Тайный город. Романы 26-39. Компиляция [Вадим Юрьевич Панов] (fb2) читать онлайн

Вадим Панов, Александр Зимний Ночь Солнца

© Панов В., Зимний А., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2015

* * *

Пролог

Москва За три года до описываемых событий

Он ждал этого дня много лет.

Ожидание было осознанным и спокойным: он не отмечал в календаре проходящие дни, не волновался и не замирал от восторга – это было приятное ожидание чудесного события. Оно заставляло улыбаться, когда он планировал, предполагал, играл с судьбой по своим правилам и при этом готовился к чему-то более интересному, нежели мелкие победы на почти незаметном фронте.

И ещё: он не знал, когда этот день наступит. Но он ждал. И день наступил.

Точнее – ночь.

В комнате царил полумрак, поскольку единственным освещением служил шепчущий новости ноутбук, холодный свет его монитора, в котором был едва различим прохаживающийся по комнате пожилой мужчина, одетый в клетчатую рубашку и тёмные брюки. Очень медленно прохаживающийся, медленно и неловко, так, словно у него болела спина и каждое движение давалось с большим трудом.

Спина действительно болела.

Авиру Турчи не так давно исполнилось девяносто пять, и несмотря на то, что почти все шасы его возраста уже нянчили внуков, Авир оставался одинок, пренебрегая стремлением к продолжению рода – врождённое генетическое отклонение с самого раннего детства определило его в постоянные клиенты Московской обители, и он не хотел передавать проклятую болезнь потомкам. Конечно, с помощью эрлийцев, лучших врачей планеты, можно было избавиться от непрекращающейся боли, но операция стоила так дорого, что родители не смогли её оплатить, а сам Авир обрёл нужные средства в пятьдесят с лишним, когда боль стала привычной, неразлучной спутницей… с которой Турчи так и не собрался распрощаться.

Авир скрупулёзно пил зелья, ходил на процедуры, делал упражнения, а когда окружающие указывали на его скверный, даже по меркам Тёмного Двора, характер – ссылался на больную спину.

И работал.

Пожалуй, именно работа и необычайные способности к видению будущего окончательно превратили его в отшельника.

Играть за Тёмный Двор Турчи считал моветоном, поскольку всемогущий комиссар Нави не испытывал недостатка в высококлассных предсказателях. А вот понемногу, исподволь помогать тем, кто пытался обыграть Сантьягу, Авир считал делом интересным и даже справедливым. Впрочем, шас не обольщался – его сотрудничество с контрабандистами было для сюзеренов не опаснее комариных укусов, а потому предсказатель никогда не оказывался в их поле зрения.

Его не считали игроком.

«Пока…»

Авир постоял у окна, затем повернулся, поморщившись от боли – действие лекарств заканчивалось, – с трудом прошёл несколько шагов, взял со стола бутылку коньяка и улёгся на диван. Сделал большой глоток, подождал, пока алкоголь начнёт путешествие по организму, и набрал на телефоне номер, который знал на память. Дождался гудков, включил громкую связь и закрыл глаза, открывая перед внутренним взором смутные тени грядущего.

– Алло? – властно произнёс мужчина на том конце провода.

Авир выждал мгновение и заговорил, как и его собеседник, на английском:

– Вы меня не знаете, но не стоит волноваться: я не враг. Я давно вас искал, Мессия Хэттар, и рад, что мы наконец-то говорим.

Тот, кого Турчи назвал Мессией, промолчал, но трубку не положил, и шас продолжил:

– Я умею видеть будущее и знаю, что ваша цель достижима. Ваша истинная цель, Мессия, о которой вы пока можете только мечтать.

– Дальше, – хрипло приказал Хэттар.

Он старался говорить с прежней властностью, однако Турчи уловил в голосе собеседника тревогу.

– Сейчас вы собираетесь на мелкую, ничего не значащую встречу, но челы уже приготовили ловушку. Они пытаются разыграть свою комбинацию, однако понятия не имеют, кто вы на самом деле. Вы их убьёте, это не составит труда, но привлечёт ненужное внимание Тайного Города. Возникнут проблемы.

– Дальше. – Тревога исчезла, теперь Мессия размышлял, стоит ли доверять словам неизвестного собеседника.

– Отмените встречу. Устройте аварию, скажитесь раненым и не появляйтесь – это идеальный выход из положения.

– А челы?

– Убьёте их через неделю, тихо и незаметно. Главное, теперь вы знаете, что им нельзя доверять.

– Знаю с ваших слов, – заметил Хэттар.

– Можете меня не слушать, – улыбнулся Турчи. – Можете избавиться от этого телефона, и я даю слово, что больше не стану вам докучать. Решайте.

Пауза. Небольшой тайм-аут на размышления, за которыми последовал очевидный вопрос, предсказать который можно было и не заглядывая в будущее:

– Почему вы мне помогаете?

– Мне нравятся интересные дела. – Авир сделал ещё один глоток коньяка и, продолжая отслеживать вероятности, моделируя фразами нужный вариант будущего, добавил: – Ваш замысел вдохновляет, в нём нет скучной повседневности.

– Хочешь на меня работать? – помолчав, осведомился Мессия. Теперь – по-русски.

– Не работать, – поправил собеседника шас, – я хочу с вами сотрудничать.

Глава 1

Муниципальный жилой дом Москва, улица Вешних Вод

Если утром не хочется спать, утро удалось.

Для одних это означает, что накануне получилось лечь пораньше, для других – что вечер был проведён в приятной компании, для третьих, напротив, – в одиночестве, коротая время за хорошей книгой или игрой. Некоторые скажут, что утро удалось, потому что ночь они провели с дорогим человеком, позабыв обо всём на свете и уснув перед самым рассветом, не размыкая объятий, с довольной улыбкой на устах.

А для увлечённых трудоголиков утро – это возможность вернуться к любимому делу.

Мира сладко потянулась, потёрлась щекой о подушку и открыла глаза. Солнце светило ярко, но не слепило – лучи путались в тонкой ткани штор. Девушка зевнула, села на постели, сдула с глаз светлую прядь волос, улыбнулась: «Сегодня будет замечательный день!», щёлкнула телевизионным пультом – бодрые голоса ведущих утреннего шоу помогали ей проснуться – и направилась в ванную.

– Только сегодня и завтра: новое шоу Птиция – Дива Серена и Гирлянда Поющих Змей! Только в «Ящеррице»! Впервые в Тайном Городе! Следующий сезон Пения ожидается лишь через четыре года. Торопитесь заказать столик!

Девушка приняла душ, достала из холодильника йогурт собственного приготовления, подсела к компьютеру и углубилась в изучение пришедшей за ночь почты.

«Мира! Ты же в курсе, что я с группой сейчас в Азове? Мы тут такое нашли – закачаешься! Представляешь: на месте строительства коттеджного посёлка обнаружилось нетронутое захоронение. Значит, теория Сивцова, которую он озвучил на прошлой конференции – вы там ещё поспорили по поводу Танаиса, – оказалась верна! Представляешь, захоронение датируется первым веком нашей эры! Я напишу подробнее! Вера».

Вряд ли переписывающиеся с Мирой люди, в большинстве своем – известные археологи, могли предположить, что их молодая светловолосая коллега знает куда больше о Земле и её истории, нежели все они вместе взятые, по той простой причине, что сама принадлежала к роду, далёкому от человеческого. Именно так: молодая и красивая учёная, кандидат исторических наук, блондинка с огромными зелёными глазами, была самой настоящей ведьмой. И не человеком. Родной семьёй Миры являлась зелёная Людь, один из трёх Великих Домов Тайного Города – поселения последних представителей нечеловеческих рас, правивших некогда Землёй.

В Зелёном Доме магическими способностями обладали исключительно женщины, однако уровень Миры едва дотягивал до титула феи и не позволял девушке рассчитывать на значимый пост при дворе, оставляя открытым путь замуж, то есть в домохозяйки, что Миру категорически не устраивало. Несколько лет она искала свою стезю, пока случайно не попала в одну из археологических экспедиций Торговой Гильдии, где и почувствовала себя на своём месте. Разумеется, к самим раскопкам молодую красавицу тогда не допустили, но, даже работая с добытым материалом, с журналами, пытаясь классифицировать предметы и понять, чем именно были раньше эти разрозненные осколки, Мира осознала – она нашла то, чему хочет посвятить жизнь.

Фея поступила в человский институт – ей требовалось получить официальное прикрытие – и стала брать частные уроки у историков Тайного Города. Экспедиции, конференции, учёба, после – самостоятельные изыскания, первые экспедиции по личным планам, доклады, статьи в журналах… Напряжённый труд позволил Мире завоевать уважение среди коллег-археологов, как челов, так и нелюдей, собрать собственную команду и самой решать, чем заниматься.

Мира отправила Вере ответ, составленный из одних вопросов, и открыла следующее письмо.

«Привет! Я вчера в летописях за шестой год правления королевы Велены обнаружил пометку: «Королева повелела отдать Дезиру Кумару шестьдесят монет золотых за ткани, вовремя доставленные». Но ведь считается, что Дезир Кумар, который потом разбогател на торговле рыбой, жил близ Тиранда и никогда не занимался тканями. Я вот что подумал: может быть, «Сказание об удалом рыболове Дезире Кумаре» действительно выдумка? Мы до того всё время считали, что деньги Дезир получал за морской промысел, поскольку не было никаких иных исторических фактов. А тут выходит, что сказка просто про кого-то другого, ведь тогда шестьдесят монет были большим богатством. И получается, что мы нашли официального поставщика тканей ко двору королевы Велены, который позднее стал её тайным советником? Раймонд».

Вопрос был очень интересным, но едва Мира принялась формулировать ответ, как зажужжал лежащий у монитора телефон, и девушка, взглянув на номер, ответила:

– Юля, привет! Как дела?

Юлия Самсонова, однокурсница Миры по институту, жила в Хабаровске и никогда не звонила без дела, просто «поболтать» – для этого они использовали Интернет. Звонок из такого далёка имел вескую причину, и только поэтому Мира его приняла.

– Привет! Ты получила моё письмо?

– Да… Минутку, сейчас гляну… А, вот, пришло! – Мира быстро открыла нужное послание, пробежала его глазами, судорожно передохнула, правда, постаравшись сделать так, чтобы подруга не услышала этого звука, и тихо спросила: – Юля, скажи, это всё правда?

Спросила и тут же прикусила язык: показалось, что во фразе прозвучало слишком много эмоций, что она выдала себя, но… Но Юля ничего не уловила.

– А когда я тебя обманывала? – осведомилась в ответ Самсонова. – Ну разумеется, данные примерные, и вообще, вся эта история смахивает на чертовщину… Но я лично пообщалась со свидетелем, всё проверила, потом мы с Мишкой там погуляли, щупом на всякий случай потыкали, ну и обнаружили эти шахты… И я сразу о тебе подумала – вдруг будет интересно? У тебя есть группа и оборудование.

Мира помедлила с ответом, подыскивая нужные слова, после чего произнесла:

– Ну, может быть, и интересно… А эти шахты не могут быть следами чьих-нибудь разработок?

– Там точно никто не копал, – тут же сообщила Юлия.

– А «чёрные»? – уточнила Мира, параллельно с разговором рассылая приказ о срочном сборе группы.

– Может быть. Но вырыть и закопать так много шахт? Да ещё как-то так занятно, что их не сразу удалось найти…

– Не знаю… – Мира снова помолчала, а потом рассмеялась. – Но ты меня заинтриговала, так что, наверное, жди в гости.

– Замечательно! – неподдельно обрадовалась Юлия. – Когда?

Фея глянула на время, потом быстро ввела в «поисковик» запрос на расписание полётов Москва – Хабаровск и ответила:

– Да вот, ближайшим рейсом.

– Так быстро? – Самсонова знала, что московская подруга легка на подъём, но всё равно изумилась подобной прыти.

– А чего тянуть? – Мира прищурилась. – Я хочу быть там первой. Так что придётся поторопиться.

– Думаешь, кто-то попробует тебя опередить? – искренне удивилась Юлия, на что девушка только хмыкнула:

– Мне пора собираться. До встречи, Юль, спасибо за наводку! – и, не дожидаясь ответа, нажала «отбой». Посмотрела на телефон и подмигнула: – Ты даже не представляешь, что начнётся, если я сообщу об этой находке кому-либо из Великих Домов. Но… К счастью для нас, я этого делать не собираюсь.

Мира проверила пришедшие на приказ ответы и довольно улыбнулась – её группа была готова к любым спешным сборам и поездкам. Затем фея связалась с Тагиром Хамзи, у которого всегда покупала снаряжение и припасы, сделала заказ и, рассчитав время, нужное для остальной подготовки, поняла, что придётся потратиться ещё и на «Транс-Портал» – эта организация предлагала услуги по мгновенному перемещению в любую точку планеты. Среднее время ожидания портала составляло от трёх до двадцати минут, большая часть которых уходила на проверку наличия в точке высадки свидетелей и наведения морока, если он был необходим – режим секретности соблюдался нелюдями предельно строго.

Порталы стоили дорого, и многие обходились человскими способами передвижения, тем более что с изобретением самолётов и выхода авиации на доступный ценовой уровень это было оправданно, но всегда находились те, кто не хотел тратить время на ожидание и перелёт, не хотел доверяться шумящим воздушным повозкам или желал сразу попасть именно туда, куда нужно, независимо от наличия поблизости аэропорта. Стоимость экспедиции существенно возросла, но Мира не сомневалась в решении: если ей удастся провести исследование быстро и качественно – затраты оправдаются.

Спустя несколько часов фея уже встречала археологов.

– Хорошо, что все оказались в Москве.

– А где нам ещё быть?

– Кофе сваришь?

– Чуть позже.

Сергей Зорин, полукровка-люд, рассмеялся:

– Тогда начинай, раз не терпится.

– Не в коридоре же, – фыркнула девушка, смерив взглядом мужчину, который некогда подтолкнул Миру к мысли создать собственную команду.

– Можно и в коридоре.

– Тебе настолько интересно?

– С тобой всегда интересно, – кивнула статная седоволосая женщина. Марина Орлова была превосходным лингвистом и отвечала за расшифровку сложных текстов, что попадались археологам. – И всегда настолько.

– Вы не будете разочарованы.

– Никто в этом не сомневается.

Археологи привычно заняли диван и кресла, и Мира неспешно начала:

– Некоторое время назад моя подруга из дружины Дочерей Журавля под большим секретом сообщила, что одна из Железных Крепостей асуров, возможно, не была уничтожена в Первой войне.

В жестокой схватке, положившей конец правлению на Земле асуров, нагрянувшие из Внешних Миров навы вырезали первых детей Спящего и уничтожили их цивилизацию. О строениях асуров – великолепных Хрустальных Замках и подземных Железных Крепостях – до наших дней дошли исключительно легенды.

– Ты веришь рассказу или хочешь верить?

– Сначала я решила, что меня пытаются разыграть, но Лабуня сказала, что именно с Железной Крепостью связано появление Ярги, мятежного нава, и я решила поверить.

– Пусть так, – не стала спорить Марина. – Какое отношение история имеет к нашей встрече?

– Крепость не стационарна, она обладает способностью перемещаться под землёй и вот уже несколько тысяч лет находится в непрерывном хаотическом движении, поскольку её управление было повреждено во время штурма. Иногда Крепость поднимается к самой поверхности…

– Нет! – У Сергея вспыхнули глаза – он догадался, о чём пойдет речь.

– Да, – улыбнулась в ответ Мира.

– К чему ты ведёшь? – Алёна Шагалова, девушка, невзрачная на вид, стройная шатенка, отставила в сторону стакан с соком, недоверчиво глядя на фею. Та подмигнула ей:

– Сегодня утром мне сообщили, что под Хабаровском, близ протоки реки Гольдинской, обнаружены следы, подтверждающие, что там совсем недавно «гостила» Крепость. И, возможно, она всё ещё там…

– Нет, – повторил Сергей. Он с трудом сдерживал желание вскочить и броситься к дверям, к самолету, куда угодно, лишь бы скорее в Хабаровск.

– Великие Дома пока не в курсе, а поскольку местные челы не устроили шумиху, то будут не в курсе ещё несколько дней…

– Отлично!

– Тебе прямо так и сообщили, что речь идёт о Железной Крепости? – скептически хмыкнул Зореслав.

Это был уверенный в себе молодой люд, увлечённый историей как наукой и Мирой как девушкой. Впрочем, Мира пока ещё сдерживала порывы соплеменника, отделываясь улыбками и ни разу не обидев коллегу и друга. В команде Зореслав занимался вопросами безопасности и одновременно служил ходячей энциклопедией.

Его скепсис был понятен, поэтому вместо ответа Мира прочитала вслух отрывок из письма Юли:

– «Вчера один из сторожей хозяйства увидел над тайгой странное зарево, поехал проверить, не пожар ли, и наткнулся на огромные трубы. Как он говорит: гладкие, блестящего металла, шесть штук, на поляне выросли. Сторожа я лично знаю, это дядька моей подруги, непьющий. Увидев трубы, он перепугался, поехал за помощью, а когда вернулся с полицейскими, трубы пропали, зарево тоже, и следов на поляне не осталось. Только запах – очень тяжёлый, похожий на запах расплавленного железа». – Мира обвела взглядом всех присутствующих. – Это полностью соответствует описанию, которое дали наши фаты, когда исследовали место гибели Белой Дамы в Верхнем Вилюе.

– То есть ты предлагаешь отправиться на место выхода Железной Крепости и копать, не зная, что именно можем найти. Так?

– Именно.

В гостиной повисло недолгое молчание. Все члены команды знали об опасности, которую представлял Ярга для Тайного Города. И если Железная Крепость имеет к первому князю непосредственное отношение, если её исследование приведёт их к организации Ярги, то…

– Может, стоит сообщить о происходящем в Зелёный Дом? – предложил Зореслав.

Мира повернулась к соплеменнику, чуть склонила голову, прищурилась, но выдержала паузу, надеясь, что выскажутся остальные члены группы, однако те предпочли послушать лидера.

– Что именно заставляет тебя предлагать такое? – тихо спросила фея.

Люд медленно выдохнул – он всегда делал так перед серьёзным разговором – и ответил вопросом на вопрос:

– Мои резоны понятны, но почему ты не хочешь поставить в известность Дом?

– Потому, что в этом случае нас на пушечный выстрел не подпустят к раскопу, а все исследования будут проводить Дочери Журавля. Происходящее засекретят, а нам велят обо всём забыть. – Мира обвела коллег взглядом. – А я хочу, очень хочу изучить место выхода Железной Крепости. Не знаю, как вам, а мне безумно интересно.

– Всем интересно.

– Надеюсь.

– А если там будут прислужники Ярги?

– Тогда вызовем наших, – пожала плечами люда. – Учитывая обстоятельства, оперативная группа явится в Хабаровск за считаные секунды.

– Пожалуй…

Археологи вновь помолчали, после чего Орлова не очень уверенно, но всё же поддержала лидера.

– Мне нравятся доводы Миры. – Марина посмотрела на Зореслава. – Я понимаю, что ты должен заботиться о нашей безопасности, но давай ты начнёшь это делать уже в Хабаровске?

Сергей и Алёна молча кивнули, поддерживая Орлову, и оставшемуся в меньшинстве люду пришлось согласиться:

– Хорошо, отправляемся… Но если что-то пойдёт не так – сразу же уходим, хоть из раскопа, хоть из душа, а значит, «Дырки жизни» снимать запрещено. Это ясно?

Ответом стали короткие возгласы, под которыми подвёл черту Игорь Сафронов, самый молчаливый археолог группы:

– Держу пари, при таких жёстких требованиях нам точно ничего не угрожает.

– Отлично! – подытожила Мира. – У нас несколько часов до отправки. За работу!

До поездки в «Транс-Портал» оставалось меньше двух часов. Мира собрала рюкзак, а затем засела за телефон, раздавая указания и контролируя поставку заказанного снаряжения, увлеклась и не сразу услышала звонок в дверь. Могла бы и вовсе пропустить, но гость оказался настойчив, и расслышавшая упрямую трель фея в конце концов открыла.

И улыбнулась, увидев высокого черноволосого мужчину в дорогом, но не строгом, элегантного покроя костюме и белоснежной сорочке.

– Мне казалось, гости предупреждают о визите.

– Меня не ждали?

– Ждут всегда…

Мужчина резко притянул девушку и крепко поцеловал.

– Решил устроить сюрприз.

Мира крепко прижалась к любимому и прикрыла глаза.

– Мог бы хоть позвонить… А если бы меня не было дома?

– Подождал бы…

Нав подхватил люду на руки, прошёл в гостиную и опустился на диван. Вновь отвлёкся на поцелуй, после чего оценил царящий в комнате балаган и усмехнулся:

– Кажется, я едва успел.

– Придётся срочно ехать в Хабаровск, – промурлыкала девушка. – Юлька обещает что-то интересное, так что пару недель меня не будет.

– Что же ты собираешься выкопать в Хабаровске?

– Удовлетворённые амбиции.

– Ради этого стоит ехать.

Старого друга Миры звали Нега, и последние двести лет своей долгой, почти бесконечной навской жизни он посвятил искусству: разыскивал талантливых художников и скульпторов и давал им «путёвку в жизнь», уверенной рукой направляя к успеху и довольствуясь весьма скромным процентом – Нега мог себе позволить искать не выгоду, а прекрасное. Вальяжный, улыбчивый и обаятельный, он органично вписывался в любое сообщество, легко находил общий язык с кем угодно и поведением походил на кóнца, а не нава. Но только поведением.

С Мирой Нега познакомился на одной из московских выставок, куда девушка завернула, чтобы поддержать подругу. Пара замечаний, пара комплиментов, романтическая прогулка по ночному Парижу, завтрак в уютном кафе на побережье Италии – так начался их роман.

Разумеется, о серьёзных отношениях – бросить всё и жить вместе – речи не шло, поскольку люда не готова была стать изгоем среди своих. Но ей было хорошо с Негой, и она не могла заставить себя прекратить встречи. Бывало, не виделись месяцами, но затем обязательно, урвав день между её полётом в Тасманию и его порталом в Нью-Йорк, делились впечатлениями, рассказывали друг другу последние новости и занимались любовью.

– С Хабаровском мне ясно. – Нега магически призвал к себе бокалы и бутылку из бара. – Значит, в ближайшие две недели тебе можно только звонить. А как результаты последней поездки? Ты обещала рассказать при встрече.

Мира улыбнулась, сделала глоток терпкого красного вина и поцеловала нава.

– Я, когда вернусь, всё-всё расскажу. У меня скоро отправление, но я думаю, что могу сделать небольшой перерыв в сборах… на час… – фея лукаво посмотрела на Негу. – Но не хочу тратить его на болтовню…

Тёмный слизнул с краешка губ каплю алой жидкости и скользнул пальцами по плечам девушки:

– Я совершенно с тобой согласен.

Час пролетел незаметно. Любовники, давно знающие друг друга, не задумывались над тем, как выглядят они в постели, не искали чужих и своих недостатков, не портили короткую встречу ненужными сомнениями. Чуткие пальцы нава ласкали стройное тело Миры именно там, где ей хотелось в это мгновение, а ритм завораживал и сводил с ума обоих. И накинутый «Интимный полог», заглушающий не только звуки внутри комнаты, но любую другую связь, уберегал нава и люду от вторжения извне и бережно хранил тайны.

Всё ещё разгорячённые, они устроились на широкой постели, и девушка приподнялась на локте, рассматривая нава:

– А ты далеко направляешься? – Тонкий пальчик Миры скользнул по лицу мужчины, касаясь скул, линии подбородка, останавливаясь на губах.

Нега улыбнулся, потягиваясь. Обнял девушку за плечи:

– У меня завтра и послезавтра встречи в Тайном Городе, заодно схожу на шоу Серены, а потом махну в Токио: там планируется крупная выставка современного искусства и фестиваль боди-арта.

Мира закрыла глаза, наслаждаясь минутами отдыха и покоя перед тем, как придётся снова бежать и собираться в экспедицию, а потом попросила:

– Ты обязательно позвони мне и расскажи, как всё прошло. Хорошо? – Её голос дрогнул, когда она повторила: – Позвонишь?

Нав чуть заметно нахмурился, и люда поняла, что он уловил в её словах тревогу. Уловил и потому не смог не спросить:

– Ты затеяла что-то опасное?

– Нет, что ты! – совершенно искренне рассмеялась она, сверкнув зелёными глазами. – Я и опасное – вещи несовместимые! Просто сам понимаешь ситуацию – сейчас находиться вне Тайного Города рискованно. Вот и прошу – если вдруг я не буду отвечать на звонок… Или не перезвоню в течение двух часов после него, сообщи в Зелёный Дом.

Нега кивнул, целуя Миру в нос, и сел:

– Хорошо, договорились. Я тебе позвоню. Проверю, как там твои успехи и не добралась ли ты случайно до колыбели Спящего. – Нав тоже улыбался, хотя антрацитовые, не отражающие свет глаза смотрели серьёзно и спокойно. И этот взгляд придал Мире смелости: Неге она доверяла.

Он точно не забудет её просьбу, и если что-то случится, найдёт способ помочь.

Муниципальный жилой дом Владивосток, улица Фонтанная

Телефон коротко пискнул, и лежащий на кровати мужчина открыл глаза, а ещё через мгновение – даже не посмотрев на засветившийся экран, – поднялся, небрежно накинул на смятую постель покрывало и направился в ванную, которая носила гордое звание «самого светлого пятна» этой убогой квартиры: кафельная плитка недавно переложена, унитаз, раковина и ванна чуть ли не блестят. Ни на что иное этот жилец и не согласился: он был готов терпеть неудобства, связанные с отдыхом, но не с гигиеной.

Не привык.

Пожалуй, наиболее точно описать широкоплечего можно было двумя словами: молодой рыцарь. На вид около тридцати, тёмно-рыжие волосы стрижены коротко, можно сказать – по-уставному, карие глаза смотрят расчётливо, по-военному, движения скупые, точные, но при этом – мягкие.

Движения бойца…

Спустя пятнадцать минут мужчина переместился на кухню и, ожидая, когда дойдёт яичница с беконом, помидорами и сыром – он любил завтракать плотно, – наконец-то удосужился посмотреть разбудившее его SMS.

«Птички нашли кормушку. От трёх до пяти».

Загадочного информатора рыжий не знал – с ним контактировал исключительно лидер, – однако доверял ему, поскольку давно убедился, что короткие сообщения отличаются удивительной точностью.

В прошлый раз он сообщил: «Вещь отыщут археологи из ТГ». Сегодняшнее сообщение означало, что долгожданные гости занялись раскопками.

«А рыть они будут до конца… – усмехнулся мужчина, перекладывая яичницу в тарелку. – И найдут то, что мы так долго ждём».

Операция была запланирована давно, но долгое время «висела в воздухе» без даты и места – всё определялось сообщениями предсказателя, – и даже сейчас рыжеволосый не знал, где именно археологи начали раскопки и куда придётся лететь. Но у него была группа, готовая отправиться в любую точку мира по первому же приказу, и такие мелочи его не волновали.

Мужчина закончил завтракать, отнёс тарелку в раковину, однако мыть не стал, отошёл и остановился у выходящего на дорогу окна, наблюдая за спешащими на работу челами. Рыжий провёл здесь, в этом убежище и этом городе, последние два месяца, и они опостылели ему так, как никто и ничто до сих пор. Он редко покидал квартиру, работая в основном через сеть, и пришедшее сообщение означало избавление от приевшейся унылости окружающего.

Однако радостная новость не заставила рыцаря проявить хоть какие-то эмоции, он остался спокоен и холоден. И, разглядывая ползущие к светофору машины, не радовался, даже в душе, а хладнокровно просчитывал дальнейшие шаги.

Второе предложение означало, что археологи провозятся с поиском объекта не менее трёх дней, но расслабляться всё равно не следует. Можно не торопиться, но нельзя расслабляться. Один день на сборы и дорогу, второй – на обустройство и разведку, начиная с третьего – полноценные дежурства.

– Да, так.

Решив, рыцарь достал из кармана смартфон, отправил короткое и предельно невинное ответное SMS, показывая, что принял предыдущее сообщение, допил кофе и стал собираться в магазин: у него закончились продукты.

Бразилия, Рио-де-Жанейро За несколько месяцев до описываемых событий

Город бурлил, потому что вечер пятницы – самое время бурлить и гулять. Модные клубы и танцполы забиты под завязку, менее популярные тоже не жалуются: желающих развлечься хватит на всех. Рио – город смеха, веселья, игры и любых фантазий. Город страсти и опасности, небоскрёбов и фавел, убивающий и дарующий счастье.

Рио…

Макс и Кайл прилетели сюда незадолго до рассвета и тут же отправились в отель: друзья собирались выспаться, потому что решили всю следующую ночь провести исключительно в клубах. Об этом они говорили персоналу отеля и таксисту, который вёз приятелей из аэропорта, и не обманули: оказавшись в номере, опустили жалюзи, плотно задёрнули шторы, отодвинули кровати подальше от окна и повесили на двери табличку «Не беспокоить». Однако спать легли не потому, что устали, а по той простой причине, что солнечные лучи, хоть яркие южные, хоть скупые северные, были для вампиров губительными.

Макс и Кайл происходили из клана Малкавиан, в Рио прибыли на охоту и развлечься и, будучи честными масанами, сразу же после захода солнца нанесли визит в клуб «Чай навынос», где представились одному из лидеров ночного Рио – Мигелю Носферату и получили разрешение повеселиться.

Правила, как, впрочем, и в любом другом крупном городе, оказались просты: вести себя аккуратно и не наследить, поскольку мятежные, не принявшие Догмы Покорности вампиры в целом понимали необходимость конспирации и не любили отморозков.

Ребята пообещали быть осторожными и направились в клуб, о котором слышали ещё дома и где немедленно подцепили весёлых спутниц…

– А я говорю, это было именно так! – Левой рукой Макс обнимал блондинку, поэтому по столу грохнул правой. – Мы вломили этим тупым полицейским, сели на их мотоцикл и проехали Фриско с севера на юг.

– Клянёшься?

– Чтоб мне в жизни Солнца не видать.

– Сурово, – оценила блондинка.

– А то!

Девочки допивали вторые коктейли, опьянеть пока не успели, и поэтому Малкавианам приходилось развлекать подружек «горячими» историями из прошлого. Самое интересное, что историю о полицейских Макс не выдумал, только он их не избил, а убил, о чём благополучно умолчал.

– И тебя не поймали?

– До сих пор ловят.

– Да ты ковбой.

– Таким уродился.

У Макса были чёрные, почти сросшиеся на переносице брови, короткая стильная стрижка, бледная кожа, что свойственно всем масанам, и очень подвижный улыбчивый рот. Он производил впечатление на девушек и умело этим пользовался.

– И какой же ты уродился?

– Не такой красивый, как ты, зато сильный.

– Насколько сильный?

– На всю ночь.

– Многообещающе…

– Давайте повторим выпивку! – Кайлу, на коленях которого пристроилась рыженькая, не терпелось приступить к «основной части программы». – Бармен! Всем того же!

– Не хочу то же самое! – Рыженькая посмотрела на Кайла кротким, словно у оленёнка, взглядом. – Хочу другое!

– Заказывай, – махнул рукой Макс. – Мы платим!

– Может, шампанского? – Блондинка захлопала в ладоши. – Давайте пить шампанское!

«У меня скоро иглы вырастут, – прошептал Макс Кайлу. – Берём бутылку и в номер».

«ОК».

– Кстати, шампанское есть в нашем номере!

– И клубника, – добавил Кайл.

– А в каком отеле вы остановились?

– Он совсем рядом…

Дальнейший трёп пьяных челок масаны слушали вполуха.

Недолгий путь осилили, обнявшись, изредка останавливались в тёмных уголках, перемежая поцелуи настолько горячими ласками, что закипела даже холодная вампирская кровь. В отель ворвались, рыча от возбуждения и жажды, но девушки им не уступали – набросились на парней с дикой страстью, совершенно не обращая внимания ни на холодные тела, ни на резко покрасневшие глаза.

И только рыженькая, уже оказавшись под Кайлом, раздетая и готовая, посмотрела на него тем же взглядом оленёнка и счастливо спросила:

– Ты ведь меня высушишь?

– Прямо сейчас, – пообещал Кайл, впиваясь в податливо подставленную шею. И лишь после того, как девушка, издав короткий всхлип, перестала дышать, отпрянул и ошарашенно спросил: – Что ты сказала?!

Потёр лоб, словно избавляясь от наваждения, до капли высушил жертву и вышел в гостиную, где уже находился Макс.

– С почином! – Макс любил оттенять кровь красным полусладким и отсалютовал приятелю бокалом. – За прекрасный город Рио!

– Прекрасный, но немного странный, – протянул Кайл.

– Не наелся?

– Не в этом дело… – Кайл уселся в соседнее кресло, взял свой бокал, сделал маленький глоток и поинтересовался: – Твоя девка была нормальной?

– Только пьяная очень, – хмыкнул Макс. – А почему спрашиваешь?

– Потому что рыжая поинтересовалась, ВЫСУШУ ли я её?

– Прямо так и сказала? – Макс приподнял брови.

– Прямо так, – кивнул Кайл. – Я ответил, что высушу, и только потом понял, о чём она спросила. – Малкавиан внимательно посмотрел на друга: – Рыжая знала, кто я. И блондинка твоя, наверное, тоже.

Макс бросил взгляд на дверь своей спальни, где поперёк кровати развалилась бездыханная, лишённая крови жертва, и задумчиво заметил:

– Получается, они знали, что их ждёт, но все равно пошли с нами.

– Ага.

– Странно.

– Очень странно.

Жертва боится охотника, это аксиома. При этом многие жертвы инстинктивно ощущают присутствие убийцы, даже сквозь гипнотические заклинания, которыми масаны их окутывают, и машинально, неосознанно дают это понять. У них подрагивают пальцы, веки, они отворачиваются во время разговора, испытывают необъяснимое желание уйти… Но эти девочки оставались спокойны до последнего вздоха.

Они хотели умереть…

– Нет, они хотели, чтобы их ВЫСУШИЛИ.

– Подожди. – Макс сделал глоток вина. – Может быть, наши тёлки начитались новомодной ерунды? Ну, там, одноклассник-вампир влюблён, а она переживает, потому что бегает по ночам к оборотню? У них рождаются дети, перекидывающиеся в гусениц…

– Не смешно. – Кайл терпеть не мог слюнявых историй, в которых ночных охотников выставляли кончеными дебилами.

– При чём тут смех? – не понял Макс. – Они начитались и думали, что мы их инициируем. А мы их просто сожрали.

– Но откуда они знали, что мы – масаны? И откуда узнали термин «высушить»? В кино такому не научишься, только в жизни.

– Тут ты прав.

– Я думал об этом дольше тебя.

– Чувствуется. – Макс допил вино, но вновь наполнять бокал не спешил. Покрутил его в руке, разглядывая друга через тонкое стекло, поразмыслил и сделал логичный вывод: – Хочешь расследовать?

– Да.

– У дверей валяются их сумочки. Начнём расследование с телефонов.

– Логично!

Кайл залпом опустошил бокал и сходил за вещами девушек.

С паролем на телефоне рыженькой проблем не возникло – Кайл запомнил его, мельком увидев в тот момент, когда девушка кому-то звонила из бара. Малкавиан полистал сохраненные SMS, порылся в чатах Skype, после чего углубился в изучение странички в социальной сети.

– Пусто…

– Как в её голове?

– В её голове хотя бы кость присутствовала, а здесь абсолютная пустыня. – Кайл швырнул смартфон обратно в сумку. – Пустой трёп о шмотках и парнях. Сплетни. Если интересно: у неё была молочница, но уверяет, что излечилась.

– Надо было высушивать её в презервативе.

– В кого ты такой остроумный?

– У меня примерно тот же набор, – медленно произнёс Макс, заканчивая изучение второго телефона. – Но блондинка активно пользовалась календарём, и если ему верить – часто заезжала в клуб «Закат».

– Танцевальный? – через несколько секунд осведомился Кайл.

Он вошел в сеть со своего смартфона и теперь с удивлением изучал необычайно скупой для века информационных технологий ответ: только телефон.

– Да, танцевальный, – подтвердил Макс.

– Заведение для нищебродов? У них даже денег на рекламу нет.

– Девочки были ухоженными, и подцепили мы их в солидном заведении, – качнул головой Макс. – Они в помойку не пошли бы.

– Кстати, о девочках, – усмехнулся Кайл. – Твоя очередь убираться.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Ведёшь календарь?

– Царапаю крестики на стене камеры.

– Эх…

Максу отчаянно не хотелось подниматься с кресла, но деваться было некуда: убираться надо. Он отнёс в ванну сумки, туфли, затем добавил к ним их опустошённых обладательниц и щедро обработал всё «пожирателем», превращающим в мелкую серую пыль любое вещество, хоть органическое, хоть нет. Через две минуты вампир аккуратно смыл её, зевнул и отправился спать, искренне надеясь, что в следующий раз их жертвами станут здоровенные толстухи и Кайлу придётся изрядно попотеть, оттаскивая их высушенные телеса в ванну.

Офис АО «Транс-Портал» Москва, улица Большая Ордынка

Зореслав припарковал микроавтобус неподалёку от входа в «Транс-Портал» и помог девушкам выгрузить многочисленные коробки и сумки. Выезжая в места, где рядом были человские поселения, археологи не пользовались магией и старались везти все вещи без дополнительной упаковки. Это было проще с точки зрения режима секретности, и очень экономно.

Мира вышла из машины последней, тщательно проверила, чтобы они ничего не забыли, и кивнула Зореславу:

– Пока ждём Игоря, перенеси, пожалуйста, вещи к воротам отправки.

Люд молча собрал всё, что мог унести за один раз, и направился к дверям. Алёна внимательно посмотрела на Миру:

– Ты выглядишь куда более озабоченной, нежели пару часов назад. Что-то случилось?

Фея слабо улыбнулась:

– Просто устала. И вспомнила, что не уточнила заранее у Юли, можно ли будет там нормально копать. Конечно, она бы не предлагала, если бы было нельзя, но всё-таки…

– Ну, если даже челы будут против, позвоним в «Шась-Принт». Они выпишут разрешение от кого угодно, – отмахнулась Алёна. – А вот и Игорь.

Мира проследила за взглядом девушки и помахала рукой последнему члену группы:

– Отлично!

Менеджер «Транс-Портала», молодая миловидная шаса, улыбнулась вошедшим археологам:

– Мы как раз заканчиваем последние приготовления. Ваши имена внесены в списки пассажиров рейса «Москва – Хабаровск», багаж уже начали выдавать, поэтому ваше появление никого не удивит.

Портал был оплачен, и шаса не стала ничего говорить по поводу денег.

– Пройдите на третий этаж, комната три-пять, врата откроются автоматически. После открытия у вас будет тридцать секунд на переход. Приятного путешествия!

Уже в комнате Мира достала телефон, глянула на экран и, убедившись, что никто её не искал, убрала гаджет обратно. Неясное чувство тревоги, появившееся во время разговора с Негой, не желало уходить. Оно отступало, когда фея занималась делами, пересчитывала сумки, вспоминала, всё ли взяла, заказывала такси в Хабаровске и делала многое другое. Но как только выдавалась минута передышки, на душе становилось муторно и гадко. Желая отогнать это чувство, Мира достала из кармана список, пробежалась по нему взглядом, но даже до конца первой страницы не дочитала – завертелся вихрь портала.

– Время!

Первой в чёрную воронку шагнула Марина, за ней – Алёна, Игорь, Зореслав… Секунды таяли, но фея отчего-то не торопилась, замерла, бессознательно поглаживая пальцами предплечье левой руки, там, где под тканью лёгкой кофты прятался навский магический эскиз… И лишь короткий сигнал-предупреждение заставил девушку шагнуть в Хабаровск.

Студия «Танец красок Тьмы» Москва, Мансуровский переулок

Старинное двухэтажное здание в Мансуровском переулке, расположенное неподалёку от Академии художеств, ничем особенным не выделялось.

Ничем не примечательный подъезд, чистая лестница на второй этаж, единственная дверь на площадке – чёрная, деревянная, с металлическими вставками, – и лаконичная надпись справа от неё: «Курить воспрещается».

Нега остановился и коротко постучал.

Открыли не сразу – некто по ту сторону порога сначала выполз из постели (острый слух нава позволил ему различить мягкий шорох потревоженных матрасных пружин), затем потоптался, накидывая на себя что-то из одежды, затем послышалось шлёпанье босых ног – его смог бы услышать даже чел, – скрежет ключа в замке, и дверь распахнулась.

– Рано ещё, – буркнул хозяин студии, поворачиваясь к Неге спиной, – не ждал.

И двинулся в сторону кухни.

Нега вошёл, огляделся, подметил собранную сумку и улыбнулся:

– Я дал тебе поспать лишних двадцать минут. Портал через час, а ты ещё будешь завтракать.

– Меня раздражает, когда ты умный, – сонно протянул хозяин, прислушиваясь к бурчанию разбуженной кофеварки.

– Знаю, – не стал скрывать Нега. – А меня раздражает, когда ты несобранный.

– Сейчас разрыдаюсь от твоих проблем, – пообещал хозяин. – Зубы почищу и заплачу.

– Чисть магией – мы торопимся.

Вместо ответа соня медленно двинулся к туалету. Ему в спину шипела кофеварка. Нега вздохнул и поставил на плиту сковороду.

Владелец студии – нав Наарга – последние сто пятьдесят лет «посвящал себя искусству», что приводило его самого в восторг, а друзей – в бешенство, поскольку богемную жизнь Наарга ценил больше богемной деятельности. Тем не менее картины необычного нава пользовались у челов популярностью, а оригинальные решения для некоторыхклассических магических эскизов заслужили одобрение старейших мастеров Тёмного Двора.

Традиционно творчество в Тёмном Дворе было отдано шасам, и вассалы старались на совесть. Ювелиры, скульпторы, дизайнеры, художники, музыканты, о которых с придыханием и восторгом говорил весь Тайный Город, чаще всего оказывались носатыми, смуглыми и черноглазыми. А ещё шасы занимались финансами, и без преувеличения можно сказать, что им это удавалось лучше, чем кому-либо из нелюдей. Не считая навов, хотя сами шасы никогда не признавали этого факта.

Наарга же не гнался за славой и не был известным на весь мир художником, как, к примеру, Алир Кумар. У нава имелись свои интересы в творчестве, а на признание ему было плевать: знакомые восхищаются, он сам уверен в том, что пишет хорошо, – и этого достаточно. Редкие продажи картин позволяли жить, не отказывая себе ни в чём, а значит, к чему лишняя суматоха?

Создавать прекрасные полотна, расписывать тела красавиц – боди-арта художник-нав не чурался, лениться, умотав на край света за вдохновением – вот всё, что требовалось Наарге и что он получал.

Пока художник завтракал, пил кофе, одевался и запихивал в сумку последние мелочи, мысли Неги вернулись к Мире. Точнее, к тому, что во время их последней встречи люда явно пребывала не в своей тарелке, но почувствовать её состояние мог только близкий. Становящиеся слегка рассеянными взгляды, иногда – немного нервные движения рук, иногда – внезапно поджатые губы или вдруг ставший серьёзным тон… Судя по всему, девушка влезла в какое-то сложное дело, думала о нём постоянно и считала опасным. А поскольку паникёршей Мира никогда не была, к её предчувствиям следовало отнестись со всем вниманием.

Нега достал из кармана телефон – в сотый, наверное, раз повертел его, но вновь не решился позвонить. Мира ценила заботу, но не чрезмерную, и Нега не хотел показаться «папочкой».

– Я готов!

Наарга закинул на плечо сумку и выразительно посмотрел на Негу.

– Ничего не забыл?

– Если чего не хватит, купим на месте.

– Богема…

– Учись жить полноценной жизнью.

– Слишком дорого, – с истинно навской скупостью отреагировал Нега.

– Так жить?

– Даже учиться так жить…

– Поверь: стоит попробовать.

– Как-нибудь в другой раз.

Хабаровский край, окрестности протоки Гольдинской

Когда-то тайга властвовала над этой территорией безраздельно, и рядом с быстрой рекой росли не только ивовые и каменно-берёзовые кустарники, но и даурские лиственницы, чьи ветви подпирали небеса. Но со временем человек решил, что ему мало места, что рыбные хозяйства требуют широких пространств, и деревья начали уничтожать. Теперь от тайги близ Хабаровска остались лишь редкие хвойные рощицы, которые пока цеплялись за знакомые земли…

Мира вышла из просторной палатки и огляделась.

Лагерь археологи разбили неподалёку от указанных Юлей координат, всего лишь в двухстах футах от предполагаемого места выхода Железной Крепости, но, несмотря на нетерпеливое желание поскорее приняться за раскопки, Мира распорядилась сначала полностью поставить палатки и подготовить инструменты, а уже потом начинать исследования. Два часа назад Зореслав отправился проверять окрестности, присмотреться, разместить маячки и метки, а вернулся как раз к лёгкому завтраку, о начале которого возвестил закипевший чайник.

– Нужно будет организовать магическую защиту. – Люд глянул на солнце, ещё по-утреннему прохладное, и достал свою большую чашку.

Мира покачала головой:

– Никакой магии. Мы не знаем, что сможем найти – возможно, магическая охрана сотрёт какие-либо важные энергетические следы, или мы не заметим их из-за того, что фон будет повышен.

Зореслав нахмурился:

– Но тогда мы останемся совсем без защиты. Хотя бы «колокольчики» по периметру нужно расставить.

– «Колокольчики» ставь, но не ближе, чем за четыреста футов от поляны.

– Договорились.

Здоровяк был очень недоволен, но дальше спорить не стал: видел, что бесполезно, да и понимал, что в словах феи есть резон. Поэтому после завтрака Зореслав прихватил мешочек с неприметными «прищепками» и пошёл устанавливать охранный периметр.

«Колокольчики» представляли собой элементарные артефакты, сообщающие магу о приближении живых объектов. В силу абсолютной простоты это заклинание не поддавалось снятию и рекомендовалось к использованию во всех руководствах по обеспечению магической безопасности. «Колокольчики» ставили и ночующие в лесу подростки, и матёрые профессионалы, они были первым заклинанием, которое пришло на ум Зореславу.

А Мира, позвав остальных, устремилась к месту, где Юлия нашла «шахты».

Это оказалась просторная и ровная поляна, на которой были заметны следы пребывания челов: истоптанная и примятая трава, кострище и даже мусор – пакеты, бумага, банки из-под пива и энергетиков.

Мира поморщилась:

– Вот же свиньи… – и медленно прошлась по всей поляне, подмечая особо вытоптанные места. Видимо, именно там и находились «шахты». – Итак, приступаем! Устанавливайте георадар.

Спустя полчаса Алёна и Игорь уже сидели за небольшим монитором, внимательно изучая состояние почвы. Обычные георадары тут были бы бесполезны, но группа пользовалась специальным, разработанным Тиградком для нужд геологов и археологов Тайного Города, позволяющим видеть плотность почвы и форму различных предметов, которые там могли быть. Высокая цена, небольшая погрешность в координатах и отсутствие подробностей находок с лихвой компенсировались тем, что аппарат не потреблял магической энергии, был прост в использовании и практически неубиваем в полевых условиях.

– Шахты есть, максимальная глубина зондирования девяносто футов. На этой протяжённости всё полностью соответствует описанию.

– Есть ещё какие-либо изменения в почве?

– Не видно.

– Предметы?

– Анализ не завершён, проверим оставшиеся две шахты, и я смогу сделать предварительное заключение, – ответил Игорь, не сводя взгляд с анализатора. – Так… На глубине ориентировочно десять футов и пять дюймов в шахте № 2 наблюдается уплотнение породы. Это может быть камень, а возможно, и что-то иное.

Мира усмехнулась:

– Будем копать. И ждать информации по остальным шахтам.

– Как думаешь, сколько уйдёт времени на поиск? – Алёна посмотрела на Миру. – Дня за два раскопаем?

– Скорее – за три. Я не планирую продвигаться быстро – будем проверять почву по мере углубления, может, найдём что-то ещё. – Мира прищурилась, разглядывая непонятное уплотнение на радаре – их первую цель – и продолжила: – Алёна, мы с тобой и Сергеем займёмся шахтой. Игорь и Марина будут изучать почву вокруг. Возможно, найдут ещё что-нибудь интересное. Зореслав помогает там, где нужнее. Сегодня я съезжу в город, пообщаюсь с Юлей и заодно закажу доставку продуктов и воды, нет необходимости лишний раз покидать лагерь… – Она окинула взглядом поляну, потом вздохнула: – А ещё нужно здесь убрать. Хотя бы в одну кучу мусор отнести, иначе это же стыд какой-то!

Великий Дом Людь был неразрывно связан с природой, только в этом Доме появлялись маги, способные напрямую получать магическую энергию через растения и почву, и терпеть человскую грязь было выше сил Миры.

– У нас есть мешки, возьмём их, – отозвался подошедший Сергей. – Мы вчетвером справимся, пока Алёна и Игорь смотрят свои графики и цифры.

Мира кивнула, улыбнувшись:

– Да. А потом начнём копать.

Вечером на лагерь налетела местная «авиация». Днем она лишь примерялась, раздумывая, стоит ли кусать нежданных гостей, а с наступлением темноты нечисть принялась грызть археологов по-настоящему. Некоторое время Мира с тоской поглядывала на «Короля москитов», что лежал в палатке неактивированным, и в конце концов, не выдержав, включила, установив радиус сорок футов. И сразу же у костра чудесным образом собралась вся команда, которая до того гуляла по окрестностям.

– Итак, подведём итоги первого дня. – Фея обняла ладонями свою чашку и, отпив горячий травяной чай, продолжила: – Убрали мусор, проверили все шесть шахт. В трёх из них на разной глубине обнаружились твёрдые предметы. Одну начали разрабатывать. Думаю, что можно пока оставить георадар и начать исследовать вторую шахту.

– Глубина ещё двух вариантов: восемь футов с дюймом и одиннадцать футов. – Игорь сверился со своими записями в блокноте. – В одном случае уплотнение находится прямо посреди шахты, в другом – по кромке, как в той, что мы разрабатываем. И есть ещё одно странное уплотнение, размером примерно в квадратный фут, между пятой и шестой шахтами. Предлагаю его тоже внести в список вариантов.

– Шахту быстрее раскапывать – там порода мягкая.

– Мы не знаем, как на самом деле выглядит Крепость, а значит, нет никакой уверенности, что мы движемся в верном направлении, – задумчиво произнесла Марина. Стёкла её очков отражали свет костра, полностью скрадывая глаза женщины, и делали сухое, чуть вытянутое лицо похожим на маску.

– Не могу не согласиться, – вздохнул Зореслав. – Перед тем как вылететь сюда, я изучил все доступные материалы. Правда, они уложились на половине листа бумаги, поэтому я могу сказать, что нам ничего не известно. О Крепости мы знаем лишь общее предназначение, примерные следы и то, что, по всей видимости, она сейчас совершенно неуправляема. Честно говоря… Я вообще не понимаю, что мы ищем.

– Мы просто изучаем место выхода Железной Крепости, – тихо ответила Мира. – А раскопки и все эти странные предметы – почему бы не попробовать? Вдруг найдётся какая-нибудь… запчасть?

Люд невольно улыбнулся:

– Пожалуй, если найдётся запчасть, то я буду первый в очереди на владение ею.

– А лучше всем по запчасти. Так и растащим Крепость на сувенирчики.

– Ну а что? – хихикнула Алёна. – Если навы её не уничтожили, то мы разберём. Вдруг Ярга захочет её поднять?

К ночи упомянутое имя мятежного нава снова заставило всех замолчать. Зореслав встал, выливая остатки чая на костер, отчего тот вспучился дымом, и хмуро проронил:

– Давайте ложиться. У нас сегодня был трудный день.

– Вторым объектом будет уплотнение не в шахте, – подытожила Мира и потушила огонь, оставляя археологов наедине с тихой ночью и удивительно красивой луной.

Группа медленно разбрелась по своим палаткам.

Бразилия, Рио-де-Жанейро За несколько месяцев до описываемых событий

– Ну, что, солнце село… – протянул Макс, с радостью распахивая тяжёлые шторы. – Пора браться за расследование.

– Представляешь себя человским сыщиком? – скептически осведомился Кайл.

– Представляю, как будет круто совершить какой-нибудь серьёзный подвиг. Достало, что нас до сих пор считают безусыми юнцами.

– И сам Ярга отметит твою ловкость.

– Почему нет? – пожал плечами не уловивший иронии Макс. – Я чувствую, что это расследование выведет нас в высшую лигу.

Днем масаны позвонили в «Закат», без энтузиазма прослушали рекламу о «наилучшем методе обучения самбе» и договорились о встрече незадолго до полуночи. Клуб, как выяснилось, работал круглосуточно – «Всё для удобства учеников!» – и это обстоятельство добавило сомнений в масанскую копилку: и Кайл, и Макс хорошо знали, кто предпочитает трудиться, не видя солнца.

Нужное место друзья отыскали не сразу: вывеска отсутствовала, дверь не выходила на улицу, и, чтобы попасть в клуб, масанам пришлось пройти через небольшой внутренний дворик, а до того – поплутать. В качестве бонуса дверь оказалась незапертой, подалась легко, скрипнула так, словно её кастрировали, а не толкнули, и друзья оказались в небольшом грязноватом холле, стены которого были оклеены полинявшими афишами танцевальных фестивалей и конкурсов. Под самым грязным плакатом притулился узкий письменный стол, за которым сидел в «Твиттере» унылый охранник в застиранных шортах и майке. Увидев гостей, он нехотя оторвался от сети и с тоской осведомился:

– Куда?

Было совершенно очевидно, что появление гостей его гнетёт.

– Это клуб «Закат»?

– А вам назначено? – Охранник достал из ящика стола толстый журнал, раскрыл его примерно посередине и принялся водить пальцем по исписанным строчкам. Как разглядел Кайл, который умел читать перевёрнутые тексты, посетитель с предпоследней заполненной строчки должен был появиться в клубе три года и два месяца назад.

– На одиннадцать вечера, – раздражаясь, ответил Макс.

– Оружие, наркотики, алкоголь с собой есть?

– В следующий раз принесём.

Но шутка не возымела должного успеха.

– Приносить нельзя – здесь купите, – буркнул охранник, возвращаясь к смартфону. – Проходите.

И масаны прошли во вторую, столь же задрипанную, как входная, дверь.

И замерли на пороге, поражённые размерами открывшегося зала – гигантским, достойным Большого театра, не менее двух сотен футов в длину, с зеркальными стенами, расширяющими пространство до бесконечности, и балетными станками вдоль них. Зеркала украшали три стены, а четвёртая, та, где находилась дверь, оказалась выкрашена чёрной краской, поверх которой серебрилось тонкое изображение шестикрылого змея с головой крокодила. У станков разминались челы в одинаковых футболках и шортах, которые не обратили на вошедших друзей ни малейшего внимания.

Но что в том необычного? Ничего. Зал – если позабыть о гигантских размерах – и тренирующиеся челы выглядели обыденно.

– Доброй ночи, господа! – К масанам подошёл высокий светловолосый юноша, обладатель открытой, немного наивной улыбки. – Если не ошибаюсь, Кайл и Макс?

– Не ошибаешься, – подтвердил Кайл, смущённый неожиданным появлением блондина: друзья не заметили, откуда он появился.

– Отлично! Просто отлично! – Юноша приблизился, внимательно посмотрел вампирам в глаза, разглядел алые зрачки и поклонился: – Я был уверен, что увижу охотников.

Поскольку во время телефонного разговора глаза не были видны, Кайл задал очевидный вопрос:

– Определил по голосу?

– Как вам понравились Лейла и Фая?

– Кто?

– Ваши вчерашние подруги. – Чел чуть приподнял брови. – Блондинка и рыженькая.

– А-а… – На этот раз смущёнными почувствовали себя оба вампира.

– Они не пришли сегодня, а вы сослались на них…

– Куда они должны были прийти?

– Теперь неважно, – с прежней наивной улыбкой ответил юноша. – Ведь вы – здесь… Вам нужно увидеть мессу.

– Пусть приходит! – резанул Макс, взбешённый и поведением блондина, и его странными словами.

– Месса не танцует. – Юноша медленно направился в дальний угол зала, где среди зеркал притаилась неприметная дверца. – Вы идёте за мной, остаётесь разучивать самбу или уходите навсегда?

– Ты нам угрожаешь?

– Спрашиваю.

Масаны переглянулись, но любопытство пересилило, и они направились вслед за светловолосым. Через дверцу и короткий коридор – в обширную пещеру, стены которой покрывали грубо выделанные шкуры, за освещение отвечали многочисленные свечи – маленькие на стенах, толстые и высокие на полу, – а в центре высился побуревший от крови алтарь. На шкурах в непринуждённых позах расположилась пища: человские юноши и девушки, обнажённые, расслабленные, весёлые…

– Создали секту для пропитания? – со знанием дела осведомился Кайл. Хитрые Треми частенько устраивали подобные аттракционы, однако Малкавианы считали это занятие недостойным охотников.

– Скоро узнаете.

– От твоей ассы?

– Мессы, – глухо поправил Макса сидящий в нише мужчина. – Меня называют мессой, я не против. Присаживайтесь.

Друзья уселись вокруг низенького столика и по очереди пожали сородичу руку.

– Сильва Бруджа.

– Мы – Малкавианы.

– Знаю, – улыбнулся хозяин.

– «Знаю», и что? – тут же насупился Макс.

Масаны считали Малкавианов немного чокнутыми, что приводило горячих охотников в исступление, и они… Собственно, чрезмерная горячность считалась одним из признаков лёгкой чокнутости Малкавианов, что приводило… В общем, споры о психическом здоровье этого клана семьи Масан шли издавна и частенько заканчивались дуэлями, а то и полноценными междоусобными войнами. Хотя, если быть до конца откровенным, с психикой у Малкавианов и впрямь были некоторые проблемы.

– Просто «знаю». – Сильва выставил руки ладонями вперёд. – Если останетесь с нами, клан не будет иметь значения.

– Что значит останемся? – насторожился Кайл.

– Это значит, что вас не станут удерживать силой, – немедленно уточнил Бруджа. – Наш девиз – свободный выбор. Как показывает опыт – это наилучшая стратегия. В клубе остаются исключительно добровольцы.

– И челы? – Макс покосился на пищу. Он не был голоден, но доступная еда делала его жадным.

– Это наши Танцоры, – мягко объяснил Сильва. – Они готовы танцевать до самого заката своей жизни, но быть выбранным – великая честь, которой удостаиваются далеко не все.

– То есть пища борется за право быть высушенной?

– Ага.

– Ловко вы их заморочили.

– Как я только что говорил: успех любого предприятия кроется в грамотной стратегии, – пожал плечами Бруджа. – Танцоры увлечены не тем, что их высушат, а тем, что каждая отданная ими капля крови приближает Эпоху Хэттара.

– Ты придумал?

– Мессия, – не стал обманывать гостей Сильва. – Я не додумался бы.

– Кто такой мессия? – тут же спросил Макс.

– Он – месса для меня.

– А точнее?

– А точнее вам пока знать нет необходимости, – усмехнулся Бруджа. – Скажу лишь, что у Мессии большие планы, и с ним интересно. И он с удовольствием берёт в команду перспективных новичков.

– Для чего?

– Чтобы изменить мир, разумеется. – Сильва посмотрел на друзей так, что они вздрогнули – столько веры было в глазах Бруджи. Но уже через мгновение хозяин «Заката» вернулся к лёгкому, почти шутливому тону. – Но вы можете не торопиться с решением. Осмотритесь, пообвыкните, попробуйте наш фирменный коктейль… – Забытый друзьями блондин выставил три бокала с тёмной жидкостью. – Рекомендую: Кровь Заката.

Соприкоснувшийся хрусталь издал мелодичный звон, Кайл сделал осторожный глоток, посмотрел на замершего Макса и широко улыбнулся:

– Слушай, а вкусно!

Хабаровский край, окрестности протоки Гольдинской

В привычке ничего не ждать есть свои плюсы – не разочаровываешься. Мира давно усвоила эту прописную истину, но иногда забывалась и начинала надеяться. Например, на то, что в толще земли найдётся не кусок твёрдой породы или дерева, а артефакт… Она жаждала найти артефакт и ничего не могла с этим поделать. Надеялась. И разочаровывалась. Вот и сейчас, вытащив камень – всего лишь камень! – Мира с силой воткнула совок, которым расчищала грунт, в стенку шахты, выбралась на поверхность, села на раскладной стульчик, посмотрела на ярко-голубое небо, без единого облачка: обещанный человским радио дождь так и не собрался, и, слегка успокоившись, вздохнула:

– Это камень!

– Больше ничего? – осведомилась Алёна.

– Нет. – Мира посмотрела на работающих лопатами Игоря и Сергея – они раскапывали следующую шахту – и без особой уверенности сказала: – Надеюсь, им повезёт больше.

– Надеюсь, – согласилась чела.

– Хотелось бы отыскать что-нибудь стоящее. – Фея улыбнулась и пошутила: – На редкость глупое желание.

– Не глупое. – Неслышно подошедший Зореслав мягко приобнял Миру за плечи, но расстроенная девушка не стала отстраняться. – Пойми, без каких-либо надежд мы стали бы пресными и скучными профессорами.

Мира слабо улыбнулась:

– А так мы только кандидаты… – Девушка положила пальцы на ладонь здоровяка. – Ладно, у нас в распоряжении вся поляна, куча времени и сил. Надо будет – перекопаем всё.

Зореслав скользнул второй рукой по предплечью Миры и стал серьёзен:

– Мы с тобой знакомы более шести лет, а я до сих пор не знаю, зачем это «украшение», – рука люда остановилась в том месте, где под тонким рукавом футболки виднелся «Эрлийский крест».

Мира улыбнулась:

– Накопила, сделала… Чтобы иметь хоть какую-то защиту. Гарантию, если угодно. – Она высвободилась из объятий и быстрым шагом вернулась к тому раскопу, где оставила совок. Спустилась вниз, забрала инструмент и прикрыла глаза, пытаясь справиться с внезапно накатившей волной паники.

Перед глазами возникло совсем другое место и время: палатка, удобная, двухместная, ночные звуки где-то вдалеке, стрекот цикад и шелест листьев на лёгком ветерке. Ей горячо и хорошо – красивый однокурсник-чел (а для короткой интрижки сойдёт и чел), аркан предохранения и жаркие ласки, уже почти занятие любовью…

И резкий крик снаружи. Крик, полный боли и дикого ужаса. И тут же – странный, пробирающий до костей звериный вой.

Мира отпрянула, одной рукой нащупывая «Дырку жизни», но артефакт, как назло, запутался в одежде, а второй рукой девушка искала хоть какое-то оружие. Хотя против этого врага шансов не было. Липкий страх сковал люду всего на мгновение, и его хватило нападавшему, чтобы ворваться в палатку. Однокурсник-чел умер мгновенно – убийца сломал ему шею. А на Миру он посмотрел, как на сладкий десерт. И девушка задрожала… Не от внезапного холода осенней ночи, что прошёлся по коже – нет… Мира задрожала от желания, которое поглотило её целиком, которое заставило встать и самой шагнуть навстречу ледяной смерти с алыми зрачками…

Когда иглы масана коснулись её шеи, люда всхлипнула от удовольствия. Она чувствовала, как кровь покидает тело, как сердце судорожно сжимается и становится труднее дышать. Мира смотрела на полную луну и понимала: она умирает. Но эта смерть оказалась настолько прекрасной, что иной нельзя было желать…

Очнулась она в Московской обители: гарки, преследовавшие мятежных масанов, сумели вовремя вытащить люду из смертоносных объятий кровососа. И они же объяснили, что никогда не следует пренебрегать правилами безопасности.

«Эрлийский крест» и «Кольцо безразличия» стоили очень дорого. Но Мира готова была заплатить ещё столько же, лишь бы эти эскизы впились в её кожу.

* * *

Кирка стукнулась обо что-то твёрдое, отозвавшееся металлическим звоном, Сергей отбросил инструмент, опустился на колени и стал разрывать землю руками. Но молча, тихо. Он специально не позвал друзей, чтобы не заронить в них напрасную надежду. И даже когда из-под комков грязи показался твёрдый угол, очень похожий на крышку, полукровка приглушил возглас удивления и продолжил откапывать непонятный предмет совком и щётками. Спустя пятнадцать минут аккуратной работы он полностью освободил боковую часть находки и замер, радостно разглядывая торец небольшой шкатулки тёмно-серого металла, покрытый замысловатым серебристым узором.

«Кажется, нам повезло…»

Полукровка широко улыбнулся, но и сейчас сдержал радостный вопль: просто встал на ноги и громко, но достаточно спокойно крикнул:

– Нашёл!

И меньше чем через минуту к нему спрыгнула Мира.

Тут же села на корточки, аккуратно вынула шкатулку из земли, очистила и ласково погладила крышку и тонкие изящные петли, совершенно не забитые землёй и даже на первый взгляд фунционирующие. А потом осторожно потянула крышку.

– Может, не надо?! – вскрикнула Алёна, стоящая наверху, рядом с остальными членами группы, но Мира не обратила на возглас внимания.

Крышка поддалась на удивление легко, и люда увидела крупный, размером с женскую ладонь, амулет: солнце с двадцатью изогнутыми лучами, созданное из тёмно-серого матового металла с перламутровым отблеском. Каждый луч был украшен вязью филиграни, напоминающей рисунок на крышке, а в центре, в прочной хватке из двадцати миниатюрных когтей, затаился чёрный камень.

Мира прищурилась, склонилась к шкатулке и различила в середине камня золотистые отблески.

– Какая красота… – прошептала фея, не рискуя, впрочем, касаться амулета.

– Это явно не украшение, – пробормотал спустившийся вниз Игорь. – Десять к одному, что это артефакт.

– Да, но пустой. – Мира закрыла крышку. – В лагере нужно полностью выключить все артефакты и арканы, которые работают на магической энергии. Мы не знаем, что за устройство раскопали, и я не хочу, чтобы оно потянуло откуда-нибудь энергию и внезапно включилось.

Девушка окончательно освободила шкатулку, осторожно взяла её и тут же сообщила:

– Не очень тяжёлая, примерно шесть фунтов весом. Размер – фут в длину и по половине фута в ширину и высоту. Алёна, запиши, пожалуйста.

Чела кивнула. Мира передала шкатулку стоящему рядом Сергею:

– Подними.

Сама она выпорхнула из ямы, казалось, даже не касаясь ступеней лестницы. Игорь принёс пластиковый стол, Сергей поставил шкатулку и снова открыл, рассматривая тончайшую работу неизвестного ювелира. Марина чуть склонила голову:

– Мне никогда не попадались узоры такого типа.

– Немного напоминает стилистику людов времён королевы Светлены, – задумчиво произнес Зореслав. – Но лишь отчасти. Я не могу сказать, к какой эпохе относится эта работа.

– Традиционно солнце считается символом асуров, – прошептала Мира. – Может, это их творение?

Если они отыскали «выпавший» из Крепости артефакт самой древней цивилизации Земли, их имена войдут в историю. Все это понимали, все этого хотели, однако мыслить трезво они не разучились.

– Солнце – лишь один из символов асуров, – поправил девушку Игорь. – А потом многие человские цивилизации тоже использовали его: древний Египет, инки… Это очень распространённый знак.

– Он очевидный. Но мы действительно не видели раньше подобных узоров, – включилась в беседу Алёна. – Их вид очень лаконичен, но не примитивен. Цивилизация, в которой была создана эта шкатулка, стояла на высокой ступени развития.

– Не челы, – тихо сказала Мира.

– Согласна.

Остальные члены группы молча переглянулись.

– Предлагаю считать, что это амулет неизвестного происхождения, но ни в коем случае не применять рядом с ним магию, даже примитивный морок. Если это творение асуров, то никто не знает, от чего и, главное, как может оно сработать.

Зореслав покачал головой:

– Пожалуй, не стоит тащить его в лагерь? Меня не вдохновляет ночёвка рядом с этой штукой.

– Оставить тут и дежурить посменно? Или сразу отвезти его в Дом? – Мира нахмурилась. – Мы не впервые оставляем рядом с собой артефакты.

– Но впервые – неизвестные, – перешёл в атаку их «офицер безопасности». – Вспомни, три года назад у нас самопроизвольно активизировался «Всадник Нубиса»…

– Мы сами виноваты – кто-то включил рядом с «Всадником» «Короля москитов». – Девушка посмотрела Зореславу в глаза. – Мы не можем позволить себе потерять этот артефакт, но и тащить его сразу в Тайный Город нельзя. Завтра проведём первичные анализы…

– Всё ещё не хочешь ничего сообщить в Зелёный Дом? – ещё тише поинтересовался Зореслав.

– Всё ещё не хочу. – Мира взяла шкатулку в руки. – Когда поймём, что это, тогда и сообщим.

Люд вздохнул, помолчал мгновение, но всё-таки кивнул:

– Хорошо. Я даю тебе два дня на исследования. А потом звоню домой.

Мира широко улыбнулась и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала Зореслава в щёку:

– Договорились!

Хабаровский край

Они собирались споро и аккуратно: ни одного лишнего движения, лишнего жеста или слова, никаких сомнений. Одинаковые короткие стрижки, одинаковые костюмы, одинаковые сумки, которые не вызовут подозрений, поскольку именно такие сумки должны быть у таких одинаковых, похожих на спортсменов парней. Обладателей одинаково холодных глаз.

Внизу, у подъезда, машина – вместительный мини-вэн, рассчитанный на семь человек. Их пятеро, поэтому места хватит с запасом, и сумки мешать не будут.

– Выдвигаемся.

Парни спокойно покинули квартиру, спустились по лестнице, проигнорировав лифт, и расселись в автомобиле. Старший – рыжеволосый «рыцарь» – оказался за рулём и в начале поездки повторил нехитрую инструкцию:

– Стрелять только на поражение. Первая задача: полное уничтожение группы. Вторая: обнаружение шкатулки. Её будут искать первый и третий. Второй и четвёртый должны собрать всю документацию и гаджеты: компьютеры, мобильные телефоны, планшеты – всё. Я не хочу, чтобы на каком-нибудь смартфоне застрял важный документ или фотография. Понятно?

– Да, – по очереди ответили бойцы.

– На операцию отводится семь минут.

Даже в защищённой от прослушивания машине «рыцарь» обращался к подчинённым по номем, которые дал им при формировании группы. Таковы были правила, и выполнялись они неукоснительно.

Всю дальнейшую дорогу в салоне царила тишина.

Затем, после того как достаточно покрутились по тайге, выполнили первую часть работы и пересели в другой фургон, с переднего сиденья послышалось: «Приготовиться», и бойцы достали укороченные автоматы. Четвёртый сунул в рот зубочистку – он всегда так делал, а первый провёл пальцем по магазину.

– Десять секунд!

Их новая, не вызывающая подозрений машина притормозила у въезда на поляну, от ближайшей палатки к гостям подошёл белобрысый здоровяк, и водитель громко произнёс:

– Привет!

Глава 2

Ветер трепал ярко-рыжие волосы девушки… даже не трепал – рвал, потому что ветер был сегодня необычайно резким и злым… Трепещущие кудри походили на языки пламени, разлетались, извивались, норовя покориться ветру и улететь, словно говорили: «Чуть сильнее!», и порывы становились жёстче и жёстче…

Но девушка не обращала на них никакого внимания.

Ветер, который, кажется, вознамерился сдуть рыжую прочь, для неё не существовал. Он оставался за пределами чувств и поэтому, наверное, бесился.

Тонкая фигурка одиноко застыла на утёсе, под которым разверзлась пропасть. Огромные острые камни где-то внизу, там же – грохот быстрой реки, клочки зелени и колючки кустов. Чуть дальше, под багровыми облаками, раскинулась широкая долина. Охотничьи угодья для масанов и обширные пастбища для шестилапых ригонов. На самой кромке горизонта – острые пики высоких скал.

Граница владений.

Лицо девушки было задумчивым и отрешённым. Аккуратные алые губы, огромные янтарные глаза с красными зрачками, ровные зубы… лишь иглы чуть выступают из-под верхней губы. Не прячутся, как это бывает у всех, а дразнятся. Милая особенность, сводящая с ума мужчин…

Облака на мгновение разошлись, и на девушку упал луч багрового светила, скользнул по строгому золотому платью, что закрывало её от шеи до пят, оставляя открытыми лишь изящные кисти рук. Платье было строгим, но требующим украшения, и оно присутствовало. Может, неброское, зато по всем признакам – важное: на груди девушки висел медальон в виде солнца, в центре которого уютно устроился крупный чёрный камень.

И этот камень блеснул, ответив упавшим на него лучам.

«Ночь Солнца».

Который всегда считался самым бесполезным Амулетом Крови семьи Масан.

Столетия сменяли друг друга, время убегало стремительным потоком, менялась жизнь, отношения, Амулеты поднимали кланы на невиданные высоты, а «Ночь Солнца»… «Ночь Солнца» оставался простым украшением на груди кардиналов Лигар. Бессмысленным. Никому не нужным.

Разумеется, владельцы странного Амулета прекрасно знали, в чём его сила, но не представляли, что должно произойти, чтобы им пришлось воспользоваться «Ночью». Кардиналы Лигар думали, что судьба посмеялась над ними, но жизнь повернулась так, что смех застыл в жилах холодом страха, и только «Ночь» могла спасти всю семью.

Жизнь оказалась жёстче, чем представляли вампиры…

* * *

Девушка почувствовала движение на груди и привычным жестом прикоснулась тонкими пальцами к своему сокровищу:

– Тише, тише… – У неё оказался очень красивый, бархатистый голос. – Не спеши, всему своё время.

Искорки, вспыхнувшие было на солнце, погасли.

Ветер ударил злее и снова был оставлен без внимания.

Сзади послышались шаги.

Тот, кто пришёл, не смел нарушать покой рыжеволосой, он лишь потоптался, привлекая внимание, отвесил изящный поклон «ин-таоро-пенерта» и замер.

– Говори, – негромко велела рыжая.

Не обернувшись.

– Они вернулись, госпожа, и ждут вас.

– Хорошо. – Девушка бросила взгляд вправо, где нависал над долиной огромный замок, и небрежно осведомилась: – Они что-нибудь сказали?

– Они не смеют, госпожа, они знают, что вы должны услышать доклад первой.

Всё правильно, так и должно быть. Она должна вернуться в замок и с высокомерной рассеянностью выслушать донесение. Первой. Как будто – единственной. Ведь всё – ради неё…

Однако нетерпение победило, и рыжая не удержалась от вопроса:

– Они улыбались?

– Да, госпожа, они улыбались, – подтвердил Артах.

– Хорошо.

Второй отряд разведчиков с Кая-Листрали… Улыбаются. А значит, всё получилось. Они не только отыскали дверь в иной мир, никем не используемый проход Большой Дороги на неизведанную планету, но и подтвердили силу «Ночи Солнца».

У них получилось. Остававшийся долгие тысячелетия бесполезным Амулет сумел победить саму Судьбу.

«Хорошо…»

Рыжеволосая наконец-то повернулась и царственным жестом подала мужчине руку. Она не нуждалась в помощи, но так требовал этикет – опираться на руку подданного.

Неспешным шагом дошли они до кованых ворот и оказались во внутреннем дворе, где толпились любопытные… Много любопытных, очень много. Разведчиков встречал весь замок, во дворе негде яблоку упасть, но при появлении рыжей масаны расступились. Словно втиснулись в стены и друг в друга. При появлении рыжей стало тихо.

– Кардинал Эстэль Лигар. Клан приветствует вас! – громко объявил епископ Артах.

И вампиры склонились в поклоне «гар-сарадал».

А девушка улыбнулась, с удовольствие глядя на выражающих наивысшее уважение подданных. И искры в камне Амулета на мгновение сложились в улыбку, подобную той, что играла на губах Эстэль, а затем рассыпались мелкими огоньками.

Выставочный центр «Tokyo Big Sight» Япония, Токио

Вы когда-нибудь были на фестивале боди-арта? Когда вокруг голые тела, но стыда нет, потому что краска меняет мир, и вместо мужчин и женщин ходят, стоят, танцуют и позируют живые картины. Когда справа элегантные тигрицы, демоны всех кругов Ада и драконы, притаившиеся в тумане, слева – пейзажи и сюрреалистические портреты, по стройным телам моделей низвергаются цветные водопады… Ты уже пресыщен впечатлениями, а впереди – ещё сотня работ замечательных художников. После первого часа глаза устают, хочется уйти туда, где вокруг лишь нейтральное серое, а лучше – вообще чёрное, но уйти невозможно, потому что фестиваль знаменитостей боди-арта бывает лишь раз в году, и не хочется пропустить даже самую простенькую модель….

– Уходишь? – изумился Наарга.

– Вернусь через двадцать минут, – спокойно ответил Нега.

– Устал?

– Меня трудно утомить.

– Даже искусством?

– Даже им.

Мельтешение изукрашенных тел не действовало на навов так же сильно, как на обычных людей. Образы, вспышки света и причудливые движения, которые постепенно переполняли челов, не могли утомить почти совершенный мозг подданных Тёмного Двора. Фестивальное мельтешение легко раскладывалось на составляющие, фиксировалось, анализировалось, в случае необходимости – запоминалось, но тратился на всё это такой минимум сил, что челы умерли бы от зависти.

– Скажешь, куда собрался?

– Нужно кое-что проверить… – Нега хлопнул друга по плечу. – Развлекайся.

А сам вышел в лифтовой холл и в очередной раз набрал номер Миры. Выслушал предложение оставить сообщение, покрутил головой, спустился в подземный гараж, сел во взятую напрокат машину и навёл морок – теперь видеокамеры и случайные прохожие видели не происходящее в действительности, а современного, то есть уставившегося в планшет мужчину.

Сам же Нега достал с заднего сиденья сумку, выудил из неё ноутбук и через USB-вход подключил бронзовую плошку, украшенную переплетением колдовских символов. Затем раскрыл извлечённый из той же сумки кожаный чехол, покопался в пластиковых пакетиках, вытащил тот, внутри которого лежали три длинных светлых волоска, достал один и положил его в чашу. Запустил программу, прочитал заклинание и поднёс огонек зажигалки к волоску. Тот мгновенно сгорел, оставив после себя тонкий дымок, но не поднявшийся и растаявший, а быстро впитавшийся в чашу.

Поиск по генетическому коду позволял отыскать кого угодно и где угодно с точностью до фута, а требовалось для него совсем чуть-чуть: волосок, капелька крови, частичка кожи объекта или его слюна.

Поиск показал, что Мира находится там, где должна: под Хабаровском, но не на поляне, а на опушке леса, вдали от палаток, и при этом – без движения.

Можно было подождать, повторить поиск через пару минут, убедиться, что подозрения оправданны, но… Но Нега уже понял, что случилась беда, и не стал терять время: пробормотал ругательство, затем – заклинание портала и прямо из машины провалился в Хабаровский край.

* * *

Вышел в шаге от распростёртой девушки, склонился и внимательно, но пока не прикасаясь, осмотрел.

Благодаря навским эскизам и тому, что убийца ничего не знал об анатомии людов, Мира всё ещё была жива: у людов сердце находится на полдюйма выше, чем у челов, и потому клинок не разорвал его, как хотелось неизвестному, а только задел. И Нега, который, в отличие от убийцы, хорошо знал, на что способны люды, прикинул, что до критического состояния осталось примерно десять минут. Очень мало по человским меркам и более чем достаточно по разумению Тёмного Двора.

Нав поднялся и прошёлся по обеим полянам: той, где стояли палатки, и соседней, где ребята Миры проводили раскопки. Обнаружил их всех, мёртвых, отметил, что и трупы, и палатки тщательно обысканы, но деньги и украшения неизвестные не взяли.

Значит, приходили за другим.

Остановился, прикрыл глаза и быстро, но очень аккуратно провёл магическое сканирование. Лёгкое, чтобы не оставить следов, но тщательное. Засёк компактную видеокамеру на дереве – её объектив был направлен на палатки, – усмехнулся, снял её, потратив ещё сорок секунд, вернулся к Мире, поднял на руки и активизировал безликую «Дырку жизни», купленную в обычном супермаркете Торговой Гильдии.

Через несколько секунд тяжелораненая девушка оказалась в приёмной Эрлийской обители.

Япония, Окинава

Самолёт вздрогнул, касаясь колёсами взлётно-посадочной полосы, и в салоне раздались редкие аплодисменты. Широкоплечий мужчина с короткими рыжими волосами оглядел тех, на чьих лицах было написано несказанное облегчение от того, что они снова на земле, и презрительно хмыкнул.

«Рано радуетесь. Касание земли – это ещё не гарантия того, что катастрофы не будет».

Впрочем, с этой машиной и именно сегодня ничего не случится: вероятности полёта были тщательно просчитаны, и если бы существовал риск, он не поднялся бы на борт.

За стеклом иллюминатора промелькнуло здание аэропорта, и рыцарь в одно движение поднялся с кресла, взяв в руки сумку, которая всю дорогу стояла у него в ногах. Позади так же легко и быстро встали ещё четверо челов, однако рыжий не стал оборачиваться и тем показывать, что они вместе: их пути разошлись с того момента, как был пройден таможенный контроль.

Самолёт остановился, бортпроводники замерли в ожидании подачи трапа, и мужчина прошёл к самому выходу, чтобы первым выйти из салона. За ним выстроилась очередь из молодых парочек, нескольких особо инициативных старушек, трёх японцев в одинаковых деловых костюмах, а четверо челов с американскими паспортами остались около своих мест. Рыжий бегло просканировал пространство вокруг – предосторожность не помешает, – удостоверился, что опасности по-прежнему нет, и включил телефон.

Ему категорически не нравилось то, что вся группа летела вместе с ним. После такого задания полагалось рассредоточиться, оказаться как можно дальше друг от друга, но ближайший доступный рейс за пределы России был только один, а оставлять команду в зале ожидания или в Хабаровске рыцарь не желал: зелёные вскоре узнают о гибели группы археологов, начнут поиски, и нет никакого смысла облегчать им задачу. Разумеется, зелёные отыщут исполнителей – в фургоне наверняка остались генетические образцы, – однако вояки не смогут рассказать ничего интересного. Что они знают? Только полученные инструкции и его ненастоящее имя.

Зелёным придется здорово постараться, чтобы добраться до него, но времени им хватит только на это, и добраться до Мессии они не успеют.

Не смогут помешать Хэттару изменить мир…

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь Москва, Ленинградский проспект

Мало кто из обычных москвичей знал, что внушительное «сталинское» здание на развилке Волоколамского и Ленинградского шоссе принадлежит нелюдям. Челы проходили или проезжали мимо, кидали на строение заинтересованные или мимолётные взгляды, но для них дом из светлого камня был хоть и выделяющимся, но заурядным: «бывший военный институт», «нынешний военный институт», «на офисы, небось, распилили» – так думали прохожие. А если кто пытался проникнуть внутрь: продать что-нибудь или из любопытства, то молчаливые охранники вежливо, но непреклонно просили их проходить мимо. А если требовалось – демонстрировали такие документы, что один ушлый инспектор пожарной охраны, вздумавший прорваться внутрь нахрапом, долго-долго потомумолял никому и никуда не сообщать о его попытке и вообще забыть о его существовании. И даже предлагал деньги.

К просьбе отнеслись с пониманием.

От денег отказались.

Что же касается жителей Тайного Города, то среди них желающих проникнуть в это здание не находилось вот уже четыреста пятьдесят четыре года, с тех самых пор, как под стенами Цитадели полегла половина гвардии великого магистра. Разумеется, рано или поздно новые смельчаки обязательно отыщутся, разумеется, владеющие Цитаделью навы продолжат оберегать свое логово с маниакальной тщательностью, и следующие желающие, скорее всего, повторят судьбу незадачливых рыцарей, но пока это не было важно.

– Выглядишь расстроенным.

– Устал немного.

– Богемная жизнь до добра не доводит.

– Чего не сделаешь ради Великого Дома, – хмыкнул Нега.

Он считал «богемой» Нааргу, но с пониманием относился к тому, что остальные навы относились к нему самому так же, как он – к художнику. Для них он тоже был «слегка не от мира сего».

Нормально, у всех бывает, через пару-тройку столетий пройдёт.

– Не жалеешь ты себя.

– Я ведь сказал…

– Да, да, помню: «Чего не сделаешь ради Великого Дома». Давно собираюсь увековечить сей лозунг на золотой табличке, да всё руки не доходят.

– Золота жалко?

– В моем кабинете часто бывают шасы: боюсь, утащат.

– Могу продать тебе формулу суперклея.

– Которую разработали шасы?

– Ага.

– Значит, они знают формулу суперрастворителя. Возможно – секретную.

Навы негромко посмеялись.

Официально считалось, что всеми вопросами безопасности в Великом Доме Навь ведает Сантьяга, комиссар Тёмного Двора, и так, собственно, оно и было. В мирное время прижимистые навы отряжали своему главному боевому магу минимум помощников, но тот справлялся.

Комиссар курировал все вопросы, но наибольшее внимание уделял проблемам Тайного Города, вечному противостоянию с заклятыми соседями – Великими Домами Чудь и Людь, поэтому многие дела, на первый взгляд относящиеся к разряду второстепенных, сваливал на исполнительного Ортегу, считавшегося то ли клоном Сантьяги, то ли его тенью. Ортега не жаловался и давно привык принимать на себя первую волну желающих записаться на приём к всесильному комиссару. И даже научился не сильно раздражаться по этому поводу, частенько объединяя полезное с приятным. К примеру, до прихода Неги Ортега развлекался «оцифровыванием» старинных документов: фотографировал исписанный старонавскими иероглифами лист, после чего прогонял его через автоматический переводчик с китайского и бодро ржал над получившейся белибердой.

– Знаешь, как перевели они фразу: «Мерцающий клинок пронзил туманную горку звёздных теней»?

– Это ведь поэма «Тьма шелестящей листвы», – удивился Нега. Он считался неплохим знатоком литературы имперского периода.

– Ага.

– Памятник нашего искусства.

– Ага, – снова подтвердил Ортега.

– И ты над ним издеваешься?

– Какой же ты стал нудный, чтоб тебя Спящий наизнанку вывернул, – вздохнул помощник комиссара. После чего демонстративно захлопнул старинный том, сложил перед собой руки и поинтересовался: – С чем пожаловал, богема? Мне кажется или ты должен сейчас находиться в Токио?

Помощников у Сантьяги было мало, но его задачу существенно упрощал тот простой факт, что каждый живой нав, чем бы он ни занимался, считался находящимся на службе Великому Дому, и потому весёлый импресарио, тонкий ценитель красоты и знаток искусства Нега являлся одним из агентов комиссара, собирающим информацию и выполняющим задания за пределами Тайного Города.

– Я был в Токио, – подтвердил он.

– Не понравилось?

– Перестань паясничать.

На убитых археологов Неге было плевать, однако к Мире он относился особенно, и ему показалась неуместной весёлость Ортеги.

– Что у тебя? – посерьёзнел тот.

– Ты помнишь мою знакомую из Зелёного Дома?

– У каждого из нас есть, была или будет знакомая из Зелёного Дома, – пожал плечами Ортега. – Они так мало живут, что запоминать их имена нет никакого смысла. Что случилось с твоей нынешней?

– Её едва не убили, – хмуро ответил Нега, ещё более помрачневший, когда помощник комиссара коснулся срока жизни людов.

– Такое случается. Собрался отомстить?

– Она была археологом, и её пытались убить во время экспедиции. – Нега положил на стол снятую с дерева видеокамеру. – Тут запись, потом посмотришь, но самое главное я распечатал. – Рядом с видеокамерой легли листы с изображениями: мужчины и женщины рассматривают какую-то шкатулку. – Археологи что-то нашли, после этого их убили.

– Шкатулки, как я понимаю, в лагере нет, – протянул Ортега.

– Нет, – подтвердил Нега. – А заодно исчезли все документы и электронные приборы.

– Кто занимался безопасностью археологов?

– Люд.

– Значит, их убили не челы.

– Именно.

– Интересно… – Ортега побарабанил пальцами по столешнице. – Мира сообщила о находке в Зелёный Дом?

Несмотря на недавнее язвительное замечание, имя подруги Неги помощник комиссара знал.

– Нет.

– А об экспедиции?

– Не проверял.

– Я проверю… – Ещё одна легкая дробь по столу. – Но что-то мне подсказывает, что Мира и тут проявила самостоятельность.

– Да.

– Она рассчитывала найти нечто ценное? – прищурился Ортега.

– Она была рассеянна и слегка встревожена перед отъездом.

– Есть догадки?

– Только предположение.

– Я весь внимание.

– На поляне, где велись раскопки, я заметил следы шахт. И почувствовал характерный запах.

Дальше можно было не продолжать.

– Намекаешь, что Мира нашла место выхода Железной Крепости?

– Всё может быть.

– Гм… Намекаешь, что надо разбудить Сантьягу?

– Он спит? – удивился Нега.

– Ну, когда-то, наверное, спал, – без особой уверенности ответил Ортега, возвращаясь к изучению фотографий. – Мира выжила?

– Да.

– Повезло?

– У нее «навские эскизы», – объяснил Нега. – Только благодаря им я сумел дотащить Миру до эрлийцев.

– Девушка оказалась не так глупа, как большинство её зелёных сородичей, – заметил Ортега и резюмировал: – Ты благотворно на неё влияешь.

– Мы пойдём к Сантьяге?

– Ты уверен, что он уже проснулся?

* * *

…Кабинет комиссара Тёмного Двора радикально отличался от подавляющего большинства прочих помещений Цитадели, выдержанных в стиле милого навским сердцам военно-фортификационного консерватизма, отсылающего знатоков ко временам империи Тёмного Двора и массовых казней на закате. Считалось, что трёхчасовое пребывание в декорированном навами помещении гарантированно вызывает шизофрению у разумного любого генетического статуса, однако рабочее место Сантьяги претендовало на лавры ультра-ультрасовременного офиса, прекрасно освещалось и было царством не камня и садизма, а стекла, металла и новейших технологий. Хотя и садизма, конечно, тоже, но он умело скрывался среди гаджетов и странных конструктивных решений.

– Вам не понравилось в Токио?

Участливый тон Сантьяги не сбил Негу с толку. Он опустился в предложенное кресло, сдул с рукава пылинку – абсолютно скопировав жест комиссара – и доложил:

– Всё началось с того, что я не дозвонился до Миры…

В отличие от Ортеги, Сантьяга выслушал рассказ молча, впрочем, он редко перебивал докладчиков. И даже предположение насчёт Железной Крепости не заставило комиссара позабыть о вежливости. Он лишь дотронулся кончиками пальцев до подбородка, да так и замер в кресле, продолжая смотреть на Негу чёрными, глубоко запавшими глазами, а когда разведчик умолк, принялся внимательно рассматривать фотографии.

– Жаль, конечно, что челы до сих пор не научились делать оптику приемлемого качества.

– Лет через четыреста у них появятся нужные технологии, – хмыкнул Ортега. – А до тех пор будем продолжать пользоваться продукцией шасов.

– К сожалению, Мира решила не переплачивать и приобрела человскую видеокамеру, немодернизированную.

– Зелёный Дом всегда отличался удивительной скупостью, – притворно вздохнул Ортега.

– Эта камера играла вспомогательную роль, – вступился за подругу Нега. – А шасы настолько жадные, словно вобрали в себя всю скупость Спящего.

– Именно по этой причине финансовые дела Великого Дома Навь в полном порядке, – усмехнулся Сантьяга. И отложил фотографии. – Единственное, что я могу сказать точно: артефакт, который отыскала ваша знакомая, сделан не асурами.

– Вы уверены? – Нега уже свыкся с мыслью, что Мира влезла в ОЧЕНЬ неприятную историю – в отношении асуров навы проводили стратегию «Убивай и не разбирайся», – и воспринял слова комиссара с облегчением. – Но ведь шкатулка почти не видна…

– Неважно. – Сантьяга легко махнул рукой. – Штанги, которые Железная Крепость выдвигает к поверхности, несут сугубо утилитарную функцию, в них в принципе не может ничего быть, а если что и отыщется, то будет уничтожено охранными заклинаниями, которые продолжают функционировать даже сейчас. Так что… – Комиссар на мгновение замер, пристально разглядывая одну из украшающих кабинет картин Аркадия Ивова: проснувшийся вулкан, лава которого, казалось, вот-вот поглотит ультра-ультрасовременный кабинет. – Так что мы имеем дело с совпадением: в месте, где Железная Крепость подошла к поверхности, оказался некий артефакт, который…

– Стал причиной расправы? – закончил за шефа Ортега.

Несколько секунд Сантьяга пристально изучал подавшего голос помощника, после чего едва заметно качнул головой:

– Вопрос в том, почему расправа вообще случилась? Нет никаких сомнений, что шкатулка была целью, но как нападавшие о ней узнали?

– Кто-то стал предателем, – холодно ответил Нега. – И с ним тоже расплатились.

– Очень может быть… – Сантьяга вновь вернулся к созерцанию картины. – Хотите расследовать это дело?

– Если вы не против, комиссар.

– Я не против. – Помимо целого букета достоинств, Сантьяга мог похвастать совершенным и всеобъемлющим любопытством и ни за что не прошёл бы мимо столь интересной информации. – Но по следу обязательно пойдут зелёные ведьмы.

– У меня преимущество.

– У нас всегда преимущество, – улыбнулся комиссар. – Ведь мы навы.

Бразилия, Рио-де-Жанейро За несколько месяцев до описываемых событий

И снова возвращение в номер, и снова – перед самым рассветом, в минутах от прихода солнца, рискуя, потому что малейшая заминка, например, проколотое колесо такси, могла привести к необходимости искать укрытие. Или гореть под проклятым солнцем Земли – чужим для масанов, убийственным.

Макс и Кайл рисковали, потому что затягивали пребывание в клубе до последнего – уж больно хорошо было расслабляться в обществе послушных, готовых на всё Танцоров. Хочешь – хлебни эту девочку, хочешь – того мальчика, хочешь – сделай с ними что-нибудь другое, а хочешь – высуши досуха, и жертва будет тебе благодарна. А остальные челы посмотрят на её труп с завистью…

Поначалу безумные Танцоры вызывали у масанов презрение, как тупой скот, не понимающий, что он теряет, однако теперь их чувства слегка изменились, и замороченные челы стали казаться партнёрами, участниками необыкновенного карнавала, во время которого каждый может стать каждым.

Визиты в «Закат» затягивали, в них появлялась потребность, и парням становилось всё труднее отказываться от предложения переждать день в клубе. Они уезжали «на флажке», но с каждым разом неохотнее.

И об этом следовало поговорить.

– Как думаешь, во что мы влезли? – Кайл плюхнулся в кресло и устало взлохматил чёрные волосы.

– Не думал, что тебя это заинтересует, – хихикнул Макс.

– Хватит язвить.

– Извини. Мы оба увлеклись.

– Согласен.

– Но кто-то платит за сыр этой мышеловки, и я хочу узнать – кто?

– Мессия.

Никаких других подробностей или имён они до сих пор не узнали. Сильва ограничивался этим титулом – или кличкой – и мягко отказывал новым знакомым в деталях: «Ещё не время».

Понятным было только одно: сейчас на Мессию работает не очень много масанов – в противном случае слухи о создателе питательных клубов давно разлетелись бы по планете. И достигли Тайного Города. И присланные гарки порубили бы его в мелкий шлюск – начинку для мясного пирога с морковью и спаржей, подаётся горячим с соусом «каллинурт» и красным вином. И заставили бы последователей Мессии этот пирог сожрать.

А потом порубили бы и их.

В «Закате» лилось слишком много крови, в Тайном Городе такого не одобряли.

И поэтому Макс и Кайл не до конца определились, кому сдавать Мессию: своему клану вольных охотников или Тайному Городу – у каждого варианта были свои плюсы и минусы. Понятно же было одно: сдавать надо, поскольку на крови Мессии можно хорошо подняться.

Оставалась мелочь – лично познакомиться со старикашкой.

– Как думаешь, мы ведём себя правильно? – неожиданно спросил Кайл.

– Судя по спокойствию Сильвы – да.

– Мы всё больше и больше втягиваемся, брат.

– Согласен, – поморщился Макс. – Но что делать? Мы не можем уйти.

– Думаю, все новички мечтают сдать Мессию, но постепенно попадают под…

– Только не говори: под обаяние Сильвы.

– Я думаю, под обаяние той дряни, которую он называет Кровью Заката.

– Это – да…

Масаны переглянулись и многозначительно покачали головами.

Они были молодыми, но не маленькими и понимали, что самые крепкие секты стоят не только на идеологии. Коктейль Сильвы не походил ни на один из известных им наркотиков – а известно Максу и Кайлу было всё, – и в этом заключалась главная опасность: друзья понятия не имели, как противостоять заразе оригинальной рецептуры, а не принимать коктейль не могли – в этом случае Сильва их выгнал бы.

Или убил.

– Нужно отправить образец коктейля Алхимику, – предложил Макс. – Он мужик головастый, разберётся, из чего смесь составлена, и сделает нам противоядие. Днём будем пить его, а по ночам – коктейль.

– И не заболеем.

– Я слышу недоверие.

– Употребление коктейля наверняка влияет на поведение, – протянул Кайл. – Получив противоядие, мы станем другими… В смысле – прежними. И Сильва догадается, что мы блокируем действие его дряни.

– Посмотрим на других масанов «Заката» и будем вести себя так же. – Макс слегка пожал плечами. – Ради дела можно попробовать стать актёрами.

– Ради жизни.

– И ради неё тоже.

Помолчали.

– Гм… Допустим, – вернулся к теме Кайл. – А если Алхимик не сможет придумать противоядие?

– Тогда соскочим. И сдадим Чарли только Сильву.

– Чарли или Тайному Городу?

– Решим. – Макс вздохнул. – Но соскочим точно, я не хочу превращаться в овоща.

– Никто не хочет… – Кайл вновь провёл рукой по волосам. – И последнее…

– Я весь внимание.

– Алхимик живёт в Румынии.

– М-дя… А я все думаю: когда ты об этом вспомнишь?

Масаны рассмеялись.

Появление на горизонте клуба «Закат» существенно улучшило финансовое положение друзей. То есть не ухудшило: им не пришлось тратиться на блуждание по барам и клубам. Однако богачами ни Макс, ни Кайл не были, не могли себе позволить потратить сверх сэкономленных, и потому решение могло быть только одно:

– Полетишь ты, – спокойно сказал Макс. – А я продолжу работать с Сильвой.

– Не получится, – буркнул Кайл, изучая расписание авиарейсов. – Прямого рейса в Бухарест нет, а пересадка дневная.

– Нехорошо…

При необходимости масаны спасались от солнца с помощью плотных костюмов и мотоциклетных шлемов, однако пассажир в подобном наряде наверняка привлечёт внимание окружающих…

– Давай напишем, что ты умер, и отправим тебя в гробу? Ну, по старинке.

– Не успеем оформить нужные документы.

– Давай купим портал?

– Не «давай купим портал», а другого выхода у нас нет.

– Согласен. – Кайл вздохнул. – Но на портал нет денег.

– Значит, придётся найти.

– Найдём. – «Светиться» в чужом городе не хотелось, но обстоятельства вынуждали к решительным мерам. – Но как мы их потратим? Позвоним в «Транс-Портал» и попросим организовать магический переход Рио – Бухарест и обратно для двух мятежных масанов?

– Придётся отыскать кого-нибудь, кто сможет помочь.

– Вот так просто? Выйдем на площадь и позовём мага? Или откроем справочник?

– Рио – город большой, тут наверняка есть маги. Отыщем. А пока давай спать.

Макс только покачал головой, задумчиво глядя на экран ноутбука, а потом, ещё чуть помедлив, взял телефон и набрал номер Чарли Малкавиана. Понимая, что ему придётся выслушать много неприятных фраз в свой адрес, он всё-таки собирался спросить, нет ли у Чарли на примете того, кто способен построить межконтинентальный портал из Рио в Бухарест.

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь Москва, Ленинградский проспект

Обычно в этом кабинете в такую рань не просыпались. Но не от лени, а потому, что ложились поздно: знаменитые «ласвегасы» – нав Доминга и шас Тамир Кумар, личные аналитики комиссара Тёмного Двора, – любили работать по ночам и просыпаться к полудню, раздражая окружающих всклокоченным видом и красными глазами. Но больше, чем внешний вид аналитиков, склонных к порядку навов раздражал бардак, устроенный безбашенной парочкой в своей берлоге. Двухэтажное помещение, просторное, со множеством окон, было под завязку забито магическим и обыденным хламом, сломанным и ещё действующим оборудованием и прочим барахлом: холодное и огнестрельное оружие и артефакты различного предназначения, коробки из-под пиццы, пустые бумажные стаканчики, бронзовые курительницы и связки всевозможных трав, канистры со слюной дракона и старые системные блоки с выдранными жёсткими дисками, свечи, лампы, амулеты, черепа, хрустальные шары, серверы, мониторы, жёсткие диски, ноутбуки, проекторы, остатки еды, старые брюки… Проще было сказать, чего тут не было: чистоты и порядка, что царили во всех остальных помещениях Цитадели. По неизвестной причине големы-уборщики перегорали, едва переступив порог берлоги, а очищающие арканы не активизировались, что позволяло «ласвегасам» плодить бардак в своё удовольствие.

Нега в кабинет аналитиков всегда входил с осторожностью, не забыл, как эманации камня благословения испортили дорогущий костюм от Манира Турчи, однако на этот раз обошлось. Обогнув кучу нераспечатанного компьютерного «железа» у дверей, разведчик удачным пинком смахнул с дороги вооружённого ёжика, остановился в шаге от храпящего на диване Доминги и рявкнул:

– Подъём! Работа пришла!

И едва увернулся от подушки, которая пролетела через всю комнату и свалила со стола монитор:

– Прочь отсюда, ошибка Спящего! – Доминга даже глаз не открыл.

– Куси его, – пролепетал в тяжёлом сне Тамир.

Белая крыса – видимо, от неё и требовалось «кусить», – предпочла укрыться в сервере. Ёжик подумал стрелять, но, оценив размеры Неги, тоже ретировался. Личные аналитики всесильного комиссара Тёмного Двора остались без защиты.

– У меня есть разрешение убить вас в случае неповиновения.

– Что ты сказал?

– Отлично, первый этап пройден. – Нега оглядел берлогу «ласвегасов», ища, где бы присесть, не нашёл и остался стоять. – На самом деле комиссар не разрешил, а попросил вас убить, лентяев…

– Считай, что второй этап тоже позади и мы услышали всё, что думает о нас Тёмный Двор.

– Он думает ещё интереснее.

– Богемная жизнь испортила тебя. Сделала фантазёром.

– На самом деле в Тёмном Дворе нас любят.

– Мы очень полезные, – добавил Тамир.

– Чего тебе не хватает для счастья? – осведомился Доминга. Он в лихой парочке был предсказателем.

– А вам?

– Нам нужно, чтобы ты ушёл, поэтому мы готовы немного поработать, – промямлил Тамир. – Говори.

– Нужно провести тщательное удалённое сканирование одной полянки в Хабаровском крае.

– Запонки потерял?

– Зелёные археологи отыскали там какой-то артефакт…

Нега быстро ввёл проснувшихся аналитиков в курс дела, после чего отошёл в сторонку и замер, не мешая им работать. Тамир запустил компьютеры, подключился к ближайшему человскому спутнику, выведя на один из мониторов изображение поляны, Доминга же вызвал огонь в трёх чашах и занялся просмотром событий прошлого и вероятностей будущего. И первые результаты исследований появились меньше чем через минуту.

– Боевую магию там не применяли, – сообщил жующий вчерашний гамбургер Доминга.

– Фон повышен только в лагере зелёных, из-за «Короля москитов» и «колокольчиков», – добавил шас.

– Прошлое этой поляны ты знаешь, ничего нового я не скажу. Что же касается будущего, то её у неё, можно сказать, нет: полянка останется заурядной полянкой, а через восемь лет медведь задерёт на ней козу.

Нега открыл было рот, желая уточнить кое-какие параметры «прошлого», но следующая фраза Тамира заставила его передумать.

– Что же касается шкатулки, то её вывезли…

– Что?!!

Нега знал, что «ласвегасы» – лучшие, но не ожидал, что сонная парочка даст ему ниточку так быстро.

– Если верить таможенной декларации некоего американца по имени Джейсон Стартхем, то сегодня он вывез из России сувенир, описанный как «шкатулка из стали, с узором из ювелирного сплава. Внутри шкатулки украшение в виде солнца, материал – ювелирный сплав». Исторической или научной ценности не имеет, оценочная стоимость невысокая – новодел, документы на вывоз в порядке… – Шас мило улыбнулся и закончил: – Самолёт уже приземлился на Окинаве.

Доминга же выкинул остатки гамбургера куда-то под стол и принялся сосредоточенно протирать пальцы бумажной салфеткой.

– Чел реальный? – немедленно спросил Нега.

– Сейчас проверим… – Тамир вновь углубился в компьютерные дебри. – Похоже, что реальный. В Россию он прилетал не один раз, многократная виза открыта полтора года назад.

– Это не чел, – неожиданно произнёс нав. – Его вероятности спутаны, как будто их прячет кто-то очень сильный, но я точно знаю, что Джейсон не чел и преподнесёт тебе, Нега, сюрприз.

– Приятный?

– Понятия не имею, – развёл руками предсказатель, продолжая смотреть на огоньки, кажется – на все три разом. – Возможно, он тебя убьёт.

– Звучит не слишком оптимистично.

– Ты сам хотел знать правду.

– Наш друг Джейсон имеет отношение к американской армии, – вернул себе слово Тамир. – Но я не уверен, что за убийством зелёных геологов стоят челы.

– Археологов, – поправил аналитика Нега.

– Всё равно зелёных.

Оспорить это утверждение было невозможно.

– Что значит «имеет отношение»?

– На сервере американской военной базы на Окинаве появилась запись о прибытии капитана Стартхема.

– Интересно…

Нега понял, что запас «подарков» от «ласвегасов» временно иссяк, поразмыслил, продумывая несколько последующих шагов, после чего распорядился:

– Отправьте меня на Окинаву. Пора пообщаться с одним шустрым челом, который может оказаться не челом.

* * *

Подсобное помещение, в которое «ласвегасы» открыли Неге портал, не оснащалось видеокамерами. Свободным пространством тоже, и поэтому, едва повернувшись, разведчик врезался коленом в стопку пустых вёдер, наступил на швабру, ругнулся, смахнул с полки банку с моющей химией, ругнулся крепче, представив, как веселятся сейчас аналитики, приоткрыл дверь, убедился, что, несмотря на поднятый шум, не привлёк внимание челов, и выскользнул в коридор.

«Личину» он продумал ещё в Москве и с помощью тех же «ласвегасов» быстро собрал нужный комплект документов, превратившись в гражданина США Николаса Доусона, тридцать семь лет, разведён, любит гамбургеры, блондинок и автомобили напрокат. Последнюю любовь продемонстрировал тут же, арендовав в аэропорту неприметную, но резвую «Тойоту», после чего выехал на шоссе, с раздражением привыкая к неправильной разметке, и набрал номер «ласвегасов».

– Есть новости?

– А где «пожалуйста»? – осведомился Тамир.

– Есть новости, пожалуйста?

– Ты уже заплатил за аренду машины? – продолжил расспросы шас.

– Да.

– Жаль.

День обещал оказаться суетливым.

– Куда он поехал? – поинтересовался нав.

– Двадцать минут назад Джейсон Стартхем вылетел на Аляску. Полетишь за ним?

– Не сразу, – решил после паузы Нега. – Попробую сначала разузнать что-нибудь здесь. Сделайте мне допуск на базу.

– Документы пришлём через четыре минуты, – ответил Тамир. – Доехать не успеешь.

В случае необходимости «ласвегасы» умели работать чертовски быстро.

Зелёный Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь Москва, Лосиный Остров

Широкие ворота распахнулись, юркий Smart весёленького фисташкового оттенка въехал в обширный внутренний двор штаб-квартиры Великого Дома Людь и сразу же затерялся в нём, совершенно не подходя по размеру пространствам и строениям древнего дворца. Незаметно обогнул Цветочный флигель, прокрался вдоль Павильона Прелестных Восходов и замер наконец на дальней парковке, едва не уперевшись бампером в табличку: «фата Надежда».

Из остановившейся машинки грациозно выбралась светловолосая девушка с точёным носиком, аккуратными губами и огромными зелёными глазами, облачённая в модный в этом сезоне сарафан и лёгкие туфли-сандалии. Жизнерадостная улыбка, очаровательное дыхание молодости и аура женственности, обволакивающая Надежду, делали её похожей на студентку. Или модель, ещё не хлебнувшую настоящей горечи мира гламура. Или на невесту… Надежда была столь красива, что её хотелось назвать легкомысленной, однако те, кто видел фату на службе, а особенно те, кому не повезло быть объектом её разработки, никогда не использовали в отношении самого талантливого дознавателя Зелёного Дома эпитетов «жизнерадостный», «легкомысленный» или «очаровательный». За глаза Надежду звали Гадюкой, и имя это она заработала потом и кровью.

– Полуница!

– Да, фата? – Помощница не просто посмотрела на вошедшую в кабинет, а поднялась, демонстрируя готовность броситься куда угодно с каким угодно поручением.

– Мне должны были доставить пакет из Службы утилизации.

– Никаких пакетов, фата.

– Если не пришлют в течение тридцати минут, позвони и устрой скандал.

– Серьёзный?

– Переходящий в истерику, – улыбнулась Надежда.

– С удовольствием.

Полуница и сама недолюбливала шасов, но то, как к носатым навским прихвостням относилась гордая фата, приводило молоденькую фею в щенячий восторг, и она старательно перенимала у Гадюки опыт.

– А пока, будь добра, свари мне кофе.

– С удовольствием.

– Спасибо. – Надежда уютно устроилась в кресле, извлекла из сумочки пудреницу, помаду, тушь, зеркальце и принялась неспешно приводить себя в порядок – нельзя же во всём полагаться на магию! – одновременно прокручивая в голове события сегодняшнего дня.

Который начался звонком из Службы утилизации и скучным голосом оператора, сообщившим, что «хабаровские трупы успешно заменены на кукол, счёт выслан в казначейство Великого Дома Людь, копия – в «секретный» полк, когда оплатите?».

«Спросите у бухгалтеров… – сквозь сон посоветовала Надежда и лишь через секунду опомнилась: – Какие ещё хабаровские трупы?!»

И беззвучно выругалась, увидев, что хвалёная «горизонтальная коммуникация» между структурами дала очередной сбой и ей забыли сообщить о происшествии.

Впрочем, такое случалось.

Одеваясь, Надежда позвонила в Оперативный центр Великого Дома и разузнала подробности трагедии.

Итак. Очередная романтическая группа археологов, мечтающих о славе Шлимана и доктора Джонса, отправилась по каким-то делам в Хабаровск. И была вырезана в полном составе. А поскольку среди членов группы присутствовали люды и полукровки, преступлением занялась Служба утилизации… Секундочку: Служба утилизации занялась преступлением ещё и потому, что кто-то неизвестный, возможно, убийца, позаботился сообщить о случившемся. Как говорится: «Голову срубил – о режиме секретности не забыл». Операторы Службы выслушали сообщение о трупах, отправили на место событий агента Атама Турчи и стажёра Вальда де Транта, которые и устроили фокус с заменой тел…

– Ваш кофе, фата.

– Спасибо, Полуница.

– Пакета из Службы до сих пор нет.

– Хуже шаса может быть только мёртвый шас, – припомнила Надежда старую шутку хванов. – Потому что об него спотыкаешься и он плохо пахнет.

Помощница не забыла посмеяться.

– Будь добра, подготовь для меня расписание авиарейсов в Хабаровск.

– Не менее восьми часов, – уныло предупредила Полуница.

– Знаю, – не менее уныло ответила Надежда. – Попробую выбить портал, но если дело сочтут рядовым, придётся лететь самолётом.

В отличие от агентов Службы, которые воспользовались самым быстрым способом перемещения, гигантский счёт за который лежит в казначействе.

«Интересно, как скоро прибегут разъярённые бухгалтеры?»

С тех пор как это казначейство возглавил Серис Турчи, жизнелюбивых сотрудниц финансового ведомства словно подменили, и теперь они приносили Великому Дому прибыль, а не детей, что серьёзно подпортило им характер. Отныне каждый счёт и заявка подвергались въедливому изучению, а бюджеты ведомств порой приходилось «пробивать» настоящими магическими поединками.

«Отставить бухгалтерию!»

Сейчас нужно думать о важном.

Хабаровск.

Никаких следов Атам и Вальд не обнаружили, убийца позаботился о том, чтобы остаться инкогнито, зато агенты подметили интересный факт: спальных мест в лагере было шесть, а трупов пришлось менять пять. После изучения документов стало ясно, что не хватает Миры, главы археологов, и горячий де Трант немедленно предположил, что она-то и расправилась с подчинёнными во время дележа богатой добычи. Де Трант был назван кретином, обиделся, едва не наговорил Надежде кучу глупостей, вовремя вспомнил, что она, в отличие от него, – маг, ушёл в угол и принялся сопеть. И, скорее всего, именно из-за обиды стажёра пакет с отчётами и кое-какими уликами до сих пор не доставлен…

«Отставить стажёра!»

Что же касается пропавшей Миры, то Надежда догадывалась, где её искать: раз кто-то сообщил о преступлении в Службу, возможно, он заодно позаботился и о единственном выжившем члене группы.

Фата размешала сахар, добавила в кофе сливки из серебряного кувшинчика – кофейный сервиз был её слабостью, и помощницы приносили кофе только в нём, – после чего набрала телефонный номер Московской обители.

Эрлийцы были непревзойдёнными лекарями, способными исцелять даже стоящих на пороге смерти, но никогда не забывали снять скромный гонорар за услуги со счёта пациента. Уровень скромности определялся врачами на глазок, поэтому иногда их притязания поражали даже шасов. Тем не менее если кто-то оказывался при смерти, он – зная о Тайном Городе, разумеется, – стремился как можно быстрее оказаться в Царицыно.

– Приёмный покой, брат Октопус, что у вас случилось? Сегодня и до конца недели анализы мочи бесплатно при условии резекции желудка…

– Зелёный Дом, дознаватель Надежда…

– Интересует удалённый тест на беременность? Сделаем бесплатно при условии дальнейшего наблюдения в Обители и…

– Фата Надежда, – с нажимом уточнила девушка.

Она надеялась, что высокий титул заставит эрлийца заткнуться, но тот среагировал не так, как можно было ожидать.

– Могу предложить прекрасную программу наблюдения за здоровьем для ваших внуков.

– Заткнись!

– Вы позвонили, чтобы оскорбить меня? – кротко осведомился брат Октопус.

– Сегодня ночью в Обитель привозили раненых людов? Меня интересует девушка по имени…

– Мира?

– Да.

– Проникающее ранение в область сердца. Сейчас без сознания – потеряла много крови, – и обязательно умерла бы, не сделай в своё время «навские эскизы». Хочу сказать, что действенность «эскизов» несколько преувеличена, однако в некоторых случаях…

– Как Мира оказалась в Обители? – перебила врача фата.

– Вывалилась из портала.

– Чей был портал?

– Её собственная «Дырка жизни».

– Кто оплатил ваши услуги?

– У девушки была с собой карточка Тиградком, и мы на основании Соглашения об автоматическом списании стоимости платных услуг…

– Да, да, да, всё понятно. – Надежда выдержала паузу. – Поставьте меня в известность, когда Мира придёт в себя.

– Поужинать не желаете?

– Сегодня я выгуливаю внуков.

– Судя по голосу, вам не больше сорока.

– Эрлийцы для меня слишком занудливы.

– Занудство не всегда плохо, – спокойно продолжил врач. – Раз уж мы заговорили обо мне, то я могу долго повторять…

– Ни слова больше.

Надежда положила трубку, велела Полунице организовать обыск в квартире Миры, с обязательной проверкой звонков и электронной почты, набросала предварительный отчёт, пару секунд медитировала над ним, запоминая основные постулаты, после чего направилась на доклад к обер-воеводе Белославе, которую не называли Гадюкой только потому, что этот псевдоним чуть ранее зарезервировали за Надеждой.

– Ты похожа на невыспавшуюся студентку.

– Это комплимент? – удивилась фата.

– Констатация факта. – Белослава вздохнула. – Не очень приятного.

С недавнего времени в Зелёный Дом стала возвращаться мода на строгость: дворцовым служащим и особенно – сотрудникам «секретного» полка и дружинницам Дочерей Журавля намекнули, что выглядеть необходимо соответственно положению. Надежда решила пока повременить с закрытыми блузками, а вот занимающей высокий пост Белославе пришлось прислушаться к «доброму совету», и теперь она постоянно пускала шпильки в адрес тех, кто ещё не принял новые правила.

– Ездила в Службу?

Вопрос чётко указал, кого следует благодарить за ранний подъём, однако голос Надежды остался спокоен:

– Разумеется.

– И?

– Жду от них материалы…

– Конечно… – Белослава откинулась на спинку кресла. – Улики и свидетельства.

Обер-воевода свято верила в «Поцелуй русалки», способный развязать язык даже наву, и не особенно вникала в такие мелочи, как криминалистика. А её высокий пост стал результатом политических ухищрений мужа, родителей и любовника…

– Дело видится странным, – кашлянув, произнесла Надежда. – Из лагеря пропали все электронные приборы и документы о раскопках, и это даёт право предположить, что Мира нашла что-то серьёзное.

– Насколько серьёзное? – подалась вперед Белослава.

Удачное расследование могло помочь ей в карьере, поскольку муж, родители и любовник уже достигли потолка своих возможностей, а оставаться на уровне обер-воеводы Белослава считала недостойным себя.

– Служба утилизации считает, что Мира проводила раскопки на месте выхода Железной Крепости…

– Как?! – взвизгнула обер-воевода. – И я узнаю об этом только сейчас?!

На несколько мгновений прекрасные зелёные глаза Белославы превратились в два злобных изумруда, однако довольная собой Гадюка осталась спокойна, спрятав улыбку глубоко в душе, и обер-воевода опомнилась.

– Дальше.

– В послании, которое я жду от Службы, должны быть окончательные выводы экспертов. Улики и свидетельства…

– Но пакета у тебя нет.

– Пока.

Долго, не менее двадцати секунд, Белослава смотрела Надежде в глаза, после чего приняла решение:

– Тебе нужно слетать в Хабаровск.

– Слетать?

– Выбью портал, – решила обер-воевода. – Дело может оказаться серьёзным.

– Согласна.

– Как этих археологов убили? Магией?

– Автоматы Калашникова.

– Челы?

– Судя по остаточным следам, они. Или же убийцы скрыли своё присутствие.

– Или так.

Умелые маги могли замаскировать своё появление, вернув потревоженный энергетический фон в норму неприметными арканами, и в то, что среди убийц присутствовал колдун, верилось больше, чем в то, что опытного люда и ведьму, пусть и не сильную, ликвидировали обыкновенные челы.

– Миру, в отличие от остальных, ударили ножом. Сейчас она без сознания.

– Как долго не сможет отвечать на вопросы?

– По оценкам эрлийцев, часов восемь-десять.

– Уверена, ты сможешь что-то раскопать за это время.

– С помощью улик и свидетельств…

– Может, ты перестанешь напоминать мне эту неудачную фразу?

– Извини.

Ведьмы помолчали.

– Миру бросил в портал убийца? – негромко спросила Белослава.

– Надеюсь.

– Надеешься?

Если бы начальство лучше разбиралось в криминалистике, оно не задало бы этот вопрос, а так пришлось объясняться.

– Допустим, среди нападавших был кто-то из Тайного Города… – задумчиво произнесла фата. – Сейчас неважно, кто. Важно, что он, возможно, вообще не хотел никого убивать. Могло получиться так, что бой начался внезапно, и он всё равно пощадил Миру…

– Ты сама знаешь, что это глупо. Раз начал убивать – убивай всех.

– Знаю.

– Я поняла тебя… Если Миру спас не убийца…

– Её точно спас житель Тайного Города, – вздохнула Гадюка. – И сейчас он идёт по следу убийцы и той ценности, которую отыскала Мира.

– И ты отстаёшь от него на несколько часов.

– Совершенно верно.

– В таком случае поторопись, – бросила Белослава. – Потому что ты…

– Отвечаю лично. – Надежда поднялась. – Я знаю.

Бразилия, Рио-де-Жанейро За несколько месяцев до описываемых событий

– Две тысячи? – уточнила сидящая за решёткой кассы девушка.

– Совершенно верно, – подтвердил Кайл, выкладывая на стойку тонкую стопку купюр.

Резаная бумага испарилась почти мгновенно, а её место – не будь масан магом, сказал бы: «Как по волшебству» – заняли тяжёлые прямоугольники игрового заведения.

– Ваши фишки, сэр.

– Спасибо. – Кайл вошёл в прокуренный зал – это обстоятельство было единственным тёмным пятном в их с Максом плане, поскольку нелюди не терпят табачного дыма, – и огляделся.

Игра!

В отличие от равнодушного к азарту друга, Кайл обожал рулетку и карты, причём любил не побеждать с использованием магии, а честно играть, надеясь на улыбку Судьбы. Проигрывать, проклиная всё на свете, выигрывать, возносясь от счастья под самые облака, переживать настоящие эмоции, каковых так мало в серой повседневности обычного вампира.

– Красавчик, в автоматы играешь? – Полногрудая – да восславится в веках имя Силикон и производные его! – девица подмигнула пребывающему в рассеянности масану и легко коснулась однорукого бандита. – Удача тебя любит?

Холодное железо человских устройств плохо реагировало на прикосновения магии крови, требовало слишком много усилий, но Кайл не собирался выигрывать, зато должен был показаться лохом обыкновенным, готовым спустить последние сбережения ради мимолетной улыбки госпожи Фортуны, и потому вампир охотно подался вперёд.

– Куда засовывать?

– Сначала – в автомат, – рассмеялась пышная. – Угостишь меня?

– Если выиграю.

– Ты жадный?

– Экономный.

– Мне нравятся мужчины, которые умеют считать деньги.

– Поэтому у них есть деньги.

– Именно.

А Кайлу нравились пышные человские самки – кровь в них бурлила настоящая, яркая, – однако питательные визиты в «Закат» избавили его даже от намёка на жажду, и потому он бросал на нежданную спутницу весьма хладнокровные взгляды. Никакого гастрономического интереса.

– Меня зовут Лея. Как принцессу.

«Настоящих принцесс так не называют, дура тупая…»

Кайл почти высказался, но прожорливый автомат прекратил громыхать внутренностями, сообщил, что выигрыша не будет, и попросил ещё жетон. Лея, «как принцесса», повела резиновым бюстом:

– Может, сейчас повезёт?

И сделала глазами знак, мол, продолжай кормить заведение, не останавливайся.

– Может, и повезёт, – согласился масан, однако жетон оставил при себе и повернулся к рулетке. – Составишь компанию?

– Мне нельзя, – вздохнула девица.

– Тогда пока.

Работящих девиц в зале полно, будет кому визжать и требовать шампанское, когда начнётся череда выигрышей, но она… Она, увы, не начнётся – план не предполагал.

Для себя магию в казино применяли редко – не хотели светиться, и Носферату, у которого Кайл и Макс получали «добро» на поправку финансов, выигрывать запретил. Зато против «классического» плана не возразил, велев, правда, «не зарываться».

Вот и получалось, что девочки сегодня будут визжать вокруг другого «героя».

– Ваша ставка, сэр?

– Двадцать три. – Масан бросил на стол пару крупных фишек.

– Принято.

Шарик полетел по кругу, игроки с интересом или скрывая интерес уставились на него, а Кайл уставился на игроков.

«Кому сегодня улыбнётся удача?»

– Двадцать три!

Голос крупье громыхнул громом.

– Ваш выигрыш, сэр.

«А ведь скажут, скажут! что я применил магию!» – выругался про себя вампир, принимая кучу фишек.

– Сегодня твой вечер, красавчик! – К стулу масана протолкалась Лея, видимо, получила разрешение последовать за перспективным клиентом. – Сейчас на шампанское хватит?

– Сорок два! – объявил Кайл, погладив девушку по бедру.

– Шампанское?

– Не сейчас.

Ему нужен был лох: одинокий, желательно небогатый игрок, зашедший в казино, чтобы избавиться от отпускных накоплений. Он – при незримойдля посторонних помощи вампира – станет «героем вечера», выиграет нужную Кайлу сумму, выйдет из заведения пьяный, довольный, строящий планы на будущее и будет ограблен. Такое случается. Полицейские подумают, что мордовороты казино вернули хозяину деньги, мордовороты подумают, что сработали гастролёры, а гастролёры ничего не подумают по причине своего несуществования в данный момент. Сумма денег выйдет из оборота теневой экономики и перейдёт в собственность масанов, чел отделается лёгким сотрясением мозга, никто…

– Сорок два!

«Вот дерьмо!»

– Шампанского! Бутылку!!

Да, бокалом уже не отделаешься, потому что девиц вокруг скопилось пять, и каждая норовила поёрзать телом по голове или плечу ничего не понимающего масана.

– У нас объявился счастливчик!

– Смотрите, он играет!

Крупье вопросительно посмотрел на Кайла, но тот качнул головой, показывая, что пропускает, и ошалело уставился на кучу фишек.

Что-то пошло не так.

– Откуда ты родом, красавчик?

– Что ты делаешь вечером?

– Пригласишь меня на ужин?

– При чём тут ты, стерва?! – возмутилась Лея.

– Заткнись!

– Как ты это делаешь? – прозвучал вдруг чей-то явно не женский голос.

– Сука крашеная!

– Как ты меня назвала?

«Дерьмо…»

Изумление двумя подряд выигрышами, потеря концентрации, ненужные мысли, расслабленность, и Кайл прозевал то, что никак, никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя было зевать.

В зале появился нав.

Как всегда: худощавый, длинный, черноволосый, опасный… Но, видимо, слегка пьяный и в хорошем настроении. И только поэтому мятежный масан не получил пару смертельных внутренних повреждений.

Нав уселся напротив Кайла, подпёр кулаком подбородок и повторил:

– Как ты это делаешь?

– Что? – Во рту стало так противно, словно вся выпитая за последнюю неделю кровь скисла и выступила из дёсен.

– Ты ведь не используешь магию, – объяснил тёмный.

– Нет, – подтвердил масан, мысленно прощаясь с жизнью.

– Но выигрываешь.

– Да.

– Перешёл на двоичный код?

– Я… – Кайл откашлялся. – Я…

– Проверим твою удачу, кровосос. – В чёрных, глубоко запавших глазах нава мелькнул весёлый огонек. – Называй число.

Замысел вампир понял сразу: ставка на жизнь. И если он ошибётся, то одним мятежным масаном на Земле станет меньше. Ничего личного, просто тёмный решил развлечься.

Крупье вновь повернулся к «герою вечера», и Кайл пискнул:

– Зеро… – Понял, что скиксовал, кашлянул и молниеносно повторил, громко и уверенно: – Зеро.

И двинул вперёд все свои фишки.

По залу прошелестел шепоток.

Нав улыбнулся, показывая, что оценил жест масана, и небрежно бросил на стол крупную фишку:

– Одиннадцать.

Но не был услышан, поскольку всё внимание публики было приковано к Кайлу. Внутри которого царил не просто холод – северный полюс.

«Одиннадцать против нуля… Две единицы против нуля… Двойка против нуля… Я против нуля… Меня могут помножить на ноль… Одиннадцать против…»

Все смотрели на шарик, а Кайл смотрел на нава. Все эти долгие годы, что шарик бежал по кругу, Кайл смотрел на нава, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, и шептал:

«Одиннадцать против…»

И едва не умер от удара, услышав:

– Зеро!

Зал разразился воплями, а нав приподнял бокал:

– Ты действительно счастливчик, кровосос. Но всё было честно, и если понадобится, я подтвержу, что ты не использовал магию. Меня зовут Врега.

– А как же челы?

– Позвони Носферату, объясни ситуацию и попроси помочь, – хмыкнул тёмный. – Придётся поделиться, но это лучше, чем самостоятельно решать проблемы с местными уголовниками.

Вокруг визжали, хохотали, хлопали по плечу, а некоторые прикидывали, сможет ли «герой вечера» оказать серьёзное сопротивление при ограблении. Вокруг бушевала стандартная жизнь казино, однако вампира она не волновала.

– Спасибо, – прошептал он.

– Живи, пока. – Нав поднялся.

– Где я могу вас найти? – набрался храбрости Кайл.

– Меня не ищут. – Врега поднёс к губам бокал с красным. А в глазах его вновь вспыхнули факелы. – От меня убегают.

– А всё-таки?

– В «Фазане».

* * *

– Сказал, где живёт? – изумился Макс.

– Почему нет? – развёл руками Кайл. – Он – нав, ему масаны как семечки – сгрызёт и не заметит. А если соберёмся большой группой и завалим его, то через час сюда свалятся гарки с «походом очищения», и в Рио ещё очень долго не будет ни одного нашего.

Кровь навов была для ночных охотников ядом, и потому именно тёмные отвечали за наведение порядка среди мятежных, не принявших Догмы покорности, масанов. И наводили этот порядок железной рукой.

– До сих пор не верю, что всё это было в действительности, – пробормотал Макс, зачарованно разглядывая кучу денег. – Он позволил тебе уйти…

– Я был честен, и он поступил честно. И вовремя подсказал, как решить проблемы с челами: сам бы я ни за что не догадался позвонить Носферату.

Толстый Мигель сначала долго орал на Кайла, ругая за то, что тот нарушил уговор, но в конце концов поверил сбивчивому рассказу парня, просмотрел видеозаписи, потаращился на пьяного нава, сообщил: «Ты, шкет, сегодня второй раз родился» – и ограничился вполне разумной долей за поддержку. Ребята Носферату доказали владельцам казино, что Кайл был с ними честен, пообещали, что он никогда больше не переступит порог заведения, и сопроводили до отеля.

– Соглашусь со стариком: ты действительно второй раз родился.

– Знаю. А что у тебя? Придумал, как сделать портал?

– Увы, – развёл руками Макс. – Поговорил с Чарли, но он всё ещё зол на нас. Сильных колдунов в Рио…

Масан увидел на губах друга усмешку, прищурился, пытаясь понять, что она означает, понял и прошептал:

– Нет.

– Почему? – Сегодня Кайлу везло, и он не видел причин останавливаться.

– Нельзя играть с тигром, – тихо произнёс Макс. – В смысле, один раз сыграл – и хватит. В следующий раз он тебя «искупает в лучах славы» без всякой рулетки.

Но не убедил.

– Один раз я рискнул и добыл деньги, – рассмеялся Кайл. – Рискну снова.

Военная база «Camp Hansen» Япония, Окинава

– Мне нужен капитан Стартхем! – Тратить время на политес Нега счёл излишним: КПП преодолел с брезгливой усмешкой, как настоящий выходец из Лиги плюща, вынужденный якшаться с чернью; с той же миной выслушал сбивчивый доклад потного и вонючего, как скунс-марафонец, капрала; прошёл в кабинет коменданта и сунул ему под нос состряпанные «ласвегасами» документы: – Он на базе?

– Кто?

– Стартхем. – Нега без труда добавил к брезгливости презрение, окончательно определив своё отношение к недостаточной проницательности собеседника. – Ваш подчинённый. Офицер. Американец. Патриот. Наверное.

Помимо документов, «ласвегасы» внесли необходимые пометки в компьютерную сеть, и потому несчастный Роуз не сомневался, что перед ним – внезапная и злобная проверка из Пентагона.

– Капитан Стартхем…

– Короче!

– В настоящий момент…

– Короче!

– Я требую уважения! – взвизгнул Роуз. – В конце концов…

В конце концов, у него медаль конгресса, благодарность за отличную учебу в Вест-Пойнте, две командировки в Афганистан и ранение. В конце концов, он – офицер. И ещё, в конце концов…

– И не таких с позором выгоняли! – рявкнул нав, сообразив, что именно от него нахальный боевик требует уважения. – Вопрос повторить? Или сразу рапортом заняться?

– Не надо заниматься рапортом, – сдался Роуз.

Он понял.

Отвечая, черноволосый проверяющий на мгновение позабыл о маске брезгливого презрения, и комендант увидел настоящий взгляд его глаз. Холодный и чёрный. И второе прилагательное определяло не цвет, совсем не цвет, в смысле – не только цвет… Второе определение характеризовало даже не взгляд – самого человека. Роуз видел такой взгляд и таких людей в Афганистане, так смотрели лучшие волки подразделений, прирождённые убийцы…

И Роуз сдался.

И ему даже полегчало, когда черноволосый вернул на лицо выражение презрения.

– Стартхем не с нашей базы. И, судя по документам, он улетел на Аляску.

– «Судя по документам»?

– Я с ним не встречался.

– Значит, я не успел… – Проверяющий на мгновение замер, словно обдумывая дальнейшие шаги, после чего твёрдо вопросил: – С ним была посылка?

– Ручная кладь. Коробка.

– Забавно.

– У нас проблемы?

– Допущена пара ошибок, – холодно ответил тот. – Но, возможно, Стартхем сумеет их объяснить.

– Речь идёт о шпионаже? – Роузу не хотелось быть замешанным в скользкой истории с предательством. Место у него не самое высокое, но и на него есть претенденты, которые сразу же засыплют руководство донесениями о неподобающем поведении и неподобающих высказываниях пошатнувшегося офицера – только дай знак.

– Пока речь идёт лишь о подозрениях… И о том, что верные присяге офицеры должны держать язык за зубами.

– На меня вы можете положиться, – пообещал ветеран Афганистана.

– Не сомневаюсь.

– Собираетесь на Аляску?

– Не собирался, пока мой самолёт на Окинаву не задержался из-за грозового фронта.

– Сочувствую.

– Вы даже не представляете, комендант, как я вам благодарен за это.

«Похоже, незнакомый Джейсон, у тебя серьёзные проблемы…»

На Стартхема Роузу было плевать, однако он не мог не посочувствовать человеку, за которым приехал черноволосый парень с глазами убийцы.

Парень из Пентагона.

– Наш следующий рейс на Аляску…

– Я тороплюсь, поэтому воспользуюсь гражданскими авиалиниями, – отрезал брюнет. – Спасибо за сотрудничество, комендант.

– Это мой долг…

– Перед страной и народом, – закончил за него проверяющий. – Я доложу, что вы произвели на меня в высшей степени положительное впечатление.

– Как?

– Вы молодец.

– Рад стараться! – с облегчением проорал Роуз.

Глава 3

Они никогда не встречались лицом к лицу тайно, под покровом ночи или в укромных уголках – для этого они слишком сильно не доверяли друг другу. Не без причины: невозможно было сосчитать все смерти, что пролегли между ними, всю пролитую кровь, удары в лицо и спину.

Кардиналы кланов – жестокие, умные, беспринципные.

Рядом они стояли только раз в году, на пышном праздновании Дня Первой Крови, когда на вольный остров Каберод стекались огромные толпы весёлых масанов и сгонялись стада гаскаров – очень похожих на масанов двуногих, не сумевших занять первое место в пищевой цепочке Укиты.

В пищевой – в прямом смысле слова, поскольку разумные гаскары были для масанов основой естественного рациона.

Только в День Первой Крови кардиналы появлялись рядом – провокации и убийства во время этого праздника считались чем-то настолько постыдным, что к ним не прибегали даже подлые Треми. К тому же каждый глава клана являлся на остров в окружении большой и хорошо вооружённой свиты, что гарантировало неприкосновенность не хуже древних традиций.

Что же касается каких-либо иных встреч, особенно тайных, то от них было принято отказываться. И потому важные, требующие внимания всех лидеров вопросы выносились на обсуждение с помощью магических средств связи.

– Благодарю, что откликнулись на мой зов, – ровно произнёс Номинас Бруджа, внимательно изучая лица коллег. – И особенно благодарю за то, что откликнулись настолько быстро.

Хрустальный шар перед ним стоял один – не очень большой, светящийся ровным багровым светом, – а в воздухе неподвижно висели эфемерные изображения кардиналов.

– Ты сказал, что дело важное, – ворчливо напомнил Носферату. – А ты не истерик и громкими словами не бросаешься.

– Спасибо.

– Я не льстил.

– Знаю. – Бруджа помолчал, после чего спокойно произнёс: – Все заметили, что в разговоре не принимает участия рыжая сука?

– Ты всегда недолюбливал Лигаров, – припомнил кардинал Робене.

– Номинас много кого недолюбливает, – хмыкнул Малкавиан.

– Я прошу воздержаться от шуток. – Бруджа чуть повысил голос. – Все мы знаем наши обстоятельства… Наши невесёлые обстоятельства, чтоб их Спящий обратно выдумал.

– Да уж…

– Позвал пустить слезу?

– А говорил: без шуток…

При упоминании «обстоятельств» кардиналы закивали головами. Кто-то с грустью, кто-то с усмешкой, но даже в улыбках таилась печаль.

Потому что солнце их родной планеты умирало.

Неспешно, но неотвратимо.

Предсказатели обещали несколько сотен спокойных лет, но кардиналы лучше других знали суть слова «непредсказуемость» и плохо переносили жизнь с иглами у незащищённой шеи. Солнце Укиты могло взорваться в любой момент. Через пять минут после разговора. Завтра. Через неделю…

И в этих обстоятельствах найденная Лигарами планета должна была стать спасением для семьи Масан – именно так её рассматривали обрадованные вампиры, – однако действия рыжей стервы вызывали у кардиналов подозрения. Ей не верили. И потому так быстро слетелись на зов Бруджи.

– Жизнь на новой планете трудна, масанам приходится изучать законы нового мира, учиться искать и находить пищу, разводить в новых условиях гаскаров, в общем, строить цивилизацию…

– Решил порадовать нас общеизвестными истинами? – не сдержался Малкавиан.

– Мы знаем о происходящем только из сладких речей Эстэль, – уточнил Бруджа. Совершенно не обидевшись на то, что его перебили. – Она расписывает тяготы жизни в новом мире и просит не мешать колонистам приводить его в порядок.

– А на самом деле там уже выстроены города?

Кардиналы сдержанно посмеялись.

– На самом деле я отправил в новый мир своего сына, – резанул Бруджа. – Отправил, разумеется, инкогнито. И вчера получил от него подробнейший отчёт.

И замолчал, умело выдерживая театральную паузу.

– Твой сын копал землю? – осведомился Луминар.

– Копал землю, дробил камень и валил лес, – серьёзно ответил Бруджа. – Мой сын делал всё, что делают рядовые колонисты. И при этом слушал и…

– Мы все посылали в новый мир соглядатаев, – качнул головой Носферату. – Там дико, но постепенно отстраивается…

– Ваши разведчики лгут! – громко произнёс Номинас.

– Что?

– Ты с ними встречался?

– Бруджа, а ведь я тебе поверил…

– И поверишь снова, когда я расскажу о своём мальчике, – одёрнул Робене Номинас. – У моего сына врождённый иммунитет к любому ментальному воздействию и, самое главное, к любому дурманящему зелью. Кто из ваших разведчиков может похвастать тем же?

Кардиналы притихли.

– Мой сын видел новую планету такой, какая она есть. И воспринимал её не так, как все остальные.

– А как её воспринимают остальные? – осторожно осведомился Носферату.

– Как планету Лигар, – ответил Бруджа. – В буквальном смысле – как планету Эстэль Лигар. Она там верховный судия, царица и богиня.

– Что за чушь?

– Извини, Номинас, но твоё заявление похоже на ложь.

– Или выдумку.

– Колонисты подчиняются нашим епископам.

– Колонисты подчиняются епископам, которых вы назначили, но последнее слово остаётся за Эстэль. Её слушают все. И все перед ней склоняются, даже ваши епископы. – Довольный произведённым эффектом, Бруджа снова помолчал, давая коллегам возможность обдумать свои слова, после чего продолжил: – Там нет страха будущего, междоусобиц и клановых войн. Колонисты строят единый мир – красивый и продуманный, но мир этот будет принадлежать Эстэль и её потомкам.

– Но почему?

– Ерунда!

– Мы бы знали!

– Вы когда-нибудь слышали о «лигарском эликсире»? – повысил голос Бруджа.

– Легенда!

– Враньё!

– Чушь!

– Мой сын рассказал, что раз в неделю колонисты устраивают день отдыха, и частью его обязательно становится общее застолье, во время которого в обязательном порядке поднимается тост за Эстэль.

– Все пьют, – хмыкнул Малкавиан.

– Колонисты пьют особый напиток, по рюмке в неделю. Это удивительное зелье придаёт силу, обостряет чувства, делает жизнь невероятно сладкой, но… – Номинас слегка развёл руками, – в качестве дополнения – приходит чувство глубокой любви к Эстэль Лигар. Колонисты обожают её. Готовы на всё ради неё. Колонисты – её рабы.

– И мы об этом не знаем? – недоверчиво протянул Носферату.

– Они не понимают, что попали в полную зависимость от Эстэль, – вздохнул Бруджа. – Они верят. Мой сын видел…

– Ты сгущаешь краски, – прищурился Малкавиан. – Когда мы придём туда – всё изменится.

– А кто сказал, что нам позволят прийти?

– То есть?

– Сын убеждён, что колонисты уже не наши подданные, они не примут наши приказы… И только Спящий знает, сколько наших ближайших слуг служат рыжей суке с тем же усердием.

– У тебя паранойя.

– Возможно, – не стал спорить Бруджа, – но я до сих пор жив.

Оспаривать это заявление никто не стал. Потому что почти все участники совещания пытались ликвидировать старого Номинаса, но паранойя его выручала.

Некоторое время кардиналы обдумывали услышанное, одни – молча, другие – перебрасываясь с коллегами короткими фразами, а затем слово взял Треми:

– Что предлагаешь?

На самом деле все знали, что надо делать, вопрос заключался в том – как?

– Наш мир умирает, – вздохнул Номинас. – И этот факт влияет и будет влиять на все наши решения, все наши споры. Нам нужна планета, которую обживает Эстэль, более того – мы не смогли бы освоить её без Эстэль и «Ночи Солнца» Лигаров. Она подарила семье Масан будущее, но мы обязаны сделать так, чтобы новый мир был столь же свободен, как наша Укита.

– И так же наполнен кровавыми междоусобицами?

– Лучше мы будем резать друг друга, чем дружно лизать пятки рыжей гадине. – Бруджа обвёл взглядом коллег и улыбнулся: – Именно это я предлагаю.

– Отрезать ей пятки? – криво усмехнулся Треми.

– Лучше – голову.

Хабаровский край, окрестности протоки Гольдинской

Жужжание на поляне перекрыло все остальные звуки, потому что мух слетелось огромное количество: куклы, которыми подменили тела археологов, начали разлагаться, и обрадованные насекомые набросились на неожиданный подарок, торопливо смешивая пир с воспроизводством.

Надежда обвела взглядом лагерь, после чего повернулась к Ивице и Деяне – обер-воевода Белослава приказала двум Дочерям Журавля обеспечить безопасность дознавателя – и распорядилась:

– Вы контролируете периметр. Внутрь не входить, не мешайте.

– Не в первый раз.

Дружинницы разошлись, медленно двигаясь вдоль опушки, а Надежда пошла через центр поляны, тщательно сканируя пространство и отделяя следы агентов Службы утилизации от тех, что мог оставить убийца.

Отпечатки ауры… Едва примятая трава, которая помнила наступившую на неё ногу… В идеале, конечно, можно попробовать призвать птиц, что находились поблизости во время нападения, но «тяжёлую» магию придётся оставить на потом…

Надежда надеялась на «яркие» следы, хотела узнать, что за таинственный «житель Тайного Города» появлялся на поляне, но он или они были слишком осторожны – тайга хранила только ауру челов. Тех, кто давил на спусковые крючки «калашниковых».

– Но вы не смогли бы убить Зореслава… Не смогли бы…

Был кто-то ещё.

Но кто?

Двадцать минут фата потратила на лагерь, но результата не достигла. Отдохнула, попила воды и перешла на соседнюю поляну, туда, где археологи вели раскопки. Сразу браться за сканирование не стала – решила отдохнуть, походила вокруг шурфов, осмотрела ящики с инструментом и коробки с образцами, приблизилась к яме, которую, если верить отпечаткам аур, разрабатывали последней, и заглянула вниз. И сразу же увидела в стене прямоугольную выемку.

Прямоугольную. Хотя ни одного кирпича в окрестностях не наблюдалось.

Фата спрыгнула вниз, внимательно, но не прикасаясь, осмотрела стенку ямы и стала медленно наполнять выемку «гелем-повторителем», дождалась, когда он затвердеет, и аккуратно извлекла слепок, больше всего напоминающий…

– Шкатулка?

Надежда поднялась наверх, осторожно нанесла на поверхность золотую краску, внимательно оглядела проступивший узор и прищурилась:

– Теперь я знаю, за чем ведётся охота… Но кто её ведёт?

Дальневосточный Государственный Гуманитарный Университет Хабаровск, улица Карла Маркса

Полуница добралась до ДГГУ на такси, внутрь прошла через центральный вход, предъявив охраннику ничем не отличающийся от настоящего значок хабаровского полицейского, узнала, как найти исторический факультет, и спокойно направилась к шестому корпусу.

Спокойно, несмотря на то, что внутри у молодой помощницы фаты Надежды наяривал радостные мелодии разухабистый оркестр: у неё первое серьёзное дело! Она не просто работает с настоящим дознавателем – она на полных правах участвует в расследовании! А не готовит кофе в полевых условиях.

Она получает драгоценный опыт настоящей работы!

Узнав, что Надежда берёт её с собой, Полуница едва с ума не сошла от счастья. Не стесняясь, заявила, что сбылась мечта всей её жизни, пообещала, что скорее умрёт, чем опозорится на первом задании, и попыталась отпроситься в лавку Торговой Гильдии для закупки мешка необходимых и просто симпатичных артефактов. Надежда восприняла бурную радость помощницы с пониманием – сама когда-то была стажёром, – велела успокоиться и заняться документами.

«Потому что дознаватели работают не кулаками, а головой».

Полуница пригорюнилась, решив, что будет просто таскать за Гадюкой портфель, однако в Хабаровске получила поистине царский подарок: приказ самостоятельно пообщаться с подругой Миры – человской девушкой Юлией, от встречи с которой фата не ожидала ничего толкового и потому сбросила на стажёра.

– Госпожа Самсонова? – официально поинтересовалась люда, входя в кабинет.

– Да… – На фотографиях, найденных в квартире Миры, Юлия выглядела страшненькой, такой же она оказалась и в реальности: жидкие волосы собраны в пучок, скулы широкие, нос узкий, передние зубы чуть больше, чем нужно, а кошмарную оправу очков следовало запретить законодательно.

– Галина Пескова, Хабаровское полицейское управление. – Полуница тренировалась произносить: «Московское полицейское управление», боялась, что оговорится, но всё прошло идеально. – У меня есть к вам несколько вопросов.

– Проходите… – запоздало спохватилась изрядно растерявшаяся Юля. – Что-то случилось?

И попыталась подняться со стула.

– Пожалуйста, не вставайте. – Полуница уселась напротив, несколько секунд серьёзно разглядывала нервничающую челу, после чего вздохнула: – Сегодня утром было совершено нападение на группу археологов около Гольдинской…

– На археологов? Сегодня? – Самсонова побледнела. – На москвичей?

– На них.

– Я…

– Вы их знаете?

– С Мирой, руководителем группы, я училась в институте. – Юля снова попыталась встать, но не встала, несмотря на то, что на этот раз Полуница ей не мешала. Взяла в руку карандаш, сломала его. Сняла очки, достала из сумочки платок и принялась резко начищать линзы. – Я знала Миру… Это я пригласила её… – Неожиданно вернула очки на нос и громко спросила: – Они живы?

И так ответила на главный вопрос, с которым стажёр-дознаватель Зелёного Дома заявилась на исторический факультет ДГГУ: госпожа Самсонова к таёжной бойне отношения не имеет.

– Где сейчас Мира? – не дожидаясь ответа, продолжила чела.

– Её везут в Москву.

– Уже? – Юля сбилась. – То есть… Так быстро? Вы ведь сказали…

– Мира тяжело ранена, но ей повезло – выжила. В столицу как раз направлялся борт МЧС, и спасатели согласились взять её с собой.

– Но разве не надо было в больницу?

– Мира ранена тяжело, но дорогу перенесёт, – мягко произнесла Полуница. – Можете о ней не беспокоиться.

– Да… – Самсонова высморкалась в платочек. – Вы для этого пришли, да? Вы хотели сказать…

– Мира не говорила, что ищет?

– Нет. – Юлия качнула головой. – Она звонила вчера, сказала, что добыла кое-что любопытное, и мы договорились встретиться сегодня. У нас хорошая лаборатория, недавно поставили прибор для ускорительной масс-спектрометрии…

– Что она хотела изучить на нём?

– Мира не сказала.

– Даже не намекнула?

– Нет. – Самсонова вновь высморкалась. – Это важно?

– Мы не нашли в лагере никаких раритетов, вообще ничего. Также исчезли дневники, журналы, прочие документы и электронные приборы, это позволяет предположить, что убийцы охотились за добычей вашей подруги.

– Это ужасно…

Юля явно собралась всерьёз расплакаться, и потому Полуница ускорила допрос:

– С кем ещё Мира общалась в городе, кроме вас?

– Не знаю…

– Друзья?

– Нет.

– Наставники?

– Нет.

– Деловые знакомые?

– Подождите… Я посоветовала Мире фирму по доставке продуктов… У меня там двоюродный брат работает…

– Доставка продуктов! – Полуница улыбнулась. – Как называется фирма?

Crown Hotel Okinawa Япония, Окинава

Навам было труднее маскироваться, нежели чудам или людам: их выдавали высокий рост и худощавое сложение, но главное – мощный магический фон, который чувствовали даже самые слабые маги.

Но то – в Тайном Городе.

А за его пределами, особенно в тех случаях, когда окружающие понятия не имели о существовании магов, колдунов, волшебников, вампиров, предсказателей, Великих Домов, Источников и того, что среди их предков обезьяны не числятся, навы прятали свое истинное лицо гораздо эффективнее и с большей выдумкой. Сорок минут работы, никакого морока, только грим, парик, глазные линзы, тщательный подбор гардероба и манер – и около стойки невзрачного островного отеля появился пожилой гасконец, с характерным произношением, короткими седыми волосами и аккуратными усиками. На носу – очки в тонкой оправе, а на правом глазу – бельмо, привлекающее к себе и тем отвлекающее внимание.

Француз сообщил, что его ждут друзья, и назвал их имена, девушка указала номер и поинтересовалась, не нужно ли ему помочь дойти до лифта. Француз сказал, что он ещё в том возрасте, когда сможет донести её до лифта на руках, и предложил поужинать. Девушка отказала улыбкой, но про себя подумала, что «виагра» творит чудеса. Нега дал себе слово поменьше флиртовать с человскими девицами, даже ради дела. Находящийся с ним на связи Доминга язвительно хохотнул и указал, что по человским меркам заниматься с Негой тем, чем он подумал, называется «некрофилией», за что был сурово обруган.

Ну, не особенно сурово, поскольку именно Доминга проявил похвальную настырность и сумел выйти на след «американских туристов», которые летали в Хабаровск одновременно со Стартхемом. По каким-то причинам бойцы ещё не покинули Окинаву, что и позволило организовать их встречу с представителем Тёмного Двора.

Лёгкий стук в дверь. Грубоватый вопрос:

«What?»

Но ответа не последовало, поскольку электронная отмычка заставила дверной замок сработать, и Нега проскользнул в комнату.

И тут же поймал в ладонь кулак стоящего в прихожей чела – прекрасная реакция у парня! – сломал ему кисть, вторым ударом швырнул в сторону, прорвался вперёд, в холл, ушёл от выстрела и врезал стрелку диваном.

В смысле – швырнул в него диван, потому что справа появился автоматчик и заниматься владельцем пистолета стало попросту некогда.

Глухой крик придавленного, ещё один выстрел – пуля застряла в пружинах, – а Нега уже пригнулся к полу, уклоняясь от автоматных пуль, и ответил стрелку метательным ножом – чёрный клинок вонзился точно в горло. Автоматчик «пошёл» назад, ствол его оружия приподнялся, и последние выстрелы разнесли голову четвёртому обитателю номера.

Пришлось возвращаться за тем, кто стонал в прихожей.

– Какого чёрта?!

– Мне нужны кое-какие ответы.

– Это я уже понял…

Несмотря на боль и понятную растерянность, американец – Доминга выяснил, что это капрал Абрахам Линкольн Венеричко, – держался достаточно стойко, что говорило или о крепких нервах, или об отсутствии мозгов. Нега предположил второе, Доминга от пари уклонился.

– Где Стартхем?

– Не знаю такого!

– Летит на Аляску, – закончил за пленника нав. – Шкатулка с ним?

– Не понимаю, о чём ты?

– Разумеется, с ним, потому что именно она была целью вашего вояжа в Россию. – Нега чуть наклонился к американцу. – А теперь, гамбургер, слушай внимательно, потому что ответа на следующий вопрос я не знаю, но он мне очень нужен: кто приказал Стартхему лететь в Хабаровск?

Несколько секунд Линкольн Венеричко таращился на Негу, после чего вздохнул:

– Ты действительно такой дурак? С кем, по-твоему, ты говоришь? С мозговым центром? С выпускником Йеля? Я – кулаки, парень, я – мясо, я – таран, которым пробивают двери. Мне не рассказывают ничего, кроме цели и времени силовой операции. Я понятия не имею, кто отдаёт приказы Джейсону, и меня это не касается. – Помолчал и попросил: – Не надо меня пытать.

Венеричко, так же, как Роуз, разглядел у нава «взгляд киллера».

– Тогда сосредоточься и расскажи мне всё. – Нега присел рядом. – У нас есть двадцать минут…

* * *

…После чего всё снова переменилось.

Сыгравший роль гасконец исчез, оставив после себя лишь запись в системе видеонаблюдения отеля и разгромленный номер – это был специальный подарок для идущих следом зелёных.

– На Аляске у тебя будут новые документы и легенда, – сообщил Доминга. – Снова придётся менять внешность.

– Когда приземлится самолет?

– Через сорок три минуты.

– Успею. Что делают ведьмы?

– Добрались до Хабаровска, – сообщил Тамир.

– Сколько ты проиграл?

– Нисколько.

– Врёшь.

– Десятку, – нехотя ответил шас. – Я ставил на то, что у них это займёт на два часа больше.

– Тревожное сочетание «Железная Крепость» придало зелёным энергии.

– По мнению эрлийцев, Мира скоро очнётся и сразу же доложит своим, что раскопала асурский артефакт.

– И тогда по моему следу пойдёт не вдумчивый дознаватель, а шумная ватага всадников с улюлюканьем и лисьими хвостами на бунчуках?

– Не уверен. Гримироваться будешь здесь?

– Да.

– Позвонишь, когда закончишь, и мы сделаем портал на Аляску.

Бразилия, Рио-де-Жанейро За несколько месяцев до описываемых событий

К этой встрече Кайл готовился весь день.

Спал плохо, даже во сне продумывая детали предстоящего разговора. Встал рано – солнце ещё не думало клониться к западу – и долго приводил себя в порядок в ванной комнате, после чего выпил бокал красного и принялся подбирать подходящий костюм.

– В котором тебя похоронят, – съязвил Макс.

– Который похоронят вместо меня, – ответил старой масанской шуткой Кайл. – Врега наверняка бросит меня на открытом месте, и после восхода останутся лишь тряпки…

– Пронзённые чёрной навской катаной.

– Вряд ли он таскает с собой оружие.

– Почему нет? – притворно удивился Макс. – Чем навы хуже остальных?

– Тем, что они – навы.

Тёмные злыдни, с жизненным циклом в пределах бесконечности.

Кайлу доводилось встречаться с навами… Нет, так: Кайлу доводилось убегать от навов – в тот день, когда гарки пришли с очередным «походом очищения» в Куала-Лумпур. Как всегда – внезапно. Как всегда – страшно. Ночь – любимое время, единственное время охотников, когда Земля принадлежала им, – превратилась в ад. Казалось, даже омерзительным днём было бы лучше, чем в ту кошмарную, полную боли и смерти ночь. Гарки окружили пытавшихся обороняться вампиров, наложили на территорию блокирующее порталы заклинание и устроили зачистку по принципу: под корень. А их цепные псы – масаны Тайного Города – вынюхивали затаившихся братьев. По принципу: всех.

Ад…

Спаслись тогда лишь те, кто успел перейти в туман. Кто смог перейти в туман. У кого были силы и достаточный запас энергии.

И Кайл до сих пор помнил, как гарки смеялись у пронзённого деревянным колом епископа Дориана. Помнил как образ их победы. Как образ тяжёлой поступи Тёмного Двора.

Иногда этот смех заставлял его просыпаться по ночам. В липком, противном поту…

* * *

…На место встречи – одну из нависающих над Рио обзорных площадок – Кайл приехал на полчаса раньше условленного. Прошёлся по открытой площадке, пытаясь успокоиться, подышал, заставил себя не думать о той ночи в Малайзии, забыть о той ночи в Малайзии… Забыть обо всём, что может помешать разговору правильно начаться и правильно закончиться, и у масана получилось. Полчаса дыхательных упражнений и самовнушения дали результат – Кайл пришёл в себя.

А нав, как это принято у тёмных, явился минута в секунду.

Выбрался из «Бентли», снял пиджак, небрежно бросил его на соседнее сиденье и медленно подошёл к замершему у балюстрады вампиру.

Судя по благодушному виду, он или уже был навеселе, или собирался оказаться навеселе там, куда отправится.

– Я тут отдыхаю, – сообщил тёмный вместо приветствия. – Надеялся, что ко мне никто не станет приставать.

Заявление прозвучало неожиданно, поскольку по телефону нав никак не выразил своё неудовольствие, а просто согласился повидаться.

– Вас трудно не заметить, – попытался польстить вампир, но не преуспел.

– У многих получается, – перебил его нав. – Из вежливости.

– Я – вежливый. Честно.

– И поэтому ты разузнал мой номер и разбудил меня в два часа дня?

– Вы знали, что я позвоню, когда назвали свой отель.

А вот этот ход оказался правильным – тёмный улыбнулся и признал:

– Ты прав, кровосос: мне тут скучно, никак не получается увлечься отдыхом… Челам легко: их примитивный мозг позволяет бездельничать хоть весь период существования, а я так не могу. Мне нужно что-то делать… Хотел недавно очистить мир от одного сопливого вампира, и то не вышло.

– Почему, кстати? – полюбопытствовал Кайл, едва справившись с приступом паники.

– А ты не понял?

– Потому что выпало «зеро»?

– Потому что у тебя пошла полоса везения, кровосос, – объяснил тёмный. – Белая часть знаменитой зебры, и я хочу посмотреть, как ты её растратишь.

– Как долго она продлится?

– Бывает всякое. У кого-то полосы сменяют одна другую чуть ли не каждый день, а то и час. А у кого-то их всего две: половина жизни белая, вторая половина – чёрная. Или наоборот.

– Наоборот – это как?

– Половина жизни чёрная, половина – белая. – Нав приподнял брови: – Ты в курсе, что жизнь имеет начало и конец?

– Даже у вас?

– А чем мы хуже других?

– Вы – лучше.

– Не нужно ненужной лести. – Губы Вреги тронула лёгкая усмешка: – Зачем ты просил о встрече, кровосос?

– Мне нужна помощь.

– Мятежному масану от меня?

– Не бесплатно, разумеется, – продолжил Кайл. – Я заплачу…

– Ты для этого ходил в казино? Добывал деньги?

– Да.

– И зачем же тебе понадобились деньги?

– Мне нужно порталом добраться до Румынии и обратно.

– Что ты там забыл? – Нав мельком посмотрел на свой хронометр.

– Хочу бабушку проведать.

– Какая трогательная сыновья забота.

– Внучачья, – уточнил Кайл.

– Вечно я путаюсь в деталях.

– Так вы поможете?

– Что ты забыл в Румынии? – Нав снова посмотрел на часы. Но на этот раз – демонстративно. – В третий раз спрашивать не буду.

Говорить? А что остаётся? Конечно, говорить, тем более что вопрос ожидался и ответ был заготовлен давным-давно.

– Моего друга и меня напоили неизвестным зельем в одном из местных клубов, – сообщил Кайл, глядя в чёрные глаза нава. – Думаю, это что-то новое, крепко действующее на голову…

– Из вас хотят сделать послушных мальчиков?

– Да. А я хочу добыть противоядие.

Полуправда тем и отличается от лжи, что её очень трудно уловить. В этом рассказе правдой было каждое слово, но главная тайна ею и осталась. Кайл сумел передать суть проблемы так, что нав не почувствовал лжи.

– Алхимик берёт много, – прищурился нав. – Но твоего вчерашнего выигрыша хватит и на портал, и на его помощь.

– Вы поможете?

– Секунду… – И через эту самую секунду вампир задохнулся в окутавшей его волне тёмной энергии. Запаниковал, растерялся, разозлился на себя, с трудом сдержал слёзы, а едва тьма ушла, не сдержал возгласа:

– Зачем? – Быстрое и жёсткое сканирование – процедура неприятная, Кайла едва не стошнило, и он, невзирая на страх перед собеседником, потребовал – именно потребовал! – объяснений. – Зачем?!

– Проверяю твои слова, – пожал плечами нав. – И – бинго! – в тебе действительно засела какая-то дрянь. Поздравляю.

Мог ли тёмный помочь? Возможно. Навы жили долго, а магией, казалось, владели ещё дольше, учились владеть ею до своего появления, и наверняка этот «отдыхающий» смог бы разобраться с хитрой формулой Мессии. Однако такое привлечение тёмного в планы Кайла не входило.

– Когда нужен портал?

– Да хоть сегодня…

– Еду я, еду, – произнес тёмный, поднеся к уху телефон. – И помни: залог правильного вечера – лёд. В нем должны находиться шампанское, чёрная икра и устрицы. Понятно? До встречи. – Нав отключил телефон и поинтересовался: – Когда?

– Как только в вашем плотном графике появится окно.

– Могу забросить тебя туда прямо сейчас.

– Мне нужно собрать вещи.

– Звони, как соберёшь. – И Врега направился к «Бентли».

Безбоязненно повернувшись к вампиру спиной.

Он мог себе это позволить.

Ресторан «Гауди» Хабаровск, улица Ленинградская

Окутавшая Хабаровск жара давила прессом, мешала дышать, казалось – мешала думать и даже к вечеру не особенно унималась, не спешила снимать тяжёлую ауру с расплавленного города.

Жара пришла, и, похоже, пришла надолго.

И поэтому Надежда и Полуница заняли столик у самого кондиционера. Теоретически ведьмы могли задействовать несложное заклинание «прохлада у реки», сделав своё пребывание в липком от тепла и пота городе гораздо комфортнее, но, учитывая обстоятельства, они старались лишний раз не использовать магию и страдали вместе с аборигенами.

– Как прошёл твой первый самостоятельный выход «в поле»? – осведомилась фата, с удовольствием изучая радостное лицо помощницы. Ответ был написан в сияющих глазах, однако не спросить Надежда не имела права.

– Мне понравилось.

– Хочешь добавки?

– Обязательно.

– Тебе ещё надоест.

– Возможно.

– Что удалось узнать?

Полуница широко улыбнулась и охотно приступила к первому в своей жизни отчёту о «серьёзном задании».

– Юля Самсонова к расстрелу археологов отношения не имеет. Она была по-настоящему потрясена, я бы даже использовала термин «шокирована», и я полностью исключаю возможность актёрской игры с её стороны.

– Возможно, Самсонову использовали «втёмную», в качестве источника информации, – предположила Гадюка.

– Она клянётся, что никому, даже мужу, не рассказывала о подробностях пребывания археологов.

– Ты проверила её «Поцелуем русалки»?

– Зачем? В обычных челах разобраться нетрудно. – Полуница улыбнулась, попытавшись скопировать ухмылку фаты. – Юля не лжёт. Я ей верю.

– Хорошо. Что еще?

– Два дня назад Мира заказала в «ДоставимКо» продукты, воду и кое-какую мелочовку… Список у меня есть, но это неважно – ничего интересного в нём нет.

– Тем не менее ты что-то нашла, – улыбнулась Надежда. Она хорошо изучила молодую помощницу.

– Нашла, – не стала скрывать та. – Доставка была назначена на сегодня, на утро. Машину загрузили с вечера, утром она отправилась в путь, и до сих пор о ней ни слуху ни духу: где фургон – неизвестно, водитель на звонки не отвечает.

– Челы сообщили в полицию?

– Как раз звонили, когда я к ним приехала.

– Хорошо… – Гадюка побарабанила пальцами по столешнице. – Дружинницы опросили местных, и в их отчётах я видела упоминание фургона «ДоставимКо»: его видели неподалёку от места преступления.

– Челы из фирмы показались мне мирными.

– Эти челы ни при чём. Думаю, кто-то следил за Мирой, узнал о предстоящей доставке, перехватил фургон и на нём беспрепятственно въехал в лагерь, до последнего не вызывая подозрений…

А потом началась стрельба.

– Но кто мог так следить за Мирой, что она ничего не заметила? Мира – слабый маг, но всё-таки маг.

– Ключевое слово – слабый.

– То есть вы считаете, что за Мирой следил кто-то из Тайного Города? – изумилась Полуница.

– Это основная версия. И он же нанял обычных челов… Секунду… – Надежда положила вилку и поднесла к уху зазвонивший телефон: – Да, фата?

Звонок от Белославы означал, что произошло нечто действительно важное: учитывая их с Надеждой отношения, связываться с дознавателем просто так обер-воевода не стала бы.

– Да… Очень хорошо… Да… Я поняла… Она так сказала? Да, я хорошо слышу, связь в порядке… Да, я поняла… – Следующая пауза была очень длинной. – Мы в самом начале расследования, фата, при этом преступник тщательно готовился, предусмотрел почти все наши ходы, и я не настолько оптимистична, чтобы заявлять, что возьму его завтра… Только в томслучае, если Спящий поможет… И вам всего хорошего, фата.

Надежда отключила телефон, взяла бокал с вином, неспешно сделала несколько глотков, после чего сообщила:

– Мира очнулась.

– Очень хорошо, – не выдержала Полуница.

– Знаю, – кивнула Надежда. – Мира подтвердила нашу версию: археологов расстреляли челы, прибывшие в фургоне «ДоставимКо».

– Надо искать фургон?

– Не надо. Фургон и труп водителя пусть ищут полицейские, у нас другая задача. – Дознаватель вздохнула. – Мира сообщила, что на месте выхода Железной Крепости они раскопали неповреждённый асурский артефакт. Через пять минут у нас появится его описание, и с нами будет работать ведущая группа предсказателей…

– Асурский?

– Не удивлюсь, если на его поиски примчится сама Всеведа. – Гадюка вновь наполнила бокал и осушила его едва ли не залпом. – Ближайшие дни будут весёленькими…

Военная база «Elmendorf-Richardson» США, Аляска

Низкие облака нависли над базой «Elmendorf-Richardson» – ключевым военным объектом США на Аляске, низкие и хмурые. Казалось, свинцовые великаны специально собираются в воздушный флот, намереваясь стереть с лица земли милитаристские сооружения молниями, громом, градом или проливным дождём, и вскоре следовало ожидать стихии…

– Ливень, – решил про себя капрал Стив Маднерс. – Часа на два.

Стив служил на Аляске пятый год и прекрасно знал, чего ожидать от подобных туч. А ещё он знал, что во время дождя начальство из штаба не высунется, и поэтому честный американский солдат может позволить себе немножко расслабиться. Расслабление началось двадцать минут назад – с того момента, как опытный взгляд капрала заприметил первую тучу, – и полевая фляжка Маднерса успела опустеть более чем наполовину. Однако военный отличался истинно орегонским упорством и намеревался довести показатель опустошённости до максимума.

Тем не менее следовало соблюдать осторожность: на Стива уже дважды доносили, и третье задержание за пьянство с рук может не сойти. Поэтому Маднерс отвернул от жилого комплекса и устроился в неприметном уголке рядом с подстанцией, где не раз укрывался от патрулей военной полиции и где его ни разу не ловили. Раскурил сигаретку, ополовинил оставшееся во фляжке, трезво рассудив, что он уже пьяный и лишний глоток ничего не изменит, задумался о предстоящем отпуске – бывшая жена получила судебный запрет на его встречи с сыном, нужно было придумать, как провести время, – и только потому пропустил того солдата…

Нет, офицера.

Длинный как жердь брюнет в новенькой, с иголочки, форме полковника ВВС не появился, а буквально вырос перед валяющимся на травке капралом и рявкнул так, что у Стива уши свело судорогой:

– Встать!

Рефлексы сработали как надо, и Маднерс мгновенно оказался на ногах.

– Смирно! – Пауза. – Пьянь!

– Так точно! – гаркнул Стив.

– Вы тут на Аляске совсем одичали в глуши!

– Так точно!

– Пошёл вон!

– Есть!

Не верящий своему счастью Маднерс бросился к жилому комплексу, а Нега одёрнул китель, поправил фуражку, услышал в наушнике язвительное:

– Тебе следовало родиться человским прапорщиком.

Пообещал Тамиру:

– В качестве награды за это задание я потребую у Сантьяги одну пустую шасскую голову. – И тут же стал серьёзным: – Где у этих придурков аэропорт?

– Это военная база, богемный ты наш менеджер, она сама по себе и есть аэропорт.

– Аэродром, – хихикнул Доминга. – Здесь отсутствуют кассы…

– Не зли меня, всезнайка.

– И в мыслях не было.

– Где то место, в которое прилетит самолёт?

– Четыреста ярдов к северу.

– Ты действительно думаешь, что в мою комплектацию входит встроенный компас?

– Найди муравейник и посмотри, с какой он стороны от дерева, – расхохотался Тамир.

В наушнике послышался хлопок: «ласвегасы» отметили удачную шутку.

– Идиоты!

– Ладно, не обижайся. Расскажи, что ты видишь перед собой? А мы сориентируемся по спутниковой карте.

– Сейчас я позвоню Ортеге, и он вас казнит.

– К чему такие крайности? Поверни налево и топай по дороге.

– Я не опоздал?

– Если пойдёшь своим обычным шагом, выйдешь к КПП как раз к появлению самолёта, – хихикнул Тамир.

– Шкатулка в нём?

– Какой-то груз в нём точно есть, – проворчал Доминга.

Впрочем, без особой уверенности.

– В смысле? – насторожился Нега.

– Всё происходящее подвергается воздействию мощного отклоняющего заклинания, – объяснил предсказатель. – Вероятности путаются, как счета шасов-строителей…

– То есть я понапрасну слетал на Аляску?

– То есть если ты задерёшь голову, то обязательно увидишь идущий на посадку транспортник туземной армии, и это всё, что я могу тебе сказать со стопроцентной точностью, – окрысился Доминга.

– За что тебя только держат?

– В отличие от тебя, я знаю, как найти север.

– Придурок…

– Э-э… Полковник?

За разговором с «ласвегасами» Нега не заметил, как дошагал до КПП аэродрома и упёрся в вышедших навстречу вояк.

– Э-э…

– «Придурок» относилось не к вам, сержант, – бросил нав. – Во всяком случае, пока.

Военные переглянулись, однако ответить на это высказывание или задать вопрос не успели:

– Полковник Стюарт, главный штаб ВВС, – сообщил Нега, предвидя, о чём могут поинтересоваться служивые. Для столь мелкого предсказания услуги Доминги не потребовались.

– Э-э… Да. – Сержант покрутил головой в каске. – Откуда вы здесь, сэр?

– Может, вам ещё сказать, для чего я здесь? – издевательски осведомился нав.

– Нет…

– Не понял.

– Нет, сэр!

– Молодец, – одобрил «полковник» поведение военного. – Мне нужен точный список всех, кто находится на борту прибывающего самолёта.

– Э-э…

– Немедленно!

Сержант, к счастью, оказался военным с опытом, уже разобрался, что за птица влетела на его КПП, и потому искомое оказалось у нава чрезвычайно быстро – за ним сбегали с такой скоростью, с какой не от всякого талиба спасались.

– Прошу вас, сэр.

Нега быстро просмотрел протянутый лист, нахмурился и осведомился:

– Кто-нибудь из вас знает в лицо капитана Стартхема?

– Нет.

– В таком случае… – Нав сложил лист, убрал его в карман и ткнул пальцем в двух рядовых: – Вы поступаете в моё распоряжение. Всюду следуете за мной.

– Но ваши полномочия…

Бедный сержант так сильно удивился приказу, что снова позабыл, кто перед ним стоит.

– Военная разведка, сынок. – Нега похлопал младшего командира по плечу. – Этих двоих я беру, а ты, если хочешь, можешь двигать в штаб и проверить мои полномочия… В этой дыре есть штаб?

– Есть, – выдал военную тайну окончательно деморализованный сержант.

– Вот и хорошо, – улыбнулся нав. И тут же, повернувшись к выбранным рядовым, стал серьёзнее директора Резервной системы: – А вы двое расстегните кобуры. Не хочу, чтобы в ответственный момент вы показали себя недотёпами.

– О чём идет речь, сэр? – поинтересовался тот из них, кто выглядел глупее.

– Всего два слова, сынок: национальная безопасность. Считайте себя призванными на войну.

– Мы и так в армии, сэр, – осмелился напомнить второй рядовой.

– Значит, ты понимаешь, о чём я говорю.

Тем временем самолёт приземлился, но выруливать на штатное место не стал, остановился неподалёку от вышки, и к нему сразу же устремилась группа офицеров.

– Генерал М. Шляпель, – негромко сообщил один из сопровождающих. – Вчера прибыл из Вашингтона.

– Почему в юбке?

– Потому что «М» – означает Марина. В последнее время генерал ощущает себя женщиной, и с тех пор как приказом по армии военнослужащим разрешили в соответствии с той гендерной принадлежностью, какую они в данный момент для себя выбрали…

– Ах да… Никак не привыкну к последним военным нововведениям, – чертыхнулся Нега.

– Не только вы, сэр, – вздохнул рядовой.

– Но мы обязаны с уважением относиться к нашим боевым товарищам, независимо от того, мужчины они, женщины или существа неопределённого пола, – строго заметил «полковник».

– Так точно! – рявкнули рядовые, не желающие быть привлечёнными к дисциплинарному трибуналу за недостаточную толерантность.

– Богемная жизнь многому тебя научила… – ехидно заметил Тамир.

– Заткнись.

– Что? – осведомился рядовой.

– Заткнись.

– Да, сэр.

Один из вышедших офицеров протянул генералу коробку, и оно сразу же заглянуло внутрь.

Нега – тоже. Но не напрямую, буквально, а лёгким, едва уловимым мазком магического сканирования. Вполне достаточным, чтобы понять: находящийся внутри предмет изготовлен не более месяца назад.

– Подделка, – едва слышно процедил нав.

– Уверен? – выдохнул Доминга, которому не терпелось узнать, за что же неизвестные покрошили зелёных.

– Да.

– Чтоб тебя! – Предсказатель сотворил на физиономии кислую мину и протянул Тамиру проигранную купюру.

– Вот ты, с чубчиком. – Нега решил не утруждать себя запоминанием человских имён и обратился к тому рядовому, который выглядел глупее. – Отправляйся к пилоту и узнай, куда делся капитан Стартхем.

– Слушаюсь, сэр.

– Всё оказалось сложнее, чем мы рассчитывали…

– Думаю, он улетел с Окинавы под другим именем, – выдвинул новую версию Доминга. – А запись в транспорт на Аляску была отвлекающим манёвром.

– Какой ты умный, когда знаешь ответ, – посетовал Тамир. – Типичный предсказатель.

– Сможете узнать, куда делся Стартхем?

– Постараюсь. – В наушнике послышались щелчки – пальцы шаса забегали по клавиатуре. – Но его могли вообще не вписать в настоящий рейс.

– В таком случае будем действовать по старинке.

– Капитан Стартхем не смог вылететь, острый приступ аппендицита, – доложил прибежавший рядовой.

– Так я и подумал, – процедил нав.

– А что с национальной безопасностью? – осведомился тот, что выглядел умнее.

– Она всё ещё под ударом, но дальше я буду действовать один, – героически решил Нега. – Застегните кобуры, вернитесь к сержанту и сообщите ему всё, что запомнили.

– Для чего? – удивились рядовые.

– Для будущих мемуаров.

И Нега плавно влился в свиту генерала Марины Шляпель.

Аэропорт «Новый» Хабаровск, Матвеевское шоссе

Им снова пришлось разделиться.

Операторы Зелёного Дома, подключившиеся к внутренней сети местной полиции, сообщили, что обнаружен грузовик «ДоставимКо», и Полуница отправилась посмотреть, не найдётся ли там чего интересного, а Надежда решила заняться аэропортом.

В своих размышлениях она предполагала, что похитители знали об асурском происхождении артефакта и потому не станут ни колдовать поблизости от него, ни проносить через портал, поскольку никто из живущих понятия не имел, как древнее устройство среагирует на магическую активность. Вот и получалось, что шкатулку из Хабаровска вывезли человским транспортом, а поскольку похитители одновременно являлись и убийцами, то вряд ли они воспользовались железной дорогой – им нужно было как можно быстрее оказаться как можно дальше от места преступления. Аналитики Зелёного Дома согласились с дознавателем, дав восьмидесятипроцентную вероятность того, что шкатулку увезли на самолёте, и заодно добавив, что ставить кордоны поздно, но об этом Надежда знала и без них.

– Сергей Петрович?

– Смотря кто спрашивает, – усмехнулся в ответ заместитель начальника таможни и улыбнулся так, что фата поняла: чел перед ней весёлый, но сейчас слишком занятой, и поэтому нужно скорее переходить к делам, без долгих вступлений, как это частенько практикуется между «смежниками».

– Я из параллельной структуры, – сообщила Надежда, демонстрируя таможеннику жетон ФСБ.

– Из Москвы?

– Только сегодня прилетела.

– И? – Сергей Петрович поднял брови.

– В Хабаровске всплыла вещь, которая у нас в плотной разработке. – Фата передала челу ориентировку на шкатулку, «представляющую историческую ценность». – Есть подозрение, что сегодня она ушла через ваш аэропорт.

– Подозрение или уверенность?

– Информатор не сомневается.

– Но у вас нет ордера.

– В этом случае нас тут было бы четверо и я не просила бы о сотрудничестве, а требовала его. – Надежда улыбнулась настолько обворожительно, что ледок, который занятой чел начал было выкладывать, растаял.

– Вы настолько дурно воспитаны? – удивился таможенник.

– Я второй год сижу на хвосте у серьёзных контрабандистов. – Фата умела говорить искренне, так, что никаких сомнений в правдивости её слов не оставалось. – Если прослежу эту шкатулку, то смогу посадить всю банду.

– Я как будто кино смотрю.

– А для меня это будни.

– Ладно… – Таможенник усмехнулся. – Я распоряжусь, чтобы вам оказали содействие. – Он щелчком вытряхнул из пачки сигарету, сунул её в рот и щёлкнул зажигалкой. Кремень чиркнул, но огонёк не появился. Сергей Петрович повторил попытку – с тем же успехом, – понял, что выглядит глупо, вытащил сигарету и поднял взгляд на поднявшуюся фату. – Что-то ещё?

– У меня первое образование – медицинское, – медленно произнесла Надежда, пристально глядя на набитую окурками пепельницу. – Если не бросите, у вас скоро будет вторая стадия рака, а не первая, как сейчас.

И вышла в коридор прежде, чем удивлённый таможенник успел произнести хоть слово в ответ.

Окрестности Хабаровска

– Подождите меня, пожалуйста, – попросила Полуница, кладя на торпеду несколько купюр. – Я ненадолго.

Таксист кивнул, забрал деньги и нажал пару кнопок на компьютере, превратив его из навигатора в мини-кинотеатр. Люда же вышла из машины и мило улыбнулась подошедшему полицейскому:

– ФСБ. Здравствуйте, дорогой коллега.

И продемонстрировала соответствующий жетон, оставив стражу порядка лишь один вариант ответа:

– Добрый вечер.

– Кто здесь главный?

– Капитан Захаров.

– Где?

– Там. – Патрульный мотнул головой. – У машины.

– Понятно.

Место для сокрытия фургона неизвестные подобрали отлично: двухполосная дорога здесь была прямой, как стрела, вызывала инстинктивное желание разогнаться как следует, и водители разгонялись. И не смотрели по сторонам. И потому голубенькая «Газель» фирмы «ДоставимКо» простояла в зарослях почти весь день.

– Егерь её увидел, – сообщил Захаров, недовольный тем, что вынужден встречать и тратить время на «представителя федеральной власти». – Сначала решил, что парочка какая уединилась, ну, вы понимаете…

– Понимаю.

– Вот-вот. – Полицейский цыкнул зубом. – А когда возвращался – снова заметил фургон там же, насторожился и решил проверить.

Посмотрел через стекло, ничего не разглядел, попробовал открыть дверцу – она поддалась, заглянул в фургон, после чего его долго-долго рвало. Два трупа. Мухи. Вонь. Но главное – два трупа: водитель и экспедитор «ДоставимКо».

– Их давно убили, ещё утром.

– Увезли уже?

– Не увезли, но перегрузили. – Капитан кивнул на труповозку и снова цыкнул зубом. – Мы тут давно.

– Понимаю…

– Это ваше дело? – В обычном случае полицейские без восторга относились к желанию «коллег» перехватить у них расследование, однако это убийство Захарову не понравилось сразу. Слюнтяем или кабинетной крысой капитан не был, и видел он многое, включая войны банд и их результат – кучи трупов, однако двойное убийство в фургоне его зацепило. От него Захаров избавился бы с удовольствием. – Идёте по следу?

– Предположительно, – уклонилась от прямого ответа Полуница.

– В смысле?

– Мы идём по следу банды контрабандистов, след привёл в Хабаровск, – коротко объяснила девушка. – Они знают, что мы на хвосте, и должны начать ошибаться. Поэтому мы очень внимательно относимся ко всем преступлениям, которые происходят вокруг. Особенно к непонятным.

– Водитель и экспедитор, – вздохнул Захаров. – Я даже представить не могу, кому потребовалось их убивать.

– И вероятность того, что это – наше дело, повышается. Разрешите, я позвоню.

Полуница отошла в сторону и достала телефон, но в действительности – навела морок, заставив полицейских видеть себя с трубкой у уха, – а сама принялась быстро, но аккуратно сканировать несчастливый фургон, обращая внимание на мельчайшие генетические материалы. Капельки пота, слюны, волоски – все образцы, которых хватало для проведения удалённого поиска, тут же отправлялись в пластиковые пакетики и залетали в сумочку люды. За три минуты всё было кончено, и Полуница вернулась к Захарову.

– Мы проверим «ДоставимКо», но до сих пор эта фирма в наше поле зрения не попадала. Шеф сказал, что слишком она мелкая для нашей дичи.

– Шеф у вас серьёзный? – прищурился капитан.

– Людоедов на завтрак употребляет.

– А вы ему кофе варите?

– Почти. – Полуница протянула Захарову руку, и когда ничего не подозревающий чел ответил на пожатие, сдавила полицейскую ладонь на половину своей истинной силы.

– Чёрт!

Захаров скривился и посмотрел на девушку совсем другими глазами.

– Вот это хватка.

– Я кофе готовить не умею, – тихо сказала люда. – Я для шефа людоедов разделываю, чтобы он косточкой какой не подавился.

– Верю, – хмыкнул полицейский, – честное слово, верю.

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь Москва, Ленинградский проспект

Итак, что у нас есть?

У нас есть увлечённые археологией люды, которые внезапно отправились в Хабаровск, где обнаружились следы Железной Крепости. Допустимо? Допустимо. Дополнительных объяснений не требуется: Мире позвонили – Мира помчалась.

Следующий шаг – Миру убили.

Попытались убить, но это сейчас неважно. Важно то, что Миру убили за шкатулку, которую она нашла СЛУЧАЙНО. Искала что-нибудь от асуров, а раздобыла кое-что от неизвестно кого. И неважно, от кого, потому что конкретно эта находка к Крепости отношения не имеет. Зато имеет прямое отношение к вооружённой группе, которая появилась вскоре после обнаружения шкатулки. А значит, группа находилась в режиме ожидания…

В режиме ожидания…

Как боевики могли заранее знать, что Мира выкопает шкатулку?

Именно этот вопрос задал Сантьяга после того, как мстительный Нега умчался устраивать своё расследование. Задал и улыбнулся, глядя на задумавшегося помощника.

«Сложите два и два».

«Ответ может быть только один, – медленно произнёс Ортега. – На боевиков работает хороший предсказатель».

«Но ни один Великий Дом не среагировал на извлечение шкатулки, – продолжил комиссар. – Никто в Тайном Городе не знал, что в Хабаровске выкопают сверхценный артефакт, а значит…»

«На боевиков работает гениальный предсказатель».

«Или же боевики работают на него, – уточнил довольный Сантьяга. – Займитесь им».

«В смысле – найти?»

Комиссар, который к этому времени уже углубился в лежавшую перед ним книгу, вновь поднял глаза на помощника, чуть приподнял брови и ответил:

«Нет, в смысле потерять».

Ортега поджал губы.

Вернувшись в свой кабинет, он открыл ноутбук, вывел на экран рейтинг предсказателей Тайного Города, вычеркнул первую строчку: «Извини, Доминга, но ты – вряд ли…» – и уставился на вторую.

Клаудия Бруджа, «Глаза Спящего». Официально – одна из главных лидеров мятежных масанов, неофициально – имеет чёткие договоренности с Сантьягой. И чёткие обязательства.

Пометил: «Проверить».

И продолжил разглядывать список.

Навы, чуды, люды, навы, шасы, чуды, навы, масаны, люды… Ни одно имя не казалось подозрительным, хотя лично Ортега знал далеко не всех. Но в некоторых случаях он полагался на интуицию и сейчас чувствовал, что в рейтинге его нынешний противник отсутствует.

– Ты скрываешься…

Именно так – скрывается. Но почему? Что мешает гениальному предсказателю получать заслуженное уважение и соответствующие гонорары? Гордыня? Желание утереть нос Великим Домам? Ненависть?

– Почему ты не с нами? Что заставляет тебя идти против?

Ты игрок? Любишь щекотать нервы? Или ты идейный чел, жаждущий снести с лица земли обитель нелюдей? Среди челов встречаются настоящие самородки…

– Хочется верить, что ты здесь, рядом…

Если таинственный некто, заранее узнавший о находке Миры, живёт вне Тайного Города, на его поисках можно ставить крест – это будет сложнее, чем найти иголку в стоге сена. Поэтому план ближайших действий Ортега составил исходя из того, что предсказатель находится где-то рядом…

Аэропорт «Новый» Хабаровск, Матвеевское шоссе

Нужная декларация отыскалась минут через двадцать.

«Шкатулка из стали, с узором из ювелирного сплава. Внутри шкатулки украшение в виде солнца, материал – ювелирный сплав».

Исторической ценности не представляет, о чём свидетельствовала заверенная справка, и потому шкатулка беспрепятственно улетела на Окинаву.

«Украшение в виде солнца… – Надежда прищурилась, припоминая известные факты. – Магия асуров – свет. Значит, вроде сходится…»

Дознаватель надеялась, что находка Миры не будет иметь отношения к таинственным Первым, которых тысячи тысяч лет назад поголовно вырезали тёмные. Надеялась, потому что навская ненависть за прошедшие века не утихла, и при любом упоминании об асурах тёмные молниеносно принимали боевую стойку. И начинали убивать. И если Зелёный Дом получит амулет, то бонусом к нему пойдёт ухудшение – и это мягко сказано – отношений с Тёмным Двором.

«Солнце…»

Надежда достала телефон и набрала номер операторов Зелёного Дома:

– Есть хороший след: американский чел Джейсон Стартхем. Нужна подробная информация о нём. Спасибо.

Девушка убрала телефон и поймала удивлённый взгляд таможенника, которого ей выдали в помощь. Припомнила, что не навела морок, укорила себя и отделалась дружеской улыбкой:

– Федеральная служба, коллега. У нас много возможностей.

Поняла, что произвела нужное впечатление, и мысленно поздравила себя с правильным ходом.

– Вам сотрудники не нужны? – осведомился чел.

– Вам плохо в таможне?

Парень рассмеялся.

– Нормально.

– Тогда продолжим. – Фата перевела взгляд на монитор. – Скажите, что означает вот эта цифра в таблице, рядом с номером декларации?

– Количество просмотров.

– Здесь указано четыре просмотра. Один сейчас… Мы можем узнать, когда были другие просмотры?

– Секунду… – Таможенник вывел на экран нужные данные. – В 13:22, 13:31 и 14:05.

– Кто просматривал?

– Это уже труднее, – покачал головой чел. – Но я попробую.

– Будьте добры.

Надежда отошла от стола, остановилась у окна, сплошь заставленного цветочными горшками, провела пальцами по листьям фикуса.

Ей не понравилось, что декларацию просматривали несколько раз. Один – это нормально, но три за день, в течение сорока минут… Очень подозрительно.

– Нашёл! – Молодому таможеннику очень хотелось произвести впечатление на красивую сотрудницу ФСБ, ухитрившуюся очаровать самого замначальника таможни, и потому он постарался на совесть. – В 13:22 и 13:31 запрос был сделан с одного из наших компьютеров, плановая проверка. А в 14:05 пришёл запрос из Москвы, но…

– Что «но»?

– Его невозможно идентифицировать.

– Такое случалось раньше? – нахмурилась фата.

– Пару раз… Это означает, что система дала сбой.

– Спасибо. – Надежда улыбнулась челу и направилась к дверям. – Большое спасибо за помощь…

– Вы где сегодня ужинаете? – поинтересовался таможенник, поняв, что второго шанса не представится.

– Сами слышали: возможно, на Окинаве.

– Шутите?

– Ничуть.

* * *

Вся команда согласно приказу собралась в ресторане аэропорта: Ивица, Деяна и Полуница сидели за столиком, потягивали белое вино и беззаботно щебетали, привлекая внимание одиноких и неодиноких мужчин. Пару раз с ними уже пытались завести беседу, но демонстрация жетона ФСБ создала вокруг белокурых бестий зону отчуждения без всякой магии.

– Плохие новости, – сообщила Надежда, присоединяясь к подчинённым. – Нас опережают.

И едва сдержала улыбку, увидев, как напряглись дружинницы – Ивица и Деяна были настоящими воинами и терпеть не могли проигрывать.

– Точно?

– Несколько часов назад кто-то из Москвы просматривал декларацию, по которой вывезли шкатулку.

– Из Тайного Города? – вскинула бровь Деяна.

– Скорее всего, – поморщилась Надежда.

– Навы или чуды узнали об асурском артефакте?

– Возможно, – кивнула дознаватель. – Поэтому нужно быть осторожнее. Ради такого приза и те, и другие способны на любую пакость.

– Это понятно.

Надежда взяла свой бокал, который наполнила Полуница, пригубила белое – неплохо! – и продолжила:

– Но я надеюсь, что декларацию просматривал убийца. Хотел удостовериться, что всё идёт по плану.

– Или благородный герой, – негромко произнесла помощница.

– Что? – Надежда с удивлением посмотрела на Полуницу. – Что ты имеешь в виду?

– Миру спасли, – напомнила девушка. Она совсем не стушевалась под взглядами начальницы и дружинниц. – А значит, имеет смысл проверить её окружение: кто мог прийти на помощь, а затем заняться собственным расследованием?

– Романтика! – фыркнула Ивица.

– Ты серьёзно? – подняла брови Гадюка.

– Наверное, нет. – А вот теперь Полуница покраснела.

«Как мило!»

– Смешная ты девчонка.

– Я пошутила.

«Не умеет ещё стоять на своём. Но это придёт».

Полуница росла на глазах, и Надежде это нравилось.

– Ты высказала дельное предположение, которое не пришло в голову никому из нас, потому что оно… слишком романтичное, – медленно произнесла она, внимательно глядя на помощницу. – Ты молодец.

– Спасибо.

– А окружение Миры следовало проверить с самого начала.

На несколько мгновений за столиком повисло молчание, его развеяло объявление об отправлении рейса «Хабаровск – Иркутск».

– Полуница, позвони в Дом, пусть Никослава займётся проверкой. – Надежда заказала еду. – И где генетические образцы?

Девушка раскрыла сумочку:

– Вот. Отправить в Дом?

– Нет. – Фата оглядела просторный зал. – Ивица, прикрой нас мороком, я проведу удалённый поиск. Нужно торопиться.

Дружинница кивнула и за пару секунд создала вокруг столика пелену морока: для окружающих белокурые девушки продолжали болтать, хотя в действительности Надежда почти сразу достала из сумочки ноутбук, подключила к нему маленькую бронзовую чашу, запустила программу и кивнула Полунице. Помощница сожгла над чашей первый волосок.

– Водитель, – поморщилась Гадюка. – Следующий образец.

Еще один язычок пламени.

– Водитель.

Ивица хмыкнула.

Капелька пота принадлежала полицейскому, слюна – экспедитору, и он же оказался владельцем трёх последующих волос. А вот восьмая проба – к этому моменту дружинницы уже начали откровенно потешаться над Полуницей, «собравшей в фургоне всё самое ненужное», – стала счастливой.

– Этот чел находится в Японии, – произнесла Надежда, разглядывая высветившуюся на мониторе карту с координатами. – Окинава-сити.

– Пока всё сходится, – прошептала Полуница.

– Так и знала, что буду ужинать в Японии.

– Ещё не вечер, – пробормотала Ивица.

– А мне кажется, что на сегодня путешествий хватит.

– Заказать билеты? – поинтересовалась Деяна.

– Закажи в Доме документы, – распорядилась дознаватель. – А мы отправимся сами.

– Понятно.

Ведьмы расплатились и «вышли» из ресторана, а в действительности по очереди шагнули в наведённый Надеждой портал – прямо туда, где должен был находиться чел…

– Проклятье!

– Вот дрянь!

– Будто Сантьяга накаркал…

Они оказались в номере недорогого отеля. В компании с четырьмя человскими трупами, молчаливыми, как взгляд Спящего, и такими же многозначительными.

– Похоже, я знаю, что стало с командой киллеров…

– Организатор заметает следы? – тихо спросила Полуница.

– На первый взгляд – да.

– Здесь применяли магическую энергию, – уверенно произнесла Ивица. – И тщательно замаскировали её применение.

– Документы на месте?

– Сейчас проверю.

– Стартхема среди трупов нет. – Деяна видела фотографию подозрительного чела и произнесла свою фразу, изучив физиономию последнего, четвёртого трупа.

– Хоть это хорошо… – Надежда прошлась по комнате. Остановилась, осматривая положение тел, прикинула, как шла схватка, чуть улыбнулась и, не оборачиваясь, приказала: – Полуница, позвони в Дом и поторопи наших: пусть бросят всё и вычислят, где находится Стартхем.

– К чему спешка? – не поняла Деяна.

– К тому, что этих бедолаг убил опытный боевой маг.

Военная база «Elmendorf-Richardson» США, Аляска

– Какая красота… – пробормотало генерал Марина Шляпель, аккуратно извлекая из коробки шкатулку, украшенную филигранным серебристым узором.

– Великолепно!

– Восхитительно!

– Чудесно! – поддержала начальство свита.

«Чему они радуются?»

Совещание предназначалось для избранных: для Марины и трех её – или его? Нега пока не определился, как называть небритое существо в юбке, – ближайших подручных. Официально нав не смог бы присутствовать в кабинете, несмотря ни на какие бумаги, а потому явился неформально, скрыв присутствие мороком, в надежде разобраться, что же здесь происходит. Почему американцы решили захватить шкатулку… В смысле, Нега уже понял, что военных использовали «втёмную», в качестве тупой силы и отвлекающего манёвра, оставалось отыскать кукловода.

Или хитроумного Стартхема.

– Как это устройство работает?

– Разберёмся, – пообещало генерал. – У нас есть десять секретных институтов и Силиконовая долина.

– Но наши друзья из Федерации Ышнаглак просили не вскрывать устройство, – напомнил адъютант.

На мерзавца зашикали, однако Шляпель было сегодня настроено благодушно.

– Решать президенту, – произнесло Марина, одной короткой фразой подчеркнув, что последнее слово останется за хозяином Белого дома и плевать на межзвёздные федерации.

«Так вот оно что…»

Эту историю знал весь Тайный Город. Несколько лет назад возникла реальная опасность нарушения режима секретности – в руки американцев попала раненая моряна в боевой шкуре, – и Службе утилизации пришлось выдумывать подходящую случаю историю, дабы не привести любопытных дикарей в Тайный Город. Моряну выдали за инопланетянина, США пообещали сотрудничество с могущественной межгалактической демократией, что означало резкий прорыв в технологиях, и теперь кто-то воспользовался старой легендой.

– Этим делом должен был заниматься Ортега, – хихикнул Тамир. – Он выдумал ту цивилизацию.

– Ортега не спит с археологами, – поддел сородича Доминга.

– Потому что Ортега – не богема.

Неге очень хотелось ответить развесёлым аналитикам, но он побоялся, что его яростный рык прорвётся даже сквозь морок.

– Самолёт готов? – осведомилось генерал.

– Так точно, сэр.

– В таком случае – вылетаем. – Шляпель поднялось и одернуло юбку. – Президент ждёт!

– Я тебе даже завидую, – хмыкнул Доминга. – Восемь часов в зоопарке… Мечта моего детства.

– У тебя не было детства.

– Неважно. Зато был период, когда я хотел побывать в зоопарке.

Как показали дальнейшие события, наспех разработанная Ортегой Вселенная Ышнаглак произвела на американцев неизгладимое впечатление и попадала под наивысший приоритет.

Самолёт стоял наготове, военные переместились едва ли не молниеносно и вылетели, всего на несколько минут опередив пришедший дождь, который обрушился на базу с таким неистовством, словно старался смыть её с лица земли.

Самолёт, соответственно, немного потрясло, пара офицеров из генеральской свиты опорожнила желудки, по счастью – в туалете, и постепенно все успокоились.

Военные взяли пример с генерала Марины, которое первым захрапело в удобнейшем кресле, и потихоньку угомонились. А поскольку ни один из них не обладал даже зачаточными способностями к магии, никто так и не узнал, чем действительно занимался «храпящий» генерал.

– Кто вам сообщил об артефакте?

– Наши друзья из Федерации Ышнаглак. А кто же еще?

– Каким образом?

– Письмо оказалось в самом охраняемом сейфе Пентагона, – сообщило генерал. – Оно просто появилось там. Это явный пример инопланетных технологий.

«Да, конечно…»

Навы, как, впрочем, и чуды, не умели применять «Поцелуй русалки», поэтому Нега захватил разум Шляпель «заговором Слуа», полностью подчинил своей воле и требовал исключительно правдивых ответов.

– Что было в письме?

В обычном случае генерал смогло бы лишь в общих чертах поведать о прочитанном документе, однако «заговор» позволял использовать человский мозг с большей эффективностью, чем обычно, и Шляпель вспомнило содержание до запятой:

– «Мы, посланники великой демократической Федерации, радуемся сообщить, что закончили постройку базы, которая была оговорена в приватной беседе с Полномочным Послом, состоявшейся на планете Земля. В настоящее время база функционирует в законсервированном режиме, но всё равно служит делу Демократии в этой части Вселенной и, возможно, станет праведной тюрьмой для тех, кто не любит нашу Демократию. Дальний искусный локатор нашей базы принял сигнал от сложнейшего устройства – «ыытранского энергоискривителя», который был утерян на Земле сто сорок тысяч лет назад. К сожалению, наш визит на вашу планету пока невозможен, поэтому вы должны отыскать энергоискривитель и принять меры к его хранению».

– И всё?

– Вторую страницу я прочитать не успел, – вздохнуло генерал. – Меня отвлёк президент. Он как раз выплюнул жвачку от курения, но промахнулся мимо урны, а вице-президент наступил на неё, и мы стали смеяться…

– Полагаю, там были координаты местонахождения энергоискривителя и требование не вскрывать его в научных целях, – предположил Доминга.

«Просто и гениально, – одобрил Нега. – Потом оперативник возглавляет ударную группу, забирает артефакт, меняет его на пустышку и уезжает. А идущие по его следам дознаватели оказываются в тупике».

– Где я могу найти капитана Стартхема?

– Нигде.

– Почему?

– Потому что такого человека не существует. – Даже пребывая под полным ментальным управлением, генерал не сумело скрыть своего удивления глупым вопросом.

– Это понятно, – поморщился нав, укоряя себя за неправильно построенную фразу. – Кто скрывается под псевдонимом?

– Никто.

– Объясните.

– «Капитан Джейсон Стартхем» – это кодовое обозначение привлечённого убийцы, специалиста по грязным делам со стороны. Мы ведь не могли отправить в Россию действующего офицера американской армии.

– Кто обращался к «Стартхему»?

– В данном случае – я. Во имя торжества Демократии…

Дальнейшие излияния генерала особенной ценности не представляли. А вот то, как неизвестный обставил связь с собой, вызвало уважительный отзыв у Тамира:

– Профессионал!

Поэтому Нега оставил Марину в покое – проснётся военный с сильной головной болью – и задумался.

Итак, последовательность использования американцев такова: письмо в Пентагон – подключение военной разведки в лице Марины Шляпель – генерал обращается к «Стартхему» – «Стартхем» организует атаку на Хабаровск – отступление. Первые два пункта можно спрогнозировать, третий – самый важный – нет, поскольку в обойме любой серьёзной силовой структуры далеко не один убийца, и на кого падет выбор в этот раз – непредсказуемо. Получается, тот, кто оставил письмо в сейфе, был уверен, что Марина обратится к нему.

И ещё он прекрасно ориентируется в реалиях Тайного Города и знает старые истории…

– Услышал что-нибудь интересное? – участливо осведомился Тамир.

– Извини, не знал, что мне нельзя.

– Можно. Ведь для чего-то же Спящий приделал тебе уши.

Иногда озорство «ласвегасов» действительно доводило до бешенства, однако сейчас Нега был слишком занят и оставил выходку без внимания.

– Вы поняли свою задачу?

– Ещё нет, – не стал скрывать Доминга. – А должны были?

– Я лечу в Вашингтон, – сообщил Нега. – Когда прилечу, вы должны назвать мне настоящее имя «Стартхема».

– Хочу напомнить, что у нас нет его описания.

– Это маг: чел, чуд, люд, хван или полукровка. Он знает о Тайном Городе, скорее всего, имеет возможность появляться в нём, но живёт за пределами.

– Мы слышали один и тот же разговор или я что-то пропустил? – В голосе Тамира прозвучало удивление.

– Ты пропустил размышления, – язвительно уточнил Нега.

– Мне всё понятно, – недовольно ответил шас. – Но почему ты решил, что о нём известно в Тайном Городе?

– Потому что это наша единственная возможная зацепка, – хмыкнул оперативник. – Если убийца о нас знает, а мы о нём – нет, поиски затянутся лет на сто.

– Можно будет выйти на него через генерала в юбке, – проворчал Доминга. – Когда в следующий раз…

– Следующего раза не будет, – отрезал Нега. – Парень прекрасно знает, кто у него на хвосте, и больше на связь со Шляпелем не выйдет.

– Да почему?!

– Потому что это очень важное дело, после которого уходят на дно, – пояснил Тамир Доминге.

– Верно, – подтвердил Нега. – Так что ищите, а я пока посплю.

Глава 4

Замок пылал.

Не родной Лигар-абер-Пакар, стоящий на высокой скале, укреплённый и магией, и камнем, и оружием, пробиться в который было практически невозможно, а изящный Лигар-увет-Кату. Лёгкий, нежный, словно игрушечный, красивый, как будто нарисованный тонкой тушью… И совершенно беззащитный.

Лигар-увет-Кату был резиденцией клана на острове Каберод, и Эстэль посещала его один раз в год – на великий праздник Первой Крови. В священный для всех масанов день. В день, когда даже отпетые бандиты и подлецы не прикасались к оружию. В день, когда все чувствовали себя в полной безопасности. В день…

В день невиданного предательства.

Замок пылал.

Занялся с гвардейского флигеля, в который прилетело столько «шаровых молний», что целых пять минут казалось, будто на несчастное строение стекает небесный огонь. В гвардейском флигеле погибли все, а там размещалась наиболее боеспособная часть свиты. Лучшие воины. Теперь – мёртвые.

Замок пылал.

Одновременно с атакой «молниями» на замок пошла первая штурмовая волна. Носферату, Луминары, Робене… все. Все кланы объединились против Лигаров.

Тонкие, увитые плющом стены с декоративными башенками врагов не остановили – не могли. И небольшое число дозорных попросту погибло, сметённое превосходящими силами, но… Но стены и дозорные сделали главное – задержали проклятых убийц на несколько секунд, и пришедшие в себя Лигары забаррикадировались в Старой Башне – самом некрасивом и самом надёжном здании замка, оставшемся ещё с тех времен, когда масаны не доверяли друг другу даже в День Первой Крови.

И правильно делали, как выяснилось… Правильно…

* * *

– Я не смогу так поступить, – прошептал Артах Лигар, епископ клана, один из тех немногих, кто в жизни не принимал «эликсир». И оттого его преданность была ценнее. – Эстэль, я не смогу. Это неправильно!

– Ты обязан.

– Эстэль…

– Арт… – Рыжая приложила тонкий палец к губам епископа, не позволяя ему продолжить речь, улыбнулась и покачала головой: – Помощи не будет, Арт, я в западне, а по всей планете убивают моих подданных… Моих Лигаров…

У нее не было связи с кланом, с замком, но она знала, что не ошибается. Она знала, что вызвало бойню, и понимала, что Лигарам пришёл конец. Её замысел раскрыт. Ей не жить.

И никому не жить.

– Ты только что сказала, что сможешь создать один переход, – прошептал Артах. – Умоляю – уйди.

– Нет.

– Почему?

– Потому что они пришли за мной, мой милый Арт. За мной. – Эстэль ухитрилась сдержать слёзы. – Если они не получат мою кровь, то продолжат убивать Лигаров с прежней жестокостью.

– А если получат?

– Тогда, возможно, кому-то из наших удастся спастись.

– Возможно, – скривился епископ.

– Пусть так. Пусть – хотя бы возможно. Я согласна.

– Заплатить собой за всех?

– Да.

– А я – нет! – Он схватил рыжую за плечи, тряхнул, словно пытаясь привести в чувство, заглянул в глаза. – Пожалуйста!

А снаружи – грохот боя, крики умирающих и зарево горящего замка. Снаружи – смерть.

– Времени очень мало, Арт. Возьми… – Эстэль высвободилась, взяла со стола изящную шкатулку и вложила её в руки епископа. – Здесь «Ночь», Арт, я могу доверить его только тебе.

И только сейчас епископ заметил, что на груди кардинала нет знаменитого Амулета Крови.

– Ты хочешь, чтобы я…

– Я хочу, чтобы ты доставил «Ночь Солнца» на Землю.

– Красиво! – У Артаха вспыхнули глаза. – Хочешь захватить жемчужину миров?

– Нет…

– Тогда что? – растерялся епископ.

– Две недели назад я отправила гонца к князю Тёмного Двора, а вчера получила от него ответ. – Эстэль внимательно посмотрела в глаза мужчины. – Князь милостиво согласился принять Амулет Крови Лигаров в дар, и ты доставишь его в Цитадель.

– Нет!

– Да.

– Но зачем?!

– Затем, мой милый Арт, что освоение новой планеты не осталось незамеченным. Навы узнали, на что мы способны… На что способна «Ночь Солнца»… Узнали и сказали, что война неизбежна… Ты хочешь воевать с навами?

– Но…

– Даже не воевать… Навы сказали, что уничтожат наши планеты. – Она заломила руки. – Обе наши планеты.

– Проклятые твари!

– Проклятые тёмные твари… – эхом отозвалась рыжая.

– Я не о навах! – Артах посмотрел в узкое окно и с горечьюобъяснил: – Ты готова на всё ради спасения семьи. А они…

– Они боятся меня… И правильно делают. – Эстэль вновь улыбнулась. – Я совершу умитту, у меня есть артефакт, сила которого столь же велика, как сила «Ночи Солнца». Они не поймут, что Амулет Крови погиб…

– Эстэль…

– Прощай, мой милый Арт, прощай навсегда… – И рыжая крепко поцеловала епископа в губы…

* * *

…Замок пылал.

Стонал под рёвом огня, плакал кровавыми слезами, огрызался оружием и магией, но все понимали, что замок умирает. А вместе с ним – рыжая стерва, возомнившая себя богиней.

– Почему они не сдаются? – негромко спросил у Бруджи подошедший Носферату. – Они ведь понимают, что проигрывают. Уже проиграли.

– «Лигарский эликсир», – коротко ответил Номинас. – Они будут биться до последней капли крови.

– Глупцы.

– Безумцы.

– Разве это не одно и то же?

– Сейчас – нет, – покачал головой Бруджа. – Половина из них сдалась или сбежала бы, но эликсир заставляет их умирать за рыжую суку.

Замок пылал…

Гвардейский флигель рухнул, похоронив под почерневшими камнями главных защитников Эстэль, стены проломлены, догорает гостевое крыло, из которого доносятся страшные крики погибающих Лигаров, но Старая Башня держится. Магией и оружием, ненавистью и камнем, держится, несмотря на все усилия атакующих. Держится вопреки всему.

– Это она? – прищурился Носферату. – На балконе.

– Да. – Бруджа позволил себе усмешку. – Рыжая тварь.

– Хочет сдаться?

– Скорее, совершить умитту.

– Что?!

Носферату прекрасно понимал, чем может закончиться ритуал самоубийства главы клана.

– Она готовит умитту на основе «Ночи Солнца»! – выкрикнул Бруджа и сдернул с пояса артефакт портала.

– Проклятие…

И вихрь магического перехода завертелся перед кардиналами в тот самый миг, когда на вершине Старой Башни возник гигантский огненный шар.

* * *

Гигантский изначально и за секунду выросший вдесятеро. Заливающий липким огнём, который проникал даже в самую узкую щель.

Беспощадный.

Сметающий и своих, и чужих.

Смертельный.

Порождённый Эстэль шар поглотил Лигар-увет-Кату, осветил весь Каберод и море на десять лиг вокруг, вспыхнул ярко, подобно звезде, достойно умирающего кардинала, вспыхнул, уничтожив всех, кто находился в лиге вокруг, и погас.

И вместе с ним погасло сердце рыжей суки.

Замок пал.

Муниципальный жилой дом Москва, улица Курганская

На лестничной площадке хлопнула дверь. Через мгновение послышался скрежет ключа в замке, за которым последовал короткий диалог двух голосов – женского и мужского – и гудение вызванного лифта, натужно приподнявшегося с первого на седьмой. Лязг распахнувшихся створок.

В обычное время Авир Турчи даже не услышал бы этой активности – через две двери, входной и спальни, звуки проникали с трудом, – однако сегодня получилось иначе. Звуки ворвались так, словно соседи обсуждали поход в магазин здесь же, у его прикроватной тумбочки, а лифт, казалось, громыхнул прямо под простынёй, которую Авир по случаю жары использовал вместо одеяла.

Звуки заставили открыть глаза, и старик понял, что это предчувствие.

«Послание из ниоткуда» намекает, что что-то идёт не так. Но только намекает, потому что предчувствие, а не точное предсказание; не указывает, а предупреждает; а Турчи, в свою очередь, понятия не имел, где мог произойти сбой такой силы, чтобы вызвать настолько явственное ощущение грядущих неприятностей.

Авир осторожно поднялся с кровати, сделал несколько традиционных движений, разминая больную спину, и посмотрел в окно. На небе ни облачка, снова ясно, снова жарко, снова противно. Сама жара у Турчи неприятия не вызывала – благодаря несложным заклинаниям жители Тайного Города с комфортом переживали любые климатические пертурбации, – но он любил дождь и с нетерпением ждал часа, когда на Москву свалится хороший летний ливень.

Шас надел тренировочные брюки, майку, вышел в гостиную, которая одновременно являлась кабинетом, раскрыл лежащий на столе ноутбук и остановился у широкой стены, полностью заклеенной распечатками, фотографиями из газет, обрезками заметок, кусками карт, нарисованными от руки схемами, стикерами с пометками и прочими документами и обрывками записей.

На стене был наклеен образ мира, по которому шас работал последнее время, который позволял ему охватывать сложнейшую картину одним взглядом и творить предсказания, оставляющие в дураках даже Тёмный Двор. И чувствовать себя не старым одиноким инвалидом, а таинственным игроком, инкогнито усевшимся за карточный стол Тайного Города.

Чувствовать себя живым.

Чувствовать себя обманщиком.

Способности Авира к предсказаниям никогда не поднимались выше среднего уровня. Их хватало на то, чтобы изредка помогать контрабандистам уклоняться от Великих Домов, устраивать «случайные», но весьма нужные встречи, избегать опасных мест… Авир ничем не отличался от остальных магов, если бы не одно «но» – стоило Турчи наткнуться на действительно интересную, нетривиальную задачу, которая захватывала его с головой, подчиняя себе, заставляя думать только о себе, улыбаться при мысли о предстоящей работе и тосковать, что приходится тратить время на еду и сон… Стоило Турчи по-настоящему увлечься, и его способности возрастали на порядок. Будущее становилось книгой, написанной специально для него. Раскрывались тайны. Удавалось даже «разлеплять страницы, склеенные отклоняющими заклинаниями».

В эти моменты Авир не работал – он пел.

Плохо лишь, что интересных дел было катастрофически мало.

Сначала, в молодости, его заводила мысль, что он – лучший. Потом наступило время скрытого противостояния с Великими Домами – эпоха поддержки контрабандистов. Теперь его будоражил величественный замысел Мессии…

У которого, кажется, всё шло по плану.

Пронзительное предчувствие заставило Авира приступить к работе немедленно, даже до утреннего кофе. Он замер напротив «рабочей» стены, видя её всю и не видя вовсе, развёл в стороны руки, словно собираясь объять мир, и растворился в том, что ещё не случилось…

Пара с седьмого этажа домой не вернётся. Автомобильная авария на МКАДе, виновника накажут.

Сосед с восьмого получит прибыль: сегодня вечером у него купят давно выставленную на продажу дачу по наилучшей цене.

Строитель, который сейчас поднимается в двадцать восьмую квартиру, ждёт сына, но у него родится дочь – врач, делавший УЗИ, ошибся.

Но это мелочи, это всего лишь разминка, обрывки фактов, обрамляющие главное сообщение.

У Мессии проблем нет.

Появились новые линии: Великие Дома вступили в игру, однако их действия ожидались. И в том, что они станут путать вероятности, никто не сомневался, поскольку это входит в перечень обязательных действий во время расследований.

И предчувствие, по всей видимости, было вызвано фактором новых игроков: линии идущих по следу дознавателей скрывались в плотном тумане, но Авир не сомневался, что сможет вытащить их на свет.

Он победит.

И плевать на то, что будет дальше.

Бразилия, Рио-де-Жанейро За несколько месяцев до описываемых событий

– Вы по записи?

– У нас абонемент.

– Дома не забыли?

– Э-э… – Масаны переглянулись.

В первом вопросе не было ничего необычного: охранник, расположившийся в непрезентабельном холле клуба «Закат», всегда задавал его, иногда – не отрываясь от смартфона. Однако на первом же ответе диалог и заканчивался, превратившись в милую, никому не нужную традицию.

– Мы тут регулярно.

– Сейчас проверим.

Охранник – неслыханное дело! – оторвался от смартфона, раскрыл журнал и принялся водить пальцем по строчкам.

– Снова пришли?

– Не в первый раз, – буркнул Макс.

– И, надеюсь, не в последний, – столь же мрачно добавил Кайл.

– Надежда – это хорошо, – протянул неожиданно разговорившийся чел и развернул журнал к масанам: – Распишитесь.

– Чем? – саркастически осведомился Макс.

– Если хотите – кровью.

– Ты обдолбался, что ли?

– Тихо! – Кайл прикоснулся к плечу друга. – Всё в порядке.

– Разве?

– А ты как думаешь?

Охранник молча положил на стол авторучку, Макс резко подхватил её, желая поскорее покончить с затянувшейся процедурой, и тут же выругался – ручка не писала. Проклятый чел поковырялся в ящике стола, выложил ещё три, но лишь последняя выдавила из себя зелёные чернила.

– Ты над нами издеваешься?

– Я вас пропускаю, – проворчал охранник, вновь углубляясь в смартфон.

– А зачем был нужен этот цирк? – возмутился Макс.

– Он шутил. – Кайл понял, что больше чел не произнесёт ни слова, и утащил друга внутрь. – Успокойся.

– Но я хочу…

– Ты разве не понимаешь, что он – всего лишь исполнитель?

– Э-э…

– Вот именно.

Пару секунд Макс таращился на друга, после чего медленно кивнул:

– Я в порядке.

– Вот и хорошо.

Дверь скрипнула, охранник даже ухом не повёл.

А в танцевальном зале челов собралось необычно много: пары, солисты, тренеры – на мгновение показалось, что начался знаменитый карнавал и сейчас вся эта огромная толпа выйдет на улицы, чтобы слиться с ещё большей толпой, со всем миром, жадно следящим за весельем из самого карнавального города планеты, но…

Но наваждение растаяло, и масаны недоумённо посмотрели друг на друга, поскольку не знали, можно ли им идти к «секретной» дверце в присутствии такого числа свидетелей – до сих пор гостей обязательно встречал кто-нибудь из служителей.

– Что делать? – оскалился Кайл, машинально проверяя скрытую во внутреннем кармане пробирку с пробкой.

– Ждать Сильву, – отозвался Макс, присаживаясь на низенькую скамейку.

– Это смешно.

– Можем пока на пищу посмотреть.

– А что на неё смотреть?

– Прикинь, кого хочешь.

Макс криво усмехнулся.

– Кого угодно.

– Э-э… – Кайл несколько секунд обдумывал ответ друга, а затем кивнул: – Да, пожалуй: кого угодно…

И поймал себя на мысли, что впервые в жизни почувствовал себя не охотником – пусть грозным, дерзким, непобедимым и страшным, но всё-таки – охотником, выбирающим жертву, – а повелителем судеб целого стада. Это было принципиально иное ощущение могущества, это было лёгкое – пока лёгкое! – опьянение властью.

Он мог высушить любого выбранного чела, и челу это будет в радость.

Не охота – власть…

И танец, что творился перед ним, внезапно сбросил с себя шелуху хаоса. Огромная толпа превратилась в слаженный механизм, четко повинующийся ритму музыки. Пары, солисты, тренеры – каждое движение каждого чела приобрело глубокий смысл, а их общее стало почти арканом.

Завораживающим.

Магическим.

Челы исполняли танец в его честь, признавали его не охотником, не палачом, а повелителем, которому они готовы безропотно отдать всё на свете, и масан машинально оскалился. На этот раз – по-настоящему.

– Ты чего? – Увидев появившиеся из-под губ иглы, Макс ткнул друга в плечо.

– Извини, – опомнился Кайл. – Задумался.

Съехидничать Макс не успел – к друзьям подошёл Сильва.

– Скучаете?

– Можно сказать и так, – осторожно ответил Кайл.

– Глаза разбегаются?

Обилие пищи могло вывести из равновесия самого стойкого масана, однако Макс ответил предельно искренне:

– Мы, в общем, сытые…

– Пожалуйста.

Фраза была брошена с легкой усмешкой, и Максу не оставалось ничего другого, как кивнуть:

– Спасибо.

– Пошли. – Сильва повернулся и, не проверяя, следуют ли за ним масаны, направился к глухой стене, в которой, как оказалось, пряталась потайная дверь. А тот факт, что хозяин клуба не обратил никакого внимания на челов, показывал, что дверь ещё и прикрыта мороком, сквозь который обычная пища смотреть не в состоянии. – Сегодня начнём отсюда…

Из уютной гостиной, с несколькими креслами, диваном, журнальным столиком и большой плазменной панелью на стене.

– VIP-зал?

– Что-то вроде приватной комнаты, – усмехнулся Сильва, усаживаясь в кресло. – Угощайтесь.

Макс достал из встроенного в стену бара бутылку красного, открыл его и разлил по бокалам.

– А коктейль будет? – поинтересовался Кайл.

– Понравился?

– Да.

– Будет, как обычно, в пещере. – Хозяин «Заката» сделал несколько глотков вина. – Я думал, вы не придёте.

– Почему? – искренне удивился Кайл.

– Потому что мой коктейль – это новое, неизведанное, неожиданное, возможно – запретное, и очень-очень притягательное. – Сильва говорил тягуче, словно переливал из графина в бокал чёрную навскую кровь, и улыбался. – А нового боятся.

– Мы – не боимся.

– Неужели?

– Именно так! Что нас ждёт за стенами клуба? Ожидание очередного «похода очищения»? Вечные междоусобицы за «сытный» район? За город? – Кайл сумасшедше улыбнулся. Он понял, что их проверяют, и постарался ответить предельно эмоционально. – По-моему, выбор очевиден! Ты придумал гениальную схему, и я – с тобой!

– Это хорошо. – Сильва кивнул и поднял бокал. – Значит, вы достойны.

По комнате разнёсся тонкий перезвон хрусталя, вампиры сделали по глотку терпкого красного и помолчали, глядя друг на друга.

Словно примеряясь…

– А если бы мы не вернулись? – негромко спросил Макс, поигрывая бокалом. И немного рисуясь, потому что на этом вопросе нужно было вести себя именно так: немного рисуясь.

Сильва пожал плечами:

– В этом случае я усомнился бы в том, что вы – настоящие ночные охотники, призванные управлять человским стадом.

– Даже так? – поднял брови Кайл.

– Я видел, как ты только что смотрел на танцующих челов, – усмехнулся хозяин «Заката». – Я знаю этот взгляд. Я знаю, что ты почувствовал.

– Власть, – негромко произнёс Кайл.

– Власть, – с улыбкой подтвердил Сильва. – Не силу, а гораздо больше.

– И… ты не стал бы убирать свидетелей?

– Каких свидетелей?

– Если бы мы не вернулись, – напомнил Макс, – если бы.

– Мне что, заняться больше нечем? – хмыкнул Сильва.

– А как же тайна?

– Ну, расскажете вы кому-нибудь о том, что я дурачу челов, и что? – хозяин «Заката» с улыбкой оглядел гостей. – Не я первый, не я последний.

– А если мы расскажем о Мессии?

– Что вы о нём расскажете?

Простой вопрос поставил масанов в тупик. Действительно, что? Естественно, для нормального функционирования культа должен быть некий Мессия, или Господин, или Король Ада, или Бог-Император, вечно умирающий в хрустальном гробу… Неважно кто.

То есть – важно, кто, но что сейчас они знают об этом самом Мессии?

– Вы бы, ребята, учились следить за собой, – рассмеялся Сильва, допив вино. – А то все ваши мысли на физиономии транслируются, как на плазму…

Кайл и Макс почти синхронно вздохнули.

– И поскольку официальная часть нашей встречи завершена…

– Можно ещё один вопрос? – перебил Сильву Кайл. – Последний… Извини.

– Давай, – махнул рукой хозяин клуба.

– Танец, который репетируют челы… – Кайл мотнул головой на дверь. – Он простой, или…

Сильва вздрогнул. Но уже через секунду вновь натянул на физиономию выражение вальяжной расслабленности и хлопнул гостя по плечу:

– А ты глазастый.

– То есть я прав?

– Челы репетируют ритуальный танец.

– Какой?

– Готовятся танцевать для Хэттара.

– А на самом деле?

– Они на самом деле готовятся танцевать для Мессии Хэттара, – ровно ответил Сильва. – Скоро будет большой праздник, и челы украсят его танцем и кровью.

– Красивая легенда, – усмехнулся Макс.

– Почему легенда?

– Ну… для челов?

И снова – тишина на несколько секунд. Макс и Кайл смотрят в глаза хозяина «Заката» и не видят в них привычного веселья – лишь веру. Спокойную веру в каждое произнесённое слово. И от этого Максу и Кайлу становится немного не по себе.

– Праздник будет настоящий, – медленно произнёс Сильва. И это – обещание…

А потом пауза умирает, в глазах владельца «Заката» вновь сверкают весёлые огоньки, и он продолжает совсем иным тоном:

– В любом случае у нас есть хорошая легенда и дармовая пища. Идём в пещеру!

Которая традиционно встречает их приглушённым светом факелов и свечей.

Знакомый вампирам юноша в одиночестве стоял у Алтаря, а при виде Сильвы лучезарно улыбнулся и поклонился:

– Мы готовы начать церемонию.

– Хорошо. Я дам знать.

Хозяин провёл гостей в «кабинет», достал из защищённого магией шкафчика бутылочку тёмного стекла и отсчитал по десять капель прозрачной жидкости в каждый из трёх стоявших на столике бокалов.

– Церемония будет посвящена вам, друзья, новым Ученикам Хэттара. В вашу честь случится особый Танец, во время которого челы будут добровольно отдавать кровь – просто подставляйте бокалы и наслаждайтесь.

– Кровью? – поинтересовался Макс, подозрительно изучая прозрачную жидкость.

– Коктейлем, – усмехнулся Сильва. – Вам ведь он понравился?

– Да.

– Вот и наслаждайтесь, – расхохотался Сильва. Одновременно он приобнял друзей, подвёл их к Алтарю и кивнул светловолосому: – Начинаем!

Несколько мгновений ничего не происходило, а затем чел начал нараспев читать молитву… или заклинание… или просто стихи… на непонятном Малкавианам языке – гортанном, с резкими, обрывистыми окончаниями фраз. А из незаметных ниш в стенах пещеры стали появляться обнажённые челы, тела которых покрывали сложные узоры из синих, красных и чёрных линий. Танцоры изредка повторяли слова молитвы и медленно выстраивались вокруг Алтаря, формируя странный узор из своих узоров.

Они как будто были пищей и как будто не были ею, словно бы переданные во власть кого-то более значимого, чем Сильва и два его гостя-Малкавиана. Они не мигая смотрели на масанов, но видели не их и не Алтарь…

Но что?

Кайл едва не задал этот вопрос, но Сильва опередил его буквально на секунду.

– Хэттар! Услышь нас! – воззвал он, сделав шаг вперед.

– Услышь! – отозвался светловолосый.

– Услышь!!! – хором рявкнула пища, взметнув руки вверх.

– Хэттар! Сегодня с нами два Ученика! Отныне они станут нести Твоё Слово и Твою Песнь! Станут направлять Танцоров на путь твоего света!

– Направь! – повторила пища.

– Поднесите бокалы к Алтарю, – шепнул Сильва на масари, и Кайл с Максом шагнули вперед. Сосуды тонкого стекла застыли над плоским камнем.

– Танцоры! Ваша кровь станет символом вашей верности Хэттару!

– Да!

– Вашему желанию изменить мир!

– ДА!

В руках сектантов появились ритуальные ножи. Рукоять в форме змеи была выполнена из рога, а лезвие являлось «хвостом». Извивающимся и остро заточенным.

– Наша кровь – Хэттару! Наша кровь – Ученикам! – Челы улыбались. Но их взгляды оставались пустыми. – Наша кровь – наше слово!

Светловолосый первым сделал надрез, и капли его крови упали в бокал Кайла.

– Я верую в Хэттара!

Чел отошёл в сторону, а на его место тут же встал другой сектант.

– Я люблю Хэттара!

Тяжёлые капли смешиваются с бесцветным.

– Я жду Хэттара!

– Я мечтаю о Хэттаре!

– Я вижу Хэттара…

Происходящее напоминало фарс, обычные «церемонии» в липовых сектах, которые придумывали для челов хитрые Треми, но коктейль… Коктейль был чем-то большим, нежели простое стимулирующее или дурманящее зелье: бокалы становились тёплыми, а узоры тех Танцоров, которые поделились кровью на Алтаре, начинали светиться.

– Сильва…

– Не сейчас!

Едва последний сектант поделился кровью с вампирами, как пещеру окутала нежная мелодия флейты. Едва слышная. Чарующая. Настолько мягкая, что Максу показалось, что он вот-вот заплачет…

«Не сейчас…»

Плавно добавился бубен – почти незаметно, просто задавая первые контуры ритма. Затем вступил рожок, перезвон колокольчиков – рисунок сложился, и начался танец.

Узоры на телах теперь не просто светились – пылали, и вовсе не потому, что на них падал блеск факелов. Нет. Узоры становились ярче, ритм ускорялся, и слаженное движение четырёх десятков тел рисовало масанам неповторимую, изумительную по силе воздействия картину.

Тела, кровь, узоры, кровь, музыка, тела, узоры, кровь, музыка…

– Пейте! – приказал Сильва.

Воспротивиться приказу не было никакой возможности. Масаны подняли бокалы и до дна осушили их, залпом влив в себя горячую смесь.

И стали колоссами, богами, властителями мира здесь и сейчас. Перед глазами поплыла реальность, узоры сложились в огромную морду крокодила, чьи глаза горели ненасытным огнём. А на длинном змеином теле твари раскрылись шесть пернатых крыльев.

– Хэттар! – взревел Сильва, всходя на Алтарь.

А Малкавианы набросились на челов. Выдернули из танца по жертве и впились в податливые тела. И почувствовали, что вместе с кровью в них вливается неведомая сила…

Какая?

Откуда?

Вливается или захватывает?

Кайл попытался задуматься, но Сильва протянул ещё один бокал:

– Пей!

Приказ или совет? Плевать!

Алая жидкость вливается в жилы, и разум поглощён желанием… крови и власти…

– Пей!

Кайл смеётся. Макс ловит ещё одну челу, и та улыбается.

Танцоры пляшут.

Зелёный Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь Москва, Лосиный Остров

Школа Золотого Озера, поиск себя, помолвка с сыном штаб-сотника Измайловского домена – разорвана, человский институт – окончен с отличием, «себя», похоже, обнаружилось в извлечении из земли археологических ценностей. Вполне приличное «себя»…

Никослава распечатала пачку жевательной резинки, достала одну пластинку – никак не могла избавиться от детской привычки – и потёрла один о другой пальцы левой руки. Этот жест выдавал легкую нервозность, и фея Никослава всегда демонстрировала его перед тем, как заняться неприятным служебным заданием.

«Извини, Мира, но я обязана…»

Проверить личную жизнь, заглянуть в шкаф и, возможно, под одеяло, вычислить связующие нити и определить, нет ли среди твоих друзей достаточно сильного и горячего мага, опережающего сейчас команду Надежды.

Люды исключены: мужчины в Зелёном Доме магией не владели, близких подруг нужного уровня у Миры не наблюдалось, а если бы таковая и имелась, то в нынешних обстоятельствах она вряд ли стала бы рисковать карьерой ради мести. Сейчас в Люди всё слишком сложно для необдуманных поступков.

А вот подданные других Великих Домов, особенно мужчины, вполне могли вступиться.

Никослава вновь потёрла пальцы и наконец-то открыла главное досье на Миру, собранное «секретным» полком на основании открытых данных, личных анкет и донесений «подруг». «Секретные» были призваны хранить безопасность Люди, и потому им приходилось влезать в чужие жизни.

«Вальдер де Гренн, чуд, старший подмастерье мастерской Знаний…»

То есть не боевой маг, а историк, хранитель традиций. С Мирой познакомился во время её первой археологической экспедиции – в тот раз шасы собрали смешанную команду для раскопок западных предместий Шангри, и молодая фея влюбилась в увлечённого рыцаря. Бывает.

Если верить досье, роман продлился полтора года и закончился по взаимному согласию. За прошедшее с той поры время у Вальдера появилась жена и двое детей, он историк, а не боевой маг, и поэтому вероятность его участия в нынешних событиях минимальна – судя по отчётам Надежды, её опережал опытный оперативник, умеющий принимать решения едва ли не мгновенно, однако проверить историка нужно.

Никослава набрала мобильный номер чуда, откашлялась и заговорила сразу же, едва рыжий пробормотал: «Да?»

– Добрый день, Вальдер! Меня зовут Инна, клуб «Весёлый Полдень»! Вы ведь уже слышали о нашей новой увлекательной программе…

– Неинтересно, – грубовато ответил чуд, прерывая разговор.

Анализатор подтвердил, что голос действительно принадлежал Вальдеру де Гренну, а телефон, с которого он отвечал, находится на территории Замка.

– Я знала, что ты – травоядный, – пробормотала Никослава, ставя отметку «отрицательно».

И прищурилась, посмотрев на фото второго друга Миры.

«Нега, нав, бизнесмен от искусства, выставки по всему миру, богемная жизнь, философские разговоры, склонность к созерцанию и тяга к прекрасному…»

С подданными князя прелестные феи Зелёного Дома крутили романы нечасто – трудно было мириться с тем, что ты стареешь, а любовник – нет. Тем не менее попадали под обаяние Тьмы и крутили, в каждом поколении находилось не менее двух-трёх дур, уходящих потом в Белые Дамы…

– Клуб «Весёлый Полдень»! Вы уже знаете…

– Никослава? Давно сменила работу? – рассмеялся нав.

– Э-э… – Фее понадобилась целая секунда, чтобы опомниться. – Мы знакомы?

– Три месяца назад в «Ящеррице» пересеклись в большой компании, – тут же ответил нав. – Я твой чарующий голосок хорошо запомнил… Нет желания поужинать? Поболтаем о том о сём, вспомним былые денёчки…

– Три месяца – это уже «былые денёчки»? – опешила люда.

– Время течёт по-разному.

– Э-э… – Напор слегка сбил девушку с толку, однако она сумела собраться. – Сегодня я точно не могу.

– Я тоже, кстати. – Никослава бросила взгляд на анализатор – телефон, с которого говорил Нега, находился в Токио. – Сижу на выставке… Давай через неделю?

– Через неделю у меня помолвка.

– Тогда через шесть дней. Будет что вспомнить после замужества…

«Тоже мне, кóнец», – хмыкнула про себя девушка, но вслух ответила другое:

– Я подумаю.

– Надумаешь – звони.

* * *

…Наарга прервал соединение и тут же настучал SMS «ласвегасам»:

«Проверку прошёл. Кажется, успешно».

Наглый ответ пришёл незамедлительно:

«Мальчик или девочка?»

«Будущий «ласвегас».

«Не льсти себе».

Наарга скорчил аппарату рожу, сунул в карман, поднялся и направился к стойке бара, где его ожидали две модели, мечтающие поработать с известным художником.

* * *

«Отрицательно»?

Никослава собралась вбить в файл именно это слово, но замерла с занесёнными над клавиатурой руками. Задумалась, стараясь понять, откуда взялось лёгкое, едва уловимое ощущение неправильности происходящего? Почему она показалась себе обманутой? Что было не так?

На первый взгляд – ничего.

Нав узнал её голос? Они многое помнят, причём в таких деталях, что даже лучшие колдуньи Зелёного Дома зубами скрипели от зависти.

И вечеринка действительно имела место: в «Ящеррице» гуляли хваны, зазвали к себе всех находившихся в клубе фей, а потом и навы подтянулись… и чуды… Если честно, подробности того вечера Никослава помнила смутно, однако навы на хванской попойке точно присутствовали.

Так что же её беспокоит?

Ничего, кроме того, что Нега находится в Токио, слишком близко от Хабаровска.

Знал он об экспедиции Миры? Возможно. Мог он устроить подруге сюрприз, примчавшись повидаться? Мог.

Например, сегодня рано утром…

И ещё Нега не спросил, почему она, офицер «секретного» полка, назвалась сотрудницей «Весёлого Полдня».

И поэтому вместо «отрицательно» напротив имени Неги появилась отметка: «вероятно».

Ресторан «Турандот» Москва, Тверской бульвар

– Где он?

– Спит, – коротко ответил Тамир.

– Что? – не понял Ортега. По мнению помощника комиссара, никто не смел так безответственно относиться к нынешнему кризису. Да и к любому другому кризису тоже. – Нега спит?!

– И летит в Вашингтон, – уточнил шас.

– Спит, летя… – вставил подключившийся к разговору Доминга. – Или летит, спя…

– Зубришь орфографический словарь?

– Как ты догадался?

– От занятий русским языком у тебя волосы выпадают.

– Где ты учился шутить?

Зубоскалить «ласвегасы» могли вечно, поэтому Ортега перешёл на командирский тон:

– Чем вы занимаетесь?!

– Вычисляем «Стартхема».

– Не отвлекайтесь. И не звоните мне без необходимости – у меня встреча.

– Не переусердствуй.

– Работайте.

Ортега убрал телефон в карман, огляделся, стоя на пороге зала, приметил жующего салат Биджара и присоединился к нему:

– Спасибо, что пришёл.

– Должен же я где-то обедать, – ворчливо отозвался шас. – И здесь ничем не хуже, чем там.

Биджар Хамзи управлял крупнейшим супермаркетом Торговой Гильдии и был одним из её директоров. Другими словами, по меркам обычных жителей Тайного Города, на нём пробы ставить было негде. А вот в Тёмном Дворе, который умел выстраивать рабочие отношения с подданными, Биджар считался едва ли не образцом законопослушности, мастером компромиссов и «одним из наиболее адекватных шасов», конец цитаты. Последнее определение было строго для внутреннего пользования, и Биджару никогда не проговаривалось, чтобы не загордился.

Хамзи знал много, умел ещё больше, был скользким, словно угорь, но при этом ухитрялся соблюдать правила, за что его и ценили.

– В нашей встрече есть смысл?

– Как всегда, – развёл руками Ортега. Он тоже выбрал салат и с удовольствием взял в руку бокал с коньяком, который не забыл заказать шас. – Что ты знаешь о предсказателях?

– Мы покупаем или продаём? – не прекращая жевать, осведомился Хамзи.

– Мы ищем.

– Всех сразу?

– Одного. Очень скромного.

– Насколько скромного?

– У него высочайший потенциал, но объект, к сожалению, решил вступить в противоборство с Тёмным Двором.

– Идейный враг или щекочет себе нервы?

– Понятия не имею.

– Генетический статус?

– Неизвестен.

– Живёт в Тайном Городе?

– Предположительно.

– Ты просто кладезь информации, – хмыкнул Биджар. – Наверное, глупо спрашивать у тебя его фотографию?

– Ты уже понял, о ком я говорю, – мягко произнёс Ортега, который прекрасно «читал» собеседника. – Не так ли?

Шас демонстративно отставил тарелку – он всё равно уже покончил с салатом, – глотнул коньяка, глядя за спину нава, после чего осторожно сообщил:

– Ходят слухи.

– Прозвучало несколько расплывчато.

– Так же, как твои «зацепки», – не остался в долгу Биджар. – «Неизвестно», «предположительно»… Под этим соусом можно поймать любого мало-мальски заметного колдуна…

– О чём ты подумал, когда я спросил о предсказателе?

– О том, что фьючерсы на чешую зелёных драконов растут, как яйца василисков в полнолуние.

– То есть ты знаешь того, кого я ищу.

– Слышал… – Хамзи допил коньяк и мило улыбнулся. Ну, попытался улыбнуться – нервозность помешала. – Лет десять назад кто-то начал помогать контрабандистам избегать внимания Великих Домов.

Лидеры Тайного Города официально поставляли магическую энергию и артефакты только зарегистрированным, получившим лицензию Тайного Города колдунам. Однако на Земле жило множество способных к магии челов, или же просто богатых и глупых челов, готовых заплатить безумные деньги за примитивные, но по-настоящему «волшебные» артефакты. Чем и пользовались ушлые шасы.

Контрабанда приносила такую прибыль, что носатые торговцы не могли не пойти на риск – генетика не позволяла.

– Не знаю, насколько он силён на самом деле, но осечек у него не случалось.

– Почему мы не заметили?

– Потому что Тёмный Двор ловит контрабандистов только для того, чтобы люды и чуды не приставали, – любезно объяснил шас. – Вам выгоднее драть с них налоги, а не драть их самих.

– Брать с них налоги, – уточнил Ортега, мысленно признавая правоту собеседника.

– А я как сказал?

Мужчины глотнули ещё коньяка, помолчали, внимательнейшим образом изучая доставленный Ортеге салат и обдумывая способы поддержания финансового благополучия Тёмного Двора, после чего нав кашлянул и продолжил:

– Кто он, Биджар?

Шас развёл руками:

– Понятия не имею.

Игра в «угадай по моему лицу, как следует продолжить разговор» продолжилась, и нав сделал очередной правильный ход:

– Скажи, чего ты хочешь?

– Иммунитет.

– Ты занимался контрабандой? – изумился Ортега.

– Нет, конечно, – фыркнул Биджар. – Разве жалкие пятьсот процентов прибыли могут сравниться с…

Шас осёкся.

– Продолжай, – заинтересованно предложил нав.

– Так что насчет иммунитета? – опомнился Хамзи.

– Ты знаешь меня дольше, чем Спящий прячется в спальне, – вздохнул Ортега. – Конечно, у тебя есть иммунитет к тому, о чём ты сейчас расскажешь. Что ты натворил?

– Я пользовался услугами этого предсказателя. – Заполучив нужную степень безответственности, Биджар откровенно повеселел. – Один раз. Точнее, он предложил…

– Во что ты вляпался?

– У меня не сходились налоги.

– Намного?

– Лучше тебе не знать.

– Продолжай.

– Он сам мне позвонил, сказал, что видит меня в печали, и достаточно подробно описал, чем эта печаль будет вызвана. Он знал такие подробности, которые я даже подушке не рассказывал. Меня это впечатлило.

– Он тебя выручил?

– Как видишь.

– Дорого заплатил?

– Заплатил бы и в два раза больше, – честно ответил Хамзи. – Я тогда по краю ходил.

– Пытался отыскать благодетеля?

В ответе Ортега не сомневался.

– Разумеется, пытался, – усмехнулся Биджар. – Когда я понял, что за самородок меня выручил, то сразу решил сдать его Тёмному Двору. Однако не смог до него добраться, несмотря на весьма дорогостоящее расследование.

Ортега придвинул к себе тарелку с салатом, взял в руки приборы и велел:

– Рассказывай подробно.

Военная база «Camp Hansen» Япония, Окинава

Вечер на военной базе ничем не отличается от вечеров в небольших городках при каком-нибудь заводе. Кто-то идёт со смены, кто-то, наоборот, заступает, одни отцы семейств возвращаются к жёнам и детям, играют во что-нибудь во дворах, возятся в гараже, другие отправляются по барам, налегая на пиво или что покрепче, третьи ищут иных развлечений.

В маленьких городках не скроешься, все всё друг о друге знают, каждое твоё телодвижение на виду, обсуждается и осмысливается, и в том их отличие от военных баз: тут в любой момент могут появиться незнакомцы, и это будет воспринято как должное, поскольку жизнь солдата – это поход. Интерес проявят разве что военные полицейские – по долгу службы, да сосед по бару – просто так. Однако первые их не заметят, потому что на базе зелёные накинули на себя морок, сделавшись невидимыми, а со вторыми они общаться не собирались – не было у колдуний времени рассиживаться по барам.

– Что слышно о Стартхеме? – спросила Надежда, едва выйдя из портала и восстановив связь с операторами Дома. – Узнали, куда он делся?

– Разбираемся, – уныло ответила фея.

– Что случилось? – насторожилась дознаватель.

– Тут какая-то путаница в записях, – нехотя протянула оператор. – Согласно им капитан Джейсон Стартхем отправился на транспортном самолёте на Аляску, однако тамошняя база пока не подтвердила его присутствие.

– Самолёт приземлился?

– Да.

– Готовьте портал на Аляску, а мы пока пообщаемся с местными челами.

Надежда отключила связь с Тайным Городом и покосилась на Полуницу, которая немедленно включилась в происходящее:

– Готовить «Заговор Слуа»?

– Зачем? – опешила дознаватель.

– Чтобы челы сказали правду и ничего потом не вспомнили, – объяснила девушка. – Потому что применять к этим уродам «Поцелуй русалки» мне противно.

– Не вспомнят, – махнула рукой Надежда.

– В смысле?

– Тот, кто послал Стартхема в Хабаровск, отвечает за смерть Зореслава. И после допроса заплатит за убийство жизнью.

– А-а…

– Привыкай.

– Но всё равно противно целовать этих челов, – поморщилась Полуница. – В Тайном Городе они лучше, цивилизованнее, что ли…

– Ты на службе.

– Помню…

И в этот момент пришёл ещё один вызов из Великого Дома.

– Да?

– Готова к плохим новостям? – Судя по тому, что на связь вышла сама Верица, начальник смены Оперативного центра, вести были действительно так себе.

– Говорите, – вздохнула Надежда.

– Капитан Стартхем никогда не служил на Окинаве, на базу он прибыл из Хабаровска и сразу же отправился на Аляску, однако только что из Анкориджа сообщили, что Стартхем не сел в самолёт, потому что у него случился острый приступ аппендицита, – выпалила Верица. – Извините, дознаватель, но след запутан до полной невозможности.

– То есть Стартхем на Окинаве? – не поняла Надежда.

– Нет, с Окинавы он отбыл.

– В таком случае что происходит?

– Капитан Стартхем – ложное имя, оперативный псевдоним профессионального убийцы, работающего на военных американцев. И мы не знаем, кто скрывается под этим псевдонимом.

– Та-ак… – протянула дознаватель, лихорадочно обдумывая услышанное. – Человек, называвший себя Стартхемом, посещал военную базу на Окинаве?

– Да.

– Полуница, бегом в штаб! Просмотри записи систем охраны и отыщи видео со Стартхемом. Надеюсь, их ещё не почистили.

– Должны были почистить.

– Будем надеяться на лучшее. Бегом!

– Есть!

Помощница бросилась исполнять приказ, а Надежда вернулась к разговору:

– Что ещё?

– Предсказатели уверены, что на Аляске ничего интересного нет, – продолжила Верица. – Шкатулку Стартхем забрал с собой.

– Зачем он появлялся на базе?

– Не знаю.

– Ладно, разберёмся.

Однако надежда Надежды оказалась напрасной: запись визита на КПП базы неизвестного мужчины оказалась стертой. Теоретически её можно было восстановить, и фата вызвала из Дома бригаду специалистов, но сам факт неудачи её расстроил. И заставил в очередной раз подумать, что слишком уж продуманно и аккуратно действовали челы.

Слишком не по-человски.

Ивица и Деяна допросили тех, кто дежурил на КПП, но мало того, что челы не сумели вспомнить, к кому приходил Стартхем, так они ещё и дали отличающиеся одно от другого описания визитёра. Сержант Коул доложил, что к воротам базы подъезжал белокурый скандинав, а капрал Джонс настаивал, что таинственный капитан был афроамериканцем суданского типа. Таксист – его отыскала Полуница – был уверен, что подвозил к базе азиата, скорее всего, филиппинца, и ни одно описание не совпадало с фотографией с паспорта Стартхема, с которой на заинтересованных лиц мужественно улыбался брюнет с узким лицом и тонкими усиками.

Ощущение назревающего провала – колоссального провала, учитывая ожидания и амбиции Белославы, – заставило Надежду позабыть о гордости и позвонить начальнице. Белослава, надо отдать ей должное, поступок фаты оценила, ехидничать по поводу способностей дознавателя не стала, выслушала просьбу, пообещала помочь, и буквально через полчаса, по меркам Зелёного Дома – мгновенно, КПП базы принялись изучать две Дочери Журавля с устойчивым уровнем «жрица».

И работали они не зря.

Через три часа тщательнейшего, по крупицам, изучения магического фона, моделирования его изменений, моделирования факторов, повлиявших на его изменение, анализа остаточных следов ауры, также стёртой, замазанной, после споров и восстановительных процедур, после трёх больших кувшинов энергии, которые буквально растворились на КПП, Дочери выдали заявление, которое Надежде хотелось услышать меньше всего: за несколько последних часов КПП военной базы пересекали один нав и один чуд.

Бразилия, Рио-де-Жанейро За несколько месяцев до описываемых событий

Как до этого и предполагал Кайл, церемония становления Учеников завершилась безумной оргией, в которой приняли участие все, кто находился в пещере: и челы, и масаны. Невзирая на генетический статус и пол. Весёлые, немного безумные, разгорячённые кровью и танцем, юноши и девушки были готовы наброситься друг на друга, перемешаться кучей влажных тел, забыться… отдаться…

И набросились.

С жадной страстью. С диким желанием. Без чувств… точнее – только с чувством похоти.

Сначала начали ластиться к масанам, бесстыдно предлагая себя, пытаясь затмить конкурентов и внешним видом, и поведением. А когда вампиры сделали выбор – занялись друг другом. Рядом. Бросая на хозяев жадные взгляды…

Послушное стадо…

– Всё ещё не верю, что такое возможно.

– Понравилось? – хихикнул Сильва.

– Это было незабываемо.

– Как в первый раз.

– Именно.

Малкавианы, естественно, поддались горячке, увлеклись, но сейчас пелена постепенно спадала, и Макс ощущал себя сытым, уставшим и выжатым досуха. В жилах играла кровь – чужая, отданная добровольно и смешанная с зельем, в жилах играла сила, пока согласная немного подождать, и масан с удовольствием вспоминал мимолетные подробности недавней оргии: вот он развлекается с двумя одновременно, вот они с Кайлом берут одну, вот Сильва подсовывает им ослепительной прелести мальчика, вот они с ним… Не могут сдержать иглы и кусают красавчика, наслаждаясь юной кровью, и только обилие алой позволяет им сдержаться и не высушить прелестника досуха.

Оказывается, кровью можно пресытиться.

Раньше Макс не верил, что такое возможно.

– Я не просто наелся, я обожрался, – произнёс подошедший Кайл.

– Я тоже.

– А я ещё нет. – Сильва поднялся. – Наступает время ценителей.

– Что ты имеешь в виду?

– Сейчас кровь Танцоров чуть остыла, но ещё горяча. Стала чуть гуще, насыщеннее. Именно сейчас её пьют понимающие.

– Мы – новички, – напомнил Макс.

– Вот и учитесь.

Сильва неспешно направился к лежащей у Алтаря девушке, а Макс вопросительно посмотрел на Кайла.

– Удачный момент…

В ответ Кайл скосил глаза, указывая на светловолосого чела, устроившегося ярдах в пяти от вампиров на груде подушек и шкур. Возле чела лежали две девушки, однако смотрел он не на них, а на масанов.

– Весь вечер за нами следит. – Кайл перешёл на суахили, решив, что в Рио столь экзотический язык мало кому известен.

– Знаю, – ответил Макс, отворачиваясь от чела, чтобы тот не видел движения губ. – Но у моей правой руки стоит недопитый бокал с зельем. И мне нужно всего лишь несколько секунд.

– Начали! – Кайл перевернулся на бок и властно посмотрел на светловолосого. – Как тебя зовут?

Тот обаятельно улыбнулся и быстро, словно услышал приказ, подался вперёд, вперившись в алые зрачки масана:

– Моё имя Артмах, Ученик.

Макс поднял бокал, салютуя спине Кайла, заполнил пробирку жидкостью и вернул бокал ко рту, допивая остатки. Учитывая скорость, с которой совершил манипуляции масан, он был уверен, что никто в пещере их не заметил.

Кайл же чуть склонил голову и прищурился:

– Интересное имя.

– Его корни скрываются в древней истории семьи Масан, – с едва заметным оттенком превосходства произнёс светловолосый.

– Что? – опешил Малкавиан. Вот уж от кого он не ожидал услышать подобное, так это от туповатой местной пищи. – Что ты сказал? Ты знаешь древнюю историю?

– Мессия рассказывал, – ответил Артмах. – Мессия Хэттар был добр ко мне.

– С чего бы он стал с тобой откровенничать?

– Возможно, я ему понравился.

И смех и грех. В любой другой ситуации Кайл уже расхохотался бы и высушил нахальную пищу. Или побил бы, учитывая, какой он сейчас сытый, но светловолосый держался… Не как пища он держался, вот.

И Малкавиан укорил себя за то, что так поздно это понял. И потому его следующий вопрос прозвучал достаточно вежливо:

– Поделишься?

– Знанием истории?

– Да.

– Кто я такой, чтобы подменять Мессию? – рассмеялся Артмах, поглаживая мурлыкающую от удовольствия девушку. – Отдыхайте, Ученики. Впереди будет ещё много интересного…

Ответить Кайл не успел.

– Поехали домой, – специальным, «пьяным» голосом произнёс Макс. – Я устал.

– Поехали. – Кайл поднялся и чуть улыбнулся светловолосому: – Откуда ты знаешь масари?

– От Мессии, – пожал плечами тот. Словно говоря: разве непонятно?

– И что означает твоё имя?

– На одном из древних диалектов оно звучит как «Арьт’Мааххус» – «Солнечный свет».

– На каком диалекте? – не удержался Кайл.

– На лигарском.

– Никогда о таком не слышал.

– Я ведь сказал… – Глаза светловолосого побледнели. – Впереди вас ожидает много интересного…

* * *

…Например, встреча с навом.

Кайл позвонил Вреге днём, когда выспался, и тёмный взял трубку сразу. Выслушал сбивчивое обращение масана, поразмыслил и велел:

– Через полчаса в подземном гараже твоего отеля. Я как раз буду проезжать мимо.

– Через полчаса? – удивился Кайл, который не рассчитывал покинуть Рио раньше завтрашнего дня.

– Тебя что-то не устраивает?

– Всё в порядке! – опомнился масан. – Через полчаса.

– Ждать не стану.

И не стал бы. Но ему и не пришлось. Бросив трубку, Кайл поставил мировой рекорд скорости сбора дорожной сумки, а затем – олимпийский рекорд бега по лестнице и в результате оказался в гараже за семь минут до назначенного срока. Понервничал, нетерпеливо поглядывая на часы, и широко улыбнулся, приветствуя знакомый «Бентли». И заодно подумав, что никогда в жизни не радовался наву.

Тот же лишь головой качнул, невнятно отвечая на приветствие, поднёс к уху телефон, что-то произнёс на языке, которого Кайл не знал, и негромко сообщил:

– Портал откроют через семьдесят секунд. Где ты хочешь выйти в Бухаресте?

– На железнодорожном вокзале.

Врега закончил разговор, убрал трубку и продолжил:

– Переход создает «Транс-Портал», я сказал, что пройдёт мой знакомый, так что учти: навестишь кого-то, кроме Алхимика, – будешь отвечать передо мной.

– Я понял.

– Обратный портал будет из той же точки, в которую тебя сейчас отправят. Войдёшь, позвонишь в «Транс-Портал», назовёшь номер заказа, и тебя закинут прямо сюда.

– Спасибо. – Кайл помялся, а затем протянул наву пакет с деньгами. Тот не глядя швырнул их в открытое окно «Бентли». – Зачем вы это делаете?

Пауза. Двенадцать секунд до портала. Врега усмехается – неожиданно дружелюбно – и отвечает:

– Мне всё ещё интересна твоя белая полоса.

– Спасибо.

– Убирайся.

Кайл шагает в Бухарест.

Королевский сад Сикинаэн Япония, Окинава

Возвращаться в Тайный Город не имело смысла: аналитики обрабатывали новую информацию, операторы осторожно, чтобы не спугнуть и не показать интерес, выясняли точное местонахождение целей, Белослава совещалась с начальством, а дознаватель и её команда ждали дальнейших инструкций на Окинаве.

Девушки выбрали приличный отель, заселились, приняли душ и отправились погулять по улицам старинного города. Поужинали, а выйдя из ресторана, обнаружили неподалёку ухоженный парк. Узкие дорожки, ровная, подстриженная трава, невысокие каменные мостики – со стороны территория показалась настолько уютной, что люды единогласно решили провести там вечер.

Официально парк закрылся ещё четыре часа назад, но ведьм это обстоятельство не смутило: прикрывшись мороком, они спокойно прошли сквозь ограду и, оказавшись среди невысоких кряжистых деревьев, там, где садящееся солнце подкрашивало воду в багряно-алый, поняли, что выбрали лучшее место для окончания вечера. Ветви плакучей ивы мягко опускались в пруд, тонкая трава создавала ощущение ковра, а сам сад казался хрупким и немного нереальным, словно нарисованный тонкой кистью на рисовой бумаге.

– Тут красиво, – вздохнула Полуница. – Хоть кто-то у челов умеет видеть природу и чувствовать её.

– Да, иногда им удаётся вести себя подобно разумным, – усмехнулась Деяна.

– Расистки, – пробормотала Ивица.

– Давайте просто насладимся красотой, – предложила Надежда. – В конце концов, у нас был долгий день, все устали.

И на некоторое время воцарилась тишина.

Солнце медленно скрылось, и парк, переживший короткую эпоху сумерек, провалился в темноту ночи, которую слегка разгоняла серебром выглянувшая луна. Парк преобразился, стал иным, сумел удивить ведьм, и молчание затянулось.

Но когда власть ночи окончательно победила, они вернулись к главной теме дня.

– Как думаете, кем может оказаться чуд? – тихо спросила Полуница. – Неужели это действительно Вальдер? Историк?

– Вальдера проверили: он не покидал Тайный Город, – коротко ответила Ивица.

– Проверили наши? – уточнила Надежда.

– Да, – подтвердила дружинница. – Было принято решение не обращаться в Орден.

То есть – не верят. То есть считают, что неизвестный чуд, оставивший следы ауры на военной базе, может оказаться убийцей археологов. И остаётся понять, по собственной инициативе он действовал или по заданию Ордена. И тогда…

– К началу совещания Белославы и Ожеги официальная версия звучала так: убийство археологов и похищение артефакта организовал неизвестный чуд, выдававший себя за капитана Стартхема. Его связь с американской армией ещё предстоит уточнить, сейчас же она признана незначимой для основного расследования. Пока мы полностью зависимы от компьютерщиков, пытающихся восстановить записи приезда Стартхема на базу. Если у них получится – будет хоть какая-то зацепка. Если нет, сядем в лужу.

– Рядом с навом?

– Нав – это головная боль, – вздохнула Деяна. – Наша головная боль.

Согласно той же официальной версии, Нега обнаружил разгром лагеря вскоре после нападения, спас подругу и бросился в погоню за убийцей. Причём, скорее всего, с благословения Тёмного Двора.

Но было совершенно непонятно, почему Нега застрял в Токио? Тоже в тупике?

– А может получиться так, что этот чуд – свободный наёмник, который понятия не имел, что связывается с Людью? – спросила Полуница.

– Может, – кивнула Ивица.

– И что?

– Ничего. – Дружинницы одновременно усмехнулись. – На нём кровь Зореслава.

– Понятно…

Чуду не жить.

– Но мне нравится мысль насчёт свободного наёмника… – протянула Гадюка. – Это значит, что о нём должно быть известно в Тайном Городе, и по этим следам его можно вычислить.

– И ещё он неплохо знает наши реалии, – вновь вступила в разговор Полуница. – Причём некоторые его знания лично меня ставят в тупик.

– Почему я не удивлена? – хихикнула Ивица.

Однако Надежда отнеслась к словам помощницы серьёзно.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы до сих пор оставляли за скобками вопрос: откуда убийца знал, что нужно напасть на археологов? – ответила девушка, даже не посмотрев на Ивицу.

– Сдал кто-то из своих, – произнесла дружинница прежде, чем дознаватель поняла смысл вопроса Полуницы.

– Да, эта главная версия, – кивнула девушка. – Однако нужно отметить, что нападение было прекрасно подготовлено и осуществлено… Но самое главное не в этом, в конце концов, профессионалы способны провести операцию в условиях цейтнота, самое главное заключается в том, что Стартхем несколько недель сидел во Владивостоке. Понимаете? Стартхем оказался во Владивостоке до того, как члены команды археологов узнали, что полетят в Хабаровск.

Прозвучало и неожиданно, и весомо.

– Твоя версия? – медленно спросила Надежда.

– К сожалению, всё, что у меня есть, – это желание привлечь ваше внимание к странному факту, – развела руками Полуница. – Извините.

– Тебе не за что извиняться, – улыбнулась дознаватель и поднесла к уху подавший голос телефон: – Да… Я поняла… Выступаем. – Отключила трубку и посмотрела на насторожившихся дружинниц: – Операторы вычислили местонахождение Неги. А Белослава дала «добро» на разговор с ним.

– На агрессивный разговор с навом? – Ивица удивлённо подняла брови.

– Белослава считает, что на кону очень многое, и закусила удила.

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь Москва, Ленинградский проспект

Как Сантьяга и предполагал, поиск по современной базе данных – цифровой, удобной – ничего не дал. Совпадений по узору не нашлось, а все похожие рисунки комиссар после тщательного изучения отбрасывал. И потому пришлось отправиться в подземелье Цитадели, в главное хранилище знаний Тёмного Двора, к книгам и свиткам, которые князь по тем или иным причинам запрещал сканировать. Иногда – обоснованно, иногда – чтобы позлить комиссара.

Гигантское многоуровневое помещение поражало воображение и занимало столь огромную площадь, что между фондами приходилось перемещаться с помощью порталов. Миллионы томов, миллиарды листов и свитков, безбрежный океан информации, в котором царствовал Куби: длинный, голенастый и немного нескладный голем, обладатель непропорционально большой головы – вместилища нереально ёмкой памяти – и печального взгляда пленника – всезнающему, читавшему самые секретные документы Великого Дома Навь голему было строго-настрого запрещено покидать пределы библиотеки.

Одежду Куби предпочитал тёмных цветов, поэтому иногда он полностью исчезал во мраке хранилища, появляясь затем настолько внезапно, будто сбрасывая морок.

– Может, кофе?

До сих пор библиотекарь не рисковал мешать комиссару в его поисках. Бродил неподалёку, сметая пыль с высоченных стеллажей, вздыхал, подавая знаки, что скучает. Сильно скучает. И вообще неправильно, что столь ценный и очень умный голем простаивает без дела, и вот – рискнул о себе напомнить.

– Нет, спасибо. – Сантьяга ответил рассеянно, однако поднял взгляд на Куби и улыбнулся, показывая, что не прочь продолжить разговор. – Благодарю вас.

Воспитание не позволяло ему тыкать даже голему.

– Заметил, вы интересуетесь иллюстрациями и иллюстрированными альбомами… Решили заняться искусством?

– Не совсем. – Нав кивнул, показывая, что оценил шутку. – Я должен узнать происхождение одного редкого узора, но пока мои поиски не увенчались успехом.

– Вы позволите?

– Конечно. – Сантьяга протянул Куби распечатку. – Прошу прощения за невысокое качество изображения – я не разрешил «ласвегасам» вытягивать его цифровым способом.

– И правильно сделали, – поддержал комиссара Куби. – Эти современные компьютеры не так умны, какими кажутся.

Голем нацепил на нос очки и углубился в изучение рисунка.

В действительности зрение Куби приближалось к идеалу – для себя навские мастера изготавливали големов наилучшего качества, – однако он вычитал, что библиотекари, как правило, носят очки, и выпросил у кого-то пару. И очень ими гордился.

– Узор и в самом деле незнакомый…

– Или очень древний.

– Или так… – не стал спорить библиотекарь. – Что было внутри шкатулки?

– Артефакт в виде солнца, – ответил Сантьяга.

– Почему вы не ищете его?

– Потому что артефактов в виде солнца изготовлено великое множество, – вежливо объяснил комиссар. – Они есть практически в каждой культуре, а в некоторых встречаются не по одному разу. У одних только челов солнцепоклонников сосчитать невозможно.

– А у вас мало времени.

– Совершенно верно.

– Как всегда… – Голем позволил себе улыбку. – Где была обнаружена шкатулка?

– На Дальнем Востоке, под Хабаровском.

– В каком пласте?

– Трудно сказать. Железная Крепость могла поднять шкатулку с любой глубины.

– Это не асурский артефакт.

– Знаю. – Сантьяга побарабанил пальцами по столешнице. – Что скажете об узоре?

– Ничего, – развел руками Куби. И вернул лист комиссару. – Он напоминает узоры как минимум семи народностей из разных Внешних миров.

– Девяти народностей.

– Я старый.

– Но ещё крепкий.

– Я старше вас.

– Знаю.

Куби без спроса присел рядом с Сантьягой и негромко продолжил:

– Я плохо разбираюсь в узорах, комиссар, но хорошо помню об одном подарке князю, который был обещан, но не был доставлен…

Япония, Токио, район Синдзюку

Этим вечером Наарга никуда не торопился: ни в Москву, ни в отель, ни даже в бар, куда его пригласили знакомые художники из Лос-Анджелеса, чтобы отметить крайне выгодный контракт. Вечеринка должна была получиться первоклассной – эти весельчаки умели отрываться, однако нав решил повременить и завалиться в разгар праздника, когда челы наберутся, но ещё не упьются. Потому что до этого они скучны, а после – неприятны.

Пока же Наарга наслаждался прогулкой по городу, аккуратно лавируя среди низеньких аборигенов, что ростом едва доставали ему по подмышки. И – в который уже раз – подмечал удивительную скромность… Нет, пожалуй, не скромность, а самодостаточность зданий. Если в Нью-Йорке небоскрёбы завораживали, а город казался единым организмом, то в Токио каждое строение словно жило само по себе, своей собственной жизнью, не обращая внимания на других.

«Каждый сам себе самурай…»

Наарга улыбнулся собственной шутке, однако в следующее мгновение стал серьёзным, почувствовав неожиданное появление зелёных ведьм, и тут же лёгким, стремительным, но не привлекающим внимания движением убрал фотоаппарат в сумку. Дорогую оптику следовало поберечь.

– Нега?

Ещё доля секунды понадобилась художнику, чтобы понять, как именно следует отозваться.

– Мы знакомы? – осведомился Наарга, поворачиваясь к нежданным гостьям.

Нава он не сумел бы обмануть – мгновенная заминка во время принятия решения выдала бы художника с головой, однако стоящие за спиной Наарги люды физически не могли заметить паузу, для них нав ответил быстро и естественно.

– Нам надо поговорить!

В ответ Наарга отрицательно качнул головой:

– Я занят.

– Чем?

– Прогуливаюсь.

– Прогуляешься позже.

– Ты что, моя мама?

– А у вас есть мамы? – опешила зелёная.

Наарга тихонько рассмеялся.

Их было две: одна постарше, другая совсем девчонка. Обе белокурые, зеленоглазые, красивые… Но как боевые маги – средние, это художник понял сразу. Эти ведьмы специально показались ему, чтобы отвлечь внимание от главной ударной силы.

– Договоримся так: я ещё поброжу в одиночестве, потому что такое у меня сегодня настроение, а вы ждите меня в баре, в отеле. Когда вернусь – отведу вас на одну замечательную вечерин…

Младшая прикрыла – старшая ударила. Всё в точности по учебнику. Одна сформировала абсолютно ненужное посреди людной улицы «Дыхание дракона» и одновременно набросила на происходящее морок. Вторая попыталась закутать нава в «Рыбацкую сеть», дабы заблокировать применение магической энергии. «Клиент» машинально реагирует на более страшный аркан и не замечает подлого, почти незаметного основного выпада.

Однако сейчас «клиент» оказался навом. Хоть и художником. Поэтому потуги юной ведьмы Наарга оставил без внимания, «Рыбацкую сеть» скрутил контрзаклинанием и тут же создал тёмный портал… За мгновение до того, как из зелёного вихря выскочила мускулистая дружинница…

«А вот и основная ударная сила!»

Выскочила – и тут же провалилась в следующий переход, заботливо установленный навом прямо на её пути.

Тёмная энергия рассеялась…

А Наарга едва уклонился от выпада в грудь.

– Ты спятила?

– Что?!

Вторая дружинница появилась из другого перехода, и устроить ей столь же тёплую встречу, как первой, художник элементарно не успел. Поэтому взял её «на голос».

– Ты спятила?

– Ты о чём? – опешила люда, продолжая тем не менее надвигаться на нава. И выставив перед собой «Журавлиный клюв».

– Мы что, насмерть дерёмся? – уточнил Наарга, кивая на оружие.

– Э-э…

Младшая, сообразив наконец, что никому её «Дыхание дракона» не интересно, рассыпала боевой аркан в пыль и на его обломках стремительно создала «глушилку». Старшая, поняв задумку подруги, попыталась отвлечь тёмного второй подряд «Рыбацкой сетью», и Наарге пришлось «включать» скорость – в буквальном смысле слова.

Нав снова рассыпал заклинание старшей и резко ушел в сторону, уклоняясь от чётко направленной «глушилки» – которая в итоге влетела в не ожидавшую подобной подлости дружинницу.

– Девочки, да что вам от меня нужно?!

– Урод!

– Хотите контрамарку на выставку?

Одна «силовая поддержка» распласталась на японском асфальте, вторая ещё не вернулась из увлекательного «далёка», в которое её заслал художик, однако всё могло измениться в любой момент, и потому Наарга не стал затягивать процесс прощания.

– С вами хорошо, красавицы, но без вас спокойнее.

– Мерзавец!

Нет, он просто был старше и лучше.

– Предлагаю считать встречу оконченной. – Голос Наарги неожиданно стал жёстким. – До сих пор вы меня развлекали, но пора и честь знать. Если не успокоитесь – подам сигнал бедствия в Цитадель. Всё понятно?

– Да, – угрюмо ответила Надежда.

– Не хочу вас больше видеть.

И художник спокойно направился к отелю…

* * *

– Это не он, – негромко произнесла дознаватель.

– Где он?! – В трех ярдах от колдуний завертелся зелёный портал – к счастью, Полуница предусмотрительно не убрала морок, – из которого выпрыгнула злая как собака Ивица. – Этот урод швырнул меня в Охотское море!

Дружинница была не только злой, но и совершенно промокшей. И хотела подраться, но, увидев раскинувшуюся без чувств подругу, подрастеряла боевой азарт.

– Деяна, что с тобой?

– «Глушилка», – обронила Надежда, не уточнив, кто именно ответственен за удар.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что это не он? – спросила Полуница.

– Аура не та, – медленно произнесла Гадюка. – На военной базе был другой нав, не Нега.

– Плохо.

– Где этот гад?!

– Идёт к себе в номер.

– И вы его отпустили?!

– Нет, – с издёвкой ответила Надежда. – Попросили подождать тебя, но он сослался на дела.

– А-а… – Ивица поняла, что перегнула палку. – То есть драка прошла не так, как было запланировано?

– Драки вообще не было. – Дознаватель помолчала. – К счастью. – И вздохнула: – Возвращаемся на Окинаву.

Полуница молча потянула с пояса артефакт портала.

Глава 5

Жалел ли он их?

Да, безусловно, ведь Лигары были братьями по крови. Такими же охотниками, как он, как все остальные масаны. Лигары были своими, и потому он их жалел. Испытывал горечь, поднимая меч. Стискивал зубы, глядя на пылающий Лигар-увет-Кату – изящный и элегантный, ставший уродливым надгробием для рыжей суки. Угрюмо отвернулся, когда рухнул в пропасть Лигар-абер-Пакар, главная твердыня Лигаров.

Жалел. И убивал. Номинасу было тяжело и горько, но он ни на секунду не усомнился в правильности принятого решения.

Потому что Лигары, оставаясь братьями по Крови, давно перестали быть братьями по духу. Потому, что проклятая рыжая тварь ухитрилась превратить гордых охотников в послушных рабов. И именно поэтому они должны были умереть. Все они, до последнего: масан может быть злым, жестоким, подлым, смелым, буйным, глупым, умным, благородным, верным – любым! Но масан не может быть несвободным.

В это Номинас верил свято.

И безжалостно преследовал тех, кто познал рабство.

Кто мог хранить рецепт проклятого эликсира…

* * *

– Кажется, тихо…

– Надеюсь, не кажется, – хмыкнул Артах. – Надеюсь, что действительно тихо.

– Извините, епископ, – смутился разведчик. – Именно это я имел в виду.

– Знаю…

Вратами, через которые прошли на Землю последние Лигары, пользовались редко: они располагались вдали от традиционных торговых путей и связывали планету с не самыми развитыми мирами. И тем привлекли епископа, опасавшегося встреч с карательными отрядами других кланов.

Ради того, чтобы пройти именно через эти, самые тихие на Земле, Врата, караван Артаха сделал огромный крюк, посетил две лишние планеты, потерял три недели, но теперь… Теперь епископ был почти уверен, что им удалось оторваться от преследователей.

– Ходят слухи, что вас ждут в Цитадели? – осторожно произнёс разведчик, увидев, что Артах не прочь поговорить.

– Да, ждут.

– Тогда почему вы не воспользуетесь порталом? Так ведь быстрее.

– Весь караван в портал не войдёт, даже в грузовой. – Артах машинально оглядел растянувшуюся процессию: полсотни воинов, женщины, дети, фургоны с нехитрым скарбом. – Купить же несколько порталов нам не по карману, а уезжать я не хочу.

– Почему?

– Потому что я… – Артах усмехнулся. – Потому что…

Потому что полсотни воинов, женщины и дети – это всё, что осталось от могущественного клана. Это последние Лигары, и епископ не мог заставить себя уйти. Понимал, что должен скорее добраться до Цитадели, но оставался. Или они приедут все, или…

– Мне нравится путешествовать без лишней спешки, – рассмеялся Артах и потрепал парня по плечу.

И вздрогнул, увидев, как стекленеют глаза молодого разведчика.

И лишь через секунду понял, что горло его собеседника пробито стрелой…

* * *

– Всех, до единого! – рявкнул Номинас, взмахивая мечом. – Не жалеть! Никого не жалеть!!

– Кровь! – эхом отозвались его воины. – Кровь!

Возможно… Маловероятно, конечно, но может быть… Может быть, если бы отряд кардинала Бруджи составляли обычные масаны, их бы смутила жестокость Номинаса. Возможно… Маловероятно, конечно, но может быть, кто-нибудь из них не смог бы убить старика. Или женщину. Или ребёнка. Возможно…

Но старый Бруджа прекрасно знал, к чему способны привести жалость и сомнения, и потому собрал в команду отъявленных подлецов. Наёмников без совести и чести. Грязных убийц, не знающих слова «сострадание».

– Кровь!!

Больше сотни головорезов бешеными псами кинулись на Лигаров. Дали дружный залп, послав стрелы с убийственно короткой дистанции, и тут же перешли в рукопашную, добивая выживших острыми, как ненависть к рыжей суке, клинками.

– Кровь!!

Отрубленные конечности. Мечущиеся Лигары. Отбивающиеся Лигары. Падающие Лигары…

Повсюду кровь, страх и смерть. Повсюду те, в ком нет жалости. Они тоже несут потери – опомнившиеся Лигары бьются насмерть. Знают, что не уйдут, и стараются прихватить с собой как можно больше врагов, но…

Но силы не равны.

А крики погибающих детей рвут душу…

Последние Лигары падают в дорожную пыль. Умирают. Проклиная своих убийц…

– Епископ!

– Кровь!!

Пятеро телохранителей знают, что обязаны умереть. Они – верные. И храбрые. И сильные. Их щиты и защищённые панцирями тела смыкаются вокруг Артаха, их ополоумевшие лошади хрипят, получая жестокие шпоры, их малюсенький отряд устремляется навстречу врагам. В лобовую. Сталь на сталь. Ярость на ярость.

Им не удалось набрать скорость, но удар всё равно получился: пятеро прорвали строй головорезов и устремились к лесу.

Трое устремились, потому что двое первых проложили дорогу своими костями… Взяли на себя все копья, которые предназначались для всех…

Один достиг опушки, потому что ещё двое закрыли их от атак с флангов… И там, на опушке, последний из телохранителей заслонил Артаха от стрел. Там и упал… И, умирая, улыбнулся, глядя на исчезающего среди деревьев епископа.

Не зная, что помимо четырёх стрел, вонзившихся в его спину, были ещё две.

И обе они поразили Артаха…

* * *

– Я не знаю!

– Глупый ответ.

– Честный, – прохрипел Номинас Бруджа. Всхлипнул и повторил: – Честный.

Он плакал и не стеснялся слёз. Он плакал, потому что на его месте разрыдался бы любой. Он плакал, ибо понимал, что не выйдет из Цитадели живым: комиссар Тёмного Двора должен знать правду и будет задавать вопросы до тех пор, пока пленник не умрёт. А может, продолжит и после – с навов станется.

Гордый кардинал клана Бруджа, окровавленный и обессиленный, висел на цепях в центре небольшой комнаты, находящейся глубоко-глубоко под землёй. И наполненной такой тьмой, что Номинаса стошнило, едва он переступил порог – спокойными в подвалах Тёмного Двора оставались только навы.

Номинас не помнил, что с ним делали и что он говорил – последние часы слились для него в бесконечный кошмар, и лишь теперь кардинал немного пришёл в себя.

– Где «Ночь Солнца»?

– В караване Амулета не было.

– Тогда почему вы напали на караван?

– В караване шли Лигары, – прохрипел Номинас. – Этого довольно.

– Вы настолько сильно их ненавидите?

– Они пытались обратить нас в рабов.

– Эстэль, – уточнил комиссар. – Эстэль пыталась.

– Все они были рабами, – мотнул головой Бруджа. – Рабы должны умереть.

– Где «Ночь Солнца»?

– Эстэль разрушила его. Поэтому её замок разнесло в клочья.

– Нет, не поэтому, – негромко произнёс нав. – Совсем не поэтому.

И вышел в соседнюю комнату, из которой за допросом наблюдал сам повелитель Тёмного Двора: длинный, закутанный в бесформенный чёрный плащ, сливающийся с окружающей тьмой.

Князь был тут всё то время, что мучился Номинас, составил своё мнение о происходящем, но хотел слышать выводы своего боевого мага.

– Ты ему веришь?

– Да, – без колебаний ответил комиссар. – Бруджа не брал «Ночь» и даже не знал, что артефакт был в караване. Бруджа просто нарушил наши планы.

– И умрёт.

– Разумеется.

Не потому, что нарушил, а потому, что теперь, оказавшись в подвалах Тёмного Двора, узнал, что артефакт «Ночь Солнца» не уничтожен. Потому, что, если выживет – обязательно расскажет об этом, и все масаны Вселенной станут искать Амулет Крови Лигаров. Когда-то – бессмысленный, теперь – необходимый.

Обязательно будут. Не остановятся ни перед чем, потому что «Ночь Солнца» способен подарить им безграничную власть.

От которой была готова отказаться Эстэль.

– Что будем делать с планетой Лигар? – тихо спросил комиссар.

Он догадывался, что услышит в ответ, и не ошибся:

– Нужно избавиться от неё… – Князь выдержал короткую паузу. – Вместе со всем содержимым.

– Согласен.

– Нужно вытоптать саму память о «Ночи Солнца» и уничтожить единственное доказательство того, на что способен артефакт. В этом случае через два поколения он станет мифом, а через четыре – сказкой. В него не будут верить и, соответственно, искать.

– Мне понадобится помощь советников Тёмного Двора.

Истребление целого мира – дело непростое, требующее огромного количества энергии и таких заклинаний, к которым не было доступа даже у высшего боевого мага Нави. Уничтожить планету могли лишь четверо тёмных, и помощи одного из них и просил комиссар.

– Я лично составлю необходимое заклинание и проведу ритуал, – решил князь. – Твоя задача заключается в том, чтобы никто не узнал о роли Великого Дома Навь в гибели планеты Лигар.

– Никто не узнает. – Комиссар склонил голову. – На этот счёт вы можете быть совершенно спокойны.

Румыния, Бухарест За несколько недель до описываемых событий.

Дом Алхимика располагался в тихом, зелёном и очень далёком пригороде румынской столицы. А может, и не в пригороде даже, а в соседней губернии, вне городской черты. Во всяком случае, таксист взял с Кайла так, словно им пришлось ехать в соседнюю страну.

Впрочем, учитывая обстоятельства – глубокая ночь и поездка в дальний пригород, – ничего удивительного в поведении таксиста не было, он просто гасил страх жадностью.

– Вам сюда.

– Знаю.

Кайл прекрасно помнил аккуратный домик, в который несколько лет назад приезжал по заданию Чарли, расплатился и вышел, с трудом не поддавшись искушению продемонстрировать таксисту иглы. Не высушивать, конечно же, а только продемонстрировать.

Ночь, Румыния, длинные клыки у странного пассажира… Кайл не сомневался, что чел наложит в штаны, и лишь понимание важности визита к Алхимику заставило масана отказаться от каверзы.

Он прошёл через незапертую калитку к крыльцу и крутанул ручку старинного звонка. Через несколько мгновений дверь распахнулась, и перед вампиром возник длинный дворецкий в чёрном сюртуке старинного покроя и полосатых брюках.

– Вам назначено? – осведомился он на местном человском диалекте, на котором Кайл умел кое-как изъясняться.

– Можно сказать и так.

– Нужно сказать так, как есть.

– Передайте Алхимику, что с ним хочет поговорить Кайл Малкавиан. Он должен меня помнить.

– Ожидайте.

Чел захлопнул дверь, оставив масана скучать под тусклой лампой, но вернулся довольно быстро, словно не ходил к хозяину через полдома, а позвонил из прихожей по телефону.

– Вас примут.

– Я не сомневался.

Ответа не последовало.

Дворецкий проводил гостя в гостиную – тяжёлая мебель конца девятнадцатого века казалась Кайлу несколько тяжеловесной для не очень большого, отнюдь не напоминающего замок дома – и в очередной раз попросил обождать. И снова пауза не затянулась: едва чел вышел вон, из другой двери явился хозяин – в тяжёлом бордовом халате и с бутылкой красного в руке. Редкие волосы в беспорядке, под глазами мешки – возраст, однако и манера общения, и движения ещё бодрые. То ли хорошо сохранился, то ли недавно перекусил.

– Я тебя помню?

– Кайл Малкавиан.

– Посланник Чарли?

– Один раз был посланником, – вежливо уточнил Кайл. – А так я сам по себе.

– Да, да, да…

Алхимик плюхнулся в кресло и кивнул, показывая, что не оставил без внимания изящный поклон «картанэр», которым этикет требовал приветствовать «непревзойдённых мастеров своего дела».

– Всё это мило, но надо открыть бутылку. Иначе я усну.

Поскольку фраза означала, что гнать его, во всяком случае сразу, хозяин не собирается, Кайл ответил почти радостно:

– С удовольствием! – И принял у Алхимика бутылку. – Где штопор?

– В этом-то и заключалась просьба открыть бутылку: знай я, где штопор, справился бы сам.

И рассмеялся, глядя на оторопевшего гостя.

Алхимика звали Берни Луминар, он был рождён ночным охотником, но получился травоядным… Ну, не совсем травоядным, конечно, но составление зелий и магических растворов занимало Берни гораздо больше, чем драки и кровь. Он соблюдал строгий нейтралитет, был осторожен в быту – то есть не вызывал подозрений у челов и потому сумел прожить достаточно долго.

И много узнать.

Кличку свою Берни получил в знак уважения: и жители Тайного Города, и мятежные масаны звали его не просто алхимиком, а Алхимиком с большой буквы, признавая выдающееся мастерство в составлении рецептов, и Кайлу повезло, что Луминар согласился его принять.

– Что привело тебя ко мне?

– Я принёс загадку, которая будет вам интересна.

Кайл знал, как возбудить этого собеседника.

– Не слишком ли ты самонадеян?

Бутылку открыл вернувшийся в гостиную дворецкий, и он же принёс бокалы. Красное оказалось сухим и вкусным, не очень терпким, но и не водянистым, и прекрасно ложилось на игривое настроение хозяина дома.

– Я привёз вам уникальное зелье, Алхимик. Такого нет ни у нас, ни в Тайном Городе.

– Ещё одно смелое замечание, юноша. – Берни пригубил вина. – Но пока это всего лишь слова.

– Вы сможете изучить образец, – пообещал Кайл, доставая пробирку. – Но сначала я расскажу, как он оказался у меня. – Алхимик соблюдал нейтралитет и гарантировал своим клиентам сохранение тайны. Как врач. И именно поэтому Кайл не собирался ничего скрывать. – Некоторое время назад мы с моим другом Максом отправились в Рио…

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь Москва, Ленинградский проспект

– Как продвигаются дела у Неги?

Это был первый вопрос, который услышал явившийся на доклад Ортега. Разумеется, после приветствия – о воспитанности комиссара слагали легенды. Но при этом – перед тем, как получил предложение присесть, а это был знак, что Сантьяга крайне заинтересован в ответе.

– Нега приближается к Вашингтону, – доложил помощник комиссару. – Летит с туземными вояками и поддельной шкатулкой. По некоторым данным – спит.

– То есть не теряет времени зря.

– Совершенно верно.

– Он знает, чем будет заниматься по приземлении?

– В настоящий момент над этим знанием работают «ласвегасы».

– Как продвигаются дела у них?

– Насколько я могу судить, пока они не в тупике.

– Очень хорошо… – Сантьяга побарабанил пальцами по столешнице и наконец-то предложил:

– Присаживайтесь, пожалуйста, в ногах правды нет… Наверно.

– Спасибо, – пробормотал Ортега, с привычным недоверием опускаясь в непонятным образом изогнутое кресло.

Как любой нормальный нав, помощник комиссара Тёмного Двора на дух не переносил его рабочий кабинет – обширное, отвратительно светлое помещение, обставленное не с монотонной серьёзностью классицизма, а в модном стиле «хай-тек». Стекло, сталь, странные изгибы кресел и обилие человских гаджетов раздражали Ортегу, однако он стоически переносил страдания и ни разу – ни разу! – не позволил себе хотя бы намёком продемонстрировать свои истинные чувства.

– Как продвигаются поиски предсказателя?

– Пока, увы, порадовать нечем, – развёл руками Ортега. – Я пообщался с шасами и получил неофициальное подтверждение нашей догадки: в Тайном Городе действительно есть предсказатель необычайно высокого уровня.

– Неофициальное, потому что шасы осторожничают? – улыбнулся комиссар.

– К сожалению, нет, – вздохнул помощник. – Шасы давным-давно и с большим удовольствием сдали бы его нам, но предсказатель умело заметает следы.

– Даже от шасов? – Сантьяга удивлённо приподнял брови.

– Даже от Тиградком, – печально уточнил Ортега. – Биджар привлёк к поискам Егора Бесяева и его хакеров, но ничего не добился.

– Потому что предсказатель всегда был на шаг впереди.

– Совершенно верно.

– Тем интереснее.

– Ну, если вы так считаете…

– Именно так.

Дальнейшее обсуждение не имело смысла: Ортега понял, что задание с него никто не снимет, что предсказателя не просто нужно, а прямо-таки необходимо обнаружить, и чуть кивнул, показывая, что приказ ясен.

– Очень хорошо, – резюмировал Сантьяга. – Теперь поговорим о том, что за шкатулку выкопали в Хабаровске бравые, но в основном уже мёртвые люды.

– Вы её идентифицировали?

– С помощью Куби, – не стал скрывать комиссар. – Наш славный библиотекарь припомнил одну старинную историю, которая, как выяснилось, имеет прямое отношение к нынешним событиям.

– Что мы ищем?

– Очень неприятную вещь. – Сантьяга поморщился. – Вы слышали о «Ночи Солнца»? Это Амулет Крови клана Лигар.

– У вампиров было много кланов, – хмыкнул Ортега. – Всех не упомнишь.

– Лигары отличались, – мягко произнёс комиссар. – Именно благодаря им мы впервые задумались об уничтожении семьи Масан.

– О введении Догм покорности?

– Нет, именно об уничтожении, – повторил Сантьяга. – После поимки предсказателя рекомендую вам поинтересоваться историей семьи Масан, там есть масса интересных подробностей.

– Судя по вашему тону, именно артефакт «Ночь Солнца» был причиной таких мыслей.

– Верно. – Комиссар поднялся с кресла, жестом показал помощнику, что тот должен сидеть, и медленно прошёлся по кабинету. – В настоящий момент главная наша проблема заключается не в том, что речь идёт о «Ночи Солнца», а в том, что это – артефакт масанов…

– А значит, мы не сможем засечь подготовку к его активизации, – продолжил за шефа Ортега. – На такой подвиг не способны даже «ласвегасы».

Чуды, люды, навы и, разумеется, асуры использовали разную магическую энергию – её вид определялся генетическими особенностями каждой расы, однако принципиально механизм применения был един. Колдуны умели следить друг за другом и вовремя отыскивать области повышенной концентрации энергии, свидетельствующие о подготовке серьёзного аркана.

А вот практикуемая масанами магия Крови позволяла формировать сложные заклинания скрытно, что могло бы сделать вампиров опасными противниками, но… Но только вот особо серьёзные заклинания в книгах масанов отсутствовали – магия Крови их не «тянула».

Зато существовали легендарные Амулеты…

– Возможно, они попытаются активизировать «Ночь» в ближайшее время.

– В ближайшее полнолуние, – уточнил Сантьяга. – Масаны испытывают слабость к этому природному явлению.

– Согласен, – кивнул Ортега. – То есть через сутки.

Комиссар снял с рукава неизвестно откуда взявшуюся в кабинете пушинку, задумчиво осмотрел её и, не глядя на помощника, продолжил:

– Всё верно, Ортега, у нас есть сутки. Если масаны активизируют «Ночь», мы рискуем вновь столкнуться с Инквизиторами, а мне, скажу откровенно, этого не хочется.

– Никому не хочется, – эхом отозвался Ортега.

Несколько столетий назад вампиры неожиданно сорвались с цепи и кровавой волной прокатились по Европе, вызвав яростный и жестокий ответ – человских Инквизиторов. И лишь чудо – и твёрдое обещание держать кровососов в узде – спасло тогда Тайный Город от уничтожения.

– Я немедленно подниму всех осведомителей среди масанов, – твёрдо произнёс Ортега.

– Пока не надо, – качнул головой Сантьяга. – Это очевидный ход, который наш противник наверняка предусмотрел.

– Но что же делать?

– Я навещу Алхимика.

– Берни Луминара? – удивился помощник. – Полагаете, он причастен к происходящему?

– Я просто рассуждаю, – ответил остановившийся у окна комиссар. – Лигары были известны не только «Ночью Солнца», но и таинственным эликсиром, из-за которого, собственно, их и истребили сородичи. Амулет Крови считался утерянным, и вот его находят… Случайно находят. Но предсказатель заранее наводит на археологов боевую группу. А это значит, что предсказателю или тому, кто за ним стоит…

– Нужен именно этот Амулет Крови.

– Они знают, как с ним обращаться, – кивнул Сантьяга.

– Лигары вернулись? – Глаза Ортеги вспыхнули.

– Необязательно сами Лигары. Но на Земле абсолютно точно появился тот, кто знает о них, кто помнит о них, кто их изучал. И есть вероятность, что именно эликсир был его первоначальной целью. А там, где эликсир…

– Там Алхимик.

– Совершенно верно, Ортега. – Сантьяга улыбнулся. – И мне придётся посетить Бухарест.

Королевский сад Сикинаэн Япония, Окинава, Наха

Королевский сад настолько понравился людам, что они вернулись в него снова. К деревьям и пруду, к тихому шелесту листьев и плеску воды, туда, где им становилось покойнее и теплее.

Только в этот раз они отправились в северную часть парка, где причудливо переплетающиеся дорожки и ухоженные кусты чередовались с рощицами, скрывающими полянки с большими валунами. На один из них и уселась Надежда, не забыв, разумеется, скрыть свое присутствие мороком. Сделала глоток воды из пластиковой бутылочки, бездумно посмотрела на экран планшетника, даже приложение какое-то открыла, однако было видно, что мысли дознавателя витают далеко от парка. Что окружающая красота не отвлекает, а помогает сосредоточиться.

Надежда позабыла о злости, охватившей её после неудачной схватки, позабыла о противной начальнице и алчном желанииДома захватить таинственный артефакт. Отринула всё мешающее, успокоилась и погрузилась в размышления, формируя перед внутренним взором картину целиком, а не фрагменты, которыми приходилось обходиться до сих пор.

Именно так дознаватель предпочитала справляться с самыми сложными делами…

* * *

…Шестьдесят лет назад Надежда пришла в школу Золотого Озера. Ей было восемь лет, в её личном деле значился уровень «возможно, жрица», и перед ней были открыты все на свете двери. Так сказала девочке мать, спокойная и умная фата Беляна, и Надежда запомнила её слова.

Все двери. Нужно лишь понять, за какой из них ты будешь по-настоящему счастлива, что увлечёт настолько, что не жалко будет оставить там всю жизнь.

И Надежда нашла. Не сразу, но нашла.

Ей всегда нравилось отгадывать загадки, распутывать головоломки, шарады и ребусы, решать кроссворды, сканворды… другими словами – находить скрытые ответы. Чем сложнее поиск, тем лучше. И постепенно Надежда поняла, что интереснее всего вскрывать те секреты, за которыми стоит нечто серьёзное – кровь или деньги, или и то, и другое, то есть – преступления. И дело не в банальной «стоимости» загадки, а в том, что загадавшие её преступники продолжают изворачиваться и мешать, стараясь максимально запутать идущего по следу охотника. И чтобы отыскать правильный ответ, недостаточно одной лишь внимательности – нужно досконально знать и понимать тех, кто играет против тебя, разбираться в их психологии.

И при этом оставаться внимательной.

А если потребуется – жёсткой.

Нужно уметь расспрашивать и уметь пытать, уметь втереться в доверие, обманывать, заставлять делать то, что необходимо, болью или удовольствием. Уметь бить наотмашь и исподтишка, хлестать по лицу и смешивать зелья.

Нужно быть не только умной, но и подлой.

Нужно…

К нынешнему, весьма высокому посту Надежда шла несколько десятилетий. Работала, словно одержимая, не отвлекаясь ни на развлечения, ни на увлечения. Сидела до утра в библиотеке, а после, приняв стимулятор, убегала в лабораторию. Психология, криминалистика, экспертиза, анатомия, физиология, зельеваренье, болевые арканы, боевые арканы, арканы контроля и подчинения, баллистика – вот был далеко не полный список дисциплин, знание которых делало дознавателя мастером своего дела. Можно было выбрать одно направление, в отделе дознания допускались специалисты узкого профиля: кто-то мог за пять секунд сотворить «Поцелуй русалки», аркан, способный «разговорить» даже великого магистра, кто-то умел добывать информацию из сети, кто-то мог провести операцию и разобрать жертву по кусочкам, но Надежда поставила себе целью стать лучшей. И стала.

Заслужив при этом кличку Гадюка…

* * *

«Вот оно!»

Глубокое погружение в дело в очередной раз принесло плоды: сформировав перед внутренним взором единую картину произошедшего и тщательно обдумав каждый штрих, Надежда увидела деталь, едва не ускользнувшую от её внимания.

– Сторож!

– Извините?

Подчинённые поняли, что фата погрузилась в размышления, и, не желая мешать, отошли, расположившись ярдах в десяти от Надежды, и там негромко сплетничали, перемывая косточки подругам. Начали дружинницы, Полуница, разумеется, не смогла остаться в стороне, и неожиданное восклицание дознавателя прозвучало крайне не вовремя: Ивица как раз описывала шумное выяснение отношений между вице-воеводой вешняковской дружины и его женой, свидетелем которого она стала в «Ящеррице».

– Сторож! – повторила Гадюка.

– Извините?

– Где?

Деяна огляделась, предположив, что к их скромной посиделке на валунах проявил интерес служитель парка, потом сообразила, что морок не позволил бы заурядному челу увидеть колдуний, и вопросительно подняла брови.

– Мы не проверили сторожа, – медленно произнесла Надежда. – Чела, который обнаружил следы выхода Железной Крепости.

– А что с ним не так? – не поняла Ивица.

– Поляна находится довольно далеко от места его работы. Нужно уточнить, почему он оказался на ней.

– Думаешь, это важно?

– Учитывая, как «много» у нас серьёзных зацепок, мы не имеем права игнорировать подозрительные события.

– Согласна…

– Полуница! – Гадюка повернулась к помощнице, которая даже во время пустого разговора с подругами не забывала поглядывать на экран работающего ноутбука. – Есть информация из Дома?

– Одну секунду… – Девушка нажала на кнопку обновления, посмотрела пришедшее сообщение и улыбнулась: – Есть!

По голосу стало понятно, что наконец-то пришли хорошие новости.

– Девчонки сумели восстановить несколько кадров видеозаписи с КПП, получили изображение мужчины и прогнали его по человским базам данных. Поскольку фотография получилась так себе, совпадений много, но одно заинтересовало особенно, потому что ответ получен из архива американской армии…

– Очень похож? – не выдержала длинного доклада Ивица.

– Не больше, чем другие, – улыбнулась Полуница. – Но, если верить человским данным, изображенный на фото офицер погиб в Афганистане, а наши предсказатели дают на него минимальную вероятность…

– Думаешь, парня закрывают отклоняющие заклинания? – Надежда сразу поняла, куда клонит помощница.

– Да, – кивнула Полуница. – А смерть…

– Смерть по документам может быть всего лишь завесой.

– Совершенно верно. – Молодая люда повернула ноутбук к собеседницам. – Прошу: Грегор Темпер.

С экрана на колдуний уставился коротко стриженный рыжий мужчина с твёрдым, как наковальня, лицом. Сними с него украшенную милитаристскими значками униформу, переодень в камзол, и Темпер с лёгкостью затеряется в толпе чудов.

– Молодец, – улыбнулась дознаватель. – Ты проверила его возможную связь с Тайным Городом?

Она хорошо знала помощницу и не сомневалась, что молодая, но исполнительная ведьма не ограничилась лишь констатацией интересного совпадения.

– Я прогнала эту фотографию по базам Тиградком, но совпадений не нашлось, – вздохнула Полуница.

– В таком случае… – Надежда вновь прикоснулась к виску: в последнее время у неё стала побаливать голова. – В таком случае, дай мне список чудов, которые покинули Тайный Город за последние шестьдесят лет. Причина не важна.

Полуница запустила поиск, а остальные люды столпились вокруг ноутбука, с нетерпением ожидая появления имён.

– Не думаю, что их будет слишком много…

– Скорее – очень мало.

– Но я не помню такую фамилию: Темпер.

– Видимо, придётся гадать…

– Вот оно!

Список действительно оказался куцым, всего одиннадцать строчек. Семь рыцарей, влюбившихся в человских женщин, и четыре чуды, покинувшие Тайный Город вслед за человскими мужчинами.

– Амелия фон Торрет. – Деяна ткнула пальцем во вторую строку. – Я помню тот скандал.

– Все его помнят, – фыркнула Ивица. – Эта дура забеременела от обычного чела, даже не покинув Город.

– Опозорила отца.

– Быть чудом – само по себе позор.

– Опозорила в их понимании.

– А-а…

Дружинницы рассмеялись.

Скандал тогда вышел грандиозный: старый фон Торрет носился по Городу, желая лично отрубить обидчику всё, что положено отрубать в подобных случаях, но влюблённая пара ухитрилась улизнуть, а преследовать их за пределами Москвы разгневанный отец не стал. К тому времени ему объяснили, каким дураком он выглядит.

– Ну, раз об Амелии все помнят, с неё и начнем, – решила Надежда. – Полуница, где живет наша счастливая беглянка и мать?

– Под фамилией фон Торрет – нигде, – ответила помощница через минуту.

Дружинницы, успевшие отойти от ноутбука, насторожились.

– Под фамилией Торрет, – попросила Надежда. – Без «фон».

– Тоже ничего.

У дознавателя закололо в кончиках пальцев, так случалось перед некоторыми арканами и от предчувствия хороших новостей.

– Проверь, пожалуйста, Амелию Темпер, – негромко попросила Надежда.

Ивица и Деяна подошли ближе.

– Амелия Темпер живёт в городишке Сент-Джордж, США, – прочитала пришедшее сообщение Полуница. – Три года назад её сын, майор Грегор Темпер, погиб в Афганистане.

Пентагон США, округ Колумбия

Отчет от «ласвегасов» поступил точно в срок, по прибытии самолёта в Вашингтон, но при этом, увы, порадовать Негу лучшие электронщики Тёмного Двора не смогли: отыскать Стартхема им не удалось. Наёмный убийца маскировался великолепно, что косвенно свидетельствовало о знании им хакерских приёмов колдунов Тайного Города.

«Извини, дружище, не в этот раз…»

Поняв, что Стартхема не вычислить, «ласвегасы» зашли с другой стороны – досконально проверили убитых в отеле боевиков, но и тут раскопали немного.

Если верить документам, бравые парни оказались почти не связаны друг с другом, постоянно меняли места службы, редко заезжали домой и всего три раза проводили операции совместно.

Тем не менее – проводили, то есть умели работать в одной команде. След слабый, но пойти по нему можно. Придётся снова расспрашивать обладателя военно-полевой юбки…

Нав бросил взгляд на генерала, которое страдало от головной боли, глушило минеральную воду, но при этом любовно поглаживало шкатулку с подделкой, решил, что проводить допрос в лимузине неудобно, и откинулся на спинку кресла, намереваясь подремать до приезда в Пентагон.

Не тут-то было.

– Снова спишь? – раздался в наушнике деловитый голос Тамира.

– А тебе какое дело?

– У меня тут пометка: не давать тебе спать после самолёта. Считается, что ты достаточно отдохнул и теперь должен честно работать во славу Великого Дома Навь шесть с половиной месяцев.

Самолёт самолётом, но Нега не отказался бы от лёгкой дрёмы, которая позволила бы скрасить скучную дорогу. И потому он отозвался достаточно прохладно:

– Остряк.

– А правда, сколько ты можешь обходиться без сна? – продолжил шас.

– Почитай отчёты эрлийцев.

– Больше двадцати минут?

– Ты для этого вышел на связь?! – возмутился Нега.

– А без еды? – вклинился в разговор Доминга. Судя по невнятности фразы, предсказатель что-то жевал. – Больше часа?

– Вы совсем спятили? Вы что там делаете?

– Богема… Лучше бы ты не картинками занимался, а ставил комедии.

– С его-то чувством юмора? – удивился Тамир. – Точнее, с его у него отсутствием?

– Зачем звоните?! – рявкнул осатаневший Нега.

– Морок навести не забыл? – заботливо осведомился шас. – А то Шляпель не поймёт, с чего это вдруг сопровождающий офицер орёт как ненормальный.

– Оно, кстати, как? Не воняет?

Нега покосился на рыгнувшее от виски генерала и вздохнул:

– Иногда напоминает Красную Шапку.

– Терпи, богема.

– А пока ты раскатываешь в лимузине с военными, мы, между прочим, работаем, – язвительно заметил Тамир.

– И отыскали интересное совпадение.

– Можешь не благодарить.

– В самый первый раз, когда наши покойники сплелись в одну команду…

– Так не говорят, – поправил напарника шас.

– Неважно, – отмахнулся нав. – Важно то, что их первый командир был рыжим, как золото Спящего. Я видел фото.

– Та-ак… – протянул Нега. След, конечно, не стал лучше, однако совпадение и впрямь показалось интересным. – Как зовут героя?

– Мёртвого героя, – поправил собеседника Доминга. – Крёстным отцом команды стал некий майор Грегор Темпер. Три года назад он подорвался на мине в Афганистане и был с почестями закопан на погосте для ветеранов.

– Тайный Город о нём знает?

– Нет, я проверил, – тут же ответил Тамир. – Совпадений по фото тоже нет.

– За-ме-ча-те-ль-но, – Нега прищурился. – Доминга, какова вероятность того, что смерть Темпера – прикрытие?

– Семьдесят пять процентов, – хмыкнул предсказатель.

– То есть Темпер может оказаться «Джейсоном Стартхемом»?

– Может.

Нега снова посмотрел на Шляпель и нехорошо улыбнулся:

– Раз так, нужно его найти.

* * *

…Второй «Заговор Слуа» настиг Марину Шляпель в рабочем кабинете. В перерыве между встречей с учёными и предварительным, по видеоканалу, докладом президенту. Нега аккуратно взял чела под контроль и направил ход мыслей генерала в нужную сторону. А именно – в сторону поиска Грегора Темпера, о котором ранее генерал даже не слышало.

– Ещё раз повторяю, Хамр! – рявкнуло Шляпель, яростно глядя на застывшего в дверях адъютанта. – Мне нужен Грегор Темпер, и как можно быстрее. Дело касается государственной безопасности! И мне плевать на то, что он числится мёртвым! Все материалы по нему! Живо!

И рухнуло в кресло, испытывая сильнейшую головную боль.

Адъютант же выскочил из кабинета словно ошпаренный и на ходу – тонкий слух нава уловил крик даже через закрытую дверь – завопил в телефонную трубку: «Темпера! Хоть из-под земли!»

В информационном эфире среди обрывков чужих разговоров из нескольких точек Земли

А вот этого звонка Авир Турчи не ожидал.

То ли его талант дал сбой, то ли подсознание решило, что звонок от Мессии – вещь естественная и предупреждать о нём нет никакого смысла, то ли ещё что приключилось, но факт остаётся фактом: Турчи оказался совершенно не готов к разговору.

Тем более – к столь резкому.

– Мне не нравится активность, которая началась вокруг меня, – бросил Хэттар, не поздоровавшись и не осведомившись о самочувствии предсказателя, что было невиданным нарушением сложившихся между ними отношений.

– Пока ещё не вокруг вас, – нашёлся Авир.

Отвечать грубо, как хотелось и как того заслуживал Мессия, шас не хотел, но чётко дал понять, что терпеть оскорбления не намерен.

И удар достиг цели.

– Что значит «пока ещё»? – оторопел Хэттар, который явно намеревался продолжать в экспрессивной манере.

– Это значит, что нужно придерживаться плана, и тогда всё будет хорошо, – гораздо спокойнее объяснил Турчи. – Делаем только то, о чём договаривались, а я слежу за тем, чтобы вероятности оставались благоприятными.

– Ты уверен?

– До сих пор вы во мне не сомневались.

– До сих пор на моём хвосте не сидели Великие Дома.

– Не на вашем хвосте, – поправил собеседника Турчи. – А на хвосте Грегора.

– Он может наделать ошибок.

– Мы знали, что за Темпером пойдут охотники, план учитывает…

– Он может наделать ошибок.

– Насколько я могу судить, Грегор прекрасно справляется с отведённой ему ролью.

– Мы не ждали навов.

«Так вот что тебя беспокоит…»

Столь раннее подключение тёмных не входило в планы предсказателя, однако вероятности пока не упали, качнулись слегка, но вновь достигли приемлемых значений, и этот факт убедил Турчи в надёжности разработанной схемы. В конце концов, что меняется в их схеме от того, что за беглецом идут две группы охотников вместо одной? Ничего. Тем более что охотники разделились и попались в разные ловушки.

Авир успокоился.

А вот Мессия – нет.

– Грегор опытен и хладнокровен, он справится.

– Ты так видишь?

– Да, – ответил Турчи, машинально бросив взгляд на «рабочую» стену. – Причин для волнения нет.

– И всё-таки наш план чересчур сложен…

– Вы бы предпочли отдать «Ночь Солнца» зелёным?

– Я бы предпочёл забрать Амулет тихо, – отрезал Мессия. – Почему ты просто не сказал, где нужно копать? Зачем нужна была зелёная кровь?

– Затем, что я – предсказатель, а не всевидящее око, – с достоинством ответил Авир. – Археологи достали Амулет, вероятности пришли в движение, я его почувствовал и только поэтому смог указать цель. Я вижу процессы, а не лежащие в земле клады.

– Жаль.

– Терпите.

Несколько секунд Хэттар молчал, видимо, запихивая внутрь готовые сорваться с уст слова, а затем буркнул:

– Извини, погорячился.

– Бывает. – Турчи позволил себе лёгкую улыбку. – Дело действительно опасное.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

Мессия прервал разговор, а Турчи потёр спину, ругнулся, поднялся с кресла и подошёл к стене.

Вероятности. Изменения. Предположения. Догадки…

События извивались, сплетались в клубки, распадались, выстраивались в цепочки и рвались. Меняли будущее, но… Но до сих пор это не мешало Авиру читать разработанный план, словно открытую книгу.

До сих пор.

Теперь же против его таланта играли два Великих Дома, и их мощнейшие отклоняющие арканы путали будущее, закрывали от взора предсказателя целые массивы информации или, что ещё хуже, подсовывали обман. Авир нервничал, но пока держался, однако нынешний разговор ему категорически не понравился.

Нынешний разговор оставил у шаса кислый привкус предчувствия назревающей ошибки.

* * *

– У тебя всё в порядке?

– Да.

– Уверенность в себе?

– Выше крыши, Мессия, и даже больше.

Если предсказателя Темпер в глаза не видел и лишь пытался представить его себе по голосу… нет, не по голосу даже, голос был изменён… пытался представить его по манере говорить и строить фразы, то Мессию Грегор видел много раз. Мессию Грегор уважал и даже, возможно, любил. Не боялся. Как ни странно, в их взаимоотношениях отчего-то не было места ощущению «охотник – жертва». Грегор Мессию не боялся, но уважал невероятно: за работоспособность, за грандиозность планов, за умение побеждать. В их паре – неслыханное дело! – было место только дружбе. Искренней и крепкой.

Именно поэтому Хэттар не мог доверить это опаснейшее задание никому другому.

– Зелёные вышли на твою семью, Грег, они в Сент-Джордже.

Короткая пауза, размышление и вопрос:

– Ты говорил, что моим ничего не грозит.

– Потому что они ничего не знают.

– Значит, всё в порядке.

– Но ещё я говорил, что зелёные могут взбелениться. Точнее, обязательно взбеленятся, когда ты сделаешь следующий ход.

Снова пауза, на этот раз – дольше. Темпер вспоминает старый разговор, резоны, которые приводил Мессия, резоны, которые приводил предсказатель. Вспоминает свои возражения. Вспоминает своё согласие.

А самое главное – полукровка вспомнил, что предсказатель дал десятипроцентную вероятность того, что зелёные ведьмы зверски отомстят ему за следующий ход. Тогда предсказатель сказал, что они могут убить его семью.

– У нас ведь нет выбора, не так ли? – тихо спросил Грегор.

– От тебя зависит очень многое, – вздохнул Хэттар. – Ты это знаешь.

– Значит, я сделаю.

– Спасибо.

– Пока не за что. – Темпер помолчал. Снова выдержал паузу, тщательно обдумывая, стоит ли говорить следующую фразу, стоит ли просить Мессию прикрыть его семью от возможных проблем… Он уже спрашивал об этом во время того самого совещания, получил отказ и удовлетворился объяснением отказа. Но любовь…

Любовь…

Тем не менее Темпер не спросил.

Уверил Хэттара:

– Всё будет так, как запланировано.

И положил трубку.

Не спросил.

Но Хэттар услышал вопрос.

Вздохнул про себя: «Жаль, Грегор, что родных ты любишь больше, чем меня…» И поднял взгляд на замерших у дверей кабинета Луминаров. Четверых высоких, плотных, превосходно тренированных и абсолютно уверенных в себе и своём вожде Луминаров. Превосходных воинов и ещё – превосходных убийц, которым Мессия поручал самые деликатные дела.

– Отправляйтесь в Сент-Джордж, – буркнул Хэттар. – Дождитесь зелёных ведьм и устройте всё так, как надо.

Старший из Луминаров кивнул, и убийцы молча покинули кабинет.

Румыния, Бухарест

– Я вас не потревожил?

– Что вы?! Ни в коем случае.

– Добрый вечер.

– Здравствуйте. Будет ли вам удобно в кресле?

Алхимик изо всех сил старался играть радушного хозяина, и у него получалось – даже внимательный Сантьяга не заметил ни на лице, ни в поведении Луминара признаков нервозности: улыбка прежняя, в меру весёлая, но «закрытая», тщательно маскирующая чувства; жесты спокойные, сдержанные. Предложенное вино – превосходно, как раз такое, какое предпочитает комиссар, видимо, специально дожидалось своего часа; прислуживает, точнее, прислуживал – чел, очевидно здоровый, не подвергаемый периодическим «донорским процедурам», лёгкий намёк на то, что хозяин дома хоть и не признаёт Догмы покорности, но соблюдает главные.

Сейчас дворецкий вышел, и собеседники смогли перейти к серьёзному разговору.

– Вы меня ждали… – протянул Сантьяга и сделал глоток красного. – Превосходное вино. Неужели местное?

– Крымское, доставляют контрабандой.

– Прекрасный выбор.

– Благодарю. А почему вы решили, что я вас ждал?

– Я знаю, что происходит, когда я сваливаюсь как снег на голову.

– Может, у меня крепкие нервы? – предположил вампир.

– Может, – усмехнулся нав. – Но вы всё равно ведёте себя не так, как должны.

– Возможно, дело в успокоительном, которое я принял перед встречей?

– Тоже может быть. Но давайте не будем углубляться в обсуждение вашего аптекарского мастерства, а поговорим о деле… Вы догадываетесь, чем я сейчас занимаюсь?

– Беседуете со мной? – Берни очень хотел показать, что у него действительно крепкие нервы.

– А перед тем – читал старинные книги, – с улыбкой поведал комиссар. – Вы читаете старинные книги?

– Приходится.

– Я имею в виду – действительно старинные, возраст которых исчисляется тысячелетиями.

– К сожалению, в моей библиотеке таких сокровищ нет, – вздохнул Алхимик.

– А в моей – есть.

– Завидую.

– Сейчас вы позавидуете ещё больше, Берни, в моей библиотеке есть книги по истории семьи Масан, благодаря которым я знаю о вашем народе больше, чем сохранилось в легендах и мифах.

Луминар свёл перед собой пальцы и поднёс руки к подбородку, заслоняя нижнюю часть лица.

– Почему же вы скрываете от нас нашу историю?

– В том числе – чтобы спасти вас от самих себя.

– А может, нас не надо спасать?

– Предлагаете уничтожить?

– Других вариантов нет?

– Сейчас узнаем.

А вот теперь Алхимик не сдержался – дёрнул щекой, показав, что удар пришёлся в цель. И следующую фразу произнёс хрипло:

– Хотите сказать, что примете решение по результатам нашего разговора?

– Именно так, Берни, именно так. – Сантьяга поставил бокал, и масан, мгновенно поняв, чего хочет гость, наполнил его вином. И при этом внимательно слушал, не позволяя себе пропустить хоть слово. – В последнее время я вплотную занимаюсь историей клана Лигар… Слышали о таком?

– Краем уха.

– Удивительная осведомлённость, – с уважением прокомментировал комиссар. – Ведь клан погиб… был уничтожен, если говорить прямо… был уничтожен ещё до того, как семья Масан покинула Укиту.

– Я слышал старую сказку, – уточнил Алхимик.

– Так речь идёт о родовой памяти?

– Совершенно верно.

– Понимаю. – Сантьяга вновь поднял бокал. – Что же касается меня, то я заинтересовался Лигарами достаточно случайно, поднял архивы, почитал книги… Как я уже говорил, у меня превосходная библиотека… Так что теперь, без всякого преувеличения, я являюсь одним из ведущих знатоков истории этого клана… Вы слышали о «лигарском эликсире»? – И тут же, не позволяя ответить, небрежно продолжил: – Именно из-за него клан был уничтожен под корень.

– Из-за какого-то зелья? – удивился Берни.

– «Эликсир» превращает вампиров в послушный скот. Во всяком случае, если верить хроникам.

– Разве вы добиваетесь не этого же?

– Мы добиваемся того, чтобы соблюдались правила игры, поскольку то безумие, которое ваша семья предложила несколько столетий назад, едва не привело всех нас к гибели. Но сейчас это неважно. – Чёрные глаза нава впились в Луминара, как солнечные лучи. – Сейчас я предполагаю, что кто-то сумел восстановить рецепт «эликсира».

– Считаете, что это сделал я? – Алхимику всё-таки удалось собраться, и вопрос прозвучал твёрдо.

Сантьяга оценил: вежливо улыбнулся и ровно ответил:

– Нет. – После чего выдержал паузу, позволяя собеседнику понять, что сейчас прозвучит «то самое предложение», ради которого и была затеяна встреча: – Я считаю, что рецепт восстановлен некоторое время назад, и удивлённые масаны уже приносили вам образцы на проверку. Мне нужны подробности, Берни, и чем быстрее, тем лучше.

– Зачем вам эликсир? Хотите превратить нас в рабов?

– А вы готовы умереть, чтобы этого не случилось.

– Да.

– Я не спрашивал.

– Да.

Еще одна улыбка нава. А затем – спокойное, уверенное и проникновенное:

– Мне не нужен «эликсир», Берни. И если потребуете, я дам слово, что убью того, кто восстановил зелье, и уничтожу все сведения о нём. Я дам слово, что Тёмный Двор не завладеет тайной эликсира и не позволит этого другим Великим Домам.

– В чём же ваш интерес? – На этот раз Алхимик удивился искренне.

– Помимо эликсира у клана Лигар была ещё одна тайна – Амулет Крови «Ночь Солнца». Долгое время он считался утерянным, но сейчас у меня есть веские основания предполагать, что Амулет находится в руках тех, кто сможет его активизировать.

– И вы этого боитесь?

В чёрных глазах мелькнули весёлые огоньки. Но Алхимик, каким бы травоядным он ни был, понял, что видит веселье воина.

– Нет, Берни, бояться должны вы. Потому что, если Амулет будет активизирован, нам придётся уничтожить всю семью Масан. Как думаете, мы справимся?

Частный жилой дом США, Сент-Джордж

Вечер выдался особенно жарким, душным и липким. Он потным покрывалом окутал людов, порталом прошедших в Америку из кондиционированного гостиничного номера, и резкий переход из приятного в отвратительное вызвал гадливое ощущение.

– Здесь всегда так мерзко? – не сдержалась Ивица. – Или только летом?

– Какая разница? – Надежда с лёгким удивлением посмотрела на дружинницу. – Будем говорить о погоде?

– Извини.

– Ничего страшного.

Несмотря на появление весьма интересного следа, Гадюка решила не отказываться от допроса сторожа – лучше дёрнуть за все ниточки, чем потом жалеть об ошибке, – и потому приняла решение ненадолго разделить группу. Деяна и Полуница отправились в Хабаровск, а Надежда с Ивицей – в душный Сент-Джордж.

– Это их дом?

– Да, – подтвердила дружинница, сверившись с навигатором.

– Простенький.

– Ты надеялась увидеть сказочный дворец?

– Откуда? – хмыкнула Гадюка. – У рыжих напрочь отсутствует чувство прекрасного.

– Что роднит их с навами.

– Верно.

И ведьмы рассмеялись, не спуская, правда, внимательных взглядов с дома семьи Темперов: симпатичного двухэтажного коттеджа весёленького беленького цвета, с красной крышей и красной же отделкой.

– В доме трое: чел, чуда и ребёнок-полукровка, – доложила Ивица, закончив сканирование. – Грегора нет.

– Я и не рассчитывала, – улыбнулась Надежда.

– Но было бы неплохо, – поддержала шутку дружинница.

– Согласна…

Маленький палисадник, недорогой «семейный» универсал у гаражных ворот, забытый мяч под деревом. Окна тёмные – все спят. В этом доме, как, впрочем, и во всём уютном квартале, ложатся рано и рано встают. А на тот случай, если к дому подойдёт кто-то нежданный, милая хозяйка, которая по утрам берёт с крыльца газету и бутылку цельного молока, установила магическую завесу.

– Впереди «колокольчики» первой линии, – негромко произнесла Надежда. – Они сообщат о нашем появлении.

– И что?

– Займись тылом, – предложила дознаватель. – Собери информацию.

– Хорошо.

Ивица накинула на себя плотный морок и, легко перепрыгнув через низенький заборчик соседнего дома, поспешила к заднему двору Темперов. А Гадюка шагнула в невидимую линию магической охраны и остановилась, ожидая хозяев, которые появились на крыльце примерно через три минуты: крепкий, ещё не старый мужчина и статная рыжая женщина. Оба в пижамах и халатах. Оба без видимого оружия, однако Надежда почувствовала готовые к работе боевые перстни.

– Заблудилась? – кисло осведомился мужчина.

– Уилл Темпер?

– Валентин Темряков, – хмыкнул наёмник. – Что ты здесь забыла?

– Мы никого не ждали, – вставила своё слово чуда.

– Хочу поговорить о вашем сыне, – ответила дознаватель, не проходя через калитку – жест показывал, что Гадюка явилась с мирными намерениями.

– Так хочешь, что не дождалась утра?

– Вечер только начинается.

– Мы – люди работящие, мы по ночам спим.

– Вечер только начинается, – с нажимом повторила Гадюка. – В дом впустите?

– Нет, – мотнул головой наёмник.

– Нет, – эхом повторила его чуда.

– И накинь морок, – велел Уилл. – Не хочу, чтобы соседи о вас спрашивали.

– Стесняетесь?

– Что тебе нужно от Грегора?

– Где он?

– Умер.

– Давно?

– Погиб, защищая эту страну от России.

– Россия собиралась напасть на эту страну? – удивилась Надежда.

– Россия просто есть, – объяснил Темпер. – И фактом своего существования она унижает эту страну. В итоге мой сын погиб в Афганистане.

– Я слышала эту печальную историю, – подтвердила дознаватель. – С тех пор ничего не изменилось?

– Мы иногда ездим на его могилку.

– А по ночам Грегор вылезает из неё и продолжает убивать.

– Ты пересмотрелась зомби-сериалов, фея.

– Фата.

– Да плевать я хотел на мелкие подробности.

– А я плевать хотела на твой ответ. – Надежда чуть повысила голос.

– Что ж ты так орёшь? – всплеснула руками Амелия. – Морок накинуть не забыла?

– Не нужно острить.

– Вчера было совершено нападение на археологическую группу Зелёного Дома, и есть веские основания считать, что ваш сын причастен к этому преступлению, – не сбавляя напора, продолжила Гадюка.

– Считай, – пожал плечами Уилл. – При чём здесь мы?

Настало время пряника.

– Вы ведь понимаете, что если Грегор выступал как наёмник, у него есть возможность спастись, – напомнила дознаватель. – Согласно Кодексу ответственность ложится на заказчика. Нам нужно лишь его имя.

– Хочешь, чтобы Грегор сдался?

– Он может просто позвонить, – улыбнулась Гадюка, бросая в почтовый ящик визитку. – Просто позвонить.

– Наш сын не убийца, – гордо произнесла Амелия.

Однако вступать с несчастной женщиной в бесполезный спор зелёная ведьма не собиралась.

– Просто позвонить, – в третий раз произнесла Надежда. – Потому что Великий Дом Людь не остановится, мы будем продолжать расследование, пока не отомстим.

– Я не видел Грегора больше года, – спокойно сказал Уилл Темпер. – Всего хорошего.

– Увидимся.

– Не сомневаюсь.

Пара скрылась за дверьми, а люда медленно пошла вверх по улице.

* * *

– Я в дом не вошла – у них там вторая линия «колокольчиков» стоит, – доложила Ивица. – «Ветродуем» гостиную пробила через приоткрытое окно и собрала всё, что смогла.

Не желая показываться Темперам, дружинница осторожно направила внутрь поток магического ветра, провела его по всем помещениям и вывела обратно, аккуратно собрав все прилетевшие волоски.

– Есть что-нибудь интересное?

– Короткие рыжие волосы.

– Ребёнка?

– Разные.

– Наконец-то! – У Надежды вспыхнули глаза.

Семейство Темперов считалось изгоями, однако Амелия всё ещё была дочерью фон Торрета, и входить в её дом без разрешения означало вызвать гнев чудов. Но зелёным кровь из носу требовались генетические образцы Грегора, и они их получили!

– Не зря съездили, – улыбнулась Ивица.

– А теперь давай займёмся этим гадом.

Расставшись с Темперами, люды не покинули гостеприимный Сент-Джордж, а нашли временное пристанище в двух кварталах к северу, в выставленном на продажу коттедже. Без неудобств не обошлось: ни электричество, ни вода в дом не подавались, однако ведьм такая мелочь не волновала. Одно заклинание обеспечило в гостиной комфортную свежесть, резко контрастирующую с окружающей духотой, второе открыло заслонку в водопроводной трубе и одновременно заблокировало счётчик, дабы не плодить загадок и не оставлять лишних следов.

Впрочем, зелёные не собирались долго торчать в пустом доме: провести удалённый поиск, определить местонахождение Грегора – и снова в путь.

– Главное, чтобы на нём не висел «Пчелиный рой» на сотню тысяч откликов, – проворчала Ивица.

– Вряд ли, – медленно ответила Надежда, сжигая над чашей один из волосков. – Сотню тысяч откликов может повесить только какой-нибудь Великий Дом. А Грегор играет сам по себе.

И пробежала пальцами по клавиатуре ноутбука, запуская программу поиска и одновременно просматривая сообщение из Зелёного Дома.

– Наши операторы подключились к коммуникациям Темперов. Теперь мы слушаем все звонки и контролируем сетевой трафик. Уилл и Амелия не смогут связаться с сыном так, чтобы мы об этом не узнали.

– Думаешь, родители знают, где Грегор? – негромко спросила Ивица.

– Как минимум они с ним на связи.

– Почему?

– Потому что они изгои, – пожала плечами дознаватель. – Потому что Тайный Город связывает их сильнее крови, потому что Грегор, сукин сын, получился магом, а Великим Домам об этом ничего не известно, а значит, именно Уилл доставляет сыну всё необходимое для работы. А значит…

– Они как минимум на связи, – согласилась Ивица.

– Именно. – Надежда вежливо улыбнулась, но тут же не удержала достаточно грязное ругательство.

– «Пчелиный рой»?

– На сорок тысяч откликов.

– Та-ак… – «Пчелиный рой» был разработан для противодействия заклинанию удалённого поиска по генетическому коду, позволяющему вычислить местонахождение объекта с точностью до фута. «Рой» давал лишние отклики на заклинание, и теперь на карте, появившейся на экране ноутбука, светилось сорок тысяч красных точек, каждая из которых могла оказаться Грегором Темпером.

– Что будем делать?

– Ждать, – вздохнула Гадюка. И чуть склонила голову, выслушивая пришедшее из Зелёного Дома сообщение. – Уилл только что отправил в Лондон картинку по электронной почте. Наши криптологи пытаются её вскрыть.

– А если это просто картинка? – тихо спросила дружинница.

– Мы не криптологи, – улыбнулась фата. – Пока наши будут ломать шифр, мы будем думать…

Глава 6

«Я – гений?»

Наверное.

«Я – великий учёный?»

Безусловно…

Он не лгал себе. Не стоял перед зеркалом, влюблённо уставившись в собственное отражение и повторяя глупую мантру, дабы утихомирить разбушевавшееся эго.

Нет.

Уставший, но счастливый, он сидел за письменным столом, держа в руках бумагу с результатами последних исследований и наслаждаясь цифрами. Он не лгал себе. Каждое слово, которое он шептал себе, было заслужено потом и кровью.

Пятьдесят лет работы и поисков, исследований, экспериментов, проб, ошибок, разочарований, желания бросить всё к печени Спящего, желание избавиться от идеи-фикс… И вот – победа!

Лист с результатами исследований, склянка с желтоватой жидкостью и два опытных образца, замерших посреди комнаты.

Жан и Жак Носферату – весёлые близнецы, похожие настолько, что их изредка путали. Любящие друг друга и как братья, и как любовники. Преданные друг другу. Везде появляющиеся вместе и настолько близкие, что их в шутку называли «Жан-Жак».

«Пойдем к Жан-Жаку… Посидим у Жан-Жака…»

Эдвард Луминар специально выбрал для последнего эксперимента именно их – ненавидящих его и обожающих друг друга Носферату. Их гнездо в Марселе верные кардиналу Эдварду масаны вырезали четыре месяца назад – заурядная междоусобная бойня, с целью «освободить» для Луминаров «перспективный» человский район. Родители Жан-Жака, их сестра, их друзья – все были показательно и страшно казнены: выставлены под лучи восходящего солнца. А братья – оставлены в живых. К тому же им дали посмотреть на экзекуцию, сделали свидетелями казни.

Буквально источающие ненависть, мечтающие высушить Эдварда, они были помещены в темницу и там, рычащие от злобы, проклинающие и матерящиеся, получили первую дозу препарата.

Через две недели они перестали изрыгать проклятия. Через месяц – свободно гуляли по логову Луминаров. Через два – охотно и даже с наслаждением убивали своих испанских родственников. Нормальные во всём, кроме неестественной преданности Эдварду.

Их богу.

«И в этом нет ни грана бахвальства: я – для них Бог. Высшее, определяющее судьбу существо… Я и есть их судьба!»

– Жан!

– Да, кардинал. – Юноша сладко улыбнулся, демонстрируя, что готов исполнить абсолютно любой приказ господина.

– Жан, Жак меня огорчает, – с глубокой печалью поведал Эдвард. – Сильно огорчает.

На глазах у Жака выступили слёзы обиды и непонимания, он считал, что идеально служит Эдварду, и вдруг – такой пассаж.

– Вы хотите наказать его, кардинал? – кротко осведомился Жан.

– Да.

– Я буду счастлив исполнить ваше приказание. – Молодой масан поклонился. – Как вы хотите его наказать?

– Подойди. – Носферату в два шага оказался у стола, и Луминар кивнул на клинок: – Отруби Жаку голову.

– С удовольствием, кардинал.

Жан взял короткий меч и повернулся к брату.

– Замри. – Приказание было исполнено в точности, а Эдвард обратился к второму близнецу: – Жак, ты не хочешь мне что-нибудь сказать?

– Простите, что я вас огорчил, – вздохнул тот. – Накажите меня, но простите.

– Для тебя это важно?

– Да, кардинал.

– Хорошо. – Луминар улыбнулся. – Жак, я тебя прощаю.

– Спасибо. – Близнец счастливо улыбнулся. – Вы не представляете, как много для меня сделали.

– Жан, накажи его.

– Да, кардинал. – Второй Носферату ловким движением отсёк брату голову. И вновь замер, ожидая следующего приказа.

– Очень хорошо.

Тело рухнуло, потекла холодная масанская кровь, ковёр безнадёжно испорчен…

– Очень хорошо.

Это не просто победа – это власть. Над городом или миром – зависит от ума, который есть, и амбиций, которых ещё больше, но главное – это невероятная, запредельная власть над подданными.

Возбуждающая…

Обещающая…

Власть, основанная не на силе, подкупе или принуждении, а на любви. Он разгадал тайну «лигарского эликсира», и если старинные книги не лгут, то в его руках инструмент мирового господства…

«Я – гений!»

Эдвард раскрыл рабочую тетрадь и сделал пометку, что предпоследний эксперимент с близнецами завершился успехом. Осталась мелочь – назначить Жана своим личным телохранителем и так испытывать его следующий месяц.

– Ты молодец, – одобрительно произнёс Луминар, глядя юноше в глаза.

– Всё ради вас, кардинал, – ответил тот.

– Я дарую тебе этот меч, Жан, и повелеваю всегда быть рядом со мной.

– Мог ли я мечтать… – Не верящий своему счастью Носферату упал на колени. Прямо в лужу крови, которая натекла из брата, и тем напомнил Эдварду ещё об одном деле.

– Приберись здесь.

– Да, кардинал. – Жан заткнул меч за пояс и огляделся в поисках тряпки.

– И больше не называй меня кардиналом.

– Э-э… – Приказ сбил молодого масана с толку. – А как я отныне должен к вам обращаться?

– Называй меня… – Слово пришло мгновенно. Пришло, понравилось и растворило в себе, потому что оказалось всеобъемлющим. Слово внезапно стало его сутью. – Называй меня Мессией, Жан.

– Мессия… – Молодой масан склонил голову.

– Мессия Хэттар, – уточнил Эдвард. – Твой бог.

Пентагон США, округ Колумбия

Минус восьмой этаж, огромное помещение без окон, заставленное многочисленными рабочими станциями. Большие мониторы на стенах: таблицы, графики, карты… Шелест разговоров. Гудение компьютеров. Сто пятьдесят человек, которые ищут одного.

Мужчина, белый, рост шесть футов и два дюйма, спортивное сложение, волосы короткие рыжие, глаза карие, нос прямой. Особых примет нет.

Его ищут уже несколько часов, но пока безуспешно. Его ищут, несмотря на то, что он считается мёртвым, но работающие в этом центре операторы прекрасно понимают цену «официальной смерти». Им сказали, что мужчина жив, и они ищут. Не находят. И потому появляется азарт, а поиск превращается в охоту. Рутина становится делом чести – операторы хотят поймать рыжего.

И плевать на законы!

Они подключаются к телефонным линиям, к сети, влезают в компьютеры, слушают, читают, анализируют, допрашивают осведомителей, задают вопросы агентам… Они ищут любую информацию о Грегоре Темпере. Любую информацию, способную пролить свет на его нынешнее местонахождение.

Грегор Темпер нужен Америке! И Америка его найдёт. И не имеет значения, сколько времени уйдёт на поиски.

Однако Нега не планировал задерживаться в Колумбии так долго. Ему не требовался рыжий Грегор Темпер собственной персоной – нет! – в идеальном случае челы должны искать беглеца вечно, даже после конца света, и не найти. В смысле, они точно его не найдут, если до Темпера первым доберётся он – Нега…

Раздался тихий стук в дверь.

– Войдите! – Официальный организатор поисков – генерал Марина Шляпель – молниеносно развернулось, уставилось на вошедшего и рявкнуло басом: – Ну?!

– Хорошие новости! – прощебетал адъютант. – Три часа назад следящая видеокамера зафиксировала похожего на Темпера человека в аэропорту «Шарль де Голль».

– Это в Америке?

– В Париже.

– Отлично! – Генерал сделало пометку в блокноте. – Идите.

«Действительно, неплохо», – мысленно поддержал Марину нав и достал телефон – сообщить новости Ортеге.

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома НавьМосква, Ленинградский проспект

– Как дела у Неги? – поинтересовался комиссар, едва увидев входящего в берлогу «ласвегасов» помощника.

– Нега идёт по следу, – доложил Ортега, бросив быстрый взгляд на Тамира и Домингу: судя по крайне занятому виду, Сантьяга загрузил обоих по полной программе.

– А до сих пор он чем занимался?

– Шёл по ложномуследу.

Сообщение вызвало короткое замешательство.

– Вам бы в каком-нибудь человском министерстве работать… – протянул высший боевой маг Нави, мысленно повторив ответы помощника. – Вы прекрасно владеете языком местных бюрократов.

– Рекомендацию напишете?

– «Шась Принт» вам в помощь.

– Они дорого берут.

– Где сейчас Нега?

– Пока в Америке.

– Надеюсь, он там не одичает… – Комиссар побарабанил по столу пальцами, показывая, что с шутками пора завязывать, и совсем другим, предельно серьёзным тоном поинтересовался: – Что зелёные?

– Идут по следу.

– Ортега? – Сантьяга выразительно поднял брови.

– А что я могу? – развёл руками тот. – Именно этим ведьмы и занимаются. В буквальном смысле слова.

– Идут по следу Неги?

– Нет, – покачал головой помощник. – Зелёные, к счастью, движутся параллельным курсом…

И растерялся, услышав короткое:

– Тоже неправильным.

– То есть?

А в следующий миг Ортега сложил два и два и укорил себя за несообразительность: комиссар только что вернулся от Алхимика и сразу же отправился к «ласвегасам», значит, он узнал нечто такое, что сделало погоню за Темпером не столь важной.

– И зелёные, и, увы, Нега гнались не за тем, за кем надо, – подтвердил размышления помощника Сантьяга.

– Почему?

В обычных обстоятельствах Ортега воздержался бы от вопроса, но он вёл дело с самого начала, можно сказать – почти руководил расследованием и считал, что имеет право не дожидаться объяснений. Сантьяга считал точно так же.

– Грегор Темпер – наёмник, убийца, полукровка, но не дурак, – улыбнулся он, запуская руки в карманы брюк. – А на тот случай, если он всё-таки дурак, у него есть опытный руководитель, который понимает, что нападение на археологическую экспедицию людов…

– Не останется без внимания, – закончил за шефа Ортега.

– Совершенно верно. – Комиссар улыбнулся и едва заметно кивнул, показывая, что помощник может сам закончить мысль.

– Они понимали, что после убийства археологов Зелёный Дом воспылает жаждой мести и начнёт расследование с использованием всех ресурсов.

– И поэтому…

– Темпер будет держаться подальше от базы, от того места, куда доставлен артефакт.

– Именно. – В глазах комиссара вспыхнули весёлые огоньки. – Прекрасный замысел, на который мы все повелись.

– Но как же вычислить базу?

– Мы как раз сейчас этим занимаемся.

Ортега бросил ещё один быстрый взгляд на «ласвегасов»: Тамир, кажется, вот-вот нырнёт в монитор, а Доминга, не отрываясь, смотрит на свечу, изредка бурча напарнику изменения вероятного будущего.

– Я могу узнать, как именно?

– Разумеется. – Сантьягу и самого тянуло поближе к «ласвегасам», и он сделал пару шагов, оказавшись за их спинами. Ортега, разумеется, последовал. – Алхимик сумел проникнуться серьёзностью момента и согласился на время позабыть о своих принципах строгого нейтралитета… Он просил не предавать это огласке, я пообещал Берни молчать, и он поведал о недавнем визите одного юного Малкавиана по имени Макс, который привёз на исследование весьма любопытный – это дословная цитата Алхимика, – эликсир.

– Лигарский?

– Совершенно верно – подтвердил комиссар. – Как мы и предполагали, желание завладеть «Ночью» появилось у неизвестного Мессии после того, как он раскопал первый секрет Лигаров.

– У него есть армия послушных масанов, а теперь он собирается активизировать «Ночь Солнца»?

– Полагаю, так.

Ортега цокнул языком, после чего негромко уточнил:

– Вы сказали Алхимику, что в результате этого нам придётся уничтожить всех кровососов?

– Именно, – подтвердил Сантьяга. – Встревоженный Берни сдал Малкавиана, мы смогли проследить его до Рио, однако из отеля он выехал…

– Удалённый поиск?

– Ничего не дал. Кайл Малкавиан находится в защищённом от магического сканирования месте, и в настоящий момент «ласвегасы» пытаются вычислить его обычным способом.

Можно не сомневаться – вычислят. После чего туда направится ударный отряд гарок.

– Что сказать Неге? – поинтересовался Ортега.

– Пусть скрытно перемещается в Колумбию.

– А Темпер?

– Пусть бегает от зелёных. – Комиссар задумчиво посмотрел на карту. – Малкавианы обретались в Рио, и я думаю, что база Мессии находится где-то в Южной Америке.

«Какой-то там Темпер» его сейчас абсолютно не волновал.

Бразилия, Рио-де-Жанейро За неделю до описываемых событий

Билеты принёс молоденький чел из клуба «Закат», красивенький до приторности и сладенький, как леденец. На масанов он смотрел настолько восторженным взглядом, что Кайл едва удержался, чтобы не пнуть влюблённую пищу ногой.

Но удержался.

Взял, практически вырвал конверт из рук парнишки и захлопнул перед его носом дверь. Повернулся. Вскрыл конверт, убедился, что внутри два билета на самолёт в Лиму, вздохнул и крикнул:

– Макс! Они у меня!

– Съел курьера?

– Я сыт.

– А меня чего не позвал?

– Знал, что ты занят.

Последнюю фразу Кайл произнёс, приоткрыв дверь ванной, и с улыбкой посмотрел на валяющегося в ней друга.

– Где твоя резиновая уточка?

– Высушил. – Макс за волосы приподнял над пеной голову мёртвой девушки и вновь опустил её в воду. В последнее время ему нравилось подолгу делить тёплую ванну с остывающей пищей.

– Наслаждайся.

– Ага…

В последнее время многое изменилось…

* * *

«Смесь действительно является мощным стимулятором, придающим сил и усиливающим вкус пищи. С моей точки зрения, формула практически безупречна, и я бы гордился, будь её автором, но…»

«Что-то не так?» – насторожился Кайл.

«Всегда есть «но», – улыбнулся Алхимик. – Данная смесь составлена с использованием крови. Это нормально: в семье Масан, в нашей магии так принято, и мало какие зелья обходятся без крови, но эта смесь… Благодаря необычной формуле, говоря откровенно, я пока не до конца в ней разобрался… Но это неважно. Важно то, что мизерное количество крови оказывает необычайно сильное, определяющее воздействие на всю смесь! Автор формулы – гений!»

«А в чем заключается «но»?»

«Но?»

«Вы сказали…»

«Ах, это… – Берни уже задумался над каким-то научным вопросом и потому с трудом вернулся в реальность. – Я не уверен полностью, но есть основания предполагать, что смесь оказывает на масанов ментальное воздействие, заставляя испытывать глубокую приязнь к тому…»

«Чья кровь включена в формулу», – закончил за Алхимика Кайл.

«В исходную формулу, – уточнил Луминар. – Вы можете разбавить смесь литром чужой крови, но она не будет ТАК влиять на исходную формулу, вообще не будет влиять… Это великолепно! Чем дольше масан принимает стимулятор, тем сильнее его воздействие…»

«Вы сможете сделать противоядие?»

«Зачем?» – удивился Алхимик.

«Мне придётся некоторое время принимать эту смесь. Но я не хочу становиться марионеткой».

«Ты знаешь того, кто придумал эту смесь?»

«Я хочу его узнать».

«Договоримся так, – медленно произнёс Берни. – Я потрачу ещё пару недель на работу. Я не возьму с тебя денег. Я сделаю тебе противоядие. Но ты расскажешь мне об этом умнике. Нам с ним есть о чём побеседовать».

«Договорились!»

* * *

…К сожалению – поздно.

Вернувшись в Рио, Кайл не нашел былого Макса – его встретил спокойный, расчётливый и очень преданный Мессии Малкавиан. Который сразу же заявил, что не будет принимать противоядие.

Впрочем, вряд ли бы оно помогло.

Макс потребовал подробного рассказа, и Кайл, задыхаясь от ярости и тоски, весьма искренне наврал другу, что у Алхимика ничего не получилось: ни разгадать формулу, ни создать противоядие.

«Мессия велик, – сказал тогда Макс. – И никакие алхимики не способны проникнуть в его тайны».

В последующие дни он зорко следил за тем, чтобы Кайл употреблял эликсир, фиксировал изменения и с удовольствием прислушивался к выражениям горячей любви к Хэттару.

Кайл же ухитрялся чередовать употребление эликсира и противоядия и терпеливо ждал встречи с Мессией. Он верил, что со смертью подонка его проклятая кровь постепенно выветрится из друга, и Макс станет таким, как прежде.

Муниципальный жилой дом Хабаровск, улица Костромская

Около дома, где жил обнаруживший «трубы» сторож, толпились зеваки, шумно обсуждающие – это выяснилось, когда ведьмы подошли ближе, – внезапную смерть соседа. Инфаркт. До подъезда не дошёл два шага. Ничего удивительного: жара, давление, дрянная экология… Зеваки не сомневались в естественной причине смерти, но… Но чьей смерти?

Деяна велела Полунице подождать в сторонке, сама подошла к полицейскому, на ходу доставая значок, надеясь на лучшее, но в глубине души догадываясь, что услышит дурную весть.

– Доброе утро, коллега.

– Ого, ФСБ!

Полицейский присвистнул, вытер потную шею платком и присвистнул снова. Зеваки же разом замолчали и вытаращились на «офицера ФСБ», как на диковинную зверушку. Деяна кашлянула. Народ отнёсся к этому хладнокровно, с любопытством ожидая продолжения. Пауза затягивалась.

– Кто-то умер?

– Да, – подтвердил полицейский.

Народ закивал головами, но снова смолчал. Деяна же в очередной раз спросила Спящего, для чего он придумал челов, после чего собрала в кулак всю свою выдержку и продолжила:

– Кто?

– Проводите расследование? – теперь кашлянул полицейский. – Зачем вам знать?..

– Согласно федеральному закону, я имею право не отвечать на ваши вопросы, – с ледяной любезностью отчеканила дружинница. – Но я отвечу: да, проводится расследование.

– Гм…

Народ зашептал, что «покойник был японским шпионом». Кто-то кому-то сказал «позвонить Мишке и велеть дня три из тайги не высовываться, а то мало ли что…». Запахло выстрелом из охотничьего ружья в спину, переходом через китайскую границу и всякими другими неприятностями, поэтому полицейский предпринял стратегически важный ход и сдал происходящее с потрохами:

– Березин Святослав Никитич, сорок девятого года рождения. Пенсионер, инфаркт.

Так и есть – сторож. Осталось понять, была его смерть случайностью или нет. А для этого нужно исследовать тело.

– Куда его отвезли?

– В одиннадцатую, – сообщил полицейский. И попытался «выудить информацию»: – А чего вам до деда?

– Мне – ничего, – пожала плечами Деяна. – Я мимо шла, но мне не понравилось, как вы со мной говорили.

– Я с вами не говорил, – проворчал полицейский, отворачиваясь.

– И вам всего хорошего.

Дружинница вернулась к Полунице, на ходу кивнула: «Поехали», после чего ведьмы свернули за угол дома, поймали такси, и усевшаяся рядом с водилой Деяна приказала:

– Морг одиннадцатой. – А чтобы молодой водитель понял, что дело серьёзное, на торпеду легла крупная купюра. – Очень быстро.

Хотя, с другой стороны, куда торопиться?

Сторож мёртв, если бы убийца решил избавиться от тела, у него была такая возможность, а значит, в морге вряд ли будет что интересное, но… Но азарт захватил зелёных, и им хотелось как можно быстрее посмотреть на труп.

– Очень быстро!

Пять минут до больницы, пять минут пешком до морга, легкий морок – другие лица и белые халаты поверх одежды, – и вот они входят в прохладное помещение. Бледное тело на металлическом столе, бледное ещё и от холодного света металлической лампы. Никого вокруг – патологоанатом как раз вышел на перекур, впрочем, он не мог ни помешать магическому сканированию, ни увидеть его.

– Можно, я осмотрю тело? – тихо спросила Полуница.

– Хочешь проверить себя в реальных условиях?

– Ага.

– Давай. – Деяна отошла к стене и улыбнулась. – Набирайся опыта.

– Спасибо…

Молодая ведьма прикрыла глаза и сосредоточилась – она не хотела в присутствии дружинницы ошибиться даже в мелочи. Деяна же приготовилась к проверке: дружинница отдавала должное настрою молодой ведьмы, но не имела права оставить неопытную девушку без контроля.

И потому оказалась не готовой к атаке.

Или же потому, что Грегор ухитрился очень качественно скрыть своё присутствие, прикинувшись обыкновенным челом.

– Начинай, – приказала Деяна.

Ведьмы замолчали, процесс сканирования пошёл – плотный, тщательный, отнимающий всё внимание, и через пять секунд после его начала дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошёл рыжий патологоанатом.

Рыжий!

Отвлёкшейся дружиннице понадобилась секунда, чтобы почувствовать опасность, но именно это мгновение она не имела права тратить ни на что, кроме боя. В это мгновение она уже должна была бить. Чтобы успеть первой. Чтобы выжить.

Удар.

Грегор прекрасно знал, от кого исходит главная опасность, и потому свой первый выпад направил в Деяну. Короткий клинок вонзается дружиннице в бок, и кровь зелёной ведьмы высвобождает спрятанные в кинжале заклинания: рана не смертельна, но «Навский аркан» высасывает из Деяны магическую энергию, не позволяя защититься, а «Ядовитый плющ» разбегается по клеткам…

Лицо дружинницы чернеет, высыхает на глазах, и женщина, теперь похожая на мумию, падает на пол.

– НЕТ!!

Отсутствие опыта.

Оно убило Полуницу, а не Грегор. Оно заставило девушку крикнуть. Оно не позволило быстро стряхнуть заклинание сканирования и подготовиться к обороне. Или к атаке. К чему угодно, лишь бы подготовиться.

– НЕТ!!

Весь магический заряд клинка ушел на Деяну, но Темпер хорошо подготовился к визиту в морг и, нанося первый удар правой, направил левую руку в сторону Полуницы, жестом активизируя спрятанную в боевом перстне «Эльфийскую стрелу». На мгновение люду и полукровку соединяет яркая молния, молодая ведьма дёргается и медленно опускает голову, с удивлением изучая грубую дыру, уродующую место, которое ещё секунду назад было грудью красавицы.

Комнату наполняет шипение горящей плоти. И вонь горящей плоти. Грегор, к этому привычный, не обращает внимания, а Полуница вдруг понимает, что шипение и вонь сопровождают её смерть.

– Нет… – Последние слова. Последний шепоток… Едва слышный. – Нет…

А Темпер поднимает голову, смотрит прямо в объектив видеокамеры, усмехается и подмигивает тем, кто будет изучать запись…

Частный аэродром El conejo Перу, примерно 200 миль от Лимы

– Хвост за собой не привёл, богема?

– Это ваша забота, – буркнул Нега.

– Мы тебя от чудов и людов прикрыли, – спокойно ответил Доминга. – Твои порталы один из советников прятал, энергии сжёг – жуть, но тебя даже те маги, что рядом оказались, не почуяли, даже наши. Так что вопрос мой – к тебе. Ты один путешествуешь?

– А с кем?

– Ну, вдруг Шляпеля прихватил…

– Заткнись. – Нега оглядел небольшой аэродром, на который его навели «ласвегасы». – Вы уверены, что я должен быть здесь?

– Ну для чего-то же мы тебя послали…

– В эту дыру, – закончил за «ласвегаса» Нега.

Главное здание когда-то строилось с претензией, у него даже маленькая башенка на крыше была, символизирующая или обозначающая диспетчерскую вышку. Над входом – вывеска с названием аэродрома. Тут же веранда, пара кресел, стол, чуть дальше, в конце – старинный ярко-красный автомат по продаже газировки. Справа от главного строения – флигель, возможно, мастерская, потому что окно всего одно, маленькое и находится довольно высоко от земли. Слева же размещается местная авиация: три вертолёта.

И всё – очень старое. Потрёпанное.

Краска шелушится, вывеска почти не читается, автомат явно не работает – не светится, окна грязные. Уныние и запустение.

– Всё в порядке, Нега, – совсем другим тоном произнёс Тамир, и нав понял, что в логово «ласвегасов» вошёл или вернулся Сантьяга. – Мы проследили Малкавианов до этого аэродрома: сначала они летели из Рио в Лиму, в аэропорту погрузились в автобус и отправились сюда. Твоя задача – выяснить, куда они делись.

– Я чувствую масанов.

– О-па!

– Значит, мы на верном пути, – это произнёс Сантьяга. – Нега, прошу вас, поговорите с ними. Нам срочно нужны детали.

– И не волнуйся, что кто-то узнает о твоих шалостях, – хихикнул Тамир. – Мы только что накрыли аэродром всеми возможными колпаками, так что ни телефон, ни сеть, ни магическая связь им недоступны.

– Всё понял, комиссар, – ответил Нега Сантьяге. – С вашего позволения, я перезвоню позже.

– Нет, не кладите трубку. Я хочу слышать, что происходит.

Потому что, если произойдёт трагическая случайность или трагическая ошибка и Нега не сможет продолжать «разговор», то на полузаброшенный аэродром немедленно свалится отряд гарок. Которые наверняка уже нетерпеливо подпрыгивают у артефакта межконтинентального портала.

– Делаю, – согласился Нега, опуская в карман работающий телефон.

И начал делать.

Для начала – уклоняться.

Ночь ещё не вступила в свои права, солнце лишь приблизилось к горизонту, и потому вампирам пришлось вырядиться в плотные кожаные комбинезоны и мотоциклетные шлемы. Но даже в этом облачении они не перестали быть опасными противниками.

Пулемётная очередь.

Не из главного здания, как можно было ожидать – Нега стоял к нему ближе всего, – а из флигеля. Аккуратно, без картинного вышибания стволом оконного стекла – пулемётчик открыл огонь внезапно, до последнего надеясь застать нава врасплох, но ошибся. Боевое предчувствие заставило Негу рухнуть на пыльную дорожку – одновременно он ушёл и от автоматной очереди, не позволив стрелкам взять себя под перекрёстный, и тут же, с земли, сотворил короткий портал в пристройку. Навы не имели привычки экономить в бою магическую энергию.

Портал сработал у самой земли, Нега буквально вкатился в него, поэтому за спиной пулемётчика оказался в позиции «лёжа», но такая мелочь его не смутила – прыжок на ноги, короткое движение левой, стилет входит вампиру в сердце, но не останавливается. Правой нав подхватывает кровососа, увлекает вперёд, вслед за движением клинка, и буквально прикалывает к стене.

– Сука, – шепчет парализованный вампир.

– Нега, – так же негромко представляется нав.

Он вежлив.

Разворачивается, подхватывает пулемёт и буквально заливает свинцом позицию автоматчика.

Убить вампира сложно, самый верный способ – отсечение головы, но Нега выбирает другой вариант, и крупнокалиберные пули разносят в кровавую пыль всё, что находилось у автоматчика выше плеч.

– Нам нужна информация, – деликатно напоминает Сантьяга.

Нега не отвечает – некогда.

Третий масан оказывается умнее товарищей: оседлал лёгкий, превосходно приспособленный к движению по бездорожью мотоцикл и пытается уйти через задний двор. Об этом сообщают «ласвегасы», которые подключились к пролетающему над Южной Америкой спутнику. И их сообщение заставляет Негу вновь творить портал.

Чёрный вихрь. Переход. Короткая очередь из пулемёта. Упавший мотоцикл. И сердце масана проткнуто вырванной из колеса спицей – холодное оружие у Неги закончилось.

– Двое пленных, – отрывисто докладывает он.

– Прекрасно, – одобрительно кивает Сантьяга.

– Их ещё трое, не меньше. – Нега смотрит на главное здание, бросает пулемёт и заканчивает: – Сейчас узнаю точно. – Делает портал внутрь и через несколько секунд подтверждает: – Трое.

– Они сдались? – интересуется комиссар, не услышав звуков боя.

– Они покончили с собой, – спокойно отвечает Нега. – Все трое.

– «Лигарский эликсир». – Сантьяга грустно улыбается. – Другого объяснения нет.

Частный жилой дом США, Сент-Джордж

Их было четверо: Карл, Клод, Керк и Корвин. Все – Луминары. Все – примерно одного возраста и сложения. Все – убийцы. И в данном случае эта характеристика значила больше, чем обычно.

Все ночные охотники – прирождённые убийцы. Чужая кровь – цена их жизни. Чужая кровь и чужая смерть. Почти всё живое вокруг служит им пищей, но… Эти четверо были не разумными хищниками, удовлетворяющимися необходимым минимумом, но не знающими ограничений дикарями, верными наследниками тех кровопийц, что лютовали в Европе всего несколько столетий назад.

Опьянённые злобой и вседозволенностью.

Держать при себе непредсказуемых убийц было делом хлопотным и опасным – их действия вызывали «походы очищения», а кровавые следы могли привести к самому кардиналу, но многие лидеры семьи Масан не отказывали подобным типам в покровительстве, используя для самых грязных дел. Во-первых, потому что им можно было поручить таковые. Во-вторых, потому что на их необузданный, неконтролируемый гнев можно свалить потом любое преступление.

– Это их дом, Карл? – угрюмо спросил Клод, поднося к глазам бинокль, совмещённый с прибором ночного видения.

– Ага, – подтвердил Карл.

– Чуда, наёмник и их полукровка?

– Ага.

– Может, не будем тратить время? – предложил Корвин. – Быстрее сделаем, быстрее поедим.

– Мессия сказал, что надо дождаться зелёных, – напомнил Керк. – Типа, они всё сделают и поедят.

– Гы…

– Вот тебе и «гы».

– Может, зайдём к соседям, Карл? – Клод перевёл бинокль на другой дом. Такой же аккуратный, как дом Темперов. – Чую, там два разнополых чела и трое мелких.

– В мелких крови меньше.

– Зато свежее. Свежее, Карл.

– Согласен.

– Мессия сказал тихо ждать, – продолжил напоминания Керк. – Не высовываться.

– Может, потом зайдём к соседям, Карл?

– И тогда Грегор поймёт, что это мы порвали его родных, а не зелёные.

– Фу. – Клод опустил бинокль и поморщился: – Не люблю задания Мессии: слишком много ограничений.

* * *

– Держи себя в руках!

– Не указывай!

– Я сказала!

– А я не слышала!

– Ивица!

– Ты чувствуешь то же самое!

– Они не виноваты!

– Мы этого не знаем!

Ярость? Гнев? Бешенство? Ненависть? Боль?

Всё вместе.

И леденящее, холодное, как навский клинок, желание убивать, которое появилось в тот момент, когда они увидели мёртвых подруг. Почерневшую Деяну. Пробитую насквозь Полуницу.

Весёлых девчонок, которые больше никогда никому не улыбнутся.

– Ивица! Мы должны просто поговорить!

– Надавить на них!

– Но не убивать!

– Там уж как пойдёт!

– Я приказываю! – Надежда топнула ногой. – Если ты не в состоянии себя контролировать, то отправишься домой!

– Я… – Дружинница зло посмотрела на дознавателя, поняла, что перегибает палку, и чуть сбавила обороты: – Я держу себя в руках.

– Точно?

– Абсолютно.

И ведьмы повернулись, уперевшись взглядами в дом Темперов.

– Войдём через задний двор, – решила Надежда. – Я не собираюсь стоять у калитки.

– Почему не через парадное?

– Нет нужды будоражить соседей.

– Накинем морок.

– Пока – без морока. – Гадюка с трудом справлялась с бешенством. Но справлялась. Знала, что обязана справиться. – Я хочу показать Темперам, что ещё готова договариваться.

– Как скажешь. – Ивица скривилась и первой пошла к задней калитке…

* * *

– Их всего две? – удивился Корвин.

– Радуйся, – отрывисто бросил Керк. – Мессия сказал, что ведьмы бросятся сюда очертя голову, и не ошибся.

– Попьём зелёной крови, Карл, – усмехнулся Клод.

– Попьём, – согласился Карл. – Прямо сейчас…

Вампиры стояли в строго выбранных местах, неподвижные, надёжно укрытые от магического взора ведьм мощными артефактами. Совсем рядом, но невидимые. Они даже могли переговариваться, но оставались невидимыми и неслышимыми до тех пор, пока не начнут шевелиться. Злые ведьмы совсем рядом. Но не слышат. И не видят.

Это возбуждало.

– Сейчас, Карл? – прошептал Клод.

– Ещё чуть-чуть, – попросил Керк. – Хочу насладиться моментом…

* * *

– Не надо нам грубить!

– Мои подруги мертвы! Их убил ваш сын!

– В честном бою?

– Неважно!

– Важно! – рявкнул в ответ Темпер. – Ваши подруги догнали моего сына и получили то, что заслужили. Нужно было лучше готовиться!

– Мерзавец! – Ивица ударила говорливого чела в челюсть.

– Тварь! – Чуда бросилась на дружинницу, но получила кулаком в скулу, охнула и осела на землю.

– Ивица!

Надежда попыталась схватить дружинницу за руку, но промахнулась, а та с наслаждением врезала поднимающемуся Темперу ногой.

– Получи!

– Сука!

Наёмник хотел ответить, понимал, что проиграет, но хотел ответить. Хотел подняться и врезать мускулистой дружиннице, но второй удар ногой сломал ему нос.

– Ивица!

Надежда хватает дружинницу, рывком оттаскивает от Темпера, ругает… И вдруг чувствует врага. Неожиданно. Внезапно. Словно падает мастерски наложенная маскировка, и таившиеся в засаде охотники бросаются вперёд…

Действительно бросаются.

А они стоят, прижавшись одна к другой. А она обхватывает Ивицу сзади, сковывая движения…

– К бою!

И на заднем дворе уютного домика взрывается скоротечная битва.

– Ха!

На выдохе, как её учили, как положено, как правильно – Ивица отталкивает дознавателя и чертит правой короткую дугу, и меч – как он успел появиться в руке?! – режет шею ближайшего вампира.

Ну что же ты, Карл…

Нет, не Карл – Керк.

Катится в пыль голова с удивлённо вытаращенными глазами, крючатся пальцы, падают из них короткие, криво изогнутые ножи, которыми кровосос по-пижонски хотел разобраться с дружинницей.

Не получилось.

– Ха!

Выпад влево, клинок почти попал в сердце следующего масана, но тот успевает отскочить. А в незащищённый бок Ивицы вонзается короткая пика.

Рёв.

Надежда обрубает древко, хоть чем-то помогая подруге, но не успевает достать ударившего её вампира. С её левой руки слетает «шаровая молния», но магический удар пропадает – кровососы быстры, успевают уклониться.

– Уходи, – бормочет Ивица.

Она бы с радостью, но пока не успевает даже активизировать «Дырку жизни», нужно отбиваться, чтобы в приёмную Московской обители не свалились два бездыханных тела.

– Уходи…

Дружинница становится на колено, из её бока течёт кровь.

Плотный поток «Дыхания дракона» заставляет двух вампиров отпрянуть, но Надежда едва успевает отбить атаку сзади – клинок почти вонзился ей в спину, – и тут же, с разворота, ставит блок мечу, который нёсся к сердцу раненой Ивицы.

– «Дырку»!

Дружинница понимает, чего хочет дознаватель, и медленно – очень медленно, как кажется Надежде, – активизирует спасительную «Дырку жизни». Прямо перед ней появляется зелёный вихрь межконтинентального портала.

Рёв. На этот раз – ярости! – вампиры не хотят упускать добычу и бросаются вперёд.

Дознаватель ногой толкает Ивицу в спину – потерявшая сознание дружинница летит в переход, – отбивает сразу два выпада и следует за раненой подругой.

Вслед летят проклятия…

– Хитрые твари!

– И ловкие!

– Я так хотел зелёной крови, Карл…

– Надо уходить! – Корвин смотрит на Темперов и нехорошо улыбается. – Вы ведь понимаете, уроды, что нам надо быстро уходить? Поэтому мучиться вы не будете. Ни вы, ни ваш младший ублюдок.

У Амелии перехватывает дыхание…

Зелёный Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь Москва, Лосиный Остров

Белослава закончила набирать отчёт о последних событиях – в эти дни в Доме стало больше бумажной работы, – отправила файл на печать, откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза и прикоснулась кончиками пальцев к вискам. Голова ещё не гудела, но признаки приближающейся боли присутствовали, и следовало принять превентивные меры. Легкий массаж, нежное магическое воздействие, капелька стимулятора в бокал с родниковой водой…

Конечно, имело бы смысл поспать, но этого Белослава позволить себе не могла – расследование было слишком важным, чтобы выпадать из него хотя бы на пару часов, так что, если хочешь подняться по карьерной лестнице, терпи. Глотай стимуляторы, снимай головную боль магией и терпи.

– Что с Мирой?

– Снова отключилась, – ответила секретарь.

Белослава помолчала, продолжая удерживать кнопку интеркома, после чего осведомилась:

– Она сама впала в забытьё или с помощью эрлийцев?

Поскольку Тёмный Двор тоже отправился по следу таинственного артефакта, следовало пристально следить за поведением его вассалов.

– Согласно вашему распоряжению, около Миры безотлучно находятся две фаты, – напомнила секретарь. – Они уверены, что эрлийцы честно выполняют свою работу. Мира потеряла сознание от слабости.

– Понятно… – Белослава едва не брякнула: «Хорошо». – Спасибо.

Палец соскользнул с кнопки.

«Ну, что же, Мира, надеюсь, ты выкарабкаешься…»

Пришедшую в себя девушку допросили весьма серьёзно, гораздо серьёзнее, чем дозволяли врачи, но выхода не было – расследованию с самого начала присвоили наивысший приоритет, и потому с ценным свидетелем не церемонились. Другое дело, что Мира знала очень мало, но это обстоятельство выяснилось потом, в конце допроса, после которого девушка вновь отключилась. Белослава не испытывала на этот счёт никаких угрызений совести, однако ей было бы неприятно узнать, что в результате её действий скончалась подданная Зелёного Дома.

«Надо будет послать ей цветы…»

Однако исполнить свое благое пожелание фата так и не смогла. Забыла. Замоталась.

Потому что едва ей в голову пришла эта мысль, как раздался звонок из Оперативного центра:

– У нас ЧП!

И следующий диалог состоялся уже там, рядом с сидящими за рабочими станциями операторами и двумя предсказательницами.

– Как это произошло?

– Пока неизвестно.

– Пока?

– Обер-воевода, мы…

– Где Надежда?!

– В том-то и дело…

– Где Надежда?!

– Заткнись! – рявкнула фата Мазыря, вице-воевода в должности заместителя начальника Центра. – Заткнись и слушай!

Несколько секунд ошарашенная Белослава таращилась на Мазырю, после чего сглотнула и осведомилась:

– Что ты себе позволяешь?

– Не позволяю, а даю тебе возможность опомниться.

Обер-воевода покосилась на присутствующих: феи-операторы отворачивались, скрывая улыбки, и мысленно прибавила к списку смертельных врагов одну строчку.

Однако следующую фразу произнесла с необыкновенным спокойствием:

– Извини, погорячилась.

– Мы все на нервах, – отозвалась Мазыря, прекрасно понявшая, что никогда больше не повернётся к Белославе спиной.

– Давай подробности, – попросила Белослава. – Чем больше деталей, тем лучше.

– К сожалению, особых подробностей нет. – Вице-воевода помолчала. – Надежда доложила, что приняла решение разделить группу: она с Ивицей отправилась к дому Темперов, а Деяна и Полуница вернулись в Хабаровск, дабы допросить обнаружившего Железную Крепость сторожа…

– В чём смысл?

– Надежда всегда отличалась скрупулёзностью.

– А-а… – Белослава припомнила выдержки из досье подчинённой и мысленно согласилась с Мазырей. – Дальше?

– Мы договорились провести сеанс связи через три часа. Судя по всему, между собой члены группы созвонились раньше… В смысле, не созвонились… – Вице-воевода вновь выдержала короткую паузу. – Надежда явно позвонила кому-то из них, не дозвонилась, определила местонахождение и отправилась в морг хабаровской больницы. И там нашла их. Мёртвых.

– Полуницу и Деяну? – глухо уточнила Белослава.

– Да.

– Кто их убил?

– Надежда наверняка предположила, что их убил Грегор. Это вытекает из последующих действий: они с Ивицей снова отправились к Темперам, но там их поджидала засада. Завязался бой, в ходе которого Ивица была тяжело ранена и воспользовалась «Дыркой жизни», дабы оказаться в Московской обители. Темперы погибли. Надежда исчезла.

Белослава едва сдержала грубое ругательство.

– Как так исчезла?

– Вот так. – Мазыря развела руками. – Её «Дырка жизни» не была активирована, в переход Ивицы дознаватель не входила, а удалённый поиск не дал результатов.

– То есть…

– В настоящий момент Надежда находится в месте, которое защищено от удалённого поиска.

А вот это уже утешало. Несмотря на сложное отношение к подчинённой, Белослава понимала, что Гадюка противник опасный, не всякому вампиру по иглам, и если её нигде нет, это косвенно означало, что дознаватель пошла по следу.

– Интересно…

– Я вижу кровь, – внезапно сказала одна из предсказательниц. Она не сводила пустого взгляда с воды, в которой плавали тонкие веточки и цветки ранней мандрагоры. – Много крови.

– Через несколько часов, – эхом отозвалась вторая предсказательница. – В астрономическое полнолуние…

– Большая кровь.

– Может произойти нечто очень страшное, – тихо закончила вторая. – Кто-то собирается выпустить в мир настоящее зло.

Частный аэродром El conejo Перу, примерно 200 миль от Лимы

Они так ничего и не сказали.

Рыдали, плакали, умывались кровью, харкали кровью, захлёбывались кровью, визжали от боли, но выдержали всё, что успел придумать Нега.

Лигарский эликсир.

Он сделал масанов верными Мессии до гробовой доски – в буквальном смысле слова. И встал на пути навов. Кровососы сдохли, но смолчали.

Бортовые компьютеры тоже оказались пусты, в них отсутствовала информация о маршрутах, и происходящее стало приобретать черты провала.

– Будем прочёсывать территорию? Возьмём радиус, равный дальности полёта вертолётов, и…

– На это уйдёт слишком много времени, – спокойно произнёс Сантьяга. – Возможно, вся ночь.

– Это принципиально? – поинтересовался Нега.

– Сегодня полнолуние, и Мессия активизирует «Ночь Солнца».

– Чем это нам грозит?

– Все масаны, которые попадут под действие артефакта, получат иммунитет к нашему Солнцу.

– Это будет изрядная головная боль, – выдержав короткую паузу, признал Нега.

– Ещё какая…

– Нам придётся их всех убить.

Тёмные были разными, но в сложных вопросах ход их мыслей, как правило, совпадал.

Нега оглядел аэродром, поднял голову, посмотрел на первую звезду, почесал голову и вдруг спросил:

– Тамир, ты вышел на аэродром, отслеживая перемещения Малкавианов?

– Совершенно верно, – подтвердил шас.

– Как ты вёл вампиров?

– Просмотрел записи видеокамер в аэропортах Рио и Лимы.

– А телефоны?

– Их телефоны… – Нега понял, что комиссар улыбается. – Тамир! Попробуйте проследить путь телефонов! От аэродрома до того места, где они исчезли!

– Я не буду ждать, – пробормотал Нега. – Заправляю вертолёт и вылетаю…

Глава 7

Храм Хэттара Перу, дебри

– Мессия…

– Мессия…

– Мессия…

Обращения звучали тихо, скромно, жёлтыми листьями шелестели вдоль коридора, по которому неспешно ступал Хэттар.

– Мессия…

Они останавливались и кланялись. Они смотрели на него с обожанием, надеждой и верой. Они смотрели на живого бога и радовались тому, что он рядом. Разве можно объяснить такое почитание исключительно действием эликсира? Конечно же, нет. Эликсир – всего лишь лёгкий штрих, придающий насыщенности их чувствам.

В действительности они его любят. Все они.

Двести вампиров из разных кланов, которым суждено стать его гвардией, его первой стрелой. Всего лишь двести – больше он не собрал, опасаясь привлечь внимание кардиналов, – но даже такого количества довольно для начала: «Ночь Солнца» превратит их в серьёзную силу, с которой придётся считаться даже Великим Домам.

– Мессия…

Коридор широкий, но полутёмный – Хэттар специально распорядился так, чтобы света не хватало, – коридор облицован грубым камнем, который придаёт мрачности. Коридор невысокий, некоторые масаны иногда пригибаются и бросают тревожные взгляды на близкий потолок – им кажется, что камень давит. Это главный коридор храма, по которому чаще всего ходит Хэттар, и он сделан в точном соответствии с его пожеланиями. Коридор смущает почти всех, и именно поэтому явление живого бога вызывает у адептов особенную радость – ведь он несёт радость и свет.

– Мессия…

Хэттар милостиво кивает подданным, к некоторым прикасается, с некоторыми счастливчиками перебрасывается короткими фразами – а потом скрывается за тяжеленной каменной дверью, отделяющей апартаменты живого бога.

Входить в покои дозволялось лишь избранным – даже охрана оставалась у двери, – а вот в рабочий кабинет, что находился дальше всего от каменной двери, приглашались и вовсе единицы. Здесь пряталось слишком много тайн. И здесь находился единственный на территории комплекса телефон, с которого можно было связаться с любой точкой Земли.

– Привет, – тяжело произнёс Мессия.

– Хэттар, – почтительно отозвался предсказатель.

– У тебя грустный голос.

– Вам показалось.

– Ты устал?

– Да. Мы говорили об этом…

– Я помню!

Предсказатель, чья личность до сих пор была для Хэттара тайной, предупреждал, что ему будет чудовищно трудно противодействовать Великим Домам. Но он обещал справиться. И пока, кажется, справлялся: нити грядущего на удивление точно сплетались с реальностью.

Пока…

– Они продолжат гнаться за Грегором?

Это был ключевой момент их сложного плана. Темпер изображал добычу и бегал от охотников по земному шару, не позволяя приблизиться к храму. Играть с Великими Домами в кошки-мышки тяжело, однако Грегору оставалось продержаться всего одну ночь. Одну-единственную ночь…

– Они будут его искать, – невнятно ответил предсказатель.

И Мессия понял, что его прозорливый друг не уверен в себе. Похоже, Великие Дома отыскали способ противодействия его великому таланту.

– Не лги мне.

– Я знаю, что сегодня ночью наш план будет скомкан, – хмуро ответил предсказатель. – Это не беда: ни один план в истории не выполнялся по писаному, но я не вижу завтрашнего дня.

Впервые на памяти Мессии голос его собеседника прозвучал тоскливо, похоже, «белое пятно» на месте ближайших часов стало для предсказателя полной неожиданностью.

– Совсем ничего не видишь? – уточнил Хэттар.

– Абсолютно.

– Они мешают?

– И очень сильно.

Мессия помолчал, обдумывая услышанное, после чего тихо спросил:

– Может, отменить сегодняшнее действо?

– Вероятность того, что мы дотянем до следующего Полнолуния, – не более десяти процентов, – так же негромко ответил предсказатель. – Это я вижу точно.

– Раньше ты точно видел, что у нас всё получится.

– Сейчас накладывается слишком много линий и, как следствие, – вероятностей. Нас ждёт ночь событий, каждое из которых способно повлиять на завтра. Нам придется принимать решения вслепую. Так что я советую активизировать «Ночь Солнца» как можно скорее.

– Будь я истинным Лигаром, возможно, я бы сумел ускорить процесс, – грубовато ответил Мессия. – Но я знаю только один вариант проведения Церемонии, а он требует времени.

– Надеюсь, оно у нас есть.

* * *

Сколько ещё она сможет скрываться? Уходить в пустые коридоры, замирать в нишах и тёмных углах. Как долго продлится её отчаянное и пока, к счастью, никому не заметное вторжение на эту подземную базу? Ответа нет.

Есть только надежда…

– Он оторвал человской девке голову и встал под хлещущую из артерии кровь! Устроил себе душ!

– А остальные Танцоры?

– Стояли и смеялись.

– Вы ещё не привыкли к их покорности?

– Это не покорность. Это…

– Покорность, на которую способны только челы.

– Они животные.

– Животные могут укусить. Танцоры – никогда.

Вампиры прошли, и Надежда не услышала ответ, который дал первый масан, согласился ли он с тем, что животные смелее челов, или нет. И ладно, в конце концов – плевать. У неё хватает своих проблем.

Главная из которых заключалась в том, что Надежда никак не могла отыскать выход…

– Надо уходить…

Ивица на колене, из бока вытекает кровь. «Дырка жизни» активирована, перед дружинницей разгоняется зелёный вихрь межконтинентального перехода и слышится яростный рёв вампиров. Надежда ногой толкает потерявшую сознание подругу в портал, бросается следом…

И запускает «Морок морока» – мощный артефакт, скрывший Гадюку даже от владеющих магией масанов.

Надежда проскакивает через угасающий вихрь и замирает, холодно наблюдая за тем, как взбешённые кровососы вымещают злобу на родителях Темпера. Надежда знает, что они ни в чём не виноваты. Надежда знает, что не может им помочь.

Она просто смотрит.

А потом входит вместе с вампирами в созданный ими переход, приведший в обширное помещение без окон. Многочисленные символы на полу и стенах подсказали дознавателю, что она оказалась в камере стационарного, тщательно замаскированного портала – именно такие строили там, где действовали запрещающие обычные магические переходы арканы.

«Кто-то тщательно заботится о своей безопасности…»

Уйти через камеру не представлялось возможным: переходы из стационарных порталов формировались только при знании кодов и особых охранных заклинаний. Как их добыть, Надежда не представляла и потому решила попытаться найти выход и уже с поверхности подать сигнал в Зелёный Дом.

«И тогда вам придётся встретиться с группой весьма решительно настроенных дружинниц…»

Дознаватель не сомневалась, что добралась до главной цели, что именно здесь прячутся наниматели Темпера: те, кому полукровка доставил шкатулку с артефактом, те, по чьему приказу он убивал подданных Зелёного Дома.

И сейчас не было важно, что лежит в шкатулке, чем она так важна и как связана с вампирами. Сейчас Надежда хотела подать сигнал в Дом и устроить в подземной базе кровавую баню…

* * *

– Не вижу никаких огней, – хмуро произнёс управляющий вертолётом Нега. – Вообще ничего нет.

– Это потому, что на дворе ночь, – ехидно объяснил Доминга.

– И магическое сканирование ничего не даёт.

– Попробуй повторить…

– Тамир, пожалуйста, ваши выводы, – вежливо попросил Сантьяга, нехитрым способом перебив предсказателя.

– Считаю первоначальное предположение правильным: база масанов расположена в природной аномальной зоне, отвергающей построение порталов.

– Магическое сканирование тоже ничего не дало, – напомнил Нега.

– А это, я думаю, действие искусственной защиты, – вздохнул шас. – Опыт показывает, что естественные аномальные зоны, как правило, отвергают что-то одно.

– Бывает, что подобные зоны отвергают магию вообще.

– В этом случае мы видели бы «белое пятно», – уточнил Тамир. – Но магическое сканирование позволяет разглядеть и джунгли, и их обитателей. Но кое-что от нас скрыто.

– В естественных аномальных зонах обязательно бывают «окна», в которые можно делать порталы, – протянул Сантьяга.

– Наверняка здесь они тоже есть. Но в настоящий момент мы их не чувствуем.

– Они тоже замаскированы, – пробурчал Нега.

– Совершенно верно.

Идея проследить за телефонами Малкавианов оказалась продуктивной: даже неработающие трубки продолжали сообщать серверу о своем местонахождении, и «ласвегасы» довели вампиров от аэродрома до весьма обширной аномальной природной зоны, границы которой они ещё продолжали вычислять. А Нега пока патрулировал границу, не желая терять связь с Цитаделью и надеясь, что «ласвегасы» что-нибудь придумают.

– Защита весьма хороша, – буркнул Тамир. – Я даже примерно не скажу, где именно внутри зоны находится база. Всё очень качественно скрыто.

– Тогда я лечу, – принял решение Нега.

– Мы перебросим к границе зоны отряд гарок, – негромко произнёс Сантьяга. – Но вы должны помнить, что…

– Я помню, комиссар, – учитывая обстоятельства, Нега мог себе позволить перебить комиссара. – Я постараюсь успеть.

Перу, Лима, дебри За несколько дней до описываемых событий

Билеты, как выяснилось, были не на обычный регулярный рейс, а на ночной чартер из Рио в Лиму – в темноте вылетели, в темноте прилетели, – и на борту собралось примерно шестьдесят масанов из разных кланов. Из разных городов. С разных континентов. Сингапур, Шанхай, Токио, Мехико, Нью-Йорк, Париж, Лондон – судя по всему, у Мессии была широкая сеть клубов и ещё более широкие планы на будущее.

Друг к другу вампиры отнеслись благожелательно, клановых обид не помнили, улыбались, шутили, делились опытом «общения» с Танцорами, однако во взглядах и жестах, в глазах, в позах, в словах – во всём! – читалось лёгкое напряжение. Не беспокойство, не тревога, а томительное ожидание чего-то необычайно важного, способного изменить жизнь. А возможно – весь мир.

Они верили.

И все они были сытыми…

В Лиме путешественники не пробыли и получаса: вышли из самолёта, прямо на поле погрузились в автобусы с затемнёнными окнами, надели, в целях безопасности, плотные «дневные» комбинезоны и отправились в скучнейшее путешествие в глубь страны, потратив несколько часов на дорогу до полузаброшенного аэродрома, на поле которого уныло притулились три древних вертолёта.

Но, как выяснили через некоторое время обеспокоенные вампиры, древними летающие машины оказались исключительно снаружи, а вот их двигатели и прочие механизмы пребывали в идеальном состоянии.

Три вертолёта смогли взять на борт только двадцать масанов, и Кайлу с Максом повезло оказаться в первой партии. Последующее затем путешествие никак нельзя было назвать скучным. Может, немного монотонным – да, поскольку пейзаж за бортом не отличался особенным разнообразием: джунгли и горы, горы и джунгли, но нетерпение не позволяло вампирам оторваться от созерцания перуанской природы. Все пассажиры всех вертолётов внимательно изучали местность, стараясь первыми увидеть храм, некоторые заключили пари с лётчиками, но проиграли, поскольку сердце культа Хэттара находилось в скале и ничем не выдавало своего присутствия на поверхности.

– Когда-то здесь было множество пещер, – объяснил встретивший их Сильва. – Примерно тысячу лет назад местные человские племена обработали их, превратив в центр поклонения своим бессмысленным божествам. Благодаря местоположению и упрямству индейцев, о храме не узнали белые, так что Мессии он достался практически в первозданном виде.

– Вместе со жрецами?

Кайл думал пошутить, а, как выяснилось, попал в точку.

– Вроде да, – хмыкнул Сильва. – Им выпала честь стать первыми Танцорами.

Внутри были заметны следы современной цивилизации: электрические лампы, провода, канализация, водопровод, вентиляция, однако в целом обстановка оказалась спартанской, и комната, которую отвели Малкавианам, больше напоминала келью. Или камеру. Два каменных постамента с тюфяками на них – кровати, и по одному одеялу на каждого. Вместо тумбочек – вырубленные в скале ниши. Удобства общие, в конце коридора.

– Мы здесь надолго?

– Пока все не соберутся, – спокойно ответил Сильва.

– А когда они соберутся?

– Скоро.

– И? – Кайл прищурился. – Соберутся, и что будет тогда?

– Мессия преподнесёт нам царский подарок, – усмехнулся Сильва. – Невероятный, невозможный подарок.

Храм Хэттара Перу, дебри

Тишина.

Нет, разумеется, вокруг было полно звуков: ревели двигатели, шумел ветер, изредка бубнил что-то бортовой компьютер, однако на самом деле стояла тишина – ни единого звука из-за пределов зоны, ни слова из Москвы. Его ищут в эфире, но не слышат.

Тишина.

Тьма и тишина.

Нега не боялся остаться без связи – ему не раз и не два приходилось действовать автономно, на свой страх и риск. Не боялся, даже осознавая, как много поставлено на карту… Нет, не месть, разумеется, не желание расплатиться за попытку убить Миру – тот приступ гнева стал лишь детонатором… Сейчас Нега знал о происходящем гораздо больше, знал, что будет, если он не успеет, и потому всем сердцем желал успеть.

Не из спортивного интереса, а потому что предлагаемое Сантьягой не гарантировало нужный результат с вероятностью в сто процентов.

Тёмный Двор хотел раз и навсегда закрыть проблему под названием «Ночь Солнца».

И именно ответственность за результат заставляла Негу кружиться во тьме. Миля за милей. Минута за минутой. Магическое сканирование нав больше не применял, понимая, что нет смысла тратить энергию, и лишь следил за указателем топлива. Он знал, что толк от его ночных блужданий может быть лишь в одном случае – если кто-то на земле допустит ошибку. Он надеялся на неё. Он верил в неё. Собственно, ради этой ошибки он и рискнул жизнью, и она… Она случилась.

На вершине горы вспыхнул прожектор. На несколько секунд, может, даже на одну.

Вспыхнул, указывая путь, погас…

«Вот вы где!»

А ещё через несколько мгновений в вертолёт вонзилась зенитная ракета: кто-то на земле понял, что допустил ошибку, и попытался её исправить.

* * *

– Я догадывался, что ты придёшь, – тихо произнёс Хэттар.

– Предсказатель поведал?

– Ты ведь знаешь, что я отправлял парней следить за твоим домом. – Пауза. Настолько горькая, что её, кажется, можно было использовать вместо перца. – Я надеялся, что четверо опытных бойцов сумеют хоть что-то…

– Не продолжай.

– Прости меня.

– Тебе не за что извиняться, друг.

Грегор поднёс руку ко лбу. И замер так, с трудом сдерживая слёзы.

От него не скрыли случившееся, и Темпер сразу же прервал «путешествие» по континентам и вернулся в храм. Темпер нарушил тщательно разработанный план, но кто мог упрекнуть его?

– Я виноват, – угрюмо сказал Хэттар. – Я не ожидал, что люды опустятся до подобного зверства. Я помню, что говорил предсказатель, но не ждал…

– Они не пощадили даже Валентина.

Самому младшему Темперу отрубили голову и бросили рядом с родителями. Зелёные твари. Дикие зелёные твари…

Грегор справился с комком, кое-как вернул дыхание в норму и выдавил:

– Как наши парни?

– Керк не вернулся, – ответил Мессия. – Ребята не ожидали, что люды сразу начнут убивать. Бросились в атаку слишком поздно, потеряли Керка, а люды…

– Да! Что люды?

– Ушли, – развёл руками Мессия. – Извини, Луминары не справились. Потеряли Керка, растерялись… Ранили одну, но не сумели остановить.

Дикие зелёные твари ушли, улизнули, подлые убийцы, но им не скрыться.

«Рано или поздно я их достану!»

– Ведьм опознали?

– Одна – точно дознаватель Надежда. Та, что шла по твоему следу. Вторая…

– Ивица, – перебил его Темпер. – Я убил Деяну и Полуницу.

– Видимо, да.

Грегор вновь поднёс руку ко лбу, вновь постоял молча, возможно, пряча слёзы, после чего негромко произнёс:

– Извини, что я приехал. Просто… Мне…

– Тебе был нужен друг.

– Да.

Хэттар подошёл к полукровке и прижал его к себе.

– Я хочу разделить с тобой горе, друг.

– Спасибо, друг.

Несколько мгновений они стояли рядом, и холод вампира студил горячего полукровку, затем Грегор отстранился и вздохнул:

– Я…

– Тебе нужно отдохнуть, – заботливо произнёс Мессия.

– Нет! Как раз нет. Мне нужно что-нибудь делать…

И в этот момент в кабинет без доклада заглянул Фил – секретарь.

– Хэттар! Ребята с внешнего поста сбили вертолёт!

– Что?!

– Сначала они подумали, что это наши… потом те не вышли на связь… потом…

Мессия крякнул и посмотрел на Темпера. Тот усмехнулся и сделал успокоительный жест рукой:

– Я разберусь.

* * *

Без света разобраться трудно, а фонарика у Надежды не было. И магию использовать она не могла, опасаясь, что её заметят… Вот и приходилось ползти наугад.

В воздуховод дознаватель бросилась от безысходности: две движущиеся навстречу группы вампиров – совершенно случайно! – взяли её в тиски, и дабы не попасться им на глаза, Гадюке пришлось уходить первым попавшимся, а если быть совсем точным – единственным оставшимся – способом. Ушла, но тоннель оказался настолько узким, что Надежде пришлось проявить в нём чудеса ловкости. А оставаться на месте было нельзя: комнату, из которой удрала дознаватель, заняла одна из групп масанов.

Пришлось ползти, шепча ругательства, обдирая локти и колени. Ползти в кромешной темноте, и потому стена впереди оказалась для Надежды полной неожиданностью. Сначала дознаватель вздрогнула, решив, что попала в тупик, затем почувствовала справа проём, поняла, что всего лишь поворот, изогнулась – похвалив себя за то, что в юности увлекалась гимнастикой, – и повернула.

Дважды замирала, слыша говорящих на масари вампиров, ползла дальше и наконец наткнулась на решётку. Выждала, убедилась, что кровососов поблизости нет, шпилькой вскрыла замочек и с радостью покинула узкий тоннель.

Помещение, в котором она оказалась, было довольно большим, площадью не менее шестидесяти квадратных ярдов, традиционно полутёмным – его освещали всего два светильника, традиционно без окон и традиционно скудно обставленным: грубые столы, простые лавки. Скорее всего, это была столовая, или комната совещаний, или…

Додумать Надежда не успела.

– Там довольно тесно, да?

Гадюка резко обернулась.

– Сужу по твоим ободранным конечностям.

Масан. Черноволосый. Худощавый. Из какого клана, пока непонятно – темно и далеко. Именно поэтому остался незаметен: притулился в самом углу, а то и вовсе лежал на лавке. А магией Надежда помещение не сканировала.

– Растерялась?

И что теперь ей делать? Броситься на него? Кровосос в углу, так что не уйдёт, но шум драки наверняка привлечёт внимание… Не бросаться? Просто стоять и слушать его издевательские реплики?

– Не волнуйся, я тебя не выдам, – усмехнулся кровосос.

– Почему?

«Неужели я нарвалась на шпиона Тайного Города?»

Однако ответ масана показал, что это не так.

– Он делает их своими рабами, понимаешь? – произнёс масан, не задумываясь над тем, понимают его или нет.

– Кто – «он»?

– А ты не знаешь?

– Я оказалась тут довольно… случайно, – призналась Надежда. – После боя…

– И ты ничего не знаешь? – удивился масан.

– Пришла, чтобы узнать.

– Смешно… Никто ничего не знает… – Кровосос прислонился к стене и прикрыл глаза. Сейчас был удобный момент для атаки, но Гадюка уже поняла, что опасаться конкретно этого вампира не следует. Он не шпион Тёмного Двора, но и не враг. – Это храм Хэттара, зелёная, – продолжал масан, – а все вокруг, кроме меня, верные последователи Мессии. Рабы, готовые исполнить любой его приказ.

Сообщение прозвучало довольно фантастично, однако Надежда решила не торопиться выражать недоверие странному собеседнику.

– А ты?

– У меня есть противоядие. Алхимик сделал… Ты слышала об Алхимике?

– Из Румынии?

– Ага.

– Слышала, – подтвердила Гадюка.

– Он разобрался с зельем Мессии, сделал для меня противоядие, но я не успел дать его Максу… – Вампир вздохнул. – Я потерял друга.

«И, похоже, винишь в этом Мессию… Очень хорошо».

Поняв мотив собеседника, Надежда приободрилась.

– Он дурманит последователей зельем?

– Да, – кивнул масан.

Следующий вопрос был предсказуем:

– Хочет создать армию?

– Да.

– А зачем ему асурский артефакт?

– Какой? – не понял вампир.

– Асурский.

– Не слышал о таком, – мотнул головой масан. – Ничего о нём не знаю.

«Возможно такое? Безусловно. Артефакт, из-за которого таинственный Мессия не побоялся начать схватку с Великими Домами, наверняка слишком ценен, чтобы рассказывать о нём всем последователям».

– Что ты намерена сделать? – в упор спросил вампир.

И получил такой же прямой ответ:

– Выбраться наружу, чтобы призвать сюда карательный отряд.

– Вы убьёте Мессию?

– Определённо.

Ответ оказался правильным.

– В таком случае предлагаю заключить сделку. – Масан улыбнулся. – Я помогу тебе, ты замолвишь за меня словечко перед Великим Домом.

– Только словечко? – удивилась Надежда.

– Немного денег, жизнь мне и моему другу, – увеличил список желаемого кровосос. – Его зовут Макс.

– А тебя?

– Кайл.

– Я замолвлю за вас словечко, – твёрдо пообещала фата. В конце концов, что значит жизнь двух вампиров, когда на кону асурский артефакт? – Как мне выбраться? Хочу подать сигнал.

– Ты не сможешь построить портал, мы в аномальной зоне, – предупредил Кайл.

– Позвоню.

– Они глушат связь.

– Магия?

– Не работает.

– Я придумаю. – Надежда жёстко посмотрела на масана. – Мы теряем время, так что просто выведи меня наверх, и всё.

– Проводить не смогу – меня могут хватиться. Но помочь – разумеется… – Вампир наклонился и стал возиться под столом. Надежда подошла на пару шагов и увидела, что Кайл снимает с трупа чёрный балахон.

Увидела и не сдержалась:

– Ты его высушил?

– Забыла, что я – вампир? – не поднимая головы, осведомился масан.

– Нет.

– Тогда просто помни о своём обещании. Как бы ты ко мне ни относилась.

– Мы договорились, – буркнула Гадюка.

– Хорошо. – Кайл бросил дознавателю балахон. – Надень его – это плащ Танцоров, челов, которых тут полно. В нём ты станешь практически невидимой для масанов.

– Понятно.

– Что же касается дороги наверх, то слушай внимательно…

* * *

– Это наш вертолёт! – не удержался от восклицания один из отправившихся с Грегором следопытов, членов охранного отряда, составленного из знатоков джунглей. По случаю ночи следопыты облачились в тёмные комбинезоны, покрасили лица и практически сливались с джунглями. А если добавить, что ночные охотники двигались неимоверно быстро и бесшумно, то становится ясно, почему Грегор вздрогнул, услышав возглас.

Неожиданно резкий и громкий, но, в принципе, ожидаемый: догорающие обломки группа увидела издали. Осторожно подошли, взяв оружие на изготовку и внимательно прислушиваясь к шорохам ночных джунглей, в этот момент и раздался возглас:

– Точно – наш!

– Зачем же мы его разнесли? – осведомился Грегор, подходя ближе.

– Он не ответил на сигнал прожектора.

– Не знал, что надо отвечать… Или не знал, как надо это делать.

– Вообще, вертолёт должен был первым подать сигнал, – сообщил следопыт. – Один из наших ошибся.

И тут же жахнул из ПЗРК…

– Тела есть?

– Пока не видно.

Ошибившиеся охранники наблюдали за падением машины и клялись, что с парашютом из неё никто не прыгал. Магия тоже не применялась – тут ей не было места, – а значит, пилот или пилоты должны быть поблизости.

– Ищите тело, – произнёс Грегор, изучая остатки машины. – Кабина не настолько повреждена, чтобы пилота распылило на молекулы…

– Может, он выпрыгнул? – предположил один из Луминаров, кажется, Карл.

– Без парашюта?

– Когда летит ракета, тут не до рассуждений.

– Гм… Но кто мог так рискнуть, Карл?

Ответить Луминар не успел.

– Нав!

– Нав!

– Нав!!

– Проклятье!

Темпер и остальные бросились на голоса и через пару минут быстрого бега по ночным джунглям остановились у распластавшегося на земле тёмного. Высокого, черноволосого, в элегантном костюме – как будто сошедшего с плаката «Типичный нав на вашу голову»…

Без сознания. Дышащего очень-очень медленно.

– Они ближе, чем мы думали, – вздохнул Карл.

– Они всегда ближе, чем кажется, – в тон ему произнёс Корвин. И покосился на Грегора: – Мы потеряли аэродром.

Мог бы и не говорить – всё было ясно без слов.

Впрочем, потеря аэродрома не была фатальной: уйти из храма можно было порталом, и потому Луминара заинтересовал другой вопрос:

– Почему он один?

– Думаю, это тот нав, который гнался за мной, – прищурился Грегор. – Не знаю, как он добрался до аэродрома, но…

– Нужно его убить, – холодно произнёс Карл. – Прямо сейчас. А потом спрятаться в храм и больше не высовываться.

– Нет, – качнул головой Темпер. – Потушите и по возможности уберите обломки, а нава заберём с собой.

– Зачем?

– Чтобы понять, что происходит. – Полукровка поджал губы. – И сколько у нас есть времени.

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь Москва, Ленинградский проспект

– Полтора часа, – негромко произнёс Доминга, несмотря на то, что все и так знали, когда внутрь аномальной зоны влетел вертолёт Неги. – Думаете, он нашёл что-нибудь интересное?

– Мы предполагаем, что ищет, – ровно ответил Сантьяга. Выдержал короткую паузу и посмотрел на Тамира: – Вы определили границы зоны?

– Да, комиссар, – кивнул шас.

– Площадь большая?

– С половину Московской области.

– Прилично…

– Внутри как на заказ: непроходимые джунгли и горы. Не зная точных координат базы, её можно искать годами.

– Ну, не годами, конечно, но у нас нет и пяти часов…

– Как долго длится церемония? – спросил Доминга.

– Начинается с восходом Луны, а заканчивается с первыми лучами Солнца. Но нам нужно прервать её хотя бы за полчаса до финала.

Сантьяга кивнул на большой настенный монитор, Тамир понятливо вывел на него карту зоны, и комиссар повернулся к сидящему в углу советнику – одному из трёх высших магов Тёмного Двора, чья сила уступала лишь княжеской.

– Что скажете?

– За полчаса до восхода? – глухо уточнил тот.

– Да.

Пауза.

– Почему ты хочешь ждать так долго?

– Там Нега. – Главной ценностью Тёмного Двора всегда были жизни подданных, и Сантьяга готов был рисковать и тянуть до самого последнего момента. – Три вертолёта с гарками патрулируют зону, если Нега обнаружит базу, мы пойдём на штурм.

– Чем это лучше?

– Тем, что мы гарантированно остановим церемонию, захватим Амулет и уничтожим всех, кто причастен к тайне.

– Я могу гарантированно уничтожить всё живое внутри зоны, – высокомерно произнёс советник. – А Служба утилизации объяснит, что взорвался спящий вулкан.

– За полчаса до рассвета, – твёрдо повторил Сантьяга, глядя советнику в глаза. – Не раньше.

Храм Хэттара Перу, дебри

Снаружи оказалось свежо, после душноватого подземелья – вообще прекрасно, и захотелось сбросить опостылевший балахон, раскинуть в стороны руки, вздохнуть полной грудью… однако делать это было нельзя:

«Танцоры настолько верные, что некоторым разрешают без сопровождения выходить на поверхность по разным надобностям. К тому же бежать отсюда невозможно, позвонить нельзя, в общем, никакой опасности для Мессии. Наверху, разумеется, полно видеокамер, так что веди себя естественно, не снимай балахон с воплем: «Наконец-то свободна!»

Нужно было потерпеть, и Надежда терпела.

«Ты выйдешь через древний полуразрушенный лаз. Его не охраняют, завалили и закрыли ловушками, но пройти там можно…»

Сначала по коридорам, кланяясь встречающимся масанам, изображая послушную пищу… Чем ближе к поверхности, тем вампиров становилось меньше, но в их взглядах появлялось подозрение, и Гадюка испытала огромное облегчение, свернув в узкий, сырой и тёмный коридор, в котором оказалась абсолютно одна.

Но не в безопасности.

«Коридор закрыт человскими системами слежения, однако идиоты, которые их устанавливали, не подумали о том, чтобы вдолбить питающие кабели в скалу, и проложили их сверху. Я скажу тебе, где распределительный щиток – устроишь там небольшое замыкание…»

«И охрана тут же прибежит меня искать».

«Не тут же. Во-первых, проблемы с проводкой случаются, во-вторых, сегодня Церемония, и многие принимают в ней участие. Они прибегут, как только увидят тебя на поверхности, поэтому постарайся как можно дольше казаться Танцором…»

И не снимай балахон.

«Тропинок там нет, поэтому от выхода иди на крупный, напоминающий треугольник камень, его ты сразу увидишь».

«Даже ночью?»

«Захочешь – увидишь. Иди на него, а когда дойдёшь – поверни налево…»

У самого храма магический щит имел наибольшую мощность, но дальше она падала, и Гадюка надеялась, что остатков её энергии хватит, чтобы пробить защиту Мессии и отправить в Дом сообщение.

«И тогда, Хэттар, у тебя возникнут крупные неприятности…»

Обнаружить треугольный камень действительно удалось без труда: Надежда пригнулась почти к самой земле и сразу разглядела скалу, чернеющую на фоне полнолунного неба.

Дойти до нее сумела быстро, но без лишней спешки, а потом…

Потом…

Дознаватель думала, что услышит приближение врагов – если таковое случится, – двигалась осторожно, сосредоточенно прислушиваясь к ночной темноте, но всё равно пропустила атаку.

Привычные к джунглям масаны подобрались на расстояние прыжка и бросились одновременно с двух сторон. Быстрые, ловкие, сильные, одетые во всё чёрное…

Удар в затылок. И тут же – в живот. И тут же – рука на болевой. Короткий крик… Гадюка пытается ответить боевым заклинанием, но на её скромные запасы магической энергии накидывается удавка «Навского аркана». И тут же – удар в висок. Вторая рука вывернута, сцеплена с правой холодным железом. Грубые руки подхватывают за плечи, срывают с головы капюшон балахона и выпрямляют, заставляя смотреть на подошедшего рыжего.

В глаза бьёт свет мощного фонаря, поэтому оглушённая Надежда не видит, а лишь догадывается, что перед ней Темпер.

– Дознаватель Гадюка, я полагаю? – с издевательской мягкостью осведомляется Грегор.

Надежда молчит.

– Ухитрились проскочить в портал с нашими недотёпами? Профессионально. Весьма профессионально. – Рыжий улыбается, протягивает руку и рвёт из уха люды серёжку. Она ему не нужна, он просто рвёт, чтобы сделать больно, чтобы увидеть кровь. Чтобы пообещать: – Это начало.

– Больной ублюдок, – шипит Гадюка.

– Убийца, – ровно отвечает Темпер. – Мальчишку-то за что?

– Не поняла?

Карл бьёт зелёную в лицо, и она заваливается набок. Грегор плюёт в лежащую женщину и приказывает:

– Заприте пленных. Я доложу Мессии, и он решит, что с ними делать.

* * *

Барабаны.

Их дёрганый грохот: то ритмичный, то рваный, то мягкий, то агрессивный – ломил Кайлу голову, но, заметив, что никто из остальных масанов подобного неудобства не испытывает, Малкавиан взял себя в руки и ничем не выдавал сдавливающую виски боль.

Барабаны.

Дёрганые барабаны и кровь.

В нереально огромном для подземелья зале – в тысячу, а скорее всего – больше, – квадратных ярдов, освещённом чадящими факелами и горящими глазами, извивались в том самом танце – магическом, завораживающем, наполненном скрытой силой – человские Танцоры. Сотни две или больше. Обнажённые. Яростные. Верящие. Счастливые.

А вокруг – масаны. Яростные. Верящие. Не спускающие глаз с очаровывающего танца и заводящиеся. С каждым движением человского тела. С каждой минутой.

Льётся вино.

Льётся тайное зелье, придавая происходящему пряный вкус.

Хохот.

Барабаны.

– Это только начало! – кричит Сильва. – Самое начало!

– А что будет дальше?

Слухи среди масанов ходят самые разные, один другого страннее. Кто-то говорит, что Хэттар сделает их мощнее навов, кто-то – что усилит магию Крови так, что они смогут тягаться даже со жрицами Зелёного Дома, кто-то намекает, что им станут подвластны все стихии…

– Какой сюрприз нас ждёт?

Сильва занимает высокое положение, скорее всего, знает больше, чем говорит, и потому Кайл просит ответить. Просит без особой надежды, но неожиданно слышит:

– Правду я не скажу, не хочу портить сюрприз, но вот тебе пища для размышления: главный артефакт Церемонии называется «Ночь Солнца».

– Красиво, – оценивает Макс.

– И красиво, и сильно, – смеётся Сильва. И хватает ближайшего Танцора. – Нет желания развлечься?

У Макса раздуваются ноздри. Танцор в экстазе, продолжает извиваться даже после того, как Сильва рвёт ему шею, Кайл машинально облизывается и вдруг слышит за спиной шёпот:

«Только что поймали нава и зелёную ведьму».

«Врёшь!»

«Сам видел. Я торопился сюда и встретил в коридоре следопытов. Ведьма шла сама, а нава несли. Наверное, в бою покалечили…»

* * *

«Дура, дура, дура!! Как я могла довериться вампиру?!»

Умом Надежда понимала, что, скорее всего, Кайл не виновен в её захвате, что если бы он хотел её предать, то попросту направил бы в «дежурку» охраны или в тупиковый коридор, а сам сообщил бы о блуждающей по храму ведьме куда следует. Умом… Именно умом. Но эмоции требовали выхода, и Гадюка яростно сжимала кулаки:

«Какая же я дура!»

– До сих пор переживаешь неудачное сражение?

– Ой!

Мысленно ведьма уже считала нава «овощем» – до сих пор он не подавал признаков жизни, за исключением едва слышного дыхания, – и потому подпрыгнула, услышав спокойный, отнюдь не болезненный голос.

– Предусмотрительные… – посетовал тем временем тёмный, разглядывая скованные руки. – Могли бы и не надевать наручники на умирающего.

– Ты жив?

– Нет, конечно, это у тебя начались галлюцинации от горя и тоски. – Нав сел на носилках. – А что?

– Ты прикидывался?

– Техника «глубокая спячка»: почти полная имитация смерти, но никакой магии.

– Зачем?

– Чтобы оказаться здесь, разумеется, – пожал плечами тёмный. И так посмотрел на зелёную, что Гадюке захотелось провалиться сквозь землю от стыда. – Неужели ты думаешь, что они пустили бы меня в храм, подойди я к воротам в целости и сохранности?

– Как ты здесь оказался?

– Пролетал мимо. – Нав помолчал, видимо, изучая свое состояние, после чего с наигранной печалью сообщил: – А вот магическую энергию они из меня вынули.

– Стандартная процедура, – произнёс заглянувший в камеру Кайл. – Я поступил бы так же.

– Ты – наш охранник? – прищурился нав.

– Это мой… знакомый, – вставила Гадюка, позабыв, что только что поносила кровососа последними словами. – Союзник.

– Я только что убил охранников. – Кайл вздохнул. – Двоих.

Однако погрустить о пролитой крови сородичей ему не позволили.

– Освободи меня, – прохладно произнёс нав, поднимая скованные руки.

– Его зовут Нега, – добавила Надежда, не желая обижать союзника.

– Он в курсе наших договорённостей? – поинтересовался Кайл.

– Тёмный Двор с уважением относится к любым договорённостям, если они не вредят Тёмному Двору, – машинально откликнулся Нега. – В чём дело?

– Я обещала Кайлу жизнь, деньги и жизнь его друга, – сообщила Гадюка.

– Разумно, – кивнул нав. И покосился на вампира: – Поторопись, у нас мало времени.

– Конечно. – Кайл достал отобранный у охранников ключ и вставил его в оковы тёмного. – Наверняка они хватятся…

– Хватятся – и плевать, – не очень вежливо перебил масана Нега. – Я полагаю, «ласвегасы» уже определили границы аномальной зоны, внутри которой расположена база. А Сантьяга знает, что идёт церемония активизации «Ночи Солнца»…

– Какой «Ночи Солнца»?

– О чём ты говоришь?

Нав внимательно оглядел изумлённых собеседников, вздохнул, после чего качнул головой:

– Нет времени объяснять. Просто примите к сведению: незадолго до рассвета внутри зоны будет уничтожено всё живое.

– И ты?

– Именно поэтому я предлагаю поторопиться, – рассмеялся Нега. И перевёл взгляд на Кайла: – Где ближайший арсенал?

* * *

Барабаны.

Барабаны, полная Луна и кровь. Очень много крови. Безумно много крови.

Вот уже несколько часов Танцоры ведут Церемонию в самом большом зале храма, пол которого одновременно является алтарём. И каменные плиты жадно впитывают кровь… Танцоры постоянно меняются, но не потому, что устают, нет, не только поэтому. Танцоров по одному вырывают из сложного хоровода жадные масаны и тут же – при всех, под одобрительные возгласы – высушивают. Или просто рвут на части. А в круг немедленно встаёт следующий чел. Танец не прерывается, Церемония не страдает, потому что жертвы Танцоров – часть её.

Грохочут барабаны.

Напитывается жертвами «Ночь Солнца». Хэттар уже там, в главном зале, но ещё скрыт. Он тоже готовится. Слушает барабаны. Смотрит на завораживающий танец. Пьёт кровь…

Грохочут барабаны.

Иногда на него накатывали сомнения, иногда Мессия начинал думать, что поскольку он не чистокровный Лигар, то есть – не совсем Лигар, то Амулет Крови древнего клана не станет его слушать. Что дерзкий план провалится в самом начале, и тогда…

И тогда ему становилось страшно.

И потому Мессия едва сдержал крик, когда курьер доставил таинственный артефакт в храм. Нет, не вопль радости – ужаса, потому что, распахнув шкатулку, Хэттар абсолютно ничего не почувствовал. Потому что чёрное солнце Лигаров лежало перед ним мёртвое. Потому что не сомнения овладели им в тот миг, а самая настоящая паника.

Однако сейчас, слыша гул барабанов, чувствуя заливающие алтарь потоки крови, Мессия впервые ощутил ещё тонкую, но постепенно возрастающую связь с «Ночью».

Амулет почуял Кровь.

Амулет тоже соскучился.

Амулет сделал выбор.

Церемония завершится успехом, теперь в этом не было сомнений, но… Но хватит ли времени?

Хэттар посмотрел на замершего у стола Темпера, который только что закончил доклад о пленниках, и распорядился:

– Ты займись навом, приведи его в чувство и допроси. Блондинку отдай Луминарам, они таких любят. Делайте что хотите, но выжмите из них правду. Я хочу знать, что происходит. – Мессия поднялся. – А мне пора на Церемонию…

* * *

– Времени у нас нет, поэтому будем импровизировать, – спокойно произнёс Нега. – Да и выхода другого нет…

– У нас много чего нет, – вздохнула Надежда.

– Например?

– Магической энергии. А без неё мы…

– Без неё у нас есть мы, и у нас есть наш друг, который уже сделал очень много: и с охраной помог, и план храма предоставил. – Нав кивнул масану, тот уныло ответил на кивок. – Кроме того, мы ведь не собираемся устраивать здесь войну против всех…

Возможно, и собрались бы, но с оружием не получилось: два ствола и пара гранат у охранников, которых убил Кайл, и длинный кинжал, «позаимствованный» у встреченного по дороге вампира, – и всё.

– А что мы собираемся делать? – уточнила Гадюка. – Хотя бы в общих чертах.

– Наша цель – не позволить активизировать «Ночь Солнца», – объяснил Нега. – Всё остальное – глубоко вторично.

– Я должен спасти Макса, – напомнил Кайл.

– На том и порешим: ты спасаешь своего приятеля, а мы с Надеждой – всех остальных. Правда, они об этом не знают и будут пытаться нас убить, но это…

– Глубоко вторично.

– Совершенно верно. – Нега вновь посмотрел на вампира: – Действуй.

И потёр руки – его радовало приближение схватки.

* * *

– Аэллескиан!

Барабаны при появлении Мессии стихли, Танцоры замерли в тех позах, в которых их настигла тишина, а перепачканные кровью вампиры опустились на колени в поклоне «ирдуар-нэ-катру» – выражении предельного почитания того, кто выше всех.

– Аррапату!

Выход Хэттара был выверен с точностью до секунды, в тот самый миг, когда Танцоры разошлись и в центре огромного зала образовалась пустота, свободная площадка, густо политая кровью и вобравшая в себя саму душу магического хоровода.

– Ваа-са-дуат! – провозгласил Мессия, и центральный камень медленно пошёл вверх, оказавшись не плитой, а огромным, до поры скрытым от глаз постаментом, полированные бока которого украшали искусно вырезанные символы и фразы на масари.

– Ар-дд-купиан! Уитур!

Камень остановился, Хэттар с улыбкой посмотрел на замерших у ног последователей и вскинул над головой извлечённый из потайного углубления Амулет.

– Встречайте «Ночь Солнца», братья!

– Хэ дар! – рявкнули масаны.

– Встречайте истинную ночь этого Солнца!

– Хэ дар!

– Завтра вы сможете посмотреть на него без боязни! Завтра вы сможете насладиться его теплом! Завтра этот мир станет нашим!

Барабаны вновь застучали, задавая Церемонии очень странный ритм. Или это была музыка? Симфония для ударных и… крови. Симфония поглощения жертвы. Симфония смерти.

Танцоры продолжили двигаться, но медленно, словно нехотя, словно воздух стал вязким гелем, и им приходилось преодолевать его сопротивление. А масаны… Поднявшиеся с колен масаны ощутили странное. Новый ритм ударил им в головы. Неожиданно заставил почувствовать Жажду. Даже тех, кто был сыт, а сыты были все.

Новый ритм требовал убивать.

– Дайте мне крови! – провозгласил Хэттар. – Я говорю именем Амулета! Я требую именем Амулета! Я жажду именем Амулета!

– Мессия!

– Дайте мне крови! И я подарю вам этот мир!

– Хэ дар!

Один из вампиров резанул Танцора так, что поток ярко-алой крови из артерии ударил точно в «Ночь Солнца».

– Ещё! – закричал Хэттар, слизывая с губ подношение. – Ещё!

И обезумевшие масаны набросились на приготовленных к закланию челов.

* * *

– Как это получилось?

– Не знаю, но…

– Какое ещё «но»?! – взревел Темпер. – Какое может быть «но», кретин?! Ты не уследил за пленниками…

– Что ты себе позволяешь, пища? – не менее грубо бросил в ответ начальник охраны. – Радуйся, урод, что тебя не высушили… и…

Корвин Луминар вернул меч в ножны, равнодушно посмотрел на покатившуюся по коридору голову провинившегося начальника и сообщил:

– Сначала они перебили электрический кабель, отключив видеокамеры. Из Оперативного центра сразу же позвонили охранникам у камеры, но те ответили, что у них всё в порядке. В центре решили, что произошла обычная авария, и расслабились.

– И никто не пошёл ремонтировать кабель? – Грегору очень хотелось наступить на валяющееся под ногами тело, но он чётко понимал границы дозволенного: к нему относятся с уважением, но не считают ровней. Ему не позволено издеваться над убитым.

– Все на Церемонии, – пожал плечами Корвин.

– Чёрт! – Темпер скрипнул зубами.

– Затем он, или они, перебили охрану и открыли камеру. – Луминар чуть развёл руками и закончил: – После чего ушли.

– Или среди нас предатель, или по храму…

– Или по храму ползает неизвестное число людов или навов.

– Объявляйте общую тревогу, – распорядился Грегор. – У нас ЧП.

* * *

Да нет – всё, как бывает обычно.

Нега видел множество масанских ритуалов, и все они представляли собой кровавые жертвоприношения под заклинания, пение или, как в данном случае, – танцы. Кровь была основой магии вампиров и щедро лилась на их мероприятиях: и на магических, и на праздничных, и на траурных. Кровь челов, кровь людов или чудов и часто кровь самих масанов – всё равно.

Кровь.

Такой была судьба вампиров.

Такой была их повседневность.

Именно поэтому Нега не увидел ничего странного в главном зале храма. Гул барабанов, обнажённые челы, танцующие замысловатый танец, и больше сотни масанов, рвущие их на части и буквально купающиеся в крови.

Ничего неожиданного.

В центре зала, на высоком каменном постаменте, замер местный вождь, неподвижный и облитый кровью настолько, что казался безумным памятником самому себе. Левую руку вождь вытянул вдоль туловища, а правую вскинул вверх, и в ней Нега разглядел заметно светящийся Амулет. Шкатулка, правда, отсутствовала, однако нав рассудил, что комиссар не станет придираться.

Времени на составление плана у него не было, возможностей – тоже, поэтому следующий тактический ход не отличался особой заковыристостью:

«Надо спрыгнуть и взять Амулет. Спрыгнуть и взять. Взять…»

Нагло, дерзко, прямо посреди церемонии вырвать из руки масана разгоняющийся артефакт и постараться скрыться. Кайл набросал схему храма, так что Нега знал, куда нужно бежать, но одно дело знать, и совсем другое – делать. Простой план подразумевал огромный риск, но другого выхода у нава не было. Или он делает, или просто бежит, стараясь выйти из аномальной зоны до того, как советник Тёмного Двора запустит запрещённое заклинание.

«Сейчас!»

– Пур де ум картотто!! – провозглашает Мессия.

Он неподвижен, только губы артикулируют. Он чувствует тепло «Ночи Солнца». Он знает, что церемония идёт по плану. Он счастлив.

– Агракесто иар тулим!!

И Нега прыгает. С высоченного потолка – он наблюдал за происходящим, выглядывая в вентиляционную шахту, – Нега прыгает. Беззвучно ругается в полёте, тяжело приземляется рядом с Мессией, выхватывает из его руки Амулет и тут же прыгает снова – прямо в толпу обезумевших масанов, не видящих ничего, кроме танцующих челов. Нега поскальзывается на луже крови, но удерживается на ногах, разбрасывает ближайших вампиров и успевает добежать до выхода прежде, чем ошарашенный Хэттар поднимает крик.

– Амулет!

Барабаны продолжают грохотать.

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь Москва, Ленинградский проспект

– Сколько до рассвета?

– Час с четвертью.

– А от Неги до сих пор нет вестей…

Спутник засёк вспышку в аномальной зоне – «ласвегасы» предположили, что это погиб вертолёт разведчика, однако комиссар запретил отправлять к месту крушения гарок: «Нега не настолько глуп, чтобы погибнуть в заурядном крушении. Подождём». И вновь потекли минуты напряжённого ожидания.

– Я… – послышалось из угла, однако Сантьяга предостерегающе поднял руку:

– Знаю, советник, знаю, что мы рискуем, но…

– Я хотел сказать, что завершил подготовку к аркану. – Закутанный в балахон маг умел перебивать собеседников не хуже комиссара. Может, не так вежливо и плавно, но с той же уверенностью. – Зона определена. Глубина атаки определена. Внешний контур заперт. Исходное зерно ждёт энергии, поступление которой я смогу обеспечить в течение пяти минут.

Короткий, сухой и очень ёмкий отчёт. Означающий, помимо всего прочего, что…

– Теперь все знают о наших приготовлениях, – усмехнулся Сантьяга.

Потому что скрыть приготовление к столь мощному заклинанию не было никакой возможности.

– Именно к этому я вёл.

– Извините, советник.

– Ты всегда был слишком тороплив для нава.

– Поэтому я – не советник.

В ответ из угла донеслось невнятное и быстро затихшее бурчание. Советник Тёмного Двора вновь замер, бесстрастно ожидая, когда его призовут к делу, а к комиссару повернулся Доминга:

– Звонят из Ордена.

– И из Зелёного Дома, – добавил Тамир, к которому пришёл ещё один вызов.

– Из Ордена успели прислать официальное текстовое обращение, просят рассказать, что за аркан мы собираемся строить в Южной Америке. Возмущаются.

Разумеется, и чуды, и люды понимали, что Тёмный Двор не вознамерился воевать ни с кем из них и вряд ли задумал нечто, выходящее за рамки режима секретности – в здравомыслии навов никто не сомневался. Но подозрительные обстоятельства требовали злых вопросов, и они последовали.

– Свяжитесь с Великими Домами и попросите немедленно выйти со мной на связь мастера войны Ордена и воеводу дружины Дочерей Журавля, – распорядился Сантьяга. – Скажите, что у меня есть срочное сообщение. Я буду в кабинете.

Храм Хэттара Перу, дебри

– Просто забрать Амулет и просто уйти… Просто уйти… Просто…

Нега повторял эти фразы, улыбался им, как замечательной шутке, но со стороны это выглядело страшно – для масанов. Со стороны они видели нава, весело рубящего тех, кто осмеливался встать на его пути.

То есть – всех.

Весело, как это у них обычно получалось. И страшно. Кровососам всегда страшно в присутствии тёмных.

В действительности Неге повезло: ошарашенные вампиры, совершенно не ждавшие,что в церемониальном зале окажутся посторонние, не сразу бросились в погоню, подарив наву несколько драгоценных секунд. Учитывая скорость, с какой умел перемещаться Нега, это был поистине царский подарок.

– Просто забрать Амулет… Просто…

Мечом он завладел на выходе из зала – там стояли два охранника. Ну, как стояли? Оба они были полностью увлечены разрыванием человской девчонки и потому не смогли, даже не пытались остановить бегущего нава. Одному достался палец в глаз, а второму Нега снёс голову отобранным у первого клинком.

И это – почти не задерживаясь.

Ведь навы умеют двигаться очень быстро, гораздо быстрее вампиров.

Первый от зала коридор почти пройден, и только тогда в спину бьёт яростный крик. Барабаны стихают. Окровавленные масаны мчатся за дерзким похитителем, и Неге приходится удваивать усилия. Он знает, что силён, но с сотней кровососов ему без магии не справиться. А магии нет – его энергию высосал «Навский аркан», а артефакты здесь не действуют.

И полагаться приходится только на себя.

– Он украл Амулет!!!

Поворот, удар, короткий крик умирающего вампира глохнет далеко за спиной, поворот, удар, прыжок в вентиляционную шахту, кажется – вниз, и это вроде бы неправильно, однако Кайл утверждал обратное: «Там грузовые ворота, которые выходят к подножию горы».

Зачем рваться наверх, где полно охраны?

Нега летит по узкой каменной трубе, обдирая локти и спину и крепко держа в левой руке «Ночь Солнца». Артефакт, раскалённый кровью. Обжигающий так, словно вознамерился сжечь прервавшего церемонию нава.

А может, и правда – вознамерившийся…

Приземление, больше походящее на падение. Кувырок вперёд. Машинально сделанные метки: «Охранников трое, двое справа, один слева…», и сразу же – атака. Нега почти не видит врагов, но это не мешает ему вести бой. А изумлённые масаны дают ему огромную фору – две секунды, – которая уменьшает их количество на треть.

Голова того, что был слева, катится к воротам, нав бьёт одного оставшегося в грудь, уходит от ответного удара, от ещё одного удара, выдёргивает клинок и повторяет выпад, на этот раз не промахиваясь: железо протыкает сердце кровососа, и парализованный вампир падает на землю. А Нега оставляет оружие в нём и тут же получает резаную рану бедра. Разворачивается, уходит от следующего удара, теряя густую кровь, а от следующего не отпрыгивает, а отклоняется, оставаясь практически на месте, и перехватывает руку масана.

Хруст кости.

Крик.

В руке новый меч. И он же – почти сразу – снимает ещё одну вампирскую голову.

Путь свободен.

Нега озирается, убеждается, что нижние ворота не зря называют «грузовыми»: сюда доставляют припасы, горючее, снаряжение, в общем, всё, что требуется для обеспечения базы, но главное – горючее. Нега хватает одну из канистр, выбегает за ворота и ярдов через сто выливает бензин на пышный куст, затем забрасывает его гранатами и исчезает в джунглях. Он не сомневается, что «ласвегасы» без труда засекут получившийся костёр.

* * *

– Вижу огонь! – крикнул контролирующий спутник Тамир. – Это Нега!

– Координаты?

– Уже у вас, – подтверждает шас. – Неподалёку от места крушения вертолёта.

– Отлично. – Сантьяга улыбается и обращается к командиру отряда, который «сидит» на том же канале связи: – Ортега?

– Уже, комиссар. Сейчас прервётся связь…

– Помните, что скоро к вам присоединятся зелёные и рыжие.

– Мы их не тронем, – пообещал помощник.

И связь прерывается – вертолёты пересекают границы зоны. Гарки, скучавшие несколько последних часов, берутся за оружие и счастливо улыбаются: дело!

Им не нужны дополнительные инструкции, они знают, что нужно взять Амулет и перебить всех, кого встретят в храме.

Ну, за исключением рыжих и зелёных…

* * *

– Нужно уходить!

– Грегор?! – Мессия бешено посмотрел на полукровку. Страшно посмотрел, но тот выдержал взгляд и упрямо продолжил:

– Хэттар, я не шучу. Если тёмный вырвется из храма и подаст знак…

– Так не стой здесь! Сделай, чтобы он не вырвался!

– Я стараюсь!

– Убирайся! Вон!

– Да, Мессия. – Темпер поклонился, кивнул стоящему рядом Карлу: «Останься!», а сам с остальными бойцами помчался прочь – ловить устроившего переполох нава, который как раз вновь появился перед видеокамерами…

– Он у грузовых ворот, – сообщили Грегору из Оперативного центра. – Кончает охрану.

– Туда!

– Из-за одного нава! Из-за одного-единственного! – Хэттар спрыгнул с алтаря, пнул валяющуюся под ногами голову, ругнулся, оглядел оставшихся в живых Танцоров, рявкнул: – Ждите здесь!

И быстрым шагом направился к коридору, ведущему в его апартаменты.

Церемония испорчена. Если Грегор не вернёт Амулет в течение десяти минут, придётся ждать следующего полнолуния, и…

«Если они узнали о храме, всё существенно усложнится».

У Хэттара было ещё два убежища, не таких удобных, как храм, но позволяющих провести Церемонию, пусть даже на открытом воздухе, но… Где брать Танцоров? Да и сами вампиры… Если Великие Дома атакуют – а результаты атаки можно назвать и без гениального предсказателя, – то число его последователей уменьшится больше чем наполовину и придётся всё начинать сначала.

«Кажется, Грегор прав – нужно проводить эвакуацию».

– Карл! – Идущий по коридору Хэттар резко остановился и повернулся к помощнику: – Я хочу…

И замер, увидев стекленеющие глаза Луминара.

«Ну что же ты, Карл!»

* * *

– Кайл!

– Макс!

– Кайл! Они похитили Амулет!

Макс на взводе: глаза горят, губы подрагивают, в руке – кинжал, в словах – ярость. Он весь покрыт кровью, но это не кровь войны, а кровь жертв – Макс принимал участие в Церемонии, а сейчас, исполняя приказ Мессии, отправился прочёсывать храм в поисках подлого нава. Макс мечется вместе со всеми, заглядывает во все комнаты, коридоры, укромные закутки – во все места, где мог укрыться беглец. Макс кричит. Макс хочет его растерзать. Макс в толпе.

Отыскать его в этом обезумевшем муравейнике, в который сейчас превратился храм, было невероятно сложно, но Кайлу повезло – нашёл. Догнал. Схватил за плечо и затащил в боковое ответвление.

– Они похитили Амулет! – крикнул Макс.

– Я знаю!

– Надо найти гадов!

– Надо сваливать отсюда!

– Как ты можешь? – Макс изумлённо смотрит на друга. – Мы обязаны отплатить Хэттару за его доброту и любовь! Мы обязаны защитить Мессию! Мы обязаны вернуть «Ночь Солнца»! Ради будущего!

Кайл видит состояние друга, видит, но не понимает. Кайл хочет одного: спасти Макса, увести его из храма, в который вот-вот ворвутся воины Великих Домов, и Кайл кричит то, что не должен был кричать ни в коем случае:

– Они уничтожат здесь всё! Вообще всё! Нужно уходить! Спасаться!

Макс умолкает, хлопает глазами, а затем шепчет:

– Алхимик всё-таки сделал тебе противоядие…

И прежде чем Кайл успевает ответить, клинок пронзает его сердце.

А Макс выглядывает в коридор и громко зовёт Сильву.

* * *

– Не делай этого!

– Почему?

– Зачем?

– Я хочу!

Кайл не подвёл – точно указал, где находятся апартаменты Мессии, и тот вышел прямо на устроившую засаду Надежду. Прямо в её руки…

Изначально люда планировала умереть: внезапно броситься на главного врага, снести ему голову – Гадюка не сомневалась, что сумеет опередить масанов, – и пасть под ударами телохранителей. Но Хэттар приятно удивил, явившись в коридоре в сопровождении одного-единственного бойца и тем оставив фате надежду на спасение.

Её план меняется самую малость: первым ударом она сносит голову не Мессии, а телохранителю, и тут же, не давая Хэттару опомниться, вталкивает за каменную дверь и пронзает его грудь кинжалом, замирая в положении, которое сами масаны называют «ир’диат укэ» – кончик клинка уже погрузился в сердце, но не прошёл его насквозь, вампир не парализован, но частично обездвижен, потерял возможность манёвра и жестов заклинаний, потому что пальцы не слушаются. Масан способен творить магию и шепча заклинания, но кто позволит ему говорить лишнее?

– Не убивай!

Он больше не бог, не творец судеб, не будущий повелитель мира. Теперь он – Эдвард Луминар, понимающий, что пришло время платить по счетам.

– Ты приказал убить моих друзей.

– Мы сражались, – пытается оправдаться Хэттар.

– И ты проиграл.

Гадюка страшна: волосы растрёпаны, одежда порвана, ссадины, грязь, но хуже всего – горящая в глазах ненависть. Она была готова умереть и продолжает действовать так, словно вокруг полным-полно вооружённых врагов. Она перешагнула черту. Она держит Мессию между жизнью и смертью, и ей это нравится.

– Мне есть чем купить жизнь.

– Неужели?

Она наслаждается мольбами. Не думает о том, что в любой момент за её спиной может появиться охранник или телохранитель, любовница или простой слуга, не думает ни о чём.

Наслаждается.

– Я знаю рецепт «лигарского эликсира», – торопливо шепчет Хэттар. – Зелёный Дом обретёт власть над масанами. Ты понимаешь? Ты меня понимаешь?

– Да, я слышу.

– Над всеми масанами! Я могу подарить Зелёному Дому…

– Спасибо, но это лишнее.

Надежда наваливается на клинок, пронзая сердце Мессии, затем поднимает оружие Карла и сносит Хэттару голову.

Расследование завершено.

* * *

«Всех, кто окажется внутри!»

Гарки не умели не выполнять приказы, и защитники храма были обречены. Их стойкость и сила, желание убивать и умирать за Хэттара ничего не значили – они были обречены. Они не выстояли бы и против одних лишь тёмных, но возбуждённые люды прислали к храму чуть ли не половину дружины Дочерей Журавля, да ещё и мужчин-ратников добавили, славных феноменальной силой и выносливостью. Не пожелавшие остаться в стороне чуды подбросили полуроту закованных в латы гвардейцев, и вместо боя под землёй закружилась бойня.

«Всех, кто окажется внутри!»

Тёмные ворвались через грузовые ворота. Опомнившиеся вампиры заблокировали их, но три неуправляемые ракеты распылили створки на молекулы – в случае необходимости навы прекрасно обходились без магии. Затем последовал короткий бой с примчавшимся подкреплением, точнее, истребление спустившихся с верхних уровней масанов, и тёмные потекли по коридорам и комнатам храма, зачищая его от кровососов.

«Всех, кто окажется внутри!»

Зелёные и чуды вошли с вершины горы, через неприметные, превосходно замаскированные коридоры, ведущие к вертолётной площадке. Их ни за что не отыскали бы, но вампиры сами полезли на поверхность в поисках Неги, не успели отступить, заметив передовую группу зелёных – вертолёт буквально спикировал из ночной темноты, – проиграли скоротечную схватку, а вместе с ней – и главный рубеж обороны. Рыцари и ведьмы врываются в храм сверху и, подобно благотворному, смывающему грязь дождю, льются вниз.

«Всех, кто окажется внутри!»

Без жалости и разговоров. Сантьяга не скрыл от чудов и ведьм правду, и те дали своим воинам самые жёсткие инструкции. Ни один масан не должен уйти из храма. А операторы Великих Домов тщательно отслеживают следы порталов, сжигают огромное количество магической энергии, но засекают координаты переходов и отправляют туда ударные группы боевых магов с приказом уничтожить всех встреченных масанов.

«Всех!»

Несмотря на рану, Нега вернулся в храм – он должен был лично увидеть, чем всё закончится. Однако в схватки не лез. Во-первых, не успевал – гарки двигались необычайно быстро, во-вторых, не хотел. Сейчас ему был интересен результат, а не процесс.

Нега оглядел зону грузовых ворот, трупы защитников, разгромленный лифт и выбитые двери, затем поднялся на средний уровень, где находились апартаменты Мессии, изучил – не прикасаясь и даже не особенно приближаясь, – труп Хэттара, перебросился парой слов с Надеждой – ведьма, судя по всему, пребывала в шоке, а затем прошёл в главный зал. Огромный и залитый кровью. Пустой, а точнее – до краёв наполненный смертью. Зал, в котором едва не засверкала невозможным огнём «Ночь Солнца». В зал, на каменной стене которого был распят молодой Кайл Малкавиан.

– Жаль, что тебе не повезло…

Нега долго смотрит на мёртвого масана, а затем разворачивается и медленно уходит.

Он сделал всё, что было необходимо.

Эпилог

– Мессию убили?

– Убили всех. – Грегор угрюмо скривился, и перед его глазами – в который уже раз! – встали фрагменты недавней бойни. Кровавые фрагменты. Даже для него, привычного, кровавые. – Вообще всех: Хэттара, его Танцоров, его последователей, моих друзей…

– Странно, что ты называешь вампиров друзьями.

– Потому что я – пища?

– Да.

Темпер кивнул, показывая, что, в принципе, согласен с собеседником, но упрямо повторил:

– Мы были друзьями.

– Настоящими?

– Я Хэттара не предавал.

– Чем же он заслужил такую верность?

– Спас мне жизнь. И ничего не потребовал взамен.

– Совсем ничего?

– Я служил ему по собственному выбору, – резковато ответил Грегор, очевидно раздражённый тем, что они никак не могут покончить с этой темой. – Мне понравился его грандиозный план.

Собеседник улыбнулся, но спорить не стал. Произнёс с несколько наигранной грустью:

– Теперь Хэттар в прошлом…

– А я ищу тех, кто поможет отомстить Великим Домам!

У Грегора сверкнули глаза.

– Необузданная жажда мести – это самый короткий путь в могилу. Ты погубишь себя и погубишь дело, которое я тебе поручу. Мне не нужны такие помощники.

Глупый сказал бы: «Хорошо. Раз прогоняешь – уйду». Однако Темпер таковым не был.

– Необузданный гнев умер, – твёрдо произнёс он, глядя – хотя это оказалось нелегко – собеседнику в глаза. – Осталась спокойная, рассудительная ненависть. Я хочу не умереть, а победить. Я выжил и хочу расплатиться.

Никто не посмел бы обвинить Грегора в трусости – ему просто повезло. Выскочил на поверхность через верхние ворота, увидел приземляющиеся вертолёты, выпрыгивающих ведьм, дружинников, увидел закованных в сталь рыцарей и приказал атаковать.

Вампиры бросились вперёд, навязали противнику бой, но силы были слишком неравны, и ударная группа Темпера растаяла под мечами врагов. А потом, примерно через час, останки вампиров сгорели в лучах восходящего Солнца.

Грегор видел.

Пропустив оглушающий выпад в голову, он ненадолго потерял сознание, а очнувшись, отполз в сторону и затаился.

И видел…

Раненых или парализованных уколом в сердце масанов, сгорающих в первых лучах…

Командиров, принимающих доклады о поимке тех, кто пытался уйти через портал.

Смеющихся победителей…

Он видел, и он принял решение.

– Я хочу расплатиться.

– Ты пришёл по адресу.

* * *

«В какой момент была допущена ошибка? Когда всё пошло не так? Где я напортачил?»

Авир понимал, что виноваты исполнители, что именно их самодеятельность, леность или нерасторопность и привели к провалу, но всё равно корил себя… Нет, не корил. Он пытался понять причину неудачи, поскольку должен, обязан был заранее увидеть чудовищную катастрофу в храме. С какого-то момента она стала неотвратимой, а он – считающий себя великим предсказателем – этот момент прозевал.

«Я не смог противостоять отклоняющим заклинаниям сразу двух Великих Домов? Запутался и перестал видеть грядущее? Не рассчитал силы?»

Или дело в другом: в том, что он в какой-то момент потерял интерес к происходящему. Ему надоели и грубоватый Мессия, и его кровожадные помощники, мечтающие сотворить то, за что Тёмный Двор гарантированно вырежет под корень всю семью Масан. Ему надоели их поползновения, в которых кровь должна была привести к ещё большей крови. В какой-то момент Авир стал презирать своих контрагентов, и азарт угас…

«Я сильный! Я бы обязательно справился! Просто я не захотел доводить дело до конца! Они виноваты! Они!»

Турчи настолько расстроился, что не заметил, как воспользовался философией неудачников – принялся обвинять в неприятностях кого угодно, только не себя.

«Мне нужно новое дело!»

Годы с Мессией окончательно сформировали зависимость, и теперь старик не мог остаться без работы на пике возможностей, без восхитительной Игры, которая делает его великим. Без ощущения всемогущества…

Авир смыл в ванну пепел – всё, что осталось от материалов по проекту «Мессия», заклинанием освежил воздух, услышал звонок в дверь, посмотрел на часы и улыбнулся: гость прибыл, как было предсказано.

– Неожиданно.

– Даже для вас? – поднял брови Ортега.

– Чем я хуже других? – удивился в ответ Турчи.

– Лучше, – поправил хозяина гость.

– Чем?

– Вы видите будущее.

– Хотите узнать дату своей смерти?

Вопрос прозвучал почти дерзко. Но раздражения не вызвал.

– Плохое настроение? – участливо осведомился нав.

– Спина болит. – Авир машинально приложил руку к пояснице. – Вы ведь знаете.

– Сочувствую.

– Уже уходите?

Они стояли, как встретились: Ортега – на лестничной площадке, Турчи – в тесном холле, разделённые распахнутой дверью. И поскольку хозяин не выражал желания приглашать гостя в квартиру, наву пришлось заговорить о делах на пороге.

– Мы расследуем очень сложное дело, уважаемый Авир, и есть веские основания предполагать, что один из злоумышленников – высококлассный предсказатель, живущий в Тайном Городе.

– Как бы мне ни хотелось, но я, увы, далеко не высококлассный.

– Я знаю.

– В таком случае почему вы здесь?

– Почему вы перестали работать по специальности?

– Сменил приоритеты, – любезно ответил Авир. – Теперь предпочитаю коньяк и тишину.

– У вас не было ни одного контракта за два года.

– Могу себе позволить.

– Знаю…

– Уже уходите?

Продолжать не имело смысла: Турчи четко дал понять, что терпит гостя из последних сил. А зная скверный характер носатых вассалов Тёмного Двора, можно было не сомневаться в том, что тон хозяина не изменится.

– Вы – истинный образец шасской гостеприимности, – вежливо произнёс нав.

– Спасибо на добром слове.

Ортега кивнул и принялся спускаться по лестнице. И улыбнулся, оказавшись спиной к двери. Улыбнулся, поскольку по тому, как держался шас, понял, что Авир его ждал. При этом отклоняющие заклинания, скрывающие визиты помощника комиссара, создавали советники Тёмного Двора, и пробиться сквозь них мог лишь предсказатель исключительной силы.

* * *

– Полуница… – Сидящая за столом Белослава выдержала короткую садистскую паузу, делая вид, что уточняет судьбу молодой ведьмы в записях, и продолжила: – Погибла при исполнении.

Надежда промолчала. Стул, который ей предложила обер-воевода, был твёрдым, к тому же – нестандартной высоты, так что ноги напрягались, однако дознаватель ничем не показала, что ей неудобно.

– Деяна… – Снова взгляд в бумаги. – Погибла при исполнении.

Надежда смотрит в окно, на ветку сирени, что замерла за стеклом. Цветов давным-давно нет, только зелёные листья, но наблюдать за ними куда интереснее, чем смотреть на Белославу.

– Погибла при исполнении…

Цветов нет.

Слёз нет, горечи нет, ничего нет. За последние дни Надежда написала и подписала столько докладов, отчётов, объяснений и прочих официальных бумаг, столько раз отвечала на вопросы устно, что устала и горевать, и даже думать о случившемся.

И вообще – устала.

Великий Дом Людь не получил асурский артефакт… и плевать, что его вообще не было, главное – не получил. Великий Дом Людь потерял двух подданных, потратил большие средства, а результатом стала совместная операция против мятежных масанов. Вместо усиления армии случилось благородное спасение Тайного Города. Предотвращена серьёзная угроза, но… Но Великий Дом Людь недоволен. И кто-то должен ответить.

– Ивица тяжело ранена… Неизвестно, сможет ли она вернуться в дружину Дочерей Журавля…

– Я приняла решение о разделении группы и считаю, что поступила правильно, – говорит Надежда. – У меня не было оснований предполагать, что в Хабаровске Деяну и Полуницу поджидает засада.

– Никто не обвиняет тебя в том, что ты сознательно отправила девчонок на смерть, – мягко произносит Белослава. – Сейчас мы пытаемся понять, какой ты руководитель…

– Вы не знаете?

– …для твоего же блага.

– Для моего блага? – удивляется Гадюка.

– Разумеется, – подтверждает обер-воевода. – Разве ты легко переживаешь смерть подруг?

Вопрос ударил под дых.

Надежда давно уже не была пай-девочкой, умела играть и по правилам, и без них, но в глубине души, как выяснилось, не разучилась чувствовать. И именно до этой глубины пронзила её душу смерть Полуницы.

– Мы хотим уберечь тебя от подобных ошибок.

– Спасибо за заботу.

Надежда улыбается и вновь отворачивается к окну. Она хочет смотреть на сирень и не хочет ничего чувствовать.

Абсолютно ничего.

* * *

– Что ожидает «Ночь Солнца»?

– Бункер Вечного Сна, разумеется, – небрежно ответил Сантьяга. – Или у вас есть иные планы?

Князь Тёмного Двора – высокий, полностью закутанный в чёрный плащ, – встретил комиссара в подземелье, по дороге в библиотеку, куда Сантьяга направлялся с парой новых очков. Встретил, остановил и без предупреждения задал вопрос.

А выслушав ответ, проклокотал:

– Кто знает правду о «Ночи»?

Голос, доносящийся из тьмы капюшона, получался глуховатым, однако Сантьяга давно привык к дикции повелителя Великого Дома Навь.

– В деталях – за исключением нас – только высшие маги Чуди и Люди.

– Они будут молчать?

– Это в их интересах.

– В их интересах отправить «Ночь Солнца» в Бункер. И в их же интересах рассорить нас с семьёй Масан. – Князь помолчал. – А масанам может не понравиться то, как мы поступили с легендарным Амулетом.

Лидер Тёмного Двора крайне редко, можно сказать, практически никогда, не вникал в перипетии интриг Тайного Города, оставляя «приземлённые вещи» на усмотрение комиссара. Внезапная забота о душевном спокойствии вампиров выглядела странно, однако Сантьяга не стал подвергать её обсуждению.

Он повертел в руке очки и чуть пожал плечами:

– Официально считается и будет считаться впредь, что мы уничтожили опасную группировку мятежных масанов. Не более.

– Хм-м… Но секрет «лигарского эликсира» ты мог бы…

– Не мог.

– Почему? – заинтересовался князь.

– Потому что в его основе должна быть кровь масана. Кому из наших друзей вы доверили бы неограниченную власть над всей семьёй?

– Ты не веришь Захару?

– Я верю всем своим помощникам, – твёрдо произнёс Сантьяга. – До тех пор, пока они находятся на своих местах.

– Пожалуй.

– Я пойду?

– У тебя испортилось зрение? – Повелитель Темного Двора наконец-то «увидел» очки.

– В последнее время приходилось много читать.

– Не жалеешь себя?

– Всё для блага Великого Дома.

* * *

На тёплый песок неспешно накатывали бессчётные и бесконечные волны… Накатывали и тут же отступали, убегали в родную стихию, прихватывая с собой ракушки, крабиков, листья, но неспособные унести грусть, терзавшую душу Миры.

Зореслав, Марина, Сергей, Алёна, Игорь… Любимые друзья и любимые коллеги. Деяна и Полуница – о них Мира никогда раньше не слышала, но знала, что они погибли из-за проклятого Амулета. Из-за её проклятого желания заполучить неведомый артефакт… Из-за её гордыни…

Грусть.

Вцепилась, проклятая, и не уходит…

Мира хотела забыться, и Нега увез её далеко-далеко, на край земли, в места, где не слышали о Тайном Городе, а цивилизация казалась мифом. Увёз от нелюдей и челов, и вообще – ото всех. Увёз на тихий остров в Тихом океане, где они были совсем одни, и там нав нежно, очень осторожно и деликатно помогал Мире прийти в себя. Когда надо – молчал. Когда надо – шутил. Когда надо – уходил прочь. А в самые нужные моменты оказывался рядом.

Подходил сзади.

Набрасывал на плечи кофту – сейчас у моря было свежо.

И садился рядом.

– Спасибо, – прошептала Мира, прижимаясь к твёрдому плечу любимого.

– Не за что, – так же тихо ответил нав, накрывая ладонью руку девушки.

В такие мгновения Мира мечтала остаться с Негой, и не просто остаться, а вечно сидеть на песке, слышать стук любимого сердца и наблюдать за восходящим солнцем.

Вечно…

Вадим Панов, Артур Василевский Перстень Парацельса

© Василевский А., Панов В., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Пролог

– Добрый день.

– Добрый день.

И…

И пауза. Неловкая и невнятная тишина, возникшая из-за ожидания гостя, что разговор на правах хозяйки начнет Лариса. Из-за напрасного ожидания – девушка не собиралась помогать посетителю, стояла в дверях, чуть улыбаясь, и молчала, ожидая продолжения. И он молчал, не совсем понимая, что делать дальше.

Смущаясь.

Гость ожидаемый, но не желанный. Раскрытый, как книга, давным-давно прочитанный, измеренный и взвешенный, но считающий себя необычайно хитроумным. Умолявший о встрече, но желающий обмануть. Впрочем… Все они хотят обмануть – все гости, которые приходят с подобной просьбой. Все считают себя умнее, чем есть.

Ну и ладно.

Опасности от очередного визитёра нет, а что он там о себе возомнил, так это его проблемы, решать которые Хранитель Чёрной Книги не обязана. Она прекрасно видела, что гордыня рано или поздно заведёт его в могилу, но умолчала об этом факте. Во-первых, потому что не обязана. Во-вторых, потому что бесполезно – гордыня поражает мозг, словно рак, и мешает думать.

– Рад познакомиться с вами лично, – кашлянув, промолвил гость, продолжая переминаться в коридоре.

Погрузившись в неловкую паузу, девять из десяти посетителей прерывали тишину именно этой идиотской фразой. Отдавали, так сказать, дань вежливости.

– Прошу, – равнодушно произнесла Лариса и сделала шаг назад, пропуская посетителя в гостиничный номер.

– За мной не следят.

– Я знаю.

– Откуда?

– Я наблюдала за вашими передвижениями.

Гость вздрогнул.

– Элементарная безопасность, – пожала плечами девушка. – Было бы глупо с моей стороны доверяться первому встречному.

– Э-э… конечно.

Великие Дома с большим удовольствием пообщались бы с Хранителем Чёрной Книги, и поэтому Лариса не только не жила в Тайном Городе, но и прилагала массу усилий для уклонения от настырного магического поиска.

– Присаживайтесь.

– Спасибо.

Девушка сняла двухкомнатный номер: спальня, гостиная, большой балкон с видом на Старый город. В центре гостиной – круглый стол, за который она и позвала посетителя. Уселась первой, сложила, как примерная ученица, руки, улыбнулась и осведомилась:

– Чем могу быть полезной?

Как будто не знала, по какому вопросу явился визитёр. Тот, впрочем, принял правила игры: расположился напротив, ответил улыбкой на улыбку.

– Мечтаю наладить с вами взаимовыгодное сотрудничество.

Фраза прозвучала с безукоризненной вежливостью. Лариса кивнула, выказывая одобрение, и гость пространно продолжил…

Он прекрасно осведомлён, к кому пришёл, и выражает своё искреннее уважение и благодарность за то, что его согласились выслушать. Он понимает, что в настоящий момент фраза о «взаимовыгодном» сотрудничестве могла показаться слишком дерзкой, однако готов работать, готов много работать для того, чтобы расширить свои возможности. Готов рисковать. Готов потратить время на исследования. И, разумеется, готов приобрести один сложный и очень редкий артефакт, который, как, видимо, не без оснований уверяют «знающие люди», находится в распоряжении Хранителя.

– Я не торгую артефактами, – скупо обронила Лариса.

– Я понимаю.

– Я говорила об этом по телефону.

– Я помню. Но… – Гость вздохнул, очевидно показывая, как сильно его волнует данный вопрос. – Вы упомянули, что я смогу получить артефакт.

– Мы можем договориться, – кивнула Лариса. – Но его передача вам – не вопрос денег.

– А чего? – Гость был настолько взволнован, что едва не допустил серьёзную ошибку. – Речь идёт об услуге? Назовите её. Вы ведь знаете, что с помощью артефакта я смогу…

– Нет, речь идёт не об услуге. – Девушка пошевелила пальцами. – Всё несколько сложнее…

– Артефакт при вас? – Гость больше не мог сдерживаться. Лишних действий он себе не позволил, чтобы – не дай Спящий – не показаться агрессивным. Но голос его предательски сорвался. – При вас?

– Да.

– Да?! – Судя по всему, посетитель не ожидал, что драгоценность, о которой он грезил вот уже несколько лет, окажется в заурядном гостиничном номере. – Вы носите его с собой?

– Я знала, о чём пойдёт речь, – спокойно напомнила Лариса.

Ей стало чуточку скучно. И чуточку грустно от того, что, неплохо начав разговор, гость постепенно скатился к заурядному поведению, показав себя тем, с кем бы ей не хотелось сотрудничать… С другой стороны, оставался шанс, что всё дело в волнении и именно оно мешает посетителю вести себя в подобающем ключе.

– И вы… – У гостя задрожали пальцы. – Вы мне его покажете?

– Да хоть сейчас.

– И вы… – Он сглотнул. – Вы не боитесь?

– Вас?

– Я знаю, это прозвучало самонадеянно… – Посетитель немного смутился. – Но вы готовитесь показать мне уникальный артефакт, а в таких ситуациях даже мышь способна биться, как лев…

– Правда? – прищурилась девушка.

– Мне так кажется. – Он покраснел.

– Номер защищён от построения порталов, – улыбнулась Лариса. – А сражаться со мной вам не под силу. При всём уважении.

– Пожалуй.

– В таком случае никуда не уходите.

Девушка легко поднялась, прошла в спальню – напряженно прислушивающийся гость различил скрип открываемой дверцы шкафа – и вскоре вернулась, держа в руках деревянную, отделанную бронзой шкатулку.

Расположила её на столе.

Уселась.

Улыбнулась.

Но не произнесла ни слова.

– Это оно? – почти шёпотом спросил гость после недолгой паузы. – Всё в этой шкатулке?

– Полный комплект, – подтвердила девушка. – И записи, включающие очень подробные инструкции, и сам артефакт.

– Вы с ним разбирались?

– Проглядывала мельком.

– Почему?

– Перед вами очень сложный артефакт, – мягко произнесла Лариса, глядя посетителю в глаза. – Чтобы разобраться с ним, требуются годы, которых у меня, к сожалению, нет. Мне нужно забросить все свои дела, вернуться к учёбе, повысить уровень своих знаний в нескольких областях и лишь затем заняться артефактом. Причём без гарантии успеха.

– Что значит «без гарантии успеха»? – удивился гость.

– Что вы о нём знаете? – вопросом на вопрос ответила девушка.

– Достаточно.

– В таком случае вам должно быть известно, что Парацельс считал артефакт незаконченным.

– Поэтому вы его не продаёте?

– Поэтому я готова отдать его с одним условием.

– Каким?

– Артефакт… – Лариса положила ладонь на шкатулку. – В настоящее время артефакт представляет из себя заготовку чего-то более значимого, мощного, невероятно интересного, чего-то грандиозного, чего, увы, Парацельс попросту не успел сделать. Перед нами болванка. И я хочу, чтобы следующий владелец не использовал её, а совершенствовал. Я хочу, чтобы сбылась мечта Парацельса.

– Я всё сделаю, – уверенно, но по-прежнему шёпотом произнёс гость.

– Вы можете сделать, – поправила его девушка. – Вы достаточно умны, и при должной подготовке…

– Вы собирали обо мне информацию? – Создалось впечатление, что он вознамерился возмутиться.

– Неужели вы думаете, что я приглашаю к себе всех подряд? – улыбнулась Лариса. – Разумеется, я собирала о вас информацию и знаю, что ваш совместный потенциал позволит продолжить исследования Парацельса. Вы сможете довести артефакт до совершенства, и он будет носить ваши имена, и…

Она замолчала. Отвлеклась, настороженно прислушиваясь к донесениям охранных артефактов, окружавших гостиницу, и потому пропустила выпад. Собственно, так и было рассчитано.

– Здесь нелюди…

– На! – Он не атаковал – ему это было не нужно. Да и глупо, учитывая разницу в способностях: Хранитель могла стереть не слишком сильного колдуна в порошок. Нет, гость не атаковал, он всего лишь вскочил, перегнулся через стол, резко оттолкнул опешившую девушку, выхватил шкатулку и сделал то, чего Лариса точно не ожидала, – выпрыгнул с добычей в окно, разбив стекло направленным ударом невидимого «Кузнечного молота».

– Чёрт!

Она машинально бросилась следом: «Седьмой этаж, внизу асфальт, на что он рассчитывает?» И лишь у подоконника всё поняла. И обругала себя за глупость: да – седьмой этаж, но запрет на портал действует только внутри помещения, и падающий вор уже активизировал магический переход, уходя от праведного гнева обманутой владелицы артефакта.

– Проклятье!

Самое правильное – броситься следом, но дверь слетает с петель, и нужно отбивать атаку ворвавшихся рыцарей. Два узурпатора и два командора войны – четыре заклинания бьют по застывшей у окна девушке, но хрупкая красавица не так проста, как кажется. Она – Хранитель и успевает отразить арканы, стремящиеся выжать из неё магическую энергию, обездвижить, оглушить, пленить… Защищается, но преследовать вора Лариса не может – его переход захлопнулся. И она тоже бросается в окно и едва успевает уйти в наспех выстроенный «Тройной прыжок» – портал с тремя магическими тоннелями, специально созданный для избавления от назойливых преследователей.

Уходит и проклинает про себя хитроумного гостя…

Глава 1

Виктор проснулся мгновенно: раз! – и никакого сна. Ни малейшей тягости или вязкости, которые, бывает, долго ещё тлеют после пробуждения; в голове кристальная ясность, настроение отличное, хоть на работу, хоть на тренировку, хоть в бой!

Виктор улыбнулся: ишь, разогнался! В бой ему, канцелярской крысе, когда в последний раз на страйкбол ходил? Не вспомнил. Давно.

Полежал ещё немного, привычно чувствуя тёплую тяжесть на правой руке, снова улыбнулся, прислушался и убедился, что дыхание подруги ровное и спокойное – спит.

Ну и ладно, время до будильника ещё есть.

Очень осторожно, по сантиметру, Виктор высвободил руку – девушка вздохнула, причмокнула губами, но не проснулась, – встал, поёжился, быстро натянул треники, накинул старую джинсовую рубашку, сунул ноги в тапочки и подождал, пока глаза привыкнут к темноте, заодно прислушиваясь к доносящимся с улицы звукам просыпающегося города: машины, шаги прохожих, снова машины… Всё как обычно.

Пошёл на кухню. Не зажигая огня, сел за стол, отодвинул штору и принялся смотреть в окно. А точнее, на одинокий фонарь у соседнего дома, уже погасший и потому преисполненный унынием, напоминающий неприкаянного великана, притулившегося на ветреном углу на распутье, словно перед знаменитым камнем с суровыми надписями: «Налево пойдёшь – коня потеряешь, направо – головы лишишься, а прямо – так и вовсе чёрт знает что выйдет».

Развилка судьбы.

Только не у придуманного великана, а у вполне реального Виктора Громова, до сих пор не разобравшегося в происходящем…

Из спальни послышался лёгкий, едва уловимый шорох, затем – шлёпанье босых ног по новёхонькому паркету комнаты и коридора, а ещё через секунду на пороге кухни возникла Даша – сонная, взлохмаченная, в мятой ночнушке… и поэтому вдвойне прелестная и соблазнительная. Девушка пребывала в том возрасте, когда свежесть юности и роскошь женской зрелости встречаются, как две волны, как лето и весна, формируя чарующий цветок истинной красоты. Она сонно улыбнулась:

– Бодрствуем?

– И мыслим, – ответил он в том же духе и глянул вниз, туда, где заканчивалась коротенькая ночнушка: – Смотри не простынь.

– У меня иммунитет прочный. – Даша поборола зевоту, уселась напротив.

Но Виктор-то знал, что не в иммунитете дело, а в том, что у Даши были удивительно красивые, идеальной формы ножки и демонстрировать их давно вошло у девушки в привычку. Впрочем, усевшись, она сразу же просунула эту красоту под столом, пристроив ножки между колен друга.

Он улыбнулся:

– Плата за обогрев по прейскуранту?

Но девушка не поддержала шутку. Теперь, окончательно проснувшись, она оценила происходящее – выключенный свет, задумчивый взгляд – и сделала правильный вывод:

– Тяжёлые мысли?

– Я бы назвал их странными.

– Проблемы на работе?

– Как раз наоборот: карьера идёт в гору, ты же знаешь.

– Тебя сделают начальником департамента?

– Ага, – подтвердил Громов. – Извини, забыл вчера сказать.

А это означало удвоение дохода и блестящие перспективы на будущее.

– Что же тебя беспокоит?

– Не беспокоит… – протянул Громов.

– Верно. – Даша улыбнулась, но взгляд её оставался внимательным. – Не беспокоит – мучает.

Слово оказалось подобрано с лазерной точностью, и можно было бы восхититься прозорливостью девушки, но… Но кого женщине чувствовать до самых тончайших душевных струн, до самых потаённых изгибов, если не любимого мужчину? И все его попытки скрыть эти самые изгибы, движения, тёмные углы – дело пустое. Умная женщина видит всё. А Даша была умной.

– Что случилось?

– У меня произошла странная встреча, – медленно, поскольку теперь уже ему приходилось подбирать слова, ответил Виктор. – Очень странная…

Виктор Громов и Дарья Касьянова познакомились случайно – с обывательской точки зрения, разумеется, с той самой, с которой едва ли не вся наша жизнь соткана из случайностей. А вот Виктор с Дашей спустя полтора года знакомства были убеждены, что их знакомство – знак судьбы.

Ведь она – судьба – всегда скрыта в тени событий.

Окончив институт, Виктор сразу же был принят на работу в один из крупнейших банков города – как говорится, повезло! Но обратной стороной везения стала чрезвычайно плотная конкурентная среда, в которой варились сотрудники, и отсутствие даже малейшего намёка на творчество в работе, на риск и поиск. Банк был похож на исполинскую, кем-то когда-то запущенную машину – эти загадочные невидимые «кто-то», обитатели заоблачных финансовых высот, время от времени что-то там совершали, и это отражалось переменами в работе рядовых сотрудников. Но перемены лишь вводили иные правила и алгоритмы действий, а исполнять их требовалось не менее жёстко, чем прежние: ни шага влево, ни шага вправо. Приходилось терпеть. Виктор терпел, но при этом мечтал – в душе холодный банкир оставался горячим романтиком, мечтающим прожить отведённое ему время не только в достатке, но и с интересом. Хотел он подвига, пусть и на финансовом поле, головокружительного успеха и подъёма на вершину. Не медленного и плавного, а стремительного взлёта.

Возможно, именно живущий внутри Виктора романтик и привлёк внимание Даши, красивой, строгой и вовсе не млеющей при виде перспективных финансистов Даши. Оба из Уфы, они познакомились в Казани, причём Громов поначалу принял красавицу за спутницу одного из «больших финансовых гуру», что слетелись на ту конференцию, а вот Даша…

– Я сразу тебя выбрала, – рассказала она месяц спустя. – Больше никого не разглядела тогда. Вошла, увидела и поняла: этот мужчина будет моим.

Ну и, по правде говоря, мужчина был хорош: рослый сероглазый шатен с открытым, приветливым лицом, как говорится, настоящий полковник. И на обворожительную девушку он среагировал так, как должен был среагировать настоящий боец: сделал всё, чтобы она стала его. И вот им уже казалось, что они знают друг друга многие годы. Они съехались через неделю, провели вместе отпуск, который Громов назвал «предварительным медовым», и пока ещё не вслух, но каждый внутри себя прикидывал, как будут они выглядеть в свадебных нарядах. Где лучше устроить праздник, и куда поехать после…

Их влюблённость постепенно перерастала в любовь.

А ещё неожиданно обнаружилось, что и Виктор и Даша обладают душевной тонкостью, развитой интуицией, однако это вовсе не мешало здоровому прагматизму. Всё вроде бы вошло у них в колею: «дом – работа – дом – работа…» – и тем не менее молодые люди чувствовали, что за повседневной тканью бытия кроется нечто удивительное, чудо, готовое ворваться в их жизнь и всё изменить.

* * *

– Авдотий Платонович, значит? – переспросил Бранделиус, глядя собеседнику в глаза.

Он любил так смотреть – пристально, сбивая спесь и уверенность, однако сейчас надавить одним лишь взглядом не получилось.

– Ага, – беззаботно подтвердил Авдотий. – Могу паспорт показать.

– Нет необходимости.

– Как скажете.

– Угу… – Бранделиус помолчал, но всё-таки не удержался, спросил: – И фамилия твоя – Меркель?

– Именно. – Чувствовалось, что Авдотий привык к расспросам и потому держался на изумление хладнокровно.

– Из немцев, что ли?

– Зачем из немцев? Белорус. – И сразу, не дожидаясь дополнительных вопросов, продолжил: – Семейство моё из-под Могилёва, там Меркелевичей все знают: и хозяйствовали на хуторах, и по торговой части, и по служивой проходили, в общем – жили. Но дедушка мой, умнейший человек, в одна тысяча тридцать третьем фамилию поменял, чтобы как раз за немцев нас не принимали. Как в воду глядел.

– Это точно, – пробормотал несколько сбитый с толку Бранделиус.

– А всё почему? – Авдотий поднял палец и хитро посмотрел на посетителя. Но ответить ему не дал: – Потому что дедушка умный был, хоть и не маг и в будущее смотреть не мог.

– Ты в него уродился?

– Я ещё и маг, – напомнил Меркель.

– А насчёт ума?

– Обидеть хотите?

– Ни в коем случае! – Бранделиус выставил перед собой ладони. – Просто пошутил. Если обидел – извини.

– Я и сам пошутить люблю, – пробурчал Авдотий. Помолчал и добавил: – А что насчёт ума, то не глупее деда.

– Я уже извинился, – напомнил гость, дав себе слово больше незадевать обидчивого собеседника.

Офис «Потомственного шамана Западно-Сибирского Орднунга, Постигающего Истину Верхнего Мира в двенадцатом колене» располагался на самой окраине Уфы, в потрёпанном, требующем хотя бы штукатурки, а на деле – капитального ремонта Доме культуры, оставшемся ещё с имперских времен. На первом этаже, справа от входа, три комнаты подряд с одной входной дверью. Дверь тяжёлая, металлическая, отделанная чёрным дерматином, порванным в двух местах и украшенным краткой надписью (или признанием?) «Козёл!». На всех окнах – решётки. Комнаты шамана оказались большими, светлыми, с высокими потолками, но обшарпанными, также требующими ремонта (лучше – капитального) и скудно обставленными. Старая деревянная вешалка, конторский письменный стол из обшитого пластиком ДСП, два книжных шкафа и стая разномастных сидячих мест: кресла, стулья и диван.

На первый взгляд – нищета и убожество. Однако Бранделиус знал, что маги Тайного Города часто прибедняются для маскировки, а если какой-нибудь нужный, но привыкший к роскоши клиент вдруг почувствует отвращение к «дыре», его настроение можно без хлопот выправить при помощи магии.

Сам «отпрыск Постигающих Истину» оказался полным, курносым мужиком с большими голубыми глазами, толстыми пальцами и роскошной гривой светлых волос до плеч, перехваченных разноцветной верёвочкой. Одеждой он напоминал помесь ведьмака с хиппи: расшитая крупными цветами рубаха, кожаные штаны, плетёные мокасины и жилет с карманами. На запястьях – браслеты и фенечки, на пальцах – серебряные перстни, на шее – три или четыре амулета.

– Кстати, а почему шаман? – всё-таки не удержался Бранделиус.

– Я в школе народными танцами занимался: хороводы, ритмичные пляски и всё такое прочее. Вот и прикипел душой. – Белорус зевнул. – Хорошие были времена… Запалишь, бывало, благовоний…

– Из Уголовного кодекса, небось?

– И такие тоже, бывало, запаливал, – не стал спорить Меркель. – Но тут главное – не попадаться.

– Согласен.

– Опять же: мне весело, клиенту приятно… А учитывая, что в итоге он получает именно то, за чем пришёл, то лучше уж пусть его внимание будет рассеяно с помощью… Э-э… – Судя по всему, Меркель задумался, не слишком ли он разоткровенничался. – В общем, как-то так.

Бранделиус почувствовал, что собеседника охватили сомнения, и перевёл разговор на другую тему:

– Ты только шаманишь?

– Почему? – искренне удивился Авдотий. – У нас многопрофильная фирма. Я – представитель тысячелетней мудрости Востока, таинств Сибири и Чукотки. А мой компаньон – гений европейского магнетизма, обладающий глубочайшими познаниями в египетской магии и запрещённых ритуалах иллюминатов. Этот итальянский алхимик…

– Это он сопит в соседней комнате? – довольно бесцеремонно перебил белоруса Бранделиус.

– Ага.

– Позови.

– Мустафа, можно тебя на минуточку?

Дверь приоткрылась, и к собеседникам вышел такой же невысокий, как Меркель, но не полный, а скорее плотный, спортивного вида парень, во внешности которого так сильно смешались Восток и Запад, что его можно было принять и за итальянца, и за башкира.

– Джафаров. – Мустафа крепко пожал Бранделиусу руку и тут же отступил, оказавшись за спиной шамана.

– Ты и правда разбираешься в алхимии?

– Да, – с серьёзным видом кивнул Джафаров. – А что?

– Мне потребуется помощь в изготовлении нескольких составов, – объяснил Бранделиус.

– Насколько сложных?

– Третий уровень. Возможно, четвёртый.

– Рецептура есть?

– Разумеется.

– Тогда без проблем.

– Правда?

– Я был первым учеником выпуска школы Золотого Озера, – с законной гордостью сообщил Мустафа. – Среди челов, конечно.

– В таком случае я спокоен.

– Именно.

Меркель и Джафаров были не единственными осевшими в Уфе магами Тайного Города, но самыми энергичными из них, развившими по-настоящему бурную деятельность. При этом помимо работы по профессии, то есть «оказания услуг челам в пределах разрешённого уровня магического воздействия», шаман и иллюминат занимались контрабандой магической энергии и незначительных артефактов, с которой и получали основной доход.

– Как бизнес?

– Лучше не спрашивайте, – вздохнул Авдотий, умело изобразив на лице последствия тяжёлого финансового кризиса.

– Слышал, вы неплохо навариваетесь на контрабанде?

– Хотите войти в долю?

– Хочу узнать, много ли здесь людей с магическими способностями.

То, что обычные люди считают волшебством, в действительности есть умение работать с магической энергией, а уровень этого умения определяется врождёнными способностями. Именно с теми, кто способен чувствовать непонятные, но волнующие потоки силы, и работали контрабандисты: являлись под видом ангелов или демонов и за огромные деньги перепродавали магическую энергию, которую те тратили, как правило, на удовлетворение своего эго, демонстрируя родственникам и знакомым слабенькие по меркам Тайного Города, но необъяснимые с точки зрения науки фокусы. Со всеми своими контрагентами контрабандисты проводили тщательный инструктаж, и если возникали проблемы, то попросту прекращали общение, оставляя несчастных мучиться в результате отключения от силы…

– Вам нужны маги?

– Нераскрывшиеся, – подтвердил Бранделиус.

– Зачем?

– Хочу поставить пару экспериментов.

– Почему здесь? – прищурился Меркель.

– Не люблю Москву.

– Москву или Тайный Город? – уточнил Мустафа.

– Врачи посоветовали мне климат Южного Урала, – произнёс Бранделиус таким тоном, что стало ясно: развивать тему своих отношений с Великими Домами он не собирается. – Но мне нужна энергия.

– Много?

– Прилично.

– Что-то ещё?

– Кое-какие алхимические снадобья.

– Мы можем оформить заказ в Торговой Гильдии на что угодно, – медленно произнёс Авдотий, глядя гостю в глаза. – Но чья фамилия будет в нём стоять?

– Твоя.

– В таком случае – двойная цена.

– Грабёж! – возмутился Бранделиус.

– Стандартная плата за риск, – пожал плечами белорус.

А стоящий за его спиной иллюминат тоненько рассмеялся.

– Хотя бы пятьдесят процентов!

– Это не хотя бы, а даром. – Меркель пожевал губами. – Семьдесят пять.

– Ладно, – после короткой паузы махнул рукой Бранделиус. – Запиши, что мне нужно…

А ещё через пятнадцать минут, когда оставивший заявку, но почему-то не очень довольный гость ушёл и колдуны убедились, что он действительно удалился, Мустафа громко произнёс:

– Он мне не понравился.

Авдотий покосился на компаньона, улыбнулся и кивнул:

– Мне тоже.

– И что будем делать?

– Он явно затевает что-то незаконное или слишком интересное, – медленно, продолжая раздумывать над происходящим, изрёк Меркель. – То есть в результате его эксперимента получится или то, что не понравится Великим Домам, или то, на что Великие Дома с удовольствием наложат лапу.

– Понимаю тебя, – прищурился иллюминат Джафаров. – Предлагаешь подождать?

– Но не сидеть сложа руки, – уточнил белорус. – Мы должны выяснить, что именно затеял Бранделиус, а уж потом доложить о нём Великим Домам.

Меркель был ярым приверженцем американского выражения: «Ничего личного – только бизнес», и Мустафа его полностью поддерживал.

* * *

– Что-то произошло? – мягко спросила Даша, и Виктор ощутил, как пальчики её согревшихся ножек легонько шевельнулись. – Милый мой, неужели ты думал, что я ничего не замечу? Неужели ты плохо меня знаешь?

Дарья Касьянова недаром после института пошла в науку: обладательница исследовательского склада ума, она могла не только увидеть проблему, оценить её, отыскать её истоки, но и вцепиться в неё мёртвой хваткой и не отстать, пока не будет получен результат, пока задача не окажется решённой. Сейчас такой проблемой для Даши стал любимый мужчина: девушка поняла, что Виктора что-то тревожит, сначала обиделась на его попытку это скрыть, но поступила мудро, решив действовать мягкостью, а не напором.

Виктор виновато усмехнулся.

– Ну… как бы это тебе сказать…

– Говори как есть.

– Вот в том-то и дело, что не знаю, как тут есть. – Он взлохматил волосы и, если бы курил, обязательно потянулся бы за сигаретой. Но табачный дым Громов не переносил с детства. – Мы с тобой всё толковали о чуде… пусть не прямо, так косвенно… ну, и вот…

То, что произошло вчера, в обычном человеческом понимании вполне тянуло на звание чуда. Причём возникло оно не на пустом месте, а как раз там, где его искали. Пусть иронически, пусть легкомысленно, пусть почти не ждали и не особенно верили в него… но ходили-бродили близ его границ, зная, что ворота на замке.

А они взяли и распахнулись.

Ещё в романтической юности Виктор обнаружил в родном городе три точки, где его чутьё улавливало особенно близкое дыхание… чего-то необычного, невероятного, неизвестного, но не чужого, просто неизвестного… И самой яркой из трёх была наиболее северная, находящаяся в Черниковке – сравнительно молодом районе Уфы, примыкающем к нефтехимзаводам и оттого числящемся в непрестижных. Но, на взгляд Громова, западная часть Черниковки, распланированная и построенная после войны в стиле «сталинский ампир», была чудо как хороша: улицы, веером расходящиеся от центральной площади, сформировали там обширные дворы, вместившие в себя множество зелени и за прошедшие годы превратившиеся в самые настоящие парки, по которым любил бродить Виктор – без цели и не замечая времени, любуясь городом, который в его фантазиях превращался в целый мир. Однажды Громов набрёл на берёзовую рощу, поднявшуюся среди далеко отстоящих один от другого домов, и вот там его «накрыло».

Вот уж где аура так аура! Вот где дыхание чуда оказалось осязаемым до мурашек по спине. Вот где в привычный мир врывалась необычная сила: загадочная, но при этом тёплая, манящая, обещающая невиданные возможности…

С тех пор Виктор частенько, минимум раз в месяц, приезжал в рощу, наслаждаясь прикосновением к одному ему ведомой силе. Долго стеснялся рассказать об этом Даше, но не утерпел – выложил, потом отвёз в Черниковку и едва не запрыгал от радости, услышав, что девушка почувствовала в роще то же, что и он…

Берёзовая роща ещё больше убедила молодых людей, что они созданы друг для друга.

Вчера же Громов случайно оказался неподалёку – ездил в эту часть города по работе – и заскочил в Черниковку один. Прошёлся среди берёз, постоял, наслаждаясь необыкновенным, невозможным для большого города запахом настоящего леса, прикоснулся к стволам…

И вдруг услышал за спиной осторожные шаги.

И отчего-то подумал, что слышит движение самой Судьбы…

Подумал внезапно, не имея на то ни малейших оснований, но то ли место навеяло, то ли настроение было подходящим, но в голову пришла мысль: «Шаги Судьбы…» – и когда идущий остановился, Виктор вздрогнул, резко обернулся и увидел невысокого, заурядной внешности мужчину лет сорока, в короткой тёмной куртке, тёмных же брюках и ботинках.

– Здра-авствуйте, – вежливо приветствовал Громова незнакомец, слегка растягивая звук «а». – Я вас не напугал?

– С чего вы взяли? – Но ответил Виктор несколько отрывисто, даже чуточку грубовато. Он не испугался, конечно, просто слишком уж неожиданным оказалось появление незнакомца.

И ещё эта мысль насчёт Судьбы…

– Антон Арнольдович Бранделиус. – Невысокий чуть поклонился, помедлил, но всё-таки протянул руку, которую Громов машинально пожал.

– Очень приятно. Виктор… Громов.

– Очень приятно.

Стандартная демонстрация вежливости прозвучала как-то натянуто, если не сказать лицемерно. Действительно, что может быть страннее двух взрослых мужчин, знакомящихся посреди берёзовой рощи? Да и что им вообще там понадобилось, двум взрослым?

– Что вы здесь делаете? – небрежно осведомился Бранделиус, словно прочитав мысли Виктора.

– Гуляю.

– Просто гуляете?

– Да.

– Врач прописал?

– А вам какое дело?

– Хочу узнать, почему вы стесняетесь ответить честно.

– Это как?

Антон Арнольдович улыбнулся и прикоснулся к ближайшей берёзе:

– Это так, что вы чувствуете здесь присутствие Неведомого, Виктор, потому и приезжаете в рощу чаще, чем на могилу матери.

– Вы за мной следили? – Громова покоробили слова насчёт могилы.

– Кто вы такой – следить за вами?

– В смысле?

– Я просто знаю таких, как вы, – объяснил Антон Арнольдович. – И не обижайтесь, пожалуйста, в конце концов, на правду не обижаются, не так ли?

Бранделиус вызывал двойственные чувства. С одной стороны – неприязнь, порождённую его «правдой» и отчётливым привкусом превосходства в голосе. С другой – интерес, поскольку этот невысокий москвич – Виктор наконец понял, откуда взялся непривычный выговор собеседника, – знал слишком много. И поразмыслив, Громов не стал грубить, а задал встречный вопрос:

– Вы тоже чувствуете?

– И не просто чувствую – я умею больше.

– Что именно?

– Умею управлять тем, что вы только чувствуете. – Антон Арнольдович положил ладонь на берёзовый ствол и прикрыл глаза. – Рассеянной по планете магической энергии крайне мало для полноценной работы, использовать её могут лишь Белые Дамы, а чувствовать – самые сильные колдуны. Но в некоторых местах, как здесь например, её концентрация много выше обычного фона, и ваши обострённые способности позволяют уловить присутствие Неведомого.

– А вы умеете с ним работать?

– Да.

Следующий вопрос Виктор задал после почти минутной паузы:

– Вы волшебник?

Уж больно дикой показалась Громову тема.

– Вас это смущает? – небрежно осведомился Бранделиус, не открывая глаз.

– Смущает, что я это слышу от взрослого человека.

– То есть сам факт существования волшебников и волшебства вы считаете нормальным?

Ловушка оказалась настолько простой, что Виктор сам не понял, как в ней оказался. Смутился и потому прибег к лёгкой грубости:

– Вы решили стать моим психиатром?

– Просто удивлён тем, как легко вы приняли невероятное.

Лесть сделала своё дело: Громов взял себя в руки. Помолчал, глядя на всё ещё стоящего с закрытыми глазами собеседника без прежней неприязни, и признал:

– Я чувствую силу, о которой вы говорите. Магическая энергия, да?

– Именно.

– Я её чувствую. Она здесь есть. Я знаю это уже много лет, так что ваше невероятное я принял не только легко – я был к этому готов.

Сказал – и стало легче, потому что выговорился, во второй раз в жизни излил душу, и теперь – плевать: пусть смеётся, пусть издевается… Нет, не засмеялся.

Бранделиус открыл глаза и очень серьёзно посмотрел на Громова:

– Вы не один.

– Есть и другие?

– Не просто есть, а здесь, в Уфе. – Антон Арнольдович развернулся и теперь прислонялся к берёзе не рукой, а спиной. Прислонялся, словно не желая отходить далеко, словно питаясь невидимой силой… – Видите ли, Виктор, я по профессии биолог, но так же, как вы, могу чувствовать силу, улавливать ещё не изученную наукой энергию, рассеянную вокруг нас. И я уверен, что она способна раскрыть возможности человека, превратить заурядного потребителя еды и модных гаджетов в настоящую, не знающую преград личность. Я ищу одарённых людей, способных, как говорится, прыгнуть выше головы, и именно для этого прихожу в подобные места… – Он улыбнулся. – Я искал вас, Виктор…

– Для эксперимента?

– Для будущего…

– Постой, – перебила Громова Даша. – Я правильно поняла: он считает, что если в нашей роще собрать людей, которые чувствуют то же, что и мы…

– Особо одарённых…

– То можно попытаться раскрыть заложенный в нас потенциал?

– Да, – подтвердил Виктор.

– Но зачем нужна толпа?

– Потому что поодиночке у нас не получается. Мы ходим в эти места… Мы с тобой – в рощу, кто-то другой – к какой-нибудь горе или к озеру, не важно. Важно то, что мы ходим в эти места, чувствуем силу, но не можем преодолеть барьер, который отделяет нас от неё. Бранделиус же уверен, что нужно просто объединить усилия и тогда вступит в действие закон больших магических чисел…

– Ты серьёзно?

– Это уже я придумал, – признался Громов. – Чтобы сбить градус пафоса.

Несколько секунд Даша смотрела ему в глаза, а затем расхохоталась:

– И устроить магический колхоз?

– Вроде того.

– Ты ему веришь? – Девушка вновь стала серьёзной.

– Ну… Мы с тобой не раз толковали на такие темы…

– То были простые разговоры.

– Согласен. Но ведь я сказал – во-первых. А он сделал и во-вторых.

– Удивил тебя?

– Ещё как. – Громов потёр шею.

– Каким образом?

– Когда Бранделиус понял, что я колеблюсь, он сказал: «Виктор, постарайтесь сохранить равновесие…»

– И исчез! – ляпнула Даша.

Громов взглянул в окно. Лицо отвердело, будто он задумался о чём-то далёком и печальном.

– Ты что? – Даша легонько подтолкнула его левой ножкой.

– Исчез, – подтвердил Виктор. – Только не он, а я.

Самые лучшие слова, что подошли бы к данной ситуации: «…сказку сделал былью».

…Дома, берёзы, облака – всё сдвинулось и потекло легко, словно обратилось в дым, в призрачную субстанцию, послушно исчезая перед взором Громова. Остались лишь земля и небо, остались, но изменились: земля оказалась жёлтой, южной, прокалённой солнцем, а небо – ровно блекло-голубым, безоблачным, наполненным белым сиянием жаркой звёзды. И вокруг, насколько хватало взгляда, не было больше ничего: лишь земля и небо, до горизонта…

Он не успел испугаться: тупо озирался, медленно приходя в себя, присел, прикоснулся к чужой земле, испачкал руку в жёлтом и вдруг – снова мгновение прохождения через призрачное ничто – вернулся в раннюю уфимскую осень.

И лишь испачканная в пыли ладонь подтверждала, что невероятное путешествие имело место быть.

– Виктор!

Громов резко развернулся.

– Эффектно?

– Да уж… – Слова давались с трудом.

– Привыкайте.

– К таким путешествиям?

– К магии, – деловито уточнил Бранделиус. – К волшебству.

Виктор был оглушён, ошарашен, обескуражен… и ещё чёрт-те сколько всяких «о» – поэтому, когда новый знакомый с властной фамильярностью взял его под руку и повёл, он послушно повлёкся, не слишком соображая, куда его ведут и зачем. Лишь бился в голове вопрос: «Но как?!»

– Я ведь сказал, что умею управлять той энергией, которую вы только чувствуете.

– Вы прошли обряд?

– Нет. Я оказался силён и снёс барьер, который мешает вам. Я прошёл его, прикоснулся к Неведомому…

– И как?

– Это ощущение невозможно описать – его нужно почувствовать. Им нужно жить.

– Всемогущество?

– Нет, но очень близко. Я умею значительно больше, чем все остальные, но при этом, если бы меня попросили охарактеризовать то, что я переживаю, в первую очередь я бы произнёс слово «одиночество».

– И больше никого вокруг?

– Не могу найти.

– А все эти экстрасенсы?

– Ваше определение «все эти» и служит ответом на вопрос.

– Понимаю.

– Я одинок, Виктор, я обладаю силой, но мне не с кем её разделить. – Они остановились у машины Громова, готовились расстаться, и Бранделиус говорил очень искренне, дружески держа собеседника за плечи. – Я мечтаю оказаться среди сильных, раскрывшихся людей.

– И я…

– Вы можете стать одним из них…

– Вы договорились встретиться? – тихо спросила Даша.

– Да, но я ещё не знаю, пойду или нет. – Виктор вновь потёр шею, он всегда так делал в минуты задумчивости.

– Почему? Ты ведь сказал, что демонстрация удалась.

– А если удастся церемония, то мы обретём сверхспособности.

– Мы? – удивилась девушка.

– Ты ведь тоже чувствуешь, – улыбнулся ей Громов. – Я сказал, что мы придём вдвоём.

– А он?

– Обрадовался.

– Занятно… Без меня меня женили…

– Выдали замуж тогда уж.

– Пусть так…

Сначала Даша почувствовала недовольство: она не любила отдавать решение в чужие руки, но навалившееся ощущение, а скорее предчувствие удивительного приключения заставило девушку принять случившееся спокойно.

А следующей фразой Громов окончательно растопил её сердце.

– Я без тебя не пойду, – твёрдо произнёс он. – Если всё это правда, то я хочу, чтобы мы заполучили новую жизнь вместе.

– Это важно? – Она смотрела мужчине прямо в глаза.

– Очень.

Даша улыбнулась. Виктор чуть приподнял брови, словно спрашивая: «Ты уверена?» – увидел вспыхнувший весёлый огонёк, понял, каким будет ответ, резко поднялся и подхватил девушку на руки.

– Мы успеем? – промурлыкала она. – Нам ведь скоро на работу…

– Работа тебя волнует больше?

– Ни в коем случае!

– Значит, плевать на неё.

И он понёс любимую в спальню.

Глава 2

Он приближается…

Тот самый день, тот самый эксперимент, та самая затея…

Он приближается – момент истины. Его первая, действительно значимая вершина. Проверка на прочность, которая покажет, на что он может рассчитывать в жизни. Первый шаг.

И теперь поздно отказываться – нужно делать, несмотря ни на что, нужно, потому что вряд ли он сможет ещё раз собрать столь огромную сумму и провести необходимую предварительную подготовку, но главное… Главное, что вряд ли он ещё раз сможет собраться с духом, чтобы рискнуть.

Момент истины приближается…

Возможно, сбудутся мечты…

Возможно, у него ничего не получится…

Возможно, придётся сражаться…

Но ясно одно – скучно не будет.

Он приближается…

…Арендованный Бранделиусом дом не был особенно велик – в сумме метров триста квадратных, – но при этом имел совершенно бескрайнюю гостиную с камином, баром и вторым светом, обставленную в развесёлом клубном стиле: мягкие кресла, в которых можно лишь полулежать, подушки, толстый ковёр… Гостиная всем своим видом призывала к релаксации, полному расслаблению, как вариант – с бокалом чего-нибудь бодрящего, и великолепно подходила для приближающейся церемонии.

«Во время которой из болванок будут выкованы мечи…»

Антон Арнольдович медленно прошёлся по комнате, постоял у «французского окна», разглядывая небольшой сад – деревья ещё держали жёлтые листья, но скоро, очень скоро осень вступит в права и они улягутся ковром на аккуратный газон… Обернулся, скользнул взглядом по креслам, подушкам, дивану и попытался представить, как будут выглядеть здесь выбранные им челы. Как поведут себя? Что спросят? Как среагируют друг на друга? Не то чтобы это имело слишком большое значение, но Антон привык продумывать свои действия до последней мелочи. Он не любил сюрпризов, не желал нарваться на такой во время сверхважной церемонии, вот и готовил варианты действий на любое событие, ответы на любой вопрос…

Но главное, что его тревожило, можно было сформулировать так: «Вы такие разные… Какими вы станете?»

Что случится с челами после церемонии?

Кто откроет глаза в расслабляющей гостиной?

Лицо Бранделиуса стало жёстким. Исчез бесцветно-обходительный интеллигент – немного мечтательный, ранимый, склонный к самокопанию… Обманчивая мягкость скрылась в резко обозначившихся морщинах, словно испугавшись хищного прищура глаз. Сейчас посреди гостиной стоял безжалостный стратег, холодно обдумывающий план сражения. И знающий, что находится в обстановке тотальной неопределённости, вынужденный решать задачу с шестью неизвестными… Нет! Шестеро будет челов, а неизвестных, то есть переменных, гораздо больше, ведь после церемонии они начнут жизнь заново, будут учиться, познавать, и каждая встреча, каждое событие и каждый удар из прошлого способны их изменить. И потому продумать события до финала невозможно, максимум – спрогнозировать следующий шаг.

«Ну и ладно!»

В конце концов, один шаг – это тоже хорошо, но…

Не из-за этого ли потерпели фиаско предшественники? Сгинули без следа, оставив после себя лишь клеймо неудачников. Они были, эти предшественники. За последние четыреста лет Перстень Парацельса оживал не менее девяти раз. Проходили церемонии. Появлялись обладающие способностями челы. А дальше…

Клеймо неудачников…

Что его предшественники делали не так? Тоже не послушали Хранителя?

– Дурацкий вопрос. – Он скрипнул зубами.

Хранитель – девчонка, что она может знать о реальной жизни? О страстях, сжигающих изнутри? О сладком чувстве превосходства…

ЧТО?!

Исполнение её глупого условия задержало бы Антона на несколько лет, а возможно, на несколько десятилетий, ведь Парацельс не успел сделать самое главное, или… Или он сделал, как хотел? Где ответ? О чём мечтал средневековый колдун, изобретая свой чудовищный артефакт? Чудовищно притягательный… Чудовищно сильный…

ЧЕГО ТЫ ХОТЕЛ, АЛХИМИК? ВРАЧ… КОЛДУН…

Антон расшифровал все обнаруженные в шкатулке записи, увидел, что из них был изъят последний пергаментный лист, и теперь мучился, сомневался, терзался… В общем, вёл себя так, как не имел никакого права себя вести перед важнейшим мероприятием.

ЧЕГО ТЫ НЕ ДОДЕЛАЛ, ПАРАЦЕЛЬС?! В ЧЁМ ТЫ ВИДЕЛ НЕСОВЕРШЕНСТВО АРТЕФАКТА?!

Бранделиус не удержался: добежал до кабинета, выдернул из защищённого магией сейфа деревянную шкатулку, раскрыл её и жадно перебрал пергаментные листы, скользя полубезумным взглядом по знакомым, почти выученным наизусть строчкам старинного письма.

Потом достал тяжёлый золотой перстень, украшенный крупным синим камнем, положил его на ладонь и вздохнул, разглядывая сокровище, ради которого рискнул подставить самого Хранителя. Ключ к невероятной власти или…

«Или к бесславной гибели?»

Никому ещё не удавалось использовать секрет Парацельса в своих интересах, никто не смог оседлать волну, которую поднимал активизированный артефакт, – проигрывали все. Но на их место приходили другие, которые правдами и неправдами добывали загадочное наследство великого колдуна и пытались его использовать.

Не страшась неудачи предшественников, потому что приз виделся невероятным.

«Ты сказала, что его нужно доработать, – продолжил Антон заочный спор с Хранителем. – Но почему ты так сказала? Кто дал тебе право решать за Парацельса? Интерпретировать его достижения? Кто?.. Неужели у тебя есть этот последний лист пергамента?»

Он вздрогнул, но тут же покачал головой: если бы был, то к чему маскарад? Почему просто не сказать, в чём загвоздка?

«Нет, ты тоже блуждаешь в потёмках, но, в отличие от меня, не понимаешь…»

Истины.

Которая заключается в том, что человек слаб и раскрытие его потенциала ничего не изменит: сверхвозможности не сделают труса и подонка благородным героем, а лишь вложат в его руки невероятное оружие.

«И поэтому Парацельс позаботился о страховке! Для этого связал получившихся существ с мастером церемонии, не желая выпускать в мир свору неконтролируемых психопатов с возможностями суперменов – НЕТ! Мы с Парацельсом этого не допустим!»

Но почему не получилось у предшественников?

Из-за Тайного Города? Если так, то он принял все меры предосторожности и сумеет уберечь себя от внимания Великих Домов…

«А как же Меркель?»

«Он не посмеет меня предать. Сейчас – из любопытства, а чуть позже – из страха».

Бранделиус не питал иллюзий насчёт шамана и его иллюмината, но не мог обойтись без помощи контрабандистов – ему требовались энергия и вещества, доступные лишь в Тайном Городе, а обеспечить их бесперебойную доставку мог только Меркель. Жадный, подлый, ненадёжный, а потому требующий большого внимания Меркель. При этом Антон не сомневался, что сумеет удержать хитрого белоруса под контролем.

«Но почему не сложилось у предшественников?»

Не совладали с новой силой: капризной, своенравной и непредсказуемой? Им казалось, что они овладели ею, им уже чудилось, что могут всё! А она играла с ними, тешилась, ухмылялась невидимо? Она дарила иллюзию величия, и когда они попадались в ловушку, сила захлопывала её, и незадачливый «повелитель мира» видел прямо перед собой лик смерти.

Каков он, тот лик?

Бранделиус не замечал, что тягостно оцепенел, пытаясь представить тупик, конец пути, в который неизменно упирались те, кто горделиво считал себя вознесённым над серой и тупой человекомассой. Ведь это же… это достойно пера Шекспира! Воистину! Сначала у избранника раскрывались огромные, величиной в половину неба, крылья, он чувствовал, как магическая сила возносит его над всеми, превращает скучную, давно надоевшую жизнь в дивное пространство, где возможны неимоверные чудеса, да не просто возможны, а вот они, в его руках, он творец этих чудес, он владыка мироздания!

«Стоп! Стоп!! Стоп!!!»

Не надо думать о смерти!

В чём непредсказуемость силы? Чего не учли предшественники? Где тот рубеж, перейдя который они провалились в пропасть?

Ответа не было.

Было лишь понимание того, что сам он не отступит, даже если ничего не узнает о черте, за которой его ждёт клеймо неудачника…

* * *

– У Бранделиуса? – переспросил Меркель.

– Да, – кивнул Мустафа. – Он в Пугачёвской слободе плотно сел, надёжно.

– Как в крепости?

– Ага. – Иллюминат помолчал, подбирая слова, после чего продолжил: – У Бранделиуса очень хороший дом…

– Его?

– Арендовал.

– Дорогой?

– Да не в этом дело, – отмахнулся Джафаров, недовольный тем, что Меркель оседлал своего любимого финансового конька и в первую очередь интересуется меркантильными нюансами. – Дом хороший, надёжно укреплен и хорошо закрыт магией. Там работают особые заклинания, которые не позволяют увидеть, что происходит внутри, и не выпускают ничего наружу.

– Он сам навёл эти заклинания?

– Думаю, артефакты купил, – тут же, а значит, он об этом думал, ответил Мустафа. – Бранделиус не похож на сильного мага, а защита там высочайшего уровня.

– Вот зачем ему нужна энергия…

– Ага. – Иллюминат помолчал. – Защита на доме такая, что внутри может работать даже Источник магической энергии – мы всё равно ничего не определим. – Ещё одна пауза. – Даже странно, что он сумел выстроить такое укрепление у нас под носом.

– Мы не следим за Уфой, а живём здесь, – недовольно ответил Меркель.

– Согласен…

– А выставить защиту – это активизировать несколько артефактов. Минутное дело.

– Согласен, – уныло повторил Мустафа. – Но случись что, спрашивать будут с нас.

Кто спросит, иллюминат не уточнил, потому что не требовалось: Великие Дома спросят, которые очень не любили, когда магия расползается по миру, смущая заурядных челов дыханием настоящего колдовства и вызывая появление никому не нужных скандальных заголовков газет.

Все колдуны Тайного Города понимали смысл сочетания слов «режим секретности» и знали, чем грозит его несоблюдение. Нарушители, безусловно, находились, но ни Авдотию, ни Мустафе не улыбалось оказаться в их числе. Но и упускать возможность подзаработать они не хотели, и потому Меркель отправил компаньона в Пугачёвскую слободу, где снял дом Бранделиус. И потому его так сильно не обрадовало услышанное.

– Парень готовится к чему-то очень серьёзному.

– Мы так и думали, – напомнил Джафаров. И нахмурился: – Хочешь отступить?

– Я пока не вижу денег, – вздохнул шаман, постукивая пальцами по столешнице. – Что мы продадим Великим Домам, если не сможем ничего выяснить?

– Продадим неприятности, которые он устроит, – пожал плечами Мустафа. – Как только начнётся что-то непонятное – сразу же звоним в Службу утилизации.

– Это будет не продажа, а мольба о помощи, – наставительно произнёс Меркель. – Это будет тот самый случай, когда звонить надо было три дня назад, и нас крепко нагнут за чужой беспредел.

– Так давай позвоним прямо сейчас! – не выдержал иллюминат.

– А вдруг на Бранделиусе можно поднять миллионы?

Компаньоны одновременно вздохнули. С печалью. Искренне не желая упускать возможность. Искренне не желая получить по мозгам от разъярённых Великих Домов.

Жизнь мага трудна, и чтобы много заработать, нужно иногда крепко рискнуть. А перед тем как рисковать, нужно всё крепко обдумать.

– Внутрь заходил? – поинтересовался Авдотий.

– Попробовал.

– И?

– Голем.

– Врёшь!

За пределами Тайного Города маги неохотно использовали големов как раз из соображений сохранения секретности: бывали случаи, когда у боевых кукол отключалось управление, что приводило к серьёзным неприятностям. Тот факт, что Бранделиус их использовал, говорил о его уверенности в себе. И ещё об отсутствии у него иных защитников.

– Я дождался, когда Бранделиус уедет, коротким порталом прошёл через ограду…

– У него наверняка стоят «Серебряные колокольчики».

Это простейшее охранное заклинание не могли отключить даже самые сильные маги.

– «Серебряные колокольчики» не могут определить, кто именно нарушил периметр, они просто поднимают тревогу, – напомнил Мустафа. – Поэтому я пошёл прямо на видеокамеру и передал на неё изображение кота.

– Умно.

– Старый трюк.

– Сработал?

– С Бранделиусом – да. А вот с его големом – нет.

Как выяснилось, пространство около дома заезжий маг защитил серьёзными заклинаниями, срабатывающими и на челов, и на кошек, и даже, возможно, на крупных насекомых: рисковать Антон Арнольдович не любил. И как только Мустафа приблизился к облюбованному для проникновения внутрь окну, из ближайших кустов, как чёртик из табакерки, выскочил невысокий крепыш в спортивном костюме, обладающий великолепной реакцией и – возможно! – хорошо поставленным ударом.

– Модель я не разобрал, извини, едва успел запустить артефакт портала…

И сбежать из сада, пока голем не начал действовать.

– Ты уверен, что это была именно кукла? – недовольно уточнил Меркель.

– Я просканировал сад перед проникновением – там никого не было. А значит, сработал «спящий» артефакт.

– Бранделиус хорошо подготовился.

– Согласен…

Однако продолжить рассказ Мустафа не успел: телефон шамана забил бубном, Меркель взял его в руку, посмотрел на экран, скривился, но кнопку ответа нажал:

– Да?

– Авдотий, дорогой, ты удовлетворил своё любопытство или твой дружок предпримет вторую попытку? – благодушно осведомился Бранделиус.

– Любопытство я не удовлетворил, но надоедать больше не буду, – осторожно ответил белорус. – Я ведь должен был тебя прощупать.

– Я ждал.

– Я догадался.

– Хорошо… – Бранделиус выдержал многозначительную паузу. – Авдотий, дорогой, ты видишь с той стороны стекла муху?

Меркель резко повернулся и уставился на крупное чёрное насекомое, которое неспешно ползало по окну.

– Вижу.

– Смотри внимательно…

Подчиняясь неслышному приказу, муха взлетела со стекла, отдалившись метров на десять от дома, заложила плавный вираж и, резко набрав скорость, рванула обратно.

– Смотри…

Чёрная точка напоминала пулю, и шаману показалось, что она обязательно разобьёт стекло, влетит внутрь, точно ему в лоб, голова разлетится на тысячу частей…

И Меркель в панике подскочил с кресла в тот самый миг, когда муха врезалась в окно.

– Ты чего? – изумился Мустафа.

Муха погибла.

Авдотий Платонович судорожным движением вытер выступивший на лбу пот, да так и замер с поднесённой к голове рукой: стекло пошло трещинами. Крепкое и надёжное, оно буквально разваливалось на куски, как будто в него и впрямь влетела пуля.

– Там особая алхимическая кислота. – Бранделиус негромко рассмеялся. – Представляешь, что было бы, врежься муха в тебя?

Меркель сглотнул. Мустафа, только сейчас сообразивший, с кем разговаривает компаньон, сделал шаг, с любопытством оглядел разрушения и покачал головой.

– Я всё понял, – тихо сказал шаман.

– Позвони, как соберёшь заказ.

– Обязательно.

В трубке послышались гудки.

– А он умеет нагнать страху, – оценил Джафаров. – На тебе лица не было.

– Не только лица… – Меркель оглядел брюки, убедился, что мочевой пузырь не подвёл, вернулся в кресло и посмотрел на компаньона. – Он меня разозлил.

– Позвоним Великим Домам?

– Нет… – Шаман снова побарабанил пальцами по столу. – Я не хотел этой войны, но теперь считаю, что придётся… Да, пожалуй… Так надо…

– О чём ты говоришь?

– О том, что Бранделиусу необходимо устроить неприятности.

– И ещё нам нужно оплатить замену стекла.

– Позвони в фирму, пусть пришлют замерщика.

– Хорошо.

Авдотий кивнул, показывая, что услышал ответ, и продолжил:

– Сегодня, пока ты лазал по саду Бранделиуса…

– Я там чуть не погиб! – обиделся Мустафа.

– А я в это время наводил справки. – Меркель кивнул на компьютер. – И выяснил, что никакого Антона Арнольдовича Бранделиуса в Тайном Городе нет и никогда не было. Это совершенно определённо – «Тиградком» не ошибается.

– Мы понимали, что это псевдоним, – хмыкнул иллюминат.

– Поэтому я сделал запрос на человских колдунов, которых объявляли в розыск, но не нашли.

– Гм… – Джафаров с уважением покачал головой. – Я бы не додумался.

– Поэтому ты поехал в Слободу, а я остался у компьютера, – язвительно ответил Авдотий.

– Хватит острить.

– Извини. – Шаман открыл файл с фотографиями. – Так вот, за последние пять лет были объявлены в розыск и не найдены всего трое. – Он повернул монитор к компаньону. – Соответственно, они считаются мёртвыми.

– Генетический код?

– Все трое ухитрились представить в Зелёный Дом ложные образцы, и найти их с помощью удалённого поиска невозможно.

Почти две минуты Мустафа молча изучал фото, после чего уверенно заявил:

– Бранделиуса тут нет.

– Я тоже так подумал сначала, – не стал скрывать Меркель. – Но, к счастью, вовремя вспомнил, что у одного моего приятеля есть забавная программа, позволяющая моделировать последствия пластических операций. Я переслал ему фото, и – вуаля! – Авдотий нажал ещё одну кнопку, открыл фотографию и абсолютно довольный произведённым эффектом откинулся на спинку кресла. – Нашего друга зовут Яан Сиби. Его ищут уже два года.

– Ты уверен насчёт программы твоего приятеля? – негромко спросил Мустафа, разглядывая изображение человека, чертовски, если не сказать ещё сильнее, похожего на Бранделиуса.

– Абсолютно!

– И кто же его ищет?

– Заказчик действует инкогнито, – развёл руками белорус. – Поэтому я тоже не стал ничего о себе рассказывать, а просто дал наводку на Бранделиуса. Хочу посмотреть, кто приедет и что этот «кто-то» будет делать.

* * *

– Очень плохо!

– Скорее!

– Есть тут врач?!

– Скорее!

И через несколько секунд тревожный голос по внутрисалонной громкой связи:

– На борту есть врач? Если есть, пожалуйста, обратитесь к главному стюарду.

Суета в хвосте самолёта не осталась не замеченной пассажирами салона бизнес-класса. Ну, то есть последствия суеты: тревожные лица стюардов и стюардесс, громкие голоса пассажиров, непонятная и ненужная толкотня в проходе – когда мужики вылезают «вдруг надо помочь», понимают, что в данном случае от них ни черта не зависит, но не возвращаются в свои кресла, а принимаются стоя обсуждать происходящее, создавая затор на ровном месте.

– Ну надо же: лететь всего час, а они всё равно успевают плохо себя почувствовать, – пробормотал бородатый модник в стильном джемпере и дизайнерских джинсах. – Будто специально ждали.

– Всего не предусмотришь, – пожал плечами его сосед, мужчина лет пятидесяти, с удлинённым лицом, которому, кажется, было наиболее привычно выражение бесконечного уныния и тоски. Одет мужчина был в строгий, но явно дорогой деловой костюм, сорочку без галстука и лакированные туфли. И носил красивое кольцо с чёрным камнем на мизинце левой руки.

– Согласен с вами, – кивнул модник. – Но уж больно они раздражают.

– Больные?

– Людишки из эконома.

– А-а… – Пожилой бросил на собеседника быстрый и оставшийся незамеченным взгляд, в котором отчётливо читались презрение и раздражение, после чего привстал: – Вы позволите?

– В смысле?

– Пройти.

– В туалет?

Теоретически нелепые расспросы должны были вызвать ещё большее неудовольствие пожилого, однако тот предпочёл сохранить на лице маску уныния.

– Я – врач, – негромко произнёс он. – Мне нужно в соседний салон.

– А-а… – Модник пропустил соседа, скорчив на физиономии выражение: «И охота вам тратить время на всякое быдло?» – и вернулся в кресло.

А пожилой прошёл в хвост самолёта, уверенно, можно сказать – властно, раздвигая загородивших проход пассажиров, и обратился к стюарду:

– Что случилось?

– Вы…

– Врач, – ответил пожилой настолько веско, что дальнейших уточнений не потребовалось, и стюард принялся за сбивчивый рассказ:

– Сначала она пожаловалась на духоту…

Девушка лет двадцати пяти, не более. Косметики минимум. Волосы собраны в пучок. Дыхание тяжёлое, прерывистое, но в сознании. В глазах – испуг.

– Она жаловалась, что в груди болит, – добавила тётка с соседнего ряда.

– Будьте добры, организуйте вокруг свободное пространство, – вежливо попросил пожилой, присаживаясь в соседнее кресло и беря девушку за руку. – И включите, пожалуйста, кондиционер чуть сильнее.

– Станет холодно? – недовольно уточнила тётка.

– Станет приятнее, – не глядя на неё, ответил пожилой.

– Но…

– Сейчас сделаю. – Стюард удалился.

И странное дело: едва врач взял девушку за руку, как ей стало лучше. Немного, но заметно: выровнялось дыхание.

– Вы просто испугались, – по-прежнему тихо произнёс пожилой, мягко удерживая в ладони кисть девушки. – В какой-то момент вам стало некомфортно, возможно, слишком душно, и вы запаниковали.

– У вас есть таблетки?

– Какие?

– Я не знаю… – Она слабо улыбнулась. – Какие-нибудь.

– Вам нужно просто успокоиться… – Девушка почувствовала, что страх и беспокойство пропадают, а вместе с ними – неприятная боль внутри. Как будто голос пожилого или его рука… В общем, как будто пожилой незнакомец делился с ней невидимой силой. – Как вас зовут?

– Лена.

– Очень приятно, Лена, меня называйте Кузьмой Георгиевичем… – И сразу же, совсем-совсем тихо: – Третий месяц, да?

Ей стало лучше настолько, что получилось восклицание:

– Как вы узнали?!

– Голубушка, я врачую уже сто… – Кузьма Георгиевич осёкся, улыбнулся и ровнопродолжил: – Столько лет, что вас всех насквозь вижу. Нет, не третий – второй. Но первый раз, и потому вам страшно…

– Да.

– Я не спрашивал… – Мужчина вздрогнул. Ощутимо – дрожь прошла через всё тело, – и девушка решила, что он собирается подняться.

– Пожалуйста, не уходите.

– Я и не… – Голос стал сиплым, поэтому врачу пришлось откашляться. – Я и не собираюсь, голубушка. К тому же уйти отсюда довольно затруднительно – мы немножко летим.

– Меня муж встречает, – сообщила Лена, закрывая глаза.

В салоне стало чуть прохладнее. Воздух, если можно так выразиться, посвежел, и стало проще дышать. Пассажиры, убедившиеся в том, что ситуация под контролем и трагедии не предвидится, разбрелись по креслам, и никто не обратил внимания на побледневшую кожу врача, ставшие резкими морщины и то, что он, лишь недавно полный сил, выглядит изрядно уставшим, словно не рядом с девушкой в кресле просидел последние минуты, а тягал штангу или бегал по стадиону.

– Я бы не советовал вам летать до рождения сына…

– Откуда вы знаете, что будет мальчик?

– По форме живота.

– Правда?

– Я тридцать лет больничные выписываю, – усмехнулся врач. – Так что да, правда.

– А на УЗИ сказали, что непонятно.

– Много они понимают. Вам лучше?

– Намного.

Он ободряюще улыбнулся и уверенно, глядя девушке прямо в глаза, продолжил:

– Всё будет хорошо, Лена, вы нормально долетите до Уфы, но в аэропорту вас будет ждать «Скорая», потому что я не хочу рисковать и потребовал осмотра в стационаре. Но я уверен, что угрозы выкидыша нет.

– Спасибо…

– А теперь вам лучше вздремнуть.

– Пожалуй.

Она послушно закрыла глаза, и уже через несколько секунд её дыхание выровнялось, показав, что девушка погрузилась в спокойный сон.

А врач ещё раз улыбнулся, мягко высвободил руку и поднялся с кресла.

– Нам повезло, что вы акушер, – негромко произнёс стюард.

– Я? – удивился Кузьма Георгиевич. – Дорогой мой, я психиатр.

– Ой. – Стюард ошарашенно уставился на врача. – Правда?

– Вы разве не заметили, я с ней просто поговорил? – Кузьма Георгиевич достал платочек и аккуратно вытер лоб.

– А как вы узнали насчёт мальчика?

– У меня двое детей и шестеро внуков, – рассмеялся врач. – Так что пол будущего ребенка я могу определить даже во сне.

…Окончание полёта прошло как, впрочем, было обещано – без приключений.

Кузьма Георгиевич объяснился с врачами из подъехавшей к аэропорту «Скорой», пожелал сонной девушке удачи, перебросился несколькими словами с её обеспокоенным мужем, проводил их и только после этого отправился на парковку у аэровокзала.

Пассажиры уже разъехались, других самолётов в ближайшее время не ожидалось – ни на вылет, ни на прилёт, и на довольно большой площади было пусто – машины три, не больше, среди которых выделялся массивный американский внедорожник с тонированными стёклами и мощным таранным бампером.

К нему-то и подошёл доктор, открыл дверь и уселся рядом с водителем.

– Как долетели, брат Петриус? – поинтересовался тот, мягко трогая машину с места.

– Хорошо. Добрый вечер, Керо.

– Добрый вечер, брат Петриус. – Короткая пауза. – Вы выглядите усталым.

– Человской женщине стало плохо, и мне пришлось спасать её ребёнка.

– В смысле, ребёнку стало плохо?

– В смысле, у бедняжки почти случился выкидыш, и пришлось принимать экстренные меры.

– На которые вы угробили весь свой запас магической энергии?

– Его можно восстановить. – Петриус извлёк из портфеля маленькую чёрную пирамидку, прочитал короткое заклинание и крепко сжал её в руке, впитывая поступающую энергию.

– Никогда бы не подумал, что эрлиец займётся врачеванием бесплатно, – поддел собеседника водитель.

– А если бы на неё напали? Ночью. В тёмном парке… – Бледность исчезла, но брат Петриус продолжал говорить медленно и устало: – Неужели вы не убили бы нападавшего?

– Убил бы, – поразмыслив, ответил Керо.

– И выставили бы счёт?

– Э-э… – Водитель был профессиональным киллером, получающим плату за каждую отнятую жизнь, но сейчас он с улыбкой признал: – Подловили.

– Знаю. – Эрлиец убрал опустевшую пирамидку в портфель и осведомился: – Узнали что-нибудь интересное?

– Я приехал в город всего на шесть часов раньше вас, – напомнил водитель.

– И ничего не выяснили? – притворно удивился врач.

– Если вам интересно, нашёл ли я вашего друга Сиби, то нет, не нашёл. Он очень хорошо прячется, и магическое сканирование ничего не показало… В смысле, показало только известных колдунов.

– Как же мы его отыщем? – В голосе Петриуса послышалось разочарование, он явно надеялся, что цель обнаружена.

– Мы найдём Сиби через тех, кто отправил вам послание, – спокойно объяснил Керо.

– Я же говорил, что проследить отправителя не получилось даже у моих знакомых из «Тиградком».

– В этом нет необходимости, – усмехнулся водитель. – Сиби планирует провести сложный обряд?

– Да, – кивнул эрлиец. – Сложный и требующий серьёзного подготовительного периода.

– Значит, ему нужна магическая энергия и припасы?

– Безусловно.

– В таком случае он, вероятнее всего, обратился к Меркелю, которого считают главным в Уфе контрабандистом.

– Меркель? – Петриус поднял брови. – Пакистанец?

– Скорее всего, хорват.

– Откуда в Уфе хорват?

– Из Тайного Города, – пожал плечами водитель. И развил тему: – Если хотите, можно поехать к Меркелю прямо сейчас; как показывает опыт, челы крайне нервно переносят ночные допросы, и нет никаких сомнений в том, что наш друг продемонстрирует невероятную искренность.

– Нет, – поколебавшись, решил брат Петриус. – Хватит на сегодня челов, я хочу отдохнуть.

– Как скажете.

И внедорожник взял курс на «Хилтон».

* * *

При расставании Бранделиус пообещал позвонить, но свой номер не оставил, взял лишь телефон Виктора, и потому следующие две недели стали для Громова настоящей пыткой.

Нет, первые дни дались легко: Виктор не сомневался, что новый знакомый вот-вот объявится, а потому вёл себя как обычно, правда, всё время пребывая в приподнятом настроении, подобно человеку, который точно знает, что скоро в его жизни случится нечто безусловно приятное, и спокойно ожидает заслуженную радость.

Но время шло, Бранделиус не давал о себе знать, и в душу Виктора стали закрадываться сомнения.

Первая мысль: а не стал ли я жертвой розыгрыша? Чего проще: подкараулить одинокого прохожего в укромном и довольно таинственном уголке и навешать ему лапши на уши, чтобы… И вот тут сомнения улетучивались, потому что розыгрыш всегда имеет конкретную цель – посмеяться над жертвой, причём, как правило, сразу же после спектакля, а ничего подобного с Громовым не произошло. Более того, продемонстрированный Бранделиусом трюк показался необычайно реалистичным, доступным лишь опытному фокуснику, который должен был долго готовиться… И снова возникает вопрос: зачем? Кто пойдёт на такие расходы ради неизвестно чего?

Убедив себя, что не стал жертвой мистификации, Виктор испугался другого – что оставил волшебнику неправильный номер. Встревоженный, он несколько раз возвращался к роще – в разные дни, в разное время – в надежде встретить Бранделиуса, но тщетно – таинственный знакомец как в воду канул.

Даша, которой не повезло принять участие в фокусе, а соответственно поверить так же крепко, как Виктор, посмеивалась над другом, пару раз даже намекала, что встреча ему приснилась, и тем вгоняла Громова в ещё большую тоску.

Он ведь поверил!

А его обманули.

Или он сам себя обманул.

Или ошибся и тем лишил себя возможности прикоснуться к Неведомому, изменить жизнь…

Виктор не расставался с телефоном, без конца подзаряжал его, опасаясь, что в нужный момент батарейка сядет и он не сможет принять звонок, постоянно посматривал на экран, проверяя, не выключился ли звук, он почти сошёл с ума, но, к счастью, Бранделиус не солгал.

– Виктор? Здравствуйте, это Антон Арнольдович…

Громов изо всех сил постарался удержать спокойствие – хотя сердце отчаянно ухнуло в неописуемо счастливую глубину и безумно захотелось завопить во всё горло: «Есть!»

Но сдержался. И ровным, разве чуть сдавленным голосом ответил:

– Здравствуйте.

Дом, надо отдать должное, оказался не помпезным сараем, выстроенным в стиле «Малиновый пиджак Forever», а небольшим, со вкусом отделанным коттеджем, стоящим в центре также небольшого, но очень уютного садика. С одной стороны, кусты и деревья не мешали любоваться строением, подчёркивая его аккуратную отделку, с другой – надёжно скрывали участок от соседей.

– Прошу, прошу, – радушно проговорил открывший дверь Бранделиус. – Наслышан о вас, Дарья…

– Алексеевна.

– Очень рад познакомиться. Все в сборе, ждём вас.

Виктор кивнул. Он ощущал нечто схожее с состоянием спортсмена перед стартом – смесь куража и тревоги. И потому, когда вошёл в комнату, где находились четыре человека, волнение застило ему глаза… эти четверо для него как-то смешались, даже до странности смешались, образовав хаотический коллаж из лиц, и потребовалось секунд пять-шесть, чтобы сообразить: перед ним трое мужчин и женщина.

А хотя не так уж мудрено было сбиться, потому что женщина, точнее, девушка лет двадцати – двадцати трех, – оказалась типичной «унисекс»: короткая стрижка, клетчатая рубашка-ковбойка, прямые джинсы… Да и движения у неё получались угловатыми, лишёнными женской грации.

– Карина, – представилась она.

– Виктор.

– Даша.

– Очень приятно… – На три голоса.

К этому мгновению Громов вполне освоился, взгляд вернул привычную наводку, и он увидел, что все присутствующие относятся к достаточно ровной возрастной категории: от двадцати до тридцати пяти. От Карины вот до этого рыжего парня с бледно-голубыми, почти белыми глазами.

– Герман.

– Очень приятно…

– Марат, – сказал третий.

Высокий, изящный, элегантный… Чёрные волосы, удивительно тонкие черты смугловато-матового лица, ещё не утратившие свежести, хотя Марату было не менее тридцати. Но главное – чувствовалось в нём нечто не от мира сего, какая-то сдержанная отстранённость от реальности.

– Профессиональный музыкант, – добавил Бранделиус. – Скрипач симфонического оркестра.

– Вторая скрипка, – скромно заметил Марат.

– Пока.

– Да нет, – вяло усмехнулся оркестрант. – Навсегда.

– Ну, никогда не говори «никогда»…

– Я и не говорю – «никогда». Я говорю – «навсегда».

– Достаточно захотеть…

– И всё? Только захотеть? – Чувствовалось, что для Марата, несмотря на демонстративное равнодушие, номер скрипки давно и прочно превратился в больную тему. – И больше ничего не надо?

– Да, только захотеть! – подтвердил Антон Арнольдович и неожиданно пробарабанил пальцами сложный ритм, судя по изумлению на лице музыканта, очень сложный. – Ваши новые способности, друзья мои, позволят идеально контролировать себя, двигаться с уникальной точностью и совершенством. Ты станешь первой скрипкой.

Марат промолчал.

Даша бросила на Виктора быстрый взгляд, но тот лишь слегка пожал плечами.

Почему-то вышло так, что последним, на кого обратил внимание Виктор, оказался рослый, спортивно-подтянутый, плечистый, но не перекачанный – словом, очень гармонично сложенный парень лет двадцати пяти. Шатен с преувеличенно аккуратным, подчёркнуто старомодным зачёсом, носящий вычурно-стильные тёмные очки типа «бабочка».

Впрочем, ничего удивительного, что для Виктора и Даши этот персонаж оказался как бы в тени. Он – намеренно? – не выставлялся на первый план, сидел в углу за старинным комодом и не проявлял ни малейшего желания приветствовать новых гостей.

– А теперь позвольте представить самого загадочного члена нашей команды! Без имени и без лица.

Сидящий лениво повернул голову к вошедшим и словно нехотя произнёс:

– Давайте сразу… чтобы всё прояснить на берегу: рукопожатия считаю пустой привычкой… всякие там дружески приятельские кренделя тоже. Делу они лишь помеха. А по делу можете не сомневаться. Считайте, что вам со мной повезло.

Слова и манера, в которой они были произнесены, произвели на Виктора неприятное впечатление, на Дашу, судя по всему, тоже – девушка не сдержала брезгливой гримасы. Остальные восприняли речь спокойно… или же Громов не успел разглядеть на их лицах неудовольствия. Но все промолчали, никак не реагируя на высказывание обладателя чёрных очков, поэтому хозяину дома пришлось снова взять слово, чтобы сгладить возникшую неловкость.

– Дорогие друзья! – Бранделиус развернулся так, чтобы оказаться лицом ко всем гостям. – Я говорил каждому из вас, но с удовольствием повторю снова: мы встретились не случайно, не по воле Судьбы, как кто-то мог подумать, нет. Мы встретились, потому что мы – необычные, не такие, как все, и это проявлялось и во внешности, и в поведении…

Виктор добросовестно задумался над тем, как его необычность проявлялась в поведении? Но тут же спохватился – речь хозяина лилась дальше, и пропускать её было нельзя.

– Да, мы все яркие индивидуальности, хотя у кого-то эта яркость приглушена, но есть и те, чьи повадки кажутся… ну, слишком уж экстравагантными. Это нормально, это надо понять и принять.

Присутствующие дружно посмотрели в дальний угол.

– Это был камешек в мой огород? – вяло поинтересовался обладатель чёрных очков.

– Разумеется, – спокойно ответил Бранделиус. – Но не камешек, а демонстрация того, что я с уважением отношусь ко всем. Ибо знаю: необычность внутренняя идёт рука об руку с необычностью внешней.

– Так как же нам всё-таки вас называть? – с лёгкой иронией поинтересовалась Даша.

Спрашиваемый какое-то время разглядывал девушку, после чего буркнул:

– Сатурн.

– О как! – тут же высказался Громов, которому не понравился слишком долгий взгляд этого типа на Дашу. – А что же не Юпитер?

– Юпитер у нас вы! – рассмеялся Бранделиус, ловко переводя разговор в шутливый тон: – Ведь «Виктор Громов» в античном мире звучало бы примерно так – «Юпитер-победитель».

Гости рассмеялись, атмосфера потеплела, и в гостиной постепенно завязался разговор. Слово за слово, и выяснилось, что Герман – частный предприниматель; правда, что именно предпринимает, не сказал, а спрашивать вроде бы как-то неловко… Унисекс Карина оказалась «вечной студенткой»: три года на математическом факультете, потом поняла, что «не её», бросила точную науку и перешла на психологический, знания которого грызла по сей день. Музыкант Марат рассказал пару баек из жизни симфонического оркестра, Дарья мгновенно поддержала скрипача, припомнив бородатый финансовый анекдот, а Виктор выдал несколько забавных случаев из своего банка…

Сатурн не принимал участия в разговоре, сидел, небрежно развалившись в кресле, нога на ногу, и словно бы ему дела не было до всего окружающего, но о нём быстро забыли. Особенно после того, как Бранделиус откупорил бутылку двенадцатилетнего виски «для мужиков» и французское красное «для девочек»: под звон бокалов избранные ещё быстрее потянулись друг к другу…

– Похоже, ты изрядно вдохновилась, – негромко произнёс Виктор, когда они добрались до дома.

– Правда?

– Ты светишься изнутри.

– Неужели? – Даша засмеялась и приложила к лицу ладони. – А сейчас?

– Пылаешь.

– Не знаешь, почему?

– Кажется, догадываюсь.

– Да… – Девушка расстегнула блузку, медленно прошла по спальне и распахнула шкаф. – Я верю своей интуиции, Витя, она, может, и не такая, как твоя, но она есть и сейчас говорит, что твой московский дяденька в самом деле тот, за кого себя выдаёт. А наши земляки… м-м…

Даша замялась с определением, и Громов пришёл на помощь:

– Экстрасенсы?

– За неимением другого, пусть будет так.

Прозвучало как-то «по-телевизионному», оставив на губах привкус ненастоящего, и потому Виктор неопределённо пожал плечами.

– А ты разве не ощутил? – Она взглянула пристально. – От ребят явно идёт… идут некие флюиды. И от нас, думаю, тоже. И когда мы собрались, неужели ты не ощутил суммарного эффекта? Ты! С твоим-то чутьём!

Почувствовал ли он? Пожалуй, некий подъём был, но не настолько сильный, чтобы вызвать бурный энтузиазм. И это показалось странным, потому что их первая встреча с Бранделиусом вскружила Виктору голову, а сейчас всё прошло на удивление серо. Неужели та самая интуиция, которая удостоилась столь лестной похвалы от девушки, намекает, что дело не настолько ясное, каким кажется, и, возможно, опасное?

– Ты просто бирюк по натуре, – рассмеялась Даша, стаскивая джинсы. – Тебе не понравилось, что Антон распределил своё внимание на всех.

В середине вечера Бранделиус договорился с девушками, что они будут называть его по имени. Мужчинам было сказано – почти в шутку, – что рано или поздно им тоже повезёт.

Громова это покоробило.

– Может, ты и права.

И в следующий миг подумал, что они с Сатурном похожи, только тот не скрывает своего нежелания общаться, а он, Громов, Юпитер-победитель, лицемерит.

– Как бы там ни было, Антон Арнольдович предлагает необычайный эксперимент, отказываться от которого глупо.

– Но чем он закончится?

– Или у нас получится, или нет. – Она подошла к трюмо, наклонилась соблазнительно и стала внимательно изучать левую щёку. – Разве непонятно?

– Если не получится, мы останемся такими, какие есть, и будем гордиться тем, что у нас хватило смелости попробовать, но…

– Ты боишься перемен? – Даша не отвлеклась от зеркала, но вопрос, несмотря на показную небрежность, прозвучал не так шутливо, как ей, наверное, хотелось бы.

– Я не знаю, во что мы превратимся, обретя особые способности, – честно признался Громов. – И чем больше я об этом думаю, тем сильнее мне кажется, что мощная сила способна завести нас слишком далеко…

– На сторону Тьмы?

– Если хочешь – да.

Даша переступила с ноги на ногу – соблазнительно – и осведомилась:

– Разве Антон – чудовище?

– Бранделиус вырос с пониманием своей силы, сроднился с ней, его личность формировалась с учётом этого фактора. – Громов явно ждал подобного вопроса. – А что натворит Сатурн, заполучив сверхспособности?

– С ним мы справимся, – не очень уверенно отозвалась Даша.

– А может, не надо ничего делать? И тогда не придётся справляться.

– Просидеть всю жизнь в чулане?

– Почему в чулане?

– В чулане своего тела, в тесной каморке, зная – зная! – что вокруг – сияющий дворец! Ты предлагаешь остановиться и потом до старости жалеть, что мы не попробовали всё изменить? Ты это предлагаешь? Самый романтичный человек из тех, кого я знаю?

– Ну… – Громов заметно смутился. Поскольку понял, что девушка не хвалит его романтизм, а обвиняет его в трусости.

– Я собираюсь рискнуть. – Она повернулась к нему лицом и сняла лифчик. – Что скажешь?

Что сказать? Только одно – мало кто из людей знает, что таится в его собственных душевных подземельях, какие демоны ждут там своего часа и найдутся ли силы их побороть. Вот что хотел сказать Виктор, но понимал – сейчас не время. Он хорошо изучил Дашу и видел, что дальнейшее развитие темы приведёт к ссоре, и благоразумно решил смягчить ситуацию.

– Я просто хочу быть осторожным.

– А я хочу, чтобы ты был диким.

– Насколько диким? – Он сделал шаг вперёд и медленно провёл рукой по кружевным трусикам – последнему, что оставалось на Даше.

– Необузданным, как мустанг.

– Свирепым?

– Неутомимым.

Она рванула рубашку, которую Виктор до сих пор не позаботился снять, и повалила мужчину на кровать.

Глава 3

– Я думала, церемония пройдёт в роще, – заметила Даша. – У точки силы.

– Я тоже, – поддакнул Виктор.

Бранделиус улыбнулся и самодовольно напомнил:

– Дорогие друзья! Вы позабыли, что ваш мудрый наставник давно работает с магической энергией и способен обеспечить вам точку силы в любом месте. Подчеркиваю: в абсолютно любом.

– Надеюсь, когда-нибудь я тоже так смогу, – вздохнула Даша.

– Организовывать точки силы?

– Управлять ею.

– Уверен, что сможешь, – пообещал Бранделиус. Помедлил и уточнил: – Все смогут, каждый из нас.

– После церемонии?

– Может, не сразу, но…

– Почему не сразу? – удивился Громов.

– Честно говоря, я не знаю, как быстро произойдёт инициация, – честно ответил Антон Арнольдович. – Может получиться так, что изменения будут происходить постепенно, шаг за шагом, словно исподволь…

– Но ведь не в течение ста лет? – кокетливо поинтересовалась девушка. – Не хотелось бы стать волшебницей-старушкой.

– Ты всегда будешь прекрасной, – галантно отозвался «мудрый наставник».

– Ты обещаешь?

– Сила творит чудеса, и я намерен подарить тебе чудо.

– Рада слышать.

– Всегда пожалуйста.

Виктор на мгновение нахмурился, но промолчал, не желая показаться грубым. Или глупым. Или дерзким, рискнувшим бросить вызов человеку много сильнее себя.

А в том, что Бранделиус сильнее, Громов не сомневался.

«Но скоро всё у нас изменится…»

К дому в Пугачёвской слободе они с Дашей приехали первыми, но не потому, что больше всех торопились – так получилось: встали рано, в хорошем настроении, быстро позавтракали, попутно обсуждая, взять такси или отправиться на «Форде» Громова. Решили, что своя машина лучше, сходили за ней в гараж и неожиданно быстро – улицы оказались полупустыми – добрались до Слободы.

Бранделиус встретил их на улице, вышел из дому в тот самый миг, когда перед «Фордом» распахнулись ворота, тепло поприветствовал гостей и предложил подождать остальных здесь же, на утреннем солнышке: «Смотрите, какая замечательная стоит погода! Совсем не осенняя».

Погода и впрямь удалась: на небе ни облачка, чуть припекает, лёгкий ветерок несёт не прохладу, а свежесть, одним словом – красота, и ребята, не раздумывая, согласились.

Однако завязавшийся разговор нравился Виктору гораздо меньше погоды.

– Антон, ты буквально засыпал меня комплиментами, – промурлыкала девушка.

Мягко, даже излишне мягко, но пока сохраняя дистанцию.

– Тебе не понравилось?

В ответ – лёгкая улыбка у девушки и лёгкая мрачность Громова.

– Извини, Даша, извините, Виктор, – виной тому исключительно хорошее настроение, – весело объяснил Бранделиус. – Для меня сегодня тоже важный день.

– Думал, вы будете волноваться.

– Почти не спал ночью, но под утро понял, что у меня всё получится, и с тех пор безмятежен, – рассмеялся москвич.

– Самый правильный подход, – одобрила Даша.

– Спасибо.

Виктор промолчал.

Следующим явился Марат – пришёл пешком, видимо, добирался на муниципальном транспорте; а ещё через несколько минут на такси подъехал Сатурн. Этот кивнул только Бранделиусу и, чуть выждав, Дарье – после чего уселся на лавочку, стоявшую рядом с крыльцом, и принялся ждать. По обыкновению, в гордом одиночестве.

Затем последовали несколько минут дежурных разговоров ни о чём – темы церемонии молчаливо решили не касаться, – по истечении которых к дому подкатила серебристая «Субару» – подоспели Герман и Карина. Оказалось, они жили чуть ли не в соседних домах, и, узнав об этом, Герман вызвался подвезти даму.

Виктор глянул на экран смартфона: 11.59. Учитывая, что договаривались встретиться в полдень, рыжий продемонстрировал прямо-таки снайперскую точность.

– Прошу в дом, – пригласил Бранделиус, которому тоже понравилась пунктуальность команды. – В гостиную. И располагайтесь с максимальным удобством.

– Можно снять обувь? – хмыкнул Герман.

– Да.

– Вы шутите?

– Куртки, обувь – разумеется. И устраивайтесь, как понравится: в креслах, на диване, если хотите – стаскивайте подушки на пол и ложитесь. Главное, чтобы вам было удобно.

– Будете распылять наркотики?

– Почти, – серьёзно ответил Бранделиус. – Я не знаю, получится ли у нас, но знаю, что такая мелочь, как затёкшая нога, ни в коем случае не должна помешать церемонии. Если выяснится, что вы не получили доступ к силе из-за того, что я поскупился на кресла или же потребовал «прилично» в них сидеть, я буду крайне разочарован.

– Звучит логично.

– У нас действительно есть цель…

– Цель превыше всего!

– В таком случае – располагайтесь.

И они последовали совету, развалившись и распластавшись так, как было максимально удобно. И лишь тогда Виктор понял, что Бранделиус, вполне возможно, лукавил: затёкшая нога церемонии не помешает, а вот обустройство удобных «гнёздышек» и возникшие в связи с этим смех и веселье позволили снять напряжение, овладевшее членами команды в начале встречи. Перебрасываясь шутками и подушками, они превратились в дружный – за исключением Сатурна, разумеется, – коллектив, над которым не висела тёмная аура ожидания неведомо чего.

Они расслабились.

Виктор понял и в очередной раз сказал себе, что Бранделиус гораздо умнее и хитрее, чем кажется.

– Может, нам и выпить нальют?

– Разумеется, – подтвердил Антон Арнольдович, удобно устроившийся в кожаном кресле с высокой спинкой – из него хозяин дома мог видеть всех членов команды. – Выпьем обязательно.

– Вы шутите?

– Я? – Бранделиус хлопнул в ладоши, и в гостиную вплыл большой серебряный поднос, на котором стояли шесть фарфоровых пиал.

– Ух! – не сдержался Сатурн, и стало ясно, что фокус удался: незамысловатый, но вовремя проделанный трюк не просто произвёл впечатление, а по-настоящему удивил. И все шестеро как заворожённые уставились на остановившийся в центре гостиной поднос.

Кто-то тихонько выругался. Как показалось Даше – Марат.

– Это лишь малая толика того, что вам предстоит постичь, – проникновенно произнёс Бранделиус. – Каждый из вас будет уметь нечто особенное, нечто запредельное, нечто невероятное… Но всё это – после церемонии. А пока – угощайтесь.

Вставать не пришлось: поднос снизил высоту и медленно проплыл по воздуху мимо каждого из шестерых, притормаживая, чтобы тот смог спокойно взять пиалу.

– Предлагаю поднять тост за будущее! – Голос Бранделиуса дрогнул, и всем стало ясно, что он далеко не так спокоен, каким хочет казаться.

– А вы? – Герман обратил внимание, что хозяин дома остался без угощения.

– Я должен следить за происходящим. – Антон Арнольдович раскрыл стоящую на маленьком столике шкатулку, достал и надел на средний палец золотой перстень с крупным синим камнем. – Я буду вести церемонию.

– Может, это наркотик и у нас начнутся галлюцинации… – неуверенно протянул Марат.

– Да, я воспользуюсь вашей беспомощностью, изнасилую всех и ограблю, – рассмеялся Бранделиус. – Кто думает так – может не участвовать в представлении. Остальные…

– Вы шутите, а ведь кто-то может испугаться, – произнёс Сатурн и залпом выпил содержимое своей пиалы. – Кислит.

– Слишком сладко, – не согласился Герман.

– Нейтральное, как вода, – проворчал Виктор.

– Шипучка, – улыбнулась Даша.

– Сладкое, – вздохнул Марат.

– Сладкое, – подтвердила Карина.

Фарфоровые чашки вернулись на поднос, а люди – в свои мягкие «гнёздышки». Бранделиус повёл рукой, начиная медленно повышать уровень магической энергии, и одновременно принялся читать длинный текст заученного наизусть заклинания. Тихо, но постепенно повышая голос. Синий камень засветился, поглощая потоки магической энергии и перенаправляя их на расслабившихся участников церемонии, и Даша прошептала:

– Сила…

Сила текла не рядом, как раньше, как в той роще, а вокруг. Они погрузились в неё, но пока не сроднились с нею. Они плыли, но это мало отличалось от сидения на берегу полноводной реки: сила окружила, но не вошла в них.

Нужно было сделать следующий шаг.

Нужно было захлебнуться.

Сломать барьер страха.

– Сила…

Не прерывая заклинания, Бранделиус аккуратно добавил мощности. Почувствовал, что перстень стал греться, улыбнулся и добавил ещё. Синие волны плавно таранили раскинувшихся челов, добегали до них – и терялись, рассыпаясь у невидимого барьера. Синие волны тоже хотели единения – слово Парацельса гнало их вперёд.

– Сила…

Внешний мир отступил и полинял. Контуры предметов поплыли. Громкий голос Бранделиуса, нараспев читающего на латыни, стал тихим и почти пропал, зато громогласно ударили секундные стрелки наручных часов…

Мир изменился. Встал на грань, переломился, новая его форма вонзилась прямо в сердце, и Виктору почудился крик.

Может быть, его.

Может быть, чужой.

А в следующий миг рассыпалось всё…

* * *

Кричала Карина.

Но не от страха, а потому, что не выдержала напора эмоций и новых чувств. От неожиданности.

И от восторга.

Она расположилась на ковре, на подушках, пригрелась, расслабилась после выпитой жидкости, и… И не смогла сдержать крик, когда одна из стен – та, где стоял камин, – исчезла, остальные же вытянулись, образовав сначала коридор вперёд, к улице, и ещё дальше, в соседний район, за пределы Уфы, и прочь, прочь, прочь, до самого Урала… а затем земля провалилась, и коридор превратился в пугающего вида ущелье… Улицы, дома, вообще город, полдень, осень – всё исчезло, остался лишь этот уходящий в никуда обрыв.

И это было и ужасно, и прекрасно.

Мир вытянулся вверх и вниз, а прочие его измерения не то чтобы пропали, но стали не важны, поскольку высота затмила всё.

И она – на тонкой жёрдочке, готовой вот-вот исчезнуть. Одинокая птица в мире бесконечной высоты и отсутствия тверди. В мире, где нет границ поверхностей, а есть лишь упоение…

Жёрдочка исчезла.

Не переломилась, не прогнулась, не стала скользкой настолько, что не удержаться, – исчезла, окончательно окунув девушку в новый мир.

Жёрдочка растворилась, но ни страха, ни ужаса её исчезновение не вызвало.

Карину бросило в безумие восторга – морально, а физически она полетела, трепеща, ликуя и не боясь разбиться. Несколько секунд спустя сообразила, что может управлять полётом: как будто тело её – летательный аппарат, а мозг – пилот; отдала себе приказ зависнуть, и падение послушно остановилось.

Если бы Карина разбиралась в технике, то непременно отметила бы, что представляет собой универсальное воздушное судно, сочетающее в себе качества ракеты, птицы, самолёта, вертолёта и аэростата. Но по большому счёту это знание было сейчас совсем не важно. Она и без него справлялась с пилотажем – мысленные импульсы легко отправляли её в любые режимы полёта.

– А ну-ка! – приказала она себе и взмыла ввысь стрелой.

Это было не передать, не описать! Это можно было лишь пережить. Она бешено пронзала пространство, а время то ли растянулось, то ли сжалось, то ли выгнулось дугой, и в этом изгибе вроде бы мелькнула чья-то нехорошая, холодная усмешка.

* * *

Герману тоже довелось полетать, правда, в совсем иных условиях и с иным сюжетом…

Но прежде, чем отправиться в полёт, он оказался облачён в неожиданное одеяние: на удивление ловко сидящий защитный костюм, состоящий из аккуратно гнутых металлических пластин, соединенных невероятно прочной тёмной тканью. Завершали облачение шлем и короткий меч, напоминающий римский гладиус.

Мир сделался неясным, туманным в прямом смысле слова: Германа окутала серая муть, в которой он ничего не видел, но интуитивно угадывал дорогу, по которой и пошёл, поскольку понял, что оставаться на месте нельзя.

Идти пришлось недолго. Примерно через десять шагов туман распался – иначе не скажешь, – и его серые ошмётки превратились в бесчисленную толпу человекообразных существ. В сутулых, длинноруких призраков без пола, возраста и лиц. Намерения тварей были понятны без пояснений, и Герман, не раздумывая, ринулся в бой.

Один против всех.

И резко, с чрезмерной яростью, ударил мечом ближайшего призрака.

Лезвие легко, как туман, рассекло серое, и тварь прахом осыпалась к ногам героя.

– Вот так!

Но радоваться рано! Рассыпался первый, за ним второй, третий… Но, убивая четвёртого, Герман почувствовал холодное прикосновение к шее – сзади! Развернулся, одновременно нанося рассекающий удар, и понял, что почти окружён.

Их было слишком много!

Кто-то вцепился в ноги – удар! Кто-то ухватил за пояс – взмах мечом, и серая конечность отлетает прочь. Кто-то снова тянется к шее…

Герман был быстр и силён, но тварей оказалось слишком, слишком много. При этом они двигались, нападали и умирали без малейшего звука – ни крика, ни хрипа, ни шумного дыхания, – как будто они уже были мертвы и герой лишь завершал их жизненный путь. Удары рассекали врагов, и хотя под острой тяжестью меча ощутимо хрустели кости, ткани тварей были какие-то противно-склизкие, будто у улиток или насекомых, и не кровь плескала из смертельных ран, а бледная жижа.

Герман бил беспощадно, с короткого замаха, но так люто, что ни крупицы импульса удара не пропадало впустую. И серые валились вокруг, как снопы. Герман вошёл в холодный, расчётливый раж, рубил и рубил, сокрушая тварей быстрее, чем они успевали окружить его, и медленно пробивался вперёд.

И пробился!

Выскочил из липкой слизи смертоносного тумана, да так неожиданно, что машинально взмахнул мечом в пустоте. И нелепо дёрнулся, когда не нашедший врага клинок резко пошёл вниз…

Никого!

Орда нелюдей исчезла бесследно, как морок, как дурной сон, и память дивным образом отгородилась от бойни: секунды не прошло, а Герман и не вспоминал сражение, инстинктивно готовясь к новым испытаниям.

Туманная дорога привела его в густой, почти сказочный лес. Вокруг – глухая чаща с толстыми деревьями и вставшими непролазной стеной кустами. Наверху, в просветах крон, угадывалось беспокойно-облачное небо.

И в тот самый миг, когда Герман разглядел далёкую синеву, невидимая сила мягко отняла его от земли и повлекла ввысь. Сначала он испугался, решив, что оказался в ловушке, но через несколько секунд понял, что может управлять полётом с той же лёгкостью, что и ходьбой.

Это казалось невероятным.

Это было прекрасным.

Правда, подъём получился недолгим. Минуты не прошло, и воин оказался над лесом, выглядевшим теперь, как тёмно-рыже-буро-зелёное рыхло-холмистое поле под лазоревым небом. Им можно было бы залюбоваться, но…

Стоп! Вот оно!

Недалеко от Германа синеву неба нарушала отвратительной черноты туча, а прямо под ней таранил безупречный простор островерхий, лишённый растительности холм.

– Сюда?

Разумеется, сюда.

Лысая гора! Она – средоточие зла, а грозовое пятно – его отблеск на небеса. Тень зла! И Герман, Дон Кихот наших дней, должен избавить мир от скверны.

Вперёд!

Стремительный полёт. Ветер стегает по глазам так, что выступают слёзы, но это ерунда… Ерунда на фоне охвативших воина ощущений: Герман не любил выставлять чувства напоказ, но не сдержал восторженный вопль, пережив невероятно сладкое ощущение свободного полёта. Захотелось взмыть ввысь, в бездонность неба – как ракета! Захотелось покрутиться в чистоте неба, развлекаться фигурами высшего пилотажа. Захотелось радоваться невиданной свободе…

Но он осадил себя: сперва – дело.

Продолжил полёт к Лысой горе, а ещё через несколько секунд оглянулся, услышав шум хлопающих крыльев, и холодно прищурился, увидев трёх мчащихся на него чудовищ.

Больше всего они походили на древних летающих ящеров, птеродактилей, только крупнее и отвратительнее, оснащённые рогами и лапами с длинными острыми когтями. Их зубастые пасти скалились в мерзких ухмылках, а глаза пылали злобой – почти человеческой. В небе они выглядели неестественно, было непонятно, как такие здоровяки способны оторваться от земли, но летели быстро, и кожистые крылья рассекали воздух с резким свистом.

От нетерпения и желания поскорее напасть твари сбились в кучу, нарушили боевой строй, двое задели друг друга крыльями, потеряли ритм полёта, и это обстоятельство дало Герману дополнительный шанс. Воин планировал подпустить ящеров как можно ближе, затем резко взмыть вверх, используя своё преимущество в скорости и маневренности, и атаковать с высоты, но, столкнувшись, твари подыграли ему, одному птеродактилю пришлось уйти вправо, второй же сбросил скорость, беспорядочно захлопал крыльями, и Герман стремительно нырнул под него, проскользнул мимо страшных когтей, почти до рукояти вонзил меч в беззащитное брюхо зверя и потащил вперёд, распарывая врага, как набитый мусором мешок.

Небо огласил жалобный вой.

Выскочив из-под ящера, Герман взмыл вверх с разворотом – сам того не зная, выполнил полноценный иммельман и увидел красивое: распоротый враг камнем летит к земле, попутно бомбардируя её чем-то красным, а две другие твари растерянно мечутся вокруг, пытаясь сообразить, как именно они потеряли собрата.

– Учитесь! – в восторге завопил Герман, хотя, конечно, ничему он не собирался этих гадов учить.

Только убивать!

И ринулся в следующую атаку.

Второй монстр так и не понял, что случилось, и даже вряд ли ощутил страшный удар в основание черепа. Просто – раз! – и выключился свет. Причём навсегда. Атака сверху – одна из самых неприятных в воздушном бою.

Второй победный крик, второй вопль умирающей твари, вторая туша, ломающая ветви при падении к земле. Два – ноль в пользу Германа, но оставался третий враг, и расслабляться нельзя…

И не получилось.

Третий ящер знал цену времени в бою и набросился на Германа в то самое мгновение, когда воин праздновал победу. И должен был разорвать его, но в самый, в самый последний миг Герман ухитрился извернуться, сотворив совершенно невозможное сальто, и вместо смертельного удара когтём получил лишь мощный толчок, швырнувший его в сторону ближайших облаков.

Закувыркало так, что где там небо, где земля! Земля-небо-земля-небо-земля-небо! Сумасшедший вихрь сбил с толку, с ориентации, едва не заставил забыть о том, что в любой момент огромный ящер окажется на расстоянии удара, и тогда уж точно не спастись…

Но не заставил.

Герман шумно выдохнул и «выключил» полёт. И тут же рухнул вниз, к вершинам деревьев, рухнул, но перестал вертеться из стороны в сторону и в самом деле избежал следующего выпада подоспевшей твари.

Ударился о ветки, вновь «запустил» полёт, остановился, ухватился за толстый сук и замер, тяжело дыша. Ящер тенью скользнул над головой, высматривая, куда упал воин, развернулся и пошёл на снижение.

– Я здесь, придурок, здесь!

Герман взмахнул рукой, привлекая внимание разъярённой твари, убедился, что замечен, и стал медленно спускаться к земле… И рассмеялся, увидев, что враг попал в заботливо приготовленную ловушку.

Здесь, в чаще, среди могучих стволов и переплетения толстых ветвей, размеры ящера играли против него: тварь не могла повернуться, с трудом взмахивала крыльями, выглядела неуклюжей, как слон в посудной лавке – и была такой! – а маленький на её фоне Герман мгновенно заполучил огромное преимущество.

Атака!

Герман ловко избежал удара лапой, ушёл птеродактилю за плечо, обогнул крыло, вновь вернулся и вонзил меч точно в сердце врага.

И быстро отлетел в сторону, не мешая твари падать на землю.

Победа!

Смрадные гады сдохли, мир сделался чище, и сквозь бурную радость от виктории пробилась ясная и яркая мысль:

«Это твоё призвание, воин! Это твоя жизнь…»

* * *

Бранделиус не мог покинуть кресло – исходящая из камня энергия проходила сквозь мастера церемонии, навсегда скрепляя его с инициируемыми людьми, и Парацельс не рекомендовал мастеру менять местоположение, – однако это обстоятельство не мешало Антону внимательно следить за происходящим.

Для постороннего глаза, правда, и следить-то было не за чем: шесть человек валяются в креслах и на подушках, дыхание спокойное, позы расслабленные, естественные и очень вольные. С виду – спят. Или ловят кайф. Или загипнотизированы до потери ориентации. Другими словами, на что тут смотреть? Тем более – внимательно.

Но Бранделиус знал, на что.

По редким вздохам и едва уловимым всхрипам, по незаметному подрагиванию пальцев и век, по играющим уголкам губ и редким сменам поз Антон пытался читать происходящее за пеленой церемонии, силился узнать, а точнее, угадать, кто и каким вернётся в реальный мир из тех увлекательных странствий, которые они сейчас переживали.

И которые вцепились в них, податливых и ничего не понимающих, чтобы изменить навсегда.

Когда ты смотришь в бездну, бездна смотрит в тебя…

А эти шестеро в неё не смотрели – они в бездну нырнули. Растворились в ней в надежде измениться. В желании измениться. Но они не знали, какую цену придётся заплатить за прикосновение к Неизведанному.

За невероятную силу, которую каждый из них обретёт.

– Парацельс… – прошептал Бранделиус, разглядывая своих будущих рабов. – Ты ведь меня не подведёшь, правда? Твой рецепт сработает, и я обрету власть. Настоящую власть…

И сердце его сжалось в тревожном и радостном предчувствии.

* * *

А Сатурн оказался в лабиринте: стены тёмного камня, холод, вызывающий облака пара при дыхании, под ногами иногда – лужи. И всегда – тьма над головой. То ли потолок затерялся где-то высоко, то ли вовсе нет его, не сделали, а давит на запертого здесь человека именно тьма.

Живая.

Гнетущая.

Тьма…

Он в лабиринте, а откуда вошёл – непонятно, и где искать выход – неясно. Ничего не ясно, кроме того, что коридоры уходят прочь на каждом шагу, их много, но они похожи, как близнецы…

И вдруг – чья-то тень!

Сатурн, не раздумывая, бросился на замеченное движение: поворот, краткий прямой отрезок коридора и ещё один поворот! – на сей раз вправо. Теперь длинный коридор, уходящий в непроницаемую тьму, но в этой тьме опять же мелькнуло нечто… или не мелькнуло вовсе, а почудилось… или не почудилось?

Быть может, это были только шорох, вздох, шелест… и погнался он не за чем-то настоящим, а за своим желанием найти хоть кого-то… Или…

Как бы там ни было, а Сатурн в угрюмом азарте ринулся за мимолётным видением. Хоть тресни, а догнать призрак во тьме, развернуть, заглянуть в незнакомый лик! – это стремление нестерпимо жгло изнутри.

Охваченный столь неожиданным, но крайне ярким порывом, Сатурн мчался, несуразно взмахивая руками – словно разгребая непроглядную черноту, остро вздрагивая от желания настичь таинственную сущность. Хотя он не тольконе видел её, но и не особенно думал о ней – просто бежал во мраке со страстно перекошенной душой навстречу неведомому. Бежал, бежал, да так и выбежал вдруг из узкого коридора в обширное пространство.

Мрак здесь рассеялся, и пленник лабиринта смог оглядеться.

Он оказался в большой сумрачной зале с дымчатыми зеркальными стенами, бесчисленное множество раз отражающими самое себя. Обманывающими хуже тьмы. Рассеивающими внимание и убеждающими, что отсюда не выбраться.

Шаг – холодное стекло.

Шаг – холодное стекло.

Шаг…

«Где выход?»

Сатурн вспотел от нестерпимой тревоги, задрожал, почти запаниковал, но вдруг… Волшебным проводником мелькнула давешняя тень.

– Есть!

И снова бешеный бег за неизвестным. И какое-то сверхестественное чутьё не позволяет ему врезаться в предательские зеркала, на которые он только что натыкался при каждом движении. Показалось… Могло показаться, что неуловимая тень стала ему проводником, не только задающим верное направление, но и оберегающим от опасностей.

Могло так показаться, если бы Сатурн дал себе труд разобраться в происходящем. Но он просто бежал, думая лишь о том, чтобы догнать… Догнать то, о чём ничего не знал…

Время странно заплясало, и из обычного, ровно текущего потока внезапно превратилось в дёрганое мельтешение нанизанных одно на другое событий и мест, закрутилось, подобно самому лабиринту, то и дело бросая Сатурна то в прошлое, то в неизведанное.

Он видел скромный дом, в котором родился, и грандиозные дворцы, которых не было; видел себя на первом свидании и на похоронах; путался, глядя в незнакомые лица, и лишь потом понимал, что видит родных – прадедов и внуков… И продолжал бежать, потому что, когда он останавливался – время пропадало и тьма, до сих пор царившая над его головой, начинала опускаться, грозя поглотить и лабиринт, и его, Сатурна, ничего не понимающего…

– Есть!

Неведомая тень внезапно отразилась во всех зеркалах. Пискнула, словно от страха, и Сатурн, изловчившись, набросился, крепко обхватив добычу двумя руками…

И упустил! Потому что тень тут же рассеялась струйкой тёмного дыма.

«Куда ты делась, гадина?»

Он завертелся на месте, но видел только зеркала. Снова – зеркала. И ничего больше. Ни намёка…

«За кем я бежал?»

И ответная мысль поразила Сатурна до глубины души: «За собой…»

* * *

«Забытьё…»

Даша до последнего момента понимала, что волшебная смесь таинственного напитка, распевного заклинания и нарастающей концентрации силы отправляют её в забытьё. До последнего понимала, что всё вокруг окажется ненастоящим. Готовилась к миру галлюцинаций…

И позабыла о данных себе предупреждениях почти мгновенно – слишком уж отчётливой и живой оказалась новая реальность.

Мрачной, но живой.

Настоящей.

Это был крайне аскетичный мир. Мир камня, песка и пустоты. Безнадёжный, как долги пропойцы, и колючий, как дикобраз.

Дарья стояла посреди невиданной огромности простора, ровного, как будто укатанного асфальтовым катком, жёлтого, словно раскрашенного, сливающегося далеко-далеко с высушенным до блёклой голубизны небом. Солнце светило ослепительно, но, как ни странно, совсем не жарко, как будто некто невидимый приглушил подачу тепла, но выкрутил на максимум яркость.

И всё.

Кроме солнца, неба и смеси утоптанного песка и торчащего камня, больше ничего не было. Только Даша. Обнажённая и не стыдящаяся этого.

Голый человек в голом мире.

Эта мысль была странной не по содержанию, а по происхождению: она отчётливо налетела извне, как будто ветер дунул и принёс. Но Дарья не успела удивиться чужой мысли… или чужому шёпоту… как ветер и вправду подул, легонько прикоснувшись к лицу, шее, груди…

И сладостная дрожь пробежала по телу.

Этот тёплый, ласкающий, бархатный ветерок обладал вкрадчивым волшебным свойством: он был подобен сильным мужским рукам, умеющим в должный момент делаться нежными, почти невесомыми, но при этом не теряя силы, ясно ощущаемой женским телом за легчайшими прикосновениями…

Знакомая, ох знакомая история…

Дарья замерла в нарастающей истоме, закрыла глаза…

Голый человек в голом мире…

Дрожь превратилась в лёгкий озноб, покрыла тело мурашками, а ветер стал сильнее, приобретая всё больше и больше сходства с действиями мужских рук. Ветер терял стыд, мягко, но настойчиво проникая в самые потаённые местечки, осваиваясь и лаская, ветер действовал умело, и в какой-то момент Даша не сдержала протяжного стона. Не финального – первого. И с удивлением поняла, что впервые в жизни испытывает столь обжигающе-острое предчувствие восхитительной близости.

Восхитительной – в этом не было никаких сомнений, потому что столь длинная и умелая прелюдия не могла, не должна была завершиться унылым пшиком. Не имела права.

– Хочешь? – песком прошуршал ветер.

– Да… – с вожделением выдохнула девушка.

– Мой мир пуст, но ты можешь наполнить его…

Пауза шелестит среди обломков скал.

– Чем?

– Любовью…

Какой простой и в то же время всеобъемлющий ответ! Логичный, потому что чем ещё можно наполнить мир? Что ещё нужно миру, который гол и мрачен?

Только любовь.

А ветер вдруг обрёл плоть. Широкие плечи, крепкие руки и загрубевшую кожу. Ветер обрёл густые волосы до плеч и сводящий с ума запах жаждущего ласки самца. Ветер легко, как пёрышко, подхватил девушку на руки, и она увидела его голубые глаза.

«Любовь?» – беззвучно спросил он.

«Любовь», – беззвучно подтвердила она.

И в следующий миг почувствовала, как ветер входит в неё – мягко, но властно. Наполняя её восторгом и таким блаженством, которого она не испытывала никогда в жизни…

* * *

Талантливые музыканты, они – словно камертоны бытия – сами по себе волшебники, умеющие создавать удивительной красоты и силы мыслеобразы, способные унести людей в другие миры.

Хоть на мгновение…

Хоть на миг…

И потому Марат, в отличие от остальных участников церемонии, без удивления воспринял мир, в котором оказался. Он не мог вспомнить, приходилось ли ему когда-нибудь здесь бывать, но если вдуматься, это не имело особенного значения: миры, будто облака, всегда ходили вокруг, менялись, наливаясь разными оттенками настроения, бледнея и странно, неуловимо звуча… именно из этого синтеза форм, цветов и звуков и возникали потом настоящие мелодии.

Однако сейчас мелодий не было. То есть, возможно, и были, но не в них дело, они ушли на дальний план.

Окружающее не исчезло, но изменилось геометрически и физически. Оно сомкнулось вокруг и одновременно вытянулось – мир стал похож на трубу, в конце которой сверкал неугасимый свет. И всё существо Марата неожиданно встрепенулось и загорелось желанием бежать туда, к манящему огню, к свету, который казался наградой.

«Да! – Он чуть не задохнулся от переполняющих душу эмоций. – Да! Да!»

Так и должно быть. Он это знал и раньше, это не было новинкой для него, но всё-таки… Всё-таки сейчас всё происходило иначе, чем прежде, в старых партитурах, с помощью которых он только нащупывал возможности. Сейчас его сила звучала по-настоящему, сыгранным оркестром, а значит – новая стадия.

Прыжок…

И нужно обязательно достичь света и уйти…

Марат обернулся и обомлел: позади стояли люди.

Их много – огромная толпа, теряющаяся в противоположном, сумрачном конце тоннеля, но именно люди, а не унылая серая масса. У каждого – своё лицо, свой взгляд, свой образ. Они молчат, но не потому, что немы, – они ждут: побежит или останется? Рванёт ли к свету, задыхаясь от желания и азарта? Останется ли здесь, в полумраке, где есть место и свету и тьме? Чтобы идти вместе: пусть медленно, зато поддерживая друг друга.

Кто ты: мотылёк или пахарь?

Хочешь ли ты неизведанного сразу или предпочтёшь осторожность?

Молчание. Молчание людей. Молчание музыканта.

Тишина…

Внутри – бурление страстей и обжигающие вспышки яростных призывов: «Скорее!»

Свет манит, дорога кажется удобной и уж точно прямой, может быть, и далёкой, но понятной. Мир, свёрнутый в трубу-тоннель, буквально подталкивает к решению: «Бежать!»

А молчание за спиной гнетёт якорем.

Они не зовут, но они – свои. Невидимые крылья, трепещущие от предвкушения стремительного полёта к свету, негодуют на корни.

От чего-то нужно избавиться… Отрезать…

Но от чего?

Родное или неизведанное? Какая ставка сыграет? Что принесёт удачу: осторожность или риск? Чья мелодия звучит ярче?

И в тот же миг, словно исполняя услышанный приказ, мир-труба-тоннель наполняется музыкой. Уверенной, привычной – из тишины корней и звонкой, неожиданной – со стороны света. Из сплетения сияющих огоньков. Из неведомого…

Музыка света обжигает Марату душу, и противиться неудержимому влечению становится невозможно.

«Это не риск, – шепчут тёплые светлые лучи. – Это поиск…»

«Знаю», – отзывается Марат, решительно обрубая корни…

* * *

Тишина…

Может быть, именно её он ждал? О ней мечтал, прогуливаясь меж наполненных неведомой силой берёз? К ней стремился в снах?

Тишина…

Виктор сидел в маленькой лодке, медленно дрейфующей посреди безбрежного океана, и наслаждался невероятной, оглушающей и раздирающей душу тишиной.

И одиночеством.

Абсолютным уединением.

Наслаждался свободой от чужих голосов и взглядов, прикосновений и запахов, дружеских улыбок и вражды. Наслаждался тишиной снаружи и тишиной внутренней, покоем, в который привёл его огромный океан.

И ещё он наслаждался потрясающим закатом, что разгорался прямо по курсу. С восторгом смотрел на кучерявые облака, медленно наливающиеся багровым, на небо, лазурь которого смешивалась с уходящим к линии воды солнцем, на море, вбирающее смесь всех оттенков заката.

Великолепие умирающего дня потрясало воображение, и Громов поймал себя на мысли, что готов вечно смотреть на буйство красок, с которым свет уступал место тьме, но солнце неожиданно провалилось, лучи какое-то время сопротивлялись, но поддались неизбежному – ушли.

И океан окутала Тьма…

* * *

– Нет! – Герман вскочил на ноги, но тут же присел, напружиненный, готовый к удару, и диковато повторил: – Нет!

– Что? – повернулся к нему Бранделиус.

– Ушёл! – Рыжий понял, что охота завершена, мир снова поменялся, и он заметно расслабился – словно получил команду. – Тварь одна ушла…

– Во сне?

– Нет, на Лысой горе… – Герман хотел продолжить, но распахнувший глаза Громов заставил его замолчать и вернуться на диван.

Бранделиус кивнул с пониманием, перевёл взгляд на следующего возвращенца, но задать вопрос не успел.

– Крылья… – с блаженной улыбкой протянул очнувшийся Марат, заводя руки за голову. – У меня были крылья…

– А я летала просто так, – обронила Карина.

А затем случилось то, чего не ожидал никто из присутствующих, включая Бранделиуса.

– Вы поняли? – срывающимся голосом спросил Сатурн. Вскочил, сорвал с лица очки, обвёл присутствующих полубезумным взглядом и повторил: – Вы поняли, что видели?

Несколько секунд все ошарашенно молчали, изумлённо глядя на Сатурна, а затем нестройно, вразнобой загомонили, торопливо излагая себе и окружающим пережитое, перечувствованное, поразившее… Загомонили громко, перебивая друг друга, не слушая ни собеседников, ни себя, загомонили, выплёскивая накопившееся и важное, а важным было всё. Загомонили, не понимая даже, что с каждым словом становятся ближе друг другу, превращаясь в единую команду.

И только очень-очень опытный взгляд, только исключительно хороший знаток человеческих душ смог бы заметить, что один из участников церемонии делится впечатлениями без характерного для остальных глубокого внутреннего восторга. Едва ли не через силу. Делится лишь потому, что не хочет отличаться от остальных…

Глава 4

Домой Виктор и Даша ехали молча и как будто не вместе, осваивая новый жизненный опыт каждый в своей раковине, переживая его внутри, не делясь. Они выплеснули ощущения и чувства на общем собрании – громко, как все, почти яростно, а теперь спрятались и крепко захлопнули створки, чтобы кто-нибудь ненароком не влез…

Они прошли через Невиданное, но оно их почему-то не сблизило.

Каждый знал почему, но не хотел делиться своим знанием с другим.

Они теряли то, что у них было. Или начали терять. Сделали первый, малюсенький, но очень важный шаг… И не поняли, что происходит.

Они молчали.

Виктору такое поведение Даши показалось странным: насколько он знал возлюбленную, из неё должен был хлынуть поток рабочих версий произошедшего, как правило – научных или приближённых к ним, возможно – смешных, юмористических, но она… Она – рот на замок и взгляд отводит, словно обиделась. Но в действительности – задумалась.

О чём?

Громов покосился на девушку и шутливо поинтересовался:

– Уснула?

– Думаю, – кратко и вроде бы неохотно отозвалась Даша.

– Обычно ты думаешь вслух.

– Так то обычно, а сейчас у нас время необыкновенных историй…

– Рождественских.

– Вроде того.

– И что это значит?

– Мне нужно всё осмыслить. – Девушка снова отвернулась. – Честно говоря, я не в себе.

– В смысле – удивлена?

– В смысле – хотела бы помолчать.

Намёк был настолько очевиден, что Виктору не оставалось никакого ответа, кроме короткого:

– Извини.

Но тоном он чётко дал понять, что не прочь продолжить разговор. Знал, что услышан и понят правильно, однако девушка поёрзала в кресле и… промолчала.

Почему?

Дарья замкнулась, едва они вышли из дома Бранделиуса. Там, в компании, девушка вела себя, как все: эмоционально делилась впечатлениями, смеялась, даже выпила немного, «чтобы снять напряжение»… Но стоило им остаться вдвоём – «задумалась».

Почему?

Началась следующая стадия осмысления произошедшего? Или дело в нём? Вдруг она инстинктивно чувствует его ложь? Нет, не ложь…

Громов не хотел признаваться – даже себе, – что врёт.

Не ложь – его растерянность, если хотите, его удивление и тревогу. Да, именно так: удивление.

Прислушиваясь к тому, что рассказывали остальные, Виктор ощущал восторг ошарашенных ребят, их полную вовлечённость в происходящее и глубокий интерес. Они вышли из «того мира», но остались в нём. Церемония не просто произошла – стала их частью, и это было заметно в каждом слове, в интонациях, в жестах. Громов ощущал всё это у них, но не чувствовал в себе. Искал, но не находил.

Ему было хорошо в той лодке, он с удовольствием насладился величием океанского заката, но не пережил чего-то потрясающего. Его «не задело». Хотя он изо всех сил старался показать, что это не так.

Он лгал.

Неужели Даша это почувствовала?

Пауза становилась невыносимой. Виктор деликатно кашлянул, привлекая к себе внимание, и как можно более непринуждённо произнёс:

– Слушай, а твоя пустыня…

– Голая земля, – с отсутствующей улыбкой поправила его девушка.

– Извини. Твоя голая земля… Ты сказала, что тебе было хорошо на ней?

– Да.

– Чем?

– Ощущение полной безопасности… – Даша пожала плечами – Виктор увидел это боковым зрением. – Спокойствие… Свобода…

– Там ведь пусто.

– Не важно…

Она ничего не сказала о безудержном и упоительном соитии с ветром, обратившимся неутомимым любовником. Никому не сказала. Поведала обо всём, но в какой-то момент в душе девушки щёлкнул тумблер, и слово «секс» было заменено на «свободу». Даша делилась настоящими чувствами, но прятала их истинное значение, и это её коробило.

Задевало.

Она не хотела врать Виктору, но понимала, что не должна его ранить. Ей пришлось промолчать, и внутри её возникло чёрное пятнышко злости. Ещё маленькое.

Но оно появилось.

А злость – она живучая, не уходит и способна прорасти даже из микроскопического семечка…

– Как думаешь, насколько реальны миры, в которых мы побывали? – тихо спросил Виктор.

– Если мир – это поток ощущений, то на сто процентов, – тут же отозвалась Даша. – Я стояла под тем солнцем, я вдыхала тот ветер, шла по той земле… Никто не убедит меня в том, что этого не было.

– А насколько реальны теперь мы?

– Что? – Этот вопрос не приходил ей в голову.

– Мы увидели другие миры, пережили нечто непонятное…

– Мы стали другими, – подхватила девушка. – Или станем другими… Это ты имел в виду?

– Да.

– Но разве мы не реальны?

– А вдруг наша сила находится только здесь? – Громов прикоснулся указательным пальцем к виску. – Вдруг мы всего лишь представляем эту реальность?

– Для чего же Антон нас собрал?

– Я… – Одно дело строить гипотезы, и совсем другое – объяснять реальные действия людей. Допустим, Бранделиус наделил команду воображаемой силой – зачем? И Громов был вынужден признать: – Не знаю.

– Вот и не фантазируй, – рассмеялась Даша. – Нужно принять то, что произошло, и посмотреть, что из этого получится.

– Согласен. – Они почти подъехали к дому, к их дому, и пауза стала давить его едва ли не физически. Стала давить так, что Виктор не смог удержаться и негромко, но очень проникновенно произнёс: – Я люблю тебя.

– Я тоже… – крохотная, едва заметная пауза, – тебя люблю, – ответила Даша.

* * *

– Как ваши дела, Вера Павловна? – участливо осведомился Меркель, галантно помогая пожилой посетительнице усесться в кресло.

– Всё хорошо.

– Точно? – Он расположился напротив, на среднем расстоянии: рядом, но не очень близко, и эта дистанция позволила ему чуть подать корпус вперёд, жестом изображая глубокий интерес к делам посетительницы.

– Абсолютно. – Женщина смотрела на шамана, как на бога, ну, или на полубога: с доверием, которое невозможно в обычном общении.

– Сны больше не тревожат?

– После вашего обряда сплю, будто убитая, вообще никаких снов не видела.

– Не скучаете по ним, Вера Павловна?

– Честно говоря, я очень рада, что избавилась от тех сновидений. – Неприятные воспоминания на мгновение омрачили чело женщины, правая рука сжалась в кулак, но уже через секунду она справилась с эмоциями и улыбнулась: – Мне стало значительно спокойнее.

– Значит, наши труды не пропали…

– Как вы можете так говорить, Авдотий Платонович? – возмущённо перебила его женщина. – Ваши труды не просто не пропали: вы сделали меня другой! Вы помогли мне!

– Замечательно. – Он накрыл её ладонь рукой и так помог успокоиться. – Это был просто речевой оборот.

– У меня закончился травяной чай, – сообщила Вера Павловна.

– Я догадался, – не стал скрывать шаман. – И приготовил пакет вашего любимого.

Он выложил на стол объёмный свёрток.

– Вы всё всегда знаете наперёд, Авдотий Платонович.

– Я должен, Вера Павловна, я должен…

– Верно…

Они поговорили ещё минут пятнадцать. Женщина пожаловалась на сына: «Непутёвый, никак на работу не может устроиться!» – спросила, можно ли дать телефон шамана двоюродной сестре: «У неё ноги в последнее время болят», расплатилась за чай и ушла. Спокойная. Умиротворённая.

Выходя из Дома культуры, столкнулась с высоким мужчиной в старомодном элегантном костюме. Тот вежливо придержал перед нею скрипучую дверь. Кивком поблагодарила и направилась к автобусной остановке.

А мужчина прошёл к офису шамана, уверенным толчком распахнул металлическую дверь, вошёл, на ходу снимая шляпу, кивнул поморщившемуся белорусу и без приглашения уселся в одно из потрёпанных кресел.

– Серьёзно? Травяной чай? Перепродаёшь таёжные сборы?

– Подслушивать нехорошо, – недовольно ответил Меркель.

– Обыкновенная предосторожность, – пожал плечами гость. – Меня не интересуют твои секреты.

«Потому что у тебя своих полно…» Шаман уже понял, кто перед ним, но продолжал изображать простачка, не желая переходить к главной теме.

– Год назад Вера Павловна стояла на пороге безумия, у неё случилась чёрная полоса в жизни, которая привела к затяжной депрессии, – со вздохом поведал он удивлённому собеседнику, которого абсолютно не волновало прошлое случайной старушки. – Вера Павловна не думала о самоубийстве, но почти сошла с ума. Я её вытащил. – Пауза. – Магическое вторжение происходило в допустимых пределах.

– Я не проверяющий, – уточнил мужчина.

– Тогда что вас интересует… Э-э? – Авдотий поднял брови, состроив на круглой физиономии вопросительное выражение, и посетитель с достоинством ответил:

– Брат Петриус.

Добавлять что-то ещё он не счёл нужным, но любой маг, знакомый с реалиями Тайного Города, в объяснениях и не нуждался: эрлиец, подданный Тёмного Двора, выходец из семьи, занимающейся врачеванием тысячи и тысячи лет.

– Что вас интересует, брат Петриус?

– Ты знаешь, что.

– Вы слишком высокого мнения о моей проницательности, – развёл руками шаман. – Мне, безусловно, приятно видеть в своём офисе столь значимую персону, но…

– Яан Сиби! – резанул Петриус.

Фраза вызвала лёгкое, великолепно сыгранное замешательство.

– Что вы сейчас произнесли?

– Имя.

Меркель цокнул языком, эрлиец улыбнулся. Но при этом понял, что кругленький белорус готов изображать дурачка сколь угодно долго, и решил взять быка за рога:

– Я знаю, что это ты написал мне о Сиби. Больше просто некому.

– Я не единственный колдун из Тайного Города, практикующий в Уфе, – попытался отбиться Меркель. – У нас есть настоящие ведуньи…

– Ты – единственный здесь контрабандист магической энергии и потому нужен Сиби, – отчеканил эрлиец. – Он не мог не прийти к тебе.

– Простите? – Настоящие контрабандисты крайне болезненно реагировали на подобные обвинения, особенно из уст подданных Тёмного Двора.

– Я – прощу, а Служба утилизации?

Несколько секунд мужчины внимательно смотрели друг другу в глаза, после чего белорус одарил собеседника широчайшей улыбкой и предложил:

– Может быть, начнём разговор заново?

– Зачем? – удивился эрлиец. – Мы только-только определили свою позицию и поняли друг друга.

– Вы меня незаслуженно оскорбили.

– Жизнь полна неприятных сюрпризов.

– А если я попрошу вас уйти?

– Ну, попроси, – предложил брат Петриус, поудобнее устраиваясь в кресле. – Можешь начинать прямо сейчас.

Ещё одна пауза, после которой шаман окончательно сдался:

– Чего вы хотите?

– Я тоже считаю, что нет никакой необходимости усложнять наши взаимоотношения, – рассмеялся эрлиец. Однако глаза его оставались холодными. – Мне абсолютно безразличны твои контрабандные делишки, Меркель, мне нужен Сиби, и я не хочу тратить время на его поиски. Я уже провёл магическое сканирование Уфы, но его не обнаружил, значит, Сиби прячется, поэтому просто скажите мне, где он, и мы расстанемся.

– Навсегда? – с надеждой поинтересовался белорус.

– А как бы тебе хотелось?

Вместо ответа Авдотий молча взял листок бумаги, карандашом написал на нём адрес и подвинул эрлийцу.

– С тобой приятно иметь дело.

– Не за что.

Несмотря на тонкий намёк, благодарить собеседника эрлиец не стал. Поднялся, надел шляпу, повернулся к двери, но задержался:

– У старушки аллергия на одну из трав, входящих в рецепт чая. Вычисли, на какую, и замени, иначе через пару месяцев ей придётся лечить серьёзное кожное раздражение.

– Знаю, – буркнул Меркель.

Эрлиец всё понял, приподнял брови, демонстрируя лёгкое удивление, а затем поморщился:

– Шарлатан.

– Мне нужно кормить большую семью…

…От старенького ДК, в котором располагался офис шамана, брат Петриус уехал на такси – не хотел показывать Меркелю напарника, с которым встретился, лишь убедившись, что белорус не устроил за ним магическую слежку.

– Вот адрес. – Петриус протянул помощнику листок. – Сиби снял дом.

– Навестить его?

– Проведи предварительную разведку, – велел эрлиец. – Оглядись, установи наблюдение… Сиби наверняка устроил прекрасную защиту, поэтому постарайся себя не выдать.

– Разве не проще сразу отправиться по адресу и решить наши дела? – удивился Керо. – Я думал, вы охотитесь за артефактом…

– Да, – подтвердил брат Петриус.

– Так давайте его заберём!

– Не всё так просто… – Эрлиец задумчиво прищурился. – Мне кажется, Сиби уже активизировал артефакт.

– У вас есть доказательства?

– Я предлагаю тебе оглядеться.

– И тогда… – До Керо наконец дошло: – Вы хотите, чтобы он активизировал артефакт, так? И если Сиби до сих пор этого не сделал, мы будем ждать.

– Я хочу увидеть то, что произойдёт, но не испытываю желания отвечать потом перед Великими Домами, – объяснил очевидное брат Петриус. – К тому же ни один из экспериментов ещё не закончился успехом…

– Почему?

– Никто не знает, – развёл руками эрлиец. – Отчёты обрываются, а в хрониках написано лишь то, что эксперименты были прерваны.

– Вас это не смущает? – быстро спросил Керо.

– Смущает, – не стал скрывать брат Петриус. – Но я – исследователь. Мне выпала удивительная возможность изучить эксперимент в его развитии, пусть даже со стороны, и я её не упущу. А на случай опасности у меня есть ты.

Лесть Керо пропустил мимо ушей. Помолчал, обдумывая слова врача, после чего уточнил:

– Разве со стороны можно что-то узнать?

– Если не получится, изменим тактику.

– Хорошо. – Решение принято, решение объяснено, цель ясна, а это для Керо было самым главным: понимание обстановки. Теперь он будет рассчитывать свои действия исходя из поставленной задачи, но… Нужно было прояснить ещё один момент: – По вашему мнению, почему Меркель сдал Сиби?

– Они могли поссориться, – предположил эрлиец. – Например, из-за денег.

– Но почему Меркель не запросил награду? Почему предпочёл действовать инкогнито?

– Гм… – Увлёкшись основной частью происходящего, брат Петриус не обратил внимания на детали, показавшиеся его телохранителю существенными. – И почему же?

– Полагаю, Меркель собрался принять участие в нашей игре, – ответил Керо. – Сиби наверняка произвёл на него сильное впечатление, нагнал таинственности, возможно – как-то оскорбил, и Меркель решил узнать, что происходит, дабы использовать это к своей выгоде.

– Но если он встанет на нашем пути, ты ведь всё уладишь?

Несколько секунд Керо смотрел эрлийцу в глаза, после чего рассмеялся:

– Как всегда.

* * *

Герман не сразу понял, зачем предложил Карине помощь: подбросил до особняка Бранделиуса и теперь вёз обратно. Некрасивая, угловатая и достаточно замкнутая девушка не вызывала у него ни интереса, ни романтического отклика, но Рыжий предложил, получил согласие и даже подождал двадцать минут в машине на улице, потому что Карина проспала… Из-за чего, собственно, они и приехали последними.

Но самое интересное заключалось в том, что когда ждал – не злился, очень ровно и спокойно отнёсся к тому, что женщина опаздывает. И это стало для Германа в некотором роде неожиданностью: обычно он был куда требовательнее. Но разобраться в чувствах Рыжий не успел: они приехали на встречу, затем прошла церемония, затем все начали бурно обмениваться впечатлениями, и только сейчас, возвращаясь домой, Герман неожиданно понял, что устал быть один. Он давно развёлся, с бывшей женой отношений не поддерживал, друзей растерял, всё время тратил на бизнес: управление подчинёнными и общение с деловыми партнёрами – и отчаянно нуждался в ком-то из другого круга.

Вот и предложил.

А она согласилась.

И опоздала.

А он подождал, не разозлился. И сейчас повёз обратно, хотя мелькнула предательская мыслишка: «Разве тебе не надо хорошенько подумать о случившемся в одиночестве? Ты недостаточно поделился во время общего разговора?»

Достаточно на самом деле, но то был общий разговор, со всеми одновременно, а Герману вдруг стала интересна реакция Карины. Не первая, для всех, а сейчас, когда схлынули сильные эмоции.

– Я никогда не думала, что в глубине души мечтаю о крыльях, – улыбнулась она. – То есть я понимала, что романтична, но не думала, что настолько.

– О крыльях мечтают все. Ты удивлена тем, что они у тебя оказались.

– Ты прав, – чуть помолчав, согласилась девушка.

– Я знаю.

Карина удивлённо приподняла брови, несколько секунд смотрела на увлечённого вождением Рыжего, после чего с улыбкой предложила:

– Только не говори, что разобрался во мне лучше, чем я разбираюсь в себе.

– Я просто прокомментировал твои слова.

– Правильно прокомментировал.

– Я знаю.

– Ты что, брат Сатурна?

– Извини.

– Ты извини, – тут же вырвалось у неё. – На самом деле ты прав: я всегда считала, что рождена ползать. И многие меня убеждали в этом. Я даже в мечтах перестала летать, не верила в себя, трусила… А там, в небе, я раскрылась. Я узнала себя другой.

– Это случилось со всеми нами.

– Ты тоже увидел себя иным?

– Удивлена?

– Ты кажешься цельным, сильным. – Девушка говорила искренне, без капли лести. – Мне казалось, ты останешься таким же, только сделаешься ещё сильнее.

Церемонию Герман пережил спокойнее других, как-то увереннее, и Карина это заметила. Там промолчала, но теперь, наедине, высказалась и услышала честное:

– Я действительно остался там таким же, как здесь, но стал…

– Сильнее?

Каждая честность имеет пределы, особенно честность с не самыми близкими людьми. Много ли вы готовы рассказать незнакомцу? А для кого-то наоборот – честность с близкими самая ограниченная, зато случайному попутчику выкладывается самое сокровенное, самое выстраданное.

Герман ещё не знал, насколько может доверять девушке, вот и сбился при ответе. Добрался до скользкого момента – и сбился, задумался над тем, имеет ли смысл откровенничать дальше.

– Я знала, что так будет, – вздохнула Карина. – Всё в порядке.

– Я стал много жёстче, – отчеканил Рыжий. – Я очищал тот мир от скверны.

– Ты был бесстрашным рыцарем?

– Да.

– Но ведь это хорошо.

– Но я убивал.

А следующие слова он произнёс мысленно: «И мне это нравилось…»

– У тебя была благородная цель, а я летала просто так. Порхала, как бабочка.

– Теперь ты веришь в себя.

– Ещё не знаю, насколько, но намного больше, чем раньше, – кивнула Карина. – Но разве для этого была нужна церемония? Чтобы я поверила в себя?

– Чтобы после этого ты пошла дальше.

– Ах вот как ты думаешь!..

Девушка медленно кивнула, показывая, что поняла и согласилась с Германом, помолчала, глядя в окно, а затем попросила:

– Останови здесь.

– Тебе дальше.

– Хочу пройтись.

Герман покосился на Карину, увидел задумчивый, направленный в себя взгляд и понял, что сейчас им действительно пора разойтись, ибо есть вещи, которые необходимо протащить в одиночку.

– Увидимся, – произнёс он, останавливаясь у тротуара.

– Обязательно. – Она вышла из машины, повернулась и улыбнулась ему. – Обязательно!

– Позвонишь?

– Перед следующей встречей?

– Можно и просто так.

– А… – По тонким губам Карины скользнула полуулыбка. – Я подумаю.

Отвернулась и быстро пошла прочь.

«Подумай, – беззвучно ответил Герман, мысленно укоряя себя за то, что слишком торопится. – Подумай и позвони…»

Жили они в Зелёной роще – по названию санатория, что расположился в лесах правого берега Уфимки, неподалёку от Чёртова городища, в котором предки башкир устраивали таинственные ритуалы. Застраивалась «Зелёнка» в 70 – 80-х годах прошлого века типовыми многоэтажками, народу, соответственно, жило много, и в нынешние автомобильные времена здесь стало чертовски трудно отыскать место для парковки. Герману повезло втиснуть «Субару» в торце дома, после чего он неспешно, продолжая обдумывать разговор с Кариной, добрался до своего подъезда и… И едва не получил по носу: дверь резко распахнулась, и на крыльцо бомбой вылетела раскрасневшаяся соседка по этажу.

– Привет, – вырвалось у едва успевшего отклониться Рыжего.

– Привет! – сердито крикнула она. – Домой?

– Ну да… Что случилось?

– Баллон опять бузит, чтоб его… – Соседка добавила немножко нецензурщины. – Покоя с этим… нет!

Бывший инженер, а ныне – одинокий пьяница Баллон обитал на их восьмом этаже и считался главным несчастьем подъезда, да и всего дома. В последние десять лет из всех возможных состояний человеческого организма ему были знакомы лишь два: запой и похмелье. И если во втором он ещё был как-то терпим, хотя и доставал выклянчиванием денег «на поправку», то в первом – невыносим категорически: впадал в буйство, выскакивал на площадку, бегал по лестнице и двору, орал, что вот сейчас убьёт и зарежет… Правда, не убил, не зарезал, даже перочинного ножика у него никто сроду не видел, но всё равно хорошего мало, а беспокойства много. Мужики пытались его «образумить», один раз даже перестарались и отправили дебошира в больницу, но Баллон не исправлялся, и постепенно на него плюнули, принимая его выходки как заслуженную кару, данную обитателям дома за грехи.

– Ты-то куда?

– Участкового жду, – порывисто ответила Ольга. – Не хочу это слушать.

– А толку от участкового?

– Пусть его опять на пятнадцать суток закроет. Хорошо ещё, что мои уехали… – Соседка закурила. – Постоишь со мной?

Проходить сквозь бузотёра не хотелось – уж больно Баллон был приставуч и неприятен, но и стоять на улице Рыжий не желал. Поразмыслил и качнул головой:

– Нет, устал, домой хочу.

– Как знаешь. – Ольга поёжилась. – Осторожнее там.

– Он мирный.

– Все они до какого-то предела мирные.

– До какого?

– До белой горячки.

– Ерунда.

Герман ободряюще улыбнулся соседке, вошёл в подъезд, вызвал лифт, долго ждал, а потом долго волокся вверх в полумраке старой, обшарпанной кабины… и вот тут-то, в вертикальном пути, ощутил, что в нём созрело нечто, вовсе не похожее на привычное кислое неудовольствие от предстоящей встречи с дебоширом.

Нет! Это было совершенно новое чувство – лёгкое, звенящее, злое.

«Я всё могу!» – вдруг ясно услышал Рыжий.

И это было сказано не им, а в нём. И точно из воздушной пушки дунуло и разом выдуло из души всю слякоть: вялость, сомнения, боязнь чего-то. Душа зазвенела, словно клинок.

Чего бояться? Чушь!

– Я всё могу, – повторил Герман вслух.

Лифт остановился. Двери с натугой разъехались, открывая путь на площадку, из глубины которой послышался грозный рёв:

– Кто это там приехал?!

Баллон при всём своём пьянстве был мужик здоровый от природы, собственно, здоровье-то и позволяло ему много лет гробить организм, не доводя до закономерного финала. Росту в нём было почти два метра, веса – больше центнера, и сила ещё оставалась.

– А-а… – протянул он, разглядев, кого привёз лифт. – Соседушко наш дорогой, олигарх хренов, пожаловали в резиденцию… Ну-ну… – И вдруг бешено рявкнул: – Смир-рна! Р-равнение на… право!

Судя по всему, на этот раз алкоголь активизировал в его мозгу память об армейской службе.

В иное время Германа, возможно, приказ встать смирно насмешил бы, но сейчас… Сейчас он стал другим. Может быть, ещё не жестоким, но уже предельно жёстким, умеющим убивать.

Он резко шагнул вперёд, впился взглядом в мутные глаза Баллона и сквозь них увидел хаос, разрушающий душу и мозг соседа.

«Ну что, пришло время?»

Перепуганный алкоголик съёжился и попятился к стене.

– Ты… чего?!

Ответа не последовало.

Рыжий почувствовал, что его взгляд неожиданно обрёл плотность луча и одновременно – гибкость петли. Почувствовал и безжалостно перехватил арканом шею пьяницы.

«Нет! Ниже!»

Взгляд сместился к сердцу. Невидимо, но страшно взял его в тиски и чуть сжал.

Баллон схватился за грудь.

– Ты чего? – испуганно повторил он.

Но Герман не услышал глупого вопроса, поскольку отчётливо переживал упоительное понимание того, что лишь крошечное усилие отделяет его от перехода черты: нужно чуть-чуть прищуриться, и…

Герман прищурился.

Лицо Баллона помертвело.

«Я сделал!»

Высокий пьяница шагнул назад, упёрся спиной в стену да и съехал по ней – мягко, почти бесшумно. Голова упала на грудь. Правая нога дёрнулась. Дыхание остановилось.

Прошла минута.

А затем громыхнул остановившийся лифт, на площадку вышел полицейский, за которым семенила соседка, да так и замерли они, увидев лежащего Баллона и стоящего в пяти шагах от него Германа.

– Вот… – с совершенно достоверной растерянностью произнёс Рыжий. – Я выхожу, он кричать, как обычно, а потом за грудь…

– Вы его трогали? – тут же спросил участковый.

– Не приближался даже. – Герман сглотнул. – Он мне «Смирно!» крикнул, а потом за грудь…

– Стойте где стоите. – Полицейский осторожно подошёл к Баллону, присел и приложил пальцы к его шее.

– Ну? – нетерпеливо спросила женщина.

– Отгулял, – коротко ответил участковый. Выпрямился и властно посмотрел на Германа.

Герман взгляд выдержал.

* * *

Сначала – мужское лицо.

Круглое. Лоснящееся. Противное…

Оно приблизилось вплотную, заполонило собой мир, стало этим миром – страшным и омерзительным. Стало символом всего плохого, что только может быть. Стало воплощением всего плохого…

«Тебе хорошо?»

Этот вопрос давно превратился для неё в кошмар. Обладатель лоснящегося лица обожал его задавать и принимал только один ответ.

«Да… – шепчет девушка. – Очень…»

Но важны не только слова – важна интонация. Важно, чтобы ответ был произнесён искренне, идеально – с протяжным, полным удовольствия стоном или страстным шёпотом. Лоснящийся чутко прислушивается и, если чувствует фальшь, наказывает.

Беспощадно.

«Мне очень нравится…»

Она неподвижна. Не потому, что связана, – ей запрещено шевелиться. Это игра, и если она проигрывает – её наказывают.

Беспощадно.

Она боится наказания и старается, очень старается… Но трудно сохранять неподвижность, когда его пальцы делают всё, чтобы с её губ срывался протяжный, полный сладостного удовольствия стон.

«Тебе хорошо?»

«Ты сводишь меня с ума…»

«Шлюха!»

Он бьет её по лицу своей маленькой женственной ладошкой, но она не имеет права нарушать правила игры и продолжает сохранять неподвижность.

«Ты сводишь меня с ума…»

«Сука!»

Лицо отодвигается, оказывается неподалёку, расплывается в выступивших слезах, но они разрешены – она может плакать, но не имеет права шевелиться. Главное – объяснить ему, почему слёзы выступили именно в тот момент, когда он проникает в неё…

«Почему ты рыдаешь, тварь?»

«Мне безумно хорошо…»

«Почему ты рыдаешь, сволочь?»

«От наслаждения…»

Он хрюкает от удовольствия.

Её слезы льются рекой…

…Это был обычный кошмар. Можно сказать – повседневный.

Она закрывает глаза и видит его. Каждый день видит его и уже давно не может спать без таблеток.

Но сегодня заснуть не получалось по другой причине, сегодня Карина ворочалась в кровати не потому, что ей мерещилось круглое лоснящееся лицо, а вновь и вновь переживая события прошедшего дня. Вспоминая церемонию. Вспоминая себя после церемонии и остальных ребят. Вспоминая то великолепное настроение, что охватило её после пробуждения.

Она изменилась…

Карина ворочалась до двух часов ночи. Осторожно, конечно, ворочалась, чтобы не разбудить родителей, но иногда забывалась и шумно выдыхала, вспоминая наиболее яркие моменты удивительной церемонии.

И понимая, что с ней происходит нечто странное.

«Интересно, а остальные спят?»

Или так же не находят себе места, елозят по кроватям, пьют чай в тёмных кухнях, курят на балконах… И если выйти сейчас на улицу, то можно встретиться со всеми, поговорить… Но не как днем – торопливо, бессвязно, а спокойно, обдуманно обсудить произошедшее…

«Мы всё уже обсудили, а больше ничего не случилось… Пока не случилось».

Она приложила руку ко лбу – показалось, что он пылает, – но только показалось, температура была в норме. Глотнула воды из приготовленной с вечера бутылки, но жажда не ушла. Во рту постоянно пересыхало, но явно не от жары – сентябрьская ночь была довольно прохладной.

«Может, именно так и сходят с ума?»

Оставаться в кровати больше не было ни сил, ни желания. Карина отбросила одеяло, вскочила, достала из шкафа и натянула спортивный костюм, кроссовки и вышла на балкон.

Жажда…

Осенняя ночь взбодрила и придала сил. Карина улыбнулась, посмотрела вниз – третий этаж, не высоко, конечно, но всё же неприятно, раньше она ни за что не сделала бы то, на что решилась теперь… Отринула сомнения и неуверенность, отринула всё, вообще всё, что было «до», вскочила на узенькую полоску перил, вздрогнула и тут же поймала баланс.

И удивлённо замерла, прислушиваясь к новым ощущениям. К силе, что мягко просилась наружу. К возможностям, которые она только-только начала познавать.

К себе новой.

К себе сильной.

«Я становлюсь другой!»

Карина спрыгнула на балкон и неожиданно почувствовала усталость: эксперимент на перилах стал последней каплей, необходимой точкой, которую следовало поставить в длинном сегодня. Она обязательно превратится в многоточие, но не сейчас.

Девушка улыбнулась, бесшумно вернулась в комнату, разделась, повалилась на кровать и мгновенно уснула.

* * *

– К дому я больше не приближался, магию исключил, использовал направленные микрофоны и фотоаппарат с длинным объективом, – доложил Мустафа.

– Уверен, что Бранделиус тебя не заметил? – После случая с мухой Авдотий сильно осторожничал, но от слежки за подозрительным москвичом не отказался.

– Не должен был, – твёрдо ответил иллюминат. – Он не пользуется магией, видимо, боится привлечь к дому внимание. И электронные гаджеты ему вряд ли помогли: я был далеко и хорошо замаскирован.

– Та-ак… – Меркель потёр руки. – Тогда рассказывай, что узнал?

– Приезжали те же люди, что в прошлый раз. Шестеро: четверо мужиков и две девушки. В доме пробыли около четырёх часов, потом разъехались.

– На улице ничего не обсуждали?

– Несколько раз упоминали, что станут другими, прикоснутся к неведомому… – Джафаров поморщился, вспоминая, после чего закончил: – У меня всё записано – посмотришь.

– Что он, секту, что ли, лепит? – удивился шаман.

– Не похоже. – Мустафа не понял, что вопрос риторический, и ответил всерьёз: – Люди выходили очень довольные, наэмоциональном подъёме…

– Ну, точно – секта.

– Не похоже, – повторил Мустафа.

– Да почему?

– Как бы сказать… – Джафаров потёр пальцы правой руки. – Чувствовалось, что они свободные, понимаешь? Раскрепощённые и свободные. И с Бранделиусом они ведут себя с уважением, но не как с богом. – Лёгкая усмешка. – Некоторые твои клиенты больше смахивают на сектантов.

– Давай не будем о бизнесе, – предложил Меркель. – Ты определил посетителей?

– Сфотографировал и пробил изображения по базам, – подтвердил Мустафа. Магия открывала ему двери во многие информационные хранилища, причём, как правило, таким образом, что хозяева хранилищ ничего об этом не знали. – Есть имена и адреса.

– Что за люди?

– Разные… Но все законопослушные, не привлекавшие внимания полиции или ФСБ.

– Может, он им устраивает оргии? – Авдотий не знал, что и думать. – Лёгкое магическое воздействие гарантирует незабываемые ощущения… Прецеденты были.

– Тогда бы среди его клиентов была золотая молодёжь, – качнул головой Мустафа. – А не нищая студентка или музыкант-неудачник.

– Тоже верно… – Белорус вскочил на ноги. – Но чем, Спящий его покарай за такую скрытность, чем они там занимаются? Чем?

Ради ответа на этот вопрос они и затеяли слежку, но Меркелю хотелось получить всё и сразу, а если не сразу, то как можно скорее, вот он и дёргался.

– Что сказал эрлиец?

Встречу с подданным Тёмного Двора иллюминат пропустил и теперь хотел войти в курс дела.

– К сожалению, ничего не сказал, – мрачно ответил шаман. Упоминание Петриуса его не обрадовало. – Он больше требовал.

– Адрес Бранделиуса?

– Ага.

– Дал?

– Разумеется.

– Мы знали, что он этого захочет, – тонко улыбнулся Джафаров. – Жаль, что ты не сумел его разговорить и выудить хоть что-нибудь.

– Я узнал главное, – самодовольно ответил Меркель. – Брат Петриус занимается частным расследованием и скрывает происходящее от Тёмного Двора. То есть мы можем совершенно спокойно участвовать в игре.

– Как ты это понял? – Иллюминат знал, что его друг умеет вести переговоры и слышать невысказанное, но, как правило, просил объяснить выводы.

– Петриус не угрожал навами, не прикрывался навами, и с ним не приехал ни один нав, – перечислил свои резоны шаман. – Всё вместе означает, что эрлиец работает на себя.

– У него должен быть телохранитель.

– Наверняка есть, и наверняка кто-нибудь крутой, – кивнул Авдотий. – Но здесь он не появлялся.

– Умно, – уныло протянул Мустафа. Подданные Тёмного Двора умели заботиться о своей безопасности и при отсутствии навов нанимали таких ребят, встреча с которыми с девяностопроцентной вероятностью заканчивалась похоронами.

Меркель понял причину охватившей компаньона печали и уверенно произнёс:

– Но ведь мы и сами не лыком шиты, ведь так?

– Так, – без особой радости подтвердил Джафаров.

– Уфа – наш город. – Глаза белоруса вспыхнули. – И мы имеем право знать, что здесь происходит, чтобы не допустить нарушения режима секретности.

– Всё так, но лучше бы нам при этом остаться в живых…

– Останемся, – пообещал Авдотий. – Куда мы денемся?

* * *

Марат давно привык думать о себе как об особенном, можно даже сказать, избранном человеке, способном видеть невидимое. И не только видеть, но и передавать его другим… Но не словами – музыкой.

И совершенно не грустил от того, что его рассказы не понимают, а музыку отвергают – ведь не всем дано услышать Избранного. Он усмехался, вспоминая известное изречение о том, что гениальность и помешательство всегда бродят рядом, и стоически воспринимал критику своих странных произведений: десяток сонат, целая связка пьес и настоящая симфония, правда, незаконченная…

А впрочем, помешательство, сумасшествие, шизофрения… это всё не те слова. Это жалкие попытки обозначить то, что рядовой разум постичь не в силах, блуждая по самой поверхности и не умея заглянуть вглубь. И здесь, на поверхности, этот рядовой разум, ясное дело, видит тех, кто, не справившись с призраками, потерял себя и приобрёл клеймо психа. Но они и вправду дураки, раз подставились так. А умные…

Умные молчат.

Стало быть, сумасшедший – не тот, кого посещают видения, а тот, кто горланит об этом вслух.

Видения! Да, Марат мог бы рассказать о них столько, что хватило бы на собрание сочинений, да некому… И он молчал.

Хотя иногда это было невероятно трудно.

Когда он играл свою партию в какой-нибудь опере, и голоса певцов, и музыка, и его собственные цветные мыслеобразы сливались воедино, в чудную гармонию, и полный зал, затаив дыхание, смотрел на сцену – вот тогда Марат ощущал, как его обволакивает мягкий живой полумрак, в котором исчезают зрители, артисты, зал, голоса… а музыка остаётся, но совсем не та, что играет оркестр. Звучало нечто странное, неизъяснимо притягательное и тревожное, и скрипач всей душой чувствовал, что эта полутьма существует не сама по себе, а как порог, через который нужно перешагнуть, чтобы открылось новое поле бытия. Ему казалось: вот в этом мягком тумане крадётся кто-то – он не видел, не слышал их, не знал, люди это или не люди… но был уверен, что эти бесшумные сущности, они оттуда, из-за порога. Он с замиранием сердца ждал их, но они так ни разу и не пожелали выйти из серой зоны.

При этом свою скрипичную партию Марат выводил исключительно чисто, нота к ноте, ни единой ошибки. Все дирижёры хвалили его. Однако годы шли, а Марат всё числился во вторых скрипках: первые, старичьё, держались за свои пюпитры мёртвой хваткой – попробуй кого сдвинь! Такая вонь поднимется, что проклянёшь себя за то, что тронул то, чего, по старой пословице, трогать не следует… Так Марат и «прописался» во второй шеренге.

Нельзя сказать, что он был совершенно равнодушен к карьере – профессиональное честолюбие у него присутствовало, – но он жил в двух параллельных потоках бытия, и второй поток, по правде говоря, был первым – хотя пока и неуловимым, существуя лишь видениями, сопровождавшими Марата и наяву, и во сне. Он шёл по улице и боковым зрением улавливал, как в тех или иных точках пространства – в воздухе, стенах, окнах, в зелени парков и дворов – внезапно возникает нечто вроде лёгкого вихря, словно пространство стремится свернуться в трубу или тоннель… Это случалось редко, но случалось. И во сне было то же самое, всё как днем, один в один, только смутно и непонятно где.

И теперь, как он надеялся, сны и явь совпадут.

Вся эта грандиозная сумма событий: знакомство с Бранделиусом, понимание, что его чувства и ощущения реальны, появление других избранных и – апофеоз! – церемония – эмоционально взорвала Марата. А уж тот факт, что никто вокруг не подозревает о зарождающейся в нём силе, приводил музыканта в неистовство. От осознания этого густо-сладкая волна вздымалась из глубин души, и было невообразимо приятно окунаться в неё с головой.

После церемонии присутствие неведомого стало ощущаться гораздо заметнее. Это было похоже на пришествие сновидений без сна: Марат угадывал жизнь безмерных пространств рядом с собой, их дороги, ведущие неведомо куда, в незнакомые ещё земли…

Марат увлекался и не замечал, что по его лицу то и дело пробегают отголоски тех вселенских потрясений, о которых, кроме него, знают лишь пятеро из всего семимиллиардного населения Земли. Меньше одного человека на миллиард! И по правде говоря, этих отголосков не заметил бы и вовсе никто, не окажись в тесном салоне маршрутки наблюдательная девушка.

Сначала её, как, впрочем, и любую нормальную девицу подобного возраста, заинтересовала тонкая красота молодого человека, делающая Марата похожим на восточного принца. Притягивающая и даже возбуждающая.

«Ах, если бы он заговорил со мной!..»

Настенька переживала тот самый романтический возраст, в котором явление наследника старинной королевской династии с предложением руки и сердца ещё не кажется необычным или несбыточным, а ожидание принца на белом коне является совершеннейшей обыденностью, проходящей в фоновом режиме и ещё не приведшей к тоске по безвозвратно загубленной юности. Настенька просто знала, что это обязательно случится.

Маршрутка ехала, красавчик молчал. Он не отрываясь изучал проплывающий за окном пейзаж, и от нечего делать девушка стала его разглядывать, пытаясь угадать, что за принц перед ней. Кем бы мог быть человек со столь интересной внешностью? Скорее всего, он имеет отношение к искусству. Музыка, живопись, театр? Или он поэт, надеющийся разглядеть за немытым стеклом микроавтобуса нечто большее, чем просто мир?

Или скульптор?

Маршрутка затормозила, красавчик, так и не заговорив с ней, вышел на тротуар, сунул руки в карманы и направился к подземному переходу. Никаких белых коней поблизости не наблюдалось.

«Вот и всё…»

«Газель» двинулась дальше, девушка в последний раз посмотрела на мужчину, так и не ставшего её принцем, и вдруг к горлу Настеньки подкатила невыносимая тоска. Смертная тоска, безжалостно вцепившаяся в душу. Мир вокруг стал сумрачным, неживым, а одинокая фигура, готовая вот-вот спуститься под землю, – чёрной-чёрной-чёрной, резко чёрной, как будто вымазанной вороньей краской. Фигурой смерти…

Секунду длился приступ. Секунду, не больше.

Потом маршрутка достаточно отдалилась от места остановки, мир обрёл прежнюю яркость, а мысль выскочить, догнать неизвестного красавца с лицом сказочного героя и предупредить его о страшной опасности улетучилась. Эта мысль показалась глупой и никчемной.

«Фантазия разыгралась», – решила Настя, отворачиваясь.

* * *

Покинув особняк, Сатурн почти сразу стал испытывать непонятно чем вызванное раздражение, как будто что-то мешает, а что – никак невозможно определить. Как будто комар летает вокруг, а убить не можешь. И даже не слышишь его, а только чувствуешь – вот он, рядом, стервец, ждёт момента, чтобы попить крови… И здесь – так же: какая-то мелочь не позволяет расслабиться, а какая?

И лишь минут через пять Сатурн понял – очки.

Он хочет снять очки!

Ему нужно их снять!!

Мир вокруг стал слишком тёмным.

Сатурн скрипнул зубами, обругав себя за то, что не приехал на встречу на машине. Поленился, неохота было баранку крутить. Снял бы сейчас очки без проблем, никто бы не увидел. А вот избавиться от них при таксисте – это всё равно что стриптиз станцевать. Внутренний такой стриптиз: публика не поймёт, но девочке будет неприятно…

«Я сравнил себя с девочкой у шеста?!»

Сатурн злобно набычился, отвернулся и стал смотреть в окно, стараясь притянуть какую-нибудь хорошую мысль и с нею дотерпеть до квартиры.

Или хотя бы до подъезда…

«О чём бы подумать?»

«О сексе, разумеется!» – немедленно отозвалось в голове.

И Сатурн усмехнулся.

Секс был единственным занятием, которому он отдавался с душой и от которого не уставал. Сатурн был виртуозом, артистом, умеющим играть на тончайших струнах женских тел, и если бы не его запредельная надменность, купался бы в благодатном источнике искренней любви прекрасной половины человечества. А так они лишь пользовались друг другом, наслаждались сексом, но не любовью.

«Кому позвонить сегодня?»

Обычно Сатурн полагался на чутьё: задавал себе этот вопрос и ждал, когда перед внутренним взором возникнет возбуждающий образ. Возбуждающий именно сегодня. Иногда ему хотелось женщину в теле, иногда – хрупкую рыжую с мальчишечьей фигурой, иногда длинноногую и длинноволосую, иногда – простую, без талии, с низким тазом… Сатурн ценил разнообразие, доверял себе и потому приготовился понять, с кем ему будет хорошо сегодня, и…

Увидел Дашу.

И выругался от неожиданности, вызвав изумление таксиста.

Извинился, объяснил, что вспомнил неприятное, откинулся на спинку кресла, повторил «внутренний запрос», и вновь перед его глазами предстала красивая подруга этого дурака Громова.

Действительно – красивая. Сатурн, естественно, оценил дышащее свежестью личико девушки, её изящную фигуру, соблазнительные ножки и высокую грудь. Удивился же он потому, что в обычном случае ответом на «внутренний запрос» становился безымянный образ, на который его организм готов был отреагировать наилучшим образом. Но сейчас Сатурн увидел конкретного человека.

Женщину.

Красивую и соблазнительную.

И понял, что хочет не абстрактную красавицу с густыми волосами и длинными ногами, а конкретно эту – Дашу.

«Вот оно как…»

Дома он налил себе виски, уселся в кресло, пролистал записную книжку смартфона, нашёл «Дарья» – ещё вчера, при первом знакомстве, все обменялись номерами – и улыбнулся. Звонить, конечно, не стал, но смотрел на экран долго, продолжая улыбаться и постепенно пробуждая в себе спортивный азарт.

«Ну что, красавица, познакомимся ближе?»

«Ещё не знаю», – кокетливо отозвалась девушка, и Сатурн вздрогнул – настолько реально прозвучал голос.

И он, этот голос, сорвал плотину в душе молодого человека.

Эмоции захлестнули его, заставили задрожать и взвыть от нетерпения, от желания увидеть Дарью, зайтись бешенством от мысли, что кто-то другой обнимает её, лапая нежное тело похотливыми руками.

И этого «кого-то» захотелось убить.

«Проклятье!»

Он схватил очки, надел, выбежал из дома – просто так, без всякой цели, куда глаза глядят, в сумерки, в наступающий вечер, когда в тёмных очках неуютно и глупо, и все оборачиваются, и надо бы снять, но они давно стали родными, привычными, а чужие взгляды раздражают, изводят, и вот Сатурн останавливается в пустом переулке и снимает очки.

Оглядывается.

И убеждается, что вокруг – те же сумерки. Такие же тёмные, как в очках. И только глупые люди этого не понимают, не видят, что мир всегда мрачен, как на него ни смотри, и ярким он может стать, только если рядом Даша.

«Не думай о ней!»

Сатурн снова надел очки.

Снял.

Надел.

Проклял мир и побежал домой, но не кратчайшим путём, а через соседнюю улицу. Потом свернул на следующую, сделал здоровенный крюк, вспотел, еле добрался до дома, в лифте ощутил, как дико устал, понял, что до крови стёр ноги – бегать в элегантных ботинках то ещё развлечение, – улыбнулся.

Дома упал на тахту и ощутил такую слабость, какой с ним ещё не случалось, и сразу же уснул – не раздевшись, без простыни, без одеяла, точно тёмный обморок одним глотком сожрал его.

* * *

Вечер сменился ночью. Взошла и потерялась луна, ветер пошуршал листьями и улетел прочь.

Ночь…

Странное время. Какие тени вышли из него, бесшумно промчались через город и то ли исчезли, то ли затаились рядом до поры до времени? Что за тени теперь рядом с нами?

Или это и есть мы?

Или это то, чем мы хотим стать?

Или же всё это лишь дуновение причудливого ночного сна?

Впрочем, что есть жизнь, если не сон…

Глава 5

– Рад, искренне рад снова вас видеть, – заулыбался Меркель при виде появившегося в дверях Бранделиуса. – Я всегда считал, что правильный клиент, он как бумеранг – обязательно возвращается.

– Разве ты меня бросал? – удивился Бранделиус.

– Я образно, – уточнил Авдотий. И очень добродушно, совсем по-белорусски, заулыбался. – На самом деле в наши беспокойные дни каждый клиент на вес золота. Кризис, знаете ли, каждая копеечка на учёте, за каждой приходится наклоняться, не жалея ног.

– Шаманство не даёт прежнего дохода?

– Не шаманство, а шаманизм, – поправил посетителя Меркель. – И – да: народ стал прижимист. И это несмотря на то, что я предоставляю исключительно российский продукт, изобретённый и изготовленный у нас, в Сибири, не опирающийся на демонические учения безбожного Запада…

– Кажется, тебя понесло, – строго заметил Антон Арнольдович. – Будь проще.

– Извините: готовлю речь для Всемирной конференции эзотерических наклонностей Восточного полушария, – с гордостью сообщил Меркель. – Через две недели буду выступать на Олимпийском стадионе в Салехарде… Билеты на самолёт, раз уж вам интересно, стоят огромных денег, а организаторы…

– Мне неинтересно, – отрезал Бранделиус.

– Зачем же спросили?

Несколько томительно долгих секунд маги внимательно смотрели друг другу в глаза с таким видом, будто силились понять, кто из них идиот, после чего москвич шёпотом, почти шипя угрожающе, осведомился:

– Ты для чего меня бесишь?

И белорус мгновенно сдулся, даже съёжился, всем своим видом давая понять, что никак не собирался злить столь могущественного колдуна.

– Прошу прощения, Антон Арнольдович, просто вы спросили… А я действительно в Салехард… И насчёт доходов не лгал…

– Ты собрал мой заказ?

– Полностью! – восторженно выдохнул шаман, продемонстрировал гостю иностранный знак «ОК», отлучился в соседнюю комнату, представлявшую собой нечто среднее между встроенным шкафом, подсобным помещением и погребом, вернулся с крепкой картонной коробкой, на боку которой грустила линялая надпись: «Для биологических отходов», и водрузил её на стол. – Прошу!

– Гм… – Запас алхимических зелий ещё не исчерпался, снадобий и их составляющих тоже было в достатке, поэтому в первую партию товара Бранделиус велел вложить только «батарейки» с магической энергией Колодца Дождей – они расходовались со страшной скоростью. Подойдя к столу, москвич раскрыл коробку, извлёк выбранный наугад кувшин и принялся внимательно, даже с излишней дотошностью, исследовать печать Зелёного Дома на залившем горлышко сургуче.

– Красивое колечко, – заметил Меркель, кивая на перстень с крупным синим камнем, который Бранделиус с недавних пор был вынужден носить постоянно. – Раньше не видел.

– Разбирал вещи и нашёл, – коротко ответил москвич.

– Оно вам не идёт.

– Прадедушка завещал не снимать.

Бранделиус надеялся, что после такого достаточно грубого ответа белорус сообразит, что пора заткнуться, но… Но Авдотий был гораздо умнее, чем считал гость, он понял, что москвич не хочет говорить о перстне, и продолжал изображать дурака.

– Продавать не собираетесь?

– А у тебя здесь ломбард?

– В том числе. Времена сейчас тяжёлые – кризис…

– Заткнись.

– То есть не продаёте?

Вместо ответа Антон Арнольдович демонстративно вернулся к коробке, шёпотом произнёс: «Три… пять… пятнадцать… Вроде всё на месте…» – закрыл крышку и выдал шаману заранее заготовленный конверт с наличными.

– С тобой приятно иметь дело.

– С вами тоже, – не стал скрывать повеселевший шаман. – Только вот муха показалась мне абсолютно излишней.

– У тебя диптерофобия?

– Что это вы такое говорите? – растерялся Авдотий. – Не нравятся мне ваши подозрения, Антон Арнольдович, не по-людски это.

– Диптерофобия – это боязнь мух, – высокомерно объяснил москвич.

– С детства.

– Излечить?

– Я к ней привык.

– Как скажешь… – Бранделиус медленно провёл рукой по коробке, однако снимать её со стола пока не стал, вновь посмотрел на шамана: – В последнее время у меня появилось странное чувство, будто сюда кто-то приехал…

Заявление вызвало очевидную реакцию:

– Наша Уфа, Антон Арнольдович, довольно большой город и не такая уж провинция, как вам из Тайного Города кажется. Сюда постоянно кто-то приезжает. – Меркель выдержал короткую паузу, размышляя, и добавил: – И уезжает.

– Не юродствуй, – попросил Бранделиус.

– А вы говорите понятнее.

– Ты тупой?

– Обойдёмся без оскорблений. – Авдотий зевнул. – Если вам нужна помощь, разумеется.

– Услуга, – уточнил москвич.

– Какая?

Больше колебаний не было: Бранделиус заранее решил, что обратится к шаману, и теперь, заведя разговор, изложил ситуацию предельно ясно.

– Я заложил в городе несколько «ленивых глаз», так, на всякий случай…

Эти артефакты – малюсенькие следящие устройства – разбрасывали по территории и оставляли в «спящем» режиме, который сменялся «рабочим» при выполнении заранее введённого условия.

– Мои «глаза» настроены на нелюдей, – добавил Бранделиус. – До сих пор они «спали», не прислали ни одного сигнала, но вчера один из них сработал.

– К нам иногда наезжают шасы… – припомнил Меркель. – Ну, и другие тоже бывают.

– Они приходят к тебе?

– Не все.

– Я хочу знать о каждом новом нелюде, который явится в Уфу, – твёрдо произнёс Антон Арнольдович. – Для меня это важно.

– А для меня это может быть опасным, – усмехнулся шаман. – Он придёт ко мне, я расскажу тебе, ты его убьёшь, а потом Великие Дома сделают из меня…

– За каждый донос плачу тысячу, – оборвал белоруса москвич.

– Пять.

В итоге сошлись на трёх, после чего Бранделиус забрал коробку и покинул гостеприимный офис.

* * *

«Кем я буду?»

Каждый из них задавался этим вопросом, и Марат не стал исключением. Но для него узнать ответ было куда важнее, чем для остальных. Ответ для него имел гораздо больший, можно даже сказать сакральный, смысл, поскольку музыкант хотел быть только тем, кого он себе выбрал, кого представил.

Кем себя видел.

Миры увлекали его. Возможность прикоснуться к ним, а там, глядишь, и возможность отправиться далеко-далеко сводила с ума, и Марат не хотел отказываться от той способности, которую заранее успел полюбить.

Возвращаясь домой, он переживал нечто большее, чем азарт, – его распирало предчувствие огромности событий, и музыкант понял, что готов броситься в них, как в омут, а дальше – будь что будет. Он чувствовал, что прямо-таки пылает изнутри. Трогал ладонью щёки и не мог понять, поднялась ли у него температура или нет. Но и без того сознавал, что горит – не телесно, так душевно, от близости перемен.

От ощущения, что становится другим.

На следующий день его дар усилился. Марат это чувствовал: коридоры реальности призрачно змеились рядом, обдувая его ветром далёких миров… словно нечто сокровенное из замочной скважины. Словно шум моря из ракушки… Ещё немного, и грань, отделяющая ближний мир от миров дальних, будет пройдена. Но прежде надо сработать здесь, в этом мире, надо увидеть то, что в обычном состоянии людям невидимо.

«Но у меня-то уже состояние необычное! Я должен сделать это! – заклинал себя Марат. Должен!»

И чувствовал, что у него получается, что изменения неотвратимы.

Он шёл очень быстро, почти бежал, грозная музыка гремела, бушевала в нём.

Скоро, скоро, скоро! – стучало набатом.

Непогода наступала. Небо нахмурилось, порывы ветра то и дело плетью стегали город, остро брызгали в лицо капли начинающегося дождя. Количество прохожих на улицах резко уменьшилось, а те, кто оказался застигнут ненастьем, спешили, бежали… некогда им было удивляться странному юноше, идущему размашисто, с остановившимся взглядом, с подергивающимися уголками рта.

Они спешили, не зная, что где-то рядом, докуда можно дотянуться невидимой рукой, нет никакого дождя и злого ветра.

Они ничего не знали, и не видели, и не обращали внимания на других.

А странный юноша аршинным шагом разрезал неуютный вечер, не чуя ни холода, ни ветра, ни брызг. Он шёл, собирая вокруг не видимые никем вихри пространства, прикасаясь и одновременно примеряясь к ним, в ожидании, когда начнёт получаться ими управлять.

А это время придёт – он знал наверняка.

И ещё он чувствовал, что от его прикосновений барьер делается всё тоньше и тоньше, всё ниже, всё эфемернее. Неведомое, прежде неподатливое, отгородившееся, не желающее знакомиться и раскрывать свои секреты, стало потихоньку расступаться, подчиняясь тому, кто сумел измениться. И гибкие трубы, в которые сворачивалось пространство, превращались в тоннели и коридоры, уходящие на десятки, сотни и даже тысячи километров прочь, в совершенно неведомые, но абсолютно реальные места, которые Марат никогда не видел, но теперь представлял так явственно, словно разглядывал фотографию.

Когда-то, всего пару дней назад, этот процесс был неуправляем, вызывал обиду, жгучее желание превзойти себя… И вот мечта сбылась.

Возбуждённый, раскрасневшийся, насквозь промокший и шумный настолько, что, будь на улице больше людей, он наверняка привлёк бы их внимание, Марат пешком отшагал весь путь домой и опомнился лишь на крыльце. Остановился, осмотрелся с очумелым видом: где это я? Через несколько секунд узнал знакомый подъезд и рассмеялся: «Ну и ну!»

* * *

Рано или поздно возникает вопрос: «Зачем?»

У всех.

Одних интересует «Зачем мы живём?»; других – «Зачем я на ней женился?»; кто-то корит себя за ошибку: «Зачем я так поступил?!»; а кто-то изумляется: «Зачем я ждал так долго?»

Зачем?

И совершенно очевидно, что этот вопрос задавал себе тот, кто прошёл через странную, таинственную и немного пугающую церемонию. Прошёл, ибо жаждал необычного, а теперь засомневался.

Зачем?

Что она изменила во мне? Что похитила? Что добавила? Каким я стану? Чему научусь? Зачем мне всё это?

Эти вопросы задавали себе все отобранные Бранделиусом «избранные», но Сатурн – громче всех, потому что, проснувшись утром, он ничего не почувствовал.

Абсолютно ничего.

Трудно сказать, на что он рассчитывал: увидеть себя демоном, научиться плеваться огнём, летать или вызывать драконов, царить на планете или провалиться в ад – неизвестно. Зато абсолютно точно известно, что он оказался совершенно не готов к тому, что утро окажется самым что ни на есть заурядным. Естественным до омерзения. И не очень приятным, потому что Сатурн, несмотря на холостяцкий образ жизни, не любил просыпаться одетым на диване, предпочитая кровать.

А тут проснулся.

Сел, не сразу поняв, как здесь оказался, стянул носки – почему-то именно их наличие взбесило молодого человека больше всего, – поморщился, бросил их в угол, а в следующий миг улыбнулся, вспомнив события вчерашнего дня, и попытался заглянуть себе в душу в надежде определить произошедшие изменения.

И ничего не нашёл.

В смысле, он сам не знал, как именно нужно «смотреть в душу», поэтому просто попытался разглядеть внутри себя что-нибудь необыкновенное и не преуспел.

Выглядел он, если верить висящему на противоположной стене зеркалу, как прежде, сил, чтобы взлететь, в мышцах или в душе не обнаружилось, драконы щелчком пальцев не вызывались, сверхъестественные тексты странных заклинаний на мёртвых языках в голову не лезли, а вместо плевков огнём изо рта просто плохо пахло.

«Надо мной пошутили?»

Однако в действительности Сатурн был далёк от мысли, что стал жертвой мистификации. Поведение Бранделиуса и остальных участников игры – а именно так их стал называть Сатурн – не оставляло сомнений в серьёзности происходящего, а значит, либо все они стали жертвами искренней веры в несбыточное и синдрома завышенных ожиданий, либо нужно просто подождать.

Сатурн сходил в ванную, с наслаждением освежился и привёл себя в порядок, умиротворённый, вышел на кухню, заглянул в холодильник и… громко выругался: есть было нечего.

«Доигрался…»

А голод, между прочим, донимал. Молодой человек не был обжорой, но в отношении еды придерживался знаменитой пословицы: «Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу» – и потому был крайне раздосадован отсутствием снеди для того самого завтрака.

«Обойтись одним кофе?»

Нет, не выход.

И проклиная свою забывчивость, ставшую следствием чрезмерной увлечённости прожектами Бранделиуса, Сатурн собрался и отправился в ближайший магазин.

«Колбаса, яйца, сок, помидоры, перец, лук, хлеб… – Ввиду отсутствия жены Сатурн посещал магазины без перечисляющих необходимое записочек и был вынужден проговаривать список в голове. – Пиво… Или лучше без алкоголя? Кто знает, как он повлияет на мои новые способности? Или способности повлияют на него… Или…»

Сатурн представил пьяный вызов ближайшего дракона, включающий в себя неверно истолкованное заклинание, разрушение пары кварталов Уфы, где жили особенно неприятные ему личности, панику на улицах, жуткое похмелье наутро… Рассмеялся, свернул за угол и вздрогнул – у идущего навстречу мужчины было четыре руки.

Четыре.

Четыре! Чёрт побери, и так четыре раза! Четыре!!

У идущего навстречу мужчины самого обычного во всём остальном вида: короткая тёмная куртка, свободные тёмные брюки, удобные ботинки мягкой кожи… и четыре руки.

У Сатурна отвалилась челюсть. Эффект неожиданности оказался настолько силён, что он допустил ошибку: ткнул пальцем в непонятное и выдавил:

– Э-э…

И тут же получил классический хук правой, отправивший его в настолько глубокое беспамятство, что в нём не оказалось ни снов, ни видений.

Керо же молниеносно навёл на место схватки морок, полностью скрыв и себя, и оглушённого чела от заурядных взглядов, огляделся, убедился, что прохожих не было и их встречу никто не увидел, рывком взвалил нокаутированного Сатурна на плечо и потащил к машине, на ходу ругая себя за непредусмотрительность, а придурка – за некстати открывшийся иммунитет к отводу глаз.

* * *

Проснувшись, Герман не сразу понял, отчего на душе так странно – муторно и пусто… и вдруг в эту звенящую от отсутствия всего пустоту обрушились вчерашние картины – и призрачные, и земные.

В первый миг он был охвачен лютым холодом. Неужто это всё было?! Ну, аморфные фигуры и летающие ящеры – это по ту сторону, работа тайных структур мозга. Но пьяница Баллон! Это же здесь, рядом, это грубая, зримая сторона жизни, самая материальная материальность, даже предусмотренная статьёй Уголовного кодекса.

Последняя мысль показалась особенно важной – ответственность – и едва не опрокинула его в панику, но… Но когда первый холод схлынул, Герман с некоторым усилием вернул себе способность анализировать и взялся рассуждать. И пришёл к выводу, что бояться и холодеть ему вовсе незачем: юридически он абсолютно чист и любая экспертиза не придерётся к нему ни в чём, поскольку к Баллону он не приближался, никаких следов на теле жертвы не оставил, а что там произошло с сердцем алкоголика, так о том пусть беспокоятся врачи да судмедэксперты.

Ну, а раз так…

Раз так, то продолжение следует?

Лицо Германа затвердело.

«Продолжение? Снова убить?»

«Только того, кто заслуживает…»

«А кто тебе скажет, кто именно заслуживает?»

«Ты сам!»

«На каком основании?»

«Потому что ты можешь и сказать это, и привести приговор в исполнение».

«Я палач?»

«Ты избавляешь мир от скверны».

«На каком основании?»

«А зачем тебе дана сила?»

И этот вопрос рушил его оборонительные редуты, требовал честно признать: нет, не могу! Или же согласиться с тем, что кому много дано, тот… Тот должен многое сделать.

Герман машинально, не чувствуя вкуса, позавтракал, плюхнулся в кресло, включил телевизор, но происходящее на экране не воспринимал, просто таращился на движущуюся картинку и думал.

И так провёл весь день.

Чуть ли не в забытьи.

Взглянул в окно, увидел, что и без того невзрачный день начал заметно тускнеть, оседать к сумеркам, спохватился, в минуту оделся, а ещё через пять сидел в машине, смотрел сквозь стекло, уже почти сплошь покрытое дождевыми каплями, и снова думал.

Точнее, в последний раз пытался совладать с тем собой, который уже набросал план действий.

А чтобы совладать – вызвал в памяти вчерашний эпизод.

Вот дурак Баллон попёр на него с наглым… или даже не наглым, а быдлячьим бессмысленным взглядом… да. А потом этот взгляд стал меняться, в нём мелькнуло сперва тупое непонимание, затем удивление, переросшее в изумление, затем страх… а потом дикий предсмертный ужас.

Да! Вот это Герман запомнил навсегда. Было это. Доли мгновения, но было. Пьяный идиот понял, что заигрался не в свою игру, даже протрезвел, но поздно. Понял, что проиграл так, как по дурости и представить не мог. Проиграл жизнь.

И ощущение чужой смерти захлестнуло Германа.

«Ещё!»

Он понимал, что попадает под действие… Нет! Он уже попал под действие силы, больше похожей на наркотик! Он уже хотел продолжения, хотел чужих смертей, а главное – не мог и не хотел бороться с этим желанием.

«Я очищаю мир от скверны!»

И не важно, что ему это доставляет наслаждение. Сильное… Не важно, что он жаждет крови – ведь в действительности он делает правильное и нужное дело.

Герман нажал на газ, серебристый «Субару» резко рванул с места и, как подхлёстнутый, помчался в восточную часть пресловутой Черниковки, в Цыганские дворы – один из самых неблагополучных и криминогенных районов города. Когда-то здесь почти открыто торговали наркотиками, нередко происходили разборки, сопровождавшиеся перестрелками, на которые тогдашние правоохранители старательно закрывали глаза. Сейчас ситуация изменилась, большинство «героев» прошедшей эпохи оказались или в тюрьме, или в могиле, но район по-прежнему считался опасным, и именно туда направился Герман.

Он чувствовал волнение и едва сдерживал его.

«Будь что будет!» – крутилось в голове.

А кто-то изнутри поддакивал: «Ты должен…»

Доехал без помех, попадая на зелёный свет на каждом перекрестке: захочешь, так не сделаешь, а тут – как на блюдечке. Весь длиннющий проспект Октября пролетел играючи, потом по улице Интернациональной, подчёркивающей Черниковку с юга, – с ветерком… ну, и вот они, Цыганские дворы, малопривлекательный комплекс пяти– и девятиэтажек.

Герман аккуратно притормозил у торца одной из них и задумался: «Что дальше?»

Только сейчас задумался, потому что до сих пор он мыслил в целом: делать или не делать – и, решившись делать, упёрся в детали: как делать?

Он отродясь здесь не был. То есть проезжать-то проезжал, конечно, но чтобы именно с целью, именно к здешним обитателям – никогда. Он знать не знал технологию местных дел, но догадался, что следует просто стоять и ждать. Кому надо, те сами появятся.

Так и вышло.

Минут через десять к машине как бы невзначай приблизился вкрадчивый, оглядчивый тип. Выглядел он, кстати, прилично: не гопник и не маргинал, нормальный худощавый парень, чистенько одетый по местной городской моде: светлая спортивная куртка с солидным лейблом, бейсболка, джинсы, кроссовки. Только глаза у Худощавого оказались неприятно бегающими и в красных прожилках лопнувших сосудиков – но это обстоятельство выяснилось вблизи.

Тип прошёлся туда-сюда с видом «я не я, и лошадь не моя» – как будто он вовсе ни при чём, а так, погулять под вечер вышел, поговорил с кем-то по телефону, видимо, получая подтверждение, что полиции поблизости нет, подошёл к машине со стороны водителя – Герман предусмотрительно опустил стекло – и тихо спросил:

– Есть интерес?

– Да.

– В первый раз тут?

– Да. – Врать не имело смысла.

– Чего вдруг?

– На Гоа вштырило – понравилось.

– Хочешь продолжить?

– Жизнь штука тяжёлая, надо как-то расслабляться.

Легенду Герман придумал по дороге, понимал, что на опытного торчка не тянет, вот и выдумал причину, по которой взрослый солидный мужчина мог оказаться клиентом уличных дилеров. Легенда испытание прошла.

– Пошли, – предложил Худощавый.

– Куда?

– Шопинговать.

– А машина?

– Клиентов тут не трогают.

– Надеюсь.

– Верь.

Герман закрыл «Субару» и послушно двинулся следом за Худощавым.

– Вы не спросили, что мне нужно.

– Там есть всё, были бы деньги, – не оборачиваясь, ответил тип и поправил бейсболку.

– Деньги есть, – заверил Герман.

– Значит, всё в порядке.

Худощавый вёл Германа за гаражи, в дрянное место, заросшее беспородной древесно-кустарниковой дичью, идеально приспособленное и для торговли наркотой, и для организации засады на тупого фраера, решившего потратить часть законной зарплаты на незаконные развлечения.

«Можно делать ставки: нападут или нет…»

Худощавый свернул за угол, Герман за ним и тут же понял, что путешествие окончено. Он находился в тупике, образованном покосившимся бетонным забором и металлическими стенами гаражей. За этим забором – деревья, пройденный путь – неблизкий, и понятно, что кричи не кричи – никто не услышит.

«Так всё-таки: война или торговля?»

Как выяснилось через секунду – война.

Худощавый развернулся к жертве и неприятно улыбнулся. А за спиной Германа, начисто перекрыв возможность бегства, вырос плечистый Амбал.

– Деньги покажи.

– Мне нужна трава.

– Деньги покажи.

– Сначала товар.

– Если хочешь уйти живым, условия не ставь.

Амбал сделал шаг, его дыхание обожгло затылок, в руках у Худощавого мелькнул нож, и Герман начал действовать. Не сражаться, а именно действовать, поскольку разница между ними таилась не в классе – они были существами с разных планет.

Амбал сделал шаг, Герман плавно ушёл влево, оттолкнулся плечом от металлической стены, двинулся назад и, продвигаясь, а точнее, пролетая мимо противника, развернулся на триста шестьдесят градусов, затем ткнулся плечом в противоположную стену, вновь находясь лицом к Худощавому и не глядя назад, на Амбала. Поскольку всё, что там творится, он читал в расширяющихся глазах последнего оставшегося в живых врага. Не видел, но знал, что несколько секунд Амбал продолжал стоять, не понимая происходящего, и даже правая его рука неловко пошла вверх, будто могла хоть что-то исправить.

А затем он грузно осел на землю.

– Лови! – Герман бросил Худощавому окровавленный кусок мяса – вырванный кадык Амбала. – Пригодится.

Худощавый выставил перед собой нож, но не для нападения, уже не для нападения. Подвывая, сделал шаг назад и упёрся спиной в забор, оказавшись в собственной ловушке.

– Ты…

– Нет, нет, я не из полиции, – усмехнулся Герман. – Так что фразы: «Вы арестованы!» – ты, урод, не дождёшься.

– Возьми всё, что есть! – Одной рукой продолжая направлять на Германа нож, другой Худощавый извлёк из кармана штанов бумажник и бросил его на землю. – Всё бери!

– Дурь где?

– Что?

– Дурь где?

– Нет у меня дури, сволочь! Мы на гоп-стопе работаем!

– Ну, нет так нет.

Расстояние между ними Герман убрал играючи – на ложном движении. Перехватил руку врага, выдернул из неё нож и тут же вогнал клинок Худощавому в глаз. И отскочил, чтобы не запачкать кровью одежду.

Постоял, с улыбкой разглядывая трупы, затем распотрошил бумажник: «Пусть думают, что сыр-бор из-за денег», довольный, вернулся к машине и уехал.

Ему было хорошо.

Пьянящее ощущение отнятых жизней окрыляло, заставляло душу петь и полностью глушило мысли. Герман вновь и вновь переживал упоительные моменты убийств и ни разу не задумался ни об оставленных на ноже отпечатках пальцев, ни о том, что Цыганские дворы отнюдь не безлюдны…

* * *

Весь следующий день Карина провела в ожидании. Чем дальше, тем отчётливее она ощущала, что ночной опыт на балконе был робкой пробой, примеркой – так штангист-чемпион для разминки подхватывает лёгонький снаряд, – а сегодня она сможет сделать то, что вчера только наметилось лёгким пунктиром. И теперь она ждала ночи, как Джульетта – Ромео.

Еле дождалась темноты, сказала родителям, что ляжет пораньше: дескать, неважно себя чувствует. Заперлась в комнате, ощущая, как сила бродит в ней, распирает изнутри, делая похожей то ли на пружину, то ли на баллон со сжатым газом, с трудом дождалась, когда уснут родители, и примерно в половине первого начала свой следующий поход.

– Я могу всё, – произнесла она тихонько.

И порывисто вскочила с кровати.

Торопливо оделась – тепло и по-спортивному, чтобы ничего не стесняло движений. Прислушалась. Тихо. И, как в прошлый раз, бесшумно выскользнула на балкон.

Как в прошлый раз, но по-другому, поскольку теперь Карина чувствовала себя куда увереннее. Вспрыгнуть на перила и прогуляться по ним так спокойно, словно по мостовой? Легко! Вспрыгнула, прошлась туда-сюда, остановилась на углу. Посмотрела вниз.

Равнодушно. Но с пониманием того, что ещё вчера похолодела бы от столь рискованного шага.

Вчера…

А сейчас для неё не стало высоты. Она покачивалась на перилах третьего этажа, но понимала, что так же спокойно могла бы себя чувствовать и на пятнадцатом. И на сотом. И силу Карина ощущала в себе дикую, первобытную, словно ожили тысячи забытых лет и из картинок и буковок в учебниках истории превратились в живую нить, в нерв, в пульс, соединяющий её, студентку университета, с пещерным предком, полуобезьяной, для которой карабкаться по вертикальным поверхностям было такой же нормой, как для нас ходить по асфальтам и паркетам.

Карина вдруг сделала стремительное ловкое движение – элегантное «колесо» на тонком ограждении, но посередине исполнения передумала – замерла, стоя на руках, мягко опустилась наружу, оттолкнулась, на мгновение воспарив, но тут же ухватилась за пол балкона, повиснув между этажами, и через секунду мягко спрыгнула на перила соседей снизу.

И ей даже не пришлось ловить равновесие.

– Я могу!

Следующий прыжок привёл девушку на землю.

Взбудораженная, она прошлась по сырому газону, с трепетом внимая клокочущему внутри чувству победы над собой. Пониманию, что она почти преодолела барьер… Остановилась, смерила взглядом ближайшую берёзу – и с кошачьей быстротой и ловкостью взметнулась по ней ввысь.

Время точно моргнуло. Мгновенный провал в ничто – и Карина увидела себя сидящей высоко-высоко, на уровне шестого этажа! Хотелось петь, хохотать или просто орать от переполняющих, разрывающих душу чувств.

Тонкие ветви угрожающе прогибались под её весом, но Карину это совершенно не тревожило, и высота – тоже. Она подтянулась ещё выше, стала аккуратно, тонко ловя баланс, раскачивать ветвь, сама при этом туго собралась в пружину – даже больно стало. Зачем-то включила обратный отсчёт: пять, четыре, три… и на счёте «ноль» вдруг дико выкрикнула: «А!» – и с силой бросила себя в полёт.

Расчёт оказался предельно точен: Карина ловко влетела в пространство подъездного балкона шестого этажа, совершив мягкую посадку с кувырком вперёд и огласив очередную победу громким кличем. И замерла, спрятавшись за грубым бетонным орнаментом балконной ограды: вопль наверняка должен был встревожить обитателей дома.

Но не встревожил.

И если громкий голос первобытного прошлого кого-то и встряхнул, то этот «кто-то» не рискнул выходить в поисках источника шума.

Не дождавшись никакой реакции, девушка успокоилась, привстала, выглянула из-за балюстрады и снова осмотрелась.

Тихо, и ни души вокруг.

Ну и хорошо. Карина легко перепрыгнула через ограду, держась за перила,прошла по узенькому карнизу, ни разу не соскользнув и не оступившись. Стоя на углу, смерила расстояние до ближайшего «жилого» балкона и тут же, без всяких криков и видимых усилий, оттолкнулась и перепорхнула туда.

Именно перепорхнула, иначе не скажешь, легко перемахнув не менее четырёх ярдов на высоте шестого этажа. Легко и беззаботно.

Карина ухватилась за перила балкона, на мгновение замерла, намереваясь на них вскочить, и…

И тут случилось непредвиденное.

В комнате включился свет, а в балконном окне появилась встревоженная старушка, и ещё через секунду из форточки донеслось приглушённое: «Свят, свят, свят…»

А по движениям руки девушка поняла, что в её адрес творится крестное знамение.

«Логично, я ведь ведьма!»

Карине захотелось сделать старухе какую-нибудь гадость: стекло разбить, вскочить на перила голой и в голос расхохотаться, пролететь мимо на метле… Ярости хотелось. Резкости. Продемонстрировать силу и могущество.

Она размахнулась, чтобы врезать по стеклу кулаком, но в последний момент передумала и прыгнула прочь, улетая в темноту ветвей.

«Пёс с тобой, старая дура, живи пока!»

Осознание того, что она могла навести шороху, но не стала, было таким же сладким, как если бы она устроила старухе весёлую ночь. Сила рвалась на свободу. Сила говорила: «Ты можешь… – и сладко добавляла: – Ты можешь всё».

Сила сводила с ума, и это было здорово.

Карина разделась и нырнула в постель. Попыталась собраться с мыслями и чувствами, но ни тех, ни других не оказалось – выгорели. От неожиданно навалившейся усталости классическое мышление превратилось в квантовое, в котором путано мелькали ликование, жестокая мстительность, прошлое, будущее, смутные обрывки грандиозных видений и упоение достижением… В какой-то миг девушка почувствовала, что задыхается, и испугалась, постаралась дышать ровнее, совсем не двигаться – и помогло, дыхание угомонилось. Но почему-то она вдруг стала думать о Марате, вернее, о тех пространствах, которые он прозревал: ведь если получилось у неё – получится у него, и они вместе смогут путешествовать по удивительным мирам…

А затем всё окончательно перепуталось, и Карина уснула, точнее, впала в беспокойный, полный скрытой чертовщины обморок.

* * *

– Ты идиот?

– За языком следите, пожалуйста, – сдержанно попросил Керо. Он понимал, что напортачил, но не собирался терпеть больше оскорблений, чем считал допустимым в данной ситуации.

– За каким языком? – Брат Петриус в ярости топнул ногой. – Ты чего принёс?

– Вот это. – Керо аккуратно уложил бесчувственное тело Сатурна на диван и пожал верхними плечами. – Разве не видно?

Хван решил до последнего вести себя так, будто в происходящем нет ничего необычного: принёс добычу, и всё, разговор окончен.

– Чел?

– Вы точно эрлиец? – язвительно уточнил Керо.

– Он живой?

– Повторю вопрос…

– Зачем он здесь? – Убедившись, что телохранитель никого не убил, брат Петриус слегка расслабился.

А сначала очень испугался: увидеть хвана, втаскивающего бесчувственного чела в роскошный номер роскошного отеля в самом центре города, – то ещё удовольствие. Врач сильно встревожился и не сразу сообразил, что Керо достаточно опытен, чтобы проделать всё это, не привлекая ненужного внимания.

– Это один из челов Сиби.

– Каких ещё челов? – не понял эрлиец.

– Ах да, я ведь не успел доложить… Но прежде… У вас есть «Пыльца Морфея»?

– Сейчас… – Врач сходил в соседнюю комнату за чемоданчиком, вытащил пробирку с белым порошком, высыпал чуть-чуть на ноготь большого пальца и дунул Сатурну в лицо. – Всё, теперь он будет спать часов пять, не меньше, и нам не помешает.

– Вот и хорошо. – Хван расположился в кресле, скинул морок – ему нравилось смущать собеседников видом второй пары рук, – закинул ногу на ногу и небрежно начал рассказ: – Несмотря на ваш приказ, я пока не стал следить за домом…

– Но…

– …потому что счёл это преждевременным. – Керо предостерегающе поднял вверх указательный палец правой нижней руки, показывая, что в настоящий момент его перебивать не следует. – Я услышал ваши слова о том, что для эксперимента требуются подопытные, и решил вычислить окружение Сиби. Для чего взломал его телефон…

– Сам? – не выдержал Петриус. Он не ожидал, что его помощник попутно окажется специалистом по электронике.

– Попросил знакомых ребят из «Тиградком».

– Это была личная услуга?

– Это была платная услуга, я обязательно отмечу её в счёте. – Хван приятно улыбнулся и сложил на животе нижние руки, на мгновение став похожим на шаса. Только четырёхрукого.

– Понятно, что платная, – хмыкнул эрлиец, который прекрасно знал, что телохранитель не из тех, что ленятся поднять с земли лишнюю копеечку. – Я имел в виду: взлом произошёл с санкции Великих Домов?

– Нет, – успокоил врача четырёхрукий. – С этой точки зрения услуга была именно личной.

– Хорошо. Что дальше?

– Дальше мы определили шестерых челов, которым он часто звонил в последние дни. В смысле: выкинули из списка Меркеля, московских деловых партнёров и оставили только жителей Уфы…

– Я понял.

– Так вот. Я получил список и решил посмотреть на этих челов, попробовать понять, что они из себя представляют. Приехал к этому, – хван кивнул на Сатурна. – Иду, ищу адрес, а он навстречу из-за угла.

– Адрес?

– Чел.

– И ты не нашёл ничего лучшего, чем притащить его сюда? – саркастически осведомился брат Петриус.

– Только после того, как он заметил мои руки. – Керо многозначительно повертел средними конечностями. – Вот эти.

– Ты забыл навести морок?

– Хочу напомнить, что мы, в отличие от вас, эрлийцев, немножко отличаемся от челов. Совсем чуть-чуть. – Пришла очередь хвана быть саркастичным. – Поэтому в Кодексе специально прописано обязательное наличие самоподзаряжающегося артефакта морока.

Керо откинул полу куртки и продемонстрировал врачу закреплённое на поясе устройство. Рядом с серьёзным ножом в кожаных ножнах.

– Артефакт работал, когда вы встретились?

– Да.

– А чел всё равно сумел заглянуть под морок… – Петриус быстро просканировал Сатурна. – Он не маг.

– Знаю, я уже проверил.

– А это значит… – Тёмные глаза эрлийца вспыхнули. – Сиби уже провёл церемонию! Он собрал группу и инциировал её Перстнем Парацельса. Отсчёт пошёл.

Брат Петриус потёр руки и совсем иначе посмотрел на сопящего на диване чела, так одержимый учёный смотрит на неизвестного вида мотылька, прежде чем проткнуть его булавкой.

Керо знал этот взгляд и поинтересовался:

– Принести ваши хирургические инструменты?

– Зачем? – удивился эрлиец.

– Вы ведь говорили, что хотите его вскрыть.

– Изучить!

– Разве это не одно и то же? – Как все хваны, Керо был приверженцем простых решений.

– Нет, – покачал головой врач, прикидывая количество челов. – Если я начну их вскрывать, они быстро закончатся.

– Их шестеро, можно составить график на весь эксперимент.

Предложение выглядело настолько заманчиво, что на этот раз брату Петриусу потребовалась почти минута для его отклонения.

– Боюсь, что должен отказаться, – с грустью произнёс он. – Не сейчас. Не на этой стадии. – Эрлиец вздохнул. – Ограничимся магическими исследованиями.

– А потом? – тут же поинтересовался хван.

– Вернёшь его откуда взял.

– Он меня видел.

– Если мы его убьём – Сиби насторожится, если мы его не убьём и он расскажет о тебе – Сиби насторожится… – Эрлиец прищурился, размышляя, и закончил: – Но я всегда был сторонником минимизации насилия.

– Тоже мне Сантьяга, – проворчал Керо.

– Что ты сказал?

– Спросил, где ваши магические приборы?

– Кожаный саквояж в шкафу.

* * *

Ночью они с Дарьей спали, словно убитые, – сказалось потрясение прожитого дня – и чуть не проспали. Наспех собрались, наспех попрощались и помчались к местам службы.

Рабочий день быстро втянул Громова в жёсткий ритм, время понеслось в русле рутинных дел – всё как всегда, вздохнуть некогда – и позволило… нет, конечно, не позабыть о церемонии – такое не забывается, – но отодвинуть её на второй план, сделать мысли о ней фоном к основным делам. Однако постепенно, где-то в районе обеда, когда утренняя горячка срочных дел прошла, Виктор начал ощущать нечто… нечто такое, чему он и названия подобрать не мог: какую-то невнятную смесь грусти, злости, печали, раздражения и непонимания. И отмахнуться от этого «нечто» не получалось при всём старании.

Настроение категорически испортилось, Виктор насупился, стал огрызаться на коллег, едва не испортил важный разговор с клиентом, в последний момент сообразив, что нужно сменить тон.

Словно некая облачная хмарь спеленала Громову душу и придавила нелёгким грузом. Исчезла привычная бодрость. Да что бодрость! Куда-то делся душевный покой, необходимый для нормального самоощущения, и причина этого крылась…

«Во вчерашней церемонии…»

Точнее, в том, что он до сих пор не представлял, чем она для него закончилась.

«Кто я теперь?»

У него – хмарь на душе, у остальных – яркие эмоции. Вспоминая путешествие к Неведомому, он равнодушно пожимает плечами, а остальные захлёбываются от восторга.

Они мечтают о том, что станут другими. А он этого боится.

Почему?

Незадолго до шести позвонила Дарья:

– Ты за мной не заедешь?

И Громов – впервые за время их знакомства – едва не ляпнул: «Нет!» Не потому, что не мог, а потому, что не хотел.

Пережитое вчера наслаждение одиночеством вновь манило Виктора, намекало, что ему никто не нужен.

– Ты как? – тихо спросил Громов.

– Если честно – устала.

– Это понятно…

– Нет, я действительно устала. – Даша помолчала, не уверенная, что следует продолжать, но тем не менее продолжила: – Чувствую себя выжатой как лимон.

– Из-за чего?

– Ну, надеюсь, что это простое и временное последствие церемонии. Слишком много сил мы на ней оставили. – Она не собиралась говорить правду. – А у тебя не так?

– В общем, примерно так.

Он тоже соврал, поскольку чувствовал себя вполне обычно.

– Вот видишь… Заезжай.

– Обязательно.

Даша отключила трубку, но не вернула аппарат в сумочку – повертела в руке и даже постучала им по столу, задумчиво разглядывая модную вещицу.

Она совершенно не знала, что говорить Виктору при встрече. И всё то время, что они пробудут до завтрашнего утра, до того, как разойдутся по разным конторам.

Врать, если честно, не хотелось, но правда… Правда была ещё хуже, потому что весь сегодняшний день Даша провела в мыслях о сексе.

Или в его предвкушении.

Или…

Первый звоночек прозвенел у входа в здание фирмы. Сегодня пропуска у сотрудников проверял Кастерский – двухметровый громила, на которого заглядывались едва ли не все легкомысленные барышни и взрослые одинокие дамы их богатой конторы. Даша относилась к «промежуточному» варианту: не настолько молода, чтобы спать с каждым мощным самцом, и не настолько стара для этого же. Даша о Кастерском не грезила, ей вполне хватало Виктора, тем более что она сама его выбрала, не осталась разочарована, всерьёз размышляла о свадьбе… но сегодня… Сегодня двухметровый здоровяк привлёк девушку настолько, что она едва сдержалась. Кастерский почувствовал – он прекрасно разбирался в женщинах, – посмотрел заинтересованно, и Даше пришлось в буквальном смысле бежать, чтобы не оказаться с волосатым громилой в ближайшем туалете.

«Возьми себя в руки!»

Приказ прозвучал более чем вовремя, и его жёсткость на какое-то время привела Дарью в чувство. Часа два она не отрывалась от монитора компьютера, работая словно одержимая, а затем её взгляд упал на директора департамента, и всё вновь изменилось.

«Давно он мне зарплату не поднимал…»

Дашин шеф, Анзор Анзорович, был человеком весёлым – внешне, но прагматичным во всём остальном и числился «хорошим» по обе стороны баррикад: собственники ценили его за то, что он не слишком баловал сотрудников и при этом умел заставить их работать, подчинённые уважали за справедливость, редкие поблажки и защиту перед руководством и конкурентами из соседнего отдела.

«Анзор, я нравлюсь тебе больше, чем тебе кажется…»

Шеф повернул голову и уставился на Дашу, которая тут же уткнулась в монитор.

«Сработало!»

Анзор Анзорович недоумённо нахмурился.

«Ты даже не замечал, насколько я красива…»

Даша не понимала, как это происходит, но точно знала, что управляет происходящим. Сила внутри её позволяла обволакивать мужчин невидимым облаком очарования, от которого не было защиты. Или не облаком, а стрелой Купидона, но разницы не было: выбранная девушкой мишень оказывалась в полной её власти.

Но был и нюанс: при использовании силы Дашу саму окутывало сильнейшее влечение, для подавления которого требовалась железная воля.

«А может, не надо подавлять?»

Воображение услужливо подбросило картинку: запертый кабинет, большой письменный стол, за которым так любил сидеть Анзор Анзорович, а на столе – она. Юбка бесстыдно задрана, ноги раздвинуты…

Девушку привёл в чувство грохот: шеф споткнулся и повалил стойку с документами. В офисе возник лёгкий переполох.

«Я что, транслировала тебе свои эмоции?»

Красный как рак, Анзор скрылся в кабинете, но очень скоро – и десяти минут не прошло – позвонила его секретарша и пригласила Дашу на аудиенцию. После которой девушка вышла, получив половинную прибавку к зарплате.

И не устроив соития на письменном столе.

Нет.

Хотя они оба были не против…

– Ты действительно выглядишь усталой, – заботливо заметил Виктор, целуя любимую в щёку.

– Ага.

– Плохо себя чувствуешь?

– Умение забирает много сил.

– Ты тренировалась?

– Да.

Она должна была поделиться впечатлениями. Пусть лукаво, полуправдой, но должна, потому что держать происходящее в себе становилось всё труднее.

– В чём? – помолчав, поинтересовался Громов.

– Я управляю людьми, – просто ответила Даша.

– И мной? – Он издал короткий смешок.

– Нет. – Она выдержала паузу. – Тобой – никогда.

– Спасибо.

– И ты… – Девушка запнулась. – Ты ведь…

– Я не стану использовать своё умение на тебе, – твёрдо пообещал Виктор. – Никогда.

Ему было легко дать такое обещание.

– Оно пришло? – тихо спросила Даша.

– Я ещё не разобрался, – честно ответил Громов. – Пока я вижу только тьму.

– В душе?

– Вокруг.

– Антон говорил, что сила может проснуться не сразу после церемонии, – припомнила девушка.

– На это я и надеюсь. – Виктор помолчал. – Только на это.

В прихожей он отчего-то замешкался, а когда наконец разулся и разобрался с курткой, увидел, что Дарья не просто успела пройти в комнату… Она встала посреди, подбоченилась и расстегнула две пуговки на блузке, демонстрируя край кружевного лифа.

– Прекрасно, – тихо протянул он. – Прекрасно…

Вместо ответа Дарья прищурилась и сделала неуловимое, но весьма провоцирующее движение, заставившее Громова с шумом раздуть ноздри.

Он уже понял, что сегодня будет жарко.

– Ты вроде говорила, что устала, – шутливо произнёс он, сбрасывая пиджак. Прямо на пол – чёрт с ним!

– Я собираюсь отдохнуть. – Девушка чуть повела плечиками, отчего видимые через распахнутую блузку округлости игриво заколыхались. – Ты со мной?

– Скорее, на тебе.

– Пошляк!

Даша резко обхватила мужчину, прижалась всем телом и впилась глубоким, проникающим поцелуем.

«Да!»

В первый миг у Громова помутилось в глазах, во второй – он пережил острейший ожог вожделения. Грубо облапил женщину, сжал – та простонала нечто, не размыкая уст, – подхватил, швырнул на диван и набросился, срывая одежду. Восхищаясь её страстью, яростной, какой-то первобытной, и удивляясь себе, своей безбашенности и неистовству.

Они занимались сексом дико, как после длительного перерыва, и долго, словно в последний раз. Они потеряли счёт времени или вывалились из него, отвергли, чтобы не мешало наслаждению, и опомнились через пару часов, обессиленные и довольные.

– Это было великолепно, – не стал скрывать Виктор, целуя раскинувшуюся на диване девушку в щёку.

В ответ – неясная улыбка. И возбуждение в тёмных глазах.

Даша приподнялась, посмотрела на любовника и тихо спросила:

– Знаешь, о чем я сейчас думаю? – Ответа не дождалась, дотронулась пальцами до груди Виктора и закончила: – О том, что у нас вся ночь впереди.

И залилась странным, но счастливым смехом.

Глава 6

– Усталость?

– Апатия…

– Я сегодня не пошёл на работу и спал до двенадцати.

– А я – до двух. Без просыпу.

– Тоже устал?

– Руку не мог поднять.

– Это похоже на похмелье…

– Болит голова и сухо во рту?

– Вялость.

– Меня, кстати, тошнит.

– Какой месяц?

– Не смешно, пошляк.

– Что пошлого в том, что ты станешь мамой?

– По-твоему, я тоже беременный?

– Тоже тошнит?

– Тоже. – Марат выдержал короткую паузу. – От слабости.

И все посмотрели на Бранделиуса. И в их взглядах сквозило напряжённое: «Что с нами происходит?»

Сквозило холодным, арктическим ветром, готовым в любой момент взорваться яростной бурей. Сквозило сдерживаемой злостью и… страхом. Свой испуг участники церемонии старательно прятали глубоко внутри, но он прорывался, чувствовался, он управлял их вопросом: «Что с нами происходит?»

В ответ – мудрая улыбка.

Лица подопытных Антон Арнольдович читал как раскрытые книги и понимал гораздо больше, чем несли в себе «строчки», понимал всё, что прячется намного глубже, понимал, потому что знал об их состоянии гораздо больше, чем они сами. Знал, куда они идут. Знал, где окажутся.

Знал всё.

И потому улыбка получилась действительно мудрой: нетрудно изображать умника, заранее прочитав нужные ответы.

– Я не подписывался на то, чтобы быть слабым!

Бранделиус ждал этой реплики от Сатурна, но прозвучала она, как это ни удивительно, от Германа, казавшегося сильным и решительным.

«Именно такие с трудом переносят внезапную потерю привычной силы…»

Сатурн же помалкивал, сидя по обыкновению в некотором отдалении и очень внимательно наблюдая за происходящим. Тёмные очки скрывали глаза, но лицо Сатурн сегодня «держал» плохо, мимикой передавая всё, что творилось в его душе.

«Тебя крепко зацепило… Вот и отлично!»

– Вы обещали другое, – хрипло продолжил Герман.

– Разве вы этого не получили? – с лёгкой иронией осведомился Антон Арнольдович. – То «другое», о котором вы говорите, – разве вы его не получили?

Он сидел в том самом, «главном» кресле, в котором проводил церемонию и из которого были прекрасно видны все участники эксперимента. Ядро его будущей армии.

Его рабы.

Только сегодня они не расслаблены, а встревожены, напряжены от непонимания происходящего. Сегодня они жалки, но Бранделиус сдерживал прорывающуюся наружу усмешку – не время. Не сейчас.

Он сидел, спокойный, подобно императору, сведя перед собой руки так, что крупный синий камень поблёскивал чуть ниже ярких глаз, и наслаждался установившейся в гостиной тишиной. Полной тишиной, потому что его будущие рабы не могли опровергнуть его слова: они ведь действительно получили силу.

– Сатурн?

Антон Арнольдович сам не понял, почему решил начать именно с него. Решил – и всё, словно почувствовал, что так нужно.

– Мне кажется, церемония оказалась гораздо сложнее, чем мы ожидали, – сбивчиво произнёс молодой человек. – Мы не просто обрели силу…

– Какую? – машинально спросил Бранделиус. Не хотел – вырвалось, потому что ему было важно определить способности каждого из шести.

Но увести разговор в сторону не получилось. Чёрные стёкла очков несколько секунд таращились на хозяина дома, после чего Сатурн медленно продолжил:

– Вместе с силой мы получили возможность стать теми, кто прячется у нас внутри, обрести себя настоящих. Если сравнивать, то вся наша прошлая жизнь, наше заурядное существование было лишь «этапом гусеницы»: мы ползали где-то внизу и жрали, жрали, жрали…

– Потребляли, – тихо произнесла Даша.

– Вся наша жизнь была подчинена потреблению, – согласился Сатурн. – Затем – «этап куколки», думаю, мы проходим его сейчас. И скоро, очень скоро мы превратимся в бабочек.

– В однодневок? – тихо спросил Виктор.

– Теперь поздно об этом думать, – улыбнулась Карина.

Громов вздрогнул, но через мгновение понял, что девушка права: поздно. И следует принять то, что происходит. И верить в то, что будет.

На некоторое время вновь установилась тишина, Бранделиус даже решил обратиться к следующему члену команды, но не успел – Сатурн продолжил:

– Во время церемонии я увидел себя…

– В очках? – съязвил музыкант.

– Заткнись, – ровно, но настолько жёстко произнёс Герман, что Марат прикусил язык.

И даже прошептал: «Извините».

– И мне не очень понравилось то, что я видел. – Сатурн снял очки. – Но я понял, что я – именно такой. Не тот герой, которого рисовало мне раздутое эго, а тот человек, который раскрылся во время церемонии. Я думаю, что сила, которую нам передали, всего лишь инструмент, с помощью которого мы можем счистить ненужную шелуху и добраться до себя настоящих.

Виктор быстро оглядел присутствующих, но увидел на лицах напряжённое ожидание продолжения. И понимание того, о чём говорит Сатурн. Каждый из них примерял слова парня на себя и соглашался с ними.

«А я? – У Виктора задрожали пальцы. – Кто я? Что со мной? Где МОЯ сила?»

Последним, на кого упал взгляд, был Бранделиус, и, глядя на него, Громов вдруг понял, что москвич озабочен.

«Кажется, тебе не нравится то, что ты слышишь…»

Но почему?

– Я обрела возможность летать, – коротко рассмеялась Карина. – Значит, мое истинное призвание стать пилотом?

Смех получился нервным, на девушку посмотрели… с недоумением, и Сатурн, так и не вернувший на нос очки, чуть пожал плечами:

– Необязательно.

– Тогда о чём ты говорил?

– О том, что мы получили лопату, с помощью которой можно не только рыть окопы, но и копаться в себе, – мягко произнёс Герман. – Мы действительно слишком много внимания уделяем тому, на что способна наша сила, и не задумываемся над тем, что она делает с нами. Мы должны использовать силу, чтобы познать себя.

– Я научился сворачивать пространство и шагать стомильными шагами, – негромко произнёс Марат. – Как это умение поможет мне копнуть в себя?

– Не знаю, – растерялся Сатурн.

– Тогда не распространяй на всех свой опыт.

– Я лишь поделился тем, что почувствовал.

– Правильно поделился, – поддержал Сатурна Герман. И покосился на Марата: – Ты научился создавать невозможные переходы, но это лишь первый шаг. И если ты изменишься, пройдёшь «этап куколки» и превратишься в бабочку, то сумеешь гораздо больше.

– А чему научился ты? – прищурился музыкант.

– Убивать, – спокойно ответил Рыжий.

– Что?

– Как?

– Я – воин. – Герман невозмутимо оглядел изумлённых участников эксперимента. – Я – защитник добра. Если вы думаете, что со злом можно бороться только словом…

– Наш рыцарь, – тихо произнесла Карина.

Рыжий посмотрел на девушку и чуть заметно улыбнулся.

– И кого ты убил? – нервно спросила Даша.

– А чему научилась ты? – повернулась к ней Карина.

– Я… – Было видно, что ей не хочется отвечать. – Я…

– Давайте поговорим о нашей слабости! – громко предложил Виктор. Он понимал, что теперь его очередь, вот и решил вернуть разговор к начальной теме. Важной для всех присутствующих. – Чему бы мы ни научились, мы настолько ослабели, что не можем этим пользоваться. Сила исчезла. Почему?

Ход удался – все шестеро вновь повернулись к Бранделиусу.

– Потому, что вы научились тратить энергию, а теперь должны научиться её получать, – важно объяснил Антон Арнольдович.

– Я думал, что должно быть наоборот, – протянул Марат.

– В обычных случаях – да, – подтвердил москвич. – Я – урождённый маг, поэтому научился принимать энергию до того, как выучил первое заклинание. Она всегда была во мне, внутри, а не рядом, как в вашем случае. У вас другая ситуация: вы обрели свои способности с помощью церемонии, через «чёрный ход», если угодно, и теперь должны научиться восстанавливать запас магической энергии.

– Чувствую, не обойдётся без привычных стаканов, – усмехнулся Сатурн.

– Верно. – Бранделиус хлопнул в ладоши, и в комнату вплыл знакомый серебряный поднос, на котором покоились те самые пиалы.

– Так будет всегда? – поинтересовалась Даша. – Я имею в виду: наши встречи, пиалы, ваш перстень…

«А ты умна…»

Бранделиус не хотел спешить с рассказом о том, как связаны они на самом деле, точнее, никак не мог придумать, как правильно подвести разговор к этой скользкой теме, и Даша, сама того не зная, оказала ему услугу. Правда, несколько преждевременную…

– Поскольку вы не урождённые маги, то не сможете потреблять энергию в чистом виде, как я, – ответил москвич, внимательно наблюдая за реакцией команды. – Вам нужен трансформатор, если вы понимаете такое сравнение, передатчик, который преобразует оригинальный энергетический поток в тот, который вы можете принимать.

– Этот трансформатор – вы?

– Да.

Несколько секунд они обдумывали новую информацию, после чего Герман прищурился:

– То есть если с вами что-то случится…

– Вам неоткуда будет брать энергию, – мягко перебил его Антон Арнольдович.

– А перстень?

– С точки зрения преобразования магической энергии для вас, мы с перстнем представляем собой единое целое – так было установлено на церемонии.

Точнее, так было написано в инструкциях Парацельса, и Бранделиус искренне надеялся, что старый колдун его не обманул.

– Получается, мы от вас зависим? – без особой радости в голосе уточнила Даша.

– Разве мы не одна команда? – Антон Арнольдович мастерски сыграл удивление. – Мы объединились в единое целое и должны доверять друг другу. У нас большое будущее.

– Какое?

– Обсудим.

– У вас есть на нас планы?

– У меня просто есть планы, а вы решите, насколько они вам интересны.

«Рабы…»

Они снова переглянулись.

– Вы ничего такого не говорили, – заметил Марат.

– Теперь поздно обсуждать, – буркнул Виктор.

– Согласен.

– Что вас расстраивает?

– Ничего. – Сатурн вернул на нос очки. – Давайте продолжать.

Герман поднял пиалу:

– Ваше здоровье!

– Ваше здоровье!

Бранделиус дал приказ на подачу магической энергии, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, управляя движением невидимых, но мощных потоков. Перстень стал тёплым. Камень засверкал. Челы расслабились, расположившись с той же вольностью, что и во время церемонии.

Работа началась.

Накачивание подопытных преобразованной магической энергией, которое Антон Арнольдович называл про себя «кормлением рыбок», имело не только сугубо утилитарный смысл – восстановление потраченных сил. Как следовало из записей Парацельса, прямое энергетическое взаимодействие с прошедшими церемонию людьми обеспечивало мощную психологическую привязку, постепенно делая их зависимыми от «кормителя».

«Они будут послушны!»

И не просто послушны.

Парацельс написал, что постепенно они должны обратиться в абсолютных, наделённых сверхспособностями рабов, готовых исполнить любой приказ мастера церемонии. Абсолютно любой.

И это вдохновляло.

«Мне нужны не слуги. Мне нужны исполнители воли!»

* * *

– То есть он не колдун? – уточнил Керо.

– В его организме присутствует магическая энергия, но не в чистом виде, как должна, а изменённая… – Брат Петриус помолчал, подбирая подходящие слова. – Можно сказать, что чистая энергия была преобразована с помощью некоего заклинания в энергию, пригодную для использования этим челом. Так понятно?

– Более-менее.

– Вот и хорошо.

Они сидели в гостиной роскошного номера эрлийца: врач за столом, у раскрытого ноутбука, хван в кресле, уложив все четыре руки на подлокотники, – и обсуждали результаты исследования чела. То есть не совсем обсуждали – у Керо отсутствовал необходимый уровень знаний, – брат Петриус пытался объяснить телохранителю, что он выяснил.

Не по своей воле, разумеется, объяснял. Изначально эрлиец не собирался ничем делиться с хваном, но Керо жёстко настоял на своём праве знать подробности, аргументируя это вопросом безопасности, и врач сдался. В конце концов, от действий хвана зависела его жизнь, и воин должен знать, с кем ему, возможно, придётся сразиться.

– Почему я не понял, что передо мной маг?

– Потому что мы нечувствительны к преобразованной энергии. Грубо говоря, мы её не знаем и поэтому не видим.

– Но мы можем ей противостоять?

– Я работаю над этим, – уклонился от прямого ответа врач.

Попробовал уклониться, потому что опытный убийца не собирался пропускать мимо ушей столь важную тему.

– Брат Петриус? – Керо удивлённо поднял брови.

– Не знаю, – выдохнул тот, с преувеличенным вниманием уставившись на экран компьютера.

– В смысле?

– Смысл в том, что конкретно этот чел получил возможность смотреть сквозь морок, то есть взаимодействовать с классической магией. Но это всё, что можно утверждать достоверно. Я не знаю, сможет ли он преобразовывать свою энергию другим образом.

– А если сможет?

– Значит, сможет.

– Я смогу защититься от его заклинаний с помощью классической магии?

– Полагаю, да, – почти уверенно ответил эрлиец. – Раз он сумел заглянуть под твой морок, значит, ты должен блокировать его атаки. Теоретически.

– А на деле я должен стрелять первым. – Всю получаемую информацию хван рассматривал только с точки зрения её практического применения.

– Мне нужны подопытные для исследований, – деловито произнёс врач.

– Кхм… – Керо кашлянул, многозначительно разглядывая учёного работодателя, после чего неожиданно спросил: – Откуда вообще взялся артефакт и что он может делать?

– Почему тебя это интересует? – вопросом на вопрос откликнулся брат Петриус.

– Потому что вы не смогли дать чёткие ответы на мои вопросы и мне нужна полная информация.

– Э-э…

Хван прекрасно понял причину замешательства эрлийца и деликатно напомнил:

– Мы связаны контрактом, брат Петриус. Я не имею права разглашать полученную от вас информацию.

– Да, да… – Врач сложил ноутбук, поднялся, прошёлся по комнате, разминая ноги, плеснул в бокалы коньяка – себе и гостю, уселся в кресло и произнёс: – Ты знаешь, чем занимались человские алхимики?

– Наверное, тем же, чем и нечеловские, – ухмыльнулся четырехрукий, грея бокал в ладонях.

– Я имею в виду тех, кто не знал о Тайном Городе. – Эрлиец улыбнулся. – Они искали возможность разбудить дух человека и подняться, если можно так выразиться, на следующий уровень. Перейти к сверхчеловеку.

– А я слышал о возможности перестраивать свинец в золото, – разочарованно припомнил Керо.

– В их записях полным-полно аллегорий, – объяснил врач. – Но смысл в том, что классический алхимический путь – это дорога к Человеку с большой буквы. И Парацельс, несмотря на то что являлся настоящим и весьма сильным колдуном, блестящим выпускником одной из школ Зелёного Дома, был увлечён сим замыслом. Он искал дорогу к созданию сверхчеловека. И у него, судя по всему, получилось.

– Он нашёл способ поднять сородичей до следующего уровня?

– Да.

– Почему же Великие Дома не использовали его изобретение?

– Потому что артефакт Парацельса ни разу не оказывался в их распоряжении. Его прятали челы. В последнее время – Хранитель Чёрной Книги.

– Как же он оказался у Сиби?

– Это долгая история. – Петриус усмехнулся, словно припомнив что-то не очень приятное, и на мгновение в его глазах сверкнула неподдельная злость. – Доподлинно известно, что артефакт использовался несколько раз, однако все эксперименты заканчивались гибелью мастера. При этом сам Парацельс писал, что не успевает закончить артефакт, и предостерегал от его применения.

– Как? – Хван поперхнулся коньяком и в изумлении уставился на врача. – Создатель просит не трогать артефакт, первый же мастер, который рискнул активизировать артефакт, умирает, и всё равно находятся желающие продолжить попытки?

– Перстень Парацельса предлагает власть, позволяет создать послушных сверхсолдат, полностью зависимых от мастера, – тихо произнёс брат Петриус. – Очень трудно не поддаться искушению.

– Даже зная, что все его предшественники погибли?

– Чем заманчивее приз, тем выше ставка. – Эрлиец улыбнулся. – Всегда найдётся тот, кто рискнёт.

* * *

– Блаженство…

– Тебе правда понравилось?

– Ты ещё сравни это с сексом.

– Это лучше, чем секс.

– Тебе-то откуда знать?

– Ха, ха, ха…

– Даша, не провоцируй.

– У меня такое ощущение, будто я могу дотянуться до луны.

– А у меня – будто я и есть луна.

– Пожелтел и тебя раздуло?

– Нет, повис в небе и вызываю приливы…

Смех.

Они напоминали насытившихся хищников, довольных и умиротворённых. Вальяжные позы, неторопливая речь, мягкие взгляды, шутки, улыбки… Они получили то, чего желали, и теперь перекатывали внутри себя невозможную, но такую очевидную силу и наслаждались ею, не спеша применять.

– Герман, – позвал мужчину Бранделиус.

– Да? – Тот как раз шептал что-то на ухо улыбающейся Карине, но, услышав обращение, тут же повернулся. И Антон Арнольдович с удовлетворением отметил, что после «кормления» психологическая привязка усилилась.

– Ты не расскажешь о своих переживаниях?

– Я стал воином.

– Это мы слышали.

– Разве этого недостаточно?

– Ты был воином во время церемонии… А в реальной жизни? Например, вчера? Ты использовал свою силу вчера?

Бранделиус бил наугад, он знал, что кто-то из команды должен употребить силу во зло, не мог не употребить, и колебался между Германом и Сатурном. Первый – потому что воин, второй – в силу его характера. Однако эмоциональное выступление Сатурна заставило москвича обратиться к более миролюбивому, но получившему силу воина Герману.

– Ты использовал её?

Несколько секунд Герман смотрел Бранделиусу в глаза, а затем коротко ответил:

– Я убил двух человек. – И в гостиной стало очень-очень тихо.

Карина вздрогнула, уставилась на Германа, глаза её потемнели. Марат поднял брови. Сатурн старался делать вид, что ему безразлично, но получалось плохо. В глазах Даши сверкнул огонёк интереса. Виктор помрачнел.

Рыжий не хотел рассказывать, во всяком случае – сейчас не хотел, но не мог соврать Антону Арнольдовичу. Признался. Но получилась всё равно полуправда, потому что Герман решил во что бы то ни стало скрыть убийство соседа.

– Ты замёл следы?

– Я их не оставил. – Герман был настолько далёк от мира криминала, что даже сейчас не вспомнил об отпечатках пальцев. – Я чист…

– Подождите! – Виктор поднялся на ноги. – Наш… – Друг? Коллега? Кто? – Наш знакомый признался в двойном убийстве, а мы обсуждаем, замёл ли он следы?

– Что может быть важнее? – с издёвкой осведомился Сатурн.

Даша хмыкнула.

– Но мы ведь говорим об убийстве. – Виктор оглядел команду. – Об убийстве.

– Давай дождёмся подробностей и тогда сделаем выводы, – предложила Даша.

– Ага, – поддакнул Сатурн.

Карина молча кивнула. Марат, помедлив, тоже.

А Громов вдруг почувствовал себя нелепым. Чего он хотел добиться? К чему призвать? К человечности? Но… Но ведь он и впрямь не знает всех деталей произошедшего.

Виктор вернулся в кресло, Антон Арнольдович, не скрывая иронической усмешки, дождался, пока он расположится, и спросил у Германа:

– Расскажешь подробности?

– Они были бандитами и сочли меня лёгкой добычей…

И снова – полуправда. Несмотря на взгляд Бранделиуса, которому Герман не мог противиться, взгляд Карины был для него важнее. А Карина – это Герман чувствовал кожей – впала бы в ужас, узнав, что он сам искал неприятности, сам хотел убить тех двоих, а убив – испытал невероятное наслаждение. Карина сошла бы с ума от такого откровения, поэтому Герман постарался пересказать историю так, чтобы оказаться в роли потерпевшего… И поэтому говорил медленно, подбирая слова и не уточняя, где именно произошла стычка. Складывалось впечатление, что он просто шёл по улице и стал жертвой нападения.

Ему внимали, не отрываясь и не перебивая. Все, кроме Дарьи, которая, едва услышав, в чём признаётся Герман, задумалась над тем, что она ещё не выступала на их импровизированном собрании, не делилась обретённой силой, и у неё совершенно не было желания это делать.

«Что я буду говорить?»

Если взглянуть правде в глаза, то придётся признать, что Дарье не очень-то хотелось заглядывать в себя. В душу, в которой всё сильнее и сильнее разгоралось тёмное пламя. Чудилось даже, что она различает его багровый цвет, идеально подходящий к тьме подземелья. Пламя распирало её, раздувало опасный жар, требовало больше, чем она была готова дать… Девушка страшилась признаться себе в том, что может вот сейчас, сию минуту, послав всё к чёрту, с бешеной страстью броситься в объятия Громова, пусть видят, пусть обалдевают – плевать на них! – и отдаться безумному сексу.

Готова! Никаких сомнений.

И… почему только Громову?

«Любовь требует больше!»

Эти слова будто кто-то злорадно прокричал в её мозгу, и она содрогнулась, но не с отвращением, а с мучительно-сладостным бесстыдством, ужасаясь, восторгаясь и чувствуя себя демоном Лилит, первой женщиной, неудачно созданной до Евы, а затем уничтоженной и почти позабытой, память о которой похоронена в веках…

А почему, собственно, похоронена? Вот же она, живее всех живых! Вошла в меня, воплотилась…

Дарья ощутила, как её обдало холодом, жаром, чёрт-те чем ещё… Бред! Тут она осадила себя, заставила опомниться – и увидела наставленные в упор тёмные очки.

Сатурн смотрел на неё, только глаз его не было видно, а смысл взгляда… А впрочем, что там – смысл взгляда был ясен, даже несмотря на то, что глаза закрывали непроницаемые очки: по губам, по напряжённому положению тела, по тому, как медленно он поднял руку и прикоснулся к волосам, словно хотел их поправить… Дарья поспешно отвела глаза, ощутив, что багровое пламя обожгло её особенно остро.

– Вот и всё, – закончил Герман.

– Познавательно, – буркнул Сатурн, продолжая смотреть на Дашу.

– Странное определение, – заметил Виктор.

– Такое могло произойти с каждым из нас, – вздохнул Марат.

– Разве ты тоже получил силу воина? – удивилась Карина.

– Каждый из нас воспользовался бы силой, окажись в обстоятельствах Германа, – объяснил свою мысль музыкант.

И каждый с ним согласился.

Бранделиус едва сдержал радостный вопль: всё шло так, как он хотел.

– Я не чувствую в себе силу убивать, – помолчав, произнесла Даша.

– Любую силу можно использовать для боя.

– А если я не хочу?

– А если придётся?

– Защищаться?

– Иногда нужно и атаковать, – заметил Антон Арнольдович.

И едва всё не испортил.

– Вам нравится, что Герман убил двух человек?! – взвился Виктор. – Может быть, вам именно это и было от нас нужно? Вы для этого нас готовили? Для этого давали силу?

«Проклятый кретин!»

На мгновение Бранделиус повис над пропастью, потерял равновесие, шагая по канату: он не мог не ответить, но не мог и решиться на ответ. Они ещё не дышат верой в него, они ещё не рабы, ещё мыслят, и ссора сейчас ни к чему… На мгновение Антон Арнольдович запаниковал, но его выручила молчавшая до сих пор Карина.

Которая, похоже, не услышала обвинений Виктора.

– Подождите! – Девушка яростно оглядела присутствующих. – Погодите!

И таким ярким оказался её порыв, что все замолчали. И вскочившая Карина тоже замолчала, растерянно глядя на остальных, словно позабыв, что хотела сказать и для чего привлекла общее внимание.

– Да-да, – мягко произнёс Бранделиус. – Мы слушаем.

Девушка сглотнула, посмотрела на Германа, который явно стушевался, оказавшись в центре внимания, и произнесла:

– Мы так сосредоточились на своей силе и на себе, на том, как мы изменимся, что совершенно позабыли о том, что находится за рамками нас.

– За рамками нас?

– А зачем об этом думать?

– К чему всё это? – растерялся Громов.

– Пусть скажет! – громко произнесла Даша.

И Виктор ответил ей изумлённым взглядом.

– Я думаю, сила нам дана не просто так, не только для того, чтобы мы познали невозможное, изменились и разобрались в себе… У нас появилась высшая цель.

– Убивать бандитов? – недовольно поинтересовался Виктор.

– Нести справедливость, – уточнила Карина. – Мы могли защищаться, когда были никем, когда стояли у мест силы в тщетных попытках овладеть ею, когда только мечтали, но теперь… Теперь мы другие – сильные. Теперь мы не имеем права ждать, когда на нас нападут, а должны помогать людям: восстанавливать справедливость и предотвращать преступления.

Бранделиус хотел сказать нечто подобное, но эмоциональное выступление Карины оказалось и своевременным, и проникновенным. Она сделала за него работу.

– Мы не герои из комиксов, – угрюмо произнёс Виктор, холодно глядя на улыбающегося Антона Арнольдовича.

– Мы лучше, потому что настоящие, – убеждённо возразила Карина.

– И кто знает, может, за героями из комиксов стоят такие же люди, как мы, – вдруг добавил Марат. – Ведь комиксы тоже на чём-то основываются.

– Ты ещё скажи: на реальных фактах.

– На городских легендах.

– И кто стоит за легендами? Избранные?

– Люди, прошедшие церемонию, – объяснил музыкант. – Неужели непонятно?

И Громов понял, что проиграл. У него не было шансов: переполняющая сила заставила их поверить в свою исключительность. А у него этой силы не было… Увы.

– То есть наша цель – исправление общества? – прищурилась Даша.

– Именно.

– Будем наказывать преступников?

– Лучше решим, с кого начнём? – взял слово Сатурн. – У кого-нибудь есть на примете настоящий злодей?

– У меня, – ответила Карина.

– Настоящий?

– Он мне жизнь сломал.

И Бранделиус с трудом сдержал желаниееё расцеловать.

«Не может быть! Этого попросту не может быть!»

Девушка делала за него всю работу: предложила, убедила, а теперь ещё и цель назначила, на своём примере показывая, сколько на свете несчастных, обездоленных, нуждающихся в защите людей. Бранделиус знал, что у Карины имеется душевная травма, но не думал, что девушка раскроет её так быстро.

– Что он сделал?

Последний шанс уклониться. Последний шанс оставить свой ужас в себе. Последний шанс не делиться своим стыдом…

«Стыдом?! В чём стыд? Это он, а не я! Ему должно быть стыдно… Нет – ему должно быть страшно! Теперь его очередь испытывать кошмар!»

Карина с силой провела руками по лицу, по голове, взлохматила волосы. Воспоминания перевернули её, левый угол рта задёргался, глаза жестоко сузились.

– Ни для кого из вас не секрет, что я – не самая красивая девушка на свете. Как говорят косметологи: «Мне есть куда стремиться…» – Смешков не последовало: присутствующие чувствовали, что девушка на грани, и молчали. – Я не была избалована вниманием ни в школе, ни в институте. Я всё время оставалась в стороне. Меня не замечали, и это было самое неприятное – я была никем. Слишком блеклая, чтобы стать своей. Не думаю, что кто-нибудь из вас понимает, что я переживала. И никто из вас не понимает, что побудило меня пойти с ним…

Она сбилась. Думала, заплачет, но нет – глаза остались сухими.

– Мы всё поняли, – очень мягко произнёс Герман. – Подробности необязательны.

– Вы первые, кому я исповедуюсь, так что – обязательны. – Карина вскинула голову и оглядела всех. Каждого. Оглядела, чтобы увидеть, что они разделяют её боль. – Он был невзрачен: маленький, полненький, никогда не смотрел в глаза собеседнику. Почему я пошла с ним? Он был очарователен. По-настоящему. Он был первым, кто подарил мне цветы. Цветы! Вы не представляете, как это важно – цветы не от отца! Он сводил меня в театр! Он… Он должен был стать моим первым мужчиной! Я хотела этого. Я мечтала отдаться ему, невзрачному, полненькому, казавшемуся мне идеальным. Я всё понимала, но он… – У Карины перекосило рот. – Это, наверное, комплексы маленького и невзрачного. Он не хотел спать, в смысле – просто спать… его заводило насилие, беспомощность жертвы, слёзы. Я наврала родителям, что уезжаю в санаторий, приехала к нему и на неделю попала в самый настоящий ад. То, что он вытворял со мной в своей квартире, я не желаю испытать никому. Целую неделю… Потом он выкинул меня.

И снова – никаких слёз. Иногда Карина представляла себе, как будет исповедоваться, рассказывать о своём кошмаре, и всегда – всегда! – она при этом рыдала в голос. А сейчас, во время настоящей, а не воображаемой исповеди не плакала.

– Почему ты не пошла в полицию? – тихо спросила Даша.

– Он снял всё на видео, на фото. Сказал, что ославит меня на весь мир.

– Это доказательства против него.

– Против меня, – вздохнула девушка. – Он ведь записывал только те эпизоды, в которых не было насилия. А потом… Как начиналось наше свидание? Он приехал за мной к институту, с цветами, на машине… Подруги видели, что я добровольно пошла с ним… Кто бы поверил, что всё происходило без моего согласия?

– И ты, естественно, не говорила подругам, что у тебя это в первый раз.

– Не говорила.

Запуганная, изнасилованная, сгорающая от стыда и страха… Она не знала, к кому обратиться.

Но то была прежняя Карина.

Нынешняя не плакала.

– Когда ты встречалась с ним в прошлый раз? – вдруг спросил Герман.

Вопрос застал врасплох всех. Марат открыл рот, Виктор изумлённо ойкнул, Даша вздрогнула, Сатурн жёстко усмехнулся. И даже Бранделиус не удержался – вытаращился на несчастную девушку.

– Как ты догадался? – тихо спросила Карина.

– Почувствовал, – угрюмо ответил Рыжий. – Когда?

– Неделю назад. – Девушка вздохнула и отвела глаза. – Примерно раз в месяц он звонит и требует приехать.

Это стало последней каплей.

– Подонок!

– Мразь!

– Скотина!

«Спящий, если ты меня слышишь, спасибо!» – с чувством воскликнул Бранделиус.

Беззвучно.

– Ты должна от него освободиться, – твёрдо произнесла Даша. И оглядела присутствующих, удивившись внезапно наступившей тишине.

Они не испугались. Они оказались на перепутье.

С одной стороны – прошлая жизнь и прошлые установки, зазубренные в детстве правила, этические нормы, понятие греха и… и боязнь попасться, разумеется, куда же без неё.

С другой – бурлящая внутри сила. Упоительное ощущение власти. Ну и тот факт, что о помощи просила не абстрактная женщина, а одна из них, такая же избранная.

И неизвестно, сколько бы они стояли на том перекрёстке и в какую сторону направились бы, не выскажись Герман.

– Полагаю, вопрос даже обсуждать нелепо, – негромко произнёс он.

– Что значит «нелепо»?! – взвился Виктор.

– Это значит, что гад должен получить по заслугам.

– Хочешь его убить?

– Мы должны его наказать.

– С каких это пор мы стали… Гм… – Громов чувствовал, что его несёт не туда, но не смог остановиться. – С каких это пор мы стали «мы»?

– С церемонии.

– Я с удовольствием помогу, – первым заявил Сатурн.

– И я, – кивнул Марат.

– Мы должны это сделать, – подытожила Даша. – Должны избавить мир от грязи.

И все посмотрели на Виктора. И Бранделиус, взгляд которого был Громову особенно неприятен. И он понял, что не может промолчать.

– Естественно, я с вами, – проронил он, стараясь, чтобы голос звучал естественно. – Я просто…

– Трудно принимать новое, да? – с улыбочкой спросил Антон.

– Да, – ответил Виктор, глядя на Дашу. – Очень.

* * *

– Ты уверен? – изумлённо переспросил Меркель.

– Я следил за ним с того момента, как он вышел из дома, – спокойно ответил Мустафа. – Проследил до Цыганских дворов, до встречи с уголовниками…

– Они наверняка выбрали для этого уединённый уголок, – прищурился шаман.

– Дальше я отправил «птичку» и видел всё её глазами, – сообщил иллюминат. И тут же, предвосхищая вопрос компаньона, объяснил: – Герман не заметил артефакт, потому что не реагирует на магию.

– Откуда ты знаешь?

– Я запускал «птичку», когда он сидел в машине – никакой реакции. Запускал прямо перед его носом.

– Ну… ладно. Допустим. – Проявленная Джафаровым предусмотрительность произвела на Авдотия впечатление. – Что дальше?

– Дальше Герман их убил, – пожал плечами Мустафа. – Обоих.

– За что?

– Они решили его ограбить.

– То есть самооборона?

– Как посмотреть… – Иллюминат прищурился. – С одной стороны, да – самооборона. С другой – что он делал в Цыганских дворах? Зачем поехал туда?

– Может, он торчок, – предположил Меркель.

– Не похож.

– Торчки маскируются.

– Торчки стараются работать со своими дилерами, – подумав, ответил Джафаров. – А Герман пошёл вслед за первыми же встреченными бандитами. Нет… Он их искал.

– Хотел убить?

– Я бы сказал – да. – Мустафа помолчал. – И ещё я бы сказал, что ему нравится убивать.

– Он садист?

– Нет, он убивал быстро и точно, не наслаждался страданиями жертв, он… Мне показалось, что ему нравится сам процесс убийства.

– Откуда ты знаешь? – не выдержал Меркель, которому очень, очень, очень и очень не нравилось то, что он слышит.

– Я видел его лицо во время убийства, – объяснил Джафаров. – «Птичка» дала крупный план.

– И на основании этого…

– Я видел его лицо!

– Ладно, ладно… – Авдотий вытащил платок и вытер вспотевший лоб.

Он знал Мустафу с детства, помнил, как начинали они – мелкими жуликами, обманывающими простаков ради небольшого дохода, и знал, что компаньон – прекрасный физиономист. Джафаров превосходно «считывал» лица и наверняка специально настроил следящий артефакт так, чтобы получать крупные планы Германа.

Которому, в свою очередь, нравилось убивать. А значит…

– Бранделиус переделывает челов в сверхсолдат? – выдавил из себя шаман. С каждым мгновением он всё больше и больше убеждался, что напрасно ввязался в это дело, и проклинал тот день, когда заезжий москвич решил укрыться в Уфе. – Готовит армию?

Они разговаривали в офисе – единственном их месте, полностью защищённом от всех видов подслушивания, – и белорусу вдруг захотелось вытащить из ящика повидавшего виды стола бутылку виски и «вмазать» стакан. И лишь огромным усилием воли он заставил себя не думать о спиртном.

– Перед Германом я наблюдал за музыкантом, Маратом, и не обнаружил никаких признаков агрессии или склонности к насилию, – отчитался Мустафа. – Он был рассеян, словно погружён в себя. И… – Джафаров прищурился, вспоминая: – Абсолютно спокойное лицо. Немного отстранённое… В общем – богема.

– Хорошо, если так, – вздохнул Меркель. – Нам только батальона спятивших убийц тут не хватало.

– Их всего шестеро.

– Плевать.

– Если выяснится, что они психи, – сразу же звоним в Службу утилизации, – пожал плечами Мустафа. – Собственно, мы уже можем это сделать с чистой совестью.

– С чистой совестью, но пустыми карманами, – наставительно напомнил Авдотий. Вспомнив, что они собирались крупно заработать, белорус сумел подавить страх. – И звонить надо не в Службу утилизации, а в конкретный Великий Дом и предлагать…

– Заплатить нам, – закончил за друга Джафаров. – Я помню.

– Отлично.

– Но мне кажется, мы уже можем их сдавать, – продолжил иллюминат. – Они явно прошли какое-то преобразование и заполучили сверхспособности.

– Какой обряд? Какие способности? – перешёл в наступление Меркель. – Какому Великому Дому мы будем звонить? Что мы скажем: приезжайте, посмотрите, у нас тут челы со сверхспособностями завелись? Они приедут и разберутся, но где в этой схеме наши деньги?

– Нельзя быть таким жадным.

– А каким быть можно? – Белорус вопросительно посмотрел на друга.

Мустафа вздохнул и подумал, что отучать Авдотия от жадности следовало ещё в детском садике, кулаками. Сейчас – поздно.

– Я не знаю, какую магию использовал Герман, – убеждённо произнёс он, – но обычного энергетического всплеска во время схватки не было.

– Почему ты решил, что применялась магия?

– Потому что он двигался слишком быстро.

– Может, Бранделиус пересадил ему гены гепарда?

– Может, – помолчав, согласился Мустафа.

– Вот видишь, как много мы ещё не знаем! – рассмеялся шаман. – Поэтому давай не торопиться звонить в Тайный Город, а соберём дополнительную информацию.

– А если они ещё кого-нибудь убьют?

– Отвечать всё равно Бранделиусу, а не нам.

– Тоже верно, – согласился Джафаров, поняв, что друга не переубедить.

– А нам нужно внести разлад в их дружное общество.

– Зачем?

– Затем, что они этого не ждут: ни эрлиец, ни Бранделиус, – объяснил Меркель. – Это будет неожиданный ход, который вызовет множество следующих и взорвёт ровное течение событий…

– Я не хочу оказаться в эпицентре взрыва, – твёрдо произнёс Мустафа.

– Мы будем наблюдать со стороны, – пообещал Авдотий. – Думаешь, я хочу нарваться? Нет, нам нужно их стравить.

– Да зачем?!

– Затем, что в чрезвычайных обстоятельствах они начнут полнее проявлять свои способности, а также искать союзников, понял? Мы проследим, выясним, что они умеют, поговорим с тем, кто прибежит к нам за помощью, и с чистой совестью и максимальными деталями продадим ситуацию одному из Великих Домов.

Меркель выглядел довольным, как только что вымытый «Мерседес», однако у Джафарова был свой взгляд на возможное развитие событий:

– А если они уедут?

– Кто?

– Все.

– Куда?

– Э-э… – Несколько секунд Мустафа искал правильный ответ, после чего выпалил: – Подальше от Уфы.

– Проследим, – пожал плечами шаман. – Или у нас нет возможности?

– Есть…

– Вот и отлично! – Авдотий окончательно повеселел. – Скажи лучше, кем стоит заняться? Кому открыть «страшную» правду?

Несколько секунд Джафаров молчал, припоминая отобранных Бранделиусом челов, после чего ответил:

– Думаю, нужно действовать через Виктора Громова.

– Почему?

– Есть ощущение, что из-за этой истории у него намечается разлад с подругой.

– Тебе кажется или действительно намечается?

– Я неплохой прорицатель семейных отношений.

– Я помню… – Меркель вновь потёр руки. – Хорошо, пусть будет Громов.

* * *

– Вы позволите?

– Зависит от того, что именно я вам должен позволить, дорогой мой, что именно…

– Не называйте меня дорогим. – Голос Сатурна стал прохладным. – Я сделал несколько шагов навстречу коллективу, но это не значит, что я сильно изменился или превратился в слабака. И я ещё не уверен, что не разочаруюсь в подобном поведении.

– Знаю и прошу меня извинить, – сменил тон Бранделиус. – У меня хорошее настроение, вот я и позволил себе некоторую… гм… игривость.

– Вы рады тому, что мы убьём этого подонка? – тут же поинтересовался Сатурн.

– Я рад тому, что эксперимент развивается так, как было запланировано, – усмехнулся Антон Арнольдович. – Мы успешно преодолели один из основных этапов: вы обрели силу и учитесь ею управлять. И я… Я почти счастлив.

– А когда вы будете окончательно счастливы?

– Когда вы возьмёте силу под полный контроль. Когда станете такими, как я!

«На самом деле этого не будет, но ты должен верить, раб, ты должен верить…»

– Вы альтруист?

– Как я уже говорил: мне скучно одному. – Всем «избранным» Бранделиус рассказывал приблизительно одно и то же, поэтому не боялся ошибиться. – О чём вы хотели поговорить?

Антон Арнольдович догадывался, что кто-то из подопытных останется после совещания или вернётся, не желая привлекать к себе внимание остальных, но был чуточку удивлён тем, что этим «кем-то» оказался Сатурн. Нелюдимый и надменный, он, несмотря на взрыв эмоций, по-прежнему казался твёрдым, и было странно, что отдельное обращение понадобилось именно ему.

«Что ж, тем интереснее».

– Я слушаю. – Бранделиус блестяще изобразил глубокую заинтересованность.

– Насколько сильными могут быть галлюцинации во время наших изменений? – спросил молодой человек.

– По-разному, – не стал скрывать Антон Арнольдович. – Церемония нанесла сознанию очень сильный удар, более того – сместилась привычная картина мира. То есть раньше вы просто верили, надеялись, а теперь получили доказательства, и не просто доказательства – вы получили силу, которая находится за пределами вашего понимания. Вы учитесь ею управлять, и ваш мозг, разумеется, реагирует на происходящее с помехами.

– Понятно.

– Что вас тревожит?

– Потеря памяти.

– И такое случается… – Бранделиус прищурился. – Но вы вроде говорили о галлюцинациях?

Сатурн помялся. Он не мог не начать этот разговор, но при этом ему не нравилось, что он должен его вести. Он не стеснялся, просто не любил признаваться в слабости.

– Вчера… – Ему было настолько неловко, что он едва не стянул очки. Но сумел сдержаться. – Вчера утром я вышел из дома, нужно было купить еды на завтрак, а очнулся после обеда, даже ближе к вечеру – в пять часов, на лавочке у подъезда. Без еды и питья.

– Ограбление? – быстро спросил помрачневший Бранделиус.

– Нет, – покачал головой Сатурн. – Всё ценное осталось при мне.

– Потеря памяти случилась в первый раз?

– Тоже нет, – после короткой паузы признался молодой человек. – В первый день, сразу после церемонии, я тоже терял память. Бегал ночью по району, но ничего не помню…

– То есть ваши изменения сопровождаются периодической потерей памяти… – Антон Арнольдович чуть успокоился. – Тогда, наверное, причин для беспокойства пока нет, но если повторится снова, дайте знать.

– И что вы сделаете?

– Начну делать прямо сейчас, – веско ответил Бранделиус. – Я попробую найти способ помочь вам с помощью силы.

– Это возможно?

– Сила – это глина, и талантливый скульптор способен слепить из неё что угодно: и оружие, и лекарство.

– Надеюсь, вы правы. – Сатурн тоже повеселел.

– Значит, галлюцинаций не было? – уже заканчивая разговор, почти машинально спросил Антон Арнольдович. И попал в десятку.

– Мне показалось, что перед тем, как потерять сознание, я видел мужчину с четырьмя руками, – легко ответил Сатурн. – Но ведь видения могут быть связаны с потерей памяти?

– С четырьмя руками? – переспросил мастер церемонии.

– Вы мне не верите?

– Как раз наоборот: мне интересно. – Бранделиус улыбнулся, но получилось это довольно нервно. – Вы уверены?

– Они существуют? – тут же среагировал Сатурн.

– Кто? – опомнился Антон.

– Четырёхрукие.

– Только в твоём воображении. – Бранделиус окончательно овладел собой и теперь говорил настолько уверенно, что ему невозможно было не поверить. – И ещё в каких-нибудь компьютерных играх. Наверное.

– Понятно. – Сатурн улыбнулся и поднялся с кресла. – До свидания.

– Увидимся.

Попрощавшись с гостем, Бранделиус тщательно заперся, причём не только на засовы и замки, но и активизировал все защитные заклинания, превратив дом в крепость, вернулся в гостиную и задумался.

Итак, он оказался прав: в Уфе появились нелюди. И они знают не только о нём, но и о челах. Знают, но пока ничем не мешают.

Почему?

Ответ был на поверхности.

– Добро пожаловать, брат Петриус, – пробормотал Сиби, наливая себе виски. – Не думал, что ты разыщешь меня настолько быстро…

Глава 7

По дороге домой они задумчиво молчали, при этом каждый – снова, снова! – испытывал жгучее желание побыть в одиночестве. Или всё рассказать, разом разрубив проклятый узел, но… Украдкой смотрели друг на друга, отворачивались и продолжали молчать.

Виктор – о том, что перестал чувствовать силу и не ощущает в себе никакого дара.

Даша – о полученной способности превращать мужчин в послушных слуг.

Неловкость стала раздражать.

А раздражение – первый шаг к разрыву.

И ещё Виктору не нравилось, что Бранделиус начал формировать из них какую-то команду. Именно Бранделиус, никто иной. Выступление Германа и эмоциональная исповедь Карины сильно подействовали на ребят, сплотили их, и Громов видел, с какой радостью Антон Арнольдович принял подобный оборот событий. Не вызывало сомнений, что он сам хотел натравить заполучивших сверхспособности подопечных на неких злодеев, и выступление несчастной девушки пришлось весьма кстати.

– Нас затягивают в игру…

– Что?

– Извини. – Задумавшись, Виктор брякнул фразу вслух, и Даша среагировала.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе не показалось? – ответил он вопросом на вопрос.

– Ты не веришь Бранделиусу? – повторила она его ход.

– Почему я должен ему верить?

– Потому что он сделал для тебя очень много. – Девушка передёрнула плечиками. – Разве нет? Без него мы с тобой так и продолжали бы ходить вокруг тех берёзок.

«А теперь?! – едва не вырвалось у Громова. – Что у нас есть теперь?»

Но сдержался, знал, что ему придётся ответить на тот же вопрос.

– Сила, – пробормотал он просто для того, чтобы не молчать.

– Именно, – подтвердила Даша.

– Но для чего он дал её нам?

– То есть?

– Для чего он это сделал? Для чего дал нам наши… – Громов так разволновался, что едва не проскочил на красный свет светофора. – Наши способности?

– Сатурн сказал, что ответ мы узнаем сами, – напомнила девушка.

– Сатурн, Сатурн…

Тон, которым Виктор произнёс имя, отчётливо говорил о его отношении к «очкарику», и в нём, в этом отношении, не было ничего странного, ничего такого, что Даша не разделяла бы. Раньше.

– Тебе он тоже не нравится? – небрежно осведомилась она.

– Нет, – чуть удивлённо ответил Громов.

– Но это не значит, что Сатурн не прав. – Она помолчала. – Я согласна с тем, что мы только обретаем себя. У нас всё впереди.

То, что девушка вступилась за этого надменного типа, едва не выбило Виктора из колеи.

«Что происходит?!»

Но он нашёл в себе силы вернуться к изначальной теме:

– Хорошо, пусть Сатурн прав, спорить не буду. Но тебе не кажется, что у Бранделиуса есть свои цели?

– А у тебя их нет?

– Но я не призываю никого убивать!

– Антон тоже. – Даша прищурилась. – Мы сами решили наказать подонка, изнасиловавшего Карину. Не помню, чтобы Антон на этом настаивал.

И снова – в точку. И нечего ответить, кроме постыдного лепетания, потому что права, права девушка, так всё и было: Бранделиус ни к чему не призывал. Хотел, но не успел, а заметил его желание только Виктор. Всё случилось без участия Антона Арнольдовича, и он страшно этому обрадовался. Остался чистеньким, но получил то, что хотел, – начал приучать стаю к крови.

«Нас приучают к крови!»

«Форд» остановился у подъезда, и Виктор повернулся к девушке:

– Я…

– Ты оказался слишком сильной личностью и с трудом переносишь происходящие в тебе изменения, – улыбнулась Дарья. – Ты сопротивляешься, но скоро поймёшь, что в этом нет никакой необходимости…

Она неожиданно подалась вперёд и легко, очень легко поцеловала его… Даже не поцеловала – нежно мазнула губами в губы.

И Громов тут же, словно его включили, почувствовал влечение. Не просто влечение, а бешеное, болезненно бешеное, требующее немедленной реализации желание.

– Даша… – Он потянул девушку к себе, намереваясь продолжить поцелуй и дальше, дальше… но она мягко провела рукой по его щеке, и Виктора чуть отпустило.

– Не здесь. Не хочу в машине.

Она выпорхнула первой, ещё до того, как Громов заглушил двигатель, и тем заставила его не просто торопиться, а буквально нестись следом. Когда ворвался в подъезд, её уже не было, лифт издевательски моргал цифрами этажей.

– Проклятье!

Ждать? Да ни за что! Виктор взлетел на свой этаж по лестнице, широко улыбнулся, увидев приоткрытую дверь, и ворвался в квартиру, на ходу сбрасывая ветровку. В коридоре никого, только туфли.

«Ах вот оно что…»

Следом – жакет. За ним блузка. Юбка. Чулок… А их хозяйка – в спальне. Снимает лифчик, устраивая дефиле с элементами танцевальных па. Не стриптиз, но близко, очень близко.

– Ты долго…

– Торопился как мог.

– А вот торопиться не надо.

– Ты ведь поняла, что я имел в виду.

– А ты понял, что имела в виду я?

Голова шла кругом, и это было… неожиданно.

Виктор любил Дашу, хотел её с прежней страстью, но сейчас испытывал нечто большее. Его трясло от желания, а женщина, что стояла посреди спальни, казалась эталоном Красоты.

Вожделение было невероятным. Не животная страсть, но не уступающее ей безумное желание.

– Встань на колени.

Он послушно исполнил приказ. Не потому, что был любителем ролевых игр, просто сейчас ему хотелось поступить именно так – встать перед ней на колени.

Ведь этого хотела Она…

«Боже, какие же они все простые…»

Любила ли она его сейчас?

Возможно.

Любила ли она его раньше?

Возможно.

Она испытывала к стоящему на коленях Виктору влечение, но уже не была той юной и не очень умной девочкой. Она познала суть мужчин. И этот, на полу, с вожделением ловящий каждый её взгляд, был всего лишь одним из них.

– Наступает наше время, дорогой.

– Сегодня мы будем вместе!

Он её не понимал. Ну и ладно, в конце концов, непонимание удовольствию не мешает.

– Сними с меня трусики…

Он едва не взвыл от восторга.

«Самец».

Время немыслимо перевернулось, и опомнился Виктор на диване – голым, сжимающим Дарью в объятиях. Через миг их плоть сомкнулась, и обоюдный сладострастный вопль пронзил жилищно-коммунальное пространство – к раздражению, гневу, злобе одних, веселью других и зависти третьих.

Виктор диву давался, не веря себе: неужто это я?! Рассудочный, сильно оцифрованный современной жизнью клерк, относящийся к сексу как к одной из опций комфорта, – сейчас он неистовствовал, жадно требовал от своей женщины страсти, и она была ответно ненасытна, они впивались рот в рот так, точно алчно рвались сгрызть друг друга. Их тела слипались с таким мучительным желанием, что оба выли и стонали, без разума и стыда, махнув рукой на то, что слышат и думают соседи. Виктор потерял счёт времени и соитиям – он вдруг обнаруживал себя сплетённым с Дарьей до боли, до хруста и не мог вспомнить, что было перед этим… Вроде бы, напрочь обессиленные, они пластом лежали рядом, а теперь вдруг оказывались связаны с новой силой, и он не мог понять, сместилось время вперёд или назад? И не помнил, чем всё кончилось: ещё провал, который по счёту… и вот уже комнату затопили робкие лучи рассвета.

Виктор проснулся резко, рывком. Поднялся с пола, на котором почему-то валялся, завёрнутый в плед, ошалело огляделся и вздрогнул, увидев вышедшую из ванной Дашу.

Красивую до невозможности, но какую-то чужую.

За эти два дня её фигура замечательно налилась и округлилась, не раздалась, нет, а набрала восхитительной женственности, уйдя от прелестной угловатости юности. Бутон, которым была его девушка, распустился в очаровательную, сводящую с ума женщину, но Виктор…

Виктор почему-то не знал, как к этому относиться.

– Пойдём в спальню, – тихо сказала Даша, взяла Громова за руку и неспешно, как пьяного, повела за собой.

А он не сказал, как собирался сказать, что ему было хорошо.

Потому что не помнил, было ли ему хорошо.

* * *

Стемнело, но он не зажигал света, лежал и смотрел в потолок, испытывая спокойное, какое-то серое равнодушие. Он убил, а потом признался в убийстве почти незнакомым людям. Он избавил мир от маленького кусочка зла, но ему нравилось то, что он делал. Он предложил убить ещё, и с ним согласились.

«Не стал ли я злом?»

«А если стал – не всё ли равно? Ведь я в любом случае истребляю зло».

Он поможет Карине отомстить и так, возможно, сделает её чуточку счастливее. Хоть немного успокоит её мятущуюся душу. Не позволит подонку продолжать измываться над нею и над другими, а другие наверняка есть. Они остановят этого подонка и прочих, подобных ему.

Но этого ли хочет Бранделиус?

«Этого».

Ответ прозвучал уверенно, коротко и ясно.

Никаких сомнений.

Бранделиус знает, что нужно делать.

А то, чего хочет Бранделиус, – хочет и он.

Тут Рыжий мысленно запнулся, потому что слишком уж подавленно, верноподданно прозвучала последняя мысль: желания Бранделиуса – его желания. Так? И по общему ощущению то, которое «глобальное», которое стоит на аксиомах вроде «солнце всходит на востоке», получалось, что да: желания Бранделиуса – и его желания. В этом не было никаких сомнений, если бы… Если бы не малюсенький, почти незаметный червячок в глубине души.

Тот самый, который заставил запнуться.

Герман поморщился, встал и прошёлся по комнате. Голова не то чтобы болела, но была тяжёлая, мутная, хотелось подставить её под струю прохладной воды, размыть эту муть, смыть тяжесть…

Герман побрёл в ванную.

Включил свет, мельком глянул в зеркало и… И застыл.

В первый миг он оторопел, как будто память отшибло. Или лучше сказать, потерял себя секунд на пять-семь, точно исчез из мира. А потом вернулся.

Он бросился к зеркалу, веря и не веря, потому что там, за стеклом, стоял иной Герман.

Сильный. И чуточку безумный.

Готовый на всё.

Жестокий.

«Воин света!»

Из зеркала на Германа смотрел тот самый воин, который рвал на части призрачных тварей и птеродактилей. Рыцарь без страха и упрёка. И без жалости.

Из зеркала на Германа смотрел новый он.

И ему, новому, очень не нравилась мысль, что кто-то принимает за него решения.

* * *

Той ночью Бранделиус заснул лишь на час, и то благодаря магическим снадобьям. Вдохнул «Пыльцу Морфея» и провалился в сон без сновидений, отрешившись от тягостных, порой панических размышлений.

От желания всё бросить и уехать.

Или сдаться Великим Домам, принеся им на блюдечке таинственное изобретение Парацельса. Да к тому же активизированное.

«Вы за ним охотились? Получайте!»

Он совершил преступление – запустил опасный эксперимент с непредсказуемым финалом, не позаботившись как следует о сохранении режима секретности, но знал, что прагматичные нелюди закроют на это глаза, заполучив в свои руки столь серьёзный артефакт.

Нет, они, разумеется, на него надавят, начнут запугивать, но в конце концов заплатят и позволят довести эксперимент до конца – раз уж он начался.

С обитателями Тайного Города можно договориться, но Бранделиус не хотел этого. Не потому, что был патриотом семьи Чел – боже упаси! – просто Перстень Парацельса обещал невиданную власть, и устоять против такого соблазна маленький человечек не мог.

Какие деньги могут заменить упоение абсолютным владением людьми? Понимание того, что ты играешь их судьбами? Их жизнями?

Антон Арнольдович до колик боялся Великих Домов, но упрямо шёл на риск, желая оставить артефакт у себя. И сполна насладиться его возможностями.

Утро принесло успокоение.

Аппетита не было, но кофе Бранделиус выпил с удовольствием, даже дважды, а потом задумался над тем, как противостоять заявившемуся в Уфу эрлийцу.

Ответ был очевиден: с помощью рабов.

Но готовы ли они?

Нет, не так. Готовность как владение силой – это одно. И совсем другое – готовность не задумываясь исполнить любой его приказ. Готовность убить не из мести, не в качестве наказания, а просто потому, что так приказал Бранделиус. Их бог и повелитель.

– Насколько сильна психологическая привязка? – пробормотал он, наливая себе третью чашку кофе. – Насколько вы готовы мне служить?

Точный ответ на этот вопрос можно было получить лишь опытным путем, и Антон Арнольдович, чуть поколебавшись, набрал номер:

– Алло!

– Я слушаю.

– Срочно приезжай ко мне, – безапелляционно приказал бог и повелитель.

– Но…

– Никаких «но». Жду через час!

И бросил трубку.

Время пошло.

* * *

Она открыла глаза и поняла, что совершенно не хочет спать, несмотря на то что безумный секс длился до четырёх утра и, казалось, должен был полностью её опустошить. С Виктором, собственно, так и получилось: к трём он начал терять силы, к четырём напоминал выжатый лимон и сейчас лежал бревно бревном, и если бы не сиплое дыхание, то больше напоминал мёртвого, чем спящего.

А вот Даше хватило для полноценного отдыха всего лишь трёх часов.

«Интересная у меня способность вырисовывается…»

Девушка посмотрела на Громова, на мгновение мелькнула мысль: «Разбудить?» Но в следующий миг поняла, что бесполезно: в отличие от неё Виктор вырубился основательно.

«Но ты старался…»

Старался изо всех сил, подстёгнутый прикосновением её силы – без этого допинга, заставившего Громова безумно желать секса, их марафон не продлился бы и двух часов. А так у них получилась неплохая ночка, и, в общем, друг не подвёл.

Но в глубине души Даша чувствовала, что могло быть и лучше. Немного, но лучше. Хотя бы тем, что не так, как с Виктором.

«Я становлюсь шлюхой?»

«Почему? Я ему не жена и ничем не обязана. Мы свободные люди…»

Девушка прошла в ванную и остановилась, с удовольствием разглядывая своё отражение в зеркале. Показалось или нет, но разбуженная Бранделиусом сила меняла её не только внутри, но и снаружи: грудь стала тяжелее, аппетитнее; чуть округлились бёдра; изящно налились плечи… А вот лишние морщинки, напротив, исчезли, разгладились, и это обстоятельство, а может быть, и не только оно, зажгло в глазах девушки яркий огонь.

На который летели все попадающиеся на пути мотыльки.

– Ты была восхитительна, – сообщил вошедший в ванную Виктор.

И поцеловал девушку в шею.

– А ты – неистов, – улыбнулась Даша, продолжая любоваться собой.

Она знала, что раньше – раньше – он всегда понимал, когда она лжёт, а когда говорит правду. А сейчас принял её слова за чистую монету.

– Тебе понравилось?

– Да. – Она прикоснулась пальцем к соску, почувствовала, как он затвердел, улыбнулась снова. – Очень.

И вышла из ванной, не дожидаясь продолжения разговора.

Виктор выглядел как обычно… Да! Именно в этом и заключалась проблема: он выглядел как обычно! Не изменился. Не стал другим. Возможно, всё ещё впереди, но пока он оставался чудовищно обыкновенным, совершенно таким, как был раньше.

Вот вышел из ванной, по-прежнему сонный, растрёпанный. Ещё подтянутый, но видно, что на спортзал нужно тратить больше времени. И спрашивает такую банальность…

– Ты идёшь на работу?

– Конечно.

– Я тоже. – Зевнул. – Только душ приму… А ты?

– Я уже. – Свежая, весёлая, энергичная, она поцеловала его в щеку. – Пока.

– Угу.

Даша захлопнула за собой дверь и не стала ждать лифт – побежала по ступеням.

«Почему ты такой? Почему ты по-прежнему такой? Где твоя сила?»

Девушка не могла испытывать к Громову презрение, поэтому её неясные пока чувства напоминали жалость, но… Разве можно ощущать жалость по отношению к тому, с кем собираешься жить?

«Витя, Витя, Витя…»

А на работе – то же: обычное, обыкновенное и обыденное. Лица, голоса, слова… Всё знакомое и совершенно неяркое. Не вызывающее ни желания, ни желания желать.

Анзор Анзорович поглядывает с вожделением, но его чувства в узде, а узда – в руке Даши. Сегодня у неё нет необходимости кокетничать с шефом и уж тем более спать с ним, поэтому она делает «уздечку» холодной, даёт понять, что приближаться не следует, и Анзор Анзорович нарезает петли вокруг, как побитая собака.

«Может, соблазнить генерального?»

Их большой босс ценил исключительно блондинок в теле – все его любовницы отличались габаритами «БелАЗа», но Даша знала, что противиться её обаянию старый ловелас не сможет.

«Заставлю его побегать за мной, разведу, женю на себе…» Скучно, зато денежно.

От ленивых размышлений её отвлек телефонный звонок.

– Алло!

Голос Бранделиуса девушка узнала сразу.

– Я слушаю.

– Срочно приезжай ко мне.

«Сейчас?!» Она уже решила, что обедать будет с Анзором, в расположенном неподалёку дорогущем ресторане, и потому растерялась:

– Но…

– Никаких «но». Жду через час!

Противиться приказу не было никакой возможности.

* * *

– Странное место для свидания.

– Я всегда чувствовал родство именно с ними. – Герман кивнул на льва. – С животными.

– С хищными? – уточнила Карина.

– С хищными животными в клетке, – чуть помолчав, уточнил Рыжий. – Мне всегда казалось, что у нас есть что-то общее, и теперь, после церемонии, после всего, что случилось, я понял: я был таким же. Я был зверем, запертым в клетку. Я не мог пользоваться своей силой. Я страдал… – Он испытующе посмотрел на девушку: – Тебя это смущает?

– Раньше, возможно, и смутило бы, – не стала лгать Карина. – Но мне кажется, ты напрасно говоришь «зверь». Ты – хищник: опасный, но умный и контролирующий себя.

– Спасибо, – после короткой паузы проронил Герман.

– Это не комплимент, я действительно вижу тебя таким.

Карине нравилось быть с ним рядом. Видеть его. Держать за руку – у них ведь свидание, и поэтому они шли, касаясь друг друга. А когда остановились у клетки, она сделала малюсенький шаг назад, и получилось, что девушка прижалась к нему спиной. Он не отодвинулся.

И они стояли, как влюблённые.

Но говорили о вещах совсем не романтичных.

– Животные предпочитают избавляться от нездоровых особей. Не лечить. Не пытаться оправдать «тяжёлым детством» или «родовой травмой» – они просто убивают тех, кто способен навредить стае.

– Тебе нравится убивать?

– Я делаю нужное дело, – убеждённо ответил Рыжий.

– Кажется, это моя судьба – связываться с неправильными парнями, – притворно вздохнула девушка.

Герман понял шутку и поддержал:

– Всё не так плохо, как кажется.

– Мне стало легче.

– Я вижу.

И он сделал то, о чём Карина мечтала: свёл руки на её груди, заключив девушку в объятия. Жест получился мягким, плавным и очень естественным. И очень нужным именно сейчас.

– Ты не против?

– Нет…

«Если умереть, то вот так: рядом с тобой!»

– Ты много сделала для меня вчера, – продолжил Рыжий, глядя на льва. – Ребята были ошарашены моей историей, называли меня убийцей – в душе называли, но были готовы и в лицо, и если бы не ты, даже не знаю, как всё повернулось бы. Ты не позволила им сделать меня изгоем.

– Они просто не поняли тебя, нужно было помочь.

– Ты помогла…

– Им.

– Мне.

– Пусть так.

Они снова помолчали, наслаждаясь невинной близостью, а затем Карина сказала то, что считала необычайно нужным и важным:

– Я не могу не отомстить. До тех пор пока он жив, я буду нечистой и не обрету возможность жить нормальной жизнью. Даже если он просто от меня отстанет. Даже если ему на какое-то время – или навсегда – станет очень плохо. Нет. Никаких компромиссов: я хочу его убить.

– Значит, он умрёт, – размеренно ответил Герман, и девушке стало теплее.

Она улыбнулась.

Он чуть склонил голову и ткнулся носом в её волосы. Не поцеловал – именно ткнулся, оказался совсем рядом, согрел дыханием.

– Сила сделала нас убийцами, – грустно улыбнулась Карина.

– Она подарила нам возможность.

– Сделала убийцами…

Карина не обвиняла, а просто говорила так, как есть, называла вещи своими именами.

– Убийство убийству рознь, – спокойно возразил Рыжий. – К примеру, лев, которого ты видишь перед собой, стар и тяжело болен…

– Откуда ты знаешь?

– Вижу. – Герман горестно вздохнул. – Ему больно, но никто не хочет ему помогать. Он один, ему очень плохо.

– И ты хочешь… – Карина не договорила – задохнулась. А потом заглянула льву в глаза и увидела – она могла бы поклясться, что видит! – чудовищную боль в слезящихся глазах зверя.

«Он совсем один…»

– Ты должна решить, – жёстко прошептал Рыжий.

Почему она? Почему сейчас? Почему ему это нужно? Или мне? Кому это нужно больше? Кто должен показать твёрдость?

– Убей, – едва прошелестела Карина.

– Хорошо…

Герман знал, что понят правильно: и девушкой, и зверем. Лев уже догадался, что собирается сделать стоящий напротив клетки мужчина, и гордо вскинул гривастую голову, словно в последний раз красуясь перед львицей.

Или перед жизнью.

Или перед смертью.

– Не затягивай, – попросила девушка.

– Ни в коем случае, – отозвался Рыжий.

За последние сутки он научился виртуозно обращаться со своей силой, мог превратить в смертельное оружие своё тело, а мог действовать издали, набрасывая на жертву невидимый аркан.

На сердце.

Лев глухо рыкнул.

Резко.

Гордый зверь бросил на Германа последний взгляд и медленно завалился набок.

На глазах Карины выступили слезы.

– Так было надо, – тихо произнёс Рыжий. – Он сказал мне спасибо.

* * *

Марат сам удивился желанию отомстить насильнику, ублюдку, вывихнувшему Карине жизнь. Раньше подобные истории хоть и не оставляли его равнодушным – подонки, самовыражающиея за счёт беззащитных женщин, бесили неимоверно, – но не вызывали стремления лично восстановить справедливость.

Но сейчас Марат не сомневался в выборе.

Наказать.

И это было не просто желание, а твёрдое убеждение, что именно так и надо. И что он – прав. Это было право сильного, право того, кто способен сотворить правосудие по своему разумению.

«Я имею право творить правосудие?» – спросил он себя, прогуливаясь в парке.

Спросил, потому что червячок сомнения всё ещё свербил молодого человека, мешая наслаждаться обретённой возможностью.

«Имею ли я право?»

В конце концов, откуда известно, что человек, которого они собираются убить, действительно насильник? Только со слов Карины. А что они знают о Карине? Лишь то, что она одна из них. И кем именно приходится ей тот мужчина, ведомо только самой девушке. Может, насильником. А может, и дядей, ради наследства которого она и подбивает новых друзей на страшное преступление.

«Ты не веришь Карине?»

«Почему я должен ей верить? Я ничего о ней не знаю».

Эмоции, вызванные страстным выступлением девушки, улеглись, и теперь Марат пытался обдумать происходящее хладнокровно.

«Карине нет нужды лгать. Она – как раскрытая книга, которую может прочитать даже ребёнок. Все её чувства – на лице, и ты прекрасно знаешь, что она не лгала!»

Подонок с округлым лицом существовал… Существует. И он действительно насиловал девушку. А скорее всего – многих девушек.

«И мы должны его убить!»

Мужчина пнул ногой кучу жёлтых листьев и тут же…

Едва не вскрикнул от неожиданности.

Шаг его странно замедлился, затруднился, словно музыканту приходилось преодолевать вязкое пространство, дыхание сбилось, Марат ощутил, что лицо его пылает, взгляд теряется, не знает, куда ему смотреть, что ловить в стремительно нарастающей сложности мироздания… Он счёл за лучшее присесть на ближайшую скамейку.

Но не мысли сделали тяжёлыми ноги: как ни странно, силы оказались на исходе.

«Почему энергия закончилась так быстро?!»

Хотя нет – не так уж и быстро, если вдуматься.

Всё утро Марат тренировался в открытии порталов: он сдвинул сервант, освободив одну из стен гостиной, поставил напротив кресло и наслаждался видами, возникавшими на этом импровизированном экране.

Видами дальних островов и старинных городов, которые раньше встречались ему только на фотографиях и в кино, видами знаменитых мостов и гор, гигантских айсбергов Антарктиды и вулканов Камчатки. Он мог бы отправиться в любое из этих мест, но пока не рисковал, открывал, любовался, закрывал… Сидел некоторое время с закрытыми глазами, наслаждаясь увиденным, отдыхал и открывал снова.

Вот и растратил силы…

Марат откинулся на спинку скамейки, глубоко вздохнул, мало что замечая из окружающего и ни о чём не думая. Отдышался, убедился, что не свалится в обморок подобно слабенькой барышне, и улыбнулся: «Руку поднять не можешь, а всё туда же – справедливость восстанавливать…»

Но глупый вопрос ушёл.

Сила вернётся, а она и есть его право на правосудие.

«Я могу это сделать, а значит, я имею право это сделать!»

* * *

Сатурн чувствовал, что теряет контроль над собой.

Это раздражало, поскольку было непривычно, но в то же время манило неизведанным, дразнило, пыталось взять «на слабо» вопросом «Неужели не рискнёшь?», издевалось и выводило из себя.

«Этим» была разгорающаяся страсть к Даше.Совершенно неожиданная, непонятная, а главное – нечеловеческая.

Сатурн хотел её так, что сводило скулы.

Нечто подобное ему довелось испытать в восьмом классе, когда он, рано созревший, безнадёжно влюбился в стройную десятиклассницу, обладательницу умопомрачительных ножек и задорного смеха. Тогда походы в школу стали для него настоящим испытанием: он не мог не пойти, не мог не увидеть свою мечту и не мог прикоснуться к ней, заговорить с нею…

Тогда всё закончилось исчезновением красавицы, её родители получили назначение в Москву. А Сатурн научился делать каменное лицо и сдерживаться в любых ситуациях. Ну, или почти в любых…

Будь Сатурн человеком иного склада, могла бы закрасться мысль: «А не схожу ли я с ума?» Но он был таким, каков есть, поэтому не сомневался в своём душевном здоровье. Но ситуация, тем не менее, его смущала…

«Почему она запала мне в душу? Да ещё так сильно… Может, время пришло?»

Сатурн знал, что любой мужчина, каким бы бабником он ни был, как бы легко ни менял подружек, рано или поздно встретит «её». Ту, к ногам которой бросит всё: сердце, гордость, жизнь, карьеру, деньги – всё. Сознавая, что будет несчастен, но всё равно бросит – потому что встретил «её».

В глубине души Сатурн был рад происходящему, но не ожидал, что его «накроет» здесь, на странных встречах у странного человека по имени Бранделиус.

«Чем же она так хороша?»

Безусловно, красива, безусловно, прекрасно сложена, но таких много, а если не много, то достаточно. Что делает Дашу особенной? Невидимые, но притягательные волны, направленные именно на него? Волны, с которыми он не мог ничего поделать, несмотря на свою силу.

Сила…

Только она отвлекала Сатурна от мыслей о Дарье.

Сила, природу которой Сатурн не понимал, давала ему потрясающую власть, и он охотно упражнялся с нею.

Сегодня, к примеру, Сатурн пытался определить расстояние её воздействия. Он вышел на балкон, некоторое время изучал довольно оживлённую улицу, затем выбрал объект – неспешно движущиеся в левом ряду «Жигули» – и передал их водителю образ перебегающего дорогу мальчишки. Прямо перед носом, вот здесь, слева направо… Несмотря на приличное расстояние – а до «Жигулей» было не менее двухсот ярдов, – иллюзия получилась на славу: машина резко взяла влево и лоб в лоб столкнулась с мчащимся по встречной полосе «Доджем». У водителей сотрясения, «Жигули» в хлам…

«Может, попробовать загипнотизировать Дашу? – лениво подумал Сатурн, равнодушно наблюдая за снующими по перекрытой улице полицейскими. – Но как? Заставить её видеть вместо меня Виктора?»

Мысли о неприступной красавице, сирены «Скорых» и гомон зевак рассеяли прекрасное настроение, в которое он погрузился во время «тренировки». Раздражённый, он ушёл с балкона и принялся нарезать круги по комнате.

Сила, смешанная с желанием, требовала действовать, намекала, что возможно всё и нужно рискнуть, потому что нет ничего вкуснее шампанского, полученного в результате риска, и нет ничего слаще шампанского в объятиях Даши.

И плевать на всё остальное.

«А если этот Громов обретёт силу дракона?» – ехидно поинтересовался внутренний голос.

«Плевать! Обману!»

Неведомая сила подарила ему возможность наводить невероятно реалистичные иллюзии, способные обмануть кого угодно, и молодой человек пребывал в полной уверенности, что она, эта возможность, помноженная на его хитрость, способна перевернуть мир.

Ну, или помочь ему выпутаться из любой передряги.

Сатурн схватил телефон, отыскал номер Даши и надавил на кнопку вызова.

– Я слушаю. – Она ответила то ли устало, то ли грустно, но для молодого человека это не имело никакого значения.

«Какой прекрасный голос!»

– Даша, это Сатурн.

Пауза.

Молодой человек тискает трубку мокрой от пота рукой. Сердце глухо стучит.

– Даша?

– Я видела твой взгляд, – медленно произносит девушка. Но как-то рассеянно, словно думая о чём-то своём. – Вчера.

Сатурн улыбается. Он знает, что означает её ответ, даже несмотря на то, что Даша немного невнимательна. Сердце больше не стучит – его сладко щемит.

– Пообедаем?

– Времени уже много… – Даша смотрит на часы. – Может быть, поужинаем?

– Не хочу ждать, – отрезает он. Её ответы прибавляют ему уверенности.

– Значит, пообедаем…

Сатурн едва не рычит от предвкушения.

– Куда за тобой заехать?

– Назови адрес.

* * *

Она до сих пор не понимала, что заставило её отправиться на встречу.

Почему это случилось?

Почему это вообще стало возможным?

Как?

Ей не было горько от того, что произошло. Ей было непонятно.

«Срочно приезжай ко мне!»

Антон Арнольдович не просил и не приглашал – требовал. И она послушно бросила всё, поймала такси и помчалась в Пугачёвскую слободу, к дому, который стал её вратами в Неизведанное. К дому, в который она не собиралась сегодня приезжать. К человеку, который не вызывал у неё никаких чувств.

– Рад тебя видеть. – Бранделиус встретил девушку у дверей, помог снять лёгкий плащ, проводил в гостиную. – Вина?

– Не хочу.

– Белого? Сейчас хорошее время для белого полусладкого. – Он улыбнулся. – Ты хочешь вина?

– Пожалуй.

Даша не понимала, что заставило её так ответить, но поймала себя на мысли, что не прочь пригубить холодного полусладкого.

«Что происходит?!»

– Вот и чудно. – Он отвернулся к бару. – Кстати, можешь снять юбку, без неё тебе будет удобнее.

И снова улыбнулся, услышав за спиной шуршание одежды. А когда повернулся – вздрогнул. Знал, что увидит, но всё равно вздрогнул, потому что картина оказалась намного соблазнительнее, чем грезилось Бранделиусу.

Даша ждала его в широком кресле. Юбка на полу, жакет тоже, на девушке лишь чулки, трусики и кокетливо расстёгнутая блузка, под которой угадывается лиф.

– Ты прекрасна…

Она улыбается, но он видит едва заметную пелену на её глазах и понимает, что «привязка» работает. Всё идёт по плану.

«Рабыня! – И от этого становится слаще. – Моя рабыня!»

Он садится рядом, тесно прижимаясь к прелестнице, и подаёт ей бокал. Даша делает маленький глоток холодного полусладкого, после которого жарко отвечает на долгий поцелуй. Чувствует чужие руки на своём теле, но не испытывает отвращения.

Не испытывает ничего.

Руки настойчивы, Даше становится хорошо, но… Нет. Хорошо становится телу. Её тело попадает под обаяние умелых рук и начинает отвечать их ласкам, распаляясь всё больше и больше, а чувства…

Чувств нет.

Даша не испытывает ни отвращения, ни радости от того, что Бранделиус уверенно, по-хозяйски, берёт её прямо в кресле.

Чувств нет.

Она их имитирует, поскольку знает, что он этого хочет, но и только.

«Зачем я это делаю?»

Ответа нет, так же как нет чувств.

«Хотя на самом деле с Антоном хорошо… – Даша отмечает это машинально, как будто ставит галочку во время эксперимента. – Он сильный и выносливый, наверное, потому что колдун…»

Он умелый любовник, но не вызывает никаких чувств.

«Зачем я это делаю?»

– Ты похожа на прекрасную розу, распустившуюся на грязной помойке, – говорит Бранделиус потом.

«Интересно, это комплимент?»

Даша идёт в душ, одевается, вызывает такси, покидает дом, садится в машину и называет адрес. Потом просит остановиться у небольшого магазинчика и покупает пачку сигарет. Закуривает, стоя на прохладном осеннем ветру, и в этот момент ей звонит Сатурн.

* * *

Виктор почувствовал беспокойство…

В общем-то, за время знакомства с Бранделиусом и его командой это стало привычным ощущением, но в данном случае непонятная тревога показалась особо злокачественной. Виктор дёргался и нервничал, жёсткий ритм рабочего банковского дня гнал и гнал его без передышки, и он маялся урывками, на бегу, второпях… так и не понимая причины такого настроения.

Вчерашний разговор? Решение убивать? Гнусная история Карины? Что его беспокоит?

А к середине дня вдруг кольнуло: Даша.

Он вспомнил её взгляд при расставании, отстранённость, которую принял тогда за деловую торопливость и лишь теперь осознал по-настоящему.

Даша!

И тут, как назло, позвонили «сверху» и потребовали срочную консультацию. Потом ещё одну… А отказаться нельзя, только не в ту неделю, когда решается вопрос о его назначении на высокую должность. Потом пришлось бежать в кабинет директора, чтобы лично объяснить непонятные начальству цифры. Потом они «поболтали», в смысле, шеф болтал, а Виктор поддакивал. И только через полчаса после догадки, в тот момент, когда его тревога переросла в сильнейшую тоску, Громов уединился в дальнем конце коридора и набрал телефон Дарьи.

Гудок. Другой. Третий… Четвёртый…

Виктору едва не стало плохо. Он был бледен, взгляд блуждал. Сигналы шли, шли, шли, ответа не было… Пришлось отключиться.

С невидящим взглядом побрёл обратно в свой кабинет, размышляя, где может быть девушка.

«На совещании?»

«На переговорах?»

Других причин не отзываться у Дарьи не было.

Минут через пять, уже с рабочего места, Виктор перезвонил – нет ответа.

И беспокойство обернулось предчувствием. Неясное беспокойство – неясным предчувствием чего-то плохого. Громов смотрел на тёмный экран аппарата и страшился позвонить. Он не знал, что будет делать, если вновь не услышит ответа. Он мечтал услышать голос любимой, узнать, что с ней всё в порядке.

Вызов.

Электронный голос:

– Абонент недоступен.

Виктор медленно опустил руку. Он ничего не видел, ни о чём не думал. И время текло мимо него.

Мир менялся, Громов чувствовал эти грозовые изменения и понимал, что он сам должен либо меняться вместе с ним, либо пропадать.

* * *

Сатурн старался не приглашать женщин домой, здраво рассуждая, что чем меньше подруга знает, тем лучше: не будет неожиданных встреч у порога. Но сейчас пригласил. И не просто пригласил, а в нетерпении ждал гостью, бесцельно рыскал по квартире, грыз ногти, и всё в неизменных тёмных очках.

Он пытался размышлять – даже не размышлять, представить, как всё произойдёт: вот она входит, смотрит в его глаза, неясно улыбается… но и эта несложная картина не удерживалась, обрывалась, и Сатурн переживал синдром разорванных мыслей, не мог сосредоточиться; не то желания, не то какие-то смутные образы колесили в нём, он чувствовал себя как путешественник, внезапно застигнутый пыльной бурей, когда ни черта не понять – куда бежать, что делать? Он твёрдо помнил, что женщина должна прийти к нему, и это было единственной опорной точкой в его взбаламученном сознании.

Но и Дарья ехала в гости с полнейшим сумбуром в голове. Сперва она пыталась как-то думать, анализировать и прогнозировать… но потом честно плюнула и просто ехала, выкурив по дороге три сигареты. Ехала как в забытьи, не видя улиц, прохожих и дождя.

Она не понимала, зачем была у Бранделиуса, но точно знала, зачем едет к Сатурну: ей нужно поговорить. Возможно, не только поговорить – по голосу она поняла, о чём мечтает «очкарик», но ей требовался тот, кто поймёт. Или сможет объяснить, что происходит. Или просто помолчит рядом, силясь найти выход. Или защитит.

А Виктор, как это ни печально, не мог сделать ничего из перечисленного.

Но о нём Даша подумала мельком, увидев на экране телефона пришедший от Сатурна вызов, а поговорив с «очкариком», больше не вспоминала о Громове, полностью сосредоточившись на том, что было и что предстоит.

– Привет!

– Привет.

– Я… – Он неловко протянул девушке букет красных роз. – Вот.

– Спасибо. – Она взяла букет твёрдой рукой, не обратив внимания на то, что пара шипов впилась в ладонь. – Можно пройти?

– Конечно. – Он посторонился. – Вот…

Он не был похож ни на элегантного Антона, ни на обыденного Виктора. Он был третьим. Сам по себе. Взволнованным, как мальчишка, стесняющимся и не знающим, куда себя деть.

– Ты куришь?

– Нет.

– А курить у тебя можно?

– Да, конечно… У меня даже пепельница есть.

Сатурн сходил на кухню, принёс хрустальную пепельницу, поставил на журнальный столик рядом с расположившейся в кресле девушкой. Помялся.

– Кофе?

– Почему не шампанское?

– Хотел, – не стал скрывать Сатурн. – Но потом посмотрел на тебя и решил, что не надо.

– Что же ты во мне увидел? – усмехнулась Даша, раскуривая сигарету. – Неужели я выгляжу так, что можно сэкономить на шампанском?

– Ты выглядишь так, будто получила по голове, – тихо ответил Сатурн.

Он уже понял, что с нею что-то случилось.

– По телефону ты тоже был веселее.

– У меня были весёлые планы.

– А теперь?

– Теперь…

Он никогда не признавался в слабости, не сказал о ней и сейчас: ни о том, как подкосились у него ноги при виде девушки; как вылетели из памяти все заготовленные слова; улетучилась уверенность, и он вспомнил себя восьмиклассника. Нет.

Об этом – ни слова.

И о желаниях своих романтических, а точнее плотских, тоже промолчал, потому что не время.

Вместо этого Сатурн уселся в соседнее кресло – спокойно, уверенно, но без всякого подтекста, просто уселся, – снял очки и посмотрел Даше в глаза:

– Рассказывай.

«Почему ты решил, что я хочу тебе что-то рассказать?»

Но так она не ответила. Покрутила резкую фразу на языке, попробовала и так и этак, выдыхая сигаретный дым, и не ответила. Наверное, потому, что на столике между ними, справа от пепельницы, лежали чёрные очки.

– У тебя когда-нибудь было ощущение, будто ты находишься под чьей-нибудь властью? – медленно спросила она. И нервно затянулась сигаретой. И продолжила, не дожидаясь ответа: – Нет, я говорю не о начальнике отдела или владельце фирмы, который пугает тебя увольнением. Не о полицейском, или бандите, или насильнике, как это случилось с нашей Кариной, а о чём-то более… – Ещё одна затяжка. – О чём-то более глубоком. О ситуации, когда ты не можешь противиться, как будто потерял волю. Как будто и не было никогда у тебя этой воли… Тебе говорят – ты делаешь. Без сомнений и возражений.

– Что делаешь? – выдавил из себя Сатурн, не желая услышать ответ.

– Что угодно. – Молодая женщина затушила сигарету, жёстко посмотрела на собеседника и громко, отчётливо, почти по слогам, произнесла: – Сегодня утром мне позвонил Антон, велел приехать. Я не хотела, но поехала к нему без сомнений и колебаний.

У Сатурна задрожали пальцы.

– Я приехала, и он меня трахнул. Я не хотела, но не возражала. Он сказал – я разделась и отдалась ему. Вот так.

Она замолчала, глубоко вздохнула и разрыдалась.

* * *

Всё проходит – говорил в незапамятные времена мудрый царь Соломон и был прав.

Виктор даже предположить не мог, что молчание Дашиного телефона принесёт ему такую сильную боль.

Ну что тут вроде бы такого? Забыла где-то аппарат, батарейка в нём села…

Наверное…

Но он совершенно ясно сознавал, что утешает себя пустыми отговорками. Ничего она не забыла, и ни черта там не село. Дарья дисциплинированна, как сержант ВДВ, остаться без связи было для неё совершенно немыслимо, и её молчание…

Молчание.

Виктор не знал, что делать. В её офисе сказали, что Даша на переговорах и появится на работе только завтра…

«Что ещё за переговоры?»

Виктору казалось, что его сердце сдавило раскалёнными клещами.

«Где эти переговоры?» Но ведь не спросишь, не спросишь… Во-первых, не ответят. Во-вторых, будут завтра над Дарьей потешаться.

От отчаяния Громов взялся за работу, пытаясь забыться в повседневной суете, но ничего не получилось: всё валилось из рук, цифры плясали перед глазами, а на экране компьютера то и дело появлялось лицо любимой. Появлялось и исчезало, словно тающий призрак.

«Не уходи!»

Виктор вдруг ощутил, что его Даша исчезает, тает, точно разорванное беспощадным ветром облако. Удаляется, исчезает, и связывающие их тончайшие ниточки душевных нервов сейчас даже не рвались, а мягко лопались, превращая любовь в одиночество.

Это было ужасно.

Но ужаса не было.

Как будто он был готов к такому. Как будто путешествие по бескрайнему океану подарило ему огромный запас равнодушия, часть которого он сейчас использовал.

Слово «одиночество» успокоило Громова, он перестал метаться, дёргаться и набирать номер любимой. Он отрешился от всего. Тупо дождался окончания рабочего дня, доехал до дома, сжевал нехитрый ужин, сел в кресло и продолжил тупо ждать.

Ни о чём не думая. Не представляя, где и с кем она может быть сейчас.

Тупо ждать.

Так он просидел до девяти вечера, а потом телефон ожил, на экране высветился незнакомый номер, и бодрый мужской голос предложил «господину Громову» встретиться «по неотложному делу, связанному с известным вам домом в Пугачёвской слободе».

Глава 8

Приятная во всех отношениях встреча с Дашей подействовала на Бранделиуса самым что ни на есть благотворным образом: он окончательно успокоился, даже расслабился, но главное – вновь поверил в себя. Спокойное – естественное! – послушание девушки избавило москвича от сомнений и переживаний.

«У меня получилось!»

Она не возмущалась, не превозмогала себя – просто исполняла его желания, а в конце встречи даже стала проявлять инициативу, показывая, что в действительности ей необычайно понравились эти ласки.

«Рабыня…»

Приятным бонусом к происходящему была безусловная красота Даши, становящаяся ярче с каждым днем. Бранделиус видел изменения в её фигуре и внешности, высоко оценивал их с мужской точки зрения и поймал себя на мысли, что мог бы даже увлечься молодой девушкой, мог бы – сдуру – предложить ей гораздо больше, чем просто секс. Но…

«Не рабыне же!»

Девушка сделала свой выбор – пусть и неосознанно, не зная деталей, – она прошла церемонию и изменилась. Её решением управляла Судьба, и теперь Даше суждено до конца дней служить ему, великому магу, и исполнять все его прихоти…

«Интересно, она расскажет о нашей встрече Громову?»

До сих пор Антон Арнольдович, как это часто бывает у мужчин, не задумывался о последствиях, увлечённый решением важнейшей на тот момент задачи: он проверял послушание конкретного объекта. Ему нужно было успокоиться, ему нужно было понять, всё ли идёт по плану. Задачу он решил, у него всё получилось, и теперь начали всплывать факты и детали, о которых он раньше не подумал или не обратил на них внимания.

«Виктор… Станет ли он проблемой?»

С одной стороны, не должен, потому что тоже раб. Потому что, если Виктор возмутится, то он попросту прикажет ему успокоиться, и тот успокоится. Потому что так должно быть – проверено. Но… Но Бранделиус успел заметить, что Громов ведёт себя не так, как все остальные. Более нервно. Более самостоятельно.

«Жаль, что я не уделил тебе особого внимания…»

Парацельс писал, что осечек его метод не даёт, что артефакт обязательно раскроет талант человека, и нужно лишь подождать, но теперь время стало для Антона Арнольдовича роскошью: ему сели на хвост.

«Что с тобой делать, Витя? Убрать самому или бросить кость рабам?»

У обоих вариантов были свои плюсы и минусы. Если Громов исчезнет, рабы могут насторожиться и предложить организовать поиски – всё-таки свой. Вон как вступились они за Карину! А вот если доказать им, что Виктор – не свой… Если подкинуть мысль, что он не обрёл дар или же скрывает его, вот тогда можно решить проблему руками рабов и даже не заставлять их идти на убийство – стая не любит отщепенцев.

«Да, наверное так и надо сделать…»

Но на второй вариант требуется время. Которого практически нет.

«Проклятие!»

Антон плеснул себе виски и прошёл вдоль французского окна. Дурное настроение, от которого он только что избавился, стало возвращаться.

Он потратил год, чтобы как следует замести следы, и был крепко раздосадован тем, что его обнаружили едва ли не сразу. И Бранделиус догадывался, кто устроил ему эту подлость.

«Проклятый шаман!»

И его подручный «итальянец» Мустафа. Бранделиус не сомневался, что его сдали контрабандисты, но почему?

«От злости? Может, не следовало посылать к ним муху?»

Попытка нагнать страху действует на людей по-разному. Одни ломаются, сдаются и не рискуют выступать против, действительно принимая условия капитуляции и послушания. Другие переполняются злобой и делают всё, чтобы отомстить, логично полагая, что лучший способ избавиться от страха – ликвидировать его причину. Судя по всему, хитрый белорус относится ко второму сорту людей и не побоялся вступить в драку, а он не разобрался…

«И что делать теперь? Мстить?»

Очень хотелось порвать кругленького шамана на лоскуты, но сейчас на повестке дня другой вопрос – бегство. Эрлиец не отступит, единственный способ от него избавиться – сбежать.

«Или убить? Принять вызов и затеять схватку? В конце концов, чем я хуже белоруса?»

И только сейчас, чуть ли не через сутки после информации о появлении Петриуса, Бранделиус задумался над тем, о чём имело смысл поразмыслить с самого начала: если эрлиец всё знает, почему до сих пор сюда не заявились молчаливые ребята из Тёмного Двора? Не заявились за ним, владельцем редчайшего артефакта – Перстня Парацельса?

«Потому что, дружище, ты понял, что эксперимент начался, и хочешь дождаться результатов. Дождаться для себя, а не для Великого Дома Навь. Дождаться, обработать, возможно, что-то изменить в артефакте и войти в историю как замечательный учёный, сумевший разгадать одну из знаменитых тайн… Поэтому ты ждёшь».

Вывод приободрил.

«У меня есть время.

Немного, но есть. Можно успеть как следует подготовить рабов, провести разведку, определив, скольких убийц приволок с собой врач, и уж тогда вступать в бой…»

– Я тебя размажу, – пообещал Бранделиус. – Ты…

Поток шипящих обещаний был оборван телефонным звонком с неопределившегося номера.

«Неужели?»

Бранделиус нажал кнопку ответа:

– Да?

– Здравствуй, Сиби, – мягко произнёс эрлиец.

– Здравствуй, Петриус.

– Странно всё получилось, да?

– Рано или поздно мы должны были встретиться, – со всем доступным ему спокойствием ответил чел. – Ты искал меня с невероятным упорством.

– Вижу, ты философски подходишь к происходящему, Сиби. Это хорошо.

– Позволь мне самому судить.

– Раньше ты не был таким дерзким, – заметил эрлиец.

– Времена изменились.

– И тебе больше нет нужды лицемерить и прикидываться моим другом.

– Я действительно был твоим другом, Петриус.

– Ты меня предал.

– Мы оба знаем, что артефакт не должен попасть в руки Великих Домов.

– Тогда почему ты не оставил его у Хранителя, Сиби? Почему похитил и активизировал? Ведь это риск: ты можешь попасться в руки Великих Домов.

– Я должен был его изучить, – чуть помолчав, ответил Бранделиус. – Это мой долг, долг учёного.

– Если ты кому-то и должен, то мне, – холодно произнёс эрлиец.

Разговор перешёл в практическую плоскость, и маг осведомился:

– Чего ты хочешь?

– Чего я хочу за что? – поинтересовался в ответ врач.

– За то, чтобы ты прекратил меня преследовать.

– Артефакт и результаты текущего эксперимента, – быстро ответил брат Петриус. И с издёвкой продолжил: – Тебе, как подлинному учёному, должно быть достаточно того, что ты его провёл. Дальше я сам.

– Хочешь продать тайну Парацельса навам?

– Не твоё дело.

– Я хочу долю. Сорок процентов.

– Забудь.

– Подумай и перезвони, – твёрдо предложил Бранделиус. Он знал, что эрлиец обязательно подумает, и это позволит выиграть дополнительные часы.

– Ты меня предал.

– Не предал. Я просто тебя опередил…

Пытливый ум. Глубокие знания истории, интерес к ней, познания в медицине, психологии, анатомии, магическом врачевании, алхимии, в сложных заклинаниях воздействия… Две совместные научные работы по теории трансформации духа.

Нужны ли ещё доказательства того, что их союз был выстроен на серьёзном фундаменте?

Оба умны, талантливы и амбициозны. Пока ещё амбициозны, поскольку возраст, увы, и у того, и у другого приближался к среднему, и времени на то, чтобы покорить наконец вершину, оставалось всё меньше и меньше. А прославиться хотели оба. И сейчас они уже не помнили, кто из них раскопал старую историю о Парацельсе. Да и не важно, кто, важно, что идея завладеть таинственным артефактом поработила и чела, и эрлийца. И отняла у них три года жизни: исследования, копания в библиотеках, путешествия, снова исследования… Жизнь средневекового мага они изучили едва ли не поминутно, прочитали и проработали все его записи, все записи о нём. Причём не только те, что хранятся в человских библиотеках и архивах, но – что гораздо важнее – все записи из хранилищ Тайного Города.

Исследования и жизнь Парацельса они буквально разложили по полочкам, определили, что им нужен знаменитый и загадочный Перстень, – и стали целенаправленно искать его. Поняли, что таинственный артефакт может быть только у Хранителя Чёрной Книги, и разработали хитроумный план, на реализацию которого ушло ещё два года. Два драгоценных года…

Но усилия были вознаграждены.

Великие Дома всегда мечтали добраться до Хранителя, а особенно – до Чёрной Книги челов, выйти с ним на связь было практически невозможно, однако Сиби проявил чудеса настойчивости и упорства, стучал во все двери, обращался ко всем, кто мог или, может быть, мог помочь ему сделать ещё один шаг или два шага, и в конце концов добился своего.

Однажды ему указали время и место встречи.

Указали в последний момент, но им хватило времени, чтобы Петриус навёл на Ларису чудов. Как было рассчитано, в поднявшейся суматохе Сиби завладел вожделенным артефактом, но к Петриусу он не приехал, рассудив, что один Перстень Парацельса на двоих не делится…

– Зачем был нужен этот разговор? – недоуменно поинтересовался хван, когда эрлиец положил трубку.

– Он знает, что мы здесь, – пожал плечами врач.

– Теперь – на сто процентов, – подтвердил Керо. – Но зачем это нам?

– Мое подтвержденное присутствие заставит Сиби ускориться и быстрее вывести челов на пик возможностей, – объяснил брат Петриус. – Это будет интересно.

– Не хотите затягивать время?

– Не хочу, – подтвердил эрлиец. – И в конце концов: вдруг разум возобладает и Сиби без боя сдаст нам всё, что мы хотим?

– И вы его отпустите?

– Почему нет?

– Ну… – Четырёхрукий не понимал, как можно не наказать предателя, но вспомнив, что все учёные, которых он видел, были немного не от мира сего, махнул правой верхней рукой: – Впрочем, да – почему нет?

– Проследи за тем, чтобы наш друг Сиби не смазал лыжи, – попросил врач. – Вдруг его разум победит в другую сторону.

– Не смажет, – пообещал хван. – Гарантирую.

* * *

Странно, очень странно, что незнакомец позвал его именно сюда – в маленькую берёзовую рощу, затерявшуюся среди высоких домов. Туда, где всё началось…

Как он узнал? Догадался? Или получилось случайно? Или просто условился о встрече в ближайшей точке силы? А может быть, он следил за ними с самого начала?

– Не понимаете, почему именно здесь? Да ещё холодным осенним вечером?

Голос прозвучал из-за спины и – потому что неожиданно – прозвучал громом. Хотя на самом деле бесшумно подошедший… Или появившийся? Возникший? Оказавшийся? Громов не знал, какое слово подобрать. Возможно, он вообще материализовался из воздуха? Да и не важно – голос прозвучал громом, заставив Виктора вздрогнуть и резко обернуться.

– Извините, не хотел вас пугать, – рассмеялся мужчина. – Не подумал, что моё появление окажется незамеченным.

Он действительно напоминал мага или врача: худощавый, лет пятидесяти на вид, облачённый в старомодный костюм и шляпу, этот человек мог похвастаться холёным породистым лицом, правда, чуточку унылым, и благородной сединой. Он относился к тем, кто выделяется из толпы.

– Вы и похожие на вас называют такие места точками силы. – Незнакомец провёл рукой по берёзе. – А на самом деле это случайно образовавшиеся центры скопления рассеянной по планете энергии, о которой ваши учёные ещё не знают. Мы называем её магической. – Коротенькая пауза. – Что-то в этом месте притягивает её: может быть, деревья, может быть, рельеф или построенные вокруг дома, а скорее всего – сочетание этих факторов. Так и появляется «точка»…

– Это вы мне звонили?

– Нет.

– То есть? – растерялся Громов.

– Конечно, я… – Породистый вновь рассмеялся. – Кто же ещё?

– Зачем?

– Затем, чтобы вы сюда пришли.

– Зачем?

– Поговорить.

– О чём?

Незнакомца совершенно не смущал поток прямых вопросов Виктора. Казалось, он ждал их и радовался каждому следующему.

– О чём?

– О том, что вас обманывают.

– Не вижу на вас шапочки из фольги, – прищурился Громов.

– Позвольте представиться: Петровский Кузьма Георгиевич. – Породистый церемонно приподнял шляпу. – Прибыл из Москвы, проживаю в «Хилтоне».

– Зачем мне это знать?

– Затем, что вы можете в любой момент проверить мои слова, – объяснил москвич. – Мне скрывать нечего.

– Что скрывать? – совершенно растерялся Громов.

Он задал кучу вопросов, получил ответы, но неожиданно понял, что ничего не узнал. То ли вопросы были неправильными, то ли с ответами не задалось.

– Какую ерунду наплёл вам Бранделиус? – хлёстко поинтересовался Петровский. – Рассказал, что здесь расположен центр Великой Силы Космоса и Звёзд? – Он вновь прикоснулся к ближайшей берёзе, но на этот раз вместо улыбки на его лице появилось выражение лёгкого презрения. – Назвал вас избранными?

– А что? – попытался храбриться Громов.

– А то, дорогой Виктор, что энергии, накопленной этими дровами, не хватит даже на то, чтобы чайник вскипятить… – Петровский осёкся. – Нет, лгу, на чайник должно хватить. Но собрать эту энергию сможет лишь Белая Дама.

– Кто?

– Вы о них не знаете, – небрежно отмахнулся москвич. – Свободную энергию могут собирать только Белые Дамы, а остальным, Виктор, нужна розетка.

– В смысле?

– В прямом смысле, – отрезал Петровский. – Источник бесперебойного питания большей мощности. Именно поэтому Бранделиус устроил свои пляски не здесь, а в доме: он просто купил нужное количество энергии и…

Породистый замолчал, внимательно глядя на чела. Громов, ошарашенный напором собеседника, его уверенностью, а главное – точным знанием реалий, тоже помалкивал. Не находил слов для продолжения.

Пауза продлилась секунд пятнадцать и была разрушена пролетевшей между мужчинами мухой. Большой, чёрной, громко жужжащей осенней мухой.

– Продолжайте, – сглотнув, попросил Виктор.

– Расскажите, что было дальше, – предложил Петровский.

– То есть вы не знаете?

– Знал бы, не пришёл, – спокойно отозвался москвич.

– Кто вы? – задал сакраментальный вопрос Громов. – Кто?

– Считайте меня детективом, – твёрдо ответил Петровский, глядя Виктору в глаза. – Я занимаюсь преступлениями в среде магов…

– Вы серьёзно?

Ответа не последовало.

– У меня имеются веские основания считать, что Бранделиус проводит в Уфе очень опасный эксперимент, – продолжил гнуть свою линию детектив. – Бранделиус подвергает людей сильнейшему магическому воздействию, чтобы…

– Разбудить нашу силу!

Петровский чуть приподнял брови, явно ожидая продолжения, понял, что за эмоциональным восклицанием ничего не последует, и качнул головой:

– Что бы ни делал с вами Бранделиус – это эксперимент с непредсказуемыми последствиями. Такие опыты запрещены, в первую очередь – из гуманных соображений, поэтому я прошу вас рассказать мне подробно обо всём, что происходит.

– Стать стукачом?

– Помочь себе и другим людям, невольно втянутым в эксперимент.

Виктор не знал, что делать. С одной стороны, он верил Петровскому и его истории: злость на Бранделиуса заставляла. Громову не нравилось то, что происходит с ними, и он чувствовал, что отдаляется от Даши, теряет её. Ему хотелось всё остановить. С другой стороны, кем он станет в глазах девушки, если предаст команду?

– А если я ничего не расскажу?

– Я уже нашёл Бранделиуса и теперь не отступлю, – веско произнёс детектив. – И мои коллеги не отступят, так что расследование завершится, даже если вы сейчас уроните мне кирпич на голову. Но не забывайте, что вы можете опровергнуть мои сомнения: если выяснится, что Бранделиус занимается законным исследованием, я просто уеду.

– Правда?

– Я ищу нарушения закона, и только. – Петровский улыбнулся. – Расскажите, что происходит? – повторил он.

И Виктор решился.

Вздохнул, почесал кончик носа и уныло начал:

– В том-то и дело, что лично со мной не происходит ничего…

* * *

– Ты уверен, что это его колёса? – хрипло спросил барон Самбука.

– Точно, в натуре, – подтвердил Грузило. – Я ведь говорил, что номера сфотографировал.

– В память, что ли, сфотографировал, в дырявую, мля?

Сидящий за рулем Хлястик хихикнул.

– В натуре сфотографировал, на телефон. – Обиженный Грузило показал шефу экран, на котором красовалась та же «Субару», что и на парковке у многоэтажного дома. – Как бы я потом иначе нашёл её, в натуре?

– Да уж, как?

– Как?

– Что «как»?

– Ты сказал.

Несколько секунд барон мрачно смотрел на вытаращившегося помощника, после чего покачал головой и велел:

– Заткнись!

Грузило подчинился.

В отличие от Самбуки, которому довелось получить образование – в имперские времена барон кое-как закончил радиотехникум, – Грузило из школы подался в армию, из армии – в уголовники, лишними знаниями, соответственно, не оброс и применялся в качестве источника грубой ударной силы. И тот факт, что помощник умудрился отыскать пацана, сфотографировавшего незнакомый автомобиль у Цыганских дворов, а потом хоть и не сразу, но отыскал саму машину, вызвал у барона законное удивление. Он даже подумал, что Грузило поумнел, хотел спросить, не принимает ли тот чего для головы, однако последний диалог продемонстрировал бандитам старого доброго Грузило, и Самбуке полегчало.

– Мочканем его? – поинтересовался Хлястик.

– Надо бы. – Грузило с надеждой посмотрел на барона.

А тот качнул головой:

– Кого?

– Кто в «субарик» сядет.

– А откуда нам знать, что это он наших замочил?

– А кто ещё? – вытаращился Грузило.

– То есть сначала допросим? – понял Хлястик.

– Обязательно…

Самбуке вообще не нравилась эта идея – мстить за отмороженных нарков, подвизавшихся гопстопить во Дворах. Во-первых, они мешали бизнесу, распугивая потенциальных клиентов и ухудшая и без того не самую лучшую репутацию Дворов; во-вторых, они сами виноваты: когда идёшь на дело, будь готов к тому, что события пойдут не так, как тобой запланировано. В-третьих…

В общем, можно долго перечислять, почему барон не хотел мстить, но пришлось: какой-то шкет сфотографировал незнакомую тачку, опасаясь, что это может быть полицейский, и таким образом обеспечил шикарную наводку на обидчика. Которого теперь надо грохнуть для поддержания авторитета.

Полный идиотизм, зато по здешним понятиям.

– Выходит, – прошептал Хлястик.

– Похож, – добавил Грузило, вспоминая невнятные описания нескольких случайных свидетелей, видевших, как гопстопники вели терпилу за гаражи. На свою погибель…

– Поехали за ним, – велел Самбука. – Только осторожно.

Внешне рыжий не походил на супермена, но, возможно, это именно он голыми руками уложил двух грабителей, и потому торопиться с нападением не следовало.

* * *

Герман припарковался и выключил мотор. Подождал, понял, что никто из спутников не горит желанием поддерживать разговор, и негромко произнёс:

– Вроде бы прибыли.

Бранделиус посмотрел на Карину:

– Всё верно?

– Да, он живёт здесь… – Сейчас, в ночи, сидя в автомобиле в компании трёх крепких, уверенных в себе мужчин, мужчин, готовых убивать… Карина неожиданно почувствовала сомнения: убивать? Её страдания – чудовищные, омерзительные, страшные – показались недостаточным поводом для казни. Ведь каким бы подонком ни был насильник, убийство – это страшный грех, который ляжет на них…

– Ты готова? – тихо спросил Антон Арнольдович.

– Не знаю, – честно ответила девушка. Заметила удивлённый взгляд Германа и хотела продолжить: – Я…

Но Бранделиус мягко перебил её:

– Неужели ты не хочешь отомстить?

И Карина вдруг поняла, что хочет.

Чувства, яркие эмоции, которые всегда бушевали в ней при мысли о насильнике, притупились, поблекли, но осталось холодное и равнодушное, словно чужое, желание убить.

– Хочу.

– Так давай это сделаем.

Они вошли в подъезд, пешком поднялись на третий этаж и остановились у двери.

– Позвонить? – зачем-то спросила Карина.

– Нет необходимости, – хмыкнул Марат.

Он улыбнулся, выставил перед собой руку, сосредоточился, разгоняя спрятанную внутри силу, и через несколько секунд дверь исчезла, сменившись круглым «окном» такого же диаметра, контуры которого состояли из мелких искрящихся молний.

– Как ты это сделал? – прошептала Карина.

– Убрал кусочек пространства.

– Тебе нужно билеты продавать, – хмыкнул Герман. – Ускоренная доставка куда угодно.

– Я подумаю…

Они прошли внутрь, и за их спинами вновь выросла железная преграда.

– Обалдеть!

– Давайте не шуметь, – попросил Бранделиус. В целях предосторожности он навёл морок, не позволяя соседям ни видеть, ни слышать происходящее, но всё равно решил призвать рабов к порядку. – Мало ли что.

– Согласна, – кивнула Карина.

Они прошли по тёмному коридору, довольно длинному, поскольку квартира была четырёхкомнатной, заглянули на кухню – никого. В первую комнату – гостиную – пусто.

– Где спальня? – прошептал Рыжий.

– Последняя дверь, – так же тихо ответила девушка.

– Давай сразу туда.

– Не спеши… – Бранделиус заглянул в следующее помещение и улыбнулся: – Мы на месте.

Человечек уснул в кресле с планшетом в руках: действительно, маленький, пухленький, с округлым лицом и неприятный даже во сне. Он, сладко причмокивая, спал, а на экране компьютера продолжали жить своей жизнью сказочные воины онлайн-игры: куда-то шли, чего-то делали, с кем-то воевали…

И Марат неожиданно подумал, что эти прекрасно нарисованные подданные даже не поймут, что их круглолицый повелитель умер. Их бессмысленная жизнь продолжится и будет продолжаться до тех пор, пока модератор не почистит сервер от давно не обновляемых аккаунтов.

– Надо же – я тоже в неё играл, – усмехнулся Герман.

– А чего прекратил?

– Надоело.

– На что же мы тратим наше время?.. – вздохнул Бранделиус.

– Вы уверены, что сейчас нам следует обсуждать онлайн-игры? – спросила Карина. – И… почему он не просыпается?

– Он проснётся, когда я захочу, – с улыбкой объяснил Антон Арнольдович. – Точнее, когда ты захочешь.

Бранделиус дал девушке время насладиться торжеством. Или же просто подумать о том…

«Ну, и что ты чувствуешь?» – беззвучно спросила себя Карина.

Радость приближающейся мести? Злорадство? Ощущение справедливости? А что это – ощущение справедливости? Что нужно сделать, чтобы понять, что это – справедливость?

Ну да – она хочет убить Круглолицего.

Ну да – ей кажется, что так будет правильно.

Но чувств никаких не было.

И Карина неожиданно подумала, что убивает по приказу. И, не удержавшись, подняла голову и посмотрела на Бранделиуса.

– Тебе нужно больше времени? – поинтересовался тот, неправильно истолковав её взгляд.

– А сколько у нас есть?

– Столько, сколько тебе нужно. Хоть вся ночь.

Они были одеты в чёрное, стояли в сумрачной, едва освещённой слабеньким бра комнате, и напомнили Карине демонов, поднявшихся из преисподней, чтобы нанести удар. Появившихся из тени и в тени убивающих.

«Потому что ангелы парят в небе…»

– Но лучше не затягивать.

– Согласна.

Бранделиус кивнул, Герман наклонился и грубо дёрнул Круглолицего:

– Просыпайся!

– Что? – Тот с шумом подобрал слюни и непонимающе уставился на окруживших его людей. – Кто вы?

– Добро пожаловать в ад!

– Мама!

Возможно, ему показалось, что он спит. Что видит кошмар. Реалистичный, чудовищно реалистичный кошмар, ибо как ещё можно объяснить, что земля под ним неожиданно разверзлась, и кресло исчезло, и он – нормальный взрослый человек и даже научный работник – провалился в густые заросли кактусов, каждая колючка которых, как ему показалось, уже давно мечтала вонзиться в его несчастное тело.

– Не слишком ли просто? – поинтересовался Антон Арнольдович, с интересом глядя в не закрытое Маратом «окно».

– Это только начало, – пообещал Герман.

Круглолицый наконец понял, что нельзя делать резких движений, замер, не шевелясь и таким образом избегая болезненного общения с колючками, а в следующий миг провалился в новую реальность.

– К-К-Карина?

Для их встречи Марат подобрал железнодорожный тоннель, слабо освещённый тусклым фонарём, – прекрасное и в меру страшное место.

– К-Карина? – Обречённый протянул к ней исцарапанную, даже исполосованную, окровавленную руку. – Помоги…

Ударить? Фу! Девушка брезгливо поморщилась. Бить этого слизняка? Увольте.

И она просто толкнула Круглолицего в грудь. Он споткнулся о рельсу и упал. Судя по воплю – болезненно.

– Ты испортил мне жизнь, – с тихой злобой произнесла Карина. – Ты почти заставил меня стать самоубийцей.

Личная встреча помогла – чувства вернулись, и девушку захлестнула волна ненависти.

– Ты мучил меня, но всё меняется. Настало твоё время жить в ужасе, слизняк!

Последние её слова утонули в паровозном гудке.

А тёмное пространство тоннеля осветил луч прожектора.

– Карина! – истошно завизжал лежащий на рельсах толстячок. – Спаси!

– Смотри на свою смерть, гадина! – Девушка подскочила к нему, присела, надавила коленом на хребет, не позволяя подняться, но дернула за волосы, заставляя смотреть на приближающийся локомотив. – Смотри!

– Нет!

– Он едет за тобой!

Паровоз издал ещё один гудок.

– Нет!!

– Тебя, ещё живого, потащит по шпалам, и ты будешь мечтать, мечтать о смерти!

– Нет!!!

Марат выдернул их за мгновение до удара. Вернул в сумрачный кабинет, причём рассчитал настолько точно, что Карина оказалась в углу, где еётут же взял за руку Бранделиус, а Круглолицый – в кресле.

– Кажется, он обгадился, – усмехнулся Антон.

– Слабак, – процедил Марат.

А Герман подошёл ко всхлипывающему насильнику, чуть наклонился, посмотрел в маленькие глазки и негромко произнёс:

– Лучше тебе было попасть под поезд…

И от многообещающего взгляда Рыжего внутри у Круглолицего стало холодно-холодно… Куда там Антарктиде…

– Какая грязь! – с чувством произнёс Бранделиус. Содержимое компьютера Круглолицего вызвало отвращение даже у него – у него! – видевшего гораздо больше, чем его «подопечные». – Дерьмо!

– Я хочу посмотреть! – Карина сделала шаг вперёд, но Антон Арнольдович отвернул монитор, а Герман удержал её за руку.

– Нет!

– Нет!

– Пожалуйста, не надо, – продолжил Бранделиус, увидев, что девушка остановилась.

– Согласен, – добавил Рыжий. – Не стоит.

Карина медленно оглядела мужчин, по выражению их лиц поняла, что они будут стоять до конца, и согласилась:

– Хорошо. – Отступила, показывая, что полностью подчинилась, и спросила: – Сколько там нас?

– Несколько, – ответил Бранделиус, закрывая папку. – Не важно.

– Сколько?

– Пять.

Ещё пять девушек, попавших под власть слизняка! Карина задохнулась от ярости. И горечи.

– Материалы только здесь? – уточнил Герман.

– Да, – кивнул Антон Арнольдович. – Я проверил планшет и телефон, они чисты, а других гаджетов или съёмных дисков в квартире нет.

– Уверен?

– Сто сорок шесть процентов, – улыбнулся Бранделиус. – Всю информацию о Карине я уже удалил…

– Разве её нельзя восстановить? – тут же спросила девушка.

– После меня – нельзя, – жёстко ответил маг, и все поняли, что спорить не нужно. – Осталось решить, что делать с остальными файлами?

– Стереть! – отчеканила Карина.

– Но тогда его могут счесть несчастной жертвой нападения, – тихо произнёс Марат, прежде чем ей успел возразить Бранделиус. – Никто не узнает, какой сволочью он был.

– Да, – выдохнул Антон Арнольдович.

– Стереть! – повторила девушка. – Навсегда. И пусть его считают кем угодно: найдутся люди, которые плюнут на его могилу и порадуются, а не ужаснутся тому, как он умер. Найдутся.

– Аминь, – добавил Герман.

Марат вздрогнул.

Он не смог досмотреть экзекуцию, ушёл. Собственно, все ушли, оставив Круглолицего наедине с безумной яростью Рыжего, а их добрый наставник сделал так, что они ничего не слышали.

Но потом музыкант украдкой заглянул в ту комнату, но тут же закрыл глаза и сбежал. И понял, что сегодня сможет уснуть только со снотворным.

– Стираем – значит стираем. – Бранделиус нажал на несколько кнопок, затем провёл над системным блоком рукой и громко произнёс: – Сделано!

Вся информация о несчастных жертвах удалена, их никто не найдёт и не побеспокоит, не опозорит… а Круглолицего продолжат считать хорошим.

– Вы отомщены, – прошептала Карина. – Мы отомщены…

Они с Германом вышли из подъезда первыми – Антон и Марат остались имитировать нападение, – но в машину не сели, остались стоять рядом, среди почти оголившихся кустов.

– Извини… – Рыжий взял девушку за руку. – Тебе могло показаться, что я перестарался, но я… я очень разозлился. Извини.

Прикосновение заставило Карину отвлечься от грустных мыслей. И вспомнить кое-что важное.

– Я ведь почти отказалась от мести, – сказала она, пряча руки в карманы.

– Я видел, – кивнул Герман. – Почему передумала?

– Я как будто получила приказ требовать его смерти, – тихо ответила девушка. – Мне вдруг стало абсолютно всё равно… То есть совсем всё равно, полное безразличие… Я ничего не хотела, не испытывала никаких эмоций, но при этом попросила вас его убить. – Она жалко улыбнулась. – Вот так. Я оказалась не такой сильной, как ты надеялся…

– От кого исходил приказ? – жёстко спросил Рыжий.

– Ты мне веришь? – изумилась Карина. – Это же ерунда! Чушь! Я его просто пожалела…

– От кого исходил приказ? – почти по слогам повторил Герман, и девушка поняла, что дело серьёзно.

– Мне показалось, что от Бранделиуса.

– Ага. – Рыжий кивнул.

А вот она, обрадованная возможностью отвлечься, немедленно оседлала тему:

– Ты хочешь сказать, что он управляет нами?

– Нужно набрать статистику, – коротко ответил Рыжий. – Но подозрения есть.

И замолчал, потому что из подъезда вышел Марат, за ним – Бранделиус.

– Уезжаем?

– Разумеется!

– Нас тут больше ничего не держит.

– Да, – кивнула Карина, бросив последний взгляд на тёмные окна на третьем этаже. – Всё кончено.

* * *

– И этого он тоже убил? – удивился барон Самбука.

– Ага, – мрачно подтвердил Грузило. – Дверь приоткрыта, я вошёл, а он там…

– Кто?

– Мужик какой-то.

– Один?

– Ага.

– Пуля?

– Не… – Грузило поморщился. – Ножом, наверное: дико всё порезано, и крови много. Жестоко его кончили.

По приказу барона бандит отправился на разведку сразу после того, как Рыжий и его друзья выехали со двора. Грузило пошёл, отсутствовал минут пять, вернулся с перекошенной физиономией, плюхнулся на заднее сиденье «Мерседеса» и тихонько выругался. Самбука, понявший, что дело нечисто, велел Хлястику ехать и принимал доклад уже в пути, повернувшись с пассажирского сиденья к заднему дивану.

– Насколько жестоко?

– Не приглядывался.

– Почему?

– Мутить меня начало.

Это говорило о многом, поскольку ни для каких иных дел, кроме грязных, Грузило приспособлен не был, на своём веку повидал изрядно и в обморок, подобно институтке, не падал ни разу.

– Барон, думаю, надо от них отстать, – неуверенно предложил Хлястик. – Грязно всё это, барон, надо отойти, пусть кто другой вляпается.

– Обычный человек ходит по моему городу и убивает людей, – возразил Самбука, отворачиваясь от бледного Грузило. – Я не понимаю, что происходит, но обязательно разберусь.

– Зачем? – осмелился спросить Хлястик.

– Возможно, этот чел нам пригодится, – усмехнулся барон. – Отмороженный убийца, не имеющий никакой видимой связи со мной… Да это же клад: мы можем натравить его на кого угодно и остаться вне подозрений!

Хлястик уныло вздохнул, но промолчал. А Грузило закурил и до максимума опустил оконное стекло – его до сих пор слегка мутило.

* * *

Она не чувствовала за собой никакой вины.

И не собиралась оправдываться.

И пообещала себе, что если он встретит её вопросом: «Где была?» – молча соберётся и уйдёт, оставив позади всё, что у них было. Она так решила и знала, что сделает.

Потому что сейчас она не хотела выяснять отношения.

Сейчас их было проще порвать.

Как ни странно, встреча с Сатурном действительно помогла. То ли надменный и нелюдимый «очкарик» изменился под влиянием необыкновенной силы: заглянул в себя, поморщился и решил стать другим; то ли он просто понял положение девушки и повёл себя максимально человечно; то ли всё дело во влюблённости, которую он испытывал к Даше, – не важно. Важно то, что он позволил ей высказаться и сумел утешить в классическом, а не похабном смысле этого слова.

Сатурн говорил о чёрных полосах в жизни, о подлецах и обманщиках, о горечи обиды, о разбитых сердцах… Говорил так, словно переживал всё это сам. Говорил мягко, умолкал от любого её взгляда, от любого жеста и снова начинал, если чувствовал, что можно. И его речь плавно слилась для Даши в успокоительный рокот, принёсший облегчение её истерзанной душе.

И ещё Сатурн сказал, что тоже ощущал чувство полного подчинения Бранделиусу.

«После подзарядки… Я лежал на подушках, он говорил, и я вдруг понял, что сделаю всё, что он скажет. Всё-всё-всё. И мне будет всё равно, потому что приказ отдаст Он…»

«Ты специально это придумал, чтобы меня утешить?»

«Нет. Я молчал, поскольку думал, что один такой. Но раз это случилось… Раз он пользуется своей властью…»

«То есть у него есть над нами власть?»

Девушка с испугом посмотрела на Сатурна.

«Теперь понятно, для чего он всё это затеял…»

«Ему нужна власть над нами?»

«Ему нужны послушные рабы».

«Но что нам делать?»

«Бороться».

«Как? Если мы не в силах противиться его желаниям».

Даша скривилась, вспомнив, как бездумно отдавалась Бранделиусу. Какой послушной была в тот момент…

«Нужно поговорить с остальными!»

На этом и сошлись.

Даша, оставив розы, поехала домой, а Сатурн вышел на балкон и долго, не чувствуя осенней прохлады, смотрел на звёзды. И улыбался, понимая, что впервые за много лет побывал на настоящем свидании.

«Даша…»

– Даша? – Громов вышел из кухни.

– Да, это я, – кивнула девушка, снимая плащ.

– Будешь ужинать?

– Не хочу.

– Поела?

– Аппетита нет.

– Чай?

– С удовольствием, – подумав, согласилась девушка. Горячего ей сейчас хотелось. – Есть с мятой?

– Да.

Они расположились на кухне визави. Точно так же, как несколько дней назад, вот только ножка Даши не шалила по телу Виктора, а вместо веселья в прекрасных глазах девушки таилась грусть.

Всего несколько дней…

На столе – дымящиеся чашки. Вокруг – тишина. Неприятная тишина, которая вскоре перейдёт в совместный поход в спальню. Они лягут в кровать, и…

«Нет! Хватит!»

– Я могу рассказать тебе, где была и что делала сегодня, – произнесла Даша, глядя Виктору в глаза. – Но не думаю, что тебе понравится услышанное.

– Давай лучше я расскажу тебе о встрече, которая случилась два часа назад. – Громов не отвёл взгляд, смотрел ровно, уверенно. – Моя история тебе тоже не понравится.

– Тебе неинтересно, что со мной было? – Девушка почувствовала себя уязвлённой.

– Догадываюсь, что ничего хорошего, – печально ответил Виктор. – Но знаю, что ты в этом не виновата.

И отхлебнул чаю.

Глава 9

– А где Виктор?

– Боюсь, он не придёт, – ровно ответила Даша.

– Почему? – Бранделиус нахмурился. – Вы поссорились?

«Только этого не хватало!»

Антон Арнольдович, естественно, немедленно связал отсутствие Громова со своей вчерашней «встречей» с девушкой. Встречей, приятной во всех отношениях; встречей, которую он был не прочь повторить: увидев красавицу, Бранделиус молниеносно вспомнил их игры и возжелал – именно возжелал, никакое другое слово не могло описать его состояние – увидеть Дашу без одежды. Прикоснуться к ней, сначала нежно – любуясь, наслаждаясь изгибами её прекрасного тела, а затем – уверенно, крепко, требовательно.

«Надо будет сказать, чтобы она задержалась после «кормления»…»

Мысли о Громове исчезли, но не так, будто их не было, а мягко истлели, сделались незначительным фоном, оттеняющим главную на сегодня задачу – вновь уединиться с Дарьей.

«Интересно, в каком она белье? В белом? Или в чёрном? Ей невероятно идёт чёрное, с кружевами, полупрозрачное…»

– Честно говоря, я не думал, что на него подействует, – негромко произнёс Герман, изучая вожделеющего девушку москвича. – Он вроде бы маг.

– А мы вроде бы, по-твоему, кто? – усмехнулся Сатурн.

– В нас тоже есть сила, – кивнул Марат.

– И мы можем использовать её против кого угодно, – добавила Карина.

– Ты что-то сказала? – повернулся к ней Бранделиус.

– Нет.

– Мне показалось. – Наставник вновь уставился на Дашу. – Может, начнём?

– Подзарядку?

– Да.

– Конечно, – улыбнулась девушка. – Мы ведь для этого и приехали.

– Прошу, прошу… – Бранделиус посторонился, пропуская гостей в дом.

Он выглядел послушным, немного приторным, но не настолько, чтобы вызывать отвращение. Подобное поведение хозяина дома было в диковинку, но его подопечные быстро ко всему привыкали.

– Ты ведь не делала этого со мной, правда? – шёпотом поинтересовался Сатурн.

– Симптомы у вас схожие, но у тебя всё естественно, – так же тихо ответила Дарья.

– Клянёшься?

– Твоей девственностью.

– Тогда я спокоен. – Он выдержал её взгляд и улыбнулся. Она ответила.

И поймала себя на мысли, что ей нравится улыбаться Сатурну. Который стал ей другом, затем – больше чем другом, но не скрывал, что хочет большего. Ей нравилось, что она в нём не ошиблась.

И ещё Даше нравилось, что перед Сатурном она не испытывала чувства стыда за вчерашнее. Перед Виктором – да, остатки их отношений требовали такого, а перед Сатурном – нет. И перед другими ребятами – нет. Она сама рассказала им всё на ночной встрече: ровно, без эмоций и подробностей, рассказала, но не устыдилась.

Потому что они – понимали. Каждый из них понял, что произошло.

А Виктор – нет…

– Проходите, располагайтесь. – Никогда ещё Бранделиус не был столь услужлив. – Я приготовлю напиток…

– Дорогой, ты не против, если Карина и Марат тебе помогут? – мягко поинтересовалась Даша.

– Конечно, нет! – рассмеялся Антон Арнольдович. – Пойдёмте, я с удовольствием расскажу, как его готовить.

– Отлично!

Троица отправилась в кабинет – именно там Бранделиус держал ингредиенты для их таинственного питья, улыбающийся Сатурн подошёл к бару и по-хозяйски плеснул себе виски, а усевшийся в кресло Герман посмотрел на Дашу:

– Кстати, а где на самом деле Виктор?

* * *

«Не из каждого полена получается Буратино!»

Боже, это сказала она! Она!

Дарья!

Полено! Буратино…

Сказала про него!

Слова ранили сильнее клинка. Резали не тело – душу, и делалось безумно больно. Непреходяще больно, потому что тело можно успокоить мазями и таблетками, а душу – только другим словом. Или временем.

Но времени прошло мало, а подходящих слов не находилось. Невидимые раны кровоточили и мешали Виктору думать, затемняя разум обидой.

«Где она сейчас? Куда отправилась? К кому?»

Узнав о детективе, Даша сразу же предложила позвонить остальным членам команды и собраться на экстренное совещание. Громов запротестовал, указывая, что сейчас самое разумное – сотрудничать с…

«С кем?» – презрительно осведомилась девушка, и Виктор не нашёл ответа.

Он поверил детективу, потому что хотел верить, но Даша стала другой – почувствовавшей силу, – и ей требовались не только слова, но и доказательства.

И то, что случилось дальше, Громов вспоминал с некоторым стыдом: он не сдержался. Они начали препираться, всё жарче и жарче, и в какой-то момент напряжение последних дней прорвалось: сорвавшийся Виктор признался в том, что до сих пор не обрёл сверхъестественные способности и не чувствует силу. Ждал сочувствия… Ждал? Да, наверное, ждал. Хотел сочувствия, но Даша отреагировала на удивление равнодушно: «Почему молчал?»

Как ей ответить? Потому что было стыдно? Потому что боялся?

Громову на самом деле было стыдно, он действительно боялся потерять Дашу, но ответить честно – значило расписаться в собственной слабости, и раздражённый Виктор не нашёл ничего лучшего, чем грубить. Девушка не осталась в долгу, и жаркое к тому моменту препирательство едва ли не молниеносно переросло в жуткий скандал, который закончился тем, что Даша оделась и ушла.

Куда?

Она не ответила. И её телефон не отзывался.

Опомнившийся и сообразивший, что натворил, Виктор стал лихорадочно звонить девушке, надеясь извиниться, попросить прощения, упасть в ноги… Напрасно.

Едва не сошёл с ума от отчаяния, но позвонил Марат, сказал, что Герман срочно собирает всех у Сатурна. Приезжай. Назвал адрес.

Громов, естественно, поехал, но подниматься в квартиру не стал, поставил машину так, чтобы видеть подъезд, и принялся ждать. Примерно через час вышли Рыжий, Марат и Карина, уселись в «Субару» и уехали. Даши с ними не было. И ещё двадцать минут из подъезда никто не выходил, а потом свет в окне на пятом этаже погас.

И на душу Виктора опустилась тьма.

И он вспомнил ощущение полнейшего одиночества.

И понял, что это случилось – он остался один.

Неужели в этом и заключалась его удивительная сверхъестественная способность – терять то, что действительно дорого?

Неужели?

Он хотел подняться, ворваться в квартиру, но представил, как это будет выглядеть со стороны, представил – ярко представил! – в каком виде обнаружит Дашу, и не стал никуда врываться. Уехал… На половине дороги опротивел себе, назвал слизняком, трусом, кретином, развернулся через две сплошные – к счастью, не попал на глаза полицейским, – рванул обратно, но во дворе снова «сдулся», походил у подъезда и уехал. На этот раз – совсем.

Дома напился…

Нет, просто выпил стакан водки, но не подействовало, настроение было таким, что алкоголь не брал. Не раздеваясь, завалился на диван, да так и пролежал до утра, не понимая, спит или бодрствует, вздыхая то от жалости к себе, плавно перетекающей в ненависть к Даше, то от любви к девушке, плавно перетекающей в ненависть к себе.

Он почти сошёл с ума.

Встал по будильнику, как положено, умылся, сжевал какой-то завтрак, но на работу не поехал, отделавшись СМС «Заболел!», до десяти молча сидел на кухне, словно ожидая, что Даша вот-вот выйдет и сделает себе кофе, затем собрался и поехал в центр, в «Хилтон», где остановился детектив.

Он понял, кто его враг. Кто поломал его жизнь. Кто испортил всё, абсолютно всё…

«Бранделиус!»

– Тебе придётся ответить, – пробормотал Громов, поднимаясь на лифте на нужный этаж. – Ты заплатишь…

Он не знал, как именно детектив прижмёт мага, но сейчас это было не важно. Он не был до конца откровенен на первой встрече, отделавшись от Петровского общими фразами и не рассказав самых пикантных подробностей о других подопытных, например о совершённом Германом убийстве. И ещё об одном убийстве, к которому их призвала Карина, но фактически – Антон Арнольдович, не рассказал. Однако сейчас всё поменялось: он выложит абсолютно всё, и с такими деталями, что детективу волей-неволей придётся арестовать злодея.

«И тогда всё снова станет хорошо!»

Виктор не мог объяснить, как именно неприятности Бранделиуса помогут возвращению Даши, – он хотел отомстить. Хоть кому-нибудь отомстить за пережитое унижение, за фразу «Не всякое полено способно стать Буратино!» из уст девушки, которую когда-то любил… Или сейчас любит… Хотел отомстить за собственные взгляды на тёмное окно квартиры Сатурна, взгляды сквозь слёзы. За то, что к нему не пришла сила.

«Ты во всём виноват! – заявил Громов появившемуся перед внутренним взором Бранделиусу. – Я тебя уничтожу!»

И надавил на кнопку звонка.

Дверь открылась почти сразу, как будто Петровский стоял в прихожей и просто дотянулся до ручки замка.

– Да?

– Я всё расскажу, – заявил Громов, проходя мимо опешившего детектива. – Абсолютно всё. – Остановился, увидев сидящего в кресле здоровяка, вздрогнул, но потом качнул головой: – Конечно, у вас ведь должен быть напарник!

Здоровяк хмыкнул, но спорить не стал.

– У меня должен быть? – растерянно повторил вошедший вслед за Виктором эрлиец.

– У всех детективов есть напарники.

– Поздравляю, – весело произнёс здоровяк. – Мы раскрыты.

– Ты понимаешь, что происходит?

– Нет, но дело становится чуть веселее.

– Я расскажу всё, – повторил Виктор, без разрешения усаживаясь на диван. – Бранделиуса нужно остановить.

– А почему его должны остановить именно мы? – осведомился Керо.

– Подожди! – отмахнулся брат Петриус. Он уселся рядом с Громовым и уточнил: – Скажите, пожалуйста, когда мы с вами виделись?

– Вы не помните? – насторожился Виктор. До него только сейчас стало доходить, что встреча проходит не совсем так, как представлялось: слишком уж растерянным выглядел детектив.

– Ночью мы подверглись магической атаке, – сообщил эрлиец, глядя челу в глаза. – Думали, что отбились, но, похоже, враги добрались до нашей памяти. Когда мы встречались?

– Вчера вечером.

– И я сказал, что являюсь детективом, расследующим действия Бранделиуса?

– Именно. – Громов перевёл взгляд с Петровского на здоровяка и обратно. – Неужели вы ничего не помните? Вы рассказали о Тайном Городе…

– Это был Меркель, – холодно произнёс Керо. – Этот гадёныш сдал нас.

– Съезди и узнай, зачем он это сделал, – велел брат Петриус, не отрывая взгляда от Виктора. – Нет-нет, сидите!

Громов как раз собрался подняться, но мягкая сила и повелительный, гипнотизирующий взгляд сделали своё дело: остался.

– Кончить шамана? – поинтересовался Керо.

– Напугай до икоты.

– Хорошо. – Хван поднялся. – А с этим что будем делать?

– Продолжу исследования, – пожал плечами эрлиец, с научным интересом оглядывая чела. – В конце концов, для этого я здесь…

– Вам принести хирургические инструменты?

– Если понадобятся, я сам их возьму.

Виктор похолодел.

* * *

– Он когда-нибудь спит?

– Конечно, – непонимающе отозвался Хлястик. – Я же докладывал: после ночного сборища он поехал домой со стриженой тёлкой и…

– Я пошутил, – вдохнул барон Самбука. – Пошутил.

– Он мало спит, – подтвердил Грузило. – Как будто силы откуда-то черпает.

– Наркотики? – предположил Хлястик. Чувствовалось, что они с боевиком уже обсуждали этот вопрос.

– Может быть, – согласился барон. – Не зря же он приезжал во Дворы.

– Но он ничего не купил.

– Значит, у него есть другой источник дури. – Самбука прищурился. – Например, этот фраер…

На этот раз слежка за странным рыжим убийцей привела бандитов к приличному частному дому в Пугачёвской слободе и позволила определить всю, ну, или почти всю, компанию, с которой водился владелец «Субару». Две молодые женщины – стриженая дурнушка и писаная красавица; изящный красавчик, которого грубый Грузило тут же произвёл в геи; спортивного вида пацан, явно клеящий красотку, и хозяин дома – манерный франт.

– Красотка и качок на убийство не ездили, – припомнил Хлястик.

– А хозяина дома не было на ночной стрелке, – медленно протянул барон.

– И что всё это значит? – полюбопытствовал Грузило.

– Ещё не знаю.

– Но мы разберёмся?

– А куда деваться?

– И что мы с ними сделаем?

Самбука повернулся к массивному помощнику, некоторое время молча смотрел ему в глаза, а затем его же словами ответил:

– Разберёмся. А на крайняк – полицейским сдадим.

– Зачем? – изумился Хлястик.

– Затем, что это наш город. – Барон открыл окно и сплюнул. – Наш!

* * *

– По-моему, хорошо получилось, да? – спросил Бранделиус, не сводя глаз с Даши. – Мы замечательно поговорили!

– И замечательно, и очень информативно, – согласилась девушка. – Признаюсь, я открыла для себя много нового.

– Я рад.

– Я тоже.

– Ты молодец.

– Спасибо.

В действительности рассказ Антона Арнольдовича вызвал у благодарных слушателей смутную тревогу, но делиться ею с находящимся под властью женских чар москвичом никто не собирался. Новая информация была слишком серьёзной и требовала вдумчивого осмысления.

– Что я ещё могу для тебя сделать?

– Приготовь, пожалуйста, бутерброды и кофе, – улыбнулась девушка. – Я проголодалась.

– С удовольствием… – Бранделиус подался вперёд. – А потом…

Вопросительное движение бровями.

Наклонившись, он оказался совсем рядом, и Даша провела рукой по его щеке.

– Вечером…

– Я сгораю от нетерпения.

– Вечером…

– Договорились! – Он поцеловал девушке руку и отправился на кухню.

Послушный, словно робот… Впрочем, он таким и был.

С самого утра. Вызывая тихие, но едкие смешки у подопечных. И от них же – задумчивые, немного боязливые взгляды на девушку, обладающую столь мощной силой.

Но смешков всё же было больше.

Бранделиус сделал всё, что от него мягко потребовала Даша: показал, как смешивать колдовской напиток из спрятанных в сейфе кабинета ингредиентов, провёл церемонию подзарядки, напитав уставших избранных бодрящей силой, а затем долго рассказывал правду о себе и ещё дольше отвечал на вопросы ошарашенных слушателей.

Рассказывал о Тайном Городе – скрытом в Москве поселении нелюдей, потомков могущественных рас, некогда правивших Землёй; рассказывал о себе, о Перстне Парацельса, о своих планах его использования; рассказывал, кто приехал в Уфу и зачем. Рассказывал без утайки и экивоков, в глаза называл их рабами и улыбался.

С нескрываемым вожделением смотрел на Дашу.

Вызывал омерзение.

После разговора послушно ушёл в чулан и сидел там всё время, пока команда проводила совещание, по результатам которого было принято решение разделиться: Герман, Карина и Марат отправились к поселившемуся в «Хилтоне» нелюдю, а Даша и Сатурн остались сторожить Бранделиуса и базу, под которую пока определили этот дом. Затем девушка вызвала Антона Арнольдовича из чулана, задала ещё несколько вопросов, но уже из чистого любопытства, чтобы узнать реалии Тайного Города, а теперь отправила за бутербродами.

– Поверить не могу, что твоя сила столь велика, – покачал головой Сатурн. – Он совсем рехнулся.

– Он просто под контролем, – усмехнулась Даша.

– И ты сможешь сотворить подобное с кем угодно?

– С кем угодно… Наверное.

– И со мной? – неожиданно серьёзно спросил мужчина.

Снова спросил, несмотря на то что короткий диалог на эту тему у них уже состоялся. Видимо, очень уж сильное впечатление производил послушный наставник.

Несколько секунд девушка внимательно смотрела Сатурну в глаза – в её обществе он всегда снимал очки и стал гораздо реже носить их в коллективе, – затем мягко поинтересовалась:

– Боишься, что влюбился в меня под действием чар?

– Боюсь оказаться смешным болванчиком в твоих руках, – с улыбкой ответил мужчина. – Но если честно, мне всё равно.

– Что же тут страшного? – Она шаловливо рассмеялась, но заметив, что Сатурн нахмурился, объяснила: – Не знаю, как тебя, но меня сила научила осторожности. И тому, как хрупки бывают отношения… Я не идеальна, я чувствую, что мой характер портится, но я вижу в тебе не только сильного и привлекательного мужчину, но и союзника, вижу человека, который плывёт со мной в одной лодке, и я клянусь, что не предам тебя и не подставлю, потому что поодиночке мы не выплывем, а плыть нам – до самой смерти. Хоть сегодня в драке, хоть через сто лет от старости – мы всё равно плывём вместе. Бранделиус связал наши судьбы, я это понимаю.

– Ты хорошо сказала, – медленно произнёс Сатурн. – И я клянусь тебе в том же: я тебя не предам. По той же самой причине.

– Тогда поцелуй меня, крепко.

Он охотно исполнил приказ, а когда они снова оказались в разных креслах, девушка предложила:

– Давай обсудим новую информацию: как думаешь, стоит попробовать навести мосты в Тайный Город или надо бежать?

* * *

«Припугнуть? Напугать до смерти? И всё? Он серьёзно? Вообще-то от них надо избавиться, и как можно быстрее…»

Керо не был кровожаден – он был профессионалом, и для него парочка иллюминат – шаман обозначалась термином «непредсказуемая величина», которую необходимо исключить из уравнения. Да, Меркель навёл их на Сиби, но сделал это анонимно, признался в содеянном нехотя, только под угрозой, а сейчас с какой-то целью сдал их челам. С какой? В действительности хвана не особенно волновал этот вопрос: может быть, чтобы натравить челов на Сиби, может, чтобы челов и Сиби натравить на них с эрлийцем – не важно. Важно то, что Меркель явно ведёт собственную игру, надеясь разобраться в происходящем и урвать кусок послаще, и вот этого допускать никак нельзя.

Однако миролюбивый Петриус всё ещё оставался его нанимателем, и хвану не хотелось открыто нарушать полученный приказ: сам эрлиец был слишком увлечён наукой, то есть не от мира сего, опасности не представлял, однако водил дружбу с шасами, о мерзком характере которых даже навы слагали легенды, и они запросто могли засудить наёмника за ненадлежащее исполнение контракта.

«Припугнуть… Впрочем, челы существа нежные и глупые, это все знают. Их припугиваешь, а они начинают нервничать, за сердце хвататься, умирать от его разрыва… Точно! Меркель толстый, у него сердце не выдержит! Так и скажу: «Трагично скончался от естественных причин, что стало для меня полной неожиданностью». А Мустафа… Мустафа – типичный неадекват. Вы его видели? Обратили внимание, как нервно он себя ведёт? Когда шаману стало плохо, я бросился на помощь, и Мустафа сдуру решил, что у него появилась удобная возможность для атаки. Он попытался использовать «Эльфийскую стрелу», но я оказался быстрее…»

Керо повернул салонное зеркало и, глядя в своё отражение, повторил:

– Он попытался использовать «Дыхание дракона», но я оказался быстрее…

Результатом остался доволен: получилось драматично, без переигрывания и весьма правдоподобно.

– В артисты, что ли, податься?

Хван остановил машину, вышел, поправил висящий на поясе нож, натянул боевой перстень с зарядом «Эльфийских стрел» третьего уровня, и неспешно направился к ДК.

«Надеюсь, ребята, вы в офисе…»

Дело виделось предельно простым.

Войти в ДК…

Керо аккуратно прошёл через старую, чуть перекошенную дверь.

Подойти к офису, обманув систему охраны…

Предварительная разведка показала, что Меркель и Мустафа поскупились на организацию магического распознавания, отдав предпочтение обычной человской видеосистеме. Да и зачем им здесь – в Уфе! – сложные колдовские схемы? С кем сражаться? Здесь они чувствовали себя спокойно. А видео… Видео Керо обошёл с помощью «Накидки пыльных дорог»: прикинулся толстой тёткой в сиреневом плаще, поскольку «Серебряные колокольчики» сообщили шаману и Мустафе, что у дверей посетитель.

Открыть дверь…

Дальше хван предполагал действовать быстро, сразу напасть на того, кто окажется ближе, чтобы не тратить время на разговоры, но…

Но уже в самом начале атаки понял, что они с Петриусом недооценили белорусскую предусмотрительность Меркеля: офис был защищён самым современным магическим контуром, в автоматическом режиме считывающим эмоции посетителей и на этом основании рассчитывающим их возможные действия. Детекторная часть контура была искусно спрятана среди «Серебряных колокольчиков», и потому ни эрлиец, ни хван её не увидели, а основная оказалась выполнена по «спящей» технологии и не отзывалась на внешнее сканирование.

А срабатывало «спящее» заклинание или артефакт всего на двадцать девять миллисекунд медленнее обычного, что в данных обстоятельствах особенной роли не играло.

Выхвативший оружие Керо успел всего лишь переступить порог и тут же оказался в густом, но прозрачном «желе», намертво сковавшем движения. Отчаянная попытка освободиться лишь ослабила защиту хвана, и хитроумно спаянный с «желе» «Навский аркан» ловко выудил из четырёхрукого магическую энергию. После этого «желе» окончательно затвердело, и разъярённому Керо оставалось лишь яростно хлопать глазами на ошарашенных челов.

* * *

– То есть мы, получается, уроды, – тихо произнёс сидящий на заднем диване Марат. – Результат эксперимента.

Несколько секунд Герман и Карина обдумывали грустное заявление музыканта, после чего Рыжий за рулём с усмешкой покачал головой:

– Больше не чувствуешь себя особенным?

– Ты ухватил самую суть, – не стал скрывать Марат. – Мне нравилось считать себя избранным.

– Разве ты перестал им быть?

– Марата смущает, что в мире, оказывается, полным-полно настоящих колдунов, – вздохнула Карина. – Причём урождённых, в отличие от нас.

– А тебя не смущает?! – почти выкрикнул музыкант. – Тебе не нравилось быть выше всех?!

– Нет, – спокойно ответила девушка. – Мой талант не такой яркий, как твой… К тому же я скромная и…

– В тихом омуте черти водятся!

– Мы не должны ссориться, – веско произнёс Герман, и его спутники сразу же умолкли. – Нам ещё предстоит обсудить будущее, но я знаю одно: какое бы решение мы ни приняли, исполнить его мы сможем только вместе. Поддерживая друг друга. Поэтому давайте относиться друг к другу с уважением. – Он прижал «Субару» к обочине, выключил двигатель и указал на высящийся вдали «Хилтон»: – Приехали.

– Нелюдь нам нужен живым, – напомнила Карина.

– Я знаю…

Они неспешно дошли до гостиницы, спокойно, ничуть не таясь видеокамер, поднялись на лифте на нужный этаж и отыскали номер Петровского. Точнее, как поведал Бранделиус-Сиби, – брата Петриуса, представителя чудной и таинственной расы эрлийцев, потомственных врачевателей, подданных Тёмного Двора…

Предупреждать о себе не стали: Марат провернул точно такой же, как прошлой ночью, фокус с дверью, и они беспрепятственно прошли в номер. В недешёвый, как выяснилось, двухкомнатный номер со спальней и гостиной. И именно в ней – в гостиной – они и обнаружили хозяина.

– Ой, – не сдержалась Карина.

Эрлиец обернулся и медленно выпрямился, прищурившись глядя на посетителей.

Он оказался высоким и холёным мужчиной лет пятидесяти на вид, с породистым, но довольно унылым лицом и благородной сединой на висках. На нём была сорочка с закатанными до локтя рукавами, брюки от костюма и туфли. И ещё – плотный фартук белой кожи.

Однако восклицание девушки и короткую оторопь у мужчин вызвал не этот нелюдь, ничем неотличимый от человека, а сидящий на стуле Громов. Спина прямая, словно ему под одежду доску вставили, лицо – будто фотографируется на паспорт, только глаза закрыты… Дыхание ровное. Руки не дрожат… Вообще ничего не дрожит, не подрагивает, не дёргается, и это несмотря на то, что в голову Виктора – прямо в висок – вставлен блестящий металлический стержень, другая сторона которого входит в странного вида конструкцию на столе: блестящий металл, матовый металл, стекло, датчики… и кабель, соединяющий всё это чудо с ноутбуком.

Стержень не подходит к виску, а входит в него, входит в голову, но крови нет.

А ещё вошедшие замечают две гибкие хищные трубки с металлическими насадками, которые вонзились в грудь Громова: рубашка расстёгнута, видно, что металл глубоко вошёл в тело, но крови и там нет.

Ничего нет, кроме появляющихся на экране монитора данных.

– М-да… – бормочет брат Петриус, вытирая руки платком. – Неловко получилось…

* * *

– Ты действительно этого хотел! – поинтересовался Мустафа, медленно обходя вокруг бешено моргающего хвана.

«Желе» позволяло четырёхрукому только дышать и моргать, и всё. Он не мог произнести ни слова, но прекрасно слышал челов.

– Смотря когда… – протянул шаман, обдумывая, не сочтёт ли Керо оскорблением селфи с собой? Или так: насколько сильным оскорблением он сочтёт селфи с собой? Ну, в смысле, стоит рискнуть или лучше не надо?

– Ты понимаешь, что он собирался нас убить?

– Да.

– Ты этого добивался, когда рассказывал Громову о Петриусе?

– Не совсем, – не стал скрывать Меркель. – Я надеялся, что они начнут с выяснения отношений. Причём радикальнейшим образом.

– И что теперь? – Мустафе очень хотелось бежать: как можно быстрее и как можно дальше. Однако он понимал, что простым бегством уже ничего не поправить, и надеялся на друга, у которого всегда имелись в запасе неожиданные ходы. – Что будем делать?

– Что? Разбираться, конечно. – Авдотий решил всё же не рисковать и не оскорблять хвана больше, чем уже получилось: он убрал телефон и посмотрел на Джафарова: – Едем к Бранделиусу.

– А с этим что делать?

– Возьмём с собой. Не оставлять же его в офисе.

– Он ведь сейчас столб высотой восемь футов! – всплеснул руками иллюминат. – Он не поместится к нам в салон.

– Привяжем к багажнику, – пожал плечами Меркель. И вдруг заторопился: – Давай скорее, нельзя терять ни минуты.

* * *

– Неловко получилось?! – взревел Герман. – Неловко?!

Первую секунду потеряли обе стороны: и челы, ошарашенные видом Виктора, и брат Петриус, не ожидавший в гости подопытных Бранделиуса. Изумление овладело всеми, и поэтому никто не получил преимущества. Зато все потеряли время.

И лишь затем началась схватка.

– На!

Рыжий впал в самое настоящее бешенство, представил, что на месте Громова могла оказаться Карина, и рассвирепел не на шутку: ударил издалека, попытавшись накинуть невидимую петлю на сердце нелюдя – так же как он это проделал с Баллоном, – но не преуспел: выпад оказался полностью заблокирован.

– Я немного разобрался в природе вашей магии! – рассмеялся эрлиец.

Странная энергия, которой пользовались челы, заставляла их использовать весьма своеобразную структуру арканов, способных проходить сквозь обычную защиту. Однако даже начальные исследования уже принесли результат: брат Петриус чуть изменил стандартное заклинание разрушения и с его помощью полностью рассеял смертоносную петлю Германа.

И сразу же попытался ударить «Глушилкой» – убивать «экспериментальные образцы» эрлиец не хотел, – но не успел, пропустив атаку Карины.

Воспользовавшись тем, что враг отвлёкся, девушка резко, словно ею выстрелили из рогатки, бросилась вправо, к стене, оттолкнулась от неё, набрав ещё большую скорость, и врезалась в брата Петриуса, вышибив из него сознание точным ударом ноги.

– Мы тоже немного разобрались в природе вашей магии, – пробормотал Марат, вешая на грудь поверженного врача значок с изображением акулы: артефакт «Рыбацкая сеть» надёжно блокировал энергию внутри мага, не позволяя творить заклинания.

– Но мы были чересчур самоуверенны, – пробормотал Герман. – Дорогая, ты как?

– Всё в порядке. – Карина кивнула на Виктора: – Что будем делать с ним?

– Возьмём с собой обоих, – решил Рыжий. – В доме Бранделиуса я чувствую себя спокойнее… Там и разберёмся, что происходит.

– Хорошо. – Девушка посмотрела на Марата, тот улыбнулся и принялся строить портал.

* * *

«Какое странное ощущение…»

Дано: он любит Дашу. Безумно любит. Настолько любит, что готов сделать для неё что угодно… Да он уже сделал для неё столько, что хватило бы на десяток длительных отношений, но он ни о чём не сожалеет и готов продолжать делать… Что угодно… Ради неё…

Ему хорошо, когда ей хорошо…

И сейчас ему тоже хорошо.

Потому что она улыбается и жарко целует своего друга. Потому что откидывает назад голову, кусая губы, а потом кричит… Нет, сначала стонет, а потом кричит. В голос. Никого не стесняясь. Потому что ей нравится быть с ним, потому что ей хорошо, а значит – хорошо и ему, Антону Арнольдовичу.

Жалко, конечно, что сейчас он не на месте её друга, но Даша сказала «Вечером!», значит, надо ждать вечера и ни о чем не беспокоиться. Он любит. Он должен.

Бранделиус отошёл от двери кабинета, в котором уединились его гости – он наблюдал за ними через узенькую щёлочку, – и медленно направился на кухню: после столь горячего секса Даша наверняка захочет пить. Сделать ей чай? Белое вино? Или освежающий мохито?

Он остановился на пороге кухни, размышляя, чем порадовать любимую, и неожиданно вздрогнул: его вдруг охватило ощущение невероятной, чудовищной в своей нелепости неправильности происходящего. В том, что творилось сейчас, таилась какая-то жуткая ложь, но какая?

Что не так?

Со второго этажа донёсся громкий крик.

«Что происходит? Кто там? Я… – Бранделиус пошатнулся, потёр висок, недоуменно огляделся, и взгляд его упёрся в винный шкаф. – Пожалуй, белое вино станет наилучшим выбором для моей красавицы».

Он извлёк бутылку пьемонтского, вытащил бокалы, а затем подошёл к окну, привлечённый странными звуками из сада…

* * *

– Почему мы не поехали за рыжим? – осмелился спросить Хлястик. – Он ведь наша цель…

– И наверняка отправился кого-нибудь мочить. – Самбука зевнул. – Это становится однообразно, скучно и неинтересно.

– А что интересного здесь?

– Есть ощущение, что здесь живёт его хозяин. – Теперь барон усмехнулся. – Вспомни: рыжий ютится в панельной многоэтажке и катается на подержанной тачке. И вдруг приезжает в крутой дом… Или здесь его хозяин, или здесь их логово.

– Если манерный – хозяин, то наш рыжий, получается, бойцовский пёс?

– Которого изредка спускают с цепи…

– Ничего себе – изредка! Два дня – три трупа. – Хлястик покачал головой, припоминая славные девяностые, когда такая «производительность» не считалась из ряда вон выходящей, и добавил: – И сейчас, ты сам сказал, он кого-то мочит.

– Но ведь раньше не мочил, – резонно ответил Самбука. – Его, наверное, привезли сюда.

– И ты хочешь знать…

– Хочу поговорить с владельцем… Может, удастся получить телефон питомника. Мне бы такая собачка пригодилась.

Грузило засопел.

– Обиделся?

Но ответить здоровяк не успел: к дому подъехал длинный тёмный универсал, кажется, «Ауди», к направляющим на крыше которого была привязана асбестовая труба семи-восьми футов.

– Сантехники, что ли?

– Или косят под сантехников, – осторожно заметил Хлястик.

– Или так, – не стал спорить барон.

И через минуту убедился в правоте водителя: вышедшие из машины мужчины, пухленький блондин и худой брюнет, не были одеты в рабочую одежду. Они открыли калитку и уверенно прошли внутрь, к главному крыльцу.

Пошли, но не дошли: буквально через три шага дорогу им заступил неизвестно откуда взявшийся крепыш в тёмной одежде и кепочке, заступил и без лишних разговоров так засветил кулаком пухлому, что даже Грузило уважительно присвистнул.

Пухлый взвыл. Бандиты с интересом припали к окнам машины.

* * *

– Идиот!

Уклонение, кулак свистит мимо…

– Не обзывайся!

Попытка набросить «Навский аркан» и выудить из голема энергию. Удар ногой в плечо. Громкий стон…

– Ты говорил, он выключен!

– Да!

Прыжок назад. Голем промахивается, но это его не смущает – тут же следует ещё один выпад.

– Откуда ты знал?!

– Кто будет включать охрану… сидя в доме? Зачем?

– Идиот!

Мустафа получает по зубам и летит к забору.

Голем Бранделиуса оказался сработанным на совесть: быстрый, крепкий и обладающий прекрасной магической защитой, сумевшей блокировать даже «Навский аркан». Сколько защита продержится против их атак – неизвестно. Понятно, что рано или поздно она «ляжет», но пока иллюминату и шаману приходилось туго.

– Ты как? Ох…

– Заткнись! – Мустафа выплюнул на ладонь выбитый зуб и с мстительной радостью посмотрел на согнувшегося Меркеля, получившего кулаком в живот. И тут же бросился в сторону, уходя от очередного удара.

«Ну кто же знал, что этот козёл Бранделиус днёмвыставит голема на боевой взвод?»

* * *

– Кто это? – поинтересовалась Карина, без особого интереса разглядывая через окно дерущихся мужчин. В смысле, изучая, как невысокий и крепкий обладатель кепочки целенаправленно мутузит двух неудачников.

– Наверное, это местные маги, о которых говорил Антон, – сообщила увлечённая происходящим Даша. – Шаман и его приятель… Этот… масон.

– Иллюминат, – подсказал Сатурн.

– Под описание подходят, – закончила девушка.

– Я тоже думаю, что это они, – сухо произнесла Карина. – Я спрашивала, кто их бьёт?

– Охранный голем.

– Мы его включили, чтобы кто ненужный не пришёл, – добавил Сатурн.

– Как видишь – вовремя.

– Думаете, они не нужны?

– Мы их не приглашали.

Неприглашённым магам удалось удрать за угол, голем последовал за ними, и Сатурн с Дашей повернулись к девушке:

– Мы можем в любой момент отключить голема и поговорить с ними.

– Но они явились незваными, так что пусть их сначала побьют.

– Разговорчивее будут.

Карина махнула рукой, словно говоря «как скажете», и повернулась к дверям:

– Пойдем в гостиную. Вы должны это видеть.

Только сейчас Даша поняла, что подруга ведёт себя странно, заметно скованно, и насторожилась:

– Что случилось?

– Увидишь…

Выскочила из кабинета, торопливо спустилась на первый этаж, вбежала в гостиную и…

– Витя! – Это был почти вопль. – Витенька!

Потом, обдумывая случившееся, Дарья призналась, что не ожидала от себя таких эмоций. Фактически она навсегда распрощалась с Громовым: покинула квартиру, намереваясь лишь ненадолго заскочить за своими вещами, начала отношения с Сатурном. Громов её больше не интересовал, не вызывал никаких чувств. Не должен был вызывать, но этот ужас… Штырь в голове… Отрешённое лицо… Змеящиеся к груди трубки… Страшная машина…

Кошмарный вид человека, которого она любила, молотом ударил девушку, заставил закричать, а через несколько секунд – разозлиться.

– Кто?!

Герман молча кивнул на понурившегося эрлийца.

– Зачем?! – Она бросилась на живодёра с кулаками, и лишь в последний момент Сатурн ухитрился перехватить разъярённую девушку. – Отпусти меня! Зачем?! За что?!!

– Я исследователь, – негромко произнёс врач, потирая шею. То ли от смущения, то ли потому что она затекла, пока был без сознания.

– Скотина!

– Эту тварь надо убить! – прорычал Сатурн. Ему очень хотелось отпустить Дашу.

– Спящий свидетель, какие же вы тупые… – Герман хотел ударить наглого пленника, но передумал, догадался, что тот не просто так сыплет оскорблениями. – Вы ведь уже знаете о существовании магии! Так почему бы вам не сообразить, что ваш приятель переживает тотальное магическое сканирование, правда, в полевых условиях. И если бы вы не ворвались в мой номер, Виктор… Его зовут Виктор?

– Да, – подтвердила Карина.

– Так вот, если бы вы не ворвались ко мне, то Виктор уже ехал бы домой, или к вам, или на работу… – Петриус цокнул языком. – В общем, ехал бы в своё удовольствие, живой, здоровый и без единой царапины…

– Ты врёшь! – рявкнул Сатурн.

– Но ведь ты вернулся домой и сейчас чувствуешь себя сносно, – парировал эрлиец.

Сатурн осёкся.

– Я?

– Помнишь, тебе привиделся четырёхрукий? – Брат Петриус широко улыбнулся. – Как думаешь, где ты пробыл те часы, которые не помнишь? В моём номере, точно в таком же…

Герман взял врача за горло и так заставил умолкнуть.

– Мы – объекты исследований, – прошептал Марат. И отвернулся.

– Я сидел в таком же виде… – Сатурна едва не стошнило от бешенства. – Давайте его убьём!

– И будете иметь дело с моими друзьями, – сумел пообещать врач, поскольку Герман чуть ослабил хватку. – Но я действительно могу извлечь вашего приятеля из машины. Целого и невредимого.

– Врёшь! – взвыла Даша. Судя по всему, она не очень поняла, о чём говорил пленник.

– Дайте ей успокоительного, в конце концов, – не выдержал эрлиец. И покосился на Рыжего, признав в нём самого вменяемого переговорщика: – Какой мне смысл убивать этого придурка? Вы ведь сразу же убьёте меня, так?

– Да.

– То есть я обменяю себя на это никчемное существо… Вы на самом деле думаете, что я ценю себя настолько низко?

Циничный вопрос заставил челов задуматься.

А брат Петриус бросил взгляд на экран ноутбука и… К счастью для эрлийца, первые результаты пришли ещё до появления в номере челов, подготовили его, и потому врач достаточно спокойно среагировал на появившиеся значки – в целях предосторожности брат Петриус вёл исследования исключительно на эрлийском.

«Будет весело!»

Завершившееся сканирование показало, что внутри подопытного зреет нечто неожиданное…

– Освободи Виктора, – велел Герман.

– И?

– Что «и»?

– Вы сохраните мне жизнь?

– Тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы диктовать условия?

– Нет, не кажется, – нахально ответил врач. – Вам рассказали о Тайном Городе? Вижу, рассказали… Вам рассказали о Тёмном Дворе? Уверен, что рассказали… Так вот: хоть я и провожу частные исследования, но если вы меня убьёте, вам придётся иметь дело с моими весьма агрессивными родственниками, которым не нравится…

– Если бы мы хотели тебя убить – давно убили бы, – угрюмо оборвал эрлийца Рыжий. – Собственно, мы с самого начала хотели просто поговорить, но это…

Герман кивнул на Виктора.

– Понимаю, – тут же поддакнул врач.

– Освободи его!

– Мне будет нужно воспользоваться магией.

– Правда?

– Да.

– У нас есть способ узнать правду… – холодно произнёс Рыжий.

Несколько секунд брат Петриус смотрел в его глаза, поверил, кивнул и продолжил:

– Ладно, ладно, ты меня поймал… – Широкая улыбка. – Машина всё сделает сама, нужно лишь ввести команду.

– Говори.

– Переключите клавиатуру на вашу раскладку… теперь вводите: «ГЕНИЙ001».

– Это ваш пароль?

– Не хуже других.

– Ладно. – Карина быстро ввела пароль. – И?

В первый момент ничего не произошло: на экране ноутбука продолжили чернеть непонятные символы, а странное переплетение стекла, нержавейки и меди, которое нелюдь называл «машиной», по-прежнему цепко держало Громова.

– Он соврал!

– Вот… – прошептал Марат.

«Машина» загудела, её стёкла засверкали, словно внутри включилась лампочка… много лампочек, и присутствующие почувствовали нарастающую концентрацию магической энергии. Не той, которую они могли принять, а изначальной, непереработанной. Гудение и набор мощности продолжались примерно десять секунд. А затем трубки и штырь плавно отцепились от Виктора и спрятались в чудовищном агрегате.

– Я же говорил, что она всё сделает сама, – хихикнул брат Петриус.

Герман повернулся к нему, и в тот же миг…

Никто не понял, что случилось.

Взрыв? Просто шумный хлопок? Налетевший ветер? Землетрясение?

Машина лопнула, выделив огромное количество энергии, но не ударной, не взрывной, не раскалённую плазму – просто выплеснулась магическая энергия, заставившая челов покачнуться и на мгновение потерять ориентацию.

А ждавший этого эрлиец разбил своим телом окно и выбросился в сад.

* * *

Шок!

Энергия ударила почти материально, пронзила, не задержавшись, вызвав подкатившую к горлу муть, рванула в сторону, закружив голову, ушла… Исчезла так же быстро, как появилась, вызвав яркое сияние синего камня на пальце Бранделиуса.

Даша отправила его на кухню – надоело ловить до приторности влюблённые взгляды наставника, – поэтому никто не увидел вспышку заработавшего перстня, но все почувствовали исходящий из него поток «их» энергии. Родной. Придающей сил.

– Как хорошо…

– Ловите эрлийца!

– Как мы могли забыть?.. – Карина сделала шаг вперёд, но замерла, ойкнула. Второй раз за день она увидела Виктора и второй раз не удержала восклицания, потому что в распахнувшихся глазах Громова не было ничего, кроме языков адского пламени. – Ой!

И пропустила прямой удар.

* * *

Осколки стекла порезали лицо и руки, несколько глубоких ран, кровь, боль, но на всё это – плевать, плевать, плевать! Скорее прочь!

Брат Петриус срывает с одежды проклятую акулу, отшвыривает её, пытается сформировать портал и кривится: исследования и драка с челами отняли почти весь запас, остатков энергии не хватит даже на «Шаровую молнию», а спасительную «Дырку жизни» выгребли вместе с остальным содержимым карманов.

Остаётся одно – бежать!

«Догонят ведь…»

Но Петриус – боец, хоть и врач, на кону его жизнь, и пока есть вероятность спастись, он будет хоть бежать, хоть ползти – что угодно. Он сможет…

Спотыкаясь и проклиная всё на свете, эрлиец добрался до калитки, выскочил на улицу и замер, не веря своим глазам: машина! А на её крыше – залитый в «желе» Керо. Униженный и оттого до крайности взбешённый Керо!

«Наконец-то повезло!»

– Ты мне нужен! – завопил эрлиец, тратя последние крохи магической энергии на рассеивание удерживающих четырёхрукого арканов. – Ты…

– Я их убью! – рявкнул разъярённый хван и бросился в сад, оставив опешившего врача посреди улицы.

* * *

– Нет! – надрывается Герман. – НЕТ!

Карина тряпичной куклой отлетает к стене, позабывший обо всём Рыжий рвётся к ней, а Виктор уже разворачивается к застывшей Дарье. Внутри Громова… внутри того, кем стал сейчас Громов, всё переполнено обидой, горечью, злобой, а главное – ненавистью. Эта женщина предала, растоптала всё светлое и прекрасное, что было в нём, уничтожила… И должна быть наказана!

Ненависть не оставляет выбора, Виктор бьёт и снова…

– НЕТ!

Бранделиус закрывает девушку собой.

Он ждал, неимоверно долго ждал возможности доказать свою любовь, и у него получилось: привлечённый криками, он вбегает из кухни в гостиную, и вовремя – Виктор бьёт Дашу. Его Дашу! Его!! И Бранделиус встаёт под удар, принимая на себя всю ненависть Громова.

– НЕТ!!

Застывшую Дарью окатывает горячей кровью. Чужой. Свежей…

Перепуганный Марат взмахивает рукой, торопливо создавая спасительный портал, и почти сразу же прыгает туда, чувствуя, как магический поток подхватывает его, чтобы унести прочь от окружающего кошмара, подальше от беды, на затерянный посреди океана остров…

Марат прыгает и едва ли не мгновенно оказывается на чарующем белом песке далёкого, залитого солнцем и радостью клочка земли. За его спиной смыкается серое окно портала. Марат улыбается, падает на колени, словно приветствуя гостеприимную землю, с удивлением смотрит на кровь, заливающую идеально белый песок. Подносит ладонь к ране в груди, пытается зажать её, но проигрывает и медленно, продолжая улыбаться, заваливается набок.

Он сбежал.

Но не спасся.

* * *

Он их просто убивал. Неспешно, но неотвратимо.

Судя по всему, Бранделиус настроил искусственного охранника на тактическое аудиоуправление, то есть голем не остановится, не получив соответствующего приказа, а приказ по каким-то причинам не поступал…

– Антон!

– Антон!

Однако вопли, которые периодически издавали то Меркель, то Мустафа, ни к чему не приводили – Бранделиус не отзывался. Избиение продолжалось, а самое ужасное, что сбежать не получалось: заклинание портала было слишком сложным и для шамана, и для иллюмината, нужных артефактов они не припасли, а воспользоваться боевыми не позволяли чудовищная скорость голема и его магическая защита: все три атакующих аркана были рассеяны накинутой на куклу связкой заклинаний. Она становилась тоньше, но слишком медленно…

Удар.

– Помогите! – У Мустафы кружится голова, движения становятся всё более вялыми.

Удар.

Меркель стонет, уже не отпрыгивая, а чуть не отваливаясь в сторону, словно отработанная порода, и из последних сил кричит:

– Антон!!

– Сейчас тебе будет Антон! – обещает хван.

И внутри у шамана становится до омерзения холодно:

«Уж лучше бы голем…»

* * *

– Ты это видел?! Ты видел?! Видел?!!

– Мля…

– Твою ж…

Ошарашены? Изумлены? Поражены? Ни одно из этих определений не описывало состояние бандитов в полной мере.

– Мля…

А в каком ещё состоянии им быть после увиденного? Выскочивший из калитки мужик – пожилой, интеллигентного вида, но окровавленный, со связанными руками и в фартуке – подскочил к универсалу «сантехников», что-то крикнул, неловко взмахнул связанными руками, и на глазах изумлённых уголовников асбестовая труба превратилась в четырёхрукого здоровяка. Судя по перекошенной физиономии, изрядно чем-то недовольного.

В четырёхрукого!

Недовольного!

Здоровяк соскочил с крыши, оттолкнул связанного, сорвал с пояса нож и бросился в сад. Вдогонку ему пожилой прокричал что-то обидное.

– Мне это снится? – пролепетал Хлястик, обладающий, как выяснилось, самой слабой душевной организацией из всей компании.

– Лови его! – рявкнул барон, увидев, что связанный припустил вверх по улице. – Не дай ему уйти!

Ошарашенный Хлястик с силой надавил на акселератор, «Мерседес» пулей сорвался с места, буквально прыжком добрался до пожилого, тот резко обернулся…

А вот затормозить пребывающий в прострации Хлястик элементарно не успел. Разогнавшаяся машина тяжело ударила пожилого, отбросив далеко вперёд, и когда разгневанный Самбука подбежал к распластавшемуся на асфальте телу, то сразу понял, что опоздал…

* * *

Дышит!

И это главное – Карина дышит. Жива, хоть и без сознания. А значит, всё продолжается!

Обрадованный Герман вновь разворачивается к Виктору и шипит рассерженной змеёй. Знает, что этим предупреждает о нападении, но ярость слишком велика, поэтому шипит, предупреждает и тратит драгоценную секунду на оценку обстановки.

Громов… Хотя какой он Громов? Уже нет. Не Громов, а нечто новое, дикое, злобное, что долго вызревало внутри, а сейчас вырвалось, охваченное нестерпимым желанием убивать… Оно стоит в центре гостиной. Обида, ненависть, жажда мести за подлинные и мнимые унижения… Тёмные чувства Громова фонтанировали едва ли не сильнее, чем бьющая через край магическая энергия: всё, что Виктор накопил за сеансы подзарядки и не использовал, – всё рвануло сейчас, переполнив его бушующей силой.

Нет, не его, а сгусток беспросветной тьмы с глазами, пылающими адским пламенем.

В отличие от остальных членов команды Громов переродился не только внутри, но и снаружи. Фигура осталась антропоморфной – две руки, две ноги, голова, тело, – но плоть исчезла под клубящимся чёрным. Не спряталась, а превратилась в туман, испещрённый проблесками мелких молний, и потому фигура расплывается – её края пляшут.

Посреди гостиной стоит воплощение мрака.

Нет, не стоит – сражается и убивает.

Портал закрывается, но прежде, чем серый круг распался, в него влетела и тут же вылетела необычайно удлинившаяся рука жаждущего отомстить Виктора. Чёрной стрелой влетела, чёрной стрелой вылетела, из портала хлещет кровь, а значит, Марат погиб. И радостный вопль Громова, возвращающего руке привычный размер, тому подтверждение.

Виктор снова поворачивается к девушке.

Даша растеряна, её сила не предназначена для таких сражений, а твёрдость расчленена вместе с Бранделиусом. Запачкана его кровью. Раздавлена его предсмертным хрипом… Даша близка к панике.

– Пожалуйста…

Сатурн пытается запутать Виктора иллюзиями, строит их – это видно по жестам и выражению лица, но лишь напрасно тратит силу – загипнотизировать тьму с глазами адского пламени не получается. Но Сатурн не уходит, не убегает – нет. Он уверенно встаёт между тёмной тварью и Дашей и ждёт смерти, продолжая отчаянные попытки зачаровать врага.

Не убегает.

Следующий удар достанется ему.

И этот удар почти нанесён.

Герман кидается вперёд. Его невидимое щупальце не достигает цели, растворяется в чёрном тумане Громова, и Рыжему не остается ничего, кроме рукопашной.

Герман бьёт Виктора в бок и вместе с ним вылетает через разбитое Петриусом окно…

– Не мешай!

Голем Бранделиуса силён и быстр, но тягаться с хваном даже ему не под силу. Особенно в той схватке, которую четырёхрукий начинает, стоя сзади.

– Не мешай!

Левой верхней рукой Керо обхватывает куклу за шею, нижними за пояс – и рывком поднимает в воздух, а правой бьет ножом в грудь, туда, куда изготовитель спрятал мозг голема. Тяжёлый клинок пробивает усиленные рёбра, разрывает искусственные нервы, и потерявший управление драчун валится на землю.

– Слава богу! – с чувством восклицает Меркель.

И тут же получает пинок в живот.

– За что?!

– Убью!

Мустафа торопится укрыться в кустах, Керо делает гигантский шаг следом, взмахивает ножом…

И на него выпадает сверху нечто чёрное и рычащее.

– Ха!

Клубок тел катится по земле: Керо, Герман, Виктор, Меркель… Сплетение крови, шипения, рычания, крика и ярости – лютой, бешеной. Хван бьёт ножом, уже не разбирая, вспарывает живот Рыжего, машинально получает в ответ невидимым щупальцем, хрипит, чувствуя, как болезненно сжимается сердце, выпускает из перстня «Эльфийскую стрелу», выпрыгнувший из окна Сатурн воет и хватается за лицо, Меркель пытается вырваться из дикого круговорота, с ужасом видит, как чернеет кожа там, где к ней прикоснулся сгусток тёмного тумана с глазами, пылающими адским пламенем, кричит, заглянув в этот дьявольский огонь, кричит от боли, Мустафа бьет чёрного какой-то палкой, хван теряет сознание, выпуская ещё одну молнию, которая с шипением умирает в чёрном. Не причиняя ему вреда…

Виктор демонически хохочет, замечает стоящую в окне Дарью и тянет, тянет к ней правую руку. Рука вытягивается, становится гибкой, как змея, и такой же страшной. Сотканная из тумана рука касается девушки, обжигая смесью злобы и холода, указательный палец превращается в острую стрелу и бьёт красавицу точно в лоб.

– Прими мой дар, любимая…

Даша валится на пол, а в следующий миг всё вокруг наполняет дикий крик.

Ярость, боль, разочарование… Но главное – боль! Вот что в крике: боль!

Громов орёт от невыносимого, нечеловеческого страдания и на глазах ошарашенных противников начинает рассыпаться, распадаться на мелкие чёрные осколки, которые подхватывает и уносит куда-то осенний ветер. На мелкие чёрные лепестки, больше походящие на пепел…

Секунда… Две… Пять… Чёрный туман, в который обратился Виктор, рассеялся, оставив лишь два пылающих глаза, а затем исчезают и они…

И лишь тогда Меркель замечает стоящую у ограды блондинку.

Замечает и теряет сознание.

Эпилог

– Перстень Парацельса очень давно является собственностью Хранителей, и мы несём за него ответственность…

– Но почему вы не спрятали его в какое-нибудь надёжное место? Почему не убрали так, чтобы не было возможности похитить его? – перебил девушку Джафаров. – Ведь люди гибнут!

– Люди гибнут по разным причинами. – Лариса вежливо улыбнулась. – Автокатастрофы, войны…

– Вы надеетесь, что кто-нибудь сможет провести эксперимент до конца, – понял Меркель. – Вы ждёте.

– Не совсем так, – поморщилась девушка. – Я и мои предшественники, все мы в обязательном порядке пытаемся объяснить возможности Перстня, предупредить, но… – Ещё одна улыбка. – Как правило, Перстень у нас крадут. И не выслушивают до конца.

– Вот я и спрашиваю: зачем вы его показываете? – вновь подал голос Джафаров. – Зачем позволяете его красть?

– Затем, что в правильных руках он способен принести много хорошего.

– И сколько раз Перстень попадал в эти «правильные» руки?

– Ни одного.

Иллюминат покачал головой, но промолчал. Лариса вздохнула и продолжила:

– Поэтому в артефакт давным-давно встроено магическое устройство, сообщающее о местонахождении Перстня в момент активизации…

– Почему так? – снова перебил её Мустафа.

Но на этот раз за девушку ответил шаман.

– Потому что любой другой «маячок» легко обнаружить, – как маленькому, объяснил другу Меркель. – А во время активизации выделяется большое количество магической энергии…

– В потоке которой совершенно теряется сигнал, – вернула себе слово Лариса. – Отправив доклад, «маячок» снова отключается, и его невозможно определить.

– А вы приезжаете и спокойно ждёте, желая выяснить, что получится на этот раз…

Лариса их спасла. Появилась в последний момент, когда надежды практически не осталось, и расщепила обезумевшего Виктора «Тысячью бритв», совмещённой с заклинанием «Развеять по ветру» четвёртого уровня. Потом забрала тех, кто остался жив, не забыла тело хвана, не желая подкидывать судмедэкспертам повод для изумления, а журналистам – для броских заголовков, и даже, как выяснилось позже, вызвала полицию, подставив стражам порядка оказавшихся неподалёку бандитов. Что за бандиты и откуда они там взялись, Меркель и Мустафа не уточняли. Они знали, что Хранители относились к соблюдению режима секретности так же строго, как сами обитатели Тайного Города, и лишь молча посочувствовали неизвестным уголовникам, чьи отпечатки и прочие следы присутствия были обнаружены на месте массового убийства.

Молча посочувствовали, потому что использование матёрых бандитов для прикрытия подобных инцидентов давно вошло у магов в привычку, и «авторитетные» уфимцы просто оказались не в том месте и не в то время.

– Печально, однако все, кто выпрашивал Перстень Парацельса, пытались нас предать или обмануть, – мягко продолжила девушка. – Не было ни одного случая, чтобы Хранителю позволили принять полноценное участие в эксперименте или хотя бы понаблюдать за ним. – Пауза. – Всех мастеров церемонии сводила с ума близость абсолютной власти, возможность заполучить в своё распоряжение обладающих сверхестественными возможностями рабов… Никто не устоял. – Лариса вновь помолчала. – Нас обманывали, нас предавали, и поэтому никто из претендентов не узнал, что было написано на изъятой странице.

– Вы нам скажете? – поднял брови Меркель.

– «Они не слушают».

– Они не слушают? – удивился Мустафа.

– Парацельс так и не сумел победить дух человека, – объяснила Хранитель. – Он научился раскрывать его возможности, светлые или тёмные – не важно, важно, что научился. Он узнал, как рывком отправить человека на ступеньку выше, но при этом хотел превратить его в послушного раба. Человека!

– Разве это сложно?

– Как выяснилось, – Лариса внимательно посмотрела на подавшего голос шамана, – Парацельс сделал всё, чтобы надеть оковы и связать людей с мастером церемонии. Вся структура заклинания подчинена этому, решения, которые применил Парацельс, идеальны, оковы должны работать, но… Не работают.

– Они не слушают, – задумчиво повторил Авдотий.

– Именно.

– Мы слишком свободны, – улыбнулся Мустафа. Он понял. – Парацельсу следовало определиться, кто ему нужен: раб или сильная, раскрывшаяся личность?

– Одна опция на выбор, – подтвердила Лариса.

– Подождите! – иллюминат посмотрел Хранителю в глаза. – Но если «они не слушают», если дух человеческий и желание быть свободным непобедимы, почему вы не используете Перстень? Почему не создадите армию…

– Не только в мастерах дело, – догадался Авдотий. – Да?

– Никто не выдерживал испытания сверхспособностями, – тихо ответила девушка. – Мастера начинали изводить обращённых, унижать их, считая рабами. Обращённые, в свою очередь, чувствовали себя избранными, ставшими выше обычных людей.

– Без исключений?

– Без исключений. – Лариса прикоснулась к синему камню. – Перстень дарит не силу, а соблазн.

– Хранители прерывали эксперименты, – прошептал Меркель.

– Как правило, – подтвердила девушка. – Или же обращённые убивали своего мастера.

– И что тогда? Умирали?

– Навсегда обрывали связь с артефактом, лишались возможности получать энергию, теряли сверхспособности и… – Лариса грустно улыбнулась, – кончали с собой.

– Без исключений?

– Без исключений, – подтвердила Хранитель. – Никто из них не раскрылся по-настоящему, все остались зависимыми от Перстня и не смогли пережить потерю силы.

* * *

«Я потеряла всё…»

Или освободилась от всего?

Как назвать то, что произошло? Тот факт, что из её жизни исчезло и хорошее, и плохое, оставив лишь терпкое послевкусие. Горько-сладкое, растерянное, словно сахар смешали с перцем. Странное…

Исчез страх, который нёс с собой насильник. Исчезло всё чёрное, что было в её жизни, вся мерзость…

Ушёл Герман. Появился в её судьбе тенью истинных чувств, опалил коротким, но неимоверно жарким дыханием настоящей любви. Показал, что это такое – настоящая любовь…

И ушёл.

«Я потеряла всё…»

Больше не было страха. Больше не было радости. И не было силы – невиданной, непонятной, но ставшей её частью. Дарующей не превосходство, но уверенность. Поддерживающей, но не толкающей на безумства. Не стало бурлящей внутри энергии.

Всё стало серым…

«Я потеряла…»

Карина сидела на крыше своей многоэтажки. Тихонько выбралась из квартиры посреди ночи, убедившись, что родители крепко уснули, но наверх, под звёзды, поднялась не ставшим привычным способом – по балконам и деревьям, а на лифте. Потом – по узкой лестнице. Заранее раздобыв ключ от чердака.

Выбралась, уселась на край – страх высоты не вернулся – и задумалась, разглядывая лежащий под ногами город.

Который подарил ей всё.

И всё отнял.

«Неужели я настолько слаба?»

Когда-то она действительно была такой: жалкой, забитой, закомплексованной, а после – запуганной девчонкой, не знающей ни любви, ни счастья, ни надежды. Когда-то жизнь казалась унылым странствием сквозь сумрачный, переполненный жуткими тварями лес. Когда-то она была противна самой себе, но потом…

Она узнала, что такое сила.

Она узнала, что такое любовь.

Она была счастлива – не отдавая себе отчёта, не понимая, не думая о том, что всё может закончиться в любой момент. Она просто была счастлива.

И наступил момент, когда всё закончилось.

Она всё потеряла.

Испугалась, оставшись одна. И снова стала себе противна…

«Я не слаба!»

Прошлая жизнь вызывала отвращение.

«Я могу! – Карина встала на край. – Я потеряла всё, кроме себя. Сила внешняя разбудила силу внутри, и мой огонь уже не погасить. Я верю. Я могу. Я стала другой, и никто на свете не отнимет меня у себя самой. Моя сила внутри. Я и есть моя сила!»

Карина развела в стороны руки, резко оттолкнулась от края крыши, словно намереваясь взлететь, через секунду поняла, что безнадёжно падает, но не почувствовала страха. Он ушёл, как всё плохое и всё хорошее. Ушёл, но вместо него явилась не пустота, а уверенность.

Явилась та сила, что до сих пор таилась глубоко внутри.

Явилось нечто настоящее.

Карина улыбнулась, заложила вираж перед самой землёй и резко взмыла вверх, к звёздам, к огромному небу, достичь которого способен лишь по-настоящему свободный человек.

Карина улыбалась…

Вадим Панов, Олег Бондарев Жажда

© Панов В., Бондарев О., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Пролог

Ростов-на-Дону, наши дни

Оно…

Или она?

Или он?

Или странное «это»? Средний род, то есть – оно…

Оно грызло изнутри с таким остервенением, что хотелось разорвать грудь и выдернуть его – с кровью, жилами и мясом… С сердцем, а возможно – с душой… Вырвать из себя. Умереть, но избавиться от той дряни, которая…

…Человек тяжело вздохнул, упёрся рукой в стену и хмыкнул:

«Иногда быть с тобой невыносимо…»

С искусанных губ упала на пол капля крови. Не первая.

И не последняя.

Лоб мужчины блестел от пота. Состояние напоминало предынфарктное: головокружение, тошнота, удушье и нестерпимая боль в области сердца. Не было только страха смерти, который, говорят, в подобных случаях неизбежен. Наверное, потому, что где-то в глубине души мужчина хотел умереть.

«За что ты так со мной? Я ведь служу тебе верой и правдой…»

Он оттолкнулся от стены и несколько мгновений шатался, пытаясь поймать равновесие и позорно не упасть на пол. Не хотел веселить своей болезненной неуклюжестью того, кто сидел внутри. И у него получилось, несмотря на то что пол перед глазами ходил ходуном, словно корабельная палуба в шторм.

Получилось.

Он одержал маленькую, но победу.

«Какой же ты ненасытный!.. Совсем недавно получил своё и требуешь снова… Дай мне отдохнуть. Прошу тебя – дай…»

До дверного проёма четыре шага, не больше, и мужчина решил, что они должны стать его следующей победой. Пусть маленькой, но победой. Ещё одной. Он глубоко вздохнул, убедился, что равновесие никуда не пропало, и сделал неуверенный шаг, потом ещё один. Младенец ходит лучше и быстрее и шагает шире, но приходилось довольствоваться тем, что есть. Третий, четвёртый… – и вот мужчина вцепился скрюченными пальцами в дверной косяк и с облегчением вздохнул: получилось.

А в следующий миг накатывает новый приступ. Третий подряд, чтоб его! Третий!

«За что?!»

Он снова кусает губы и думает об одном – не закричать. Ведь если сбегутся соседи, будет плохо. Не ему – им. Потому что сейчас он совершенно точно не сможет удержать себя в руках при виде потенциальных жертв.

Волна схлынула. Мужчина мутным взглядом оглядел прихожую.

Обуться, накинуть куртку и выйти наружу? Отвратительная идея. День в разгаре, и кругом будут люди, живые люди… Улыбающиеся… Ругающиеся… Хмурые… Весёлые… Гомонящие… Молчащие… Полные чувств и крови… Там люди. И он не сможет удержаться. Однажды он уже пробовал разогнать волну приступа прогулкой, в результате набросился на первого же встречного, едва не попался и с тех пор зарёкся гулять, пребывая в столь паршивом состоянии.

Оставалась кухня…

Мужчина повернулся и медленно, шаг за шагом, держась за стену и почти не поднимая ноги, потащился к новой цели.

«Кажется, отпускает. Понятно, что не навсегда, лишь на время, но хоть какое-то облегчение…»

Доковыляв до кухни, он медленно уселся на табуретку, тяжело опёрся о стол, вытер пот со лба и сплёл пальцы рук перед собой. Он всё ещё не находил себе места, мысли его витали вокруг предстоящей охоты, и отвлечься не получалось.

Он знал, что не победит. Что его удел – достижения маленьких целей, но в главном он проиграет. Точнее – уступит.

Именно так – уступит.

Согласится сделать…

Отчаянная борьба за собственное сознание продлится лишь до той поры, пока он не отправится на охоту. Среди ночи, конечно же, потому что охотиться днём – глупо, небезопасно, обязательно приведёт к гибели, но… Но тому, кто внутри, этого не объяснишь. Он или оно требует сейчас, и именно в этом заключалась борьба мужчины: оно требовало сейчас, и приступы Жажды становились всё более частыми и сильными, а он умолял потерпеть, понимая опасность бездумных действий. Оно ругалось и мстило болью. Он терпел и страдал, понимая, что если попадётся, то отправится в тюрьму или на кладбище. Оно хотело крови и не понимало смысла слова «кладбище». Он не имел ничего против охоты, но…

«Ох!»

Новая волна оказалась чертовски жёсткой. Мужчина знал, что так будет, но не успел подготовиться и едва не упал с табуретки, в последний момент вцепившись в столешницу. Стол покачнулся, но удержал.

«Будь оно проклято!»

Жажда била наотмашь, и он знал, что рано или поздно перестанет пытаться контролировать её. Знал, что никогда не привыкнет к боли, зато ему надоест её терпеть. Знал, что в какой-то момент упоение охоты возьмёт верх над осторожностью, он пойдёт убивать, повинуясь первому, самому слабому позыву, и обязательно допустит нелепую ошибку. Например, убьёт на глазах у десятка зевак. И тут уж никакой адвокат, пусть даже гениальный, не поможет.

Мужчина знал, что так будет.

Но пока держался.

И чтобы отвлечься, он выдвинул ящик кухонного стола и вперился взглядом в блестящие, очень острые ножи. Кухонные, но всё равно смертоносные. Средней длины. Из хорошей стали. Идеально чистые. Очень удобные.

Мужчина смотрел на них и улыбался.

Глава 1

Ростов-на-Дону, 1923 год

– Здесь он живёт, душегуб, – одними губами произнёс милиционер Петров. – Здесь.

Было их в отряде пятеро, но к передней двери пошли втроём, а оставшихся двоих к чёрному ходу отправили – вдруг мерзавец попробует сбежать?

– Точно здесь, Егор? – осведомился старший милиционер Комаров, бросив на подчинённого хмурый взгляд.

Петров кивнул, не задумываясь, поскольку узнавал лично.

Преступный элемент Яковенко Николай Иванович вместе с женой и единственным ребёнком заселился в этот дом, переехав из Риги. Бывший красноармеец, воевавший и с белыми, и с белополяками, он поначалу осел в Прибалтике, но вскоре перебрался на Дон и открыл в Ростове продуктовую лавку, занявшись выгодной коммерцией… И убийствами. По версии следствия, Яковенко заманивал к себе домой людей, якобы «для обсуждения оптовых сделок», опаивал водкой и до смерти бил ножом. Затем лихач прятал труп в мешок, относил к реке и топил. Оттого и связать с Яковенко выловленных ниже по течению Дона покойников удалось не сразу. Кабы не случайный свидетель, видевший, как Николай Иванович тащит к воде очередной мешок, искали б душегуба долго.

– Входим на счёт «три», – шёпотом объявил Комаров.

Петров опять кивнул и потянул из кобуры «наган». Егор не был взволнован – на гражданской довелось нюхнуть пороху, – однако чувствовал себя не очень уверенно, поскольку не за обычным преступником пришли. А за зверем. По неподтверждённым данным, Яковенко отправил к праотцам не менее пятнадцати человек. И пусть жертвы в момент нападения были в стельку пьяны, сути дела это обстоятельство не меняло: Яковенко был беспощадным зверем и от него стоило ждать любого коварства. Да и жену его сбрасывать со счетов не стоило: она, мерзавка, наверняка знала о делишках мужа, но не донесла, позволяла убивать. Может, запугана была до невозможности, а может, и помогала…

– Раз! – начал отсчёт Комаров.

Третий милиционер, Фролов, шумно сглотнул: был парень ещё крайне молод, но уже заносчив сверх всякой меры. В войну Егор старался держаться от подобных типов подальше, потому что гибли самоуверенные куда чаще осторожных, но сейчас выбора не было, оставалось мириться с присутствием юного коллеги и надеяться, что у Фролова хватит ума не лезть на рожон.

– Два! – продолжил Комаров.

Тут уж и Петров напрягся и сейчас напоминал вставшую в стойку легавую: теперь достаточно одного слова хозяина, и бросится со всех ног вперёд, преследуя улепётывающую дичь до самого конца.

Комаров уже надувал щёки, чтобы воскликнуть «Три!», когда изнутри послышался звон стекла. Старший милиционер поперхнулся и, едва сдерживая кашель, уставился на Петрова, будто именно он был повинен в шуме.

Петров вытаращился в ответ.

И первым, как это ни странно, пришёл в себя именно «зелёный» Фролов: заорав благим матом, парень плечом ударил дверь, намереваясь, как и было задумано, ворваться в дом, однако та устояла. Фролов попятился, взял разгон, приложился сильнее, дверь не выдержала – распахнулась настежь, – и молодой милиционер буквально ввалился внутрь.

– В окно! В окно прыгнул, гад! – завопил опомнившийся Петров и, оттолкнув едва удержавшегося на ногах Фролова, бросился в гостиную.

Милиционер не ошибся: вбежав, увидел, что окно разбито, а ветхая рама с торчащими наружу осколками раскачивается взад-вперёд. В комнате резко пахло водкой: на полу валялась разбитая бутылка, вокруг которой споро расползалось вонючее пятно. За столом, не шевелясь, сидела полная темноволосая баба, видимо, супруга душегуба, а в углу стоял темноволосый мальчишка.

При появлении Петрова женщина широко распахнула глаза и заголосила:

– Товарищи милиционеры! Слава богу! Это всё он, он, окаянный, Колька! Сволочь, подлец, ненавижу…

– Молчи, дура! – рявкнул Комаров. – Где он?!

– Ненавижу…

Из кухни – там был устроен чёрный ход – появились милиционеры, недоуменные и обескураженные.

– Вы его спугнули? – накинулся на них Комаров. – Он вас увидел?

– Потом будем разбираться, кто кого спугнул! – Петров бросился к окну. – Потом!

Надо было торопиться, пока Яковенко не затерялся в вечерних сумерках.

К счастью, прыть душегуба сыграла с ним злую шутку: выбив окно, он порезался об острые осколки и теперь оставлял за собой кровавый след, отменно видимый на белом рыхлом снегу. И ведь догадайся Яковенко распахнуть раму, а не переть напролом, не оцарапался бы и преспокойно скрылся в хитросплетениях ростовских улочек.

«Надо, надо догнать!» – думал Петров.

Он мчался, не жалея ни ног, ни сапог, будто от успеха погони зависела его жизнь. Но в тот день, увы, стать героем не свезло: свернув за угол, Егор обнаружил, что след обрывается прямо посреди заснеженной улицы. Он так и застыл перед последним кровавым пятном, и набравший ход Фролов едва не сбил его с ног.

– Ванька, ну! – возмутился Петров, зло сверкнув глазами.

Орал он скорее для острастки, крайне раздосадованный тем, что они столь бездарно упустили беглеца.

– Прости, Егор, – потупился Фролов.

– Да толку с извинений?! – раздражённо отмахнулся Петров. – Вона, душегуба упустили!

– Ну а что мы, Егор? Мы ж бежали, как могли…

– Ну да, бежали…

Яковенко, судя по всему, на чём-то уехал, иначе как можно объяснить, почему след обрывается посреди улицы? Скорее всего, случайного извозчика поймал, можно сказать – повезло. Куда уехал? Об этом следовало расспросить его благоверную.

Когда расстроенные милиционеры вернулись в дом, Комаров, нужно отдать ему должное, понял всё с одного взгляда и ругать подчинённых не стал. Поморщился, повернулся к женщине – она по-прежнему сидела за столом – и жёстко спросил:

– Куда твой муж побежал?

– Я… я… я не знаю ничего… клянусь вам, товарищи милиционеры, не знаю…

Она стала было креститься, но Комаров не позволил: с презрительной миной хлопнув её по руке, вновь потребовал выдать убежище супруга. Увы, новый ответ ничем от прежнего не отличался. Всё, что услышал старший милиционер, это заверения в собственной непогрешимости. Мол, «мы хоть и жили под одной крышей, но я и помыслить не могла…».

«Ну да, ну да, небось в задней комнате варежки вязала, покуда он очередного мужика кончал», – с отвращением подумал Егор.

Ему стало омерзительно глазеть на дурную, напуганную и полупьяную бабу, которая вертелась, словно уж на сковородке, и он отвернулся к пацанёнку. Мальчишка, как прежде, стоял в углу, ни жив ни мёртв. Был он темноволосый, худющий, сгорбленный и какой-то… нервный: то ручкой тонюсенькой дёрнет, то ножкой притопнет. Боится… Понятно, что боится. Петров вздохнул. А потом подумал, что Яковенко не очень-то сына стеснялся, убивал небось прямо на его глазах, зная, что отпрыск всё равно не выдаст, и от этого милиционеру стало ещё муторнее.

– Эй, – осторожно позвал паренька Петров.

Тот вздрогнул и робко оглянулся.

– Не бойся, – тихо сказал Егор. – Не обижу.

Он словно бродячего щенка из норы выманивал. До смерти напуганный бессердечными людишками зверёк не хотел покидать укромное логово и возвращаться в жестокий мир, но он, возможно, знал что-то нужное, поэтому милиционер продолжил.

– Кто тебя так? – взглядом указав на синяк под левым глазом, спросил Петров.

Мальчишка потупился.

– Скажи. Мне можно.

– Мамка, – шумно втянув воздух ноздрями, ответил паренёк.

Петров оглянулся на причитающую Яковенко, брезгливо поморщился.

«Ну и семейка…»

– Ты, главное, не бойся. Мы тебя в обиду не дадим. Как тебя звать, кстати?

– Остап.

– А меня Егор Михайлович.

Петров медленно протянул Яковенко-младшему руку, и тот с опаской её пожал. Ладошка у мальца была совсем холодная, даже ледяная.

– Скажи, Остап, куда твой батя делся?

Мальчишка отвёл взгляд, и Петров понял – знает. Или догадывается. Однако давить на него, как на мамашу, нельзя: паренёк только начал открываться и любое неосторожное слово способно его спугнуть.

– Не бойся, Остап, – ободряюще произнёс милиционер. – Я ж сказал: мы тебя в обиду не дадим.

– Батя тоже… тоже так говорил… – хрипло заметил мальчишка.

У Петрова ком к горлу подкатил. В тот миг он больше всего на свете хотел очутиться рядом с ненавистным душегубом Яковенко и пристрелить его, как бешеную собаку. Но говорить об этом Остапу не стал: сколько б тараканов ни водилось в голове Яковенко, был он для мальчишки прежде всего отцом, а следовательно, родным человеком.

– Скажи, где батя, Остап, – попросил Егор. – Он нам очень нужен.

– А вы его хотите… того? – Остап посмотрел на милиционера глазами, полными слёз. – Расстрелять?

– То не нам решать, а народному советскому суду, – ушёл от прямого ответа Петров. – Мы, Остап, просто ловим, кого скажут.

Мальчишка помолчал недолго, а потом сказал:

– У меня дядя в селе, матери брат. Может, батя к нему побёг?

– А что за село?

– Не знаю, – снова уткнулся в пол паренёк.

Петров задумчиво пожевал нижнюю губу, затем резко поднялся и, взъерошив Остапу волосы, сказал:

– Это меж нами, понял? Я вот никому не скажу, а ты?

Мальчишка охотно замотал головой и с опаской покосился в сторону матери: не смотрит ли? Но той явно было не до сына.

Петров улыбнулся Остапу уголками губ, оглянулся на Комарова с Яковенко, решил не мешать – пошёл вдоль стен, рассматривая редкие снимки. Вот душегуб с однополчанами на фоне ночного Ростова, где близ Зелёного острова во время гражданской расквартировали их взвод. Вот – с женой в Риге…

Ничего, что могло бы помочь в поиске сбежавшего лихача, на снимках не было, и Егор обратился к допотопному комоду, стоявшему в углу. В верхнем ящике на первый взгляд ничего интересного, так, тряпьё, но Петров всё равно поворошил его, нащупал что-то твёрдое, достал находку и присвистнул.

Это был нож, причём старинный, кованный вручную. Клинок довольно длинный, дюймов семь, покрыт полустёршимся узором. Рукоять костяная и не очень большая для столь мощного лезвия…

«Для женской руки», – неожиданно подумал Егор.

И приглядевшись, увидел, что на кости изображён танцующий журавль.

«Откуда, интересно, у Яковенко такой нож?»

Впрочем, после гражданской вомногих семьях появились неожиданные «находки», сделанные в разграбленных барских усадьбах.

Петров замотал добычу в тряпицу и положил на комод. Выдвинул следующий ящик, увидел аккуратную пачку писем, перевернул к себе лицом и прочёл: «с. Никольское».

«Неужели так легко?»

– Нашёл, Семен Евгенич! – воскликнул Петров.

Старший милиционер резко обернулся:

– Чего нашёл, Егор?

– Нашёл, куда душегуб наш сбёг! – Петров помахал письмами. – В Никольском он, поди. У него там родственники.

Судя по тому, как побледнела госпожа Яковенко при упоминании села, предположение было верным…

… Дом Василия Баранова, который приходился беглому душегубу шурином, нашли быстро – показали игравшие на улице мальчишки. Наученный горьким опытом, Комаров на этот раз отрядил к каждому окну по милиционеру, сам с тремя смельчаками отправился к главному входу, а Петрова и Фролова послал к чёрному.

На подготовку дал три минуты, и ровно по прошествии этого времени Егор услышал громкое:

– Именем советской власти, откройте!

И стук в дверь, больше напоминающий грохот.

А в следующий миг Петров увидел Яковенко: бугай выскочил из дома и легко, как ребёнка, сбил с ног замешкавшегося Фролова. И тут же замахнулся молотком.

– Стоять! – рявкнул Егор и выстрелил в воздух.

Душегуб замер.

– Бросай молоток и руки подними! А то пристрелю.

Переть против «нагана» Яковенко не решился: выругался, отшвырнул инструмент и покорно исполнил приказ. Фролов поднялся на ноги и торопливо застегнул на душегубе наручники.

Казалось бы, дело сделано, но когда напарник развернул Яковенко лицом, Петров увидел, что душегуб улыбается. Не униженно, в надежде «понравиться гражданину начальнику», не от страха, а весело, даже надменно. Улыбается так, словно это он поймал милиционеров, а не наоборот, и Егор от неожиданности вздрогнул. На миг ему почудилось, что бугай при желании способен с лёгкостью разорвать наручники, покрошить всех милиционеров в капусту и преспокойно вернуться туда, откуда прибыл, то есть – в ад.

И впервые за годы службы Петров пожалел, что его «наган» заряжен свинцовыми, а не серебряными пулями.

– Чего лыбу давишь? – срывающимся голосом осведомился он, продолжая держать душегуба на мушке.

– Ползаете все, червями, – пробасил Яковенко, не прекращая улыбаться. – Смысла не видите. В земле начали, в земле и кончите.

Голос у него оказался почти шаляпинский – мощный, густой, резонирующий.

– Чего ты плетёшь? Какого мы смысла не видим?

Вокруг них стали собираться милиционеры, однако старшего – Комарова – ещё не было, видимо, крутил Баранова, и потому Петров решил не прекращать разговор с преступником. Который, похоже, сам желал высказаться.

– Тридцать три червя растоптал я, – продолжил Яковенко. – И дальше бы топтал, ежели б вы не вмешались. Но я уйду, другие придут, вот увидите…

Егор с трудом сдержался, чтоб не присвистнуть: тридцать три убийства?! Неужто не врёт? Трудно поверить в такое признание, но, с другой стороны, зачем Яковенко лукавить? Иной на его месте и от уже найденных открещивался бы, а этот, напротив, лишних два десятка себе приписывает.

– Где остальные тела? Рассказывай, куда дел?

– Тела вам нужны? Да тела – тьфу, грязь! Только кровь важна, кровь, она одна нужна для нашей цели!

Яковенко явно завёлся, и Петров понял, что обязан воспользоваться его состоянием и вызнать как можно больше.

– Для какой ещё цели?

Молчание.

– Для какой цели?!

Но арестованный не отвечал, с улыбкой разглядывал перешёптывающихся милиционеров и молчал. Понял, что нагнал страху, и наслаждался произведённым эффектом.

– Откуда у тебя нож с журавлём? – неожиданно спросил Петров и попал в точку.

– Нож не тронь! – заорал Яковенко, выпучив глаза. – Не тронь!

Не удержался – бросился на милиционера, и лишь в самый последний миг Фролов успел сбить его с ног. А дальше…

А дальше случилось то, что ни в коем случае не должно было случаться с народными советскими милиционерами. Дальше рухнула стена запретов, и люди бросились на упавшего зверя. И принялись бить его, позабыв о законе и правилах, позабыв обо всём, кроме желания уничтожить тварь. Люди били зверя остервенело, безжалостно, и подоспевшему Комарову с огромным трудом удалось остановить побоище и спасти окровавленного Яковенко от самосуда.

Для того чтобы через три месяца душегуба расстреляли по приговору суда.

* * *

Ростов-на-Дону, наши дни

Улица Тельмана была мертва. Магазины закрылись часа два назад, люди сидели по квартирам и в большинстве своём спали – по крайней мере, в ближайших домах горело каждое пятое окно, не больше. Дремали припаркованные у обочин машины, и ветер, что разгулялся днём, утих, словно тоже отошёл ко сну. Казалось, ничто уже не сможет вырвать улицу из лап Морфея…

…как вдруг тишину разорвал частый стук каблуков.

Остаться в офисе допоздна Лера решила сама: работы за неделю поднакопилось прилично, и заниматься ею на выходных женщине не хотелось. Да и домашняя обстановка, что греха таить, расслабляет донельзя: ну кто в здравом уме станет возиться с документами у компьютера, когда по телевизору идёт «Давай поженимся»? А эту передачу Лера очень любила. Пусть там всё фальшиво, но… чёрт возьми, как же хочется, чтобы именно с тобой нечто такое случилось на самом деле. Как большинство женщин за тридцать, которые любят худеть и эклеры, Лера мечтала встретить принца. Она искренне верила, что однажды к ней подъедет белый «Мерседес», из которого на неё посмотрит сама судьба – в лице красавца едва за сорок, с благородной проседью в волосах и щетиной, добавляющей образу привлекательности.

Впрочем, в те мгновения, шагая по безлюдной улочке, Лера думала не о принце. Память, будь она неладна, подкидывала совсем другие картины – в частности, кадры из вечерних новостей, которые начинались после любимой передачи.

«Очередная жертва таинственного убийцы…» – гудел в голове голос диктора, от которого по спине бежали мурашки. И тонко намекали, что следовало всё же уйти с работы вовремя.

«Ничего, ничего… Со мной ничего не случится…»

До перекрёстка было рукой подать, когда сзади послышался рёв мотора. Хотя «рёв» – это, пожалуй, сильно сказано, ведь к обочине причалила не жалкая «шестёрка», а старенький, но вполне респектабельный «Вольво». Что характерно – белый, прямо как в мечтах.

Стекло пассажирской двери плавно опустилось, и сидящий за рулём мужчина осведомился:

– Валерия, вы ли это?

Женщина остановилась, медленно повернулась и увидела знакомое широкое лицо Андрея Смирнова, инженера-конструктора из соседнего отдела. Был он, как обычно, слегка растрёпан и не смотрел в глаза, уводя взгляд в сторону, но Лера обрадовалась:

– Андрей?!

Смирнов улыбнулся – видимо, обрадовавшись, что она помнит его имя. Андрей был явно неравнодушен к собеседнице; впрочем, она поняла это уже давно, ещё когда он подсел к ней неделю назад в столовой и неуклюже «ухаживал», подавая то одно, то другое. С тех пор они здоровались, разговаривали в курилке на разные темы, но дальше их роман пока не продвинулся.

До этого момента.

До встречи на мёртвой улице, по которой поздними вечерами даже ветер не решается гулять…

«Судьба?»

– Что вы здесь делаете?

– Был у знакомых, помогал с переездом после работы и вспомнил, что забыл портмоне с документами…

– Правда?

– Увидел вас и чуть из машины не выпал.

– От удивления?

– От радости.

– Да вы что?..

– Садитесь, довезу, – предложил Андрей.

Лера пожала плечами. Отказываться глупо – до остановки ещё топать и топать, маршрутки ходят раз в час, а погода не слишком располагает к томительному ожиданию.

– Садитесь-садитесь, – подначивал Смирнов.

– Ну что вы из-за меня потащитесь… – вяло запротестовала Лера.

– Так я никуда не спешу. Мне… мне будет приятно, если вы согласитесь, – заверил мужчина.

И Лера, театрально выдохнув, сдалась:

– Ладно.

Опустилась на пассажирское сиденье и поблагодарила:

– Спасибо, Андрей. Вы меня выручили.

– Как там в старой песне пелось? – Он направил «Вольво» от тротуара. – Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… Тут, конечно, не сказка, а так, мелочь. Но смысл вроде тот же.

Лере сравнение показалось надуманным донельзя, но она сочла за лучшее промолчать.

– Куда? – спросил Смирнов.

– На Мурлычёва.

– А где это?

– Возле парка Революции.

– А, понял…

Белоснежный «Вольво» поплыл к перекрёстку. По радио Боярский тихонько пел о зеленоглазом такси, и Смирнов, судя по шевелению губ, вторил питерскому «мушкетёру». Лера же отвернулась к окну и уставилась на ночной Ростов.

– А вы, кажется, частенько по пятницам задерживаетесь? – предположил Андрей, снова привлекая внимание попутчицы.

– А? – Она оглянулась и подняла руку, убирая с глаз упавшую прядь волос. – Ну да, в общем… Не хочется домой работу брать, легче задержаться. Но сегодня что-то совсем я… припозднилась. Да и осень, темнеет рано…

– Унылая пора, очей очарованье… – с чувством продекламировал Смирнов.

Его манера вворачивать в беседу избитые цитаты раздражала чрезвычайно. Андрей, судя по всему, был из тех людей, которые любят выражаться чужими строчками, поскольку родить собственные неспособны.

Из вежливости Лера снова промолчала, и он, не встретив поддержки, умолк.

Вслед за «мушкетёром» Боярским по радио запел «гардемарин» Харатьян.

«Тематический вечер, что ли, у них там?» – подумала Лера.

– По воле рока так случилось… – тут же зашептал Смирнов.

«О, Господи… может, лучше было бы пойти пешком?»

Они миновали парк и, свернув налево, стали подниматься вверх по улице Каяни.

– Здесь направо… – начала было Лера, однако Смирнов проигнорировал нужный поворот. – Андрей, вы проехали!

– В самом деле? Вот незадача! Ну, ничего, сейчас сделаем небольшой крюк и всё исправим…

Он говорил спокойно, с улыбочкой, однако у Леры появилось нехорошее предчувствие.

Смирнов свернул на квартал северней Мурлычева.

– Андрей, ну куда вы? Там же тупик! – возмутилась Лера.

– С чего вы взяли?

– Это мой район! Я тут всё знаю.

Смирнов будто не слышал.

– Остановите машину! – Лера вцепилась в ручку, попыталась открыть дверь, но та оказалась заблокированной. – Немедленно остановите, я вам говорю!

– Заткнись, – прошипел Андрей сквозь зубы.

– Что?!

– Заткнись, сука!

Женщина потянулась к кнопкам управления стеклоподъёмника, однако Смирнов ударил по тормозам, и она от неожиданности больно стукнулась лбом о панель. Не дожидаясь, пока Лера опомнится, Андрей ухватил её за волосы и резко потянул к себе. Лера взвизгнула, попыталась вырваться, но Смирнов держал крепко.

– Помогите! – воскликнула женщина, тарабаня в стекло.

– Заткнись, – в третий раз произнёс Андрей.

Его левая рука нырнула в карман, однако достать Смирнов ничего не успел: стекло водительской двери разлетелось вдребезги и ему в лоб упёрся чёрный ствол автомата.

– Руки покажи! – заорал стрелок – коренастый мужчина в чёрном комбинезоне, лицо которого скрывала маска.

Андрей затрясся.

– Руки, живо! Работает спецназ!

Смирнов отпустил рыжую гриву Леры и показал руки. А женщина, дрожащей рукой дотянувшись до брелока, нажала на кнопку автозамка. Флажки с характерным щелчком поднялись, женщина распахнула дверь и вышла из машины. Пошатнулась, но её тут же поддержал высокий блондин в чёрной кожаной куртке и джинсах.

– Ты как?

Это был капитан Борис Литвинов из убойного.

– Порядок, – с трудом проронила Лера.

– У тебя синяк на лбу… Ударил?

– Ударилась… Он затормозил… О торпеду стукнулась…

– Ты молодец. – Литвинов заглянул в салон, брезгливо поморщился при виде Смирнова и, приобняв, повёл Леру за собой.

– Надо было брать его с поличным… – пробормотала женщина. – Чтоб не отвертелся…

– У тебя всё получилось. – К ним подошёл ещё один мужчина – черноволосый, плотный, лет сорока на вид. – К награде представим.

– Спасибо.

– Отдыхай, пока. – И повернулся к Смирнову, которого спецназовцы уже выволокли из машины. – Права тебе уже зачитали? Вот и хорошо. Поехали скорее, а то время позднее, а тебя пока оформишь, вообще за полночь будет…

– Я могу заняться, – вызвался Литвинов.

– Тебя, Боря, жена дома ждёт, – хмуро заметил Фёдор Семёнович.

– А вас прям не ждёт! – фыркнул Боря.

– А моя привыкла, что я поздно. Да что там – она уже, наверное, спит. Так что мы сами со Смирновым потолкуем, не спеша… Да, Смирнов? Ты ведь не против поговорить с подполковником Брагиным по душам?

Смирнов промолчал, затравленно наблюдая за тем, как спецназовец достаёт из его кармана большой складной нож.

– Вот тебе и инженер, – вздохнул Брагин. – Вот тебе и конструктор. Или вы ножом ватман режете, господин Смирнов?

Андрей не ответил, даже головой не мотнул.

– Не ватман… – печально констатировал Брагин. – Совсем не ватман…

Спецназовец – тот самый крепыш с автоматом – защёлкнул наручники на запястьях арестанта, и в этот момент Смирнов неожиданно «включился»:

– Вы… что вам от меня надо? Что я сделал?

– А я думал, вы до управления будете молчать… – рассмеялся Фёдор Семёнович.

– В чём меня обвиняют? – будто не слыша его, продолжал Смирнов. – Снимите наручники!

– Вы подозреваетесь в шести убийствах, – посерьёзнев, ответил Брагин. – И крепко подозреваетесь, господин Смирнов, очень крепко. А обо всём остальном мы поговорим в управлении.

– Вы не имеете права!

– Имею.

– Нет!

– При желании можете на меня пожаловаться, – пожал плечами подполковник. – Вам будет предоставлена такая возможность.

И кивнул.

Спецназовцы потащили задержанного к фургону, но в тот миг, когда Смирнова разворачивали, на его губах появилась надменная улыбка.

Как будто его не в полицейскую машину вели, а он милостиво разрешал слугам донести себя до кареты…

…Его усадили на стул, пристегнули к столу и велели помалкивать. Ему такой подход не понравился, но кого это волновало – правила есть правила. В настоящий момент Смирнов официально подозревался в убийстве, и не просто в убийстве, а в серии смертей, исполнителя которых ушлые журналисты наградили кличкой Филин. И именно поэтому обращались с ним соответственно, то есть – предельно жёстко.

Убивал Филин только женщин, только ночью и удары наносил обязательно сверху – за это и получил эту кличку. Убивал нечасто, раз в несколько недель, и ошибку допустил всего одну – убил сослуживицу по прежней работе. Потянув за эту ниточку, Брагин сумел вытащить преступника на свет божий.

– Ну что, господин Смирнов? – Подполковник опёрся на стол сжатыми в кулаки ладонями и угрюмо посмотрел на маньяка. – Допрыгались?

Борис Литвинов уселся на стул сбоку от задержанного и скрестил руки на груди.

– Я до сих пор не понимаю, на каком основании вы меня сюда притащили, – дрожа всем телом, ответил Андрей. – Меня в чём-то обвиняют?

– Вас задержали за нападение, то есть – за покушение на убийство Валерии Сулиной. Она, к слову, сейчас побои у врача снимает.

– Да какие там побои… – пробормотал Андрей.

– Кроме того, имеется видеозапись, – с нажимом продолжил подполковник, – на которой отчётливо видно, как госпожа Сулина садится в вашу машину. Плюс – запись вашего разговора, включая финальную его часть.

Андрей злобно сверкнул глазами, но промолчал.

– Что скажете?

– Плохо помню, что происходило в машине, – нехотя протянул Смирнов. – Но для протокола скажу, что Валерия мне всегда нравилась и я ни за что не причинил бы ей вред.

Брагин улыбнулся, как будто услышал то, что ожидал, раскрыл папку, взял одну из лежавших в ней фотографий и показал задержанному:

– Узнаёте?

Смирнов мельком глянул на фото и отвернулся.

– Вижу, узнали, – кивнул подполковник.

– Это вы видите, – уточнил Андрей. – Я ничего такого не говорил.

Полицейский достал следующий снимок:

– А эту женщину помните?

И снова Смирнов удостоил фото лишь мимолётным взглядом. И продемонстрировал надменную ухмылку, которая заставила Литвинова едва слышно чертыхнуться.

– А эту?

И именно этот, третий снимок, вызвал у Андрея реакцию:

– Шульгина? – изумился он.

– А то вы не знаете?

– Я Шульгину не убивал, – машинально заявил Смирнов.

– В самом деле? – нахмурился подполковник. – А тех, предыдущих, значит, убивали?

– Я этого не говорил, – опомнился Андрей. – Но Шульгину – клянусь – пальцем не трогал. Даже не знал, что она мертва.

– Что вы лжёте, Смирнов? – Брагин неожиданно грохнул кулаком по столу, да так сильно, что Борис вздрогнул одновременно с маньяком. – Вы с Шульгиной и Савельевой работали в одной фирме. – Подполковник указал на четвёртую фотографию. – Савельеву вы убили, ещё когда работали вместе, а Шульгину – после увольнения.

– Нет!

– Да, господин Смирнов, да, – усмехнулся Фёдор. – Почерк совпадает: ночь, деревья, удары ножом сверху. Эксперты не ошибаются.

– Ошиблись.

– Попробуйте доказать это на суде.

– Вы для начала попробуйте собрать на меня улики, – предложил Андрей. – А то до суда дело может и не дойти.

– Не учите меня работать.

– И в мыслях не было. – Смирнов помолчал. – Короче, вот вам добрый совет… – Показалось, что он сам не рад, что затеял этот разговор. – Шульгину вы на меня не повесите, даже не пытайтесь. Когда её нашли… такой… мёртвой?

– Пятого сентября.

– Пятого сентября… – Взгляд Андрея стал рассеянным, он явно пытался вспомнить тот день. – А! Ну так это первая суббота месяца, я как раз пятого к матери ездил, у неё трубу прорвало на кухне, чинил. Я-то без отца рос, а у матери руки больные… артрит, приятного мало…

– И вы весь день пробыли у матери? – перебил подозреваемого Брагин.

– Ну, практически. Уехал уже часов… в одиннадцать вечера, да. А её, ну, Шульгину, во сколько… убили? У вас же есть всякие… эксперты?

– Гражданку Шульгину убили как раз между десятью и двенадцатью, так что вы по-прежнему подозреваемый, господин Смирнов, – с облегчением произнёс подполковник. – Ваша мать на Зорге живет?

– Да.

– Ну и кто сможет подтвердить, что вы там были до одиннадцати вечера? Кроме матери, разумеется?

– Ну… – Смирнов почесал в затылке. – Я, когда возвращался, на заправку заезжал, ну там же, на Зорге, около половины двенадцатого, бензина залил полный бак, платил карточкой…

Брагин едва сдержался, чтобы не выругаться вслух: Шульгину нашли в Александровке, и если Смирнов действительно не врал насчёт заправки, то связать его с убийством этой женщины будет очень проблематично… если не сказать невозможно.

К тому же – вот ведь ирония судьбы – Брагин частенько заправлялся именно на той бензоколонке, о которой говорил Смирнов, и знал, что возле кассы расположена камера видеонаблюдения. И если она сняла, как Смирнов расплачивается за бензин, теория о его причастности к гибели Шульгиной рассыплется, словно карточный домик.

Но, чёрт возьми, как же это убийство напоминает прочие деяния Филина! Разве мог кто-то столь искусно подражать этому сумасшедшему негодяю? Возможно, у него есть сообщник-ученик, который путает следы? Не дай бог… Такого имитатора ещё попробуй поймай!

– Мы проверим ваши показания, – нехотя произнёс Брагин. – А что насчёт Савельевой?

– Я ничего не знаю, – упрямо повторил Смирнов. – Никого не убивал. Вы арестовали не того парня.

– Мы арестовали того парня, который напал на госпожу Сулину.

– А спрашиваете о какой-то Савельевой.

Фёдор Семёнович почувствовал, что теряет контроль над ситуацией. Он-то думал наседать на маньяка, пока мерзавец во всём не сознается, однако тот ухватился за неожиданно возникшую спасительную соломинку и, нащупав зыбкую, но почву, принялся аккуратно отползать от трясины.

«Шульгину он, похоже, действительно не трогал, – сверля арестанта хмурым взглядом, думал Брагин. – Но Савельева – сто процентов его работа!»

В том деле у подполковника был свидетель, видевший Смирнова рядом с местом преступления. Тоже косвенная улика, конечно, но свидетель отличный: положительные характеристики с места работы, не курит, не пьёт, спортсмен с прекрасным зрением. Такого свидетеля ни один адвокат не зашельмует на процессе, и Фёдор Семёнович был уверен, что Савельеву он на душегуба повесит обязательно.

«Но что же нам теперь делать с Шульгиной? И, дай бог, с одной Шульгиной…»

Брагин закусил губу, а потом взял стопку фотографий из папки и стал молча выкладывать их на стол перед маньяком. Андрей наблюдал за его манипуляциями достаточно спокойно.

– Давайте попробуем иначе, господин Смирнов. Я буду называть имя жертвы, время и место смерти, а вы будете пытаться убедить меня в своей непричастности.

– Вы что, законы плохо знаете? – скривился Андрей. – Это вы должны доказывать, что я, честный человек, причастен к преступлениям.

– Но ведь о Шульгиной вы сказали, – напомнил Брагин.

– От удивления, – объяснил Смирнов. – Мы, знаете ли, с ней работали в одном учреждении.

– Смерть Савельевой не вызвала у вас такого же удивления.

– Потому что Савельеву убили, когда я работал в той фирме.

– И вас не удивляет, что убиты две женщины, с которыми вы работали?

– А почему это должно меня удивлять?

«Откуда у тебя силы так держаться?»

Брагин внимательно изучал подозреваемого, по его приказу был составлен его психологический портрет, в котором было сказано, что Смирнов – слабак. Убивает, чтобы почувствовать силу, ощутить превосходство, которого не получает в реальной жизни, и обязательно сломается на допросе. Ориентируясь на эти данные, Фёдор Семёнович повёл допрос достаточно грубо, намереваясь расколоть задержанного с ходу, и ошибся. Крепко ошибся. И плевать на то, что психологический портрет оказался неверен – за результат отвечает он, и только он.

– Когда вы меня отпустите? – осведомился Смирнов.

– За вами числятся покушение на убийство и несколько убийств.

– Вы говорили шесть, – припомнил Андрей.

Брагин, к удивлению Литвинова, промолчал.

– Теперь стало меньше?

Вновь тишина.

– А окажется, что нисколько.

– Вы пытались убить Валерию.

– Нет.

– Да.

– Вам показалось.

– Мы…

Но подполковник знал, что история с Сулиной такая же косвенная, как всё остальное, накопившееся к этому часу. Они со спецназовцами испугались, что Филин убьёт Леру прямо в машине, и выскочили чуть раньше, чем следовало. В результате на задержанного можно было повесить нападение, но никак не покушение на убийство.

– От меня жена полгода назад ушла, – пожал плечами Смирнов. – Я иногда прям сам не свой…

– То есть вы сознаётесь в нападении?

– То есть я поведал вам детали своей нелёгкой жизни, – усмехнулся Андрей. – Всё остальное – ваши домыслы.

Брагин скрипнул зубами. Он явно был в бешенстве, поэтому Литвинов счёл своим долгом вмешаться. Он подошёл к шефу и прошептал:

– Фёдор Семёнович, прошу, давайте на сегодня закончим. Утро вечера мудренее, как говорится, да и все уже и так на нервах…

Смирнов вновь выдал надменную улыбку. Брагин ответил раздражённым взглядом, кивнул, распорядился:

– Разберись с бумагами.

И вышел из допросной.

Он был зол, очень зол, однако ярость не помешала ему понять, что Смирнов не лгал насчёт Шульгиной. У Филина был ученик. Или сообщник. Или просто последователь, который практически идеально сымитировал почерк убийцы.

«Подражатель?»

* * *

Наверное, если бы ему вдруг предложили сменить имя на любое другое, Зоран не задумываясь выбрал Ненависть. Почему? Просто потому, что жил ею с тех самых пор, как его родители погибли на стенах Зелёного Дома, защищая Людь от презренных чудов. От рыжей нечисти, которая решила покорить Великий Дом с помощью гиперборейцев. И у которой это почти получилось.

«Лунная фантазия»…

Так назвал то побоище лощёный Сантьяга, и журналисты «Тиградком» радостно подхватили удачное название.

«Лунная фантазия»… Лосиный Остров стал красным от крови, а оба Великих Дома, и Чудь, и Людь, понесли огромные потери, от которых не оправились до сих пор.

«Лунная фантазия»…

Зоран плохо разбирался в политике, и это было простительно, учитывая, что люду совсем недавно исполнилось двадцать, но юноша понимал, что никакая политика не способна оправдать убийц его родителей. Чуды пришли к стенам Зелёного Дома, чтобы сеять смерть. Чуды убили его мать-фату и отца – обер-воеводу дружины Перово. И парень имел полное право ненавидеть рыжих за это преступление.

«Лунная фантазия»…

В тот день, когда хоронили родителей, Зоран стоял у гроба рядом с тётей Доброславой и мечтал об одном: отомстить Великому Дому Чудь. Любым способом, лишь бы страшно. Лишь бы все рыжие содрогнулись. И весь Тайный Город изумился. И чтобы через сто и даже тысячу лет подданные Великих Домов шёпотом пересказывали друг другу подробности той чудовищной расплаты…

Зорану казалось, что в мести будет заключаться справедливость. Не проходило и дня, чтобы он не думал о грядущем возмездии. О, сколько раз ему снилось, что он превращает в руины Замок рыжих на проспекте Вернадского! Или вешает великого магистра. Или…

Но сны оставались снами, а чуды как поселились на Вернадского, так и продолжали там обитать. Ведь мечтающий о расплате юноша даже не был колдуном – в Великом Доме Людь сим даром обладали исключительно женщины, – а значит, не мог всерьёз надеяться нанести ненавистным врагам хоть малейший вред.

Он расправлялся с ними в снах.

Потом просыпался и долго-долго лежал в кровати, стискивая в бессильной ярости могучие кулаки.

Он был готов совершить что угодно. Пойти на любое злодеяние, любое преступление, но… Но случая, то ли к счастью, то ли к его величайшему огорчению, не представлялось.

И Зоран оставался со своей Ненавистью один на один.

В день, когда парню стукнуло двадцать, она по-прежнему была с ним, хотя теперь люд научился прятать её от окружающих. Друзья и родственники считали, что время излечило раны, что невысокий, но плотный, очень улыбчивый юноша перестал чувствовать давнюю боль, и даже самая близкая Зорану женщина – тётя Доброслава – не догадывалась, что в его душе продолжает пылать пламя.

– Отрадно видеть, что ты избавился от тоски, – улыбнулась пожилая ведьма, когда они уселись ужинать в тот день. – Одно время я думала, что ты возненавидел весь мир.

– Только Орден.

– А сейчас?

– Сейчас я просто отношусь к ним как к врагам.

– Как все люды.

– Совершенно верно.

– И это хорошо.

Как все ведьмы, тётушка Доброслава была зеленоглазой и белокурой, правда, с годами волосы становились всё белее и белее. Своих детей она не завела – сказывались последствия страшного ранения, полученного в схватке с навами, и всё своё тепло Доброслава отдавала племяннику, стараясь в полной мере заменить ему родителей.

– Ты стал часто улыбаться.

– Мне это нравится.

– И это тоже хорошо.

– Согласен, – помолчав, кивнул Зоран. – Улыбаться – хорошо.

К счастью, Доброслава не была сильной ведьмой, всего лишь уровня феи, и потому не почувствовала неискренность в его словах.

– Молодец, мальчик.

– Спасибо.

Она всегда именовала племянника мальчиком, сколько бы лет Зорану ни было – пять или, как теперь, двадцать. Наверное, ничего не изменится и в пятьдесят, и в сто, если, конечно, Доброслава сумеет протянуть до этого юбилея.

– Я долго думала, что тебе преподнести в этот знаменательный день, – продолжала тётушка, – и решила, что лучшего подарка, чем возвращение в отчий дом, трудно придумать.

С этими словами она положила на стол до боли знакомую юноше связку ключей. Зоран уставился на подарок, будто на невероятную диковинку, затем перевёл взгляд на Доброславу.

– То есть… – В горле вдруг пересохло. – Я могу отправиться… домой?

– Да, мальчик. – Она нашла его руку и сжала. – Пора.

У Зорана перехватило дыхание.

«Домой!»

Он медленно, дрожащими от переизбытка чувств пальцами сгрёб ключи и сжал их в кулаке.

«Домой!»

– Спасибо, – проронил Зоран хрипло. – Это… это много для меня значит.

– Я понимаю, мальчик, – очень мягко откликнулась Доброслава. – Я хотела сделать этот подарок через год, на совершеннолетие, но сама не выдержала. Ты должен вернуться.

– Да.

Последний раз Зоран перешагивал порог отчего дома, когда, зарёванный, паковал чемоданы, а спустя пару часов вышел и устремился за тётей, оглянувшись в итоге лишь раз…

…И вот он – у родной двери. Связка по-прежнему в кулаке; кажется, он так его и не разжимал с тех пор, как забрал подарок со стола. Переборов оцепенение, Зоран отыскал среди прочих ключей нужный и медленно вставил его в замочную скважину. Сглотнув, провернул и замер, когда ничего не случилось. Хотя чего он ждал? Что из дома наружу ринется армия чудов, одержимых идеей довершить начатое и вслед за родителями отправить на тот свет единственное их чадо?

Нет. Конечно, нет!

Ничего не случилось, потому что нужно было надавить на ручку двери…

Зоран надавил.

Раздался скрип.

Юноша закусил губу и вошёл.

«Здравствуй! Я вернулся…»

Отчий дом встречал его запахом застарелой пыли, которая покрывала все шкафы, полки, комод, сундук и прочую мебель. Каждый шаг по ковровой дорожке выбивал из неё пыль, но в тот момент Зоран думал не о грядущей уборке. Он вспоминал.

Ему чудились голоса родителей, их шаги… В какой-то момент бросился в соседнюю комнату и замер в дверях, поняв, что это невозможно… НЕВОЗМОЖНО! И не сдержал слёз. А потом пришли знакомые с детства шорохи и звуки: вот открылся сундук, вот отодвинулся стул, вот петли шкафа заныли, изнывая без смазки… Память упрямо пыталась подменить воспоминаниями реальность, но с каждой секундой получалось всё хуже и хуже: образы появлялись, почти мгновенно тускнели и быстро возвращались в небытие. И вскоре Зоран остался в пустом доме один.

Призраки прошлого ушли, проронив напоследок:

«Родителей не вернуть, парень. Живи дальше!»

Живи дальше…

Точно это же твердила ему тётушка. И друзья. И друзья родителей. Словом, все, кто желал поддержать сироту, но никто не сумел объяснить ему, как именно он должен жить дальше. Что он должен сделать с Ненавистью? Забыть её? Но как? Как можно забыть то, что стало частью тебя?

И жить дальше.

Как?

Когда-то давно Зоран честно пытался. Он был маленьким и слушал чужие советы. Он попытался «жить дальше», но понял, что, забывая о Ненависти, забывает родителей. Их образы расплывались без неё, становились эфемерными, терялись… А терять родителей маленький люд не хотел. Не мог себе этого позволить. Он любил тётушку – да, но главными для него оставались отец и мать. Зоран не собирался их отпускать и потому – ненавидел тех, кто погубил их…

…Юноша остановился в дверях покоев матушки и окинул комнату печальным взглядом. Толстый слой пыли покрывал огромное трюмо, стол у окна, стулья и прочую мебель; слой пыли покрывал всё и всё делал серым. Всю комнату, в которой он так любил бывать. Пить с мамой чай у раскрытого окна и слушать поразительные рассказы из истории Великого Дома Людь, который некогда царил на всей Земле… Покуда не заявились проклятые чуды!

К чести матушки, стоит заметить, что она никогда не вдавалась в кровавые подробности древней вражды, но, разумеется, благодаря тем рассказам семена нынешней Ненависти упали на благодатную почву. Дети реже взрослых используют полутона, для них есть только белое и чёрное, хорошее и плохое. Чудов маленький Зоран всегда считал плохими, а потом они подтвердили это мнение, безжалостно убив его родителей.

Круг замкнулся.

В рабочий кабинет отца входить было боязно. Здесь как будто до сих пор царил идеальный порядок: родитель, строгий педант, всеми фибрами души ненавидел хаос и приходил в ярость, если жена или сын без спросу вторгались в его с тщанием отстроенное царство. Каждая деталь обстановки была для отца важна, каждый предмет находился на своём месте. Казалось, стоит сдвинуть что-то или переложить, идеальный мир тут же рухнет, а позволить это отец никак не мог.

Впрочем, даже здесь, среди пугающе-упорядоченного интерьера, нашлось место своеобразной игре.

Зоран обошёл стол по широкой дуге и уставился на трёх обезьян. Композиция: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Постоял, посмотрел, затем робко протянул руку к центральной обезьяне и коснулся указательным пальцем её лба.

Щёлк.

Дверца тайника открылась, и люд взял в руку ключ от чердака: в детстве Зоран обожал копошиться в лежащем наверху хламе.

«Интересно, папа, ты знал, что я беру ключ?»

Наверняка знал. Но ничего не говорил, поскольку его неведение являлось обязательной частью игры.

«Если так, то спасибо!»

На глаза вновь навернулись слёзы, на душе стало горько, и люд едва не упустил из виду конверт, лежащий на дне тайника.

«Письмо? – Сердце забилось быстрей. – Кому оно предназначено? Мне?»

Дрожащей рукой он вытащил конверт и громко всхлипнул, увидев на нём одно-единственное слово: «Зорану».

К горлу подкатил ком. С трудом удерживая рыдания, юноша разорвал конверт, резко развернул листы, снова всхлипнул, узнав знакомый отцовский почерк, и впился взглядом в строчки:

«Дорогой сын!

Прости, что пишу тебе вместо того, чтобы попрощаться лично, но я не уверен, что смог бы повторить всё это, глядя тебе в глаза. Видя тебя. Держа тебя за руку. Я не смог бы признаться, что мы с твоей мамой отправляемся не в обычное патрулирование, как сказали тебе, а в самое пекло – во дворец. Сегодня ночью там будет очень плохо, сын, там будет пировать смерть, и есть огромная вероятность того, что мы не доживем до утра.

Ты просил бы нас остаться. И нам пришлось бы долго объяснять, что мы не можем, что долг зовёт нас в бой и мы обязательно должны быть там, где сегодня будет смертельно опасно. Ты бы плакал. Мы – тоже.

Поэтому мы поступаем так, как поступаем, и я прошу у тебя за это прощения. Ты крикнул мне «Пока!», едва оторвавшись от книги, но не кори себя в том – я так хотел. И мама тоже.

Потому что мы тебя любим…»

И Зоран не выдержал – закричал.

* * *

– Эй, кто-нибудь! – донеслось из одиночки.

Василий Емельянов приоткрыл левый глаз и сонно уставился на монитор, на который выходили картинки со следящих видеокамер.

И поморщился.

Вчера вечером в изоляторе городского управления полиции образовался важный гость, как пояснил начальник убойного подполковник Брагин – жутко опасный маньяк, на счету которого минимум три жертвы, и именно он сейчас вопил. Подробности о госте Емельянов благополучно прослушал, поскольку залип в телефоне – аккурат вчера ему свезло в соцсетях познакомиться с одной симпатичной девицей. Номерами обменялись практически сразу, и она тут же начала активно слать ему всякие милые глупости с интервалом в три-четыре минуты, а он – делать вид, что ему жутко интересны её послания. Ну а поскольку с наступлением ночи девица отправилась спать, Вася решил, что и ему прикорнуть ничто не мешает, в том числе дежурство. Так бы и спал до утра, если б «важный гость» не начал вопить.

– Эй!

– Чего он орёт? – пробубнил Емельянов.

– Сейчас узнаю. – Его напарник, Игорь Гамбулов, поднялся из-за стола.

– Эй!!

– Пусть заткнётся, – попросил Вася, вновь роняя голову на грудь.

– Сейчас…

Гамбулов быстрым шагом дошёл до камеры и буркнул:

– Ну?

– В туалет мне надо, – сообщил арестованный. – Проводите, пожалуйста, сил нет терпеть!

Игорь молча достал связку ключей, отыскал нужный, вставил его в замочную скважину и провернул. Язычок с лязгом спрятался в коробку, и Гамбулов потянул дверь на себя.

– Выходите.

Смирнов нетерпеливо рванулся вперёд, но дежурный выставил левую руку, останавливая арестанта, а правой машинально взялся за дубинку.

– Полегче!

– Что?

В отличие от напарника, Гамбулов инструкцию слушал внимательно, знал, что для Смирнова всё вокруг в диковинку, поэтому бить арестованного не стал – на первый раз, – а просто объяснил:

– Избегайте резких движений. Иначе будет плохо. Понятно?

– Да. – Смирнов дёрнул щекой. – Да.

– Руки держите за спиной.

Арестант судорожно вздохнул, но подчинился. Гамбулов отступил в сторону, позволив Филину выйти из камеры, после чего указал:

– Лицом к стене.

Дождался исполнения, закрыл и запер дверь камеры.

– Побеги у вас были? – поинтересовался Смирнов, не отрываясь, впрочем, от стены.

– За побег у нас карцер положен, – усмехнулся Гамбулов. – Так что не советую.

– Вы серьёзно?

– Ну, ещё дубинкой по почкам.

– Это аргумент.

– Согласен.

Игорь велел арестованному повернуться и направил его по коридору.

И подумал, что никогда бы не принял Смирнова за маньяка: самый обыкновенный с виду мужик под сорок, роста чуть выше среднего и без выдающейся мускулатуры. Впрочем, если вдуматься, маньяки так и выглядят, взять того же Чикатило, выпускника филфака. Бугаи под два метра ростом отчего-то куда реже сходят с ума. Хотя, может, так просто кажется?

– Пришли, – сказал Гамбулов, когда Смирнов поравнялся с дверью туалета. – Входите, я следом.

Андрей оглянулся и недоумённо уточнил:

– Со мной?

– А вы думали, я одного вас туда пущу? Давайте, гражданин Смирнов, не тратьте попусту моё время – ночь на дворе.

Андрей скрипнул зубами, резко распахнул дверь и скрылся внутри. Дежурный последовал за ним.

Некоторое время спустя дверь открылась вновь, и наружу вышел абсолютно бесстрастный Смирнов, которому, похоже, хватило одного похода в туалет, чтобы целиком и полностью примириться с участью арестанта. Следом за маньяком шагал хмурый Гамбулов. Возвращаясь, они не перекинулись и парой слов. Смирнов молча вошёл в камеру, дежурный молча закрыл за ним дверь и вернулся на стул, который стоял по левую руку от спящего напарника. Емельянов, услышав шаги, заворочался, приоткрыл один глаз и осуждающе посмотрел на товарища.

– Чего шумишь, спать не даёшь… – хрипло и фактически без интонаций осведомился дежурный.

– Я не нарочно, Вась, – буркнул Гамбулов, сверля взглядом дверь камеры.

– Нарочно, не нарочно… – проворчал Емельянов. – Чего там этот… хмырь хотел?

– Чтоб я его в туалет проводил, – нехотя ответил Гамбулов.

– Вот гад… Я б вообще таким гадам, как он, отрезал бы там… всё…

К концу предложения он уже храпел.

…Утро выдалось туманным и сырым. Выйдя из управления, Гамбулов зябко поёжился, застегнул до конца молнию куртки и поднял воротник.

– Бр-рр.

– Дубак сегодня не слабый, ёлки-палки, – заметил Емельянов, который буквально следовал за напарником по пятам. – Зима близко, ага.

– Октябрь только, – напомнил Гамбулов.

– Самое время начинать.

– Ну, может… – Гамбулов поморщился.

– Ты на машине? – Емельянов вытянул шею, надеясь разглядеть среди прочих автомобилей «жигулёнок» напарника.

– Да, – нехотя кивнул тот.

– Подбросишь до дома?

Пауза.

– Я спешу, Вась.

– Слушай, ну хоть до креста Нансена и Будёновского, – заканючил Емельянов. – Погода сам видишь – ужас, на остановке, прикинь, стоять, а?

Ветер действительно был зябким, да к тому же с холодной водяной пылью… Ещё одна пауза, чуть длинней предыдущей.

– Ладно, садись. Но только до креста, не дальше.

– Договорились!

Они забрались в зелёную «семёрку», Василий тут же уткнулся в любимую мобилу и принялся строчить новое сообщение ненаглядной малолетке, Игорь же фыркнул, завёл мотор и, снявшись с ручника, выехал за ворота управления.

Они катили по улицам Ростова, нарочно избегая центральных проспектов – уж очень велик был риск угодить в обязательную утреннюю пробку. «Семёрка» ехала плохо, видно было, что мотор не прогрелся как следует, но Гамбулов спешил. Так спешил, что один раз слишком круто вошёл в поворот, Емельянов стукнулся головой о стекло и, охнув от боли, с укором посмотрел на товарища. Игорь сделал вид, что не заметил красноречивый взгляд приятеля, и Василий, пробурчав что-то себе под нос, вновь склонился над телефоном.

Большую Садовую проскочили на мигающий жёлтый и едва не столкнулись с таким же торопыгой на «Опеле», который чудом не въехал в правый бок «семёрки».

– Ёлки-палки, Игорёк! – воскликнул Емельянов, оглянувшись на яростно сигналящую иномарку. – Ты чего так несёшься-то?

– Спешу очень, – сквозь зубы процедил Гамбулов. – Я говорил.

– На тот свет? – проворчал Вася, но в сторону водителя коситься после случившегося начал редко и с опаской, как на помешанного.

– Нет, ближе.

Настроение у напарника было не очень, и Емельянов умолк.

Добравшись до Нансена, Гамбулов резко затормозил и протянул приятелю руку:

– Давай.

– Увидимся.

– Ага.

Василий ответил на рукопожатие, выбрался на улицу, проводил взглядом умчавшуюся машину, улыбнулся, услышав сигнал пришедшего СМС – девушка ответила, но тут же скривился, поскольку телефон взвыл зажигательной мелодией: с ним хотел поговорить кто-то с неизвестного номера. Поколебавшись, он принял вызов и поднёс телефон к уху:

– Да!

– Емельянов! – воскликнула трубка отдалённо знакомым голосом. – Это подполковник Брагин, начальник убойного. Ты уже уехал?

– Да, – выдавил Василий, чуя подвох: если тебе звонит начальник убойного – жди беды. – А что случилось, Фёдор Семёнович?

– Случилось, но не у меня, а у тебя, – холодно отчеканил Брагин. – Смирнов умер.

– Когда? – опешил Емельянов. – Как так умер?

– А это уж у тебя спросить надо.

– У меня?

В трубке пикнуло – пришло очередное СМС от девушки, но несчастному Василию было не до любви.

– Давай, Емельянов, пулей в управление, – подытожил Брагин. – Будем разбираться.

– А-а… – У Василия подогнулись ноги.

– И Гамбулова прихвати. Вы вместе?

– Мы…

– Мне доложили, что вы вместе уехали.

– А-а…

Только сейчас до Емельянова дошло, в какое дерьмо они с Игорем вляпались: мало того что ему звонит не Голубев, их прямой начальник, а сам Брагин, шеф убойного отдела в ранге заместителя начальника управления, так ещё их с Гамбуловым уже «пробили»…

– Мырасстались… Э-э… Только что…

– Ладно, найдём. Бегом в управление.

– Он торопился очень, – неожиданно даже для себя сообщил Вася. – Очень странно себя Игорь вёл: обычно мы болтаем по утрам и едем медленно, а сегодня он на себя не похож был… И торопился…

Несколько секунд Брагин обдумывал слова Емельянова, после чего отрубил:

– Насчёт Гамбулова потом расскажешь, не расплескай по дороге. Понял?

– Да…

– Жду.

И, прежде чем полицейский успел сказать что-то ещё, Брагин сбросил вызов.

Василий же остался стоять под моросящим октябрьским дождём вместе с промокшим мобильником и вконец испорченным настроением.

Собственно, весть о смерти подозреваемого в серийных убийствах Смирнова молодого полицейского не особенно тронула. Его заботили связанные с этим обстоятельством неприятности, ведь как тут ни крути, а смерть задержанного – ЧП, за которое в первую очередь прилетит дежурной смене: проморгавшей, недоглядевшей, упустившей из виду. Голубева их босс Шевченко уже наверняка разнёс в пух и перья, и тот теперь ждёт не дождётся подчинённых, дабы лично поделиться с ними «приветами» от начальника управления. Так что визитом к Брагину, который явно не обрадован смертью подозреваемого, дело не ограничится.

«Наша служба и опасна и трудна, блин…»

Устало вздохнув, Емельянов побрёл к ближайшей «зебре», дабы перебраться на ту сторону и сесть в автобус до управления.

И громко чертыхнулся при звуке очередного эсэмэс. И громко выругался, имея в виду не девушку, конечно же, а все сегодняшние обстоятельства.

* * *

Гамбулов остановил машину в паре шагов от оранжевого шлагбаума, постоял с минуту, понял, что его не видят, тихонько выругался, выбрался под холодный октябрьский ветер, добежал до сторожки и постучал в дверь.

– Никифорыч! Никифорыч!

Стучать пришлось долго. Прошло не менее двух минут, прежде чем дверь приоткрылась – ровно настолько, чтобы полицейский увидел правый глаз и половину рта здешнего охранника-пенсионера.

– Чего?

– Утро доброе, Никифорыч.

– Да не очень-то оно и доброе, чессказать, – шмыгнул носом старик. – Льёт порядочно. Неужто и в такую погоду поклёвка есть?

– Да какая там поклёвка! – отмахнулся Игорь. – Я вчера домой приехал уже затемно, глядь – нет удочки счастливой! Вот и решил заехать, поглядеть, может, на бережку оставил?

– Не, ну за счастливой удочкой-то грех не съездить… – согласился сторож. – А я тут подпростыл, кажется…

– Ну так и не высовывайся тогда, – предложил Игорь, вкладывая в руку старика купюру. – Чего лишний раз беспокоиться?

– Подожди, билет пробью, – вздохнул сторож.

– Да мне он без надобности.

– Ну, как знаешь. – Услышав, что билет Игорю не нужен, старик заметно повеселел. – Сейчас открою.

Гамбулов бросился обратно к автомобилю. Дождь всё усиливался, и за несчастные минуты, проведённые у двери сторожки, незадачливый рыболов промок до нитки. Вдобавок в паре футов от машины он поскользнулся, едва не плюхнулся в грязь, но сумел удержать равновесие.

«Проклятый дождь!»

Шлагбаум пополз вверх в тот самый миг, когда Игорь захлопнул дверцу, но пополз до того медленно, что Гамбулов едва не заснул, наблюдая за его движением через лобовое стекло. Затем миновал «блокпост», махнув рукой сторожу, и направил машину в глубь острова. Несмотря на то что октябрь выдался ветреным, на деревьях ещё виднелась листва, так что остров сейчас был не Зелёным, а Жёлто-Красным.

Впрочем, Игоря природа волновала не слишком: машина в грязи не вязнет, и ладно.

Он остановил машину у зарослей терновника, заглушил мотор и выключил свет. Огляделся, убедился, что случайные прохожие отсутствуют, поблагодарил за это непрекращающийся дождь, со вздохом выбрался под него, ёжась под холодными каплями, обошёл автомобиль, открыл багажник и жёстко посмотрел на лежащего в нём Смирнова.

– Привет.

Живой и здоровый маньяк что-то мычал, не в силах и слова промолвить из-за кляпа, которым Игорь заткнул ему рот. Руки и ноги Филина были надежно стянуты скотчем.

– Приехали, – сообщил Гамбулов пленнику, хотя тот ни о чём его не спрашивал. – Сейчас узнаешь куда.

Он ухватил Смирнова за плечи, заставил сесть в багажнике, а затем ловко, одним уверенным движением, взгромоздил пленника на плечо. Так ловко и споро, словно Андрей если чего и весил, то крохи. И это несмотря на то, что Смирнов был мужчиной весом под двести фунтов, не меньше.

– Ты пока не бойся, – посоветовал Гамбулов, уверенно направляясь к терновнику. – Я тебя не для того тащу, чтобы убивать или пытать. Я поговорить хочу… Бояться ты будешь, если соврёшь… Ясно?

Что означало ответное мычание, Игоря не особенно интересовало: сейчас он говорил больше для себя, чем для пленника.

А тот с изумлением смотрел на приближающиеся ветви терновника. Гамбулов шагнул прямо в куст, показалось, что колючки вот-вот вопьются в их тела, но… В следующий миг Смирнов удивился ещё больше, поскольку при их приближении кусты разошлись – в буквальном смысле слова! – и они спокойно прошли в образовавшийся коридор.

А когда ветви вновь сомкнулись за спиной Гамбулова, Смирнов замычал особенно громко.

– Знаю, знаю, – рассеянно отозвался Игорь. – Извини, объяснить не смогу, так что просто принимай происходящее как должное.

– М-м-м…

– Согласен – странно, но что делать: жизнь полна сюрпризов.

– М-м-м…

– А ты разговорчивый…

Густые заросли терновника, как выяснилось, окружали средних размеров поляну, в центре которой важно высился старый клён. А справа от клёна виднелась крыша аккуратной землянки.

– Твой новый дом.

– М-м-м…

– Внутри тепло и сухо, – пообещал Гамбулов. – Сейчас увидишь.

Он откинул дверь – она, как выяснилось, не была заперта даже на щеколду, – и внёс Смирнова внутрь.

– Ну, как?

– М-м-м!

На этот раз в мычании слышался неподдельный ужас.

Землянка оказалась довольно большой, не менее двадцати квадратных ярдов, тёплой, как пообещал полицейский, и сухой. В её центре стоял стол, на котором тускло светила керосиновая лампа, а рядом с ним – потёртый венский стул. Вдоль ближней стены валялись сумки и пакеты с продуктами, среди которых преобладали консервы, и пластиковые бутылки с водой. А вдоль дальней… Дальняя стена была аккуратно поделена на три клетки, шириной примерно в пять футов каждая и такой же глубины. В двух сидели грязные, отощавшие мужчины, а третья… Третья была пуста, и именно это обстоятельство вызвало у Смирнова ужас.

– Да, она для тебя, – подтвердил его страшные опасения Гамбулов. – Заслужил.

– М-м-м…

– Коллеги твои, – Игорь мотнул головой в сторону зашевелившихся пленников. – Тоже челов убивали.

Высохшие, бледно-жёлтые «коллеги» явно находились в землянке давно, не меньше нескольких месяцев. И надежды на спасение, если судить по странному поведению кустов терновника, не было никакой.

Гамбулов посадил Смирнова в клетку, аккуратно нацепил на его руки и ноги тонкие, но, видимо, прочные кандалы, затем произнёс:

– Сейчас я вытащу кляп из твоего рта, но ты не ори – бесполезно, только глотку сорвёшь. Поблизости всё равно никого нет, так что ты лучше побереги силы и с мыслями соберись, потому что вопросов я тебе задам много. Понял меня?

Смирнов кивнул.

– Вот и чудненько, – усмехнулся Гамбулов. – Проверим.

Он разрезал скотч, освободив конечности пленника, вытащил кляп изо рта убийцы и поднял брови, всем своим видом показывая, что ожидает воплей. Воплей не последовало. Смирнов зашёлся в кашле, прочищая горло, затем облизал пересохшие губы и поинтересовался:

– Что вам от меня нужно?

– Чтобы ты ответил на вопросы.

– Им вы то же самое говорили? – Смирнов мотнул головой в сторону одного из «коллег». – Они ответили, но всё равно остались здесь?

– Не совсем так… – Гамбулов отошёл от клетки и уселся на стул, заложив ногу на ногу. – Они отвечали, тут ты прав, но я не узнал того, что хотел. И поэтому они пока остались здесь.

– Зачем?

– Вдруг что-нибудь вспомнят?

«Коллега» справа попытался что-то сказать, но у него не получилось: вместо слов Андрей услышал приглушённое бульканье.

– Я умею делать так, чтобы нам не мешали, – заметил Игорь. – После наговоритесь.

Смирнов вспомнил расступившийся терновник и кивнул:

– Понятно.

– На самом деле ничего тебе не понятно, чел, но это не важно. – Гамбулов тяжело посмотрел на пленника. – Почему ты начал убивать?

Смирнов делано удивился:

– С чего вы взяли, что я кого-то убивал? – и получилось это у него донельзя фальшиво.

– Нет, не дошло, – покачал головой Гамбулов, глядя сквозь собеседника. – Что ж, давай иначе.

В следующий миг Андрей вздрогнул и застыл. Взгляд его стал рассеянным, а рот безвольно приоткрылся.

– Так-то лучше, – удовлетворённо произнёс Игорь и повторил: – Почему ты начал убивать?

– Потому что захотелось, – бесстрастно ответил маньяк.

– Когда ты начал убивать?

– Двадцать девятого июня этого года.

– Как звали первую жертву, которую ты убил?

– Жанна Савельева.

– Почему ты её убил?

– Потому что захотелось.

Игорь закатил глаза и терпеливо спросил:

– Ты убил Шульгину?

– Нет.

Гамбулов ненадолго задумался, а потом повторил вопрос. Ответ не изменился, и это было, на взгляд полицейского, довольно странно.

– Ты убил Карпову?

– Нет.

– Иванову?

– Нет.

Ещё одна пауза – длинней предыдущих.

– У тебя есть сообщник?

– Нет.

– Ты всегда убивал один?

– Да.

– Ты убил Иванову?

– Нет.

– Ты убил Карпову?

– Нет.

– Ты убил Шульгину?

– Нет.

Гамбулов снова задумался. Везя сюда Смирнова, он надеялся вызнать что-то действительно полезное, то, что поможет наконец решить загадку, которую он пытался разгадать уже очень давно, но, увы, разговор со Смирновым до боли напоминал беседы с другими маньяками, навсегда «застрявшими» в лесной землянке. Они тоже объясняли своё поведение простым, спонтанно возникшим желанием. И они тоже, как выяснилось, убивали далеко не всех жертв, которых им приписывали. За каждым маньяком получалось от двух до пяти «лишних» трупов. «Выполненных», тем не менее, в точном соответствии с почерком именно этого убийцы.

– Интересно…

Гамбулов окинул пленников бесстрастным взглядом.

Тощего мужичка с копной тёмных волос и характерным шрамом на лбу полицейский изловил раньше прочих. Собственно, сначала Игорь нашёл землянку, которую маньяк оборудовал на Зелёном острове, а потом просто запасся терпением и ждал, пока хозяин вернётся сюда с очередным «экспонатом»: себя темноволосый именовал Коллекционером, поскольку у каждой жертвы брал что-либо на память, и под этой же кличкой был известен полиции. Ожидая его, Гамбулов изучил «музей» маньяка: лоскуты одежды, пуговицы, ногти, пряди волос… И едва сдержался, когда убийца оказался в его руках.

А вот второго маньяка, с волосами посветлей и голубыми, точно у фарфоровой куклы, глазами, Игорь поймал без особого труда: уж больно туп оказался этот самонадеянный верзила по прозвищу Бугай. Казалось, с его внешностью только баб охмурять, но он почему-то решил, что должен убивать именно мужиков… и однажды, несмотря на внушительные габариты, встретил-таки достойный отпор. Как позже выяснил Гамбулов, с Бугаем он опередил полицию на считаные часы – уже на следующий день Брагин обыскивал квартиру убийцы, и с ним могло получиться так же, как со Смирновым…

На этот раз полицейские неприятно удивили Гамбулова, взяв Филина до того, как Игорь напал на его след, поэтому и пришлось принимать экстренные меры. Впрочем, катастрофы не случилось: режим секретности почти не нарушен, а стоимость расследования увеличилась на высококлассную «куклу», которую пришлось подкинуть в камеру изолятора. Но дело того стоило.

Или не стоило?

Потому что проку от Филина не больше, чем от этих «коллег». Снова «Мне захотелось», снова «Этих не убивал». Хозяин землянки, помнится, и вовсе заявил, что неизвестный подражатель «оприходовал его способом» полтора десятка человек. И, что самое интересное, одновременно с тем, как Гамбулов ловил очередного маньяка, с улиц исчезал и дублёр.

«Ты слишком умён, чтобы показываться этим зверям, – подумал Игорь, равнодушно разглядывая Смирнова. – Ты в центре паутины, тварь, и ты наверняка знаешь то, что мне нужно…»

Но как добраться до Подражателя? Нужно думать. Думать и ждать, когда он совершит ошибку. Когда окажется в его руках и… И поможет решить загадку, над которой сам Гамбулов бился уже долгое, очень долгое время…

«Мне нужен Подражатель!»

– Ладно, пока достаточно, – произнёс полицейский, поднимаясь на ноги и одновременно выводя пленника из гипнотического транса. – Знакомься с «коллегами», вам предстоит провести вместе немало времени.

И вышел вон.

Глава 2

Увидеть лебезящего шаса не удавалось никому…

Нет, конечно же, в детских сказках – правда, только в тех, что рассказывались в Ордене и Зелёном Доме, – носатые персонажи, карикатурно срисованные со знаменитых подданных Тёмного Двора, вели себя по-всякому, в том числе – жалко пресмыкались перед гордыми рыжими рыцарями или отважными белокурыми колдуньями, однако в реальной жизни подобные сюжеты отсутствовали. Да и откуда им взяться, если даже с сюзеренами, с грозными навами, хитроумные шасы держались… спокойно, не теряя достоинства ни при каких обстоятельствах, даже, например, когда речь шла о налогах. О невыплаченных налогах, разумеется. Или каких-нибудь иных махинациях, позволяющих повысить благосостояние вассальной семьи за счёт владетельной. Отличающиеся повышенной бережливостью навы весьма нервно относились к попыткам мошенничества, а потому переговоры с жадными подданными князя частенько принимали характер боевых действий финансового толка, с элементами пыток и угрозами массовых казней. Но и будучи припёртыми к стенке, шасы могли рыдать, бить на жалость, изворачиваться, оправдываться, но не лебезить.

Разучились.

Зато носатые блестяще умели производить впечатление, обихаживая нужного им человека, или не-человека, с таким тщанием, что несчастный сам не замечал, как намертво запутывался в ловко раскинутых сетях и чувствовал себя обязанным «помочь» или «войти в положение».

– Ещё коньячку?

– Не откажусь.

– С лимоном?

– Нет, не надо – коньяк у тебя по-настоящему хорош.

– Многие мои друзья отдают предпочтение французскому, из той самой провинции… – Магар Томба, владелец самого известного в Ростове ломбарда, тонко улыбнулся. – А вот я предпочитаю местный… Ну, как местный – от соседей с Кавказа. У меня есть надёжные челы, которые привозят только лучший товар.

– Я заметил.

– Я люблю коньяк, это моя слабость. – Магар улыбнулся. – Маленькая слабость, которая есть у каждого нормального мужчины.

– Без маленьких слабостей наша жизнь – не жизнь.

– Какое интересное замечание.

– Профессиональное.

Шас вздрогнул и едва не расплескал бесценный напиток.

– Хорошая шутка.

– Спасибо. – Терс мягко улыбнулся. – Я знаю.

Сегодняшним гостем Томбы, и объектом его пристального внимания, был хван по имени Терс, четырёхрукий выходец с Алтая.

Профессиональный киллер.

Так же как все представители семьи, хван был вынужден постоянно скрывать под мороком своё истинное обличье, однако действие маскировки распространялось лишь на нижние конечности, и потому окружающие видели настоящее лицо четырёхрукого даже без «различителя» или применения магии: очень резкое, словно высеченное из камня, но не лишённое привлекательности лицо; смугловатое, с заметным восточным налётом, но не чисто азиатское – хвана можно было принять и за филиппинца, и за сицилийца.

В отличие от большинства соплеменников, Терс не отличался ни ростом, ни сложением, его можно было назвать худощавым, но отнюдь не слабым – достаточно было посмотреть, как хван двигается, чтобы понять, что он – опытный боец. Из одежды Терс предпочитал классические деловые костюмы, которые – учитывая особенности физиологии – хванам шили исключительно в Тайном Городе.

– Кстати, я уже говорил, что предоставлю скидку в пятнадцать процентов на весь заказ? – деликатно поинтересовался Магар.

– Ещё не говорил, но я уже благодарен тебе за щедрость.

– Не за что, – махнул рукой шас, всем своим видом давая понять, что деньги в нашей жизни далеко не самое важное, а истинная ценность это, безусловно, дружба.

Ломбард, конечно, приносил доход, и неплохой, однако главным занятием Томбы была торговля магической энергией и артефактами Тайного Города, за которыми и явился четырёхрукий. Магар являлся официальным представителем Торговой Гильдии по югу России, но вёл дела и с Закавказьем, и с большой Новороссией и, по слухам, лет через десять-пятнадцать планировал претендовать на пост одного из директоров Гильдии. Мечтал он о том или нет, точно никто не знал – Томба не любил делиться планами, – пока же он всем говорил, что находится на своём месте, и умело извлекал из этого места максимально возможный доход. Неожиданно щедрое предложение ясно показало, что шас крайне заинтересован в услугах Терса. Который, в свою очередь, оказался в Ростове случайно, проездом. Но очень вовремя для Магара.

– Хороший коньяк… – протянул хван, разглядывая бокал, в котором ещё оставалось полглотка прекрасного напитка.

– Спасибо, – выдохнул шас.

– Хорошая скидка…

– Рад, что тебе понравилось.

– Что тебе нужно?

Томба поставил свой бокал на столик и улыбнулся со всей возможной приязнью:

– Неужели так заметно?

– Я наблюдательный, – не стал скрывать Терс.

– Это профессиональное?

– Нет, с детства. Алтай – суровое место.

– Медведи?

– Сельское хозяйство: нужно знать, когда будет дождь, когда заняться прополкой… – Хван тоже поставил бокал и закинул верхние руки за голову. – Сельское хозяйство развивает наблюдательность не хуже занятия астрономией.

– Астрономией? – уточнил сбитый с толку Томба.

– Ты хоть представляешь, сколько во Вселенной звёзд?

– К-ха… – Несколько секунд шас смотрел в тёмные глаза хвана, пытаясь отыскать в них тень улыбки, не отыскал, вновь кашлянул: – К-ха… – Начал: – Мне нужен помощник…

И тут же был перебит четырёхруким. Не грубо, но твёрдо:

– Помощника ты можешь нанять по объявлению.

– Твоего уровня? – Магар хмыкнул. – Кого я могу нанять? И где? В интернете? Там можно отыскать посудомойку, курьера. Настоящие профессионалы объявления не дают – за ними бегают.

– Тебе нужен специалист моего профиля?

– Нет… То есть пока не знаю. – Шас почесал подбородок и без спроса долил в бокалы коньяк. – В первую очередь мне необходим специалист, способный провести умелое и деликатное расследование против жителя Тайного Города.

– Против тебя?

Шас вежливо посмеялся над не очень смешной шуткой и тем окончательно убедил четырёхрукого, что дело важное и срочное.

– О ком идёт речь?

– А ты примешь моё предложение?

Хван открыл было рот, но тут же его захлопнул, помолчал и произнёс:

– Если мы продолжим разговор, я опоздаю на самолёт.

– Я организую ночлег, – тут же произнёс Магар. – И возьму на себя все расходы по замене билета. – Пауза. – Если ты всё-таки соберёшься на самолёт.

Покладистость шаса поражала воображение. Томба уже предлагал на порядок больше, чем должен был, если исходить из его происхождения и положения в обществе, и Терс решил определить границы внезапно проснувшейся щедрости.

– Если я останусь, мне надо будет где-то жить.

– Об этом не беспокойся.

– Побеспокоюсь, – твёрдо произнёс хван. – Три года назад ты поселил Мубу в каком-то курятнике.

– Не совсем.

– Он рассказывал, что в комнате воняло навозом!

– Свинарник… – потупился Томба.

– Что?!

– Рядом оказался свинарник, – выдавил из себя шас. – Случайно.

На хвана он при этом старательно не смотрел.

– В общем, мы должны сразу обговорить, где я буду жить, – произнёс четырёхрукий, выдержав многозначительную паузу.

– У меня есть квартира…

– Покажи фотографии.

– Зачем?

– Муба описал, как выглядел тот гадюшник.

– Свинарник…

– Фотографии покажи.

– Я их дома забыл, – промямлил Магар. – Дома. У себя.

– Если я останусь, то буду жить в отеле, – поведал Терс и жёстко закончил: – Я скажу, в каком.

Несколько томительно долгих секунд в душе Томбы шла суровая схватка между шасом и шасом, закончившаяся безоговорочной победой обстоятельств над естеством прирождённого торговца.

– Ладно, – вздохнул Томба. И дополнительные расходы увлажнили его чёрные глаза печальными слезами. – Это всё?

– Мы ещё не обсудили гонорар, – напомнил Терс, не зная, что ещё можно стребовать с попавшегося на крючок шаса.

– Я помню.

– И скажи, почему ты не обратился к навам?

Тёмный Двор требовал налоги не просто так: взамен подданные князя обретали лучшую защиту, которую можно было получить на Земле. О могуществе навов слагали легенды, их умение решать проблемы вызывало зависть у всех Великих Домов, и в первую очередь Магар должен был обратиться к сюзеренам.

Но…

– В силу определённых обстоятельств я считаю привлечение Тёмного Двора преждевременным, – уклончиво ответил Томба.

В переводе с хитроумного это означало:

– Ты надеешься сорвать огромный куш, устроив аукцион Великих Домов, – прищурился Терс. – Но дело кажется тебе опасным. – Магар промолчал. – Что ты ищешь?

– Так ты принимаешь моё предложение или нет?

Прямой вопрос требовал по возможности прямого ответа.

– Приму или нет – будет зависеть от самого предложения и от гонорара, размер которого я назову, узнав подробности дела. – На этих словах шас уныло кивнул, показывая, что не ожидал ничего иного. – Но я клянусь, что всё, услышанное от тебя, останется тайной и я буду нести полную ответственность перед тобой за её раскрытие, – твёрдо закончил хван.

– Что ставишь?

– Моё сердце.

В комнате возник короткий всплеск магической энергии, которая скрепила созданное заклятие обещания настолько прочно, что его не смогли бы разорвать даже лучшие маги Великих Домов, и Томба кивнул:

– Договорились.

– О чём идёт речь?

Повеселевший шас – все знали, что хваны редко отказываются от контракта, узнав условия, – откинулся на спинку кресла и неспешно начал:

– Я живу в Ростове уже пятьдесят лет. С перерывами, конечно, но так получилось, что большая часть моих деловых интересов и вся жизнь связаны с этим городом. И жизнь моей семьи. Мы в Ростове с ХIХ века, да… – Магар повертел в руке бокал. – Я привык говорить, что это мой город, но с недавнего времени, сразу после Великой Отечественной войны… – Пауза. – Слышал о такой?

Хван молча кивнул.

– Так вот, сразу после Великой войны к Ростову стали проявлять интерес представители одной достаточно известной рыцарской семьи.

– О ком речь?

– Веберы. Ложа Мечей.

– Знаю, – кивнул Терс. – Что им тут понадобилось?

– Это тебе и предстоит выяснить, – тихонько рассмеялся Магар. – Первоначально я думал, что они проводят длительную разведку, планируя экспансию в интересах Ордена, и не лез, поскольку стараюсь держаться подальше от интриг Великих Домов. Мы общались, но и только… – Снова короткий смешок. – Я знал старого Йоргена, который и принялся сюда наведываться после войны. Знал Валентина, который продолжил работу папаши…

– Валентин вроде погиб, – прищурился Терс, припоминая, что слышал об этой семье. – Он поддержал Франца де Гира и остался в Бастионе Лучников.

– Верно, – подтвердил шас. – И поэтому сейчас мой город периодически навещает Виктор Вебер. Внук Йоргена.

– Общаетесь?

– Да.

– Но он ничего тебе не рассказывает…

– Виктор молод, но столь же скрытен, как его отец и дед, – притворно вздохнул торговец.

– Ты его боишься? – прямо спросил хван.

– Не в этом дело… – Томба вновь выдержал паузу. – Несмотря на все усилия… А за эти годы я приложил их немало…

– Догадываюсь.

– Ага. – Магар помолчал. – Так вот. Несмотря на все усилия, я до сих пор не знаю, что Веберы ищут в моём городе. Но пару недель назад ко мне заходил Виктор, и я случайно – совершенно случайно! – увидел в кармане его куртки вот это.

Томба протянул хвану телефон, и тот несколько секунд внимательно изучал снимок. После чего, не выдержав, язвительно заметил:

– Случайно увидел, говоришь?

– Случайно, – кротко подтвердил шас. Но в его глазах появились весёлые огоньки. – Я ведь не заставлял его идти в туалет, оставив куртку на вешалке. А вот фотографию я сделал намеренно, это да. Чтобы потом не тратить время на объяснения того, что видел.

– Предусмотрительно, – кивнул четырёхрукий, вновь уставившись на изображение кованого ножа с костяной рукояткой, на которой был изображён танцующий журавль.

– Молодой чуд разгуливает по моему городу с древним ритуальным ножом Зелёного Дома в кармане. – Магар прищурился. – Согласись, интересно?

* * *

Это произошло как-то… не вовремя. Да, именно так – не вовремя. А обиднее всего то, что насильник и убийца умер тихо, подобно ветхому старцу – во сне. Разве он заслужил такую лёгкую смерть?

«Где в таком случае справедливость? – с грустью подумал Брагин, рассеянно постукивая пальцами по столешнице. – В чём она? Только в том, что Смирнов умер?»

– Фёдор Семёнович, разрешите? – осведомился заглянувший в кабинет Литвинов. Увидел рассеянный взгляд подполковника и не удержался: – С вами всё в порядке?

– Смылся, скотина, – горько усмехнулся Брагин. – Сбежал.

– Это вы о Смирнове? – уточнил Борис, зачем-то с опаской покосившись на дверь.

– А о ком ещё? – поморщился подполковник. – Избежал заслуженного наказания, сволочь… Лёгкая, безболезненная смерть… Эх…

Брагин искренне считал, что преступники, особенно такие звери, как этот Смирнов, должны в обязательном порядке «понюхать» каторги, взвыть там от страха и тоски, взвыть в ужасе и начать активно призывать смерть, которая не станет торопиться.

Таким должно быть наказание, а не прямой билет на тот свет.

Борис Литвинов разделял мнение начальника, однако сейчас счёл нужным заметить:

– У него разрыв сердца приключился, Фёдор Семёнович. Так совпало.

– Да не имеет значения, совпало или нет. Важно, что он сейчас там. – Брагин указал вниз. – Горит себе в аду и в ус не дует. А нам с тобой его сообщника искать и разбираться, кого убил сам Смирнов, а кого – его подельник… Впрочем, и не такие дела распутывали, верно, Борь?

– Да, Фёдор Семёнович, – отозвался капитан.

С каждым годом работать вместе с подполковником становилось тяжелей – чем дальше, тем больше он нервничал, срывался из-за мелочей, хотя в нужный момент всё ещё мог взять себя в руки. Борис искренне верил, но не рисковал говорить об этом вслух, что Брагину нужна работа поспокойней, иначе к пенсии он рискует сойти с ума.

– Охранники-раззявы подъехали?

– Один, – доложил Борис. – Емельянов в коридоре ждёт. Позвать?

– Зови.

Борис кивнул, вышел в коридор и через пару секунд в приоткрытую дверь осторожно заглянул совсем молоденький полицейский:

– Разрешите, Фёдор Семёнович?

Тот самый, который вчера, во время инструктажа, то и дело заглядывал в свой мобильник.

«Раззява!»

– Заходи, садись.

Емельянов робко, едва ли не бочком, протиснулся в кабинет, подошёл к столу и уселся на указанное место. В правой руке он держал сложенный пополам лист бумаги, который, усевшись, положил перед собой.

– Это рапорт?

– Так точно. – Емельянов сглотнул. – Мой начальник… Голубев… Распорядился… Приказал написать…

– Давай сюда!

– Но…

– Отдам!

– Слушаюсь.

Несчастный Василий привстал, протягивая Брагину лист, а затем буквально плюхнулся обратно, так, словно ноги его не держали. Похоже, отдавая приказ писать рапорт, начальник Емельянова – капитан Голубев – не удержался от пары-тройки «вставок».

Брагин пробежал глазами текст и вновь перевёл взгляд на охранника.

– Арестованный обращался с жалобами на плохое самочувствие?

– Никак нет.

– Да, я-то в курсе, ты сказал по телефону. Почему в рапорте не отразил?

– Извините…

«Раззява!»

– Передо мной зачем извиняться? – поморщился подполковник. – Это твоё дело, Емельянов, я просто подсказываю, как его нужно делать. Укажи, что арестованный ни на что не жаловался, иначе нюхачи вцепятся и напридумывают всякого…

– Понял, спасибо… – Емельянов вытер пот со лба. – А-а… Нас ведь… нас с Игорем ни в чём не обвиняют?

– Пока нет… – Брагин приподнял бровь. – Хочешь ещё о чём-то доложить?

Он помнил, что Емельянов рассказывал по телефону о странном поведении напарника, но пока относился к той оговорке без особенного интереса. Люди по-разному реагируют, оказавшись в стрессовой ситуации: кто-то замыкается в себе, кто-то паникует, кто-то развивает суетливую деятельность, а кто-то сдаёт напарников, надеясь вырваться из трясины, опираясь на их головы. Всё, что скажет Емельянов, может оказаться правдой, а может – плодом его воображения, помноженного на желание утопить приятеля, чтобы выйти сухим из воды, поэтому Брагин пока сохранял полнейшее равнодушие.

– Говори.

Василий заёрзал на стуле.

– Не стесняйся, Емельянов.

– Да нет, ну я просто… не могу поверить, что Смирнов только-только в камере сидел, а тут уже… всё, каюк… – промямлил бедняга.

– Не можешь поверить, могу организовать тебе пропуск в морг, – поморщился Брагин. – Посмотришь на него во всей красе…

– Не надо.

– Тогда заканчивай ходить вокруг да около, Емельянов, – чуть жёстче велел подполковник. – О чём ты хотел сказать?

– По телефону?

– Что Гамбулов вёл себя странно?

– Да.

– Я помню. – Мало ли куда человек торопился после службы? Повод для подозрений есть, но слабый, поэтому Брагин продолжил наседать: – Дальше!

– Что дальше?

– Кроме того, что Гамбулов слишком торопился сегодня, что ещё можешь о нём сказать?

– Ну… – Василий снова сглотнул. – Я потом подумал, что вообще не знаю, что происходило в туалете.

Брагин молча взялся за рапорт и отыскал нужное место – это обстоятельство Емельянов упомянуть не забыл. Перечитал внимательно. Прищурился. Предложил:

– Продолжай.

– Может, он, Смирнов то есть, ляпнул Игорьку что-то обидное, а тот и…

– Что «и»?

– Ну, того… – Василий облизнул губы. – Побил…

– Гамбулов так сказал? – тихо спросил подполковник.

– Нет, – мотнул головой Емельянов. И тут же добавил, не удержался: – А надо, чтобы сказал?

«Надо было, чтобы он избил до полусмерти тебя, – угрюмо подумал Брагин. – И выбросил где-нибудь на помойке…»

Однако вслух он произнёс иное:

– Придумывать ничего не надо.

И Василий молниеносно сориентировался:

– Нет-нет, ничего такого Игорёк не говорил! Я просто… предполагаю…

И глаза выкатил, демонстрируя предельное рвение.

– Бери рапорт и марш к Голубеву! – велел Брагин.

– Есть.

– Исполняй.

Брагин откинулся на спинку и устало вздохнул.

«Неужели действительно сердце? Так совпало, как сказал Литвинов… Неужели?»

В прошлом году от него непостижимым образом ускользнул Бугай – исчез, вырвавшись из кольца окружения, и, видимо, залёг где-то на дно. Как это случилось, Брагин не понимал до сих пор и потому к поимке Филина подошёл предельно внимательно. Расследование провёл блестяще, лично уговорил Шевченко на сложную операцию по внедрению Леры Сулиной в фирму, где работал подозреваемый, месяц «пас» его, взял практически с поличным… И вот, когда казалось, что маньяку уже не вырваться, он берёт и помирает.

Скоропостижная смерть Филина заметно усложняла дело. И полбеды, что чистосердечного от него уже не добьёшься; куда хуже, что имеющиеся улики доказывают его причастность лишь к пяти из восьми убийств, а информацию о подельнике Смирнов унёс в могилу. И как теперь искать того, о существовании которого никто не подозревал, Брагин не знал.

«Ладно, – вздохнул он, открывая папку с делом Филина. – Для начала надо довести до конца то, что можно, а потом уже двигаться дальше. Глядишь, мамаша и бывшая жена чего расскажут… О сомнительных друзьях-приятелях, например…»

* * *

Николай Петрович Корнюшин, официально практикующий маг Тайного Города (лицензия Зелёного Дома № 4598452 – 085 – 32490845843958, сертификат постоянно действующей Временной комиссии Великих Домов по регламентированию магической деятельности на/вне удалении от Тайного Города № 28546 – 78295068092345678534 – 908) и одновременно – знаменитый ростовский экстрасенс в седьмом поколении, не любил принимать важных гостей в рабочем кабинете. В тех двух комнатах, которые он снимал в солидном бизнес-центре и куда давным-давно протоптали дорожку старые девы, не потерявшие надежду овладеть зазевавшимся принцем, опечаленные мужья, жаждущие познать правду о причинах появления на лысых и лысеющих головах костных новообразований; «деловые» обоих полов, интересующиеся завтрашним курсом акций и перспективами заведённых против них уголовных дел; и прочие страждущие, у которых возникала крайняя нужда в услугах колдуна «с репутацией». Репутацию Николай Петрович нарабатывал годами, а точнее – поколениями, поскольку семья его была коренной, ростовской, и отец с дедом тоже оставили свой след на магической карте города. Репутацией Николай Петрович дорожил, однако клиентов своих немножко стеснялся и поэтому привычно предложил молодому чуду Виктору Веберу заглянуть не в офис, а к нему домой. Чуд привычно согласился и прибыл точно в назначенный срок.

– Виктор! Добрый день!

– Николай. – Вебер уверенно прошёл в прихожую и принялся стаскивать с широких плеч короткую кожаную куртку. – Как дела?

– Вашими молитвами.

– Я не верю в ваших богов.

– Он у нас один.

– Как скажете…

На фоне тщедушного и слишком поджарого Корнюшина Виктор Вебер выглядел гигантом: шесть футов и четыре дюйма рост, широченные плечи, длинные, мускулистые руки – казалось, он может без труда взять экстрасенса за туловище и поставить на стол, как статуэтку. Рыжие волосы Вебер стриг очень коротко, а лицо брил, не скрывая и не стесняясь гладкой юношеской кожи, которая отчётливо указывала на возраст Виктора – чуть более двадцати лет.

Кстати, тщедушный Корнюшин свои годы – а ему было за пятьдесят – тоже не прятал и в какой-то мере даже бравировал возрастом, связывая длинные седые волосы в хвост, что вкупе с почти белой бородой делало его похожим на профессора, юность которого прошла под знаменем хиппи.

– Чаю, Виктор?

– Не отказался бы.

– Лимон?

– Всенепременно.

Корнюшин скрылся в кухне, а Виктор прошёл в гостиную, в которой царил знакомый по предыдущим визитам творческий беспорядок: на диване скомканный плед, у дивана – синяя кружка с остатками кофе, на телевизоре – две пустые тарелки, одна в другой, на подоконнике – огромный чёрный кот, который даже глаз не приоткрыл при появлении гостя. Дальнюю стену украшало пыльное чучело ворона – висело прямо над телевизором, а на круглом столике в углу лежали колода Таро в потрёпанном футляре, надорванная упаковка чёрных свечей производства мастерской Амри Кумара (№ 5438 в каталоге «Приспособления простейшие, минимальной магической интенсивности») и помутневший хрустальный шар, рядом с которым чуд заприметил отвёртку, шило и распылитель с «Настоем для магической оптики». Видимо, шар поломался, и Корнюшин пытался самостоятельно вернуть его к жизни.

– Только закипел, – сообщил чел, вкатывая в комнату сервировочный столик, на котором блестели позолотой заварной чайничек, сахарница и две чашки.

Виктор уселся на диван, подвинув плед в сторону, а хозяин устроился напротив, в кресле.

– Прошу, угощайтесь.

– Спасибо.

Чуд дождался, пока Корнюшин нальёт ему чаю, и потянулся за сахаром.

– Не терпится узнать, удалось ли вам перехватить Филина? – произнёс Николай Петрович, наполняя свою чашку. Было видно, что его терзает любопытство.

– Филин у меня. – Чуд размешал сахар, сделал маленький глоток обжигающего напитка и откинулся на спинку дивана. – Это всё, что вам следует знать.

«Не рассказывать же, в самом деле, про «куклу», за которую эрлийцы содрали с меня целое состояние?»

Вебер не слишком-то доверял челам и, хотя с Николаем они общались не впервой, посвящать его во все подробности не собирался. В качестве помощника для мелких поручений Корнюшин был почти идеален, но и только. Правда, чел проявил неожиданную сообразительность и, узнав, что Виктор преследует появляющихся в городе убийц – исключительно серийных, – догадался, для чего это нужно чуду. Однако дальше этого знания Вебер помощника не пускал.

– Вы его уже допросили?

– Ничего нового Филин не рассказал… – Виктор сделал ещё один глоток из чашки. – Я надеялся, что под мощным гипнозом Филин выложит то, чего, возможно, и сам не знает… Укажет на связь с Чёрным Камнем, но… – Ещё одна пауза на глоток. – Нет.

– Жаль…

– И хотя я уверен! – Вебер вскочил так резко, что чел отшатнулся. – Я уверен, что именно Чёрный Камень пробуждает тьму внутри этих убийц… Я уверен! Но при этом… – Виктор постоял, растерянно глядя на Корнюшина, и вернулся в кресло. – При этом они абсолютно ничего не знают о нём. Никто и ничего.

– Жаль, – повторил «экстрасенс».

Больше ему сказать было нечего.

– Кстати, Филин клянётся, что убил только трёх женщин, – хмыкнул чуд. – Всё как раньше.

– А что с остальными? – прищурился Корнюшин.

– Неизвестно.

– Опять Подражатель?

– Похоже на то.

Мужчины помолчали.

Чёрный Камень, таящийся в глубинах Зелёного острова, считался древней ростовской легендой. Именно легендой, не имевшей и не имеющей никакой связи с действительностью.

Так думали обычные челы.

Обитатели Тайного Города относились к этой информации примерно так же, и поэтому случайно оброненная фраза Виктора в своё время изрядно удивила Корнюшина. Фраза, которая показала, что Вебер верит в древнюю легенду. Фраза, которая послужила толчком к признанию молодого чуда.

Много рыжий здоровяк «экстрасенсу» не рассказал, однако стало ясно, что в семье Виктора считают Чёрный Камень реально существующим артефактом, и вот уже три поколения Веберов пытаются до него добраться.

– У каждого серийного убийцы есть подражатель…

– Это напоминает эхо.

– Прекрасное сравнение… – Корнюшин протёр клетчатым платком шею и продолжил: – Чем больше я размышляю над этой странностью, тем больше склоняюсь к мысли, что мы имеем дело не с одним Подражателем, а с влиянием Чёрного Камня.

Версия, которой придерживались и Виктор, и его отец, и его дед, гласила, что именно действие Камня пробуждает в некоторых челах безумную жажду крови. Именно поэтому они многие годы служили «санитарами Ростова», отлавливая серийных убийц, причём некоторых ещё до того, как об их появлении узнавала полиция, – и пытались нащупать связь маньяков с таинственным артефактом.

– Возможно, его действие настолько велико, что в определённые моменты убийцы окончательно перестают себя контролировать и потом совершенно не помнят происходящего?

– Предположение интересное, но как быть со случаями стопроцентного алиби? Во время одного из убийств Филин праздновал день рождения матери.

– Она могла солгать.

– Нет.

– Нет?

– Она – могла, – уточнил Вебер. – И он мог. Но полицейским. – На губах юноши появилась лёгкая улыбка. – Не мне.

– Ах… – Корнюшин был хорошим магом, но значительно уступал и силой, и способностями чистокровному чуду.

– Разумеется, гипноз, в который я погрузил Филина, далеко не «Поцелуй русалки», но для челов его вполне достаточно. Мне Филин соврать не мог.

– Не стану спорить, – пробормотал «экстрасенс».

– А значит, Подражатель существует… – Чуд поставил опустевшую чашку на столик, и Корнюшин принялся вновь наполнять её чаем. – Но что мне толку от этого знания?

– Просто ещё одно порождение Чёрного Камня, – отозвался чел.

– Ага.

Чуд вздохнул.

Дневник гроссмейстера Манфреда, информация из которого, собственно, и положила начало поискам, не был полон. В нём не хватало нескольких ключевых страниц, и если описание Большого Круга Ритуальных Символов поражало точностью и обстоятельностью и Виктор с лёгкостью его изобразил, то о самой церемонии в Дневнике не оказалось ни слова.

Увы…

– А если вместо ритуала попробовать провести заклятие «Вызов Извне»? – неожиданно произнёс хозяин квартиры, выведя чуда из задумчивости.

– Без ритуала Камень не проснётся, – вяло отмахнулся чуд.

– Но если вы узнаете, где он находится, будет легче придумать следующий шаг. – Чел подскочил на диване и хлопнул по небольшой подушке ладонью. – До сих пор мы пытались нащупать магические потоки, которые идут от убийц к Камню, а что, если нужно действовать наоборот? Что, если связь односторонняя?

– Мы всё равно её обнаружили бы, – махнул рукой Вебер.

– Односторонние линии проще замаскировать, – продолжил своё Корнюшин. – И включаться они могут не всегда.

– Гм…

– И если Камень скрыт не только землёй, но и магией, то вероятность его обнаружения именно «Вызовом Извне» весьма высока.

На этот раз чуд не издал ни звука, но явно задумался, прищурившись на продолжающего спать кота. Секунд двадцать он не спускал с вальяжного зверя глаз, а затем медленно произнёс:

– Согласен: мы не в том положении, чтобы брезговать тем или иным заклятием.

– Совершенно верно. – Корнюшин кивнул в ответ, поднялся, вышел в соседнюю комнату, возможно, она служила ему кабинетом, через секунду вернулся и протянул чуду бумажный лист, покрытый рукописным текстом. – Мой почерк, надеюсь, разберёте?

– Ну, до этого ведь разбирал, – ухмыльнулся Виктор, выкладывая на стол пару банкнот.

И поднялся.

– Время не ждёт.

Получив заклятие, а вместе с ним – направление для дальнейших действий, молодой чуд явно заторопился. Однако «экстрасенс» сделал вид, что не понял причину этой поспешности:

– К шасу собираетесь?

– К Магару? А зачем? – удивился Вебер.

– Так ведь«Вызов» требует дополнительных материалов, – напомнил колдун. – Они у вас есть? Краска на крови самоубийцы, проклятый жемчуг…

– Чёрт… – Чуд скривился. – А ведь ещё «батарейки» с магической энергией понадобятся… Штуки четыре, не меньше.

– Вот видите.

– Спасибо, что напомнил.

– И «монету крови» не забудьте, – легко бросил Корнюшин. – Может, пригодится.

На этих словах чёрный кот – как будто понял, о чём речь! – поднял голову и удивлённо уставился на собеседников.

– «Монета крови»? – Карие глаза Вебера стали холодными. – Зачем?

Этот артефакт использовался при жертвоприношениях, только при жертвоприношениях, и именно поэтому молодой чуд насторожился.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, Виктор, – ответил Корнюшин, пристально глядя на собеседника, – что, поскольку простая кровь, пролитая на Круг Символов, до сих пор не дала никакого эффекта, надо вам одного из маньяков… убить.

На несколько мгновений в гостиной воцарилась гнетущая тишина. Сколько она продержалась, трудно сказать – возможно, прошёл всего миг, а возможно, и целая вечность, но закончилась она тихим, но очень жёстким вопросом Вебера:

– Ты идиот?

– Вы…

– Я тебя спрашиваю! Ты что мне предлагаешь, а? Ты знаешь, что со мной сделают, если Великие Дома узнают о жертвоприношении?

– А вы знаете, что в старину подобные ритуалы без них не обходились, – не обидевшись, ответил колдун. – Вам нужен Чёрный Камень?

Снова тишина.

– Нужен?

– Не обходились, – помолчав, согласился чуд.

Он выглядел растерянным. Потому что – и в этом молодой рыцарь никак не мог признаться челу – до сих пор ему убивать не приходилось.

– Вижу, вы сомневаетесь, – заметил Корнюшин. – И потому хочу сказать, что моё предложение – лишь предложение. Вы сами решили искать Чёрный Камень, а я лишь высказываю мысли, касающиеся этого поиска.

– Плохие мысли.

– Какие есть…

– До свидания.

Виктор сухо кивнул челу и быстро покинул квартиру, не одеваясь, а лишь прихватив с вешалки куртку.

Кот и колдун проводили его молчаливыми взглядами.

Виктор и сам уже задумывался о необходимости жертвоприношения, но гнал эти мысли, в надежде отыскать Чёрный Камень другим способом. И пусть запертые в землянке убийцы действительно заслуживали смерти, становиться их палачом Вебер не желал. Но во время разговора понял, что Корнюшин прав: крови, которую он просто «проливал», наполняя символы, не хватало для ритуала.

Нужна жертва.

Настоящая жертва.

Самая настоящая…

* * *

Сегодня Емельянову, мягко говоря, не везло, и всё ложилось одно к одному: смерть арестованного, разбор полётов в управлении, путешествие на другой конец города к напарнику, который зачем-то выключил телефон… А теперь ещё и выезжавшая из двора Гамбулова машина облила его водой из лужи чуть ли не с ног до головы и умчалась, не остановившись и даже не притормозив, чтобы извиниться, перед орущим полицейским.

Чертыхаясь, Василий позвонил в домофон.

– Десятая, – хрипло ответил динамик через пару секунд.

«Слава богу, дома!» – обрадовался Емельянов и спешно прошептал:

– Игорёк, это я, Вася. Открывай.

– Открываю…

Когда Емельянов поднялся на третий, Гамбулов уже ждал его в дверях. Он был в шортах и майке, с мокрыми волосами и красными глазами – видимо, только из душа.

– Ты куда пропал?! – без прелюдий накинулся на друга Емельянов.

– Да батарейка села, – отмахнулся Игорь, пятясь, дабы Василий мог войти в прихожую.

– А городской телефон?

– С ним ерунда какая-то уже три дня творится: не прозванивается никто. Я хочу на станцию сходить…

– Да подожди ты со станцией! – Емельянов несколько секунд недоумённо смотрел на приятеля, после чего продолжил: – Ты действительно ничего не знаешь?

– Чего?

– Смирнов умер. От разрыва сердца.

– Какой Смирнов? – не понял Гамбулов. – Гришка? Из второй роты?

– Нет, маньяк, которого Семёныч и Литвинов вчера взяли.

– Кто?

– Ты сбрендил? – не выдержал Вася. – Ты ж его ночью в сортир водил. Мужик из одиночки.

– Я? Его? – Гамбулов смотрел на Емельянова точно так же, как тот – на него: словно на сумасшедшего. – Опомнись, Вась, нам на смену только вечером.

Несколько секунд полицейские таращились друг на друга, после чего Емельянов качнул головой:

– Мы с тобой прошлой ночью дежурили.

– Где?

– Где положено.

– Наша смена с третьего на четвёртое.

– Ну. – Василий улыбнулся. – А сегодня какое?

– Третье.

– Уверен?

Гамбулов молча взял в руку лежащий на столе телефон, разблокировал экран и полез в календарь. Через мгновение замер, беззвучно шевеля губами, а ещё через несколько секунд изумлённо посмотрел на приятеля.

– Убедился?

– Всё верно, – севшим голосом произнёс Гамбулов. И нервно усмехнулся: – Слушай, ну… скажи, что это прикол, Вась, а? Как ты это сделал?

– Смирнов умер, – повторил Емельянов. – И это ни разу не прикол.

Сообщение о смерти арестанта Игорь пропустил мимо ушей. Вновь посмотрел на телефон, аккуратно вернул его на место и хрипло уточнил:

– То есть ты хочешь сказать, что мы… что мы отдежурили смену?

– Ага.

– Почему же я ничего не помню?

– А вот этого я не знаю, – покачал головой Емельянов. – Но из-за этого вопросов к тебе, Игорёк, только прибавится.

«И это, блин, меня капец как пугает!» – сглотнув, подумал Гамбулов.

* * *

Зоран плакал.

Сидел в отцовском кресле, держа в руке письмо, и плакал, изредка слизывая с губ солёные слёзы.

Не выдержал. Попросту не выдержал навалившегося. Утром перечитал письмо во второй раз и снова не сдержался – заплакал. Отец, всегда скупой на эмоции, в прощальном послании сказал едва ли не больше, чем за все предыдущие годы. Поэтому его любовь сумела преодолеть холодное время и равнодушие бумаги и дотянуться до парня.

И любовь обернулась слезами.

«Хватит!»

Зоран резко открыл глаза и уставился в стену напротив.

«Хватит соплей! Ты уже взрослый. Ты уже восемь лет сирота. Слёзы должны остаться в прошлом, в долгих бессонных ночах одинокого подростка. В тех тёмных часах, которые намертво впечатались в память, но уже миновали. И слёзы должны высохнуть…

Нужно действовать».

Зоран взглядом отыскал конверт, в котором скрывалось предсмертное послание родителей, осторожно вытряхнул на стол их прощальный подарок – маленький футляр красного дерева – и уставился на него так, будто перед ним лежала змея.

Впрочем, так оно и было.

На столе действительно лежало нечто ядовитое, страшное и смертоносное. Во много раз опаснее змеи. Но такое же холодное.

Как месть.

«Неужто всё так просто? Неужели мои детские мечты о мести можно реализовать с помощью этого маленького футляра? Скорее всего – да, так и есть. Отец не станет врать…»

Медленно, словно боясь, что раритет рассыплется от неосторожного движения, парень подвинул футляр к себе и вздохнул.

Потому что до сих пор не был уверен, что ему следует открывать его и читать спрятанный внутри свиток.

Отец не стал это делать, хотя повод у него был весомый. Отец предпочёл погибнуть, но не выпустить на свободу прячущуюся в футляре змею. И отец предостерегал от этого Зорана.

«Мальчик мой, я знаю, что желание отомстить станет для тебя невыносимым. Злость и ненависть примутся точить тебя изнутри, подобно термитам, стирающим в пыль толстенные деревья.

Я знаю.

Нет… Я догадываюсь, что ты будешь чувствовать, если мы с мамой не вернёмся, но я прошу тебя воздержаться от опрометчивых поступков. Чуды совершили страшную подлость, кровь нашего Дома на их руках, в этой войне уже погибли моя сестра и двоюродный брат. В этой войне, возможно, погибнем мы с мамой, но я прошу тебя…»

Отец предпочёл погибнуть, но не использовать змею, что лежала сейчас перед Зораном. Отец умолял Зорана последовать его примеру. Но у отца не было бессонных ночей и слёз в подушку. Отец не рос с единственным желанием – отомстить.

«Прости меня, папа…»

В письме было сказано, что аркан – при соблюдении остальных условий, разумеется, – сможет запустить и обычный люд, напрочь лишённый магических способностей, и это обстоятельство существенно упрощало Зорану задачу – не требовалось привлекать ведьм.

«Это моё дело. Мой долг».

Юноша сложил письмо и вернул его в тайник – нет необходимости возить с собой рассказ о том, что за змея прячется в футляре, – сложил руки на груди и задумался.

Итак, ему нужно в Ростов-на-Дону. Знакомых там нет ни из Тайного Города, ни среди обычных челов. Но это – у него, а вот тётушка Доброслава весьма энергична, коммуникабельна и достаточно пожила на свете, чтобы обзавестись приятелями или приятельницами повсюду. Имеет смысл поговорить с ней…

«В любом случае пришлось бы – надо ведь предупредить, что уезжаю… Скажу, что к другу… Стоп! Скажу, что к другу, и тут же поинтересуюсь, нет ли у неё там знакомых. Смешно… Ладно, придумаю что-нибудь.

К тому же надо раздобыть денег.

Подумать, как лучше отправиться: на самолёте или на машине.

И осуществить ещё тысячу приготовлений…»

Так получилось, что Зоран впервые самостоятельно покидал Тайный Город – не в компании или с Доброславой, а именно один, и парень чувствовал себя не слишком уверенно, с трудом представляя, за что браться в первую очередь.

«Надо поговорить с тётушкой. Она подскажет…»

Решив так, Зоран посмотрел на часы, прикинул, где в это время можно застать старушку – звонить не хотелось, и выскочил на улицу.

Дверь захлопнулась, и дом снова погрузился в мёртвую тишину.

* * *

Он не любил выходить в мир – в нём было слишком много соблазнов. Будто идёшь по огромной скотобойне с ножом в руке и выбираешь… выбираешь… прикидываешь… Этого бычка забить? Или, может, вон того? Этот вроде бы не такой норовистый, как первый… но тоже не подарок, увы…

Впрочем, искушений хватало и дома. Чего стоили голоса соседей, доносящиеся то с балкона, то из открытого окна. Голоса, словно приглашающие заглянуть на огонёк. Голоса громкие и тихие, счастливые и раздражённые – они манили. А вот музыку, томные вздохи, детский крик и собачий лай он терпеть не мог. Раньше, до того как его стала мучить Жажда, он вообще не обращал внимания на посторонний шум, но теперь слышал, казалось, каждый шорох, каждый писк или шепоток. И они приводили его в неистовство.

Вот бы остались только голоса…

Но тогда Жажда владела бы им постоянно, потому что голоса пробуждали её, делали резкой. Жажда становилась требовательной, давила болью, а избавление от неё приносило сладость и упоение… Но они приходили потом. Сначала – Жажда. Которая могла накинуться в любой момент, в самый неподходящий, и тогда её приходилось прятать, терпеть, грызть подушку, надевать беруши, чтобы не слышать голоса, а иногда даже приковывать себя к специально вделанным в стену кольцам. Он терпел. Но рано или поздно выходил на улицу.

Натянув приветливую улыбку, покидал родной двор и брёл по городу.

Он ничем не отличался от прочих, совершенно нормальных людей; разве что был слегка растрёпан. Рассеян на вид.

И мечтал убить каждого встречного.

В тот день он бродил по городу…

…и увидел её.

Идеальную жертву.

Будто специально созданную для него, да ещё показанную в нужный момент – на, мол, ты ведь таких любишь?

«Люблю!»

Сердце забилось, как вытащенная из воды рыбина…

«Так бери её! Пусть именно она избавит тебя от Жажды!»

Во рту пересохло, и он, едва увидев жертву, уже знал, как с ней поступит. Видел их общее будущее.

«Пока смерть не разлучит нас… Твоя смерть, моя дорогая. Сегодня я подарю её тебе…»

Он смотрит на девушку. Он не видит лица, но в этом нет необходимости, лицо не главное. Куда важней повадки. Наблюдая за её движениями, он представляет, как будет она бежать, в какой момент и почему споткнётся, как именно растянется на земле, подвернув ногу, как будет рыдать и закрываться руками, будто они могут спасти…

Чуть позже.

А сейчас она идёт и улыбается. У неё вызывающе-красное пальто, туфли на высоченных шпильках и чёрные как смоль волосы, водопадом падающие на плечи. Она явно привыкла быть в центре внимания, и это ему нравится: уверенных женщин убивать приятно. Они надолго утоляют жажду, они яркие…

Народу на улице немного – рабочий ведь день, да ещё осенний. И хотя Ростов город южный, здешние ветры пробирают до костей. Каждый порыв выбивает из глаз слёзы, разворачивает, убеждая идти домой…

Но он не может отклониться от курса, не может оставить идеальную жертву, словно нарочно для него созданную…

Девушка чувствует взгляд, останавливается, начинает озираться по сторонам, будто что-то потеряла, но он уже хорошо её чувствует, она для него уже «своя», поэтому за секунду до того, как девушка обернулась, он опускается на корточки и начинает возиться со шнурком на левом ботинке. И её взгляд безразлично скользит мимо, вызывая на его, невидимых жертве губах грустную усмешку: женские взгляды никогда на нём не задерживались. Всегда пролетали мимо, в поиске других самцов…

«Чуть позже, милая, чуть позже… Скоро ты будешь смотреть только на меня…»

От предвкушения заныло внизу живота, и он едва не прозевал момент, когда жертва перестала озираться и, существенно ускорив шаг, отправилась дальше.

«Интересно, ты замужем? Или ещё не успела? А дети? У тебя есть дети? Может, младенец… Или ребёнок лет трёх, который уже поймёт, что мамы нет, и будет плакать…»

Подобные мелочи добавляют портрету объём и делают ощущения острее. Ему нравилось убивать не только уверенных, но и состоявшихся людей, которым есть что терять.

«Сверни же, сверни в какой-нибудь проклятый дворик, дай мне возможность до тебя добраться… Ну же, пожалуйста…»

Рука потянулась к карману, нырнула внутрь, дабы проверить, на месте ли нож…

Нет! Пусто!

На мгновение он позабыл о жертве. О том, что идёт по следу. Он не сдержал сдавленного и, к счастью, не очень громкого возгласа, а пальцы лихорадочно заскользили по ткани кармана, пока не нащупали дырку, через которую нож провалился за подкладку.

– Чёрт…

Несколько секунд, которые он потратил на поиск оружия, всё испортили: обладательница красного пальто свернула за угол, и ему пришлось бежать, чтобы не позволить ей скрыться в каком-нибудь подъезде.

«Подъезд – это хорошо. Это очень хорошо…»

Это лифт или чердак. Или дверь в подвал. Или просто – под лестницей, быстро, конечно, зато можно жестоко, кроваво… Зажимая ей рот, но позволяя попискивать. Да, именно так – позволяя попискивать и даже покрикивать.

Пусть ей кажется, что её крик способен что-то изменить, пусть. Пусть надежда до последнего живёт в затухающих глазах. Пусть…

Он быстро обогнул здание и… замер, увидев, что жертва уже не одна.

– А папа говорит – пойдём к маме навстречу, ей приятно будет! – верещала маленькая, лет пяти, девочка в розовой шапочке и бирюзовом комбинезоне с ромашками.

А мужчина в чёрном пальто, улыбаясь, обнимал идеальную жертву. В глазах которой можно было, при желании, прочитать лёгкое недоумение, больше похожее на растерянность. Жертва чувствовала облегчение, но не понимала, отчего оно пришло. Не понимала, почему ей вдруг стало так хорошо… С чем связано резкое улучшение настроения?

Жертва стояла, радостно глядя на близких, и очень скоро пришла к очевидному выводу, что ей хорошо от того, что они рядом. Только от этого.

И не заметила проходящего мимо мужчину. Не обратила на него никакого внимания.

Впрочем…

Женщины никогда его не замечали.

Он невидимкой проскользнул мимо дружной семьи, свернул в первый же переулок и остановился, опёршись рукой о стену дома.

Жажда сводила с ума, требовала вернуться и убить всех… всех… всех: идеальную жертву, её мужчину и ребёнка… ребёнка – обязательно, но он понимал, что шансов нет.

И дальше не будет, потому что больше он на охоту не решится.

Сегодня – без крови.

Дрожащей рукой он вынул из кармана пузырёк с успокоительным, закинул в рот четыре пилюли и проглотил, не запивая.

Стало немного легче.

И он в очередной раз пожалел, что пилюли не лечат, а только помогают отсрочить неминуемое.

* * *

– Разрешите, господин подполковник? – спросил Игорь, заглядывая в кабинет. – Вызывали?

– Гамбулов?

– Так точно.

– Входи, – кивнул Брагин. – Проходи, садись… Рапорт написал?

– Да… вроде, – пробормотал молодой полицейский, осторожно опускаясь на стул.

– «Вроде»? – выгнул бровь шеф.

– Ну, в смысле… – Игорь открыл сумку и вытащил вложенный в прозрачную папочку лист бумаги. – Написал, но… мне Емельянов помогал… вспомнить, что и как было…

– Как это – помогал вспомнить? – Брагин хмуро покосился в сторону Василия, который вошёл следом за Гамбуловым, и тот торопливо отвёл взгляд. – Ты что, под диктовку рапорт писал?

– Ну…

– Тут, Фёдор Семёнович, вот какое дело… – попытался затараторить Емельянов. – В общем, если в двух словах: Игорёк считает, что мы только сегодня вечером на дежурство должны заступить. Амнезия у него. Не помнит ничего, начиная с вечера и до моего появления.

Брагин перевёл удивлённый взгляд на Гамбулова, оценил опущенную голову, поникшие плечи и нахмурился:

– Это не лучшая тактика защиты.

– Я не защищаюсь, – протянул Игорь.

– На меня смотри.

Емельянов вздохнул, но промолчал. А Гамбулов, выдержав короткую паузу, исполнил приказ.

– И теперь смотри так всё время разговора, – неожиданно мягко произнёс Брагин. – Понятно?

– Да. – Гамбулов сглотнул. – Так точно.

Судя по косвенным, «поведенческим» признакам парень не врал, однако верить ему на слово Брагин, разумеется, не собирался.

– Почему ты решил, что вам заступать только сегодня?

– Потому, что… – Игорь сбился, но продолжил: – Потому что, когда я проснулся утром, я был уверен, что сегодня – третье.

– Где проснулся?

– Дома.

– У себя дома?

– Так точно.

– Один?

– Так точно.

– Вчера кого-нибудь приглашал? Девушку, например?

– Никак нет.

– А если напрячься и вспомнить?

– Нечего вспоминать, – развёл руками Гамбулов. – В смысле – я идеально помню вчерашний день: днём на тренировке, в боксёрском зале, пришёл домой около пяти вечера, принял душ, кино посмотрел, пока ужинал, потом ещё один фильм, лёг спать примерно в половине двенадцатого. А теперь выясняется, что это было позавчера… – Он, как было велено, смотрел строго на Брагина. – Вот так.

Игорь не походил на лжеца. Брехать, судя по повадкам, любил его напарник – Емельянов, и доведись такую историю рассказывать Василию, подполковнику пришлось бы сложнее. А вот Гамбулова он, как говорится, видел насквозь.

И видел, что парень не врёт.

Но что в таком случае получается? Или у одного из охранников провал в памяти длиной в целую ночь, или же Гамбулова… не было в изоляторе?!

А кто был?

И на этот вопрос накладывается смерть Смирнова, он же – судя по всему – Филин.

Кто был в изоляторе в ту ночь, когда там умер Смирнов?

Случайно ли умер Смирнов?

Кто мог изобразить Гамбулова так, что подмену не заметили ни его начальник, ни его напарник?

«И что мне со всем этим делать? – Брагин побарабанил пальцами по столешнице. – Отправлять на освидетельствование? Наркотики, алкоголь, психические проблемы… Долги…»

Игорь парень молодой, соблазнов вокруг много, поймать его «на деньги» можно: Брагин был реалистом и оценивал людей так, как люди того заслуживали. Знал, что человек слаб.

Но кто заплатил Гамбулову за глупейшую идею с амнезией и, возможно, за убийство или соучастие в убийстве Смирнова? Родственники какой-нибудь жертвы? А кто из них знает, что Смирнова взяли? А если они как-то узнали, что Филин попался, то как им удалось за пару часов подкупить охранника, который уже был на дежурстве?

«Надо проверить, есть ли у Гамбулова родственная или дружеская связь с какой-нибудь жертвой. Только в этом случае можно объяснить происходящее».

– Давай рапорт. – Брагин взял лист и быстро пробежал текст глазами. – Емельянов, подожди за дверью.

Василий с удовольствием бы остался послушать, но тон подполковника не допускал возражений, и молодой полицейский послушно удалился.

Его напарник окончательно поник и впервые нарушил приказ – отвернулся.

Но атаковать его Брагин не спешил.

Помолчал, позволяя парню сполна насладиться ролью жертвы. Закурил сигарету, пустив дым под потолок, вновь взял в руку рапорт и сделал вид, что читает его.

Ему было нужно «расшатать» Игоря и задать вопрос в самый подходящий момент:

– Скажи, Гамбулов, если ты действительно ничего не помнишь, зачем рапорт написал?

Молодой полицейский вздрогнул:

– Что?

Момент оказался выбран идеально.

– Если ты ничего не помнишь, зачем написал рапорт?

– Так ведь приказали, – развёл руками Игорь. – И…

– Испугался?

– Да, – честно признал Гамбулов. – Очень.

– Понимаю… – Брагин вновь побарабанил по столешнице. – А ты, надеюсь, понимаешь, что после нашего разговора я не могу приобщить рапорт к делу и не советую тебе показывать эту бумажку Голубеву.

– Почему? – искренне удивился Игорь.

– Потому что в нём, получается, ложь.

– Ну, Емельянов же был со мной, Фёдор Семёнович. Он же не врёт!

– Уверен?

– Э-э…

Гамбулов понял, куда клонит подполковник, и замер с открытым ртом. Выглядел он в этот момент по-дурацки, но смеяться никому не хотелось.

– Вот то-то и оно, – наставительно произнёс Брагин. – Речь идёт о жизни человека, Гамбулов, понимаешь? О жизни. И в таком деле лучше ни на кого не полагаться.

– Написать рапорт, что я потерял память?

– Пока не знаю…

Выбор перед Брагиным стоял непростой: либо замучить парня до смерти и изрядно подпортить ему жизнь, либо поверить в их с Емельяновым странную историю. Глядя на рапорт, он перебирал пальцами по столешнице, точно играющий гамму пианист, и напряжённо думал, внешне оставаясь абсолютно спокойным.

Дано: Гамбулов нисколько не походит на «оборотня в погонах». С другой стороны, все ли предатели родины являются сморщенными уродцами с безумными глазами и зловещим смехом? Многие из них искусно прикидываются наивными пареньками, совершенно растерявшимися от неожиданных обстоятельств. Рапорт якобы написан со слов напарника, в действительности ничего не помню, что мне теперь делать, господин подполковник?

«А что мне делать с тобой?»

Существовал ещё один немаловажный фактор, не учитывать который невозможно: в случае, если Брагин заставит Гамбулова переписать рапорт и рассказать о странной амнезии, ему, скорее всего, придётся самолично возиться с подозрительным охранником, а это лишняя трата времени и сил, которых и без того нет.

Подполковник с тоской взглянул на фото, стоящее слева от монитора. Он, жена Надя и двое сыновей, Женька и Коля, все четверо улыбаются, ведь для радости есть отличный повод – папа нашёл в своём плотном графике минутку, чтобы отправиться с семьёй в парк!

Жаль, что такие «минутки» выпадают преступно редко…

– Литвинов выпишет тебе направление на освидетельствование, – решил наконец Брагин. – Наркота, алкоголь и мозгоправ. И будет хорошо, если ты окажешься чистым.

– Окажусь, – хмуро пообещал Гамбулов.

Он понял, что его ожидает, и приободрился.

– От врачей едешь домой и сидишь в квартире безвылазно, как под домашним арестом.

– А-а…

– А с Голубевым я договорюсь. Оформим тебе за свой счёт несколько дней. Пока я разбираюсь… – Брагин жёстко посмотрел на Игоря, – из дома – ни ногой.

– Я понял. – Гамбулов вздохнул. – А рапорт?

– Потом решим. По результатам освидетельствования.

– Я буду чист, – повторил Игорь.

– Посмотрим.

– Спасибо, Фёдор Семёнович! – горячо поблагодарил Брагина Гамбулов, но тот лишь поморщился и махнул рукой в сторону двери – иди, мол, пока я не передумал.

Уговаривать Игоря не пришлось: полминуты спустя о его визите в кабинет напоминал только лежащий на столе рапорт.

Рапорт, который Гамбулов написал со слов Емельянова. То есть как бы лживый и не лживый одновременно.

Брагин посмотрел на часы, потом – на монитор. Все пространство вокруг экрана было обклеено разноцветными бумажками с короткими, в три-четыре слова, записями, типа «Позвонить сантехнику» и «Забрать Колю из сада, 16:30». Этакий органайзер, устрашающий на вид, но весьма эффективный. Он пробежал по бумажкам взглядом и потянулся за трубкой стационарного телефона.

На одной из наклеек было написано: «Жена и мать Смирнова. Подтвердить встречу».

Сообщать о смерти Брагин не любил, но и перепоручить никому не мог. В конце концов, это он поймал Филина, ему с родственниками и объясняться.

Глава 3

Ростов-на-Дону, 1941 год

До сих пор лейтенанту Осипову не доводилось слышать от немцев знаменитое «Хэнде хох», но всё, увы, когда-нибудь случается впервые.

– Руки вверх! – крикнул один из фрицев, а остальные поддержали его требование направленными на русского командира стволами.

Осипов лязгнул зубами так, что, казалось, на другом конце Зелёного острова будет слышно, но подчинился.

И молча выругался, тоскливо уставившись в землю.

Свезло же им угодить прямо в западню! Только прибыли, и вот тебе – повоевали: сначала артиллерией накрыло, а после, не дав отряду хоть чуточку оправиться, немцы бросили пехоту, которая и прихватила бойцов.

О сопротивлении и думать не стоило: из всего отряда НКВД в живых осталось семь человек, включая самого лейтенанта, а фашистов, даже на первый взгляд, было раза в два больше. То есть после артиллерийского налёта уцелело семеро, но Пахомов разгорячился, бросился на ближайшего немца с винтовкой наперевес и получил пулю из «вальтера».

– Ещё смелые есть? – осведомился палач, изучая пленных.

Говорил он по-немецки, но все, даже языка не знавшие, поняли, о чём речь. Осипову безумно захотелось врезать по наглой физиономии, на которой виднелись шрамы от студенческих дуэлей, но Пахомов своим примером наглядно продемонстрировал, чем закончится геройство. Так что лучше с сопротивлением повременить… дождаться подходящего момента.

«Если он вообще представится», – подумал лейтенант, хмуро разглядывая суетящихся фашистов.

– Вы шагать за нами, мы тогда вас не стрелять, – на ломаном русском продолжил палач. Гауптман, если верить знакам различия. – Всё понять?

В ответ увидел кивки.

– Карош.

И повёл пленных в глубь Зелёного острова, не обращая внимания и даже не прислушиваясь к звукам вновь разгорающегося боя. Сегодня немцы рывком прорвались через Дон, начали закрепляться с лихорадочной поспешностью, и Осипов, признаться, думал, что командование прикажет оставить остров, но вместо этого пришёл приказ стоять насмерть.

Зачем? Не важно. Это армия, и людям, которые смотрят на карты фронта, виднее, что нужно делать. Остальные обязаны исполнять…

– Хальт! Стоять!

Они прошли совсем немного, меньше четверти мили, когда главный немец вскинул руку, приказывая процессии остановиться, вернул пистолет в кобуру, правда, застегивать её не стал, вытащил из планшета потрёпанную тетрадь в кожаном переплёте и раскрыл её на заложенной странице.

А Осипов так же, как все остальные пленные, оглядел поляну, недоумевая про себя, почему гауптман выбрал именно её, ничем не примечательную, коих на Зелёном острове вагон и маленькая тележка.

«Что в ней необычного? И что за тетрадь у фашиста?»

И зачем они остановились, несмотря на разгорающийся неподалёку бой?

А остановились они, как выяснилось чуть позже, для того, чтобы немец смог без помех провести странный ритуал, текст которого он явно читал по тетради. Сначала гауптман бурчал что-то себе под нос, затем опустился на колени и, держа раскрытую книгу в левой руке, вскинул правую вверх и принялся буквально выкрикивать непонятные, но явно не немецкие слова.

Поведение должно было показаться атеисту Осипову смешным, но не показалось. Напротив: лейтенанту стало страшно. Потому что он шестым чувством понял, что будет дальше.

– Ведите ко мне любого, – распорядился поднявшийся на ноги немец.

Он вернул тетрадь в планшет и вытащил из него довольно большой церемониальный нож с изящной костяной рукоятью, на которой Осипов разглядел изображение журавля. Собственно, именно из-за изображения в памяти и всплыло слово «церемониальный».

– Скорее!

Двое фашистов ухватили за локти Сеньку, самого молодого бойца взвода, и потащили к командиру. Сенька упирался, но вяло, боясь схлопотать пулю за неповиновение.

– На колени, – скомандовал гауптман.

Сенька получил по внутренней стороне ноги и волей-неволей оказался в требуемой позе.

– Мразь немецкая, – протянул он, хмуро глядя на палача исподлобья. – Ну ничего, доберёмся мы ещё до ва…

Договорить он не успел. Гауптман сделал невероятно быстрое, в полном смысле слова молниеносное движение, блеснула сталь, Сенька схватился обеими руками за горло и завалился на бок.

Совсем рядом грохотали пушки, ухали гранаты и щёлкали выстрелы, но на поляне стало тихо-тихо. Внешние звуки перестали что-либо значить.

Они были безопасны.

Главный немец прокаркал ещё одну фразу и замер, победоносно вскинув нож к небу. Остальные присутствующие сопроводили действо молчанием. У одних оно получилось – почтительным, у других – испуганным.

Примерно минуту никто не шевелился, после чего гауптман тряхнул головой, словно приходя в себя, огляделся и почти удивлённо произнёс:

– Не работает.

«Что происходит? Какого дьявола он режет горло? – подумал Осипов. На его лбу выступила испарина. – Лучше б на месте пристрелил, ёлки-палки…»

– Не работает! – повторил палач.

Он повернулся к пленным и ткнул пальцем в Осипова:

– Этого ко мне!

Внутри у лейтенанта стало холодно, но при этом… Странное это было ощущение: Осипов перепугался так сильно, что страх ушёл. Испарился, бессмысленный, сменившись безразличием к смерти, лютой ненавистью к немцам и желанием действовать.

– Сдохни!

Лейтенант ловко пнул ближайшего палача под коленку, фашист охнул, схватился за ушибленное место, а Осипов рванул ко второму. Понимал, что убежать не дадут, и решил драться. Ударил в челюсть, как давно мечтал, упал вместе с рухнувшим немцем, уходя от пули, рванул к себе автомат, а дальше…

А дальше всё вокруг неожиданно стало как во сне: ярком и слегка размытом одновременно.

Дальше все «вокруг» как будто стали смотреть в другую сторону, а те, кто «внутри», принялись двигаться с необычайной стремительностью, причём лейтенант не смог бы внятно объяснить, что такое «снаружи» и что – «внутри».

Он просто это знал.

И видел, что оказавшийся «внутри» гауптман словно подрос немного, расправил плечи, а в его руке – во второй, не в той, где нож, – появился огненный шар, который он ловко пустил куда-то…

Шар вспыхнул посередине этого «внутри».

Осипов не знал, куда он летел, но понял, что сгусток раскалённого огня кто-то остановил на полпути. Кто-то и как-то.

«Что происходит?»

А оттуда, куда летел шар, в ответ примчалась молния. Даже две. Тонкие и острые, они почти одновременно вонзились немецкому палачу в грудь и горло и зашипели, подчёркивая предсмертный хрип.

И сразу же послышался недовольный бас:

– Какого Спящего?

– Извините, отец, не удержались…

– Это же всего лишь чел!

«Наши? – пронеслось в голове Осипова. – Откуда?»

– Здесь ещё один чел!

– Немец?

– Нет.

– Тогда не трогать. И… вот что… помогите другим.

– Хорошо.

– У этого чела зачаточные магические способности, – сообщил странное первый голос. – Он видит сквозь морок.

– Видит, но не понимает, Валентин, не понимает… Делай то, что я велел, времени мало.

– Да, отец.

Осипов услышал шаги, а через мгновение в поле его зрения появился рыжеволосый мужчина в бордовом, старинного покроя камзоле и высоких сапогах, в которые были заправлены широкие штаны. Рыжий подошёл к валяющемуся на земле палачу и хмыкнул:

– Вот и встретились, гроссмейстер. Долго же ты от меня бегал.

– Йорген, – прохрипел тот. К огромному удивлению лейтенанта, гауптман всё ещё был жив. И, оказывается, прекрасно говорил по-русски. – Проклятый Вебер…

– Я ведь говорил, что найду тебя, Манфред.

– Чтоб ты сдох…

– Нож я у тебя возьму, – сообщил рыжий обладатель гулкого баса. На оскорбительное пожелание он совсем не обиделся. – Нож не твой.

– И не твой…

– Но ты умираешь, – жёстко усмехнулся рыжий. – Наконец-то.

– Я…

– И дневник заберу. – Вебер наклонился к планшету и выругался: – Как в него попала «стрела»?

– Я его поднял…

Немец закашлялся, чуть приподнял руку, словно собираясь показать этому странному рыжему кукиш, но выгнулся от боли, застонал и затих. Рыжий покачал головой и, не оборачиваясь, ушёл, держа в одной руке нож, а в другой – обожжённый планшет.

А ещё через несколько секунд стало так же, как всегда: звуки и ощущения мира вернулись в полной мере. Сон закончился, «внутри» и «снаружи» вновь стали единым целым, и к лежащему на земле Осипову подскочил сержант Харитонов.

– Жив?! Живой? Живой!! – И поднял голову. – Живой он! Живой!

– Что случилось? – Голова после возвращения из яркого и чуть размытого сна, где летали огненные шары и молнии, была тяжелой, и Осипову не пришлось играть. – Что?

– Снарядом вас накрыло, товарищ комвзвода, – торопливо сообщил Харитонов. – А нашим или фашистским – не знаю. Но накрыло…

– Где рыжий?

– Какой рыжий?

– Чёрт!

– Рыжий чёрт? – совсем растерялся сержант, подозревая, что командиру всё-таки досталось взрывной волной.

– Чёрт! – Осипов поднялся, повернулся и тут же увидел гауптмана. Мёртвого, как голова на эсэсовских фуражках, и холодного, как немецкая жестокость. Гауптман лежал с раскрытыми глазами, в которые не замедлил плюнуть Харитонов:

– Палач!

Всё верно – палач.

– А нас другим снарядом спасло, – продолжил сержант. – Их несколько прилетело: к вам и к нам. Всех фрицев того, насмерть… А наши – нормально. Только Оглыева контузило.

У фрицев – обожжённые дыры в телах, точно такие же, как эти у гауптмана, которого рыжий назвал «гроссмейстером». И глядя на дыры, Осипов вспомнил сказанное басом: «И… вот что… помогите другим».

Помогли.

«Не знаю, парни, кто вы, но – спасибо, – подумал Осипов. – Выручили».

И ещё подумал, что рыжий в камзоле был абсолютно прав: он, Осипов, всё видел, но ни черта не понял.

* * *

Ростов-на-Дону, наши дни

Первое, что услышал Виктор, толкнув дверь ломбарда, был звон висящего над входом колокольчика. В отличие от большинства соплеменников, Магар Томба не пользовался ни магическими, ни техническими средствами предупреждения о появлении посетителя, оставаясь верным прадедовским приёмам, и потому вышел из задней комнаты лишь после того, как Вебер сделал пару шагов. Но вышел «во всеоружии», полностью подготовившись к встрече клиента: чёрные глаза пылают финансовым огнём, на губах улыбка, руки чуть разведены в стороны… Однако при виде чуда шас поморщился и мгновенно переключил выражение «радушный хозяин» на «обрадованный владелец приличной лавки»: всё почти то же, но показного энтузиазма в разы меньше.

– Добрый день, Виктор!

– Здравствуйте, Магар.

– Как ваш ростовский бизнес? Процветает?

– Развивается, – нехотя ответил Вебер, который понимал, что врать шасу в деловых вопросах глупо, и потому старался как можно меньше касаться официальной причины своего нахождения в Ростове. – До процветания ему далеко.

«Бизнес», конечно же, существовал, но только на бумаге, Виктору пришлось придумать его, чтобы иметь повод для пребывания вдали от Тайного Города. Разумеется, собратья периодически осведомлялись: «И чего ты полез в это захолустье?», на что Виктор пускался в привычно-путаные объяснения насчёт экономической выгоды, и на втором-третьем предложении осведомляющиеся махали руками с просьбой прекратить: чуды, в отличие от шасов, больше интересовались войной, чем экономикой.

– Удачи в ваших начинаниях, – машинально пожелал шас и, не дожидаясь благодарности, спросил: – Что привело вас ко мне на сей раз? Позвольте угадать: вы поняли, что лучшего места для покупок не найти?

– Ну, вряд ли справедливо называть место лучшим, если иных просто нет, – отозвался Вебер; шагая мимо ряда витрин, он не без интереса рассматривал драгоценности и часы, лежащие за стеклом. – А вы, к счастью, или к сожалению, единственный в Ростове представитель Торговой Гильдии.

– К счастью, конечно же, к счастью, – заверил чуда Магар. – Ведь я не просто представитель Торговой Гильдии, я – официальный представитель, а значит…

– Всё по двойной цене, – кисло уточнил Вебер.

– Все сделанные у меня покупки законны и гарантированы, – радостно уточнил Томба. – И я несу полную ответственность за качество…

Договорить не удалось. Дверь распахнулась, колокольчик яростно звякнул, и в ломбард ворвалась пара челов – мужчина и женщина, – обоим лет по тридцать. Но это если приглядываться. А если просто бросить взгляд, то каждому из них можно было дать и по пятьдесят – обрюзгшие физиономии выдавали в парочке любителей выпить.

– Чем могу быть полезен? – любезно поинтересовался шас.

Вебер сначала удивился, но в следующий миг вспомнил, что находится в ломбарде и подобные клиенты здесь наверняка не редкость, и потому сделал шаг к стене, решив не мешать Магару заниматься делом.

– Хотим выкупить кольцо мужа… – подбоченившись, сообщила женщина.

– Перстень, – уточнил муж, дыхнув на Томбу уже переработанной утренней дозой.

– Золотой.

– С зелёным камнем? – «припомнил» шас.

– Да! – обрадовалась женщина.

– Ага, – кивнул муж. – С большим таким. Очень дорогим.

– Увы, утром я его продал, – развёл руками Магар. – Пришла симпатичная девушка, она как раз искала подарок для отца и буквально вцепилась в перстень…

– Но ведь срок выплаты долга истёк только вчера! – воскликнул мужчина.

– Всё верно: вчера, – с готовностью подтвердил шас. – Поэтому на продажу я его выставил только сегодня и продал, в полном соответствии с условиями нашего договора.

– Но…

– По закону.

Пьяницы переглянулись, и женщина вздохнула:

– Плакал твой перстень, Валера.

– Да как же… это ж фамильная ценность… – проворчал мужчина.

Ему было жаль расставаться с драгоценностью, которая не раз выручала их с женой в трудную минуту. Перстень охотно брали в залог, но до сих пор парочке всегда удавалось его вернуть.

– Простите, что перебиваю, – твёрдо произнёс Магар, – но если вопросов больше нет, то нужно расставаться. У меня посетитель… – Он покосился в сторону Виктора и, перейдя на громкий шёпот, закончил фразу: – Из налоговой.

Опечаленные супруги покинули заведение, и едва за ними закрылась дверь, Вебер поинтересовался:

– Вы ведь их обманули, да?

– Да, – не стал врать шас.

– Зачем?

– Затем, что перстень служил им страховкой и делал беззаботными. Теперь же этим весёлым челам придётся покрутиться.

– Украсть другой перстень?

– Этот действительно достался им по наследству. – Магар вытащил из ящика стола искомую драгоценность и задумчиво посмотрел на камень. – Надеюсь, на следующий они заработают.

– Или украдут.

– Или так. – Шас помолчал. – Нужен? Отдам со скидкой.

Несколько секунд юный чуд пристально смотрел на крупный камень – перстень действительно был красив, – но нашёл в себе силы отказаться:

– Я из Ордена, а не из Зелёного Дома.

– У меня есть превосходный перстень с рубином.

– В другой раз.

– Как скажете. – Торговец бросил перстень обратно в ящик и улыбнулся: – Так на чём мы остановились, Виктор?

– Я бы хотел приобрести несколько «батареек» с энергией Карфагенского Амулета, краску туманных образов и кое-что по мелочи…

– Хорошо… – Магар зашёл за прилавок и открыл нужную программу на компьютере. – В прошлый раз вы тоже покупали краску…

«Проклятие!»

Всю дорогу до ломбарда Виктор пытался припомнить, где он взял предыдущую банку. Решил, что привёз из Тайного Города, и вот – такая незадача.

– Я её… разбил. – Виктор улыбнулся. – Такой растяпа.

– Сочувствую.

– Спасибо.

– Товар недешевый.

– Ага.

– А зачем он вообще вам нужен? – небрежно осведомился шас, продолжая вносить данные в компьютер. – Краска, в смысле.

– Для бизнеса, – брякнул Вебер.

– Колдуете потихоньку? – удивился Томба, не отрывая, впрочем, взгляд от монитора.

– Потому и уехал из Тайного Города.

– И до сих пор не процветаете?

– Не хочу привлекать к себе ненужного внимания. – Виктор уже взял себя в руки и отвечал достаточно гладко. – Если бизнес резко пойдёт в гору, Великие Дома сразу же заинтересуются, хорошо ли я соблюдаю режим секретности.

– Вы необычайно предусмотрительны для… – Томба почти произнёс: «для чуда», но вовремя, буквально «на языке», поменял слово: – Для своего возраста.

Вебер, который всё прекрасно понял, не удержался от короткого смешка.

– Краска у меня точно есть, а вот «батарейки» с энергией Амулета надо посмотреть… – пробормотал шас, закончив с компьютером. – Для Ростова товар редкий…

– Посмотрите, – предложил Виктор.

– Посмотрю…

Магар на пару минут скрылся в подсобке, а вернувшись, выставил на прилавок плотный пакет.

– Здесь всё, что вам нужно.

– И «батарейки»?

– Я заказал их в прошлую большую поставку, как раз имея в виду вас.

– Вы очень предусмотрительны, для…

– Просто: как все шасы, – хихикнул Томба. – Вам сказать, сколько это стоит?

– Я знаю, сколько этот набор стоит в Тайном Городе, – вежливо напомнил юноша.

– Тогда вас не сильно удивит новая цена. Она всего на несколько процентов больше той, которую вы знаете.

– Несколько – это два?

– Чуть больше. – Магар приятно улыбнулся.

– Больше десяти не дам.

– Вам знакомо понятие «логистика»?

– Э?

– Транспортные расходы? Замороженные средства? На всё это мне приходится идти, чтобы сегодня вы просто вошли в мой магазин, мило мне улыбнулись и сразу получили всё, что вам нужно. Я трачуогромные деньги на то, чтобы вам не пришлось ждать…

– Больше десяти не дам, – твёрдо произнёс Виктор. – Или вообще в Волгограде закажу. У Хамзи.

– Хамзи – мошенник, – машинально охарактеризовал конкурента Томба.

– О вас он говорит то же самое.

– И тем подтверждает мою характеристику. – Шас выдержал короткую паузу. – Восемнадцать процентов.

– Одиннадцать, – с невозмутимым видом выдал своё предложение Вебер.

– Вы добавили всего один процент, – с негодованием заметил Магар.

– И что?

– А то, что я скинул двенадцать!

– Да хоть восемьдесят два, – пожал плечами чуд. – Сойдёмся на пятнадцати? Это реальная цена для Ростова.

Он знал, что на меньший процент шас не согласится.

– Вы меня без ножа режете, – вздохнул Томба. – Пятнадцать, но лишь из уважения к вам и вашему благородному отцу… Которого я знал лично.

– Договорились!

– Договорились!

Чуд протянул Магару карточку, и деньги плавно перетекли со счёта на счёт.

– С вами приятно иметь дело.

– С вами тоже.

– До свидания, Магар.

– Увидимся.

Вебер вышел из ломбарда, колокольчик звякнул, дверь закрылась, снаружи послышался шум запущенного двигателя, и примерно через полминуты после того, как машина чуда отъехала от дома, из задней комнаты появился Терс. Остановился, глядя на замершего у прилавка шаса, пару раз качнулся с пяток на мыски, после чего заметил:

– Романтически настроенный мальчик.

Фраза прозвучала приговором.

– Верно, – кивнул Магар, не удивлённый тем, что четырёхрукий сумел описать сложный внутренний мир молодого чуда всего лишь тремя словами.

– И ты его боишься?

– Опасаюсь.

– Его? – Хван постарался вложить в вопрос весь отведённый ему Спящим запас искреннего изумления. – Романтически настроенного мальчика? Ты?

– Я опасаюсь не его, а того, что он может натворить, – уточнил Томба.

– А что он может натворить?

– Именно это ты и должен выяснить. – Четырёхрукий осёкся – вспомнил. – За очень солидный, между прочим, гонорар.

– Я сделал тебе грандиозную скидку, – тут же высказался Терс. – Мои родственники меня не поймут.

– Поймут, ты ведь работаешь на шаса.

– Которому очень нужна помощь.

– Гм… Не важно.

Несколько мгновений мужчины переглядывались, тонко улыбаясь друг другу, после чего хван осведомился:

– Что может устроить романтически настроенный мальчик?

– В том-то и проблема, что всё, что угодно, – вздохнул Магар. – Именно роматически настроенные мальчики безмозгло лезут куда угодно и безмозгло нажимают на любые кнопки, совершенно не задумываясь о последствиях. И ладно бы, если после лазания и нажатия они безмозгло погибали бы в единственном числе… Нет! Как правило, юноши влипают в такие передряги, что достаётся всем вокруг.

– То есть их основная проблема – безмозглость? – уточнил сбитый с толку хван.

– И максимализм.

– Э-э…

– Но главное ты уловил правильно – безмозглость. Взрослые сначала думают…

– Не все.

– Э-э… – На этот раз сбился шас. – Пожалуй. Не все. Но многие.

– Угу, – кивнул Терс.

– Так вот, многие взрослые сначала думают, а потом делают. Эти – наоборот. И поэтому я крайне опасаюсь данного романтически настроенного мальчика. И поэтому я плачу тебе огромные деньги и выполняю все твои прихоти ради того, чтобы узнать, что он задумал.

– Понятно.

Однако по тону чувствовалось, что четырёхрукий не особенно убеждён, и шас решил усилить впечатление.

– Хочу тебе кое-что показать, – произнёс он, выходя из-за прилавка. – Чтобы ты относился к делу серьёзно.

– Я всегда отношусь к делам серьёзно, – изобразил обиду Терс.

– Знаю, знаю… – Томба прошёл по залу и остановился у высоких, под потолок, напольных часов в роскошном корпусе красного дерева. – Когда мой прадед переехал в Ростов, он, естественно, побеспокоился о своей безопасности. В Тайном Городе всё просто и понятно: Великие Дома сами внимательно отслеживают вероятности катаклизмов любого рода и предупреждают их. Или предупреждают подданных. А вот Ростов, к сожалению, в сферу внимания Великих Домов не входит, поэтому моему прадеду пришлось выложить небольшое состояние вот за этот артефакт.

– Это артефакт? – удивился хван, который до сих пор считал часы одним из выставленных на продажу товаров.

– Самый настоящий, – подтвердил Магар, ласково проводя рукой по деревянному корпусу.

– Я не чувствую магической энергии.

– Её расходуется очень мало.

– И при этом артефакт точен?

– Поэтому он и стоил так дорого… – Томба прикоснулся пальцем к стеклу. – Все считают, что часы сломаны, в действительности же они просто указывают приближение полуночи. Нормальное положение стрелок – на одиннадцать тридцать.

Хван машинально бросил взгляд на циферблат и прищурился: артефакт показывал без трёх минут двенадцать.

– Приближаются неприятности?

– И крупные.

– Гм… – Терс потёр подбородок. – Ты в это веришь?

– Разумеется, верю, – удивился идиотскому вопросу Магар. – По правилам, артефакт должен проходить сервисное обслуживание раз в десять лет, я вызывал мастеров из Тёмного Двора в прошлом году, так что сейчас артефакт работает, как… Работает, как часы.

– И указывает на без трёх минут…

– А если они начнут бить полночь, в этот момент лучше быть от Ростова подальше, – тихо добавил шас.

– А когда они пробьют? – не удержался четырёхрукий.

– В любой момент, Терс, в любой. – Магар вернулся к прилавку. – Поэтому я тебя и позвал.

– Почему не уехал?

Шасы славились предусмотрительностью и осторожностью, поэтому вопрос хвана был вполне логичен. А вот ответ он услышал неожиданный.

– Потому, что я сжился с этим городом, Терс, – улыбнулся Томба. – Мои предки выбрали Ростов, город им понравился, а они понравились городу. Здесь живут несколько моих сводных братьев, которые не знают, что они мои сводные братья, несколько моих дядей, которые об этом не знают, и несколько…

– Твоих детей, – догадался хван.

Секунд пять Магар с улыбкой смотрел на собеседника, а затем закончил:

– Я хочу защитить свой город, Терс, и ты мне в этом поможешь.

* * *

– А, мальчик! – Завидев вошедшего в столовую племянника, тётушка Доброслава улыбнулась уголками губ. – Ты голоден?

Она всегда спрашивала об этом, когда Зоран возвращался домой после более чем часового отсутствия, как будто за это время можно проголодаться. Так она проявляла заботу.

– Поешь?

– Нет. – Юноша опустился на стул. – Хотел поговорить.

– Слушаю.

Когда тётя говорила вот так, едва заметно улыбаясь, Зоран чувствовал себя не в своей тарелке. Тёплый любящий взгляд немного раздражал повзрослевшего Зорана, его не покидало ощущение, что Доброслава по-прежнему относится к племяннику как к маленькому ребёнку, от которого можно услышать только милую околесицу.

«И как после всего этого рассказывать ей о моих планах? Нет, она совершенно точно не воспримет мои слова всерьёз…»

– Я собираюсь съездить в Ростов, – сообщил Зоран. – На несколько дней.

– Вот как? – удивлённо вскинула брови Доброслава. – Зачем?

– Навестить друзей.

Это объяснение, безусловно, больше смахивало на отговорку, и Зорану оставалось надеяться, что тётушка не примется расспрашивать о каких-то подробностях – вроде имён или…

– У тебя есть в Ростове друзья?

Впрочем, юноша явился на встречу подготовленным и «знал» не только имена выдуманных друзей, но и ответы на каверзные вопросы.

– Ребята сами из Москвы, мы в человском клубе познакомились… а сейчас они туда перебрались…

– Ты дружишь с челами?

– Да.

– Что ж… – Было видно, что ответ племянника Доброславе не понравился, однако деваться ей было некуда. – Тебе уже двадцать, Зоран, и ты волен отправляться, куда захочешь и когда захочешь, не сообщая об этом старой тётушке…

– Зачем ты так говоришь?!

– Но мне приятно, что ты решил меня предупредить. Спасибо и удачи.

Чтобы сохранить невозмутимое выражение лица, Зорану потребовалась вся его выдержка. Неужто Доброслава наконец не только на словах, но и на деле признала, что он уже взрослый? Это её вечное обращение, «мальчик», несколько сбивало с толку, однако в общем и целом Зоран был рад. И требовалось-то лишь, оказывается, дожить до двадцати, чтобы тебя сочли ровней.

Впрочем, самое сложное было впереди.

– Тут вот ещё какое дело… – откашлявшись, начал Зоран.

– Да?

– Одному из этих моих… ростовских друзей требуется помощь мага в одном… деликатном вопросе, – с трудом подбирая слова, произнёс люд.

– А ты тут при чём? – с улыбкой поинтересовалась тётушка, намекая на то, что Зоран не обладает магическими способностями и никогда их не получит. Мужчины в Зелёном Доме отличались неимоверной физической силой, которая компенсировала им генетическое отторжение магии.

– Ну…

– Твои друзья знают о Тайном Городе?

– Нет.

– Тогда к чему этот разговор?

Тётушка подняла брови, всем своим видом показывая, что удивлена вопросами юноши, которому давным-давно, ещё в детстве, должны были рассказать и жёстко вбить в голову нормы режима секретности – основы выживания и сохранения тайны Тайного Города. Однако Зоран действительно хорошо продумал линию, знал, что услышит именно этот вопрос, и продолжил гнуть своё:

– Они верят во всю эту человскую ерунду с экстрасенсами и прочими «умельцами открывать космические чакры»… Вот я и подумал, что будет правильным посоветовать им настоящего мага… Ну… Из тех, что работают под прикрытием и временами действительно колдуют…

– Я поняла. – Доброслава вдруг улыбнулась. – Знаешь, в Ростове есть один человский маг… В смысле, сколько их там, я понятия не имею, но одного – настоящего – знаю точно. Мы подружились, когда он учился в Школе Озера Желаний… – Она позволила себе загадочную улыбку. – Но после наши дороги разошлись. Он вернулся в родные края, а я их и не покидала…

– Как его зовут?

– Николай Корнюшин… Я дам тебе его телефон, мы изредка болтаем. – Доброслава поднялась на ноги. – И давай ты выпьешь чаю.

– С удовольствием, – пробормотал Зоран.

Пять минут спустя перед ним стояла дымящаяся чашка с ароматным напитком. Тётушка держала свою двумя пальцами за изящную ручку и то и дело из неё прихлебывала, неустанно глядя на племянника. Взгляд её казался Зорану насмешливым, и он снова почувствовал себя неловко.

«Наверное, я всё же поторопился с выводами, – пронеслось в его голове. – Она и восемь лет назад смотрела на меня точно так же, умиляясь моей юностью. Разве что сочувствия во взгляде было больше, я ведь тогда только-только осиротел…»

– Как же быстро ты вырос, мальчик… – пробормотала Доброслава.

Зоран не нашёл, что на это ответить, только засмущался немного, сочтя сказанное тётушкой за комплимент.

– Помню, ты долго не мог привыкнуть к моему дому, – продолжала Доброслава. Взгляд её утратил фокус; она с головой ушла в воспоминания. – Всё тут было для тебя чужим, пугающим, ты вообще на весь мир тогда озлобился… но сейчас, кажется, немного смягчился, верно?

В порыве чувств тётушка коснулась лежащей на столе ладони племянника, сжала её в своей и благодарно улыбнулась Зорану.

– Знаешь, о чём я жалею, мальчик? – спросила Доброслава. – Что так мало времени уделяла тебе, когда ты был ещё совсем ребёнком. Ну, ещё до… в общем, ты понял. Узнала бы тебя получше, проще было бы потом, в случае чего… Впрочем, чего жалеть об упущенном? Что сделано, то сделано. Ты вырос хорошим людом, и это главное. Верно, мальчик?

– Да, тётушка.

Воцарилась тишина. Решив, что пора уходить, Зоран принялся пить горячий чай большими глотками и практически тут же обжёг язык.

– Спешишь?

– Не особенно…

– Я всё вижу. – Она снова улыбнулась. – Молодые всегда спешат, всегда торопятся жить и… И часто допускают ошибки.

Зоран замер.

– Не со зла ошибки делают, а оттого, что спешат. Не думают. Рубят сплеча.

Юноша не знал, что сказать. И не понимал, что происходит.

Она почувствовала ложь? Поняла, что он задумал нечто ужасное? Или тётушка знала о письме из тайника? Знала тайну его отца?

– Юношам часто кажется, что они правы по умолчанию, потому что неправыми они быть не могут, но ещё чаще они забывают, что меч – оружие обоюдоострое.

– Я не забуду, – пробормотал Зоран. – Я буду думать.

– О большем и не прошу, – мягко произнесла Доброслава. – А теперь – иди.

Зоран пошёл в коридор, на полпути остановился и, оглянувшись, произнёс:

– Спасибо.

– Не за что, мальчик. – Доброслава отвернулась к окну. – Помни о том, что я тебе сказала. И не ошибись в выборе.

* * *

На самом деле работать с собратьями-челами Корнюшин любил…

Речь, разумеется, шла не о челах-магах, знающих о Тайном Городе и о Великих Домах, а о непосвящённых, тех, для кого в словах «чуд», «люд» и «нав» присутствовало не больше смысла, чем в лепете полугодовалого младенца.

Непосвященные делились на две категории: одни не верили в магию вообще, другие верили, но в большинстве своём никогда с настоящим колдовством не сталкивались. И когда те или другие оказывались в офисе Корнюшина, Николай получал истинное наслаждение, наблюдая за тем, как первые начинали верить, а вторые лишались дара речи от счастья прикосновения к «подлинной магии». С недавних пор он стал записывать клиентов на скрытую видеокамеру и изредка пересматривал наиболее яркие моменты встреч, жадно наблюдая за эмоциями клиентов.

Но эмоции ещё надо было вызвать, не просто ошарашить наивного чела настоящим волшебством, а плавно подвести к пониманию, что всё вокруг – правда, заставить осознать происходящее, проникнуться восторгом, и вот это было настоящим испытанием.

Потому что среди клиентов попадались разные, порой весьма неприятные люди.

Вроде того, что пожаловал сегодня. Да не один, а с холёной супругой, крашеной блондинкой, заплатившей пластическим хирургам на три-четыре операции больше, чем нужно. Сам же «клиент», случись ему начинать бизнес в девяностые, наверняка бы с радостью таскал малиновый пиджак и гнул унизанные перстнями пальцы в «козу», чтобы наводить на окружающих страх и ужас, но сейчас он выглядел прилично, если не сказать элегантно. И куда естественнее жены.

– Николай? – угрюмо поинтересовался гость, надменно глядя на поднявшегося с кресла Корнюшина.

– Добрый день. – «Экстрасенс» улыбнулся. – А вы, надо понимать, чета Старцевых?

– Старковых, – сквозь зубы поправил мужчина.

– Ради бога, извините. Денёк сегодня… насыщенный очень. Проходите, проходите, что же вы в дверях… Кофе? Чай? Чай с лимоном?

– Кофе, чёрный и… – Мужчина покосился в сторону супруги, та пожала плечами. – Во второй давай молока. Сахара две и ноль-ноль – туда, в молочный.

– Сейчас сделаю… Входите!

Выйдя в соседнюю комнату, Корнюшин, естественно, прикрыл дверь, включил шумную кофеварку, но все равно услышал шёпот женщины:

– Какой-то экстрасенс дурацкий, даже фамилию перепутал. Если он экстрасенс, как можно перепутать, Миш?

– Откуда я знаю?

– Может, он и не экстрасенс?

– Может.

– Что мы тогда здесь делаем?

– У него репутация.

– Ми-иш…

– Рот закрой.

Общались Старковы очень тихо, а слышал их колдун благодаря несложному заклинанию, усиливающему слух и обоняние. Казалось бы – мелочь, подумаешь, подслушал пару фраз, но при этом мнение о клиентах составлено и линия поведения выбрана.

Колдун расположил на подносе три чашки, сахарницу, молочник и вернулся в главный зал.

– Извините, что пришлось подождать.

– Николай!

– Да?

– Мне ещё лимончик, если есть. Это в чёрный кофе. Сделаешь?

Бизнесмен, похоже, прощупывал «экстрасенса», желая понять, до какой степени можно помыкать Корнюшиным. Хамить ему сейчас не имело смысла, а вот поставить на место нужно.

– Увы, лимона нет, – вздохнул маг.

– Ты же предлагал чай с лимоном, – прищурился Старков.

– Не нашёл… Может, коньяка?

– Не хочу.

– Как скажете.

Когда Корнюшин вошёл, Старков хотя бы убрал телефон во внутренний карман, а вот его супруга как начала пудрить носик, воспользовавшись отсутствием хозяина, так и продолжила, не обратив на его возвращение никакого внимания.

Николай поставил поднос на журнальный столик, опустился в кресло, оказавшись напротив расположившихся на диване клиентов, сплёл пальцы в замок и осведомился:

– Итак, чем я могу вам помочь?

– Дело у меня к тебе есть, волшебник, – почёсывая подбородок, сообщил Миша. – Мне тут предложили долю в фирме одной приобрести, хочу вот, чтобы ты мне сказал, стоит ли?

– М-м-м… – немного растерялся маг. – А у вас что, финансистов нет? Я в бизнесе не силён, не знаю, как эти специалисты правильно называются…

– Аналитики? Не, ну те говорят, что дело верное… но они ж точно не скажут! А вот ты… Ты, говорят, верняк.

– Кто говорит?

– Потапыч.

– Это который двадцать лет каторги получил?

– Ты ему сказал не верить адвокату, а он не послушал. – Старков ухмыльнулся. – Потапыч запомнил… Привет тебе шлёт. Говорит, что не в обиде.

Старкова закончила с пудрой и принялась ровнять губы. На мужчин она подчёркнуто не смотрела.

– Ты же будущее предсказываешь?

– Пытаюсь.

– Придётся попытаться как следует, волшебник. – Старков неожиданно стал жёстким. – Такие бабки на кону, ты не представляешь…

Блондинка резко захлопнула пудреницу и, повернувшись к мужу, воскликнула:

– Миша!

– Чего?

– Зачем ты ему рассказываешь, какие там бабки?

– Чтобы он понимал, почему мы к нему пришли! – Старков побагровел. – Чего ты вообще лезешь? Надо было тебя в машине оставить, сидела б там красилась, нет, блин, хочу посмотреть…

Женщина обиженно надула губы и, взяв со стола чашку, шумно отхлебнула кофе. Миша вновь повернулся к Корнюшину:

– Боюсь я, волшебник, бабки потерять, сечёшь?

– Секу, но… – Колдун с трудом сдержал рвущуюся наружу улыбку и, чтобы отвлечь внимание гостей от лица, энергично потёр руки. – Господин Старков, вы позволите задать вашей супруге несколько вопросов?

– Зачем ещё? – удивился тот.

– Для дела.

– Я в его делах не разбираюсь, – немедленно сообщила блондинка.

– Она не разбирается.

– Но ведь вы не к биржевому аналитику явились, не так ли? – Корнюшин поднял брови.

Старков задумался.

Его супруга, которая почему-то не желала становиться объектом интереса «экстрасенса», сжала кулачки и посмотрела на мужа:

– Миша?

Однако тот покачал головой и кивнул:

– Задавай.

– Миша?!

– Как вас зовут? – быстро спросил маг.

Женщина выдержала паузу, выразительно глядя на супруга, после чего холодно ответила:

– Можешь обращаться ко мне «госпожа Старкова».

– Хорошо, – кротко кивнул Корнюшин. – Скажите, госпожа Старкова, как давно вы изменяете мужу?

– Э, волшебник! – Миша подался вперёд, но маг поднял руку, призывая его оставаться на месте. – Что ещё за вопросы такие?!

– Да, чё за вопросы?! – повторила жена.

Правда, дрогнувшим голосом.

– Это для дела, – заверил Корнюшин.

– Для какого? – Но Старков услышал неестественность в голосе жены, поэтому напирал на «экстрасенса» без ярости, так сказать, по необходимости.

– Миш, ты чего? – накинулась на него жена. – Он у меня такое спрашивает, а ты ему даже не врежешь?

– Я тебе щас врежу, – тихо пообещал мужчина, не спуская с блондинки глаз. – Чего он вообще тебя про измену спрашивает? Ты мне что, изменяешь, а он видит, да?

– Да, изменяю!

Судя по тому, как в следующий миг она выпучила глаза и зажала обеими ладонями рот, госпожа Старкова не ожидала от себя столь честного ответа.

– Чего? – опешил Миша.

– Он меня заколдовал! – взвизгнула блондинка, указывая пальцем на «экстрасенса».

– Что за шутки, волшебник? – Старков вновь начал багроветь.

– Помнишь, какие бабки на кону? – в тон ему отозвался Корнюшин. Он знал, как правильно отвечать подобным типам. – Тебе интересно, что с ними станет?

– Миша!

– Я повесил на твою жену заклятие, и ещё сорок четыре секунды она будет говорить правду и только правду. – Маг сложил руки на груди и усмехнулся: – Пользуйся.

– Миша, нет! – Блондинка пошла пятнами.

– Что там, с изменой? – повернулся к ней муж. – Ты мне изменяешь?

Она отрицательно покачала головой и твёрдо произнесла:

– Да, изменяю.

– Сука! – Миша схватил её за плечи.

– Драться будете на улице! – рявкнул Корнюшин.

– Что?!

– Спроси лучше, с кем она спит? – подсказал маг.

– С кем ты спишь? – потребовал Старков.

– С Быховым, – сквозь рыдания выговорила блондинка.

– А Быхов это… – Корнюшин вопросительно посмотрел на застывшего Мишу.

– Тот, кто долю мне предлагает купить, – слабым голосом ответил Старков. – Друг детства, блин…

– Быхов затеял мошенничество? – поинтересовался колдун.

– Да, – подтвердила женщина.

– Хватит! – Старков резко вскочил с дивана, схватил рыдающую жену за руку и потащил в прихожую.

– А гонорар? – крикнул вслед Корнюшин.

– Потом, – попытался отмахнуться Миша.

– Нет, сейчас.

Старков остановился, отвернулся от рыдающей жены и внимательно посмотрел на кротко улыбающегося мага. Всё понял, успокоился и очень официально произнёс:

– Оговоренную сумму мой секретарь сегодня же переведёт на указанный вами счёт.

– Благодарю вас, господин Старков. С вами приятно иметь дело.

– Всего хорошего.

– Заходите.

Николай откинулся на спинку кресла и с наслаждением прислушался к доносящимся из коридора крикам.

* * *

Единственная наводка, которую смог дать Терсу Томба, заключалась в том, что юный Вебер частенько посещал Зелёный остров, – это шас узнал с помощью элементарной слежки, послав за чудом пару знакомых полицейских. Однако в каком именно месте Виктор там обретался и что делал, Томба сказать не мог, поскольку, оказываясь на острове, юноша начинал использовать методы магической безопасности, преодолеть которые посланцы Магара не могли при всём желании.

Нельзя сказать, что сам Терс был готов к любым неприятностям и мог гарантировать, что обязательно выяснит, чем паренёк занимается на острове, – существовали способы защиты, которые хван не был способен взломать, несмотря на весь свой богатый опыт. Однако именно он, опыт, и весьма внушительная сумма на расходы, которую четырёхрукий выдавил из прижимистого торговца, давали надежду, что результат будет.

Главное – всё делать по уму.

Машину хван решил не светить – дивный «Рендж Ровер», извлечённый из гаража шаса, оказался неплохим средством передвижения, но уж больно приметным, поэтому до КПП Терс добрался пешком. Шагах в ста остановился и аккуратно прощупал окрестности, убедился, что никаких магических устройств слежения или охраны на подступах к острову нет, поэтому накинул простейший морок, став абсолютно невидимым для старенького сторожа, и незамеченным прошёл мимо сторожки и закрытого шлагбаума. Морок требовал минимального количества магической энергии, которое едва-едва превышало естественный фон, и если не искать специально, то Вебер никогда не узнает, что в его любимом районе города побывали гости в магической маскировке. А искать специально молодой чуд не станет, в этом Терс был уверен: романтически настроенные мальчики склонны к беспечности.

– Посмотрим, где ты устроил своё логово…

Хван готовился к тому, что искать придётся долго – специфика работы сделала его терпеливым. И методичным. Но в первую очередь – терпеливым. Он готовился потратить на прочёсывание острова столько времени, сколько потребуется, однако удача улыбнулась ему довольно скоро. И совсем недалеко от КПП.

Плотные кусты терновника, образующие настоящую колючую стену, окружающую, по всей видимости, небольшую полянку со старым клёном в центре, четырёхрукий заприметил сразу, ещё подумал, что неплохое место для схрона. А подойдя ближе, понял, что не он один так подумал.

Молодой Вебер не зря просиживал в школе Ордена: его логово охранялось в полном соответствии с правилами магической защиты.

Сначала – «Серебряные колокольчики». Это заклинание формировало периметр практически всех объектов Тайного Города, и когда линию пересекал чужак, «колокольчики» предупреждали хозяина ненавязчивым нежным перезвоном. И всё. Только информация о преодолении рубежа без подробностей и ответных действий. Но заклинание было настолько простым, что снять его не могли даже самые опытные и сильные маги Великих Домов. И потому, почувствовав «колокольчики», Терс немедленно остановился, вздохнул, проворчал: «Ну, конечно же…» – и принялся осторожно сканировать рощу издалека.

«Серебряные колокольчики» держат периметр, настроены на зверя чуть крупнее кошки, на птиц… Нет, на птиц не реагирует.

– Вебер, Вебер, неужели ты плюнул в небо?

Молодость все-таки допустила ошибку: увлёкшись защитой от вторжения, чуд совершенно не подумал о птицах.

– Очень хорошо, – промурлыкал хван, продолжая сканирование. – Очень хорошо…

Примерно посередине рощи находилось какое-то строение, которое Терс определил как землянку. Судя по мощной защите, именно она служила Веберу логовом. Мало того что строение полностью скрывал морок, так ещё и вся прилегающая территория, примерно в три акра, оказалась накрыта заклинанием «Ничего особенного», которое мягко убеждало любого случайного прохожего, что здесь делать нечего и лучше просто уйти. Вход же в землянку был закрыт «Кольцом саламандры» третьего уровня, что гарантировало ускоренную кремацию любому идиоту, рискнувшему пройти внутрь без разрешения хозяина.

– Ты всё сделал разумно и хорошо, парень, – одобрил хван. – Ты молодец.

По оценке профессионального убийцы, чтобы войти в землянку незамеченным, требовались уровень жрицы, прямой доступ к Источнику и неделя времени. Чтобы просто войти внутрь – грубо продавив защиту и шумно заявив о себе, – требовались уровень жрицы, много-много энергии и не меньше трёх часов.

– Но есть золотое правило, парень: никогда не упускай из виду небо.

Терс достал из внутреннего кармана пиджака серебряный портсигар, украшенный замысловатой чёрной вязью, щелчком раскрыл его, внимательно оглядел лежащие внутри артефакты и тихонько выругался: три прошлых контракта хван исполнял в Южной Америке – Бразилия, Перу и снова Бразилия, что наложило отпечаток на содержимое портсигара.

«Но где я сейчас возьму других разведчиков? У шаса? Пока вернусь, пока получу…»

Терять время не хотелось, и хван решил использовать то, что оказалось под рукой.

* * *

В кабинет начальника управления Брагин всегда входил резко и сразу начинал двигаться к столу, не позволяя шефу заговорить до этого. Таким образом удавалось выиграть несколько секунд, за которые подполковник успевал понять, в каком настроении находится руководитель. Когда Шевченко пребывал в хорошем расположении духа, на его губах обязательно гуляла полуулыбка, придававшая генералу добродушный вид. В случае дурного настроения шеф, как правило, изучал бумажки, даже если в них не было никакого смысла. В эти минуты Шевченко раздражало всё на свете.

На этот раз, увы, в руке руководителя Брагин сразу же заметил какой-то бланк.

«Проклятие!»

Но спросил невозмутимо:

– Вызывали, Максим Леонидович?

Брагин не пытался казаться излишне приветливым, поскольку любая улыбочка могла стать той искрой, которая взорвёт пороховой склад пока сдерживаемого бешенства Шевченко. Но и излишняя мрачность была неуместной, поскольку генерал мог счесть, что подполковник чувствует за собой вину, и сразу приступить к «раздаче слонов». Так что выражение следовало держать «деловым», в меру заинтересованным.

– Вызывал, Фёдор, вызывал, – подтвердил Шевченко. – Присаживайся.

Брагин устроился по левую руку, спиной к окну, за которым снова шумел дождь, и вытащил из папки несколько бумаг.

– Разрешите доложить?

– Позже.

«Ага!» Судя по тону, руководитель уже сорвал на ком-то злость, и Брагину достанутся лишь отголоски командирского гнева.

«Повезло…»

– Давят на меня, Фёдор, – произнёс шеф после паузы. – Губернатор требует результатов.

– Работаем, Максим Леонидович.

– Знаю, что работаете. Но пора бы и плоды работы предъявить.

– Ну вот, вчера взяли Смирнова, по сути, с поличным – чем не результат? Уже можно обвинить в покушении на убийство. Плюс имеются показания свидетелей, видевших, как он покидает места, где позже были обнаружены трупы тех женщин…

– Но прямых-то улик у нас нет, я правильно понимаю? Никто не видел, как он убивает, нигде нет его отпечатков…

– Смирнов действовал очень осторожно, – признал подполковник. – Но мы во всём разберёмся, когда поймаем его подельника.

– Поймаем подельника… – повторил Шевченко. – Звучит очень самонадеянно, Фёдор. А предпосылки для поимки есть? Вы уже кого-то подозреваете?

– Нет, но…

– Тогда почему говоришь так, будто это уже свершённый факт?! – внезапно рявкнул генерал, грозно сдвинув брови на переносице. – У нас на этого подельника ничего нет, ни-че-го! Всё, что мы знаем, это то, что Смирнов не мог убить трёх женщин из восьми. Не мог?

– Не мог, – не стал выкручиваться Брагин.

– Но они убиты его почерком!

– Так.

– При этом никаких зацепок на подельника нет.

– Нет. – Фёдор вздохнул. – Ну, если они работали сообща, должны были где-то засветиться…

– А если их совместная работа – лишь плод твоей фантазии, а? Если мы имеем дело не с подельником, а с подражателем, никак не связанным с самим Смирновым? Что тогда?

– Тогда я его буду ловить чуть дольше, – негромко ответил Брагин. – Но прежде я проработаю ту версию, согласно которой Смирнов и подражатель – соучастники. Начать с простого и потом переходить к сложному…

– Да что ты мне прописные истины втемяшиваешь, Фёдор? – поморщившись, спросил Шевченко. – Ты мне дай результат. Ре-зуль-тат. Чтобы губернатор не думал, что мы тут не ловим этих… этих… как их…

– Мышей, – подсказал Фёдор.

– Вот именно, – согласился Шевченко. – Ты в органах не первый год, сам знаешь, как тут что. Губернатору надо сообщить народу, что злодей изловлен и понёс заслуженное. Тогда в газетах появятся хвалебные оды губернатору, возможно – в центральных, почёт и уважение. Нам тоже перепадёт, как достойным исполнителям, а не раззявам. Но. – Генерал поднял палец. – Если мы раззявы, то губернатор, получается, тоже. Тень нашей тени падает на его светлый образ, а что делают с тенью в солнечную погоду?

– Прячутся в неё, – сухо ответил Брагин.

– Тени со светлого образа удаляют, – хмуро возразил генерал. – А я не хочу, чтобы меня удалили. Я не больной зуб, понятно?

– Так точно.

– При этом, Фёдор, у каждого есть запас прочности. Ты свой тратишь сейчас, рассказывая мне, что результата пока нет. Я свой начну тратить чуть позже, когда губернатор начнёт снимать с меня шкурку, а мне придётся снять тебя с должности… Следишь за мыслью?

– Так точно, – повторил Брагин.

– Я и так тебя прикрываю, потому что громких «висяков» у нас чем дальше, тем больше. Где Бугай? Куда делся?

Подполковник промолчал.

Да, Бугай, Коллекционер и подражатель Филина до сих пор на свободе, но ведь и убийств новых нет. Бугай исчез – убийства его почерком прекратились. То же самое с Коллекционером и, будем надеяться, с Филином.

– Чего молчишь?

– Если у вас есть сомнения в моей компетенции или компетенции моих сотрудников…

Шевченко снова сморщился и, подняв руку, буркнул:

– Фёдор, заканчивай. Никто твою компетентность под сомнение не ставит. И даже когда губернатор будет требовать крови, я тебя на первый раз прикрою – одной из своих шкурок. Но.

Дальше можно не продолжать: вторую из своих драгоценных шкурок генерал тратить на подчинённого не станет.

– Сколько у меня времени? – деловым тоном осведомился подполковник.

– Максимум – три дня. И это – если не будет других убийств.

– Не будет.

– Уверен?

– Да. – У Брагина закаменело лицо. – Филин вне игры, Бугай и Коллекционер – тоже. Новых убийств не будет.

– Ладно, если так. – Шевченко откинулся на спинку кресла. – Три дня.

Всё понятно.

– Разрешите идти?

– Иди, Фёдор, иди. И принеси мне чью-нибудь голову.

* * *

Накинув обличье Гамбулова, Виктор прошёл в землянку, остановился в её центре и уставился на пленников. И почти с удовольствием услышал прошелестевший шепоток: «Колдун пришёл… Колдун…»

Его считают колдуном.

Нет, убийцы понятия не имели о Тайном Городе и о том, что в мире есть место настоящей магии, просто на них произвела правильное впечатление «организация быта»: в определённое время консервы сами по себе вылезали из сумки, вскрывались, выкладывали содержимое на пластиковые тарелки, которые затем подлетали к каждому пленнику. Так же – с водой. Использованная посуда самоуничтожалась в углу. Аналогичным образом – полностью автоматизированно – был устроен туалет. А поскольку объяснить происходящее убийцы не могли, то логично рассудили, что оказались в плену у колдуна.

Но страх неизведанного постепенно улетучился и сейчас сохранился лишь в глазах Смирнова, в глубине душонки которого, видимо, ещё теплилась надежда на спасение. Бугай пялился на «Гамбулова» недобро и агрессивно, несмотря на то что за проведённое в землянке время заметно ослабел и едва походил на того громилу, каковым был «на пике карьеры». А вот Коллекционер оставался равнодушен к окружающему уже несколько месяцев, поскольку решил, что для него всё кончено.

Постояв минуты две, чуд подошёл к верстаку, положил на него пакет с покупками и вытащил баночку с краской. Простая металлическая баночка без маркировки – мало ли кто её увидит, – но лёгкое сканирование показало, что внутри плещется именно то, о чём они с Магаром договорились.

– Опять будешь ворожить? – прохрипел Бугай.

– Не твоё дело.

– Чернокнижник!

– Убийца.

– Завидно?

– Заткнись!

Вместо этого Бугай завыл. Он помнил, чем закончилось прошлое появление такой же баночки: пытаясь провести ритуал, Виктор выдавил из Коллекционера слишком много крови, и маньяк чуть не умер. С тех пор старый убийца считался «слабым», и Бугай понял, кто займёт его место.

Смирнов, которому, по всей видимости, объяснили происходящее, вспотел от страха.

А Вебер отыскал на полке кисточку и молча взялся за работу.

На восстановление символов ушло минут двадцать, и всё это время Виктор пытался найти хоть одну причину не убивать пленника, но так и не нашёл. Если он действительно хочет добраться до Чёрного Камня, убить придётся. Не сейчас, так в следующий раз, но придётся, тут Корнюшин прав: если не готов идти до конца, не стоило и начинать.

Или всё это чушь? Отговорки, с помощью которых он пытается… Остаться чистым?

«Я хочу раздобыть Камень!»

Стиснув зубы, чуд нарочито медленно вымыл и вытер кисточку, вернул её на полку, тщательно закрыл банку и лишь после этого повернулся к пленникам.

С кого начать? С Коллекционера? Старика совсем не жалко, а если вспомнить, что он успел натворить больше всех, то и наказать его следует жёстко, но… Коллекционер с трудом оправился после прошлой церемонии, еле жив, силы в нём мало, что может отрицательно сказаться на жертвоприношении. Понятно, что в ритуале важен смысл, а не состояние жертвы, но Вебер не хотел рисковать.

Не лучше ли убить самого здорового из троицы? К тому же Бугай ведь не только глупее и опаснее других, он ещё и жрёт за троих, то есть держать его ещё и накладно… С другой стороны, если заклятие окажется неверным, то замечательно подходящий на роль жертвы Бугай умрёт напрасно…

«Нет, выстраивать логическую цепочку глупо – надо пробовать. Другого выхода нет».

Сам верзила, видимо, из-за того, что Виктор долго и пристально на него смотрел, сначала активно заёрзал на полу, будто надеясь разорвать путы и дать стрекача, а когда понял, что колдун очень уж долго не сводит с него взгляд, почуял неладное и вскочил на ноги.

– Не мельтеши, – холодно приказал чуд.

И Бугай послушно замер, сверкая на Вебера глазами.

«Нет, всё же лучше действительно начать с великана. Чисто с точки зрения экономии».

– Не трогай меня, – неожиданно жалобно попросил Бугай.

На его глазах выступили слёзы.

– Хочешь жить? – тихо спросил Виктор.

– Да.

– Они тоже хотели.

– Какое тебе дело до них?! Кто ты?

«Кто?»

Судья? Нет. Палач? Возможно…

«Палач?»

Жестокое слово ударило юного чуда наотмашь, он даже покачнулся, на мгновение потеряв ориентацию и преисполнившись отвращением к себе… К происходящему… К уже сделанному… К только задуманному… Ко всему, но в первую очередь – к себе.

«Палач!»

Захотелось закричать.

И попросить прощения.

Захотелось разорвать цепи, услышав робкое:

– Не трогай меня…

Но ещё через миг всё встало на свои места.

Не маленькая девочка стояла перед ним, а высоченный детина с мускулистыми руками по локоть в крови. И его страх есть наказание…

– Не трогай меня.

– Заткнись!

Виктор освободил Бугая от цепей, но не для того, чтобы отпустить: освободив, он одновременно сковал пленника заклинанием, не менее крепким, чем сталь. Затем отнёс его – с лёгкостью, не выказывая ни усталости, ни затруднений, – в центр круга, уложил и присел рядом.

– Грех это, – прошептал убийца.

– Тебе виднее, – не стал спорить чуд.

Опустился на колени рядом, вытащил клинок, взялся за него двумя руками, закрыл глаза и принялся негромко читать заклинание. И никто из присутствующих, включая лежащего совсем рядом Бугая, не разобрал ни слова. Во-первых, им было очень страшно. Во-вторых, они не узнавали язык…

Зато чувствовали приближение финала.

Чувствовали невидимую и непонятную им силу, которая медленно, словно удав, расправляла в помещении кольца. И понимали, что всё происходящее – по-настоящему, что Виктор не шутит, что…

Они боялись.

Они с ужасом ждали конца… И уловили его по изменившейся интонации.

Две завершающие заклинание фразы Вебер буквально прокричал, а на самой последней вскинул нож и вонзил его…

…в землю.

В считаных миллиметрах от груди Бугая.

На несколько мгновений маньяк замер с распахнутым в беззвучном крике ртом, затем понял, что жив, быстро-быстро задышал, скосил глаза на торчащий из земли нож и замычал, осознав, как близок был к смерти.

А чуд…

На Виктора накатила ещё одна волна жгучего отвращения и стыда.

«Что я делаю?! Зачем?! Я ведь не палач! Не убийца! Это они…»

Удар.

Не очень сильный, но болезненный, а главное – первый. Только первый.

Ещё один удар!

На этот раз растерявшийся чуд оказался на земле и почувствовал, что у него пытаются вырвать нож…

– Ты что?

– Сука!

– Чёрт!

Волна отвращения и сомнений не только отвела клинок от груди Бугая, не только заставила задуматься – смутившийся Виктор полностью потерял над собой контроль и машинально сбросил наложенное на жертву заклинание. Бугай почувствовал свободу и сразу же атаковал.

– Сука! – Как только Вебер оказался на земле, верзила навалился сверху и принялся душить чуда. – Ненавижу!

Однако шансов у него не было. Возможно, получись у чела сразу вырвать нож и ударить, он появился бы, но в рукопашной ослабленный Бугай ничего не мог противопоставить отлично тренированному рыцарю.

Чуд действовал на инстинктах, без ненависти и злобы. Понял, что атакован, справился с растерянностью и ответил: не позволил забрать у себя нож, без труда отцепил руку верзилы и спокойно, как на тренировке, вонзил клинок ему в сердце. Затем оттолкнул от себя, поднялся и быстро внёс умирающего Бугая в центр круга.

Заклинание уже прозвучало, теперь принесена жертва, а дальше…

На миг показалось, что сработало – по крайней мере, нанесённые на пол символы вспыхнули зелёным огнем…

Но тут же погасли.

Чёрный Камень не появился.

Выругавшись на родном языке, чуд резко поднялся и бросил злой взгляд на оставшихся пленников: продолжить? Принести ещё одну жертву?

«Нет, тут определённо что-то не так! Круг сделан по образцу, заклинание прочитано без ошибок, жертва принесена… Что-то не так… Но что?!»

Взгляд Виктора упал на труп, и чуда едва не вырвало. До него только сейчас стало доходить, что он убил. Впервые в жизни. Он убил чела… Мерзкого, злобного, сумасшедшего, но живого чела. В следующий миг Вебер осознал, что стоит в луже крови, попятился, упёрся спиной в стену и снова выругался.

«Да что происходит?!»

Он не хотел убивать – так получилось. Не удержался. Очень уж хотелось отыскать проклятый Камень, вот и не удержался.

«Теперь я убийца…»

Виктор бросил на остывающее тело Бугая щепотку «Серой пыли» – в которую вскоре оно и превратится, – выбрался из землянки и замер, жадно глотая холодный воздух. И не чувствуя холода.

Ничего не чувствуя.

«Я – палач? Убийца? Такой же, как эти маньяки?»

– Карр! – громко выдала сидящая на ветке птица.

Или ему показалось, что она подала голос? Может, он просто придумал это, чтобы сфокусировать внимание на необычном зрелище?

Потому что на дереве сидел тукан. Самый обыкновенный, чёрно-белый, с длинным оранжевым клювом.

– Откуда ты, птичка? – тихо спросил чуд.

– Карр! – ответила та и повернулась к чуду хвостом.

«Всё, доигрался, – уныло подумал Виктор. – Домой – и спать!»

И это, вероятно, было лучшее его решение за весь день.

Глава 4

На безумной скорости мчаться по магистрали на мощной машине… Ночью… Игнорируя и знаки, и камеры, и даже патрули дорожной полиции… Разве не об этом мечтает каждый двадцатилетний юноша, впервые вырвавшийся в открытый мир?

На свободу.

Где нет контроля и запретов.

На свободу…

Для поездки в Ростов Зоран взял в аренду мощный и внушительный «Ленд Крузер», разогнал его как следует и теперь, самодовольно улыбаясь, чувствовал себя если не королем дороги, то как минимум одним из её властителей.

Он свободен…

Конечно, Зорану не хватало практики, но трасса перед ним была пуста, и потому он без стеснения доводил показания спидометра до ста пятидесятимиль в час. Иногда, правда, становилось чуть страшновато. Идя на подъём, Зоран невольно представлял, что влетит на полной скорости в задницу какому-нибудь тихоходу, которого просто не успеет разглядеть, однако пока везло: на предыдущих горках никого не оказалось, а сейчас он заранее разглядел белоснежный «Опель» и сбросил скорость до вполне приемлемой сотни. Заодно увидел указатель и поморщился: до Ростова оставалось почти четыреста миль…

Долго.

Душа рвалась на юг, в незнакомый город, на незнакомый остров, тайна которого поможет расплатиться по старым счетам…

С другой стороны, ещё четыреста миль наслаждения скоростью и мощью автомобиля, ночной дорогой и свободой – разве это плохо?

Обойдя «Опель», Зоран не стал сильно разгоняться, а, поудобнее устроившись в кресле, задумался, вновь – в который уже раз! – вернувшись мыслями к прошлому.

Письмо отца…

Получить весточку с того света было одновременно и радостно, и грустно. Зоран перечитал её не меньше десяти раз, выучил наизусть, и теперь слова звучали у него в голове… голосом отца. Это было необычно и… приятно. Несмотря на строгость родителя, Зоран в нём души не чаял. По матери он скучал не меньше, а, может, даже и больше, но читать письмо её голосом не получалось. То ли потому, что он был мужчиной, то ли слишком уж оно было «папино». В каждой строчке, в каждом слове, даже знаке препинания чувствовался отцовский педантизм.

И его любовь…

Зоран снова вспомнил о «Лунной фантазии» и едва не разрыдался, неожиданно даже для самого себя. Всему виной, опять же, было пресловутое письмо – как бы юноша ему ни радовался, оно крепко разбередило старые раны, да ещё густо присыпало их солью. Послание заставило молодого люда вновь пережить горечь утраты, как будто родители погибли не восемь лет назад, а вчера, и пламя ненависти запылало с новой силой.

Зоран снова стал Ненавистью. Она, а не юноша, давила на педаль, торопясь приблизить сладостный миг расплаты. Она мечтала скорее оказаться в Ростове и прочесть страшное заклинание! Она…

Интересно, почему родители не воспользовались свитком во время войны? Почему не отправились в Ростов и не спасли от смерти десятки, сотни людов?

Наверное, всему виной была излишняя гуманность. Родители готовы были умереть с именем Великого Дома Людь на устах, но из-за врождённого благородства не сочли возможным прибегнуть к страшному ритуалу…

«А я? Я исправлю ошибку родителей! Завтра же! Сразу, как только приеду в Ростов! Без всякой войны и без предупреждения!»

Зоран машинально погладил конверт во внутреннем кармане куртки, в котором лежали письмо и футляр.

И улыбнулся.

Единственное, о чём юноша жалел, – что нельзя никому рассказать о важнейшей миссии. Ему всего двадцать, но он прекрасно понимал, что единомышленников для подобного предприятия даже среди людов отыскать не просто. Большинство скажет: «Надо сообщить в Великий Дом!», меньшинство струсит, и хорошо ещё, если не донесёт… Люды предпочитают подчиняться руководству и не верят, что проклятый Замок, ржавым гвоздём торчащий посреди проспекта Вернадского, можно снести.

Люды стараются избегать максимализма…

«Но я отомщу за вас! И за всех, кто погиб в той войне!»

* * *

– Дур-рак ты, Валера! – Карина нарочно разбила первое слово на слоги, чтобы обидней прозвучало.

– Ну а что я? – пожал плечами парень, делая вид, что не обратил на оскорбление никакого внимания. С Кариной иначе нельзя: станешь придираться к мелочам, считай, вечер насмарку.

– А то, что девушка у тебя – шик-блеск, – горделиво вскинув нос, сообщила Карина. – А ты её не ценишь.

– Почему не ценю? Тебя как провожу, так сразу к ней поеду… Благо тут недалеко, Ростов вообще маленький…

Девушка надула щёки и, хлопнув спутника по плечу, выразительно произнесла:

– Дур-рак и сволочь!

– Да я про мать, про маму, – заверил подругу Валера. – Клянусь.

Глядеть на его «страдальческую» мину было до того потешно, что Карина не выдержала – расхохоталась. Час был поздний, двор пустой, и её звонкий смех эхом отразился от кирпичных стен.

– Ну иди ко мне. – Валера, воспользовавшись моментом, ухватил её за изящную ручку в чёрной перчатке.

– Целоваться? – Она уперлась ему в грудь руками и отвернула личико в сторону. – На таком холоде? Ну точно дур-рак…

– Ох ты, посмотрите на неё… – проворчал он, закатывая глаза. – Будто бы мы не на холоде первый раз поцеловались?

– Разве?

– Кажется, кто-то забыл, когда у нас был первый поцелуй?

– Да помню я, помню, в феврале… – Девушка зябко поёжилась. – Но сейчас не намного теплее…

И в этот момент Валера неожиданно остановился.

– Что ты встал? – возмутилась девушка. – Я, между прочим, замёрзла…

– Там мужик лежит, – понизив голос, произнёс парень.

– Какой мужик? – не поняла Карина. – Где?

– Там. – Валера указал на лавку метрах в пяти от них, у третьего по счёту подъезда.

Девушка прищурилась и несколько мгновений спустя увидела лежащего на клумбе человека. Незнакомец распластался на спине и не подавал никаких признаков жизни. Впрочем, с такого расстояния и при таком освещении узнать, дышит мужчина или нет, было нельзя.

– Пойдём отсюда. – Карина ухватила парня за руку и потянула прочь.

– Куда пойдём? – упёрся тот. – Ты чего? Может, он ещё жив и ему помощь требуется?

– А может, это алкаш? Проспится и домой пойдёт.

– Голова у него как-то странно вывернута…

– Ой, да сдался он тебе!

– Шутишь, что ли? – Валера поправил задравшийся рукав и посмотрел на подругу, как на идиотку. – Конечно, сдался! Я ж себе потом не прощу, если просто мимо пройду. И ты не простишь, я знаю.

– Не прощу. Но, блин… если честно, так страшно, – перейдя на шёпот, призналась Карина.

– Нормально, – уверенно произнёс Валера, хотя в действительности ему тоже было не по себе. – Только лежит он как-то… не так.

– Думаешь… Думаешь, он мёртвый? – Девушка зажала рот ладонью.

– Зачем сразу мёртвый? – повёл плечом Валера. – Может, просто без сознания. Или пьяный. Мало ли, время такое… позднее. Может, он вообще бомж, мелочи наклянчил да налакался какого-нибудь «боярышника».

– Я об этом и говорю!

– Но проверить надо. – Парень вздохнул. – Пошли?

– Пошли.

И сердца их в тот момент стучали так, что ребра содрогались.

– Эй! – позвал Валера, остановившись примерно в шаге от клумбы.

Никакой реакции.

– Надо пульс проверить.

– Ох… – Девушка сморщилась и громко скрипнула зубами. – Страшно-то как…

– Не бойся. – Парень коснулся её руки. – Всё будет в порядке.

Один робкий шаг в направлении незнакомца, затем другой – и вот он уже смотрит на бледное лицо. Мужчине на вид около семидесяти, лицо в глубоких морщинах, глаза чуть приоткрыты, но света слишком мало, чтобы в них заглянуть. Грудная клетка как будто не поднимается и не опускается: по крайней мере, одежда не колышется.

«Может, он просто от старости скопытился? – пронеслось у Валеры в голове. – Мало ли, проблемы с сердцем, может, какой-нибудь… тромб?»

В медицине Валера не разбирался, а все его познания в этой области ограничивались просмотром телевизионных фильмов про американских врачей.

Опустившись рядом с незнакомцем на корточки, парень протянул руку к бледной шее, покрытой дорожками вен, но сзади неожиданно громко ахнула Карина, Валера вздрогнул и обернулся:

– Ты чего?

– Прости, я… – начала оправдываться девушка, как вдруг они услышали звук шагов, и, присмотревшись, Валера увидел, что к углу дома спешит мужчина в короткой чёрной куртке.

– Эй! – машинально окликнул его парень, но тот лишь прибавил шагу.

– Ты куда? – изумилась Карина, когда её спутник, резко вскочив, бросился в погоню. – Валера?!

Но тот не ответил, наверное, потому, что и сам в этот момент толком не понимал, что делает. А вдруг это убийца бежит с места преступления? Что в таком случае ему может противопоставить двадцатилетний студент журфака, кроме острого слова и смартфона с металлическим стилусом? Валера не был хорош в драке, строго говоря, он вообще не умел драться, но за незнакомцем побежал.

Зачем?

«Ну, может, он сейчас в машину сядет, а я номер запомню, и потом его полиция по этому номеру найдёт?»

Мужчина в чёрном скрылся за углом, и парень прибавил. Несмотря на то что сердце его болталось где-то в области пяток, азарт придал Валере решимости и сил. Не сбавляя темпа, он резко свернул за угол и…

И получил мощнейший удар в лоб, усадивший его на пятую точку.

Перед глазами заплясали разноцветные блики, голова закружилась, сознание поплыло, и только громкий крик Карины:

– Валера! – сумел прорваться сквозь окутавшую парня пелену.

– Валерочка, что с тобой? Ты меня слышишь? Ты в порядке?

– Не очень…

– Что? – выдохнула перепуганная девушка.

Она хотела присесть рядом, похлопотать, но парень поднялся, пошатнулся, ухватил Карину за руку и тяжело вздохнул:

– Сейчас не очень, но жить буду.

Девушка нервно рассмеялась.

– Ну а чего ты за ним побежал-то, дур-рак?

– Не знаю. Инстинкт охотника.

– Скорее инстинкт идиота!

– Карина…

– Не ори! Голова кружится?

– Чуть-чуть…

– Вот видишь!

Перед глазами вновь поплыло, спорить не хотелось… слушать не хотелось… Вообще ничего не хотелось, только оказаться дома, поэтому Валера согнулся, уперевшись руками в колени, подышал чуть-чуть и попросил:

– Вызови полицию.

* * *

Дождь лил как из ведра. Он лупил в крышу авто с таким остервенением, что казалось, вот-вот сплющит машину, но сидящий внутри мужчина не обращал на ливень внимания. Неестественно выпрямив спину, глядя прямо перед собой, он обеими руками вцепился в руль так, как будто не руль это был, а спасательный круг, способный вытащить его из бушующего вокруг моря. Из беспощадных волн, способных переворачивать крупные суда, а мелкие разбивать в щепки.

Как будто…

Хватка чуть ослабла, и мужчина усмехнулся:

«Отпустило».

Он честно дотерпел до наступления ночи и только тогда вышел на охоту. И даже оказавшись на пустынных улицах, не набросился на первого встречного: разум всё же совладал с овладевшей им силой. Он выжидал. Он выбирал… Забрёл в пустынный дворик и заметил одиноко сидящего у подъезда старика.

Почему старик оказался на улице так поздно? Задумался и не заметил времени? Специально остался, потому что дома его никто не ждёт?

Какая разница?

Старик здесь, и это хорошо, потому что терпеть не было никакой мочи…

Он вытащил из кармана кусок провода, подкрался к деду – тот не услышал и не почувствовал приближения убийцы, – набросил провод на дряблую шею и крепко потянул. Старик дёрнулся, но даже на хрип у него сил не хватило, и смерть превратилась в формальность…

А может, дед и не хотел сопротивляться, может, потеряв близких, давно мечтал умереть, но накладывать на себя руки не решался, потому что грех… В общем, возможно, он оказал старику услугу.

«Не надо врать самому себе… Я убил, чтобы утолить Жажду, только и всего. Я себе услугу оказывал, не ему…»

Убил – и ушла боль, голова немного прояснилась, и мысли перестали вертеться вокруг поиска потенциальной жертвы. Он убил, и стало легче…

«Надолго ли?»

Мужчина отпустил руки и уткнулся в руль лбом.

Жажда мучила его не впервые, и мужчина знал правило: она непременно вернётся. Через неделю или месяц – но обязательно вернётся и вновь погонит его на ночные ростовские улицы. И хорошо, если к тому времени в городе появится ещё один маньяк и он сможет замаскировать свои действия…

Впрочем, маскироваться тоже становится опасным: полицейские не дураки и начали прозревать, что серийные убийцы в действительности совершают меньше преступлений, чем им приписывают. И скоро бросят все силы на поиск неуловимого Подражателя.

А с детективами, сумевшими так быстро изловить Филина, волей-неволей приходилось считаться…

Впрочем – его не поймают. Полицейские его не поймают, если не совершать глупых ошибок. Например, как сегодня… За каким чёртом он остался на месте преступления, наслаждаясь остыванием трупа? Зачем? Да, ему нравилось наблюдать, как смертельный холод обволакивает чужое тело, но ведь не в центре города! Не во дворе дома! Почему он не смог совладать с Жаждой и в итоге едва не попался случайным прохожим?

«Я умею много, смогу ещё больше, но следует соблюдать осторожность! Всегда и во всём! Только осторожность отделяет меня от гибели! Только она!»

Мужчина вновь выпрямился в кресле, но уже не так, как раньше, а спокойно, уверенно, вздохнул и повернул ключ в замке зажигания.

Тишина.

«Проклятье!»

Он попробовал ещё раз и ещё, но так ничего и не добился. Чертыхнувшись, в сердцах врезал по рулю обеими руками и с тоской посмотрел на освещённую фонарями улицу. Идти под дождь не хотелось, но выхода нет – скоро здесь будет полиция. Машина вряд ли привлечёт их внимание, а вот одинокий прохожий – запросто. Значит, надо идти под дождь.

«А всё проклятая Жажда…»

Он попробовал ещё раз завести двигатель – ну а вдруг? – ничего не добился, вздохнул и выбрался наружу. Вдалеке послышалась сирена.

«Вовремя, – усмехнулся мужчина, сворачивая в ближайшую подворотню. – Вовремя я ушёл…»

* * *

Главный недостаток нахождения под мороком заключается в том, что окружающие тебя не видят. То есть – совсем. А значит, не будут тебя обходить, придерживать перед тобой дверь, уступать дорогу, поэтому приходится быть крайне осторожным в любых перемещениях. Можно, конечно, прикинуться другим человеком или предметом, но Терс не любил усложнять «рабочую зону» – то есть район, в котором работал, дополнительными деталями, а любой человек или предмет требует легенды, иначе привлечёт внимание.

К тому же Терс любил невидимость, не чужую личину, а именно невидимость, которая грела профессиональному киллеру душу. Что же касается сложностей с окружающими, то ремесло давным-давно сделало четырёхрукого осторожным. И терпеливым. И методичным. Но в данный момент главное, что он был осторожен и внимателен. Именно эти качества позволили Терсу без приключений добраться до кабинета Брагина. Самого подполковника, как понял хван, заглянув в дежурную часть, в здании не было – выехал на место преступления, но в принципе это не имело значения: магические технологии позволяли четырёхрукому проводить осмотр помещения в присутствии хозяев и оставаться незамеченным. Как сейчас, например, когда он спокойно двигался по коридору управления, изредка огибая полицейских и их подопечных.

– Кузьмин! Ты что тут делаешь?

– Служу России.

– Шутник.

– Не шутник, а уже капитан.

Полицейский, которого остановил коллега в форме майора, улыбнулся:

– Что случилось?

– Массовая драка на Ясной Поляне.

– А я тут при чём?

– Там, говорят, покушение на убийство было.

– Брагину скажи.

– Руки в ноги и с группой на выезд.

– Понял, понял…

Разговор не особенно заинтересовал хвана, он вообще со скепсисом относился к словосочетанию «покушение на убийство», считая его бессмысленной тратой времени и сил. Но разговор прослушал, поскольку полицейские перегородили коридор, а перепрыгивать их Терсу было лень.

К тому же он никуда не торопился.

Расставшись с собеседниками, которые так никогда и не узнали, что при их разговоре присутствовал четырёхрукий свидетель, хван быстрым шагом добрался до кабинета Брагина, машинально просканировал его, убедился, что никаких магических устройств, ни охранных, ни сигнальных, нет, опять же – машинально – огляделся, хотя в этом не было никакой необходимости, не обнаружил наблюдения, расширил зону действия морока, прилепил к стене шарик с «Технической дыркой», запустил артефакт и уверенно прошёл через образовавшийся в стене магический переход. Можно, конечно, было использовать колдовские отмычки, на чём настаивал прижимистый шас, но хван объяснил, что кабинет Брагина, возможно, стоит на сигнализации, и придётся тратить энергию на её отключение, а это существенно увеличит стоимость проникновения. В свою очередь, «Техническая дырка», несмотря на первоначально высокую цену, позволяла оказаться внутри без каких-либо сложностей, не возбуждая сигнализацию, а датчики движения на невидимого посетителя не реагировали.

Шас согласился, чем здорово облегчил хвану задачу.

– Итак, что у нас тут?

Кабинет оказался обычным и скучным, уставленным стандартной мебелью и обклеенным бессмысленными обоями, способными вызвать тоску даже у оса. Шкаф с папками и книгами, письменный стол, перед ним – совещательный. Бумаги. Кресло. Стулья. Накурено… Застарелый запах заставил Терса поморщиться – как все нелюди, он не терпел табака. На столе – компьютер и фотография в рамочке, семья: жена и двое мальчишек. Компьютер, кстати, хвана совершенно не интересовал: включать его – значит привлекать ненужное внимание, а просмотреть содержимое можно потом, для этого у четырёхрукого были друзья-хакеры. Сюда же он пришёл за документами, за бумагами и записями, которые Брагин не доверял электронике. За деталями.

Но прежде…

Ещё самое первое, предварительное сканирование кабинета показало наличие в нём некой аномалии: присутствовал неявно выраженный всплеск магической энергии – слабый, почти на грани чувствительности, неопасный, но, тем не менее, хван не мог не обратить на него внимание, для этого он был слишком методичен.

Всплеск формировался под письменным столом Брагина. Терс подошёл к нему, присел на корточки, заглянул под столешницу, и его брови удивлённо поползли вверх.

* * *

«Как же не вовремя случаются все эти убийства… – размышлял Брагин, глядя через покрытое каплями стекло на беснующийся дождь. – Почему убийцы не берут отпуска на холодный сезон, чтобы честным полицейским не приходилось мотаться под осенним ливнем…»

Он улыбнулся, распахнул дверь и вышел из машины зонтом вперёд, прижимая к куртке кожаную папку. Капли хлестали так, что едва ли не прорывали ткань зонта. Самая подходящая погода для убийства: осень, темень, ливень.

«Вот только работать в таких условиях врагу не пожелаешь, – думал Фёдор Семёнович, шагая к стоящим около «уазика» патрульным. – Пока доберешься до места преступления, дождь двадцать раз успеет смыть все следы… если они вообще были, эти следы…»

– Вечер добрый, Фёдор Семёнович, – поприветствовал подполковника один из полицейских.

– Да не такой уж он и добрый, Герасименко, – со вздохом заметил Брагин. – Дома футбол, дома тепло, кофеёк горячий с рогаликами… А тут у вас что? Смерть и слякоть.

– Хорошее название для детектива, кстати! – рассмеялась симпатичная врачиха, высунув голову из кареты «Скорой помощи».

– Разве что для женского, – хмыкнул в ответ Брагин. – Вы чего задержались?

– Свидетелю рану обрабатывали. Только что закончили.

– Что-то серьёзное?

– Шишка. Говорит, убийца ему засветил.

– Гм… спасибо.

Из салона «Скорой» послышался мужской голос, видимо, свидетель порывался выйти к полицейскому, но общаться с ним сейчас Брагин не хотел, повернулся и отправился к клумбе.

Тело всё ещё оставалось на месте, а над телом курил криминалист – коренастый, низкорослый и угрюмый, сам похожий на латентного маньяка. Работу он, видимо, уже закончил и теперь недовольно ждал появления начальства, то и дело передвигая зонт так, чтобы капли не попадали на лицо. Но игривый ветер сводил усилия Ситникова на нет, что изрядно бесило криминалиста.

– Привет, Рома!

– Доброй ночи, Фёдор Семёнович.

– Что у тебя тут?

– Не у меня, а у вас.

Этой шутке было сто лет в обед, но Ситников обязательно повторял её при каждой встрече с Брагиным.

– Что же тут у меня?

– А у вас тут, Фёдор Семёнович, мужчина, семьдесят два года, зовут Геннадий Аркадьевич Беликов, задушен предположительно проводом чуть более часа назад, – со скучающим видом поведал Роман писклявым, не очень-то подходящим его фактуре голоском.

– Откуда ФИО? Соседи?

– Паспорт у него лежал в нагрудном кармане, – сообщил криминалист. – Там же и бумажник с тремя сотнями рублей.

– Короче, вариант с ограблением отпадает, – подытожил Брагин. – Что-нибудь ещё нашёл?

– Нет?

– Телефон?

– Нет. Только ключи от квартиры. – Ситников кивнул в сторону подъезда. – Здесь он жил, третий этаж.

– Следы?

Оставалась маленькая надежда, что убийца оставит отпечатки на влажной земле, но увы!

– Нет, – качнул головой криминалист. – Дождь.

Ростовская природа хранила ростовского преступника.

– Печально.

– Согласен.

Брагин вернулся к машинам. «Скорая» уже уехала, и свидетели – парень с девушкой студенческого возраста – стояли вместе с патрульными под козырьком ближайшего подъезда. Полицейские при появлении подполковника отошли, не мешая Фёдору общаться с ребятами.

– Добрый вечер.

– Скорее уж ночь, – заметила девушка.

Шустрая. В сообщении значилось имя – Карина. А парня звали Валерой, и он промолчал.

– Подполковник Брагин, отдел по расследованию убийств… Вы обнаружили труп?

– Да, – зачем-то оглянувшись на девушку, подтвердил парень.

– Как это произошло?

– Ну, мы домой шли… В смысле, я Карину провожал…

Говорил в основном Валера, причём говорил до того сбивчиво, что Брагину приходилось по нескольку раз переспрашивать. Девушка изредка вставляла реплики, но, к сожалению, её правки лишь добавляли повествованию хаоса.

Примерно посередине рассказа к компании присоединился Борис Литвинов, приехавший на место преступления из дому, и именно он задал свидетелям первый вопрос по существу:

– Вы, Валерий, зачем побежали за убийцей? Неужели не было страшно?

– Ну… – Парень, будто зачарованный, смотрел на капитана. – Просто… мы тогда ещё не знали, что он убийца, вот и…

Брагин, нахмурившись, проследил за взглядом парня и понял, что тот смотрит на куртку капитана, куда-то в область ближайшего к подполковнику кармана.

– Да какая разница, знали вы, что он убийца, или нет? Зачем бежать за незнакомым человеком? Вдруг это обычный прохожий?

– Тогда зачем он побежал?

– То есть вы предполагали, что он – преступник?

– Пожалуй, так, – кивнул парень.

– А если б он и вас ножом ударил или чем-нибудь ещё? – продолжал допытываться Литвинов.

– Ну, я… – промямлил Валера. Его явно что-то беспокоило. И беспокоило сильно.

– Борь, что у тебя из кармана торчит? – поинтересовался Фёдор Семёнович.

– Что? – не сразу понял Литвинов. – Ах, это…

Он спокойно сунул руку в карман, вытащил небольшой моток чёрного провода и пояснил:

– В машине на датчике холостого хода стоял, оторвался. Теперь уже только завтра на место приделаю.

Брагин кивнул и отвернулся, хотя эта непринуждённость стоила ему немалых усилий. В голове детектива закрутились, складываясь в цепочку, нехорошие мысли: чёрная куртка, чёрные брюки и чёрные туфли. Плюс – моток проволоки в кармане. Плюс – вымок до нитки, сказал, что машина поломалась…

Это было глупо и странно, но Литвинов идеально подходил под описание убийцы.

– А с левой рукой у тебя что?

– Ничего. – Литвинов разжал кулак, который до сих пор поглаживал правой, и продемонстрировал начальнику абсолютно здоровую ладонь без единой царапины или гематомы. – А что с ней может быть?

– Да показалось, что ты её трешь, как больную.

– Испачкал, когда в машине копошился, вот и кажется, что она грязная до сих пор, – ответил Литвинов. – А что?

– Да ничего.

На душе у Брагина стало чуточку спокойней.

– Мы можем идти? – поинтересовалась Карина.

– Вас отвезут, – тут же ответил Фёдор Семёнович. – Вы и так задержались.

– Это наш долг.

– И завтра, пожалуйста, к нам, в управление: нужно будет снять показания по всей форме.

– Мы понимаем.

– Приедете?

– Обязательно.

– Вот и хорошо. – Брагин повернулся к помощнику: – Боря, распорядись.

– Хорошо.

Литвинов отошёл к патрульным, а Фёдор Семёнович вновь перевёл взгляд на парня:

– Позвольте полюбопытствовать, господин Прокофьев, чем вас так заинтересовал капитан Литвинов?

– Меня? – делано удивился Валера.

– Я видел, как вы на него смотрели. Он вас как будто чем-то… пугает. Или мне показалось?

– А если показалось?

– А если не надо врать старшему офицеру полиции?

Парень вздрогнул.

– Не надо, – прошептала Карина.

– Не надо что? – мгновенно среагировал Брагин.

– Не надо на нас давить.

– Почему?

– Потому, что он… – Девушка, не удержавшись, указала пальцем на Литвинова. – Он ваш друг.

«Чёрт!»

– Я на службе, – мрачно напомнил Фёдор Семёнович. – Сейчас у меня друзей нет.

– Полицейские всегда друг за друга стоят.

– Только не в случае предумышленного убийства… – Нужно было торопиться, поскольку Борис мог вернуться в любую минуту, и подполковник вонзил в парня по-настоящему жёсткий взгляд: – Вы говорили, что не разглядели человека, за которым погнались. Я прекрасно помню данное вами описание: тёмная одежда. И всё.

– Да.

– Тогда в чём дело?

Валера покрутил головой:

– Показалось в какой-то момент, что ваш… капитан на того мужика похож.

– Чем похож?

Брагин намеренно не стал подсказывать ответ, хотел, чтобы парень сам подумал «чем», и услышал то, что ожидал:

– Одеждой.

– Короткой чёрной курткой?

– Э-э… – Валера понял, насколько глупо выглядит, и растерялся окончательно. – Да.

Подполковник улыбнулся.

– Слушайте, ну что вы начинаете, в самом деле? – возмутилась Карина. – Валера сказал, что ваш сотрудник похож на убийцу, только и всего. Зачем вы перевираете его слова?

– Я не перевираю, я уточняю.

– Мы, в конце концов, не только свидетели, но и потерпевшие! – продолжила девушка. – Вон у Валеры какая шишка!

– Хотите проехать в травмпункт, снять побои? – вяло предложил Фёдор Семёнович.

– Нет, лучше домой.

– Всё готово, – сообщил вернувшийся Литвинов. – Можно ехать.

– Мы… – Валера заискивающе посмотрел на Брагина.

– Завтра в управление, – напомнил тот.

– Конечно!

– Спокойной ночи.

Ребята едва не бегом бросились к патрульной машине, а Брагин посмотрел на присевшего рядом помощника.

– Завтра надо будет устроить обход квартир.

– Понял.

– Поговорить насчёт старика… Ну, как обычно: конфликты, вражда, наследники…

– То есть не бытовуха ли это? – понял Борис.

– Ага. – Брагин потёр подбородок, машинально отметив, что побриться следовало ещё утром. – Только вот по бытовухе скорее ножом орудуют, а не проводом…

– Зато без крови, – заметил капитан.

– Да, – помолчав, согласился Фёдор. – Зато без крови.

И вздохнул, вспоминая слова паренька.

* * *

Останавливаться по дороге Зоран не собирался, при желании он мог не спать до трёх суток, поддерживая себя в тонусе магическими стимуляторами, но внедорожник так не мог, и, когда стрелка уровня топлива намертво застряла слева, люд принялся искать бензоколонку и приблизительно через две мили увидел большую вывеску, островок света в море кромешной тьмы.

– Бинго, – улыбнулся Зоран, направляя машину к колонке с дизелем.

Остановился, заглушил мотор, подождал несколько секунд, но, поняв, что заправщик выходить не собирается, видимо, уснул, вышел сам, вставил «пистолет» в бак и направился к окошку кассы, на ходу размышляя, как платить: карточкой или наличными? Решил карточкой, поскольку банкнот в бумажнике оказалось мало, постучал в запертое окошко – безрезультатно. Ругнулся. Постучал снова – с тем же успехом. Убрал бумажник в карман и задумчиво посмотрел на витрину магазинчика, через которую был отчётливо виден нависший над кассой мужик в тёмно-синей куртке.

«Может, кассирша бензоколонки в туалет ушла? Или спать? Кто знает, как тут они работают…»

В любом случае, темноволосый чел был единственным источником информации, и Зоран волей-неволей направился в магазин.

Потянул дверь на себя, услышал приветливый звон колокольчика… И замер, заметив, как вздрогнул стоявший за кассой чел.

– А?

Несколько секунд они таращились друг на друга: люд – удивлённо, чел – как показалось юноше, испуганно.

А затем Зоран улыбнулся:

– Добрый вечер.

– До… – Темноволосый сглотнул. – Дбрй.

– Что?

– Дбрй, – повторил чел, и отчего-то посмотрел вниз, себе под ноги. – Чгзволите?

«Испугался от неожиданности», – понял юноша. И со всем возможным добродушием произнёс:

– Мне нужно заправиться, а в кассе никого нет.

– Да у нас тут… как бы… пересмена… – выдавил из себя улыбочку темноволосый. К нему вернулась способность произносить гласные, и Зоран счёл это хорошим знаком. А вот следующую фразу – плохим: – Вы лучше дальше езжайте, а? Через девять миль ещё одна заправка будет.

– Боюсь, не доеду… – Люд вновь полез за бумажником и сунул руку в карман.

– Послушайте, я могу заплатить без сдачи…

Однако чел отреагировал на безобидный жест неожиданно агрессивно: выхватил из-под стойки дробовик и направил его на юношу:

– Замри, нах!

Зоран послушно «замер, нах», хотя и не понял, что именно разозлило странного продавца.

– Куда полез, парень? – прошипел темноволосый. – Чего там у тебя, а? Пистолет, нах?

«Он принял меня за грабителя?»

Люд хотел ещё раз улыбнуться и попытаться объяснить, что он – законопослушный гражданин, что ему нужно заправиться и полез он за бумажником, но… Но чрезмерная нервозность чела заставила парня сосредоточиться и всё как следует обдумать.

Отсутствие заправщика.

Закрытое окошко кассы.

Мужчина в спортивной куртке, а не в форменной красной, копошащийся в магазинной кассе.

Его нервозность.

Дробовик.

Пусть и поздно, но картинка в голове Зорана сложилась, и сложилась правильно.

– Ты чего замер? – повысил голос мужчина.

– Странный ты, чел, – хмыкнул люд. – Сам ведь сказал замереть!

– Чел… – фыркнул темноволосый. – Ты чё, меня челом назвал?

– А что?

– Борзый, да?

На этих словах из служебного помещения вывалился пухлый бородач в кожанке, однако испуга у темноволосого это событие не вызвало. Видимо, он ждал появления напарника.

– Шо за сопляк?! – прорычал бородач.

– Заправиться хотел, – не оборачиваясь, ответил первый бандит. – В окошке ему не открыли, нах, и он сюда ломанулся.

– Во блин, не вовремя.

– И чё с ним делать?

Бородач уставился на люда. Зоран уставился в ответ. Темноволосый ждал.

Люду не было страшно. Во-первых, потому что он сейчас находился на магических стимуляторах и мог ускориться в любое мгновение. Во-вторых, потому что и без эрлийских препаратов был во много раз сильнее челов. Может, не быстрее, но сильнее. И поэтому он просто ждал решения бандитов, не понимая – из-за отсутствия опыта, – что решение может быть только одним…

– Так чё с ним делать? – повторил темноволосый.

– Шо делать, шо делать?.. – Борода выругался. – Не знаю. Ты чего его не отшил?

– Он не уходил.

– У меня топливо на нуле, – сообщил Зоран.

– Ты чё, смелый? – окрысился темноволосый.

– Нет.

– Тогда чё в разговор впиливаешься?

– Я хотел сказать, что не пойду в полицию. – Юноша подумал и сглотнул, вспомнив, что именно так выражают испуг персонажи кинокартин. – Я, типа, меня тут не было. Вот.

Бандиты переглянулись.

«Для них я – всего лишь самый обычный молодой чел… Понятно, почему они меня не боятся».

В какой-то момент Зорану показалось, что ему удалось их убедить. Глупо, конечно, но эту наивность можно списать на молодость.

– Я никому ничего не скажу…

– Все так говорят, – резко ответил бородач, после чего нагнулся и рывком поднял с пола женщину в красной куртке. – Она тоже говорила.

На губах темноволосого появилась глумливая улыбочка.

Зоран похолодел.

– Она много чего обещала, если мы её отпустим…

Бородач рассмеялся.

На глазах женщины выступили слёзы.

Лет тридцать, не больше. Волосы светлые, крашеные, собраны в хвост. Руки стянуты пластиковым ремешком. Во рту – кляп. Одежда ещё в порядке, а значит, бандиты не успели получить то, на что намекал темноволосый.

Который явно наслаждался ситуацией.

– Вытащи кляп!

Бородач хмыкнул и подчинился. И прорычал, тряхнув пленницу:

– Говори!

– Отпустите меня, пожалуйста, – простонала женщина. – У меня дома сын маленький…

– Умоляй!

– Я сделаю всё, что захотите…

– Как сделаешь?

– Как захотите.

– Шалава!

Бородач сдавил женщине грудь с такой силой, что она не сдержала крик.

А у люда задрожали пальцы.

Не сейчас, нет, а в тот момент, когда несчастная упомянула о маленьком сыне. Когда он вспомнил своё безрадостное детство и понял, что какой-то мальчишка может остаться без матери из-за ублюдочных челов…

– А может, пусть они оба… попросят? – громко предложил бородач.

И с интересом посмотрел на симпатичного юношу.

– Отпустите нас, – тихо попросил Зоран. – Просто отпустите, и мы никому ничего не скажем.

– Неужели?

– Клянусь.

– А доказать? – Бородач отпустил пленницу и сделал жест рукой, указывая на свою ширинку, и…

Зоран так и не понял, зачем она это сделала.

Может, испугалась… Да, конечно, испугалась. И потому бросилась бежать при первой же возможности. Не раздумывая. А точнее – не думая. Появилась надежда – женщина закричала и бросилась к двери, и…

Люд просто не успел.

Действия несчастной стали неожиданностью не только для бандитов, но и для Зорана, и он просто не успел. «Разогнал» себя через пару мгновений после того, как женщина рванула к двери, но именно в эти проклятые секунды прозвучал выстрел.

– Нет!

На самом деле – да.

Темноволосый выстрелил машинально, среагировав на бегущую цель, и заряд дробовика буквально снёс несчастную.

– Нет!!

Ускоренный Зоран оказался рядом, вырвал оружие из рук бандита и сразу же, не сдержавшись, ударил им, как дубиной, чела по голове.

Хрясь!

Темноволосый повалился на пол, а юноша уже развернулся к бородачу. Тот потянулся к поясу, из-за которого торчал пистолет, но опередить «простимулированного» люда не мог при всём желании.

Второе «Хрясь!», и бородач присоединился к напарнику.

А Зоран, отбросив дробовик, подбежал к женщине.

– Послушайте! Послушайте! Вы меня слышите?

В ответ – тихий шелест:

– Сыно-о-ок…

И тишина.

Вот так, из-за кассы бензоколонки. Из-за денег. Из-за такого дерьма!

Зоран стиснул зубы, поднялся и оглядел валяющихся в отключке бандитов.

Что делать? Звонить в полицию? Да, наверное… Но разве это спасёт малышу его маму?

Разве спасёт?

На негнущихся ногах люд прошёл вдоль полок с товарами, пока не наткнулся на ряд десятилитровых канистр с бензином. Взял парочку, по одной в каждую руку, и устремился к выходу. Уже открыв дверь, вновь посмотрел на женщину. Мог ли он её спасти? Да, если бы она не побежала. Да, если бы она проявила терпение. Да…

Но что теперь рассуждать?

Выливая содержимое канистр в бензобак, люд опасливо косился в сторону трассы – не появится ли кто в самый неподходящий момент? Но повезло: редкие машины проезжали мимо.

Закончив заправляться, Зоран подъехал к магазину, остановился, но двигатель не выключил, сбегал внутрь и нажал на кнопку экстренного вызова. Вернулся в «Крузер» и резко надавил на акселератор, навсегда оставляя позади мёртвую бензоколонку.

* * *

– Пока не забыл… – Хван посмотрел на шаса и потёр пальцами, то ли вспоминая, то ли подбирая нужные слова: – Завтра дай от чужого имени объявление, что улетел тукан. Ну, и как в таких случаях положено: вознаграждение, адрес возвращения и всё такое прочее.

– Кто улетел? – не понял Магар.

– Большой тукан. – Терс сообразил, что не понят, и попытался объяснить: – Птичка такая чёрно-белая, как фильмы до войны, а клюв оранжевый. Большая.

– Насколько большая? – уточнил шас.

– Во. – Хван изобразил размер чёрно-белой птички верхними руками.

– Откуда он взялся? – продолжил Томба.

– Из Южной Америки.

– Откуда?

– У меня других «разведчиков» под рукой не оказалось, – объяснил хван. – Только этот.

– Ни одного воробья? – прищурился торговец.

– Большой тукан, – повторил убийца. – Запомнил? Или тебе записать?

– Ты серьёзно?

– Я из Бразилии приехал, вот и не оказалось другого артефакта под рукой.

– Я мог бы его сделать за полдня.

– А мне было нужно прямо тогда.

– Терс, ты полон сюрпризов.

– Просто дай объявление, – поморщился хван. – Птичка улетела, награда гарантируется. Тебе сложно? Могу надиктовать текст.

– А если её действительно поймают? – заинтересовался Томба.

– Не поймают, – отмахнулся Терс.

– А вдруг?

– Если поймают, она их заклюёт. И головы открутит.

– Ах да, это же хванский разведчик!

– Именно.

– Птичьим гриппом не болеет?

– А то что?

– А то её местные сначала пристрелят, а уже потом поймают.

Терс внимательно посмотрел на непонятно почему развеселившегося шаса, потёр переносицу верхней правой рукой и сухо поинтересовался:

– Тебя интересует, что я узнал?

– Да, – немедленно ответил Магар.

– А по тебе не скажешь.

– Я оплачиваю эту информацию.

С этим четырёхрукий спорить не стал.

Они снова встретились в ломбарде, в задней комнате, которая превратилась в их импровизированный штаб. На время встреч Томбе приходилось закрывать заведение, но деваться шасу было некуда: к себе домой он хвана звать не хотел, а четырёхрукий не горел желанием принимать работодателя в номере отеля.

– Так что ты узнал? – жадно повторил Магар.

– В первую очередь вопрос: тебе о чём-нибудь говорит имя – подполковник Брагин? – вместо ответа поинтересовался Терс.

– Нет, а должно? – Выглядел Томба слегка удивлённым. – Я с полицией дел не имею… Ну, в смысле – пока не приходилось, поддерживаю только необходимые контакты на невысоком уровне.

– Брагин занимает весьма ответственный пост в Ростовском управлении полиции…

– Рад за него.

– …начальник отдела убийств…

– Какой ужас.

– …и он же занимается маньяками.

– С переменным успехом, насколько я знаю, – хихикнул Магар. – Двух предыдущих изловить не смог, а Филина вроде взял.

– Да, без работы этот чел не сидит, – скупо обронил Терс.

– Почему ты вообще заговорил о Брагине? – опомнился шас. – Брагин помогает Веберу?

– Дело в том, что в его кабинете я нашёл подслушивающие устройства: жучок простой и жучок на телефоне.

– Жаль, что они так безобразно транжирят деньги честных налогоплательщиков, твои и мои, например, – с чувством произнёс Магар. – Я считал, что в полиции должна быть хорошо поставлена служба безопасности.

– Нормально она поставлена, – заступился за блюстителей порядка хван.

– Из твоего сообщения это не следует. – Шасы не часто давали себе труд дослушать собеседника до конца.

– Жучки в кабинете Брагина стоят магические, – небрежно бросил Терс, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. – Обычные челы их не увидят.

– За полицейским из отдела убийств наблюдает маг? – Искреннее удивление торговца не вызывало сомнений, а значит, он к постановке жучков непричастен.

– Да, – кивнул четырёхрукий. – Именно так.

– Ага… – До Магара только сейчас стало доходить, насколько серьёзную информацию принёс хван.

Несанкционированное Великими Домами подслушивание высокопоставленного полицейского является серьёзным нарушением режима секретности, предполагающим адекватное наказание, и если кто-то в Ростове рискнул на него, значит, ставки в игре этого «кого-то» весьма высоки. Или, что ещё хуже, юный Виктор действует не сам по себе, а с санкции Ордена… Чем хуже? Тем, что если это игра Ордена приближает стрелки часов к полуночи, то надо не до подоплёки событий докапываться, а бежать из города. И чем быстрее – тем дальше.

– Чем занимается Брагин? – мрачно спросил Томба.

– Я ведь говорил: за маньяками гоняется.

– Говорил… Да кто тебя слушал? – Шас встал с кресла, подошёл к бару и, не спрашивая, плеснул в два бокала коньяк. Вернулся, угостил гостя и сделал глоток сам. – Кому нужны секреты начальника убойного отдела? Журналистам?

– В первую очередь – убийцам, – со знанием дела ответил Терс.

– Подожди… – Томба сделал ещё глоток. – Хочешь сказать, что Вебер – маньяк?

– У него есть хорошо защищённое убежище на Зелёном острове, – доложил четырёхрукий. – И сегодня, я больше чем уверен, он совершил там убийство. – Выдержал паузу и невозмутимо закончил: – Возможно – очередное.

Шас поперхнулся коньяком. Закашлялся. Тыльной стороной ладони вытер выступившие слёзы. Вздохнул пару раз. И только после этого спросил:

– Откуда знаешь?

– Вебер вышел из землянки с окровавленным ножом и вытер его о землю.

– Ты был там?

– Тукан был.

– А-а…

– И вёл себя Вебер странно, как пьяный, – закончил Терс. – Прекрасный, кстати, коньяк. Не хуже, чем в прошлый раз.

– Это вы, хваны, ещё в колыбели убивать начинаете и не дёргаетесь при виде крови… А у мальчика, возможно, это в первый раз… – Томба хрюкнул. – Возможно…

– Или же Вебер убивает, будучи слегка не в себе, – бесстрастно предположил четырёхрукий. – Или в результате убийства он впадает в транс…

– Подожди, подожди! – перебил его шас. – А это не было жертвоприношением?

– Сам понимаешь, это первое, о чём я подумал.

– И?

– Нет.

– Уф!

Терс вновь потёр переносицу и, задумчиво глядя на бокал, в котором оставался глоток янтарной жидкости, продолжил:

– В какой-то момент я почувствовал движение магической энергии и даже резкое её нарастание, как бывает при жертвоприношении, но оно остановилось. И рассыпалось без следа, ничего не оставив после. Возможно, Вебер хотел принести жертву, но у него не получилось.

– Или же Виктор – просто убийца, а мы ищем не там. – Шас бросил взгляд на часы. Стрелка сдвинулась ещё на одно деление и теперь показывала без двух минут полночь. – Есть что-то ещё?

– Я могу просканировать весь Ростов. Определю присутствие магов, проверю, чем они занимаются и нет ли у них проблем или же возможных тёрок с полицией. – Хван дёрнул плечом. – Этоединственное, что приходит в голову, помимо слежки за Вебером.

– Сколько же времени у тебя займёт сканирование?

– Один телефонный звонок.

– В «Тиградком»?

– Не важно.

– Ладно, пускай не важно… – Шас посопел. – Но ведь придётся платить.

– Зато мы получим самую точную информацию и не потеряем время. – Хван зевнул, деликатно прикрыв рот левой верхней рукой. А нижние конечности сложил на животе и иногда перебирал пальцами. Здесь, в запертом помещении и в присутствии жителя Тайного Города, Терс мог позволить себе расслабиться и снять морок, наблюдая за тем, как Магар то и дело бросает взгляды на его вторую пару рук.

Быть абсолютно открытым, без маскировки, Терс любил так же, как быть невидимым.

– Хорошо, – вздохнул наконец Томба, завершив внутреннюю войну между жадностью и необходимостью. – Звони, я оплачу расходы.

Хван набрал номер и почти сразу же произнёс:

– Привет, это я.

– Судя по тому, что ты не называешь имени, рядом с тобой сидит жирный и глупый клиент, – проворчал его собеседник.

– А ты догадливый.

– Станешь тут…

Антон – чел, которому звонил Терс, – работал начальником одного из технических отделов «Тиградком», давал Великим Домам клятву блюсти полнейшую конфиденциальность, но не отказывал в сотрудничестве старым друзьям. Не потому, что был жадным и продажным, а потому, что избежать этого было крайне сложно. Сотрудники единственной телекоммуникационной компании Тайного Города, в полном смысле слова, сидели на информации, и к ним постоянно обращались с «интересными» предложениями со стороны. Руководство «Тиградком» и Великих Домов понимало, что уследить за всеми невозможно, и потому смотрело на оказание услуг по «интересным» предложениям сквозь пальцы. Но при этом сотрудникам предельно чётко обрисовывали рамки, выход за которые грозил смертью. Не более и не менее – только смерть. Можно оказывать услуги, но до определённого предела и не продавать те секреты, которые Великие Дома продавать запрещали.

Хван об этом прекрасно знал и никогда не просил у Антона больше, чем тот мог дать.

– Мне нужна поддержка.

– В Ростове?

– Ты всегда шпионишь за друзьями?

– Только когда друзья звонят с незащищённого телефона.

– Мне нужен список зарегистрированных магов в Ростове и области…

– Это почти бесплатно, – усмехнулся чел.

– Понятно… – Терс зажал микрофон пальцем и с горечью прошептал: «Заламывает нереально, гад».

Шас побледнел.

– И нужно, чтобы ты взял на контроль телефон одного молодого чуда.

– Что значит «взял на контроль»?

– Я должен знать о его перемещениях.

– В каком преступлении он подозревается?

– Нарушение режима секретности, – твёрдо ответил хван.

Томба сделал большие глаза, на что четырёхрукий ответил предельно уверенным взглядом.

– Называй номер, – повеселел Антон, получивший формальный повод для небольшого нарушения.

* * *

– Добрый вечер, господин Ребров, – ослепительно улыбнулась администраторша гостиницы «Маринс парк», белокурая девушка лет двадцати пяти.

Вебера здесь любили. Как, впрочем, и прочих клиентов, готовых жить в отеле неделями и вовремя оплачивать номер: такие постояльцы всегда на вес золота, сотрудники с них разве что пылинки не сдувают. Вот и блондинка изо всех сил старалась продемонстрировать, как рада она видеть рыжего богатея.

А ему было плевать. Единственная причина, по которой он терпел эти расшаркивания, – за них не требовалось платить, а вот за их отсутствие хитрющие сотрудники гостиницы вполне могли потребовать денежку.

– За полночь уже, – неприветливо буркнул чуд, – а не «добрый вечер»…

Бугай убит, Чёрный Камень не найден, идея Корнюшина себя не оправдала, зато на его руках появилась кровь. Настоящая, хоть и человская, кровь.

На его руках.

И это обстоятельство приводило Виктора в неистовство.

– Тогда доброй ночи, господин Ребров! – охотно исправилась блондинка.

– Да пошла ты… – едва слышно прошептал чуд.

Девушка продолжала глупо улыбаться, даже не представляя, что Вебер миг назад произнёс. Но если бы услышала, ничего бы не изменилось – продолжила бы улыбаться, потому что клиент всегда прав.

Даже сволочной клиент.

А на этаже чуд столкнулся с коридорным, который при виде Виктора засиял, словно начищенный самовар, и со всех ног бросился навстречу. Зачем? Да чёрт его знает. Багажа у Вебера не имелось, и чем хотел помочь коридорный, осталось для чуда загадкой. Разве что самого Виктора в номер отнести… впрочем, в тот момент он бы, возможно, и не отказался – настолько вымотался за день.

– Доброй ночи, господин Ребров!

Был он, кажется, цыганом – кожа с бронзовым оттенком, чёрные как смоль волосы и вечный хитрый прищур. Складывалось впечатление, что коридорный видит людей насквозь, просто пока не пытается извлечь из этого умения выгоду.

– Доброй, – буркнул чуд.

– Вы грустный, – заметил коридорный. – Что-то случилось?

– Да так, мелочь.

Перед глазами по-прежнему стояло лицо умирающего Бугая.

«Хорошенькая мелочь…»

– Не хотите рассказать Грише? – не унимался парень.

– Не хочу.

Назойливость цыгана раздражала его с первой встречи, но сегодня этот Гриша рисковал побить все рекорды. Это ж надо подойти так не вовремя, а потом ещё очень долго не понимать, что с тобой совершенно не хотят говорить!

– Я просто подумал… – начал было коридорный, но Виктор грубо перебил его:

– Дай пройти. Не до тебя.

Видно было, что слова эти задели цыгана: на лице заходили желваки, во взгляде появилась враждебность. Но лишь на секунду… Вебер был почётным клиентом «Маринс парк», и это обстоятельство заставляло коридорного вести себя не просто вежливо, а предельно вежливо.

– Извините, господин Ребров, я не хотел вам надоедать.

Гриша пропустил чуда и, не оборачиваясь, устремился к лестнице.

«Обиделся… Да и чёрт с тобой!»

Виктор был в считаных шагах от своего номера, даже ключ в кармане нащупал, представляя, как, не раздеваясь, завалится на диван и блаженно закроет глаза, чувствуя усталость каждой клеточкой… А потом достанет из холодильника холодное пиво… А потом…

А потом у него неожиданно закружилась голова, да так сильно, что пришлось опереться на стену, дабы не упасть; замутило – он с трудом сдержал рвотный позыв; и резануло в животе, точнее – от живота к сердцу. На лбу выступила испарина, и Виктор замер, шлёпая губами, как выброшенная на берег рыба, тяжело дыша и пялясь в ковровую дорожку под ногами.

«Что со мной? Что происходит…»

Припадок закончился так же неожиданно, как начался – минуту спустя.

Боль ушла, голова перестала кружиться, и чуд наконец добрался до номера, заперся в нём, достал из холодильника бутылку воды и принялся жадно пить – во рту пересохло.

«Что произошло? Отравился? Чем? Меня отравили? Кто? Я заболел? Свиной грипп? Птичий грипп?»

В памяти всплыла увиденная на острове птица – чёрно-белая, с грандиозным оранжевым клювом.

«Птичий грипп? Да нет, ерунда… – Виктор поставил бутылку на стол и вытер губы. – Ерунда…»

За время его отсутствия в номере убрались.

Брюки, что валялись на кровати, теперь висели на стуле. Брошенная в кресло куртка отправилась на вешалку в прихожей, а картина со стены – нелепая мазня, от которой Вебера подташнивало и без птичьего гриппа и которую он спрятал в ящик стола, – вернулась на прежнее место.

«Может, её порвать? Может, тогда они поймут, что она мне не нравится?»

Но через секунду голова вновь закружилась, Виктор добрался до чемодана, вытащил из него неприметную шкатулку, вроде бы запертую на ключ, а на самом деле – настроенную на его генетический код, приложил к крышке большой палец, вытащил эрлийскую пилюлю и проглотил, не запивая.

Стало легче.

«Главное – не злоупотреблять…»

Вебер улыбнулся, взял ещё одну пилюлю и принял её, как положено, – запив большим количеством воды.

Пива расхотелось, чуд решил, что нужно отдохнуть, почистил зубы и сразу же – не включая ни телевизор, ни компьютер – отправился в кровать.

Однако спал он той ночью плохо, тревожно; снились Виктору кошмары, в которых он, размахивая полуторным мечом, врезался в строй безликих маньяков. И понимал, что ничего – НИЧЕГО! – не может им сделать, потому что меч становился тяжёлым, как молот, и совершенно не желал слушаться. Или руки ослабели настолько, что не могли совладать со стандартным клинком…

В общем, Вебер врезался в строй врагов и оказывался безоружным. И беззащитным.

И чувствовал себя глупо.

Но хуже того – его начинали есть.

Не убивать, не рвать на куски, а именно есть. Маньяки оказывались не убийцами, а какими-то зомби, мертвецами-людоедами, обуянными жаждой плоти и крови. Их было много, до безумия много… Они были слабы, очень слабы, но их было много, и хиленькие ручки плотно держали Вебера, пока острые зубы впивались в его плоть. Кровь брызгала во все стороны и стекала на землю, к собакам, которые жадно слизывали её с ног Виктора и безликих маньяков, плоские лица которых были перепачканы ею же… Плоские лица, на которых не было ни глаз, ни носа – только рты, полные острых зубов…

В тот момент, когда пиршество оказывалось в разгаре, Вебер просыпался.

Но совладать с собой не мог – снова проваливался в сон и снова видел себя с мечом, бегущего на строй маньяков… Знающего, чем закончится атака, но всё равно бегущего…

Словно желающего быть съеденным…

А ближе к утру его стал есть Бугай. Только Бугай – никого больше. Он с лёгкостью отнимал у Виктора меч, который почему-то превращался в ритуальный нож, доставал вилку с точно такой же ручкой – костяной, украшенной изображением танцующего журавля, – и принимался кромсать этими приборами тело несчастного чуда, с сожалением бормоча об отсутствии салфетки, из-за чего он пачкал брюки кровью…

Трижды Вебер просыпался от боли и трижды засыпал вновь, переживая этот ужин. И трижды клялся себе, что было бы лучше самому убить Бугая, чем испытывать такие муки.

Трижды.

А в четвёртый раз не понадобилось…

* * *

Он стоял у окна и смотрел на полную луну в беззвёздном небе. На одинокий фонарь, исправно включающийся каждую ночь…

Удивительно, но света фонаря хватало, чтобы человек мог рассмотреть стоящие во дворе машины, детскую площадку, на которую с наступлением весны обязательно вернётся ребятня, и одинокий ларек с газировкой и пивом чуть дальше, у самой улицы.

Он смотрел на мир из окна десятого этажа и думал, каково это – выпасть с такой высоты? Что успеешь почувствовать? О чём успеешь подумать?

Можно ли выжить?

К сожалению, его личный шанс весьма велик, а значит, это не выход. Переломанные ноги не уменьшат Жажду, напротив – увечья отнимут возможность её удовлетворить, и он будет маяться на больничной койке, не в силах отправиться на охоту… Будет сходить с ума при мысли: «Ты должен убить».

Должен кому? Себе? Миру? Силе, им овладевшей?

Но он ведь ни на что такое не подписывался! Он не хотел! Откуда взялась эта треклятая Жажда? Мучит она только его или те, другие маньяки, которым он подражал, тоже следовали зову, нежданно-негаданно возникшему в их головах?

Они братья?

Избранные или дети неведомого чудовища, жадно требующего убивать.

Убивать.

Убивать…

Он убивает.

Но не может накормить зверя, что засел внутри. Он убивает снова. И снова. И снова. Он одурманен Жаждой. Хочет выскочить за дверь, сбежать по ступенькам вниз и, оказавшись на улице, рвать всех подряд. Ножом. Молотком. Зубами…

Не важно.

Жажда требовала смерти. Любой смерти. И побороть её было невозможно.

Жажда требовала смерти. Любой смерти. И он мечтал кровавым жнецом пройтись по городу и убивать, убивать, убивать… Не жалея никого: ни женщин, ни детей, ни стариков…

«Может, взобраться повыше? На пятнадцатый этаж? Или на крышу? Если прыгнуть оттуда – наверняка разобьюсь… Или нет? Или инстинкт самосохранения выручит? А если снизить внутренний запас магической энергии до минимума? Убрать его? Что тогда? Спасусь?»

Он не был в этом уверен.

Но твёрдо знал одно: он хочет, чтобы всё это закончилось. Каким угодно образом, но закончилось.

Как можно скорее.

Глава 5

Ростовская область, 1990 год

Её кожа была настолько бледной, словно девушка боялась появиться на солнце, или жила в пещере, или выходила из дому только по ночам. Неестественно бледной, как будто вытравленной перекисью водорода, и теперь, когда обнажённая девушка лежала у его ног, это особенно бросалось в глаза.

Она лежала…

А убийца, налюбовавшись, принялся торопливо забрасывать её горстями земли и листьями, желая поскорее скрыть бледную жертву от посторонних глаз. Работать приходилось руками, поэтому получалось медленно. С лопатой, конечно, вышло бы живее, да и вообще, лопата вещь удобная, ею и тела закапывать легко, и ударить можно при необходимости, но, увы, выходящий из лесополосы человек с лопатой наверняка вызовет множество вопросов. Чего он там рыл? Деревья сажал? Или картошку? И вообще: зачем мужчине в костюме лопата?

Народ в последнее время подозрительный стал, ни за что не поверит, будто лопатой в лесу можно делать что-то светлое и полезное для общества…

Решив, что бледное тело достаточно скрыто, мужчина выпрямился и внимательно изучил руки: кровь на них перемешалась с землёй и стала грязью. Тоже подозрительно: выходит из лесополосы человек в костюме, а руки едва ли не чёрные… Непорядок. Поэтому убийца долго и тщательно вытирал ладони листьями лопуха, но всё равно остался недоволен результатом и решил, что имеет смысл прятать их в карманах. Хотя… вряд ли кто станет приглядываться к его рукам в электричке.

Главное, что вызывающая нагота бледной девушки больше не бросалась в глаза, а Жажда отступила.

Зверь наелся и на время оставил его в покое.

Насвистывая под нос, мужчина сделал пару шагов в сторону, остановился и окинул участок земли придирчивым взглядом. Ну, если специально искать, то можно найти, а просто проходя мимо… Нет, не увидишь. Значит, тело пролежит здесь минимум неделю, если не больше, до тех пор, пока исчезновение девушки не станет очевидным и её не начнут целенаправленно искать…

В лесополосах.

Потому что они уже знают, где искать.

Довольный собой, убийца постоял ещё, припоминая подробности расправы, затем улыбнулся и пошёл прочь. Не оглядывался, знал, что примета эта дурная, а в его случае ещё и чреватая последствиями – человек, оглядывающийся на покинутую лесополосу, может вызвать подозрения. А просто человек, идущий к платформе «Лесхоз» по своим делам, – нет. На станции убийца собирался сесть на электричку и отправиться домой, в Новочеркасск, и уже там, в спокойной домашней обстановке, отметить пивом очередную победу над Жаждой.

Над сладковатым, как кровь, желанием убивать.

Жажда дремала почти два месяца. Не звала на охоту. Не тянула к плоти. Позволяла жить как всегда: размеренно, буднично… Скучно.

До отвращения скучно!

Ходить на работу, улыбаться сослуживцам, соседям, прохожим… Улыбаться, думая, что хорошо было бы их убить, и… И не хотеть их убить! Жажда издевалась, знала, как ему нравится тонуть в её чувственных призывах, и не спешила. А потом вдруг навалилась, да так сильно, что он едва с ума не сошёл от приступа. Тогда ему захотелось убить всех встречных без разбора, и он едва сдержался. Сохранил осторожность и расправился с шестнадцатилетним мальчишкой, привезя его почти в то же самое место, где сегодня разделал деваху. Убив подростка, едва не разрыдался от счастья, ожидая привычную волну непередаваемого наслаждения. Получил её. Но Жажда, как это ни странно, не ушла. Чуть ослабела, но осталась – он чувствовал её присутствие. Казалось, она выбирала новую жертву, искала ту или того, кто станет деликатесом, и вот – дождалась.

Мужчина вновь улыбнулся, вспоминая, какой сладостью обернулось сегодняшнее убийство, поднялся на платформу, и…

– Извините!

Убийца вздрогнул от неожиданности, повернулся – голос прозвучал из-за спины – и увидел милиционера.

– Это вы мне?

– Вам, вам. Сержант Рыбаков, – приложив руку к фуражке, представился блюститель порядка. – Документы предъявите, пожалуйста.

– Да-да, конечно… – Мужчина неловко полез во внутренний карман за паспортом. – А в чём дело, товарищ сержант? Что-то случилось?

– Вы новости видели? – поинтересовался в ответ Рыбаков, вытаскивая блокнот и ручку. – Держите, пожалуйста, паспорт раскрытым, я перепишу данные.

Ситуация складывалась мерзкая, но и сделать убийца ничего не мог: милиционер хоть и один, и с виду не очень крепкий, зато вокруг полно людей – к электричке собирались грибники, и все смотрят, наблюдают. Не убежишь. Не нападёшь.

Жажда робким зверьком скрылась где-то глубоко внутри.

– Я телевизор не очень-то смотрю, – признался мужчина. – А что такое было в новостях?

– Мальчика тут нашли две недели назад, двадцать семь ножевых, – сообщил сержант. – Шестнадцать лет ему было.

– Вот же сволочь! – с ненавистью произнёс один из грибников.

– И не говорите, – согласился убийца, вспомнив, как мальчишка умолял его о пощаде и жался, точно щенок. Но паспорт, который он держал раскрытым, как было приказано, не дрогнул. – Мерзавец.

– Кто?

– Убийца.

О нём в Ростове говорили давно.

– Теперь я вспомнил… – начал было мужчина, но милиционер его перебил:

– Я видел, вы из леса выходили?

– Выходил, да, – подтвердил убийца: отрицать очевидный факт было глупо. – А что?

– На грибника вы не очень похожи, – заметил Рыбаков. – Вот что.

– Ну так я и не грибник, – усмехнулся мужчина. – Потому и не похож.

– А в лесополосе что делали?

– Гулял.

– Один?

– Я… – Убийца снова усмехнулся, чуть застенчиво: – Я люблю один гулять на природе. Там… Стихи…

– Что у вас на щеке? Кровь? – нахмурился милиционер.

– Где? – удивился мужчина.

– Ближе к виску… и на ухе тоже…

– Не знаю. – Убийца рефлекторно коснулся мочки, провёл рукой по щеке и прищурился на испачканные пальцы. – Наверное, за ветку какую-то зацепился… не заметил даже, что разодрал до крови…

Рыбаков хотел спросить что-то ещё, когда показавшаяся на горизонте электричка подала гудок, заставив милиционера вздрогнуть от неожиданности.

– А вот и моя, – сообщил убийца, задумчиво глядя на приближающийся состав. – Надеюсь, товарищ сержант, я ответил на все ваши вопросы?

– Пожалуй, да, – буркнул милиционер, убирая блокнот. – Счастливого пути.

– Благодарю, товарищ сержант, – ответил мужчина, кивая. – До свидания.

Развернулся, улыбнулся: «А день сегодня неплохой!» – и вошёл в вагон, оставляя вопросы на платформе «Лесхоз».

«Что-то с ним не так, с этим улыбчивым… – подумал Рыбаков, провожая мужчину хмурым взглядом. – Что-то неправильно…»

И дело не в крови на щеке и мочке уха. Не в костюме и странном объяснении насчёт стихов… Дело… Наверное, во взгляде. В глазах. То, как смотрел улыбчивый, аккуратно одетый мужчина, Рыбакову не понравилось, но взгляд к делу не пришьёшь и для задержания его недостаточно.

«И фамилия у него забавная: Чи-ка-ти-ло… Интересно, ударение на последний слог или на предпоследний?»

* * *

Ростов-на-Дону, наши дни

В тот самый миг, когда рассвет начал красить горизонт в пурпурно-алый, Зоран разглядел впереди очертания ростовских высоток и расслабился:

«На месте!»

Но буквально через несколько секунд вновь стал собранным и внимательным, поскольку движение стало очень плотным из-за фур дальнобойщиков, лавирование между которыми напоминало увлекательное перемещение на джонке по китайской рыбацкой бухте. Хорошо ещё, что тут не было принято тереться друг о друга бортами…

Для юноши, который до сих пор не мог отойти от трагедии на бензоколонке, плотное движение стало настоящим испытанием. Перед его глазами то и дело вставала умирающая женщина, тихо шепчущая: «Сынок…», и тогда руки машинально сжимались в кулак.

Хотелось убить… Без жалости… Без сомнений…

А иногда Зорану казалось, что он видит не человскую женщину, а свою мать.

Впрочем…

Мать всегда мать, раса не имеет значения.

В некоторые моменты молодой люд принимался укорять себя, думать, что мог бы спасти несчастную от смерти, и тогда становилось особенно плохо, поскольку к ярости добавлялось чувство вины.

«Надо забыть об этом!»

Но как?

Сконцентрироваться на главной задаче.

Есть только он и чуды, которых требуется покарать. Его Ненависть и старинный свиток в деревянном футляре. Есть тайна Зелёного острова и месть, которая вот-вот свершится и навсегда изменит мир.

«Добро пожаловать в Ростов-на-Дону!» – весело сообщил плакат справа.

«Я у цели!»

Внедорожник вкатился в город, и первое, что увидел Зоран, была придорожная закусочная, из которой как раз выходил мужик со стаканчиком кофе в руке. Выглядела закусочная не слишком презентабельно, однако юноша не ел с вечера и потому уверенно крутанул руль, направляя машину к домику.

«В конце концов, нужно просто размяться…»

Походить, потянуться, оправиться, в конце концов, да и вообще – на время избавиться от окружения машины.

«И выпить кофе».

Внутри закусочной пахло беспощадным придорожным фаст-фудом: слегка подгоревшим, но от того кажущимся ещё более вкусным, особенно сейчас, осенним утром.

– Доброе утро, дорогой, – поприветствовал парня стоящий за стойкой кавказец.

Других посетителей в небольшом зале не наблюдалось.

– Утро, – промямлил люд.

– Завтракать?

– М-м… Наверное.

На прилавке лежала дорожная мелочь: чипсы, орешки, шоколадки, жвачки и даже какая-то выпечка в целлофане. Здесь же – написанное от руки меню, которое, скорее всего, не менялось годами: яичница, яйца варёные, хот-дог, гамбургер, шашлык… За спиной у кавказца – полки с бутылками, в углу – старый, ещё кинескопный телевизор, по которому как раз начинались утренние новости, кажется, местные.

– Выбрал, дорогой?

– Да… Дайте этот… хот-дог.

– Как скажешь, дорогой.

В этот момент Зоран услышал слово «убийство», бросил взгляд на телевизор и едва заметно вздрогнул, увидев знакомый торговый зал бензоколонки. Женщина на носилках, два ублюдка на полу.

– Кофе, чай?

– Кофе… Можно погромче телевизор?

– Можно, конечно. – Кавказец достал пульт. – Наслаждайся, дорогой, только… – Он понял, о чём репортаж, и поморщился: – Может, повеселее чего включить? Зачем с утра настроение портить?

– Оставьте.

– Ну, как хочешь…

Кавказец потащился разогревать булку с сосиской и делать кофе, а люд впился взглядом в экран.

– Предполагаемый убийца покинул место преступления за несколько минуту до того, как на заправку прибыл наряд полиции, – вещал репортёр с приличествующей моменту тревогой в голосе. – Об этом свидетельствуют данные с камеры видеонаблюдения, которая зафиксировала машину преступника. По версии следствия, неизвестный зашёл в магазин, убил охранника, женщину-кассира и двух посетителей, а ещё одной женщине, также кассиру, выстрелил в спину, когда та попыталась сбежать. К счастью, она не умерла, однако состояние её очень тяжёлое.

Весть о том, что женщина жива, обрадовала Зорана, а вот то, что бандиты не пережили его ударов, заставила нахмуриться. Нет, люд понимал, что удар дробовиком по голове – штука неприятная, но ему казалось, что он соизмерял силу… Как выяснилось – нет. Видимо, разозлился не на шутку.

– Полиция уверена, что убийца будет пойман в самое ближайшее время…

Зоран тихонько выругался.

Где он ошибся? Наверное, надо было сразу позвонить в Службу утилизации и рассказать о происшедшем, но растерянность, злость, недостаток опыта и нежелание привлекать внимание к путешествию в Ростов привели к тому, что парень оказался со своими неприятностями один на один и не очень хорошо понимал, что теперь делать.

«Звонить в Службу? Или сначала устроить свои дела?»

Второе предложение показалось правильным.

По всему выходило, что надолго ему в городе задерживаться не придётся, всех дел – добраться до острова и прочесть заклинание. Причём, если верить навигатору, до острова не больше часа, даже по утренним пробкам, и ещё час там… Но это – максимум, наверное. Остров не очень большой, как найти нужное место, он знает, на заклинание уйдёт минут десять, не более. От полицейских, даже если они сумеют за это время на него выйти, он сможет скрыться, а дальше…

Дальше всё просто: если заклинание сработает, всё настолько переменится, что его проблемы с полицией отойдут даже не на второй, а на сотый план как минимум; если не сработает, можно будет звонить в Службу утилизации и просить о помощи, упирая на юность и недостаток опыта.

«Да, именно так!»

– Ты тут кушать будешь?

Люд задумчиво посмотрел на кавказца и отрицательно покачал головой:

– С собой возьму.

– Тогда держи.

Хот-дог пахнул… Ну, как хот-дог, в общем, как сосиска, которую сначала ото всех прятали, а потом сварили и быстро запихнули в булочку. А вот кофе был хорошим: хозяин варил его сам, в турке, и варил как положено.

– Спасибо.

Зоран расплатился, вышел из заведения, на ходу откусив хот-дог, сел во внедорожник и неспешно влился на нём в утренний поток автомобилей.

* * *

Настроение у Брагина было, мягко говоря, средним, и одной из причин стало несвоевременное, скажем, убийство на бензоколонке.

Четыре трупа всколыхнули область, губернатор уже вызвал Шевченко на серьёзный разговор, за которым наверняка последует совместное заявление с железным обещанием «изловить» и «покарать», причём так быстро, что общество даже передохнуть не успеет… При этом Брагин догадывался, кому поручат «излавливать», чтобы потом важные шишки показательно карали преступника… Или кого будут карать, если он не изловит…

На самом деле он любил свою работу и с удовольствием бы занялся громким преступлением, но сейчас надо было искать Подражателя, а не тратить силы на психопата с бензоколонки, которому, если по-хорошему, должна сплести сеть дорожная полиция.

Но настроение у Фёдора Семёновича испортилось ещё до сообщения о трагедии на шоссе.

От слов Валеры оно испортилось, из-за студента-свидетеля, указавшего на Бориса Литвинова. И именно поэтому Брагин с радостью воспользовался подвернувшейся возможностью отправить помощника подальше от города – на бензоколонку.

Пока – подальше.

Пока не решит, что делать.

Ведь как тут ни крути, а паренёк уверенно указал на Бориса.

Да, было очень темно. Да, парень был возбуждён.

Да, да и ещё раз – да.

Но он указал на Бориса, и игнорировать этот факт Фёдор Семёнович не имел права. Хотя, скорее всего, старик лишился жизни в результате примитивной «бытовухи»: предприимчивый сын (племянник, внук), возжелав квартиру не в меру живучего отца (дяди, деда), подстерёг его во время вечерней прогулки и…

– Фёдор Семёнович! – подавший голос интерком не просто вывел Брагина из глубокой задумчивости, но заставил вздрогнуть от неожиданности. – Фёдор Семёнович!

– Да, Лена, – ответил секретарше подполковник. – Что случилось?

– К вам родственницы Смирнова.

– Ах, да… – Брагин совсем забыл, что назначил матери и бывшей жене Филина встречу. – Приглашай.

После чего машинально поправил галстук: всё-таки – женщины… И сразу же улыбнулся, приветствуя первой вошедшую в кабинет Фаину Александровну Смирнову, мать Филина, – грузную даму в тяжёлом синем пальто и чёрной шапке. Снимать её Фаина Александровна не стала, но волосы под ней, как заметил подполковник, ярко-рыжие, такие же были у всех жертв Смирнова.

«Интересная деталь».

– Добрый день.

– Здравствуйте. – Фаина Александровна неприветливо кивнула Брагину и без приглашения пошла к столу. В правой руке она комкала платочек, в левой держала дамскую сумочку.

Следом в кабинет проникла – по-другому и не скажешь – сухонькая неприятная женщина в сером плаще, бледно-голубых джинсах и коричневых сапогах. Вероника Парамонова, бывшая жена. Чёрные волосы спадали на узкие плечи, а взгляд карих глаз был ужасающе равнодушным, будто смерть Филина и сопутствующая кутерьма не имели к ней никакого отношения и она вообще не понимает, для чего вызвана в полицию.

– Добрый день.

Вероника ответила кивком. Таким же сухим, как сама она.

– Прошу, присаживайтесь.

Фаина Александровна с неодобрением покосилась на невестку, но пока промолчала. Вероника же послушно присела с краю, в двух стульях от свекрови, причём присела скромно, будто школьница – спина ровная, ноги образуют прямой угол, руки лежат на коленях.

«Интересно, она действительно такая скромница или же в этом омуте водятся те ещё черти?»

Брагин устроился напротив женщин, внимательно оглядел их, после чего негромко произнёс:

– Позвольте прежде всего принести соболезнования, поскольку… для вас смерть близкого человека стала, безусловно, ударом…

– Туда и дорога, – вяло произнесла Вероника.

Голос у неё был с хрипотцой, словно у заядлой курильщицы.

«Ага, значит, черти в омуте водятся…»

– Дрянь! – почти равнодушно бросила невестке Фаина Александровна. Видимо, привыкла метать оскорбления за время развода. Или же за всё время знакомства.

– Гадина, – с чувством отозвалась Вероника.

Фёдор Семёнович долго думал, не вызывать ли женщин поодиночке, но в результате решил объединить, разумно полагая, что в присутствии друг друга они быстрее раскроются. Получилось даже слишком быстро, и теперь оставалось проконтролировать, чтобы встреча не переросла в боксёрский поединок.

– Дамы, прошу вас, не забывайте, где находитесь, – мягко произнёс подполковник, с интересом наблюдая за посетительницами.

– Мой мальчик в ней души не чаял, а она…

– Ваш мальчик убивал женщин, – раздражённо напомнила Парамонова. – Я, конечно, всегда знала, что он со странностями, но что убийца…

– Не доказано, что убивал! – повысила голос мать Смирнова. – Полицейские его схватили и уморили в тюрьме. А на мёртвого что угодно повесить можно.

Брагин поморщился, но промолчал.

– О, господи… – закатила глаза Вероника. – Ну когда вы уже перестанете защищать вашего драгоценного сыночка?

– Отстань, стерва, – холодно процедила Фаина Александровна. – Да если б не ты, он бы жив был до сих пор!

– А я-то тут при чём? – удивилась Вероника.

– Да при том!

– При чём?

– При том!

– Да при чём?

– Ты ему жизни не давала!

– Кто?

– Ты!

– Если бы вы не лезли в нашу жизнь, всё было бы иначе!

– С тобой, оторвой, иначе быть не могло.

– Тихо! – громко произнёс Брагин, и женщины, опомнившись, умолкли, опасливо покосившись на полицейского.

– Давайте не будем тратить время на обсуждение ваших отношений.

– А куда теперь спешить? – Из груди Фаины Александровны вырвался нервный смешок. – Андрюша-то мёртв…

И она вытерла глаза платком.

– У следствия есть все основания полагать, что у вашего сына был сообщник, – откашлявшись, признался Брагин.

Мать Смирнова выпучила глаза.

– Сообщник? – эхом повторила она. – Какой ещё сообщник? Вы сначала докажите, что мой мальчик это делал, а потом уже и говорите!

Вероника открыла рот, намереваясь в очередной раз спустить свекровь с небес на землю, но Брагин одарил её настолько красноречивым взглядом, что она сдержалась.

– Фаина Александровна, – терпеливо произнёс подполковник. – Я понимаю, что для вас смерть сына – огромный шок…

– Ну так, может, это его ваш… этот сообщник заставил? – Глаза Смирновой бегали из стороны в сторону, а пальцы принялись лихорадочно мять платок. – Может, он вообще сам убивал, а моего мальчика вынуждал ему помогать… угрожал…

– Я понимаю, что вы как мать будете защищать сына до последнего, – максимально мягко произнёс Брагин. – Но меня сейчас интересует даже не его вина в убийствах, а алиби на время трёх из них. Андрей утверждал, что в двух случаях из трёх он был у вас, Фаина Александровна, а в третьем – у вас, Вероника Николаевна.

– У меня? – усмехнулась Парамонова. – Да мы с ним полгода как развелись. Чего б он у меня забыл?

– Ну, Андрей сказал, что вы хотели… – Брагин сверился с протоколом допроса, который заполнял Литвинов. – Вы хотели выкинуть какие-то вещи с антресолей, вот он и заехал, чтобы забрать свои вещи, которые не увёз раньше.

– А, вон вы о чём… – Вероника прищурилась, вспоминая, и кивнула: – Да, было. Я решила шкафы разгрузить от всякого хлама, сунулась – а он как будто и не съезжал, представляете? По-моему, он вообще практически всё оставил. Может, вернуться хотел?

– К тебе-то? – презрительно фыркнула мать Смирнова. – Ох, товарищ подполковник, вы бы видели, как мой Андрюша радовался, когда с этой сучкой развёлся…

– Фаина Александровна! – нахмурился Брагин.

– Да пусть, товарищ подполковник, – махнула рукой Вероника. – Я уже привыкла, что у них вся семейка такая… с лёгким прибабахом. С самого начала было это всё – «Андрюша хороший», «Андрюша замечательный»… А я его «охмурила» и «сбила с пути».

– Я сразу сказала, что ты ему не пара, – важно изрекла Фаина Александровна. – Я жизнь прожила и людей насквозь вижу.

– Ага, – едко отозвалась Парамонова. – Только в сыночке вашем маньяка отчего-то не разглядели!

– Да потому что… потому что это ты его таким сделала, уже после свадьбы!

– Ха! Так мы сейчас вообще придём к тому, что это я убивала и на него всё повесила!

– Вот тебе и «ха», Ника. Вот и «ха»!

Брагин воспользовался заминкой и вставил:

– Так всё же, Вероника Николаевна, был ли у вас Андрей тридцатого июля?

– Дату не помню… – наморщила лоб Вероника. – Но это суббота была, кажется? Разгар лета…

– Точно, – бросив взгляд на календарь, подтвердил Фёдор Семёнович.

– Ну тогда был, да. С дружком каким-то приехал…

– С дружком? – Брагин заметно оживился и даже подался вперёд. Неужто Филин проявил-таки неосторожность и засветил сообщника? – Какой-нибудь старый приятель?

– Нет, – протянула Вероника. – Я его раньше не видела.

– Не могли бы вы его описать?

– Нет. – Парамонова поджала губы. – Знаете, я его вообще не помню.

– Ну как – вообще? Ну вы ведь его видели?

– В том-то и дело, что нет. Он Андрея внизу ждал, в машине.

– А машина чья была?

– Андрея.

– А, – не скрывая разочарования, пробормотал Брагин. – Вот оно что…

Ниточка, в теории способная привести его к таинственному сообщнику Филина, оборвалась, не успев начать виться.

Увы…

– А то, что Смирнов был у вас тридцатого июля, вы подтверждаете?

– Да.

– Кроме вас эту информацию может подтвердить кто-нибудь ещё?

Вероника покосилась на Фаину Александровну и, откашлявшись, сказала:

– Сосед.

– Как зовут соседа?

– Константин… Константин Зайцев.

Брагин видел, что Вероника волнуется, но пока не очень понимал, из-за чего. Возможно, между Зайцевым и Смирновым когда-то давно произошёл конфликт и с тех пор они недолюбливают друг друга?

Как выяснилось – да, конфликт был.

– Зайцев? – прищурилась Фаина Александровна. – А это не с ним ли ты спала, гадюка?

– Не твоё дело!

– Шлюха!

– Всё это сплетни и слухи, – с трудом сдерживаясь, чтобы не взорваться, процедила Парамонова. – Я вашему сыну в браке не изменяла. А что после брака было, вас не касается.

– Ладно, – снова вступил в разговор Брагин. – Допустим, Зайцев действительно видел Андрея тридцатого июля. Во сколько прибыл ваш бывший муж? И во сколько от вас уехал?

Информацию приходилось вытягивать будто клещами, да и Фаина Александровна вставляла свои бесценные комментарии к месту и нет, но в итоге картинка сложилась. Увы, опасения Брагина подтвердились: Карпову Филин убить не мог. Никак не мог, потому что в половине двенадцатого вечера он ещё находился в квартире бывшей жены.

– Смирнов не говорил, почему так поздно приехал за вещами?

– Сказал, что работал допоздна, – ответила Вероника. – Я тоже удивилась, суббота вроде, а он запахался…

– Андрюша всегда работящий был… – начала Фаина Александровна, но Парамонова беззастенчиво её перебила:

– Я точно помню, что в половине он ещё был у нас, потому что Костя… Константин Зайцев, в смысле, уже хотел просить его на выход.

Брагин кивнул:

– В таком случае, Вероника Николаевна, я больше вас не задерживаю. Распишитесь тут и тут. – Перевернув протокол, он указал где. – И можете идти.

Когда Парамонова, склонившись над столом, подписывала протокол, Брагин вдруг спросил:

– Совсем забыл поинтересоваться: Андрей действительно всегда был со странностями или всё же стал таким после какого-то определённого момента?

– Ну… кажется, сначала он таким странным всё-таки не был, – неуверенно ответила женщина.

– А когда и почему в нём произошла перемена, не помните?

Парамонова ненадолго задумалась и медленно, продолжая копаться в памяти, произнесла:

– Ну, точно не скажу, но вообще весной. В конце… мая, да. Причём так резко поменялся, если честно… А почему?.. Вот хоть убей, не помню, чтобы там что-то серьёзное случилось.

– Что ж, и на том спасибо. – Брагин ловко развернул протокол обратно. – Если вдруг что-то вспомните, позвоните мне вот по этому номеру.

Подполковник вырвал из блокнота листок, быстро написал на нём что-то и протянул женщине. Парамонова прочла, вопросительно посмотрела на Брагина, тот кивнул, подтверждая написанное, и Вероника молча направилась к двери.

– Слава богу, товарищ подполковник, что вы её проводили, – прошипела мать Смирнова, едва Вероника покинула кабинет. – Я эту змеюку с самого начала…

– Теперь с вами, Фаина Александровна. – Брагин нарочно сделал вид, что не расслышал адресованных ушедшей женщине оскорблений. – Насчёт третьего сентября, когда у вас трубы прорвало, я более-менее осведомлён. А вот о вашем дне рождения в октябре знаю уже не так много. Андрей был на нём?

– Да…

Смирнова кивнула и степенно поведала о праздновании, на которое был приглашён только её любимый сынок Андрюша. Это был их последний совместный праздник: они собирались обязательно повторить встречу в декабре, но судьба, увы, распорядилась иначе.

– Это всё? – на всякий случай уточнил подполковник, когда женщина замолчала.

– Да.

– В таком случае здесь и здесь распишитесь, пожалуйста. – Брагин вручил даме ручку, и та послушно поставила два автографа. – Замечательно. Спасибо. Вы тоже не помните, когда ваш сын изменился?

– Я вообще не заметила, чтобы он менялся. Андрюша всегда был милым, добрым, послушным, работящим…

На этом разговор можно было заканчивать, что Фёдор Семёнович с удовольствием и сделал, указав Смирновой на дверь.

– Позвольте на прощание ещё раз принести вам мои соболезнования, – произнёс он напоследок.

Фаина Александровна покивала и вышла, оставив Брагина наедине с невесёлыми мыслями.

Последние сомнения отпали: у Филина действительно был соратник, который сделал за Смирнова часть «работы». И это было совершенно непонятно, потому что речь шла о серийном убийце, о маньяке, но никак не о шайке душегубов. У погибших женщин ничего не брали, не грабили, их убивали ради… ради удовольствия, если можно так выразиться. И теперь получается, что удовольствие Смирнов делил с кем-то ещё?

Разве такое было?

От мыслей Брагина отвлёк мобильный телефон. Звонил Емельянов. И звонил, как выяснилось, не просто так. Василия временно отстранили от службы, и вынужденное безделье пошло молодому полицейскому на пользу, заставив вспомнить некоторые детали той проклятой ночи.

– Не отвлекаю, товарищ подполковник?

– Что у тебя?

– Я вещь одну вспомнил, наверное важную.

– Говори.

– В ту ночь… Ну, когда…

– Я понял, о какой ночи идёт речь, – не сдержал усмешки Брагин. – Итак, в ту ночь…

– В ту ночь у Гамбулова был не тот мобильник, – выдохнул Василий.

– В смысле? – не понял Фёдор.

– Другой телефон, – повторил Емельянов. – У Игоря «трубка» старая, ей два года, мы ему на день рождения дарили, скидывались. А вчера у него новенький смартфон был, модель этого года. Я ещё хотел спросить откуда, но закрутился…

– Ага. – Брагин помолчал. – Уверен?

– Абсолютно.

– То есть он завёл себе второй телефон?

– Не знаю, товарищ подполковник, но вчера я к Игорю заходил вечером и увидел на столе его старый, тот самый. И он им пользуется. – Василий выдержал паузу. – Я потому и вспомнил.

– Это ничего не значит. Второй спрятал.

– Возможно.

Возможно…

Другой телефон. Странная амнезия.

С одной стороны, появление «неправильного», да ещё и дорогого смартфона выглядит подозрительно. С другой – если Гамбулов действительно преступник, то зачем он начал рассказывать о своей амнезии? Написал бы просто: ничего подозрительного не заметил, и никакого с него спроса…

«Странно всё это, очень странно… Особенно – его поведение…»

– Фёдор Семёнович? – напомнил о себе Василий.

– Я понял, Емельянов, спасибо, – протянул Брагин. – Вы мне очень помогли.

– Правда?

– Да.

Фёдор Семёнович отключил телефон, отложил его и вновь задумался.

Емельянов, безусловно, помог, в том смысле, что дал новую пищу для размышлений. Но сейчас получалось, что увеличение объёма информации ещё больше запутывало картину…

* * *

Заметив шлагбаум и будку охранника, Зоран решил оставить автомобиль перед мостом и пройти на остров пешком. Как говорится, осторожность ещё никому не помешала, и раз уж его внедорожник попал на видеокамеру, то не стоит лишний раз светить его перед служилыми людьми, которых полицейские оповещают в первую очередь.

Будь у юноши больше опыта, он бы обязательно прихватил с собой не очень дорогой, но крайне полезный артефакт морока, позволяющий без особого труда менять облик автомобиля, и пару запасных комплектов документов от «ШасьПринт» – на каждый образ автомобиля. Но опыт Зоран ещё не наработал, вот и «наслаждался» теперь машиной, зафиксированной на месте преступления, совершенно не представляя, что с ней делать дальше.

«Надо будет обязательно добраться до Корнюшина, возможно, он сумеет сделать артефакт…»

Но визит к человскому магу состоится потом, позже… Есливообще состоится.

Пока же Зоран шёл по острову и озирался, вычисляя место, на котором нужно будет прочитать заклинание из свитка. В письме отец указал, что это будет точка аномалии – компас в ней сойдёт с ума, – и потому люд не спускал глаз с прихваченного с собой прибора.

«Где же ты, а? Где?»

Зоран понимал, что на поиски может уйти довольно много времени – ведь остров достаточно велик, – был готов к тому, что ходить придётся долго, но вся эта готовность осталась в прошлом, когда у него «на хвосте» не висела человская полиция. Теперь же юноша испытывал жуткое нетерпение.

«Скорее, пожалуйста!»

Он едва не бежал по острову, оскальзываясь на мокрой земле, шептал просьбы Спящему, и удача улыбнулась ему довольно быстро.

Компас ожил: стрелка крутанулась вокруг оси – люд замер – и не остановилась, продолжила хаотично дергаться, разбегаясь то в одну, то в другую сторону.

«Здесь?»

Нет… Но куда? Слева – настоящая стена острых кустов, справа – пролесок, жёлтая трава, грязь, облетевшие листья. Решив пойти по пути наименьшего сопротивления, Зоран устремился в чащу, но через пару шагов увидел, что компас успокаивается, и вернулся к стене терновника.

«Придётся продираться…»

Взгляд юноши скользнул по колючей стене в поисках прорехи и наткнулся на сломанную ветку. Недолго думая, люд ухватился за неё и потянул на себя. Ветка подалась настолько легко, что Зоран оступился и едва не рухнул на пятую точку.

«Начало хорошее…»

Отбросив вырванную ветку в сторону, люд ухватился за торчащий из «стены» обломок и повторил процедуру. И снова ветка без особого сопротивления покинула своё место. Пришёл черед третьей, четвёртой… и вскоре Зоран обнаружил проход, достаточно широкий, чтобы можно было преодолеть стену, не рискуя быть исцарапанным острыми иглами. Компас подтверждал, что идти нужно прямо, и юноша шагнул…

Вперёд… Вперёд… Ещё несколько шагов… Кажется, сюда.

Если верить окончательно спятившему прибору – стрелка вертелась с невероятной скоростью, – Зоран прибыл к цели. Он оказался на небольшой полянке, в центре которой возвышался раскидистый клён. Сама по себе полянка не вызывала никакого интереса, за исключением того, что была окружена стеной терновника. А так… просто развернуться и уйти.

Но Зоран не мог уйти, хотя желание было непреодолимым: компас совершенно очевидно указывал на эту точку, а значит, именно здесь нужно прочитать заклинание.

Здесь, и нигде более.

Люд убрал компас, вытащил футляр со свитком губительного для чудов заклятия, вздохнул, открыл крышку и вытряхнул пергамент.

«Сейчас всё изменится…»

На мгновение ему показалось, что одно лишь прикосновение к старому свитку изменит привычный уклад мира, и Зоран замер, не рискуя разворачивать пергамент и прислушиваясь к своим ощущениям. Но ничего необычного не услышал.

Вроде всё вокруг выглядело по-прежнему.

«Значит, нужно прочесть…»

Юноша осторожно развернул свиток, прокашлялся, снова вздохнул, но…

Замер.

Вспомнил женщину с бензоколонки, вспомнил её тихое: «Сыно-о-ок…» Жалобное такое, трогающее душу и оставляющее кровоточащую рану на сердце… Вспомнил и подумал, что так же будут плакать матери чудов.

Подлых.

Мерзких.

Рыжих.

Чудов.

Их матери будут рыдать, умирая…

«Но ведь моя мама умерла!»

Да, и это можно повторять снова и снова. Повторять, не переставая, питая словами прячущуюся внутри Ненависть. Можно.

А можно просто вспомнить шелестящее: «Сыно-о-ок…»

Матери будут умирать.

И у Зорана задрожали руки.

Он хотел отомстить за смерть родителей, но только сейчас понял, сколько горя принесёт в мир. Осознал. Подумал о чудах не так, как думают об исчадиях ада, нет, он вдруг представил живых существ, обитателей Тайного Города.

Засомневался.

В бою, против рыцаря, ударил бы без колебаний. Засмеялся бы и ударил снова, но читать заклятие, зная, что погибнут не только воины, но их жёны, сёстры, матери… Решиться на это было очень тяжело.

«Кажется, папа, я понимаю, почему ты выбрал “Лунную Фантазию”…»

Но прозвучало: «папа», и Зоран приободрился.

Мои родители мертвы! Их убили чуды, в том нет сомнений. Орден и Людь – враги испокон веков, а значит, убивать надо всех чудов без разбору! Будь на месте Зорана рыжий воитель, он бы не колебался ни секунды…

Парень стиснул зубы так, что эмаль хрустнула, развернул свиток и принялся торопливо – пока Ненависть вновь не отступила, – читать заклинание. Голос его был хриплым от волнения, но каждое следующее слово Зоран произносил уверенней, чем предыдущее. Каждое звучало приговором. Каждое что-то меняло в его измученной душе.

Каждое…

Заклинание оказалось недлинным.

Страшное заклинание на древнем корече юный люд прочитал меньше чем за две минуты, несмотря на то что соблюдал все положенные паузы.

Меньше чем две минуты…

Прочитал и замер, ожидая… чего? Грома среди ясного неба? Свинцовых туч, которые слетятся к острову? Ветра, настолько мощного, что вырвет деревья с корнями?

Нет. Ничего подобного.

Стояла прежняя осенняя погода: солнечная прохлада после ночного дождя и не было ни одного намёка на приближение шторма.

Некоторое время Зоран переминался с ноги на ногу, покуда не понял – никаких подтверждений от Чёрного Камня ждать не стоит. Это не шоу иллюзионистов, где каждый успешный трюк сопровождается яркими спецэффектами, в истинной магии главное – действенность.

«Даже не верится, – подумал Зоран. – Неужто теперь и впрямь Ордену конец? Но если всё так просто, почему отец с матерью не сделали это давным-давно, ещё до «Лунной Фантазии»? А бабушка с дедушкой? Чего они ждали? Или думали, что после поражения от челов чуды угомонятся и будут во всём поддерживать другие Дома?»

Впрочем, обдумать это он сможет и позже, в более непринуждённой обстановке, например попивая пиво в баре и с улыбкой слушая экстренный выпуск новостей: если заклинание сработало, то информация о начавшихся в Москве беспорядках появится очень скоро и надолго станет номером один в СМИ.

Люд посмотрел на свиток. Что с ним делать? Уничтожить, чтобы никто больше не смог воспользоваться магией Камня? Но как же тогда его план по устранению Тёмного Двора вслед за Орденом? Нет, пока в мире есть враги Зелёного Дома, от свитка избавляться нельзя.

Ни в коем случае.

Зоран убрал пергамент в футляр и побрёл прочь.

Удовлетворённый.

Он не был счастлив, он просто сумел убедить себя, что сделал правильное дело.

Успокоил свою Ненависть.

Отомстил за родителей.

Он молодец…

И ещё он так задумался, что совершенно не обратил внимания на сидящую на клёне птицу. Чёрно-белую. С крупным оранжевым клювом. С одной стороны, не заметить этого непривычного для местных палестин крылатого было трудно; с другой – тукан сделал всё, чтобы это произошло: спрятал клюв под крылом и следил за происходящим из самого густого сплетения ветвей. И добился своего: увидел всё, но остался незамеченным.

У будки, щурясь на солнце, курил старик в потрёпанной куртке, джинсах и сапогах. Видимо, сторож. Он уставился на люда сразу, едва Зоран появился в поле зрения, и юноше ничего не оставалось, как поздороваться:

– Добрый день.

– Добрый, добрый… – проворчал в ответ старик. – Быстро ты нагулялся.

– Я уже посмотрел всё, что хотел, – натянуто улыбнулся в ответ Зоран.

– Быстро посмотрел… – Старик взглядом указал на грязную обувку люда. – И не жалко в таких туфельках-то – да в такое месиво?

– Не подумал.

– Молодёжь…

– Ага. – Короткий разговор начался в паре шагов от сторожа, и, бросая свои фразы, Зоран не остановился, а лишь снизил скорость, давая понять, что торопится и задерживаться не будет. – Доброго дня.

– И тебе…

Чем меньше с ним заговаривали посторонние челы, тем лучше люд себя чувствовал. За годы, прошедшие со дня смерти родителей, он до того привык к одиночеству, что покидать свой воображаемый кокон не любил. А уж пускать кого-то в зону комфорта… тем более чела… Нет уж, увольте.

«Найду кафе, дождусь новостей… – думал он, шагая через парковку. – Если всё по плану и в Москве начался бедлам, сажусь в машину и еду домой…»

Собственные шаги в окружающей тишине звучали несколько зловеще. Не встреть Зоран сторожа, решил бы, что заклятие по нелепой случайности опустошило весь мир.

«Интересно, каково это – быть последним выжившим существом на планете?»

Наверное, можно умереть со скуки. А с другой стороны, в таком случае никогда не придётся оказаться в ситуации, подобной той, что случилась прошлой ночью. Не будет ни плачущих кассирш, ни их детей, рискующих остаться сиротами, ни бандитов, готовых убивать за охапку хрустящих бумажек… Не будет постоянной борьбы за блага, не будет разделения на сильных и слабых, будет один только Зоран и мир перед ним.

«Возможно, это и есть Рай на Земле, о котором грезят религиозные челы?»

Ростов же постепенно напоминал о себе, становясь, по мере приближения Зорана, всё громче и громче. Люд слышал, как сигналят на дороге нетерпеливые водители, слышал рёв моторов, гул голосов и музыку, доносящуюся из окон.

А потом увидел мужчину в серой форме, который суетился вокруг его внедорожника, в последний раз проверяя захваты.

Эвакуатор.

«Нашли?!»

Зоран остановился, даже сделал шаг назад, огляделся и только тогда понял, что нет – не нашли: полиции вокруг машины не было… То есть был дорожный патрульный, лениво наблюдающий за правильностью эвакуации, и всё. А значит, он просто неправильно припарковался и машину забирают на штрафную стоянку.

«Интересно, как быстро информация об эвакуации попадающего под ориентировку автомобиля дойдёт до отдела убийств? Надеюсь, что не скоро…»

Юный чуд уныло вздохнул.

Всё плохо. Не просто плохо, а абсолютно плохо: внедорожник эвакуирован, внутри сумка… Хорошо ещё, что бумажник и человские документы Зоран рассовал по карманам куртки и они не пропали…

«А может, и не так уж плохо?»

В конце концов, описания водителя у полиции нет – спасибо бандитам, которые вырубили видеокамеры внутри магазина. Ищут челы внедорожник. Вот, найдут… Отправят запрос в Москву…

«Надо звонить в Службу утилизации, – подумал юноша. – Кажется, пора…»

Или нет? Не лучше ли подождать, пока не начнутся события?

Или они уже начались?

Зоран достал смартфон и проверил новостную ленту – тишина. В Москве всё спокойно…

«Подождать?»

Наверное – да, имеет смысл не звонить в Службу утилизации, а подождать, посмотреть, что будет. В таких делах торопиться не следует…

«А пересидеть пару часов можно у Корнюшина. Заодно передам привет от тётушки…»

Решив так, юноша вышел на дорогу, огляделся и поднял руку, призывая такси или попутчика.

* * *

– Николай, мне нужна ваша помощь, – хрипло произнёс чуд, услышав в телефоне голос чела.

– Виктор? – удивился Корнюшин. – Здравствуйте.

– Мне нужна ваша помощь.

– Что-то случилось?

– Я…

– У вас странный голос, – посетовал чел. – Вы в порядке?

– Скорее нет, чем да, – не стал скрывать чуд. – Но давайте об этом не по телефону… Я могу к вам приехать?

– Прямо сейчас?

– Да.

– Э-э… – То ли чел принялся высчитывать время, то ли действительно не очень хотел видеть гостя. – Ну… через сколько вы у меня будете?

– Час. Может, чуть раньше.

– Ну… что ж, давайте так. Хотя я бы предпочёл встретиться чуть позже.

– Дело важное, Николай.

– Я уже понял.

– Выезжаю, – игнорируя слова мага, пробормотал Вебер.

Рука бессильно упала на кровать, и Виктор угрюмо уставился в потолок. Воспоминания о многочисленных снах не давали покоя, а тело гудело так, будто чуд и в самом деле всю ночь махал полуторным мечом.

– Что за странная напасть…

Бугай исчез. Растворился совсем, оставив после себя не отвращение, а сладкое послевкусие: умиротворяющее ощущение чужой крови и чужой смерти. Ощущение утоления – Вебер чувствовал себя скитальцем по бескрайней пустыне, наконец-то заполучившим вожделенный стакан с холодной ключевой водой.

Смерть Бугая успокоила душу.

Утолила внутреннюю жажду.

Однако тяжёлая ночь не могла не оставить отпечаток на лице молодого чуда. Виктор, пошатываясь, прошёл в ванную, открыл кран, плеснул на лицо холодную воду, посмотрел на отражение в зеркале и хмыкнул: да уж… Глаза красные, воспалённые, взгляд мутный, словно лёг под утро, всю ночь наслаждаясь разгульной пирушкой. Волосы всклокочены. Кожа сухая и, как показалось, впитала в себя воду подобно песку в пустыне. Руки дрожат…

Впрочем…

Кого волнует, как он выглядит? Уж точно не его самого. А на мнение Корнюшина плевать. Так же как на мнение белокурой администраторши или цыгана Гриши. На всех плевать!

Однако в следующий миг Виктор вспомнил слова отца: «Рыцарь обязан быть опрятным», вздохнул и открыл зеркальный шкафчик, отыскивая обезболивающее: внутри головы творилось примерно то же, что и снаружи. Потом умылся. Почистил зубы. Побрился. Подумав, принял душ, расчесался и переоделся в свежее.

Стало намного легче.

Но при этом юный Вебер совершенно точно знал, что Жажда никуда не делась. И не денется. Он насладился одним стаканом и с улыбкой думал о том, что их – стаканов с чужими смертями – в его жизни будет много.

Очень-очень много…

* * *

Вид из панорамного окна открывался превосходный: на величавый Дон и тот берег, и дальше, до самого горизонта. Выбранная хваном гостиница стояла чуть выше набережной, номер он выбрал на последнем этаже, вот и наслаждался периодически ростовским пейзажем.

– А что? Неплохо…

Жаль, конечно, что октябрь почти оборвал листву с деревьев, и можно лишь догадываться, каким на самом деле должен быть Ростов, но даже сейчас, осенним, город выглядел приветливо.

«Не зря, наверное, вы с Томбой понравились друг другу…»

Терс отвернулся от окна, мягко прошёл по комнате, потянулся, с удовольствием разминая мышцы, и вернулся за стол, к раскрытому ноутбуку.

– Итак, лицензированный маг Корнюшин… Чел, конечно же, кто ещё…

Как выяснилось, в Ростове и области обитало несколько достаточно сильных человских колдунов и ведьм, прошедших обучение в школах Зелёного Дома и получивших разрешение на работу за пределами Тайного Города. Были, конечно, и нелюди: два эрлийца, один шас и даже одна зелёная ведьма, правда, старая, готовящаяся стать Белой Дамой. Нелюди, само собой, имели большую магическую силу, однако Терс решил начать именно с челов, а из них – с Корнюшина, поскольку Антон проследил передвижения телефона Виктора Вебера и выяснил, что молодой чуд довольно часто заходит к этому челу.

Возник естественный вопрос: с какой целью? Это просто дружеское общение или за этим стоит нечто большее? А если дружеское, то на почве чего взаимная приязнь образовалась? Что может быть общего у юного рыцаря и довольно пожилого чела?

Терс понимал, что возможности Корнюшина ограничены – среди челов крайне редко встречались сильные маги, – что подводило к мысли: а не использует ли хитрый экстрасенс романтического паренька в корыстных целях?

И что это вообще за чел?

После естественных колебаний и опасений наказания, плавно превратившихся в торговлю и удвоение цены за услуги, Антон сбросил хвану полное досье на Корнюшина, а не только те краткие сведения, которые маг разрешил «Тиградком» выложить в общий доступ. Но даже эта информация ничего не сказала Терсу, не вызвала подозрений.

Корнюшин Николай Петрович, пятьдесят шесть лет, уроженец Ростова, потомственный маг, причём – по отцовской линии, что для челов, в общем, не характерно. Двенадцать поколений Корнюшиных были предсказателями, впрочем, не слишком сильными. Плюс – хорошо развитые способности к гипнозу. Все, поголовно, Корнюшины заслуженно считались виртуозными гипнотизёрами, о чём прямо говорилось в характеристиках Зелёного Дома. И при этом все они отличались исключительным миролюбием.

– Интересно…

Терс раскрыл файл, быстро прочитал и побарабанил по столешнице пальцами нижней правой руки.

Весёлые ведьмы, которые составляли досье на Корнюшиных, называли их «наши шасы», указывая, что челы категорически отказывались применять боевые арканы, причём иногда даже в тех случаях, когда им или их близким грозила смертельная опасность.

Вот так: никакого насилия.

Никогда.

Но часы Томбы неумолимо указывали на «без двух минут полночь», а значит, без насилия назревающие события никак не обойдутся.

То есть Корнюшин здесь ни при чём?

– Неужели пустышка?

Терс поднялся на ноги и вновь прошёлся по комнате. Он уже мысленно считал именно этого чела соучастником Виктора и был раздосадован прочитанным.

– Впрочем, никто не говорит, что Вебер сознательно готовит катастрофу. Вполне вероятно, он понятия не имеет, к чему приведут его игры… – Иногда хван разговаривал и даже спорил сам с собой: выдвигая версии и опровергая их. – И Вебер совершил убийство… Да, я не видел труп, зато видел много убийц и гарантирую: парень выглядел так, словно только что убил. Ошибка исключена… Да, ошибка исключена… Но сознательно ли он пошёл на убийство? Он мог защищаться…

К сожалению, информации было слишком мало. Для выводов требовались факты, а их следовало ждать. А времени, если верить часам шаса, оставалось крайне мало.

Терс проверил датчик, который он скрытно установил в гостинице чуда: обыкновенное электронное устройство без всякой магии, убедился, что за последнее время двери не открывались, и если Вебер ушёл, то только порталом, а такого за ним не водилось, посидел ещё чуть, размышляя, заняться ли содержимым мини-бара, но в итоге решил выйти на улицу и поискать заведение – ему не нравилось пить в одиночестве.

Пить лучше в обществе, пусть даже в обществе челов.

А едва Терс вышел из номера, как на столе засветилась позабытая им металлическая пластинка с выгравированными чёрным письменами: пульт управления магическим разведчиком. Засветилась, пару раз вспыхнула и вновь потускнела, ожидая, когда хозяин вернётся и проверит наличие сообщений от разведчика.

В баре отеля неожиданно оказалось пусто, видимо, гости ещё не собрались, и хван вышел на Большую Садовую. Постоял, прикидывая, в какую сторону направиться, чтобы поскорее оказаться в подходящем заведении, не вспомнил, пошёл направо, но не преодолел и сотни шагов, как его внимание привлекла подозрительная возня: несколько мужчин тащили, почти несли в переулок девушку. То есть – натурально несли. А девушка извивалась, но не кричала, потому что… потому что… А в следующий миг Терс понял, что не ошибся: девушка не кричала потому, что один из мужчин крепко зажал ей рот.

– Но ведь ещё даже не ночь!

Сказать, что четырёхрукий был удивлён, значило просто промолчать. Терс никогда не считался паинькой, даже в хванской начальной школе у него была та ещё репутация, много повидал на своём веку, и удивить его было трудно.

Но у ростовчан получилось.

– Они обалдели?

А самое интересное – где полиция? Хван огляделся, совсем как законопослушный чел, убедился, что блюстителей порядка не наблюдается, и растерянно почесал верхней левой пятернёй в затылке, наблюдая за тем, как процессия скрывается в переулке. И отмечая, что, пока он обдумывал происходящее, к ищущим развлечений мужикам присоединились ещё двое: типичный алкоголик с подбитым глазом и интеллигентный на вид мужичонка в чистенькой курточке, чистеньких брючках и поблёскивающих на осеннем солнце очочках.

– И что я должен делать?

Хван обернулся и увидел, что швейцар не оставил без внимания происходящее, но полицию вызывать не собирается, а стоит и смотрит на процессию так, будто до ужаса хочет поучаствовать, но никак не может оставить место.

– Да что здесь происходит?!

Швейцар топнул ногой и с тоской посмотрел на двери гостиницы. И Терс понял, что ему придётся сделать.

– Ну, ладно.

Он повернулся и быстро, почти бегом, направился к переулку, на ходу освобождая разум от ненужных сомнений и прочей ерунды, которая могла помешать в бою.

Последняя «мирная» мысль: «А ведь я всего лишь хотел выпить…»

И на этом – всё.

В переулок уже влетел даже не хван, а боевая машина, лишённая чувств и эмоций. И, к счастью для насильников, безоружная.

Несчастную же успели разложить прямо на земле, под деревом, и теперь срывали с неё одежду, торопясь приступить к определённой процедуре. То есть шестеро занимались жертвой, а двое уже готовились… И первыми попали под горячую руку безмерно удивлённого убийцы.

Окажись на месте Терса честный чел или вообще полицейский, он бы наверняка сопроводил своё появление возгласом: «Стойте!», или «Отойдите!», или уж совсем глупым «Что вы делаете?». Возглас позволил бы преступникам обратить на героя внимание и подготовиться к драке. Однако хвана учили не говорить, а действовать, и действовать без сантиментов, не раздумывая, «честно» он поступает или не совсем. Поэтому Терс начал встречу с жестокого удара сзади ближайшему насильнику, умело вырубив его на несколько часов. И тут же выключил второго, как раз приспускающего штаны.

Первый уже лежал на земле, второй валился, а остальные ещё не поняли, что происходит…

Хваны заслуженно считаются одними из самых быстрых бойцов Тайного Города, соперничать с ними в скорости могли разве что масаны и навы, поэтому у восьмерых челов – а именно столько насильников сгрудилось вокруг жертвы, – попросту не было шансов. Да и подготовленных бойцов среди них не оказалось: судя по одежде, девушку затащили в переулок работяги, инженеры и менеджеры.

«С какого перетыку вас понесло на горячее, идиоты?»

Третьего и четвёртого хван столкнул головами – уж больно удачно они стояли. Удар с двух рук, треск встретившихся черепов, короткий крик, и они уже на земле. Пятый обернулся, но только для того, чтобы получить ногой в висок и завалиться. Шестой успел подготовиться к драке. Ну, как подготовиться: он развернулся и принял боевую стойку, как его учили в детско-юношеской школе бокса. И даже, возможно, шестой успел увидеть перед собой размытую тень противника. Затем размытая тень произвела жёсткую серию ударов в корпус и голову, отправив шестого в глубокий нокаут. Седьмой попытался бежать, но в пяти шагах от жертвы хван подсёк его и оглушил ударом в голову. Зато упустил восьмого, того самого алкаша, который присоединился к процессии одним из последних. Хоть и пьяница, но «чуйка» у него оказалась рабочей: поняв, что «коллеги», один за другим, падают с ног, алкаш оставил девушку и удрал, воспользовавшись тем, что Терс отвлёкся на шестого и седьмого.

«Ну и ладно…»

Искать последнего злодея четырёхрукий не собирался.

– Не плачь, всё позади. – Он поднял с земли разорванную блузку и попытался неловко прикрыть всхлипывающую девушку. – Всё будет хорошо…

– Ненавижу!

В её глазах вспыхнула злоба, а кулачок, не перехвати его быстрый Терс, ударил бы его точно в скулу.

– Ты что, спятила?

Сначала хван решил, что у несчастной шок. Но повторный крик:

– Ненавижу! – злоба в голубых глазах и попытка расцарапать ему лицо заставили Терса задуматься. То есть сначала он мягким нажатием на сонную артерию отправил спасённую психованную в забытьё, во избежание следующих попыток нападения, а после задумался. И крякнул, увидев пришедшее от шаса эсэмэс:

«Без одной минуты…»

Глава 6

Давным-давно…

– Ты ошиблась!

– Нет!

– Да!

– Нет!

– Ты ошиблась, – твёрдо повторила жрица Святава, и её длинные тонкие пальцы с такой силой сжали посох, словно колдунья хотела выдавить из сухого дерева воду. – Ты ошиблась, и жаль, что ты не хочешь это признать.

У фаты Милолики дёрнулся уголок рта.

Она была красива: огромные зелёные глаза, пышные, очень густые даже по меркам людов волосы, точёное лицо… Она была невероятно красива, но детская привычка кривить рот изрядно портила молодую ведьму. Милолика знала о своём недостатке, пыталась бороться с ним и почти победила, но в моменты сильных душевных волнений тик возвращался.

– Заклинание должно действовать только на чудов. И оно действует только…

– Нет.

– Я проверяла десятки раз! Оно должно действовать только на чудов!

– Смотри сама…

На этот раз у фаты не просто дёрнулись кончики губ – рот перекосило так, что Милолика несколько секунд не могла вернуть его обратно.

Потому что она смотрела.

И холодела от того, что видела. От доказательства своей ошибки и правоты Святавы. От крушения надежд… Изящный рот Милолики перекосило не потому, что ей было стыдно или унизительно признавать неудачу. Нет! Несмотря на молодость, она была опытной колдуньей и знала, что далеко не каждое заклинание срабатывает так, как было задумано. Знала, каково это – искать правильное решение годами, бессонными ночами, неделями без сна в кабинете… Знала.

Просто нынешнее заклинание было слишком важным, немыслимо важным, Милолика возлагала на него огромные надежды и… И пока не хотела признаваться в том, что проиграла.

Фата смотрела на арену, окружённую надёжными стенами и ещё более надёжными заклинаниями, и никак не могла привести лицо в порядок.

Потому что на арене умирали воины. Краснокожие кралапайцы – огромные, мощные, мускулистые любители тяжеленных секир и боевых молотов. Они не только умирали, но и убивали – друг друга, брат брата, побратим побратима. Это был один из знаменитых «кровных» отрядов кралапайцев, члены которых славились «верностью до гроба», и жрица специально выбрала именно его, чтобы у Милолики не осталось сомнений в результате испытаний. Жрица завела отряд на арену, Милолика активизировала Чёрный Камень, и кралапайцы набросились друг на друга.

Без приказа.

Зато с лютой ненавистью.

– Ты ошиблась.

– Нет… – Фата отвернулась, не желая показывать выступившие на прекрасных глазах слёзы. – Нет! Заклинание должно действовать только на чудов! Они должны звереть и бросаться на своих! Они! Они!!!

Проклятые рыжие чуды…

Они пришли на Землю несколько месяцев назад, и не просто пришли – ворвались, принеся с собой горячее дыхание войны. Настоящей войны с достойным соперником. Той войны, от которой Великий Дом Людь успел отвыкнуть за тысячи спокойных имперских лет. Чуды стали Яростью Спящего, расплатой за самоуспокоенность, за потерю инстинкта убийцы… Чуды стали объектом ненависти…

И они побеждали.

Сначала война шла с переменным успехом, чаши весов колебались то в одну, то в другую сторону, провалы сменялись победами, и большинство людов не сомневалось в том, что рано или поздно королевская армия заставит дерзких наглецов убраться во Внешние миры.

К сожалению, большинство ошиблось.

Цун ле Го – великий магистр Ордена, проявил себя не только умелым организатором, сумевшим объединить разрозненные племена рыжих в грозную армию, но и великолепным полководцем, гений которого позволял одерживать одну победу за другой.

Королевская армия отступала, сдавала чудам домен за доменом, и теперь всем, абсолютно всем, стало ясно, что стратегически война уже проиграна. Чудь будет править Землёй.

И поэтому каждая зелёная ведьма мечтала создать оружие, которое позволит уничтожить проклятых рыжих.

– У тебя не получилось.

На этот раз Милолика промолчала. Результат был очевиден: последний кралапаец добивал на арене побратима, и глупо шептать «Нет».

Глупо.

– Чёрный Камень силён, однако действует на всех, без исключения, – безжалостно продолжила жрица, бросив косой взгляд на ритуальный нож, на костяной рукоятке которого самонадеянная фата изобразила танцующего журавля. – Тебе не удалось отыскать оружие против Чуди.

Идея была отличной: создать заклинание, вызывающее у рыжих непреодолимую ненависть к себе подобным, желание убивать, жажду крови… Страшное заклинание было помещено в каменный саркофаг, который одновременно и хранил его, не позволяя вырваться наружу, и служил мощным усилителем после активизации. Ритуал которой включал в себя жертвоприношение.

Идея была отличной. Исполнение – мастерским. За одним страшным исключением: заклинание равно действовало на всех.

– А если… – Фата прокашлялась. – Если оставить артефакт как последний аргумент? На тот случай, если рыжие одержат… победу? Ведь тогда нам будет всё равно.

Святава помолчала, обдумывая предложение ведьмы, но прежде, чем жрица подыскала ответ, Милолика жарко продолжила:

– Неподалёку от моего замка есть остров – закопаем Камень на нём. Остров необитаем и ничем не интересен, никто не подумает, что на нём скрыто что-то ценное. В случае необходимости мы вернёмся и проведём церемонию.

– Хорошо, – кивнула жрица.

У фаты вспыхнули глаза.

– Ты возьмёшь свиток с текстом аркана, а я – нож. Насколько я поняла, он является обязательной частью артефакта.

– Зачем так? – насторожилась молодая ведьма.

– Затем, – спокойно ответила Святава, – что ты придумала невероятно сильный и страшный артефакт, Милолика, и я хочу, чтобы решение о его активизации мы приняли сообща.

Жрица улыбнулась, перевела взгляд на последнего кралапайца – усталый, покрытый своей и чужой кровью, он с изумлением разглядывал мёртвые тела побратимов, силясь сообразить, что здесь произошло, – подняла руку и чуть сжала её, активизируя спрятанный в одном из колец аркан.

Через секунду грудь краснокожего воина пронзила «Эльфийская стрела».

* * *

Ростов-на-Дону, наши дни

Припарковавшись у дома Корнюшина, Вебер выключил двигатель, но из машины вышел не сразу, задержался ненадолго, прислушиваясь к странным, незнакомым и непонятным ощущениям, которые появились несколько минут назад.

Виктору захотелось кого-нибудь убить.

Можно и Корнюшина, кстати. А можно и кого-нибудь другого – не важно. Важно, что действие прошлого «стакана» потихоньку заканчивалось, смерть Бугая больше не грела душу, и появилось желание продолжить пиршество.

«Любопытно…»

Виктор огляделся, прикидывая, кто из прохожих способен утолить внезапно возникшую жажду, прищурился, оценивая женщину в синем пальто, но ещё через несколько мгновений взял себя в руки:

«Ты спятил?!»

Выскочил из машины, едва не бегом добежал до подъезда человского мага и надавил на кнопку домофона.

– Это Виктор.

– Открываю.

Противно запищал сигнал открытия двери, молодой чуд рывком ворвался в подъезд… и упал бы, не ухватись вовремя за перила. Перед его глазами появился Чёрный Камень – именно такой, каким Вебер его представлял: мраморный обелиск, покрытый затейливыми письменами. Величественный. Вызывающий желание прикоснуться, но… Требующий внести плату за это действо. Чёрный Камень призывал присоединиться к числу адептов и дарил божественную Жажду, избавление от которой было настолько сладким, что превосходило все наслаждения мира…

– Виктор, с вами всё в порядке?

Обеспокоенный отсутствием чуда, Корнюшин вышел на площадку второго этажа, посмотрел вниз, увидел вцепившегося в перила гостя и не сдержал удивлённого вопроса.

– Не совсем, – не стал врать Вебер, прикидывая, как сподручнее порвать челу горло.

– Вам стало плохо?

– Сейчас… расскажу… – заверил чуд. – Только… дайте отдохнуть…

Он с трудом поднялся на второй этаж, прошёл в гостиную и упал на диван. На лбу выступила испарина, однако не из-за болезни, нет: испарина стала видимым отражением идущей внутри Вебера борьбы.

– Что с вами приключилось?

– Я… – Чуд мрачно посмотрел на собеседника, отвернулся, не желая таращиться на потенциальную жертву, и буркнул: – Я убил.

– Что? – Маг разом подобрался. – Кого?

– Бугая, – выдавил Виктор.

– Расскажите.

Хоть чуд и рвался к Корнюшину, желая обсудить события вчерашнего дня, говорить о них оказалось трудней, чем он полагал. Во-первых, история убийства получалась какой-то скомканной, ненастоящей. И где-то в глубине души Веберу казалось, что он рассказывает не о себе, не о своём первом опыте убийства, а пересказывает плохой фильм. Во-вторых, там же, в глубине души, пылало временно придавленное рыцарской волей желание растерзать невысокого чела в клочья. Просто так. Потому что это будет приятно…

– И у вас получилось? – подался вперёд Корнюшин.

– Конечно, – удивился глупому вопросу чуд. – Бугай мёртв.

– Я не об этом. – Чел позволил себе нахально махнуть рукой. – Вы сумели вызвать Чёрный Камень?

– Э-э… – Увлечённый своими переживаниями, Виктор совершенно забыл, для чего ему пришлось убить маньяка, и несколько секунд тупо таращился на Корнюшина. – Э-э…

– То есть у вас не получилось, – догадался чел.

– Нет… В смысле – да, не получилось. – Чуд сглотнул и подумал, что надо бы открутить чересчур любопытному колдуну голову.

– Жаль…

– Ага… – Успокоиться так, как ему удалось несколько минут назад, не вышло. Виктор захлопал ресницами, почувствовал, что его начинает бить озноб, и понял, что хочет… – Мне хочется убивать.

Фраза прозвучала негромко, но уверенно. А главное – неожиданно, причём неожиданно даже для самого Вебера.

Корнюшин удивлённо поднял бровь.

– Вам хочется… что?

– Я… Я вчера шёл домой, и меня… мне стало плохо, как вот сейчас! – Чуд зажмурился и принялся ожесточённо массировать виски, но лучше не стало. – Я едва дошёл до номера! Решил, что это всё из-за… из-за убийства, думал, наутро пройдёт… И, в принципе, стало немного легче… Кажется… Но у меня появилась…

– Жажда?

– Да! – изумился Виктор. – Откуда вы знаете?

– Я видел ваши глаза, – тихо ответил чел. – В них появилось нечто… Пугающее.

– Я не хочу убивать!

– Но вас тянет.

– Сильно… – Чуд чуть не плакал.

– Пока вы справляетесь…

– Но я чувствую, что надолго меня не хватит.

– Потому что…

– Жажда не просто желание, она – потребность. Она – часть меня.

– Тебя нового…

– Да…

Чел неожиданно накрыл руку юноши ладонью, чем привлёк его внимание и заставил посмотреть себе в глаза. Несколько секунд их взгляды были прикованы один к другому: слегка растерянный – чуда и пронзительный – колдуна, а затем Вебер тихо поинтересовался:

– Что мне делать теперь?

Поинтересовался тоном, каким ребёнок обращается к безусловно старшему и умному учителю.

– Где находится твоё убежище? – негромко, но очень уверенно спросил Корнюшин.

– На Зелёном острове.

– Там ты прячешь маньяков?

– Да.

– Сколько их осталось?

– Двое.

– На Зелёном острове… – протянул чел, о чём-то размышляя. – На Зелёном острове…

– Под старым ветвистым клёном, – уточнил Виктор. – В зарослях терновника есть потайной лаз…

– Езжай туда и сиди, – велел колдун.

– В терновник?

– В убежище.

– Зачем?

– Чтобы изолировать себя от челов, – объяснил Корнюшин. – Хотя бы на время… В конце концов, если ты сорвёшься, то лучше убить маньяка, чем случайного прохожего на глазах у горожан.

– Ваша правда… – нехотя признал Вебер.

В кармане чела заиграл мобильный телефон, и маг машинально поднёс трубку к уху:

– Да?

– Корнюшин Николай Петрович?

– Он самый.

– Нам нужно встретиться…

Голос был молодым и незнакомым, скорее всего, принадлежал потенциальному клиенту, однако сейчас у «экстрасенса» не было на них времени.

– Извините, но я крайне занят.

– Я – Зоран, а ваш телефон мне дала фата Доброслава из домена Марьино… Помните такую?

«Дерьмо! Как же не вовремя появился этот нелюдь!»

Виктор вопросительно поднял брови, Николай сделал успокоительный жест, мол, надо ответить, но это быстро, и спокойно продолжил:

– Очень приятно. Чем могу помочь?

– Я сейчас в Ростове, и мне нужно с вами поговорить.

– О чём?

– В первую очередь мне нужна помощь…

– Какого плана?

– Это не телефонный разговор.

Отказывать подданному Зелёного Дома было глупо, поэтому Корнюшин посмотрел на часы и поинтересовался:

– Вы знаете, где я живу?

– Да.

– Через сколько сможете быть?

– Через полчаса.

– Договорились. – Не дожидаясь ответа, отключил телефон и прищурился на чуда: – Где именно на острове находится убежище?

– Метров двести от шлагбаума… Слева от дороги… Несколько веток уберёте и пройдёте… – Вебер приободрился. – Это не моё убежище, на самом деле оно принадлежало Коллекционеру…

Однако выслушивать историю логова Корнюшин не собирался.

– Магическая защита?

– Разумеется… – Чуд закашлялся. – Но я всё сниму… чтобы вы не прошли мимо или… или не сгорели…

Его рука непроизвольно сжалась в кулак.

– Что-то быстро тебя пробирает… – озабоченно пробормотал Николай.

Он потрепал парня по плечу, поднялся, подошёл к стоящей в углу тумбочке, выдвинул верхний ящик, взял пузырёк с белыми таблетками, вернулся к столу и вложил пилюли в руку Вебера:

– Съешь пару штук.

– Что это?

– Очень сильное успокоительное, должно помочь. – Помолчал и добавил: – Я знаю.

– Спасибо.

– Не за что.

Рыцарь открутил крышку, высыпал на ладонь три пилюли и проглотил, не запивая.

– Теперь езжай на остров, – распорядился Корнюшин, внимательно наблюдая за глазами молодого чуда. – Я приеду через час-полтора.

– Хорошо. А я за это время… – Вебер опёрся на подлокотники и с трудом поднялся. Шагнул к дверному проему и пошатнулся, едва не упав, но всё-таки устоял. – Постараюсь никого не убить.

– Шутишь? – улыбнулся Корнюшин. – Это хороший знак!

– Мне действительно стало легче, – вздохнул Виктор. – Спасибо вам, Николай…

– Не благодари – пока рано.

– И возьмите вот это, – продолжил Вебер, доставая из-за пазухи нож в деревянных ножнах. – Не хочу оставлять у себя… слишком велик будет соблазн…

– Что это? – очень тихо и очень-очень удивлённо спросил Корнюшин.

– Ритуальный нож.

– Тот самый?

– Что значит «тот самый»?

– Ты о нём говорил, – быстро соврал чел.

– Да? – Виктор провёл рукой по лбу, едва заметно пожал плечами и подтвердил: – Да, тот самый. Мой дед забрал его у барона Манфреда фон Горрена, гроссмейстера древнего ордена человских колдунов. Они трижды пытались активировать Чёрный Камень, но у них не получалось… А в последний раз… Во время вашей войны… мой дед настиг Манфреда и убил…

– Должен быть дневник, – прошептал Корнюшин.

– Он в землянке. – То ли успокоительное подействовало, то ли чуд был слишком оглушён происходящим, но он никак не отреагировал на замечание чела.

– Покажешь его?

– Разумеется… Но… – Вебер помолчал. – Я трижды проводил ритуал, но так и не добился успеха… Даже принеся в жертву Бугая.

– Разберёмся, – пообещал Корнюшин. – До встречи.

– Увидимся.

Виктор вышел, а маг, закрыв за чудом дверь, вернулся в комнату и опустился в кресло, держа перед глазами нож. От которого веяло древней, первозданной мощью.

«Сколько же тебе лет? Если я прав, то столько же, сколько самому Камню…»

На рукояти танцевал журавль.

Весело танцевал, радостно, словно чуя скорую кровь.

* * *

Несмотря на задокументированное Зелёным Домом миролюбие «экстрасенса» Корнюшина и всех его предков, а может, благодаря ему, квартира мага оказалась необычайно хорошо защищена и от вторжения – «Кольцо саламандры» плюс «стены», блокирующие помещение в случае угрозы, – и от подслушивания. Хитрый чел не поскупился на чёрную пирамидку навского оберега, дорогую саму по себе, плюс потребляющую безумное количество чёрной энергии, но гарантирующую абсолютную безопасность переговоров. Пирамидка не мешала действию направленных микрофонов, разведчиков, размером с молекулу, и всех известных и перспективных заклинаний, но искажала произносимые слова для всех, кроме участников разговора, и с нею ничего не могли поделать ни сам Терс, ни Антон, которому разочарованный хван позвонил от дома Корнюшина.

– Пойми, старик, я не всесилен.

– А гонорар требуешь такой, будто да, – проворчал сидящий за рулём «Ровера» убийца.

– Будто что?

– Будто всё можешь.

– Разве ты платишь?

– Нет.

– Во-от…

– Но мне нужно услышать, о чём они говорят.

Четырёхрукий проследил перемещение молодого чуда из гостиницы до квартиры «экстрасенса» и теперь бесился от того, что не может услышать разговор. Он чуял, что в нём – важнейшие детали, которые объяснят происходящее, включая пугающее поведение часов Томбы. Но, увы, из-за устроенной навским оберегом завесы не вырвалось ни одного членораздельного слова. Ни одного…

– Ворвись к ним, – почти серьёзно предложил Антон. – Отключи оберег, свяжи обоих и допроси. Есть, кстати, хороший способ допроса, связанный с китайскими иглами…

В другое время Терс с интересом послушал бы диванного специалиста по пыткам – вдруг технический сотрудник «Тиградком» рассказал бы ещё неизвестный хвану способ извлечения информации, – но сейчас у него элементарно не было времени.

– В силу определённых причин я хочу сохранить инкогнито.

– Судя по замысловатой фразе, ты пребываешь в затруднении.

– Есть немного.

– А у меня… Подожди… – В телефонной трубке послышались негромкие удары – Антон энергично стучал по клавиатуре, после чего раздалось довольное: – Корнюшину кто-то звонит…

– Кто?

– Не перебивай!

– Кто звонит?

– Кто-то из Тайного Города… – Пауза. – Номер есть в нашей базе.

«Кто-то из местных? Клиент? Или ещё один персонаж моей головоломки?»

– Телефон защищён? – осторожно осведомился Терс.

– Нет.

Хван едва не подпрыгнул от радости: хоть что-то положительное в воцарившемся бедламе. А следующие слова технаря едва не довели его до экстаза:

– Это люд… – продолжил Антон.

– Люд! – Четырёхрукий достал металлическую пластинку, надавил на несколько выгравированных на ней символов и ещё раз посмотрел на присланное разведчиком изображение молодого белобрысого парня, сумевшего пройти на полянку, несмотря на мощное заклинание «Ничего особенного». Парень был очень похож на люда.

– Зоран, двадцать лет… – сообщил Антон, который снова залез в закрытую базу данных. – Ты понимаешь, сколько инструкций я нарушаю, подслушивая подданного королевы Всеславы?

– Сочтёмся, – пообещал хван.

– Не забудь эту фразу, когда будешь набирать цифры перевода…

– О чём ониговорят?

– Договорились встретиться.

– И всё?

– А что ты хотел? Чтобы они обсудили налёт на банк?

– При чём тут банк?

– Откуда я знаю, чем ты там занимаешься?

– Спасаю мир.

– Мистер Брюс Уиллис?

– Помолчи, пожалуйста.

Терс быстро обдумал происходящее: подозрительное убежище на острове, нож с гербом Зелёного Дома у чуда, долгий разговор с челом, и вот, как вишенка на торте, появление Зорана: сначала на острове, теперь – в доме Корнюшина. Совпадение?

Профессия давно научила хвана, что в серьёзных делах совпадений не бывает.

– Как вёл себя люд во время разговора?

– В смысле? – не понял Антон.

– Нервничал?

– Ты серьёзно?

– А-а… – протянул четырёхрукий, припоминая, что его технически грамотный собеседник не обучен определять эмоции по голосу. – Пришли мне, пожалуйста, запись разговора.

– С чего ты решил, что я его записывал?

– С того, что давно тебя знаю, – хмыкнул хван. – И будь добр – информацию на люда.

– Невозможно, – твёрдо ответил чел. – Зоран находится под защитой Зелёного Дома, он чистокровный люд, и за него с меня шкуру спустят. На чела – пожалуйста, на Зорана – нет.

Терс предполагал, что услышит именно такой ответ, и потому не расстроился:

– Пришли всё, что есть в открытом доступе.

– Это – пожалуйста. И… – Антон вновь помолчал. – Виктор вышел из-под сферы действия навского оберега.

– Что это значит? – не понял Терс.

– Не тупи, – ехидно хмыкнул технарь. – Это значит, что твой рыжий приятель покинул квартиру Корнюшина.

– Та-ак…

Ситуация осложнилась: с одной стороны, имело смысл проследить за Вебером, который с самого начала находился в центре истории; с другой – хван чувствовал, что появление молодого люда повлияет на происходящее, и не хотел терять его из виду.

– Что решил?

– Подожди! – Четырёхрукий вытащил из кармана второй телефон и набрал номер шаса. – Магар!

– Я занят, – немедленно ответил Томба.

– Ты в ванной?

– Я в лавке, – с печалью поведал труженик ломбардных дел. – Работаю в поте лица. Недоедаю. Продаю товары. Пытаюсь найти деньги, чтобы оплатить твои дикие счета.

– Я понял, понял… – Шасы никогда не лебезили, но постоянно прибеднялись, и остальные жители Тайного Города давно перестали обращать внимание на эту их особенность. – Мне нужно, чтобы ты проследил за Вебером.

– Чтобы я что?

– Нужно понять, куда он…

– А для чего я плачу тебе? – возмутился Томба. – Для чего я расходую огромные средства? Для чего поставил себя на грань нищеты и вырываю куски изо ртов своих детей?

– Проклятье! – Терс отключил телефон.

– Не получилось? – невинно поинтересовался Антон.

– Продолжай следить за телефоном Вебера, – буркнул хван.

Ничего другого он придумать не мог.

* * *

Новый приступ обрушился на Виктора в пути.

К счастью, ехал чуд не очень быстро, поэтому, когда мир перед глазами «поплыл», сердце застучало, как спятивший электромолот, на лбу выступила испарина, а в душе родилось требовательное: «Убей!», Вебер успел спокойно, никому не помешав, перестроиться и остановиться у тротуара.

«Убей!»

«Неужели я превращаюсь в одного из тех, за кем охотился всё это время?»

Чуд раскрыл пузырёк и вытряхнул несколько таблеток прямо в рот. Сколько – не считал. Просто вытряхнул и вцепился руками в руль, надеясь на скорое облегчение. И с ужасом понимая, что не испытывает к проходящим мимо челам ни злости, ни ненависти… Вообще никаких чувств.

Он просто хочет их убить.

Или кого-то одного из них – не важно, потому что в этом случае испытает невыносимо сладкое ощущение свершившегося…

Нет, не события.

Нет, не крови.

Просто – свершившегося.

Он просто выпьет ещё один стакан жизни, утолит Жажду и будет с нетерпением ждать, когда она вернётся, чтобы снова убить, переживая невозможную сладость.

«Это влияние Чёрного Камня? Ритуал удался и я стал его верным адептом? И теперь моя жизнь – служение моей Жажде?»

Пилюли наконец подействовали. В голове прояснилось, сердце перестало стучать, и желание убить слегка отступило. Сейчас он смотрел на проходящих не как мясник, уже наточивший нож, а просто как хищник, придирчиво оценивающий качество местного поголовья.

«Пожалуй, тут есть из кого выбрать…»

«Опомнись! Спрячься на острове, как велел Корнюшин, и сиди там!»

И Вебер надавил на акселератор, торопясь успеть в логово до того, как закончится действие таблеток.

* * *

Едва поднявшись на второй этаж, Зоран остановился и с удивлением уставился на запертую дверь: ему казалось, что чел должен был проявить большее уважение к подданному Зелёного Дома.

«Я ведь сказал, что еду…»

И странно, что жалкий ростовский колдун не соизволил подождать его на площадке.

Люд поморщился, шагнул вперёд, а в следующий миг вздрогнул: нужная дверь рывком распахнулась, едва не стукнув юношу по носу.

«Весьма энергично…»

– Зоран? – с улыбочкой осведомился мелкого размера чел, не соизволив даже перешагнуть через порог. Казалось, он всерьёз опасается гостя, ожидает нападения и готов в любой момент захлопнуть тяжёлую, наверняка усиленную магией дверь.

– Зоран, – чуть озадаченно подтвердил люд.

– Племянник Доброславы?

– Да.

– Как там она?

– Гм… Неплохо.

Озадаченность возникла ещё и потому, что стандартный и естественный, в общем-то, диалог продолжал развиваться на лестничной площадке.

– Рад знакомству, – вроде бы совершенно искренне произнёс маг и протянул гостю руку. Через порог.

– Я тоже, – соврал Зоран, отвечая на рукопожатие.

– Торопитесь?

– Нет.

– Понятно… – Таким тоном Корнюшин должен был произнести не «понятно», а «жаль». Впрочем, уже в следующий миг он неожиданно проявил радушие: – Чаю?

– Что? – переспросил юноша.

– Чаю или кофе не желаете?

– Чаю, если можно, – подумав, ответил Зоран, покосившись на загрохотавший лифт.

– С лимоном?

– Нет, спасибо.

– А к чаю что-нибудь подать? – не унимался Корнюшин.

– На ваше усмотрение.

Лифт проехал мимо, куда-то наверх, возможно, на последний, четырнадцатый этаж. Собеседники проводили его задумчивыми взглядами.

– Техника, – светским тоном произнёс «экстрасенс». – Старая.

– Чай будем пить здесь? – уточнил юноша. – Если да, то принесите, пожалуйста, хотя бы табуретку.

– Зачем же здесь? – Корнюшин, судя по всему, убедился, что опасности Зоран не представляет, и сделал маленький шаг назад: – Прошу вас, проходите. Располагайтесь. А я пока похозяйничаю…

И молниеносно скрылся в глубине квартиры.

– Гм…

Люд снял грязные туфли, закрыл входную дверь на цепочку, решив не разбираться с замками, прошёл в комнату и плюхнулся на диван. Дрыхнущий на подоконнике кот дёрнул хвостом, но больше никак не отреагировал на появление незнакомца.

«Может, потянуть его за хвост?»

И едва эта мысль мелькнула в белобрысой голове люда, как чёрный котяра распахнул левый глаз и наградил Зорана недобрым взглядом.

«Почуял?»

Кот, не мигая, смотрел на парня.

– Вижу, вам понравилась Черника? – усмехнулся вошедший в гостиную Корнюшин.

– Черника? – не понял юноша.

– Мой кот.

– Э-э…

– Ну, не Чернышом же мне его называть, правда?

– Гм…

– Ему, кстати, уже десять лет.

– А ведь не скажешь, – наконец-то нашёлся Зоран. – Сидит на магических стимуляторах?

– Просто крепкое здоровье, – вновь улыбнулся чел, снова исчезая на кухне. – У меня всё готово!

Полминуты спустя он вернулся с блестящим подносом, на котором стояли две чашки, чайник, сахарница и вазочка с печеньем и сладостями. Зорану вспомнились посиделки у тётушки – она тоже всегда ставила конфетницу и «незаметно» подвигала её поближе к любимому племяннику: «Ешь, мальчик».

Поднос опустился на стол.

– Угощайтесь. – Корнюшин сел в кресло.

– Спасибо…

– Чему обязан?

Вот так: с ходу к делу. Ну, не с ходу, конечно, но довольно неожиданно, без подводки.

Показалось, что чел сделал это намеренно, надеясь сбить гостя с толку, а ещё через мгновение показалось, что и не показалось вовсе, а так всё и есть на самом деле.

«Хитрый ты…»

Зоран наполнил свою чашку, бросил в неё две ложки сахара, помешал и негромко произнёс:

– Что же, давайте к делу.

– Я весь внимание.

– Мне нужно, чтобы вы, Николай Петрович…

– Умоляю: просто Николай! – поправил его чел.

– Как скажете… В общем, Николай, мне требуется помощь в одном деликатном вопросе. Я ведь могу рассчитывать на то, что всё, сказанное мной, не выйдет за пределы этой комнаты?

– Конечно! – всплеснул руками Корнюшин. – Разве уважаемая Доброслава не говорила, что вы можете полностью на меня положиться?

– Э-э… – В принципе – не говорила, тётушка лишь сказала, что во время их знакомства Николай производил приличное впечатление. Однако обижать мага юноша не хотел и потому улыбнулся со всей возможной приятностью: – Прошу прощения, если мой вопрос вас задел. Я… Я немного волнуюсь.

– Это заметно.

– Неужели?

– Я достаточно пожил на свете, Зоран, – вздохнул Корнюшин. – Конфетку?

«Да что они, сговорились?! Ребёнком меня считают?»

Однако ответил люд спокойно:

– Нет, спасибо.

Потому что на самом деле чел скорее понравился юноше: обходительный, вежливый, а что немного боязливый, так даже к лучшему – представителям вассальной семьи это к лицу. Однако осторожности люд пока не потерял… Точнее, если говорить прямо, не знал, как приступить к делу. И хоть откровенничать Зоран не собирался, он плохо представлял, как рассказать Корнюшину о Чёрном Камне. Текст заклятия был до того красноречив, что врать не имело смысла – прочтя свиток, волшебник всё поймёт.

«Возможно, пока не стоит вдаваться в подробности?»

– Так о чём идёт речь?

– Есть одна интересная тема… – начал было парень и замолчал. Чувствуя себя достаточно глупо.

– Дело в том, что я не смогу ничего сделать, если не буду знать, что нужно делать, – мягко объяснил Корнюшин. – Вы это понимаете?

– Да.

– Очень хорошо. – Маг свёл перед собой пальцы. – Конфетку?

А вот сейчас Зоран почувствовал себя не просто глупо, а клиническим идиотом. Или малолетним сопляком, оказавшимся в кабинете директора.

– В общем, есть заклятие, которое я прочитал…

– Вы не маг, Зоран, – немедленно произнёс чел.

– Там и не требуется, – машинально отозвался люд. – Просто необходимо оказаться в нужном месте.

– Хорошо… А это место: оно в Ростове?

– Да, – кивнул Зоран. – Место я нашёл. А вот насчёт заклятия…

– Есть сомнения?

– Я ведь не маг.

– Верно. – Корнюшин побарабанил пальцами по столешнице. – Что нужно от меня?

– Проверить, заработало ли заклятие.

– Отсюда?

– Что не так?

– Вы сами сказали, что заклятие срабатывает только в том случае, если прочесть его в строго определённом месте. Соответственно, можно сделать вывод, что и проверить его активность можно только там.

– На месте?

– На месте.

– Понятно.

– Надеюсь. – Маг помолчал, выразительно глядя на люда, и Зоран поймал себя на мысли, что, если наглый чел вновь предложит ему конфетку, его придётся убить.

– Я хорошо заплачу, – промямлил юноша.

– Сначала расскажите, о чём идёт речь.

– О…

Люд вздохнул. Чел взял конфетку и принялся медленно разворачивать фантик, не спуская глаз с собеседника.

– Вы когда-нибудь слышали об артефакте под названием «Чёрный Камень»? – сдался Зоран.

Ни один мускул не дрогнул на лице Корнюшина. Да что там – он даже взгляд не отвёл. Как смотрел Зорану в глаза, так и продолжил.

Но и с ответом чел не торопился, из чего люд сделал вывод, что хозяин пытается вспомнить всё когда-нибудь услышанное с подобным названием.

– Слышали?

– Нет, – проронил маг. – Никогда.

Отличное начало.

– Это очень древний артефакт, созданный в Зелёном Доме во время войны с Орденом.

– Во время какой войны? – уточнил Корнюшин. – В истории Тайного Города их было много.

– Во время первой войны, – веско ответил юноша. – Самой первой.

– Когда Орден вторгся на Землю?

– Да.

– Гм…

– Вы мне не верите?

– Честно говоря… – Маг отложил развернутую конфетку и сцепил на животе руки. – Если речь идёт о столь древнем артефакте, то очень странно, что о нём до сих пор никто не слышал.

– От Чёрного Камня хотели избавиться, – не стал скрывать Зоран. Как говорится, раз уж начал излагать суть, то не останавливайся. – Зелёный Дом пугала его сила.

– Даже так? – поднял брови Корнюшин. – В чём же она заключается?

– Это я и хочу выяснить.

И снова – пауза.

Несколько секунд Николай смотрел на юношу с таким видом, будто проговаривал про себя услышанное, после чего облизнул губы и произнёс:

– Правильно ли я вас понял, Зоран: волею судеб вы стали обладателем некоего заклинания, связанного с древним артефактом, сила и предназначение которого вам неведомы…

– Да.

– Вы отыскали нужное место и прочитали текст заклинания?

– Да.

– Уже прочитали.

– Да.

– Не выяснив, что за силу пробудили?

– Э-э… – Люд неожиданно подумал, что совершенно напрасно разоткровенничался с хитрым челом. – И что?

– Вы понимаете, Зоран, что вы, возможно, поставили под угрозу целый город? Или целый мир?

– Возможно, – протянул люд. – А возможно – нет.

– Возможно, – не стал отрицать маг. – Покажите заклинание.

Люд поколебался, но всё же достал из кармана деревянный футляр, раскрыл его и протянул свиток челу.

– Кореч… – прищурился тот, едва взглянув на текст.

– Конечно.

– Вы говорите на нём?

– Разумеется.

– То есть ошибка при произнесении заклинания исключена? – Чел по-прежнему смотрел на гостя. – Не то ударение, не то произношение…

– Абсолютно исключена, – твёрдо ответил люд.

– Хорошо…

Николай аккуратно развернул свиток и углубился в чтение, изредка пожёвывая губами и пару раз удивлённо подняв брови. И завершил изучение древней рукописи ожидаемым:

– Гм… Весьма… неожиданно.

– Согласен…

– И вы… – Корнюшин испытующе посмотрел на юношу. – И вы, прочитав это заклятие, не поняли, для чего оно предназначено?

– Это призыв Чёрного Камня.

– И его активация.

– Э-э… – На всякий случай люд решил сыграть недалёкого простачка. – Вы уверены?

– Нет, – пожал плечами чел. – Это всего лишь предположение. – Он тоже умел врать. – Итак, вы нашли место, прочитали заклинание, постояли немного, не увидели Чёрного Камня и отправились ко мне?

– Совершенно верно.

После ответа вновь возникла пауза. Довольно долгая. Чел смотрел на Зорана, а Зоран смотрел на развернутую конфетку и думал, что не может ничего придумать. Сейчас, после вопросов Корнюшина, идея с местью стала казаться какой-то… детской, что ли. Именно – детской! Приехать в чужой город, прочитать заклинание и уничтожить целую расу… Наверняка это невозможно – заклинанием.

Другое дело – меч. Или боевой топор.

Клинок, который проломит грудную клетку рыжей твари, и брызги горячей крови прилетят на лицо…

– Зоран!

Юноша стряхнул с себя оцепенение и с некоторым удивлением вытаращился на чела.

– Да?

– Я задам вопрос, а вы, пожалуйста, ответьте на него честно. – Николай ухватился левой рукой за подбородок. – Во время произнесения заклинания вы приносили жертву?

– Я? – удивился люд.

– Вы.

– Нет.

– Вы уверены?

– Да. – Юноша запнулся. – А надо было?

– Вы же читали текст.

– Там ничего не сказано о жертве.

«Надо было убить чуда!»

Мысль вызвала приятную дрожь…

– Напрямую не сказано, – с лёгким высокомерием в голосе ответил чел. – Но оборот «лин-ди куар» используется в заклинаниях на корече именно в том месте, где должна быть пролита кровь.

– Вы шутите?

– Отнюдь.

– Значит, у меня не получилось потому, что я никого не убил?

– Давайте проверим.

– Давайте!

– Но для этого вы должны будете отвезти меня на то самое место.

– Это я уже понял… – Зоран замялся. – Есть ещё один нюанс, Николай, о котором я должен вам рассказать. Ещё одна просьба.

– Да?

– Видите ли… Получилось так, что меня обвиняют в убийстве четырёх челов.

Несколько секунд маг внимательно смотрел юноше в глаза, а затем очень-очень тихо, но очень-очень проникновенно спросил:

– Вы убивали?

– Нет, – шёпотом ответил Зоран.

– А сейчас убили бы?

Возникла ещё одна пауза, чуть короче той, что была, и молодой люд кивнул:

– Да, сейчас убил бы.

* * *

– Итак, Беликов, – произнёс Брагин, облокачиваясь на спинку кресла и сплетая на животе пальцы рук. – Расскажите, пожалуйста, ещё раз, где вы находились во время убийства вашего дедушки?

– Это во сколько? – прищурился мужик.

– А вы не запомнили?

– В прошлый раз вы сказали, гражданин начальник, – хмыкнул Беликов. – А я человек маленький, всего не упомню…

– Убийство произошло вчера, приблизительно в одиннадцать, – терпеливо повторил Фёдор Семёнович.

– Дома я был.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

Судя по тону, подполковник откровенно скучал.

– Ну, кто… Живу я один… Соседи, наверное, могут, я телик забываю вырубить, не помню, может, он опять всю ночь шарашил…

– Ну при чём тут телевизор, Беликов? – устало вздохнув, спросил Брагин. – Ну при чём? Даже если соседи слышали, как он работает, разве это подтверждает, что вы были дома? Может, вы нарочно его включили и ушли, в попытке создать себе алиби?

– Чё? – нахмурившись, переспросил Дмитрий.

Подполковник шумно выдохнул и окинул Беликова мрачным взглядом.

Внук убитого старика оказался человеком неопрятным, несостоявшимся и бывалым – одна «ходка» за воровство по «малолетке». Выглядел Беликов помятым, как вчерашний носовой платок, и мотив у него имелся железобетонный: пропивать трёхкомнатную квартиру деда можно было долго. Правда, жил Беликов на другом конце города, а короткой кожаной куртки – чёрной – у него отродясь не водилось. Да и не производил он впечатление человека, способного кого-нибудь задушить, пусть даже и старика. Ножом пырнуть – да. Бутылкой по голове ударить, а потом «розочкой» закончить – да. Задушить – нет. Для этого руки нужны крепкие, а они у Беликова дрожали.

– Я не убивал деда, товарищ подполковник, Христом богом клянусь…

«Знаю… – про себя подумал Брагин. – Знаю…»

Но вслух ничего говорить не стал – не время, ведь Беликову предстояло пообщаться с парой других следователей, рангом пониже, и вот если они его не «додавят», тогда уж и будет сказано: «Знаю…»

Не раньше.

– Идите, пока, – спокойно произнёс Фёдор Семёнович, подписывая пропуск. – Но после обеда снова к нам.

– Зачем?

– А вдруг чего вспомните?

– Сомневаюсь, гражданин начальник, – осклабился забулдыга.

– Хоть и сомневаетесь, но всё равно придёте.

– К вам?

– Нет.

– Хоть это хорошо…

Беликов скрылся за дверью, а Брагин потянулся к зазвонившему телефону:

– Да?

– Фёдор Семёнович, это Парамонова… Вероника Парамонова, вдова… То есть…

Бывшая жена Смирнова сбилась, видимо, раздумывая, нужно ли говорить в данном случае «вдова» или «бывшая вдова», ведь была она не женой, а бывшей…

– Я вас прекрасно помню, – пришёл ей на помощь Брагин. – Вы хотели о чём-то рассказать?

– Вы ж сказали, если вдруг вспомню что-то, вам позвонить… правильно?

– Правильно. А вы вспомнили?

– Ну… да. Почти… – Парамонова выдержала паузу. – Я просто тогда рассказывать не хотела… Не готова была.

– Что именно?

– Я точно знаю, когда Андрей изменился.

«Ого!»

Поскольку звонила Вероника на городской телефон, разговор автоматически записывался, однако Брагин по привычке достал авторучку и раскрыл блокнот:

– В самом деле? И когда же?

– Весной. В конце мая.

– Он с кем-то встречался? Куда-то ездил? Что случилось?

– Мы вместе поехали на Зелёный остров… – Парамонова вздохнула. – Тогда у нас нормально было, даже не просто нормально – хорошо. И мы с Андреем постоянно туда ездили, на юго-западную косу, там клёв хороший… Андрей любил рыбачить.

– А вы? – не удержался Брагин.

Обычно жёны не разделяют подобных увлечений дражайших супругов и предпочитают оставаться в привычном комфорте квартиры или дома.

– Я люблю походы, – объяснила женщина. – С детства ходила, привыкла… Мне нравятся ночёвки у реки.

– Как вы поняли, что Андрей изменился?

– Как-как? – Вероника на том конце провода нервно усмехнулась. – Глазами увидела… а потом и так почувствовала. Вечером ложились – ласковый был, заботливый… а утром проснулись – совершенно другой человек. Совершенно!

– Вы не могли бы уточнить? – попросил Фёдор Семёнович. – Что значит «стал другим»?

– Ну… – Парамонова помолчала: заметно было, что ей не очень хочется вспоминать ту историю. – Утром встали, я к костру, завтрак собирать. Слышу – мой выходит. Я говорю: «Поспал бы ещё», а он… – Короткая пауза. – Он меня на землю повалил, Фёдор Семёнович, и стал бить. По-настоящему бить, понимаете, как будто убить хотел… Насмерть бил…

Слова потонули во всхлипывании – женщина не сдержала слёз. Брагин дал ей полминуты, чтобы пришла в себя, а затем осторожно спросил:

– Как же вы спаслись?

– Рыбаки на крик прибежали, оттащили его… Даже побили.

– В полицию заявляли?

– Не стала.

– Почему?

– Да жалко стало дурака, – шмыгнула носом Вероника. – Не хотела ему жизнь ломать… но и жить с ним не хотела! Поэтому уехала сразу, а потом развелась…

«Интересно, а если бы Смирнову тогда срок вышел, он бы стал убивать? Или гражданка Парамонова могла спасти минимум пять женщин, но не стала, потому что «пожалела дурака»?»

Кто теперь знает…

– Вы уверены, что ваш супруг именно изменился? – мягко спросил Брагин. – Может, он просто пришёл в бешенство от того, что вы… Ну, допустим… Не помыли его любимую кружку? Или не взяли с собой… не знаю… колбасу?

– Вы когда Андрея арестовывали, глаза его видели? – тихо спросила женщина.

Полицейский осёкся. Понял, что имеет в виду Вероника, и кивнул с таким видом, будто она могла его видеть:

– Да.

– Какими они были?

– Очень злыми.

– Они такими стали после той поездки.

Тон не оставлял сомнений в том, что женщина уверена на сто процентов, и подполковник решил не затевать с ней спор.

– Спасибо, Вероника Николаевна.

– Не за что, Фёдор Семёнович. Мне нужно будет к вам приезжать?

– Ещё не знаю.

Брагин положил трубку и задумался.

Зелёный остров…

Парамонова считает, что Смирнов рехнулся именно там, поскольку глаза Андрея неожиданно «стали злыми». Интересное наблюдение, но… Но ещё интереснее факт, что после той поездки Смирнов начал убивать. Да, примерно через неделю случилась первая жертва. Фёдору Семёновичу не надо было поднимать Дело для уточнения: он помнил даты убийств Филина-Смирнова наизусть. Через неделю… И Парамонова могла стать первой, но повезло.

Зелёный остров…

В своё время всерьёз отрабатывалась версия, что Коллекционер – был такой мерзавец, ещё до Бугая, – оборудовал на острове схрон. Два раза полицейские прочёсывали Зелёный, но ничего не нашли, однако версия была твёрдая, подкреплённая свидетельскими показаниями, и Брагин до сих пор не мог поверить, что она не сработала.

«А может, Коллекционер не пропал и не уехал? Может, он в своём схроне сидит? И со Смирновым там познакомился?»

Ага, и тот сделался маньяком. Заразил его…

Дикая глупость предположения заставила Брагина улыбнуться, но он вспомнил убеждённость в голосе Вероники, прищурился и вдруг…

Из тонкого «и вдруг», которое могло стать прологом догадки, Фёдора Семёновича вырвал зазвонивший телефон.

– Подполковник Брагин, – мрачно ответил он, сняв трубку.

– Это я.

– Господин генерал… – Брагин машинально выпрямился. По тону шефа понял, что вопрос важный, и насторожился: – Слушаю.

– Сколько у тебя сейчас людей?

– Ну…

– Короче, – не дожидаясь ответа, что за ним водилось крайне редко, резанул Шевченко. – Поднимай всех, кто уже здесь, и распорядись поднять по тревоге остальных. Отпуск, выходной, отгул – без отговорок: всех в строй.

– Что-то случилось? – изумился Фёдор Семёнович и на всякий случай выглянул в окно: на синем осеннем небе появились тучи, значит, снова дождь.

– Ерунда какая-то случилась, – хмуро ответил генерал. – «Бытовуха» по всем районам, но в таких количествах, что волосы дыбом. ППС не успевает, так что поднимаем всех, даже спецназ. Ещё вопросы?

– Никаких.

– Тогда действуй. А сам…

Заниматься «бытовухой», от количества которой волосы дыбом, Брагину не хотелось категорически, тем более поступать во временное распоряжение начальника полиции общественной безопасности. И потому Фёдор Семёнович неожиданно для самого себя ляпнул:

– У меня выезд, господин генерал.

– Отложить не хочешь?

– Не могу. – Брагин улыбнулся, прекрасно осознавая, что шеф всё понимает. – Да и пользы от меня на «бытовухе» будет мало. И патрулировать…

– Знаю, что не пойдёшь, – рассмеялся Шевченко. – Вали на свой выезд, только осторожно. В городе чёрт-те что творится.

– Я понял.

– Оружие возьми обязательно. Это приказ.

– Я понял.

– Будь.

Надо было пользоваться моментом, пока генерал не передумал. Брагин вызвал Литвинова, выключил компьютер, встал из-за стола, подхватил с вешалки куртку и вышел в приёмную, на ходу натягивая её на плечи. Встретил Бориса, передал ему распоряжения Шевченко, велел «действовать» и быстрым шагом покинул управление.

Глава 7

Дорога до острова, а точнее – до землянки, отняла у Вебера последние силы, но ушли они не на ходьбу или управление машиной, а на то, чтобы сдержаться. Чтобы никого не убить. Не испить ещё один стакан насилия, с наслаждением вдыхая чужую смерть. По дороге его окружали жертвы: податливые, глупые, нахальные, годные лишь на то, чтобы подарить свою жизнь охотнику, и Виктор прилагал грандиозные, невозможные усилия, чтобы сдержаться. Стискивал зубы. Вцеплялся руками в руль, не позволяя пальцам разжаться. Шептал ругательства и…

Сдерживался.

«Убить!»

Нельзя…

«Убить!!»

К счастью, старый сторож не высунулся из домика – то ли почувствовал исходящую от молодого чуда угрозу, то ли занят был, – и только это спасло ему жизнь. Если бы юноша его увидел – убил бы обязательно, а так прошёл мимо и лишь у зарослей терновника вспомнил, что поблизости была подходящая жертва, смерть которой никто не заметит и которую долго никто не хватится.

«Вернуться?»

«Пёс с ним! На обратном пути!»

Тут снова накатило, да так сильно, что Вебер не стал долго возиться с маскировочными ветками, а просто продрался сквозь колючие кусты, расцарапав руки, лицо и в двух местах порвав куртку. Продираясь, одновременно снимал магическую защиту, торопливо шепча нужные заклинания, а продравшись – буквально вкатился в землянку, тяжело дыша и оглядываясь так, словно собираясь сожрать всех пленников.

– Воды… – заканючил при его появлении Смирнов. – Умоляю…

– Заткнись!

Коллекционер скрючился у стенки и не подавал признаков жизни. Впрочем, он частенько лежал в такой позе, поэтому чуд не стал проверять, жив маньяк или нет. Не до того сейчас: Вебер вытащил из кармана пузырёк, прикинул количество оставшихся таблеток – половина примерно, вытряхнул в рот несколько пилюль и замер за столом, крепко обхватив голову руками.

– Я не пил со вчерашнего дня… – А вот это Смирнов произнёс напрасно. Не понял, что к рыжему сейчас лучше не лезть, и зря подал голос. – У вас что-то поломалось, и я не получил положенной порции воды.

– Урод! – Виктор подскочил к загону, в котором сидел Филин, и принялся бестолково избивать его руками и ногами. Но не хладнокровно убивая с профессиональной жестокостью, а нанося глупые хаотичные удары. Не избивал скорее, а пытался выплеснуть из себя Жажду. – Урод! Убийца! Тварь!!

– А ты?! – рявкнул в ответ Филин.

Разгорячённый Вебер замер с занесённым для удара кулаком.

– А ты? – повторил маньяк, с ненавистью глядя на тюремщика. – Ты не урод? Ты не убийца? Не тварь? Ты кем себя возомнил, сволочь?!

Ошеломлённый чуд сделал несколько шагов назад, уткнулся спиной в стену, сполз по ней на пол и замер.

«Я – убийца!»

Проклятая Жажда сделала его такой же тварью, как эти звери, которых он сажал на цепь… Или они сделали его таким? Заразили…

«Я стал зверем…»

И Виктор заплакал, невидяще глядя перед собой и изредка размазывая скатывающиеся по щекам слёзы.

– Что с ним? – тихо спросил Смирнов.

– Рехнулся, – одними губами ответил Коллекционер.

– Как мы?

– Или ещё хуже.

Безумный взгляд Вебера упал на цепи, которые совсем недавно сковывали Бугая.

«Цепи для зверя. Цепи для убийцы…»

Чуд поднялся, медленно подошёл к свободному загону, протянул руку и оплёл самой длинной цепью свою шею, собираясь рывком уйти вниз, ломая позвонки…

В следующий миг голову пронзила жуткая боль.

Словно из-за сломанных позвонков. Только они были целы.

Боль шла от железного «воротника». Показалось, что звенья раскалились докрасна и вот-вот сожгут его… Показалось, что нет на свете пытки хуже.

Виктор завопил, сорвал цепь и на четвереньках отполз к центру землянки, где его и вырвало.

От боли…

«Мне не позволено умереть…»

Теперь это было очевидно.

«Значит, придётся убивать…»

При этой мысли боль стала слабее, практически исчезла… Или же подействовали пилюли Корнюшина… Кто сейчас разберёт? Главное, что исчезло пожиравшее голову пламя и мысли стали ясными.

«Я должен убивать…»

Маньяки посмотрели на молодого чуда, напоминающего сейчас задумавшегося мясника: Коллекционер – с привычным равнодушием, Филин – с ужасом, а тот вдруг резко развернулся и вышел из землянки, пробормотав на ходу:

«Буду, буду убивать, но не сейчас!»

И взгляд у него при этом был совершенно диким.

* * *

Старика решили не трогать.

Вот как-то вот, не сговариваясь и не обсуждая. Молча переглянулись, подходя к шлагбауму, посмотрели друг другу в глаза и поняли, что трогать сторожа не станут. Пусть живёт.

Может быть, на обратном пути…

Сторож, в свою очередь, почувствовал происходящее и наружу не высунулся. Ни денег не спросил, ни поинтересовался, кто и куда? Как сидел внутри, так и сидел, будто и не было его. Хотя и чел, и люд ощутили его присутствие.

И его страх…

– Далеко? – уточнил Корнюшин, когда они отошли от шлагбаума шагов на двадцать.

– Нет, – скупо отозвался Зоран.

– Я не большой любитель пеших прогулок, – с усмешкой признался Николай. – Тем более по грязи.

– Извините, Жрец.

– Всё в порядке, мой мальчик, всё в порядке…

Странное дело: с того самого момента, как эти двое посмотрели друг другу в глаза в квартире чела, их взаимоотношения… изменились. Зоран по-прежнему знал, что он – люд, представитель древней и могущественной расы, и должен отдавать приказы, но… но он спокойно, осознанно признавал главенство Корнюшина. И не мог ответить себе – почему? Просто признавал, ощущая, что сила, их ласкающая, выбрала чела.

А противиться силе не было никакой возможности. Именно сила порождала Жажду, после удовлетворения которой приходило наслаждение.

А Жажда была сейчас сутью Зорана.

– Место Ритуала совсем рядом.

– Очень хорошо…

Люд подвел Николая к живой стене, образованной плотными зарослями терновника, медленно прошёл вдоль, припоминая, где в прошлый раз обнаружил проход, и с удивлением сообщил:

– Здесь кто-то был!

– И кажется, я знаю – кто, – хмыкнул в ответ чел.

– Кто?

– Мой хороший знакомый, чуд по имени Виктор Вебер.

Николай догадывался, как отреагирует спутник на упоминание рыжего, и постарался произнести фразу максимально легко, всем своим видом давая понять, что появление на сцене Виктора так же естественно, как восход солнца на востоке. Но Зоран всё равно насупился:

– Чуд? Мы его убьём?

– Можем и убить, – поразмыслив, согласился Корнюшин.

– Хорошо, – кивнул юноша, переминаясь у прохода в терновнике.

– А можем и не убивать.

Несколько секунд люд осмысливал последнее заявление, после чего высказал личное мнение:

– Лучше убить.

– Почему?

– Но ведь сторожа мы отпустили, – выдвинул свои резоны Зоран. – Поэтому давайте убьём чуда. И ещё… – Он помолчал, подбирая правильные слова: – Мне кажется, я терпеть не могу чудов.

– Ты просто хочешь кого-нибудь убить, – объяснил парню Корнюшин. – Только и всего.

– Хочу, – признался люд, представляя, как вскрывает грудную клетку… Не важно кому. Просто – вскрывает грудную клетку.

– Не волнуйся – убьёшь. И очень скоро.

– Чуда?

– Виктор полезен, – коротко ответил чел.

– Но он – чуд.

– Зоран, не нагнетай, – устало попросил Николай. – Спроси себя, чего ты хочешь больше: убить чуда или просто кого-нибудь убить?

Молодой люд помолчал, прислушиваясь к внутренним ощущениям, после чего неуверенно произнёс:

– Наверное, я просто хочу убить.

– Вот видишь!

– Но чуды меня бесят.

– Вы с Виктором похожи.

– Правда?

– Увидишь… – Маг погрозил юноше пальцем, после чего вошёл в проход, осторожно преодолел колючий тоннель и улыбнулся стоящему под клёном Веберу: – Ещё раз здравствуй, мой мальчик…

* * *

Добираясь до Зелёного острова, Брагин понял, что Шевченко был прав: в городе неспокойно. Настоящие беспорядки, к счастью, не начались и, даст бог, не начнутся, однако многочисленные патрульные машины со включёнными «люстрами», громкие призывы к горожанам «не покидать своих домов», а также то и дело вспыхивающие драки, с которыми блюстители порядка пока справлялись, отчетливо говорили, что в Ростове что-то не так.

«Но что?»

Ответа на этот вопрос у Фёдора Семёновича не было. Он прожил в городе всю жизнь, родился, учился, женился, работал и собирался помереть, но не мог представить, что именно могло так подействовать на спокойных и выдержанных ростовчан, чтобы они устроили на улицах подобный ад.

«Может, над нами распылили что? Птичий грипп какой? Или другую дрянь?»

И по спине побежали мурашки от того, что идиотское предположение показалось самым правдоподобным.

«Дожили…»

Подполковник остановил «Ауди» у закрытого шлагбаума, подождал почти минуту, понял, что открывать ему никто не собирается, и посигналил. Подождал ещё. Пришёл к выводу, что сторож спит или отошёл, открыл дверцу машины, намереваясь подойти к домику и разобраться, и…

– Ложись!

От смерти Брагина спасло не растраченное на руководящем посту умение быстро, а главное – правильно действовать в сложной обстановке. И исполнять приказы. Поэтому, услышав резкое и повелительное:

– Ложись! – он, не раздумывая, рухнул на грязную дорогу, и пуля прошла над головой, вдребезги разнеся пару стёкол «Ауди».

– Чтоб тебя…

Брагин перекатился в сторону, уходя с линии огня, стремительным рывком укрылся за багажником автомобиля, осторожно высунулся, успел увидеть торчащий из окна сторожки ствол и тут же спрятался вновь, скрываясь от следующего выстрела.

Который проделал дыру в заднем крыле.

– Чёрт!

А где неведомый спаситель?

Фёдор Семёнович высунулся с другой стороны и разглядел плечистого темноволосого мужчину, одетого в элегантный костюм и щегольского покроя пальто. Воспользовавшись тем, что стрелок увлёкся Брагиным, мужчина быстро, с уверенностью профессионала приближался к сторожке с другой стороны.

«Молодец…»

А больше всего подполковника поразил тот факт, что у неизвестного не было в руках оружия.

«Рисковый малый!»

Брагин понял, что нужно поддержать франта. Он сжал кулаки, собираясь с духом, досчитал до трёх и снова высунулся из-за машины, вызывая на себя огонь. Стрелок не подвёл – вторая пуля пробила многострадальный «Ауди», зато обладатель костюма получил возможность ворваться в сторожку.

Коей и воспользовался.

Особенных звуков из домика не донеслось, только один, похожий на уверенный удар по голове. Затем шаги, скрип двери и негромкий голос:

– Я всё уладил.

Фёдор Семёнович приподнялся над багажником и молча посмотрел на вышедшего на крыльцо франта. Тот выглядел настолько элегантно, что подполковнику стало стыдно за испачканную только что одежду. И чтобы скрыть смущение, он хрипло поинтересовался:

– Убил?

– Зачем? – удивился франт, сдувая с плеча пылинку. – В тебя дед стрелял, старый совсем. Я его спать уложил.

И жизнерадостно улыбнулся.

* * *

Они были такими забавными…

Сильными, гордыми, смелыми… но при этом – забавными.

Один мечтал о мести, другой – о славе, и оба рискнули взяться за то, чего не понимали. Гордость не позволила им признаться себе в том, что сил и способностей недостаточно для задуманного. Точнее, не гордость – гордыня. Гордыня заставила их броситься в омут, истинной глубины которого они даже представить себе не могли. Гордыня запутала их, заставила принять невыгодные правила, заставила измениться и сейчас… Сейчас молодые воины стояли перед Корнюшиным: сильные, гордые, смелые и… послушные.

Чуд и люд внимали словам чела, потому что так хотел Чёрный Камень. Так требовала поселившаяся в них сила, вызывающая Жажду и дарующая наслаждение, когда Жажда стихала. И они готовились сделать так, чтобы Жажда была утолена надолго. Не навсегда, но надолго.

– Мы закончили, Жрец, – сообщил Зоран, совершив положенный при обращении к старшему поклон.

– Каждый символ изображён с должной точностью и обязательным произнесением необходимых арканов, – секундой позже добавил Виктор.

– Круг Большого Ритуала завершён.

Они действительно постарались, изрядно преобразив скрытую кустами терновника поляну. Владеющий магией Вебер сначала удалил весь дёрн, а затем высушил размокшую под осенними дождями землю, превратив слякоть вокруг раскидистого клёна в площадку с твёрдым, будто асфальт, покрытием. После этого юноши споро нанесли белой краской Круг на образовавшуюся твердь.

– Хорошая работа.

– Спасибо, Жрец, – хором ответили чуд и люд.

Им нравилось подчиняться этому невысокому челу, внутри которого юноши чувствовали неторопливое, важное трепетание невероятно мощной силы. Они верили ему и верили в него. Знали, что Чёрный Камень сам выбрал Корнюшина, и не смели оспаривать это решение.

А Николай…

Никогда раньше скромный маг не чувствовал себя настолько хорошо. Даже убивая, в попытках утолить проклятую Жажду и уносясь после этого к вершинам блаженства…

Как тогда казалось – к вершинам.

Теперь же Корнюшин видел, что те чувства и переживания были всего лишь жалким отражением ощущений, которых он действительно достоин. Сила дарила очень много, а обещала ещё больше.

Сила удивительного Чёрного Камня, готовящегося поглотить весь мир.

– Невероятно…

– Что вы сказали, Жрец?

Николай стряхнул с себя наваждение и вновь оглядел помощников. И странное дело: он был много ниже обоих, но смотрел на них сверху.

– Виктор!

– Да, Жрец, – поклонился чуд.

– Приведи зверей.

– Обоих?

– По очереди.

– Слушаюсь.

Рыжий направился к землянке, а Корнюшин перевёл взгляд на Зорана:

– Зажигай факелы.

– Да, Жрец.

Сам Николай закрыл глаза и принялся «внутренним», магическим взором оглядывать окрестности, подыскивая ещё одного помощника, обладателя грузовой повозки нужной мощности…

* * *

– ФСБ, значит… – протянул Брагин, возвращая франту удостоверение и жетон.

– Тринадцатый департамент, – сухо уточнил тот.

– А здесь что ищете? Неужели старик был шпионом?

– Вас бы это удивило?

– Э-э… – Фёдор Семёнович хотел пошутить, но, разглядев прохладу в тёмных глазах собеседника, передумал. – Не знаю.

– Я видел разных шпионов, – без улыбки продолжил майор Терсов – так, во всяком случае, значилось в удостоверении. – Возраст предательству не помеха.

– Догадываюсь…

– Но чел… – Терсов кашлянул, – но человек, который сейчас спит в будке, в государственной измене не замечен. Я вообще контрразведкой не занимаюсь.

– А чем?

– Тринадцатый департамент, – повторил майор с таким видом, словно это всё объясняло. Выдержал паузу, после чего уточнил: – Неужели не слышали?

– Нет.

Но разъяснять Терсов счёл излишним. Вместо этого кивнул, принимая ответ полицейского как должное, и поинтересовался:

– В городе всё в порядке?

– А почему вы спрашиваете? – насторожился Брагин.

– Потому, что хочу услышать ответ.

– Я не уверен, что могу с вами откровенничать.

– А я могу позвонить своему руководителю, потратить время на объяснение обстоятельств, подождать, пока наши ведомства свяжутся и ваш руководитель разрешит вам быть со мной откровенным…

– Не надо, я понял.

В тёмных глазах франта появились весёлые, но по-прежнему холодные огоньки, видеть которые Брагину было неприятно. Полицейский вздохнул и сообщил:

– В городе действительно творится непонятное.

– Что именно? – Безопасник подобрался.

– А вы что, в нём не были? – огрызнулся Брагин.

– Хочу услышать вашу версию.

– Версий нет. – Подполковник понял, что придётся довериться Терсову, принял его в качестве «временного напарника», и потому речь полилась быстро и легко: – В настоящее время фиксируется повышенное число бытовых преступлений: драки, насилие…

– Массовые беспорядки?

– Пока нет, но если события станут нарастать, можно будет классифицировать именно так.

– Не хотелось бы…

– Согласен.

– Спецназ?

– Приведён в боевую готовность, но пока задействован частично. Основной отряд находится в резерве.

– Разумно, – одобрил Терсов. И быстро продолжил: – У происходящего есть организаторы? Хотя бы гипотетически?

– Нет, – твёрдо ответил Брагин. – Это именно неожиданно выросшая «бытовуха».

– Ага… Понятно…

– Вы понимаете, что происходит? – тут же отреагировал полицейский. – Понимаете?

Фёдор Семёнович догадывался, что ростовчане не могут вот таквзять и спятить. Резко. Одновременно. Почти всем городом. Без причины.

Поправка: без видимой причины.

На самом деле должен быть какой-то «спусковой механизм», и кому, как не безопаснику, о нём знать.

«Уж не ваши ли это игры, господин франт из ФСБ?»

– У меня есть версия… – протянул Терсов.

– Я боялся услышать от вас эти слова, – не стал скрывать Брагин.

– Почему? – искренне удивился безопасник. – Я ведь, возможно, всё объясню.

И улыбнулся. На этот раз – опять жизнерадостно.

– Вы из ФСБ, – со вздохом объяснил полицейский. – И если у вас есть версия, значит, всё плохо.

– Не плохо. – Майор Терсов прищурился. – Но и не так уж хорошо.

– Говорите.

– Вы когда-нибудь слышали такое словосочетание – «психотронное оружие»?

– Только в кино.

«Я тоже», – уныло подумал хван.

Но вслух произнёс другое:

– Оно существует.

Сказал веско, очень уверенно, однако не смог одним лишь тоном убедить опытного собеседника.

– И его, разумеется, захватили террористы? – кисло продолжил Фёдор Семёнович, у которого понятие «психотронное оружие» стойко ассоциировалось с другим известным словосочетанием – «шапочки из фольги».

– Увы, не террористы, – с печалью поведал майор. – Террористов мои коллеги давно поймали бы и убили. Оружие, к сожалению, захватили идиоты, которые понятия не имеют о масштабах возможной катастрофы.

С одной стороны, верить словам «смежника» у Брагина не было никаких оснований, слишком уж фантастически звучала его версия. С другой, в городе действительно творилось непонятное, и слова Терсова хоть как-то, со скрипом и натяжкой, но объясняли неожиданный всплеск уличной преступности.

– Где находится излучатель?

– Думаю, где-то…

Закончить майор не успел. Зато успел, проявив невероятную, совершенно нечеловеческую ловкость, отпрыгнуть в сторону, уступая дорогу мчащемуся на бешеной скорости «КамАЗу».

* * *

Стало темно.

Нет, ощущение темноты возникло не из-за того, что небо облепили плотные тучи, а именно – стало темно, словно свет обратился в свою противоположность.

Темно стало всюду, но особенно – над Зелёным островом, который захватили не сумерки, а полноценная ночь.

Тьма окутала Ростов несмотря на то, что до заката оставалось несколько часов.

Тьма пришла…

– Жажда движет миром. Жажда дарует нам силу. Жажда есть соль чувств и движитель сущего! Жажда зовёт нас вперёд!

Факелы вспыхнули ярче, их пламя поднялось до середины клёна, и если бы свет огня был не красновато-жёлтым, а белым, могло показаться, что на поляну вернулся день.

– Жажда требует повиновения!

– Мы повинуемся, – произнёс распластавшийся на символе Слуги Зоран.

– Жажда требует крови!

– Мы приготовили жертвенного зверя!

– Жажда требует смерти…

Виктор медленно подвёл равнодушного Коллекционера к символу Перехода, и подоспевший Жрец ловко, стремительным, но необычайно точным движением перерезал маньяку горло.

– Да! – У Зорана, слегка привставшего над символом, раздулись ноздри. Он почувствовал лишь отголосок того наслаждения, которое должна дарить чужая смерть верным адептам Камня, и остро позавидовал Жрецу, на долю которого пришлась основная сладость.

А в следующий миг устыдился своей зависти и вновь уткнулся носом в символ Слуги, продолжая шептать восхваляющие арканы.

Кровь Коллекционера потоком хлынула на Ритуальный Круг. Смирнов, который наблюдал за происходящим от двери землянки, тоскливо завыл.

– Смерть Зверя напитает Символы нашей Жажды подлинной благодатью!

Вебер легко, как пушинку, подхватил ещё хрипящего Коллекционера, перевернул его и понёс, орошая Круг свежей кровью.

– Жажда требует!

– Да! – Внутри у Зорана стало сладко-сладко.

Жажда требует! Жажда зовёт, и только смерть способна напитать её. Жажда есть и цель, и смысл. Жажда есть жизнь.

– Жажда требует повиновения!

– Мы повинуемся, – повторил Зоран.

– Жажда требует крови!

– Мы приготовили жертвенного зверя!

Вебер швырнул опустевшего Коллекционера в сторону и подвёл к символу Перехода Смирнова. Тот выл, но не вырывался, будучи скован заклинанием пут.

– Жажда требует смерти…

Острый, как бритва, клинок ритуального ножа режет горло маньяка, и Вебер вновь отправляется в путь, насыщая Символы новой кровью.

– Приди к нам!

Корнюшин разводит руки в стороны и замирает.

– Приди, – повторяет Зоран, отползая с символа Слуги. Зоран чётко знает свою роль.

– Приди, – шепчет Виктор, вытрясая из Смирнова последние капли крови. После чего бросает тело рядом с Коллекционером и тоже отступает от нарисованных на земле Символов.

– Приди!

И огонь охватывает Круг.

Несколько секунд пламя пляшет, пожирая окропившую символы кровь, а затем яростно, словно истомлённый жаждой зверь, набрасывается на стоящее в центре дерево. Сразу – со всех сторон. Сразу – жестоко. Пламя схватывает древний клён так, словно не полное сил дерево возвышается в центре поляны, а сухостой, только и ждавший поднесённой спички. Пламя схватывает его, образует шумный огненный столб, безумным вихрем поднявшийся к небу, через минуту рассыпается миллиардами яростных искр, и когда раскалённая метель оседает, вместо роскошного древа в центре поляны оказывается чёрный обелиск, украшенный причудливыми письменами.

– Камень! – всхлипывает Корнюшин. – Мой Камень!

И опускается на колени, следуя примеру чуда и люда.

* * *

– Бей его!

– Не жалей!

– Ногами!

– Вызывайте подкрепление!

– Немедленно разойдитесь!

– Смерть ментам!

На улице дрались…

Нет, пожалуй: на улице ДРАЛИСЬ. Все со всеми, и каждый против всех. Простые прохожие с бандитами, женщины с мужчинами, подростки друг с другом, а все вместе – с полицейскими, которые ещё надеялись привести людей в чувство.

Но с каждой секундой надежды таяли, как снег под солнцем.

Потому что они уже давно начали применять водомёты и резиновые пули и успели убедиться, что спецсредства не помогают: люди не боялись. Не боялись ничего. Люди хотели только одного – убивать.

Посреди улицы горел перевёрнутый патрульный внедорожник. Напротив него – рейсовый автобус со спущенными шинами, похожим на решето корпусом и выбитыми окнами. Несколько минут назад здесь произошла перестрелка: полицейских зажали в огненные тиски с двух сторон, и автобус случайно попал под огонь. Потом явился спецназ, и напавшие на блюстителей порядка горожане разбежались.

Раненых и три трупа унесли, а машины продолжали гореть.

– Да? – тихо произнёс Томба, поднося к уху зазвонивший телефон. – Я слушаю.

Он не сводил взгляд с горящей машины.

– Это Терс.

– Слышу.

– Как дела у тебя?

– Нормально…

– Правда?

– А ты как думаешь?! – резко и неожиданно, без всякого предупреждения взорвался шас. – У меня всё плохо, Спящий тебя умой! У меня под окнами стреляют! Челы окончательно рехнулись: бегают по улицам и дерутся! Что происходит?

– Не открывай никому дверь, – посоветовал хван.

– Без тебя знаю.

Помещение ломбарда было отлично защищено магией: невидимые стены защищали от ударов и взрывов видимые, каменные; особое усиление приходилось на дверь и окна, способные выдержать пулемётную очередь в упор; но её не должно было случиться, поскольку мощное гипнотическое поле «Ничего особенного» заставляло спятивших горожан старательно отворачиваться от ломбарда. С другой стороны, Магар видел, что нынешние беспорядки не имеют ничего общего с погромами: челы не грабили и не мародёрствовали, они просто убивали друг друга. Причём абсолютно бессистемно: не «чёрных», не «белых», не полицейских, а всех, кто попадался на пути. Объединялись в группы, чтобы справиться с сильными противниками, и с яростью набрасывались друг на друга после победы.

Они хотели убивать.

Ничего больше.

– Я постараюсь всё уладить, – негромко пообещал хван.

– Что «всё»?

– Кажется, я знаю, что происходит.

– Ад!

– Нет – артефакт.

– Какой артефакт? – похолодел шас.

– Я сейчас на Зелёном острове, – сообщил Терс. – Корнюшин погрузил на грузовик здоровенный чёрный обелиск, напоминающий египетский…

– Чёрный? – упавшим голосом переспросил Магар.

– Да… – Четырёхрукий прекрасно считывал эмоции по голосу и сразу понял, что шасу что-то известно. – Рассказывай!

– Я…

Но закончить Магару не удалось: в трубке затрещало, зашуршало, защёлкало, на линию обрушились помехи и слышно стало через слово.

– Я…

– Что ты?

– Я… – Томба с отвращением посмотрел на трубку, но снова поднёс её к уху. – Ты меня слышишь?

– Главное – не покидай дом! – прокричал хван, сообразив, что связь вот-вот оборвётся. – Понял?

– Обелиск – это Камень!

– Что?

– Камень!

– Не покидай дом! Ты понял, Магар?! Не поки…

Соединение прервалось, и Томба громко выругался:

– Проклятие!

Попробовал ещё раз, но тщетно: телефоны в Ростове умерли.

Где хван – неизвестно.

Но он успел сказать главное: сообщил, из-за чего сыр-бор – что древняя легенда оказалась реальностью, и получается…

«Бом-м!»

Шас положил телефон на стол, вздохнул и повернулся.

Полночь. А значит, будет двенадцать ударов, следующих друг за другом через короткие промежутки. Ровно двенадцать. Не больше и не меньше.

Магар выслушал их все. Каждый. Выслушал молча и, как могло показаться со стороны, совершенно равнодушно, поскольку ни один мускул не дрогнул при этом на его лице.

«Бом-м!»

В двенадцатый раз сообщили часы:

«Бом-м!»

В двенадцатый раз отозвалось в душе шаса.

Он подождал немного, словно надеясь, что артефакт продолжит подавать голос, затем снова вздохнул, сунул руку под прилавок, вытащил увесистый молот, усиленный парой особенных заклинаний, и решительно направился к двери.

* * *

– Чего вы хотите?

– Крови!

– Чего вы хотите?!

– Крови!!

– Чего вы хотите?!!

– Крови!!!

– Зачем?

– Утолить нашу Жажду!

– Дети мои, – умилился Корнюшин, вскидывая руки в благословляющем жесте. – Славные мои дети…

– Крови!

«КамАЗ» медленно ехал по обожжённым улицам города, и при его появлении, как по волшебству, прекращались драки и насилие. Озверевшие горожане переставали бить и стрелять, опускали дубинки и велосипедные цепи, торопливо добивали тех, кто ещё дышал, и радостно бежали навстречу машине.

Совсем как дети, увидевшие Деда Мороза с раскрытым мешком.

Горящие глаза. Радостные лица. Тянущиеся руки… Каждый хотел прикоснуться если не к самому Камню, чёрным обелиском возвышающемуся в кузове грузовика, то хотя бы к автомобилю, которому повезло тащить на своей спине священный груз. И на который, соответственно, сошла часть его благодати.

– Крови!

– Да!

– Крови!!

– ДА! – Корнюшин развёл в стороны руки и закрыл глаза в блаженной истоме. – ДА!

Теперь не было нужды искать жертвенных животных – они сами умоляли выбрать их. Раз в пять или шесть минут – в зависимости от требований Камня, – Виктор или Зоран наклонялись к толпе, протягивали руки и выдёргивали в кузов очередного «счастливчика».

Рыдающего от радости человека подводили к Камню, позволяли прикоснуться к святыне, поцеловать, после чего Жрец резал жертве горло, орошая обелиск свежей кровью.

– Во имя нашей Жажды!

– Кровь!

* * *

– Ненавижу!

– Ты спятил?

– Ненавижу!

Сначала полицейский показался Терсу адекватным, да к тому же вполне приличным для чела профессионалом, способным хоть как-то прикрыть ему спину в случае необходимости. Хван был уверен, что Брагин поверил его глуповатой истории о «психотронном оружии» и останется на его стороне, что бы ни случилось, и вот – незадача.

– Ненавижу!

Фёдор Семёнович напал на четырёхрукого неожиданно, сзади, выбрав момент, когда они осторожно пробирались через какую-то арку, раздумывая, выходить ли на широкую улицу, по которой то и дело пробегали группы вооружённых чем попало челов. Путешествие по городу и так-то напоминало движение разведотряда через линию фронта, требуя предельной концентрации, и предательский удар с тыла показался хвану излишним.

– Ненавижу!

Полицейский выхватил пистолет, но допустил три ошибки. Первая: издал эмоциональный крик. Второе: за мгновение до крика зашуршал одеждой, с головой выдав профессиональному киллеру свои намерения. Третье: вообще связался с хваном.

– Ненавижу!

Убивать идиота Терс не стал. За мгновение до выстрела развернулся, ушёл от пули, поднырнул под вытянутую руку полицейского, благо стоял Фёдор Семёнович совсем рядом, одним шагом оказался позади, ударом в голову отправил недолгого попутчика в отключку и даже успел подхватить падающего подполковника и бережно уложить на землю.

– Так лучше.

Оставался маленький вопрос: что делать дальше?

* * *

– Меня!

– Нет, меня!

– Возьми меня!

– Меня!!

Челы тянули руки, отпихивали друг друга, в надежде оказаться ближе к колеснице Камня, толкались, но и только – драться не смели, боясь осквернить происходящее.

– Меня!

– Я хочу умереть!

– Возьми меня!

Они с надеждой смотрели на рыжего помощника Жреца, а тот…

Виктор не задумывался над тем, кого выхватывает с земли и подводит к Камню: женщину, старика, мужчину, подростка… Всё равно. Важно было лишь то, что всякий раз, когда Жрец взмахивал ножом, Веберу становилось на удивление хорошо, как будто часть крови жертвы попадала не на обелиск, а на него, на чуда… проникала глубоко внутрь и действовала подобно наркотику счастья.

– Выбери меня!

Виктор подхватил с земли миловидную женщину, руки которой были испачканы кровью, и поставил перед Камнем.

– Я люблю тебя! – шепчет дура холодному обелиску.

Корнюшин взмахивает ритуальным ножом, капли горячей крови летят во все стороны.

«Хорошо…»

Непрерывные убийства сливаются в бесконечную череду смерти, Вебер не различает лиц и пола жертв, действует как автомат, хотя… Разве автомат способен пребывать в экстазе? А Виктора трясло не переставая: от крови, от смерти, от повторяющихся взмахов ножа, от чувства сопричастности к грандиозной Церемонии, от любви к Камню.

И люд, как понял Виктор, бросив мимолетный взгляд на напарника, испытывал те же чувства.

«Хорошо…»

Один лишь Корнюшин оставался спокоен и деловит, убивая челов с хладнокровием хорошо отлаженного пулемёта.

«Он из железа, что ли? Или из камня?»

Грузовик свернул на Шолохова и, миновав Пролетарское кладбище, по улице 14-й линии пустился в обратный путь к Зелёному острову.

Кульминация случится там, где все началось. Именно на острове напившийся крови обелиск удесятерит свою силу.

Сначала – удесятерит…

* * *

Мобильная связь в Ростове «умерла», однако магическая – между крылатым разведчиком и хваном – работала исправно, и четырёхрукий наблюдал за происходящим глазами планирующего над городом тукана. «Картинка» шла на металлическую пластинку: её обратная сторона временно превратилась в шестидюймовый монитор, на котором Терс видел и медленно движущийся грузовик с обелиском в кузове, и выстроившуюся за ним процессию из попавших под влияние Камня горожан. Сначала хван решил, что обелиск провезут по всему Ростову, после чего, возможно, направят его по окрестным городам, но, проанализировав перемещение «КамАЗа» понял, что церемониальная процессия совершает круг, явно собираясь вернуться на остров.

«Туда, где все началось?»

Терс не входил в число выдающихся магов современности, однако знал, что многие артефакты, особенно древние, проведшие на одном месте слишком много времени, становятся необычайно чувствительны к «уютным гнёздышкам», в которых им пришлось пролежать века или тысячелетия. И чем больше прошло времени, тем теснее устанавливается эта связь, и разорвать её бывает необычайно сложно.

«Обелиск собрал жатву и возвращается на привычное место, дабы… Дабы… Дабы…»

Что именно «дабы», четырёхрукий не придумал, всё-таки он не входил в число выдающихся магов современности. Зато понял, что нужно делать: взял ближайшую машину, благо сегодня в Ростове полиция не исполняла свои обязанности и понятие «угон» временно ушло в небытие, и отправился на Зелёный остров.

В дороге обошлось без эксцессов, поскольку беспорядки, как ни странно, практически прекратились. Первая волна насилия схлынула, и очарованные горожане предпочитали не драться, а следовать за огромным Чёрным Камнем, медленно пересекавшим Ростов.

Жрец и слуги камня были совершенно убеждены в своей безопасности.

Убеждены настолько, что сняли всю магическую защиту с небольшой полянки, окружённой плотной стеной колючего терновника. Грузовик грубо проделал в ней широкий проход. Эту полянку Терс до сих пор изучал только с помощью крылатого разведчика.

Землянка, внутрь которой хвану так и не удалось заглянуть, стояла с распахнутой дверью, однако сейчас не вызывала интереса. Нет. Вместо этого четырёхрукий внимательно изучил нанесённый белым Круг и обожжённую воронку в его центре, там, где раньше стоял раскидистый клён. Потоптался возле некоторых символов, пытаясь припомнить, что они означают, потерпел неудачу и протянул глубокомысленно:

– Гм…

– Ты всё понял?

– Что?! – От неожиданности Терс едва не подпрыгнул и резко обернулся, готовый к любым неприятностям. Даже к той, которая сейчас стояла в шаге от убийцы. – Как ты здесь оказался?

– А где я ещё должен был оказаться? – сварливо поинтересовался шас. – На другом конце Земли?

– Ты должен был запереться в ломбарде, как я велел.

– Ты не забыл, что это мой город?

Несколько секунд хван смотрел на Магара, вспомнил поговорку навов о том, что пререкаться с носатыми торговцами можно бесконечно, и вздохнул:

– Как ты сюда добрался?

– Испуганно, – не стал скрывать Томба. – У меня ведь нет ни оружия, ни навыков убийцы…

– Кстати, о навыках, – перебил собеседника хван. – У тебя нет желания кого-нибудь пришить?

– Например, тебя?

– Например, меня.

– Я – шас, – напомнил Томба. – Я никогда не испытывал и никогда не испытаю желания убивать.

– Уверен? – прищурился Терс.

– А почему ты спрашиваешь? – насторожился Магар.

– Да просто так… – протянул четырёхрукий, раздумывая, стоит ли рассказывать торговцу об охватившей город эпидемии ненависти.

Однако выяснилось, что Томба в курсе происходящего.

– Ты решил, что раз челы гробят друг друга, то и я должен? – хмыкнул шас.

– Что у тебя в сумке? – поинтересовался в ответ хван.

– Дорогостоящий артефакт.

– Разумеется, дорогостоящий. Дешёвых у тебя отродясь не водилось.

– На этот раз – действительно дорогостоящий, – веско произнёс Магар. – Как часы.

Он поставил сумку на землю, расстегнул молнию и продемонстрировал четырёхрукому невзрачный чёрный молот, на рабочем теле которого стояло маленькое клеймо: грызущая орехи белка.

– Что это? – негромко спросил Терс.

– «Камнебой», – улыбнулся шас, с уважением разглядывая молот. – Гарантированно уничтожает любой артефакт, созданный на основе камня.

– Откуда?

– Его создали навы по заказу моего деда. – Томба вздохнул. – Видишь ли, Терс, когда мой умный дедушка впервые услышал о возможности… Точнее, о легенде о Чёрном Камне… Короче, я хочу рассказать…

– Пропустим лирику, Магар, времени мало. – Хван хорошо знал о невероятной предусмотрительности шасов и совсем не удивился наличию у Томбы требуемого артефакта. Который наверняка, как положено по инструкции, каждые десять лет проходил плановую проверку. – Что нужно сделать этим молотком?

– Ударить в обелиск.

– Ерунда какая, – поморщился Терс. – А в чём подвох?

– Предварительно нужно смочить молот кровью жреца.

– Хорошо, – помолчав, произнёс хван. – Одним выстрелом двух зайцев. Слушай, что ты должен будешь сделать…

* * *

– Их тысячи, – прошептал совершенно счастливый Корнюшин. – Тысячи!

И каждый готов и умереть, и убить.

Каждый!

«КамАЗ» медленно, не быстрее пешехода, подкатывал к Зелёному острову, а за ним тянулись ростовчане. Жаждущие. В буквальном смысле жаждущие смерти, а принести её или принять – не важно.

Сейчас им было всё равно.

– Всё зависит от того, что я им прикажу…

Чувство власти поглощало даже сильнее, чем Жажда.

Пьянило настолько, что в нескольких случаях Жрец сам, без подсказки Камня, приказывал Слугам подать жертву и разил её ножом, наслаждаясь не кровью, нет – покорностью.

Готовность безропотно умереть под его ножом приводила Корнюшина в экстаз так же, как смерть и кровь жертв радостно возбуждали его помощников.

– Выбери меня!

– Жрец, возьми меня!

– Убей меня!

Гул, издаваемый морем людей, был несколько однообразен, но приятен. Гул показывал, что всё идёт как надо и эти животные будут превосходно подготовлены к главному Ритуалу. К кровавому цунами, которое очень скоро накроет и остров, и город, а затем, набрав ещё больше силы – в тысячи и тысячи раз больше, чем имеется сейчас, – покатится по планете, наделяя Жаждой всех и каждого.

Жаждой, её утолением и наслаждением от её утоления…

И снова – Жаждой.

Корнюшин улыбнулся.

«КамАЗ» медленно въехал на полянку и остановился, постепенно окружаемый напирающими челами. Некоторые прошли через сделанный грузовиком проход, но многие бесстрашно вломились в колючий терновник, продрались сквозь него, не обращая внимания на полученные раны, и окровавленные, но счастливые, встали вокруг Ритуального Круга.

Жертвоприношения прекратились.

Гул тоже стих – горожане жадно смотрели на обелиск, ожидая, что будет дальше, но объяснять им, жалким животным, Корнюшин ничего не стал. Объясняют достойным, а их удел – убивать, умирать и поклоняться.

Поэтому Жрец молчал.

Дождался полной тишины и с плавной неспешностью поднял правую руку. Гигантский обелиск медленно приподнялся над кузовом. Челы ахнули.

– Склонитесь! – прогремел Корнюшин.

И вновь улыбнулся, разглядывая падающих на колени челов.

Жаждущих…

Ещё живых…

Повинуясь его руке, Чёрный Камень подплыл к центру Круга и стал медленно опускаться на своё законное место. Челы с благоговением наблюдали за перемещением огромного обелиска.

– Сегодня – день нашей Жажды! – поднатужившись, объявил Корнюшин. – Сегодня мы утолим её! Сегодня мы заставим весь мир…

Закончить Жрец не успел.

Камень, только что с достоинством опускавшийся на своё многовековое место, неожиданно дёрнулся вверх, затем пошёл в сторону и резко завалился на толпу завопивших горожан.

И лишь после этого присутствующие услышали грохот взрыва.

* * *

Обелиск не пострадал – что ему взрыв? Сорвался с невидимой привязи, за которую Корнюшин вёл его к месту, завалился, накрыв нескольких «счастливчиков», и замер.

Два центнера пластиковой взрывчатки, которую шас с помощью магии выкрал с ближайшего военного склада, сумели только чуть переместить Камень.

Зато ударная волна получилась на славу: мощной и стремительной. Собравшуюся на поляне толпу разметало, как будто в центре Ритуального Круга заработал невидимый миксер. «КамАЗ» зашатался, но устоял, а вот Жрец и Слуги вылетели из кузова, оказавшись по уши в грязи.

Жаждущие обернулись пострадавшими.

Удар оказался настолько силён, что сорвал с землянки крышу и перемешал собравшихся друг с другом и с влажной землёй. Ломая рёбра и конечности. Вызывая вопли, стоны и плач. Крики о помощи и страх внутри.

Среди возникшего бедлама никто не обратил внимания на выскочившего из землянки человека в элегантном костюме и щегольском пальто.

И с чёрным молотом в правой руке.

* * *

У него не было права на ошибку, но он и не собирался её совершать. Он шёл один против огромного количества челов, пусть оглушённых и растерянных, но всё равно опасных – и это его не смущало. Он знал, что не может отступить, потому что обязан предупредить всемирную катастрофу, и не тратил попусту время.

Выскочил сразу после взрыва и уверенно кинулся в ту часть поляны, куда, по всем расчётам, должны были отлететь Жрец и Слуги. Добрался без приключений, но там… Замер, быстро оглядывая орущий коктейль из перемешанных между собой и перепачканных в грязи челов. Крики, стоны, вопли, плач…

«Может быть, перебить всех?»

Терс легонько, примериваясь, взмахнул оружием, словно на самом деле намереваясь сокрушить всех окружающих, а в следующий миг услышал:

– Убейте его!

«Ну, конечно же!»

Сосредоточившись на поисках Корнюшина, четырёхрукий допустил ошибку, позабыл, что челу служат люд и чуд, которые быстро придут в себя после взрыва и сообразят, что чёрный молот не простое оружие, а…

– Это хван!

Всё верно: Вебер – маг, видит сквозь морок и обратил внимание на пару лишних конечностей. Глазастый…

– Где?

Навстречу Терсу рванул плечистый здоровяк.

«Проклятие!»

Силой лишённые магии люды превосходили даже навов, и противопоставить несущемуся на него Зорану хван мог только стремительность.

«Спящий тебе в глотку!»

Краем глаза Терс наконец-то увидел Корнюшина – шустрый чел оценил опасность и полез в самую гущу перемазанных грязью тел, намереваясь затеряться среди сородичей, – и поделать с этим четырёхрукий ничего не мог.

– Убью! – завопил белобрысый.

И убил бы, не исчезни хван с его дороги в самый, что ни на есть, последний момент.

Четырёхрукий метнулся вправо, пропуская люда мимо и не забыв подсечь его, сбивая с ног. Зоран, рыча, покатился по земле, а Терс уже прыгнул вперёд, туда, где Корнюшин пытался от него скрыться. Споткнулся – его кто-то схватил за ногу. Рявкнул от боли – тот же «кто-то» его укусил. Взмахнул молотом, вызвав крик боли. И едва успел выставить магический «Щит», отклоняя заклинание чуда. Раскаленная «Эльфийская стрела» улетела в небо, а где-то неподалёку захохотал спрятавшийся среди сородичей Жрец.

Терс понял, что балансирует на самом краю.

Челы стали приходить в себя от последствий взрыва и уже скоро, может быть, через минуту, а возможно, и раньше, на него набросится не пара глупцов, а все окружающие психопаты, ошалевшие от Жажды и крови. Им даже не надо будет приказывать: Жрец перестал приковывать их внимание к обелиску, и очнувшиеся горожане охотно вернутся к прежнему занятию…

К бессмысленным убийствам…

– Сдохни!

Подкравшийся со спины люд врезал четырёхрукому в затылок. От души врезал, вложив в удар всю данную Спящим силу – огромную, даже по меркам Тайного Города. Хвана швырнуло вперёд, перед глазами поплыло, в голове зашумело, руки ослабли, и если бы не ремешок, который шас предусмотрительно приделал к молоту, Терс наверняка уронил бы оружие на землю.

Не устоял, упал на колени.

– Скотина!

Зоран ударил хвана ногой, а подбежавший Виктор добавил усиленной «Кузнечным молотом» дубинкой. Хрустнула скула. Изо рта и ушей четырёхрукого хлынула кровь.

– Давайте принесём его в жертву! – выкрикнул Вебер, и люд, который уже заносил ногу для следующего удара, радостно поддержал сообщника:

– В жертву!

И ударил слабее, чем мог, чтобы не прикончить врага раньше времени.

– В жертву! – рявкнули поднимающиеся челы.

– На Камень его!

– На Камень!

– Смерть!

Жажда оставила их в покое ненадолго, теперь снова взяла за горло, требуя новых смертей, и оболваненные древним артефактом горожане принялись сжимать вокруг хвана кольцо. А он лишь улыбался, не поднимая глаз на мучителей. Казался слабым, казался сломанным.

Безобидным.

Годным лишь на то, чтобы…

– На Камень его!

– На Камень! – громко подтвердил приблизившийся Корнюшин. – Смерть его достанется всем нам!

– Да! – взвыли челы. – Кровь!

Жрец остановился и с ухмылкой посмотрел на чёрный молот, лежащий рядом с коленопреклонённым Терсом. Оценил исходящий от него фон магической энергии и негромко спросил:

– Откуда ты здесь?

– Случайно оказался, – хрипло ответил четырёхрукий, не поднимая глаз.

– Ты разведчик Великих Домов?

– Нет…

– Да мне и не важно, – высокомерно рассмеялся Корнюшин и плавным жестом обвёл психованных последователей. Временно притихших, реагируя на руку Жреца. – Любой, кто придёт сюда, станет честно служить мне и Силе, которая скоро поглотит весь мир. Любой! Потому что никто не способен противостоять Жажде…

И вдруг осёкся.

Резко умолк, вызвав у Слуг и челов удивлённые взгляды, и пристально посмотрел на стоящего на коленях Терса. Разглядел тень усмешки на окровавленных губах, изменился в лице, начал открывать рот, но не успел ничего сказать.

И ничего сделать тоже не успел.

Хотел крикнуть, приказывая Слугам атаковать или бросить в хвана заклинание, – теперь не узнать.

Потому что не успел.

Потому что в тот самый миг, когда Корнюшин открыл рот, ему в лицо врезалась крупная чёрно-белая птица с гигантским оранжевым клювом, и фраза, которую он собирался произнести, превратилась в невнятный, болезненный хрип.

– На!

Терсу было больно. В голове по-прежнему посвистывало и позвякивало, а руки – все четыре – слегка дрожали. Но он знал, что должен сделать, и был полон решимости победить. А профессия научила его не обращать внимания на боль во время работы.

– На!

Хван резко вскочил на ноги, взмахнул правой верхней рукой, за которой на ремешке летел молот, вцепился в обмотанную кожей рукоять и с силой ударил…

Хитроумный Конюшин успел упасть в грязь, чёрное тело молота просвистело над ним и взорвало рыжую голову чуда.

– Сука!

Зоран рванулся на врага, но Терс знал, что так будет и… нет, не подготовился к его нападению, а напал сам.

Прикончив Виктора, молот не остановился, продолжил движение по дуге, и Зоран, так уж получилось, поспешил на встречу со своей смертью.

Хрясь!

Лопнула белобрысая голова, но Слуги не были важны, их кровь не играла в заклинании никакой роли, и Терс, не обращая внимания на убитых, бросился к Жрецу.

Лицо которого по-прежнему рвал тукан.

– А-а!

Корнюшин не видел, куда бежать, где прятаться, где искать помощь, а челы… Челы заворожённо взирали на происходящее, словно впитывая в себя смерть Слуг.

Хрясь!

Хван ударил Корнюшина в тот самый миг, когда тому удалось оторвать от себя птицу. Тукан резко взмыл в воздух, а молот опустился на голову, напитавшись, как было сказано в инструкции по эксплуатации артефакта, кровью Жреца.

Хван резко развернулся, оттолкнув пару ближайших челов, в три быстрых прыжка добрался до поваленного обелиска, вскочил на него, взмахнул молотом – стоящие вокруг дружно ахнули – и с силой опустил орудие на гладкий чёрный камень.

И тут же схватился за уши, услышав резкий, до боли пронзительный крик.

Обелиск пошёл огненными трещинами. Чёрный Камень, казавшийся незыблемым воплощением тёмной Вечности, завыл от боли и, возможно, от боли всех, кто умер из-за него и ради него. Заверещал, подобно смертельно раненному зверю, в страхе умоляющему о пощаде, задрожал и рассыпался раскалённой пылью, заставив отшатнуться всех, кто был неподалеку.

Нет!

Отшатнулся, отпрыгнул подальше только Терс, а остальные рухнули на землю, криками и воплями провожая в небытие зловещий артефакт и его Жажду.

Эпилог

– Господи, шеф, здесь столько улик, что я чувствую себя последним дебилом, – с чувством произнёс Литвинов, хлопая себя по бедру. – Тридцать лет!

– Угу.

Брагин искренне надеялся, что его короткая реплика подскажет Борису, что развивать тему не следует, но капитан был слишком ошарашен.

– Тридцать лет этот душегуб убивал, а мы… А мы…

– Да, это Подражатель, – скупо согласился подполковник.

– Тридцать лет! – Литвинов выдвинул следующий ящик письменного стола «экстрасенса» и присвистнул: – Фотографии Филина! С улицы…

А классный фотоаппарат и несколько мощных объективов к нему они нашли чуть раньше, в кладовке.

– Шеф, Корнюшин следил за Филином!

– Угу.

– Вот откуда он знал, как тот действует.

– Угу…

Фёдор Семёнович испытывал двойственные чувства.

С одной стороны, найдены неопровержимые доказательства того, что Николай Корнюшин на протяжении трёх десятков лет водил за нос ростовскую полицию, маскируя свои преступления под деяния серийных убийц. Как именно он вычислял «коллег», осталось загадкой, но он знал их всех. И знал о них задолго до полиции.

Выслеживал, наблюдал и копировал.

Шевченко предположил, что у Корнюшина был свой человек в управлении, но за тридцать лет поменялся весь состав сотрудников, работавших над резонансными убийствами, соответственно, выходило, что Николай завербовал не одного, а целую группу полицейских, и в силу её фантастичности от версии пришлось отказаться. Отказались в пользу чуть менее фантастического предположения, что узнавать о появлении серийных убийц Корнюшину помогали необычайно развитые телепатические способности.

А ещё то, что Корнюшин был известным гипнотизёром и экстрасенсом.

Гипнозом объяснили странную слепоту полицейских, не сумевших в ходе тотального прочёсывания обнаружить логово убийцы на Зелёном острове, и страшное помешательство огромного количества горожан, приведшее к уличным беспорядкам.

Гипноз, чтоб его, используемый в подлых целях!

Точнее, массовый психоз, как следствие гипноза.

А о том, что Корнюшин старательно разрабатывал свои способности, тренируясь на широкой публике и добиваясь успеха, свидетельствовали его собственноручно написанные дневники.

Так что всё логично – гипноз.

Логичнее не бывает.

Однако Фёдора Семёновича, который очнулся в какой-то грязной арке, избитый, но сохранивший обрывки воспоминаний, смущал тот факт, что в тринадцатом департаменте ФСБ отсутствовал человек по фамилии Терсов. Ни майора такого там не было, ни даже лейтенанта. А сам департамент, как следовало из официального ответа, занимался административно-хозяйственными и планово-закупочными функциями в интересах Службы. Впрочем, с безопасников станется, соврут – недорого возьмут.

Поэтому, поразмыслив, упоминать о «психотронном оружии» в итоговом отчёте Фёдор Семёнович не стал, и Шевченко его поддержал.

– Заканчивай тут, – распорядился Брагин, глядя на сияющего Литвинова. – Я буду в управлении.

И, не дожидаясь ответа, вышел из квартиры.

Испытывая облегчение, что всё осталось позади.

* * *

– Надо сказать, что Служба утилизации поработала на славу, – жизнерадостно начал шас, однако следующую фразу произнёс с приличествующей случаю грустью: – Но счёт они выставили такой, будто на месте Ростова пришлось строить новый город.

И вопросительно посмотрел на хвана. Тот пожал плечами:

– Ребята стоят своих денег.

– Согласен, – подтвердил торговец. – Только удивляюсь, почему за формирование улик против спятившего человского мага мне пришлось заплатить как за сценарий к блокбастеру?

– Врать пришлось много?

– Врут бесплатно. – Магар улыбнулся. – Ты тоже ничего не понимаешь?

– Раньше не понимал, – скупо обронил Терс.

– А теперь?

– А теперь я догадался, что ты с самого начала хотел заполучить Чёрный Камень, – мягко ответил четырёхрукий, глядя шасу в глаза. – Наверное, чтобы продать столь редкий и древний артефакт на аукционе Великих Домов.

Торговец вздрогнул, однако ответил спокойно, без дрожи в голосе:

– Напрасно ты так думаешь.

– А когда всё пошло не так, ты использовал план «Б» – уничтожение артефакта.

Несколько мгновений Томба смотрел на убийцу, после чего улыбнулся, но не жизнерадостно, как несколько минут назад, а задумчиво, признавая правоту собеседника, и кивнул:

– Легенда гласила, что ритуал разделён на два этапа: извлечение артефакта из магического тайника и его активизация. Я рассчитывал, что Вебер сумеет достать Камень, но не предполагал, что эта дрянь сразу же начнёт работать.

– То есть ты догадывался, что прячется в недрах острова?

– Легенда о Чёрном Камне общеизвестна, – развёл руками шас. – Я просто в неё поверил и подготовился к последствиям.

– Но не сообщил об этом Великим Домам, – заметил хван.

– Легенда о Чёрном Камне общеизвестна, – повторил Магар. – А благодаря нам эта история окончательно перешла в разряд легенд. Мы молодцы.

– Да, это так, – после паузы подтвердил четырёхрукий.

Великие Дома без восторга отнеслись к произошедшему, особенно Людь и Чудь, – ведь это их представители активизировали зловещий древний артефакт. Следователи из Ордена и Зелёного Дома попытались вынюхать «скрытые детали», чтобы переложить часть вины на шаса, но их усилия ни к чему не привели, и в результате львиную долю расходов Службы утилизации пришлось оплатить именно этим Великим Домам. А на долю стенающего Магара выпали медицинские услуги для хвана и менее пяти процентов суммы Службе утилизации…

Но он и их счёл чрезмерными.

Впрочем, шасы ещё ни один полученный счёт не сочли обоснованным.

А Служба замела следы с привычной ловкостью, не оставив даже намёка на действие сверхъестественных сил… Нет, намек, конечно, остался, но в гипноз челы верили, а о Тайном Городе не подозревали, и главным результатом действий Службы стало то, что статус-кво сохранился.

– Будем прощаться, – подвёл итог хван, отставляя бокал с коньяком. – А то на самолёт опоздаю.

– Будем. – Томба встал с кресла и пожал Терсу верхнюю правую руку. – Увидимся.

– Может быть…

– Но как получилось, что ты не поддался на чары? – плавно продолжил шас, не отпуская собеседника. – Чёрный Камень действовал на всех, это доказано, а ты сохранил ясность ума. Почему?

– А ты ещё не понял? – поднял брови Терс.

– Нет.

Несколько секунд хван с лёгкой улыбкой смотрел на торговца, а затем негромко поинтересовался:

– Никогда не задумывался над тем, почему мы уединённо живём на Алтае, выращиваем золотой корень и работаем только по… по известной тебе специальности?

– Э-э… – В глазах шаса появились проблески понимания, но поверить в это ему было страшно.

– Почему чуды уважают нас, а масаны боятся почти так же, как навов?

– Неужели…

– Жажда, которая свела с ума тех, кто попал под воздействие Чёрного Камня, – это наша обыденность, Магар. Каждый хван живёт с нею с самого рождения.

Терс аккуратно освободил руку, улыбнулся ошарашенному шасу и покинул помещение ломбарда…

Вадим Панов, Вячеслав Шалыгин Исполняющий желания

© Панов В., Шалыгин В., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Глава 1

1926 год, Алтай, Чуйский тракт, 753 верста

Мировая гармония не любит идеальных форм, прямых линий и симметрии. Многообразие контуров, россыпь мелких деталей, игра оттенков, миллионы мазков богатейшей палитры, водопады звуков и вихри запахов – вот что создает объемную картину. И особенно ярко она воплощается в горах, ибо вряд ли что-нибудь еще в подлунном мире настолько же разнообразно, бессистемно и при этом – совершенно…

И горы, выглядящие порождением самого Хаоса, были воплощением Гармонии.

Так бывает…

Каменная осыпь превратила дорогу в узкую тропу, сделала особенно трудной, и лошади двигались по скальному карнизу с предельной осторожностью, медленно переставляли копыта, иногда запинаясь о разнокалиберные камни, фыркая и косясь на близкий край пропасти. Тревожное ржание, негромкие окрики проводников и стук камней, то и дело скатывающихся мимо растянувшейся по карнизу экспедиции, тонули в заунывной, как местные напевы, мелодии ветра.

Все давно спешились, даже проводники-алтайцы, сопровождавшие экспедицию от самого Ново-Николаевска, полгода назад ставшего Ново-Сибирском, и напряжение от путешествия по узкой тропе нарастало с каждой секундой. Даже главе экспедиции в какой-то момент захотелось плюнуть и отступить, но развернуться было попросту негде: путь по опасному карнизу вел вперед и только вперед. К гармонии или нет, сейчас не имело значения.

Сейчас нужно было идти.

– Скоро, – тихо сказал идущий первым проводник, и остальные члены экспедиции передали его слова по цепочке.

Скоро…

А что «скоро»? Сквозь преддождевую хмарь просматривался небольшой участок тропы, ярдов на сто, не больше, утомленным путешественникам казалось, что дальше карниз становится шире. Но так ли это?

– Долина, – скупо произнес глава экспедиции, когда до него дошло сообщение от проводника.

И на губах его спутников появились улыбки.

Долина!

Узкая, поросшая елями и пихтами, рассеченная надвое маловодной бурливой речкой, ныряющей в ту самую пропасть, что страшным провалом зияла справа от тропы. Но все-таки долина. И была она достаточно просторной и ровной, чтобы перевести дух и шагать дальше смело, не опасаясь, что осыпь стянет в бездну, а со склона прилетит на голову камень. Долина… Можно расслабиться…

И восхититься величием великолепного вида на белые вершины Северо-Чуйского хребта, который прятал от досужих взглядов жемчужину Алтая – загадочную гору Белуха.

И восхитились. Причем – все: и «офицеры», если можно так выразиться, экспедиции, то есть люди творческие или же образованные, и их простые спутники. Никто не остался равнодушным. А глава экспедиции, Николай Рерих, поймал себя на мысли, что готов вытерпеть все, лишь бы увидеть и зарисовать белые шапки величественного хребта, запечатлеть на холсте еще один фрагмент мировой гармонии. Нервное и физическое перенапряжение, совершенно лишнее в его почтенном возрасте, забудутся вмиг, едва только взору откроются великолепные вершины.

Рерих знал точно. Ведь это были не первые горы в его жизни.

Не первые, но особенные, беспощадно, до щемления сердца прекрасные, даже на взгляд искушенного художника. Может быть, потому, что они наиболее близки к центру мироздания? А может, потому, что где-то среди отрогов хребта или ближе к Белухе находятся ворота в мистическое царство безмятежности и совершенства?

Шамбала – от этого слова захватывало дух у всех, кто верил в существование воплощенной благодати, скрытой от суетного мира горами волшебной красоты.

А Рерих –верил.

Но находились – даже среди участников экспедиции – и скептики. Нет, они не отрицали существования Шамбалы, но считали ее страной воображаемой, спрятанной в душе верующего, и достижением ее им виделось состояние просветления и духовного равновесия.

К числу таких скептиков принадлежал и Луис Хорш, неизменно элегантный, подвижный и предприимчивый молодой мужчина латиноамериканской наружности, коммерческий директор нескольких принадлежащих Рериху предприятий в Нью-Йорке, финансист и снабженец экспедиции.

Будучи убежденным прагматиком, свято чтущим принцип: «Богу – богово, а кесарю – кесарево», Луис не верил, что Шамбала существует в материальном мире. Но, как положено ушлым заокеанским финансистам, отлично умел делать деньги на всем, и даже на затяжных экспедициях с сомнительными целями. Рерих путешествовал по азиатским горам третий год, за это время Луис исхитрился утроить прибыль компаний, вкладывающих средства в странный проект, и поэтому ему было важно, чтобы экспедиция двигалась. В поисках Шамбалы, мировой гармонии, натуры для этюдов Рериха или чего-то еще – не имеет значения. «Движение – жизнь», – говорили древние. «Движение – прибыль», – с той же убежденностью заявлял Хорш. А вот уже прибыль – это жизнь, и чем больше прибыль, тем жизнь прекрасней.

Видимо, фанатичной верой в универсальность формулы «движение – прибыль» объяснялось и то, что Луис шел в авангарде экспедиции. Нравилась ему затея или нет, верил он умозаключениям Рериха насчет ворот в неведомый мир на склонах Белухи или не верил – не важно. Хорш взялся за дело и собирался довести его до конца. Собирался выжать из экспедиции максимум.

В пути Хорш старался держаться поближе к Рериху и, естественно, последовал за ним, когда Николай заспешил, торопясь первым оказаться в долине, и Луис вошел в нее вторым.

А третьим стал проводник Яков Бортников, неофициальный представитель ОГПУ, сопровождающий экспедицию от самого Ново-Сибирска. Как правило, Яков ехал на гнедом жеребце далеко впереди, словно стараясь подчеркнуть, что просто выполняет порученную правительством работу и не считает себя членом буржуазной команды. Он не скрывал своих убеждений, как не скрывал и принадлежность к ГПУ, но и не подчеркивал ни то, ни другое. Любимый «маузер» прятал под засаленным ватным чапаном, сменившим затертую кожанку, да и на мохнатой шапке у него не было красной ленты или звезды, как этого ожидали американцы, которых в экспедиции было аж трое. К тому же, благодаря азиатским скулам, Якова частенько принимали за местного жителя, абсолютно равнодушного к революционным идеям, и спутники не воспринимали его в качестве надзирателя.

По карнизу Яков шел первым, но потом уступил нетерпеливому Рериху, вошел в долину после него и Луиса и тут же остановился, увидев, что спутники преградили дорогу.

– Что случилось?

– Да! – Николай, который замер, любуясь открывшимся видом, дернул Хорша за рукав. – Луис, что вы увидели?

И только сейчас Яков понял, что путь ему перекрыл американец.

– Луис, что там? – И машинально сунул правую руку за пазуху.

– А? – Хорш обернулся и как-то странно посмотрел на Рериха: будто сквозь него.

– Что там?

– Извините, босс. – У Хорша нервно дернулся глаз. – Что-то на меня нашло. Оцепенел, как мышь перед удавом.

– Перед каким удавом? – удивился Рерих. – Что вы несете, Луис?

А в следующий миг удивленно крякнул, увидев того самого «удава».

Образно выражаясь.

Впереди и чуть правее сидел на большом камне еще не старый, но морщинистый азиат в изношенных донельзя одеяниях тибетского ламы и внимательно разглядывал путников. Сразу всех. Как такое может быть, Рерих не понимал, но готов был поклясться, что лама не просто смотрит, а именно разглядывает, и не каждого в отдельности, а всех троих одновременно.

Щелочки глаз ламы на миг превратились в тончайшие линии – он смежил веки, – затем чуть приоткрылись, и слегка неприятное ощущение «общего взгляда» исчезло. Теперь лама смотрел, как самый обычный человек. Более того, глазенки у него забегали, словно у пройдохи, лихорадочно обдумывающего способ «развести» доверчивых путников, не задерживаясь на ком-то конкретно.

– Приветствую, уважаемый, – Рерих сложил ладони в буддийском приветствии. – Вы понимаете меня?

– Понимаю. – Лама ответил тем же приветствием и чуть склонил голову. – Я понимаю всех братьев, разделяющих учение Будды. Мое имя Мингюр Церинг.

Азиат говорил по-русски значительно лучше, например, Луиса. Рериха это немного удивило, но в большей степени порадовало. А вот Яков насторожился.

– Мое имя – Николай Рерих. Мы с товарищами идем к самой высокой горе, к Белухе.

– Ты – художник, – вдруг заявил лама и вновь коротко кивнул – для себя. – Это хорошо: ты умеешь видеть скрытое от прочих глаз.

– Возможно… – начал было Рерих, однако лама продолжил, не обращая внимания на попытку вклиниться в его высказывание.

– Но даже у тебя не получится все задуманное.

– Интересно, – проронил Луис негромко, чтобы слышал только Рерих. – Этот лама – прелюбопытнейший тип. Не пойму только, что он здесь забыл? Одет, как тибетский монах… но если так, он далековато забрел. Заблудился?

– Цель моего странствия близко, – будто бы отвечая на шепот Луиса, сообщил лама Церинг. Смотрел при этом он исключительно на Рериха. – Цель твоего путешествия тоже близко, но ты ее не достигнешь.

– Вы знаете, куда и зачем мы идем? – недоверчиво и даже с оттенком неприязни спросил Яков Бортников и сделал полшага вперед, словно выбирая дистанцию для броска или сабельного удара.

Лама оставил телодвижения чекиста без внимания, всем своим видом показывая, что не видит в нем угрозы и вообще не боится никого из путников, ни по одиночке, ни всех сразу.

– Ты сам сказал, что идешь к высокой горе. – Мингюр Церинг стрельнул взглядом в Рериха.

– И почему же мы не сумеем ее увидеть? – вмешался в разговор Луис. – Еще три дня пути, и мы окажемся на перевале. С него, как говорят, на Белуху отличный вид.

– Вы увидите гору. – Лама кивнул в третий раз, теперь – для всех. – Но ваша цель не Белуха.

Церинг не спрашивал, он утверждал. Да с такой уверенностью, словно доносил до аудитории непреложную истину, например, что Земля вращается вокруг Солнца. Или что дважды два – четыре. При этом лама прекратил играть взглядом в пятнашки и сосредоточился на Рерихе.

– Наша цель… да… нет… не сама гора. – Николай Константинович потеребил бородку, явно сомневаясь, стоит ли откровенничать с первым встречным, пусть даже и ламой. – Мы не собираемся совершать восхождение, в этом вы правы, любезнейший Церинг. Я намерен сделать несколько эскизов и… возможно, исследовать местность.

– Ты хотел увидеть Белуху, но не здесь.

– Что значит «не здесь»? – вскинулся Хорш.

А вот Рерих промолчал. И по глазам было видно, что Николай начинает понимать…

– Ты не увидишь ее, как не видишь далекие звезды.

– Откуда вы знаете о цели нашей экспедиции? – резко спросил Рерих.

И что-то в его голосе заставило Якова взвести курок. Однако пистолет он пока оставил под одеждой.

– Ворота в Шамбалу рядом. – Лама улыбнулся.

– Где? – встрял нетерпеливый Хорш. – Вы проводите нас? Сколько это будет стоить?

Церинг неодобрительно взглянул на Хорша, вновь смежил веки, но на миг, и вернул взгляд на Рериха.

– Чинтамани, – негромко, чуть протяжно и с уважительными интонациями, словно это имя божества, произнес лама. – Нужен драгоценный камень, исполняющий желания.

– Я слышал! – Луис заметно воодушевился. – Или где-то читал, не помню… Это такой крупный рубин. Верно?

– Не рубин, а драгоценный камень, – спокойно поправил американца Церинг. – Его ни с чем не сравнить.

– И что, любые желания исполняет? – поинтересовался Яков.

– Хочешь устроить мировую революцию? – не удержался от язвительного замечания Хорш.

– Чинтамани исполняет только истинные желания, – вместо ламы ответил Рерих. – Но я не подозревал, что он может стать ключом к вратам.

– В этом его главное предназначение, – улыбнулся лама. – Все остальное – блохи на шерсти пса.

– Исполнение любого желания – подобно блохе? – изумился Луис.

– По сравнению с истинной силой Чинтамани – да.

– Что может быть сильнее?

– Заткнись, – прошипел Яков.

Но Хорш уже и сам понял, что перегибает палку, и вернулся к теме:

– Камень откроет путь в Шамбалу?

– Откроет врата? – уточнил Рерих.

– Врат нет, – покачал головой Церинг. – Врата – это место, откуда Чинтамани позволит увидеть Шамбалу и пройти к ней.

– А без камня мы не сможем увидеть благословенную страну?

– Лично ты и с камнем ее не увидишь, – усмехнулся лама, глядя американцу в глаза.

– Почему?

Однако ответил Церинг не обиженному Луису, а Рериху:

– Ты смотришь на мир не так, как все. Ты – увидишь.

– И смогу пройти? – завороженно вопросил Николай Константинович.

– Все возможно.

– Минуту назад вы утверждали, что мы не достигнем цели, – напомнил Хорш.

– Минуту назад мир был другим, – изрек Церинг. – У вас была лишь вера, но не было проводника.

– А теперь у нас есть проводник? Вы предлагаете свои услуги?

– Нам по пути.

– Сколько это будет стоить?

– Нам по пути, – повторил лама.

– У всего есть цена, – изложил свой принцип Луис. – Если не деньги, значит, нужна ответная услуга. Я угадал?

– Я просто пойду с вами, – медленно произнес лама, глядя Рериху в глаза. – Такова моя цена.

– То есть вы тоже не способны увидеть Шамбалу? – понял Хорш.

– Я не художник, – пожал плечами Церинг. И вопросительно посмотрел на Рериха.

– Но у нас нет камня. – Николай Константинович развел руками. – И я совершенно не представляю, где его искать.

– А я, кажется, представляю, – пробормотал Яков. После чего быстро шагнул к ламе и резко рванул его за ворот.

Сопротивляться ему Церинг не стал, остался безучастен к грубому обращению, снова закрыл глаза и проронил на выдохе короткое слово, которое не разобрал никто из присутствующих. И продолжил молчать даже тогда, когда Бортников запустил руку под его одежду и выудил небольшой кулон на длинной медной цепочке:

– Это он?

Лама промолчал.

– Позвольте?

Подошедший Луис вперился взглядом в украшение, пристально изучая простую круглую оправу, которая удерживала дюжиной цепких лапок розоватый, затейливо ограненный кристалл.

Если это действительно был Чинтамани, то выглядел он жалко – дешевой стеклянной безделушкой.

– Бижутерия, – презрительно бросил американец.

– Думаю, это оксид кремния, так называемый горный хрусталь, – медленно произнес Яков. – Возможно, как некая призма этот кристалл будет полезен, но с точки зрения ювелира… а я когда-то учился на ювелира… его ценность близка к нулю.

– Ты понимаешь, что мы с тобой – единственные, кто действительно ищет Шамбалу? – тихо спросил Церинг, буравя Рериха взглядом. – О каком достижении можно говорить, если они не понимают даже смысла услышанного?

– Ты говоришь обо мне? – ощерился Бортников.

– Оставьте ламу в покое, – довольно жестко произнес Николай Константинович, и Яков, поколебавшись, отступил, наградив азиата враждебным взглядом.

– Можно отдать ему одну из вьючных лошадей, – сказал Хорш, возвращаясь к обязанностям администратора. – Я распоряжусь.

– Дальше я пойду пешком, – перебил его Церинг. – И он тоже.

Рерих поколебался, но кивнул:

– Этот путь каждый должен проделать самостоятельно.

* * *

Новосибирск, наши дни.

Одиночество бывает разным: относительным и абсолютным, добровольным и вынужденным, тяжким и благодатным. И какое оно, больше зависит от человека, чем от обстоятельств. Ведь люди – разные, и некоторые даже видят в одиночестве высшую благодать… Но только – некоторые.

После смерти прадеда Якова Максим Воронов остался совершенно один. Дед с бабушкой умерли давно, ему еще и трех не исполнилось, родители погибли в автокатастрофе семь лет назад, а сестер и братьев у Макса никогда не было, даже двоюродных. Последней родней оставался прадед – крепчайший старикан с ясным умом и твердой памятью, переживший всю семью и собравшийся, похоже, пережить даже правнука. Во всяком случае, Максим не удивился бы.

Но не случилось.

Пару месяцев назад прадед начал заметно сдавать, на удивление быстро одряхлел – чуть ли не в день, ослабел, потерял речь, ясность ума, оказался в больнице и той же ночью умер. Тихо, спокойно – во сне, – но не успев попрощаться с единственным родственником.

Воля судьбы?

Или ее ирония?

Как бы там ни было, Воронов остался один, и винить в этом должен был только себя. Никто ведь не мешал двадцатипятилетнему симпатичному брюнету, неглупому и рукастому, остепениться и создать семью. Только сквозняк в голове и ничто более, поскольку Макс не был погружен в какое-то интересное дело, не мотался по командировкам, не служил в глухой тайге и не занимался профессиональным спортом. Ничего такого, что могло серьезно съедать время, у Воронова в жизни не было. Трудился он инженером на небольшом производстве, с девяти до пяти, без сверхурочных и «черных» суббот. Зарабатывал неплохо, на круг знакомых не жаловался, но серьезных отношений не завел, не чувствовал в себе готовности окончательно повзрослеть, что нравилось девушкам легкомысленным, но отталкивало потенциальных хранительниц домашнего очага.

До недавнего времени Воронова это обстоятельство устраивало, но после смерти последнего родственника он вдруг остро почувствовал наступившее одиночество и пожалел, что рядом никого нет…

И ведь нельзя сказать, что Максим был очень близок с прадедом. Да, он помнил его внимательный взгляд ровно столько, сколько помнил себя, всегда обращался, если требовалось что-то прояснить, поскольку никто из домашних не умел так толково, буквально на пальцах, объяснять даже самые сложные вещи, но всегда, с самого детства, Воронов чувствовал между собой и Яковом незримую стену.

Она не препятствовала общению, но не позволяла подойти друг к другу слишком близко. И даже оставшись вдвоем, они продолжали сохранять дистанцию: не съехались, хотя могли, а продолжили жить каждый сам по себе, пусть рядом, в соседних домах, но по отдельности: прадед – в своей огромной пятикомнатной квартире, полученной еще при Сталине; Воронов – в родительской трешке.

Виделись каждый день, конечно, болтали, порой проводили вместе вечера за алтайским чаем…

И вдруг все оборвалось.

Больница, морг, похороны…

Суета.

Которая закончилась одиночеством.

Какое-то время Максим жил, как прежде, словно ничего не случилось, занимался привычными делами, к которым, правда, добавились кое-какие хлопоты в присутственных местах, но почему они добавились, молодой человек старался не думать. Так прошла неделя.

Или чуть больше – не важно.

А важно то, что однажды ночью на Воронова «накатило». Ухватила за сердце звенящая тоска так, словно сам прадед явился выпороть нерадивого потомка, и не отпускала до утра. И на следующий день, который, к счастью, оказался субботой, Максим отправился в квартиру Якова.

В его логово, некогда всегда полное людей, а сейчас опустевшее и притихшее, подобно пещере…

«В которой наверняка есть сокровища…» – хмыкнул Воронов, открывая дверь.

Он не нуждался в деньгах и до сих пор не прикасался к счетам, на управление которыми прадед предусмотрительно выписал ему доверенность. Поэтому в его мыслях не было ничего меркантильного: молодой человек думал именно о сокровищах, о тайнах, которые Яков, прошедший и Гражданскую, и Великую Отечественную, вполне возможно скрывал.

Думал о приключениях, которых так мало в жизни инженера.

Яков обожал рассказывать правнуку байки, коих знал превеликое множество: про войны, в которых участвовал; про эвакуацию в Новосибирск целых заводов и про строительство Оперного театра, ГЭС и Академгородка; а самое интересное – про ведьм и прочую нечисть, обитающую в глухих таежных местах.

– Неужели ты не припас ничего такого, чтобы удивить меня после моей смерти? – улыбнулся молодой человек, входя в квартиру. – Не верю.

Привычно разулся в прихожей, натянув на ноги «свои» тапочки, прошел на кухню, налил в электрический чайник воды и щелкнул клавишей включения, затем взял из шкафчика жестянку, открыл ее и разочарованно выдохнул: на дне оставалась последняя щепотка волшебной смеси тибетского чая с алтайскими травами, которой могло хватить от силы на одну кружку. Дед будто бы рассчитал, когда должны оборваться все его связи с миром.

– Жаль, что я не спрашивал, кто привозит тебе эту смесь…

Пока кипятилась вода, Макс провел ревизию шкафов и холодильника, выбросил все, что уже испортилось или могло испортиться в ближайшее время, потом приготовил чай, но на кухне не остался – с дымящейся кружкой в руке отправился в кабинет, в комнату, в которой дед – об этом молодой человек знал наверняка, – проводил большую часть времени.

Постоял в дверях, словно спрашивая разрешения, прошел внутрь и вновь постоял – у письменного стола, – колеблясь, не зная, стоит ли делать задуманное… Решил, что стоит, и медленно, осторожно, словно опасаясь услышать грозный окрик, опустился в Главное Кресло – то, что занимало место во главе стола. Вздохнул, окончательно уверившись, что грозного окрика не будет, потому что некому кричать, испытал мгновенный прилив грусти, увереннее, почти по-хозяйски, облокотился на спинку и сделал маленький глоток чая, задумчиво глядя на книжные стеллажи.

Библиотека у прадеда была знатная: большая, с тщанием и любовью собиравшаяся на протяжении неимоверно долгой жизни и содержащая множество редких и раритетных книг. Все посетители кабинета говорили прадеду, что такое богатство нужно хранить хотя бы под сигнализацией, но он лишь улыбался да отмахивался, мол, «книги не бриллианты, кто на них покусится?».

А вот Воронов смотрел на мир иначе.

«Надо поставить квартиру на охрану, – подумал он, разглядывая корешки книг. – Сегодня же узнать, как это делается».

После чего поставил кружку на кстати оказавшийся на столе лист бумаги и выдвинул один из ящиков. Не верхний, а «важный». Тот, в котором хранились документы, объемистая шкатулка с орденами и медалями и любимый прадедовский «Брегет» – массивная золотая «луковица» конца девятнадцатого века.

Яков носил только костюмы-тройки, выходя из дому, в обязательном порядке вкладывал «Брегет» в жилетный карман и выпускал наружу золотую цепочку. Обязательно. При этом часто доставал часы «посмотреть время» и обязательно щурился, как сытый кот, слыша щелчок открывающейся крышки с затейливой гравировкой. Прадед нахально носил «буржуазный» «Брегет» и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе, и при Андропове… в общем, до самой своей смерти носил, а на все удивленные вопросы отвечал коротко: «Я к ним привык». Носил их и на местные партийные конференции, и на столичные, поскольку был делегатом едва ли не всех съездов и прочих политических мероприятий, и ни разу у него не возникало никаких проблем.

И этот нюанс вызывал у Максима жгучий интерес. Который он так и не сумел удовлетворить при жизни прадеда.

– Интересно, что бы ты сказал, если бы я изъявил желание носить твой «Брегет»?

Фразу Воронов произнес шутя, просто «прикалываясь» во время осмотра выдвинутого ящика, но произнеся – на несколько секунд задумался, сообразив, что в принципе не против пойти по стопам прадеда.

Светлый костюм-тройка, ладно сидящий по фигуре, белая сорочка, галстук, завязанный небрежным узлом, блестящие туфли, а на животе – неброская золотая цепочка…

«Черт, а ведь это действительно красиво!»

Макс усмехнулся, вытащил еще одну шкатулку – в ней, отдельно от всех, хранилась звезда Героя Социалистического Труда, – нащупал лежащие в дальнем углу часы, вытащил их и…

И не сдержал удивленного восклицания:

– Что за на фиг?!

Это без всяких сомнений была знаменитая реликвия Якова: форма, размер, крупная заводная головка, все совпадало. Вот только извлеченный из ящика «Брегет» оказался не золотым, а серым, как будто из стали или давно не чищенного серебра! А на крышке отсутствовала гравировка, которую Максим помнил с детства! Сохранилась только надпись: «Breguet. Depuis 1775», и все! Остальная поверхность была гладкой, как швейцарская коленка.

У Макса спутались мысли. Подмена? Глупость! Не может этого быть. Но что за чертовщина? Почему раньше часы были золотыми, а теперь вдруг стали железными? Что приключилось? И куда подевалась гравировка?

Воронов повертел «Брегет» так и этак, аккуратно открыл, осторожно закрыл, покрутил заводную головку, а потом… вдруг на миг замер и, повинуясь непонятному порыву, откинул крышку с громким щелчком. Пижонски так щелкнул, с шиком, как это делал прадед.

И ошеломленно вытаращился на часы, корпус которых чуть пожелтел. До золотого отлива ему еще было далеко, но и назвать его уныло-серым язык не поворачивался.

«Интересно…»

Вокруг сохранившейся надписи появился едва заметный контур, нечто вроде неглубокой царапины, старательно повторяющей изгибы букв, но в миллиметре от них – это Макс обнаружил, когда перевернул часы и осмотрел их, не закрывая крышки.

«Что происходит?»

А самое главное – окружающий мир неожиданно обрел новые краски, словно включился режим улучшенной цветопередачи. А заодно яркости, контраста и насыщенности.

«Вот это анекдот!»

Макс захлопнул крышку, и окружающий мир потускнел и приуныл. А еще из него непонятным образом исчезли кое-какие детали, которые молодой человек успел разглядеть, пребывая в «режиме улучшенной цветопередачи».

«Яков, да что же это такое, а?»

Воронов снова щелкнул крышкой часов, осторожно положил их на стол и огляделся, подмечая то, чего не было в «реальности»…

С другой стороны, а что на самом деле реально?

Когда он там, где настоящее?

Ответа у Максима не было, и он занялся тем, что видел. Точнее – что увидел.

Рядом с настольной лампой появилась вырезанная из кости статуэтка всадника. Причем – совершенно неожиданно для прагматичного прадеда, – статуэтка фантастическая: конь был обыкновенным, а вот у наездника имелась дополнительная пара рук.

В угловом шкафу, рядом с которым располагался небольшой рабочий столик, вместо книг обнаружилось невероятное количество всевозможных склянок и мензурок, коробочек, футляров и мешочков: кожаных и тканых.

А висящий над креслом портрет Ленина чудесным образом обратился в дверцу старого, но внушительного сейфа.

– Я сплю? Или прадед подмешал в чай веселящую травку?

Критичный ум современного и вполне рационального, даже циничного молодого человека категорически отвергал абсурдную мысль о том, что все происходящее есть результат либо фантастических технологий, либо еще более фантастической магии, но она возвращалась с навязчивостью упрямого насекомого и жужжала: «А как ж-ж-же еще объяснить метаморфозы? Как? Как? Как?»

Максим допил чай – если в нем действительно есть галлюциноген, то лучше закончить прием как можно раньше, – поднялся, медленно прошелся по комнате и посмотрел на коробочки и мешочки. Почти все оказались подписаны, однако надписи на бирках молодого человека не порадовали:

«Толченая кость дебелого ящера». Не менее 98 %.

«Разрыв-трава». Не допускать попадания в воду.

«Глаза утопленника». Азиатск. расы.

«Глаза утопленника». Европеец.

«Пепел сколопендры». Обращаться только в перчатках.

По всему выходило, что пахнет в кабинете прадеда не инопланетными сверхтехнологиями, а древним колдовством. Или современным, но от того не делающимся менее волшебным.

– Ты действительно хранил тайну, Яков, да еще какую! – Открывать шкаф Макс благоразумно не стал – мало ли что? Вместо этого вернулся к столу и уставился на дверцу сейфа. – Пожалуй, ответы на мои вопросы ты хранил здесь…

Постоял, словно надеясь, что железная преграда исчезнет сама собой, зачем-то постучал по дверце костяшками пальцев, а затем – догадавшись, – взял со стола «Брегет» и, не закрывая, приложил его к металлу сейфа.

И присвистнул, увидев, как на глазах растаяло закрывавшее циферблат стекло.

«Надо крутить стрелки…»

Но в какую сторону? И как долго?

К счастью, издеваться над потомком Яков не стал: едва большая и маленькая стрелки сошлись на полуночи, внутри сейфа щелкнуло, Максим отодвинул «Брегет», осторожно повернул ручку, и тяжелая дверца открылась.

– Не сложнее, чем кроссворд решить, – довольно протянул молодой человек, заглядывая внутрь.

И вновь присвистнул.

Толстые стенки скрадывали значительную часть внутреннего пространства, поэтому объем сейфа оказался небольшим, сравнимым со стандартной микроволновкой, но вот его содержимое назвать стандартным язык не поворачивался.

Во-первых, здесь лежал пистолет – настоящий «Маузер К-96» в классической деревянной кобуре. Как тут же убедился Воронов – чистенький, ухоженный и готовый к бою.

– Ну, Яков, ты не перестаешь меня удивлять!

Рядом с «маузером» лежала коробка патронов, которую Макс немедленно вернул на место, толстенная, страниц на семьсот, рукописная тетрадь и свернутая в трубочку карта. Как выяснилось через минуту – весьма подробная карта Новосибирска, напечатанная в год рождения Максима. На карту Яков нанес множество непонятных отметок с цифрами вместо подписей, а с обратной стороны по углам и в центре листа были тушью изображены странные закорючки – иероглифы или руны.

– Неужели ты рассовал по городу древние сокровища?

Воронов отложил карту, наугад раскрыл тетрадь – ближе к концу, узнал твердый почерк прадеда и пробежал глазами по строчкам…

Закрыл тетрадь, вздохнул и понял, что не уйдет, пока не прочитает все.

* * *

Разнотравье бескрайних полей, прохлада перелесков, рябь волнующихся озер, плеск полноводных равнинных рек, вязкая грязь кочковатых болот и угрюмая, суровая, но щедрая зелень подступающей с севера тайги… А еще – сотни, тысячи километров железных путей, асфальтовых дорог, пыльных дорожек и тропинок, ведущих от поселения к поселению, от маленьких деревень к городкам.

И все – живое.

Бурлящее.

Переполненное энергией.

Той энергией, что понятна людям. Той, что известна нелюдям. И тем крохам, которых даже древние расы считают легендой. Или не заслуживающей внимания ерундой. Мелочью, неспособной дать серьезные результаты.

Но он сумел обратить их себе на пользу.

Аккуратно собирал крупицы, понимая, что от каждой зависит его жизнь. Обдуманно тратил, стараясь обходиться без энергии там, где это возможно, и копил с маниакальным упорством шаса. Копил и собирал, планируя возвращение.

На создание необходимого запаса ушли десятилетия, но он знал, что его враги сильны, и не собирался рисковать: он готовился к бою, а не к поражению, и потому заявил о своем возвращении только тогда, когда счел возможным. И заявил так, как счел правильным: не шумными фанфарами, а тонким, как нить, потоком магической энергии, который осторожно, предельно незаметно пронзил пространство, изогнулся и неожиданно быстро прошелся сканером по центру большого города.

Прошелся и моментально исчез, оставив после себя лишь слабое, едва ощутимое повышение уровня магического фона.

Некоторое время он выжидал, проверяя, не вызовет ли его появление ответ? Убедился, что врагов поблизости нет, осмелел, сплел из нескольких магических нитей подобие цветка и закрутил карусель поиска, постепенно увеличивая ее диаметр.

На этот раз он искал не врагов, нет, а Хранителя и Сокровище, но снова ничего не нашел.

«Что произошло?»

Уйти из области, которую ощупывал магический «цветок», Хранитель не мог, точнее, мог, но ненадолго, а вот унести Сокровище не мог даже на мгновение – таким было заклинание, разрушить которое не смогли бы даже маги Великих Домов. Впрочем… Сокровище можно было замаскировать. А Хранитель…

«Хранитель мог умереть, – пришла ему в голову простая мысль. – Я отсутствовал достаточно долго, дольше, чем живут люди, даже колдуны…»

Замкнутое пространство вокруг неожиданно сделалось тесным, и на краткий миг он ощутил себя в ловушке. Осознал свое немыслимое одиночество и жуткую, давящую прессом ответственность. Растерялся…

На миг.

Но сумел взять себя в руки, избавившись от черного морока паники.

«Хранитель мог умереть, но не мог унести Сокровище. Оно здесь, и я сумею его найти. И забрать. Просто понадобится чуть больше времени…»

К счастью, он был весьма предусмотрителен, и начал возвращение, располагая солидным запасом магической энергии. Он знал, что жизнь способна преподнести множество разных, далеко не всегда приятных сюрпризов, и был к ним готов.

«Я все равно добьюсь своей цели…»

Один из лепестков магического «цветка» вдруг замерцал зеленым, показывая, что обнаружил нечто интересное и, возможно, имеющее отношение к Хранителю. Связь находки с покинувшим реальный мир субъектом была очень слабой, но очевидно, была, и потому он тут же добавил лепестку энергии, проводя полноценное сканирование находки… Коей оказался человек. Рослый, мускулистый, абсолютно лишенный волос человек. Он стоял прямо, но не навытяжку. Его основные группы мышц пребывали в покое, а работали только те, что отвечали за сохранение вертикального положения. Глаза закрыты, температура тела чуть превышает температуру окружающего воздуха, дыхание и сердцебиение едва различимы.

Возраст…

«Голем! – догадался он и укорил себя за то, что не сразу распознал человекоподобную куклу. – Голем, сделанный Хранителем. Но с какой целью?»

Он немного расширил зону своего магического присутствия и «увидел», что в скрытом от посторонних глаз помещении находятся две дюжины отключенных, но абсолютно целых и здоровых… точнее – исправных… боевых големов. Обнаженных, но возле каждого стояла пара хромовых сапог, а рядом лежали перетянутые бечевкой бумажные свертки. Скорее всего, с одеждой и амуницией.

Маркировка мастера на куклах отсутствовала, а значит, партия была изготовлена нелегально.

«Интересно…»

Впрочем, ничего другого от этого Хранителя он не ожидал.

«Не знаю, с какой целью, приятель, ты создал этот тайник, но меня ты крепко выручил…»

Потому что помимо сапог и свертка каждому голему полагалось по два артефакта и большая «батарейка» с магической энергией, а значит, можно временно перестать тратить свою, драгоценную, и провести дальнейшую разведку с помощью высококлассных боевых кукол.

«А я, получается, стану Кукловодом…»

Семь минут он потратил на то, чтобы разобраться с системой управления данной модели големов, еще две – на активизацию командира подразделения, включая подзарядку из «батарейки», после чего заставил куклу присесть и развернуть сверток. В нем оказалась защитного цвета гимнастерка, темно-синие шаровары, фуражка с васильковой тульей и краповым околышем, нижнее белье, портянки, портупея, пистолет в кобуре и коробка с патронами.

Судя по всему, големы должны были изображать военных, но Кукловод успел заметить, что куклы стары, их произвели несколько десятилетий назад, и не был уверен, что форма и документы до сих пор актуальны.

«Но проверить это можно только опытным путем…»

Затем он приказал голему одеться – тот исполнил распоряжение с армейской четкостью, – и принялся изучать окрестности тайника, пытаясь отыскать выход на поверхность.

* * *

Если вам скажут, что любимое дело не может утомить – не верьте. Утомить может что угодно, даже отдых, а уж если любимое дело мало чем отличается от вышеупомянутого отдыха, то и вовсе пиши, что пропало. Хотя казалось бы: грех жаловаться на жизнь, больше похожую на затянувшийся праздник, гневить, как говорится, Бога за то, что маршрут твоей повседневности проложен через апартаменты, клуб, казино, рестораны и лучшие пляжи мира. Ну, еще через яхты и дорогие автомобили.

Казалось бы, как это может надоесть?

А вот на тебе…

Известный всему Тайному Городу Пифуций – совладелец ночного клуба «Полный Пи» и бара «3.14, Карл!», считался ко́нцем правильным и потому, можно сказать, скучным. Заведения свои он сделал модными и, соответственно, – прибыльными; список любовных побед довел до обычного для концев двухтомника – четыреста страниц мелким шрифтом в каждом, – а драгоценностей имел восемь сейфов с магической охраной, и это не считая предназначенных для подарков.

Жизнь текла красивым потоком, улыбалась изо всех зеркал, радовала при каждом удобном случае, и потому Пифуций сам изумился, осознав, как сильно ему все надоело.

А главное – надоело без причины. Просто так.

Словно время пришло – и включилась зеленая тоска.

То ли заразился от челов кризисом среднего возраста, то ли влюбился. Хотя… Будь Пифуций не концем, а кем-нибудь другим, в последнем предположении имелся бы определенный смысл, ибо пассией Пифуция сейчас являлась настоящая ведьма: фата Роксана, молодая, горячая, амбициозная, а главное – ослепительно красивая люда из знатной семьи.

Ну, как пассией…

Известная легкомысленность концев и их знаменитая, но никому не известная семейная тайна делали их неотразимыми для представительниц прекрасного пола любой расы. Противиться их обаянию могли лишь глубоко больные женщины, и потому свои интрижки концы никогда не воспринимали всерьез. И ночь с белокурой прелестницей не должна была стать для Пифуция чем-то большим, чем ночь с очередной белокурой прелестницей, и не стала, в общем, но прелестница задержалась и на следующую ночь, и на следующую… И даже спустя неделю продолжала навещать любовника, поскольку Пифуций неожиданно обнаружил, что смена лиц ему приелась.

Чем поставил Роксану в сложное положение.

Нет, против интрижки с концем фата ничего не имела, скорее, наоборот, ведь удовольствие она получала в полной мере. Но она хотела именно интрижки, то есть недолгого, необременительного, приятного обеим сторонам приключения, без обязательств и регулярных продолжений. Фата была свободна, однако у нее именно сейчас развивался роман с Дамиром Хамзи, может быть, не очень приятный, зато выгодный – в этом шасы могли дать пару тысяч очков вперед любому обитателю Земли, – и прерывать его Роксана не хотела.

А противиться чарам Пифуция не могла…

И попыталась выйти из положения истинно женским способом.

– Дорогой, нам придется расстаться, – сообщила она, натягивая трусики.

Конец, до того расслабленно лежавший на подушках, приподнялся на локте и одарил временно любимую удивленным взглядом. Говорить же ничего не стал, сочтя, что и так все ясно, и временно любимая должна прочесть ответ на услышанное в его жестах, прочесть правильно и ответить немедленно.

– Мне нужно уехать, – объяснила ведьма, наклоняясь за лифчиком.

– Надолго? – соизволил подать голос Пифуций, ощущая, что у него постепенно поднимается интерес к разговору.

– Всего несколько дней.

– Далеко?

– В Новосибирск.

– Э-э…

– Это в России, – пришла на помощь Роксана, поскольку знала, что география никогда не была коньком концев.

– Э-э…

– В Сибири.

– Э?

– Всего на несколько дней, – отрезала фата, надеясь тоном ответа дать понять любовнику, что решение окончательное и менять его она не станет. Тем более, она наконец разобралась с лифчиком и скрыла от конца обольстительную грудь. – А когда вернусь, разрешу тебе отвезти меня на Сейшелы.

– Новосибирск, – мечтательно повторил Пифуций, вновь падая на подушки. – Сибирь…

– Россия, – закончила Роксана.

– Это страна?

– Да.

– Та, в которой мы сейчас живем, или другая?

Несколько секунд зеленая ведьма пристально смотрела на любовника, пытаясь понять, издевается он над ней или спрашивает всерьез, пришла к выводу, что не издевается, и ответила:

– Да, та страна, в которой мы сейчас живем. – И язвительно уточнила: – У тебя что, нет паспорта?

– Есть, – не стал отрицать конец.

– И?

– Что «и»?

– Ты в него никогда не заглядывал?

– А зачем? – удивился Пифуций. – Разве я полицейский? Или пограничник? – Зевнул. – Все равно там имя неправильное проставлено… И дата рождения тоже…

Спорить с этим Роксана не стала: обитатели Тайного Города жили дольше челов, некоторые – гораздо дольше, и документы им приходилось менять довольно часто. Фата покачала головой, удивляясь неожиданно открывшейся черточке характера конца, и уселась на кровати, озираясь в поисках брюк.

Она сочла тему исчерпанной и сильно удивилась, услышав с подушек мечтательное:

– Новосибирск…

– Готовься к Сейшелам.

– Да ну их, – вяло махнул рукой Пифуций. – Хочу в Сибирь. На Енисей…

– В Новосибирске Обь течет, – машинально поправила «географа» ведьма.

– Туда тоже можно, – не стал сопротивляться конец. – Поехали на Обьтечет.

– Не «Обьтечет», а Обь течет! Река так называется: Обь.

– А город – Новосибирск? – прищурился Пифуций.

– Да.

– Кра-асиво… Когда мы улетаем?

Фата всплеснула руками. Помолчала, прикидывая, не проще ли убить мерзавца, поняла, что не сможет даже щелбан концу отвесить, и со вздохом попыталась использовать главный козырь:

– Я еду с Дамиром.

– Да на здоровье. – Ревность никогда не входила в число добродетелей концов.

– У нас с ним роман.

– Ты говорила.

– Что я ему скажу?! – вскипела Роксана. В отличие от легкомысленных толстяков, шасы относились к отношениям несколько серьезнее. – Как тебя представлю? «Дорогой Дамир, ты не будешь против, если вместе с нами в командировку полетит дизайнер твоих рогов?»

– Не только дизайнер, – уточнил после паузы Пифуций. – Я еще их скульптор.

Фата застонала.

– Но ты можешь ему об этом не говорить.

Фата всхлипнула и немного поплакала, надеясь растопить сердце закусившего удила конца. Безуспешно надеясь, поскольку за свою долгую жизнь Пифуций видел столько слез, что ими можно было без труда наполнить Южно-Китайское море. И даже два.

Он хладнокровно подождал окончания рыданий и как ни в чем не бывало продолжил:

– Давай скажем, что я твой брат?

– Мой кто? – изумилась Роксана.

– Брат, – повторил Пифуций. – С челами такое прокатывает.

– Дамир – шас! Он знает о Тайном Городе и тебя, конца, знает.

– То есть можно ему ничего не говорить?

– Мы не можем ему ничего не говорить, потому что он сразу все поймет!

– Между прочим, шасы не такие уж умные, как ты пытаешься представить, – заметил конец и вызвал второй приступ слез, продолжавшийся не менее пяти минут. Но тоже ни к чему не приведший.

Пифуций стоял на своем.

С трудом дотерпев до окончания рыданий, конец отобрал у подруги и трусики, и лифчик, и принялся жарко убеждать в своей правоте. Меньше, чем через два часа утомленная фата со вздохом согласилась, что спутник из Пифуция получится замечательный, а Дамир ничего не заподозрит.

– Мне нужно побывать там, где я никогда не был и никогда больше не буду, – объяснил конец, ласково обнимая смирившуюся с происходящим Роксану. – Я должен побывать в чудесном Новосибирске или сойду с ума…

Глава 2

1926 год, Алтай, Чуйский тракт, 756 верста.

Крестьянский труд тяжел не объемами работы, не отупляющим однообразием, а сезонностью. Всю весну и лето ты занят, работаешь не покладая рук, осенью собираешь урожай, готовишь его к сохранению и приумножению, сушишь или маринуешь то, что было собрано или подстрелено на горных склонах и в лесах. А когда выпадает снег… ты валяешься на печи и дуреешь от безделья.

Снег покрывает и мир, и тебя…

Выручают торговля, охота и «подряды» на устранение неугодных, которые четырехрукие хваны, с истинно крестьянской основательностью, исполняли за пределами Алтая. Как по заказу жителей Тайного Города, так и для сторонних челов, способных оплатить дорогостоящие услуги высококлассных убийц. Охоту же хваны, которым даже медведи уступали дорогу, воспринимали как рутину, лишнего не били, в первую очередь выбирая слабых и больных животных. Но при этом зорко следили за «своими» землями, не позволяя челам на них куражиться. Что же касается торговли, то мужчины ею не занимались вовсе, а женщины предпочитали перепоручать коммерцию ушлым шасам, которые периодически наведывались в алтайское селение четырехруких за шкурами и прочим товаром. А главное сокровище хванов – легендарный Золотой корень, который они выращивали для Тайного Города, – до унции забирали Великие Дома и платили за него с королевской щедростью.

Вот и получалось, что от скуки хвана могли спасти только «подряды». А если их нет? А если возраст еще таков, что серьезные заказчики предпочитают обращаться к другим специалистам, проверенным? Тогда оставалось нарабатывать репутацию в тех редких случаях, когда старшие соглашались брать на «подряды» учеников, а руки набивать в нечастых, и только с дозволения старших, шалостях на Чуйском тракте.

– Караван прошел?

– Давно уже.

– Сколько?

Дарг посмотрел на конский навоз, прищурился и выдал:

– Полчаса.

– Успеем! – приободрился Терс.

– Нет…

– Если бегом, успеем.

Но Дарг уже принял решение и подчеркнуто остался на месте, когда его нетерпеливый друг побежал по дороге.

Терс остановился и недовольно обернулся:

– Ну?

– Мы его догоним точно у постоялого двора.

– Ну?

– Что «ну»?! – окрысился Дарг. – Будто сам не знаешь, что дядя Вахр запрещает шалить рядом с заведением.

– Ну?

Дарг прищурился.

– Ты проспал, – негромко произнес Терс.

– И что?

– Лентяй.

– Возьмем их завтра, после ночевки…

Вместо ответа Терс засветил другу ногой в голову, и не отпрыгни Дарг назад, валяться бы ему в пыли оглушенным. Терс хоть и был на целых пять лет младше двадцатитрехлетнего друга, но нравом отличался вспыльчивым, и силушкой его Спящий не обидел, поэтому бой затянулся на целых десять минут.

Затем друзья отряхнули одежду от пыли и неспешно потащились вслед за караваном, на ходу обсуждая, стоит ли наловить рыбы и сварить уху, благо до утра все равно делать нечего, или же потратиться на ужин у дяди Вахра? Решили потратиться, потому что в противном случае строгий хозяин постоялого двора мог не разрешить остаться на ночь.

Вахр, для челов – Вахромей Атаманов, – попричине возраста и полученного в боях с людами ранения отошел и от «подрядов», и от тяжелого крестьянского труда в родной общине и основал весьма прибыльное заведение на тракте. Чистые комнаты, отличная еда – жена Вахра была превосходной стряпухой, – баня для желающих, настойки собственного изготовления… Постоялый двор славился, и многие купцы специально подгадывали путешествие так, чтобы оказаться в гостях у Вахра.

И уезжали с твердым обещанием вернуться.

Однако на этот раз, как выяснили Терс и Дарг, едва пройдя через ворота, на постоялый двор пожаловали не торговцы.

– Экспедиция то, – сообщил приятелям Тыц, один из старших сыновей Вахра, но какой именно, неизвестно, поскольку старик и сам иногда в них путался. – Батя сказал, что челы, но опасные. Лучше их не потрошить.

Тыцу выпало поить лошадей, и, рассказывая неудачливым грабителям новости, он неспешно качал ручным насосом воду из колодца: затем она по трубам попадала в поилку.

– Не потрошить, потому что нищие? – решил уточнить Терс.

– И потому тоже, – кивнул Тыц. Тут же замолчал, подробнее обдумывая вопрос приятеля, и через несколько секунд покачал головой: – Хотя у них наверняка есть припасы… Снаряжение… Лошади, опять же…

И юные хваны, не сговариваясь, взглянули на пьющих зверей. Те подняли головы и с опаской посмотрели на юных хванов.

– Неплохие, – одобрил Дарг.

– Крепкие, – подтвердил Тыц. – Я проверил.

– А деньги у этих экспедициев есть? – осведомился Терс.

– Наверное.

Предположение понравилось, и друзья вновь умолкли.

– Отец сказал, что челов этих лучше не трогать, – повторил Тыц.

– Почему?

– Не сказал.

– Так нельзя, – помрачнел Дарг. – Мы со старшими договорились, они разрешили нам этот караван взять.

– Это экспедиция.

– Да, ты говорил: у них денег меньше и товар другой.

– Да.

– И что?

– Надо узнать, почему Вахр велел их не трогать, – выдал Терс.

– Я спрашивал, – кивнул Тыц.

– И что?

– Батя молчит. Сказал, чтобы я не приставал.

– А что за челы?

– Обычные… Только с ними лама.

– Проклятье!

– Настоящий?

– Не знаю. Но раз батя сказал их не трогать, значит…

– Тыц!

Судя по голосу, кричал кто-то из старших сыновей, а судя по тому, как заторопился парень, – кричавший имел право кричать.

– Увидимся.

– Угу. – Друзья переглянулись. – Что будем делать?

– Ты оставайся здесь, а я пойду, взгляну на челов, – решил Дарг. – Потом обсудим.

– Договорились…

Однако ламы в зале не оказалось – вышел куда-то… Челы – все члены экспедиции – ужинали, без стеснения громко разговаривая, сыновья Вахра разносили еду, а хозяин – огромный, кучерявый, с окладистой бородой, мужик, – замер за стойкой, с приклеенной на лице улыбкой. «Держать» ее для гостей Вахр мог сколь угодно долго, но паренек гостем не считался, и потому на его долю выпал строгий взгляд.

Вопросительный, но при этом – строгий, поскольку старый хван догадывался, для чего на постоялый двор пожаловал «ученик».

– Я покушаю? – едва слышно спросил Дарг.

Вахр прищурился, потом кивнул на столик в углу и так же тихо ответил:

– Только ламе на глаза не попадайся.

– Он настоящий?

– Да. – Вахр помолчал, глядя на юношу, после чего закончил: – Не надо с ними шалить.

Однако договоренность насчет экспедиции была достигнута не с Вахром, а со старшими общины, и указывать Даргу хозяин постоялого двора не мог. Но и ссориться с ним юноша не хотел. Дернул плечом, показывая, что услышал, и прошел к указанному месту, оказавшемуся неподалеку от стола, за которым ужинали руководители экспедиции.

Главных челов Дарг всегда определял без труда, глаз был наметан.

Расположившись за столом, юный хван машинально просканировал зал, убедился, что магов среди челов нет, с благодарностью принял от Тыца миску с густой похлебкой и принялся с жадностью поглощать ее, одновременно направив к столу руководителей магическое «ухо»…

И поперхнулся первой же ложкой, потому что говорили челы о Шамбале.

О Шамбале!

Ни больше, ни меньше!

И рассуждали настолько уверенно, словно имели карту, на которой был подробно расписан путь в загадочную страну, с указанием всех возможных преград и ловушек.

Рассуждали!

Похлебка оказалась замечательной, стряпня тетушки Изны славилась на всю общину и далеко за ее пределами, однако сегодня Дарг не различал вкуса, полностью сосредоточившись на подслушивании.

Челы уверенно рассуждали о Шамбале!

Происходи дело в каком-нибудь городе, Дарг нашел бы объяснение самоуверенности челов в недопонимании городскими чудаками сути такого грандиозного мероприятия, как поход в Шамбалу. Вернее, двух мероприятий: отдельно «поход» и отдельно «в Шамбалу». Для горожан, особенно из дворянских кругов, любой «поход» представлялся пикником в окружении слуг сразу после верховой прогулки. Шамбала же для них – нечто «Ах, какое загадочное!», но лежащее в ста ярдах от большой дороги: сошел с пролетки, прошагал по травке, почти не запачкав туфли, и ты на месте. Но эти трое выглядели опытными путешественниками, особенно один из них, по виду – настоящий алтаец, и при этом рассуждали о пути в неведомое, словно о тропинке, по которой прошли семь тысяч раз.

Что происходит?

А в следующий миг за столиком челов прозвучало слово, которое объяснило Даргу если не все, то многое:

«Чинтамани!»

Один из самых загадочных магических камней Земли!

Реликвия, за которую любой Великий Дом выложит целое состояние.

Ключ от Шамбалы.

Так вот в чем дело… Вот откуда взялась уверенность: челы заполучили Чинтамани! И были настолько глупы, что принялись обсуждать свою удачу за столиком постоялого двора. Лама ушел, а они не сдержались… А значит, им ничего не известно ни о настоящей магии, ни о Тайном Городе.

Им просто повезло прикоснуться к истинному волшебству, но…

«Но долго это сокровище вашим не будет», – пообещал Дарг и принялся торопливо доедать почти остывшую похлебку.

* * *

Новосибирск, наши дни.

– Все болеешь? – недовольно повторил начальник отдела.

– Температура, Артемий Игоревич, – жалобно вздохнул Максим. – Наверное, вирус какой-то подцепил. Сейчас с этим просто.

– Вирус подцепить просто, – не стал спорить начальник. – А вот работу найти сложно. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. – Воронов шмыгнул носом. – Но я это…

– Сегодня и завтра болей, черт с тобой, но чтобы потом – как штык. Хоть больным, хоть мертвым. Понял?

– Да…

Начотдела отключился, не попрощавшись.

Максим пробубнил ему вслед что-то невнятное, что дипломатично можно было расшифровать как полнейшее согласие, и вернулся к чтению тетради.

К уникальному, удивительному, фантастическому собранию совершенно невозможных и абсолютно достоверных сведений, собственноручно изложенных его предками. Каждое слово из тетради звучало отрывком из фантастического романа, однако история с часами, позволяющими взглянуть на мир «под другим углом», подтверждала, что все написанное – правда.

Именно ради этого чтения Воронов сказался больным, рискуя потерять хорошую работу, и на несколько дней заперся в квартире прадеда, лишь изредка выбираясь в магазин за едой. Изредка проваливаясь в сон – прямо на диване или в кресле, в зависимости от того, где окажется. Изредка умываясь…

Необычная тетрадь полностью захватила молодого человека. Или… Чела? Ведь так, оказывается, называли их нелюди.

– А может, я сплю? Или сошел с ума?

И все вокруг – видения, вызванные больным воображением, причудливые картинки спятившего разума, а в действительности он мирно покоится на койке желтого дома, обколотый успокоительным и дремлющий в ожидании ужина?

– Вряд ли… Не знаю, сумасшедший я или нет, но мне кажется, психи не способны придумать настолько проработанную Вселенную…

Логичную. Детализированную. И с легкостью вписывающуюся в существующую реальность.

Вселенную, в которой магия была такой же обыденностью, как ношпа или аспирин.

– Получается, мы знаем только половину мира?

Получается.

И еще получается, что его прадед был колдуном, и прапрадед, и неизвестное число предков.

«А я?»

Ответа на этот вопрос пока не было. С одной стороны, никаких сверхъестественных способностей Максим в себе не ощущал. Ни до прочтения тетради, ни после. С другой, в записях было четко сказано, что сильных магических линий у челов осталось мало, бывают неявно выраженные, и для полноценной работы требуются искусственные магические помощники, которых прадед называл «артефактами». Сам прадед был обладателем трех таких устройств: Чинтамани – Сокровищем, случайно оказавшимся в его руках, доставшимися от предков часами и «маузером», который сделал сам.

Прадед колдун… Хорошо это или плохо? Или все равно, учитывая обстоятельства?

Максим поймал себя на мысли, что начинает использовать почерпнутые из дневника понятия и пытается взглянуть на мир через призму новых знаний. А ведь он прочитал чуть больше половины, и тетрадь только-только приподняла завесу над самым главным секретом – Тайным Городом.

«…расположен там же, где и явный, что зовется Москвой. Многие дома в нем прикрыты мороком, а как выглядят они в действительности, знают только их жители…»

Узнать, что в столице государства находится еще один, скрытый от глаз, город, жителями которого являются самые настоящие маги, колдуны, оборотни, вампиры и прочие существа, до сих пор проходящие по разряду «выдумка стопроцентная», было довольно… неожиданно. Тем не менее Максим сумел справиться с естественным удивлением, пробормотав: «Я давно подозревал, что здесь что-то не так…» Но продолжать изучение тетради не стал, отложил ее и перевел взгляд на составленную прадедом карту – теперь он понимал почти все сделанные на ней пометки, и это понимание интриговало.

Кроме «перекрестков силы» – так прадед назвал наиболее подходящие для магических ритуалов места, на карту была нанесена сеть подземных тайных ходов, к строительству которых Яков имел прямое отношение по службе. А еще на карте значилось несколько надежно защищенных убежищ, причем одно из них было обведено красным карандашом, подчеркивающим его особенную важность.

«Оно очень надежное или же в нем хранится нечто важное?»

Ответа пока не было, но за ним дело не станет.

Воронов сходил на кухню, заварил еще одну кружку чаю – не волшебного, алтайского, а глупого, из пакетиков, но выбирать не приходилось, – соорудил пару бутербродов и вернулся в удобнейшее и уютнейшее кресло под в меру ярким торшером, в кресло, в котором так замечательно читалось…

«Хочу рассказать, как боролся с внутренним скептиком. Долго боролся, честно признаться. Даже будучи умелым колдуном, нет-нет, а все-таки задавал себе вопрос: как же объясняется магия с точки зрения науки?

Ответ я нашел, когда наука сделала немыслимый скачок вперед и победила. Нет, не магию. Саму себя, только старого образца. Когда математические расчеты, невидимые частицы и неосязаемые энергии сделались убедительными доказательствами. Словом, когда наука подросла и вдруг выяснила, что принципы магии не вступают с ней в противоречие. Ведь магия – это тоже наука, только древняя и на порядок выше по уровню развития, чем наука двадцатого века. А вот современные исследования довольно близко подобрались к управлению энергией, полями, а через них и структурой материи, и ходом процессов, реакций и событий.

Значит ли это, что скоро любой чел будет пользоваться магией? Все может быть. Магические по нынешним временам артефакты станут повседневными вещицами, которые смогут купить все, кому не лень. Но все равно останется разделение на тех, кто способен творить магию, и тех, кто может лишь потреблять ее. То есть общество челов так и останется обществом потребления. Для большинства из нас все будет таким же, как и сейчас…»

Так вышло, что Максим дочитал рукописную книгу предков ровно в полночь. В одну минуту первого он закрыл тетрадь, крутанул лежащие на журнальном столике часы, улыбнулся, устало потянулся и задумался.

Полученные знания усваивались с трудом. Воронов верил – уже верил, – но пока не мог осознать, что где-то рядом живут не совсем люди. Или просто: нелюди.

Нелюди.

Причем совсем рядом – на Алтае. При желании Воронов мог легко смотаться в указанное прадедом поселение и посмотреть на его обитателей лично. Каких-то пятьсот километров по вполне приличным дорогам, у половины Новосибирска там «дальние дачи»…

Рядом с четырехрукими воинами, которых Яков периодически называл «чудовищами»…

– Вот уж действительно: ситуация…

Любопытство тянуло Макса на Алтай, но он вспомнил отношение прадеда к этим воинам, фигурку всадника на письменном столе – хван выглядел весьма недружелюбно, – и решил начать исследования магических мест с чего-нибудь поближе.

И более безопасного.

Особо отмеченное убежище – обведенное красным, – находилось неподалеку, глубоко под Оперным театром, и казалось настолько привлекательным, что Воронов даже улыбнулся, глядя на эту отметку.

– Решено: иду в театр! И это будет наверняка интереснее, чем «Тангейзер».

* * *

Поздним вечером в маленьком сквере позади Оперного театра не осталось никого: ни молодых мам с колясками, ни млеющих парочек, ни даже собаководов с вездесущими и вездегадящими питомцами. Лишь изредка появлялись дрейфующие от одного заведения к другому веселые компашки да припозднившиеся прохожие.

И поэтому никто не видел, как в сквере появился голем-разведчик, нареченный Кукловодом Рудрой.

Какое-то время Кукловод колебался, вычисляя, не станет ли наречение искусственного существа именем собственным недобрым знаком, но, сверившись со звездами, решил, что не станет. Однако всем остальным куклам решил присвоить номера, дабы они сразу понимали, кто из них вожак.

«Я наверху».

«Что ты видишь?»

«Здесь никого нет».

«Очень хорошо».

«Дома. Деревья. Дорожки… – Голем огляделся. – Ночь».

И остановился, по-уставному щелкнув каблуками.

Хранитель не просто изготовил боевых кукол, но снабдил их армейскими замашками, чтобы при необходимости они легко сошли за группу военных. Зачем это понадобилось Хранителю, Кукловод не понял, однако ему пришлось облачить голема в то, что было под рукой, сомневаясь при этом, что форма соответствует времени.

«Нужно найти газету».

«Понял. А зачем?»

«Хочу знать, что происходит в мире».

«Понял. А зачем?»

Сначала Кукловод едва не вспылил и не осыпал надоедливое создание потоком несдержанных выражений. А потом вдруг сообразил, что вопрос имел под собой все основания: для чего ему знать, что происходит в мире, если в настоящий момент круг его интересов ограничен одним городом и одной задачей – найти Сокровище? Какое ему дело до того, что находится за пределами цели?

Големы, они ведь ребята простые и сложностей не любят.

«Найди газету».

«Где?»

«Спроси».

«У кого?»

Предложить выйти на улицу и поискать кого-нибудь там Кукловод не успел: в сквере появился прохожий. Им оказался патлатый парень лет тридцати, в цветастой футболке, штанах-карго с карманами на бедрах и в сандалиях на босу ногу. Остановившись в начале дорожки, патлатый воровато огляделся, достал скрученную с двух концов сигаретку, закурил и беспечно побрел по скверу, попыхивая «дурью», что-то бормоча себе под нос и не особенно приглядываясь к происходящему. Поэтому появление Рудры стало для патлатого большой неожиданностью.

– Добрый вечер, – громко произнес голем, выходя под фонарь.

И козырнул, небрежно приложив пару пальцев к козырьку фуражки.

«Откуда это в нем?» – изумился Кукловод.

– До-обрый… – Парень вытаращился на здоровяка-голема, затем затравленно огляделся и сделал шаг назад. – До… до… до…

«Скажи, что ты не причинишь ему вреда».

– Тебе ничего не грозит, – сообщил Рудра.

– Неужели?

Придумать следующую фразу Кукловод не успел и с изумлением услышал импровизацию куклы:

– Честно отвечай на вопросы, и все будет в порядке. Сколько человек состоит в вашей организации?

– Что?

«Что?!»

«Старая программа», – помолчав, предположил Рудра.

«Гм…»

– Мне нужны ответы.

– Это все Рафик! – взвизгнул патлатый.

«Что?!»

– Что?

– Рафик все придумал!

– Фамилия?

– Наскальный.

Несколько секунд голем изучал антропологические показатели патлатого обладателя цветастой майки, после чего уточнил:

– Фамилия Рафика? – И достал из нагрудного кармана гимнастерки маленький блокнот.

От изумления Кукловод едва не лишился магических способностей.

– Мамедов. Рафик Мамедов. Это он придумал дурь возить! И деньги он дал! И заправляет всем тоже! А я просто водила…

Патлатый икнул.

«Заканчивай с ним!» – распорядился опомнившийся Кукловод.

Рудра молча расстегнул кобуру.

«Нет!!»

– Нет! – завопил парень, падая на колени. – Я не только водила! Я знаю, где Рафик товар берет и у кого! Я покажу! Я знаю!!!

«Я имел в виду: плюнь и уходи!»

«У меня чистосердечное на руках».

«Плюнь и уходи! Нужно найти газету!»

«У меня чистосердечное на руках. Необходимо зафиксировать признание, добиться личной подписи и срочно приступить к оперативным мероприятиям в отношении гражданина Мамедова и его сообщников».

«Ты чем сейчас занимаешься?»

«Стою на страже социалистической законности».

И Кукловод понял, что некоторые императивы Хранитель вживил в своих големов весьма крепко. Причем настолько крепко, что Кукловод невольно почувствовал уважение к Мастеру.

Застегивать кобуру Рудра не стал. Медленно убрал блокнот в карман, после чего нагнулся, взял патлатого за шкирку, без видимых усилий поставил на ноги и приказал:

– Показывай, где управление.

Спорить или спрашивать, о каком управлении идет речь, несчастный не стал. Кивнул, повернулся и, опустив плечи, потащился к выходу из сквера.

«Я не забыл о газете».

«Я вижу, – вздохнул Кукловод. – Будь добр – поскорее…»

Повторно использовать слово «заканчивай» он не рискнул.

* * *

Было в этом что-то глубоко неправильное…

Ну, может, и не так уж глубоко, но неправильное. Что-то нерукопожатное во всем этом было, но что именно, Дамир пока не понимал.

Внизу, практически под окнами его номера, высокий широкоплечий мужчина в форме офицера НКВД деловито громил газетный киоск.

На ночь стеклянную витрину закрывали металлические ставни, и именно их негодующий скрежет привлек внимание шаса. Причем настолько привлек, что он распахнул окно и высунулся из него.

– Что там происходит? – поинтересовалась Роксана. До сих пор она расслаблялась на кровати с планшетом, но странные движения любовника заставили ведьму проявить интерес.

– Капец свободе слова, – резюмировал Дамир, задумчиво разглядывая происходящее.

– Что ты имеешь в виду, милый?

– Я говорю: капец свободе слова, – повторил шас, но в этот самый момент голему удалось рывком отжать ставни, и высказывание Дамира потонуло в протяжном металлическом скрежете.

– Трамвай перевернулся?

– Почти.

– Сфотографируй и выложи в Сеть.

– Нечего тут фотографировать.

– Неужели?

Роксана подвинула шаса, встала рядом и замерла, удивленная.

– Тебе тоже кажется, что здесь что-то неправильно?

– Я думала, штатным у них был «наган», – негромко произнесла девушка, разглядывая кобуру офицера.

– Нет, «ТТ», – обронил шас. И уточнил: – В молодости я интересовался историей.

– Но почему ты решил, что человская журналистика в опасности?

– А для чего он это делает?

– Возможно, хочет прочитать последние новости.

– Мог бы залезть в Интернет.

– То есть украсть телефон?

Хамзи прикинул, как офицер будет громить магазин электроники, и вздохнул:

– Согласен, лучше уж киоск…

– Ты понимаешь, что происходит?

– С трудом.

– Мы с тобой стоим у окна гостиничного номера в Новосибирске и наблюдаем, как голем, в форме времен Великой Отечественной войны, крушит газетный киоск.

– Может, реконструкторы увлеклись?

– Какие реконструкторы? – не поняла фата.

– Ну, чьи-нибудь детишки из Тайного Города решили поиграть в Великую Отечественную, наплодили солдатиков и выпустили их из-под контроля, – объяснил свою мысль шас.

– Не думаю, что это реконструкторы, – помолчав, ответила ведьма. И подняла указательный палец, привлекая внимание к приближающемуся звуку сирены: – Но вот это – точно полиция.

Тем временем голем разбил стекло витрины, сгреб в охапку подвернувшиеся под руку газеты и со всех ног бросился к скверу за Оперным театром.

– Есть ощущение, что все это – выходка твоего приятеля, – поморщился шас.

– Дамир!

– Он специально устроил представление под нашими окнами.

– Перестань!

– Чтобы привлечь твое внимание.

– Нет!

– А зачем в таком случае Пифуций притащился в Новосибирск? – перешел в наступление Хамзи.

– Я не знаю.

– За тобой!

– Ты представляешь конца, который ради девушки потащится на другой конец света? – Роксане пришлось зайти с главного козыря. – Прости за тавтологию.

– Нет, не представляю.

– Вот видишь.

– Но что он здесь делает?

– Я не знаю!

Дамир засопел.

А Роксана отвернулась и принялась с преувеличенным вниманием наблюдать за действиями полиции. Впрочем, смотреть было особо не на что: четверо патрульных лишь покосились на искореженный киоск и бросились в сквер, логично предполагая, что больше вандалам деться некуда.

– Ты встречала Пифуция раньше? – вернулся к важной для себя теме шас.

– Мы были знакомы, – коротко поведала фата.

– Просто знакомы?

– Какая разница? Теперь ведь я с тобой, не так ли?

– Так…

В последнее время Дамир Хамзи чувствовал себя не в своей тарелке.

А ведь еще несколько дней назад он был счастлив. Не смейтесь – именно счастлив. Как может быть счастлив шас.

Во-первых, он ухитрился раскопать интереснейший документ, способный сделать его не просто богатым, а сверхбогатым.

Во-вторых, он сумел договориться с фатой Зеленого Дома, то есть высококлассной ведьмой, способной провести операцию.

И, наконец, в-третьих, он влюбился в эту самую ведьму, и чувство было взаимным!

Роксана оказалась чудовищно хороша: и в постели, и в работе; союз получился великолепным со всех точек зрения, но появление в Новосибирске Пифуция спутало все карты, поскольку Дамир заревновал. А заревновав – затосковал, поскольку противостоять чарам концев не могла ни одна женщина на свете…

А затосковав, Хамзи сделался вредным и неуживчивым и постоянно теребил подругу глупыми вопросами:

– Это наверняка он устроил!

– Зачем ему все это устраивать?

– А зачем он вообще тут появился?

– Откуда я знаю?

– Я чувствую, что это неспроста.

– Я приехала сюда с тобой, – в миллионный раз поведала раздраженная до последнего предела фата. – Только с тобой. Ты мне веришь?

– Да.

Их губы двинулись навстречу, но в этот момент из темноты сквера вынырнули полицейские. С уловом. И именно этот трепещущий и верещащий улов прервал назревающий поцелуй.

– Вы не имеете права! Вы ответите за произвол! Вы за все ответите!

– Спящий тебя покусай! – с чувством выругалась Роксана. – Не может быть!

– Продолжишь утверждать, что он тут случайно? – холодно поинтересовался шас. После чего вскинул голову и демонстративно удалился в соседнюю комнату.

– Да как же это все вообще? – растерянно спросила у равнодушной луны ведьма. – Что вообще происходит?

Удивление ее имело все основания, потому что из сквера бодрые полицейские вытащили не кого-нибудь, а Пифуция.

Собственной персоной.

* * *

Больше всего на свете майор криминальной полиции Борис Иванович Колпаков ненавидел ночные звонки. Во-первых, после них он уже не мог заснуть, даже если не приходилось никуда мчаться. Во-вторых, бежать сломя голову, как правило, приходилось. В-третьих, на финише ночных забегов майора обычно ждал не какой-нибудь приятный приз, а тяжелая работа.

И чем старше становился Колпаков, тем крепче становилась эта его ненависть. Крепче даже, чем неприязнь к начальству, которое только и знало, что намекать майору на предпенсионный возраст, якобы мешающий ему качественно исполнять служебные обязанности. Претензий по существу начальство не предъявляло, ведь базовый объем работы Колпаков осваивал, стрелял прилично, даже физподготовку ухитрялся сдавать не хуже некоторых молодых, то есть уволить его формально было не за что, вот и выдавливали потихоньку, обделяя наградами, премиями и повышением в звании, зато щедро «одаривая» критическими намеками.

За что начальство так не любило майора? Если честно, основания имелись, Колпаков и сам это понимал. Нет, не за откровенные высказывания в глаза, правдорубом Колпаков не слыл. И не за дотошность, граничащую с занудством, – эти качества сыщикам никогда не мешали.

Начальство, да и сослуживцы не любили Колпакова за отстраненность, которую некоторые воспринимали как высокомерие, и совершенно напрасно, поскольку в действительности Борису Ивановичу было просто неинтересно в органах, и служба давно превратилась для него в каторгу. Но менять ее он категорически не хотел, вот и отбывал свой номер, мысленно планируя в рабочее время будущий пенсионный досуг.

Так что никакого высокомерия, обычное несоответствие призванию. Но сотрудники этого не понимали, а начальство и не стремилось понять, просто задвигало Колпакова на третьи роли и в лицо высказывало надежду, что Борис Иванович не пересидит на своем месте ни одной лишней секунды.

Такая нетерпимая обстановка могла вывести из себя любого, и майор, конечно же, злился, но виду не подавал ни при начальстве, ни при сотрудниках. Колпаков твердо решил закончить службу достойно – подать рапорт об отставке, когда придет законный срок. Ни секундой позже, как, впрочем, и надеялось чертово начальство, но и ни минутой раньше!

То есть – через неделю.

О планах Колпакова знали все, поэтому новой работой почти не нагружали, позволяя неспешно «подчистить хвосты» и сдать дела преемнику, совсем зеленому лейтенанту Игорю Зябликову – единственному, пожалуй, сотруднику, с которым у майора сложились более-менее нормальные отношения. Но все же позволить Колпакову совсем ничего не делать сволочной непосредственный начальник не мог, вот и подкинул «дембельский аккорд». Причем сделал это, гад такой, в авральном режиме ночного звонка, чтобы у майора развеялись последние сомнения в необходимости послать все к черту и уволиться.

Впрочем, гораздо больше, чем форма подачи, обидело Колпакова содержание «аккорда»: ему предстояло расследовать акт вандализма против газетного киоска, нагло совершенный в центре города буквально час назад. Заслуженному ветерану напоследок поручили заглянуть в щель между плинтусом и полом. Нагнули – ниже некуда.

Но приказ есть приказ, и давать повод для взыскания Колпаков не собирался.

Спешно собравшись, он спустился и сел в машину лейтенанта Зябликова вполне спокойным, даже расслабленным на вид. И на месте происшествия он тоже вел себя так, словно история заслуживает внимания, поскольку имеет некое второе дно, доступное только сыщикам, а никак не патрульным.

И даже во время допроса Колпаков ухитрился сохранить полнейшее хладнокровие, и это несмотря на то, что свидетель… или подозреваемый… или просто случайный прохожий, которого схватили ретивые патрульные, оказался существом склочным и склонным к скандалу.

Пифин Павел Никанорович.

Московский гость.

– Вы, конечно, понимаете, что вас накажут? – осведомился он, едва увидев Колпакова.

– За что? – удивился полицейский.

– За то, что вы меня тут держите.

Подозреваемый, свидетель или случайный прохожий был невысоким, а если называть вещи своими именами, то низеньким и совершенно лысым толстяком, любящим одеваться с крикливой яркостью. В настоящий момент он предстал перед майором в дивном бирюзовом пиджаке, алой рубашке, таких же брюках и желтых ботинках. Но главное – в украшениях. Извлеченный из сквера гражданин оказался обладателем не менее полутора десятков перстней с крупными камнями, толстой золотой цепи и серьги с крупным бриллиантом в правом ухе. Колпаков «на глазок» прикинул стоимость «цацок» и удивился отсутствию шести как минимум телохранителей с автоматами.

– Вам крепко со мной не повезло.

– Вы были задержаны недалеко от места преступления, – сообщил майор. – Но вы и так это знаете.

– Задержан? Почему?

– Потому, что… – Колпаков перевернул страницу, быстро читая накорябанный на ней отчет патрульных. – Потому, что… Ого! А где девушка?

– Какая девушка?

– В рапорте написано, что вы… гм… – Патрульные уверяли, что на лавочке развернулось нечто, нарушающее общественную нравственность, однако задержать спутницу толстяка не смогли. Но хором утверждали, что при их приближении лысый натягивал штаны. – В общем, тут написано, что вы были не один.

– Вам не кажется, что патрульных необходимо проверять на наркотики и алкоголь? – доверительно поинтересовался подозреваемый свидетель.

– Не забывайтесь.

– И не раз в год, по предварительному согласию, а перед каждым дежурством.

– Не забывайтесь.

– Я был один.

– В рапорте написано, что вы… э-э… нарушали нравственность.

– И где в таком случае девушка?

Несколько секунд полицейский и не полицейский пристально смотрели друг на друга, после чего Колпаков вздохнул и попытался пойти другим путем:

– Послушайте, Павел… Никанорович…

– Да?

– Вам сорок три года…

– Неужели? – с искренним изумлением переспросил гражданин Пифин.

– Тут так написано.

Толстяк перегнулся, заглянул в раскрытую книжечку паспорта и через пару секунд признал:

– Да, сорок три. – Правда, прозвучало признание недостаточно уверенно.

– Вы как будто удивлены, господин Пифин.

– Нет, что вы! Просто, оказывается, время летит так быстро…

– Вам сорок три года, а вы до сих пор в парках с девушками нарушаете…

– Разве это нарушение?

– …общественную нравственность.

– Грешен.

В кабинете вновь повисла тишина.

– Гм… – Майор еще раз перелистнул туда-сюда лист рапорта и мысленно проклял патрульных, не сумевших дать ему толковую зацепку. – На самом деле мои коллеги немного перестарались. Обвинений против вас никаких нет…

– Вот!

– Но вы могли видеть преступника.

– Где? – изумился Пифин.

– В сквере.

– Настоящего преступника?

– Да.

– Нет.

– Что «нет»? – не понял полицейский. – Не видели?

– Не могу поверить, – доверительно ответил толстяк. – Я всего два дня в вашем чудесном городе, а со мной столько всего произошло… Я не могу поверить! Просто не могу! По сравнению с тем, что я переживаю сейчас, вся моя жизнь кажется пресной и бессмысленной. Я видел преступника!

– Вы его видели?

– Нет.

– Точно?

– Увы. Возможно, я был увлечен…

– Чем? – У Колпакова еще оставалась возможность привлечь нахального толстяка за нарушение общественной нравственности, однако тот оказался не таким глупым, как решил для себя майор.

– Я читал, – сообщил он.

– Что?

– Книгу. – Господин Пифин попытался соединить пальцы рук, но не смог – перстни помешали, поэтому он просто пошевелил ими на весу и выразительно посмотрел на Колпакова. – И увлекся.

– Патрульные указали, что возле лавочки, которую вы занимали, не работал фонарь.

– Я читал книгу на телефоне, – объяснил толстяк.

– Можно посмотреть?

– Ну, что вы, в музее, что ли? Телефон как телефон. С кнопочками.

– Я хочу убедиться, что на нем есть соответствующее приложение.

– Для этого вам нужно получить разрешение судьи, – с лучезарной улыбкой напомнил Пифин. – Слышали такое слово: «закон»?

– Слышал.

– Вот и чудненько.

Ловить здесь было совершенно нечего. Толстенький Пифин то ли валял дурака, то ли и впрямь ничего не видел, но его намек на «закон», подразумевающий прибытие дорогостоящего – понятно по «цацкам» – адвоката, Колпаков услышал.

– Вы ведь не собираетесь в ближайшие пару дней уезжать из города?

– Ни за что не уеду, – пообещал подозреваемый свидетель. – Обязательно дождусь, чтобы узнать, кто преступник. Кстати, что он сделал?

– Сломал газетный киоск, – со всей возможной строгостью ответил майор.

– Совсем сломал?

– До свидания.

– Всего хорошего.

В дверях Пифин столкнулся с Зябликовым и остановился, судя по его виду – с горячим желанием остаться и послушать отчет лейтенанта, однако был вежливо, но твердо выставлен вон.

– Что у тебя?

– Довольно странная картина вырисовывается, Борис Иванович.

– Рассказывай.

Зябликову майор поручил разобраться с ближайшими к скверу камерами наблюдения. Понятно, что на дворе ночь, свет отвратительный, да и сама оптика, мягко говоря, не «Цейс», но картинка, хотя бы приблизительная, поможет восстановить картину произошедшего, и она…

Она взяла, да и подкинула горсть загадок.

– Я снял информацию с камер наружного наблюдения в кафе и в гостинице, всего шесть штук. Просмотрел их и составил небольшое кино…

– Как только успел?

– Меня этому учили.

– Молодец, что учился… показывай.

Лейтенант включил планшет и поставил его перед Колпаковым.

– Первый фрагмент, камера кафе № 2, отлично видна трамвайная остановка. Видите?

– Да.

– Останавливается трамвай, из него выходит всего один пассажир: длинноволосый гражданин в футболке и штанах-карго…

– Это наш клиент? – нетерпеливо поинтересовался майор.

– Нет, но допросить мы его сможем, – не совсем понятно ответил Зябликов.

– То есть?

– Сейчас… – Игорь выдержал короткую паузу. – Вы смотрите дальше, Борис Иванович, я все объясню после кино. – На экране патлатый пассажир трамвая спокойно прошел в сквер, а через несколько минут… – Вуаля!

– Черт!

– Я знал, что вы именно так оцените увиденное.

Из сквера патлатого за шкирку вытащил высокий широкоплечий офицер НКВД, словно сошедший с плаката военных времен.

– Я проверил, – тихо сообщил Зябликов, останавливая просмотр. – Примерно полтора часа назад гражданин Наскальный вломился в дежурную часть районного управления полиции и принялся писать чистосердечное, бормоча при этом, что иначе его убьют.

– Так… – протянул Колпаков, совершенно не зная, что сказать еще.

– Наскальный с потрохами сдал Рафика Мамедова по кличке Нефтяник.

– Так…

– У них уже начались аресты.

Несколько секунд полицейские смотрели друг на друга, после чего майор вновь перевел взгляд на планшет, на котором красовался мужчина в военной форме.

– Чистосердечное, значит…

– Ага.

– Обещали убить…

– Ага.

– Старая школа.

Это замечание лейтенант решил не комментировать. Наклонился к планшету и продолжил:

– А теперь самое интересное, Борис Иванович. Смотрите следующий фрагмент: офицер ведет гражданина Наскального по Красному проспекту.

– Не запрещено.

– Да, но это единственный безобидный эпизод. Смотрите, вот он замечает на перекрестке газетный киоск… Останавливается… Вот с этого ракурса лучше видно… – Зябликов сменил файл. – Это камера гостиницы № 6. Видите? Офицер смотрит на киоск, что-то говорит Наскальному, тот бежит в сторону управления, в которое войдет через несколько минут, а офицер ждет… Он подождал примерно три минуты, пока Наскальный не удалился, я вырезал это, а затем…

– Черт!

Здоровенный офицер повернулся к киоску и принялся его крушить.

– Он ломает жалюзи?! – не веря своим глазам, произнес Колпаков.

– Да!

– Голыми руками?

– Да!!

– Черт!

– Он разломал жалюзи, кулаком разбил стекло витрины, выгреб газеты… заметьте, явно наугад… и двинулся в обратный путь. Но тут его засекли патрульные…

– Я не вижу в кадре патрульных.

– В кадре их нет, но вспомните, что они говорили.

– Что увидели, как взломщик уходит по Орджоникидзе.

– А потом он исчез, – закончил Зябликов. – По версии патрульных, преступник нырнул в тень дома или деревьев. А теперь смотрите, как было на самом деле. Видите, наш клиент идет, идет, оборачивается – наверное, на звук сирены – и будто бы делает полицейским ручкой. Типа, амигос, адьес! После чего… оп-ля… исчезает рядом со сквером.

– В тени деревьев?

– Просто исчезает. Никакой тени там нет, отель хорошо освещен, и рядом с ним всегда светло, в любом закоулке и под любым деревом. Фокус-покус! Ну, что скажете?

– Зябликов, – майор устало посмотрел на лейтенанта, – давай сразу к ответам, без вопросов.

– У меня пока нет ответов, – развел руками Игорь. – Варианты есть, но…

– Аппаратура исправна?

– Скорее да, чем нет. И с записью никто не колдовал, это точно. Просто не было на это времени. Шапку-невидимку я исключаю, как неуместную сейчас фантазию, так что…

– Поехали к киоску…

Но ни осмотр киоска, ни беседа с очередными коллегами, изучавшими обстоятельства взлома, не дали новых зацепок. Колпаков специально сходил, постоял на том месте, где, если верить записи, исчез преступник, но никаких люков, куда бы он мог спрыгнуть, не увидел.

И тени там действительно не было.

Короче говоря, картина не вырисовывалась. В руках у сыщиков по-прежнему имелся только набор красок и холст.

Откуда взялся человек в форме НКВД – неясно.

Как он сумел за столь короткое время уговорить господина Наскального чистосердечно признаться в преступлениях – неясно. В смысле, догадки есть, но и только.

Зачем взломал киоск – неясно… Ну, не ради вчерашних газет, правда?

Куда делся потом – неясно.

– Мне бы запись на приличном компьютере посмотреть, – пробормотал Зябликов, когда они сели в служебную машину. – Особенно тот момент, когда этот… типа… наш коллега вдруг исчезает.

– Давай пока о нашем коллеге, как ты выразился, не будем? – неожиданно предложил Колпаков. – Начальству о форме одежды доложим, но на словах. А в рапорте пока не отметим. И журналистам – особенно.

– Чтобы не нагнетать?

– Вроде того.

– Но начальству доложим? – уточнил Зябликов, не желающий быть причастным к утаиванию улик.

– Обязательно, – серьезно подтвердил майор. – И я думаю, что начальство нас поймет.

* * *

1926 год, Алтай – Ново-Сибирск, привокзальная площадь.

«И случилось вторжение племен в царство Шамбалы, и сделалась она невидимой для глаз и чувств, ибо есть нечто большее в том царстве, чем во всем подлунном мире…»

Отрывок из древнего текста всплыл в памяти, словно объясняя ламе Церингу, для чего он сделал то, что сделал. Впрочем, к чему объяснения? О том, что драгоценный Чинтамани ни в коем случае не должен угодить в лапы нелюдей, знали все Хранители Сокровища. Это правило впитывалось в их естество, становилось сутью, и всегда, на протяжении всех жизней всех Хранителей, боролось только с одним желанием: отыскать путь в Шамбалу.

Кто-то оставался тверд и запрещал себе даже мечтать о загадочном царстве. Кто-то до самой смерти мучился, разрываясь между желанием и долгом. А кто-то говорил: «Я буду осторожен!» – и с головой окунался в поиски таинственных врат, скрытых от глаз и чувств…

Церинг был из числа последних.

Он знал, что никто из Хранителей, рискнувших начать Поиск, не умер своей смертью, но все равно пошел на риск. Не успокаивал себя бессмысленным: «Я умный, у меня получится!», а честно признался, что неспособен противостоять искушению и готов ко всему.

Получится – он будет счастлив, как никто другой.

Не получится – умрет.

И сегодня ночью он был катастрофически близок к тому, чтобы умереть.

– Кто-нибудь может сказать, что случилось?

– Как мы тут оказались?

– Где «тут»?

– Что?

– «Тут» – это где?

– Мы в каком-то городе…

– Удивительная сообразительность.

– Господа, прошу прощения за внешний вид, но я собирался спать.

– Гм… Я тоже.

Рерих и Хорш окинули друг друга взглядами и стыдливо улыбнулись. И было с чего: они стояли на улице, облаченные лишь в исподнее, и нелепо переминались босыми ногами, силясь понять, что происходит. Рерих делил с помощником комнату на постоялом дворе, из которой Церинг выдернул их перед самым отходом ко сну.

Их четвертый спутник – похожий на алтайца проводник, которого лама звал про себя «странный Яков», – оказался одет, обут, да еще и вооружен любимым «маузером». Проводник укладывался спать у дверей Рериха, услышал гул внутри, выбил дверь, ворвался в комнату и бесстрашно бросился в сформированный Церингом портал.

– Лама, вы понимаете, что произошло?

– Да, – скупо ответил тот.

– Это вы сделали! – догадался Рерих.

– Да.

– Но зачем?

– Потому что у Вахра есть любовница, – не очень понятно ответил Церинг. – Красивая человская девушка из соседнего селенья…

– Врешь!

– Нет.

– Сам слышал?

– Своими ушами, – подтвердил Дарг.

– У них есть Чинтамани? – все еще недоверчиво уточнил Тыц.

– Да.

– Этот камень Великие Дома ищут тысячу лет, – напомнил Терс. – А ты отыскал его на постоялом дворе?

– Еще не отыскал, – буркнул в ответ Дарг. – Но я слышал, как бахвалились челы.

– Бахвалиться они умеют.

– Может, они только думают, что у них есть Чинтамани? – предложил свою версию Тыц. – Какой-нибудь авантюрист убедил их в этом, они и повелись. Челы тупые.

– Отберем то, что они называют Чинтамани, и узнаем точно.

– Логично.

Молодые хваны замолчали, и несколько минут на сеновале, где Вахр разрешил переночевать Терсу и Даргу, слышалось только чавканье: Терс на ужин не попал и сейчас жадно доедал принесенную друзьями похлебку.

– Завтра возьмем, – негромко произнес Тыц. – Куда они идут, известно. Встанем пораньше, подготовимся…

– Завтра нельзя, – в тон ему ответил Дарг.

– Почему?

– Челы передают Чинтамани из надежных рук в надежные руки. Лама, что хранит камень, силен, и твой отец не зря предупредил, чтобы мы его не трогали. – Пауза, многозначительный взгляд. – В открытом бою мы не справимся.

– Посмотрим, – хмыкнулТерс.

– Кто-то точно умрет.

– Я могу прихватить братьев, – предложил Тыц.

– Кто-то точно умрет, – упрямо повторил Дарг.

– Что ты предлагаешь?

– Возьмем Чинтамани ночью. Сегодня ночью. – Самый юный участник совещания знал, что предлагает неправильное, и потому старался говорить предельно убедительно: – Лама будет спать, а нас будет трое. И никто не умрет… Кроме ламы.

– Дядя Вахр запрещает грабить челов в своем доме, – протянул Терс.

– Скажем, что это очень важно.

– Дядя Вахр чтит закон и не позволит убить гостя в своем доме.

Дарг перевел взгляд на Тыца. Тот цокнул языком и очень тихо сообщил:

– Сегодня ночью батя поедет к любовнице. Он спит с молоденькой человской девкой из соседнего селенья.

– Ого, – присвистнул Терс. – И твоя мать ее не убила?

– Мама пока не знает. Знаю только я. И вы. Теперь.

– Ага… – усмехнулся Дарг.

«Ага… – уныло повторил за хваном Церинг, отключая магическое ухо. – Вот и ловушка».

Нужно уходить, но бежать в одиночку лама не хотел. Не для того он потратил десятки лет на поиск нужного человека, чтобы бросить его в придорожном алтайском трактире.

«Извини, Николай, но тебе придется отправиться со мной…»

* * *

– Испанская чума меня возьми! – дрожа всем телом, поскольку ночь выдалась прохладной, произнес Луис. – Где мы?

– В Ново-Сибирске.

– В Ново-Сибирске?!

Они стояли посреди грязноватой площади перед деревянным, с двумя кирпичными пристройками зданием вокзала. Точнее, немного сбоку, рядом с пышным кустарником, в котором, при необходимости, можно было укрыться.

К счастью, пока что прятаться было не от кого – ночь.

– Это какое-то… наваждение? – Рерих изумленно взглянул на Церинга.

– Магия, – просто ответил лама.

– Чертовщина! – с легкой истерикой заявил Хорш. – Церинг, вы что, колдун?

– Да.

– Проклятье! Но как такое возможно?!

– Почему Ново-Сибирск? – вмешался Яков.

– А вот это правильный вопрос. – Лама одобрительно кивнул. – Потому что вы пришли отсюда, а значит, можете найти тут помощь.

– Если объясним, как мы тут оказались…

– Придумаем, как…

– Но зачем вы перенесли нас сюда? – спросил Рерих.

– Нас хотели убить.

– Кто?

– Весьма странные существа…

– Четырехрукие громилы? – вновь подал голос Яков.

– Ты видел их? – Церинг внимательно посмотрел в глаза странному проводнику.

– Еще когда во двор въехали, – медленно ответил тот. – Сначала не поверил, решил, что от усталости мерещится, а потом понял, что там у всех по четыре руки… У всех хозяев.

– Почему не сказал? – удивился Луис.

– То есть надо было встать и сказать: «Товарищи! Ответственно заявляю, что у хозяина этого заведения есть пара запасных рук…» Так?

Хорш и Рерих переглянулись, после чего художник покачал головой:

– Пожалуй, нет.

– Вот и я решил, что лучше не надо.

– Какие еще громилы, какие руки?! – Луис поморщился.

– Они хотели убить нас из-за Чинтамани? – прищурился Рерих.

– Да.

– Вы могли убежать один… Зачем вы взяли нас с собой?

– Не вас, а вас, Николай, – уточнил Церинг. – Я взял вас.

– Зачем?

– «И только тот, кто способен создавать прекрасное, сумеет увидеть место, где можно создать ворота, и лишь хранитель Чинтамани сможет их открыть, – процитировал лама отрывок из древнего трактата. – Потому, что нет другого пути сквозь магические стены на границе скрытого царства, кроме ворот Чинтамани».

– Я…

– Только вместе, Николай: вы и я. По одиночке нам до Шамбалы не добраться. – Лама улыбнулся и огляделся: – Портал создает серьезное возмущение магического фона, и его легко вычислить. Полагаю, наши друзья скоро будут здесь…

Яков положил руку на «маузер».

– Не поможет, – вздохнул Церинг. – Я сделаю второй портал и уведу их отсюда. А вы пока спрячьтесь и ждите меня. Где поблизости можно спрятаться? Только не в тайге, четырехрукие – отличные следопыты.

– Можно в Затоне или в Кривощеково… – Яков пожал плечами. – Или в Нахаловке.

– Это город?

– Рядом.

– Нет, нужно чуть дальше, чтобы у вас был хотя бы час в запасе. И желательно, чтобы там была церковь.

– Церковь? Зачем тебе церковь? Ты же лама.

– Просто укажи мне такое место и подумай о нем. – Церинг взял проводника за руку.

– В Колывани… нет… лучше в Бердске. – Яков кивнул, как бы соглашаясь с самим собой. – Да, там, где Бердский острог стоял. Самого острога уже нет, но Сретенская церковь осталась. Заковыристое местечко, настоящий лабиринт из дворов… и под землей всякие ходы.

– Отлично! – Лама крепко сжал руку проводника, на мгновение замер, закрыв глаза и не дыша. – Так, понял. – Отпустил руку и посмотрел на спутников: – А вы прячьтесь и ждите.

– Нам бы одеться…

– В ближайший час вас никто не увидит, я прикрою вас заклинанием. Но спрятаться будет нелишним.

– Мы все поняли, – кивнул Яков. – Прячемся и ждем.

– Возьми. – Церинг вдруг снял с шеи цепочку с камнем и отдал Якову. – Хваны поняли, что я о них знаю, и будут действовать жестко. Случиться может всякое, так что сохрани камень.

– Ты мне веришь? – удивился Бортников.

– Случиться может все что угодно, но я за ним вернусь, – очень жестко произнес Церинг, глядя Якову в глаза. – Обязательно вернусь.

– Я тебя понял. А когда ты вернешься?

– Пока не знаю. А вы помните – в запасе ровно час.

Церинг отвернулся.

– Почему я? – бросил ему вслед Яков.

Лама лишь улыбнулся и взмахнул рукой, вызывая зеленоватый вихрь. В котором и исчез, оставив спутников в легком недоумении.

Глава 3

1926 год, Бердск.

Сретенская церковь, бывшая когда-то центром Бердского острога, оказалась довольно далеко от места, где Церинг вышел из магического портала, однако строить еще один переход лама не мог – не было сил. Плюнул и пошел пешком по узкой извилистой улочке, ветвящейся на множество переулков, проулков и пролазов.

Пошел уверенно, как будто знал здесь каждую подворотню, хотя в действительности лама оказался в Бердске впервые, а уверенность его объяснялась проведенным магическим сканированием, которое позволило проложить маршрут к церкви, а заодно прощупать местные подземелья…

Обширные подземелья, о которых лама слышал в свое время от знающих людей.

Когда-то на месте, где теперь расползся лабиринт хибар, было вырыто множество землянок и траншей, часть которых впоследствии стала погребами, сточными канавами и ямами для отходов, часть была просто засыпана, но примерно треть превратилась в сеть подземных ходов малопонятного назначения. Возможно, местным жителям просто не хотелось тратить силы на их ликвидацию, или имелись другие причины, но подземный лабиринт они сохранили и даже поддерживали его в годном состоянии. Плюс – острог, создатели которого также позаботились о потайных ходах. И в результате Бердск стал едва ли не идеальным местом, где усталый маг мог стряхнуть со следа хванов.

– Ново-Сибирск? – удивился Терс.

– А ты чего ждал?

– Ну… Тибет.

– Почему? – заинтересовался Тыц.

– Он же лама.

– Ну ты и дурак.

– Заткнись!

Тыц зашипел, изготавливаясь к драке – для ее начала молодым хванам требовался минимальный повод, – однако Дарг не позволил начать схватку.

– Вообще-то мы на охоте, – напомнил самый юный из четырехруких, и его друзья пристыженно замерли. И тут же принялись озираться, делая вид, что высматривают добычу.

Грязная площадь. Дурацкий дом на ней – деревянный, с двумя кирпичными пристройками, – ночная тишина… Судя по запахам, где-то неподалеку проходит железная дорога…

– Может, они уехали? – предположил Тыц. – Увидели уходящий поезд и сели в него.

– Нет. – Из них троих Терс был самым сведущим в магии, и именно ему выпало проводить сканирование. – Отсюда был построен еще один портал.

– Проклятье!

– Хитрый гад… – вздохнул Тыц.

– Ты уверен, что его строил лама? – прищурился Дарг.

– Да… – Терс вздохнул и достал из поясной сумки маленький кувшин с энергией Карфагенского Амулета. – Через десять минут я скажу, куда отправился Церинг.

– И сможешь построить туда портал? – поинтересовался Дарг.

Терс прикинул объем кувшинчика, помолчал, рассчитывая, после чего кивнул:

– Сумею.

Дарг довольно улыбнулся.

Надежнее всего было прикрыться магией: выбрать укромное место и закрыть его маскировочным арканом, однако времени на постройку сложного заклинания, равно как и сил для этого, у Церинга не было. Хваны могли появиться в любое мгновение, а значит, нужно маскировать не место, а себя, не откликаться на магическое сканирование и надеяться на лучшее.

Попетляв по узким переулкам, лама отыскал один из лазов, замаскированный гнилыми досками и травой, и нырнул в него, постаравшись как следует «закрыть» за собой дверь, с помощью магии вернув лазу первоначальный вид. Теперь, если специально не приглядываться, нельзя было понять, что этим проходом только что воспользовались по прямому назначению.

Но вот о том, что, маскируя лаз, он резко поднял вокруг магический фон, лама не подумал…

В открывшемся подземелье было тесно. Низкий земляной потолок позволял передвигаться только на четвереньках, пол был покрыт плесенью, а еще здесь страшно воняло нечистотами. Но это было убежище, и Церинг был готов потерпеть.

Он быстро пополз вперед, несколько раз повернул – по наитию, не особенно думая, куда попадет, пару раз сваливался на нижние уровни – еще более старые ходы, которые пролегали глубже его первого коридора, и радовался этому. Ламе требовалась нора, и он искал ее с торопливостью приговоренного к смерти.

Впрочем… Ведь именно так все и было…

Минут через двадцать и неизвестное количество ярдов потолок неожиданно стал чуть выше. Церинг смог наконец-то подняться с колен и дальше просто пошел, хоть и пригнувшись, но именно пошел, а не пополз. И еще через сотню шагов оказался в небольшой комнате, примерно в двенадцать квадратных ярдов, показавшуюся ламе подполом большого здания.

Повсюду торчали сваи из лиственницы, подпирающие горизонтальные балки, на них лежали лаги, на которых были набиты крепкие доски. Видимо, пол «первого» подпола.

«Где я?»

Церинг осторожно пустил магический щуп, тонкой нитью просочившийся к поверхности, оглядел помещение, находившееся не менее чем в двенадцати ярдах над ним, и понял, что оказался под самой Сретенской церковью.

«Неплохо…»

Старинные договоренности заставляли нелюдей с уважением относиться к религиозным постройкам, и Церинг почувствовал себя в относительной безопасности. Он уселся прямо на пол, медленно выдохнул, успокаиваясь, закрыл глаза и сосредоточился на ощущениях, пытаясь отыскать вокруг крупицы энергии, нужной ему сейчас, как воздух. Она была истощена двумя подряд порталами на длинные расстояния, и оставался лишь неприкосновенный запас, тот, который любой маг припасает на последний удар…

На самый последний.

Например, на тот удар, который нужно нанести по трем хванам. Бесшумными тенями они уже приблизились к комнате.

Подошли грамотно, отрезав ламе все пути к отступлению: один хван заблокировал подземный ход, двое сверху – подвал церкви.

Подошли, чтобы убить.

* * *

Новосибирск, наши дни.

– Иди к черту!

– Сам пошел!

– Ты мне за это заплатишь!

– Я тебе ничего не должен!

– Неужели?

– А вот так!

– Черт!.. – прорычал Дамир, злобно глядя на Пифуция, который – вот ведь незадача! – и впрямь ничего не был ему должен. – Черт!

– Съел, придурок! – захохотал конец. – Нечем крыть?

– Я поговорю со своими, и ты никогда больше не получишь кредит в Тайном Городе! – прошипел Хамзи.

– А я поговорю со своими, и тебя живьем в землю закопают и забудут, где! – не остался в долгу Пиф.

– Руки коротки!

– А ты проверь!

Они встретились в холле отеля «Марриот»: Дамир Хамзи, сытый, довольный жизнью, в прекрасном расположении духа, возвращался с завтрака, мрачный Пифуций как раз входил в отель и выглядел так, словно провел ночь в полицейском участке. Тем более, что так все и происходило.

Скандал был неизбежен.

– Какого черта ты забыл в Новосибирске?

– У тебя мозгов не хватит, чтобы понять.

– Если узнаю, что ты за мной следишь… – вновь зашипел шас.

– То что?

– То…

– Что?

– Ты пожалеешь, что на свет родился.

– Ты чего меня пугаешь, недомерок? – высокомерно осведомился конец, несмотря на то что ростом доходил шасу едва до плеча. – Я половину ночи отмазывался от обвинений в массовом вандализме, местную полицию с ума свихнул. Неужели тебя, придурка носатого, испугаюсь?

– Может, ты уже вором в законе стал? – с издевкой поинтересовался Хамзи.

– Может, и стал!

Они замолчали резко и одновременно, как будто сообразив, что ругань ни к чему не приведет, зато привлечет к ним ненужное внимание изумленных гостей отеля. Замолчали, злобно глядя друг на друга, после чего Дамир отступил в сторону и гораздо тише произнес:

– Не лезь к Роксане.

– Очень надо, – отмахнулся конец, сообразивший, что прямо сейчас может здорово облегчить жизнь и себе, и подруге, и все, что для этого надо – немного искренности.

– Клянешься?

– В чем?

– Ты приехал сюда не из-за нее?

– Я ведь сказал, что не буду к ней лезть!

И с удивлением понял, что говорит правду: после всего случившегося этой ночью он совершенно не хотел приставать к ведьме. Более того, был бы не против, чтобы она держалась от него подальше и не мешала попыткам разобраться в интереснейшей ситуации.

– А зачем ты устроил это представление ночью? – не унимался шас. – Прямо под нашими окнами?! Зачем натравил голема на киоск? Ты хотел привлечь внимание Роксаны? Или это был намек мне?

«Так вот как ты все понял!»

Конец едва не расхохотался от облегчения и радости. Возвращаясь из полиции, он голову сломал, пытаясь придумать внятное объяснение случившемуся… Такое объяснение, которое не вызовет интереса у шаса и ведьмы, а Дамир, оказывается, сделал всю работу за него.

– Хотел привлечь внимание Роксаны?

– Нет.

– А что?

Сыграть требовалось идеально, как по нотам, но концы не зря считались лучшими шоуменами Тайного Города, и Пиф выдал прекрасный эпизод.

– Ты никому не скажешь? – прошептал он, с подозрением разглядывая стоящего за стойкой портье.

– А ты отстанешь от Роксаны? – так же тихо поинтересовался шас.

– Отстану.

– Тогда я не скажу.

– Клянешься?

– Чтоб у меня золото в серебро превратилось, – брякнул Хамзи и тут же прикусил язык, сообразив, что поставил на карту.

– Я готовлю здесь големов для грандиозного перфоманса, – торопливо, пока шас не передумал с клятвой, сообщил Пифуций.

– Для чего? – уточнил далекий от культуры торговец.

– Для перфоманса, – повторил конец. – Это что-то вроде инсталляции, только с церемонией. Современное художественное искусство.

– А красками по холсту уже не современно?

– Не актуально.

– Почему?

– Потому что художников много, а учиться красками по холсту – долго. Проще устроить перфоманс.

– Не думал, что ты до этого опустишься, – посетовал Хамзи. – Мне говорили, у тебя есть вкус.

– И вкус, и чувство ритма, – заверил собеседника конец. Так заверил, что шас задумался. – Но в действительности я всего лишь скромный продюсер… Настолько скромный, что моего имени не будет на афишах.

– А-а… А как же киоск?

– Неудачная репетиция, – выдал свою версию Пиф. – Не думал, что получится настолько шумно, и забыл накрыть происходящее мороком.

– А почему возле гостиницы?

– Чтобы далеко не бегать. – Конец похлопал себя по животику. – Я, знаешь ли, не кенийский марафонец, чтобы по всему городу мотаться ради всякой ерунды. Я велел голему работать, а сам наблюдал с безопасного расстояния.

– А почему попался? – Шас периодически выдавал кредиты, поэтому знал, что мало вопросов не бывает, и хотел досконально разобраться в случившемся.

– По глупости: голема спрятал, а сам не успел. – Вранье получалось у Пифа все более и более гладким, он даже сам начал верить в свою выдумку, и не просто врал, а как бы излагал Дамиру историю из параллельной реальности.

– По глупости, это хорошо. – Хамзи было приятно слышать подобное признание.

– Так мы договорились? – спросил конец. – Никому ни слова.

– Никому, – кивнул шас.

– И увези отсюда Роксану.

– Ладно…

* * *

С любым новым знанием надо переспать.

Не смейтесь. Попробуйте воспринять эту мысль буквально, и поймете, что так оно и есть: сон разложит все по полочкам, очистит информацию от шелухи и правильно расставит акценты. Утром вы будете иметь в голове знание, а не сумму данных.

Закончив с тетрадью и подведя, таким образом, некий промежуточный итог, Максим ложился спать в состоянии легкого перегрева от обилия невероятной информации, всю ночь ворочался, просыпался, снова проваливался в тревожный сон, дважды вставал, пил минералку, бродил по комнатам и снова ложился. Однако утром поднялся достаточно свежим – его бодрило ощущение усвоенного и принятого знания.

Бодрил новый взгляд на мир.

А главное – Макса возбуждал предстоящий визит в секретное убежище, которое прадед обустроил в Оперном театре. В самое настоящее колдовское логово! Туда, где его могут ожидать и сокровища, и опасности!

Последнее, конечно, не столько бодрило, сколько настораживало, однако не так сильно, чтобы Воронов отказался от задуманного.

«Чем я рискую? Практически ничем. Я ведь не собираюсь рыть подкоп или сбивать замки. Обойду Оперный по кругу, загляну, куда получится, возможно, пройду внутрь. Там пощелкаю «Брегетом» и взгляну на театр через призму нового восприятия мира. Никакого риска.

Что приобретаю?

Если удастся найти секретную дверь – опыт и доказательства, что все мои новые знания не выдумка, что прадед был действительно колдуном, а не сказочником… А уж входить в ту дверь или подождать – решать мне. Почувствую опасность – уйду, вот и все дела. А потому – вперед!»

Июльское утро созрело, но до настоящей жары оставалось часа полтора, и это радовало, поскольку бродить предстояло большей частью по солнцепеку. Максим бодро отмахал два квартала, отделяющие его дом от площади Ленина, затем сбросил темп и совсем иначе, вразвалочку, направился к театру. Неспешная походка автоматически переводила его из разряда пешеходов, идущих по делам, в разряд туристов и отдыхающих, а для полноты картины Максим остановился и немного потаращился на огромные скульптуры напротив Оперного, после чего вышел на центральную аллею «цветастого» скверика и уставился на массивные колонны, между которыми висели рекламные растяжки.

По мнению самого Воронова, образ туриста он создал достоверный.

Зачем? Он и сам не понимал. Просто захотелось такой вот игры.

Оценив махину здания с дистанции, «турист» Воронов медленно двинулся к центральному входу, а у крыльца замедлил ход, достал заветные часы и щелкнул крышкой.

И летние краски тут же сделались вдвое ярче, словно со всех клумб и деревьев неожиданно смыло городскую пыль. «Брегет» сработал в штатном режиме, но как Максим ни приглядывался, никаких изменений вокруг он не обнаружил.

Разумеется, Воронов не ожидал, что Оперный превратится в мрачную цитадель с коваными воротами и башнями вместо чешуйчатого купола, но надеялся, что видимые – под действием часов – изменения будут. А получилось… ничего не получилось. Даже краска на стенах насыщеннее не стала, поскольку была и без того яркой и свежей – не так давно театр пережил косметический ремонт.

«Ну что же, нет, так нет, посмотрим с другой стороны…»

Не закрывая «Брегет», Максим двинулся в обход театра и очень скоро понял, что не ошибся. Там, где заканчивался портик и начиналось основное цилиндрическое здание и не было окон и квадратных колонн, неожиданно появилась совершенно не подходящая театру дверь: массивная, железная, без петель, ручек и замочных скважин. В смысле, петли наверняка имелись, но скрытые, а вот ручки и скважины отсутствовали точно. И еще дверь была покрашена в цвет стены. Ну, то есть заодно со стеной. Во время недавнего ремонта.

Воронов закрыл «Брегет» и убедился, что не ошибся: в привычной реальности двери в этом месте не существовало. А следующий щелчок крышкой вернул ее на место.

«Ловко ты это устраиваешь, Яков, действительно ловко…»

Подошел ближе, постучал по металлу, но никакого гула не услышал. Похоже, дверь имела приличную толщину.

«Видимо, потому и стоит на скрытых шарнирах – обычные петли такую массу не удержат… Но где ручка? И где замок? Или она открывается изнутри?»

Макс постоял пару минут, глядя на дверь, потом посмотрел на раскрытый «Брегет» и выдохнул:

– Ну я тупо-ой! – После чего приложил часы к двери и медленно повернул стрелки.

Когда они сошлись на полуночи, дверь, солидно постанывая, открылась, правда, всего лишь наполовину, и замерла, предлагая Воронову самому решать, что сделать дальше: распахнуть ее или оставить в полупозиции. В принципе, образовавшегося просвета было вполне достаточно для прохода, но молодому человеку стало интересно, и поэтому он продолжал тянуть дверь. Она послушно раскрылась полностью и снова замерла, словно встав на защелку.

Такая четкая работа древнего механизма впечатляла, но Макса больше интересовало содержимое тайного хода, а не качество пройденной преграды, и он, совершенно позабыв об осторожности, бодро перешагнул через порог. Лестничная площадка за дверью оказалась совсем крохотной, а дальше начинались длинные бетонные марши, по которым молодой человек, едва не вприпрыжку, двинулся вниз.

Шаг, другой, третий… ах, как здорово шагалось!

Еще шаг, другой… черт, почему так темно? Дверь ведь открыта, на улице яркий летний полдень, и под ногами всего лишь пятая ступенька!

Новый шаг… что там внизу, в конце следующего марша, какое-то золотое свечение?

Почему тогда здесь темно, как на океанском дне? Сверху свет, снизу свет, а здесь? Аномальная зона тьмы?

Воодушевление резко улетучилось, и Воронов остановился.

Что-то тут не так.

«Аномальная» тьма не позволяла осмотреться, и двигаться пришлось на ощупь, слыша лишь стук своих шагов и улавливая характерный запах сухого, но явно старого подвала.

Воронов осторожно спустился еще на пару ступенек и понял, что добрался до первой площадки. Теоретически отсюда он мог разглядеть золотистое свечение, отблески которого заметил еще с первой ступеньки, но темнота не желала расступаться. Молодой человек сделал два шага в сторону второго марша, и вдруг…

Тьма резко разлетелась, словно туман под порывом ветра, и Макс увидел источник свечения – золотые руны на стенах. Но осмотреть их как следует не успел, поскольку в следующую секунду его взгляд упал на огромную ящерицу, не менее ярда в холке, которая приближалась к нему из темноты следующего марша. Пасть твари была наполнена острыми клыками, а на лапах имелись когти, больше походящие на альпинистские крюки. Но самой жуткой деталью облика были глаза – желто-золотые, под стать рунам, с черными вертикальными зрачками. Глаза гипнотизировали, завораживали, заколдовывали, запугивали… другими словами, напрочь лишали способности соображать и двигаться, и Максим, сам того не осознавая, попал под влияние твари.

Она приближалась.

Он стоял.

Она, кажется, улыбалась.

Он дрожал от страха.

Но в тот момент, когда раздвоенный язык твари вылетел изо рта и едва не вонзился в молодого человека, он ухитрился прийти в себя.

Воронов щелчком захлопнул «Брегет», одним невероятным прыжком – спиной вперед, с разворотом в воздухе! – одолел половину верхнего марша, сразу же прыгнул снова и приземлился уже на пороге двери. Третий прыжок сорвался: в волнении, молодой человек запнулся о порог и неуклюже вывалился на свет божий, растянувшись в полный рост. Тут же развернулся, и…

И увидел, что двери нет.

Через пару секунд вспомнил, что защелкнул часы, и шумно выдохнул.

Нервно обернулся, услышав удивленный вскрик, увидел изумленную молодую маму рядом с кричаще-красной коляской – ее привело в замешательство неожиданное появление мужчины, вскочил, пробормотал:

– Понастроили тут…

И бросился прочь.

Сначала – куда угодно, лишь бы подальше от Оперного театра, через некоторое время сообразил, что мчится домой, и остановился.

Возвращаться в квартиру не хотелось по той простой причине, что спиртного Макс дома не хранил, а выпить было необходимо. И не ерунду, вроде легкого вина или пива, а что покрепче. Требовалось выпить и снова обо всем подумать.

Воронов огляделся, отыскал взглядом бар и решительно направился к его гостеприимным дверям.

* * *

Роксана до сих пор изумлялась, как ловко ей удалось избежать позора.

В прямом смысле этого слова.

В смысле, в прямом смысле слова «позор».

Что же касается ловкости, то все произошло само собой: ведьма захотела в туалет, Дамир не стал ее ждать, отправился из ресторана в одиночестве, и безобразная сцена в холле отеля прошла без ее участия.

«Почаще бы мне так везло…»

Но самым главным результатом скандала стал неожиданный, не укладывающийся в голове факт примирения, точнее, достижения нейтралитета Пифуция и Хамзи.

В чем именно заключалось соглашение, Дамир не сказал, но ведьма поняла, что шас результатом скандала удовлетворен, и вздохнула с облегчением, поскольку до сих пор присутствие взбалмошного любовника изрядно смущало настроившуюся на сложную рабочую поездку Роксану.

– Я, конечно, не особенно поверил этому павлину, но теперь не сомневаюсь, что он не помешает нашим планам, – самодовольно закончил Хамзи и покосился на ведьму, явно ожидая реакции.

– Было бы неплохо, – брякнула фата, сообразила, что сказанного недостаточно, и с энтузиазмом продолжила: – Ты здорово его умыл.

– Я такой.

– С удовольствием бы посмотрела, как Пиф заливается слезами…

– Почему? – насторожился шас.

– Потому что ты мне весь мозг выел за последние два дня, – честно ответила Роксана. – Что бы я ни делала, ты постоянно поминал конца, и у меня сложилось впечатление, что это ты с ним спал…

– Что? – кротко спросил Дамир.

– Извини, погорячилась.

– Просто ты странно выстроила фразу… – Шас засопел: – «Что это ты с ним спал…» Логичное продолжение: «…а не я».

– У тебя паранойя.

– А у тебя?

Несколько секунд любовники буравили друг друга взглядами, после чего Хамзи понял, что устал от непрекращающегося выяснения отношений.

– Его интересы ограничены Новосибирском, – произнес он как ни в чем не бывало. – И мы будем видеть его лишь изредка.

– А что за голем топтался под нашими окнами?

– Его голем.

– Почему он был так странно одет? – подняла брови Роксана.

– Я обещал не рассказывать об этом, – отрезал шас.

– Ого! Ваши отношения настолько улучшились?

– Ну… – Дамира так и подмывало посплетничать о неудачах Пифа, но клятва «Золото обратится в серебро» заставляла молчать. Иначе сплетня могла оказаться одной из самых дорогостоящих в истории планеты. – Почти.

– А почему голем сломал киоск?

– Случайность.

– Вот видишь! – Фата не знала, как именно выкрутился конец, но поняла, что шас ему верит, и приободрилась: – Я же говорила, что ни при чем.

– Теперь я это знаю…

Дамир потянулся, желая жарко поцеловать любовницу, Роксана тоже подалась вперед, напомнив опытную, но трепетную лань, и… И остановила порыв в тот самый миг, когда это сделал шас. На несколько секунд они замерли, затем одновременно повернулись к окну.

– Ты тоже это чувствуешь? – чуть удивленно поинтересовалась фата.

– Что именно?

– Мимо нас перемещается активизированный артефакт.

– Ага.

Не сговариваясь, они подошли к окну, быстро оглядели прохожих, и Дамир ткнул пальцем в бегущего молодого чела:

– У него!

– Согласна, – подтвердила ведьма. – Что будем делать?

– В смысле?

– Вчера голем, сегодня – чел с работающим артефактом в кармане… Тебе не кажется, что в Новосибирске происходит что-то непонятное?

– Нет, – спокойно ответил шас.

– Что «нет»?

– Ничего не будем делать.

Роксана проследила за взглядом Хамзи и коротко ругнулась: за челом вприпрыжку следовал толстенький конец.

В смысле – Пифуций.

– Это опять его выходка?

– А ты сомневалась?

– Я уже не знаю, в чем сомневаться, а в чем нет.

– Нужно просто принять факт, что он здесь, и нам от него никуда не деться.

– Звучит угрожающе.

– Увы, такова реальность.

Дамир почесал живот, наблюдая за тем, как Пифуций, для чего-то нацепивший на себя облик молодой мамаши с коляской, задыхаясь, скачет за челом, хмыкнул и покосился на ведьму:

– Что-то у меня от всего этого настроение улучшилось.

– Улучшилось или поднялось?

– Гм…

Вместо ответа Хамзи ухмыльнулся и подтолкнул подругу к спальне.

Роксана послушно подчинилась.

Нельзя сказать, что она была в восторге от желаний шаса – проводить время с затейником Пифуцием куда приятнее, – но сейчас она не могла себе позволить разрушить их отношения.

Взаимовыгодные отношения.

* * *

1926 год, Бердск.

– Это что за деревня? – осведомился Тыц, разглядывая валяющийся прямо на дороге мусор. – Они вообще не убирают?

– Это городок, – уточнил Терс. – Бердск.

– Вонища тут знатная. – Дарг поморщился. – Ты уверен, что это город, а не сельский хлев?

– Тихо! – Разговаривая, Терс успел «подзарядиться» магической энергией из предусмотрительно прихваченного кувшина, а восстановив силы, смог провести полноценное магическое сканирование окрестностей.

– Нашел его?

– Нет…

– Тогда почему тихо?

– Потому что не мешай.

Молодой хван не мог провести поиск по генетическому коду и точно указать местонахождение дичи, поскольку у него не было образца кода; не мог накинуть на Бердск сеть и вычислить присутствие мага, поскольку лама тщательно маскировался под обычного чела; но в силах Терса было пройти по оставленным следам, что он и сделал.

– Церинг спустился под землю.

– Откуда ты знаешь?

– Он вернул на место доски лаза.

– Любой бы вернул.

– С помощью магии.

– Дурак, – вынес вердикт Тыц.

– Согласен, – поддержал друга Дарг.

Оставь лама лаз открытым, хваны, скорее всего, не обратили бы на него внимания: среди местного мусора валяющиеся доски ничем не выделялись. А вот повышение фона привлекло внимание Терса, и он догадался, куда направился чел.

– Как его найти?

– Он пошел к храму.

– Зачем?

– Там концентрируется подходящая для челов энергия, – напомнил Дарг. И, не удержавшись, добавил: – В школу надо было ходить!

В ответ получил подзатыльник, и хваны направились к стоящей вдали церкви. Молча направились, обдумывая ситуацию.

Спрятавшись под храмом, лама сделал очень хитрый ход – бузить в церквях нелюдям запрещалось категорически. Разумеется, периодически запрет нарушался, особенно – за пределами Тайного Города, особенно – в такой глуши, как этот замусоренный Бердск, но… Всегда оставалось место для «но»: во-первых, храм принадлежал именно той конфессии, которая, собственно, и наложила вышеозначенный запрет и связываться с которой у Великих Домов не было никакого желания; во-вторых, лама силен и наверняка постарается сделать бой как можно более шумным, что опять же привлечет внимание челов, за ними – человских иерархов, а за ними – Тайного Города.

– Может, сообщим старшим? – неуверенно спросил Терс.

– Мы должны сами взять Чинтамани! – отрезал Дарг.

– Если камень действительно здесь, – протянул Тыц.

– Здесь!

– Ты его не видел!

– Не хочешь – не ходи!

Тыц умолк.

– Мы здорово рискуем, – вздохнул Терс.

– Чинтамани, – повторил Дарг. – Вы как хотите, а я иду.

Через секунду выяснилось, что идут все.

При этом Тыцу выпало ползти по вонючим катакомбам – на тот случай, если Церинг соберется удрать, – и это обстоятельство вызвало шумное неудовольствие четырехрукого и короткий спор. Закончившийся, разумеется, согласием подчиниться воле жребия.

Недалеко от церкви Терс указал вход, Дарг сделал пару шагов в сторону, наклонился, пошарил в высокой траве вблизи гнилого забора и откинул деревянную крышку, открывая помрачневшему приятелю путь под землю.

– Мне здесь не протиснуться, – попытался в последний раз поспорить широкоплечий Тыц, но ему предложили попробовать, а когда выяснилось, что ширины прохода вполне достаточно, пожелали счастливого пути.

Вернули крышку на место и с прежней неспешностью пошли к церкви.

Готовя оружие и боевые артефакты…

Их было всего трое, причем один – практически подросток, но…

Но Церинг не обольщался: это хваны. И молодые гораздо опаснее старших, потому что у них нет осторожности, зато полным-полно желания прославиться и заявить о себе. Нет опыта, но его заменяют задор и азарт. А знаменитая скорость, в которой хваны превосходили даже навов, у молодых выше…

Лама надеялся, что церковь поможет, заставит четырехруких… нет, не отступить, конечно, но хотя бы остановиться и обратиться за советом к старшим, потерять время, столь необходимое Церингу для восстановления сил, однако просчитался. Увы, вид храма преследователей не смутил, и они продолжили приближаться к затаившемуся под землей ламе.

А самое плохое заключалось в том, что хитрые хваны накрыли окрестности «Разрушителем порталов», и Церинг не мог построить магический переход даже из неприкосновенного запаса энергии.

Ловушка захлопнулась.

– Он медитирует?

– Судя по виду – да.

– Судя по виду, он – лампочка. – Тыц посмотрел на Терса, убедился, что тот не опасен, обошел вокруг и поинтересовался: – Какого Спящего он светится?

Тому оставалось лишь развести руками.

Они отыскали Церинга глубоко, очень глубоко под землей, в потайной комнате, проход в которую им пришлось пробивать через пол подвала. Лама сидел в позе лотоса, глаза его были закрыты, дыхание редким, а выражение лица – безмятежным.

Церинг медитировал.

Но при этом его окружало видимое даже без магии сияние золотого оттенка.

– Это защита?

– Похоже.

– Я не могу к нему прикоснуться, – сообщил Дарг, одергивая руку. – Горячо.

– Наверное, он этого и добивался.

– Что будем делать? – Тыц зевнул. – Доложим старшим?

– Я понял, это «Кокон вечности»! – Терс почесал в затылке. – Нам рассказывали.

– В школе небось?

– Как ты догадался?

Тыц открыл рот, намереваясь рассказать как, но Дарг перебил друга:

– «Кокон» можно пробить?

– Что это вообще такое? – тут же спросил Тыц, недовольно покосившись на молодого.

– Сложнейшее защитное заклинание, которое доступно только челам. И то не всем, – рассказал ходивший в школу Терс. – Маг погружается в аналог летаргического сна, а вокруг него формируется мощная защитная оболочка.

– Рано или поздно у него закончится энергия, и мы до него доберемся, – хмыкнул Дарг.

– Увы, все не так просто, – вздохнул Терс. – «Кокон вечности» использует минимум магической энергии, только на запуск, а все остальное создается из резервов организма, который будто выворачивается наизнанку…

– Я выворачивал наизнанку разные организмы и видел эти резервы… – Однако шутка Тыца не имела успеха.

– Мы сможем достать ламу? – тихо спросил Дарг.

– Только когда он сам решит, что пора выходить, – с грустью ответил Терс. – Извини, мне жаль.

– Ты серьезно?

– Да.

Тело человского колдуна покрылось странной испариной. Церинга будто бы обмазали светящимся маслом, отливающим золотом, и это было только первое звено в цепочке преображений. Еще через десять минут защитная оболочка уплотнилась и слегка помутнела. Теперь стало видно, что Церинг сидит под колпаком, похожим на перевернутую воронку. Фигура внутри этой воронки становилась все более и более размытой, а когда исходящее от ламы свечение «размазалось» изнутри по стенкам воронки, а если по-умному – конуса, то очертания тела окончательно исчезли.

Тыц громко выругался.

– Его можно унести отсюда? – поинтересовался Дарг.

– Нет, – качнул головой Терс. И повторил: – Мне жаль.

– Будем ждать, – решил Дарг.

– Чего?

– Когда он вылезет.

– А когда это случится?

– Рано или поздно случится, – уверенно пообещал молодой хван. – А я подожду, я упрямый…

Глава 4

1926 год, Ново-Сибирск, железнодорожный вокзал.

На привокзальной площади едва ли ни каждого города есть своя вечная лужа. Больше других или меньше, глубже или мельче, черная от паровозной сажи или желтоватая от конского навоза, но есть обязательно. Она может крупно плескаться в проплешине булыжной мостовой, разобранной восставшим пролетариатом, может мелко рябить в границах берегов из вязкой грязи, а может стоять неподвижно, поскольку разделена волнорезами из навоза и золы. Но все это – детали. Главное же заключается в том, что лужа есть всегда, вне зависимости от размеров города и вокзала. Даже от вороватости городских властей не зависит. Они могут честно засыпать лужу каждое лето, но следующей весной она появляется вновь.

Как ласточка в сенях.

Лужа на привокзальной площади Ново-Сибирска имела форму подковы и надежно перекрывала прямой подход к главным дверям, над которыми все еще висела табличка со старорежимной надписью «Ново-Николаевскъ». Постоянная водно-грязевая преграда делила потоки пассажиров надвое: кто-то заходил справа, кто-то слева. Только пролетки да редкие авто вроде «Форда» нэпмана Сарычева, который возил пассажиров от Базарной площади до вокзала по 20 копеек за место, подкатывали напрямик, по известному лишь извозчикам и опытным шоферам броду. Причем некоторые делали это с форсом: проносились через грязную лужу на полной скорости, поднимая эффектные волны и щедро одаривая окружающий мир грязными брызгами.

Но сейчас была ночь, поезда не ожидалось, и на безлюдной площади ничто не тревожило покой знаменитой лужи.

– Мне до сих пор трудно поверить в то, что все это – реально, – вздохнул Рерих. – До сих пор…

– Вы искали чуда, Николай, и вы его обрели, – развел руками Луис.

– Но это случилось как-то…

– Неожиданно?

– Да.

– Согласен.

– Я не был подготовлен.

– Чудеса так же, как война, приходят вдруг.

– Спорить не буду.

Несмотря на холод ночи и их странное положение – в одном исподнем, с площади Рерих решил не уходить. Они проводили Церинга и спрятались среди густых ветвей кустов, в надежде увидеть продолжение истории. Ждать пришлось долго, минут двадцать, и когда стало казаться, что руки и ноги сведены намертво, мышцы никогда больше не станут упругими, холод подобрался к самому сердцу, а Луис прошептал: «Ничего интересного не дождемся», они были вознаграждены: на площади появились трое молодых парней.

Из ниоткуда.

Из воздуха.

Точнее, из тени дома, но и Рерих, и Луис, и Яков могли поклясться, что за секунду до появления ребят на площади никого не было.

И еще: у всех троих было по четыре руки.

Парни огляделись, однако задерживаться, к радости притаившихся в кустах челов, не стали: создали темный вихрь, шагнули в него и исчезли. Как понадеялся Яков – навсегда.

– Хорошо, что они нас не заметили.

– Если я правильно понял, лама Церинг обеспечил нам всего лишь час прикрытия, – с трудом, поскольку сводило челюсть, выговорил Хорш. – Если четырехрукие вернутся, они нас обязательно заметят.

– У меня есть план, товарищ Люэс. Вам понравится.

– Я – Луис. – Американец поджал губы и зыркнул на Якова, но гнев сдержал, лишь добавил ворчливо: – Могли бы запомнить.

– Теперь поздно запоминать.

– Что вы придумали? – вмешался Рерих.

– Ничего сверхъестественного, Николай Константинович: нужно купить билеты до Москвы и одежду. – Бортников тонко улыбнулся, но в ночном сумраке его усмешка осталась незаметной для спутников. – Я знаю одного привокзального барыгу, его можно разбудить, и он продаст все, что мы захотим. Да еще со скидкой…

– Но…

Рерих видел четырехруких, испугался их – это было и очевидно, и объяснимо, – но при этом верил в существование Шамбалы и жаждал добраться до нее. Мечта находилась в шаге, а точнее – в часе, от художника. Все, что нужно – дождаться возвращения ламы, но…

Но Бортников умело играл на ужасе, который нагоняли на членов экспедиции необыкновенные преследователи. Сам факт явления четырехруких воинов приводил и художника, и американца в исступление, и этим следовало воспользоваться:

– «Московский» поезд уходит примерно через час, если поторопиться, мы на него успеем.

– Удастся ли купить билеты? – засомневался Рерих.

– Удастся. – Яков приосанился. – Еще и плацкарту возьму, если у вас денег хватит.

– Денег у нас хватит, – проворчал Луис. Путешествуя, он всегда носил на шее кожаный кошель – второй по значимости «сейф» экспедиции, – и не снимал его даже во сне.

– Давайте.

– Но почему в кассу пойдете вы?

– Потому, что я одет.

Хорш с художником переглянулись и с сожалением признали правоту проводника.

– Гм… Пожалуй…

– Сколько нужно денег? – деловито осведомился американец.

– Точно не знаю…

– Луис, дайте с запасом, – распорядился Рерих. – Товарищ Яков обязательно вернет лишнее.

– Обязательно, – подтвердил проводник.

– Вот видите.

– И не забудьте добавить на одежду.

– Конечно. – Хорш неприязненно улыбнулся и вложил в руку Якова еще несколько банкнот. – Выберите поприличнее.

– Что будет, дорогой Люэс…

– Луис!

– И это тоже.

«Поприличнее» оказалось просто чистым, в смысле – стираным и не вонючим. Рериху достался «керенский» френч с накладными карманами, галифе, портянки и сапоги. Луис же стал обладателем кургузого плаща, рубашки, брюк от модного полосатого костюма, носок и армейских ботинок.

Билеты, как было обещано, оказались в мягкий вагон.

Два билета.

– Вы с нами не едете? – удивился художник.

– Я подряжался сопроводить вас до Кош-Агача, а не до Москвы, – развел рукамиБортников. – И я не имею права менять маршрут…

– Но…

– К тому же кто-то должен дождаться ламы или понять, что с ним случилось.

– Уверен, Церинг вернется, – вставил свое слово Хорш.

– Лама… – Рерих заложил руку за отворот френча. – А как же четырехрукие?

– Буду прятаться от них.

– Это слишком рискованно.

– Риск – моя профессия.

– Я понимаю, однако…

Паровозный гудок оборвал художника на полуслове.

– Ваш поезд! – громко сообщил Яков. – Если не поторопитесь, опоздаете.

– Да, да…

– Скорее!

И Бортников буквально заставил спутников побежать к вокзалу.

Он торопился.

Не хотел, чтобы Хорш или, тем более, Рерих, вспомнили о последнем поступке ламы. О том, что он отдал Сокровище…

«Уезжайте, товарищ Рерих, и лучше сюда не возвращайтесь. Никогда не возвращайтесь…»

Магический камень вызывал у Якова странные, необычные чувства. Чинтамани пробуждал в новом Хранителе глубинное, дремавшее до сих пор ощущение могущества. Не того, какое давали мандат ОГПУ и «маузер», а более весомое, серьезное…

Это было ощущение настоящей, сверхъестественной, колдовской власти.

* * *

Новосибирск, наши дни.

– Вы откуда, господин майор, из областного управления, что ли?

– Почему вы так решили? – удивился Колпаков.

– Потому что только из областного меня еще не допрашивали, – чуть вальяжно объяснил Наскальный. И запустил пятерню в длинные патлы. – А так все были: и районные, и городские… Обещали, что к вечеру ребята из федерального округа подтянутся, у них тоже есть вопросы.

– Понимаю.

– Даже из ФСБ приходили.

– Не сомневаюсь.

– Я всем нужен…

«Запевший» наркодилер вызвал живейший интерес у силовиков самого разного уровня и самых разных «контор», поскольку, будучи шофером крупного дельца, знал о таких связях между бандами, о каких даже ребята из ФСБ не догадывались. У Наскального хватило ума договориться об участии в программе защиты свидетелей, обеспечив тем самым свою безопасность, и потому сейчас он «пел» громко и от души.

– Я из городского управления, – ответил Колпаков.

– Ваши были. – Голос у патлатого был хриплым, но не приятным, а резковатым. Слегка каркающим. И покашливал он часто, как заправский курильщик.

– Знаю, что были.

– Забыли о чем-то спросить?

– Я из другого отдела. – Майор раскрыл блокнот, положил рядом с ним ручку, достал и включил диктофон. – Меня интересует человек, которого вы встретили в сквере.

И понял, что попал в десятку, – Наскальный вздрогнул.

– Что вы можете сказать о нем?

– О ком?

– О человеке, которого вы встретили в сквере, – спокойно повторил Колпаков, с трудом сдерживая внутреннюю дрожь. Она всегда появлялась, когда майор чувствовал, что вот-вот схватит добычу.

– Я не хочу о нем говорить, – после паузы произнес Наскальный.

– Почему?

– Не хочу.

– Так не получится.

– Он не имеет отношения к делу! – Эту фразу патлатый выкрикнул. Или прокаркал – не важно. Важно, что он снова продемонстрировал свое истинное отношение к неизвестному.

– А если я скажу, что вам придется ответить? – поднял брови Колпаков.

– А если я скажу, что лучше вам не спрашивать?

Полицейский взял со стола ручку, но записывать ничего не стал, просто повертел ее, по привычке. Помолчал, прищурившись и глядя на арестованного, после чего улыбнулся и протянул:

– Согласитесь, господин Наскальный, картина вырисовывается странная: вы приезжаете ночью в сквер, чтобы в одиночестве покурить «травку»…

– У нас там раньше точка была, – перебил майора патлатый. – Я там, можно сказать, поднялся… А пацаны уже лежат все… Вот я и езжу, иногда… Как бы в гости.

– Понятно, – кивнул Колпаков, которому было глубоко плевать на наркодилерскую сентиментальность. – Вы приехали в сквер с определенной целью, встретили незнакомого мужчину, поговорили с ним, после чего явились в полицейский участок и написали чистосердечное признание. Обо всем. Хотя вас никто не принуждал.

– Мое дело, – развел руками патлатый.

– Наскальный!

– Мое дело, – повторил тот. – Совесть меня замучила, господин майор. Совесть.

– Он ее разбудил? – Колпаков выложил на стол нечеткое фото давешнего офицера, сделанное одной из уличных видеокамер. – Он? Что вы можете о нем сказать?

– Ничего. – Наскальный отвернулся.

– Он вас запугивал?

– Нет.

– Не надо мне лгать. – Майор чуть повысил голос.

Впрочем, впечатления это не произвело.

– Я не лгу.

– Лжете!

– С чего вы взяли?

– Наскальный, Наскальный… – Колпаков улыбнулся. – Видеокамеры засняли весь ваш путь от сквера, и я видел, что этот парень… – Палец полицейского уперся в фото. – Он ведь вас даже не довел до участка. Но, расставшись с ним, вы не посмели сбежать, а честно явились в полицию и принялись «петь» так, как никто до вас не «пел». И я хочу знать – почему?

– Время пришло.

– Этот человек угрожал вашим родным?

Несколько секунд патлатый пристально смотрел на Колпакова, после чего, видимо, поняв, что старый полицейский не отстанет, буркнул:

– Ему не нужно.

– Что?

– Вы его поймать хотите, господин майор? – поинтересовался Наскальный, не обратив никакого внимания на вопрос.

– Да.

– Зачем?

Вопрос показался Колпакову глупым, но он вспомнил, что патлатый не видел выходки своего «приятеля» из сквера, и честно ответил:

– Он совершил акт вандализма: разгромил киоск.

– Газетный?

– Откуда вы знаете? – насторожился майор.

– Он спрашивал о газете, – объяснил Наскальный. – Ему была нужна газета.

– Зачем?

– Я не знаю, – развел руками патлатый. – Но вы обратили внимание на то, во что он был одет?

На некоторое время за столом повисла тишина, а затем Колпаков негромко ответил:

– В старую форму офицера НКВД.

Он понял, куда клонит любитель покурить «травку».

– Старая форма… Поиск газеты… – Наркодилер нервно провел рукой по столу, словно хотел смахнуть с него несуществующие крошки. – Вы в кино ходите, господин майор?

– Это чушь, – качнул головой полицейский. – Бред.

«Путешествие во времени? А следующими кто будет? Динозавры?»

– Выключите диктофон, – попросил Наскальный.

Отказывать в просьбе было глупо, поэтому Колпаков кивнул, демонстративно щелкнул кнопкой устройства и подтвердил:

– Все, что вы скажете дальше, в протокол не войдет.

И не лгал, знал, что так будет.

– Закройте дело, господин майор, – произнес патлатый. – Напишите, что киоск сломали неустановленные хулиганы, получите выговор за хреново проведенное расследование и забудьте обо всем. Не ловите того парня.

– Почему?

– Потому, что он – не человек, господин майор. – Наскальный понизил голос и теперь почти шептал: – Вы спрашивали, почему я пришел? Не угрожал ли он мне или моим близким? Ему не надо угрожать, он даже слова не сказал. Он просто на меня посмотрел, и я сделал так, как велено: пошел сдаваться. Это зверь, господин майор, и ловить его не надо – целее будете.

Изолятор, в котором под надежнейшей охраной держали «поющего» Наскального, Колпаков покинул в смешанных чувствах.

С одной стороны, у него не было никаких оснований не доверять истории «простого водилы», ставшего ценным свидетелем: должна была иметься веская причина для того, чтобы Наскальный настолько неожиданно и круто поменял свою жизнь. С другой стороны, причину своего неожиданного преображения патлатый назвал фантастическую. Объясняющую неожиданный кульбит, но фантастическую. И вставлять ее в рапорт Колпаков не собирался, потому что гораздо проще и правильнее написать, что господин Наскальный курнул «травки» с перебором и от пронзивших его чувств раскаялся.

Внезапно.

Как снег под солнцем…

Странное, конечно, предположение, но гораздо лучше, чем появление «нечеловека» в форме офицера НКВД.

Выйдя из изолятора, Колпаков увидел служебный «Форд», за рулем которого скучал Зябликов, уселся на пассажирское сиденье и осведомился:

– Раскопал что-нибудь?

Сегодня они еще не виделись: с утра майор сразу поехал к Наскальному, а лейтенант написал, что «попробует пробить участников по базе», и отправился в управление. Теперь настало время давать отчет.

– Что-нибудь интересное?

– Трудно сказать… – протянул Зябликов.

– Трудно сказать, раскопал или нет? – рассмеялся Колпаков.

– Трудно сказать, что именно я раскопал… – Лейтенант побарабанил пальцами по рулю. – В общем… Странное нам дело досталось, Борис Иванович, очень странное.

– Вряд ли твой рассказ будет страннее, чем то, что я услышал от Наскального, – проворчал майор.

– А что вы услышали от Наскального?

Было видно, что молоденький полицейский изо всех сил пытается отсрочить собственный доклад, и Колпаков пошел ему навстречу:

– Наскальный сказал, не для протокола, как ты понимаешь… В общем, Наскальный сказал, что офицер, который поймал его в сквере, – не человек.

Майор ожидал любой реакции: бодрого смеха, недоверчивого взгляда, скептического замечания… Не дождался.

Зябликов качнул головой, показывая, что услышал примерно то, что ожидал, и у Колпакова от нехорошего предчувствия засосало под ложечкой.

– А у тебя что?

– Я взял изображение нашего… гм…

– Офицера, – строго произнес майор. – Будем считать его офицером, пока не докажем обратного.

– Хорошо, – покорно согласился лейтенант. – Я взял самое лучшее изображение офицера, обработал его, довел до ума и прогнал через нашу базу.

– Преступников?

– Сотрудников.

До Колпакова не сразу дошло, что он услышал, а когда дошло – не сдержался:

– Ты сдурел?

– На нем была наша форма, Борис Иванович, старая, но наша. Вот я и подумал…

– Так…

База сотрудников… Это было самое логичное и правильное. Так и следовало было сделать, когда они увидели форму НКВД – «пробить» таинственного офицера по базе сотрудников.

«Зачем ты туда полез?!»

Честно говоря, Колпаков склонялся к тому, чтобы принять совет Наскального: закрыть дело о киоске, получить взыскание и спокойно дожить последние рабочие дни до пенсии. Но молодой напарник все испортил.

– В общем, вот. – Лейтенант протянул майору фотографию. – Совпадение не стопроцентное, но…

На одном листе Зябликов распечатал два изображения, слева – офицер из сквера, справа – увеличенная фотография из личного дела. Из старого личного дела. Из очень старого, если судить по качеству снимка, личного дела.

– Кто это? – тихо спросил Колпаков, разглядывая волевое лицо человека справа: короткие волосы, чуть приплюснутый нос, холодные глаза, большая нижняя челюсть… Именно характерная нижняя челюсть, массивная, чуть выступающая, делала его чрезвычайно похожим на офицера из сквера.

– Полковник Степанов Василий Васильевич, – доложил Зябликов. И тут же уточнил: – То есть в отставку вышел полковником, а тогда был как раз капитаном.

– Как раз – это как что?

– Как раз, это как наш офицер. Я посмотрел, у него погоны…

– А тогда, это когда? – перебил молодого Колпаков.

– Во время войны… Ну, когда форма… И форма тоже капитанская, я только что сказал… погоны увеличивал…

– Помолчи.

Лейтенант послушно заткнулся.

Но ненадолго. Подождал, давая майору возможность сравнить изображения, и продолжил:

– Василий Степанов из наших, местных. Был активистом, потом пошел в школу милиции по комсомольской путевке, но не остановился, продолжал учиться и стал офицером. Заслуженный дядька…

– Я вроде помню его похороны, – пробормотал Колпаков, не отрывая взгляд от снимка. – Тогда почти все управление пришло…

– Так ведь он Героем Советского Союза был! За Сталинград получил. Служил в десятой дивизии НКВД, которая там насмерть встала…

– Я знаю историю, – вновь перебил напарника майор.

– Во-от… А после войны Степанов бандеровских бандитов из схронов выковыривал, два Боевых Красных Знамени…

– Я понял: дядька заслуженный.

– Герой.

– Я понял, – повторил Колпаков. – Но он умер, я был на похоронах.

– Ага.

– И когда он умер, то был старым. – Майор перевел взгляд на фото офицера из сквера. – А этот совсем молодой.

– Ага.

– И живой… – Предчувствие не обмануло: раскопал лейтенант действительно такое, что к рапорту не пришьешь. Впрочем, в этом деле почти все факты были такими… Не пришиваемыми к рапорту. – Что мы знаем о Степанове?

Майор не хотел спрашивать, но и промолчать не мог. Два лица рядом, точнее – их сходство: это серьезно. Старая форма офицера НКВД – еще серьезнее. Желание найти свежую газету… Страх Наскального…

«А ведь мне всего неделя до пенсии осталась…»

– У Степанова обычное досье, – развел руками Зябликов. – Единственный интересный факт: Степанов очень долго, почти всю карьеру шел за Бортниковым… Помните такого?

– Нет, – покачал головой Колпаков.

– Яков Аркадьевич Бортников, генерал, между прочим. Он тогда в МГБ перешел, а Степанов остался у нас, в милиции. Но до этого все характеристики, представления, в общем – все документы на Степанова подписывал Бортников. И войну они вместе прошагали.

Еще одна фотография: скуластый мужчина в форме старшего офицера. Героем Советского Союза Яков Бортников не стал, но «дядькой» оказался не менее заслуженным, чем Степанов, – орденов и медалей на кителе висело предостаточно.

– Бортников, значит… Наведи о нем справки.

– А что делать с этим? – Лейтенант кивнул на изображения Степанова и Степанова под вопросом.

– А с этим ничего, – усмехнулся Колпаков. – Или ты хочешь сказать, что господин Наскальный видел вчера в сквере давным-давно скончавшегося офицера НКВД? Только молодого?

– Нет, не хочу, – подумав, ответил Зябликов.

– Молодец, – одобрил майор. – И я, несмотря на то что до пенсии мне осталась неделя, тоже промолчу.

– Но информацию на Бортникова поднять нужно? – прищурился лейтенант.

– На всякий случай, – кивнул Колпаков. – Из вполне объяснимого любопытства.

* * *

В принципе, все оказалось не так уж и плохо.

Ну, смотря с чем сравнивать, конечно, однако ни одно из мрачных предсказаний, которыми его засыпали родственники, друзья и знакомые, прослышавшие, что Пифуций собрался в Новосибирск, не сбылось.

А предсказаний было достаточно. Ему говорили, что за пределами Тайного Города жизни нет, что там правят челы, которые только и знают, что выискивать нелюдей и расправляться с ними самым жестоким образом, что там повсюду скачут «ковбои», вооруженные пистолетами и в шляпах, жуют жвачку, а в начале разговора обязательно кладут ноги на стол.

В общем – помойка.

В действительности же Пиф оказался в приятном городе, стоящем на берегах широкой и красивой реки, поселился в весьма достойную гостиницу, удивлялся весьма достойной, даже по меркам Тайного Города, кухней, и смущали его всего две вещи. Первая – это совсем не сибирский размер порций в ресторанах и заведениях, из-за чего любящий хорошо покушать Пиф чувствовал себя слегка обманутым. Вторая – категорическое нежелание фаты Роксаны уделять ему внимание. Из-за чего любящий хорошее общество Пиф чувствовал себя одиноким.

Разумеется, конец помнил предупреждение, которое ведьма сделала ему в Тайном Городе, и, разумеется, не придал ему особого значения, будучи твердо убежден в своей абсолютной, безусловной неотразимости.

Знаменитая семейная тайна гарантировала Пифуцию внимание любой женщины, однако Роксана проявила запредельную, прямо-таки чудовищную стойкость, и отказала. И еще добавила, что если из-за его «одиночества» сорвется крайне важная деловая поездка, то одному концу совершенно определенно наступит конец.

Сказано это было таким тоном, что Пифуций внял.

Огорчение его рассеялось сразу после ужина, когда он заглянул в соседний бар и машинально познакомился с симпатичными человскими девушками, одна из которых и помогла концу скрасить обратную прогулку до «Мариотта».

И именно их романтическое свидание в сквере Оперного театра положило начало цепочке удивительных событий, которую склонный к фатализму Пифуций объяснял подарком от самого Спящего – с целью разогнать его депрессию и вернуть вкус к жизни.

Сначала – голем.

Неожиданное появление боевой куклы едва не испортило концу свидание. Тем не менее он сумел довести дело до логического завершения, отправил подругу прочь, а сам пустился в погоню за големом, увидел его возвращающимся, затем – исчезающим, принялся выяснять, как именно кукла скрылась, увлекся и попал в полицию.

Визит в которую стал забавным дополнением к таинственным событиям. Находясь в участке, Пифуций вовсю наслаждался новыми ощущениями, специально не звонил своему дорогостоящему адвокату и искренне огорчился, когда Колпаков распорядился его освободить. Подумывал даже устроить драку и дебош, но вспомнил о големе и решил «откинуться» ради более перспективного приключения.

Затем он поругался с шасом, а потом – договорился с шасом, потому что Роксана его все равно отвергла, и теперь нужно было сделать так, чтобы они с Хамзи не путались под ногами, мешая его тоске разгоняться.

Расставшись с Дамиром, Пифуций поднялся к себе, принял душ, переоделся, спустился в ресторан, плотно поел, накинул на себя морок, чтобы не примелькаться, и направился к Оперному театру, здраво рассудив, что продолжение таинственной истории следует ждать именно там.

И не ошибся: примерно через полтора часа после начала «патрулирования» под ноги концу буквально из воздуха прикатился молоденький чел с безумным взглядом…

– Вы позволите?

– Что? – удивился Максим.

– Вы позволите к вам присоединиться? – поинтересовалась девушка, в которой Воронов с изумлением узнал молодую мамашу, под ноги которой он вылетел из потайной двери.

Позади мамаши стояла ярко-красная коляска с ребенком, а говорила девушка почему-то приятным мужским баритоном.

– Присоединиться ко мне?

Мамаша посмотрела на себя, коротко ругнулась, без разрешения присела за столик и сообщила:

– Ты так бежал, что я обо всем забыл.

– Что?

– Ну, что ты заладил: что да что? – Мамаша огляделась, убедилась, что никто на них не смотрит – других посетителей не было, а официантка, она же – барменша, – отлучилась в подсобку, что-то прошептала себе под нос и обратилась…

– Что?! – завопил Воронов, вскакивая на ноги.

– Ты еще скажи «изыди!» – хихикнул невысокий, полный и абсолютно лысый мужчина, в которого на глазах Максима обратилась «мамаша». – Никогда не видел, как морок снимают?

– С кого?

– Ты идиот?

– Что?

Мужчина подпер голову кулаком и задумчиво уставился на молодого человека. В глазах его отчетливо читалась вселенская грусть. А на манжете поблескивала запонка с настоящим, судя по всему, бриллиантом. Пальцы обеих рук украшали перстни с крупными камнями, а часы на левом запястье стоили, наверное, на порядок дороже прадедова «Брегета».

– Я… – Воронов понял, что перед ним – колдун, и медленно вернулся за столик. – Я не идиот.

– Да, конечно.

Незнакомец был облачен в ярко-желтый пиджак, голубую, в крупный белый горох, сорочку, красные брюки и белые туфли. Если бы не груда золота на пальцах и шее, он бы походил на клоуна, забывшего переодеться после смены, но смеяться Максу не хотелось.

Наоборот, он испытывал желание оправдаться:

– Просто все случилось так неожиданно… Вы только что были молодой мамашей, и вдруг…

– Так же неожиданно, как возле театра.

– А что возле театра?

– Ты чуть с ног меня не сбил.

– Я вас не заметил.

– Я тебя тоже.

– Это нормально, – пробурчал Макс, припоминая, что дверь была видна лишь при открытых часах.

– Нет, ненормально, – отрезал толстяк. – Я умею смотреть сквозь морок.

– И что?

– Догадайся.

– О чем? – растерялся Воронов.

– О том, что я тебя не видел до тех пор, пока ты не прикатился.

– И что это значит?

– Ты мне объясни, – предложил «неклоун».

– Я вообще не понимаю, о чем вы. Вы фокусник?

Почему он решил изобразить дурачка, Максим и сам потом не смог объяснить. Сообразил, что перед ним не просто колдун – это обстоятельство Воронов еще смог бы вынести, – а нелюдь, житель Тайного Города, и неожиданно для самого себя запаниковал.

– Я вас не понимаю!

«Все, увяз коготок – пропала птичка. Похоже, теперь не спрятаться от магии. Куда ни пойду – везде настигнет. И что теперь делать? Бежать?»

– Не ходите за мной!

– Да я и не собирался… – Толстяк улыбнулся. – Кстати, меня зовут Пиф. Ну, это так, на будущее.

– У нас не будет будущего!

– Знаю, мне тоже нравятся женщины…

– Я не об этом! – Воронов подскочил и принялся спиной отступать к выходу. – Не ходите за мной!

– Не буду!

– Не ходите!

Пифуций проводил чела взглядом, улыбнулся барменше, бросив: «Я за него заплачу», после чего выглянул в окно, в надежде разглядеть, куда направился юноша, и цокнул языком, увидев бредущего по тротуару голема.

Давешнего голема, только сменившего форму офицера НКВД на потертые джинсы, кроссовки и черную футболку.

Дело закручивалось туго, как хорошая пружина хороших часов.

* * *

Рудра вновь шел по городу, но теперь – просто так, без особенной цели, приглядываясь, осматриваясь и пытаясь как можно полнее охватить нынешнюю жизнь. Кукловод внимательно изучил газеты и журналы и понял, что, как это ни странно, в социальном плане в России мало что изменилось с двадцатых годов: видимо НЭП, пришедший на смену военному коммунизму, действительно оказался наиболее подходящей для страны формой общественных взаимоотношений. А вот техника шагнула далеко вперед, и разобраться в ней было тяжело.

Но необходимо.

За прошедшие годы Ново-Сибирск успел слегка изменить название, превратиться из небольшого провинциального поселения в огромный мегаполис – именно так его называли в одной из газетных статей, – и стать совершенно чужим. Каменный лабиринт раскинулся на многие мили вокруг, а его жители пребывали в постоянном и хаотичном, на первый взгляд, движении.

Кукловод чувствовал себя как голубь, попавший в мир стрижей.

«Зато мне доступно то, о чем даже не догадываются эти легкомысленные существа. Поэтому на самом деле не так важно, насколько изменился этот мир и его обитатели. Важно влиться в него, чтобы найти то, что я ищу. А дальше все будет зависеть от меня».

Размышления подбодрили Кукловода, и больше он не заставлял Рудру читать что-либо, кроме вывесок: печатное слово себя исчерпало, он взял из газет все, что они могли ему дать. Теперь нужно было смотреть, слушать и запоминать детали, которые можно почерпнуть лишь из реальной жизни: словечки, манеру поведения, стиль одежды и прочее, прочее, прочее…

– Слышь, друг, помоги, а?

Рудра остановился и перевел взгляд на обратившегося к нему мужчину.

Тот помолчал, ожидая ответа, понял, что не дождется, и уточнил:

– Поможешь?

Изучение газет показало Кукловоду, что форма, приготовленная мастером для големов, изрядно устарела, и потому одежду для вылазки пришлось «позаимствовать» из шкафчика одного из рабочих театра. Размер был чуть меньше, чем нужно, но лучше так, чем устаревший военный мундир.

– Поможешь? – с надеждой переспросил мужчина.

– Как? – поинтересовался Рудра.

– У меня аккумулятор сел, а ты парень здоровый… Подтолкни, а?

И мужчина указал на маленькую повозку, в которой угадывался автомобиль. Этой модели категорически не хватало изящества и благородства, свойственных современным Кукловоду образцам, однако это, очевидно, был автомобиль, а в памяти голема отыскались базовые знания по управлению. И, соответственно, он понял, что от него требуется и почему.

– Так поможешь? – в третий раз спросил мужчина.

Вместо ответа Рудра встал позади машины, наклонился и уперся в багажник могучими руками.

– Отлично! – повеселел мужчина. – Давай!

Автомобиль оказался небольшим и легким, голем в два счета разогнал его до нужной скорости, а когда услышал шум заработавшего двигателя, подошел к водительской дверце и заглянул внутрь:

– Покажи.

– Что? – растерялся мужчина.

– Как ты едешь.

– Тебя подвезти, что ли? Куда?

– До вокзала, – подумав, ответил Рудра.

После чего занял пассажирское сиденье и всю дорогу не сводил глаз с водителя, изучая его движения.

Затем вышел, подождал, когда мужичок уедет, и неспешно двинул в обратную сторону.

«Ну, что же, разведка прошла удовлетворительно. Совершенно понятно, что Рудре нужны помощники, а еще – современная одежда и машина…»

Глава 5

1934 год, Новосибирск. Из дневника Якова Бортникова.

Этот год был полон сюрпризов. Не таких, как в двадцать шестом, – более личных, но все равно связанных с Камнем. Я пишу эти строки в конце декабря, когда многое видится иначе, когда можно проследить ход событий и сделать вывод, что ничего избежать было нельзя.

Все, что было предопределено, – случилось.

А начались сюрпризы с неожиданной командировки в район. Я знаю, что ее устроил Беседин, зять начальника управления, мечтавший занять мое место. Весной, когда пошла реорганизация, этот номер мог у него пройти, но этот глупец поспешил, начал кампанию против меня в середине января, когда все прежние авторитеты были еще в цене, нужные люди сидели на положенных местах, а связи исправно работали. В трехнедельную командировку я все равно поехал, но «тылы» забетонировал наглухо.

От самой поездки, скажу честно, я ничего не ожидал – рутина. Что и как делать – известно, сюрпризов никаких, проблем тоже. Что в первом райцентре, что в последнем, которым оказалось Мошково, мои действия были практически одинаковы, и я уж думал, что вернусь в город, просто потеряв три недели жизни, когда поступило сообщение, что в одной из деревень района творится нечто странное.

Похожее на эпидемию.

Приехавшая «за фельдшером» тетка поведала, что мужики вот уже три дня «ходят, как чумные, а бабы лежат лежмя и стонут».

Поначалу я отнесся к ее словам без интереса: ну, захворали всей деревенькой, бывает. В Гражданскую от тифа эшелонами умирали, как с напастью бороться – известно, и главное сейчас – устроить карантин да отправить в деревню фельдшера, но… Но что-то меня насторожило, и, поразмыслив, я отыскал в услышанном противоречие: почему мужики ходят, пусть и «как чумные», а женщины лежат пластом? Они что, заразились разными болезнями?

Будь у меня больше забот, я не обратил бы внимания на подобную странность. Но дела были завершены, уже завтра я должен был возвращаться, ждать грядущей реорганизации, слыша за спиной сопение подлого Беседина и выбирая между интригами в управлении и возможностью, пусть даже с неким риском для жизни, задержаться в районе. Я выбрал последнее и вызвался сопровождать фельдшера Михаила Юрьевича в деревню.

Это было неожиданно для окружающих, однако мое положение не позволило им запретить посещение.

Доехали быстро, замерзнуть не успели, нигде не застряли, а вот в деревне везение наше закончилось.

Жизнь там едва теплилась: и если печные трубы еще дымились, хоть и слабо, то нигде не лаяли собаки и не подавала голос скотина. Мы долго искали хоть кого-то из жителей на улицах и пытались достучаться в запертые дома, но везде нас встречала тишина. А однажды – пуля. Чумной мужик выстрелил сквозь дверь, которую после такой дерзости я счел возможным выломать.

То, что мы увидели в избе, выглядело весьма странно.

Мужик оказался бледным, как полотно, мутноглазым и трясущимся в ознобе. Он явно мерз, несмотря на то что изба была натопленной до одурения. Точно так же выглядели два его сына, погодки лет восемнадцати. Все они бродили по дому, хватая вещи и тут же бросая их на пол, отчего всюду царил неимоверный бардак.

Женская часть семьи – старуха, супруга хозяина и девочка лет двенадцати, – лежали. Все они были румяны, не в пример смертельно бледным мужикам, ясноглазы, но не могли даже пошевелиться.

Я попытался спросить у неподвижных женщин, что случилось, но вместо ответа получил тихие причитания пополам со всхлипами. Повторялось в них что-то вроде имени Аглая, Агафья, Аксинья… что-то на букву «А». Я тогда подумал, что женщины пытаются назвать свои имена, и повторил за ними, только погромче и внятно.

Когда я сказал «Агафья», маявшиеся по дому мужики взбеленились и бросились на нас с фельдшером с кулаками, так что мы решили удалиться – не убивать же их, в самом-то деле. Едва мы оказались за порогом, как в избе истерично захохотала какая-то из женщин, и смех этот показался мне диким, словно крик неведомой птицы.

Признаюсь, в тот момент мне стало не по себе.

Михаил Юрьевич, вроде бы человек образованный и не религиозный, после такого горячего приема тоже заметно обеспокоился и украдкой перекрестился. На мой резонный вопрос «Какого черта здесь происходит, как думаете?» он не ответил и поспешил к саням. Я думал, что за медицинской сумкой, но оказалось, что фельдшер решил удрать. К сожалению, ему это удалось. Пока я раскуривал папиросу, прохвост добрался до саней и хлестнул лошадей, напрочь забыв обо мне. Я побежал, но поздно, успел увидеть лишь исчезающий задник, после чего много ругался и снова курил.

Немного придя в себя, отправился в повторный обход: мне требовался либо транспорт, либо ночлег, поскольку пешим порядком добраться до соседнего поселения я не успевал, а топать по темноте было рискованно. И вот на этом втором круге я вдруг разглядел то, что загадочным образом прошло мимо, когда мы объезжали деревню на санях – еще одну избу. Стояла она на отшибе, но даже издалека было видно, что в ней живет кто-то, способный не только стоять на ногах, но и соображать. Снег у ворот был вычищен, из трубы поднимался уверенный дымок, а в окошке играл отсвет керосиновой лампы.

Без лишних колебаний я направился к избе. Калитка была не заперта, собаки во дворе не оказалось, входная дверь подалась сразу. Это порадовало. К вечеру мороз окреп, и я успел изрядно промерзнуть.

В сенях обмел веником валенки и вошел в избу.

И там мне сразу же стало тепло и уютно. Приятные запахи, богатая, по деревенским меркам, обстановка, чистота и порядок приятно удивили. А когда навстречу вышла хозяйка, рыжеволосая синеглазая красавица лет двадцати пяти, у меня возникло чувство, что я дома. Такой удивительно приятной и, словно магнит, притягивающей взгляд женщины я еще не встречал. Мне сразу же захотелось остаться с ней навсегда и выполнять любые ее прихоти. Вот так. На любовь с первого взгляда это не походило, но мне было не до размышлений о чувствах. Я разулся, скинул тулуп, бросил на сундук справа от двери шапку и уселся прямо на нее.

– Что ж ты сел у порога, как неродной? – улыбнувшись, спросила женщина.

Голос у нее был глубоким и приятным настолько, что защемило сердце.

– Не знаю, – только и сумел я промямлить в ответ.

– Садись к столу, – она указала на стул у покрытого кружевной скатертью стола. – Чай будем пить.

– Как тебя зовут?

– Агафья…

Я плохо помню первые дни нашего знакомства. Сначала был чай, потом какие-то задушевные разговоры, банька, в которой Агафья сначала отменно пропарила меня веником, а потом скинула длинную рубашку, распустила волосы и…

Не буду об этом. Что запомнилось, то запомнилось и уже не забудется, а бумаге это знать ни к чему. Напишу одно: я был самым счастливым человеком на свете. Влюбленным, как малолеток, и довольным, как сытый кот. Ничего мне не было нужно, кроме как держаться за подол Агафьи, ловить каждое ее слово, каждый вздох и тонуть в ее глазах. И если до встречи с ней я в обязательном порядке смотрел перед сном на Чинтамани, то теперь напрочь позабыл о нем, а вспомнил примерно через неделю, когда Агафья ненадолго ушла из дома.

Теперь-то я понимаю, что камень специально не давал о себе знать, ощущая опасность, а тогда лишь с удивлением осознал, что впервые за семь лет не прикасался к Сокровищу целую неделю.

А когда открыл потайное отделение планшета, удивился еще раз, поскольку мой талисман изменился. Прежде кристалл был прозрачным, с легким, едва заметным красноватым отливом, а теперь сделался серым, словно вода в весенней реке, и мрачным, как будто недовольным.

Я взял его в руку, привычно ощутив прилив сил, и неожиданно увидел все вокруг в новом свете. А точнее – в настоящем свете. Увидел, что изба Агафьи не такая уж чистая и уютная, что в ней холодно, мало света и пахнет не так приятно, как мне казалось до сих пор. Но главное, я увидел свое отражение в кристалле.

Увидел и не узнал себя.

Я попытался отыскать зеркало, но не нашел – в избе не было ничего подобного, даже какой-нибудь блестящей вещицы. На столе стоял медный самовар, однако бока его покрывала густая зелень. Я порылся в сумке, извлек бритвенный набор, но зеркальце из него пропало. Посмотреться в лезвие бритвы тоже не удалось, оно почернело, словно вороненая сталь. Осталось заглянуть в кадушку с водой, но она оказалась пуста.

Тогда я вспомнил о часах. Мой любимый золотой «Брегет» не поддался загадочной порче, как прочее имущество, по-прежнему блестел, но отражение в нем было неясным. Мне удалось разглядеть лишь двухнедельную щетину и общие контуры лица, но и этого оказалось достаточно, чтобы понять, что я сильно исхудал.

Я посмотрел на Камень, и перед внутренним взором промелькнул мой приезд в деревню, встреча с чумными мужиками и хворыми бабами, знакомство с Агафьей… Я увидел, как растаял перед ее чарами, сделавшись ручным зверьком, безвольным и послушным, из которого она день за днем высасывала жизненные силы. И еще увидел настоящую Агафью – некрасивую бабу в грязной одежде, постоянно шепчущую что-то себе под крючковатый нос и парализующую все живое одним лишь своим появлением. Короче говоря – ведьму.

«Меня захватила ведьма!»

Я быстро оделся, обулся и сунул часы с кристаллом в карман. Подпоясавшись ремнем, прицепил портупею, расстегнул кобуру, положил «маузер» на стол и уселся сам. Страх перед ведьмой, сумевшей навести порчу на целую деревню, гнал меня прочь, но самоуверенность сотрудника ГПУ, смешанная с верой, что меня защищает Чинтамани, заставляли довести дело до конца. Дело не для протокола, в отчеты его не впишешь, однако я знал, что обязан очистить деревню от заразы – это мой революционный долг.

Агафья вернулась через час, пошумела в сенях, распахнула дверь, да так и замерла на пороге, вперившись в меня маленькими глазенками.

Я молчал, держа руку на пистолете, и потому ей пришлось начинать разговор самой:

– Знала, что ты один из нас, – заявила женщина скрипучим голосом, напоминающим воронье карканье. – С первой же минуты поняла, что мы дальняя родня.

– Я сирота, – мой голос был твердым, как сталь, я даже сам удивился.

– С нами так часто. – Агафья медленно двинулась к столу. – Подкидывают, чтобы никто не догадался, какой мы крови.

– И какой же?

– Древней. – Ведьма сделала шаг к столу, но остановилась, увидев, что я приподнял «маузер». – Древней крови… колдовской.

– А если без мистики?

– Не получится без мистики, я ведь правду говорю. И ты знаешь, что не вру я, нутром чуешь, кровь тебе подсказывает.

– Никаким колдуном я никогда не был. Я чекист…

– Так ведь не призвание это, – перебила меня Агафья, – просто служба. Родовой дар по крови передается от родителей детям, от колдунов к ведьмам. Вот потому и сказала тебе, что родня мы дальняя. Не веришь, загляни в себя, вспомни жизнь свою. Много странного было? Чего хотел, добивался? А всегда ли через работу беспросветную? Может, от великого желания что-то с неба падало? Или враги самые окаянные вдруг отступали, а то и помирали внезапно, без внятных причин. Бывало такое?

– Бывало, но я думал, что это… не моя заслуга.

Да, я сболтнул лишнего. Но тогда я еще не понимал, что можно говорить, а что нельзя. К тому же я был поражен. Агафья говорила о том, о чем я и сам частенько задумывался и чему не мог найти разумных объяснений.

– Знаю, оберег у тебя могучий есть… – Ведьма недобро прищурилась и снова начала медленно приближаться к столу. – Чужой оберег, не из наших краев. Хотела взять его, да не дался он, укрылся, тебе только служит и помогает…

«Она говорит о Камне!»

– Да только не стал бы он помогать, коли был ты простым челом, а не колдуном.

– Челом?

– Многое узнаешь еще, если верный выбор сделаешь. Целый мир для себя откроешь. Тайный мир, колдовской, могучий.

– Я и в этом мире нормально устроился.

– Надолго ли собаке блин? – Агафья рассмеялась. – Прижмут тебя, милый, к ногтю годика через три, коли оставишь все, как есть. Вижу будущее твое незавидное, и одно тебе спасение: колдовству врожденному сердце открыть.

– Ты меня на что агитируешь?

– Останься, – Агафья подошла к столу вплотную. – Хоть на недельку еще останься.

– Зачем?

– Так все за тем же: не налюбилась я еще с тобой, не чувствую отрады под сердцем.

Агафья кокетливо поиграла бровью, однако теперь ее ужимки смотрелись мерзко, и меня едва не стошнило.

– Уволь. – Я поднялся и многозначительно покачал «маузером». – Служба у меня, милая, возвращаться пора. По-хорошему и тебя надо бы с собой забрать, в каталажку, за дела твои темные, но… дам тебе шанс, Агафья.

– Это какой же?

– Снимешь порчу с деревни – оставляю в покое. Нет – отправлю по этапу. Выбирай.

– Поверил, значит, в родословную свою, – усмехнулась ведьма. – Правильно сделал.

– Сделал так, как считаю нужным. – Разумеется, я был смущен разговором, однако показывать этого Агафье не стал. – Что выбираешь?

– Насчет деревни?

– Да.

– Камень свой подари, тогда и поговорим.

– Вот это видала? – Я показал ведьме кукиш.

– И не только это видала. – Агафья вдруг рассмеялась, будто бы ворона закаркала, и взмахнула рукой, тоже как вороньим крылом.

Я не успел ничего сделать, даже шевельнуться. У меня были способности, но не знания, я не мог противостоять ведьме в бою и должен был умереть.

Но я был Хранителем.

И Чинтамани хранил меня.

Мой заветный кристалл выскользнул из кармана и взмыл под потолок, да там и завис, причем удивился этому не только я, но и Агафья. Она сделала два шага, протянула к камню обе руки, однако завладеть им не смогла – отшатнулась, словно наткнувшись на невидимую стену. Разочарованно взвыла, лихорадочно затряслась, принялась торопливо что-то нашептывать, наверное, заклинания, но Чинтамани стойко держал оборону.

А я стоял, как дурак, немного разочарованный тем, что никому нет до меня дела.

Тем временем кристалл вновь стал прозрачным, почти невидимым, но при этом – сверкающим странными, ослепительно-невидимыми вспышками.

Агафья тоже изменилась: черты лица заострились, нос вытянулся наподобие вороньего клюва, а ногти превратились в птичьи когти. И эти когтистые руки-лапы сумели-таки продырявить невидимую защиту Чинтамани.

Ведьме оставалось до камня два вершка, не более…

И в этот момент я понял, что должен делать. Отложил пистолет и вытащил из кармана золотой «Брегет» – фамильные часы, которые в нашей семье передавались от отца к сыну. Ведьме я не соврал – был сиротой и воспитывался в приюте, а часы получил на совершеннолетие, как будто кто-то следил за мной и приготовил подарок…

Впрочем, сейчас не об этом.

Я достал часы, с удивлением обнаружил, что вместо золота их покрывает серая муть, словно перекочевавшая на «луковицу» из вылечившегося кристалла, и с громким щелчком откинул крышку…

В избе снова произошли перемены. В ней сделалось светло, вернулся уют и порядок, а невидимая стенка вокруг Чинтамани стала видимой, засверкавшей, как солнце.

Агафья отдернула руки, обжегшись, сделала пару шагов назад и с ненавистью взглянула на меня:

– Ты… наврал мне! Ты знаешь о своем даре! Ты сделал так, что твой оберег впитал мои чары, но не стал после этого моим. Он передал все накопленное твоему второму талисману!

– Намекаешь, что часы теперь твои? – Я захлопнул крышку. – И думать забудь.

Я обогнул стол, подошел к Чинтамани и спокойно его забрал, словно Камень не висел непонятным образом в воздухе, да еще в окружении огненной сферы, а лежал на полке. С издевательской медлительностью положил его в правый карман, часы – в левый, а «маузер» вернул в кобуру.

Я видел, что Агафья признала поражение, и вел себя как победитель.

– Насчет порчи – все в силе, – уже в дверях бросил я Агафье. – Не снимешь – накажу.

И вразвалочку вышел.

И вразвалочку дошел до ворот.

А когда очутился на улице, припустил с такой прытью, что не заметил, как впереди проступили очертания Мошково…

* * *

Новосибирск, наши дни.

– Не могу поверить, что ты это сделаешь, – рассмеялась Роксана. – Что ты наконец расскажешь, для чего притащил меня в Сибирь.

– А я не могу поверить, что ты вытерпела так долго, – не остался в долгу Дамир. – Насколько я знаю, ты никогда не соглашалась на контракты вслепую.

– Видишь, как я тебе доверяю?

– Мне или моему деловому чутью?

– Дамир… – Ведьма подошла к сидящему в кресле шасу, наклонилась и нежно провела рукой по его щеке. – Неужели ты до сих пор подозреваешь, что я и Пифуций…

– Нет, – подумав, ответил шас. – Больше не подозреваю.

– И правильно делаешь. – Она поцеловала друга в щеку, вернулась на диван, расположилась так, чтобы ее ножки предстали перед собеседником в выгодном ракурсе, и улыбнулась: – Я вся внимание.

– Не сомневаюсь… – Дамир заставил себя не обращать внимания на ножки подруги, сделал маленький глоток коньяка и неспешно начал: – Некоторое время назад я был по делам в Нью-Йорке, и меня попросил о встрече Рэнди Паркер, известный американский антиквар, специализирующийся на старинных документах, дневниках…

– И прочих книгах, – закончила за него ведьма, желая дать понять, что уловила профессию американца.

Как выяснилось, она поторопилась.

– Нет, – качнул головой шас. – Рэнди интересуют исключительно документы. Пару лет назад я нанимал его для поиска кое-каких английских карт XVI века, неплохо заплатил, и он запомнил.

– Челы падки на золото, – хмыкнула Роксана.

– Ага, – со знанием дела подтвердил Хамзи. – К тому же я его не кинул, даже добавил небольшую премию за скорость…

– Представляю, как ты мучился.

– Ну… немного. – Расставаться с деньгами шасы категорически не любили, но понимали, что не только деньги способны делать деньги, но и хорошая репутация. – Рэнди меня запомнил, и когда у него появился интересный документ, обратился…

– Что за документ?

– Неопубликованный отчет за 1926 год некоего Луиса Хорша, бизнесмена.

– Отчет в налоговую? – хихикнула фата.

– Отчет об экспедиции Рериха.

– Того самого? Который путешественник и художник?

– Того самого, который мечтал отыскать путь в Шамбалу. – Дамир увидел, что упоминание известного чела заставило Роксану отбросить шутливый тон, и удовлетворенно усмехнулся: – Когда мы расставались, я намекнул Рэнди, что может меня заинтересовать, упомянул фамилию Рерих, и моя ставка сыграла.

– Кому Луис писал отчет?

– Не знаю, адресат на документе не указан…

– Почему он его не отправил?

– Потому что… Потому что понял – в этой экспедиции он столкнулся с чем-то по-настоящему необыкновенным и не рискнул делать историю достоянием гласности. Или спецслужбы запретили… Без этого отчета Рерих выглядел милым, чуточку наивным идеалистом, ищущим то, чего нет. А с ним…

– Что же это за отчет?

– Подробности путешествия на Алтай в августе 1926 года, – веско ответил шас, отставляя бокал с коньяком. – О так называемой «странной» экспедиции Рериха, которая прервалась, едва начавшись. О ней никто не распространялся… До этого отчета.

– Никто?

– Некому было, – не совсем понятно ответил Хамзи. – Поначалу все было в норме, они шли по Чуйскому тракту, и вдруг… оказываются в Ново-Сибирске. Грузятся на поезд.

– И что? – Роксана пока не видела в истории ничего интересного.

– Официально считается, что Рерих сотоварищи вернулись аэропланом, но кто за ними летал, а главное: зачем летал, почему вернул обратно? На эти вопросы ответов нет.

– А теперь появились?

– Теперь – да. Луис Хорш написал, что он, Рерих, один из проводников и некий лама были вынуждены бежать с Алтая, чтобы не стать жертвами ужасных четырехруких гигантов…

– Хванов, что ли? – хмыкнула ведьма.

– Похоже.

– Разве они гиганты?

– У страха глаза велики.

– Да, и у Хорша, видимо, тоже… И что дальше? Они бежали на аэроплане?

– Нет, ушли секретной тропой, которая в считаные секунды вывела Хорша, Рериха и Якова в Ново-Сибирск.

– Яков – колдун?

– Нет, колдуном, судя по всему, был лама Церинг, который прибился к экспедиции незадолго до их бегства. И из-за него же на Рериха ополчились четырехрукие гиганты.

– Хватит называть хванов гигантами.

– Хорошо, больше не буду, – кивнул шас. – Начитался человского отчета и увлекся.

Но Роксана не особенно слушала его ответ.

– Давай рассуждать логически…

– Давай, – с готовностью согласился Дамир.

И снова взялся за коньяк.

– Хваны частенько нападали на караваны, в этом нет ничего необычного.

– Согласен.

– Хваны ведут себя достаточно осторожно и не позволяют челам прознать о себе.

– Режим секретности, – напомнил Хамзи. – На них его правила тоже распространяются.

– Именно, – подтвердила фата. – Соответственно, для нападения, причем неудачного, причем нарушившего режим секретности, должен был появиться веский повод.

– Луис написал, что у ламы был с собой Чинтамани, – просто ответил шас.

И улыбнулся, услышав ожидаемое:

– Не может быть!

Он специально подвел разговор к этому моменту и теперь наслаждался изумлением Роксаны:

– У ламы был Чинтамани?! Откуда?

– Не важно откуда. Главное, Рерих поверил Церингу, а хваны напали. Похоже, речь действительно идет о Сокровище.

– С помощью которого можно пройти в Шамбалу…

– Именно.

Ведьма сделала большой глоток вина, помолчала, привыкая к услышанному, после чего кивнула:

– Рэнди подарил тебе грандиозное открытие.

– Не подарил, я ему заплатил, – сварливо уточнил шас.

– По сравнению с тем, сколько можно выудить за Чинтамани на аукционе Великих Домов, ты получил отчет даром. – Фата допила вино и деловито осведомилась: – Где камень?

– Не так быстро.

– Я достаточно ждала.

– Верно, – согласился Дамир, с удовольствием наблюдая за проглотившей наживку подругой. – Перед самым нападением хванов лама Церинг провел компанию секретной тропой…

– Порталом?

– Полагаю, да.

– Так и называй.

– Хорошо. Лама отправил компанию в Ново-Сибирск, а сам ушел дальше…

– Повел хванов за собой?

– Да.

– А челы запрыгнули в поезд и сбежали?

– Именно.

Роксана кивком указала шасу на ее опустевший бокал, дождалась, когда он его наполнит, вторым кивком поблагодарила, и после этого продолжила:

– Другие подробности есть?

– Хорш написал, что лама увел «чудовищ» в Бердск, в Сретенскую церковь.

– Надеялся, что старые договоренности не позволят хванам его тронуть?

– Видимо, да.

– Что случилось дальше?

– С этого момента начинается полнейшая неизвестность, – развел руками Хамзи. – Церинг не вернулся, Хорш и Рерих сели на поезд в Москву. А Яков остался в Ново-Сибирске… Причем, если верить Хоршу, лама передал Чинтамани Якову.

– Час от часу не легче.

– Вот-вот. Тебе нравится история?

– Как таковая. – Роксана склонила голову набок и с интересом взглянула на Дамира. – Какая от нее польза?

– Ты сама сказала – если найдем камень, сорвем приличный банк.

– Сорвем, если это действительно Чинтамани. Насколько я разбираюсь в санскрите… «Драгоценный камень, исполняющий желания»?

– Красивое название, согласись.

– И весьма интригующее. Но где его искать?

– Начинать надо с Бердска, – уверенно ответил шас. – Как говорят челы, будем плясать от печки, печка, у которой появился Чинтамани, – это Церинг, а Церинг пропал в Бердске.

Прозвучало уверенно, а главное – обоснованно, и спорить ведьма не стала.

– А что с Яковом?

– К сожалению, о Якове известно только то, что он Яков и, как считал Хорш, работал на ОГПУ. – Дамир посмотрел коньяк на свет. – Но ни у одного из Яковов, которые в те годы здесь служили, нет отметки об участии в экспедиции Рериха. Я проверил архив.

– Он умнее, чем кажется, – прищурилась Роксана.

– Он хорошо замел следы, а значит, начинать придется с Церинга.

Ведьма вновь согласилась – молча, – и с улыбкой осведомилась:

– Бердск… Где это вообще?

– Южная окраина, – Дамир развернул карту и ткнул пальцем в нужное место. – А Сретенская церковь находится здесь.

– Пешком туда идти далеко.

– Я арендовал машину.

– В таком случае – в путь!

* * *

– Прекрасно выглядишь.

– Спасибо.

– Из отпуска?

– Почти… Летал в Нью-Йорк по своим делам.

– Развлекался?

– Почти… – Старый Штар был надежным товарищем, не раз доказавшим верность их многолетней дружбе, и потому Дарг счел возможным ответить правду: – Наказывал одного чела.

– Он тебя обманул?

– Не воспринял мои слова всерьез.

– Теперь будет воспринимать? – усмехнулся Штар.

– Нет.

– Долго.

– Всегда.

– Ты правильно его наказал.

– Знаю.

Дарг вздохнул. И в очередной раз укорил себя за то, что слишком доверился этому Рэнди Паркеру… Ну, не доверился, конечно, а не обеспечил должный контроль за ним, и в результате…

В результате…

Все четыре руки хвана сжались в кулаки, и заметивший это Штар прокачал головой, понимая, что друг крайне раздосадован.

– Я узнал, что наследники Луиса Хорша предлагают библиотеке американского конгресса купить его личный архив. Обнаружили коробки с документами в каком-то сарае и решили заработать. Библиотека бумагами не сильно заинтересовалась, но эксперта направила… Того самого Рэнди. Который… – Дарг тихонько выругался. – В общем, он уговорил наследников продать один документ, но перепродал его не мне, а Дамиру Хамзи. За что и был наказан.

– Разрыв сердца? – с пониманием осведомился Штар.

– Автокатастрофа.

– Кстати, Дамир здесь.

– Знаю.

– Разберешься с ним?

– Не сразу. Хочу посмотреть, что он будет делать.

– То есть ты думаешь, что в документах Луиса Хорша было что-то важное?

– Но ведь Дамир здесь. – Дарг усмехнулся, но его темные глаза остались предельно холодны. – И не просто здесь, а взял с собой зеленую ведьму. То есть готовит какую-то операцию…

– Логично, – согласился старый Штар. – Именно так это и выглядит.

* * *

Собачья вахта, Час быка, Время зверя. Все это разные названия одного и того же отрезка ночи, самого тяжелого, если стоишь на посту или работаешь смену.

С трех до пяти.

И именно в три часа двадцать минут в маленьком сквере за Оперным театром появились шестеро мужчин в военной форме. А точнее – шесть големов, которых возглавлял Рудра. Гражданскую одежду он вернул в шкафчик, дабы не вызывать ненужных подозрений у служащих театра, и вел свой небольшой отряд, вновь облачившись в привычную гимнастерку НКВД.

«Цель номер один – добыть неприметную одежду».

«Да».

«И постарайся сделать это без лишнего шума».

«Как?»

«Не знаю, но без шума».

Рудра не мог игнорировать требования Кукловода, однако не понимал, чего тот хочет. До сих пор не понимал, несмотря на то что именно этот приказ и именно в таком определении повторялся уже четвертый раз.

«Сотрудники будут молчать».

«Я имел в виду другое…»

«Что именно?»

Кукловод умолк, наконец-то сообразив, что отключить сигнализацию ни он, ни голем неспособны, а значит, «шум» будет обязательно. И получается, что его приказ имел всего один смысл:

«Постарайтесь никого не убить».

«Согласен. Сотрудникам не нравится мысль убивать коллег».

«То есть постарайтесь удрать до приезда полиции».

«Это приказ?»

«Да».

«Приступаю к исполнению».

Рудра махнул «За мной!» и первым двинулся по дорожке сквера к улице.

«Шестеро!»

Пифуций облизнулся и шепотом повторил:

– Шестеро!

Хитрый конец догадывался, что ночью будет «продолжение», а потому спокойно отдохнул после обеда, затем плотно поужинал, вновь отдохнул, вздремнув до вечера – все-таки предыдущая ночь выдалась беспокойной, – и в полночь занял позицию в сквере. Подготовился на славу: принес с собой раскладное кресло, термос с кофе, несколько бутербродов, уселся примерно там же, где вчера проводил время с мимолетной подружкой, и принялся ждать, не забыв, конечно же, накинуть на себя морок.

И был вознагражден появлением целой группы боевых кукол в устаревшей военной форме, которые на несколько секунд задержались, видимо, пересчитываясь, а затем строем подались к улице.

Каким образом големы выбрались из убежища, Пифуций опять не увидел, понял лишь, что выход где-то здесь, то ли в сквере, то ли в театре, но закрыт он модернизированным заклинанием морока, защищенным от посторонних взглядов.

– Ну и ладно, рано или поздно я до вас доберусь. А пока посмотрим, куда вы направляетесь…

«Торговый центр «Лаура»?» – искренне изумился Кукловод.

«Хороший кооперативный лабаз, – хладнокровно подумал в ответ Рудра. – Я слышал, как его хвалили».

«Меня смущает женское название».

«Как я понял, сейчас это не важно. В лабазе «Лаура» могут продаваться даже топоры».

«Точно?»

«Я спрашивал».

«Действительно продают?»

«Про топоры не спрашивал. Но мужская одежда здесь есть».

«Хорошо».

Рудра оглядел подчиненных и указал на стеклянную витрину, которую защищал от големов только закон.

– Тебе не кажется, что это уже чересчур? – томно поинтересовалась Роксана.

– Он говорил, что его исследования больше не выйдут из-под контроля, – протянул Дамир.

– Исследования?

– Ну, репетиции.

– Какие репетиции?

– Проклятье…

Они снова стояли у окна – это уже становилось привычным, – и снова «наслаждались» видом големов. И удивлялись бардаку, который конец устроил в Новосибирске.

– Пифуций сказал, что готовит крупный перфоманс в Москве, – сообщил шас, почему-то поглядывая на свои золотые часы. – А здесь отрабатывает детали. Ну и иногда у него не получается.

– Это он тебе сказал? – нахмурилась фата.

– Да. А разве это не так?

– Теперь уже не знаю.

Поначалу их внимание привлекли сирены патрульных машин. Роксана выглянула в окно, за ней – Хамзи, и они дружно уставились на виднеющиеся вдалеке отблески полицейских «маячков». Сначала – на отблески, а затем – на шестерых големов в старой военной форме, четко, по-уставному, бегущих к скверу Оперного театра. При этом три куклы тащили объемистые баулы, вроде бы с одеждой, а три других – коробки с обувью. Командовал ими вчерашний «знакомец», тот самый нелюбитель газетных киосков.

– Они ограбили магазин? – удивилась ведьма.

– Похоже, Пиф решил переодеть свою труппу, – предположил Дамир.

– Посмотри, в каком он виде.

Конец старался не отставать и вприпрыжку несся за подопечными, однако на этот раз его появление вызвало у Дамира и Роксаны изумление.

– Он с ума сошел.

– Просто забылся.

– Идиот.

– Наконец-то, дорогая, наше мнение о нем полностью совпало. – Хамзи со всех сторон оглядел часы, с облегчением вздохнул и предложил: – Давай позвоним в Службу утилизации? Дело пахнет серьезным нарушением режима секретности.

– А потом они спросят, что мы тут делаем? – возразила фата. – Кто будет отвечать: я или ты?

– Гм… – Рассказывать о своих планах Дамир никому не собирался и вынужден был признать: – Об этом я не подумал.

– Пусть он сам выкручивается, – решила Роксана, захлопывая окно. – Развел тут буйных големов, понимаешь, спать не дает…

* * *

Большие города не спят.

Утверждение всем известное, красивое, будоражащее воображение, но ложное.

Да, в центре и ключевых точках жизнь не засыпает «до последнего клиента». Да, по ночам на важных магистралях работают муниципалы, снуют туда-сюда автомобили специальных служб, такси и тружеников ночных смен. Да, город залит светом, но… Но это вовсе не означает, что он бодрствует. Скорее, чутко спит, просыпаясь от каждого шороха.

И тем напоминает старого полицейского, так и не привыкшего за двадцать лет к ночным звонкам. Жена привыкла – не проснулась и даже не пошевелилась при звуках рингтона, а Колпаков – нет, не сумел. И все время быстрых сборов не переставал беззвучно ругаться на преступников, которым не спится, на дежурного, который решил выдернуть из постели именно его, и на проклятую жизнь, застрявшую в шести днях от пенсии и не желающую проскакать эти дни шустрой беговой кобылой.

– Что у нас тут? – зевнул он, вылезая из машины.

– Торговый центр «Лаура», – доложил патрульный.

– Я умею читать. Что с ним случилось? Захват заложников?

– Боже упаси.

– А что?

Странное предположение майор сделал не просто так, а оценив количество скопившихся у магазина полицейских машин и «Скорых», а также обилие личного состава. С другой стороны, многие из присутствующих уже разъезжались, спецназ, к примеру, грузился в автобус, а это показывало, что дело либо закончилось, либо оказалось не столь серьезным, каким выглядело на первый взгляд.

– Ограбление.

– Что?

– Ограбление, – повторил подошедший Зябликов.

– А я подумал, теракт.

– Тут все на уши встали…

И было с чего.

Во-первых, вход. Двери – огромной стеклянной «вертушки» из трех секций, – на привычном месте не оказалось. Искореженные конструкции валялись в холле, а груды битого стекла покрывали все просторное крыльцо и пол на десять метров в глубь центра.

– Грузовик, – объяснил лейтенант, заметив недоуменный взгляд Колпакова. – Разогнались, как черти, и снесли дверь.

– Где машина?

– Чуть глубже.

– Где они ее взяли?

– Угнали.

– Так…

Грузовик действительно оказался «чуть глубже», в смысле – дальше, застрял в каком-то бутике. И дело могло показаться хулиганством или вандализмом, однако грабеж, как выяснилось, имел место.

– Налетчики обчистили отделы мужской одежды и обуви, – доложил Зябликов.

– И все?

– И все.

И не тронули магазин электроники, откуда могли вынести гаджетов на приличную сумму…

– Странно.

– Что именно?

– А ты не видишь? – Майор покачал головой. – Им нужна была именно одежда.

– И я знаю почему, – тихо, чтобы не услышал патрульный, произнес лейтенант. – И еще знаю, почему вас вызвали. И меня тоже.

– Ну?

– Я успел посмотреть местные видеозаписи.

– Ну? – повторил Колпаков, чувствуя, что у него засосало под ложечкой.

– Здесь наши знакомые повеселились – ребята в форме НКВД. Только теперь их было шестеро.

– … ать! – не сдержался майор.

– Совершенно с вами согласен, – уныло кивнул Зябликов.

– Я с одним не знаю, что делать, а их тут шестеро!

– Да.

– Вооруженных!

– Да.

– Откуда?

– Не знаю.

Несколько секунд Колпаков, тяжело дыша, смотрел на напарника, после чего поинтересовался:

– Записи…

– Есть, – кивнул лейтенант.

– Что «есть»?

– Изъял все записи из торгового центра.

– Молодец, – одобрил майор.

– Спасибо.

– И вот что: проверь камеры, которые расположены на всем пути следования этой шестерки, и забери все записи.

– А откуда они пришли? – уточнил Зябликов.

– А ты как думаешь?

В глазах лейтенанта появилось понимание:

– От Оперного?

– Проверь.

– Хорошо. Только…

– Что?

– Есть еще кое-что.

– Судя по твоему виду, что-то такое же безумное.

– В общем, да.

– Показывай.

Колпаков чувствовал, что удивить его уже ничего не сможет, но ошибся.

Зябликов огляделся, убедился, что за ними никто не наблюдает и к ним никто не собирается присоединиться, включил планшет и показал:

– Видео с одной из фасадных камер «Лауры».

На экране в замедленной съемке промчался грузовик, за ним в здание побежали военные. Ничего необычного.

Ну, разве что кроме скорости и слаженности, с которыми действовали налетчики. Патрульные утверждали, что прибыли к торговому центру через шесть минут после начала атаки, то есть довольно быстро, но за это время военные успели выбрать нужный товар и удалиться на достаточно большое расстояние.

Это обстоятельство подтверждало тот факт, что нападение было тщательно продумано, и… и говорило о прекрасной физической форме военных.

– Куда смотреть?

– Сюда. – Зябликов ткнул пальцем в экран. – Ничего необычного не видите?

– Нет.

– Например, куст посреди тротуара?

– Черт! – Только теперь Колпаков сообразил, на что указывает молодой напарник. – Откуда он там?

– Его там нет, я проверил.

– В смысле.

– Есть еще одно видео. – Лейтенант остановил эту запись, вздохнул и вызвал на экран следующую. – Но я не уверен, что она вам понравится.

– Нажимай, – распорядился майор, а через несколько секунд вновь выругался.

– Согласен, – с прежней унылостью повторил Зябликов. – Куст подождал, когда все военные пробегут мимо, а затем последовал за ними.

– Куст, – прошептал Колпаков, наблюдая за тем, как шустрое растение удирает от ограбленного магазина. – Куст…

– Кажется, это черемуха, но я не уверен.

Глава 6

1934 год, Новосибирск. Из дневника Якова Бортникова.

В город я вернулся на следующий день, однако на службе появился тремя сутками позже – сказался больным.

Во-первых, мне требовалось время, чтобы прийти в себя и все обдумать. Во-вторых, я хотел найти подтверждение или опровержение слов Агафьи насчет нашего неоднозначного происхождения. Да и командировка моя формально еще не закончилась, поэтому беспокоить меня никто не стал.

Я получил время.

Но ни библиотека, ни городской архив, ни служебные документы – ничто не помогло мне установить истину. Как я ни бился, где бы ни искал, а возвращался к одному и тому же: подкинут к приюту в младенчестве, родители не установлены. И установить их теперь, учитывая, какие катаклизмы пришлось пережить нашей Родине, не представлялось возможным.

В общем, о своих предках я ничего не узнал.

Но «работа с документами» не прошла даром: я сумел по-новому взглянуть на Чинтамани и «Брегет» и стал учиться использовать их возможности.

Грандиозные возможности.

Камень, как выяснилось, мог не только указывать путь в Шамбалу. Когда он был при мне, я с легкостью выбирал из груды сведений самые важные, усилием воли воздействовал на чувства и эмоции людей, нежно заставляя их делать нужные мне вещи, видел скрытое от других и даже предугадывал ход событий.

Что же касается часов, то я очень долго не мог разобраться с ними, пока совершенно случайно, от скуки, не попытался прочесть затейливую вязь на крышке. До того момента она казалась мне заурядным узором, но однажды, открыв их, как должно, то есть резким щелчком, я продолжил вертеть их в руке и неожиданно попробовал «увидеть» текст в вязи.

И у меня получилось!

Замысловатый узор сложился в слова, и короткое послание привело меня к тайнику на берегу Оби, в котором я обнаружил эту тетрадь. Рукописную историю, которую мои предки пишут на протяжении веков и передают своим потомкам таким вот хитрым способом. Я прочитал ее всю, и теперь дополняю событиями, к которым причастен сам.

И хочу сказать, что мне была оказана великая честь – стать Хранителем Чинтамани!

Никто из моих предков не поднимался так высоко. Никто не мог похвастаться подобным достижением.

Можно, конечно, сказать, что я стал Хранителем случайно, но всем известно, что Книга Судеб пишется тщательно и случайностям на ее страницах нет места…

Впрочем, я отвлекся.

Чем больше я углублялся в тему, чем больше узнавал о Тайном Городе и населяющих его нелюдях, тем тревожнее мне становилось. Нет, я не боялся конкуренции, трудностей и чрезмерных нагрузок. Беспокоила меня лишь одна проблема – то, что Чинтамани становился позарез нужен всем, кто узнавал о его существовании, а мои эксперименты с ним могут привлечь внимание могущественных колдунов.

Мне требовалось надежное убежище, которое одновременно станет хранилищем для Чинтамани, и ответ нашелся быстро: театр! В то время я курировал по линии НКВД грандиозную стройку, возведение крупнейшего в Сибири храма искусств, и знал, что под будущим зданием закладываются несколько уровней мощного бункера. Дело оставалось за малым: на время внести в документацию изменения, заставив рабочих устроить дополнительные помещения под самым нижним уровнем, проделать замаскированный проход к ним, после чего вернуть документации исходный вид и сменить работавшую над моим личным «объектом» бригаду.

Я, разумеется, пошутил, сказав «дело за малым» – эта работа отняла все мои силы, – но главное – у меня получилось. Убежище было создано, и я поместил в него Сокровище, имея возможность навещать его в любое время дня и ночи.

В служебных заботах и опытах по совершенствованию колдовских способностей незаметно пролетели весна, лето и осень, нагрянула зима, и, как только я увидел снег, у меня почему-то защемило сердце.

Сквозь первую метель проступил образ Агафьи. Не той, которая отвратительная ведьма, а прекрасной женщины, что покорила мое сердце с первого взгляда. У меня были женщины: я регулярно спал с секретаршей и, что греха таить, женой соседа, инженера Тихомирова, поэтому твердо могу сказать, что образ Агафьи явился ко мне не от недостатка подобных отношений.

Нет.

Просто приворот оказался необычайно сильным, и прекрасный образ навсегда запал мне в душу. Иногда я вспоминал те дни, когда, как ни смешно это звучит, был счастлив, однако столь явственно и очевидно Агафья встала передо мной впервые.

Примерно минуту я упивался красотой возникшего образа, и лишь затем сообразил, что вижу знак.

И не ошибся.

Ровно через неделю, в ночь на субботу, Агафья появилась на пороге моей квартиры уже не в виде снежной фантазии, а живьем. В своем настоящем, то есть отвратительном облике.

Долго мозолить глаза не стала. Постучала, а когда я открыл, молча поставила на порог накрытую плотным платком корзину, развернулась и ушла. Ни здрасьте, ни начхать. Но это полбеды.

Я сначала не понял, в чем подвох, но когда заглянул в корзину – обомлел: в ней лежал месячный младенец!

Розовенький, крепенький, спящий бутуз… на какого черта он мне нужен?!

Я бросился догонять Агафью, однако тщетно – ведьма ушла порталом, а куда – пес знает. Ясно было одно: из той деревни, где мы познакомились, она наверняка уехала.

Гадина!

Я вернулся в квартиру, поставил корзину на стол и тщательно осмотрел спящего малыша. И сразу понял, что он – мой.

Хотите смейтесь, хотите нет, но отцы меня поймут: то чувство, когда смотришь на своего сына, ни с чем не спутать.

Я смотрел на него и счастливо улыбался.

Но при этом совершенно не понимал, что делать дальше?

Не в смысле, как менять пеленки и чем кормить, а в целом: как вписать младенца в свою биографию, не испортив репутации? Примирение и официальная женитьба на Агафье исключались полностью – связываться с непредсказуемой ведьмой я не собирался, так что решать судьбу сына мне предстояло в одиночку.

И решение пришло довольно быстро. Я оделся в форму, подхватил корзину и пешим ходом двинулся по заснеженному городу прямиком к родильному дому.

Принять найденного в подъезде подкидыша от официального представителя власти никто не отказался. Даже больше: все проявили к ребенку максимальное внимание, а мне предоставили почетное право назвать мальчика по своему усмотрению.

И я назвал сына Иваном Яковлевичем Вороновым, а еще попросил, чтобы меня ставили в известность, когда ребенок пойдет по этапам… жизненного пути. Ведь не вечно же он будет находиться в роддоме.

– Подкидыш – хорошая примета, – объяснил я просьбу. – Вот и хочу, чтобы ему тоже было хорошо. По мере сил буду ему помогать, пока не усыновит кто-нибудь. Вроде бы возьму над ним шефство.

– Это благородное дело, – согласилась врач. – А почему сами не хотите усыновить? Вот и отчество дали, как сыну, значит, мальчонка пришелся по душе?

– Работа не позволяет – вечно мотаюсь где-то. Вот женюсь, будет семья, будет кому за ним присмотреть, или хотя бы работа поспокойнее станет, тогда и усыновлю. Если не опоздаю.

– Вы уж не опоздайте. Славный мальчик, крепкий, здоровый и на вас похож. У вас все хорошо будет с Ванечкой.

Она не могла и предположить, насколько права.

Отцом этого карапуза был колдун, мать – ведьма, а значит, он наверняка унаследует магические способности. Рано или поздно я приду к нему и расскажу все, что знаю сам.

И научу всему, что знаю.

И сделаю его следующим Хранителем величайшего сокровища Земли – камня Чинтамани…

* * *

Новосибирск, наши дни.

– Проходи, Колпаков, проходи… – Спокойствие, с которым начальник городского управления полиции произнес это приглашение, никого не обмануло: генерал Машеров был зол. Очевидно зол и, к сожалению, изрядно зол. А тот факт, что на просочившегося вслед за майором Зябликова начальник управления вообще никак не среагировал, лишь подтверждал худшие опасения. – Садись, Колпаков, за стол садись, не стесняйся.

– Слушаюсь…

– Ты ведь вроде на пенсию собрался? – задавая вопрос, Машеров, почему-то смотрел прямо на лейтенанта, и это несоответствие вызвало у Колпакова вполне понятное замешательство.

– Нет.

– Да.

– Серьезно?

– Смотря о чем.

– Так точно!

Несколько секунд господа полицейские удивленно таращились друг на друга, силясь разобраться в услышанном и произнесенном, поняли, что ничего не получается, и приступили к «разбору».

В смысле – генерал приступил, а провинившиеся сотрудники приняли посильное участие.

– Вы это видели?! – прогрохотал Машеров, швыряя на стол свежую газету. – Вы ЭТО читали?

Газета была желтой, причем во всех трех смыслах, поскольку помимо низкого качества бумаги еще и называлась «Желтый Н-ск». Кроме того, она мнила себя свободомыслящей, то есть скандальной, выпускалась на деньги с треском проигравшего выборы губернатора и публиковала любую грязь, способную хоть как-то очернить нынешнюю власть.

– Я ЭТО не читаю, – попытался отговориться Колпаков, но не вышло.

– А надо!

– Зачем?

– Затем, что люди это читают. И потом задают вопросы. – Генеральский палец уперся в заголовок на первой полосе. – Вот такие вопросы, например.

«1937. Н-ск погружается в бездну репрессий».

И фотография идущих по улице солдат НКВД.

– Что скажешь?

Качество фотографии оставляло желать лучшего, однако посыл угадывался.

– Значит, не из всех уличных камер изображение выдернули, – повинился майор. – Виноват.

– Не из всех камер?

– Не из всех.

– У меня по городу рота НКВД разгуливает, а ты не из всех камер изображение вытащил!

– Не рота.

– Что?

– Не рота, – пискнул Зябликов. – Шесть человек всего, так что – отделение. Да и то неполное.

Несколько секунд Машеров таращился на лейтенанта, изумленно открывая и закрывая рот, после чего поинтересовался:

– Зябликов, ты до пенсии дослужить хочешь?

– В общем, были планы… – не стал скрывать перепуганный лейтенант.

– Тогда заткнись и не перебивай! – рявкнуло начальство. И вернулось к майору: – Откуда в моем городе солдаты НКВД?

– Ведется расследование.

– Кем?

– Мною.

– А-а… А когда ты собирался мне рассказать о… о… – Генеральский палец вновь поелозил по свободной прессе. – Об этом?

– О чем?

– Откуда они взялись?

– Понятия не имею, – предельно честно ответил Колпаков. – Сначала был один, теперь – шестеро.

– И все в форме НКВД?

– Так точно. Причем форма полностью соответствует сороковым годам ХХ века. И поведение…

– Что поведение? – насторожился Машеров. – Разве НКВД грабило лабазы?

– Вы ведь слышали о Наскальном? – невинно поинтересовался майор.

– Что значит слышал? Наскальный – это успех. Твои коллеги, Колпаков, работают и получают поощрения, звания, должности, награды…

– Это он заставил Наскального написать чистосердечное. – Майор указал на газету – на первом плане фотографии как раз вышагивал плечистый капитан, в котором Зябликов опознал Степанова. – Он случайно встретился с Наскальным позавчера ночью, поговорил с ним, и тот побежал сдаваться.

– Да, – зачем-то добавил лейтенант, и в кабинете повисла тишина.

Машеров по очереди оглядел подчиненных, затем прищурился на изображение бравого капитана, пожевал губами и вынес вердикт:

– Старая школа.

– Ага, – подтвердил Колпаков.

Но генерал его не слушал.

– Поговорил, значит…

– Так точно.

– И Наскальный сдался…

– Он его даже до участка не довел.

– Старая школа…

Генерал помолчал еще чуток, затем убрал газету в ящик стола, сел в кресло, сложил перед собой руки и как-то очень по-дружески осведомился у майора:

– Что ты думаешь обо всем этом?

– То, что я думаю, я не хочу вам докладывать, – спокойно ответил Колпаков.

– Почему?

– Потому что вам с моим докладом придется что-то делать. А так: вы ничего не знаете, расследование ведется, результаты…

– Я понял. Иди. – Подчиненные радостно вскочили. – И… – Машеров наградил их многозначительными взглядами. – Мне нужны только те результаты, которые можно объяснить. Мы поняли друг друга?

– Так точно.

* * *

– Как же здесь хорошо…

– Что именно?

– Прохладно.

– Потому что лето.

– Летом жарко. И вокруг – жарко. А здесь – прохладно.

– Потому что лето, – упрямо повторил шас. – Вот тебе и нравится, что прохладно. А на самом деле здесь сыро.

– Дамир!

– Что?

Роксана выразительно посмотрела на друга и четко произнесла:

– Здесь хорошо: свежо и прохладно, не то что в городе.

– Пожалуй, ты права, дорогая.

– Спасибо, дорогой.

– Извини, что ворчал.

– Ты всегда ворчишь.

– Тогда не извиняй…

Они рассмеялись.

Зато начиналось все не так весело…

Путь до Бердска затянулся по случаю неожиданных пробок на выезде из Новосибирска – несколько ДТП подряд практически перекрыли дорогу, и ведьма даже пошутила, что Спящий не желает их поездки. Суеверный шас потребовал «следить за языком», Роксана возмутилась, и они немножко поругались.

Плюс: кондиционер в арендованной машине работал без энтузиазма, жара в салоне не улучшала настроения, а создавать прохладу с помощью магии вредная ведьма отказалась.

Ругань постепенно приобретала вид полноценного скандала, и если бы не завершение пробки, после чего машина весело помчалась по опустевшему шоссе, все могло бы закончиться смертоубийством.

А так – пронесло.

Фата открыла окно и, наслаждаясь свежим ветром, подумала, что нет необходимости ссориться с организатором и спонсором их серьезной и весьма перспективной экспедиции. Припомнивший божественные ночи с подругой шас пришел к тем же выводам, и потому в Бердск любовники-компаньоны въехали помирившимися.

И не могли не обратить внимание на причудливость его архитектуры. Кварталы многоэтажек чередовались в Бердске с районами частных домов с приусадебными участками, а современные торговые центры – с почти не тронутыми рукой дизайнера советскими универмагами. При этом выглядел такой компот в общем-то симпатично и даже уютно, и на губах ведьмы несколько раз появлялась сентиментальная полуулыбка, словно в улицах маленького Бердска фата видела нечто другое, почти забытое, из давней молодости…

Названия улиц тоже отсылали к прошлому: после поворота с Первомайской им пришлось проехать по Комсомольской, после перекрестка с Ленина уйти на Красную Сибирь, затем на Островского и, в конце концов, повернуть на улицу Лазо.

Традиционный сибирский консерватизм представал в Бердске во всей красе и, что уж ерничать, во всей прижимистой мудрости. Тратить деньги городской казны на смену табличек и всякие согласования местные жители считали расточительством. Хотите новых названий – стройте новые улицы, а эти оставьте в покое, поскольку горящей надобности в немедленном переименовании нет, чай не революция на дворе, а на сэкономленные деньги лучше новые светофоры поставим.

И поставили: новые, светодиодные, с таймерами.

– Мы у цели! – с воодушевлением произнес Дамир, выходя из машины.

После чего картинно замер: запрокинув голову и уставившись на маковку храма.

– Уверен? – Роксана окинула строение скептическим взглядом. – У меня такое впечатление, что это какая-то компиляция.

– Что? – Хамзи коротко взглянул на фату. – В каком смысле?

– Будто челы строили обыкновенный дом, а потом случайно превратили его в церковь.

– Как можно строить дом, а построить церковь? – не понял шас.

– Я представляла себе старый храм иначе: темные бревна, единая конструкция… и все такое.

– Представления не всегда совпадают с реальностью. – Дамиру не понравилась реакция Роксаны. – Пойдем искать сокровища.

– Здесь?

– Ты чувствуешь что-нибудь? – насторожился Хамзи.

– Если ты о магии – нет. – Фата передернула плечиками. – Только традиционную для таких мест ауру. – Роксана прогулялась вдоль фасада храма, заглянула за угол и вернулась к машине. – Ничего толкового.

– Может, войдем? – предложил Дамир. – Вдруг он изнутри совсем другой?

– Не вижу смысла, – вздохнула фата. – Это не та церковь, милый.

– Как это не та?! – В голосе у Хамзи появились нотки раздражения. – Храм Сретения Господня, вон там написано. При этом – явно не новодел. Все совпадает!

– На старую церковь это строение не тянет, – упрямо заявила Роксана.

– Пойдем, спросим у местных.

– У кого?

– У бабушек!

Бабушки отыскались сразу. Едва Дамир и Роксана вошли в храм, одна из них протянула ведьме косынку – прикрыть голову, а другая предложила шасу свечки. И пока поджавший губы Дамир решал финансовые вопросы: покупал свечи и высчитывал, сколько нужно пожертвовать в стоящий у входа ящик, Роксана задала старушкам несколько вопросов, узнала, что нужно, после чего быстро расставила свечи у икон и вышла на улицу.

– Ну и что?! – нетерпеливо осведомился шас.

– Как я и думала: это не та церковь.

– Она старая!

– Что ты прицепился к возрасту? Да, здание старое, но построили его в ХХ веке, а под церковь отдали в начале девяностых. А старая Сретенская церковь, та, которая нам нужна, стояла в нескольких милях отсюда.

– Не проблема! – уверенно заявил Хамзи. – Куда ехать?

– К морю. – Роксана кивком обозначила направление и плюхнулась на переднее сиденье.

– Хорошо! – Шас энергично кивнул, развернул машину, но с парковки не выехал. – Постой… к морю?! Ты хочешь сказать, что… старая Сретенская церковь… теперь на дне моря?!

– Там есть остров… – Фата замялась. – И возможно руины где-то на острове. Бабушка не смогла уточнить. Просто сказала, что остров – это бывший холм, а церковь стояла к нему очень близко. Вроде бы с южной стороны.

– Если церковь… на дне… все бессмысленно! Мы не найдем ее вовек! И мои вложения не окупятся!

– Я постараюсь найти. – Роксана взяла шаса за руку. – Не надо так расстраиваться, милый, если в церкви спрятан магический артефакт, вода не помешает его обнаружить.

– Отсюда?

– Нет, милый, нужно попасть на остров.

– Построй портал.

– Нет нужды так рисковать, да к тому же тратить магическую энергию. – Роксана улыбнулась. – Когда мы проезжали по мосту через залив, я, кажется, видела причал яхт-клуба.

– Хочешь покататься по морю?

– Хочешь мне отказать?

– Купальник у тебя с собой?

– Зачем нам купальник? – удивилась фата. – Я не нравлюсь тебе голой?

– У меня нет прав на управление этими… водоплавающими… – объяснил шас. – Значит, с нами будут посторонние…

– Ну, они точно ничего не увидят. Я ведь ведьма, милый.

– Ах…

– Именно. Представляешь: мы плывем на катере, вместе. Моряки увлечены плаванием, а мы с тобой…

Фантазия Дамира никогда не подводила, и он задал вопрос, не дожидаясь, когда Роксана закончит описание увлекательного путешествия.

– Где ты видела яхт-клуб?

– Езжай туда! – Фата махнула рукой, и машина сорвалась с места.

* * *

Хранитель скрылся.

Или спрятался.

В общем, делся куда-то, ухитрившись укрыться даже от полноценного магического сканирования.

«Тебя нет городе… Или ты умер? Вполне вероятно, что умер, учитывая, сколько времени прошло. Чинтамани не всесилен… Но ты не мог умереть, не передав свою тайну, для этого ты был слишком умен. Нет… В городе обязательно есть кто-то, способный провести меня к Сокровищу, и этот «кто-то» – наверняка твой родственник…»

Хранитель из Якова получился отличный: Чинтамани спрятан так, что до него не добраться… А добраться надо. И очень быстро добраться, пока не помешали шныряющие по городу нелюди.

«Родственники! Вот с кого надо начать: с наследников проводника Якова… Но как их отыскать, если о самом проводнике я знаю только то… только то… что он служил в ОГПУ… Точно! Это уже зацепка!»

До сих пор Кукловод не сомневался в том, что отыщет Чинтамани с помощью магического сканирования. Да, возможно, придется усиливать мощность воздействия, рисковать, что нелюди заметят идущие из одной точки всплески энергии, но это была разумная плата за возвращение Сокровища. Однако за два последних дня Кукловод понял, что не справляется.

Чинтамани исчез.

И его придется искать «детективным» способом.

К счастью, как выяснилось, мастер вложил в мозг Рудры подходящие навыки.

«Нам нужно отыскать чела».

«Для этого есть архивы».

Логично. Сам Кукловод об этом не подумал.

«Чел служил в ОГПУ».

«Я служил в ОГПУ».

«Как?»

Пауза. Рудра обдумывал собственное заявление.

«Ты – голем…»

«Я – голем».

Однако прозвучала фраза без должной уверенности.

Его форма! И документы! Мастер изготовил големов так, чтобы их принимали за сотрудников НКВД! Кукловод понял, что ухватился за ниточку.

«Цель твоего создания?»

«Охрана».

«Кого?»

Не Оперный же театр должны были хранить качественно сделанные куклы.

«Существовала вероятность перемещения в Новосибирск высших должностных лиц государства, – неспешно ответил Рудра. Неспешно, но твердо, заученно. – Оперный театр становился центром правительственного комплекса».

«И ты должен был его охранять?»

«Нет».

«Кого ты должен был охранять?»

«Эвакуация в Новосибирск означала большие проблемы в западных областях Империи, которые могли привести к политической нестабильности и возможной попытке переворота. Предполагая это, мастер создал нас для охраны вождя – высшего должностного лица государства. Такова моя цель».

Ах, Яков, Яков!.. Ты все-таки был идейным коммунистом, и даже во время страшной войны думал в первую очередь не о себе, а о человеке, в которого верил.

«Кому ты должен был подчиняться?»

«Вождю, – ответил Рудра. – И тому, кто несет Знак Мастера».

И мне, поскольку я проломил твои установки.

«Что такое Знак Мастера?»

«Предмет, который я узнаю».

«Как он выглядит?»

«Я узнаю».

Значит, где-то глубоко внутри куклы прошита установка на конкретный объект, но взламывать ради нее мозги голема Кукловод не рискнул.

«Ты знаешь, как найти Мастера?»

«Нет».

Разумно. До големов могли добраться обитатели Тайного Города, и Яков не хотел, чтобы след привел к нему. Метку на кукол не поставил, информацию о себе спрятал, но… Но Кукловод верил в предчувствия и не сомневался в том, что идет по нужному следу.

«Я хочу знать, кто контролировал ход стройки со стороны НКВД? Как это сделать?»

«В архиве».

«Нужно посмотреть, не было ли среди них человека по имени Яков…»

* * *

Полная сюрпризов ночь и тягучее утро, украшенное визитом к генералу, конечно, смазали начало очередного из оставшихся дней службы, но Колпаков, к собственному удивлению, был свеж, полон сил и энергичен.

Расследование, которое с каждым часом становилось все запутаннее, увлекло его с головой. Майор думал только о нем, постоянно прокручивал в голове детали докладов и разговоров и радовался, что столь непредсказуемое дело досталось именно ему.

Искренне радовался, поскольку понимал, что никто другой, кроме «без пяти минут»пенсионера, не стал бы копаться в этой странной истории с таким тщанием.

А вот лейтенант Зябликов, наоборот, постепенно становился скучнее, сообразив, что некоторые расследования способны сказаться на карьере перспективного офицера не лучшим образом. Лейтенанту нужно было двигаться в гору, но если бравый пенсионер повесит на него камень в виде неудачного или, что еще хуже, «странного» расследования, приведшего, что уж совсем плохо, к скандалу городского или областного уровня, то перспективному офицеру придется потоптаться на месте черт знает сколько времени… И это – в лучшем случае.

Поэтому Зябликов нервничал. До сих пор – тихо, не демонстрируя старшему напарнику истинные чувства, однако нарастание странных деталей и совещание у Машерова заставили лейтенанта завести серьезный разговор.

– Борис Иванович…

– Ага?

– Можно вопрос?

– Почему с таким стеснением?

– Заметно?

– Слегка.

– В общем… – Зябликов помолчал еще, в последний раз обдумывая, стоит ли бросаться в этот омут, но решился: – Машеров поверил в нашу нелепую историю?

– С пришельцами из прошлого?

– Да.

– Или с инопланетянами?

– Да…

Слова произнесены, слова нужно обсудить.

Колпаков внимательно посмотрел на молодого напарника, понял, что его гложет, и негромко спросил:

– А ты сам в нее веришь?

– Я, честно говоря, не знаю, что думать, – признался Зябликов. – Раньше я верил только в то, что видел своими глазами. Сейчас я вижу своими глазами то, во что не могу поверить.

– Но ты знаешь, что если подпишешь рапорт, в котором будут слова «путешествие во времени» или «пришельцы с других планет», то на этом твоя карьера закончится.

– Именно.

– Мы оба это знаем.

Потому что дураками никогда не были.

– И что делать? – растерялся лейтенант.

– Ничего. Оставить расследование ты не сможешь, а рапорт с такими словами даже я подписывать не стану, несмотря на то что мне на пенсию… Не хочу быть посмешищем.

– Приятно слышать, – приободрился Зябликов.

– Но расследование нужно заканчивать, – жестко продолжил майор. – Поэтому ситуация следующая: мы ловим злодеев, разбираемся, что на самом деле произошло, а потом решаем, что писать в рапорте.

– Очень хорошо. – Лейтенант окончательно повеселел. – А что мы делаем здесь?

Сразу после совещания они отправились к театру, уселись на лавочку, и вот уже два часа просто наслаждались погожим летним днем. То есть майор наслаждался, а Зябликов переживал за собственную карьеру.

– Мы в засаде.

– Это я понял. На кого?

– На тех, кто разгромил киоск и торговый центр.

– Вы шутите?

– Ни в коем случае. – Колпаков и в самом деле выглядел предельно серьезным.

– Они здесь появятся? – Лейтенант машинально огляделся.

– Рано или поздно.

– Откуда вы знаете?

– Они всегда появляются именно здесь, – объяснил майор. – И исчезают тоже здесь. Это их «точка», и мы ждем, когда они снова появятся.

– То есть вы верите в… – Зябликов вновь загрустил, – в перемещения во времени? Или в инопланетян?

– Я верю фактам. А факты упрямо свидетельствуют, что в обоих случаях преступники появлялись из этого сквера.

– Но оба раза – ночью, – напомнил лейтенант.

– Именно.

– А сейчас день.

– Хорошо, что ты это заметил, – съязвил майор.

– И?

Колпаков вздохнул и улыбнулся, глядя прямо в глаза напарнику:

– Что украли в торговом центре?

– Э-э… Одежду.

– И?

Зябликов покраснел:

– Вы думаете…

– Именно так я и думаю – головой, – подтвердил майор. – Если принять за главную ту версию, о которой мы предпочитаем не говорить, то вся история выстраивается в понятную логическую цепочку. Первая ночь – разведка. Один из неизвестных появляется в городе, осматривается…

– Ищет свежую газету, – кивнул лейтенант.

– Правильно: ищет свежую газету, после чего уходит, – согласился Колпаков. – Затем они осмысливают происходящее, понимают, что в этой форме им делать на улицах нечего – привлекут внимание, и вторая ночь…

– Поиск снаряжения.

– Им нужно переодеться, чтобы не вызывать подозрений, – подтвердил майор. – А значит, сегодня они могут появиться днем.

– Уже появились, – выдохнул Зябликов, уставившись Колпакову за спину.

– Откуда?

– Не заметил…

– Черт! – Майор развернулся и тихо крякнул, увидев шагающего по дорожке «Степанова», за которым следовали еще трое мужчин столь же мощного сложения.

Все оказалось даже проще, чем предполагал Рудра. Намного проще.

Определив ближайшую задачу – поиск человека, контролировавшего постройку театра по линии НКВД, – они решили узнать, в каком архиве могут храниться нужные документы. С этой целью Рудра тайно пробрался в архив театра и неожиданно для себя обнаружил в нем копии старых планов, на которых в том числе стояла подпись Я.С. Бортникова. А поскольку это был единственный человек, имя которого начиналось с буквы «Я», Кукловод распорядился узнать о нем побольше.

Вначале возникла заминка. Рудра уже понял, что для получения и хранения информации в изменившемся мире используются хитроумные устройства под названием «компьютер», однако пользоваться ими не умел, и даже не представлял, с какого боку к ним подступиться.

Кукловод, в свою очередь, даже машину водить не умел, и оставалось одно – рисковать.

Рудра выяснил, кто из работников театра отвечает за «компьютеры», отыскал отдел, дождался, когда тот, кого называли «админом», остался в кабинете один, и указал на него Кукловоду. Тот взял парня под легкий ментальный контроль потратив изрядную часть оставшейся энергии, и заставил отыскать в глубинах «компьютеров» информацию на Бортникова, который действительно оказался Яковом.

Как выяснилось, старик умер, однако это обстоятельство Кукловода не огорчило: он был уверен, что новый Хранитель оставил информацию о Сокровище для тех, кто пойдет следом…

– Не может быть… – пробормотал Пифуций, утирая пот. – Я знал, что ты в игре, малыш, но не догадывался, что ты настолько наглый…

Големы, появления которых конец терпеливо ожидал в сквере, действительно появились из ниоткуда и теперь направлялись к квартире Максима Воронова, с которым Пиф познакомился вчера. Разумеется, без магического «жучка» конец мятущегося чела не отпустил и потому знал и где живет паренек, и как его имя.

Немного смущал тот факт, что Воронов пользовался артефактами, но при этом в реестре Тайного Города не значился, а значит, либо он был клиентом контрабандистов, поставляющих обычным челам магические устройства, либо конец наткнулся на нечто еще более интересное, таинственное и секретное, чем показалось на первый взгляд.

Присутствие высококлассных големов заставляло Пифуция склоняться в своих размышлениях ко второму варианту, и это обстоятельство приводило его в полнейший восторг.

«Опасное приключение!»

Конец вновь отправился в сквер, прикинувшись древним старичком с газетой, и, разумеется, без труда вычислил полицейских.

Которые тоже ждали появления големов.

А этот факт угрожал режиму секретности.

«И что делать? – размышлял Пифуций, «прихрамывая» вслед за полицейскими, которые, в свою очередь, торопились за широко шагающими куклами. – Доложить в Службу утилизации о назревающей проблеме?»

Именно так следовало поступить ответственному жителю Тайного Города, но концу было скучно, загадка его возбуждала, и потому он решил продолжить расследование самостоятельно.

И в тот самый момент, когда Пифуций принял это знаковое решение, у полицейских возникли неожиданные проблемы…

– Это они?

– Что? – поперхнулся Колпаков.

– Кто? – вытаращился Зябликов.

– Вы о чем… э-э?

– Свободный корреспондент независимых современных изданий Миша Десятник, – представился неожиданно появившийся мужичок, не дожидаясь логичной просьбы: «Представьтесь, пожалуйста», или еще более логичного: «Отойдите, вы мешаете расследованию». – Самая правдивая информация и замер показателей общественного мнения в режиме онлайн. – Он сунул ошарашенным полицейским визитные карточки. – На обороте указаны реквизиты моих электронных кошельков и номера банковских карточек. Чтобы поддержать российскую свободу слова, вам достаточно перевести деньги под одному из указанных…

– Я понял, до свидания. – Колпаков сунул картонку в карман, улыбнулся и отвернулся.

«Степанов» и его спутники как раз вошли в подъезд, нужно было следовать за ними, а значит – как можно быстрее расстаться с приставалой. Майор еще надеялся, что они с молодым напарником стали случайной жертвой уличного сумасшедшего, клянчащего деньги под благовидным предлогом, но просчитался.

– Я знаю все! – категорично заявил Десятник. – Это я довел до общественности ужасную ночную историю!

– Какую еще историю!

– Власти готовят новый тридцать седьмой год!

– Не власти, а календарь, – не удержался Зябликов.

– Что?

– 2037 год обязательно наступит, – со знанием дела уточнил лейтенант. – Не важно, нравится вам это или нет.

Колпаков ругнулся. Но про себя.

Десятник округлил глаза и стал почесываться.

В воздухе запахло политическим скандалом.

– Такой молодой юноша, а уже пропитан ядом пропаганды, – прошипел Миша, злобно разглядывая Зябликова.

– Нам некогда, – попытался перехватить инициативу Колпаков. – Не мешайте расследованию.

Но было поздно.

– Я не мешаю расследованию! Я мешаю, мешал и буду мешать установлению диктатуры в моей родной стране! Я ненавижу ложь и пропаганду! Я грудью встану…

Куда именно Десятник запланировал деть грудь, осталось невыясненным, поскольку именно в этот момент наверху со звоном разбилось окно, и прохожие с ужасом увидели, как с четвертого этажа летит…

Знакомство с Пифом, в которого на его глазах обернулась «молодая мама с коляской», Максим пережил с трудом. Молодой человек, разумеется, понял, что встретился с настоящим колдуном, что его «вычислили» по артефакту прадеда, и совершенно при этом растерялся. Ведь одно дело – читать дневник в уютном кресле, с замиранием сердца представляя, что в мире есть место настоящему колдовству, и совсем другое – сначала едва не попасться на зубок кровожадной ящерице, а затем иметь сомнительное удовольствие познакомиться с одним из тех, о ком только что читал.

Встреча ввергла Воронова в настоящую панику, он стремглав помчался домой, заперся, достал из сейфа «маузер», спрятался в ванной комнате и долго-долго трясся в ожидании нападения.

Потом вспомнил, что забыл зарядить пистолет.

Потом сумел взять себя в руки и начал думать.

«А чтобы меньше бояться, надо больше знать! В том, что я растерялся в убежище, где на меня напала ящерица, ничего необычного нет – любой бы растерялся и… испугался бы. Да. Любой!»

Невиданная тварь выбила молодого человека из седла и привела к тому, что он с такой легкостью запаниковал в баре…

«Встречу с колдуном я провалил. Надо было пообщаться, а не бежать… Почему я так резво рванул? Потому что страх иррационален, он приходит, когда нет точной информации… Где там мой учебник?»

Подробное, вдумчивое изучение записей прадеда затянулось до ночи. А затем еще полночи Максим перечитывал самые загадочные места. А потом до вторых петухов прикидывал, как жить с этим знанием дальше.

Ничего толкового в голову не пришло, и Воронов решил применить отработанный прием: завалился спать и продрых почти до полудня, когда и был разбужен звонком с работы. Начальник вежливо поинтересовался здоровьем, а затем намекнул, что без Макса ко всем чертям катится работа на очень важном направлении, и ему было бы неплохо вернуться, просто чтобы не поступать по-свински.

Пришлось пообещать.

И хотя мысли парня вертелись исключительно вокруг Тайного Города, он решил обязательно добраться сегодня до офиса и разгрести дела.

Он умылся, оделся, подумал и сфотографировал на смартфон найденную в сейфе карту – вдруг случится оказия в те районы, – сунул в карман «Брегет», а вот «маузер»… Сначала хотел убрать в сейф от греха подальше, но вспомнил о ящерице, вздохнул и сунул кобуру с оружием в наплечную сумку, которую почти всегда таскал с собой, вышел в прихожую и…

Нос к носу столкнулся с высоким и очень крепким на вид мужчиной в модной цветастой рубахе, модных джинсах и модных туфлях на босу ногу. Мужчина был настолько модный, будто только что ограбил бутик солидной марки с последними новинками сезона.

А за его спиной виднелись еще трое. Тоже здоровенных и тоже модных.

Максим похолодел.

– Гражданин Бортников? – Голос лидера был странный, отдающий чем-то нечеловеческим, да к тому же с ощутимыми металлическими нотками.

– Как вы… э-э…

Воронов сбился, умолк, и лидер решил уточнить.

– Вы, – произнес он, ткнув указательным пальцем в не очень широкую грудь Макса, – Бортников?

– Нет.

– А кто? – Кажется, лидер слегка растерялся.

– Он умер. – Воронов понимал, что-то идет не так, но от растерянности не мог понять, что именно. – Он умер. Я… правнук… Максим.

– Хорошо, – кивнул лидер. И почему-то добавил: – Так и запишем.

Хотя ни блокнота, ни диктофона у него в руках не было.

– Но как вы здесь оказались?! – взвился Воронов. – Это моя прихожая!

– Как? – Лидер посмотрел на вынесенный замок, его подчиненные и Макс уставились туда же, и на несколько секунд в квартире установилась тишина. После которой пришло озарение: – Дверь была не заперта, – объяснил лидер.

Выломать это металлическое чудовище, больше походящее бы подводной лодке, было нереально, а если у них получилось, значит, должен был возникнуть несусветный грохот, но Макс ничего не слышал.

Не слышал…

Не слы…

«Магия!»

– Поговорим о вас, – предложил лидер. – Я – старый знакомый вашего предка Якова Бортникова. И однажды отдал ему на хранение очень ценную вещь… Сокровище…

Воронов сглотнул.

– Ее надо отдать. – Пауза. – Мне. – Еще одна пауза. – Сейчас.

Примерно пять секунд Макс и лидер смотрели друг другу в глаза, после чего незваный гость подвел итог:

– Это понятно?

И Воронов понял, что да – ему все предельно ясно. И если бы у него была искомая вещь, он отдал бы ее прямо сейчас. Не задумываясь.

Этому.

– Я… не знаю, о чем вы… – Максим метнулся взглядом по лицам и почувствовал, что краснеет. – Объясните.

Он не врал. Вещицей, о которой говорил незнакомец, могло оказаться что угодно из наследия прадеда. Но если немного задуматься, становилось понятно, что «модники» ищут нереальное. Например, волшебный «Брегет». Или «маузер». Или тот Камень… как его… Чинтамани, который прадед вырвал из цепких пальцев четырехруких хванов и спрятал в одном из своих тайников. И расставаться с неясной пока вещицей, которую тем не менее уже назвали «Сокровищем», Воронову, честно говоря, не хотелось.

– Вы знаете, о чем я говорю, – уверенно произнес лидер. – В ваших интересах отдать нам Сокровище сейчас.

– Берите.

– Где?

– Вот. – Макс сунул руку в карман, достал «Брегет» и быстро, так, чтобы незнакомец не успел среагировать, щелкнул крышкой…

Он не знал, правильно ли поступает.

Действовал интуитивно.

И результат получил… Ну… Не совсем тот, на который рассчитывал.

Хотя ни на что особо он не рассчитывал.

В тот самый миг, когда Воронов щелкнул крышкой… а точнее – в следующий миг, но наступивший настолько быстро, что показался еще «тем самым»… В общем, как только «Брегет» распахнулся, Макс почувствовал себя в эпицентре взрыва. То есть – совсем рядом с эпицентром. Разорвало не его, а что-то поблизости, и мощная ударная волна подняла несчастного парня в воздух, пронесла по длинному коридору на кухню и швырнула в окно.

К счастью, за секунду до этого стекла лопнули, и Воронову не пришлось выбивать окно своим телом, но в данном случае «к счастью» – понятие растяжимое: не встретив препятствий, Макс вылетел на свежий воздух, на сотую долю мгновения замер, оглашая окружающее пространство испуганным криком, а затем камнем рухнул вниз, чтобы разбиться о мостовую, но…

Исчез с глаз изумленной публики так же внезапно, как появился.

– Зачем вы его убили? Это был правозащитник? Я стал свидетелем очередного преступления режима! – бился в истерике Десятник. И порывался что-то делать: – Я должен сообщить! Я не могу молчать! Пока вы не заткнули мне рот!

Судя по всему, «прогрессивному журналисту и блоггеру» хотелось, чтобы «опричники кровавого режима» набросились на него или как минимум принялись угрожать, требуя молчать об увиденном, однако полицейских интересовали совсем другие вопросы.

– Куда он делся? – изумленно произнес Колпаков.

– Не знаю, – прошептал в ответ лейтенант.

– Вы не сможете скрыть следы этого преступления!

– Может, в деревья упал?

– А заткнулся почему?

– Время пришло.

– Ты слышал хруст веток?

– Нет…

– Я слышал хруст костей! – заявил Миша. – Абсолютно очевидно, что здесь произошло дичайшее преступление, совершенное теми людьми, которых вы сопровождали…

– Вызывай подмогу. – Майор вытащил пистолет, передернул затвор и вздохнул: – А я – туда.

– Они еще там, – напомнил Зябликов.

– Знаю.

– Вы хотите их убить? – осведомился Десятник. – Чтобы концы в воду? Или это предупреждение мне? Сразу говорю: я не сдамся…

«Что произошло?»

«Он активизировал артефакт», – объяснил Кукловод, удивляясь неожиданной несообразительности неглупого голема.

«Это я понял, – строго ответил Рудра. – Я не понял, что произошло потом?»

«Я активизировал вашу защиту, – нехотя признался Кукловод. – Испугался, что Бортников атакует, и «закрыл» вас. К сожалению, заклинания оказались несовместимы».

Настолько несовместимы, что практически одновременная активизация привела к столкновению полей и к нештатному выбросу энергии.

«Это не Бортников», – помолчав, сообщил Рудра, глядя на выбитое окно.

«Знаю. Но он все равно родственник…»

Правда, сейчас – исчезнувший. Или разбившийся. В любом случае, ниточка оборвалась. Причем оборвалась шумно, грохот был слышен на всю округу, а значит, скоро сюда явится полиция…

«Что мы должны делать?»

«Ищите тайник! – распорядился Кукловод, и големы послушно рассыпались по комнатам. – Но помните: у вас не более пяти минут!»

Подкрепление, конечно же, будет. Обязательно будет и довольно скоро: Зябликов сообщил по открытому каналу, что преступники блокированы операми, а значит, патрульные поторопятся.

Подкрепление будет скоро, но ждать его во дворе Колпаков не собирался.

Преступников необходимо действительно блокировать, а не только доложить об этом. А заодно нужно проследить за тем, чтобы перепуганные жители не вышли из квартир и не попали под огонь. А значит, нужно войти в подъезд…

Майору было страшно до икоты. Он помнил, во что превратили бандиты киоск и торговый центр, помнил слова Наскального: «Это зверь…», прекрасно понимал, что имеет дело с умными, смелыми, а главное – превосходно подготовленными преступниками, потел от страха…

Но в проклятый подъезд вошел.

Не имел права не войти, потому что до увольнения ему оставалось еще несколько дней.

«Подкрепление будет…»

Колпаков выставил перед собой «макаров», прошел через обе двери, оказавшись в прохладном холле, и вздрогнул, услышав на лестнице чьи-то голоса.

– Что происходит? – Дверь одной из квартир приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула пожилая, лет шестидесяти, женщина.

– Милиция, – громко произнес Рудра. – Немедленно вернитесь в квартиру.

Ни удостоверения, ни значка он предъявить не мог, даже формы на нем не было, однако старушка удовлетворилась грозным видом и взведенным «ТТ», и со знанием дела осведомилась:

– Притон накрыли? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Такой дом был раньше – загляденье, сплошь люди образованные и достойные, а сейчас не пойми кто квартиры покупает да не пойми что устраивает…

– Милиция, – подумав, повторил Рудра. – Вернитесь, пожалуйста, в квартиру.

Он уже понял, что выход из подъезда блокирован полицией, но отнесся к этому обстоятельству спокойно, поскольку имеющиеся в распоряжении группы артефакты позволяли покинуть дом магическим способом. Однако Кукловод требовал скрывать магические переходы от граждан, поэтому Рудра повторил:

– Пожалуйста…

– Слышу, слышу… – Старушка неодобрительно посмотрела на пистолет. – Не балуйте тут.

Дверь захлопнулась.

Но только Рудра собрался активизировать артефакт, как снизу загрохотали выстрелы.

Колпаков не собирался открывать огонь.

Не его это было дело, ни по должности, ни по складу характера. Не любил Колпаков стрелять, даже в тире, а уж настоящие перестрелки, когда в ответ могла прилететь пуля, терпеть не мог и, честно говоря, побаивался. За всю карьеру у майора было всего два подобных инцидента, и он ни за что не хотел поучаствовать в третьем, но…

Но когда он вздрогнул, лежащий на спусковом крючке палец дал необходимое давление, и подъезд окутал гулкий гром первого выстрела.

Не оставшегося одиноким, поскольку сверху Колпакова активно поддержали.

Послав одну пулю, несчастный майор получил в ответ по меньшей мере десяток, а то и больше, закричал, укрылся за надежной стеной, снова поднял пистолет, размышляя, стоит ли высовываться, и неожиданно понял, что в подъезде стало тихо. Порохом воняло, но ни выстрелов, ни шагов, ни чужого дыхания слышно не было.

Расстрелянный подъезд погрузился в настороженную тишину…

Глава 7

1956 год, Бердск.

Корабельные ревуны надрывались вторые сутки и потому из будущей зоны затопления, не выдержав этой психической атаки, ушли даже самые упрямые и отчаянные, а милиция выловила полусумасшедших, завершив тем самым большое переселение с будущего дна Обского моря.

Шлюзы строящейся ГЭС были перекрыты еще вчера, и Обь взбухала, как тесто в опаре. Свои пять копеек в дело вносили обложные дожди, поэтому никто не знал точно, сколько осталось до момента, когда начнется грандиозный потоп, который похоронит старый Бердск. Может быть, часы, а может, и минуты – гидрологи путались в прогнозах.

Яков Семенович Бортников, куратор стройки от Пятого управления КГБ, занял место в ложе почетных гостей, под армейским тентом на дамбе и, прихлебывая чай из термосной кружки, разглядывал приговоренный к «высшей мере» городок.

С высоты дамбы обреченное поселение выглядело игрушечным, этаким подробным макетом. Пустота улиц, изрытых колесами грузовиков, которые еще вчера вывозили из городка последние вещи, поддерживала иллюзию, а вот обилие хлама и разваленных построек наоборот – портило. Казалось, что по макету пробежался хулиган и разломал некоторые любовно отделанные строения.

Что ж, переселенцев можно было понять. Они увозили с собой не только пожитки, но и вообще все, что можно увезти. За государственный счет им строили дома на новых местах, но никто не давал ни гвоздя на обустройство дворов. А люди привыкли иметь сараи, «стайки», баньки. И в первую очередь надо было из чего-то сколотить постройку бесспорной важности – нужник. Вот и разбирали все, что разбиралось.

Эта хозяйственность населения слегка затушевывала мрачную картину готовящегося к смерти Бердска. Если бы море затопило городок в том виде, в котором он существовал пять лет назад, процедура выглядела бы варварством, а сейчас Бортников поймал себя на мысли, что присутствует на похоронах, а не казни, потому что от старого Бердска остались почти фронтовые руины, только без воронок и пожарищ.

Яков достал из кармана плаща старинные золотые часы, щелкнул крышкой, но взгляд на стрелках не задержал, продолжил смотреть на город, и со стороны могло показаться, что Бортников открыл часы просто по привычке, как некоторые крутят в пальцах карандаш или играют бензиновой зажигалкой.

Ну а почему в эти моменты никто и ни с чем к Якову не обращался? Так это простая вежливость и проявление уважения: задумался человек, зачем его тревожить?

А подумать Бортникову было о чем.

Лама…

Убежище бывшего Хранителя Чинтамани Яков разыскал еще в далеком двадцать шестом. Не с помощью магии, нет – тот успех стал результатом обыкновенной оперативной работы: сначала хваны «засветились» в Бердске, потом один из них зачастил в городишко, и Бортников, пользуясь своим положением, установил за ним наблюдение. Понял, что четырехрукого интересует церковь, проник в нее однажды, когда хван только уехал, и обнаружил в глубоком, втором подполе странный конус. Догадался, что именно в нем прячется от мира Церинг, но трогать не стал.

Ушел и больше в Бердске не появлялся.

Прибыл только сейчас, посмотреть на гибель города и… И проконтролировать, не рискнет ли лама выбраться из убежища?

И убить его, если выберется.

Хранитель у Сокровища должен быть один, и вакансия уже занята.

Для этого Бортников открыл «Брегет» – увидеть магическую изнанку Бердска, – но конус оставался невозмутимо целым. А рядом с ним мельтешила фигурка колдуна: хван-энтузиаст предпринимал отчаянную попытку вскрыть убежище ламы.

«Что ж, удачи, – усмехнулся Бортников. – Рано или поздно до тебя дойдет, что Церингу гибель города не повредит. Даже лучше станет, поскольку ты перестанешь надоедать».

Хван, конечно же, не читал мысли Якова, зато услышал шум воды. Серая волна, невысокая, но широкая по фронту, стремительно входила в городок с запада, и спрятаться от нее можно было лишь одним способом.

«Прощай, – пробормотал Яков, разглядев бордовый вихрь портала. – Надеюсь, больше не увидимся…»

И захлопнул «Брегет».

Шум воды, треск и громыхание ломаемых строений стали слышны даже на дамбе. Завороженные наблюдатели не спускали глаз с гибнущего города и дружно ахнули, увидев, что мощный, не знающий преград поток неожиданно забуксовал около церкви. Не ударил в нее, как должен был, не снес и не накрыл многофутовой толщей воды, а вздыбился, словно наткнувшись на неодолимое препятствие, и принялся обходить, на какое-то время оставив древний храм в покое.

Некоторые товарищи украдкой перекрестились.

– Все равно угробим! – громко пообещал третий секретарь парткома товарищ Ройзман, и члены его свиты затрясли головами, мол, конечно, к гадалке не ходи, безусловно угробим! Но сами старались на церковь не смотреть.

Бортников же, которому не было никакой необходимости лебезить перед мелким партийным чиновником, демонстративно зевнул и отвернулся, возвращаясь мыслями к хвану.

«Надеюсь, дружок, теперь ты перестанешь являться сюда и действовать мне на нервы? Или хотя бы являться так часто? Лама на дне, в твою историю не верят даже друзья… Не пора ли прекратить поиски Чинтамани?»

Которому так уютно в нынешнем убежище…

– Прекрасное зрелище, не так ли? – К Якову подошел сын.

– Редкое.

– Не хочешь сфотографироваться?

– Чуть позже.

Церковь перестала сопротивляться напору и скрылась под водой. Это обстоятельство вызвало на трибуне оживление, а поскольку все самое интересное закончилось, наблюдатели принялись делиться впечатлениями.

– Что скажешь?

– Получилось впечатляюще.

– Сегодня или завтра будет в хронике.

– Хорошо.

Иван Воронов оправдал ожидания Якова. Врожденные способности у него имелись, и очень неплохие, но Бортников давно передумал воспитывать себе помощника: понял, что проживет очень долго, и решил не торопиться с тренировкой наследника-колдуна. Вместо этого помог парню получить толковое образование и преодолеть первые ступеньки карьерной лестницы. Которая, как надеялся Яков, окажется длинной.

– Кстати, хотел тебе сказать… У нас с Надей будет ребенок.

– Мальчик.

– Откуда ты знаешь?

– Я этого хочу, – улыбнулся Бортников.

– Я тоже.

– Значит, будет мальчик.

– Пусть так.

«И вы назовете его Сергеем… Все предопределено».

– Дай, я тебя обниму… отец.

– Дед.

– Как думаете назвать наследника?

– Если действительно будет сын, то хотели… хотим… Сергеем.

Да, все предопределено.

– Хорошее имя: Сергей Иванович Воронов. Звучит достойно. – Бортников улыбнулся. – Идите к товарищам, Иван Яковлевич. Вечером дома отметим наши новые статусы отца и деда. Выпьем, как говорится, за продолжение рода.

* * *

Новосибирск, наши дни.

– Как это произошло? – угрюмо спросил Макс.

– Что именно? – поинтересовался Пифуций.

– Почему я не разбился?

– А должен был?

– А разве нет?

– А разве ты не колдун?

– Я ничего такого не делал.

– Верно, – согласился конец. – И тем поставил меня в идиотское положение. Ты падал…

– Знаю. – Те переживания молодой человек запомнил на всю жизнь.

Тот миг, когда он завис в воздухе.

И начал падать…

Но не разбился.

– Мне нужно было просто смотреть, как ты погибаешь?

Несколько минут за столиком царила тишина, после чего Воронов качнул головой:

– Пожалуй, ты поступил правильно.

– Вот видишь!

– Но объясни, что произошло?

– Ты вылетел в окно.

На взгляд Пифа, ответ в полной мере объяснил случившееся, однако Максим его мнение не разделил. Точнее, его интересовала подоплека увлекательного полета.

– Что произошло до этого?

– Не знаю.

– В смысле?

– В прямом. – Пифуций приятно улыбнулся. – Меня не было в квартире.

– Да, не было, – кивнул Воронов. – Они сломали дверь и вошли… Как смогли они сломать железную дверь?

– Они сильные, – с прежней простотой объяснил конец.

– Кто?

– Големы.

– Кто?!

– Не ори!

Они разговаривали за столиком уютного кафе, не забыв заказать кофе и по рюмочке горячительного, чтобы привести в порядок нервы, и концу не хотелось привлекать к себе ненужное внимание.

– Я следил за твоими дружками, – продолжил он, убедившись, что Воронов не намерен больше орать.

– За кем? – вытаращился Макс.

– За твоими дружками из театра. За големами.

– За кем? – повторил Воронов.

На этот раз Пиф помолчал подольше. Внимательно оглядел собеседника, убедился, что тот не лжет и не прикидывается, кивнул, словно соглашаясь с выводом, рожденным и прозвучавшим где-то глубоко внутри концовской души, и предложил:

– Давай начнем сначала?

– Давай, – с энтузиазмом согласился Воронов. Надеясь, что уж сначала-то все сразу прояснится.

– Ты – маг.

– Ну… Начинающий.

Ответ поверг конца в ступор:

– Это как?

Поскольку магические способности или есть, или их нет, а «начинать» без них нет никакого смысла.

– Дело в том, что я получил наследство, в котором было несколько интересных колдовских штучек, – объяснил Макс.

– Артефактов, – уточнил Пиф.

– Точно.

– И ты начал с ними экспериментировать.

– С одним из них.

– Порой этого более чем достаточно, – деловито произнес конец. – Слышал о большом землетрясении в Сан-Франциско? Ну, в начале ХХ века?

– Нет.

– Мой прадед там экспериментировал… только никому не говори. А у тебя что был за артефакт?

– Часы.

– Вот эти? – Пиф кивнул на «Брегет», который Воронов до сих пор, несмотря на то что времени прошло изрядно, продолжал держать в руке.

– Эти, – убитым голосом подтвердил Максим, размышляя, не стал ли он причиной какого-нибудь землетрясения. Или наводнения.

– И как ты с ними экспериментировал?

– Открывал их.

Конец кашлянул. Воронов поднял брови. Конец кашлянул еще раз, выразительнее. Воронов развел руками.

– И? – выдал наконец Пиф.

– Что «и»? – не понял чел.

– Открывал их, и что дальше?

– Ничего, – ответил Макс. – Просто открывал. А когда открыл в квартире, то увидел сейф и какие-то странные штуковины в одном из шкафов.

– Часы помогают тебе смотреть сквозь морок, – сообразил Пифуций. – А морок, если я все правильно понял, установлен необычайно сложный, с подтверждением по генетическому коду…

– Как смотреть?

Но конец уже понял, что чел совсем зелен, и не стал тратить время на объяснение деталей.

– Чего еще умеют часы?

– Открывать сейф.

– Какой?

– Тот, что в кабинете прадеда, – вздохнул Макс. – С другими я не пробовал.

– А стоило бы, – наставительно произнес Пиф. И во взгляде, которым он наградил «Брегет», впервые прочиталось нечто вроде уважения. – Мне, в принципе, это качество нравится.

– Ты серьезно?

– Нет, конечно, – хмыкнул конец, сообразив, что имеет дело с юным и законопослушным челом. – Големов тоже ты позвал?

– Не знаю, – растерялся Макс.

– В смысле?

– Я только увидел невидимое и открыл сейф.

– Ага… – Что-то здесь пока не сходилось: Пифуций был уверен, что появление кукол связано с активизацией старого артефакта, но не понимал, какой в этом смысл. – Зачем связывать часы и големов?

– Не знаю, – пробормотал Воронов, отпивая коньяк.

– Знаю.

– Что знаешь?

– Что ты не знаешь.

– Тоже мне новость, – буркнул чел. И с надеждой посмотрел на собеседника: – Объяснишь что-нибудь?

– Сначала скажи, что находится в театре?

– Прадед написал, что там расположено укрытие, которое он оборудовал. Я хотел посмотреть.

– И?

– На меня напала гигантская ящерица.

– А големы?

– Их не видел.

– Гм…

– Что «гм»?

– Я думаю.

– Лучше расскажи, что происходит?

– Я надеялся узнать это от тебя.

Честный ответ вызвал у Воронова саркастическую усмешку:

– Ты же колдун!

– Я – маг, – с достоинством сообщил Пиф. – Но я не всемогущий черный властелин, не могу угадывать происходящее и не могу предсказывать со стопроцентной вероятностью. – Он помолчал, давая Максу возможность осознать заявление, после чего продолжил: – Несколько дней назад из театра стали вылезать старые големы… Ты знаешь, кто такие големы?

– Теперь вспомнил. Это искусственные люди?

– Существа, – поправил собеседника конец. – Они могут быть разного вида и необязательно разумны. Но конкретно эти выстроены согласно человской анатомии и отличаются неплохой сообразительностью.

– Да уж, – протянул Макс, припоминая свой разговор с широкоплечим модником.

– Сегодня они вылезли из театра и отправились прямиком к тебе домой.

– Ты их на меня натравил? – округлил глаза Воронов.

– Ты совсем не слушаешь, да? – кротко осведомился Пиф. И с сожалением закончил: – А ведь казался вменяемым…

– Ты за ними следил, – припомнил Макс.

– Верно, – подтвердил конец. – Следил, а не натравливал.

– А-а…

– А потом они явились в твою квартиру, и у вас что-то произошло.

– Я открыл часы.

– И вылетел в окно.

– Почему?

– Не знаю, – развел руками Пифуций. – Возможно… Подчеркну: возможно, в твои часы встроено защитное заклинание, которое среагировало на присутствие големов таким вот странным образом. Или же они собрались тебя атаковать, и часы решили, что будет лучше отправить тебя в полет… Не знаю. Но вспышка магической энергии была, это точно, а затем ты оказался на улице.

– А затем?

– Затем я тебя подхватил и медленно опустил на землю.

– Магия?

– Магия.

Что было дальше, Воронов более-менее помнил, несмотря на то что резкая смена обстановки: вот он падает и сразу же, без перехода, стоит на земле, здорово его смутила. Следующие минуты прошли в тумане: Пиф тащит его за руку, они сворачивают в одну подворотню, в другую, пробегают через двор, садятся в подвернувшееся такси, выходят, проходят через двор, садятся в другую машину, едут, оказываются в этом кафе.

И выпивают по коньяку.

Та порция, что стояла перед ними сейчас, была уже третья, но алкоголь не брал.

– Где мы, кстати?

– В Новосибирске.

– Очень смешно. – Макс выглянул на улицу. – Я не узнаю место.

– Ты знаешь весь город?

– Нет.

– Вот и не выступай. – Пифуций выдержал паузу, а затем осведомился: – Чего от тебя хотели големы?

Наступил самый важный момент разговора: Воронов должен был решить, доверять новому другу полностью, выложить все, как есть, или…

– Их главарь высказался весьма туманно, – медленно ответил молодой человек, глядя концу в глаза. – Он сказал: «Отдай мне Сокровище». Но я не знаю, что это такое.

– У твоего деда было сокровище? – заинтересованно прищурился Пиф.

– Прадеда.

– Непринципиально.

– Голем выразился именно так: Сокровище.

– Что он еще сказал?

– Что лучше отдать его добровольно. – От взгляда, которым наградил его главарь «модников», Максу до сих пор было холодно. – И еще сказал, что прадед не был владельцем Сокровища, а получил его на хранение.

– Ага… – Конец поднял брови и повторил: – Ага…

– Ты что-то понял?

– Только то, что твои эксперименты с часами не имеют отношения к появлению големов, – твердо ответил Пиф. – Их направил тот, у кого твой прадед заполучил Сокровище. А ты весьма вовремя добрался до артефактов.

– Один из них вышвырнул меня из квартиры, – заметил Воронов.

– Но ведь ты остался жив, не так ли?

– Так.

– Не без моей помощи.

– Спасибо, – помолчав, пробурчал чел.

– А теперь давай вернемся к Сокровищу… – Услышанное слово не давало концу покоя. – У тебя есть подозрение, что это может быть?

– Э-э…

– Что было в мешке с наследством, кроме часов и шкафа с барахлом?

– Мешка не было…

– Непринципиально.

Пиф поднял брови и чуть приоткрыл рот, показывая, как сильно он заинтересован в ответе.

– Прозвучало одно название… Чинтамани. – Макс принял решение довериться толстенькому знакомцу и выложил на стол главный козырь. – В книге прадеда говорится, что этот кристалл – ключ от ворот Шамбалы!

– Считается, что это легенда, – быстро произнес конец. И облизнулся.

– Прадед писал о нем, как о реальном камне.

– Писал… – Пифуций задумчиво усмехнулся. – Чинтамани в переводе означает: «Драгоценный камень, исполняющий желания». Так что, возможно, дело не только в Шамбале.

– Но…

– И в Шамбале тоже, не волнуйся. Никто не отрицает.

Дело пахло тем, чего конец страстно желал: грандиозным развлечением! Настоящим, суровым, опасным, щекочущим нервы и взрывающим голову необходимостью постоянно делать какой-то выбор – свернуть туда или сюда, совершить то или другое, сказать подумав или ляпнуть наугад.

– Но ты не знаешь, где твой дед спрятал камень…

– Прадед.

– Непринципиально.

Похоже, приставка «пра-» в мироздание конца не проникла.

– Есть кое-какие данные…

– Какие данные?

– Ну, информация, – Максим на миг завис, подбирая слова попроще. – Где искать, что искать и так далее. Я предлагаю совместить мою информацию и твои возможности. Вот, взгляни.

Воронов включил смартфон и подвинул его по столу Пифуцию. На экране высветилась карта города, покрытая множеством отметок, одна из которых привлекала особое внимание.

– Это Оперный театр?

– Да.

– Выглядит так, словно твой прадед считал его главным убежищем.

– Совершенно верно.

– Как все просто, – проронил конец и недоверчиво усмехнулся. – Есть Сокровище, и есть карта, на которой обозначено его местонахождение…

– Честно говоря, я уже пробовал туда зайти…

* * *

– Я видел очередное преступление режима! Я видел, как полиция потворствует бандитам. Я видел, как следили они за преступниками и ничего не предотвратили…

– Это что за дегенерат? – тихо спросил Машеров, разглядывая через лобовое стекло машины беснующегося Десятника.

– Свободный журналист.

– Полтинник?

– Десятник.

– Я их путаю.

– А я и не знал о нем.

– Ну и напрасно, – хмыкнул генерал. – Сотрудник должен знать представителей э-э… либеральности.

– Во-первых, я скоро буду бывшим сотрудником, – напомнил Колпаков. – А во-вторых, я жуликов ловлю, а знать либеральность – это ваша прерогатива.

– Во-первых, бывших сотрудников не бывает. Во-вторых, что-то ты разговорился под пенсию. В-третьих, что у тебя вообще произошло?

Большой шум в центре города, да еще в жилом доме, да еще с вызовом подкрепления на открытой волне, привлек всеобщее внимание. Приехала «Скорая», примчался спецназ, набежала различная журналистика, и, разумеется, заявилось руководство, которое не успело объяснить общественности появление на улицах отряда НКВД, а теперь было вынуждено «реагировать» на следующее громкое преступление.

Начальству это не понравилось. Но когда начальство увидало на месте происшествия будущего пенсионера Колпакова, оно окончательно скисло и пригласило майора на беседу в генеральский «Мерседес».

– Рассказывай.

– Перестрелка.

– Этим ты никого не удивишь. – Машеров помолчал, после чего негромко спросил: – Те самые?

– Похоже, – кивнул Колпаков.

– Каким образом они ушли?

– Официально – через черный ход.

– А в действительности?

– В действительности я укрывался как раз рядом с черным ходом, и никто мимо меня не проходил.

– М-да… – Машеров помолчал. – Откуда взялись?

– Из театра.

– Уверен?

– Я их там ждал, – усмехнулся майор. – К сожалению, не видел точно, откуда именно вышли, но приблизительно…

– Все у тебя приблизительно, – не сдержался генерал.

– Старый я уже, скоро на пенсию.

– От общественности скрывают важное! – вещал Десятник. – Я лично наблюдал, как преступники выбрасывали из окон людей при полном попустительстве представителей власти!

Поскольку полиция только готовила заявление, приехавшие репортеры обступили единственного доступного «свидетеля» – Мишу, и тот упивался неожиданно свалившейся славой.

– Зачем ты взял его с собой? – поинтересовался Машеров.

– Понятия не имел, что он за мной следит, – вздохнул Колпаков. – Теперь, боюсь, не отвяжется.

– И не надо, – неожиданно произнес генерал. – Возьмешь его с собой.

– Куда? – растерялся майор.

– А куда ты собирался? – насмешливо прищурился Машеров. – В кабинет отчет писать?

– Я собирался попросить в свое распоряжение взвод спецназа и ордер на осмотр театра, – твердо ответил Колпаков. – Выхода у нас нет – нужно идти. Пора заканчивать этот… театр.

– Собираешься осмотреть Оперный со взводом спецназа? – уточнил генерал.

– Да.

– Ты вот это сейчас серьезно говоришь?

– У меня имеются все основания предполагать, что именно в театре находится гнездо преступников.

Несколько секунд Машеров задумчиво наблюдал за ужимками Десятника, после чего тихо спросил:

– Тех самых, о которых ты думаешь?

Они оба знали, что имелось в виду.

– Боюсь, что тех самых, – так же негромко подтвердил Колпаков. – Все обстоятельства я вам изложил.

– Тогда тем более бери Десятника с собой.

– Зачем? – изумился майор.

– Затем, что ему никто не поверит, – усмехнулся Машеров. – И ты, соответственно, сможешь написать любой отчет. Абсолютно любой.

– Умно, – оценил Колпаков.

– Вот поэтому я – генерал, а ты идешь на пенсию.

– Разрешите выполнять?

– Действуй.

* * *

Едва катер вошел носом в песок – настолько мягко и аккуратно, что пассажиры практически не почувствовали толчка, – как матрос спрыгнул на берег и с веревкой в руке побежал к ближайшей березе – привязывать. Сразу после этого он должен был помочь пассажирам выйти на остров, но Роксана и Дамир ждать не стали: самостоятельно покинули катер и молча направились вдоль линии прибоя на юг. Дошли до самого конца, остановились так, чтобы не намочить ноги, и огляделись.

На юго-запад, насколько хватало глаз, простиралась водная гладь, украшенная многочисленными треугольниками парусов; а вот примерно в половине мили к югу зеленел высокий лесистый берег, над которым застыли в прихотливых позах несколько кучерявых облаков.

– Красиво, – констатировала Роксана. – Если бы не вот эти бетонные коробки…

И она кивнула на несколько кубических построек или блоков, торчащих из воды ядрах в тридцати от берега. Для чего их тут выстроили, оставалось лишь догадываться.

– Мы здесь, – фата развернула смартфон так, чтобы шас увидел появившуюся на экране карту. – Остров Тань-Вань. Видишь эти бетонные блоки на фото?

– Вижу, – Дамир вздохнул. – Но я не вижу церкви.

– Потому, что сейчас над ней двадцать ярдов воды, – объяснила Роксана. – При строительстве ГЭС эту часть Бердска затопили, в том числе и старую Сретенскую церковь, а взамен построили новую, в которой мы были.

– Точнее, вовсе ничего не построили, – буркнул Дамир. – Оно и понятно: строить церкви в то время считалось неприличным.

– Ну да, все, как и сказали те бабушки в храме, – легко согласилась Роксана и спрятала смартфон.

– Нам это неинтересно, – проронил шас. – Нам требуется понять, закончили мы с этим направлением поиска или нет?

– Очевидно, нет. – Фата присела на поваленное дерево и похлопала по нему рукой, приглашая Дамира к себе.

– Ты чувствуешь магию? – с надеждой осведомился тот.

– Нет.

– Что же тогда?

– Странное название у острова, – уходя от ответа, сказала Роксана. – Я даже могу предположить, какие байки рассказывает о нем местный народ: речь наверняка идет о влюбленных, которые встречались тут и погибли, или хотели встречаться, но не доплыли и погибли, или их застал ревнивый муж, и они погибли…

– До войны в городе обитало много китайских челов. Возможно, это их название. – Дамир повел плечом, как бы показывая, что размышления на эту тему считает досужими, а потому не намерен тратить на них время и умственные силы.

– Возможно.

– Вот видишь!

– А возможно – нет.

Роксана поднялась, поманила Дамира за собой и медленно двинулась в северном направлении. Но не вдоль берега, а по тропинке через остров, которая тем не менее вскоре вновь привела их к воде. И еще к одному заброшенному строению, весьма походящему на полузатопленные блоки у южного берега. Только здесь бетонный куб врос в землю на сухом склоне.

Фата обошла постройку справа, развернулась кругом и встала перед деревянной дверью – входом в погреб, – из-за которой заметно тянуло сыростью.

– Что-то нашла?

Роксана кивком указала на вход.

– Ну и что? Дверь как дверь.

– Ей лет сто, а она весьма крепкая.

– Видали мы двери и постарше, – проворчал шас. – И покрасивее. И подороже…

– Мы – видали. А челы, которые приезжают на остров, – нет.

– Ах… – Только сейчас Дамир сообразил, что дверь «погреба» скрыта мощным мороком. – Спящий-недовольный… – Но следующий вопрос, к своей чести, Хамзи задал правильный: – У нее мощная «батарейка»?

Морок требовал не так уж много магической энергии, но ведь речь шла о десятках лет! И еще – о дополнительном заклинании, которое маскировало установленный морок от рядового сканирования… Вот и получалось, что или около двери стоит массивный накопитель магической энергии, или…

– «Батарейка» есть, – кивнула фата, цепко сканируя «погреб». – Но ее подзаряжали примерно год назад.

– Какая энергия?

– Красная. – Роксана с усмешкой посмотрела на нахмурившегося шаса. – Или рыцари, или хваны.

– В отчете Хорша упоминались четырехрукие.

– Приятно, что хоть в этом отчет не оказался выдумкой.

– Что ты еще видишь?

– Я чувствую серьезную глубину и большой диаметр наклонной штольни за этой дверью, – ответила ведьма. – Это не погреб, а вход в какие-то катакомбы. Затопленные, естественно.

– Очень интересная находка. – Дамир криво усмехнулся.

– Смотри. – Фата взмахнула рукой, и на дверь словно просыпалась серебристая пыль.

Она покрыла дверь, но не проникла в трещины и дефекты, оставив их темными.

Кроме трещин, темными остались и вырезанные на двери знаки, окружающие очень условное изображение какого-то четвероногого зверя. Похоже, что собаки.

– Руны? – удивленно спросил шас. – Что здесь написано? Какое-то заклинание?

– Да, – кивнула фата. – Старое охранное заклинание. Относительно надежное и почти вечное, как большой кованый замок.

– Кто его вырезал?

– Трудно сказать с ходу, но… Вырезавший руны маг был практичен, поскольку выбрал не самое изящное, зато надежное заклинание. И он, скорее всего, был обучен кем-то из его старших сородичей за пределами Тайного Города. Некоторые руны вырезаны чуть иначе, нежели учат наши наставники… И третье, он не выжег, как сделали бы многие, а вырезал руны. И сделал это великолепно. Он мастерски владеет ножом.

– Хван, – уверенно заключил Хамзи.

– Да, скорее всего, хван.

– А собака здесь зачем?

– Забавная картинка, – улыбнулась фата. – Так называется заклинание – «Спящей собаки». Руны и картинка вырезаны очень давно, вероятно, еще до затопления. Наш загадочный хван решил скрыть вход в катакомбы.

– Потому что в них что-то спрятано. – Хамзи потер руки. – Или они ведут куда-то… где что-то спрятано. К церкви? Я вспомнил! Она стояла севернее холма, а не южнее!

– Чувствую, это правда. – Роксана сделала несколько шагов в сторону побережья, остановилась и задумчиво уставилась на воду, играющую миллионами солнечных бликов.

– Чувствуешь? – Шас мгновенно очутился рядом. – Это не фигура речи? Ты действительно чувствуешь?

– Там, под водой… – Фата вытянула руку, указывая на северо-запад. – Ярдов триста отсюда… На дне что-то есть.

– Что-то магическое, да?! – Дамир возбудился так, как не возбуждался даже на самом пике романа с фатой. – Это может быть наш камень? Если Церинг устроил там, под церковью тайник… это может быть Чинтамани?

– Не требуй от меня твердых ответов на столь водянистые вопросы.

– Почему «водянистые»? – растерялся шас. – Я не понимаю.

– Потому, что вилами на воде писано, прятал ли там что-то Церинг, – вздохнула Роксана. – Все равно не понимаешь?

– Нет. Ты чувствуешь магию или нет?

– Отдаленно, будто звук сквозь толстую стену.

– Пусть так! Все равно это означает, что что-то магическое лежит на дне, там, где раньше стояла церковь. Да? Да!

– Дамир, волнение делает тебя нетерпеливым. – Роксана улыбнулась. – Но мне это нравится. А еще мне нравится, что ты отбросил уныние и взбодрился.

– Я не унывал, – гордо выпрямился шас. – Чуть замешкался. Неудачи сбили с настроя. Теперь мы снова взяли след, и настрой вернулся.

– Это хорошо… – Фата взяла Дамира за руку и вдруг резко обернулась. – А вот это плохо.

– Что? – Хамзи тоже повертел головой. – Ты кого-то увидела?

– А ты кого-то ждешь? – Роксана покосилась на шаса.

– Кого?

– Неподалеку открылся портал, я это чувствую. Кто-то решил к нам присоединиться.

– Конец?

– Нет… – Фата замолчала на несколько секунд, продолжая проводить магическое сканирование окрестностей, после чего покачала головой: – Он спрятался. Очень хорошо замаскировался и не позволяет себя разглядеть, не дает мне увидеть, кто пришел.

– И он нас не видит?

– Нет. Если он высунется из-под защиты, я тут же его просканирую.

– Ага…

– Но, скорее всего, прибыл владелец погреба, – продолжила ведьма. – Дело в том, что я сняла часть маскировки, чтобы дать тебе возможность увидеть резьбу на двери, и он, возможно, это почувствовал.

– Сигнализация сработала, – перевел для себя шас.

– Совершенно верно.

– Давай его поймаем?

– Кого?

– Хвана.

Несколько секунд Роксана внимательно смотрела на Дамира, после чего напомнила:

– Мы на его территории.

– Ну и что? – Хамзи сделался не только нетерпеливым, но и бесшабашным. – Он хван, а ты – фата.

– Именно поэтому я готова вскрывать его магические ловушки…

– Но не хочешь встречаться в бою, – погрустнел шас.

– С хванами мало кто хочет встречаться в бою, – спокойно ответила ведьма. – Тем более – на их территории.

* * *

Исторические байки пользуются стабильной популярностью с незапамятных времен, с тех самых, когда их травили у костров все, кому не лень. Это делало байки жанром ярким и живым, но, увы, скоропортящимся. После десятка повторов разными исполнителями первоначальная история перевиралась до неузнаваемости и, несмотря на обилие новых интересных деталей, абсолютно не соответствовала истине.

Если, конечно, хоть какая-то истина в ней изначально присутствовала.

Позже появились специально подготовленные рассказчики, и байки обрели некоторую дозу консерванта, от которого стали слипаться в длинные предания, сказания, саги и эпосы… Но внутренне все равно оставались теми же самыми байками, только длинными… Которые затем превратились в литературу.

Во что литература трансформируется со временем – вопрос открытый, но совершенно ясно, что байка никуда и никогда не исчезнет. Она была в начале, она есть сейчас, она останется всегда.

Так вот, одним из самых популярных сюжетов баек является история о вечном страже, который охраняет, сам не зная зачем, какие-то сады, склады, врата, сокровища или принцесс, истеричных по случаю переходного возраста, а потому упрятанных в башни, мансарды или светлицы на последнем этаже.

В детстве Дарг очень любил подобные сказки и никогда, конечно же, не думал, что сам станет подобным охранником. И одновременно – претендентом на обладание Сокровищем, сведения о котором хранил тот, кого он стерег…

В общем, все запуталось.

Когда стареешь медленно и друзья твои почти не меняются, время летит незаметно, но все равно столь затяжной охоты Дарг не пожелал бы и врагу. Конечно, он не сидел постоянно в засаде и даже не особенно часто навещал свой склеп призрачной надежды, но сто лет… Почти сто лет промелькнуло с тех пор, как Чинтамани сверкнул перед ним коротким словом в придорожной харчевне и наложил отпечаток на всю последующую жизнь.

Почти сто лет…

Неудивительно, что даже неиссякаемый, казалось бы, энтузиазм Дарга постепенно угасал.

После затопления старого Бердска хван и вовсе приуныл, появлялся в Новосибирске лишь для того, чтобы подзарядить «батарейку» у тайника, и вот… И вот, после стольких лет тишины, древней историей заинтересовались! И не просто заинтересовались: шас и люда четко шли по следу, и их появление на острове это подтверждало.

Сигнальная система сообщила, что кто-то добрался до двери и даже смахнул с нее некоторые заклинания. Кто именно – понятно. Вопрос в том, что фата и носатый станут делать дальше и как поступать ему, древнему стражу?

Ждать?

По всему выходило, да – ждать.

Но не в городе, конечно, а поближе к тем, кто прикоснулся к его тайне. Ждать рядом, готовясь действовать так, как потребуют обстоятельства…

Дарг вышел из портала на восточном склоне холма, который давно превратился в остров, и тут же растворился меж деревьев. Тихо, спокойно и надежно, как опытный охотник.

И умелый убийца.

Роксана и Дамир прибыли в Новосибирск инкогнито, не заявив о себе Великим Домам, а значит, они являлись такими же искателями Сокровища, как сам хван. И если у них есть новые данные, которые помогут вернуть из-под кокона ламу или добраться до Чинтамани, то самое умное в этой ситуации – ждать. Посмотреть, к чему приведут их изыскания, и уж потом решать: договариваться с ними или…

Или устранять.

Конечно, смерть подданных Великих Домов вызовет переполох, но ведь и Дарг не был мальчиком и знал, как правильно все устроить, чтобы не оказаться под подозрением.

* * *

Последняя страница дневника Якова Бортникова.

«Я знаю, что эта запись станет завершающей… Я слишком долго жил, чтобы ошибиться. И не ошибаюсь.

Я умираю.

Боюсь ли я?

Наверное, да. Меня гложет заурядный страх неизведанного, страх неизвестности, ожидание того, о чем нет никаких сведений… Я боюсь.

Хочу ли я остаться?

Наверное, нет. Благодаря магии я прожил долгую жизнь, много узнал, много понял, много успел сделать и… устал.

Я не тороплю смерть, боюсь ее, но принимаю ее неизбежность. Все мы уйдем в небытие в свой срок… Вопрос лишь в том: какой он?

Давно нет Ивана и Нади, его жены, которые прожили под моим надзором спокойно, но серо, даже не подозревая о тех высотах, которые доступны колдунам. Давно нет моего единственного внука Сергея, которого я прочил в магические наследники. У него были хорошие задатки, но автокатастрофа рано оборвала его путь. Сергей погиб в самом расцвете лет… Автокатастрофа, которая случилась на том же самом месте, где когда-то стоял дом Агафьи. Его бабки. Моей…

Моей ведьмы.

И этот факт заставил меня задуматься: неужели Агафья прокляла своих потомков? Или же ее дом просто был «злым местом», и земля осталась пропитанной тьмой даже после его сноса? Или ранняя смерть близких – моя плата за невероятно долгую жизнь? Что, если свое время я отнимаю у тех, кого люблю?

Мне страшно об этом думать…

Но я ничего не могу изменить.

И теперь нас осталось двое…

Максим – умный, хороший, смышленый мальчик, но, увы, почти начисто лишенный магических способностей. Такое бывает у наследных колдунов, я проверял, но мне от этого не легче. Я искренне надеялся дожить до того дня, когда Макс женится и обзаведется потомством, хотел посмотреть на праправнука, оценить его возможности, но времени у меня оказалось меньше, чем я рассчитал. Неожиданный удар не позволил мне не только подготовить правнука к дальнейшим событиям, но даже просто поговорить с ним.

Я заигрался.

И потому…

Максим, прости меня!

Твой прадед оказался не так умен, как считал всю свою жизнь. Я оставляю тебя один на один с невероятной тайной, зная, что тебя ожидают опасные приключения, и ничего не могу поделать… Впрочем… Я надеюсь, что ты действительно смышлен и справишься сам.

Ты – единственный, кто может добраться до Чинтамани. И ты обязан сделать все, чтобы камень не попал в Тайный Город!

Я верю в тебя и желаю удачи.

Держись!»

Глава 8

Чтобы проникнуть в незнакомое здание, да еще на его секретный, скрытый от посторонних уровень, требуются три вещи: наблюдательность, сообразительность и богатый опыт. Ни у Пифуция, ни у его юного напарника такого набора в запасе не было, однако они искренне надеялись возместить сей недостаток артефактами, магическими способностями и дерзостью. Любой нормальный житель Тайного Города обязательно указал бы Пифуцию на самоубийственность подобных надежд, однако в настоящий момент конец не был нормальным, а скорее – скучающим, и не видел ничего дурного в том, чтобы как следует повеселиться.

К тому же он свято верил в стремительный и спасительный артефакт «Дырка жизни», с которым не расставался ни один уважающий себя маг и который молниеносно направлял поврежденное или испуганное тело мага в приемную Московской обители – лучшего на Земле госпиталя.

Что же касается юного спутника, у которого сей артефакт по вполне понятным причинам отсутствовал, то Пиф искренне желал ему удачи в предстоящем приключении.

– Здесь, – прошептал Максим, указывая на гладкую вроде бы стену театра.

– Уверен? – Конец недоверчиво прищурился.

– Абсолютно.

– Теперь я и сам вижу, что здесь, – сварливо произнес Пиф, оглядевшись и припомнив, что именно в эту клумбу вывалился молодой чел в прошлый раз. Садовники уже привели цветочки в порядок, однако конец точно запомнил место. – Но я ничего не вижу.

– А что ты должен видеть?

– Дверь, о которой ты говорил.

– Она видна, только когда я запускаю часы.

– В таком случае – запускай, – распорядился Пиф и на всякий случай сжал в кулаке «Дырку жизни». В этом жесте не было никакой необходимости – артефакт работал автономно, реагируя на повреждения тела, – однако конец чувствовал себя гораздо спокойнее, когда обнимал спасительное устройство толстенькими пальцами.

Воронов достал «Брегет», лихо щелкнул крышкой и театрально указал на стену:

– Вуаля!

– Чтоб тебя навы съели, – прокомментировал его действия Пиф. – Работает!

– А ты думал!

– Твой дед был хорошим колдуном.

– Прадед.

– Непринципиально. – Конец придирчиво оглядел появившуюся в стене дверь: старую, но видно, что толстую, массивную, на скрытых шарнирах, без ручки и замочных скважин, кивнул и нетерпеливо продолжил: – Открывай!

– Сейчас… – Воронов поднес часы к полотну, но замер, повернулся и поинтересовался: – Против десятифутовых ящериц есть что-нибудь?

– Открывай, – повторил Пифуций. – Разберемся.

– Я серьезно, – не отставал чел, на которого явление стража произвело сильное впечатление. – Вдруг она до сих пор за дверью ждет? Что тогда?

– Тогда – вот. – Толстяк показал пугливому спутнику перстень на правом среднем пальце, а затем другой – на левом. – И вот. Любых животных, хоть реальных, хоть магических… в пыль!

– Жестко.

– Я такой! – Конец самодовольно ухмыльнулся. – С зубастыми у меня разговор короткий.

Воронов припомнил агрессивное создание, которое чуть было не откусило ему ноги, и остатки любви к животным куда-то испарились.

– Хорошо. Ты готов?

– Все мои женщины знают ответ на этот вопрос.

– Я не женщина.

– Не знаю, радоваться тебе по этому поводу или нет…

– Помолчи.

Максим приложил часы к двери и покрутил стрелки:

– Прошу.

Темнота прохода напоминала, что слово «непредсказуемость» давно поселилось рядом с сочетанием «опасное приключение», и потому конец не двинулся с места.

– Ты же говорил, что там десятифутовая ящерица.

– И что?

– Иди первым.

– У тебя есть артефакт против них, – напомнил чел. – А у меня – нет.

– Есть, есть… – Пиф задумался. – Вряд ли твой дед запихнул сюда настоящую тварь: что она жрала бы все это время? Скорее всего, использовал один из вариантов защитного морока – «Образ дракона».

– Ты хочешь сказать…

– Нет там никакой ящерицы. – Конец внимательно посмотрел на один из перстней, не тот, который со среднего пальца, а соседний. – И вообще никого нет, во всяком случае, на первом пролете.

– Уверен?

– Сто процентов.

– Тогда иди вперед.

– Трус.

Конец заглянул в подвал, потянул носом и поморщился.

– Пахнет не очень. – Несколько секунд балансировал на пороге, затем решился и медленно двинулся вниз. – Ты идешь?

– А куда я денусь?

Воронову очень не хотелось проверять, была ли ящерица иллюзией, но он не мог не поддержать конца.

Освещение, как в прошлый раз, было так себе. Сначала показалось, что в подземелье царит кромешная тьма, но вскоре выяснилось, что во мраке пребывали только первые три пролета, а ниже света оказалось предостаточно. Правда, был он неестественно золотистый, мягкий и словно обволакивающий. Свет, казалось, лился отовсюду: из стен, из потолка, он проникал в каждую щелочку, не позволяя появляться даже намеку на тень.

– Тебе не кажется, что свет становится ярче? – поинтересовался Максим, когда они спустились на пять пролетов.

– Вроде бы нет.

– А вот мне – кажется.

– Глаза болят с непривычки, – объяснил Пиф. – Такое бывает.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, я постарше буду.

– И что?

– Слушай мои поучения с почтительным молчанием.

Воронов вздохнул, конец же уверенно продолжил путь.

Ниточка оборвалась…

Впервые с того момента, как Рудра перешел в его подчинение, голем не смог исполнить приказ. И позволил наследнику Бортникова исчезнуть. Вдобавок устроил шумную перестрелку, взбудоражив весь город и поставив на уши полицию. Все патрульные получили ориентировку на поиск крепких, хорошо одетых мужчин с характерной выправкой, так что любое появление големов на улицах Новосибирска, не обязательно Рудры – любого члена команды, могло привести к провалу.

«Что делать дальше?»

Рудра, разумеется, без проблем вернулся в убежище – использовав артефакт перехода, который мастер предусмотрительно включил в комплект снаряжения, – но, увы, с пустыми руками: торопливый обыск квартиры Бортникова результата не принес.

«Эта ошибка может стоить всей игры…»

А тем временем на острове кто-то запустил портал. Кто именно, Кукловод не знал, не рискнул сканировать, чтобы не быть обнаруженным по обратному ходу, но понимал, что на остров явился маг.

А вокруг театра сидят в засаде полицейские: после перестрелки в доме Бортникова, в этом не осталось никаких сомнений. Причем полицейские обыкновенные, не маги, потому что колдуны за Рудрой не шли… Или же они очень хорошо замаскировались…

Кукловод чувствовал, что теряется. Он не привык к современности, не осознал до конца особенности окружающего мира, ввязался в противостояние со слишком большим количеством противников и теперь «наслаждался» предвкушением поражения.

«Я запутался…»

В какой-то момент им овладела паника, появилось желание бросить все и использовать остатки энергии для того, чтобы скрыться. Просто – чтобы скрыться. Исчезнуть отсюда, наплевав на Сокровище и обязательства, с ним связанные… Он решился бежать, но…

У случившегося не было объяснения.

Ему просто повезло.

Невиданно.

Невозможно повезло.

В тот самый миг, когда отчаяние и паника практически заставили его покинуть убежище, с жалкой целью спасти свою жизнь, потайная дверь в театре открылась в штатном режиме, то есть под действием Главного Ключа, и в секретную зону Оперного вошли двое: конец и молодой чел, в котором обрадованный до истерики Кукловод опознал наследника Якова Бортникова.

Странные вещи происходят в жизни очень часто. Просто не все бросаются в глаза. Или мы не желаем их замечать, потому что так легче. И проще…

Это защитная реакция: ведь если все замечать, обдумывать и делать выводы, недолго и перегреться. Вот разум и жалеет себя, любимого, фильтрует информацию сразу, на подсознательном уровне, и отбрасывает подальше самые вопиющие странности.

Но за все в жизни приходится платить, и поэтому в последнем расследовании майору Колпакову воздалось за все, что его занудный разум отбросил, отфильтровал и пропустил мимо ушей в предыдущие годы. Странности обрушились на него снежной глыбой посреди жаркого лета и озадачили по полной программе. Но самое удивительное заключалось в том, что майор вдруг понял, как нужно воспринимать всю эту катавасию, понял, что мог жить и работать гораздо лучше, если бы в прежние времена не отмахивался от странных деталей.

И, черт возьми, это было бы интересно!

– Я знал, что вы струсите!

Да, было бы интересно, если бы не кое-какие детали расследования… а точнее – участники расследования, навязанные честным исполнителям суровым руководством.

– Кто струсил? – уточнил Колпаков.

В принципе, полицейский уже научился правильно реагировать на Десятника, давно перестал злиться и воспринимал «журналиста/блоггера» так, как тот заслуживал: как таракана на грязной кухне нерадивой хозяйки. Однако иногда он просто не понимал, с чего вдруг Десятника «несет» именно в этом направлении, а не другом.

– Кто струсил?

– Вы. Система. Аппарат подавления. Опричники.

– За языком следите, господин Десятник.

– Не угрожайте мне! Хотите меня посадить? Руки коротки, всех не пересажаете, потомственные рабы!

– Я всего лишь попросил не оскорблять меня, – пробурчал Колпаков.

– То есть вам стыдно?

– Мне неприятно.

– За свою работу?

– В вашем обществе.

– Повторите свое заявление под запись! – взвился блоггер/журналист. – Обществу нужно свидетельство того, что вы не уважаете общество.

– Только вас…

– Подождите, я включу диктофон.

К счастью, они приехали, и к машине сразу же подбежал Зябликов: энергичный, сосредоточенный, полностью увлеченный предстоящей операцией, но… Увидев за стеклом небритую физиономию журналиста/блоггера, лейтенант резко остановился и растерянно вытаращился на Колпакова:

– Серьезно?

– Как вы разговариваете, господин лейтенант? – строго осведомился майор, глазами указывая на спутника.

– Извините…

– Да уж, это вам не Америка. – Десятник вылез из машины, презрительно посмотрел на Зябликова, отошел в сторону и вытаращился на спецназовцев. Те – на него. Обе стороны видели эту форму жизни впервые.

– Зачем?

– Чтобы общество было в курсе происходящего.

– А-а… – В глазах лейтенанта появилось понимание. – Он нам не помешает, даже наоборот – поможет. Потому что ему никто не поверит, и если мы действительно столкнемся с тем, о чем лучше не говорить, то присутствие Десятника – благо.

– Похоже, Зябликов, ты собираешься стать генералом, – проворчал изумленный Колпаков.

– Не откажусь, – не стал скрывать лейтенант.

– Но почему, почему вы думаете, что ему никто не поверит?! – не сдержался майор. – Почему?

– Вы – это кто? – заинтересовался Зябликов.

– Ты, например.

– Мне так кажется, – улыбнулся лейтенант.

– Ладно… – Колпаков, в принципе, давно смирился с тем, что генералом ему не стать, и взял себя в руки: – План здания добыл?

– Конечно. – Зябликов достал планшет и открыл нужный файл. – Пожалуйста.

– Спасибо… – Колпаков пробежал глазами по схеме первого этажа Оперного, прикинул, как соотносится она с положением театра в реальности, и указал на одно из мест той стены, что выходила к скверу. – Что вот это?

– Вентиляционная шахта.

– Проверял?

– Вы не приказывали проверить. Вы приказали…

– Я помню. – Колпаков вздохнул, собираясь с духом, а затем очень твердо произнес: – Нужно пробить дыру сюда.

– В шахту? – изумился лейтенант.

– Да.

– С улицы?

– Да.

Следующую фразу можно было не произносить, но Зябликов не удержался.

– Будет скандал, – сказал он, глядя на щелкающего фотоаппаратом Десятника. – Жуткий скандал.

– Скандал будет, если мы ничего не найдем, – поправил напарника майор.

– А что вы собираетесь найти?

– Что-нибудь…

Цепочка рун струилась по лестничной стене до самого низа.

«Словно стражники», – неожиданно подумал Максим и оказался не так уж не прав. Руны-охранники контролировали «врата» – лестницу, по которой должны были пройти посетители перед тем, как очутиться в самом низу, в широком коридоре с довольно высоким потолком.

– Кажется, пришли.

– Еще нет.

– В смысле?

– Смотри…

Пифуций извлек из кармана плоскую серебряную коробочку, похожую на портсигар, поковырялся в ней, достал шарик дымчатого стекла, прошептал над ним несколько слов и мягко подбросил в воздух. В котором шарик и повис.

– Зачем это? – почему-то шепотом поинтересовался Макс.

– Наблюдай.

Шарик медленно поплыл в глубь коридора, но по мере удаления не уменьшался, а наоборот – постепенно рос, и через десяток ярдов раздулся до диаметра футбольного мяча и стал ярче, словно дымчатое стекло превратилось в жидкое серебро. Или ртуть.

– Там ловушка?

– Да.

А в следующий миг, подтверждая слова конца, перед шаром вспыхнула огненная сеть с мелкими ячейками. Шар колыхнулся, словно испугавшись препятствия, но затем уверенно врезался в него и лопнул. Звука не было, просто «ртуть» разлилась по огню и погасила его, вызвав у Пифа удовлетворенную улыбку:

– Все в порядке.

– Уверен?

– Теперь – да.

Освещение исчезло, однако конец справился и с этим: извлек из «портсигара» маленькую бабочку, которая после активизации стала большой, почти с ладонь, и яркой, как небесная звездочка, и пустил ее вперед.

– Лично я поставил бы еще пару ловушек, – вальяжно произнес Пифуций, спокойно двигаясь по коридору. – Но твой предок решил не усложнять. Видимо, понадеялся на следующие двери.

– А они есть?

– Обязательно.

– Далеко?

– Скоро узнаем.

Как выяснилось – не очень далеко. Ярдах в тридцати от лестницы коридор уперся в мощную бетонную стену, в которую была встроена не менее мощная металлическая дверь. Без ручек и замочных скважин. Зато с пометкой:

– «Стой. Запретная зона. Огонь без предупреждения», – прочитал Максим трафарет на двери. И удивленно посмотрел на спутника: – Откуда?

– Обычно из бойниц в одной из стен. – Пифуций огляделся. – Если же их нет, то возможно расположение оружия позади преграды. Открывай.

– Ты уверен?

– А для чего мы сюда пришли?

– Логично.

Максиму было очень страшно открывать дверь, однако он понимал, что другого пути у них нет. Заметил, что Пиф сделал пару шагов назад, усмехнулся: «Все правильно, рисковать должен кто-то один…», подошел к преграде, приложил к ней «Брегет», вздохнул и крутанул стрелки.

Дверь медленно подалась.

Воронов закрыл глаза.

Но выстрелов не последовало, а в открывшийся проход тут же влетела светящаяся бабочка.

– Там пусто! – провозгласил конец, заглядывая через плечо Воронова. – Никаких пулеметов!

Там вообще не оказалось ничего, кроме мусора.

В большой квадратной комнате валялся пыльный бытовой хлам, обломки мебели и – почему-то – листы бумаги с машинописным текстом. Единственное, что могло вызвать интерес, это еще две массивные двери с механическими замками «подлодочного» типа, правда, без грозных надписей.

– В какую пойдем? – Максим кивнул на правую дверь. – У этой замок заржавел.

– Значит, начнем с той, – решил Пифуций.

«Бабочка» висела под самым потолком, как лампочка, и света от нее оказалось вполне достаточно, чтобы в залежах мусора выделились кое-какие характерные элементы. Для Максима почти ничего не изменилось – хлам остался хламом, а вот Пифуций заинтересовался валяющейся в углу конструкцией, походящей на стоматологическое кресло, над которым кроме ламп нависали еще какие-то приборы или сложные инструменты. Конструкция выглядела старой, но не сломанной, просто выброшенной по каким-то причинам.

– Любопытно, – Пифуций потер пальцем дерматиновую обивку продавленного кресла, зачем-то понюхал пальцы и брезгливо поморщился: – Этот запах трудно спутать…

– Какой?

– Тот самый… Искусственная плоть…

– Что?

– Но кто здесь мог ею заниматься?

Конец огляделся и поднял с пола один из множества пыльных листков.

– Чем заниматься? – Макс оглядел левую дверь. – Здесь замок смазанный. И как будто недавно.

– Занимались, скорее всего, там, – Пифуций указал на правую дверь. – Сюда выбросили все лишнее и негодное. Какой кошмар! Я ковыряюсь в древней помойке! Отвратительно!

– Относись к этому, как к археологии… – Воронов подмигнул спутнику и навалился на дверь. – Ты смотри: замок смазан, а дверь не идет!

– Там заклинание.

– В смысле?

– Используй часы.

На этот раз крутить стрелки не пришлось: едва «Брегет» прикоснулся к металлическому полотну, дверь привычно распахнулась и кладоискатели изумленно замерли на пороге: в открывшемся помещении стояли не менее двух дюжин высоченных широкоплечих мужчин в форме офицеров НКВД.

– Это все из-за «Тангейзера», да? – прищурился Десятник. – Никак не можете успокоиться? Хотите отомстить обществу за унижение?

– Да уж, общество было унижено, – едва слышно прошептал Зябликов.

Но умно прошептал, чтобы скандалист его не услышал.

– Нет, не из-за «Тангейзера», – устало ответил Колпаков.

– Но вы собираетесь сломать Оперный театр? Как это, нет? Я ведь все вижу!

А посмотреть было на что. Патрульные плотно оцепили сквер, удалив за его пределы всех зевак. А у самой стены, практически погубив клумбу, установили демонтажного робота с гидромолотом на стреле. Около него заканчивали суетиться инженеры. А ярдах в тридцати позади робота приготовился спецназ: взвод парней в черных комбинезонах, которыми командовал капитан Феликс Яхонтов. Спецназовцы были вооружены автоматами и смотрели на здание Оперного так, словно из него вот-вот должны полезть фашисты.

– Вы понимаете, что собираетесь уничтожить памятник архитектуры?

– Никто не собирается его уничтожать…

– Представитель власти ушел от прямого ответа, – громко произнес в диктофон Десятник. – Так я и думал.

– Я ведь говорил… – Колпаков тяжело вздохнул. – Нам поступило сообщение… По оперативным данным, короче… В общем… Да…

– Что вы собираетесь делать?

– …в театре обустроено подпольное казино.

– В храме искусств? – с издевкой уточнил блоггер/журналист. – В здании, которое является символом города? Символом сопротивления творцам косной лжи и пропаганде? И вы хотите, чтобы я вам поверил?

– Можете верить, можете не верить – ваше право. – Майор махнул рукой. – Поговорим после операции.

– Поговорим! – пообещал Десятник. – В моем лице вы будете говорить со всей общественностью Новосибирска!

Получив разрешение принять участие в настоящей полицейской операции, блоггер/журналист решил, что по-настоящему прижал «слуг режима», и с каждой секундой становился все более и более неадекватным.

– Как скажете, – кивнул майор.

Зябликов вынул из рюкзака «ПМ» и сунул в карман штанов, но, поскольку узкие джинсы не были предназначены для таких довесков, пистолет пришлось переместить за пояс.

– Не отстрели себе там… – усмехнулся Колпаков.

– Я осторожен.

– Похоже, вы сексист, – заметил Десятник.

– Кто?

Зябликов закатил глаза и отвернулся.

Инженеры отошли от робота, один из них в последний раз проверил показания на пульте дистанционного управления и кивнул. Старший инженер выразительно посмотрел на Колпакова.

Театр покорно ждал продолжения.

– Я буду снимать это варварство! – пообещал блоггер/журналист. – Для истории!

– Для этого вы тут. – Майор отвернулся: – Спецназ?

Феликс поднял вверх большой палец:

– Начинаем.

Инженер плавно нажал на кнопку. Десятник поднял фотоаппарат, робот медленно поднес молот к стене и нанес первый, осторожный удар.

– Никогда бы не поверил, что стану свидетелем этого варварства, – бормотал Десятник в диктофон, не забывая снимать происходящее на видео. – Они все-таки добрались до храма искусств, не забыли о смелой постановке и принялись душить свободу. Они по кирпичику разбирают фундамент русского искусства у всех на глазах. Это горько. Это ужасно. Точно такие же чувства я испытал, узнав о смерти принцессы Дианы: полное опустошение. Помню, я пришел домой, лег на диван и не вставал с него два дня… Полное опустошение…

Тем временем робот нанес еще один удар и замер, отведя стрелу назад.

– Что там? – Колпаков нетерпеливо подошел к инженерам. – Что-нибудь нашли?

– Там точно пусто.

– Отлично! – У майора задрожали пальцы. Разумеется, за стеной могла действительно оказаться вентиляционная шахта, и в этом случае скандал был бы неизбежен, однако полицейский чувствовал, что идет по правильному следу. – Бей еще! – Покосился на Десятника и добавил: – Только аккуратнее.

– Вам нужно пройти или аккуратно пройти? – сварливо поинтересовался старший инженер.

Чувствовалось, что он был хорошим профессионалом. А спорить с профессионалом – себе дороже.

– Бейте так, как считаете нужным, – кивнул майор.

– Вот это разговор, – повеселел инженер. И что-то прошептал помощнику.

Робот, замерший было у стены, неожиданно резко поднялся, изогнул стрелу, точнее прицеливаясь, а затем нанес несколько мощных ударов подряд, вызвав облако пыли, короткий вскрик свидетелей и обрушение стены…

За которой появилась лестничная площадка.

Феликс выругался. Десятник присвистнул. Зябликов остался спокоен, но только потому, что ждал чего-то подобного.

– Вентиляционная шахта, говоришь? – с облегчением произнес Колпаков. Все-таки одно дело уходить на пенсию со скандалом и совсем другое – героем.

– Да уж, явно не она, – ответил инженер.

– Старая постройка, – прищурился его помощник.

– За восемьдесят лет никто не обнаружил? Странновато как-то, тебе не кажется?

– Откуда там дверь?

Они подошли ближе и с изумлением посмотрели на тяжеленную металлическую дверь, которая вывалилась вместе с куском стены.

– Может, она раньше была заштукатурена? – предположил инженер.

– Похоже…

– Теперь наше дело? – уточнил подошедший Феликс.

– Да.

Командир спецназовцев поднял руку, указал на пролом, и его ребята неспешно двинулись вперед. А за ними, через минуту, Колпаков, Зябликов и блоггер/журналист.

– Мы находимся в страшных подвалах, которые вырыла под храмом искусств советская репрессивная машина. Что здесь было? Тайная тюрьма НКВД?

– Это театр, а не Гуантанамо, – не выдержал Зябликов. – Перестаньте молоть ерунду.

– Этот театр строили преступники!

– Инженеры и рабочие.

– Вертухаи и рабы! Я знаю людей, которые сидели при советской власти! Я слышал их рассказы! Я знаю…

– Успокойтесь, Десятник.

– Господин Десятник! – взвился блоггер.

– Много вас таких, желающих быть господами…

– Что вы сказали?

– Тихо! – попытался остановить скандал Колпаков, но «на голос» закусивший удила Миша уже не реагировал.

– Не нравится, что мы – господа? Не нравится нам подчиняться? Быдло!

А в следующий миг испуганно пискнул, потому что Феликс неожиданно развернулся и упер ствол автомата в подбородок блоггера.

– У нас операция, дегенерат, или ты идешь тихо, или тебя выведут.

Десятник бросил взгляд на Колпакова, увидел, что майор демонстративно отвернулся, и кивнул:

– Будет тихо…

И зашептал что-то в диктофон о зверствах «кровавой гэбни»…

Лестница была обыкновенной. Ну, для старых построек, разумеется: бетонные ступеньки, металлические перила, крашеные стены… Немного смущало отсутствие освещения, но фонарики позволяли видеть достаточно ясно.

А вот подземелье, в которое их привела лестница, выглядело серьезно. Зарешеченные лампы на стенах, пучки сплетенных, словно косы, проводов в древней оплетке и на фаянсовых крепежах, облупившаяся местами краска, медные трубы под потолком, а в довершение картины – отполированный каменный пол и трафаретные надписи. Так не строили и не оформляли интерьеры спецпомещений с шестидесятых годов. Ну и в пол никто давно не вмуровывал выложенные мраморной крошкой даты. В конце тридцатиметрового коридора, под порогом массивной двери были хорошо различимы четыре цифры – «1934».

Дверь была приоткрыта. Майор заглянул в помещение за ней и увидел нескольких спецназовцев. Они замерли, словно охотники, на которых идет дичь, глядя на одну из внутренних дверей в левой стене отсека.

Колпаков подошел, замер и прислушался. Внутренняя дверь была не такой могучей, как входная, поэтому из смежного помещения доносились какие-то звуки. Кажется, там кто-то разговаривал.

В отзвуки невнятной беседы вклинился новый звук, легкое постукивание, а затем еще и скрип, словно кто-то крутил ржавый водопроводный кран.

Затем последовала пауза, после которой послышался резкий возглас.

– Почему ты не сказал, что твой дед прячет здесь выводок големов?

– Прадед.

– Сейчас не важно.

– Важно.

– Почему?

– Потому что он – прадед.

– Ты идиот.

– Мне просто очень страшно.

Страшно им было обоим.

К тому же никто не представлял, что следует делать дальше, и потому кладоискатели застряли в дверях, растерянно наблюдая за вооруженными куклами.

До сих пор Пиф тешил себя мыслью, что Бортников создал нескольких слуг для обслуживания убежища, однако теперь видел, что ошибся. Это убежище было создано для обслуживания «слуг», а точнее – целого подразделения высококлассных боевых кукол.

– Зачем он их сделал?

– Ты действительно думаешь, что сейчас это важно?

– Да.

– Почему?

– Не знаю…

– Они отключены?

– Не думаю.

– Почему?

– Мы ведь слышали голоса.

– Черт!

В следующий миг ближайший голем поднял руку, собираясь указать на кладоискателей пальцем, и Пиф спринтером сорвался с места:

– Бежим!

– Куда?

Ответа не последовало, зато сработал инстинкт самосохранения, и молодой человек бросился следом. Да так бросился, что в проеме первой «подлодочной» двери они с Пифуцием очутились одновременно и даже столкнулись плечами, «выясняя», кто должен убраться из опасного места первым.

– Пусти!

– Сам пусти!

Големы могли без труда пристрелить беглецов, но до сих пор не прозвучало ни одного выстрела, только топот. А значит, их явно хотели взять живыми.

– Наверх!

– Нет! – крикнул Макс, хватая Пифа за рукав. – Не пройдем!

В тоннеле, по которому они добрались до комнаты, повисло зловещее черное облако, и не надо было быть ни магом, ни провидцем, чтобы понять, что его предназначение – преградить беглецам дорогу к лестнице. Что оно делало, не имело значения: возможно, погружало в сон, возможно, замедляло движения – не важно. Важно было то, что нырять в него не следовало.

– Сюда!

Големы приближались, надежда на спасение таяла, ноВоронов все равно ухватился за вентиль замка второй двери и принялся лихорадочно его крутить.

«Прощай, приятель, с тобой было весело!»

Пифуций понял, что приключение зашло слишком далеко, и решил более не рисковать собой, любимым: сдавил в кулаке «Дырку жизни», прикрыл глаза – он не любил падать в принудительный портал, – и лишь через пару секунд понял, что по-прежнему стоит в проклятом новосибирском подвале, а не барахтается на простынях в приемной московской обители.

Артефакт перехода не работал.

Конец похолодел.

Радость вновь сменилась… нет, не унынием, конечно же, но настороженностью: вслед за наследником Бортникова к театру подошли полицейские. Причем вооруженные так, словно собирались штурмовать американскую военную базу.

Сначала Кукловод не обратил на их появление внимания, решив, что они по привычке расположатся вокруг и будут ждать, когда к ним выйдут големы. Но так, увы, получилось. Полицейские пошли в атаку: проломили стену как раз в районе замаскированного входа в убежище и тем запустили цепочку отключения морока, что привело к обнаружению тайной лестницы, по которой челы отправились вниз.

В принципе, и в этом не было ничего страшного: при желании Кукловод мог замаскировать «казарму» големов, оставив любознательных блюстителей порядка без главного приза, но наследник Бортникова и конец спутали все карты. Их Кукловод прикрыть не мог, поскольку Пифуций молниеносно почувствовал бы чужую активность и насторожился. Полагаться на их сообразительность также не имело смысла, но главное – Кукловод не имел права отдавать их в лапы полиции. Оставалось одно: устроить кавардак.

Поэтому големы спугнули недотеп, выгнав их из «казармы», и позволили пройти дальше по тоннелю.

И стали прикрывать их от полиции…

Испуганный возглас за дверью и топот послужили знаком, что пора вмешаться.

Командир группы подал бойцам знак, спецназовцы распахнули дверь и вломились в смежное помещение.

За ними бросился Зябликов.

«Карьерист!»

Майор отреагировал последним, как, впрочем, и положено пенсионеру, а Десятник – самым последним. И начал не с движения, а с крика:

– Что происходит?!

– Будь позади!

– Я должен все видеть!

Миша наконец-то собрался с духом и обозначил шаг вперед.

«Проклятье!»

Нарушить приказ Колпаков не мог, но получить мертвого блоггера ему не хотелось.

– Не лезь под пули!

– Там пули?! – Десятник побледнел и вжался в стену.

«Сработало!»

И довольный собой майор бросился дальше… Но дальше порога не прошел, укрылся за дверью, с удивлением уставившись на тех, кто вел с полицейскими огневой бой.

– НКВД?! – взвизгнул подкравшийся сзади блоггер.

И самое ужасное заключалось в том, что он был прав – НКВД. В просторном, но изрядно захламленном помещении свистели пули, выпущенные из табельных «ТТ», с помощью которых бравые парни в военной форме стойко, и при этом как-то равнодушно сдерживали наступление вооруженных автоматическим оружием спецназовцев.

Гимнастерки, фуражки, шаровары, сапоги, уверенные действия в бою… Не оставалось сомнений в том, что полицейских встретили самые настоящие военные, и это обстоятельство вызвало у Десятника форменную истерику:

– Вы готовите переворот? Репрессии? Я так и знал, что здесь концлагерь и фашисты! Теперь я все знаю! Вы меня убьете?!

Блоггер предсмертно разрыдался.

А вот полицейских интересовало совсем другое:

– Куда они бегут? – вопросил Колпаков, высовываясь и тут же прячась обратно за угол.

– Они не бегут, они уходят, – проворчал спецназовец. – У них есть четкий план на бой, и мы не смогли его нарушить.

В дальнем конце помещения виднелась дверь, и именно за ней один за другим скрывались военные. Неспешно, но неотвратимо, уверенно прикрывая друг друга.

– Что с потерями?

– Все целы.

А выстрелы трещали так, будто из пулемета.

– Может, у них холостые? – предположил Зябликов.

А в следующий миг пуля врезалась в стену совсем рядом, наглядно продемонстрировав, что за «холостые» в старых стволах этих странных парней.

– Нормальные у них патроны, – угрюмо ответил Феликс лейтенанту. – Просто они не хотят нам вредить.

– Нет никаких сомнений в том, что под церковью…

– Под водой или под церковью? – въедливо уточнил шас.

– Где-то внизу, – поморщилась Роксана.

– Так стало намного понятнее.

Фата внимательно посмотрела на друга, но промолчала, понимая, что, если дать говорливому шасу возможность, он будет трепаться до утра.

– Итак, нет никаких сомнений в том, что где-то внизу происходит магическая активность. Она достаточно слабая, но при этом – она есть. Это данность. Вопрос в том, как далеко мы готовы зайти, чтобы ее проверить?

– Вопрос в том, что делать с хваном, который засел где-то на острове? – Дамир опасливо огляделся.

– Это второй вопрос.

– Уверена?

– Да.

Присутствие четырехрукого также тревожило Роксану, но, поскольку он не проявлял враждебности, фата решила пока не обращать на него внимания. А дальше… Дальше, безусловно, возможны варианты, однако одно ведьма знала точно: в магической схватке у хвана нет шансов, и потому главное – не позволить ему перейти в ближний бой.

– У нас преимущество: два Великих Дома против одного. Убить обоих он не успеет, значит, второй обязательно отомстит.

– Согласен, согласен: отомстит… – протянул Хамзи, а через секунду до него дошло: – Что значит «убить»? Что значит «не успеет»?

– Если ты хочешь узнать, что происходит внизу, то надо туда спуститься, – хладнокровно продолжила фата, не позволяя втянуть себя в глупый разговор.

– У тебя есть акваланг?

– У меня есть магия. Я могу построить на дне «пузырь» и провести в него портал.

– А хван? – тут же спросил шас. – Он сможет проникнуть в твой «пузырь»?

– К сожалению, да.

– Плохо.

– Так мы идем?

Дамир тяжело вздохнул, всплеснул руками, снова вздохнул и уныло ответил:

– Глупо останавливаться на полпути…

– Согласна.

– Но если появится хван – бей первой.

– А ты? – заинтересовалась Роксана.

– Я в это время буду убегать…

– Есть!

Левая дверь открылась примерно на треть и застряла, но главное – открылась. Протиснуться в образовавшуюся щель компаньоны могли только поодиночке, сначала Воронов, потом – перепуганный Пифуций. А вот следующий за ними голем оказался чересчур широк и застрял, нелепо дергая руками и ногами.

– Придурок, – важно сообщил ему конец.

Убедился, что застрявшая кукла не может стрелять, и отвернулся.

– Кажется, мы в ловушке, – грустно констатировал Макс.

– Кажется, – не стал спорить Пиф. – Но пока – на свободе.

Правда, неизвестно, надолго ли.

Тоннель, в котором они оказались, был преисполнен мрака. Черные стены, черный камень пола, черное марево под потолком…

И странный свет…

Нет, не черный, конечно же, но странного свойства: вблизи, на расстоянии вытянутой руки, кладоискатели видели достаточно четко, как в вечерних сумерках, но дальше начиналась подлинно ночная мгла, которую не могли разогнать ни фонарик смартфона, ни «бабочка» Пифа.

– Если я правильно разобрался в географии, тоннель ведет на юг, – негромко произнес Макс. – Если так, мы должны выйти к речке.

– К подземной?

– Да.

– Как называется?

– Каменка, – ответил Воронов, а после зачем-то пустился в объяснения: – Она не всегда была подземной. Раньше была обычной, с лесочками вдоль берегов… И рыба в ней водилась. А потом…

– Мальчик, я из Москвы, я могу тебе рассказать о таких речках все, – грубовато прервал его конец.

– Гм… возможно.

– Но лазать по сибирской канализации! Немыслимо! Когда мы выберемся на свет, я сразу же отправлюсь прямиком домой! Построю портал и уйду! Сразу! Довольно с меня приключений! Где твоя речка?

– Там.

– Там?

– Наверное.

– Почему наверное? – Пифуций уставился на один из своих перстней, побледнел, ну, насколько это было видно в сумраке, и вздохнул: – Кажется, у нас проблемы.

– Опять? – совсем не удивился Воронов.

– Шутки кончились, – упавшим голосом поведал конец.

– Давно кончились. – Однако Макс понял, что на сей раз его спутник действительно взволнован, и мрачно осведомился: – Что случилось?

– Мы не в тоннеле, – ответил Пиф, не спуская глаз с перстня. – Мы где-то… асуры знают, где! Это переход… Магический переход, но не обычный…

– Какой переход?

– Подземный, кретин! – взвизгнул толстяк.

– Не надо ругаться.

– Я от отчаяния. – Конец огляделся и вздохнул: – Выхода у нас нет, Макс, нужно идти вперед.

– Почему не назад? – В понимании Воронова, они прошли всего несколько шагов и запросто могли вернуться к двери. – Почему не назад? Из-за големов?

– Потому что никакого «назад» уже нет, – тихо ответил Пиф. – Уже нет…

Все двери распахнуты, свет везде включен, и в его лучах на полу особенно четко вырисовывались гильзы, как заметил Колпаков, двух типов: «ТТ» странных преступников и «Вихрей» спецназа. Пахло в основном порохом, а еще пылью, старым тряпьем и даже какой-то гнилью. Большая часть бойцов уже покинула этот уровень, и в помещениях стало пустовато… Подвал впечатлял размерами, и сейчас, когда в нем почти никого не осталось, походил на обезлюдевшую станцию метро.

– Здесь пытали правозащитников, – всхлипнул Десятник.

– С чего вы взяли?

– Кресло… – Блоггер/журналист подошел к куче мусора и благоговейно прикоснулся к остову кресла, похожего на гинекологическое. – Сколько смертей в нем случилось?

– Нисколько, – поморщился Колпаков.

– Их пытали! – с печалью поведал Миша. – Отец рассказывал, что при советской власти их сажали в такие же кресла, и специальные люди лезли им в рот ужасными машинками…

– Вы про дантистов, что ли? – не понял Зябликов.

– Бездушные зомби! – в очередной раз взорвался Миша. – Вы смеетесь над святым, над смертью храбрейших из нас, которые не побоялись бросить вызов системе! Я знаю, я чувствую – здесь пытали и расстреливали людей! Надо продолбить пол, и мы наверняка найдем скелеты многочисленных жертв… Давайте долбить пол! Этот город выстроен на костях!

– Ты шапочку из фольги дома не забыл? – ухмыльнулся Феликс, глядя на бегающего по всему подвалу блоггера.

– Зачем?

– Заразиться не боишься?

– У меня иммунитет.

– Мужик, – одобрил спецназовец. – Пошли, чего покажу.

Колпаков кивнул Зябликову: «Присматривай за Десятником» и последовал за капитаном в соседний отсек, играющий роль своего рода прихожей, в которую выходило несколько дверей.

– Что здесь интересного?

– Здесь – ничего. Кроме одной ерунды. – Феликс ткнул пальцем в один из проходов. – Ребята, которые шли впереди, клянутся, что именно за этой дверью скрылись как минимум четверо преступников. Слова парней подтверждаются записью с видеокамеры.

– Там коридор?

– Не совсем.

Майор заглянул за дверь и присвистнул, увидев малюсенькое, похожее на чулан, помещение. Не хватало только полок с химикатами, ведер на полу и прислоненной к стене швабры.

– Сколько народу сюда проскочило?

– Не менее четырех.

– И никто не вышел обратно?

– Нет.

– Ищи скрытую дверь, – предложил Колпаков.

– Ты серьезно? – вытаращился Феликс.

– Не нравится идея с дверью, ищи кнопку «нуль-транспортировки». Но сразу предупреждаю: докладывать о ней генералу будешь сам.

Спецназовец прищурился, многозначительно глядя на майора, но напугать без пяти минут пенсионера такой ерундой, как взгляд, не мог, как ни старался.

– Это все? – с улыбкой осведомился Колпаков.

– Нет, – протянул Феликс, силясь понять, что происходит и что именно недоговаривает майор. – Ты помнишь, что остальные… гм… преступники… спрятались там?

Еще один жест рукой.

– Не помню, но верю.

– Спасибо и на этом. – Феликс подтолкнул Колпакова к следующей двери. – Заходи.

Это помещение оказалось большим и просторным, под стать коридору. При этом – грязным…

«Нет, – поправил себя Колпаков. – Не грязным, а пыльным».

В него довольно долго не входили, и из вентиляции нанесло пыли.

– Что здесь интересного?

– Сюда отступили не менее десятка вооруженных преступников.

– И?

– И где они?

Майор театрально огляделся и развел руками:

– Ты мне скажи.

– Мне сказать нечего.

– Тогда ищи скрытые двери.

Несколько секунд Феликс прикидывал, не издевается ли над ним коллега, решил, что нет, и серьезно продолжил:

– Посмотри на следы, Боря, я специально парням велел не топтаться, чтобы все сохранить в лучшем виде.

– А что следы?

– Смотри внимательно. – В комнату спецназовец не вошел, и Колпакову не позволил. Задержал рукой на пороге и ткнул пальцем в пол: – Вот это – ботинки моих ребят, но их мало. Сюда входили только двое разведчиков, они все поняли, доложили, и я велел закрыть помещение. Потому что… Все остальные следы оставлены сапогами…

– Я знаю, что преступники переодевались в давнюю форму НКВД, – кивнул майор. – Только не понимаю зачем?

– Зачем – это твоя проблема. Мне интересно другое. – Феликс посмотрел Колпакову в глаза. – Если бы тут была скрытая дверь, преступники протоптали бы к ней дорожку, верно?

– Скорее всего.

– Теперь смотрим на следы. Вот, например: парень появился из «прихожей», преодолел пять шагов и исчез. Вот этот испарился в семи ярдах от входной двери, и в трех – от ближайшей стены. Вот этот…

– Я понял, – перебил спецназовца майор.

– А я – нет, – честно ответил Феликс. – Объясни.

– Я понял, что ты ничего не понял, – опомнился Колпаков.

– И?

– Ничего.

Последовала еще одна пауза, а затем спецназовец продолжил:

– И почему здесь нет крови? Допустим, они нам вредить не хотели и специально палили мимо. Но мы-то об этом не знали и целились точно. Неужели мои парни никого не подстрелили? В относительно небольшом помещении? Обеспечив высокую плотность огня…

– Должны были подстрелить.

– И где, в таком случае, кровь?

– Ищи, – развел руками майор. – Ищи, Феликс, ищи…

Глава 9

– Ты уверена, что справишься? – негромко поинтересовался Дамир, откусывая и тут же сплевывая длинную травинку.

Он нервничал, не хотел этого показывать, но жутко нервничал, и ведьма прекрасно это видела и старалась всячески поддержать спутника.

– Безусловно, справлюсь, – усмехнулась Роксана. – Для этого ты меня и позвал.

– Позвать-то позвал… – протянул шас. – Но речь идет о моей жизни…

– Ты только сейчас сообразил?

– Представь себе – да.

Последние двадцать минут зеленая ведьма работала как проклятая. Правда, как это часто бывает с магической «работой», понять это посторонним было бы сложно, поскольку в «видимой», если можно так выразиться, части Роксана просто сидела на камушке, абсолютно расслабленная, слегка прикрывшая глаза и казалась безмятежно загорающей на летнем солнышке отпускницей.

А единственным доказательством ее нелегкого труда были капельки пота на лбу.

«Накачавшись» магической энергией, фата принялась аккуратно формировать на дне Обского моря «пузырь» – защитную оболочку, позволяющую чувствовать себя на дне, как на поверхности. Дело это было сложное, требующее предельной концентрации и тщательных вычислений: нужно было выбрать подходящий участок дна, но при этом – находящийся именно там, где следует, потом рассчитать размер «пузыря», давление воды, подводные течения, обеспечить циркуляцию воздуха и многое другое. Это была даже не столько колдовская, сколько инженерная задача, решаемая магическим способом.

Затем Роксана прикрепила к оболочке «пузыря» маяк для портала и лишь после этого «вернулась» к шасу, открыв глаза и вытерев платочком лоб.

– Не волнуйся, дорогой, я буду крайне осторожна.

– То есть ты сама по воду не полезешь? – насторожился Дамир.

– Обязательно полезу, что ты будешь делать на дне без меня?

– Да уж, на дне без тебя делать нечего…

– Поверь, дорогой, в обычной жизни со мной тоже весело, – рассмеялась ведьма.

– Знаю…

– Отправляемся?

Хамзи нерешительно пригладил рукой волосы, поморщился, вздохнул, словно собираясь броситься в прорубь, и резко выдохнул:

– Отправляемся!

И перед ними завертелся зеленый вихрь портала.

Фата оказалась гораздо сильнее, чем ожидал Дарг. Без предварительной разведки и изучения дна, опираясь лишь на торопливо проведенное магическое сканирование и свой опыт, она уверенно создала возле логова Церинга надежный «пузырь», и они с шасом вот-вот должны были ступить в портал, чтобы спуститься вниз.

– Молодец, девочка, молодец…

Дарг не был трусом, однако мастерство Роксаны произвело на него впечатление, и хван поймал себя на мысли, что не хочет доводить дело до драки. В рукопашной он ведьму, конечно же, порвет на клюшки для гольфа, но магический бой проиграет наверняка – в этом аспекте зеленая была очевидной мастерицей.

– Но ведь мы можем решить наши вопросы полюбовно, правда? Если у вас есть нечто, способное сдвинуть дело с мертвой точки и вытащить ламу из саркофага, я готов рассмотреть ваше предложение.

Дарг усмехнулся, дошел до двери в «погреб», в которую не рискнули войти Роксана и Дамир, раскрыл ее и зашагал по своему собственному магическому коридору, который давным-давно проложил к саркофагу. Последние годы коридор упирался в толщу воды, но сейчас он должен был привести четырехрукого в комфортную зону внутри построенного ведьмой купола…

Известно, что дорога «туда» гораздо длиннее дороги «обратно», особенно если обратно ты едешь домой. Понятно, что при одинаковой дистанции все упирается в психологию. Обратный путь уже знаком, эмоции другие, нет дорожной тревоги, а только сладкое предвкушение встречи с любимым диваном.

Ну, и с теми, кто ждет, грея тебе на этом диване местечко.

Сказанное выше справедливо почти для любого пути. «Почти», потому что кроме созданных строителями дорог, протоптанных народом тропинок и накатанных проселков существуют на свете пути, проложенные нестандартным способом – с помощью магии.

Необязательно портал, то есть мгновенный магический переход из одной точки в другую, но обязательно волшебный: или скрытый от посторонних глаз, или защищенный, или тот, что «чуть медленнее портала, но гораздо быстрее автомобиля»…

И коридор, в котором очутились Пифуций и Макс, оказался именно таким – магическим.

– Мы еще в тоннеле, или я ослеп?

– Тебе тоже показалось, что стало темнее?

– Ты не заплатил за электричество?

– Уверен, что дело не в этом.

– А в чем?

– Перед рассветом всегда наступает тьма.

– Да ты поэт.

– Пытался, – не стал врать Воронов. – Пописывал в последних классах школы, желая произвести впечатление на…

– Мне, честно говоря, плевать, – перебил склонного к рифмованию спутника конец. – Ну, до тех пор, пока ты не займешься декламацией.

– А если займусь?

– Тогда придется тебя убить. – Пиф улыбнулся. – Я, конечно, сделаю это не так расторопно, как какой-нибудь хван, например, или нав, и без всякого удовольствия, но сделаю.

– Почему? – удивился Воронов.

– А почему нет?

– Не любишь поэзию?

– В твоем исполнении.

– Откуда ты знаешь, что я плохой поэт?

– А ты хороший?

Несколько секунд молодой чел обдумывал вопрос, после чего отвернулся:

– Тоже мне Воланд нашелся…

Конец ответил тихим смешком, который, однако, был почти сразу же прерван:

– Тихо! – прошипел Максим.

– Что опять?

– Слышишь? – Воронов поднял вверх указательный палец.

– Ты начал бубнить стихи?

– Плеск воды.

– Где? – Пифуция передернуло, словно от удара током. – Тоннель заливает вода? На нас несется страшный поток? Мы все умрем?

А «Дырка жизни» по-прежнему не работает, и унести ноги невозможно… Невозможно! Пиф приготовился рухнуть на пол и разрыдаться.

– Я сказал плеск, а не шум потока, – спокойно произнес Макс. – Прислушайся.

Секунд через десять конец понял, чего от него хочет чел, сосредоточился и услышал характерный плеск.

– Мы приблизились к реке?

– Пока не знаю… Но там точно вода, много воды…

– Откуда ты знаешь?

– Получил подтверждение.

– По СМС?

– Очень смешно.

Они сделали еще несколько шагов и вышли из Черного коридора, оказавшись в обширном и столь же плохо освещенном помещении, то ли в гигантской пещере, то ли в невиданных размеров подземном ангаре. Здесь был столь же плохой свет, как в коридоре, но он легко пропускал звук, и кладоискатели оценили размеры помещения по его отражению.

Плеск воды теперь доносился совершенно отчетливо, а сама она мерно колыхалась примерно в пяти ярдах прямо по курсу. Причем урез был ровным, как по линейке.

– Где мы?

– Кажется, я знаю…

Гладкий, но не скользкий пол коридора сменился плиткой, шершавой и не такой ровной, как до сих пор. Максим без труда узнал типовой светло-коричневый кафель советских времен: в туалетах старого корпуса университета, в котором он не так давно учился, такой кафель лежал до сих пор.

У кромки плитка заканчивалась без какого-либо бортика, и уровень воды был всего на пару дюймов ниже уровня пола. Воздух тут был влажный, но в меру, вентиляция работала отлично, несмотря на то что кладоискатели не чувствовали тяги и не слышали гудения моторов.

Вода же, как понял присевший на корточки Макс, была особая: не речная, не водопроводная или обработанная, как в плавательных бассейнах – ни тиной, ни хлоркой вода не пахла. Она вообще ничем не пахла.

– Этот бассейн, – негромко произнес Воронов, – часть системы охлаждения ядерного реактора.

– Какого?

– Ядерного.

– Какого-какого?

– Реактора.

– Я бы ни за что не поехал в Новосибирск, если бы в нем стоял реактор! – категорично заявил Пиф. – Что я самоубийца, что ли?

– Он не в городе, а в Академгородке, – объяснил Воронов. – Небольшой такой реактор, исключительно для научных экспериментов.

– Ты дурак?

– Следи за языком.

С оскорблениями конец закончил, но не успокоился:

– Реактор опасен, понимаешь? Его лучи губительно действуют на нашу семейную тайну! А если он взорвется, то я…

– Мы находимся примерно в десяти милях от центра города, – прикинул Макс, решив не обращать внимания на вопли спутника. – Где-то под Институтом ядерной физики.

– Чем дальше от големов, тем лучше.

– Но мы не просто так тут оказались…

– Ты тоже заметил, что мы прошли по магическому коридору?

Переживания последнего часа не прошли даром, и конец буквально фонтанировал паническими возгласами.

– Для чего был выстроен Черный коридор? – поинтересовался у спутника Воронов. – Чтобы мы сбежали от големов?

– Э-э… А для чего?

– Карта прадеда привела нас к Оперному, а часы открыли вход в «сталинский» бункер, – перечислил молодой чел. – Затем мы отыскали вход в Черный коридор…

– Перед которым стояли големы.

– Не перед которым, а сбоку от которого, – уточнил Макс. – И они, хочу напомнить, в нас не стреляли. Хотя могли.

Несколько секунд конец обдумывал услышанное, а затем тихо спросил:

– Ты хочешь сказать, что Чинтамани где-то здесь?

Вероятная близость Сокровища помогла толстяку успокоиться.

– Думаю, да, – кивнул Воронов. – Прадед проложил этот путь для меня.

– Где камень? – нетерпеливо оглядываясь, поинтересовался Пиф. – Почему ты до сих пор его не взял?

– Чинтамани…

– Ты его видишь?

– Тут опять этот фокус с особым мороком? Я хочу знать, что ты видишь!

Максим покачал головой, медленно прошел вдоль бассейна, прислушиваясь к своим ощущениям, и вскоре уперся в стену, облицованную столь же старым кафелем, только гладким и белым.

– Нам сюда? Что здесь? Дверь? Что ты видишь?

– Выложен ровно.

– Что? – не понял Пиф.

– Кафель выложен ровно и аккуратно, – повторил Воронов.

– Я честен с тобой, так что и ты не лги. Камень где-то здесь?

– Не знаю…

Макс и в самом деле не мог ответить концу… Во всяком случае, честно. Во всяком случае – сейчас.

Стоя у стены, в шаге – он знал совершенно точно! – в шаге от Сокровища, Воронов неожиданно понял, какую ответственность свалил на него Яков.

И какой будет цена, если он не справится.

Понимание обрушилось на него внезапно и накрыло холодной, просто ледяной волной, от которой цепенели и тело, и разум.

Ответственность!

Да еще какая! Можно сказать, за главную тайну Земли, а с ней – за будущее человечества.

Для законопослушного и традиционно – то есть нормально – воспитанного парня это было не пустым словечком.

Шамбала была и есть, а точнее, до сих пор оставалась одной из главных загадок Земли. Тысячи лет Великие Дома пытались разыскать путь в запретное царство, и тысячи лет терпели неудачи. Что будет, если они доберутся до Шамбалы? Неизвестно. И лучше не экспериментировать, потому что врата царства заперты.

– Что случилось? – насторожился Пиф, разглядывая изменившееся лицо спутника.

– Чинтамани лучше не трогать, – сглотнув, прошептал Воронов.

– Почему?

– Не знаю.

– Боишься?

– Нет.

– Тогда в чем причина? – поднял брови конец. – Дед вел тебя к хранилищу, чтобы отдать Сокровище, которое берег всю жизнь. Ты не можешь подвести предка, это как-то… не по-человски.

– Я никого не предаю. Я просто не хочу брать камень.

– Малодушие – тоже предательство.

– Я… – У Воронова задрожали пальцы. – Не хочу стать причиной катастрофы вселенского масштаба.

– У тебя комплекс Наполеона?

– Вроде нет.

– Тогда делай то, ради чего мы сюда притащились.

– Ты думаешь?

– Ради этого все было затеяно. Твой дед ничего не погубил, и у тебя не получится. Бери Сокровище!

Уверенный голос толстяка сделал свое дело: Макс подчинился. И решился. И понял, как нужно забрать Чинтамани из хранилища. Он щелкнул крышкой «Брегета», огляделся и присвистнул:

– Ого!

– Я ничего не вижу, – проныл конец.

– Так и должно быть.

– Но дверь я видел.

– Значит, здесь прадед устроил другое заклятие.

– Да уж, постарался… – Пиф топнул ногой. – Что там?

А «там» сделался прозрачным участок стены, площадью приблизительно в квадратный ярд. Кафель обратился в стекло, в нише за ним висел в воздухе большой черный кристалл в серебряной оправе, от которой спускалась вниз крупная, грубоватая на вид цепочка.

Воронов протянул руку, собираясь попробовать стекло на ощупь, но оно растворилось от первого же прикосновения и не помешало молодому человеку взять Сокровище.

Он боялся спугнуть удачу и потому запрещал себе радоваться. Сдерживал эмоции, стараясь оставаться предельно холодным, но наслаждался несуществующей, совершенно невозможной в его положении дрожью внутри. Волнение, азарт, предвкушение победы – забитые, затолканные в глубину души эмоции прорывались, находя выход в виде дрожи, которой в действительности не было.

Кукловод радовался.

И одновременно тревожился, потому что слишком уж легко все получалось. До изумления легко.

Наследник Бортникова и его бестолковый спутник-нелюдь вышли к подземному водохранилищу и с неимоверной легкостью отыскали тайник. С неимоверной! К концу жизни Яков превратился в настолько сильного колдуна, что сумел создать идеальный «секрет» для хранения Сокровища. Настолько хороший «секрет», что ни его, ни силу лежащего в нем камня не почуяли ни хван, ни другие маги Тайного Города.

Никто!

А паренек просто подошел к нужному месту, щелкнул крышкой древних часов и стал обладателем Чинтамани.

Просто.

Кукловод сумел разглядеть, что наследник Бортникова извлек из тайника именно Сокровище. Кристалл имел ту самую огранку и прежнюю серебряную оправу. Правда, Яков зачем-то сменил цепочку, теперь она тоже была серебряной, но это не смутило Кукловода. И темный оттенок тоже не смутил: он знал, что камень любит «поиграть в цвета».

«Ты нашел Чинтамани, мой мальчик. Теперь неси его мне!»

Кукловод понимал, что конец и даже чел – благодаря артефактам – серьезные противники для големов. Но одновременно – слабые, поскольку недостаточно верят в себя. Они не понимали, какой силой обладают, и достаточно их просто пугнуть, чтобы они сделали то, что требуется…

– Это Чинтамани?

– Получается…

Кристалл оказался угольно-черным, но не тусклым. Не хмурым, а играющим, как будто космическую тьму заключили в стеклянную ловушку, и она резвилась, пытаясь отыскать путь к свободе. Но резвилась весело, без зла, развлекаясь…

Кристалл завораживал, однако при виде веселящейся тьмы в душе отчего-то появлялся тревожный холодок.

– Что-то не так? – поинтересовался Пиф, увидев сомнение в глазах спутника.

– Прадед писал, что камень прозрачный, иногда отсвечивает красным, – медленно ответил Воронов, глядя на кристалл. – Откуда в нем эти чернила?

– Это все?

– Разве этого мало?

– Плохо то, что я не чувствую в нем ничего магического, – протянул конец, разглядывая, но не прикасаясь к камню. – Вообще ничего. По мне, так это просто ограненный кусок хрусталя.

– Уверен?

– Сто сорок шесть процентов.

«Или же ты понимаешь, что мы у цели, и хочешь заполучить Сокровище…»

Кстати, сам Воронов тоже ничего не чувствовал, возможно, потому что не был колдуном, однако присутствие в руке Чинтамани действовало на него, придавая уверенности и, кажется, сил. Камень помогал лишенному магических способностей челу тем, чем мог, и этим объяснялось недоверие Макса к словам Пифа.

– Кстати, по законам жанра, самое время устроить перестрелку, – произнес конец, словно прочитав мысли спутника.

– У тебя есть оружие?

– У меня – нет. А вот у тебя…

Возможно, все действительно завершилось бы перестрелкой. Или скандалом. И уж точно – руганью. Но в тот самый миг, когда Воронов собрался достойно ответить нахальному толстяку, у кромки воды заклубилось туманное кольцо, и камень резко дернул чела к нему.

– Что происходит?

– Чинтамани зовет, – ответил едва устоявший на ногах Макс.

– Ты шутишь?

– Он сам…

А чуть дальше, на прежнем месте, вновь открылся Черный коридор – путь, по которому они пришли из Оперного, – однако вывалились из него не офицеры НКВД, как подумал Воронов, а его старые знакомцы: четыре широкоплечих «модника».

Что было еще страшнее.

– Бежим! – закричал Макс и, не раздумывая, прыгнул в появившийся у воды портал.

Осторожный Пиф громко выругался, но последовал за челом, не желая упускать из виду Сокровище.

Вода и песок – излюбленные инструменты времени. И не потому, что с помощью песка и воды издревле отмеряли это самое время. Нет, речь о том, что со временем все отжившее размывается водой или заносится песком. А иногда происходит и то, и другое.

Затопленный городок на дне Обского моря в полной мере подвергся воздействию обоих инструментов, поэтому погружался в небытие вдвое быстрее. Руины каменных зданий, обломки деревянных домов и сараев, десятки свай, редкие столбы, высокие пни давно сгнивших деревьев и многое другое, что более полувека назад перемешал могучий удар искусственного наводнения, были занесены донной смесью песка и темного ила. В некоторых местах слой был очень толстым, в других едва скрывал останки погибшего городка, но с ролью савана справлялся повсеместно.

Благодаря песчаной маскировке, все руины выглядели похоже. Ну разве что один из срубов, почему-то не всплывший во время потопа, да две дюжины свай, оставшихся на том месте, где когда-то стояла церковь, были чуть темнее прочих развалин.

Разглядеть все это позволил рассеянный свет, пробившийся сквозь толщу воды над «пузырем» – в разгар дня его было вполне достаточно, да к тому же оболочка купола свет усиливала – так устроила ведьма.

Созданный Роксаной «пузырь» был наполнен теплым воздухом с ароматами островного березового леса, но приятной отдушки хватило ненадолго, минут на пять, после чего свежесть воздуха забили тяжелые запахи сырого подземелья, а донная прохлада остудила воздух настолько, что облаченная в игривый топ и легкие брючки фата невольно поежилась.

Песок под ногами был слежавшимся, плотным, поэтому отважные «водолазы» не провалились по колено. И все равно сделать первый шаг по бывшей улочке затопленного поселения прошедшим через портал «кладоискателям» оказалось трудно – психологически. Мешало опасение, что под серо-зеленым саваном притаилась какая-нибудь ловушка, до поры прикрытая заиленным топляком и водорослями.

Первой победу над осторожностью одержала любознательная жадность Дамира. Он внимательно осмотрелся и сделал шаг в сторону частокола из замшелых свай. Шас в таких случаях не использовал магию, опирался исключительно на интуицию и логику, и фата до сих пор не могла понять природу острого чутья Хамзи. Но оно существовало и позволяло шасу в подавляющем большинстве случаев выбирать верное направление.

Так получилось и сейчас: за частоколом высоченных свай действительно пряталось нечто интересное, магический фон здесь был изрядно искорежен, как будто его неоднократно «размазывали» для маскировки заклинаний.

– Ты чувствуешь?

– Пока что мне просто кажется.

– Скорее всего, тебе кажется правильно…

– Нам, дорогой, – поправила друга ведьма. – Ты ведь не просто так сюда сунулся.

– Все верно, дорогая, – нам.

Роксана подошла к частоколу – естественно, это оказалась не специально выстроенная стена, а случайное нагромождение свай, – заглянула через щель и прищурилась, увидев выступающий из дна конус.

Каменный конус.

Точнее, он только казался каменным, а в действительности стал результатом сочетания магии, природы и времени: кто-то создал здесь силовой каркас в виде конуса, затем на него слой за слоем падали пыль, мельчайший песок и частички земли. Все это уплотнилось, слежалось и постепенно образовало нечто вроде каменной скорлупы. Именно скорлупы, а не оболочки жемчужины, ведь внутри находилась не песчинка, а… кто-то живой!

Живой!

Нет, не совсем…

Тот, кто прятался в саркофаге, не был ни жив ни мертв, но при этом умудрялся управлять магической энергией, которая тончайшими нитями тянулась во все стороны от конуса. Причем заметны нити были только вблизи и только при мощном сканировании, а значит, внутри конуса прятался маг высочайшего уровня.

– Теперь я понимаю, почему его до сих пор никто не нашел, – проронила фата, аккуратно проникая внутрь частокола.

– Что? – Дамир медленно обошел конус и вопросительно уставился на Роксану. – Ты о чем?

– Этот саркофаг построен давно…

– Саркофаг?

– Да, – подтвердила ведьма. – В нем кто-то есть.

– Чел?

– Не знаю, но точно – маг. Он находится между жизнью и смертью, но при этом управляет потоками энергии…

– Отлично замаскированный командный пункт? – предположил шас.

– Похоже.

– Интересно, но не более того. – Дамир потер ладони. – Мы искали артефакт, а нашли…

– Судя по всему, его бывшего хранителя.

– Думаешь, внутри Церинг?

– Скорее всего.

– Согласен, – кивнул Хамзи. – И если от саркофага расползаются нити магической энергии, можно сделать вывод, что лама не совсем спит и, возможно, ищет Чинтамани.

– Возможно. – Роксана не могла не признать правоту шаса.

– Ты сможешь вытащить Церинга из его домика?

– Зачем?

– Поговорить, – пожал плечами Дамир. – Хочу знать его мысли насчет Сокровища.

Ведьма обругала себя за то, что сама не додумалась до столь простой идеи, протянула к конусу руку, прикидывая его мощь, и качнула головой:

– Потребуется время.

– Сколько?

– Столько, чтобы я нашла решение задачи. – Роксана вдруг снова насторожилась, как тогда, на острове, и обернулась. – Я снова чувствую портал.

– Снова хван?

– Пока не знаю. – Роксана указала в восточном направлении. – Он формируется там, на краю купола.

Хамзи мгновенно подбежал к частоколу и заглянул в щель:

– Вижу темный туман.

– Хван должен использовать красный вихрь.

– Знаю… – Дамир улыбнулся. – Отсюда нас не видно, так что предлагаю пока не высовываться, а понаблюдать…

Все-таки отточенные, проработанные до мелочей технологии гораздо лучше для повседневной жизни, чем любая, даже самая изящная ручная работа. Пусть в том, что сошло с конвейера, «нет частички души мастера», пусть нет очарования и прочих тонких шероховатостей, присущих штучному производству, зато работают заводские устройства предсказуемо, надежно и без животворящих пинков или уговоров. Можно ли считать высокотехнологичной выверенную магическую формулу – спорный вопрос, но сути дела это не меняет: портал, созданный по тысячелетним канонам, был гораздо удобнее занятного, оригинального, но кустарного Черного коридора.

Максим и Пифуций вышли из туманного перехода в очень странном месте. Вместо земли и травы здесь были песок с илом, вместо деревьев – мокрые пни, а все рукотворные сооружения напоминали поднятые со дна обломки древних кораблей.

Впрочем…

Уже через несколько мгновений Воронов понял, что это не просто «место»: они находились на дне! На самом настоящем дне! Участок которого, приблизительно в пятьдесят ярдов диаметром, был невероятным образом накрыт чем-то вроде огромного, сильно приплюснутого мыльного пузыря. Судя по обломкам и частям полуразрушенного строения, в этой части Обского моря когда-то располагалась деревня или поселок.

Сквозь перламутровую стенку загадочного купола проглядывала серая, насыщенная разнокалиберными пузырьками масса воды. Внизу вода была темнее, а над центром купола, в условном зените, водяной слой оказался прозрачным и хорошо пропускал дневной свет.

– Вот я и на дне! – трагически произнес Пифуций. – Ниже падать некуда.

– Скорее всего, это старый Бердск, – предположил Воронов. – И здесь, если верить карте прадеда, спрятано что-то важное…

– Тихо! – Конец обернулся к частоколу, выстроенному из заиленных свай, и повысил голос: – Эй, не прячьтесь! – Тишина. – Роксана, ты?! Никто, кроме тебя, не смог бы надуть такой пузырь. – Ответа вновь не прозвучало. – Только женщины создают магические купола в форме стеклянной крышки для сковороды.

– Много ты понимаешь в магических куполах!

– Значит, я не ошибся.

– Тебя часто били сковородками?

– Ах, ты мое золото!..

– Заткнись. – Женский голос действительно прозвучал из-за частокола, направление конец угадал верно, однако показываться ведьма не спешила. – Кто с тобой?

– Чел.

– Вижу, что не хван. Кто он?

– Мой компаньон.

– Компаньон в чем?

– Я думал, ты уже догадалась. – Конец бросил на Макса хитрый взгляд и негромко велел: – Покажи им.

– Ты уверен?

– Не бойся. Не отнимут.

– Почему ты так решил?

– Мы на их территории, – объяснил Пиф. – Захотели бы – уже отняли.

Максим еще несколько секунд поколебался, но все-таки вытянул камень из кармана и за цепочку поднял на уровень груди.

– Это… Чинтамани? – удивленно спросила Роксана, выглядывая в широкую щель частокола. – Черный?

– Да, странно, – проронил все еще невидимый Дамир. – Пифуций, как это понимать? Ты испортил Сокровище?

– Каким нашли, таким и показали, – сварливо отозвался конец.

– А зачем ты вообще его искал?! – неожиданно завопил Хамзи, сообразив, что в увлекательных скачках за приз «Чинтамани» занял почетное второе место. И немедленно переключился на ведьму: – Это ты ему подсказала? Ты все время была связана с ним?

– Что я ему подсказала?

– Ты меня предала!

– Я не знала!

– Она не знала!

– Вы все врете!

– Что за истерик с тобой? – поинтересовался Макс, которому, говоря откровенно, понравилась белокурая красотка в крайне легкомысленном одеянии. – Спонсор?

– Ну, почти. – Роксана тут же состроила симпатичному челу глазки.

Ведь, в конце концов, у него был Камень.

– Ты серьезно? – изумился шас.

– Рокси? – капризно выгнул губы Пиф.

– У него есть то, что мне нужно, – улыбнулась в ответ ведьма. – А у вас – нет.

– Так и знал, что тебе нельзя доверять!

Кто именно это произнес, осталось невыясненным.

В том числе и потому, что в тот самый миг, когда прозвучало финальное «…ять!», под пузырем открылся очередной портал – бордовый, – из которого на Макса прыгнул быстрый, как болид Шумахера, мужчина с чрезмерным, как выяснилось чуть позже, числом конечностей.

– Черт!

– Хван!

– Бей его!

– Куда?

– Спасите!

– Чинта…

Под куполом возникла естественная паника, отдаленно напоминающая ту, что происходит в овечьем стаде при появлении волка: все засуетились, закричали, задумались о вечном, фата изготовилась к удару, Макс же и вовсе оказался на земле, но…

Но за мгновение до атаки Чинтамани неожиданно вырвался из руки Воронова и пулей улетел за частокол.

– Где Сокровище?! – прорычал Дарг, сжимая человское горло левой верхней рукой, а тремя остальными обшаривая карманы жертвы. – Где?!

– Улетело, кретин, – радостно сообщил Пиф. – Только ты не заметил!

Конец подсказал хвану вовсе не потому, что здоровенный убийца чем-то ему приглянулся, просто за частокол стремительно метнулись Роксана с Дамиром, и вредный Пиф решил, что следует подгадить ближним и не позволить им завладеть кристаллом. А там, глядишь, и обстоятельства вновь повернутся под нужным углом.

– Улетел?

Хваны, вопреки широко распространенному стереотипу, тупыми не были – они ими только считались, – и среагировал Дарг молниеносно: услышал, понял, что конец не врет, и резко прыгнул к частоколу.

За которым стояли фата и шас. Удивленные и расстроенные.

– Кажется, здесь происходит нечто, чего мы не понимаем.

– Почему?

– Потому, что…

Сокровищем они не завладели.

Потому, что Сокровище элегантно повисло в ярде над каменным конусом и теперь слегка мерцало, словно подавая кому-то сигнал.

– Черт! – простонал хван.

Он, в отличие от остальных, сразу разобрался в произошедшем.

– Я уж думал, камень от нас сбежал, – хмыкнул Хамзи. – А он просто почуял чего-то.

– Или это его «розетка»? – предположила Роксана.

– Или хозяин… – подалголос Пиф, покосившись на Дарга.

Тот поморщился.

– Ты ведь не будешь делать глупости? – поинтересовалась фата, не глядя на четырехрукого. – В конце концов, мы все в одной лодке.

– Я гоняюсь за Чинтамани почти сто лет, – хрипло произнес хван.

– Значит, у тебя было время нас опередить, – передернула плечами ведьма. – Но ты ничего не достиг и теперь в одной лодке с нами.

Фраза прозвучала предложением.

– Всем равную долю? – нехотя осведомился Дарг.

– Всем равную долю, – подтвердила фата.

– Я согласен, – вставил свое слово Дамир.

– Чела можно исключить, – немедленно предложил Пиф. – Он тут случайно.

– Как скажешь.

– Давайте сначала добудем товар, – предложил шас. – Роксана?

По конусу-саркофагу поползли вертикальные трещины.

– Если брать Камень, то прямо сейчас!

Ведьма кивнула, сделала шаг к конусу и попыталась дотянуться до кристалла. Хотя бы до цепочки…

Именно попыталась, потому что воздух перед фатой сгустился, и со стороны казалось, что зеленая пытается протиснуться сквозь необычайно плотное и упругое желе. Ей приходилось неимоверно напрягаться ради каждого дюйма, приближающего ведьму к Чинтамани.

– Роксана! – Почуявший опасность Дамир ухватил фату за плечо. – Оставь!

– Я… почти… – Фата действительно почти дотянулась кончиками пальцев до цепочки. – Лучше помоги…

Хван громко выругался.

– Похоже, чела придется взять в команду, – вздохнул Пиф.

– Это еще почему?

– Он правнук Якова Бортникова, хранителя Чинтамани.

– Чушь! – Роксана взяла передышку, но не отступила. Так и осталась стоять, подавшись вперед и с вытянутой рукой, только временно не налегала на невидимую, но плотную защитную оболочку вокруг конуса-саркофага и висящего над ним камня. – Что может чел, сможем и мы!

И резко подалась вперед.

И физически, и магически.

Неожиданное и мощное усилие принесло плоды: ведьме удалось продавить защиту. Однако ничего хорошего из этого не получилось.

Как только Роксана прикоснулась к Сокровищу, серебряная оправа камня вспыхнула синим огнем, раздался громкий хлопок, и фату отшвырнуло прочь.

– Она жива?! – взвизгнул Пифуций. – Хамзи, она дышит?!

Однако к распростертому телу конец благоразумно не приблизился.

– Хороший разряд, – проворчал Дамир, не обращая внимания на прыгающего в трех ядрах к северу толстяка. – Вроде бы дышит.

– Рука горит… – простонала Роксана. – Ожог…

– Сильный ожог, – вздохнул Хамзи.

Трещины в конусе стали шире, и из них начал пробиваться золотистый свет.

– Кто там? – отрывисто спросил Пиф.

– Церинг, – коротко ответил хван.

– Почему ты его не убил?

– Попробуй. – Дарг сплюнул, бросил жадный взгляд на висящий над саркофагом Чинтамани и повторил: – Попробуй.

– В конусе сидит лама, а этот кретин сам принес ему Сокровище, – пробормотала ведьма. Оперлась на руку шаса и поднялась с земли. – Теперь мы должны обязательно забрать Чинтамани.

А в следующий миг под куполом открылся еще один портал…

Откровенно говоря, в какой-то момент Воронову стало очень обидно: на него никто не обращал внимания. То есть – совсем.

Более того! Его не просто игнорировали – его игнорировали подчеркнуто, демонстративно давая понять, что он ничего из себя не представляет. Он – чел. Он не владеет магическими способностями. Его единственная ценность заключалась в том, что прадед «замкнул» на него доступ к драгоценному Сокровищу, устроив так, что взять кристалл мог исключительно Макс. Но в тот самый миг, когда молодой человек извлек Чинтамани из тайника, его собственная значимость стала стремительно уменьшаться и достигла абсолютного нуля в тот миг, когда проклятый Камень его предал.

Предал!

Умчавшись к торчащему из донной грязи конусу!

Толстенький напарник отвернулся мгновенно – впрочем, чего еще ждать от нелюдя? – а остальные участники событий и раньше не выказывали молодому челу особенного уважения.

Лишившись Чинтамани, Воронов потерял все.

И это было горько.

А горечь требовала отмщения.

– Ну, ладно, – пробормотал Макс, запуская руку в сумку. – Ну, ладно…

Вы думаете, все закончилось? Отнюдь. У меня остался еще один козырь.

Очень сильный козырь…

Сильнейший!

Воронов извлек из сумки «маузер», освободил оружие от кобуры, поднялся и, пошатываясь, направился за частокол.

Появление из портала именно големов не стало неожиданным ни для Пифа, ни для Хамзи с Роксаной. Первый догадывался, кто идет по их следу; вторые помнили беготню конца по новосибирским улицам и были внутренне готовы увидеть боевых кукол. При этом фата отметила, что «смена обмундирования» пошла здоровякам на пользу, в модных человских шмотках они выглядят импозантно и при этом – так же подтянуто, как в форме. Удивление при виде големов выразил только хван – коротким и емким словом. Выругался и тут же замолчал, поскольку ему было все равно, с кем драться.

– Мы не собираемся воевать, – поспешил сообщить лидер големов, держа тем не менее готовый к бою «ТТ» в правой руке.

– Тогда зачем явились? – прищурилась Роксана.

– Для поддержания порядка.

– Вы шутите? – не поверил Пиф.

– Ни в коей мере.

«Ах да, – форма НКВД!» – припомнил изумленный Дамир.

– Мы сами справимся, – отрезал Дарг.

– И мы не имели права попадаться в руки полиции, – закончил главный голем. – Это было бы нарушением режима секретности.

Использование принятого в Тайном Городе термина окончательно запутало нелюдей, и теперь они вообще не понимали, откуда взялись куклы.

– Э-э… это многое объясняет, – глубокомысленно протянул Хамзи.

– Где попадаться? – не понял хван.

– В Оперном театре, я полагаю, – усмехнулся Пиф.

– Так они артисты?

Големы быстро и с удивлением переглянулись.

– Э-э… Не совсем.

– Пусть убираются!

Дарг явно решил пойти на конфликт, тем не менее лидер кукол повторил:

– Мы не собираемся воевать…

Но был перебит громким:

– Смотрите!

– Черт!

– Нас обманули!

И через секунду присутствующие поняли, что главной целью явления големов было вовсе не сражение, не мифическое «поддержание порядка», а элементарное отвлечение внимания.

И с этой задачей куклы справились на сто процентов.

Пока под «пузырем» шел диалог, трещины на распадающемся конусе сделались достаточно широкими, чтобы золотистые отсветы заиграли на сваях. Вроде бы несильная подсветка очистила столбы от наслоений, и на дереве стали заметны вырезанные руны, которые словно включились, получив подпитку из саркофага, и тоже стали отливать золотом.

– Ух ты!

Конус раскрылся острыми «лепестками», раскрылся резко, накопив силу и потратив ее одним всплеском. Лепестки тяжело упали на грунт, и присутствующие увидели сидящего в позе лотоса человека, сотворенного, как показалось, из светящегося золота. Свечение постепенно слабело – через полминуты Максим смог рассмотреть человека, не щурясь от яркого света.

Обитатель саркофага был стар. И сильно изможден, напоминая глубокого старика, чудом уцелевшего на каторге. Волос почти не осталось, глаза ввалились глубоко внутрь, щеки запали, кожу покрывали бесчисленные морщины, а одежда превратилась в лохмотья.

Но при этом он оставался золотым, и даже когда свечение исчезло, был все так же позолоченным от макушки до пяток.

А когда человек выпрямился, големы опустились на колени и склонили головы.

– Церинг…

Позолоченная фигура какое-то время не двигалась, и все это время под куполом царила полнейшая тишина. Нарушило ее едва различимое шуршание: Чинтамани опустился и медленно лег на грудь ламы.

Возвращение состоялось.

– Это настоящее золото? – шепотом поинтересовался шас, разглядывая фигуру Церинга. – Как думаешь, какой пробы?

– Ты спятил? – так же тихо ответила Роксана.

– А что случилось?

– У нас тут кое-какие проблемы.

– Объясни.

– Лама проснулся.

– Он же под твоим «пузырем», разве нет? – Хамзи усмехнулся. – Мы все контролируем.

– Относительно… – поморщилась ведьма.

– В смысле?

– Она хочет сказать, что в тот момент, когда Чинтамани вернулся к Церингу, под куполом возник запрет на формирование арканов. – Хван плотоядно усмехнулся. – Все будет решаться старой доброй рукопашной.

– Неучтиво говорить о присутствующих, тем более – о даме, в третьем лице, – строго заметил конец.

– Надеюсь, дама извинит простого крестьянина.

– Я драться не собираюсь, – безапелляционно прошептал Дамир. – Это не мое.

– Я тоже, – пискнул Пиф.

– Големов я беру на себя…

– Проклятье!

Грунт под ногами у всех ощутимо дрогнул, жемчужные разводы в толще магического купола поплыли и начали смешиваться, а серая масса воды снаружи вдруг просветлела. Купол словно превратился в большой фонарь, осветивший все вокруг ярким светом.

И одновременно зазвучали слова.

Зазвучали весомо, громко, и сразу везде, словно включились несколько огромных концертных колонок. Говорил Церинг. И интонации не оставляли сомнений: Церинг читал мантры.

– Что он делает?

– Зачем?

– Это магия?

– Близко к магии… – прищурилась Роксана, лихорадочно изучая изменения ауры и энергетического фона. – Что-то странное…

– Я думал, арканы исключены!

– Он…

Голос ламы стал много громче, теперь от него тряслась не только земля – задрожал воздух, и по куполу прокатилась неприятная рябь. Дамир почувствовал, как слабеют ноги и руки, как воля исчезает, а голова очищается от мыслей.

– Он опутывает нас… – прошептала фата. – Как паутиной.

– Зачем?

– Чтобы убить…

– Чинтамани не достанется Великим Домам, – рокочущим тенором произнес лама. – Нелюдям нет пути в запретное царство, нет пути в тайны мира, нет пути в душу Земли…

– Отпусти нас! – взмолился конец. – Пожалуйста.

– Чинтамани должен остаться легендой, а значит, вы все умрете.

– Нет!

Хван взвыл от бешенства.

Церинг, кажется, улыбнулся.

И в этот миг…

Скорее всего, сработало боевое предчувствие.

Потому что ничем иным объяснить самоубийственную выходку Дарга не представлялось возможным – хван прыгнул. Неведомым способом отыскал в себе силы противостоять дурманящим мантрам ламы и прыгнул.

Наплевав на големов, которые молниеносно среагировали на атаку, на пули, которые должны были в него полететь… Наплевав на все и на всех.

Дарг прыгнул, потому что не хотел сдаваться.

Но за мгновение до того, как четырехрукий бросился вперед, на огороженную частоколом площадку вбежал растрепанный, словно обезумевший, Макс.

И завопил:

– Стоять!

Пальнув для весомости из «маузера».

Пуля щелкнула по обломку стены, отлетела в сваю и ушла в песок. Големы обернулись на шум, и хван успешно долетел до Церинга.

– Черт!

Вернувшись к Хранителю, Чинтамани перестал защищаться, и четырехрукому удалось сдернуть Сокровище с шеи ламы.

– Нет! Отдай!

Церинг попытался отобрать камень у хвана, на что Дарг ответил нижними руками, как следует приложив золотого старика по корпусу, но при этом упустил из виду шустрого Пифа, который резво обежал катающихся по земле драчунов и ловко выдернул Сокровище из руки хвана.

– Он у меня!

– Стоять!

– Стоять!!

– Стоять!!!

Роксана бросилась вперед, совершенно позабыв о жуткой боли в обожженной руке. Рванулась, рассчитывая перехватить конца, но растянулась, не заметив подножки от шаса.

– Зачем?!!

– Чинтамани мой! – прорычал Дамир, бросаясь наперерез концу. – Мой!

– Идиот!

– Сама такая!

Пифуций же рискнул не просто так: конец запомнил место, откуда вышел хван, понял, что это личный портал четырехрукого, и сделал логичный вывод, что переход находится в режиме ожидания. Почему решил? Все просто: неожиданно возникший запрет на арканы не коснулся ни «пузыря», ни големов, то есть арканов высшего порядка, а главное – уже работающих, и поскольку магический портал не уступал в сложности куполу, Пиф рассчитывал, что и его запрет не коснулся.

Ну а в том, что хван оставил переход в режиме ожидания, не усомнился бы никто из тех, кто хотя бы слышал о четырехруких. В предусмотрительности алтайцы могли дать фору даже навам и шасам.

Вот и несся толстяк к заветной цели, прижимая Сокровище к пухлой груди.

– У него Чинтамани!!!

Мгновения, которые длятся вечность.

Скажете: избитый штамп? В принципе, так и есть – штамп.

Но только не в том случае, когда ты ждешь пули от хладнокровных големов, проклиная себя за то, что занялся наследством прадеда… что продолжил заниматься, столкнувшись с ящерицей… что вообще родился в этой чокнутой семейке, в которую из глубины веков тянутся колдовские гены…

Несколько томительно долгих, почти вечных секунд Воронов ждал пули и ругал себя последними словами, а потом услышал неожиданное:

– Мастер. – Лидер кукол вытянулся и даже попытался изобразить щелчок дорогими туфлями. – Группа «Один» ждет ваших распоряжений.

«Маузер»! – сообразил Макс, проследив, куда уперлись взгляды кукол. – Они среагировали на «маузер»!

Прадед в очередной раз проявил чудесную предусмотрительность, и Воронов завопил:

– У него Чинтамани!

Отправив големов в погоню за подлым напарником.

Которому почти удалось нырнуть в ожидающий хвана портал.

– И-и-ий-я-я-я-я-я-ЯЯЯ!

Сначала Пифуцию показалось, что в него влетело пушечное ядро, и лишь позже ему стало известно, что эту роль примерил на себя скромный, не очень сильный, но весьма раздраженный в тот момент шас.

– ЯЯЯ!

Дамир плечом ударил конца, отбросил его от портала и на четвереньках поскакал к отлетевшему Чинтамани.

– Мое!

– Не сразу!

Хван, разумеется, вскочил с земли первым, гораздо быстрее пожилого, измотанного длительным пребыванием в саркофаге ламы. Сейчас, когда Сокровище оставило Церинга, заклинания не действовали и прекратилось действие связывающих мантр, все действительно решала старая добрая рукопашная, в которой Дарг чувствовал себя, как рыба в воде.

– На!

Он наподдал попытавшемуся подняться старику ногой, отправив золотистого бритой головой в сваю, развернулся, оценил обстановку и поспешил за Чинтамани.

– Мое!

– Не сразу!

Жадный шас успел прикоснуться к камню, его скрюченные пальцы скользнули по граням, глаза успели вспыхнуть счастливым огнем, но и только: всего через мгновение грубый хван превратил победу в поражение, выдернув Сокровище из цепких, но слабеньких ручонок прирожденного торговца.

– Это мое!

– Размечтался!

– Отдай!

Но, увы, тягаться с четырехруким Хамзи не мог при всем желании. Левой нижней рукой Дарг, играючи, словно котенка, подхватил шаса с земли, качнул в сторону, затем в другую, набирая достаточную скорость, а на третий раз отпустил, отправив визжащего Дамира в увлекательное путешествие лбом в заиленный сруб.

– Ой!

Однако насладиться победой в полной мере у хвана тоже не получилось. Так же, как и сбежать. В тот самый миг, когда Хамзи встретился с бревном, а Дарг шагнул к порталу, его атаковали големы.

Молча атаковали, то есть нехарактерно для последних событий.

– Дерьмо!

Бортников, несмотря на то что был самоучкой, создал великолепных кукол: стойких, крепких, послушных, но с хваном им пришлось несладко. Потому что, когда Спящий создавал хванов, он, похоже, был на кого-то крепко зол.

– На!

На удар Дарг ответил блоком, от следующего увернулся, атаковал сам, но неудачно, тут же извернулся, атаковал снова, не выпуская Чинтамани, прыгнул, надеясь добраться до портала, но один из големов успел обхватить хвана за пояс и повиснуть на нем. А их лидер буквально выдрал Сокровище из рук Дарга.

– Стоять!

И неизвестно, сколько бы продолжалась неразбериха и чем закончилась, если бы не Роксана. А точнее, если бы не ее желание спасти союзника.

Ну, или того, кого она мысленно произвела в союзники.

Голем повис на Дарге, остановил его, лишив привычной скорости, Воронов вскинул пистолет, не желая упускать удобнейший случай пристрелить чересчур активного четырехрукого, а Роксана пинком снизу отвела «маузер» от цели.

Ведьма была на сто процентов уверена в крепости «пузыря», знала, что он мог с легкостью выдержать попадание пули. И даже не одной.

Ошиблась Роксана в сущей ерунде: пистолет у Макса оказался не простой.

«Маузер» громыхнул, заряд прошил купол, ведьма усмехнулась и только приготовилась к месту пошутить, произнеся какую-нибудь фразу насчет никчемности человских железных игрушек, как вдруг почувствовала на лице капли воды.

– Мама!

Пуля старого Якова не прошла сквозь «пузырь» бесследно: в куполе осталась дырка, через которую тонкой струйкой потекла вода… Но хуже того – отверстие расширялось! Вокруг стали появляться заметные снизу трещины.

– Мама! – повторил Дамир, увидев мокрые волосы фаты. – Ма-моч-ка…

Сражение само собой прекратилось.

– Сколько у нас времени? – тихо поинтересовался хван.

– Секунд тридцать.

– Вы как хотите, а я домой… – Пифуций метеором пронесся к порталу.

– Скорее! – Хамзи очень хотелось ринуться за концом, но природная жадность мешала: после всего пережитого, а главное – после всех сделанных вложений, он не мог просто взять и оставить Чинтамани.

– Отмени запрет на магию! – крикнула Роксана ламе. – Я смогу починить купол!

Церинг поднялся с земли, вытер кровь со лба – красную на золоте, усмехнулся и отрицательно покачал головой:

– Нет.

Дыра сделалась шире, и теперь сверху лилась не струйка воды, а небольшой поток. Водопадик, который становился все энергичнее и энергичнее.

– Ты погибнешь!

– Что ты знаешь о смерти, нелюдь? – в голосе ламы послышалось высокомерие.

– Я знаю, что ты уйдешь в небытие, а мы вернемся и заберем Чинтамани! – крикнула Роксана. – Он никуда от нас не денется.

– Он черный, нелюдь! Сейчас мое Сокровище пропитано мраком, а значит, я могу уничтожить его! Мы умрем вместе! – Рудра отпустил камень, и он легко и стремительно, словно ручная бабочка, прилетел к Церингу. – Черный Кристалл – это вид смерти!

Лама поцеловал Сокровище, приложил его ко лбу, а затем, оставшись в полупоклоне, поднял над собой. И снова принялся читать мантры.

– Нет! – прошептал Дарг. – Мой Чинтамани!

– Мой Чинтамани, – уточнил расстроенный Дамир. – Я заплатил больше.

– А я потратил на поиски всю жизнь.

Золото, покрывавшее тело Церинга, плавно становилось черным. Темнело на глазах, словно его пожирала гангрена… И камень был частью этой гниющей тьмы.

– Ты оборвешь дорогу в Шамбалу! – в отчаянии крикнула Роксана, в последний раз попытавшись добраться до ламы.

Но на этот раз его хранило упругое поле.

– Он сделал выбор, – тихо произнес хван.

Церинг опустился на колени… Точнее, съехал на колени, поскольку ноги его сгнили в черную пыль.

– Он умирает и берет с собой Чинтамани!

– Он сделал выбор, – повторил хван.

«Пузырь» затрещал, грозя разойтись по всем трещинам, что добежали от «маковки» до края стенок, и Дамир повернулся к порталу:

– Бежим!

Нужно было спасаться.

Эпилог

«Дурацкая затея с переодеванием никого не обманула: я знаю и не боюсь об этом говорить, несмотря на все угрозы, которые наверняка посыплются в мой адрес, что правительство собиралось устроить полномасштабный тридцать седьмой год в отдельно взятом городе! В специально выстроенном бункере под Оперным театром были размещены подготовленные каратели, переодетые в форму НКВД! Организаторы погрома рассчитали правильно: они хотели свалить кровавое преступление на «реконструкторов», но благодаря лично мне…»

– Он ведь сам понимает, что пишет полнейшую чушь? – поинтересовался генерал Машеров, отворачиваясь от монитора, на который была выведена статья Десятника.

– Нет, не понимает, – усмехнулся Колпаков.

– То есть это – не стеб?

– Написано абсолютно серьезно.

– Не верю.

– Другие, скорее всего, понимают, что все это – бред, но кого сейчас интересует правда? Заметку уже перепечатали несколько крупных новостных сайтов.

– Будет скандал?

– Если сумеют раскрутить.

– Ну и ладно, не «Тангейзером», как говорится, единым, бурлит светская жизнь Новосибирска… – Машеров рассмеялся. – А ты еще спрашивал, для чего я заставил взять Десятника.

– Вы мне сразу все объяснили.

– В том-то и дело…

И теперь удивительная история обнаружения таинственного подвала под Оперным театром имела два объяснения: фантастическое – от крикливого блоггера, и внятное, спокойное – от полиции. Ставшее еще более внятным и спокойным после того, как эксперты – к огромному изумлению и Колпакова, и Феликса, и Зябликова и всех-всех-всех, кому довелось входить в подвал, – обнаружили другие тайные двери на поверхность. Колпакову это показалось странным, поскольку буквально за день те же самые эксперты, обнюхивавшие подземелье, ничего не обнаружили, но…

Но оспаривать выводы, тем более что тоннели действительно существовали, и в этом могли убедиться все желающие, майор не стал.

Официальная версия гласила, что группа неустановленных преступников получила доступ в секретный подвал, где устроила склад наркотиков, которые – в небольшом количестве, – отыскались в подвале одновременно с другими потайными ходами. И тут же – вот ведь удивительное совпадение! – находящийся под следствием Наскальный припомнил, что среди наркобарыг Новосибирска ходили слухи о складе в Оперном.

Слухи, как говорится, ходили, но никто ничего не знал до тех пор, пока банда не была разоблачена благодаря бдительности майора Колпакова, за что ему прямо перед пенсией объявили благодарность и пообещали чем-нибудь наградить.

И таким образом третье, единственное правильное объяснение случившегося оказалось надежно похоронено под грузом двух первых: идиотского и официального.

Никто не спрашивал о мужчине в форме офицера НКВД, которому настолько сильно требовалась свежая газета, что он вдребезги разнес киоск; никто не увязывал «дело Оперного подвала» с ограблением «Лауры», потому что свидетели отсутствовали, а все видеозаписи таинственным образом оказались испорчены; молчали спецназовцы, не сумевшие в ближнем огневом бою подстрелить хотя бы одного противника… Впрочем… Противника ли? Спецназовцы видели форму, видели, что парни из подвала сдерживали их, не позволяя приблизиться, но не стреляли на поражение. Спецназовцы видели, ничего, правда, не поняли, но догадались, что дело не столь простое, каким кажется, и ребята из странного отряда им не враги.

Много людей знали детали «третьей версии», некоторые из них: Зябликов, Колпаков и Машеров, знали ее целиком. Но никто из них не намеревался никому ничего рассказывать.

Генерал собирался в столицу, на повышение. Шустрый лейтенант получил положительную запись в личное дело и оказался у Машерова «на карандаше», как перспективный сотрудник, что же касается Колпакова…

– Отличное у тебя увольнение получилось, – улыбнулся начальник управления, глядя майору в глаза. – Такой фейерверк событий…

– Никому не пожелаешь.

– Именно. Но ты молодец – справился.

– Я старался.

– Я вижу.

Однако остаться на службе Машеров Колпакову не предложил.

– Придумал, чем займешься на пенсии?

– Только не расследованиями.

– Верится с трудом.

– Почему? – удивился майор.

– Потому что бывших сотрудников не бывает, – рассмеялся генерал. – Поверь…

* * *

– Что вы сделаете со мной? – негромко поинтересовался Макс. – Убьете?

– Вы шутите? – рассмеялся его собеседник. – Зачем?

– Ну…

Честно говоря, Воронов и сам не знал зачем. Наверное, потому что «они» всех убивают, о чем неоднократно упоминалось в тетради прадеда. «Они» – это Великие Дома. «Они» – это остатки других рас, живших некогда на Земле. «Они» – это могущественные колдуны…

– Вы меня слышите? – осведомился собеседник. И потрепал Максима за плечо: – Эй!

– Я слушаю, – кивнул молодой человек. – Слушаю.

Впрочем, нынешний его собеседник, представившийся Вазиром, был совсем не похож на могущественного представителя могущественной древней расы, а больше походил на Пифа. Не внешне, конечно же, совсем не внешне. Вазир оказался уныл, носат, черноволос, немного хамоват, назвался сотрудником Службы утилизации и при каждом удобном случае давал понять, как же ему обрыдло заниматься не пойми чем, не пойми где.

– Собственно, вас с произошедшим ничего не связывает. Мы помогли полиции разобраться с Оперным подвалом, проложили там пару тоннелей… Но вы не волнуйтесь: лично вам ни за что платить не придется.

– Спасибо…

– Вы из хорошего рода, Максим, из сильного человского рода, но, к сожалению, ваши предки не доверяли Великим Домам. Понять их можно: в прошлом между нами и челами случались… э-э… недоразумения, но в последнее время мы стараемся сосуществовать, не создавая друг другу проблем. – Вазир положил на стол визитку. – Соберетесь в Москву – звоните. И обязательно – позвоните после рождения ребенка, вполне возможно, у него окажутся магические способности.

– Но ведь у меня их нет.

– А ваш дед так спрятал Чинтамани, что его никто не смог отыскать, – улыбнулся Вазир.

– Прадед.

– Непринципиально. – Он поднялся. – Вы точно ничего не знаете о других убежищах Якова? Может, он посещал какие-нибудь места в тайге?

– Нет, не думаю… Я знаю только то, что было написано в тетради и обозначено на карте. – Макс прищурился. – А почему вы спрашиваете?

– Я ведь говорил, что мы стараемся жить тихо, – любезно ответил Вазир. Но в следующий миг поморщился: – Однако в эту концепцию не укладывается потеря двух дюжин боевых големов.

* * *

Это убежище Яков Бортников приготовил на случай, если Великие Дома по тем или иным причинам, узнав о спрятанном где-то в городе Чинтамани, или же просто так, по каким-то своим соображениям, начнут тотальную зачистку Новосибирска. Приготовил, говоря откровенно, случайно. Долгое время Яков даже не задумывался о том, что ему требуется надежное укрытие в тайге, но, курируя строительство объектов «атомного проекта», Бортников неожиданно сообразил, что иметь убежище в горах – отличная идея. Сообразил – и построил, воспользовавшись проверенным сочетанием наглости, магии и служебного положения. Полгода целое подразделение рубило в скале небольшой, но весьма надежный бункер, а когда закончило – объект испарился изо всей советской документации.

Координаты бункера хранились в памяти Рудры, которого Яков предпочитал звать Капитаном. Именно в него лидер отправил сотрудников из засвеченного Оперного подвала и сюда же прыгнул сам, едва выбравшись из-под погибающего купола.

Останавливать големов нелюди не стали.

К прибытию Капитана сотрудники уже почистили оружие, привели в порядок тела, воспользовавшись приготовленными Мастером «аптечками», и упаковали одежду и снаряжение в бумажные пакеты. Воздух в бункере был сухой, однако лидер не хотел рисковать и распорядился «уйти на хранение» в том виде, в котором их оставил Мастер.

Уйти по очереди.

Послушно и абсолютно спокойно.

Добровольно отдав в «батарейку» остававшийся внутри запас энергии.

Отключившись.

Оставшись один, Капитан повертел в руке «маузер» – наследник Мастера романтично отдал его, думая, что совершает некий акт освобождения, – вернул оружие в кобуру, положил на стол, присел и задумался.

Он уже понял, что мир изменился. Вождь умер. Мастер умер. Его наследник оказался слабым субъектом, неспособным ни взять на себя командование, ни спланировать операцию. Его наследник вообще ничего не планировал, просто жил.

Проблема заключалась в том, что Капитан «просто» жить не мог. У него отняли цель. Точнее, он и не пригодился, потому что страна устояла в страшной войне, вождь не приехал в Новосибирск, и охранять его не потребовалось.

Но ведь навыки никуда не делись!

Народный Комиссариат переименован в министерство, милиция – в полицию, но суть осталась прежней, Капитан это видел: в мире есть преступники, с которыми он умеет обращаться. В мире по-прежнему есть офицеры, отдающие себя службе и готовые идти под пули, потому что так требует долг. В мире все по-прежнему…

Капитан развернул лежащую на столе газету и в сотый раз перечитал заметку о сдавшемся наркодилере. Неожиданный кульбит торговца дурью стал настоящей сенсацией и крепко помог милиционерам, которых сейчас называли полицейскими. Очень крепко.

Долго, почти час, Капитан сидел за столом, постукивая пальцами по газете, после чего вытащил «таймер», завел его на двенадцать месяцев и принялся раздеваться.

Ровно через год он проснется и навестит Новосибирск. К этому времени его коллеги вряд ли успеют изловить всех нарушителей законности, и он сможет им чем-нибудь помочь…

* * *

– Ничего там нет, – с горечью произнес Дарг. – Ничего!

Хван только что выбрался из воды на палубу арендованной «кладоискателями» яхты, выплюнул загубник и сразу же сообщил печальную новость.

– Больше не полезу!

Потому что исследовали место возможного нахождения Чинтамани вторые сутки подряд, и, говоря откровенно, всем это изрядно надоело.

– Зато искупались, – заметила лежащая на самом носу яхты Роксана.

– И твоя кожа приобрела приятный шоколадный оттенок, – ухмыльнулся конец, погладив фату по плечу. – Идеально сочетается со светлыми волосами.

– Дегенерат, – пробубнил получивший отставку Дамир.

– Лавочник.

– Почему ты сразу не пришел ко мне?

– Зачем?

Хамзи отвернулся.

На самом деле, учитывая важность артефакта – шас первым позвонил в свой Великий Дом и плаксиво доложил, что едва не заполучил знаменитый Чинтамани, – затопленный Бердск обыскали лучшие маги Тайного Города. Через десять минут после панического бегства героев действа через портал над старой церковью уже возник новый «пузырь», внутри которого топтались, толкая друг друга локтями, и навы, и чуды, и люды, но… Но таинственный кристалл вновь не дался им в руки. Точнее, на этот раз имелись все основания предполагать, что Чинтамани разрушен.

Следствие Великих Домов продолжалось десять часов. Затем участники событий огребли от сюзеренов предусмотренные для подобных случаев наказания и остались одни, жалостливо делясь друг с другом приобретенными впечатлениями.

Потом решили поискать еще. Не особенно веря в то, что Чинтамани найдется, просто в Москву возвращаться не хотелось. Взяли яхту, встали над церковью и стали по очереди нырять, разглядывая места, по которым еще вчера ходили пешком.

– Жаль, что у нас не получилось, – вздохнула Роксана, с грустной улыбкой глядя на воду. – Мы могли бы стать легендой Тайного Города.

– И хорошо заработать.

– И попасть в Шамбалу…

– Да, – подытожил хван. – Жаль. – Помолчал, глядя, так же, как и ведьма, на воду, и вздохнул: – Я еще тогда понял, что ты готов умереть за свое Сокровище, Церинг. Я понял, и я тебя уважаю. Ты был достойным противником.

* * *

– Интересная работа? – Менеджер художественной галереи «Валенки», модно расположенной на бывшей фабрике по производству оных, давно высматривал этого посетителя: невысокий, худой, не старый, но какой-то изможденный, с азиатскими чертами лица… Казалось бы – что интересного? Но опытный взор продавца искусств заприметил и дорогой костюм, и перстень на мизинце, а самое главное – крупный камень, искусно вделанный в рукоять резной трости мужчины.

Посетитель изучал исключительно современных художников, причем – именно художников, брезгливо обошел «инсталляции» и замер в зале живописи.

– Нашли что-нибудь интересное?

– Нет.

– Нет?! – Менеджер сделал вид, что удивился. – Поверьте, тут выставлены лучшие художники России.

– Может быть, – равнодушно отозвался азиат. – Спорить не стану.

– Посмотрите вот на эту картину! Посмотрите! – Менеджер подвел посетителя к самой дорогой картине заведения. – Это знаменитые «Пивовары» из серии «Автобусные остановки»! Ради этой картины нам пришлось ставить новую сигнализацию! Ее планирует купить музей Прадо!

Азиат вежливо зевнул:

– Хотите сказать, что это не интересно?

– Нет.

Прозвучало… немного издевательски.

– Но почему? – Теперь менеджер не играл, он видел, как долго стоял старик у полотен, видел, как тот разглядывал картины, видел взгляд искреннего ценителя искусства и не понимал, почему азиат отказывается воспринимать полотно, которое хвалили все профильные журналы.

– Мне нужна глубина, – мягко ответил старик. – Мне нужен тот, кто видит гораздо дальше остальных.

И менеджеру вдруг показалось, что прозрачный камень на трости неожиданно покраснел… Нет, показалось: когда мужчина бросил второй взгляд, драгоценность была прежней.

– Мне нужен гений.

– Вам нужен Ивов, – хмуро пробурчал менеджер. – Но все работы Аркадия находятся в частной коллекции, только старые репродукции иногда появляются в продаже. – Пауза. – Они стоят дороже многих шедевров.

– Ивов умер, – с сожалением произнес старик. – Я не успел.

– Не успели что?

– Не важно.

Маленький азиат отвесил менеджеру церемонный и несколько старомодный поклон, вышел из галереи и медленно, тяжело опираясь на трость, направился вверх по улице.

Искать…

Вадим Панов, Дарья Зарубина Родная кровь

© Панов В., Зарубина Д., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Пролог

Длинные плети травы, заканчивающиеся пушистыми метёлками, почти доставали до нижних веток чахлых берёз. Медлительные от жары мухи гудели низко, словно неспешные бомбардировщики. Разъезженная грязь высохла на солнце неровными гребнями, и улица походила на слепленную из глины реку. Да и какая, к демонам, улица – коротенький проезд на шесть домов по одной стороне, а по другой – густой березняк, оттеснённый от обочины неглубокой канавой.

Провинция…

Вала брезгливо оглядел одноэтажные домики с двускатными крышами и мысленно обругал себя за то, что согласился на работу в этом забытом Спящим городишке. Не пришлось бы крошить подошвами засохшую грязь, вглядываясь в заполонённые золотыми шарами и мальвами палисады улицы… Дедушкиной.

Тьфу!

Дедушкина улица!

Если парни узнают, то он от «дедушкиного дела» года два не отмоется, будут подначивать при каждом удобном случае.

«Кого ты завалил на Дедушкиной улице? Неужели бабушку? Или её серенького козлика? Или, упаси Бог, Колобка?»

Дедушкина улица, едрить её!

По уму, надо было брать с заказчика процентов на тридцать больше, но кто ж знал, что «дедушкина» улица действительно окажется Дедушкиной? Да и заказчик на встречу не явился, прислал человского колдуна, безликого, как мешок с удобрениями, и слабенького, даже не первой полусотни. Хотя… всего и толку от лакея: передал хвану трубку, чтобы тот услышал голос старика. Вала был уверен, что заказчик стар, поскольку накопить столько зла и усталости можно лишь за долгий век. Возможно – за очень долгий.

Хван остановился и внимательно оглядел почти одинаковые «дедушкины» дома: стены обшиты светлым сайдингом; металлические двери; пластиковые окошки эконом-класса, в том, что слева, – горшок с геранью, в приоткрытом правом развалился толстенный кот…

Как могла колдунья из подобной дыры насолить кому-то настолько, чтобы недруг нанял хвана?

Вала посмотрел на номера домов: первый, третий, пятый… В левом окошке пятого стоит горшок с геранью…

Стоп!

Одинаковые герани.

Хван бросил взгляд на номер дома – третий. Но, позвольте, ведь третий – тот, что второй слева! Или это он и есть?

Почти одинаковые дома мягко закружились, играя в «смену мест». Пятый стал первым, третий – седьмым… Дедушкина улица оказалась не так проста, как выглядела на первый взгляд, кто-то раскинул на ней тщательно замаскированную сеть морока, но недооценил уровень убийцы.

Или не ожидал, что в эту дыру явится настоящий хван.

Вала улыбнулся и тихо прошептал защитное заклинание: сильное, но так же, как морок, едва заметное. Вряд ли ведьма поймёт, что рядом колдун.

Толстый кот лениво повернул к хвану голову, но, не найдя ничего интересного, вновь сожмурился.

«А на дедушкиной улице живёт очень хитрая бабушка…»

Не снимая морок, делающий его абсолютно невидимым для окружающих, Вала приблизился к третьей калитке, бесшумно открыл её, пересёк цветник… и оказался возле дома номер семь. Вздрогнул, огляделся и увидел, что из соседнего вышла на крыльцо старуха в коричневой юбке и тёмно-синей кофте. Вышла и замерла, прищурив выцветшие глаза, – искала того, кто попался в её примитивную ловушку: почтальон сменился или нового участкового назначили? Судя по всему, все чужие оказывались не там, где надо, и хван чертыхнулся, обругав себя за то, что прокололся на стародревних человских чарах, однако, чертыхаясь, он уже бежал к соседнему дому.

Старуха охнула и развернулась к двери.

Поняла, что за неё…

Вала перемахнул через невысокий забор, следующим прыжком добрался до крыльца, взлетел по нему и сильным пинком втолкнул старуху внутрь, не позволив ей захлопнуть дверь перед его носом – кто знает, какие ещё трюки приготовлены нежданным гостям?

К тому же сломанная дверь сделает картинку похожей на обычное ограбление: наркоманы забрались в дом в надежде поживиться и пристукнули бабку. «Бытовуха», которую будут расследовать очень и очень вяло…

– Сгинь!

– Да я ненадолго!

Старуха сумела резко развернуться посреди комнаты: белая как лунь, приземистая, как садовый гном, с пылающими ненавистью глазами. Развернулась, сдёрнула с шеи кулон с крупным красным камнем и сразу же атаковала. «Эльфийская стрела» просвистела там, где только что стоял четырёхрукий, и если бы не знаменитая реакция хванов, в груди Вала появилась бы аккуратная круглая дыра диаметром в пару дюймов.

– Хочется жить?

– Ещё как!

– Извини.

Хван покатился по полу, пропуская «стрелу» над головой, и ответил неожиданно – нож. Слабость старых ведьм заключалась в том, что, начав магическую схватку, они совершенно забывали о других способах сражения и пропускали удары, которые с лёгкостью парировали даже начинающие наёмники.

Клинок вонзился старухе в горло, кровь хлынула на доски пола, Вала поднялся, отряхнул брюки, вытащил нож, вытер его о кофту ведьмы, попутно разглядывая булькающую старуху, кивнул, решив, что опасности нет, и занялся обыском дома и устройством погрома так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в виновности местных наркоманов.

Уронил телевизор в гостиной, разбил стоявшего на комоде фарфорового мопса, сбросил с горки посуду. Затем отправился в спальню и расшвырял по полу вещи: ситцевые халаты, хлопковые панталоны, носки-самовязки на все случаи жизни, включая ядерную зиму, кофты, старые пальто. Расшвырял со злостью, поскольку до сих пор не нашёл и даже не почувствовал того, что искал.

Ведьма оказалась хитрее, чем ожидал четырёхрукий.

– Где же тайник?

Обстановку третьей и последней комнаты составляли синий детский диванчик с пёстрыми рыжими жирафами, продавленная тахта, застеленная старым пледом, и комод, в котором хван обнаружил абсолютно не подходящие старушке кружевные трусики, несколько стильных топов, кокетливый пеньюар, детские колготки, пижамки и другие вещи, свидетельствующие о том, что со старухой жила молодая женщина с ребёнком. То ли родственница, то ли жиличка…

Вала выдернул верхний ящик, бросил его на пол и остановился, удивившись, насколько девичье барахло оказалось легче старухиного.

«Или у ведьмы другой комод, или…»

Разгадка пришла неожиданно. Хван бегом вернулся в спальню старухи, поднял выброшенный несколько минут назад ящик с носками, взвесил его на руке, а затем что есть силы шарахнул об угол стола. С хрустом переломились доски, с тихим шелестом посыпались носки, и об пол что-то стукнуло…

– Праздник к нам приходит… – пробурчал Вала, вытряхивая из шерстяного носка находку. – Просто приходит, не надо ничего пить…

И присвистнул, вытащив из носка камею, изображающую фантастического зверя – изготовившуюся к прыжку мантикору. Впрочем, фантастическим зверем мантикору считали лишь обычные челы, Вала же прекрасно знал и адрес питомника, где этих тварей выращивали, и зоопарка, где на них можно было поглазеть. А удивился он другому: камея была мощным, под завязку наполненным артефактом, скрывавшим в себе точную копию настоящей мантикоры, готовую вступить в бой. Артефакт был готов к работе, и лишь удачный бросок ножа помешал ведьме призвать грозную помощницу.

– Интересно…

Хван вышел в гостиную и замер в дверях, увидев шевелящиеся пальцы старухи. Она не умерла, как надеялся Вала, а лишь умирала, но собиралась прихватить врага с собой.

Клокотание из пробитого горла, пузырящаяся кровь и пальцы, которые…

Которые…

«Магия жеста!» – понял хван в тот самый миг, когда из-под рукава потёртой кофты выскользнул призванный старухой золотой браслет и вспыхнул так ярко и горячо, словно в нём прятался кусочек солнца.

Пламя поглотило и Вала, и старую колдунью, и весь невзрачный домишко – третий по Дедушкиной улице…

* * *

Один месяц спустя

Молодая женщина элегантно опустилась на стул, скрестила стройные ножки и, очаровательно улыбнувшись маникюрше, возложила изящную ручку на валик.

– Сегодня никакого силикона, Настя, просто френч… – Вздохнула и добавила: – Здесь красоваться не перед кем.

И лишь после этого оглядела салон, театрально задержав взгляд на крупной даме в парикмахерском кресле. Дама ждала, когда прокрасятся волосы, уйти не могла, поэтому, заметив взгляд, фыркнула и пошевелила пальцами, колыхнув золотыми кольцами с чересчур большими, до пошлости, камнями. И даму можно было понять – новая посетительница оказалась раздражающе красива. Длинные платиновые волосы ложились на хрупкие плечи крупными волнами; большие аквамариновые глаза были настолько чистыми, что наводили на мысль о цветных линзах; маленький носик чуть вздёрнут; губы изящно очерчены и привлекают внимание нетолько мужчин, но и женщин…

Заметив реакцию дамы, красавица заправила за маленькое ушко идеально завитую прядь и приятно улыбнулась крашеной. Та прошептала что-то невнятное и отвернулась.

Девушка-маникюрша с покорной печалью наблюдала за дуэлью взглядов, и внимательный зритель заметил бы, что ей немного жаль толстую обладательницу пошлых колец, поскольку с новой клиенткой мало кто мог соперничать. Может, в столице, откуда приехала блондинка, и нашлась бы более изящная ножка, более тонкая щиколотка, более хрупкое запястье, волосы светлее и мягче, и кожа, такая же чистая, но более тёплого, кремового оттенка – но не здесь, не во Владимире. И имя у клиентки было редкое, мелодичное, такое, что приятно произносить, наслаждаясь тем, как тает оно на языке, словно снежинка, – Велена.

Маникюршу звали Настей, это простое имя никогда и ни у кого не возбуждало желания произнести его с благоговейным наслаждением, и поэтому Настя невольно симпатизировала «кольценосной» даме, с лёгким оттенком сочувствия и жалости, так жалеет дурнушка дурнушку. Хотя, если быть честной до конца, совсем уж дурнушкой Настя себя не считала. И лодыжки, скрытые потёртыми джинсами, были такими же тонкими и изящными, словно у платиновой красавицы-клиентки. И глаза, тёмно-карие, с искрой, могли бы соперничать с равнодушно-насмешливыми аквамаринами Велены. Но на стороне столичной дивы были долгие часы процедур в косметических салонах, хороший сон и толстый кошелёк, а в анамнезе Насти – съёмная комната в «малосемейке», ежедневные бдения в больнице у Кирилла да крошечная косметичка, в которую помещался отечественный тональный крем с раскоряченной в напряжённой позе балериной, тюбик помады, цвета чайной розы, и подаренная подругой коричневая тушь. Настя сморгнула, спрятав жалость к себе в глубину тёмных глаз, и щёлкнула маникюрными щипчиками:

– Красоваться и правда особенно не перед кем. Но ухоженной быть приятно. Думаю, ваш спутник…

– Спутник? Ах, Святик… – Велена пошевелила пальчиками – жест получился куда изящнее, чем у дамы в золоте. – Святик не из тех мужчин, которые смотрят женщине на руки, его интересует другое, если ты понимаешь, что я имею в виду, милая Настя.

– Хм… – Маникюрша порозовела.

– На руки он смотрит, только обнаружив там какое-нибудь колечко эпохи нибелунгов или иной древности… – Красавица улыбнулась. – С другой стороны, хорошо, когда твой любовник – антиквар: можно не бояться состариться – станешь для него только интереснее. И дороже.

Несмотря на шутливый тон клиентки, в чистоте её глаз на секунду отразилось то, что она пыталась скрыть за напускной весёлостью – боязнь старости. И это был не страх абстрактного будущего, нет. Столичная штучка чувствовала приближение извечной убийцы женской красоты: в уголках глаз можно было увидеть тоненькие морщинки, носогубные складки углубились, а идеальная линия подбородка готова была через год-два утратить совершенную гладкость.

Старость занесла резец над фарфоровым личиком Велены, и та, старательно делая вид, что ни капли не боится, удвоила время на СПА и косметические процедуры. Даже здесь, во Владимире, где «красоваться не перед кем» и где блондинка оказалась вслед за другом и покровителем Святомиром, отбывшим в тихий городок лет на пять, – нужно было сменить личину, чтобы вернуться в Тайный Город другим «человеком». По документам, конечно же, только по документам, потому что в реальности крепкий люд Святомир не имел к человскому племени никакого отношения.

Велена могла бы остаться в Москве, но, поразмыслив, решила сопроводить любовника во временную ссылку, логично рассудив, что их отношения себя не исчерпали и богатый люд может быть полезным.

– Меняем ручку, – проговорила Настя, внимательно глядя тёмными глазами в лицо Велене, и вырванная из раздумий колдунья вздрогнула, отчего-то подумав, что девчонка-маникюрша способна читать мысли.

Прищурилась, отвечая внимательным взглядом на внимательный взгляд, не уловила ничего подозрительного в человской замухрышке и переложила правую руку под мертвенно-синий свет, опустив пальцы левой на подушечку под лампой.

Тёплые руки маникюрши коснулись указательного пальца красавицы и едва не заставили Велену вздрогнуть повторно.

«Да что со мной такое?!»

Ведьма на мгновение закусила губу.

«Плохие предчувствия?»

Велена была не самой сильной колдуньей Тайного Города, её многие превосходили в силе, даже челы, но опыта у блондинки было предостаточно, и она знала, что такие вот неожиданные смены настроения и нервные вспышки частенько намекают на грядущие неприятности.

«Появилась опасность? Интересно…»

Лак ложился ровно, движения девушки были чёткими и уверенными, и Велена разрешила себе немного расслабиться и пока не думать о неприятных предзнаменованиях. Дома, успокоившись, она попробует заглянуть в будущее, а сейчас нет смысла дёргаться.

– Знаешь, Настенька, добавь-ка парочку страз, – улыбнулась колдунья, скорее самой себе, чем невозмутимой маникюрше. – То, что я, как верная подруга, пошла за своим папиком в этот медвежий угол… – Она рассмеялась собственной шутке, продолжила: – …Не значит, что я теперь должна превратиться в унылую аскетку с банальным «френчем».

Настя не улыбнулась. Привычным движением обмакнула кисточку в белый лак. Велена с досадой поняла, что девушка её не слушает.

– Настя!

– Да, Велена Львовна, – виновато улыбнулась девушка. – Простите, задумалась.

– И какие же такие думы бродят в этой прелестной головке, – покровительственно усмехнулась ведьма. Какие могут быть волнения у двадцатилетней девчонки, которая целый день пилит в салоне ногти? Ни богатого любовника, которого нужно удержать, ни шикарной весёлой жизни…

– У меня сын в больнице.

«О, нет! – Велена мысленно прокляла себя за излишнюю общительность. – Сейчас эта курица начнёт давить на жалость и клянчить деньги. А ещё показалась нормальной… Впрочем, чего ждать от девушки, которая ходит на работу в таких джинсах?»

Велена едва сумела скрыть брезгливость, лишь уголки идеально очерченных губ чуть опустились, да слегка приподнялась безупречно подкрашенная бровь. Левая.

– Закончим с моими ручками, дорогая, и дашь мне номер карты, попробуем что-нибудь сделать, – начала она, надеясь избежать разговоров о несчастном ребёночке и прочих гадостях.

Но вместо благодарности Настя глянула на неё волком. И хотя уже через секунду тёмные глаза вновь стали спокойными, взгляд ведьма запомнила.

– Не стоит, Велена Львовна, я справляюсь. Просто вы спросили, я ответила, ничего более.

«Однако девчонка с характером».

– Зря ты так, – ласково проговорила она напрягшейся девушке. – Если кто-то хочет помочь, это не унизительно. Дают деньги – бери. Ты не просила, поэтому бери, и неважно, почему дают: из жалости, из глупости, чтоб отвязаться или, наоборот, привязать – неважно. Раз дают – бери. Настоящая женщина должна не справляться, а жить.

– Я ничего не просила, – стиснув зубы, отозвалась маникюрша, но Велена уже почувствовала себя хозяйкой жизни и не думала прекращать назидания.

– Верно, милая, верно, – вполголоса проговорила она, склонившись ближе к лампе. – И не проси. А то, что я так подумала… – Велена окинула взглядом простенькую блузку маникюрши, обитые носы её рабочих туфель, которые, Насте казалось, не видны из-под стола, разделявшего её и клиентку, дешёвые серебряные серьги… – Так выглядят женщины, которые привыкли клянчить. Ты работаешь в салоне красоты, но при этом выглядишь так, словно…

– У меня дом сгорел месяц назад, – чувствуя, как закипают на глазах слёзы, буркнула Настя. – Погибла моя бабушка, а у нас с Кириллом больше никого нет. И он – в больнице. Это так внезапно всё, и дорого, и я пока… не успела встать на ноги после всего. Похороны…

– Не проси и не жалуйся! – наставительно перебила её Велена.

Настя не с первого раза сумела подцепить пинцетом страз. Она отчего-то чувствовала себя затравленной, загнанной в тупик каким-то хитрым и опасным зверем.

– Я много лет одна, милая, – продолжила клиентка, приложив к груди растопыренные пальчики с влажно поблёскивавшим свежим маникюром. Но тотчас спохватилась, вернула их под синий свет. – Я совершенно одна. И я сделала себя сама. Как видишь, ни единой слезы. И никаких жалоб.

Велена, любуясь собой, склонила голову с королевской грацией и бросила на девушку взгляд, полный унизительной жалости.

– Не думай о прошлом, иначе навсегда останешься там. Думай о будущем. Сделай себе приличную причёску, нормальный макияж, купи новую блузку, в конце концов. Стиль «серая мышь» тебе совершенно не к лицу, дорогуша. Сделай то, что я сказала, и не успеешь оглянуться, как найдётся солидный мужчина, который захочет, чтобы ты выглядела так всегда. Хотя… у тебя ребёнок… – Велена задумалась, постукивая – осторожно, чтоб не испортить маникюр, – пальчиком по губам. Сверкнули белым огнём стразы. – С ребёнком будет сложнее, но… всё равно можно что-нибудь придумать.

Настя уставилась на лежащую перед ней руку, сосредоточившись на зажатом в пинцете стразе. Что может знать эта холёная красотка, которая живёт только для себя, о том, как приходится тем, кому выпало заботиться о других? О том, сколько стоит платная палата, лекарства, капельницы и сиделка… Она не знает, что можно хоронить дорогого человека в кредит и жить на пачке йогурта в день.

«Как какая-нибудь диккенсовская сиротка, – усмехнулась своим мыслям Настя, мгновенно перестав жалеть себя. – Жалеешь себя – жалеют другие, вот и не удивляйся, что клиентки пытаются подать тебе на милость».

– Спасибо, Велена Львовна, – улыбнулась, с трудом заставив губы двигаться, Настя. – И правда, я совсем себя запустила со всеми этими проблемами.

Девушка пожалела, что заговорила с клиенткой о сыне, но, быть может, из желания показаться великодушной столичная дама поможет с лечением. Для себя Настя никогда и ничего не просила, но для Кирилла она, если понадобится, готова была ползать по полу перед кем угодно и умолять.

Велена удовлетворённо рассматривала сверкающие стразами пальчики. Затем, стараясь не касаться ногтями сумочки и кошелька, протянула девушке купюру, величаво отказавшись от сдачи.

– Вот что, Настенька, раз уж я застряла в вашем захолустье, думаю, мы можем подружиться. Тебе просто необходима фея-крёстная, которая научит правильно относиться к жизни. В среду я приду к косметологу и хочу, чтобы ты сидела на этом самом месте в новой блузке. Всё поняла?

Велена выпорхнула за двери салона. Настя взяла со стола одну из ромашек с образцами лака и принялась рассеянно крутить в пальцах.

– Ты прям будто Алёнушка, – хохотнула, проходя мимо неё, дородная клиентка. Уложенные волнами волосы почти скрыли её крупные золотые серьги, но дама компенсировала потерю, щедро блеснув золотыми коронками. – На ромашке гадаешь, любит-не-любит, к сердцу прижмёт?

– Я не Алёнушка, я Настенька, – отозвалась Настя с улыбкой. Золотозубая толстушка не набивалась к ней в подруги, не учила жить. Она просто сказала, походя, замученной девушке с ромашкой искусственных ногтей в руках, что та похожа на героиню сказки.

– Как в «Морозко»? – Клиентка захохотала, прикрыв унизанной перстнями ладошкой золотоносный рот.

– И могу прямо сейчас сделать вам сказочный маникюр. У меня как раз есть свободные полчасика, – подхватила Настя, указав даме на стул.

Та уселась и, продолжая посмеиваться, положила полную руку на подушечку. Настя взялась за щипчики.

* * *

«Мерседес» остановился у тротуара, но и только: открывать дверцу, хотя бы изнутри, и уж тем более выходить из машины, чтобы поприветствовать подругу, Святомир не собирался, остался за рулём, увлечённо разговаривая по телефону с Ашравом Турчи. Шас давно уговаривал люда уступить антикварный магазин «Лавка времени» и особенно активизировался сейчас, когда необходимость смены документов для следующей «легализации» в человском обществе заставила Святомира на несколько лет покинуть Тайный Город. Разумеется, вести дела можно и из Владимира, но Святомиру было уже девяносто, но, несмотря на то что для люда возраст считался небольшим, старые раны давали о себе знать, и антиквар нет-нет да задумывался о досрочном уходе на покой. К тому же неугомонный шас предложил отличную цену, и единственное, что препятствовало сделке, было наличие совладельца – Лютополка.

Обязанности компаньоны делили чётко: Святомир отвечал за «определение цели», то есть поиск информации об интересных артефактах или реликвиях, а также за общение с клиентами; а Лютополк добывал искомое, решая все возникающие «сопутствующие вопросы». Абсолютно все.

И главная проблема заключалась в том, что достаточно обеспеченному Лютополку до ужаса нравилось дело, которым он занимался.

– Ладно, Ашрав, давай не будем забегать вперёд, – устало попросил люд, выдержав очередную, длиной в три минуты, не меньше, тираду собеседника. – Я ещё раз переговорю с Лютым, и тогда решим, что делать.

– А если он не согласится?

– Тогда и решим…

– Почему не иметь решение заранее?

– Потому что Лютый – мой друг. Старый и верный, вот почему. – Святомир отключил телефон и перевёл взгляд на Велену, которая скучающе изучала стразы на ноготках, скромно мечтая разорвать любовника на части и скормить крокодилам. – Привет.

– Привет.

– Едем обедать?

– Ага.

– Хорошо.

Свят видел, что подруга зла, но плевать хотел на её чувства, поскольку, на взгляд люда, у ведьмы всё было в порядке: она имела возможность бродить по магазинам столько, сколько вздумается, сидеть в салонах красоты столько, сколько желается, и вообще, проводить свободное время по своему усмотрению, не ограничивая себя в деньгах.

Ну а что злится… Так то нормально – свойство пола.

– Как дела?

– Мы не виделись меньше трёх часов, – буркнула в ответ колдунья.

– Мало ли что могло случиться.

– Здесь ничего не случается.

– Тоже правда…

Выбирая город для «ссылки», Святомир ориентировался на его близость к Москве, а сейчас вдруг подумал, что следовало бы отправиться туда, где веселее…

– У моей сиротки-маникюрши наркоманы убили бабку и сожгли дом, – зло сверкнув глазами, отозвалась Велена. – Захватывающе, правда? Ну, какие тут могут быть новости, Святик?! Вор у вора опорки украл!

Люд рассмеялся:

– Опорки?! Ты серьёзно? Велла, ты скоро станешь совсем как местная. Каких-то три часа от столицы – и ты уже говоришь об опорках. Может, купим тебе павловопосадский платок, детка? И лукошко?

Велена поджала губы, а её щеки стали пунцовыми от гнева и смущения.

– К твоему сведению, я даже не знаю, что такое опорки.

– Вот поэтому, моя дорогая, ты делаешь шоколадные обёртывания и маски, а я – бизнес.

Велена фыркнула.

* * *

Дама, Лилиана Сергеевна, владелица мехового салона, оказалась щедрее столичной «подружки», да ещё сразу, чтоб не мучить телефон, записалась на маникюр через неделю. Предложила подвезти Настю и парикмахершу Нину до центра, но Настя отказалась – не хотелось, чтобы в салоне знали о том, что она будет ночевать в больнице.

Попрощавшись, девушка зашагала по улице в сторону остановки автобуса. В темнеющих за сквером высотках начали зажигаться окна. Прохладный ветер прошумел по листве, а затем дунул холодом за ворот ветровки, заставив Настю поёжиться… И обратить внимание на синюю «Мазду», что медленно вырулила из-за поворота. На мгновение девушке показалось, что водитель смотрит на неё, однако машина проехала мимо.

«Уф-ф!»

После смерти бабушки Настя стала бояться всего: теней в тёмных переулках, визга тормозов, громких фраз… В тот страшный день она пришла с работы, увидела пожарище на месте дома и перепугалась. И не могла оправиться даже месяц спустя.

Следователь, фамилию которого она никак не могла запомнить, то ли Котов, то ли Карпов, был уверен, что бабушку убили. Сказал, что кто-то выбил дверь, перерезал бабушке горло, всё обыскал, а затем поджёг дом, чтобы скрыть следы преступления. Ещё следователь считал, что преступник по неосторожности оказался в огненной ловушке и, не сумев добраться до двери, сгорел вместе с домом и жертвой.

И Настя с Кириллом остались совсем одни…

За спиной послышались шаги, и девушка, стыдясь своего страха, но не в силах ему противиться, прибавила так, что почти побежала вдоль дома. Нырнула в подворотню, знакомой короткой дорогой пересекла двор и протиснулась в щель между гаражами.

Выйдя на параллельную улицу, перевела дух, достала телефон и набрала почти забытый номер.

– Игнат? Это Настя. Нужно поговорить… Кириллу становится хуже… Ему нужны лекарства и… Что? Как ты можешь так говорить?! – Девушка знала, что бывший будет равнодушен, но не ожидала откровенной грубости. – Кириллу срочно требуется лечение, и мне нужны деньги… Что? – Настя закусила губу, но нашла силы продолжить: – Он же твой сын! Игнат!

Но «абонент» уже отключился.

– Мерзавец! – Настя в раздражении взмахнула рукой с зажатым в ней телефоном. – Гад!

В одном Велена была права: нужно что-то придумывать. Зря она понадеялась, что Игнат поможет сыну, зря. Он ведь бросил Настю, зная о беременности, не хотел Кирилла и даже говорил, что ребёнок не от него… Как Настя могла поверить, что в Климове вдруг проснутся чувства? Как могла поверить, что для неё есть чудо? Где было это чудо, когда умирала мама? Когда убили бабушку? Когда заболел Кирилл?

Настя всхлипнула, впервые за долгое время позволив слезам выкатиться из глаз.

Она совсем одна! И она НЕ справится!

Велене хорошо говорить: «Не живи в прошлом. Смотри в будущее». А что в этом будущем? Если она не найдёт деньги, Кирилл… Врачи обещают ему полгода, максимум год. Если сделать операцию – можно выиграть пару лет. Пару лет больниц, изматывающих процедур, химиотерапии… Годы долгов. Жизнь в кредит, смерть в кредит…

– Анастасия Николаевна Энгель? – Молодой мужчина появился из темноты так внезапно, что Настя резко остановилась и попятилась, выставив перед собой сумку.

– Владислав Лисин. Капитан Лисин. – Настя кивнула, показывая, что услышала. – Вы – внучка Софии Энгель?

Ещё один кивок.

– А я…

– Вы… – девушка перебила его, но фразу закончить не смогла. Откашлялась и продолжила: – Вы от капитана Котова? То есть Карпова… Есть что-то новое по делу бабушки?

Теперь Лисин показался удивлённым.

– По какому делу?

– Бабушки…

– Да, у меня есть несколько вопросов о вашей бабушке, – кивнул Лисин. – Скажите, вы не замечали…

– Бабушка умерла, – буркнула Настя, отступая.

Она уже поняла, что если перед ней и полицейский – а манера держаться у Владислава была весьма характерной, – то не от Карпова. Или Котова. А по другому делу.

– Может, вы согласитесь проехать с нами?

Из-за угла показалась синяя «Мазда». Девушка не запомнила номер, но была уверена, что не ошиблась и перед ней та же самая машина. Назвавшийся Лисиным мужчина махнул водителю, отвернулся всего на секунду, но этого хватило, чтобы Настя метнулась в сторону и бросилась бежать, спасаясь через закоулки и тьму соседних дворов. Лисин эту часть города явно не знал, и девушке удалось выиграть несколько минут, которых едва хватило, чтобы незаметно протиснуться между стеной кирпичного дома и покосившимся забором и там замереть, закусив губу и чувствуя, как сильно колотится сердце.

– Анастасия Николаевна! – негромко позвал мужчина. То ли капитан, то ли не пойми кто. – Ну что за прятки? Обещаю: мы не сделаем вам ничего плохого.

Настя затаила дыхание. Туфли-лодочки скользили по прелым листья, голова у девушки кружилась от страха: её едва не похитили.

Лисин позвал ещё раз или два, а потом развернулся и пошёл к машине. «Мазда» просигналила кому-то, вывернув из арки, и выехала на улицу. Должно быть, неудачливые похитители надеялись перехватить её по дороге… Настя всегда ходила домой одной и той же дорогой, и теперь горько пожалела об этом.

«Скорее всего меня будут ждать у дома…»

Не у старого, конечно, сгоревшего, а нынешнего, в котором она арендовала комнату в «малосемейке»… Ещё радовалась, что сумела снять недорогое жилье рядом с салоном…

Но следующая мысль резанула острым клинком:

«Кирилл!»

Вдруг Лисин знает, где он, и едет в больницу? Вдруг он будет ждать у палаты? Или возьмёт мальчика в заложники?

Насмерть перепугав себя жуткими предположениями, Настя рванула к ближайшей остановке, едва не впала в истерику, трясясь в автобусе, а потом обошла больницу по периметру, но синей «Мазды» не обнаружила. Равно как высокой фигуры Лисина. Из предосторожности Настя прошмыгнула в корпус с чёрного хода – медсёстры, курившие на крылечке, её знали, поэтому впустили без вопросов, – и поднялась на нужный этаж пешком.

На лестнице привычно пахло щами, табаком и хлоркой. На тёмно-зелёной стене кто-то вывел испачканным в извёстке пальцем бодрое пожелание: «Держись!», и три последние буквы споткнувшаяся Настя смазала плечом ветровки.

Но не заметила, что испачкалась, не остановилась, чтобы привести себя в порядок, продолжила бег наверх.

К счастью, у палаты оказалось пусто.

«Слава богу!»

От сердца отлегло. Девушка зашла в уборную, умылась, успокоилась, затем взяла у дежурной сестры – тоже знакомой – белый халат и с улыбкой вошла в палату. Улыбающийся Кирилл протянул навстречу облепленные пластырем руки – тот предохранял катетер. Настя присела на край кровати и прижала сына к себе.

Ради этого стоило жить.

А значит, нужно что-то придумывать. Что угодно!

Побыв в палате минут двадцать – Кирилл сказал, что хочет подремать, – молодая женщина вышла в коридор и набрала номер следователя. Гудки сверлили тяжёлую от слёз и нервов голову. Наконец, в трубке раздался отголосок далёкой матерной тирады, потом замученный голос капитана: «Карпов. Да. Узнал. Да, помню. Слушаю вас, Анастасия Николаевна».

И его глухой голос напрочь отбил желание рассказывать о попытке похищения. Да и что сможет сделать капитан? Приставит к ней участкового?

Настя невесело усмехнулась, представив себе эту картину.

– Иван Сергеевич…

– Семёнович, – машинально поправил Карпов.

– Извините.

– Я привык.

– Понятно… – Видимо, люди частенько путались при общении с полицейскими. – Не могу ли я забрать вещи, оставшиеся от бабушки? Ведь вы закрываете дело и…

– Извините, пока нет, Анастасия, никаких вещей… – Его речь оборвала долетевшая издалека брань, проклятия. Хлопок. – Извините, не время, – буркнул капитан и нажал «отбой».

Настя вернулась в палату, опустилась на клеёнчатую кушетку у кровати и почти уже прилегла, машинально собравшись отключиться до утра, как телефон ожил снова.

Бодрая мелодия заметалась в полутёмных углах палаты, Кирилл заворочался, и Настя вновь выскочила в коридор и там нажала кнопку:

– Алло, я не могу говорить, перезвоните…

– Настенька, – оглушительно скрипучим шёпотом проревел ей в ухо телефон, – да я на минуточку только. Это соседка ваша, бывшая соседка, горе-то какое, Настя. Тётя Лида это. Из третьего дома. Что ж ты не сказала нам, что с Кирюшей такое приключилось? Что в больнице он? Не чужие ведь… И София, упокой Господи её душу… Ты не заскочишь ко мне завтра?

– Завтра? Не знаю… – протянула девушка, судорожно пытаясь придумать, как вежливо отвязаться от назойливой заботы пожилой соседки.

Тётя Лида была из тех, кто считает, что любая беда – не беда, «ежели хорошо кушать». Даже раньше, когда бабушка ещё была жива, соседка частенько зазывала Настю к себе, выносила на крыльцо полотняную сумку с картошкой, свёклой, морковью – «у вас ведь огорода-то и нет, что такое две грядки, да и те с травой», – или с пирожками, у неё получались великолепные пирожки… Настя принимала подарки безропотно – на улице Дедушкиной, почитай, как в деревне, все друг друга знали и обид не прощали, а отказаться от еды или овощей, предложенных от чистого сердца, означало нанести страшную обиду.

Видимо, и теперь тёте Лиде некуда девать излишки урожая.

– Тётя Лида, я… – пробормотала Настя, прикрывая телефон ладонью, – мне сейчас нужно много работать. Кирилл в больнице и…

– Так вот я и звоню, Настенька, – затараторила соседка. – Мы тут на улице собрали тебе немного денег. На ноги хоть чуток встать, дорогая. Ведь не чужие. Я ведь совсем малышкой тебя помню. И тётя Катя…

– Хорошо, я заеду. Утром около восьми не рано будет?

– Старики рано встают, – завела тётя Лида. – Бабушка твоя, Софья Васильевна, всегда раненько вставала…

– Значит, завтра к восьми я подъеду, – не очень вежливо перебила старушку девушка, у которой появилась новая проблема.

Полненькая медсестра, грозная, как предводительница викингов, вышла с поста и грозно посмотрела на нарушительницу больничных порядков.

– По телефону трепаться на улицу идите. А ещё лучше – домой. Раз своему ребёнку не хотите дать поспать, то другим не мешайте.

– Извините.

– Что?

Настя показала отключённый телефон:

– Больше не повторится.

И вздрогнула, увидев, как в стеклянной двери ближайшей палаты отразились двое мужчин: Лисин и здоровяк средних лет, видимо, водитель «Мазды».

К счастью, сейчас они стояли довольно далеко от собеседниц и спиной к ним, поэтому у Насти нашлось время пискнуть:

– Я не хочу их видеть!

И нырнуть в палату.

А через несколько секунд она услышала мягкие шаги, и знакомый мужской голос произнёс:

– Добрый вечер, мы…

Однако договорить Лисин не успел.

– Кто пустил? – грозно поинтересовалась медсестра, оказавшаяся не только понятливой, но и просто хорошей женщиной. – Часы посещения с четырёх до шести. А сейчас уже одиннадцатый! Дети спят! По какому праву входите в отделение?

Медсестра сделала шаг вперёд.

– Спокойно, девушка, полиция. – Лисин продемонстрировал жетон, однако особого эффекта не добился. – Нас интересует…

– Собираетесь перебудить больных детей?

– Чёрт…

– Вы понимаете, что я сейчас же позвоню в вашу службу собственной безопасности…

– Да не надо никуда звонить! – Судя по всему, Лисин сдался, поскольку эту фразу он произнёс не в голос, а громким шёпотом: – И не собираюсь я никого будить.

– Тогда утром приходите.

– Дело важное.

– Какое? Вы понимаете, что у меня тут больные дети?

– Чёрт…

– Да всё я понимаю.

«Ага, чертыхается не Лисин, а его напарник».

– Ответьте на вопрос, и мы уйдём.

– На какой вопрос?

– У вас есть ребёнок по фамилии Энгель?

– Энгельс? А Маркса вам не поискать?

– Не надо острить, – буркнул Лисин. Но шёпотом, шёпотом. – Я ведь не просто так заявился среди ночи. Мне нужно знать, есть ли в отделении ребёнок по фамилии Энгель?

– Я Энгельсов не помню, – помолчав, ответила медсестра. – Но вон температурные листы на стене, ищите сами. Там указаны фамилии всех детей.

– Спасибо.

– Обращайтесь.

И Настя мысленно похвалила себя за предусмотрительность: в своё время она настояла, чтобы Игнат дал ребёнку свою фамилию – Климов. Уверяла, что делает это, чтобы Кирилл не чувствовал себя брошенным, но лукавила: причиной настойчивости стали жуткие воспоминания о школе, где она одиннадцать лет проучилась с кличкой Фридрих, каждое утро входя в класс под окрики: «Энгельс, ты зачем бороду сбрил, дурик?», «Где Карла потеряла?», «Дай «Капитал» почитать» и прочие образчики детского «юмора».

У неё не было отца, который пришёл бы в школу, чтобы серьёзно поговорить с хулиганами, вот и приходилось терпеть. И у Кирилла отца нет, так пусть хоть фамилия будет обычная.

В общем, она настаивала, а Игнат так хотел отделаться от беременной подружки, что пошёл на это требование. Но только на это: денег он ни Насте, ни Кириллу давать не собирался.

– Здесь перечислены все дети? – уточнил Лисин, закончив изучение температурных листов.

– Абсолютно, – подтвердила медсестра.

Настя припала к замочной скважине и сразу увидела высокую фигуру фальшивого опера.

«Почему красивые мужики обязательно мерзавцы?» – всплыл в памяти печальный голос полной клиентки, жаловавшейся на молодого любовника.

Днём эта фраза вызвала у Насти улыбку, но теперь она была готова согласиться с золотозубой толстушкой: Лисин оказался самым симпатичным из всех, кого девушка встречала до сих пор. Ей даже не верилось, что такой представительный мужчина выбрал скромную профессию полицейского.

Или бандита.

В любом случае встречаться с Лисиным Насте совершенно не хотелось.

– Спасибо тебе, Климов, – прошептала девушка, глядя, как опер, или не-опер, уныло перечитывает температурные листы.

И едва не хихикнула, услышав печальное:

– Вы точно уверены, что в отделении нет ребёнка по фамилии Энгель?

Ответ прозвучал невнятно и, судя по всему, Лисина не удовлетворил.

– С кем из детей лежат матери?

Настя затаила дыхание.

– В палатах номер шесть, десять и одиннадцать. Ещё в две палаты приходят и иногда на ночь остаются.

– Васильев, посмотри.

Кирилл заворочался во сне, и одеяло почти сползло на пол. Поправлять его времени не было: Настя нырнула под кровать и сжалась в комок, стараясь не дышать.

Дверь приоткрылась.

– Здесь только ребёнок, – послышался голос медсестры. – Я ведь назвала номера палат.

– Чёрт…

– Закройте дверь немедленно!

– Чёрт, – повторил Васильев, но дверь закрыл.

Настя уронила голову на руки, не в силах заставить себя выбраться из-под кровати.

Где-то вдалеке скрипнула дверь, кажется, входная в отделение. Затем в палату заглянула медсестра, прошептала: «Ушли», потом она окончательно погасила свет в коридоре, оставив только настольную лампу на посту… А Настя всё не двигалась.

На смену страху, что гнал её во дворы, давал силы и время спрятаться, пришёл другой, парализующий: прятаться бессмысленно, скрыться некуда. Дом сгорел. В больнице её отыскали. Завтра они выяснят, что Кирилл – её сын, и встреча с Лисиным станет неминуемой.

«Стоп, – попыталась уговорить себя Настя. – Без паники! Почему я решила, что Лисина надо бояться? Я запаниковала, но ведь это не значит, что Лисин – преступник. Может, он действительно полицейский… Но почему расследовать убийство бабушки отправили ещё одну группу?»

При мысли о бабушке на глаза навернулись слёзы. Уроды, вломившиеся в дом, лишили Настю всего – даже возможности попрощаться с единственным человеком, которому было дело до «этой девчонки Энгель». В морге ей показали обугленный череп и оплавленный кулон, спросили, не узнаёт ли внучка в куске чёрной от копоти кости женщину, которая её воспитала. Настя узнала – по сколовшейся коронке на одном из зубов. Бабушка жаловалась, что скол царапает губу, и Настя надеялась накопить к Новому году на хорошего стоматолога.

«Мне бабушка была дорога, но кто ещё может ею интересоваться?»

Вопрос пугающий, особенно если уточнить, что баба Соня считалась колдуньей. Не Владимирской Малефисентой, конечно, но «ведьмой с репутацией». Сама Настя относилась к этой «славе» с юмором, в магию не верила, но вот Игнат, например, слегка «двинутый» на эзотерике и тайнах мира, долго пытался выведать у «ведьмы Энгель» «секреты мастерства» и бросил Настю, не получив то, на что крепко рассчитывал.

«А вдруг Лисин такой же? Верит, что баба Соня была ведьмой, и пытается отыскать колдовское наследство? Не понимая, что, будь бабушка колдуньей, предвидела бы и нападение, и пожар и наверняка сумела бы защитить себя какими-нибудь чарами. Но бабушка погибла, тем самым доказав самым твердолобым любителям шоу экстрасенсов, что никакой ведьмой не была…»

Магия – ложь.

Колдовство – вымысел.

А вот диагноз Кирилла – это страшная правда, с которой надо что-то делать.

«Чувствуешь, что вот-вот упадёшь, – спланируй!» – говорила бабушка.

И Настя с малых лет научилась делать это лучше всего. Планировать. Как планируют белки-летяги, птицы, летучие мыши: проанализировать ветер, расправить крылья или перепонки – и полететь. В её случае – использовать негативные стороны ситуации для того, чтобы выбраться из неё, не затратив лишних сил.

Девушка присела на край кровати, достала телефон, открыла раздел заметок и начала набрасывать «дано».

* * *

Недалеко от дома – от стильно обставленной квартиры, которую они сняли в самом центре Владимира, неподалёку от Золотых ворот, – Святик отыскал вполне приличный ресторанчик, в который они и отправились ужинать. Креветки и белое вино для неё, мясо для спутника, тихий разговор, спокойная атмосфера… И жизнь снова стала налаживаться.

На небольшой сцене, наполовину скрытой тяжёлой портьерой, на высоком табурете сидел сухопарый гитарист, длинными пальцами перебиравший блестящие серебром струны. Задумчивая мелодия мягко вилась между столиками, а приглушённый свет раскрашивал вино золотыми искрами.

Ужин получился отличным.

– Рад, что у тебя снова всё хорошо, – усмехнулся Святомир, после чего сделал большой глоток красного вина. – Я уж думал, придётся дарить то кольцо с изумрудом.

– То есть я поторопилась? – улыбнулась ведьма.

– Я думал, но не решил.

– Если долго думать, всё может измениться.

– Всё – это что?

– Всё – это то, что тебя окружает, – объяснила Велена. – Или часть этого. Какая-то часть…

– И эта часть захочет от меня уйти?

– Или измениться…

Люд сделал ещё глоток и усмехнулся.

Он искренне считал, что полностью всё контролирует.

На самом деле Святомир был не таким уж мужланом, какими обычно описывают и считают белобрысых выходцев из Зелёного Дома. Хорошее образование, цепкая память и аналитический склад ума делали его интересным собеседником, при этом он был достаточно воспитан и хорош физически. Девяносто – для люда не возраст, а самый расцвет зрелости, так что Велена не жаловалась… И не стеснялась выходить в свет, потому что с виду Святомиру можно было дать не больше пятидесяти, а то и сорока пяти. Две едва заметные морщины пересекали высокий лоб, залегла складка между бровей, но внешности люда это не портило. Скорее, добавляло благородства. Он носил длинные волосы, в которых уже начала появляться серебристая седина, и обычно перехватывал их вычурной заколкой с тонкой острой шпилькой…

Велена хорошо помнила, как на их втором свидании Свят вонзил эту шпильку в глаз официанту, принёсшему отравленные напитки. А потом стоял над трупом, стирая салфеткой кровь с тыльной стороны ладони, а ко́нец, владелец заведения, суетился, заверяя, что такое больше не повторится, охрана, пропустившая «фальшивого» официанта, уже наказана, и тот, кто позволил себе такую «глупость», тоже вскоре будет наказан. Хозяин так сверкал глазками, делая особенный акцент на этом «наказан», что Велена не усомнилась – процесс исполнения наказания будет долгим и поучительным. Сами ко́нцы – существа мирные, но за репутацией своих заведений следят строго и знают, к кому обратиться в случае необходимости.

Святомир небрежно ответил, что сам заплатит за ужин – во всех смыслах, – ко́нец предложил бесплатный «царский стол» в качестве компенсации, и на этом недоразумение было улажено. А через пару дней один из недругов Свята разбился за рулём своей дорогой спортивной машины, но об этом Велена узнала лишь спустя месяц…

А в тот момент она просто смотрела на стоявшего над мертвецом люда – спокойного, невозмутимого, уверенного в себе, – смотрела с восхищением. Именно тогда Велена поняла, что рядом с таким мужчиной она сама станет львицей. И почти не просчиталась… Почти, потому что всего через три года их знакомства люду пришлось уехать из Тайного Города.

А здесь, вдали от столичных интриг, оставалось лишь умирать от скуки и тосковать… Или позволить себе наслаждаться салонами, магазинами и вниманием своего мужчины, который стал находить всё больше приятного в её обществе.

Велена позволила туфельке соскользнуть на пол и легко, дразня, погладила кавалера пальцами ноги. Люд улыбнулся, опустил правую руку под стол и мягко, с очевидным обещанием, прикоснулся к Велене в ответ. Ведьма чуть раздула ноздри.

– Уезжаем?

– Скоро…

Оба понимали, что ужин окончен. От него осталась лишь томительная пауза, делающая десерт слаще.

Сейчас люд попросит счёт, и…

– Что он здесь делает? – едва слышно прорычал Свят.

Едва слышно, но именно прорычал: ему не понравилось то, что он увидел.

Ведьма открыла глаза:

– Кто?

– Ты его не знаешь.

Велена обернулась и быстро оглядела зал. Пожилая пара за столиком у окна, едят молча, видимо, наговорились за долгую жизнь. Компания в углу: три девушки с тремя кавалерами, смеются громко, но не настолько, чтобы привлекать внимание или вызывать раздражение. Высокий мужчина – ведьма отметила, что довольно симпатичный, – остановился в проходе. Справа от него метрдотель с меню в руках. Видимо, мужчина зашёл поужинать, собрался выбрать столик, но что-то его остановило. Точнее – кто-то: присутствие Святомира.

– Чтоб тебя! – выругался люд.

– Ты его знаешь?

Вместо ответа антиквар вытащил из-под стола руку, и Велена принялась нащупывать сброшенную туфельку.

– Ты его знаешь?

– Помолчи пока.

– Свят!

– Это старая история, – сквозь зубы ответил люд, – потом.

Ему был неприятен чел, но именно неприятен – люд его не боялся.

– Он выглядит слишком молодым для старых историй, – заметила ведьма, наконец-то нащупавшая туфлю.

– Из ранних.

– А-а…

Опасности не чувствовалось, только неприязнь, поэтому Велена вилкой подцепила с тарелки последнюю креветку, съела её и запила вином.

А челу надоело играть в «гляделки». Он что-то сказал метрдотелю, судя по всему – отказался от ужина, и медленно подошёл к столику парочки.

– Вот уж не думал, не гадал.

– Не ври, Лисин, ты знал, что я в городе, – резковато отозвался люд.

– В городе, но не в этом ресторане.

– Здесь хорошая кухня.

– Мне рекомендовали.

– Завтра оценишь.

– Почему вы решили, что я ухожу?

– У тебя от меня делается изжога.

– Похоже, это взаимно.

Велена едва сдержала улыбку. Знала, что Свят озвереет, и приложила все силы, чтобы сдержать её.

– Что ты забыл во Владимире?

– Прибыл по долгу службы.

Ответ вызвал у Святомира понимание.

– Здесь вроде бы тихо? – прищурился люд.

– Поэтому вы сюда переехали?

– Переехал, чтобы изменить легенду. Рассказать тебе, сколько я живу?

– Баобабы, говорят, до тысячи лет дотягивают. Но не хвастают этим.

Велена отвернулась и закусила губу. Люд тяжело засопел.

– Когда уезжаешь?

– Не раньше, чем соберусь.

– Не попадайся больше на глаза.

– Если увидите меня, зажмурьтесь.

– Не хами.

– Всего доброго.

Чел улыбнулся, отвесил полушутливый поклон и вышел из зала. Велена же повернулась к спутнику и чуть приподняла брови, показывая, что не прочь услышать подробности. Почему странный чел так себя вёл, а главное – почему Свят позволил ему хамить.

И первая же фраза дала ответ на оба вопроса.

– Служба утилизации, – неохотно пробормотал люд, сделав большой глоток вина.

Дальше мог не продолжать.

Эта организация отвечала за соблюдение жителями Тайного Города режима секретности и занималась сокрытием от человских глаз магических проявлений, как случайных, так и преступных. Служили в ней представители всех рас, и в том числе челы, подчиняться которым людам было особенно неприятно: ведь официально представители ныне господствующей на Земле расы считались их вассалами…

В общем, всё было запутано.

Однако через секунду выяснилось, что Свят недолюбливал Лисина по другой причине.

– Несколько лет назад он вскрыл одну неприятную для нас историю… Лютополк тогда переборщил, повёл себя необдуманно, и Лисин нас крепко прижал. Но всё в прошлом…

– То есть ты не думаешь, что он приехал сюда за тобой?

– Нет, конечно, я чист. – Люд допил вино. – Но мне действительно интересно, что он тут забыл?

– Кто-то из магов наследил?

– Кто-то из магов очень сильно наследил, – уточнил Святомир, сделав акцент на слове «очень». – Служба утилизации не часто посылает агентов за пределы Тайного Города.

* * *

Из открытого окна доносились голоса, точнее, один голос, зычный и глубокий, перекрывающий даже вой радиоприёмника: тётя Лида отчитывала похмельного внучатого племянника, за полночь явившегося ночевать к бабке, чтоб не прибили родители. Тётя Лида возмущалась, племянник невнятно отругивался, и спокойствие сохранял лишь полуперс Сёма, лениво развалившийся на подоконнике. Но в конце концов и он не выдержал воплей, спрыгнул в цветник и, безжалостно раздвигая астры, полез на соседский участок, посреди которого виднелись чёрные руины. Настя слышала, как он фыркает, пролезая между обгорелыми балками.

– Вот рожа обормотская! – объявила высунувшаяся в окно тётя Лида.

– Кто? – улыбнулась Настя, которая как раз прошла через калитку и была в трёх шагах от крыльца.

– Да Сёма, будь он неладен! Что ни день, лазит к вам, а потом все половики в саже.

– Извините.

– Да уж…

Соседка осеклась, а потом захлопотала и потащила Настю в дом – пить чай. Однако из окон гостиной открылась ещё более безрадостная картина: заросший золотыми шарами и мальвами забор, за которым чернел обвалившийся остов родного дома Насти. На самой вершине которого восседал Сёма. Заметив Настю, он тоскливо мяукнул и принялся топтаться, точа когти. Видно было, как сыплются вниз крошки угля.

– И не знаю, что он к вам всё лазит, – пробормотала сокрушённо соседка. – Кормила его, что ль, бабка Софья-то?

Настя кивнула, сдерживая слёзы.

Кормила. Бабушка кормила всех кошек на улице, а Сёма, ненасытный пушистый Сёма, приходил к ним каждое утро, пока у соседей ещё спали, а бабушка уже готовила на кухне кашу – на четверых: себе, внучке, правнуку и коту. Видимо, котяра сильно скучал по соседской каше, раз повадился лазить на пепелище.

– Мы с девочками собрали тебе чуток денежек. – Соседка положила на стол пёстрый потёртый конверт с бабочками и надписью: «С юбилеем, дорогая Лидия Карповна!»

– Это мне в прошлом году семьдесят гуляли. Хотела другой конверт купить, да что-то забегалась. Потом думаю: надо ли, ведь не праздник. Главное ведь не конверт, а то, что внутри.

Она с улыбкой смотрела на Настю, и та поняла, что обязана придарительнице заглянуть внутрь. Заглянула, благодарно улыбнулась. Подарок был не велик, но, зная, на какие пенсии живут соседки, Настя расчувствовалась. Обняла сияющую от удовольствия тётю Лиду, разрыдалась и, нашаривая в кармане платок, выбежала на улицу, пробормотав, что опаздывает на работу.

Но, проходя мимо сгоревшего дома, замедлила шаг. В открытую калитку видно было всё как на ладони: и закопчённые стены, и прогоревшую крышу, и пушистого полуперса, сидящего на самой высокой балке с видом царя горы.

– Сёма, – позвала Настя. – Сёма, кис-кис!

Кот мяукнул, но спуститься не пожелал.

«А может, он слезть не может, боится?» – подумала девушка.

Вошла в ворота, затем, помедлив, ступила на пожарище, оказавшись примерно в гостиной, и протянула ладони вверх, чтобы кот мог прыгнуть ей на руки.

Сёма же сначала потоптался на балке, осыпая девушку пеплом и крошками гари, а потом – с грацией, доступной лишь кошкам, даже таким откормленным, – прыгнул на другую балку, с неё – на край осыпавшейся стены и нырнул между досками. Настя машинально шагнула следом и едва не запнулась за тускло блестящую ручку с кольцом. Кот, мгновение назад скрывшийся под обломками, мяукал откуда-то снизу.

«Ручка? Откуда?»

У бабушки был подпол, однако вход в него находился в другом месте, на кухне, и та ручка выглядела не так презентабельно, как эта.

«Странно, что она не испачкалась и не обгорела…»

Кот снова мяукнул. Ручка призывно торчала из небольшой груды обгоревших деревяшек. Настя сглотнула, не решаясь сделать следующий шаг… Но уже через несколько секунд поняла, что выглядит глупо: это был дом бабушки, у которой могли быть секреты от внучки. И сейчас пришло время вступить в законное владение этими самыми секретами.

Настя с усилием потянула за кольцо и, к своему удивлению, сумела поднять деревянную крышку в полу. Что-то поехало, с шумом обрушилось, подняв облако сажи, открылся маленький подпол, и Настя увидела вездесущего кота, сидящего рядом с небольшим сундучком.

– Клад?!

И Сёма, как показалось удивлённой девушке, одобрительно подмигнул ей, подтверждая: «Клад, клад! Хватай, пока дают». И показался разумным. Именно разумным…

– Ох…

Сундучок оказался старинным, деревянным, отделанным медью. Из скважины призывно торчал ключ, который Настя тут же повернула и откинула крышку.

И увидела лежащую на бордовом бархате книгу. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что это не просто рассыпающаяся от старости книжица, а настоящая драгоценность. Книгу не украшали ни камешки, ни орнамент, кожа обложки была толстой и грубой, а бумага на обрезе – жёлтой. Девушка осторожно взяла раритет в руки, медленно раскрыла и прочитала сделанную перьевой ручкой надпись: «Дневник сей являет собой собственность Михаила Николаевича Морозова». Буквы были выписаны с изяществом и ноткой самолюбования, со всеми ерами и ятями. Первая запись датировалась 1917 годом. Первого февраля автор праздновал полгода своего заточения в камере какой-то крепости. Зачитавшись, молодая женщина запоем проглотила первые страницы дневника, и потому не сразу услышала громкий голос соседки:

– Настенька!

А услышав, сунула книгу в сумочку, мягко, бесшумно закрыла люк и поднялась.

– Настя! Ты где? Неужто провалилась? – Около остатков дома стояла тётя Лида. – Настя!

– Я здесь!

– Слава Богу. А я гляжу в окно – ты к дому пошла, а потом посмотрела, уж и нету. И на дороге никого, только Сёмка, дурак лохматый, по углям скачет и блажит. У, морда толстая, чтоб тебя! – напустилась она на кота. – Все беды из-за тебя. Полезла девчонка тебя снимать и провалилась.

Настя заверила соседку, что цела, ещё раз поблагодарила за помощь и беспокойство, погладила кота и вышла на улицу.

И никто из присутствующих, включая кота, не заметил стоящего у забора мужчину: невзрачного и серого, заурядного, как мешок с удобрениями, по виду – типичного мелкого клерка. Лицо его было из разряда тех, которые не вспоминаются уже через минуту после прощания: смазанные черты, выцветшие глаза, мышиного цвета волосы, причёсанные на пробор.

Проводив уходящую девушку взглядом, мужчина удовлетворённо улыбнулся, достал из кармана телефон и, легко порхая пальцами по дисплею, набрал СМС: «Посылка доставлена». После чего, всё ещё держа телефон в левой руке, сделал странный знак свободной ладонью – и кот, до этого напряжённо следивший за хозяйкой и девушкой, потрусил в сторону своего дома. Замеченное Настей выражение, почти человеческое, исчезло из его глаз, и теперь полуперс ничем не отличался от кошачьих сородичей.

Сёма вернулся на подоконник, уже прогретый солнцем, и завалился на спину, подставив лучам мягкое персиковое пузо.

* * *

Утренний луч скользил по заросшей травой старинной кладке. Его свет маслом сочился в трещины, но отступал, наталкиваясь на незримое препятствие. Только в этот час, случись кому-то из туристов оказаться в нужном месте, счастливчик увидел бы… нет, не башню, а лёгкий, смутный образ её, едва уловимый флёр в окрашенном золотистым светом утра воздухе. Долю секунды древняя башня казалась совсем реальной, а ещё реальнее – её дрожащее в воде отражение. Но мгновение – и видение рассеивалось. И поражённому, щиплющему себя за бедро путешественнику оставалось лишь тереть глаза – перед ним снова лежали остатки крепостных сооружений да поблёскивающее зеркало реки.

Но даже видение это дано было увидеть немногим, и только в день летнего солнцестояния – крепость ревностно хранила свои секреты.

Таинственный фантом был тенью прошлого, отражённой в зеркальной водной глади, поскольку истинные тайны боятся солнечных лучей. Их место во тьме, в глубинах, которых не достичь корням однолетних трав, чей легкомысленный век слишком краток. Только отрёкшиеся от солнца черви, слепые повелители подземных тоннелей, способны познать древние тайны.

Черви, кроты… Древние старцы крепости были такими же слепыми, как эти существа. В свете факелов их бледные лица казались посмертными масками, гипсовыми слепками с лиц тех, кем они некогда были. Их глаза, выбеленные чёрными перстами тьмы, были неподвижны, а сухие пальцы медленно перебирали янтарные чётки. Никто уже не помнил, кто из них вышел победителем в схватке со временем, а кто проиграл – тёмный лабиринт уравнял всех, сделав хищными человеческими червями, охраняющими не человеческую, а чью-то другую, жадную и страшную тайну.

Тайну, которая дорогого стоит…

– Энгель! К тебе!

Настя с досадой отложила дневник, сунула книжку в сумочку, а сумочку – в нижний глубокий ящик стола. Столичная клиентка пришла раньше времени. Видимо, от скуки.

– Да, я жду…

Однако мысли девушки были далеки от маникюра: отвлёкшись от дневника, Настя стала перечислять в уме пункты плана, который составила вчера в больнице: собрать немного денег, перебраться в соседний областной центр, пока фальшивый капитан Лисин не выяснил, что Кирилл Климов – внук Софьи Энгель, и ещё…

После поездки на Дедушкину она успела заскочить домой, переоделась и быстро собрала в сумку самое нужное. Оставила ключи и кое-какие вещи студентке, снимавшей другую комнату в той же «малосемейке», и договорилась, что та пока подержит их у себя, перевела на карточку квартирной хозяйки плату за месяц и написала СМС, что со следующего месяца от квартиры отказывается. Чтобы сбить преследователей со следа, можно было бы оплатить и два месяца – но на такую конспирацию денег у Насти не было.

В автобусе она вновь, мучимая любопытством, открыла дневник – зачиталась и проехала свою остановку. Ругая себя за неорганизованность, выскочила на улицу и рванула обратно, к торговому центру, где находился салон. Но мысли продолжали вертеться вокруг невероятной книги, и потому, когда одна из клиенток отменила запись, Настя не отправилась в супермаркет за привычным обеденным йогуртом, а полезла в сумку за дневником. И снова нырнула в прошлое, где Михаил Морозов описывал первые месяцы своего заточения.

Несмотря на то, что в помещении было жарко, девушка чувствовала, как холодок пробегает по коже – словно она собственной рукой ощупывала ледяные камни тюремной камеры и пробовала на прочность толстые решётки. Чувства безнадёжности, страха и усталости от бессмысленной борьбы, мучившие Настю со смерти бабушки, благодаря книге обрели образ – сырая, погружённая в полумрак темница, мрачный каземат, в котором заперто, без надежды на освобождение, молодое, полное сил, планов и надежд живое существо, которому хочется лишь одного – чтобы судьба, наконец, сжалилась и отнеслась к нему по-человечески.

Отложив дневник, Настя продолжала думать о нём, да так увлеклась, что не сразу поняла, что парикмахерша Маша покашливает не от першения в горле, а чтобы привлечь её внимание к приходу клиентки. Велена расположилась в кресле, и опомнившаяся Настя с тоскливой завистью оглядела её очередной наряд: бежевая юбка, белоснежная блузка и скромная нитка кремового жемчуга на шее. И невероятно элегантная бежевая шляпа с широкими полями, которую молодая женщина небрежно бросила в соседнее кресло. Блузка, казавшаяся лепестком утреннего тумана, скрывала руки до середины ладони, пальчики защищали тончайшие бежевые перчатки. На правой руке поверх перчатки подмигивало россыпью бриллиантов колечко с крупной жемчужиной в центре.

– Надеюсь, у нас всё хорошо? – спросила Велена, неторопливо стягивая перчатку с левой руки. Сняла с правой колечко, положила возле лампы на столе Насти. Девушка, как заворожённая, смотрела на искры света, пробегавшие по белому золоту и бриллиантам.

«У вас, может быть, и всё хорошо, – ответил клиентке кто-то в душе Насти голосом заключённого Морозова. – Вы, дамочка, и представить себе не можете, как это, когда нет выхода».

Но Настя только улыбнулась и кивнула, проглотив покровительственное «у нас». Не в первый раз ей приходилось видеть в этом кресле дамочек, которым настолько нечем занять себя, что они дважды в неделю меняют рисунок на ногтях. Но чтобы каждый день?

– Я потеряла страз, – скривилась Велена, – поэтому, уж извини, придётся переделать.

Теперь Настя поняла, что перчатки были не только от солнца – дама не могла позволить кому-то увидеть ноготь, изуродованный следом от потерянной блёстки.

Настя искренне расстроилась. Она привыкла делать работу хорошо, её маникюр всегда отлично держался, и ни одна клиентка ни разу не жаловалась. Ни одна!

Велена постучала пальчиком по столику, привлекая внимание девушки.

– Я не сержусь, я не намерена требовать назад деньги. Просто исправь свою ошибку. Ведь нет ничего обидного в том, что я об этом прошу. Мы ведь подружки, дорогая, не так ли?

Настя снова кивнула, стараясь растянуть губы в вежливой улыбке. Она присмотрелась к ногтю – и поняла, что её работу испортили нарочно. Похоже, страз отковырнули маникюрными ножницами или чем-то вроде.

Мгновенно вспыхнувший гнев тотчас растаял, стоило ей посмотреть в глаза клиентке. Вчерашняя самонадеянность сменилась каким-то странным выражением, словно… столичная штучка и вправду нуждалась в подруге настолько, что решилась предложить дружбу девушке из маникюрного салона. Она, конечно, могла сделать это из желания развлечь себя ссорой – но она не кричала, не бранилась. И в аквамариновых глазах не отражалось ничего, кроме печали.

Настя рассмеялась собственным мыслям: она, нищая сирота, впору в героини рождественских рассказов Диккенса, пожалела шикарно одетую даму, которая – о ужас! – почувствовала себя одинокой в «этой глухомани», что начинается сразу за МКАДом.

– Надеюсь, моя оплошность не испортила вам вечер? – спросила девушка, смягчившись. Настя, увы, совершенно не умела долго злиться. То, что Велена сама испортила ноготь, отчего-то показалось ей трогательным.

– О нет, совершенно. Вчера всё было великолепно. Святик нашёл замечательный ресторан: живая музыка, неплохое вино. По счастью, никакого сброда.

Настя поджала губы. Голубоглазая красавица больше не казалась ей несчастным одиноким котёнком. Богатенькая стерва – и больше ничего.

– А как ваш… малыш? – спросила Велена, почувствовав напряжение девушки. Видимо, она так и не сумела вспомнить, о ком вчера говорила маникюрша, – о сыне или дочери.

Насте захотелось вскочить, хлопнуть ладонями по столу и долго, витиевато, вспоминая все знакомые непристойные слова и придумывая свои, новые, поведать заносчивой гадине правду – о том, КАК на самом деле дела её сына и её собственные. Что в здешней больнице больше ничего не могут сделать, поэтому «может, имеет смысл освободить палату для детей, которым ещё можно помочь?». Что у неё нет денег даже на то, чтобы нанять сыну сиделку, которая понадобится через двое суток, когда закончатся бессмысленные процедуры и его придётся забрать из больницы. И куда забрать? В съёмную квартиру, которую ещё нужно найти? Ведь в прежнюю возвращаться нельзя – там караулит Лисин и его верный Васильев. Даже в больницу сегодня вечером придётся пробираться задворками, надеясь, что медсёстры снова выйдут покурить на чёрную лестницу и пустят её внутрь. Кириллу может помочь операция, но таких денег у неё нет, не было и не набралось бы, даже решись они продать дом, – эта мысль сразу вспыхнула в голове, когда врач сообщил о диагнозе. Услышав его, Настя сначала сидела, будто обухом ударенная, а потом помчалась к бабушке – и обнаружила наряд полиции, перепуганных соседей и остывающее пожарище. Дома больше не было. И не было никого, на кого она могла бы хоть на секунду опереться и перевести дыхание.

Однако девушка ничего не сказала.

Ни одним движением не выдала, какая ярость клокочет внутри. Блёстка легла на ноготь, слой бесцветного лака скрыл царапину от маникюрных ножниц.

Элегантная фифа в костюмчике, стоимости которого хватило бы, чтобы нанять на пару месяцев сиделку или оплатить палату индивидуального пребывания, надеялась заставить нищенку-маникюршу чувствовать себя виноватой и обязанной! Использовать как бессловесную компаньонку, которая станет выслушивать россказни о ресторанах, где никогда не была, и магазинах, в которые даже не заглядывает, чтобы не расстраиваться!

Её в который раз пытались использовать!

«Снова? – спросил в голове узник Морозов. – Тогда используй тех, кто пытается использовать тебя. Око за око».

– Ваш друг… – Настя замолчала, не зная, как найти правильные слова. – Он ведь ювелир? У меня есть несколько вещиц, которые я хотела бы продать. Вы не могли бы попросить вашего друга подсказать мне, сколько я смогу выручить? И вообще… есть ли смысл всё это продавать?

Немного ошарашенная собственной смелостью, Настя достала из сумочки шкатулку с украшениями: пара колечек, золотая цепочка с подковкой, несколько пар серёг.

Велена, старательно изображая вежливое внимание, оглядела «богатство» и, обнажив в улыбке белоснежные зубки, покачала головой.

– Боюсь, Святика это не заинтересует. Он не ювелир, а антиквар. Его привлекает всякая рухлядь. Вот если бы ты предложила ему что-то, что принадлежало твоей бабушке или прабабушке. Может, она оставила тебе какой-нибудь кулон… или брошь? Или ещё что-нибудь?

Настя вздрогнула, когда Велена заговорила о бабушке. Вспомнился точёный профиль Владислава Лисина, его ровный спокойный голос: «Я хотел задать ей несколько вопросов…» Неужели и эта дамочка из ненормальных охотников за ведьминской магией?! Бабушка ушла, а они всё никак не успокоятся. Ищут колдовские амулеты?

Девушка вернула убогие сокровища в шкатулочку и принялась запихивать её в сумку.

– Но… – немного растерялась от такой торопливости Велена, – я купила бы у тебя те серёжки с гранатом. Очень милые. Я же хочу помочь.

Дрожащие руки не слушались Настю, и ей пришлось положить сумку на стол. Глаза Велены сверкнули, когда её взгляд упал на корешок дневника.

– А твоя книжка его, наверное, заинтересовала бы. Какой это век?

– Сама книжка кажется старой, – ответила девушка. – Но записи датированы семнадцатым годом прошлого века.

Велена не сумела скрыть разочарования. Настя начала застёгивать сумку, и в этот момент что-то переменилось. Клиентка, не пожалев свежего лака, остановила её руку. Впилась взглядом в корешок книги.

– Какой интересный знак… Покажи.

Сама Настя как-то не приглядывалась к обложке дневника – настолько увлекло её чтение – и охотно исполнила просьбу. Она вынула книжку из сумки и поднесла ближе к лампе. На корешке и правда были знаки – белка над пирамидой, поднявшийся на дыбы единорог, стоящий задними копытами на измерителе, и длинноногая птица, зажавшая в лапке молоток.

– Пожалуй, можно попробовать найти покупателя на эту книжицу. – Велена погасила огненный взгляд, но Настя, напуганная им, невольно прикрыла книгу рукой.

– Я ещё не думала, хочу ли её продать. Это подарок и… – Девушка смутилась. Получалось, что она сама просила о помощи, а теперь отказывается от неё из-за какого-то глупого предчувствия. Подумаешь, клиентка странно посмотрела.

Велена скривила губки, потянулась за шляпой.

– Было бы предложено, дорогуша, – проговорила она с напускным спокойствием. – Я только хотела тебе помочь. Впрочем, решишь продавать те серьги – обращайся. Просто… мне показалось, тебе действительно нужны деньги, а за эту книжку, очень может быть, Святик сумеет выбить для тебя хорошую цену. Но, если проблемы можно решить теми копейками, что ты выручишь за пару колец и серьги, – ты удивительно счастливый человек.

Велена поднялась, собираясь уйти. Настя с трудом сдержалась, чтоб не остановить её. Искушение довериться богатой даме и её антиквару было сильным, но девушка вспомнила о бабушке и промолчала. Бабушка никогда не дарила ей бессмысленных и бесполезных подарков. И к её последнему подарку стоило отнестись не только со вниманием, но и с уважением. Если в старинный ларец баба Соня положила этот дневник, значит, в нём есть что-то для Насти. Что-то важное. Быть может, когда она найдёт это важное, можно будет продать книжку, но сейчас… слишком рано.

Клиентка медленно надела перчатки, двинулась к выходу, совершенно позабыв о лежащем на столике колечке, но остановилась и обернулась, пронзив Настю странным взглядом. Девушка выдержала его, и Велена сдалась первой.

– Не хочешь выпускать книгу из рук, я понимаю, – проговорила она, поправляя шляпу. – Но я могу показать ему фото и, если Святика заинтересует твоя книжка, устрою вам встречу.

Настя нехотя кивнула, и Велена достала телефон, сердито бормоча, что никогда не думала, будто благотворительность – такое сложное занятие: делаешь человеку добро – а он упирается; сфотографировала знаки на обложке и решительно двинулась к дверям.

Настя потянулась за телефоном, чтобы поискать на городском форуме объявления о сдаче квартир или комнат, но рука наткнулась на корешок книги, и девушка не сумела противостоять невероятному желанию вернуться к чтению дневника.

* * *

– Судя по всему, ты чем-то недовольна, красавица, – пробормотал Лисин, наблюдая за вылетающей из торгового центра Веленой. – Что-то пошло не так…

Влад сознательно не наполнял себя магической энергией и взял с собой только «спящие» артефакты. Их не смогли бы почувствовать даже высшие иерархи Тайного Города. Это обстоятельство, вкупе с тщательно подобранной «заурядной» одеждой – светлые джинсы, нежно-голубая рубашка, белые полукеды, – делали его незаметным для ведьмы, промчавшейся мимо столика, за которым потягивал кофе Лисин, не удостоив его и взглядом.

– Что же интересного ты нашла у нашей юной Настеньки? Неужели имеется наследство, о котором мы не знаем?

Смерть Софии Энгель вызвала у Службы досаду. Не самим фактом, разумеется – её мало кто мог избежать; и не тем, что старуху убили – к подобным происшествиям сотрудники Службы относились с привычным хладнокровием. Нет. Досаду вызвало то, что гибель официально зарегистрированной ведьмы прошла незаметно, узнали о ней чуть ли не через месяц, а присланные с обычной проверкой агенты вскрыли настолько интересные детали случившегося, что дело могло закончиться крупным скандалом.

Дабы его избежать, боссы Службы удвоили Владу гонорар, добавили полномочий, выдумали для отвода глаз расследование «похищения боевых артефактов» и велели не возвращаться из Владимира, не выяснив всю подноготную смерти старой ведьмы.

Будь она неладна!

Лисин обещал.

А пока он поднялся на третий этаж торгового центра и отыскал салон красоты, в котором работала внучка Энгель.

Девушка не была занята, сидела за рабочим столиком, низко склонив голову, и на первый взгляд могло показаться, что дремлет, но через мгновение Лисин понял, что она читает.

«Надо же, какая любознательная… У неё ещё остаётся время на чтение?»

Лисин знал, как тяжело приходится Насте: потеряла единственную родственницу, осталась без жилья, ночует в детском отделении больницы… Лисин даже знал, в какой палате лежит Кирилл, но специально разыграл вчера спектакль, не желая окончательно ввергать девушку в шок: первая встреча не задалась, и усугублять ситуацию не следовало.

Однако сейчас ему были нужны ответы, и он шёл к Насте с чётким пониманием того, что от неё хочет.

– Анастасия Николаевна!

Естественно, она вскрикнула, вскочила, схватив книгу и сумочку, и рванулась к лестнице, но к этому манёвру Лисин был готов и успел встать между девушкой и спасительной дверью.

– Анастасия Николаевна, ну зачем вы так? Почему не хотите поговорить?

– А я должна?

– А почему нет? Пара вопросов, и я от вас отстану.

Девушка затравленно огляделась: дверь на чёрную лестницу за спиной преследователя, входная в салон – шагах в десяти позади, но, чтоб развернуться и добежать до неё, нужна хоть крошечная фора, которую Лисин не даст.

Улыбающийся Лисин…

– Анастасия Николаевна… Настя… Мы с вами не очень удачно поговорили в прошлый раз, но я хочу…

На них уже стали обращать внимание, поэтому девушка сделала то, чего совсем от себя не ожидала: шагнула за угол в небольшой тупичок и скрылась за дверью туалета. Щёлкнул замочек, и до Влада долетел приглушённый шорох.

– Чёрт, – растерянно выдал он любимое словечко Васильева. И тихо постучал: – Анастасия Николаевна!

Тишина.

– Но это же смешно.

Тишина.

Дородная парикмахерша сдвинула брови и поинтересовалась: «Зачем вы хулиганите?», увидела полицейский жетон, отвернулась, что-то сказала подругам. По залу прошелестел смешок.

Лисин порозовел.

Но нет худа без добра. Воспользовавшись тем, что посетители и работники салона отвлеклись на весёлые шуточки о «тупом полицейском», Влад достал из кармана «универсальный дверевскрыватель 6», вывел его из «спящего» режима, приложил к двери и аккуратно сдвинул в сторону закрытую с той стороны щеколду. После чего проскользнул внутрь:

– Анастасия Николаевна!

Снова тишина.

Туалет оказался небольшим: слева умывальник, на котором кто-то позабыл острую деревянную заколку, а прямо – пара фанерных дверок «до середины голени», под которыми виднелись белоснежные основания унитазов. Но только они.

Влад прислушался, усмехнулся и подошёл к левой кабинке.

– Признаться, Настя, я даже не знаю, что сказать. Это, конечно, очень по-взрослому: запереться в туалете и залезть с ногами на унитаз, в надежде, что плохой дядя не заметит вас и уйдёт? Да у вас сердце колотится так, что лампочка качается.

Она не ответила. Только задышала чаще.

– Если бы я действительно был плохим дядей, то давно уже вытащил бы вас из-за этой фанерки и получил ответы на все вопросы.

Она всхлипнула, но промолчала.

– Но в том-то и загвоздка, Настя, что я не плохой и не собираюсь таким становиться. Поэтому предлагаю поговорить по-хорошему.

– О чём? – тихо спросила девушка. – Вы ведь не из полиции, да?

– Почти из полиции, – вздохнул Лисин. – Я и впрямь капитан, только бывший, а сейчас представляю иную структуру.

– Частный детектив?

– Следователь страховой компании.

– Зачем вы показывали жетон? Зачем лгали?

– С представителями власти люди сотрудничают охотнее.

Девушка шмыгнула носом.

– Сейчас я иду по следу одного преступника, который обманом вытягивает из богатых людей драгоценности.

– При чём тут моя бабушка?

– Чел… человек, которого я разыскиваю, играет роль колдуна, – без запинки соврал Влад. – Именно так он и втирается в доверие к жертвам. Полагаю, у него неплохо развиты гипнотические способности.

– При чём тут моя бабушка? – повторила Настя.

– Вы ведь знаете слухи, которые о ней ходили. У меня есть основания предполагать, что преступник искал встречи с Софией Энгель.

– Её убили, – прошептала после паузы Настя. И Лисин придвинулся к фанерной створке на случай, если она вдруг соскочит со стульчака и рванет к выходу. – Её убили и ограбили. У бабушки была пара старинных украшений. Я знаю, что раз или два она покупала какие-то безделушки. Ей отчего-то хотелось, чтобы у меня было… приданое.

За дверью раздался сдавленный всхлип. Лисин промолчал.

– Я не видела рядом с бабушкой подозрительных людей, но твёрдо уверена, что она не стала бы покупать краденые вещи. Бабушка всегда жила честно. Всем помогала и ни с кого ничего никогда не брала… Мы никогда не жили в достатке. На что она должна была покупать такие вещи? Как продавала бы их, если последние годы почти не выходила из дома? Вы нас с кем-то перепутали.

– И никого подозрительного вы не видели?

– Никого.

Девушка снова всхлипнула.

– У нас нет денег, нам даже продать нечего, какой интерес может быть к нам у преступников? Неужели вы думаете, что, будь я скупщицей краденого, не сумела бы устроить сына в хорошую клинику? Неужели я собирала бы, экономя на всём, деньги на операцию? И знаете что? Я их так и не собрала. Если бы они были у бабушки, она завещала бы нам с Кирюшей, но их нет. Ничего у нас нет. Вы ошиблись.

Вспомнив о сыне, Настя стала смелее. Она спустилась на пол – Лисин увидел под дверью её ноги в потрёпанных туфлях с обитыми носами и вытертых джинсах, – и голос её стал громче.

– Я показала бы вам все драгоценности, которые были у бабушки, но у меня ничего нет – всё забрали полицейские. Да и огонь их сильно повредил.

– Меня интересуют не драгоценности, а человек, с которым ваша бабушка могла встречаться.

Девушка возмущённо фыркнула.

– Я же сказала, что к ней никто не приезжал!

– Вы сказали, что никого не видели.

– Спросите соседей!

Лисин неслышно положил на фанерную дверцу руку с артефактом «Спокойное море», и через несколько мгновений почувствовал результат: собеседница задышала ровнее.

– Не воспринимайте меня в штыки, Настя. Просто давайте подумаем вместе. Если бы я хотел причинить вам вред, то просто послал бы к вам полицию, дав им все ниточки, и вы уже были бы в тюрьме по нелепейшему подозрению в соучастии. Но мне важно разобраться, что к чему на самом деле. Я не привык действовать импульсивно, а вы, боюсь, подчиняетесь эмоциям. Иначе мы сидели бы с вами в уютном кафе за чашкой кофе или взяли бы по порции мороженого с карамелью и орешками, а не разговаривали через дверь в… санитарной комнате. Послушайте, Настя, и подумайте – не решайте и не отвечайте сразу. Вспомните ещё раз: не приходили ли к вам в дом какие-то незнакомые люди? Возможно, люди с запоминающейся внешностью? Или, наоборот, с совершенно не запоминающейся?

– Нет, – ответила из-за двери девушка. – Когда я была дома, никто не приходил. Только соседи.

– Хорошо. – Лисин всё ещё держал руку на двери на уровне головы Насти. – Может, ваша бабушка вела себя странно незадолго до того, как на неё напали? Она боялась кого-то?

– Нет. Всё было как всегда. Бабушка была очень собранной и деятельной, но я бы заметила, если бы она боялась. Нет… – Сомнение совершенно исчезло из голоса девушки.

– Отлично. Вы очень помогаете, Настя, – подбодрил Лисин, взвешивая каждое слово. Похоже, внучка действительно ничего не знала ни о Тайном Городе, ни о настоящих способностях бабки.

Однако Святомир зачем-то прощупывает её, присылая к девчонке свою ручную ведьму.

– Говорите, ваша бабушка много помогала людям. Что конкретно она делала?

Владислав не понял, где ошибся. Девушка мгновенно замкнулась, голос её стал насмешливо-злым.

– Из страховой компании, говорите? А я-то уши развесила. Думала, вы нормальный. А вы тоже из этих придурков, которые вечно бабушку донимали. Может, вы от Игната, хотя нет, уж он-то всё знает! Не бывает колдунов, слышите? Не бывает! И если вы тоже явились выяснить, не колдовала ли моя бабушка на этих ворованных кулонах или ещё на чём, я вам абсолютно твёрдо отвечу – нет! И можете убираться! Она не ведьма, и я тоже. Видно, даже со смертью бабули это не кончилось! Как же надоели вы все! Ищите колдунов в другом месте и, если найдёте, скажите мне – я последнюю рубашку продам, если настоящий колдун вылечит моего сына!

– Настя, выйдите вы из уборной, в конце концов, – рассердился Лисин, понимая, что новая ошибка свела на нет все его усилия договориться. Девушка фыркнула и снова забралась с ногами на унитаз.

– Ну вас на фиг! Хотите – становитесь плохим и тащите за волосы. Или бегите к своим хозяевам и сообщите, что не смогли согнать ведьму Энгель с унитаза в торговом центре! Да, я очень эмоциональна, но вы, такой умный, можете понять, что будь я или моя бабушка ведьмами, она не погибла бы от рук каких-то наркоманов, и мы не оказались бы сейчас в такой заднице!

Лисин понял, что вопросов к девушке больше не осталось. София Энгель использовала все свои умения в схватке с наёмником, даже пожертвовала жизнью, чтобы защитить что-то. Но, похоже, не доверила своей тайны даже единственному родному человеку – внучке. Это и понятно, поскольку девушка не унаследовала талантов бабки и едва ли могла стать стражем чего бы то ни было.

– Настя…

– Я всё вам сказала! – резко отозвалась из-за двери девушка. – Ловите ведьм в другом месте.

– Настя, последний вопрос, и я уйду. Уйду и больше не буду вас тревожить.

– Только один, – согласилась она, понимая, что это единственный способ отвязаться от прилипчивого красавчика.

– Помните такой психологический тест про… пожар в доме, – Лисин чувствовал, что снова допускает ошибку, говоря о пожаре. Всё равно что пригласить человека, чудом спасшегося с «Титаника», покататься на катере в открытом море.

– Это там, где нужно сказать, что ты вынесешь из огня? Самое важное? Я бы вынесла сына.

Лисин с облегчением выдохнул. Девушка была крепче, чем казалась.

– Вы хорошая мать, Настя. Но я немного перефразирую. Если бы ваша бабушка оказалась в замке, на который напали вражеские рыцари, что она попыталась бы спрятать и защитить?

– Меня. – В голосе девушки была такая уверенность, что Лисин немного опешил.

– А из каких-то памятных вещей… Может, что-то старинное, передаваемое из поколения в поколение? Что-то очень ценное?

– «Молот ведьм», – мрачно сообщила из-за двери девушка. – Рукописный. Вот такенная книга. – Над дверью появилась бледная рука. Большой и указательный пальцы отмеряли толщину невидимого тома. – И конечно, «Некрономикон». Прабабка переписывала. Мы с бабушкой его каждый вечер читали.

– Анастасия Николаевна, ну, знаете, шутки у вас… идиотские! – рассердился Лисин, поняв, что девчонка над ним глумится.

– А у вас идиотские намёки. Какой вопрос – такой ответ. Никакую страшную ведьминскую тайну бабушка мне не завещала. Если не верите, приходите с полицией, ордерами, ройте под домом хоть до земного ядра, обыщите комнату, которую я снимаю, в салоне посмотрите… Может, найдёте то, что я смогу продать и оплатить операцию сына!

– Вылезайте из этой проклятой кабинки, Настя! Если ваша бабушка и правда оставила вам что-то старинное и ценное, вы можете быть в большой опасности. Она погибла, защищая это! – Лисин готов был открыть разделяющую их дверцу, но в этот момент сзади послышалось визгливое:

– Эй, безобразие! Сколько можно туалет занимать? Не у себя дома, людям тоже надо!

– Занято, – отозвался Лисин сердито.

– Эй, это же дамский. Ну-ка выходите немедленно! Лень два шага пройти до мужского? А потом на полу не пойми что!

Лисин скрипнул зубами, вышел и, уставившись мрачным взглядом в переносицу полной даме в синей блузе и слишком облегающих её тучную фигуру льняных брючках, произнёс:

– Не работает. Засор. В другой пойдите!

– В какой другой?

– В тот, где нет засора!

Чтобы взглядом осадить челов, Владу артефакты не требовались. И магическая энергия внутри – тоже. Был у него по этой части и опыт, и талант кое-какой, и потому тётка, увидев взгляд колдуна, лишь ойкнула и согласилась:

– Конечно, в другой. Что я, дура, в засор ходить.

– Вот именно. – Лисин обернулся и увидел набегающую на него девушку. – Настя!

Но та не слышала.

– Не глупите!

Тётка исчезла, не желая вмешиваться в разборки, но Влад уже забыл о её существовании. Схватил девушку за руку и…

– Ой! Ты что, сдурела?!

Пойманная беглянка схватила с умывальника забытую кем-то заколку и воткнула её в руку колдуна. Деревянное остриё едва пробило кожу, удивлённый Лисин выпустил жертву и тотчас оказался заперт. Настя выскочила вон и снаружи заперла дверь на задвижку.

– Оставьте мою семью в покое! Вы все, проклятые охотники за волшебниками! Ненавижу вас всех! Мою бабушку убили, а вы только и кружите, как стервятники, ищете, чем бы поживиться… Лучше найдите того, кто её убил, – и тогда поговорим. Может, я хоть тогда пойму, за что нам всё это!

Лисин выдернул из руки и бросил на пол заколку, машинально облизнул ранку и прислушался: девушка не убежала. Стояла за дверью, неожиданно спокойная и сосредоточенная.

* * *

Настя задвинула щеколду и огляделась. Увидела обращённые на неё взгляды сотрудников и посетительниц, подумала и чуть поклонилась.

В ответ услышала негромкие аплодисменты.

Которые стали сильнее после того, как девушка повесила на дверь картонку: «Не работает».

– Он мне надоел.

– И правильно!

– Молодец!

– Отлично!

Но, улыбаясь и слушая ободряющие возгласы, Настя лихорадочно думала, что делать дальше.

Понятно, что слабенькая дверь Лисина не удержит, и сидеть в туалете он будет до тех пор, пока она не предпримет попытку сбежать. Сразу после он бросится следом, а останавливать его никто не будет – не дураки. Похлопать собравшиеся похлопают, но вставать на пути серьёзного мужика с полицейским жетоном и наверняка с пушкой не рискнут.

Да и куда ей бежать? В больницу она могла попасть только через пару часов – сейчас все на процедурах, а с посетителями в первой половине дня медики особенно строги. На квартиру являться глупо… А больше идти некуда. Не по улицам же таскаться.

Настя улыбнулась, показывая присутствующим, что всё идёт как задумано, и повернулась к двери.

* * *

– Кто-то надеется продать тебе бабушкину сказку?

– Не мне, а Велене, – не скрывая насмешливого превосходства, ответил Святомир. История со старухой Энгель пока была достаточно мутной, и люд, не желая выглядеть дураком, решил прикрыться любовницей.

Турчи не слишком поверил, однако правила игры принял и продолжил совершенно серьёзным тоном:

– Значит, кто-то пытается обмануть твою восхитительную Веллу, впарив ей чушь? – Короткий смешок. – Но я понимаю, что глупо требовать от красивой женщины вести себя разумно, поэтому сильно подругу не ругай.

– К тому же она из челов, – добавил люд.

– Вот и посоветуй ей делать то, что хорошо умеют делать красивые женщины, и не совать свой хорошенький носик в мужские дела.

Велена, сидевшая в глубоком кресле вне поля зрения Турчи, а точнее – камеры ноутбука Святомира, тихо фыркнула и потянулась к бокалу с белым вином. Пальцы её слегка подрагивали.

Хитроумный шас бесил ведьму. Она и так-то недолюбливала выходцев из Тёмного Двора, включая племя торгашей, но Ашрав доводил её до исступления. И он, и тот факт, что Святомир во всём ему подыгрывает: смеётся над дурацкими шутками и отпускает подленькие сексистские замечания о женщинах и расистские – о челах.

Люд хотел заключить с шасом сделку и всячески его обхаживал. Но при этом близко старался не подпускать, встречался только по необходимости, и сейчас, например, общался с носатым по Сети, отказавшись от любезного предложения сгонять порталом в Москву – поужинать.

Тем не менее Святомир, совершенно неожиданно для Велены, рассказал носатому о странной книге из наследства Энгель, поскольку знал, что Ашрав из всего антиквариата особенно выделяет книги и заслуженно считается большим специалистом в этом вопросе. Второй целью было получение информации: если шас не заинтересуется, то сможет проконсультировать.

Однако Ашрав заинтересовался, люд понял это по быстрому взгляду, который шас бросил на фотографию странной метки. Заинтересовался, но постарался не показать вида.

– Значит, говоришь, старуха Энгель… – протянул шас, потягивая коньяк. – Говорят, она была затворницей.

– У меня не спрашивай, до вчерашнего дня я о ней ничего не слышал.

– Вижу.

– Что видишь?

– Что ты не слышал.

Несколько секунд Свят недоуменно таращился на собеседника, а затем рассмеялся:

– Этот русский язык…

– Согласен – занимательный.

– Неужели тебе не доводилось видеть этот странный символ? – неожиданно, как ему казалось, спросил люд.

Однако предмет «Основы деловых переговоров» шасы начинали изучать ещё в материнской утробе, поэтому поймать Ашрава у люда не получилось.

– Челы забавны своей дикостью и необразованностью, которые они называют постмодернизмом. У большинства из них напрочь отсутствуют и знания, и чувство стиля, и они причудливо смешивают всё, о чём слышали. Как здесь: масонские символы и гербы Великих Домов.

– То есть такой секты никогда не было?

– Как раз была. – Шас кивнул на фото. – Но она не представляла собой ничего серьёзного.

Ашрав пожал плечами и улыбнулся, показывая, что ему неловко расстраивать собеседника.

– Но если у тебя есть возможность отсканировать пару страничек, я смог бы сделать более точный вывод о книге. Вероятно, даже купил бы её… Один из моих клиентов как раз коллекционирует подобные вещи: старинные дневники, оригиналы мемуаров, карты давно найденных сокровищ и свитки, ведущие к тайнам, которых нет и никогда не было… Эти символы на обложке смотрятся не слишком убедительно, но, может быть, страницы выглядят поинтереснее.

Святомир сохранил равнодушно-невозмутимый вид, но шас догадался, что сболтнул лишнего и слишком продемонстрировал интерес к книге.

– Впрочем, не знаю, получится ли, – пробормотал он. – Знаки знаками, но хорошей ли кожи обложка, какова сохранность страниц?

– Как я понял, не очень хорошая, – с грустью ответил Святомир.

– Жаль.

– Согласен.

– Но ты всё-таки попробуй её отсканировать. На всякий случай.

– Странички три?

– Сколько получится.

– Договорились.

– Что же касается «Лавки», то завтра я сделаю финальное предложение, и ты, уверен, не сможешь от него отказаться.

– И у нас останется одна проблема…

– Лютополк.

– Лютополк.

– Ты обещал уладить эту проблему.

– Я помню.

– До завтра, Святомир.

– До завтра, Ашрав.

Люд закрыл крышку ноутбука и потёр глаза:

– Надо было встречаться лично. По Сети невозможно читать собеседника.

Велена не ответила. Пригубила вино, глядя за окно на верхушку запылённой липы, и промолчала, покачивая бежевую домашнюю туфлю на большом пальчике правой ноги.

– Купив «Лавку» и заполучив моих клиентов, Ашрав перескочит через ступеньку и войдёт в число крупнейших антикваров Тайного Города. Сейчас же он середняк, и отношение к нему…

Туфелька сорвалась с ноги и с глухим стуком упала на ковёр.

– Зачем ты рассказал ему о книге? – резковато спросила ведьма.

– Ашрав – специалист.

– Ты не смог опознать символы, а значит, с книгой связана тайна…

– Но…

– Которой ты только что поделился с шасом. С шасом, Свят!

– Ты же слышала: постмодернизм…

– И ещё я слышала, как этот шас говорил, как произносил явную чушь.

Святомир вздохнул и отвернулся, не хотел признаваться, что сглупил. Заигрался во взаимные любезности. Да и не ожидал, если честно, что в провинциальной мусорной куче может отыскаться что-то настолько ценное, что заинтересует прожженного Турчи.

А Турчи заинтересовался…

Теперь он узнал о книге и, судя по всему, знал легенду, на которую указывали знаки на обложке. А вот сам Святомир, сколько бы ни пытался, не смог вспомнить ни одной подходящей истории.

Тем не менее пока он был на шаг впереди: ему известно, у кого находится книга. У провинциальной дурочки, настолько задёрганной жизнью, что запросто продаст раритет за копейки. Тем более – Велене, которой удалось втереться к ней в доверие.

Фора была, но её следовало разыграть как можно скорее, поскольку нет в бизнесе хуже конкурента, чем почуявший прибыль шас.

– Если девчонка догадается, что её книжка чего-то стоит, она взвинтит цену, и не факт, что продаст её нам. – Велена словно читала его мысли.

Святомир снова кивнул, но рассеянно, словно не слышал слов подруги.

– Посмотри на меня! – не выдержав, взвилась она, поднявшись с кресла, и с такой силой поставила на стол бокал, что у того переломилась ножка. Верхняя часть бокала полетела на ковёр, но не разбилась – бесшумно покатилась по мягкому ворсу и остановилась у ноги люда.

– Не истери, Велла, – сказал он спокойно. Поднял бокал, положил на журнальный столик рядом с ноутбуком. – Ты позвонишь девчонке, и я с ней встречусь. Если она действительно так нуждается в деньгах, как ты говоришь, мы купим книгу по дешёвке, а потом решим, как с ней поступить. Жаль, что ты не сфотографировала страницы…

– Она вцепилась в книжку, как ненормальная, – начала оправдываться Велена, но Святомир оборвал её:

– Надеюсь, она не понимает, что у неё в руках. Судя по твоему рассказу, ведьма Энгель держала внучку в неведении насчёт Тайного Города… С одной стороны, это хорошо: девчонку легко обмануть, с другой – нам придётся самим узнавать, что за раритет хранила старая дура. Что ты делаешь?

Блондинка достала из сумочки телефон и теперь что-то искала в списке контактов.

– Хочу позвонить и договориться о встрече.

– Не торопись.

– Почему?

– Ты толькосегодня говорила с ней о книге, и поздний звонок покажет твой интерес, – объяснил люд. – Расслабься, прими ванну и успокой нервы, а то ты последнее время выглядишь не слишком свежо. Побереги себя для меня.

Святомир добился того, чего хотел. Велена забыла о телефоне; оскорблённая и разгневанная, она смотрела на люда сверкающими яростью глазами. Они часто играли в эту игру – злили друг друга, порой доходя до опасной черты. Но раньше обоим это нравилось, делало отношения горячее. Сегодня, видимо, Святомир был слишком резок из-за ошибки с Турчи и ударил слишком больно. Велена не бросилась в жаркую словесную перепалку, она на мгновение словно закрылась, отступила на шаг, но всё же справилась с собой.

– Я нашла для тебя эту книгу! – Велена сердито ткнула кулачком в грудь Святомиру. – Я уговорила девчонку сделать фото! Это я искала для тебя хоть что-то о символах! А что сделал ты, такой разумный и подкованный в мужских делах?! Слил информацию шасу, который обойдёт нас и перехватит книжку. Ты всё испортил!

Святомир подошёл ближе и легко, без усилия, ударил любовницу по щеке. Голова Велены мотнулась в сторону, пепельные локоны рассыпались по плечам, а на белоснежной коже загорелся алый след.

– Дура!

– Мерзавец!

– Следи за языком, тварь!

– Я тебя ненавижу!

Он резко дёрнул ведьму за руку, притянул к себе и впился губами в её губы, доставляя болезненное наслаждение.

* * *

Серая мышь заперла его в женском туалете.

Лет десять назад это обстоятельство могло вызвать гнев, а сейчас Лисин с улыбкой прислушивался к звукам из салона: невнятным возгласам, аплодисментам, смеху… Все видели, как вломился он за Настей в туалет, и теперь наслаждались ситуацией.

Все расслабились, в том числе Настя, и именно поэтому Влад не торопился выходить, позволяя девушке насладиться маленькой победой.

Ей она нужна.

Пообщавшись с Настей, Лисин понял, что ошибся. Он думал, что девушка в курсе происходящего, однако старая Энгель держала внучку в неведении… Или же внучка сознательно делала вид, что ничего не знает. Поступки девчонки были глупыми, нелогичными и совершенно сбивали Лисина с толку. Ему трудно было понять, что руководит её словами и действиями – невероятная наивность или отточенная до мастерского уровня хитрость.

Но одно он знал точно: у Насти совершенно отсутствовали магические способности.

А вот к добру это или к худу – покажет время.

Лисин задумчиво посмотрел на запертую дверь и набрал номер Васильева. Слышно было отвратительно, но бывало и хуже.

– Вася, через двадцать минут подбери меня у Золотых ворот. Нет, возле университета, там не так на виду. Договорились…

За дверью послышался какой-то шорох. Лёгкие шаги. Выехала с тихим шелестом из паза деревянная шпилька, со скрипом ушла в сторону задвижка.

– Выходите, – пробормотал с другой стороны двери знакомый голос. – Не заперто.

Влад сделал шаг на свободу и огляделся. Пока он пребывал в заточении, салон опустел: посетители разошлись, сотрудники отправились пить чай – их голоса доносились из служебного помещения.

– Простите, что я вас заперла, это было… нехорошо, – смущённо произнесла девушка. – Но и вы поймите, сколько можно гоняться за призраками? Не бывает колдунов, и моя бабушка не была ведьмой. Объясните это своим друзьям, пожалуйста, и я буду очень благодарна, если они оставят в покое меня и моего сына. И вы оставьте, пожалуйста…

Она бормотала ещё что-то: худенькая, почти тощая, тёмные волосы, выбившиеся из хвостика, справа нелепо заправлены за ухо, слева – висят жалкими прядками, на синей футболке какой-то жизнеутверждающий принт со смайликом и призывом не вешать носа, через плечо – сумочка, в руке – ещё одна, спортивная…

А в глазах что-то такое отчаянное, тоскливо-наивное.

Лисин окинул девушку взглядом. Её маленький бунт оказался короткой вспышкой, на смену которой пришла привычная покорность судьбе и готовность принять новые несчастья. Настю Энгель хотелось встряхнуть как следует, чтобы растрепались заправленные за ухо пряди, а на глазах выступили слёзы, – и потребовать проснуться, наконец, и перестать быть овцой.

Лисин молниеносным движением схватил её за плечи, прижал к себе, повернувшись на сто восемьдесят градусов, затолкал в туалет и, отступив на шаг, захлопнул и запер дверь.

– Нельзя же быть такой дурой! – сказал он зло, слыша, как девушка всхлипнула, дёрнув ручку и осознав, что попала в собственную ловушку. – Представить не могу, что старая Энгель вырастила такую амёбу. Ты амёба, Настя! Амёба, способная лишь делиться! И пока не обзаведёшься характером, тебя будут трепать, бить, пинать и заставлять делать то, что им надо. Им надо! Не тебе! Как ты такая выросла? Тебя что, всю жизнь защищали и оберегали?!

– Вы ничего не знаете о моей жизни, – сквозь слёзы проговорила из-за двери девушка, и Лисин спросил себя, какого фига он вообще стоит в женской уборной и учит жить девчонку, о существовании которой пару суток назад и не подозревал. Не иначе, его безупречный инстинкт хищника дал сбой, когда жертва завалилась на спину и, заливаясь слезами, сдалась на милость победителю. Её хотелось одновременно и придушить, и защитить.

– Я знаю о вас достаточно, Настя. У вас умерла бабушка, сын в больнице, где вы периодически ночуете. Вы не следите за собой и при любой, даже кажущейся опасности пускаетесь в бега. Вы одна воспитываете ребёнка и ничего не сделали его отцу, вместо того чтобы урыть подонка и затаскать по судам.

– Откуда вы знаете? – шмыгнула носом девушка. Судя по тому, как близко раздался звук, она прижалась к двери и слушала. Отчего-то Лисину это польстило.

– Я знаю таких, как вы, Настя. Вы всегда ищете угол, куда можно забиться, чтоб не трогали. А в этом мире нужно уметь драться. Терпение – сомнительная добродетель. Блин…

Лисин запрыгал на одной ноге, пытаясь стряхнуть со второго ботинка какую-то липкую, резко пахнувшую хлоркой дрянь. Проклятая дура вылила под дверь прямо ему на ногу чистящее средство для унитазов. На ботинки, которые стоят дороже, чем весь её убогий скарб в спортивной сумке!

Лисин выругался, отыскивая глазами хоть что-то, чтобы стереть с ботинок вонючую пену. За дверью раздался смех. Девушка ударила руками в створку двери, но та не поддалась.

– Вы думаете, что всё знаете обо мне? Тогда вы самодовольный осёл в дорогих ботинках, потому что никто никогда не может знать, что на душе и на уме у другого человека. И вы не знаете. Я не амёба, у меня просто есть совесть.

– Вижу, как совестливо вы поступили с моими туфлями, – огрызнулся Лисин, проводя по носкам ботинок найденной в ведре тряпкой.

– Выпустите меня!

Лисин вышел, бросив взгляд на часы. До встречи с Васильевым оставалось чуть больше двадцати минут.

– Выпустите!

– Сама выбирайся, – буркнул Влад. – Учись.

И ушёл.

* * *

Глаза с трудом привыкали к темноте. Глухая тьма, жадно поглощавшая даже звук шагов, обступила, обволокла вязким коконом, и единственными источниками сведений об окружающем мире стали обоняние и осязание.

Запах влажной земли и холод.

Нестерпимый холод, проникающий в тело через подошву туфель. Ледяное касание подземелья морозными веточками поднималось вдоль позвоночника, оплетая нервы и мышцы. Холод пил силы. Каждый шаг давался всё трудней, даже дыхание требовало невероятного усилия. Больше всего хотелось опуститься на пол и не двигаться. Позволить пальцам холода проникнуть в грудь и сжать сердце.

Она погребена заживо.

В лабиринте, из которого нет выхода. Есть только сырая тьма, ждущая, когда истощатся последние силы, чтобы навалиться жутким земляным медведем, сломать рёбра, растоптать, раздавить, напитать свежей кровью обжигающий холодом земляной пол.

Нет выхода. Нет сил. Нет спасения. И совсем нет времени.

Не осталось.

Тысячи крошечных иголочек – коготков, корешков, кто их там разберёт во тьме – протянулись к теплу человеческого тела, и от каждого этого касания на коже зажигалась острой болью крошечная ранка. И в эту ранку закапало, тёплыми струйками стекая по рукам и ногам, время.

Её время!

Время, которого почти не осталось…

– Святомир!!

Велена проснулась от собственного крика. Её колотило. С отвращением сбросив на пол влажную простыню, она вжалась в подушку, всё ещё во власти жуткого сна. Сна, в котором её заперли, похоронили, где из неё выпили жизнь, заменив её страхом и смертельной усталостью. Дыхание никак не хотело восстанавливаться – каждый вдох превращался во всхлип.

В спальне было почти темно – кто-то уложил её в постель и задёрнул плотные шторы, чтобы солнечный свет не мешал отдыхать.

– Почему темно? Святомир! Свят!!!

Он подошёл, опустился на постель и обнял дрожащую женщину, которая тотчас приникла, вцепилась трясущимися пальцами в его рубашку, ища защиты от демонов сна.

– Меня похоронили. Меня резали. Я вся была в крови…

Святомир крепче прижал подругу к себе, поглаживая по влажным волосам.

– Ты наплакалась в душе, Велла. А потом уснула. Это был сон.

– Ты меня ударил, – напомнила Велена.

– Во сне?

– По-настоящему. Ты помнишь.

– А ещё укрыл и не стал мешать тебе спать, – насмешливо заметил Святомир.

– Ты ударил меня по лицу!

– А ты меня по самолюбию, дорогая, – парировал он, сжимая женщину в объятиях. – Позволить себе такие неосторожные слова… со мной… ты могла, только если была близка к истерике, а я не знаю более действенных способов предотвращения истерического приступа, чем небольшая терапевтическая пощёчина.

– Не смей больше так делать! – огрызнулась Велена, делая вид, что отталкивает его руки, но теснее прижалась к широкой груди любовника. – Если хочешь получить эту дурацкую книжку, без меня не обойтись, а я не стану помогать, если ты начнёшь распускать руки. – А ещё через секунду до неё дошло: – Я не сама задремала, так? Ты дунул в ванную «Пыльцу морфея» и усыпил меня! Зачем?

– Чтобы ты отдохнула и не торопила события, Велл. Ты была слишком возбуждена, а теперь мы оба спокойны и готовы к разговору.

– Надо было готовиться?

– Разумеется. Пока ты спала, я искал материалы по связям Тайного Города с масонами. Их не очень много, но есть возможность узнать больше. Завтра, надеюсь, мы будем знать реальную цену этой книжки, а может, и саму легенду.

Проследив за красноречивым взглядом Святомира, Велена запахнула пеньюар и фыркнула. Святомир схватил её за тонкое запястье и притянул к себе, свободной рукой ловко развязывая поясок, едва удерживавший шёлковые полы нескромного одеяния ведьмы.

– Кровать влажная, – шепнула она, всё ещё упрямясь. – И вообще, не самое подходящее время.

– Мы, кажется, договорились, милая, что я буду решать, когда время, а когда нет, – холодным тоном напомнил Святомир, повернув её к себе спиной и с видимым наслаждением наматывая на ладонь платиновые локоны. – Ты красивая женщина, Велла, и очень скучная. В твои-то годы ты всё ещё думаешь, что для секса нужны не только двое, но и кровать.

* * *

Настя с усилием оторвалась от дневника. С большим трудом. Она уже заметила, что стоило начать читать, как реальный мир словно отодвигался на второй, даже на третий план. Оставались лишь изящные, чуть вытянутые вверх буквы, складывающиеся в безумно интересный текст.

«Если бы я знал, какую жуткую цену мне придётся заплатить за эту тайну, я не сделал бы и шагу на проклятый остров. Стены крепости пропитаны кровью узников, которые убили себя, не в силах вынести подобного существования. Их души стонут по ночам в углах моей камеры – я слышу их, порой я почти понимаю, о чём они плачут. И в эти часы я плачу сам, и не стыжусь писать об этом, писать с гордостью, потому что, несмотря ни на какие мучения, ещё не разучился плакать, а значит, остаюсь человеком. Только так можно выжить и получить ключи к тайнам этого места – оставаться человеком…»

– Девушка!

Посторонний звук с трудом пробился сквозь усталый голос Морозова, Настя заставила себя оторваться от книги и посмотрела на стоящего рядом мужчину: невысокого, щуплого, с блёклыми, словно выцветшими до мышино-серого цвета волосами. Абсолютно незаметного и непримечательного.

– Вы выходите?

– Да, конечно, спасибо!

Девушка захлопнула книгу и стала протискиваться к дверям троллейбуса.

«Прав этот Лисин: амёба! Рассопливилась, жалеешь себя, книжки читаешь… А много в них можно вычитать? Там написано, что делать послезавтра, когда ребёнка выпишут из больницы, а жить негде? Нет, не написано. Поэтому делай сама, а не прячь голову в песок, обзывая себя дурой! Делай!»

Но сделать оказалось труднее, чем сказать себе: делай!

Настя вновь переночевала в больнице, но почти не спала, лежала на кушетке, боясь пошевелиться и побеспокоить Кирилла, и думала, набиралась храбрости.

А утром, решившись, позвонила:

– Екатерина Фёдоровна? Это Настя Энгель. Да, бывшая невеста Игната. Мама вашего внука…

Настя помнила её очень хорошо – сухонькая старушка во фланелевом халате, болезненно бледная, с грустным лицом. У неё были два микроинфаркта в анамнезе, слабые нервы, слабые лёгкие, слабые сосуды и невероятно сильная власть над сыном. Узнай она, что Настя ждёт ребёнка, – обязательно заставила бы Игната жениться, но к тому времени девушка уже поняла, что представляет собой «жених», и не имела никакого желания становиться его женой.

– Да, у вас есть внук, Кирилл. Почему не говорила? Так получилось…

Настя понимала, что применяет запрещённый приём, что Игнат закопает её, когда узнает об этом звонке, но ей необходима поддержка. Сейчас. А там будь, что будет.

У мамы Игната было слабое здоровье, поэтому он решительно оберегал её от всего на свете, расставаясь, жёстко предупредил, чтобы Настя к ней даже не приближалась, и до сих пор девушка держалась.

– Он болен, Екатерина Фёдоровна, и нам очень нужна помощь.

– Приезжай.

– Прямо сейчас?

– А для чего ты звонишь?

– Действительно…

– Приезжай.

Прекрасно отдавая себе отчёт, что плохие новости могут уморить несостоявшуюся свекровь, Настя купила вафельный тортик, прыгнула в троллейбус и отправилась в гости.

В прихожей резко пахло валерьянкой и корвалолом – бабушка переваривала неожиданный звонок.

Настя приготовилась к возмущённому оханью, упрёкам и даже гневу старушки и поэтому сбилась, увидев сияющую улыбку.

– Он всегда всё от меня скрывает, моя милая. – Екатерина Фёдоровна потащила Настю в гостиную, где был накрыт стол, за которым даже неприлично было кушать двоим, столько на нём оказалось еды. Для матери Климов денег не жалел.

– Марина, подавай! – махнула она в сторону кухни, и оттуда выплыла полная женщина с дымящейся супницей. – Настенька, это моя компаньонка, Марина. Игнат нанял, но мы сдружились, правда, Мариночка? А это, – Екатерина Фёдоровна обернулась к компаньонке, – наша Настя! Они с Игнашей хотели пожениться несколько лет назад, но потом как-то разладилось. Да не будем о плохом. Садитесь обе. Кушаем, кушаем.

Настя почувствовала, как голова идёт кругом от запахов.

– Так как, ты сказала, зовут моего внука? Кирюша. Хорошее имя, явно не Игнат выбирал, он бы выискал что-нибудь этакое…

– Он предлагал назвать Поликарпом, – хихикнула Настя. От горячей солянки всё тело окутала приятная сонная расслабленность. Окружённая заботой, она словно вернулась в родной дом, к бабушке.

– Вот это на него похоже! – мелодично рассмеялась Екатерина Фёдоровна. – Хорошо, что не Полуэкт.

– Может, это и не евонный ребёнок вовсе, – буркнула себе под нос компаньонка и сразу перестала казаться Насте приятной. – Приходят всякие бывшие невесты с дитями. Только деньги клянчат.

– Перестань, Марина, – отмахнулась от её слов Екатерина Фёдоровна. – Настеньку я знаю, она лгать не станет и лишнего не спросит, и раз пришла, значит, действительно нужно.

– Одно дело – родная кровь, другое – чужой приблудок, – забормотала обиженно компаньонка, бросив на Настю косой взгляд. – Ваш Игнат вон какой видный мужчина. Вот и липнут всякие – ни кожи, ни рожи.

– Я пойду, Екатерина Фёдоровна. – Настя поднялась и, гордо задрав подбородок, шагнула в прихожую, внутренне надеясь, что бабушка Климова её остановит. Она так и сделала – удержала за руку, усадила обратно за стол.

– Вот ты, Марина, девочку обижаешь с порога, а ведь и сама такая. Не родные мы с тобой, а ты мне ближе, чем сестра. Иначе как стала бы я тебя с твоим характером гадким терпеть. – Екатерина Фёдоровна примирительно улыбнулась. – Не кровь всё решает, а совесть. Даже если бы Настя и не сказала, что внук он мой, ведь всё-таки ребёнок. Покажи-ка мне карточку-то, Настенька.

Девушка вынула из сумочки телефон и открыла одну из ранних фотографий Кирилла. Сделанные в больнице она решила не показывать, не пугать старушку понапрасну.

– Дай-ка альбом, Марина! Гляди, а! Ведь вылитый!

Настя склонилась над альбомом и улыбнулась, поняв радость бабушки. Кирилл и правда был очень похож на отца в его возрасте: те же соломенные волосы, голубые глаза, открытый радостный взгляд ребёнка, готового поверить в чудо.

Со временем волосы Игната потемнели до русого, в глазах появилась насторожённость, а жажда чудес переплавилась в банальную жадность.

А вот Кириллу нужно было настоящее чудо – прямо сейчас.

– А что вы его с собой не привезли, моя милая? Он с бабушкой вашей сидит?

– Бабушка умерла, – неохотно выговорила Настя.

– Царствие небесное, – перекрестилась Екатерина Фёдоровна, поцеловала висевшую на груди ладанку. – А Кирюша?

– Он… в больнице. Нет-нет, не беспокойтесь, его послезавтра выписывают. Почему я и пришла. – Девушка вздохнула. – Наш дом сгорел недавно. Я снимаю комнату, но там… не место для ребёнка. Лучшей квартиры пока не нашла, да и к чему. Думаю через пару дней везти Кирюшу на обследование в другой город. Игнат как-то говорил, что у вас квартира есть пустая в Добром, которую вы не сдаёте. Не разрешите ли два денёчка пожить?

– Сирота казанская, – громким шёпотом из кухни подивилась Марина, – и бабка умерла, и дом сгорел, и сынок в больнице. Как только у людей язык повёртывается так брехать? Только бы поесть да пожить забесплатно. А потом пропишет своего ребетёнка приблудного – и прощай, квартира.

– Что ты говоришь, Марина? – переспросила Екатерина Фёдоровна, недовольно скривившись. – Что за привычка бубнить из кухни, словно мы все тут летучие мыши и стены слушаем!

– Ей помощь нужна. Чай принести. Вы сидите-сидите, я помогу. – Настя, чувствуя, как щёки от стыда становятся пунцовыми и горячими, вскочила со своего места и торопливо прошла на кухню.

Толстая Марина, ссутулившись, насыпала чай в пузатый заварочный чайник со сколом на круглой крышке. Рядом блестели металлом и стеклом два новеньких френч-пресса. И тарелки на стол Марина подала не новые, ещё советские, хотя – Насте одного взгляда хватило, чтобы увидеть, – шкафчики на кухне полны современной дорогой посуды. Всё должно было дать понять Насте, что живёт матушка Игната небогато, несмотря на заботу сына, и получить с неё аферистка ничего не сумеет.

Марина перехватила взгляд гостьи и недовольно прищурилась, осознав, что её смешной обман раскрыт.

– Пришла помогать, так помогай. Хоть какой-то от таких, как ты, толк, – кивнула Марина на дымящийся электрический чайник.

– Вас по отчеству, как? – спросила Настя, стараясь сохранять спокойствие.

– Яковлевна, – ответила компаньонка тоном, в котором отчётливо слышалось: «Не твоё собачье дело, авантюристка».

– Вот что, Марина Яковлевна. Вы права не имеете ни в чём меня обвинять. Я пришла за помощью и, к счастью, кажется, её получу. Сколько бы вы ни злобствовали. И я расплачусь!

– Из каких это барышей? Другого, что ли, мужичка богатого присмотрела, раз с нашим Игнатом Василичем ничего не вышло? Раскусил он тебя вовремя, сиротку, так, верно, нашла ещё кого подоверчивей и уже окручиваешь? Его денежками расплачиваться будешь?

В порыве какой-то глупой, непонятной бравады Настя схватила с тумбы в прихожей сумочку и вытащила книгу. Помахала ею перед лицом толстухи.

– Я завтра с антикваром встречаюсь. Мне за эту книгу много денег обещали. Всё отдам, до копейки.

Марина выхватила из её рук томик, открыла, недоверчиво перевернула пару страниц.

– Это по-каковски тут? По-арабски, что ли?

– По-нашему тут, – ядовито заметила Настя, пытаясь забрать книгу из цепких пальцев толстухи. – Вам удовольствие доставляет глупости говорить?

– Сама ерунду мелешь. Как же по-нашему, если тут одни крючки и ничего не разберёшь. Ну да пёс с тобой, если думаешь эту белиберду дорого продать и деньги вернуть, на здоровье. Только если ты мою Екатерину Фёдоровну обманешь и оберёшь, я тебя из-под земли достану. Вся полиция на ушах будет, так и знай, у меня племянник в СОБРе служит.

Настя глянула на женщину чуть добрее. Похоже, пакости говорила она не из общей гадостности характера, а только из заботы о старшей подруге. Любовь и преданность порой принимают странные формы, но всё равно остаются любовью и преданностью. Она решилась, ради спасения сына, нарушить данное Климову слово и обратиться к его матери, рассказать о внуке. Из желания защитить болезненную и хрупкую подопечную, бросалась на авантюристку толстая Марина. По сути, они были в этой войне в одном лагере, только компаньонка этого не поймёт, пока Настя не расплатится за дни, что они с Кириллом проведут в пустующей квартире Климовых.

День, два, максимум три – продать всё, что удастся продать, и рвануть к специалистам. Может, кто-то ещё что-нибудь придумает. А если нет – сделать так, чтобы все те месяцы, что остались у Кирилла, стали счастливыми. Насколько это возможно.

Тихо зазвучал Моцарт – слышно было, как скрипнул стул. Екатерина Фёдоровна встала, взяла телефон:

– Да, Гнашек, всё хорошо. С Мариной телевизор смотрим. Нет, она в уборной. Ты не беспокойся, всё у нас в порядке. И чувствую себя превосходно. Всё. Передача интересная, хочу досмотреть. Да-да, не беспокойся. Нет, я не звонила. Да. Удачи, сыночек.

Марина бросила на гостью сердитый и осуждающий взгляд, взяла чашки на серебряном подносе. Настя, зажав книгу под мышкой, двинулась за ней следом с чайником в руках.

– Так что там у нашего Кирюши, Настя? Может, я могу вам и денежками помочь?

Она едва не уронила чайник. Тот наклонился, капля густой заварки упала на скатерть. Настя хотела солгать – ведь трудно сказать пожилой даме, что внуку, о котором она только что узнала, осталось жить полгода. И это будут далеко не безмятежные шесть месяцев… Трудно…

Но надо.

– Острый лимфобластный лейкоз… – Настя прокашлялась и повторила страшный диагноз громче, испуганно глядя, как сходят краски с лица Екатерины Фёдоровны и Марины.

– Такими словами не бросаются, – прошипела компаньонка, хватая полными пальцами запястье подопечной. – Убить её хочешь?

Но старушка стряхнула со своей руки навязчивые пальцы подруги и прижала кулачок к губам. Щёки из бледных сделались красными, глаза засверкали. Екатерина Фёдоровна смахнула светлыми ресницами слёзы и проговорила неожиданно твёрдо и уверенно:

– Почему ты не пришла раньше, Анастасия? Стыдно! Он мог уйти, а я так и не узнала бы о нём. Стыдно! Плохо! Ладно хоть сейчас явилась! Марина, подай кошелёк.

– Может, справку с неё какую попросить? – начала та неуверенно. – Результаты анализов.

– Уймись! Никакая мать не скажет такое впустую про своего ребёнка. Думай, что говоришь! И давай кошелёк!

Она вынула из бокового кармашка банковскую карту и подала компаньонке:

– Иди до ближайшего банкомата и снимай всё. И со сберкнижки сними.

Настя сидела, боясь дышать, сжимая в пальцах морозовский дневник. Она не знала, что делать, хотя сама и заварила кашу. В голове вертелось только: «Климов меня убьёт. Убьёт».

А толстая Марина тем временем переменила домашнее платье на сарафан с большими накладными карманами, сунула ноги в туфли без задников, подхватила сумку с тумбочки и взялась уже за ручку двери, когда её нагнал властный, прозвучавший неожиданно твёрдо голос Екатерины Фёдоровны:

– Марина, телефон оставь дома. Я прошу.

Компаньонка фыркнула и, сделав два шага в сторону Насти, протянула ей мобильный. Девушка растерянно смотрела на телефон, не зная, что делать, стоит ли взять. Марина сбросила с ног туфли, протопала через комнату и почти швырнула телефон на обеденный стол. Вышла, хлопнув дверью.

– Не хочу, чтоб она Игнату нажаловалась. Ведь он, верно, не знает, что Кирюша так болен. Нельзя было так с нами, Настя, нельзя. Я понимаю: обидел тебя Игнат, бросил с ребёнком – но ведь имели мы право знать, что Кирюше помощь нужна, деньги.

Настя почувствовала, что краснеет. Хотелось крикнуть, что знал Игнат, почти с первого же дня знал, но даже сдать костный мозг, чтобы проверить, подходит ли в доноры, отказался, твердил каждый раз, что, если судьба Кириллу так уйти, не нужно противиться, и что жизненная сила – она же магия земли…

Екатерина Фёдоровна истолковала выражение её лица на свой лад. Она подошла и крепко обняла Настю за плечи, поцеловала в макушку.

Долго копалась в ящиках комода и, наконец, протянула ключи от квартиры.

– Ты сейчас поезжай туда и посмотри, что там есть, чего нет. И сразу звони мне, мы с Мариной привезём. Если что, у меня и подушек на целую армию, и одеяла есть, не распакованные даже. Посуду, какую надо, бросим в такси и через пятнадцать минут будем в Добром. Всё поняла? К специалистам куда едете?

– В Москву хотела… – неуверенно начала Настя.

Пожилая дама на мгновение задумалась.

– Игнат меня не пустит, да мы ему и не скажем. Возьмём машину побольше, чтоб всем комфортнее в пути. Чтоб и Кирюше удобно, и мы все поместились – ты, я и Марина. И не делай такие глаза – поеду с вами. За столько лет не померла – и тут не помру. Зато буду знать, что для внука сделала всё, что могла, и там… – Она подняла глаза к потолку. – Там с меня никто не спросит, что не сумела помочь.

Настя хотела сказать, что не нужно, что она справится сама, – и промолчала, вновь вспоминая слова капитана Лисина. Не справится, нужна поддержка.

– Какая книга у тебя красивая. Старинная? – перевела тему Екатерина Фёдоровна, не желая дать Насте шанс отказаться от помощи.

– Не очень. Вот… – девушка протянула старушке дневник. – Память о бабушке. Собираюсь с антикваром встретиться, узнать, не получится ли продать.

– Не вздумай, – отрезала решительно Екатерина Фёдоровна. – Память продавать нельзя. А денег я тебе дам. Не хватит – придумаем что-нибудь. Игнату мы не скажем, а то он готов меня в хрустальной колбе закрыть и с тобой не пустит. А написано по-каковски?

Настя непонимающе уставилась на старушку. Взяла в руки дневник. Может, только ей почерк Морозова кажется лёгким для чтения, а и Екатерина Фёдоровна, и её Марина – обе в возрасте, вот глаза и не привыкнут.

– Не знаю.

– Жаль, прочесть бы. А переплёт какой красивый. Удивительно, какие вещи люди умели делать раньше…

…В больницу к Кириллу Настя добралась на такси, вызванном недовольной, но внешне покорной Мариной. Вернулась с хорошим настроением, потому что в сумочке под дневником лежали, завёрнутые в полиэтиленовый пакет, деньги.

Жизнь, похоже, решила хоть чуточку ей улыбнуться.

Заведующего на месте не оказалось – дежурный врач посоветовал дождаться завтра, поскольку, что бы ни решили, Кириллу необходимо закончить курс химиотерапии.

Ну, надо так надо. Настя скормила купюры банкомату в холле, положив деньги на свою карточку, посидела с сыном, прочитав ему две сказки, а когда он уснул – задремала сама, не раздеваясь, уткнувшись лицом в угол подушки Кирилла.

Ей снилась залитая молочным светом полной луны крепостная стена. Чёрное, забранное решёткой окно, казалось, поглощало свет, словно чёрная дыра, концентрируя его в бледный, мертвенно светящийся овал. Овал придвинулся к решётке, и Настя поняла, что видит лицо измождённого, ужасающе худого мужчины. Бледные губы узника слабо шевелились, словно он припоминал что-то, проговаривая, или звал тихим шёпотом – но не из-за стены, а откуда-то из собственной памяти. Глаза его светились невыносимым лихорадочным блеском, словно капли оплавленного стекла. Безумный взгляд остановился на девушке, и Настя почувствовала, как незримые нити протянулись между нею и истощённым узником. Она поняла: он узнал гостью. Бескровные губы прошептали её имя, бледные руки протянулись к ней – и невидимые струны их родства натянулись, завибрировали, заставив её застонать от боли.

– Мама, проснись. Мама! – Кирилл, встревоженный, тряс её за плечо. – Мама, почему ты плачешь?

Настя с трудом открыла глаза и разлепила пересохшие губы, чтобы заверить сына, что всё хорошо, но невольно снова застонала. Сон в неудобной позе давал о себе знать – спина болела, правое плечо онемело.

На пороге появилась медсестра.

– Отдохнуть сюда пришли, мамочка? Нехорошо…

И было в её словах столько укоризны, что хватило бы на добрый десяток мамаш. Настя смущённо вскочила, охнув от боли, принялась поправлять кровать. Кирилл, видя, что с ней всё хорошо, приободрился и попросил почитать сказку. Настя, естественно, согласилась, но едва открыла книгу, как в кармане завибрировал телефон.

– Да?

– Почему ты игнорируешь мои звонки? Это неприлично. – Голос у Велены был резковатый, слишком ласковый и какой-то нервный. Настя прикрыла рукой динамик и вышла в коридор.

– Я в больнице у сына, – сказала она тихо, но твёрдо.

– О, прости, милая. Мне жаль. Просто, раз уж я пытаюсь тебе помочь, я подумала, тебе будет интересно узнать о результатах.

Настя уже хотела сказать, что ей больше не нужно продавать дневник, к тому же ей очень хотелось прочитать его до конца, но Велена не дала собеседнице вставить ни слова.

– Я упросила Святика посмотреть книгу, а ещё он сказал, что может предложить тебе за неё хорошие деньги. Здесь у Святика пока нет нормального офиса, поэтому можем встретиться у тебя или посидеть в каком-нибудь ресторанчике. Договорились?

– Но…

– Мы пришлём за тобой машину через час – привози книгу. Выпьем кофе. Я позвоню в салон и скажу, что вызываю тебя на дом.

Она нажала «отбой» раньше, чем Настя успела хоть что-то ответить, поставив Настю в дурацкое положение.

Продавать дневник девушка не хотела, но и отказываться было совестно. Всё-таки совершенно чужая женщина взялась помогать из чистой благотворительности, договорилась со своим другом и беспокоилась за неё – да, пусть в своей особой, едва ли не оскорбительной, манере, но искренне беспокоилась. Это было слышно по голосу. Поэтому Настя решила, что поедет и покажет книгу антиквару. Вполне возможно, он вообще не захочет покупать дневник. А если захочет – Настя может сказать, что не готова отдать за его цену. Или попросит время на размышления. В последние дни события неслись с такой скоростью, что совершенно невозможно предугадать, как всё повернётся в следующий час. Может, её поймает Климов и посадит за то, что она аферистка и выманила деньги у его матери. А может, они с Кириллом уже завтра будут в столице с выпиской и деньгами, дающими право на чудо!

Настя улыбнулась сама себе и решила, что должна поехать. Если цена будет действительно хорошей, она продаст книгу, как только прочитает. В конце концов, деньги понадобятся и после операции, и на жизнь в столице. Нельзя же так с разбегу сесть на шею Екатерине Фёдоровне. Да и о Климове не стоит забывать. За маму он Настю с пылью и дерьмом смешает, глазом не моргнёт.

* * *

«Восторг. Истинный восторг перед величием мысли и масштабом тайны, которую мне вот-вот предстоит открыть для себя, – вот как я могу описать свои чувства. Быть может, те, кто знал меня в прошлой жизни, сказали бы, что я обезумел в каменном мешке, что чахотка почти убила моё тело, а страшные дни и ночи в крепости истерзали разум. Они будут правы, но я знал, на что иду. Это было моей целью – и того жандарма я убил, зная, что ждёт меня, и даже надеясь на это.

Сегодня меня признали умирающим и перевели в Старую тюрьму. Смешно сказать, перевели – ноги едва слушаются, благо руки ещё не так плохи и я могу делать записи. Они позволяют мне держать мысли в ясности и не дают безумию захватить мой разум. Я пришёл в эти стены по своей воле и с целью, ради которой можно претерпеть мучения. Я в Старой тюрьме. Камера номер четыре – та самая. В ней, мне кажется, сегодня это особенно явственно, ещё пахнет кровью моей матери. И пусть я безумен и почти мёртв, я верю, что кровь помнит меня. Я сын этой крепости и питаю надежду, что она признает и примет меня, подарив ключ от тайны, ради которой я решился погубить свою жизнь…»

– Девушка, приехали. У вас всё в порядке? – Таксист насторожённо посмотрел на Настю через зеркало заднего вида.

И на мгновение ей показалось, что на неё смотрит жуткий старик с окладистой белоснежной бородой. Старик осклабился, показав голые дёсны, и Настя увидела, что зрачки его закрыты бельмами.

Она потёрла глаза, избавляясь от наваждения, сунула дневник в сумочку, расплатилась, выбралась из машины и вошла в подъезд.

Не стоило читать в дороге. Видимо, усталость, которая, казалось, только возросла после дрёмы в больнице, давала о себе знать таким образом – стоило Насте открыть дневник, и она проваливалась в прошлое с головой, совершенно теряя счёт времени и связь с реальностью.

После ярких переживаний, которые буквально захлёстывали её, стоило вчитаться в текст дневника, и окружающий мир казался каким-то стёртым, блёклым, чужим. Настя чувствовала, что ей срочно нужно ехать куда-то, спешить. Взять с собой Кирилла и сесть на поезд, который отвезёт их туда, где им «место».

Но где оно, это «место»?

Отчаянно моргая и растирая брови и лоб ладонью, чтобы избавиться от странного тумана на границе зрения, Настя пробежала мимо консьержа, который неодобрительно глянул на неё, но почему-то не спросил, к кому, видимо, его предупредили, поднялась на лифте на четвёртый этаж. Тихо постучала в дверь.

Ей открыла Велена, одетая умопомрачительно элегантно и одновременно как-то умилительно по-домашнему: белый шёлковый топ, бледно-лиловые широкие брюки и точно в тон лента надо лбом. На хорошеньком личике почти нет косметики: лёгкий макияж лишь оттенял безупречное состояние кожи и волос.

– Я так рада, что ты, наконец, до нас добралась!

– Добрый день.

– Проходи.

Велена улыбнулась, сверкнув безупречными зубками, и поманила Настю внутрь.

Девушке захотелось развернуться и убежать, забиться от стыда в какой-нибудь тёмный угол. Где никто не разглядит синих теней под глазами, вытертых коленок на джинсах и пятнышка чая на футболке.

К тому же она со вчерашнего утра носится по городу, без шанса заскочить в душ, и пахнет от неё соответственно…

Настя смутилась, потеряла даже ту скромную уверенность, с которой вошла в подъезд, ноги её ослабели, но… Но в следующий миг перед её внутренним взором появилось насмешливое лицо Лисина, и у девушки сверкнули глаза.

«Стоп! А чего мне стыдиться? Да, у меня неудачные дни. Да, мне приходится много бегать. Да – всё так. И если это кому-то не нравится – это их проблемы! А у меня своих достаточно!»

И она шагнула в комнату.

Гостиная была ярко освещена – горела и массивная люстра под потолком, и все бра на стенах, – а поскольку дизайнер ориентировался на светлые цвета, казалось, что в большой комнате не было ни одной, даже крошечной тени, и сами хозяева номера не склонны их отбрасывать, ведь тень – это так провинциально и вульгарно. Настя невольно оглянулась на собственную тень, грязным пятном расплывшуюся на светлом полу. Она сняла кроссовки, надеясь, что в утренних заботах древние носки выдержали и не подведут её, но заметила, что на большом пальце левой ноги появилась дырочка.

Пять минут назад это обстоятельство повергло бы её в ужас, однако сейчас она скользнула по провинившемуся носку взглядом и выкинула стыд из головы.

– Здравствуйте.

– Рад познакомиться, Настя.

Она оказалась совершенно не готова увидеть антиквара вблизи – не через двери салона, куда он однажды поднимался за подругой, а вот так, рядом, в его собственном логове. Другого слова отчего-то в голову не приходило: логово, в котором притаился опасный и сильный зверь.

Несмотря на далеко не юный возраст – Святомир явно разменял пятый десяток, – антиквар был точен и лёгок в движениях и мог похвастаться едва ли не безупречной физической формой без какой-либо скидки на года. Идеальное телосложение подчёркивали тёмно-синие джинсы и чёрная рубашка поло. Длинные, ниже плеч, волосы, забранные в хвост, отливали в свете ламп чистым серебром.

– Проходи сюда, – проворковала Велена, усаживая Настю в кресло напротив дивана, на котором расположился антиквар. В присутствии друга столичная штучка казалась менее уверенной.

«Ты его побаиваешься… Или же боишься остаться без него…»

И это понимание окончательно позволило Насте взять себя в руки.

Успокоив себя, Настя подняла глаза на Святомира и, сделав над собой невероятное усилие, выдержала взгляд глаз цвета бутылочного стекла. Антиквар явно изучал её, и девушке вдруг показалось, что ему хватило одного взгляда, чтобы увидеть всю её несложную душу.

– Кажется, нас уже представляли.

– Вы приходили в салон однажды.

– В любом случае вы обо мне слышали. Поэтому не будем тратить время на ненужные разговоры и перейдём к делу. Вы хотели бы продать эту книгу?

Он выделил голосом «эту» и протянул руку, Настя машинально кивнула, вытащила дневник из сумочки и отдала собеседнику.

Святомир внимательно оглядел переплёт, мягко провёл холёными пальцами по коже и задержал взгляд на тиснении.

– Вы не знаете, что означают эти символы?

– Нет.

– И предположений нет?

– Из нас двоих антиквар – вы.

– Верно. – Он улыбнулся. – Велена сказала, что книгу оставила вам бабушка. Она ничего о ней не рассказывала?

– Нет. Мы… У нас… – В присутствии антиквара слова будто бы рассыпались в голове: исходящая от него мощь не позволяла сосредоточиться. – Нам не случилось поговорить об этой книге… Бабушка умерла внезапно… Книгу я нашла уже после… Это… её последний подарок.

Антиквар всё ещё водил пальцами по переплёту, словно оттягивая момент, когда будет перевёрнута первая страница.

– Значит, для вас эта книга имеет некоторую сентиментальную ценность. Но вы ведь понимаете, Настя… Могу я называть вас так?

Она кивнула. Велена бесшумно вложила в её дрожащую руку бокал какого-то фруктового сока, вкус которого Настя не сумела определить.

– Вы не можете не осознавать, что для покупателей, которым я предложу этот товар, подобные моменты не будут иметь значения. Соответственно, определять цену я буду, исходя из реальных потребностей рынка антиквариата. Если ваши ожидания продиктованы субъективной ценностью книги для вас, то нам не стоит даже поднимать вопрос – мы просто выпьем вина и поговорим как добрые знакомые, не переводя вечер в плоскость финансовых интересов. Если же вы готовы рассмотреть объективные варианты…

Он сделал многозначительную паузу, и Настя кивнула, подтверждая, что готова.

– Значит, информации о книге у вас нет, и я могу опираться только на результаты визуального осмотра. Возможно, книга расскажет о себе больше.

– Я посмотрела в Интернете, – смущаясь от пренебрежительно-покровительственного тона антиквара, пробормотала девушка. – Вот эта пирамида, и молоток, и вот эта штука…

– Циркуль, – подсказала ласковым шёпотом Велена.

– Да… Это ведь знаки масонов?

– Да.

– Вы сказали, что книга датирована 1917 годом. Её писал масон?

Настя сбилась и замолчала, пытаясь вспомнить хоть что-то из дневника, что позволило бы назвать его автора членом тайного общества. Не вспомнила и вынуждена была признать:

– Не знаю… – И тут же затараторила: – Я думаю, текст написан позже. Книга, вероятнее всего, была чем-то вроде блокнота. В нём не хватает первой тетрадки. Она была вшита, а потом аккуратно вынута. Может быть, первый хозяин исписал только несколько первых страниц, а автор дневника вынул их и начал уже свой дневник. Возможно, ему понравилась книжка.

– Очень может быть, Настя. Вполне может быть так, как вы говорите. Обложка очень эффектная. Но я не привык доверять догадкам. Если мы говорим о деньгах, фантазия может пойти только во вред делу.

Святомир раскрыл книгу. Настя вперилась в него взглядом, пытаясь понять, какое впечатление произвели на него первые строки дневника Михаила Морозова, однако антиквар безупречно владел собой – ни один мускул не дрогнул на его лице, и всё же на долю секунды в глазах появилось какое-то удивлённое выражение. Словно он увидел что-то, совершенно неожиданное.

– Значит… – Он помедлил, перелистнул ещё несколько страниц, не поднимая глаз на Настю, и продолжил задумчиво, словно разговаривая с самим собой: – Вы хотите продать эту книгу… Мне нужно немного подумать, какие варианты я могу вам предложить. Велена, ты, кажется, хотела принести какое-то угощение? Давай я помогу… Настя, вина?

– Можно ещё сок?

– Прекрасно. Пока будет сок… Или кофе… Вы любите кофе?

– Кофе? Хорошо.

– Велена?

– Пойдём, поможешь.

– Вот и здорово.

Он рассмеялся. Смех у Святомира был глубокий, с приятной бархатной теплотой в низких нотах, так что мурашки побежали у Насти вдоль позвоночника.

Антиквар поднялся, увлекая за собой любовницу. Оба они улыбались, но у Насти отчего-то сложилось впечатление, что хозяин номера зол, а хозяйка слегка напугана и здорово нервничает. Однако оба слишком умны и не будут демонстрировать эмоции гостье. Настя не могла понять, почему она уверена в том, что чем-то не потрафила антиквару, а расплачиваться за её промах придётся красавице Велене.

Хозяева скрылись на кухне, включили кофеварку и стали негромко переговариваться, будучи абсолютно уверены, что Настя их не услышит, но ошиблись: девушка разобрала достаточно, чтобы уши и щёки покрылись краской стыда.

– Я знаю твою склонность к благотворительности, Велл, но это слишком. Я должен купить у девушки невесть что в красивом кожаном переплёте с фальшивыми масонами, чтобы ты почувствовала себя доброй феей?

– Она осталась без дома с больным ребёнком, Святик, – просительно прошептала Велена. – У неё любимая бабушка погибла. Как ты можешь быть таким бессердечным?! Ты бы видел, какие «драгоценности» онапонесла сегодня в ломбард закладывать. Спрашивала совета. Горсточка древней совковой эмали да серебришко сомнительной пробы. Любой из твоих галстуков дороже всего её богатства.

– Давай просто дадим ей денег, Велл? – тихо предложил антиквар.

– Это трудолюбивая и очень гордая девушка. Она подачку не примет. Просто купи у неё книгу.

– Эта ерунда с учётом хорошей обложки стоит не дороже портмоне.

– Пусть это будет очень дорогое портмоне, – решила ведьма. – И ещё одно – от меня. Настя бедная и простая девушка, о которой некому позаботиться. Не всем же так повезло, как мне.

Шум смолк, в воздухе распространялся ошеломляющий аромат кофе. Настя, готовая провалиться сквозь землю от стыда, расслышала звук поцелуя и какой-то другой звук, больше всего похожий на умиротворённое ворчание насытившегося льва. Затем хозяева вернулись в комнату, где оставили растерянную гостью, и Велена поставила перед ней чашку кофе.

– Мы пьём без сахара, и я совершенно упустила из виду, что ты можешь хотеть сладкий, дорогая, – ласково обратилась она к Насте, которая лишь мельком глянула на чашку и потянулась к книге, которую всё ещё держал в руках Святомир. – Сахар? Если нужно, я позвоню, и через пару минут у тебя будет сладкий кофе. Сливок?

Настя отрицательно помотала головой, надеясь, что антиквар не заметил, как покраснели её щёки, и не догадался, что она всё слышала.

– Верно, – по-своему растолковав её жест, продолжил Святомир. – Вернёмся к нашему делу. Интересная книга, Настя. Думаю, я сам куплю её у вас. Мне всегда были интересны масоны. Эти тайны, заговоры…

Он по-отечески улыбнулся девушке, давая понять, что она среди друзей. Серебристая прядь волос упала ему на глаза, и Святомир убрал её с лица изящным движением. На мгновение глаза антиквара оказались в тени: тёмный холодный взгляд сверкнул сталью, Насте показалось – взгляни он так на стальную дверь, и можно было бы расслышать лязг металла о металл.

– Я могу предложить вам серьёзный аванс… – Велена опустила пальчики на плечо любовника и легонько, словно играя, впилась коготками в чёрную ткань рубашки. Святомир погладил её по руке, одарив полным обожания взглядом. – И процент, если мне удастся продать вашу книгу с большой выгодой. Велла, подай портмоне.

Велена протянула ему пухлый кошелёк, и этот, казалось бы, безобидный жест разрушил кокон оцепенения, окутавший с порога Настю. Она быстрым движением схватила книгу и прижала к себе, но, поняв, как смешно выглядит, положила дневник на колени и накрыла рукой.

– Я… не планировала продавать прямо сейчас.

– Но Велена сказала, что вам очень нужны деньги, – стараясь казаться равнодушным, проговорил Святомир, однако в его голосе прозвучал нешуточный гнев. Он бросил сердитый взгляд на любовницу. – Давайте так, Настя. Начистоту. Я деловой человек. Не люблю расшаркиваний и блуждания вокруг да около. Я предлагаю вам деньги. Сегодня. Сейчас. Велла попросила уделить вам время – и я уделил, но моё время дорого, и второго такого разговора не будет. Вам придётся решать быстрее. У вас есть время до вечера.

– Я хотела бы… сначала её прочитать, – пролепетала Настя с одной только целью: чтобы жуткий антиквар перестал сверлить её своим тяжёлым мутновато-зелёным взглядом.

Ей удалось. Выражение глаз Святомира изменилось. Он снова выглядел удивлённым.

– Прочитать? Вы что-то уже прочли? На каком языке книга написана?

Настя почувствовала, что не может вдохнуть. Мысли лихорадочно метались в голове, налетая одна на другую, и никак не складывались, не шли на язык. Компаньонка Марина и мать Игната – женщины в возрасте, проблемы со зрением, с головой, в конце концов. Но теперь и антиквар отчего-то спрашивает, на каком языке написан дневник Морозова, хотя совсем не производит впечатление подслеповатого старика.

– Вот уж не думала, что ты знаток экзотических языков, – прощебетала Велена, присаживаясь на подлокотник Настиного кресла. Взяла тонкими пальчиками книгу и, перелистнув пару страниц, положила – но не в руки Насте, а на столик между ней и антикваром.

– Мне казалось, что Святик знает все распространённые языки. Он полиглот, я не говорила? Но ты, похоже, сумела его удивить. Так на каком это языке?

– На арабском, – выпалила Настя первое, что пришло на ум.

– Я свободно говорю и читаю по-арабски, – ледяным тоном произнёс антиквар, видимо, оскорблённый тем, что его пытались обмануть так просто.

– Ливанский диалект, – брякнула Настя.

– Сомнительно, – проговорил Святомир. Тёмная складка между его сведённых бровей разгладилась. – Это не арабские буквы и не латиница. Я ни разу не встречал такого письма.

– Это шифр. Но простенький, детский, – затараторила Настя. – Знаете, как дети делают, когда пробуют шифровать?

– Как же вы читаете?

– Я знаю ключ.

– Если мы договоримся, вам придётся его сообщить.

– Я понимаю.

Настя, надеясь, что стыд неумелой лгуньи хозяева примут за смущение, сунула правую руку между своим бедром и подлокотником кресла, на котором сидела Велена, и скрестила пальцы, уговаривая себя, что это не совсем обман, а только безобидная шутка.

– Я вам могу прочитать, – выпалила она отчаянно.

Девушка вдруг подумала, что книгу, которую, к её огромному удивлению и недоумению, никто, кроме неё, не мог прочесть, ни в коем случае нельзя отдавать. Ни за какие деньги! Судьба странным образом решила в один момент исполнить все её просьбы, пусть и в странной форме: прислала помощь, заставив бабушку Кирилла выложить кругленькую сумму из похоронных денег и отдать Насте ключи от пустующей квартиры; послала чудо в виде странного дневника, в котором узник какой-то далёкой крепости пишет о том, что вот-вот получит ключ к какой-то невероятно ценной тайне, и дневник этот может прочитать только Настя.

Она схватила книгу и, открыв на одной из первых страниц, приставила разворот к блестящей стеклянной столешнице и начала:

– Милый мой дневник. Сегодня я снова видела его. Мое сердечко стучит так часто, стоит моему возлюбленному бросить один лишь взгляд. Мы встретились на рынке…

Настя скользила взглядом по строчкам, стараясь не зацепиться за летящий почерк Морозова и не вдумываться, по каким строкам водит для правдоподобия пальцем.

– …Какое счастье знать, что его сердце объято тем же пламенем, что и моё. Но вдруг он не любит меня, вдруг то, о чём я думаю, всего лишь иллюзия? Если тайна, за которую заплачено столькими месяцами заключения, всего лишь вымысел, миф? Тело моё и разум страдают здесь настолько, что я не в силах понять, могу ли ещё называть себя разумным человеком. У меня много времени здесь, в моей темнице, чтобы обдумать всё и…

– В темнице? – удивлённый возглас Велены вывел Настю из задумчивости. Неужели она читала то, что на самом деле написано в дневнике?

– Дом моего отца был мне настоящей тюрьмой все эти недели: мне не позволяли выходить, не давали видеть моего любимого, запирали на ключ в комнате. О, как я не сошла с ума, не обезумела от горя? – Настя чувствовал, как пылают щёки. Она едва не плакала от досады, чувствуя, что дневник снова затягивает её в свои глубины, властвуя над разумом и заставляя произносить написанное. Она перевела взгляд на поля страниц, стараясь не смотреть на буквы. – Но как могла я засомневаться в эти тёмные дни в том, что он любит меня, что я нужна ему? Безумие. Только безумие и одиночество могут служить мне оправданием, но я не хочу оправданий! Теперь всё позади…

Чувствуя, как летящий почерк Морозова магнитом притягивает взгляд, Настя захлопнула книгу, едва не плача от напряжения и переутомления. Она не умела лгать. По её лицу всегда можно было прочесть любую попытку сказать неправду, а тут ей пришлось выкручивать и громоздить ложь на ложь с такой скоростью, что, казалось, на это ушли все силы, и если её попросят сейчас подняться из кресла, она попросту упадёт, не удержавшись на ногах.

Она почувствовала, как по щеке ползёт слеза, но не нашла сил поднять руку и смахнуть её.

– Ну вот, дочитались, – проговорила Велена голосом, в котором тоже звучали слёзы. – Нам, девочкам, только о любви подавай. Тебе, Святик, не понять.

– Да, – отозвался он с пасмурным лицом. – Вам, Настя, стоит поработать над вашим переводом. Если не думать о стилистике, получается бред. Но в целом интересно. Не хотите продавать книгу сейчас – не нужно. Дочитывайте, но, возможно, вы согласитесь оставить её мне до завтра. Мне хотелось бы повнимательнее посмотреть на дневник красавицы. В залог я дам вам сумму, которую обещал, и вот это… – Антиквар поднялся, подошёл к скрытому за драпировкой на стене сейфу и вынул шкатулку, из которой достал невероятно красивый кулон с алым камнем, чем-то напомнивший тот, что носила бабушка.

– Вы можете быть уверены, что я верну вашу книжку, если вы сохраните мой залог.

– Я не могу. – Настя неловко оттолкнула протянутый ей кулон, и тот закачался на цепочке, ловя багровыми гранями отблески ламп. – Извините. Я должна подумать. Я пойду.

Она выбралась из кресла и на ослабевших ногах двинулась к двери.

– Ну что ты, Настя, не отбираем же мы у тебя твою книжку, – рассмеялась Велена. – Святик сделал тебе деловое предложение, ты обещала подумать. Давайте поставим точку в делах и просто нормально выпьем кофе.

Антиквар поймал в ладонь свободной руки кулон, сжал в кулаке. За ним золотой струйкой сквозь его пальцы струилась цепочка.

– Думайте, Настя. Мои условия вы знаете. Отчего-то Велла прикипела к вам, а я всё готов сделать для своей девочки. – Он поцеловал любовницу в висок, погасив свой взгляд цвета расплавленного серебра. – Давайте выпьем наконец кофе. А может, спустимся вниз? Неподалёку есть неплохой ресторанчик…

* * *

– Вы прибыли порталом? – удивился Лисин.

– А что не так? – насторожился шас.

– Дорогое удовольствие.

– Я достаточно обеспечен, чтобы путешествовать так, как сочту нужным.

– Действительно.

– Вот именно.

– Но вы – шас. А значит, не только обеспечены, но и прижимисты, – рассмеялся Влад. – Почему вы всё бросили и примчались во Владимир?

– Это официальный вопрос?

– А как бы вам хотелось?

– Мне бы хотелось, чтобы вы на несколько минут перестали быть холодным и бездушным сотрудником Службы утилизации и побыли просто челом. Опытным колдуном… Профессионалом…

В целом понятно: прозвучало недвусмысленное предложение договориться.

На взаимовыгодных, разумеется, условиях.

Открытие портала Влад засёк без труда – такие мощные всплески магической энергии способен уловить даже не очень опытный колдун. Тем более во Владимире, где фон изначально слаб и лёгок, не то что в Москве… Влад уловил, но не успел даже поразмыслить над тем, кому понадобилось мчаться в провинциальный город сломя голову, как зазвонил телефон, и шас предложил встретиться. Теперь стало понятно, зачем: ему требовался наёмник, а везти подручного из Тайного Города Турчи по каким-то причинам не стал. То ли не хотел вводить в курс дела лишних персонажей, то ли опасался, что ведущий расследование агент Службы возмутится. В результате притащился с предложением к Владу.

– Давайте перейдём к делу.

– А вы гарантируете, что всё сказанное останется между нами? – тут же поинтересовался шас.

– Как бы вам ни хотелось, Ашрав, но я – не наёмник, – строго ответил Лисин. – Я – агент Службы утилизации. Я готов вас выслушать, возможно – помочь, но нанять меня вы не сможете.

– Но могу договориться?

– О чём идёт речь?

– Артефакт.

– Наследство старухи Энгель?

– Именно.

– Наследство принадлежит её внучке.

– С ней я договорюсь по-честному, – пообещал Турчи. – Главное, чтобы не вмешался Свят и его ведьма.

– Что за артефакт?

– Пока не знаю…

– Ашрав? – Лисин поднял брови, показывая, что раз уж начали договариваться, то нужно идти до конца, однако Турчи лишь покачал головой:

– Точно не знаю. Но предполагаю, что он необычайно интересен.

Влад достаточно знал шасов, чтобы понять, что больше Турчи ничего не скажет, и давить не стал.

– Хорошо, я вас понял, – протянул он. – Но вы должны понять и меня: я помогу с артефактом только в том случае, если сочту, что он не несёт угрозы и не нарушает положений режима секретности.

– Да.

– И Кодекса.

– Разумеется.

– Ага…

Покладистость выглядела подозрительно, однако предъявить ушлому шасу Лисин ничего не мог, а отказывать не хотел – уж больно странным показался ему визит Ашрава. Но при этом чел позаботился о пути к отступлению: он в любой момент может расторгнуть сделку, прикрываясь «опасностью» артефакта, режимом секретности или Кодексом. Да и сделки, будем откровенны, никакой не было, лишь невнятное обещание помочь.

– А теперь давайте подробнее, Ашрав, – предложил Лисин. – У меня не так много времени.

Шас прищурился, но остроумничать по поводу занятости чела не стал и действительно выдал несколько подробностей:

– Как вы наверняка слышали, Влад, я питаю особую страсть к книгам. К старинным книгам.

– Разумеется, слышал, Ашрав… – усмехнулся Лисин и не смог удержаться от колкости: – Один раз Служба вас крупно выручила.

– Вы имеете в виду ту историю с разными гравюрами? Поверьте, это была не более чем шутка. Я и представить не мог, что челы начнут искать Врата…

– Но вы на них неплохо заработали.

– Не надо мне льстить.

– И в мыслях не было.

– М-да… – Шас с подозрением посмотрел на чела, но вновь воздержался от едких комментариев. Судя по всему, ему было действительно важно сотрудничество с Владом. – Так вот. Некоторое время назад мне стало известно, что старуха Энгель хранила необычайно интересную книгу. Она мне нужна.

– Некоторое время – это минут двадцать назад?

– Несколько часов, – хладнокровно уточнил Турчи. – Мне надо было уладить кое-какие дела в Тайном Городе и организовать командировку.

– От кого вы узнали о книге?

– От Свята.

– Он ведь вроде ваш конкурент.

– А ещё он глуповат… – хихикнул Ашрав. – А тут, в провинции, и вовсе отупел. Я не знаю, зачем он рассказал мне о раритете, но сделал он это напрасно.

– Вижу.

– Спасибо.

– Что это за книга?

– Понятия не имею.

– Ашрав?

– Я не лгу, Влад: я действительно не знаю. Для охоты мне достаточно символов, которые вытеснены на обложке.

– Что за символы?

– Их шесть: три герба Великих Домов и три масонских знака. Увидев, вы не ошибётесь.

– Речь идёт о человской секте? – тут же осведомился Лисин.

– Пока не знаю.

– Я, между прочим, расследую убийство, – произнёс Влад, намекая, что шас вмешивается в сложное и важное расследование. Однако тот даже ухом не повёл.

– Удачи вам с убийством, – пожал плечами Турчи. – С книгой поможете?

– Хм… – Влад почесал бровь и улыбнулся. Шас в ответ улыбнулся просто так. – Из-за этой книги могли убить?

– Если я вам скажу, вы мне её не отдадите.

– Вы примчались сюда порталом, Ашрав. Я вижу, что артефакт необычайно ценен.

– Но если он не опасен, вы оставите его мне, – припомнил шас.

– Именно.

– Это было обещание.

– Я знаю.

– В таком случае, мой ответ – да. Если эта книга – то, что я думаю, то из-за неё могли убить.

– Что именно «то»?

– Не скажу.

И давить бессмысленно, поскольку шас всем своим видом показывал, что и так достаточно рассказал агенту Службы.

– Святомир её ищет?

– Да. Но он, так же, как вы, не знает её ценности.

– А значит, он пока не будет столь же активен, как вы.

– Если вы ему не расскажете о моём появлении.

– Святомир не маг, но с ним живёт ведьма, – напомнил Лисин. – Она наверняка почуяла портал.

– Я принял меры, – коротко ответил Ашрав.

– Боюсь даже представить какие.

– Ничего сверхординарного, иначе бы я к вам не пришёл. Так мы договорились?

– Как вы поступите с Настей Энгель? – неожиданно для самого себя спросил Влад.

– Я ведь сказал: по-честному, – хрюкнул шас. – И поверьте, в моих устах это слово значит много, гораздо больше, чем в устах люда.

– Неужели?

– У вас будет возможность в этом удостовериться. – Торговец хихикнул. – Вижу, вам понравилась девушка.

– Скорее, мне её жаль, – ответил чел. – Её чёрная полоса затянулась, и будет обидно, если подарок судьбы вылетит в трубу.

– Не факт, что это подарок, Влад; вполне возможно, мы с вами избавим Эльвиру от проклятия.

– Настю.

– Не принципиально.

* * *

Велена не удержалась, пнула носком туфельки колесо остановившегося у обочины «Мерседеса» и с удовольствием заметила, как блеснули гневом зелёные глаза Святомира. Так ему и надо. Пальчикам на ноге было больно, но ведьма надеялась, что Святику больнее.

Он приоткрыл дверцу и прошипел: «Садись в машину. Ведёшь себя как дура».

– Кто бы говорил, – бросила ведьма, продолжая цокать каблучками по блёклому горячему асфальту.

– Садись, сказал.

– Сама решу.

Святомиру быстро надоела нелепая погоня. Он проехал вперёд, вышел из машины, перегородив Велле дорогу, словно скала, а потом схватил любовницу за плечо так, что она вскрикнула от боли, и затолкал в салон. Но едва сам сел за руль, как на его голову обрушился град ударов.

– Я дура?! – кричала она. – Это я веду себя как дура?! Это значит, я упустила книгу?! Я разболтала о ней шасу?! Сказать тебе, что сделала я?! Привела тебе на порог провинциальную дурочку с большими финансовыми проблемами! И ты умудрился её отпугнуть! Мы остались без книги! Теперь он её перехватит! Перехватит! Пере…

– Хватит, Велла, – попытался унять её Святомир. – Испортишь ногти!

– Я испорчу твою самодовольную физиономию!

– Замолчи!

– Ты притащил меня в эту дыру! Ты! Но мне повезло! Я нашла в этом навозе жемчужину! И что сделал ты?!

Святомир перестал защищаться. Опёрся ручищей на спинку кресла Велены, прижав несколько платиновых прядей к коже кресла. Она попыталась дёрнуться, сдавленно зашипела от боли и гнева. Зеркальце заднего обзора пошло трещинами, но Святомир, видимо, не допускал мысли, что Велена может попытаться пустить в ход магию – не дура, место своё знает.

Этим она и нравилась люду: дамы Зелёного Дома слишком много о себе думали, слишком носились со своими способностями, глядя на мужчин, даже самых сильных и богатых, чуть свысока. Человские же ведьмочки были куда проще в обращении. Среди них встречались и красавицы, и довольно сильные – для челов, конечно, – колдуньи. Но все они понимали, где он – чистокровный люд – и где они – неясные челки.

Антиквар причислял себя к тем, для кого синица в руках вернее, чем золотой журавль, за которым надо бросаться очертя голову вместе с толпой авантюристов и идиотов, поддавшихся очередной лихорадке. У него был хороший бизнес, который он намеревался выгодно продать. У него удобная жизнь, приличный статус, красивая женщина, которая, сколько бы ни капризничала, никогда не говорила «нет» и не страдала от «головных болей». А если вдруг её здоровье пошатнётся, Святомир был уверен, что найдётся не один десяток красоток, которые пожелают её заменить. В этом случае, разумеется, кошечка покажет коготки – Велена слишком горда, чтобы спокойно принять отставку, – но всё равно вовремя опомнится. Покричит, попробует поцарапаться, но вскоре, как всякая разумная кошка, выгнет спинку и распушит хвостик.

Поэтому Святомир и взял Велену с собой – с её огненным нравом не до скуки, даже в захолустье.

– Если всё сорвётся, виноват в этом будешь ты! – проговорила Велла, пытаясь выдернуть платиновые пряди из-под широкой ладони Святомира. – Я без тебя справилась бы…

– С чем ты собралась справляться? Мы ничего не пропустили: девчонка просто решила потянуть время, чтобы заполучить больше.

– Думаешь?

– Я видел много челов.

– Не сомневаюсь.

– Ты договоришься о следующей встрече, на которой мы всё устроим.

– А если Турчи уже её перехватил?

– Поверь мне, дорогая, Турчи какое-то время будет не до нас, – тихонько рассмеялся Святомир. – Как раз сегодня я планирую сообщить Лютополку, что продаю – под большим давлением со стороны жадного шаса – свою долю в «Лавке». Ты знаешь Лютополка не хуже моего. Он бросится в атаку, и на какое-то время о Турчи можно будет забыть.

Гнев в глазах Велены сменился плохо скрываемым интересом. Она хорошо знала Лютополка и, представив, что ждёт Турчи, даже пожалела шаса. Но серебряное сердце ведьмы не создано для жалости, она удерживается в нём не дольше дождевой капли. Велена повела плечиками, стряхнув неприятное чувство. Святомир убрал руку с сиденья, и она с показной обидой поправила волосы.

– Если ждёшь восторгов – не надейся, – объявила Велена. – Исправить собственный косяк – не победа. Тем более что ты толком ещё ничего не исправил. Лютополк – как хорошая дубина. Одним концом стукнешь шаса, другим самому в лоб прилетит.

Люд криво усмехнулся и набрал номер. Велла откинулась на спинку сиденья, повернула к себе зеркало заднего вида и принялась лениво поправлять причёску. В её душе ещё клокотал гнев, но Святомир был прав: она не купила бы у девчонки книгу, если бы рядом не было люда. Просто не поняла бы, что потрёпанный томик может быть кому-то интересен.

Велена бросила взгляд на сумочку у себя на коленях, из которой выглядывал уголок телефона, но решила со звонком повременить и стала с интересом прислушиваться к доносящимся из трубки Святомира воплям разъярённого Лютополка, обещавшего укоротить загребущие руки Турчи. Святик натурально притворялся жертвой обстоятельств и жадного шаса. Наконец разговор, больше похожий на длинный нецензурный и слишком эмоциональный монолог Лютополка, завершился. Святомир провёл широкой ладонью по волосам, позволив себе, наконец, чуть расслабиться и улыбнуться. Велена невольно улыбнулась в ответ: Турчи определённо ждала непростая неделька.

– Не ошибается тот, кто ничего не делает. Все допускают ошибки, вопрос лишь в том, как быстро они исправляются, – самодовольно проговорил Святомир.

– Ты выучил сборник крылатых выражений?! – фыркнула ведьма.

– Все свои мудрости челы из века в век воруют у действительно мудрых, так что не обольщайся. Большая часть этих книжонок, которые так любят дураки, по любому поводу норовящие блеснуть цитатой, всего лишь перевранные фрагменты высказываний правителей Великих Домов.

– Удивительно, – ядовито заметила Велена, – кто-то из нелюдей позволил себе признать за своей непогрешимой персоной способность ошибаться. Я почти потрясена.

Святомир попытался притянуть её к себе на колени, но двухместное авто не предполагало таких игрищ, особенно если хозяин обладал мощной фигурой Святомира. Велена погрозила ему пальчиком и кивнула на идущих мимо прохожих.

– Давно ли ты стала такой скромницей, Велл? – хохотнул Святомир. Его ладонь двигалась по внутренней стороне бедра ведьмочки, и Велена не торопилась её оттолкнуть.

Она знала, что будет дальше: сейчас люд велит ей навести морок, который не позволит увидеть происходящее в машине. Или около неё. Или на капоте… Святу нравилось разнообразие. Нравилось брать то, что он хочет, тогда, когда он хочет, а ей…

Однако приказа не последовало: в кармане люда зазвонил телефон.

– Да?

Голос в динамике прозвучал настолько тихо и вкрадчиво, что ведьма, хотя и старалась, не разобрала ни слова. Или же абонент на том конце провода позаботился о том, чтобы его услышал только Святомир. За всё время разговора люд произнёс лишь пару коротких фраз, а в основном слушал и задумчиво кивал, словно собеседник мог его видеть. При это становился всё более мрачным.

– Что случилось? – спросила ведьма, как только люд нажал «отбой» и бросил телефон ей на колени, в раздражении вцепившись обеими руками в руль.

– Планы изменились, милая, – сквозь стиснутые зубы процедил Святомир, совершенно утративший желание развлекаться. – Сейчас ты позвонишь маникюрше и назначишь новую встречу.

– Да что случилось?!

– Это был Ашрав Турчи, – мрачно проговорил Святомир. – Предлагал стать компаньонами и выкупить книгу на паях. Сказал, что, если соглашусь, через полчаса у меня в почте будут все документы по легенде, связанной с этой книгой, какие ему удалось найти в архивах.

– Но это же совсем неплохо, – выдохнула Велена с облегчением. – Можно для вида взять его в долю. Лютополк всё равно не даст шасу шагу сделать из города, пока не будет уверен, что тому не достанется «Лавка». Мы получим информацию, книгу, а потом придумаем, как половчее кинуть шаса. Главное – не заключай контракт и не давай заклятие обещания.

– Лихо ты всё решила, Велл, но поверь: обыграть шаса непросто, – вздохнул Свят. – Но дело не в этом.

– А в чём?

– Если Ашрав предлагает дружбу, если заговорил без обиняков и признал, что книга чего-то стоит, – значит, уверен, что уже нас обыграл.

Велена не стала углубляться в расспросы. Просто взяла свой телефон, набрала номер и самым безмятежным голосом прощебетала:

– Настя? Прости, дорогуша. Это снова я, Велена Львовна. Сегодня столько всего переговорили, а я совсем забыла спросить. Ты ведь ещё не заложила те чудные серёжки с гранатами? Может, уступишь их мне? Вечером Святик встречается с какими-то своими коллегами, и серёжки идеально подойдут к моему коктейльному платью. Нет-нет, никакой благотворительности. Во всяком случае, с моей стороны. А ты бы меня просто спасла от необходимости бегать по ювелирным магазинам в поисках подходящих украшений. Если не хочешь продавать, можешь хотя бы одолжить на вечер? Я заплачу… Где ты сейчас? Сняла новую квартиру? Молодец. Говори адрес.

* * *

Настя бросила телефон в закрытое чехлом кресло и снова погрузилась в чтение, тотчас забыв, что несколько секунд назад договорилась о новой встрече.

От антиквара и Велены она, решив не откладывать в долгий ящик, отправилась в салон, где благополучно уволилась, выслушав напоследок тираду о неблагодарных девках. После чего поехала на квартиру с намерением подготовить жильё к приезду сына, решить, что необходимо купить и о какой помощи попросить Екатерину Фёдоровну, которая уже звонила, сообщив, что приготовила к отправке на квартиру «четыре совершенно новые подушки, два пуховых одеяла и два байковых, постельное бельё – ты только ничего не вздумай покупать, всё есть! – и кое-что из посуды». Настя даже растрогалась от такого проявления заботы.

Однако в висках настойчиво, заглушая все другие мысли и желания, стучала оглушительным ритмом одна-единственная мысль: «Никто не может прочесть этот дневник. Никто, кроме тебя. Значит, то, что в нём написано, адресовано именно тебе, Настя. Ты должна прочитать его до конца».

Она даже сунула дневник таксисту, спросив, понимает ли он, что написано на первой странице, но водитель только фыркнул и сказал, что «по-нерусски не учился».

Поднявшись на третий этаж, Настя вошла в квартиру, думая только об одном – она должна как можно скорее засесть за чтение. Она никогда не верила в чудеса, даже предположить не могла, что её бабушка – настоящая ведьма, однако странная книга заставила её усомниться в этом.

Книга, которую никто, кроме неё, не мог прочесть.

«Может, бабушка Соня всё-таки была… ведьмой?» – последнее слово Насте далось с трудом даже в мыслях. Не могла бабушка так её обмануть. Не стала бы обманывать всю Настину жизнь, если только не старалась от чего-то защитить. Об этом говорил Лисин, но верить красавчику капитану глупо…

Логические связи под напором эмоций рвались, не успев выстроиться.

Совершенно запутавшись, Настя крепче сжала книгу в руках, приняв единственное решение, не вызывающее внутреннего сопротивления: дочитать её до конца и попытаться понять, о чём ей хотела сказать бабушка своим подарком и при чём здесь Михаил Морозов.

Настя сорвала успевшее запылиться покрывало с тахты, забралась на неё с ногами и углубилась в чтение.

* * *

«Я был близок! Дверь, о существовании которой я долгое время не знал, открылась для меня. Старцы приходили за мной ночью – прошли сквозь стену лазарета. И я едва не испортил всё, вскрикнув от неожиданности.

На вид они не так уж стары – хоть волосы и белы, как крещенский снег, но их кожа, ровная, без единой морщины, и цвет её говорит скорее о цветущей молодости. Чётки в их руках щёлкают ежесекундно – так ловки пальцы. Время не согнуло их спины, не искалечило суставы. Я, с трудом поднявшись с одра, выгляжу старше и недужнее их, на столетия запертых здесь древним колдовством. Я обрадовался им так, что почувствовал некоторый прилив сил и попытался сделать шаг навстречу.

Они попросили меня не беспокоиться.

Признаюсь, невольно пришло в голову, что это всего лишь видения, которыми последние дни телесный недуг истязал мой разум. Я хотел коснуться их, ощутить, что мои гости – не бред, не иллюзия, не фантом. Я хотел удостовериться, что близок, наконец, к достижению моей цели и ощутить пальцами грубую шерсть их балахонов.

О, пальцы мои, бледные, тонкие, казались призрачными, когда один из старцев взял их в свои крепкие ладони, от которых веяло жаром, будто от хорошо натопленной печи. Это тепло заставило ожить кровь мою и устремиться по жилам к сердцу и голове, горячей волной омывая тело. Я вздохнул – впервые за много месяцев – глубоко, как прежде, осознав, как ослаб, как глубоко впустил в своё тело и разум жуткий холод каземата.

Держащий мои руки старец поднял на меня глаза. И тут я, малодушный, не удержался от другого вскрика, испуганного, потому что ужаснее этих глаз я не встречал прежде. Выцветшие до той бледной, почти прозрачной голубизны, каким бывает небо самым жарким июльским полуднем, они смотрели на меня – и не видели. Может, сумеречный свет и моё душевное смятение сыграли со мною злую шутку, но я увидел в этих глазах столько страдания и боли, такую усталость и муку, телесную и душевную, что мне почудилось, будто взгляд этот забирает последние крохи моей жизни из тела, истерзанного тюрьмой и болезнью. И я закричал и отнял руки, едва при этом не повалившись на каменный пол. Вековое безумие смотрело на меня глазами старца – и я испуганно отпрянул и даже пытался заслониться от ужасного взгляда, но не нашёл сил. Казалось, они покинули меня вместе с теплом его рук.

Но старец, по счастью, не рассердился. Напротив, ласково улыбнулся, вновь беря мои ледяные руки в свои.

– Успокойся, юноша. Ты искал нас – и вот мы здесь. Поведай, откуда ты знаешь о нашем братстве? Тебе приходилось умирать здесь? Я не помню тебя.

Двое старцев за его спиной тоже отрицательно покачали головами, до подбородков скрытыми под коричневыми конусами капюшонов, – они тоже не помнили меня среди крепостных мертвецов.

– Я не был здесь прежде! Мой отец… Вы должны помнить его. Он провёл в крепости больше двадцати лет, был болен, при смерти. А потом чудесным образом выздоровел. Он писал о вас в дневнике. Это ведь вы излечили его? Он тогда… умер?!

Старцы вновь отрицательно покачали головами – все трое, но ответил вновь тот, что удерживал мои руки.

– Нет. Твой отец отказался от вечной жизни в служении ордену. Его вела другая звезда. Верность ей он не мог предать, а потому выбрал век смертного. Однако крепость приняла его за своего, открыла вход и выход, и мы отвели его к Источнику, позволив сделать один глоток. Он остался верен своему решению все годы, что провёл здесь, на острове, хотя братья ещё дважды приходили к нему в трудный час и предлагали переменить судьбу и выбрать бессмертие. Твой отец был человеком удивительной силы духа. И хотя такие братья необходимы ордену, ибо Источник не принимает слабых, нам пришлось согласиться с его решением. По счастью, он прислал нам тебя, юноша. Ты готов?

– К чему? – переспросил я невольно, чтобы выгадать хоть минуту на раздумья. От слабости голова моя шла кругом, и я никак не мог уразуметь, чего они хотят от меня и что я должен ответить.

– Готов ли ты сделать выбор? Мы с братьями, ничтожные слуги, не узнали в тебе несгибаемый дух и горячую кровь твоего отца, но крепость признала тебя сразу и лишь испытывала.

Я никак не мог проникнуть в смысл его слов.

– В полночь вход и выход сделаются свободны. Путь к Источнику молодости и вечной жизни откроется тебе, но над источником ты должен будешь выбрать, сколько сделать глотков. Один вернёт тебе силу и здоровье, чтобы ты мог возвратиться в мир людей и свершить дело, которым горит твоё сердце. Если же ты сделаешь больше одного глотка…

– Я стану бессмертным? – выпалил я то, чем грезил столько времени, с самого дня гибели брата.

– Ты умрёшь и восстанешь в новом качестве. Станешь бессмертным слугой ордена и стражем Источника.

– Я останусь здесь? Вечность… здесь, в крепости, в этих сырых подвалах?

Старец вновь поднял на меня свои блёклые глаза и странно улыбнулся.

– В точности как твой отец, – рассмеялся он скрипучим сухим смехом. – Теперь я вспомнил его. Он задал тот же вопрос. Его волновало, как сможет он применить своё бессмертие для народного блага. Отвечу тебе то же, что и ему, – нет, любой из братьев может выйти из крепости, только если его призовёт родная кровь…

Старец не успел договорить. Какой-то шум раздался во дворе, и не успел я промолвить и слова, как гости мои растаяли в воздухе. Я кинулся к окну, чтобы увидеть, что происходит.

Проклятый день! Чёрный день! Пусть чувства и мысли мои гадки и самолюбивы, но я проклинаю сейчас тех, кто решил судьбу мою вместо меня, посчитав, что эта тюрьма – оплот самодержавной жестокости – должна пасть, как некогда пала Бастилия.

Я так явственно помню каждое слово в разговоре с братьями таинственного ордена бессмертных, но смутно припоминаются мне последующие события того рокового дня. Как, переступая через тела самых строгих охранников, бежали из открытых камер заключённые. Как ликовали они во дворе, куда меня под руки выволокли из лазарета какие-то громогласные, ошалевшие от радости и свободы люди. Меня положили у стены казарм и оставили там, совершенно позабыв в суматохе. Не было сил встать, и я пролежал под стеной до утра, глядя, как полыхает здание Старой тюрьмы. А вместе с ним сгорают и мои надежды на бессмертие.

Будьте вы прокляты! Прокляты!»

* * *

Бессмертие? Бедняга, очевидно, сошёл с ума!

Настя с трудом оторвалась от книги и легла на спину, бездумно уставившись в потолок. В её ушах ещё трещало пламя, пожирающее громаду Старой тюрьмы, гремели радостные крики и проклятия в адрес бывших мучителей, но сквозь этот гвалт пробивался громкий стук – кто-то колотил в дверь и орал, совершенно не стесняясь в выражениях.

– Я знаю, что ты там, тварь! Энгель, открой дверь, сука, это моя квартира!

И Настя съёжилась, крепко прижав к себе книгу.

Она ожидала, что Климов будет в ярости, но не представляла, что до такой степени. Девушка на цыпочках подошла к двери и, радуясь тому, что в прихожей полутьма, заглянула в глазок. На площадке бушевал Игнат. В распахнутом пиджаке поверх белоснежной рубашки, с упавшими на лоб прядями тёмных волос, он выглядел взъерошенным и действительно опасным. И привлекательным. Разъярённый мужчина, бросившийся на защиту женщины, которую опекает. Только не Настя была той женщиной – она была чудовищем, обобравшим хрупкую пенсионерку.

Игнат несколько раз надавил на кнопку звонка, снова ударил кулаком в дверь. Затем зло захлопал по карманам джинсов в поисках сигарет, нашёл и закурил, сердито пуская дым к потолку.

Настя замерла, боясь выдать себя: сердце ухало, как сабвуфер.

– Настя, я знаю, что ты там. Не будь дурой, давай поговорим, как нормальные люди, – сказал Климов почти спокойно, ладонью убирая со лба и приглаживая волосы.

Она потянулась к вертушке замка, пытаясь уговорить себя, что не убьёт же её, в конце концов, бывший жених в прихожей собственной квартиры, но замерла, увидела, что Климов прислушивается к звукам из-за двери. Беззвучное противостояние длилось с полминуты, после чего Игнат решил, что в квартире пусто, плюнул «бычок» на пол и со всей силы саданул кулаком по двери. Настя вздрогнула, но, словно зачарованная, продолжала смотреть в глазок.

Климов спустился на пару ступенек и остановился. До напряжённо прислушивающейся девушки долетел цокот каблучков: кто-то поднимался навстречу Климову.

– Ой, нет! – Девушка в смятении закусила костяшки пальцев, вспомнив, что договорилась о встрече с клиенткой. – Велена Львовна!

* * *

Велена легко взбежала по ступенькам, стараясь не касаться обшарпанных перил, кое-где припорошённых сигаретным пеплом, и мысленно похвалила себя, что правильно выбрала одежду. Белое платье-футляр эффектно подчёркивало стройную фигуру, а небольшой кулон в виде пентаграммы с ярким рубиновым зрачком в центре, покачиваясь на длинной золотой цепочке – стильная и нескромно-дорогая «дразнилка», – приковывал взгляд любого представителя мужского пола к совершенной линии груди. Пиджак цвета красного вина Велла перекинула через руку, словно мулету, волосы забрала в тугой узел на затылке, выпустив на шею единственный невесомый завиток. Она должна была выглядеть перед простушкой Настей сильной, независимой и собранной, но в то же время доброжелательной и не слишком прилизанной. В общем, не богатой клиенткой, а опытной подругой, на плечо которой можно опереться в трудный час. Святик не только разболтал шасу о книге, он умудрился напугать и обидеть девчонку-маникюршу, и даже совместный поход в ресторан не исправил дела: Настя напряжённо улыбалась, всячески демонстрировала, что не голодна, и ушла при первой возможности. А ведь они почти стали приятельницами…

Мысленно прокручивая варианты начала разговора, Велла сделала шажок в сторону, чтобы дать дорогу спускавшемуся мужчине. С удовольствием и едва различимой, неизвестно откуда взявшейся тревогой отметила про себя, что незнакомец скользнул взглядом по её груди – сработала «дразнилка» – и остановился как вкопанный. Может, её встревожило то, что они с незнакомцем были в подъезде одни. Гулкое эхо шагов покатилось по лестнице, не встречая на пути препятствий серьёзнее перил, и смолкло, ударившись в двойную входную дверь. А может, неправильным, а потому нервирующим до дрожи показалось ведьме то, что мужчина смотрел не отрываясь на кулон, совершенно не интересуясь его хозяйкой. Велена проскользнула мимо странного незнакомца, ослепительно улыбнувшись, и торопливо преодолела последние ступеньки до нужной площадки. Всмотрелась в таблички с номерами на дверях квартир, а затем замерла, прислушиваясь к звукам за спиной – мужчина поднимался следом.

В принципе ничего страшного: если здоровяк начнёт приставать, получит по рогам каким-нибудь заклинанием, поэтому ведьма спокойно надавила на кнопку звонка и, услышав за дверью шорох, ласково произнесла:

– Настя, ты дома?

Шорох больше не повторялся. Если бы Велена не была колдуньей, то поверила бы, что квартира пуста и они с Настей разминулись. Но она чувствовала – девушка не отпирает дверь из страха; судя по всему, здоровяк её напугал.

А он, лёгок на помине, уже топтался за спиной Велены.

– Вы подруга Насти? Она вас позвала?

– Не ваше дело! – фыркнула Велена, обернувшись, но тотчас поняла, что выбрала неправильную тактику. Незнакомец встал так, чтобы лишить её пути к отступлению и возможности манёвра, и был настроен весьма решительно.

«Дразнилка», на которую он то и дело бросал взгляды, сработала на разъярённого, пребывающего в дурном настроении бугая, словно катализатор, отключила способность соображать, позволив инстинктам взять верх.

И прежде чем ведьма опомнилась, здоровяк схватил её за волосы и впился в губы болезненным поцелуем, одновременно пытаясь пробраться рукой под подол платья. Мысленно обзывая себя тщеславной дурой, Велена машинально двинула насильника коленом в пах, а быстрым жестом левой руки активизировала «Кузнечный молот», благодаря которому пощёчина отправила чересчур напористого бугая в стену. Он крепко стукнулся головой о крашеный бетон, сознания не потерял, зато остановился, тупо глядя то на свои руки, то на ведьму.

Велене показалось, что за дверью кто-то вскрикнул, видимо, маникюрша не просто пряталась в квартире, а ещё и подглядывала за происходящим в глазок. Мышь-вуайеристка, блин. Ведь, наверное, преуспей здоровяк в своих начинаниях, даже дверь бы не приоткрыла. Церемониться и уговаривать сиротку Велене совершенно расхотелось. Зря она её жалела. Просто маленькая трусливая тварь, которая получала свои шишки от судьбы совершенно за дело.

А незнакомец потёр кулаком глаза и недоумённо осведомился:

– Что это за ерунда была? Извините. Я кажется…

Он заметил смазавшуюся помаду, разошедшийся по шву подол платья и, запустив пятерню в волосы, застонал:

– Это я сделал, да? Простите, умоляю, девушка. Не знаю, что на меня нашло.

Сделал шаг в сторону Велены, но тут же остановился, увидев холодный взгляд аквамариновых глаз.

– Вы… подруга Насти, так?

– Знакомая, – прошипела ведьма, всё ещё злясь на трусливую девчонку.

– А я Игнат. Игнат Климов. Мы с Настей раньше были близки. Это моя квартира. Она…

Климов сбился, словно забыл, что хотел сказать, но продолжил уже увереннее. Самообладание возвращалось к нему с невероятной скоростью, если учесть, насколько крепко он приложился головой.

– Я разрешил Насте с её сыном пожить в квартире. Раз уж она всё равно пустует. – Он всё ещё говорил, словно извиняясь, но из синих глаз Климова уже исчезло всякое подобие раскаяния. Он смотрел на Велену так, словно снова попал под действие «дразнилки», поэтому пришлось её снять и спрятать в сумочку.

Жест обидел Климова.

– Зря вы так, девушка. Я не собирался похищать ваш кулон. И тем более – причинить вам вред. Я, признаться, совершенно не понимаю, как могло случиться, что вы и я… – Он стёр пальцем помаду со своей нижней губы. – Умоляю, простите меня и позвольте загладить вину. Насти, похоже, нет дома. У вас к ней было важное дело?

– Я её клиентка, – всё ещё стараясь казаться напуганной, ответила Велена. – Оставила утром в салоне кольцо. Настя позвонила и пригласила к себе, чтобы его отдать.

– Прикинуться совестливой, а потом оставить человека у запертой двери – это на неё похоже, – проронил Климов язвительно. – Может, позвоните ей. Узнаете, скоро ли вернётся.

Велена достала из сумочки телефон и набрала номер Насти, злорадно ожидая последствий, однако звонок из-за запертой двери не послышался, видимо, хитрая трусиха успелавыключить звук.

– Похоже, не отвечает, – проговорил Климов, глядя сверху вниз в аквамариновые глаза Велены. – Послушайте, отправьте ей СМС, что встретитесь с ней, скажем… завтра. А сейчас давайте я отвезу вас в центр, и мы купим любое платье, какое вам понравится.

Велена посмотрела на мужчину с интересом; он понял, что выбрал правильную линию поведения, и продолжил с обезоруживающей улыбкой:

– Потом мы можем заехать в один хороший ресторанчик, выпить по бокалу вина и поговорить. Должен же я как-то оправдаться за своё неадекватное поведение. Право, не знаю, что со мной случилось. Вокруг вас… только не смейтесь. Вокруг вас словно разлита какая-то… магия. Понимаете, я словно чувствую исходящую от вас силу. Я просто потерял голову от вашей красоты…

«Немудрено почувствовать, когда тебе такая магическая плюха в лоб прилетает», – с усмешкой подумала она и, протянув Климову кончики пальцев, прошептала:

– Велена Ларина, можно просто Велла.

* * *

Святомир бросил телефон в кресло, плеснул себе коньяка, глотнул и выругался.

Всё шло не так, как надо.

Велена злится, шас делает неожиданные ходы, Лютополк исчез и не выходит на связь, а мелкая маникюрша… Мелкая маникюрша раздражала больше всего. Ходит в дырявых носках, а книгу продавать отказывается! Где это видано, а? Где?

По уму, конечно, следовало сбросить человскую дуру с доски, а не возиться с ней, как с писаной торбой, однако отнимать у маникюрши таинственный раритет люд остерегался. Возможно, если не останется другого выхода – рискнёт, но не сейчас. Потому что магия, будь она неладна.

Магия.

Обыкновенные артефакты, боевые и повседневные, легко и без труда переходили из рук в руки. Убил или оглушил жертву, обшарил карманы, забрал всё ценное – в этом действия преступников Тайного Города ничем не отличались от поведения человских грабителей. Однако действительно сложные и важные артефакты частенько защищали заклятием «Добрых рук», подразумевающим, что расстаться с ним владелец мог только по собственной воле и никак иначе. Продать, подарить, отдать просто так, но – только из своих рук в чужие и по-настоящему добровольно, что проверялось особым, неснимаемым арканом.

Если условие не соблюдалось, артефакт мог перестать работать, а то и вовсе самоликвидироваться, с большой вероятностью прихватив на тот свет грабителя. Прецеденты были.

Особенно Святомира взбесило то, что Настя попыталась заставить его поверить, будто способна прочитать написанное в книге. Врала она убого, неумело и, как говорится, «путалась в показаниях». Пока она несла околесицу про какую-то влюблённую ливанку, Святомир внимательно рассмотрел страницу дневника – это не был детский шифр, как пыталась внушить ему маникюрша, и не арабский язык. И вообще – эти письмена не походили ни на что, виденное антикваром раньше.

На самом деле это действительно было похоже на шифр.

Но.

Лёгкое удивление, появившееся на лице маникюрши в тот миг, когда он признался, что не способен разобрать текст, сказало Святомиру нечто невероятное: сама девица читает книгу без труда.

Читает!

А шифр прочесть невозможно.

Вот и думай теперь…

К счастью, было над чем думать: уйдя на кухню и «по рассеянности» утащив с собой книгу, Святомир сфотографировал несколько страниц и теперь разглядывал распечатанные фотографии, пытаясь понять, что означают неведомые закорючки.

Шифр?

Или всё-таки язык?

Книга дразнила, намекая на невиданную разгадку, на тайну, которая стоит смерти, и Святомир принял вызов. Он запустил на ноутбуке программу, которая должна проверить текст на наличие сходных элементов и идентифицировать их, а сам, вооружившись цветными текстовыделителями и карандашом, склонился над распечатками. Не получится разгадать шифр лично, можно будет подключить и «дорогого друга» Турчи. Дать ему какой-нибудь фрагмент из середины. А если шас сумеет по своим каналам выйти на хорошего криптоаналитика, например, из «Тиградком», способного привести эту галиматью в читабельный вид, то так даже лучше.

Хоть какая-то польза будет от его бездарной оговорки…

Но не успел люд углубиться в работу, как ожил телефон внутренней связи, и консьерж сообщил, что к «уважаемому Святомиру Бориславовичу прибыл гость».

– Я никого не жду!

– Лисин Владислав Сергеевич.

Святомир выругался.

– Спасибо. Я передам господину Лисину, что он может подняться к вам, – произнёс с едва различимым сарказмом консьерж и, видимо, повернувшись к посетителю, добавил тише и явно доброжелательнее: – Четвёртый этаж. Четыреста десять. Лифт слева за углом.

Люд, от души поименовав человскую ищейку по общеизвестной матери, принялся сгребать со стола бумаги, одновременно прикидывая, куда их спрятать. На подоконнике, даже прикрытые шторой, бумаги всё равно как на ладони, в крошечный ящик прикроватной тумбочки пачка листов не помещалась… А в дверь тем временем позвонили…

Люд обозвал по матери и дизайнера, не сумевшего нормально обставить квартиру, сунул бумаги под подушку, отправился в холл и открыл дверь.

На пороге действительно стоял Лисин.

– Что?

– К вам.

– Зачем?

– По долгу службы.

– Врёшь.

– А вы проверьте.

– Дерьмо.

– Ещё нет, но я не исключаю.

– Проходи.

Проклятая Служба давала проклятому челу достаточно проклятой власти, чтобы устроить Святомиру неприятную проверку на предмет использования/неиспользования запрещённых артефактов вдали от Тайного Города, и потому люд наступил на горло собственной гордости и пригласил агента в квартиру.

Иного выхода у него не было.

– У вас уютно, Святомир Бориславович, – нахально произнёс чел, проходя в гостиную. – Но как-то… стерильно. Как в поликлинике перед проверкой. Вы бы хоть на пол плюнули, что ли, а то квартира словно нежилая… Или ваша спутница предпочитает чистоту?

– Лисин, какое у тебя дело?

– Вы уже спрашивали.

– Тогда скажи правду, – процедил люд. – Но сначала ответь: почему с твоим умением общаться, с таким тактом и уважением, ты до сих пор жив?

Влад улыбнулся, словно ему сделали необычайно приятный комплимент, и любезно ответил:

– Я хороший следователь, Святомир Бориславович, и приношу много пользы тем, с кем я общаюсь и тактично, и уважительно.

Крыть было нечем.

Святомир махнул рукой на кресло, приглашая гостя сесть, а сам плюхнулся на излюбленный диван.

– Ну?

– У меня только один вопрос, Святомир Бориславович: вы организовали убийство старухи Энгель или вошли в дело случайно?

– Что?

Изумление на физиономии люда стало прекрасным ответом. Хотя он и не собирался его давать.

– Ага… Ясно. – Влад вновь улыбнулся. – Хорошо, что всё получается так, а не иначе.

– Ты о чём сейчас говорил?

Святомир был явно сбит с толку неожиданным и резким вопросом, никак не мог понять, как на него реагировать, и чел решил воспользоваться замешательством собеседника. Но не успел.

– Вы сами со старухой общались?

– Не твоё дело, – отрезал люд.

– Как раз моё.

– Тебя отправили во Владимир из-за какой-то старой человской ведьмы?

– Если вы ни при чём, то лучше вам этого не знать.

– А если я хочу знать?

– То вам лучше перехотеть.

– Не забывайся, – бросил Святомир. – Я – люд.

– Всё правильно: вы – люд, а я – агент Службы утилизации, следовательно, даю отчёт всем трём Великим Домам, а не только Зелёному. И если я напишу, что имеются веские основания предполагать, что вы, со скуки или увидев какую-то выгоду, решили наплевать на режим секретности…

– Я не знал старуху Энгель, – перебил чела Святомир. Поразмыслив, он понял, что агент и в самом деле способен испортить ему жизнь, и решил чуть поддаться. – Я в эту дыру приехал, чтобы сменить легенду, а не общаться с провинциальными ворожеями и до вчерашнего дня понятия не имел о книге.

– О какой книге?

– А то ты не знаешь.

Лисин откинулся на спинку кресла, свёл перед собой пальцы и очень холодно посмотрел в мутно-зелёные глаза люда.

– Я знаю, что приехал сюда заполнить протокол о смерти лицензированной ведьмы. А нашёл не смерть, а убийство, которое совершил хван. В результате чего у местной полиции образовалась лишняя пара рук с места преступления, странный анализ ДНК и тупые вопросы, которые мне пришлось гасить в режиме чрезвычайной ситуации. Вот что я знаю. А теперь, будьте добры, поделитесь тем, что знаете вы, и тогда в отчёте я обязательно отмечу ваше жгучее желание сотрудничать со Службой утилизации, ради сохранения режима секретности и благополучия всех Великих Домов.

– Не паясничай, – хмуро попросил люд.

– Честное слово, напишу.

– Ладно.

Лисин поудобнее устроился на диване и опёрся рукой на подушку.

– Я весь внимание.

– Ты не ошибся – я в деле случайно, – неохотно пробубнил Свят. – Велла ходит в салон красоты, а поскольку ей здесь скучно, общается со всеми подряд. В том числе – с маникюршей. Слово за слово, та рассказала о своей печальной судьбе и показала доставшуюся от бабки книгу. Велла сфотографировала символы на переплёте, ну и закрутилось. Я только после этого узнал и о книге, и о старухе Энгель. Но как её убили и за что – понятия не имею.

– Книга у вас?

– Нет. – Святомир поморщился. – Хотел купить… И куплю, кстати. В ближайшее время.

– Если Настя продаст.

– Мои коммерческие дела Службы утилизации не касаются, – отрезал антиквар. – Если я сумею обмануть эту идиотку, я её обману.

– А если не сумеете?

– Что ты хочешь? – Святомир решил перейти в наступление.

– Расследовать преступление.

– Ты узнал всё, что нужно.

– С ваших слов.

– Ты мне не веришь?

– Я расследую преступление.

– Вот и расследуй. Возможно, старуха сама была нечиста на руку, и её смерть – результат разборки внутри банды.

– Возможно, – не стал спорить Лисин.

– И я на твоём месте начал бы с хвана, – продолжил Свят. – Наверняка его дружкам известно, кто его нанял.

– К сожалению, неизвестно.

– Проверил?

– В первую очередь.

– Значит, тебя ждет увлекательное расследование, – хмыкнул антиквар.

– Я так и сказал.

– А я хочу немножко заработать.

– Ага.

Святомир поразмыслил ещё чуть-чуть, а затем, тщательно взвешивая каждое слово, уточнил:

– Ты ведь не будешь заключать со мной контракт, так?

Намекая на то, что, несмотря на их прежние разногласия и отвратительные манеры Лисина, он готов договориться.

– Я на службе, – напомнил агент.

– Но ты можешь не препятствовать мне завладеть книгой, – продолжил антиквар.

– Если этот артефакт не опасен и не нарушает режим секретности, – тут же внёс уточнения чел.

– Я знаю правила. – Святомир слегка расслабился, поскольку ответы Влада его полностью устраивали. – Что ты хочешь взамен?

– Давайте сначала доберёмся до книги? – предложил агент. – А там посмотрим.

– Сегодня она будет у меня. Я стану её законным владельцем. – Святомир помолчал, предоставляя челу возможность осознать услышанное, и закончил: – Ты проверишь её и отдашь мне. Но проверять ты будешь в Зелёном Доме и в моём присутствии.

– Давайте сначала доберёмся до книги, – повторил Лисин.

* * *

– Не трогай меня!

– Я знал, что найду тебя здесь!

– Нашёл? Теперь не трогай!

– Стоять!

– У тебя будут большие неприятности! – пообещал Ашрав Турчи, испуганно глядя на разъярённого люда.

– Но тебе будет плевать на это! – хохотнул Лютополк. – Ты будешь стоять перед Спящим и плакать.

– Это ещё почему? – возмутился шас.

– Потому что ты вёл неправедную жизнь! – провозгласил Лютополк.

– На себя посмотри!

– На меня тебе тоже будет плевать. Мертвецам безразличны дела людей.

– Не слишком ли ты возомнил? – осведомился Ашрав, отступая ещё на два шага. К сожалению – на два последних шага, потому что позади шаса возникла стена дома.

– Почему я возомнил? – удивился люд.

– Я – маг, а ты – нет.

– Мне доводилось убивать магов.

– И как? – с понятным интересом спросил шас.

– Не так уж сложно.

Люд изловил Турчи в самом центре Владимира, и изловил, надо отдать должное, ловко. Воспользовался магической маскировкой – из артефакта, разумеется, – подкрался, схватил за шиворот и утащил в подворотню… Как какой-нибудь масан, право слово. Перепуганный шас, разумеется, немедленно активизировал «Дырку жизни», намереваясь порталом провалиться в приёмную Московской обители: позорно, зато живой, здоровый и целый, однако артефакт не сработал.

– Я запустил блокировку заклинаний, – ухмыльнулся Лютополк. – Поэтому ты сейчас не маг, а неизвестно что.

– Я – шас, – пискнул Турчи.

– А я кулаком пробиваю кирпичную стену.

Раньше, давным-давно, когда у него всё было хорошо, Ашрав любил посмеяться над подобными подвигами сильных, как драконы, людов. Они с приятелями не раз и не два сравнивали себя, умных, с «этими зелёными», пробивающими головами бетонные плиты и завязывающими ломы в узлы. Сравнение, естественно, всегда было в пользу носатых торговцев.

Но не сейчас.

Турчи очень внимательно изучил демонстрируемый кулак собеседника, затем пристально посмотрел в зелёные глаза люда, вздохнул и временно сдался:

– Чего ты хочешь? Почему собираешься меня убить?

– Зачем ты требуешь от Свята продать долю в «Лавке»?

– Требую? – поперхнулся шас.

– Только не говори, что не ведёшь с ним переговоры.

– Веду.

– Ага!

– Но это была его идея.

– Врёшь!

«Ну, Свят, ты у меня попомнишь эту подставу!»

Хитроумный Ашрав без труда разобрался в несложной интриге «делового партнёра» и выбрал единственно правильный стиль переговоров с его агрессивным компаньоном.

– Не понимаю, зачем ему это надо? – На глазах шаса выступили слёзы.

В школе бизнеса почтенной семьи Шась маленький Ашрав лучше всех на курсе сдавал «Эмоциональную составляющую переговоров», и для него не представляло никакого труда разрыдаться в любой момент. Тем более когда рядом машет кулаками совершенно озверевший люд.

– Что ему надо? – Лютополк привык, что мужчины плачут, лишь находясь в безвыходных ситуациях и полностью потеряв гордость, и потому слегка расслабился.

– Некоторое время назад я действительно обратился к Святомиру с предложением выкупить его долю, – прорыдал Ашрав. – Он отказал.

– И ты начал давить.

– Зачем? Как я вообще могу надавить на люда? Я отозвал предложение, и мы стали жить как прежде, но вскоре после переезда сюда Свят позвонил и предложил вернуться к переговорам. Полагаю, тихая жизнь пришлась ему по нраву. Я снова сделал предложение… Клянусь, я был уверен, что ты знаешь о происходящем!

– То есть ты не давил? – растерялся Лютополк, в мироздании которого существовало лишь два процесса: либо давит он, либо давят на него.

– Конечно нет! – всхлипнул шас. – И в мыслях не было.

– Но Свят сказал…

– Это я уже понял, – неожиданно перебил люда Ашрав.

– Что понял?

– Святомир для чего-то решил натравить тебя на меня. Возможно, он хотел, чтобы ты меня убил.

– Зачем? – Здоровенный Лютополк оказался совершенно сбит с толку, и его можно было брать голыми руками. Что, собственно, Турчи и проделал в следующий момент:

– Мне самому интересно… – Он достал платок, шумно высморкался, прощаясь с последствиями рыданий, вновь посмотрел собеседнику в глаза, уверенно посмотрел, и осведомился: – Святомир рассказывал тебе о книге?

– О какой книге?

– Ага…

* * *

Настя зажала себе рот ладонью и попятилась в глубь квартиры, испытывая странную гамму чувств: страх, непонятное возбуждение и смутное ощущение неправильности случившегося.

Девушка определённо столкнулась с чем-то необычным, совершенно не встраивающимся в привычную картину мира. Она видела, как Игнат уставился на кулон Велены и как повёл себя после. Разумеется, её бывший далеко не ангел, и руки ему распускать доводилось, но он осторожен, далеко не глуп и никогда бы не напал на незнакомую женщину в подъезде.

Зачем?

К тому же она видела глаза Игната во время нападения: они были совершенно безумны. Не злые, не бешеные, а именно безумные.

Он как будто находился под наркотиками.

А потом Настя увидела, как Велена хлопнула Климова по щеке. Ладошкой. Небрежно. Как ленивая кошка… И Игнат улетел. Натурально – улетел, врезался головой в стену и не устоял на ногах. От жалкой пощёчины.

Ещё пару дней назад девушка отмахнулась бы от видения, легко уверив себя, что ей показалось, или что Велена познала боевой путь дао в каком-нибудь засекреченном тибетском монастыре, но сейчас у Насти был дневник Морозова, который могла прочитать лишь она, была описанная в дневнике история, и потому возникла мысль:

«А может, Игнат наконец нашёл, что хотел, – настоящую ведьму?»

«Да ну! Не говори ерунды! – попытался сгладить ситуацию разум. – Ведьм не бывает».

А впрочем, какая теперь разница?

Настя вздохнула и заставила себя сосредоточиться на действительно важных вопросах: как продержаться до момента, когда будет готова выписка и Кирилла отпустят из больницы? Как только всё необходимое окажется на руках – можно прыгать в первую электричку и ехать в Москву.

Но даст ли Игнат ей время?

Поразмыслив, Настя позвонила Екатерине Фёдоровне и попросила добавить к подушкам пару полотенец. По счастью, необходимые для уборки средства нашлись в ванной и кладовке, и Настя, укоряя себя за то, что так много времени просидела за чтением, запустила стиральную машину, а сама принялась за уборку, то и дело бросая взгляды на лежащий на столе дневник.

К четырём часам, когда будильник на телефоне напомнил, что через час её ждут в больнице для рандеву с заведующим отделением, сил почти не осталось. Настя упала на диван, оглядывая посвежевшую комнату, сообразила, что с самого утра ничего не ела, и отправилась на кухню, вспомнив о купленном по дороге йогурте. Привычном.

Подумала ещё и набрала номер Велены, но та не взяла трубку, а при повторном звонке и вовсе отключила телефон.

Девушка, которая не горела желанием говорить с красавицей, с облегчением положила трубку на стол, но через секунду схватила и услышала Екатерину Фёдоровну:

– Настя, ты в Добром? Очень хорошо. Я выслала к тебе Марину с вещами, минут через десять будет. – А дальше продолжила заговорщицким шёпотом: – Признаюсь, услала её, потому что Игнат обещался прийти, не хватало ещё, чтобы она проболталась… Настя, я всерьёз намерена ехать с тобой и Кирюшей в Москву. У меня там есть друзья, они помогут, если что… Ты на Марину не сердись, она суровая только с виду, защищает меня. А в прошлом она через свою доброту крепко пострадала, осталась одна, потому и недоверчивая. Но когда поймёт, что вы с Кирюшей нуждаетесь в её защите, то держись – занянчит.

Екатерина Фёдоровна засмеялась так весело, что Настя не могла не улыбнуться.

Марина объявилась скоро. Вошла, не поздоровавшись, и тут же, у порога, свалила на стол подушку в чехле и пакет с полотенцами.

– Что встала, сирота казанская? Помогай таскать.

Настя заперла квартиру и заторопилась следом за отправившейся на первый этаж женщиной.

Помимо обещанного постельного, Екатерина Фёдоровна прислала скатерти, шторы, столовые приборы, шампуни, мыла и всё, что только могло прийти в голову пожилой даме, попытавшейся представить, как должна выглядеть «уютная комната для ребёнка». Настя и Марина поднимались и спускались шесть раз, и пришлось бы побегать ещё, если бы на помощь не пришёл сосед – невзрачный мужчина с незапоминающимся лицом, который показался Насте приятным, но каким-то серым. Отвернись – и не вспомнишь, как выглядит. Поняв, что с последней ношей соседка справится сама, он поздравил девушку с новосельем и буквально растаял в воздухе.

А Настя вползла к себе, осознавая, что ей хочется сейчас одного – упасть на диван и проспать до утра, – и тяжело вздохнула, увидев компаньонку Климовой.

Марина стояла посреди комнаты, рядом с грудой барахла, но, проследив за её взглядом, Настя поняла, что сердитая тётка изучает не вещи, а большое зеркало на стене.

– Ишь как всё отдраила, – проговорила она наконец. – Я с этим зеркалом возилась-возилась, да и сказала Игнату Василичу, чтоб отвёз на эту квартиру. Авось жильцам пригодится. Загребущие у тебя руки, девка, но золотые.

– Когда вы, в конце концов, перестанете меня обижать?! – возмутилась Настя, пытаясь отдышаться. – Всё вам нехорошо. Даже тем, что отмыла квартиру, умудрились попрекнуть.

– Так потому, что хата чужая! – уперев руки в круглые бока, парировала удар Марина. – И то я тебе комплимент сделала, а могла бы и промолчать.

«И верно, лучше бы промолчали», – подумала Настя, вспомнив разъяренного Игната за дверью, но решила не продолжать ссору. Напротив, сделала пару глубоких вдохов и, улыбнувшись как можно более открыто и дружелюбно, выпалила:

– Марина Яковлевна, мне бежать нужно – через сорок минут встреча с врачом Кирилла, а мне ещё вещи с прежней квартиры нужно забрать и сюда завезти…

– Да что ты? – съязвила Марина. – У тебя и вещи есть? Богачка какая. – И, не давая Насте вставить слово, начала подталкивать её в душ. – Ну-тка, нельзя объять необъятное. На себя посмотри.

Она схватила Настю за плечи и повернула лицо к зеркалу, в котором отражалась донельзя замотанная, перепачканная пылью молодая женщина, бледная, с синими тенями под усталыми карими глазами и дорожками от пота на лбу.

– Срамота, гражданка воровка на доверии, стыд и срам! Вы сказки сыну читаете, Настасья? Как Маршак сказал: да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое!

Марина открыла краны и, казалось, собралась уже зачерпнуть одной рукой воду, а другой наклонить за затылок к раковине голову Насти.

– Это не Маршак. Это Чуковский сказал… – пробубнила Настя, не чувствуя в себе сил противостоять натиску неожиданной заботы. – И я вам не ребёнок!

– Что? – спросила Марина, старательно притворяясь слабослышащей. – Я с грязнулями дел не имею. Зеркало отмыла – и рожу отмоешь. А то не хватало ещё семью позорить, в таком виде к главному врачу идти. Подождут твои вещи, полежат. Сейчас лезь в душ, а я тебе кофею сделаю.

– Мне переодеться не во что, – буркнула Настя, – и кофе здесь нет.

– Эх ты, побирушка, – проворчала Марина, засовывая пухлую руку в пакет с полотенцами. – Екатерина Фёдоровна мне говорила, а я ещё не верила, что пригодится.

Она достала из пакета большую белую футболку со здоровенным смайлом на животе и надписью, почему-то русскими буквами: «Дольче вита».

– Нате вам сладкой жизни, Настасья… Как тебя по батюшке?

– Николаевна, – подсказала девушка, глядя на жизнерадостную рожу смайла.

– Вот. Будьте-нате, Настя Николавна! Пока полощешься, я джинсы твои попробую отчистить. Волшебного эффекта не обещаю, но приличнее станут, определённо. Я трёх девок вырастила, знаю, как с тряпьём обращаться. А кофе… Кофе у меня с собой.

Насте хотелось возразить. Хотелось в кои-то веки настоять на своём и сделать так, как решила, но от мысли, что придётся опять ехать в такси, тащить по лестницам тяжеленные сумки с вещами для себя и Кирилла, потом, задыхаясь, бегать между корпусами больницы и сгорать от стыда за свой внешний вид перед врачом сына… стало, мягко говоря, некомфортно, и вся её решимость улетучилась. Настя потянулась за белой, пахнущей чистотой футболкой, но Марина отдёрнула руку.

– Ещё не хватало, пачкать. Крикнешь потом, я подам. И белья с собой не бери. На пол ещё уронишь. Руки у тебя, может, и золотые, но не факт, что не кривые.

И Марина закрыла за собой дверь, не забыв пробубнить: «Спину тереть не достанешь – кричи. Я помогу».

Настя представила себе эту картину и, содрогнувшись от ужаса, полезла под душ.

Струи горячей воды заставили сведённые от усталости мышцы расслабиться с болезненной дрожью. Настя прикрыла глаза, водя покрытыми ароматной пеной ладонями по телу – не рискнула взять чужие мочалки, – и блаженно заулыбалась, словно стряхнув с себя груз последних недель.

Чистая кожа жадно задышала, и девушка почувствовала прилив сил. Перспектива свернуть за остаток вечера гору дел уже не пугала: что трудного в том, чтобы перевезти вещи, переговорить с врачом, посидеть с Кириллом, а где-то в промежутке почитать дневник, купить еды и поесть, чтобы не превратиться в полуживой скелет, как заключённый Морозов. Ничего трудного для самостоятельной и решительной женщины.

Ничего.

А мысли девушки то и дело возвращались к дневнику, как тянутся к магниту металлические опилки. К истории Морозова, его разочарованию, странному сну, в котором узник тянул к ней худые руки – и саму её тянуло, невидимой силой влекло туда, в неизвестную тюрьму. Брезжило на границе памяти что-то, что никак не удавалось ухватить и вспомнить. Она что-то читала похожее. Про крепость. Давно читала и почти забыла. Но это полузабытое сидело в глубине, тревожа, словно заноза, и грозило вырваться наружу.

Именно грозило…

Настя с новой силой и остротой почувствовала, что её место – не здесь. Не в чужой, выпрошенной «Христа ради» квартире и даже не в этом городе. Её где-то ждали, в ней кто-то сильно нуждался. Кто-то звал её, наполняя душу странной надеждой на то, что беды скоро закончатся.

И нужно обязательно найти «то самое» место.

Прозвенел дверной звонок, Марина Яковлевна отправилась открывать, Настя без охоты выбралась из ванной, поскользнулась на кафельном полу, но удержалась, только локоть ушибла. Охнула, но тут же стиснула зубы и осторожно приоткрыла дверь, готовая услышать разгневанный голос Климова. Но в квартире было тихо. Марина бормотала что-то в коридоре, потом закрыла дверь и прошаркала на кухню.

– Марина Яковлевна, – позвала Настя негромко.

– Погоди, – крикнула та, совершенно забыв, как совсем недавно убедительно притворялась глуховатой. – Руки полны.

И, выглянув через минуту из-за кухонной двери, напустилась:

– И что ты вылезла? Не хватало ещё на пол в комнате лить. Ну-ка иди обратно. Второе полотенце сейчас дам. Не подумала, что ты такая длинноволосая – сразу бы два приготовила.

Она, всё ещё бурча, скрутила в рулон полотенце и свежую футболку – и у Насти не осталось сомнений, кто сделал аккуратные и ураново-плотные роллы из одеял и комплектов постельного белья. Видимо, у Марины были свои представления о компактности.

– Кто там был? – спросила Настя, торопливо оборачивая мокрые волосы полотенцем и ныряя в широкую горловину футболки с обещанием сладкой жизни.

– Убогих и сирых земля кормит, – многозначительно сообщила Марина и отбыла на кухню, откуда маняще запахло кофе. В джинсы влезать не хотелось, хотя незваная помощница оказалась права – каким-то таинственным образом она сумела придать им более-менее приличный вид. Футболка была достаточно длинной, поэтому Настя решила, что дома она вполне может считаться платьем, и надела только её и трусики.

– Я и говорю: блаженная, – констатировала Марина, оценив её внешний вид. – В рубище и с благодатью на физиономии. Понятно, почему тебя до сих пор за попрошайничество не посадили: юродивых судьба бережёт.

А Настя сглотнула, увидев заваленный продуктами стол.

– Благодетельница, – проговорила она, забыв про обиду. Пустой желудок издал череду заунывно-благодарных звуков.

– То-то я смотрю, худая какая. Ты ешь ли вообще?

– Вообще – да, – твёрдо ответила Настя, опасливо садясь к столу и ожидая новых нападок. – А можно мне вон ту грушу? И когда вы всё это купили? Я же мылась всего минут пятнадцать.

– Не хватало ещё бегать. Моего тут кофе, бутерброды с ветчиной и сыром и сахар. А пирогом, вареньем и грушами-яблоками тебя судьба балует.

Настя непонимающе захлопала глазами, но ничего не спросила: рот наполнился вязкой слюной, так ей хотелось впиться зубами в жёлтую, спелую до прозрачности грушу.

– Гном этот серый приходил, – объяснила Марина. – С новосельем, говорит, бабушка, угощайтесь. А какая я ему бабушка, шпеньку? Евонная бабушка батареей командовала в Крымскую войну…

Жалость к несправедливо обруганному соседу заглушил отчётливый голос голода. Настя, обжигаясь, отпила кофе, позволив ему проложить горячий путь для другой еды. Груша оказалась такой сладкой, словно её нарочно кто-то вымачивал в меду. Настя быстро уплела две и потянулась за третьей, но неумолимая Марина отодвинула тарелку, сообщив с суровой решительностью: «Хватит дизентерию жрать. Кофе пей, а то глаза совсем совиные, а тебе к доктору, если помнишь», и подвинула Насте чашку и большой пирог, на поверку оказавшийся с луком. Золотистый, тёплый, с толстой плетёной косой вдоль хребта, пирог ушёл мгновенно. Тело, недавно гудевшее протяжно и тоскливо, словно пустой глиняный сосуд, забытый на ветру гончаром, теперь наполнялось благословенным сытым теплом. Настя почерпнула ложкой варенье и отправила в рот.

– Ты что это, матушка моя? Ну-ка, перестань… – раздался откуда-то издалека перепуганный голос Марины. Настя почувствовала, что от лица отхлынула кровь. Онемели руки.

Она вспомнила. Она всегда помнила этот вкус. Это варенье напомнило о маме. Нет, она никогда не готовила ничего такого – мама вообще плохо умела заготавливать, этим всегда занималась бабушка.

Такое варенье им однажды прислали в посылке. И там было что-то ещё… что-то, что Настя должна была, но никак не могла вспомнить. Припомнилось только мамино удивлённое лицо, когда бабушка забрала варенье и вывалила на компостную кучу, а потом сожгла на заднем дворе какие-то листки. Книгу? Журнал? Письма? Потом ещё приходили посылки – иногда с вареньем, но чаще просто большие коричневые конверты, и мама их прятала в комнате у Насти или в том самом погребе, где бабушка оставила свой последний подарок – волшебную книгу. А потом мама забрала Настю и села на поезд. А потом её не стало – и у Насти осталась только бабушка Соня.

Воспоминания нахлынули с такой силой, что голова закружилась, в глазах потемнело, рот наполнился вязкой слюной. Мир, в одно мгновение утративший краски, превратился в серую воронку, затягивавшую Настю куда-то в глубь дней и лет, туда, откуда звал её знакомый голос арестанта Морозова.

Жаркий летний вечер сменился пронизывающим холодом. Пахло влажной землёй, плесенью, железом и чем-то ещё, едва уловимым, страшным. Пахло страданием и смертью – мучительной, чёрной, но желанной. Ведь смерть – это выход. Единственный для тех, кого пытаются лишить последнего права – права умереть по собственной воле…

* * *

Нет больше воли, нет свободы, нет никакого вчера и сегодня, а есть лишь зажатое меж четырёх холодных стен сейчас. Узенькое «сейчас» длиной в четыре шага – от прикрученной к полу койки до зарешеченного окна.

В сером мареве Настя различила невысокий потолок над собой. Заглянувшая в окно луна отчётливо, тонкой старательной кистью вывела каждый камень, каждую трещину в нём, ноздреватые комья раствора и сизый налёт плесени.

Девушка попыталась сесть. Скрипнула панцирная сетка. На кровати не было ни матраса, ни тюфяка, лишь голые перекрестья металлической проволоки. Рыжие пятна ржавчины на железных ножках. Блестящие шляпки болтов, которыми они прикручены к полу – видимо, кто-то год за годом пытался вывернуть их пальцами, но только отполировал, и луна, не отыскав другого зеркала в тёмном каземате, смотрелась в них, красуясь. Лунный свет. Здесь от него не спрятаться. Тьма забилась в углы, вязкая, как гудрон, чёрная, густая. Забилась, и поджала чёрные щупальца, чтобы не касаться бледных лунных лучей. Кожа от них начинала светиться потусторонней мертвенной белизной, под которой, словно диковинные черви, синели, сплетаясь и мерно дыша, тёмные вены. Казалось, лунный свет впитывается под кожу, истончая ткани, и вот-вот пред ликом госпожи Луны предстанет белый костяной остов. Оголится череп, выпадут из глазниц глаза, расступятся губы, истают дёсны, открыв улыбку мертвеца.

Мертвеца, которому отказали в смерти.

Настя попыталась встать, но сил не было. Тощие ноги подломились, словно палочки из варёного сахара, и она снова упала на кровать – без стона, потому что тело уже не в силах было чувствовать боль и рассказать о ней измученному мозгу.

Но тут лунный свет съёжился и отступил к окну, подобрав разлитые шёлком по всему полу белые одежды. Справа от окна от стены отделилась широкой полосой тень, такая густая, что, казалось, перед лицом опустили плотную вуаль. За ней, за невесомой пасмурной завесой, за которой должна была бы остаться каменная стена, начал клубиться серый туман. Запах плесени и сырости усилился, тьма превратилась в сизые облака, похожие на комья мокрой ваты, и из неё выступили трое в одинаковых коричневых балахонах с надвинутыми на лица капюшонами. Одна из фигур, самая крупная и рослая, двигалась чуть впереди, а две другие, странно сникшие, остановились на границе тьмы.

– Настя, – проговорил знакомый, сотни раз звучавший в её голове голос. Он словно наполнил мышцы силой, остановив разъедающее действие лунного света. Настя сумела подняться и шагнуть навстречу.

Она ждала избавления.

– Мы… – начал заговоривший, но не успел произнести того, что хотел. Одна из понурившихся фигур странно задрожала, словно через неё пропустили ток, а потом в одно молниеносное движение оказалась рядом с девушкой. Коричневый капюшон упал на плечи, и взору открылся череп старца, покрытый редкими пучками седых волос, и лицо, похожее на ком измятой бумаги.

– Угхр-рха! – Старец с утробным рычанием бросился к Насте, норовя вцепиться жёлтыми зубами в горло.

Блеснули жуткие бельма глаз…

* * *

– Настасья! Настя! – Марина изо всей своей немалой силы хлестала девушку по лицу. – Настя!

Щёки горели огнём, в горле встал сухой ком. Девушка закашлялась и со стоном втянула в лёгкие воздух.

– Ты что, припадочная? – заговорила Марина сердито, но по её побледневшему лицу было видно: испугалась женщина крепко.

– Не в то… горло… – попыталась оправдаться Настя. Перед глазами которой всё ещё стояли зловещие бельма и жёлтые зубы жуткого старика.

– Да ты чуть не померла. Это ж сколько надо не в то горло вдохнуть? Всё гном этот соседский со своим подлючим вареньем! – Марина, отыскав, наконец, виновника своего страха, крепко завернула банку крышкой и хотела уже выбросить в мусор, но рачительная хозяйка победила – банка была задвинута в угол.

– Кисель тебе сварю, пока у врача будешь, – пообещала Марина.

«Врач!» – от страха, что опоздает на встречу, Настя подскочила и заметалась по комнате, забыв, где совсем недавно видела джинсы и оставила сумочку.

– Марина Яковлевна, – спросила она, видя, что компаньонка достала и принялась растряхивать шторы, примериваясь, как бы половчее достать со стола до гардины. – Я собиралась у Кирилла переночевать в палате. Нужно вещи собрать, его завтра выписывают…

– Ерунду не говори, – отмахнулась та. – Доспалась уже в больнице – плечи вон все перекошенные. И это тебе тридцати нет, а в пятьдесят с тобой что станет? Как малой ляжет, возвращайся и спи нормально. Поставишь будильник и, свежая, отдохнувшая, без вот этой вот кривой спины, будешь к завтраку снова в больничке.

Её взгляд остановился на дневнике, что лежал на краю стола поверх пакета с занавесками для кухни.

– Какая всё-таки красивая вещь… – проговорила женщина, зачарованно коснувшись пальцами обложки. – Умели же делать. Жаль, не по-нашему написано.

– А Екатерина Фёдоровна как же без вас? – попыталась схватиться за спасительную соломинку Настя. – Может, вам вернуться надо?

– У неё сейчас Игнат Васильевич в гостях, – спокойно ответила женщина. – Неужто я буду ей мешать с сыном общаться?

Марина подвинула стул к подоконнику и стала раскладывать шторы. Через стекло было видно висящую на балконе футболку, которую она ставила на стирку, да так и не успела повесить сушиться. Женщина, видимо, всерьёз решила остаться и дождаться возвращения новой подопечной, поскольку её сильно напугал приступ Насти.

– Спасибо, – прошептала девушка.

Марина сделала вид, что не услышала.

Но остановилась, подумала, отложила шторы и повернулась к Насте.

– Игнат сильно орал?

– Как бешеный.

– Это я ему позвонила.

– Я поняла. – Девушка смущённо отвела взгляд, показывая, что всё происходившее осталось в прошлом.

– Ты это… Прости меня.

– Вы меня не знаете и поэтому осторожны. Я понимаю.

– Да…

Настя махнула рукой, улыбнулась, распахнула дверь, вышла на площадку и стала быстро спускаться по ступенькам.

– Ключи взяла? – нагнал её голос Марины. – Я, если что, запру и до Кати поеду!

«У-у-у», – подхватил последнюю низкую ноту её оклика колодец подъезда. Отражённый от стен, он настиг Настю на третьем этаже, заставив вздрогнуть, вспомнив жуткий хрип, с которым набросился на неё в видении ужасный старик.

Ведь это даже был не сон! Какой-то морок!

«Может, Велена и впрямь ведьма, вот и наслала кошмар, чтобы отомстить за выходку Игната? Хотя… сама-то ты себя слышишь, Настя Энгель? Какой кошмар, удар? Какие ведьмы?»

«Те самые, – жёстко ответила прежней, сомневающейся Насте новая, уверенная. – Насчёт Велены ничего не понятно… А вот кошмар на тебя, судя по всему, насылает книга…»

«Ерунда! Просто я подавилась, вдохнула не в то горло, кислорода стало меньше, и пошли глюки».

«Ты прекрасно знаешь, что это – глупости. Прими правду: всё дело в дневнике…»

– Дневник!

Только сейчас Настя поняла, что оставила его на столе. Тут же повернула к подъезду, запустила руку в сумочку, чтобы достать ключи от домофона, и вздрогнула, нащупав кожаный переплёт книги.

* * *

– Ты с кем шлялась? – прорычал Святомир, глядя на вошедшую в дверь Велену. Даже в холл вышел – вот до чего не терпелось ему пообщаться с подружкой.

– Что значит «шлялась»? – возмутилась ведьма.

– А что ты делала?

– Ездила по делам.

– Почему не подходила к мобильному?

– Не всякие дела можно делать со включённым телефоном.

– Ты издеваешься?

– Начнём с того, что я – не твоя собственность…

– Ты!

Люд дёрнулся, словно хотел ударить женщину по лицу, но Велена даже не пошевелилась. Знала, что удара не будет – воспитание не позволит, – и не пошевелилась. Только взгляд аквамариновых глаз стал резким и жёстким, предупреждающим, что если воспитание подкачает, ведьма за себя не ручается.

– Ты… – Святомир не ожидал от любовницы такой твёрдости и растерялся.

– Я – не твоя собственность! – громко заявила женщина. – Ты должен об этом помнить.

И прошла в гостиную.

Велена ожидала скандала, учитывая, что она исчезла на несколько часов, не отвечала на звонки, а вернулась не на такси, а на большом чёрном внедорожнике с тонированными стёклами – Игнат решил проводить её до подъезда. И хорошо к этому скандалу подготовилась.

– О чём я должен помнить? – изумился люд.

– О том, что я в гробу видела этот твой Владимир, твои деньги и твоё старьё! – бросила женщина. – Я здесь, потому что мне с тобой хорошо. Но если ты сделаешь мне плохо, нам придётся расстаться.

Несколько секунд сбитый с толку Святомир смотрел ведьме в глаза, после чего негромко поинтересовался:

– Что это был за хлыщ?

– Местный бизнесмен.

– Только познакомилась, и он уже покупает тебе платье? – прищурился люд.

– А если я сама его купила? – с вызовом бросила Велла и наткнулась на ледяной взгляд пришедшего в себя Святомира. Он отлично видел, сколько может стоить такое платье, и превосходно знал, какими личными деньгами располагает его ручная ведьма.

– Сама?

– Он слишком рьяно среагировал на «дразнилку», немного спятил и набросился на меня, – рассказала Велена. – Порвал платье…

– И?

– Я шмякнула его «Кузнечным молотом», а когда он пришёл в себя, мы отправились обновлять мой гардероб. Игнат очень извинялся.

– Приличный чел?

– Пять минут не мог отвести глаз от моего декольте.

– В это верю, – усмехнулся успокоившийся люд. – Предложения делал?

– Самые разные.

– Такому декольте грех не сделать… В примерочной подглядывал?

– Я приняла пару таких поз, что он, наверное, до сих пор дрожит.

У Святомира раздулись ноздри, а взгляд машинально упал на диван.

Велена прекрасно понимала, о чём думает любовник, но не спешила и продолжила говорить о делах.

– Кстати, этот Игнат – папаша ребёнка нашей маникюрши.

– А-а…

Только сейчас Святомир вспомнил, куда и зачем отправилась ведьма несколько часов назад.

– Что с книгой?

– Пока плохо, – не стала скрывать Велена. – Настя живёт в квартире Игната, его фамилия Климов, и кто-то, судя по всему, подкинул ей денег.

– Час от часу не легче!

– Что ты имеешь в виду?

– Шас, – напомнил Свят. – Вдруг это он задурил маникюрше голову?

– Если бы Ашрав задурил девочке голову, книги у неё уже не было бы, – произнесла ведьма, поражаясь про себя, как такая простая мысль не пришла люду в голову. – Ты плохо знаешь шасов?

– Хорошо. – Святомир кашлянул. – Ты права. – Помедлил. – Получается, твой Игнат пригрел бывшую?

– Он её ненавидит и мечтает выгнать из квартиры.

– Гм…

– Мы его используем, – уверенно заявила Велена. – Игнат, как выяснилось, помешан на магии, он и за Настей бегал только потому, что хотел подобраться к старухе Энгель. А получив отворот, бросил девочку с ребёнком.

– Какой мерзавец. – Люд широко зевнул.

– Ага, – подтвердила ведьма, задумчиво расстёгивая пуговки на корсете. Святомир не отрываясь следил за её пальчиками. – Я дала Игнату понять, что не чужда магии.

– Лисин всё ещё в городе, – хрипло напомнил люд. – Служба утилизации такого не одобряет.

– Никто ничего не узнает. – Ведьма тихонько рассмеялась. – Зато этот лопух будет уверен, что наконец-то повстречал на своём пути настоящую ведьму.

– Зачем?

– Он сделает за нас грязную работу.

– Каким образом? – Святомир искренне хотел перестать следить за расстёгивающимся платьем, и железная воля не позволила желаниям взять верх. Однако люд продолжал наблюдать за томительно медленно раскрывающимся корсажем.

– Мы внушим ему, что к Насте случайно попала моя магическая книга.

– Твоя? – не понял люд. А через секунду догадался: – Ты уже всё сделала!

– Я сказала, что забыла в салоне свою… рабочую книгу, по которой предсказываю будущее, аНастя не хочет её возвращать. – Велена расстегнула предпоследнюю пуговку. – Игнат был столь любезен, что пообещал забрать книгу и… отдать… мне.

Святомир крякнул. Велена покраснела. Святомир потёр ладонью лоб и расхохотался в голос.

– Серьёзно? Рабочую книгу? Для предсказаний будущего? Велл, ты, клянусь Колодцем Дождей, сказочница. Ханс Кристиан Андерсен! И этот лопух купился?! Купился на то, что ты – предсказательница будущего?

– Да. – Ведьма кивнула.

Она не особенно хорошо умела предсказывать. Обычно это прокатывало только с банковскими счетами кавалеров: Велена отлично умела предвидеть, через какое время они уменьшатся до неприличия, и заблаговременно исчезала, отправляясь на поиски нового благодетеля.

Во всех остальных случаях она предпочитала обращаться к профессионалам.

– А что не так?

Святомир перестал веселиться так же внезапно, как начал. Снова крякнул, затем выключил эмоции и плюхнулся на диван.

– Итог твоих похождений таков: ты снова упустила книгу…

– Просто упустила, – огрызнулась ведьма, перестав заниматься пуговками.

– Хорошо, – не стал спорить антиквар. – Ты упустила книгу, зато подцепила богатого кретина, уверенного, что ты ведьма.

– Ещё одного… – едва слышно прошептала женщина.

Свят не расслышал.

– Завтра Игнат украдёт или отнимет книгу, и если на ней стоит заклинание «Добрых рук», артефакт станет абсолютно бесполезен, и все наши телодвижения – псу под хвост.

– А если «Добрых рук» нет?

– А если есть?

– А если нет?

– А если есть, то я всё исправлю.

– Как ты исправишь?

– Знаю способы.

Велена расстегнула последнюю пуговку и повела плечами, сбрасывая бретельки. Платье мягко соскользнуло на белый ворс ковра.

Люд хмыкнул, лаская взглядом идеальную фигурку ведьмы, а затем хлопнул ладонью по диванной подушке.

* * *

Климов положил чайную ложечку на блюдце. Металл шаркнул о фарфор, и тихий звук мягко растворился в тишине комнаты. Екатерина Фёдоровна кротко улыбнулась, поднялась и долила сыну чаю. На её щеках горел румянец, а в глазах светилась такая радость, что Климов почувствовал что-то похожее на ревность. Он заботился о матери, но она давно уже не выглядела такой счастливой, как сегодня.

И всё из-за маленькой твари Энгель! Точнее, из-за умирающего щенка.

Но даже не это главное!

Мама была весела, заботлива, в мельчайших подробностях отчитывалась о лечении, о визитах соседок, о разговорах с компаньонкой – рассказала обо всём, но ни словом не обмолвилась о Насте.

Лукавство её выглядело таким наивным, а сама она – такой трогательно-счастливой и хрупкой, что Игнат не знал, что делать. Точнее, знал – обещал ведь Велене, да и сам хотел расплатиться с Энгель, но, глядя на Екатерину Фёдоровну, почувствовал некую неловкость.

– Мам, я тут подумал: что квартира в Добром простаивать будет? Давай я жильцов пущу, а? У Ярцева брат приезжает, ему пожить нужно.

– Так там всё запущено, – спокойно ответила старушка. – Давай через пару дней я Марину туда отправлю, она приберёт, а потом пускай, кого пожелаешь.

– Дай ключи, – попросил Игнат. – Я сам посмотрю, что и как. Если нужно, найму клининговую компанию.

– Какую компанию?

– Уборщиков, – буркнул Климов.

– А-а…

– Отмоют всё до блеска, старьё выбросят… Чего Марине мучиться?

– Не хочу чужих людей в дом пускать.

– Мои парни за ними присмотрят.

Екатерина Фёдоровна вздохнула. Она знала, чем занимается сын, не одобряла, но и сделать ничего не могла – такая жизнь. Игнат искал свой путь сам – отец умер, когда парень только третий класс закончил, – нашёл, конечно, поднялся, но что получилось из сына, старушке не нравилось.

– Парни твои…

– Они не профессора.

– Вот именно.

– Но то, что я говорю, – делают. Скажу, с клинингов глаз не спускать – не спустят.

– С кого?

– С уборщиков.

– Ты бы так и говорил, сынок, хорошо? А то я тебя на старости лет понимать перестала.

– Я стараюсь, ма.

– Я вижу.

– Так дай ключи.

Екатерина Фёдоровна не знала, что сказать. Бросилась наливать чай, бормоча что-то о том, что ключи у Марины на связке в сумке, с которой компаньонка ушла в магазин, и что она непременно отдаст их сыну в следующий раз…

Но выглядело происходящее настолько нехорошо, что Игнат не выдержал:

– Мама, я знаю, что там живёт Настя. Ты настолько меня боишься, что обманываешь?

– Всего три дня, Гнашек, – выставила перед собой ладони Екатерина Фёдоровна. – Настеньке нужно только три дня. Потом они с Кириллом поедут на лечение.

– Значит, ты дала ей деньги, – мрачно констатировал Климов.

– Мои деньги, от пенсии, – поджала губы пожилая женщина. – Не знаю, что у вас произошло, да и неважно. Настя почему-то не хочет брать у тебя деньги, но мне отказать не сумела.

– Не сумела, – хмыкнул Игнат. – Она ведь сама к тебе пришла, да?

Однако Екатерина Фёдоровна уже взяла себя в руки и перешла в наступление:

– Как ты мог, Гнашек? Как ты мог не сказать, что у меня есть внук? Маленький мальчик, которому нужна помощь!

– Настя не хотела, чтобы ты знала, не хотела иметь со мной ничего общего, – не моргнув, солгал Климов. – О том, что Кирилл болен, я узнал две недели назад. Я говорил с врачами в онкодиспансере. Они сказали, что уже поздно, никакое лечение не даст эффекта. Мальчику невозможно помочь.

– А пересадка костного мозга? – с надеждой спросила Екатерина Фёдоровна.

С такой надеждой, что Климову захотелось сказать матери правду.

– Пересадка не поможет. Точнее… Шанс есть, но он настолько мал, что его почти не существует, – без запинки произнёс Игнат и проникновенно добавил: – Я не меньше тебя хочу спасти Кирилла, но это его судьба! Его, моя и Насти.

Окажись в комнате Ашрав, он бы наверняка поаплодировал достойному актёру.

– Неважно, что шанс мал, и никакая это не судьба, пока не случилось самого страшного и необратимого, – покачала головой Екатерина Фёдоровна. – Стыдно, Гнашек, за нас стыдно! Мы жили в достатке, а Насте пришлось бороться одной. Нужно ей помочь.

– Но ведь бессмысленно!

– Не захочешь ты – буду помогать я, – твёрдо произнесла старушка. – И не требуй, чтобы я просто так отпустила моего внука. Настя, между прочим, молодец! Она даже деньги не хотела брать. Говорила, что хочет продать какую-то старинную книгу и на эти деньги отвезти Кирилла на лечение…

– Она украла эту книгу, – проговорил Климов. – Книгу и дорогое кольцо. Украла, когда не смогла продать свои украшения.

– Бедная девочка. – Екатерина Фёдоровна приложила руки к груди. – В каком же она была отчаянии!

«Бедная девочка? – рассердился Климов. – Хорошо же ты работаешь, Настя. Скажи я, что ты убила кого-то и обокрала труп, всё равно услышал бы в ответ про бедную девочку! Ничего. На меня твои овечьи взгляды не действуют».

На столе завибрировал мобильник: Марина позвонила, чтобы узнать, как дела у Екатерины Фёдоровны. Климов встал, сказал, что должен идти. Вынув трубку из рук матери, попросил Марину вернуться, чтоб Екатерина Фёдоровна не оставалась одна.

Потом отключил телефон и спокойно произнёс:

– Я дам Насте денег, мама, тебе нет необходимости тревожиться. Побереги себя, ладно?

Екатерина Фёдоровна кивнула – и Климов ей не поверил. Если уж мать что-то вобьёт себе в голову – не успокоится, пока не удостоверится, что всё исполнилось так, как хочет она. Через три дня Настя Энгель планирует сбежать из города с деньгами его матери, с краденой книгой и кольцом Велены. Значит, у него есть три дня.

При мысли о Велене в груди у Климова потеплело. Какая женщина! Чаровница. Колдунья. Не то что фальшивая ворожея Энгель! От Велены исходило очарование истинной магии. Видимо, она и в нём пробудила какое-то магическое начало, тёмное, дикое, иначе с чего бы он набросился на неё в подъезде? Игнат посмотрел на свои руки, чувствуя в них какое-то покалывание. Может, пробуждается колдовская сила? Кто знает… Велла намекнула, что если он вернет книгу, она научит его магии.

Настоящей.

А за такой приз Игнат готов был бороться.

Климов чётко знал своё место в общественной иерархии: намного выше середины, но не наверху. Далеко не на самом верху. Его устраивало, потому что так спокойнее, а деньги удавалось зарабатывать более чем приличные. Он не завидовал тем, кто выше, но иногда признавался себе, что ему не хватает… величия, что ли? «Доски почета», которые раньше стояли у ворот каждого предприятия. Славы… Зарабатывание денег давно стало рутиной, они текли, он подставлял карманы, но мечтал о большем.

О чём?

Он не знал.

Пока однажды не увидел, с каким почтением и даже подобострастием первые люди смотрят на заезжую «колдунью» с федерального телевизионного канала. Как передают друг другу визитки «настоящего экстрасенса». Как ездят к «провидцам».

И Климов захотел стать магом.

Полтора десятка колдуний и провидиц прошли через его постель и успели покормиться из его кошелька, прорицая, предсказывая, крутя ладошками над хрустальным шаром, заговаривая от пули и на успех в делах, но Игнат так и не получил чего хотел. Он очень надеялся на старуху Энгель, но промахнулся, бабка отказала.

И вот – Велена.

Блондинка не выпячивала своё ведьмовство, а лишь намекала на него, будто смущаясь и немного стесняясь сверхъестественных способностей. Она казалась такой хрупкой и нежной, что при мысли о том, что гадина Настя обокрала эту невинную белую лилию, Климову хотелось бывшую невесту придушить. И он сам не понимал, откуда в нём такая жестокость.

* * *

– Не могу представить ничего настолько ценного, чтобы Свят решил меня предать, – вздохнул Лютополк.

– Это потому, что у тебя фантазии мало, – с жалостью произнёс Ашрав.

– Что ты сказал?

– Ты до сих пор обижаешься на подобные высказывания?

Несколько секунд люд бешено таращился в широко распахнутые глаза шаса, после чего выдохнул и заставил себя рассмеяться:

– Ну ты и язва.

– Ещё какая, – не стал спорить Турчи. – Но если я даю слово, я его держу.

– А ты дал слово? – прищурился Лютополк.

– Да, – твёрдо, а главное – честно, ответил Ашрав. – В этом деле мы с тобой компаньоны.

Опять последовала пауза, необходимая, чтобы мужчины посмотрели друг на друга, после чего люд усмехнулся:

– На самом деле я уже давно не обижаюсь. Я знаю, что у меня хорошо получается, и не лезу в чужие домены.

– И правильно, – одобрил шас. – Побеждает тот, кто способен трезво себя оценить.

– Я – могу.

– Я знаю.

И вновь – пауза.

Их бурная первая встреча закончилась без кровопролития. Круглый отличник по предмету «Эмоциональная составляющая переговоров» ухитрился перехватить инициативу и убедить Лютополка повременить с экзекуцией. Любой другой на месте шаса использовал бы передышку, чтобы сбежать из Владимира, но Ашрав был слишком энергичен, чтобы отказываться от перспективного дела у первого же барьера.

Он пообещал люду поделиться имеющейся информацией, честно и вовремя явился на следующее рандеву, и сейчас мужчины прятались от посторонних глаз за дальним столиком весьма неплохого ресторана.

– Так о чём идёт речь? – вернулся к делам Лютополк.

– Ты когда-нибудь слышал о масонах? – в тон ему ответил шас.

– Кто же не слышал о масанах? – ухмыльнулся люд, поражаясь про себя наивности собеседника.

Вампиры из семьи Масан были головной болью для всего Тайного Города, и не слышать о них означало то же самое, что не слышать о существовании такого явления, как снег с дождём.

– О масонах, – поправил люда Ашрав. – Это человская секта.

– Религиозная?

– Что-то вроде клуба по интересам.

– Да, слышал, конечно, – рассмеялся Лютополк, заметив в глазах Турчи жгучую тоску. – Я, конечно, не академик, но и не дебил.

– Вот и хорошо, – с облегчением рассмеялся шас. – Среди масонов, разумеется, попадались настоящие колдуны, но страх перед Великими Домами не позволял им раскрыть свой главный секрет, поэтому о существовании Тайного Города братьям-каменщикам ничего не известно.

– Но в любом правиле есть исключения, – хмыкнул люд.

– Совершенно верно, – подтвердил Ашрав. – Недалеко от Санкт-Петербурга действовала маленькая ложа «Вечной башни», основу которой составляли…

– Дай угадаю, – прищурился Лютополк. – Неужели человские колдуны?

– Поголовно, – подтвердил Турчи. – И это – их знак.

Шас продемонстрировал люду фотографию сплетённых символов: белка, журавль, единорог, циркуль, пирамида и молоток.

– Они мечтали о мировом господстве?

– С этого момента начинается самое интересное, – не принял шутки шас. – Никто не знает, о чём они мечтали и к чему стремились, потому что ложа исчезла, не просуществовав и десяти лет. И исчезла она в тот самый миг, когда к её членам ехали чем-то очень сильно мотивированные следователи Великих Домов. И представь: эти сильно мотивированные следователи не нашли ни одного масона.

– Ничего не понял, – признался люд.

– Я тоже, – не стал скрывать Ашрав. – И никто не понимает. Великие Дома засекретили всю информацию по ложе «Вечной башни», и даже крохи, которые ты услышал, обошлись мне очень дорого. Скажу честно: если бы не моё природное обаяние, я не узнал бы и этого.

– Если бы не твоё природное обаяние, ты уже был бы мёртв.

– Не надо так шутить.

– Хорошо, больше не буду.

– Договорились. – Шас помолчал. – Короче, все материалы по ложе «Вечной башни» скрыты так глубоко, что даже агент Службы утилизации…

– Кто? – перебил собеседника люд. – Здесь?

– Здесь, здесь, – покивал головой Ашрав. – Влад Лисин, слышал?

– Да.

– Приехал расследовать убийство старухи Энгель.

– Кого?

– Тебе Святомир вообще ничего не рассказал?

– Нет, – вздохнул Лютополк. – Вообще.

– Тогда слушай и не перебивай.

Такой приказ командир мог отдать подчинённому, и шас внутренне напрягся, ожидая вспышки гнева… Которой не последовало.

– Служба утилизации знает о происходящем? – уныло осведомился люд.

– В том-то и дело, что нет, – хихикнул довольный собой Ашрав. – У них нет ни допуска к столь секретным документам, ни моего природного обаяния.

Лютополк улыбнулся.

– Короче, так, – уверенно продолжил шас, – Святомир предпочитает сидеть дома, а всю оперативную работу возложил на Велену. За ней нам и нужно проследить.

– Она ведьма, – напомнил Лютополк.

– Значит, придётся постараться, – отрезал Турчи. – Если бы я отказывался от выгодных дел только потому, что не способен проследить за ведьмой, мои дети умерли бы с голоду.

– У тебя нет детей.

– Они бы умерли, не родившись.

– Ты вроде недолюбливаешь шутки насчёт смерти?

– Только когда они касаются меня.

Лютополк вздохнул. А окончательно освоившийся шас дружески потрепал здоровяка по плечу:

– Всё в порядке, дружище, таинственная книга исчезнувшей масонской ложи намекает на очень хороший доход. И если для этого нужно проследить за ведьмой и стать невидимым – мы станем. Ведь так?

– Да, – вздохнул люд. – Так.

* * *

«Да что вы знаете о невидимости?»

На этот раз сидящий за соседним столиком мужчина не сдержался – хмыкнул. Но очень тихо, для себя хмыкнул и тут же подавил звук, умело превратив его в лёгкое покашливание, на которое никто не обратит внимания.

И не обратили.

И на самого мужчину – тоже.

Его видели только тогда, когда он сам хотел, чтобы его заметили. Но даже в этом случае его мгновенно забывали.

«Здесь кто-то только что стоял? Не могу вспомнить…»

А самое интересное заключалось в том, что магии мужчина использовал мизерное количество, лишь несколько тщательно замаскированных заклинаний, которые разработал сам. А как правило, и вовсе обходился выработанными за годы тренировок правилами поведения.

Он никогда не прятался, не скрывался.

Но он мог стоять посреди шумной площади, и его никто – абсолютно никто – не видел.

Он был высочайшим профессионалом.

И его услуги стоили очень дорого.

* * *

Звонить бывшей Климов не стал – незачем. С работы она уволилась, а значит, сидит дома, в прекрасной квартире, и наверняка думает, как бы её прикарманить…

«Стерва!»

Спокойствие во время разговора с матерью Игнат сохранял лишь для того, чтобы не нервировать старушку, зато, спускаясь по лестнице, дал волю гневу.

«Тварь! Жадная мерзавка! Дрянь!»

Настя не вызывала у него ничего, кроме ненависти и отвращения, и она должна была заплатить за свою подлость.

Ребята ждали у машины. Ярцев развалился на пассажирском сиденье, свесив наружу ноги в массивных кроссовках, и курил, пуская дым вверх. Кирсанов прислонился к закрытой задней дверце машины и, склонив блестящую от пота лысую голову, играл на телефоне. Заметив выходящего из подъезда Игната, Ярцев шустро переместился на водительское место, а Кирсанов, не отрываясь от игры, придержал для шефа дверцу.

– Давай, Толик, опять в Доброе, – приказал Игнат. Ярцев пожал плечами и, дав напарнику Гоше секунду на то, чтобы плюхнуться на заднее сиденье, надавил на акселератор.

На этот раз поднялись вместе. Климов надавил на кнопку звонка, уверенный, что добром не откроют, но за дверью раздались шаркающие шаги и на пороге появилась Марина.

– Что? С Екатериной Фёдоровной что-то случилось? Ведь я только десять минут назад с вами разговаривала…

– Ты, Марина Яковлевна, лучше помолчи, – ровным голосом посоветовал Игнат. – Всё с ней хорошо. Я уж думал, ты едешь, а ты вон, марафет наводишь.

– Делаю, что велено…

– Напомни, Марина, я тебя для матери нанимал или для Насти?

– Меня… Екатерина Фёдоровна попросила… – пролепетала Марина, пятясь в сторону кухни. Игнат заметил на столе пироги и фрукты, на окнах – занавески, которые давно не радовали эту квартиру.

– То-то я смотрю, расстаралась. Еды накупила. Шторы развесила. Всё мать просила? И как? Каково воровке прислуживать? Что-то я засомневался в твоих, Марина Яковлевна, моральных качествах. Может, выгнать мне тебя к едреням, а для матери нанять нормальную сиделку, которая с ворьём якшаться не станет.

– Да какие воры? – всплеснула руками женщина. – Екатерина Фёдоровна деньги сама дала. А эта ещё отказывалась…

– Говорила, что книгу старинную продаст и разбогатеет? – подсказал Климов. Марина машинально кивнула, но тут же прикрыла полной ладонью рот и охнула.

– Книга где?

– На столе была. А потом уж гляжу – нет. Наверное, Настя её с собой захватила, когда к врачу поехала. Кирилла завтра выписывают…

Климов прошёл по комнате, оглядывая разложенные на диване и столе вещи, сердито сдёрнул со стула шторы, но под ними ничего не оказалось. Ящики и полки шкафов были пусты. Только на балконе покачивалась от лёгкого ветерка выстиранная футболка да в ванной обнаружился небольшой пакетик с грязным бельём. Ни кольца, ни книги Настя в квартире не оставила.

– Куда она поехала?

Марина так испугалась – может, его грозного тона, а может, перспективы увольнения, – что не могла вымолвить ни слова. Её нижняя губа дрожала, позвякивали зажатые в трясущихся пальцах ключи. Климов забрал связку, сунул в карман пиджака и угрожающе повторил:

– Куда она поехала?

– В больницу к сыну, – ответила, чуть не плача, Марина. – А потом хотела со старой квартиры вещи забрать.

– Толик, отвези Марину Яковлевну домой, а потом пулей сюда.

Ярцев кивнул и взял под локоть совершенно растерявшуюся компаньонку.

– Пройдём вниз, пожалуйста.

А Климов снова обошёл гостиную, сбрасывая со стульев, дивана и столов бельё и подушки.

Ничего.

Он с трудом сдерживался, чтобы не позвонить Велене и не спросить ещё раз, как выглядела колдовская книга. Или на что было похоже украденное колечко.

Ерунда, конечно, ему хотелось услышать чарующий голос прекрасной женщины. Голос настоящей колдуньи…

Но звонить не стал.

В последний момент застеснялся, как подросток, подумал, что ведьма над ним посмеётся, и не стал.

Хотя очень хотел.

Убедившись, что в квартире нет ни книги, ни кольца, Климов с трудом дождался возвращения Ярцева и отправился на старую квартиру Насти. Домчались пулей, не обращая внимания ни на камеры, ни на полицейских… Точнее, повезло – полицейских не встретили.

Приехали, поднялись…

Соседка Насти, студенточка лет двадцати, пискнула и отпрыгнула, когда на вопрос: «Вы к кому?» – Кирсанов просто надавил плечом, и все трое вошли в квартиру. Поняла, что лучше не светиться, и спряталась в ванной.

Молодец. Не дура.

А вот Настя оказалась дурой, потому что попалась.

Услышав шум в прихожей, девушка поняла, кто явился, бросила сумки и попыталась запереться в своей комнате, но тоненькой фанерной двери хватило одного хорошего пинка, чтобы слететь с петель.

Кирсанов остался у входной двери, следя за тем, чтобы студентка не вылезла из ванной, а массивный Толик облапил Настю, не позволяя ей вырваться. Игнат же постоял у сломанной двери, брезгливо изучая нищую обстановку, потом посмотрел на бывшую, на её одежду и с усмешкой прочитал:

– «Дольче вита»… – помолчал и добавил: – Размечталась.

– О чём я мечтаю, тебя не касается.

– Не касалось, пока ты не заявилась к матери.

– Мне нужна была помощь. И сначала я позвонила тебе.

– Я запретил тебе ходить к матери.

– Да плевать я хотела на твои запреты.

Он ударил девушку в скулу. Не ударил, а так – отвесил обидную и не очень болезненную пощёчину. Отвесил без особого желания, потому что вот эта, новая Настя, отвечающая жёстко и даже хамски, ему нравилась – своей резкостью, яростью, злостью в глазах, жизнью, в конце концов. Перед ним стояла женщина, а не пришибленное существо, но… Но пришлось ударить, потому что она не имела права так себя вести при Ярцеве.

Ударил.

Девушка закусила губу, но промолчала, с ненавистью глядя на Климова.

А тот поднял с пола сумку, вывалил вещи на пол и расшвырял ногой.

– Где книга? Где кольцо?

– Какое кольцо?

– Которое ты украла у Велены.

Несколько секунд Настя непонимающе смотрела на бывшего, после чего тряхнула головой:

– Я не крала!

– Хватит врать.

– Она сама оставила кольцо в салоне!

– Посмотри, в кого ты превратилась, – с презрением произнёс Климов. – Ты же опустилась на самое дно, Настя, как тебе не стыдно?

– Мне должно быть стыдно?

– Заткнись!

Рявкнул так, что девушка испуганно вскрикнула. А потом взял сумочку и вытряхнул её содержимое на разбросанные вещи. Колечко Велены со стуком упало на пол и покатилось под стул. Климов поднял его, повертел и покосился на бывшую:

– Если не воровала, то почему не оставила в салоне?

– Я его не брала, – прошептала Настя, совершенно не понимая, как проклятое и дорогое украшение оказалось у неё в сумочке.

Зато отчётливо понимая, что ей не поверят.

– Не брала? Ну-ну…

Климов убрал колечко в карман, проверил кошелёк, а не обнаружив денег, вынул банковскую карту и присоединил к кольцу. Напоследок забрал комплект ключей от квартиры в Добром.

В общем, вся помощь Екатерины Фёдоровны лежала теперь в кармане климовского пиджака, где от неё не было совершенно никакой пользы.

– Книга? – Игнат вопросительно поднял брови.

– Что «книга»? – угрюмо уточнила девушка.

– Придётся отдать.

– Ты взял своё.

– Ты должна вернуть книгу, – жестко бросил Климов.

– Она моя!

– Велена сказала, что её.

– Нет! Это моя книга… Её оставила мне бабушка.

– Хватит врать!

По щекам Насти потекли слёзы, но Игната это совершенно не трогало: надо было думать, когда брала вещи Велены Львовны, маленькая дрянь!

Перед его внутренним взором появились аквамариновые глаза ведьмы, светлые волосы, изящная линия губ…

– Сука! – Климов влепил Насте ещё одну пощёчину – на сей раз от души – и продолжил: – Где книга? Тебе нужно просто сказать, где книга, и…

– И что?

– Я отдам тебе карту, – неожиданно предложил Игнат. – Мамины деньги на ней, да?

– Да, – кивнула рыдающая девушка.

– Я отдам тебе и карту, и ключи. И разрешу пожить в квартире три дня… Тебе ведь нужны три дня?

– Да.

– Так отдай книгу, Настя, ради сына.

– Я не могу…

– Ради сына…

– Я…

– Деньги помогут… Помогут… Тебе нужны деньги…

Голос обволакивал, совершенно сбивая с толку несчастную, всю в слезах, девушку.

– Ради нашего сына, Настя… Где книга?

Она всхлипнула. Климов помолчал, понимая, что бывшая пока не готова «расколоться», и приказал Ярцеву:

– Бери её с собой. Поговорим в другом месте.

Толик толкнул Настю на кучу тряпок.

– Собирайтесь, Анастасия Николаевна, поедем воздухом дышать. На природе память знаете как возвращается? Ого! Минуты не пройдёт, как вспомните, куда книжку дели.

– Она в сумке была, – всхлипнула Настя. И стала дрожащими руками собирать разбросанные вещи.

– Я что, по-твоему, дебил? – презрительно спросил Климов. – Была книжка и исчезла?

– О колдовстве слышал? – вдруг спросила девушка.

От отчаяния. Просто чтобы стереть высокомерную ухмылку с физиономии бывшего.

Ярцев хохотнул.

А вот Игнат вздрогнул.

– Книга в сумке была, – шёпотом повторила Настя.

Она видела, что бывший почти поддался, но его помощник всё испортил.

– Шагай! – Ярцев грубо поднял девушку на ноги и потащил к дверям.

Кирсанов пропустил вышедшую из комнаты процессию, после чего стукнул в дверь ванной:

– Запомни, тварь: здесь никого не было, и соседка за вещами не заходила.

После чего поспешил на лестницу.

Из ванной послышались сдавленные рыдания.

А вот Настя…

Настя впала в странное, неожиданное для себя состояние вселенского безразличия. Вспышка ярости, которую она продемонстрировала Игнату, сменилась жутким страхом, но он не продержался долго, уступив место привычной покорности судьбе.

Она старалась, но у неё ничего не вышло, а значит, не выйдет никогда.

И даже оптимистичное пожелание, которое кто-то нацарапал гвоздиком на крашеной стене: «Держись, детка!» – не улучшило настроения.

Да и как может оно улучшиться, если бандиты тащат тебя неизвестно куда, но примерно известно «зачем», и это «зачем» настолько ужасно…

– Чего уставился, дед? – зло буркнул Климов. – Давай, топ-топ по своим делам, да на ступеньки смотри, а то случайно упадёшь и обязательно сломаешь что-нибудь.

Встретившийся им старик испуганно прижался к стене, пропуская процессию, но когда Настя проходила мимо, незаметно вложил ей в руку что-то тяжёлое и овальное.

А за мгновение до этого девушка неожиданно успокоилась. Именно неожиданно. Будто кто-то умелый сгрёб в охапку все её страхи, переживания и тупую покорность, ловко заменив их уверенностью в себе. И только поэтому Настя не вскрикнула, ощутив в руке подарок старика.

«Закрой глаза и сожми».

Настя не могла бы ответить, услышала она эти слова, произнесённые ровным шёпотом, или они всплыли у неё в голове сами, но решила подчиниться. Потому что в действиях была хоть какая-то, но надежда.

Закрыла глаза.

Крепко сжала кулак.

А в следующий миг почувствовала, что из него вырывается поток упругого воздуха. Как будто гладкое и овальное превратилось в мощный двигатель, направленный на её врагов. Но при этом: ни свиста, ни воя, ничего… Оконное стекло не лопнуло. Валяющийся на полу мусор не закружился в воздухе. Но Ярцев, Кирсанов и Климов внезапно разлетелись в стороны, словно разбросанные невидимым самбистом.

А овальное и гладкое исчезло из кулака, будто его там и не было.

«Ох!»

Настя на мгновение замерла, пытаясь осознать произошедшее, потом бросилась вниз, перепрыгивая через ступеньки, но двумя пролётами ниже резко остановилась.

«Карточка!»

Игнат забрал карточку, на которой лежали все её деньги. И если без квартиры ещё можно как-то обойтись, то без денег – нет.

«Пропаду ведь!»

«А вдруг они ещё не очухались?»

Колебалась девушка недолго – мгновение, затем рванула наверх, но, миновав первый пролёт, поняла, что надежда оказалась напрасной: бандиты уже пришли в себя. Но не напали, застыли как вкопанные, увидев воинственно задравшую подбородок девушку, левая рука которой вновь сжалась в кулак.

– Карту верни, – приказала она Климову, стараясь выглядеть как можно более грозно.

– Это что у тебя? – Игнат опасливо покосился на кулачок.

– Это магия, Климов! И если не хочешь получить ещё раз – отдавай карту.

Игнат заколебался, и ей пришлось добавить:

– Быстро!

Ярцев и Кирсанов машинально шагнули назад, а Климов послушно вытащил карту и бросил её на грязную лестницу:

– Подавись!

– Лицом к стене! Все!

– Какая она у вас крутая стала, – хихикнул Ярцев.

– Заматерела.

– Лицом к стене, гады! Больше повторять не буду.

Бандиты подчинились, но в тот самый миг, когда Настя наклонилась за карточкой, Ярцев извернулся и пнул её ногой.

– Ай!

Девушка слетела по ступенькам вниз, на площадку, ударилась плечом о стену, почувствовала, как её хватают…

– В кулаке ничего нет!

Почувствовала удар по лицу.

– Сука!

Не пощёчину, а именно удар, кулаком.

– Ну всё, тварь, молись…

Почувствовала злые слёзы на глазах и вдруг услышала спокойный голос:

– Что тут происходит?

– Не твоё дело!

Кирсанов начал поворачиваться на голос, но не успел: новый персонаж решил не проявлять благородства в ситуации «один против трёх» и от всей души приложил бандиту в затылок, выбив из него сознание.

– Урод!

Климов попытался по-медвежьи навалиться на противника, но тот ловко увернулся, дёрнул Игната за руку и подсёк, направив головой в стену.

– Второй…

– Ты ваще сечёшь, на кого наехал, пацан? – прошипел куда-то Насте за плечо Ярцев и одним движением развернул девушку к нападавшему, выставив перед собой, как живой щит, прижав одной рукой к себе за талию, обездвижив в захвате обе руки Насти.

А она ошалело уставилась на нежданного спасителя.

Лисин подмигнул и скомандовал:

– Ноги!

И Настя вдруг поняла, что нужно сделать. Поджала ноги, повиснув на руке Ярцева, а Владислав ударил – но не колдовством, а просто, пальцами, в глаза Толику, одновременно пнув здоровяка по колену.

– Неэлегантно, зато эффективно, – прокомментировал он, подхватывая Настю, когда Ярцев разжал руки и она едва не клюнула носом в ступеньки. – Цела? Идти можешь?

– Ты их убил?

– Нет, конечно, поэтому нужно сматываться… Книга у них?

Настя отрицательно покачала головой, благоразумно решив промолчать, что дневник исчез. Вдруг Лисин оставит её вместе с покалеченными братками?

– Тогда уходим.

– Подожди!

Настя подхватила карточку, сумочку, вытащила из кармана Климова ключи, секунду поразмыслила и со всей силы пнула его в пах.

– Эй, боевая амёба, рвём когти, быстро! – рассмеялся Лисин.

За руку потащил из подъезда и усадил в машину.

– Куда? – спросил Васильев, улыбнувшись девушке с водительского места.

– Э-э… – Девушка покосилась на Влада, но тот слегка пожал плечами, мол, решать тебе. – Я не знаю.

Во взгляде Лисина мелькнуло разочарование. Видимо, боевая амёба нравилась ему больше безвольной овцы.

– Давай…

– Высадите меня в центре, – протараторила Настя, не позволив ему закончить фразу. Сквозь настойчивый грохот пульса в ушах и клокотание адреналина до неё начало доходить, что от разъярённого, уверенного в том, что она воровка, Климова её спас человек, который уже выслеживал её в больнице у сына, едва не похитил по дороге с работы, а потом ещё и запер в туалете.

– Не глупите, Настя, – сказал Лисин спокойно. – В каком ещё центре? Вы ведь понимаете, что Климов найдёт вас через час.

– Как вы узнали, что я… что они… – Настя запуталась в словах, так и не сумев подобрать нужные.

– Помните, я говорил, что ваша бабушка что-то охраняла? Она пожертвовала жизнью, чтобы это сохранить и передать вам. Собственно, я просто ждал, когда вы отыщете неприятности на свою за… голову.

– Вы за мной следили?

– Наблюдал.

– Это одно и то же.

– Как вам угодно.

Однако в голосе Влада послышались обиженные нотки.

«Как мне угодно…»

На месте они, разумеется, не остались. Васильев вырулил со двора, и теперь синяя «Мазда» бесцельно двигалась по улице в ожидании решения девушки.

– Хотите сказать, что с вами Климов меня не найдёт?

– Найдёт.

– Вот видите!

– Но не будет знать, что делать.

– Нападёт!

– Нет. Ему объяснят, что это глупо.

– Кто? – А в следующий миг догадалась: – Велена?

– Совершенно верно, – подтвердил Влад. – Ваш бывший попал под обаяние ведьмы, но пока они в патовой ситуации, поскольку Велена не рискнёт со мной связываться.

– Вы супермен? – усмехнулась девушка.

– Скромный служащий на зарплате и бонусах.

– Что?

– Неважно. – Тоном Лисин чётко дал понять, что на объяснения нет времени. – Для вас важно то, что пока я рядом, ни Климов, ни Велена вас не тронут.

– Но я должна буду заплатить, – поняла Настя. – За всё нужно платить.

– Вам придётся кое-что объяснить.

– В смысле?

– Мы должны разобраться, почему убили вашу бабушку.

– Но я ничего не знаю.

– Это нормально для любого расследования: никто ничего не знает. Кроме преступника. – Влад тоже улыбнулся. – Все остальные владеют фрагментами информации. Моя задача – собрать из этих фрагментов цельную картину.

– Ага…

Настя припомнила странный предмет, овальный и гладкий, книгу, которую могла прочесть только она, откровенные намёки Игната в адрес Велены и тихо спросила:

– Значит, это всё-таки правда? – Сама не зная, хочет ли получить ответ.

Лисин состроил непонимающее лицо.

– Колдовство? Оно есть?

Владислав кивнул, но не стал продолжать, позволяя пассажирке осмыслить его короткий, но ёмкий ответ.

– Велена – настоящая ведьма?

– Да.

– Это она убила бабушку?

– Мы выясняем. – Влад ответил, понял, что прозвучало слишком уж коротко, и добавил: – Собственно, непосредственный исполнитель мёртв – старая София его не отпустила, и теперь мы ищем заказчика.

– То есть бабушка…

– Тоже была ведьмой, – спокойно подтвердил Лисин. – Всё как положено: обучение, лицензия, разрешение на работу.

– Вы шутите?

– Нет.

Девушка закусила губу.

Она давно смирилась с тем, что её никто не принимает всерьёз, что ею помыкают, не считают ни самостоятельной, ни сильной, но бабушка! От неё Настя такой подлости не ожидала.

«Почему ты ничего не говорила? Почему скрывала?»

Стало горько. Горько и обидно.

– Им нужна книга? – тихо спросила девушка, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно.

– Скорее всего.

– А Святомир? Он тоже маг? – Глаза Насти расширились от удивления и ужаса. Это ж сколько магии вокруг себя она прохлопала!

– Нет, – помедлив, ответил Лисин. – Люды-мужчины не способны к магии.

– Кто?

– Люды… Неважно. – И снова в голосе намёк на то, что рассказ занял бы слишком много времени. – Кстати, Настя, не согласитесь показать то, из-за чего весь сыр-бор?

Однако девушка не услышала, полностью погрузившись в свои мысли и чувства. Смятение, страх, обида, гнев, жалость к себе, досада, стыд – эмоции сменялись на её лице с такой скоростью, что Лисин не стал повторять вопрос. Тем более что у них появились проблемы – Васильев заметил в зеркале заднего вида знакомый чёрный внедорожник, о чём не замедлил сообщить Владу.

Настя услышала и попыталась запаниковать:

– Вы ведь сказали, что он за нами не поедет!

– Я сказал, что Велена ему не позволит, – напомнил Лисин. – То есть мы имеем дело с самодеятельностью.

– И что?

– Ничего.

– Снова схватка?

– Зачем?

Как выяснилось, избавление от ненужного преследования было отработано с математической точностью. Сначала Васильев продолжил ехать с той же скоростью, затем спокойно свернул во двор, проехал вдоль дома, правда, чуть быстрее, чем допускалось правилами, свернул ещё раз и остановил машину под деревьями.

– Вы будете драться? – прошептала Настя.

– Зачем? – повторил Влад. – Откуда в вас эта кровожадность?

Мимо проехал чёрный внедорожник. Окна опущены, бандиты словно заведённые вертят головами, однако «Мазду» не видят.

– Магия, – улыбнулся Лисин.

– Вы сделали нас невидимыми?

– Ага.

– А дальше?

– А дальше мы сделаем нас другими, – рассмеялся Васильев.

Он набрал на приборной панели не очень длинный цифро-буквенный код и посоветовал:

– Ничему не удивляйтесь.

Но как тут не удивляться, если перед глазами поплыло, воздух подёрнулся рябью, а через секунду Настя ощутила себя в другой машине.

Размер примерно тот же, но всё иначе: панель, кресла, цвет…

– Придётся нам какое-то время покататься в «Ниссане». Вы ничего не имеете против «Ниссана»?

– Как это получилось?

– Морок.

– Полный обман органов чувств и осязания. Мы активировали встроенный в машину артефакт, и пока он не разрядится, все окружающие будут воспринимать нашу машину как «Ниссан».

– А когда он разрядится?

– Дня через два.

– Это всё…

– Странно? – помог подобрать нужное слово Влад.

– Да.

– Это магия.

Да, она: совершенно невозможная и такая близкая. Протяни руку и прикоснёшься.

– Покажите, пожалуйста, книгу, – попросил Лисин.

– И вы туда же, – вздохнула девушка.

– Я должен понять, из-за чего сыр-бор.

Рано или поздно Влад должен был вернуться к этому вопросу, и девушке ничего не оставалось, как попытаться потянуть время:

– Кто заказал бабушку? Святомир?

– Святомир не знал о книге, пока вы не показали её Велене, – ответил Влад, внимательно глядя на Настю.

– А вы? Откуда о ней узнали вы?

– От персонажа, которого привлёк Святомир.

Настя не сразу поняла, что услышала, а затем заволновалась:

– То есть за мной охотится ещё кто-то?

– За книгой, – уточнил Влад.

– Вы смеётесь?

– Разве похоже?

– Нет.

Лисин поднял брови.

– Отвезите меня к сыну, – попросила девушка. – Вы спрашивали, куда ехать, вот я и говорю: в больницу.

– Сначала покажите книгу.

– Я…

– Прямо сейчас.

Лгать дальше не имело смысла.

– У меня её… нет.

Настя отвернулась. Ждала ругани, но услышала спокойное:

– Вы её потеряли?

Вздохнула и так же ровно ответила:

– Всё получилось странно. Велена наплела Игнату, что я украла у неё книгу и кольцо. А кольцо она сама забыла в салоне… И я не знаю, каким образом оно оказалось в моей сумочке.

– С помощью магии.

– Вы думаете?

– Я догадался. Продолжайте.

– Игнат нашёл кольцо и решил, что я и впрямь воровка…

– И что?

Девушка внимательно посмотрела Владу в глаза:

– Книга была там же, в сумочке, но Игнат её не нашёл.

– Э-э… – Чиновник почесал в затылке. – Вы её переложили?

– Нет, – качнула головой Настя. – Я её не перекладывала, не выкладывала и не могла потерять. Сумочка всё время была со мной и всё время была закрыта на молнию. А когда Игнат её открыл, он…

Продолжая говорить, девушка распахнула сумочку и ошарашенно замерла.

Книга была на месте.

Лежала в самом большом отделении.

А в соседнем лежали кошелёк и паспорт, которые она запихнула в АБСОЛЮТНО пустую сумочку.

– Ловко у старухи безопасность поставлена, – с уважением произнёс Васильев.

– Да уж, неплохо, – поддержал напарника Лисин. – Одно слово: олдскул.

– Что всё это значит? – опомнилась девушка.

– Это значит, что книга предназначена для вас, и только для вас, Настя, – мягко ответил Влад. – А обеспечивает это мощнейший защитный аркан.

– То есть я не могу её потерять?

– Не можете. – Мужчина улыбнулся. – Вы позволите её посмотреть?

– Конечно. – Настя протянула Лисину дневник.

Он раскрыл его, потом пролистнул, вновь улыбнулся, пролистнул вновь и поинтересовался:

– Что это за язык?

– Ливанский.

– Такого не существует.

– Ливанский диалект арабского.

– Чушь.

– Нет, – почему-то упёрлась девушка. – Это ливанский диалект арабского.

– Вы на нём говорите?

– Нет.

– Просто на арабском?

– Нет.

– Но мне почему-то кажется, вы знаете, что здесь написано. Так?

Отрицать было бессмысленно.

– Знаю.

– Потому что это ваша книга, Настя, и чтобы прибавить вам уверенности, скажу, что её невозможно у вас отнять. В смысле – по злой воле.

– Нужно рассказать об этом тем, кто пытается.

– Расскажем, – многозначительно пообещал Влад. – Обязательно расскажем.

* * *

Святомир в который раз перелистал распечатки страниц, глотнул коньяка и выругался.

Тупик.

Текст, который казался несложным шифром, до сих пор не «раскололся», а многочисленные карандашные пометки на листах свидетельствовали о бессилии люда и даже приблизительно не указывали верный путь.

Тупик…

Не помогли ни магические дешифраторы, ни криптографические программы «Тиградком»: через несколько часов обработки они заявили, что текст – бессмысленная абракадабра и никак не может быть шифром. Святомир злился. Пил, потом принимал антиалкогольную таблетку, бродил по гостиной и снова пил.

У Велены, которая заняла позицию в кресле в углу, настроение было примерно таким же – отвратительным.

Маникюрша не отвечала на звонки, а в салоне сказали, что Настя уволилась без предупреждения, забрала вещи и больше не появлялась. Климов, которого ведьма отправила на поиски, сначала тоже не отзывался, потом позвонил, попытался рассказать о произошедшем, но тут Святомиру приспичило пообщаться, пришлось сказать, что перезвонит, и бросить трубку.

И теперь Велена дёргалась, пребывая в полном неведении.

Тупик.

Но что же в нём скрывается: великая тайна или пустышка? О чём может быть написано в старой книге?

Велена, разумеется, сходила на сайты «Тиградком» и попыталась отыскать информацию по странному символу с обложки. Очень осторожно попыталась, прекрасно понимая, что маги-программисты Великих Домов могут отслеживать подобные запросы.

Тем не менее – попыталась.

И убедилась, что никакой информации в общедоступной Сети нет. А есть прозрачные намёки, что Великие Дома – и все вместе, и каждый по отдельности – готовы обсуждать загадочные символы со всемижелающими, а особенно с теми, кто владеет хоть какой информацией.

Вот так: тихо, спокойно и ненавязчиво. Брякни неосторожное слово, и сюда примчатся хоть гарки Тёмного Двора, хоть гвардейцы великого магистра, но… Но в этом случае цену за артефакт будут определять они, и в самом лучшем случае осведомителю достанутся «щедрые» десять процентов.

Именно поэтому во Владимире до сих пор не было ни гарок, ни рыцарей, ни зелёных ведьм – все участники охоты рассчитывали заполучить приз целиком.

Велена взяла со стола один из листков и вгляделась в неровные строчки. Внутри заворочалось недоброе предчувствие. Воспоминание о кошмарном сне обдало холодом, и ведьма торопливо положила листок на место под сердитым взглядом Святомира.

– Что?! – рыкнул тот.

– Может, сходим поужинать? – предложила Велена. – Или можно заказать на дом, хотя, признаюсь, я устала сидеть в четырёх стенах.

Ведьма положила руку на плечо люда, но тот сбросил её.

– Я работаю.

– Ты в тупике.

– Заткнись!

– Нужно отдохнуть, отвлечься. Заняться чем-нибудь…

– Мне кажется, я близок к разгадке.

– То же самое ты говорил пять часов назад.

– Поужинай без меня. Я не голоден.

И снова уткнулся в ноутбук.

«Ну-ну… работай».

Велена поправила перед зеркалом макияж, взяла сумочку и хотела уже крикнуть Святомиру, что уходит, но тут раздался осторожный стук в дверь.

«Соседи?»

Чужой здесь вряд ли мог оказаться – консьерж стоял на страже покоя жильцов, – и потому ведьма спокойно открыла дверь. И едва сдержала удивлённый возглас: в коридоре мялся взъерошенный Игнат Климов. Под его правым глазом темнел внушительный синяк, а глазные сосуды походили на толстые красные нитки.

– Велена Львовна, – пробормотал Климов смущённо. Он смотрел на ведьму, как смотрят дети на желанную, но слишком дорогую игрушку в витрине магазина. – Извините, что я без звонка, но… вот.

Он протянул на широкой ладони колечко, которое она забыла в салоне и назвала украденным.

– Как мило!

– Пожалуйста.

– А книга? Помните, я говорила, что маникюрша забрала мою книгу?

– Книги нет, – виновато ответил Игнат и тотчас ухватился ладонью за створку двери, словно боясь, что после такого ответа колдунья захлопнет её и таким образом закроет ему путь к давней мечте о магии. – Пока нет. Настя её куда-то спрятала, но я верну вам книгу, Велена Львовна. Клянусь! Настя сбежала… Оглушила меня чем-то… ещё сказала, что магией…

– Магией?

– Да.

«Час от часу не легче…»

Игнат собирался что-то добавить, но из гостиной раздался властный голос Святомира:

– Велла, кто там?

И чел стушевался.

– Вы не одна? Я не хотел помешать, – разочарованно и смущённо пробормотал Климов. – Давайте я лучше по телефону всё расскажу.

– Скажи, что нам ничего не нужно, и пусть катятся ко всем чертям! – проревел Святомир.

– Это он про меня? – Вспыльчивый Климов сжал кулаки.

И ведьма поняла, что нужно сделать.

Она мягко взяла чела за руку, прекрасные аквамариновые глаза наполнились чистейшими хрустальными слезами, а нежные пальчики принялись нервно теребить край шарфа, словно бы невзначай открывая гостю красную полоску на горле.

– Это он сделал? – задыхаясь от гнева, спросил Климов.

Попытался войти в квартиру, но Велена упёрлась кулачком ему в грудь.

– Вы не маг, Игнат, вы не сможете ему противостоять, – пролепетала она с таким отчаянием, что сердце бизнесмена забилось вдвое быстрее. А ведьма повернулась и крикнула в комнату: – Это из клининговой компании, Святик. Нужно помыть окна.

– Пусть моют снаружи! – рыкнул люд.

Велена вновь обратила на Климова печальные глаза, в которых звёздами дрожали слёзы.

– Помоги мне, Игнат, – прошептала она, зябко стягивая на плечиках шарф и стыдливо скрывая ладонью след на шее, шагнула за порог. Климов приобнял ведьму за плечи и бросил злой взгляд в глубь квартиры. – Я не могу противостоять ему без моей книги. Она нужна мне. Она так мне нужна…

И заплакала, промакивая аквамариновые глаза зелёным шёлком и наблюдая, как Климов наполняется решимостью во что бы то ни стало раздобыть книгу.

* * *

– Когда выписывают Кирилла? – поинтересовался Влад.

– Завтра.

– Нужно забрать сегодня. Получится?

– Постараюсь, – кивнула девушка. И тут же уточнила: – Почему сегодня?

– События ускоряются, Настя, – объяснил Лисин. – Я могу много, но далеко не всё, и если кто-нибудь из соискателей вашей книги задействует высших иерархов, мне придётся уйти.

– А они могут задействовать?

– Могут. Если поймут, что проигрывают.

– То есть книгу получает конкурент?

– Да. – Влад вздохнул. – Тут всё просто: ваша книга – лакомый, хоть и не всем понятный приз. Но, очевидно, лакомый, поэтому за него готовы сражаться. Но если окажется, что приз уходит сопернику, можно наплевать на личные интересы и нагадить счастливчику.

– Всё как в жизни, – улыбнулась девушка.

– А это и есть жизнь, – серьёзно ответил Лисин. – Просто раньше вы о ней не знали.

Машина ехала к больнице.

– А что потом? Когда мы заберём Кирилла, что будем делать?

– Вы скажите, – предложил Влад.

– Вы ведь понимаете, что я запуталась. – Настя чуть повысила голос. – Я не знаю вашего мира, его правил и законов. Я догадываюсь, что обладаю чем-то ценным, но понятия не имею, чем именно. И я нуждаюсь в совете.

– Смущает то, что книга направлена на вас. Строго на вас. Это значит, что ваша бабушка не просто считала книгу очень важной, но предполагала, что без вас она будет бесполезна, – медленно произнёс Лисин. – С одной стороны, это хорошо: когда охотники поймут, что вас нельзя вышвырнуть из дела, они обязательно пойдут на переговоры. С другой – не очень хорошо, потому что сужает возможности по продаже.

– Сейчас об этом никто не знает, – проворчал Васильев.

– Что вы имеете в виду?

– Мой друг имеет в виду, что мы можем поступить чуточку бесчестно: продать книгу сейчас, пока до неё никто не добрался и никто не знает о вашей тесной связи.

– А потом они всё равно вернутся, – прищурилась девушка.

– Именно, – хмыкнул Влад. – И можно будет продать им книгу ещё раз.

– Меня могут обвинить в мошенничестве.

– Вы не маг, вы не знаете о Тайном Городе, вы непрерывно подвергаетесь давлению. При таких обстоятельствах вас может обвинить в мошенничестве только…

– Только шас, – буркнул Васильев.

– Да, об этом я не подумал, – признался Влад. – Присутствие шаса всё портит.

– Только кто? – не поняла Настя.

– Неважно.

– Вы сами сказали, что я в деле.

– Ах! – Лисин рассмеялся и объяснил: – Раса прирожденных торговцев и юристов. Самые страшные существа на Земле.

– Понятно, издеваетесь. – Но девушка не обиделась. Нет. Улыбнувшись Владу в ответ, она отвернулась к окну и задумалась: на что она готова пойти ради Кирилла? В какой грязи испачкаться? Она уже унижалась. Она нарушила данное Игнату слово… Да, Климов подонок, но слово есть слово: они договорились, а она нарушила. Что ещё придётся сделать? Смошенничать? Убить?

А что взамен?

Настя вновь повернулась к Лисину:

– Скажите, магией можно вылечить рак? Лимфобластный лейкоз. Острый. У ребёнка. Можно?

В машине повисла тяжёлая тишина. Васильев уставился на дорогу, Влад – на книгу.

– Можно?

– Послушайте, Настя… – начал он с паузами. Видимо, пытался подобрать слова, которые не слишком ранят. – Мы не врачи, в таких вещах не слишком подкованы, и я не хотел бы вас обнадёживать…

– Обнадёживать? То есть надежда есть?

В памяти девушки всплыли слова монаха, которые привёл в своём дневнике Морозов, – об источнике бессмертия. Теперь, после всего случившегося, они уже не казались бредом больного человека.

– Надежда есть?

– Мне трудно сказать…

– Есть? – Она вцепилась мужчине в руку, причиняя боль ноготками, но не заметила этого. – Есть?

– Есть очень хорошие врачи, которые тысячи лет применяют магию, – произнёс Влад. – Я не знаю точно, способны ли они справиться с такой болезнью, но уверен, что если справятся, это будет стоить невероятно дорого.

– Сколько?

– Спящий миловал: прицениваться не доводилось. И надеюсь, не доведётся. Извините.

– Я понимаю… – Она посмотрела на Лисина. – Книги хватит?

– Зависит от того, что в ней написано.

– Что-то о древнем источнике, – мгновенно ответила Настя, поняв, что настало время выложить на стол часть карт.

– О каком? – оживился Влад.

– Там была фраза: «Источник магической энергии»? – тут же поинтересовался Васильев.

И девушка догадалась, что этой фразой можно оплатить гораздо больше, чем болезнь Кирилла. Но ответить пришлось честно:

– Такой фразы в книге нет. В смысле – пока не было, я не дочитала до конца.

– О каком же источнике идёт речь?

– Я ещё не разобралась.

Лисин понял, что девушка лукавит, но давить не стал. Улыбнулся:

– Но вы разберётесь?

Услышал:

– Я постараюсь.

И кивнул:

– Тогда и поговорим.

– А что сейчас?

– Сейчас мы заберём Кирилла.

Пока они добирались до больницы, Настя наскоро привела себя в порядок: забрала волосы в хвост, подкрасила блеском губы, ойкнув, когда кисточка коснулась трещины на нижней губе, оставшейся после пощёчины Климова.

Выбираясь из машины, Лисин подал девушке руку, и от этого прикосновения Насте стало если не спокойно, то чуть менее тревожно. Возможно, он воздействовал на неё магией, но сейчас девушку это не слишком заботило: ей стало чуть лучше, и больше ничего не имело значения.

Все двери – и главного входа, и запасного – были заперты, и Настя приготовилась звонить и объяснять, что ей очень нужно попасть к сыну, но Влад провёл ладонью над замком, и тот, щёлкнув, отворился.

Они поднялись на нужный этаж, где Лисин с той же лёгкостью справился со следующей дверью – в отделение. Настя прислушалась: звуки из коридора и ближних палат доносились самые обычные, и прошептала:

– Кажется, Климов ещё не добрался.

– Хорошо, – так же шёпотом ответил Влад.

– Вы постойте здесь, а я напишу заявление и заберу сына.

– Договорились.

Кирилл, бледный до прозрачности, дремал, но, увидев мать на пороге палаты, оживился. Протянул к ней руки.

– Я скучал.

– Я тоже, милый.

Девушка попыталась обнять сына, но он вдруг опустил руки и удивлённо спросил:

– У тебя шла кровь?

Настя посмотрела на футболку, увидела бурое пятно над обещавшим «сладкую жизнь» смайлом, машинально нащупала языком припухшую губу и соврала:

– Это я соком испачкалась. – И улыбнулась: – Давай мы сейчас соберёмся и поедем в гости к друзьям?

– Они хорошие?

– Очень. А завтра я заберу у доктора все нужные бумаги, и мы отправимся в путешествие. В большой город, который называется Москва.

– Я не хочу в Москву, – объявил Кирилл. – Я к бабе Соне хочу.

– Ты же знаешь, сначала нам нужно тебя вылечить, чтобы бабу Соню не заразить. – Девушка грустно улыбнулась. – А в Москве есть много хороших врачей.

Кирилл обречённо вздохнул и начал натягивать поданную матерью толстовку.

Настя наскоро упаковала в пакеты вещи сына и, поставив их у входа, отправилась на пост.

– Я забираю ребёнка.

– Вы совсем ошалели, мамочка? – растерялась медсестра. – Вас же выписывают завтра! Тогда и заберёте. Что вам приспичило ребёнка дёргать?

– У нас семейные обстоятельства, – попыталась отговориться Настя.

– Какие могут быть обстоятельства, чтоб мальчонку в таком состоянии с места срывать?

– Важные.

– Не бывает таких важных! Сначала думайте о ребёнке!

Настя почувствовала себя плохим человеком и никудышной матерью. Она не думала о ребёнке, не заботилась о нём – это читалось в глазах медсестры так ясно, что девушка опустила взгляд…

Но ненадолго.

В конце концов, обстоятельства действительно были и действительно важные.

– Вы думаете, моему сыну будет полезна лишняя ночь в больнице? – прошипела Настя, глядя медсестре в глаза. – В больнице, из которой его выписывают, потому что больше ничего нельзя сделать? Дайте бланк, немедленно! Я забираю Кирилла под свою ответственность!

Рассерженная такой наглостью мамаши медсестра уже приготовилась к решительной отповеди, но тут в дверях появился деловитый Лисин и, выставив вперёд раскрытую ладонь, проговорил:

– Доброго вечера. Анастасия Николаевна, Кирилл готов ехать? – После чего перевёл взгляд с девушки на медсестру и добавил: – Главврач у вас – большой души человек. Договорился о консультации для мальчика у профессора Громова. Завтра в половине девятого утра у нас приём. Будьте добры, помогите собрать всё необходимое, чтобы малыш хорошо перенёс дорогу.

Удивление на лице медсестры сменилось гордостью: главврач у них и правда был человек золотой и маленьким пациентам сочувствовал. Вот видишь, о консультации в столице договорился.

– А выписка? Анализы?

– Я была сегодня у Ивана Григорьевича, вы ведь видели, – затараторила Настя, поняв, что нужно подыграть Владу. – И взяла копию карты.

– А за выпиской и остальным мы завтра курьера пришлём, – закончил Лисин. – Она понадобится, если Громов решится на операцию по пересадке костного мозга.

Он широким шагом прошёл в палату, так что Насте пришлось почти бегом догонять его, первым оказался возле кровати и властным, оберегающе-отеческим жестом взял мальчика на руки. Настя кивнула сыну: так надо, и тот прижался к груди «маминого друга».

– Вы ведь не отец? Отец был сегодня днём, – снова включила бдительность медсестра.

– Я дядя, – улыбаясь, ответил Лисин. – Дядя Влад из Москвы.

И показалось, что в палате стало светлее. Настя успокоилась, как будто убедившись, что всё будет хорошо, а суровая медсестра расцвела, как роза.

– Напишите: «Ответственность за жизнь и здоровье ребёнка беру на себя», – продиктовала она девушке, не отрывая взгляд от московского дяди.

– Обязательно.

Они вышли через главный вход – медсестра позвонила на пост и попросила открыть дверь – и сразу же увидели «Ниссан».

– Куда теперь? – осведомился Васильев, помогая Владу расположиться на заднем сиденье так, чтобы не потревожить уснувшего малыша.

– Давайте в Доброе?! – предложила Настя. – Там чисто и есть еда. Две комнаты… Правда, спальных мест только три, но диван раскладывается. Мы с Кириллом можем лечь на диване… Это глупая идея, да? – спросила она, заметив странный взгляд мага.

– Это отличная идея, – улыбнулся Лисин. – Превосходная.

* * *

– Зачем ей человские громилы? – недоумённо спросил Лютополк, глядя в магическое зеркало. – Неужели не могла выписать «пехоту» из Тайного Города?

– Значит, не могла, – протянул шас, не отрывая глаз от планшета.

– Но ведь челы ни на что не способны.

– Но мы не знаем, чего Велена от них хочет, – заметил Ашрав. – Она не дура, понимает «потолок» своих подручных, но всё равно держит их рядом.

Они сидели в арендованной машине, припарковавшись неподалёку от ресторана, в котором ужинали ведьма и Климов. Внутрь, понятное дело, не пошли, но запустили туда крохотную, потребляющую мизерное количество магической энергии «букашку», которая прилепилась к стене зала и транслировала происходящее на магическое зеркало.

– А может, сдадим её Лисину? – неожиданно предложил люд. – Она доложила челу, что является ведьмой, то есть нарушение режима секретности налицо. Пусть Служба утилизации её пропесочит.

– Зачем?

– Чтобы под ногами не вертелась.

– Пока она вертится ровно так, как нам нужно, – медленно произнёс шас.

– В смысле?

– Из разговора понятно, что Климов – бывший дружок Энгель, – ответил Турчи, откладывая планшет. – И сейчас наша милая Велена аккуратно вытягивает из него всю информацию, которой тот владеет.

– Что ж такого важного ты почерпнул из их беседы?

– Например то, что старуха Энгель прибыла во Владимир из Питера. А в Тайном Городе об этом записей нет.

– Это важно?

– Важно, – прищурился шас. – Дело в том, что ложа «Вечная башня» базировалась именно в Санкт-Петербурге.

* * *

Когда они добрались до Доброго, город окончательно опутали мягкие летние сумерки. Мамаши зазывали ребятню домой. Бабушки покидали лавочки у подъездов, и их место занимали компании молодёжи. Где-то перебирали гитарные струны… Где-то шептались… Кто-то смеялся.

А Насте неожиданно захотелось пива. И посидеть немного под пыльными липами, сделать пару глотков, послушать, как какой-нибудь студент самоотверженно издевается над инструментом, пытаясь вытянуть что-нибудь из Кипелова или Кинчева. Захотелось бездумного отдыха.

Девушка чуть отстала от идущей к подъезду процессии и с тоской посмотрела на гитару, которую настраивал сидящий на скамеечке парень.

Лисин заметил, понимающе улыбнулся, Настя смущённо опустила глаза и быстрым шагом бросилась вперёд.

– Не торопись.

Васильев в последний момент не позволил девушке открыть дверь подъезда, отодвинул в сторону и заглянул первым. Левая его рука лежала в кармане.

– Кажется, чисто.

– Тогда идём.

Васильев первый, Настя сразу за ним, Лисин с ребёнком на руках – замыкающий.

Поднимались молча и почти бесшумно. Точнее, бывалые мужчины шли, как привыкли, а девушка один раз шаркнула по ступеньке, увидела резкий взгляд Васильева и стала осторожнее.

«Кажется, мне многому предстоит научиться… Или не предстоит. Если повезёт».

Этажом ниже нужного Васильев внезапно замер, сделал знак остальным остановиться, сам поднялся ещё на пару шагов и любезно произнёс:

– Здравствуйте.

– Доброго вечера.

– И тебе не кашлять, – отозвались одновременно два знакомых Насте голоса. Один тёплый и какой-то извиняющийся, второй – сердитый и чуть обиженный.

– Что же это вы, бабушки, на ступеньках сидите, студитесь?

– Не твоё дело, мил-человек, – пробурчала в ответ сердитая старушка. – Наши задницы, вот и студим.

Широко улыбнувшись, Настя бросилась наверх и обняла обеих, едва не плача от радости. Сколько же они тут просидели?

– Бананы раздавишь, – буркнула Марина, делая вид, что отцепляет от своей шеи руки Насти. – Что повисла? Дай руку, я встану.

А Васильев помог подняться Екатерине Фёдоровне.

– Ты нас напугала, Настя, – укорила девушку несостоявшаяся свекровь. – Марина по телефону сказала, что ты к доктору для важного разговора поехала. И не звонишь. Мы сами стали звонить, а ты не отвечаешь. Вот и приехали, решили дождаться.

– Спасибо…

– А ещё – Игната приструнить, если снова тут появится, – строго добавила Екатерина Фёдоровна. – Ключи он у тебя забрал?

– Да. То есть… хотел… – Девушка сбилась, вспомнив, как вынимала связку из кармана потерявшего сознание бывшего. И как врезала ему в пах.

– Что дальше делать собираешься?

– Мы завтра едем в Москву к профессору Громову. Да, Владислав Сергеевич?

Лисин сделал шаг из полутьмы площадки. Пожилые женщины, увидев мальчика у него на руках, тотчас заохали. Проснувшийся Кирилл испуганно захлопал глазами, но, увидев маму, успокоился.

– Это кто у нас такой хорошенький сладкий мальчик? – пробасила Марина. Екатерина Фёдоровна от нахлынувших чувств не смогла вымолвить ни слова, только протянула к внуку сухие руки.

– Я большой и не сладкий! – ответил Кирилл твёрдо. – А ты кто?

– Я бабушка Марина, а это твоя бабушка Катя.

– Иди ко мне, Кирюша, – наконец сумела справиться с волнением Екатерина Фёдоровна. – Я твоя бабушка.

– У меня одна бабушка, Соня, – рассердился такому наглому вранью Кирилл. – А ты чужая старая тётенька.

Из глаз пожилой женщины брызнули слёзы.

– Давайте войдём в квартиру и там всё решим, – скомандовал Лисин. – Какая у вас, однако, насыщенная семейная жизнь, госпожа Энгель. Просто Санта-Барбара.

– А вы кто такой? – прищурилась Марина.

– Это дядя Влад! – крикнул Кирюша звонко. – Он меня в Москву отвезёт и вылечит.

– Это Екатерина Фёдоровна Климова, – представила Настя, сделав акцент на фамилии и лихорадочно пытаясь придумать, как ей утешить старушку и объяснить Кириллу, что та не обманывает: она и правда его настоящая бабушка. – А это её компаньонка и подруга, Марина Яковлевна.

– Очень приятно.

– Мне тоже.

Настя открыла дверь и повинилась:

– Тут бардак… Не успели прибраться!

Марина быстро оценила учинённый Климовым разгром и подхватила:

– Точно! Сейчас сделаем! – И потащила Екатерину Фёдоровну на кухню. – Поставьте чайник, Катенька, а мы с Настей тут соберём шторы. Хотели повесить, но не успели. Я домой побежала, Настя к доктору.

Васильев вызвался помочь бабушке Кате на кухне. Лисин отнёс Кирилла на кровать в маленькой комнате, заботливо укутал пледом, открыл мальчику на телефоне простенькую игру, которой тот сразу же увлёкся, и принялся собирать разбросанное по всему полу бельё.

– Зачем? Не надо, – смутилась Настя. – Мы сами…

– Чем быстрее всё здесь будет похоже на жильё, тем быстрее мы сможем заняться книгой, – сказал маг тихо. – Ведь бабушки не знают о ней?

– Знают, – пробурчала Марина, вставая перед Настей руки в боки. – Вот что я тебе скажу, Настя: я не знаю, чему верить. Игнат Васильевич сказал, что ты книгу украла, а ты говорила, что хочешь её дорого продать. Ты у Кати деньги выманила. В квартиру каких-то «дядей» навела. По-хорошему, заявить я на тебя должна, и пусть полиция разбирается, кто ты. Умом понимаю, что так правильно будет.

Настя смотрела на говорившую широко раскрытыми глазами, не понимая, к чему та ведёт. Лисин же слушал внимательно, без улыбки.

– Но, Господь свидетель, Настасья, я почему-то тебе верю. Хотя, может, так воры на доверии и работают… Всё против тебя, а я почему-то верю, что ты не виновата. И ради Кирюши, и ради Кати я ничему не стану верить из того, что про тебя Игнат Васильевич говорил. Даже думать об этом не буду. Вот Кирюшу вылечим – и тогда подумаем. Поняла?

Только теперь Марина подняла на девушку и стоявшего у неё за спиной мага тяжёлый взгляд. Настя кивнула.

– Эти… «дяди» когда домой пойдут?

– Мы бы и рады домой, Марина Яковлевна, – спокойно заметил Лисин. – Но если ваш Игнат, который сегодня едва не искалечил Настю, заявится сюда, мне почему-то кажется, вы его не удержите.

– На мать он руку не поднимет.

– На мать – нет, – встряла Настя, вспомнив перекошенное яростью лицо Климова. – А вот вам и мне с Кириллом нужна защита. Из-за книги.

– Из-за книги?

– Из-за моей! Книги! Мне бабушка её оставила – честное слово! Бабушка оставила, и оказалось, что книга очень ценная. И её дешевле украсть или избавиться от меня, наняв убийц, чем выкупить.

– Ну так и отдай, – замахала руками Марина. – Отдай от греха.

– Ну уж нет! – рассердилась Настя. – Меня били, обзывали, унижали. А я им просто так заветный бабушкин подарок отдам? Нет! Найду в Москве нормального покупателя и на эти деньги сделаю Кириллу операцию! И с Екатериной Фёдоровной расплачусь. Чтоб меня никто воровкой и мошенницей не называл.

– Завтра с утра мы выезжаем в Москву, покажем Кирилла специалистам, – проговорил Лисин. – Посмотрим, что можно сделать.

– Мы с вами! – выпалила Марина, не дав ему закончить. – Мы уже с Катей решили. В столицу едем вместе, и мне плевать, какие тут дяди Влади нарисовались. Катя вся изведётся, если мы не поедем. У неё теперь внук, почитай, смысл жизни, так что даже не отказывайтесь.

Настя ждала, что Лисин разозлится, но он ограничился многозначительным взглядом в адрес девушки, после чего обворожительно улыбнулся:

– И куда я вас дену? У меня машина не резиновая. Одну возьму, а вот вторую могу разве что в багажник положить.

– Болтун! Катю возьмёте, а я следом на такси поеду.

Довольная собой Марина повернулась к магу спиной и поплыла на кухню.

Лисин развёл руками, вновь улыбнулся и вышел на балкон, на ходу доставая телефон.

С кухни потянуло дразнящими запахами. Васильев сначала сбегал за недостающими продуктами в ближайший магазин, теперь помогал по хозяйству. А Настя прилегла на диван… И сразу навалилась истома, невероятная усталость после тяжёлого дня.

Но истома приятная, мягкая.

Потому что впервые за долгое время девушка почувствовала себя дома.

* * *

«Удивительно, в каких условиях мне приходится вновь приниматься за эти записи. Сколько лет прошло… Двадцать три года…

Двадцать три!

На прошлой неделе я перечитал то, что написал ранее, и смеялся до слёз. Мальчишка. Каким же наивным мальчишкой я был! Тонкошеий убийца жандармов…

Я думал, что стою на пороге смерти, и жаждал бессмертия. Я вернулся в крепость, чтобы отыскать то, что потерял. Глупец…

Весь остров в дыму. Беспрестанно рявкают зенитки. Мины рвутся совсем рядом. Земля вздрагивает. Этот остров снова стал для меня тюрьмой – мы в осаде больше девяноста дней. Тюрьмой, где Шура поит кипятком с хвоей, чтоб не шатались зубы. Муртазин беспрестанно режет. Вчера он вынул осколок у меня из бедра в Светличной башне, а сегодня я в строю на Королевской. Я думал, смогу исследовать крепость, спуститься вниз, отыскать вход к источнику, но не тут-то было. Мины впереди меня. Они бьют в землю, грызут её…

Убивают…

А я снова живу в тюремной камере.

Гаврик умер под пулями, теперь умру я. Как бы ни старался, всё-таки умру. Я не могу не думать об этом и удивляюсь, как держатся другие бойцы. Откуда они берут эту отчаянную смелость говорить обо всём, кроме смерти? Они всё время вспоминают о Ленинграде. Кто там лечился, кто учился. Даже тот, у кого просто была открытка с видом Адмиралтейства, – и тот, кажется, мнит себя ленинградцем. Они говорят о Дороге жизни… А о смерти – никогда. Они говорят только о жизни.

И умирают.

Бешено дерутся, защищая Ленинград, и умирают.

Мне шестьдесят. Может быть, я слишком стар для такой смелости? Может быть, я трус, и они считают меня стариком и трусом? Эти моряки, пехотинцы, снайперы, пулемётчики, артиллеристы, разведчики… Мне плевать. Я не стану лезть под пули, чтобы разубедить отважных молокососов. Потому, что вчера, мне кажется, я снова видел старцев. Видел коричневые капюшоны. Вечером, в подземных переходах под Королевской башней. А потом Семёнов вернулся в строй, а ведь Муртазин говорил, что он не выкарабкается. Почему они выбрали его, а не меня, связанного с этими стенами кровью? Выпадет ли мне ещё один шанс? Или снова моим мечтам о бессмертии суждено погибнуть в пламени чьего-то спасения и свободы?»

…Буквы становились всё мельче, почерк – небрежнее и корявее. Настя уже с трудом разбирала слова. Строчки плясали. Страх сделал с Михаилом Морозовым то, чего не сумела сделать лихорадка, – сломал его, и теперь он комкал и ломал буквы. Грифель карандаша крошился от нажима. Страницы были усеяны чёрными оспинами от графитовых крошек, кое-где на бумаге остались желтоватые точки от упавших на лист крошек табака.

Текст больше не уводил за собой в глубокие норы подземелий. Он словно выдвигался сам. Искорёженные, зазубренные, словно покрытые сколами и трещинами буквы казались всё более выпуклыми. Страницы коробились, и строки шевелились под пальцами, царапая кожу острыми краями слов.

Настя почувствовала, что ей нечем дышать. Хотелось отбросить дневник и вытереть руки, но неведомая сила заставляла девушку перелистывать страницу за страницей, до боли в глазах вглядываясь в неровные строки. Люстра, ярко горевшая по центру комнаты, отчего-то заморгала. Свет начал тускнеть, в углах зароились серым туманом тени. А ведь за окном должно быть ещё довольно светло.

От дивана, на который прилегла Настя, начал сочиться едва различимый, но с каждой минутой всё более и более явственный запах плесени. На свежайшей наволочке появилась маленькая красная точка. Медленно расплываясь, словно питаемая незримым источником, она превратилась в большой кровавый цветок…

– Настя! Настя! – надрывался где-то рядом Лисин.

Девушка хотела повернуть голову, но не смогла – тело сковал холод. Он поднимался от пальцев ног и лентой обвивал позвоночник, парализуя и лишая воли. И вновь неожиданно ярко нахлынуло чувство, что она не должна быть здесь – вернее, должна быть не здесь, а там, в крепости. И теперь знала, в какой.

Капелька крови ударилась о пожелтевший лист дневника.

– Настя! Проснитесь! – Голос мага становился всё глуше, словно отодвигаясь, таял в заволакивавшей всё дымке.

Возвращаться не хотелось, но…

Но тут гипнотический туман разрезал истошный детский крик, и Настя поняла, что должна вернуться.

– Мама!!!

Девушка распахнула глаза и обнаружила себя в ванной, полной горячей воды. Кипяток жёг кожу, и Настя, вскрикнув, вскочила, неловкая из-за потяжелевшей одежды.

Лисин подхватил её в большое полотенце, а Марина принялась стягивать с девушки мокрые джинсы.

– Мама! – заливался слезами Кирилл. – Мамочка!

Его с трудом держала Екатерина Фёдоровна.

– Всё хорошо! – крикнула Настя сыну.

– Эпилептичка она, – буркнула Марина. – Днём тоже припадок был.

– Что вы принимаете, Настя? – участливо спросил Лисин. – Лекарства где?

– Да нет никаких лекарств. – Девушку начала бить крупная дрожь. – Я никогда ничем не болела, и до этой книги вообще не знала, что такое обморок.

Её вернули на диван и напоили сладким чаем. Кирилл, прижавшийся к матери и не желающий отлипать, так и уснул в её объятиях, его перенесли в маленькую комнату. Бабушки расположились рядом: Екатерина Фёдоровна – на кровати, которую планировала занять Настя, а Марина разложила кресло.

– Тут всё равно спать негде, – мрачно сообщил Васильев, глядя на диван и узенькую тахту в гостиной. – Я в гостиницу съезжу. Соберу там всё и номер сдам. Ну и в дорогу что куплю… Справитесь?

Лисин кивнул.

– Когда едем?

– Давай к пяти утра к подъезду с полным баком. И вызови такси – двумя машинами пойдём.

– Для старушки?

– Для меня, – спокойно ответил Лисин. – Я поеду чуть позже. Прикрою нас.

– Осторожнее тут.

– Я не собираюсь делать ничего опасного.

– До встречи.

– До встречи.

Влад запер за Васильевым дверь, вернулся в гостиную, где сидела на диване Настя, и улыбнулся:

– Как это у вас получается – из всего на свете устраивать шапито? Мамки, няньки, ситуации идиотские…

Настя пожала плечами. Лисин прислушался к звукам в комнате и, удостоверившись, что остальные спят, заговорил о главном:

– Настя, расскажите, о чём книга.

Она открыла рот, чтобы снова соврать, но Влад её опередил:

– И давайте не будем отвлекаться на ложь, хорошо? Вы плохо знаете Тайный Город и магический мир Земли, а значит, не сможете достоверно придумать то, ради чего нелюди и ведьмы готовы убивать. А они готовы, я вижу.

– Хотите меня запугать?

– Хочу прояснить ситуацию, – честно ответил Влад. – Во время чтения вы попали под влияние книги, у вас пошла носом кровь, посинели губы, сбилось дыхание… Это был не обморок, а припадок. Не эпилептический, конечно, но припадок.

– И вы знаете, что его вызвало? – негромко спросила девушка.

– Направленное воздействие. Как мы уже знаем, книга предназначена для вас, она необычайно хорошо зачарована, но тот, кто её чаровал, допустил одну оплошность: забыл, что вы не владеете магией.

– Это важно?

– Книга вас убивает.

– Вы врёте.

– А вы можете не успеть её продать.

– Вы врёте.

– А вы думаете, что вас спасла горячая ванна? – Лисин достал из кармана чёрный медальон с тремя голубыми камушками и тряхнул им перед девушкой. – Я потратил на вас предпоследний «реаниматор». Жуткую смесь на основе стимуляторов. Вы ведь давно так хорошо себя не чувствовали?

– Давно… – Настя действительно ощущала прилив сил.

– Вы останетесь такой свежей примерно сорок восемь часов и сможете без последствий читать книгу, – буднично сообщил Влад. – Но потом с вами случится ещё более страшный припадок, вывести из которого вас смогут только эрлийцы.

– Кто?

– Те, к кому мы везём Кирилла. Врачи.

– Понятно.

– А теперь рассказывайте, о чём говорится в книге.

Настя колебалась.

Сейчас все ниточки у неё. Никто не знает, о чём там идёт речь, а значит, можно взять Кирилла и попытаться отыскать источник Бессмертия.

Но сможет ли она скрыться от всех?

Хватит ли у неё сил добраться до источника?

Что делать, если она снова встретится с Игнатом или Веленой? Со Святомиром? С кем-нибудь ещё? И даже Лисин, получив отказ, способен превратиться во врага. Но останется ли он другом, узнав о содержании книги?

Мысли разбредались, страх полз по спине холодным пауком.

Источник Бессмертия – это и впрямь серьёзно. Но ей самой он не нужен, доступ к нему она рассматривала лишь как шанс спасти сына. Если Лисин сможет вылечить Кирилла в Москве, то почему бы не рассказать ему правду?

К тому же…

Настя вспомнила, как сын смотрел на Влада, как доверчиво прижимался к нему, как ему улыбался, и эти воспоминания стали последней каплей, заставившей забыть о сомнениях.

– Книга – это дневник, – заговорила она, стараясь выдержать тяжёлый взгляд мага. – Заключённый крепости… Шлиссельбурга… рассказывает о том, как ищет источник Бессмертия. Первый раз ему помешала революция. Старую тюрьму сожгли в тот день, когда старцы должны были открыть ему путь к источнику. Потом он вернулся на остров, но попал в блокаду. Последнее, что я прочла, – это то, что старцы выбрали какого-то бойца и вылечили, отведя к источнику, а его – не вылечили, хотя он связан с крепостью кровью родителей.

– Как его имя? – деловито спросил Лисин, доставая телефон.

– Михаил Морозов, – ответила Настя, глядя, как маг быстро щёлкает в поисковике, а потом набирает в почтовом клиенте письмо.

– Точно Михаил?

– Михаил Николаевич.

– В Интернете по нему ничего нет, но так бывает… Я отправлю запрос по своим каналам, и к утру, надеюсь, мы будем знать больше. – Влад вздохнул. – Но вам придётся дочитать дневник.

– Я не могу. Не буду. – Она с ненавистью оттолкнула книгу.

– Я ведь сказал: в ближайшие сорок восемь часов вам ничего не угрожает. А прочитать нужно, поскольку дневник – ваш единственный шанс спасти сына. Источник Бессмертия – это серьёзно.

– Вы в него верите? – Несмотря на всё случившееся, Настя была слегка удивлена. Ей самой вся эта история казалась сказкой.

– Разумеется, верю, – пожал плечами Лисин. – И я готов выступить вашим деловым партнёром: я помогу вам досконально разобраться в происходящем, понять, о чём повествует дневник, подыскать для него достойного покупателя или же устроить аукцион.

– Но…

– Перед этим я лично оплачу консультацию и начало лечения для Кирилла.

Предложение выглядело изумительно щедрым и потому – невероятным.

– И сколько вы хотите? – насторожилась девушка.

– Мы поговорим об этом после того, как полностью оплатим лечение Кирилла.

– Будете довольствоваться тем, что останется?

– Да.

– Почему?

– Считайте, что ваш бывший слишком сильно приложил меня по голове.

– Он вас пальцем не тронул.

– А вы всё равно считайте, – усмехнулся Лисин. И тут же вновь стал серьёзным: – Но вам придётся поехать со мной в Шлиссельбург.

– Зачем?

– Затем, что книга зачарована на вас, Настя, и есть вероятность, что в Шлиссельбурге ждут вас, и только вас.

– Хорошо… – Она догадывалась, что эта просьба обязательно последует, и была к ней готова. – А Кирилл?

– Он останется в Московской обители.

– Где?

– В клинике.

– Вы сказали «обитель».

– По дороге объясню. Вы в деле? – Влад протянул девушке руку.

– Бумаг ведь никаких не нужно? – спросила Настя, догадываясь, каким будет ответ. – Никаких обязательств? Никаких гарантий?

– Никакой бюрократии, – усмехнулся Лисин.

– Значит, я в деле.

– Вот и славно. А теперь… – он кивнул на книгу, – возвращайтесь к чтению.

* * *

Всё вновь было по-старому: она ухнула в текст с головой, напрочь позабыв обо всём на свете, и только длинные мрачные коридоры старой крепости вились перед ней, перетекая один в другой. Касаясь влажной рукой каменной кладки, Настя спешила вперёд, вслед за Михаилом Морозовым, уже не узником, а защитником. Эхо артобстрела доставало и под землёй, но она продолжала бежать, не обращая внимания на дрожь земли и камня, подчинённая только одной цели – не упустить из виду край коричневого одеяния.

Внезапно коридор закончился. После полутьмы и глухоты подземелий белый снег и дикий грохот взрывов ударили по чувствам. Настя ослепла и оглохла. Ноги подкосились, и девушка рухнула на снежную крупу как подкошенная, отползла к стене, прижалась спиной к ледяному камню и подняла глаза. Снег сыпал с низкого, похожего на серую вату неба, завесив внутреннее пространство крепости матовой вуалью. И сквозь неё Настя увидела… да-да, и зенитное орудие, и расчёт возле него, и ящики… и над всем этим – призрачный силуэт древней башни. Грозная, приземистая, она смотрела на девушку чёрными зрачками бойниц, становясь с каждой минутой всё явственнее, всё реальней. Башня заслонила собой зенитку и бойцов и лишь затем остановилась, вобрав в себя всё внимание девушки.

И Настя почувствовала, что её нестерпимо тянет внутрь. В башню. В узенькую тёмную дверь, в проёме которой показался человек в коричневом балахоне.

Морозов…

Он поманил её, девушка поднялась и, словно подталкиваемая в спину метельной ладонью, на слабеющих ногах двинулась к Шлиссельбургскому старцу.

– Что так долго, Настя? – спросил он глухо.

Но это был определённо тот же голос, что она слышала в голове, читая дневник. Морозов манил, но не сделал ни шагу навстречу. Однако, стоило девушке приблизиться, как старец схватил её за руки, притянул и крепко обнял.

– Ты не привела ко мне маму, Настя. Я тебя не виню. Ты была слишком мала. Но теперь ты совсем взрослая. У Кирилла так мало времени. Почему ты медлишь, Настя? Почему ты не приходишь? Почему?

От коричневого балахона удушливо тянуло плесенью, кровью и смертью.

И смертью…

Настя почувствовала, как с каждым вдохом силы покидают её и она превращается в безвольную куклу. А старец поволок её внутрь невидимой остальным башни, повторяя: «Почему ты медлишь, милая? Когда родная кровь зовёт, медлить – подобно смерти…»

Смерти…

* * *

Настя проснулась перед самым рассветом. Бледный зеленоватый свет зари подкрасил небо над крышей соседнего дома. Часы на мобильнике, валявшемся у дивана, показывали пятнадцать минут пятого.

«Так рано…»

Девушка приподнялась на локте и увидела задремавшего в кресле Лисина.

«Правильно: все лежачие места заняты женщинами, вот и пришлось ему коротать ночь сидя…»

Настя прислушалась, поняла, что маг действительно спит, выскользнула из-под простыни и невесомыми шажками добежала до двери туалета. А выйдя из него, отправилась на кухню – попить, в горле отчего-то пересохло.

Войдя, зашарила ладонью по стене, отыскивая выключатель, и едва не вскрикнула, услышав за спиной шёпот:

– Не спится?

– Вы меня напугали.

– Знаю.

Лисин улыбнулся. Обижаться на него было решительно невозможно.

– Не спится, – призналась девушка.

– Всё равно вставать через четверть часа, – вздохнул маг. – В пять выезжаем.

– Так рано?

– Так надо.

И не поспоришь.

Настя налила в стакан воды и жадно выпила.

– Извините, что уснула вчера, – прошептала она. – И не дочитала книгу.

Лисин вновь улыбнулся:

– Вы дочитали. Сначала читали про себя, потом начали шептать, но очень отчётливо, а потом заговорили так громко, что едва не разбудили Кирилла.

– Не может быть! – отмахнулась она испуганно. – Я заснула, и мне снился кошмар.

– Зенитка и невидимая башня?

– Ой…

– Вы читали больше четырёх часов, Настя. И прочли дневник до конца.

– Я не помню, – повторила девушка потерянно. – Мне снились переходы, зенитка, башня… Но я не помню, о чём читала.

– Вы читали о том, как Михаил Морозов был ранен на посту, и к нему, полумёртвому, наконец явились несколько стариков в коричневых балахонах. И он согласился стать стражем волшебного источника. – Влад помолчал. – Это случилось поздней осенью сорок первого года.

– И сейчас он всё ещё там, – добавила Настя, полностью уверенная в том, что говорит. – Он ждёт меня. Поэтому только я могла прочитать книгу. Вчера она меня чуть не убила, а теперь… Теперь у меня ощущение, что каждая минута, проведённая вдали от крепости, – преступление перед Кириллом и… перед Морозовым.

Лисин осторожно приобнял её за плечи, усадил на стул, а сам поставил чайник.

– Чёрный или зелёный?

– Кофе. С молоком.

– Здесь только растворимый.

– Вы удивитесь, но другой я пью крайне редко.

– Не удивлюсь.

Маг поставил перед Настей чашку, которую она тотчас заключила в кольцо ладоней, но не торопилась пить – наслаждалась тем, как тепло напитка выгоняет из пальцев холод ночного кошмара. Сна, которого не было.

– Я получил информацию… Обещайте, что не будете переживать…

Естественно, после этих слова у неё не было ни единого шанса остаться спокойной. Настя, обжигаясь, сделала несколько глотков кофе и, как послушная школьница, сложив руки на коленях, приготовилась слушать и «не переживать».

– Вы вчера говорили про родную кровь. Я проверил и думаю, что вы… дальняя родственница этого Морозова. По вашим словам, он писал в дневнике, что его отец был узником Шлиссельбурга. Единственный, кто подходит под это описание, – знаменитый Николай Морозов, народник, арестованный в 1881 году. Но нет упоминаний о том, что у Морозова был сын Михаил.

– Два сына. Михаил и Гавриил, – добавила Настя, вспомнив прочитанное.

– Может быть, – не стал спорить Лисин. – Но он мог и не знать о них. В семнадцатом году автору дневника тридцать шесть, а в сорок первом – шестьдесят лет. Отец мог просто не знать о нём. Николай Морозов провёл в крепости двадцать один год. Передавал дневники в мир, там их читали сыновья. Морозов-старший так и не обрёл доступ к источнику: то ли получил отказ, то ли сам не захотел. А мать его сыновей по какой-то причине не рассказала ему о детях.

– Но при чём тут я? Я не Морозова. У нас не было Морозовых в роду, насколько я знаю. Бабушка была Энгель, мама – Энгель. Мой залётный отец был Сергеев или Семёнов. Мама упоминала о нём, а бабушка никогда. Но егофамилия была точно не Морозов.

– Народник Николай Александрович Морозов некоторое время пользовался псевдонимом, – тихо сказал Влад. – Он взял для революционной работы фамилию Энгель.

– В честь Маркса?

– Или в честь Фрейда.

Девушка слабо улыбнулась.

– Что же касается тайны Шлиссельбурга, то, судя по всему, разгадать её можно только с помощью «родной крови».

– Вы уже говорили, что мне придётся поехать в крепость.

– Да.

– А наши преследователи? – с тревогой спросила Настя. – Вы сами сказали, что они так просто не отстанут.

– Я придумал ход, который вам, наверное, не понравится. – Лисин улыбнулся.

– Какой?

– Мы продадим книгу.

– Нет!

– Вот видите.

– Нет.

– Может, дослушаете?

– Говорите.

– Мы продаём книгу одному из тех, кто охотится за нею, и сообщаем остальным, что книга у него, – негромко произнёс Лисин, глядя девушке в глаза. – Увлёкшись друг другом, они потеряют к нам интерес, и мы получим время добраться до Шлиссельбурга и разгадать тайну крепости. У нас есть преимущество: мы знаем, что написано в дневнике, а они не сумеют его прочесть.

– Вы предлагаете обмануть покупателя?

– Я просто не скажу всей правды.

– Это плохо, – помолчав, высказалась Настя.

– Я обязан ответить правду только в том случае, если покупатель спросит. А поскольку он ничего не знает, то и не спросит.

– Вы беспринципный человек, Влад.

– Не думайте, что мне это нравится, – угрюмо возразил Лисин. – Просто я не вижу другого способа помочь вам. Увы, не вижу.

* * *

Велена повернула голову, с ненавистью разглядывая в зеркало свежую, только что появившуюся морщинку, и чуть слышно выругалась.

Проклятье!

Проклятье! Проклятье! Проклятье!

Годы неумолимо бегут… Счастье до сих пор не приходит… Проклятый душный город, превращающий её в тихую овцу вроде маникюрши Энгель…

Всё вокруг не так.

И всё вокруг такое же мерзкое, как раньше, в юности, в обшарпанном дворе, где осатаневшие от усталости мамаши выгуливали орущие коляски, а их самцы в спортивных костюмах и кепках пили у подъезда пиво и плевали под ноги прохожим.

Она вырвалась из того двора, но сейчас, оказавшись в душном городе, вновь почуяла его вонь.

Велена брезгливо передёрнула плечами. Платиновые локоны рассыпались по обнажённой спине. Приподняла волосы, закрепив в высокую причёску, и вновь придирчиво оглядела отражение, выискивая другие следы проклятого времени. И, к счастью, не найдя их. Фигура всё ещё упруга и подтянута, не утратила изящества. Линия подбородка безупречна, веки не собираются тяжелеть.

«Всё будет хорошо! Всё будет…»

Но когда именно «будет» – неизвестно, потому что пока планы рассыпались в пыль.

Климов раздобыл кольцо, но не сумел заполучить книгу. Святомир звереет с каждым часом, потому что расшифровка, которой он занимается, как полоумный, не удаётся.

Что делать?

«Нужно заполучить книгу!»

Все сходят с ума из-за неё, причём дурак Святомир – заочно, даже зная, что не способен её прочесть. Книга хранит тайну, и тот, у кого она в руках, – ведущий в игре.

«А Климова и его придурков можно использовать как пехоту. Они сделают грязную работу – если она понадобится, конечно, – а затем исчезнут. Челы есть челы, случается, пропадают…»

Она заглянула в гостиную, убедилась, что Святомир, едва продрав глаза, засел за расшифровку, поморщилась и взялась за телефон:

– Игнат?

– Велена Львовна!

В голосе Климова чувствовалась неподдельная радость, и ведьма вдруг подумала, насколько это забавно – слышать юношескую влюблённость в голосе состоятельного и состоявшегося мужика. Забавно и неожиданно.

– Игнат, вы нашли Настю?

– Нет.

– А где вы искали?

– Ну… – замялся Климов. – Мы ждали на старой квартире. И ещё в больницу съездили, но там её уже не было, а сына она забрала…

– Забрала сына? – переспросила Велена.

– Да.

– И узнав об этом, вы всю ночь прождали её на старой квартире?

– Да.

Ведьма улыбнулась, но не выругалась, хотя очень хотела.

К сожалению, у того щенячьего обожания, которое Климов к ней испытывал, имелся побочный эффект: обожатель слегка тупел от страсти. Наверное, поэтому Игнат и не подумал, что изъятие больного ребёнка означает одно – маникюрша пустилась в бега.

– Почему вы молчите? – забеспокоился Климов.

– Не знаю, что сказать, – честно ответила ведьма.

– Я ещё не закончил, Велена Львовна. Дело в том, что, съездив в больницу и подождав на старой квартире, мы отправились в Доброе и там их нашли…

– Вы забрали книгу?

– Нет.

– Почему? – едва не закричала ведьма.

– Я решил, что будет больше толку, если я послушаю, что там происходит.

– Как послушаете?

– Когда я упустил Настю, я понял, что она может вернуться, и поставил в квартире «жучок», – размеренно произнёс Игнат.

– Откуда у тебя «жучок»? – растерялась Велена.

– Я ведь занимаюсь бизнесом.

– Ах да… – Ведьма нервно улыбнулась. – И что ты узнал?

– Они едут в Москву: Настя, Кирилл, два каких-то мужика и моя мама. Настя, сука, пошла к ней и всё рассказала. А мама приняла известие близко к сердцу… Она давно просила внука…

– Надо было подарить, – рассеянно произнесла ведьма.

– Да времени не было.

– Понимаю…

– И желания.

– Понимаю ещё лучше. – Она помолчала, глядя на своё отражение в зеркале. – А что за мужики с ней? Наняла телохранителей?

– Не знаю, – ответил Климов. – Одного она называла Владом…

«Лисин! Агент Службы!» Велена похолодела. И, выдержав короткую паузу, произнесла:

– Хорошо, что ты просто слушал… Ещё что-нибудь узнал?

– Узнал, что книга не твоя, – кашлянул Игнат.

– Что?

– Послушай меня…

Однако Велена распалённого бандита не слушала – не могла.

Итак, маникюрша увозит книгу. Увозит великолепный шанс стать финансово независимой от всяких святомиров и прочих папиков. И неважно, что книга зачарована так, что даже опытный люд не может её расшифровать, неважно. Это обстоятельство лишь подчёркивает ценность книги и делает её дороже.

– Мне нужно её вернуть! – завопила ведьма. – Обязательно! Ты слышишь?! Догони их!

– Да выслушай меня! – рявкнул Игнат. – Или перезвони, когда придёшь в себя.

– Как ты смеешь так говорить! – Только сейчас до Велены дошло, что нахальный чел говорит ей «ты». Ей!

– Молчи и слушай!

Ошарашенная ведьма замолчала, придумывая, как почувствительней отомстить оборзевшему мужлану, однако первые же слова Игната заставили её взять себя в руки.

– Я не обвиняю тебя в том, что ты пыталась меня обмануть. Это нормально, учитывая обстоятельства. – Климов помолчал. – Но теперь мы должны взаимодействовать по-новому.

– Как?

– Я хочу долю.

«Нахал!»

– И хочу в твой мир.

– Ага…

В принципе чел не сказал ничего неожиданного. Всё нормально: наслушался разговоров, кое-что понял и теперь хочет не подглядывать в замочную скважину, а жить полной жизнью. Нюанс заключался в том, что вводить не имеющих магических способностей челов в Тайный Город запрещено. Но это – именно нюанс, а не проблема, потому что о «Заклятии обещания» Лисин с Настей не беседовал, а это был единственный аркан, способный заставить ведьму сдержать слово.

– Договорились, – улыбнулась она.

– Вот так просто? – Судя по всему, Игнат готовился к долгому торгу.

– Я достаточно тебя изучила и вижу, что ты у нас приживёшься, – рассмеялась Велена. – Ты ещё станешь крутым колдуном.

В трубке послышались неразборчивые звуки, похоже, Игнат захрюкал от счастья.

– Что ты ещё узнал?

– Настя и Влад собираются в Шлиссельбург.

– Куда?

– В Шлиссельбург, – повторил Климов.

– Это Россия? – История и география никогда не входили в число любимых предметов Велены.

– Россия, – подтвердил образованный Игнат. – Недалеко от Питера.

– Тогда бери пару ребят и заезжай за мной, – распорядилась ведьма. – Раз они поедут недалеко от Питера, значит, и нам туда надо.

– Всего пару? – удивился Климов.

– Больше не нужно.

Велена положила трубку.

Осталось решить, что делать со Святомиром? Не сказать ничего и молча уехать? Он взбеленится, помчится следом и будет вставлять палки в колёса. Сказать, что надо съездить на день рождения подруги? Не поверит.

Или поверит?

Опять же – вещи.

За годы общения с богатым людом у Велены накопилось достаточное количество милых сердцу предметов не первой необходимости, которые жалко было оставлять, даже рассчитывая на солидный куш от продажи книги.

Например – бриллианты и прочие украшения, что покоятся сейчас в сейфе. Модная сумочка, стоимостью в небольшое состояние. Одежда…

Одежду, увы, точно придётся оставить.

Ведьма заглянула в гостиную и увидела то, что ожидала: Святомир валялся на диване с пачкой бумаг в руке.

– Кофе, – приказал он, не поднимая головы. – И закажи какой-нибудь завтрак. Я голоден.

– Хорошо.

Велена прошла на кухню, запустила кофемашину, затем проскользнула в спальню и достала из сейфа шкатулку с драгоценностями. Вышла в холл, вытряхнула содержимое шкатулки в модную сумочку, вернула шкатулку в сейф и выпорхнула на кухню. А через секунду туда вошёл Святомир.

– Ничего не получается.

– Ты упрямый.

– Знаю.

– Получится.

– Знаю.

Он взял кружку из машины и сделал большой глоток. Даже не заметив, что не добавил, как любил, свежих сливок.

Ведьма тихонько вздохнула и засыпала в приёмник машины зёрна.

Как же изменился её любовник! В нём почти ничего не осталось от импозантного, немолодого, но тщательно следящего за собой мужчины, и теперь Свят походил на обезумевшего старика: седые всклокоченные волосы, тёмные тени под глазами, множество морщин и складок.

– Уверен, что к вечеру отыщу ключ.

– Я в тебе не сомневаюсь.

– Уходишь? – Он заметил, что Велена оделась и даже нанесла косметику.

– Нужно кое-куда съездить.

– Ага…

Он взял бутерброд с бужениной и вновь уставился в распечатку.

– Пока.

– Пока…

Ведьма вышла из квартиры, спустилась во двор и подошла к чёрному внедорожнику.

Климов предупредительно распахнул перед ней дверцу.

* * *

– У не-магов масса недостатков, один из которых заключается в том, что они не способны засечь магические подслушивающие устройства.

– Я – могу, – тут же заявил Лютополк. – Я вообще не веду серьёзных переговоров без «Навского оберега».

Знаменитая пирамидка была одним из самых распространённых артефактов Тёмного Двора и гарантировала стопроцентную защиту от подслушивания. Осмысленные фразы слышали исключительно собеседники, а всем остальным – хоть с магнитофонами, хоть с магическим «ухом», хоть стоящие в футе от говорящих, – всем им доставалась невнятная абракадабра из обрывистых сочетаний букв.

По вполне понятным причинам Велена «оберег» не использовала – ведьма до сих пор не догадывалась, что за ней следят компаньоны, – и хитрый шас «снял» разговор с телефона Климова.

– Они уезжают из города вслед за Лисиным и Настей.

– Остановить их? – тут же осведомился люд.

– Зачем? – Ашрав недоумённо посмотрел на компаньона. – Пусть едут.

– Они могут всё испортить.

– Они ещё ничего не сделали. Помнишь: грязная работа – на них.

– А-а… – Обычно грязная работа доставалась Лютополку, вот он и дёргался.

– Сидеть у них на хвосте нет никакого смысла, – продолжил Турчи, убедившись, что компаньон внимательно слушает. – Им потребуется время, чтобы добраться до крепости, а мы воспользуемся порталом.

– И окажемся там раньше!

– Нет, дружище, мы окажемся там тогда, когда нужно… – Шас хотел продолжить наставительные разглагольствования, однако зазвонил телефон, и он поднёс трубку к уху: – Влад? Вот уж не ожидал…

Лютополк удивлённо вскинул брови и даже приоткрыл рот, намереваясь вслух выразить удивление, но Ашрав поднял вверх указательный палец и сделал компаньону большие глаза, предупреждая, что сейчас не время проявлять себя.

– Конечно, Влад, я всегда рад вас слышать… Да, я готов поговорить… Что случилось? – Последовала пауза. Очень-очень длинная пауза, после которой Турчи тихо произнёс: – Разумеется, понял. Спасибо за предупреждение. Считай, что я тебе должен.

И отключился.

– Что произошло? – тут же спросил Лютополк.

– Объясню по дороге.

* * *

– Не ожидал тебя снова увидеть, – буркнул Святомир, неприветливо глядя на Лисина. – Зачем явился?

– Как было обещано.

– Ты ничего не обещал.

– Вы себя в этом убедили. – Влад мягко улыбнулся. – Можно войти?

– Проходи.

И люд посторонился, пропуская чела в гостиную… Которая совсем не походила на ту идеально «вылизанную» комнату, в которой Лисин был пару дней назад. Совсем не походила. Повсюду разбросаны листы бумаги, исписанные, скомканные и чистые. Рядом валяются засохшие объедки. На столе пара грязных чашек из-под чая, какие-то книги… Два включённых ноутбука, планшет… На диване – плед, видимо, здесь же Святомир и спал.

Самому ему неплохо было бы умыться. А ещё лучше – сходить в баню. И поменять бельё.

– Ну?

– Я принёс книгу. – Влад достал из пакета дневник и протянул люду, заметив, как вспыхнули его глаза. – Как вам и обещал.

– Сколько? – Старик жадно схватил том.

– Сколько?

– Сорок процентов от любого дохода, который она тебе принесёт.

– Двадцать.

– Тридцать пять, и это последнее слово.

– Откуда она у тебя? – Святомир вдоволь налюбовался книгой и поднял взгляд на чела.

– Вы неправильно поставили вопрос, – улыбнулся Влад. – На самом деле вам нужны гарантии, что книга перейдёт к вам, в полном соответствии с наложенным на неё заклятием «Добрых рук».

– Именно, – кивнул люд.

– Я даю вам это слово и готов нести перед вами любую ответственность за его неисполнение, – твёрдо произнёс Лисин. – Я добром уговорил Настю продать книгу: не отнимал, не воровал и не угрожал ей. Вы получаете абсолютно чистый, с точки зрения магической охраны, дневник.

– Ещё не получаю, – уточнил антиквар. – Сделка будет завершена после продажи.

– Я рад, что мы с вами одинаково понимаем происходящее.

– Остряк… – Святомир прижал дневник к груди и кивнул: – Тридцать пять процентов от цены последующей продажи.

– Или любого другого дохода, который принесёт эта книга, – тут же добавил Влад.

– Мы договорились, – кивнул люд. – Убирайся!

– С вами было приятно иметь дело.

Лисин вышел из дома, прищурился на солнце, улыбнулся и достал телефон:

– Ашрав?

* * *

Всю дорогу бабушки были заняты Кириллом: расспрашивали его о детском садике, о друзьях, о жизни, играли в слова в «что видишь в окне». Однажды, когда заговорили о бабушке Соне, Настя хотела вмешаться, но не успела – от слёз перехватило горло, и услышала, как сын спокойно заявил, что знает – бабушка Соня ушла туда, куда ушёл взрослый мальчик из другой палаты, и куда уходят все, когда умирают, и он тоже уйдёт и побудет там с бабушкой Соней, пока мама не постареет и не придёт к ним.

– Бабушка Соня может ещё подождать, – тихим голосом, боясь разреветься, сказала Настя. – Я тебя не отпущу. Ты выздоровеешь.

Кирилл отрицательно помотал головой, сообщив, что слышал, как медсёстры о нём говорили, и Насте искренне захотелось вернуться, чтобы как следует приложить этих болтливых дур.

– И ты, когда умрёшь, тоже придёшь к нам, – авторитетно заявил Кирилл бабушке Кате. – Я тебя там буду ждать и познакомлю с бабушкой Соней. Она строгая, но добрая и всегда нас с мамой защищала от плохих людей.

Екатерина Фёдоровна расплакалась, промокая глаза платочком и нежно поглаживая Кирилла по рукам и светлым волосам. Увернуться от нежностей новой бабушки мальчику мешали ремни детского кресла. Марина, было видно, тоже с трудом сдерживала слёзы, а вот Настя словам сына удивилась:

– Каких плохих людей?

– Которые хотят тебя забрать, – очень спокойно ответил Кирилл. – Они приходили за той бабушкой, которую я не помню, дали ей отравленную книжку, и потому она умерла.

У Насти расширились глаза, и она тут же вспомнила о странных приступах и подозрении Лисина, что их вызывает дневник. Не могло ли получиться так, что старая Энгель не подарок ей оставила в подполе, а спрятала там смертельно опасную вещь?

Но расспрашивать сына в присутствии ничего не знающих о магии бабушек девушка не стала, решила дождаться Лисина и всё ему рассказать.

«А уж он придумает, что делать. Он всегда придумывает…»

При мысли о молодом маге Насте стало тепло. И немного неуютно от того, что его нет рядом. Мучительно захотелось побыстрее преодолеть оставшиеся километры и очутиться под защитой если не самого мага, то его жилища, казавшегося девушке едва ли не самым надёжным и безопасным местом в этом внезапно так сильно изменившемся для неё мире. Мысль о том, что скоро они окажутся в квартире Лисина, наполнила душу странным спокойствием, и Настя задремала, прислонившись лбом к стеклу, представляя себе «холостяцкую» квартиру мага: большую комнату с минимумом мебели. Никаких драпировок или штор, всё утилитарно и аскетично.

Она проснулась, когда машина остановилась во дворе панельной пятиэтажки. Кирилл дремал в кресле и, к удивлению Насти, не показался таким бледным, как при выписке из больницы: то ли дорога взбодрила, то ли солнце ласково прикоснулось к нежной коже ребёнка. Екатерина Фёдоровна щебетала что-то о том, что «у Риточки Вадимовны было бы лучше, хотя и Зюзино – хороший район», а молчаливая и заметно уставшая от сидения в одной позе Марина выгружала из багажника сумки. Которые, как единственный мужчина в компании, взял на себя водитель.

Екатерина Фёдоровна решила, что Кирилла лучше пока не будить: во дворе тепло, в машине тенёк, и если открыть двери – то какой-никакой свежий воздух, а они с Мариной с ним посидят, покараулят, и поэтому наверх Настя и Васильев отправились вдвоём.

Дверь в квартиру Лисина оказалась обычной, металлической, с тёмно-серым антивандальным покрытием, а мебели внутри и впрямь было немного, но она не выглядела мужской и тем более холостяцкой. На мягком диване с округлыми спинками лежало несколько вышитых подушек, чуть вылинявших, но всё ещё ярких и сразу бросающихся в глаза. При этом они не очень сочетались с остальным интерьером. Синие, без рисунка, шторы настолько плотные, что с их помощью можно было легко превратить ясный день в глухие сумерки. Тёмно-синий палас на полу и люстра синего стекла на потолке. Всё остальное – бежевое: полки, обивка дивана и кресел.

– Там вторая комната, – сообщил с кухни Васильев. – Ребёнку, наверное, лучше туда.

Настя разулась, прошла дальше, в спальню, мысленно согласилась с Васильевым: на большой кровати Кириллу будет удобнее, и замерла, обнаружив за шкафом две коробки с игрушками. С мягкими и с пластмассовыми.

Сердце почему-то забилось сильнее, а на губах появилась горечь разочарования.

«Откуда?»

Девушка вернулась на кухню и, стараясь, чтобы голос выглядел спокойным, осведомилась:

– Скажите, у Владислава Сергеевича есть дети?

– Не женат и не был, – буркнул Васильев, раскладывая продукты по холодильнику, кухонным полкам и шкафам.

– А игрушки?

– Игрушки… Это его племянника, Миши. Влад тогда ещё в полиции работал и помогал сестре воспитывать сына. Всё нормально было, до капитана дослужился, а потом… – Васильев перестал раскладывать продукты и тряхнул головой, словно отгоняя неприятные воспоминания. На девушку он не смотрел. – Потом они пропали: Ольга с Мишей. Полиция ничего не нашла, но Влад не останавливался. Вышел на ведьму настоящую, а та разглядела в нём магические способности и привела в Тайный Город.

– Куда?

– Потом узнаешь. – Васильев вновь занялся продуктами.

Настя знала, что не должна задавать следующий вопрос, но не смогла промолчать. В конце концов, раз начала – надо идти до конца.

– Их нашли? – Игрушки за шкафом подсказывали ответ, но Насте не хотелось верить в плохое.

– Тела, – по-прежнему не глядя на неё, буркнул Васильев. – Ведьма помогла.

– А того, кто это сделал?

– Тоже нашли. – А вот теперь мужчина повернулся и посмотрел девушке в глаза: – И давай ты больше не будешь ни о чём спрашивать, ладно?

Конечно, ладно, потому что взгляд Васильева чётко указывал, что до тюрьмы убийца не добрался.

Неловкое молчание нарушил телефон: Марина сообщила, что Кирилл проснулся. Настя побежала вниз и обнаружила, что вокруг сына воркуют минимум шесть бабушек. Лето выгнало старшее поколение на улицу, жара заставила занять стратегически верные позиции в тени у детской площадки, а неистребимая страсть к малышам и хроническое отсутствие новых тем для беседы заставили пожилых кумушек сосредоточить внимание на новом, так сказать, поступлении. Пока мальчик спал, бабушки, стараясь не шуметь, перезнакомились с Екатериной Фёдоровной и Мариной, а затем накинулись на ребёнка.

– А вот и наша мамочка! – защебетали они, увидев Настю. – Красивая какая…

– Только тощая.

– Отъестся ещё!

– Главное, чтобы не стала, как Лизка из пятого подъезда.

– Не станет, у этой кость тонкая…

Настя, изо всех сил стараясь сохранять самообладание, протянула руки к сыну, но тот с серьёзным видом покачал головой:

– Меня дядя Влад донесёт. Я тяжёлый.

– Дядя Влад во Владимире остался… – начала Настя, но тут чьи-то руки опустились ей на талию и… отодвинули девушку в сторону. Лисин поднял на руки улыбающегося Кирилла и, подмигнув Насте, понёс к дому.

Девушке ничего не осталось, как последовать за ним.

Старушки проводили их долгими взглядами.

– Мишеньку вспомнил, – вздохнула одна.

– Как тут не вспомнить, – поддакнула другая. – Скучает Влад, вон как к пацану потянулся.

– Повезло нашей мамочке.

– Повезло…

* * *

Мишка был совсем другим. Он пошёл «в заезжего молодца», а не в Лисиных – темноволосый и кареглазый. Но отчего-то, когда светленький, льняной Кирилл прижался к груди мага, Владу показалось, что это Мишка. Видимо, не в цвете волос дело…

Или не только в нём.

После ухода Васильева Лисин понял, что оказался в окружении женщин. Причём очень деятельных женщин, больше похожих на вырвавшихся из заточения джиннов. Точнее – джинн. Квартира преображалась на глазах и наполнилась жизнью: на столе появилась скатерть, сам стол был сдвинут в угол, Марина хлопотала на кухне, Екатерина Фёдоровна разбирала сумку, без спроса размещая вещи в его – Лисина! – шкафу, для чего освободила пару полок, а Настя стояла рядом и чуть виновато улыбалась, словно напоминая, что он сам, по собственной воле и из лучших побуждений, пригласил шапито Энгель пожить у него.

Как говорится: «Не дал слово – крепись, а дал – держись!»

Влад улыбнулся девушке в ответ, отнёс Кирилла на кровать и усадил в гнездо из подушек. Мальчик тут же заметил коробки с игрушками, машинально потянулся к ним, но тут же замер и вопросительно посмотрел на мать.

Настя пожала плечами, развернулась и вышла из комнаты.

Лисин понял, что она всё знает, и мысленно поблагодарил Васильева, поскольку не хотел рассказывать свою историю девушке.

Улыбнулся задумчиво, затем сходил к шкафу, взял один из ящиков и поставил его рядом с мальчиком:

– Посмотрим, что тут есть?

Кирилл с готовностью кивнул.

* * *

Телефон звонил, звонил и звонил. Видимо, кто-то ОЧЕНЬ хотел поговорить со Святомиром о каком-то важном деле, хотя что может быть важнее того, чем он сейчас занимался? Что? Но телефон звонил, и люд наконец оторвал взгляд от книги и с ненавистью посмотрел на валяющуюся неподалёку трубку.

Трубка молчала.

А кто-то всё равно звонил.

«Дверь!»

Святомир провёл рукой по странице, исчерканной непонятными значками. По-прежнему непонятными, несмотря на все усилия, но теперь, когда он получил всю книгу, вероятность расколоть шифр повышалась.

Дзи-и-и-и-и-инь!

– Проклятье, Велла, открой, в конце концов, дверь!

Тишина.

Точнее – продолжающийся трезвон.

«Ах да, она ушла!»

Раздражённый люд поднялся с дивана, доковылял до прихожей и буркнул:

– Кто?

– Нам бы счётчик проверить, Святомир Бориславович, – промямлили из-за двери.

Люд заглянул в глазок и поморщился, увидев невзрачного щуплого чела в рабочей спецовке. Чел мялся на пороге и совсем не выглядел настолько решительным, чтобы звонить с поразившей антиквара настойчивостью.

– Завтра приходи, – грубо ответил люд. – Или потом.

– Вы у нас один остались, – плаксиво сообщил чел. – Если я показания не сниму, меня премии лишат. Пожалуйста…

«Ну что с ними делать, с убогими?»

Святомир распахнул дверь и сразу же – сразу! – охнул. На вздохе напоровшись на нож.

– Тихо, тихо, тихо, тихо, тихо… – прошептал невзрачный, вталкивая люда внутрь.

Продолжая держать здоровенного люда на клинке, невзрачный прижал его к стене, а затем медленно опустил на пол. Чуть наклонился. Заглянул в глаза. Негромко спросил:

– Всё в порядке?

Святомир попытался ответить, но умело всаженный нож не позволил этого сделать.

– Ты умираешь с честью, – прошептал невзрачный. – Как воин.

И надавил на клинок.

Святомир закрыл глаза.

– Вот и всё.

Невзрачный аккуратно прикрыл входную дверь, затем вернулся к трупу, вытащил и вытер об одежду убитого нож, убрал его и прошёл в гостиную.

– Где книга? Ага!

Взял с дивана дневник…

И резко развернулся, в движении изготавливаясь к бою…

…Опасность почуял шас.

Даже не опасность – нет, потому что её смог бы уловить и опытный Лютополк. Ашрав почуял не опасность, а смерть. Вышел из лифта и запнулся, уловив, что Святомира в квартире нет. А ещё через мгновение понял, что Святомир в квартире. В смысле, то, что от него осталось.

– Его убили! Убийца там.

И отступил, потому что шасы и насилие несовместимы. А вот мощный люд – очень даже.

Лютополку не нужно было говорить что-то ещё: опытный воин, он молниеносно понял, что имеет в виду носатый компаньон, одним прыжком добрался до двери, распахнул её и влетел в квартиру. На ходу активизируя артефакт.

Тонкий свист навстречу.

Невзрачный был профессионалом и действовал предельно правильно: ударил «Эльфийской стрелой», способной прожечь дюймовую сталь, но опытный Лютополк активизировал не оружие, как полагал шас, а «Щит», который и поглотил энергию «стрелы». А запустить второй артефакт невзрачный не успел: разогнавшийся люд толкнул его в грудь, швырнув на стену, зарычал, подскочил и нанёс ужасающий удар в голову, заставив её мотнуться так, что поломались шейные позвонки.

И только тогда понял, что перестарался. Остановился и вопросительно посмотрел на шаса.

– Блестяще, – выдохнул тот. – Ты понимаешь, что теперь мы ничего не узнаем?

На мгновение люду стало стыдно, но затем удаль взяла верх.

– У нас есть книга! – улыбнулся он, показывая на выпавшую из рук невзрачного чела добычу.

Шас несколько секунд смотрел на компаньона, тщательно пережёвывая слова, которые собирался произнести, после чего раздвинул губы в улыбке:

– Ну, раз у нас есть книга, то поехали в Шлиссельбург. В конце концов, туда все едут…

– Да!

– …Будем такими же дураками.

* * *

– Уснул? – шёпотом спросила Марина, увидев входящую на кухню Екатерину Фёдоровну.

– Уснул, – подтвердила та. – Умаялся.

– И расстроился, – добавила Марина. – Ишь как мамку не хотел отпускать.

– Маленький он ещё.

– Да… – Марина вздохнула.

Маленький и больной. Доживёт ли до следующего дня рождения? Неизвестно. И от этой неизвестности у женщины защемило душу.

– Чаю попьёте?

– Конечно. – Екатерина Фёдоровна присела за столик и с благодарностью приняла чашку. – Спасибо.

– Кириллу «дядя Влад» нравится, – обронила Марина, наполняя свою кружку.

– Я заметила, – ровно ответила Климова.

– И Настя на него смотрит…

– Я видела как.

– Ага. – Марина присела напротив и вздохнула, грустно глядя на компаньонку. – Не ревнуете?

– Игнат её бросил, а не она его, – печально ответила Екатерина Фёдоровна. – Когда они встречались, я радовалась, думала, наконец-то он от шалав своих ушёл да к приличной девочке прибился, а потом… – Она махнула рукой. – Бог ему судья, Марина, сыну моему. Он сам всё устроил, но… – И снова – вздох. – С кем бы Настя ни решилась найти счастье, Кирилл всё равно будет мне внуком. Это кровь моя, Марина, это навсегда.

– Родная кровь, – эхом отозвалась компаньонка.

– Именно… – начала Екатерина Фёдоровна и ойкнула, неожиданно увидев на пороге кухни красивую белокурую женщину, за спиной которой переминался мрачный Игнат.

* * *

Владислав надеялся, что в купе будет пусто, но когда они с Настей пришли, в нём уже сидели четверо парней.

Двое были одеты в джинсы и клетчатые рубашки, третий – в шорты и футболку, поверх которой болталась на гайтане деревянная руна, четвёртый предпочел штаны карго и майку, выставляющую на всеобщее обозрение далеко не рельефные мышцы рук. При этом четвёртый строил гитару.

На столике растопырилась на пластиковой тарелке копчёная курица, вторая, безжалостно расчленённая на неровные куски, лежала на тарелке поменьше.

– Нам не сюда? – попятилась Настя.

– Сюда-сюда, солнышко, – распахнул объятия обладатель руны. – Мы с Васьком в соседнем купе едем, там наши ребята раскладывают пожитки, вот мы сюда и метнулись. Сейчас освободим.

И задрав бороду, похожую на видавшую виды бурую мочалку, он пропустил Настю и Лисина в купе. Гитарист сдвинулся ближе к окошку, но ровно настолько, чтобы на краешек сиденья смогла уместиться Настя.

Поезд неторопливо набирал ход. Сумерки, словно решившие дотерпеть до последнего и не наступать, выплеснулись на Москву внезапно, словно и в купе зажёгся свет.

– Билетики предъявляем. Не забываем документики, – пропела проводница за дверью, а чуть позже – на той же ноте – в конце коридора.

– А мы ещё кое-что не забыли, – лукаво сообщил сосед, вытаскивая из-под столика звякнувшую сумку. Второй, свесив патлы до самого грифа, продолжал наигрывать на гитаре что-то заунывно-лирическое.

– Пива хотите?

Лисин с удивлением посмотрел на Настю, которая потянулась за бутылкой. Сделала небольшой глоток и с удовольствием зажмурилась. В ряду любимых напитков Влада пива не было отродясь, он предпочел бы пару глотков хорошего виски, но Настя выглядела почти счастливой, хотя и чуть-чуть смущённой, и чтобы оказаться с ней «на одной волне», Лисин поблагодарил попутчика и тоже взял бутылку.

– Сто лет не пила пива, – словно оправдываясь, сообщила Настя, ни к кому в отдельности не обращаясь. – Когда я ещё в старших классах училась, мы с подружками иногда сидели в сквере, брали бутылку пива на троих и слушали, как парни поют под гитару. Издали, конечно. Потому что мелкие.

– А потом? – поинтересовался доброжелательный сосед. Готовый использовать любую паузу, чтобы пуститься выкладывать свои жизненные истории, но, видимо, ещё более охочий до исповедей других.

– А потом… не до того было, – уклончиво ответила Настя. – Знаете что… сыграйте, пожалуйста, ту… про колокольчик в твоих волосах…

Патлатый скорчил брезгливую мину, но послушно завёл Чижа. Голос у него оказался высоковат, но получалось неплохо, мелодично и без фальши. Настя прикрыла глаза, покачивая в такт ногой. Видно было, что ей хочется петь, но мешали стеснение и уверенность в том, что ничего не получится.

– А ещё эту, про я рисую на окне глаз твоих… стрелы. Не помню, какие…

– Косые, – подсказал Лисин. И, словно его слова содержали в себе ещё какую-то информацию, считывать которую умеют только барды и туристы, а маги не могут, волосатый протянул ему гитару.

– Настя, почему вокруг вас всё быстро превращается если не в сказку, то как минимум в диснеевский мультик? – спросил Влад саркастически, но получилось чуть мечтательно. Ему самому стало тошно, как мечтательно получилось. – К Питеру, если так дальше пойдёт, весь поезд будет петь и танцевать.

– Я хочу про косые стрелы, Влад, – сказала Настя, одним глотком допив остатки пива. Избавившийся от гитары парень учтиво протянул ей следующую бутылку.

Лисину хотелось сказать, что не помнит аккордов и вообще не умеет играть, но Настя смотрела на него глазами оленёнка Бэмби, и Влад не захотел портить вечер. В конце концов, уже завтра утром они окажутся в крепости, где её ждёт жутковатый прапрадед, приславший проклятый дневник, так пусть повеселится.

И Лисин запел. Сперва голос звучал чуть хрипло, но связки легко вспомнили те времена, когда Владик Лисин терзал гитару, производя впечатление на молоденьких подружек, и вскоре вокал стал чистым. Ну, почти… Патлатый фыркнул, мол, баритон – безликий голос, то ли дело мы, теноры, но на него не обратили внимания.

Закончив одну песню, Лисин принялся за следующую – из тех, что когда-то мог играть с закрытыми глазами, держа гитару за спиной, и в какой-то момент стало ясно, что он не просто поёт, а поёт для неё.

И только для неё.

Клетчатый пнул под столом лохматого, указал глазами на дверь и поднялся, сообщив:

– Мы к ребятам пойдём.

– Гитару занесите, – обиженно буркнул патлатый.

И едва за ними щёлкнул замок, как сработал катализатор, запустивший реакцию, к которой внутренне стремились и Влад, и Настя.

Лисин оборвал песню на полуслове, а девушка села рядом, положила руку ему на шею и медленно провела пальцем по загорелой щеке.

И не нужно было никаких слов.

Слова сейчас пусты.

– Настя…

Влад крепко обнял худенькую девушку, на несколько мгновений замер, вдыхая аромат её волос, а потом отыскал губами её губы.

Поезд нёсся в ночь, подсказывая стуком колёс и мерным раскачиванием ритм, к которому стремились оба.

А жуткие старики, тюремные камеры, подземные ходы и страшные тайны будут завтра. Завтра.

Завтра-завтра-завтра.

Завтра.

За…

* * *

– Он точно спит? – с подозрением спросил Климов, глядя на сидящего в детском кресле Кирилла. – Точно?

Кожа мальчика была очень бледной, почти прозрачной, дыхания Игнат не слышал, вот и поинтересовался. Ребёнок за всю ночь не издал ни единого звука, что тоже было подозрительным: в представлении Климова дети так себя не вели.

– Спит он, спит, – буркнула в ответ ведьма. – Я сделала ему смесь из «Пыльцы морфея» и кое-каких поддерживающих порошков, так что он не просто спит, а действительно набирается сил.

– Ты ему не навредила своими порошками?

Сидящий за рулём Ярцев удивлённо посмотрел на шефа в зеркало заднего вида, Кирсанов рискнул обернуться, чтобы кинуть взгляд, но, правда, тут же вновь уставился вперёд. А вот ведьма, занимающая весомое положение в их маленькой компании, не постеснялась выразить изумление:

– С чего это ты стал таким заботливым?

– Ну… – Игнат замялся. – Он ведь ребёнок. А мы не трогаем детей.

– Правда?

– Я – не трогал, – твёрдо и серьёзно ответил Климов.

А боевики подтвердили слова кивками.

– Ничего с ним не будет, – проворчала Велена. – Я, знаешь ли, тоже не рептилоид.

Игнат рассмеялся. Постарался сделать это легко, небрежно, но все услышали в смехе Климова облегчение.

На самом деле ему до сих пор было неприятно и мерзко вспоминать сцену в квартире Лисина. Даже не саму сцену, в которой, конечно же, не было ничего забавного, а выражение лица собственной матери.

Как же она на него смотрела!

Впервые в жизни Игнат понял, что значит «побежали мурашки от взгляда». И впервые за много-много лет ему было по-настоящему стыдно.

Сейчас мать и Марина спали, ведьма пообещала, что их здоровый, полноценный отдых продлится до следующего утра, и только это обстоятельство хоть как-то примиряло Игната с действительностью: когда мать проснётся, Кирилл снова будет дома. Во всяком случае, именно так обещала Велена.

– Зачем мы вообще взяли пацана? – пробубнил он, глядя в окно.

– Я говорила, – ровно ответила ведьма. – Его присутствие в крепости совершенно необходимо.

Ей до безумия надоело объясняться с переживающим приступ отцовских чувств Климовым, но он был нужен, терпения Велене было не занимать, и она в очередной раз повторила:

– Из разговора, который ты подслушал, стало понятно, что в Шлиссельбурге ждут не просто искателей сокровищ, а кого-то из Энгелей. А поскольку до Насти нам не добраться, используем ребёнка.

– Как мы его используем?

– Как самую настоящую отмычку, – улыбнулась Велена. – Он станет нашим пропуском в тайну крепости – только и всего. Надеюсь, ты помнишь, что ни в одной из существующих традиций пожирание пропуска не предусмотрено? Мальчик просто откроет нам дверь.

– Хорошо бы.

– Так и будет.

В действительности ведьма не была уверена в судьбе Кирилла, но точно знала, что его присутствие там необходимо.

– Скоро доедем?

– Минут через десять, – ответил Ярцев, бросив взгляд на навигатор.

– Это будет лучшее приключение в твоей жизни, – пообещала Велена, глядя на Игната с многообещающей улыбкой. – Оно изменит всё.

* * *

Утро выдалось совсем не летним: прохладным и ветреным. То ли от воды потянуло, то ли переменчивая питерская погода решила пошутить, но факт оставался фактом: компаньоны изрядно продрогли, и если бы не фляжка с коньяком, предусмотрительно прихваченная Лютополком, рядом с Шлиссельбургом оказалось бы совсем погано.

А так – терпимо.

– Долго мы будем тут ошиваться? – поинтересовался люд, хмуро изучая крепость. – Давай хоть купим экскурсию?

– Зачем?

– Погреемся.

– Обязательно купим, – помолчав, кивнул Ашрав. – Чуть позже.

Он совсем не походил на самого себя: говорливого, язвительного и обладающего настолько хорошо поставленной улыбкой, что она казалась искренней. Несмотря на убийство Святомира, а может, благодаря ему, до сих пор шас вёл себя спокойно, однако, выйдя из портала, растерял и настроение, и оптимизм.

Точнее, это произошло после того, как Турчи достал книгу.

«Унаследовав» раритет Святомира, предусмотрительный шас заложил дневник в защищённый магический контейнер, что вызвало полное одобрение люда. Вскрыл его по прибытии в Шлиссельбург и почти сразу же скорчил кислую мину.

– Что-то случилось? – насторожился Лютополк.

– Не понимаю, и мне это не нравится.

– Можешь объяснить точнее?

– Сейчас. – Ашрав вернул книгу в контейнер, на несколько мгновений замер, словно прислушиваясь к ощущениям, и покачал головой: – Удивительно.

– Что именно?

– Удивительно, как тут выстроена система безопасности.

– Нас засекли?

– Не знаю… Я имел в виду другое… – Турчи вновь помолчал. – Когда мы здесь оказались, я ничего не почувствовал, совсем ничего. Город, крепость, река, проклятое холодное утро… – Шас зябко поёжился. – Магический фон не превышает норму, местами даже слабее обычного… Никаких следов заклинаний или артефактов. Ничего… Но. Как только я достал книгу, мне сразу же захотелось отсюда уехать. Как будто кто-то намекнул, что я ввязался не в своё дело.

– Стандартное психологическое воздействие, – хмыкнул люд. – Сто раз такое видел.

– Но очень хорошо замаскированное.

– Видишь, ты сам всё понимаешь. – Лютополк слегка расслабился. – После того, как ты спрятал книгу, ощущение исчезло?

– Да, – кивнул Ашрав. – Но осадочек остался.

– То есть внутрь ты идти не хочешь?

– Можно и сходить… – начал было Турчи, а затем уставился на что-то позади люда и удивлённо осведомился: – Ты не знаешь, когда это Велена успела родить?

* * *

Настя не хотела подниматься. Было хорошо, тепло, не по-дорожному удобно, и девушка призналась себе, что давно так не высыпалась.

«Наверное, это из-за пива, – подумала она сонно. – Не стоило пить. С непривычки так хорошо, что хочется продолжить».

А затем нахлынули воспоминания об остальном, о том, что случилось после того, как попутчики отправились веселиться в соседнее купе.

Настя зажмурилась ещё крепче, боясь открыть глаза и по своей обычной привычке надеясь, что ничего не было, а если и было, то как-нибудь исчезнет, забудется, если об этом не думать и немножко полежать, как мёртвый жук, не двигаясь и покорно поджав лапки.

Но через мгновение раздался стук в дверь, и девушку буквально подбросило.

Проводница сообщила, что у пассажиров осталось полчаса на то, чтобы умыться и привести себя в порядок, и над соседней полкой появилась взлохмаченная голова Лисина.

Он улыбнулся, но…

Но Настя привычно спаслась бегством, отправившись в туалет.

Разговор не получился.

Да и не могло получиться, потому что проснулись попутчики, а при них не поговоришь.

Перрон встретил шумом, суетой и голубиным клёкотом. Утро выдалось неожиданно прохладным, но его свежесть замечательно сгладили горячие булочки с корицей, которые Лисин купил у громогласной лоточницы.

Затем они взяли по бумажному стаканчику «кофе с собой» и, перекусив на бегу, добрались до Адмиралтейской набережной, где ожидал туристов белоснежный «Метеор».

И вот, когда расположившиеся в креслах туристы затихли, слушая хорошо поставленный голос экскурсовода, когда «Метеор», набирая скорость, заскользил по сияющей от солнца воде, к Насте пришёл страх. Настоящий, сильный страх, который превращает мысли и мышцы в студень, заставляет вжиматься в спинку кресла, сцепив руки на коленях, и закрывать глаза. Потому что, если их открыть, оно наступит: страшное и неопределённое будущее, в котором может случится всё, что угодно, но, по закону подлости, случается только плохое. И если уж одна-единственная книга их с Кириллом едва не убила, то что сделает с ней таинственная крепость, в подземелье которой затаился жуткий предок?

«А может, ничего и не сделает, – попыталась успокоить себя Настя. – Книга есть, но тот, кто её написал, возможно, уже и не жив. Мы просто погуляем по переходам и камерам, послушаем гида и вернёмся обратно…»

И яркое летнее солнце, неожиданно показавшееся из-за туч, поддакнуло:

«Чего бояться? Всё будет хорошо!»

– У меня всё получится, – прошептала девушка. А потом посмотрела на Влада и неожиданно для самой себя спросила: – Ты не хочешь ни о чём поговорить?

И едва не закричала от счастья, увидев в глазахмужчины не скуку, а любовь.

– Мне было очень хорошо с тобой, – тихо произнёс Лисин. – Очень.

И накрыл ладонью руку девушки.

* * *

– Тебя, смотрю, можно поздравить с прибавлением? – сладко произнёс Ашрав, кивая на спящего Кирилла. – Усыновила?

– Одолжила у друзей, – холодно ответила Велена, зло разглядывая шаса.

– Что это за перцы? – напрягся Климов.

– Острые перцы, – хмыкнул Лютополк. – Чили.

– Уверен?

– Хочешь проверить?

Чел смерил взглядом здоровенного белобрысого громилу, понял, а точнее – почувствовал, что им троим не выстоять, и с облегчением услышал голос ведьмы:

– Это действительно острые перцы, Игнат, и я не хочу с ними скандалить.

– Зачем скандалить с теми, кто предлагает взаимовыгодное сотрудничество? – искренне удивился шас.

– Ты уверен, что мы одинаково понимаем смысл слова «взаимовыгодное»?

– Ну, если ты хочешь отказаться от своей доли…

– Что у тебя есть? – резко спросила Велена, которой надоело ходить вокруг да около.

– Книга.

– Неинтересно.

– Почему? – Ашрав не сумел скрыть изумления. И наверняка получил бы двойку за этот эпизод на экзамене по «Эмоциональной составляющей переговоров». А в следующий миг догадался: – У тебя ребёнок Энгель!

И за проявленное тугодумие наверняка получил бы двойку ещё и от преподавателя «Основы делового анализа».

Велена многозначительно промолчала.

– Родная кровь… – протянул Турчи. – Ты думаешь, что он станет пропуском к тайнам крепости.

– Рада была повидаться, – сухо кивнула ведьма. – Но сейчас мне пора. Увидимся.

– Тогда мне придётся продать тебе телефон, – быстро произнёс шас.

– Не думала, что ты опустишься так низко, – вздохнула Велена.

– Ты меня вынуждаешь, – развёл руками Ашрав. – И если мы не договоримся, я позвоню в Тёмный Двор и расскажу, что кое-кто пытается добраться до давно интересующей их тайны.

– Ну и кем ты будешь после этого?

– Кем был и прежде – бизнесменом, – хладнокровно ответил шас. – Мы договорились?

Климову очень хотелось вновь влезть в разговор, но он видел, что ведьма относится к наглой парочке с опаской, и промолчал. В конце концов, он только знакомился с новым миром.

– Чего ты хочешь? – сдалась Велена.

– Половину, – тут же ответил Ашрав.

– Даже не мечтай.

– Если мы найдём то, о чём думаем, то хватит на всех. Половина от грандиозного приза – это огромный приз. И лучше получить его, чем кукиш… – Турчи с ухмылкой посмотрел на Игната. – …Без масла.

– Он действительно может всё испортить? – поинтересовался Климов.

– К сожалению, да. – Ведьма посмотрела на малыша, который безмятежно спал на руках Ярцева, и кивнула: – Договорились.

* * *

Только теперь Настя окончательно поняла, что привычка убегать ни разу в жизни ей не помогла.

Нет, она и раньше подозревала нечто подобное, но всегда убеждала себя в том, что очередной прокол вызван не тем, что она решила дать дёру, а недостаточной скоростью, юркостью, ловкостью, в общем – тем, что бежала без должного умения. И уж совсем редко девушка корила себя за трусость и неумение встретить очередную проблему лицом к лицу.

События последних дней крепко изменили Настю. Может, и не превратили в другого человека, как любят писать романисты, но однозначно добавили твёрдости и внутренней крепости, иначе бы она ни за что не решилась на разговор с Лисиным. И не дремала бы сейчас – блаженно – на его плече, потому что их короткая беседа, от которой она пряталась всё утро, закончилась не просто хорошо, а необыкновенно хорошо.

Закончилась тем, что Настя поняла: у неё появился не любовник, а очень, очень близкий человек.

И предстоящий поход в таинственную крепость перестал пугать. Вот так: просто взял да и перестал. Потому что рядом был тот, кому можно безоглядно доверять.

– У нас всё получится, – прошептала она, потеревшись щекой о плечо Влада.

– Я знаю.

– Откуда?

– Потому что мы наконец-то вместе.

– Это важно? – тихо спросила девушка.

– Очень.

Настя улыбнулась… Но в следующий миг резко выпрямилась в кресле и, глядя расширившимися глазами на крепость, глухо произнесла:

– Всё плохо!

– То есть? – растерялся Лисин.

– Не знаю… – Девушка сжала кулачок, с ненавистью глядя на Шлиссельбург, и повторила: – Но всё плохо.

* * *

Они шли по тёмным переходам внутри крепостной стены. Впереди Велена, которой пришлось взять на руки Кирилла, за ней Игнат с книгой в руке, Кирсанов и Ярцев. Шас и люд, которых ведьма планировала использовать в качестве авангарда, от почётной, но опасной роли вежливо отказались и держались чуть позади, объяснив, что, поскольку в крепости засели челы, нелюдям лучше оставаться в стороне. Велена попыталась обвинить их в трусости и почти сумела взять «на слабо» здоровенного люда, но Ашрав пнул Лютополка в ногу и велел не поддаваться.

В итоге получилось так, как получилось.

Шли молча, напряжённо оглядываясь и прислушиваясь. Ведьма – потому что знала, как надо прислушиваться, а челы – машинально, поскольку догадывались, что оказались втянуты в серьёзное и опасное дело.

– Что скажешь, Игнат? – тихо спросила Велена, позволив Климову себя догнать.

– Если тебе интересно, страшно ли мне, то да – страшно, – спокойно ответил чел. – Но я не отступлю.

– Поэтому ты мне нравишься, – улыбнулась женщина, прекрасно зная, как её улыбка действует на Игната. – Решительность позволит тебе подняться очень высоко.

– О чём ты хотела поговорить? – Несмотря на обстоятельства, Климову хватило ума понять, что ведьма обратилась к нему не просто так.

– О наших новых друзьях, разумеется.

– Я так и подумал.

– Ашрав хитёр. – Велена ещё более понизила голос. – Он взял с меня заклятие обещания, и я умру, если нарушу его.

– Я никаких обещаний не давал.

– Именно поэтому, Игнат, тебе придётся пристрелить их, когда всё закончится.

– Как я пойму, что всё закончилось? – тут же поинтересовался Климов. Первая часть заявления вопросов у него не вызвала.

– Я дам знать.

– Хорошо.

Велена хотела попросить Игната взять сына на руки, но вдруг услышала:

– Настя?

И ахнула от неожиданности, резко остановившись посреди коридора.

– Что? – спросил Игнат, пытаясь проследить испуганный взгляд спутницы.

Ярцев и Кирсанов тоже напряглись, но за стволы хвататься не торопились.

– Меня позвали…

– Кто?

– Настя!

Челы резко обернулись и увидели высокого старика в грубом коричневом балахоне. Верхнюю половину его лица скрывал капюшон, хорошо видна была только борода – совершенно белая, без единого тёмного волоса. И ещё челы обратили внимание на его руки: старческие, тёмные, изжёванные временем, покрытые пигментными пятнами и дряблыми складками.

– Настенька, внучка…

Старик протянул ведьме руки, но та машинально отшатнулась, упёршись спиной в Климова.

– Внучка? – прошептал Ярцев, с хрустом сплетая пальцы.

– Хорошо, что ты привела с собой друзей, – произнёс старик, поворачивая голову от одного гостя к другому так, словно прекрасно видел их через ткань капюшона. – Они ведь друзья тебе?

Велена судорожно кивнула и ещё крепче вцепилась в спящего ребёнка. Теперь она ни за что не отдала бы его Игнату.

– Приехала быстрее вестей о себе, моя милая, – проскрипел старик. – Ты принесла мой подарок?

Догадавшись, о чём идёт речь, Климов протянул книгу.

– Муж твой? – поинтересовался старец.

– Друг.

– Понимаю.

– А вы… Вы – Михаил Морозов? – Велена наконец-то взяла себя в руки и решилась на вопрос.

– Не просто Михаил Морозов, Настя, не просто… – Старец выдержал паузу. – Теперь я один из хранителей древней тайны Шлиссельбурга. Один из тех, кому дозволено пить из Источника.

– Значит, он всё-таки существует?! – не сдержавшись, выкрикнула Велена.

– Да…

И мелкими пузырьками ударило в голову ощущение триумфа.

Ведьма расхохоталась. Громко, весело, запрокинув голову и ничуть не стесняясь присутствующих. Расхохоталась, потому что не смогла сдержать эмоций. Потому что она обошла всех и добралась до невероятной тайны. Потому что глупый старик считает её внучкой и пропустит к Источнику Бессмертия. Потому что её ждёт вечная жизнь и вечная молодость!

– Пойдём, я познакомлю вас с братьями, милая. Они будут рады гостям.

И прежде, чем ведьма успела ответить, Морозов вцепился ей в руку и поволок с невероятной для старика силой и скоростью по тёмным переходам. Да так поволок, что она едва не выронила Кирилла.

И ей стало страшно.

Запах влажной земли навевал мысли о могиле, вспомнился давешний кошмар, дурные предчувствия, и Велена задрожала, остро пожалев о том, что ввязалась в это интересное, но такое опасное дело.

Морозов неожиданно остановился, и перепуганная ведьма вскрикнула, увидев перед собой ещё одного старца, только с непокрытой головой.

Вид второго хранителя был ужасен: он напоминал ожившую мумию, которую зачем-то нарядили в балахон; тонкие, почти исчезнувшие губы не скрывали гнилых зубов, жидкие остатки волос едва держались на жёлтом черепе, а запавшие глаза блестели безумием и каким-то жутковатым весельем.

– Гости, – пробормотал он свистящим шёпотом. – Люди…

– Люды? Ты сказал «люды», Григорий? – раздался из тьмы глухой низкий голос.

Морозов хлопнул в ладоши, и окружавшая их тьма осветилась тысячью крошечных огоньков.

* * *

– Где они?

– Откуда я знаю? – огрызнулся люд.

– Разве ты не видел?

– Нет.

– Проклятье! – Забыв об осторожности, Ашрав рысцой пробежался вперёд, туда, где только что стояли челы, потоптался, озираясь, и всплеснул руками: – Проклятье!

Они исчезли.

Во-первых, непонятно куда. Во-вторых, прихватив с собой и книгу, и ребёнка. В-третьих, и в самом деле непонятно куда, потому что Турчи не почувствовал движения магической энергии, а значит, или его не было, или возможности похитителей намного превышали способности шаса.

– Есть мнение, что пора вызывать поддержку, – негромко произнёс подошедший Лютополк. – Происходящее перестало мне нравиться.

– Мы обещали не мешать, – уныло напомнил шас. – Мы оба.

– Проклятье!

– Вот именно. – Задумавшийся Ашрав подошёл к бойнице, рассеянно разглядывая двор крепости, и вдруг улыбнулся: – Я знаю, кто нам поможет!

Лютополк проследил за взглядом компаньона и тоже хмыкнул, увидев внизу Лисина.

* * *

Незаметно для себя они оказались в большой комнате без окон, в центре которой стоял длинный, составленный из тяжёлых досок стол, за которым разместились семь фигур в одинаковых коричневых балахонах. Капюшоны были традиционно низко опущены, но морщинистые подбородки, седые бороды и руки, похожие на сухие птичьи лапы, показывали, что возрастом собравшиеся не уступали Морозову.

– Где люды? – снова прогудел тяжёлый бас.

– Здесь только челы, – то ли успокоил, то ли огорчил вопрошавшего Морозов. – Мой правнук и его друзья.

– Что? – Велена резко повернулась к старцу.

– Неужели ты думала, что я спутаю тебя с внучкой, ведьма? – усмехнулся тот. Остальные старцы широко заулыбались. – Жизнь в ордене учит нас издалека распознавать родную кровь, и я уверен, что в тебе моей нет ни капли. А вот в нём… – Морозов с нежностью посмотрел на спящего Кирилла. – В нём её полно!

– Повезло, – процедил один из старцев.

– Я старался, – поднял указательный палец Морозов. – Я сделал всё, чтобы ко мне пришли.

– Ты только это и делал.

– Зависть – плохое чувство.

– Что здесь происходит?! – рявкнул Климов, вытаскивая пистолет. – Я хочу знать!

– Мы беседуем, – отмахнулся Морозов.

Попытался отмахнуться, потому что разозлившийся Игнат схватил старика за плечо и повернул к себе.

– Отвечай!

– Зачем ты сюда пришёл? – поинтересовался тот в ответ.

– Я…

– Ты прослышал об Источнике Бессмертия, что спрятан глубоко под Вечной башней? Он есть, и ты стоишь в шаге от него. А мы – мы все – этот шаг сделали. Мы храним Источник, будь он проклят, мы пьём из него, но не можем выйти за пределы Башни, которой давно нет. Не можем!!

– Пока хранитель не найдёт себе сменщика, в котором течёт родная кровь, – глухо добавил один из стариков и клацнул гнилыми зубами.

– И ты мне его доставила, ведьма, – закончил Морозов и сделал движение, намереваясь забрать ребёнка у Велены.

– Не подходи! – завопила та, а Климов выстрелил, среагировав на истошный визг ведьмы.

И не только Климов.

Кирсанов и Ярцев отработали профессионально: оружие достали сразу, как только вытащил пистолет шеф, и огонь открыли одновременно с ним, чётко распределив цели: Кирсанов палил по тем старцам, что сидели с правой стороны стола, Ярцев – по тем, что слева. Климов – по Морозову. Пистолеты у них были в полном порядке, однако результатом их действия стали грохот, пули в стенах да вонючий пороховой дым.

– Вы совсем дегенераты, да? – с сожалением поинтересовался Морозов. – Или вы меня не слушали?

Челы ошеломлённо замерли, разглядывая улыбающихся стариков, а Морозов вновь повернулся к Велене.

– Отдай ребёнка.

– Сделаешь ещё шаг – и я его убью, – громко пообещала ведьма.

– Тоже не умна, – произнёс старик, на этот раз обращаясь к товарищам. Те стали улыбаться с ещё большей силой. – Ты ещё не поняла, что магия здесь не действует?

Велена закусила губу.

– Всё это – последствия катастрофы! – Морозов развёл руки в стороны. – Вечная башня рухнула… Ты можешь это представить? Ты вообще можешь представить что-нибудь действительно вечное? Что-нибудь такое, чьё существование измеряется тысячами тысяч лет? Можешь? А теперь представь, что это – разрушилось. Но поскольку было вечным, то не погибло, а приняло форму эфирного отражения, выйдя за пределы понимания не только науки, но и магии. И хранители оказались запертыми рядом с величайшим артефактом в истории. Мы бессмертны, но кому нужно бессмертие, если мы заперты в эфире?

– Как же мы здесь оказались?

– Он провёл вас. – Старик с нежностью кивнул на спящего малыша. – Мой правнук. Моя родная кровь.

Он забрал Кирилла, подчёркивая, что с этого момента ведьма не имеет к нему никакого отношения, и Велена почувствовала, что её сковывает холод. Совсем как в том сне. Тьма, словно вода, заливала тоннель, по которому она бежала, делая движения медленнее, а дыхание становилось всё тяжелее и тяжелее.

– Игнат! – слабо крикнула женщина, но тьма не дала ей даже лучика последней надежды: звук упал под ноги, не отразившись от стен. И были ли эти стены? Ведьма выставила руки, отыскивая опору, и пальцы коснулись сырой земли, от которой резко пахнуло железом и смертью.

Время уходило.

Велена запрокинула голову и изо всех сил закричала:

– Святоми-ир!

* * *

Ярцев застрелился.

Честно говоря, от него Игнат подобного не ожидал. Ну, то есть он вообще ни от кого из своих этого не ожидал, но от Ярцева – особенно. Скорее уж от Кирсанова, который, поговаривали, начал баловаться героином, но пока не попадался шефу на наркоте. Правда, иногда вёл себя неадекватно. А вот Ярцев всегда был спокойным…

Но сломался первым.

Когда увидел, как растворяется во тьме Велена.

Не исчезает во тьме, медленно уходя в неосвещённый коридор, а именно растворяется в проклятой темноте, словно капля белой краски, попавшая в банку с чёрной… В банку с тьмой… И распыляется в ней…

Велена, кажется, кричала, во всяком случае, лицо у неё было искажено в крике, но голоса никто не слышал. Ярцев смотрел на ведьму… Нет, все смотрели на ведьму, Ярцев тоже. А когда она исчезла – Толик равнодушно поднял пистолет и пустил себе пулю в висок.

Старец Григорий осклабился, обнажив редкие зубы, и Кирсанов бросился на него с кулаками. Кирсанов уже понял, что пули не причиняют подземным тварям вреда, и решил попробовать рукопашный бой. Бросился, но замер, едва сделав первый шаг – наткнулся на острый посох. Старец Григорий выставил его перед собой, и металлический наконечник проделал в груди Кирсанова грубую дыру.

У Климова застучали зубы.

– Я следующий?

– Если захочешь, – неожиданно спокойно произнёс старец Григорий.

Несколько мгновений Игнат в упор смотрел на хранителя, а затем бросил на пол пистолет.

– Я не хочу.

И понял, что они с Григорием остались одни в холодной, страшной пещере, вход в которую преграждала древняя решётка с толстыми прутьями из пористого ржавеющего железа, Климов схватился за неё и перепачкал руки рыжим.

Стоящий с той стороны старец тихонько засмеялся.

Он был отвратителен, но только он сейчас мог спасти Игната.

– Зачем вы привели меня сюда?

– Хочешь жить?

– Ты знаешь, что да.

– Да… – Теперь старец Григорий ощерился. – Морозов хитёр… Очень… Хотел на дочь себя променять – не получилось, умерла дочь. Не остановился, внучку стал звать… Он сильный…

– Морозов?

– Да… – Из старческого рта изрядно воняло, но Игнат не обращал на это внимания. – Все Морозовы сильные… Он сначала к бессмертию рвался, а потом, как получил его, – к свободе… Только бабка маленькую Настю хранила, увезла, закрылась от Морозова… Он тут выл… – И вновь – похожая на гримасу усмешка. – Как Морозов тут выл… А потом нашёл Невзрачного.

– Какого ещё невзрачного?

– Ты не знаешь… – Старец Григорий поморщился. Получилось так, словно чёрт проглотил лимон. – Некоторым людям дано видеть отражение Вечной башни. На закате и на восходе… В воде… Иногда – ровно в полночь… Некоторым… Морозову повезло – Невзрачный оказался из таких… Он старым был, и Морозов купил его за глоток… Один глоток не делает хранителем, не оставляет в отражении, не дарует бессмертия… Нет… Зато здоровье и лишних сто лет… Морозов купил Невзрачного за глоток… Это нельзя делать, а он купил! И остальные промолчали! Хотя что мы могли сделать бессмертному хранителю? Что? – Старец Григорий сжал сухие кулаки. – Невзрачный отработал! Нанял убийцу, прихлопнул старуху Энгель и подсунул внучке дневник, который потянул её сюда… Но, видимо, недотянул… недотянул…

– У тебя есть кто-нибудь на свободе? – осведомился Климов.

На самом деле ответ он знал.

– Нет, – не стал скрывать старец Григорий. – Не обзавёлся.

– Зависть – плохое чувство.

– Зна-аю, – осклабился хранитель. – А жажда жить?

– Отличное, – не стал отрицать Игнат. И деловито добавил: – Что я должен сделать, чтобы ты меня отпустил?

– Убей щенка, – проскрипел старец Григорий. – Не хочу, чтобы Морозов вырвался на волю. Не хочу!

– Ты отпустишь меня и дашь один глоток!

Хранитель вновь ощерился, помолчал и кивнул.

* * *

– Кто убил Святомира?! – рявкнул здоровенный Лютополк, явно намереваясь схватить Лисина за голову, потрясти и выкинуть.

Впрочем, не на того напал. Влад знал границы, дальше которых люд не зайдёт, даже пребывая в диком бешенстве, и потому держался спокойно:

– Понятия не имею.

– Ты отдал ему книгу!

– Да.

– И подослал убийц, чтобы подставить нас!

– Я подослал Святомиру вас, чтобы вы принялись делить книгу, отвлеклись на пару дней и не мешали мне тут.

– А убийца? – прищурился Лютополк.

– А я откуда знаю?

– Он хотел забрать книгу.

– Но я-то её сам отдал!

– Гм…

Люд посмотрел на шаса, тот пожал плечами:

– Наш добрый Влад, конечно, поступил, как распоследний чел, но Свята он не убивал.

– Я и хотел поступить как распоследний чел, – уточнил Лисин. – Но убийца мне помешал.

– Нисколько не жаль.

– Что вы сделали со Святом?

– Ничего, – поморщился Ашрав. – Мы решили не торопиться с обнародованием его гибели, поэтому заперли квартиру и наложили пару арканов, чтобы челы не вошли. Закончим здесь – вернёмся и отдадим старику последние почести.

По физиономии Лютополка было видно, что он не был в восторге от этого решения, но слова шаса не оспорил.

– Теперь рассказывай, что ты здесь делаешь?

– Провожу расследование, – хладнокровно ответил Влад. – Ищу убийцу старухи Энгель.

– Неужели?

– Именно так.

– А твоя девушка?

– Она свидетель, – любезно ответил Лисин. Повернулся, сообразив, что Настя слишком давно молчит, увидел, как девушка входит в одно из строений, и бросился следом: – Стой!

С ужасом понимая, что девушка не просто исчезает внутри здания, а растворяется во тьме, как растворяется кусочек сахара в чёрном кофе.

* * *

Морозов выглядел старше, чем Настя видела во сне. А может, так только казалось – из-за дрожащих вокруг огоньков. От их света морщины старца виделись глубже, чем на самом деле, тени под глазами темнее, зубы неестественно жёлтыми, а улыбка – хищной.

– Внучка…

И…

И что сказать? Поделиться удивлением? Глупо. Разрыдаться от избытка чувств? Ещё глупее, потому что стоящий перед ней старец не вызывал у Насти ничего, кроме чувства опасности. Сообщить, что подкинутая им книга чуть её не убила? Он наверняка это знает…

Девушка… Новая девушка, родившаяся на свет в перипетиях последних дней, стояла перед предком с гордо поднятой головой, неспешно подбирая дерзкий ответ, но…

Но увидела, что, а точнее – кого держит на руках Морозов, и сдулась, как воздушный шарик.

– Как здесь оказался Кирилл?! – На глазах выступили слёзы. – Как? Как?!!

– Его принесла ведьма.

– Велена?

– Теперь это не имеет значения.

Похоже, действительно не имеет, ибо проклятый старец получил всё, что хотел.

– Ты его не получишь, – прошептала Настя. – Ни за что!

– Тебе решать, – жёстко ответил девушке бессмертный дед.

* * *

Влад действительно не понял, что произошло. Вообще не понял, несмотря на богатый опыт жизни в магическом мире Земли.

Он увидел, что Настя, как зачарованная, входит в дверь, бросился за ней; догадываясь, что не успевает, – прыгнул в надежде толкнуть девушку и выбить её из тьмы, но…

То ли промахнулся…

То ли изначально не должен был добраться до Насти…

То ли что-то пошло не так…

И Лисин обнаружил себя в тёмном и сыром коридоре, явно подземном, явно старом, навевающем мысли о склепе и лабиринте одновременно. Тьма вокруг казалась живой, немного удивлённой вторжением, но, к счастью, не агрессивной. Тьма понюхала Лисина, нашла его безопасным, или несъедобным, или ненужным, и отступила. Осталась рядом, но неуловимо ускользнула, предложив Владу выкручиваться самостоятельно.

То ли забавляясь…

То ли ставя непонятный эксперимент…

То ли проводя экзамен.

В любом случае, Влад понял, что пока ему ничего не грозит, сделал пару шагов в выбранном наугад направлении, услышал приглушённые голоса и тут же нырнул в ближайшее ответвление.

* * *

– Ваша книга чуть не убила моего сына, – зло произнесла Настя, семеня за широко шагающим Морозовым. – И меня тоже.

– Но ведь не убила, – парировал старец.

– Какая же ты гадина! – с чувством бросила девушка.

– Поживёшь с моё – неизвестно, во что превратишься, – равнодушно ответил тот.

И не поспоришь. Потому что действительно неизвестно. Потому что долгий век может облагородить, а может и превратить в зверя, особенно когда приходится коротать бессмертие взаперти.

– А моя мама? – сообразила девушка. – Её тоже убил ты?

– Да не убивал я никого, – огрызнулся старец. – Я посылал артефакты – да, но кто же знал, что в моём роду перестанут рождаться колдуны и ведьмы? Кто мог предвидеть подобное? И кто мог представить, что твоя бабушка встанет на защиту вас? Если бы не её ослиное упрямство, мне не пришлось бы слать столь сильные артефакты, и всем было бы легче… Не могла понять, что я не остановлюсь, старая дура!

– Не смей так говорить о бабушке Соне! – не выдержала Настя.

– Тогда уж о прабабушке, – рассмеялся Морозов. – Если тебе интересно, внучка, «бабушка Соня» приходилась мне матерью.

– Что?! – растерялась девушка.

– Ей довелось сделать глоток из Источника и заполучить крепкое здоровье и долгий, очень долгий век… Который она потратила на то, чтобы я не увидел ни тебя, ни твою маму, ни её маму… В общем, никого. Но я всё равно победил! – Морозов резко остановился, так резко, что не ожидавшая этого Настя налетела на него, почувствовав запах тлена от коричневой хламиды, повернулся и громко произнёс: – Пришло время делать выбор, внучка: ты или твой сын.

– Без меня Кирилл умрёт, – горько ответила девушка.

– Выживет, – качнул головой старец. – Один глоток из Источника вернёт ему здоровье и дарует долголетие.

– И навсегда оставит здесь?

– Один глоток, как твоей прабабушке, – напомнил Морозов. – Мальчик поправится, но хранителем не станет – это следующий этап, требующий большей связи с Источником…

«Мальчик поправится!» Это всё, что нужно было услышать Насте.

Мальчик поправится!

– Забирай меня, – без колебаний произнесла девушка. – Тебе ведь всё равно?

– Абсолютно, – кивнул старец.

И повернулся к сложенной из чёрного камня стене, которая стала расплываться под его тяжёлым взглядом.

* * *

– А если он меня убьёт? – деловито осведомился Игнат. И тут же объяснил: – Я ничего не имею против драки, но я видел, на что вы, ребята, способны, и хочу сказать, что шансов у меня нет.

– Возле Источника наша сила пропадает, – вздохнул Григорий.

– Правда? – заинтересовался Климов.

И совершенно очевидная мысль, которая зародилась в его голове, вызвала у старца усмешку.

– Мы остаёмся бессмертными, – объяснил он, – но теряем способность творить невероятное, потому что сила возвращается в Источник.

– Это типа ваша батарейка?

– Вроде того.

– Дальше.

– Что «дальше»? Ты не сможешь убить Морозова, а он не сможет убить тебя. Все счастливы.

– Ты счастлив, – уточнил Игнат. – А мне придётся всю жизнь просидеть возле Источника, потому что, как только я выйду, Морозов меня на куски порвёт.

– Как только ты убьёшь щенка, сразу же окажешься в крепости, – ответил Григорий. – Ты пришёл сюда вместе с ним и уйдёшь, когда нить порвётся.

– Точно?

– Заодно и проверим.

Климов остановился и твёрдо посмотрел на старца:

– Мне нужны гарантии.

– У тебя что, есть какой-то выбор? – презрительно поинтересовался тот. – Если не хочешь работать – возвращайся в клетку.

– Кстати, зачем вам пленники?

– Крыс кормить.

Игнат тихо выругался, и дальнейший путь они проделали в молчании.

Не заметив, что в нескольких шагах за ними следует неясная тень…

* * *

– Ты не представляешь, внучка, какое блаженство пить из Источника, – медленно произнёс Морозов, глядя на исчезающую стену. – Вода в нём сладка, как сама жизнь…

– Дольче вита, – хрипло проронила Настя.

– Да, внучка, дольче…

А в следующий миг девушка увидела Источник.

Большую чашу, вырезанную из цельного чёрного камня. Простая, но поражающая совершенством линий, она стояла на грубом граните в центре подземной комнаты со сводчатыми потолками и… и вокруг не было ни намёка на бьющий из земли ключ, капающую с потолка воду, фонтан или ещё что-нибудь, так или иначе связанное с жидкостью. Чаша стояла посреди комнаты, и лишь приглядевшись, Настя увидела над ней небольшое чёрное облачко. Но ещё через секунду поняла, что это не просто облачко, нет: к нему, маленькому, тянулась вся тьма подземелья. Вся темнота, показавшаяся разумной. Вся смерть. И вся жизнь.

Облачко собирало силу подземного царства, и изредка, может быть, раз в час, а то и реже, раз в день, роняло в чёрную чашу крохотную каплю.

– Это и есть Источник Бессмертия?

– Ты разочарована?

– Чем? – не поняла девушка. – Мне всё равно, как ваш Источник выглядит, если он способен помочь Кириллу.

– Способен.

Старик поднёс ребёнка к чаше, прошептал несколько слов, видимо, заклинание, затем макнул в драгоценный нектар палец и провёл им по губам мальчика.

Настя вздрогнула и подалась вперёд. Показалось, или Кирилл действительно стал румянее?

– Не торопись, – прошептал Морозов.

Он снова принялся наговаривать, держа малыша совсем рядом с Источником, а закончив, вытащил откуда-то серебряную ложечку, зачерпнул ею воду и влил в приоткрытый рот мальчика.

Кирилл громко застонал.

– Что вы делаете?!

– Заткнись!!!

Старец рявкнул так, что девушка буквально приросла к полу, со слезами на глазах наблюдая за тем, как выгибается её сын на руках Морозова, как кричит, рыдая, но не просыпаясь, как судорога сводит маленькое тельце, словно все смерти мира накинулись на него…

Нет!

Не накинулись!

Они уходят!

И не они, а она – одна, проклятая, выпившая все соки и из Кирилла, и из неё, его мамы, паскудная, ненавистная смерть. Уходит на её глазах, отчаянно пытаясь зацепиться, но неспособная это сделать. Уходит, изгоняемая невиданной силой воды, которую таинственное облако выдавливает из страшной подземной тьмы.

Смерть уходит, и голос Кирилла, сперва тоненький, слабый, жалкий, неожиданно обрёл глубину и мощь. И мальчик уже не плачет, а кричит. И не от боли, а просто кричит.

Потому что рождается.

Снова.

И Настя тоже кричит.

От жгучей радости.

От понимания того, что увидела Чудо.

От того…

* * *

Крик продолжает звучать.

Но теперь в нём слышен только страх.

* * *

Морозов, который держал ребёнка над чашей, неуклюже дёргается, словно его сильно толкнули в спину, и через мгновение Настя понимает, что его действительно сильно толкнули в спину.

Кирилл падает на землю. Кричит. Но не просыпается.

Кричит во сне.

Кричит Морозов, потому что следующий толчок… Даже не толчок – удар! – отбрасывает его в сторону. Старец ударяется головой о камень и ругается.

Громко.

А там, где он только что стоял, Настя видит Игната.

И видит в его руке нож.

– НЕТ!

Она понимает, зачем здесь бывший. Видит нож и понимает – ей подсказывает материнское сердце. В её голосе появляется страх, но только в нём: внутри эта новая, уверенная и целеустремлённая Настя точно знает, что должна делать.

Она бросается вперёд.

Климов заносит нож.

Клинок бьёт вставшую под удар девушку прямо в сердце.

– НЕТ!

На лице Игната появляется торжествующее выражение, которое молниеносно сменяется гримасой разочарования. Он не слышит второе «НЕТ!» или слышит, но не обращает внимания. Он отталкивает умирающую Настю в сторону и бьёт ножом Кирилла.

– Нет… – шепчет девушка, роняя слёзы на свою кровь. – Нет, пожалуйста…

Пусть это всё не зря.

Влад не успел всего на одно мгновение. На полшага…

На целую жизнь…

Влад оказывается рядом с Климовым в тот самый миг, когда нож погружается в тело ребёнка. Оказывается сзади, в ярости обхватывает Игната за шею и резким движением ломает её. Пинает обмякшее тело, но не останавливается, не заламывает руки, а разворачивается и следующим, не менее резким жестом срывает чёрную чашу с гранита. Подносит к губам девушки и шепчет:

– Пей…

Настя приоткрывает рот, Влад вливает в неё драгоценную жидкость, улыбается…

И глаза его начинают стекленеть.

– Господи… – едва слышно шелестит девушка, видя окровавленный наконечник посоха, которым Морозов пронзил грудь Лисина. – Господи…

Влад улыбается…

Эпилог

– В первый раз вижу такую чудесную ремиссию, – улыбнулся врач, глядя на Кирилла. – Создаётся впечатление, что мальчик не просто победил болезнь, а изничтожил её. Не осталось вообще никаких следов, понимаете? Ни-че-го.

– Может быть, не совсем точны? – тихо спросила Настя.

Она догадывалась, что услышит именно эти слова, но всё равно сомневалась до самого последнего момента, нервничала, теребила зажатый в руке платок и непрестанно поглаживала по голове Кирилла.

А тот категорически отказывался сидеть на месте: ёрзал, оглядывался то на окно, то на дверь в другую комнату, то под стол смотрел – ему всё было интересно, всё хотелось попробовать. И своим непрекращающимся движением мальчик давал понять, что с ним всё в порядке.

– Через пару месяцев повторим анализы, но в точности нынешних данных я уверен. – Врач доброжелательно посмотрел на девушку. – Из моего кабинета часто выходят заплаканные люди, или ошарашенные, или потерявшие надежду, и поэтому каждый случай, когда я могу сказать: «Мамочка, ваш ребёнок абсолютно здоров», для меня – как бальзам на сердце. И я очень рад, что могу вам это сказать. – Он встал и снова улыбнулся: – Мамочка, ваш ребёнок абсолютно здоров.

Кирилл радостно засмеялся.

Он совсем ничего не помнил: ни Шлиссельбурга, ни подземелья, ни Источника.

Его вернули в квартиру до того, как перестало действовать снадобье Велены, поэтому, когда мальчик проснулся, он увидел знакомую обстановку: шкаф, кровать, кресло. Увидел игрушки, вошедших бабушек и подпрыгнул:

– Я хочу есть!!

Чем едва не вызвал у Екатерины Фёдоровны инфаркт.

Но не понял этого, а засмеялся и побежал искать маму, рассказать, какой интересный ему приснился сон.

А маму, которая знала, что ничего из этого не было сном, волновал ответ на другой вопрос:

– Как получилось, что мы спаслись? Как мы ушли из Вечной башни?

Этот вопрос был первым, который задала очнувшаяся во дворе крепости Настя. Переполоха из-за их внезапного и необъяснимого появления, к счастью, не случилось: Ашрав быстренько наложил на происходящее морок, запретив окружающим видеть вывалившихся на газон челов, и постарался привести их в чувство. Услышал Настин вопрос и развёл руками.

Ответ отыскал Влад.

– Через смерть, – коротко ответил он, тщательно всё обдумав. – Мы все умерли, но все сделали по глотку из Источника. Жизнь победила смерть, но отправила нас домой из того мира, где пребывает сейчас Вечная башня. Возможно, наш мир для них загробный.

Объяснение было странным, но оно полностью опиралось на факты: все они сделали по глотку, даже Лисин – когда Влад понял, что смертельно ранен, то поднёс к губам чашу, – но при этом все они умерли. И все трое, в окровавленной одежде, но с абсолютно целыми телами, очнулись во дворе крепости.

Сделав так, чтобы никто ничего не увидел, Ашрав тут же вызвал Службу утилизации и торопливо, почти не придумывая лишних деталей, поведал о случившемся. Служба немедленно поставила в известность Великие Дома, крепость наполнилась магами, но, несмотря на самое тщательное расследование, добраться до Вечной башни им не удалось.

Шлиссельбург надёжно спрятал свою тайну даже от высших иерархов Великих Домов.

Правда, теперь они точно знали, где следует искать пропавшую масонскую ложу, и были согласны ждать. А ждать Великие Дома умели, как никто на свете.

И ещё у них неплохо получалось разбираться в случившемся: строго, но по справедливости.

Лисина выгнали из Службы утилизации. Хотели даже лишить лицензии на занятия магией, но прошлые заслуги перевесили, и Влада пожалели: велели не показываться на глаза пару лет, однако лицензию не отобрали. Учитывая, что он совершил серьёзное должностное преступление, можно сказать, что Лисин отделался лёгким испугом.

Настю проверяли меньше и отстали от неё, как только окончательно убедились, что она скорее жертва, а не полноценный участник событий. Историю девушки изучили и признали правдивой, а саму её отпустили, на прощание посоветовав держать язык за зубами.

Труднее всего всё сложилось с Екатериной Фёдоровной. Нет, не с точки зрения сохранения режима секретности – Служба утилизации без труда придумала для старушки достоверную историю гибели сына, – а морально. Екатерина Фёдоровна обрела Кирилла, но потеряла Игната, единственную опору в жизни, однако Настя твёрдо сказала, что старушку не бросит и жить будет рядом.

Возможно, в одном доме.

Во Владимире.

И именно главный врач больницы, где ещё недавно лежал Кирилл, обрадовал молодую мамочку новым диагнозом.

– Через два месяца жду на повторные анализы.

– Договорились.

Настя с сыном вышли на улицу, где их ждал Влад, и все трое поспешили за мороженым.

У них впереди была очень долгая жизнь.

* * *

«Дорогая мама! – старательно вывел Игнат на пожелтевшем от времени листе бумаги. – Возможно, Вам сказали, что я умер. Или даже был убит. Но Вы не верьте. Вас обманывают. На самом деле я жив и чем угодно могу это доказать Вам, милая моя мама. Я заточён в крепости Шлиссельбург. Вы удивитесь, но это действительно так, ибо история со мной произошла волшебная…»

– Жалостливее пиши, – пробубнил Морозов. – Тоскливее. Старушки любят, когда жалостливо.

– Как получается, так и пишу, – огрызнулся Климов.

– И не забудь написать, чтобы внука привезла. Мол, по сыну соскучился в заключении.

– Я-то напишу. А как мы письмо передадим?

– Придумаем способ. – Морозов вздохнул и поправил капюшон. – Рано или поздно в Шлиссельбурге обязательно появится тот, кто видит Вечную башню. А плату за передачу письма мы предложим царскую.

Игнат кивнул и вернулся к письму.

Вадим Панов, Виктор Точинов Доказательство силы

© Панов В. Ю., Точинов В. П., 2017

© ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Большое озеро, сравнимое по размерам с морем, — это талассократический мир, находящийся под властью Воды. А теллурократические силы осуществляют власть Земли. Между силами Воды и Земли всегда существует напряженность, и нет ничего опаснее, чем оказаться на линии их соприкосновения. Остров на озере, со всех сторон окруженный водой, которая, в свою очередь, со всех сторон окружена земной твердью, — это место двойного пересечения миров. Место столкновения энергий.

Место противостояния.

Пролог Tuba mirum spargens sonum

15–16 августа 1991 года

Турбовинтовой «Ан-12» неспешно выкатился с ВПП на рулежную дорожку, какое-то время ехал по ней, остановился, окончательно утихомиривая уставшие в полете винты, и сразу же принялся открывать задний грузовой люк.

«Зачастили они, — лениво подумал капитан Дибич, разглядывая самолет. — Торопятся…»

Это был уже второй транспортник за те три четверти часа, что он провел в Бельбеке. Причем первый «Ан-12», разгрузившись, сразу же отправился в обратный полет, без заправки и отдыха экипажа. Русская армия возвращалась домой. Уходила спешно, оставляя, а точнее, бросая европейские базы в режиме аврала, когда срок исполнения — вчера. Победители уходили так, словно будто проиграли…

Дибич старался гнать подобные мысли, но они возвращались, разъедая душу соляной кислотой. Возвращались, несмотря на жесткий внутренний приказ «Не рассуждать!» и требование к себе «Служить!». Потому что сейчас, когда ни черта не понятно, честному офицеру оставалось лишь одно — исполнять свой долг. Именно эти внутренние установки не позволили Дибичу скрыть от руководства таинственную находку в надежде приберечь информацию, чтобы в дальнейшем использовать ее к собственной выгоде, и именно поэтому он ждал сейчас человека, примчавшегося из Москвы на простом, не приспособленном для комфортной перевозки пассажиров «Ан-12».

И когда на пандусе появилась знакомая фигура полковника Градова, капитан внутренне подобрался.

На самом деле фамилия спускающегося по пандусу человека была иной, а в полетном листе вообще фигурировала третья, псевдоним качественный, с хорошей легендой, но псевдоним. И еще он, возможно, не был полковником, но часто использовал погоны с тремя звездами, вот Дибич и привык. Зато рода войск Градов менял регулярно и сегодня явился на встречу под личиной танкиста. В прошлый раз он был химиком, а в позапрошлый — десантником.

— Как вас теперь называть? — спросил Дибич после обмена приветствиями.

Подразумевалось: как представлять посторонним, непосвященным в их тайные игры?

— Товарищем полковником. Без фамилии.

Портфель Градова оказался единственным его багажом, и офицеры сразу же зашагали к служебной «Волге» Дибича.

— Ну и как тебе Крым после Чехословакии? — спросил Градов. — Тамара не жалуется? Как мальчишки?

Едва ли его интересовали жалобы супруги Дибича или мнение сыновей об их новом доме, даже если таковые и звучали: разговор служил ритуалом, не более, требовался, чтобы продемонстрировать подчиненному, что интересуешься его личной жизнью и даже имя жены помнишь. Изобразить, так сказать, отца-командира.

Но полковника, какую бы эмблему тот ни носил и какая бы фамилия ни стояла в документах, Дибич отцом не считал. Даже приемным. Градов был требователен до жестокости и за ошибки взыскивал беспощадно. Сам же их допускал крайне редко и никогда не признавал. Если выбранный им способ действий оказывался неверным, Градов все равно шел напролом, не жалея ни себя, ни других: разносил вдребезги ловушки и капканы или прокладывал новый путь, если пути не было. Сметал всех, кто пытался встать на дороге. Без малейшего сожаления жертвовал жизнями, если надо — многими жизнями. И добивался успеха там, где другие останавливались или не останавливались, но теряли звездочки, должности, а порой и головы.

А заглянуть перед беседой в личное дело и освежить в памяти имя супруги и детей собеседника Дибич и сам умел. Поэтому ответил коротко:

— Все нормально. Обживаются.

* * *

Они действительно обживались на новом месте: и семейство Дибичей, и вся часть, выведенная в феврале из Чехословакии.

Но после Европы Крым не понравился не только Тамаре, но и самому Дибичу. Полуостров с детства ассоциировался у него с теплым морем, с пляжем, переполненным загорелыми телами, с дешевыми фруктами и ведомственным пансионатом МО СССР. Теперь же капитан оказался в предгорьях, в прокаленной, высушенной солнцем степи, куда питьевую воду привозили в алюминиевых бидонах — двадцать литров в неделю на человека. Потому что из крана текло нечто, даже для стирки малопригодное. И постоянно — изнуряющая жара, в то время как до моря не пять минут пешочком, а два с половиной часа на машине. Фрукты, правда, дешевые, что да, то да, значительно дешевле, чем на курортном побережье.

Чехословакия и чешское пиво вспоминались с ностальгией. Маленький городок в Судетах, живописный и полусонный. Курортный климат. Азартная ловля форели в горных речках — Дибич с детства увлекался рыбалкой и вполне искренне считал, что оказался в раю. Дважды в неделю емуприходилось — приходилось! — навещать уютную пивную, общаться с местными, неплохо говорившими по-русски, и изображать простоватого офицера-связиста с военной телефонной станции — именно в таком качестве знали аборигены объект, за безопасность которого отвечал Дибич. Оперативная работа, выглядевшая как расслабление и отдых, все же была работой: он внимательно прислушивался к разговорам, никак не выдавая знание чешского, и аккуратно, дозированно, случайными якобы обмолвками распространял дезу об объекте. И даже вскрыл предпринятую американцами попытку вербовки одного из штабных офицеров, за что получил капитанские звездочки на год раньше срока и предложение написать рапорт в академию.

В Крыму же… ладно, не стоит о грустном, но местное пиво Дибич в рот не брал после чешского. И Тамара (угадал Градов) все чаще закидывала удочки: не пора ли, пока не поздно, задуматься о смене жизненного пути? В стране большие изменения, происходят они стремительно, и все больше знакомых меняют привилегии, даваемые мундиром, на перспективы частного бизнеса. А кто не успеет, тот опоздает.

Он и сам в последний год задумывался о гражданской карьере. Пока был жив отец, такое казалось непредставимым, но отца не стало прошлой зимой.

Дело в том, что Дибич происходил из семьи с давними традициями. Из рода потомственных защитников Отечества. Причем начиная с Ивана Дибича, сменившего в позапрошлом веке военную карьеру на службу в Отдельном корпусе жандармов: войны, где сражались его потомки, были тайными, невидимыми миру.

Резкий разворот, случившийся в жизни страны семьдесят с лишним лет назад, не сбил Дибичей с избранного пути. Они по большому счету были аполитичны: цари и генсеки приходят и уходят, а Россия остается. Остаются ее рубежи и интересы, их надлежит защищать. И враги остаются, их надлежит уничтожать. Вот и все политическое кредо.

На Станиславе Дибиче в прямой, как стрела, истории рода случился сбой. Гены не так сцепились, наверное. Призвания резать глотки, даже во имя Отечества, он не ощущал. Он вообще предпочел бы гражданский вуз, но о таком и речи пойти не могло. Единственное, что Станислав смог сделать, не нарушая семейных традиций, — выбрать службу в радиотехнической разведке, заняться делом нужным, но без рукопашных схваток, взрывов, стрельбы и прочих спецэффектов.

Поразмыслив, отец дал на то свое благословение.

Но отец умер.

А жизнь продолжалась.

* * *

В Бельбек Дибич приехал без водителя, сам сел за руль, рассчитывая по дороге выложить Градову предварительную информацию, однако при первых же его словах полковник молча поднял ладонь: прикрути, дескать, фонтан. И Дибич послушно умолк, не стал рассказывать, что сегодня внепланово проверил машину на предмет подслушиваюшей техники, поскольку параноидальная подозрительность Градова давно стала притчей во языцех. И если параноить с ним за компанию по полной, то он прав: «Волга» почти час стояла без присмотра, и кто знает, сколько хитрых приборов на нее успели навесить.

И только после получаса, прошедшего в гробовом молчании, полковник сделал новый жест: останови.

— Рассказывай, — коротко приказал Градов, когда офицеры отошли на три десятка шагов от замершей на обочине машины.

— Сначала пропал боец Омельченко, из старослужащих. Ушел по-тихому, без оружия. Мы…

— План оперативных мероприятий для таких ситуаций можешь не пересказывать, — хмыкнул Градов. — Давай сразу к сути.

— Мероприятия результата не дали, решили, что упустили, и стали ждать, когда он объявится на родине. Ориентировку, естественно, отправили сразу.

Полковник кивнул. Дезертировавшие солдатики богатством фантазии не отличаются, прятаться толком не умеют. Действия их предсказуемы, как бег стронутого с лежки зайца: тот всегда закладывает круг и возвращается туда же, под выстрел охотника.

— Боец объявился в части, прямо на территории. Вел себя неадекватно и… — Дибич помялся, не зная, как точнее сформулировать, — …и выглядел странно.

Учитывая обстоятельства, формулировка была необычайно мягкой, потому что вчера, когда его подвели к беглецу, Дибичу показалось, что в части появился отец Омельченко, непонятно зачем натянувший форму сына. Лицо вроде бы и то же, но принадлежало оно не двадцатилетнему солдатику, а человеку на четверть века старше: морщины, пигментные пятна, седина…

Услышав об изменениях внешности, полковник поинтересовался:

— В чем заключалась неадекватность поведения?

— Омельченко утверждает, что не покидал пределы части. Что выпил, испугался ответственности и решил подремать часок в укромном уголке и ни про какие три недели знать не знает, ведать не ведает. Мне показалось, что не врет. Глупо так врать…

— Где сейчас Омельченко?

— В изоляторе.

— Что с ним?

— Общая слабость, потеря сил… — Капитан вздохнул. — Полное истощение организма.

— Посмотрим… — туманно пообещал полковник. — Изолятор охраняют?

— Так точно. Второй раз не исчезнет.

— Кто именно охраняет?

— Два бойца из Туркмении. Надежные парни, что угодно поручить можно — главное, умело растолковать, чего от них хочешь. По-русски говорят плохо, так что, если Омельченко снова начнет бредить, ничего не поймут и не растреплют.

— Это правильно, — одобрил Градов. — Кто первым обнаружил вернувшегося бойца?

— Замполит. Столкнулся с ним у казармы и сразу увел в штаб.

— Замполит, замполит… — задумчиво повторил полковник, словно припоминая.

Затем продемонстрировал, что поинтересовался перед вылетом не только личным делом Дибича:

— Челищев Олег Янович, шестьдесят третьего года, холост, имеет взыскание на прошлом месте службы за действия, порочащие честь и достоинство офицера. Он?

Капитан подтвердил: он самый. Про честь, достоинство и порочащие их действия Дибич услышал впервые, но не удивился: с Олежки станется. Раздолбаем капитан Челищев был редкостным, но при этом языком чесал гладко и умело растолковывал военнослужащим их задачи в свете последних решений партии и правительства. А вот после пятой или шестой рюмки у Челищева начинались совсем другие речи, за которые он давно оказался у Дибича «на карандаше» как слабое звено, потенциальный объект вражеской вербовки.

— Пещеру, куда забился подремать боец, ты осматривал?

— Никак нет, — качнул головой капитан. — Дальше штольни не пошел.

— Это именно штольня? — продолжил расспросы полковник. — То есть что-то рукотворное?

— Да.

— Почему ты решил, что меня способна заинтересовать какая-то древняя шахта? Я в некотором роде не совсем археолог.

— Там, товарищ полковник, что угодно, только не старая шахта. Я был в Судетах на старинном руднике восемнадцатого века, восстановленном для туристов. Там стены и свод рябые, словно зубами прогрызенные. А здесь они ровные, как по линеечке обтесаны. Не рудокопы кирками долбили.

— Это единственная причина?

— Никак нет. Еще субъективный провал во времени. Плюс странные изменения внешности, — перечислил Дибич.

Однако самую главную причину так и не назвал. Не решился. В конце концов, вдруг ему померещилось?

* * *

Градов и в самом деле не был археологом, хотя на своих выступлениях — а бывало и такое! — нередко рассказывал об археологических находках.

Лекции «майора Лукина» считались у курсантов ВАСА отдыхом. Редкой, раз в неделю, возможностью расслабиться посреди напряженной учебы. Преподавали здесь куда жестче, чем в училище, двоечников отчисляли безжалостно, а курс «майора Лукина» заканчивался зачетом в форме собеседования, и сдавали его, по слухам, все.

А то, что «майор» совсем не майор и, скорее всего, не Лукин, слушатели понимали. Не желторотики из военного училища сидели в аудитории, у многих послужной список был побогаче, чем у Дибича. Дело даже не в том, что среди прочих преподавателей никого в звании ниже полковника не было: на вид «Лукин» был на шестом десятке, не меньше, а майоры в таком возрасте встречаются исключительно отставные. Среди курсантов бытовала версия, что на самом деле «Лукин» — генерал-майор, а его лекторский майорский мундир со скромной наградной планкой служит исключительно для конспирации. Причем подобрал эту планку человек со специфичным чувством юмора: вместо юбилейных висюлек, обычных для майоров-неудачников, на груди «Лукина» красовались ленточки ордена Ленина, двух неизвестных курсантам иностранных наград и медали «За спасение утопающих». Лишь годы спустя Дибич узнал, всеми этими наградами «Лукин» был действительно награжден. И не только ими.

А вот рассказывал «Лукин» вещи более чем любопытные.

Например, о Спецотделе ВЧК, созданном Глебом Бокием в 1921 году. Спецотдел занимался работой с людьми, посвятившими жизнь штудиям запретного знания, владеющими тайнами, не признаваемыми официальной наукой, или обрывками, кусочками, фрагментами тайн. Тайнами незримого управления людскими телами и душами, тайнами, позволяющими прозревать будущее и изменять настоящее, тайнами чудесных исцелений и не менее чудесного уничтожения физически недоступных врагов.

Разумеется, среди адептов тайных знаний хватало как искренне ошибающихся, так и шарлатанов, выманивающих деньги у доверчивой публики. Хуже того, шарлатаны на виду, в центре внимания, а люди действительно серьезные избегают ненужного любопытства. Но Спецотдел ВЧК просеивал страну мелким ситом, отделяя зерна от плевел, а золото от пустой породы. Складывал в единую мозаику разрозненные кусочки тайн, зачастую принадлежащих людям, даже незнакомым друг с другом.

Еще «Лукин» рассказывал о странных артефактах, не раз находимых археологами, которые нельзя было отнести ни к одной из известных цивилизаций, упоминал о летающих тарелках и прочих «выдумках» фантастов и репортеров желтой прессы.

При этом лекции не носили отвлеченный и развлекательный характер. Их смысл был прост: что надлежит делать, когда и если товарищи офицеры столкнутся с чем-то неведомым и непонятным. Как отличить человека, обладающего необычными способностями, от жулика и шарлатана, а части метеозонда или разгонного блока ракеты — от обломков НЛО. Как пресечь утечку информации и как вбросить правильную дезу, установив «дымовую завесу» вокруг по-настоящему необъяснимого события.

И еще говорил, куда надо обращаться — напрямую, минуя штабную бюрократию, — если по-настоящему необъяснимые события действительно произойдут. И в нужный момент Дибич вспомнил все, вплоть до номера телефона.

* * *

Через полсотни ярдов штольня стала шире и выше, что позволило Дибичу выпрямиться во весь рост. Полковник же был на полголовы выше и до сих пор слегка пригибался. Он действовал вполне в духе своей параноидальной подозрительности: держался на пару шагов позади Стаса, в секторе три-шесть, с пистолетом наготове. Позиция идеальная: ему хорошо видно все, что происходит впереди, а вот чужие глаза разглядят лишь шагающего с фонариком в руках капитана.

Но чужие глаза пока отсутствовали.

И вообще не было никаких следов человеческой деятельности, если не считать таковыми идеально гладких стен и свода. Ничего похожего на старый рудник в Судетах: ни потемневших от времени деревянных крепей, подпирающих своды, ни позабытой рудокопами кирки, ни обломков деревянной тачки… ничего.

И никакой информации об этой шахте не существовало ни в документах, ни в рассказах местных жителей. И здесь — ничего.

Ведущую под землю дыру вскрыли случайно, когда бойцы расширяли естественную каверну в отвесном горном склоне. Дело в том, что часть хоть и именовалась отдельным дивизионом, но численностью личного состава недотягивала даже до пехотной роты: сто два человека, из которых больше половины офицеры и прапорщики, такая уж специфика службы — к сложной аппаратуре солдата-срочника не приставишь. В новом расположении в/ч 7018 оказалось тесновато, поскольку раньше тут квартировала «точка» МО с личным составом впятеро меньше. Ладно солдатики, им и трехъярусные койки установить можно, чтобы служба медом и сахаром не казалась. Но где размещать спецов и технику? Приходилось выкручиваться. Часть офицеров временно квартировала в отдалении, в частном секторе, ожидая, пока возведут общежитие. Все постройки отдали под аппаратуру, а для нового гаража попытались расширить взрывами ту самую каверну… Неудачно попытались: порода оказалась мягкой, и свод осыпался. На появившуюся в горе дыру сначала никто внимания не обратил, не нашлось дураков протискиваться в узкую и опасную щель. Некоторое время она таинственно чернела, постепенно сливаясь с пейзажем, но затем ефрейтору Омельченко пришло в голову попить домашнего винца, после чего он решил проспаться подальше от начальства и забрался туда, где, по его расчетам, его точно никто не отыщет.

И ведь оказался прав: три недели исчезнувшего солдата никто найти не мог.

— Стой! — шепотом приказал полковник, коснувшись рукой плеча Дибича. — Гаси фонарь!

Дибич подчинился.

Ход здесь резко, почти под прямым углом, изгибался, и, выглянув за поворот, капитан увидел обширную подземную пещеру, стены и свод которой тонули во мраке.

И странное дело: только что их шаги не давали ни малейшего эха (хотя, конечно, оба шли достаточно тихо), но сейчас шепот полковника шелестом разбежался вокруг и вернулся с тихим шипением, словно из темноты им угрожали бесчисленные змеи. Ощущение получилось настолько явственным, что капитан поежился.

Тем временем полковник мягко забрал у Дибича фонарик, выключил его и скользнул вперед, во тьму. Капитан понял, что нужно приготовиться, беззвучно расстегнул кобуру и вытащил пистолет. Несколько томительно долгих секунд ничего не происходило, а затем вспыхнул на полную мощность свет, и Градов громко приказал:

— Медленно выходи! Руки держи на виду! Если дернешься — буду стрелять.

Эхо усилило слова лучше любого мегафона, и прозвучала тирада так, что Дибичу самому захотелось шагнуть в освещенную зону, держа руки над головой.

Из темноты послышались негромкие звуки, словно кто-то судорожно передохнул, а затем из-за какого-то камня выбрался человечек, держащий руки на виду.

Замполит Олежка Челищев, мать его за ногу.

Однако вместо того, чтобы спросить: «Что ты тут делаешь?», оглядевшийся вокруг Градов поинтересовался:

— Где мы?

* * *

Наверное, это был самый древний из всех существовавших на свете глобусов. Глобус тех времен, когда Ойкумена считалась стоящей на трех китах, а те — на громадной черепахе.

Однако киты и черепаха здесь отсутствовали — рельефная карта составляла с каменным полом пещеры единое целое. Совсем плоской изображенная Ойкумена не была, представляла собой часть сферы, окружностью шагов в двадцать и высотой в центральной своей точке примерно по пояс человеку.

Больше в пещере не было ничего — лишь древний глобус (или полуглобус?) в центре и зев еще одного туннеля: то ли второй выход, то ли вход куда-то вглубь. В следующую тайну…

Трудов создатели карты не пожалели, вырезая из камня мельчайшие детали: реки ветвились, как деревья, видны были даже мелкие притоки. В горных цепях тщательно, с подробностями, вырезаны самые высокие вершины.

Очертания Евразии в общем-то угадывались. Но именно угадывались: Индостан куда-то подевался, а Каспийское и Черное моря сливались в единый внутренний водоем, протянувшийся далеко к востоку. Хватало и других отличий.

По окружности рельефной карты с небольшими промежутками были высечены двенадцать символов, но Дибич опознал лишь стилизованные изображения солнца и луны. Еще ему показалось, что некогда глобус имел важную деталь — довольно большая круглая выемка над символами была пуста, — но, может быть, то разыгралось его воображение.

Однако на самом глобусе кое-что лежало: три блестящих металлических диска одинакового размера, примерно с пятак каждый. Два на одном краю карты — на условном севере условной Европы. Третий — в глубинах Азии. Диски блестели так, что сразу привлекали внимание необычной новизной. Словно их вчера надраили и положили на глобус подождать гостей.

— Что это? — прошептал Дибич.

— Предтечи, — эхом отозвался Челищев.

— Ты идиот?

— А кто еще?

Диалог получился странным, учитывая, что замполит не ответил Стасу, а сам задал ему вопрос.

После чего оба капитана уставились на Градова.

А вот насколько был озадачен полковник и озадачен ли он был вообще, понять было почти невозможно. Вслух он свои эмоции не выражал, а лицо в отблесках двух фонарей не больно-то разглядишь. Но действовал Градов по обыкновению уверенно. Нагнулся, прикоснулся к ближайшему диску, оглядел пальцы, убедился, что с ними все в порядке, и после этого попытался диск взять. Не получилось. Диск лежал не просто так — в круглом углублении, вырезанном в камне идеально по размеру, и подцепить его Градову не удалось.

— У тебя нет с собой ножа или пинцета? — поинтересовался он у капитана.

— Разрешите, товарищ полковник, я так попробую? — предложил Дибич, вспомнив, что как раз собирался с утра остричь ногти, но позабыл.

Личная гигиена — дело нужное и полезное, но иногда забывчивость в исполнении привычных процедур оказывается очень кстати: Дибич легко зацепил ногтями диск и вытащил его из гнезда.

Не муляж, увесистый. Рассмотреть толком в полутьме не удалось, но, кажется, никаких надписей или рельефных изображений поверхность диска не имела. Долго изучать находку не пришлось: полковник ловко выхватил добычу из пальцев капитана, упаковал в бумажный конверт и убрал в карман. Кивнул на второй диск, Дибич коснулся его, и тут же полковник рявкнул над самым ухом:

— Не трогать!

Да так рявкнул, что Дибич не сразу понял, что крик адресовался не ему, а замполиту.

Челищев решил принять участие в происходящем, явно не понимая, что вопрос и в самом деле стоял о его жизни и смерти, и незнакомый полковник действительно мог выстрелить, но…

Но, к удивлению Стаса, Градов решил иначе.

А раздолбай Олежка и рад. Бочком добрался до Азии и, воспользовавшись тем, что полковник и капитан отвлеклись, улегся на каменную поверхность животом и дотянулся до третьего диска.

Окрик полковника опоздал: замполит уже выпрямился, стоял с трофеем в руках и виновато улыбался.

* * *

В Бельбек полковника провожал опять-таки Дибич.

Спать после проведенных на ногах суток хотелось неимоверно, глаза слипались, и две чашки крепчайшего кофе помогли мало. Полковник утомленным и сонным не выглядел, хотя отнюдь не помолодел со времени первой своей встречи с курсантом Дибичем, и по идее должен был вымотаться гораздо больше. Но не вымотался. Сделанные находки он никак не комментировал, догадок не высказывал. Лишь сокрушался, что не успели осмотреть другой туннель, но задержаться не мог, и без того с трудом вырвался, отыскав окно в плотном графике: дескать, непременно должен быть в Киеве до полудня, а в Москве уже к вечеру.

— Труба зовет, — пояснил он и добавил непонятное Дибичу: — Туба мирум спаргенс сонум.

Вход в подземное сооружение они заблокировали надежно, дабы не повторилась история с Омельченко, — подорвали толовой шашкой. Взрыв «ТП-2000» сработал с запасом, с гарантией, каверну несостоявшегося гаража окончательно завалили обломки. Как сказал Градов: «Когда придет время — раскопаем».

А вот Омельченко новые авантюры уже никогда не затеет — умер незадолго до приземления «Ан-12» в Бельбеке. Умер без агонии и прощальных слов: дышал, дышал и перестал, охранник-туркмен даже не сразу сообразил, что произошло.

…А в Бельбек снова прибывали транспортники, и вновь с войсками, хотя никаких учений вроде не планировалось. Дибич сопоставил эту суету со спешкой полковника и рискнул — уже попрощавшись — спросить, кивнув на взлетную полосу:

— Ожидаются события?

Событий и без того хватало. В Прибалтике стреляли, в Приднестровье стреляли, а на Кавказе вообще воевали всерьез, используя уже вертолеты и бронетехнику. В Крыму пока было тихо.

Пока…

— Смотри выпуски новостей, — посоветовал полковник. — Скоро увидишь много интересного.

И пошагал к грузовому люку «Ан-12».

Часть первая Lacrimosa dies illa

Следует из сказанного мной одно:

Нужно из цепочки исключить звено.

Именно затем я и позвал вас, сударь,

Именно за этим отравил вино.

М. Щербаков, «Свидание с полковником»

Глава 1 Баронесса Властелина напоминает о старом долге, Олесь Гацкан получает задание, а Полковник — письмо

Женщина шла по лесу.

Березы росли здесь достаточно густо, и казалось, что женщина подобрала абсолютно неподходящий для прогулки наряд, что древесные сучья вмиг зацепят и разорвут платье из легкого, почти невесомого шелка, — но они удивительным образом не цепляли и не разрывали. Женщина скользила меж берез легко, не выбирая дорогу, а те словно подавались в стороны, освобождая путь. Зато платье своим изумрудным цветом идеально гармонировало с лесом, окутанным нежной майской листвой, и с глазами женщины.

Впереди блеснула полоска воды — озеро, на берегу которого, у приметной V-образной березы, была назначена встреча. Женщина опоздала всего чуть-чуть, на каких-то пять минут — она никогда не приходила вовремя, — но тем не менее возле дерева никого не оказалось. Что вызвало законное недоумение, поскольку никто не мог позволить себе опаздывать на свидания с фатой Властелиной, супругой могущественного владетеля домена Люблино. Однако недоумение не успело превратиться в раздражение, поскольку в тот самый миг, когда баронесса увидела березу, прозвучал мелодичный голос:

— Я здесь, госпожа!

И из-за дерева появилась хрупкая девушка, непонятно как ухитрившаяся спрятаться за не очень толстым стволом.

Девушка была одета очень скромно, в зеленое платье, без всяких украшений, и внешне тоже выглядела заурядно: скуластое лицо, большой рот, собранные, но плохо расчесанные волосы. Девушка выглядела простушкой, в отличие от Властелины, которая и в этом рубище произвела бы впечатление высокородной дамы.

— Приветствую вас, госпожа, и жду слова, — произнесла девушка, почтительно склонив голову.

— Ты должна мне третью службу, — негромко проронила баронесса.

— Я помню, госпожа, и готова исполнить ее.

О том, что третья служба — последняя, собеседницы не упомянули. Но, разумеется, ни одна из них не забыла этот нюанс.

— Тогда слушай мою волю… — Властелина изменила тон, заговорив напевно и торжественно: — Ты будешь беречь мою дочь в ее предприятии, будешь рядом с ней и, если понадобится, отдашь за нее жизнь. В тот день, когда моя дочь вернется в Тайный Город, твой долг будет оплачен полностью. Таково мое слово.

— Ты сказала, — подытожила простушка. В этот момент она имела право назвать баронессу на «ты».

— Я сказала, — подтвердила Властелина и сняла с шеи простой кулон — камень из дымчатого хрусталя, который давным-давно стал сосудом заклятия Обещания. Сняла и, сжав в кулаке, повторила: — Таково мое слово о третьей службе.

— Я готова сослужить вам третью службу, госпожа.

Раздался негромкий звон, словно от соударения хрустальных бокалов, и хрустальный камень исчез.

Несколько секунд собеседницы молчали, переживая момент расставания, после чего простушка улыбнулась:

— Я не ждала, госпожа Властелина, что мое служение закончится так рано.

— Насыщенное десятилетие, — усмехнулась баронесса. — Даже мне, фате, твоя помощь требовалась чаще, чем я ожидала.

Она произнесла слово «фата» с законной гордостью, подчеркнув, что стоит выше не только собеседницы, но и многих равных по крови и происхождению люд.

— Я хорошо вам послужила.

— Но моей девочке помощь нужнее. — Властелина вздохнула. — Она выросла, но еще осталась ребенком, она самоуверенна, и это может ее погубить.

— Не погубит, — спокойно заверила простушка. — Ведь рядом буду я.

— Да, — кивнула баронесса. — Теперь рядом с ней будешь ты, и я смогу спать чуть спокойнее.

— Что мне предстоит?

— Моя дочь считает, что сумела приблизиться к разгадке тайны Ключ-Камня. Ерунда, конечно, но знаки, которые я вижу в будущем, не столь благоприятны, как раньше. Есть ощущение, что экспедиция окажется опасной.

— Но вы не можете ей запретить, — вздохнула простушка.

— Увы, — подтвердила высокородная дама. — Я даже не знаю, куда она отправляется на этот раз.

— Надеюсь, не на Байкал.

— Не любишь это озеро?

— Наоборот: слишком люблю, — неожиданно серьезно ответила девушка. — И не хочу пачкать его кровью.

— Оно повидало достаточно крови.

— Я не хочу.

— Понимаю. — Властелина улыбнулась и, не прощаясь, повернулась к лесу.

Баронесса сделала все, что могла, для спасения своей своенравной дочери. Она не могла поделиться с ней ни граном своей неимоверной магической силы, зато передала в ее распоряжение самое опасное оружие, которым владела безраздельно.

* * *

Сотник особого роя «Помста» Олесь Гацкан не удивился, когда услышал, что ему необходимо в течение ближайших дней ликвидировать живущего в подмосковном Клину кацапа. Надо, значит, надо, а зачем и для чего, то провиднику виднее. Для того и прибыл сюда рой, для того и затерялись, растворились его хлопцы в многомиллионной массе приезжих.

Гацкану приходилось участвовать в кровавых акциях, получать и исполнять самые неожиданные приказы: и на Донбассе, и здесь, во вражьем тылу. Казалось, сотник вообще не способен ничему удивляться, но все же удивился — чуть позже, читая ориентировку на объект ликвидации. Очень сильно удивился, увидев год рождения объекта.

Он даже позволил себе осторожно, в виде шутки, усомниться: стоит ли вообще посылать на такое дело лучших бойцов и заниматься серьезным планированием операции? Не проще ли нанять местного наркомана за бутылку водки — тот замахнется какой-нибудь ржавой трубой, тут дедушку кондрашка и хватит. Много ли старому надо?

Собеседник шутку не оценил, даже тень улыбки на лице не мелькнула, когда он смотрел на плоскую металлическую пепельницу, где пылал маленький костерок из скомканной ориентировки. И лишь когда все догорело, провидник произнес:

— Туди ходили хлопці Струка, четверо.

Гацкан знал, что бойцы Струка занимаются операциями другого уровня. Их работа — «завести» толпу, собранную на акцию протеста, спровоцировать столкновение с полицией, а затем отступить и спрятаться за спинами «мяса». Или, например, если надо встретить в подворотне журналиста или блогера, чересчур активно выступающего против нэньки, поломать тому руки-ноги. Работа полезная и нужная, кто бы спорил, но все же не требующая той подготовки, что прошли подчиненные Олеся.

— Сходили — і що? — уточнил сотник, не сомневаясь, что остановил Струковых орлов какой-то непредвиденный пустяк, вроде злой собаки или не обнаруженной вовремя ментовской сигнализации.

— Не повернулися, — ответил провидник, и интонацию его Гацкан не совсем понял.

— Заарештували?

Провидник вновь выдержал долгую паузу, после которой неохотно объяснил:

— Просто не повернулися, не доповіли… Як у воду канули.

Про себя сотник решил, что вряд ли дедуля причастен к бесследному исчезновению парней Струка. Пусть он даже сто раз военный пенсионер, пусть даже был самым крутым Рэмбо в далекие-далекие годы — те времена давно канули в Лету, и глупо предполагать, что дряхлый отставник порубил четырех крепких хлопцев и вынес в полиэтиленовых пакетах на мусорку. Внутренняя безпека разберется в том, что произошло, и наверняка выяснится куда более прозаическая причина, тем не менее акцию надо организовать тщательно, без каких-либо скидок на возраст объекта. Тщательно, но быстро — срок провидник установил жестко: трое суток и не часом более.

К сожалению, Олесь не знал, что к звильненню батькивщины акция никакого отношения не имела, а является не более чем сторонним приработком провидника. Но самое плохое для Гацкана заключалось в том, что настоящий заказчик акции ни на миг не допускал, что рою «Помста» удастся ликвидация.

Пушечному мясу не полагается знать планы мясников.

* * *

По странному совпадению в то же время, когда ориентировка превращалась в пепел, ее объект смотрел на очень похожий костерок. Правда, горел тот не в пепельнице, а в фарфоровой тарелке, поскольку Полковник не курил и никому не позволял курить в своем доме.

Горело письмо.

Полковник редко получал бумажные письма, да и кто их получает часто в век повальной компьютеризации? Налоги, судебные повестки, квитанции на оплату штрафов и напоминания о просроченных банковских кредитах еще приходили по почте, а вот общаться между собой люди привыкли с помощью электронных гаджетов.

И вот на тебе — пришло.

Причем не с самым хорошим содержанием, потому что Градов наблюдал за исчезновением исписанного с одной стороны листка с лицом таким мрачным, словно получил уведомление о судебном иске на сумму, во много раз превосходящую его сбережения.

Послание состояло из трех машинописных строчек без подписи. Именно машинописных, а не отпечатанных на принтере, что было явным анахронизмом для нашего времени. Суть же послания была проста: Полковника собираются убить.

Что, в общем-то, было странно, ибо он уже двадцать лет живым не числился и инкогнито ухаживал за скромной могилкой на провинциальном военном кладбище, где стоял каменный обелиск с его именем и фамилией, обозначенной в предпоследнем паспорте. Даже портрет присутствовал: нечеткое изображение лица, которое Градов демонстрировал окружающим лет тридцать назад.

Двадцать лет он спокойно жил мертвым, и вот на тебе — добрались.

Полковник задумчиво посмотрел на пепел и тяжело вздохнул.

Глава 2 Рой «Помста» проводит разведку, Властелина определяет перспективы, а Полковник пытает судьбу

Испокон веков так повелось: непосредственный руководитель готовящейся операции должен выехать на разведку и своими глазами оценить место действия. Оценить лично, не по докладам подчиненных, не по снимкам или видеозаписям, а «понюхать воздух» — так называл это человек, преподававший Олесю нелегкую науку ликвидаторства.

Гацкан наставника уважал, поскольку за спиной у того были такие дела, о которых ни в какой книге шпионских мемуаров не прочтешь, даже через сто лет, когда многие нынешние секреты перестанут быть секретами. Уважал, но считал человеком прошлого столетия, преуспевшим в специальности без помощи всевозможных современных гаджетов. Что преуспел — за то честь ему и хвала, однако не повод отказываться от помощи техники двадцать первого века.

В общем, в Клин Олесь не поехал. Послал двух помощников, а сам изучал место действия при помощи «гугловской» фотокарты. Удобная штука: словно сам идешь по выбранной улице, глазеешь по сторонам и подолгу рассматриваешь заинтересовавшие тебя места с максимальным приближением, но никто не интересуется тобой и твоим любопытством. В загородной местности фотокарта не поможет, даже у такого гиганта, как «Гугл», нет возможности заснять все леса и поля, на которых раскинулась проклятая Кацапия, но для городских улиц ничего лучше не придумать.

Хотя в районе Серебристой улицы город Клин напоминал уже не город, а коттеджный поселок: двухэтажные особнячки — одинаковые, словно на ксероксе размноженные, с небольшими, сотки на три-четыре, участками.

Виртуальное путешествие по Серебристой улице отчасти напоминало компьютерную игрушку-стрелялку, только локация была не придумана сценаристами и не нарисована художниками, а состояла из реальных домов, в которых живут реальные люди.

И очень скоро один из них перестанет жить.

Отчего улицу назвали Серебристой, Гацкан не знал, да и не ломал особо голову над кацапской топонимикой. Назвали и назвали, может быть, тут зимой все серебрится от инея. Он ломал голову над другим: ограда вокруг нужного участка невысокая, несерьезная, перемахнуть через нее не проблема, но вдруг на ней установлены датчики движения?

Потом он вспомнил про бойцов Струка и решил исходить из худшего варианта. Разумеется, хлопцы протрезвеют и отыщутся, но… Но все-таки лучше считать, что датчики на ограде стоят, и если потребуется входить, то войти надо будет цивильно, через калитку. По-европейски.

Гацкан максимально приблизил изображение калитки, пытаясь разглядеть замок. Вроде бы электронный, но модель не определить, разрешение снимка не позволяет. Не беда — Пасюк и Товстун разберутся на месте.

Снимки улицы, сведенные компьютером в единую панораму, были сделаны больше года назад, прошлым летом, и, разумеется, машину с подчиненными Гацкан увидеть на экране не мог. Но знал: она сейчас где-то там, неподалеку.

…Вечером, выслушав доклад вернувшегося Пасюка (в паре наблюдателей тот был за старшего), сотник помрачнел. Дело оказалось не столь простым, как представлялось поначалу. Объект наблюдения за одиннадцать без малого часов наблюдения ни разу не высунулся из норы, и никто другой к нему не приходил и не уходил — дверь вообще ни разу не открылась, даже когда Товстун, вооружившись пачкой рекламных буклетов, долго и настойчиво звонил у калитки.

Дом казался пустым, тем не менее, когда стемнело, свет за окнами зажегся. Можно было бы предположить, что освещение включил сработавший фотоэлемент, однако пару раз на фоне плотно задернутых штор мелькнул чей-то силуэт.

Погано…

Первые сутки из отпущенного срока миновали, но пока ясно лишь одно: база данных паспортного стола (редкий случай!) соответствует действительности: незарегистрированные граждане здесь не обитают. Клиент живет один, и если выходит из дома, то крайне редко. И визитеров, явившихся без предварительного звонка, игнорирует. При этом трубку городского телефона никто не поднимает, а номер мобильного, если таковой имеется, неизвестен — пробивка по базам данных сотовых операторов ничего не дала.

Значит, первоначальная задумка — вычислить, когда дедуля отправляется поразмять старые косточки и подышать свежим воздухом, либо выманить его под каким-то предлогом и «оформить» на свежем воздухе — не годится. Придется самим отправляться в гости, а на грамотную подготовку визита времени катастрофически не хватает. Хорошо еще, если удастся раздобыть в строительной компании поэтажный план здания.

С такими невеселыми мыслями Гацкан машинально, вполглаза, просматривал запись, сделанную видеорегистратором его машины. На первый взгляд ничего на улице Серебристой по сравнению с прошлым годом не изменилось. А затем нажал «стоп». Поскольку кое-что все-таки изменилось…

На одном из домов-близнецов, стоявшем поодаль от обиталища объекта, появился плакат: здоровенный, раскинувшийся на половину фасада. Плакат информировал, что дом продается, но подробности было не разглядеть. Тогда Олесь увеличил масштаб и узнал, что продавцом недвижимости либо посредником в сделке выступает некое ООО «Криница», номер телефона такой-то.

Вот это уже интереснее…

* * *

Тренировка подходила к концу. Четверо юных ратников атаковали инструктора, выглядевшего лет на десять старше их, но никак не могли добиться даже самого малого успеха. Четверо. Против одного. И пусть юные бойцы еще не обладали достаточным опытом, численного преимущества должно было хватить, чтобы хоть поцарапать обер-воеводу, но не хватало. Они наседали, он отмахивался и до сих пор оставался целым, изорвав юношам одежду на груди, руках и ногах, показывая, что не убил их только потому, что тренировка.

Только поэтому.

Осознание собственной слабости взбесила юнцов, их атаки становились все более и более жесткими, но обер-воевода прекрасно знал, чем может закончиться игровое сражение, и принял меры, чтобы вовремя его остановить.

— Убит! — резко сообщил он, на долю мгновения задержав клинок у горла первого соперника.

Тот побледнел от бешенства, но вовремя вспомнил о правилах и вышел из боя.

— Убит! Убит!

Второй и третий не постеснялись выругаться, но тоже подчинились.

А вот с последним вышла заминка.

Сообразив, что он вот-вот последует за товарищами, четвертый юнец сделал вид, что не услышал возгласа обер-воеводы, и ринулся в отчаянную атаку, намереваясь уколоть инструктора хотя бы поперек правил, но тот был слишком опытен для горячего пацана, ловким движением сменил позицию, пропустив ратника под свободную руку, перехватил его и подножкой отправил на землю.

— Убит!

— Чем?

— Вот этим! — Парень не сразу разглядел острие меча у своей шеи, а когда заметил, умолк и отвернулся. — Занятие окончено.

Юноши поблагодарили инструктора за тренировку и гурьбой отправились в раздевалку, а сам обер-воевода быстрым шагом подошел к знатной даме, что появилась в фехтовальном зале минут десять назад.

— Баронесса Властелина. — Люд отвесил фате глубокий поклон. — Рад вас видеть.

Женщина ограничилась легким кивком.

Все знали, что в домене Люблино решения принимала не жрица — ее больше интересовали интриги Великого Дома, и не барон, которого за глаза называли Тряпкой, а его супруга — железная фата Властелина. Именно ее благосклонности искали карьеристы, именно к ней приходили с самыми разными вопросами люды. И именно она стояла сейчас перед обер-воеводой.

— Ты неплохо сражался.

— Спасибо, госпожа.

— Но воин должен уметь думать.

— Да, госпожа. — Еще он знал, что фата терпеть не может болтунов, поэтому ограничивался почтительными, но короткими ответами.

— Барон говорил мне, что ты не по годам хорош в военной тактике.

— Барон необычайно добр ко мне.

— Возможно. — Властелина улыбнулась, и обер-воевода мысленно передохнул, постаравшись, чтобы на его лице не отразились бушующие внутри чувства. Он знал, что фата не любит чересчур эмоциональных мужчин. — Проводи меня.

— С удовольствием.

Обер-воевода предложил даме руку, и они медленно покинули фехтовальный зал.

— Не скрою, я слежу за твоими успехами и знаю, что ты пользуешься популярностью в дружине, — с неожиданной мягкостью прожурчала Властелина. — Тебя любят.

— Я бы не стал использовать столь сильное выражение, — пробормотал сбитый с толку люд.

— А ты любишь мою дочь, — неожиданно продолжила фата.

— Э… — Обер-воевода остановился и глубоко вздохнул. — Знаете?

— А что в этом такого?

— Поверьте, я никогда не позволял себе…

— Я не сомневаюсь в твоей честности, милый, — улыбнулась Властелина. — Иначе с тобой разговаривала бы не я, а мой владетельный супруг.

— Понимаю, — уныло протянул мужчина.

— А еще ты должен понять, что барон не вечен, рано или поздно ему придется уступить власть в домене молодому и сильному воину. А сыновей у нас нет…

Намек был достаточно прозрачен, чтобы его понял даже ос. Обер-воевода был намного умнее обитателей Лабиринта, поэтому схватил все на лету.

— Женившись на вашей дочери, я получу вашу поддержку, фата.

— И мы с мужем сделаем все, чтобы проложить тебе путь к титулу.

«Но рядом всегда будет властная теща…»

Впрочем, сейчас это не имело значения. Потому что тещи — они ведь тоже не вечны.

— Проблема в том, что ваша драгоценная дочь видит во мне исключительно друга, — без притворства вздохнул обер-воевода. — У нас прекрасные отношения, но, как бы мне ни хотелось, они не выходят за рамки приличий. Иначе этот разговор состоялся бы давным-давно.

— Знаю, — кивнула Властелина. — Она еще маленькая, мечтает о приключениях, но я надеюсь, что ее нынешняя затея станет последней: мои нервы больше не выдержат.

— Ожидается что-то опасное? — подобрался мужчина.

— Скорее всего да, и ты должен быть рядом. — Баронесса остановилась и посмотрела собеседнику в глаза. И он вдруг понял, что сейчас перед ним стояла не хладнокровная, расчетливая стерва, каковой Властелина заслуженно считалась в домене и всем Зеленом Доме, а мать, искренне беспокоящаяся о будущем дочери. — Я уверена, что, пройдя через эти испытания, вы сможете наконец стать по-настоящему близки. В смысле, я надеюсь, что моя дочь перестанет валять дурака и признается себе, что любит тебя.

— А она любит? — шепотом спросил обер-воевода.

— Если бы не любила, этого разговора не было бы, — ответила Властелина.

— Что я должен делать?

* * *

Полковник сидел в кресле абсолютно неподвижно, словно восковая фигура, выставленная Шерлоком Холмсом в качестве приманки для убийц. Но все окна были плотно зашторены, а стекла в них могли выдержать выстрел из куда более мощного оружия, чем пневматическая винтовка подручного профессора Мориарти, однако Градов понимал, что, если до него решат добраться всерьез, меры предосторожности не помогут. Один раз, возможно, спасут, но не более.

Слежку, обнаруженную сегодня Полковником, вели дилетанты: кем-то обученные, нахватавшиеся вершков, но все же дилетанты. Но сегодня была проверка: не утратил ли старый волк хватку, не стерлись ли, часом, у него клыки? Плюс нельзя исключать, что его хотят не просто ликвидировать, а нанести оскорбление: заставить принять смерть от жалких подонков, судьба которых — быть пылью под сапогами.

Клыки действительно стерлись и поредели, но не в том дело… Утратилось другое: жажда схватки и победы. Жизнь прожита, и прожита неплохо, есть что вспомнить, и Полковник не знал, чего еще можно попросить у судьбы. Разве что достойного и спокойного ухода? Он надеялся, что все произойдет здесь, что это жилье станет последним, что однажды он попросту заснет и не проснется и будет видеть сны, долгие красивые сны… Но не сложилось. Судьба поставила перед выбором: либо дать себя убить всеми презираемым тварям, либо вступить в схватку с тем, кто их отправил. Но возникает вопрос: что на кону? Неужели только право умереть в своей постели?

Если бы кто-то в тот момент наблюдал за Градовым, наверняка наблюдатель вздрогнул бы. Движение старика было резким и абсолютно неожиданным — словно ожила восковая фигура. Он взмахнул правой рукой, серебряная монета, быстро вращаясь, взлетела в воздух, упала на поверхность стола и закружилась, как маленькая юла.

Полковник неотрывно следил за вращением. Орел или решка? Вернее, учитывая, что это замонета: двуглавая птица или профиль с бородкой?

Градов не был дураком, неспособным обдумать и принять решение и доверяющим свою судьбу глупому случаю, но и монета не была простым металлическим диском, хоть и выглядела сейчас как заурядный серебряный рубль 1898 года выпуска.

Вращение замедлилось, потом прекратилось. Монета застыла неподвижно — стоя на ребре.

Ладонь легонько ударила по столешнице. Монета покачнулась, но осталась стоять. Такое случалось крайне редко, пять или шесть раз за все годы, что Полковник ею владел.

Он поднялся аккуратным тщательно просчитанным движением, чтобы суставы не откликнулись болью. Подошел к сейфу, извлек из него граненый пузырек с притертой стеклянной пробкой — не последний, на одной из полок секретного хранилища стояла целая коллекция подобных емкостей: ни дать ни взять знаменитый парфюмер бережет от конкурентов последние разработки.

На кухне достал из холодильника молочную бутылку, обычную, пластиковую, аккуратно налил молоко в глубокое блюдце и поставил в микроволновку. Самые обыденные действия одинокого старика, решившего побаловать любимца-кота.

Однако котов Полковник не любил и не держал. И дальнейшее выглядело уже не столь обыденным: из кухонного шкафчика появилась коническая колба с розоватой жидкостью и мерный стаканчик. Наполнив его на три четверти, Градов накапал в жидкость из пузырька, но в последний момент рука дернулась, и он пролил чуть больше, чем планировал. Покачал головой, обдумывая, не начать ли сначала, но не стал.

Тем временем звякнула микроволновка, докладывая: тарелка и ее содержимое согрелись.

Розовая жидкость, угодив в молоко, произвела с ним любопытную метаморфозу: коктейль по мере размешивания окрасился в кроваво-красный цвет, затем постепенно, несколько минут, возвращался к прежнему виду. Полковник, дожидаясь, пока к молоку вернется естественный цвет, хотел было вылить остаток жидкости в раковину, но потом вспомнил о крысах, обитающих в канализации, и передумал: ни к чему плодить нездоровые сенсации. Вооружился воронкой и перелил розоватую жидкость в металлическую флягу.

Тарелку с готовым продуктом Градов отнес в зимний сад. Там раскинулись самые натуральные джунгли: густое сплетение ветвей и листьев, вьющиеся лианоподобные растения, экзотические плоды и цветы. Причем произрастала вся экзотическая флора не из кадок или наполненных землей ящиков, а из сплошного толстого слоя почвы (дренажная система обошлась в свое время хозяину в круглую сумму).

Полковник отключил мощные ультрафиолетовые облучатели, висевшие под потолком, затем раздвинул росшие у земли стебли и поставил между ними тарелку. Подождал, отойдя в сторонку, и через секунду услышал шуршание, как будто небольшая зверушка почуяла лакомство и теперь осторожно к нему подбиралась.

Удовлетворенно кивнув, старик вернулся в кабинет. И помрачнел: монета по-прежнему стояла на ребре. Сделанный выбор оказался ложным, возвращающим к той же самой развилке судьбы.

В кресле вновь застыла восковая фигура, но теперь неподвижность старика не скрывала раздумий, он просто оттягивал неизбежное.

После долгой-долгой паузы Полковник взялся за мобильный телефон. Модель была из самых простых и дешевых, неспособная фотографировать, выходить в Интернет, отправлять MMS-сообщение и прочая, прочая, прочая. Этот телефон мог только звонить, но никуда не звонил. За несколько лет — с тех пор как был приобретен — ни одного исходящего звонка, лишь регулярное пополнение состояния счета, которое Градов делал для того, чтобы оператор не аннулировал сим-карту.

В памяти приборчика хранились три номера, несмотря на то что Полковник знал их наизусть — в его возрасте не мешало подстраховаться. Он послал вызов первому абоненту, искоса поглядывая на застывшую монету. Механический голос сообщил, что набран несуществующий номер. Второй действовал, но голос откликнулся чужой, незнакомый, и Градов немедленно дал отбой.

Монета стояла торчком, и Полковнику очень хотелось дать ей щелчка, заставить упасть какой-то стороной, но он знал: не поможет. Однажды своенравная серебряная кругляшка просто-напросто зависла в воздухе и упорно игнорировала все попытки заставить ее соблюдать закон всемирного тяготения.

По третьему номеру откликнулся тот, кто и должен был откликнуться.

— Нужно встретиться и поговорить, — произнес Полковник, не тратя время ни на приветствия, ни на необязательные вступления.

Когда-то его «нужно» звучало для этого человека как приказ, и хотя те времена давно прошли, тон не изменился — командный, не допускающий возражений.

— Буду рад, — откликнулся собеседник. — Через неделю вас устроит?

— Нет. Дело срочное.

— Я сажусь в самолет, уже прошел регистрацию и досмотр.

— За границу?

— В Питер. Вернусь через неделю.

— Встретимся там. Завтра.

— Н-ну… я вообще-то буду не в самом Питере, неподалеку…

— Где именно?

Услышав ответ, Градов понял: судьба. И даже не повернул голову, когда что-то легонько звякнуло за плечом. Знал, что это упала монета, причем упала орлом вверх.

Сборы не затянулись. Он давно привык держать наготове «тревожный чемодан» и отвык обзаводиться лишними вещами — в жизни не раз и не два приходилось срываться с места, оставляя все нажитое. Но кое-что сейчас нельзя было ни взять, ни оставить, пришлось провести около часа в подвале, возле муфельной печи, и если бы этот агрегат умел испытывать эмоции, то наверняка изумился бы: настолько странные вещи превращались в пепел в его раскаленном нутре.

Дом Градов покидал без сожаления, хотя подозревал, что уходит навсегда. Лишь на пороге зимнего сада печально вздохнул: в последние годы увлечение экзотическими растениями переросло в нешуточную страсть.

Но толком попрощаться с зелеными любимцами не удалось. В дальнем углу наметилось шевеление, затем Полковник увидел, как заколыхались верхушки растений, и услышал, как хрустят и ломаются те стебли, что потоньше.

Источник возмущений приближался: нечто живое и весьма массивное протискивалось сквозь рукотворные джунгли, целеустремленно приближаясь к Градову, поэтому он торопливо шагнул обратно, прикрыл дверь и подумал, что эликсир сработал быстрее, чем при прежних опытах. Все-таки переборщил с дозировкой.

Теперь незваных гостей, если пожалуют, поджидает сюрприз. Большой такой сюрприз, во всех смыслах большой, но не единственный — кое-что Полковник приготовил для них и в своем кабинете.

Что же касается монеты, то теперь она напоминала рубль 1898 года только реверсом с изображением орла. С аверсом же приключилось нечто удивительное: профиль расплылся и превратился в контур большого озера. И если бы на монету посмотрел знающий человек, то без труда бы понял, что это озеро — Ладога.

Одинокий холм высился над равниной, а окрест, насколько хватало брошенного с его вершины взгляда, тянулись леса. Самые разные: дубовые рощи и сосновые боры чередовались с лиственным мелколесьем и темным ельником.

Лес здесь стоял густой, мощный, похожий на несокрушимую крепость, но… Но ее сокрушили. Кто-то могущественный повелел проложить через непроходимую чащу просеку, и она появилась: прямая как стрела и настолько широкая, что поперек нее можно было выстроить двести человек.

И сейчас по просеке медленно полз камень — огромный, настоящая скала. Ни одна повозка не выдержала бы вес исполинского монолита, поэтому он полз по каткам, вытесанным из прочнейших дубовых стволов, но даже их быстро деформировала чудовищная тяжесть, и катки постоянно приходилось заменять.

Камень полз…

Медленно, поскольку волокли его крепкие белокурые мужчины и никто более. Волокли тяжко, обливаясь потом и напрягая бугристые мышцы, волокли безостановочно, меняясь на ходу, отдыхая в едущих следом повозках и вновь возвращаясь в упряжь. Волокли с гордостью, поскольку делали для своего Дома великое дело — ставили Ключ-Камень.

На века.

На тысячелетия.

Навсегда связывая благодатный мир с великой Людью.

Этот ритуал могли провести лишь высшие маги расы-победительницы. Этот ритуал был настолько древним, что считался заветом самого Спящего. С этого ритуала начинались все Империи Земли: перед людами гигантские камни тащили на своих плечах асуры и навы, а после них — чуды.

Это был фундаментальный символ…

* * *

Долгий и трудный путь завершился. Камень укрепился над озерными волнами, а насыпная дамба, служившая продолжением просеки, исчезла без следа. Глубина здесь была относительно невелика, и в водах скрылась примерно треть от общей высоты скалы.

Камень укрепился, и на рассвете следующего дня на его вершину поднялись шесть прекрасных пар: шесть широкоплечих юношей в белых, расшитых золотом рубахах и шесть ослепительно прекрасных девушек, чьи тела были едва прикрыты тончайшим шелком. Они поднялись по лестнице, которую создала магия и которая исчезла, едва последняя пара взошла на скалу.

Возвращаться они не собирались.

— Сегодня, — тихо сказала королева, глядя на поднимающееся солнце. — Сегодня…

Яркие лучи били ей прямо в глаза, и только потому из них — огромных, ярко-зеленых — текли слезы. Только поэтому. А не потому, что среди двенадцати избранных на скале стояла ее дочь.

— Сегодня этот мир станет нашим!

И двенадцать даров упали в озеро. Меч, шелк, зерно, вино, амулет… Дары были приняты — утонуло все, даже то, чему следовало бы остаться на поверхности. Но это была лишь первая часть ритуала.

Первые дары.

Солнце всходило быстро, но не быстрее церемонии. Яркий диск еще не поднялся выше скалы, когда двенадцать клинков синхронно взметнулись над головами и через мгновение вонзились в молодые тела. В двенадцать избранных сердец. В двенадцать маленьких камушков, укрепляющих большой Ключ во имя Великого Дома Людь.

— Наша жизнь есть кровь. И мы даруем нашу кровь нашему миру. Нашу жизнь и наше будущее. Теперь этот дом — наш!

Королева сказала это твердо, гораздо тверже, чем ожидали стоящие вокруг жрицы. Сказала так, словно не умирала сейчас на вершине скалы частичка ее души, а из прекрасных глаз не текли слезы.

Королева сказала.

И Ключ-Камень стал другим, и все вокруг стало другим: и воды, и небо.

Солнце остановилось, а напротив него вдруг появилась Луна.

Багровая вода вокруг скалы забурлила и закипела, стала подниматься струями пара, в мареве которого Камень стал призрачным. Пластичным. На глазах меняющим очертания.

Камень загрохотал, превращаясь из бесформенной глыбы в гигантскую каменную птицу, в раскинувшего крылья журавля. Время потеряло смысл и значение: все тянулось неимоверно долго, и все закончилось очень быстро, не минуло и нескольких ударов сердца.

Луна вернула привычную днем невидимость.

Солнце возобновило путь к зениту.

Вода остыла, став прежнего цвета.

А высящаяся посреди озера скала если и напоминала теперь птицу, то весьма условно, и не танцующую, как секунду назад, а собравшую крылья и усевшуюся.

Ритуал завершился.

* * *

Шли века. Империи и тысячелетия сменяли друг друга. Остатки Великого Дома Людь нашли прибежище в Тайном Городе, уступив благодатную Землю более удачливым расам, а Ключ-Камень продолжал скреплять древнюю клятву, дозволяя зеленоглазым людам считать сей мир своим домом.

Он больше не высился над простором, укрывшись в водах своего озера, и давно стерся из памяти, превратившись для людов в утерянный символ, в исчезнувший памятник временам, когда крылья танцующего журавля простирались над всей планетой.

Впрочем… Ключ-Камни иных империй: асуров, навов и чудов — пребывали в том же забвении, скрепляя мир, продолжающий жить, с кровью, которая почти высохла.

Глава 3 Миша Злобин влюбляется с первого взгляда, а профессор смущает незрелые умы

Позже он частенько задумывался: с чего же все началось? Вся эта цепочка причин и следствий, которая в итоге привела к кошмарному финалу? Где и когда надо было сделать шаг в другую сторону и сойти с гибельной тропинки? Развилок на самом деле было много, но каждый раз он сворачивал не туда.

А началось все банально.

С того, что он влюбился.

Подобная напасть случалась с Мишей Злобиным регулярно, два-три раза в год, если не считать мелких амурных приключений, длившихся до утра, до конца уик-энда или до возвращения родителей с дачи, и с любовью, по большому счету, никак не связанных.

Но на сей раз все было по-настоящему: с первого взгляда и на всю жизнь. Или не на всю… или до очередной встречи с очередной девушкой своей мечты.

Длинный острый предмет, именуемый стрелой Амура, сразил Мишу в читальном зале районной библиотеки им. Мандельштама, где Злобин оказался в общем-то случайно. Он принадлежал к поколению, считающему, что при наличии Интернета нет никакого смысла засорять легкие книжной пылью, понятия не имел, где находится районная библиотека, хотя квартировал храм знаний в трех кварталах от его дома, и, возможно, в жизни не переступил бы его порог, но в библиотеке намечалась встреча с Германом Адмираловым, и пропустить ее Миша никак не мог. Адмиралов писал книжки жизненные, полезные и нужные, в частности был автором «Энциклопедии выживания» и «Энциклопедии кладоискателя», которые Злобин проштудировал от корки до корки и весьма ими впечатлился. Особенно понравилась вторая, про клады. Автор поражал тотальной осведомленностью обо всех обнаруженных и еще не обнаруженных сокровищах, и складывалось впечатление, что, если он чего не знает, того и знать не стоит.

Кладоискательство было последним Мишиным увлечением (предпоследнее — дайвинг, препредпоследнее — руфинг). Еще зимой Злобин стал счастливым владельцем металлоискателя «Гаррет-250», а потом два месяца нетерпеливо ждал, когда оттает земля, чтобы начать рейды по нежилым деревушкам, по руинам старинных зданий, в общем, по тем местам, где зажиточные граждане во времена давних войн и смут прятали кубышки с монетами и сундучки с драгоценностями. Миша не сомневался, что «Гаррет» в мгновение ока приведет его к богатству, однако ожидания не оправдались. Нет, весна-то наступила, в полном соответствии с календарем, и исправно принесла тепло, а вот старинные здания лишь посмеялись над юным Индианой Джонсом, оставив его без достойных упоминания трофеев. Пара обезлюдевших деревушек, где Миша побывал, тоже не порадовали находками, зато похвастались невообразимым количеством ямок, оставленных коллегами по увлечению.

Оказалось, что любителей побродить с металлоискателем у нас гораздо больше, чем нежилых деревень и уж тем более — богатых кладов.

Отчаявшись, Злобин стал искать удачу в чистом поле, поскольку вычитал, что чуть ли не с языческих времен у русских пахарей имелся обычай: весной, начиная вспашку, зашвырнуть в поле монетку на удачу; так что места, где из года в год пахали несколько веков, кладоискатели весьма уважают. Но и поля Злобина разочаровали. Ходишь, ходишь, иногда прибор пищит, хватаешься за лопату, чтобы откопать вместо монеты детальку от трактора или пробку от пивной бутылки.

Конечно же, Миша всерьез не рассчитывал сильно разбогатеть — это уже дополнительный бонус, не каждому опытному поисковику такое удается. Но отдельные-то монеты люди с полей привозят, и немало привозят — целые коллекции собирают, а у него до сих пор всякая ерунда: пара ржавых гвоздей, правда старинных, вручную кованных, кусочки медных поясков от снарядов, найденные в местах былых боев, да медная же пуговица, на вид вроде и старинная, но простенькая, без герба.

Даже ни единой крохотной серебряной «чешуйки» не попалось, хотя кладоискатели заслуженно называют ее «царицей полей», поскольку пахари древних времен жертвовали богу плодородия монеты самого мелкого номинала.

В общем, Злобин явно делал что-то не так.

А в Интернете профильные форумы и сообщества пестрели отчетами об успешных рейдах и фотографиями наиболее ценных трофеев: екатерининских серебряных рублей и николаевских золотых червонцев. Но о самом главном коллеги на форумах умалчивали: ни слова о том, как вычисляли место, куда стоит выезжать, или о том, как в этом месте определить наиболее перспективные зоны поисков. И именно поэтому Миша решил подналечь на теорию и изучить опыт успешных собратьев по увлечению.

Он зарегистрировался на нескольких кладоискательских ресурсах, вступал там в диалоги и пытался напроситься в компанию к кому-то опытному. Но каждый раз получал отказ, иногда вежливый, иногда не очень — кому охота учить конкурентов на свою голову?

Отдушиной оказалась «Энциклопедия кладоискателя». Ее автор, в отличие от прочих, не жадничал и не скрытничал, рассказывал как есть и рассказывал интересно. Но некоторые дополнительные вопросы Миша все же хотел ему задать. В дебрях сети он обнаружил блог Германа Адмиралова, в котором скупо сообщалось о выходе новых книг, поездках на книжные форумы и ярмарки, о прочих мероприятиях, в числе которых оказалась встреча с читателями на соседней улице. Злобин эту встречу отметил и в результате впервые за минувшие после института годы очутился в библиотеке.

Увы, но вместо встречи с корифеем выживания и кладоискательства Мишу поджидал большой облом. Зато в качестве компенсации от судьбы-злодейки он получил встречу с удивительной девушкой…

* * *

Впрочем, сначала все-таки случился облом.

Который принял облик пожилой сотрудницы библиотеки: увидев в руках Злобина «Энциклопедию кладоискателя», она тут же сообщила Мише, что вы, дескать, ошиблись, и сегодня встреча не с этим автором. Как? Почему? Да-да, намечалась, но перенесена, объявление всю неделю на дверях провисело, что же вы не прочитали? Адмиралов будет в следующем месяце, как всегда, в третий четверг в девятнадцать ноль-ноль. Но вы не уходите, молодой человек, не уходите, сегодня не менее интересная встреча, приедет профессор Челоян, автор книг…

Она произносила какие-то названия, даже пыталась давать краткое содержание книг Челояна, но Миша не стал слушать: выругавшись про себя, он решительно направился к выходу, но не дошел.

Потому что увидел Ладу.

Вернее, что девушку зовут Ладислава и что она именно так сокращает свое красивое и редкое имя, Миша узнал позднее. А в тот момент просто понял, что встретил девушку своей мечты. В очередной раз встретил, но сейчас, наверное, без ошибки. Ошибкой было думать такое о предыдущих, встреченных в барах, клубах и тому подобных заведениях, а тут все-таки библиотека…

В глубине души Миша был романтиком и верил в любовь с первого взгляда и до гробовой доски.

Читальный зал библиотеки отнюдь не ломился от почитателей профессора, свободных мест хватало, но Миша, естественно, присел рядом с девушкой, предварительно спросив дозволения. Она ответила равнодушным взглядом и согласие дала без слов, кивком головы. Он не смутился, уселся и задумался, с чего начать разговор. В барах и клубах проще, туда одинокие девушки идут чаще всего с конкретной целью, а тут все же храм культуры, да еще и мероприятие специфическое. С другой стороны, светловолосая красавица никоим образом не подходила под определение «книжный червь» или «синий чулок»: одежда модная, фигура спортивная, прическа с косметикой вполне на уровне. А что не дура пустоголовая, сразу было понятно — тех в «читалку» не заманишь.

До анонсированных девятнадцати ноль-ноль оставалось десять минут, потом профессор припозднился, и доставшиеся ему четверть часа Миша использовал с толком. Хотя поначалу казалось, что вечер все-таки пропадает: на первые его шутки соседка не улыбалась, на забрасываемые удочки не реагировала, отвечала односложно и всем видом демонстрировала, что знакомиться не расположена. Но затем все изменилось. Взгляд девушки скользнул по обложке книги, которую Злобин положил на колени, и неожиданно стал заинтересованным. Разговор завязался, а Миша понял, что адмираловская энциклопедия все-таки помогла ему найти клад и он будет дураком, если упустит сокровище.

Злобин распустил хвост павлином и принялся азартно, а главное уверенно, рассказывать о своих кладоискательских подвигах, преувеличив успехи в разы, а то и на порядки: пятак позднесоветских времен чудесным образом превратился в николаевский червонец, а медный поясок от снаряда — в остатки вышитого золотом пояса XIX века. В голове вертелась шальная мыслишка: а вдруг уже сегодня новая знакомая согласится взглянуть на коллекцию? Видения возможного свидания сладко томили, речь лилась рекой, и, помимо кладоискательских подвигов, Миша поведал о занятиях дайвингом: раз уж девушка ведется на романтику, нужно упоминуть обо всем.

Но тут заявился Челоян, и стало не до разговора.

Профессор выглядел… как типичный профессор из голливудских лент: среднего роста, тощий, на голове копна слегка растрепанных седеющих волос, взгляд сквозь линзы очков самый профессорский, с долей безумия. Ничего армянского в его облике не наблюдалось, и речь звучала чисто, без кавказского акцента.

Научного деятеля Миша слушал вполуха, не вникая, и мечтал об одном: чтобы тот побыстрее закруглился. Понял лишь, что Челоян специализируется на истории, причем на какой-то альтернативной версии, но все хитроумные построения и парадоксальные выводы прошли мимо Злобина. И не только потому, что Миша думал лишь о Ладе: Челоян явно подразумевал, что имеет дело с подготовленной аудиторией, часто использовал странные термины, прыгал с темы на тему да вдобавок постоянно ссылался на свои книги, Мишей не читанные. От этого слушать становилось еще скучнее. Порой Челоян упоминал знакомые имена и события — то Чингисхана, то Ледовое побоище, — но они все равно не позволяли понять суть концепции, да Злобин и не пытался.

Вступительная речь закончилась, наступило время вопросов и ответов, и тотчас выяснилось, что Лада забрела сюда не случайно: именно она задала едва ли не половину прозвучавших вопросов, и были они, судя по всему, профессору наиболее интересны, поскольку отвечал он охотно и развернуто.

Любая другая девушка в подобной ситуации заслужила бы от Миши ярлык сектантки. Но влюбившимся с первого взгляда свойственно прощать объекту любви маленькие слабости.

И он простил, и даже решил полистать как-нибудь на досуге труды Челояна.

Позже Злобин, разумеется, напрочь позабыл о том своем решении, а еще позже — пожалел о подобной забывчивости.

* * *

На встречу с Адмираловым Миша все-таки сходил, он не любил отказываться от задуманного, однако встреча разочаровала и Мишу, и, похоже, самого Адмиралова: народу пришло мало, даже меньше, чем собралось послушать байки Челояна, к тому же больше половины собравшихся составляли люди случайные, адмираловских книг не читавшие, но привыкшие ходить в библиотеку им. Мандельштама каждый третий четверг месяца к девятнадцати ноль-ноль. Для Злобина, намеревавшегося задать автору кое-какие вопросы, малолюдье было только на руку, но разговор не сложился. Корифей выживания и кладоискательства отвечал так уклончиво и скользко, что у Миши возникло нехорошее подозрение, что ничего этот тип сам не писал, а накопал в Сети рассказы действительно знающих людей, свел их и обработал в едином стиле. Не совсем плагиат, конечно, но нечто весьма к тому близкое.

Разочарование в авторе на Мишино уважительное отношение к энциклопедиям не повлияло: вещи все-таки правильные изложены, не важно, что Адмиралов их у кого-то украл. Да и два вечера, проведенные в библиотеке, не прошли впустую, если вдуматься — знакомство с Ладиславой стоило потраченного времени.

С другой стороны, отношения за месяц у него с девушкой сложились… какие-то странные, мягко выражаясь.

Секса у них не было. А вот так: не было, несмотря на то что Лада несколько раз побывала у Миши дома. Они даже не целовались. Черт возьми, даже не целовались!

И Злобин не мог взять в толк, отчего так происходит.

По всему видно, что Лада испытывает к нему интерес, но как-то так получается, что в ее присутствии вся сексуальная компонента из Мишиных мыслей исчезала. Нет девушки рядом — все идет как положено, мысли и желания правильные, какие и должна вызывать у двадцатичетырехлетнего здорового парня красивая молодая девушка. А останутся наедине — плотское влечение как ножом срезает, словно перед свиданием ударную дозу успокоительного ему кто-то впрыскивает. Наваждение какое-то, колдовство…

«Может, она в духи какое-то отворотное зелье добавляет?» — думал Миша не совсем всерьез.

Эх, если бы он мог заподозрить, что шальная догадка недалека от истины…

Если бы…

«Знал бы прикуп — жил бы в Сочи». И ни под каким видом не переступил бы порог районной библиотеки.

Но, несмотря на странности в отношениях, расстаться с девушкой Злобин отчего-то не мог. Стоило ему услышать ее голос в телефонной трубке, как мир вокруг начинал играть яркими красками, а все мысли и стремления сосредотачивались на том, чтобы поскорее увидеть замечательную Ладу.

Так и жили.

Встречались один-два раза в неделю и ходили по музеям — концертам — выставочным залам, иногда завершая вечер ужином в ресторане. И на нескольких лекциях Челояна побывали, не без того, причем порой они случались в настолько далеких выселках, что добраться туда само по себе было приключением, а уж выехать поздним вечером — вообще полный экстрим.

Возможно, Лада надеялась сделать из Миши единомышленника, еще одного «свидетеля Челояна», но не преуспела: Злобин завиральными историческими теориями профессора не проникся. Напротив, начал тихо ненавидеть их автора, резонно полагая, что выдумки Челояна отвлекают девушку от него и получается, что он не ее парень, а так, сбоку припека, компаньон в хождениях на глупые лекции. Из-за которых он совсем забросил свои кладоискательские походы. Позабытый «Гаррет» уныло пылился в кладовке, рядом с гидрокостюмом, а карты маршрутов не покидали ящик письменного стола.

И неизвестно, как долго бы это продолжалось, если бы в конце мая Лада не сделала парню предложение. Не руки и сердца, разумеется, нет. Девушка пригласила Злобина в июле отправиться в экспедицию. В небольшую, самодеятельную и призванную подтвердить теорию профессора Челояна экспедицию на Ладогу. Придется много нырять и отыскивать древние исторические артефакты — как раз по Мишиной специализации.

Он смутился, не зная, что ответить. Истории о подводных и кладоискательских подвигах — якобы своих — были им почерпнуты в Интернете, и в «поле» наверняка станет ясно, чего он в действительности стоит. Но поехать очень хотелось, ведь это означало провести с девушкой почти три недели и почти наедине…

Что решить?

В общем, Злобин сомневался, но она подошла, положила руки ему на плечи, и Миша утонул в ее бездонных зеленых глазах… И вынырнул, лишь когда Лада впилась в его губы долгим поцелуем. Их первым поцелуем.

И сомнения исчезли. В конце концов, в маленькой компании дилетантов-псевдоисториков Миша будет единственным, кто хоть что-то понимает в дайвинге и кладоискательтве, так что вполне может сойти за профессионала. И не важно, что дайверский сертификат CMAS у него с одной звездой, означающей первичный, базовый уровень подготовки, а количество погружений можно пересчитать по пальцам.

И он согласился.

Наверное, то была вторая — после встречи в библиотеке — точка разветвления. И Злобин многое бы отдал, чтобы вернуться и все переиграть, но такое, увы, возможно лишь в компьютерных играх.

Глава 4 «Помста» наносит удар, а Олесь Гацкан забредает не туда

Вечером третьего дня — последнего из отпущенных рою «Помста» на выполнение задания — синоптики обещали сильный дождь. Обещали и вопреки обыкновению не ошиблись: полил, что называется, стеной.

Мало кто любит ненастье, но Олеся Гацкана ливень обрадовал, поскольку это была идеальная погода для акции. Лишний народ по улицам не шатается, большинство потенциальных свидетелей сидит дома, а если кто из сидящих имеет нехорошую привычку глазеть в окно, то толку от этой привычки не будет: поди разгляди за сплошными струями дождя номер машины или приметы человека.

Тем не менее машину Гацкан и двое бойцов оставили в квартале от дома Полковника, припарковав в тени, подальше от фонаря. Оставшееся расстояние преодолели быстрым шагом, прикрываясь зонтами. Впрочем, кварталы в этой части Клина невелики, и перекрестки следовали через каждые два участка.

Улица у дома пуста, ни единого прохожего, у ограды никого, на участке тоже. Впрочем, неудивительно для столь дождливого вечера. Машины по Серебристой и прилегающим переулкам проезжали в это время крайне редко: местные жители, в основном добропорядочный средний класс — почти все уже дома, расслабляются после трудового дня у экранов, потребляя очередную дозу теленаркотика или интернет-наркотика, кто на что подсел. И Олесю вдруг сильно хотелось разнести это сонное болото: пройтись от дома к дому, закидывая в окна фосфорные гранаты, а затем короткими очередями расстреливая выскакивающих безоружных людей, как делал это он совсем недавно… Но пока не время. Гацкан надеялся, что время настанет и готов был перестрелять всех врагов для его приближения.

Возле калитки троица не задержалась. Замок вскрыли самым немудреным способом, при помощи электрошокера: трехсекундный разряд — и готово, мощный магнит больше не удерживает «язычок» замка в нужном положении. Скоро электроника оправится и вновь подаст напряжение на соленоидную катушку, но это не страшно, потому что Пасюк заблокировал замок в открытом виде. Затем быстро пересекли участок и подошли к гаражу. Планируя рейд, Гацкан рассуждал так: дедушке сто лет в обед, медсправку для продления водительских прав в таком возрасте получить трудно, врачи всегда найдут к чему придраться. Значит, гараж или не используется, или задействован под склад солений-варений, и нет никакого резона — в отличие от входной двери — устанавливать на его ворота дополнительную сигнализацию либо надежный замок. А мастер-ключ от стандартного лежал у Гацкана в кармане — купленный у менеджера по продажам строительной фирмы «Криница».

И мастер-ключ не подвел: замок щелкнул, и ворота гаража начали медленно подниматься. Когда проем достиг трехфутовой высоты, Товстун поднырнул под створку и, держа наготове пистолет с глушителем, неслышной тенью скользнул внутрь дома. Гацкан и Пасюк задержались, но, услышав едва различимый свист, присоединились к подельнику.

Как, впрочем, и ожидалось, машины в гараже не оказалось. Тут вообще было пусто: ни автомобиля, ни автомобильных причиндалов, обычно сопутствующих его хранению, ни банок с заготовками, ни инструментов или остатков строительных материалов — ничего. Голый пол, голые стены.

И самое интересное для убийц — электрощит.

Он, так же как замок гаража, оказался стандартным: входной счетчик, выстроившиеся в вертикальный ряд УЗО и четыре двадцатипятиамперных автомата — к ним Гацкан и потянулся, по очереди нажав на красные кнопки и обесточив дом. Вернее, нужную половину дома. Остается немного подождать и поставить финальную точку.

Расчет был прост. Что сделает нормальный человек, если у него погаснут электроприборы? Человек выглянет в окно, увидит свет в соседских окнах, поймет, что проблема случилась только у него, возьмет фонарик или запалит свечку и отправится устранять проблему. В данном конкретном случае он сначала подойдет к небольшому щитку, что расположен наверху, где стоят УЗО, предохраняющие от скачков напряжения осветительные приборы. Но там все окажется в порядке, и дедуля пошаркает в гараж, к главному щиту. И эта прогулка станет для него последней.

Луч фонарика погас. Пасюк — именно он должен был поставить в истории свинцовую точку — опустил на лоб прибор ночного видения и занял позицию у двери. Олесь Гацкан встал так, чтобы при необходимости подстраховать побратима, но не угодить под шальную рикошетную пулю.

Секунды капали и превращались в минуты. Старый хрыч не появлялся. И никаких звуков в доме не раздавалось.

Стояла мертвая тишина…

Гацкан поначалу делал скидку на старческую медлительность, но прошло десять минут, затем пятнадцать, и даже ему стало ясно, что план не сработал. Возможно, объект не заметил отключения электричества, задремав у телевизора, или же не может спуститься по иной причине.

Для такого развития событий имелся план «Б»: самим подняться наверх и закончить дело там.

* * *

Побратимы ушли, Товстун остался в гараже один. Вертел головой, контролировал и улицу, и дверь, ведущую наверх, и был готов стрелять в любого, кто появится.

Но никто не появлялся. И сотник с Пасюком не возвращались, хотя коттедж был невелик, и на поиск дряхлого кацапа времени требовалось немного. Но побратимы не возвращались, и не возвращались, и не возвращались…

И показалось, что безмолвный дом бесследно проглотил бойцов. Были — и не стало.

У Товстуна все чаще возникало желание достать из кармана рацию и выйти на связь с сотником, но Гацкан строго-настрого приказал использовать связь лишь в исключительном случае, и Товстун крепился. Вспоминал, что однажды Олесь до смерти забил задремавшего на посту парубка, и крепился. Но через пятнадцать минут тревога одолела страх, и Товстун решил: еще пять минут, и выходит на связь, а там будь что будет… Теперь он больше смотрел на секундную стрелку часов, чем за окошечко гаража. Светящаяся стрелка наматывала круги нестерпимо медленно, а когда обежала циферблат пять раз, Товстун выждал еще полминуты, затем вытянул из кармана рацию и включил ее. Вернее, попытался включить. Нажал на нужную кнопку, но рация не подала признаков жизни: не загорелся светодиод, из динамика не послышался характерный шорох.

Как ни странно, неприятность даже обрадовала Товстуна: за исправность технического оборудования отвечал не он, а поломка рации — это ЧП, заслуживающее немедленного доклада командиру. Мало ли что, может, наверху что-то пойдет не так и понадобится его помощь, а связь пропала.

За дверью Товстун обнаружил небольшой тамбур и лестницу. Прибора ночного видения у него не было, фонарь он включать не стал, чтобы окончательно не разозлить сотника, поэтому поход на следующий этаж получился неспешным. Поднявшись, Товстун оказался не то в обширной прихожей, не то в небольшом холле, в который вели четыре двери. Одна приоткрыта, за ней вроде бы санузел, по крайней мере смутно белеет нечто, напоминающее сантехнику. Из-под дальней двери выбивается полоска света, слабая-слабая, голубоватая, а значит, источник света, скорее всего, не люстра или торшер, а экран телевизора или монитор компьютера.

Дело отчасти прояснилось. Наверняка у старого хрыча стоит на компьютере аварийный блок питания, как раз на случай отключения электричества. А он, хрыч, был чем-то важным занят, таким, что не оторваться. Может, отвечал на срочное письмо. Или в игрушку резался. Вот и не пошел к электрощиту…

Но куда подевались хлопцы?

Товстун распахнул дверь, ту самую, со слабой полоской света. Прыгнул внутрь, тут же уйдя с линии огня — рефлекс чистой воды, никаких подвохов от старичка он не ждал, и замер, готовый стрелять.

Но цели не оказалось.

Комната действительно освещалась стоящим на столе монитором, однако кресло перед ним пустовало.

«Что за игру затеял старый хрыч? Дописал свое неотложное письмо, отправил и… И что?! Поплелся заниматься другими делами при свете свечки? Даже не полюбопытствовав, отчего вырубилось электричество?»

Слева послышался негромкий звук, хотя Товстун только что осмотрел комнату и никого там не приметил. Он обернулся, увидел старика и выстрелил. Глушитель превратил грохот в тихий хлопок.

«Вот и все!»

Лишь после этого Товстун разглядел противника. Божьим одуванчиком тот ни в коей мере не выглядел — ростом и размахом плеч не уступал, пожалуй, Пасюку, хлопцу на редкость габаритному, но белоснежно-седая шевелюра и глубокие морщины, изрезавшие лицо, не позволяли усомниться в том, что в углу комнаты находился объект ликвидации.

Правда, объект обязан был сейчас падать на пол, прижав ладонь к пулевому отверстию в груди, однако не падал. Хуже того, Товстун разглядел пистолет в его руке, причем тоже с глушителем, и в огромной лапище старика оружие казалось маленьким и несерьезным.

Увидев пистолет, Товстун машинально выстрелил, на этот раз дважды, тут же услышал ответные хлопки, попытался уйти с линии огня, но невидимый кулак уже ударил его в грудь, развернул и швырнул к компьютерному столу.

Пистолет выпал из руки, но Товстун этого не заметил, он прилагал все силы, чтобы остаться на ногах, вцепившись руками в высокую спинку кресла. Почему-то сейчас казалось самым важным не упасть. Но кресло предательски поехало в сторону, Товстун рухнул, так и не разжав пальцы, кресло опрокинулось на него и сильно ударило по голове. Но бандит этого не почувствовал. Сейчас он вообще ничего не чувствовал, кроме безмерного удивления, вызванного тем, что его пули, оказывается, тоже не миновали цель, которая…

Которая…

Цель — окровавленная, скорчившаяся, отброшенная пулями к стене, хрипящая от боли и ругающаяся от страха, — цель оказалась отнюдь не давешним стариком. Нет. Синюшный свет монитора падал на умирающего Пасюка, и умирающий Товстун не мог взять в толк, как же он умудрился столь глупо обознаться.

На роже Пасюка тоже застыло изумление, но, может быть, так лишь казалось.

Картинка перед глазами Товстуна помутнела, начала расплываться, он открыл рот, намереваясь позвать сотника, да так и издох — с открытым ртом. А за секунду до этого в ад проследовал Пасюк.

По дорогому наборному паркету расползалась кровь, кажущаяся черной в неестественном свете монитора.

* * *

Гацкан так и не понял, действительно ли он слышал хлопки выстрелов или же ему почудилось.

Они с Пасюком поднялись по той же лестнице, по которой чуть позже пошел Товстун, тоже увидели пробивающуюся из-под двери полоску голубоватого света, после чего Гацкан пришел к тем же очевидным выводам и жестом послал Пасюка в комнату. Тот кивнул и мягко проскользнул в дверь, которая закрылась за ним. В короткий миг, когда дверь была отворена, Олесь действительно увидел мерцающий на столе монитор.

Дальше Гацкан ожидал услышать хлопок выстрела, но вместо него донесся странный звук, напоминающий шипение выходящего из баллона газа. А вместе с ним слышалось то ли шуршание, то ли шорох. Звуки доносились из комнаты, соседствующей с кабинетом — так мысленно обозвал освещенное помещение сотник.

Мелькнула мысль, что дед мог оказаться хитрее, чем они рассчитывали, увидел вооруженных гостей с помощью скрытой камеры с автономным питанием и спрятался. Решив так, Гацкан толкнул дверь, шагнул через порог, мимолетно пожалев, что не прихватил прибор ночного видения для себя, включил фонарь и огляделся.

Внутри было тепло, даже жарко, и влажно — совсем не так, как в остальном доме. А еще чем-то пахло, но чем именно, сразу не определить: сложный коктейль, где ощущался и аромат переспевших, гниющих фруктов, и жирной, богатой перегноем земли, и вроде бы цветов (Гацкан не был уверен, он не любил цветы и никогда не дарил их женщинам).

А в следующий миг фонарь погас.

Этого не могло случиться, поскольку фонарик по давнему совету наставника Олесь приобрел в магазине, торгующем дайверским снаряжением: компактное и мощное устройство стоило на порядок дороже китайского ширпотреба, но могло светить под водой, даже на трехсотфутовой глубине, выдерживало падение на асфальт с изрядной высоты и было тщательно проверено перед акцией, но…

Не могло — и все же случилось.

Видимо, сдох аккумулятор.

Если бы Гацкан знал, что у его подчиненного в это же время и столь же неожиданно вышла из строя рация, он, возможно, отнесся бы к поломке фонаря с большим подозрением и тревогой. Но Гацкан не знал. И пока не тревожился: не того масштаба неполадка, чтобы испортить операцию.

Темнота сотника не смущала, однако звуки, которые привлекли его в комнату, больше не слышались, и возник вопрос: что дальше?

Позвать Пасюка? А почему он до сих пор не явился? Если в кабинете никого нет, то что делает там Пасюк? Почему не выходит?

Глаза постепенно привыкали к темноте, не такой уж непроглядной, и сотник подумал, что его мимолетная догадка об оранжерее близка к истине: впереди виднелись переплетения ветвей и стеблей. Но откуда они растут, было не разглядеть, поскольку отблески уличных фонарей не освещали нижнюю часть помещения.

Если старик здесь, то в его действиях, надо отдать должное, просматривалась определенная логика: в зарослях прятаться куда удобнее, чем испытывать судьбу, забившись в шкаф или под кровать.

Скорее всего, из оранжереи имеется второй выход, и нельзя позволить объекту им воспользоваться. Сейчас нужно подождать, пусть противник первым не выдержит и выдаст себя.

Гацкан замер.

И вскоре звуки действительно раздались. Но не те, что ожидал сотник: в глубине дома вроде бы несколько раз выстрелили. Затем выстрелы — если это действительно были они — стихли, и в оранжерее установилась прежняя тишина.

И никаких вестей от напарника.

Тишина действовала на нервы, и сотник собрался было выйти из оранжереи, но тут, словно почувствовав его желание, снова послышалось давешнее шипение.

Олесь прижался к стене и выставил перед собой руку с пистолетом. Ждал, пока зрачки расширятся достаточно, чтобы хоть что-то разглядеть… Но ничего разглядеть не успел, потому что все произошло почти мгновенно.

Нечто невидимое ударило убийцу по ногам и опрокинуло на пол. Одновременно Гацкан нажал на спуск. Попал, нет — не понял, глушитель погасил не только звук, но и пламя выстрела, способное хоть на миг рассеять тьму.

Он почувствовал, как грудь жестко, до хруста, кольцом сдавила невидимая сила и она же притиснула руки к туловищу. Пистолет выпал, и сотник потянулся пальцами правой руки за ножом в надежде использовать крохотный шанс на спасение, но не преуспел.

Невидимые петли захлестывали его все новыми витками — выше, выше, выше… Ребра ломались с хорошо слышным звуком, их острые обломки кромсали плоть. Боль была адская.

Пальцы все-таки дотянулись до ножа по инерции, поскольку боль убила все мысли и все намерения, но едва они коснулись рукояти, когда страшное давление обрушилось на шею. Трескпозвонков показался грохотом пушечного выстрела. Темнота вспыхнула ярко-оранжевым пламенем и вновь погасла.

Для Гацкана самое болезненное закончилось, он перестал ощущать и боль, и вообще свое тело, чувствительность и подвижность сохранили лишь мышцы лица. Но зрение, слух и способность мыслить никуда не исчезли, хотя сейчас сотник предпочел бы отключиться, чтобы прийти в себя где-нибудь в нормальном месте, пусть даже на больничной койке, и пусть это будет даже кацапская больница, наплевать.

Но его пожеланиями никто не заинтересовался.

Вновь послышалось шипение, на сей раз просто оглушительное. Источник его был совсем рядом, где-то возле затылка. Гацкан попробовал обернуться туда, но не сумел.

Что-то коснулось волос — легонько коснулось, почти нежно. А затем сотник перестал видеть то немногое, что до сих пор мог видеть, голова его оказалась во влажном и тесном плену, влага липла к лицу и все сильнее щипала кожу. Гацкан инстинктивно опустил веки, чтобы уберечь глаза. И столь же инстинктивно попытался заорать, но не сумел, воздуха в раздавленных легких не хватило на крик.

Липкое нечто, взявшее в плен голову, сокращалось, пульсировало, проталкивая сотника неведомо куда, а пощипывание кожи превратилось в жжение, становилось все сильнее и болезненнее, Гацкан хотел лишь одного: побыстрее умереть. Желание вскоре исполнилось, но последние три минуты жизни показались ему тремя тысячелетиями.

Глава 5 Миша Злобин попадает в пиратское логово, Ладислава решает проблемы

Штаб-квартира фирмы «Каролина» располагалась в небольшой деревушке Старогатье на берегу Ладоги. Причем собственно здание офиса находилось не в самой деревушке, а на отшибе, рядом с эллингами и причалом, и было плотно окружено россыпью разнокалиберных домиков для туристов. Стараниями проектировщиков, строителей и дизайнеров «Каролина» выглядела как форт восемнадцатого века, причем форт пиратский. Четыре угла двухэтажного серого особняка венчали стилизованные башенки, вдоль края крыши торчали зубцы, символизируя гребень крепостной стены, а по бокам от крыльца стояли чугунные пушки, очевидно, муляжи, но весьма похожие на настоящие.

А чтобы никто не сомневался, что принадлежит фортеция именно пиратам, на флагштоке трепетал «Веселый Роджер».

И даже вице-президент-по-каким-то-там-вопросам «Каролины», хоть и носил респектабельный дорогой костюм, имел в облике нечто неуловимо пиратское, романтическое что-то, заставляющее трепетать сердца приезжих дам. Невысокий, но крепко сбитый, глаза черные, с бесинкой, тип лица левантийский — ему бы повязать голову алым платком, да ятаган на пояс, да абордажный крюк в руки, и можно в команду Аруджа Барбароссы или брата его Хайраддина без экзаменов и рекомендательных писем. Ведь сразу видно — пират.

Флибустьерской символикой владельцы фирмы обзавелись неспроста, поскольку замашки у них оказались вполне пиратские. Благо в наше время грабить доверчивых клиентов можно без канонады и абордажа, лишь при помощи пары строк, прописанных в договоре мелким шрифтом, и именно этим вице-президент сейчас и занимался. Грабил. И хотя в руке он держал не ятаган и абордажный крюк, а пресловутый договор, суть дела от этого не поменялась.

— …при отказе Заказчика использовать предоставляемые по настоящему Договору средства… — монотонно зачитал «пират» пресловутые строчки «мелким шрифтом», — исполнитель обязуется в течение тридцати банковских дней произвести возврат авансового платежа на счет Заказчика, за вычетом реально понесенных…

— Но послушайте, — возмущенно прервала его Лада, — я ведь вам звонила, предупреждала, что мы задержимся! Звонила?

— Звонили, — покладисто согласился вице. — И говорили именно со мной. Помните, что я вам сказал?

— Вы сказали, что не беда, приезжайте позже, дескать…

— Нет-нет, девушка. — Вице-президент покачал в воздухе пальцем. — Если что, у нас все разговоры записываются, можно проверить, а сказал я вам дословно следующее: проблема решаемая, приезжайте, будем решать ее на месте.

— Так решайте!

— Именно этим мы и занимаемся.

— Пока налицо только проблема, — возразила Ладислава. — А решения я не вижу. И катера, за аренду которого был внесен аванс, не вижу тоже.

— А что я мог сделать, если вы один раз уже все переиграли? Еще раз забронировать для вас судно? Чтобы вы снова сдвинули сроки? Сейчас разгар сезона, между прочим, катера нарасхват.

И вице-президент широким жестом показал в сторону пирса. Причал был изрядных размеров, способный вместить небольшую флибустьерскую флотилию, но сейчас и в самом деле пустовал. Если не считать двух легких лодок, никак не пригодных для дальних плаваний по Ладоге, у причальной стенки стояло лишь одно судно вменяемого размера — небольшой двухмачтовый парусник. Он, в отличие от чугунных пушек, выглядел бутафорским, поскольку любому, хоть раз побывавшему на Ладоге человеку было ясно, что тоненькие мачты никак не способны выдержать давление наполненных ветром парусов. Наверняка посудину, переделанную из рыболовного бота, приводил в движение бензиновой движок, а мачты, реи и прочий такелаж с рангоутом служили для антуража и привлечения романтически настроенных туристов. И разумеется, на флагштоке квазибригантины тоже реял черный флаг с черепом и скрещенными костями.

Есть, как говорится, Северная Пальмира, а есть Северная Тортуга.

Миша Злобин, который слушал препирательства с «пиратом», стоя у двери кабинета, тяжко вздохнул. Все пошло не так с самого начала и продолжилось в том же ключе.

Экспедиция, по словам Лады, планировалась на июль, чему Миша сильно обрадовался, поскольку гидрокостюм у него был так себе, «четверочка» для теплых морей. В тонком неопрене в холодной воде особо не поплаваешь, а вкладывать свои кровные ради опровержения профессорских бредней не хотелось. И даже ради их подтверждения не хотелось. Люди, нырявшие на Ладоге, рассказывали на форумах, что температуру прибрежной воды в озере предсказать невозможно, даже в самое жаркое лето случается, что задует ветер с берега, отгонит прогревшуюся воду, а вместо нее поднимется из глубин холодная. А глубины в Ладоге ого-го-го, крупнейший резервуар пресной воды в Европе.

На случай такой оказии Миша не имел ни снаряжения, ни плана действий, но решил, что как-нибудь выкрутится. Июль ведь, самый жаркий месяц, макушка лета.

Ну а дальше начались гримасы реальной жизни. Во-первых, когда четверым участникам экспедиции потребовалось согласовать отпуска, отъезд сдвинулся на первое августа. Во-вторых, за три дня до выезда Ладислава огорошила коллектив сообщением, что все откладывается еще на неделю. А на недоуменный вопрос Миши: как же так, и билеты куплены, и катер заказан, и вообще… махнула рукой:

— Ерунда! Билеты сдадим, катер перезакажем. Зато с нами поедет сам профессор. Ты понимаешь?! Сам профессор!

Глаза ее сияли, но Злобин не разделял восторгов подруги. И без профессора бы прекрасно обошлись. А если учесть, что ехать планировали четверо, два парня и две девушки, то профессор тут явно пятый лишний.

Однако спорить Миша не решился, в глубине души догадываясь, что Лада скорее его самого вычеркнет из списка участников, чем профессора.

Злобин не стал спорить, но предчувствия у него появились печальные, и они, к сожалению, оправдались.

Изменение планов в последний момент ничего хорошего не принесло. До Питера пришлось добираться не в купе, а в плацкартном вагоне — кто путешествовал таким образом с кучей снаряжения, тот поймет. При этом Челоян присоединился к экспедиции уже на месте, добравшись до Северной столицы самолетом. А теперь из-за переноса сроков они еще и без катера остались. На чем хочешь, на том и плыви. Хоть на профессоре.

Миша представил, как вставит штуцер от баллона профессору в… ну, в общем, в подходящее для того анатомическое отверстие организма, как повернет вентиль и светило альтернативной исторической науки начнет раздуваться, раздуваться, раздуваться, превращаясь в объемистое и вместительное плавсредство. Все представилось так зримо, в таких сочных деталях, что Миша не выдержал и разулыбался. И тут же чувствительно получил в бок острым локотком Лады и ее злобный взгляд в довесок — наверняка девушка приняла веселость на свой счет — и торопливо погасил усмешку.

— Я уверена, что существует способ уладить возникшее недоразумение, — запредельно холодно произнесла Ладислава, в упор глядя на «пирата».

— А я не уверен, — спокойно ответил вице-президент, выдержав взгляд девушки.

— Давайте поговорим наедине?

— О чем?

— О том, как вы исполняете договора. — Лада покосилась на Злобина. — Оставь нас, пожалуйста.

И Мише пришлось подчиниться.

Во дворе пиратского логова болтались его спутники… Или друзья? Или все-таки спутники? Злобин пока не разобрался в своем отношении к остальным членам экспедиции и потому путался в определениях.

Карина, улыбчивая хрупкая девушка с белыми, словно седыми, волосами, беседовала с Челояном. Вернее, профессор разливался соловьем, исполняя свою старую альтернативно-историческую песню, а девушка почтительно внимала. Никакой тревоги по поводу отсутствия катера они не проявляли: как-нибудь, дескать, все образуется.

Ярослав, широкоплечий белобрысый парень с большими мутно-зелеными глазами, разглядывал пушку. То ли пытался понять, настоящая ли она, то ли искал огрехи современных мастеров, слепивших копию старого орудия.

— Сделано в Китае? — поинтересовался Миша для завязки разговора.

— В Швеции, — внес поправку Ярослав.

И ни слова не прибавил. Вот и поговори с таким человеком! Это тебе не Челоян, который любого до смерти заболтает и потом еще с полчаса будет продолжать монолог над мертвым, пока не поймет, что мертвец перестал слушать. Ярослав отвечал кратко, сам спрашивал редко. Большинство вопросов, адресованных им Мише за все время знакомства, прозвучало во время первой встречи, состоявшейся на квартире у Карины. Интересовался новый знакомый дайвингом и кладоискательством и, судя по задаваемым вопросам, знал толк и в том, и в другом.

Миша старался хвост павлином не распускать, как перед девушками, отвечал правдиво, но на некоторых вопросах «поплыл», чем заставил Ярослава прекратить разговор коротким и немного обидным: «Понятно». Впрочем, все сделанные выводы зеленоглазый оставил при себе.

Судя по тем вопросам и по компрессорной станции, которую Ярослав тащил в экспедицию — а такое оборудование редко покупают те, для кого дайвинг мимолетное хобби, — зеленоглазый крепыш был специалистом высокого класса, и трудно было предположить, чем Лада заманила его в бредовую экспедицию.

Кстати, вот и она…

Из пиратского форта Лада вышла одна. Наверное, у вице-флибустьера нашлись какие-то другие важные дела, пересчитать прибавившиеся в сундуке пиастры и дублоны например. Вышла, неторопливо подошла к Челояну и улыбнулась:

— Все в порядке.

Ярослав удовлетворенно кивнул. А вот профессор никак не отреагировал, продолжая одаривать Карину мудрыми соображениями о происхождении названия «Ладога».

Надо сказать, что Ладогу — во всю ее ширь — они пока не увидели. Логово флибустьеров располагалось на берегу залива с узкой горловиной. А само озеро здесь обрамляла широченная полоса не то тростников, не то камышей — Миша слабо разбирался в ботанике. Ничего сквозь эти заросли не разглядеть, но все же чувствовалось, что за ними скрывается большая вода — оттуда доносились крики многочисленных чаек и запах выброшенных прибоем водорослей.

— Наш катер забрали какие-то рыболовы, — продолжила Лада. — Придется ждать до вечера, пока освободится другой.

— Плохонький какой-нибудь всучат? — предположила Карина.

— Однотипный с заказанным. Только номер другой.

— Пришлось доплачивать? — невинным тоном спросил Миша.

— Пришлось, — уклончиво ответила Лада. — Но из бюджета мы не вышли. — и указала пальцем на один из гостевых домиков: — Во-он тот коттедж — наш. Можем размещаться.

Домишко, куда они заселились, названия коттеджа не заслуживал. Площадь крохотная, обстановка спартанская, предназначенная для неприхотливых рыболовов. Двухъярусные койки были словно позаимствованы из спального вагона — днем нечто вроде дивана, а на ночь спинка поднимается и превращается в верхнее спальное место. Кстати, спальных мест оказалось ровно четыре, и Миша понял, что кому-то придется спать на полу, в спальном мешке, и этим «кем-то» будет не Челоян.

Не угадал, потому что через секунду выяснилось, что для своего кумира Ладислава сняла второй домик, по здешним меркам — ВИП-класса, с нормальной двуспальной кроватью. И это обстоятельство заставило Мишу призадуматься над тем, что дополнительные единоличные траты девушки плохо стыковались с его представлениями о доходах студентки-филолога. Впрочем, он понятия не имел, чем зарабатывают на жизнь ее родители, Лада эту тему никогда не затрагивала, вообще ничего о родителях не говорила. Неплохо, надо полагать, зарабатывают. Но она молодец, пыль в глаза не пускает и, планируя бюджет экспедиции, подстраивалась под доходы остальных участников.

Однако минусы совместного проживания начали проявляться незамедлительно. Злобину и Ярославу предложили погулять, подышать свежим воздухом, мол, дамам надо переодеться с дороги. А потом, когда пришел их с Ярославом черед переодеваться и распаковываться, Миша сделал открытие… не то чтобы шокирующее, но несколько обескуражившее.

Как многие открытия, случившиеся в самых разных науках, оно произошло случайно. Злобин по ошибке залез в чужую сумку. Причем действительно по ошибке, поскольку для путешествия они купили три вместительные дорожные сумки на колесиках, ничем не различающиеся. Вернее, купила Карина, прельстившись акцией: берешь две сумки — третья в подарок! Чтобы не путаться, Карина прикрепила к ручке своей сумки брелок. Лада приклеила на бок наклейку-стикер с рекламой какого-то экологического фонда. А Миша логично рассудил, что ему в таком случае можно обойтись без опознавательных знаков.

Но то ли брелок оторвался, то ли стикер Миша второпях не заметил…

В общем, он сунулся в сумку, считая ее своей. Понял ошибку, наткнувшись на какие-то яркие женские маечки. Торопливо закрыл сумку, задвинул обратно под койку и опасливо взглянул на Ярослава: заметил ли тот оплошность? Кажется, нет — зеленоглазый, отвернувшись, возился со своим объемистым рюкзаком. И все равно Миша не мог успокоиться, но уже по иной причине: он успел нащупать в чужой сумке угловатый предмет, лежавший почти наверху и прикрытый лишь блузкой или чем-то вроде того. Размер и форма предмета сомнений не оставляли: пистолет.

Зачем?! Для чего?!

Наверное, газовый, успокаивал он себя, или травматический. Захвачен на всякий случай, мало ли какие случаи происходят в малолюдных и глухих местах.

Но почему его не предупредили, что возможны какие-то эксцессы, какие-то столкновения с местными или что-то в подобном духе?

Миша не считал себя трусом. Но считал дураками тех, кто шляется ночными переулками в неблагополучных районах, а потом пеняет на судьбу, лишившись наличности и здоровья. Сам Злобин подозрительными закоулками не гулял, дорогу на красный свет не переходил и, покупая продукты, всегда смотрел на срок годности.

Интересно, какая из девушек прихватила опасную игрушку? Он хотел вновь выдвинуть сумку, посмотреть, красуется ли у нее на боку зеленый стикер, но Ярослав повернулся и смотрел уже в его сторону, так что расследование пришлось отложить. Миша решил, что еще успеет увидеть, кто возьмется за сумку с пистолетом.

А может быть, вообще выпадет оказия остаться в коттедже одному, тогда можно будет проверить, действительно ли пистолет газовый. Миша не сильно разбирался в оружии, но решил, что с боевым не спутает, у газовика вроде бы должна иметься перегородка в стволе, и вообще сделан он из хрупкого силуминового сплава.

На том и порешил.

Позже, анализируя цепочку причин и следствий, что привела к финалу, какой не мог привидеться и в кошмарном сне, Миша Злобин понял: история с найденным пистолетом была последней развилкой, позволяющей ему пойти другой дорогой.

А он, идиот, предупреждению судьбы не внял.

Глава 6 Капитан Дергунов испытывает шок, а доктор Балодис пьет коньяк

В то утро один полицейский неожиданно познал смысл выражения «мозг закипел».

И было отчего.

Звали капитана Сергеем Дергуновым, и шесть лет из своих тридцати двух он служил в уголовном розыске славного города Клин, в убойном отделе, старшим оперативником. Насмотрелся за шесть лет всякого, приобрел циничный взгляд на жизнь вообще и службу в частности, а вот привычку удивляться утерял. И как думал — навсегда.

Но сегодня он понял, что поторопился поставить на себе крест.

По адресу: Серебристая, 23, оказалось сразу трое «холодных». Двое — заурядный огнестрел, а вот третий… С третьим произошло нечто невразумительное. По первому впечатлению получалось, что от трупа попытались тут же, на месте, избавиться, растворив с помощью едкой и зловонной слизи. До сих пор о примерно похожем способе избавления от тела — растворении оного в кислоте — Дергунов только читал в книгах да смотрел в фильмах. Для Клина сей процесс оставался экзотикой, но ведь все когда-нибудь случается в первый раз, правда? Заинтригованный Сергей не поленился, проверил обе ванные комнаты, однако ни липкой слизи, ни кислоты в них не обнаружил. Получается, третье тело пытались растворить прямо в зимнем саду! И попытка оказалась довольно удачной: на верхней части трупа мягких тканей почти не осталось. Правда, возник вопрос: почему перед процедурой с тела не срезали одежду? С другой стороны, ответ был очевиден: слизи она не помешала.

Но если странное состояние тела особого удивления у Дергунова не вызвало, то после разговора с экспертом Балодисом капитан по-настоящему остолбенел.

— Его, Сереженька, не пытались растворить… — вкрадчиво сообщил доктор. — Его, как бы помягче… Его, сдается мне, пытались переварить.

И вот тут Дергунову очень захотелось войти в образ Станиславского и заявить: «Не верю!» И ногой топнуть, избавляя себя от странного сообщения.

Тем не менее Сергей уточнил:

— В смысле, выварить мягкие ткани? Это ж какой котел нужен, чтоб целиком тело затолкать? А тут даже кастрюль больше пяти литров нет.

— Ты не понял, — улыбнулся эксперт. — Переварить — в смысле переварить желудком. Твоего жмура ели.

И потряс пробиркой, в которую собрал остатки слизи.

— Шутишь?

— Ни в коем разе.

В докторе Владлене Андрисовиче Балодисе кровь латгальцев причудливым образом смешалась с кровью татов, малочисленной дагестанской народности — такой генетический казус мог случиться лишь в советские времена интернационального братства народов. Мог — и случился в общаге 1-го МОЛМИ. Унаследованная от отца фамилия резко контрастировала с внешностью доктора, который удался в маму и прибалта ничем не напоминал. Чувство юмора у потомка двух народов получилось специфическое, к тому же носило отпечаток профессии, но сейчас доктор смотрел серьезно, чтобы не сказать встревоженно.

— Кто его? — не врубился Дергунов.

— На тебе дело висит, ты и разбирайся.

— И ты подпишешь такое заключение?

— Я подпишу, что эта дрянь… — Балодис вновь потряс пробиркой, — является желудочным соком. Но не человеческим.

— А чьим?

— То есть ты можешь себе представить человека, способного заглотить твоего жмура и расположить у себя в желудке? Кто там только что говорил о пятилитровых кастрюлях?

— Ничего я не могу представить, — отмахнулся Дергунов.

— Сочувствую.

— Чей сок?

— Анализы будут завтра.

— Животного?

— Анализы будут завтра.

Капитан огляделся с таким видом, словно ожидал увидеть в помещении слона. Или бегемота… Или кто там еще может заглотить человека? А Балодис тем временем занялся бумагами.

— А… это… — Дергунов кашлянул. — А почему он тут валяется?

— Его отрыгнули, — сообщил эксперт таким тоном, словно для местных покойников это считалось само собой разумеющейся процедурой.

— Зачем?

— Ну, может быть, он стал горчить? — Балодис заглянул в свой саквояж, извлек плоскую бутылку коньяка и две вложенные друг в друга металлические стопки. — Примешь полсотни для облегчения понимания происходящего?

Дергунов молча помотал головой, и не только оттого, что на место преступления ожидалось прибытие высокого начальства. Не хотел он сбиться с мысли, припоминая, где же ему довелось видеть похожую картину полупереваренного тела… И вспомнил. Ну точно… Дома видел, на собственной кухне. Когда потрошил пойманных на рыбалке щук и доставал из щучьих желудков проглоченных хищницами рыб.

Картина получалась один в один: щука всегда глотает добычу головой вперед, и если рыбешка достаточна крупна, то голова и передняя часть у нее уже растворились от едкого желудочного сока, а хвост еще в пищеводе, целый и невредимый.

Вспомнив, Дергунов не то чтобы сразу и безоговорочно поверил в бредовый вывод доктора, но всерьез призадумался.

* * *

Полицию вызвали электрики-аварийщики, работавшие в соседнем доме. В последние дни на Серебристой с электричеством творилось что-то неладное: скачки напряжения выводили из строя приборы и проводку, и, как следствие, шло много вызовов. При этом электрики никак не могли выяснить причину неполадок, пока лишь разбирались с последствиями и удивлялись, что вызовы идут из всех домов этой части улицы по порядку, с единственным исключением: в двадцать третьем доме словно бы ничего и не перегорало. Между тем жильцы были не в отъезде, свет в окнах вечерами горел.

Аварийщики решили все-таки поинтересоваться у хозяев, не случалось ли проблем с проводкой, нашли входную дверь взломанной, сразу позвонили в полицию, а уж прибывший наряд обнаружил сначала двух мертвецов. А чуть погодя, в оранжерее, — третьего… Не дом, а натуральный перевал Дятлова, только без лыж и палатки.

По первому впечатлению получалось так, что двое мужчин расстреляли друг друга в ходе скоротечного огневого контакта, причина которого была крайне интересна, ибо, судя по одежде и снаряжению, оба мертвеца были профессиональными киллерами. Из-за чего они поссорились настолько, что дело дошло до взаимной стрельбы? Что не поделили?

Вопрос…

Затем дверь. Несмотря на надежнейшую стальную коробку и длинные мощные штыри, уходящие глубоко в стену, ее вышибли. Причем удар был нанесен изнутри. До разговора с доктором Балодисом эта деталь была единственной необъяснимой в картине преступления, но, поскольку в деле появилась зверушка, способная заглотить человека, незакрытый вопрос с дверью заиграл новыми красками. Допустим, владелец коттеджа завел себе… крокодила.

Допустим.

Допустим, когда в дом вломились грабители, зверушка рассердилась и начала переваривать одного из них.

Допустим.

Но где этот крокодил сейчас?

Разгуливает по улицам Клина? Кто-нибудь наверняка позвонил бы в полицию. Залез в канализацию? Гм…

Сергей припомнил американскую кинокартину о том, как в канализации Нью-Йорка поселилась Годзилла, мысленно сопоставил размеры Нью-Йорка и Клина и пришел к выводу, что свою Годзиллу они отыщут значительно быстрее. Но нужно ли докладывать об этом начальству? «Так, мол, и так, товарищи офицеры, в городской канализации сидит тварь, способная проглотить человека. Я не пьющий…»

Хотя на самом деле выпивал. Но в меру, как все.

«Ладно, отставить пока зверушку. Что есть по трупам?»

У тех двоих, что перестреляли друг друга, документов не обнаружилось. У третьего в одном из карманов непереваренных штанов нашли бумажник, а в нем водительское удостоверение и документы на машину: и то, и другое — фальшивое.

У всех троих было одинаковое оружие — «ПБ», в просторечии — «бесшумка», дальний родственник «макарова». Оружие диверсантов и разведчиков, не доработанное для крепления глушителя, а изначально сконструированное для ведения бесшумной стрельбы. Пробивка номеров результатов не принесла, но Дергунов не удивился — таким уж заказчикам поставлялись партии «ПБ». Федеральную пулегильзотеку не стоило даже запрашивать.

Что же касается владельца дома, то недвижимость на Серебристой улице числилась за Тургиным Иваном Сергеевичем, 1942 года рождения. Именно что числилась: вроде бы жил человек в двадцать третьем доме, а начали разбираться — словно и не человек то был, а бесплотный призрак. С соседями Иван Сергеевич не общался, дом покидал редко и никогда — пешком. Раз в три дня в гараж заезжала машина, по словам соседей: «Вроде, седан», однако ни описания ее, ни номеров никто не выдал. Скорее всего, на машине привозили продукты. В местной поликлинике Тургин на учете не состоял, в других медицинских учреждениях тоже. В местном собесе о гражданине не ведали и пенсию, соответственно, не выплачивали.

Разумеется, начинать с истоков и искать Тургина среди родившихся в городе Ржеве в 1942 году не стоило. Если ему действительно сочинили биографию, а Дергунов все больше склонялся к такому мнению, то место и время рождения выбрали с умом. В 1942 году Ржев не просто был под немецкой оккупацией, но находился в эпицентре ожесточенного многомесячного сражения, после которого не осталось никаких архивов.

В общем, старик с Серебристой улицы был явно не простым обывателем.

«Но заниматься им мне не по чину».

А вот зверушкой — вполне. Капитан Дергунов проживал с женой и двумя дочерьми не так уж далеко от Серебристой улицы, и соседство с фауной, целиком заглатывающей людей, ему категорически не нравилось.

Глава 7 Капитан Белов занимается троллингом, а Рыбнадзор свирепствует

Рекордная июльская жара успешно перешла в рекордную августовскую, однако той ночью наконец-то похолодало. После полуночи прошел дождь, а на следующий день небо оставалось затянутым облаками, и столбик термометра не поднялся выше двадцати трех градусов. Дибич, считавший жару причиной патологического бесклевья, воспрянул духом. Ибо его эхолот — новенький, недавно подаренный Ларисой на годовщину свадьбы — давно свидетельствовал, что в глубинах скрываются более чем приличные трофеи, однако те не проявляли никакого интереса даже к самым изощренным приманкам. Стас предположил, что рыба не поднимается из-за жары, и опыт рыбака с двадцатилетним стажем не подвел: как только температура упала, крупные хищники Ладоги оживились, занялись привычной охотой, и у Дибича наконец-то клюнуло — после трех дней бесплодных попыток извлечь из воды хоть что-то живое.

— Есть!!! — крикнул он, глядя, как выгнулся дугой прочнейший спиннинг.

Вопль легко перекрыл и шум двигателя, работавшего на самых малых оборотах, и треск фрикциона спиннинговой катушки. И разбудил дремавшую в шезлонге Ларису. Ее первоначальный энтузиазм давно иссяк, и сегодня, понаблюдав около часа за мертво молчащими снастями и экраном эхолота, молодая супруга Дибича мирно прикорнула под едва слышный рокот двигателя, а теперь, вздрогнув, выразительно посмотрела на Стаса. Тот, правда, не увидел этого, полностью увлеченный рыбалкой.

— Есть!

Капитан Белов тоже услышал крик. Заглушил движок, выглянул из рубки. На тридцатифутовом суденышке название его должности звучало несколько претенциозно, особенно если учесть, что Белов подчиненных не имел, исполняя заодно обязанности и штурмана, и механика, и всех-всех-всех до юнги включительно. Зато капитану «Каролины-17» не грозил бунт команды.

Спиннинг продолжал сгибаться и разгибаться резкими толчками, свидетельствуя, что крючок блесны зацепился отнюдь не за донную корягу. Прочнейшая плетеная леска звенела натянутой струной — фрикцион, избегая обрыва, сбрасывал новые и новые витки.

Когда первые, самые мощные рывки подводного обитателя стихли, Дибич сбросил куртку, засучил рукава, пристегнул к поясу карабин страховочного леера и вынул рукоять спиннинга из специального крепления, именуемого рыболовами «подстаканником». И тут же почувствовал через двести футов соединяющей их тонкой, почти невидимой нити неукротимый и яростный напор рыбины.

— Четверть центнера, не меньше!

Белов, который не один год возил по озеру приезжих рыболовов, желающих пополнить коллекцию трофеев ладожским лососем, мельком взглянул, как изгибается удилище, и заявил безапелляционно и слегка равнодушно:

— Десятка… Может, на двенадцать потянет, если самец. Сейчас подниму даун-риггер.

И включил электролебедку. Стальной трос пополз вверх, вытягивая из озера тяжеленный шарообразный груз.

— Посмотрим, посмотрим… — Дибич не стал спорить, занятый борьбой с рыбиной. Но про себя подумал, что такую тягу десятикилограммовому лососю никак не развить. Противник не просто категорически не желал покидать родную стихию — он явно старался пригласить ловца к себе, на дно озера.

Валентин Арнольдович Векшин (именно так, по всей форме, он всегда и всем представлялся) к рыболовному спорту испытывал равнодушие, от слова «абсолютно». И никакому иному виду спорта тоже не отдавал предпочтения. Полный и одышливый, приключения тела он презирал, а хобби имел единственное — работу. Векшин был трудоголик, и тем не менее проводил на рыбалке значительную часть жизни, такой вот парадокс. Впрочем, не парадокс, учитывая, что рыбной ловлей самозабвенно увлекался шеф и несколько раз в году выезжал в длительные рыболовные туры, благо современное развитие средств коммуникации позволяет и в отъезде не оставлять бизнес без присмотра. А Векшин за годы совместной работы проделал путь от референта до незаменимого помощника, фактически правой руки генерального директора, и поневоле сопровождал Дибича в разъездах, чтобы этот самый «присмотр» обеспечивать. Вот и сейчас он интересовался не процессом ловли и окружающими пейзажами, а уставился на экран, где пробегали колонки цифр: не то финансовая отчетность, не то биржевые котировки.

Но когда клюнула рыбина, Векшин захлопнул ноутбук и вполголоса произнес, обращаясь к Полковнику:

— Ну, в любом случае лососина к ужину будет. А повезет, так и икорка свежепосоленная, без консервантов, с магазинной не сравнить по вкусу.

Дибич ловил по принципу «поймал-отпусти», но первый на рыбалке трофей всенепременно попадал на стол — традиция.

Полковник ничего не ответил. В разговоры со всеми, кроме Дибича, участниками рыболовного сафари он вступал крайне редко, лишь получив прямой вопрос.

Пока Векшин предавался гастрономическим предвкушениям, в кармане сброшенной куртки его начальника требовательно запищал телефон.

— Отключи его к чертям, Валя!!! — рявкнул Дибич.

Ему было не до звонков — лосось, казалось, обрел второе дыхание, и порой только страховочный леер удерживал рыболова от незапланированного купания.

Векшин послушно извлек из кармана куртки шефа завопивший гаджет и сбросил вызов не вовремя прорезавшегося абонента, даже не поинтересовавшись номером.

* * *

Увлекательная игра в перетягивание каната продолжалась чуть менее получаса. Дибич считал, что знает, как могут сопротивляться попавшие на крючок лососи, но теперь понял, что цена его знаниям — грош. Прежние трофеи, добытые на реках Камчатки и Кольского полуострова, были истомлены долгим нерестовым путешествием, преодолением порогов и бурных перекатов, в то время как этот экземпляр оказался в расцвете сил и в идеальной спортивной форме.

Но все же рыбацкий опыт и совершенные технологии, используемые производителями снастей, победили. Леска, удилище и крючок-тройник выдержали напор, Дибич тоже не допустил фатальных ошибок, и здоровенная рыбина наконец-таки вышла на поверхность, устало шевеля жабрами и не предпринимая новых попыток сокрушить снасть или утащить рыболова в воду.

— Аккуратнее! — предупредил Белов. — Сейчас самый ответственный момент, не расслабляйтесь! Эти звери отлично умеют усыплять бдительность! Тихонечко подводите к борту…

Лариса тоже азартно давала советы, достаточно дилетантские, и даже Векшин бормотал под нос «только не упусти, только не упусти…», хотя интересовался добычей исключительно с кулинарной точки зрения.

Короче говоря, рыболовный азарт охватил почти всех членов маленькой экспедиции, даже не особо увлеченных рыбалкой. И только Полковник не изменил своему ледяному спокойствию. Некоторое время с каменным лицом наблюдал за процессом вываживания, затем отвернулся и уставился на горизонт, словно увидел нечто более интересное, чем финал длительной схватки.

Дибич, хоть и впервые столкнулся с ладожским лососем, опыт имел немалый и ни в чьих советах не нуждался, действовал осторожно и аккуратно. Капитан перегнулся вниз, приблизил сачок к лососю. Тот, как ни был истомлен борьбой, все же попытался спастись, но уже обреченным судорожным движением. Дернулся, но все равно оказался в сетке, после чего Белов поднатужился и перевалил пленника через фальшборт.

Стас тут же подхватил трофей и поднял на вытянутых руках, любуясь разноцветными переливающимися пятнами, украшавшими чешую. Озерный лосось по-настоящему красив, в отличие от семги, приходящей из моря серебристо-белой и лишь в пресной воде наливающейся красками. Но какие, к черту, десять кило? Двенадцать как минимум!

Капитан не разделял столь оптимистичной оценки:

— Даже мельче, чем я думал: восемь с копейками. Можете взвесить, проверить.

Лариса сфотографировала рыбу и ее победителя с разных ракурсов и настаивала, что именно она станет вытаскивать следующий трофей. А Векшин поинтересовался у капитана насущным: самец пойман или самка? — и, услышав, что самка, причем с икрой, пришел в благостное расположение духа.

— Полковник, да взгляните же! — позвал Дибич, взмахнув добычей над головой, как флагом армии-победительницы.

И медленно опустил лосося. Градов не обращал на рыбину ни малейшего внимания, словно его былой подчиненный размахивал выуженной из банки килькой пряного посола. Лицо у него было напряженное и тревожное, вернее, любому постороннему оно показалось бы каменно-равнодушным, но Дибич хорошо знал нюансы командирской мимики и ощутил нехорошее предчувствие.

Которое через секунду воплотилось в слова Полковника:

— К нам гости. Причем целой флотилией.

Стас проследил за взглядом Градова, увидел темные пятнышки приближающихся лодок и неуверенно произнес:

— Погода наладилась, вот народ и отправился поплавать.

Полковник не дослушал: подошел, нагнулся к его уху и тихонько произнес:

— Вариант гамма-тринадцать.

У Векшина был неплохой слух, а стоял он к шефу и его старинному другу ближе остальных и потому услышал слова Градова. Кодовое обозначение «гамма-тринадцать» ни о чем ему не сказало, однако смысл сочетания он понял по изменившемуся выражению лица генерального директора — крупные неприятности.

Лосось выпал из разжавшихся пальцев. Ударился о фальшборт и соскользнул в озеро. Лариса ахнула. Дибич не обратил внимания.

«Надеюсь, этим кодом они называют хотя бы рейдерский захват, а не посланных по нашу душу киллеров… — растерянно подумал Векшин. — Вроде давно не девяностые, рынок устаканился, у шефа все схвачено… Да и не с кем воевать-то по большому счету такими методами…»

Он лихорадочно размышлял, что можно будет предпринять, если за три дня их отсутствия все же произошло невероятное: тайная скупка акций, внеплановое собрание акционеров, назначение нового генерального… и в приближающихся моторках сидят люди, посланные изъять электронные коды доступа к банковским счетам.

Валентин Арнольдович полагал, что ничего хуже, чем отжим бизнеса — отнявшего четырнадцать лет его жизни, произойти не может, но он ошибался.

Очень сильно ошибался…

* * *

Капитан Белов зарабатывал на жизнь троллингом.

А теперь серьезно.

Капитан Белов зарабатывал на жизнь троллингом. А троллинг, для тех, кто не в теме, — это весьма популярный способ рыбной ловли, и именно от него, а не от мифических троллей получил название известный способ сетевого общения.

Разумеется, главный улов при профессиональном троллинге (в его исконно-рыболовном значении) отнюдь не рыба. Пойманные щуки, судаки и даже лососи никогда не окупят горючее, сожженное при их поиске в безбрежных водных просторах, а уж о стоимости катеров и моторов, эхолотов и навигаторов и речи нет. Главный улов в таком бизнесе — богатые клиенты, желающие побороться с крупной сильной рыбиной и не жалеющие денег на исполнение своих желаний.

Белов не первый год трудился в рыболовно-туристическом бизнесе и все его подводные камни знал наперечет, не хуже, чем подводные камни и мели в этой части Ладоги. Поэтому он не встревожился, а лишь удивился виду подплывающей флотилии, состоящей аж из трех суденышек, поскольку лодки и катера инспекторов местного рыбнадзора и ГИМС плавают поодиночке. Здесь же шел гидроцикл и две мощные «моторки».

«Внеплановая проверка, скорее всего. Или очередной месячник по усиленной поимке нарушителей. Бывает…»

Бывала на Ладоге и экзотика: то полицейские, борющиеся с экономической преступностью, пожалуют; то проверяющие из Росприроднадзора в компании экологов-общественников; то общественный контроль явится… Правда, до сих пор такие гости шатались по суше, подстерегая возвращавшихся с ловли рыбаков и изучая их на предмет браконьерства, а теперь объявились в открытом озере, вдали от берегов. Но все когда-то случается впервые.

Капитан сохранял спокойствие, уверенный, что выдержит любую проверку. Документы на судно в полном порядке, техническое состояние идеальное, спасательными средствами катер полностью укомплектован.

А вот что касается правил рыболовства — тут было немного сложнее. Ловить троллингом озерного лосося теоретически запрещено, но нет такого запрета, который нельзя обойти. И хотя федералы на местное разрешение вряд ли посмотрят, был у Белова последний козырь: отсутствие добычи. Рыбину Дибич благоразумно выбросил за борт, а доказать, что они ходили на лосося, а не судака, невозможно.

Капитан в последний раз оглядел подведомственный катер: нет ли каких незамеченных нарушений? — и обнаружил-таки одно.

— Жилет натяните, — скомандовал он Векшину.

Любовь к вкусной и здоровой пище отразилась на фигуре Валентина Арнольдовича: даже самый большой из выданных спасательных жилетов оказался ему тесноват и лежал сейчас на пустующем сиденье рядом с ноутбуком.

Однако толстяк прекрасно понимал, как нужно вести себя при серьезной проверке, и со вздохом подчинился: натянул жилет и даже сумел кое-как застегнуть. Едва закончил возиться, тут и гости пожаловали.

Все три их плавсредства были новенькими, с иголочки, сверкающие неповрежденным лаковым покрытием, и с ними диссонировала помятая и обшарпанная лодка-«дюралька», волочившаяся на буксире за одной из «моторок». Ни весел, ни мотора на древней «дюральке» не оказалось, и пассажиров в ней не было, но капитан, увидев ее, не удивился. Плата за большую скорость — неимоверная прожорливость мощного двигателя, и если собраться на гидроцикле в более-менее далекое плавание, то горючее приходится тащить на буксире, не говоря уж о продуктах, палатках и прочем снаряжении.

Первая моторка заложила вираж, погасила скорость и остановилась с наветренной стороны, ярдах в десяти от рыболовного катера, покачиваясь на волнах, вызванных собственным прибытием. Остальные суденышки расположились примерно на такой же дистанции, но со стороны кормы. В моторках сидели по трое, на гидроцикле был один седок. Все восемь приплывших красовались в камуфляже «флора», что сезону соответствовало, но среди сероватых ладожских волн смотрелось неуместно. А если учесть, что поверх камуфляжа были натянуты ядовито-оранжевые спасательные жилеты, вид незваные гости приобретали несколько комичный. Ни эмблем, ни знаков различия Белов разглядеть не смог, но подумал, что точно не полицейские. Скорее всего, МЧС. Капитан знал, что у спасателей гидроциклы имеются. Может, и впрямь разыскивают кого-то, не вернувшегося с озера?

Однако первая же фраза начавшегося диалога опровергла догадку.

— Госрыбохрана, старший инспектор Синицын, — произнес с ближайшей «моторки» круглолицый «камуфляжник». И улыбнулся. — Вы подозреваетесь в нарушении сезонного запрета на ловлю лосося. Сматывайте снасти. Проследуете с нами для составления протокола и досмотра судна.

Спокойствие капитана Белова как ветром сдуло, поскольку все было не так, как должно.

Все было неправильно.

Прозвучавшие слова не мог произнести инспектор Рыбоохраны, даже если что-то в лесу сдохло и инспекторы начали кататься в рейды этакой толпой. Потому что сезонный запрет на ловлю лосося начинается только в конце сентября, но к озерному лососю запрет не относится, ибо ладожский подвид занесен в Красную книгу и ловить его нельзя круглый год. И потому что составлять протоколы и проводить досмотры полагается на месте.

Капитан Белов готов был допустить, что инспектор назначен два дня назад и не успел запомнить все нюансы и тонкости, но, хотя бы как именуется его должность, он знать должен! И как называется организация, где служит, тоже. А этот не знал.

Капитан искоса взглянул на Дибича и удивился еще больше.

Белов был уверен, что наивные рыболовы пока не понимают, что столкнулись с чем-то несуразным и оттого крайне подозрительным, но понял, что ошибся: клиент тоже почуял неладное, ушел с кормы и опустился на сиденье, делая вид, что раздосадован неожиданной помехой, а сам достал мобильник и набирает номер, причем держит телефон так, чтобы фальшборт скрывал аппарат от глаз пришельцев.

Капитан про себя одобрил действия Дибича и незаметно перевел рычажок, включая рацию, пусть в конторе тоже послушают разговор. После чего громко обратился к «камуфляжнику»:

— Документики покажите, пожалуйста.

— Да не вопрос! — бодро откликнулся инспектор, или, скорее, лжеинспектор.

Рация тоже откликнулась, но, к сожалению, лишь громким шипением помех. Такое иногда случалось, однако в другую погоду, когда на горизонте темнел наползающий грозовой фронт.

«Камуфляжник» же выудил из карманаудостоверение, или нечто на него похожее, помахал корочкой в воздухе. И улыбнулся. У него вообще улыбочка была словно приклеена к круглой физиономии.

Флагманское судно якобы Рыбнадзора тем временем медленно дрейфовало в сторону «Каролины-17». Почти не уступая катеру длиной, моторка имела осадку и вес меньшие, чем у катера, и, как следствие, легче шла по ветру. Первоначальная дистанция сократилась, и борта теперь разделяли ярда три, не более. Но с этого расстояния все равно нельзя было разглядеть, что написано в документе круглолицего. Да и какая разница? Ныне, имея сканер, цветной лазерный принтер и навыки работы в фотошопе, можно хоть удостоверение Президента Всея Руси распечатать. Заламинировать и демонстрировать друзьям на пьянках. Или не друзьям. Или не на пьянках.

— А у вас имеется предписание на рейд именно в этом районе? — спросил Белов, на ходу выдумав несуществующий документ.

Но, судя по всему, время, отведенное неизвестными на мирные переговоры, вышло.

— Предписание? Ну конечно же! Сейчас предъявим! — Круглолицый разулыбался еще шире и потянулся рукой куда-то за пазуху, под спасательный жилет. Но вместо обещанной бумаги вытащил длинноствольный револьвер «кольт-анаконда» и сразу же, не позволив рыболовам налюбоваться блестящей хромовой игрушкой, выстрелил.

Капитану показалось, что он успел нырнуть, укрыться за фальшбортом, схватиться за спрятанный там дробовик, легальный, разумеется, вот только зажимы никак не хотели отпустить оружие, но сейчас они сработают, и тогда посмотрим, что запоет камуфлированный придурок со своим газовиком или что он там достал…

На самом же деле пуля сорок четвертого калибра ударила капитана Белова чуть выше левой брови, отшвырнула тело на кокпит и мало что оставила от головы.

Тишина после выстрела не продлилась и секунды. В воздухе мелькнул брошенный трос, лапы якоря-«кошки» впились в борт «Каролины», и тут же взревел двигатель гидроцикла, до сих пор урчавший на самом малом ходу.

Миг — и катер оказался плотно зажат между тремя суденышками, а его пассажиры замерли под прицелом нескольких стволов: и пистолетных, и автоматных.

— Злостный браконьер, — сообщил поднявшийся на «Каролину» круглолицый, перешагивая через тело капитана. — Давно за ним охочусь.

Сообщил настолько безмятежным тоном, словно не человека только что убил, а выписал ему крупный штраф, поймав с поличным на троллинге лосося.

Затем круглолицый остановил взгляд на Дибиче, определив в нем главного, и продолжил сообщать дурные вести:

— Это корыто я конфискую. А вам, генеральный директор, и вашим людям придется пересесть во-он туда. — и кивнул на обшарпанную дюралевую лодку.

— Вы нас отпускаете? — пискнула Лариса.

— Я вас пересаживаю, — хмыкнул главный «камуфляжник». — А отпускаем вас после того, как будет выплачен штраф.

— Выкуп, — хмуро поправил круглолицего Дибич.

— Штраф, — весело поправил Дибича круглолицый. — Потому что не надо лососей вылавливать там, где закон запрещает.

Лариса нервно хохотнула. Векшин закусил губу. Дибич прищурился. И только Полковник остался спокоен, до равнодушия.

Глава 8 Осийчук изображает обезьяну, а Дергунов и Балодис отправляются под землю

— Нам сейчас с тобой лучше в зеркало не смотреться, Сереженька, — вздохнув, произнес доктор Балодис.

— Почему? Примета дурная? — купился Дергунов.

— В приметы я не верю, но точно знаю, что увидим мы в зеркале двух придурков.

— Не смешной стал у тебя юмор, Андрисович. Унылый.

— Жизнь такая.

— Ты вечно на жизнь жалуешься, когда коньяка нет.

— Не когда, а потому что.

— Но ничего, сегодняшний день будет увлекательным и познавательным, — пообещал полицейский. Он как раз поддел автомобильной монтировкой крышку люка и пытался отвалить ее в сторону. Однако получалось плохо, поскольку рычаг оказался слишком коротким. — Помоги лучше.

— Лучше чего?

— Помоги, а не рассуждай.

— Эх…

Балодис присоединился к полицейскому, и вдвоем они кое-как подняли прикипевшую крышку, стараясь при этом не измараться о ржавчину, обильно покрывавшую ее изнанку. Доктор комментировал их труды тирадами на непонятном языке — не то на латгальском, не то на татском. Капитан же ни тем, ни другим не владел, но вплетенные в речь русские идиомы позволяли ему угадать общий смысл высказываний напарника.

— Добрый центнер небось весит, ***** этакая, — предположил Балодис, когда воля, разум и монтировка одержали победу над бездушным ржавым металлом.

— Ровно пятьдесят пять кило, — уточнил Дергунов.

— Взвешивал?

— И взвешивал, и ГОСТ читал… Случилась на прежней службе история: воровали два организма люки. Одного при погрузке в кузов придавило, причем насмерть.

— Придурок… — вынес вердикт Балодис, пытаясь высветить лучом фонаря дно колодца. — А тупее придурка только два — мы с тобой. Тот хоть денег заработать надеялся, мы в дерьмо бесплатно нырнем. За романтикой.

— В дерьмо я бы не стал нырять. Здесь все-таки не канализация, коммуникационный туннель, дерьмо по нему не плавает.

— Все равно дерьмо, — раздраженно подвел итог Балодис.

Затем доктор сменил тему, но отнюдь не пессимистический настрой:

— Надо было нам плакат распечатать на принтере и на фанерку прилепить: не закрывать, мол, люди работают. А то поедут мимо патрульные, увидят: непорядок — и замуруют, демоны.

— Размуруемся как-нибудь. Полезли?

— Полезли, — вздохнул Балодис. — Но если ничего не найдем, ты одним пузырем не отделаешься.

Сергею спускаться в колодец хотелось ничуть не больше доктора. А не спуститься было нельзя. Неспокойно бы чувствовал себя капитан Дергунов, если бы не спустился, дискомфортно.

А он не любил дискомфорт.

* * *

Дергунов был уверен, что дело о тройном убийстве на Серебристой улице заберут в Москву, и ничего хорошего в том не видел. Что так, что этак, клинским операм придется бегать с высунутыми языками, но одно дело — бегать по заданиям знакомого местного следака, способного войти в положение или прикрыть какой-нибудь косяк, зная, что за операми не пропадет, и совсем другое — быть на подхвате у прибывшей из столицы группы: тем вынь да положь все разом и еще вчера, а не вынул и не положил — такое дерьмо по трубам понесется, что строгач с неполным служебным за конфетку покажется. Плавали, знаем.

Но все получилось иначе, и Дергунов не понял, радоваться ему или нет.

Дело забрала ФСБ, при этом никакой помощи в расследовании «глубинные бурильщики» не потребовали. Сотрудники странного Тринадцатого департамента выгребли все документы до последней бумажки, забрали все вещдоки до последней пуговицы, и смотрели при этом на Дергунова так, словно всерьез размышляли, не обвинить ли его в каком-нибудь тяжком преступлении. В государственной измене, например, осуществленной в форме шпионажа. Но чего-то у них не срослось, и наследники Железного Феликса капитана отпустили.

Можно было вздохнуть с облегчением, но Дергунов его не чувствовал, поскольку никаких следственных действий на месте безопасники не провели, свидетелей не опросили, а, забрав материалы, исчезли, как в воду канули. Какое-то время капитан маялся, не зная, что предпринять и нужно ли что-то предпринимать, потом решил плюнуть на странное расследование здоровой полицейской слюной, но в дело вмешался случай.

Выглядел случай непрезентабельно, приняв на этот раз облик неимоверно вонючего, грязного, в стельку пьяного бомжа по фамилии Осийчук. Бомж сидел в «обезьяннике» и вел себя громко, не угомонился, даже получив по ребрам. Зрелище для дежурной части РУВД было заурядным, и Дергунов прошел бы мимо, однако голос обитатель «обезьянника» имел неприятный, но резкий и звучный, и Сергей поневоле услышал суть его претензий.

Которые, во-первых, сводились к тому, что гады-полицейские не желают принимать меры в связи с трагической гибелью его лучшего друга Кирюхи.

Во-вторых, Осийчук доказывал, что он не пьяный, а пострадавший в результате отравления паленой водкой, которой поминал Кирюху, а так-то выпил всего четвертинку, пьянеть не с чего. Так что виноваты во всем производители паленки и крышующие их гады-полицейские.

В-третьих, бомж распинался, каким замечательным мужиком был Кирюха и как его будет не хватать ему: здесь, в ретроспекции на тему «Знаете, каким он парнем был», вкраплялись душераздирающие подробности безвременной Кирюхиной гибели, и именно одна из подробностей — в каким виде предстал погибший Кирюха пред изумленным взором Осийчука — заставила Дергунова остановиться у «обезьянника». Поскольку это самое описание, если исключить из него матерные выражения, довольно точно описывало состояние третьего тела с Серебристой улицы.

Капитан надеялся, что бомж начнет делиться подробностями, но оратор вновь сбился на тему паленой водки, и Дергунов обратился к дежурному:

— Откуда его привезли?

— У них бомжатник на Моссовета, там он по улице бегал.

Пазл складывался: капитан знал, что от Серебристой до Моссовета не более пяти минут неспешным шагом. А с другой стороны от Моссовета, на таком же примерно расстоянии, находилась улица Петра Ткачева, а на ней — школа, в которую ходили дергуновские дочери.

— А ты чего интересуешься?

— Да просто так… — рассеянно протянул Дергунов. — Просто так…

Он поднялся в свой кабинет и сразу же позвонил Балодису.

* * *

Спустившись на дно колодца, доктор неловким движением вытащил из кармана оружие — так в первый миг показалось Дергунову. Но через секунду полицейский разглядел, что это всего лишь «Оса»: старенькая настолько, что кое-где даже чернение облезло.

— Зря взял, — сказал Дергунов. — Я табельный прихватил, на всякий пожарный, так что травмат без надобности.

— Я в него светошумовые зарядил, — ответил эксперт. — На всякий пожарный… Да и безвредные они.

— Безвредные так безвредные, — не стал спорить капитан.

Хотя однажды, еще на прежней службе, он угодил под удар взорвавшейся рядом «Зари», и впечатления остались самые мрачные. Огненное пятно, вставшее перед глазами после взрыва, спустя минуту поблекло, потемнело, но не исчезло, словно кто-то вырезал два маленьких кружочка из лейкопластыря, налепил их прямо на зрачки, но чуть-чуть прогадал с размером, и контуры зрачков остались незалепленными. Боковое зрение в результате уцелело, и смотрел Дергунов на мир в прямом смысле «краем глаза»: сквозь две узенькие щелочки, расположенные с двух сторон головы. И это не считая проблем со слухом и легкой контузии.

Так что доктор вооружился с умом: если доведется встретить бомжующее дитя подземелий в агрессивной стадии опьянения, то светошумовые его прекрасно утихомирят без всякого членовредительства. Главное не забыть зажмуриться перед выстрелом.

— Пошли?

— Пошли.

И они двинулись по туннелю в сторону бомжатника, служившего обиталищем Осийчуку и его якобы погибшему приятелю. Подходили не оттуда, где у бомжей имелся постоянный лаз, а с другой стороны, чтобы не спугнуть, не то разбегутся, и отлавливай их по здешним катакомбам… Из тех же соображений светили одним фонарем, убавив яркость до минимума.

Дергунов оказался здесь впервые и ожидал почему-то, что туннель будет круглым в сечении, но ошибся — туннель состоял из прямоугольных П-образных тюбингов. Высота их была крайне неудобной для передвижения: пришлось идти, очень сильно согнувшись, на манер самого первого примата с известной картинки, изображающей процесс эволюции приматов от обезьяны к человеку. Но Балодису, который ростом был на полголовы выше полицейского, приходилось еще хуже. Зато ширина туннеля вдвое превышала высоту, и, какой логикой руководствовались его проектировщики, понять было трудно.

А еще здесь тянулись кабели. Неимоверное множество самых разных кабелей: толстенные, с предплечье взрослого мужчины, потоньше и совсем тоненькие, собранные в пучки, как прутья в рукояти веника, в резиновых оболочках, и в ПХВ-оболочках, и в металлической оплетке… Все это хозяйство тянулось вдоль стен, оставляя для прохода неширокую тропинку.

Многие здешние постояльцы зарабатывали сбором цветных металлов, но на медные жилы кабелей обычно не покушались, понимали: вору впаяют реальный срок, а остальных выметут из туннеля каленой метлой. Но изредка жгучая похмельная жажда пересиливала осторожность, вожделенный кабель срезался и относился в прием лома, за чем следовала облава и описанные выше неприятности. На какое-то время под землей воцарялась тишина, но потом бомжи обязательно возвращались.

Балодис, как выяснилось, заинтересовался другой здешней особенностью.

— Любого обитателя этих мест неплохо бы отмыть да поместить в клинику на глубокое обследование, — задумчиво произнес он. — Материала на пару диссертаций накопать можно.

— Да ну? — притворно удивился Дергунов. — А я думал, что венерические и прочие их болячки давно все изучены.

— Я о другом. — Балодис повел вокруг рукой. — Тут такая интерференция слабых электромагнитных излучений, что мама не горюй. Сам-то чувствуешь, каково здесь находиться?

Дергунов чувствовал. Еще как чувствовал, что вокруг сплошные киловольты, киловатты и мегабайты. Хотя стандартные пять человеческих чувств не могли все это электромагнитное многообразие воспринять и идентифицировать, но все же сигнализировали: «Здесь плохо!» Например, капитану казалось, что на нем вновь надет свитер из верблюжьей шерсти, давным-давно подаренный тещей и куда-то канувший в переездах и прочих жизненных передрягах. Он не тужил о пропаже, поскольку свитер оказался теплым, но связан был из шерсти настолько колючей, что кожа ощущала покалывание и сквозь тельняшку, и сквозь любую рубашку. И теперь забытые ощущения вернулись. И воздух в легкие попадал какой-то неправильный. Стерильный, неживой. Словно все киловольты и киловатты выжгли в нем что-то, обычно не замечаемое, но без чего воздух — не воздух, а механическая мертвая смесь кислорода, азота и углекислого газа.

Так что вполне возможно, что крысиное племя избегает этого места не только из-за недостатка питания…

Они двигались магистральным туннелем. В стороны уходили ответвления, в них кабелей было значительно меньше, и, возможно, давящее электромагнитное воздействие там ощущалось не столь сильно, но сворачивать для проверки Дергунов не собирался. Сделать дело побыстрее — и наверх. А для опытов и диссертаций и впрямь можно местных использовать, они тут давно.

— Черт, — выругался Балодис.

— Что?

— Пришли… Кажется.

— Если кажется, то дай я посмотрю.

Фонарь высветил решетку, собранную из вертикальных армированных прутьев, толщиной в три четверти дюйма. Одолеть такую решетку без «болгарки» или газового резака нелегко, но подземные жители одолели: два центральных прута были выгнуты в противоположные стороны, позволяя протиснуться сквозь увеличившуюся щель. Вернее, позволили сухощавому доктору, а вот широкий в кости Дергунов не пролез.

— Упитан ты слишком, Сереженька, в сравнении со здешними морлоками… — хихикнул Балодис тоном, промежуточным между сочувствием и издевкой.

— В сравнении с кем? — не понял капитан.

— Забудь.

Полицейский попробовал разогнуть прутья сильнее, но без успеха. Наверняка бомжи в свое время использовали какой-то рычаг, но сейчас ничего похожего поблизости не валялось.

Тогда Дергунов снял куртку, портупею с подмышечной кобурой, рубашку, протянул одежду на ту сторону Балодису и повторил попытку, протискиваясь через щель по чуть-чуть.

— Знать бы — вазелину прихватил, — засмеялся окончательно развеселившийся доктор.

Очень хотелось предложить доктору самому намазаться вазелином и кое-куда отправиться, но Дергунов не сумел: выдохнул как мог глубже, а сделать новый вдох не получалось, поэтому промычал что-то невразумительное, но злое.

У-ф-ф… протиснулся… ладно хоть не испачкался, прутья тут отполированы, без следа ржавчины. Но мысль, что отполировали металл грязные вонючие существа, не бодрила. По возвращении — сразу в душ.

Полсотни шагов после решетки, и вот он — тот самый бомжатник, которым оказалась бетонная коробка, размером примерно четыре на шесть ярдов. В нее сходились четыре магистральных туннеля. Высота достаточная, чтобы стоять, не сгибаясь, но до свода можно дотянуться рукой. Вдоль стен выстроились металлические распределительные коробки, с платяной шкаф размером, запертые и опломбированные. Здесь горел свет — с потолка свисал на проводе патрон с тусклой лампочкой, но постояльцы отсутствовали, хотя видно, что здесь жили, если можно считать такое существование жизнью. Пустые бутылки и прочий мусор, четыре тряпичных ложа, подобие стола и стульев — из одного большого ящика и нескольких поменьше.

И еще в стерильном воздухе впервые появился запах. И отнюдь не приятное амбре: из левого туннеля тянуло такой вонью, что вопрос, где постояльцы справляют естественные надобности, отпал сам собой.

— Куда двинем дальше? — спросил Дергунов. — Направо пойдешь — коня потеряешь, прямо пойдешь — жизнь потеряешь, налево пойдешь — кучу свежего дерьма найдешь.

— Налево один ходи, — сварливо ответил доктор. — Я туда без противогаза не сунусь.

— Тогда пойдем прямо, потому что… Тихо! Слышишь?

Пару секунд спустя не услышать стало невозможно. В центральном туннеле, куда как раз и собирался Дергунов, что-то происходило. Словно кто-то собрался туннель развалить и со всей дури лупил по стенам чем-то тяжелым. Удары получались не очень громкими, но мощными настолько, что лампочка покачивалась на шнуре, а из щелей между плитами начала сыпаться пыль.

А самое скверное заключалось в том, что источник толчков приближался.

Пистолет прыгнул в ладонь Дергунова, мигом вспотевшую. Балодис медленно пятился к туннелю, по которому они пришли.

Судя по всему, к бомжатнику приближалось именно то, что они искали. Однако теперь самодеятельные диггеры поняли, что в первую очередь хотели убедиться в правильности их понимания странности преступления на Серебристой улице, а вовсе не вынашивали желание сражаться с этой самой странностью не на жизнь, а на смерть.

Тем не менее ОНО нашлось. То, что сожрало и пыталось переварить по меньшей мере двоих человек.

«Уходим!» — хотел крикнуть Дергунов, но не успел.

Из туннеля вывалилась огромная башка, в бомжатнике сразу стало тесно, и на мгновение все застыло, как на стоп-кадре: двое ошарашенных людей и колоссальная голова чудовища на неохватной, уходящей в туннель шее.

Капитан позабыл о пистолете и, оцепенев, смотрел на золотисто-желтый глаз размером с грандиозную сковородку. Вертикальный зрачок в том глазу был веретенообразной формы и очень быстро сокращался, то и дело превращаясь в совсем узкую щелочку.

«Надо бежать… Сейчас оно приспособится к перепаду освещенности, увидит нас и сожрет…» — произнес в голове Дергунова какой-то чужой человек, но к рукам, ногам и прочим парализованным мышцам капитана чужак никакого отношения не имел.

— Бежим! — Балодис кулаком врезал Сергею в плечо, и миг немоты, глухоты и неподвижности прошел.

Все завертелось.

Чудище вздернуло башку, ударилось о свод бетонной пещеры и распахнуло пасть, из которой метнулся раздвоенный язык, размерами напоминавший удава средних пропорций.

Лампочка лопнула, стало темно.

Дергунов выстрелил, уже ничего не видя и понятия не имея, какого результата ждать от выстрела. Просто выстрелил — рефлекторно, понимая при этом, что пистолетная пуля не станет фатальной для чудища таких размеров. Понадеялся, что хоть как-то заденет тварь, и эта его надежда сбылась: судя по всему, пуля попала в чувствительный язык, и в бомжатнике начался тайфун пополам с цунами. На фоне землетрясения.

Стены содрогались так, что давешние толчки показались легкой разминкой. Распределительные коробки смялись с громким скрежетом. Заискрили оборванные кабели. Разлетелись жалкие вещи бродяг. Пыль с потолка сыпалась сплошным потоком…

Зато Дергунова отпустило. Вернулась способность мыслить и осознанно действовать. Он наконец-то внял призыву Балодиса, чуть не оторвавшего капитану рукав вместе с онемевшей рукой, и поспешил в туннель. А добившийся своего Балодис, наоборот, замешкался на входе, развернулся, и темноту прошила яркая вспышка, потом вторая, третья…

Дергунов инстинктивно зажмурился, вспомнив о светошумовых патронах «Осы», но вспышки оказались беззвучными, и он понял: «Фоткает… Во дает!»

И еще понял другое: доктор все делает правильно. Снимки хоть какая-то гарантия, что после рассказа о здешних приключениях они не угодят в сумасшедший дом.

Затягивать экстремальную фотосессию Балодис не стал. Решил, что нескольких кадров достаточно, и через мгновение «диггеры» уже спешили по туннелю, согнувшись, как два древних примата.

— Сюда не дотянется… — пыхтел на ходу Дергунов. — Шея у него длинная, но не настолько…

Он уже сообразил, что исполинская башка принадлежала не зверю или птице, а громадной рептилии, сбежавшей прямиком из парка им. С. Спилберга. Динозавру, наверное, или как там называются такие годзиллы?

— Какая к черту шея?! — зло выкрикнул доктор. — Она почти вся — сплошная шея! А потом сразу хвост!

Дергунов пару секунд осмысливал услышанное, сообразил и похолодел. Змея! Питон-переросток или удав, наплевавший на установленные эволюцией предельные размеры, или анаконда, отыскавшая и сожравшая весь мировой стратегический запас гормональных ускорителей роста, или… Не важно, в общем, представитель какого конкретно вида и семейства протиснулся в туннель, ибо нет сомнений в том, что он с легкостью проглотит человека. И переварит…

И нет времени, чтобы снова раздеться и по микрону просочиться сквозь щель в решетке!

И, как назло, здесь — между решеткой и бомжатником — ни одного ответвления в сторону. Боковые ходы значительно уже, и широкая, словно сплющенная, голова гигантской змеюки туда вряд ли втиснется. Но чего нет, того нет.

Остается одно: расстрелять по твари все патроны, надеясь на чудо, а последнюю пулю пустить себе в голову, чтобы не проверять, какие чувства испытывают перевариваемые заживо люди.

Но возле решетки забрезжил шанс на спасение: шум сзади стих, тварь то ли не спешила, то ли двигалась медленнее, чем представлялось беглецам, и у них появилось время.

«А может, не заметила, куда мы подевались… — с надеждой подумал Дергунов, стягивая куртку. — Почему бы и нет? Перепады освещения, фотовспышки доктора, удары головой о бетонные своды…»

Но долго его заблуждение не продлилось. Суперзмея двигалась именно сюда, в этот туннель, но двигалась и в самом деле медленно, поскольку ползают змеи зигзагом, по синусоиде, размах которой значительно превышает ширину змеиного тела. Вот для этого-то размаха места в туннеле не хватало, в результате чего тварюга билась боками о стены и выдавала лишь малую часть от крейсерской скорости.

— Шевелись! — крикнул Балодис с той стороны.

— Шевелюсь!

Дергунов приготовился к процессу просачивания — и в этот момент жизнь опровергла все его оптимистичные догадки о способе змеиного передвижения.

Змея рванула. С неотвратимостью накатывающегося поезда метро. И со скоростью немногим меньшей. Наверное, она втянула, втиснула в бомжатник изгибы своего бесконечного тела, сжала его, как пружину, и теперь резко распрямилась.

Кабели рвались сильнее прежнего и уже не искрили — то там, то тут вспыхивали яркие всполохи, скорее напоминающие электросварку. В этом мерцающем свете было хорошо видно морду твари.

Приближающуюся.

Прижавшись спиной к решетке, Дергунов стрелял с обреченным спокойствием, механически считая истраченные патроны.

Где-то у плеча бабахнула «Оса» доктора, и ее выстрел скорее напомнил взрыв: Дергунов оглох на оба уха. И ослеп. И последним, что он увидел, стала страшная морда в нескольких шагах от него, опутанная порванными кабелями, окутанная синими вспышками разрядов.

Потом все исчезло, перед глазами осталось лишь пламенеющее фантомное пятно, но целиться нужды не было, поскольку патрон оставался последний. Капитан торопливо поднес дуло к виску и надавил на спуск.

Пистолет не выстрелил.

Дергунов успел понять, какой он феерический идиот — не посчитал первый, сделанный в бомжатнике выстрел, но исправить ничего не успел: страшный удар отправил его в небытие.

* * *

Змея-гигант, сдирая, как нож бульдозера, кабели со стен и свода, умудрилась под конец погони порвать силовой высоковольтный кабель, и вот тогда началось настоящее шоу с фейерверком и прочими чудесами, но Дергунов его уже не увидел.

А единственным зрителем стал застывший у решетки Балодис.

Который, оцепенев от ужаса, ждал, что вот сейчас — сейчас! — мегапитон проглотит несчастного капитана, затем снесет решетку и займется им, не менее несчастным экспертом-криминалистом. Балодис уже представлял себя в пасти твари, но не шевелился, вновь переживая шок, охвативший его в бомжатнике.

И должен был обязательно погибнуть, если бы…

Если бы…

Если…

Если бы огромная тварь не начала уменьшаться!

На глазах!

В разы!

Уменьшалось чудовище на изумление быстро, словно проколотый воздушный шарик. Сначала сжалось до размеров крупной анаконды, потом — среднего питона, потом стало напоминать толстую кобру, и секунд через двадцать доктор уже не мог разглядеть тоненькую темную полоску среди змеящихся по дну туннеля кабелей.

Монстр исчез.

— Что это было?

Ответа не последовало.

Зато застонал полицейский.

Балодис сглотнул, подозрительно оглядел опустевший туннель, вздохнул и проскользнул сквозь прореху решетки.

Дергунов был жив, дышал, но в себя не приходил. Насколько понял доктор при экспресс-осмотре, от толчка чудовищной головы капитан особых повреждений не получил, но в падении крепко приложился затылком о металлический прут и впал в бесчувствие.

Точно так же, как небольшая змейка, валяющаяся в трех шагах от Дергунова. Судя по всему, обалдевшая от случившейся с ней метаморфозы и оцепеневшая.

«Уж ведь! Самый обычный уж», — растерянно подумал доктор, разглядывая загадочное существо.

Он не был силен в герпетологии и ошибся, хоть и не так уж сильно: это был степной полоз, он же узорчатый — змея не ядовитая и родственная ужам.

Если змею-переростка еще как-то можно было — с трудом, с хрустом — втиснуть в материалистическую картину мира, то ее превращение в собственную живую модель масштаба 1:100 в мировоззрение доктора Балодиса не вписывалось никак. Впрочем, сейчас он об этом и не задумывался, поскольку требовалось срочно помочь Дергунову. Протащить приятеля сквозь решетку Балодис не мог. Подняться с таким грузом по скобам-ступеням колодца тоже не сумел бы, поэтому доктор поспешил наверх, собираясь вызвать помощь — в туннеле мобильная связь не работала. Но звонить никому не потребовалось: электропиротехническое шоу не осталось незамеченным, и к месту предполагаемой аварии подкатила аварийная служба энергетической компании.

Не было сомнений в том, что полицейского электрики отыщут, поэтому Балодис благоразумно решил оставить место катаклизма, дабы не отвечать на ненужные вопросы.

Утром он как ни в чем не бывало заявился в РУВД и сразу же, еще в дверях, получил строгий приказ явиться в кабинет замначальника, где его ждали двое незнакомых мужчин в дорогих костюмах, представившихся сотрудниками Тринадцатого департамента ФСБ. О последовавшем разговоре Балодис никогда и никому не рассказывал. И с капитаном Дергуновым, ставшим через неделю майором, он подземные приключения не обсуждал.

Зато к змеям у доктора отношение стало очень жестким, и, даже увидев их в телевизоре, Балодис обязательно переключал канал или отворачивался. И закусывал губу, мысленно проклиная тот день, когда согласился сопровождать Дергунова в клинские подземелья.

Глава 9 Валентин Арнольдович Векшин становится Робинзоном, Лариса недовольна, а Полковник и Дибич анализируют происходящее

Валентин Арнольдович Векшин не любил приключенческие фильмы и романы.

В детстве, разумеется, он их и смотрел, и читал, но без фанатизма — не увлекался, никогда не представлял себя их героем, не мечтал о подвигах, возможно, потому, что по природе был несколько трусоват. В зрелом же возрасте считал глупым тратить время на придуманные кем-то приключения, ни малейшего отношения не имеющие к размеренной, будничной жизни. И вот теперь, по прихоти судьбы, толстенький Векшин очутился в числе героев лихого пиратского боевика — с абордажами, необитаемыми островами и прочими романтическими подробностями, которые выглядят красиво исключительно на экране, а в жизни представляют собой крупные неприятности. И в этом боевике убитые в схватке персонажи не встают после слов «снято!» и не отправляются смывать имитирующую кровь краску. В этом боевике они отправляются на дно с привязанным к шее грузом, как совсем недавно отправился капитан Белов.

Остальных пленных «инспектора Рыбоохраны» пересадили в то корыто, что притащили за собой на буксире, после чего забрали с «Каролины» все ценное, а сам катер утопили. Другими словами, посреди Ладоги произошел самый натуральный акт пиратства, но приключения капитана Джека Воробья он напоминал не более, чем драка пьяных маргиналов напоминает постановочный рыцарский турнир.

Покончив с «Каролиной» и подобрав всплывшие с нее предметы, пираты взяли курс на запад, таща за собой лодку с пленниками. При этом ни один из «камуфляжников» в «дюральку» не пересел, дабы конвоировать пленников, ибо пираты понимали, что никто в здравом уме не станет прыгать за борт и пробовать спастись вплавь — посреди бескрайнего озера это вариант самоубийственный.

Прыгать никто не собирался. Разговаривать — тоже, слишком уж велико было потрясение от случившегося, и несчастные пленники сидели в «дюральке» молча. Дибич и Лариса — обнявшись. Полковник — на носу, неподвижный, словно вырезанная из дерева скульптура, а на корме — пухленький, жалеющий себя Векшин. Причем жалость к себе смешивалась у толстяка со злостью на Градова, которого Валентин Арнольдович поначалу винил в произошедшем, надеясь, что пираты пристрелят старого друга генерального да уедут по своим пиратским делам. Но слова о выкупе развеяли подозрения толстяка.

А сюжет дурного пиратского боевика продолжал развиваться своим чередом.

На горизонте появился остров. На вид — абсолютно необитаемый. Кому, скажите на милость, придет в голову обитать на бесплодной куче гранитных валунов, едва выступающих над озерной поверхностью? Ни дерева, ни строения, ни, наверное, воды.

«Прекрасное место, чтобы спрятать пленных», — уныло подумал толстяк и через секунду понял, что не ошибся — пираты направлялись именно туда.

Стоило ожидать… Какие еще сюжетные повороты впереди? Закопанные на островке сокровища? Племя обитающих тут аборигенов, дружественных или, наоборот, диких и грешащих людоедством?

Векшин, поежился.

Маленькая флотилия заложила у островка полукруг, после чего двигатели на удивление синхронно смолкли, и в неожиданно наступившей тишине громко и неожиданно прозвучало слово Дибича. Слово было нецензурным, но с необычайной точностью оценивало происходящее.

— Нравится? — заулыбался круглолицый, весело разглядывая пленников.

— Сколько денег ты хочешь? — поинтересовался в ответ Дибич.

Судя по всему, по дороге они с Ларисой переговорили насчет выкупа и наметили приемлемую сумму.

— Много.

— Это не ответ!

— Ответ. — Круглолицый заложил руки за ремень и качнулся с мыска на пятку. — Посидишь здесь пару дней и поймешь, что это — ответ.

— Не понял?

— Через два дня ты не будешь спрашивать: сколько? — объяснил главарь пиратов. — Через два дня ты отдашь мне все, что я захочу.

Дибич нахмурился.

Повинуясь короткому приказу, подтвержденному автоматными стволами, пленники покинули «дюральку», шагнув на плоскую гранитную плиту, настоящий, сотворенный самой природой и очень удобный причал. Никто из пиратов за ними не последовал, зато улыбчивый главарь обратился с речью:

— Остров лежит вдали от привычных путей туристов и рыбаков, к тому же очень далеко от берега, поэтому вы можете делать на нем все, что заблагорассудится: зажигайте сигнальные костры, бросайте в волны записки в бутылках, устраивайте пляски с бубнами, короче, выживайте и спасайтесь. И ждите. А чтобы было веселее выживать, вот вам презент…

Презент оказался здоровенным плоским свертком, запакованным в ярко-оранжевую прорезиненную ткань, который выволокли из недр катера два «камуфляжника». Отчасти знакомый предмет — после затопления «Каролины» он остался на поверхности и был подобран пиратами, но что внутри, Векшин не представлял.

Не успел толстяк удивиться странному подарку, как в руке улыбчивого появился нож, и он несколько раз глубоко вонзил клинок в сверток, туманно пояснив:

— Чтобы жизнь не показалась доброй сказкой.

На том церемония прощания завершилась. Сверток шлепнулся на гранит, моторы взревели, и три суденышка умчались прочь, уводя на буксире алюминиевую лоханку.

Началась робинзонада.

* * *

— Нас будут искать, наверняка привлекут вертолеты. Увидят нефтяное пятно на воде, поймут, что катер утонул. Начнут наматывать круги с расширяющимся радиусом в поисках спасшихся. И рано или поздно пролетят над нами.

Векшин говорил мягко, очень убедительным тоном, адресуя свои слова Ларисе, хотя по уму успокаивать супругу должен был Дибич. Но тот самоустранился от этой почетной обязанности.

Едва пираты отчалили, Стас переглянулся с Градовым, тот едва заметно кивнул, и оба они отправились на дальний конец островка, благо находился он в полусотне ярдов от ближнего. Лариса дернулась было следом, но муж остановил ее без слов, жестом и взглядом, качнул головой и скрылся с Полковником за валунами. Настроение покинутой, пусть и временно, супруги от этого не улучшилось, но все ее возмущенные тирады пришлось выслушивать Валентину Арнольдовичу.

Возмущенные, но не истеричные.

— Какие еще вертолеты?! — обрушилась она на подставившегося Векшина. — Кто в здравом уме решит, что спасшиеся с катера сумели так далеко добултыхаться? Кто?! Поныряют, поглазеют, не найдут тела и похоронят пустые гробы!

— Вы так думаете?

— Я знаю! А мой муж, вместо того чтобы проявить похвальную активность и попытаться спасти нас из этого ужасного места, оставляет меня одну!

— Но я ведь здесь.

— Он меня бросил!

— Я здесь.

И в этот момент госпожа Дибич поняла, что она не одна. Перевела взгляд на закусившего губу толстяка и с надеждой поинтересовалась:

— Векшин, вы сможете найти выход из положения?

— Я думаю над этим.

— Прошу: не думайте молча. Расскажите мне.

— Ну, тут не таймырская тундра вокруг, не безлюдье, — пожал плечами толстяк. — Мы находимся в довольно густо населенных местах, под боком вообще пятимиллионный город… Не туристы, так рыбаки мимо проплывут. Здесь и грузовые суда «река-море» проходят, и круизные теплоходы. Так или иначе выберемся.

— Туристы? Векшин, где вы были последние два часа? Вы слышали, что сказал круглолицый? Мы на краю мира, Векшин, мы в аду. Много мы этих рыбаков и туристов встретили, пока три дня по озеру за лососями мотались?

— За лососем.

— Не придирайтесь, Векшин, лучше ответьте насчет туристов.

Толстяк вздохнул.

В словах вздорной, изрядно напуганной красавицы имелся резон, но и Векшин не кривил душой, он и впрямь надеялся, что надолго они на скалистом клочке суши не застрянут. В двадцать первом веке, в центре Европы… Неужели на карте еще остались места, куда подолгу не ступает нога человека? Да, туристов именно в этой части Ладоги мало, но ведь они есть! И они их видели! Несмотря на то что капитан Белов водил их по самым глухим уголкам озера — видели! И здесь, наверное, увидят.

В конце концов, не стоит забывать о такой вещи, как везение…

— Векшин!

— Да?

— Вы что, уснули?

— Нет.

— Вы собираетесь спать на голых камнях?

— Э-э…

— Векшин, вы можете спать где угодно и на чем угодно, но мне нужен комфорт. В конце концов, я хочу есть… Векшин!

— Да?

— У вас есть еда?

— Я по финансовой части, — напомнил толстяк. — Могу добыть денег, чтобы ее купить.

— Это была шутка? — возмутилась Лариса. — Это была дурная шутка, Векшин, одна из самых дурацких шуток, которые я слышала в жизни. Векшин, когда мой муж ко мне вернется, я попрошу его вас наказать. Вы — бесчувственное бревно.

— Да.

— Векшин!

— Да?

— Что у нас на ужин?

Толстяк бросил отчаянный взгляд на тот конец острова, понял, что собеседники пока не собираются возвращаться, и кивнул на оранжевый сверток:

— Давайте посмотрим.

— Вы думаете, я буду есть брезент?

— Внутри наверняка что-то есть.

— Что?

— Нужно вскрыть и посмотреть.

Толстяк прищурился на надпись SOLAS С PACK, нанесенную на сверток огромными буквами по трафарету. Она ни о чем Векшину не говорила, однако Валентин Арнольдович догадывался, что может оказаться внутри.

— Вскройте и посмотрите! Векшин! Ну что вы столбом застыли?

Толстяк вздохнул и наклонился над оранжевым свертком.

* * *

Наличие в пиратской флотилии гидроцикла, на который обратили внимание все похищенные, объяснялось просто: в некоторые моменты главарю «камуфляжников» требовалось уединиться для переговоров с Заказчиком, а сделать это на сравнительно небольшом катере, идущем посреди бескрайнего озера, довольно проблематично, вот и пришлось захватить байк и периодически на него пересаживаться.

Как сейчас, например: пиратские лодки выключили двигатели и дрейфовали по водной глади, а улыбчивый командир удалился от них на пару кабельтовых, остановился, достал из внутреннего кармана зеркальце в бронзовой рамке и с его помощью вышел на связь с тем, кто затеял ладожские события.

— Пришлось три дня выжидать, — доложил круглолицый. — Они мотались по озеру бессистемно, но ни разу не заплыли в нужный район. Я уж решил сделать ставку на пятницу, у них на тот день была запланирована экскурсия в Коневскую обитель, но сегодня все сложилось.

— Никто не сопротивлялся? — поинтересовались из зеркала.

— Нет. — Бандит выдержал короткую паузу. — Видеоотчет вам отправлен, и все подробности вы сможете увидеть своими глазами.

— Уже.

— Тогда мне нечего прибавить. Дело сделано, и я жду оговоренную плату.

— Зачем ты убил того чела, Фокус? Рулевого, или кем он там был?

— Какая разница, кем был, если он перестал быть? — удивился Фокус.

— Мы договаривались, без лишней крови.

— И я сделал так, чтобы ее не было, — ровно ответил улыбчивый. И улыбнулся. — Перед акцией я просмотрел досье целей, вы не упомянули, что двое из них — офицеры.

— Один старик, второй связист.

— Они служили в имперской военной разведке, а там даже у уборщиц было по сотне прыжков с парашютом. — Круглолицый вновь помолчал. — Я видел, как смотрели они на меня. И если бы я не пристрелил капитана, они бы наверняка затеяли драку.

— Не хотел драться со стариком?

Заказчик попытался пошутить, но неудачно.

— Старик, как я понял, знает о Тайном Городе, — хмыкнул круглолицый. — Об этом вы тоже забыли упомянуть.

— Сейчас его знания не имеют значения. — Ттеперь помолчал Заказчик. После чего решил сменить тему: — Почему ты постоянно улыбаешься, Фокус?

— Наверное, потому, что я очень светлая и позитивная личность. И делюсь избытком позитива со всеми окружающими.

— Ты сумасшедший?

— Разве я не выполнил задание? — Круглолицый улыбнулся еще шире. Хотя казалось, что шире — некуда.

— Оплату за первый этап перечислят в течение часа. Действуй по плану.

— Слушаюсь.

* * *

— Это действительно может оказаться похищением ради выкупа? — хмуро спросил Полковник.

— Может, — не стал спорить Дибич. — Я достаточно богат, но не настолько публичная фигура, чтобы в обществе поднялась волна возмущения. Так что, да, происходящее может оказаться заурядным похищением с целью выкупа.

— Но ты не веришь в это?

— Я готов продумать другие варианты.

— Проблемы в бизнесе?

— Проблемы в бизнесе из ниоткуда не возникают. Они зреют долго, особенно те, которые способны вылиться в подобную атаку.

— Много говоришь, — поморщился Градов.

— Ни одна из моих проблем в бизнесе и близко не подошла к такой «горячей» стадии, — подобрался Стас. — Или произошла дикая случайность, или отморозков притащили на хвосте вы, товарищ полковник.

— Я надеялся, что обрубил хвост, когда уходил.

— Надеялись или обрубили?

— Обрубил.

— Тогда какой вывод?

— Для выводов у нас слишком мало информации.

— Согласен.

Мужчины помолчали, после чего Полковник неожиданно осторожно, можно сказать — деликатно, чего за ним до сих пор не замечалось, поинтересовался:

— Диск при тебе?

— А куда он денется?

— Что он сейчас?

Для стороннего наблюдателя вопрос прозвучал бы необычно, но Дибич прекрасно понял собеседника:

— Офицерская медаль за победу при Кунерсдорфе. Здесь ношу. — и прикоснулся к груди.

— Давно не смотрел?

— С ночи.

— Посмотри сейчас.

— Хорошо. — Дибич расстегнул толстовку, вытащил золотую медаль и присвистнул: — Ничего себе!

— Вот то-то и оно… — вздохнул Полковник. И повторил: — То-то и оно…

Информацию о том, что произошло летом 1991 года на объекте 7018, Градов передал в Киев, в штаб КВО, поскольку именно оттуда должна была вестись дальнейшая разработка «объекта 7018-бис» — так зашифровали обнаруженную комнату со странным глобусом. Туда же, в штаб, отправились диски.

А дальше начались странности.

Экспедиция, что отправилась в Крым осенью, «объекта 7018-бис» не обнаружила. То есть — абсолютно: никакой пещеры, рукотворной штольни и комнаты с древним глобусом. Диски из сейфа штаба округа бесследно и необъяснимо пропали, впрочем… Той зимой рухнул Союз, военное имуществопропадало эшелонами, и три диска растворились в начавшемся бедламе.

Растворились, но не исчезли, вернулись к тем, кто вынес их из подземелья. И вернулись навсегда. Диски как будто обрели хозяев и не покидали их, несмотря на попытки продать, «потерять», бросить в море и другие испробованные способы избавления.

Диски остались. И было у Дибича с Градовым ощущение, что они чего-то хотели.

Или чего-то ждали…

— Когда киевские власти открыли доставшиеся от СССР архивы новым хозяевам, началось неприятное оживление, — произнес Градов. — Помнишь подполковника Черновицкого? Погиб, упав в шахту лифта. Подполковник Засядько застрелен на охоте. Мартынов разбился…

Полковник назвал еще несколько известных Дибичу фамилий. Люди скоропостижно умирали, словно среди бывших сотрудников ГРУ прокатился неведомый мор. Умирали в Киеве, в Москве, в Кишиневе… Автокатастрофы, сердечные приступы, несчастные случаи… И вишенкой на торте — самоубийство тремя(!) пулями в голову.

— Тогда же осквернили мою могилу.

— Хм-м… — не сдержался Дибич.

— Хочу напомнить, что полковник Градов скончался в девяносто пятом и был похоронен в Звенигороде. На Аллее Героев, между прочим. Могилу раскопали, но тело, разумеется, не нашли. Эх-х-х…

Стас не сразу понял значение печального полковничьего вздоха, а когда понял, ему стало не по себе: и впрямь, ну что стоило Градову обеспечить могилу подходящим по антропометрическим данным трупом? Теперь осталось только вздыхать.

— Самое поганое, что я засветился — там, на кладбище, у собственной могилы. Взять след, ведущий к моей нынешней норке, было трудно, почти невозможно, но кто-то очень постарался и проследил.

— Вы знаете кто?

В отличие от Дибича Полковник знал, что в действительности означает неброское словосочетание Тайный Город, какие силы стоят за ним и какие существа обитают в тени многомиллионной Москвы. Знал, но товарищу не рассказывал и потому ограничился коротким:

— Не знаю.

— Но вы все равно думаете, что происходящее связано с дисками?

— Ответ у тебя в руке.

— Да, — помолчав, согласился Дибич. — В руке…

И вновь посмотрел на диск.

Теперь он не был медалью. А если и был, то другой, не за Кунерсдорф, потому что с одной стороны он покрылся странной, абсолютно нечитаемой вязью причудливых символов, а с другой на нем появилась карта Ладожского озера.

— Мы должны были оказаться здесь, — буркнул Градов, показывая Стасу свою монету. С точно такой же картой.

— А те, кто нас похитил, вольно или невольно оказали нам услугу.

— Все предопределено.

— Нет, — покачал головой Дибич. — Мы можем ничего не делать. Как в тот раз!

«В тот раз…»

Десять лет назад диски уже превращались в указующие персты, только тогда они указывали на Байкал. Полковник созвонился со Стасом, и после долгого совещания они решили не ехать.

Судя по всему, на этот раз диски подготовились лучше.

— Ничего не делать — это стратегия, — хмыкнул Градов. — А что будем делать сейчас?

— Нужно отсюда выбираться.

— Как?

И в этот момент над островом прокатился истошный женский вопль.

Глава 10 Миша Злобин погружается на дно, Ярослав находит добычу, профессор Челоян смущает умы, а Фокус улыбается

Видимость была паршивая даже в приповерхностных слоях — футов восемь или десять, не больше. Но так считал Миша, почти весь свой невеликий дайверский стаж заработавший в водах Черного моря. Ярослав же придерживался другого мнения: по его словам, для лета и водоемов северо-запада прозрачность воды оказалась почти идеальной. Здесь порой приходится работать в буквальном смысле на ощупь — пальцы вытянутой руки уже не разглядеть.

Спорить Злобин не стал.

На глубине дела с прозрачностью оказались не лучше — на шестнадцати ярдах обнаружился ярко выраженный термоклин, определяемый даже визуально: выше границы теплой и холодной кишела жизнь, всевозможная микрофлора и микрофауна, а ниже вода была холодная и безжизненная. Свет плохо проникал с поверхности сквозь богатый органикой слой, и потому поиск на глубине вели с включенными фонарями.

Разумеется, в Мишиной мокрой «четверочке» работать ниже термоклина не было никакой возможности. Разве что совершать коротенькие, на минуту-другую, вылазки и тут же уходить на всплытие — отогреваться. Но в багаже Ярослава отыскался второй нормальный гидрокостюм сухого типа из краш-неопрена, в котором можно хоть зимой погружаться, а самое главное — аккурат Мишиного размера, как на заказ.

Только вот в тот момент Злобин об этом не задумался, рассудив про себя, что дайверы люди запасливые и много чего с собой таскают. Может, гидрокостюм от прежнего напарника остался? Рассудил, да и забыл.

А дело шло своим чередом.

К третьему дню поисковых работ все происходило по отработанному алгоритму. Ранний подъем (Миша ненавидел ранние подъемы), ранний завтрак (Миша терпеть не мог есть, едва проснувшись), быстрые сборы и полуторачасовой путь по Ладоге. Наемного судоводителя на катере не было, за штурвалом стоял Ярослав, хотя правила флибустьерской фирмы «Каролина» такую практику категорически запрещали, и не важно, что у Ярослава имелись права на управление маломерными судами. Тем не менее правила нарушили, Лада сумела договориться. Похоже, после первого конфликта у нее с вице-корсаром сложились нужные отношения.

Завершив путешествие по монотонным серым волнам (под мерный рокот мотора Мише всегда удавалось подремать), катер вставал на якорь у торчащей из Ладоги скалы. Точнее, вместо якоря они использовали тридцатикилограммовый шар даун-риггера — на катере, предназначенном для рыболовов, ловящих троллингом, якорь предполагалось использовать изредка, при нештатных ситуациях, и поднимать его надлежало вручную. Они один раз попробовали — выдирать из донного ила пришлось вчетвером, как в сказке про дедку и репку, — и перешли на даун-риггер, там хотя бы имелась электролебедка.

Но, как якорь ни называй, на него вставали, и начиналась работа.

Прилегающая к скале акватория была разбита на двенадцать радиальных секторов, и они с Ярославом методично обшаривали по одному в день. Девушки оставались в катере. А Челоян к выходам в озеро не присоединялся под предлогом плохой совместимости своего вестибулярного аппарата с качкой. Даже указать район поисков на местности не соизволил — ткнул пальцем в спутниковую карту: искать надо здесь! — и на этом его участие в экспедиции пока завершилось.

Профессорский палец угодил в район острова Коневец, но все же чуть в сторону — центром обследуемой зоны стали две каменистые луды милях в трех от острова. Судя по рельефу, были они вершинами двуглавого подводного холма — чем дальше от них, тем озеро становилось глубже.

Миша был уверен, что Челоян тыкал в карту наобум, и досадовал, что профессор не выбрал Коневец в качестве начальной точки поисков. Все равно ничего не найдут, а так бы хоть посмотрели, как там монахи обитают… С луд же монастырь толком разглядеть не удавалось, рельеф острова не позволял, виднелись лишь золотые купола да мачты ветрогенераторов, стоявших на холме в стороне от обители.

В общем, они работали, а профессор вел беззаботную курортную жизнь. В первый день он отсыпался, во второй совершил экскурсию по окрестностям базы, но сегодня, что стало большой неожиданностью, почтил поиски личным присутствием. Причина тому имелась, и даже целых две. Во-первых, погода стояла тихая и волны улеглись, заслуживая именоваться лишь рябью. Во-вторых, вчера под конец погружений Ярослав кое-что обнаружил на самой границе зоны поисков, там, где уже начинался сектор, отведенный для следующего дня. Находкой оказалась порция донного ила нехарактерного буро-рыжего цвета, которая не вызвала у Миши ни малейшего энтузиазма. Зато профессор при виде нее пришел в нешуточное оживление и сказал, что обязательно отправится в рейд.

На том и порешили.

Весь вечер участники экспедиции жарко обсуждали находку, а Злобин никак не мог понять, почему странный ил их возбуждает. Из-за цвета? Так он объяснялся просто: изобилием частиц съеденного коррозией металла. Когда-то давно на дно озера угодило нечто железное и со временем превратилось в конгломерат частиц ржавчины. Неинтересно? А жизнь вообще простая штука, если не искать в ней несуществующее. Похищенный временем и коррозией предмет мог некогда быть чем угодно. Пушечным ядром, оторвавшимся от барки якорем или иной металлической деталью затонувшего на Ладоге судна, или… Да мало ли железного хлама попадает в воду?

Но профессор Челоян не сомневался, что перед ними лежит подтверждение его исторической версии. И безграничная вера профессора оказалась заразной для двух белокурых участниц экспедиции, которые кудахтали, подобно наседкам, и подталкивали одна другую локтями при особенно грандиозных замечаниях распаленного Челояна. Ярослав по своему обыкновению ни скепсиса, ни энтузиазма не демонстрировал.

Что же касается профессора, то он был уверен, что на дне лежит оружие или доспех средневекового рыцаря. И не просто абстрактного рыцаря, а бойца Ордена и участника Ледового побоища. Потому что упомянутая битва, по твердому убеждению Челояна, произошла отнюдь не на Чудском озере, а здесь, на льду Ладоги.

Вот так, не больше и не меньше.

* * *

Профессор Челоян, когда в его лекциях речь шла о Чудской битве, заходил издалека и начинал цепочку рассуждений с классических танцев.

«Название известного танца «полька», — вещал он, трогая себя за пуговицу пиджака, — отнюдь не свидетельствует о его происхождении из Польши. Родина «польки» — Чехия, а из Польши в наши края пришел танец полонез. Похожая история произошла и с Чудским побоищем — этноним невзначай перешел в топоним, и со временем ошибка закрепилась. Между тем название изначально свидетельствовало лишь о том, с кем происходило сражение, не касаясь вопроса, где оно состоялось. С другими летописными побоищами та же история: Мамаево побоище, например, или Батыево — с кем, а не где. С монголо-татарами Батыя, или уже просто с татарами, без монголов, подчинявшихся Мамаю. А где именно бились — вопрос второй, отдельный».

Публика, сраженная «неубиваемым» танцевальным аргументом, молча внимала.

«Вот вы, например, знаете, с кем тогда сражались витязи князя Александра?» — спрашивал профессор у кого-нибудь из первого ряда, наметанным взглядом выбрав новичка на своих лекциях.

«Ну-у-у… — смущался и мялся новичок и лихорадочно пытался припомнить школьный курс истории: какой же именно там засветился рыцарский орден, Тевтонский или Ливонский? Не припоминал и отвечал обтекаемо: — Ну-у-у… с псами-рыцарями…»

После чего следовала небольшая публичная порка. В фигуральном, разумеется, смысле. Профессор снисходительно пояснял неофиту, что псы-рыцари — термин девятнадцатого века, к тому же появившийся на свет случайно, благодаря типографской опечатке. А рыцари (не псы, а вполне себе приматы) составляли отнюдь не главную ударную силу ордена в том сражении. Элитную, но не главную.

Аудитория дружно смеялась. И над новичком-недотепой, и над рыцарями-приматами. Умел профессор, что уж скрывать, позабавить слушателей. Даже Миша Злобин при всем своем скептицизме периодически расплывался на выступлениях Челояна в улыбке.

Дав смешкам утихнуть, профессор продолжал: полноправных орденских братьев-рыцарей в той битве участвовало около трех десятков, то есть меньше одного процента от общей численности вторгшегося войска. Совокупно с оруженосцами и братьями-послушниками — полторы сотни тяжело вооруженных всадников. А основную массу многочисленной орденской пехоты составляли чуды: представители подвластных ордену финно-угорских племен, которых русские совокупно именовали «чудью».

Чудская битва — битва с чудами, вот что имелось в виду древними авторами. И лишь два-три века спустя дурную шутку с переписчиками летописей сыграло созвучие с Чудским озером.

«Между прочим, — продолжал профессор, — с появлением водолазных скафандров, а затем аквалангов, а потом и подводных металлоискателей неоднократно предпринимались попытки локализовать место битвы и отыскать там хоть какие-то артефакты, но ни одна попытка успеха не принесла — ничего материального, что можно было бы хоть с натяжкой связать с битвой тринадцатого века, со дна Чудского озера так и не подняли».

Разумеется, поиски затрудняло отсутствие четкой привязки к местности: во всех старинных описаниях битвы главным ориентиром был указан Вороний камень — скалистый островок, возвышавшийся над сковавшим озеро льдом. Казалось бы, с него и надо начинать любые поиски, но проблема в том, что в той части Чудского озера, которую историки отводили под место битвы, подобных островков нет. Вообще никаких нет: ни больших, ни малых, ни даже одиноких валунов, торчащих над волнами. Нет и никогда не было — геологическая структура озерного дна подобного не предполагает.

Отсутствие угодившего в летописи Вороньего камня породило множество околонаучных гипотез и вовсе антинаучных легенд о его исчезновении. Опустился, дескать, на дно в результате тектонического катаклизма. Или же скрылся с глаз до поры, пока вновь не потребуется защитить рубежи Русской земли.

На антинаучные легенды профессор лишних слов не тратил, а касательно околонаучных гипотез объяснял: не случается в районе Балтийского щита тектонических катаклизмов, ибо нет к тому никаких предпосылок, с точки зрения науки геофизики. Раньше — да, бывали. Но намного раньше, в районе верхнего протерозоя. А протерозойская эра, если кто забыл, закончилась полмиллиарда лет тому назад.

Озадачив слушателей отсутствием легендарной скалы и огорошив полумиллиардом лет, профессор перескакивал на тему Ладожского озера. Вот там-то, оказывается, совсем иная геологическая структура дна, на котором зачастую встречаются каменистые возвышения, именуемые местными жителями «лудами». Причем название это на Чудском озере никогда не бытовало. Так же как на Псковском, составляющем с Чудским единый, в сущности, водоем. Лишь на Ладоге островки зовут «лудами», и еще севернее, на озерах Карелии и Архангелогородчины, — само слово «луда» карельского происхождения.

Иногда луда — просто отмель, подводный холм, не поднимающийся над водой. Иногда над поверхностью торчит лишь вершина луды — бесплодная скала или группа валунов. Самые большие луды — это уже полноценные острова, порой достаточно обширные: почва, растительность, все как полагается.

И если на Чудском озере невозможно отыскать Вороний камень ввиду полного отсутствия чего-либо похожего, то на Ладоге проблема обратная — слишком много скал, подходящих под описание.

Слово «луды», кстати, тоже является одним из доказательств теории профессора.

На этом месте Миша прекратил слушать лекцию, потому что Челоян от относительно понятных доказательств ушел в дебри филологии и начал сыпать мудреными языковедческими терминами. Тайком от Лады Злобин вставил в ухо наушник плеера и расслабился. Краем другого уха слышал, конечно, как профессор толкует об отсутствии огласовки во многих старых записях и подводит слушателей к тому, что второе название Чудского побоища — не Ледовое, а Лудовое: то есть сражение с чудами возле луды с названием Вороний камень. Слышал, но не вслушивался.

* * *

Когда пришло время погружаться, Миша понял: Ярослав, хоть и не проявлял на словах ни малейшего фанатизма, воспринял бредни профессора весьма серьезно и вооружился по-настоящему. Сейчас на палубе лежал профессиональный металлоискатель «Эскалибур» второго поколения, слишком дорогой и слишком качественный агрегат, чтобы отыскивать пропитанные ржавчиной участки донного ила, а до сих пор Ярослав обходился простым «гарретовским» прибором, и правильно делал: какая разница, чем искать, если ничего не найдешь?

Первой новое оборудование заметила Карина, несмотря на то что к «заклепочной» теме худенькая девушка была равнодушна и любое оборудование интересовало ее лишь с точки зрения его киногеничности.

— Ух ты! Новая железка! — прощебетала она.

Ярослав молча кивнул, не желая тратить слов на подтверждение очевидного.

Карина нацелилась видеокамерой, засняла «Эскалибур» со всех сторон, а затем зафиксировала для истории, как Ярослав возится с настройками и прилаживает подводные наушники. Она исполняла в экспедиции должность штатного оператора на поверхности, потому что при погружениях съемки вели две камеры, укрепленные на головах дайверов, — снимали в автоматическом режиме все подряд.

— Этот металлоискатель лучше старого?

Кивок головой.

— Намного?

Кивок головой. После короткой паузы.

Ярослав, словно опытный участник реалити-шоу, делал свое дело, обращая минимум внимания на съемку. Закончил возню с металлоискателем, затем провел с Мишей обязательный ритуал взаимной проверки снаряжения и почти сразу же перевалился за борт. Молча, без прощальных слов.

— Не скучайте без нас, — невнятно пробубнил Миша из-под загубника и последовал за напарником.

Под водой двигались обычным порядком: Ярослав впереди, задавая направление и скорость, Злобин ведомым, чуть сзади и выше.

А вот все остальное сегодня пошло вопреки заведенным правилам.

Ярослав не стал прочесывать сектор галсами, а двинулся по прямой. Насколько мог понять Миша, следя за показаниями компаса и глубомера, они поплыли туда, где взяли вчера пробу донного грунта.

Странно… Под водой особо не пообщаешься без специальной аппаратуры, которой у них не имелось, поэтому Ярославу надлежало заранее, до погружения, растолковать напарнику план действий, но он не стал. Хотя никогда до сих пор не отступал ни от писаных инструкций, ни от неписаных правил дайверов.

Почему белобрысый здоровяк так себя повел? Не хотел, чтобы о нововведениях в тактике поиска услышал профессор? Но Челояну, похоже, подводные дела глубоко фиолетовы, он их демонстративно игнорирует, потому что он, видите ли, мыслитель. И как именно практики будут подтверждать его теории, великому наплевать.

Но если дело не в Челояне, то получается, что Ярослав таится от девушек? От Лады и Карины. Или от одной из них.

Но почему?

Некоторое время они просто погружались: шесть ярдов, девять, двенадцать… На электронном табло глубомера появилась цифра «двадцать», когда впереди замаячило светящееся пятнышко — буек с подсветкой, установленный в десяти футах от дна.

Ярослав вывел их в искомую точку идеально, практически без отклонения. А вот тем, кто не знает, где буек установлен, пришлось бы вслепую обшаривать немалую площадь. И Миша вновь призадумался — такой уж день у него выдался, богатый на подозрительные раздумья.

Озеро в этом районе пустынное, безлюдное, ни рыбаков, ни туристов не видно. От кого страховался напарник, выставляя вчера скрытый буек? Да и не поняли бы случайные туристы, что означает этот буек, в отличие от остальных, отмечающих отработанные сектора.

Получается, что секретничал Ярослав опять же от девушек?

В чем причина такого недоверия? Может быть, он тоже обнаружил невзначай пистолет в сумке не то Карины, не то Ладиславы?

Миша вопрос о владелице пистолета так и не прояснил, не выдалось за два дня подходящего случая. Да и уставал здорово, не до того было. Ныряли они натощак, после легкого завтрака, перекусывали в катере тоже символически, и по возвращении, после обильной трапезы, все мысли о пистолете и его происхождении вылетали из головы. Желание оставалось одно: добраться до койки, вытянуться на ней и отключиться.

А сейчас образовалось время поразмыслить. Ярослав неторопливо двигался кругами с постепенно увеличивающимся радиусом, взяв буек за точку отсчета. Металлоискатель привел в рабочее положение — так, чтобы катушка оказалась на минимальном удалении от донного грунта, а вот Злобину заняться было особо нечем: медленно шевелил ластами, фиксировал на камеру все действия напарника — и размышлял, размышлял, размышлял…

Даже если отвлечься от пистолета и некоторых странностей в поведении Ярослава, непонятно главное: зачем Миша вообще сюда угодил? Ничуть не увлекаясь идеями профессора и успев изрядно разочароваться в дайвинге, забросив его почти на два года? Из-за Ладиславы? Даже не переспав с ней? Из-за одного поцелуя?!

Гипноз какой-то… Постепенно рассеивающийся, стоит лишь оказаться подальше от белокурой красавицы.

Такие мысли крутились в голове у Миши трижды, по числу погружений, и всякий раз бесследно исчезали на борту катера.

«Неужели и правда гипноз?»

И в этот миг Ярослав сделал жест раскрытой ладонью, означавший: «Стоп!»

Тут же последовал второй жест: «Что-то нашел!»

Злобин подплыл ближе, глядя и, соответственно, фиксируя на камеру, как напарник еще несколько раз провел катушкой над участком дна, медленно и в разных направлениях.

Затем Ярослав протянул Мише металлоискатель, предварительно отцепив карабин страховочного троса и отстыковав разъем наушников, и занялся раскопками, благо никакой шанцевый инструмент для этого не требовался: покрывавшая дно субстанция была рыхлой.

Но такой донный грунт хорошо копать, а вот наблюдать за раскопками со стороны — сущее мучение, поскольку все скрывают облака мути. Очень скоро даже ласты Ярослава исчезли в рукотворном облаке грязи, и Миша от скуки начал изучать «Эскалибур», пытаясь понять, что отыскал Ярослав.

Увы, дисплея на приборе не имелось — предназначался он для профессионалов, способных по тону и долготе звука в наушниках понять, о какой находке сигнализирует металлоискатель, и можно было посмотреть лишь рабочие настройки. Стрелочка одной ручки указывала на неизвестное Мише английское слово, но он сообразил, что означает оно илистый тип дна, поскольку рядом с ним стояли знакомые слова: «кораллы» и «ракушечник». Ожидаемо… Вода была выбрана пресная. Тоже без неожиданностей.

Зато настройка селективности оказалась куда интереснее. Злобин выяснил, что черные металлы Ярослава сегодня не интересовали. Так же, как свинец, алюминий, медь и прочая латунь. Только золото и серебро.

И снова — логично.

За семь с лишним веков мечи и кольчуги должны были превратиться в ржавый прах, но золото и серебро, как известно, не ржавеют. А военная элита ордена — тяжеловооруженные рыцари — не бедствовала, наверняка и золото в карманах звенело, и украшения имелись, вроде перстней и крестов, и драгоценные детали в конской сбруе и отделке доспехов присутствовали. Причем именно они, элитные всадники, совершенно точно ухнули под провалившийся лед, выдержавший отступавших пехотинцев-чудов.

Казалось бы, сбылись мечты. Все, чего Миша безуспешно пытался добиться, начав заниматься кладоискательством, как-то незаметно пришло: опытный напарник появился и первая драгоценная находка, судя по всему, на подходе.

Всё так.

Только ни малейшего азарта Миша Злобин не ощущал. Когда в чистом поле его простенький «Гаррет» срабатывал на пробку от пивной бутылки, кровь начинала стучать в висках и грудь распирало от предвкушения находки: ну вот, сейчас наверняка он отыщет сундук с ефимками… А теперь — лишь ощущение неправильности происходящего. Не бывает так… Все неправильно.

Из облака мути вынырнул Ярослав, держа в руке круглый металлический диск, размером с чайное блюдце. Продемонстрировал находку издалека, но Злобину не отдал, убрал в карман.

«Нагрудный орденский знак?»

Не бывает так… Не бывает!

Ярослав забрал металлоискатель, но кабель наушников пристыковывать не стал. Отметил место находки буйком — вновь скрытым, с поверхности не видным. Затем последовал жест: «Плывем туда».

Миша бросил недоуменный взгляд на манометр: почти восемьдесят пять атмосфер, можно еще искать и искать, раз уж поперло, но спорить не стал и последовал за взявшим новый курс напарником. А тот, отплыв от места находки на сотню ярдов, накачал и выбросил на поверхность ярко-красный шарик. Это был сигнал девушкам — подгоняйте катер самым малым ходом, чтобы пловцам не тратить силы, возвращаясь к скале. Но не факт, что сегодня сработает, поскольку время возвращения неурочное, а девушки наверняка общаются со своим ненаглядным профессором — могут не сразу заметить всплывший до срока буек.

Ярослав же продемонстрировал ожидаемый жест, отогнутый вверх большой палец: «Всплываем!» — и пошел наверх.

Поднимались в два приема, глубина здесь, вдали от луды, грозила кессонной болезнью, если сразу выскочить на поверхность. Зависли на время, дожидаясь, когда уйдет из крови избыток растворенных в ней газов, услышали рокот мотора — катер приближался малым ходом. Значит, девушки не подвели, не прозевали сигнал. Тоже, наверное, многого ожидали от сегодняшнего погружения.

Напарник вновь показал большой палец, дайверы поднялись к остановившемуся катеру, вынырнули и тут…

И тут их поджидал неприятный сюрприз, поскольку встречали их не Карина или Лада и даже не Челоян. Увы, но за протянутую Злобиным руку ухватился, помогая Мише подняться на борт, абсолютно незнакомый мужчина в грязном камуфляже. А рядом с ним стоял второй, тоже в зеленом, круглолицый и улыбающийся так, словно обескураженный Злобин приходился ему пропавшим в раннем детстве братом.

— Сюрприз?

— Сюрприз, — растерянно подтвердил Миша.

— Вот и хорошо, — рассмеялся улыбчивый. И так врезал Злобину, что тот потерял сознание и рухнул на палубу.

Глава 11 Робинзоны начинают выживать, а боги — смеяться

Берега таились где-то за горизонтом, невидимые, словно островок и в самом деле был затерян посреди безбрежного океана, а не на большом, но все-таки озере. Впрочем, тот, кому доводилось бывать на Ладоге, с пониманием относился к путанице «озеро-море», признавая за ней куда больше прав, чем за обычным водоемом.

Относительно неподалеку, меньше чем в миле к югу, виднелась скалистая группа таких же маленьких и необитаемых островов, как тот, на котором оставили Дибича и его спутников. При этом один из тех островов был достаточно велик и обладал нормальной почвой: «робинзоны» разглядели кустарники и даже деревья, невысокие, кривоватые сосны.

И все же в плане выживания на озере имелось серьезное преимущество перед океаном. Оказавшись на таких океанских бесплодных островках, бедолаги-робинзоны начинают в первую очередь загибаться не от голода, а от жажды. Ирония судьбы — вокруг сплошная вода, да не напьешься. А начнешь сдуру ее употреблять — переизбыток солей убьет организм быстрее, чем обезвоживание. Здесь, на Ладоге, проблема жажды отсутствовала. Можно, конечно, заработать кишечное расстройство от сырой озерной водички, но жестокий понос лучше обезвоживания — так считал Векшин, который всегда и в любых обстоятельствах старался отыскать позитив.

Взять, к примеру, оранжевый тюк, доставшийся им от пиратских щедрот. Как рассказал клеенчатый шильдик ПСН-6, в тюке лежал плот спасательный надувной шестиместный. Сам он, после знакомства с пиратским ножом, для использования по прямому назначению не годился, однако Векшин надеялся, что в спасательный комплект входят нужные для выживания вещи, но только толстяк собрался приступить к их изучению, как Лариса Дибич распахнула рот и завопила так, словно Валентин Арнольдович задумал недоброе относительно ее жизни, здоровья или сексуальной неприкосновенности.

Дикий вопль прокатился над ладожскими просторами. Едва ли его услышали в Питере или хотя бы в Приозерске, но проплывающий в отдалении катер он вполне мог привлечь.

А Векшин даже присел от акустического удара.

— Что случилось?! — выкрикнул примчавшийся Дибич.

— Ничего, милый, — промурлыкала молниеносно успокоившаяся Лариса. — Просто меня уже целый час никто не похищал, не грабил, не тыкал в лицо оружием, и я немного заскучала, брошенная даже собственным мужем… Вот и тренируюсь подавать сигналы бедствия.

— Хм-м-м… — только и смог ответить Дибич.

И посмотрел на толстяка. Векшин лишь развел руками.

— Мы действительно заговорились, — улыбнулся Градов, в упор глядя на молодую женщину.

— Все хорошо, — ответила та.

Дибич, виновато улыбнувшись, приобнял жену за плечи и отвел чуть в сторону, негромко что-то объясняя. А полковник подошел к тюку и ткнул его носком ботинка:

— Дырявый?

— Как решето, — подтвердил Векшин.

— Комплект?

— Еще не проверял.

— Тогда давай проверим.

Судя по тому, как Градов присел на корточки рядом с тюком, даже такие простейшие упражнения давались ему нелегко. Но распаковывал он плот уверенно, словно обращаться с этой штуковиной ему уже доводилось. Векшин приободрился, поскольку сам он мало разбирался в нюансах спасения и выживания, а если начистоту — вообще не разбирался, и присутствие опытного человека его порадовало.

— Здесь имеется рация? — поинтересовался толстяк из-за плеча Полковника.

Глупо будет заниматься ролевой игрой по роману Даниэля Дефо, если есть возможность сразу вызвать помощь.

— Понятия не имею, — отозвался старик.

— Разве ее не должно быть?

— Ну… — Градов помедлил, прежде чем ответить, словно размышляя, не испугается ли Валентин Арнольдович услышанного, но все-таки растолковал: — Плот старый, военный… Когда реализуют армейские запасы, вылежавшие срок хранения, или списанную технику, кое-что с нее демонтируют, чем гражданским владеть не положено. УКВ-рации в том числе.

— Да сейчас ведь можно купить УКВ-рацию в любом магазине!

— Можно. Но инструкцию никто не отменял.

А подошедший Дибич оглядел отложенный в сторону чехол, прочитал шильдик и пояснил:

— Категория «С», для внутренних водоемов. Рация необязательна, вместо нее допускается комплектовать плот РЛО. У меня на яхте есть похожий плот, ПСН-8.

— Что такое «эр-лэ-о»? — не понял Векшин. — Оно может связаться с берегом?

— Он мужского рода, Валя, — усмехнулся Стас. — Радиолокационный отражатель. Предназначен не для связи: если нас будут искать радаром, РЛО даст крупную отметку на экране. Но давай не будем гадать. Тут какие-то бумаги, в боковом кармане, в них наверняка комплектность расписана. Посмотрим и сравним с тем, что в наличии… Может, все не так уж и плохо.

* * *

Но все оказалось гораздо хуже.

Акт проверки, обнаруженный в пакете с документами, был датирован апрелем этого года и свидетельствовал, что спасательный плот технически исправен и полностью укомплектован всем необходимым. Спасайтесь на здоровье.

Акт безбожно лгал. Подписавший его инспектор ГИМС внутрь чехла не заглядывал, по халатности или за взятку. И если проблемы с технической исправностью приключились буквально пару часов назад, то комплектующие растащили давно. Кто именно, неизвестно. Может, военные в ходе предпродажной подготовки с лихвой перевыполнили инструкцию. Может, работники фирмы «Каролина», считавшие, что плоты на их судах лежат формальности ради и пользоваться ими никогда не придется. А скорее всего, поучаствовали и те, и другие.

Даже не сверяясь со списком, при одном взгляде на контейнер с НЗ и снаряжением было видно — многого не хватает.

УКВ-рация и РЛО отсутствовали не только в наличии, но и в списке. Привлекать внимание к своему бедственному положению спасающимся предлагалось при помощи следующих средств:

— свисток (в наличии);

— дымовые шашки (отсутствуют);

— фальшфейеры (остался один);

— сигнальные ракеты (отсутствуют).

Еще одно устройство оказалось Векшину незнакомо, Полковник и Дибич его тоже с лету не опознали, заглянули в инструкцию и выяснили, что зеркальце из двух частей, раскрывающееся на манер книжки, предназначено пускать солнечные «зайчики» в пролетающие мимо самолеты и вертолеты, привлекая внимание пилотов. Векшин редко желал людям зла, но в этот момент ему жгуче захотелось поменяться местами с изобретателем сигнального зеркальца. Посадить этого выдумщика сюда, на скалы, и оставить лишь его изобретение — пускать «зайчики» самолетам.

Запасами пищи пассажиров ПСН-6 даже изначально не планировалось чересчур баловать: всего лишь по горстке витаминизированных леденцов каждому из шестерых спасшихся. Но и этому скудному запасу кто-то приделал ноги. Зато были жестяные консервные банки. Увидев их, Валентин Арнольдович оживился, даже пошутил насчет «съедим без хлеба», но вскоре сник, поскольку этикетки сообщили, что в вожделенных банках находится «Вода питьевая консервированная». Посреди крупнейшего в Европе природного резервуара пресной воды этакие консервы казались утонченным издевательством.

Фонарь ручной (герметизированный) исчез вместе со своим ЗИПом. Фонарь стационарный, намертво вмонтированный в плот, имелся — но на попытки включения не откликался.

По мере того как заметно уменьшалось количество неосмотренных мешков, пакетов и футляров, для Векшина все более актуальным становился вопрос: а чем, собственно, они будут питаться? Понятно, что человек — если экономит силы и не сжигает понапрасну калории — протянет без еды и неделю, и две, и дольше, а поиски пропавших на такой несуразный срок не растянутся.

Но это будут не лучшие дни в жизни. И запросто могут обернуться потом букетом хронических болячек.

Поэтому, когда анонсированные техпаспортом рыболовные снасти обнаружились на законном месте, Валентин Арнольдович возликовал. Тут уж шефу, с его рыбацким опытом, и карты в руки: не лосося, но хоть что-то съедобное сумеет выловить.

Но Дибич, с энтузиазмом схватившийся за крючки, лески и блесны, вскоре отложил их с разочарованным видом. Пояснил, что посреди океана, наверное, такие снасти работают — рыбы там неискушенные, с удильщиками и их хитроумными приманками незнакомы. А здесь… не исключено, что и здесь может подвернуться рыбина, утратившая от голода инстинкт самосохранения, но без гарантий.

Складные весла при раскулачивании плота уцелели, и плавучий якорь тоже (якорь он ничем не напоминал, скорее маленький парашют). Векшину эти предметы показались не самыми необходимыми, учитывая неспособность плота к самостоятельному плаванию. Однако у Дибича, как выяснилось, было другое мнение.

— Залатаем плот, ремонтный комплект на месте, — сказал он, заглянув в очередной мешочек. — Заклеим дыры и доберемся во-он до того островка.

И показал на скалистую группу, точнее, на тот островок, что побольше, с деревьями.

— А в чем смысл? — удивился Векшин. — Чем там лучше? Может, если действительно починим, сразу к берегу двинем?

— Да! — неожиданно поддержала толстяка Лариса. — Стас, зачем нам путешествовать от одной скалы, к другой?

Полковник вздохнул и отвернулся, уставившись на горизонт и предоставив Дибичу объясняться со спутниками.

— Не годится эта штука для самостоятельных плаваний, — произнес Стас. — Плот нужен для дрейфа в море в ожидании спасения. Весла к нему прилагаются крохотные, парусность большая — держать курс мы не сможем, унесет черт знает куда. Даже до того островка добраться можно только при попутном ветре. Сейчас как раз он, так что надо поспешить с ремонтом.

— Зачем? Сидеть и ждать, когда спасут, можно и здесь.

— Там деревья, Валя, — терпеливо, как ребенку, пояснил Дибич. — Деревья — это дрова, костер. Без еды люди мерзнут гораздо сильнее, пара ночевок — и все, здравствуй, пневмония. А из стволов можно сладить что-то более мореходное и на нем уже добраться до берега. Так что принимаемся за ремонт, до темноты надо закончить переправу.

— Подожди, Стас, — сказала Лариса, ни слова не произнесшая во время ревизии плота. — Прежде чем мы начнем спасаться, объясни, пожалуйста, что все-таки сегодня произошло? Вернее, что произошло, мы видели. Хотелось бы знать твое мнение о причинах и особенно о грозящих последствиях. Речь действительно идет о выкупе?

— Ты все слышала.

— Ты в это веришь?

— А что мне остается?

Дибич произнес последнюю фразу очень искренне, Лариса в ответ кивнула, но Валентин Арнольдович, который знал шефа гораздо дольше молодой жены и видел его на многих сложных переговорах, понял, что Дибич врет. Даже не так: Дибич не уверен в том, что говорит. А самое главное, понял Векшин, Дибичу очень, очень хочется, чтобы речь и на самом деле шла о выкупе.

— В общем, давайте ремонтировать плот.

— Не надо, — неожиданно сказала Лариса.

Мужчины дружно вздохнули и вновь уставились на молодую женщину, беззвучно осведомляясь: «Ну, что ты еще придумала?»

— Не надо никуда плыть, — продолжала та, выдержав театральную паузу. — Ни на тот остров, ни вообще. Я сберегла телефон.

Последовала немая сцена из «Ревизора». Векшин хрюкнул и даже сдавленно пискнул, поскольку хорошо помнил, как Лариса отдавала пиратам мобильник. Дибич переглянулся с Полковником, тот легонько кивнул. Значение кивка Векшин не понял, но, очевидно, эти двое тоже не упустили момент изъятия у дамочки средств связи.

А через секунду Валентин Арнольдович вспомнил, что покойный капитан Белов пользовался для связи с берегом рацией. И что шеф в критический момент пытался куда-то дозвониться, но не сумел. Вспомнил и уныло произнес:

— Здесь наверняка нет покрытия.

— Телефон спутниковый, — торжествующе ответила женщина. — Мертвых зон у него нет. Так что ночевать мы будем на берегу, на свободе и в нормальных постелях. А теперь отвернитесь, потому что я его спрятала в… В общем, отвернитесь.

Спутниковый телефон Ларисы вызвал у Валентина Арнольдовича нешуточную ностальгию. Напомнил о временах, когда деревья были зеленее, девушки отзывчивее, а молодой Валя Векшин решил, что выживать на доходы аспиранта экономических наук нет больше возможности, и подался в бизнес. В те былинные годы немногочисленные сотовые телефоны считались вещами статусными, свидетельствовали о богатстве и высоком положении в обществе. У самого Вали, разумеется, мобильника тогда не было, обходился пейджером, а вот у шефа имелся. Носил его Дибич в специальном кожаном портфельчике, потому что современная по тем временам модель была совсем не карманной, обладала внушительными размерами и немалым весом.

Телефон Ларисы появился на свет четверть века спустя, но если и уступал в размерах тому легендарному агрегату, то совсем немного. И антенна точь-в-точь такая же, словно привезенная из прошлого…

Увы, теплыми воспоминаниями все положительные эмоции исчерпались — телефон не заработал. Вернее, заработал: включился, пропищал что-то, но со спутником связаться не смог. Видимо, супруги Дибичи, или кто-то один из них, в прежних своих земных воплощениях наверняка чем-то сильно прогневили Брахму, или Шиву, или еще кого-то, сидящего высоко и способного влиять на карму. И он, всесильный, сначала законопатил супругов на необитаемый островок, потом позволил им изложить план спасения, послушал — и засмеялся.

— Значит, все-таки есть у них мертвые зоны.

— У этого — не было! — взвилась Лариса, молниеносно превратившись из победительницы и триумфаторши в растерянную и злую женщину. — Мертвые зоны на полюсе, в Гоби и других местах, которые у черта в заднице. А не здесь!

И она с ненавистью посмотрела на не оправдавший надежд аппарат, с трудом удержав желание шандарахнуть им по граниту.

— Мне кажется, дело не в телефоне и не в спутнике, — вступил в разговор Полковник. — Что-то локальное, местное… Какая-то аномалия. Бандиты не случайно выбрали этот остров: уж слишком они спокойно нас оставили. Видимо, здесь действительно не появляются ни катера, ни вертолеты. И даже связи нет.

— Что же делать?

— Для начала выключим его, чтобы не села батарейка. И займемся плотом.

Наверное, в этот миг Брахма (или Шива, или Вишну), невидимый за облаками, засмеялся второй раз. Потому что заклеивать плот оказалось нечем. Содержимое мешка с комплектом для ремонта соответствовало списку. Резиновые заплатки разных форм и размеров, большой тюбик с клеем, наждачная бумага, кусок прорезиненной ткани — той же, что послужила материалом для плота, — все было на месте, даже временные зажимы для продольных пробоин и временные пробки для круглых — обеспечить герметичность они не могли, но существенно уменьшали утечку воздуха, выигрывали время для возни с клеем и заплатками, не позволяя плоту утонуть до окончания ремонта.

И все это хозяйство оказалось бесполезным: клей из тюбика не выдавливался.

Затвердел.

Расковыряли алюминиевую тубу лезвием ножа, надеясь, что хоть в центре сохранилась толика жидкого содержимого, но надежды оказались напрасными — не сохранилась. Приклеивать заплаты было нечем.

Убедившись в этом, Градов вернулся к созерцанию горизонта, а Лариса заплакала.

— Теперь нам действительно, без дураков, придется выживать, — очень тихо и очень спокойно произнес Дибич и потянулся к отложенной в сторону коробочке с рыболовными снастями.

И от его спокойного тона по спине у Векшина пробежал холодок.

Глава 12 Миша Злобин выживает, Челоян бросает монетку, Карина лечит, а Лада рассказывает

Мужик в камуфляже резко дернул Мишу за руку, и Злобин буквально перелетел через борт, шлепнулся в катер, ошарашенный, ничего не понимающий, выплюнул загубник, поднял маску на лоб, но охватившее его возмущение выражать не спешил. Оружие в чужих руках прекрасно учит сдержанности.

Имело смысл оценить обстановку.

Итак. В поле зрения двое чужаков. У обоих на портупеях кобуры — расстегнутые, явно не пустые. Ведут себя спокойно и уверенно, у них все под контролем. Смотрят на Мишу весело, но по прищуру понятно, что внимательны и лучше не шутить. Кто они? Бандиты, террористы, американские диверсанты или исламские фанатики? Впрочем, какая разница? Гораздо важнее, что они собираются делать.

Проштудированная — и не раз — «Энциклопедия выживания» рассказывала не только о том, как можно остаться в живых не только в тайге, пустыне, горящем здании, падающем самолете, под метеоритным дождем и в морской катастрофе, но и при террористической атаке, захвате заложников и похищении ради выкупа. И Злобин твердо помнил, что похищенным и захваченным категорически не рекомендовалось спасаться своими силами. Если не имеешь специальной боевой подготовки — сиди и не дергайся, пытайся установить контакт с террористами, выстроить подобиеотношений с ними и жди, когда тебя спасут. Дилетанты способны одолеть матерых головорезов только в голливудских боевиках.

Миша охотно сидел бы и ждал спасения, но имелась в той «Энциклопедии» одна неприятная оговорка: если террористы-похитители не прячут лиц, то отпускать вас они не собираются. Другими словами, ждать можно помощи, а дождаться — смерти, и в этом случае есть смысл попробовать спастись своими силами.

Люди, захватившие катер, лиц не скрывали, и потому первая же мысль, что возникла при их виде у Злобина, звучала так:

«Убьют…»

Надо бежать, но как? Если бы как-нибудь исхитриться и вернуться в воду именно сейчас, пока не отобрали акваланг, тогда есть шанс. На глубине пули не страшны, разве что граната… но зачем им тут граната? Отплыть подальше под водой, пока баллон не опустеет, затем продолжить путь на поверхности, подкачанный жилет не даст утонуть, гидрокостюм не позволит замерзнуть, ласты обеспечат приличную скорость, так что добраться до берега он наверняка сумеет… Но как очутиться за бортом не подставившись под пулю? «Камуфляжники», судя по всему, ребята опытные, а он в своем дайверском снаряжении вне водной стихии неуклюж, как тюлень на суше.

Тем временем справа от Миши началась какая-то возня. Впрочем, что значит «какая-то»? Там принимали на борт Ярослава, отчего-то замешкавшегося в воде, и наверняка его так же схватили за руку, резко выдернули… Но что это за шум? Злобин попытался повернуться в ту сторону, но стоявший рядом бандит продемонстрировал ему настолько внушительных размеров кулак, что Миша благоразумно не закончил движение и все дальнейшее воспринимал исключительно на слух.

На носу катера раздался неясный звук: не то всхлип, не то придавленный крик. И тут же два громких всплеска, почти без паузы между ними. Загрохотали выстрелы. Мордовороты кинулись туда, оставив Мишу без присмотра, и он наконец-то смог повернуться.

Ярослава на борту не было. Улыбчивый стрелял куда-то за борт, и к нему как раз присоединились двое других, но через несколько секунд круглолицый опустил оружие и рявкнул:

— Отставить!

Стрельба моментально стихла, и Миша понял — только что он бездарно профукал свой шанс на спасение: надо было возвращаться в воду, а не озираться по сторонам.

— Помогите ему! — отрывисто командовал улыбчивый.

«Кому помочь? — не понял Миша. — Подстреленному Ярославу?»

Но нет, оказалось, что в результате возни один из бандитов угодил за борт и сейчас его возвращали обратно. Камуфляж на нем промок, потемнел, а на левом рукаве и вовсе изменил цвет. Причиной тому был торчащий из бицепса дайверский нож Ярослава. Товарищ Злобина оказался докой не только в дайверских делах.

— Ты как? — спросил улыбчивый у раненого.

— Болит.

— В следующий раз будешь внимательнее. — Пожелание больше походило на рекомендацию впредь дурацких ошибок не допускать и руководителя не злить.

— Фокус, я не ожидал, что он сразу за нож схватится!

— Заткнись.

Раненого увели, а улыбчивый Фокус взял поднесенную помощником динамитную шашку.

«С приветом Ярославу…»

Громыхнуло спустя секунд восемь, но Злобину они показались вечностью. Звук был гораздо слабее, чем он ожидал, однако тряхнуло катер основательно.

«Надеюсь, дружище, ты уцелел…»

Поднялся ли над поверхностью водяной столб, Миша не видел: в тот самый миг, когда прогрохотал взрыв, он изо всех сил прыгнул назад — неуклюже, словно лягушка, решившая зачем-то научиться скакать задним ходом. Стукнулся копчиком о борт — сильно, костюм не погасил болезненный удар, однако основной расчет оказался верным, и юный дайвер вылетел из катера, но…

Но затем произошло нечто странное.

Злобину показалось, что вода внезапно не то замерзла, не то иным способом приобрела твердость камня, и голова со всего маху врезалась в получившуюся твердь. Затянутое облаками сероватое небо превратилось в ночное — черное, полное звезд. Звезды получились неправильными, слишком крупными и нестерпимо для глаз сверкали всеми цветами радуги. Потом звездный свод начал вращаться, разноцветные огни закружили по сходящейся спирали, сталкивались и проваливались в бездонно-черную воронку, и очень скоро в ней исчезла вся Вселенная.

И Миша Злобин тоже — падал в черное никуда вместе со звездами, не чувствуя ни боли, ни страдания.

* * *

— То есть как это вы не знаете, где моя дочь? — очень-очень тихо спросила фата Властелина.

Но от ее обманчиво теплых интонаций фате Анюте стало холодно.

— Объясните.

— Видите ли, баронесса…

Все в Зеленом Доме знали о скверном — и это еще мягко сказано! — характере фаты Властелины. Все знали, что с ней лучше не связываться ни в каких вопросах — все равно останешься виноватым. Все старались не связываться, но связи — уж извините за тавтологию — у баронессы были настолько сильными, что «не связываться» получалось не всегда.

Отправив дочь в опасную экспедицию, Властелина не только позаботилась о надежных телохранителях, но и обратилась к старой подруге — фате Пригоде, руководившей оперативной службой Зеленого Дома, — которая приказала подчиненным денно и нощно следить за перемещениями девушки. Но те не уследили.

Получив ужасное сообщение, баронесса сразу же примчалась во дворец, ворвалась в оперативный центр, и там…

— Где моя дочь?!!

— Дело вот в чем, — вздохнула несчастная Анюта, которой выпало лично общаться с самой стервозной колдуньей Зеленого Дома. — Последние дни ваша дочь находилась на Ладожском озере…

— Я знаю!

— Сегодня утром она отправилась на прогулку, заплыла довольно далеко от берега, а потом…

— Что? — прогрохотала баронесса. — Что случилось потом?

— Мы не можем отследить ни Ладиславу, ни ее спутников магическим способом, — выдохнула Анюта.

— Почему?

— Я не знаю. Но ни одно из поисковых заклинаний не работает.

Баронессе хотелось крови. Хотелось запустить какое-нибудь заклинание прямо здесь и сейчас… Например, «дыхание дракона». Активировать его и сжечь принесшую дурные новости Анюту. Но баронесса сдержалась. Поняла, что в какой-то момент старая подруга Пригода обязательно встанет на сторону своих подчиненных, и сбавила тон:

— У вас вообще не работают поисковые заклинания?

— Только в этой области, — тут же ответила Анюта. — Через час после того, как ваша дочь отправилась на прогулку, над Ладогой сформировалась необычайная аномалия, природу которой мы не можем понять. Аномалия распыляет поступающие извне потоки магической энергии.

— Все очень серьезно, Властелина, — подтвердила фата Пригода. — Мы не понимаем, что происходит.

— Но ведь можно отправить на озеро спасательный отряд? — спросила баронесса. Ужасное известие давило на нее настолько сильно, что обычно острый ум слегка притупился.

— Уже отправили, — кивнула Пригода.

— И что?

— Вместе с аномалией на Ладогу пришел жутчайший шторм. В необычное время, без всякого предупреждения. Там свирепствует кошмарный ураган, а поскольку магия отключена, спасатели не смогли даже отойти от берега.

— Шторм и аномалия… — прошептала баронесса. Посмотрела старой подруге в глаза и поняла, что услышит через секунду.

— Властелина, тебе придется ответить на массу вопросов, первый из которых прозвучит так: что твоя дочь собиралась делать на Ладоге?

* * *

Болело всё. Наверное, именно так ощущает себя отбивная котлета, побывав в руках повара, сублимирующего на кухне свои садистские наклонности: ни одного живого места, но отовсюду, из каждой мышцы и из каждой косточки звучат просьбы о помощи.

Миша лежал на спине, ухо и щеку что-то щекотало то ли травинка, то ли неизвестно откуда взявшаяся ниточка, и даже сквозь плотно сжатые веки он ощущал направленный в лицо свет.

Надо было открыть глаза и понять, где он и что с ним происходит, но делать это совершенно не хотелось. Казалось, стоит шевельнуть веками — и приступ боли убьет его на месте.

К тому же имелось подозрение, что ничего хорошего перед ним не окажется, потому что Миша отчетливо помнил обстоятельства своего прыжка: бандиты, взрыв, охота за Ярославом и — вишенкой на торте — зрелище проваливающейся в черную дыру Вселенной. Последнее видение говорило о том, что его накрыло вторым взрывом, здорово тряхнуло, и теперь… Теперь он, скорее всего, вернулся на катер.

«Готовься увидеть улыбчивого и получить положенное за побег наказание…»

На этот счет «Энциклопедия выживания» обещала много всякого неприятного, но думать о плохом Злобин устал и просто открыл глаза.

И узрел бездонную синеву неба.

А в его лицо, оказывается, бил не прожектор, а лучи полуденного солнца. Причем, когда Миша отключался, солнце не светило даже временами, даже в разрывах облаков, а теперь в буквальном смысле слова сияло.

Чуть скосив глаза — поворачивать голову совершенно не хотелось, — Злобин увидел невысокую некошеную траву — именно одна травинка щекотала ему ухо и щеку — и ползущую по стеблю божью коровку. Неправильную, раскрашенную с точностью до наоборот: красные пятнышки на черном фоне надкрылий.

«Наверное, не божья… Дьяволова…»

Неведомо чья коровка расправила крылышки и улетела.

«Ладно, может, еще увидимся…»

Миша посмотрел, опять-таки двигая лишь глазами, в другую сторону. И встретился с суровым, осуждающим взглядом Перуна. Кажется. Или Дажьбога. Или Стрибога. Или еще какого-то представителя древнеславянского пантеона.

Загадочная телепортация с борта катера к языческому идолу Злобина не изумила, потому что в полете он видел Вселенную, на фоне которой грозный бог был всего лишь грозным богом. И тот факт, что сейчас они, выражаясь фигурально, плыли в одной лодке, свидетельствовал о том, что Вселенная разыгралась не на шутку.

Перун (ну или не-Перун, но сейчас в точном имени не ощущалось необходимости) был вырезан из высокого, в два человеческих роста, чурбака. Вырезали его давненько, древесина потемнела, растрескалась, и глубокие продольные трещины рассекли лик божества, как морщины — лицо глубокого старца.

При этом идол обладал даром речи.

— Бедненький, — сочувственно произнес Перун, обращаясь к Мише. — Лежи, не шевелись. Сейчас лекарство скушаешь: двойная доза «но-шпы» должна помочь.

Голос у бога оказался женским, удивительно напоминающим голос Карины. Услышав его и вспомнив о девушке, Злобин рискнул и двинул-таки шеей: легонько, осторожненько, проверяя свои мрачные подозрения о работоспособности мышц. Подозрения подтвердились: движение немедленно породило боль, и не только в шее. Зато в поле зрения и в самом деле возникла Карина.

— Я ведь сказала: не шевелись!

Шевелиться, если честно, и без ее советов не было ни сил, ни желания. Хотелось лежать и лежать, любуясь небом и вдыхая запах цветущего разнотравья. И долежать, не меняя позы, до прибытия спасателей, среди которых непременно окажется врач.

Слева послышался звук легких шагов, Карина на пару мгновений исчезла из зоны обзора и снова появилась, но уже вместе с Ладиславой. Та держала в руке пластиковую бутылку.

— Как он?

— Молчит.

— Ударился?

— Как бы не сотрясение мозга.

— Чему там сотрясаться?

— Он же слышит!

— Это была шутка.

Лада перевела взгляд на Мишу, открутила крышку и перешла к делу:

— Попробуй чуть-чуть приподняться: таблетки надо запить, а то не проглотишь.

Злобин попробовал приподняться — единственно для того, чтобы продемонстрировать девушкам, что затея эта абсолютно бессмысленная, что ни подниматься, ни глотать что-либо он решительно неспособен. Однако, к его безмерному удивлению, всё оказалось не так плохо: тело кое-как подчинилось командам мозга, и сопутствующая боль оказалась относительно терпимой. Девушки заставили его выпить две таблетки и аккуратно вернули в лежачее положение.

— Хорошо хоть я «но-шпу» всегда с собой ношу, мама приучила, — произнесла Карина. — Не то пришлось бы тебя лечить народными средствами, а я в них ни в зуб ногой.

«Но-шпа» показалась Мише странной: и вид таблеток, и привкус были необычны, но он списал неожиданное ощущение на общее самочувствие и тут же позабыл. Какая разница, как выглядят таблетки? Главное, чтобы действовали.

А они, судя по всему, действовали. Во всяком случае, как снотворное.

Карина сказала что-то еще, Лада ответила, но Миша вдруг понял, что не может разобрать ни слова, и провалился в беспамятство.

А когда очнулся в следующий раз, понял, что лежит не на земле. И болезненные ощущения изрядно утихли. То есть весьма изрядно, мышцы болели, но так, будто он вчера надрывался в зале с большими, чем обычно, гантелями.

«Я на больничной койке? Прошла неделя? Нас нашли, спасли, вывезли?»

Но, открыв глаза, Миша понял, что вокруг, увы, совсем не больница. На сей раз он лежал не то в шалаше, не то под каким-то навесом из срезанных сосновых ветвей, сквозь которые пробивались солнечные лучи. Судя по терпкому смолистому запаху, срезали ветви совсем недавно.

И тем не менее где он? И где девушки? Уж не привиделись ли они ему? А если не привиделись, то откуда взялся шалаш? И даже, как стало понятно при осмотре, почти хижина.

Опорными столбами ей послужили четыре сосны, но не те мачтовые, что любил рисовать живописец Шишкин, а искривленные, неказистые. К тому же выросли деревья, образовав нечто вроде неправильной трапеции, и хибарка напоминала детище архитектора-футуриста, не выносящего ровных и параллельных стен. И еще она оказалась демонстративно пустой. Единственный предмет обстановки — ложе с вытянувшимся на нем Мишей. Не больничная койка, разумеется, и вообще не койка — лежанка из тех же ветвей и трав, прикрытых тканью. Зато широкая, способная вместить еще троих, а то и четверых страждущих.

И больше ничего: ни очага, ни занавески на входе.

Столь же пустыми оказались Мишины карманы. Причем, что характерно, лежал он в своей обычной одежде, в которой выехал с базы. Весь гардероб на месте, только жилетка-разгрузка отсутствует, а жаль, в ней пряталось много полезного, включая знаменитую «Энциклопедию выживания», благо формат у нее карманный.

«Кто меня переодел?»

Ведь в первый раз он вроде бы очнулся в гидрокостюме…

«Или нет?»

По результатам осмотра пришлось признать неприглядную, но все же объективную реальность: квест по выживанию продолжается. Но все-таки новая локация не в пример лучше катера с бандитами, холодного озера и уж тем более — летящей в черную дыру Вселенной.

Здесь хоть и непонятно, но по крайней мере тихо, ничего не взрывают и не бьют.

Оставалось определиться со своей дальнейшей ролью. Что лучше: остаться в статусе раненого бойца и лежачего больного, благосклонно принимая заботу девушек? Или подняться на ноги (силы для того он ощущал!) и играть роль того же раненого бойца, но героически оставшегося в строю, чтобы служить девушкам защитой и опорой?

Оба сценария имели свои плюсы и свои минусы. Миша взвешивал те и другие, когда в дело вмешался непредвиденный фактор: захотелось отлить. И с каждой минутой хотелось все сильнее и сильнее. Так грубая физиология помогла Злобину сделать выбор. Тяжко и громко вздохнув, Миша попробовал сесть, а как только у него получилось, в хижину вошла Лада. Словно дожидалась снаружи, когда больной подаст признаки жизни.

— Ну наконец-то оклемался, — приветствовала она Мишу.

— Где мы?

— Купили тур в «Неприятных ощущениях» и развлекаемся напропалую.

— Где купили?

— Забудь.

— Лада?

— На Ладоге мы, где же еще? На необитаемом острове. Ты ходить можешь?

— Вроде бы… Надо проверить.

— Вставай и проверяй. И вообще, тебе поесть надо. Правда, меню у нас небогатое: на первое шоколад, на второе — печенье, на десерт, по желанию, сосновые шишки.

Миша покачал головой. Есть не то что не хотелось — сама мысль о еде вызывала легкие рвотные позывы.

Он встал, коснувшись колючей хвои потолка, и пошатнулся. Голова слегка закружилась, мышцы ног показались ватными, но пару пробных шагов сделать удалось. И эти шаги удивительным образом разогнали накатившую слабость.

Ладислава улыбнулась и констатировала:

— Ходить сможешь, если не случится встречного ветра. Пошли, покажу тебе остров. Заодно и поговорим.

— Сколько я провалялся?

— Сутки.

И вышла наружу. Миша последовал за ней — поначалу не без труда, но каждый шаг давался легче предыдущего. Мышцы явно возвращались в рабочую форму.

«Оказывается, «но-шпа» творит чудеса! Никогда бы не подумал!»

Злобин припомнил свое состояние при первом пробуждении, видимо, когда он только оказался на острове, оценил нынешнее самочувствие и проникся к простеньким таблеткам огромным уважением.

— Мы действительно на необитаемом острове?

— Действительно.

Однако первый же взгляд, брошенный за пределы хижины, доказал: остров если и необитаемый, то по меньшей мере посещаемый. Люди здесь бывали, причем наносили не случайные мимолетные визиты, а приплывали с вполне конкретной целью.

Бог Перун Мише не привиделся в посттравматическом бреду: он и в самом деле стоял на полянке, да не один, а в компании деревянных собратьев. И все они были выполнены в единой манере, скорее всего, одним резчиком по дереву. При этом лица идолов, мужские и женские, весьма разнились: одни прямо-таки сочились злобой, другие казались добрыми и благостными.

«Полигон для родноверских игрищ, — подумал Миша. — Приносят жертвы своим как бы богам, скачут через костер, а потом занимаются ритуальным групповым сексом…»

На этом его познания о родноверах, почерпнутые из публикаций в желтых СМИ, закончились.

Возвели здесь родноверы и кое-что еще — Миша затруднился, как можно определить это приземистое строение: избушка? землянка? Нечто среднее, короче, которое в итоге строителям не понравилось, и они решили закопать его в землю, с глаз долой. А потом передумали и начали откапывать обратно, но забросили раскопки в самый разгар работы. В результате фасад избушки был полностью открыт взорам, боковые стены — наполовину засыпаны землей, а стены задней, похоже, не было вообще, ее заменяла гранитная скала. Над бревнами избушки потрудился тот же резчик, но ни богов, ни людей не изобразил, а лишь цепочки не то иероглифов, не то рун.

Миша про себя удивился, зачем девушки занялись постройкой хижины, когда имеется капитальное жилище, но спрашивать не стал.

Как раз напротив входа в избушку-землянку выстроились ровным кругом с одинаковыми промежутками деревянные болваны — вкопать в центре высокий столб и можно использовать пантеон в качестве солнечных часов. Но столба в центре не было. Там красовалось большое кострище, обложенное по периметру камнями. К сожалению, если судить по состоянию кострища, огонь здесь последний раз разводили давненько: золы не осталось, давно смыта дождями и унесена ветром, лишь почерневшая земля да головешки в малом числе.

Рядом виднелось странное трехрогое сооружение, не сразу опознанное как перевернутый котел, отлитый из чугуна вместе с ногами-опорами. Размеры котла позволяли сварить в нем целиком какого-нибудь Ивашку, принесенного гусями-лебедями. И даже двух Ивашек разом.

Возле кострища сидел на деревянной колоде профессор Челоян. Миша почти забыл о существовании этого персонажа, не вспоминал о его судьбе, а увидев, не обрадовался. Лучше бы Ярослав каким-то чудом уцелел, а словоблуда-теоретика забрали бандиты: толку от него никакого, только обуза и лишний рот.

Профессор о чем-то глубоко задумался, машинально подкидывая и ловя монетку, показавшуюся Мише старинным царским пятаком. Внимания на вышедших из хижины Челоян не обратил.

Лада не стала мешать кумиру развлекаться и увлекла Мишу в сторону.

Обходя островок, они обменялись историями. Злобин изложил, что знал, не упомянув, впрочем, о находке Ярослава, зато подробно остановился на образе сворачивающейся Вселенной. А Лада поведала, что бандиты в камуфляже подплыли к ним чуть ли не сразу, едва парни ушли под воду. Очень вежливо поинтересовались, действительно ли перед ними профессор Челоян, а узнав, что не ошиблись, обвинили альтернативное научное светило в несанкционированных археологических раскопках и заставили профессора с девушками перебраться в свою моторку. Катер же отправился к всплывшему буйку. Потом началась стрельба, раздался взрыв, но, что именно происходило, Лада не видела. Потом катер вернулся к моторке, с него выгрузили Мишу в бессознательном состоянии, — как был, в гидрокостюме, маске и ластах, но без баллона, и всех доставили сюда, на остров. Высадили, а сами отчалили.

Катер, получается, угнали, но до того позволили взять с него все, что девушки и профессор пожелали. Вот они и забрали, сколько могли с собой унести, жаль, еды на катере было маловато.

Примерно так прозвучал бы рассказ Лады, если очистить его от эмоций. А эмоций хватало… Даже сейчас девушку буквально трясло и колотило, когда речь заходила о бандитах: не от страха, а от гнева и возмущения. Казалось, попадись сейчас ей в руки кто-то из камуфлированной компании, то он сразу же отправится к столбу пыток, благо обстановка располагает, и будет принесен в жертву Перуну. Или Велесу. Причем самым изощренным и мучительным способом. И Миша с трудом представлял, как же она — с таким-то настроем! — удержалась при захвате, чтобы не сорваться, не вцепиться в рожи захватчикам и не получить по голове чем-нибудь тяжелым и твердым.

Рассказ Лады завершился одновременно с экскурсией.

Островок, как заметил Злобин, напоминал огромную запятую: сосновая рощица с капищем в центре располагалась на главной, почти круглой части и была обрамлена гранитными скалами. Кое-где в скалах имелись разрывы, позволявшие спуститься к воде, этакие уединенные мини-пляжики на одного-двух купальщиков.

А хвостик «запятой» представлял собой узкий и изогнутый каменистый мыс или, скорее, косу. Была она бесплодной, без следа растительности, сплошное нагромождение валунов, шла прочь от острова, постепенно сужаясь и становясь ниже, и пропадала среди волн.

Если не исследовать косу и пляжики, обойти островок можно было за пять минут. Они не исследовали, но обогнули за десять, учитывая невеликую Мишину скорость. К исходу этой десятиминутки он придумывал, под каким бы предлогом отделаться от Лады, поскольку организм все настырнее требовал справить естественную надобность, но ничего не придумывалось.

А сказать по-простому: отвернись, мол, отолью, не позволяло воспитание.

— А где Карина? — спросил он, рассчитывая как-нибудь оставить девушку в обществе подруги и отлучиться на пару минут.

— Искупаться решила… — Ладислава кивнула на ближайший пляж. — Но мы туда не пойдем. Вчера было прохладно, и купальники остались на базе.

— Ну так сходи одна, — предложил Миша каким-то не своим, скрипучим голосом: возможно, то был голос переполненного мочевого пузыря.

Лада посмотрела на него внимательно и, кажется, сообразила, в чем проблема.

— Схожу, пожалуй. Окунусь чуть-чуть вместо душа. Душевая у нас теперь тут, в озере, а прочие санудобства — вон там, на косе, слева между камнями.

Она пошла к воде. Миша понял, что до «прочих удобств» не добежит, и, едва Лада исчезла за скалой, торопливо рванул вниз молнию на джинсах.

«Как же мало надо человеку для счастья», — подумал он.

И стал счастливым.

Глава 13 Векшин волнуется, Фокус блуждает, а Дибич занимается кораблестроением

К утру позиция Валентина Арнольдовича Векшина, считавшего, что дождаться спасения можно и на острове, изменилась на диаметрально противоположную: немедленно, любым способом, но убраться отсюда!

Поскольку ночь выдалась кошмарная.

Спали в плоту, понадеявшись, что палатка, составляющая с ним единое целое, защитит от холода.

«Будет тепло — надышим», — оптимистично пообещал Дибич.

Не получилось. Точнее, получилось, но не так, как хотелось.

Палатка жесткого каркаса не имела, ее поддерживали надувные дуги. Вернее, теперь не поддерживали, поскольку были пробиты пиратским ножом. Кое-как подперли свод веслами, но внутренний объем получился в разы меньше штатного, что очень быстро привело к адской духоте — надышали. Открыли вход-клапан, потому что оставаться в получившейся камере было решительно невозможно, и все «надышанное» тепло тут же улетело в Ладогу, которая взамен щедро поделилась с несчастными своим ночным холодом.

Голод, кстати, тоже не дремал, терзая внутренности с садистским наслаждением.

Возможно, Валентин Арнольдович как-то пережил бы эти две напасти и уснул — измотанный организм ультимативно требовал порцию сна, но все испортила третья проблема — гранит.

Место для ночевки «робинзоны» выбрали более-менее ровное, однако мелких выступов на нем хватало. Будь у них матрасы или туристические «пенки» или что-то еще в том же роде, они бы эту проблему не ощутили, но ПСН-6 матрасами не снабдили, их роль должно было исполнять надувное дно плота. Пробитое теперь все тем же пиратским ножом. В результате холодный камень высасывал тепло из тел, а все существующие неровности, казалось, взбугрились и заострились: как бы ты ни ворочался. Векшин, долго искал оптимальную позу, но уснуть на пыточном ложе не получалось.

Он ругал себя за то, что снял на катере тесный спасательный жилет: из их четверки жилет сохранил только Дибич, и теперь в его жилете спала Лариса. Реально спала, судя по ровному посапыванию.

Валентин Арнольдович порой тоже задремывал, но тут же просыпался оттого, что гранитный выступ впивался в бок или спину. А проснувшегося его поджидали голод с холодом…

Все на свете заканчивается, закончилась и полная ужасов ночь. Утром Векшин поставил вопрос ребром: надо выбираться. Немедленно. Хотя бы на тот остров, где есть дрова и можно запалить костер.

— Вплавь? — мрачно спросил Дибич. — Теоретически можно.

Как выспался шеф, Векшин не стал спрашивать, поскольку результат был налицо, вернее, на лице: осунувшиеся щеки, набухшие мешки под глазами… Хоть и старается Дибич держать себя в форме, но пятьдесят семь лет — неподходящий возраст для экстремальных ночевок. Как выжил Полковник, которому на вид лет двести, даже не хотелось задумываться. Как-то выжил.

— Я не умею плавать! — заявила Лариса в ответ на реплику мужа. — И никуда не поплыву!

— Я же сказал: теоретически… — буркнул Дибич, явно не желая раздувать скандал. — Проверь лучше телефон, вдруг заработал?

Не заработал. То ли все спутники попадали с небес, то ли по неизвестной причине не желали пролетать над акваторией Ладожского озера. Или прав был Полковник, и причина таится в какой-то местной аномалии.

— Надо чинить плот, — неожиданно твердо заявил Векшин.

Императивного тона в разговорах с шефом он избегал, но кошмарная ночь заставила толстяка позабыть о субординации и деловой этике.

— Как?

— Не знаю как! Надо подумать, чем заменить клей! Залатать! Соплями замазать, черт побери!

Дибич удивленно посмотрел на Векшина, выдавшего столь экспрессивную тираду, но снова не впал в агрессию и предложил:

— А если заклеить дырки лейкопластырем из аптечки?

Мысль показалась удачной.

Лейкопластырь действительно обнаружился, даже два рулончика, однако сохранились они не лучшим образом. Верхние витки высохли и приклеиваться ни к чему не желали, примерно половину материала пришлось забраковать. Остальное нехотя прилипло к прорезиненной ткани, но сколько продержится такая заплатка, никто предсказать не мог.

— Очень ненадежно получается, — вздохнул Полковник.

— Лучше так, чем никак, — парировала Лариса.

— Пусть хоть чуть-чуть прослужит, — вновь выказал солидарность с дамой Векшин. — Плыть всего ничего.

В результате решили попытаться залатать один из двух основных баллонов плота. Залатать чем угодно: пластырем, затычками, зажимами — всем, что подвернется, под руку. Воздух, конечно, будет уходить, так что во время плавания придется безостановочно подкачивать баллон ручным насосом, но другого выхода нет. А второй баллон надлежит разрезать и запихать в него все, имеющее положительную плавучесть.

Первую часть плана исполнили к полудню. Кое-как залатанный баллон стравливал воздух во многих местах, но энергичная работа насоса возмещала потери. С пунктом два обнаружились проблемы, поскольку наполнителя для баллона не хватало. «Робинзоны» освободили от содержимого все пакеты и мешки, надули и завязали. Аккуратно, через крохотные дырочки, слили из банок консервированную воду и залепили дырочки. Даже от ножа из аварийного комплекта отломали большую пластиковую ручку — была она полая и легкая, дабы нож случайно не утонул. В общем, собрали все, что оказалось легче воды, но не заполнили даже половину объема.

Дибич предложил тщательно обыскать островок, всю прибрежную зону, в которой наверняка найдется что-то, выброшенное волнами — куски дерева, пустые бутылки, любой плавучий мусор, однако только они собрались приступить к поискам, как Полковник ткнул пальцем в море:

— Катер. Плывет сюда.

«Верхним чутьем он, что ли, лодки чует? — подумал удивленный Векшин, напряженно вглядываясь в горизонт и ничего на нем не видя. — Пиратов тоже первым заметил… Или наш спутник — экстрасенс?»

Однако тут же объяснил себе, что, скорее всего, удивительная способность Градова объясняется заурядной старческой дальнозоркостью.

А катер и впрямь приближался к островку: сначала черная точка превратилась в пятнышко, а потом пятнышко разделилось на три…

«Нет, только не это…» — обреченно подумал Векшин.

Но приближалось именно «это». Точнее, «эти».

Подплывала недоброй памяти пиратская моторка в компании гидроцикла и катера, удивительно напоминавшего сгинувшую «Каролину-17» — словно та чудесным образом всплыла и восстановилась, избавившись от повреждений. Но, разумеется, то был лишь однотипный катер той же окраски.

Недолгая радость сменилась тревожным ожиданием. «Робинзоны», не сговариваясь, укрылись за гранитными обломками, а Дибич предварительно оттащил плот так, чтобы островок скрывал его от глаз подплывающих.

Прятаться, конечно же, было глупо, но желание скрыться шло не от разума, а от глубинных инстинктов.

Векшин вжался в гранит, но не переставал следить за пиратами, осторожно выглядывая из-за валуна. Сердце бешено колотилось, как тогда, на «Каролине-17», после убийства Белова, пульс грохотал в ушах, заглушая далекий шум моторов. И как-то очень нехорошо щемило в груди.

Не отрываясь от наблюдения, толстяк помассировал грудь через рубашку, подумав, что если прихватит по-настоящему здесь, вдали от больниц и врачей, то все мучения быстро закончатся. Но ему бы лучше, конечно, помучиться, не сочтите за мазохизм…

И тут прихватило. По-настоящему.

Стало темно. Полная, абсолютная тьма наползала на мир со всех сторон, и наползла, и заполонила, и перед глазами маячил лишь крохотный светлый пятачок, а когда исчезнет и он — всё, конец. В груди сжалась чья-то огромная лапа — безжалостная, с длинными острыми когтями, стиснула так, что ни вздохнуть, ни крикнуть, и когти вонзались все глубже, все больнее. Рук и ног Векшин не ощущал, и всего остального тела тоже, не мог даже понять, стоит ли он еще, прижавшись к валуну, или уже валяется на камнях.

Глупо… До чего же глупо… В голове вертелась лишь эта мысль — неторопливо и тягуче. Казалось глупым и обидным умирать именно здесь и именно так.

Где-то далеко, на другом краю бескрайной черной Вселенной, слышались голоса, еще какие-то звуки, но Векшин не мог их толком воспринять и осознать. Чьи-то руки трясли его, ладони шлепали по щекам, но все происходило с чужим, с неподвластным ему телом, в глубинах которого томился настоящий Валентин Арнольдович: маленький, бессильный и страдающий. Он хотел сказать, что лекарство в кармане, и хотел показать в каком. Но не понял, сорвалось ли с губ хотя бы слабое мычание, шевельнулась ли рука.

А потом тьма отступила — медленно, неохотно. И столь же медленно, по сантиметру, разжимались пронзившие грудь когти. Векшин понял, что жив. Что будет жить.

Таблетку он все же получил — во рту ощущался знакомый привкус нитроглицерина.

Он не стоял и не лежал — сидел, привалившись спиной к стене, а над ним склонились Дибич и Лариса.

— П-п-п… — непослушными губами попытался спросить толстяк, но не сумел.

Однако его услышали и поняли.

— Пираты плыли не к нам, — произнес Градов, стоящий где-то в стороне, вне поля зрения. — Просто прошли мимо.

* * *

— Может, вернемся и убьем их? — предложил Гриба.

— Зачем? — не понял Фокус.

— Затем, что они несчастье приносят.

— Неужели? — улыбнулся круглолицый главарь.

— Попомни мои слова, Фокус, попомни. Пока мы с ними не связались — все у нас хорошо было. А теперь…

— Теперь уже все случилось. И нужно думать, как выкручиваться.

— Из подобных ситуаций лучший выход — жертвоприношение, — уперся Гриба. — Не мне тебе рассказывать.

— Не будь идиотом.

— Увидишь, Фокус, увидишь.

Улыбчивый оглядел своих и понял, что слова Грибы произвели на них впечатление. Возможно, они еще не готовы убивать похищенных, но червь сомнения уже принялся грызть его вояк, и рано или поздно они согласятся с кровожадным предложением Грибы.

Потому что боятся.

И было чего…

Распределив похищенных по островам и отделавшись всего одним раненым, пираты с шутками и прибаутками отправились к берегу, намереваясь отпраздновать удачное начало операции в неплохом ресторане. Если честно, праздновать начали еще в дороге, откупорив и пустив по кругу бутылку дешевого виски. Обсуждали, как будут тратить щедрый гонорар. Вспоминали детали проведенных захватов. Смеялись над Кистой, ухитрившимся получить нож в руку.

И не сразу сообразили, что берег слишком долго не появляется. Когда поняли, что все разумные сроки прошли, посмотрели на приборы и ахнули: оказалось, что их флотилия поплыла в обратном направлении. Фокус влепил рулевому по шее, велел больше не пить, лечь на правильный курс и прибавить скорость, но еще через полчаса выяснилось, что направление движения вновь поменялось. И пьянство рулевого не имело к этому никакого отношения.

Затем отключилась электронная навигация, умерла связь, а стрелка компаса завертелась как сумасшедшая.

Ладога не отпускала пиратов.

Накатывала тьма, и они были вынуждены торопливо мчаться к маленькой скале, на которой Заказчик велел им устроить временную базу с запасом топлива и припасов. Получив тот приказ, Фокус лишь посмеялся подобной мнительности, но исполнил — ссора с Заказчиком не входила в его планы — и теперь поразился его предусмотрительности.

Ночь пираты провели не очень комфортно. В основном молчали, не желая паниковать, но внутренне надеясь, что к утру странности закончатся и они смогут добраться до берега.

Однако надеждам не суждено было сбыться: утро их встретило бодрой прохладой, ярким солнечным светом и прежними проблемами с навигацией. Как бы ни старались пираты, но добраться до берега у них не получилось, и сейчас они направлялись к островку, находящемуся вне пределов видимости похищенных.

— Ты ведь знаешь, что нужно делать, — повторил Гриба. Фамилия у него была Грибов, но слово Гриб на кличку ложилось плохо, поэтому звали парня Грибой. И зверем он не был, просто очень испугался внезапных обстоятельств. — Ты знаешь, что жертвоприношение разрушит даже самые мощные чары.

Об этом Гриба краем уха слышал от любовницы-ведьмы, но, поскольку сам магом не был, многого не понимал.

— Я знаю, что, если мы посмеем самовольничать, Заказчик нас наизнанку вывернет, — угрюмо ответил Фокус. Сейчас он тоже улыбался, но мрачно.

— У нас непредвиденные обстоятельства.

— Откуда ты знаешь, что Заказчик этого не ожидал?

Гриба наморщил лоб, припомнил факт оборудования ненужной, на первый взгляд, базы на уединенной скале, и удивленно поинтересовался:

— Если Заказчик знал, что магия закроет всю Ладогу, почему нам не сказал?

— А ты кем себя считаешь? Ферзем, что ли? — хмыкнул Фокус. — Мы — наемники, не забывай. С нами делятся только теми планами, которые нас касаются.

Оспаривать это утверждение Гриба не стал. Помолчал еще, после чего уныло спросил:

— Что ты хочешь делать?

— Постараюсь связаться с Заказчиком.

— А если не получится? Связь же грохнулась, даже магическая.

— Он подаст знак, — уверенно ответил Фокус. — Он велел нам быть неподалеку от острова и ждать сигнала.

— Заказчик на острове?! — изумился Гриба.

Теперь он понял, почему улыбчивый отказал ему в жертвоприношении.

— Не забывай, что мы наемники и должны знать только то, что должны, — напомнил Фокус. — Не более.

* * *

Визит пиратов и приключившийся с Векшиным приступ сбили планы восстановительных работ, и ремонт плота завершился поздно. Когда Дибич проделал ножом последнее отверстие, пропустил в него шнур и затянул узел, заканчивая со вторым, набитым разнородными предметами баллоном, багровое солнце наполовину утонуло в водах Ладоги.

Баллон, кстати, получился вполне плавучим: на берегу «робинзоны» обнаружили несколько пластиковых бутылок из-под разных напитков, пластиковую же канистру, обломки досок приличных размеров, кусок пенопласта, непонятно от чего отломавшийся, изрядный кусок старой рыболовной сети, поплавки с которой пошли в дело и даже старый мяч.

Идею отплыть, на ночь глядя, отвергли тремя голосами против одного — с черепашьей скоростью плота они как раз окажутся на середине пути в полной темноте, слишком велик риск промахнуться мимо острова и заплыть неведомо куда. Но Валентин Арнольдович согласен был рискнуть, лишь бы избежать холодной и голодной ночевки на жестких камнях. Небо очистилось от туч, в лунном свете не заблудятся.

— Завтра новолуние, Валя, — отверг его идею Дибич. — Но время терять не будем, накачаем и испытаем плот, пока светло.

Накачали. Испытали — на мелком месте, где скала полого уходила в воду.

Результат не обрадовал. Двоих пассажиров ПСН еще выдерживал, с тремя его начинало заливать. Вчетвером пробовать не стали, ни к чему мочить одежду, если и так все понятно.

— Кому-то придется остаться. Или добираться вплавь, держась за плот, — исчерпывающе обрисовал перспективы Градов.

Оставаться не захотел никто, и этот вариант даже не обсуждали.

— Я искупаюсь, не такая уж холодная вода, — сказал Дибич. — Вы, Полковник, на плоту, а с вами…

Он замялся, переводя взгляд с Ларисы на Векшина, не зная, кого выбрать. Жена не умеет плавать, а Валентин Арнольдович только что перенес приступ… Дилемма.

— Я тоже в воду, — сказала Лариса. — Куда ты, Кай, туда и я, Кайя…

— Ты же не умеешь плавать, — попытался отговорить ее Дибич. — Соскользнет рука с плота, еще какая-нибудь случайность… Нельзя.

— Доплыву… В жилете любой сумеет.

— Жилет мы запихали в баллон.

— Достанем, в чем проблема?

— Ладно, — сдался Дибич. — Темнеет, не стоит начинать возню. Завтра с утра расшнуруем баллон, достанем жилет, снова зашнуруем — и в путь.

Он помолчал и добавил:

— А теперь давайте спать, завтра нам понадобятся силы.

От последней фразы шефа Векшину захотелось завыть на луну.

Но луны на почерневшем небе не было — новолуние вступало в свои права.

Глава 14 Миша Злобин собирается на подвиг, а профессор Челоян предсказывает

Профессор Челоян и раньше не производил на Мишу впечатление психически здорового человека, но казался всего лишь чудаком «с пунктиком», в остальном относительно адекватным. В общем, существовать рядом с таким субъектом можно, если не ввязываться в споры, касающиеся его идеи фикс. Однако от тревог и потрясений профессорский маразм явно начал прогрессировать и бодрым шагом вышел за пределы бредовых квазиисторических теорий. И диагноз этот Миша поставил на совете, состоявшемся у кострища, в окружении деревянных идолов.

Поводом для совета послужил неприятный факт — закончилась еда. Выяснилось это после скудного завтрака: по две печеньки на едока и банка мидий со специями на всех. Причем откуда эта банка появилась на борту катера, осталось загадкой. Никто из четверых ее с собой не брал, не мог взять и Ярослав — мидии со специями были безусловно исключены из рациона дайверов в дни погружений, равно как прочие острые и пряные продукты. Скорее всего, банку позабыл кто-то из прежних арендаторов. И хорошо сделал.

Миша морепродукты недолюбливал, но полученную долю мидий употребил и не возражал бы против добавки. Добавки не нашлось, и тогда Злобин поинтересовался:

— А что сегодня на обед?

— Обеда не будет, — обрадовала всех Карина. — Продукты закончились.

Как?! Как так можно, надо было уменьшать порции, растягивать… А они вчера вечером основательно наелись печеньем и шоколадом, чтобы голод спать не мешал. И теперь выясняется, что тот шоколад был последним, а печенья на утро осталось всего полпачки.

— Успокойся, — сказала Карина, когда Миша попытался растолковать ей стратегию выживания при дефиците продовольствия. — Сразу ты съешь шоколадку или на месяц растянешь, калорий в ней столько же. Все равно ходил бы злой, голодный, терял бы силы. И без шоколада станешь завтра таким же, если нас сегодня не спасут. А так хоть сутки был сыт и доволен.

Вот она, женская логика: хоть день, да наш, а потом трава не расти.

И Миша предложил не расходиться, обсудить ситуацию и попробовать что-нибудь придумать, потому что перспектива бродить по острову злым, голодным и теряющим силы его не устраивала.

Увы, но ничего путного коллективный разум не породил. Карина и Лада считали, что сделать они могут немного: когда появится вертолет или катер, надо выбежать из-под сосен на открытое место и всеми способами привлекать внимание. Они, девушки, даже сложили сигнальный костер, только вот зажечь его нечем, поскольку никто из «робинзонов» не курил.

План был здравый, к сожалению, в отсутствие проплывающего катера или пролетающего вертолета абсолютно бесполезный, но в сравнении с тем, что изрек профессор, намерения девушек казались достойными богини мудрости Минервы.

Челоян уже второй день парил мыслями неизвестногде: может, в иных эпохах и странах, может, в астрале, и на известие о закончившихся припасах не отреагировал. Возможно, даже не услышал: смотрел мимо всего, в ведомые только ему дали, да подбрасывал и ловил монету — ловил, не глядя, но удивительно ловко, ни разу не промахнулся и не уронил ее. Чувствовалось, что занятие ему привычно при раздумьях. Вот только время для раздумий, как посчитал Злобин, выбрано неудачное.

Девушки не докучали профессору вопросами, но Миша причин церемониться не видел и спросил прямо: что, дескать, уважаемый профессор посоветует предпринять в сложившейся ситуации?

Вопрос не сразу долетел до соседней галактики, но долетел. Челоян в очередной раз поймал монету, впервые взглянул на нее: орел или решка? — и неохотно произнес:

— Вон там находится другой остров. — Рука профессора весьма приблизительно обозначила направление. — На нем есть люди. Скоро они приплывут и помогут.

Решив, что сказано достаточно, Челоян потерял интерес к разговору и вернулся в астрал. А монета возобновила бесконечное путешествие вверх-вниз.

Девушки раскрыли рты, а Злобин поджал губы, твердо решив, что Челоян окончательно рехнулся. Но обсуждать это с поклонницами профессора не стал, а предложил:

— Давай займемся костром. Возможно, те, кто нас ищет, заинтересуются дымом. А в темноте можно загородить пламя и ненадолго открывать, подавать сигналы. Три длинных, три коротких, снова три длинных — каждый сообразит, что это SOS, сигнал бедствия.

— Я бы не сообразила, — самокритично признала Лада. — Но подожди, подожди… Ты умеешь добывать огонь без спичек и зажигалки?!

— Я многое умею, — скромно ответил Миша.

Называть свои сугубо теоретические познания «умениями» было довольно опрометчиво с его стороны, ведь ситуация складывалась такая, что надо было тут же подтверждать слова делом, но он не смог удержаться и по привычке слегка приукрасил действительность. За что был немедленно наказан:

— Что же ночью не добыл и мы до утра тряслись и зубами стучали? — спросила Карина тоном, далеким от благожелательного или хотя бы нейтрального.

— Ночью трудно отыскать вкрапления кремня в граните… — соврал Миша и торопливо прибавил, пока снова не поймали на слове: — Но в некоторых гранитах эти вкрапления вообще слишком мелкие, огонь не высечь.

— Ну-ну… — Карина ему явно не поверила, поднялась, подхватила полотенце, сушившееся на сосновом суку, и направилась к облюбованному мини-пляжу. — Высекайте, короче, а я пойду окунусь.

— Что-то часто она купается, — произнес Миша, проводив девушку взглядом.

— А она русалка и боится, что жабры пересохнут, — объяснила Лада с абсолютно серьезным лицом. — Только не говори никому.

— Вот это да! — изобразил Миша безграничное удивление. — А хвост? Где она прячет хвост?

— Зачем ей хвост? Она же не сирена, не ундина и тем более не селедка… Как бы вскарабкалась, задумайся, на дуб пушкинская русалка, будь она хвостатой?

Миша задумался: с хвостом вместо ног действительно трудновато заниматься древолазанием.

А девушка тем временем перешла в наступление:

— Ты серьезно способен высечь огонь? Или добыть трением?

— Ну-у-у… При нужде… — Он не закончил обтекаемую фразу: понимай, мол, как хочешь.

На самом деле Миша рассчитывал добыть огонь более прозаичным и надежным способом. Спросил:

— Вы вещи Ярослава забирали с катера?

— Да, мы с Кариной все подряд пихали в сумки. Нас понукали, поторапливали, некогда было разбираться, где чье.

— Осматривали их?

— Проверили. Много чего не взяли впопыхах. Я без косметички осталась, приходится у Каринки стрелять.

Ох уж эти женщины… Хотя для них косметика — это неотъемлемая часть жизни, и если вы не видели свою девушку поутру не накрашенной — значит, она пока не ваша девушка, и по большому счету вы ее вообще не видели. Примерно так думал Миша после того, как столкнулся однажды утром с лохматым и опухшим со сна существом женского пола, лет этак сорока на вид, которую в клубе счел едва ли не малолеткой. С тех пор он понимал, что женщинам без косметички никак, даже на необитаемом острове.

— Я вообще-то не про ваши вещи, — вернулся он к насущному.

— Про шмотки Яра? Я в них не копалась, как-то так.

— Пойдем посмотрим вместе. Думаю, Ярослав нас поймет и не обидится, когда вернется.

На самом деле Миша думал, что Ярослав не обидится по другой причине. А зажигалку погибший напарник с собой носил, хоть и не курил. Приметная зажигалка, бензиновая, с выгравированным на металлическом боку изображением дайвера. Под водой она ни к чему, значит, лежит на месте, в кармане.

И они отправились изучать наследство белобрысого крепыша.

Склад вещей — а до сегодняшнего утра еще и склад продуктов — находился в той самой не то избушке, не то землянке. Для житья она не годилась: темно, сыро и даже солнечным днем значительно холоднее, чем на улице, а для хранения — очень даже.

К тому же там имелась яма в дальнем углу, ничем не прикрытая, не огороженная, невзначай свалиться ночью легче легкого. Напоминала яма лаз в подвал или подпол, но исследовать его на ощупь никто не полез.

Оставаться в полутьме не стали: вытащили сумку Ярослава наружу, раскрыли, сразу увидели куртку, но в ее карманах нашелся лишь ключ от коттеджа, расческа, да мелочь россыпью.

— А это что? — спросила Лада, доставая из сумки миниатюрный баллон.

— Ох! — обрадовался Злобин. — Дай!

— Что это?

— Очень полезная штука!

Это был «пони-баллон» — полноценный акваланг, просто крохотный: полулитровый баллон, шланга нет, загубник прямо на баллоне. Незаменимая вещь, когда при одиночных погружениях отказывает основной акваланг: позволяет всплыть с глубины неторопливо, избегая «кессонки».

Миша не имел и не использовал «пони», а у Ярослава аварийное приспособление всегда висело на боку, значит, этот баллон — второй.

— А Ярослав запасливый.

— Он такой.

Второй дайверский нож, кстати, тоже обнаружился среди имущества белобрысого и тут же перекочевал к Мише.

К баллону резиновым пояском крепился зарядный штуцер и два переходника. Один из них должен подходить к DIN-стандарту, а значит…

— Подожди минуточку, я сейчас!

Злобин сбегал к своему снаряжению, попробовал подсоединить к нему баллон и улыбнулся: есть! Теперь можно поплавать! Недолго, конечно: мизерная емкость баллона не позволит разгуляться, но несколько минут у него есть.

— Пригодился? — спросила Лада.

— Еще как.

— Тогда давай искать зажигалку.

Однако найти ее не удалось: либо сам хозяин позабыл на базе, либо случайно выпала из кармана, когда девушки торопливо собирали имущество.

Зато на самом дне сумки Миша обнаружил свою разгрузку, которую числил канувшей вместе с катером. Находка была кладом, сокровищем, отысканным без помощи «Гаррета» или «Эскалибура». К владельцу вернулась «Энциклопедия», вещь бесценная в их обстоятельствах, и не только как кладезь знаний. Кто не верит — пусть попытается использовать в качестве туалетной бумаги сосновую хвою или жесткую, выгоревшую на солнце траву. Миша попытался и теперь обрадованно постановил пустить на нужды личной гигиены страницы из неактуальных ныне глав.

Вернулся фонарик-брелок — не самый мощный источник света, но все же единственный после утраты обоих дайверских фонарей. Вернулся складной швейцарский нож со множеством приспособлений. И даже немного еды отыскалось в кармане — нераспакованный шоколадный батончик и початая пачка жвачки. Еще в нагрудном кармане лежал мобильник — предусмотрительность бандитов оказалась не беспредельной, здесь они дали маху, но остров, увы, находился вне зоны приема.

Ни спичек, ни зажигалки Миша не носил с собой, но среди приспособлений, скрытых в рукояти швейцарского ножа, имелась крохотная лупа и огниво, тоже крайне миниатюрное, а значит, есть надежда разжечь сигнальный костер.

Начал Злобин с огнива. Управляться с ним Миша умел, но с туристическим, нормального размера, а не с крохотным, менее полудюйма длиной, которое невозможно было как следует ухватить, и поэтому соударения «кремня» и кресала получались слабоватыми и не породили ни единой захудалой искры.

Миша бился не менее получаса, пробовал и так, и этак и только затем со вздохом признал, что в комплект ножа входит не огниво, а его макет. К тому же нефункционирующий.

Оставалась надежда на лупу. День выдался идеально солнечным, но сама лупа тоже оказалась маленькой, с ноготок. Злобин испугался, что повторится история с огнивом, однако опробовать второй «макет» не удалось: Лада, которая поначалу с любопытством наблюдала за его стараниями, потеряла интерес, вскарабкалась на высившийся рядом валун и развалилась, лениво разглядывая горизонт. Злобин даже забыл, что девушка рядом, и вздрогнул, услышав:

— Забирайся сюда! Быстрее!

Катер? Неужели действительно катер? Миша мигом утерял интерес к костру, пулей взлетел на скалу и… вздохнул. Не разочарованно, но близко к этому. Потому что увидела Ладислава не катер или иное судно и не вертолет, а людей. Которые бродили по крохотному острову милях в двух к северу.

— Туристы-байдарочники, — уверенно произнес Злобин. — Только что ж сюда-то не доплыли? Зачем на голом камне остановились?

— Не знаю.

— Попробуем позвать?

— Давай…

Они сигнализировали как смогли — подпрыгивали, размахивали руками, Миша крутил над головой снятой курткой, а Лада даже зачем-то закричала. Потом позвали Карину и профессора. Карина прискакала быстро, притащила яркую тряпку на длинной палке, что показалось разумным, а пребывающий в другой галактике Челоян зов ожидаемо проигнорировал.

Успеха добились частичного: их вроде заметили и даже вроде помахали в ответ. И все. Время шло, а никаких попыток направиться сюда байдарочники не предпринимали.

— Что ж они тупят-то? — в сердцах произнесла Карина.

— Грех их винить, — вступилась за туристов Лада. — Кто, находясь в здравом уме, заподозрит, что мы тут пропадаем?

— Могли бы сообразить, что мы такие же туристы, только у нас возникла серьезная проблема.

— С чего им так соображать?

— Мы ведь кричим.

— Может, мы пьяные.

— Мы трезвые.

— Пойди и скажи им об этом.

Ситуация складывалась идиотская. Байдарочники остановились явно не на ночлег — слишком рано для ночлега. Если ничего не предпринимать, они недолго отдохнут и вскоре двинутся по своему маршруту дальше. Помахав на прощание и тут же позабыв о шумных соседях.

И надежда рухнет.

— Я поплыву к ним, — сказал Миша. — Пойдем, поможете мне облачиться в гидрокостюм.

— Сумеешь? — прищурилась Лада. — Ты ведь еще вчера пластом лежал.

— Мужик я или кто?

Злобин чувствовал себя уверенно и гордо. До сих пор все возились с ним: приводили в чувство, переодевали и кормили мидиями. Но теперь все встало на свои места, и настоящий мужчина — он — обязательно всех спасет.

* * *

Миша энергично работал ластами, понимая, что если успеет и перехватит туристов, то затраченные калории отобьются сполна. Видел, что, хорошенько выложившись, минут за тридцать можно добраться до соседнего острова, и выкладывался.

«Я должен успеть! Должен!»

Плыл Злобин, разумеется, не под водой и на спине — так удобнее и быстрее, и не надо в отсутствие трубки поднимать голову для каждого вдоха, — но изредка переворачивался, чтобы не потерять направление. Плыл в отличном настроении, уже представляя себя, если не спасителем, то уж точно спасателем.

Героем.

Плыл, предвкушая жаркую благодарность Лады, и тут…

И тут все рухнуло.

Настрой на подвиг бесследно исчез, движения замедлились, а внутри поселился неприятный холодок. А все потому, что, перевернувшись в очередной раз, Миша краем глаза заметил мелькнувшую под ним тень. Периферийное зрение не позволило разглядеть толком, но силуэт был крупный, вытянутый, тоже двигался к острову, но много быстрее.

Рыба? Да откуда тут рыбины ростом с человека? Не южные моря, где кишат акулы разных пород и размеров… Не южные… Не южн…

Ласты замерли.

Умом Злобин понимал, что акул тут нет и быть не может, что он встретился с рекордной щукой-гигантом. Или сомом каким-нибудь. Или еще с чем-нибудь относительно безопасным, но… Но застарелая привычка избегать опасных мест и чреватых ситуаций твердила иное: впереди под водой что-то непонятное, а значит, опасное. Не суйся.

А подсознание вообще тупо и монотонно настаивало: акула, акула, акула… Ему, подсознанию, плевать на ареал обитания морских хищниц. Подсознание в науках не сильно, оно всего лишь не хочет быть сожранным вместе со своим носителем.

Несколько долгих секунд Миша вглядывался под воду, но больше ничего не увидел. Поднял голову, насколько смог, присмотрелся… И показалось… Или не показалось? Что поверхность озера впереди по курсу взбугрилась небольшим буруном: словно нечто поднялось в самый приповерхностный слой, но все же не вынырнуло…

Показалось?

Тюлень? Встретить его куда вероятнее, чем щуку-гиганта. Миша помнил, что в Ладоге водится эндемичный вид тюленей — ладожские нерпы, но вот опасны ли они для пловцов, вспомнить не мог.

«Наверное, неопасны, иначе информация отложилась бы в памяти: я ведь много читал про Ладогу перед поездкой».

Мысль успокоила, но только Злобин собрался вновь двинуться вперед, как проклятое подсознание, не сумев убедить разум, взяло в союзники организм. Ноги стали ватными, а в животе забурлило, как будто мидии рвались в родную стихию… Вместе со специями.

Какое-то время Миша давил рвотные позывы и плыл: медленно, на животе, внимательно глядя то вниз, под воду, то вперед — не появится ли что-нибудь на поверхности. Понимал, что такими темпами наверняка опоздает и найдет на островке лишь опустевшую стоянку, но не мог заставить себя плыть с прежней скоростью и беспечностью.

Казалось, стоит лишь расслабиться — и ноги ощутят беспощадную хватку, а по воде расползется кровавое пятно…

А тут еще память непрошено подбросила информацию: а ведь встречаются, встречаются акулы в пресных водах! Порой невеликие мозги хищниц клинит, и они заплывают в реки, даже в небольшие, удаляясь на сотни миль от привычных мест обитания. И конкретно здесь встречались. Несколько лет назад питерские рыболовы-промысловики сенсационно изловили сетями в Неве акулу — крупную, опасную для человека. А до этого акулий плавник, скользящий по реке среди гранитных набережных, несколько дней смущал умы жителей и гостей северной столицы.

Нева и Ладога, считай, один водоем. А значит…

Миша вздохнул, развернулся и поплыл назад, не одолев и трети пути.

На берегу, на мини-пляже его все-таки вырвало. Желудок опустел быстро, скудный завтрак расплескался на граните мерзкой кляксой, а спазмы все не прекращались, выбрасывая наружу капли чего-то едкого и противного.

— Бедненький, — сочувственно произнесла неслышно подошедшая Ладислава. — Говорила ведь: не рискуй после такой травмы. Ладно хоть обратно выбрался, не утонул.

Он понял, что девушка, сама не ведая, подарила возможность хоть как-то сохранить лицо. Что о настоящих причинах возвращения он никогда и никому не расскажет. Слабость после травмы — и точка.

Позывы прекратились, Миша смог разогнуться.

— Можно просигналить им костром, — предложила Лада. — Я немного полистала твою книжку — дым от него нужно пускать с перерывами, есть способ. Как ты говорил: три коротких, три длинных…

— Наоборот, — поправил Миша, смахнув с губ вязкую горечь. — Три длинных, три коротких, три длинных. SOS. Спасите наши души.

* * *

Вся жизнь Фокуса была связана с магией.

Прозвучала фраза странно, учитывая, что способности наемника к колдовству твердо стояли на нуле, но от правды никуда не деться: вся жизнь Фокуса была связана с магией. И виной тому или причиной — тут уж каждый решает для себя — стала мать Фокуса, колдунья из Тайного Города.

Кто именно был его отцом, Фокус не знал. Ходили слухи, что в свое время матушка романтически согрешила с пылким людом, но так это или нет, никто не знал, а Фокус не проверял. С другой стороны, полукровкой его никто и никогда не называл, что косвенно свидетельствовало о том, что слухи не имели под собой никаких оснований.

Что же касается выбора жизненного пути, то тут у Фокуса особых вариантов не было. Магические способности на нуле. К наукам не расположен. Коммерческая хватка, а точнее полное ее отсутствие, чуть не привела Фокуса в долговую яму. Покидать Тайный Город он не желал и в итоге стал наемником. Нейтральным специалистом по деликатным миссиям, работающим на кого угодно, но работающим успешно.

За десять лет карьеры Фокус заматерел, создал себе репутацию надежного делового партнера, сколотил неплохую команду, но до сих пор, увы, не вышел в высшую лигу.

Не было в прошлом Фокуса дела, которое заставило бы говорить о нем весь Тайный Город. Или сделало бы богатым. Второе даже важнее, поскольку Фокус рисковать шкурой до конца жизни не собирался.

«Мне нужно главное дело, — часто повторял он. — И — на пенсию».

Предложение, которое поступило от таинственного Заказчика, таким делом явно было. Аванс, во всяком случае, на счет Фокуса поступил королевский.

— Что со снаряжением? — спросил он у парней, проверяющих разложенное на палубе дайверское оборудование.

— Порядок, — коротко ответил Чара.

— А оно нам понадобится? — тут же поинтересовался Буй.

— Заказчик сказал, что понадобится. Значит, так будет.

Среди оборудования было пять лишних костюмов, но для кого они предназначались, Фокус не знал. Да и не хотел знать. Он — наемник, ему сказали, он привез.

— А Заказчик не сказал, когда Ладога нас отпустит? — осведомился Гриба.

— Страшно? — улыбнулся Фокус.

— Нам обещаны большие деньги, но мертвецам они не нужны.

— Мы наемники.

— И поэтому должны думать о себе.

— Да и жрать охота, — добавил Киста.

— Ты хочешь сожрать пленных?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

В действительности с едой у них был относительный порядок: помимо оборудования и топлива, Фокус распорядился забросить на временную базу консервы с сухарями и, как выяснилось, поступил правильно. Ночь пираты провели на неудобном катере, но сытые, однако все понимали, что Киста имел в виду нормальную жратву, не консервы, то есть намекал, что хочет вернуться на берег.

— Мы наемники и поэтому в первую очередь должны думать о контракте, — отчеканил Фокус.

Ребят своих он знал давно, доверял им… Ну, не как себе, конечно, а как надежным подельникам. Доверял. И потому пока — пока! — позволял выпускать пар нытьем. Фокус понимал, что они оказались в крайне необычных обстоятельствах, и с пониманием относился к окутавшему подчиненных страху. Но еще он понимал, что не имеет права допустить паники и очень скоро ему придется или избить Грибу, или же его убить.

— Не слишком ли ты доверяешь Заказчику? — негромко поинтересовался Чара.

Этого крепыша Фокус числил самым верным, поэтому ответил ему спокойно и подробно:

— Я знаю одно, Чара: сейчас у Заказчика есть план, в котором учтены и наше участие, и наши интересы. Но у него наверняка есть план «Б», на случай если мы выйдем из-под контроля. И я не хочу, чтобы тот, кто сумел заблокировать на время своей операции целое озеро, перестал учитывать нас в своих планах. Я достаточно ясно выразился?

— Да, — помолчав, согласился Чара. — Предельно ясно. И я с тобой полностью согласен.

— В таком случае, будь добр, займись установкой пулемета, — улыбнулся Фокус. — Заказчик сказал, что нам может понадобиться оружие, посерьезней автомата.

* * *

Лупа, хоть и имела символический размер, исправно собирала солнечные лучи в пучок, но… Но и только. Стать источником огня крохотный гиперболоид не сумел: под его «взглядом» на тончайшей сосновой стружке появлялось коричневое пятнышко, затем оно чернело, и на этом процесс завершался без намека на огонь.

Отчаявшись, Миша раскрыл «Энциклопедию» с целью понять, что он делает не так, но ничего путного из этой затеи не вышло. Библия выживальщиков вопрос о лупах затрагивала, но своеобразно. Оказывается, зимой, если уж совсем нечем разжечь костер, можно потратить пару часов и изготовить линзу из прозрачного речного льда. Очень актуальный и своевременный совет.

Фиаско. Еще одно фиаско. Богатый на них день выдался.

— Не загорается? — произнес за спиной знакомый голос. — Сейчас наладим.

И Миша чуть не рухнул на собранное топливо, пытаясь одновременно вскочить и развернуться, но кое-как удержался на ногах. Удержался. Вскочил. Развернулся и увидел Ярослава: в руке ласты, с гидрокостюма скатываются капли воды, на лице улыбка, но главное — живого и здорового.

— Дрова сухие?

— Д… Д… Д… Да.

— Хорошо. — Ярослав нагнулся, поднял оброненную Злобиным «Энциклопедию», прокомментировал: — Удачно, что она с тобой.

После чего небрежно выдрал из книги две страницы, свернул фунтиком, подсунул под кучу ветвей, никак не желавшую обернуться костром, откинул крышку зажигалки и чиркнул колесиком. Пламя поползло по бумаге, а затем послушно перекинулось на ветви.

Зажигалка была та самая, с выгравированным дайвером.

— Как… Как ты ее сберег? — запинаясь, спросил Миша, хотя понимал, что в первую очередь нужно интересоваться другими вопросами.

— В презервативе.

— Зачем?! Под водой — зачем?

— Всегда беру. Талисман. Осталась от друга… — Ярослав вздохнул. — Единственное, что осталось, он…

Но Миша не стал дослушивать. Вопросы наконец выстроились по ранжиру, и он спросил, перебив:

— Как ты уцелел при взрыве?

— Я успел отплыть достаточно далеко, — спокойно ответил Ярослав. — Тряхнуло, конечно, крепко, но жив, как видишь. Где моя одежда?

Подробно свою историю он рассказал чуть позже, после бурной и полной эмоций встречи с девушками (профессор ограничился кивком, словно и не ожидал иного).

Контузия, ставшая следствием подводного взрыва, не лишила Ярослава сознания, но и предпринять что-либо он не мог: просто неспособен был активно двигаться. Однако ему удивительно повезло: катер на малом ходу поплыл как раз в его сторону, груз даун-риггера оставался в воде, чуть ниже левой скулы суденышка, и Ярослав сумел ухватиться за него инстинктивно, не имея никакого плана дальнейших действий. Он просто не хотел остаться в одиночестве посреди Ладоги.

Незамеченным пассажиром прокатился до этого острова. За время пути немного оклемался и стал прикидывать, что делать дальше. Новая схватка с пиратами представлялась бессмысленной авантюрой, поскольку у него не было для нее ни сил, ни оружия — дайверский клинок, зазубренный с одной стороны на манер пилы, намертво застрял в бандите.

У острова Ярослав осторожно высунулся, увидел, как прочих участников экспедиции высаживают на берег, сообразил, что немедленная гибель пленникам не грозит, и решил продолжить безбилетное путешествие, надеясь незаметно для пиратов прибыть с ними на берег. Хотел убить двух зайцев сразу: добраться до людей, способных оказать или вызвать помощь, а заодно узнать, где находится пиратское логово.

Увы, оба зайца ускакали, целые и невредимые, ибо в акваланге закончился воздух. А поскольку путешествовать, выставив голову из воды, означало рано или поздно быть замеченным и получить пулю, Ярослав отцепился от катера и остался один посреди озера. Конечно, можно было последовать за пиратской флотилией своим ходом: двигалась она по прямой, и направление Ярослав с самого начала путешествия отслеживал по компасу, но он не рискнул и решил вернуться на остров.

Однако решение оказалось проще принять, чем исполнить. Ярослав и так-то был не в лучшей своей форме, к тому же потратил немало сил, не позволяя набегающему потоку воды оторвать его от даун-риггера, поэтому сразу он до цели не доплыл. Высадился на подвернувшейся по дороге скале, отлежался и на следующий день закончил путешествие.

Девушки по ходу рассказа охали, ахали и восхищались.

Миша, хотевший поначалу кое-что сказать, вовремя прикусил язык и сидел, плотно сжав губы.

Услышал или нет профессор Челоян прозвучавшую историю, было непонятно.

В ответ Ярославу была поведана эпопея островитян — устами Карины и Лады. Девушки рассказывали куда более эмоционально, со множеством мелких и не особенно важных подробностей, но Ярослав короткими вопросами не позволял сбиваться в сторону. Уяснив главное: продуктов нет, единственный мобильник вне зоны приема, он поразмыслил и принял решение:

— Отдохну и завтра на рассвете поплыву на берег. Он, насколько я понимаю, милях в двадцати, за световой день доберусь, да и в темноте не промахнусь… Еще день на то, чтобы добраться до людей и организовать экспедицию. В общем, в самом плохом случае готовьтесь еще к двум ночевкам.

И тут профессор доказал, что при всем своем отсутствующем виде слушал внимательно.

— Не надо подвигов, — заявил он уверенно. — Люди с соседнего острова уже плывут к нам.

Четверо островитян немедленно оказались на вершине «дозорной» скалы — сам профессор не видел нужды проверять свою безапелляционно высказанную версию — и ахнули: соседи действительно собрались в гости. И уже одолели без малого треть пути. Только оказались они вовсе не спортсменами-байдарочниками, а такими же бедолагами, как Челоян со своей командой, и передвигались на надувном плоту, который сидел в воде весьма криво, заваливаясь на один бок.

— У них проблемы, — констатировал Ярослав. — Плот тонет, двое уже в воде… Надо помочь.

Через пару минут он поплыл помогать — налегке, без опустевшего баллона.

Миша к гидрокостюму не притронулся.

А убедившись, что белокурый гигант поплыл, Злобин отозвал Ладу в сторонку и бабахнул, словно из пушки, без предисловий, сразу взяв быка за рога:

— Ярослав нам врет. По-моему, он заодно с бандитами.

— Тебе откуда знать? — насупилась девушка.

— Да, у меня дайверский стаж — с гулькин нос, — пылко произнес Миша. — Да, я хвастался чужими победами, ты это уже поняла. Но я забросил дайвинг не просто так — была причина. Однажды я погружался на Голубых озерах, и там два местных мужичка решили половить рыбку. Динамитом. Рвануло далеко от меня, но я полгода ничего не слышал — барабанные перепонки восстанавливались. Я много врал, я многого не знаю, но в этом уверен на сто сорок шесть процентов: если все произошло, как рассказал Ярослав, он сейчас был бы глух как тетерев.

Миша смолк, с тревогой глядя на Ладу: поверит, нет?

Она молчала, никак не отреагировав на информацию о подводных взрывах и их последствиях.

Тогда он торопливо добавил новую порцию подозрений: о скрытно расставляемых буйках и о находке, сделанной Ярославом незадолго до нападения бандитов — ни словечка о металлическом диске сегодня не прозвучало, вообще ни единого. А нашел-то он не ржавую железку, «Эскалибур» в тот день был настроен исключительно на драгоценные металлы. А сегодня, по прибытии на остров, нагрудный карман Ярослава оказался пуст, Миша проверил — словно невзначай коснулся, помогая стягивать снаряжение.

Услышав, как выглядела находка, Ладислава улыбнулась, и к девушке с такой улыбкой Миша никогда бы не подсел в библиотеке им. Мандельштама. Нехорошая была улыбка, зловещая. И вообще Лада изменилась: вроде и лицо осталось то же самое, а человек другой… словно маска слетела.

— Не говори никому, — приказала новая Ладислава. — Старайся держаться как прежде. С Кариной я поговорю. И вот еще что… Постарайся осмотреть остров с воды, ладно? Чует мое сердце, что не просто так нас именно сюда высадили.

— Чего я не знаю? — попытался спросить Злобин, но короткий взгляд девушки заставил его подавиться вопросом.

* * *

Дибич ошибся, предрекая, что плот поплывет с черепашьей скоростью. Черепахи, конечно, спринтерскими качествами на суше не блещут, но в воде у них все хорошо. В отличие от ПСН-6, который оказался почти неспособен плыть в нужном направлении, особенно когда одному из двоих гребцов приходилось то и дело бросать весло и энергично работать насосом.

Попутный ветер, на который крепко рассчитывал Стас, ослабел и слегка, градусов на пятнадцать, изменил направление, теперь трудно было сказать, помогает он или мешает.

Плот рыскал. И время от времени Векшин бросал взгляд на покинутый островок — тот постепенно удалялся, однако их цель, как это ни странно, не приближалась: суровая действительность играючи била и арифметику, и логику.

Вся жизнь, во всем ее многообразии, свелась к незамысловатому циклу: схватить весло, лихорадочно сделать десяток гребков, отложить весло, схватить насос, качнуть два десятка раз, снова схватить весло… И так далее по заколдованному кругу: весло — насос, весло — насос, весло — насос. Пока сердце не скажет: мол, шабаш, надоело.

Впрочем, примерно на середине пути стало ясно, что путешествие может завершиться иначе: плот неожиданно стал заваливаться набок, на ту сторону, где зашнурованный баллон был набит всякой всячиной. Возможно, для надутых полиэтиленовых пакетов оказалось роковым соседство с расщепленными обломками досок. Возможно, имелась иная причина, но процесс, поначалу едва заметный, набирал обороты — ПСН кренился все сильнее.

А затем произошло нечто и вовсе сюрреалистичное…

На «весельной» части цикла из воды вынырнула черная голова и уставилась на перепуганного Векшина циклопьим глазом.

Толстяк ойкнул и выронил весло. Голова вежливо поинтересовалась:

— У вас есть конец?

И умолкла.

— Есть ощущение, что скоро наступит, — буркнул Полковник, бросив взгляд на побелевшего Валентина Арнольдовича.

Голова вежливо посмеялась, и толстяк понял, что смотрит на него не циклопий глаз, а водолазная маска, а уж из нее — обычные, человеческие глаза. И это не просто голова, которой вздумалось порезвиться на озере, а неизвестно откуда взявшийся пловец.

Тем временем аквалангист подобрал весло, протянул Векшину, буквально впихнул в безвольные руки и повторил настойчиво:

— Буксирный конец есть? Трос, леер, веревка — хоть что-нибудь?

— Держите. — Градов кинул аквалангисту нейлоновый шнур.

— Закрепите его понадежнее, — велел тот.

— Уже сделано, — произнес старик так спокойно, словно давным-давно договорился с пловцом встретиться именно здесь и именно сегодня.

— Вы кто? — спросил Векшин, обретший наконец дар речи.

— На берегу познакомимся. Пожмем руки и обменяемся визитными карточками.

Решив, что сказано достаточно, аквалангист развернулся, сделав в воде кульбит, энергично заработал ластами и потянул за собой плот.

Нельзя сказать, что в результате неожиданной помощи они стрелой понеслись к берегу, но движение заметно убыстрилось, а траектория больше не напоминала полет пьяной бабочки. К концу путешествия Векшин перестал грести и безостановочно работал насосом, но главное — они добрались.

На пробитом спасательном плоту.

Профессор Челоян, казалось пустивший корни возле старого кострища, соизволил-таки спуститься к воде и встретить плот и его пассажиров. И приветствовал их весьма своеобразно:

— Отчего так долго добирались? Купаетесь, загораете, красотами Ладоги любуетесь, а я тут, между прочим, третий день впроголодь живу.

Ответил профессору тот мужчина, который плыл держась за плот, — он как раз выходил из воды, придерживая под руку спутницу. Трудно выглядеть уверенным, когда ты насквозь мокрый и с футболки ручьями стекает вода, но этот мужчина сумел.

— Дать бы тебе в морду, замполит, за такие слова, — произнес мужчина устало. — До седых волос дожил, а дурак и балабол все такой же, как раньше.

Часть вторая Dies irae

Души прекрасные порывы!

А. С. Пушкин

Уж мы их душили-душили, душили-душили…

П. П. Шариков

Миша проснулся на рассвете. Он ненавидел ранние подъемы и с охотой полежал бы в блаженной полудреме еще с полчасика-час, но на голодный желудок не дремалось. Злобин тихонько поднялся, отправился к кострищу, раздул угли, подбросил дров и уселся у огня, размышляя, имеет ли смысл исполнять вчерашнюю просьбу Ладиславы? Нет, какую еще просьбу? Приказ, если называть вещи своими именами, самый настоящий приказ.

Девушка говорила с ним как с подчиненным. Как будто он обязан исполнять ее прихоти и лазать по острову в поисках «чего-нибудь странного»… А с другой стороны, чем еще заниматься? Тупо сидеть у костра и думать о еде?

Жрать хотелось не по-детски. Не покушать, не подкрепиться, не закусить — хотелось именно жрать. Хоть чего-нибудь! Хоть пресловутых мидий со специями!

Окончательно затосковав, Злобин натянул гидрокостюм, решив, пока остальные спят, совершить приказанную подводную прогулку вокруг островка. Если даже не обнаружится ничего любопытного, то попробует набрать ракушек-перловиц, которые, если вдуматься, ничем от мидий не отличаются, просто не так сильно разрекламированы. Сваренные, пойдут за милую душу.

Он отплыл от острова ярдов на десять и повернул, продолжив путь вдоль берега, время от времени поднимая голову, чтобы вдохнуть, а остальное время глядя вниз. Дно здесь было неровное, сплошное нагромождение валунов: вершины их были футах в трех-четырех от поверхности, а провалы уходили далеко вниз. Выглядели подводные скалы красиво, но, к сожалению, ничего съедобного на них не обнаруживалось: вместо ракушек камни поросли нитчатыми водорослями, среди которых сновали шустрые мелкие рыбешки, но разве их руками схватишь? Да и с крупной вряд ли получилось бы. И раки не попадались, и что-либо еще, что можно добыть голыми руками. Заподозрив, что с плоских вершин валунов живность могут смывать волны, Миша время от времени нырял поглубже, исследуя расщелины между камнями, но и там ему не улыбалась удача.

И именно в один из таких нырков Миша отыскал темный провал между валунами, который выглядел значительно глубже прочих и казался норой или узкой пещерой, идущей вглубь островка. Возможно, что нора на самом деле не вела слишком далеко, заканчивалась в паре-тройке ярдов тупиком, но на вид она показалась глубокой, и Злобин заинтересовался.

Миша вынырнул, поскольку легкие настоятельно требовали порцию свежего воздуха, глубоко подышал, насытил кровь кислородом и решил осторожно — осторожно! — исследовать нору. Разумеется, не рискуя по-глупому: если почувствует, что ход сужается и можно застрять, сразу повернет обратно. А пони-баллон, оставшийся у Миши и до сих пор непочатый, послужит гарантией от неожиданностей.

Как решил, так и сделал. Нырнул. И вскоре понял, что нора не сужается и при этом весьма и весьма длинна. Плыть в темноте, на ощупь, получалось медленно, и вскоре Злобин оказался перед выбором: возвращаться или же исследовать пещеру до упора, использовав аварийный баллончик. Ничего решить не успел — увидел впереди слабый свет. Расстояние до источника света показалось значительно меньшим, чем обратный путь, Миша рискнул ускориться и поплыл быстрее, выставив руки перед собой.

И выиграл!

Подземный, да еще и подводный ход привел Мишу не на противоположный берег острова, а в небольшую пещерку, часть которой располагалась выше уровня воды. Свет в нее проникал через несколько крупных трещин в своде.

Любопытное местечко… Уж не такую ли пещеру имела в виду Лада, когда просила отыскать что-нибудь странное? Знала ли девушка, что под островом, возможно, имеются многочисленные ходы и пещеры? И…

А вот додумать эту мысль Миша не успел — замер в полном изумлении, увидев на одном из уступов диск, найденный Ярославом перед нападением бандитов.

* * *

Миша напрасно считал себя единственной ранней пташкой на островке: за его недолгими посиделками у костра, за облачением в гидрокостюм и убытием в водную стихию наблюдали из палатки четыре внимательных глаза. А когда Злобин отплыл от берега, четыре руки раздвинули стену соснового бунгало и выдернули на свет божий профессора Челояна. Жертва похищения оказалась снаружи раньше, чем проснулась, а разлепив глаза, увидела перед собой Полковника и Дибича.

Профессор близоруко прищурился, коснулся переносицы, но очков не обнаружил.

— Пойдем, — тихонько произнес Градов. — Поговорить надо.

— Мои очки… — начал было Челоян на порядок громче, но тотчас же замолчал, остановленный жестом Стаса. Даже двумя жестами: тот приложил к губам указательный палец левой руки, а правый кулак поднес к профессорскому носу.

— Если что-нибудь не увидишь, мы тебе на словах перескажем.

Пришлось подчиниться.

Разговор состоялся в отдалении, на каменистой косе, далеко вдававшейся в озеро. Но еще по дороге туда Дибич задал вопрос, мучивший его с минувшего вечера:

— Скажи, замполит, с какой радости ты решил пополнить дружные ряды армянской нации?

— А не пошел бы ты? — ответил профессор, пребывавший в скверном расположении духа. — Не старое время, чтоб ты меня… О-у-у-у!!!

Челоян схватился за пострадавшее ухо.

— Давно хотел, — сообщил Дибич, потирая кулак. — Аж с девяностого года… Но ты, кажется, начал рассказывать про свои армянские корни? Продолжай.

Профессор глядел волком, но все же пояснил:

— Какие еще корни, к чертовой матери? Случайно все получилось. Первый издатель сказал, что фамилия Челищев для эзотерической литературы подходит не лучше, чем корове седло, и велел придумать псевдоним. Ну я и написал Челоян: Челоян Олег Янович. А профессор — так, для солидности. Поэтому теперь профессора Челояна все знают, а кто такой Челищев?

— Скромнее, Олежка, скромнее… Я о факте существования такого профессора узнал вчера.

Бывший замполит лишь фыркнул, всем своим видом показывая, что не желает комментировать чужое невежество.

— Пришли, — прервал их диалог Полковник. — Никто нас здесь не увидит и не подслушает.

Путь через нагромождение валунов дался ему нелегко. Дибич, слушая громкое дыхание былого начальника, вспомнил, как тот бесшумной и опасной тенью скользил по крымской пещере, и вздохнул: он и сам давно уж не тот тридцатилетний капитан… Тоже одышка, тоже ломота в суставах.

Но предаваться ностальгии было некогда. Роли они с Градовым расписали заранее, и Дибич приступил к своей без предисловий.

— Монету сюда! — приказал он, протягивая ладонь.

— Какую еще монету?

Профессор ожидаемо «включил дурака».

— Твою монету, Олежка. Или медаль, или кулон. В общем, тот диск, который ты поднял в пещере в девяносто первом.

— Ты ноотропы принимать не пробовал? — сочувственно поинтересовался профессор. — Говорят, они память улучшают.

— Что ты имеешь в виду?

— Я диск тогда же и отдал, сразу, в пещере. Скажите ему, товарищ полковник.

Градов промолчал, а Дибич терпеливо пояснил:

— Да, отдал. И я отдал. И товарищ полковник их аккуратно отдал под расписку в соответствующий отдел штаба округа. Но через пять дней ты нашел его у себя… Не знаю уж где: в кармане, в кошельке или под подушкой, но нашел.

— Ты вообще понимаешь, о чем спрашиваешь? Если даже затесался какой-то левый медяк среди мелочи… давным-давно, в девяносто лохматом году… неужто ты думаешь…

— Достаточно, замполит!

— Чего вы боитесь, Челоян? — проскрипел Полковник. — Неужели вы еще не поняли, что никто из нас, да и вообще из живущих на Земле, не сможет отнять у вас ваше сокровище? Вы ведь не такой тупой, каким прикидываетесь.

— Я вообще не тупой, — обиженно сообщил профессор. — Просто люблю дурацкие теории.

— Я читал.

— И как вам?

— Любопытно.

— А какая книга вам больше всего понравилась?

— Диск, замполит! — рявкнул Стас.

— Да вот он.

Челоян нервным жестом выдернул из кармана блестящий кругляш и протянул Полковнику. Тот взял его неловким, старческим движением, и Дибич в очередной раз усомнился: не ошибается ли он, по привычке отдавая право руководить этой тени былого Градова? И в очередной раз отогнал сомнения.

Вновь, как четверть века назад, все три диска оказались у Полковника, сложенные в крохотный столбик. Затем вновь легли на камень — правда, не на крымский диабаз, а на карельский гранит. И Дибич не удивился, если бы сейчас они, все трое, очутились вдруг в крымской пещере, помолодевшие на четверть века. Не удивился бы.

Но ничего не произошло.

Три металлических кружочка лежали на камне, ничем не выдавая, что являются чем-то большим, чем три металлических кружочка. И Стас подумал, что в чем-то они с Градовым ошиблись, решив, что встреча посреди Ладоги троих людей, казалось бы навсегда расставшихся, не может быть случайной, что диски тянутся один к другому, стремятся воссоединиться.

Вот, воссоединились. И что дальше?

Неужели действительно произошла случайность? Непредставимая, дикая случайность, собравшая троих людей и три их талисмана в одной точке пространства и времени… просто так?

Дибич, в отличие от Полковника, существование в нашей жизни случайностей и совпадений признавал. Но эта всем случайностям случайность.

— Что за люди с вами? — продолжил расспросы Градов.

— Понятия не имею, — пожал плечами профессор.

— То есть как?

— Мои поклонники. Люди, которые разделяют мои взгляды и мои теории. Те, кто…

— Я понял. Как давно вы их знаете?

— Встречал на лекциях, отвечал на вопросы. С удовольствием отвечал.

Ответ потребовал осмысления даже у Полковника. Некоторое время Градов, прищурившись, смотрел на Челояна, после чего уточнил:

— И все?

— Да.

— И вы отправились в далекое путешествие с незнакомыми авантюристами?

— Ну да, — беззаботно подтвердил бывший замполит. — Увидел себя здесь с ними и поехал. А потом…

— Стоп, стоп… — оборвал его Полковник. — Что значит «увидел»? Где и каким образом?

Вопрос, казалось, безмерно удивил фальшивого профессора и фальшивого армянина.

— Ну как… Совершенно обычно увидел. Так же, как вы, наверное, видите…

Дибич и Градов переглянулись, стараясь не выдать своего удивления. У них видений не случалось. По крайней мере у Дибича точно не случалось, а Полковник ни о чем подобном не рассказывал.

— Речь сейчас о вас, — холодно произнес старик. — Так что с этого моментаизлагайте подробно.

Челоян изложил — с запинкой, подстегиваемый новыми вопросами. И из его ответов постепенно сложилась следующая картина.

Да, с ним случаются… он не знает, как назвать… нечто вроде сновидений наяву. Если опустить веки, видения получаются ярче и глубже, но можно смотреть и с открытыми глазами. Обязательное условие — физический контакт с диском. Когда этот контакт прерывается, сеанс заканчивается и никогда больше не повторяется.

Пользу для себя из этого дурацкого кино извлечь удается не часто. Сцены из собственного будущего можно увидеть редко, может, один раз на тысячу, а может, и реже, он не вел точных подсчетов. Будущее вообще показывают редко, значительно чаще — прошлое, а иногда вообще не понять, что в видениях происходит, где и с кем.

Со временем он научился быстро «переключать каналы» в поисках интересного — подбрасывая и ловя жетон: «кино» не выключается мгновенно при разрыве контакта, лишь когда между рукой и диском расстояние не менее фута.

— Увиденное будущее всегда сбывается? — уточнил Полковник.

— До сих пор я думал, что да, потому и поехал сюда. Кстати, здесь действительно случилась битва на льду. Вы не представляете — такая резня! И на дне действительно много чего лежит. И я видел, четко видел наши находки… ну… одну находку точно… Что-то вроде большого золотого медальона видел, причем у себя в руках. А никаких пиратов в видениях не было.

— То есть ты здесь оказался исключительно ради золотишка? — поинтересовался Дибич.

— А что в этом такого?

— В желании заработать — ничего, — вернул себе слово старик. — Меня печалит ваше нежелание думать.

— В смысле? — растерялся Челоян.

— Неужели вы всерьез полагали, что диск, который достался вам при необычайных обстоятельствах, диск, который обязательно возвращается к вам после утери или продажи — неужели вы хоть на секунду поверили, что этот диск привел вас сюда для поправки финансовых дел?

Челоян задумался. Или сделал вид, что задумался: замполитов в империи готовили неплохо, и принимать глубокомысленный вид они умели даже во сне.

— А зачем он нас сюда привел?

— В вашем кино об этом не говорилось?

— Нет.

— Но нас с Полковником ты видел, — уточнил Стас.

— Да.

— И вас это не смутило?

— Я был увлечен прошлым этого места, которое мне показывали в таких подробностях, что… — Челоян вздохнул. — Я говорил, что видения, связанные с местом, где я сейчас нахожусь, особенно четкие и яркие? А здесь удивительное место. Действительно удивительное. Ладога…

— Подождите, — оборвал его Градов. Дибич видел, что последние вопросы командир задавал немного рассеянно, напряженно обдумывая какую-то мысль, и теперь принял решение: — Профессор, вы видели себя с золотым медальоном в руках?

— Совершенно верно, — подтвердил Челоян. — Большой такой медальон. Круглый. Старинный.

— А нас?

— Только как вы плывете на остров.

— И все?

— И все.

— Никаких пиратов?

— Никаких пиратов.

— Тогда садитесь и бросайте монетку до тех пор, пока не увидите что-нибудь из нашего будущего, — резко приказал Полковник. — Мне нужна информация.

— Но…

— Что?

— Я хочу есть, — жалобно сообщил профессор. — Очень сильно.

— Тогда заодно попробуйте отыскать в своих видениях адрес ближайшего ресторана.

— Уф, — обиженно выдохнул Челоян, но промолчал.

Градов же провел ладонью по шее, помолчал, внимательно оглядывая собеседников, и твердо продолжил:

— И самое главное: не предпринимать никаких действий самостоятельно. Никаких! Мы не знаем, для чего монеты нас сюда привели, и сделаем то, что от нас требуется только после того, как поймем, что случится.

— А мы сделаем? — прищурился Стас.

— Нас пытались свести вместе двадцать с лишним лет, — усмехнулся Полковник. — И вот у них получилось. Поэтому будем реалистами: нам придется сделать то, чего от нас хотят. Всем все понятно?

— Да.

— Так точно.

— Тогда возвращаемся к спутникам… Дибич, нужно будет как следует приглядеться к авантюристам из команды замполита.

— Понял, сделаю…

— А как мы узнаем свои монеты? — поинтересовался Челоян, глядя на столбик абсолютно одинаковых дисков.

— Очень просто. — Полковник вытянул перед собой ладонь. Он давно привык так делать: выставлял ладонь, и диск через пару секунд оказывался на ней.

Но не сегодня.

— Не работает? — негромко спросил Стас.

— Не знаю почему.

— Потому что мы там, где надо.

— Я немножко пугаюсь, — поморщился профессор. — Лучше бы вы не приплывали.

— Держите себя в руках. — Градов взял диски. — Моя монета лежала в самом низу. Затем — Станислава. И самая верхняя — ваша, Челищев.

— Если можно — Челоян.

— Хорошо, Челищев, можно.

Бывший замполит вновь скривился и вновь промолчал. Нет, совсем промолчать у него не получилось:

— Вы уверены, что не ошиблись? — спросил он, придирчиво разглядывая доставшийся ему кругляш.

— Если я ошибся, то монеты сами поменяются, — хладнокровно ответил Полковник.

— А если не поменяются?

— Если не поменяются, то будет совершенно все равно, у кого чья оказалась, поскольку это будет означать, что они перестали работать.

* * *

Теперь, увидев металлический диск вблизи, Злобин убедился, что не ошибся: находка Ярослава была сделана из золота. Или из крайне похожего на оное тяжелого сплава. Почему он решил, что речь идет именно о той находке? Во-первых, медальон имел несколько сквозных отверстий, делавших его приметным, несмотря на простую округлую форму. Второе вытекало из первого: трудно поверить, что сам он, с интервалом в день, увидел два разных, но абсолютно одинаковых медальона. А вот в то, что приплывший на остров Ярослав спрятал находку здесь, верилось легко.

Вот и получается, что Ярослав в очередной раз оказался лжецом.

Потому что накануне вечером на вопрос: где, мол, давешняя находка и что, собственно, это было, белобрысый пренебрежительно махнул рукой, рассказав, что в действительности в его руках оказалась старая свинцовая чушка, груз от промысловой снасти, которую он выкинул, дабы не таскать лишнюю тяжесть.

О том, что Злобин успел разобраться с настройками «Эскалибура», Ярослав не подозревал.

Теперь, держа диск в руке, Миша пытался сообразить, что с ним сделать. Забрать из пещеры или оставить на месте?

С одной стороны, напарника следовало наказать за крысятничество. А с другой — отдавать находку профессору и Ладе не хотелось. Если оставить — Ярослав вернется и заберет медальон. Если взять с собой — Ярослав вернется, увидит, что добыча украдена, и сразу поймет, кто это сделал.

Да уж, незадача…

Ситуация была настолько тупиковая, что Злобин мог размышлять о ней, пока не умрет от голода, но помог случай: с потолка в воду упало несколько камней, и Миша понял, что кто-то ходит вокруг самой большой трещины.

И машинально нырнул, одновременно запихивая медальон под жилет.

Обратный путь показался длиннее и дольше: когда Миша вывалился из туннеля, легкие ультимативно требовали кислорода, но он ухитрился сдержаться и не выскочил пробкой, жадно хватая ртом воздух, а отплыл подальше от скалы и уж там поднялся на поверхность.

Впрочем, предосторожность оказалась излишней: на берегу никого не было, и появление Злобина осталось незамеченным. Он вышел из воды, устало присел на камень, какое-то время просто дышал, приходя в себя, а затем покачал головой, припоминая кое-какие детали недавнего путешествия. Точнее, одну деталь, но очень интересную.

Нырнув, чтобы выплыть из пещеры, Миша увидел под водой еще один ход, уводящий еще дальше под остров.

И из него тоже виднелся свет…

* * *

— Как вы себя чувствуете, Валентин Арнольдович? — тихо спросила Лариса Дибич.

— Спасибо, неплохо, — негромко, в тон женщине, отозвался толстяк.

— Сердце?

— Я ведь сказал: неплохо.

— Извините, волнуюсь.

Если бы поблизости оказался Дибич, он крепко бы удивился вежливости, с которой его своенравная жена разговаривала с Векшиным. Он бы наверняка потребовал объяснений, но… Но Дибича рядом не было, общались собеседники достаточно тихо, и со стороны могло показаться, что два самых неприспособленных «робинзона» жалуются друг другу на злодейку-судьбу.

— Телефон так и не работает?

— Увы.

— Этому есть объяснение?

— Нет. — Лариса выдержала короткую паузу. — Я уже перестала бояться.

— Неужели? — удивился толстяк.

— Страх притупился, — ответила женщина. — Нельзя бояться вечно.

— Ты все еще меня ненавидишь?

— Ты сам не знал, что так получится. И вряд ли бы пошел на такой риск.

— Все должно было происходить иначе, — согласился Валентин Арнольдович.

Совсем иначе.

Смерть первой жены Дибича позволила Векшину начать сложную аферу, ключевым звеном которой стала опытная авантюристка Лариса, ныне — Лариса Дибич. Первая часть плана прошла идеально, а реализации второй помешало неожиданное появление пиратов…

— Куда они ходили утром? — вернулся к делам толстяк.

— Не знаю.

— Спрашивала?

— Спрашивала, но он не ответил.

— Можно было догадаться, что не ответит. — Валентин Арнольдович вздохнул.

— Но я видела кое-что интересное, — продолжила молодая женщина. — Когда я наблюдала за совещанием мужа с дружками, заметила возвращение тощего паренька…

— Злобина?

— Возможно.

— Он говорил, что плавал на рыбалку.

— Он что-то спрятал под камнем, — сообщила Лариса. — Мне показалось, что это был какой-то диск. Или медальон.

— Любопытно… Ты не доставала его?

— Нет.

— Надо достать, — поразмыслив, решил Векшин.

— Может, подождем?

— События развиваются слишком стремительно. Нужно быть в курсе происходящего.

— А что насчет пиратов?

— Их сейчас нет с нами.

— Откуда они вообще взялись?

— Откуда бы они ни взялись, исправить уже ничего нельзя, — философски ответил толстяк. — Будем плыть по тому течению, которое есть. Будем плыть и помнить, что каждое усилие приближает тебя, например, к жизни молодой, красивой, а главное — свободной миллионерши.

— Или к смерти.

— Каждое усилие приближает нас к смерти. От этого никуда не деться. — Со стороны пляжа послышались громкие и очевидно радостные восклицания, Векшин обернулся и прищурился: — Что там происходит?

* * *

Дибич священнодействовал — варил уху в огромном чугунном котле, принадлежавшем родноверам и непонятно для каких целей им служащим. Но для ухи котел вполне сгодился. Тем более для той ухи, которую можно было соорудить на необитаемом острове.

На свете существует великое множество рецептов этого блюда, однако истинные рыболовы признают лишь один из них, состоящий всего из трех ингредиентов: рыба, соль и вода. Все остальное — крупы, картофель, лук, прочие овощи, ломтики лимона, зелень, специи и приправы — от лукавого, ибо превращают уху в рыбный супчик.

Рыба, соль, вода — причем вода не абы какая, а зачерпнутая именно в том водоеме, где поймана рыба и на берегу которого свершается таинство рыболовной кулинарии.

Дибич еще сильнее упростил спартанский рецепт, поскольку соли у них не было, зато «той самой» воды оказалось вдоволь, и она сполна компенсировала отсутствие всего прочего: оголодавшие путешественники дружно согласились с тем, что бульона должно быть много, и теперь ходили вокруг, жадно принюхиваясь к чарующим запахам.

Обнаруженные в комплекте плота снасти принесли «робинзонам» первый успех: на них были пойманы две рыбки, почему-то названные Ларисой «селедками». Им обрадовались как родным, устроили шумный переполох с криками и громким смехом, но затем и вовсе случилось настоящее чудо: Ярослав притащил здоровенного налима, нащупанного в подводной расселине и заколотого ножом. Привычка этой ночной рыбы впадать в дневную спячку пришлась как нельзя кстати.

Проще и быстрее было бы запечь добычу на костре, и сначала население острова склонялось именно к такому варианту, но опытный Дибич настоял на ухе. Тогда, дескать, ни одна калория не пропадет, поскольку в рыбьих костях, плавниках, головах очень много питательных веществ и все они уйдут в бульон.

С ним согласились, но как же это оказалось трудно: ждать готовности ухи!

Уха доходила до кондиции целую вечность, но наконец дошла… Куски вареной рыбы, разложенные на импровизированные тарелки, дематериализовались, как по взмаху волшебной палочки: трах-бах-тибидох! — и вместо рыбы лежат кучки тщательно обсосанных косточек. Наваристый бульон, разлитый в пластиковые стаканчики, был обжигающе горяч, но и это не повлияло на скорость его исчезновения.

Блаженство…

Сытость…

Счастье…

— Кому добавки? — поинтересовалась Карина. — Бульона много осталось.

— Мне полстаканчика, — попросил Миша.

— Пожалуй, хватит, — отказался Ярослав.

— Оставим на следующий раз, — предложил Дибич.

— Для следующего раза неплохо еще рыбы поймать.

— Я поищу в камнях, — пообещал Ярослав. — Если был один налим, будем надеяться, что отыщутся и его родственники.

— А я отложил потроха на наживку, — поведал Дибич. — Продолжу рыбачить с берега.

— Будем надеяться, что теперь без еды не останемся.

— Жаль, что на потроха нельзя поймать лодку, — пробубнил Векшин. — По такой спокойной воде мы бы запросто добрались до берега.

И вздохнул.

* * *

— Вторые сутки пошли! — прокричал стоящий справа сотник Вихура, командир спасательного отряда, отправленного Великим Домом Людь на поиски Ладиславы. — И не ослабевает!

Вихура считался опытнейшим следопытом, одним из лучших в Зеленом Доме, но, судя по унынию в голосе и на лице, даже он ничего не мог сделать.

— Остается только ждать, — поддакнул ему Амил Турчи, неприметный темноволосый мужчина в аккуратном костюме. Турчи возглавлял группу сотрудников Службы утилизации, которым предстояло как-то объяснить происходящее челам.

— Местные говорят, такого шторма тут вообще никогда не было! — добавила стоящая слева Гостена, обер-воевода Дочерей Журавля, которая командовала тремя присоединившимися к спасательному отряду колдуньями. — Шторм явно магический, но понять его природу мы не можем.

— Все суда на приколе, — продолжил Вихура. — Мы трижды пытались выйти в озеро, но даже шестисотсильные моторы не справляются.

— А вертолеты? — мрачно спросила баронесса. — Самолеты?

— Полный запрет на воздух. Тут ад, как сказали бы челы.

— Или ворота в него.

— Огня не хватает.

— И хорошо, что его нет, — буркнула Гостена. — С огнем было бы совсем плохо.

Властелина кивнула и посмотрела на бушующую Ладогу. Бушующую так, словно с цепи сорвались все адские псы. Так, словно этот шторм служил увертюрой к концу света.

Ладога взбесилась.

Гигантские волны одна за другой накатывали на берег, заливая прибрежные поселения и выбрасывая суденышки на деревья и камни. Ветер рвал и ломал деревья. Срывал крыши и вывески, переворачивал машины. Ветер без труда сбивал с ног челов, и если бы не магия, которая уверенно работала за пределами озера, трое наблюдателей не смогли бы вот так, спокойно, стоять на берегу, разглядывая разозленное озеро.

В котором, где-то в самом сердце этого кошмара, находилась сейчас юная Ладислава.

— Думаешь, это все из-за Ключ-Камня? — тихо спросила Властелина.

— Знаете, почему мы его не искали? — негромко поинтересовалась Гостена. — Почему решили позабыть о главном символе старой империи? И почему ни навы, ни чуды не искали и не поднимали свои Ключ-Камни?

— Не знаю, — призналась баронесса.

— Потому что Ключ-Камни — символ того, чего больше нет, — мрачно ответила обер-воевода. — Ключ-Камень скрепил наш договор с этим миром, но время этого мира оказалось сильнее договора. Наше могущественное прошлое похоронено, и изменить это можно, лишь создав новую империю, понимаете? Если Великий Дом Людь вернет под свою власть планету, Ключ-Камень сам возвратится на свое законное место. А до этого, любая попытка его поднять станет грубым вмешательством в ход времен.

Ключ-Камень — это не какая-нибудь красивая легенда и не «особое место на карте». Ключ-Камень — это грандиозная сила, необходимая для заключения вечного договора с самим миром.

И только сейчас баронесса Властелина поняла, в какую авантюру ввязалась ее девочка. Поняла и прошептала:

— Если все так, как ты говоришь, Гостена, то этот шторм — лишь начало.

— Совершенно верно, — безрадостно подтвердила обер-воевода. — Совершенно верно…

* * *

Следующий день выдался таким же ясным и солнечным, как предыдущий. Ладога была на удивление спокойна, волны больше напоминали рябь и мягко ложились под катер, не вызывая качки. Погода благоволила задуманному, и, если бы не странная блокировка, мешающая им добраться до берега, Фокус считал бы, что им крупно везет.

Пока же он считал, что у них просто все идет хорошо.

Необходимые приготовления были сделаны с вечера, поэтому утренние сборы не затянулись: дежурный поднял парней вскоре после рассвета, затем последовал быстрый завтрак, последняя проверка снаряжения, и небольшая флотилия вновь отправилась в путь. Только на этот раз она выглядела еще внушительнее из-за установленного на носу «Каролины» тяжелого пулемета «Браунинг». Фокус надеялся, что столь серьезное оружие нужно Заказчику исключительно для устрашения, но внутренне был готов к его использованию.

А уж его парни — и подавно.

Бесконечное нытье Грибы принесло плоды, и теперь почти все подельники или поговаривали, или хотя бы задумывались над тем, что выбраться с Ладоги они смогут лишь через жертвоприношение. Фокус как мог гасил эти настроения, объяснял, что Гриба придумал редкостную глупость: правильно провести обряд способен только опытный маг, а если они — обычные наемники-челы — перебьют пленников, это будет не жертвоприношение, а убийство…

Но ничего не помогало.

Парни вздыхали, кивали головами, соглашались, но невозможность добраться до берега превращала увещевания главаря в пустую болтовню. Они ему верили. Они ему подчинялись. Пока. Но они очень хотели убраться с Ладоги.

Именно поэтому Фокус велел Грибе перебраться с катера на гидроцикл, несмотря на то что тот заслуженно считался лучшим пулеметчиком в команде: стрелял любитель жертвоприношений удивительно метко, но улыбчивому главарю нужно было, чтобы стрельба началась именно тогда, когда он приказывает, а не когда захочется стрелку…

— Идем прямо к острову? — поинтересовался стоящий за штурвалом Киста, после очередной попытки добраться до берега.

Он считал, что пора определяться с курсом.

— Сколько до него? — спросил Фокус.

— Миль восемь.

— Идем, — кивнул главарь. — Но остановишься за пределами зоны видимости. Они не должны знать, что мы рядом.

* * *

— Лада!

Она промолчала. Стояла в трех шагах, на мини-пляже, у самой воды, не могла не слышать обращения, но промолчала. Даже не повернулась.

Он подошел ближе.

— Лада.

— Собираешься на рыбалку?

— Но прежде хочу поговорить с тобой, — твердо произнес Ярослав. — Сейчас.

— О чем?

— Ты знаешь о чем. — Белобрысый глубоко вздохнул. — О нас.

— Нас нет, — обронила девушка.

— Я хочу, чтобы мы были.

— Ты хочешь? — Она удивленно вздернула брови.

— Да.

— А почему ты этого хочешь?

— Потому что я тебя люблю.

Ладислава покачала головой:

— Любишь… Но при этом моя мама обещает тебе блестящую карьеру.

— Ради карьеры я бы не стал так рисковать, — нахмурился Ярослав.

— Ради карьеры рискуют гораздо сильнее, — парировала девушка. — Ради карьеры идут в бой с армиями других Великих Домов.

— Почему ты мне не веришь? — не выдержал обер-воевода.

— А почему я должна тебе верить? — Ладислава вздохнула. — Почему я хоть кому-то должна верить?

И в ее голосе Ярослав услышал столько тоски, что у него защемило в груди.

— Лада, я не виноват, что тебе не повезло родиться в этой семье.

— Я тебя ни в чем не виню. — Она уже взяла себя в руки и спрятала привычную боль в душу. Глубоко в душу.

— Ты меня мучаешь, — тихо сказал мужчина.

— Ты мучаешься сам.

— Я знаю, что у тебя есть ко мне чувства…

— А я знаю, что ты обсуждал с мамой деловые аспекты нашей возможной свадьбы.

— Но от этих обсуждений никуда не уйти!

— Я ведь сказала, что не виню тебя! — Ладу вновь прорвало. Но она тут же замолчала, глубоко вздохнула и продолжила: — Чего ты хочешь?

Ярослав понял, что разговор может легко закончиться скандалом и сменил тему:

— Ты действительно веришь в бредни профессора?

— Забавно, что ты спрашиваешь об этом только сейчас, — рассмеялась девушка.

— До сих пор я относился к ним именно как к бредням, — ответил мужчина.

— Что изменилось? — Она оценила серьезный тон Ярослава и внутренне подобралась.

— Сначала ты, — предложил тот. — Почему ты ему веришь?

— Профессор обладает неожиданно сильным для чела даром видений, — медленно ответила девушка. — Каким-то образом он заполучил способность читать прошлое, даже очень удаленное прошлое, и читать очень отчетливо. Чуть ли не самому выбирать, что именно он может видеть.

— Невероятная способность.

— Я изумилась, услышав его пересказ битвы на Сенегерезерейском Столе. И о падении Уратая. Он видит очень много и очень далеко, но абсолютно не понимает того, что видит, и трактует увиденное в меру своих способностей и невеликого образования.

— Что мы делаем здесь?

— Я ищу Ключ-Камень.

— Это легенда, — нахмурился Ярослав.

— Но если его воздвигнуть, звезда Великого Дома Людь вновь воссияет над миром.

— Челоян видел, где находится Ключ-Камень?

— Пока нет. Но я не теряю надежды.

— Понятно… — Мужчина потер подбородок. — А эти двое? Старики с того острова… Они явно знакомы с профессором.

— Для меня их появление стало неожиданностью.

— Угу… — Еще одна пауза, после чего Ярослав буквально «выстрелил» словом: — А станет ли для тебя неожиданностью тот факт, что я нашел артефакт асуров?

— Что? Ты шутишь?

— Нет.

— Значит, врешь.

— Нет.

— Покажи.

— Его со мной нет.

Ладислава прищурилась:

— Ты уверен, что не ошибся?

— Конечно, не уверен, — буркнул Ярослав. — Ты же знаешь, что меня учили другому, не истории и не магии. Но я уверен, что найденный медальон не относится к человским цивилизациям.

— Я хочу его видеть, — произнесла девушка.

Помолчала, ожидая ответа, посмотрела на насупившегося собеседника и удивленно поинтересовалась:

— Надеюсь, ты не собираешься купить мое согласие за древнюю побрякушку?

— Не собираюсь, — в тон ей отозвался Ярослав. — Но прошу ответить на вопрос, который я задал.

Она вздохнула. Едва заметно улыбнулась. Сделала два маленьких шага, уничтожив расстояние между ними, и положила руки на плечи обер-воеводы.

— Я испытываю к тебе чувства, Яр, ты это знаешь. Мы оба это знаем. И это сильные чувства. Но я не выйду за тебя замуж, пока не утру нос матери. И не просто утру: я хочу, чтобы после этого утирания она сморкалась до конца жизни. Я хочу доказать свою силу. Это мое слово. И если ты хочешь вернуться к более раннему вопросу насчет моей руки, то постарайся мне помочь.

— Я спрятал артефакт под водой, — ответил мужчина, накрывая ладони любимой своими. — Принесу через час.

— Возвращайся быстрее. Посмотрим, что за артефакт ты нашел.

Ярослав круто развернулся и отправился за снаряжением.

* * *

— Я правильно понял, что вы знакомы друг с другом? — спросил Злобин.

— Давно знакомы, — не стал врать Дибич. — Возможно, вас еще на свете не было, молодой человек, когда мы познакомились.

После обеда Миша помог девушкам прибраться, а потом остался один: Лада ушла с Ярославом, Карина побрела купаться, сказав, что не нуждается в компании, Лариса вела неспешный разговор с Векшиным, и Злобин решил присоединиться к старикам, как он их про себя обозвал, которые остались у кострища.

— Вы договаривались здесь встретиться?

— Нет.

— Но встретились.

— Да.

— Удивительное совпадение, вы не находите?

— Да.

Миша осекся. Ответы звучали, но их краткость откровенно намекала, что расспросы пора прекратить и от взрослых мужчин, которые негромко обсуждали какие-то важные дела, нужно отойти. Но он не собирался сдаваться. Во всяком случае, так просто.

— Я не верю в совпадения, — произнес Злобин.

— Мы тоже.

И снова тишина. Если бы они хоть улыбнулись или засмеялись, можно было бы решить, что над ним издеваются. Если бы они выругались, можно было бы понять, что они нервничают. Но перед Мишей сидели настоящие волки, умеющие контролировать эмоции намного лучше опытнейших игроков в покер. Полковник и миллионер просто смотрели на подошедшего юнца, а профессор даже не оглянулся: как подбрасывал монетку, так и продолжал. Как заведенный.

— Это все, о чем вы хотели нас спросить? — довольно вежливо осведомился Градов.

— А если нет? — с долей нахальства поинтересовался в ответ Миша.

— Спрашивайте дальше.

Неожиданное предложение. И судя по всему, для миллионера тоже. Дибич бросил на старика удивленный взгляд, но тот едва заметно пожал плечами, показывая: он знает, что делает.

— Я… — Злобин сбился. — Вы знали, что встретитесь?

— Почему вы спрашиваете об этом второй раз?

— Потому что не верю в совпадения.

— А во что вы верите?

— Отдай медальон! — неожиданно громко и неожиданно резко перебил старика Челоян.

— Что? — удивился Градов.

— Что? — вздрогнул Дибич.

— Что? — побледнел Миша.

— Ты спрятал под камнем золотой медальон, Злобин, — не открывая глаз, ответил профессор. — Покажи его.

— Откуда вы знаете?

— Просто покажи.

— Что за медальон? — прищурился Полковник. — Вы нашли его на острове?

— Нет.

— Где он? — взял быка за рога Дибич.

Миша едва не расплакался от унижения.

Хотелось, очень хотелось соврать, но он понимал, что это бессмысленно: проклятый профессор знает, где лежит медальон, так же как знал, что с соседнего острова приплывут другие похищенные. Неизвестно, каким образом — но знал. И Злобину ничего не оставалось, как сдаться:

— Я спрятал его на берегу, под большим камнем.

— Где ты его нашел?

— В пещере. — Миша вздохнул. — Под островом есть пещера, если поднырнуть, до нее можно добраться… Диск был там, но нашел его не я. И не здесь.

— А кто?

— Ярослав…

* * *

«Кто?! — Других мыслей в голове не было. — Кто?!!»

Затем последовал безумный крик ярости, злости и обиды. Крик бессильной ярости, бессильной злости и детской обиды. Крик потряс своды пещеры, но толку от него было чуть.

«Кто?!!»

Сказав «робинзонам», что отправляется за следующим налимом, Ярослав, разумеется, в первую очередь поплыл в пещеру, собираясь забрать медальон, чтобы отдать его Ладе, и теперь в бешенстве лупил кулаком по равнодушной воде.

«Кто посмел?!»

И резко замер. Поскольку понял кто. Ответ был настолько очевиден, что люд даже устыдился своего дурацкого, эмоционального поведения.

Очевидно, что в пещеру пробрался тощий Злобин — туповатый и ни к чему не приспособленный чел, мечтающий о взаимности Лады. Но вот вопрос: Миша оказался здесь случайно или следил за ним?

«Как же он мог за мной проследить? Я был здесь раньше, чем он узнал, что я жив».

Значит, Злобин забрался в пещеру случайно. Увидел щель, поплыл по ней и очутился в этом убежище.

«Интересно, он понял, что этот золотой медальон — тот самый, который я поднял со дна? Надеюсь, не догадался… Иначе у меня больше проблем, чем кажется».

С другой стороны, о каких проблемах идет речь? Какие проблемы способен доставить ему худосочный чел? Никаких. Единственное, на что способен Злобин — разболтать всем о пещере, которую Ярослав еще толком не исследовал, и о медальоне.

Вот и думай: что теперь предпринять?

Вариант первый, очевидный: подойти к Злобину и потребовать, чтобы он вернул артефакт. Злобин скажет, что ничего не брал. Дать Злобину в морду. Все узнают, что они подняли со дна золотой медальон. Лада посмотрит на него как на дурака.

«Нет, очевидный вариант не подходит».

Вариант второй, очевидный бис: тайно проверить вещи Злобина, убедиться, что медальона там нет, потому что не такой уж он идиот, отозвать Злобина в сторону, шепотом потребовать вернуть медальон, дать ему в морду… Лада посмотрит на него как на дурака.

«Интересно, а нестандартные варианты в такой ситуации возможны?»

Но додумать эту смелую мысль Ярослав не успел: разглядел под водой пятно света, сообразил, что его источником служит не тот ход, через который он приплыл, поднырнул, проверяя догадку, и обнаружил отверстие, в которое не рискнул отправиться Миша.

«Еще один ход? Любопытно».

В отличие от чела, Ярослав располагал и временем, и желанием, и силами для следующего путешествия, и он без колебаний отправился дальше.

* * *

— Ой, что это?! Дорогой, что ты нашел?

— Не я, а… — Дибич начал было отвечать, перехватил взгляд Полковника и осекся. Умолк. Тут же понял, что выглядит глупо и подозрительно, и брякнул первое пришедшее в голову: — Дорогая, а что ты тут делаешь?

— На острове? Жду помощи. — Лариса молниеносно встала с позу обиженной супруги: — Извини, не поняла, что ты от меня секретничаешь. Тут, знаешь ли, очень мало места и совершенно невозможно уединиться.

— Мы не собирались секретничать.

— Нашли клад? — бодро поинтересовался подошедший Векшин. — Сундучок с пиастрами? Или с ефимками?

— Что случилось? — поинтересовалась выглянувшая из-за ближайшей скалы Карина. — Что за крик?

— Девочки, скорее сюда: наши отыскали клад! — радостно сообщила Лариса.

Вслед за Кариной появилась Лада, и все «робинзоны» оказались на берегу, возле большого камня, под которым Злобин спрятал сокровище.

Дибич хотел выругаться, но передумал. В конце концов, его красивая, но не очень умная женушка была совершенно права: скрыться на малюсеньком острове невозможно, и глупо было надеяться, что удастся сохранить происходящее в тайне.

— Миша, что это у тебя? — защебетали собравшиеся вокруг Злобина женщины.

— Вот. — Злобин растерянно показал им добычу.

— Это медаль?

— Медальон.

— Золотой?

— Старинный?

— Красивый.

— Чей он?

— Какой чистый!

— А цепочки рядом не было? — осведомилась Лариса.

— Ты еще спроси про сережки, — хмыкнула Карина.

— Это же медальон! — напомнила госпожа Дибич. — Медальон следует носить на груди, на цепочке.

— А еще такие медальоны могли служить наконечником для жезла или посоха, — сообщил Векшин. — Например, для посоха друида.

— Здесь никогда не было друидов! — взвился Челоян.

— Откуда вы знаете?

— Все знают.

— Все знают, что Ледовое побоище произошло на Чудском озере, а вы отрицаете, — неожиданно поддержала толстяка Карина.

Совершенно неожиданно, поскольку до сих пор она считалась одной из горячих сторонниц профессора. А Лада настолько же неожиданно не стала защищать Челояна и даже улыбнулась, услышав слова подруги. Но о странном поведении девушек даже Злобин в тот момент не задумался.

— У меня есть доказательства! — громко сообщил профессор.

— Докажите, что друидов здесь не было.

— Господи…

— Спокойно. — Полковник взял у Злобина медальон и внимательно его осмотрел. — Кто-нибудь обладает достаточными знаниями, чтобы с ним разобраться?

— У профессора спросите, — с заметной издевкой предложила Карина.

Лада рассмеялась.

Челоян посмотрел на нее с удивлением.

— Это золото? — негромко спросил Векшин.

— Не важно, — буркнул Градов.

— Почему? — изумился толстяк. — В нем граммов триста, не меньше.

— Больше.

— Значит, нам крупно повезло!

— Может быть, — протянул Полковник, разглядывая реверс медальона, на котором была изображена планета с огромным, единственным континентом. — Может быть…

Остальные «робинзоны» столпились вокруг, разглядывая находку, а Лада, едва кинув на карту взгляд, поинтересовалась:

— Где ты нашел медальон?

И голос ее прозвучал очень холодно.

— На дне, — коротко ответил Миша.

— Где именно на дне?

— В последнее погружение…

— Не ври! — Ладислава почти сорвалась на крик. — Ты забыл, что мы тебя переодевали, идиот? На тебе ничего не было! Где ты нашел медальон?

— Его нашел Ярослав, — сдался Злобин. — Во время последнего погружения. А здесь он спрятал его в пещере…

— Здесь есть пещера?

Полковник, Дибич и Челоян переглянулись, и Миша понял, что сморозил лишнего, но исправить оплошность не успел.

— Пора с этим заканчивать, — произнесла Лада, и в ее руке появился пистолет. Тот самый, который Злобин видел в сумке.

Дибич, который стоял ближе всех к девушке, сделал шаг вперед, но Ладислава поцокала языком, отрицательно покачивая при этом головой, после чего направила оружие на тонкую кривую сосну, росшую ярдах в пятидесяти от них, и уверенно прострелила ей ствол.

— Не надо проявлять ненужный героизм.

— Не буду, — пообещал Дибич, делая шаг назад.

А девушка вновь посмотрела на Злобина:

— Здесь есть пещера?

Молчание.

— Миша, я тебя пристрелю, но своего ты все равно не добьешься, — улыбнулась Лада. — Остров маленький, я отыщу пещеру за пару часов. — Она выдержала паузу. — Вопрос повторить?

— Отвечай, — буркнул Полковник.

— Здесь есть пещера, — кивнул Злобин, которому было очень-очень страшно.

— Ты в ней был?

— Да.

— Ярослав в ней был до тебя?

— Да.

— Карина!

Вторая девушка кивнула и побежала прочь, по всей видимости, к лагерю.

Несколько мгновений Лада обдумывала услышанное, после чего спросила:

— Из пещеры был другой выход?

— Да.

— Почему ты по нему не поплыл? — неожиданно тихо спросила девушка, пронзительно глядя на опешившего Мишу. — Почему, скотина, ты по нему не поплыл? Тебя ведь для этого брали.

— Для чего меня брали?

— Кажется, я зря рассказывал о своих видениях, — проворчал профессор.

— У тебя не было выхода, — отрезала Лада. И в ее тоне не было ни грана уважения.

— Что за пещера? — едва слышно спросил Градов.

— Мы должны были в ней оказаться.

— Где?

— Это наша пещера, из Крыма.

— Что?

— Как? — подслушивавший Дибич резко повернулся. — Как это возможно?

— А как возможны мои видения? — сварливо ответил Челоян. — А как возможна твоя удача в бизнесе? Как возможно, что наш друг Полковник остается в идеальной форме, несмотря на возраст?

— Я вам не друг, — ровно произнес Градов. Но он сделал правильный вывод из услышанного и посмотрел на Ладу. — Первый, кто войдет в пещеру, умрет?

— Любой, кто войдет в пещеру, умрет, — вздохнула та. — Так настроена система безопасности.

— И сейчас там ваш парень?

— Да.

— Почему не умерли мы?

— Из-за дисков. — Лада повысила голос и стала обращаться ко всем: — У меня есть для вас хорошая новость: ваши приключения заканчиваются. Все, что вам нужно: посидеть спокойно еще несколько часов, пока я не закончу свои дела. Потом мы уедем, а вы будете спасены, и никто не пострадает — даю слово.

— Даже я? — тихо спросил Миша.

— Ты не сделал мне ничего плохого. Ты выступил как слепое орудие судьбы, которая, кажется, решила надо мной посмеяться. — На глазах Лады выступили слезы, но она сдержалась. Помолчала, а затем обратилась к трем бывшим военным: — Давайте сюда диски.

А из костра повалил густой красный дым.

* * *

Второй подводный ход оказался чуть шире и комфортнее первого. К тому же он был гораздо лучше освещен, поэтому Ярослав сразу понял, что плывет по искусственному туннелю, а уж кто его создал: челы или старшие расы, сказать пока было трудно. Но когда люд добрался до следующей пещеры, вопросы отпали сами собой.

Он вплыл в нее через отверстие в полу, находившееся в дальнем углу. Вплыл и сразу вынырнул, поскольку в этом помещении уровень воды едва доходил до колена.

— Та-ак, что здесь у нас? — громко произнес люд, озираясь.

Он специально повысил голос, рассчитывая услышать эхо и прикинуть размеры полутемного зала, но ошибся: эха не было. Что-то его погасило, и, возможно, навсегда.

— Рабочий кабинет или пульт управления?

Ярослав подошел к каменной полусфере, на которой была вырезана карта древнего континента, прищурился, припоминая ход истории, и усмехнулся:

— Я же говорил, Лада: асуры. Больше некому.

И замер, удивленно глядя на каменный «глобус»: вырезанные на нем очертания материков стали медленно, но неуклонно меняться, и карта стала принимать более-менее привычный вид.

— Спящий — шутник! — рассмеялся люд. — Да это же научный кабинет!

Исследовательский зонд, запущенный асурами для изучения мира, оставшийся без экипажа после страшной Первой войны, переведенный в автономный режим и обреченный блуждать по Земле до тех пор, пока не закончится «батарейка»…

— Я даже боюсь представить, сколько тысячелетий ты действуешь. А это означает, что у тебя есть встроенный Источник малой мощности, который находится… — Люд повернулся и посмотрел на второй ход.

И поймал себя на мысли, что приближаться к Колодцу Дождей — Источнику Великого Дома Людь — могли лишь очень, очень сильные ведьмы.

* * *

Появлению пиратов и тому, что они подчиняются Ладе, уже никто не удивился. То ли понимали, что так будет, — пистолет сказал гораздо больше, чем тысяча слов, то ли на удивление не осталось сил.

Пираты действовали быстро, энергично и очень умело. Подошли к острову по известному фарватеру, после чего двое — включая улыбчивого главаря — присоединились к Ладе, взяв под контроль пленников, а остальные торопливо выгрузили на берег снаряжение. Затем катер отошел от берега, бросил якорь и навел на остров хищный ствол пулемета. А среди бандитов произошло очередное перераспределение. Двое из них, Карпат и Хлыст, поступили в распоряжение Карины и вместе с ней отправились к лагерю. А двое — Буй и Рагуж — остались охранять пленников, которых согнали на самый большой пляж острова для того, чтобы их было видно не только охранникам, но и с катера.

— Постарайтесь отнестись к происходящему как к необходимым мерам предосторожности! — выкрикнула Лада, убирая пистолет за пояс. — Мы не хотим, чтобы вы натворили глупостей.

— А вы? — тут же спросил Полковник.

— Что я? — не поняла девушка.

— Вы не натворите глупостей в пещере? Вы уверены, что справитесь с тем, что там найдете?

Белокурая люда улыбнулась. Ее смешили идиоты-челы, понятия не имеющие о магии и даже об истории своего мира, но набирающиеся нахальства комментировать речь разумных. Смешили, вот и не сдержалась. Но тем не менее ответила:

— Я слишком долго шла к этой пещере, чтобы отступить.

— Что в ней?

— Я рассказал ей легенду о какой-то огромной скале, которую в древние времена воздвигли на Ладоге, — произнес Челоян.

— Ключ-Камень, — кивнула Ладислава. — Но та легенда так и останется легендой пока. Потому что гораздо больше меня интересовал твой рассказ о Крымской пещере. Не ожидала, знаешь ли, отыскать алмаз в бреднях третьеразрядного сочинителя.

— Пожалуйста, без оскорблений.

— Милый профессор, как я могу обойтись без оскорблений, если вы не понимали и не понимаете даже десятой части того, что являлось вам в видениях? А знаете, что самое смешное? — Ладу прорвало, и она искренне наслаждалась сейчас, расплачиваясь с Челояном за десятки часов своей жизни, потерянных на его тупых лекциях. — Если бы вы не портили книги своими фантазиями, то сорвали бы джекпот. Вас прочитали бы специалисты по языкам, о которых вы не слышали, историки народов, о которых вы понятия не имеете, вам задали бы кучу вопросов, и сейчас здесь была бы совсем другая экспедиция. А вы принимали бы заслуженные почести от тех, для кого каждый ваш рассказ стал бы бесценной крупицей знаний.

— Это все было? — изумленно прошептал Челоян. — Действительно было? Все, что я видел?

— Не важно, — отрезала девушка. — Теперь — не важно.

— Зачем был нужен аттракцион с пиратами? — угрюмо спросил Дибич.

— Изначально планировалось, что вы сами отправитесь в пещеру, а я пойду следом, — объяснила Лада. — Вы должны были оказаться здесь как бы «случайно», да еще в сложных обстоятельствах, так же «случайно» узнать о пещере и отправиться в нее, прокладывая, так сказать, дорогу.

— Что изменилось? Все дело в найденном медальоне?

— Медальон — дополнительный знак, который подбросила судьба. На самом деле я изменила план потому, что вы потеряли контроль над дисками, не так ли?

Лада резко посмотрела на Дибича.

— С чего вы взяли?

— С того, что ваш Полковник умирает. — Девушка, не глядя, кивнула на старика. — Он стал развалиной за одну ночь, хотя до сих пор держался крепче вас всех. Диск больше не хранит его. — Ладислава выдержала паузу. — Можете не отвечать.

— Все так, — тихо подтвердил Градов.

— И теперь вы мне не нужны, — закончила Лада. — Я все сделаю сама.

— Самоуверенность способна погубить. — Дибич бросил быстрый взгляд на улыбающегося бандита. — Вы посмеялись над профессором, но я вижу, вы плохо представляете, что скрывается в пещере.

— Не старайтесь произвести впечатление на моего спутника: у него железные нервы.

— Внешне я просто милашка, — мягко произнес Фокус, — но не советую со мной связываться.

— Пойдем. — Лада повернулась к пленникам спиной.

— Что в пещере?! — крикнул Челоян. — Что там?!

— Власть, — не оборачиваясь, ответила девушка.

— Над чем?

— Над всем, что вы видите вокруг.

* * *

— Ушли? — поинтересовался вынырнувший из каюты Гриба.

— Ага, — подтвердил скучающий у штурвала «Каролины» Киста. — Подались в пещеру.

В которой, если верить обещаниям Фокуса, их ждет невиданная добыча.

В пещеру, разумеется, отправились не все, только Лада, Фокус и верный ему Чара. Они быстро натянули снаряжение, взяли маленькие пони-баллоны, доплыли до неприметной скалы, поочереди погрузились и вот уже пять минут не появлялись. Остальные парни остались на острове, а Гриба и Киста — на катере. И им, говоря откровенно, было до безумия скучно.

— Как думаешь, долго они там пробудут?

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? — удивился Гриба.

— Ну, эта… — Киста почесал затылок. — Подумал, вдруг ты знаешь?

— Я знаю…

— И сколько?

Киста заслуженно считался самым тупым членом команды — не зря же он пропустил дурацкий выпад ножом в плечо, — поэтому Гриба сжалился и соврал:

— В пределах часа.

— Ну, это нормально.

С чего он взял, что «это нормально», оставалось загадкой, однако смеяться Гриба не стал. Он неожиданно понял, что судьба подбросила ему неплохой шанс привести в исполнение давно задуманный способ покинуть проклятую Ладогу с помощью кровавого жертвоприношения, и небрежно поинтересовался:

— Связь не восстановилась?

— Нет, — печально ответил Киста. — И рация не работает… В смысле — навигация. И компас бесится.

— Ага… — протянул Гриба с таким видом, словно надеялся услышать иной ответ.

— А что?

— Ничего. — Гриба вздохнул и с ненавистью кивнул на остров: — Эти во всем виноваты.

— Я тоже так думаю. — Киста огляделся, словно боялся, что их подслушивают, и, убедившись, что вокруг никого нет, продолжил: — Честно! Ты вчера сказал, а меня прямо за душу взяло: они! Из-за них страдаем. Почему Фокус не понимает?

— Фокус увлечен поисками, — объяснил Гриба. — Но если он пропадет в пещере…

— Фокус пропадет в пещере?! — удивился тупой Киста.

— Фокус может пропасть в пещере, — поправился Гриба, — и тогда нам придется выбираться самим.

— Через жертвоприношение?

Дурак дураком, а главное ухватить сумел.

— Да, через жертвоприношение, — подтвердил Гриба и положил руку на пулемет. — Ты ведь не против?

* * *

Ярослав умирал. И понимал, что умирает.

Дышать с каждым вздохом становилось все труднее, внутренности жег огонь, и не было сил даже на то, чтобы поднять руку.

Смерть стояла в шаге, и сейчас никто не узнал бы в сморщенном, седом старике плечистого молодого красавца. Впрочем… В сморщенном лысом старике, поскольку волосы выпадали, подобно осенним листьям.

Ярослав умирал.

Сообразив, насколько опасно в пещере, он попытался сбежать, нырнуть в подводный ход и скрыться, убраться подальше от страшного места, но судьба повернулась к нему спиной: могучий люд споткнулся, не заметив под водой какой-то выступ, падая, ударился головой об угол каменного «глобуса» и потерял сознание. А очнувшись, понял, что умирает.

Пещера не выпустила добычу.

«Жаль, что все закончилось именно так…»

Планы, мечты, надежды — все полетело к человским чертям. Он влюбился в капризную, полусумасшедшую девчонку, и ее дурацкая затея его убила.

«Разве этого я хотел?»

Нет.

Но и злиться на Ладу Ярослав не мог. Он помнил, как смотрела она на него: и сегодня, на берегу, и раньше, когда они встречались в Тайном Городе, помнил ее глаза, знал, что она чувствует к нему, и не мог злиться.

Она его убила.

— Я тебя люблю, малышка, — прошептал Ярослав, закрывая глаза.

* * *

— Боже! — не сдержал восклицания Фокус. — Что это?

— Наша цель.

— Но что это?

— Не мешай. — Лада подошла к панели с символами и прищурилась, пытаясь понять их значение.

Фокус и Чара остановились за ее спиной. Точнее, сначала остановились, подойдя вместе с девушкой к каменному «глобусу», а затем разбрелись по залу, оглядывая каменную установку с разных сторон. Они уже поняли, что столкнулись с чем-то запредельно древним и необычайно могущественным, однако Фокус решил уточнить:

— Это наследство асуров?

— Скорее всего, — сквозь зубы ответила Лада, водружая золотой медальон на штатное место — это была единственная подходящая по размеру выемка в «глобусе».

— Что ты хочешь с ним сделать?

— С медальоном?

— С наследством асуров, — уточнил наемник.

— Мы его используем.

— Устроим аукцион между Великими Домами?

Иногда, очень редко, не чаще раза в столетие, какому-нибудь удачливому наемнику удавалось отыскать нечто, в равной степени интересующее все Великие Дома Тайного Города, и тогда объявлялся аукцион, цены на котором поднимались до невиданных высот.

Однако надеждам Фокуса не суждено было сбыться.

— Мы не станем устраивать аукцион и продавать эту пещеру. Мы сами ее используем.

— Как?

— В своих интересах. — Ладислава убедилась, что медальон надежно закреплен, повернулась и с улыбкой посмотрела на чела: — Я хочу научиться этим управлять.

— А если не получится?

— Тогда мы отдадим пещеру Зеленому Дому, а ты получишь обещанную долю, Фокус.

У наемника вспыхнули глаза. Судя по всему, он хотел что-то сказать, возможно, выразить признательность или уверить девушку в своей верности, но не успел.

— Э-э… подойдите, пожалуйста, — неуверенно позвал руководителей Чара. — Вам нужно это увидеть.

— Я занята. — Лада вновь повернулась к «глобусу».

— Это важно, — твердо повторил Чара. — Подойдите.

Молчаливый гигант никогда не позволял себе настаивать в разговорах с начальством, поэтому и Фокус, и девушка отошли от «глобуса» в дальний угол и остановились, глядя на полулежащего в воде старика. На древнего старца, облаченного в современный и очень хороший гидрокостюм, который был ему слишком велик. На мертвого старца.

— Это…

— Ярослав, — тихо и сухо произнесла Лада. — Он умер.

Она передохнула, справляясь со спазмом в горле, после чего вернулась к «глобусу» и ровным голосом продолжила:

— Чтобы здесь все заработало, нужно поместить маленькие диски в штатные места.

— Да, — подтвердил Фокус, хотя это его не касалось.

Фокус остался у мертвого тела не просто так. Он понял, что не должен видеть слезы на глазах Лады.

Потому что в противном случае Лада убьет его прямо здесь.

* * *

А полковнику Градову стало совсем худо.

Лада была права: таинственный диск поддерживал в старике силы, позволял ему, давно разменявшему девятый десяток, ощущать себя «молодым» пятидесятилетним мужчиной, но после потери диска все изменилось, и Полковник совсем ослаб. Внезапно истончившийся, словно высохший, он лежал на камнях и смотрел в небо, не отвечая на вопросы и лишь изредка переводя взгляд на кого-нибудь из окружающих.

— Ему нужен врач, — всхлипнула Лариса.

Ей не было жаль старика, но вид умирающего человека навевал на молодую женщину столько тоски, что она не выдержала.

— Откуда здесь врач? — неохотно ответил Буй. — Оглянитесь, дамочка.

— И заткнись! — посоветовал Рагуж. — Надоело твое нытье!

Рагуж никак не мог избавиться от страха: запертая Ладога пугала его до нервного поноса, по причине коего он уже несколько раз бегал за камни, но наемник старался держаться, чтобы не оплошать перед Фокусом. И знал, что ему срочно нужно, буквально необходимо, кого-нибудь унизить… Зверски унизить… Например, изнасиловать эту белобрысую фигуристую девку. Рагуж знал, что это ненадолго его успокоит, однако сдерживался, памятуя о жестком приказе Фокуса не трогать пленных.

«А если ее трахнуть, потом всех мочкануть и сказать, что они сами начали драку?»

Бандит посмотрел на девку, облизнулся и задумался над тем, как предложить этот хитрый вариант Бую.

— Скотина, — прошептала Лариса, перехватив похотливый взгляд Рагужа.

— Бандит, — в тон ей ответил Дибич.

— На катере наверняка есть аптечка.

— Полковнику не нужен врач. — Стас вздохнул. — Поздно. Лекарства не помогут, потому что диск поддерживал в нем силы.

— Ты в это веришь? — удивилась женщина.

— У меня есть на то основания.

— Какие?

— Долго рассказывать. — Дибич вновь вздохнул. — Скажу так: мы много лет оттягивали этот момент, но судьбу не обманешь. Точнее, нельзя обмануть то, что находится под нами.

— А что находится под нами?

Векшин подвинулся ближе. Челоян и Злобин тоже навострили уши, но Стас привычно ушел от прямого ответа:

— Не знаю. И у меня есть чувство, что Лада тоже не знает.

— Это грозит нам бедой?

— Черт!

Увлеченные разговором пленники не заметили, что один из пиратов, тот, которого называли Буй, подошел к ним вплотную и тоже прислушивался к словам Стаса.

— Продолжай!

Было видно, что бандит не особенно уверен в правильности действий его подельников.

— Я не знаю, что таится в пещере, но догадываюсь, что это очень, очень мощное устройство, работающее на непонятных нам принципах. Возможно, инопланетное. Одно то, что оно сумело переместиться…

— Откуда? — насторожился Буй.

Заинтересованность пирата была Дибичу на руку, поэтому он ответил предельно честно:

— Двадцать пять лет назад мы нашли эту пещеру в Крыму. А теперь она здесь.

— Как это возможно? — ахнула Лариса.

— Ерунда какая, — проворчал Миша.

Векшин посмотрел на Челояна, по его лицу понял, что Стас не врет, и крепко задумался.

А вот пират, как показалось Дибичу, воспринял сей удивительный факт весьма спокойно.

— Вы знали об этом, — прищурился Стас.

Он блефовал, но получилось удачно — Буй ответил.

— Существуют легенды… слухи… — пробурчал бандит. — О древних… инопланетных устройствах, способных… перемещаться… — Он явно врал, но не о главном. Дибич понял, что Буй осведомлен о подобных «устройствах», но сейчас говорит о них не так, как привык, и определение «инопланетный» ему чуждо. — Если под островом находится одно из них, то у нас большие проблемы, — закончил пират.

— Почему? — не выдержал Векшин.

— Потому что эта белобрысая курица не сможет с ним разобраться, — уверенно ответил Буй. — Потому что если ваша пещера путешествует под землей, то это, черт бы его побрал, артефакт асуров!

— Теперь понятно, почему мы не можем убраться с озера, — всхлипнул Рагуж.

— Кто такие асуры? — вскинул голову Челоян. — Это же из индусской мифологии!

— Как можно двигаться под землей? — растерялся Злобин.

— Что здесь происходит? — поинтересовалась Лариса.

— Что значит «не можем убраться с озера»? — насторожился Векшин.

Каждый из них услышал то, что было ему ближе.

А Дибич увидел.

Увидел, что удивленные пираты потеряли осторожность и оказались на расстоянии удара, быстро вскочил на ноги, левой рукой захватил ошарашенного Рагужа за шею, а правой сначала сорвал автомат с предохранителя, а затем выстрелил в Буя. Понял, что попал, разглядев расплывающееся во лбу бандита кровавое пятно, сразу, не теряя понапрасну время, отпустил автомат, выхватил нож и мягким движением, которое ему поставили много-много лет назад, перерезал втором пирату горло.

— Стас! — завизжала Лариса.

Векшин закусил губу. Злобина вырвало.

— Я ведь рассказывал, что служил в армии, — напомнил Дибич.

После чего присел и вытер клинок об одежду Рагужа.

Полковник молча улыбнулся.

* * *

— Выстрелы! — Хлыст вскинул автомат, снял его с предохранителя, но и только: бежать никуда не стал, а посмотрел на Карину. — Выстрелы!

Второй бандит, которого Фокус оставил в распоряжении девушки — Карпат, — молча повторил жест напарника: приготовил автомат к бою и тоже уставился на Карину.

Несколько секунд все трое напряженно прислушивались, но поскольку других выстрелов не последовало, девушка тихо произнесла:

— Нужно проверить.

— Буй! — заорал Карпат. — Ты стрелял?

Остров не отличался гигантскими размерами, крик, скорее всего, должен был долететь до пляжа, но ответа не прозвучало.

— Поздравляю, — проворчал Хлыст. — Теперь они знают, что мы знаем.

— Не будь дураком, — ровно отозвался Карпат. — Выстрелы, небось, даже на катере услышали.

— Расходимся веером и медленно движемся к пляжу, сохраняя визуальный контакт друг с другом, — распорядилась Карина. — Хлыст слева, Карпат справа, я по центру.

— Дать тебе еще один пистолет? — поинтересовался Хлыст.

— Мне и этот не нужен, — отмахнулась девушка и положила свое оружие на ближайший камень. — Робкие среди вас есть?

— Что ты собираешься делать? — удивился Карпат.

Карина усмехнулась:

— Слышал когда-нибудь выражение «боевая шкура»?

* * *

— Они взбунтовались! — закричал Киста, указывая на берег. — Буя и Рагужа прикончили!

Начав схватку, Дибич совершенно не подумал о том, что пиратский катер занял позицию как раз напротив, страхуя охранников от нападения. Точнее, какое-то время Стас о нем помнил, но возникший в ходе разговора момент для атаки заставил его позабыть об осторожности.

Катер вылетел у него из головы.

А вот сидящие на нем пираты драку не проспали.

— Они освободились!

— Только для того, чтобы сдохнуть, — проворчал Гриба, устраиваясь за пулеметом. — Заводи мотор, Киста, вдруг нам понадобится куда-нибудь плыть.

И плавно надавил на гашетку…

* * *

— Я не хочу умирать! — закричала Лариса, сжимая руками виски. — Не хочу! Не хочу! Не хочу!!!

Она кричала, укрывшись от пуль за большим валуном. Ну… То есть ее укрыли: за камень молодую женщину затащил Векшин. Толстяк краем глаза увидел движение в море, повернулся, вспомнил о катере, с ужасом уставился на пулемет, но не замер, а, напротив, засуетился: схватил Ларису за руку и спрятался за валун. Дибич и Злобин, которому Стас отдал второй автомат, успели залечь, после чего раскатились за крупные камни, а вот Челояну не повезло. Бывший замполит потерял хватку, замешкался, растерялся, и первая же очередь с «Каролины» резанула ему по груди. Профессор упал, и Гриба с наслаждением послал еще две короткие очереди, разрывая крупнокалиберными пулями подрагивающее тело.

Кровь полетела в стороны, несколько крупных капель попали Ларисе на лицо, и стали причиной истерики.

— Я не хочу умирать!

— Тебе и не надо! — рявкнул Векшин и отвесил женщине пощечину.

— Что? — Удар подействовал: Лариса немного успокоилась.

— Дибич должен умереть, а не ты, — быстро произнес Валентин Арнольдович, тряся женщину за плечи. Ему было страшно, но при этом он точно знал, что нужно делать. — Лариса, сейчас невероятно, удивительно, невозможно удачный момент! Если ты сейчас станешь вдовой, то во всем обвинят пиратов. Нужно пристрелить Дибича.

— Я не могу, — прошептала женщина. — Ты же говорил, что все устроишь иначе: аккуратно и бескровно, а у меня будет алиби.

— Если ты сейчас застрелишь Дибича, то будешь стоить шестьдесят миллионов!

Страх окончательно улетучился из глаз Ларисы. Она достала из кармана платочек, стерла с лица кровь и холодно приказала:

— Добудь мне оружие.

* * *

Градов смотрел на небо и улыбался.

Вокруг свистели пули, лилась кровь, падали мертвые люди, кричала от страха женщина и отдавал короткие, отрывистые приказы вооруженный мужчина. Вокруг шла война. И Полковник поймал себя на мысли, что не ошибся, отправившись на Ладогу, потому что умереть во время боя намного лучше, чем уныло не проснуться в уютном доме. Тишина и покой скрасили ему последние годы жизни, но смерть — она ведь становится неким итогом, смерть должна отразить суть человека, и лихое сражение станет превосходным фоном для ухода офицера военной разведки.

Градов лишь жалел, что не сможет принять участие в драке.

Потом снова улыбнулся, поняв, что его похоронят — если, конечно, его похоронят — под чужим именем, ибо не осталось на свете людей, знающих, что было написано в самом первом его документе.

Продолжая улыбаться, полковник Градов закрыл глаза и перестал дышать.

* * *

— Я могу задать вопрос? — смиренно поинтересовался Фокус.

— Да, — не глядя на него, отозвалась Лада.

— Мы нашли Железную Крепость?

Спросил и замер. А Чара даже дышать перестал в ожидании ответа, потому что не было на свете ничего вожделеннее, чем отыскать легендарную подземную твердыню асуров, по слухам, сохранившуюся в идеальном состоянии. Считалось, что древнейшие технологии превосходят возможности современных магов, и потому Крепость давно превратилась для наемников в подобие Грааля.

— Нет, это не Железная Крепость, — покачала головой Ладислава. — Она слишком мала… К тому же Крепость выходит на поверхность лишь техническими зондами.

— Откуда ты знаешь?

— Матери давали читать отчет о недавнем появлении Крепости. Я тоже полюбопытствовала.

— Тогда что это?

— Без сомнения устройство асуров, но…

Последний диск встал на свое место, однако ничего не произошло: каменная конструкция не изменилась.

— Не работает? — тут же спросил Фокус.

— Не может не работать, — помолчав, ответила девушка. — Эта штука создала целую цепь совпадений, чтобы…

— Чтобы мы оказались здесь?

— Чтобы вернуть диски на место. Мы оказались здесь, потому что сумели оседлать эту цепь.

— То есть пещера нас не ждала? — насторожился наемник.

— Нет.

— Мне это не нравится, — подал голос Чара.

— Все будет хорошо, — уверенно произнесла Лада и положила руку на один из символов. — Я прочитала все книги об асурах, которые смогла достать, и знаю…

В следующий миг полутемную пещеру залил яркий желтоватый свет.

* * *

А неприятностей прибавлялось.

Сначала — тяжелый пулемет, загрохотавший с пиратского катера, отправивший в мир иной Челищева-Челояна и здорово напугавший остальных. Но катер — не вертолет, пули подчиняются физическим законам, а на острове было достаточно валунов и скал, за которыми можно укрыться от пиратов.

Так и поступили.

Векшин затащил в укрытие визжащую Ларису…

«Спасибо, Валя!» — мысленно поблагодарил помощника Дибич.

А Злобин догадался спрятаться сам, увидев, как поступил старший товарищ. И теперь, сидя в относительной безопасности, вопросительно смотрел на Стаса.

Однако отдать ему приказ Дибич не успел: возле уха цокнула пуля.

— Проклятье!

Пуля означала, что два бандита, которые оставались с Кариной, приступили к активным действиям, и Стасу хватило одной прилетевшей пули и одного короткого взгляда, чтобы понять, что действуют они достаточно грамотно. Пираты заходили с флангов, умело поддерживая друг друга огнем, и если учесть пулеметные очереди с катера, то через несколько минут, а может и секунд, — им со Злобиным станет очень плохо…

«Но где Карина?»

Дибич сменил позицию, укрывшись так, чтобы, оставаясь вне досягаемости пулеметчика, защититься и от новой напасти, и вновь высунулся, пытаясь отыскать девушку.

«Или она осталась в лагере?»

Но через мгновение Стас понял, что не осталась. Точнее, он ничего не понял, но это стало не важным, потому что неподалеку от него, прямо по центру, если считать пиратов — фланговыми, появилось ужасное чудовище.

По центру на него надвигалась мощная, зубастая, когтистая, хвостатая и шипастая тварь, маленькую голову которой украшали короткие толстые рога. Чудовище, словно выбравшееся из фантастического фильма. Чудовище, появление которого сопровождалось терпким запахом персиков.

«Это… Это…»

У Дибича ослабли руки.

В следующий миг он услышал крик ужаса, повернул голову и разглядел убегающего Мишу.

«Повезло… Он способен бегать…»

А Стасу ноги отказали.

* * *

Валентин Арнольдович не стал вдаваться в причины, побудившие Злобина броситься наутек. Точнее, Валентин Арнольдович предположил, что юнец наконец-то проявил свою подлинную — трусливую — сущность, и ничуть тому не удивился.

Толстяк считал юнца слабаком.

В себе он тоже не ошибался, понимал, что не герой, но сейчас от него ничего особенного и не требовалось: просто добраться до брошенного Злобиным автомата и вновь укрыться за скалой. А поскольку Валентин Арнольдович никого вокруг не увидел, то счел задуманное действо относительно безопасным и совершил бросок из-за валуна со всей стремительностью, на которую был способен.

Векшин добрался до автомата с невообразимой для себя скоростью, схватился за ремень, но…

Но он не представлял, с какой быстротой умеет перемещаться моряна. Ну, не проходили этого на уроках биологии, не уточняли.

И в тот самый миг, когда рука толстяка сомкнулась на ремне, появившаяся тварь взмахнула лапой, и острый коготь разорвал Векшину горло.

Кровь хлынула на каменистую землю, а следом за кровью последовал и толстяк.

* * *

— Это же белая моряна! — завопил Киста, увидев набросившую боевую шкуру Карину. — Моряна!!!

— Я так и знал! — рявкнул Гриба. Он как раз перестал стрелять, внимательно изучая берег, и тоже разглядел чудовищную тварь.

— Чего ты знал?

— Среди них монстр! Все наши беды — из-за него!

И получилось, что Карина пала жертвой страшной репутации, которую имели у жителей Тайного Города моряны, как черные, так и белые. Ужасных оборотней боялись до колик, а поскольку Лада не предупредила Фокуса о своей уникальной телохранительнице, тот, соответственно, не предупредил Грибу, а перепуганный Гриба не стал разбираться, кто враг, а кто друг.

— Огонь! — заорал он себе, наводя пулемет на страшное чудовище.

* * *

С самого начала, с того самого момента, как баронесса Властелина отдала последнюю службу для охраны дочери, Карина считала, что ей повезло. Она оказалась среди обычных челов, ей могли угрожать только обычные челы, а когда непонятная аномалия заблокировала действие магии, Карина окончательно превратилась в самого сильного бойца острова. В ферзя, который прикидывался пешкой.

Надежнейшая боевая шкура, превращавшая хрупкую девушку в неистового монстра, гарантировала ей победу при любом стечении обстоятельств. Карина знала, что способна в одиночку истребить всех находящихся поблизости челов, но проклятый пулемет спутал ей карты.

Даже не сам пулемет, а то, что Карина не ожидала выстрела в спину.

Трех выстрелов, если быть точным.

Три крупнокалиберные пули вонзились в моряну в тот миг, когда она покончила с Векшиным и собиралась броситься за Злобиным.

Три пули.

Они не стали бы фатальными — оборотни живучи, умеют регенерировать органы, и Карина выкарабкалась бы даже при том, что одна из пуль пробила левое сердце, но Гриба чуть поднял прицел, и следующие три пули влетели Карине в голову.

Рогатый череп лопнул, и моряна обрушилась на землю.

Гриба был хорошим пулеметчиком.

* * *

Пули ударяли в гранит, и во все стороны летели мелкие осколки, и каменные, и металлические. Один каменный, из тех, что покрупнее — неровный, острый, — вспорол Мише кожу на скуле. Злобин крепко зажмурился, ожидая, что сейчас почувствует дикую боль, но ничего не происходило.

Боли не было. Хотя кровь потекла.

Так бывает.

Перепуганный Миша размазал кровь по щеке, несколько секунд таращился на испачканные пальцы, после чего вздохнул и вознес неуклюжую молитву:

— Господи, пожалуйста, пусть меня не убьют. Пожалуйста, пусть меня не убьют. Пожалуйста…

И замер, наконец-то сообразив, что осколок добрался до него случайно. Он вышел из зоны поражения пулемета, находился в глубине острова, и теперь у него оставалось два варианта действий: ждать окончания боя или же рискнуть и принять в нем участие.

Колебался Злобин недолго.

— Господи, — прошептал он в последний раз. — Сделай так, чтобы меня не убили.

После чего поднялся на ноги и, пригибаясь и обзывая себя дураком, побежал в сторону, намереваясь совершить дугу и зайти пиратам с фланга.

* * *

Векшин мертв.

Это плохо, поскольку без толстяка она не сможет добраться до спрятанных активов Дибича. С другой стороны, это хорошо, поскольку ей не придется ни с кем делиться, и все, что останется от мужа, — ее. Только ее!

Векшин мертв, но и страшное чудовище мертво — убито пиратами.

Откуда взялась хищная тварь, Лариса не знала. Как это рогатое создание вообще возможно в нашей реальности, тоже представляла плохо. Да и не хотела пока представлять, чтобы не сойти с ума. Лариса сосредоточилась на том, что самый кошмарный враг мертв. Векшин мертв. А Дибич — нет. И это обстоятельство необходимо исправить.

Она прислушалась, убедилась, что перестрелка сдвинулась в сторону и рывком добежала до автомата, который собирался принести ей Валентин Арнольдович.

* * *

Монстр, который напугал Дибича, ему же и помог. Неосознанно, конечно, но самым приятным образом — своей смертью. Когда рогатое чудовище порвало Векшину горло, Стас едва не закричал. От страха или от неожиданности — не важно. Главное — хотел закричать, но не успел, потому что пулеметчик совершенно неожиданно открыл огонь по твари, и остров огласил предсмертный вой рогатой страшилы.

И — странное дело! — этот вой придал Дибичу сил. Слабость исчезла, смятение, вызванное появлением чудовища, тоже куда-то делось, Стас высунулся из укрытия, взглядом отыскал одного из пиратов — тот ошарашенно взирал на мертвую тварь — и короткой очередью выбил его из игры.

И из жизни.

Тут же упал на землю, перекатился, уходя от возможного ответа второго бандита, выждал пару секунд за скалой, сменил опустевший «рожок» на новый, благо в подсумке пирата их оказалось целых пять, высунулся вновь и понял, что потерявший напарника пират не пошел в атаку, а отступил к берегу, оказавшись под прикрытием пулеметчика.

Судя по всему, оставшиеся бандиты решили подождать возвращения дайверов.

* * *

Озаривший пещеру свет в какой-то момент стал очень ярким. Невыносимо ярким, и Ладе с наемниками пришлось закрыть глаза. Показалось даже, что свет несет с собой жгучее тепло, но через секунду они поняли, что ошиблись.

— Что ты сделала? — спросил Фокус, осторожно приоткрывая левый глаз. — Ты запустила машину?

— Скорее, что-то вроде компьютера, — уточнила девушка.

— С мониторами, — добавил Чара, указывая на стены.

Они действительно появились — светящиеся прямоугольники, вызывающие в памяти словосочетание «голографический монитор». На некоторых возникли какие-то символы; на других — изображения неведомых устройств, возможно, тех, что работали за стенами пещеры или под ней; на третьих виднелись различные участки Земли.

— Челы: Дибич, Градов и Челоян — забрали отсюда диски, но когда они нашли пещеру, медальона в ней уже не было.

— Как же она работала? — спросил Фокус.

— Почему ты думаешь, что она работала? — вопросом на вопрос ответила Лада.

— Она двигалась.

— То, что она не потеряла возможности перемещаться, не означает, что она работала, — улыбнулась девушка. — Железная Крепость тоже перемещается, но ее системы отключены. Здесь, видимо, произошло нечто похожее.

— Пещера функционировала по аварийному протоколу, — неожиданно вставил Чара.

— Может, и так…

Лада хотела продолжить, но свет внезапно ослаб, и над ними появились звезды — точная карта звездного неба, каким оно видится из Северного полушария.

Затем свет вновь включился, а на всех экранах появились ряды непонятных символов.

— Знаете, что мне все это напоминает? — очень тихо спросил Чара. — Проверку системы после перезагрузки.

И словно в подтверждение его слов, пещеру наполнил глубокий мужской голос.

— Что? — не сдержался Фокус.

— Дъёк оабен с тупрали комс? — повторил голос с вопросительной интонацией.

Чара сглотнул и посмотрел на Ладу. Но промолчал, потому что вопрос прозвучал секундой ранее.

— Ты понимаешь, о чем он спрашивает? — кисло осведомился Фокус.

— Нет.

— Ты можешь управлять этим устройством?

— Не знаю! — Девушка нажала на несколько символов, но было ясно, что, занервничав, она потеряла план — даже если он был у нее — и теперь давит на все символы подряд. Наудачу.

— Значит, нет…

— Заткнись!

— Я достаточно молчал!

— Вот и продолжай!

— Дура!

— Как ты меня назвал?

Тон, которым Лада задала вопрос, должен был заставить Фокуса похолодеть. И в любое другое время так бы и случилось, но не сегодня. Точнее, не сейчас. Сейчас Фокус был слишком напуган тем, что странная пещера жила собственной, весьма активной жизнью, но никак не реагировала на лихорадочные действия Ладиславы.

— Буску хажин эдробиу каракарая ка, — сообщил голос. — Буурде мин.

В пещере загудело, и незадачливые исследователи почувствовали вибрацию.

— Ты ни черта не понимаешь! — завопил Фокус.

— Заткнись!

Обозленная Лада сложила пальцы правой руки в привычный жест короткого боевого аркана и, не глядя, послала его в наемника.

И только потом вспомнила, что магия здесь не действует.

Потянулась за пистолетом, но подкравшийся сзади Чара нанес ей мощный удар в голову.

— Зачем?! — взвыл Фокус. — Ты идиот?

— Уходить надо. — Здоровяк коротким жестом обвел гудящее помещение. — Если мы не можем ею управлять, то нужно уходить.

— Помоги! — Они подняли девушку, и Фокус взял ее на руки. — Мы не можем ее оставить!

А в следующий миг почувствовал, что его подхватывает невидимая сила…

* * *

Порой, в редкие и короткие моменты просветления, Гриба все же понимал, что увлекся и добром его скорострельное и крупнокалиберное «жертвоприношение» не закончится. Понимал, но остановиться не мог.

«Браунинг» грохотал, сотрясая и станок, и катер, а пули полудюймового калибра срезали молодые сосны и расщепляли те, что постарше и потолще; врезались в скалы, выбивали из них острые осколки, которые разлетались со столь же высокой скоростью.

Гриба превращал остров в ад. А поскольку патронов было в достатке, то «жертвоприношение» могло продолжаться очень и очень долго. И продолжалось. И Гриба испытывал нечто поразительно близкое к оргазму. Он орал в голос, наслаждаясь своей силой, топал ногами, представлял окровавленные тела и снова орал.

Он не приносил жертвоприношение.

Он просто убивал, и был счастлив.

И не смог остановиться, когда на линии огня откуда-то взялись двое мужчин, один из которых держал на руках бесчувственную девушку. Все трое — в мокрых гидрокостюмах. В глазах мужчин — растерянность.

Они появились из ниоткуда, словно кто-то вытолкнул их из магического портала, неожиданно оказавшись там, где лучше не оказываться…

Они оказались.

А Гриба не сумел остановиться.

Длинная очередь разорвала тела мужчин и девушки и швырнула их на землю.

И лишь после этого опомнившийся Гриба отнял палец от гашетки.

А опешивший Киста перевел на него взгляд и, заикаясь, спросил:

— Зачем ты убил Фокуса?

* * *

Дибич многому научился в военном училище и в самой армии, и один из ценнейших навыков, который он приобрел, звучал так:

«Другого шанса не будет!»

Как только представилась возможность — бей, стреляй, взрывай… Одним словом, не теряйся, потому что мгновенное замешательство исчезнет так же неожиданно, как возникло, ошеломление спадет, человек придет в себя и перед тобой вновь окажется хитрый, умный и жестокий враг. А вот если ты успеешь, действуя по принципу «другого шанса не будет!», то к характеристике врага добавится необычайно значимая деталь — мертвый.

Хитрый, умный, жестокий и мертвый враг.

Что очень хорошо.

И поэтому Стас научился вынюхивать, выглядывать, кожей чуять те самые важные, важнейшие секунды схватки, которые могли перевернуть ход боя. Иногда он сам не понимал, не успевал понять, почему противник потерял контроль над происходящим, но это не имело значения.

Значение имеет только победа.

Хлыст погиб, потому что отвлекся на смерть ужасного монстра. А Грибу и Кисту погубила растерянность, овладевшая ими после убийства Фокуса, Чары и Лады. Ошарашенные наемники прекратили стрелять, замерли, тупо вытаращившись на мертвые тела, и выскочивший из-за скалы Дибич резанул по ним длинной очередью. Резанул скорее наудачу, но она, капризная красавица, часто улыбается тем, кому нечего терять…

Двенадцать пуль веером прошли над катером. Три пролетели мимо, исчезнув в ладожских просторах, одна пробила стекло и застряла в стене, одна угодила в пулемет, вызвав вспышку искр, после чего с визгом вонзилась в палубу. Четыре пули прошили грудь Грибы, а три — Кисты.

У Стаса получилась на изумление удачная и весьма эффективная автоматная очередь.

— Да! — счастливо расхохотался Дибич. — Да!

И споткнулся, изумленно всхрипнув. Поднес руку к груди, несколько секунд изумленно разглядывал появившуюся на ней кровь, а затем упал.

— Первый, — прошептал Карпат и направил автомат на появившуюся из-за скалы женщину. Женщина подкрадывалась к Дибичу со спины и еще не видела, что тот мертв. Карпат медленно выдохнул, нажал на спусковой крючок, убедился, что не промазал, и удовлетворенно прошептал: — Вторая.

* * *

В этом не было ничего героического.

Ничего яркого.

Ничего честного.

Но и ничего постыдного в этом тоже не было, потому что Злобин хотел жить и готов был сражаться за свое право жить без всяких правил: бить исподтишка, стрелять в спину, подличать и… выживать. В «Энциклопедии» об этом не было ни слова, но Миша теперь знал намного больше, чем какой-то там Адмиралов. В разы больше.

Решившись принять участие в драке, Злобин обошел остров по дуге и по дороге обнаружил на камне пистолет — тот самый, который он видел в сумке, а потом, по очереди, — в руках Лады и Карины. Поднял его, осмотрел, сообразил, где находится предохранитель, и пошел дальше.

На звуки боя.

И вскоре оказался сбоку от Карпата. Совсем рядом, ярдах в трех. Карпат уже убил Дибича и как раз расстреливал Ларису. И если бы Миша поторопился, то смог бы их спасти, но Злобин не поторопился.

Он шел и ни о чем не думал.

Зашел именно так, как хотел, с фланга, и высадил в молниеносно обмякшего Карпата всю обойму.

Потом бросил пистолет, сел на ближайший камень, обхватил голову руками и заплакал.

Эпилог Confutatis maledictis

Полковника похоронили в Звенигороде, в его собственной могиле на Аллее Героев, в которой он якобы лежал уже двадцать лет. Но цифры на памятнике менять не стали — зачем? Кто знает, тот знает, а остальным без разницы. Полковник всю жизнь занимался тайнами, и ничего удивительного, что его смерть тоже оказалась полна секретов.

Провожали офицера Генерального штаба только военные. Никто из них не знал Градова, но все они понимали, что должны отдать дань уважения брату по оружию. И отдали.

Станислава и Ларису положили вместе, а старший сын Дибича сказал над могилой, что недолюбливал мачеху, думал, что она вышла за отца из-за денег, и потому сейчас просит у нее прощения. Лариса оставалась с мужем до самого конца, храбро сражалась с ним плечом к плечу и погибла в ту же минуту, что и он.

О такой верной жене можно только мечтать.

Семья Векшина от общения с Дибичами уклонялась, открыто обвиняя Стаса в том, что он потащил помощника в опасное путешествие, закончившееся столкновением с бандитами…

Ах да: версия, что миллионера и его молодую жену захватила банда уголовников ради выкупа, была и главной, и единственной, и официальной. Ее предложили вежливые мужчины в аккуратных костюмах и с незапоминающимися лицами, приехавшие на остров вместе с красивой белокурой женщиной в возрасте — ее называли «баронессой». Женщина долго рыдала над телом Лады, ее подруги, именно так она представилась, «сканировали» остров, негромко обсуждая между собой, что «скорее всего, устройство асуров запустило Ключ-Камень». — «Как это возможно? Зачем?» — «Зарядилось его энергией» — «Ключ-Камень — это тебе не бензоколонка!» — «Сегодня он ею стал…»

Миша ничего не понимал и поэтому сосредоточился на вежливых мужчинах, которые быстро расспросили его об основных деталях случившегося. Вот тогда-то и возникла версия с похищением: один из мужчин брякнул: «Спящий меня разбери, да здесь уже все придумано!» — а остальные закивали головами и засуетились. Под версию тут же появились улики: факты телефонных разговоров, свидетельства слежки за Дибичем, «подтверждения от информаторов в уголовной среде»…

Полицейское расследование было проведено быстро и на основании «бесспорных фактов и улик», в нем так же быстро была поставлена жирная точка.

Общественность посудачила немного и затихла, увлеченная сообщением, что у престарелой американской певички завелся любовник на двадцать лет моложе…

* * *

На самом деле расследование шло намного дольше, и все это время Миша Злобин провел в Москве на съемной квартире: четыре комнаты, прекрасная кухарка, любые развлечения, кроме выхода на улицу, и вопросы, вопросы, вопросы… Их задавали люди с незапоминающимися лицами, и ни один из заданных вопросов не относился к похищению. То есть к преступлению. Зато Мишу много спрашивали о знакомстве с Челояном, о его лекциях и высказываниях, просили восстановить в памяти все, что тот говорил, просили описать извлеченный со дна медальон и дословно воспроизвести беседы с Ладой.

Пираты, злоключения на озере и финальная перестрелка их не интересовали. О чудовище предложили забыть еще там, на Ладоге. И тогда же Злобин осознал, что не понимал даже половины происходящего вокруг. И продолжает не понимать, потому что никто из «следователей» с незапоминающимися лицами не собирался его просвещать.

А когда вопросы закончились, состоялась последняя беседа, во время которой Миша услышал неприятное:

— Вы ведь понимаете, что Лада происходила из непростой семьи?

— Догадываюсь.

— Ее мать — вы встречались с ней на острове — вбила себе в голову, что из этого путешествия никто не должен был вернуться живым. — Мужчина вздохнул. — Женщины…

— Как?! — Злобин испугался. — Почему?

— Не волнуйтесь. Мы сумели убедить баронессу в ошибочности ее решения, но вам придется уехать из Москвы.

— Вы шутите?

— На три года. — Вопрос о шутке мужчина пропустил мимо незапоминающихся ушей. — Но есть и хорошие новости: мы оплатим вам аренду жилья где угодно.

— Даже за границей?

— В любой стране.

И Миша отправился в Крым, здраво рассудив, что три года на благодатном полуострове не такой уж плохой выбор в его обстоятельствах.

Но было и кое-что еще… Злобин вспомнил слова Дибича о том, что двадцать пять лет назад они обнаружили пещеру именно в Крыму, и решил попробовать. Он знал, что дважды в одну воронку снаряд не попадет. Понимал, что ему должно не просто повезти, а чудовищно повезти, но у него были три года и желание чего-то добиться. Он хотел утереть нос тем, кто в него не верил и считал слабаком, да так утереть, чтобы они сморкались до конца жизни.

Ладога сделала Мишу другим.

И он собирался доказать всем, что по-настоящему силен.

Вадим Юрьевич Панов Поцелуй Уробороса

© Панов В. Ю., 2017

© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017

Пролог

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров, 25 июня, суббота, 16.16

– Если я правильно понимаю основы современной медицины, устроить ее величеству трагическую смерть при родах мы уже не успеваем, – ровно произнесла Всеведа. Очень ровно, несмотря на то что внутри у жрицы Зеленого Дома бушевал яростный ураган. – Так?

– Сделать это будет необычайно трудно, – вздохнув, подтвердила фата Ванда, вице-воевода «секретного» полка Великого Дома Людь. – Покои королевы тщательно охраняются преданными лично ей Дочерьми Журавля, и направить в помещение нужное заклинание не получится. Помимо королевы и охраны, в покоях находятся повитуха Загоска и секретарша Всеславы фата Ямания. Даже жрицам Параше и Снежане туда хода нет.

– Почему?

– Потому что пыль на их платьях может оказаться ядовитой, – тонко улыбнулась Ванда. – Такое уже случалось.

– Припоминаю, – после паузы согласилась жрица Всеведа, которой тоже доводилось служить в «секретном» полку. И нервно хохотнула: – Не ожидала от Всеславы такой предусмотрительности… Я вообще не ожидала, что она соберется разродиться сегодня…

Потому что именно на эту субботу Всеведа назначила проведение тончайшей и кровавой операции по сокрушению верной королеве Ярины, воеводы дружины Дочерей Журавля, а вместе с ней – оппозиционных жриц Любавы и Мирославы, возжелавших сместить Всеславу с трона. Последних Всеведа атаковала не в силу верности короне, а потому что имела на эту самую корону собственные планы.

В эту субботу Всеведа сделала самую высокую ставку в жизни, и до сих пор все шло идеально.

В результате хитрой интриги Ярина обвинена в убийстве Любавы, Мирославы и поддерживающих их баронов и вынуждена скрываться. Восстановить доброе имя ей будет чрезвычайно затруднительно. Командование дружиной Дочерей Журавля перешло к верной Градиславе, которая сумеет подвинуть тех, кто сохранит преданность Всеславе. Крепость домена Сокольники – главный оплот лояльных королеве сил – разгромлена, а верхушка домена уничтожена. Оставшиеся в живых жрицы или ошарашены, или поддерживают Всеведу, и по всему выходило, что уже завтра, в воскресенье, ослабевшую перед родами Всеславу можно будет под благовидным предлогом отстранить от власти, но… Но роды начались сегодня, и это обстоятельство спутало Всеведе карты. Жрица понимала, что как только Всеслава появится на публике с младенцем на руках, люды молниеносно позабудут накопившиеся лично к ней претензии. Королева вернет прежнее влияние и примется наводить порядок. А учитывая все, что успела наворотить Всеведа, не оставалось сомнений в том, что наведение порядка превратится в откручивание враждебных лично королеве голов.

Если Всеслава благополучно родит и обратится к Великому Дому, то, чтобы выжить, Всеведе и ее сторонникам придется начать междоусобицу, причем без особой надежды на победу.

К счастью, фата Ванда понимала сложившееся положение вещей и была готова идти до конца.

– Ожега вернулась во дворец? – тихо спросила Всеведа.

– Нет.

Глуповатая воевода «секретного» полка, назначенная королевой исключительно за демонстрируемую преданность, оставалась последней из лидеров Дома, кто пока не вышел на связь. Сейчас Ожега могла здорово помочь Всеславе, возможно – спасти ей не только корону, но и жизнь, но молодая воевода испугалась жестких событий, предпочла скрыться и тем сыграла на руку Всеведе.

– Если Ожега появитсяво дворце, сразу ведите ее ко мне.

– Будет исполнено.

– Но не арестовывать.

– Понимаю.

Ванда почтительно склонила голову. А Всеведа посмотрела на белокурую макушку помощницы и тяжело вздохнула, потому что им оставалось обговорить самый сложный вопрос сегодняшнего дня.

И самый важный.

– Что же касается королевы Всеславы, то ей необходимо как можно скорее устроить послеродовую горячку, или вместородовую горячку, или гнойнородовую, да что угодно! – Всеведа не сдержалась, хрустнула пальцами, но тут же опомнилась и другим, почти спокойным тоном закончила: – Делай что хочешь, но вопрос Всеславы нужно решить.

– Как решить? – подняла брови Ванда.

Вице-воевода прекрасно понимала, что имеет в виду жрица, но потребовала уточнений. Вопрос перед заговорщицами стоял страшный, они говорили о серьезнейшем преступлении, и Ванда ясно дала понять, что обойтись одними намеками у Всеведы не получится.

– У нас есть преданные фаты, – негромко произнесла жрица, пристально глядя на помощницу. – Чилика и Шадра из Дочерей Журавля.

– Они сделают все что угодно, – прищурилась вице-воевода.

– Призови их.

– Они уже здесь.

Всеведа закусила губу. Исполнители готовы, осталось отдать приказ, который либо вознесет ее на вершину власти, либо отправит на эшафот. Но поскольку выбор жрица сделала давным-давно, сейчас она почти не колебалась. Лишь секунду, поскольку ей предстояло решить судьбу не только врагов, но и младенца.

Одну секунду колебалась жрица, прежде чем приговорить к смерти только что родившегося ребенка.

Одну секунду.

– В этих контейнерах – «псевдопауки». – Всеведа извлекла из складок платья два крупных зеленых камня и вложила их в руку Ванды. – Запусти их первыми, чтобы нападение походило на очередную диверсию. Затем войди в королевские покои, и если у «пауков» не получится – закончи дело сама. Всеслава должна умереть.

– Как я должна поступить, если в покоях окажется жрица? – поинтересовалась вице-воевода. – Или жрицы?

– Я отвлеку внимание Снежаны и Параши, – пообещала Всеведа. – Вот-вот вернется Ружена, и нам придется серьезно говорить в своем Кругу.

Ванда кивнула, показывая, что поняла, и уточнила:

– Мои перспективы?

– Ты станешь жрицей. – Всеведа помолчала и закончила: – Клянусь.

И тут он закричал.

Громко. Резко. Жалобно. Удивленно.

Ребенок.

Закричал, потому что не мог говорить, не мог выразить свои чувства иначе. Закричал, и сердце Ямании сжалось. И даже радость…

– Хвала Спящему, наконец-то! – выкрикнула повитуха.

…и даже радость не сумела затмить охватившие фату предчувствия:

– Что с королевой?

– Роды прошли очень тяжело, – тут же ответила Загоска. – Ее величество все еще в беспамятстве. И она очень слаба.

А значит, неспособна защитить ни себя, ни младенца. И внешний магический контур, надежно закрывавший королевские покои от остального дворца, исчез. Работает лишь внутренний, не очень сильный, способный продержаться минуту, может, две. И часть охраны ушла: кто-то под благовидным предлогом, кто-то просто растворился в пустых коридорах дворца. Дворца, которому суждено стать местом казни.

Дворец много видел, что для него еще одна кровь?

Даже детская…

– Запритесь в спальне, запечатайте дверь изнутри и не открывайте никому, кроме меня, – жестко приказала Ямания, в упор глядя на повитуху.

– То есть? – растерялась Загоска. Всю жизнь она принимала роды, достигла в этом искусстве совершенства, привела в мир едва ли не половину подданных Зеленого Дома, но ни разу не построила боевой аркан.

– Запрись в спальне! – рявкнула Ямания и повернулась к дверям в коридор.

За которыми слышались… нет, не шаги – шуршание. Едва уловимый звук, производимый осторожно ступающими по стенам или потолку лапками.

– Пауки, – тихо сказала одна из дружинниц.

А их всего трое, и ясно, что помощи не будет. И еще ясно, что сдаваться поздно – не выпустят. И остается либо умирать, либо сражаться, а потом умирать. Других вариантов нет, только смерть, но, с другой стороны, разве не она, беспощадная, ожидает всех нас? И может нагрянуть когда угодно, особенно когда ее не ждешь.

– Любое государство живо лишь до тех пор, пока хоть для кого-то из его защитников существует понятие «долг», – громко говорит Ямания. В ее правой руке зарождается «Эльфийская стрела», а в левой появляется многозадачный жезл. Ямания – фата, но все знают, что она слабая ведьма, сил у нее хватит на один выстрел, не больше, потом она будет драться артефактом. – Так получилось, что наш долг – умереть здесь и сейчас. За наш Великий Дом.

– За наш Великий Дом, – хором отвечают дружинницы.

И когда падает защита, а двери в коридор исчезают во вспышке взрыва «шаровой молнии», врага встречает сокрушительный залп «Эльфийских стрел». Воительницы не видели, куда стреляют, но создали настолько плотный поток убийственных молний, что промахнуться было невозможно. И они не промахнулись. Из-за вспышки видимость упала, но Ямания явно различила шипение, с которым раскаленные «стрелы» пронзали плоть, рычание, чей-то крик боли, приободрилась, но…

Но в следующий миг в помещение ворвались «псевдопауки», и завязалась жестокая схватка.

Искусственная плоть големов выдержала «Эльфийские стрелы», потеря пары конечностей или нескольких глаз тоже не являлась для «пауков» смертельной, зато их ядовитая слюна и острые когти таили немалую опасность для зеленых ведьм. Големы атаковали воительниц со стен и потолков, прицельно ударили ядом, заставив активизировать непроницаемые для жидкостей «щиты», но главное – отвлекли от дверей, через которые в комнату вошли убийцы. Вопреки приказу Всеведы, Ванда не стала полагаться на «пауков», а велела атаковать под их прикрытием. Шадра и Чилика взорвали дверь, затем укрылись, пережидая ответный залп, покричали, показывая защитникам, что «стрелы» попали в цель, а когда воительницы отвлеклись на «пауков», стремительно атаковали, безжалостно круша таких же, как сами они, Дочерей Журавля, вся вина которых состояла лишь в том, что они сохранили верность королеве.

Удар, еще удар, еще…

Чилика и Шадра были опытными воительницами и легко предсказали поведение подруг. Чилика и Шадра знали, что те набросят на себя «щиты», и подготовили зачарованные клинки, легко проходящие магическую защиту. Острая сталь безжалостно пронзала не успевших опомниться защитниц, а тех, которые переключали внимание на предательниц, били «псевдопауки».

И первой, конечно же, упала Ямания. Верная, но слишком слабая Ямания. Королевская секретарша, которая даже не успела надеть «панцирь», пропустила удар в шею и рухнула на колени, заливая комнату потоками крови. Выронила жезл, попыталась закрыть рану рукой, прохрипеть проклятие в адрес Чилики, но не сумела – глаза остекленели, и Ямания ничком повалилась под ноги убийцы.

Сделав для своей королевы все, что смогла…

– Спящий, Спящий, как ты допускаешь такой ужас? Почему не можешь проснуться хотя бы на минуту? Почему?

Старая Загоска со слезами на глазах наблюдала за устроенной в соседней комнате бойней. Следила в замочную скважину, как одни Дочери Журавля безжалостно истребляют других, и понимала: она – следующая. Загоска была стара, далека от политики и войны, но не глупа. Она знала, за кем пришли убийцы.

И еще знала, что выставленная ею магическая защита продержится недолго, вот и умоляла Спящего о помощи, перемежая просьбы нападками:

– Пожалуйста, пожалуйста, проснись! Не оставь нас… Как ты можешь видеть такие сны? Зачем тебе эта жестокость? Спящий, сбереги хотя бы младенца… Хотя бы его, умоляю…

А в соседней комнате уже умерла последняя воительница: попыталась пронзить одну из убийц, но «паук» плюнул ядом, и несчастная закричала от нестерпимой боли, прижимая руки к голове. Но крик почти сразу сменился предсмертным хрипом – когда «Клюв журавля» вонзился дружиннице в сердце.

Шадра же повернулась к дверям в спальню, чуть склонила голову, быстро провела магическое сканирование и хрипло сообщила:

– Зачарованы.

– Не проблема, – рассмеялась Чилика, после чего взяла с диванчика расшитую подушечку и вытерла об нее окровавленный клинок. – Я открою минуты за три.

«Три минуты!»

Как же страшно, когда точно знаешь, сколько тебе отпущено. И вдвойне страшно, когда отпущена сущая мелочь, жалкие крохи, несчастные три минуты.

Последние…

Загоска бросила безумный взгляд на королеву – Всеслава, бледная как мел, с заострившимся носом и запавшими глазами, все еще пребывала в беспамятстве, – затем взглянула на младенца, к счастью, тот не плакал, иначе бы повитуха сошла с ума от жалости, после чего подошла к гардеробу и посмотрела на свое отражение в зеркале: пожилая женщина, невысокая и полная, очень простая на вид, а главное – очень добрая на вид. Такой Загоска и была. И такой, получается, умрет.

«Три минуты. Точнее, уже меньше… Позвонить дочери? Еще раз сказать, что я ее люблю… Нет, телефон давно не работает… Написать записку? Найдут. Попытаться бежать? Как?»

Секунды таяли на глазах.

«Неужели королевы не предусмотрели потайного хода в спальню? Пусть не для бегства – для любовников! Ведь далеко не у всех королев были законные мужья… А тем, у кого они были, подобные потайные ходы еще нужнее…»

Две минуты.

Загоска лихорадочно оглядела спальню, подбежала к картине на стене, передвинула, наклонила, сняла – ничего. Попыталась отыскать потайную кнопку в подлокотнике кресла, громко всхлипнула, поняв, что опять ошиблась, отскочила в сторону. Завыла, но тут же замолчала, заставила себя собраться, потому что паника убивает быстрее клинка, вновь вернулась к гардеробу, распахнула створки, мельком просмотрела висящие на плечиках вещи, ощупала заднюю стенку, а затем уставилась на зеркало. На большое зеркало, которое начиналось у самого пола и поднималось к потолку. Зеркало больше всего напоминало дверь, и оставалось выяснить, как же оно работает.

Если, конечно, оно работает.

Тридцать девять секунд.

– Ваше величество! Ваше величество! – Повитуха подскочила к королеве и грубым рывком подняла ее с кровати. – Нужно идти.

– Загоска? – К счастью, Всеслава сумела, хоть и неуверенно, пошатываясь, но встать на ноги, а не повисла на повитухе тяжелым мешком. Королеве было очень, очень плохо, но она старалась помогать. – Что… Что происходит?

– Нужно идти, ваше величество.

Двадцать две секунды.

– Куда?

– Вы скажите. – Одной рукой Загоска продолжала держать пошатывающуюся королеву, а второй ухитрилась подхватить младенца.

После чего подвела, а точнее – подтащила Всеславу к зеркалу.

Четырнадцать секунд.

– Как можно открыть портал?

– Загоска?

– Как его открыть?! – в отчаянии закричала повитуха. – Открой проклятый портал!

Загоска и верила, и не верила, что у нее получится. Но знала: если она ошиблась – им не жить. И потому кричала. Громко кричала. И даже зло.

– Открой портал, Всеслава!

А у королевы путались мысли:

– Кого?

– Портал!

– Где?

– В зеркале!

– В зеркале…

Семь секунд.

Указательный палец королевы прикасается к холодному стеклу и рисует на нем замысловатый символ.

Четыре секунды.

Рука дрожит, Всеслава плохо понимает происходящее, у нее почти нет сил, колени подгибаются, но она ухитряется завершить начатое. Возможно, не понимая, что делает. Возможно, в бреду. Возможно, понимая, что спасает своего ребенка.

Всеслава справляется.

И в тот самый миг, когда Чилика срывает со спальни защиту, зеркало становится темно-зеленым, Загоска толкает в него королеву и шагает сама, абсолютно не представляя, где окажется в следующую секунду, но счастливая от того, что сумела обмануть убийц.

Глава 1

Офис компании «Неприятные Ощущения»

Москва, улица Большая Лубянка, 25 июня, суббота, 15.51

Никто теперь и не скажет, как получилось, что одно из главных зданий Торговой Гильдии не имело собственного имени. То ли Биджар Хамзи попытался соригинальничать, вот и не присвоил огромному комплексу пафосного названия, то ли решил, что скромность действительно украшает, но факт остается фактом – известное всему Тайному Городу здание прозывалось просто зданием, без каких-либо дополнений. Зато располагалось в самом начале Большой Лубянки и представляло собой солидный многоэтажный дом старой постройки. Его первый наземный уровень занимал супермаркет, с виду – обыкновенный, а вот остальные этажи, что верхние, что нижние, подземные, предназначались исключительно для жителей Тайного Города. Здесь они торговались, заключали сделки, работали, а некоторые даже обитали, стараясь лишний раз не выходить за пределы защищенного наилучшими заклинаниями дома.

И именно в этом здании устроил офис Кортес, руководитель лучшей, по общему мнению, команды наемников Тайного Города. Как это произошло? Сам Кортес, будучи человеком прагматичным и экономным, арендовал бы помещение у такого жука, как Биджар, только в том случае, если бы тот согласился ежемесячно доплачивать за рекламу, но все испортил напарник Кортеса – Артем, которому для одной интриги срочно потребовался офис, и он, по молодости, влип в расставленные хитроумным шасом сети. В результате наемники заполучили в долгосрочную аренду несколько больших комнат в центре города, и чтобы не выплачивать старому другу Биджару громадную неустойку, Кортес решил использовать офис по назначению. Здесь наемники принимали посетителей, подписывали контракты, хранили оружие и снаряжение, иногда – добычу, иногда – пленных, а еще – периодически использовали комнаты отдыха в качестве временного жилища, для чего оборудовали мини-кухню и позаботились о двух душевых. Однако главное помещение походило именно на офис: в нем находились письменные столы, диваны и кресла для посетителей, пыхтела кофемашина, щедро распространяя замечательный аромат, и пылился купленный по случаю принтер. В углу темнел шкаф с папками, а стены украшали книжные полки, среди которых висел подключенный к сети Тайного Города телевизор с диагональю семьдесят дюймов. Включался он нечасто, но сегодня, учитывая происходящее, телевизор не умолкал с утра.

– В настоящее время внимание приковано к событиям в Зеленом Доме, – сообщил ведущий экстренного выпуска «Тиградкома», не забыв соорудить на носатой физиономии тревожное выражение. – Остальные Великие Дома хранят молчание, никто из простых обывателей не понимает, что именно творится у людов, но совершенно очевидно, что мы наблюдаем предсказанную некоторыми аналитиками попытку дворцового переворота. Момент, будем откровенны, выбран удачно: во-первых, королеве Всеславе предстоят роды, а ее здоровье, если верить идущим из дворца слухам, серьезно пошатнулось; во-вторых, случился невероятный и абсолютно неожиданный для всех побег из знаменитого «Мшелого погреба» – на волю вырвался Ардоло, убийца барона Мечеслава, ненавидящий Зеленый Дом голем. А теперь приготовьтесь к экстренной и совершенно невозможной новости: как только что стало известно нашим корреспондентам, в освобождении Ардоло обвиняется не кто-нибудь, а Ярина, воевода дружины Дочерей Журавля…

– Скорее всего, ее подставили, – пробормотал Артем, однако ответа не последовало: носатый диктор молодого наемника не услышал, а друзья были слишком увлечены новостями.

– Смещение одного из высших иерархов Люди, к тому же преданного лично королеве, подтверждает версию о дворцовом перевороте. Из Зеленого Дома сообщают, что Ярина укрылась на базе дружины домена Сокольники, и теперь нам остается ждать ответа на самый главный вопрос: сумеют ли зеленые бульдоги определить победителя под ковром или начнется полноценная междоусобица с участием военных? – Диктор выдержал драматическую паузу, позволяя зрителям сделать собственный вывод, и закончил: – О том, как будут развиваться события, вы сможете узнавать из наших оперативных включений, а превосходное качество связи обеспечивает новый пакет услуг от «Тиградкома» – «Летний Волшебный», в котором…

Кортес убрал звук, бросил пульт на стол и вздохнул:

– Есть ощущение, что королева власть не удержит.

– Есть ощущение, что она не удержала власть в тот миг, когда Ардоло убил Мечеслава, – угрюмо уточнил Артем. – Как выяснилось, барон слишком много значил не только для нее, но и для всего Великого Дома.

– Что удивительно для матриархата.

– Мечеслав был умен, хитер, а когда надо – жесток. Без него Всеслава сдает одну позицию за другой.

– Это обратная сторона силы барона, – поразмыслив, протянул Кортес. – Он сформировал круг великолепных исполнителей, но среди них не нашлось ни одного лидера, способного подставить королеве плечо во время кризиса.

– Пожалуй, соглашусь.

Артем и Кортес и походили, и не походили друг на друга: широкоплечие, крепкие, короткостриженые, они отличались разве что цветом волос, глаз и, разумеется, возрастом – в свое время Кортес, прошедший суровую школу имперской военной разведки, стал для молодого Артема наставником и в мире Тайного Города, и в обучении нелегкому труду наемника. И теперь, что неудивительно, они похоже говорили, похоже думали и очень похоже себя вели, отличаясь завидным спокойствием и сдержанностью. При этом мужчины не были магами, а репутацию лучших наемников магического мира Земли заработали благодаря уму и хитрости.

– Жаль, что власть Всеславы держалась только на бароне.

– А может быть, вы ошибаетесь! – громко произнесла Инга Волкова, хрупкая и потому очень молодо выглядевшая подруга Артема Головина.

Мужчины замолчали, одновременно повернули головы и уставились на рыжую. Но смутить дерзкую девушку не удалось, она ответила наемникам выразительным взглядом и потребовала:

– Хватит каркать!

– Мы не каркаем, а обсуждаем, – попытался возразить Артем, но был молниеносно перебит:

– Слово материально!

В отличие от мужчин, рыжая была настоящей ведьмой, знала, о чем говорит, и спорить с ней было бесполезно. Впрочем, спорить с ней было бесполезно всегда.

– Хорошо, хорошо, – махнул рукой Кортес. – Всеслава справится.

И покачался в кресле, словно показывая, что горячиться не следует.

– Но для этого ей придется здорово постараться, – заметила Яна Маннергейм, четвертый и последний член команды.

Ее замечание удивило Ингу.

– Ты что, согласна с ними?

– Не совсем, – качнула головой Яна. – Как женщина я понимаю, в каком ужасном положении оказалась королева, и сочувствую ей… Но только как женщина. Будем откровенны: против Всеславы ведется отлично спланированная атака, ей необходимо ответить жестко, возможно – жестоко, а она неспособна на сильные шаги и допускает одну ошибку за другой. Это не королевское поведение.

Кортес молча кивнул, показывая, что полностью согласен с подругой, Артем повторил жест напарника, Инга же вздохнула и едва слышно поинтересовалась:

– Шансов нет?

– Чтобы победить, Всеслава должна сотворить чудо, – жестко ответила Маннергейм.

– Или ей должны помочь его сотворить, – хмыкнул Артем.

– Кстати: почему Чудь и Навь сохраняют нейтралитет? – опомнилась рыжая.

– А почему они должны лезть во внутренние дела Люди?

– Разве это не в их интересах?

– Что в их интересах? – не понял Кортес.

– Стабильность системы, – объяснила Инга. – Междоусобица в Зеленом Доме ударит по всему Тайному Городу.

– Не факт, что дело дойдет до междоусобицы, – грустно произнесла Яна. – Атака на Всеславу продумана до мелочей, так что если Сантьяга прав и за нынешним кризисом действительно стоит Ярга, никакой междоусобицы не будет. Ярге нужна крепкая власть в Зеленом Доме, а не хаос.

– Потому что Зеленый Дом станет для него плацдармом для захвата всего Тайного Города, – уточнил Артем.

– И вы так спокойно об этом говорите? – изумилась рыжая.

– Предлагаешь пустить слезу от горя?

– Болван! – Инга бросила в друга первым, что подвернулось под руку, – диванной подушкой. – Если Тайный Город атакует Ярга, нужно сражаться!

И замолчала, услышав короткий перезвон – Кортесу пришло сообщение на телефон.

Наемник посмотрел на экран и усмехнулся:

– Сантьяга.

– Когда появится? – тут же уточнила Яна.

– Через минуту.

Наемники переглянулись.

– Видимо, дело важное.

– И скорее всего связано с тем, что мы обсуждаем. – Кортес выключил телевизор. – Нужно решить: мы в игре или нет?

Вожак намекнул, что его «фирменная» склонность к рискованным операциям дала сбой и для заключения контракта ему потребовалось узнать мнение друзей. Узнать прямо сейчас, чтобы строить разговор с Сантьягой, исходя из принятого решения.

– Какова вероятность, что нам открутят головы? – осведомился Артем.

– Процентов девяносто, – прищурился Кортес. – У зеленых полным ходом идет дворцовый переворот, и церемониться никто не будет.

– Я бы помогла Всеславе, – вздохнула Инга.

– Жалость многих свела в могилу, – буркнул Кортес.

– Ты серьезно?

– Да, – твердо ответил наемник. – Но заметь: я не против твоего предложения. Я лишь напомнил, что к работе следует подходить с холодной головой.

– Я поняла. – Инга вздохнула. – Никакой жалости – я просто за то, чтобы помочь Всеславе.

– ОК.

– Поддерживаю, – согласилась Яна. – Какой бы дурой ни была Всеслава, она против Ярги. Так что нужно помочь.

– Согласен, – закончил обсуждение Артем. – В конце концов, неприлично нападать на беременную женщину, так что я с удовольствием преподнесу ее врагам урок хороших манер. – Подумал и улыбнулся: – Ну, или плюну им на брюки хотя бы…

Кортес кивнул, но подвести итог не успел – дверь распахнулась, и в офис широко шагнул необычайно высокий брюнет в идеально пошитом костюме, белом, как подвенечное платье, в белоснежной сорочке и коллекционном галстуке стоимостью в небольшое состояние. На ходу поздоровался:

– Добрый день, господа.

Расположился в кресле, сразу приковав к себе общее внимание, и улыбнулся:

– Извините, что без приглашения, – времени крайне мало.

И внимательно оглядел наемников черными, глубоко запавшими глазами.

– Комиссар, мы всегда рады вас видеть, – вежливо отозвался Кортес.

– Благодарю.

– Добрый день, – ответила на приветствие Яна.

– Если он действительно такой, – проворчал Артем.

– День будет таким, каким мы его сделаем, – пообещал нав. – Все в наших руках, господа. Все в наших руках…

Комиссар Темного Двора входил в число высших иерархов Тайного Города, заслуженно считался самым известным навом планеты и отвечал за безопасность Великого Дома Навь. Причем безопасностью Сантьяга занимался увлеченно, с выдумкой и таким энтузиазмом, что одно лишь упоминание его имени вызывало у соседей по Тайному Городу приступ жесточайшей аллергии. А вот подданные князя боготворили комиссара, чувствуя себя за ним, как за каменной стеной.

– Не скрою, мы присутствуем при весьма интересных событиях, которые, возможно, назовут историческими.

– В Зеленом Доме грядет смена власти? – уточнил Кортес.

– Полагаю, это случится, – не стал скрывать нав. – К сожалению.

– И вы не поможете королеве? – едва не выкрикнула рыжая. Замолчала, поняв, что погорячилась, но взгляд не отвела и с вызовом уставилась на комиссара.

– Почему я должен ей помогать? – поинтересовался тот после короткой паузы.

– Потому что вам нужнее Всеслава, чем Всеведа.

– Нам нужнее тот, кто сможет удержать Людь от междоусобицы.

– И ради этого вы готовы отдать Людь Ярге?

– Гм… – Несколько секунд Сантьяга смотрел на нахохлившуюся девушку, понял, что она не отступит, пока не получит ответ, улыбнулся и едва заметно пошевелил пальцами правой руки: – Инга, вы не можете не понимать, что происходящие события – внутреннее дело Великого Дома Людь. Если Навь или Чудь вмешаются, это станет большой ошибкой и будет немедленно использовано для дестабилизации всего Тайного Города. Возникнет напряжение между Великими Домами, которое, скорее всего, закончится войной. А война нам точно не нужна.

– Не нужна, – тихим эхом подтвердил Кортес.

– Заговорщики нанесли удар, и королеве предстоит доказать свое право на трон.

– Они воспользовались слабостью Всеславы!

– В этом и заключается искусство побеждать: использовать слабости противника к собственной выгоде. – Ответив, нав демонстративно повернулся к лидеру наемников: – Кортес, если вы не против, я хотел бы перейти к делу.

– Хотите предложить контракт?

– Не совсем.

– Не совсем? – поднял брови Кортес.

– Не скрою, наш разговор напрямую связан с событиями в Зеленом Доме, – медленно произнес Сантьяга. – И еще не скрою, что предстоит очень опасная, непредсказуемая работа, но я не могу предложить контракт. – Короткая пауза. – Увы.

То есть комиссару требовались услуги наемников, но он не может выступить в роли заказчика и предлагает Кортесу поработать на свой страх и риск. Тонкость заключалась в том, что согласно действующему в Тайном Городе Кодексу именно заказчик нес ответственность за действия наемников, и обиженной стороне полагалось мстить именно ему, а не исполнителям, которые, по традиции, считались чем-то вроде инструмента. Другими словами, заключив контракт, комиссар юридически вмешивался во внутренние дела Зеленого Дома.

А делать это он не хотел.

– Для меня принципиальна возможность ответить «Нет» на вопрос «Работаете ли вы на меня в этом деле», – выдержав паузу, продолжил Сантьяга.

– В чем будет заключаться работа?

– Не знаю.

– Извините? – Кортесу показалось, что он ослышался.

– Сегодня утром князь смотрел в Зеркало Нави и увидел, что в некоем месте, точными координатами которого я располагаю, случится нечто, о чем князь решил не рассказывать, – вежливо объяснил Сантьяга. – Я знаю лишь то, что Темный Двор не имеет права вмешиваться в происходящее, я не могу отправить в то место гарок и потому сразу подумал о вас.

В принципе ничего необычного в предложении не было, кроме огромного риска, который сулило вмешательство в дворцовый переворот.

– То есть мы должны отправиться в указанное вами место… Кстати, когда?

– Сразу, если договоримся, – развел руками нав. – Когда наступит данное событие, неизвестно. Придется ждать.

– Чего? – не выдержала Инга.

– Не знаю.

– Великолепно.

– Что делать, когда дождемся? – осведомился Кортес, наградив рыжую выразительным взглядом.

– Понятия не имею, – улыбнулся Сантьяга. – Но полагаю, когда случится то, что видел или не видел князь, вы поймете, как должны поступить.

– То есть на наше усмотрение?

– Если позволит время, можете мне позвонить, – предложил нав. – Но только если позволит время. – И тут же поинтересовался: – Вы беретесь?

– У вас были и более странные контракты, комиссар.

– Спасибо, Кортес.

– Я не льстил.

– Я знаю. – Сантьяга ответил шутливым тоном, но черные глаза остались холодными. – Но это еще не все, Кортес, я хочу, чтобы вы разделились. Двое должны заняться тем делом, о котором мы только что говорили, а двое должны будут отправиться туда, куда через некоторое время укажут «ласвегасы». – И, прежде чем наемники задали вопросы, нав закончил: – Нужно спасти Ярину.

– Вы все-таки решили помочь зеленым? – с облегчением улыбнулась Инга.

– Если Ярина погибнет, у Всеславы не останется ни шанса на удержание трона. – Голос комиссара стал сухим и предельно деловым. – «Ласвегасы» непрерывно сканируют Тайный Город, проводя поиск по генетическому коду. Мы точно знаем, что сейчас Ярина находится в крепости дружины домена Сокольники, но я прогнозирую, что надолго она там не задержится. Всеведа настроена решительно, действует продуманно, а значит, крепость падет и Ярина будет вынуждена бежать. «Ласвегасы» вычислят точку, в которую она построит портал, и перебросят вас туда.

– Вы ведь понимаете, что нам, возможно, придется вступить в сражение с зелеными? – спокойно спросила Маннергейм.

– Ярину нужно спасти, – повторил Сантьяга. – Это важно.

– Понятно.

Яна не особенно опасалась схватки с колдуньями Люди: она была гиперборейской ведьмой, воплощением одной из наложниц Азаг-Тота, и по уровню магической силы стояла так же высоко, как сам комиссар и жрицы Зеленого Дома. В Тайном Городе было очень мало магов, способных противостоять Яне в открытом бою, а вопрос она задала, чтобы понять, как далеко готов зайти Сантьяга.

Точнее, как далеко он намерен отправить наемников.

– В Великом Доме Людь идет жестокая борьба за власть, но в настоящий момент она ведется цивилизованными, если можно так выразиться, методами, – произнес нав, по очереди оглядывая собеседников. – Что я имею в виду? Выдвинутые против Ярины обвинения должен подтвердить суд, но Всеведе процесс над воеводой Дочерей Журавля не нужен, поэтому за Яриной она отправит не охотников, а убийц. Это единственно правильный ход в ее обстоятельствах, но при этом Всеведа не сможет предъявить официальные претензии тем, кто убийц остановит. – Сантьяга тонко улыбнулся и перевел взгляд на Кортеса. – То же самое относится и к случаю Всеславы. Всеведа будет действовать тайно и не в рамках закона, а значит, вы можете использовать для защиты королевы любые средства.

– Но если Всеведа победит, она приложит все силы, чтобы стереть нас в порошок, – негромко произнес Кортес. – Она злопамятна.

– Давайте сделаем так, чтобы она не победила, – предложил нав. И сразу продолжил: – А теперь о хорошем. Учитывая обстоятельства, я утраиваю ваш и без того невероятно высокий гонорар и, как всегда, гарантирую неограниченную сумму на расходы. – Он выложил на стол четыре черные карточки «Тиградкома». Помолчал, добавил к ним десяток одинаковых перстней и объяснил: – «Кольца неуловимости».

– Ух! – не сдержался Артем.

– Очень щедро, – поддержал напарника Кортес. – Спасибо, комиссар.

– Активируйте их в начале операции и не снимайте, – распорядился нав. – Надеюсь, они вам помогут.

– Не сомневаюсь.

«Кольцами неуловимости» называли сверхсложные в изготовлении и невероятно дорогие в использовании артефакты, защищающие владельцев от магического поиска по генетическому коду. В обычном случае жители Тайного Города предпочитали скрываться наложением «Пчелиного роя», дающего огромное количество откликов, в которых терялись даже суперкомпьютеры Великих Домов, но эту маскировку можно было снять математическими методами или тотальной проверкой. В отличие от «роя» «кольца» не давали ложные цели, а просто блокировали отклик, делая владельцев невидимыми для поиска. Активированные «Кольца неуловимости» потребляли гигантское количество магической энергии, поскольку прятали не только своих обладателей, но и себя, не позволяя разглядеть работающий артефакт, зато гарантировали стопроцентную защиту.

– Отдадите по окончании операции, – закончил Сантьяга и поднялся на ноги. – Всего доброго.

– С вашего позволения, комиссар, еще один вопрос. – Кортес тоже встал. – Насколько мы можем доверять Аэрбе?

– Почему спрашиваете?

– Он выбрал нас друзьями и постоянно путается под ногами, – в тон Сантьяге ответил наемник. – До сих пор это обстоятельство меня не беспокоило, но, учитывая сложность предстоящего задания, я должен решить: оставить его рядом или отделаться.

– Я понимаю, – кивнул комиссар. Подумал и ответил: – Договоримся так: если капитан Аэрба изъявит желание сопровождать вас, не противьтесь.

– Насколько он опасен?

– Скорее полезен.

– Вы уверены?

– Ну… – Сантьяга нечасто заминался, но сейчас настал именно такой случай. – Скажем так, Кортес: я знаю, что капитан Аэрба – враг Ярге. И сейчас этого достаточно.

– Я могу поворачиваться к нему спиной?

– Да. Если капитан Аэрба тот, о ком я думаю, то можете – он никогда не ударит исподтишка.

– А если он не тот, о ком вы думаете? – усмехнулся Артем.

– В этом случае вы без труда убьете Аэрбу до того, как он вознамерится ударить, – улыбнулся в ответ Сантьяга. – Даю слово.

* * *

Подмосковье, Истринский район, 25 июня, суббота, 16.21

– Здесь? – поинтересовался Артем, оглядываясь по сторонам.

– Если верить навигатору, то здесь, – подтвердил Кортес. – Я дважды проверил и уверен, что мы в указанной точке.

– В чистом поле?

– Не просто в поле, а на берегу прекрасного озера, – улыбнулся Аэрба.

– Это водохранилище, – поправил романтичного капитана Кортес.

– Какая разница, православный брат? – удивился серб. – Мы в чистом поле, на берегу прекрасного водохранилища… Что может быть лучше?

– Странно, что здесь до сих пор не построили коттеджный поселок, – желчно заметил Артем.

– Молчи, а то накаркаешь, – одернул его Кортес.

– Что вы сегодня прямо сговорились! – всплеснул руками молодой наемник. – Инга говорит, что я каркаю, теперь ты… У меня что, глаз дурной?

– Не замечал, – честно ответил Кортес.

– Вот и все. – Артем отвернулся и медленно отошел от внедорожника, всем своим видом показывая, что обиделся, но обязательно постарается взять себя в руки.

Кортес убрал телефон, с помощью которого проверял точность установленного в машине навигатора, зевнул, заложил руки за голову и уставился на ровную гладь водохранилища. Аэрба посмотрел сначала на одного наемника, потом на другого, понял, что болтать они не расположены, помялся и спросил:

– Миленькое местечко, православные братья, но что мы тут делаем?

Капитан присоединился к Артему и Кортесу перед самым отъездом, появился, когда наемники уже садились в машину, крикнул: «Я с вами!» и едва успел плюхнуться на заднее сиденье перед тем, как «Навигатор» провалился в грузовой портал. Потом наемники попросили его не отвлекать, поскольку им требовалось сосредоточиться на установлении нужных координат, потом они проехали пару сотен ярдов по полю, потому что Артем навел портал с погрешностью и у них с Кортесом состоялся короткий, но весьма эмоциональный диалог, и лишь теперь, когда точка наконец-то определилась, Аэрба поинтересовался делом, которое привело их в Подмосковье.

– Что мы тут делаем?

И получил от Кортеса настолько точный ответ, словно его вырезали лазером:

– Ждем.

– Значит, искупаться не получится?

Наемник едва заметно дернул плечом, покосился на жаркое летнее солнце, вздохнул и отрицательно покачал головой:

– Искупаться было бы неплохо, но…

– Не получится, я понял, – перебил его Аэрба и жизнерадостно продолжил: – Но это ерунда, я за свою жизнь достаточно накупался… Я ведь рассказывал, что был капитаном?

– Да.

– Рассказывал? – тут же удивился серб. – Странно, выходит, что я вам доверяю.

– Иногда кажется, что ты нам доверяешь больше, чем себе, – хмыкнул Кортес.

– Это потому, что я словоохотлив с теми, кто мне нравится, православный брат. Давай позовем Артема, и я снова расскажу о морях, в которых мне довелось купаться.

– Боюсь, тогда он окончательно озвереет.

Иногда словоохотливость капитана превращалась в неистовую говорливость, и он начинал походить на óса.

– Мне показалось или ты действительно хочешь меня обидеть, православный брат? – прищурился Аэрба.

– Это была шутка.

– Я так и подумал!

Капитана Уэрбо Аэрбу можно было охарактеризовать одним-единственным словом: огроменный. Высокий, едва ли не семи футов, но при этом не стройный и элегантный, как Сантьяга, а мощный, широкий, излучающий силу и напор, Аэрба походил на великана, а если учесть шумную манеру поведения, то на необузданного великана. Капитан громко говорил, громко смеялся, не умел не привлекать к себе внимание окружающих и любил повторять, что «Жить надо, как в последний раз!», добавляя: «Тем более, что это соответствует истине».

В Тайном Городе Аэрба представлялся Евстафием Дроздбежковским, сербом по происхождению и образу мыслей, к месту и не к месту используя обращение «православный брат», однако и наемники, и Сантьяга знали, что к балканской стране здоровяк не имеет никакого отношения. Липовые документы ему соорудили в Ордене в благодарность за услугу, оказанную в теплых южных морях, а кем Уэрбо был на самом деле, догадывался, судя по всему, один лишь Сантьяга.

– Ну и как проходит ожидание? – кисло осведомился нагулявшийся по полю Артем. – Получается?

– Пока все идет хорошо, – усмехнулся Кортес. – Воды?

– Спасибо.

Наемник взял протянутую бутылку и сделал пару больших глотков.

– Слышали, что творится в Зеленом Доме? – перескочил на новую тему Аэрба. – Ужас, да?

– Ага, – кивнул Кортес. – Никогда не было, и вот опять.

– Хочешь сказать, что не удивился происходящему? – спросил капитан.

– Хочу сказать, что это не первый дворцовый переворот в истории Великих Домов и конкретно в истории Великого Дома Людь.

– Ну, на нашей памяти первый.

– Поживешь чуть дольше, будет и второй.

– Уверен?

– Наверняка.

– Ты меня успокоил, – рассмеялся серб. – А то я стал задумываться: стоило мне появиться в Тайном Городе, как все здесь пошло кувырком. Надеюсь, православные братья, вы ни в чем меня не обвиняете?

– А кто тебя обвиняет? – насторожился Кортес.

– Я просто так спросил, на всякий случай. Люди ведь разные бывают. Будь вы более мнительными или суеверными, то могли бы подумать, что я приношу несчастья.

– Во-во, – поддержал капитана Артем. – Тебе тоже постоянно говорят: «Молчи, а то накаркаешь»?

– Ты приносишь несчастья? – заинтересовался Кортес.

– Только тем, кто меня не любит, – сразу же уточнил Аэрба. – И не я приношу несчастья, а на моих недругов падает их отраженная ненависть. Тут я выступаю как зеркало: отражаю агрессию, оставаясь духовно чистым и спокойным… Что вы знаете о душевной чистоте, православные братья?

– Немного, – не стал врать Артем.

– Это плохо, – строго заметил серб. Но углубляться в тему не стал и продолжил: – Ну, а тем, кто не любит меня не из обиды и возникшей на ее почве ненависти, а просто так, например за деньги, тем я приношу несчастье без всякой мистики. Случается, убиваю, не без этого…

– А как же душевная чистота?

– Сплю я хорошо, если ты об этом.

Кортес расхохотался, а затем хлопнул себя по лбу и вытащил из кармана перстень:

– Надень.

– Что это? – осведомился Аэрба, с подозрением разглядывая артефакт.

– «Кольцо неуловимости».

– Я не разбрасываюсь генетическим материалом, так что меня искать не будут. Да и не знает никто, что я с вами.

– Надень, – коротко повторил наемник. – Всем будет спокойнее.

Было видно, что отступать Кортес не собирается, и капитан решил не спорить:

– Хорошо. – Взял перстень и с трудом навернул его на мизинец. – Это подарок?

– Размечтался, – хмыкнул наемник. – Вернешь, когда все закончится.

– Что закончится?

– Операция…

– Кстати! – опомнился Аэрба. – Вы до сих пор не сказали, что мы будем делать!

– Тихо! – Пока Кортес уговаривал Уэрбо надеть «Кольцо», Артем достал телефон, желая проверить канал новостей, и сразу же наткнулся на экстренный выпуск. – Слушайте!

И вывел громкость на полную.

– Только что наши корреспонденты сообщили, что во дворце совершен террористический акт, – почти скороговоркой произнес диктор. – Подробности неизвестны, официального подтверждения пресс-службы Зеленого Дома нет, но… Одну секунду… – Диктор приложил руку к левому уху, покачал головой, словно не веря услышанному, и негромко произнес: – Еще два наших репортера сообщают, что в покоях королевы идет бой… Есть убитые… Кто напал – неизвестно… Всеведа бежит на помощь ее величеству… Есть сведения об использовании боевых големов…

– Приготовились! – Кортес хлопнул в ладоши, привлекая внимание спутников. – Артем, марш за руль. Заводи машину и будь готов.

– Да.

– Аэрба! Оружие к бою.

– Есть. – Капитан расстегнул кобуру, в которой ждал своего часа его любимый «Кольт 1911», и усмехнулся: – Ты знал, что это случится, православный брат.

– Догадывался, – уточнил Кортес. – И к тому же еще ничего не произошло.

– А что должно произойти? Зачем мы здесь?

– Я все еще не знаю.

– Но догадываешься?

Кортес обернулся, посмотрел сербу в глаза, помолчал и тихо ответил:

– Да, догадываюсь.

А в следующий миг, в нескольких ярдах слева, завертелся зеленый вихрь портала.

– К нам гости. – Уэрбо поднял пистолет и направил его на вихрь.

– Это не враги! – Кортес бросился к выпавшим из магического перехода женщинам. – Но если появится еще один зеленый портал – стреляй без предупреждения.

– Понял.

И одновременно с его ответом взревел двигатель внедорожника: Артем направил машину к гостьям.

Возле которых уже стоял Кортес.

– Королева!

– Королева? – изумленно повторил Аэрба. И раскрыл рот, совершенно позабыв о приказе быть начеку. – Королева?

Действительно – она. Но при этом – абсолютно на себя не похожая. Великолепная Всеслава, считавшаяся самой красивой женщиной Тайного Города, эталоном элегантности и сексуальности, предстала перед наемниками растрепанной, бледной до прозрачности, со страшными кругами под глазами, запавшими щеками, бесцветными губами и совершенно обессиленной. Выйдя из портала, она не удержалась на ногах, опустилась на землю и теперь едва сидела, дрожа и тяжело дыша.

– Ваше величество…

– Не подходите! – прорыдала спутница Всеславы – пожилая люда в простом платье. Невысокая, полная, с круглым лицом и носом картошкой. То ли она не владела магией, то ли была полностью опустошена, но защищаться она решила не заклинанием или артефактом, а ножом для бумаг, неумело направив его на наемников. – Не подходите!

Нож она держала в правой руке, а левой прижимала к себе ребенка, закутанного в кружевную пеленку.

– Господь всемогущий, – прошептал Аэрба, опуская оружие. – Королева родила.

– Не подходите! – Из глаз пожилой женщины катились слезы, но она была полна решимости защищать Всеславу до последней капли крови.

– Все в порядке, мы друзья, – очень мягко произнес Кортес. – Мы поможем.

– Правда?

– Клянусь.

Люда всхлипнула, выронила нож и двумя руками прижала к себе младенца. То ли поверила, то ли сообразила, что не сможет противостоять троимвооруженным мужчинам.

– Что с королевой? – деловито осведомился Кортес, присаживаясь рядом с Всеславой.

– Не знаю… Она потеряла много сил во время родов. Я пыталась вызвать врачей, но начался бой… Ох!

Королева медленно завалилась на бок.

– Потеряла сознание. – Кортес легко, как пушинку, поднял Всеславу на руки. – Все в машину.

– Конечно.

Аэрба открыл дверь, потом помог забраться в «Навигатор» старухе с ребенком, после чего Артем надавил на акселератор. Внедорожник рванул по полю, и пока молодой наемник выставлял на артефакте портала координаты для следующего перехода, в тишине салона неожиданно громко прозвучал голос диктора, заканчивающего короткую сводку экстренного выпуска:

– …по неподтвержденным данным, в результате террористического акта королева Всеслава погибла.

Аэрба вздохнул, Кортес цокнул языком, а пожилая люда разрыдалась.

Спокойным остался лишь ребенок. Кажется, он заснул.

* * *

Москва, Измайловский парк, 25 июня, суббота, 16.23

Быть готовым к сражению в течение длительного времени гораздо труднее, чем кажется со стороны. Если честно, то невозможно, а самое главное – никому не нужно. В чем смысл держать себя в напряжении, в любую секунду ожидая сигнала к атаке? Кому нужны бессмысленные страдания, способные лишь вымотать бойца? Правильный ответ – никому. Во всяком случае, так считал Кортес и поэтому ввел в команде правило выбрасывать из головы мысли о предстоящей операции и сохранять спокойствие до самого ее начала. Верные этому правилу, Инга и Яна не дергались в ожидании команды, а расположились в креслах и негромко вели неспешный, плавно текущий разговор. А окажись перед ними столик с чайным сервизом, девушки и вовсе походили бы на давних подруг, собравшихся посплетничать за чашкой ароматного напитка.

Но столика не было. Да и облачение девушек никак не подходило сплетничающим дачницам: черные комбинезоны, боевые пояса, включенные гарнитуры и удобнейшие ботинки. Девушки не знали, насколько трудной окажется операция, поэтому рядом с каждой лежал небольшой рюкзак с дополнительным снаряжением, позволяющим действовать в автономном режиме не менее трех дней.

И при этом – абсолютно расслабленные позы и спокойные голоса.

– Думаешь, кризис инспирировала Всеведа? – спросила Инга, рассеянно чертя пальцем по мягкому подлокотнику кресла.

– Если заказчик неизвестен – ищи, кому выгодно, – пожала плечами Яна. – Этой истине столько лет, сколько во Вселенной существуют разумные, и она ни разу не дала сбой.

– А пока можно сделать вывод, что Всеведа получает больше всех, – задумчиво протянула рыжая.

– Именно.

– Даже странно, что никто из людов не обратил внимания на столь головокружительную карьеру.

– Потому что ее возвышение проходило хоть и стремительно, но поэтапно, оно блестяще продумано, – объяснила Яна. – Вспомни: Всеслава сама подняла Всеведу к вершине, в одночасье сделав скромную фату жрицей домена Кузьминки.

– И получила в ответ черную неблагодарность.

– Можно сказать и так, – поразмыслив, согласилась Яна. – Но тот, кто разрабатывал возвышение Всеведы, идеально разобрался в характере Всеславы. Всеведа не допустила ни одной ошибки и заслуженно победила.

– Как ты можешь так говорить? – поморщилась Инга.

– Как есть, – вздохнула Яна. – Я бы сказала, что план возвышения Всеведы достоин пера Азаг-Тота, но думаю, что его разработал еще более искушенный интриган.

– Или настоящее чудовище, – поежилась рыжая.

– Или так, – едва слышно согласилась Яна, поскольку в чудовищах она разбиралась, возможно, даже лучше самого Сантьяги.

Сейчас, когда они ждали сигнала к атаке, Маннергейм сбросила привычный морок и приняла обычный вид гиперборейской ведьмы: лысая голова, на которой не виделось даже намека на волосы, черная татуировка на ней – зловещая подпись Азаг-Тота, и золотые глаза Кадаф – лишенные и белков, и зрачков, и радужной оболочки. Яна не стеснялась своего подлинного облика, но, зная, как тягостно действует он на окружающих, редко сбрасывала морок, в котором представлялась такой, какой выглядела до перерождения, – красивой синеглазой брюнеткой.

– Скажи, тебе тоже показалось, что Сантьяга… – Инга запнулась, вспомнив, что на них надеты включенные гарнитуры для связи с «ласвегасами», но, подумав, продолжила: – Тебе тоже показалось, что Сантьяга намеренно не помог Всеславе удержать власть?

– Мне не показалось, – спокойно ответила гиперборейская ведьма. – Я в этом уверена.

– То есть Сантьяга отдал Всеславу Ярге?

– Думаю, комиссар играет красивый зеленый гамбит.

– Но зачем?

– Давай попробуем представить, что будет дальше? – после паузы предложила Яна. – Допустим, Всеведа побеждает, становится Берегиней Трона, а затем – полноправной королевой. И при этом, как мы знаем, она является ставленницей Ярги. Каков будет следующий ход первого князя?

– Ярга станет валить Франца де Гира, великого магистра Ордена, – уверенно ответила Инга. – Это очевидно.

– Но как? – быстро спросила Маннергейм. – Пример Всеславы перед глазами, и он достаточно показателен, поэтому Франц будет предельно осторожен. И очень жесток. Он не совершит ни одной ошибки из тех, которые почти отправили Всеславу в небытие…

– У Франца большие проблемы из-за Винсента Шарге, – напомнила рыжая.

– Это ерунда, а не проблемы, – отмахнулась Яна. – С Шарге разберется де Гир. И для того, чтобы его свалить, Ярге придется лично явиться в Тайный Город.

– Зачем?

– Потому что следующая атака будет быстрой, можно сказать – молниеносной, но главное – двойной. Ярга не только сметет нынешнее руководство Ордена, но сразу ударит по Темному Двору. Обязательно ударит. Сантьяга это понимает и ждет. А чтобы Ярга думал, будто все развивается так, как он запланировал, комиссар отдал ему Всеславу.

– Жестоко.

– Не жестоко, а рискованно. Если первый князь догадается, что ему готовят ловушку, он придумает дополнительную пакость, и тогда Сантьяга рухнет. А вместе с ним – весь Тайный Город, – жестко произнесла Яна. – На кону стоит очень многое, и поэтому в начале гамбита комиссар отдал Ярге крупную фигуру.

– Я имела в виду: жестоко по отношению к Всеславе, – тихо уточнила рыжая. – Мне ее жаль.

– Я тебя поняла. – Яна вздохнула. – А ты подумай вот о чем: королева Всеслава не маленькая девочка, а Сантьяга не ее папа. Он не обязан вытирать ей сопли и следить, чтобы она не поцарапала коленки. Окажи Темный Двор Всеславе помощь, слуги Ярги обвинили бы навов во вмешательстве во внутренние дела и, возможно, начали войну Великих Домов. При этом Ярга сохранил бы инициативу, а у комиссара не было бы возможности заманить первого князя в ловушку.

– Сантьяга спасает Навь? – криво усмехнулась рыжая.

– Сантьяга спасает Тайный Город, – отрезала Яна.

А в следующий миг в центре комнаты закрутился черный вихрь, гарнитуры ожили, и девушки услышали голос Доминги, нава-предсказателя из пары личных аналитиков комиссара Темного Двора – знаменитых «ласвегасов».

– Инга! Яна! Это за вами.

– Мы поняли.

– Тогда чего сидите?

– За собой следи, – прошипела рыжая, торопливо закидывая за спину рюкзак.

– Оружие не забудьте.

– Без тебя разберемся!

Еще шаг – и девушки остановились у портала. На мгновение притормозили, глядя друг на друга и словно проверяя экипировку, после чего Инга улыбнулась:

– Интересно, где мы окажемся?

– Какая разница?

– Пожалуй, ты права.

И они шагнули в вихрь.

И тут же покатились по земле, потому что выход из портала оказался примерно в футе над поверхностью.

– Извините, торопились и немного ошиблись с наведением по вертикали, – прошелестел в гарнитуру Доминга. – Что у вас происходит?

– Где мы? – спросила Яна, разглядывая деревья и гуляющих по дорожкам людей.

К счастью, полянка, на которую привел девушек портал, челов не интересовала.

– Измайловский парк, – коротко ответил «ласвегас». – Как вы понимаете, я навел морок на всю площадку, сделав вас невидимыми…

– Ярина! – Яна увидела замершую в оцепенении люду и поспешила к ней. – Ярина!

– Яна? – Воевода, судя по всему, еще не отошла от схватки в крепости «соколов» – она заметно дрожала и была чуть заторможена.

– Ты не ранена?

– Не подходи! – опомнилась Ярина и сделала шаг назад. – Стой, где стоишь!

– Здесь нельзя оставаться, – громко и внятно произнесла гиперборейская ведьма. – Нужно уходить.

– Вот и убирайтесь.

Воевода Дочерей Журавля была невысокой, с виду – хрупкой женщиной, похожей на белокурого воробушка, но наемники знали, насколько опасен этот «воробушек» в прямом бою. Ярина была опытным боевым магом, правда, сейчас она пребывала не в своей тарелке.

– Кажется, зеленая сломалась, – пробубнил Доминга.

– Тоже мне психиатр! – фыркнула Инга. – Не мешай работать!

– Ты вроде бы не особенно напрягаешься.

– Я в резерве.

Рыжая была абсолютно права: Яна полностью завладела разговором, сумела привлечь внимание Ярины, и ей не следовало мешать.

– У тебя осталось мало энергии, – напомнила гиперборейская ведьма, не приближаясь к воеводе.

– Не твое дело.

– Следующая схватка станет для тебя последней.

– А почему ты обо мне заботишься? Как ты вообще здесь оказалась?

– Так же, как здесь окажутся идущие по твоему следу убийцы: вычислила портал из крепости. – Яна выдержала малюсенькую паузу. – Почему ты не использовала «тройной прыжок»?

– Потому что ты права и я почти пуста, – вздохнула Ярина. И огляделась: – Где мы?

– Измайловский парк.

– Я надеялась прыгнуть дальше. – Плечи воеводы поникли. – Они все погибли, Яна, все погибли… Сдемир обманул меня и пронес в крепость големов… Они все погибли…

Яростный всплеск оказался именно всплеском, и мысли Ярины вернулись к только что закончившемуся бою. И мысли эти принесли невыносимую горечь.

– Нужно уходить, – тихо произнес Доминга. – Я прогнозирую зеленый портал в течение двадцати ближайших секунд.

– За тобой идут, – сообщила Яна. – Нужно прыгать.

– Они не могли вычислить меня так быстро, – мотнула белокурой головой зеленая.

– Всеведа контролирует и «секретный» полк, и дружину Дочерей Журавля, а значит – Оперативный центр, – жестко ответила Маннергейм. – Ты обвинена в серьезном преступлении, Ярина, за тобой будут гнаться, пока не поймают.

– В таком случае убегай.

– Не могу.

– Почему?

– Тебя убьют.

– Тебе какое дело?

– Я…

– Готовьтесь к драке, – угрюмо предложил Доминга. И, не удержавшись, добавил: – Женщины! Вам бы только болтать.

– Если ты погибнешь, у Всеславы не останется ни одного защитника, – ответила Яна.

И, кажется, попала в точку.

– Всеслава… – Ярина тяжело вздохнула. – Ее убьют следующей.

– Именно. – Маннергейм сделала шаг в сторону. – Поэтому ты не имеешь права раскисать, воевода, соберись! И надень вот это!

Она натянула на палец «воробушка» черный перстень.

– Что это?

– «Кольцо неуловимости».

– Разве еще не все потеряно? – прошептала зеленая.

– Ты жива, – ответила Яна. – Значит, не все.

– Портал… – прошелестел Доминга. – И не говорите потом, что я не предупреждал.

– К бою!

Гиперборейская ведьма развернулась, сделав так, чтобы Ярина оказалась за ее спиной, и холодно посмотрела на зеленый портал, из которого как раз выходили четыре вооруженные ведьмы.

– Если тебе интересно, то главная из них – Собислава, та, у которой родинка на виске, – прошептал Доминга. – Она обер-сотник дружины Дочерей Журавля.

«Ласвегасы» продолжали удерживать над поляной морок, и потому никто из прогуливающихся по парку челов не увидел ни очередного вихря магического перехода, ни облаченных в зеленые доспехи женщин.

– Вы пришли за мной? – негромко спросила Ярина, делая шаг вперед. Она не собиралась прятаться за Яной.

– Ты – преступница, – жестко ответила Собислава.

– Меня оболгали.

– Может быть.

– Почему ты не сказала: это решит суд? – громко спросила Яна.

– Что? – растерялась обер-сотник.

– Почему ты не сказала, что виновность воеводы определит суд? – повторила гиперборейская ведьма. – Или никакого суда не будет?

Несколько секунд Собислава зло смотрела на девушку, а затем перевела взгляд на Ярину:

– Зачем тут наемники?

– Мы просто проходили мимо, – приятно улыбнулась Инга.

Хотя приятного, честно говоря, было мало: одна гиперборейская ведьма с четырьмя дружинницами не справится, Ярина в плохой форме, а магические способности рыжей оставляли ей надежду лишь на почетную капитуляцию.

Собислава это прекрасно понимала, и в ее голосе появились наглые нотки:

– Прошли бы дальше – остались бы живы.

Три ее помощницы заулыбались, но не остановились, продолжили мягко окружать добычу, выбирая выгодные позиции для атаки.

– Мы ведем запись всего, что здесь происходит, – сообщила Яна.

– Что ты вякнула?

– Идет видеозапись, – спокойно повторила Маннергейм, прикоснувшись к закрепленной над правым ухом видеокамере. – Я подтверждаю, что Ярина выразила желание сдаться и отправиться на суд Великого Дома Людь.

– Я этого не слышала, – поморщилась Собислава.

– Я сдаюсь и готова отправиться на суд, – громко произнесла сообразительная воевода.

Возникла пауза. Обер-сотник продолжала смотреть на Ярину, но выражение ее лица не менялось, словно окаменело.

– Собислава получает инструкции, – прошептал Доминга. – С вероятностью девяносто пять процентов Всеведа прикажет убить всех вас.

– Знаю…

А в следующий миг случился бой.

Но его нельзя было назвать неожиданным – все знали, что драки не избежать, и рыжая, которая тоже услышала предупреждение Доминги, решила сыграть на опережение. Впрочем, у Инги не особенно получилось, потому что в тот самый миг, когда она активировала многозадачный жезл, метнув в ближайшую ведьму «Эльфийскую стрелу», Собислава ударила Маннергейм «Дыханием дракона» третьего уровня, и лишь молниеносная реакция гиперборейской ведьмы спасла ее от гибели. Яна подпрыгнула, ловко уходя от потока огня, в полете раскрыла «Орлиный шест» и ответила разящим выпадом. Древнее гиперборейское оружие пронзило и магический «щит», и панцирь Собиславы, и ее грудь – насквозь.

– Ох! – выдохнула Ярина.

Она все еще считала слуг Всеведы своими сестрами.

А Яна уже приземлилась, развернулась, едва ее ноги коснулись земли, и взмахнула «шестом», направляя на следующего врага тот его конец, который заканчивался острым, как бритва, лезвием.

– Ох! – повторила Ярина, заметив тонкую, едва различимую линию, появившуюся на шее дружинницы. – Ох…

Та хлопнула глазами, потом еще раз, потом ее ноги подогнулись, а голова полетела вниз, отрезанная по той самой едва различимой линии, которую приметила Ярина.

Яна, разумеется, не стала ждать, когда голова несчастной покатится по траве, но и опередить третью дружинницу гиперборейская ведьма не могла при всем желании. Здесь ей требовалась поддержка подруги, однако Инга сплоховала – несмотря на внезапность атаки, ее противница уклонилась от «Эльфийской стрелы», попыталась ответить зачарованным клинком, но рыжая ухитрилась врезать зеленой кулаком, усиленным «Кузнечным молотом», оглушила, однако потеряла драгоценные секунды. Последняя дружинница уже могла убить Яну, но в эту секунду над ней взорвалась «Шаровая молния», и ее голова лопнула, словно пробитая разрывной пулей тыква.

– Пожалуйста, – буркнул Доминга.

– Что бы я без тебя делала? – вздохнула Яна.

– Сочтемся… – Нав хотел сказать что-то еще, но передумал и коротко сообщил: – Я готовлю портал. Уходите.

И девушки послушно направились к черному вихрю.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект, 25 июня, суббота, 16.53

Цитадель – самая знаменитая крепость Тайного Города, пугающий обывателей оплот Темного Двора и просто «кошмарное строение» – располагается на той самой развилке, где Ленинградский проспект превращается в два шоссе: Ленинградское и Волоколамское. Внешне штаб-квартира Великого Дома Навь представляет собой большой комплекс, а его центром считается широкий «сталинский» дом, в котором в имперские времена пряталось то ли секретное КБ, то ли оборонный завод, то ли военный объект – точной информацией широкая публика не располагала. После развала страны здание перешло в собственность не любящей излишнего внимания компании, причем компании настолько крупной, что с ней не связывались ни государственные, ни теневые структуры. Компания аккуратно выплачивала положенные налоги, участвовала в благотворительных мероприятиях и не отказывала мэрии в целевых взносах на тот или иной проект. Но посторонних к себе не подпускала: ни к финансам, ни к дому.

Который вызывал у челов любопытство, а у жителей Тайного Города – тревогу.

О темном логове ходили самые разные, в основном кровавые слухи, и потому в отличие от обывателей, жаждущих познать, что творится у них под носом, подданные Великих Домов не горели желанием совершать экскурсии по Цитадели, а особенно – по ее подземельям, куда избегали забираться даже обитающие в Лабиринте осы.

Что же касается помещения, в котором сейчас находился Сантьяга, то его точное местонахождение не знал никто. Иногда комиссару казалось, что кабинет князя Темного Двора парит высоко над Цитаделью, не видимый не только заурядным челам, но даже высшим магам Великих Домов; иногда же комиссар предполагал, что мрачная комната таится в недрах нижних уровней Цитадели, где-то между дальними пыточными и склепом неопознанных костей.

Кабинет князя…

Попасть в него можно было лишь одним способом: если повелитель Нави по какой-то причине пожелал тебя видеть. И в этом случае, где бы ты ни находился, куда бы ни шел, следующий шаг приводил тебя в обитель Тьмы. В помещение, размеры которого были столь же неясны, как местонахождение. В кабинет величайшего мага планеты.

– Опять белый костюм, – проскрипел князь, когда перед его простым деревянным креслом явился элегантный Сантьяга.

– В некоторых человских культурах белый – цвет траура, – тут же нашелся комиссар. – Так что вы должны быть довольны.

– Ты повторяешься.

– Исключительно для того, чтобы проверить вашу память.

– Ты стал врачом?

– Естествоиспытателем.

– От твоего костюма в глазах рябит.

– В следующий раз я принесу вам капли.

Повелитель Нави хрюкнул из-под низко надвинутого капюшона, полностью скрывающего лицо, Сантьяга приятно улыбнулся и уселся на краешек простого стола, который как раз появился из окружающей Тьмы. Он всегда появлялся во время визитов комиссара, знал, что понадобится.

– Ярга догадался? – негромко спросил князь.

– Трудно сказать, понимает ли он происходящее, но Ярга должен был сообразить, что я сознательно отдал ему королеву. – Сантьяга молниеносно изменил тон и теперь говорил предельно серьезно: – Первый князь – кто угодно, только не дурак.

– Значит, твой замысел под угрозой?

– Отнюдь. – Комиссар подвинулся, удобнее устраиваясь на столе, и продолжил: – Прелесть ситуации в том, что у Ярги нет пространства для маневра. Он ждал сопротивления, предполагал, что мы кинемся защищать Всеславу, и наше равнодушие стало для него сюрпризом. Стратегия Ярги заключалась в том, что я настрою против себя людов, Зеленый Дом сплотится вокруг нового лидера и превратится в послушный инструмент. Теперь Ярге приходится импровизировать.

– Он мог предусмотреть твою пассивность.

– Сомневаюсь, – усмехнулся комиссар. – Ярга – великий воин и полководец и мыслит как великий воин и полководец. Он не мог допустить, что мы откажемся от сопротивления. И сейчас он ошарашен.

– Тем не менее мы отдали ему Великий Дом.

– Еще нет.

– Всеведа добивает последних соперников.

– Пусть добивает, – махнул рукой Сантьяга.

– Отдашь ей Всеславу?

– Не сразу.

– Отдашь?

– Я никого никому не отдаю, – вздохнул комиссар. – Всеслава – взрослая женщина и уже полчаса – мать. К сожалению, она совершила много ошибок и теперь может вернуться на трон только на наших штыках. Или на штыках чудов. Но тогда замысел Ярги удастся и в Тайном Городе разразится полноценная война Великих Домов, победителем в которой станет он.

Несколько секунд в темной комнате царила тишина, после чего князь прокаркал:

– Ты назвал Яргу великим, и он действительно такой. Он гениально импровизирует. Не хуже тебя, а возможно, и лучше. Я не сомневаюсь, что ты разрушил его план, но если ты хоть на секунду расслабишься, Ярга перевернет все с ног на голову.

– Знаю, – кивнул Сантьяга. – Поэтому в ближайшее время я немного помогу недругам Всеведы, она пошатнется, и Ярге придется помогать ей. Он придет. И вы его убьете.

– А если Ярга возьмет с тебя пример и сдаст Всеведу?

– То есть не ответит?

– Именно.

– Тогда мне придется импровизировать. Но у меня, как вы только что заметили, это неплохо получается.

В кабинете вновь наступила тишина и вновь ненадолго. Князь еще сильнее склонил голову, совершенно растворившись в клубящейся вокруг кресла Тьме, и едва слышно спросил:

– Ты ведь понимаешь, что Ярге не нужна ни Людь, ни Чудь, ни даже Тайный Город?

– Да.

– Все это лишь ступени, вешки на его пути… Ярге нужен Темный Двор.

– Великий Дом верен вам, князь, – негромко, но очень твердо ответил Сантьяга, поднимаясь со стола. – Никто не забыл, с чего все началось и как закончилось. Никто не хочет нового Раскола.

– Как среагирует Навь на смерть первого князя?

– Он должен был умереть много тысяч лет назад.

– Как среагирует Навь? – угрюмо повторил повелитель Темного Двора.

– Никак, – уверенно произнес комиссар. – Своими действиями Ярга поставил себя вне Великого Дома.

– Он – наша легенда.

– Мы с ним сражались.

– Он создал Навь.

– А потом едва не погубил.

– Он победил в Первой войне.

– В Первой войне победила Навь! – неожиданно горячо возразил Сантьяга. – Навь совершала подвиги и умирала под ударами асуров. И Навь помнит, чем расплатился с ней первый князь. – Повелитель молчал, низко опустив голову, и тем показал комиссару, что согласен с каждым его словом. Сантьяга опомнился, перевел дух и продолжил гораздо спокойнее: – Вы напрасно не доверяете своей Нави, князь. Мы были верны Ярге. Мы гордились им, мы любили его, мы умирали ради него. Но предать нас можно только раз. – Комиссар выдержал паузу и закончил: – Ярга предал.

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров, 25 июня, суббота, 17.01

Так уж получилось, что одно из главных зданий Тайного Города, даже не здание, а комплекс из множества строений, в том числе огромных, вынужден был скрываться от случайных глаз под покрывалом морока. Потому что в противном случае у челов и представителей их власти обязательно возникли бы вопросы о предназначении мощной крепости, выстроенной в полном соответствии с фортификационной наукой многотысячелетней давности и до сих пор пребывающей в идеальном состоянии. Нет, сначала они спросили бы, откуда вообще взялась крепость посреди Лосиного Острова? Кто ее построил, когда, зачем и почему до сих пор о ней ничего не было известно? Ответы на эти вопросы потребовали бы серьезного экскурса в историю Земли, пересмотра теории эволюции и обязательно привели бы к глобальному кризису, который и предотвращали нелюди, не показывая любопытным челам того, чего им видеть не полагалось.

Что же касается самой крепости, она же – королевский дворец, называемый Зеленым Домом, то массивной и даже грубоватой она была только снаружи, где сложенные из гигантских бревен стены и башни покоились на могучем основании из колоссальных валунов. А внутренние строения поражали элегантной отделкой, сочетающей лепнину, позолоту, резьбу по дереву и камню и другие архитектурные приемы, призванные сделать окружающий мир изящнее и красивее.

Помимо королевской резиденции, в крепости располагались необходимые Великому Дому службы, арсенал, многочисленные магические лаборатории, квартировал «секретный» полк и, разумеется, дружина Дочерей Журавля – основа зеленой армии. Здесь же находился Оперативный центр, сотрудники которого контролировали ситуацию в Тайном Городе, а при необходимости могли оглядеть всю планету. Именно в Оперативном центре, в одной из максимально защищенных от прослушивания комнат, собрались те, из-за кого Всеслава почти потеряла корону и, возможно, скоро потеряет жизнь. Собрались те, кто как по нотам разыграл сложнейшую интригу и стоял в шаге от абсолютной власти над Великим Домом Людь.

Собрались заговорщики.

– Начну с плохих новостей, – жестко произнесла сидящая во главе стола жрица Всеведа. – Мы сумели определить, куда был направлен портал из королевских покоев, но отправленная в погоню группа опоздала.

– Всеславу ждали? – прищурился Сдемир.

– Да.

– Это плохо.

– Это непонятно, – уточнила Всеведа. – Развитие событий стало неожиданным даже для меня, ведь предполагалось, что Всеслава еще день-два проведет во дворце и будет арестована, но… Но все неожиданно поменялось, и предсказать эти изменения было невероятно трудно.

Жрица Всеведа возглавляла заговор и несла главную ответственность за все принятые решения: за ложь Великому Дому, клевету на высших иерархов, а главное – за пролитую кровь. В этой междоусобице Всеведа уже зашла настолько далеко, что поражение грозило ей не позором, а смертью. Победа же обещала абсолютную власть. Всеведа совершила головокружительную карьеру, за несколько недель проделав путь от стареющей фаты на средней должности в «секретном» полку до Берегини Трона, и была преисполнена решимости играть до конца.

– Думаю, Всеславу ждали чуды или навы, – произнесла Ванда. – Только у них есть предсказатели нужного уровня.

– Такая прозорливость немного пугает, – хмыкнул Сдемир.

– Уверена, это был всплеск, – тут же уточнила фата. – Даже Зеркало Нави не способно постоянно выдавать столь точную информацию.

– Надеюсь…

Сдемир был единственным мужчиной в комнате – так уж получилось, что к своему заговору Всеведа сумела привлечь только его, – но это обстоятельство молодого воина ничуть не беспокоило. Он не тушевался в присутствии опытных ведьм, вел себя хоть и не развязно, но свободно, а на белокурых собеседниц смотрел оценивающе, намекая, что каждая из них может стать ему интересна не только в качестве «боевого товарища». Вот и получалось, что именно ведьмы ощущали легкое смущение в присутствии молодого красавца. И это несмотря на то что Сдемир, как, впрочем, и все мужчины Зеленого Дома, не имел магических способностей.

– В течение часа мы будем точно знать, кто увез Всеславу, и тогда продумаем дальнейшие шаги, – вернула себе слово Всеведа. – Теперь о хорошем: Дом успокоился. Люды в целом приняли наши объяснения, и пока никто не собирается браться за оружие.

– Смутьянов не осталось, – хмыкнул Сдемир. И добавил: – Кроме нас, естественно.

– Мы больше не смутьяны, – едва заметно улыбнулась в ответ Всеведа. – Мы теперь законная власть. И вести себя нужно соответствующе.

– Хорошо, – не стал противиться молодой люд. – Будем.

Его замечания не всегда звучали к месту, но Всеведа, к некоторому удивлению остальных ведьм, не одергивала Сдемира и позволяла ему влезать в разговор, когда заблагорассудится. Вот и сейчас она лишь покосилась на юношу, а затем перевела взгляд на Градиславу.

– В дружине Дочерей Журавля все спокойно, – тут же ответила фата. – Молчат даже самые верные сторонницы Ярины – смущены обвинениями в ее адрес. Об остальных и говорить нечего. – Фата усмехнулась. – Дружина, разумеется, нервничает, как это всегда бывает в подобных случаях, но воевать никто не собирается – боятся навредить Дому.

– И нет вожаков, – добавил Сдемир.

– И нет вожаков, – кивнула фата. – В этом ты прав.

– Я в тебе не сомневалась, – улыбнулась Всеведа, желая лично резюмировать доклад Градиславы. – Дружина в надежных руках.

– Спасибо, ваше величество.

На несколько мгновений в комнате повисла тишина, после чего жрица отрицательно покачала головой:

– Рано.

– Здесь – можно, – мгновенно ответила Градислава. Фата знала, как среагирует Всеведа, и подготовила ответ. – Мы знаем, ради чего все затеяно.

– Да, ваше величество, – добавила Ванда.

– Спасибо. – Всеведа вновь улыбнулась. – Но давайте продолжим совещание…

– Нужно будет выбрать одну из очевидных сторонниц Ярины и Всеславы и купить ее титулом жрицы, – громким, но немного тягучим тоном, словно размышляя вслух, произнес Сдемир. – Это покажет Дому, что мы действуем во благо Люди, а не преследуем мелкие корыстные интересы.

– Э-э… – Всеведа попыталась подобрать нужные слова, но юный нахал не остановился, а прежним тоном продолжил: – На место счастливицы следует посадить кого-нибудь из подруг Ярины, разумеется, предварительно взяв с нее клятву верности. А через пару дней убить кого-нибудь из недовольных. – В следующий миг он поднял брови, сделав вид, что опомнился, и обаятельно улыбнулся: – Извините, просто подумалось…

– Подумалось весьма… разумно, – через силу выдавила Всеведа. – Но несвоевременно.

– Извините, ваше величество.

– Все в порядке, Сдемир.

– Спасибо.

Жрица помолчала, выжидая, не захочет ли своенравный юнец сказать что-нибудь еще, но тот демонстративно молчал, и женщина продолжила:

– Хочу напомнить, что мы еще не победили. Сейчас наши соперники в шоке, но скоро опомнятся и обязательно перейдут в контратаку.

– Параша и Снежана деморализованы, – поморщился Сдемир.

Но на этот раз его замечание оказалось непродуманным.

– Параша и Снежана были опасны лишь как безоглядные помощницы Всеславы. Они голосовали за любое ее предложение, поддерживали любое решение и совершенно разучились действовать самостоятельно, – произнесла Всеведа. – Гораздо больше меня беспокоит Ружена – она давно мечтает о короне и неплохо проявила себя в противостоянии с «соколами».

Именно жрица Ружена и барон Бакула привели к крепости домена Сокольники воинов – на это их спровоцировали тайные действия Всеведы, но кровопролития не случилось, что позволило Ружене повысить свой авторитет среди людов.

– Это все Бакула, – не удержался от очередного замечания Сдемир. – Ружена вспыльчива и обязательно полезла бы в драку, а вот барон умен и осторожен. Это он не допустил кровопролития.

– Как бы там ни было, Ружена не станет сидеть без дела, – проворчала Ванда.

– Верно.

– На наше счастье, Ружена ни за что не поддержит Всеславу, скорее постарается воспользоваться моментом и сбросить ее, в надежде победить меня на выборах… – Всеведа тонко улыбнулась: – А это, в свою очередь, означает, что Параша и Снежана не поддержат Ружену до тех пор, пока не станет ясна судьба Всеславы.

– И у нас есть время для маневров, – закончил Сдемир.

Хотя все и так это понимали.

Юноша начал раздражать ведьм, но Всеведа давно поняла, что он специально дерзит, и всем своим видом показывала помощницам, что не следует реагировать на провокации. Жрица не знала, с какой целью Сдемир пытается вывести ее из себя, но не собиралась подыгрывать щенку.

К тому же зазвонил телефон, Всеведа жестом велела собеседникам замолчать, внимательно выслушала доклад, коротко подвела итог: «Я поняла», убрала телефон и вздохнула:

– К сожалению, снова плохие вести: Ярине удалось уйти…

– Как? – не сдержалась Градислава.

– Отбилась? – с пониманием осведомился Сдемир.

Ванда же просто подняла брови, молча дожидаясь подробностей.

– Операторы вычислили направление портала, которым Ярина сбежала из крепости «соколов», но там наших девочек встретила гиперборейская тварь, – сообщила жрица.

– Яна Маннергейм?

– Да.

– Проклятье.

– Значит, Ярине помогает Сантьяга, – прищурился Сдемир. – Мы можем использовать этот факт против Темного Двора?

– Только если захватим и допросим Яну, – вздохнула Всеведа.

– Все знают, что Кортес чаще всего работает на комиссара.

– Без доказательств темные поднимут нас на смех.

– Согласна, – кивнула Градислава.

– Кто-нибудь выжил? – угрюмо поинтересовалась Ванда.

– Только дружинница по имени Видана. – Всеведа помолчала. – Она пришла в себя и позвонила.

– Давайте обвиним наемников в убийстве и объявим в розыск?

– К сожалению, не получится, – покачала головой жрица. – Видана доложила, что Ярина была готова сдаться, но Собислава приказала атаковать. У наемников есть видеозапись.

– Предусмотрительно.

– Не предусмотрительно, а плохо… – поправила Ванду Всеведа. – А еще хуже то, что Сантьяга, судя по всему, выдал наемникам «Кольца неуловимости» – никто из команды Кортеса не откликается на поиск по генетическому коду.

– А это косвенно свидетельствует о том, что Всеслава тоже у них, – добавила Градислава. И пояснила: – Она ведь тоже не откликается.

– А Ожега? – тут же спросила Ванда. – Она с ними?

– На Ожеге «Пчелиный рой» на сто тысяч откликов, – сообщила Градислава.

– Ожега сейчас сама по себе, – подумав, добавила жрица. – Всеслава и Ярина – игроки, способные устроить в Зеленом Доме полноценную междоусобицу, они нужны Сантьяге. А Ожега слаба, она даже в «секретном» полку не сумела навести порядок.

– Тот факт, что Ожега до сих пор прячется, говорит о ней все, – бросил Сдемир.

– Верно, – согласилась Ванда.

– Теперь самое главное. – Всеведа обвела помощников внимательным взглядом. – Я прошу постараться завершить сегодняшний день без крови. Хватит смертей. Дом должен успокоиться, поэтому убиваем лишь в крайнем случае и по возможности тихо. Никаких громких акций.

– Так и будет, – кивнул Сдемир.

– Ты что-то затеваешь? – поняла жрица.

– Отец погиб, и мне нужно принять дела, – небрежно ответил юноша. – Сегодня я стану исполняющим обязанности барона.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Помощь нужна?

– Моральная.

– Она у тебя будет, – пообещала Всеведа. – Но только моральная.

В Зеленом Доме выбирали не только королев, но и повелителей доменов, и тот факт, что Сдемир был сыном барона, не давал ему гарантий на получение титула. Как раз наоборот: сейчас его конкуренты наверняка рассказывают подданным домена обо всех промахах, которые допустил покойный барон Витенег, и убеждают не голосовать за сына «такого неудачника и бездаря». Да еще столь молодого сына…

– Я справлюсь, – усмехнулся Сдемир. – Но придется кое-кого убить.

– Тихо убить, – с нажимом произнесла Всеведа.

– Я обещал.

– Договорились. – Жрица перевела взгляд на Градиславу: – Продолжай работать с дружиной Дочерей Журавля и «секретным» полком. Мне нужно, чтобы они оставались спокойны.

– Да, ваше величество.

– Ванда! – Теперь Всеведа смотрела на третью ведьму. – Подумай, как можно отыскать Всеславу или наемников. Мы не должны терять инициативу и ждать, когда они сделают ход.

– Да, ваше величество.

– Хорошо. – Всеведа побарабанила пальцами по столу. – Нужно продержаться до завтра. После того как я стану Берегиней, у меня появится власть. Еще не абсолютная, но уже серьезная.

Глава 2

«Странное происшествие в Измайловском парке. Сегодня днем прогуливающиеся по аллеям горожане были взбудоражены подозрительными звуками и резкими хлопками, доносящимися с одной из полян. Впоследствии прохожие сообщали, что отчетливо слышали шум запускаемых петард, выстрелы, громкие голоса и ругательства. Некоторые даже утверждали, что видели призрачные фигуры сражающихся холодным оружием людей. Прибывшие полицейские тщательно исследовали поляну, на которую указывали граждане, однако ничего подозрительного не обнаружили…»

(Life News)

«Срочное сообщение! Скандал разгорается, и чем он закончится – неизвестно. Пресс-служба Зеленого Дома только что распространила официальное объявление о награде за поимку Ярины, бывшей воеводы дружины Дочерей Журавля, обвиняемой в заговоре с целью убийства жриц Любавы и Мирославы, а также баронов Годуна, Витенега и Светилюба. Напомним, что все перечисленные иерархи Великого Дома Людь были убиты во время совещания на базе дружины домена Измайлово. В преступлении обвиняется голем Ардоло, незадолго до этого бежавший из считавшегося сверхнадежным „Мшелого погреба“…»

(Тиградком)

* * *

Магазин «неПростые подарки»

Москва, Ленинградский проспект, 25 июня, суббота, 17.02

Говоря откровенно, небольшая, с единственной витриной, лавка «неПростые подарки» не особенно привлекала внимание публики. Да, витрина у нее была заманчивой, выставленные в ней редкости вполне тянули на экспозицию провинциального музея, но ушлые москвичи сувенирами интересовались в основном перед Новым годом, сметая с полок изображения покровителя следующих трехсот шестидесяти пяти дней, и в остальное время владельца магазинчика не особенно радовали. Что же касается туристов, то они забредали в этот район не часто, предпочитая проверенные маршруты, и по всему выходило, что магазин обречен на разорение, но…

Но его владельцем был не простой чел, а старый шас по имени Ежер Хамзи, и потому цена многих выставленных на продажу «безделушек» зависела не от материалов изготовления или мастерства ремесленника, а от заложенных в эти артефакты магических арканов, которые и определяли их настоящее предназначение.

На полках магазинчика лежали кольца, способные выпустить во врага добела раскаленную «Эльфийскую стрелу», перчатки, усиленные «Кузнечным молотом», – их обладатель мог играючи пробить кирпичную стену, и сережки, позволяющие слышать на расстоянии в две-три мили. Здесь же стояли деревянные лягушки, рядом с которыми падали замертво все комары и мухи, мраморные драконы, при взгляде на которых повышалось настроение, а грустные мысли прятались в дальние уголки души, и глиняные червяки, способные вызвать проливной дождь даже в Сахаре. Лежало и висело оружие, с виду – почти как настоящее, в действительности – самое настоящее. Стояли кувшины с магической энергией и обыкновенные вазы – для цветов. А между чудесными артефактами гордо покоились кепки и футболки «Я люблю Москву!», открытки, монеты, марки, значки и магниты с видами столицы. А еще – солдатики, модели парусников и самолетов, машинки и множество других удивительных вещиц, способных зажечь глаза не только ребенка, но и взрослого.

В Тайном Городе лавку Ежера Хамзи знали, привечали, на отсутствие клиентов старик не жаловался, но свободного времени у него было много, и Ежер коротал его за просмотром телевизора, который висел между полкой со старинными путеводителями по Москве и гравюрой «Великий магистр де Пунг сжигает мятежный Киеквис», которую для челов пришлось переделать в «Карл Великий на развалинах Кордовы», не особенно заморачиваясь исторической достоверностью.

А напротив телевизора стояли два кресла, в которых и расположились Ежер Хамзи и его гость – частный детектив Юрий Федра. Компанию им составляли два аналитика на чуть изогнутом экране, вызванные в студию «Тиградкома» для подробного объяснения текущих событий: в клетчатом пиджаке и лысый.

– Дворцовый переворот! – категорично заявил обладатель пиджака. – Нет сомнений, что мы видим борьбу за власть внутри Великого Дома Людь. Жрицы воспользовались слабостью королевы и начали междоусобицу.

– Это очень серьезное обвинение, – промямлил лысый.

– У вас есть другое объяснение?

– Возможно, мы имеем дело с преступлением…

– Зачем Ярине убивать жриц?

– Ее причастность не доказана.

– А я отвечу зачем: Ярина узнала, что Любава, Мирослава и бароны планируют переворот, и решила принять превентивные меры – натравить на них Ардоло.

– Вы слово в слово пересказываете официальную версию пресс-службы Зеленого Дома.

– Но она составлена теми, кто отодвинул от власти Всеславу и преследует Ярину…

– Кто бы мог подумать, что воеводу дружины Дочерей Журавля объявят в розыск, – сокрушенно произнес Ежер, отключив звук. – Я бы понял, объяви Ярину в розыск Темный Двор или Орден, но сами люды… – Хамзи покачал головой. – Так нельзя.

– Почему? – не понял Федра.

– Потому что подобные вопросы необходимо решать между собой и не выносить сор из избы, – строго ответил шас. – Свои не должны бояться своих и прятаться от них, свои должны знать, что от своих им не грозит самое страшное…

– Это называется безнаказанность, – брякнул Федра.

– Ты опять меня не дослушал, – нахмурился Ежер.

– Извините.

– Эх, молодость, молодость…

Как все шасы, Хамзи был хитроумен, черноглаз и носат. Еще он был черноволос, но время смыло смоль, сделав волос абсолютно седым, что нехарактерно для шасов, но иногда встречалось.

Федру Ежер знал с детства и считал кем-то вроде сына, особенно после того, как Юрий узнал о Тайном Городе – магической стороне Москвы. С тех пор у них появилось много дополнительных тем для разговоров, и Хамзи охотно рассказывал молодому челу о тонкостях жизни в мире Великих Домов, о взаимоотношениях семей, а также о писаных и неписаных правилах.

– Это не безнаказанность, а ответственность, – строго продолжил шас. – Каждый из нас должен с молоком матери впитать простую истину: нельзя вести себя со своими так, чтобы они захотели тебя убить. Это позор. И если это правило соблюдается, то исчезает необходимость угрожать своему смертью.

– А если это правило нарушается?

– Тогда монолит Великого Дома дает трещину. А это плохо.

– Если в Зеленом Доме действительно переворот, то он не первый и не последний в его истории, – хмыкнул Юрий. – И в Ордене они случаются.

– Поэтому Людь и Чудь никогда не сравнятся в величии с Темным Двором, – как само собой разумеющееся, произнес Ежер.

– Пожалуй, – коротко отозвался Федра, зная, что оспорить это утверждение невозможно.

Шасы славилисьнеуживчивостью и скверным характером, но в отношении своего Великого Дома они демонстрировали исключительный патриотизм. По слухам, носатые мошенники изрядно действовали навам на нервы, позволяли себе спорить с князем и даже настаивать на своем, но тысячи лет совместного проживания приучили шасов к мысли, что никто, кроме темных, не защитит их от тягот жестокого мира. А навы, в свою очередь, поняли, что этот крест им придется нести до пробуждения Спящего, и смирились. В первый и последний раз в своей истории.

– И все-таки я не понимаю, почему нельзя угрожать Ярине смертью, – продолжил Юрий, сделав глоток коньяка. – Именно она освободила Ардоло и отправила его в Измайлово убивать жриц и баронов.

– Достоверно известно только то, что Ярина освободила Ардоло, – уточнил старик. – Это доказано.

– Разве второе не вытекает из первого? – удивился Федра. – Включаем логику: Ярина – ближайшая помощница Всеславы, ее верная защитница, Всеслава переживает нелегкое время, она рожает, а старые противницы пытаются воспользоваться удобным случаем и перехватить власть. Узнав об этом, Ярина освобождает голема и взамен требует убрать заговорщиц. Как видите, Ежер, все события укладываются в цепочку.

– Не все.

– Что не так?

– Кое-что не доказано.

– Разумеется, не доказано, – не стал спорить Юрий. – Мы ведь имеем дело с опытными интриганами, которые прекрасно заметают следы. Есть вещи, которые мы никогда не сможем доказать, но они очевидны, если проанализировать…

– С твоего позволения, я буду рассматривать факты, а не умозаключения, которые нам пытаются подсунуть, – усмехнулся Хамзи.

– Что вас смущает? – поинтересовался чел. – Что не укладывается в цепочку?

– Нападение на дворец, – сразу же ответил старик, словно давно ждал этого вопроса. Или сознательно подводил к нему собеседника. – До сих пор нет внятного ответа на вопрос: кто напал на Зеленый Дом.

И это было очень странно, потому что именно в результате неизвестно чьей атаки из дворца исчезла королева.

– Возможно, нападение было частью плана мятежных жриц? – после паузы предположил Юрий.

– Так говорят.

– Это логично, – приободрился детектив. – Жрицы готовились сместить Всеславу, а на случай, если она узнает о заговоре или начнет побеждать в схватке, предусмотрели способ ее устранения. Понимаю, что это звучит жестоко, особенно по отношению к беременной женщине, но вы сами не раз говорили, что борьба за власть ведется без всякой жалости. Я думаю, Любава или Мирослава заранее устроили во дворце закладки с боевыми големами, и артефакты автоматически активировались после их смерти.

– Любава и Мирослава создали систему «Мертвой руки»?

– Именно! – воскликнул Федра, уверенный, что ему удалось убедить старика.

Однако обрадовался он рано.

– Видишь, что происходит? – спросил Хамзи.

– Что?

– Ты интерпретируешь события под нужный, заранее выбранный ответ.

– Нет.

– Ты принял предложенную версию и следуешь ей, подгоняя под нее факты.

– Если факты укладываются в версию, это не значит, что они «подгоняются», – парировал Юрий. – Это значит, что они ее подтверждают.

– Это значит, что ты отказываешься интерпретировать их как-то иначе.

– Гм… – Федра выдержал короткую паузу, после чего осведомился: – Ежер, у меня такое чувство, будто вы пытаетесь что-то выведать.

И улыбнулся, давая понять, что не обидится на правдивый ответ.

А ответ, честно говоря, мог быть только одним: «Да, пытаюсь», поскольку широкую известность в Тайном Городе Юрий Федра получил благодаря очень близким отношениям с Всеведой. С той самой. К чести детектива, необходимо отметить, что их связь началась давно, когда Федра только попал в Тайный Город, и никто не ожидал, что фата Всеведа станет реально претендовать на корону. Но произошло то, что произошло: Всеведа оказалась на вершине власти, получила титул жрицы, а детектив с трудом пережил покушение Ардоло, и теперь его повсюду сопровождают две Дочери Журавля в полном боевом облачении. Сейчас они ждали снаружи, поскольку Хамзи категорически запретил дружинницам торчать в магазине.

– Юра, было бы нелепо лгать в такой ситуации, – рассмеялся Ежер. – Естественно, я был бы не против узнать у тебя какие-нибудь эксклюзивные подробности происходящего в Зеленом Доме, но клянусь, что делаю это из врожденного любопытства, а не по приказу Сантьяги. Не скрою, он как-то намекнул, что наши разговоры его интересуют, но я ответил, что мы с тобой друзья, и комиссар принял мой ответ.

– Принял? – недоверчиво прищурился чел.

– Я не обязан делать то, что мне противно.

– Я вам верю, Ежер, – медленно ответил Юрий.

– Спасибо. Еще коньяк?

– Охотно.

Федра проследил за тем, как шас наполняет бокалы, и негромко произнес:

– В действительности я знаю ненамного больше вас, Ежер: Всеведа осторожна, она ведь профессиональный контрразведчик и оставляет секреты за пределами наших отношений.

– Это правильно.

– Но она искренне верит в виновность Ярины. И… – Детектив пригубил коньяк. – Вы ведь знаете, что Ардоло дважды пытался меня убить, и это, поверьте, было очень страшно. Во второй раз мы спаслись лишь благодаря Всеведе, которая вступила с големом в бой и победила.

– А убегая, Ардоло потерял рюкзак, в котором весьма кстати оказались улики против Ярины.

– Вы мне не верите? – поднял брови Юрий.

– Хочу услышать твое слово.

– Смею надеяться, что я достаточно знаю Всеведу, и даю слово, что она сражалась за меня по-настоящему. И ярость ее была искренней.

– Я тебе верю.

– Вот видите, – с облегчением рассмеялся Федра.

– Я тебе верю, но…

Однако договорить старик не успел: из задней комнаты раздался характерный шум портала и негромкие голоса, кажется, женские.

Так же, как и любая лавка Торговой Гильдии и большинство других заведений Тайного Города, магазин «неПростые подарки» был оборудован стационарными маяками наведения порталов. Пользовались ими редко, поскольку мгновенное магическое перемещение требовало большого количества энергии и стоило, по меркам Города, безумно дорого, но тем не менее – пользовались: когда скорость или скрытность оказывались важнее денег.

– Кого там принесло? – ворчливо поинтересовался Хамзи, поворачиваясь к дверям в подсобку. – Эй, хрусталь не побейте!

– Не побили, уважаемый Ежер, посуда в полном порядке.

– Значит, не слоны.

– Совсем не слоны, уважаемый Ежер, не обижайте нас.

Дверь распахнулась, и в торговый зал вошла стройная девушка в черном боевом облачении. Девушка была абсолютно лысой, ее голову украшала замысловатая татуировка, а глаза были темно-желтыми, словно залитыми расплавленным золотом. И по этому скудному описанию девушку мог узнать любой житель Тайного Города.

– Яна? – Хамзи удивленно поднял брови.

– Добрый вечер, Ежер, извините, что воспользовались вашим маяком, но у нас не было другого выхода. – Девушка увидела Федру и остановилась. Видимо, потеряв уверенность в том, что магазин безопасен. Но тем не менее продолжила: – Мы наводили портал наспех.

– Я всегда рад вас видеть, Яна, – опомнился старик, поднимаясь на ноги. – Позвольте представить моего старого друга Юрия Федру.

Он намерено выделил голосом слово «друг», и Маннергейм заметно успокоилась.

– Очень приятно, – вздохнул Юрий, тоже поднимаясь. – Даже странно, что мы до сих пор не были представлены.

– Не сочтите меня невежливой, но было бы лучше, чтобы мы и сегодня не познакомились, – в тон ему ответила девушка.

– Наводя портал, вы знали, что можете встретить у меня Юру, – мягко произнес шас. И с нажимом добавил: – Мы дружим.

– Я помню. Но нам требовалось оказаться именно в секторе Нави… – Яна вновь посмотрела на детектива, и тот вздрогнул, столкнувшись со знаменитым «золотым» взглядом гиперборейской ведьмы. – Я слышала, вас сопровождают дружинницы?

– Они на улице, – вновь вклинился в разговор Хамзи. – И внутрь не войдут – я запретил.

– Очень хорошо, – отозвалась девушка, продолжая смотреть на детектива.

– Я мешаю? – догадался тот.

– Совсем чуть-чуть, – не стала отнекиваться Маннергейм.

– Я могу уйти.

– Сейчас уже не надо… Я просто прошу вас дать слово, что вы будете молчать о том, что увидите.

– Моего слова достаточно? – изумился Юрий.

– Да, – серьезно подтвердила Яна. – Тем более что, нарушив слово, вы в первую очередь навредите вашему другу Ежеру.

– Даю слово, – тут же произнес детектив.

– Договорились.

Маннергейм сделала шаг вперед, и из подсобки вышли еще две девушки: худенькая рыжая в таком же черном облачении, как Яна, – Федра догадался, что это Инга Волкова, и худенькая белокурая в грязном зеленом комбинезоне Дочери Журавля.

– Ярина? – не сдержался детектив.

Воевода остановилась.

– Вы дали слово, – напомнила Маннергейм.

– Я дал слово и буду молчать, – после короткой паузы подтвердил Юрий. Но не удержался от короткого добавления: – Хотя она и пыталась меня убить.

Федра не хотел, чтобы его услышали, произнес эту фразу для себя, с горькой усмешкой, но не рассчитал силу слуха боевого мага. Как только детектив договорил, Ярина остановилась, повернулась и твердо ответила:

– Я не пыталась тебя убить.

– Что? – растерялся Юрий.

– Что слышал, чел, – зло бросила Ярина. – Если бы Ардоло получил приказ на убийство, вы с Клопицким не вышли бы из мастерской. Ты был приманкой, чел, мне нужна была Всеведа, а не ты. Лично тебе ничего не грозило: пешки в этой партии бессмертны.

– И ты набираешься наглости и говоришь мне это в лицо? – не сдержался Федра. – Ты не стесняешься уточнять, что собиралась убить Всеведу, а не меня? Ты говоришь о женщине, которую я люблю!

– Я говорю о женщине, которая убивает не задумываясь, – усмехнулась воевода. – Все, кто уже погиб: Любава, Мирослава, Годун, Витенег, «соколы» – все на ее совести. И она убьет и тебя…

– Заткнись!

– Всеведа убьет тебя, чел, – ощерилась в ответ Ярина. – Ты связался не с той женщиной и сдохнешь. Обязательно сдохнешь.

– Сука.

– Беги от нее, пока не поздно.

– Ты сдохнешь раньше!

– Я знаю, – ответила воевода и направилась к дальней витрине.

Инга и Яна, не рискнувшие вмешаться в их увлекательный диалог, отправились за ней, а Ежер вздохнул и извиняющимся тоном произнес:

– Я не знал, что они придут.

– Я понимаю.

– Прости.

– Ежер, я буду молчать, я обещал.

– Спасибо.

Федра демонстративно отвернулся, а шас поспешил к неожиданным и нежданным клиентам, которые уже разбирались в выставленных на продажу артефактах. Точнее, Ярина как раз собиралась заняться артефактами, но Яна отвлекла ее, протянув телефон:

– Это наш первый подарок, воевода: номер не определяется даже магическими методами, а саму трубку невозможно отследить. Вы будете и на связи, и в безопасности.

– Спасибо, – сухо отозвалась Ярина, забирая аппарат. – Что вы еще для меня сделаете?

– Оплатим все, что ты приобретешь у Ежера, – продолжила Яна. – И откроем кредит в Торговой Гильдии: приходи в любое заведение в любое время и бери все, что потребуется.

– Не уверена, что проживу так долго.

– Давай не будем о грустном? – предложила Инга. – Слово материально.

– Как сталь, – усмехнулась воевода, снимая со стены кинжал из черной навской стали. – Сантьяга не боится помогать объявленной в розыск преступнице? Меня обвиняют в убийстве жриц.

– Тебе помогаем мы, – спокойно ответила Яна. – А мы ничего не боимся.

– Напрасно. – Ярина протянула кинжал молчаливому Ежеру, показывая, что купит его, и вздохнула: – Всеведу надо бояться.

– Нам некогда, – отрезала Инга. – Мы работаем.

– Пусть так, – кивнула воевода. – Мне нужно пять-десять минут, чтобы прикинуть список покупок.

– Хорошо.

– И… – Ярина покосилась на вернувшегося в кресло Федру, помолчала и закончила: – Я ему не лгала. Я хотела убить Всеведу, а не его, но у меня не получилось. А потом я потеряла контроль над Ардоло.

– Кто его перехватил?

– Думаю, Шарге. И получилось так, что зверь, выпущенный из клетки для убийства Всеведы, по ее приказу убил жриц… И убьет меня. – Еще одна пауза и грустная улыбка: – Так или иначе.

– Все еще можно поправить, – тихо сказала рыжая.

– Можно помочь королеве, – уточнила Ярина. – Мне же, в самом лучшем случае, грозит изгнание. Или «Мшелый погреб».

* * *

База дружины домена Кузьминки

Москва, Ставропольский проезд, 25 июня, суббота, 19.07

Центром каждого домена Зеленого Дома считалась база дружины. Крепость, за стенами которой можно укрыться во время войны Великих Домов и даже выдержать небольшую осаду. Как правило, именно здесь размещалась штаб-квартира барона, располагались службы домена, но редко, очень редко, на территории крепости находилась резиденция жрицы домена. И в этом таилась древняя мудрость: верховная власть в Великом Доме принадлежала обладающим магическими способностями женщинам, но, не желая создавать внутреннее напряжение, они решили отдать домены мужчинам, и так родился баланс, позволивший Дому Людь стать Великим. Жрицы обладали огромным авторитетом и влиянием, но ни одна из них не оттирала своего барона от власти, а если какая пыталась, то сразу попадала «на карандаш» к королеве и проходила повторный курс основ внутренней политики Зеленого Дома – за закрытыми дверьми и в самых жестких выражениях.

Домены принадлежали баронам.

А крепости были их любимыми игрушками, на которые они не жалели денег и оснащением которых хвастались друг перед другом. Самой мощной и укрепленной заслуженно считалась база дружины домена Сокольники, которую любовно укреплял большой дока по части военного искусства барон Мечеслав. Крепости Кузьминок в «неофициальном зачете» отводилось только третье место, но Сдемир был полон решимости изменить ситуацию и вывести родовое гнездо в лидеры. Однако для этого ему требовалось сохранить над ним власть, а для начала – стать Хранителем домена, то есть заполучить временную баронскую корону.

По традиции Хранителем избирали одного из самых старых воинов дружины, который гарантированно не мог принять участия в выборах нового повелителя и употребить «административный ресурс» к своей выгоде, но неопределенность в позиции Всеведы заставила Сдемира пойти на крайние меры. Молодой воин выступил перед доменом, напомнил о сложном положении, в котором оказался Великий Дом, заявил, что в этих условиях назначение заведомо слабой фигуры считает неуместным, и объявил о притязании на титул Хранителя.

Все понимали, что если юноша исполнит задуманное, то станет следующим бароном, его соперники на предстоящих выборах попытались оспорить желание Сдемира, но тот предложил провести общий сбор, и уже вечером дружина и все подданные домена собрались на плацу, дабы решить, как быть дальше.

Собрались толпой, без чинов и ранжира, демонстрируя, что сегодня голоса будут цениться, невзирая на положение в иерархии домена. И выделялись лишь трое: Сдемир, стоящий у развернутого флага, штаб-сотник Лобан, верный друг Витенега и ближайший помощник юноши, и жрица Всеведа, которая теперь претендовала на титул Берегини Трона. Ее появление, тот факт, что Всеведа оставила дворец в разгар кризиса, четко показывали на то, кого будущая королева хочет видеть будущим бароном, и заставили соперников юноши загрустить.

А серьезных соперников было двое.

Справа от флага, всего в нескольких шагах от юноши, стоял опытнейший обер-воевода Голуб, восьмидесятилетний мужчина в расцвете сил, яркий и харизматичный, большой любимец дружины и женщин. Старый барон Витенег предупреждал сына, что именно Голуб станет его основным соперником на выборах, но пока обер-воевода помалкивал, с улыбкой разглядывая Сдемира, и не торопился обвинять его в нарушении традиций. Однако толпящиеся вокруг Голуба друзья всем своим видом показывали, что готовы отстаивать интересы вожака любым способом.

Второй опасный претендент – сотник Злат, выходец из старой и весьма уважаемой семьи, – стоял со своими друзьями довольно далеко, на левом краю толпы. Его сторонники вели себя гораздо тише приятелей Голуба, но не потому, что были скромнее, нет. Изучая соперников, Сдемир обратил внимание на то, что Злат неспособен принимать быстрые решения, и именно этим в том числе объяснялась стремительность действий юноши: Сдемир счел, что таким образом сможет ошеломить тугодума, и его расчет полностью оправдался. Если бы о смерти барона Витенега сообщили заранее, Злат смог бы выступить как нужно, но сейчас он элементарно растерялся.

Оглядев соперников, Сдемир перевел взгляд на Далину, которая стояла напротив него, и ободряюще улыбнулся. Девушка поняла, что он волнуется, и приложила руку к груди, показывая, что ее сердце – с любимым.

И Сдемиру стало теплее.

– Домен Кузьминки! – выкрикнул Лобан, убедившись, что люды готовы слушать. – Все вы уже знаете о трагедии: славный Витенег, наш барон и покровитель, убит подлым ударом в спину…

Несколько женщин зарыдали, но остальные приняли слова штаб-сотника достаточно хладнокровно.

– И сегодня мы должны избрать того, кто в этот трудный для всего Великого Дома момент возьмет на себя ответственность за домен.

– Нам нужен опытный правитель! – громко выкрикнул Дынко, один из помощников Голуба.

Сдемир ответил ему внимательным и не очень добрым взглядом.

Группа поддержки обер-воеводы загомонила, намереваясь устроить шумное выступление, а возможно, и перебранку, Лобан покосился на жрицу, та едва заметно кивнула и вышла вперед:

– Домен! Я недолго была вашей жрицей, но успела понять, что оказалась в очень дружной, очень доброй семье. Именно в семье, где каждый поддержит каждого, а не подтолкнет в пропасть, в семье, где все вы – родня и чувствуете друг друга, как братья и сестры. Я успела понять, что наш барон… – Всеведа осеклась, умело продемонстрировав скорбь. И только Сдемир понял, что жрица играет. Превосходно играет, учитывая, что это она приказала Ардоло учинить резню в Измайлово и в том числе – прикончить старика. Впрочем, сам юноша играл не хуже, учитывая, что знал о предстоящем убийстве отца. – Наш барон был сильным и смелым, его уважали не только воины, но и жрицы. Уважали и любили. И я знаю, что Витенег воспитал хорошего сына, достойного стать и Хранителем домена Кузьминки, и новым бароном!

Опытный Лобан дал соплеменникам несколько секунд, чтобы наспех переварить предложение, и тут же поинтересовался:

– Если кто-нибудь знает более достойного претендента на титул Хранителя домена, пусть скажет об этом сейчас!

Штаб-сотник рассчитывал, что хитроумно составленное предложение остановит возможных конкурентов, ведь им фактически предлагалось бросить вызов не только Сдемиру, но и предложившей его кандидатуру Всеведе, но эти надежды не оправдались.

– Я вижу Хранителем обер-воеводу Голуба! – выкрикнул десятник Осмол.

И его сразу же поддержали дружки:

– Голуб смел и решителен!

– Он не раз водил нас в бой и заслуживает титула! – заорал Дынко.

– Только он и заслуживает!

– Голуб достоин!

– Голуба в бароны!

– Пусть Голуб станет Хранителем!

– Мы за Сдемира! – опомнились сторонники юноши.

– Сдемир! Сдемир!

– Голосование!

– Да здравствует Голуб!

– Голосование!

Всеведа покосилась на молодого люда, но тот, несмотря на бушующую внутри ярость, улыбнулся уголками губ, показывая, что все под контролем.

А в следующее мгновение Голуб вышел из толпы и вскинул руку, призывая домен к тишине. И ему подчинились гораздо быстрее, чем увещеваниям обер-сотника Лобана.

«Сдемир еще слишком юн, – с горечью подумала Всеведа. – Он умен, хитер, изворотлив, силен, но внешне похож на мальчишку и проигрывает могучему Голубу…»

А тот, сообразив, что домен начинает ему симпатизировать, громко начал речь:

– Братья и сестры! Вы знаете меня и знаете мое слово – оно крепко. Вся моя жизнь была подчинена служению домену. Я сражался рядом с вами, я проливал кровь, и я делал все, чтобы домен и наш Великий Дом процветали. Я думаю о вас больше, чем о себе, и никто не посмеет усомниться в этих словах.

Воины ответили обер-воеводе одобрительным ворчанием. Даже те воины, которые только что выкрикивали имя Сдемира.

– Я бы ни за что не отошел от древней традиции назначения Хранителя, но если уж она нарушена, то не останусь в стороне, – продолжил Голуб. – Я согласен с сыном Витенега в том, что Великий Дом переживает нелегкое время. Королева исчезла. Наш барон погиб, а расследование его убийства даже не началось. Нам говорят, что виновата Ярина, но мы не знаем этого точно…

– Если он скажет еще что-нибудь, то станет Хранителем, – продолжая улыбаться, прошипел Сдемир Лобану. – Ты чего молчишь?

– Прекрасная кандидатура! – опомнился штаб-сотник, прерывая пылкую речь Голуба. – И если других предложений нет, то давайте выберем Хранителя из двух замечательных воинов: Сдемира и Голуба!

Возникла короткая пауза: взгляды людов обратились к левому флангу, они высматривали Злата, но тот так и не решился предложить себя, и через несколько секунд Лобан повторил:

– Из двух кандидатов!

– В открытую, – громко добавила Всеведа. – Нет времени готовить тайное голосование.

Голуб, который успел встать рядом со Сдемиром, поморщился, но деваться ему было некуда: все должно решиться здесь и сейчас. Юноша же с трудом сдержал улыбку: он понимал, что многие из тех, кто проголосовал бы за Голуба, не посмеют сделать это на глазах будущей королевы.

Всеведа сказала свое слово. Оно было таким же крепким, как слово Голуба, а если честно, то намного крепче. В разы крепче. И стоило баронской короны.

– Пусть поднимут клинки те, кто хочет видеть Хранителем Сдемира! – провозгласил Лобан.

И когда вверх взметнулся целый лес мечей и кинжалов, стало ясно, что обер-воевода проиграл.

Поражение было настолько очевидным и разгромным, что Голуб даже попросил штаб-сотника прекратить подсчет голосов, громко поздравил Сдемира с победой и вернулся к притихшим соратникам.

Дело было сделано.

Сдемир принял из рук Лобана баронский меч, встал на колено перед знаменем и поклялся «кровью и честью» хранить домен до появления законного покровителя. На этом церемония завершилась. Люды отправились по своим делам, азартно обсуждая ловкий удар юнца и шансы Голуба на победу на выборах, а Сдемир уединился с Всеведой в кабинете отца.

– Поздравляю, мой барон.

– Еще нет.

– Мы оба знаем, что почти да.

– Впереди масса дел.

– Беспокоишься о Голубе?

– Нет.

– Тогда о чем?

– Беспокоюсь, что победил благодаря вам, ваше величество.

– Разве это плохо? – удивилась жрица.

– В том, что я победил, ничего плохого нет, но хотелось бы большей самостоятельности.

– Зачем?

– Затем, ваше величество, что вы еще не получили корону.

– Но уже помогла, мой барон, а тебе нужно во всем помогать мне. – Всеведа улыбнулась. – Мы связаны, мой юный барон, мы связаны крепче, чем ты думаешь.

Сдемир прищурился, но промолчал.

А Всеведа выдержала несколько секунд и деловым тоном произнесла:

– Ты слишком молодо выглядишь на фоне Голуба.

– Знаю, – скривился юноша. – Но в ближайшие лет десять ничего не смогу с этим поделать.

– Сможешь.

– Хочешь наградить меня страшным шрамом?

– Тебе нужно жениться, – объяснила Всеведа. – Есть подходящая девушка на примете? Желательно из знатной семьи и не из Кузьминок.

– У меня есть Далина, – буркнул Сдемир, зная, что Всеведа ждет этого ответа.

– Далина не подходит, – покачала головой жрица.

– Это мое дело.

– Мы слишком крепко связаны, мой юный барон, – повторила Всеведа. – И твои ошибки становятся моими ошибками. Так что это наше общее дело.

– Есть границы, за которые тебе лучше не заходить, – холодно бросил юноша.

Но остановить жрицу он не мог.

– Далина не подходит.

Амбициозные, эгоистичные, упрямо идущие к цели, умные, хитрые – они были похожи друг на друга как брат и сестра, или, учитывая разницу в возрасте, как мать и сын. И странная тяга к мезальянсам сближала их так же, как все остальное. У Всеведы был Федра, у Сдемира – Далина, молодая и не очень сильная волшебница, успевшая побыть и вдовой, и «веселой вдовой». С тех пор, как Далина очутилась в постели Сдемира, она оставалась ему верна, но в глазах домена считалась «женщиной с прошлым», а значит, плохой парой для барона.

Однако, при желании, выход можно отыскать из любого, даже весьма щекотливого положения.

– Я достаточно знатен и богат, чтобы не искать расчета в свадьбе, – медленно произнес Сдемир, глядя жрице в глаза. – Что же касается патриархальных воззрений моих подданных, то это обстоятельство можно исправить.

– Каким образом?

– Я убил почти всех бывших любовников Далины, – спокойно ответил юноша. – Остались двое. После их смерти моя невеста избавится от прошлого, и никто не сможет ни в чем ее упрекнуть.

– Ты сделал Далине предложение?

– Да.

– Поздравляю.

– Спасибо.

Это была единственная слабость хитрого, циничного и безжалостного Сдемира – фея по имени Далина. Мезальянс, способный испортить карьеру.

С другой стороны, у самой Всеведы была точно такая же ситуация на личном фронте, и поэтому она не могла ни одернуть юнца, ни прочитать ему мораль.

– Мы связаны крепче, чем тебе кажется, – вздохнула она. – Мы одинаково глупы.

– Иногда мне кажется, что мы прячемся в настоящую любовь от нас самих.

– Ты себя ненавидишь?

– Я себя боюсь.

И Всеведа вдруг поняла, что говорит не с юнцом. Отнюдь не с юнцом. Сдемир выглядел молокососом, но обладал мудростью старика. Во всяком случае, в ней он разобрался хорошо.

Всеведа поняла и слабо улыбнулась:

– Давай попробуем спасти наши чувства.

– Иначе, ваше величество, нас не удержит даже клетка из навской стали. Без чувств мы слишком опасны.

– Знаю, – помолчав, согласилась Всеведа. – Без любви мы с тобой просто звери.

* * *

Частный жилой дом

Подмосковье, коттеджный поселок «Манчестер», 25 июня, суббота, 19.23

Будучи известными и весьма востребованными специалистами по решению «деликатных вопросов», Артем и Кортес, разумеется, не могли ограничиться только одной базой, пусть даже настолько хорошо защищенной, как офис в здании Торговой Гильдии. Профессиональные обязанности диктовали свои условия, и потому в распоряжении команды находилось несколько квартир и даже домов на все случаи жизни. Эти «точки» располагались в разных концах Тайного Города и в Подмосковье, в том числе весьма дальнем, были глубоко законспирированы, не имели никакого официального отношения к наемникам и представляли собой прекрасно оборудованные базы, где можно было и отсидеться, и пополнить запасы.

Другими словами, Кортесу было куда податься, и выбрал он, естественно, самый дальний от Москвы дом – на берегу Волги, в небольшом коттеджном поселке рядом с Дубной. Грузовой портал переместил внедорожник наемников в укромный лесной уголок, после чего они быстро добрались до поселка и скрылись от посторонних глаз за высоким забором – все ворота на их пути были автоматическими, так что никому из путешественников не пришлось покидать салон автомобиля. Затем машину загнали в гараж и занялись обустройством.

Начали с того, что разместили королеву – в самой большой спальне на первом этаже. Поскольку Всеслава все еще пребывала без чувств, Аэрба на руках донес женщину до кровати и оставил на попечении Загоски. После чего отправился на кухню – проводить ревизию. Артем пошел в кабинет – проверять защитные системы дома, а Кортес взялся за телефон. Ему очень хотелось обсудить один тонкий момент со старым другом.

– Комиссар?

– Кортес? – дружелюбно отозвался нав. – Рад вас слышать.

– Взаимно.

– Не хочу показаться чересчур проницательным, но я догадываюсь, почему вы звоните.

– В известной степени мне даже обидно, что я настолько предсказуем.

– Ничего страшного, Кортес, в жизни бывают ситуации хуже.

Учитывая, что Сантьяга жил намного дольше наемника и намного дольше большинства обитателей Тайного Города, к его мнению имело смысл прислушаться.

– Комиссар, если бы я вас не знал столько, сколько я вас знаю, то обязательно решил бы, что вы меня подставили, – произнес Кортес, давая понять, что перешел к делу.

– Я предполагал, что может случиться, но даю вам слово, не знал наверняка.

Они говорили по надежно защищенной линии, но все равно старались соблюдать осторожность и не называть вещи своими именами.

– Что делать дальше?

– Помогать.

– Как долго?

– Столько, сколько сможете, Кортес, сколько сможете… – Сантьяга выдержал короткую паузу. – Вы – наемник, Кортес, и сами определяете ту грань, которую не перейдете. Я понимаю, что в данном случае вы вряд ли видите необходимость рисковать жизнью, и прошу продержаться столько, сколько сможете. – Еще одна пауза. – В данной ситуации мне не на кого положиться, кроме вас.

– Вы ведь понимаете, что это самый горячий пирожок, который есть сейчас в Тайном Городе? – тихо спросил наемник.

– Я понимаю, Кортес, – подтвердил нав. – Скажу больше: этот пирожок слишком горяч и для Ордена, и для Темного Двора. Его можете удержать только вы. Но если откажетесь, я пойму.

– Мне потребуется еще раз поговорить с командой.

– Делайте все, что сочтете нужным, и обязательно держите меня в курсе происходящего.

– Разумеется.

Мужчины вновь помолчали, зная, что разговор подходит к концу, но, прежде чем попрощаться, Кортес неожиданно спросил:

– Вы сказали, что у нее остались только мы… Это оборот речи или горькая правда? У нее есть друзья, к которым мы можем обратиться за поддержкой?

– Я пытаюсь это выяснить, но… – Голос нава стал грустным. – Пока ситуация видится крайне тяжелой.

В переводе на нормальный язык фраза означала, что королева Всеслава растеряла почти всех союзников и вероятность ее возвращения на престол уменьшается с каждой секундой. А вместе с ней исчезают и шансы на выживание. Причем не только для королевы, но и для младенца.

Самым умным было бы бросить все и бежать, постаравшись оказаться как можно дальше от «горячего пирожка», но Кортес не мог бросить женщину, тем более – женщину с младенцем. Однако должен был спросить:

– Как думаете, комиссар, Всеслава может спастись, подписав акт об отречении?

– Всеслава – нет, – жестко ответил нав. – Признаю: я ошибся в оценке Всеведы при первой встрече, но теперь я в ней разобрался и могу предсказать, как будет она себя вести. Мне жаль, Кортес, но Всеведа станет преследовать Всеславу и ребенка до тех пор, пока не убьет.

– Или пока не умрет сама.

– У нее есть недруги внутри Великого Дома Людь, – улыбнулся Сантьяга. – И, возможно, они думают так же.

– Предлагаете им помочь? – заинтересовался наемник.

– Решать вам, Кортес, – ушел от прямого ответа нав. – Темный Двор…

– Не имеет к происходящему отношения, – закончил за комиссара Кортес.

– Совершенно верно. Звоните, когда появятся новости.

Наемник отключил телефон и посмотрел на вошедшего в комнату Артема.

– Здесь было тихо и спокойно, даже зайцы на участок не забегали, не говоря уж о ворах, – сообщил тот, правильно истолковав вопросительный взгляд. – Скучно, одним словом.

– Вот что значит приличный поселок, – добродушно проворчал Кортес. – А ты хотел отдельно стоящий дом.

– В наш отдельно стоящий дом тоже никто не забрался бы, – усмехнулся молодой наемник, выделив голосом слово «наш». – Я же хотел поменьше лишних глаз вокруг. Мало ли, что может случиться.

– Нужно, чтобы не случалось.

– Это зависит не от меня, – ухмыльнулся Артем.

– А от кого?

– От того, кто будет нас искать. – Молодой наемник присел в кресло рядом с Кортесом. – Можно подумать, ты не понимаешь, что найти можно кого угодно.

– Понимаю.

– А нас найдут, потому что искать будут по-настоящему, задействуя все возможные ресурсы.

– Знаю. – Кортес провел пальцем по подлокотнику кресла и повторил: – Знаю…

Их обязательно найдут, и вопрос заключался лишь в том, смогут ли наемники отбиться. Не выдержать короткую осаду в ожидании помощи – помощи не будет, а именно отбиться, отразить штурм и быстро переместиться в другую точку, спасая королеву и младенца.

И ответ на этот вопрос был положительным.

Обыкновенный с виду коттедж был надежно защищен магическими охранными системами. Внешний контур состоял из «Серебряных колокольчиков» – сигнального заклинания, предупреждающего о незваных гостях, причем заклинания настолько простого, что его не могли снять даже сильнейшие маги Тайного Города. Вместе с «колокольчиками» вдоль ограды работал второй знаменитый аркан – «Ничего особенного», представляющий собой легкое гипнотическое заклинание, мягко намекающее потенциальным ворам и хулиганам, что внутри нет ничего интересного и следует идти прочь. В смысле – по своим делам. Грамотно установленное «Ничего особенного» отгоняло нежеланных гостей в девяноста процентах случаев, а если воры не подчинялись, то срабатывали «колокольчики» и на телефоны наемников приходило предупреждение о проникновении.

Что же касается защиты, то для нее предусматривались совсем другие арканы.

Во-первых, в режиме «Крепость» включался искажающий контур, не позволяющий строить на территории участка магические порталы. Во-вторых, формировался упругий «щит», блокирующий физические удары. В-третьих, активировалось «Кольцо саламандры», сжигающее в мелкий пепел все, что пыталось без разрешения проникнуть внутрь, и одновременно запускался «Навский аркан», высасывающий энергию из магов и артефактов.

Единственный недостаток обороны заключался в том, что в целях конспирации коттедж нельзя было подключить напрямую к Источнику магической энергии, арканы работали на существующих запасах, и в режиме «Крепость» дом мог продержаться не более двух-трех часов.

Артем хотел продолжить разговор – он догадался, что Кортес звонил Сантьяге, и хотел вызнать подробности, – но тут в гостиную притащился Аэрба, и в ней сразу стало немного шумно и немного тесно.

– Младенец спит, повитуха за ним присматривает, – громко сообщил гигант, падая на диван. – Я ее покормил и велел не плакать.

– Кого из них?

– Загоску.

– Чем покормил? – заинтересовался Артем. – Что-то я тоже проголодался.

– Нашел на кухне галеты и джем, – ухмыльнулся капитан. – Но для полноценной жизни этого недостаточно.

– В кладовке полно консервов…

– Я видел.

– Но лучше съездить в магазин и купить нормальной еды, – закончил Кортес, бросив на перебившего его серба недовольный взгляд. – Кстати, королева в состоянии кормить ребенка?

– Нет.

– Тогда что нам делать?

– Младенца надо не только кормить, – менторским тоном произнес Артем. – Насколько я помню, требуется куча всего, начиная с подгузников и заканчивая присыпкой для попки.

– Я поговорил с Загоской и составил список необходимых вещей на первое время, – сообщил Аэрба.

– Ты молодец.

– Список вот такой. – Капитан протянул наемникам заполненный убористым почерком лист бумаги и ухмыльнулся, увидев, как вытянулись их лица.

– Питание, вода, пеленки… – Артем почесал в затылке и вздохнул: – Ближайшим магазином не отделаемся, придется ехать в город.

– Только возьми здешнюю машину и постарайся не светить физиономией перед камерами, – велел Кортес. И перевел взгляд на Аэрбу: – Что королева?

– Все нормально: до сих пор без сознания.

– Ты считаешь это нормальным?

– Это гораздо лучше, чем если бы она тут бегала и орала, периодически заламывая руки и проклиная все на свете, – объяснил свою позицию серб.

– Тоже верно, – подумав, согласился наемник.

– Вы решили, что будете делать дальше?

Артем навострил уши, но услышал осторожное и ожидаемое:

– Честно говоря, нет, – вздохнул Кортес. – Подождем девчонок и устроим совещание.

– А что велел ваш замечательный, но неправославный друг в белом костюме?

– Просит защищать королеву до тех пор, пока будет такая возможность.

– То есть вы за нее не умрете?

– Не хотелось бы.

– Понимаю. – Аэрба помолчал, пожевал губами, после чего вновь спросил: – А ваш друг в белом не хочет взять Всеславу под защиту?

– Он не может по политическим причинам, – объяснил Кортес. – Если Сантьяга поддержит Всеславу, Всеведа обвинит его во вмешательстве во внутренние дела Зеленого Дома и постарается раздуть скандал до войны.

– Зачем?

– Чтобы отвлечь людов и не позволить Великим Домам выступить единым фронтом против Ярги.

Хитрый Кортес ждал уточняющего вопроса или нескольких уточняющих вопросов, но Уэрбо лишь кивнул:

– Грустно.

И стало ясно, что он разбирается в происходящем не хуже, а может быть, даже лучше наемников.

– Такова жизнь, – проворчал Артем.

– Да, она жестока, – неожиданно серьезно согласился Аэрба. И тут же вернулся к обычному веселому тону: – Нужно что-нибудь придумать, православные братья. Если мы будем просто сидеть и ждать, то рано или поздно нас придут убивать.

* * *

База дружины домена Сокольники

Москва, Богородское шоссе, 25 июня, суббота, 21.00

База дружины домена Сокольники заслуженно считалась одной из самых защищенных крепостей Зеленого Дома и второй по значимости опорой в секторе Люди. И сам легендарный барон Мечеслав, и множество его предков не жалели сил и средств для укрепления твердыни, гордились ею, не раз выдерживали в ней атаки навов и чудов, не говоря уже о набегах мятежных масанов, но, как это ни обидно признавать, совсем недавно крепость была взята. Правда, изнутри, благодаря предательству, но все-таки была взята. Что, разумеется, несколько подмочило ее безупречную репутацию.

К чести победителей, они не стали оскорблять «соколов» оккупацией и уж тем более приводить твердыню в негодность. Захват получился кровавым, но быстрым, Ярина, за которой, собственно, и охотились нападавшие, сумела уйти, что заставило участников штурма сразу же оставить базу. Да и крови, говоря откровенно, пролилось немного, несмотря на жгучее желание Всеведы учинить полноценную междоусобицу. Барон Бакула встал между разъяренными воинами и разрешил тяжелейший конфликт миром. А все погибшие оказались на совести Сдемира, пронесшего в крепость замаскированных боевых големов.

Сдемир был единственным, кто пролил братскую кровь.

Об этом все знали.

Но об этом пока молчали.

Пока.

Обычные люды ждали, что скажут высшие иерархи, то есть те из них, кто остался в живых после головокружительных событий субботы и не был обвинен в измене. Иерархи же отделывались общими фразами о «необходимости сохранять спокойствие», но «не для протокола», проследив за тем, чтобы вокруг не было лишних ушей, позволяли себе открыто называть главных зачинщиков переворота.

– Во всем виновата Всеведа! – резко бросила Ружена.

– Возможно, мы забегаем вперед, – попыталась урезонить ее Параша. – У нас нет доказательств.

Три жрицы собрались в дальней комнате на втором подземном уровне крепости. Они прибыли сюда тайно и надеялись, что об их встрече не узнают враги. Три светловолосые женщины в одинаковых строгих зеленых платьях – Параша, Ружена и Снежана не сговариваясь выбрали официальное повседневное облачение высших иерархов Великого Дома Людь.

– У нас есть самое главное доказательство: Всеведа получила все, – продолжила давить Ружена. – За пару месяцев старая кошелка поднялась настолько высоко, что до трона ей остался один-единственный шаг. Один шаг! Кто еще может быть виновен в случившемся? Любава, которой отрезали голову? Или я, которую оттирают в сторону? Кто?

– У тебя отличные шансы на выборах, – заметила жрица Снежана.

– Если я до них доживу.

– А ты постарайся, – посоветовала Параша. – Веди себя хладнокровно и будь осторожна.

Намек получился настолько прозрачным, что Снежана отвернулась, скрывая улыбку, а Ружена сделала глубокий вздох, помолчала и медленно произнесла:

– Я стараюсь.

И тоже отвернулась, не уверенная в том, что сможет «удержать лицо».

Ружена горячилась по той простой причине, что сама мечтала надеть корону. Карьера молодой жрицы была не такой стремительной, как взлет Всеведы, но тоже весьма и весьма быстрой: в свое время Ружена и Снежана стали любимицами Всеславы, во всем ее поддерживали и в благодарность получили титулы. Но если Снежана осталась верна подруге и была вполне удовлетворена положением жрицы, то Ружена сразу принялась интриговать против благодетельницы и разругалась с Всеславой в пух и перья. И теперь ярилась от того, что хитрая Всеведа оказалась удачливее и умудрилась гораздо ближе подойти к вожделенному трону.

Именно ярость привела Ружену к Параше и Снежане. Ярость и понимание того, что других союзников у нее не осталось. И возможностей для маневра – тоже. По сути, у Ружены было лишь два пути: присягнуть на верность Всеведе или начать интригу в компании двух недолюбливающих ее жриц, и она решила рискнуть.

– Возможно, Всеведа ловко воспользовалась благоприятными обстоятельствами? – предположила Снежана.

– Я убеждена, что эти «обстоятельства» – дело ее рук, – твердо заявила Ружена. – Теперь, успокоившись и тщательно обдумав случившееся, я не сомневаюсь, что это Всеведа устроила нападение на Измайлово.

Кровавую бойню, во время которой погибли три барона и две жрицы, а Ружене и Бакуле едва удалось спастись. Заодно это нападение дало Сдемиру формальный повод для подлой атаки на крепость «соколов»: юноша заявил, что от горя потерял контроль над собой и мстил за отца.

– В Измайлово действовал Ардоло, а из «Мшелого погреба» голема выпустила Ярина, – напомнила Параша. – Своим бегством воевода это признала.

– Вы знаете Ярину лучше меня, – заметила Ружена. – Но даже я слышала, что воевода ненавидит Всеведу.

– Это так, – кивнула Снежана, прежде чем Параша подала голос.

– Я думаю, Ярина хотела натравить Ардоло на нее, но что-то пошло не так.

– Но доказательств у тебя нет, – развела руками старая жрица.

– Увы, –согласилась Ружена. – Нет.

– А если ты вынесешь эти предположения на суд Великого Дома, то тебя сразу же спросят, зачем вы собрались в Измайлово.

– Обязательно спросят, – подтвердила Ружена.

– А зачем собрались в Измайлово вы? – поинтересовалась Снежана.

И услышала предельно честный ответ.

– Мы обсуждали способ смещения Всеславы, – произнесла Ружена, спокойно глядя на собеседниц. – И мне не стыдно в этом признаваться.

– Почему?

– Потому, что королева ослабела, а я, Любава и Мирослава всегда мечтали о власти.

– Рассказав об этом, ты подтвердишь обвинения в адрес Ярины, – неспешно проговорила Параша. – Никто не поверит, что воевода освободила Ардоло, чтобы убить одну жрицу, против которой не было никаких подозрений.

– Но все поверят, что Ярина решила расправиться с заговором, – закончила за старуху Ружена.

– Совершенно верно.

– Почему ты думаешь, что Ярина не желала вашей смерти? – Снежана искренне хотела разобраться. – Ведь это логично!

– Для этого есть две причины, – тут же ответила Ружена. – Во-первых, можете мне верить, можете не верить, но мы обсуждали только мирные, а главное – законные способы отстранения Всеславы от власти…

– Законный способ отстранения? – возмутилась Параша.

– Да, законный, – отрезала Ружена. – Я знаю, как ты относишься к Всеславе, но ты должна признать превосходство закона. А закон гласит, что королеву можно отстранить от власти, если будут представлены доказательства ее неадекватного поведения и, как следствие, невозможности исполнения своих обязанностей.

– Всеслава не сумасшедшая!

– Она так и не оправилась после смерти барона.

– И вы хотели об этом заявить? Это же грязно!

– Но мы не собирались затевать междоусобицу, – парировала Ружена. – Надеюсь, ты понимаешь разницу между интригой и кровью?

Несколько секунд женщины смотрели одна на другую, но скандала не случилось: старуха сдалась.

– Я понимаю, – недовольно ответила Параша, и Снежана поддержала ее кивком. – Какова вторая причина?

– Всеведа должна была присутствовать в Измайлово, но не явилась. Это доказывает, что она устроила нападение Ардоло.

– К сожалению, нет.

– Почему?

– В приватном разговоре Всеведа рассказала, что донесла о готовящейся в Измайлово встрече Ожеге, воеводе «секретного» полка.

– Ложь!

– Всеведа сказала, что готова подтвердить свои слова под «Поцелуем русалки».

Это заклинание, доступное лишь ведьмам Зеленого Дома, гарантировало получение правдивого ответа на любой вопрос. Противостоять ему не могли даже самые сильные маги Тайного Города, и тот факт, что Всеведа соглашалась на испытание, говорил о ее искренности лучше любой клятвы.

– Проклятье, – простонала Ружена. – Эта тварь умнее, чем я предполагала.

– К сожалению, – вздохнула Параша.

– То есть ты мне веришь?

– Верю. Но для атаки на Всеведу нам нужны доказательства.

– А где Ожега? – неожиданно спросила Снежана.

– Скрывается.

– Почему? – Теперь молодая жрица обратилась к Ружене: – Что Ожега могла подслушать в Измайлово, чтобы так испугаться?

– В том-то и дело, что ничего, – развела руками Ружена. – В самом начале совещания мы активировали «Навский оберег», и Ожега, даже если она ухитрилась следить за комнатой, перестала что-либо слышать и видеть.

– Ты уверена, что оберег был активирован?

– На сто процентов.

– Тогда пока предлагаю забыть об Ожеге, – решила Снежана. – Что еще мы можем вынести на суд Великого Дома?

– Кто напал на дворец?

Этот вопрос тоже стали задавать, но шепотом. Боязливым шепотом. Бой в королевских покоях начался внезапно, откуда взялись големы, никто объяснить не мог, так же как тот странный, не укладывающийся в голове факт, что на защиту находящейся в сердце Зеленого Дома королевы встали лишь несколько дружинниц.

Всеведа уже заявила, что будет проведено тщательное расследование, результаты которого огласят в ближайшее время, и все понимали, что обещание она сдержит, потому что если не будет ответов, появятся вопросы. Но если допустить, что именно Всеведа устроила нападение, то получалось, что следствие займется не поиском виновных, а их назначением. А это ставило под удар всех собравшихся в Сокольниках жриц – как нелояльных к новой власти.

Несколько секунд они молчали, обдумывая невеселый вывод, который каждая сделала самостоятельно, после чего Снежана неуверенно спросила:

– Думаете, королева мертва? – А на ее глазах блеснули нестыдные слезы.

– Тело не обнаружено, – угрюмо произнесла Параша. И добавила: – И тело ребенка – тоже.

– Держим в голове, что Всеслава может вернуться, но пока я предлагаю исходить из того, что она мертва, – сказала Ружена.

– Почему твои слова не удивляют меня? – со злостью бросила Снежана.

– Потому, что они разумны, – ответила Ружена. – Потому что так и следует поступить.

– Признать Всеславу мертвой?!

– Исходить из самого плохого предположения. – Ружена прищурилась, посмотрела на Парашу – та демонстративно поджала губы, показывая, что не собирается препираться, – и продолжила: – Между нами нет любви, мои дорогие, но мы – ситуационные союзники, мы все не хотим возвышения Всеведы, и пока мы в одной лодке, давайте не будем ссориться по пустякам?

– Согласна, – кивнула Параша.

Снежана вздохнула, отвернулась, но ответила так же:

– Договорились.

– В таком случае предлагаю наметить план ближайших действий, – деловым тоном произнесла Ружена. – В настоящий момент у нас есть только подозрения, значит, необходимо заняться сбором доказательств.

– Каким образом?

– За нами наверняка следят. Всеведа служила в «секретном» полку и знает, как мы можем поступить.

– Нужно захватить кого-нибудь из ближайших помощниц Всеведы и допросить, – жестко произнесла Ружена. – Причем допрашивать я предлагаю любым способом: хоть пытками, хоть «Иглой инквизитора», хоть «Поцелуем русалки» – нам нужна правда.

– Предлагаешь выступить против своих? – протянула Снежана.

– Сдемир убил «соколов», – напомнила жрица. – А я предлагаю просто допросить подозреваемую.

– Самим?

– Допросим сами, – подтвердила Ружена. – Но нужны охотники.

– Наемники, – догадалась Параша.

– Именно, – вставила Снежана. – Я даже знаю, кто именно из наемников нам нужен. Кто согласится на это идиотское задание.

* * *

Подмосковье, окрестности села Беседы, 25 июня, суббота, 23.11

Большой темно-зеленый внедорожник, роскошный и снаружи, и изнутри, в общем, вполне достойное барона средство передвижения, неспешно съехал с МКАД, преодолел круговую развязку и продолжил путь по довольно узкой и довольно потрепанной асфальтовой дороге, ведущей в сторону реки. Несмотря на позднее время, навстречу постоянно попадались идущие по обочине пешеходы и машины, наполненные разморенными от пляжного отдыха челами, но сидящий за рулем Сдемир не сомневался, что обязательно отыщет уединенное место, и не ошибся: по мере того, как внедорожник удалялся от МКАД, встреченных челов становилось все меньше, в конце концов их поток прекратился, но для надежности юный люд проехал еще половину мили и лишь затем остановил машину у старой плакучей ивы. Вышел, не дожидаясь вопросов, огляделся и, стоя к спутникам спиной, намеренно громко произнес:

– Кажется, здесь.

Впрочем, спиной он тоже повернулся намеренно, желая показать спутникам, что ни в коем случае их не опасается.

Дынко и Осмол переглянулись, тоже выбрались из салона и остановились в шаге позади Сдемира.

Если бы они обладали магическими способностями или догадались взять с собой артефакты, предупреждающие о работающих арканах, то узнали бы, что находятся в зоне действия морока, заклинания отвода глаз, не позволяющего обычным челам увидеть, что в действительности происходит рядом с раскидистой ивой. А узнав, наверняка насторожились бы.

Но Дынко и Осмол не узнали. А поскольку особым умом здоровяки не отличались, то они ничего и не заподозрили. Напротив, обрадовались возможности оказаться наедине с наглым юнцом, да еще так далеко от посторонних глаз, и последнюю треть пути весело перемигивались, предвкушая скорую расправу.

И даже не задались вопросом, почему для «важного дела, имеющего отношение к безопасности Великого Дома Людь», Сдемир выбрал именно их, не испытывающих к нему добрых чувств воинов, а не преданных сторонников.

– Мой отец любил озера, – неожиданно произнес юноша, продолжая стоять к спутникам спиной. – Мой отец, ваш барон Витенег, обожал спокойную воду, ему нравилось смотреть на эти ровные блюдца… Он уезжал в Карелию и часами сидел у озер, не сводя с них глаз. Так он отдыхал.

– Зачем ты это рассказываешь? – растерялся Дынко.

– А мне нравятся реки и ручьи, – словно не услышав вопроса, продолжил Сдемир. – Я ценю движение, изменение, и чем быстрее – тем лучше. Иногда я специально летаю в горы – посидеть на берегу рек, представляете?

– Нет, – хмыкнул Осмол. – Глупость какая-то.

– Я ведь сказал, что мне нравятся реки, – ровным тоном напомнил юноша. – И я могу себе позволить в любой момент отправиться куда заблагорассудится. В любую точку планеты.

– Избалованный ублюдок, – едва слышно прошипел Осмол.

Не сдержался, если честно. Он не хотел злить Сдемира раньше времени, но не сдержался. А тот среагировал на оскорбительное замечание на удивление спокойно:

– Ты прав, Осмол, отец меня баловал. Я всегда получал желаемое, но вот что интересно: в какой-то момент я неожиданно понял, что хочу то, чего отец не может мне дать.

– Чего же? – машинально спросил Дынко.

– Власти, конечно, – снисходительно, как дурачку, объяснил Сдемир. – Неужели непонятно? В семь лет я понял, что даже моя власть над отцом имеет пределы, чего уж говорить о посторонних людах, а тем более – о ведьмах, и особенно – о жрицах. В семь лет я понял, что, оставаясь просто избалованным, как ты правильно выразился, ублюдком, я ничего не добьюсь. Куда девать жизнь? На что ее тратить?

– Ты понял, что хочешь стать бароном?

– Как минимум – бароном, – уточнил Сдемир, и по его губам скользнула улыбка.

– А кем еще? – удивился Дынко.

– Не важно. – Юноша сплюнул, посмотрел, как слюна растворилась в бегущей воде, и продолжил: – Сейчас мы говорим о том, что в семь лет я решил стать бароном. А теперь вы двое мне мешаете.

– Чем? – удивились воины. – Боишься, потому что мы поддерживаем Голуба?

– Кого? – переспросил Сдемир, притворившись, что не расслышал. – Голубка? Нет, он для меня не опасен. И я не сказал, что боюсь, я сказал, что вы, два дебила, мне мешаете.

– Тем, что спали с твоей любовницей? – догадался Дынко.

– С моей невестой, – поправил его юноша. – Об этом еще не сообщено, но я сделал Далине предложение, а значит, нужно избавить ее от дурного прошлого.

А вот этого они не ожидали. Дынко и Осмол все еще думали, что их привезли ради какой-то тайной операции, и слегка растерялись: сначала от странного вступления, теперь – от неожиданного заявления.

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

И здоровяки рассмеялись. Сперва переглянулись, словно проверяя готовность друг друга к драке, убедились, что готовы, и рассмеялись, поскольку не представляли, что стройный юнец сможет оказать им сопротивление. Правда, их немного смущал тот факт, что Сдемир до сих пор не повернулся, предпочитая смотреть на реку, и оставался спокоен, словно пресыщенный удав, но в тот момент, когда здоровяки взялись за кинжалы, их сомнения развеялись.

Они были готовы убивать.

– Хочешь что-нибудь сказать перед смертью?

– Если позволите: мне очень жаль. – Сдемир вздохнул. – Поверьте, мне искренне жаль убивать двух неплохих воинов из-за такой ерунды, как честь невесты. Даже таких тупых, как вы, ребята, даже таких… Но я ничего не могу поделать: наше общество требует от жены барона чистоты, и ваша кровь необходима.

– Ты ведь понимаешь, что я уже завтра снова трахну твою подружку? – поинтересовался Осмол. – И она с радостью мне даст, потому что лишится такого завидного женишка, как ты, неудачник. Ты понимаешь?

А в следующий миг здоровенный Осмол вскрикнул, изумленно разглядывая вылезшее из груди лезвие – крепкий клинок, перепачканный его собственной кровью.

– Что?

Дынко изумленно всхрипнул.

– Что? – повторил умирающий Осмол.

А тот, кто стоял позади, резко повел клинок вверх, демонстрируя запредельную, чудовищную даже по меркам людов, силу, приподнял Осмола над землей, а затем небрежно стряхнул с меча на землю.

– Проклятье! – испуганно взвизгнул второй люд.

Дынко с детства служил в дружине домена, с честью прошел несколько военных кампаний, храбро сражался во время Лунной Фантазии, в той ее части, где гвардия великого магистра стирала в кровавую труху ослабленных зеленых, но… Но сейчас Дынко перепугался.

Потому что убившая Осмола тварь могла нагнать ужаса даже на Сантьягу.

Омерзительное создание отдаленно походило на чела, умноженного на два и скрещенного с черной моряной: мускулистое тело, хвост с шипом на кончике, рога, ужасные когти, клыки, торчащие из широкой пасти, и меч в правой руке. Тварь была настолько страшной, а ее появление получилось таким неожиданным и кровавым, что Дынко не сразу сообразил, кого видит.

И лишь через пару секунд до него дошло, что изображение стоящего перед ним монстра с утра заполняло новостную ленту «Тиградкома».

– Ардоло?

– А ты догадливый, – прокомментировал последние слова Дынко Сдемир.

После чего голем резко взмахнул мечом, и голова воина покатилась по траве. Последний скелет из шкафа Далины рассыпался в труху.

Некоторое время на берегу царила тишина.

Обезглавленный Дынко несильно царапал землю. Вспоротый Осмол кровоточил, но все тише и тише. А Сдемир смотрел на реку. Казалось, он вообще не заметил случившегося, и голем решил подать голос:

– Я все сделал.

– Прекрасно, – почти равнодушно произнес юноша.

– Мне нужно противоядие.

– В багажнике лежит синяя сумка, выпей из флакона, который найдешь в ней.

– Хорошо. – Ардоло направился к внедорожнику. – А дальше?

– Ты забыл?

– Во дворец?

– Она ждет. – Сдемир наконец-то повернулся, оглядел трупы воинов, осторожно, стараясь не запачкать обувь, обошел их и приблизился к голему: – Допивай и делай.

– Сейчас, сейчас…

Ардоло опустошил флакон, вернул его в сумку и взмахнул мечом, оставляя на груди юноши неглубокую рану.

– Увидимся, Ардоло.

– Пока.

Окровавленный Сдемир активировал «Дырку жизни» и вывалился из портала в приемном покое Московской обители.

* * *

Частный жилой дом

Подмосковье, коттеджный поселок «Манчестер», 25 июня, суббота, 23.12

Маяк для наведения магических переходов был установлен в специально отведенном чулане, вход в который закрывали две плотные двери, но наемники все равно услышали характерный шум открывшегося портала. Сидящий в кресле Аэрба повернул голову, дождался, когда прибывшие войдут в гостиную, и широко улыбнулся:

– Добрый вечер, Яна. Добрый вечер, Инга.

– Не думала, что увижу тебя здесь, – желчно произнесла рыжая.

– Извини, что огорчил.

– Когда уезжаешь?

– Пока не собирался.

– Капитан Аэрба побудет с нами, – примирительно произнес Кортес, давая понять Инге, что скандал неуместен. – Привет!

– Привет! – дуэтом отозвались девушки.

– Как ваши дела?

– Неплохо.

– Ярина решила не ездить с вами?

Рыжая, которой только что сделали замечание, округлила глаза, а Яна тонко улыбнулась и спросила:

– Будем говорить прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас, – подтвердил Кортес, усаживаясь на диван. – Капитан Аэрба наш полноправный компаньон в этом деле, и мы можем и будем обсуждать с ним все детали происходящего.

– Аэрба наш компаньон только на это дело? – уточнила Инга.

– За что ты меня так не любишь? – улыбнулся в ответ здоровяк.

– За то, что ты – лжец.

– А ты, стало быть, мизантроп, – рассмеялся Уэрбо.

– В смысле?

– Все лгут, – объяснил серб. – Получается, ты не любишь всех людей.

– Я много кого не люблю.

– Жаль прерывать вашу милую пикировку, но у нас не очень много времени, – проворчал Кортес. – Полагаю, вам все равно, когда ругаться, а вот о Ярине мне хочется услышать как можно быстрее.

– С Яриной все нормально, – доложила Яна. – Мы помогли ей отбиться от погони, обеспечили снаряжением и расстались.

– Она сказала, что планирует делать?

– Нет.

– А Сантьяга сказал, что дальше? – тут же вклинилась Инга.

– На наше усмотрение.

– В каком смысле?

– В полном, – объяснил Кортес. – Комиссар попросил нас прикрывать королеву так долго, как получится, и сейчас мы должны определиться с чертой, за которую не перейдем.

– Я не хотела бы умереть за Всеславу, – быстро ответила рыжая. – И не хочу, чтобы кто-нибудь из вас умер. – И бросила взгляд на Аэрбу: – К тебе это не относится.

– Могла бы и не уточнять, православная сестра, – хмыкнул тот.

– Я тебе не сестра.

– Придется потерпеть.

– Мы убили зеленых, – негромко сообщила Яна.

И это короткое замечание заставило Ингу и Уэрбо умолкнуть.

– Сколько? – нахмурился Кортес. И тут же вздохнул: – Впрочем, не важно… На самом деле убили? Или они ранены?

– Убили.

– Понятно… – Наемник потер подбородок. – Всеведа знает?

– Да.

– Жаль… Кто напал?

– Они. – Яна прищурилась. – У нас есть запись переговоров и боя, на которой видно, что Ярина согласилась сдаться, но зеленые начинают драку.

– Их послали убить Ярину?

– Да.

– Хорошо… – Кортес усмехнулся. – Благодаря записи мы не испортим отношения со всем Великим Домом, но «осадочек» у людов останется. К сожалению.

– Давайте сначала выживем, а потом будем обсуждать наши отношения с зелеными, – предложила рыжая.

– Толково, – одобрил Артем. – Учитывая количество навалившихся на нас проблем, лучший способ выжить – затаиться, чтобы эта куча рассыпалась под собственной тяжестью. А затаиться нужно как можно дальше от Тайного Города.

– И не в таких передрягах бывали, – остановил напарника Кортес.

– Тоже верно, – согласился Артем.

– Как долго мы должны продержаться? – спросила Яна, зная, что друзья способны болтать часами.

– В идеальном случае, пока не прояснится ситуация в Зеленом Доме, – ответил Кортес. – Или до тех пор, пока Всеслава не сможет заботиться о себе сама.

– Сейчас она не может? – удивилась Инга. – Она ранена?

– Королева до сих пор не пришла в себя, – ответил Кортес. – Поэтому пока что мы просто ждем. Потом послушаем, что она скажет, и решим.

– То есть женщина очнется, поделится с нами планами, и мы ее тут же бросим? – тихо спросила рыжая.

– Я не собираюсь брать на себя ответственность до того, как выясню условия сделки, – повысил голос Кортес. – Достаточно одного раза. – Помолчал, оглядывая друзей, и продолжил: – Если Всеслава разозлится и решит затеять междоусобицу – это ее право. И ее решение. Лично я во внутренние разборки людов не полезу и вас буду отговаривать.

– А защищать…

– А защищать королеву мы будем! – отрезал наемник. – Но только до тех пор, пока она не определится с дальнейшими планами или же ее сторонники не вернут себе власть в Зеленом Доме.

– Потому что сейчас у Всеславы есть только мы, – вздохнул Аэрба.

Кортес внимательно посмотрел на серба, который почти слово в слово повторил Сантьягу, но промолчал.

– Но что мы будем делать? – поинтересовалась Яна. – Просто ждать?

– Я уже говорил православным братьям, что если мы здесь затаимся, рано или поздно нас придут убивать.

– Я согласен с капитаном, – поддакнул Артем.

– Откуда они узнают, что мы здесь? – Рыжая неприязненно посмотрела на Уэрбо. – Уж не от тебя ли?

– Я сказал: нас придут убивать, – напомнил серб. – Меня тоже.

– Предатель сказал бы именно так.

– Давай дождемся зеленых, и ты все увидишь своими глазами.

– Может, вы подеретесь? – устало поинтересовалась Яна. – Инга, что с тобой происходит?

– Он меня раздражает.

– Тебе нужно обрести душевное спокойствие, православная сестра…

– Тихо! – рявкнул Кортес, но продолжить не успел – зазвонил телефон. – Проклятье!

– Трубку можно выследить? – поинтересовался мгновенно насторожившийся Аэрба.

– Без помощи «Тиградкома» никак, – успокоил капитана наемник. Посмотрел на экран и присвистнул: – Это Параша.

– Неожиданно.

– Более чем неожиданно. – Кортес нажал на кнопку ответа и включил громкую связь: – Жрица?

– Ты свободен для контракта? – без предисловий и приветствий осведомилась старуха.

– Да.

– В таком случае нам нужно встретиться.

Глава 3

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 25 июня, суббота, 23.22

Штаб-квартира третьего Великого Дома Тайного Города – сиятельного Ордена чудов, – располагалась в трех высоких башнях, выстроившихся вдоль проспекта Вернадского справа, если ехать из центра. Официально высотки принадлежали транснациональной корпорации «Чудь Inc.», считались деловым комплексом и внешне абсолютно соответствовали легенде: по утрам в них стекались «служащие», которые по вечерам разбегались по домам, в течение дня на территорию заезжали разнокалиберные автомобили, от рабочих фургончиков до запредельно дорогих лимузинов, а обилие антенн показывало, что «Чудь Inc.» ведет дела по всему свету и находится на связи двадцать четыре часа в сутки.

Впрочем, так оно и было.

Гордая Чудь действительно ни на секунду не уходила из эфира, а принадлежащая ей «Чудь Inc.» действительно вела дела по всему свету. Но финансовые и промышленные интересы крепких рыжеволосых мужчин, предпочитающих свободные костюмы из натуральных тканей, были только верхушкой гигантского айсберга под названием Великий Дом. Той его частью, которую приходилось демонстрировать челам, дабы объяснить богатства Ордена.

Все остальное от посторонних глаз тщательно скрывалось.

Например, тот факт, что в самих высотках и в многочисленных подземных этажах, раскинувшихся под всей территорией комплекса, располагались не только офисные и технические помещения, но и казармы гвардии, бестиарий кошмарных существ, которых человские ученые считали выдуманными или давно вымершими, лаборатории, сокровищница и прочие необходимые для жизни Ордена помещения.

Центральная башня считалась главной, и в ней, помимо всего прочего, находились тронный зал и покои главы Ордена, великого магистра Франца де Гира, который в это самое время сидел в своем кабинете и молча смотрел на разожженный в камине огонь. Несмотря на лето, в отделанном грубым камнем Замке было прохладно, и тепло умирающих поленьев приятно ласкало ноги великого магистра. А пляшущие языки огня помогали отвлечься от повседневности и подумать…

А подумать было о чем.

Кровавые события в Зеленом Доме странным образом совпали с легкими… с пока еще легкими… потрясениями в Ордене. Бури не случилось, но складывалось впечатление, что кто-то могущественный, но при этом незаметный, тихонько бросил в центр озера под названием Чудь камень и прищурился, разглядывая побежавшие волны.

Орден заволновался, заколыхался, и в воздухе появилось едва ощутимое предчувствие кровавого урагана…

На милость великого магистра совершенно неожиданно сдался Винсент Шарге, талантливый мастер големов, знаменитый и безжалостный убийца. Два года назад Винсент расправился с де Корге, магистром ложи Саламандр, страшно отомстив тому за смерть единственного сына, после чего сбежал от суда Великого Дома и, по слухам, примкнул к Ярге, первому князю навов. А несколько недель назад Шарге организовал кровавую бойню на свадьбе королевы Всеславы, отправив на тот свет жрицу Томилу и барона Мечеслава – жениха Всеславы и отца ее ребенка. Вчера же Винсент явился в Замок, но предупредил о своих намерениях Людь, и разъяренная Ярина, бывшая сутки назад воеводой Дочерей Журавля, устроила публичный скандал, грубо потребовав от де Гира выдачи преступника. Эмоции в очередной раз помешали Ярине поступить по-умному, и Францу не оставалось ничего иного, как выставить воеводу из Замка. В результате отношения между Великими Домами ухудшились, но дальнейшие события у зеленых отодвинули их на второй план.

Сейчас ведьмам не до Шарге, но де Гир не сомневался, что как только Всеведа станет Берегиней Трона, она немедленно вернется к проблеме. Всеведе требовались подвиги, чтобы убедить Великий Дом поддержать ее на выборах королевы, и старая жрица обязательно разыграет карту под названием «Винсент». До войны дело вряд ли дойдет, но стычки произойдут обязательно.

Стычек Франц не боялся, в бытность свою мастером войны, то есть высшим боевым магом Ордена, он крови навидался и знал, как следует ответить зарвавшимся ведьмам. Настораживало его другое.

Во-первых, синхронность происходящих событий, а точнее, их продуманная последовательность. Кукловод, в котором все подозревали Яргу, учинил хаос в Зеленом Доме и тут же начал «щупать» Орден, словно разминая его перед грядущими неприятностями. Во-вторых, де Гира смущала ярость, с которой Шарге обрушился на него во время ареста. Старик сдался в присутствии множества рыцарей и использовал получившуюся трибуну для дерзкой атаки на великого магистра. Обвинения были привычными, но отравленные раны затягиваются плохо, и де Гир не сомневался, что среди чудов есть те, кто согласился с каждым словом Винсента. А значит, нужно ответить продуманно и веско, а не просто заткнуть убийце рот…

И в этот самый миг, словно отвлекая его от тяжких дум, зазвонил личный телефон Франца. Он поморщился, но все-таки вытащил из кармана трубку и посмотрел на экран. Вздохнул: «Так и знал, что ты…», усмехнулся и нажал на кнопку ответа:

– Сантьяга?

– Великий магистр?

– Не спится? – ехидно осведомился Франц.

– Предположил, что вы предаетесь размышлениям, и решил позвонить, – в тон ему ответил нав.

– Чтобы испортить мне настроение?

– Просто поболтать… Вы что-нибудь слышали о судьбе несчастной Всеславы?

Поскольку комиссар Темного Двора редко задавал бессмысленные вопросы, де Гир насторожился:

– Нет, не слышал. А вы?

– К сожалению, нет.

– Трудно поверить. – Франц отпустил короткий смешок, позаботившись, чтобы его услышал нав. – Ходят слухи, что в Измайлово была стычка между Дочерьми Журавля и гиперборейской ведьмой.

– Ничего об этом не слышал, – «искренне» удивился Сантьяга. – И чем все закончилось?

– Кровью.

– Жаль, что в Тайном Городе воцарилась атмосфера ненависти.

– Полностью разделяю ваше беспокойство и обещаю, что постараюсь не допустить хаоса.

– Спасибо, Франц.

На этом де Гир счел шутливую прелюдию законченной и другим тоном осведомился:

– Не хотите ничего сказать?

Однако темный не смог остановиться так же быстро и с чувством продолжил:

– Я искренне рад, что в это сложное время Орден кажется островом спокойствия и образцом надежности…

– Сантьяга!

– Извините, Франц. – Нав помолчал. – Честно говоря, я не уверен, что Всеслава… – И тут же поправился: – Королева Всеслава, конечно же… Так вот, я не уверен, что в дальнейшем королева Всеслава будет оказывать какое-либо влияние на судьбы Тайного Города.

И сама фраза, и многозначительная оговорка, которую допустил комиссар, четко показали, что он не верит в возвращение Всеславы на престол. И пытается выяснить мнение великого магистра.

– Жаль, – коротко ответил де Гир.

Но раскрывать карты пока не стал.

– Мы с вами не имеем права оперировать таким понятием, как жалость, Франц, – тихо произнес темный. – Мы несем ответственность перед нашими Домами.

– Я знаю. – Великий магистр вновь помолчал. – Всеслава была предсказуемой, а на смену ей придет очень жесткая женщина.

– Но нам придется с ней работать.

– Согласен.

– И будет разумно, если мы встретим новую королеву плечом к плечу, Франц. В истории наших Великих Домов было много неприятных страниц, но наши стратегические интересы в целом совпадают.

Чудь и Навь хотят оставаться свободными и независимыми. И не желают войны с доминирующей на планете расой, то есть – с челами. Чудь и Навь устраивает сложившийся статус-кво, и они знают, что Ярга явился, дабы его разрушить.

– Вы можете на меня положиться, Сантьяга, – твердо ответил де Гир. – Я четко осознаю границы нашего сотрудничества и в их пределах буду верным союзником.

– Я не сомневался, Франц.

– Теперь вы дадите, наконец, честный ответ на мой вопрос о Всеславе?

– Для вас это важно?

– Я уважал барона Мечеслава за ум и твердость. Я видел, как барон возглавил последнюю атаку во время Лунной Фантазии, и восхищаюсь его мужеством. Я сожалею о его гибели, к тому же – в такой день, и хочу помочь его женщине и его ребенку, – ответил де Гир. – Я знаю, что мы не можем действовать официально, но если в ваших тайных делишках возникнет сбой, вы знаете, к кому обратиться за поддержкой.

– Удивительное дело, Франц, – грустно улыбнулся комиссар. – Королеву Всеславу любили подданные… действительно любили, в этом нет сомнений. Но когда она попала в беду, ее самыми верными друзьями оказались давние и беспощадные враги.

– Всеслава стала жертвой великолепно задуманной интриги.

– И это вторая причина моего звонка, – тут же сменил тон Сантьяга. – Вы уже решили, что будете делать с Шарге?

– Разве это не внутреннее дело Ордена? – притворно удивился де Гир.

– Нет, не внутреннее, – не принял шутки нав. – Зеленые уже потребовали выдачи Шарге, а значит, ваш рыжий убийца начинает влиять на отношения между Великими Домами. А они и без него запутанны.

– Не уверен, что смогу отдать Винсента зеленым, – честно ответил Франц.

– Прекрасно понимаю, – кивнул комиссар. – Позволите дать совет?

– Вы ведь для этого и позвонили.

– Тем не менее я ни слова не скажу без вашего позволения.

– Говорите, Сантьяга, говорите, – махнул рукой де Гир. – Однажды ваш совет уже спас мне жизнь, и надо быть глупцом, чтобы отказаться от следующего.

– Спасибо, Франц. – Нав выдержал короткую паузу. – Скажите, где сейчас находится Шарге? Надеюсь, в «Чахоточной шахте»?

– Именно в ней.

– Прекрасный и разумный выбор, Франц, – одобрил комиссар. – А теперь собственно совет: заприте дверь в «Шахту» и выбросьте ключ. Не навсегда, на пару недель, до тех пор, пока в Тайном Городе все не образуется и не возникнут новые правила игры между Великими Домами. Уберите Шарге из игры, Франц, смахните с доски и на время забудьте о его существовании. Иногда бросайте в вентиляционное отверстие еду и жестяные банки с водой, но и только. Не слушайте его, не разговаривайте с ним, а самое главное – не судите его! То есть не доставайте Винсента из «Шахты». Охрану поручите самым доверенным лицам. Если таковых нет – встаньте у дверей сами. Но. Еще раз: не доставайте Шарге из тюрьмы.

– Почему? – На этот раз де Гиру не пришлось играть удивление – он действительно не понимал резонов Сантьяги.

И тот не стал их скрывать:

– Потому что Винсент сдался не без причины, Франц. У Шарге есть план. Этот план требует активного участия в событиях, то есть – громкого судебного процесса, и сейчас вы подыгрываете ему. Разрушьте его план, Франц, уберите Шарге – это идеальный выход из положения.

– Пассивное поведение не может быть идеальным, – пробормотал де Гир.

– Для активного у нас не хватает информации, – парировал нав. – Почему сдался Шарге?

– Не знаю.

– Он хочет взбаламутить Орден?

– Скорее всего, – кивнул великий магистр. – Его речь во время ареста это подтверждает… Винсент был весьма красноречив и напорист.

– Вот видите!

– Но я дал слово провести разбирательство!

– Я помогу вам придумать достойную причину для отсрочки суда.

Но шаг, который был очевиден для темного, оказался невозможен для главы Ордена.

– Сантьяга, я не играю своим словом, – строго ответил Франц. – К тому же я видел глаза рыцарей во время появления старика, а главное – во время его пылкой речи. Если я спрячу Винсента и промолчу, меня сочтут трусом. А сейчас мне это не нужно.

– С этим я соглашусь, – помолчав, ответил нав. – Обвинения в трусости не красят лидера Великого Дома, особенно – Великого Дома Чудь. Но я ведь говорил не о заочном приговоре Шарге, а лишь о том, чтобы отложить суд. Объявите, что в связи с напряженным положением в Тайном Городе проведение разбирательства невозможно, – вас поймут. Еще скажите, что необходимо время для расследования. Поклянитесь, что ни за что не выдадите Шарге зеленым. Потом убейте его…

– Что?! – взвился великий магистр.

– Шучу, Франц, шучу, – успокоил собеседника темный. – Но в этом предложении есть определенный смысл.

– Сантьяга, пожалуйста, перестаньте.

– Как скажете.

Они помолчали несколько секунд, после чего де Гир вздохнул:

– Вы снова дали мне отличный совет, Сантьяга, но, к моему глубочайшему сожалению, придется от него отказаться. Я должен судить Шарге завтра, как публично обещал, и должен наказать его за убийство магистра де Корге. Только в этом случае чуды поверят, что я не собираюсь отдавать Винсента зеленым. И еще чуды поймут, что я не боюсь открытой дискуссии и мне есть что сказать.

Комиссар понял, что услышал окончательное решение, и завершил тему:

– Это ваш выбор, Франц, но будьте осторожны.

– Я постараюсь, – с улыбкой пообещал де Гир.

* * *

Москва, улица Курганская, 26 июня, воскресенье, 00.15

– Твое появление стало для нас неожиданностью…

– Нет, – спокойно перебила жрицу Снежану Яна. – Вы знали, что увидите Ингу и меня.

– Я думала, что увижу Кортеса и тебя.

– Нет, не думали, – продолжила давить Маннергейм. – Вы понимали, что после всех сегодняшних событий Кортес не станет рисковать и отправит на встречу меня.

Яна не хотела ссориться с высокопоставленными ведьмами и, возможно, будущими клиентами, но наигранные замечания Снежаны вывели девушку из себя и сделали ее тон жестким. К тому же в глубине души Яна обвиняла собеседниц в том, что случилось со Всеславой, и это обстоятельство тоже отражалось на ее поведении.

Дальше разговор должен был пойти по спирали: Яна огрызнулась, разозлила Снежану, которая не осталась в долгу и язвительно уточнила:

– Кортес решил спрятаться за юбку?

Гиперборейская ведьма зло хмыкнула в ответ:

– Кортес доверил переговоры тому, кто может убить вас обеих, не отрываясь от вечернего чая…

И все должно было закончиться скандалом.

– Оставь свою самонадеянность, гиперборейская тварь!

Но мудрая Параша успела вклиниться в разговор и вернуть его в конструктивное русло.

– Тайный Город лихорадит, – громко произнесла старая жрица, вставая между препирающимися ведьмами. – Льется кровь. Все вокруг злятся, нервничают и срываются. Давайте не будем вести себя как все.

– Мы хотим извиниться за резкость, – быстро сказала Инга, не позволив подруге подать голос. – Больше такое не повторится.

Крепко сжала руку Яны, но при этом выразительно посмотрела на Снежану.

– Я погорячилась, – выдавила из себя молодая жрица.

Учитывая обстоятельства, два этих слова были равноценны россыпи извинений с посыпанием головы пеплом.

Яна растянула губы в усмешке, и мир был восстановлен.

– Вы хотели нас видеть, – напомнила Инга.

– У нас есть предложение, – подтвердила Параша.

– Контракт?

– Предложение.

– Звучит подозрительно.

– Дело слишком деликатное, чтобы мы могли предложить контракт, – честно ответила Параша. – Если с вами что-нибудь случится, наши имена ни в коем случае не должны всплыть.

– Но мы обещаем ОЧЕНЬ щедрое вознаграждение, – спешно добавила Снежана. – В три раза больше обычного гонорара.

«Они сговорились, что ли?» – вздохнула про себя рыжая.

Но вслух сказала другое:

– Мертвым деньги без надобности.

– А вы не умирайте… То есть не позволяйте себя убить.

– Пока не позволяем, – буркнула Яна. И добавила: – О чем идет речь?

Они встретились в секторе Великого Дома Людь, но в такой глуши, что ее можно было назвать нейтральной территорией. Встретились, принимая максимальные меры предосторожности: прибыли на обычных автомобилях и тщательно замаскировавшись. Перед разговором активировали черную пирамидку «Навского оберега», который давал стопроцентную гарантию того, что ни одно слово не будет услышано или прочитано недругами, но все равно не чувствовали себя в безопасности.

И жрицы, и наемницы то и дело оглядывались, и их очевидная нервозность лучше всяких слов характеризовала царящее на встрече настроение.

– Прежде чем перейти к делу, мы хотим узнать, что произошло в Зеленом Доме, – произнесла Инга.

– Для подробного рассказа потребуется неделя, – отрезала Снежана.

– Расскажите кратко, – пожала плечами рыжая. – Тем более сами события нам известны, мы хотим послушать их интерпретацию.

– Зачем?

– Чтобы решить, принимать ваше предложение или нет, – вернула себе слово Яна. – Мы должны понимать, что происходит и что движет вами.

– Нами движет верность королеве Всеславе, – тут же ответила Снежана. – А как можно интерпретировать события…

– Переворот, – жестко бросила Параша. – В Зеленом Доме происходит, а точнее – уже произошел дворцовый переворот. Убиты жрицы Любава и Мирослава, бароны Годун, Витенег и Светилюб. Ярина, воевода дружины Дочерей Журавля, дискредитирована и скрывается, Ожега, воевода «секретного» полка, скрывается без объяснения причин, где королева – неизвестно. А Всеведа завтра станет Берегиней Трона.

– За переворотом стоит Всеведа?

– Я считаю – да.

– Мы хотим разобраться, – добавила Снежана. – И поэтому обратились к вам.

– Неофициально? – уточнила Инга.

– Да, неофициально, – подтвердила молодая жрица.

– Вы ведь понимаете, что, если мы попадемся, Всеведа без колебаний применит к нам «Поцелуй русалки» и узнает, что за нами стоите вы, – произнесла Яна. – Хоть и неофициально.

– А вы не попадайтесь, – посоветовала Снежана. – Тем более что сразу после «Поцелуя русалки» вас уничтожат.

– Это верно.

– Хорошо, что мы понимаем друг друга.

– Что нужно сделать?

Жрицы переглянулись, и Параша спокойно сказала:

– Мы хотим, чтобы вы допросили Градиславу или Ванду. Они наиболее близки Всеведе и точно знают, что происходит.

Наемницы ожидали чего-то подобного, но все равно выразили удивление:

– Вы хотите, чтобы мы похитили и допросили исполняющую обязанности воеводы дружины Дочерей Журавля или исполняющую обязанности жрицы… – протянула Инга. – А вы не размениваетесь на мелочи.

– Спасибо.

– Вы понимаете, что мы станем врагами Великого Дома Людь?

– Я ведь сказала: не попадайтесь, и все будет хорошо.

– Кто станет допрашивать пленницу? Мы?

Это был важный вопрос, напрямую связанный с ходом операции: в какой момент жрицы выйдут из тени и выйдут ли вообще? Если Снежана и Параша собираются отдать на откуп наемникам весь риск, соглашаться на их предложение не имело смысла, но зеленые прекрасно знали черту, которую не пересечет даже самый отчаянный искатель приключений.

– Нет, – покачала головой старуха. – Вы доставите пленницу, и мы сами ее допросим.

– Я хочу знать все, что она скажет, – твердо произнесла Маннергейм.

– Зачем?

– Таково мое условие.

– В чем его смысл?

– В том, чтобы не быть слепой, – объяснила девушка. – Возможно, за переворотом стоите вы со Снежаной: похитили королеву и теперь пытаетесь атаковать соперниц. Ответы пленницы помогут мне убедиться, что ваша интерпретация событий верна.

– Тебе не все равно? – скривилась молодая жрица. – Мы платим деньги, ты делаешь.

– Мертвым деньги без надобности, – повторила Яна слова подруги. – Информация поможет нам выжить.

– Мы согласны на твое присутствие на допросе, – произнесла Параша. – Но при условии, что ты не передашь информацию навам или чудам.

– Логичное требование, – кивнула Яна. – Я согласна.

– Тогда договорились.

– Что-нибудь еще? – спросила Снежана. И не удержалась от саркастического замечания: – Кроме денег.

– Нужен контракт.

– Нет.

– Не обсуждается, – отрубила Маннергейм. – Во время операции нам придется убивать ваших соплеменниц, и мы хотим быть уверены, что вы нас прикроете. Если вы сохраните власть, то поможете нам избежать конфликта с Людью. А для этого нам нужно разделить ответственность.

– У вас будет контракт, – после паузы сказала Параша.

– Теперь мы договорились!

* * *

Московская обитель, штаб-квартира семьи Эрли

Москва, Царицынский парк, 26 июня, воскресенье, 00.16

Жители Тайного Города: люды, чуды, навы и представители вассальных семей; те, кто мог спокойно пройтись по улицам, и те, кому приходилось постоянно носить активированные артефакты морока; маги и не маги, «чистые» и полукровки, отважные воины и миролюбивые торговцы – все они делились на тех, кто брал с собой в ванну «Дырку жизни», и тех, кто рисковал купаться без нее.

Это, конечно, шутка, но как в любой шутке, смешного в ней присутствовало не так уж много.

Артефакт «Дырка жизни» создавал портал в приемную Московской обители, штаб-квартиру древней семьи медиков и врачевателей, работал, как правило, автономно, чутко прислушиваясь к состоянию здоровья хозяина, и лежал в карманах подавляющего большинства жителей Тайного Города. Эрлийцам доверяли свои жизни все, включая высших иерархов Великих Домов, и потому не было ничего удивительного в том, что раненый Сдемир отправился к ним, а не во дворец или крепость домена.

В Обители окровавленного юношу немедленно окружили семь или восемь эрлийцев, все-таки прибыл не кто-нибудь, а обладатель полного страхового пакета запредельного уровня «Алмазный +», и принялись наперебой приводить дорогого – во всех смыслах слова – гостя в порядок. У Сдемира взяли на анализ кровь, мочу, кал, слюну, кусочек кожи и волос. Провели магическое сканирование. Измерилидавление и пульс. Провели повторное магическое сканирование, поскольку двое врачей едва не подрались из-за какого-то пятнышка в районе правого колена. Велели проглотить универсальный антидот от большинства известных ядов, сделали прививку от столбняка, бешенства и коклюша, собирались отправить на полную МРТ, но Сдемир отбился.

Ах да, нанесенную Ардоло рану заклеили через сорок семь секунд после того, как молодой барон оказался в цепких лапах эскулапов, и больше не обращали на нее внимания.

В итоге проклинающий все на свете Сдемир заперся в палате, пообещал оторвать голову любому врачу, который осмелится к нему войти, и принялся строить план побега.

Там-то его и отыскал Сантьяга.

Вежливо постучал, послушал ругательства, покачал головой, отмечая, что в этом искусстве юноша не достиг даже уровня отца, не говоря уж о настоящих виртуозах из армии Зеленого Дома или гвардии великого магистра, приоткрыл дверь и уверенно шагнул внутрь:

– Рад, что с вами все в порядке, Сдемир.

– Э-э…

Появление нава стало для молодого барона неприятным сюрпризом, но он на удивление быстро пришел в себя и небрежно предложил:

– Присаживайтесь. – И махнул рукой на кресло.

Не поднимаясь с дивана.

Особенно самонадеянные чуды, люды и представители иных рас по-хамски вели себя с комиссаром Темного Двора, пытаясь таким образом продемонстрировать свою значимость или силу. Когда-то давно Сантьягу такое поведение задевало, и пару раз оно стало поводом для дуэли, но шесть или семь тысяч поколений назад комиссар окончательно перестал реагировать на подобные мелочи.

– Говорят, рана оказалась не смертельной.

– Вы разочарованы?

– Как раз наоборот: я давно хотел с вами поговорить, Сдемир, и рад, что Ардоло не сумел этому помешать.

– К сожалению, он убил двух моих друзей, – вздохнул юноша.

– Не сомневаюсь, это был отчаянный бой.

– О чем вы хотели поговорить?

– В первую очередь, конечно же, позвольте выразить соболезнования по случаю трагической кончины уважаемого барона Витенега, – предельно деликатно произнес нав.

– Отец не упоминал, что вы были знакомы.

– Возможно, не хотел вас расстраивать.

– Расстраивать? – Несколько мгновений молодой барон хлопал глазами, а затем до него дошло: – Вы шутите?

– Безусловно. – Сантьяга улыбнулся, однако черные глаза остались внимательными. – Отцы не всегда выкладывают сыновьям некоторые подробности.

– У нас были доверительные отношения.

– И вы знаете, что он делал в Измайлово?

– Не уверен, что могу обсуждать это с вами, комиссар, – молниеносно среагировал Сдемир.

– Почему? – удивился темный. – Я, к примеру, знаю, что ваш уважаемый отец делал в Измайлово в компании Любавы, Мирославы, Ружены и их баронов.

– Вы можете только догадываться.

– Совершенно верное уточнение.

– Благодарю вас, комиссар.

– Вам, наверное, часто говорят, что вы умны не по годам?

– Услышать эту фразу от вас особенно приятно.

– Я рад, что смог доставить вам это маленькое удовольствие.

Сантьяга вновь улыбнулся. Он давал понять, что ему нравится и то, как разворачивается разговор, и сам собеседник, однако на Сдемира дружелюбие нава не произвело никакого впечатления. Юноша оставался вежлив, но холоден.

– Не знаете, когда эрлийцы собираются вернуть мне одежду?

– Как только я отсюда выйду, – усмехнулся темный, ничуть не обидевшись на весьма нахальный вопрос.

– То есть наша встреча неслучайна? – притворно изумился молодой люд.

– Воины, которые погибли: Дынко и Осмол – это ваше личное дело?

– Почему вы спрашиваете?

– Их смерть не укладывается в развитие событий, – объяснил Сантьяга. – Ни тот, ни другой не имеют никакого отношения к перевороту и не являются вашими конкурентами в борьбе за титул барона.

– Вижу, вы не упускаете ни одной детали.

– Я – комиссар Темного Двора, – напомнил нав, глядя на Сдемира в упор. – И я могу быть очень хорошим, полезным другом.

– Пытаетесь меня завербовать?

– Вы вот-вот станете бароном, Сдемир, говорить о вербовке глупо, – легко рассмеялся Сантьяга. – Что же касается дружбы, ее декларацию можно сопроводить определенными оговорками… Например, согласиться с тем, что мы дружим только во время этого кризиса.

– Это называется «временный союз», – уточнил юноша.

– Можно и так, – не стал спорить нав. – Главное, он принесет пользу и вам, и Великому Дому Людь. – Короткая пауза. – Великому и независимому… Понимаете, что я имею в виду?

– Считаете, что независимости Великого Дома Людь что-то угрожает? – поднял брови Сдемир.

– Высказал предположение.

– Я с ним не согласен.

– Ваше право.

– Спасибо, что признаете его за мной.

– Я не привык навязывать свою точку зрения, и от всех моих предложений можно отказаться, – очень дружелюбно произнес Сантьяга.

– От любого предложения можно отказаться, – согласился с ним молодой барон. – А вот от данного слова – гораздо сложнее.

И усмехнулся, показывая, что объяснил все.

– Я вас понимаю, Сдемир, – медленно произнес нав. – Иногда обещание действительно стоит жизни.

– Верно.

– В таком случае мне пора. – Сантьяга поднялся и отвесил юноше легкий поклон. – Всего хорошего.

– Напомните эрлийцам насчет одежды.

– Обязательно.

Комиссар вышел из палаты, аккуратно прикрыв за собой дверь, и неспешным шагом направился к выходу, прикидывая, с чьей помощью он сможет узнать, за что Сдемир убил Осмола и Дынко.

* * *

Москва, Карамышевская набережная, 26 июня, воскресенье, 00.19

– Ты выбрала странное место для встречи, – негромко произнесла Ожега, подходя к стоящей у парапета Ярине.

– Почему? – поинтересовалась та, не поворачивая головы.

– Это же сектор Нави.

– Разве мы с ними воюем?

– Э-э… Нет.

– Тогда что тут странного?

– Ну, не знаю… – Воевода «секретного» полка запнулась и подумала, что зря затеяла этот глупый разговор.

– Рада тебя видеть, Ожега, – мягко произнесла Ярина.

– Я тоже рада… – Фата вновь сбилась. – Привет.

Они никогда не были особенно близки, поэтому молодая воевода не понимала, как следует себя вести с бывшим командиром Дочерей.

– Привет… – Ярина видела, что Ожега не в своей тарелке, и решила развить упомянутую ею тему, чтобы собеседница «разговорилась». – В нашем секторе, увы, меня сразу выдадут Всеведе.

– А здесь?

– Темные хранят нейтралитет.

– За твою голову объявлена такая награда, что шасы наверняка уже с ног сбились, – хихикнула Ожега. – Они своего не упустят.

Прагматичность носатых торговцев вошла не в одну поговорку Тайного Города, однако Ярина знала, как выстроены отношения в Великом Доме Навь, и серьезно ответила:

– Темный Двор – это Темный Двор, Ожега. И если шас меня заметит, то позвонит не во дворец, а Сантьяге, узнать, можно ли меня сдавать. А Сантьяга запретит.

Произнося последнее слово, Ярина поняла, что проговорилась, и прикусила язык, мысленно обругав себя последними словами. Воевода не хотела, чтобы глуповатая Ожега узнала о ее отношениях с темными, и теперь лихорадочно пыталась сообразить, как можно объяснить оговорку.

– Почему ты думаешь, что комиссар тебя не выдаст? – насторожилась Ожега.

– Потому что в интересах Сантьяги, чтобы я как можно дольше оставалась на свободе, – нашлась Ярина. – Так он будет давить на Всеведу.

– Звучит логично, – глубокомысленно согласилась воевода «секретных».

– Потому что так и есть на самом деле.

Ярина долго сомневалась, стоит ли звонить Ожеге. Она искренне считала слабую воеводу «секретного» полка одной из главных кадровых ошибок Всеславы, предположила, что Ожега обязательно перейдет на сторону побеждающей фракции, но, покопавшись в новостях «Тиградкома», увидела, что та прячется, и рискнула выйти на связь. В конце концов, Ожега оставалась легитимным и незапятнанным руководителем второй по значимости силовой структуры Великого Дома Людь, и это делало ее потенциально важной союзницей.

Но в первую очередь следовало выяснить, почему перепуганная девица до сих пор не вернулась в расположение полка.

– Почему ты прячешься?

– В смысле?

– В прямом смысле, – чуть повысила голос Ярина. – Со мной все понятно: меня оклеветали и теперь ищут, чтобы убить. А почему не вернулась в полк ты?

– Я… – Было видно, что Ожега хочет солгать, но поняла, что опытная собеседница без труда определит вранье, и передумала: – Я следила за тем, что происходило в Измайлово.

Сначала Ярина не поняла, о чем идет речь, и глупо уточнила:

– Следила за доменом?

– Следила за тем, что творилось в крепости, – пояснила Ожега. – Всеведа рассказала мне о том, что заговорщики собираются провести совещание, и я решила узнать, о чем они будут говорить.

– Ох! – Это был серьезный удар. До сих пор Ярина не оставляла надежду связать Всеведу с Любавой и Мирославой, доказать, что Всеведа знала о готовящемся перевороте и устранила конкуренток, но вовремя сделанный донос сделал этот план невыполнимым. Теперь никто не поверит, что Всеведа была заодно с заговорщиками. – Откуда она узнала о совещании?

– Всеведа сказала, что ей предложили принять участие в заговоре, – ответила Ожега. – Но она не собиралась предавать королеву и сообщила о встрече мне.

– Интересно… – протянула Ярина.

– Правда? – оживилась Ожега. – Вот и мне показалось интересным ее сообщение. Получается, Всеведа во всем поддерживает Всеславу и желает ей добра?

Воевода решила не дожидаться, пока «умная» командующая «секретным» полком догадается, что раз «Всеведа верна Всеславе», значит, измайловских заговорщиков уничтожили по приказу Ярины, и перебила ее прямым вопросом:

– Что ты узнала в Измайлово? В смысле, что ты узнала такого, что решила прятаться?

– Ну… – Ожега потерла лоб, напомнив воеводе пришедшую на экзамен школьницу. Естественно, пришедшую после шумной ночной вечеринки и подготовившуюся разве что к похмелью. – Они собрались: Любава, Мирослава, Бакула, Годун, Витенег и Светилюб. Сначала ждали Всеведу, потом решили, что она не приедет, и начали без нее. Но…

– Что?

– Первая странность заключалась в том, как вел себя Витенег, – поведала Ожега. – То есть как барон говорил о Всеведе…

– Как барон говорил о Всеведе? – нетерпеливо уточнила Ярина.

– Витенег говорил о ней так, будто Всеведа не имела ничего против участия в заговоре и лишь по чистой случайности не смогла прибыть в Измайлово, – сообщила молодая фата.

И замолчала, сообразив, что этот вывод противоречит недавно прозвучавшей мысли, что «Всеведа верна Всеславе».

– Это ничего не значит, – подумав, произнесла Ярина. – Всеведа всю жизнь проработала в контрразведке, она умная, хитрая и лживая. Она могла задурить голову барону как раз для того, чтобы спокойно сдать его королеве.

– То есть ты веришь Всеведе?

И в этот миг Ярина поклялась себе, что если им удастся справиться с переворотом, она ни за что не позволит Ожеге остаться во главе «секретного» полка. Потому что назначение глупой девицы можно было объяснить лишь крайним помутнением Всеславы от тяжело протекающей беременности, а факт присутствия Ожеги среди высших иерархов Великого Дома Людь являлся позором для древней семьи.

– Я пытаюсь разобраться, – медленно ответила Ярина. – Я хочу знать правду, даже если это будет стоить мне головы.

– Мы все хотим знать правду, – не стала отрицать «секретная» воевода.

– Именно, – кивнула Ярина. И продолжила расспросы: – Барон Витенег был членом заговора?

– Да. Причем он вел себя так, словно стоял у истоков готовящегося переворота.

– Могло получиться так: после смерти Томилы королева своей властью назначила в Кузьминки Всеведу. Барон Витенег попытался ее завербовать, Всеведа сделала вид, что поддается, а сама обратилась к тебе, – вслух произнесла Ярина. – Во всяком случае, так происходящее выглядит со стороны.

– Я тоже об этом подумала, – подтвердила Ожега.

А самое страшное заключалось в том, что опровергнуть подобную историю казалось невозможным. Во всяком случае, Ярина не видела подходящих брешей в этой безупречной стене.

– Тогда почему ты прячешься? – вновь надавила она на «секретную». – Что ты еще увидела или услышала такого, что вынуждает тебя бояться Всеведу?

– Я не боюсь! – взвилась Ожега.

– Да я тебя насквозь вижу, – прошипела Ярина, которой надоело тратить время на глуповатую девицу, и «секретная» в очередной раз сдалась:

– Ну, да… Было кое-что еще.

– Что именно?

– Ну… – На этот раз Ожега держалась чуть дольше, почти полминуты, но все равно рассказала: – Когда началось совещание, они активировали «Навский оберег».

– Это ожидаемо.

– Но я все равно продолжала наблюдать и точно знаю, что Ардоло появился не снаружи. Он не входил в комнату, не возник в ней из портала и… Ардоло появился внутри зоны действия «оберега».

– Ага… А я все думала, как же он ухитрился пробраться в крепость? – Ярина прищурилась. – То есть либо кто-то из заговорщиков предатель, либо его использовали «втемную», снарядили артефактом с големом и отправили в Измайлово на смерть… Продолжай.

– Когда все закончилось, я слышала обрывок разговора между Бакулой и Руженой, – сообщила Ожега. – Бакула сказал, что голема притащил Витенег.

– Ах, вот, значит, как…

– Что значит как?

– Это значит, что все гораздо серьезнее, чем я предполагала, – ответила Ярина. – Дело в том, что Ардоло ввели смертельную инъекцию. Яд разрушает голема изнутри, и если он не будет вовремя принимать противоядие, то распадется на атомы.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Ожега.

– Инъекцию сделали по моему приказу.

– Когда он сидел в «Мшелом погребе»?

– Перед тем, как его выпустили из «Мшелого погреба».

– Так это все-таки была ты?! – не сдержалась Ожега. – Но зачем?! Зачем ты это сделала?

– У меня был план.

– Убить заговорщиков?

– Убить Всеведу, – не стала скрывать Ярина. – Но все пошло наперекосяк.

– Почему ты хотела убить Всеведу? – задала глупейший вопрос «секретная».

– Потому что не верила ей и теперь убедилась, что была права, – усмехнувшись, произнесла Ярина. – Я держала Ардоло на коротком поводке, и только у Винсента Шарге была возможность надавить на голема так, чтобы он рискнул меня обмануть. Получается, Шарге действовал совместно с Витенегом и, возможно, со Всеведой.

– Опять Всеведа! – всплеснула руками Ожега. – Зачем ей понадобилось убивать заговорщиков?

– Чтобы обвинить в этом меня, – объяснила Ярина, мысленно поражаясь глупости собеседницы. – Меня вывели из игры, Ожега! Дружина Дочерей Журавля как будто не заметила исчезновения королевы, а останься я на посту, мы уже арестовали бы заговорщиков и не допустили бойню во дворце.

– Предположим… – Ожеге было трудно уследить за умозаключениями Ярины, а главное – понять их, но она очень старалась. – Но зачем Витенег принес на встречу Ардоло? Барона ведь убили!

– Полагаю, Витенег не знал, что подписывает себе смертный приговор, – поразмыслив, предположила Ярина. – Барону сказали, что Ардоло убьет всех, кроме него и Ружены. Но в действительности голем получил иной приказ.

– Почему? Чем Витенег не устроил Всеведу?

– Тем, что у нее есть лучший кандидат на роль барона – Сдемир. Который в это самое время пришел ко мне и попросил убежища. Я впустила Сдемира в крепость «соколов», он ударил нас в спину, а теперь оправдывается тем, что мстил за отца.

– Запутанно, – вздохнула Ожега.

– Не запутанно, а сложно, – поправила ее Ярина. – Всеведа рвется к власти. Но не просто к власти: она последовательно истребляет верхушку Великого Дома, избавляясь от сильных и самостоятельных. Боюсь, что Всеведа собирается изменить систему власти.

– Всеведа планирует установить династию? – догадалась Ожега.

– Да.

– Ей не позволят.

– Если она будет достаточно жестока, то вскоре не останется никого из тех, кто может ей что-то запретить. – Ярина двумя руками взялась за парапет и яростно посмотрела на темную-темную Москву-реку. – Ардоло – ключевое звено истории. Он знает, кто его направлял, кто приказал устроить бойню в Измайлово. Если мы сможем допросить голема, то получим необходимые козыри для игры против Всеведы.

– Ты уже пыталась подчинить себе Ардоло, – напомнила Ожега.

– Я не учла вероятности появления в Тайном Городе Винсента Шарге, – призналась Ярина. – Но сейчас Шарге сидит в «Чахоточной шахте», и больше мне никто не помешает… Мне нужна хорошая лаборатория, кое-какие ингредиенты и два-три часа времени. Противоядие глушит отраву в Ардоло, но неспособно очистить его организм, и я знаю, как привлечь его внимание даже издалека…

– То есть?

– Я смогу отравить Ардоло, – жестко усмехнулась Ярина. – И смогу связаться с ним… Мне лишь нужна хорошая лаборатория… Ты со мной?

– Конечно. – Ожега выдержала тяжелый взгляд воеводы Дочерей Журавля и добавила: – Что нужно делать?

Она не стала говорить о своей преданности Всеславе, о том, что мечтает вернуть королеву на трон и увидеть ее врагов на эшафоте. Сейчас Ожега не сказала ни одного лишнего слова, и Ярина ей поверила.

– Мне нужна пара редких артефактов, а их абсолютно точно не будет в той лаборатории, в которую я отправлюсь…

* * *

Москва, проспект Сахарова, 26 июня, воскресенье, 01.03

Определившись, хотя бы приблизительно, с ближайшими планами и проводив девушек на встречу с жрицами, наемники разбрелись по делам.

Кортес заглянул к королеве, убедился, что она по-прежнему без чувств, перекинулся парой слов с повитухой, посмотрел на причмокивающего во сне ребенка, вздохнул и отправился спать, приказав Артему «заняться безопасностью».

Артем заглянул к королеве, убедился, что она по-прежнему без чувств, перекинулся парой слов с повитухой, посмотрел на причмокивающего во сне ребенка, вздохнул и отправился в кабинет. Там он «занялся безопасностью», то есть перевел охранные системы дома в режим «Крепость» и плюхнулся на диван, бездумно таращась на экран ноутбука.

Аэрба же, без спросу, притащил к дверям королевской спальни большое, похожее на диван кресло и устроился в нем. Аэрба сказал друзьям, что «чувствует личную ответственность за несчастную», и собрался присматривать за ней так же внимательно, как Загоска.

Наемники закупили свежие продукты и все, что требовалось для младенца, и могли не покидать дом в течение недели.

А в это самое время Инга и Яна неспешно ехали по ночной Москве во взятом напрокат «Мустанге» и обменивались впечатлениями от встречи.

– Как тебе показались жрицы? – негромко спросила Маннергейм.

– Напуганными, – почти сразу ответила Инга.

– Идеально подобранное определение, – кивнула гиперборейская ведьма. – Они боятся.

– Всеведу?

– Ты удивлена?

– От Снежаны можно ждать чего угодно, – поразмыслив, ответила рыжая. – А вот Параша давно вышла из того возраста, когда можно бояться.

– Чем больше живешь, тем больше хочется, – усмехнулась Яна. – Особенно в том случае, когда многого достигла. Параша известна, богата, обладает властью – вряд ли она хочет все это потерять.

– А Снежана?

– У Снежаны есть время, чтобы снова подняться.

– Э-э… – Инга растерянно покрутила головой. – Ты же согласилась с тем, что они напуганы.

– Мне кажется, жрицы боятся не Всеведу, а ее напора, – ответила Маннергейм, аккуратно двигаясь по безлюдной улице – «Мустанг» шел без морока, и Яна не хотела привлекать внимание дорожной полиции нарушением скоростного режима. – Всеведа, если, конечно, за всеми этими событиями на самом деле стоит она, действует с необычайной стремительностью, но при этом – безошибочно. То есть ее стремительность просчитана, а отсутствие ошибок показывает, что Всеведа продумала не только собственные ходы, но и большинство ответных действий. Именно это смущает жриц.

– Всеведа набрала много очков, но это не значит, что она станет королевой, – зло отозвалась рыжая.

– Ты не позволишь?

– И я в том числе!

– Давно хотела спросить… – Яна бросила на подругу быстрый взгляд. – Почему ты воспринимаешь зеленый переворот настолько лично? Где привычный цинизм?

– Я… – Инга покусала губы, подбирая слова, чуть успокоилась и без надрыва, но все равно достаточно горячо, а главное – убежденно, ответила: – Я злюсь даже не из-за Всеславы, хотя ее мне жалко. По-женски жалко, по-бабьи. Я злюсь, потому что Ярга хочет разрушить Город, который я люблю, вот и все. Я люблю наш мир, Яна, и поэтому рассматриваю нападение первого князя как личное дело.

– И снова хорошо сказано, – тихо произнесла гиперборейская ведьма. – Наши мужчины относятся к происходящему так же, но ведут себя спокойнее.

– Если все будут горячиться, ни к чему хорошему это не приведет, – рассмеялась Инга.

– Тебе тоже следует вернуть хладнокровие.

Рыжая прищурилась и наконец-то поняла, что имеет в виду подруга: надежность. Схватка в Измайловском парке была первой в этом кризисе, но не последней. Их ждут серьезные сражения, и гиперборейская ведьма, да и все наемники, чего уж скрывать, хотели бы видеть рядом ту хладнокровную, целеустремленную и трезвомыслящую Ингу, к которой привыкли.

– Я не подведу, – спокойно произнесла рыжая.

– Хорошо.

«Мустанг» пересек Бульварное кольцо и выехал на Мясницкую. Несмотря на позднее время, машин оказалось довольно много, и Яне пришлось совсем сбросить скорость, едва плетясь по загруженной улице.

– На самом деле сейчас Всеведе мешаем не только мы, ей так же важно ликвидировать Ярину.

– А жриц?

– Жрицы, как видишь, растеряны. А Ярина очень важная фигура в защитных построениях Всеславы, ее последний козырь. Если Ярина докажет свою невиновность, хотя бы в том, что касается убийства жриц и баронов, это перевернет ситуацию на сто восемьдесят градусов. Все, что говорила Всеведа, окажется ложью, и она потеряет Дом.

– Ярина важнее королевы? – удивилась Инга.

– Сейчас – да.

– Зачем же мы ее отпустили?

– Если бы не отпустили – сбежала бы, – ответила гиперборейская ведьма. – Вспомни, в каком она была состоянии, когда мы ее спасли.

– Тоже верно, – согласилась рыжая. – То есть займемся поиском Ярины?

– Много времени это не займет, – успокоила подругу Яна. – Я попросила Бесяева сделать в телефоне закладку на этот случай, и если Ярина до сих пор пользуется нашей «сверхнадежной» трубкой, мы ее быстро отыщем.

– Почему я не удивлена? – хихикнула рыжая.

– Потому, что давно меня знаешь.

– Потому, что разочаровалась в людях в трехлетнем возрасте, когда мальчик в детском саду попросил у меня совочек, а сам, гад такой, отдал его девочке Маше, которую я терпеть не могла.

– Жизнь – это боль.

– А еще она несправедлива… – Инга рассмеялась, но через секунду вспомнила нечто важное: – Подожди… Получается, мы забываем о контракте со жрицами?

– Совсем наоборот, – покачала головой Яна. – Сегодня – ночь большой охоты. Сегодня Всеведа спустит с цепи всех своих помощниц, и там, где будет Ярина…

– Может оказаться Градислава, – закончила за подругу рыжая.

– Или Ванда.

– Так давай искать Ярину!

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров, 26 июня, воскресенье, 01.14

Он точно знал, чего она хочет. Не догадывался, не предполагал, а именно знал. Изучил за то время, что они провели вместе. За бесчисленные ночи, полные упоительной сладости и яркого огня… Он знал, что нужно делать, когда она вот так выгибает спину, знал, как поступить, когда она начинает мягко переворачиваться на бок, но замирает в ожидании его действий… знал, где и в какой момент нужно провести рукой так, чтобы услышать сладостный стон.

Знал.

И ему нравилось доставлять своей женщине удовольствие. Нравилось даже больше, чем получать.

Нет, разумеется, Федра не забывал о себе, но за его восторг отвечала Всеведа, и она хорошо знала, как можно отправить Юрия на вершину блаженства. А он изо всех сил старался закружить голову ей.

Женщине, которая сводила его с ума.

– Тихонько, тихонько… – прошептала жрица, покусывая губы. – Пожалуйста, не торопись…

– Ни в коем случае, любовь моя.

– Мягче…

– Конечно…

Но оба знали, что никакого «тихонько» или «мягче» не будет, зато через минутку, а может, чуть раньше, начнется самая упоительная, агрессивная, напористая и взрывная часть невероятного приключения, которое они проживали множество раз, но до сих пор наслаждались так же, как в самый первый. Через минуту запрыгает кровать, и крики наполнят тщательно закрытую от подслушивания и подглядывания спальню.

Через минуту или прямо сейчас…

И в этот миг зазвонил телефон.

– Дерьмо, – прошептала Всеведа.

Но даже не обозначила попытку потянуться за подавшей голос трубкой.

– Ненавижу этот рингтон, – усмехнулся Федра, покусывая ушко подруги.

– Завтра поменяю.

– Он не ритмичный.

– Завтра поменяю.

– Пронзительный.

– Завтра…

Всеведа застонала, и звонок молниеносно стих, словно электронная начинка смартфона сообразила, что не вовремя подала голос. И вместо раздражающего Федру рингтона послышались положенные обстоятельствами звуки: спинка кровати принялась биться о стену, ножки заерзали по полу, а шлепки влажных тел перемежались с невнятными криками и громкими стонами. В спальне будущей Берегини Трона царила любовь, и остальному миру приходилось ждать.

Но даже потом, когда прозвучал финальный аккорд, поставивший точку в упоительной игре любовников, никто из них не подошел к телефону – о нем попросту забыли. Федра развалился на огромной кровати, раскинув руки и бездумно таращась в потолок, а Всеведа уютно устроилась рядом, положив голову на грудь любовника.

И чувствуя себя абсолютно счастливой.

В пожилом, по меркам Люди, возрасте… В объятиях заурядного чела… Счастливой… Как странно распорядилась судьба…

В свое время Всеведа побывала замужем, став вдовой, развлекалась с кóнцами, никогда не чувствовала себя неудовлетворенной, но настоящее счастье обрела совсем недавно. И оно, как, впрочем, и положено счастью, продлилось недолго, да еще и заполучило публичное клеймо «Мезальянс».

Как грустно, что нельзя получить все, чего хочется. Грустно и несправедливо.

– Завтра ты станешь Берегиней, – задумчиво произнес Юрий.

– Да, – спокойно ответила Всеведа, хотя в груди у нее стало очень-очень холодно. Ужасно холодно.

И мерзко.

Потому что она поняла, к чему клонит любовник.

– А потом станешь королевой.

– Выборы будут тяжелыми, – протянула жрица. – Ружена станет сражаться до конца, но, скорее всего, мне удастся оказаться на троне.

– Честно говоря, я восхищен.

– Тебя смущает моя карьера, – вздохнула Всеведа. – Я знаю.

– Когда мы познакомились и… – Он сбился, но поскольку женщина ждала продолжения, Федра не мог не закончить: – и полюбили друг друга.

Заметил тень улыбки на губах любимой и приободрился.

– Когда мы познакомились, я увидел прекрасную женщину, немного расстроенную тем, что ее карьера не особенно удалась, но давно переставшую тяготиться этим. А когда мы полюбили друг друга, то и вовсе позабыли обо всем… Как мне кажется.

– Так и есть, любимый, так и есть.

Она была готова разрыдаться, но железа в жрице было больше, чем в Терминаторе, и она уверенно держала себя в руках.

– А потом… – Юрий грустно улыбнулся. – Потом все завертелось и все изменилось.

– Прости за то, что не удержалась и воспользовалась обстоятельствами, – прошептала Всеведа. – Такой шанс выпадает раз в столетие.

– Ты правильно сделала, что не упустила его, потому что иначе сгорела бы изнутри. Ты – молодчина.

– Мой ласковый, все понимающий Юра.

– Я горжусь тобой, восхищаюсь тобой, и мне жаль, что я никак не смог помочь тебе. – Федра провел ладонью по волосам любимой. – В этой драке ты была одна.

– Мы всегда шли вместе. С того момента, как полюбили друг друга.

– Я всего лишь путался под ногами.

– Мы всегда шли вместе, Юра, – твердо повторила жрица. – А теперь…

– Ты станешь королевой.

Всеведа поняла, что слышит эту фразу во второй раз, и в ее глазах появилась тревога:

– Что тебя смущает?

– Королева не имеет права на мезальянс.

А между ними случился именно он – мезальянс.

Чистый, как спирт, без всяких примесей.

Их связь была мезальянсом даже в ту пору, когда частный детектив Юрий Федра только начал встречаться с пожилой, по меркам людов, но блестяще выглядящей, по меркам челов, ведьмой из «секретного» полка. Тогда зеленые решили, что наблюдают лебединую песню угасающей фаты, и, собственно, так оно и было. Всеведа и Федра ненадолго стали героями анекдотов, над ними потешались в салонах, но через неделю или две дурацкую историю дурацкой любви вытеснили другие новости, и о нелепых любовниках позабыли. Потом Всеведа совершила подвиг во время злополучной свадьбы королевы Всеславы, приняла из ее рук титул жрицы, и все ждали, что чел уйдет в прошлое. Но Юрий оставался. Они проводили вместе многие вечера, почти все ночи, и по Зеленому Дому поползло нехорошее ворчание – жрице было позволено гораздо меньше, чем пожилой фате из «секретного» полка. А теперь все окончательно усложнилось: Всеведа готовилась принять титул Берегини, стать, пусть и временно, главой Великого Дома, а там, глядишь, могла сесть на трон, и Юрий оказывался совсем не к месту.

– Ты боишься, что мы расстанемся?

– Я думаю, что мы расстанемся, – поправил ее Федра.

– Мне уже намекали, что твое присутствие во дворце неуместно, – подтвердила женщина. Она так и не избавилась от мерзкого холода внутри. Наоборот: он становился все сильнее, он начал ее пожирать. – Но я ответила, что это не их дело.

– Рано или поздно намекнут те, кого ты не сможешь заткнуть: бароны или жрицы, – спокойно ответил Федра. – Люды не потерпят чела рядом со своей королевой.

– Ты ошибаешься.

Она знала, что лжет… Себе, ему, себе… Она знала, что лжет, что он прав, во всем прав, и потому хотела кого-нибудь убить.

Себя.

– Мы оба знаем, что я прав. – У Юрия чуть дрожали губы. – Увы.

– Я сломаю традицию, – пообещала Всеведа. – Я на многое пошла, чтобы заполучить корону, и заставлю Дом принять тебя.

– Ты не изменишь людов.

– Просто верь мне. – Жрица приподнялась, повернулась и внимательно посмотрела на любовника. – Ради тебя я сделаю все что угодно. Просто верь.

– Я верю. – Он погладил женщину по щеке. – Я верю и люблю.

– Вот и хорошо.

Всеведа поцеловала Федру в губы, выскользнула из его объятий, встала с кровати, подошла, наконец, к столу, на котором лежала провинившаяся трубка, посмотрела на сообщение о пропущенном звонке, удивленно подняла брови, но только хотела разблокировать телефон, как тот вновь зазвонил.

– Ожега?

– Всеведа! – чересчур энергично вскричала «секретная». – Всеведа, я…

– Доброй ночи, – перебила пылкую девушку жрица, поднимая с пола шелковый халатик.

– Доброй…

– Мы ждали тебя во дворце.

– Правда?

– Конечно, – подтвердила Всеведа, знаками показывая Федре, что разговор важный, но надолго не затянется. – В Доме разразился кризис, и мы на тебя рассчитывали.

– Я чуточку растерялась, – призналась Ожега.

– Понимаю.

– Правда?

В свое время Всеведа расценила высокое назначение молоденькой дуры как личное оскорбление. Все знали, что именно Всеведа должна была стать воеводой «секретного» полка, но Всеслава решила иначе и нажила себе страшного врага. Все, что произошло потом, стало следствием той лютой обиды.

Но сейчас жрица подумала, что, не случись того назначения, она так и осталась бы «секретной» фатой, ненадолго ставшей воеводой, и в ее голосе вдруг зазвучали теплые нотки – искренне теплые.

– Безусловно, мы на тебя рассчитывали, Ожега, – убедительно произнесла Всеведа и едва не рассмеялась, увидев выражение, которое скроил Федра. – Ты – хорошая, сильная фата, но тебе немного не хватает опыта оперативной работы и понимания ситуации. Сегодня произошло много странных событий, и нет ничего удивительного в том, что ты растерялась. Мы все сегодня не в своей тарелке.

– Спасибо за твои слова.

– Ну, что ты. Все хорошо.

– Спасибо…

– Где ты?

Ожега всхлипнула. Всеведа решила стать еще добрее.

– Дорогая, меня немного смущает твой тон.

– Мне стыдно, что я оказалась бесполезной в эти трудные часы, – почти прорыдала Ожега.

«Спящий, для чего ты это придумал?»

Глупенькая Ожега не понимала, что ее единственное спасение – держаться подальше от волчиц уровня Всеведы и Ярины, глупенькой Ожеге казалось, что она ловко маневрирует, используя обстоятельства к собственной выгоде, и она не понимала, что начинает раздражать окружающих.

Окружающих зверей.

– Великий Дом устоял, а это главное, – ровно произнесла Всеведа.

И вздрогнула, услышав следующий вопрос:

– Скажи, а Ярина… Она действительно совершила то преступление?

– К моему глубочайшему разочарованию и сожалению, Ярина оказалась замешанной в этих неприятных событиях, причем не с самой хорошей стороны, – ответила жрица. – А почему ты спрашиваешь?

И замерла, не веря своей удаче.

– Так получилось, что я знаю, где будет Ярина в ближайшее время, – промямлила Ожега. – Это ведь интересует тебя?

Последний вопрос прозвучал без надрыва и всхлипываний, а спокойным, деловым тоном.

«Ага, вот мы и добрались до сути…»

Всеведа догадывалась, что Ожега позвонила не просто так, и понимала, что предательство сэкономит ей кучу времени и сил. Что же касается самой дуры…

«Она заслужила право остаться в живых, – решила жрица. – Будем считать, что нам обеим сегодня повезло».

А вслух поинтересовалась:

– Что ты хочешь за голову Ярины?

– Свою.

«Такое впечатление, милая, что ты подслушала мои мысли».

– Это разумная цена, – кивнула Всеведа.

– И ты оставишь меня воеводой «секретного» полка.

А вот этого говорить не следовало.

Глупая Ожега не поняла, что уже запросила много, намного больше, чем могла бы получить, и стала жертвой собственной жадности. Или наглости. В любом случае Ожега допустила ошибку, однако Всеведа ответила ей спокойно и благожелательно:

– Я догадывалась, о чем ты попросишь, и рада, что мы с тобой говорим на одном языке. В эти трудные для Великого Дома дни нам нужна стабильность и предсказуемость, причем именно «секретный» полк и его воевода должны показать Дому, что все происходит на законных основаниях.

– Я это покажу, – пообещала Ожега.

– Не сомневаюсь. – Жрица тоже умела быть деловой. – Через пару минут тебе позвонит Градислава, и вы обо всем договоритесь.

– Хорошо.

– Я рада, что ты со мной, Ожега.

– Я всегда буду с вами, ваше величество.

– Спасибо, дорогая.

Всеведа отключила связь, открыла список контактов, намереваясь набрать номер Градиславы, но замерла, почувствовав взгляд любовника, обернулась и посмотрела на Федру:

– Что не так?

– Ты ее убьешь? – угрюмо спросил тот.

Лгать не имело смысла. Ложь оскорбила бы их отношения, поэтому женщина ответила честно и коротко:

– Да.

– Потому что Всеслава назначила Ожегу? Ее, а не тебя?

– Потому что Ожега не только глупая, но и подлая. А мне не нравится это сочетание.

Ответ вызвал замешательство.

– Разве они не должны прибегать к тебе и уверять в вечной преданности? – растерянно осведомился Юрий.

– Я ничего не имею против тех, кто «держит нос по ветру», – объяснила Всеведа. – Я принимаю всех, кто поверил в меня, потому что таковы правила игры, и если завтра Всеслава меня одолеет, они дружно перебегут к ней. – Она выдержала короткую паузу, после чего продолжила: – Я особенно щедро вознагражу тех, кто пришел ко мне сегодня и придет завтра, до того, как будет урегулирован вопрос с Всеславой. Но Ожеге, учитывая ее глупость и непрофессионализм, мне нечего было предложить, кроме жизни. Но она потребовала больше, а в итоге не получит ничего.

Телефон вновь зазвонил. Всеведа посмотрела на экран, удивленно приподняла брови, увидев имя, но, прежде чем снять трубку, спросила:

– Ты все еще гордишься мною?

– Горжусь и восхищаюсь, – твердо ответил Федра. – Я буду поддерживать тебя во всем и везде. До самой смерти.

– Я люблю тебя, – тихо произнесла Всеведа и поднесла телефон к уху.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Ботаническая, 26 июня, воскресенье, 02.37

В распоряжении каждого Великого Дома были не только огромные, хорошо защищенные штаб-квартиры и разбросанные по секторам крепости. Кроме них и навы, и чуды, и люды владели небольшими тайными убежищами, предназначенными для оперативной поддержки боевых групп в ходе конфликтов, как затяжных, так и локальных. Здесь воины могли найти необходимые припасы, починить или заменить снаряжение, отдохнуть, подлечиться, а при необходимости – занять оборону и продержаться до подхода подкреплений. Количество опорных пунктов определялось только паранойей высших иерархов того или иного Великого Дома, и чемпионом, разумеется, выступал Орден, имеющий подобные мини-базы едва ли не на каждой улице своего сектора. Рыцари любили воевать и азартно готовились к будущим дракам, зорко следя за тем, чтобы их воины ни в чем не испытывали недостатка. Меньше всех укрытий обустроил Темный Двор: во-первых, навы редко брались за оружие, во-вторых, каждая лавка Торговой Гильдии могла предоставить гаркам необходимую поддержку в любое время дня и ночи, что позволяло не ввергать экономный Двор в лишние расходы. Что же касается Зеленого Дома, то он ограничился примерно тремя десятками «точек», и именно в одну из них направилась Ярина после разговора с Ожегой.

Воевода понимала, что сильно рискует, но рассчитывала, что преследователи не ожидают от нее подобной наглости. Да и выхода у Ярины не было: только в опорном пункте она могла заполучить необходимые оборудование и ингредиенты.

Выбранное убежище находилось на чердаке многоквартирного дома и благодаря нескольким последовательным шагам по заметанию следов не вызывало никаких подозрений у человских властей: коммунальщики считали, что в помещении расположились военные, военные – что полиция, полиция – что ФСБ, а ФСБ не сомневалась, что половина чердака используется известной телекоммуникационной компанией. Что же касается Великих Домов, то от их интереса укрытие пряталось под мощной магической маскировкой.

Выбрав «точку», Ярина какое-то время выжидала, внимательно изучая окрестности, и лишь убедившись, что вокруг нет ни посланников Всеведы, ни подозрительных лакун в магическом поле, направилась к подъезду. Ключ от домофона воеводе не требовался – она знала шифр, а вот пользоваться лифтом Ярина не рискнула и с легкостью взбежала по лестнице до последнего этажа. Затем поднялась еще выше, открыла дверь положенным ей по статусу воеводы Дочерей Журавля универсальным ключом и вошла в пропахшее пылью помещение.

Естественно, убежище опутывала плотная сеть охранных и защитных арканов, однако Ярина знала, как снять их без отправки сообщения операторам Зеленого Дома: разрабатывая опаснейшую операцию с Ардоло, воевода предположила, что ей или голему может понадобиться укрытие, и внесла в защиту нескольких опорных пунктов необходимые изменения. И теперь проявленная предусмотрительность ей здорово помогла.

Ярина закрыла за собой дверь, оглядела полки с коробками, простые и оружейные шкафы, рабочие столы, ящики с припасами, магические инструменты и приборы, улыбнулась и потерла руки:

– Надеюсь, здесь есть все, что мне нужно…

– Никогда бы не подумала, что зеленые расположат убежище на чердаке, – проворчала Инга. – Да еще на чердаке жилого дома.

– Почему? – удивилась Яна. – Какая разница?

– В подвале надежнее, – объяснила рыжая.

– Чем?

– Тем, что в подвале.

– Если маги начнут бить по-настоящему, разницы между подвалом и чердаком ты не почувствуешь, – тихонько рассмеялась гиперборейская ведьма. – Разве что на чердаке все кончится быстрее и без лишних мучений.

– Пожалуй, – после паузы согласилась рыжая.

– Вот тебе и пожалуй.

Они подъехали к дому минут сорок назад и успели засечь Ярину – она как раз входила в подъезд многоквартирного дома. К счастью, активная фаза магического сканирования, которое проводила воевода, уже закончилась, и Ярина не почувствовала ни появления наемниц, ни возмущения магического поля, вызванного их маскировочными арканами.

Воевода исчезла из виду, примерно через минуту исчез сигнал ее телефона, видимо, трубка оказалась в зоне действия скрывающего заклинания, и Яна позвонила «ласвегасам», которые подтвердили догадку о том, что на чердаке дома находится секретный схрон людов.

– Они там всякое военное и магическое барахло держат, – поведал Доминга, демонстративно зевая в телефон. – Запасы не очень большие, но ассортимент неплохой.

– Откуда вы знаете? – поинтересовалась Яна. – Неужели влезали внутрь?

– Внутрь без шума не влезешь, там хорошая защита.

– Тогда откуда?

– Мы сканировали ящики, которые люды таскали на чердак, – объяснил аналитик. – Они, конечно, думали, что все происходит тайно, но не разглядели нашего наблюдателя… Прислать тебе список содержимого?

– Не надо.

– Как знаешь.

Яна отключила телефон и посмотрела на подругу. Та мило улыбнулась:

– Что будем делать?

– Ждать, когда появятся зеленые.

А чтобы не было скучно, Маннергейм выпустила на волю три малюсеньких, размером с блоху, следящих устройства – «Крылатые глаза» – и направила их в подъезд. С точки зрения безопасности «блохи» были оптимальным выбором: магической энергии потребляли самую малость, на уровне естественного фона, что делало их незаметными для сканирования, а связь с оператором поддерживали по обычному, не вызывающему подозрений цифровому каналу, легко теряющемуся в потоке блуждающих вокруг пакетов информации.

«Блохи» осторожно влетели в подъезд, поднялись наверх и заняли позиции у двери на чердак. Укромные, чтобы не попасться на глаза, и в то жевремя удачные с точки зрения наблюдения. На экране планшета появилась дверь в убежище, лестничная клетка и последний перед чердаком лестничный пролет. Связь была отличной, если же она пропадет, каждая «блоха» сможет запомнить до десяти минут видео.

– А если зеленые не появятся?

Похоже, этот вопрос не приходил Яне в голову, потому что в ответ она лишь едва заметно передернула плечами.

– Может быть, поможем им? – неуверенно предложила рыжая. – Давай донесем, что воевода здесь?

– Анонимно?

– Естественно.

– Да, некрасиво как-то, – посетовала гиперборейская ведьма после паузы.

Хотя в целом предложение подруги ей пришлось по душе.

– А что мы сделали красивого за этот день?

– Спасли Ярину.

– А теперь используем ее по назначению.

Сидеть в засаде, рассчитывая, что люды сами отыщут воеводу, или ускорить процесс, вызвав охотников? В принципе выбор был очевиден, но только Яна открыла рот, чтобы согласиться, как рыжая ткнула пальцем в лобовое стекло и улыбнулась:

– Вот они!

– Ну, наконец-то…

– Интересно, каким образом они узнали, что Ярина здесь?

– Возможно, от Ожеги. – Маннергейм первой разглядела воеводу «секретного» полка и указала на нее.

– Ярина доверилась Ожеге, а та ее сдала?

– Именно так.

– Какая низость!

Яна выразительно посмотрела на рыжую, но промолчала.

Первой к дому подъехала Ожега: на взятой в аренду машине, накинув на себя легкий темный плащ и зачем-то – черные очки. Впрочем, молодая воевода «секретного» полка была известна своей… молодостью, и поэтому явившаяся минуты через три Градислава не удивилась и даже не поинтересовалась, для чего Ожега так вырядилась.

– Привет! – встретила ее выскочившая из машины девица.

– Воевода! – Фата отвесила почтительный поклон, позволяющий скрыть появившееся на лице презрительное выражение. Как все здравомыслящие воины Зеленого Дома, Градислава была крайне низкого мнения об Ожеге, но получила предельно четкие инструкции от Всеведы и держалась с глупой курицей как с настоящей, заслуживающей уважения ведьмой. – Рада, что с вами все в порядке.

– Спасибо, Градислава. Как твои дела?

– Хорошо.

– Как в дружине?

– Дружина спокойно приняла происходящее, – скупо ответила фата, которая не собиралась рассказывать дуре подробности своего руководства главной ударной силой Великого Дома Людь. – А в «секретном» полку с нетерпением ждут вашего возвращения.

– Я сегодня же прибуду во дворец.

– Очень хорошо.

Поверить в то, что опытнейшие разведчицы «секретного» полка скучают по безмозглой красотке, могла лишь безмозглая красотка, и, глядя на Ожегу, Градислава в очередной раз утвердилась в мысли, что Всеслава допустила все возможные ошибки во время своего правления и должна уйти так или иначе.

– Сколько вас? – поинтересовалась «секретная».

– Четверо, включая меня, – ответила Градислава. – Но наверх пойдут только Иля и Квета, а Груша подождет внизу.

– Хорошо продумано, – одобрила Ожега, но никто из собеседниц не понял, почему она назвала «хорошим» простейший из всех возможных план.

Впрочем, ничего другого от нее не ожидали.

– На чердаке расположена точка снабжения 6816, – доложила Иля. – Она считается законсервированной, сообщения о вскрытии не поступало.

– Я уверена, что Ярина там, – громко заявила Ожега. – Мы договорились встретиться в этом опорном пункте.

– Встретитесь, – пообещала Градислава. – Воевода, поскольку Ярина вас ждет, идите вперед и откройте дверь. Дальше действуем мы.

– Хорошо, – кивнула Ожега и направилась к подъезду.

Молодая «секретная» плохо изучила свой полк за то время, которое у нее было, потому что в противном случае она обязательно бы вспомнила, что Иля и Квета служат в бывшей вотчине Всеведы, в приказе «В», занимающемся внутренними делами Великого Дома Людь. Приказ «В» вынюхивал предательство и заговоры, а его сотрудникам не раз приходилось устранять иерархов, способных навредить королеве или Зеленому Дому.

Его сотрудники не колебались, получив приказ убить своих.

– А теперь три унции порошка гремучей змеи… И щепотку бешеного перца.

Пока все шло так, как надо. Ярина вскрыла убежище, изучила обнаруженные в ящиках запасы, убедилась, что нужные ингредиенты на месте, и развернула кипучую деятельность. Причем во всех смыслах слова. Воевода поставила на огонь котел, и пока вода нагревалась, составляла рецепт, аккуратно отмеряя необходимые порции магических порошков и снадобий. Некоторые смешивала, некоторые откладывала, поскольку их следовало добавлять не сразу, а в процессе приготовления. Когда вода закипела, Ярина вылила в котел флакон «Слюны вампира», превратив воду в булькающее желе, и принялась читать заклинание, одновременно забрасывая подготовленные смеси.

Для приготовления раствора требовалось не менее шести часов, находиться так долго во вскрытом убежище было опасно, но Ярина поклялась довести дело до конца и разобраться с Ардоло и была готова рискнуть. Что же касается голема, то сначала воевода собиралась напугать его, заставить появиться и рассказать все, что знает, а затем – уничтожить. Уничтожить в любом случае, потому что проклятая кукла не только расстроила планы Ярины по искоренению предательства, но и убила ее сводного брата.

– Ты сдохнешь, – прошептала Ярина, мысленно обращаясь к голему. – Ты обязательно сдохнешь, тварь, я обещаю.

Затем она услышала осторожный стук в дверь, посмотрела на часы, улыбнулась:

– Ожега? Наконец-то…

И направилась к двери.

– И сейчас ничего не сделаем? – изумилась рыжая.

– А чем «сейчас» отличается от «тогда»? – уточнила Яна.

– Они убьют Ярину, – объяснила Инга, напряженно наблюдая за тем, как зеленые ведьмы приближаются к дверям чердака.

Впереди, разумеется, шла Ожега – наемницы уже убедились, что именно ей выпала «почетная миссия» предать Ярину. В шаге за Ожегой двигалась Градислава, а замыкали процессию две ведьмы, судя по внешнему виду – опытные воительницы. Еще одна зеленая осталась у дверей подъезда.

По тому, как держались Градислава и ее помощницы, «закрывшиеся» только от магического сканирования, было ясно, что видеокамер они не опасаются, и «блохам» ничто не мешало снимать происходящее на видео.

– Будет драка, – вздохнула Инга.

– Надо было отправить больше «блох», – в тон ей произнесла Яна. – На случай, если какую-нибудь собьют.

– Тебя волнует только это?

– Разумеется. – Наполненные золотом глаза уставились на рыжую. – Разве ты не понимаешь? Убийство Ярины – это доказательство невиновности Всеславы. Остальные подробности узнаем, допросив Градиславу.

– А как же Ярина?

– Если она не сможет отбиться от этой толпы, то ей вообще не нужно было идти в армию, – хмыкнула Яна и аккуратно подвела одну из «блох» ближе к двери на чердак.

Ярина не забыла просканировать лестничную клетку, обнаружила на ней лишь «секретную» воеводу, но все равно спросила:

– Кто там?

– Ожега.

– Одна?

– А с кем мне быть?

Ответила «секретная» без запинки, спокойно, ничто в ее голосе не вызвало у Ярины подозрений, и поэтому она открыла дверь.

– Долго ты добиралась.

– Сама велела привезти артефакты.

– Привезла?

– Конечно.

– Я тоже не сидела без дела, – улыбнулась воевода Дочерей Журавля.

– Варишь отраву?

– Ага…

И только сейчас Ярина заметила, что Ожега до сих пор не переступила порог. Точнее, поставила на него ногу, но продолжает стоять. И сразу, точнее, следующей мыслью, Ярина поняла – почему. Не увидела убийц, не почувствовала их присутствие или зарождающиеся арканы – поняла.

И ударила первой. Без подготовки, но сильно, наотмашь.

Ярина резко присела и махнула рукой, посылая в коридор сразу несколько «Эльфийских стрел», то ли шесть, то ли восемь. Раскаленные молнии шли настолько плотным потоком, что увернуться от них было крайне сложно, но тем не менее можно. Спасение заключалось в скорости реакции, и только в ней. Ожега успела броситься на пол, да к тому же активировала предусмотрительно прихваченный «панцирь», создав вокруг себя магическую защиту. Градислава и Квета не успели высунуться из-за стены, оставшись в безопасном укрытии, а вот Иле, которой по плану полагалось ворваться на чердак первой, не повезло: две «стрелы» вонзились ей в живот и грудь, а третья угодила в левый глаз. Иля даже вскрикнуть не успела, как стояла, так и повалилась на площадку.

– Нет!

Квета бросилась к подруге, но Градислава успела схватить ведьму за руку и не позволила выскочить на открытое пространство.

– Стой!

– Ей надо помочь!

– Поздно!

– Спасите! – завопила «секретная» воевода.

– Гадина!

Обезумевшая от ярости Ярина позабыла обо всем и принялась бомбардировать Ожегу раскаленными молниями. Нет сомнений, что если бы воевода могла в этот момент мыслить здраво, то поступила бы иначе, но вместо этого подарила Градиславе драгоценные секунды.

– Сдохни, тварь! Сдохни!

«Эльфийские стрелы» вонзались в «панцирь» и с шипением таяли, не причиняя визжащей Ожеге никакого вреда.

– Спасите! – вопила «секретная». – Помогите!

– Убью!

– Градислава! Спаси меня!

В этот момент послышался мелодичный перезвон – котел сообщил, что первый этап приготовления смеси окончен, – Ярина быстро оглянулась, и Градислава кивнула:

– Сейчас!

Они с Кветой активировали «панцири» и выскочили в коридор.

– Стой!

– Проклятье!

Ярина наконец-то сообразила, что потеряла кучу драгоценного времени, сделала шаг назад и тоже закрылась от магических атак. На мгновение возникло равновесие: все присутствующие спрятались в «панцирях», и появилась возможность поговорить.

– Сдавайся! – предложила Градислава.

– Я уже пыталась, – хмыкнула в ответ Ярина, внимательно следя за медленным перемещением фаты. – Вы решили меня убить.

– С чего ты взяла?

– Спроси у Собиславы.

– Ты ее убила.

– Она напала на меня, получив приказ Всеведы.

– Это ложь.

– Не оскорбляй меня, Градислава, – качнула головой Ярина, делая еще один шаг назад. На одном из рабочих столов лежал рюкзак со снаряжением, и воевода хотела до него добраться. – Свидетелей нет, поэтому можно говорить откровенно: я вам не нужна. «Поцелуй русалки» покажет, что я не планировала устраивать бойню в Измайлово, и обвинения против меня рассыплются.

– Тут ты права…

Градислава рассчитала верно: она отвлекает внимание Ярины разговором, а Квета выжидает момент для удара. Удерживать в поле зрения двух опытных воительниц Ярина не могла, и шансов на спасение у нее было немного, но… Но он был – шанс. И воевода Дочерей Журавля им воспользовалась.

Какое-то время Ярина отступала, всем своим видом показывая, что вынуждена это делать, в ответ на маневры недругов, но в тот самый миг, когда Квета приготовилась атаковать, воевода схватила со стола рюкзак и тут же исчезла, буквально растворившись в воздухе.

– Скоростной портал! – выкрикнула разочарованная Квета.

– Он должен быть коротким!

– Понятно! – Квета схватилась за телефон: – Оператор! Только что был построен портал из точки 6816! Я хочу знать, куда он был построен! Срочно! Срочно!!

А Градислава подошла к лежащей на полу Ожеге.

– Ушла? – тихо спросила «секретная».

– Ушла, – кивнула фата.

– Как жаль.

– Да уж, не очень хорошо получилось.

– И в следующий раз она ко мне не обратится, – вздохнула Ожега и стала подниматься с пола.

– А что это значит? – поинтересовалась Градислава.

– Что? – не поняла «секретная».

– Это значит, что ты стала совершенно бесполезна, – сообщила фата.

– Что?

Тупость молодой карьеристки действовала на нервы, но Градислава заставила себя собраться и спокойно поведать:

– Дорогая Ожега, давно хотела сказать, что презираю тебя от всей души. Ты даже не представляешь, какие гадостные чувства вызываешь у всех профессионалов, вынужденных тебе подчиняться. Ты – глупая, истеричная, жалкая дура, незаслуженно поднятая на вершину и предавшая своих благодетелей.

– Ты не можешь меня убить, – всхлипнула Ожега. – Всеведа обещала мне жизнь.

– Во-первых, где ты видишь Всеведу? – устало спросила фата. – Во-вторых, я тебя и пальцем не трону. Тебя убила Ярина.

– Ярина? – удивилась «секретная». – Ее же здесь нет.

– Какая же ты дура! – с чувством закончила Градислава, и посланная ею «Эльфийская стрела» с шипением пробила грудь Ожеги. – Квета, пусть пресс-служба сообщит в «Тиградком», что мы пытались захватить Ярину, но во время операции потеряли двух воинов: Илю и Ожегу.

– Да, Градислава. – Квета с улыбкой посмотрела на раскинувшуюся на полу воеводу и улыбнулась: – С удовольствием.

– Не верю своим глазам, – протянула Инга, разглядывая лежащую в луже крови Ожегу и стоящую над ней Градиславу.

– Не говори ерунды, – махнула рукой Яна. – Во время войны Кадаф чуды увлеченно резали друг друга… Да и у зеленых междоусобицы – привычное дело.

– Да, резали. Да, наверное, привычное…

Но Инга привыкла думать о древних расах иначе.

– Великие Дома только кажутся монолитами. В действительности внутри каждого кипят такие страсти, что Достоевский отдыхает.

– У навов тоже?

Вопрос вызвал ожидаемую заминку, после чего Яна покачала головой:

– Полагаю, навы – исключение. Но сейчас у них появился серьезный возмутитель спокойствия.

– Согласна.

Градислава и вторая ведьма принялись обыскивать укрытие, пытаясь понять, что за смесь готовила Ярина, и, видимо, собираясь дождаться следователей Великого Дома, оставаться неподалеку было опасно, и Яна приняла решение:

– Я отключу «блох». Будем надеяться, что их не заметят.

И завела двигатель «Мустанга». К счастью, машина стояла в сотне ярдов от подъезда, и оставшаяся на улице ведьма не обратила на нее никакого внимания.

– Думаешь, Градислава испугается этой записи? – поинтересовалась Инга, запуская один из роликов на планшете. – С этого ракурса особенно хорошо видно, что она убивает Ожегу.

– Думаю, испугается, – протянула Яна, выводя «Мустанг» на улицу. – Но в любом случае хорошо, что у нас появился первый серьезный аргумент для переговоров.

* * *

Частный жилой дом

Подмосковье, коттеджный поселок «Манчестер», 26 июня, воскресенье, 02.38

– Уснул, что ли?

– Нет. – Сидящий в кресле Артем быстро повернулся, посмотрел на вошедшего в кабинет Кортеса, понял, что ничего срочного у напарника нет, и потянулся. – Почему спросил?

– Вид у тебя сонный.

– Сериалом увлекся, – молодой наемник кивнул на планшет, на котором застыли герои известного телешоу. – Хочешь, перескажу семнадцать последних серий?

– Больше тебя ничего не интересует?

– Что ты имеешь в виду?

– Хотя бы порно, – хмыкнул Кортес. – В нем и то больше смысла, чем в твоем сериале.

– Остряк. – Молодой наемник встал, снова потянулся, вздохнул и поинтересовался: – К королеве ходил?

– Там все в порядке, – ответил Кортес, вызывая на экран ноутбука рапорт систем безопасности. – Аэрба спит чутко, проснулся, когда я в шести шагах был, а я шел тихо.

– Проверял его?

– Ага.

– Он тот еще боец.

– Верно.

Наемники еще не научились доверять здоровенному сербу на сто процентов, но относились к нему с уважением. И знали, что в бою он не подведет.

– Только мне показалось, что он очень лично относится к королеве, – подумав, добавил Артем. – Прям как Инга, – сильно жалеет.

– А ты не жалеешь? – прищурился Кортес.

– Мне платят за то, чтобы я ее защищал, – напомнил Артем. – Так что мне банально некогда жалеть Всеславу.

– Ну и правильно.

– Но почему Аэрба так к ней относится?

Об этом они могли только догадываться.

– Может, Аэрбе что-то известно? – неуверенно протянул Кортес.

– О чем?

– О том, что заставляет его чувствовать личную ответственность за происходящее.

– Что это может быть?

– Рано или поздно узнаем. – Кортес дочитал рапорт и убрал его с монитора. – Вижу, за время твоего дежурства ничего интересного не произошло. Молодец.

– В том, что ничего не произошло?

– В том, что ничего не допустил.

Все-таки служба в военной разведке сказывалась: иногда лидер наемников отпускал непонятные штатским шутки.

– Всеслава не жилец? – тихо спросил Артем.

Кортес выдержал паузу, едва заметно дернул щекой и мрачно ответил:

– Ты, наверное, единственный, кому потребовалось произнести это вслух. Остальным достаточно того, что они понимают.

– Без шансов?

– Шансы есть всегда, – не стал убивать надежду вожак. – Всеслава еще может победить и вернуться на трон, но с каждой секундой, которую она проводит в беспамятстве, вероятность такого исхода становится все более призрачной. Сейчас в Зеленом Доме заключаются новые договоренности, определяются союзы и обязательства. И когда будет достигнута критическая масса соглашений, Всеслава начнет мешать всем. Даже тем, кто ее любит.

– Такова жизнь, – вздохнул Артем.

– Такова жизнь, – подтвердил Кортес.

– А младенец?

Этот вопрос вызвал у командира досаду. И раздражение. И даже ярость.

– Может, ты перестанешь задавать вопросы? – спросил Кортес с такой резкостью, что Артем замер, раскрыв рот. – Ты смотрел новости «Тиградкома»?

– Нет. Не хочу рисковать и светить компьютер в сети.

– Вот и правильно. Девчонки вернутся и расскажут, что там и как. – Кортес нервно потер подбородок. – Иди спать.

– Хорошо.

Молодой наемник понял, что напарник накинулся на него, потому что сам не особенно верит в спасение ребенка, замолчал и быстро вышел из кабинета. Кортес проводил его тяжелым взглядом, вздохнул, зачем-то еще раз проверил состояние охранных систем, после чего сел в кресло и запустил на ноутбуке обычный информационный канал, решив посмотреть, что творится в стране и мире.

В доме снова стало тихо.

А спустя еще десять минут королева неожиданно распахнула глаза.

Полежала немного, умело сохраняя спокойное, «сонное» дыхание, затем отыскала взглядом задремавшую повитуху и уставилась на нее. Секунд через двадцать Загоска заворочалась, проснулась, увидела, что королева пришла в себя, и с огромным трудом сдержала рвущийся наружу крик.

– Говори, – едва слышно прошелестела Всеслава.

– С младенцем все в порядке, – в тон ей отозвалась повитуха. – Он жив, здоров и накормлен.

– Здесь?

– Люлька в углу. Принести?

– Чуть позже.

Они говорили настолько тихо, что даже Аэрба, и в самом деле отличающийся уникально острым слухом и чутким сном, ничего не расслышал. Беседа зеленых ведьм походила на шорох призрачных листьев.

– Где мы?

– У друзей.

– У жрицы Параши?

– У Кортеса.

– Сантьяга?

– Я его не видела.

– Но это наверняка его затея… – задумчиво протянула Всеслава. – Только князь мог узнать, где меня искать. Только ему доступны предсказания столь высокого уровня… Что с Парашей?

– Не знаю.

– Что со Снежаной?

– С тех пор, как мы здесь, наемники не подпускают меня к устройствам и не позволяют выйти в сеть «Тиградком», – пожаловалась Загоска. – Даже телефон отобрали.

– Правильно сделали.

Королева закрыла глаза.

– Ваше величество? – забеспокоилась повитуха.

– Все в порядке, просто я очень слаба.

На бледном лбу королевы выступили капельки холодного пота.

– Сообщить, что вы пришли в себя?

– Нет. Я поговорю с наемниками после того, как наберусь сил. – Всеслава передохнула и приказала: – А теперь покажи мне ребенка.

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров, 26 июня, воскресенье, 02.39

Как можно отыскать иголку в стоге сена? И не простую иголку, а хитрую, предусмотрительную, которая не хочет, чтобы ее нашли.

Получив приказ Всеведы разыскать беглую Всеславу… и не только приказ, но и средства для его исполнения – Оперативный центр Великого Дома Людь и разрешение тратить столько ресурсов, сколько потребуется, – Ванда попыталась решить поставленную задачку «в лоб» и провела глобальный поиск по генетическому коду. Отклика не случилось: либо Всеслава использовала «Кольцо неуловимости», либо находилась в тщательно защищенном месте, например в штаб-квартире какого-нибудь Великого Дома. Чтобы убедиться, что не ошиблась, Ванда запустила поиск повитухи и получила точно такой результат.

– Значит, девочки, вы очень хорошо спрятались…

– Девочки? – удивилась услышавшая замечание Ванды фата Полева, руководитель Оперативного центра, вышедшая сегодня на дежурство. – Ну, Всеслава еще более-менее подходит под это определение, но Загоска почти старушка.

Полева была отличным специалистом, настоящим профессионалом в своем деле, но чувства юмора она лишилась в далеком детстве… Вместе с другими иллюзиями.

– Я образно, – объяснила Ванда. Подумала и добавила: – Дело в том, что я пока не знаю, за что браться. Если Всеслава сумела спрятаться от поиска по генетическому коду, то остальные методы она точно исключила.

– Нужно подумать, – кивнула Полева.

– Очень нужно, – с нажимом уточнила Ванда.

Фата Полева относилась к «нейтральным» офицерам, продолжавшим исполнять свои обязанности, но не выразившим политическую позицию. Большинство специалистов пока выжидали, собираясь принести клятву верности победителю, и Ванде было интересно, как поведет себя Полева в ситуации, когда Всеведе остро требуется помощь. И не просто помощь, а помощь в поиске Всеславы.

Но только Ванда собралась предложить Полеве совместно разработать план поиска, как доложили о приходе Лерды, обер-воеводы черных морян, и фата поспешила в переговорную.

Небольшая семья кошмарных оборотней – вассалов Зеленого Дома – заслуженно считалась одной из жемчужин короны. При необходимости хрупкие девушки накидывали «боевую шкуру», обращаясь в здоровенных и необыкновенно сильных монстров, обладающих иммунитетом к магии, и только их невеликое число не позволяло морянам претендовать на звание самой опасной семьи Тайного Города.

Насчет переворота моряны пока хранили молчание, их лидер, Марика, не появлялась во дворце, и визит Лерды мог означать две вещи: либо это разведка, либо, как надеялась Ванда, нечто большее.

Надеялась и не ошиблась.

– Доброй ночи.

– Ночь, да, наверное, добрая, – протянула Лерда, черноволосая, с восточными чертами лица девушка, такая тоненькая, что кажется: толкни – переломится. Даже не верилось, что она способна превратиться в гигантскую бронированную тварь весом под триста фунтов. – А вот день был так себе.

– Сложным, – кивнула Ванда.

– Непонятным, – уточнила Лерда.

– Тебя прислала Марика? – взяла быка за рога Ванда.

– Марика не знает, что я здесь, – спокойно ответила Лерда. – А если узнает, у меня будут крупные неприятности.

– Насколько крупные?

– Моя жизнь в ваших руках, фата Ванда.

– Я привыкла очень внимательно относиться к тем, кто во всем на меня полагается.

– Эти слова дают определенную надежду, – улыбнулась моряна.

Разговор действительно получался интересным. Лерда почти открыто сообщила, что готова принять сторону Всеведы, невзирая на позицию формальной главы семьи, и оставалось выяснить, какую плату она за это потребует. Впрочем, учитывая, что речь шла о черных морянах, ядовитых и более сильных, чем белые, Ванда догадывалась, что Всеведа согласится на любые условия.

– Поговорим о деле, – жестко произнесла фата, показывая, что увертюра окончена.

– Как вы знаете, Марика всегда и во всем поддерживала Всеславу, – сказала Лерда, глядя Ванде в глаза. – Если королева лишится власти, Марика будет разочарована. Не уверена, что дойдет до бунта или междоусобицы, но она станет тянуть с признанием до последнего.

– С признанием чего? – не поняла фата.

– С признанием ее величества Всеведы.

– Мы так далеко не заглядываем, – не моргнув глазом, солгала Ванда.

– Вы – высшие иерархи, вы обязаны вести себя деликатно, а у нас все проще, – усмехнулась в ответ Лерда. – Я и мои подруги видим, кто станет следующей королевой.

– А Марика?

– Марика не дура.

– Тогда зачем ты пришла?

Вопрос был непростым. В начале разговора Ванда решила, что Лерда хочет получить санкцию на междоусобицу и вырезать руководство семьей, как неблагонадежное, но последний ответ моряны показал, что все не так просто, и фата запуталась.

– Я пришла сказать, что среди морян есть те, кто уже принял новую королеву, – откровенно сообщила Лерда. – И нас много.

– Это хорошо.

– И еще я пришла напомнить, что черные моряны до сих пор пребывают в ущемленном положении.

«Ах, вот оно что!»

Теперь Ванде все стало ясно.

Кошмарные оборотни были выведены искусственно, и когда фата Мара творила их, белым морянам была дарована свобода, а черные оказались подчинены браслету мудрой ведьмы. После его утраты черные моряны перестали контролировать себя в «боевой шкуре», в результате чего их статус опустился до уровня животных, а убийство накинувшего шкуру оборотня классифицировалось как самооборона.

Черные терпели унижение до тех пор, пока Кортес не уничтожил браслет. После этого моряны вновь стали контролировать себя, семья объединилась, но, видимо, условия объединения устроили далеко не всех.

– Ты хочешь отделиться? – поняла Ванда.

– Власть в семье оказалась в руках белых, – ответила Лерда. – Я не против Марики, я считаю ее прекрасным воином и отличным лидером, но подобное положение не является честным по отношению к черным. Я дважды обращалась к Всеславе с просьбой предоставить нам автономию, но Марика была подругой королевы и оба раза уговаривала ее ничего не менять.

«И ты решила воспользоваться ситуацией…»

Ванда предположила, что сделка выгодна и даже пойдет на пользу Великому Дому, но она не имела права заключать подобные договоры, а Всеведа до сих пор кувыркалась в объятиях чела. Пришлось уводить разговор в сторону.

– Ты говоришь от имени всех черных? – поинтересовалась фата.

– Не от всех, врать не буду, но от большинства. А остальные к нам примкнут.

– Мне нравится твоя честность.

– Как я уже сказала, на кону моя жизнь, – напомнила Лерда. – Я вверила ее вам, и глупо врать в мелочах.

– И еще мне нравится твой ум.

– Спасибо.

– Я обязательно донесу наш разговор до Всеведы и сопровожу его комментариями, которые будут тебе полезны, – пообещала Ванда.

– Спасибо, фата.

– Но я не могу не спросить: на что ты готова ради достижения мечты?

Это был провокационный вопрос. Ванда не заключила сделку, даже не пообещала ничего, а уже осведомлялась насчет оплаты и фактически предлагала Лерде определить сторону до получения гарантий.

Лерда могла отказаться. Но не стала.

– Многие черные моряны разделяют мою точку зрения, – медленно ответила она, в упор разглядывая фату. – Но не все они, к сожалению, готовы чем-то пожертвовать или что-то сделать ради обретения самостоятельности. Я – готова. И у меня есть несколько верных подруг, которые пойдут за мной на любое дело.

– На любое? – переспросила Ванда.

И Лерда ответила правильно:

– На любое дело по приказу королевы Всеведы.

– Ради своей мечты?

– Ради справедливости для моих сестер. – Тон обер-воеводы стал жестче. – Моряны призваны служить Зеленому Дому, и каждый приказ королевы для нас священен.

– Я рада это слышать, Лерда, – так же серьезно произнесла Ванда. – Сейчас трудное время, и верные воины ее величеству не помешают. Я не знаю, будет ли нужда в твоей помощи, но если будет – я обращусь.

– В любое время дня и ночи, фата. Но приказ должен будет исходить от королевы Всеведы, и она должна будет пообещать, что исполнит наше пожелание.

– Какой приказ?

– В этом случае – любой.

Предварительная присяга принесена, и дальнейший разговор потерял смысл. Теперь все зависело от решения Всеведы.

Ванда попрощалась с Лердой и вернулась в Оперативный центр, чтобы вновь заняться поисками королевы. Честно говоря, у фаты не появилось новых идей, но на пороге Центра Ванду встретила Полева, и ее радостный вид показал, что дело сдвинулось с мертвой точки.

– Я придумала!

– Отлично! У меня был серьезный разговор, поэтому я совсем не занималась нашей проблемой.

– Фата, ни слова больше! Слушайте меня! – Возбужденная Полева увлекла Ванду в кабинет и усадила за стол. – Мы упустили из виду главное: с кем сейчас Всеслава?

– С навами или чудами, – пробурчала Ванда.

– Я тоже так думала, но потом решила, что другие Великие Дома не посмеют открыто помогать Всеславе. Ведь если пройдет слух, что она укрылась в Цитадели, то Людь мгновенно потребует ее низложения.

«Наемники!» – поняла Ванда и едва сдержалась, чтобы не выругаться.

Она должна была это сообразить, она! Потому что Полева понятия не имела, что Ярине помогла отбиться гиперборейская тварь. А она, Ванда, знала. И должна была догадаться, что раз Яна помогает Ярине, то Кортес, возможно, охраняет Всеславу.

– Если Сантьяга решил помочь беглой королеве, он будет действовать с помощью наемников, – заявила Полева. – А когда Сантьяге нужны наемники, он звонит Кортесу.

– Прекрасно, – поддержала умную фату Ванда. – Только у этих отморозков хватит глупости и дерзости, чтобы согласиться на подобную авантюру.

– Я тоже так думаю, – скромно произнесла Полева.

– Ты провела поиск по генетическому коду?

– И убедилась, что все члены команды Кортеса тоже недоступны.

– Телефоны?

– Недоступны, и выследить их невозможно.

– То есть такой же тупик, как с поиском Всеславы? – зло произнесла Ванда.

– Не совсем. – Полева выглядела довольной, словно выиграла в лотерею. – Пока вы общались с Лердой, пришло сообщение об инциденте в точке снабжения 6816, Градислава пыталась арестовать Ярину, но той удалось скрыться.

– Проклятье! – не сдержалась Ванда. – Потери есть?

– К сожалению, – вздохнула Полева. Но тут же улыбнулась: – Однако нет худа без добра, как говорят челы. Узнав об инциденте, я подумала, что Ярину могли сопровождать наемники, приказала операторам подключиться к человским видеокамерам и обнаружила отъезжающий от Ботанической улицы «Мустанг». Это арендованная машина, но она вполне во вкусе Яны Маннергейм: быстрая и двухместная. В салоне «Мустанга» двое, но камеры не дают четкого изображения лиц…

– Они используют «Накидку пыльных дорог»!

– Я тоже так подумала и потому уверена, что в «Мустанге» едут наемники.

– В любом случае, это единственная зацепка, какая у нас есть, – поразмыслив, произнесла Ванда. – Ни в коем случае не потеряйте машину и не позвольте наемникам понять, что они на крючке.

– Не первый раз, – усмехнулась Полева.

– И не мешайте им, – решила Ванда. – Хочу посмотреть, что они будут делать дальше.

Глава 4

«Добрый друг или Большой Брат? Как следует оценивать видеокамеры, которые власти размещают на улицах Москвы? Не означает ли повсеместное внедрение следящих устройств возвращения в эпоху тоталитаризма и культа личности? Этот животрепещущий вопрос ведущие правозащитники страны горячо обсуждали на конференции „Открытая Россия – доброму миру!“, состоявшейся сегодня в Москве. „В Лондоне установлено более ста тысяч уличных видеокамер, непрерывно снимающих лица граждан и номера автомобилей, но это не мешает Лондону, Великобритании и всему западному миру оставаться оплотом демократии, – заявил нашему корреспонденту один из спикеров конференции, руководитель фонда „Сидеть за Правду!“, публичный акционист и русский поэт из Херсона Семен Гагаузский. – Но в России это немыслимо! Все знают, что Россия – это тюрьма! Деньги за установку пойдут в карманы коррупционеров, а информация – в архивы Лубянки…“»

(gazeta.ru)

«Когда закончатся эти ужасные события в Зеленом Доме? Мы искренне надеялись, что суббота станет первым и последним днем кровавого противостояния в Великом Доме Людь, но, к сожалению, нашим надеждам не суждено было сбыться. Сегодня утром пресс-служба зеленых распространила скупое сообщение об имевшей место стычке между оперативным отрядом Дочерей Журавля и Яриной. Есть жертвы. Официально сообщено о гибели Ожеги, воеводы „секретного“ полка, и есть все основания предполагать, что эта смерть – не последняя. Ситуацию усугубляет полная неопределенность с судьбой королевы Всеславы, исчезнувшей из дворца после нападения големов и до сих пор не давшей о себе знать…»

(«Тиградком»)

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 26 июня, воскресенье, 07.08

Мало какие сочетания слов вызывали столь же неприятные ощущения у жителей Тайного Города, как «Мшелый погреб», «Чахоточная шахта» или «подвалы Цитадели»… Впрочем, упоминание штаб-квартиры Темного Двора само по себе считалось дурной приметой, и его старались избегать при любых обстоятельствах, а вот названия самых охраняемых тюрем Великих Домов произносили с опаской.

Чтобы не накаркать.

Хотя угодить в эти кошмарные заведения было крайне сложно. Разумеется, далеко не все жители Тайного Города отличались расчетливостью и прагматизмом шасов – чертами характера, которые некоторые завистники называли жадностью и скопидомством, но при этом мало кто любил тратить ресурсы впустую. А лишение свободы, то есть превращение полного сил члена общества из производителя в потребителя, именно таковым и представлялось. Нет, те же шасы, например, не раз и не два пытались подсунуть Великим Домам проект создания коммерческой тюрьмы, в которой заключенным пришлось бы оплачивать (или отрабатывать) свое пребывание по расценкам курортных отелей, однако постоянно получали отказ по гуманным, так сказать, соображениям. И в Тайном Городе все оставалось по-прежнему: проблемы разрешались либо мирно – штрафом, либо кровью – телесным наказанием или смертью. К заключению преступников приговаривали крайне редко, но в подземельях всех штаб-квартир в обязательном порядке наличествовала тюрьма, и в том числе – особо охраняемые зоны для содержания сильных магов.

Все эти зоны считались сверхнадежными, но после того, как Ардоло удалось бежать из «Мшелого погреба», Франц распорядился усилить охрану «Шахты» и теперь, направляясь в подземелье, заодно проверял качество исполнения приказа.

До минус девятого этажа – последнего общедоступного уровня подземелий Замка – великий магистр добрался на лифте. Затем прошел до перекрывшей коридор каменной стены, сухо кивнул вытянувшимся гвардейцам, открыл тяжеленную дверь своим ключом и оказался на территории «Чахоточной шахты». Не в самой шахте – она располагалась еще ниже, – а там, где начиналась особо охраняемая зона.

– Смирно! – рявкнул начальник караула.

– Вольно, – махнул рукой Франц. Он знал, что гвардейцы предупреждали друг друга о перемещениях первого лица Ордена, и не удивился скорости реакции на свое появление.

– Разрешите доложить…

– Не надо. – Де Гир с улыбкой кивнул бравому ротмистру: – Я вижу, что у вас все в порядке.

– Благодарю, великий магистр. – Тем не менее офицер продолжал вытягиваться в струнку. – Планируете спуститься вниз?

– Да.

– Сопроводить вас?

– Нет.

Следующая линия безопасности находилась перед лифтом в «Шахту». В отличие от первого подъемника, который работал на электричестве, этот механизм приводился в действие заклинаниями, а чтобы подойти к нему, требовалось пройти проверку генетического кода – по нему определялся уровень допуска. Франц приложил палец к анализатору, почувствовал легкий укол – аппарат отщипнул кожу, взяв для анализа мизерный образец тканей, – затем появилась зеленая надпись, сообщившая о положительном результате, двери распахнулись, и де Гир шагнул на квадратную платформу.

Она опустилась приблизительно на три уровня, двери разошлись, и Франц вновь увидел стражников.

– Смирно!

– Вольно.

– Великий магистр, за время моего дежурства нарушений не зафиксировано. Доложил лейтенант фон Рат.

– Как заключенный?

– Какой?

– Их у нас много? – изобразил удивление де Гир.

– Прошу прощения, великий магистр, – опомнился лейтенант. – Заключенный Винсент Шарге находится в камере, нас не звал.

– Я отправлюсь к нему без сопровождения.

– Как прикажете, великий магистр.

Ключ от двери, ведущей непосредственно в тюремный коридор, был только у начальника караула, поэтому Францу пришлось подождать, пока фон Рат справится с замком, а на это ушло больше минуты, поскольку лейтенанту пришлось возиться не только с хитрой механикой, но и деактивировать магические ловушки. И лишь после этого великий магистр оказался непосредственно в «Чахоточной шахте».

Камер было двенадцать, но двери отсутствовали: слева и справа от Франца тянулись каменные стены с малюсенькими зарешеченными окошками примерно на уровне груди. Стены управлялись начальником караула, и когда де Гир остановился у последнего окошка справа, фон Рат сделал камень прозрачным и одновременно сотворил в коридоре стул для посетителя.

– Винсент, – произнес де Гир, усаживаясь и откидываясь на удобную спинку.

– Кого я вижу, – спокойно откликнулся Шарге, застигнутый посетителем за столом. Заключенный сидел на привинченном к полу стуле, пил чай и небрежно листал какой-то журнал, лежащий на привинченном к полу столе. Еще в камере стояла привинченная к полу койка, а в углу, за шторой, прятались унитаз и раковина. – Франц.

– Можно было сказать «великий магистр».

– Можно, – не стал спорить старик. – Но раз уж ты явился, позволь обойтись без чинов.

– А если не позволю?

– Можешь обидеться и уйти.

– То есть тебе не скучно? – рассмеялся де Гир.

– Скучно, судя по всему, тебе, – парировал Шарге. – Раз не поленился прийти.

Нахальное замечание заставило Франца вспылить:

– Я не развлекаться сюда явился!

– А зачем? – мягко поинтересовался старик. И чуть подался вперед, демонстрируя издевательский интерес: – Удиви меня.

Но великий магистр уже взял себя в руки и вернулся к спокойному тону:

– Не слишком ли нагло ты себя ведешь?

– Мне, в самом лучшем случае, светит пожизненное заключение в «Чахоточной шахте» без права помилования. – Шарге вновь рассмеялся. – Назови хоть одну причину не быть наглым.

– Я могу сделать так, что ты больше никогда никого не увидишь, – пообещал Франц. – Вообще.

– И сколько ты протянешь без моего общества?

– Забуду о тебе через час.

– Это угроза?

– Это ответ на твой вопрос, – грубовато объяснил де Гир. – Я не собираюсь угрожать приговоренному.

– Тебя пугает то, что я сам выбрал свой путь – путь смерти, – после короткой паузы произнес Винсент. – Он тебе непонятен. Он тебя смущает. И поэтому я тебя пугаю.

– Однажды я уже выбирал путь смерти, – напомнил великий магистр. – Так что твой пафос неуместен.

– А почему? – неожиданно поинтересовался Шарге.

– Что «почему»? – не понял Франц.

– Мы здесь одни, нас никто не слушает, слова не покинут «Шахту», так ответь, великий магистр, ответь прямо: почему во время войны Кадаф ты пошел против Леонарда де Сент-Каре? Почему не отправился под стены Зеленого Дома, как должен был? Почему предал Орден?

– Я никого не предавал, – отрезал де Гир.

Но Винсент сделал вид, что не услышал ответ. Точнее, показал, что не считает ответ заслуживающим внимания.

– Неужели ты предал старого магистра ради власти?

– Я никого не предавал! – рявкнул Франц. – Навь готовилась ударить нам в спину…

– Навь ударила нам в спину! – перебил его Шарге. – А тебя не было. Я помню, как умирали мои друзья, мои братья. А тебя не было. Помню клинки навов. Помню топоры людов. Помню их радость при виде нашей гибели. Помню слезы наших женщин. А тебя… А тебя не было, Франц, тебя не было с нами.

– Вы едва не подняли Азаг-Тота!

– Мы едва не стали единственным Великим Домом Тайного Города, – с гордостью ответил Винсент. – Мы могли вписать свои имена в историю.

– Вы могли погубить планету, – угрюмо отозвался де Гир. И добавил: – Мы говорим на разных языках.

– Верно, – согласился старик. – Так зачем ты явился, великий магистр Франц де Гир, говорящий на другом языке? Вряд ли для того, чтобы я напомнил тебе о предательстве.

– Перестань дерзить.

– Еще немного, ты мне окончательно надоешь, и я перестану с тобой общаться.

Де Гир вновь сдержался. Он понял, что Шарге пытается вывести его из себя, мысленно досчитал до пятнадцати и спросил:

– Ты контролируешь Ардоло?

– Ты что, не смотришь новости? – хихикнул Винсент. – Ардоло выпустила из «Мшелого погреба» Ярина, воевода дружины Дочерей Журавля, значит, она его и контролирует.

– Ярине не нужна была резня в Измайлово.

– Почему? Там собрались враги Всеславы.

– Потому что в итоге получилось так, что Ярина расчистила дорогу Всеведе.

– Ты забыл главную аксиому Чуди: зеленые ведьмы глупы, неспособны к логическому мышлению, и из-за этого все их неприятности, – вальяжно произнес Шарге. – Ярина освободила Ардоло, но не сумела использовать свое преимущество. Так бывает, когда солдафоны начинают мнить себя стратегами и лезут интриговать.

– Отдай мне Ардоло.

– У меня его нет, – тут же ответил старик и издевательски добавил: – Можешь обыскать камеру.

– Отдай! – рявкнул Франц, и Шарге стал серьезным.

– Тебе нечего мне предложить взамен.

– То есть все дело в этом? – прищурился де Гир.

– Не надо ловить меня на слове, – махнул рукой старик. – Я создал Ардоло, я знаю, как голем работает, и я, возможно, смог бы помочь его отыскать. Но тебе нечего мне предложить, великий магистр, совершенно нечего. И поэтому ты уйдешь с пустыми руками.

И Франц ушел.

Задыхаясь от гнева, но стараясь «держать лицо», де Гир вернулся в свой кабинет и вызвал Гуго де Лаэрта, мастера войны и капитана гвардии великого магистра, высшего боевого мага Ордена. Которому по должности было положено контролировать происходящее в ТайномГороде.

– Что с королевой?

– Никаких следов.

– Ярина?

– Пресс-служба зеленых сообщает, что Ярина убила Ожегу и фату Илю из «секретного» полка. Похоже, Ярина закусила удила.

– Всеведа будет преследовать ее, пока не настигнет.

– Это так.

– И возникает жизненно важный вопрос: что делать нам?

– Жизненно важный? – удивился мастер войны.

– Жизненно важный, – подтвердил де Гир. – Всеведа меня тревожит, ее стремительная карьера и резня, в результате которой Людь оказалась почти обезглавленной, кажутся невероятными. Пролито море крови, но для каждого убийства находится подходящее объяснение, и рядовые люды лишь руками разводят, принимая ужасное происходящее как должное.

– Почему они должны протестовать? – не понял Гуго.

– Потому что меняется власть, – объяснил Франц. – В такие моменты всегда есть недовольные, но люды глотают одно объяснение за другим и остаются спокойными. Это неправильно.

– Вчера прикончили всех, кто мог возглавить протест, – высказал свое предположение де Лаэрт. – Поэтому в Зеленом Доме тихо.

– Или уже прикончили, или прикончат в ближайшие дни… – протянул великий магистр.

– Ты хочешь помочь королеве?

– Врать не буду: Всеслава устраивает меня больше Всеведы.

– Понимаю.

– Партия Всеславы деморализована обвинениями в адрес Ярины. То есть если мы обелим Ярину, сторонники королевы обретут уверенность в себе и, возможно, организуют протест.

– Междоусобицу?

– Давай не будем забегать так далеко, – с улыбкой предложил Франц. Он наконец-то успокоился и стал самим собой: выдержанным, умным, прозорливым. – Пусть у Всеведы появится оппозиция, а как далеко она зайдет, покажет время.

– Нам нужна Ярина?

– За Яриной идет охота, и наше вмешательство может все испортить… – Де Гир улыбнулся: – Зато все позабыли об Ардоло… Ты меня понимаешь?

– Не совсем, – честно ответил мастер войны.

– Ардоло точно знает, кто приказал учинить резню в Измайлово. То есть его показания гораздо важнее показаний Ярины. Даже если воеводу Дочерей Журавля убьют, Ардоло сможет обелить ее имя.

– А-а…

– Найди Ардоло, Гуго, найди и приведи ко мне, – твердо закончил Франц.

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров, 26 июня, воскресенье, 12.00

Жрица Снежана наблюдала за последними приготовлениями к церемонии и не верила своим глазам. Нет, внешне она выглядела предельно спокойной и собранной, поскольку нормы приличия не позволяли иерарху столь высокого ранга держаться как-то иначе, но глубоко в душе, под плотной маской хладнокровия, Снежана пылала праведным гневом.

«Как можно?! Вы ничего не знаете о судьбе Всеславы! Не было суда над Яриной! Зачем вы так поступаете?»

Молодая жрица хотела обратиться к окружающим, спросить: почему? для чего они нарушают закон? понимают ли они, что нарушают закон?

Но молчала. И все вокруг молчали. Двор жил своей жизнью. Может быть, подлой, но своей.

Король умер – да здравствует король!

И только это сейчас имело значение. Ничего более.

Ничего личного.

И из-за этого ужасного молчания предстоящая церемония выглядела неправильно: мрачной и безрадостной.

Снежана помнила коронацию Всеславы. Помнила постные физиономии проигравших выборы Любавы и Мирославы, помнила злобу в их глазах, но при этом помнила, что они, две недовольные жрицы, присутствовали на церемонии. Были живы. А сейчас лежат в гробах. Убита воевода «секретного» полка. Объявлена охота за воеводой Дочерей Журавля.

А королева исчезла…

День коронации Всеславы стал праздником, на церемонии все смеялись, веселились и поздравляли друг друга. Коронация Всеславы открывала новую эпоху Великого Дома Людь. Все верили, что правление молодой королевы получится удачным. Все верили в будущее и любили задорную красавицу, оказавшуюся на вершине власти.

Всеславу любили.

А Всеведу боятся.

Вот и вся разница. Принципиальная, если вдуматься. И очень заметная.

Фрейлины суетились так же, как тогда, годы и годы назад, но их движения казались угловатыми, дергаными. А кóнцы, которые традиционно разрабатывали и проводили важнейшие церемонии в Тайном Городе, держались подчеркнуто скромно, даже сухо, и было непривычно видеть напряжение на их лицах. Впрочем, почти все гости держались так, словно явились на церемонию по приказу: обменивались скупыми приветствиями, занимали положенные места и молчали. Мужчины не общались с женами, друзья отворачивались от друзей, и даже самые болтливые ведьмы хранили угрюмое молчание. Церемония получалась мрачной. Или строгой. Как говорится, правильно выбирайте определение.

«Жаль, что она не притащила Федру, – стало бы веселее».

И Снежана улыбнулась.

Великий Дом знал, что эту ночь молодой чел провел во Дворце, однако никто не рискнул сделать Всеведе замечание. И даже шутили на эту тему с оглядкой. И только со своими, внимательно следя за тем, чтобы неосторожные слова не достигли ненужных ушей.

Всеслава отсутствовала меньше суток, а Великий Дом уже изменился…

В ожидании исторического события в тронном зале собралось огромное количество народа. В первом ряду самые важные персоны: жрицы и бароны. Параша, Снежана, Ружена, Бакула, герой Июня, тот, кто не допустил кровопролития. Точнее – остановил. Дальше расположились поддерживающие Всеведу жрицы Малуша и Услада, гордые тем, что присутствуют на всех «важных совещаниях в узком кругу». Снежана понимала, что умная Всеведа играет с недалекими товарками, но объяснить им эту простую истину не смогла бы при всем желании. Да и не стали бы Малуша и Услада слушать, памятуя, что Всеслава предпочитала общаться с Парашей и Снежаной, а на их советы не обращала внимания.

Теперь «обиженные» наслаждались победой.

«Как же так получилось?»

Снежана в тысячный раз задала себе этот вопрос и в тысячный раз не смогла на него ответить.

Получилось. Они оказались слишком слабыми, неподготовленными или глупыми. Они потеряли инициативу, не сообразили, что враги воспользуются приближающимися родами, и оказались отодвинутыми от власти.

«Поправка: это мы с Парашей отодвинуты от власти. Ожега убита, за Яриной идет охота».

– Начинается, начинается… – прошелестело по залу.

Снежана тряхнула головой, словно отталкивая дурные мысли, бросила взгляд на часы и хмыкнула: Всеведа сказала, что церемония начнется ровно в полдень, и ее приказ будет соблюден.

– Десять, девять, восемь…

Сразу после цифры «один» последовало бодрое «Поехали!», включились камеры, и Всеведа появилась на всех экранах Тайного Города. Спокойная, сосредоточенная, уверенная в себе и немножко грустная. Как раз такая, какой хотели видеть свою Берегиню растерянные люды. Грусть читалась в глазах, позе, а главное – в голосе. Искренняя грусть, которой невозможно не поверить.

– Дорогие сестры! Любезные братья! – почти прошептала Всеведа, глядя прямо в объективы. Глядя так, словно видела каждого люда и обращалась именно к нему. – Я, жрица Всеведа, избрана Кругом жриц для того, чтобы рассказать вам правду о страшных июньских днях. Всю правду, без утайки…

Снежана повернулась к Параше:

– Что скажешь?

– Она говорит именно то, что должен слышать сейчас Великий Дом, – ровно ответила старая жрица.

Говорит о том, что они должны сплотиться и быть едины, как никогда. Говорит, что внутри большой семьи случаются разлады, но нельзя допустить, чтобы они нанесли урон Дому. Говорит о том, что нет у храбрых людов никого ближе, чем братья и сестры. Говорит настолько проникновенно, что слушатели позабыли обо всем и затаили дыхание.

То ли Всеведа была потрясающей актрисой, то ли слова и в самом деле шли от сердца.

– Но ведь это ложь, – не выдержала Снежана.

– Думаешь? – тихо спросила Параша.

– Мне так кажется.

– Даже если это ложь, она нужна людам. – Старая жрица помолчала, внимательно прислушиваясь к словам Всеведы, и добавила: – Нужна всем нам.

– Я думала, нам нужна правда.

– Великий Дом в шоке, сейчас все как в тумане, – вздохнула Параша. – Всеведа действует правильно: пытается успокоить Людь и сгладить обиды последних дней. Иначе мы сорвемся в большую кровь.

– Ты ее защищаешь? – изумилась Снежана.

– Я хочу быть объективной.

– Ушам не верю.

– А что предлагаешь ты? Начать междоусобицу?

Это было настолько непохоже на Парашу, что молодая жрица замерла, чувствуя, как душу начинает обволакивать страх. Настоящий страх, вызванный внезапно появившимися подозрениями.

– Мы не можем выбирать Берегиню Трона до тех пор, пока не ясна судьба королевы, – пролепетала Снежана. – Ты сама это говорила. Ночью!

Но что-то изменилось за то время, что они не виделись, и теперь старуха считала иначе.

– Мы обязаны избрать Берегиню Трона, если есть подозрения в смерти королевы или в том, что она совершила преступление, – через силу ответила Параша. – Например, планировала узурпировать власть.

У Снежаны задрожали пальцы. Она бросила быстрый взгляд на Ружену, но та не слышала тихого разговора, сосредоточившись на речи Всеведы, и вновь вернулась к Параше, потребовав объясниться:

– О чем ты говоришь?

– Не забывай, что сегодня ночью Ярина убила еще двух фат, в том числе – Ожегу, – продолжила старая жрица. – И есть весомые основания предполагать, что Ярина стоит за убийством двух жриц и трех баронов.

– Но это неправда… – прошептала охваченная ужасом Снежана.

Старуха посмотрела ей в глаза и очень тихо и очень горько произнесла:

– Я не могу допустить, чтобы в Зеленом Доме началась междоусобица. Всеведа сильна, у нее много сторонников, и она пойдет до конца. У меня нет выхода.

– Что ты задумала?! – почти выкрикнула Снежана, наплевав на этикет и не боясь вызвать неудовольствие злопамятной Всеведы. – Что ты хочешь сделать?

Ответить Параша не успела.

– А теперь согласно традиции самая старая жрица Великого Дома возложит на Берегиню Трона Диадему власти!

Параша поднялась и медленно взошла на подиум. Держалась она неестественно прямо и не сводила глаз с едва заметно улыбающейся Всеведы. Постояла несколько секунд, затем повернулась к публике и громко произнесла:

– Я горжусь тем, что мне оказана честь провозгласить Берегиней Трона такую достойную жрицу, как Всеведа. Я уверена, что в ее лице Великий Дом Людь обрел настоящую защитницу и покровительницу. Я уверена, что нас ожидает великое будущее.

Молоденькая фея вынесла Диадему, и старуха медленно возложила ее на голову Всеведы.

– Мне не понравилось то, как старуха говорила, – прошептала Ружена на ухо Снежане. – Речь показалась слишком верноподданной.

– Я боюсь, – отозвалась молодая жрица.

– Чего?

– Параша что-то задумала.

– В смысле? – не поняла Ружена.

Но ответ на вопрос дала сама старуха.

– С разрешения Берегини я хочу сделать одно очень важное объявление, – произнесла жрица домена Сокольники, дождавшись окончания овации, которую устроили Всеведе «счастливые» подданные. – Как вы знаете, сегодня ночью Ярина убила двух наших сестер. Я долго не могла понять причину, которая побудила бывшую воеводу дружины Дочерей Журавля пойти на преступления, но вчера, разбирая оставшиеся после барона Мечеслава бумаги, я с изумлением обнаружила документы, неопровержимо доказывающие, что Ярина – его сводная сестра.

– Нет, – простонала Снежана.

Бакула выругался, но очень тихо. А не ожидавшая подобного оборота Ружена изумленно раскрыла рот.

– Я не могла молчать, – покаянно продолжила Параша. – Вы знаете, как я относилась к барону Мечеславу: он был мне как сын. Но Дом должен знать правду, какой бы горькой она ни была.

Зал окутала тишина. И даже едва прошелестевшие слова Ружены показались Снежане громогласными:

– А вот теперь Всеславу не вернет на трон даже чудо, – сказала жрица, пронзительно глядя на старуху. – И будь я проклята, если понимаю, с какой целью Параша решилась на эту подлость.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 26 июня, воскресенье, 12.10

В штаб-квартире каждого Великого Дома в обязательном порядке располагался Оперативный центр – глаза и уши главных семей Тайного Города. Сюда шла и отсюда выходила информация, в том числе – секретная, разведывательная, и потому подчинялись Центры высшим боевым магам.

Гуго де Лаэрт любил работать в Оперативном центре даже больше, чем в своем кабинете, а бывать в нем – больше, чем в казарме гвардии. Гуго нравилась деловая атмосфера Центра, вид серверов, в непрерывном режиме обрабатывающих потоки информации, и грандиозная, во всю стену, электронная карта Тайного Города.

Именно сюда, в Оперативный центр, Гуго вызвал двух самых надежных рыцарей: командоров войны Якова Жо и Стефана де ла Кона, проводил их в «аквариум» – небольшой кабинет с прозрачными, звуконепроницаемыми стенами, и огорошил коротким сообщением о сути поставленной задачи.

Дал время обдумать услышанное и поинтересовался:

– Есть предложения?

– Подожди с предложениями, – степенно попросил Яков, плечистый и основательный выходец из ложи Драконов. – Я правильно понял: нам нужно поймать того самого Ардоло?

– Да, – подтвердил мастер войны.

Рыцари переглянулись.

– Голема, сбежавшего из «Мшелого погреба»? – уточнил Стефан. Выходец из ложи Мечей, де ла Кон был самым низкорослым из троицы, но при этом – самым горячим и, возможно, самым опасным. Во всяком случае, в тренировочных боях худощавый и невысокий Стефан частенько побеждал массивного Жо.

– Да, мы ищем того самого голема, – еще раз подтвердил Гуго.

– Устроившего бойню в Измайлово?

– Ты решил перечислить все его подвиги? – усмехнулся де Лаэрт.

Командоры вновь переглянулись, но промолчали.

– Хочу уточнить, что мы должны его именно поймать: живым и, по возможности, целым, – деловито произнес Гуго. – Во всяком случае, Ардоло должен быть способен отвечать на вопросы. У нас их много.

– Ага, – сказал степенный Жо.

– Ардоло ищет весь Тайный Город, – напомнил пессимистично настроенный де ла Кон.

– Его ищут, но не могут поймать. А мы должны.

– Когда?

– Как можно скорее, – тут же ответил Гуго и пояснил: – Великий магистр хочет подбросить пару поленьев в зеленый костер.

Рыцари заулыбались. По долгу службы они внимательно следили за происходящим у людов, сокрушались, что переворот закончился относительно бескровно, и обрадовались возможности устроить старым врагам междоусобицу.

Ничего личного, просто их так воспитывали.

– И мы можем тратить столько ресурсов, сколько потребуется, – закончил де Лаэрт.

– Это приятно, – прокомментировал степенный Жо.

– Ардоло ищут, – повторил пессимист де ла Кон.

Если бы Гуго знал Стефана чуть меньше, он, наверное, давно бы прогнал унылого зануду с совещания или вообще не позвал. Но за тридцать лет, что они знакомы, Гуго хорошо изучил де ла Кона: тот всегда ныл на совещаниях, словно заранее оправдываясь за неудачу, но в настоящем деле мог дать фору кому угодно и добивался успеха даже там, где пасовали завзятые «оптимисты».

– У меня есть веские основания предполагать, что люды не особенно заинтересованы в поиске Ардоло, – сообщил де Лаэрт и многозначительно посмотрел на рыцарей.

– Ах, вот в чем дело… – протянул Жо.

– Именно, – кивнул Гуго. – Что же касается навов, то они, похоже, самоустранились от происходящего и ждут, чем все закончится.

– Навы самоустранились? – рассмеялся Стефан. – Ты сам в это веришь?

– Не важно, во что я верю, – отрезал мастер войны. – Важно то, что только мы с вами всерьез займемся поисками Ардоло.

– Если зеленые используют голема в своих целях, они будут его прикрывать.

– Давай сразу определимся с терминами, – строго произнес Гуго. – Ардоло – преступник в розыске, зеленые не могут его прикрывать, но они могут нам мешать… Понимаете тонкость?

– Да, – кивнул Жо.

– Да, – помолчав, кивнул де ла Кон.

– Они могут мешать нам в охоте на опаснейшего преступника… Вы понимаете, как мы в этом случае должны действовать?

– Будем крошить зелень? – У Якова вспыхнули глаза.

– Наша главная задача – отыскать Ардоло и доставить его в Замок, – напомнил де Лаэрт. – Давайте подумаем, как это сделать.

– Мы ищем здоровенного голема с рогами, когтями и хвостом, – произнес Жо. – Вряд ли он замаскировался, просто надев шляпу и плащ.

– Ардоло пользуется артефактами морока. – Стефан загнул мизинец. – Значит, можно выделить все подходящие арканы и проверить их.

– Половина Тайного Города пользуется артефактами морока: кто-то по необходимости, а кто-то – просто так, – проворчал Гуго. – Если начнем их проверять – провозимся несколько дней.

– Морок не обязателен, Ардоло может скрываться в укромном уголке, а к месту сражения прыгать порталом.

– В укромном углу ему тоже понадобится морок.

– Не просто морок, – покачал головой де Лаэрт. – Ардоло приходится скрывать свою сущность, потому что голема такого размера мы вычислим за пять минут. Он использует мощный маскировочный аркан, чтобы выглядеть маленькой куклой, возможно, беспризорной.

– Плохо.

– Согласен…

– Кто может быть его следующей целью? – спросил Жо.

– Королева? – предположил Стефан.

– Ярина?

– Они прячутся еще лучше Ардоло, – вздохнул Гуго.

– А кто наводит Ардоло? – неожиданно спросил Яков. – Кому он подчиняется теперь, когда Винсент сидит в «Чахоточной шахте»?

А вот это замечание рыцарям понравилось. Они замолчали, некоторое время обдумывали слова Жо, перебрасываясь рассеянными взглядами, после чего де Лаэрт предположил:

– Всеведе? Или Сдемиру.

– Почему ты подумал о Сдемире? – тут же спросил де ла Кон.

– Не знаю… Просто подумал, что парень в одиночку взял крепость «соколов», и взял ее с помощью големов.

– Ночью Ардоло на него напал, – припомнил Жо. – И убил двух дружинников.

– А вот это уже похоже на связь, – протянул де Лаэрт. – Если Сдемиру по каким-то причинам потребовалось устранить двух своих, то Ардоло лучше всего подходит на роль убийцы.

– Значит, нужно понаблюдать за Сдемиром, – улыбнулся Стефан.

* * *

Частный жилой дом

Подмосковье, коттеджный поселок «Манчестер», 26 июня, воскресенье, 12.46

В режиме «Крепость» дом наемников превращался в… Ну, конечно, можно было назвать это «маленькой крепостью», но если честно, по меркам Тайного Города, дом становился чем-то вроде долговременной опорной точки – надежной, отлично подготовленной, но неспособной выдержать полноценную осаду. Включался опаснейший контур «Кольца саламандры», сжигающий непрошеных гостей в мелкий пепел, магические переходы коверкались искажающим полем, и чтобы порталом попасть внутрь, требовалось заранее предупредить о своем появлении.

– Яна, привет! – весело произнес взявший трубку Артем. – Вы где? – Помолчал, выслушивая ответ, после чего кивнул: – Сделаем! – И перевел взгляд на Кортеса: – Сними помехи.

Наемники как раз сидели в кабинете, обсуждая, кому придется готовить обед: пока выходило, что Аэрбе или Загоске, – и поэтому временное отключение защиты произошло почти сразу.

– Есть, – произнес Кортес, нажав несколько кнопок на ноутбуке.

Открылось «окно», показавшее работу наведенного на «маяки» портала, и меньше чем через минуту в кабинет вошли девушки.

– Привет!

– Привет! – отозвался Кортес, вновь активируя защиту.

– Как дела у вас? – осведомился Артем, поцеловав Ингу.

– А у вас?

В целях конспирации они не общались ни по сети, ни по телефону с тех самых пор, как девушки отправились к жрицам, и, встретившись, естественно, начали разговор со взаимных расспросов.

– Королева еще не пришла в себя, – доложил Артем, прекрасно понимая, кто должен ответить первым.

– Как ребенок? – поинтересовалась Яна.

– С ним тоже все в порядке, – заверил подругу Кортес. – Что у вас?

– Ну, Градиславу мы не захватили.

– Жаль.

– Зато видели, как Градислава убила Ожегу, – похвасталась рыжая. – И не просто видели, но и сняли процесс на видео.

– Бинго! – не сдержался Артем.

– Еще нет, но почти, – покачала головой Яна. – Сама по себе запись не даст особенного эффекта, поскольку Ярину считают преступницей. И переубедить Великий Дом Людь мы сможем только одним способом – если уговорим Градиславу дать правильные показания.

– А мы уговорим? – прищурился Кортес, весело глядя на подругу.

– Нужно уговорить, – твердо ответила девушка.

– Значит, уговорим, – подвел итог Артем. И светским тоном осведомился: – Что происходит в Тайном Городе?

– Как раз сейчас Всеведа получает титул Берегини Трона.

– Значит, времени у нас не очень много, – хмыкнул Кортес. – Как только Всеведа обретет власть, сразу начнет отодвигать от реальных рычагов и устранять тех, кто сохраняет верность Всеславе. И даже нейтральные иерархи окажутся под ударом.

– Через день-два нашей записью никто не заинтересуется, – поддержал напарника Артем. Подумал и добавил: – Даже не верится, что я это произнес.

– Мир меняется на глазах, – протянула Инга. – Падает то, что казалось незыблемым.

– Дворцовые перевороты были, есть и будут неотъемлемой частью пейзажа. – Кортес зевнул. – И наша задача, раз уж мы так глубоко увязли в интригах, постараться остаться в живых. – И посмотрел на Яну: – Как вы добрались? «Хвоста» не было?

– Мы приняли все меры предосторожности, – заверила друга гиперборейская ведьма.

– Докладывайте, – распорядилась раздосадованная Ванда, входя в совещательную комнату. – Почему вы вызвали меня в разгар церемонии?

Просьба явиться в Оперативный центр прозвучала во время политически важного мероприятия, на котором она присутствовала в качестве важной персоны. Ванда рассчитывала сопровождать Всеведу до самого конца действа, но при этом понимала, что из-за ерунды Полева бы ее не побеспокоила.

И не ошиблась.

– Мы нашли наемников, – доложила фата. – То есть, возможно, знаем, где находится королева.

– Уверены?

– Позвольте изложить подробно?

– Не просто позволяю, а настаиваю.

Ванда уселась в кресло, а Полева мягко прошлась вдоль стола, словно прикидывая, с чего начать разговор.

– Итак. Вчера мы установили плотное наблюдение за автомобилем «Мустанг», в котором, предположительно, перемещались Инга Волкова и Яна Маннергейм. Магические способы слежки не использовали, только визуальный контакт и человские видеокамеры.

Фата Полева служила с детства, другой жизни не знала, поэтому Ванде в какой-то момент показалось, что докладывает ей не ведьма, а вымуштрованный в гвардии великого магистра рыцарь. С другой стороны, Полева отличалась исполнительностью и обязательностью, за что ее высоко ценили и потому терпели казарменные обороты и тон.

– Однажды они попытались уйти от наблюдения…

– Гиперборейская тварь засекла слежку?

– Нет, считаю, что она превентивно предприняла маневр уклонения.

– Понятно.

Ванда надеялась, что Полева сразу перейдет к финалу и расскажет, где наемники спрятали королеву, но та дословно поняла фразу «изложить подробно» и решила, что собеседнице интересны все детали, включая самые незначительные.

– Наемницы въехали в арку на улице Трофимова, активировали грузовой портал и перенесли машину в Столешников переулок. Это был простой маневр, мы вычислили направление портала за семь секунд и почти сразу вернули визуальный контроль за автомобилем. Но больше ничего не происходило: построив портал один раз, Волкова и Маннергейм отправились на свою базу на Лубянке и пробыли в ней до утра.

– Мы точно знаем, что в «Мустанге» были Волкова и Маннергейм?

– Абсолютно точно, – подтвердила Полева. – Среди охранников здания есть люды, которые в частной беседе подтвердили наше предположение.

– Наемницы покидали офис?

– Такими сведениями я не располагаю.

Трудно предположить, что в разгар кризиса Маннергейм и Волкова лягут спать, но с другой стороны – почему нет? День у них выдался хлопотным и длинным, а стимуляторы, даже магические, хоть и подгоняют организм, но слишком вредны, чтобы принимать их постоянно. Поэтому никто в Тайном Городе не отказывался от возможности отдохнуть и восстановить силы естественным способом.

– Продолжайте, – распорядилась Ванда.

– В десять утра в офис доставили завтрак на двоих: апельсиновый сок, овсяная каша, три вареных яйца…

– Полева, пожалуйста, такие подробности меня точно не интересуют!

– Извините. Я просто хотела изложить детально.

– Я это ценю.

Учитывая, что в Ванде уже видели будущую жрицу, похвала из ее уст была вдвойне приятна, и Полева чуть порозовела от удовольствия.

– После завтрака Волкова и Маннергейм воспользовались стационарным переходом здания Торговой Гильдии и отправились в главный офис «Транс Портала»…

Эта фирма предоставляла услуги по мгновенному магическому переходу на любое расстояние, обеспечивая пассажиров не только трансфером, но и всеми необходимыми для легенды документами: билетами, визами, отметками о пересечении границы.

– Думаю, наемницы специально подобрали наиболее загруженное время, потому что почти одновременно, в течение трех минут, из «Транс Портала» было построено четыре межконтинентальных перехода.

– То есть вы потеряли наемниц?

– Когда я поняла, что они в «Транс Портале», то приказала операторам немедленно запустить глобальное сканирование, – ответила Полева. – Вы ведь сказали, что я могу тратить любые ресурсы?

– Именно так, – подтвердила Ванда.

– Благодаря принятым мерам нам удалось проследить все построенные переходы. Три из них оказались обычными, а последний – «тройным прыжком», а это косвенно указывало, что именно им ушли Маннергейм и Волкова.

«Тройной прыжок» представлял собой отличный способ избавления от слежки – три подряд магических перехода, выстроенных с минимальными паузами, просчитать их направление было практически невозможно. У преследователей появлялся шанс только в том случае, если они были готовы потратить запредельно большое количество ресурсов и бросить на поиски весь Оперативный центр.

В этот раз так и произошло.

– Первый портал привел наемниц в Норвегию, затем они оказались в Гватемале… Мы вычислили этот переход примерно через семь минут.

– А потом? – не веря такому везению, спросила Ванда.

– В настоящий момент наемники находятся в поселке «Манчестер», на самом краю Подмосковья, – доложила Полева.

– Как вы это узнали?

– Когда я поняла, что Маннергейм активизировала «тройной прыжок», я приказала фиксировать все порталы на территорию Тайного Города и прилегающей области. – Полева позволила себе улыбку. – Они ведь должны были вернуться.

– А если бы их убежище находилось в другом месте?

– Я бы проиграла.

– Но вы выиграли.

– Именно, – кивнула фата. – Через двадцать минут после того, как Маннергейм и Волкова исчезли в «тройном прыжке», из Северной Индии был построен портал к поселку «Манчестер» под Дубной.

– Совершили кругосветное путешествие, чтобы доехать до окраины Подмосковья, – усмехнулась Ванда.

– Главное, что им это не помогло.

– Согласна. – Ванда поднялась и протянула фате руку. – Спасибо, Полева, я этого не забуду. – Выдержала продуманную паузу и добавила: – Всеведа тоже.

– Передайте ее величеству мое искреннее почтение, – склонилась фата.

Все чаще и чаще в отношении Всеведы использовалось обращение «ее величество». Так начинали говорить, а главное – думать, офицеры и ведьмы, мужчины и женщины, дворцовые подхалимы и далекие от интриг домохозяйки. Так начинал думать весь Дом.

«Прощай, Всеслава, ты уже вряд ли вернешься…»

– Приятно служить сильной королеве, – закончила Полева.

– Я передам Всеведе и уверена, что она оценит вашу преданность.

– Благодарю, жрица.

– Об этом еще рано говорить.

– Как скажете.

Казалось бы – легкая, мимолетная лесть, однако настроение у Ванды заметно улучшилось. И она решила, что Полеву нужно обязательно отметить: фата – отличный профессионал, а простой, как армейская секира, характер делает ее безопасной с точки зрения подковерной войны.

– Я очень довольна, что вы с нами, Полева! – с чувством произнесла Ванда. – Уверена, мы подружимся.

– Благодарю, жрица.

Полева вышла, а Ванда вывела на экран ноутбука изображение дома в небольшом коттеджном поселке и задумалась.

Кого отправить к наемникам? Градиславу? Или ехать самой, чтобы забрать все лавры? Впрочем, какие тут лавры?

Честно говоря, мараться убийством королевы и уж тем более – ее ребенка Ванде категорически не хотелось. Да и Градислава как-то намекнула, что не горит желанием убивать предыдущую повелительницу Великого Дома. То есть все понимали, что Всеслава должна умереть, но все хотели, чтобы это произошло без их участия, как-нибудь само…

«Моряны! – внезапно поняла Ванда. – Ну, конечно же: моряны!»

Она уже переговорила с Всеведой, получила предварительное «добро» на просьбу Лерды, а значит, можно требовать от оборотней активных действий.

Ванда набрала телефонный номер и поднесла к уху трубку:

– Занята?

– Есть дело? – догадалась Лерда.

– Есть возможность доказать королеве Всеведе свою преданность.

– Что происходит? – очень тихо спросила Всеслава после того, как повитуха закрыла за собой дверь. – Я слышала голоса.

Для наемников королева по-прежнему оставалась «без сознания», но если в том и был обман, то совсем чуть-чуть – Всеслава действительно была крайне слаба и никак не могла оправиться после родов. Она выглядела ужасно, говорила с трудом и быстро теряла силы. Загоска не понимала причину такого состояния, тревожилась, но лелеяла надежду, что королева сумеет восстановиться без помощи врачей.

В конце концов, она была мощной колдуньей…

Из комнаты повитуха выходила, чтобы помыть детские бутылочки, и как раз собиралась доложить последние новости, но Всеслава опередила ее вопросом.

– Приехали гиперборейская тварь и рыжая ведьма.

– Из Тайного Города?

– Да.

– Что рассказали?

– К сожалению, подслушать не получилось, – развела руками Загоска. – Увидев меня, они спросили о вас, а затем велели возвращаться в комнату. – Повитуха недовольно поморщилась: – Я чувствую себя заключенной.

– В какой-то мере, – протянула Всеслава, вновь откидываясь на подушки. – Что с малышом?

– Спит.

Младенец оказался необычно спокойным и с легкостью переносил все тяготы и лишения… Впрочем, какие тяготы? Он был сыт, в его полном распоряжении находилась уютная люлька, подгузники менялись по первому «требованию», так что никаких «тягот» он не испытывал. Правда, повитуху беспокоил тот факт, что королева осведомлялась о ребенке довольно сухо, словно вынужденно, однако Загоска оправдывала Всеславу ужасным состоянием.

– Чел, о котором ты рассказывала, все еще у дверей?

– Он ненадолго отлучался, но вернулся и больше не уходил, – подтвердила повитуха. – Видимо, Кортес назначил его сторожем.

– Как его зовут?

– Аэрба.

– Колдун?

– Нет.

– Но ему поручили охранять дверь… Странно. Очень странно.

Всеслава чувствовала, что с этим челом все не так просто, как кажется, однако не могла заставить себя сосредоточиться. Вновь накатила слабость, королева уронила голову на подушку и закрыла глаза.

– Дом очень хорошо защищен. Настолько хорошо, что даже операторы Зеленого Дома не смогли точно определить, что нас там ждет. – Лерда внимательно оглядела помощниц. – Операция предстоит опасная, и можно от нее отказаться.

– Не откажемся, – сказала одна из черных.

Остальные поддержали подругу сдержанными кивками.

– Очень хорошо, – улыбнулась обер-воевода. – Я рада, что не ошиблась в вас.

Помощниц было трое – несмотря на уверенность, которую Лерда излучала на встрече с Вандой, больше она никому не доверяла, – Слата, Каби и Масита. На первый взгляд мало, но речь шла о черных морянах, и вчетвером они стоили гвардейской роты. К тому же прикрывать их Ванда отправила двух опытнейших фат: Чилику и Шадру.

Именно Чилика взяла слово после того, как моряны подтвердили свое участие в деле.

– В доме два входа. Один на север, к воде, другой – на юг, к выездным воротам. Кортес и его команда – опытные солдаты, поэтому вряд ли воспользуются для отступления дверьми. А если воспользуются, то там их будем ждать мы: я с юга, Шадра с севера. Лерда и Слата войдут в дом с запада, Каби и Масита – с востока. Ворваться нужно быстро, чтобы челы не успели опомниться, и сразу начать движение навстречу друг другу, устраняя всех, кто встретится по дороге.

– Хорошо, – кивнула Лерда.

Инструктаж они проводили на опушке леса, примерно в пяти милях от поселка, полностью готовые к последнему рывку. И моряны, и ведьмы были облачены в боевые комбинезоны и вооружены так, что при желании могли захватить и удерживать в течение года всю Дубну. Но пока им требовалось взять один-единственный коттедж.

– Дом, к счастью, одноэтажный, так что проблем быть не должно.

– Будут, – проворчала Каби. – Проблемы всегда бывают.

– Тут не поспоришь, – хмыкнула Чилика и продолжила: – Наемники заблокировали порталы, так что сначала вам придется прыгать через забор, но я не вижу опасности: вряд ли у них оборудованы пулеметные точки.

– У Кортеса все может быть, – вновь подала голос Каби.

– Может, – согласилась зеленая ведьма. – Но другого способа пройти внутрь у нас нет.

– Я не верю в пулеметы, – произнесла Масита. – Это уж слишком.

– Да и плевать на пулеметы, – махнула рукой Слата. – Справимся!

Боевая шкура оборотней могла сдержать очередь из КПВТ, поэтому огня моряны не очень боялись. Даже если кто-то и попадет под пули, остальные подавят врага превосходством в скорости и силе.

– Перед штурмом мы накроем район своими помехами, так что ни наемники, ни Всеслава уйти не смогут, – закончила Чилика.

– Прекрасно, – недобро усмехнулась Лерда. – Было бы обидно упустить их из такой замечательной ловушки.

– Что же касается «Кольца саламандры», вы должны пройти через него без проблем, – добавила Шадра.

– Надеюсь, так и будет.

Моряны, и черные, и белые, обладали иммунитетом к магии, из всех существующих заклятий на них действовало только «Око василиска» – оно вызывало у оборотней временный паралич, – а значит, все ухищрения Кортеса и активированные им контуры бессильны против Лерды и ее подруг.

– Помните: наша главная цель – королева Всеслава и… – Чилика неожиданно сбилась. Не смогла сказать, как есть, и закончила неуклюжим: – И ее спутники.

– Ребенок, – жестко поправила подругу Шадра.

– Да… ребенок. – Чилика бросила на напарницу быстрый взгляд. – Повитуха и наемники – на ваше усмотрение. Сочтете нужным – убивайте.

– Они станут свидетелями, – заметила Лерда.

– Как только сердце Всеславы перестанет биться, политическая ситуация поменяется, и их свидетельства не будут иметь никакого смысла. Еще вопросы?

– Нет.

– Отправляйтесь на позиции.

– Ты не можешь меня убить, – всхлипнула Ожега. – Всеведа обещала мне жизнь.

– Во-первых, где ты видишь Всеведу? – устало спросила Градислава. – Во-вторых, я тебя и пальцем не трону. Тебя убила Ярина.

– Ярина? – удивилась «секретная». – Ее же здесь нет.

– Какая же ты дура! – с чувством закончила Градислава, и посланная ею «Эльфийская стрела» с шипением пробила грудь Ожеги. – Квета, пусть пресс-служба сообщит в «Тиградком», что мы пытались захватить Ярину, но во время операции потеряли двух воинов: Илю и Ожегу.

– Да, Градислава. – Квета с улыбкой посмотрела на раскинувшуюся на полу воеводу и улыбнулась: – С удовольствием.

И замерла, поскольку на этом кадре запись обрывалась.

– Великолепное кино! – не сдержался Артем. – Вы умницы, девчонки!

– «Оскар» ему, конечно, не светит, но фильм получился добротным, а главное – содержательным, – поддержал напарника Кортес. – Мне очень понравился.

Пребывая в офисе, Инга и Яна не только ели, спали и приводили себя в порядок, но и смонтировали полученные с «блох» видеозаписи в один ролик – просто так, развлечься, – и в результате Артем и Кортес получили возможность рассмотреть убийство Ожеги с разных ракурсов, как в настоящем боевике.

– Вам надо в шоу-бизнес идти! – продолжил Кортес.

– Монтажерами? – рассмеялась Яна.

– Или операторами.

– Я и собирался, кстати, пока не встретил тебя, – сообщил Артем.

– Правда? – удивился Кортес. – Мне казалось, я отыскал тебя в каком-то офисе.

– Ты отыскал меня на какой-то дороге, – язвительно напомнил молодой наемник. – Во время кризиса имени Любомира.

– Интересное было время, – вздохнул Кортес, тоже припомнив знакомство с напарником.

– Ага, – поддержал его Артем. – Я был молод и красив, а ты таскался по городу с пулей в плече.

– Зато я не позволил Любомиру утащить Карфагенский амулет.

– Мы не позволили, – заметил молодой наемник. – И мне пришлось потеть больше…

– Насладились воспоминаниями? – хихикнула Инга.

– А что?

– Хочу поговорить о ближайших перспективах, пока вашего замечательного православного брата нет поблизости и он не может принять участие в разговоре.

– Он наш общий православный брат, – уточнил Кортес.

– У моих родителей не было других детей, – парировала Инга.

– У моих – тоже, – добавила Яна.

Кортес понял, что девушки пришли к общему мнению относительно Аэрбы, что это мнение отличается от его, и поспешил перевести разговор в «деловое русло»:

– Хорошо, хорошо, давайте не будем тратить время на капитана. Что вы хотите обсудить?

– Вы понимаете, что, опубликовав эту запись, мы окончательно станем врагами Всеведы? – Яна кивнула на монитор.

– Мы убили посланных за Яриной охотников, – напомнил Артем. – Мы уже враги Всеведы.

– Нет. – Кортес на мгновение опередил Яну. – Всеведа привыкла к тайным операциям, знает, что в игре потери неизбежны, и принимает их как печальную, но естественную часть жизни. Игрок двигает фигуры, фигуры «едят» друг друга, это нормально.

– Ничего личного, – эхом добавила Инга.

– Но если мы опубликуем видео, да еще выбьем из Градиславы нужные комментарии к нему, то публично бросим вызов Всеведе, – закончил Кортес.

– Все так, – подтвердила Яна. – И в этом случае даже заступничество Сантьяги не гарантирует нам безопасности.

– Потому что Всеведа злопамятна и захочет отомстить?

– Именно.

– Меня это не смущает, – после короткого раздумья произнес Артем. – Если бы мы боялись обзавестись могущественными врагами, то расследовали бы лишь случаи несогласованных любовных приворотов.

– Хорошо сказано!

– Согласна, – поддержала своего мужчину Яна.

– Я просто хотела уточнить, – объяснила Инга.

– Я знаю, что мы ввязались в плохой контракт, но как бы пафосно это ни звучало, от нас… В том числе от нас, зависит, останется ли Тайный Город таким, каким мы его знаем.

– И любим.

– И таким тоже.

Кортес рассмеялся и хотел что-то добавить, но неожиданно послышалось короткое:

– Тихо! – оборвала его Яна, поднимаясь на ноги. – У нас гости.

– Когда?

– Прямо сейчас!

Разработанный Чиликой план не отличался ни сложностью, ни изяществом и не предполагал неожиданных ходов. Опытная ведьма сделала ставку на мощь и грубую силу – «визитные карточки» черных морян, – и, наверное, была права. Во всяком случае, первые мгновения боя остались за нападавшими.

До границы магической защиты накинувшие боевые шкуры моряны добрались короткими порталами, наведенными с исключительной точностью. Выскочили из вихрей, основательно разогнавшись, без труда перепрыгнули забор и в несколько шагов добрались до дома. Как было решено: Лерда и Слата с запада, Каби и Масита – с востока.

Послышался звон разбитых окон, треск проломленных перекладин, короткие вскрики изнутри, и первая часть операции завершилась – бой переместился в здание.

Каби и Масита оказались на пустой кухне. Секунда на осмотр, затем рывком к дверям в коридор или в другую комнату – точного плана дома они не знали. Ударом вышибли дверь, и тут выяснилось, что дверь вела в коридор. Но, выскочив в него, моряны тут же попали под плотный пулеметный огонь и отступили.

Кортес не был параноиком, но предусмотрительно распорядился оборудовать по всему дому тайники с оружием, в которых в том числе ждали своего часа четыре ручных пулемета – отличное средство для завоевания подавляющего огневого превосходства в условиях ограниченного пространства. Лидер наемников считал, что патроны, так же как деньги, приятнее тратить, чем копить, но запас создал немалый – чтобы было что тратить. И сейчас четыре ствола лупили по незваным гостям со всей доступной скорострельностью. К сожалению, мощная броня боевой шкуры сдержала пулеметные выстрелы, поэтому Кортес и Яна не уложили оборотней, а лишь отогнали, заставив вернуться на кухню, но тот факт, что им удалось сбить наступательный порыв, приободрил наемников.

– Нужно «Око василиска»! – пробормотал Кортес между короткими, беспокоящими очередями.

– Нету, – вздохнула Яна.

У любой предусмотрительности есть предел, и, несмотря на то что в доме хранилось множество разнообразных артефактов, «Ока василиска» среди них не оказалось.

– Жаль… – протянул Кортес, прислушиваясь к выстрелам с западной стороны дома: Инге и Артему выпало защищать обширную гостиную, и, судя по непрерывному огню, ребятам приходилось несладко.

– Нужно уходить, – угрюмо произнесла Яна. – Если моряны не справятся, в дом войдут ведьмы.

– Дом защищен, – напомнил Кортес.

– Они как раз ломают охранные контуры.

Вторая часть плана предполагала, что Чилика и Шадра тоже примут участие в сражении.

Лихая атака морян должна была отвлечь наемников от периметра и дать опытным фатам время на взлом защиты, но на практике получилось не совсем так, как рассчитывали зеленые. Фаты оказались у периметра одновременно с оборотнями – Шадра с севера, Чилика сюга, – вгрызлись в магические контуры разрушающими заклинаниями, но уже через несколько секунд поняли, что не справятся. Наемники допустили одну ошибку – забыли припасти «Око василиска», но во всем остальном продемонстрировали предельную предусмотрительность, «закрыв» дом настолько хорошо, что возможностей боевых магов элементарно не хватило.

– Как ты? – прошептала в переговорное устройство Чилика.

– Стою на месте.

– Гиперборейская ведьма установила очень хорошую защиту.

– Лерда уже должна была запустить «Пылесос», – предупредила Чилика. – Так что будь готова.

– Всегда готова, – усмехнулась Шадра.

План «Б» предусматривал использование очень мощного артефакта под сленговым названием «Пылесос», взламывающего магические контуры грубым высасыванием энергии. Артефакт мог работать только изнутри, но его эффективность поражала воображение, и Чилика не сомневалась в том, что дом продержится не более минуты.

– Ваше величество, нас атакуют!

В доме творилось невообразимое: грохот, выстрелы, рычание, ругань, какой-то треск и, кажется, что-то взрывалось. Доброй и миролюбивой Загоске происходящее казалось сном, ужасным кошмаром, в котором она оказалась по чьей-то злой воле. При первом же выстреле повитуха вскрикнула от страха, прижала к груди младенца, но на этом план действий оказался исчерпан, и Загоска в растерянности замерла у кровати, пытаясь донести до королевы сообщение:

– Ваше величество, очнитесь! Нужно что-то делать…

– Моряны! – Аэрба вломился в комнату без стука, впервые продемонстрировав подобное неуважение. Так совпало, что капитан отлучился в уборную и поэтому задержался, явившись к королеве через несколько секунд после начала штурма. – Нужно уходить!

– Ее величество без чувств, – сообщила Загоска.

– Проклятье! – Аэрба прислушался к пулеметным очередям и решительно подошел к кровати: – Значит, я ее понесу.

В этот миг Всеслава раскрыла глаза и пронзительно уставилась на чела. Но не пошевелилась, даже не обозначила попытки приподняться.

– Мы не представлены.

Из кухни доносились бодрые очереди.

– Капитан Уэрбо Аэрба. – Серб вытянулся в струну, щелкнул каблуками и церемонно склонил голову. К удивлению королевы, его движения полностью соответствовали дворцовому этикету, при этом были хоть и быстрыми, но не поспешными. И отточенными. Всеславе даже показалось, что рядом с ней не чел, а вышколенный люд. Или чуд. – Мы должны немедленно покинуть здание, ваше величество.

В гостиной тоже грохотало. Причем активнее, чем на кухне.

– К чему такая спешка?

– Как только Всеведа поймет, что атака развивается не по плану, она бросит сюда все силы. Возможно, вообще уничтожит дом. – Аэрба помолчал. – Или весь поселок.

– Все плохо?

– Не очень хорошо.

– Портал?

– Они поставили помехи, препятствующие построению магических переходов. Нужно выйти за пределы искажающего поля.

– Ваше предложение?

– Я выведу вас из дома, ваше величество.

Пулеметные очереди грохотали непрерывно, дом постепенно наполнялся пороховым дымом, звенело стекло, слышались крики и ругательства. Шел бой, но королеву это обстоятельство не смущало. Она по-прежнему лежала на подушках и смотрела сербу в глаза.

– Почему я должна вам верить, капитан?

Вместо ответа Аэрба наклонился и что-то прошептал женщине на ухо. Несколько секунд королева изумленно смотрела на гиганта, после чего качнула головой и подала руку:

– Помогите мне подняться.

– Да, ваше величество, – кивнул Уэрбо, отметив про себя, что Всеслава не «играет» болезнь: ее рука оказалась слабой, почти безжизненной и очень холодной.

– Где ребенок?

– У меня, ваше величество, – Загоска указала на спеленутого младенца.

– Прекрасно.

Королева замерла, на мгновение прикрыла глаза, глубоко вздохнула, но, услышав вопрос: «Вы сможете самостоятельно идти?», улыбнулась и кивнула.

Но было видно, что ей очень и очень плохо.

– Бей! – крикнула Лерда, но получилось лишь грозное и громкое рычание: в «боевой шкуре» моряны не владели членораздельной речью.

Впрочем, Слата понимала подругу с полуслова, да и приказ был очевиден, однако вперед вторая моряна идти не хотела – даже плотная шкура оборотня имела предел прочности, и пулеметный огонь выжигал этот предел очень быстро. Слата рассуждала правильно: «Пылесос» запущен, магические контуры ломаются, через минуту в дом войдут зеленые, а значит, рисковать нет смысла. Слата рассуждала правильно, но Лерда понимала, что, теряя драгоценные секунды, они позволяют наемникам опомниться и решить, что делать дальше. Кортес и гиперборейская ведьма наверняка предусмотрели особые сюрпризы для прорвавшихся через периметр врагов, и выяснять, что это за сюрпризы, Лерде не хотелось.

Но при этом она очень боялась, что наемники уведут королеву, и снова рыкнула:

– Бей!

И вскочила, показывая осторожной подруге пример.

Слата не могла отказаться, тоже выскочила из-за перевернутого мраморного столика, служившего ей хоть какой-то защитой, и бросилась за Лердой.

Их стремительный рывок стал полной неожиданностью для Инги и Артема. Наемники попросту не успели «взять» одновременно две настолько быстрые цели и, продолжая поливать морян из пулемета, отступили в глубь коридора, надеясь, что черные не сунутся в узкий проход.

Надежда не оправдалась.

Лихо проскочив гостиную, оборотни набрали скорость, влетели в коридор, не ощущая и не реагируя на лупящие по боевой шкуре пули, но едва они мысленно поздравили себя с победой, как резко распахнулась первая дверь налево, и на пути морян появился здоровенный, похожий на медведя чел.

Точнее, о том, что это был чел, Лерда узнала много позже, когда анализировала бой.

А тогда она просто увидела необычайно высокого и плечистого мужика, а в следующий миг получила такой удар в челюсть, что котенком отлетела в сторону и потеряла сознание. Ощущение было таким, словно черную моряну одновременно ударили четверо или пятеро людов.

– Убью! – завопила Слата, в ярости прыгая на врага.

Ей показалось, что Лерда мертва, вот она и погорячилась. Рванула вперед, не подумав, что противник, способный одним ударом вырубить накинувшего «боевую шкуру» оборотня, заслуживает осторожности.

В общем, Слата прыгнула напрасно.

Но бить ее здоровяк не стал: вскинул пистолет, прогрохотали два выстрела, а со столь близкого расстояния бронебойные пули из «1911» без труда пробили боевую шкуру и вонзились в сердца Слаты. В каждое по одной.

Моряна рухнула рядом с Лердой. Только не оглушенная, а мертвая.

– Отлично! – заорал Артем.

Однако Аэрба не обратил на крик молодого наемника никакого внимания.

Убрав оборотней, капитан повернулся, схватил за руку бледную как смерть королеву и потащил ее к гостиной. Загоска с младенцем на руках семенила следом.

– Куда? – удивилась Инга. – Надо их остановить.

Но услышала крик Яны:

– Защита!

И поняла, что дом потерял периметр.

А в следующий миг в главном холле появилась зеленая ведьма в полном боевом облачении.

Аэрба не ожидал, что Чилика явится так быстро. Он надеялся, что их стремительный прорыв станет неожиданностью для зеленых, рассчитывал, что ведьмы сначала отправятся в дом, где увязнут в сражении с наемниками, но ошибся. Оказавшись на улице, капитан успел сделать всего несколько шагов к берегу – участок наемников спускался прямо к реке, – как на его пути возникла Чилика. И не просто возникла, а успела атаковать: взмахнула мечом, и окажись Уэрбо чуть менее расторопным, то обязательно лишился руки. А так клинок «всего лишь» разрубил его пистолет.

– Черт!

Чилика была не просто ведьмой, а подготовленным воином, противостоять ей было невероятно сложно, но капитан справился. Хотя за победу он должен был в первую очередь благодарить высокомерие убийцы.

Лишив Уэрбо оружия и поняв, что перед ней «всего лишь» чел, Чилика перестала воспринимать его в качестве серьезного противника. К тому же за широкой спиной капитана пошатывалась Всеслава, и ее вид заставил убийцу позабыть об осторожности. Чилика оттолкнула Аэрбу и одновременно сделала выпад «Журавлиным клювом» – идеальным клинком для убийства магов. Атака получилась резкой, королева, даже не будь она так слаба, вряд ли сумела бы отразить удар, но… Уэрбо отшатнулся, получив толчок в грудь от ведьмы, однако при этом дернул королеву за руку – он ведь тащил Всеславу за собой – и увел от удара.

Чилика по инерции продолжила движение, и «Журавлиный клюв» вонзился в Загоску.

– Нет! – закричала Всеслава, которой показалось, что ведьма убила ребенка. – Нет!! Нет!!!

Чилика стала разворачиваться, одновременно собираясь рубануть королеву клинком, но опомнившийся Аэрба перехватил ее руку, и «Журавлиный клюв» замер в миллиметре от Всеславы. Секунду, всего лишь секунду, капитан и убийца стояли неподвижно, прожигая друг друга ненавидящими взглядами, затем Чилика вскинула левую руку, на кончиках пальцев засиял маленький огненный шарик – предвестник боевого аркана, но серб отпустил королеву, неуловимо быстрым движением охватил шею ведьмы и резким движением сломал ее.

Это был очень странный прием, получившийся лишь потому, что Уэрбо намного превосходил Чилику размером.

– Ребенок!

– С ним все в порядке!

Аэрба подхватил с земли рыдающего младенца, дотащил королеву до моторной лодки наемников и запустил двигатель.

– Вы сможете сделать портал, ваше величество?

– Нет, – едва слышно ответила Всеслава, из последних сил вцепившись в ребенка. – Нет…

– Ладно.

Лодка заложила вираж, ускорилась и растворилась в воздухе сразу, как только вышла из зоны действия помех.

Эффектное появление зеленой ведьмы должно было приободрить оборотней, ведущих суровую схватку с наемниками, но случилось оно слишком поздно. К тому моменту, когда Шадра ворвалась в дом, Слата уже была мертва, Лерда лежала без сознания, а ошарашенные таким оборотом Каби и Масита подумывали об отступлении: теперь, когда наемники лупили по ним из четырех пулеметов, этот шаг казался наилучшим выходом из положения.

Шадра не знала, что происходит, и потому сопроводила свое появление энергичным:

– К бою, Зеленый Дом! В атаку!!

Выкрикнула машинально, в запале, и сопроводила клич веером «Эльфийских стрел», заставивших наемников искать укрытие.

Шипение раскаленных молний и враз замолчавшие пулеметы действительно обнадежили оборотней, но обрадоваться как следует они не успели: уже через несколько секунд навстречу Шадре выскочила облаченная в черное Яна, а ожившие пулеметы не позволили оборотням помочь зеленой.

– Ты что здесь забыла? – поинтересовалась Маннергейм, недружелюбно разглядывая гостью.

– Вы сдохнете! – пообещала та.

– Не от твоей руки.

– Посмотрим!

Шадра была хорошим воином и сильной ведьмой, но Яна Маннергейм играла в другой лиге, и без поддержки у зеленой не было шансов. А поддержки не предвиделось. Артем и Кортес придавили морян, Инга же отыскала АК с подствольным гранатометом и эффектно появилась в дверях, как бы намекая, что самое интересное только начинается, и быть бы в коттедже настоящей бойне, но драку остановило внезапное явление Лерды.

Придя в себя, моряна не атаковала наемников, как можно было ожидать, а выскочила на улицу, рассчитывая догнать королеву, увидела растворившуюся в воздухе лодку, вернулась в дом и крикнула:

– Она ушла!

– Проклятье, – процедила Шадра.

Яна сделала шаг назад и вопросительно изогнула бровь. Несколько секунд зеленая обдумывала происходящее, после чего повторила жест гиперборейской ведьмы и, опустив клинок, сообщила:

– Мы уходим.

Наемники перестали стрелять, Каби и Масита, опасливо косясь на гранатомет, отступили.

– Дальнейшая драка не имеет смысла, – продолжила Шадра. – Но мы еще встретимся, наемники.

– Возвращайтесь, – разрешила рыжая, постукивая пальцами по вороненому подствольнику.

– Извините за беспорядок.

– Ничего страшного, – хмыкнул Кортес. – Дом все равно продается.

Глава 5

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров, 26 июня, воскресенье, 13.29

– Это была прекрасная церемония, – громко произнес молодой барон домена Кузьминки, с улыбкой протягивая жрице бокал с шампанским.

– Сдемир? – подняла брови Всеведа, которой показалось, что юноша издевается.

Но бокал приняла. И даже сделала маленький глоток.

– Я не шучу, – очень серьезно ответил Сдемир. – Мне действительно понравилось, как концы организовали действо. Все прошло на высочайшем уровне, а ты была великолепна.

– Спасибо.

Берегиня вновь пригубила шампанского, глядя прямо в глаза барону.

Пожилая жрица, которой предстояло стать королевой, и молодой воин, только что достигший потолка карьеры. Они говорили в рабочем кабинете Всеведы и потому могли не опасаться подслушивания. Вскоре придется вернуться к гостям, а пока есть время глотнуть вина и обменяться впечатлениями.

– Особенно мне понравилось неожиданное и необычайно полезное выступление жрицы Параши, – продолжил Сдемир. – Как ты ее уговорила?

– Параша пришла сама, – скупо ответила Всеведа.

– Вот уж не ожидал!

– Никто не ожидал.

Тем временем к ним подошли Ванда и Градислава, тоже допущенные в кабинет и недовольные тем, что все внимание Берегини досталось барону. Подошли и церемонно склонили головы:

– Ваше величество.

Хрустальные бокалы столкнулись, издав мелодичный перезвон.

– Главный шаг сделан, ваше величество: мы получили официальную власть над всем Великим Домом, – продолжила Ванда. – А то, что она временная, – это ерунда.

– После выступления Параши Всеслава на трон не вернется, – добавила Градислава.

– Но Ружена будет биться насмерть, – уточнила Всеведа. – И в переносном, и, возможно, в прямом смысле.

Тем не менее фраза прозвучала шуткой. Присутствующие понимающе переглянулись, улыбнулись, после чего Ванда выразила общее мнение:

– Как ей будет угодно. – И подняла бокал: – За королеву Всеведу!

– За королеву Всеведу! – поддержали тост остальные.

Отпив вина, Ванда хотела сказать что-то еще, но едва она открыла рот, как зазвонил телефон, и фата, извинившись, отошла в сторону.

– Как дела в домене? – светским тоном поинтересовалась Всеведа.

– Прекрасно, – похвастался Сдемир. – Завтра утром соберем совещание и определим дату выборов.

– Твои конкуренты еще живы? – «удивилась» Берегиня.

– В бюллетене для голосования должны быть несколько имен, – рассудительно ответил юноша. – Не хочу, чтобы по домену поползли ненужные разговоры.

– Разумно, – поддержала его Градислава.

– Спасибо, дорогая, – улыбнулся Сдемир.

– Я слышала, ты посещал Московскую обитель, – обронила Всеведа. – И еще слышала, что в то же самое время там находился Сантьяга.

Градислава насторожилась, а вот Сдемир остался абсолютно спокоен и ровным, даже слегка расслабленным тоном уточнил:

– Сантьяга не находился в то же самое время, а примчался в Обитель, когда узнал, что я обратился к эрлийцам за помощью.

– А зачем ты к ним обратился? – нахмурилась Градислава.

– На меня напал Ардоло.

– А почему он на тебя напал?

Фата прекрасно знала, на кого работает голем, и сглупила, решив, что Ардоло действительно атаковал юношу с целью убийства. Реальность оказалась куда прозаичнее:

– Рана потребовалась, чтобы объяснить народу, откуда взялись два трупа на берегу Москвы-реки. – В голосе Сдемира послышалась усталость. – Неужели непонятно?

– Кого ты убил? – вздохнула Всеведа.

– Небольшое личное дело, – ответил юноша и, предвосхищая дальнейшие расспросы, поведал: – На этом мои личные дела закончены и больше сюрпризов не будет.

Женщины переглянулись, но промолчали. Они знали, что упрямый Сдемир делает только то, что считает нужным, и давно потеряли надежду его «перевоспитать».

– А что Сантьяга? – продолжила выяснять подробности Всеведа.

– Предложил тебя предать, – тут же ответил юноша. И через секунду добавил: – Ваше величество.

– А ты? – поинтересовалась Градислава.

Несколько секунд Сдемир внимательно смотрел на фату, потом, видимо, вспомнил, что перед ним стоит боевой маг, и очень серьезно ответил:

– Я сказал Сантьяге, что ему нечего мне предложить взамен.

– А он?

К счастью, к собеседникам вернулась Ванда, и юноше не пришлось отвечать на вопрос. Точнее, первая же фраза Ванды заставила его замолчать и не произнести то, что вертелось на языке, тем более что едкий ответ мог привести к скандалу, а то и стычке с Градиславой.

– Прошу прощения, ваше величество, но у меня плохие новости, – громко произнесла Ванда, убирая телефон.

– Что случилось?

– Экспедиция в Подмосковье провалилась.

– Тут все свои, Ванда, подслушивание исключено, так что говори как есть, – предложила Всеведа.

– Королеве удалось уйти. – Фата поморщилась. – У нас потери: убита Чилика и одна моряна.

– Наемники?

– Все живы.

– Это плохо…

– До наемников мы еще доберемся, – пообещала Всеведа. – Где Всеслава?

– Неизвестно, – развела руками Ванда. – Шадра сообщает, что Всеслава покинула дом в компании какого-то чела. Именно они, кстати, убили Чилику.

– Всеслава убила?

– Неизвестно. Но судя по тому, что у Чилики сломана шея…

– Кто-то сломал шею Дочери Журавля? – не сдержался Сдемир. – Серьезно?

– Серьезнее некуда, – буркнула Ванда. – Для меня это стало такой же неожиданностью.

Дружина Дочерей Журавля являлась главной ударной силой Великого Дома Людь, колдуний для нее начинали готовить с детства, они заслуженно считались опасными противниками даже для навов, и узнать, что одной из воительниц сломали шею – не подкравшись сзади неожиданно, а в прямом бою, когда дружинница настороже и готова отвечать, – узнать об этом было, мягко говоря, неожиданно.

– Что за чел сопровождает Всеславу?

– Неизвестно.

– Плохо, – вздохнула Всеведа. – Честно говоря, Ванда, я на тебя рассчитывала.

Фата опустила голову:

– Простите, ваше величество.

– Продолжай поиски.

– Да, ваше величество.

– Градислава поможет.

– Конечно, ваше величество.

– Я не думаю, что Всеслава сможет долго прятаться, – подумав, добавила Всеведа. – Информация, которую огласила Параша, стала для нее приговором, и через несколько часов мы сможем с чистой совестью объявить ее в розыск по обвинению в заговоре с целью узурпации власти – доказательства соберем. – Берегиня выдержала короткую паузу и многозначительно закончила: – Но будет хорошо, если мы отыщем Всеславу раньше.

Потому что, как пройдет суд – неизвестно, а на мертвую можно свалить все что угодно.

– Мы постараемся.

– Это первоочередная задача. – Всеведа допила шампанское, поставила бокал на стол и предложила: – Давайте вернемся к гостям.

Но только она собралась сделать шаг, как раздался голос Сдемира:

– Ваше величество, позволите еще один вопрос?

И поймала себя на мысли, что ей не понравилась обманчивая мягкость в голосе юнца. Тем не менее отказать барону Берегиня не могла.

– Что за вопрос?

– Вы доверяете Параше?

– Это сложный вопрос… – протянула Всеведа. Она с удовольствием отложила бы разговор на эту тему, но по взглядам поняла, что Ванде и Градиславе ответ интересен не менее, чем юноше, и потому продолжила: – Так вот, Параша пришла ко мне сама…

– До чего интересно, – подняла брови Градислава.

– На самом деле, ожидаемо, – проворчал Сдемир, бросив косой взгляд на военную. – Параша попросила за младенца?

– Не сомневалась в твоем уме, – натянуто улыбнулась Берегиня.

– Что значит: «попросила за младенца»? – не поняла Градислава.

– Параша сказала, что поможет дискредитировать Всеславу, если я поклянусь сохранить жизнь ребенку, – объяснила Всеведа. – Я согласилась.

– Это было мудрое решение, ваше величество, – кивнула Ванда.

– Я знаю. – Берегиня помолчала. – Что же касается твоего вопроса, Сдемир, то у меня нет на него точного ответа. Параша выполнила свою часть сделки, но вряд ли станет поддерживать меня впредь.

– Она будет помогать Ружене, – добавила Ванда.

– Совершенно верно. – Всеведа посмотрела на юнца: – Я ответила?

– Вполне, – кивнул тот. И тут же поинтересовался: – Вы собираетесь оставить Федру во дворце?

И Берегине захотелось его убить.

Несколько секунд в кабинете царила тишина, во время которой Всеведа ждала, что Ванда или Градислава одернут зарвавшегося щенка, а те с любопытством ждали, что сделает лидер, и Берегиня поняла, что Сдемир угодил в точку.

В болевую точку.

Но ответила спокойным, ровным голосом:

– Да, Юрий во дворце.

– Ты ведь понимаешь, что он должен покинуть Зеленый Дом? И нужно снять с него охрану.

– Ты ведь понимаешь, что, как только Юрий выйдет из дворца, его убьют.

Всеведа надеялась, что холодный тон подскажет Сдемиру необходимость заткнуться, но проклятый мальчишка оказался тверд, словно алмаз, и ответил так дерзко, как только было возможно в данных обстоятельствах:

– А ты понимаешь, что тебе не стать королевой, если продолжишь забавляться с челом на глазах всего Дома?

Берегиня задохнулась от гнева, но молчание помощниц четко показывало, что они согласны со Сдемиром. И большинство людов согласно.

Никто не желал видеть во дворце чела.

«Будьте вы все прокляты!»

Всеведа чувствовала, что на глазах вот-вот выступят слезы, и, лишь собрав в кулак всю свою волю, сумела их сдержать.

– Отошли Федру хотя бы на время.

Это было лучшее предложение в нынешних условиях.

«Хотя бы на время…»

Но куда отослать, если именно страх за жизнь Юры заставлял ее держать любовника во дворце? Куда отослать, если она никому не доверяет?

Всеведа наступила на горло собственной гордости и спросила:

– Сможешь укрыть его в Кузьминках?

– Нет, – очень серьезно ответил Сдемир. И объяснил: – Я поставил на тебя, Всеведа, и ради тебя предал все и вся: отца, Дом, Людь… Я беззаветно иду за тобой. Я сделаю все, что ты прикажешь, и не раз доказал свою преданность. Но я не возьму на себя такую ответственность. Если с Федрой что-то случится, ты станешь моим врагом, или же мне придется умереть, защищая твоего друга. А мне не нужно ни то, ни другое.

Ответ был полный, и ответ был понятный.

– Все знают, как Федра дорог вашему величеству, – тихим эхом отозвалась Градислава. – И никто не рискнет взять на себя такую ответственность.

– И что, прятать Юру в Цитадели? – Всеведа хрустнула пальцами.

– Как это ни печально, ваше величество, Сдемир прав, – тихо промолвила Ванда. – Если вы оставите Федру во дворце, Ружена обязательно воспользуется этим обстоятельством в своих интригах. Став Берегиней, вы потеряли право на мезальянс.

– Ты тоже… замолчи!

– Да, ваше величество.

Но от молчания ничего не изменится. Можно приказать молчать всем, но люды будут недовольны, люды будут смеяться и злиться. И бароны никогда не проголосуют за «человскую подстилку».

Никогда.

– Наше преимущество на Большом совете еще слишком зыбко, – мрачно произнес Сдемир. Он знал, что говорит всем известные вещи, но знал, что кто-то должен их озвучить. – Если Ружена убедит Малушу и Усладу в том, что ты недостойна титула, короны тебе не видать. А она убедит, потому что баронам не нравятся интрижки с челами, а Малуша и Услада известны тем, что прислушиваются к баронам.

Всеведа отвернулась к высокому окну, но только для того, чтобы никто не увидел выражения, появившегося на ее лице при последних словах Сдемира:

– Или Федра, или власть.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 26 июня, воскресенье, 14.02

Франц де Гир и сам не знал, зачем снова отправился на встречу со старым рыцарем. Получается, он что-то недопонял из прошлого разговора? Или же недоговорил важное, что непременно должен был услышать преступник? А может быть, дело в другом?

Что за странное и тревожное чувство тянуло великого магистра в «Чахоточную шахту»? Что мешало ему воспротивиться демоническому обаянию Винсента Шарге и заняться неотложными делами, коих накопилось огромное количество?

Неизвестно.

У Франца не было ответов на эти вопросы. И возможно, именно за ними он и отправился в подземелье.

– Я знал, что ты вернешься, – мягко и совсем без издевки произнес старик, увидев присаживающегося на стул де Гира.

– Только не думай, что способен меня предсказать, – буркнул в ответ Франц.

– Разве нет?

– Нет.

– Но я правда знал, что ты вернешься, – извиняющимся тоном промолвил Шарге. – Я понял это в тот миг, когда ты ушел отсюда утром. Ты…

– Я сам этого не знал! – рявкнул де Гир.

– Ты не был доволен нашей встречей, – плавно продолжил Винсент. – Оставались вопросы… Оставалось это странное и тревожное чувство, которое не позволяло тебе забыть обо мне.

Несколько секунд великий магистр оторопело смотрел на старика, слово в слово озвучившего его мысли, но сдержал искушение задать вопрос. Поерзал на стуле, напоминая школяра, оказавшегося перед строгим учителем с невыученными уроками, и вздохнул:

– Мне предстоит осудить чуда.

– Тебе приходилось убивать чудов, – напомнил Шарге. – И тебя это не беспокоило.

– Не начинай.

– Я не начинаю – ты начал, когда пришел. – Старик помолчал. – На твоих руках немало братской крови, Франц. Ты ее чувствуешь. Она тебя отравляет… Вот почему ты пришел.

И улыбнулся.

Улыбнулся с доброй печалью, словно понимая тяготы великого магистра, заранее прощая его за то, что де Гир собирался сделать, и даже… жалея. Улыбнулся так, как будет улыбаться на суде, демонстрируя чудам, что смиренно принимает несправедливую кару.

Лицемерно улыбнулся.

И Франц понял, как трудно будет раскрыть Ордену подлинную суть сидящего на краешке кровати зверя.

– Я хочу сказать, что понимаю, почему ты убил де Корге, – неожиданно произнес де Гир, глядя старику в глаза.

– Ты поступил бы так же? – мгновенно среагировал Винсент.

– Да.

– Приятно слышать честный ответ.

– Но после убийства…

– То была месть, – поправил магистра Шарге.

Попытался поправить.

– Убийство, – спокойно повторил де Гир. – Местью стал бы поединок, точнее, победа в нем, а ты совершил подлое убийство.

– Я наказал преступника!

– А совершив убийство, ты не сдался, а сбежал, опасаясь справедливого суда.

– Ты поступил так же, – попытался парировать Винсент.

Но Франц оказался готов к обвинению.

– Нет, – покачал он головой, с усмешкой разглядывая разозлившегося старика. – Покончив с Леонардом де Сент-Каре, я встал перед чудами. Я позволил им судить меня. В тот момент они могли меня убить.

– В тот момент все пребывали в шоке, и ты это знаешь! – выкрикнул Шарге. – Поражение в войне и та резня, которую Сантьяга назвал «Лунной Фантазией», оглушили Орден. Ты взял то, что никто не защитил.

– Я спас Орден.

– Ты – узурпатор и предатель.

– Но я пришел на суд. А ты – нет.

– Разве? – Винсент тоже успокоился. Он понял, что де Гир изучает его, стараясь вычислить «болевые точки», темы, вызывающие у старика ярость, и стал осторожным. И язвительным: – Ты, наверное, забыл, что я сам явился в Замок.

– Но перед этим совершил тягчайшее преступление в Великом Доме Людь.

– Извини, что считаю зеленых врагами.

Ответ был эмоционален, но слишком прост для суда, и Шарге, кстати, сам это понимал. Потому и старался сделать ответ как можно более эмоциональным, чтобы заглушить возможные вопросы. Но сейчас зрители отсутствовали, а Франц на эмоции не реагировал.

– Зачем ты устроил резню на свадьбе Всеславы? Где прятался с тех пор, как бежал из Тайного Города? Откуда у тебя средства на опыты и создание высококлассных големов?

– Как много вопросов…

– Ты действительно продался Ярге?

– А если так? – поднял брови Винсент.

– Если так, то весь твой пафос не стоит и ломаного гроша, – отрезал Франц.

– Ты – предатель! – У Шарге сорвался голос.

– Я предвидел, чем закончится союз с гиперборейцами, пытался отговорить де Сент-Каре от безумной войны Великих Домов и пошел против него лишь после того, как он попытался меня убить. Я пошел против него, чтобы спасти Чудь. Я не хотел, чтобы Леонарда загнали в угол и он применил запрещенные заклинания, – горячо произнес де Гир. – А ты продался наву.

– Что ты знаешь о Ярге?

– Достаточно, чтобы понять, что ему нужна абсолютная власть.

– Это так, – неожиданно признал старик.

И замолчал, вцепившись взглядом в великого магистра.

Несколько секунд они словно играли в гляделки, стараясь подавить взгляды друг друга, после чего Франц печально улыбнулся:

– Ты ему служишь.

Отрицать очевидное было глупо, и Винсент попробовал перейти в атаку, одновременно объясняя великому магистру свои резоны:

– Вопрос не в том, служу я ему или нет. Главный вопрос заключается в том, сумеет ли Ярга заполучить абсолютную власть? Я думаю, сумеет. А второй главный вопрос звучит так: что он сделает с теми, кто ему противостоял?

– Я постараюсь не допустить его возвращения на трон Темного Двора, – пообещал де Гир.

– Но если Ярга поднимется на вершину, спасать Орден от уничтожения придется мне, понимаешь? – Шарге подался вперед. – Ты пошел против старого Леонарда, подстраховал его на случай поражения в войне Кадаф, поскольку считал, что Чудь не выстоит против навов и людов. А я иду против тебя, страхую на случай поражения, ибо считаю, что весь Тайный Город не устоит против Ярги.

– То есть ты герой?

Но Винсент очень спокойно среагировал на иронию и убежденно продолжил:

– Ярга не злой и не настолько жестокий, каким его представляют навы. У него есть одна-единственная цель…

– Власть.

– И к ней он идет, – кивнул старик. – Он победил в Первой войне, Франц, ты даже не представляешь, чего ему это стоило.

– А ты представляешь? – прищурился де Гир.

– Он иногда вспоминает, – медленно ответил Шарге. – Рассказывает такие вещи, от которых даже мне становится не по себе… А я видел много… Я видел много, делал страшные вещи, и даже масаны трясутся от страха, вспоминая меня… но я боюсь тех рассказов, Франц, и мне не стыдно в этом признаться.

А вот сейчас де Гир ему поверил. Он читал о Первой войне, знал, что ее называли эталоном беспощадной схватки на взаимное уничтожение, и догадывался, что мог рассказать о тех событиях командующий одной из армий.

– И все равно я буду сражаться с Яргой до последнего вздоха, – произнес великий магистр. – Никак иначе.

– Я знаю, Франц, – печально улыбнулся Шарге.

– И ты…

– И ты будешь меня судить, – не позволил себя перебить старик. – Завтра?

– Сегодня, – уточнил де Гир. – Не хочу откладывать дело в долгий ящик.

– Орден может не понять такой спешки.

– Нужно осудить тебя до того, как Всеведа утвердится во власти, – объяснил Франц. – Эта дура Ярина устроила скандал, а поскольку Всеведа хочет испортить отношения между Великими Домами, то обязательно потребует твоей выдачи.

– Но если я буду осужден, ты откажешь ей на законных основаниях.

– Совершенно верно, – подтвердил великий магистр.

– А если ты меня казнишь, то Всеведе и вовсе придется публично тебя поблагодарить.

– Ты неплохо ориентируешься в деталях политической жизни, Винсент.

– Но ты не сможешь меня убить, Франц, – тихонько рассмеялся старик. – Ты слишком слаб, чтобы решиться на публичную казнь в таких обстоятельствах. Ты приговоришь меня к пожизненному заключению в «Чахоточной шахте», и это даст повод Всеведе потребовать моей выдачи.

– Но если я решу, то казню без колебаний.

– Ты уже колеблешься, Франц, уже колеблешься…

* * *

Частный жилой дом

Подмосковье, коттеджный поселок «Манчестер», 26 июня, воскресенье, 14.05

– Возможно, моя похвала покажется неуместной, но у вас было оборудовано превосходное убежище, – произнес Сантьяга, внимательно изучая один из раскрытых во время нападения тайников – оставшееся внутри оружие многое сказало о предусмотрительности наемников.

– Спасибо, комиссар, мы старались, – скромно отозвался Кортес.

– Жаль, что придется продавать такой хороший дом.

– У вас нет на примете клиентов? – не смогла промолчать рыжая. – Здание, как видите, в идеальном состоянии, продаем только потому, что о нем все узнали.

– Я подумаю, что смогу сделать, – вежливо ответил комиссар.

– Обещаете?

– Инга? – Сантьяга поднял брови.

– Извините, – рассмеялась рыжая. – Просто почему-то решила, что вы сможете помочь.

– Помогу, конечно, – вздохнул темный. – Помогу…

Сантьяга прибыл в коттедж через четыре минуты после звонка Кортеса, то есть почти сразу. Какое-то время оглядывался, внимательно слушая рассказ о нападении, затем похвалил устройство логова, а теперь, судя по всему, готовился перейти к насущным делам.

– Значит, вы не знаете, где королева?

– Пока мы сражались с морянами, Аэрба вывел Всеславу из дома и увел через портал.

– Вы договаривались об этом? – нахмурился нав.

– Нет, Аэрба действовал по своей инициативе. – Кортес помолчал. – Вы сами сказали, что капитан – наш друг.

– Я не отказываюсь от своих слов, – кивнул Сантьяга. – Я знаю, что Аэрба не станет торговать королевой с Всеведой или Яргой, но это абсолютно не означает, что у него нет собственных планов.

– Которые противоречат вашим?

– Именно.

– То есть Аэрба опасен? – уточнил Кортес. Наемнику надоело, что комиссар изъясняется исключительно намеками.

– Нет… – По слегка рассеянному взгляду Сантьяги было понятно, что, отвечая, он продолжает обдумывать происходящее. – Учитывая обстоятельства, это даже хорошо, что капитан принял на себя ответственность за королеву.

– Под обстоятельствами вы подразумеваете случившееся на коронации? – поинтересовалась Яна.

– Это была не коронация, а церемония назначения Берегини Трона, – заметил нав. – Но вы правы: я имею в виду неожиданное выступление жрицы Параши.

– Вы можете нам его прокомментировать? – спросил Кортес.

– Почему она предала Всеславу? – не осталась в стороне Инга.

– Потому что… – Сантьяга прищурился, помолчал, после чего честно ответил: – Я не часто бываю в затруднении, но сейчас именно такой случай: сделанный Парашей ход кажется мне странным и половинчатым, во всяком случае – пока. Возможно, она действительно испугалась… Возможно… – Темный быстро повернулся к Яне: – Она ведь не рассказала Всеведе о заключенном с вами контракте?

В ответ гиперборейская ведьма пожала плечами:

– Неизвестно.

– Если бы рассказала, вам бы уже намекнули, что исполнять контракт не нужно, – усмехнулся Сантьяга. – Но жрица смолчала, а значит, ведет какую-то игру.

– Что это за игра, заставившая ее нанести удар по позициям Всеславы? – едва не выкрикнула Инга.

– Возможно, имел место торг, – просто ответил темный.

– Какой?

– Параша могла договориться с Всеведой о жизни младенца, – догадался Кортес.

– Скорее всего, – поддержала друга Яна. – Параша относилась к Мечеславу как мать и ради его ребенка пожертвует и Всеславой, и кем угодно.

А вот это уже походило на правду. И все присутствующие мысленно согласились с Яной. Даже умерев, барон Мечеслав продолжал оказывать влияние на политику Зеленого Дома.

– Всеведа обманет, – вздохнул Артем, выдержав небольшую паузу.

– Тут я с вами абсолютно согласен, – кивнул Сантьяга. – Но будем надеяться, что Параша взяла с Всеведы заклятие обещания.

– Получается, младенец в безопасности?

– Только королева об этом не знает.

– Безопасность – понятие относительное, – поморщился нав. – Всеведа могла поклясться, что не причинит вреда младенцу и не отдаст приказ на его устранение, но она ни за что не поклялась бы охранять ребенка – это глупо. А значит…

– У ее сообразительных помощниц развязаны руки, – понял Артем.

– Желающие убить младенца выстроятся в очередь, – процедила Инга. – Как только сообразят, что Всеведа их щедро вознаградит.

– Неужели Параша этого не понимала? – изумилась Яна.

– Будем надеяться, что жрица заключила с Всеведой разумное соглашение, – поспешил успокоить наемников комиссар. – Параша стара, но не глупа. Она собиралась предать жену своего обожаемого Мечеслава, наверняка долго думала об этом, и вряд ли эмоции заслонили ей разум.

– Будем надеяться, – подвел итог Кортес. – Что делать нам?

– Вообще или в ближайшее время? – улыбнулся Сантьяга.

– Вижу, вы уже придумали следующую задачу, – рассмеялся наемник.

– Не без этого, – не стал отнекиваться нав. – Но пока скажите, как продвигаются ваши дела с Градиславой?

– Мы раздобыли превосходный компромат, – сообщила Яна. – Можем доказать, что Градислава убила Ожегу.

– Не сомневался в ваших способностях, – похвалил девушку комиссар. – Отдадите материалы Снежане?

– После выступления Параши у меня нет никакого желания продолжать общение с зелеными, – честно ответила гиперборейская ведьма. – Кто знает, может быть, через час-другой Снежана публично признается в верности Всеведе.

– Вряд ли это произойдет, но я вас понимаю, – неспешно произнес Сантьяга. – И считаю, что нужно продолжить операцию.

– Не хотите предложить контракт? – невинно поинтересовалась рыжая.

– Формально он у вас есть – со Снежаной и Парашей, – объяснил нав. – Я не могу в него влезать, но с удовольствием помогу советом.

Учитывая обстоятельства, добиться от Сантьяги большего не представлялось возможным.

– Что за совет?

– Поговорите с Градиславой и попробуйте получить от нее признание. Это первое. – Комиссар помолчал, словно не решаясь продолжить, но тем не менее произнес: – Вторая задача, которую я хочу перед вами поставить, вам не понравится, Кортес. Но я крайне заинтересован в ее исполнении.

– Говорите, – негромко предложил тот. – Мы взрослые люди и знаем, что иногда приходится месить грязь.

Наемники насторожились.

– Вы должны похитить Далину, невесту юного Сдемира, – произнес Сантьяга, глядя Кортесу в глаза. – Сегодня. Как можно быстрее.

* * *

База дружины домена Кузьминки

Москва, Ставропольский проезд, 26 июня, воскресенье, 14.49

– Мой барон, – прошептала Далина, прижимаясь к Сдемиру. – Мой храбрый, сильный и ненаглядный барон.

И жарко ответила на поцелуй юноши.

И почувствовала, что кружится голова: от страстного поцелуя, от ощущения горячего тела любовника, от стука его сердца, от невероятного чувства, которое она испытывала к этому странному, капризному, злому, эгоистичному пареньку, который не задумываясь убивал, без колебаний предавал и крепко-крепко любил. Любил ее. Теперь Далина в это верила. Она не «девочка на ночь», не «красивая спутница», а невеста.

И у нее впереди долгая и счастливая жизнь рядом со зверем, который ее обожает.

– Ты останешься?

Далина не появлялась на церемонии объявления Берегини Трона – пока ей был закрыт доступ на подобные мероприятия, – ждала Сдемира в крепости домена, соскучилась и хотела устроить любимому большой праздник.

– Вечером, – прошептал юноша. – Обещаю: сегодняшняя ночь – наша. Но сейчас мне нужно ехать.

Девушка вздохнула – она не играла, а действительно расстроилась из-за отказа, – и поинтересовалась:

– Важное дело?

– Очень. – Сдемир чуть отстранился, провел рукой по щеке любимой, но не сдержался и выдал тайну: – Я знаю, где прячется Ярина.

– Откуда?!

– Ну… ты помнишь, что некоторое время назад мы с Яриной были близки?

Идя к своей цели, Сдемир не обращал внимания на такую ерунду, как этика и мораль, и действовал так, как требовали обстоятельства. При этом он с самого начала объяснил свои правила Далине и приучил ее воспринимать убийства и предательства как должное. И, конечно же, измены, куда без них? Несмотря на молодость, Сдемир был умелым и опытным любовником, прекрасно разбирался в женщинах и ухитрился соблазнить Ярину, благодаря чему и проник в тщательно охраняемую крепость «соколов».

Сдемир стал единственной ошибкой воеводы Дочерей Журавля.

Единственной и смертельной.

– Как ты понимаешь, я часто бывал у нее дома, и пока она отвлекалась, например принимала душ, имел возможность покопаться в документах, – продолжил он настолько легким тоном, словно делился впечатлениями от спектакля. – Однажды я случайно узнал, что наша славная воевода является владелицей небольшого домика по Дмитровскому шоссе…

– Странный выбор, – прокомментировала Далина. – Там обычно селятся вассалы навов.

– Не странный, а продуманный, – не согласился Сдемир. – Там меньше вероятность встретить знакомых.

– Пожалуй.

– Ярина очень хотела скрыть эту недвижимость от помощников, чтобы превратить ее в секретное логово, где можно отдохнуть и расслабиться.

– Вы там расслаблялись? – ровным тоном осведомилась Далина.

– Нет, – покачал головой юноша. – В том-то и прелесть, что Ярина до сих пор считает, что о доме никому неизвестно.

– И рассматривает его как надежное убежище.

– Именно!

– Скорее всего, Ярина действительно там, – подумав, произнесла фея. – Но почему ты не хочешь рассказать о доме Градиславе? Пусть она замарается убийством воеводы.

– Все не так просто, – вздохнул Сдемир. – Ярина была вхожа в высшие эшелоны власти по должности и положению, а будучи сестрой Мечеслава, пользовалась безусловным доверием и барона, и королевы. А до того, как возглавить дружину Дочерей Журавля, служила воеводой «секретного» полка… Понимаешь, что я имею в виду?

– Не совсем.

– У Ярины накопилась масса компрометирующих материалов на высших иерархов Зеленого Дома, и я хочу, чтобы ее архив достался мне, а не Всеведе.

– Не устаю поражаться твоему уму.

– Спасибо.

– Думаешь, Ярина продаст столь ценные сведения?

– Главное, предложить правильную цену, – тоном заправского торговца ответил Сдемир.

– Ее репутацияиспорчена, восстановление в должности невозможно, ее будут судить и в самом лучшем случае накажут только за организацию побега Ардоло. Какую цену ты можешь предложить Ярине?

– Жизнь.

– Она не поверит, – грустно улыбнулась Далина.

– У нее нет выхода, а значит, она захочет поверить.

– Ярина в отчаянии, но не глупа.

– Главное, что она в отчаянии, – уверенно произнес Сдемир. – Я знаю женщин, дорогая, я знаю, как нужно говорить. Она поверит.

– А потом?

– Потом я ее убью. – И в этом был весь он: беспринципный и беспощадный.

Сдемир мог напугать кого угодно, но Далина давным-давно прошла этап страха. Когда-то капризный юнец действительно пугал молодую женщину, но сейчас фея видела в нем лишь нежного возлюбленного. Она спокойно отнеслась к тому, что собирается сделать юноша, ее беспокоило другое.

– Ты можешь не справиться, – с тревогой произнесла Далина, глядя барону в глаза. – Пусть Ярина в отчаянии и поддастся на твои уговоры, пусть. Но на большее не рассчитывай. Ярина опытная и очень сильная ведьма. Боевой маг высочайшего уровня. Она тебя убьет.

– Спасибо за твою заботу, – искренне поблагодарил подругу Сдемир и вновь поцеловал ее в губы. – Но я думаю, что справлюсь. И прошу тебя не покидать крепость до моего возвращения. И по возможности – несколько ближайших дней.

– В Тайном Городе будут беспорядки? – насторожилась Далина.

Она знала, что после церемонии Сдемир присутствовал на тайном совещании у Всеведы, и решила, что юноша узнал нечто важное. Однако все оказалось проще.

– Ты – моя душа, Далина, – тихо сказал Сдемир, с необычайной нежностью глядя девушке в глаза. – Мои враги знают об этом и не упустят возможности нанести мне страшный удар…

– Твои враги настолько плохо тебя знают? – едва слышно рассмеялась девушка. – Ты ведь порвешь их на мелкие кусочки.

– Порву. Но душу не верну, – хрипло ответил юноша. – Понимаешь? – Он нежно, едва-едва касаясь, поцеловал любимую, сразу же отстранился и повторил: – Понимаешь?

– Да, – прошептала Далина.

– Пожалуйста, что бы ни случилось, оставайся в крепости.

– Я обещаю.

– Хорошо.

Сдемир бросил взгляд на часы, прищурился, потом прошептал: «Да ладно, успею» и принялся стягивать рубашку.

Далина счастливо засмеялась.

* * *

Торговый центр «Мега»

Котельники, 1-й Покровский проезд, 26 июня, воскресенье, 14.53

Сознание вернулось резко, словно кто-то сорвал морок, вернув королеву в реальный и грубый мир. Мир, наполненный жестокостью и горем, совсем не похожий на тот, в котором она только что побывала, – мир ее молодости и оглушающей влюбленности в красивого и умного барона. В сильного, надежного и любящего… Тот мир грезился Всеславе во время беспамятства, но сейчас она оказалась в страшной реальности, в которой прекрасный Мечеслав давно умер и похоронен, а враги пытаются добраться до его ребенка… до их ребенка…

Ребенок!

Всеслава не пошевелилась, но резко открыла глаза, и это не укрылось от внимания сидящего за рулем Аэрбы.

– Как вы себя чувствуете? – тут же поинтересовался капитан.

К счастью, королева узнала спутника, попутно вспомнила обстоятельства бегства из дома и смерть повитухи, вздохнула: «Прости, Загоска» и быстро спросила:

– Где ребенок? Где он?!

– Спит на заднем сиденье, – успокаивающим тоном ответил Аэрба. И от мягких звуков его голоса Всеславе действительно сделалось менее тревожно.

Она обернулась, как ей показалось – резко, в действительности – медленно и неуклюже, увидела детское кресло на заднем диванчике – один Спящий знает, где капитан сумел его раздобыть, – увидела сопящего в кресле младенца и не сдержала вздоха облегчения:

– Жив!

И почти расплакалась.

Отвернулась, не желая, чтобы чел стал свидетелем ее слабости, быстро смахнула рукой слезы, но Аэрба тактично сделал вид, что ничего не заметил. И замолчал, дожидаясь, когда королева заговорит.

– Где мы? – поинтересовалась Всеслава, справившись с чувствами.

– В безопасности.

– Где именно?

– Подъезжаем к одному из крупных торговых центров, – ответил капитан. – Здесь можно затеряться, передохнуть и подумать, что делать дальше.

– Откуда машина?

– Угнал.

– Ее ищут?

– Пока нет.

– Откуда ты знаешь?

Королева потеряла сознание сразу, как только Аэрба направил моторную лодку в портал, и не видела, что было дальше. Но, естественно, живо интересовалась случившимся, и капитану пришлось рассказать:

– Я использовал «тройной прыжок», поэтому сначала мы оказались на Ладоге, потом на Байкале, потом на Боденском озере, и лишь после этого я построил переход на Истринское водохранилище. Там есть поселки, выходящие прямо к воде…

– Вижу, ты хорошо подготовился, – заметила Всеслава.

– Не без этого, – не стал отрицать Уэрбо. – Я предполагал, что рано или поздно нам придется оставить убежище наемников. И оставить спешно.

– И заранее присмотрел дом, где можно угнать машину с детской переноской? – удивилась королева.

– Даже лучше, ваше величество, – усмехнулся капитан. – Я присмотрел не просто дом, где можно угнать машину с детским креслом, а дом, хозяева которого отправились в отпуск.

– Как ты успел подготовиться?

– Друзья помогли, – скромно ответил серб.

Всеслава покачала головой.

– Кто ты?

– Друг, ваше величество, но давайте пока ограничимся той информацией, которая вам уже известна.

Несколько секунд женщина смотрела на улыбающегося Аэрбу, после чего вздохнула:

– Я до сих пор не могу поверить в то, что ты сказал.

– Я не лгал.

– Знаю… – Всеслава вздохнула. – Видимо, я была плохой королевой, раз все заканчивается именно так.

– Вы – замечательная королева, ваше величество, – твердо произнес серб. – Поверьте: люды будут вспоминать ваше правление с добрыми чувствами.

– Тогда почему я… – Она всхлипнула, быстро зажала рукой рот, помолчала, запретив себе рыдать, и продолжила: – Почему я здесь?!

– Вы здесь, но еще ничего не закончилось, ваше величество.

– Замолчи.

– Все можно исправить.

– Замолчи!

– Шансы есть.

И снова Аэрба ухитрился выбрать предельно правильный тон. Тот самый, которому женщина верила инстинктивно, словно загипнотизированная мерно рокочущим басом доброго дракона. Впрочем, Всеслава хотела верить, и этим, возможно, объяснялся тот факт, что она так быстро согласилась с доводами капитана.

– Ты уверен, что я смогу вернуться?

– Шансы есть, – повторил серб.

Он как раз завел автомобиль в подземный паркинг и поставил в самом дальнем углу, подальше от любопытных глаз. Всеслава же вновь повернулась, с грустной улыбкой посмотрела на спящего младенца и вздохнула:

– Одна я не справлюсь, нужно связаться со жрицей Парашей.

– Боюсь, что это будет несколько… опрометчиво.

– Почему? – Королева почувствовала подвох и насторожилась.

– Ну… Пока вы пребывали без чувств, я слушал радио «Тиградком»…

Аэрба не очень-то хотел рассказывать о поступке старухи, но выбора у него не оставалось.

– Что случилось? – тихо, но твердо спросила королева.

– Жрица Параша объявила о том, что Ярина – сводная сестра Мечеслава.

– Нет!

– Увы, да, – развел могучими руками серб. – Объявление было сделано во время церемонии назначения Всеведы Берегиней Трона. И сейчас это самая обсуждаемая новость Тайного Города.

– Как же она могла? – Всеслава закусила губу, и на мгновение ее лицо стало не просто изможденным и усталым, но превратилось в маску смерти. – Зачем?

Здоровяк промолчал.

– Она все испортила. – Королева хрустнула пальцами. – Теперь ни у кого не останется сомнений в том, что Ярина действовала по моему приказу.

– А это так?

– Нет.

– Я вам верю.

– К сожалению, Аэрба, ты – это очень мало.

– Если я правильно понял оговорки Кортеса, вам верят навы и чуды.

– И этого мало. Я не смогу вернуться на трон на штыках навов или чудов. Да мне это и не нужно. – Всеслава откинулась на спинку кресла. – Ты меня обманул, Аэрба, шансов нет, я потеряла все.

На ее лбу выступили капельки пота, и было видно, что королеве очень-очень плохо. Во всех смыслах слова. Она теряла надежду, а вместе с ней – смысл жизни. И ее прекрасные ярко-зеленые глаза больше не сверкали драгоценными камнями. Они погасли.

Как будто готовились умереть.

В этот миг королева позабыла о ребенке, о том, что на кону и его жизнь, но капитан не стал напоминать об этом, а тихо произнес:

– Остается «Поцелуй русалки».

– Что? – не поняла Всеслава. – При чем тут «Поцелуй»?

– Мы живем в Тайном Городе, ваше величество, здесь можно гарантированно узнать правду с помощью «Поцелуя русалки», – неспешно проговорил серб, глядя на притихшую королеву. – Под его действием вы, Ярина и Всеведа ответите на вопросы следователей, и все узнают, кто на самом деле преступник.

– А кто гарантирует, что допрос будет честным?

– Навы и чуды, – тут же ответил капитан. – Вам нужно позабыть о гордости и согласиться на допрос, а Ярине… – Он выдержал многозначительную паузу. – А вот Ярине придется взойти ради вас на эшафот.

– Только ей?

– Ей и Всеведе.

Несколько секунд королева молчала, обдумывая предложение серба, затем вздохнула:

– Не верю. Извини, Аэрба, я не верю, что твой план может быть осуществлен. Всеведа не собирается на эшафот и сделает все, чтобы у нас ничего не получилось. Меня убьют: и меня, и ребенка. Так будет.

– Нужно сражаться, – твердо и чуточку зло ответил капитан. – Ради себя и ради ребенка. Мечеслав любил вас не только за красивое лицо, ваше величество, и если сейчас вы не будете сражаться, то опозорите его память.

– Это запрещенный прием, Аэрба, – простонала Всеслава.

– Я должен заставить вас сражаться!

– Заткнись!

– Ты же мать! – рявкнул серб так, что королева подпрыгнула в кресле. – Ты же мать, черт тебя дери! Ты должна сдохнуть, но спасти его! – Он резко кивнул на младенца. – Не смей опускать руки, тупая корова! Сражайся! Спаси его или сдохни, спасая, но не смей опускать руки! Или я выкину тебя из машины и сам займусь ребенком!

Который проснулся от дикого крика серба и заплакал.

Всеслава долго, почти минуту, смотрела на разъяренного чела, затем коротко кивнула и тихо, но спокойно, а главное – уверенно произнесла:

– Нужно встретиться с Яриной.

– Она в бегах, ваше величество, – вежливо отозвался капитан, молниеносно вернув себе ставшую привычной обходительность.

– Ярина не покинет Тайный Город, пока не выяснит мою судьбу или не отомстит, – продолжила Всеслава. – И я знаю, где она прячется.

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров, 26 июня, воскресенье, 15.10

– Ты очень смел, Сантьяга, – протянула Всеведа, с усмешкой глядя на вошедшего в ее кабинет комиссара.

– Смелость я проявляю, обедая в незнакомом ресторане, – вежливо отозвался нав. – А сейчас я на работе. Возможно, вам мой визит показался героическим, но для меня он – обыденность.

Завершив тираду, темный без приглашения уселся в кресло, заложил ногу на ногу, свел перед собой длинные пальцы с ухоженными ногтями и чуть приподнял брови, показывая женщине, что она может продолжать.

– То есть все дело не в смелости, а в наглости? – сдержавшись, поинтересовалась Всеведа.

– В чем вы увидели наглость? Точнее, неуважение к вам?

– В том, что ты явился без приглашения.

И очень неожиданно.

Комиссар сделал грузовой портал к воротам дворца, подъехал на своем «Ягуаре», нахально посигналил, небрежно сообщил стражнику, что «должен поговорить с Берегиней», и буквально навязал свое общество Всеведе, чем крепко ее разозлил.

– Неужели мне что-то угрожает, Берегиня?

– Между нашими Домами весьма натянутые отношения, – произнесла Всеведа.

– Разве? – удивился Сантьяга. – Странно, когда они могли испортиться? Во время нашей прошлой встречи все было в порядке… – Он замолчал, хитро глядя на женщину, и невинно уточнил: – Может быть, все дело в том, что во время нашего предыдущего разговора вам требовалась поддержка Темного Двора?

– Разве я ее получила?

– Но ведь вам никто и не помешал добиться цели, Берегиня, – прозрачно намекнул нав. – Кстати, позвольте поздравить вас с высоким назначением.

– Благодарю.

– Жаль, что вы не разослали приглашения в Орден и Темный Двор.

– Я не склонна к пышным празднествам, – ровно ответила Всеведа. И добавила: – В отличие от моей предшественницы.

– Не боитесь делать подобные оговорки? – улыбнулся Сантьяга.

– Я не оговорилась, – холодно произнесла Берегиня. – Я сказала то, что хотела.

Ясно дала понять, что видит себя на троне.

– Да, я уловил, – отозвался нав, внимательно глядя на женщину. – Вы поэтому поменяли риторику после нашей прошлой встречи?

– С тех пор ты успел мне досадить.

– Каким образом?

– Ты прячешь Всеславу.

– Я могу официально заявить, что Темный Двор не располагает сведениями о местонахождении королевы. – Сантьяга особенно выделил голосом слово «королевы», но на Всеведу намек не произвел впечатления.

– Уговорил Кортеса работать без контракта? – догадалась она. И одобрила: – Молодец. Но сути дела это не меняет: я знаю, что за спасением Всеславы стоишь ты, Сантьяга, и еще знаю, что ты только что был в доме, в котором наемники ее прятали.

– Я навещал своих старых друзей, пообещал помочь им с продажей дома, – вальяжно сообщил темный и неожиданно жестко закончил: – А что там делали черные моряны и две фаты?

– Понятия не имею.

– Вам доложили о потерях?

Всеведа не любила обсуждать поражения и резко сменила тему разговора:

– У меня мало времени, Сантьяга, зачем ты приехал? Это официальный визит?

– Вы прекрасно знаете, что неофициальный. – Поняв, что ему удалось задеть ведьму, темный вернулся к добродушному тону: – Вы так неожиданно ворвались на небосклон Тайного Города, что я попросту не мог спокойно проехать мимо дворца и решил завернуть на огонек, продолжить, так сказать, приятное знакомство.

– Тебе нужна сделка?

– А что вы можете предложить? – скучным тоном осведомился нав.

И Всеведа поперхнулась от негодования.

– Я?! Что я могу тебе предложить?!

– Но ведь вы заговорили о сделке, – изумленно ответил Сантьяга. Однако веселые огоньки в черных, глубоко запавших глазах показывали взбешенной ведьме, что нав не просто играет изумление, но еще и нахально демонстрирует, что играет изумление. – Вот я и решил, что вам что-то от меня понадобилось.

– Убирайся!

– Если я вас чем-то обидел…

– Сантьяга, – устало оборвала нава Берегиня. – Эпоха Всеславы прошла, а я совсем не похожа на предыдущую королеву. Ты не сможешь мной манипулировать.

– Печально, – в тон ей отозвался комиссар.

И Всеведа вдруг поняла, что он видел не одну королеву Зеленого Дома, и даже не один десяток королев, и что, возможно, он, сидя в том же самом старом кресле, что сейчас, слышал те же самые слова, что сейчас, – насчет невозможности манипулирования. Слышал, печально вздыхал, а думал о чем-то, несомненно, более важном, чем истерика очередной королевы Зеленого Дома, например о новом костюме…

Всеведа поняла и разозлилась еще больше.

Поскольку знала, что неспособна ничего изменить. Ну, разве что убить проклятого нава.

Однако затевать драку с одним из сильнейших воинов Тайного Города категорически не хотелось, поэтому Берегиня дернула головой, прогоняя мысль о немедленной атаке, и угрюмо заявила:

– Тебе не удастся мне помешать, Сантьяга. Уже не удастся.

– Но это ведь не значит, что нам нужно ссориться, – неожиданно мягко ответил нав. – Я заехал сказать, что не имею ничего против смены власти, но мне не понравится, если вы возьмете курс на жесткую конфронтацию. Вы прекрасно ориентируетесь во внутренних делах Люди, Всеведа, и мы с Францем не стали мешать вам устроить разборку в песочнице. Но, пожалуйста, будьте осмотрительны на детской площадке.

– Иначе что?

– Ничего, – развел руками темный. – Просто когда вы делаете шаг из песочницы, разговоры о «внутренних делах» заканчиваются.

– Я это понимаю.

– Надеюсь.

– Наши Великие Дома всегда недолюбливали друг друга, – напомнила женщина.

– Иногда это приводило к войнам, – напомнил мужчина. – Как будет в этот раз?

– Время покажет. – Всеведа тяжело вздохнула и рассеянно провела рукой по столешнице. – Победив на выборах королевы, я немедленно проведу встречу с князем и великим магистром. Но до тех пор никаких переговоров и уж тем более – договоренностей не будет.

– Весьма разумно.

– Спасибо.

Сантьяга был прекрасно воспитан, понял, что с ним прощаются, и встал. Но задержался.

– Позволите пару слов перед уходом?

– Разве что пару, – буркнула Всеведа.

И услышала неожиданное:

– Вы не сможете быть рядом с ним.

– Что? – В первый момент Берегиня решила, что Сантьяга говорит о Федре, и вспылила, однако у нее хватило выдержки замолчать, и темный продолжил:

– Отвечать не обязательно, просто послушайте. – Комиссар сделал маленький шаг к столу и сменил тон, теперь он говорил предельно серьезно: – Ярга – прирожденный лидер, сильный, жесткий и авторитарный. Рядом с ним не стоят – только снизу. В эмоциональном плане вы – его полная копия, вам тоже нужна абсолютная власть, и именно поэтому вы рветесь к короне. Я понимаю ваше стремление стать одной из трех сильнейших фигур на планете. Но, склонив голову перед Яргой, вы потеряете все, что завоевали, Всеведа, все ваши жертвы окажутся напрасными. Вы станете менеджером. Обладающим огромными полномочиями, но все равно менеджером. Вы почувствуете себя несчастной, а главное – обманутой, однако вы не успеете предать Яргу: первый князь знает вас лучше, чем вы знаете себя, Всеведа, и очень быстро смахнет вас с игровой доски. Так будет.

– Подрабатываешь предсказаниями? – выдавила из себя женщина.

– Просто мысли вслух.

– Я не поняла, почему ты заговорил о Ярге, но мне было любопытно.

– Всего доброго, Всеведа.

– Уверена, еще увидимся.

– Не сомневаюсь.

Комиссар отвесил небрежный, но элегантный поклон и вышел из кабинета.

Всеведа выждала с полминуты, убеждаясь, что нав не вернется, затем сломала карандаш – нужно было выпустить пар – и отправилась в каминный зал, где ее ожидала жрица Параша.

Старуха планировала отправиться в Сокольники сразу после церемонии, но Всеведа попросила ее остаться, сказав, что речь идет об очень важном деле, однако сама задержалась из-за комиссара, и пришлось оправдываться:

– Извини, что заставила тебя подождать: во дворец вломился Сантьяга, нужно было его выпроводить.

– Приехал поздравить?

– Именно.

Всеведа не хотела, чтобы Параша продолжила говорить о темном, поэтому предложила старухе бокал белого вина, а когда та взяла его, произнесла:

– Хочу еще раз сказать спасибо за выступление.

Жрица дернулась, даже вино расплескала, но сумела ответить ровно:

– Это была сделка, а не благотворительность.

– Я помню. – Всеведа сделала маленький глоток. – Но все равно благодарю, потому что сделка в первую очередь выгодна мне.

– И тебе, и Великому Дому, – уточнила Параша. – Междоусобица завершилась бы жестокой резней.

– Но у Всеславы появился бы шанс, – заметила Берегиня.

– Я стара и много видела в своей жизни, – медленно откликнулась жрица. – Стратегически ты победила, Всеведа, твои удары были быстры и точны, иерархи это поняли и стали перебегать на твою сторону. Поддержав Всеславу, я привела бы Дом к междоусобице, но это лишь оттянуло бы твой триумф. И сделало бы его кровавым.

– Ты не стара, Параша, ты мудра.

– К сожалению, мудрость заставила меня принять не то решение, какое хотелось, – вздохнула старуха.

– Жалеешь?

– Мне горько. Но доведись повторить, я бы сделала тот же выбор. – Параша посмотрела Берегине в глаза. – Всеслава потеряла корону, и кровью она бы ее не вернула. Дом ждет новую владычицу.

– Мне повезло, что, выбирая между любовью и будущим Дома, ты приняла решение в пользу Люди, – без иронии произнесла Всеведа.

– Но это решение доставляет мне боль, – призналась старуха. К тому же ей было неприятно общество победительницы, пусть даже Берегиня и вела себя со всем возможным тактом, поэтому жрица поинтересовалась: – О каком деле ты говорила?

И услышала грустное:

– Мне нужна помощь.

– Тебе?

– Неожиданно?

– Я… – Параша усмехнулась. – Нет, не только я: мы все привыкли, что у тебя все рассчитано до последней мелочи. Ты не ошибаешься и всегда держишь в рукаве козырного туза… – Старуха прищурилась: – Или моя помощь – часть твоего плана?

– Скорее часть моей души, – негромко ответила Всеведа.

И жрица поняла:

– Федра?

– Да, Параша, речь о нем, – кивнула Берегиня, делая еще один глоток вина. – Это мое единственное слабое место.

– Неужели у тебя есть чувства?

– Только не нужно над ними смеяться, – предупредила Всеведа. – У меня и так плоховато с чувством юмора, а шутки на эту тему я вообще не принимаю.

– Я и не собиралась шутить, – ответила жрица, изумляясь про себя, что сплетни не лгали: железная Берегиня действительно сходила с ума из-за чела. – Что не так с Федрой?

– Как ты понимаешь, я не могу оставить Юру во дворце и не могу приставить к нему охрану из наших воинов, – медленно произнесла Берегиня, задумчиво разглядывая бокал на свет. – Но если Юра покинет дворец, его убьют.

– Полагаю, минут через десять, – согласилась жрица.

– После того как я стану королевой, Юра окажется в безопасности, но до тех пор его нужно защищать, при этом – вдали от меня.

– Ты хочешь, чтобы я его защищала? – удивилась Параша.

Этого она никак не ожидала.

Их договоренность была вынужденной, более того, Всеведа знала, что старуха пошла на сделку под давлением обстоятельств и в действительности ненавидит удачливую интриганку. Поэтому Параша растерялась, не понимая, в чем кроется подвох и почему Всеведа готова отдать ей самое дорогое, что у нее есть.

– У меня нет друзей, – спокойным голосом произнесла Берегиня. – У меня есть любимый чел, ради которого я пойду на все, и союзники. К сожалению, союзники не хотят брать на себя ответственность за судьбу Юры. Они выстраивают карьеру, планируют долго служить мне, наслаждаясь богатством и властью, и боятся потерять мое расположение, если с Юрой что-нибудь случится. – Всеведа помолчала. – Правильно боятся, конечно, но мне от этого не легче.

– И ты подумала обо мне?

– Ты стара, – пожала плечами Берегиня. – Ты заключила со мной невыгодную сделку, но мы обе поклялись соблюдать ее условия. Так почему бы не развить сотрудничество? Взяв на себя ответственность за Юру, ты ничего не потеряешь, ведь в глазах сторонников Всеславы ты уже предательница. Зато моя благодарность станет дополнительной гарантией соблюдения нашей договоренности. – Всеведа улыбнулась: – Я не вижу причин для отказа.

– Ты не сможешь разорвать нашу сделку, – напомнила Параша.

– Я и не собираюсь, – честно ответила Всеведа. – Я не требую услуги, а прошу о ней. И приму любое твое решение.

Несколько секунд старуха пронзительно смотрела на Берегиню, а затем твердо произнесла:

– Я сама выберу свою преемницу.

Это было условие.

Всеведа поставила бокал на стол, помолчала и поинтересовалась:

– Снова построим «заклятие обещания»?

– Да.

– Договорились.

– И еще одно… – Параша пожевала губами. – После того, что случилось вчера, «соколы» не допустят чужака в крепость. Так что я могу разместить Федру только у себя в резиденции. Но она тоже хорошо защищена.

– Я этого не забуду, – с чувством отозвалась Берегиня. – Никогда не забуду.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 26 июня, воскресенье, 15.12

Задача, которая с самого начала показалась необычайно сложной, в действительности вовсе не имела решения, и брошенные Гуго ресурсы уходили в пустоту.

Тотальное сканирование Тайного Города, тщательное исследование всех мощных всплесков магической энергии, выборочная проверка наиболее подозрительных из них, которую проводили три оперативные группы боевых магов – работа шла грандиозная, но результат отсутствовал. Напасть на след Ардоло не получалось.

И перед мастером войны встал закономерный вопрос:

– Что мы делаем не так?

– Может быть, мы все делаем так, но голем тоже не ошибается? – предположил Яков Жо.

– Затаился? – поддержал друга Стефан де ла Кон.

– Именно.

– Или же Всеведа убрала Ардоло из Города.

– Еще нет, – покачал головой де Лаэрт.

– В смысле? – не понял Стефан.

– Всеведа уберет голема только после смерти Всеславы и Ярины, – объяснил мастер войны. – А до тех пор Ардоло будет рядом – он слишком удобный инструмент для грязной работы. Поэтому повторяю: что мы делаем не так?

Они вновь собрались за столом кабинета с прозрачными стенами, однако на этот раз настроение было отнюдь не столь веселым, как утром.

– Гуго, мы все делаем, как надо, – рассудительно произнес Жо. – У нас просто нет времени, вот ты и дергаешься.

– Насчет времени ты прав.

Де Лаэрт хотел добавить, что у них соревнование с не уступающими им в силе, что на кону стоит власть в Зеленом Доме, а возможно – весь Тайный Город, но не успел: дверь приоткрылась, и заглянувший в кабинет оператор доложил:

– Барон Сдемир в сопровождении двух телохранителей только что покинул сектор Люди и выехал из города по Дмитровскому шоссе.

– Он еще не барон, – рассмеялся Гуго, поднимаясь из-за стола. – Не потеряйте его из виду!

– Сдемир? – удивился Стефан. – Ты все-таки думаешь, что за ним имеет смысл следить? Он же совсем щенок.

– Этот щенок устроил кровавую баню в Сокольниках и практически сменил своего папашу во главе Кузьминок, – напомнил Яков. После чего повернулся к замершему у стола Гуго: – Сегодня ночью у Сдемира была стычка с Ардоло.

– Результат нападения показывает, что это была инсценировка, – протянул де Лаэрт. – Вполне возможно, что именно Сдемир командует сейчас куклой. – И кивнул друзьям: – Яша, проследи за операторами, они не должны потерять люда, но тот не должен понять, что мы у него на хвосте.

– Понял.

– Стефан, проверь дежурную группу.

– Слушаюсь!

А когда рыцари вышли, Гуго набрал на телефоне личный номер Франца де Гира.

– Есть предчувствие, что скоро я отыщу Ардоло.

– Прекрасно.

– Не совсем, – уточнил мастер войны. – Если мы выйдем на Ардоло, то через Сдемира.

– Сдемир осторожен, – тут же произнес Франц. – Если он покинул крепость, то только ради поимки Всеславы или Ярины.

– Я тоже так подумал, – подтвердил де Лаэрт. – Мы можем встретить не только охотников, но и беглянок. И я должен понимать, как далеко могу зайти.

– По отношению к кому?

– Сдемир – барон, ну, будущий барон, но в любом случае – большая шишка в Зеленом Доме. – Гуго помолчал. – Что я могу с ним сделать?

– Если тайно, то что угодно, – не раздумывая, ответил великий магистр.

– А если при свидетелях?

– При свидетелях его лучше не убивать.

– А если на кону будет стоять жизнь Всеславы?

На этот раз де Гир молчал почти полминуты, после чего тягуче произнес:

– Гуго, ты ведь знаешь, что я прикрою, что бы ты ни натворил. А я знаю, что могу положиться на твое здравомыслие.

* * *

Частный жилой дом

Подмосковье, коттеджный поселок «Нормандия», 26 июня, воскресенье, 15.15

Это покажется странным и невозможным, но, добравшись до дома, Ярина улеглась спать. Разумеется, она могла обойтись без отдыха, но, выбирая между возможностью поспать и унылым просмотром отвратительных новостей, остановилась на первом. К тому же ей требовалось элементарно привести голову в порядок и успокоиться, чтобы тщательно продумать дальнейшие действия.

Перед сном воевода набросала список офицеров, в чьей преданности и честности не сомневалась, грубо прикинула первоочередные шаги по противодействию заговорщикам, затем поставила будильник на одиннадцать и мгновенно уснула. Проснувшись, включила телевизор, настроенный на «Тиградком», сделала звук громче обыкновенного и принялась готовить завтрак, лишь изредка отрывая взгляд от экрана. Информацию о том, что ее обвиняют в убийстве Ожеги, Ярина восприняла с юмором… Действительно с юмором, даже улыбнулась, глядя на необычайно серьезного диктора, покачала головой и пробормотала: «А вы, я смотрю, идете напролом…» Такая реакция объяснялась тем, что Ярина не сомневалась в этом шаге врагов и еще ночью поняла, какая судьба уготовлена предательнице.

Воеводу «секретного» полка Ярина не жалела, печалилась лишь о том, что это не она поквиталась с подлой дурой.

Тем временем по «Тиградкому» началась глупая «аналитическая программа», в которой журналист-шас подробно обсуждал с тремя экспертами-шасами положение дел в Великом Доме Людь и возможные варианты «выхода из тупика безвластия». Сидящие в студии комментаторы-шасы, из числа скучающих пенсионеров и домохозяек с активной жизненной позицией, поддакивали в нужных местах и вставляли пошлые замечания, почему-то выдаваемые за «взвешенное мнение сторон». В другое время Ярина повеселилась бы, слушая болтовню напыщенных дуралеев, но сейчас ею владело не то настроение.

Воевода приготовила завтрак, механически поела, одновременно переключая телевизор с одного канала «Тиградкома» на другой в поисках чего-нибудь интересного, не нашла, налила еще кофе и стала смотреть прямую трансляцию церемонии назначения Берегини. И, разумеется, была ошарашена поступком Параши.

Нет, не ошарашена.

Выступление старой жрицы повергло воеводу в ужас, поскольку перечеркивало все, что еще можно было спасти. Взбешенная Ярина разгромила кухню, разбила телевизор, долго кричала от боли и ненависти, потом долго сидела, не думая ни о чем и глядя в одну точку.

Сидела молча и обреченно.

Понимая, что Параша подписала ей смертный приговор.

И это, увы, не было красивым оборотом речи.

А самое отвратительное заключалось в том, что теперь Ярина абсолютно не представляла, что делать дальше, но знала точно, что список верных офицеров можно выбрасывать – за ней никто не пойдет. И самым правильным в таких обстоятельствах было бы покинуть Тайный Город, уехать на другой континент и затаиться, дожидаясь окончания охоты, после чего вернуться и отомстить: прикончить проклятую Парашу и попытаться убить Всеведу…

Самое правильное.

Но Ярина, увы, не была подготовлена к побегу. Будучи воеводой Дочерей Журавля, высшим боевым магом Зеленого Дома, она и помыслить не могла, что ей придется скрываться, ничего не делала для этого, и теперь у Ярины не было ни денег, ни документов, ни плана – куда бежать, где скрываться. Но магические способности и кое-какой запас артефактов позволяли рассчитывать на успех замысла. Воевода знала, что сможет «лечь на дно», как говорят челы, и пролежать на этом дне достаточно долго. Но при этом Ярина понимала, что не сможет уехать, не узнав о судьбе Всеславы, совесть не позволит. И хотя она была на сто процентов убеждена в том, что королеву прячут навы, воевода решила лично поговорить с Сантьягой.

Но едва взялась за телефон, как ожил пронзительной мелодией вызов, и, нажав на кнопку ответа, воевода услышала слабый голос королевы:

– Ярина?

– Ваше величество?

– Ты в своем домике?

– Да… – пролепетала ошарашенная воевода. – Откуда ты знаешь этот телефонный номер?

– Аэрба его запомнил.

– Кто?

– Долго объяснять. Открой ворота.

Ярина выглянула в окно и увидела подъезжающую к участку машину.

– Скромный домик, – оценил сидящий за рулем внедорожника Илья. – Я был уверен, что Ярина подберет себе что-нибудь более серьезное и дорогое. Все-таки воевода…

– Значит, зарплата у нее маленькая, – хихикнул напарник Ильи, десятник по имени Шиш.

– Или жадная она.

– Или так.

Следуя указаниям Сдемира, они доехали до довольно большого поселка, немного покрутились по улицам, остановились, не добравшись до цели примерно сотню ярдов, и сразу принялись обсуждать коттедж воеводы. Совсем как женщины…

– Это не дом, а убежище, – объяснил бойцам сидящий на заднем диванчике Сдемир. – Ярина не собиралась здесь жить, принимать гостей или хвастаться им перед друзьями. Это погреб.

– Хорошая шутка, – оценил Шиш.

Он был таким же широкоплечим, как водитель, но гораздо ниже ростом, отчего казался квадратным. Впрочем, его боевые качества от этого нисколько не страдали: Шиш превосходно управлялся с боевыми артефактами и считался одним из лучших воинов дружины домена Кузьминки.

– Это шутка лишь в какой-то мере, – негромко произнес Сдемир. – Но если тебе не нравится слово «погреб», можно назвать дом «бункером».

– Да мне вообще плевать, как его называть, – хмыкнул Шиш. – Вы возьмете меня с собой?

– Нет.

– А вот на это мне не плевать. – Квадратный повернулся к юноше. – Я отвечаю за вашу безопасность, барон, и не хочу рисковать.

– Я уверен, что Ярина в доме одна, – спокойно произнес Сдемир. – И еще уверен, что она меня не убьет. – Помолчал и с улыбкой добавил: – Во всяком случае, сразу не убьет.

– Вот видите! – взвился Шиш.

– Ничего я не вижу, – отрезал юноша. – На мне «панцирь» против магического удара, я хорошо вооружен и в состоянии сдерживать воеводу до вашего появления.

Илья и Шиш играли роль силового резерва, должны были явиться на выручку, если у Сдемира возникнут проблемы во время переговоров, а чтобы их появление оказалось настоящим сюрпризом, ждать сигнала они будут на улице.

– А если мы не сможем пройти защиту? – спросил десятник.

– Тогда я умру, – спокойно ответил юноша.

– Барон!

– Все будет хорошо, – пообещал Сдемир, после чего подмигнул недовольным воинам и вышел из машины.

– Ребенок… – протянула Ярина, с нежностью глядя на спящего младенца. – Будущее…

Увидев Всеславу с младенцем на руках, воевода сначала обрадовалась, буквально задохнулась от счастья: «Живы!» Потом испугалась: «Почему они здесь? Неужели навы их предали?» А в следующий миг Ярина совсем по-бабьи подумала, что у нее самой, похоже, детей уже не будет, и на глазах выступили слезы.

– С нами все в порядке, – сообщил Аэрба, по-своему определивший причину слез. – Все живы и здоровы.

– Не похоже, – перебила чела воевода, заметив неестественную бледность Всеславы.

И черные круги под глазами. И дрожащие руки. И слабый голос. И выступившую на лбу испарину… В общем, увидела все то, что Аэрба наблюдал уже давно. С самой встречи.

– Трудные роды, – улыбнулась королева. – И нервное истощение.

– Враги ворвались в спальню сразу после того, как младенец появился на свет, – добавил капитан. – Рожать в условиях бушующих энергетических полей не рекомендуется. Но я верю, что ее величество оправится.

Однако было видно, что чела сильно беспокоит состояние королевы.

Они прошли в дом, и пока Ярина хлопотала на кухне, готовя еду для ребенка, Всеслава задремала на диване. И проснулась, или очнулась, лишь сейчас, услышав негромкий голос воеводы.

– Я надеялась, что после родов Дом сплотится вокруг тебя, а теперь могу сказать лишь одно: я рада, что ты жива, – печально произнесла Ярина, усаживаясь на стул напротив королевы.

– Я тоже рада, – едва слышно отозвалась Всеслава. – Ты смотрела церемонию?

– Ты говоришь о Параше? – Ярина сжала кулаки. – Предательница! Гадина! Она ведь называла Мечеслава сыном!

– Думаю, жрица до сих пор так называет барона, – негромко вставил Уэрбо.

– Заткнись, чел, – грубо оборвала его воевода. – Что ты понимаешь? И вообще: что ты тут делаешь?

Ответом стала белозубая улыбка. Если серб и разозлился, то предпочел промолчать, благоразумно оставив эмоции при себе.

– Капитан Аэрба – друг, которому я обязана спасением, – веско произнесла королева. – Он пользуется моим полным доверием.

– Я не знала, – помолчав, ответила Ярина. И нехотя добавила: – Извините, капитан.

– Ничего страшного, воевода, сейчас все на нервах.

Замечание показалось Ярине унизительным – где это видано, чтобы чел учил люду хладнокровию? – но теперь сдержалась она.

– Капитан Аэрба считает, что Параша заключила с Всеведой сделку на жизнь моего ребенка, – продолжила Всеслава, убедившись, что собеседники успокоились.

– А как же ты? – топнула ногой воевода.

– Я оказалась плохой королевой, Ярина, – развела руками Всеслава.

– Но Всеведу не любят! Нам нужно лишь напомнить Дому о законе, и все, кто присягнул узурпаторше, вернутся под твое крыло. Мы можем рассчитывать на поддержку Бакулы и даже Ружены.

– Хочешь затеять междоусобицу?

– Хочу ее прекратить, – пылко ответила Ярина. – Всеведа затеяла переворот. Всеведа, и никто больше.

– Насчет Всеведы ты была права. И мне жаль, что я к тебе не прислушалась. Ужасно жаль… – Королева вновь откинулась на диванную подушку.

Ей трудно было даже сидеть, как же она собиралась возвращать власть? О какой междоусобице может говорить воин с дрожащими руками? На что может рассчитывать лидер, не способный увлечь сторонников пламенной речью?

Аэрба вздохнул и едва заметно покачал головой.

– А я сильно ошиблась насчет Сдемира, – призналась воевода. – Мальчишка меня обыграл.

– Все мы допустили ошибки.

– К сожалению, не все из них можно исправить.

– Некоторые – можно.

Несколько секунд Ярина внимательно смотрела на бледную королеву, после чего негромко поинтересовалась:

– У тебя есть план?

– Я вернусь во дворец и докажу свою невиновность, пройдя через «Поцелуй русалки», – ответила Всеслава. – После допроса обвинения против меня развеются в дым.

– Допроса не будет – тебя убьют, как только увидят.

– Навь и Чудь гарантируют мою безопасность.

– Гм… Ты уверена?

– Да.

Это следовало обдумать.

Ярина видела состояние Всеславы и понимала, что изможденная королева не сможет привлечь на свою сторону даже злейших врагов Всеведы, потому что для междоусобицы нужна сила. А вот вернуться на трон в результате честного расследования – совсем другое дело. По большому счету, все обвинения против Всеславы держатся на одном доказательстве – установленной родственной связи между Яриной и Мечеславом. Если Всеслава докажет, что не знала о действиях воеводы и не давала приказ выпустить из «Мшелого погреба» Ардоло, ситуация переменится.

Но был в этих построениях один нюанс.

– Ты не сможешь доказать свою невиновность без меня.

– Смогу. «Поцелуй русалки»…

– Не надо, – мягко перебила королеву Ярина. – Без моих показаний Всеведа сможет начать контригру, а я… – Воевода грустно улыбнулась, но продолжила твердо: – Я наворотила много дел и готова понести заслуженное наказание. Если мы организуем допрос «Поцелуем русалки», я готова подвергнуться ему и… И свидетельствовать против себя. Главное, чтобы ты сохранила трон, Всеслава, а Всеведа его не получила.

Ярина сказала это так, что не осталось сомнений: решение принято, и она от него не откажется. И это решение, и то, что воевода не задумываясь решила принести себя в жертву, вызвало у королевы слезы.

– Спасибо…

– Я – воевода дружины Дочерей Журавля, – с гордостью произнесла Ярина. – Моя прямая обязанность – защищать и оберегать законную правительницу Великого Дома Людь всеми доступными, законными и незаконными способами. Сейчас я могу защитить тебя, только отправившись в «Мшелый погреб», значит, так тому и быть.

– Ярина… – Королева взяла подругу за руку. – Моя дорогая Ярина…

– У нас гости, – громко произнес Аэрба. И светским тоном добавил: – Извините, ваше величество.

– Что происходит? – отрывисто спросил Гуго, распахивая дверь Оперативного центра. – Яша?!

– Сдемир входит в дом, – сообщил Жо. – Телохранители остались в машине.

– Кто его впустил?

– Не знаю, в прихожей активирована «Накидка пыльных дорог», и мы не разглядели лицо того, кто открыл дверь.

Это заклинание не позволяло использовать фото- и видеотехнику, искажая полученные изображения.

– То есть внутри находится кто-то из Тайного Города?

– Несомненно.

– Кому принадлежит дом?

– Согласно документам им владеет холдинг «Джонс и Джонс», зарегистрированный в Лихтенштейне, – доложил один из операторов. – Владелец холдинга – корпорация «ЕТН», зарегистрированная на Багамских островах…

– Я понял: настоящего хозяина мы не узнаем, – подвел итог де Лаэрт. – Вы провели магическое сканирование дома?

– Нет.

– И правильно, нет нужды сообщать о нашем присутствии.

Гуго ухватил себя за подбородок и замер, задумчиво глядя на монитор. Точнее – на мониторы.

Определив, куда отправился Сдемир, чуды порталом перебросили в поселок с десяток «блох» и теперь получали изображение в реальном времени и с разных ракурсов. Рыцари видели все, что происходит на участке, но пока никак себя не проявляли.

– Сдемир внутри, – вновь подал голос оператор. – Как только закрылась дверь, вокруг дома было активировано «Кольцо саламандры» третьего уровня. И поставлены помехи на порталы.

– До появления щенка защита стояла?

– Нет.

– Кто-то решил, что его раскрыли, – произнес Жо.

– Пожалуй, – согласился де Лаэрт.

– Ставлю десятку, что в доме Ярина.

– Может, и так… – Гуго улыбнулся: – Но если внутри Ярина, то скоро в поселок явится и Ардоло.

– Вот уж кого не ожидала увидеть, так это тебя, – громко произнесла воевода, впуская Сдемира в дом.

– Почему? – удивился тот.

– Никогда бы не подумала, что тебя посещают мысли о самоубийстве… Ты неизлечимо болен?

– Заразился большими амбициями.

– Не заразился, это у тебя врожденное.

– Спасибо, дорогая…

– Не называй меня так! – выкрикнула Ярина.

Тут же обругала себя за несдержанность – мысленно, разумеется, – и прикусила губу.

Юноша послушно помолчал, с легкой улыбкой глядя на взбешенную воеводу, после чего печально ответил:

– Извини… Не подумал, что это обращение причинит тебе боль.

Его наглостью можно было окутать всю планету словно одеялом. Четыре раза. Но Ярина успела взять себя в руки и выдержала удар. Напомнила себе, что щенок уже разбил ей сердце и хуже быть не может. Напомнила, приняла как данность, выровняла дыхание и продолжила разговор:

– Зачем ты пришел?

– Хочу договориться.

– О чем?

– Мне нужно твое досье.

И в этот момент Ярина искренне восхитилась беспринципностью бывшего любовника: предлагать сделку после того, что он натворил? Что за чудовище родилось в Кузьминках? Как получилось, что Сдемир стал таким?

– У меня нет досье, – угрюмо сообщила воевода.

– Есть, – убежденно произнес юноша. – У тебя вряд ли имеются человские документы на чужое имя и деньги на тайных счетах, у тебя наверняка нет надежного убежища за пределами Тайного Города, но ценность информации ты понимаешь не хуже меня, и я знаю, что у тебя есть досье, собранное за годы службы в «секретном» полку и дружине Дочерей Журавля. Это твое сокровище, Ярина, и я хочу его получить.

– Ты не сказал, что можешь предложить за него.

– То есть досье существует? – у Сдемира вспыхнули глаза.

– Что ты можешь предложить? – повторила она.

– Жизнь.

Ответом стали вежливая улыбка и мягко произнесенная фраза:

– Вряд ли это в твоей власти.

– Даже сейчас я сильнее и влиятельнее тебя, – в тон ей ответил юноша. – А стану еще сильнее и влиятельнее. Я помогу тебе скрыться и прослежу, чтобы тебя не особенно усердно искали.

– Как все переменилось, – улыбнулась воевода.

– Такова жизнь, – пожал плечами Сдемир. – Все меняется.

– Что мне помешает убить тебя? – неожиданно поинтересовалась Ярина.

– А зачем?

– Ты поставил неверный вопрос: не «зачем», а «почему»? – Женщина помолчала. – Ты ведь знаешь, как сильно я тебя ненавижу.

– Ненавидь себя, – предложил юноша. – Ты – главная виновница свалившихся на тебя несчастий. Ты освободила Ардоло!

– Ты воспользовался мной!

– То была игра.

– С твоей стороны.

– Извини, не ожидал, что воевода Дочерей Журавля окажется столь наивной, – громко произнес барон и вздрогнул, получив пощечину.

Но не ответил – замер, растерянно глядя на женщину. Он хорошо знал, как должен себя вести, чтобы достичь цели.

– Я влюбилась, – вздохнула Ярина. На ее глазах появились слезы. – Влюбилась впервые в жизни…

И замолчала, уставившись взглядом куда-то в сторону.

Сдемир открыл рот, закрыл, помолчал, не глядя на бывшую любовницу, и с неожиданной для себя искренностью буркнул:

– Да уж, по-дурацки получилось.

И Ярина поняла, что он не лжет.

Через несколько секунд он станет прежним Сдемиром: наглым, циничным, подлым… Но сейчас он не лгал, ему действительно было стыдно.

Он показал настоящие чувства, и это изменило все.

– Зачем ты пришел? – прошептала женщина.

– За твоим досье, – повторил юноша. – И поскольку я знаю, о чем ты спросишь: нет, я никому не рассказал о твоем убежище и готов дать заклятие обещания, что буду соблюдать условия сделки.

– Хочешь подмять под себя иерархов Зеленого Дома?

– Я пришел во власть надолго.

– Ты предусмотрительный.

– Умный, – поправил воеводу Сдемир.

– Жаль, что я в тебе не разобралась.

– Я уже извинился! – Юноша сжал кулак, но тут же разжал его и покачал головой: – Лучше бы ты меня действительно убила.

– Тебя так легко пронять?

– Я не ожидал, что ты влюбишься. Я этого не хотел. – Он сделал маленький шаг вперед и оказался совсем рядом с Яриной. – Честное слово, не хотел. Мне казалось, ты тоже ищешь выгоду от нашей связи… Ты всегда была чуточку отстраненной…

– Я… – Женщина чувствовала, что слабеет и не может противостоять обаянию Сдемира. – Я боялась подпускать тебя слишком близко.

– Иногда ты была грубой.

– Когда чувствовала, что тону в любви.

– Я был слеп… – Он легонько прикоснулся губами к щеке ведьмы. – Я очень виноват перед тобой, Ярина, но хочу загладить вину. Я…

Его жаркое дыхание обжигало… Нет, не кожу – душу. Женщина хотела ненавидеть, но не получалось. Ей удалось лишь отстраниться, но юноша тут же сделал шаг и не позволил разорвать дистанцию.

Они коснулись друг друга щеками.

– Сдемир, пожалуйста, не надо…

– Я помогу тебе скрыться, а потом заставлю Ардоло рассказать правду.

– Всеведа не позволит. – Ярина уже хотела ему верить. Потому что, если она сбежит, они, наверное, смогут видеться. Он будет приезжать. Хоть иногда.

Его губы прикоснулись к ее маленькому уху. Робко прикоснулись.

– Показания Ардоло станут хорошим рычагом давления на Всеведу, – прошелестел Сдемир. – Я заставлю ее вернуть тебя, и мы снова будем вместе.

– Не говори глупости.

– Почему ты не веришь? Все реально.

– Нет…

Но как же это хорошо – снова надеяться, снова обрести смысл жизни.

– К тому же ты ничего не теряешь. Я не прошу досье, мне достаточно копии… С ее помощью я смогу вернуть тебя в Тайный Город.

– Я хотела мстить.

– Не надо, дорогая, тебя убьют.

– Тебе-то что? – едва слышно выдохнула Ярина.

– Я этого не хочу.

Сильные мужские руки сомкнулись за спиной воеводы, и она оказалась в объятиях бывшего любовника. И поняла, что именно этого ей так не хватало.

– Сдемир, пожалуйста…

– Ты обижена, растеряна, зла и можешь совершить роковую ошибку. Ты должна мне довериться, Ярина, я – твоя единственная надежда. Всеведа намерена убить всех: тебя, Всеславу, ребенка…

– Даже ребенка? – не сдержалась воевода.

– Разумеется. – Однако что-то в голосе женщины подсказало Сдемиру, что вопрос вырвался не просто так. Совсем не просто. Он чуть подался назад, прищурился и вдруг отчетливо вспомнил важную – важнейшую! – деталь, на которую не обратил внимания, входя в дом. Не обратил! Потому что был полностью поглощен предстоящим разговором.

Не обратил внимания на детское кресло!

– Кто приехал в машине?

– Что? – не поняла воевода.

– Кто приехал в машине? – повторил Сдемир. – Неужели королева здесь?

И Ярина врезала ему «Эльфийской стрелой».

– В доме вспышка энергии! – доложил оператор. – Боевой аркан!

– У них тревога, – негромко произнес Жо, не отрываясь глядя на монитор – две или три «блохи» показывали бегущих телохранителей Сдемира.

– Вижу, – процедил Гуго. – Оператор, что с защитой здания?

– Работает. Внутрь зеленые не войдут.

– Если не войдут, значит, будут действовать по запасному плану. – Де Лаэрт задумался. Он ждал появления Ардоло, но если голем не пришел сейчас, значит, не придет вообще, а когда телохранители Сдемира поймут, что внутрь им хода нет, то обязательно вызовут подмогу. Телохранители не оставят барона в беде.

Нужно было срочно принимать решение, и Гуго не растерялся:

– Блокируйте связь!

– Есть!

– Поставьте помехи, чтобы никто не ушел порталом!

– Есть!

– И начинайте ломать защиту! Я хочу войти в здание как можно быстрее.

– Есть!

– Яша, передай Стефану, что сначала идем только мы! Но группа пусть будет наготове.

– Есть!

Решение де Лаэрт принял вовремя: сообразив, что дом защищен «Кольцом саламандры», Илья и Шиш достали телефоны и одновременно выругались, увидев, что связи нет. Бросились к машине, намереваясь выехать за пределы действия заклинаний, но пока они бегали к дому, операторы переместили в поселок миниатюрную «птичку», которая села на правое переднее колесо внедорожника и взорвалась, оставив людов без средства передвижения.

Поселок «Нормандию» огласили новые ругательства.

А Сдемир в это время сражался…

«Эльфийскую стрелу» принял на себя «панцирь», включившийся в тот самый миг, когда юноша почувствовал угрозу. «Панцирю» требовалась миллисекунда на запуск, и, к счастью, этого хватило: когда кончик раскаленной «стрелы» почти коснулся груди молодого барона, ее оттолкнула защита. А Сдемир, надо отдать должное, не растерялся, не потратил драгоценное время на крики или ругань и даже страх умудрился подавить. Несмотря на те слова, что он шептал Ярине, юноша был готов активировать не только «панцирь», но и оружие. В руки Сдемира были давным-давно вживлены миниатюрные артефакты с мечом и кинжалом из черной навской стали с уменьшенным весом и размером. Воевода о них знала, но была уверена в «Эльфийской стреле» и не помешала юноше активировать оружие.

Воевода снова ошиблась.

И когда «панцирь» отразил раскаленную молнию, в руках Сдемира появились черные клинки.

И снова – ни одной лишней секунды: молча взмахнул клинком и тут же сделал шаг назад, чтобы хлынувшая кровь не запачкала брюки. Ярина изумленно посмотрела на бывшего любовника, широко распахнула глаза, попыталась сделать шаг, но не сумела – голова скатилась на пол.

– Нет! – закричала появившаяся в коридоре Всеслава.

– Добрый день, ваше величество! – рассмеялся молодой барон, салютуя королеве окровавленным клинком. – Не ожидал вас увидеть, но рад. Искренне рад…

И тут же бросился в сторону, уходя от длинной автоматной очереди.

Аэрба разрядил в сторону юноши весь магазин, но в основном для того, чтобы не позволить Сдемиру атаковать. Автомат капитан держал в правой руке, левой прижимал к себе младенца, а когда закончились патроны, бросил оружие, схватил королеву за плечо и потащил к задней двери.

– Куда? – пролепетала Всеслава.

– Прочь!

– Я… – Королева совершенно потерялась. Вид обезглавленной Ярины вызвал у нее ярость, бешенство, она захотела убить подлого щенка, но… Не нашла в себе сил. Не было в ней мощи, чтобы нанести удар. И тогда Всеславу окутал страх, выразившийся жалким блеянием: – Я хочу отомстить…

– Все в порядке, ваше величество! Снимите «Кольцо саламандры»!

– Аркан не убивает тех, кто уходит.

– Отлично!

Они выскочили из дома, и тут Всеславу прорвало.

– Ярина! – закричала она, сжимая голову руками. – Ярина! Ярина!!

Мечеслав мертв, Ямания мертва, Параша все равно что мертва, теперь убита Ярина, и не осталось никого, на чью верность Всеслава могла рассчитывать.

Все мертвы.

– Ярина! – закричала несчастная королева, падая на колени. – Ярина!!

Аэрба остановился. Умом он понимал, что нужно бежать, что вооруженный Сдемир – опасный противник, но остановился, не в силах прервать обреченный крик королевы. Не истерику, нет, – выражение горя. Аэрба знал, почему рыдает Всеслава, и не хотел мешать.

– Ярина, – шептала сквозь слезы Всеслава. – Ямания… Загоска… Мечеслав… Ярина…

В дверях появился Сдемир, в правой руке меч, в левой – кинжал. Спокоен и сосредоточен. Очень спокоен, почти равнодушен.

Смотрит на серба.

Оценивает.

Медленно прищуривается.

– Мне говорили, ты очень силен. Почти как люд.

– Почти, – соглашается Аэрба.

Он знает, что придется трудно, но отступать не намерен. Аккуратно кладет младенца рядом с рыдающей королевой, выпрямляется и разминает могучие кулаки. Хрустят суставы. Противники смотрят друг другу в глаза.

– Зачем? – тихо спрашивает Сдемир, делая мягкий, «кошачий» шаг влево.

– Ты не поймешь, – в тон ему отвечает Аэрба. – Так и сдохнешь дураком.

– Посмотрим…

Но сделать выпад молодой барон не успел, и даже на следующий шаг ему времени не хватило. Точнее, не времени, а пространства: там, где должен был оказаться Сдемир, внезапно появился бордовый вихрь портала, и навстречу ошарашенному люду уверенно шагнул невысокий рыцарь с боевым жезлом в правой руке.

Шагнул и повелительно бросил:

– Назад.

Негромко, но так уверенно, что Сдемир отступил.

Но пытался ответить:

– Откуда вы здесь взялись?

– Убирайся, – коротко приказал появившийся вслед за Стефаном Жо. – Или мы тебя убьем.

– На каком основании?

– Ты – скотина, а у меня плохое настроение.

– Это веское основание, – кивнул Сдемир, с ненавистью глядя на рыцарей.

– Хорошо, что ты понимаешь.

Спорить с двумя командорами войны, явно пребывающими в дурном расположении духа, молодой люд счел рискованным. Он тряхнул руками, убирая кинжал и меч туда, где им полагалось быть, и быстро пошел к калитке.

– Думал, это будут темные, – усмехнулся Аэрба, вновь беря на руки ребенка.

– Темные всегда опаздывают, – проворчал вышедший из портала де Лаэрт.

После этого бордовый вихрь исчез.

– Ах да, как я мог забыть… – язвительно пробормотал Уэрбо.

Чуд погрозил сербу пальцем, после чего подошел к Всеславе и элегантным движением помог женщине подняться.

– Ваше величество.

– Здравствуйте, Гуго, – едва слышно отозвалась королева.

– Здравствуйте, ваше величество. – Было видно, что они специально не говорят друг другу «добрый день». – Я рад, что с вами все в порядке. И рад, что ребенок не пострадал… Это ведь ваш ребенок?

– Мой и барона Мечеслава, – так же тихо подтвердила Всеслава.

– Барон был прекрасным воином, – произнес Гуго, глядя королеве в глаза. – Хорошим другом и хорошим врагом. Чудь умеет ценить и то, и другое.

– Какие у вас… – Всеслава пошатнулась и еще крепче оперлась на руку рыцаря. – Какие у вас инструкции на мой счет?

– Никаких, ваше величество, кроме одной: к сожалению, я не смогу сопроводить вас и вашего спутника в Замок, – с искренней печалью ответил де Лаэрт. – Но Орден располагает достаточным количеством надежных укрытий, где вы сможете отдохнуть.

– Орден может предложить мне защиту? – поинтересовалась Всеслава.

Ей было стыдно, безумно стыдно об этом спрашивать, но ради ребенка королева была готова пойти на любое унижение. Для нее все пропало, и теперь все помыслы Всеславы были направлены на спасение младенца.

– Орден может предложить защиту, но только в том случае, если вы попросите как частное лицо, ваше величество, – так же тихо ответил чуд. И добавил: – Мне очень жаль.

Таким было условие.

– Вам не за что извиняться, Гуго, – спокойно ответила бывшая королева. – Ярина была последней, кто мог помочь мне вернуться на трон, и больше мне не к кому идти. – Губы задрожали, но она справилась. Посмотрела на младенца, которого нежно держал на руках могучий Аэрба, и закончила: – Мне нужна помощь и защита, Гуго, моему ребенку и мне. – Пауза. – Как частному лицу.

Отречение состоялось.

Капитан Уэрбо едва слышно вздохнул и провел пальцем по лбу младенца.

А мастер войны Ордена выпрямился, встав по стойке «смирно», затем склонился в церемонном поклоне, вновь выпрямился и твердо произнес:

– Мой меч к вашим услугам, госпожа Всеслава. Даю слово, что буду защищать вас и вашего ребенка так, как защищал бы свою семью.

– Спасибо, Гуго.

Де Лаэрт кивнул, повернулся к Якову Жо и приказал:

– Портал в точку П6. Немедленно.

Мастер войны предполагал, что обиженный Сдемир вот-вот вызовет подмогу, и не хотел встречаться с зелеными в столь щекотливых обстоятельствах.

Глава 6

«Удивительно спокойными выдались эти семь дней в столице. По данным Московского полицейского управления, за истекшую неделю было совершено на тридцать процентов меньше квартирных краж, значительно снизилось количество угонов автомобилей и мотоциклов и резко, на семьдесят процентов, упало число убийств. Специалисты склонны связывать подобную статистику с…»

(РБК)

«Срочное сообщение! Как нам только что стало известно из неофициальных источников, в ходе специальной операции в Подмосковье была убита фата Ярина, бывшая воевода дружины Дочерей Журавля, обвиненная в предательстве и попытке переворота. Пресс-служба Зеленого Дома хранит молчание, однако мы уверены…»

(«Тиградком»)

* * *

«Белая хризантема», штаб-квартира домена Сокольники

Москва, Белокаменное шоссе, 26 июня, воскресенье, 15.55

Юрий Федра знал, что его счастье рано или поздно закончится.

Ну, как знал? Когда они с Всеведой только начали встречаться, Федра, конечно, понимал, что ничто на свете не вечно, но искренне верил во вспыхнувшую любовь, в те безумные чувства, которые они переживали, и не сомневался, что только смерть сможет их погасить. И у него, и у Всеведы было определенное положение в обществе, работа, которая приносила удовольствие, и доход, их отношениям не грозил унылый быт или засасывающая повседневность, и все свободное время они посвящали друг другу.

С радостью.

С любовью.

С нетерпением ожидая встреч.

И каждое их свидание получалось упоительно новым и неожиданным… Как будто первым. Каждое свидание уверяло: только смерть сможет нас разлучить. Каждое свидание дарило счастье, и то время стало самым счастливым в жизни Федры.

И в жизни Всеведы.

Он не спрашивал – он знал. Подмечал особые мелочи, по которым становилось понятно, что женщина счастлива, и взмывал к небесам от радости и гордости.

Все было замечательно.

А потом завертелось…

Став жрицей, Всеведа часто повторяла, что возвышение ни на что не повлияет, но Федра понимал, что это не так. Жрица – это не стареющая на не самой высокой должности фата. Жрицы – это элита Зеленого Дома, выше только королева, но не по силе – по статусу. Жрицы всегда на сцене, под прицелом множества глаз, за ними пристально следят и внутри Зеленого Дома, и снаружи, каждое их слово обсуждают и частенько перевирают. Жрицы не должны давать поводов для скандалов, а чел-любовник – это не повод, это настоящий скандал, способный взбесить даже самого флегматичного люда. При этом ханжами зеленоглазые не были, прекрасно понимали, что в жизни обязательно должны быть маленькие удовольствия, и поименно знали, кто из жриц хранит верность мужу, а кто привечает умелых и неутомимых в постели кóнцов.

Но только не челов.

Федра готовился к расставанию, но Всеведа удивила – пошла против писаных и неписаных правил, ясно дав понять Великому Дому, что не намерена расставаться с любимым. Разумеется, они удвоили меры предосторожности, окончательно перестали появляться на публике, не желая лишний раз раздражать зеленых, и, возможно, сумели бы остаться вместе, но через несколько недель грянул кровавый Июнь, и все снова переменилось.

Всеведа стала Берегиней, и Федра с горечью понял, что прекрасной сказке их необычной любви пришел конец.

Хотя Всеведа по-прежнему надеялась ее спасти…

– Я говорила и скажу вновь: нужно время, – прошептала она, прижимаясь к груди Юрия. – Я хочу, чтобы ты был рядом, и я этого добьюсь.

– Тебе не позволят, – вздохнул Федра.

И почувствовал, что женщина еще сильнее прильнула к нему. И, кажется, вздрогнула, услышав тихий ответ. Вздрогнула, передохнула и упрямо продолжила:

– Я добьюсь. – И он улыбнулся, потому что хорошо знал упрямое выражение, которое появилось сейчас на ее красивом лице. Но улыбнулся грустно, потому что сказка закончилась, и Всеведа не сможет сделать то, что обещает. – Возможно все, Юра, но нужно время. Сейчас мы ненадолго расстанемся, чтобы мне не помешали стать королевой. А потом я сумею переломить их через колено.

– Моя королева, – прошептал Федра, ласково проводя рукой по волосам любимой.

Он ничего не хотел сказать, ни на что не намекал и более того – он часто называл так Всеведу в их интимных разговорах, но сейчас она поняла его фразу по-своему.

– Мне придется стать королевой ради Великого Дома, – тихо ответила она. – Я хочу получить от жизни все. Все-все-все.

– А если не получится? Если, став королевой, ты не сможешь переломить их?

Всеведа чуть отстранилась, продолжая оставаться в объятиях Федры, посмотрела ему в глаза и улыбнулась:

– Я для того и хочу стать королевой, чтобы все изменить, любимый. Великий Дом Людь нуждается в реформе. И я его изменю.

– Ты хочешь основать династию, – догадался Юрий.

В ответ Всеведа нежно приложила указательный палец к его губам, показывая, что даже в кабинете Берегини следует говорить осторожно. Помолчала, горящими глазами глядя на мужчину, затем прошептала:

– Не знаю, как получится с династией, но мне нужна абсолютная власть. А когда она у меня будет, никто не осмелится осуждать нас.

Федра не верил своим ушам, но хотел, очень хотел верить. И надеялся, что у его женщины все получится.

– Я люблю тебя, – произнес он, целуя Всеведу в губы. – Получится у тебя или нет, будем мы вместе или нет – не важно. Я люблю тебя.

– Мы будем вместе, – едва слышно пообещала женщина, ответив на его поцелуй. – Но сейчас ты должен быть в безопасности и не рядом со мной. Ты не можешь оставаться во дворце, но я договорилась с жрицей Парашей, она спрячет тебя в своей резиденции в Сокольниках.

– Параша? – изумился Федра.

– Да.

– Ты ей веришь?

– Я отдаю ей свое сердце, – просто ответила Всеведа. – Как ты думаешь, я ей верю?

Юрию оставалось лишь покачать головой.

– Возьми. – Она расстегнула на Федре рубашку и надела ему на шею цепочку с золотым медальоном. – Он тебя защитит, если что.

– Если что «что»? – не понял Юрий.

– Если Параша окажется не такой честной, как я рассчитываю.

– А кто «он»?

– Амулет, глупый. – И снова – поцелуй…

Федра вспоминал этот разговор и этот поцелуй, шагая по коридору дворца к комнате переходов – единственному месту в защищенном Зеленом Доме, откуда можно было сотворить портал. Всеведа, разумеется, его не сопровождала – они попрощались в кабинете, – зато рядом шла Градислава. Не очень довольная полученным заданием и потому более мрачная, чем обычно. Федра Градиславу недолюбливал, но знал, что фата – верная сторонница Всеведы, и потому стоически сносил все колкости, которыми Градислава любила приправить их общение. Вот и сейчас фата не удержалась от иронии:

– Чего молчишь? Запоминаешь обратную дорогу?

– Похоже, мне это не потребуется, – холодно ответил Федра, и его мрачная искренность заставила Градиславу умолкнуть.

После такого ответа любая шутка показалась бы неуместной, и фата, пересилив себя, негромко произнесла:

– Возможно, ты действительно вернешься.

Положа руку на сердце, Градиславе этого не хотелось, но она видела, что Юрий переживает, вот и ляпнула слова поддержки. Из жалости.

– Спасибо.

– Не за что.

Они вошли в комнату переходов и сразу увидели зеленый вихрь портала – операторы подгадали формирование перехода к их появлению, – шагнули в него, на мгновение потеряли равновесие и ориентацию, а выйдя, оказались посреди другой комнаты, в дверях которой их поджидала старуха в строгом зеленом платье.

– Юрий Федра, – тут же представился чел, одергивая пиджак.

– Знаю, – кивнула Параша и обратилась к фате: – Градислава?

Было видно, что она не ожидала увидеть ведьму и насторожилась.

– Мне приказано убедиться, что Федра благополучно доберется до «Белой хризантемы», – немедленно ответила Градислава.

– Ты убедилась?

– Да.

Зеленый вихрь исчез, и это обстоятельство вызвало законное удивление Параши. Старуха подняла брови.

– Вы позволите мне выйти на улицу, жрица? – вежливо поинтересовалась Градислава. – У меня дела в этом районе.

– Да, конечно. – Параша кивнула на дверь, указывая фате направление, подождала, когда та достаточно удалится, и лишь после этого пригласила выйти в коридор Федру. Пожевала губами, словно в последний раз раздумывая, стоит ли заводить с челом разговор, но все-таки решилась:

– Ты здесь в безопасности, Юрий.

– Благодарю вас, жрица.

– «Белая хризантема» проигрывает крепости в мощности защитного периметра, но моя резиденция – надежное укрытие. А после вчерашнего… – Параша на мгновение сбилась, припомнив ужасные для домена Сокольники события субботы, и продолжила после паузы: – А после вчерашнего все оборонительные контуры «Хризантемы» приведены в полную боевую готовность.

– Я не сомневался, жрица, что ваша резиденция хорошо обустроена, но… – Федра демонстративно осекся и тоже поднял брови, показывая, что не решается задать скользкий вопрос.

– Спрашивай, – разрешила Параша.

– Почему вы меня приютили?

– Ты удивлен?

– Да.

Старуха молчала приблизительно десять шагов, а затем, не глядя на спутника, ответила:

– Потому что в противном случае тебя убьют, Юрий. Убьют сразу, как только ты окажешься без охраны.

– Чтобы досадить Всеведе?

– Да.

Убьют противники Берегини, мечтающие бросить ей вызов на выборах королевы, убьют сторонники Всеславы, мечтающие отомстить за прежнюю повелительницу, убьют фанатики, которых раздражала связь жрицы и простого чела. Но удивление у Федры вызывал тот факт, что Параша должна была принадлежать к числу его недоброжелателей.

И он не удержался:

– Всеведа сбросила Всеславу с трона.

Намек прозвучал вопросом. Параша его поняла, и еще через пять шагов тишины последовал негромкий ответ, ставший объяснением:

– Не ты.

Старуха не относилась к числу тех, кто хочет досадить Всеведе убийством слабого чела.

А в это самое время вышедшая из «Хризантемы» Градислава остановилась, быстро провела магическое сканирование, убедилась, что за ней никто не следит, достала из кармана телефон и снова просмотрела присланный файл: десятисекундный видеоролик убийства Ожеги. В главной роли – исполняющая обязанности воеводы дружины Дочерей Журавля фата Градислава собственной персоной.

Посмотрела и коротко ругнулась, совершенно не представляя, что делать дальше.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Большая Пироговская, 26 июня, воскресенье, 15.56

«Точкой П6», в которую Гуго де Лаэрт распорядился построить портал из «Нормандии», оказалась одна из принадлежащих Ордену квартир в добротном муниципальном доме на Пироговке. Прекрасно защищенное пятикомнатное помещение рядом с Садовым кольцом, из окон которого открывался вид на зеленый сквер. Отсюда было рукой подать до Замка, поэтому основные магические контуры напрямую подключались к Источнику, что, в случае необходимости, превращало квартиру в небольшую, но неприступную крепость.

Королеве с младенцем отвели дальнюю спальню, причем вместе с Всеславой в комнату вошел Аэрба: помог ей разместить малыша, затем забрал у съездивших за покупками рыцарей детское питание и подгузники, вновь заперся и вышел к де Лаэрту лишь через двадцать минут. С благодарностью принял большую чашку кофе и, отвечая на невысказанный вопрос, сообщил:

– Снова спит.

– Спит или без чувств? – осведомился Гуго, от которого не укрылось печальное положение Всеславы.

Аэрба кивнул, показывая, что понимает, почему возник этот вопрос, и вздохнул:

– В последнее время у ее величества эти состояния весьма похожи.

– Будь добр называть ее госпожой Всеславой, – вежливо попросил чуд.

Капитан выдержал паузу, после чего поинтересовался:

– Вероятность возвращения на трон…

– По мнению наших аналитиков, практически отсутствует, – закончил тягучую фразу де Лаэрт, глядя сербу в глаза. – Смерть Ярины окончательно сместила чаши весов.

– Не в пользу Всеславы?

– Не в пользу.

– Жаль.

– Так получилось.

Аэрба сделал большой глоток кофе, помолчал, глядя на мастера войны как на равного, и продолжил расспросы:

– Вы ведь ее не бросите?

Гуго выдержал взгляд, отметив про себя дерзость чела, и ответил:

– Мы знаем, что ее убьют.

– Да, – подтвердил Уэрбо.

– И младенца убьют.

– Убьют, – вздохнул серб. – Чтобы закрыть вопрос мести.

– Да, – кивнул де Лаэрт. Выдержал паузу и коротко, словно выстрелил, произнес: – Сейчас не бросим.

– А потом?

– Никто не знает, что будет потом, – недовольно ответил чуд. Разговор начал его раздражать. – Новая королева наверняка потребует выдать беглянку, а учитывая, что зеленые требуют еще и Шарге, дело может принять плохой оборот. – Гуго замолчал, но через секунду перешел в атаку: – А какое дело тебе до ее будущего?

– Ну, я ведь из вассальной семьи, – усмехнулся чел. – Считай это глупой преданностью.

– Преданность не бывает глупой, – уверенно возразил де Лаэрт. – Глупым или умным бывает предательство – в зависимости от последствий, а преданность – это честь.

– Значит, просто считай это преданностью.

Гуго прищурился, после чего заметил:

– Разве я разрешал говорить мне «ты»?

– А я?

– А тебе надо потерпеть, чел, – хмыкнул чуд. – Иначе мы тебя выкинем отсюда, и будешь доказывать свою преданность, стоя у подъезда.

– Моряка называют человеком, только когда он за бортом, – выдал в ответ Уэрбо. – А я пока не там.

– Неужели?

– Да.

– И тем не менее.

Де Лаэрт сам не знал, зачем решил поддеть чела. Аэрба ему ничем не мешал, глаза не мозолил и не раздражал. Но чуд вдруг захотел посмотреть, как тот себя поведет под давлением, и увидел то, что ожидал: Аэрба взбесился. Нет, разумеется, капитан ничем не выдал бурю, что охватила его душу, и лишь на мгновение, на одно-единственное мизерное мгновение в его глазах проскочила яростная искра. Дикая. Бешеная. Тут же исчезнувшая.

Но Гуго ее заметил.

– Извините, – очень вежливо произнес капитан. – Больше подобное не повторится.

И улыбнулся.

– Ничего страшного, – в тон ему заверил чуд. Помолчал, давая возможность Уэрбо чуть успокоиться, после чего уточнил: – Вам тоже показалось, что Всеслава необычно слаба?

И напрягся, ожидая реакции.

Меньше всего на свете Гуго хотел бы разглядеть на физиономии чела самодовольство – в этом случае его пришлось бы убить. Но на лице Аэрбы не дрогнул ни один мускул.

– Да, – спокойно подтвердил серб, никак не среагировав на то, что чуд вернулся к обращению «вы». – Госпожа слаба, и я не знаю, что с ней происходит.

– Когда ею овладела слабость?

– Сразу после родов, и с тех пор состояние неизменно. Госпожа изредка приходит в себя, но ненадолго. По каким-то причинам она не может восстановиться.

– Понятно… – протянул де Лаэрт, после чего задал вопрос, который его больше всего смущал: – Я не чувствую в ней магическую силу.

– И это тоже.

Аэрба допил кофе и поставил кружку на стол. С тихим стуком.

– Может быть, вызовем врача? – предложил Гуго. Ему не хотелось стать свидетелем смерти Всеславы.

– Я предлагал, но госпожа отказалась. Говорит, что обязательно придет в себя, а нынешнее состояние вызвано тяжелыми родами.

– Младенец?

– С ним все в порядке.

– Ну что ж, – поразмыслив, решил чуд. – В таком случае давайте подождем.

Он выдержал еще одну паузу, показывая Аэрбе, что переходит к другой теме, и поинтересовался:

– В доме была Ярина?

– Да, – подтвердил капитан.

– Что с нею произошло?

– Воеводу убил Сдемир.

– Он крут, – помолчав, признал Гуго. – Ярина, надо полагать, была в отличной форме.

– Она слишком близко подпустила Сдемира.

– Зачем?

– Любила.

– Ярина? – удивился де Лаэрт.

– У нее больше никого не было, – объяснил Уэрбо. – Кóнцы не в счет, они для секса. А в Сдемира воевода влюбилась.

– Никогда бы не подумал.

– Женщины…

– Да уж.

Разговор стал очень спокойным, чуть ли не доверительным, но Гуго никак не мог забыть ту дикую искру, которую заприметил в глазах серба. Отблеск лютого огня, не вырвавшегося – или пока не вырвавшегося – на волю. И еще Гуго уверил себя, что не испугался той искры, а просто решил не раздувать скандал в сложной ситуации.

«Похоже, после того, как разберемся с зеленым кризисом, придется заняться тобой, наш странный человский попутчик…»

– Как вы оказались в доме? – неожиданно спросил серб.

– Я хочу отыскать Ардоло и следил за Сдемиром, – честно ответил де Лаэрт.

– Ардоло много знает, – кивнул капитан.

– Поэтому ищем… – Чуд помолчал. – Возможно, его показания помогут нам понять, как следует вести себя с королевой Всеславой.

– С королевой Всеведой, – тихо-тихо поправил его серб.

– Да, – так же тихо отозвался мастер войны. – С ней.

И замолчал.

Разговор закончился, и Гуго не узнал, что помимо него и Аэрбы в нем принимала участие еще и Всеслава. Перед тем как выйти из спальни, капитан включил телефон королевы, набрал свой номер и оставил трубку на тумбочке.

И лежащая на кровати Всеслава слышала каждое произнесенное ими слово.

Слышала и беззвучно рыдала, не сводя глаз со спящего ребенка.

* * *

Бирюлевский дендропарк

Москва, улица Липецкая, 26 июня, воскресенье, 16.16

– Ничего не получится, – вздохнула Яна, бросив взгляд на часы.

– Думаешь, Градислава не придет? – удивилась Инга.

– Придет, обязательно придет, – уверенно ответила гиперборейская ведьма. – Вот только ничего по-настоящему серьезного мы от нее не добьемся.

– Почему?

– Потому что Градиславе нет никакого смысла сотрудничать с нами, – угрюмо объяснил Кортес. – После смерти Ярины шансы Всеславы на возвращение короны стали призрачными, и весь Дом это понимает. Градислава на стороне победителя, и нужно быть конченой дурой, чтобы уйти с нее.

– А она не дура, – подытожил Артем.

– Тогда что мы тут делаем? – растерялась рыжая.

– Ждем.

– И думаем, – добавила Яна. – Крепко думаем.

Наемники заняли позицию по всем правилам: Инга и Яна, которым предстояло вести переговоры, сидели в припаркованном на стоянке главного входа «Мустанге»; Кортес оседлал тяжеленную Toyota Tundra, мощную, да еще усиленную в магической мастерской шасов и способную снести с дороги даже бронетранспортер, и мог примчаться на помощь в течение десяти секунд; а вооруженный снайперской винтовкой Артем прикрывал девушек с крыши стоящей напротив многоэтажки.

Общались же наемники по защищенному специалистами «Тиградкома» радиоканалу, пробиться в который не смогли бы даже высшие маги Великих Домов.

– Мы не получим от нее того, чего хотим, – спокойно продолжил Кортес. – Но Градислава все равно уязвима.

– То есть?

– Наше видео не поможет Всеславе вернуться на трон, зато способно разрушить карьеру самой Градиславы, – объяснил Кортес. – На что она пойдет ради себя?

– Ради себя идут на что угодно, – проворчала Инга.

– Кажется, я поняла, о чем ты говоришь, – протянула Яна. – Остроумно. И может сработать.

– Боюсь, ничего другого мы из Градиславы не выудим, – вздохнул Кортес.

– О чем вы говорите?! – возмутилась рыжая. – Можно обойтись без намеков?

– Белобрысая прикатила, – сообщил Артем.

– Какая машина?

– Она пришла порталом. И она очень хорошо вооружена.

Узнав, что ей предлагают встретиться у входа в парк, Градислава сначала решила, что таинственный шантажист боится и хочет, чтобы вокруг обязательно присутствовали обычные челы – Великие Дома терпеть не могли появления случайных жертв магических схваток, которые приходилось маскировать, а в некоторых случаях даже выплачивать компенсации родственникам. Подумав так, ведьма приободрилась, поскольку это свидетельствовало о том, что ее ждет не официальный представитель Нави или Чуди, а заурядный случайный свидетель, кто-то из Тайного Города, оказавшийся в злосчастном подъезде и решивший заработать легкие, как ему показалось, деньги. Что делать с таким челом (или людом, чудом, да кем угодно!), Градислава знала: усыпить подозрения фальшивой покладистостью, согласиться на любые условия, а затем убить и забрать компрометирующую запись.

Но, оказавшись на стоянке дендропарка, фата поняла, что поторопилась с выводами: ее ждал не абы какой автомобиль, а «Мустанг», лишь цветом отличающийся от того, за которым ночью гонялась Ванда.

И Градислава подумала, что лучше бы ее сняли на видео подчиненные де Лаэрта.

– Я должна была догадаться, что только у тебя хватит наглости сопровождать Ярину, а затем шантажировать офицера Зеленого Дома, – заявила Градислава, холодно глядя на вышедшую из автомобиля Яну.

– Не офицера Зеленого Дома, а убийцу, – лениво поправила ее гиперборейская ведьма. – Офицерский патент ты потеряешь, как только запись окажется в сети.

– Следила за мной по приказу Сантьяги?

– Сейчас тебя должны волновать другие детали происходящего. Например, для чего нужна наша встреча.

– Будто непонятно! – фыркнула зеленая ведьма. – Наемники всегда остаются наемниками, и поскольку карта Всеславы бита, Кортес решил немного заработать на стороне.

– Не совсем так.

– Тебе не нужны деньги?

– Нет.

– Удиви меня.

– Мы предлагаем сделку.

– Очень странно, – прищурилась Градислава. – Вам нечего предложить, а я понятия не имею, что могу для вас сделать. – Фата помолчала. – Ты в курсе последних событий? Параша поддержала Всеведу, Снежана спряталась у себя в домене и носа не кажет, Ружена тоже молчит, Ярина мертва, и запись того, как я убиваю Ожегу, способна заинтересовать разве что летописцев далекого будущего. Но я готова пойти тебе навстречу, Яна, лично тебе. Я заберу видео для домашней коллекции и дам слово, что забуду о твоей неуклюжей попытке шантажировать меня всякой глупостью. Подругами нам не быть, но мстить я не стану.

– Щедро, – оценила молчавшая до сих пор рыжая. – Кто тебе подсказал сделать такое предложение?

– Сама додумалась.

– Оно и видно.

– Просто заткнись, а то я рассержусь, и тогда…

– Ситуация проста, Градислава, – вернула себе слово Яна. – Мы все понимаем, что запись – твой личный, персональный конец. И ты это понимаешь, иначе не примчалась бы сюда по первому зову.

– Кто угодно примчался бы, – проворчала фата.

– Верно, – не стала отрицать Маннергейм, в упор глядя на Градиславу. – Еще мы все понимаем, что Всеслава на трон не вернется, но это не значит, что Людь закроет глаза на столь явное и циничное преступление, которое ты совершила. Крови вчера пролилось много, сегодня резня продолжается, терпение небезгранично, люды начинают роптать, и вскоре Всеведе придется бросить Дому кость. Потребуется коза отпущения, и как только мы обнародуем запись, на твоей голове, Градислава, вырастут рога.

– Следи за языком, – предложила фата.

Но не была услышана.

– Всеведа, разумеется, повесит на тебя как можно больше преступлений, а значит, тебе придется забыть о титуле жрицы или должности воеводы: ты не получишь ничего, – тонко улыбнулась Инга. – И это – в самом лучшем случае, потому что скорее всего тебя казнят.

– Не надо меня запугивать, – огрызнулась Градислава.

Рыжая раздражала ее больше гиперборейской твари. Та хоть прошла перерождение и встала на один уровень с высшими иерархами Тайного Города, к которым фата с недавнего времени стала причислять и себя, а рыжая – просто везучая гадина, изворотливая, как змея, и такая же хитрая.

Но крыть Градиславе было нечем, поскольку она хорошо знала Всеведу, еще по службе в «секретном» полку. Старая разведчица горой стояла за своих девчонок, но никогда не тратила силы и ресурсы в безвыходных ситуациях. А запись убийства – это именно тупик, ловушка, из которой нет хода. И в этом случае Берегиня либо поможет ей скрыться, либо, как правильно заметили наемники, свалит на нее как можно больше накопившихся грехов, похоронив под их кучей будущее невезучей фаты.

Второе – вероятнее.

– Всеведа поможет мне выкрутиться, – хмыкнула Градислава, стараясь не выдать голосом царящего в душе уныния.

– Расскажи об этом Витенегу, – предложила Яна. – Если я правильно понимаю, папа юного Сдемира был соратником Всеведы в заговоре, так? Можешь не отвечать, я знаю, что так. И где сейчас Витенег? Завтра похороны, если ты не в курсе.

– Я в курсе.

– Ты – инструмент, Градислава, нравится тебе это или нет, – с блестяще сыгранной печалью промолвила рыжая. – И Всеведа сдаст тебя не задумываясь.

– Есть вероятность, что при обнародовании записи я лишусь только карьеры, – произнесла фата, глядя на Яну. – А за предательство Всеведа меня убьет.

– А если тебе не придется ее предавать? – негромко поинтересовалась Маннергейм.

– То есть? – насторожилась Градислава.

– Ты ведь так и не спросила, что нам от тебя нужно, – мягко напомнила Инга. – А нужна нам самая малость, Градислава. Сущий пустяк, если называть вещи своими именами…

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 26 июня, воскресенье, 16.27

Если третий подряд визит де Гира в «Чахоточную шахту» и вызвал у охранников удивление… граничащее с изумлением… то они его умело скрыли. Впрочем, сейчас мнение подданных великого магистра не интересовало. Приближался суд, и это событие было для Ордена куда более значимым, чем зеленый переворот. Приближался суд, на котором великий магистр Франц де Гир должен был приговорить к смерти или пожизненному заключению убийцу, героя и дерзкого колдуна, рискнувшего бросить вызов лидеру Чуди. Если бы Винсент Шарге погиб при задержании, о нем бы позабыли через неделю, но старый мастер големов сам явился в Замок, сдался, показав, что ищет честного суда, а главное – не боится его. Винсент дал понять соплеменникам, что ему есть чем их заинтересовать, и Орден с нетерпением ждал процесса.

Прошлое настигло де Гира в виде старого, седого чуда, еще крепкого, но плюнувшего на свою жизнь и потому – бесстрашного.

– И снова – здравствуй, – без улыбки произнес Шарге.

Он лежал на койке, читал и посмотрел на великого магистра поверх книги.

– На этот раз без подначки? – удивился Франц.

– Ты и сам все знаешь. – Винсент с видимым сожалением закрыл том – им оказался «Сонет кровавой Скверны» Луи ле Секра, классический роман времен расцвета Ордена, – и вздохнул.

– Скажи, что я пришел, поскольку чувствую свою неправоту, – предложил де Гир.

– А зачем ты пришел?

– Все-таки подначиваешь?

– Никому не нравится убивать своих, – мягко произнес старик. – Даже тебе.

– Не начинай.

– Я могу, как ты выразился, «не начать», но тогда о чем мы будем говорить? – И Чин прежде, чем Франц ответил, предложил: – Присаживайся.

Предложил так, словно великий магистр явился не к заключенному, а к равному. Словно явился в гости.

– Как тут ни крути, Франц, убийство – это преступление. И за него придется платить.

– В нашем случае убийство – это наказание. – Де Гир потоптался, но все-таки уселся на появившийся в коридоре стул. Глупо было оставаться на ногах.

– Убийство – это в первую очередь кровь, – мягко уточнил Шарге. – А кровь легко пустить, нотрудно остановить. Ты не хуже меня знаешь, что внутренние конфликты – самые страшные, ибо они подрывают единство семьи… – Винсент поднял книгу, показывая великому магистру обложку. – Помнишь?

– Помню, – кивнул тот.

– Скверна едва не погубила Орден, а значит – наш мир, мир Чуди, потому что другого у нас нет и не будет. Мы – чуды, так получилось. Нам не быть зелеными и уж тем более – темными. У нас есть только мир Чуди – теплый костер в окружении беспощадной реальности. Земля – прекрасная планета, но выжить на ней в одиночку невозможно. Мир Чуди – это мы, а не я, и если его сломать – рухнет все.

– Ты ломаешь, – уточнил Франц.

– А ты – пытаешься сохранить.

Ответ прозвучал обескураживающе.

– Странно слышать эти слова из твоих уст, – растерянно протянул де Гир.

– Из моих уст звучит много разных слов, – усмехнулся Шарге. – И не всегда они понятны тем, кому я их говорю. И тебе – в том числе.

Несколько секунд великий магистр обдумывал услышанное, а затем прищурился, глядя на старика гораздо холоднее, чем несколько секунд назад.

– То есть ты все понимаешь, но продолжаешь гнуть свою линию и сознательно ломаешь Дом?

– Нет! – с неожиданной горячностью ответил Шарге.

– Тогда что ты делаешь?

– Пытаюсь поднять Чудь на новый уровень.

– Неужели?

– А что, по-твоему, делает Ярга?

– То есть ты ему служишь?

Старик осекся, вспомнил, кто перед ним, помолчал и спокойно продолжил:

– Мы говорим о Великом Доме Чудь. И двух других Великих Домах.

– Ты стал интернационалистом?

И старик решился. Ему надоело ходить вокруг да около, он плюнул на осторожность и ответил искренне:

– Нет, Франц, я стал прагматиком. На Земле слишком много семей и народов, и тут я говорю не только о Тайном Городе, но обо всех, вообще обо всех, включая челов. Мы разные, иногда – слишком разные. Между нами обиды и кровь, но у нас общий дом – Земля, запертый дом, из которого невозможно вырваться, а значит, есть только два пути. Либо однажды начнется война всех против всех, которая уничтожит наш благословенный мир. Либо мы построим единую империю, объединим ресурсы и вернемся на Большую дорогу.

– Какая чушь! – не сдержался великий магистр.

– А империя по определению не может быть мононациональной, – медленно и раздумчиво закончил Винсент. И после паузы поинтересовался: – Какая чушь?

– О какой империи ты говоришь?

– О единой империи, – менторским тоном объяснил Шарге. – Ты мыслишь слишком узко, Франц. Ты – высший иерарх Тайного Города, но мыслишь позорно узко для мага твоего уровня. Ты не стратег.

– Хочешь сказать, что Ярга продвигает идею планетарной империи?

– Ничего такого я не говорил, – вновь стал осторожным Винсент. – Но лично я не вижу в этой идее ничего плохого.

– Могу принести тебе другие книги, – усмехнулся де Гир. – О человской инквизиции, например, и о том, как справились они с прошлой попыткой обрушить их цивилизацию.

– Да, это проблема, – кивнул Шарге. – Но современные челы искренне считают магию выдумкой и разрушают религию, мешающую их кукловодам формировать тупое стадо, объединенное лишь жаждой удовольствий… А инквизиция, как ты наверняка помнишь, – это церковь. Если разрушить церковь, угроза как минимум ослабеет.

– Ты серьезно?

– Тайный Город забыл о том, что такое великие свершения, – высокомерно ответил старик. – Великие Дома так увлеклись выживанием, что превратились в крыс, боящихся лишний раз высунуть нос из темного угла. Тайный Город стал слабым. Но все можно изменить. Нужно изменить!

– Ярга планирует большую войну?

Несколько секунд Винсент пристально смотрел на Франца, после чего ответил кривой усмешкой:

– Хватит меня ловить, великий магистр, это недостойно твоего ранга.

Прозвучало обидно, однако Франц был так увлечен разговором, что решил не давать волю чувствам.

– Клянусь во время суда не использовать то, что ты сейчас скажешь, – громко произнес де Гир, глядя старику в глаза. – Мне интересно.

– Я тебе верю, – кивнул Шарге. – И потому отвечу: Ярга не планирует войну, он собирается построить империю, а учитывая его гений, вполне может обойтись без крови. Земля принадлежит Ярге по праву победителя Первой войны. Он немного задержался, но обязательно возьмет свое.

– Кто ему позволит?

А теперь усмешка старика показалась снисходительной.

– Иди в библиотеку, великий магистр, иди и почитай, какой была Первая война, – предложил Винсент. – А еще лучше – встреться с князем Темного Двора и упроси его рассказать правду о тех событиях. Он помнит… Он все помнит. И если он расскажет правду, ты поймешь, что полководец, разгромивший империю асуров, неспособен думать категориями: «Кто позволит?» Ярга придет и возьмет свое.

– И сделает нас рабами?

– Вассалами.

– В чем разница?

– В слове, мой друг, в значении слова, – ответил Шарге. – Но в твоей жизни вряд ли что-нибудь изменится, Франц, ты будешь по-прежнему править Великим Домом, однако Чудь станет полноправной частью чего-то большего. Великого.

– Частью!

– А что Чудь сейчас? Целое? Самостоятельное? Могущественное? Да, да, да, но только в наших речах. Империя – наше будущее, новый ход истории и надежда на возвращение во Вселенную. Мы сидим в малюсеньком гетто и жадно смотрим на мир, который мог бы быть нашим. Мы читаем книги о великих предках, но с каждым новым поколением хроники былых побед все больше воспринимаются как сказки… – Винсент бросил книгу на койку, неожиданно поднялся, повернулся к Францу спиной и негромко произнес: – А теперь уходи, друг мой, я должен подготовиться к суду.

Их встречи завершились.

* * *

База дружины домена Кузьминки

Москва, Ставропольский проезд, 26 июня, воскресенье, 17.05

– Почему ты не сказал, что едешь за Всеславой? – во второй раз спросила Всеведа, зло глядя на Сдемира из хрустального шара.

В целях предосторожности – потому что Берегиня пока не могла доверять всем сотрудникам дворца, в том числе связистам, – для самых важных переговоров старые друзья использовали магические средства, в надежности которых не сомневались. Выглядело это чуть архаично, но грозный вид Всеведы с лихвой искупал комический эффект от искаженного изображения.

– Почему ты скрыл от меня информацию?

– Я ехал не за Всеславой! – взорвался Сдемир. – Когда до тебя это дойдет?

– Думай, что говоришь! – окрысилась в ответ Всеведа.

– Неужели я не заслужил хоть капельки доверия?

– Спящему смешно от твоего пафоса!

– Ты действительно такая змея?

– И это говорит тот, кто отправил на смерть собственного отца?

– Зачем ты это сказала?

– Ты первый заговорил о доверии, – напомнила Всеведа. – И я хочу услышать честный ответ: почему ты поехал за Всеславой, не поставив меня в известность?

– Потому что я поехал за Яриной, – нехотя ответил молодой барон. – И не был уверен, что найду ее в том доме.

– Ты умный и понимаешь, что сейчас всегда нужно брать с собой группу поддержки, но ты взял всего двух телохранителей, потому что… – Всеведа прищурилась, просчитывая варианты, и вдруг ее осенило: – Ты был уверен, что Ярина тебя не убьет!

Отпираться не имело смысла.

– Ярина меня любила, – развел руками Сдемир. – И это давало мне надежду выудить из нее досье на высших иерархов Дома.

– Хитрый мерзавец.

– Спасибо, ваше величество.

– С тобой нужно держать ухо востро.

– Можно подумать, ты об этом не знала.

– Знала, знала…

Всеведа, естественно, поверила объяснению: оно было вполне в духе молодого люда, склонного собирать в рукава как можно больше тузов, и, успокоившись, потребовала:

– Рассказывай дальше.

– К сожалению, все получилось не так, как я рассчитывал, – печально вздохнул Сдемир. – То есть сначала все шло замечательно: после того как первый порыв схлынул и Ярина перестала жаждать моей крови, мы мило побеседовали, и я почти убедил воеводу передать мне документы, но в доме оказалась Всеслава, и я – каюсь! – не сумел сдержать изумление. А как только Ярина поняла, что я догадался, она мгновенно решила меня убить. Мне пришлось отсечь ей голову и, возможно, удалось бы справиться с Всеславой и ее телохранителем, но в дело вмешались чуды.

– Не наемники? – удивилась Берегиня.

– Нет, туда примчался де Лаэрт с двумя командорами войны, и мне пришлось уносить ноги.

– Кого Гуго искал? Всеславу?

– Спроси у него, – язвительно предложил молодой барон.

– Спрошу, – пообещала Всеведа. – Обязательно спрошу. Но тобой я недовольна.

– Да я, в общем, и сам не в восторге от результатов, – не стал скрывать Сдемир.

– А от непослушания?

– От непослушания у меня голова болит, – поморщился юноша. – Ты очень громко выражаешь свое неудовольствие.

– Я надеюсь, что впредь ты будешь вести себя более ответственно, – ледяным тоном отчеканила Всеведа. – Я не потерплю подобных выходок, Сдемир, мне нужны помощники, на которых можно положиться.

Юноше стало ясно, что Берегиня действительно вне себя от гнева, и он решил не доводить разговор до скандала.

– Прости меня, – кивнул он, глядя Всеведе в глаза. – Моя глупость и самонадеянность обошлись довольно дорого. Мы могли решить все наши проблемы, но вместо этого продолжаем топтаться на месте. Даю слово, что подобное больше не повторится. И если появится другая интересная идея, я сразу же обращусь к тебе.

– Спасибо, Сдемир, – медленно произнесла Берегиня. – Я рада, что ты меня понял.

– Конечно, понял.

Разговор закончился.

Некоторое время юноша молча смотрел на погасший хрустальный шар, затем поднялся, налил себе коньяку, выпил одним глотком, налил еще, понюхал и медленно прошелся по кабинету, держа бокал в руке.

Покидая дом Ярины, он знал, что Всеведа будет злиться, и отметил про себя, что ярость Берегини оказалась слабее ожидаемого. То ли многочисленные дела не позволили ей «взорваться» как следует, то ли она хорошо изучила соратника и не удивилась его выходке. В любом случае смиренное признание вины Всеведе явно понравилось.

«Ну и ладно… Ругайся на здоровье, потому что сделать со мной ты ничего не можешь».

И на этом крепком фундаменте покоился их странный союз: они ничего не могли сделать друг с другом. Верховная власть в Зеленом Доме принадлежала исключительно женщинам, и как бы ни пыжился Сдемир, ему требовалась дружески настроенная королева. Всеведа, в свою очередь, нуждалась в поддержке авторитетного барона, способного убедить воинов встать на ее сторону. А поскольку договориться с Бакулой не удалось, пришлось делать ставку на юного повелителя домена Кузьминки. Друг к другу они относились сдержанно, но понимали, что с каждым шагом к вершине, с каждым совместно спланированным убийством, их отношения становятся все более и более доверительными, и вскоре их союз наберет такую силу, что затрясется не только Зеленый Дом…

– Жди, Тайный Город, ты – следующий, – пообещал Сдемир, допивая коньяк.

И в этот миг правое крыло здания тряхнуло… Нет! Не тряхнуло! Показалось, что оно приподнялось, словно собравшись улететь к облакам, но растерялось и рухнуло обратно, кряхтя и выпуская пыль изо всех щелей.

Гул взрыва прокатился по коридорам, и выронивший бокал Сдемир заорал:

– Далина!

И бешено зарычал, услышав второй взрыв.

* * *

«Белая хризантема», штаб-квартира домена Сокольники

Москва, Белокаменное шоссе, 26 июня, воскресенье, 17.06

– Никогда бы не подумал, что вы делаете перерыв на чай, – негромко произнес Федра, усаживаясь за стол. Разумеется, после того, как напротив него на стул опустилась Параша.

– Почему? – светским тоном поинтересовалась жрица.

– Все-таки мы не в Англии.

– Скажу больше: мы и не челы, – рассмеялась Параша. – Во всяком случае, я.

– И это я тоже имел в виду, – не стал скрывать Юрий. – Согласитесь, трудно предположить, что древний Зеленый Дом перенял привычку каких-то островитян.

– Я понимаю, что ты хотел сказать, – кивнула жрица. – И потому замечу, что традиция пить чай зародилась задолго до того, как ваша раса заинтересовалась возможностью жизни в пещерах. – Отвечая, Параша налила в тончайшую фарфоровую чашку насыщенный и обжигающе горячий напиток и передала ее гостю: – Угощайся.

Федра привстал, взялся за блюдце со стоящей на нем чашкой обеими руками, но получилось все равно неловко: одна рука дернулась, и несколько капель упали на скатерть.

– Извините.

– Ничего страшного.

Покрасневший Юрий вернулся на стул и сделал малюсенький глоток невероятно ароматного напитка, в котором угадывались нотки чабреца, меда, ромашки и вольного горного ветра. Чай оказался горячим, но пить его было на удивление легко, он не обжигал, а согревал и наполнял доброй силой.

– Очень вкусно.

– Это сбор «Алтайское чудо», – ответила жрица. – Его присылают хваны. В подарок.

– Хваны – вассалы Ордена, – для чего-то заметил чел. Возможно, для поддержания разговора.

– Однажды я оказала им серьезную услугу, – объяснила Параша. – Я, знаешь ли, давно живу на свете.

Возникла пауза, во время которой Федра не нашел ничего умного и просто еще раз похвалил напиток:

– Необыкновенно вкусный чай.

Чем вызвал у хозяйки вздох. Судя по всему, она в очередной раз убедилась в недалекости и некоторой заторможенности челов.

На самом деле Юрий понятия не имел, как следует вести себя со жрицей и о чем говорить. О Всеведе? Нельзя. О положении в Зеленом Доме? Нельзя. О его житье-бытье с добавлениями забавных эпизодов из жизни частного детектива? А Параше это интересно? Или он покажется еще глупее, чем теперь, со своими невнятными замечаниями о достоинствах травяного чая, подарка четырехруких убийц?

Федра растерялся.

Но и жрица, откровенно говоря, испытывала похожие чувства. На чай она пригласила чела из вежливости, понимая, что Юрию в «Хризантеме» одиноко, но уже на второй фразе поняла, что разговор не клеится, и слегка разозлилась на себя за проявленную воспитанность. В конце концов, речь шла всего лишь о челе…

– Чего ты боишься? – неожиданно спросила Параша, глядя на то, как нервно Федра вертит чайную ложечку.

– Я? – Очевидно, он хотел возмутиться, но понял, что играть бесполезно, отложил прибор и вздохнул: – Да.

– Нужно быть очень смелым, чтобы признаться в трусости, – произнесла жрица. – Мужчины никому не любят демонстрировать слабость, даже старухам.

– Сейчас с этим проще, – коротко рассмеялся Юрий. – В современном обществе считается, что эмоциями необходимо делиться. Иногда можно даже поплакать вместе с женщинами.

– Надеюсь, ты не собираешься разрыдаться? – подняла брови старуха.

– Ни в коем случае.

– Уже хорошо. – Параша добавила себе чаю и принялась аккуратно намазывать на тост масло. – Я понимаю, что ты хочешь сказать, Юрий, и хочу заметить, что ты – большой молодец. Многие, оказавшись на твоем месте, – и не только челы – обязательно впали бы в истерику.

– Спасибо.

– Но чего ты боишься? Неужели меня?

– А должен? – вопросом на вопрос ответил Федра. Однако ход не удался, потому что старуха прекрасно владела умением строить диалог на вопросах.

– Почему ты считаешь, что должен?

– Потому что вы с Всеведой враги.

Отрицать это утверждение не имело смысла – чувства, которые испытывали друг к другу жрицы, являлись секретом Полишинеля, – и старухе пришлось напомнить:

– Мы с Всеведой договорились.

– Но не стали подругами.

– Вряд ли это возможно. – Параша откусила кусочек бутерброда, тщательно прожевала, глядя в сторону от Федры, после чего продолжила гнуть свою линию: – И все-таки: что тебя гложет?

Она наконец-то подобрала правильное слово: гложет. Поначалу жрица решила, что Юрий боится – это было самым логичным объяснением тех эмоций, что им владели, но теперь, поговорив и послушав его ответы, старуха поняла, что ошиблась. Федра не боялся, но он хранил некую тайну, или секрет, которая в буквальном смысле слова «съедала» его изнутри. А самое интересное заключалось в том, что анализ его эмоций показывал, что Юрий готов поделиться секретом.

– Вчера вечером я видел Ярину, – бухнул он, не совсем понимая, что заставляет его быть искренним.

– Вот как? – подняла брови Параша.

– Недолго.

– Где?

– Не могу сказать, – покачал головой чел. – Встреча вышла случайной.

– Ты рассказал о ней Всеведе?

– Нет.

– Почему? – заинтересовалась жрица.

– Потому что это не моя тайна.

– Она способна расценить такое поведение как предательство.

– Пожалуйста, не надо настраивать меня против Всеведы, – попросил Юрий. И тут же поправился: – Пытаться настраивать.

– Извини. – Параше понравился ответ чела, поэтому она помолчала, долила себе чаю, взглядом предложила добавки гостю, а когда тот отказался, вернула чайник на стол. – Зачем ты рассказал о встрече мне?

– Когда мы с Яриной увиделись… – Федра неожиданно замолчал, задумчиво разглядывая лежащую на столе ложечку, и после короткой паузы продолжил: – Когда мы увиделись, Ярина меня узнала, конечно же… Я испугался, подумал, что она захочет продолжить то, что не получилось у Ардоло, но Ярина ничего не сделала… Только крикнула: «Она тебя обманет». И добавила, что все, кто рядом с Всеведой, – все умирают. Вот так.

– И у тебя появилось плохое предчувствие? – нахмурилась старуха.

– Сначала я не придал этому значения, ведь Ярина наверняка считает меня врагом, но теперь…

– А что теперь? – Параша помолчала, напряженно обдумывая услышанное. – Как бы там ни было, ты – самое ценное, что есть у Всеведы. Она просила за тебя едва ли не со слезами на глазах. Она за тебя боится. Она… – Жрица покачала головой. – Всеведа не смогла бы меня обмануть.

Ей действительно хотелось в это верить. В конце концов, Параша получила титул жрицы не за верность или красивые глаза – ее магическая сила была огромной, а опыт умножал эту силу вдвое. Параша была уверена, что правильно считала эмоции во время разговора с Всеведой: Берегиня нервничала, испытывала страх и тревогу, но теперь старуха задумалась над тем, что именно вызвало те чувства.

Страх и тревога.

Это сильные и яркие эмоции, за которыми можно скрыть кое-что другое…

«Неужели я ошиблась?»

– Почему Всеведа отправила меня к вам? – тихо спросил Федра.

– Потому что я держу слово и не боюсь ответственности. Все остальные побоялись взять тебя под защиту.

– Только поэтому?

– У тебя есть какие-то подозрения?

– После вчерашних событий вы подпустили бы к себе кого-нибудь из сторонников Всеведы?

Жрица прищурилась.

– И второй вопрос, – продолжил Юрий. – Что будет с соглашением, которое вы заключили, в случае вашей смерти?

– Оно…

Несколько секунд Параша молчала, с ужасом вспоминая детали данного ею заклятия обещания, побледнела, вспомнив, что ответственность за их соглашение, а значит – и за жизнь королевского младенца, – хитрая Берегиня несла только перед ней, и очень тихо спросила:

– Всеведа что-нибудь подарила тебе при расставании?

– Вот этот медальон. – Федра, не прикасаясь, указал на золотое украшение. – Сказала, что он меня спасет.

– Посмотрим…

Жрица поступила правильно: принялась торопливо читать навский аркан, намереваясь выжать из медальона магическую энергию и превратить в обычную безделушку, но не успела.

Она просто не успела.

Медальон расплылся по груди Федры, словно расплавился, но при этом не причинил вреда, не обжег. И не стек на пол – для этого не осталось времени. Медальон расплылся, потерял форму, очертания, даже цвет… Как будто исчез, на мгновение сделавшись прозрачным, но в действительности – раскрылся.

Извергая из себя беспощадного голема.

Золотой медальон обратился в Ардоло, и страшная морда кровожадного монстра была последним, что увидела шепчущая заклинание жрица. Параше оставалось дочитать лишь два предложения. Два малюсеньких предложения, чтобы хоть как-то защититься от удара, но она не успела. А носить внутри прекрасно защищенной «Хризантемы» «щит» или «панцирь» не было никакой необходимости.

На чем и строился расчет Всеведы.

– На! – Ардоло взмахнул ножом, и старая жрица захрипела, прижимая руки к распоротому горлу.

Заклинание осталось недосказанным.

– На! – Второй клинок, тот, что был в левой руке, стремительно промчался снизу вверх, и Федра оказался вскрытым от живота до шеи. Взгляд его сразу остекленел.

На чайный столик хлынула кровь, старая – жрицы и молодая – чела, но одинаково горячая, потому что свежая. Кровь окрасила белую скатерть, испачкала чайник и наполнила до краев чашки. Кровь наполнила комнату острым запахом смерти, и голем с удовольствием втянул его ноздрями.

– Хорошо! – Безумно расхохотался, раскинул в стороны руки и повторил: – Хорошо!

И вразвалку направился к дверям: ему нужно было вырваться из «Хризантемы» – для спасения и по возможности убить кого-нибудь по дороге – для души.

Положение Берегини, а также те обвинения, которые прозвучали в адрес Ярины и, опосредованно, в адрес Всеславы, сделали возвращение прежней владычицы невозможным и позволяли Всеведе занять королевский кабинет, но умная жрица не торопилась. Она прекрасно понимала, что сейчас находится на виду, за ней следят, ее оценивают те, кто может повлиять на предстоящие выборы, а значит, следует играть предельно тонко, демонстрировать не только твердость к врагам, но и уважение к падшим. И поэтому Всеведа устроилась в одном из резервных рабочих кабинетов дворца. Разумеется, все документы Ямании и Всеславы были изъяты и тщательно досмотрены, но Дом знал, что Всеведа не торопит события. И Дому это нравилось.

И еще Дом знал, что во дворце появилась новая хозяйка.

Расставшись с Федрой, Всеведа сначала провела плодотворную встречу со знатной фатой из домена Измайлово – та прибыла уверить Берегиню в своей преданности и провентилировать вопрос насчет освободившегося места жрицы домена, затем последовал громкий разговор со Сдемиром, а последние минуты Всеведа вплотную работала с документами.

И именно за этим занятием ее застала секретарша.

– Берегиня? – прошептала фея, осторожно заглядывая в кабинет. – Там…

– Что случилось? – Всеведа подняла голову и внимательно посмотрела на помощницу: – Кто-то хочет меня видеть?

– Только что сообщили… – Фея не знала, как продолжить, и замолчала, нелепо хлопая ресницами. Ей было страшно оказаться горевестницей, но так получилось, тут уж ничего не изменишь.

– Сообщили о чем? – нетерпеливо переспросила Всеведа. – Говори быстрее, у меня много работы.

– На «Белую хризантему» совершено нападение! – набравшись храбрости, выпалила секретарша, но запала хватило лишь на одну фразу, и фея вновь замолчала.

– На «Хризантему»? – Берегиня склонила голову набок. – Там же… – И тоже замолчала, глядя в расширенные от ужаса глаза феи. – Кто напал?

– Ардоло.

– Как?

– Неизвестно, но ему удалось уйти.

– Ох… – Всеведа откашлялась и негромко, но довольно твердо, почти официально, произнесла: – Немедленно свяжите меня с Парашей.

– Жрица погибла. – Пауза. – Ее гость, Юрий Федра, тоже… – Фея во все глаза смотрела на белеющее лицо Всеведы. – Федра погиб.

– Понятно. – Берегиня опустила глаза и провела рукой по лежащему на столе листу бумаги. Один раз – от себя, второй – к себе. И фея заметила, как дрожит, почти трясется рука «железной» Всеведы. Та выдержала паузу в четыре удара сердца и повторила: – Понятно.

– Извините… – пролепетала фея.

– Пожалуйста, оставь меня. – Всеведа говорила по-прежнему: негромко, но твердо, однако секретарша прекрасно понимала, сколько сил пришлось приложить сидящей за столом женщине, чтобы сдержаться. – И… не входи… никого не впускай, пока я не разрешу.

– Да, Берегиня.

Дверь закрылась.

Еще четыре удара сердца Всеведа смотрела на лист бумаги, затем обхватила голову руками и завыла. Страшно завыла, проклиная себя за все, что сотворила.

Глава 7

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 26 июня, воскресенье, 17.35

Общение между главами Великих Домов проходило разными способами. Самым надежным и защищенным считался магический, через хрустальный шар и мощные энергетические линии, черпающие силу непосредственно из Источников Великих Домов. Однако этот же канал общения идеально подходил для удара исподтишка, поскольку опытному магу не составляло труда вплести в информационный поток мощное боевое заклинание или другой аркан, способный доставить массу неприятностей недругам. Об этом все знали, и потому в последнее время лидеры Великих Домов использовали смешанный способ связи, сочетающий человские технологии и магическую защиту – видеоконференции в волшебном обрамлении.

Именно поэтому изображение Всеведы появилось перед Францем де Гиром не искаженное круглым хрустальным шаром, не в виде бесплотной копии посреди кабинета, а на экране монитора.

– Великий магистр.

– Берегиня.

– Добрый день.

– Приветствую вас.

– Плохие новости, великий магистр.

– У вас красные глаза, Берегиня, – с неожиданной заботой произнес Франц.

На мгновение Всеведа сбилась, подозрительно глядя на чуда и пытаясь сообразить, что кроется за его странным замечанием. Не увидела ничего, кроме внимания, может быть, чуть преувеличенного, и нехотя объяснила:

– Несколько минут назад Ардоло нанес очередной удар. Его жертвой стала жрица Параша.

– Интересно, – ровным голосом прокомментировал сообщение де Гир.

– Полагаю, королева Всеслава приказала своему карманному голему отомстить за предательство, – продолжила Всеведа.

И вновь была перебита.

– Если так, то это ее преступление по крайней мере объяснимо, – прежним тоном вставил де Гир.

Однако Берегиня предпочла не заметить намек и сухо закончила:

– Во время нападения погиб Юрий Федра.

А вот это заявление сбило чуда с толку. Франц замер, не стесняясь, хмыкнул и склонил голову:

– Берегиня, примите мои самые искренние соболезнования.

– Спасибо.

– Но я, признаться, удивлен, что со своим горем вы пришли ко мне.

– Горевать я буду в одиночестве, Франц, – твердо ответила Всеведа. – Вы позволите вас так называть?

– Безусловно.

– А к вам я обратилась потому, что подозреваю Всеславу в организации убийства жрицы Параши и Юрия Федры.

– Вы упоминали об этом.

– И вы согласились, что этот ход Всеславы можно было ожидать.

– Но все еще не понимаю, с какой целью мы это обсуждаем.

– Вы укрываете Всеславу, Франц, – перешла в наступление Всеведа.

– Нет, – твердо ответил великий магистр.

– То, что ее нет в Замке, не означает, что вы ее не защищаете. – Берегиня не обратила на ответ де Гира никакого внимания. – Королева покинула дом Ярины в сопровождении Гуго де Лаэрта, и я расцениваю это обстоятельство как грубое вмешательство во внутренние дела Зеленого Дома.

– Орден не имеет отношения к происходящему и уж тем более не собирается укрывать королеву, – в тон женщине произнес Франц.

Он тоже умел быть и жестким, и холодным.

– Хотите сказать, что случившееся в доме Ярины – самодеятельность мастера войны?

– А что случилось в доме Ярины?

– Мы пытались арестовать преступников.

– Сдемир готов поведать детали под «Поцелуем русалки»?

– Давайте не отвлекаться от темы, – предложила Всеведа.

– Давайте, – в тон ей согласился Франц. – Итак, мы пытаемся узнать, что случилось в доме Ярины…

– Хотите испортить отношения с будущей королевой Зеленого Дома? – прошипела Всеведа.

– Сначала станьте королевой, – предложил великий магистр. – Только после этого вы обретете право говорить со мной так, как вы сейчас себе позволяете.

– Я – Берегиня Трона, – напомнила женщина. – Я могу официально обвинить вас в укрывательстве преступницы.

– А я потребую полного расследования.

– Людам не понравится, что Орден лезет в их дела. Выступив на стороне Всеславы, вы сплотите Дом вокруг короны, Франц, вокруг моей короны.

– Мы оба знаем, что у ваших будущих подданных копятся вопросы, – парировал де Гир. – Вы наворотили немало дел, Всеведа, и многие объяснения, которые вы дали тем или иным событиям, выглядят натянутыми, а то и вовсе нелепыми. Люды пока молчат, но если я подскажу им некоторые вопросы, они заинтересуются ответами.

– С людами я разберусь сама, – пообещала Всеведа.

– Или они разберутся с вами.

Женщина замолчала, с ненавистью разглядывая рыцаря и решая, как построить дальнейшую беседу. А Франц воспользовался паузой, чтобы повторить:

– Как я уже сказал, Берегиня, Орден не располагает сведениями о местонахождении королевы Зеленого Дома и не защищает ее.

– В последний раз прошу по-хорошему: отдайте Всеславу.

– Как-нибудь увидимся, Берегиня, – заключил де Гир. – Еще раз примите искренние соболезнования по поводу Федры. Не ожидал от вас.

– Не ожидал чего? – растерялась женщина.

– Просто: не ожидал.

«Он все понял!»

Всеведа вздрогнула, но ответить не успела: Франц отключился.

И тут же отдал приказ операторам не соединять его с зелеными до особого распоряжения.

Посидел немного, обдумывая разговор, взглянул на часы – совсем скоро предстояло идти в тронный зал на суд, и достал телефон:

– Гуго?

– Франц.

– Что с королевой?

– Пришла в себя четыре минуты назад. Из комнаты пока не выходила.

– Как выглядит?

– Плохо, Франц, очень плохо, – вздохнул де Лаэрт. – Всеслава необычайно слаба, и я не понимаю причин этого. Складывается впечатление, что роды высосали из нее все силы, включая магические.

Такое состояние Всеславы путало великому магистру все карты. Ему была нужна сильная, готовая сражаться ведьма – в этом случае можно было ограничиться минимальной поддержкой. Но что делать с больной Всеславой, которая могла только спать и плакать?

– Может быть, вызвать эрлийцев? – неуверенно протянул Франц.

– Я предлагал, но она ответила категорическим отказом.

– М-да… – Великий магистр помолчал. – А как ребенок?

– С ним все в порядке.

– Я хочу поговорить со Всеславой.

– Одну минуту.

Послышался звук шагов – Гуго прошел в соседнюю комнату, – негромкие голоса, мужские, затем женский, а еще через секунду де Гир услышал:

– Да?

И едва сдержал тяжелый вздох: так непохож был этот больной, усталый и слабый голос на то, как еще недавно говорила жизнерадостная, полная сил Всеслава.

Сдержал вздох и ответил:

– Рад тебя слышать.

– Жаль, обстоятельства неудачные, – попыталась пошутить женщина.

– Попробуем их исправить.

– Франц, мы оба знаем, что это невозможно. Уже невозможно. Я потеряла всех.

В ответ можно было только соврать, и теперь уже попытался великий магистр:

– Мы не сидим сложа руки, Всеслава, ни я, ни Сантьяга. И есть основания…

– Нет оснований, мой дорогой и очень неожиданный друг, – мягко перебила рыцаря женщина. – Ярина погибла, Параша погибла, Ямания, Мечеслав… Мы все знаем, что Всеведа не остановится и будет преследовать меня и моего ребенка до конца.

– Как я уже сказал, нужно бороться.

– С кем?

– Да хоть со всеми.

– Со всем миром?

– Ты боишься всего мира?

– Я боюсь за ребенка! – Всеслава закусила губу, помолчала, тяжело дыша и чувствуя, что разговор отнял у нее много сил, после чего продолжила: – Ты меня знаешь, Франц: я умею рисковать. Нельзя подняться на самый верх, избегая сражений, и я их не избегала. Нельзя удержаться на самом верху, избегая сражений, и я их не избегала. Я достаточно дралась, но эту схватку проиграла и не удержалась на вершине – да. Я падаю. С каждой секундой – все быстрее. Мы оба знаем, что я еще могу учинить междоусобицу – есть воины, которые пойдут за мной, – однако я их не поведу, потому что не собираюсь рисковать жизнью ребенка. Считай, что я сломалась, Франц. – Всеслава грустно улыбнулась. – Я знаю, что вы, рыжие, презираете сломавшихся, но я все равно это скажу.

– Ты не сломалась, – тихо ответил де Гир. – Любовь – это не слабость и уж тем более не поломка.

– Термины не имеют значения, Франц, я хочу спасти ребенка. Я готова на все, но сейчас я могу очень мало, почти ничего, и умоляю о помощи.

– Если речь идет только о ребенке… – Великий магистр откашлялся. И он, и женщина понимали, почему он начал речь именно с этого оборота, но, несмотря на весь свой цинизм, де Гир сбился. Закашлялся, выправляя голос, и продолжил: – Если речь идет только о ребенке, то беспокоиться не о чем: мы с князем потребуем от Всеведы гарантий.

– Я вам не доверяю.

– В принципе правильно, – не стал отнекиваться Франц. – Но мы слово сдержим. Во всяком случае – я.

– Ты не понял… – Женщина помолчала, подбирая слова: – Всеведа умна, хитра и жестока. Она будет ждать и обязательно ударит.

– Для этого ей нужно будет прожить дольше меня, – хмыкнул де Гир. – А она почти старуха.

– У Всеведы полно помощниц и помощников, которые знают, что мой ребенок когда-нибудь отомстит за смерть родителей. – Еще одна пауза. Но возникла она не потому, что Всеслава устала и ей потребовалось передохнуть, а потому, что женщина собиралась с духом, готовясь сделать необычное предложение и зная, что придется долго убеждать Франца его принять. – Но выход есть.

– Какой?

– Странный.

– Какой? – повторил де Гир, догадываясь, что услышит нечто совершенно неожиданное.

И не ошибся.

– Ты помнишь, с чем пришел в Тайный Город Андрей Ризнык?

Несколько секунд великий магистр вспоминал недавнюю историю, пытаясь сообразить, что имела в виду женщина, а затем крякнул.

– Вижу, вспомнил, – тихо рассмеялась Всеслава.

– Это невозможно! Ты сама не понимаешь, что хочешь сделать!

– Это единственный выход.

– Нет. Так нельзя. – Де Гир потряс головой, не веря тому, что услышал. – Забудь об этом. Юлианский Круг похоронен! К нему нельзя прикасаться.

– Франц! Это единственный способ спасти моего ребенка! Единственный!

И Всеслава разрыдалась.

* * *

Москва, Проектируемый проезд, 26 июня, воскресенье, 17.36

– Комиссар, вы ведь понимаете, то, что вы рассказали, – чудовищно.

– Нет, – коротко ответил нав.

– Что «нет»? – растерялась жрица, которая ожидала совсем иного ответа. Снежане показалось, что темный должен согласиться хотя бы из вежливости, и ее потрясла жестокость предельно короткой фразы. – Почему «нет»?

– Не чудовищно, а ужасно, – поправил жрицу комиссар. – Я долго прожил, Снежана, я видел многое, но впервые в жизни говорю: все было предрешено. Мне противно и страшно это произносить, потому что я привык к тому, что все можно изменить. – Он потер подбородок. – Получается, кое-что мне не по силам.

– Сантьяга? – Жрица не верила ушам: комиссар, который знал выход из любого положения, признавался в поражении. И как раз в тот момент, когда сама Снежана готова была отдать все – даже собственную жизнь! – чтобы изменить происходящее. Он признавался в поражении тогда, когда Снежане казалось, что с нее живьем сдирают кожу. Он признавался…

Когда нав позвонил и предложил встретиться в глухом углу, на улице без названия, на которой склады за высокими заборами плавно перетекали в строительную зону, Снежана решила, что комиссар придумал, как справиться с кризисом или хотя бы как спасти королеву. Жрица догадывалась, что Всеведа не просто так не может отыскать Всеславу – за этим стоит Темный Двор, – и отправилась на Проектируемый проезд обнадеженная.

Но услышала то, отчего волосы встали дыбом.

– Сантьяга! Пожалуйста!

– Ничего. Нельзя. Изменить.

– Вы – высший боевой маг Нави, я – жрица, у меня есть доступ к Колодцу Дождей. Франц не откажется помочь… Князь… Я верю – князь тоже. Ему не чуждо сострадание!

Теперь настала очередь удивляться комиссару.

– Снежана? – Темный едва заметно поднял брови.

Она вспомнила, о ком говорит, всхлипнула и жалко предложила:

– Может, хотя бы спросим?

– Князю не чужда справедливость, – мягко уточнил нав. – Но сейчас мы должны оставить эмоции.

– Я не могу!

– Я знаю. – И Сантьяга сделал совершенно неожиданное: шагнул и нежно, очень-очень нежно положил руку на плечо растерянной, заплаканной женщине. – Вы не понимаете самого главного, Снежана: ни вы, ни князь, ни Франц – никто из вас ни по отдельности, ни все вместе не способны изменить то, что уже произошло.

– Уже? – через силу спросила жрица, и на мгновение Сантьяге показалось, что Снежана позабыла их разговор. Но только на мгновение. Потом он вспомнил, что сам пережил, узнав правду, и понял, что жрица просто не отошла от шока. И следующая ее фраза подтвердила сделанный им вывод.

– Это несправедливо, – прошептала женщина, прижимаясь к твердому плечу нава.

– Вот здесь, Снежана, я с вами совершенно согласен, – вздохнул Сантьяга. После чего аккуратно извлек из кармана платок и предложил его жрице. Сантьяга не любил следы слез на пиджаке. И следы крови тоже, но сейчас был не тот случай.

Женщина благодарно кивнула, вытерла глаза, нос, кашлянула и по-прежнему тихо спросила:

– Она знает?

– Надеюсь, нет, – печально ответил комиссар. – И, надеюсь, не узнает.

– Да, – помолчав, согласилась Снежана. – Я тоже надеюсь.

Она вновь задрожала, похоже, собралась расплакаться, но поскольку это противоречило планам Сантьяги, наву пришлось зайти чуть дальше: он прикоснулся пальцами к щеке женщины, мягко заставил приподнять голову и, глядя ей прямо в глаза, спросил:

– Вы помните, о чем мы договорились?

– Не волнуйтесь, комиссар, я все сделаю. – Снежана поняла, что для рыданий придется выбрать другое, более подходящее время, и вновь откашлялась, показывая темному, что успокоилась. – Я помню и сделаю.

– Мы не можем ничего изменить, – твердо произнес Сантьяга, глядя молодой женщине в глаза. – Но нам по силам расплатиться.

– С удовольствием. – И жрица усмехнулась так, что стало ясно: она – жрица. Может, немного расчувствовалась, поскольку речь шла о трагедии, случившейся с близкой подругой, почти сестрой, но она – жрица. Сильная ведьма, умеющая убивать и не боящаяся крови. – Давайте заплатим, комиссар, давайте заплатим всем, до кого дотянемся. – Помолчала и очень твердо закончила: – Спасибо, что позвали.

Темный молча кивнул.

* * *

База дружины домена Кузьминки

Москва, Ставропольский проезд, 26 июня, воскресенье, 17.37

Два мощных взрыва, прогремевших в одной из наиболее охраняемых крепостей Зеленого Дома, не вызвали среди кузьминцев панику. Да и не могли вызвать, поскольку на базе находились лишь подготовленные воины, державшиеся настороже после субботних инцидентов. Великий Дом Людь изрядно потряхивало, и все понимали, что отголоски вчерашних событий могут прозвучать в любой момент.

Они и прозвучали – в оперативном арсенале.

Естественно, поначалу взрывы приняли за прелюдию к штурму: операторы попытались активировать протокол «Крепость» – безуспешно, а солдаты похватали оружие и приготовились отразить атаку – но ее не последовало. Почти минуту кузьминцы выжидали, опасаясь допустить «ошибку первого хода», затем включились резервные защитные контуры, крепость «закрылась», стало ясно, что штурма не будет, Сдемир приказал провести перекличку и затребовал отчеты от начальников служб. Первые сообщения были весьма оптимистичны, юноша даже решил, что взрывы – это «предвыборная» диверсия, «привет» от Голуба за смерть двух его помощников, но еще через пару минут Сдемир узнал, что атака все-таки удалась.

Далина исчезла.

Девушка не пришла в Оперативный центр, не ответила на телефонный звонок, и ее не оказалось в апартаментах, которые барон запретил покидать.

Далина исчезла.

Телохранители, сопровождавшие Сдемира в покои, ждали яростного взрыва, но юноша сдержался и ничем не выказал ни гнев, ни липкий страх за девушку, который окутал его душу. Молча оглядел комнаты, молча выслушал доклад начальников служб о текущем состоянии дел, распорядился провести поиск Далины по генетическому коду, кивнул, услышав, что результатов нет, и направился в Оперативный центр базы, где как раз шло расследование инцидента.

И в центре тоже повел себя сдержанно.

Руководителем IT всего домена Кузьминки был талантливый чел Митя Герник, которого барон Витенег переманил из «Тиградкома» неприлично большой зарплатой. Впрочем, до сих пор к Мите претензий не было, и Сдемир хотел послушать, как чел объяснит случившееся. Герник, в свою очередь, прекрасно понимал, что к нему будут серьезные вопросы, лично занялся расследованием и к моменту появления барона состряпал предварительную версию:

– Случилось вот что: кто-то «хакнул» нашу сеть, после чего активировал охранное заклинание оперативного арсенала – «Дыхание дракона», перенаправив его вовнутрь. «Дракон» дыхнул, и боеприпасы ответили. Это стало первым взрывом.

– А вторым?

– Взорвалась соседняя комната, – угрюмо сообщил старый Лобан. Штаб-сотник первым примчался к Сдемиру и с тех пор ни на шаг от него не отходил. – В ней хранились гранаты и выстрелы к подствольникам. Видимо, детонировали.

– А еще через секунду поврежденные отсеки были заблокированы магическими переборками, и распространение проблем прекратилось, – добавил Митя. – Но я не думаю, что нам собирались устроить большой «бум!». Взрывы в непосредственной близости от Оперативного центра потребовались для того, чтобы объяснить сбой внутренней сети. Но отключилась она программными методами, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Ты уже говорил, что нас «хакнули», – мрачно произнес Сдемир, пока не определивший дальнейшую судьбу Герника.

– Именно.

– Получается, твоя внутренняя сеть небезопасна? – прищурился юноша, выделив голосом слово «твоя».

Однако чел остался спокоен. Возможно, просто не понял, что молодой барон с трудом сдерживается и его жизнь висит на волоске.

– Любая сеть небезопасна, небезупречна и ее можно взломать, – ответил Митя, поправляя очки. – И главный вопрос, на который я сейчас ищу ответ, заключается в следующем: нас взломали снаружи илиизнутри?

– Изнутри? – А через мгновение до Сдемира дошло: – Ах, вот оно как!..

– Именно.

– На базе завелся «крот»? – изумился Лобан.

– Необязательно, – покачал головой Герник. И принялся посвящать работодателей в некоторые нюансы своей профессии: – Скорее всего, дело было так: к нам пришел невинный информационный пакет – письмо или рассылка, не важно. Важно, что внутри у него находилась команда на запуск старой закладки. Закладка проснулась и открыла хакерам двери в нашу сеть. Они взорвали арсенал и одновременно отключили защиту, в том числе сняли искажения магических переходов и навели портал на комнату феи Далины.

– Они не знали, где будет Далина.

– Что?

– Они не могли знать, где находится Далина, – глухо повторил Сдемир.

– Получается, знали, – развел руками Митя. – Мы проанализировали направление перехода и знаем, что он был направлен на удивление точно.

– Выясните, с кем Далина говорила по телефону во время атаки, – после паузы приказал барон. – Они навели портал на телефон.

– Слушаюсь.

– Сдемир, можно тебя? – Лобан отвел юношу в сторону, в самый угол, и понизил голос: – Если все так, как говорит Герник, то сделать подобную закладку мог или он сам, или «секретный» полк. Митю я обязательно проверю, но сейчас, вот прямо сейчас, его виновность вызывает у меня большие сомнения.

Несколько секунд Сдемир обдумывал слова штаб-сотника, сопоставляя их со своими выводами, после чего кивнул:

– У меня тоже.

– Получается, кто-то из «секретного» полка решил отомстить нам за Ожегу и Всеславу, – тихо продолжил Лобан.

– Или же кто-то попросил меня не зарываться, – задумчиво протянул Сдемир.

И в его глазах сверкнул огонек скрытой, но готовой в любой момент вырваться наружу злобы.

– Кто? – едва слышно спросил старый штаб-сотник, страшась услышать ответ.

Но не услышал.

Сдемир усмехнулся, потрепал Лобана по плечу и холодно распорядился:

– Прикажи Гернику отыскать Градиславу. Пусть что хочет делает, хоть самого Бесяева умоляет о помощи, но он должен отыскать Градиславу как можно скорее. Если не управится за двадцать минут, я отрежу ему палец!

* * *

Московская кольцевая автомобильная дорога

Москва, 26 июня, воскресенье, 17.54

Как же все-таки хорошо быть ведьмой!

Необязательно запредельно сильной, как жрица, но ведьмой – потому что в этом случае ты можешь следить за фигурой не только с помощью разнообразных «сбалансированных» или просто выдуманных диет, изнурительного спорта и пластической хирургии, но и умелым воздействием магии: внутримышечных тренировочных арканов, заклятий сжигания жира, заклинаний коррекции морщин и многих других волшебных средств, не говоря уж о бесчисленных мазях, отварах, целебных водах и прочих снадобьях колдовского происхождения, которые в огромном количестве предлагают шасы, эрлийцы и зеленые ведьмы.

А результат, как можно догадаться, получался на удивление хорошим.

– Не думала, что снова смогу влезть в этот костюм, – пробормотала Снежана, поправляя кирасу. – Через столько-то лет… А я, оказывается, действительно в отличной форме, и поговорка «Все джинсы сначала красивые, а потом удобные» не обо мне.

Чудесное настроение жрицы объяснялось тем, что она ухитрилась поместиться в собственное облачение Дочери Журавля пятнадцатилетней давности: кираса, туника, перчатки, мягкие сапожки, поножи, наручи, боевой пояс… а помимо них – множество уставных артефактов, полностью заряженных, работающих в автоматическом режиме или же прошедших предактивацию и готовых включиться по кодовому слову или жесту. Одни артефакты превращались в шлем, щит, дополнительную броню, другие становились оружием, третьи предназначались для магических атак и защиты. Но жемчужиной снаряжения считался «Клюв журавля» – мощный клинок, разработанный для гарантированного убийства даже самых сильных магов.

С клинком молодая жрица обращалась мастерски. Ведь прежде чем войти в элиту Зеленого Дома, легкомысленная Снежана служила в дружине, и отзывались о ней исключительно лестно.

– А лицо мы скроем так… – Женщина повязала зеленый платок, замерла, разглядывая себя в зеркале, и вздохнула: ей очень хотелось отправиться на дело с «поднятым забралом», чтобы Градислава знала, кто с ней расплатился и за что, но Сантьяга был категоричен: «Если вас опознают, интрига рассыплется», а в таких вещах Снежана комиссару доверяла.

– Ты, конечно, мужик, но сети плетешь не хуже, чем женщины. – Жрица улыбнулась и закончила: – А может быть, даже лучше.

Поправила платок, машинально проверила, легко ли вынимается клинок из ножен, и активировала артефакт портала.

Но перед тем, как войти в него, отключила один из маскировочных артефактов – «Накидку пыльных дорог».

Они встретились на парковке большегрузных машин, примерно в сотне ярдов от оживленного шоссе, по которому плотным потоком ехали автомобили. Воскресенье, вторая половина дня, многие возвращаются из-за города, и скоро на Кольцевой обязательно появятся пробки, приводящие в неистовство вечно торопящихся челов.

Впрочем, ни Градиславе, первой появившейся на месте встречи, ни Яне с Ингой, оказавшимся на площадке на двадцать секунд позже, пробки передвигаться не мешали – сейчас они использовали порталы. А чтобы вихри магических переходов не смущали любознательных москвичей, как, собственно, и странные одеяния женщин, та часть площадки, где проходила встреча, была накрыта мороком, отводящим глаза окружающим, и «Накидкой пыльных дорог», не позволяющей ничего разглядеть следящей видеокамере.

– Привет, – улыбнулась гиперборейская ведьма, в упор глядя на зеленую золотыми глазами.

– Обойдемся без фальшивой вежливости, – проворчала Градислава.

– Это она? – Инга мотнула головой на пленницу, которую фата держала за руку.

Судя по одежде и фигуре – молодая женщина, но кто именно – неясно, поскольку голову скрывал черный мешок.

– Да.

– Почему молчит?

– Кляп, – объяснила Градислава. – Не люблю слушать вопли.

– В этом мы с тобой похожи. – Рыжая подошла к пленнице и приподняла мешок, разглядывая лицо. И одновременно – показывая свое.

– То есть все-таки убьете, – усмехнулась Градислава.

Далина замычала.

– Ты же не хотела об этом знать, – напомнила Яна.

– Я и не знаю, – ответила фата.

– Так и оставим.

Инга вернула мешок на место и кивнула, после чего Маннергейм передала зеленой тонкую пластиковую папку:

– Здесь все материалы, которые мы на тебя собрали.

– Заклятие обещания, – произнесла фата.

– Разумеется.

Правые руки ведьм соединились в крепком пожатии, а между ладонями оказался малюсенький бронзовый артефакт, который, едва прозвучало первое слово аркана, принялся растворяться в колдуньях.

– Клянусь своим сердцем, что отдаю все компрометирующие тебя материалы, связанные с убийством Ожеги, – произнесла Яна, продолжая смотреть Градиславе в глаза. – Клянусь, что ни у меня, ни у Кортеса, Инги и Артема не осталось копий, клянусь, что мы не делали копий и никому их не отдавали. Ты получаешь абсолютно все материалы.

– Клянусь своим сердцем, что считаю твои действия оправданными, не держу на тебя зла и не стану мстить ни тебе, ни Кортесу, ни Инге, ни Артему за этот инцидент.

Артефакт пропал в ведьмах, они расцепили руки и сделали по шагу назад.

– С тобой приятно иметь дело, – улыбнулась Яна.

Пока колдуньи договаривались, Инга с помощью темного артефакта сотворила портал и втолкнула в него Далину.

– Прощай.

– Не попадайтесь мне на глаза пару лет, – процедила Градислава, поджигая папку «Дыханием дракона». – Вы будете меня злить.

– С нас шампанское!

Инга и Яна скрылись в черном вихре, от которого вскоре не осталось и следа, папка догорела, и угроза карьере обратилась в пепел, который тут же развеял по окрестностям легкий ветерок.

«Вот и все…»

Градислава грубо сплюнула, помянув недобрым словом хитрых наемников, и только хотела покинуть площадку, как перед нею заплясал зеленый вихрь. Она увидела выскочившую из него Дочь Журавля в полном боевом облачении и блеск клинка…

Градислава была опытным воином и сумела уклониться от первого удара, ушла в сторону, одновременно выхватывая свое оружие, но в следующий миг поняла, что Дочь Журавля знала, с кем предстоит сразиться.

Первый выпад Снежана сделала ложным, хоть и с правой руки. Обычный кинжал изобразил опасное движение, блеснул, заставляя фату уйти… и наткнуться на пришедший слева «Клюв журавля». Острый как бритва меч, снаряженный смертоносными заклятиями, глубоко погрузился в живот Градиславы, затем двинулся чуть выше и пронзил сердце.

– За мою королеву, – выдохнула Снежана.

Фата медленно опустилась на землю.

Через секунду зеленый вихрь пропал.

А еще через три минуты на площадке появились сразу два магических перехода, из которых выскочили бравые дружинники домена Кузьминки, две фаты, призванные Сдемиром на помощь, сам барон и штаб-сотник Лобан.

– Здесь? – нетерпеливо спросил Сдемир.

– Вот она! – Фата Рута первой подбежала к валяющейся в луже крови Градиславе, присела на корточки и проверила пульс. – Мертва.

– За последние двадцать минут сюда и отсюда было построено несколько порталов, – доложила фата Буга, считывающая и анализирующая состояние магического фона и отпечатки ауры. – Здесь находились маги, но они тщательно маскировались, и я не могу назвать их расу.

– Разумеется, маскировались… – Сдемир презрительно оглядел мертвую женщину, скривился, после чего попросил: – Рута, пожалуйста, проверь ее руки.

– Что? – не поняла ведьма.

– Руки и одежду, – уточнил барон. – Я хочу знать, к чему Градислава прикасалась в последние минуты жизни… А на одежде могли остаться волосы или еще что-нибудь… В общем, пожалуйста, внимательно осмотри Градиславу на предмет присутствия чужих генетических образцов.

– Я поняла, – кивнула фата и склонилась над телом.

Честно говоря, Рута не очень привечала самодовольного и высокомерного юнца, но то, что он искренне переживал за судьбу подружки, подкупило женщину. Рута видела, как страстно Сдемир любит Далину, как сильно боится ее потерять, и поклялась, что сделает для спасения девушки все возможное.

Буга в это время продолжила нарезать по площадке круги, пытаясь выудить что-нибудь полезное магическими методами, однако следующий толковый результат пришел от IT.

– Сдемир, когда мы приехали, я сразу обратил внимание на видеокамеру. – Лобан указал на следящее устройство, установленное человской полицией для надзора за этой частью МКАД. – Я позвонил Гернику, велел подключиться к ней, и Митя только что прислал запись последних минут.

– Отлично, Лобан!

Юноша жадно уставился на экран смартфона, но тут же поморщился, увидев абсолютно пустую площадку.

– Они использовали «Накидку пыльных дорог», – проворчал штаб-сотник.

– Это стандартная защита, – вздохнул Сдемир, собираясь вернуть Лобану смартфон, но задержался, словно предчувствуя, что удача ему улыбнется, и через секунду не удержал радостное восклицание: – Есть!

Новый визитер позабыл активировать маскировочное заклинание и предстал перед видеокамерой во всей красе.

На экране появился вихрь портала, из которого выскочила женщина в боевой экипировке Дочери Журавля. И не просто выскочила: делая первый шаг, женщина нанесла удар кинжалом, как стало ясно через мгновение – ложный, а затем, почти сразу, вонзила в пустоту «Клюв журавля».

«Пустота», судя по движению клинка, упала на землю, убийца склонилась над ней, видимо, проверяя, жива «пустота» или мертва, выпрямилась и скрылась в портале.

– Прикажи Гернику стереть эту запись из человских компьютеров, – велел Сдемир, глядя на застывшую на экране убийцу. – Не хочу привлекать Службу утилизации.

– Слушаюсь, – отозвался Лобан. И указал на смартфон: – Убийца скрыла лицо.

– Это не важно, – протянул юноша. – Нет никаких сомнений, что убийца из Зеленого Дома.

– Согласен.

– Барон! – Фата Рута поднялась на ноги, огляделась и подошла к мужчинам. – На правой ладони Градиславы я обнаружила частички кожи Далины.

– Уверена?

– Сто процентов.

Услышавшая ответ Буга присвистнула, но промолчала.

– И как это называется? – пробормотал ошарашенный Лобан.

– Это называется «концы в воду», – ответил Сдемир, вновь переведя ненавидящий взгляд на застывшую на экране Дочь Журавля. – Градислава сыграла свою роль, и Всеведа распорядилась ее убрать. – Помолчал и закончил: – Как Федру.

* * *

Москва, Котельническая набережная, 26 июня, воскресенье, 17.55

Разумеется, спецы Оперативного центра Ордена не могли заглянуть внутрь прекрасно защищенных комплексов людов: ни во дворец, ни в «Белую хризантему», ни в их крепости, им оставалось лишь тщательно сканировать Тайный Город, фиксируя все показавшиеся подозрительными всплески магической энергии и внимательно их анализируя. Операторы отметили магический переход из дворца в «Хризантему», взрывы в Кузьминках и стремительный портал в оставшуюся без защиты базу, засекли и «тройной прыжок» из резиденции жрицы Параши. Затем они сопоставили эти события со скупыми сведениями из Зеленого Дома и предложили мастеру войны анализ происходившего:

– Вероятность того, что Ардоло пришел в «Хризантему» из дворца – семьдесят семь процентов.

– Хотите сказать, что Всеведа намеренно подставила Федру? – удивился присутствующий при докладе Жо.

– Удивительной точности ход, – покрутил головой Гуго. – Берегиня так долго и настойчиво демонстрировала любовь к челу, что теперь никто не поверит, будто она стоит за убийством. А Всеведа одним ударом избавилась от опасной жрицы и от мешающего ее дальнейшей карьере любовника.

– Берегиня очень опасна, – ровным голосом подтвердил аналитик.

– Она почти на вершине власти, – вздохнул де Лаэрт. – И это, мягко говоря, не подарок… Вы можете спрогнозировать ее следующий ход?

Мастер войны не отдавал приказа предсказывать поведение Всеведы, но не сомневался, что его подчиненные проявили разумную инициативу. И не ошибся.

– Помимо обычных и понятных в данной ситуации действий, мы считаем, что Берегиня в ближайшее время постарается устранить Ардоло.

– Вероятность? – быстро спросил Гуго.

– Восемьдесят шесть процентов.

– Логично, – поразмыслив, кивнул де Лаэрт. – Все основные противники мертвы, а голем накопил такой объем информации, что его точно пора ликвидировать.

– Мастер войны! – В кабинет, где Гуго принимал аналитика, заглянул оператор. – Мы проверили «тройной прыжок» из «Белой хризантемы». Сначала он привел нас в Карелию, затем – в район Минска, затем – в Воронежскую область. Мы просканировали последнюю точку и обнаружили в ней двух мертвых фат из «секретного» полка.

– Всеведе следовало отправить отряд побольше, – проворчал де Лаэрт. – Куклу не видели?

Ответить оператор не успел: за его спиной появился еще один чуд:

– Ардоло в Тайном Городе! Не скрывается!

– Проклятье! – Гуго вскочил на ноги.

– Он на Котельнической! Навел морок, чтобы не видели челы, но никакой другой защиты или маскировки нет!

– Я соберу отряд! – крикнул Жо.

– Закройте зону, чтобы больше никто его не засек! И быстро сделайте мне портал! Быстро!

Гуго со всех ног мчался к комнате переходов, но предвкушение предстоящей схватки портили возникшие сомнения.

Что-то было не так, и первое «не так» заключалось в том, что Ардоло открылся. Зачем? Решил сдаться? Но почему не пришел в Замок или Цитадель? Устраивает ловушку, желая стравить Великие Дома? Как вариант… Но отношения между Чудью и Людью подпорчены благодаря Винсенту Шарге, неужели Ардоло хочет «подключить» к скандалу навов?

Впрочем, подобные мысли не помешали де Лаэрту нырнуть в портал, не дожидаясь отряда Якова: Гуго хотел взять куклу во что бы то ни стало и не собирался отказываться от выпавшего шанса, даже под угрозой засады.

Мастер войны выскочил из портала, огляделся, увидел стоящего у парапета голема, на мгновение замер, приготовившись отразить удар, но опасности не почувствовал. Ардоло же едва пошевелился при появлении чуда: повернул рогатую голову, равнодушно посмотрел на распаленного рыцаря, вздохнул и вновь уставился на реку.

– Группа поддержки рядом, – доложил в гарнитуру оператор. – Яков Жо и еще два командора войны. Территория полностью закрыта от магического сканирования. Вас никто не видит.

– Зеленые?

– Никаких порталов из дворца или какой-нибудь крепости. Во всяком случае – на Котельническую.

– Продолжайте наблюдение, – распорядился де Лаэрт. – Я не хочу, чтобы нам помешали.

– Мы можем обездвижить куклу или лишить ее сознания.

Соблазн «упаковать» Ардоло, доставить в Замок и там не спеша «побеседовать» был велик, но Гуго уже успокоился и поэтому сдержался. Он понял, что у голема есть веская причина вести себя именно так, и побоялся наломать дров.

– Будьте готовы к такому развитию событий, но пока ничего не предпринимайте.

– Слушаюсь.

Мастер войны вздохнул, затем быстро подошел к задумавшейся кукле и остановился в шаге:

– Ардоло.

Тот усмехнулся, но промолчал, по-прежнему глядя на воду.

– Рад, что ты жив.

– Чему рад?

– Что ты жив, – повторил Гуго.

– Потому что сможешь меня убить? – равнодушно уточнил голем.

– Потому что хочу получить ответы, – уточнил мастер войны.

Он понял, что кукла не собирается нападать, расположился рядом в похожей позе – облокотившись на парапет, – и тоже уставился на воду.

Красавец и чудовище.

– Если хочешь услышать ответы, поторопись с вопросами, – по-прежнему не проявляя эмоций, предложил рогатый.

– Тебя ранили? – насторожился чуд.

– Нет. Я весьма качественный голем, меня трудно ранить, тем более – смертельно. – Ардоло помолчал. – Меня отравили.

– За обедом?

Как это ни странно, шутка вызвала у куклы усмешку.

– Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной?

– Не смог устоять, – честно признался Гуго.

– Я бы на твоем месте, наверное, тоже острил, – подумав, признался Ардоло. И неспешно рассказал: – При освобождении из «Мшелого погреба» Ярина ввела в меня медленный яд. Его можно блокировать постоянным употреблением антидота, но Сдемир или Всеведа… Не знаю, кто из них… В общем, они меня обманули и в последней дозе заменили антидот на обычный физраствор. – Еще одна пауза. – Теперь я разлагаюсь.

Ардоло поднял правую руку и показал мастеру войны стремительно чернеющие пальцы.

– Больно? – глухо спросил Гуго.

– Очень, – кивнул голем. – Но я воспринимаю это как плату за то, что натворил.

– Почему не пришел в Замок? Или в Цитадель.

– Мне плевать на ваши разборки. – На этот раз Ардоло рассмеялся. А продолжая смеяться, дунул на руку и проводил взглядом облачко черной пыли, в которое обратились пальцы. – Я снял маскировку и ждал, кто появится первым. Окажись расторопнее люды – устроил бы красивую последнюю драку. А тебе я отвечу на вопросы. – Снова улыбка. – И ничего не попрошу взамен.

– Ты убил Парашу?

– И Федру, – подтвердил Ардоло.

– Отомстил Всеведе за отравление?

– По приказу Всеведы. Тогда я еще не знал, что она меня убила.

– Когда был отдан приказ?

– Ночью. Я устранил двух личных врагов Сдемира, ранил его самого, чтобы отвести от него подозрения, принял антидот и отправился во дворец. Сидел там в тайной комнате, а под утро Всеведа объяснила задачу и упаковала меня в медальон.

Искусственные существа легко поддавались магической «упаковке» с уменьшением веса, а последующая маскировка сделала скрытого в украшении Ардоло незаметным даже для жрицы.

– Всеведа не объяснила, почему хочет убить Федру?

– А разве непонятно? – удивился голем. – Теперь она не старая ведьма, от безысходности прыгнувшая в постель молодого чела, а претендующая на корону жрица, несчастная женщина, потерявшая любовь всей жизни. Это поможет во время выборов.

– Примерно так я и думал… – протянул Гуго. – А Параша? Она ведь предала Всеславу и наверняка принесла Всеведе клятву верности.

– В обмен на предательство Параша потребовала сохранить жизнь младенцу. Но Всеведа составила заклятие обещания очень хитро, получалось, что ответственность за исполнение обещанного Всеведа несла только перед Парашей. И теперь она никому ничего не должна.

– И может убить младенца?

– В любой момент.

– Зачем? – Этого Гуго действительно не мог понять. – Зачем убивать ребенка? Так хочет Ярга?

– Ярге плевать. Охота за королевой и младенцем – личное дело Всеведы, она хочет править спокойно, без угрозы кровной мести.

– То есть ты не отрицаешь, что работаешь на Яргу?

Перед тем как дать ответ, Ардоло сдул в темные воды Москвы-реки кисть левой руки, шумно выдохнул – изо рта вылетело небольшое темное облачко, – и покачал головой:

– Гуго, Гуго… Ты мог бы просто спросить. Я ведь обещал честно ответить на все вопросы.

– Ты служишь Ярге?

– В конечном счете – да. И Всеведа со Сдемиром – тоже.

– Где он? – жадно спросил де Лаэрт. – Как его найти?

– Неправильный вопрос. – В реку слетели обе руки голема. Он не дул на них, а просто стряхнул, проводив взглядом черную тучу. – Ты тратишь время на зеленых, а на самом деле пора задуматься о том, что вот-вот случится в Замке.

– В Замке? – оторопел мастер войны.

– Я не жалею ни о чем из того, что совершил, – мерно продолжил Ардоло. То ли для чуда, то ли для себя. – Я кровожаден и упивался своей кровожадностью. Каждое убийство приводило меня в неистовый восторг. Я сумасшедший, знаю. – С его спины давно исчезли крылья, и теперь разрушалось тело. Довольно быстро. – Но если ты увидишь королевского младенца, скажи ему… Он еще мал и не поймет, но ты все равно скажи: все было предрешено. Вот прямо так и скажи, слово в слово: все было предрешено. Нельзя изменить то, что уже произошло.

– Что случится в Замке?! – заорал Гуго, но время вышло.

И то, что еще оставалось от беспощадного голема, горкой черной пыли ссыпалось к ногам мастера войны.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 26 июня, воскресенье, 18.00

Корона…

Как это ни смешно прозвучит, но Франц де Гир, великий магистр блистательного Ордена, глава и абсолютный монарх Дома Чудь, не любил носить корону. Как-то не сложилось.

Наверное, потому, что никогда в жизни Франц к ней не примерялся. Ни будучи сопливым мальчишкой, играющим с толпой таких же, как он, рыжих хулиганов, ни в отрочестве, познавая секреты магии в академии гвардии, ни позже, став офицером. Все это время де Гир мечтал стать капитаном гвардии, мастером войны Ордена, возглавить сильнейших магов Чуди и водить их в бой. Он мечтал. И он добился.

День, когда великий магистр Леонард де Сент-Каре возложил на грудь Франца цепь мастера войны, стал самым счастливым в его жизни. Или – первым счастливым, потому что за ним последовало огромное количество других дней, во время которых де Гир воевал и проводил хитроумные интриги, побеждал и терпел неудачи, смеялся, плакал, терял друзей, падал, поднимался, и все это время он занимался любимым делом. Был на своем месте.

И лишь катастрофа, которая грозила Ордену из-за неудачных действий старого Леонарда, заставила Франца взойти на престол.

Его считали узурпатором – заслуженно, потому что власть он обрел с помощью меча.

Однако все чуды – и те, кто поддерживал де Гира, и те, кто его ненавидел, – признавали, что он спас Орден от большой беды, а Тайный Город – от большой войны. И еще все признавали, что нет у него в жизни другой цели, кроме служения Ордену.

– Франц.

– Что? – Де Гир стряхнул с себя оцепенение и с некоторой рассеянностью посмотрел на корону, которую все еще держал в руках.

– Время.

– Да, конечно.

Франц водрузил корону на голову и принял церемониальный двуручный меч в богато украшенных ножнах. Посмотрел на отражение в зеркале, увидел того, кого ожидал, – холодного, немного высокомерного правителя. Лидера Чуди.

– Идем?

– Я тут подумал… – Рик Бамбарда, старый и безусловно верный друг де Гира, один из тех, кто обладал правом обращаться к великому магистру на «ты», помялся, но все-таки спросил: – Может, осудим его заочно? Нечего Винсенту делать в зале.

– Ты не уверен во мне?

– Франц, ты ведь знаешь, что это не так.

– Тогда в чем дело?

– В том, что я до сих пор не ответил себе на вопрос: почему Шарге сдался?

Де Гир, как раз собиравшийся успокоить старого друга, закрыл рот и поморщился.

– Арест Шарге – часть затеянной Яргой интриги. Та ее часть, которая направлена против Ордена.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

– Я всегда это понимал, Рик, – улыбнулся великий магистр. – Но игра ведется со всеми одновременно: со мной, с Чудью, с другими Великими Домами, со всем Тайным Городом… У Ярги есть план.

– И ты помогаешь претворить его в жизнь.

– Я готов к любому развитию событий.

– К любому?

– Ни о чем не волнуйся, – уверенно произнес Франц. – Я знаю, что должен делать. А ты?

Из тронного зала послышалось нетерпеливое: «Великий магистр! Великий магистр!» Подданные просили властелина появиться.

– Я помню, – подтвердил Бамбарда. – Обо мне не беспокойся, Франц, я все сделаю.

– Возможно, друг мой, от твоих действий будет зависеть моя жизнь, – веско произнес глава Ордена.

– Поэтому ты доверил дело мне, – усмехнулся Рик.

– Внимательно следи за происходящим и не ошибись.

– Я все сделаю, – повторил Бамбарда.

Де Гир кивнул и шагнул в дверь.

Сегодня в главном зале Замка собрался цвет Великого Дома: магистры лож и их свита, состоящая из самых знатных рыцарей; главы магических мастерских и наиболее уважаемые колдуны Чуди; высшие офицеры гвардии и просто счастливчики, которым удалось раздобыть пропуск на «главный судебный процесс столетия» – так окрестили разбирательство ушлые журналисты «Тиградкома». В зале присутствовали трое корреспондентов, но их вооружение составляли исключительно блокноты и авторучки – вести видеозапись или прямую трансляцию процесса рыцари строго запретили. Из верхушки Ордена в зале отсутствовал только мастер войны, но Франц не сомневался, что если бы не другое, не менее важное дело, Гуго обязательно сидел бы в первом ряду, дабы собственными ушами услышать приговор Винсенту Шарге.

И собственными глазами посмотреть на то, как Чудь воспримет приговор.

Поскольку все знали, что рыцари не видели за стариком особенной вины.

Участие мастера големов в жестокой резне на свадьбе королевы Всеславы, в ходе которой погибли барон Мечеслав и жрица Томила, многими чудами рассматривалось если не как доблесть, то уж точно как вполне удачная диверсионная операция. Большинство, разумеется, осуждало подлое нападение, но в целом несанкционированное убийство «этих зеленых» рассматривалось как часть извечного противостояния Великих Домов, не заслуживающее излишне строгого наказания. А потому де Гир мог осудить Винсента на смерть лишь за убийство де Корге, прежнего магистра ложи Саламандр, но и с этим обвинением могли возникнуть трудности. То есть с самим преступлением все было понятно – оно произошло, и старый Шарге не отрицал своей вины, наоборот – бахвалился, ничуть не скрывая, что прикончил де Корге и, доведись повторить, прикончил бы снова. Закавыка заключалась в том, что Винсент расправился с магистром и тремя человскими ведьмами не просто так, а проведя тщательное расследование и достоверно установив, что именно они зверски убили его единственного сына Рудольфа. Де Гир, вне всяких сомнений, приговорил бы де Корге к смерти, и это обстоятельство делало позицию Франца уязвимой.

По всему выходило, что казнить Винсента великий магистр не может. Но казнить требовалось кровь из носу, потому что иначе на сцену вновь вылезут зеленые с требованием выдачи Шарге за убийство барона Мечеслава. Ярина уже учинила скандал, поставив де Гира в крайне неудобное положение: чуды разозлились и в штыки воспримут любую уступку людам. А те, в свою очередь, пылают праведным гневом, так что если Всеведа решит стравить Великие Дома, ей нужно будет лишь поднести спичку.

Однако эти размышления никак не отразились на лице Франца. Он медленно, с достоинством прошел к трону, расположился, приняв официальную позу, едва заметно кивнул, разрешая поднявшимся при его появлении подданным вернуться на места, и прищурился на старика.

– Ваше имя Винсент Шарге?

– С рождения и до сего дня, – подтвердил тот.

– Мастер големов?

– В том числе, мой магистр.

– Кто еще?

– Еще я рыцарь, мой магистр, – с гордостью ответил Шарге. – Я был рожден рыцарем, я прожил жизнь рыцарем и, надеюсь, умру рыцарем. С честью.

– Постараюсь вам в этом помочь.

– Умереть?

– Да, Винсент, умереть, – подтвердил де Гир и громко, чтобы услышали все, добавил: – Честь вы уже потеряли.

– Я так не думаю.

– Мы судим вас не за то, что вы думаете, а за то, что вы сделали. Вы знаете, в чем вас обвиняют, рыцарь Винсент?

В зале повисла тишина.

Старик понял, что Франц неплохо подготовился к суду, и стал осмотрительнее.

В конце концов, его задача заключалась не в том, чтобы добиться мягкого приговора, а в том, чтобы использовать суд в качестве трибуны и поколебать позиции великого магистра.

– У меня был сын, – с грустью произнес Шарге. – Единственный сын по имени Рудольф…

Но поведать печальную историю, дабы вызвать у присутствующих жалость, ему не позволили.

– Значит, знаете. Хорошо.

Франц просчитал все возможные шаги Винсента и не собирался давать ему больше свободы, чем требовалось для соблюдения приличий.

– Да, я знаю, что совершил, – огрызнулся старик. – И говорю открыто: я полностью отдавал себе отчет в том, что делал. Я хотел узнать, кто убил моего единственного сына, и я узнал. Я решил отомстить убийцам за смерть моего единственного сына, и я отомстил!

Но прежде чем собравшиеся в зале чуды успели осознать слова Шарге и согласиться с ними, де Гир громко подвел итог:

– Итак, вы признали, что совершили самосуд.

– Ничего такого я не признавал, – отрезал старик.

– А как вы трактуете свои действия, рыцарь Винсент?

Де Гир так произнес слово «рыцарь», что покривились многие сидящие в зале чуды. Одной лишь интонацией Франц четко дал понять, что считает поведение старика неподобающим, и Чудь, поразмыслив, согласилась со своим лидером.

Шарге понял, что теряет поддержку, и попытался перейти в контратаку:

– То есть вы хотите судить меня за то, что я покусился на ваши права, мой магистр? – с едва заметной издевкой в голосе поинтересовался он.

И получил ошеломляюще прямой ответ.

– Именно, рыцарь Винсент, – не стал отрицать Франц. – Я обвиняю вас в нарушении права сюзерена на справедливый суд.

– А как же честная дуэль?

– Вы предложили ее магистру де Корге?

Шарге понял, что напрасно упомянул о дуэли, и попытался сыграть на эмоциях:

– Он был подлым убийцей!

– Так же, как вы, рыцарь Винсент, так же, как вы.

И снова это презрительное «рыцарь»! Франц добился своего: присутствующих коробило от того, что он называл старика рыцарем.

– Я покарал убийцу!

– И будете отвечать.

– За справедливость?

– За то, что нарушили мое право карать.

– Значит, дело в этом? В вашем праве, мой магистр? В вашей власти?

Старик отчаянно пытался перевести разговор в другое русло, поговорить о власти де Гира, о том, как он ее заполучил, и Франц предоставил ему такую возможность:

– В первую очередь, рыцарь Винсент, мы говорим о законе. Орден – это закон. Орден – это порядок. Мы не дикие звери, рыцарь Винсент, убивающие исподтишка, но станем ими, если откажемся от закона.

– Расскажи об этом Леонарду де Сент-Каре! – выкрикнул Шарге.

– Убийство магистра де Корге стало первым преступлением рыцаря Винсента, но не последним, – ровно продолжил де Гир, всем своим видом предлагая старику перекричать его. И Шарге понял, что если сделает это, то окончательно потеряет лицо. И замолчал, лихорадочно продумывая новую линию поведения. – Рыцарь Винсент испугался явиться на мой суд и бежал к злейшему врагу Тайного Города – Ярге.

– Не доказано! – не сдержался старик.

– То есть свою трусость вы признаете, рыцарь Винсент? – издевательски поинтересовался Франц.

– Нет!

– Почему вы не явились ко мне после убийства де Корге?

– Потому что не верю в честный суд узурпатора!

– За годы правления я рассмотрел почти тысячу дел. – Де Гир медленно обвел подданных взглядом. – Пусть кто-нибудь назовет приговор, вынесенный не по справедливости. Хоть один.

Ответом стала тишина.

И в глазах Шарге вспыхнули злые огоньки – суд шел не так, как рыцарь Винсент рассчитывал.

– Поступив на службу к Ярге, вы спланировали, подготовили и совершили следующее преступление: убийство на свадьбе королевы Всеславы.

– Я преподал урок заклятым врагам. – Старик с надеждой оглядел зал, но увидел лишь равнодушие и враждебность: де Гир сумел убедить чудов, что судит отнюдь не героя. И не охваченного горем отца.

Де Гир заставил подданных увидеть преступника, и именно так записали в блокнотах присутствующие в зале журналисты.

– Зеленые – наши исконные враги!

– Барон Мечеслав убил твоего сына, рыцарь Винсент?

– Мог убить!

– Сантьяга тоже мог, – пожал плечами Франц. – Не хочешь устроить засаду на него?

– Почему нет?

– Лучше бы ты с этого начал.

По залу прокатились смешки: рыжие понимали, чем закончилась бы засада на комиссара Темного Двора.

– Ты понимаешь, какое из моих прав нарушил в данном случае? – громко спросил де Гир, дав подданным время посмеяться.

Франц сделал ловкий ход, обвинив Шарге не в убийстве магистра де Корге, а в преступлении против сюзерена, то есть в посягательстве на устои Ордена. Ход получился результативным, и великий магистр не собирался отказываться от удачной стратегии.

– Я жду ответа, – повысил голос де Гир, видя, что старик пребывает в затруднении.

– Право быть слабым? – попытался огрызнуться Шарге.

– Ты нарушил право сюзерена на слово, рыцарь Винсент, – обрушился на преступника Франц. – Даже во время войны твоя подлая атака не имела бы ничего общего с рыцарской честью, о которой ты только что говорил, но ты ударил в мирное время. Ты ударил, зная, что мирный договор с Великим Домом Людь скреплен моим именем и моим словом. Ты ударил в спину, как последний трус, но даже этого позора тебе оказалось мало: ты ударил чужими руками, оставшись в безопасности, вдали от схватки. – Пауза. – Рыцарь Винсент.

И мастер-хранитель знаний, не сдержавшись, плюнул в сторону подсудимого:

– Позор!

И чуды поддержали его дружным гулом:

– Урод!

– Бесчестный трус!

– Слабак!

– Убийца!

Винсент побледнел. Суд не просто пошел не по его сценарию, все получилось еще хуже: чуды презирали его за убийство зеленых! И, без сомнения, потребуют осудить его на смерть за убийство зеленых! Ловкий Франц готовился сразить одним выстрелом двух зайцев: казнив Шарге за убийство барона Мечеслава, великий магистр не только избавлялся от смутьяна, но и снимал все претензии со стороны Великого Дома Людь. Всеведа лишалась повода для конфронтации с Орденом.

– Ты атаковал зеленых в надежде развязать войну между Великими Домами, – продолжил де Гир. – Ты хотел сжечь Орден по приказу Ярги.

– Нет!

– Тогда зачем?

Шарге замолчал.

– Зачем ты напал на Зеленый Дом, рыцарь Винсент? – устало спросил Франц. – Придумай что-нибудь, позор Ордена, удиви меня.

И в тронном зале наступила тишина. Чудь ждала развязки, и в суровом молчании рыцарей слышалась единогласная поддержка великого магистра. Суд, который Шарге рассчитывал превратить в трибуну, стал для него кошмаром.

– Рыцарь Винсент?

– Не называй его так! – выкрикнул кто-то из задних рядов.

Рыжие согласно зашумели.

Де Гир улыбнулся.

– Думаешь, победил? – с ненавистью спросил старик.

– Винсент Шарге! Я признаю тебя виновным в нарушении права великого магистра на высший суд! – резко и громко провозгласил Франц. – Я признаю тебя виновным в нарушении права великого магистра на слово. Я признаю тебя виновным в предательстве сюзерена и приговариваю тебя…

– Щенок! – взревел Винсент.

– …к смертной казни!

В зале вновь стало тихо.

Долго, почти полминуты, рыцари враждебно смотрели на красного, как рак, старика, а затем де Гир спокойно осведомился:

– Хочешь что-то сказать?

И прежде чем слова великого магистра отразились от каменных стен тронного зала, Шарге ответил:

– Да.

И вскинул правую руку в знакомом каждому высшему магу жесте обращения к Источнику. Таким образом самые сильные ведьмы и колдуны Тайного Города могли вобрать в себя чудовищную силу, способную сотворить невиданные разрушения… Но как эта мощь стала доступна мастеру големов? Пусть и талантливому, но никогда не входившему в число высших магов Ордена.

Как?

Впрочем, в первый момент все настолько растерялись, что никто не задался этим вопросом. Чуды изумленно смотрели на собирающего энергетический ураган Шарге, а поскольку времени ему понадобилось совсем чуть-чуть, ожидание не затянулось.

– Сдохни! – рявкнул Винсент.

И созданный им аркан принялся крушить реальность.

Не было огненных стрел, тяжелых ударов или вызванных им чудовищ, порожденных адской фантазией, – нет! Старый мастер големов использовал одно из высших боевых заклинаний, даже название которого ему и слышать-то не полагалось – ужасающий «Пожиратель порядка», с неимоверной легкостью и такой же скоростью взламывающий любую структуру, хоть органическую, хоть нет, и сгрызающий все, кроме времени.

Даже энергию…

И все, что сгрызал «Пожиратель», наполняло его дополнительной силой.

Сидящие в зале маги опомнились секундой позже и ответили правильно, по всем канонам колдовской науки – выставили защиту. Но поняли, что не успели. Поэтому одни из них попытались остановить развитие атаки блокирующим полем, а остальные запустили навские арканы, в надежде высосать энергию из заклинания Шарге. К сожалению, чуды не сразу сообразили, чем именно атакует старик и что обычными методами уничтожить его аркан невозможно. Ведь «Пожиратель» с удовольствием поглощал энергию, из которой была соткана защита рыцарей.

На мгновение… Нет – на несколько мгновений чудам удалось остановить продвижение чудовищного аркана, но то был максимум, на который они могли рассчитывать. После этого разрушение реальности продолжилось, и появились первые жертвы – двух стоящих возле Шарге стражников разорвало в клочья.

– Я этого не хотел! – рявкнул Винсент, повернувшись к Францу.

– Чего ты не хотел? – ответил великий магистр, удивляясь, что до сих пор жив. Видимо, Шарге по каким-то причинам не намеревался его убивать. И через секунду стало ясно, по каким:

– Ты увидишь их смерть, де Гир!

– Зачем?

– Их убило твое упрямство, де Гир! Я уважал тебя!

– Не останавливайся, – неожиданно ответил Франц.

– Что?

– Продолжай уважать меня, дебил! – рявкнул великий магистр. После чего вскочил на ноги, отбросил церемониальный меч, направил на старика жезл и крикнул: – Рик! Сейчас!!

А «Пожиратель» становился все сильнее и сильнее. Аркан вихрем закручивался по часовой стрелке, стремительно захватывая все большую и большую площадь и готовясь пожрать весь тронный зал. Барельефы на стенах, мебель, оружие, панцири, одежда, тела – все, к чему прикасался вихрь, распадалось на элементарные частицы, а высвобождаемая энергия разгоняла тайфун. Самые смелые колдуны продолжали безуспешные попытки заблокировать страшное заклинание и умирали, не сумев подобрать правильное оружие. А в задних рядах началась паника – не владеющие магией чуды бросились к дверям, устроив там жуткую давку.

– Рик!!

И Бамбарда не подвел.

Разумеется, Винсент услышал крик де Гира, изготовился к бою, не веря при этом, что кто-то способен ему помешать, но допустил ошибку. Важную ошибку. Винсент ждал удара, а Рик Бамбарда просто снял защиту.

Всю.

Рик ввел в компьютер Оперативного центра личный пароль великого магистра, нажал на кнопку, и Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь, оплот и крепость древней семьи, оказался полностью открытым. Вздрогнули сотрудники Оперативного центра. Изумленно остановились стражники. Разинули рты маги, понимающие, что сейчас в знаменитые башни на проспекте Вернадского может ворваться кто угодно.

Чудь замерла в ожидании удара, но явился не враг, а друг.

Или союзник.

И ворвался он не просто в Замок, а точно в тронный зал.

Ворвался в тот самый миг, когда слетела защита, потому что ждал этого. И его явление стало для Винсента Шарге полной неожиданностью.

– Князь! – взвыл старик, увидев выходящего из портала нава.

– Ярга! – каркнул из-под капюшона повелитель Нави.

– Это ловушка!

– Я тоже рад тебя видеть.

Шарге понял, что раскрыт: князь и Франц догадались, кто прячется в теле старого мастера големов. Шарге понял, что ему специально позволили раскрыться, взревел, попытался изменить рисунок боя, перенаправив страшный аркан на нового врага, но не успел.

«Пожиратель» был чудовищно силен и с каждой секундой становился мощнее, грозя обратиться в неуправляемый тайфун. Возможно, Ярга этого и добивался, намереваясь ошеломить Тайный Город страшным ударом, но даже он не мог противостоять двум Источникам сразу. Пара гигантских потоков – красный от Франца и черный от князя – грубо накрыла «Пожирателя» и принялась делать с ним то, что он творил с миром, – крушить, разрывать магические связи, превращая их в нелепые обломки, рассеивать зародившийся ураган в легкий ветерок. Пара гигантских потоков попросту придавила страшный аркан, вызвав у Ярги бешеный вопль:

– Нет!!!

Первый князь знал, что только сверхсила способна справиться с его заклинанием, но не ожидал появления нынешнего повелителя Нави. К чести своей, Ярга не растерялся и не испугался, яростно бросился в бой, надеясь дотянуться до главных врагов убийственным арканом, но емуне позволили.

«Пожиратель» развалился. За этим последовал тяжелый удар по первому князю, и лишь вовремя выставленная защита спасла ему жизнь. Оглушенный Ярга повалился на пол и едва слышно прошептал:

– Пощады…

* * *

Москва, 26 июня, воскресенье, 18.01

– Честно говоря, мне не по душе то, чем приходится заниматься, – негромко произнес Артем.

– Что ты имеешь в виду? – осведомился Кортес.

– Ну, все это. – Молодой наемник небрежно махнул рукой. – Все, что мы делаем, и вообще…

Они сидели в массивной Tundra, которую Кортес арендовал у шасов на весь день, бездумно таращились на проезжающие мимо автомобили и до сих пор молчали. Точнее, думали. И теперь Артем решил поделиться результатом размышлений.

– Нам с тобой приходилось делать разные вещи, и за деньги, и спасая жизни, но брать заложников кажется мне бесчестным.

– Согласен, – кивнул Кортес.

– Тогда почему мы не отказались?

– Сантьяга. – Старший наемник указал на вышедшего из портала комиссара и открыл дверцу. – Пора.

– Почему мы не отказались? – с нажимом повторил Артем.

Для него это было очень важно.

– Потому, что Далина – не заложник, – ответил Кортес, глядя напарнику в глаза. – Сегодня она умрет.

И прежде чем Артем ответил, Кортес вышел из машины, с силой захлопнул дверцу и повернулся к наву:

– Девушка в кузове, комиссар. На ней «Кольцо неуловимости», заклятие молчания и «Поводок».

– Вынимайте, – сухо распорядился Сантьяга. – Я сам доставлю ее по назначению.

Никто не знал, где находится это место. Ни обычные жители Тайного Города, ни маги, ни верховные иерархи Великих Домов: князь Темного Двора, великий магистр Ордена и королева Зеленого Дома – единственные, кто мог сюда войти. Даже они не знали. Верховные иерархи могли заглянуть в Бункер Вечного Сна, но понятия не имели, где он расположен. И не должны были знать, потому что никто не должен был прикасаться к покоящимся в нем артефактам.

К артефактам, которые отправляли на вечное хранение, потому что не знали, как их уничтожить, или же страшились этого.

К артефактам, способным перевернуть мир.

Но так получилось, что одно из этих страшных устройств могло гарантировать жизнь едва родившемуся ребенку, и Всеслава умолила князя и Франца на невиданное – вскрыть Бункер.

– Готовы, ваше величество? – спросил Аэрба.

– Не уверена, что смогу когда-нибудь подготовиться, – в тон ему ответила Всеслава.

– Но вы понимаете, что это нужно сделать?

– Да.

– Это и есть готовность, ваше величество.

– Да…

Все дело в проклятой слабости. В том, что она до сих пор не восстановила силы после сложных родов. В том, что неспособна провести церемонию по правилам.

Несмотря на согласие именоваться на словах «частным лицом», Всеслава все еще оставалась законной королевой Зеленого Дома, и титул позволил ей войти в небольшую треугольную комнату, в которую вели три двери: черная деревянная для князя Темного Двора, массивная, отлитая из красной меди, которой пользовался великий магистр Ордена, и ажурная калитка, увитая зеленым плющом. Веселая и легкая, почти легкомысленная, как знаменитая улыбка Всеславы.

В центре комнаты высился круглый каменный стол, тяжелый и мощный в обычное время, но сейчас – дрожащий, расплывшийся, словно превратившийся в плохую голограмму. Собственно, так оно и было: князь и Франц исполнили обещание и сотворили свои арканы, сняв или ослабив печати, закрывающие Бункер Вечного Сна. Каменный стол напитался магической энергией и почти растворился, но, чтобы он исчез, требовалось завершить церемонию от имени Великого Дома Людь.

А сил у королевы оставалось совсем чуть-чуть.

– Мне жаль, что я должна это делать, Аэрба, очень жаль.

– Давайте я подержу ребенка, ваше величество.

– Что? Ах, ребенка… Конечно… – Всеслава закрыла глаза, в последний раз прижала к себе младенца, но сдержалась, не заплакала. Постояла несколько секунд, затем поцеловала ребенка в лобик и отдала челу. – Сделай, как мы договорились, Аэрба.

– Для этого я здесь, ваше величество, – твердо ответил серб.

– И уничтожь артефакт, когда все закончится.

– Я дал слово, ваше величество.

– Да… – Изможденное лицо королевы озарила слабая улыбка, но через мгновение она исчезла – Всеслава вспомнила о предстоящей церемонии. – Не будем тратить время.

– Согласен, ваше величество.

Капитан был огромен, силен и потому легко управлялся со своими обязанностями одной лишь правой рукой, прижимая к себе младенца левой. Он подождал, когда Всеслава изобразит на полу несколько символов, зажжет свечу, прочитает заклинание, предваряющее кровавую церемонию, и лишь после этого подвел к Всеславе Далину.

– Убери все лишнее, – едва слышно велела королева, вытирая со лба пот.

Она была так слаба, что, прежде чем заняться феей, капитан помог Всеславе подняться и опереться на стену. Затем сдернул с головы пленницы мешок, снял «Кольцо неуловимости» и заклятие молчания, оставив лишь «Поводок» на шее, который не позволял несчастной двигаться без приказа.

– Сука! – выдохнула Далина, как только поняла, что может говорить. – Тварь, мерзавка, гадина!

И плюнула Всеславе в лицо.

– Безусловно, ты имеешь право на грубость, – негромко произнесла королева, медленно вытирая щеку. – Но ты не можешь ничего изменить, Далина, увы, не можешь. Чтобы спасти моего ребенка от твоего жениха, нужно снять печати с Бункера Вечного Сна, а я слишком слаба для обычной церемонии, поэтому придется открывать хранилище кровью. – Пауза. – Твоей.

– Ты не посмеешь! – побледнела фея.

– Я бы с удовольствием убила Сдемира, но в жертву необходимо принести ведьму, – продолжила Всеслава. – А до Всеведы я добраться не смогла.

– Сука! – вновь взорвалась Далина. – Ты умрешь! Ты сдохнешь! Сдемир вырежет тебе сердце!

– Не думаю, – чуть слышно отозвалась Всеслава. – Сюда ему хода нет.

И принялась шептать заклинание.

– Он придет! – завизжала Далина. – Он войдет! Он спасет меня! Он любит меня! Он разорвет твоего ублюдка голыми руками! Будь ты проклята, тварь! Будьте прокляты ты и твой ребенок!

Но что толку от слов?

Другие слова – на древнем языке людов, – наполняли треугольную комнату мрачным ожиданием. Другие слова меняли мир, готовя его к страшному, но высокоэнергетическому событию. Другие слова определяли сейчас реальность.

– Пожалей меня, – неожиданно попросила Далина. – Всеслава, пожалей, я умоляю… Всеслава…

И королева дрогнула. Остановилась на полуслове, закусила губу, не решаясь продолжить страшное заклинание. Осознала себя палачом.

– Пожалуйста, Всеслава, – повторила Далина, увидев, что ей удалось заставить королеву усомниться. – Я ни в чем не виновата. Я не воевала с тобой. Не трогала Мечеслава, не подставляла Ярину. Я всего лишь полюбила, Всеслава, неужели ты не можешь этого понять? Я впервые полюбила по-настоящему и надеялась создать семью. Я ни во что не вмешивалась, я…

И в этот миг младенец заплакал.

Случайно так получилось или же умный Аэрба помог ребенку разрыдаться, осталось невыясненным, но младенец заплакал, и его голос вернул королеве уверенность.

Всеслава помолчала, кусая губы, затем сжала кулаки и продолжила чтение аркана.

– Нет, – прошептала Далина. – Пожалуйста, не убивай меня!

Напрасно.

Решение принято.

Аэрба, как выяснилось, неплохо понимал древний язык людов, во всяком случае, ритуальный нож он подал королеве в нужный момент, ни раньше, ни позже. И подал именно так, как требовала церемония: опустившись на одно колено, склонив голову, а перед этим – закатав левый рукав до локтя. Всеслава приняла оружие не глядя, протянула руку, обнаружила нож там, где он должен был находиться, сжала его и так же, не глядя, взмахнула острым клинком, рассекая руку Аэрбы.

Брызнула первая кровь.

Рана оказалась глубокой, но на лице серба не дрогнул ни один мускул.

– Нет, – вновь сказала Далина, не веря, что это может что-нибудь изменить.

– Да, – тихо ответила королева.

После чего выставила перед собой левую руку и с силой резанула по ней клинком.

Вторая кровь.

Аэрба сделал шаг назад – его роль была сыграна.

Красные и горячие капли упали на символы, растеклись по ним, темнея на глазах, добрались до свечи и окрасили огонь цветом смерти.

– Последнее усилие, – прошептал Уэрбо, прижимая ребенка так, чтобы тот не увидел совершаемое матерью убийство.

Совершаемое ради него.

Младенец еще ничего не понимал, но Уэрбо не хотел. Не мог показать ребенку эту сцену.

Третья кровь.

– Последнее усилие, – соглашается Всеслава.

Фея беззвучно плачет.

Воздух в комнате сгущается, превращаясь в прозрачное желе, и кровь Далины разлетается неестественно медленно, как в плохом кино, зависая и застывая перед глазами. И в том числе – перед глазами самой девушки, которая видит каждое движение Всеславы. Замедленное, но очень точное движение. Невозможно точное для столь слабой женщины. Далина плачет все время жертвоприношения. И когда клинок режет ей левую руку выше локтя, и когда правую, почти у запястья, и когда нож проходит крест-накрест по груди, а потом – так же, – по животу. Плачет, когда Всеслава уверенно ведет лезвие снизу вверх, соединяя раны прямой вертикальной линией, и последним движением – слева направо, – режет жертве горло.

– Нет, – в последний раз произносит фея, но получается невнятный хрип.

Далина падает на пол, но она уже никого не интересует. Церемония завершена.

Крови много, но комната не испачкана, поскольку всю ее, красную и горячую, с жадностью поглощает пламя свечи. Куда бы ни летели капли, они оказывались на круге символов, и когда последняя из них напитала своей силой огонь, послышался короткий стон, словно невидимое чудовище приняло жертву, и свеча исчезла. А вместе с ней – круг окровавленных символов и массивный каменный стол, напоминавший плохую голограмму.

А на его месте появился зияющий провал, уходящий далеко-далеко вниз.

– Бункер Вечного Сна… – шепчет Аэрба.

– Что дальше? – тихо спрашивает Всеслава.

– Вы должны… – отвечает капитан и сбивается. – Вы должны…

И не отрываясь смотрит на открытый Бункер. Смотрит и понимает, что перед ним лежит невероятное, невиданное сокровище: десятки, если не сотни, артефактов чудовищной силы, каждый из которых способен подарить власть над планетой. Или над частью планеты… Аэрба смотрит, и даже он – даже он! – благоговейно замирает пред грандиозным сокровищем.

– Капитан, у меня мало времени, – грустно улыбается Всеслава и роняет нож. Клинок скользит по одежде и пачкает ее кровью.

– Простите, ваше величество. – Аэрба трясет головой, отгоняя опасные мысли, и заканчивает: – Вы должны произнести название артефакта.

– И все?

– И все.

– Как просто… – Всеслава с нежностью смотрит на спящего ребенка и громко говорит: – Юлианский Круг!

И протягивает руку.

И через секунду в ней оказывается каменный диск, густо покрытый замысловатыми пиктограммами. Тонкий, невеликого диаметра, но тяжелый настолько, что королева с трудом удерживает его в руках.

– У нас получилось! – смеется Уэрбо. – Получилось!

Провал затягивается, над ним вновь возникает каменный стол, но не тот, дрожащий, похожий на неряшливую голограмму, а настоящий, твердый, как крепость. Бункер Вечного Сна вновь заперт, но это не важно.

Теперь у них есть все, что нужно.

– Капитан, возьмите. – Всеслава протягивает челу диск, а когда он принимает артефакт, без сил опускается в кресло. И удивленно шепчет: – Откуда оно здесь?

– Кресло сделал я, – грустно отвечает Аэрба. – Не хочу, чтобы вы лежали на столе, ваше величество, или, не дай Бог, на полу. В кресле будет хорошо.

Кресло получилось удобное, с мягкими подушками и скамеечкой для ног. И красивое: деревянная резьба, позолота, нежный бархат обивки… Кресло для королевы…

Почти как трон.

– Да, – отвечает Всеслава, откидываясь на спинку. – Спасибо.

И молчит.

Аэрба пытается подобрать нужные слова, но понимает, что не сможет их произнести: в горле застрял комок.

Аэрба молчит. И прижимается щекой к спящему ребенку.

– Уходите, капитан, – говорит, наконец, Всеслава. – Вам пора.

– Да, ваше величество.

Он вновь встает на колено и целует ей руку. Бледную и холодную. Целует со всей нежностью, на которую способен. Абсолютно чужой, но при этом – последний и самый верный подданный.

Потом закрывается дверь…

Но Всеслава не остается одна. Ее глаза закрыты, но королева видит Мечеслава и улыбается ему. Протягивает руку, прикасается к его щеке и плачет от радости:

– Любовь моя, ты жив!

И смеется, слыша в ответ:

– Конечно!

Она оказывается в объятиях, таких теплых, таких знакомых, и с гордостью сообщает:

– Я спасла наше дитя!

– Ты умница, – отвечает барон, подхватывая Всеславу на руки. – Я восхищаюсь тобой!

Королева чувствует, как кружится от счастья голова.

Щелкает замок, и в Бункере Вечного Сна становится тихо. Как в склепе.

Эпилог

«Погода или химический выброс? Что произошло в городе и появилась ли причина для беспокойства? Как мы должны относиться к тому, о чем не знаем? Столичные медики сообщают, что начиная с пятницы среди москвичей участились случаи недомоганий и головных болей, причина которых осталась неизвестной. Но атмосферное давление, если, конечно, мы можем доверять Гидрометцентру, оставалось стабильным, а значит, загадка происходящего кроется в чем-то другом. Давайте поговорим о том, кто и зачем травит москвичей…»

(«Эхо Москвы»)

«События последних дней привели к резкому повышению магического фона в Тайном Городе. К счастью, мы не стали свидетелями грандиозных сражений, как это случилось во время кризиса Кадаф, но многочисленные порталы и маскировочные арканы серьезно усугубили ситуацию, что немедленно отразилось на самочувствии живущих в окрестностях Тайного Города челов. В связи с этим мы настоятельно рекомендуем…»

(официальное заявление Службы утилизации)

* * *

– Как получилось, что Всеслава умерла? – тихо спросила Инга, глядя… да никуда не глядя, если честно. Рыжая сидела на диване, держала за руку Артема, лицо ее обращено к окну, но было ясно, что Инга не видит ни домов за стеклом, ни ясного летнего неба.

Ничего.

До сих пор собравшиеся в офисе наемники молчали, обдумывая сообщение Кортеса, и вот последовала первая реакция:

– Почему Всеслава умерла?

Чувствовалось, что для рыжей это очень личный вопрос. Она слишком близко к сердцу приняла трагедию королевы.

– Думаю, Всеслава держалась лишь из-за ребенка, – тихо ответила Яна. – Мне кажется, она должна была умереть при родах, но не могла себе этого позволить.

– И держалась?

– Да, держалась.

Артем вспомнил, как выглядела в свой последний день королева, и мысленно согласился с Яной: последние часы Всеслава жила не благодаря, а вопреки…

– Королева держалась, потому что никто, кроме нее, не смог бы войти в Бун… – Кортес осекся и неожиданно замолчал.

Замолчал на полуслове, словно опомнился.

Это было настолько не в его стиле, что остальные наемники почти минуту смотрели на лидера, ожидая продолжения, и лишь затем Яна осведомилась:

– Войти куда? – всем своим видом демонстрируя удивление.

– Не важно. – Наемник отвернулся.

– Кортес?

– Яна, прости, это не моя тайна.

Он жалел Всеславу, хоть и не показывал этого. Он расстроился, когда узнал, чем закончилась история, и лишь поэтому его привычный, весьма хладнокровный стиль разговора дал сбой. Кортес чуть не брякнул то, чего не следовало.

– Ты знал, что Далина умрет, – припомнил Артем.

– Да.

Больше о судьбе феи ничего не было известно, и это обстоятельство тоже вызывало у наемников интерес.

– Ты с самого начала знал, зачем она понадобилась Сантьяге? – прищурилась рыжая.

– Комиссар мне сказал, – подтвердил Кортес.

– Это нечестно! – возмутилась девушка. – Мы тоже имеем право знать!

Ей было очень, очень любопытно, однако заставить Кортеса сделать то, чего он не хочет, не всегда могла даже Яна.

– Поверь, Инга, это знание не принесет тебе ни радости, ни удовлетворения, – угрюмо ответил наемник. И медленно оглядел друзей: – Я прошу у вас прощения за то, что не могу рассказать правду. В свое оправдание хочу заметить, что Сантьяга проговорился случайно, после чего взял с меня слово молчать и… – Кортес покачал головой: – Я бы дорого заплатил, чтобы этого не знать.

– Все настолько плохо? – тихо спросила Яна.

– Ужасно, – ответил наемник. Помолчал, низко опустив голову, и повторил: – Ужасно…

* * *

«Что же в действительности произошло в Замке и как это связано с последними событиями в Тайном Городе? И связано ли? Известно, что в результате кровавого инцидента во время суда над Винсентом Шарге было убито не менее десяти рыцарей и многие получили ранения. По слухам, преступник сотворил аркан „Пожиратель порядка“, однако большинство экспертов считают сообщение ложным, указывая на то, что при всем своем таланте мастер големов Шарге не мог знать это сложнейшее заклинание и уж тем более – не смог бы его сотворить. Но вопросы тем не менее остаются. Ситуация усугубляется тем, что расследование инцидента Великий Дом Чудь проводит при плотной поддержке навов, а Темный Двор, как всем хорошо известно, не любит выкладывать правду. Да и вообще не любит ничего выкладывать, поэтому информация о ходе следствия поступает крайне скудная. Но мы постараемся докопаться до правды…»

(«Тиградком»)

* * *

– Признаться, я удивлен, что вы поверили Аэрбе, – протянул Сантьяга, привычно усаживаясь на краешек стола. – Это совершенно не в вашем стиле.

– Я его не видел, – сварливо отозвался князь. – Аэрбе поверил ты. И убедил поверить меня и Франца.

– В этом как раз нет ничего удивительного.

– В этом – да. – Повелитель Нави выдержал паузу, после чего осведомился: – Аэрба уничтожит Юлианский Круг?

– Он дал слово.

– Ты стал наивным?

– Решил не оскорблять его недоверием, – задумчиво ответил комиссар. – Аэрба дал слово, я его принял.

– Хорошо. – Князь помолчал. – Юлианский Круг – сильное оружие. Странно, что Аэрба решил от него отказаться.

– Получившаяся петля произвела на капитана сильное впечатление, – объяснил Сантьяга. – Это первая временнáя петля, которую создал Круг, и Аэрба хочет, чтобы она осталась единственной. Он испугался.

– Но если он отдал столь сильное оружие, значит, уверен в себе. Это настораживает.

– Поэтому я хочу подружиться с ним и его друзьями, – объяснил комиссар. – Учитывая обстоятельства, Четверо должны быть нашими союзниками, а не врагами.

– Какие обстоятельства? – прохрипел князь. – Разве ты не поймал Яргу?

– Вы уверены, что в Замке был Ярга? – уточнил Сантьяга. – Вы точно знаете, что в теле Винсента скрывался первый князь?

– Забыл мой ответ? – саркастически поинтересовался повелитель Нави.

– Э-э…

Однако ответить комиссар не успел, поскольку князь, что уж точно было не в его стиле, поторопился с продолжением:

– Чем ты недоволен? Ты разыграл гамбит, предсказал появление Ярги, и оно произошло. Ты победил. – Пауза. – Снова.

Однако признание его заслуги не произвело на Сантьягу впечатления. Он едва заметно кивнул, показывая, что услышал, небрежным жестом снял с левого рукава невидимую пушинку и поинтересовался:

– Вы точно не ошиблись?

– Нет. – Князь помолчал, обдумывая вопрос и странное поведение комиссара, после чего потребовал: – Объясни.

– Все получилось слишком просто, – ответил Сантьяга. Поднялся со стола, заложил руки в карманы брюк и медленно прошелся перед повелителем Темного Двора, сначала слева направо, затем справа налево. Окружающей Тьме эти упражнения не понравились, однако комиссар не обратил на ее шипение никакого внимания. – Все получилось слишком просто и именно так, как мы рассчитывали: Ярга явился в Тайный Город, принял неожиданный облик, попытался сделать следующий ход, но был схвачен… Кстати, почему вы его не убили?

Князь промолчал.

Комиссар остановился и поднял брови.

– Почему?

– Ты боишься ошибиться? – проклокотал из-под капюшона владыка.

– Почему?

– Ты боишься ошибиться?

Сантьяга понял, что повелитель уперся, и сдался:

– Опасаюсь, а не боюсь, поскольку на кону стоит гораздо больше обычного.

– Ты не победишь, пока будешь испытывать страх.

– Страх – это прививка от самоуверенности.

– Кровь – прививка от самоуверенности, – неожиданно бросил князь Темного Двора. – А страх – это чувство, которое мешает побеждать. – И сразу же, с той же резкостью продолжил: – Ты считаешь, Ярга тебя переиграл?

– Он оказался в ловушке, вступил в бой, но потерпел поражение.

– Нас было двое, – напомнил князь.

– Ярга должен был умереть или победить, – жестко произнес Сантьяга. – Вы не смогли отрезать ему доступ к Источнику, и во время сражения Ярга должен был сотворить еще более сильное заклинание, возможно, из числа запрещенных. Он всегда шел до конца, а сейчас… прекратил бой. Показал себя и прекратил бой. Почему?

– Хочешь сказать, Ярга добился того, зачем явился в Замок? – после долгой паузы спросил повелитель Нави.

– Да.

И мрак вокруг сгустился, недовольный коротким и прямым ответом комиссара.

– Я буду думать об этом.

– Да. – Сантьяга сделал шаг прочь, но остановился, услышав негромкое:

– Если ты прав, получается, мы потеряли и второй Великий Дом?

– Я не знаю, что произошло в Замке, и не могу сказать, чего добился Ярга. – Комиссар, как это ни странно, вернул себе привычный тон, в котором чувствовались нотки иронии. – Но в Зеленом Доме Яргу ожидает сюрприз. Не сегодня. Но весьма неприятный.

* * *

– Далину нашли в Нескучном саду, на земле, почти в канаве, – ровным, безжизненным голосом сообщил Сдемир. – Ее изрезали…

– Я видела, – тихо произнесла Всеведа.

Она примчалась в Кузьминки сразу, как только узнала об обнаружении тела, и сочла необходимым напомнить об этом.

– Ее изрезали, – повторил юноша, пронзительно глядя в глаза Всеведе. – И я думаю, это было ритуальное убийство. Мою любимую принесли в жертву.

– Я не узнала раны, – честно ответила Берегиня. – Я согласна с твоими выводами, но не узнала раны. Я понятия не имею, что за церемонию провели над Далиной, и могу лишь повторить, что разделяю твое горе, Сдемир.

– Ты потеряла Федру, – неожиданно произнес барон, продолжая смотреть на женщину.

– Потеряла, – ответила Всеведа, и голос ее дрогнул.

Лишь великая актриса могла идеально сыграть дрогнувший голос в реплике из одного слова. Такая, как Берегиня.

– Нам обоим пришлось заплатить высокую цену за… – Сдемир покачал головой, удивляясь тому, что столь высокая цена уплачена за такую мелочь, как власть над Великим Домом, и закончил: – За то, что мы натворили.

Всеведа склонила голову, быстрым жестом смахнув с ресниц предательскую слезу, помолчала и негромко сказала:

– Во время встречи с тобой Сантьяга предлагал предать меня?

– Разумеется.

– Теперь ты знаешь, как темные выражают неудовольствие.

У Сдемира дрогнули пальцы. Даже не дрогнули – задрожали. И он не стал это скрывать от Берегини: замер, глядя на «провинившуюся» правую руку, а когда спазм прошел, тихо согласился:

– Теперь знаю.

И отвернулся, скрывая увлажнившиеся глаза.

Или же злой огонь, на мгновение в них вспыхнувший.

На одно-единственное мгновение.

А Всеведа, дав собеседнику время успокоиться, продолжила:

– Мы не должны были никого терять. И уж тем более – наших близких. Федра, Далина, Градислава… Их убили не потому, что в том был смысл, а от безумного отчаяния и ненависти. Наши враги поняли, что проиграли, и мстили, демонстрируя слабость и злобу.

– Мы расплатимся, – глухо пообещал Сдемир, по-прежнему не глядя на Всеведу. – Мы обязательно расплатимся…

* * *

«Мы знали, что противостояние в Зеленом Доме обязательно закончится смертью, – таков закон. Мы ждали сражения, жестоких боев на улицах Тайного Города, но королева Всеслава не стала затевать междоусобицу, и ее загадочная смерть подвела черту под событиями, которые начались не сегодня и не вчера. Наши аналитики уверены, что атака на ее величество началась во время свадебной церемонии, превратившейся в кровавую бойню…»

(«Тиградком»)

* * *

О предстоящем погребении не оповещали специально, не приглашали собраться и уж тем более не звали представителей других Великих Домов. Просто в какой-то момент вдруг стало известно, что обнаружено тело королевы Всеславы. Недалеко от дворца, в чаще Лосиного Острова, сидящей в удивительно красивом кресле, напоминающем трон. А потом по Зеленому Дому прокатился слух, что Всеслава будет похоронена рядом с мужем, в фамильном склепе барона Мечеслава.

Без положенных почестей. Без пышной церемонии. Без речей и фальшивой скорби.

Сегодня.

И люды отправились в домен Сокольники. Запрудили прилегающие улицы, перекрыли движение и медленно пронесли гроб от крепости «соколов» до кладбища.

Молча.

Зеленый Дом прощался. И просил прощения.

Всеведа не приехала, но Зеленый Дом был доволен этим обстоятельством.

Люды шепотом спрашивали друг у друга, что случилось с ребенком, но поскольку нельзя рассказать о том, чего не знаешь, а придумывать не хотелось даже самым отъявленным сплетницам, вопросы оставались без ответа.

Ребенок исчез.

Эпоха королевы Всеславы закончилась.

И никто не знал, что будет дальше…

* * *

Аэрба умел управляться с Юлианским Кругом.

Некогда Сантьяга предположил, что Аэрба не создавал сей сложнейший артефакт, а лишь досконально изучил его, и это было так. Но даже для того, чтобы управляться с магическим устройством такого уровня, требовались и ум, и сила, а всего этого у капитана было в избытке.

Он отправился на много лет назад и на несколько миль в сторону, оказавшись в больничной палате, где разворачивалась ужасная трагедия. Возможно, неспособная потрясти Тайный Город, но пронзительно страшная для молодой семьи Микулы и Красимиры и их родителей. Они ждали первенца, а пришла смерть. Они не верили, что такое возможно, но иногда бессильными оказывались даже всемогущие эрлийцы. Красимира умирала. В коридоре рыдал Микула. А врачи отчаянно пытались спасти ребенка. Торопились. Не зная того, что было известно Аэрбе: слабенький младенец проживет лишь семнадцать секунд.

Всего семнадцать.

Эрлийцы не помогут.

Аэрба знал.

Но врачи все равно старались. Они не имели права не стараться. Они делали все, чтобы спасти жизнь, а Уэрбо ждал. И в тот момент, когда главный акушер извлек младенца, капитан вновь запустил Юлианский Круг, превращая мгновение в секунды, растягивая время так, чтобы успеть совершить подмену, предварительно запачкав королевское дитя кровью и хлопнув по попке ладонью, вызывая пронзительный плач.

На мгновение замер и грустно улыбнулся:

– Прощай, малыш. И… прости меня. Я представить не мог, что Юлианский Круг сыграет настолько злую шутку. Прости.

Аэрба исчез.

Врач удовлетворенно прислушался к резкому плачу младенца, тяжело вздохнул, негромко приказав помощникам: «Приведите в порядок мать», и вышел с новорожденным в коридор.

– У вас мальчик, Микула. И, кажется, он абсолютно здоров.

– Мальчик… – Молодой люд вытер слезы, осторожно, очень-очень осторожно принял на руки плачущего младенца, несколько секунд смотрел на него, потом поцеловал в лобик и тихо сказал: – Красимира хотела назвать сына Любомиром. В честь деда.

– Хорошее имя, – одобрил врач. – Сильное.

– Значит, Любомир. – И Микула вдруг подумал, что у его сына слишком ясные для мальчика глаза. Не мутные, а ярко-зеленые, какие бывают только у ведьм…

Вадим Панов, Людмила Макарова Баллада о Мертвой Королеве

© Панов В., Макарова Л., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Пролог

В шесть утра в маленьком московском парке, притулившемся среди многоэтажек спального района, было пустынно, влажно и по-осеннему глухо – словно звуки, подобно медведям, тоже готовились к зимней спячке. Покрывающие асфальт листья – намокшие, желтые – не шуршали, а чавкали под ногами. Далекий собачий лай едва пробивался сквозь вязкий воздух. Справа от дорожки оседали в серую муть горки и цветные перекладины детской площадки, слева серыми громадинами домов нависал город, а чуть впереди ее ожидал крутой поворот, после которого дорожка убегала вниз к спортивному пятачку с турниками и тренажерами.

Алиса перепрыгнула через лужу и малодушно притормозила перед поворотом. Вот прямо сейчас взять и развернуться, рвануть домой, и гори он синим пламенем, этот здоровый образ жизни. Дома тепло. Дома у нее появится лишних полчаса до выхода, а значит, можно забраться с ноутбуком и чашкой кофе под одеяло и немножко побездельничать… А то и вовсе прогулять первую пару в институте, а там, глядишь, в грязно-сером небе улыбнется солнце и наступит давно обещанная синоптиками золотая осень.

Дома хорошо, но прерывать тренировку не хотелось. Алиса знала, чем закончится такое отношение: сегодня вернешься с половины дороги, завтра только из подъезда нос высунешь, послезавтра вообще «забудешь», потом уберешь кроссовки в дальний угол тумбочки, и все – спортивная жизнь перейдет в фазу «с понедельника обязательно начну», а значит, закончится навсегда.

Нет! Утренние пробежки тренируют не только тело, но и волю, а значит – вперед!

И девушка продолжила бег.

Навстречу, фанатично цокая палками для скандинавской ходьбы, прошлепала тетка в ярко-синей куртке и ярко-желтой вязаной шапке, посмотрела неприветливо, почти со злобой и растворилась в тумане.

– Доброе утро!

Тишина. Мерзкая тетка была соседкой по дому, Алиса встречала ее каждое утро, но та еще ни разу не ответила на жизнерадостное приветствие девушки, только глазами зыркала да кривила рот.

«Ну и ладно, может, завтра ответит?»

И снова – бег.

Упрямый утренний бег.

Приехав в Москву, Алиса дала себе слово никогда не сдаваться, потому что знала, что иначе здесь не выжить. Ей сказали, что Москва – город жесткий, вскоре девушка узнала, что ей не лгали, и теперь брала столицу штурмом, не допуская мысли о том, что иногда из тактических соображений лучше отступить, а то и вовсе проиграть.

Только вперед!

Как сейчас, по чавкающей листьями дорожке.

Алиса выбежала за поворот, сбросила скорость, перейдя на быстрый шаг, и стала спускаться во влажный сумрак низины. Уклон дорожки был не очень крутым, но лужи и листья сделали ее опасно скользкой, вот девушка и осторожничала. И как вскоре выяснилось, не напрасно. Когда Алиса преодолела половину склона, откуда-то спереди, кажется, из тени мокрых кустов, послышалось негромкое рычание. Низкое, хриплое и злое. От неожиданности девушка «ойкнула» и остановилась, а в следующий миг разросшиеся за лето ветви разошлись, и на дорожку медленно вышла громадная псина.

К счастью, к огромному, невероятному счастью, собака оказалась к девушке спиной – что-то так сильно привлекало ее на спортивной площадке, что она не обратила внимания на замершую Алису.

Зверюга была гладкой, с виду – скользкой, как мокрая крыса, а поскольку стояла к девушке задом, Алиса видела лишь костлявые бока, обрубок хвоста и черную шерсть на загривке, напоминавшую не то свалявшуюся львиную гриву, не то побитый молью воротник из чернобурки.

И собака продолжала рычать. Чуть тише, чем несколько секунд назад, но страшно. Как непрерывно работающий механизм. И еще, кажется, зверюга пыталась сопротивляться невидимому поводку, за который ее тащили к площадке, и именно поэтому не могла повернуться к Алисе. Собака упиралась лапами, мотала тяжелой башкой, пыталась отступать, но тот, кто ее тащил, был много сильнее, и она дюйм за дюймом приближалась к площадке.

Алиса зажала рот рукой и со страху чуть не прокусила палец, когда, отступая по скользкому асфальту и жухлой траве, наткнулась спиной на ствол дерева. Сообразив, во что уперлась, девушка юркнула за каштан, потом – за корявый тополь, на который в случае чего можно было забраться, почувствовала себя в относительной безопасности, и только после этого выглянула из укрытия.

На площадку выбежал очень высокий мужчина и что-то хрипло прокаркал жуткому псу. Что именно – Алиса не поняла, до нее долетали лишь отдельные звуки. Но злобная скотина и не подумала слушаться. Она перестала рычать, резко оттолкнулась всеми четырьмя лапами и прыгнула на мужчину. Тот принял удар на грудь, но не устоял, и оба покатились по земле. Сверкнула короткая огненная дуга. Мужчина каким-то чудом ускользнул от смертоносных клыков, оттолкнул зверя, поднялся, отпрыгнул – и все это с невиданной скоростью, – легко оторвал железную перекладину турника и с размаху огрел ею бросившегося в следующую атаку пса – сбил на лету. Зверь взвыл, кубарем покатился по земле, врезался в спортивную стенку, со скрежетом прогнувшуюся от удара, вскочил и, ободрав бок о порванную перекладину, бросился из туманной низины прочь.

Он мчался неестественными прыжками, высоко подскакивая и мощно отталкиваясь всеми четырьмя лапами. Мелькнула раскрытая пасть, порванный бок, с которого свисал лоскут шкуры, и пятнистая черно-белая кожа под ней… Словно внутри костлявого зубастого чудовища спрятался долматинец. По крайней мере, Алисе так показалось. Ни жива ни мертва, девушка поискала глазами мужчину, которого после того, как он разворотил турник, боялась ничуть не меньше, чем его жуткого питомца, но не увидела. Спортивная площадка опустела. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Алиса оттолкнулась от ствола и, не разбирая дороги, сначала по газону, потом сквозь кусты, рванула к проступавшим из тумана домам. Она хотела кричать, но боялась, и плакала беззвучно, тяжело, со свистом, дыша.

Проломившись через кусты, девушка выскочила на дорожку и закричала, услышав заливистый лай.

– Терри, фу!

– Нет!

Алиса упала на колени и закрыла лицо руками.

– Девушка, девушка! Ну что ж вы так испугались, нельзя же так, он же вам ничего не сделал, он сам не ожидал… вы из кустов выскочили… Даже я испугался.

Через несколько секунд Алиса поняла, что слышит приятный мужской голос, а об ее бедро трется что-то теплое и мягкое.

– Терри, пошел вон!

Теплое перестало тереться, раздался шлепок и обиженное поскуливание.

– Там в парке собака! – прошептала Алиса, убрав руки от лица. И медленно поднялась на ноги. – Собака!

– Их тут много, – дружелюбно ответил молодой, лет двадцати, парень, кивнув на своего питомца. – Вот, Терри, например. Кстати, меня зовут Саша… Вы нас простите, пожалуйста, мы не хотели вас пугать. Мы сами вас испугались, правда, Терри?

Алиса, дрожавшая всем телом, слабо улыбнулась в ответ и оглянулась. Лохматый черный терьер обиженно дышал, вывалив красный язык, и пожирал глазами крутобокий мячик, за которым, видимо, бежал, когда на него вывалилась девушка. Вид у пса был озадаченный. Неожиданно и безвинно получив ремешком по спине, он боялся подойти к любимой игрушке и не понимал, ревновать хозяина к новой знакомой или защищать от нее.

– Сидеть, я сказал, – на всякий случай повторил Александр. – Вы нас не бойтесь. Мы с вами соседи, я вас часто здесь вижу. Вас как зовут?

– Алиса, – сказала девушка.

– Очень приятно.

– Мне тоже… – И тут она опомнилась. – Саша! Там бегает здоровенная псина без поводка. Очень злая. На мужчину напала! Вы с Терри уходите отсюда. Правда, правда, давайте уйдем! И надо позвонить, чтобы кто-нибудь приехал. Она же злая!

– Алиса, ну что ж вы так собак боитесь! Это ж братья наши меньшие…

В следующее мгновение из глубины парка донесся женский крик, перешедший в истошный визг, а затем резко оборвавшийся. Улыбка сползла с лица Александра, а Терри потерял интерес к мячику и встал перед хозяином, повернувшись в сторону возможной угрозы.

– Скандинавская ходьба, – безучастно прокомментировала Алиса, тихонько всхлипнула и снова закрыла лицо руками.

– Что? Ах да… злая тетка из третьего подъезда, которая ни с кем не здоровается?

– Ага.

– Вот так один придурок всех напугает, на следующий день придешь, а тут общественность, депутат и табличка «Выгул собак запрещен!» – Александр зло плюнул под ноги. – Алиса, вы идите домой и ничего не бойтесь, мы с Терри разберемся, – он ободряюще улыбнулся девушке. – Это мы только с испуганными девушками такие безобидные, правда, Терри?

Черный терьер оскалил зубы.

– Не ходите туда! – испуганно попросила Алиса. – Не ходите ни в коем случае!

А где-то под ее ногами, в сплетении коридоров и подземных залов, в темноте Лабиринта, послышался тихий, слегка дрожащий голос, шепчущий странные строки:

Глава 1

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Хромова, 17 октября, понедельник, 14:16

«В связи с увеличением потребительского спроса, колебаниями мировых валют и сезонным снижением уровня магической энергии в Колодце Дождей, Ее Величество королева Всеслава и казначейство Великого Дома Людь вынуждены объявить о повышении тарифов на магическую энергию…»

Дальше Тина читать не стала. В самом деле, зачем продлевать сомнительное удовольствие? В таких случаях лучше сразу переходить к народной мудрости и утешаться тем, что не в деньгах счастье. А деньги, как известно, к деньгам. Ну а расходы, по всей видимости, к расходам, и остается лишь придумать, как поскорее установить нормальное соответствие между постоянно растущими расходами и доходами, которые не торопятся бежать следом.

Такая вот тяжелая ведьмина доля…

С позитивным настроем не заладилось, и Тина пожалела, что просмотрела электронное письмо, испортив настроение на весь день. Видела же, что оно из казначейства! Видела! А что хорошего может оттуда появиться? Ничего, кроме налоговых требований и таких вот «уведомлений»… «В связи с колебаниями валют»! С тех пор как Всеслава поставила во главе казначейства шаса, финансы Великого Дома Людь обрели, что называется, второе дыхание, собираемость средств неожиданно подскочила, и даже Тотализатор принялся активно перечислять крупные суммы на счета короны, хотя с самого начала времен ко́нцы умело «работали» с зелеными ведьмами, во имя снижения налогового бремени. Увы, но знаменитая семейная тайна на старого шаса не действовала, его интересовало исключительно золото, которое он умело вынимал из всех, из кого имел полномочия вынимать. А заодно повышал тарифы, зорко следуя за инфляцией и «колебаниями валют».

Старый скряга!

Мечты о квартире в Москве в очередной раз грозили пойти прахом. Тина отправила письмо в корзину, вскочила со стула, яростно сжала кулаки, несколько секунд постояла посреди комнаты, сделала пару шагов и с размаху плюхнулась на диван.

Квартира в Москве у нее была. Та самая, в которой она сидела сейчас на диване, проклиная жадность Великого Дома Людь, а точнее, его главного казначея из Великого Дома Навь. Добротную «двушку» на первом этаже, пусть и не в центре, Тина купила несколько лет назад, но сейчас она загорелась идеей окончательно превратить ее в офис, а самой перебраться куда-нибудь еще, и вот эти мечты становились призрачными.

Ведьма, которая работает дома, это ведьма, у которой по факту нет ни дома, ни нормального офиса, а есть только диван в углу и кофеварка. Большая комната превращена в приемную, маленькая – в лабораторию, на кухне все время приходится наводить морок, чтобы какой-нибудь затейливый ингредиент, вроде сушеных жаб или зубастых червей Гланамы, не попался на глаза посетителям. Но маскировать приходилось не только кухню, однажды морок слетел с бокала, и допившая «очистительный отвар» посетительница увидела ползающего по дну червя. Именно зубастого. Гостиную тогда пришлось отмывать с помощью дорогостоящих магических средств.

Другими словами: ведьма, работающая на дому, – это ведьма, живущая на работе. А девушке хотелось уюта.

Тина вздохнула и обвела критическим взглядом комнату – не так уж плохо, если прибраться. Беда в том, что прибираться она любила меньше, чем претворять в жизнь интересные идеи и воплощать грандиозные замыслы. С тех пор, как дала трещину ее самая главная мечта – о блистательной карьере в Тайном Городе, любое вынужденное изменение планов девушка воспринимала крайне болезненно.

Причем нельзя сказать, что ее не предупреждали о том, что жизнь в Тайном Городе скорее испытание, чем удовольствие. За многие тысячелетия до того, как на территории современной Москвы появились первые поселения, Тайный Город уже жил своей жизнью: противостоял угрозам, менял правителей, управлялся хитроумными серыми кардиналами и лучился высшей магией Источников. Самым правильным для человской полукровки было бы оставить его в покое, но девять лет назад Тине исполнилось всего восемнадцать, и она не верила в неприступность Тайного Города, вкладывая в это неверие весь пыл юношеского максимализма.

– Почему ты ничего не рассказывала?! – выкрикнула девушка, с возмущением глядя на мать.

– Ирочка, послушай…

– Зачем я теряла время в обычной школе, когда могла учиться магии? Настоящей магии! А ты таскала меня по психологам, чтобы я лучше уживалась в детском коллективе. Мама! Как ты могла так поступить? Ты ведь сама волшебница! Ведь волшебница?

– Да, – вздохнула женщина.

– Зачем ты все бросила и уехала? Почему?!

Тина замолчала и пристально посмотрела на маму. Та не отвела взгляда, и Тина, которая с детства безошибочно определяла, лжет человек или говорит правду, поняла, что сейчас мать с ней откровенна.

– Если бы яосталась в Тайном Городе, возможно, мы обе не дожили бы до сегодняшнего дня.

– Почему?

– Потому что я хотела родить ребенка от любимого мужчины. Я хотела, чтобы ребенок выжил, а его отец не проклинал нас из-за разрушенного брака и поломанной карьеры.

– То есть папа жив? – растерялась Тина.

– Он не знает о твоем существовании. – Мама хрустнула пальцами. – Твой отец – рыцарь, командор войны, один из высших боевых магов Ордена. Мы любили друг друга, но он по своему положению не имел права на полукровку и уж тем более – на мезальянс. Его жена из знатной семьи, не ведьма, конечно, однако могла с легкостью натравить на нас лучших наемников Города. Или пожаловаться брату, а ее брат, между прочим, рано или поздно возглавит ложу превращений… Так что я не рискнула связываться и уехала.

Половину сказанного Тина не поняла совсем, половину пропустила мимо ушей и смогла лишь растерянно произнести:

– Вот так, да? Просто уехать от папы.

– На тот момент это был лучший для нас выход, Иришка, – печально ответила женщина.

– Лучший… Слушай, мам, если ты ведьма, а папа – маг, и при этом я ваша дочь… – От предвкушения у Тины на мгновение закружилась голова. – Я поеду в этот Тайный Город! Ты сказала, это в Москве, да? Я еду в Москву! У меня все ЕГЭ за семьдесят, куда-нибудь да поступлю. И я найду его! Если, как ты говоришь, мой отец там не последний человек…

– Он не человек.

А вот это было совсем непонятно.

– То есть, как это? В смысле? – Девушка машинально посмотрела на свои руки, словно они должны были покрыться чешуей, как у рептилии, или превратиться в кошачьи лапы. – А кто он?

– В Тайном Городе живут представители многих древнейших рас и народов, – рассказала женщина. – Некоторые выглядят совсем как люди, но генетика у них иная. Твой отец, Тина, чистокровный чуд, а его предки некогда правили Землей.

– Некогда?

– Тысячи и тысячи лет назад.

– И мой папа – представитель этой самой Чуды?

– Чуди, – поправила дочь женщина. – Великий Дом Чудь.

– Здорово! Получается, я смогу получить доступ ко всем их знаниям! В счет неуплаченных алиментов. Должен же он как-то поучаствовать в судьбе дочери.

В интонациях юной Тины послышались нотки, которые живо напомнили ее матери о шасах, – желание заполучить нужное любой ценой. На самом деле, конечно, шасы тут были ни при чем, а сказывалось бабушкино влияние. Старушка жалела дочь с ее «несложившейся» личной жизнью и при любом удобном случае учила внучку, как «правильно жить». К счастью, бабушка слыхом не слыхивала о Тайном Городе и понятия не имела, что ее дочь и внучка – ведьмы, иначе, возможно, ее наставления напоминали бы не шасские, а навские. Кровожадные.

Ирина тоже могла ничего не узнать о своем происхождении, но начиная с тринадцати лет у нее стали проявляться магические способности, и мама решила, что нужно открыть ей глаза.

Но только по окончании школы.

В конце концов, сбежав из Тайного Города, она приняла решение за всех. Возможно, тогда этот поступок действительно стал лучшим выходом из положения, но есть ли у нее право распоряжаться судьбой повзрослевшей дочери? Пусть уж ее дар будет огранен мастерами.

– Как, говоришь, зовут моего папочку?

Нет, с таким настроением она скорее пропадет, чем чего-нибудь добьется.

– Ирина, Тайный Город – это не Москва, – серьезно произнесла мать. – В Тайном Городе не любят полукровок, да и чистокровных челов, то есть людей, честно говоря, не жалуют. Можешь ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь, но от меня ты имени отца не узнаешь. И я очень прошу не искать его и уж тем более – не шантажировать. Я не уверена, что ты способна вызвать у него отцовские чувства…

Но Тина ничего не слышала.

– Получается, я не Томилина Ирина Сергеевна, а… Как зовут настоящих волшебниц? У меня есть древнее родовое имя? А может, титул? Почему я не могу узнать, кто мой отец? Я его дочь! В конце концов, генетическая экспертиза подтвердит мои права.

Бабушка! Ну, вылитая бабушка. И немного – отец.

– Все, что ты говоришь, имеет смысл в нашем мире. – Женщина попробовала еще раз достучаться до дочери. – Но к Тайному Городу эти законы не имеют никакого отношения. Там свои правила.

– Отлично! Расскажи мне о них! Кстати, мама, а какая во мне магия – черная или белая? А может так быть, что боевая или какая-нибудь необыкновенная, вроде некромантии?

И все-таки вывела из себя родительницу.

– Замолчи, упрямица! – крикнула женщина, и ее голос зазвенел от волнения. – Ира, ты не понимаешь, что за чушь несешь! Замолчи и слушай! Тайный Город – это не фэнтезийное кино и не онлайн-игра. Это настоящий и очень жесткий мир! Убийства в нем – повседневность. Власть принадлежит Великим Домам, и максимум, что тебе светит, – роль второго плана. Если ты войдешь в Город. А если не приживешься – тебе придется бежать, и не факт, что это тебе удастся.

– Тебе удалось.

– Хочешь пройти мой путь?

Ира почесала в затылке и честно ответила:

– Нет.

– Молодец.

– Но если в Тайном Городе так плохо, почему ты сбежала из него, лишь испугавшись мести женщины, которой ты наставила рога?

И матери стало понятно, что она не сможет отговорить Тину от поездки. Потому что…

– Магия… – прошептала она и против воли улыбнулась.

– Могущество? – тихо уточнила девушка.

– Могущество тоже, но это не главное – сама магия. Прикосновение к невидимому, странному, но имеющему силу. Ты обволакиваешь поток энергии и обращаешь его в дождь… Или в огонь… Или в предсказание… Со стороны кажется, что ты творишь из ничего, но ты управляешь чистой силой… – Женщина помолчала. – Магия завораживает.

На ее лице появилось мечтательное выражение, и Тина поняла, от чего отказалась мать ради нее. И Тине стало горько. И стыдно за все ее проделки и выходки последних лет.

Тина не сдержалась – обняла маму и тихо, но твердо произнесла:

– Я все равно туда поеду.

Услышала в ответ:

– Ты должна познать магию, Тина, иначе твоя жизнь не будет полной.

И она поехала.

О маминых предостережениях девушка вспомнила в конце первой недели обучения в школе Солнечного озера. Она сидела в одной из аудиторий трехэтажного особняка на Старой Басманной, невнимательно слушала белокурую учительницу, красивую, как фотомодель, и представляла себя в зените славы, могущественной волшебницей, на равных общающейся с самыми сильными магами Тайного Города, с королевой Зеленого Дома, со жрицами, с Великим магистром Ордена…

«Колодец Дождей», – вывела на доске учительница.

И повернулась к аудитории:

– Сегодня мы подробно разберем условия использования челами магической энергии Источника Великого Дома Людь. – Пауза. Надменная полуулыбка. Щелчок несуществующей фотокамеры. – Вы узнаете действующие тарифы, ознакомитесь с порядком контроля потребления, со штрафами и предупреждениями. – Люда обворожительно улыбнулась, но ее ярко-зеленые глаза были холодны, как два чистейших изумруда. – Записывайте, записывайте. А лучше – зарубите все это себе на носу.

– Простите, а устройство Источников вы нам разве не объясните? – неожиданно спросила Тина.

Несколько секунд белокурая ведьма изумленно смотрела на подавшую голос малолетку, после чего мелодично рассмеялась. Очень красиво и очень обидно. Высокомерный смех стал идеальным ответом, и своенравная Тина впервые в жизни последовала маминому совету держаться скромнее и заткнулась. И много чего переосмыслила, опираясь на бесконечный список предостережений, которым ее снабдили перед отъездом. С этого дня они перестали казаться надуманными, и девушка специально позвонила и поблагодарила за них свою заботливую родительницу.

Но вот удирать из Тайного Города Тина не собиралась. Какими бы неприятностями он ей ни грозил, он стал ей родным. Позволил девушке прикоснуться к магии.

Сделал ее другой.

Что же касается нынешних финансовых неприятностей, то по личной шкале Тины они не превышали самый низкий, начальный, уровень, который вполне можно пережить. Прощай, шопинг в супермаркете Торговой Гильдии, услужливые менеджеры, вышколенные Биджаром Хамзи до такой степени, что начинаешь верить в их безграничную любовь, прощай, ароматный кофе и бесконечные демонстрационные залы.

Ну, не «прощай», конечно, а «до свидания», поскольку Тина планировала преодолеть кризис как можно быстрее. И единственное, от чего она не могла отказаться, так это от грабительского кредита за уютную квартирку вблизи Садового кольца. Квартира должна была стать ее домом в Тайном Городе. Тина мечтала о ней почти десять лет, так что ни повышение тарифов, ни уменьшение количества клиентов не могли заставить ее пойти на попятную.

Квартира будет ее – и точка!

Кредит же был взят в обычном человском банке и требовал предельно аккуратных выплат, невзирая на кризисы, жадность шасов и «колебания валют». Поэтому Тина вздохнула, открыла ноутбук и принялась изучать многочисленные счета, прикидывая, на чем еще можно сэкономить.

В Тайном Городе тщательно следили за соблюдением режима секретности, не позволяли применять магию для решения бытовых проблем, поэтому девушка даже думать не смела о том, чтобы отыскать богатого бизнесмена, накинуть на него подходящий случаю аркан и таким образом «уговорить» выплатить очередной взнос по ее кредиту. Деньги имеют свойство оставлять следы, бизнесмен побежит в полицию, та потянет за единственную ниточку, обязательно выйдет на скромную владелицу кредитной недвижимости и начнет задавать неприятные вопросы. Дело, разумеется, будет замято – Служба утилизации и не такие орешки колола, – но стоимость «замятия» окажется такой, что проще изыскать деньги разрешенными способами.

Или неразрешенными, но не оставляющими явных следов.

Тем временем туманные утренние сумерки окончательно растаяли, и за окном неохотно разгорелся промозглый осенний день.

Рабочий день.

Если судить по первой клиентке, очередной рабочий день Тины должен был стать весьма насыщенным. Молоденькая девчонка, представившаяся Алисой, показалась очень напуганной и совсем не походила на тех дам, которые верят объявлениям «Снимаю порчу, родовые проклятия и венец безбрачия, заговариваю зубы». Бесплатная газета, где Тина периодически размещала рекламные призывы к сотрудничеству, лежала между девушками на журнальном столике. Тина разместилась в уютном кресле, вальяжно закинув ногу на ногу, но благодаря наведенному мороку Алиса видела перед собой не красивую молодую девушку в свободной, мягко говоря, позе, а пожилую матрону с участливым материнским лицом. У Тины было несколько стандартных образов для отвода глаз, и она решила, что для напуганной девчонки идеально подойдет вариант «добрая тетушка». И не ошиблась: ледок первоначального недоверия растаял за рекордные сорок семь секунд, после чего Алиса отринула сомнения, если они у нее были, и подробно, изредка сбиваясь, но тем не менее весьма энергично изложила ведьме историю о черной собаке.

Которая, откровенно говоря, не произвела на Тину особого впечатления.

– Почему ты решила, что пес инфернальный? – осведомилась она, с большим трудом удержав участливый тон. – И чем конкретно он тебе угрожает?

– Тот… – Девушка облизнула пересохшие губы. – Тот парень, Александр… он что-то увидел в парке. – Алиса понизила голос до шепота и сплела дрожащие пальцы. – Я думаю, его убили. И меня убьют, если вы не поможете.

– Как так убили? – таким же трагическим шепотом спросила Тина.

– Его сбила машина!

– Ты сказала, что после того, как парень свистнул терьера и пошел разбираться вглубь парка, ты убежала домой!

– Да. Я… Я не знала, что делать, – призналась девушка. – Я переоделась, собралась в институт, вышла на остановку, а там толпа людей и полиция. И все говорят, что его сбила черная «Мазда». И собаку тоже! – Алиса в ужасе прижала ладони к щекам. – Но я не верю! Это черный пес его убил!

– Алиса…

– Пес во всем виноват! Пес загрыз Сашу и вытащил на дорогу.

Если допустить, что к происшествию причастен кто-то из Тайного Города, то, конечно, не пес, а его хозяин. Ну, в смысле, пес, или кто там на самом деле, действительно сорвался с поводка, растерзал случайную прохожую, затем свидетелей, а хозяин, не желая проблем со Службой утилизации, представил все несчастным случаем.

Возможно?

Еще как!

«Скорее всего, где-то поблизости живет рыцарь с каким-то домашним питомцем. Например, с мантикорой. Во время прогулки поводок оборвался, тварь освободилась, сбежала, возможно, испугалась, вот и принялась убивать окружающих…»

Оставалось заглянуть в телефонный справочник, узнать, кто из магов Тайного Города обретается неподалеку от дома девчонки, проверить зарегистрированных питомцев и нанести подозреваемым визит.

«Но сначала нужно проверить в Службе утилизации, был ли у них вызов на заметание следов».

Дело выглядело несложным, но финансово перспективным. Если таинственный маг действительно решил уладить проблему самостоятельно, он наверняка не откажется выписать Тине небольшую премию за молчание. Все равно это обойдется дешевле разборок со Службой.

Погрузившись в размышления, ведьма совершенно позабыла о посетительнице и, лишь увидев удивленное выражение на лице девушки, поняла, что слишком долго не поддерживает разговор. И неловко хохотнула:

– Извини, задумалась.

– Я заметила, – не очень довольно уточнила Алиса.

– И еще я попыталась представить, как собака перетаскивает жертв на дорогу, а затем внушает прохожим, что несчастных сбила машина.

– А если это была не собака? – осторожно предположила посетительница.

– А кто?

– Демон в образе собаки.

– Посланец ада?

Алиса нахмурилась:

– Вы мне не верите?

– Ты пришла, чтобы разобраться в этой истории, – мягко произнесла Тина. – Вот мы и разбираемся. Дотошно.

– А-а… – поразмыслив, Алиса признала правоту ведьмы, чуть успокоилась и продолжила: – Машина сбила только Сашу и Терри, а что случилось с неприятной женщиной в желто-синем, я не знаю.

– О ней вообще ничего не известно?

– Я ее больше не видела.

– Та-ак… – Тина заготовила еще одну успокаивающую фразу, однако не успела ее произнести.

– Там же был мужчина! – вспомнила Алиса. – На спортивной площадке был мужчина! Который оторвал перекладину от турника.

– Да, ты говорила…

– Я потом приходила на площадку: турник действительно сломан.

– Верю, верю…

– Вдруг он хозяин пса? Испугался, что его раскроют, вот и перенес Сашу и Терри на дорогу.

– Кто раскроет? – не поняла Тина.

– Вы.

– А-а…

– Вы должны раскрыть, – вернулась к умоляющему тону Алиса. – Вы должны помочь. Из всех телефонов только ваш ответил!

– Из каких телефонов? – окончательно запуталась ведьма.

– В объявлениях, – объяснила девушка. – Мне в метро сунули в руки газету. Я подумала, что это не просто так, и стала звонить.

«Ах, вот в чем дело!»

В Тайном Городе в совпадения верили только в том случае, когда были исключены все остальные варианты, а значит, встреча со странной собакой запустила цепочку событий, которые привели Алису к Тине. И речь в данном случае шла не о чьем-то умысле, нет: девчонка прикоснулась к настоящей магии, и та потащила ее за собой.

– Ты все сделала правильно, и я тебе обязательно помогу, – проникновенно произнесла ведьма, глядя Алисе в глаза. – Ничего не бойся.

И бросила быстрый взгляд на циферблат висящих позади девчонки часов, отметив, что пора выезжать на встречу с клиентом.

– Сколько я вам должна?

– Пока нисколько.

Тина не занималась благотворительностью, но не собиралась выдавливать норму прибыли из всех окружающих, она ведь не шаса. Решила, что сначала проведет комплексную проверку, определит подозреваемых и уж потом подумает, стоит ли брать деньги с напуганной девчонки. Возможно, услуги дипломированной колдуньи сполна оплатит владелец рехнувшейся «собачки». Или Служба утилизации – за ее сообщение.

Но это – потом.

Пока же Тина напоила Алису чаем с умиротворяющим сбором «Добрые мысли», пообещала, что уже сегодня проведет обряд изучения астральной границы, чтобы узнать, не проник ли на Землю инфернальный пес, выпроводила успокоившуюся девчонку из квартиры и принялась торопливо собираться.

Она ужасно опаздывала.

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово, 17 октября, понедельник, 15:09

Уйбуй Дрезина Шибздич впал в немилость великого фюрера Кувалды.

Снова.

Только на этот раз Дрезина вляпался серьезно, поскольку по приказу отца бутовской нации был взашей вытолкан за ворота Форта. Вытолкали в том, в чем был, не позволили даже прихватить из тайника пару-тройку бутылок виски, что было запредельно суровым наказанием, ибо без этого живительного напитка мозг Красных Шапок функционировал с ничтожно низким КПД, что могло привести к трагической гибели дикаря, оказавшегося один на один со страшным окружающим миром.

– Слышь, Дрезина, почему Кувалда на нас взъелся? Мы же не у него виски сперли! – поинтересовался боец Стамеска, оказавшийся, как всегда, по правую руку от уйбуя.

– Великий фюрер пообещал «Средству от перхоти» защиту и покровительство, – ответил Дрезина, выплевывая на ладонь зуб.

– В «Средстве» все воруют, – убежденно возразил Стамеска.

– Все воруют помаленьку, – объяснил уйбуй, одновременно проверяя языком остальные зубы. – А мы помногу. – Заодно подумал – ну, раз уж зуб все равно шатался, так что не жалко. И выбросил его прочь. – Говорил же: не берите ящик.

– Уж больно сподручно получалось ящик взять, – посетовал Стамеска, поправляя сползшую бандану. А когда поправил – под левым глазом обнаружился грандиозных размеров синяк, поставленный, скорее всего, прикладом дробовика.

– Сподручнее, но заметнее, – вздохнул Дрезина.

– Кто ж знал, что нас в кино будут фотографировать, – развел руками боец, имея в виду запись на следящей видеокамере.

– В следующий раз будем ловчее.

– Чтобы следующий раз был, надо вернуться в Форт, а нас туда не пустят, – неожиданно разумно произнес Стамеска.

– Выкрутимся, – пообещал Дрезина.

– Давайте потребуем репатриации! – донеслось справа от него. – Так не поступают с законопослушными гражданами и потенциальными избирателями!

Уйбуй крякнул от неожиданности и повернул голову на звук: до сих пор он почему-то считал, что из Форта выкинули только его и Стамеску, а получилось, что расширенным составом.

– Тыква?

– И еще моральный износ тоже, – пробубнил лежащий лицом вниз боец. – И пусть не врут, что его нет. Я законы знаю, я два раза адвокатов грабил.

– Морально у нас у всех проблемы, – поддержал приятеля Стамеска. – Меня, пока тащили, три раза очень нехорошим словом назвали, как будто на мне можно жениться.

– Как будто ты Кончита? – уточнил Тыква.

– Не, у кончит бороды, а у нас волос не растет. – Стамеска постучал себя по лысой, как шея птеродактиля, голове. – Просто так обозвали.

– Это они в толерантности испражняются, – подумав, сообщил Дрезина. Но не стал говорить, что его тоже так называли, чтобы не потерять среди подчиненных авторитет.

– Упражняются, – поправил уйбуя Стамеска.

– Упражняются дети, когда примеры по математике решают, а эти испражняются, – не согласился Дрезина, припоминая, с какой злобой произносили обидные слова подручные великого фюрера. Заметил сразу за Тыквой еще одно тело, но спрашивать, кто это, не стал, потому что сначала тело должно очухаться и обозначить себя как боевую единицу. – А раз мы стырили виски, за который Кувалда поручился, получается, что мы пошли против фюрера.

– То есть мы теперь оппозиция? – сообразил Тыква.

Чем вызвал у сородичей ожидаемое замешательство.

– Не, сначала мы изгои, – попытался идентифицировать себя Дрезина, но был перебит слишком умным бойцом.

– Не из гои, а из Форта, – уточнил Тыква. – Но оппозиция лучше, потому что они богатые.

– Да ладно, – не поверил Стамеска. – Если они богатые, то зачем оппозиция?

– Потому что хотят стать еще богаче, – как «дважды два» доказал недоверчивому приятелю Тыква. И следующими ходом поставил ему мат: – Я точно знаю, что богатые, потому что они денег всем дают просто так. Я пошел – мне дали, а всего-то надо было по улице прогуляться.

– Я тоже тогда ходил, – припомнил Стамеска. – Только пьяный был и не помню. Много денег дали?

– Ты на них и напился, – ушел от прямого ответа Тыква. Потому что именно он выскреб из карманов упившегося приятеля остатки наличных.

И оба бойца вопросительно посмотрели на уйбуя. В смысле, раз он теперь оппозиция, то должен дать денег.

– Власть фюрера нерушима, – мрачно изрек Дрезина, у которого денег не было. – Она овеяна древними вискикурнями и приносит нашему великому народу только хорошее.

– Насчет хорошего ты погорячился. Я, например, от мордобоя не в восторге, – не стал скрывать Тыква. – Я себя еле-еле обратно в кучку собрал.

– А был бы ты оппозиция, тебя бы и вовсе на ленточки порезали, – наставительно сообщил уйбуй. – На белые.

– Белые больше неактуально, – сообщил Тыква.

– А что актуально? – сдуру брякнул Стамеска.

И услышал перспективное:

– Актуально – бороться с коррупцией.

– Актуально – это что? – попросил напомнить Дрезина.

Непонятные слова всегда вызывали у него тревогу, и задавая вопрос, Дрезина на всякий случай нащупал в кармане кастет.

– Актуально – это за что сейчас платят.

Против такого расклада уйбуй ничего не имел, но не мог не уточнить:

– А с чьей коррупцией будем бороться?

– Ну… Пусть с Кувалдиной, – предложил Тыква.

– Тогда нас в Южный Форт никогда не пустят, – мрачно предсказал Стамеска, и Дрезина, поразмыслив, с бойцом согласился.

– А мы сами войдем! – пообещал Тыква. – Мы будем власть!

– Где?

– Здесь!

Но на этот раз он перестарался.

– Здесь власть я, – сообщил Дрезина, а для закрепления материала вмазал смутьяну кастетом в ухо.

Тыква, который благоразумно вел пропаганду, не поднимаясь с земли, вновь уткнулся в нее носом и захныкал.

– Но если мы не оппозиция и не Красные Шапки, то кто мы? – неожиданно спросил Стамеска.

– А тебе зачем?

– Изгой – это звучит позорно.

– Я кино про самого первого изгоя смотрел, оно клевое, – проныл Тыква.

– А мне показалось, я тебя убил, – протянул Дрезина, задумчиво разглядывая сплоховавший кастет.

– Пусть тебе что-нибудь другое покажется.

– Кто мы теперь, Дрезина? – продолжил Стамеска. – Кто мы, если не десятка шибздичей под знаменами великого фюрера Кувалды и не оппозиция! Чего молчишь?

– Тогда мы анархисты, – подсказал Тыква, на всякий случай прикрывая ухо рукой. – Анархия – мать порядка!

– Я, мля, вам щас покажу анархию! – грозно рявкнул уйбуй. – Анархию Великие Дома не потерпят.

– А кто мы?! – взвыл потерявший самоидентификацию Стамеска.

– Мы – частная армия! – проблеяло тело, которое до сих пор молча шевелилось позади Тыквы. – Интернациональная. На кого хотим, на того и работаем.

– Кто?

– Я их в телевизоре видел, – сообщило тело, по-прежнему оставаясь за Тыквой. – Крутые перцы, которые приходят и решают.

– Что решают?

– Этого я не видел, потому что телевизор упал.

– А когда у нас было землетрясение? – недоуменно поинтересовался Стамеска.

– Он потому упал, что началась драка, – поведало тело.

– А-а… Так бы и сказал.

– Я так и сказал.

– Сказал бы, что телевизор начал драться.

– Он не начал, а упал.

– А-а…

– Ты вообще кто? – поинтересовался уйбуй, и Шапки враз умолкли.

Даже тело.

Потом оно поняло, что Дрезина обратился к нему, и задумалось:

– Э-э…

– Ты почему здесь? – поддакнул командиру Стамеска.

– Я… Вот! – Тело привстало, оказавшись тощим бойцом, и продемонстрировало шибздичам здоровенную шишку выше правого глаза.

– Ты боец Шишка? – попытался расшифровать загадку Дрезина.

– Не знаю, – жизнерадостно ответило тело. – Не помню.

– Не похож он на Шишку, – с сомнением отметил Тыква. – А на кого он похож, я не пойму.

– А если мы его все равно не знаем, давайте скажем, что это он виски стащил, – предложил Стамеска. – А мы типа невинно им оболганные.

– А если они его спросят? – поинтересовался Дрезина, которому идея в целом пришлась по душе.

– Так он все равно ничего не помнит!

– Гм…

– Его в кине нет, – печально поведал Тыква.

– В какой?

– Которую сняли про то, как мы ящик виски воруем.

– Скажем, что он в нас замаскировался.

– Не поверят.

– То есть я не изгой с вами?! – обрадовалось тело. – Я могу сейчас в Форт пойти?

Заявление вызвало у спутников мрачную печаль. Все понимали, что тело право, что оно может вернуться в любимую семейную крепость с ее резкими запахами, уютным «Средством от перхоти», перекличками и перестрелками, и все телу завидовали. И напрягали еще пропитанные алкоголем мозги в надежде придумать какую-нибудь гадость.

– Не получится, – хихикнул Стамеска. – Тебя ведь били?

– Били, – не стало отрицать тело, трогая себя за повреждения.

– А раз тебя били, значит, ты виноват.

– У нас просто так не бьют, – поддержал приятеля Тыква. И с надеждой посмотрел на уйбуя. – Так ведь?

– Так, – согласился Дрезина. И не замедлил уточнить: – Я тебя бил совершенно заслуженно.

– Ну…

– Что?

– Заслуженно, – пришлось признать Тыкве.

А тело загрустило:

– Получается, я тоже преступник?

– Ну, раз били, значит, получается, – кивнул Дрезина. – Только ты скажи, как тебя звать, а то я тебя, бандита, не припомню.

– М-мэ…

– Тогда будешь пока Четвертым, – решил уйбуй, по очереди загнув пальцы левой руки пальцами правой. – И говори, где частные армии финансирование берут? Потому что выпить нам надо, а с деньгами туго, мы не оппозиция.

– У наркобаронов берут, – припомнило подробности телепередачи бывшее тело. – У спеслужб человских, еще у олигархов…

– То есть снова возвращаемся в мир разбоя и грабежа, – резюмировал Дрезина.

– А мы его покидали? – удивился Стамеска.

– Пока без сознания были.

– Ну, разве что.

– Машину сначала угнать надо, – проворчал Тыква. – Я без машины разбойничать несогласный.

* * *

Ресторан «Обломов»

Москва, 1-й Монетчиковский переулок, 17 октября, понедельник, 15:10

Получив диплом школы Солнечного озера, который в ее случае являлся скорее пропуском в Тайный Город, чем показателем знаний и навыков, Тина принялась постигать колдовское искусство на собственном опыте, периодически открывая для себя прописные истины. Как это ни странно, открытия далеко не всегда приносили ей горькое разочарование или приводили к появлению очередной болезненной шишки. Напротив, некоторые «собственные» изобретения девушки сулили легкие и довольно большие деньги, как, например, в случае с Платоном Мироновичем и его дражайшей супругой Эсмеральдой Семеновной.

Придуманное мошенничество Тина назвала «двойным форсажем», вела его больше месяца и сегодня готовилась собрать урожай.

Платон Миронович Сергеевич работал с недвижимостью, его дражайшая супруга Эсмеральда Семеновна Сергеевич числилась домохозяйкой. Людьми они были зажиточными, но не всегда.

Платон Миронович начинал в родном Житомире простым агентом по продаже недвижимости, с утра до ночи крутился как белка в колесе, выкладывался по полной, «горел на работе» и постепенно пришел к успеху: открыл собственную фирму, начал инвестировать в строительство, почуял, что получается, рискнул и сменил место жительства, понимая, что в бывшей имперской столице крутятся совсем иные деньги. Ставка сыграла не сразу, но благодаря надежным связям бизнес пошел в рост и в Москве, и вскоре подслеповатый доходяга в мятой пиджачной паре с Привоза превратился в уверенного и хваткого дельца. И старая жена стала мешать, как мешает расправившему крылья орлу прикованная к лапе гиря. Жену нужно было срочно менять.

Будучи человеком последовательным и организованным, Платон Миронович внимательно перебрал возможные кандидатуры из числа длинноногих сотрудниц и деловых знакомых, прикинул, с кем будет не стыдно появиться в обществе, и принял решение в пользу ста семидесяти пяти сантиметров роста и диплома МГУ. Тем же вечером он объявил жене о разводе. Эсмеральда Семеновна закатила грандиозный скандал – к нему Платон Миронович был готов, – ничего, разумеется, не добилась, бросилась к адвокатам, а когда те развели руками – к экстрасенсам. В них оскорбленная женщина верила больше, чем в юристов, и потому, помыкавшись между потомственными шарлатанами, оказалась в квартире Тины – потная, злобная, никчемная и глубоко несчастная.

– Я хочу, чтоб он сдох! – орала в тот день Эсмеральда, потрясая массивными кулаками, сделавшими бы честь любой торговке рыбой. – Чтоб сгнил, сволочь неблагодарная! И побыстрее. Только пусть сначала завещание напишет. – Пауза. – Мы сможем это организовать?

– Мгновенная смерть – это к конкурентам вашего мужа, – холодно ответила ведьма, разглядывая многочисленные кольца с крупными камнями и толстые, пошлые браслеты, которые украшали жирные лапищи несчастной женщины. Изделия выглядели крикливо, но при этом четко обозначали финансовый статус собственницы. – Я такими вещами не занимаюсь.

Несколько секунд Эсмеральда Семеновна таращилась на Тину, хлопая приклеенными ресницами, после чего уточнила, что убивать мужа она тоже пока не готова.

Потому что в противном случае ей попросту негде будет кормиться.

– Я хочу, чтоб он страдал, как я, – объяснила она, держа себя за левую грудь – в какой-то момент от переживаний ей «стало плохо». – Пусть мучается!

– Это можно устроить, – повеселела ведьма.

– Чтобы ему ни днем ни ночью покоя не было!

– За ночные кошмары придется доплатить.

– Почему?

– В темноте работать сложнее.

Несколько секунд мадам Сергеевич пыталась понять, издевается над ней Тина или говорит всерьез, решила, что все по-настоящему – не будет же скрюченная, но крепенькая старушка в черном плаще лгать! – и уточнила:

– Он точно будет мучиться по ночам?

– Гарантирую.

– Тогда доплачу. – И выставила следующее требование: – И чтобы у Платоши на ту сучку ничего не поднималось!

– Не желаете лично засвидетельствовать выполнение этого пункта?

– Предлагаете побывать в спальне?

– Можно устроить за дополнительную плату.

– М-м-м… – Перед Эсмеральдой Семеновной встал сложный выбор: ей очень хотелось посмотреть на фиаско неверного Платоши, но она стеснялась признаться в этом «старой» ведьме.

– Подумайте пока, – предложила Тина и достала чистый лист бумаги: – А пока заключим с вами простой рукописный договор без нотариального заверения.

– О чем? – поинтересовалась мадам Сергеевич, не прикасаясь к протянутой авторучке.

– Если в результате моих действий Платон Миронович Сергеевич примет ваши условия развода, я получаю триста тысяч.

– Сколько?! – изумилась Эсмеральда Семеновна. И темные усики на ее верхней губе приготовились задрожать в праведном гневе.

– А сколько вы планировали мне заплатить? – не менее изумленно осведомилась Тина.

– Ну… тысяч десять.

– За половину состояния?

– Мы говорим о порче, – напомнила мадам Сергеевич.

– Мы говорим о разводе, – парировала ведьма.

– Как я узнаю, что Платоша согласится на условия в результате ваших действий?

– Он попросит снять порчу.

– А-а… – Эсмеральда Семеновна попыталась отыскать брешь в логических построениях «старухи», но не смогла. Сейчас мадам Сергеевич меньше всего напоминала несчастную, брошенную женщину, ну разве что потела с прежней интенсивностью, зато полностью соответствовала образу торговки с Привоза, готовой биться за каждый протухший плавник. – А если я решу вас обмануть?

– Все норовят обидеть бедную пенсионерку, – печально произнесла Тина, вспомнив, в каком образе находится.

Эсмеральда Семеновна изволила громко хохотнуть.

– Но если вы меня обманете, то следующую порчу я наведу на вас, – продолжила ведьма, вперившись взглядом в чугунные глаза мадам Сергеевич. – И уже вам, Эсмеральда Семеновна, придется поделиться половиной состояния. В мою пользу.

Несколько секунд будущая богатая и свободная женщина пыталась выдержать взгляд «старухи», сдалась и взяла протянутую авторучку.

Сделка была заключена.

Тем же вечером Эсмеральда Семеновна позвонила неверному благоверному, послушала его смешки по поводу последней неудачи юристов, прошипела, что насылает на него порчу, отключила телефон и уехала к двоюродному брату в Жмеринку.

А жизнь Платона Мироновича превратилась в ад.

Вместо лиц он стал видеть дьявольские рожи, вместо московских улиц – руины, покрытые хлопьями черного пепла, еда на его столе покрывалась тонкой пленкой зеленой плесени, а в бокалах и чашках поселились пауки и черви. И если поначалу внезапные видения приходили изредка и ненадолго – Тина не форсировала события, – то к концу недели несчастный бизнесмен в прямом смысле слова переселился в свои видения.

Тем не менее господин Сергеевич продержался еще четыре дня. Он боялся выходить из дому, выгнал невесту, ел с завязанными глазами, вызывал к себе лучших врачей, но ничего не помогало. В конце концов Платон Миронович сдался и сделал Эсмеральду Семеновну не только свободной, но и богатой женщиной.

Основные документы они подписали вчера поздно вечером, дальше предстояли только формальности, Тина получила гонорар и теперь собиралась лично снять порчу, а заодно придать смысл слову «двойной» в придуманной ею схеме.

В самом начале третьего девушка припарковала автомобиль неподалеку от дорогого ресторана, в котором любил обедать несчастный Сергеевич, уверенно вошла в зал, небрежно бросив администратору: «Меня ждут», остановилась в дверях и оглядела столики.

Для встречи с «Платошей» Тина выбрала образ «высокомерная стерва»: черные вьющиеся волосы, нос с привлекательной горбинкой, большой рот, ярко-красная помада, ярко-красные ногти и черное платье. Не мини, но и не в пол, элегантное платье с открытыми плечами, ласково облегающее прекрасную фигуру.

В действительности девушка явилась на встречу в джинсах, кроссовках и бесформенной вязаной кофте, но какая разница, какой она явилась, если встречали ее как «высокомерную стерву»?

Сергеевич сидел в углу, вяло тыкал вилкой в мясо и с видимым отвращением проглатывал каждый кусок. Дорогой пиджак висел на нем, как на вешалке, щеки покрывала неряшливая щетина, глаза были красными, воспаленными, а руки дрожали. Могло показаться, что Сергеевич пребывает на экваторе полноценного запоя, но в действительности Платон Миронович уже неделю отказался от алкоголя, как только понял, что тот усиливает кошмары.

– У вас не занято?

– Смотря чем вы планируете заняться, – хмыкнул в ответ Сергеевич.

– Пообщаться, – не стала лгать Тина, располагаясь напротив бизнесмена.

Тот без особого интереса скользнул взглядом по броской женщине, задержался, разумеется, на роскошном декольте – морок творит чудеса! – и вздохнул:

– Я сегодня не лучший собеседник.

– Почему?

– Грустный.

– Неудачный развод?

Сергеевич вздрогнул:

– Откуда вы знаете?

– Я отвечу, – улыбнулась Тина, глядя бизнесмену в глаза. – Но сначала дадите ответ вы.

– Какой?

– Как вам мое лицо?

В первый момент Платону Мироновичу показалось, что женщина кокетничает. Он едва не вспылил, но затем сообразил, что нет никакого смысла подсаживаться к незнакомцу ради глупого кокетства. У вопроса явно был иной, глубокий смысл, но какой?

– Красивое лицо, – промямлил Сергеевич, осознавая, что не понимает, куда клонит незнакомка.

– А главное – никаких красных глаз, клыков, рогов и заостренных ушей, да? – мелодично рассмеялась Тина. – И в моем бокале нет даже намека на червей.

Она повертела перед мужчиной пустым бокалом, после чего распорядилась:

– Минеральной воды.

Платон Миронович послушно исполнил приказ, поставил бутылку и прищурился:

– Вы тоже видите тварей?

– Я знаю, что их видите вы, – объяснила Тина, делая маленький глоток.

– Откуда?

– Я обладаю теми же способностями, что и ваша жена.

– Не завидую вашему мужу.

– Я – свободная женщина.

– Вдова?

– Девушка.

– Не смешно.

– Не задавайте глупых вопросов и не получите глупых ответов.

– Пожалуй… – Сергеевич откинулся на спинку. – Зачем вы явились?

– Увидела порчу и не смогла пройти мимо.

– Эсмеральда сказала, что освободит меня через неделю. – Платон Миронович вздохнул. – Но я не доживу, я знаю. Каждый день – хуже предыдущего, и я все чаще подумываю о том, чтобы растворить в стакане виски упаковку снотворного и…

– Все настолько плохо?

– Сколько? – угрюмо поинтересовался Сергеевич. – Я понимаю, что вас наняла Эсмеральда, сказки о том, что моя тупая жена способна на что-то, кроме истерики, будете рассказывать слепоглухонемым старушкам, страдающим врожденным слабоумием.

Такая проницательность ошеломила Тину и даже заставила устыдиться своих действий, но через секунду она взяла себя в руки и довела дело до конца:

– Мы заключили договор и по времени, тут вы правы, вам предстоит мучиться еще неделю. Но я не хочу вашей смерти.

– Сколько?

– Двести тысяч.

– И когда вы избавите меня от этого кошмара?

– Порча исчезнет в течение часа, но вы должны пообещать мне уехать из Москвы на неделю.

– Если вы за час снимете порчу, я уеду на месяц.

– Даете слово?

– Да. Чек на предъявителя подойдет?

– Вполне.

Платон Миронович извлек из внутреннего кармана золотую авторучку и чековую книжку.

«Чертовы легкие деньги».

Тина раскрыла пудреницу, поднесла к губам и дунула на клиента несколькими крупинками «Пыльцы Морфея», отправив в недолгий сон, одновременно навела морок, заставив официантов видеть Сергеевича читающим журнал, и принялась осторожно освобождать мозг бизнесмена от щупалец искажающего реальность заклинания «Кривое зеркало». Сложность заключалась в том, что при долгом использовании аркан принимался творчески развивать заложенные изначально образы и команды, постепенно усиливая воздействие на клиента и наполняя его подсознание чудовищными видениями, – и именно от этой дряни Сергеевича следовало избавить в первую очередь. Затем снять само заклинание. После чего освежить ему голову бодрящим арканом «Утренний бриз», разбудить и улыбнуться.

Тина не в первый раз работала с «Кривым зеркалом», поэтому все прошло как по маслу, и меньше чем через час Платон Миронович распахнул глаза, некоторое время хлопал ресницами, наслаждаясь давно забытым ощущением «легкой» головы, потом осторожно взял бокал с водой, посмотрел на свет, прищурился и улыбнулся:

– Никаких червей.

– Вы обещали уехать, – напомнила Тина, пряча чек в сумочку.

– Сколько вы заработали?

– Гораздо меньшей той суммы, которую вы с Эсмеральдой Семеновной делили.

– Прошу, не упоминайте это имя. – Сергеевич помолчал. – Надеюсь, вы понимаете, что ваши уникальные способности могли бы мне здорово пригодиться? Во время сложных переговоров, например.

– Вы обещали уехать.

– Считайте, что я говорю с вами из Шереметьево, – рассмеялся мужчина. – После такого кошмара я проведу на море минимум месяц. Но хочу услышать ответ.

– Вот номер моего телефона. – Тина уронила на стол карточку и поднялась. – Звоните.

– Увидимся, – пообещал Платон Миронович.

И девушка поздравила себя с появлением первого по-настоящему «жирного» клиента.

Самый популярный среди челов бар Тайного Города Тина любила гораздо больше, чем его завсегдатаев. Если бы не их мелочные склоки, вечные пересуды, сплетни и ссоры, она появлялась бы в «Кружке» гораздо чаще. А особенно девушке нравилось то, что табачный дым отпугивал от заведения нелюдей, его не терпящих, а в их отсутствие челы чувствовали себя гораздо увереннее.

Табачным дымом, бензином, кожей и пылью исхоженных дорог пахнул мамин брат – самый обыкновенный чел, бродяга и искатель приключений, у которого для маленькой племянницы всегда находились незатейливые гостинцы и куча чудесных историй. А историй дядя знал невероятное количество, поскольку обладал удивительной способностью влипать в них… но при этом выходить сухим из воды. Подражая ему, девочка даже пробовала курить, но будучи классической полукровкой, пережила этот опыт хуже друзей и с тех пор к табаку не прикасалась. Появление дяди всегда было для Тины праздником, и, видимо, благодаря знакомым запахам она с такой теплотой относилась к «Кружке».

Входя в бар, девушка всегда на несколько мгновений останавливалась в дверях и чуть прикрывала глаза, вызывая в памяти волшебные воспоминания детства. Вот и сейчас она распахнула дверь, привычно притормозила на «дядюшкину секундочку» и сквозь флер табачного дыма окинула взглядом грубоватую мебель и ковбойскую бутафорию на стенах. Кнуты, револьверы, седла, широкополые шляпы – все, что навевало романтические мысли о лихих ковбоях Дикого Запада, отважных индейцах и прекрасных блондинках, обещающих много интересного за спасение от неминуемой гибели…

Но за порогом Тину поджидала удручающая реальность: сидящие за столиками маги, волшебницы и наемники, требующие внимания и осторожности. В отличие от киношных ковбоев, которым могли бы принадлежать развешенные по стенам шляпы, местная публика не любила шумные дуэли, зато обожала бить в спину. Как, например, Эльза и Хилка, две средней руки ведьмы, которые едва не лишили ее роскошной шевелюры, насовав в волосы «зудящих колтунов».

За любимым столиком Тины сорили деньгами Гена по кличке Шахматист, специализировавшийся на спортивных состязаниях, и Эдик Трамблер, успешно совмещавший работу автоюриста и волшебника, компанию им составляли две легкомысленные девицы, кажется, даже не ведьмы. К Эдику и Гене Тина не имела обоснованных претензий, но недолюбливала за раздутое самомнение.

Увы, прекраснодушные челы и тонкие собеседники в «Кружке для неудачника» встречались нечасто, но при умелом подходе барпревращался в кладезь полезной информации. Натянуть улыбку, покрутиться между столиками, угостить парочку сплетников, кое с кем пококетничать, потереться у стойки – и за один вечер у тебя в кармане вся текущая информация Тайного Города. Не замыслы темного князя, разумеется, но чем живет дно и средний класс, почувствовать можно.

Тина поболталась у столика наемников – там шумно резались в карты, и разговоры, к сожалению, крутились исключительно вокруг игры, без труда отделалась от навязчивой галантности Силантия Сиракузовича, посетила уборную, а вернувшись, уныло уселась на высокий табурет. Сегодня в «Кружке» оказалось совсем мало посетителей, плотность сплетен не дотягивала до нужного уровня, и от осознания того, что в баре придется провести еще несколько часов, Тине стало грустно.

– Кофе.

– Неприятности?

Жизнерадостный, как все ко́нцы, Харций изобразил сочувствие и понимание. Сосланный в человский бар за излишнюю настойчивость в отношении подданной Зеленого Дома, он искренне полагал, что знает о неприятностях все. Его ядовито-малиновая жилетка и выглядывавшая из-под нее канареечная рубаха так контрастировали с нарочито скорбным выражением лица, что Тина невольно улыбнулась. Симулировать человскую скорбь у этого представителя неунывающей семейки не слишком получалось, но старания заслуживали щедрых чаевых.

– Хорошая попытка, Харций, – честно сказала девушка.

– Я в самом деле проникнут сочувствием, дорогуша.

– И тонким психологизмом?

– И им тоже.

– Ах! Люблю я тебя, Харций.

– Зайка, – проникновенно произнес бармен, поставил перед Тиной чашку кофе и одним пальчиком подвинул по гладкой барной стойке по направлению к девушке.

Здорово было бы уткнуться сейчас в его теплое канареечное плечо и для начала всласть поплакать, а потом… Ко́нцы заслуженно считались лучшими любовниками Тайного Города, и «потом» могло быть только великолепным и никак иначе.

– Силантий только что предложил мне найти мужика, – улыбнулась Тина. – Неужели он говорил о тебе?

– Силантий Сиракузович – наш завсегдатай, прекрасный специалист по поиску вторых половин, но не мой агент. – Харций весело подмигнул девушке. – Я договариваюсь без посредников.

«А может, плюнуть на дела, дождаться, когда Харций сменится, и уехать с ним?»

– Договариваешься о чем? – улыбнулась Тина.

– Обо всем.

Ко́нец подвинул ей сложенную треугольником салфетку и отошел к другому посетителю.

«Интересно…»

Девушка развернула бумажку и тут же сложила ее вновь, поскольку записка оказалась на удивление лаконичной:

«Такси у входа».

Глава 2

Московская Обитель, штаб-квартира семьи Эрли

Москва, Царицынский парк, за полвека до описываемых событий

Ночью в Царицыно выпал первый снег и еще не растаял, уцепился за холодную осеннюю землю и замер, словно надеясь долежать до зимы. За стрельчатыми окнами тихо кружили опоздавшие снежинки, в мокрых ветвях деревьев играл солнечный свет, делая резкими жухлые листья, из последних сил державшиеся на ветках. А срывающиеся с карниза комья то и дело шлепали по оконным откосам.

Но это – снаружи.

А внутри, в сводчатом холле второго этажа, брат Висцерус собрал молодых коллег, только что закончивших утренний обход.

Брат Висцерус – старый, но невероятно шустрый, суетливый в движениях эрлиец – имел множество заслуг и достоинств перед Московской обителью и Тайным Городом. Он врачевал едва ли не дольше любого из ныне здравствующих братьев, и при попытке подсчитать стаж его практики сбивался даже настоятель Обители, отец Динамус. Брат Висцерус был опытным доктором широкого профиля, однако хирургия никогда не входила в число его любимиц. На старости лет Висцерус получил звание брата-наставника, с энтузиазмом передавал опыт молодым коллегам, но перед входом в хирургическое крыло был особенно придирчив, многословен, нетерпим к вопросам и по десять раз заставлял всех повторять одни и те же прописные истины.

– Прежде чем мы пересечем границу этого, не побоюсь громкого слова, храма жизни, коим является хирургический блок Обители, я предлагаю вспомнить основные принципы лечения ожоговых ран, – с энтузиазмом предложил он, глядя на вверенную его заботам молодежь.

– Почему ожоговых? – удивился кто-то. – Может, поговорим о резаных ранах?

– Или рубленых.

– Или огнестрельных.

– Поспорьте еще, – буркнул Висцерус, и стало ясно, что отказываться от своих намерений он не собирается.

Молодые братья огласили холл негромким стоном, но разжалобить старика не сумели.

– Как вам известно, наиболее частыми причинами термических повреждений тканей являются боевые арканы «Шаровая молния», «Эльфийская стрела» и «Дыхание дракона», – уверенной скороговоркой произнес он. – Когда мы имеем дело с их последствиями, на первом этапе оказания помощи можно пренебречь магическим происхождением раны и действовать, как в случае обычного ожога, но одно из этих боевых заклинаний вызывает серьезное дополнительное поражение тканей… О каком аркане идет речь, брат Латерус?

Висцерусу показалось, что молодой врач отвлекся, но тот, оказывается, слушал и скучным голосом ответил:

– «Эльфийская стрела». Лечение этих ран требует комплексного подхода.

– Великолепно! А теперь вопрос брату Гематусу: перенесет ли обычный чел попадание «Эльфийской стрелы» и каковы будут последствия?

Среди присутствующих Гематус был самым молодым и «подающим самые большие надежды», и, к сожалению, брат-наставник об этом знал. Гематусу доставались самые заковыристые или, наоборот, самые простые вопросы, ответить на которые в одно слово, как того они заслуживали, было равносильно самоубийству.

Услышав вопрос, брат Гематус вздохнул, бросил тоскливый взгляд в окно и на секунду онемел.

Заснеженный парк подернулся мороком. Пегий снег выстилал землю, ядовито-синие стволы деревьев возносились к небесам, а черные кроны распускались растрепанными похоронными венками. Танцующие лунные сферы уводили взгляд куда-то за грань, во Внешние миры, в саму смерть или в бессмертие. Здесь не было жизни. А там плыли в облаках гигантские змеи, сгущалась тьма, искрился свет и невозможные существа расправляли гигантские крылья.

Не успел молодой эрлиец охнуть, как целая планета разорвалась у него чуть ниже сердца, в глазах полыхнул ядовитый цветной салют, и все исчезло.

Молодой врач замер с раскрытым ртом.

– Какие будут последствия? – настойчиво повторил брат Висцерус.

– Тяжелые, – выдавил Гематус, с трудом отводя взгляд от окна.

И неловко переступил, почувствовав в ногах странную слабость. Свет в холле больше не был теплым, в нем появилась невнятная угроза. От тяжелых сводов и древних стен неприятно потянуло холодом. Кажется, запахло тленом…

– Это все? – недовольно уточнил брат-наставник.

– Что «это»? – вздрогнул Гематус.

Висцерус прищурился – до него только сейчас дошло, что юноша сам на себя не похож.

– С вами все в порядке, брат?

– Я… – Молодой эрлиец помолчал, растерянно глядя на наставника, но решил не рассказывать пока о странном видении и качнул головой: – Я с утра не в своей тарелке, брат Висцерус. И не могу понять почему.

– Возможно, дело в небрежной подготовке к занятиям, – строго произнес брат-настоятель. – Вас явно тревожит отсутствие знаний.

– Не уверен, что вы поставили правильный диагноз.

Однако старик и сам понял, что Гематус не просто так не ответил на элементарный вопрос, и перестал мучить молодого врача. Повернулся к остальным и вопросительно поднял брови:

– Кто сможет дополнить ответ?

Желающих не нашлось.

– Тогда отправляемся в хирургию… А вы, брат Гематус… – Старик ткнул в грудь молодого врача указательным пальцем. – Вы отправляйтесь в Дырявый приемник. Может, это вернет вас в вашу тарелку.

Молодые братья захихикали, но быстро стихли под строгим взглядом Висцеруса.

– Помогите дежурным.

– Спасибо.

Просторное помещение, в которое прибывали воспользовавшиеся «Дыркой жизни» обитатели Тайного Города, когда-то имело длинное и торжественное название, связанное с предназначением, с предоставлением неотложной помощи и с уникальной системой энергетической подпитки пострадавших. В названии даже фигурировал экстренный способ транспортировки в операционную, посредством разветвленной сети внутренних порталов, и реклама сопутствующих услуг Обители. Но это был тот редкий случай, когда знаменитое многословие эрлийцев дало трещину, и они сократили название до короткого, емкого и довольно циничного «Дырявый приемник». Но использовали его, разумеется, исключительно сами эрлийцы.

Это было единственное помещение Обители, где витал стойкий запах крови, пота и дезинфицирующих средств, с тонкой примесью благовоний и снадобий, призванных всю эту вонь вытравить. В момент массового открытия порталов и поступления раненых к смеси добавлялись запахи озона, гари, пороха и страха, а на полу и стенах появлялись кровавые потеки. Дырявый приемник работал круглосуточно, и даже педантичные до занудства эрлийцы не всегда успевали прибраться, за что дежурной смене обязательно доставалось от старших монахов, независимо от того, какая война или чума бушевала за стенами Обители.

А вне кризисов Дырявый приемник отдаленно напоминал приемное отделение обычной человской больницы. В глубине массивных стен дремали артефакты внутренних порталов, мозаичный пол строго разделял секторы, по которым мог передвигаться персонал, и приемные зоны, куда попадали раненые, воспользовавшиеся «Дыркой жизни». С потолка свисали тяжелые кристаллы «поглотителей», поскольку раненые частенько прибывали вооруженными, сжимая в руках не только мечи, но и магические жезлы и прочие боевые артефакты, и в горячке, случалось, продолжали сражаться, так что предосторожность была не лишней. «Поглотители» работали по принципу «обжор», всасывали магическую энергию, накапливали ее, а затем пускали на нужды Обители.

В мирное время дежурство в Дырявом приемнике считалось отдыхом, Гематус отправился на него с радостью, мысленно поблагодарив старого Висцеруса за такую поблажку, но едва войдя в помещение, Гематус вдруг остановился, смертельно побледнел и без чувств рухнул на пол, вызвав шок у сидящих неподалеку коллег.

* * *

Москва, Петровский парк, 17 октября, понедельник, 18:19

– Хочешь сказать, что моя сестра шлюха?! – негромко, но с явной угрозой, поинтересовался де Рю.

И его ладонь легла на рукоять меча.

– Хочу сказать, что твоя сестра – приятное исключение из вашей упертой породы, – хмыкнул в ответ Данияр, десятник дружины Люблино.

И молодой рыцарь попался в расставленную ловушку:

– В чем исключение?

– В постели горяча, – рассмеялся ему в лицо люд. – Вспоминая, что Марта вытворяла, я готов поверить, что вы размножаетесь не только из чувства долга.

– Урод!

– Щенок!

– Ты ответишь!

– Перед тобой?

– Да!

Но клинок пока оставался в ножнах.

Молодой Евгений де Рю пребывал в бешенстве, но знал, что Данияр – опасный противник, и рассчитывал шансы. А вот люд целенаправленно выводил рыцаря из себя:

– На твоем месте я бы гордился такой сестренкой, Женька, – размеренно произнес Данияр, не прикасаясь к своему оружию. – Наша Марта – настоящая красотка, веселая умница и в постели может поспорить даже с феей.

– Не смей говорить «наша»!

– Ах да, ты ведь с ней не спал…

– Заткнись!

– Разве ты не понимаешь, что я восхищен твоей энергичной сестричкой?

Увы, но чуды, чудские женщины, традиционно демонстрировали образцовую стойкость к адюльтеру, вызывавшую у остальных жителей Тайного Города подозрения во фригидности. Соблазнить рыжеволосых «ледышек» считалось невозможным, а судя по тому, как гуляли от своих благоверных господа рыцари, не факт, что игра стоила свеч.

Десятник Данияр решил проверить слухи на собственным опыте, пообещал подгулявшим товарищам вынести чудским женщинам однозначный и непредвзятый вердикт, и более чем преуспел. То ли ему повезло с хорошенькой Мартой де Рю, то ли любвеобильность могучего богатыря сотворила чудо, но о бурном романе сначала зашептались по углам, затем заговорили в голос, а к началу осени уже делали ставки на то, чья кровь прольется первой. Самое главное из заинтересованных лиц – глава семейства де Рю, – традиционно узнал о случившемся последним, после чего устроил старшему сыну крупную головомойку. «Накрученный» Евгений отправился «разбираться с проблемой», застал влюбленных в отеле, где они коротали дождливый вечерок, и затеял ссору. Страсти разгорелись нешуточные, и единодушие мужчины проявили только в одном: ни тот ни другой ухом не повел в ответ на рыдания и увещевания поруганной девы.

– Женя, пожалуйста, не надо! Я люблю его! Данчик, ради меня, не убивай его. Я тебя умоляю! Жека, хочешь я прямо сейчас пойду с тобой домо-ой…

Рыдания дали результат: при женщине решили не драться – «Слишком шумно!» – и мужчины отправились в ближайший парк. Несчастную Марту заперли в номере, и бедняжке ничего не оставалось, как в голос рыдать, прильнув к оконному стеклу.

С обеих сторон незамедлительно прибыли группы поддержки, напряжение стремительно нарастало, голоса становились все более громкими, угрожающими, «секунданты» тоже то и дело хватались за оружие, к счастью, пока – для демонстрации намерений, пока… И никто не обратил внимания на появившийся внутри зоны морока «Крылатый глаз» – простейшее и потому весьма распространенное в Тайном Городе устройство слежения, созданное на стыке магии и технологий. «Глаз» уютно устроился в ветвях ближайшего дерева, транслируя куда-то картинку развивающегося скандала, но еще через несколько минут в Петровский парк мягко вкатился фургон Службы утилизации, и собравшихся людов с чудами окутало еще одно заклинание морока – куда более мощное и абсолютно непроницаемое. Внезапный и резкий поток чужой магии сбил немудреные настройки «Глаза», и он принялся выписывать неровную спираль, поднимаясь выше и выше, а когда оказался над кроной дерева – зашипел, пронзенный стремительной молнией, и рухнул на землю.

Его обязательно должны были увидеть – «Глаз» падал в самую толпу, – но за мгновение до того, как он оказался на земле, голова Данияра слетела с плеч и покатилась прочь. Де Рю машинально среагировал на неожиданное движение, хотя не смог бы потом сказать, кто его совершил, выхватил меч, но сделать с ним ничего не успел: раздался чей-то крик, в ноздри ударил резкий запах персиков, а в следующий миг Евгения атаковал кто-то, то ли невидимый, то ли слишком быстрый.

Оно осознало себя чудовищем – сильным и беспощадным.

Но, вырвавшись на свободу, оно осознало, что за словом «чудовище» ничего нет.

Нет звука, нет радости, нет жизни и боли, нет крика – его создатель не позволял твари кричать. А без голосовых связок оно могло лишь коротко шипеть… Даже дыхания и того не было. Его создатель не предусмотрел ничего, что могло последовать за осознанием себя. Чудовище родилось чудовищем и застыло в этой ипостаси. Оно разинуло пасть и запрокинуло голову. Оно получило единственную возможность, кроме осознания, – тоску, по жизни. И эта тоска нарастала.

Сознание замыкалось и взрывалось.

Тварь не понимала сути страданий. Тварь плохо знала мир. И это темное небо, моросящее осенним дождем по клочкам боевой шкуры. И эти огни. И лучистые тела магов, и темные силуэты людей, наседавшие друг на друга в гигантском муравейнике. Все это было интересным, но каким-то чужим. Чудовище чувствовало себя в стороне от всего. Не понимало, почему, и за неимением сердца тоска разрывала твари естество, которого тоже не было.

Иррациональная тварь испытывала иррациональные чувства.

Она могла бы, наверное, умереть, но создатель дал ей цель.

– Убей! – приказал он, расколов скорлупу несвободы.

И тварь убила.

Всех тех, кто был непонятной для нее частью незнакомого мира. По сравнению с ней они оказались слабыми и медлительными. Но вкусными. Твари понравились их мясо и кровь, тварь хотела устроить пир, но создатель отозвал ее и вновь запер.

Но теперь, в скорлупе несвободы, ей не было так тоскливо: у твари наконец-то появилось то, что следовало за словом «чудовище», – жизнь, воплощенная в цель.

Тварь дождалась, когда создатель отвлечется, и позволила себе уйти.

Ей было любопытно изучать чужой мир и сладостно исполнять данную создателем цель.

Тварь хотела убивать.

Ей нравилось.

* * *

Москва, Петровский парк, 17 октября, понедельник, 18:36

– «Глаз» сдох! – крикнул Белосвет. Хотел еще просить водителя прибавить, но глянул на спидометр и благоразумно промолчал.

Машина неслась по Ленинградскому проспекту, играя с человскими автомобилями не просто в шашки, а в безбашенные «чапаевки». Сидящий за рулем хван процедил сквозь зубы что-то короткое, емкое и, возможно, обидное, но что именно, Белосвет не расслышал, а переспрашивать не стал. Не сейчас.

Четырехрукий Пиф, выходец из алтайской семьи профессиональных убийц, заявился в «Тиградком» с месяц назад, скромно предложил свои услуги в качестве штатного водителя и – что было совершенно неожиданно – скромно согласился на более чем скромную зарплату. Что именно побудило Пифа так поступить со своей жизнью, не знал никто. А на прямой вопрос хван мрачно обронил: «Давно мечтал» и так посмотрел на начальника отдела кадров, что тот молча подписал необходимые бумаги, после чего сказался больным и неделю не появлялся в офисе.

Расспросы прекратились, но воображение творческого коллектива «Тиградком» разыгралось до неприличия. В одном углу шептались, что на отдыхе Пиф взял покататься истребитель пятого поколения и забыл вернуть. В другом утверждали, что неразговорчивый хван без спроса подписал слишком «горячий» контракт на устранение высшего человского политика и теперь отбывает ссылку за непослушание. В третьем намекали на крупные, но засекреченные неприятности, которые четырехрукий доставил Великому Дому Людь по контракту с Великим Домом Навь, что вызвало неудовольствие у Великого Дома Чудь, но правду, как легко догадаться, не знал никто. Как бы там ни было, с машинами Пиф управлялся великолепно, в случае необходимости, мог поддержать съемочную группу грубой силой, и считался важным членом коллектива. К тому же хван категорически отказался водить стандартный репортерский фургон, презрительно назвав его так, как запрещено повторять по соображениям морали, и предоставил в распоряжение группы личный «Кадиллак Escalade», чем сразу повысил свой рейтинг на тысячу с лишним пунктов.

Постепенно к Пифу привыкли, разговоры утихли, и внутри съемочной группы возникла нормальная рабочая атмосфера, хотя поначалу люд Белосвет – репортер, хвана задирал, а ко́нец Лакриций впадал в его присутствии в ступор.

Лакриций когда-то держал в Тайном Городе фотосалон. Затем, когда человская техника шагнула вперед, салон превратился в кинотеатр, где во время сеансов творились настоящие чудеса, поскольку морок успешно дополнял кинореальность. Лакриций гордился тем, что изобрел 3D раньше челов, однако применить свое открытие не сумел, продал кинотеатр, купил маленькое кафе с пафосным названием «Приют киномана», проскучал в нем несколько лет, после чего свалил дела на управляющего и устроился в «Тиградком» оператором.

И обрел себя. Лакриций не просто снимал хронику, стендапы и проходы – он создавал новости! Работа приводила ко́нца в восторг. Ведь пока его сородичи, воображавшие, что знают толк в развлечениях, изощрялись в чревоугодии и плотских утехах, он творил историю!

От такого кипения его творческой крови у Пифа и Белосвета множились неприятности и случались незапланированные поездки к эрлийцам, поскольку толстенький оператор бесстрашно лез в самую гущу событий.

– Держитесь!

«Кадиллак» резко свернул с Ленинградского проспекта вправо, ускорился, внатяг прошел скользкий поворот, но выровнялся и с ревом помчался дальше.

– Мы уже приехали?

– Еще нет.

Ко́нец закрыл глаза руками и часто задышал.

– А сейчас?

– Нет! – хором ответили люд и хван.

– Ох…

Машина резко остановилась у обочины, несколько секунд Пиф внимательно разглядывал валяющиеся на поляне тела, после чего угрюмо сообщил:

– Опоздали.

– Вижу, – сухо ответил люд.

– Значит, приехали? – подал голос Лакриций, заметивший, что машина остановилась. – Отлично! Что снимаем, Бел? Ты продумал сюжет? Вы только посмотрите на этот… экспромт…

Ко́нец разглядел трупы и замолчал. Но оторопь не помешала ему опустить стекло и выставить в окно камеру.

Белосвет же выбрался из машины, окинул мрачным взглядом растерзанные тела, обернулся, посмотрел на Пифа и растерянно спросил:

– Что здесь произошло?

– Ты у меня спрашиваешь? – ровно поинтересовался хван, вставая рядом с репортером.

– Я… – Люд понял, что сглупил, и попытался объясниться: – Ты наверняка знаешь о таких вещах больше моего.

В отличие от собратьев Белосвет к военным игрищам относился с холодком, в дружине отслужил ровно столько, сколько требовала древняя традиция, ни часом больше, и полностью сосредоточился на любимой журналистике. Поэтому крови, которая пролилась в Петровском, он не испугался – насмотрелся за жизнь достаточно, но с трудом представлял, что могло вызвать такие потери.

Вечерний сумрак уже накрыл осенний парк, и в неясном свете фонарей разорванные тела рыцарей и дружинников казались залитыми черной навской кровью. Пятеро чудов против шести людов. У могучего балагура-десятника оказалось на одного друга больше, соответственно, потери Великого Дома Людь были чуть выше.

Зубчатая стена Путевого дворца возвышалась над полем боя могильной плитой.

– Надо найти «Глаз», – негромко произнес Пиф.

– Да, – согласился люд, но с места не сдвинулся.

– Все мертвы? – Лакриций наконец-то рискнул покинуть внедорожник и присоединиться к друзьям.

– Ага, – подтвердил хван. И вновь посмотрел на люда: – Как ты узнал, что здесь случится побоище?

– Что? – не понял тот.

– Как ты узнал, что сюда нужно направить «Глаз»? – повторил Пиф. – Мы ведь ехали снимать осеннюю распродажу в супермаркете Торговой Гильдии.

– Все слышали о проделках Марты, – не поворачиваясь к водителю, ответил Белосвет. – И я попросил Ярослава, двоюродного брата Данияра, сообщить мне, если начнется разборка. Надеялся продать сюжет в светскую хронику.

– А продадим в ЧП, – едва слышно пробурчал ко́нец.

– Когда пришла СМС – отправил сюда «Глаз», а Ярослав… – На лице люда на мгновение появилась гримаса боли. – Вон он лежит.

– Что будем делать?

– Надо сообщить, – высказал свое мнение Лакриций.

– Белосвет?

Но люд, судя по всему, продумывал другую версию.

– Белосвет? – повторил хван.

– О происшествии и без нас узнают, – прищурился репортер. – Цена вопроса – несколько минут, давайте используем их профессионально.

– Сделаем репортаж?

– Да. – Белосвет принял решение и стал раздавать приказы: – Пиф, пожалуйста, отыщи «Глаз».

– Хорошо.

– Лаки, дай мне прямой эфир через десять минут, как раз подгадаем к вечерним новостям.

– Сделаю!

Ко́нец вернулся к машине и принялся готовить аппаратуру.

Сам же Белосвет медленно прошел по краю поляны, не рискуя заходить за невидимую «линию смерти», но пересек ее, когда заметил слабое движение, и склонился над молодым чудом.

– Ты как?

Мальчишка приоткрыл залитый кровью глаз и прошептал:

– М-моряна… ч-ч…

– Моряна? Откуда? Зачем?

Но юноша, в котором люд опознал Евгения де Рю, уже потерял сознание.

Белосвет огляделся, мысленно согласился с рыжим: даже на его непрофессиональный взгляд, последствия страшной резни действительно напоминали «работу» оборотня, после чего бесцеремонно ощупал карманы раненого, отыскал «Дырку жизни» и активировал ее, порталом отправляя де Рю в приемный покой Московской Обители. А сам отскочил, чтобы не провалиться следом.

– Бел, у меня все готово! – доложил Лакриций. – Нас пустят в эфир, как только захотим.

– Ты сделал панораму?

– Из окна машины, а что?

Ко́нец как раз устанавливал треногу, но люду пришла в голову другая идея:

– Хватай камеру и за мной!

– Куда? – Однако опыт есть опыт, и, задавая вопрос, Лакриций уже взваливал аппарат на плечо.

– Марта, скорее всего, еще в отеле, – скороговоркой ответил Белосвет. – Она наверняка что-то видела или слышала, и ее мы загоним в новости сразу после подводки. Включай семейную тайну на полную, Лаки, нам нужны ответы.

– Будут тебе ответы, – пообещал ко́нец.

Дверь в номер оказалась запертой, но люда это не остановило: может, он и недолюбливал «военные игрища», но силушкой, так же, как его сородичей, Спящий Белосвета не обидел. Но только репортер приготовился вышибить препятствие, как Лакриций прошептал:

– Ты слышишь? – и повис на люде, помешав открыть дверь одним ударом.

– Что слышу?

– Не ори.

– Что я должен слышать?

– Женский плач, идиот, – тут же ответил ко́нец. – Окна номера выходят на поляну.

Люд прислушался и нахмурился:

– Ничего не слышу.

– Я тоже.

– Вот и не мешай. – Белосвет вновь изготовился к удару, но вновь остановился, услышав:

– Почему вместе с Источником Спящий не подарил вам мозги?

Понял, что чего-то не понял, и вновь повернулся к другу:

– Да что случилось?

– Если мы не слышим рыданий, значит, тут что-то не так, – объяснил Лакриций. – Это же очевидно.

– И что это означает?

– Это означает, что нет нужды ломать дрова.

Оператор оттер плечистого репортера от двери, поднес к замку перстень с безымянного пальца левой руки и шепнул короткое заклинание.

– Получилось? – тихо спросил Белосвет.

– Получилось, – подтвердил ко́нец. – Но замок сломан и заблокирован.

– Включи камеру.

– Хорошо.

Ко́нец встал справа от люда и включил запись. Белосвет открыл дверь, сделал пару шагов внутрь, остановился и поморщился: полуодетая Марта лежала поперек пребывающей в беспорядке кровати. Голова повернута под неестественным углом. Глаза широко распахнуты. В глазах – страх. Золотисто-рыжие волосы разметались по простыне.

– Снял?

– Да. – Лакриций вздохнул. – Жаль, что интервью не будет… – помолчал и добавил: – Бедная девочка.

– Бедная, – согласился люд. – Они все бедные.

Двенадцать трупов!

Тайный Город ожидал большой скандал.

Но… Кто убил Марту? В номере, как обратил внимание Белосвет, персиками не пахло, значит, оборотень, о котором рассказал ее несчастный брат, в отель не заходил. Или Евгению привиделось, и никакой моряны в действительности не было?

– Все готово, – сообщил ко́нец. – Я пускаю картинку, а ты озвучивай.

На планшете поползли смонтированные кадры, и люд принялся уверенно вещать:

– Мы ведем репортаж из Петровского парка, где только что произошла кровавая дуэль, больше похожая на массовое убийство. Судя по всему, сражение случилось между чудами и людами, но что стало его причиной, пока неизвестно… – Белосвет комментировал ужасные кадры, оставаясь за камерой, при этом они с Лакрицием вышли из отеля и направились на поляну, на которой как раз появились маги Великих Домов. – Прямо сейчас к месту трагедии прибывают следователи, и первый вопрос я адресую фате Мстиславе…

И только логотип «Тиградком» на микрофоне помешал дознавательнице Зеленого Дома сказать в эфир все, что она на самом деле думает о вездесущих журналистах, трагическом происшествии, его истинной подоплеке и благонравности чудских женщин.

– Скажите, фата, у вас уже есть версии случившегося?

Странный вопрос, если учесть, что Мстислава только прибыла в парк, но белокурая ведьма ответила на него достойно:

– К сожалению, и чуды, и люды, случается, теряют голову во время ссор, повод для которых дает сама жизнь. – После чего непринужденно улыбнулась, жестом показала Лакрицию прекратить съемку и совсем другим тоном поинтересовалась: – Как вы здесь оказались?

– Я тоже хотел бы это знать, – добавил подошедший Кристиан ле Сейдж, следователь из Ордена. – Никто не сообщал в «Тиградком».

– Мы ехали на репортаж, засекли применение мощного морока и решили посмотреть, что здесь происходит, – сообщил Белосвет. – Обычное дело.

О «Крылатом глазе» он решил пока не распространяться.

– На какой репортаж вы ехали? – спросил ле Сейдж.

– Планировали сделать заказной сюжет о небывалой щедрости шасов в сезон осенних распродаж.

– Что видели?

– Только то, что вы видите сейчас. Кто бы это ни сделал, он убрался до нашего появления. – Белосвет помолчал и добавил: – К счастью.

– Почему вы думаете, что это «кто-то сделал»?

– Потому что в обычной схватке кто-нибудь одержал бы победу.

– Тоже верно…

– Мы можем ехать? У шасов, как вы знаете, кошмарные штрафы за опоздание на съемку.

Мстислава покосилась на Кристиана, тот пожал плечами, показывая, что пока не видит необходимости задерживать съемочную группу, после чего ведьма закончила:

– Можете.

– Но приготовьтесь давать показания, – добавил рыцарь.

– Обязательно.

К рыцарю и дружиннице Дочерей Журавля прибыло подкрепление: специалисты по магическому сканированию, врачи, предсказатели, криминалисты, в общем – профессионалы, способные восстановить полную картину произошедшего. Возможно, у кого-то из них были вопросы к Белосвету и его друзьям, но задать их они не успели – сборы и отъезд не заняли много времени.

– Куда теперь? – спросил Пиф, когда они подъехали к выезду на Ленинградский проспект.

– Давай на Большой Овчинниковский, – решил Белосвет.

– К Барраге?

– К Барраге. Возможно, мастеру удастся снять информацию с поврежденного голема.

– Меня уволят, – проныл с заднего сиденья Лакриций.

– Не волнуйся, – хмыкнул люд. – Нас всех уволят.

* * *

Москва, Гжельский переулок, 17 октября, понедельник, 18:37

Такси покрутилось по нескольким переулкам неподалеку от станции метро «Площадь Ильича», остановилось, и водитель не очень дружелюбно сообщил:

– Приехали.

– Я что-то должна? – поинтересовалась Тина.

– Уйти.

– Спасибо.

– Мне заплатили.

– Я поняла.

– Но ты можешь добавить.

– Не стану.

– Тогда уходи.

Девушка пожала плечами и вышла из машины. Как только дверь захлопнулась, водитель резко дал по газам, и такси умчалось прочь.

«Интересно, так велено или ты боишься тут оставаться?»

На улице быстро темнело и было по-осеннему зябко. И еще – мрачно. Двухэтажные дома, тянущиеся вдоль дороги, почему-то оказались не освещены – ни одно окно не светилось! – справа темнели железные ворота, запертые, похоже, еще перед нашествием французов, и даже уличные фонари не подавали признаков жизни.

«Интересно, кто меня сюда позвал?» – подумала девушка, сжимая в кармане «Дырку жизни», а через секунду услышала:

– Привет, Тина!

Повернулась и всплеснула руками:

– Млада?!

– Привет!

– Привет, дорогая.

Девушки поцеловались.

– К чему такая таинственность?

– Есть важное дело.

– Насколько важное?

– Настолько, что даже Харций не знает, кто написал записку, – ответила люда.

– Ого.

Тина подумала, что за подобной конспирацией должно таиться нечто действительно неприятное, но подруга поспешила развеять ее сомнения:

– Ты не волнуйся: ничего такого, за что можно потерять голову, я тебе не предложу. Просто не хочу огласки.

Нельзя сказать, что дружба Млады и Тины была обычным для Тайного Города делом. Белокурые ведьмы Зеленого Дома традиционно относились к челам высокомерно, а к полукровкам – с оттенком презрения, ну, если очень повезет, то покровительственно. Но случались и исключения. Во время обучения в школе Солнечного озера Тина считалась кем-то вроде подшефной Млады: люда разъясняла девушке непонятные материи, объясняла те правила Тайного Города, которые по каким-то причинам не вошли в курс обучения, и следила за тем, чтобы полукровку не обижали. Взамен Тина оказалась у Млады кем-то вроде прислуги, но жаловаться не имело смысла, поскольку на точно таких же условиях старшие девушки работали и с совсем молоденькими людами.

Что же касается отношений, то расторопная полукровка Младе понравилась, и за то время, что Тина провела в школе, они с Младой не раз устраивали различные веселые каверзы, а после обучения провернули уже три весьма выгодных комбинации.

В конце концов, при всех противоречиях и национальных различиях никто не поймет ведьму так, как другая ведьма, будь она зеленая, рыжая или еще какая-нибудь.

Однако до сих пор Млада никогда не вела себя столь таинственно, и все комбинации, даже ту, которая была совсем незаконна, подруги обсуждали в уютном кафе. Соответственно, Тина насторожилась, несмотря на успокаивающее заявление подруги, но та сразу перешла к делу:

– У меня есть для тебя очень важное и деликатное поручение: нужно снять порчу с одной человской семьи. Сегодня ночью.

Настолько простое поручение никак не соответствовало таинственности, с которой фея организовала встречу, и Тина насторожилась еще больше:

– Снять порчу?

– Да, – легко подтвердила Млада. – Минут двадцать работы, не больше.

– С кого?

– С челов.

– С простых челов?

– Э-э… – Тут Млада наконец сообразила, в чем дала маху, вздохнула и взяла подругу за локоть: – Прогуляемся.

– Да холодновато для прогулок, – попыталась отговориться Тина.

Она еще не оставила мысль отыскать поблизости кафе и устроиться в нем. Однако люда была непреклонна:

– Холодно, зато безопасно.

– В смысле?

– Никто не подслушает.

– Надо было запустить навский оберег.

– Я запустила. Но нужно, чтобы нас и не заметили.

– Почему?

– Нас не должны видеть вместе.

– Почему? – повторила Тина.

– Ты хочешь уйти с холода?

– Очень!

– Тогда слушай и не перебивай.

И они неспешно пошли по темной улице.

– Некоторое время назад я узнала, что у моей бабушки по материнской линии – травницы Федосеи, когда-то давно простая человская девка увела мужа, – начала Млада. – Не знаю, что там была за красота неописуемая, но дед влюбился по уши, бросил Федосею с малолетней дочерью и ушел жить к челке.

Тина поморщилась – она терпеть не могла это уничижительное определение, и Млада извиняющимся тоном добавила:

– Ну, ты понимаешь, извини, это я из солидарности с бабушкой.

– Я понимаю.

– Вот и здорово.

– Только я не понимаю, почему Федосея не вернула мужа?

– Магией?

– Да.

– А какой смысл от куклы? – удивилась Млада. – Ну, станет он по вечерам домой являться, смотреть влюбленно, трахаться технично, но все это будет ненастоящим, ты же ведьма, разве не понимаешь? Это ваши женщины все время кого-нибудь присушить мечтают, все им кажется, что так лучше, а мы давно через это прошли.

Тина прикусила язык. В Великом Доме Людь магией владели исключительно женщины, и если бы они наперегонки присушивали и отсушивали друг у друга альфа-самцов, то вряд ли сумели бы построить свою цивилизацию.

– В общем, Федосея задумала отомстить, – продолжала Млада, цокая каблучками по асфальту. – Но как? Наслать бессилие? Вылечит. Убить? Как-то неприлично… Да и любила она деда, чего уж там врать, крепко любила.

– Но способ отомстить нашла.

– Федосея прокляла род разлучницы по мужской линии.

– Прокляла детей? – изумилась Тина.

– Ну… Не совсем так, – смутилась Млада. – Первенцев. И… Не совсем прокляла. Это я образно.

– Говори как есть.

С каждой минутой становилось холоднее, и пора было прекращать ходить вокруг да около.

– В общем, дед погиб во время Вторжения. Федосея же, выждав некоторое время, передала разлучнице послание о проклятии, а дальше стала являться к ним в дом, если первенцем становился мальчик, – выпалила Млада, не глядя на подругу.

– Бог ты мой, – прошептала Тина. – Правда?

– Я не знала, – вздохнула люда. – Да и никто не знал.

– И что?

– Федосея приходит, окуривает дом травками и… приносит беду.

Сказать «убивает младенцев» Млада не смогла. Даже при том, что речь шла о человских младенцах.

Жители Тайного Города привыкли и к жесткости, и к жестокости, но детей они старались не трогать. Убийство детей считалось позором, несмываемым пятном, и таких колдунов сторонились.

Тина передернула плечами.

– Ты хочешь остановить Федосею?

– На днях в той семье родилась двойня, – уныло сообщила Млада.

– Мальчики?

– Ага. Пока здоровенькие.

– Почему ты сама ее не остановишь?

– Решила дать тебе возможность заработать, – попыталась соврать люда, но провести подругу не сумела.

– Млада? – Тина вопросительно подняла брови.

Белобрысая печально вздохнула и прищурилась:

– Ты не возьмешься, если я не отвечу?

– Не возьмусь, поскольку хочу понять, что происходит. В твое человеколюбие я не поверю, и во вселенскую справедливость тоже…

– По-твоему, если я – людь, а не чел, то не могу пожалеть чужого младенца?

– Можешь. И я даже верю, что жалеешь, – честно ответила Тина. – Но ты могла решить эту проблему самостоятельно или же вообще закрыть на нее глаза: мало ли, что там бабушка вытворяет. Мама твоя наверняка…

– Маму не трогай! – перебила ее Млада.

– Извини.

Млада строго посмотрела на подругу, давая понять, что челка только что чуть не перешла важную черту, после чего продолжила:

– Маму не трогаем. Не забывай, что ее дед бросил тоже.

– Я поняла…

– Хоть и приходил потом, навещал, но он ее бросил, и мы с тобой не можем судить ни Федосею, ни тем более маму.

– Я попросила прощения.

– Да. – Млада помолчала. – Ты тоже извини за резкость. Но ситуация такая… Мы с тобой никогда это не обсуждали, но… Как думаешь, каков мой официальный магический уровень?

– Думаю, что высокий.

– «Возможно, жрица», – с заслуженной гордостью сообщила Млада. – А знаешь, когда ставят такой уровень? Когда на сто процентов уверены, что потенциал ведьмы позволяет ей стать высшим иерархом, но титулов мало, поэтому ставят «возможно». Мол, возможно, жрица, а возможно – нет. Но все это казуистика.

– То есть ты способна вырасти в великую колдунью?

– И даже стать королевой, – усмехнулась Млада. – Но для этого нужно правильно выстроить карьеру.

– Кажется, я понимаю, к чему ты ведешь.

– Даешь слово молчать о том, что услышишь?

– Безусловно, – кивнула сгорающая от любопытства Тина.

– Тогда слушай. Мне покровительствует жрица Снежана, я, можно так выразиться, в ее клане, – негромко продолжила Млада. – Достигнута договоренность, что я поступлю на службу в «секретный» полк, лет на пять, на очень хорошую должность. Это прекрасное предложение, которое поможет моей карьере. Однако должность, о которой договорилась Снежана, не только хорошая, но и серьезная. У меня будет власть, на мне будет ответственность, а значит…

– Тебя будут проверять.

– В ближайшее время «секретные» начнут изучать меня под микроскопом: родословная, родственники по обеим линиям… И обязательно докопаются до сбрендившей маньячки. Они докопаются, я знаю.

История выглядела более чем правдоподобной, а главное – более чем перспективной. По сути, Тине предлагалось оказать крупную услугу честолюбивой ведьме, твердо нацелившейся на одну из высших должностей Зеленого Дома. Понятно, что будущее вариативно, Младу могут убить, ее клан могут затоптать конкуренты, но в этом и заключается прелесть ставки в молодости: если она сыграет, выигрыш будет сказочным.

– Выходки Федосеи могут испортить мне всю жизнь, – закончила люда.

– Но ведь речь идет о челах, – напомнила Тина. – Разве вашим «секретным» не плевать на это?

– Не считай нас бездушными циниками, это не так. К тому же речь идет не о челах, а о детях. И… – Если бы она не продолжила, Тина бы ей не поверила, но люда сказала то, что ожидалось: – И должность, которую мне подобрали, очень важная, враждебные Снежане жрицы не прочь посадить на нее своих ставленниц, так что любой «минус» в личном деле будет раздут до вселенских масштабов.

– Вот это я понимаю лучше, – пробормотала Тина.

– В общем, я хочу прекратить выходки Федосеи. Сегодня. – Млада резко повернулась к собеседнице. – Берешься?

– Что ты имеешь в виду под словом «прекратить»?

– Что угодно.

– В том числе и смерть Федосеи?

– Надеюсь, у тебя хватит ума не оставить следов.

– Ты серьезно? – изумилась человская ведьма.

– Только не говори, что речь идет о моей бабушке. Она – убийца.

«Интересно, как давно ты об этом знаешь?»

В этом, наверное, и кроется суть дела: Млада боится не того, что «секретные» узнают о кровожадной бабушке. Они выяснят, что внучка с уровнем «возможно, жрица» знала об убийствах и, возможно, принимала в них участие. Вот что они выяснят. Только этим можно объяснить панику Млады.

Спрашивать об этом Тина не стала – не дура. Но поскольку нужно было объяснить задумчивый вид, задала другой, давно заготовленный вопрос:

– Откуда ты знаешь, что очередное убийство случится сегодня?

– Сегодня Протопопову Надежду Федоровну выписали из роддома.

– Федосея приходит по ночам?

– Да.

– Понятно… – Тина потерла лоб. – Еще вопрос: Надежда знает о семейном проклятии?

– Наверняка.

– А значит, она вполне могла обратиться за помощью к человской ведьме – то есть ко мне.

– Отличная мысль! – одобрила Млада. – Это станет твоей легендой.

– Именно.

– Я знала, что могу на тебя рассчитывать.

– Надеюсь, не в последний раз…

Но об этом – о том, что «не в последний раз», – следовало позаботиться.

Разобравшись в мотивах белокурой подруги, Тина поняла, что легко может стать следующей, после рехнувшейся Федосеи, жертвой. Это было бы самым логичным ходом со стороны Млады: чужими руками убрать спятившую бабку, а затем разделаться с исполнительницей. В этом случае она останется такой чистой, словно ее прокипятили с отбеливателем.

– Мой гонорар?

– Обещания дружбы недостаточно? –усмехнулась люда.

– Тогда назовем это подарком.

– А ведь я помню тебя совсем зелененькой… Впрочем, ты и тогда отличалась железной хваткой.

– Спасибо, дорогая.

– Не за что, дорогая.

– Что ты решила мне подарить?

– Артефакт «Иллюзион». Хотела, чтобы подарок получился необычным.

– Не слышала о таком.

– Это очень редкое и дорогое устройство. Он наводит морок высочайшего уровня, детализированный до мельчайших подробностей. Ты будешь довольна.

– Поверю на слово.

– Когда я тебя подводила?

– Никогда.

И это было правдой: до сих пор Млада ни разу – ни разу! – не обманывала подругу. Даже в магической школе, где многие старшие не упускали возможности грубо подшутить над начинающими ведьмами, Млада всегда держалась корректно.

Однако со временем все меняются, и люди, и нелюди.

– Нам придется заключить заклятие обещания, – негромко произнесла Тина. И увидела в глазах подруги веселый блеск: та все поняла правильно.

– Очень разумное предложение, – кивнула Млада, доставая из сумочки маленький бронзовый артефакт. – Возьмешь с меня клятву не причинять тебе зла?

– Да.

Заклятие было относительно простым, но апеллировало к высшим магическим сферам, и потому являлось неснимаемым и ненарушаемым. Клялись обыкновенно жизнью, и не было еще случая, чтобы отступник не погибал. Ни одного случая.

Колдуньи взялись за руки так, что артефакт оказался зажатым между их ладонями, и Тина произнесла:

– Клянусь не позволить твоей бабушке, Федосее, совершить сегодня запланированное ею убийство детей. Клянусь сделать для этого все, что будет необходимо. – Тина помолчала, сочтя, что сказала достаточно, увидела, что Млада чуть покачала головой, вздохнула и закончила: – И в случае необходимости – убить Федосею.

– Клянусь не считать тебя виновной в смерти Федосеи, если тебе придется ее убить. Клянусь разделить с тобой ответственность, если ты будешь поймана и обвинена в убийстве. Клянусь не преследовать тебя лично и не просить об этом третьих лиц.

Бронзовый артефакт растворился в телах ведьм, и теперь их жизни были связаны обещаниями.

– Ты бы убила меня, не догадайся я предложить тебе заклятие? – тут же спросила Тина.

– Убила бы, – не стала отрицать Млада. – Не люблю дружить с идиотами.

– Но ты знала, что я предложу, раз у тебя в сумочке был артефакт.

– У меня нет привычки доверяться идиотам, дорогая.

– Спасибо, дорогая.

– Ты ведь понимаешь, что теперь мы начнем дружить по-настоящему? – поинтересовалась люда.

– Уверена: ко взаимной выгоде.

– Я еще в школе поняла, что ты всегда будешь рядом.

– Увидимся.

– Не сомневаюсь. Но подвезти тебя не смогу.

– Я помню: нас не должны видеть вместе.

– Именно.

Предусмотрительная Млада приехала на встречу на машине, и, прогуливаясь, ведьмы как раз дошли до нее. Там люда вручила подруге конверт, поцеловала на прощание и уехала.

Тина вызвала такси, которое, к счастью, приехало меньше чем через пять минут, и, сидя в теплой машине, вскрыла конверт.

В нем оказался обещанный артефакт – простенькое колечко, которое Тина надела на палец, листок с адресом Протопоповых и фотография старой колдуньи. Обычное лицо, обычные глаза, обычное выражение…

Если не знать, что эта бабуля последовательно убивает младенцев мужского пола, никогда и не подумаешь.

«Что же с тобой делать, Федосея?»

В данных обстоятельствах убийство было самым простым, понятным, а главное – устраивающим родственников выходом. Млада не говорила прямо, но Тина прекрасно поняла, что подруга совсем не против смерти старой родственницы. Но что лучше для Тины? Если смотреть хладнокровно – то же самое. Но был один важный нюанс: до сих пор Тина никого не убивала. И не горела желанием начинать подобное.

«Спокойно, спокойно… Я дала слово помешать убийству младенцев. Я постараюсь это сделать. Что же касается Федосеи, то ее наверняка можно вылечить…»

Наверняка.

Но как?

Тина откинулась на мягкую спинку сиденья и невидяще уставилась в окно, за которым проплывала осенняя Москва.

* * *

Торговый центр «Мега»

Москва, 41-й км МКАД, 17 октября, понедельник, 19:02

В царящем вокруг бедламе Стамеска чувствовал себя весьма неуютно.

Отчего-то показалось, что он находится в центре внимания, что в него тычут пластиковыми пальцами разодетые манекены, что только на него таращатся охранники в черной форме и, разумеется, бесчисленные челы. Все челы: и продавцы, и увешанная пакетами толпа. Стамеска, облаченный в черные кожаные штаны, такую же куртку, футболку, «казаки» и красную бандану, понимал, что выглядит здесь чужеродным, но при этом сильно ошибался насчет челов. Те, конечно, изредка бросали в его сторону взгляды, отмечали эксцентричную внешность, но тут же отворачивались и забывали о бойце, поскольку это был далеко не первый и не последний байкер на их пути. Именно за байкера челы принимали Стамеску.

Ну, или за рокера.

А тот отвечал им угрюмым ответным взглядом и с удовольствием принюхивался к идущим из соседнего отдела ароматам. Там продавали косметику и царили такие запахи, которые даже всему клану Гниличей не испортить, сколько бы они ни старались. Из отдела пахло так, как никогда не пахло в Южном Форте, и бойцу не хотелось уходить, несмотря на то что давно пора было закончить разведку и вернуться к скучающим, а потому непредсказуемым сородичам.

Разведка же заключалась в поиске Главного Склада торгового центра, который бравый Стамеска уговорил друзей ограбить для пополнения запаса наличных. В смысле не пополнения, а обретения, поскольку с наличностью у десятки было не то чтобы хорошо, а совсем даже отвратительно. Так же плохо у будущей непобедимой частной армии было с оружием: ничем, кроме кривого ножа и трех кастетов, десятка, съежившаяся до четырех бойцов, похвастать не могла, в противном случае Шапки уже палили бы в потолок и хватали из касс наличность.

«А может, и хорошо, что без оружия остались, – неожиданно подумал Стамеска. – Надо не только силой действовать, но и хитростью, и этим… как его… умом!»

Гордый тем, что почти без запинки подумал столь сложную мысль, боец шумно вдохнул в себя чарующий аромат косметической лавки, вновь огляделся и… И вновь погрустнел.

Мысль мыслью, но указателей «К Главному Складу – туда!» не наблюдалось. И как его отыскать, Стамеска не представлял. Возможно, следовало поймать какого-нибудь чела и пытать его, пока не расскажет, но вокруг полным-полно свидетелей, и даже в туалете постоянно кто-нибудь толкался – боец проверил, так что чела поймать нельзя, а укрыться с ним для пыток – тем более. Поразмыслив еще чуть-чуть, Стамеска с грустью покинул «настоянное» место у косметической лавки и поплелся в гипермаркет электроники, отчего-то убедив себя, что уж там-то он точно выяснит местонахождение Главного Склада.

С трудом пройдя мимо касс – все естество Стамески требовало врезать кулаком ближайшей сотруднице, выхватить пачку купюр покрупнее и бежать, бежать, бежать… – боец просочился к дальним стендам и затравленно огляделся. Вокруг высились холодильники, чуть дальше виднелись стиральные машины, пылесосы и какие-то кухонные приспособления. Бубнили телевизоры. Маняще поблескивали мобильные телефоны. Задумчиво пережевывали время ноутбуки. И даже утюги выглядели здесь таинственно и чуточку высокомерно.

«Но откуда же вы беретесь?! – едва не прокричал несчастный дикарь. – Где ваше логово?»

Он сделал печальный круг по магазину, потрогал пальцем стереосистему, заглянул в посудомоечную машину, обнюхал мультиварку, больше похожую на квантовый двигатель, каким его представляли оформители голливудских фильмов прошлого века, и в конце концов был вознагражден.

– Я нашел! – крикнул поблизости какой-то менеджер, держа в руках коробку со щипцами для волос. – На складе было именно то, что вы хотели!

«На складе!»

Стамеска едва не расцеловал прекрасного чела, но сдержался, чтобы никто не подумал лишнего, и деловито направился к дверям, из которых тот вышел, но дорогу ему преградил дюжий охранник.

– Куда?

– Туда.

Вот и поговорили.

– Касса там. – Охранник указал в конец зала.

– Ага, – кивнул Стамеска, отметив про себя, что на Главном Складе хранится что-то очень ценное, раз ему не позволили в него войти.

Тем не менее он решил повторить попытку.

– Мне…

Отправляясь на разведку, боец придумал нечто очень важное, нечто такое, что должно было заставить челов сразу провести его к вожделенному хранилищу ценностей, но сейчас, нанюхавшись косметики и слегка растерявшись, Стамеска никак не мог припомнить, что именно он должен был сказать или на что сослаться.

Все-таки сложно, очень сложно обходиться без заряженного дробовика.

– Мля… Я должен попасть на склад, потому что…

– Потому что что? – не понял охранник.

– Бабло, – пискнул дикарь.

– Оформить доставку?

– Нет.

– Оплатить?

– Нет.

– Тогда что?

Тупизна челов достала настолько, что Стамеска против воли принялся нащупывать в кармане кастет.

– Бабло, – угрожающе повторил он, понимая, что вот-вот провалит разведку. – Бабло надо…

– Молодой человек интересуется работой! – неожиданно воскликнула дородная дама, которая до сих пор молча вертела блендер, прислушиваясь к бессмысленной беседе. – Ведь так?

– Не думаю, – протянул охранник.

Но в действительности дама не ошиблась.

– Работа! – воскликнул Стамеска и хлопнул себя по лбу. – Я хочу на склад! Работать!

– Анкету возьми на стойке администратора, – бросил охранник.

– Понял.

Но как только боец собрался спросить, где находится стойка, как дородная цепко схватила его за плечо и утащила за холодильник.

– У меня есть для вас отличная работа, просто отличная! Я как раз ищу сотрудников, как здорово, что мы встретились. У вас найдется несколько минут, чтобы выслушать невероятное предложение, которое изменит вашу жизнь?

Стамеска затряс головой и обернулся, в надежде, что охранник его спасет, но дама знала свое дело и не напрасно спрятала жертву в белых скалах: охранник потерял их из виду и ничем не мог помочь.

– Меня зовут Марианна, для своих просто Мэри. А вас?

– Стамеска, – сказал Стамеска. – Мне б на склад.

– Стас! – проникновенно произнесла Марианна. – Когда-то я так же, как вы, искала работу.

– Для чего? – не понял дикарь.

– А ты для чего? – растерялась дородная Мэри.

– Я – для склада.

– Для склада чего?

– Там бабло.

Дородная поняла, что вменяемого ответа она не добьется, и перешла к стандартной программе. Здоровенной левой рукой она облапила щуплого бойца, не позволяя ему вырваться, а правой стала помахивать, сопровождая свою речь жестикуляцией:

– И я когда-то вот так же одиноко ощущала себя в огромном чужом городе. Вокруг ни одного знакомого лица, в кармане ни копейки денег. Ужасно хотелось есть…

– И пить.

– И пить. На предыдущей работе все как-то не складывалось…

– Фюрер озверел… А как нас выгнали – уйбуй постоянно недоволен.

Стамеска рубанул ладонью воздух, но тут же испуганно огляделся: показалось, что Дрезина стоит за спиной и поигрывает ножом.

Марианна не поняла, что дикарь испугался, и продолжила в прежнем ключе:

– Начальник всегда действует в своих интересах. И как бы вы ни старались, дорогой Стас, удочка никогда не окажется в ваших руках. Но есть возможность работать на себя, крепко держать удилище и самому определять размер выуженной рыбки. Именно так я и поступила в свое время. Сделала решительный шаг… Посмотрите на меня!

– Да я смотрю, смотрю… – промямлил дикарь, почти придавленный к холодильнику массивной и весьма разговорчивой тушей.

– Я предлагаю вам бизнес! – торжественно объявила Марианна.

О бизнесе Стамеска знал немного. Бизнес – это что-то такое, связанное с самогоноварением, стрельбой, поножовщиной и междоусобицей. Еще со словом «бизнес» у него ассоциировались слова «шас» и «налог». И только потом – деньги. С бизнесом надо держать ухо востро. Иначе стрельба будет, а деньги – нет.

– Деньги есть? – деловито спросил он у Марианны, вновь нащупывая кастет.

– У вас их будет сколько пожелаете!

И снова включилась человская торговая магия. Перед обалдевшим Стамеской замелькали цифры и бланки. Словно из рога изобилия, посыпались будущие регалии и бонусы. Стамеска кивал и поддакивал, наивно полагая, что ему удастся сбежать, но пока не получалось. Мэри подтащила дикаря к ближайшей стиральной машине и на ней, как на столе, стали одна за другой появляться и исчезать какие-то баночки, упаковки, брошюры и рекламные проспекты. Марианна жонглировала ими с ловкостью фокусника. Стоило завороженному Стамеске протянуть руку к чему-нибудь блестящему, оно тут же исчезало в сумке собеседницы, а на его месте возникал ядовито-розовый бланк.

– …На ступеньке «Яхонтовый генерал» можно создать свою команду и организовать собственный склад! – закончила Марианна. – Вы же к этому стремитесь, верно, Стас? Вы этого достойны?

– Эта самое… а ты точно чел? – подозрительно спросил Стамеска, чувствуя, что не в силах сопротивляться. Слова «яхонтовый генерал» так прочно засели у него в мозгу, где обычно ничего не держалось, что он забеспокоился, не замешаны ли здесь Великие Дома.

– Нет-нет, пока я – супервайзер. Но как только пройду курс мерчендайзинга и рекрутинга, я стану ап-менеджером компании «Глобал Ретайл чейн».

– М-н-наааа… – сказал Стамеска.

– О-о, я сейчас все объясню и повторю, что непонятно.

– Не надо!

– Тогда вот договор.

На столе опять материализовалась ядовито-розовая бумажка.

– Ух ты! – восхитился Стамеска.

Не забывая о том, что разведчик не должен раскрыть себя, в строчке, где стояла жирная галочка, он старательно вывел: «Стас Тыкфа». После чего деловито спросил:

– Где склад?

– Здесь, на первой странице, указан адрес. Едете туда самостоятельно, покупаете стартовый набор сотрудника, и дальше ваша жизнь в ваших руках. Спасибо, что выбрали компанию «ГРЧ».

Марианна умолкла. Ее бюст выглядел как нечто совершенно нереальное.

– Поздравляю с началом бизнеса мирового уровня! И не путайте нас, пожалуйста, с финансовыми пирамидами. Всегда помните: мы – не продавцы денег из воздуха. Мы обеспечиваем население качественными и необходимыми товарами категории «Велнесс»! Успехов в новом деле, Стас. Надеюсь увидеть вас на ближайшем платном семинаре: «Пути преодоления сложностей первого этапа».

Марианна поймала за руку уборщицу и проникновенно спросила:

– Девушка, неужели вас устраивает ваша работа? У меня есть для вас сногсшибательное предложение!

«Девушке» было хорошо за сорок, и она плохо понимала по-русски. Но противостоять бешеному напору маркетинга не мог никто: ни гастарбайтер, ни житель Тайного Города. Пока слабо отбивавшаяся уборщица отвлекла на себя внимание Марианны, Стамеска ушел через пылесосы.

Маленькая частная армия дожидалась разведчика на подземной парковке, пристроившись в слепом для видеокамер простенке, и мрачно жевала курицу из пластикового ведерка, которое утащил в ресторанном дворике шустрый Тыква. Ну, так он говорил: «Чел-дурак отвернулся, я и схватил!» А так оно было на самом деле, или же Тыква выудил добычу из какого-нибудь стыдного места, никто старался не думать.

Потому что хотелось жрать.

Еще больше хотелось выпить, но от виски дураки-челы не отворачивались, и Четвертый вернулся на парковку ни с чем.

– Ты не Четвертый, – ворчал уплетающий курицу Тыква. – Ты бесполезный.

– Может, так и будем его звать? – предложил Дрезина.

– Может, я не соглашусь? – высказался Четвертый.

– Вискарь не притащил? Не притащил. Значит, согласишься.

– Ты тоже не ходил, – заметил Четвертый.

– Я – уйбуй, – важно напомнил Дрезина, размышляя, не дать ли наглому бойцу в нос кастетом. Но пока решил не давать, потому что руки были перепачканы в курице и кастет мог соскользнуть.

– И что?

– А то. – Дрезина хотел этим ответом и ограничиться, но заметил внимательный взгляд Тыквы, и уточнил: – Я машину выбирал.

– Какую машину? – не понял Четвертый.

– На которой будем отступать.

– Откуда отступать?

– Мля, боец, ты по жизни такой тупой или у тебя от шишки в голове все перепуталось?

– Или от недостатка вискаря, – вздохнул Тыква. – Всем плохо.

– Да, – погрустнел уйбуй. Вздохнул и уточнил: – Сейчас Стамеска притащит наводку на Главный Склад, мы пойдем в него, заберем деньги и уедем на машине, которую я выбрал.

– Ловко придумал, – одобрил Тыква.

– А то!

– Только эта… Ты точно знаешь, что на Главном Складе деньги лежат?

– А что еще? – не понял Дрезина.

– Ну… Холодильники какие-нибудь.

– Или трусы. – Четвертый шмыгнул носом и уточнил: – Кружевные.

– Холодильники в зале стоят, дубина, чтобы тупые челы их покупали, – нравоучительно сообщил уйбуй. – А на Главный Склад торгаши деньги сносят, чтобы потом делить.

У Тыквы вспыхнули глаза:

– А тут мы!

– Точно!

– Чо мы? – подал голос говорливый.

– Мля, может, ты не Четвертый вовсе, а боец Дубина? – предположил Дрезина.

– Дубина Дурич? – уточнил Тыква. – Я о нем слышал. – И перевел взгляд на спутника. – Я сразу подумал, что ты – Дурич. Больше, мля, некому.

– Я точно не Четвертый, но и не дубина, – отрезал бедолага.

– Откуда знаешь? Ты же ни черта не помнишь.

– Заткнись!

– Оба заткнитесь. Давайте Стамеску послушаем. – И Дрезина указал на появившегося бойца. – Ну, что?

Тот радостно похлопал себя по карману и доложил:

– Раздобыл ценой этих… как их… усилий.

– Деньги?! – ахнул Тыква.

– Виски?! – ахнул Четвертый.

– Конкретнее, – потребовал уйбуй, прищуриваясь на разведчика. – Чего добыл?

– Вот. – Боец извлек из кармана скомканный розовый бланк, расправил и протянул начальнику: – Рисковал, мля.

– Что это? – грозно спросил уйбуй, держа бумагу вверх ногами.

– Накладная, – соврал Стамеска, преданно глядя на лидера.

– Адрес склада?

– Вверху страницы. То есть сейчас – внизу.

Дрезина перевернул бланк и внимательно изучил строчку: «Самостоятельная закупка товара на складе со скидкой 25 %». Жизненный опыт подсказывал уйбую, что раз Стамеска вернулся целым и невредимым, где-то скрыт подвох, и бойца неплохо бы отмутузить как следует. Но документ выглядел солидно, а значит, бить вроде не за что.

Стамеска шмыгнул носом.

– Можем под видом покупателей проникнуть на территорию склада.

Уйбуй Дрезина многозначительно почесался, окинул подчиненного пристальным взглядом, точно надеясь разглядеть, не перевербован ли его шпион, и нехотя обронил:

– Пошли. Машину возьмем.

Стамеска раздулся от гордости. Он ужом проскользнул мимо челов, которые регулярно рассовывали Шапок по кутузкам. Он улизнул от торговой ведьмы Марианны, не поддавшись ее чарам. Он провел уйбуя и выиграл время до того, как их четверка попадет на склад. Что будет дальше, Стамеска решил пока не загадывать.

Стезя разведчика и без того оказалась полна превратностей и скользких поворотов.

Глава 3

Московская Обитель, штаб-квартира семьи Эрли

Москва, Царицынский парк, за полвека до описываемых событий

Шаса скандалила. Громко и со вкусом.

Отчасти шасу можно было понять. Она собиралась разродиться первенцем и абсолютно серьезно считала предстоящий процесс главным событием Вселенной. Чудо деторождения ожидалось в ближайшие дни, шаса готовилась к нему почти год, измотала нервы мужу, родителям, консилиуму, наблюдавшему за ходом беременности, а теперь пришла пора страдать персоналу Московской Обители.

Гарита прикатила в Царицыно после обеда и заявила, что не покинет госпиталь до родов, но при этом не станет оплачивать свое пребывание в палате люкс. Нелепый аргумент брата Вынуса, главного акушера Обители, что рожать Гарите предстоит в лучшем случае через неделю, шаса сочла оскорбительным, а в ответ на последовавшее предложение ехать домой принялась рыдать. Теоретически рыдающая женщина могла растопить по-медицински холодные сердца эрлийцев – нужно было лишь добавить к слезам немного наличных, но стоило врачам заикнуться об оплате, прекрасные черные глаза будущей матери пересохли от обиды и гнева, и темные вассалы Темного Двора сошлись в безжалостной схватке за яркое золото.

– Вы видели, что здесь написано? – возмущенно спрашивала Гарита, тыча пальчиком в страховку. – Ведение беременности и родов! Родов! Я звоню мужу.

– Но, досточтимая шаса, роды еще не начались, – мягко возражал акушер.

– Это ничего не значит!

– Значит.

– Я звоню мужу.

– Если вы это сделаете, ему самому придется вынимать из вас первенца.

– Пошляк!

– В контракте указан перечень форс-мажорных обстоятельств, – едко сообщил брат Вынус. – Я лично придумал половину из них и с радостью применяю против вашей семейки при каждом удобном случае.

– А как же знаменитая солидарность вассалов Темного Двора? – удивилась Гарита.

– Сказать, какой процент ваши соплеменники содрали с меня за простенькую ипотеку?

Шаса насупилась, раскрыла контракт в разделе «Форс-мажор», быстро просмотрела длинный перечень событий, которые эрлийцы сочли достойными разрыва договора, и слегка присмирела.

– Вся врачебная наука говорит о том, что я не останусь беременной, будучи на последнем месяце, – сообщила она приободрившемуся акушеру. – У меня есть страховка, включающая роды. Так предоставьте мне услугу, за которую мой муж заплатил деньги, и я не стану ему звонить!

Некоторые аргументы высокопоставленных шасов, а особенно – их беременных жен, могли поставить в тупик даже самого опытного врача.

– Э-э… – промямлил брат Вынус.

– Исполняйте, – великодушно разрешила Гарита и отвернулась.

Однако проще масану избавиться от щелевидного подсвистывателя, чем пациенту от врача, считающего, что ему недоплатили.

– Видите ли, в чем дело, – продолжил эрлиец. – Беременной вы, конечно, не останетесь, не смею спорить, но без предусмотренных контрактом показаний я могу оформить вас только в платную палату. Отдельный выход в живописный уголок двора включен в стоимость. По статистике, младенцы в платных палатах рождаются спокойными и веселыми, быстро начинают говорить и не умеют водить машину, поскольку с рождения и до смерти их сопровождает личный водитель. Оплата вперед, услуги сиделки включены.

– Нет, вы оставите меня бесплатно!

– Бесплатно я могу вас еще разик осмотреть.

– И разумеется, мне нужна сиделка!

– Не будем забывать, что привычная домашняя обстановка тоже благотворно сказывается на характере ребенка…

– Я не поеду домой! У меня кольнуло здесь! – Шаса соорудила на лице тревожное выражение и указала пальцем на живот. – И вот здесь. Если вы откажете мне в экстренной помощи, которая внесена в страховку отдельным пунктом, вам это с рук не сойдет. Адвокат Банам Турчи – двоюродный племянник моего мужа, а мой муж, чтоб вы знали, – не последний человек в «Шась Принт»! И если вы не прекратите надо мной измываться, он подделает контракт, и выяснится, что Обитель должна мне крупную сумму, а вы вообще проданы в рабство!

– Сейчас вы договоритесь до того, что я откажусь принимать вашего первенца, – пригрозил Вынус.

– Это еще почему?

– Мне не понравилось замечание насчет рабства!

– Это была шутка!

– Мне не понравилась шутка насчет рабства!

Брат Вынус топнул ногой.

А шаса неожиданно умолкла, прекратила сыпать угрозами, и ее темные очи наполнились слезами. Гарита действительно боялась рожать, но воспитание и семейные традиции не позволяли ей переплачивать. Жадность шасов, слегка разбавленная таинством материнства, столкнулась с жадностью эрлийцев, слегка разбавленной врачебной этикой. Врач и пациентка с пониманием посмотрели друг на друга. Потом Гарита всхлипнула, и Вынус машинально предложил ей платок.

– Спасибо.

– Это бесплатно. – Эрлиец помолчал. – Но только это.

– Я никуда не уеду, – сообщила шаса, вытирая глаза.

– Где, вы говорите, у вас кольнуло? – поинтересовался акушер, понаблюдал, как пациентка пытается указать то ли на грудину, то ли на желудок, и, с облегчением вздохнув, вызвал брата Тинктуруса.

Если уж совсем нельзя избежать ненужных расходов, их всегда можно переложить на другое отделение.

К приходу Тинктуруса подоспел встревоженный муж, и события стали развиваться быстро и в правильном направлении. Муж узнал, что пребывание в терапевтическом отделении, если не брать люкс, обойдется почти вдвое дешевле, перечитал страховку, посмотрел на заплаканную жену, вздохнул и достал почти волшебную кредитную карточку.

Медицина в очередной раз справилась с острым приступом жадности. Не излечила совсем, но купировала.

Муж избавился от денег, эрлийцы избавили его от капризов беременной жены, Гарита оставалась в Обители, главному акушеру больше не грозили штрафами и претензиями со стороны многочисленных юридически подкованных родственников беременной скандалистки, а Тинктурус госпитализировал к себе платежеспособную пациентку, которой не требовалось никакого лечения. Не считать же серьезной терапией травяные настои, которые будут трижды в день подаваться ей под видом желудочных капель.

Что же касается капризов, их брат Тинктурус не боялся: в юности он мечтал о карьере психолога и поднаторел в общении с самыми неадекватными персонажами Тайного Города. И персонал своего отделения натренировал отлично. В общем, Тинктурус – сама галантность – лично вел по коридору пациентку, вполуха слушал вопросы, сыпавшиеся, словно из рога изобилия, и не забывал вовремя ронять:

– Да-да, конечно, обязательно, только самое лучшее. Очень тепло. Очень свежо. Прекрасная библиотека. Меню лучших ресторанов…

А на пороге отделения остановился, изумленно уставившись на распростертое на полу тело. И глупо спросил:

– Что происходит?

А через секунду понял, что видит брата Гематуса.

Он очнулся один. Во мраке. Странные видения ушли, зато озноб сотрясает тело и боль гуляет по организму, проверяя его на прочность. Мышцы, кости, связки… Каждое движение едва не лишает сознания, каждое движение убивает, а кровь разносит по жилам жидкий огонь. Хотелось выть, но спазмы не позволяли.

Очнувшись, Гематус несколько секунд корчился на кровати, потом попытался завыть, надеясь, что придет помощь, понял, что не может издать ни звука, сполз с кровати, выбрался из палаты, цепляясь скрюченными пальцами за пол и ножки больничной мебели, и распластался в коридоре.

– Что происходит?

В этот момент Гарита сообразила, что ее не слушают, умолкла, проследила за взглядом Тинктуруса, увидела тело и только приготовилась издать душераздирающий вопль, как ткань морока скрыла от нее ужасную картину. Брат Тинктурус передал будущую мать в заботливые руки сбежавшихся подчиненных, и наутро она не могла с уверенностью утверждать, что юноша с бледным, искаженным жуткой гримасой лицом не приснился ей на фоне треволнений, вызванных неподобающим поведением брата Вынуса.

А Гематус страдал.

Тело выгибало дугой, кости ломало, сухожилия перекручивались, мышцы с треском рвались, а кожа покрылась отвратительными струпьями. Внутренности выгорали. Говорить несчастный мог едва-едва, почти бессвязно, зато в полной мере осознавал, что умирает в самом сердце Московской Обители в лучшей клинике Тайного Города, а значит – всей Земли, там, где столько раз видел чудеса исцеления.

Время от времени над Гематусом склонялись изумленные корифеи, но юноша не тешил себя иллюзиями. Он уже понял, что помочь ему способен лишь тот, кто спит сейчас где-то между мирами.

– Прос-нись, – шептал Гематус непослушными губами. – Пож-жалуйста, прос-нись…

И вновь впадал в недолгое забытье.

В тело, разрывавшееся от бесчисленных кист, стремительно наполняющихся жидкостью, вгрызались иглы и безжалостно высасывали наружу естество, заставляя пустые оболочки рубцеваться, стягиваться, усыхать и скрючиваться вместе с подпаянными тканями. Мощнейшие заклятия прокатывались жаркими волнами. Он плавал в ванной из магических отваров…

Но продолжал умирать.

И Московская Обитель впала в мрачное оцепенение.

В истории эрлийцев случалось всякое, но такого, чтобы братья не могли помочь одному из своих, еще не было.

В Восточной башне ежедневно собирался консилиум из ведущих докторов Обители, однако научные споры и жаркие дискуссии не приносили результата. Единодушны братья были только в одном – дело нельзя предавать огласке. Сначала такое решение было принято потому, что никто не мог исключить инфекционный характер заболевания Гематуса, а затем светлые умы решили, что их профессиональное поражение плохо отразится на их профессиональной репутации, и взяли друг с друга слово молчать.

К тому же всех, кто мог бы помочь несчастному пациенту, Тинктурус ввел в курс дела в первую же ночь, а праздное любопытство с заглядыванием к пациентам в палату у эрлийцев не приветствовалось. Вот и получилось, что о происшествии знал лишь ограниченный круг лиц.

Изредка Гематуса навещали старые друзья, но состояние несчастного не улучшалось, он не приходил в себя, мучился, пребывая между жизнью и смертью, и постепенно коллеги стали заглядывать все реже. А брат Висцерус, который выделял Гематуса среди молодых врачей, и вовсе переселился в библиотеку, стал молчалив, рассеян и напоминал свою молчаливую тень. Почетная должность наставника, которой он так гордился, больше его не интересовала, и младое племя эрлийцев вздохнуло с облегчением.

Так продолжалось несколько месяцев.

И вот однажды брат Висцерус явился в кабинет отца настоятеля, выложил на стол толстую папку с собранными материалами, раскрыл, перебрал бумаги, словно выкладывая их на продажу, посмотрел на несколько удивленного Динамуса и сообщил:

– Генетическая память.

Настоятель важно кивнул, продемонстрировав, что ему это словосочетание относительно знакомо, но поднял брови, указывая, что сообщение должно быть полным.

– Не знаю, могли бы мы помочь несчастному Гематусу, даже если бы поняли это полгода назад, – продолжил старик. – Не знаю, поможет ли сейчас знание первопричины? Не знаю… Все зашло слишком далеко.

Сообщение стало полнее, но не яснее, поэтому Динамус кивнул:

– Садись, брат Висцерус, – и подпер голову рукой. – Расскажи о своей гипотезе.

– Земля не наш дом, отец Динамус.

– Я где-то об этом читал. – Настоятель позволил себе вежливую полуулыбку.

– И в этом кроется секрет бедственного состояния брата Гематуса, – со вздохом продолжил Висцерус. – Семья Эрли, так же, как все остальные разумные расы, зародилась не на Земле. Здесь мы гости. Мы оставили свои изначальные миры, а вместе с ними – самобытность, знания и… нечто большее. Нечто, заложенное в нас при создании.

– Какое отношение это имеет к генетической памяти? – мягко поинтересовался настоятель.

– Пожалуйста, дослушайте, – попросил старик. – Как вы помните, оказавшись на Земле, семья столкнулась с небывало высокой детской смертностью. Сначала предки решили, что так подействовало долгое путешествие по Большой дороге, но время шло, а дети продолжали умирать. Мы вырождались…

– То было страшное время, – угрюмо подтвердил Динамус.

– Но умирали не все, – продолжил Висцерус. – Челы, как вы знаете, обожают твердить про естественный отбор. Это наивная теория, но она достаточно наглядна. Наши дети умирали, а оставшиеся принимали Землю как свой мир. Теряли нечто, заложенное в нас при создании, но обретали другое. Не лучшее и не худшее – другое, позволяющее нам жить здесь, как дома. И я считаю, что Гематус – редкий пример опоздавшего естественного отбора. Кто-то из его далеких предков прошел сквозь ад бегства в материнской утробе, родился с врожденными уродствами, но выжил и оставил на Земле потомство. Дефектные гены дремали тысячи лет, рецессивный признак подавлялся от поколения к поколению, а сейчас вдруг проявился. Я не знаю, что стало причиной его активации, но это неважно. Важно то, что Гематус заново переходит на Землю из нашего мира, трансформируется, и на его примере мы наблюдаем процесс в миниатюре.

– Нашим предкам пришлось нелегко, – пробормотал Динамус.

– Совершенно согласен.

Настоятель помолчал, обдумывая услышанное, после чего покачал головой:

– Генетикой и естественным отбором увлекаются челы, это правда. Для них теория актуальна, если учесть короткие сроки жизни и хрупкость тел. Благодаря несовершенству челы обрели уникальную возможность проследить наследование признаков. Они заметили кое-какие закономерности и, естественно, бросились их изучать. Но не следует подходить с той же меркой к жителям Тайного Города, брат Висцерус. Согласно человской теории, мы, существуя в замкнутом социуме, давным-давно должны были выродиться, но основной фактор нашего выживания – магия…

– Вот именно – магия! – горячо подхватил старик. – На ней зиждется феномен брата Гематуса! Генетические изменения челов статичны на протяжении жизни отдельно взятой особи. А мы, под влиянием магии, получили, если так можно выразиться, динамический манифест заболевания, протекающий столь же бурно, как приступ выползня у ко́нца.

– Что могло спровоцировать кризис? – быстро спросил Динамус, сообразив, что страшный ген может оказаться и в нем.

– Да что угодно, – не стал скромничать Висцерус. – Переутомление. Переохлаждение. Волнение. Колебания энергии…

– Или сочетание факторов.

– Скорее всего. Я должен был обратить внимание, Динамус! Я единственный, кто видел преддверие приступа, его зловещую ауру.

– Не вини себя, брат Висцерус, – вздохнул настоятель и бросил быстрый взгляд в зеркало. – О каких признаках ты говоришь?

– Утром того дня Гематус невпопад ответил на простейший вопрос, я еще подумал, что ему стоит отдохнуть, и с той самой минуты не должен был упускать его из виду.

– Невпопад… – Динамус с трудом удержался от просьбы задать ему какой-нибудь вопрос. – Что ты предлагаешь, брат Висцерус?

– Соберите консилиум, отец Динамус, давайте обсудим эту теорию, и если «транзиторный феномен», как я его условно назвал, будет принят за основную гипотезу, нам останется лишь придумать, как с ним бороться.

– Ты хорошо потрудился, брат Висцерус.

– Вот список литературы. Здесь – ссылки на наши архивы, которые я использовал в работе. Если у того, кто будет тебе возражать на консилиуме, есть полгода свободного времени, он может перепроверить мои выводы.

Брат Висцерус извлек из вороха исписанных, заляпанных и разрезанных листов две машинописные распечатки в аккуратных картонных папках, вручил отцу настоятелю и шаркающей походкой вышел в коридор, на ходу одергивая давно не стиранную рясу.

* * *

«Баррага и К. Лаборатория функциональных скульптур»

Москва, Большой Овчинниковский переулок, 17 октября, понедельник, 20:00

– У меня конец рабочего дня, – желчно сообщил нав, едва увидев вошедших репортеров. – И я не намерен продлевать его ради вас ни на секунду!

– Почему?

– Потому что ленивый.

– Э-э… – Белосвет привык, что его подопечные попадают в нехитрые ловушки, и потому растерялся, услышав четкое, резкое и недвусмысленное заявление Барраги. – Как насчет небольшого интервью для «Тиградком»?

– Да никак.

Склочный нав попытался захлопнуть дверь, но люд, продолжая широко улыбаться, подставил ногу, вынудив хозяина общаться через широкую щель.

– А если подумать?

– Уходи и думай.

– О чем?

– О том, как легко у тебя получается наживать себе врагов.

– Я об этом часто думаю.

– Поздравляю.

– Но ведь на самом деле я милый. Просто непосредственный.

– Ах, вот в чем дело!

– Именно.

– Тогда входи.

Мастер големов неожиданно сделал шаг назад и распахнул дверь, приглашая настырного люда войти и… И испытать на себе весь комплекс охранных систем лаборатории. Но на такие уловки Белосвет перестал попадаться давно, после того, как перетянутый магический «батут» едва не отправил его на орбиту. Тогда молодой репортер на пару дней стал героем шуток, а выражение «отправить в космос с помощью батута» вошло в лексикон и даже проникло к челам.

– Чего стоишь?

– Мы теряем время.

– Тогда убирайся, – велел нав, поняв, что его ловушка не сработала.

– Мастер, пожалуйста…

– Хватит доставать! Когда я давал свое первое интервью, вашей съемочной группы и вашего телевидения еще на свете не было… Готов спорить, тебя тоже, ко́нец!

Лакриций, выглянувший было из-за плеча люда, вновь спрятался.

– Если мне вдруг понадобится реклама, я позвоню Кариму Томбе лично.

– Тогда позвольте говорить честно? – вздохнул Белосвет, убирая микрофон.

– С этого и надо было начинать.

– Нам нужна ваша помощь.

– В чем?

– Возникли проблемы с вашим големом.

Баррага был самым старым и самым уважаемым мастером големов Тайного Города, намеревался оставаться таковым еще неопределенное количество лет, а потому нервно реагировал на любые замечания в профессиональной несостоятельности.

И первая его реакция на подобные обвинения всегда была одинаковой:

– Врешь! Мои големы совершенны.

– Но с одним из них возникли проблемы, – продолжил Белосвет, сообразив, что нащупал слабое место нава.

– Ты его купил?

– Э-э… Ну да.

– Значит, возникла проблема с твоим големом? – уточнил Баррага.

– Верно.

– Тебе нужно обратиться в сервисную службу.

– Вот я и приехал!

– И где ты увидел табличку «Круглосуточно»?

– Мастер, это очень важно. – Люд соорудил на лице уныло-тревожно-печальное выражение, а ко́нец поддержал из-за спины. – Вы слышали о побоище в Петровском парке?

– О нем весь Город слышал.

– Мы можем узнать, кто его устроил, но для этого нужно выудить информацию из этого «Глаза», – сказал Белосвет, доставая изуродованное устройство. – Помогите, мастер. Там погибли мои братья, и я прошу вас не как репортер и не ради очередной сенсации. Я хочу отыскать преступника. В первую очередь – это.

Несколько секунд старый нав смотрел на закопченный, растрескавшийся «Глаз», опутанный горелой проволокой, в которую превратились легкие стрекозиные крылья, после чего осведомился:

– Ты это назвал проблемами с моим големом? Удар «Эльфийской стрелой»?

– Ну… – смутился люд. – Нужно было привлечь ваше внимание.

– Ты горазд врать.

– Я журналист.

– Надо меньше общаться с шасами, – наставительно произнес нав. – Они тебя дурному научат.

И, не дожидаясь ответа, беззвучно прошептал формулу снятия защиты, повернулся к гостям спиной и направился вглубь лаборатории.

– Входите, безопасно. Только резких движений не делайте.

Миновав застывшего справа от двери «Лунатика» – сообразив, какой беды избежал на этот раз, Белосвет поежился, – репортеры дошли до зала, увидели заинтересованно облизнувшуюся «Ищейку» и поняли, что резких движений действительно лучшее не делать.

– Камера выключена? – не оборачиваясь, поинтересовался нав.

– Конечно, – кивнул Лакриций.

– Очень хорошо. – Баррага помолчал. – Располагайтесь.

После чего склонился над «Глазом».

Где именно располагаться, было понятно: у журнального столика стояли два кресла и небольшой диван, но осмотрительные репортеры для начала дружно посмотрели на смирно лежащую «Ищейку», та ответила им не очень долгим и не очень дружелюбным взглядом, после чего коротко кивнула, подтвердив слова хозяина.

Друзья расселись. Самый маленький из них – Лакриций, оказался на диване, положил камеру справа от себя, извлек из кармана салфетку и принялся протирать многочисленные перстни – как все ко́нцы, он не выходил из дому без украшений. Пиф сложил все четыре руки и замер, словно заснул, глядя прямо перед собой. Моргал он редко и очень быстро, поэтому казалось, что его глаза постоянно открыты, и это обстоятельство нервировало тех, кто плохо знал хванов.

Что же касается Белосвета, то он задумался над тем, куда способны привести обида и амбиции.

Все началось с сущей ерунды: люду не позволили осветить королевский прием в родном Зеленом Доме. Зловредный Мавред Турчи, главный менеджер светского отдела «Тиградком», только посмеялся над просьбой Белосвета и отправил во дворец знаменитого Убация, нахально объяснив, что, мол: «Когда во дворце начнут кого-нибудь убивать, тогда и настанет твой час. А пока не мешай работать профессионалам». Дальше в дело вступили амбиции: люд возмутился и наговорил носатому светскому менеджеру немного лишнего, и тот, в отместку, отправил Белосвета на репортаж из Южного Форта, и вот эту пощечину люд не забыл до сих пор.

Белосвет решил при случае утереть нос Мавреду, а потому, прослышав об истории Марты де Рю и планируемой дуэли, не передал информацию светским хроникерам, а занялся ею сам. Однако скандал оказался совсем не того рода, на который рассчитывал люд, и вместо хорошенькой полуголой чуды и зрелищной дуэли получились свежие трупы и таинственный убийца.

Задумавшись, Белосвет совершенно «выпал» из реальности и очнулся, лишь почувствовав прикосновение к плечу. Вздрогнул, посмотрел на ко́нца – тот кивком указал на нава, поблагодарил, поднялся и подошел к мастеру големов. По всей видимости, Баррага позвал только его, потому что и хван, и Лакриций остались на своих местах, и их дисциплинированность очень понравилась зубастой «Ищейке».

– Управление осуществлялось с планшета, – произнес мастер с таким выражением лица, словно вынужденно объяснял взрослому собеседнику порядок букв в алфавите.

– Ах да! – Белосвет выложил устройство на стол.

Маги Тайного Города могли управлять «Глазом» и без техники, но давно перестали тратить время и собственные ресурсы на подобную ерунду, полностью переключившись на волшебно-технологические устройства. А Белосвет и вовсе был вынужден их использовать, поскольку магом не являлся.

– Старая программа, – проворчал нав, запустив на планшете нужное приложение. – Трудно было обновить?

– Временимало.

– Много работы?

– Типа того.

– Разносишь сплетни?

– Обеспечиваю Тайный Город достоверной информацией.

– Угу.

Баррага точными, но скупыми, то есть продуманными, движениями освободил «Глаз» от паутины пережженных крыльев, накрыл закопченный шар ладонью, закрыл глаза, сосредотачиваясь на магическом сканировании, цокнул языком, давая понять, что все обстоит хуже, чем он надеялся, после чего щелчком пальцев приглушил верхний свет и негромко произнес:

– Смотрите.

Лакриций и Пиф подались вперед, но с мест не встали.

«Глаз» заискрился, отбрасывая на стены и потолок сетчатую тень, затем вокруг него сформировалась дрожащая сфера, похожая на тонкую пленку мыльного пузыря, а на ее поверхности появилось выгнутое изображение. Петровский парк, улыбающиеся и совершенно счастливые лица Марты и Данияра, отель, коридор, двери номера, двери закрываются… А затем – рябь.

– Это все? – тут же спросил Лакриций.

– «Глаз» не смог влететь в номер.

– Почему?

– Там стояла защита от проникновения.

– Проклятье!

– Правду говорят, что мозги ко́́нцов тоже ушли в семейную тайну.

– Что ты… – «Ищейка» подняла голову, Лакриций понял, что вежливость является в лаборатории фетишем, и сбавил обороты: – Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что вложил в «Глаз» отличную программу автономного слежения, и сейчас он ищет способ продолжить работу.

И через секунду на сфере вновь появилось изображение. Маленький шпион не сдался, вылетел на улицу, обогнул здание, нашел нужное окно и принялся искать щелочку в плотно задернутых шторах. К сожалению, безуспешно.

– Похоже, мы напрасно приехали.

– Давай досмотрим кино.

– Да, запись идет еще некоторое время.

Программа в големе действительно оказалась качественной. Потерпев неудачу с окном, он вернулся к двери, некоторое время дежурил у номера в «спящем» режиме, и включился при появлении Евгения де Рю. Сам скандал «Глаз» не зафиксировал – чуд влетел внутрь, куда голему хода не было, – зато потом крылатый шпион последовал за буянами, сумел оказаться внутри зоны действия морока, зафиксировал первый этап разборки, а потом…

Потом сгорел.

– И вот на этом – все, – сообщил Баррага.

– Мы видим.

– Рад за вас.

Белосвет проверил планшет, убедился, что мастер сумел передать на него запись, и улыбнулся:

– Пожалуйста, не выбрасывайте пока «Глаз»…

– Я?! – Нав рассмеялся, сгреб остатки голема в пакет и небрежно бросил люду. – Все это – твоя собственность. Забирай и делай с ней что хочешь.

– Э-э… Да, конечно.

– Что-то еще?

– Маленькая услуга.

– Какая?

– Вы можете сохранить наш визит в тайне?

– Я не болтлив, – ответил Баррага. – Но если ко мне явятся дознаватели Великих Домов, я не стану тебя прикрывать.

– Это справедливо.

– Рад, что ты понимаешь. Счет я пришлю через десять минут.

– Счет за что?

– За ремонт.

– Вы же ничего не починили, – удивился люд.

– Но дал вам массу информации.

Это заявление мастера големов оспорить было невозможно – он действительно сделал все, что от него потребовалось.

– Это верно, – признал Белосвет. – Спасибо, мастер Баррага.

– В следующий раз звони перед тем, как явиться.

– Обязательно.

– Всего хорошего.

А чтобы незваные гости действительно ушли, до дверей их проводила улыбчивая «Ищейка». Ну, то есть это ей казалось, что она улыбается, а покидающие лабораторию друзья наблюдали оскаленную пасть с настолько серьезными клыками, что даже хван смотрел на них с уважением.

Покинув пристанище гостеприимного Барраги, репортеры остановились у «Кадиллака» и принялись обсуждать текущие дела.

– Что скажете? – Белосвет оглядел друзей.

– Надо сдаваться, – завел любимую песню ко́нец. – Мы много узнали и станем героями. Но ссориться с Великими Домами я не хочу.

– Никто не хочет, – не стал врать люд.

– Кому предлагаешь сдаваться? – полюбопытствовал Пиф.

– Давайте вернемся в Петровский парк, там наверняка продолжается расследование, отдадим запись, расскажем все как есть и поедем по своим делам, – прикинул план действий оператор. – Это самое умное, что мы можем сделать.

– Почему?

– Потому что там десять с лишним трупов, и я не хочу быть двадцатым.

– Тринадцатым.

– Тем более, – взвился Лакриций. – Я суеверен.

– Я тоже не хочу умирать… – мягко продолжил Пиф. – Но…

– Не заметно, – перебил хвана ко́нец.

– Это потому что ты не оглядываешься по сторонам.

– Я полностью погружен в свой богатый внутренний мир, – сообщил оператор. – Возможно, я с ним прощаюсь.

– Не говори глупости.

– Я еще раз предлагаю сдаться!

– А я хочу продолжить расследование, – заявил Пиф.

– Почему? – тут же спросил Белосвет.

– Мне интересно.

– Самоубийца, – не сдержался Лакриций.

– Будь мужчиной, – посоветовал хван.

И услышал в ответ ожидаемое:

– Ни одна женщина еще не пожаловалась!

– Я имел в виду – в бою.

– В бою ничего особо мужского нет, я видел, как в бой ходили и женщины, и големы, и даже собаки.

– Я то же самое видел в фильмах для взрослых, – рассмеялся четырехрукий.

– Пошляк.

– Ты первый начал.

Люд понял, что друзья могут спорить до бесконечности, и решил помочь им остановиться:

– Давайте перестанем резвиться и проголосуем.

– Я против расследования, – твердо заявил ко́нец. – И нас большинство.

– Кого «вас»? – не понял Белосвет.

– Тех, кто против!

– Я за расследование, – вставил свое слово хван. – Но все и так это поняли.

И они с Лакрицием вопросительно уставились на люда.

– А я… – Белосвет оглядел друзей. – Давайте попробуем?

– Купи мне «панцирь», – заявил оператор, сообразив, что остался в меньшинстве.

– Обязательно.

– Считай себя под моей защитой, – хмыкнул хван.

– Так я вообще спать перестану, – буркнул в ответ ко́нец. И вздохнул: – С чего начнем?

– Э-э…

– А главное: для чего мы это начнем?

– Врать не буду: профессиональное тоже присутствует, – честно признался Белосвет. – Я не против того, чтобы раскрыть дело и прославиться как репортер.

– Надоело быть на вторых ролях?

– И еще хочу утереть кое-кому нос.

– А я буду снимать, как ты это делаешь, – поддержал друга Лакриций. – До тех пор, пока мне не оторвут голову.

– Не оторвут, – пообещал Пиф.

– Откуда ты знаешь?

– Тебя начнут рвать с другой части тела.

– Завидно?

– Люблю точность. – Хван приятно улыбнулся оператору и перевел взгляд на люда: – Теперь серьезно: почему девчонка не ушла из номера? Что ее заставило остаться?

– А что ей было делать? – не понял Белосвет.

– Могла хотя бы позвонить.

– Кому? Отцу? Так он ведь и натравил на них Евгения… – Люд покачал головой: – Нет, она вела себя логично.

– Марта должна была отправиться к месту боя, – не согласился четырехрукий. – Во всяком случае, наша женщина поступила бы именно так.

– Ваша женщина еще и расшвыряла бы драчунов, – проворчал ко́нец.

– Ну, не расшвыряла бы, а велела расходиться, но в целом ты прав.

– Да уж, с вашими лучше не связываться.

– Ты пробовал?

– До сих пор вздрагиваю.

Хван приятно улыбнулся.

– Допустим, Марту заперли, – прищурился Белосвет. – Но что нам это дает?

– Пока это просто непонятный момент, – ответил хван. – Но ее поведение нужно держать в уме.

– Согласен.

– Что-нибудь еще?

– Сейчас… Когда мы смотрели запись, мне показалось… Сейчас. – Пиф взялся за планшет и вновь запустил файл. – В самом конце, когда началось мельтешение…

За несколько секунд до окончания записи «Глаз» словно почувствовал угрозу и завертел камерой, пытаясь понять, откуда она исходит. Затем его накрыло, и голем полетел вниз, продолжая снимать до тех пор, пока не сгорел. В поле его зрения несколько раз попал парк, автомобильные дорожки, кусты, здание отеля, и все – в дрожащей пелене.

– Вот здесь!

Пиф поставил запись на паузу, и друзья уставились на полуразмытое изображение белого фургона. Он подъезжал к поляне, и голем снял его с очень удачного ракурса: надпись на борту хорошо читалась.

– «PRODAM.RU». – Белосвет ухватил себя за подбородок. – Это наши.

– Служба утилизации, – подтвердил ко́нец. – И что?

– Как же они узнали? – коротко спросил Пиф.

– А как рыцари и дружинники Данияра узнали, что нужна их помощь? – подал голос Белосвет. – Службу вызвали дуэлянты. Наверное.

– Фургон Службы утилизации подъехал со стороны Ленинградского проспекта как раз тогда, когда вы разбирались с Мстиславой и Кристианом, – произнес Пиф. – А этот фургон появился со стороны Верхней Масловки.

– К чему ты ведешь?

– Это не тот фургон, который сейчас работает в парке.

– Интересно.

– Убийца работает в Службе утилизации? – поднял брови Белосвет.

– Или убийца пользуется фургоном Службы. Сделал липовый.

– Ты сам в это веришь?

– Нет. Но у нас появилась зацепка.

– Учитывая, как этот тип расправился с десятком бойцов, у нас не зацепка, а указатель на неприятности, – проныл ко́нец, которому вновь захотелось проинформировать обо всем Великие Дома и навсегда позабыть эту страшную историю.

– Едем в Службу утилизации? – У хвана загорелись глаза.

– Для начала давайте сделаем репортаж, на который нас посылали, – ответил Белосвет. – Снимем сюжет о ярмарке в супермаркете Гильдии, а заодно приведем мысли в порядок. Может, что и придумаем.

– Договорились.

* * *

Москва, Волгоградский проспект, 17 октября, понедельник, 23:06

– Машина какая-то левая, – осторожно произнес Тыква, не сводя глаз с уйбуя.

Боец пытался изобразить выражение почтения и почитания, но в действительности опасался, что Дрезина вспылит и врежет ему снова. Кастетом. А кастетом было больно и не очень полезно для головы.

Но на этот раз обошлось, по голове не прилетело, и уйбуй ограничился коротким:

– Нормальная машина… Только кабина маловата.

И поморщился.

Замечание было оправданным, поскольку никому из дикарей не хотелось ехать в кузове, едва прикрытом дырявым брезентовым пологом, и они набились внутрь. Сжались, как сумели, и старались дышать по очереди, чтобы хлипкая дверь случайно не открылась.

– И не налево машина едет, а направо, – влез в разговор Стамеска.

– Да, направо ведет, – не стал спорить вожак, которому приходилось то и дело выравнивать курс. – Приноровиться надо.

– А вообще она очень хорошая, – продолжил лебезить Стамеска. – Лучшая!

Тыква вздохнул и покосился на Четвертого. Четвертый, которому по голове прилетало чаще других, демонстративно отвернулся и уставился в окно, словно никогда в жизни не видел ночных московских улиц.

Вот и поговорили.

«Газель», которую украл для десятки Дрезина, оказалась настолько древней рухлядью, что даже «Черный квадрат» выглядел на ее фоне относительно молодым произведением искусства. В гараже ее оставили за ненадобностью, и именно поэтому «Газель» приглянулась бравому уйбую – он понял, что ее не будут искать. Машина еле завелась и пыхтела так, словно где-то внутри у нее пеклась пицца, но при этом ехала. Тряслась, пыхтела, воняла, но ехала.

– Ничего, вот финансирование получим, новую машину купим, – мечтательно произнес Четвертый. – Может, даже танк.

– Зачем нам танк? – удивился Дрезина.

– Денежную башню снесем.

– Зачем?

– Там, наверное, денег много.

Неожиданная, но такая очевидная мысль, поразила дикарей в самое сердце. Шапки задумались, после чего Тыква осторожно предположил:

– Может, и снесем.

И вновь задумался, представляя себя купающимся в крупных купюрах.

– Да, танк – это сила, – протянул Дрезина, представляя примерно то же, что и Тыква.

– На складе бабла в натуре возьмем много, – произнес Стамеска, обидевшись на то, что все задумались о штаб-квартире шасов. – Как в Денежной башне.

– Как мы его возьмем без оружия? – неожиданно спросил Четвертый.

– Что?

– Как без оружия возьмем? Кто даст?

Это действительно была проблема: оружия у изгоев не было и до сих пор не появилось. Но самое плохое заключалось в том, что они понятия не имели, где его взять.

– Склад и так подрежем, – с уверенностью, которой на самом деле не было, произнес уйбуй. – А после склада деньги заведутся – на них и купим оружие.

И почесал под банданой.

* * *

Супермаркет Торговой Гильдии

Москва, улица Большая Лубянка, 17 октября, понедельник, 23:12

Объявив распродажу, шасы распространили ее не только на товары Тайного Города, но вообще – на все товары. И потому в торговом зале самого большого супермаркета Гильдии царила суета, несмотря на довольно позднее время. Покупатели метались от полок с бытовой химией к колбасам, от них – к апельсинам, бутылкам, сметане, кашам быстрого приготовления и одноразовой посуде. Пестрели перечеркнутые ценники. К кассам выстраивались длинные очереди. Сотрудники не успевали подносить к полкам товар, а живые карпы неспокойно кружили по аквариуму, не понимая, с чего вдруг эти странные существа принялись вести себя так импульсивно.

Карпов вытаскивали из воды и бросали на весы.

Этого они тоже не понимали.

– До чего интересно! – Лакриций не удержался – остановился и снял общий план.

Белосвет обернулся на щелчок фотоаппарата.

– Зачем тебе эти кадры? Здесь только челы.

– Ты посмотри, какое шоу! – улыбнулся ко́нец и прицелился объективом в девчонку в мини-юбке, снимавшую с верхней полки белоснежный кремовый торт.

Тр-р-щелк!

– Какое шоу?

Лакриций взглянул в жидкокристаллический дисплей фотоаппарата, удовлетворенно хмыкнул и поднял глаза на люда.

– Ты не понимаешь?

– Нет.

– Тогда не важно! Лучше помоги придумать название.

– Для этой фотографии? – уточнил Белосвет.

– Для серии, – отозвался Лакриций. – «Праздник потребления»? Гм… По́шло. Может, «День удачи»?

– Мы ведь говорим о распродаже.

– Зато они счастливы!

– Разве? – Люд оглядел покупателей, на лицах которых постепенно проявлялось выражение сосредоточенного напряжения, и покачал головой:

– Вряд ли.

– Приглядись, – предложил ко́нец.

– Перестань маяться дурью. У нас заказ.

– Это стрит! Великое искусство репортажной съемки!

– Это потеря времени.

– Ладно. Когда смонтируем, увидим, кто был прав.

Обиженный оператор опустил фотоаппарат и заспешил к неприметной металлической двери с надписью «Служебный вход». Белосвет намеренно пропустил его вперед, ухмыльнулся и зашагал следом, готовый пресечь любые попытки ко́нца вновь увлечься искусством фотографии в рабочее время.

За табличкой скрывался небольшой холл, в который выходили двери лифтов. Прямо у двери расположился маленький столик, за которым скучал молодой чуд в форме службы безопасности.

– Служебный вход! – пробормотал он, среагировав на открывающуюся дверь. – Посторонним вход запрещен.

А сам продолжил переписываться с кем-то в мессенджере.

– «Тиградком», – сообщил Белосвет.

– За покупками?

– По работе.

– Репортаж, – добавил Лакриций, который уже нажал кнопку вызова лифта.

– Смотрите, чтобы вас там не затоптали.

– Зрители?

– Покупатели.

– Не в первый раз.

Поднявшись на второй этаж, посетители попадали под дизайнерские своды совсем другого супермаркета – в волшебное царство Биджара Хамзи. Клиентов встречали вышколенные девушки, об очередях здесь не слышали, в процессе изучения каталогов можно было побаловать себя чашечкой кофе, или бокалом коньяка, или просто посидеть в широком кресле – все зависело от суммы заказа.

На втором этаже правила бал сдержанная роскошь.

Но сегодня оживление, вызванное щедрой распродажей, проникло и сюда. Разумеется, стойки с персоналом не сменили жужжащие кассовые аппараты. И девушки на входе все так же приветливо улыбались, предлагая посетителям помощь. Но менеджеры передвигались между клиентами в два раза быстрее, все кресла были заняты, то здесь, то там, точно на великосветском приеме, виднелись кучки беседующих друг с другом нелюдей, порхали официанты, а у демонстрационного зала толпились покупатели.

Каким-то чудом шасы удерживали возбужденных клиентов на самой грани безумия, искусно лавировали между спросом и предложением, ценой и качеством, скидками и прибылью и не забывали успешно избавляться от лежалого товара, сбывая его представителям всех рас и семей.

– Мы по договоренности с Селиной Хамзи, – сообщил Белосвет девушке за стойкой и окинул взглядом тщательно срежессированный хаос.

– Оптовые закупки для «Тиградком»?

– Съемочная группа.

– Одну минутку… – Администратор взялась за телефон.

Племянница Биджара Хамзи, запыхавшаяся и ужасно озабоченная, появилась через несколько минут. Но оказалась не только симпатичной, но и деловой: Селина выстреливала требования короткими пулеметными очередями, успевала говорить по телефону, улыбаться знакомым и что-то отмечать в планшете, пока мчалась к нужному отделу, чудом удерживаясь на виражах на каблуках-шпильках.

Купить в супермаркетах Гильдии можно было все что угодно, от зубочисток до ядерного оружия, но в сезон распродаж хозяева делали ставку на ширпотреб, меха и ювелирные украшения.

Репортажи о счастливицах-чудах, которые щеголяли в норковых манто перед гвардейскими капитанами, самодовольно подкручивающими ус, о модельных ведьмах Зеленого Дома, наряженных в дизайнерские шмотки, и расфуфыренных ко́нцах, купавшихся в женском обожании, повторялись в том или ином варианте из года в год. Такие репортажи всем давно надоели, но консервативные шасы продолжали платить, а «Тиградком» – снимать.

Повинуясь указующему персту Селины, Белосвет и ко́нец свернули к отделам косметики, парфюмерии и женского белья. Несмотря на старания менеджеров, здесь скопилась небольшая очередь, было шумно и пестро. Такое количество прекрасных дам не снилось даже владельцам популярного женского клуба «Кастрюля».

Лакриций сделал такой глубокий вдох, точно собирался прыгнуть в воду с пятиметровой вышки, а через секунду – еще один, на сей раз – печальный, потому что услышал прохладное напоминание от Белосвета:

– Не накосячь, как в прошлый раз.

– Помню я, помню.

В прошлый раз ко́нец поддался царящему вокруг возбуждению и бросился в пучину любовных утех, едва не сорвав Белосвету репортаж, а шасам – распродажу. Тогда скандал удалось замять, но люд не хотел повторения.

– Все будет нормально, – пообещал Лакриций. И поднял камеру. – Поехали.

Белосвет отработал короткое вступление, взял несколько интервью, поулыбался дамам, постоял рядом с командором войны, выгуливающим на распродажу молодую подругу, затем велел Лакрицию «наснимать всякого», а сам отошел в сторону и открыл на смартфоне записную книжку.

Примерно полгода назад люд снимал репортаж о тяжелых буднях агентов Службы и почти неделю мотался с одним из них по Тайному Городу, отвечая на все приходящие вызовы, начиная с внезапного отключения артефакта морока, из-за чего перепуганные челы увидели пролетающего над Сити дракона, и заканчивая уборкой трупов. Сопровождающего звали Тахас Томба, и они с Белосветом, можно сказать, сдружились.

– Тахас, привет, можешь говорить?

– Бел, дружище, конечно, – жизнерадостно отозвался шас. – Чем дышит медийная составляющая Тайного Города?

– Скандалами и грязным бельем.

– Потерял розовые очки?

– В том числе и с твоей помощью.

– Обратись в нашу Службу, Бел, мы можем вернуть все, – Тахас усмехнулся и добавил: – Согласно действующим тарифам, разумеется.

– Вот я и звоню.

– Что случилось? – насторожился Томба.

– Нужна кое-какая информация.

– Ты ведь знаешь, что нам запрещено давать интервью, – тут же напомнил шас. – Корпоративные правила и все такое. Жизнь клиентов не обсуждается и не выставляется на всеобщее обозрение. Кто именно тебя интересует и сколько ты готов заплатить?

– У меня один маленький вопрос, который не приведет к скандалу и никак не отразится на твоей репутации, – мягко произнес люд. – Я мог бы позвонить оператору, но не хочу тратить время на бюрократические формальности.

– Похоже, ты решил сэкономить на старом друге, – протянул Тахас.

Однако отделаться от Белосвета было трудно – он хорошо продумал атаку и позвонил старому другу не просто так.

– Кстати, знаешь, где я сейчас нахожусь? Делаю репортаж о распродаже в супермаркете Биджара.

Шас засопел.

– И совершенно случайно увидел тут Клариссу с подругами…

Сопение стало сильнее.

– Хочешь, мы снимем твою подружку в рекламе нижнего белья? Вижу, там есть что снимать…

– Держись от Клариссы подальше, – нервно попросил Тахас.

Однако Белосвет сделал вид, что не услышал:

– Тут как раз Лакриций…

– Только не надо мне угрожать.

– А ему нравятся брюнетки… Ты помнишь Лаки?

Если даже Тахас и не помнил Лаки, он совершенно точно понимал, на что способен лысый оператор, и сдался:

– Свяжи своего ко́нца и не подпускай его к Клариссе на пушечный выстрел, – проворчал он. – За это я, так уж и быть, отвечу на твой вопрос, если он действительно окажется простым.

– Бесплатно ответишь, – уточнил Белосвет.

– Разумеется.

– Сегодня в Петровском парке была большая буза.

– Скорее, резня.

– Увы.

– И, кстати, ты там был, – припомнил шас.

– Мне до сих пор снятся кошмары.

– Ты еще не ложился спать, – поморщился Тахас.

– Неважно, – рассмеялся люд. И снова стал серьезным: – Я хочу повертеть эту историю. Она тянет на отличный репортаж.

– Она тянула бы на сногсшибательный репортаж, если бы не была засекречена Великими Домами, – отозвался Тахас. – Что тебя интересует?

– Кто из ваших там побывал?

– Погоди… – Белосвет услышал, как пальцы шаса забегали по клавишам. – Седьмая оперативная группа. Они прибыли грузовым порталом вскоре после дознавателей Великих Домов.

– Их я видел.

– А чего не подошел?

– Кто приехал первым?

– Ты с приятелями.

– А после нас?

– Дознаватели.

– А из ваших?

– Я же сказал: седьмая группа, – в голосе Тахаса послышались раздраженные нотки. – Ты что, надышался распродажей?

– Я видел там еще один фургон, – твердо ответил Белосвет. – Он стоял на аллее до того, как появились дознаватели.

– Подожди… – Клавиши вновь застучали. – Ты ошибаешься.

– У меня есть фото.

– А у меня нет записи о выезде, – огрызнулся шас. – В Петровском парке была только седьмая группа.

– Кто ее вызвал?

– Эрлийцы. Сразу после того, как ты отправил к ним молодого де Рю.

– Я отправил тебе фото фургона.

– Вижу… – Снова стук клавиш. – Это «Газель», «ГАЗ 27–05», старая модель, мы обновили парк, и теперь их донашивают индивидуалы.

– Внештатные сотрудники?

– Контрактники, – подтвердил Тахас. – Это ребята с опытом работы, которые не желают работать в команде.

– Сколько их?

– Десятка два.

– Я имел в виду фургонов.

– Я понял, что ты имел в виду.

– Скинешь список контрактников?

– Без бюрократической процедуры – никак, – тут же ответил Тахас. – Это правило нерушимо.

– Я без претензий.

– А что случилось? – перешел в атаку шас. – Утечка информации?

– Нет, с этим все нормально, – медленно ответил люд. – Я просто увидел на записи вторую машину и решил проверить, откуда она взялась.

– Может, случайно мимо проезжала, – предположил Тахас. – Контрактник решил подзаработать, позвонил нам, но в парк уже отправилась «семерка», и ему отказали.

– Возможно.

– Ага.

– Ты на дежурстве?

– Да.

– Позвонишь, если появится что-нибудь интересное?

– Ты очень много от меня хочешь, – проворчал шас. – Да к тому же – бесплатно.

– Тебе все равно скучно, – усмехнулся Белосвет.

– С деньгами мне будет веселее.

– Хочешь, вставим Клариссу в репортаж?

– Мы, кажется, договорились! – вмиг разъярился Тахас. – Не смей к ней приближаться!

– Я лично прослежу за тем, чтобы Лакриций не натворил глупостей, – твердо пообещал люд. – Клянусь: все пройдет без каких-либо эксцессов. А твоя подруга появится на экранах «Тиградком» и наверняка отблагодарит тебя за это чем-то особенным.

Шас вновь засопел.

– Бесплатно появится, – уточнил Белосвет.

И это решило все:

– Точно без эксцессов?

– Мое слово.

– Ладно.

– Тебе понравится, – пообещал люд. – Ей – тем более.

– Этого я и боюсь…

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, Большая Филевская улица, 17 октября, понедельник, 23:59

Еще в детстве Надя узнала от мамы о семейном проклятии, но, конечно же, не поверила. Потом и вовсе забыла – было не до того: школа, учеба в институте, вышла замуж, работа, забеременела, сделала УЗИ, услышала, что будут мальчишки-близнецы, и поспешила к матери – обрадовать. Но когда увидела ее моментально побелевшее лицо, остановившийся взгляд и страх… Даже не страх – ужас, предшествующий горю. Вот тогда вспомнила, а главное – поверила.

«Так ты не шутила?»

«Нет, родная, ни в коем случае. Такими вещами не шутят».

«Да, пожалуй… Но что нам делать теперь?»

«Сражаться».

«Как?»

«Я не знаю, – расплакалась мать. – Не знаю, доченька, прости…»

И пока будущие мамочки ходили по детским отделам, трепетно разглядывая чепчики, ползунки и пеленки, Надя ездила по знахаркам и церквям, пытаясь отыскать того, кто снимет порчу. Подружки на сносях – румяные, полненькие и счастливые, – увлеченно вязали пинетки, а Надя приглядела в антикварной лавке нож из чистого серебра.

Знала – ведьма придет. Чувствовала обостренным до предела инстинктом беременной женщины и готовилась драться до последнего вздоха. Она ничего не знала о Тайном Городе, не владела магией, у нее не было даже элементарного «различителя» – только слепая материнская любовь.

Но иногда эта любовь творит чудеса.

Тем или иным способом.

Кому-то материнская любовь позволяет сдвигать с дороги громоздкие, неподъемные шкафы, другие прыгают с пятого этажа и остаются невредимыми, а у врагов третьих появляются честолюбивые внучки, незаинтересованные в совершении очередного преступления. И эти внучки нанимают профессиональных ведьм для решения проблемы.

«Ну, Федосея, посмотрим, как далеко ты рискнешь зайти…»

Разумеется, Тина не сообщила молодому семейству о своем прибытии. Вошла в квартиру, набросив плотный морок, огляделась и тяжело вздохнула, подумав, что в царящем бедламе ее визит остался бы незамеченным и без отвода глаз. Младенцы, чувствуя нервозность мамочки, орали то в унисон, то по очереди. Отец бегал по квартире то с одним, то с другим на руках, а Надя «принимала меры»: для чего-то сыпала соль вокруг детской кроватки, шептала идиотские четверостишия, которые считала «защитными» заклинаниями, и развешивала по углам пучки трав разной степени вонючести. Горели свечи, полочки ломились от икон и «амулетов», а на поясе молодой мамаши висел нож.

– Обалдеть! – не сдержалась Тина. – Ну ты даешь!

Девушка, конечно, ожидала, что молодая женщина примет меры, но не такой же степени дремучести! Зачем соль? Зачем бормотать чушь? От отчаяния? Наверное…

«А вот серебряный нож – это хорошо. Такой клинок способен пройти через слабую защиту, а значит, ты, Наденька, запросто могла бы разделаться со старой ведьмой…»

Тина улыбнулась, прошла в детскую и уселась на широкий подоконник, продолжая обдумывать возникшую идею.

Нож – это хорошо, но как заставить Протопопову его применить? И сможет ли она совершить подобное? Сдюжит ли? Не каждый способен вонзить клинок в человека… Ну, в данном случае, не в человека, но ведь Надя об этом не знает.

«Допустим, я сниму морок, который наведет Федосея, и Надя увидит перед собой старуху. Что дальше? Хватит ли у нее решимости убить?»

В кармане завибрировал телефон. Морок, разумеется, скрывал от молодой семьи и звуки, поэтому ведьма просто достала его, посмотрела на экран и ответила:

– Привет, Даниил!

– Привет! Что делаешь?

– Как раз подумала, что давно с тобой не виделись, – соврала ведьма. Просто для того, чтобы сделать другу приятное. И по голосу поняла, что не ошиблась.

– Врешь, – протянул Даниил с явным удовольствием.

– Зачем мне врать?

– Не знаю.

– Значит, не вру.

– Женщины врут только в двух случаях: по необходимости и просто так.

– Все ты знаешь.

– Приходится.

Даниил нравился Тине. Тина очень-очень нравилась Даниилу. Пока отношения парочки не достигли «серьезной» стадии, но уверенно к ней приближались, поскольку их связывало не только деловое партнерство, но и несколько совместных и весьма приятных путешествий на отдых. А самое главное заключалось в том, что мужчина знал о Тайном Городе, и их отношениям не грозили недомолвки, секреты и порожденные ими подозрения.

Способностей к магии у Даниила не было, работал он психотерапевтом, а в Тайный Город попал случайно, благодаря раздолбайству школьного друга, оказавшегося человским колдуном. Друг получил нагоняй от Службы утилизации, а Даниил – доступ к секретам нелюдей, некоторые из которых разрешалось применять и на обычных челах.

До сих пор проблем у него не возникало, однако сейчас, как поняла девушка, случилась неприятная накладка.

– Мне нужна помощь!

– Что-то серьезное? – насторожилась ведьма.

– Еще не знаю.

Однако печальный тон не оставлял сомнений в том, что произошедшее не тянет на пустячок.

– Рассказывай!

И Даниил не заставил себя упрашивать:

– Ты ведь знаешь, что я использую «Кольцо сна»?

– Конечно.

Это был простенький, если не сказать – примитивный, артефакт, с помощью которого Даниил погружал в транс стойких к гипнозу клиентов. Особой мощности в «кольце» не было, и оно лишь усиливало воздействие, которое оказывал сам психотерапевт.

– Я не могу вывести клиента из транса, – расстроенно сообщил Даниил. – Приезжай, а?

– Прямо сейчас не могу, Дань.

– Работа?

– Работа.

– Ч-черт. Хреново…

– Ты торопишься?

– Не особенно, – тут же ответил психотерапевт.

– Пару часов подождешь?

– В принципе, да.

– Тогда жди. – Тина уже хотела отключиться, но неожиданно подумала, что любовник позвонил на удивление вовремя, словно специально подгадал, и продолжила разговор: – Мне тоже нужен совет.

– От меня? – удивился Даниил.

– Ага, – подтвердила ведьма. – У меня на руках зеленая бабушка, спятившая от несчастной любви…

– Давно?

– Что давно?

– Бабушка давно рехнулась?

– Прилично. – Тина припомнила детали рассказа и хмыкнула: – Еще до войны.

– Ведьма?

– Травница.

– Не принципиально. Что делает?

– Мы ведь говорим профессионально? – замялась Тина.

Отношения отношениями, но нужно сразу показать, что рассказ конфиденциальный. К счастью, Даниил прекрасно знал правила:

– Мы с тобой сейчас говорим предельно профессионально, – подтвердил он. – Ты выступаешь в качестве опекуна рехнувшейся бабушки, а я – консультант. То есть все, что я услышу, попадает под определение врачебной тайны.

– Бабушка убивает, – сообщила Тина. – И это хотелось бы прекратить. По возможности, не убивая бабушку.

– Гм… – Чувствовалось, что врач оказался в некотором затруднении. – Великие Дома знают?

– Знали бы – давно прекратили.

– Но ты не можешь им рассказать, – догадался Даниил.

– У меня тоже есть тайны.

– Профессиональные?

– Клиент настоял на полной секретности.

– Гм… – Было видно, что Даниилу очень хотелось высказать свое мнение о подобных клиентах, но воспитание не позволило. – Итак, мы имеем зеленую бабушку-травницу, рехнувшуюся лет семьдесят назад и с тех пор периодически убивающую. Готова услышать профессиональный совет?

– Похоже, он мне не понравится.

– Бабушку надо усыпить.

– Уверен? – тихо спросила Тина, глядя на то, как измученная усталостью Надя закутывается в плед. Молодая мама подтащила к кроваткам кресло и, судя по всему, намеревалась провести в нем всю ночь.

– Сто сорок шесть процентов. Мне очень жаль, Тинка, но такое не лечится.

– Действительно, жаль.

– Приехать к тебе?

Толку от мирного психотерапевта, да к тому же не мага, в предстоящей операции было бы немного, поэтому девушка отказалась:

– Спасибо, Дань, я справлюсь. – И свернула разговор: – Позвоню, как только смогу.

Потому что «Крылатый глаз», который она повесила у подъезда, доложил о приближении подозрительной женщины. Слабенький артефакт не мог определить расу приближающегося объекта и его магический статус, но возраст и внешность более-менее подходили под описание и потому последовал доклад.

Тина зябко передернула плечами.

Старуха вот-вот появится, а она до сих пор не решила, что будет делать.

Продолжая размышлять, ведьма почистила следы ауры: хоть она и договорилась с Младой, но если можно не оставлять лишних улик, то лучше их не оставлять, затем легко просканировала подъезд, почувствовала сотворенный морок и чуть задрожала в предвкушении схватки.

Еще через пару секунд дверь детской распахнулась, и на пороге возникла бабушка Зло, принявшая облик высокой, статной женщины в красивом зеленом платье. В платиновых волосах, уложенных в гладкую прическу, пробивалась благородная седина. На бледном лице, едва подернутом сеточкой морщин, ярко горели зеленые глаза, будто изнутри их кто-то подсвечивал. И запах! По комнате поплыл тот самый страшный горьковатый запах скошенных трав с примесью горелой мяты, о котором Тина столько слышала.

– Нет! Пожалуйста… – жалобно пролепетала вскочившая на ноги Надя. – Не трогайте их!

Поскольку ничего более умного Тина не придумала, она развеяла наведенный травницей морок, но при этом замаскировала всю комнату, не позволяя дремлющему у телевизора мужу услышать происходящее в детской.

– Ты кто такая? – резко и в то же время чуть растерянно спросила ведьма, посмотрев за плечо Надежды.

– Кто? – растерялась молодая женщина.

– Что ты здесь делаешь?

– Я их мать!

– Заткнись! – Травница прошипела грубое ругательство и злобно посмотрела на Тину. – Ведьма!

– Кто? – окончательно растерялась Надя.

Изумление матери близнецов было тем более полным из-за того, что наложенный на себя морок Тина не сняла, и молодая женщина ее по-прежнему не видела и не слышала.

– Здравствуйте, Федосея, – произнесла Тина. – Я к вам.

– Кто тебя послал?

– Да с кем вы говорите?! – воскликнула Надя.

– Отойди и заткнись! – распорядилась травница. – Или я убью еще и тебя.

– Лучше убейте меня!

– Какая патетика!

– Она от души.

– Знаю.

Тина поняла, что игра в прятки затянулась, сменила морок с невидимости на заранее подготовленный образ приятной молодой брюнетки в платье положительного белого цвета, и мягко улыбнулась молодой женщине:

– Милая Надя, пожалуйста, дай мне возможность поговорить с этой дамой.

– О чем?

– О том, как снять наведенную на твой род порчу.

В глазах Надежды засветилась надежда.

– Вы спасете моих детей?

– Я постараюсь.

– Придется убить вас всех, – пообещала Федосея.

Надя всхлипнула и крепко сжала серебряный нож.

– Бабушка у нас мечтательница, – попробовала успокоить молодую женщину Тина.

– А ты – дура! – рявкнула старуха так, что Надежда вздрогнула. – Кто тебя нанял?

– Я живу неподалеку, – без запинки соврала ведьма. – Узнала о наведенной порче и решила проверить.

– Проверила?

– Да.

– Теперь убирайся!

– Теперь как раз не могу, – твердо произнесла Тина. – Не люблю, когда убивают детей.

– Она тебе не заплатит.

– Плевать.

– Решила заняться благотворительностью?

– Вроде того.

Тем не менее старуха остановилась – ей требовалось время просчитать свои действия, – и завела разговор:

– Почему не донесла Великим Домам?

– Была бы уверена, что ее рассказ – правда, донесла бы, – спокойно ответила Тина.

– Челам надо верить, – осклабилась травница.

– Учту на будущее.

– Будущего у тебя нет, – брякнула Федосея. – Я – старая женщина, но проживу дольше тебя.

– Для этого тебе придется сильно постараться.

– Неужели?

– Ты и сама это знаешь, иначе бы не болтала так долго.

Травница заткнулась.

Разумеется, глупую курицу, сжимающую в руке жалкий ножичек, Федосея ничуть не опасалась. А вот вторая челка – молодая ведьма, держащая наготове парочку «подогретых» артефактов, была серьезным противником. И даже обезумевшая от досады травница это поняла.

– Для чего все это? – поинтересовалась Тина, стараясь вызвать убийцу на разговор. – Почему мстишь?

– Тебе не понять.

– Считаешь, что никого, кроме тебя, не бросали?

– Откуда ты знаешь? – прищурилась старуха.

– Она рассказала. – Тина кивнула на Надежду, молясь про себя, чтобы молодая женщина не подвела. И та, к счастью, промолчала. – Старинное семейное предание о ведьме, которая прокляла ушедшего мужа.

– Я сказала: тебе не понять.

– Я росла без отца, если тебе интересно. – Тина сделала еще одну попытку «разговорить» травницу, но напрасно.

– Неинтересно, – отрезала старуха.

Пришлось ответить в ее тоне – агрессивно:

– Или слушай, или убирайся, – предложила ведьма.

– Третий вариант есть?

– Я тебя убью.

Старуха засопела.

Надя смотрела на Тину широко раскрытыми глазами, но по-прежнему молчала.

– Итак: для чего все это? – повторила ведьма, тяжело глядя на травницу.

– Ты знаешь, для чего, – буркнула Федосея.

– Твой муж умер и похоронен, – жестко напомнила ведьма. – Его внук умер и похоронен. И его правнук. Ты счастлива?

– При чем тут счастье? – не поняла люда.

– А для чего ты это делаешь? – притворно удивилась Тина.

– Я поклялась.

– Перед кем?

– Ты все мне испортила, все испортила! – прошептала Федосея и закрыла лицо руками. – Дрянная девчонка.

– Кому ты поклялась? – продолжила давить ведьма.

– Себе!

– Сколько крови тебе нужно, чтобы насытиться?

– Они должны платить!

– За то, что ты сочла себя оскорбленной?

– Я не сочла! Я была оскорблена! – взвилась старуха и нацелила на отшатнувшуюся Надежду указательный палец. – Он променял меня на сопливую челку! На смазливую тварь, которой отмерено меньше сотни лет! На глупую…

– Что ты испытываешь, убивая беззащитных детей? – оборвала безумную старуху Тина. – Радость?

– Зачем тебе?

– Хочу понять, больна ты или просто дура?

– Какая тебе разница?

– У дуры хватит мозгов убраться отсюда, а вот больную волчицу придется усыпить, – честно ответила ведьма. – Лично я думаю, ты дура. Больная сука уже пошла бы в атаку, но тебе, гадине, хватило ума понять, что связываться со мной не то же самое, что с беззащитными детьми. Сработал инстинкт самосохранения, а значит, ты не больна. Ты – убийца детей.

– Мы говорим всего лишь о челах, – хрипло напомнила старуха.

– За убийства детей, пусть даже челов, тебя любой Великий Дом в порошок сотрет, – мрачно отчеканила Тина. – И твой, Зеленый, постарается стать первым – чтобы смыть позор.

Федосея опустила голову. Она знала, что ведьма права.

– Ты заигралась со своей местью.

– Что ты в этом понимаешь?

– Я понимаю, что ты должна остановиться.

– Донесешь на меня?

Тонкий вопрос, поскольку именно так должна была поступить любая законопослушная ведьма в данном случае. Но Тина донести не могла. И промолчать не могла.

– Я тебе не судья, – отчеканила она, глядя в ярко-зеленые глаза старухи. – Но им – я покровительница. Так понятно?

– Понятно. – Федосея, пятясь, шагнула к дверям. Остановилась. Перевела взгляд на Надежду и скривилась: – Повезло тебе, челка.

Следующий взгляд – полный злобы, – на детей. Все-таки она была больна и едва сдерживалась… Но сдержалась. Однако Тина не испытывала никаких иллюзий насчет того, что кто-то сможет справиться с ее недугом.

– Уходи, Федосея.

Старуха ощерилась, но промолчала. Пятясь, вышла из комнаты, там развернулась и исчезла в коридоре. Хлопнула входная дверь.

Надя, продолжая держать бесполезный серебряный нож, растерянно посмотрела на Тину.

– А… Как вы здесь оказались?

– Вошла через дверь, – ответила ведьма, отметив, что молодая женщина на удивление быстро пришла в себя.

– Почему я вас не видела?

– Потому что я этого не хотела.

– Вы… кто? – прищурилась Надежда.

– Ведьма, – не стала скрывать Тина.

– Белая?

– Угу, – подтвердила Тина, а про себя добавила: «Как невеста».

– Вы говорили, что знаете меня, но это не так.

– Хорошо, что ты не полезла с уточнениями.

– Я ничего не понимаю в происходящем, но я не дура.

– Так я и сказала, – кивнула Тина. – На самом деле ты молодчина. Вряд ли кто-нибудь смог бы продержаться лучше.

– Тогда скажите, почему вы здесь оказались? – продолжила Надежда.

– Скажем так: то, что делала эта старуха…

– Вы назвали ее Федосеей.

Нет, ТАКОЕ внимание к деталям Тину категорически не устраивало: если в результате ее действий Надежда узнает о Тайном Городе, тайна Млады будет раскрыта. Чего никак нельзя допустить.

– Забудь это имя, – попросила ведьма.

И что-то в ее тоне подсказало Надежде, что спорить не следует.

– Хорошо, – кивнула молодая женщина. – Но объясните, пожалуйста, хоть что-нибудь.

– То, что творила эта старуха – тягчайшее преступление, – твердо произнесла Тина, глядя Надежде в глаза. – Долгое время об убийствах никто не знал, поскольку она принимала меры предосторожности, но теперь ее шалостям пришел конец.

– Вы ее отпустили, – заметила Надя.

– Я не хотела затевать драку здесь, рядом с детьми, – ответила Тина настолько искренне, что сама себе поверила. – Внизу ее ждут.

– Спасибо.

– Не за что.

– Спасибо… – Надю наконец прорвало. Она выронила дурацкую серебряную заточку и разрыдалась в голос. – Получается, если бы не вы… Если бы…Только вы спасли, а я… Значит, все это зря! Все зря… Я все равно не смогла бы их защитить. Все зря!

– Что зря? – не поняла Тина.

Надя вытерла нос и обвела рукой комнату с расставленными подставками для ароматических палочек, пучками сушеной травы, развешенными по гардинам, по церковным свечкам, ладанкам и нарисованным значкам, как ей казалось, – энергетической защиты. В каждом углу комнаты лежал такой лист, изрисованный черными и красными символами, похожими на китайские иероглифы или какие-то марсианские руны.

Тина уже набрала в легкие воздух, чтобы презрительно фыркнуть в сторону человской женщины и с высоты своей чудской половины объявить: «Конечно, дорогуша! Ты не представляешь, какая это на самом деле чушь и дребедень», но сдулась.

Не смогла.

Потому что невозможно честно ответить, по какой причине она оказалась в детской комнате в роли победительницы темных сил. Почему именно сейчас жрица Снежана договорилась о солидной должности для своей протеже? И не получилось ли так, что именно жалкие усилия Надежды запустили ту цепочку событий, которая связала обычную человскую семью и Тайный Город?

– Я не знаю, Надюша. Никто из моих учителей так и не объяснил мне, что такое магия. Может быть, твоя фанатичная борьба за близняшек и стала тем маленьким камешком, незаметной взгляду вибрацией, которая обрушила лавину и заставила двух ведьм не на жизнь, а на смерть схлестнуться. Хотя то, что магии в тебе ноль, также как в твоих безделушках, – это факт.

Тина поднялась.

– Вы уходите?! – ахнула хозяйка, и кто-то из мальчишек жалобно захныкал во сне. – А как же мы?.. Что мне делать, если она вернется?

И столько ужаса было в ее взгляде, что Тина поняла: «Я это сделаю. Обязательно сделаю. Сегодня же».

– Не волнуйся, не вернется.

Ведьма вышла из подъезда, постояла, с наслаждением втягивая ноздрями холодный воздух, и негромко произнесла:

– Ну и куда ты отправилась, травница?

Если села в машину и поехала домой – это плохо. К счастью, аура показала, что Федосея перешла дорогу – Тина последовала за ней – и двинулась по пешеходной дорожке вдоль Филевского парка. В воздухе пахло влажной осенью, мокрые листья блестели в свете фонарей и фар. Мимо промчался припозднившийся велосипедист. Тина повернулась спиной к шумной улице и быстро зашагала вглубь парка, подальше от городского шума.

Здесь было прохладно и относительно тихо. В воздухе висела мелкая водяная пыль. Навстречу прошла под ручку пожилая пара, укутанная в разноцветные полиэтиленовые дождевики. Тина сбавила шаг, оглянулась на всепогодного бегуна, ритмично прошлепавшего кроссовками по мокрому асфальту, и в изумлении уставилась на часы. Ей казалось, что с момента, когда она проникла в дом Надежды Протопоповой, прошла целая вечность, но в действительности даже не было часа ночи.

Ведьма заставила себя остановиться, оценить ситуацию и шансы на повторную встречу с травницей. Вывод обескуражил: вероятность оказалась нулевой. И это при том, что отпечаток ауры на дорожке был настолько отчетливым, будто Федосея специально распыляла частички себя.

«Что происходит?»

Следы отчетливые, а вероятность встречи нулевая. Почему? Травница собирается убраться из парка порталом и ищет безлюдную площадку? Возможно, но с тем же успехом Федосея могла накинуть морок и под его прикрытием построить магический переход. Нет! Старуха отправилась вглубь парка в надежде, что Тина последует за ней. Старуха искала боя, готовилась к нему, но тогда…

«Почему встречи не будет?»

Ведьма вновь подготовила артефакт и двинулась дальше.

Вечерний парк затихал. Припозднившиеся любители прогулок спешили домой. С деревьев с ленивым шепотом осыпались жухлые листья. Со стороны Москвы-реки потянуло промозглой сыростью. Где-то неподалеку истошно залаяла собака, и в следующий миг прямо перед занятой невеселыми мыслями Тиной на дорожку с треском выломилось нечто страшное, черное и глухо ворчащее.

Выбравшись на дорожку задом, существо выволокло из мокрых кустов безжизненное тело, разомкнуло челюсти и хищно уставилось на ведьму рыжими глазами. Странно, но оторопевшей Тине показалось, что они разной величины и немного косят, а правый ярче левого и отливает красным. От этой несоразмерности ей стало еще страшнее, от взгляда существа ее обдало не жаром, а леденящим холодом.

«Какой прекрасный вечер для охоты на все, что движется», – сказал ей обжигающий взгляд.

Может, тварь и не умела выражать свои намерения так, как подсказывала Тине разыгравшаяся фантазия, но то, что одним трупом вечер в парке не завершится, не вызывало сомнений. Сердце застучало часто-часто. Этот дурацкий день начался с черной собаки, ею и закончится, если Тина поддастся панике и будет вспоминать испуганную девочку Алису вместо того, чтобы действовать.

В неверном электрическом свете фонаря, точно облитая лунным сиянием, блеснула черная шкура чудовища, клочковатая грива, мощные суставчатые лапы и пасть…

«Эльфийская стрела»!

У Тины было чем защищаться, и едва она подумала об оружии, как «Стрела», упакованная в тонкий серебряный браслет, соскользнула с запястья и молнией прошила темноту, едва разбавленную электрическим светом. Вспыхнула малиновым, забурлила и погасла полоса расплавленного асфальта. Обожженное чудище оттолкнулось от земли всеми четырьмя лапами. Оно прыгнуло вбок, точно персонаж компьютерной игры, послушный движению джойстика. Неестественно быстро и невероятно высоко для своих размеров. А в следующий миг растворилось в темноте, исчезло, приглушив глухое хриплое урчание. Растаяли кровавые сполохи. Слева от дорожки качнулась молодая рябинка. Стало тихо, и лишь собака где-то неподалеку по-прежнему заходилась истошным лаем.

Прямо перед Тиной, распространяя восхитительный горьковатый аромат костра, дымилась проплешина. В воздухе повисла такая смесь запахов, словно возле костерка туристического лагеря каким-то гастарбайтерам приспичило топить углем паровоз или заниматься сложным ремонтом.

А Тина, все еще ослепленная собственным выстрелом, подскочила к телу, валявшемуся поперек парковой дорожки, подскочила, хотя неестественная поза ясно указывала на то, что жертве не поможет ни эрлийская медицина, ни тем более человская. Что же касается личности несчастной, то Тина определила ее по старомодной юбке и, переворачивая жертву на спину, уже знала, кого увидит. Федосея посмотрела на нее широко открытыми глазищами. От нижнего угла рта до самой груди шею распороли острые клыки. Левая рука от плеча висела на кожном лоскуте. В скудном искусственном освещении кровь, заполнявшая страшные раны, казалась черной, как стоячая вода.

Тина рефлекторно отдернула руку и перевернула ладонь. Нет, красная кровь людов, еще теплая. Никаких чудес, за исключением того, что неведомое «нечто», не похожее ни на одну из тварей, которых Тина видела в Тайном Городе или хотя бы в книгах о Тайном Городе, убило подданную Великого Дома Людь. Просто убило. Не съело, не выпило кровь, не вырвало сердце. Такое впечатление, что тварь не знала, что делать со своей добычей, не собиралась ее сожрать, не умела с ней играть и вряд ли собиралась утащить в логово своим детям.

Левой рукой Тина достала из кармана салфетку со словами «Такси у входа», тщательно вытерла об нее испачканные пальцы, скомкала и сунула обратно.

«Интересно, я убила тварь?»

Нет. Это очевидно. И даже ранила слабо. А значит, нужно убираться, и как можно быстрее. Страх перед зверем объяснит любые глупости, которые она сейчас натворит, и главную из них – бегство с места преступления. А бежать надо, чтобы спокойно обдумать случившееся.

В общем, решено.

Она торопливо покинула парк, выскочила на дорогу, увидела медленно движущееся такси – «Спящий любит меня!» – тормознула его и плюхнулась на задний диванчик.

«Домой? Нет, там быстро найдут. А куда?»

– Девушка, вам куда?

– Давайте пока на Маяковскую.

– Хорошо.

В салоне застучал счетчик.

Куда податься, в самом деле? К Младе? Глупо. В гостиницу? А смысл? К Даниилу?

«Точно!»

Во-первых, у него проблемы, а значит, он не удивится ее появлению. Во-вторых, в квартире любовника Тина держала небольшой аварийный запас, который сейчас ей здорово пригодится.

«Решено!»

Тина набрала телефонный номер:

– Даня! Я освободилась и еду к тебе. Нет, не благодари… – Навстречу такси неспешно проехал фургон Службы утилизации с логотипом «PRODAM.RU» во весь борт.

«Быстро же они работают!»

– Да, буду минут через двадцать. – Девушка убрала телефон и улыбнулась водителю: – Я передумала. Едем по другому адресу…

Глава 4

Московская обитель, штаб-квартира семьи Эрли

Москва, Царицынский парк, за полвека до описываемых событий

Примерно через полгода брат Гематус снова научился говорить.

Сначала получалось плохо: нечленораздельно и шепеляво, как бывает у детей, но губами и языком в отличие от высохшего скрюченного тела несчастный еще мог управлять, поэтому старался, занимался словно одержимый и в конце концов вернул себе речь. Окружающие думали – для того, чтобы общаться с братьями, но сам Гематус считал иначе.

Они не знали, в каких глубинах побывал бедолага, через какую тьму прошел. Смешной старик Висцерус, не отходивший от Гематуса весь период выздоровления, наивно полагал, что сопровождал его, но в действительности не ведал и сотой доли того кошмара, в котором пребывал несчастный. И тоже не понимал, что язык понадобился Гематусу вовсе не для того, чтобы просить у бывших братьев есть и пить.

Где они были – эрлийцы, со всеми своими знаниями и магией, когда он умирал той ночью? Что они могли сделать? Ничего. Вот и получалось, что единственный, к кому имеет смысл обращаться, был Спящий – тот самый, который рано или поздно откроет глаза, чтобы посмотреть на Вселенную.

Брат Гематус заново учился говорить для того, чтобы рассказать Спящему, как ужасен и несправедлив созданный им мир.

– Здравствуй, Гематус, посмотри, кто пришел тебя навестить.

Суетливый и говорливый старик Висцерус теперь прикидывался мудрым, словно претендовал на роль первосвященника.

– Доброе утро, – сказал нав, худощавый и черноволосый, как все навы. – Рад видеть.

– Баррага, – с придыханием представил важного гостя брат Висцерус. – Присаживайтесь, уважаемый мастер, прошу вас.

Тот медленно, с достоинством, опустился на стул.

Гематус повернул голову. Она плохо держалась на шее с атрофированными мышцами, но, высоко лежа на подушках, калека все же мог поворачиваться к собеседнику, демонстрируя, что не полностью парализован.

Повернул, помолчал, разглядывая старого нава, и уточнил:

– Мастер чего?

– Мастер по изготовлению функциональных кукол, – ответил Баррага. – Странно, что ты обо мне не слышал.

– Лучший мастер Тайного Города по изготовлению големов! – пояснил Висцерус, с трудом скрывая возбужденное волнение.

– Вы… вы что, пересадите меня в тело голема?!

– Г-хм, – многозначительно произнес мастер Баррага, увидев в глазах Гематуса нездоровый блеск. – Насколько я знаю, технологии пересадки сознания мага в тело голема не существует, брат Гематус. Но думаю, я смогу вам помочь.

– Вы изготовите мне помощника? – не скрывая разочарования, спросил Гематус.

– Да! Но не простого, – подтвердил брат Висцерус, возбужденно прохаживаясь по палате. – Мы планируем перенести тебя в голема!

– Как это?

– Целиком!

– Как? – Гематусу показалось, что помощь тут требуется не только ему, однако следующие вопросы развеяли это впечатление.

– У тебя когда-нибудь были големы? – поинтересовался Баррага.

– Нет.

– Но ты видел их в деле?

– Разумеется.

– А теперь представь лучшую куклу, которую только можешь: совершенную в движениях и точности, красивую и сильную. И представь…

– Что эта кукла – я?

– Что ты ею управляешь, – уточнил нав. – Как самим собой. Как привычным костюмом, который на тебя надет.

– Зачем?

– Разве тебе не надоело лежать?

Это был запрещенный удар. Жестокий удар. Но Гематус понял, куда клонит Баррага, и не разозлился. Ну, разозлился, конечно, но скрыл это и ответил:

– Надоело.

– Твой друг, брат Висцерус, отчаянно искал способ помочь и, как мне кажется, придумал хороший выход из положения, – продолжил нав. – Я сделал для тебя голема…

– Нет!

– …Который станет твоим новым телом.

– Нет. – Гематус с ужасом представил себя внутри голема, возможно – боевой модели, возможно, с клыками и когтями, и едва заметно мотнул головой, что в его положении означало агрессивную жестикуляцию: – Нет!

– Не надо отказываться от того, о чем не имеешь представления, – попытался успокоить его Висцерус.

– Но если я войду в голема, то перестану быть собой, – удивляясь их тупости, ответил несчастный.

– А сейчас ты кто? – вдруг спросил нав.

И брат Гематус замолчал.

«Кто?»

И кем останется, если не примет щедрое предложение? Неужели ему суждено быть вечно прикованным к постели?

– Я хотел бы отыскать иной выход, но пока, увы, бессилен справиться с твоим недугом, – прошептал старый Висцерус.

И горько вздохнул, увидев скатившуюся по щеке Гематуса слезу.

Управлять големом изнутри оказалось непросто. Высохшее до состояния мумии тело Гематуса почти не слушалось, и точно так же первое время не слушалась кукла, в которую его помещали на несколько часов в день. Но искусство Барраги, сверхчувствительные усилители движения, магия и упорство Гематуса сделали свое дело. Сидеть он научился быстро, доносить до рта зажатую в кулаке ложку – тоже. Стоять и тем более ходить, заставляя тяжелую куклу удерживать равновесие, оказалось намного сложнее, но постепенно справился и с этим. Кукла с сидящим внутри эрлийцем сравнялась ростом с навами, и поначалу невысокий от природы Гематус никак не мог понять, где у него теперь находится центр тяжести, однако через полгода освоился так, что мог не только ходить, но даже бегать и прыгать.

Через полгода брат Гематус навсегда переселился в искусственное тело.

А вот работы ему в Московской Обители не нашлось. Для санитара он был чересчур массивен, для врача – чересчур неуклюж, поскольку не мог достичь необходимого уровня мелкой моторики. А его необычный внешний вид отвлекал братьев и настораживал пациентов.

Монахи Обители привыкли обсуждать пациентов – у Гематуса не было пациентов. Эрлийцы не прочь поговорить и посплетничать о своих приключениях в миру – у Гематуса не было таких приключений. С его появлением темы для разговоров исчерпывались и воцарялось тягостное молчание. Кроме того, все, кто был знаком с Гематусом до болезни, подмечали, что и для психики юноши страшные события не прошли бесследно.

Нет-нет, когда-то подававший большие надежды, он не превратился в идиота. Наоборот! Теперь Гематус, не знавший, чем себя занять, целыми днями пропадал в библиотеке, и знания его умножались. Но это был уже не тот Гематус, которого все знали и любили. Он постепенно отдалялся от семьи и через два года после переселения в искусственное тело сам завел разговор об уходе из Обители.

– Здесь твой дом, Гематус, – сказал отец Динамус, подняв глаза на высоченного полуголема. – Здесь сердце нашей семьи. Хорошо ли ты обдумал свое решение?

Глупый вопрос. За последние два года у него было время, чтобы обдумать миллионы решений. Он знал, кого за это благодарить. Он знал, кто может все исправить.

Спящий создал несовершенный мир, а значит, ему придется проснуться и кое-что переделать…

– Да, отец Динамус, я хорошо подумал, – со всем возможным почтением ответил Гематус. – Мой путь лежит за пределы Обители.

– Я верю, что ты справишься с любыми трудностями.

– О да, справлюсь. Обязательно справлюсь!

Массивный кулак гулко ударил в бронированную грудь, словно в насмешку затянутую в рясу.

Баррага действительно был лучшим в Тайном Городе мастером по изготовлению големов. Боевых големов. Их модели зачастую не менялись веками, лишь совершенствовались материалы и элементы управления. Когда же наву осторожно намекали на несколько избыточный консерватизм в этом вопросе, он осведомлялся, чем не устраивают заказчика традиционные модели и какую войну тот проиграл по их вине. Далее выяснялось, что никаких претензий к грозным куклам в общем-то нет, и все возвращалось на круги своя.

Работа над необычным заказом эрлийцев пробудила в Барраге задремавшее было творческое начало, и голем брата Гематуса получился близким к совершенству. Атлетическое тело обладало правильными пропорциями, движения были плавными и точными, пальцы без труда листали страницы книг. Систему управления Баррага проработал детально и скрупулезно, а материалы взял трижды проверенные. Из боевых образцов.

– Я не вправе тебя удерживать, брат Гематус, но я хочу, чтобы ты знал, что двери Московской Обители для тебя всегда открыты, – торжественно объявил Динамус, поднявшись на ноги.

– Спасибо, настоятель, – склонил голову Гематус. – Вы позволите мне приходить иногда в Обитель, чтобы отдохнуть от суеты и посидеть в библиотеке в тишине и уединении?

– В любое время дня и ночи! – горячо воскликнул отец Динамус. – Мы всегда рады тебя видеть.

В этот момент настоятель и сам верил в то, что говорил.

– Прощайте, отец Динамус.

– До свидания, брат.

Когда за Гематусом закрылась дверь кабинета, настоятель Московской Обители вздохнул с видимым облегчением и несколько долгих минут позволил себе не отвечать на телефонные звонки.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Авиамоторная, 18 октября, вторник, 00:58

Тина познакомилась с Даниилом, когда искала помещение под офис. В те дни голова девушки кружилась от открывающихся перспектив, в мечтах рисовалось не какое-то абстрактное помещение, а целый особняк, в котором можно беспрепятственно заниматься ворожбой под прикрытием рекламной фирмы, и еще мерещилась длинная вереница лимузинов у входа, в которых спешили на встречу с ней богатые клиенты.

В мечтах…

На деле же оказалось, что плотность колдунов на квадратный дюйм Тайного Города огромна, люды ломят запредельные тарифы на энергию Колодца Дождей, челы жестко конкурируют друг с другом и с магами Великих Домов, и от мысли отгрохать собственный бизнес-центр, наподобие «Чудь Inc.», Тине пришлось отказаться.

Тем не менее в день первой встречи с Даниилом, то есть тогда еще с Даниилом Григорьевичем, Тина с энтузиазмом осматривала помещение в дальнем крыле небольшого офисного здания. Оно показалось ей просторным, в то же время уютным и светлым, а еще – достаточно уединенным, поскольку располагалось в тупичке, которым оканчивался коридор.

Но не успела девушка порадоваться тишине, царившей в этом городском оазисе, как в дверях появилась конкурирующая пара: еще один клиент и еще один риелтор. За ними вбежал замотанный менеджер, перепутавший время, а следом охранник – для предотвращения возможных конфликтных ситуаций. Конфликтную ситуацию в итоге разрешил Даниил, пригласив Тину на чашечку кофе и мягко уговорив девушку оставить помещение ему. В итоге Тина не влезла в долги, риелторы не подрались, и в неспокойном мире добавилось немного взаимопонимания, любви и хорошего секса.

Однако клиента, о котором психотерапевт упомянул в телефонном разговоре, Даниил принимал не в офисе, а дома. Клиент был дорогим, выгодным до чрезвычайности, задержался на работе, но наотрез отказался переносить сеанс и решил остаться у психотерапевта до утра.

– А что утром? – рассеянно спросила Тина, проходя в гостиную и усаживаясь в кресло.

Даниил развел руками:

– Утром у него самолет.

– У него же аэрофобия.

– Поэтому он здесь. – Даниил вздохнул и плеснул себе коньяка. – Завтра ему позарез нужно быть в Лондоне. Рейс в 8:00, в пять утра за ним придет машина. На деловой встрече он должен думать о бизнесе, а не о том, как страшно ему было лететь, и уж точно не о предстоящем перелете обратно.

– И ты проводишь с ним сеансы перед каждым путешествием?

– Ага.

– Но сегодня что-то пошло не так…

Непростой клиент возлежал на широкой кушетке в кабинете, и сквозь приоткрытую дверь Тина видела лишь его среднюю часть: большущий живот, обтянутый расстегнутой на три пуговицы рубашкой, подтяжки и брюки.

К счастью, «Кольцо сна» блокировало храп, и мерзких звуков тело не издавало, лишь мерное посапывание.

– Одно к одному, – вздохнула Тина.

– У тебя все в порядке? – участливо поинтересовался Даниил.

– Относительно, – махнула рукой ведьма.

– Относительно чего?

– Безумный день, словно вырезанный из череды остальных, ровных, серых и как две капли воды похожих друг на друга. А этот вытащили, нафаршировали всякой заковыристой дрянью и вернули в календарь. А я не заметила и стала его жить.

– Образно.

– Спасибо. – Тина вздохнула. – Давай посмотрим на твоего спящего.

– Было бы, наверное, неплохо завести себе настоящего персонального Спящего, – пошутил психотерапевт.

– Такого? – улыбнулась девушка.

– Нет, настоящего.

– Какая разница, где он будет спать: где-то во Вселенной или у тебя на кухне?

– Я бы постарался его разбудить.

– Зачем?

– Разве тебе не было бы интересно это проделать?

Вопрос неожиданно заставил Тину задуматься. Некий Спящий, которого нелюди почитали Создателем, не оказывал какого-либо серьезного влияния на жизнь Тайного Города, а ранее – на жизнь империй. Нелюди твердо знали, что Спящий спит, значит, храмов и соборов в свою честь не увидит, а следовательно, и строить их нет необходимости. Так же, как содержать жрецов.

Тем не менее его признавали и о нем периодически думали.

– Некоторые считают, что все вокруг – его сон, – медленно произнесла ведьма. – И если Спящий проснется, Вселенная исчезнет.

– Можно было бы проверить.

– Ты серьезно?

– Хотел бы я видеть его лицо в тот момент, когда он открывает глаза, оглядывается и видит все это… – Даниил повел правой рукой, показывая на все вокруг. Не на свою гостиную, разумеется, а на весь мир. – Но в первую очередь мне интересна сама задача: разбудить Спящего.

– Потренируйся на клиенте.

– С клиентом, увы, ничего не получается.

– Вижу…

Сергей Сергеевич лежал спокойно, дышал ровно, и ничто в его внешнем виде не указывало на проблемы. Он действительно обладал лишним весом, но выглядел так, словно он от него не страдал, а им наслаждался. Лицо у клиента было круглое и приятное, улыбчивое, судя по морщинкам. Тело полное, но не обвисшее, не рыхлое, а еще собранное: он явно следил за собой, просто был толстым. Артефакт же притаился на мизинце правой руки и выглядел возмутительно дешево по сравнению с дорогим перстнем на безымянном пальце.

– Пробовал снять «Кольцо»?

– Да.

– И что?

– Как только я потянул артефакт по пальцу, Сергей Сергеевич захрапел, завозился, и понес какую-то ахинею про подземных чудовищ и конец света.

– Бредил?

– Очень похоже, но… – Психотерапевт неожиданно замолчал.

– Что «но»? – поинтересовалась Тина.

– Он не знает о Тайном Городе.

– Ага.

– Вот так, – закончил Даниил, посчитав, что сказал все, что нужно.

Но ошибся.

– Не знает, и что? – потребовала уточнений ведьма. – Я ничего не поняла.

– Ах, извини… – Врач потер виски. Обычно он не отличался подобной заторможенностью, но ситуация, похоже, здорово его нервировала, и он явно пребывал не в своей тарелке. – Тот бред, который он нес, был не стандартной человской ерундой, которую можно подцепить в желтой прессе или программе «Экстрасенсы против вампиров», а имел отношение к Тайному Городу.

– С чего ты взял?

– Сергей Сергеевич упоминал Спящего.

– Ага, – повторила Тина.

– Вижу, ты заинтересовалась.

– Почему не вызвал Службу утилизации?

– Вызову, если у тебя ничего не получится.

– Почему не вызвал? – подняла брови девушка. Она поняла, что друг чего-то недоговаривает.

– Услуги Службы довольно дороги…

– Даниил! Что ты натворил?

И врач сдался.

– Ты ведь знаешь, я не маг…

– Знаю.

– Но я имею право использовать артефакты, и сегодня решил попробовать новый – «Гипнодинамик С»…

– Что это?

– Тот же сон, но с элементом «Заговора Слуа».

– Что?!

– В общем, я купил его не там, где положено, – быстро закончил врач, мечтая провалиться сквозь землю.

– У контрабандистов? – угрюмо уточнила Тина.

– Да.

– Ты идиот.

– Знаю. – Даниил вздохнул. – Кто еще продал бы мне такую штуку?

– Никто бы не продал и правильно сделал! – взорвалась девушка. – «Заговор Слуа» – это сильнейший аркан…

– Знаю.

– Я, например, не в состоянии его использовать. У меня не хватит способностей. А ты вообще не маг!

– Знаю… – Психотерапевт втянул голову в плечи.

– Так какого черта ты рискнул проверить его на челе?

– Хотел попробовать навсегда излечить его от аэрофобии.

– И навсегда потерять источник постоянного дохода? – изумилась ведьма.

– У него полно других проблем, – махнул рукой Даниил. – Но с другими проблемами он ко мне по ночам не врывается, а со своей аэрофобией – запросто. В любое время, когда ему приспичит куда-нибудь лететь.

– Понятно… – Тина, в общем, понимала желание друга, однако способ достижения цели Даниил выбрал самый идиотский. То есть способ был правильным: «Заговор Слуа» прекрасно подходил для мощного гипнотического вторжения, однако безошибочно «вести» это заклинание могли лишь самые сильные маги Тайного Города. И даже у них оно отнимало множество сил. Даниил рискнул и проиграл.

– Для чего в таком случае ты добавил ему еще и «Кольцо сна»? – устало спросила девушка.

– Машинально, – признался врач. – И думаю, именно в этом все дело: я использовал два артефакта, и какой-то из них «заглючил».

– Где «гипнодинамик»?

– Вот.

Он ткнул пальцем в медальон на груди Сергея Сергеевича.

– Может, применить его на тебе? Просто попробовать, как он работает.

– Лучше не надо.

– Знаю, что лучше.

Тина вздохнула.

Психотерапевт и ведьма склонились над телом клиента, точно два экзорциста, которые никак не решатся приступить к проведению обряда.

– Что будем делать?

– Для начала – думать. У кого ты купил «гипнодинамик»?

– У Штара Томбы.

– Он сам его собрал?

– Вряд ли.

– Перепродал тебе чью-то экспериментальную разработку?

– Не экспериментальную, – уточнил Даниил. – Нелицензированную.

– Час от часу не легче, – простонала Тина. – Ты знал, что артефакт не лицензирован?

– Да.

– Это плохо.

– Иначе бы он не стоил так дешево.

– Зато теперь все возможные последствия – на твоей совести! Тебя предупредили об опасности, но ты все равно применил артефакт, а значит – взял на себя всю ответственность.

Ответить врач не успел.

– Грядет Пустошь! – неожиданно прохрипел Сергей Сергеевич.

– Что? – Ведьма резко повернулась к телу.

– Опять началось, – промямлил психотерапевт.

– Ты же ничего не делал.

– Значит, он «включается» сам по себе.

– Тихо! – Тина выхватила телефон и запустила диктофон.

– Из близкого подземелья вырвется пес, не знающий жизни, – продолжил Сергей Сергеевич, не открывая глаз и не шевелясь. – И будет он неприкаян. И призовет Пустошь. Она явится – жадная и голодная. Плоть – пища ее, и плоть ее хозяина – пища ее, и моя плоть – пища ее. И станут камни на земле и под землей. И станут подземелья пустые, и небо пустое, и земля пустая, и не будет жизни, нигде. Иссякнут источники и Внешние миры…

Дальше речь бизнесмена стала неразборчивой, но, судя по четким обрывкам, он в разных вариантах повторял пророчество. Прозвучало оно жутко, но при этом довольно бессмысленно.

– Что такое Пустошь? – негромко спросил Данил.

– Понятия не имею.

– А Внешние миры?

– Другие планеты.

– Обитаемые?

– Да, – кивнула ведьма. – Выражаясь современным языком, при навах, чудах и людах Земля была центром межзвездных империй, но потом технология перемещения между мирами была утеряна.

– Круто.

– Круто было бы, если бы технология до сих пор действовала. А пока это просто крутая легенда.

– Все равно круто.

– Как скажешь.

Сергей Сергеевич тем временем затих, дыхание его выровнялось, и теперь ничего не напоминало о внезапной вспышке активности.

– Даниил, в прошлый раз он говорил то же самое? – поинтересовалась Тина.

– Примерно, – подтвердил врач. – Только тогда больше про мертвую собаку из подземелий вещал, а сейчас – акцент сместился на конец света.

Мертвая собака. Тот монстр в парке, что разорвал Федосею, а еще раньше до смерти напугал девушку Алису, был похож на собаку… Что, если толстяк-бизнесмен говорит о нем?

– Тина, может, он ваш?

Девушка чуть не подпрыгнула.

– Кто наш?! Пес?

– Сергей Сергеевич, – поправился Даниил. – Возможно, он маг, который до поры до времени не знал о своих способностях, а эти артефакты их пробудили? И это вовсе никакое не пророчество, а, например, заклинание.

– Нет, это не заклинание.

– Жаль.

– И у него точно отсутствуют магические способности.

– Понятно.

– Но ты все равно молодец, Даня.

– Почему? – удивился врач.

– Потому что подкинул мне интересную идею, которая может объяснить происходящее…

– То есть дело не только в Сергее Сергеевиче? В смысле – не только в бракованном артефакте?

– Увы, Даня, проблема твоего клиента связана с артефактом. Но, будучи в трансе, он почему-то занялся прорицанием… Такое случается даже у челов без способностей – рудиментарные всплески.

– Я знаю.

– Вот и хорошо.

– Мне что делать? В пять за ним приедут.

Даниил пребывал в отчаянии, но помочь ему Тина не могла.

– Я в «Заговор Слуа» не полезу – у меня нет опыта работы с этим арканом, да я его и не потяну, – мягко произнесла она, прикоснувшись к плечу друга. – Тебе рекомендую поступить так: сними «Кольцо сновидений» и попробуй вновь отправить клиента в транс.

– Он уже в трансе.

– Он в плохом трансе, а ты попробуй заново, – объяснила ведьма. – И когда он там окажется – выводи обычными методами.

– Перезапустить систему?

– Мои друзья из IT рекомендуют начинать с этого, – улыбнулась Тина.

Врач немного расслабился, но через секунду вновь нахмурился:

– А если не получится?

– Если не получится – вызывай Штара и требуй помощи, – жестко ответила ведьма. – Только сначала сними «Кольцо сновидений», чтобы Штар ни о чем не догадался.

– А если и у него не получится?

– Звони в Службу утилизации.

Поразмыслив, психотерапевт пришел к выводу, что получил отличный совет, и кивнул:

– Спасибо.

– Не за что. Короче, держись! – Девушка быстро поцеловала его в щеку. – Где мой рюкзачок?

– У тебя неприятности? – опомнился Даниил.

Он только сейчас сообразил, что подруга выглядит на удивление грустной, и устыдился того, что говорили они в основном о его неприятностях.

– Пока не знаю, насколько серьезные, – ответила девушка.

– Продолжается нафаршированный проблемами день?

– Нафаршированный проблемами день плавно перешел в нафаршированную проблемами ночь.

– Я могу помочь?

– Справляйся со своими трудностями. – Тина еще раз поцеловала врача, на этот раз в губы, и провела рукой по его щеке: – Увидимся.

А выйдя из подъезда, остановилась, уставившись на осенние деревья.

Итак.

«Из близкого подземелья вырвется пес, не знающий жизни».

«Близкое подземелье» – подвал, метро, цокольный этаж? Скорее всего – Лабиринт. А если страшная псина приходит из Лабиринта, о ней должны знать осы. Осы знают все, что творится на их территории, но связываться с ними довольно опасно, поскольку невысокие охотники, ловко управляющиеся с гигантскими крысами, не всегда понимали, чего от них хотят, а говоря точнее – были несколько ограниченны. Но если договориться с ними до того, как тебя сожрут, осы окажутся прекрасными друзьями и помощниками.

Рискнуть?

Придется.

Тина присела на скамейку, раскрыла рюкзак и занялась ревизией содержимого. Первым под руку попался «ПМ» – холодный, вороненый, тяжелый и в большинстве случаев абсолютно бесполезный против нелюдей, особенно в неопытных девичьих руках. Жаль, Тина этого не знала, когда бойкий шас несколько лет назад втюхал ей «макаров» под видом абсолютного оружия. Кошелек с приличной суммой наличными – на всякий случай. «Различитель» – темные очки, позволяющие смотреть сквозь морок, не тратя драгоценную внутреннюю энергию, сим-карта на чужое имя, две склянки «разрыв-травы», браслет с «Эльфийскими стрелами», пудреница с «Пыльцой Морфея» и целая россыпь «Дверей», замаскированных под сувенирные томики стихов, размером в половину ладони. Тина никогда бы не обратила на них внимания, если бы фея, стоявшая у прилавка в магазине Генбека Хамзи, не раскапризничалась, что они слишком тяжелые. А Тине, наоборот – идея спрятать аркан в книгу поначалу понравилась, но когда девушка узнала, что артефакты одноразовые и после применения исчезают, расстроилась. Ее огорчало, что придется уничтожать ради мгновенного перехода томик Пушкина или Есенина, но было поздно – Генбек отказался принять товар.

Еще на дне рюкзака отыскались дефектный усмиряющий «поводок», вызывавший у некоторых клиентов парадоксальную реакцию возбуждения, и четыре «батарейки» с энергией Колодца Дождей, а в кармашке под молнией прятался железный значок, изображающий хищно оскалившуюся акулу – артефакт с заклинанием «Рыбацкая сеть». Вот это ценная вещица! Тина совсем забыла, что у нее есть артефакт, способный блокировать любого мага, запирая его силу внутри.

Она надела заряженный браслет, сменила в телефоне сим-карту, встала и накинула рюкзак на одно плечо. Подержала на ладони томик Жуковского, тихо выругалась, проклиная собственную сентиментальность, убрала томик в карман и побрела искать такси.

* * *

Складские помещения за бетонным забором

Москва, Звенигородское шоссе, 18 октября, вторник, 01:07

Маленькая частная армия, печальная, безденежная и трезвая, сидела в возмутительно пустом кузове «Газели» и внимательно прислушивалась к завывающему снаружи ветру. Через многочисленные щели под тент проникал холодный, как договоры шасов, воздух, который заставлял дикарей ежиться и недвусмысленно давал понять, что на улице еще хуже.

Но все понимали, что идти необходимо.

– Пора? – в очередной раз спросил Тыква.

Дрезина взглянул на часы, поскреб указательным пальцем под банданой и отрицательно покачал головой.

– Время нехорошее. Одни нули сплошные, видишь? Не к добру это. Без добычи останемся.

– И тринадцать тоже не к добру, – почему-то сказал Четвертый.

– Откуда ты знаешь?

– Все знают.

– Если все знают, то почему я не знаю? – удивился уйбуй.

– Не знаю.

– Я знаю, что не знаю. Я спрашиваю, почему не знаю?

Четвертый задумался.

Дрезина открыл рот, собираясь продолжить скандал, но Стамеска неожиданно сообщил:

– Двадцать три – тоже так себе число.

И высморкался, показывая, что против такого аргумента мало кто устоит. Дрезине показалось, что у него с числом 23 что-то связано, но что именно, он пока вспомнить не мог, поэтому осведомился:

– Почему? – В надежде, что ответ бойца даст ему подсказку.

Но не получилось.

– Я тогда родился, – ответил Стамеска.

– Э-э…

– Ты такой старый? – изумился Тыква. – Как Сантьяга?

– Сантьяга совсем дряхлый, – отмахнулся Стамеска.

– Ты дурак? – испуганно прошипел Четвертый. – Вдруг услышит! А ты о нем непочтительно. Из-за тебя пострадаем мы.

– Я страдать не хочу, – сообщил Дрезина, натягивая на руку кастет.

– Мля… Я не то ляпнул, – заныл Стамеска. – Я хотел сказать, что Сантьяга дряхлый, но бодрый.

Оправдание получилось так себе.

– Ты лучше заткнись, – посоветовал Тыква.

– Уже молчу.

Конфликт, в общем, следовало признать исчерпанным, но Дрезине показалось обидным, что кастет натянулся на руку просто так, без продолжения, и он мрачно поинтересовался:

– А ты почему такой старый, Стамеска? Тоже нав?

– Мля, я двадцать третьего числа родился, – отозвался боец.

– А-а…

– А месяца какого? – въедливо уточнил Четвертый.

– Какая разница?

– Тоже верно.

И все задумались, каждый над своей судьбой. Над тем, какое влияние оказывает на нее дата рождения и вообще – цифры, о том, что цифры, которые они чаще всего видят, нарисованы на деньгах, и о том, что денег с этими цифрами у них нет.

– Ну что, идем грабить? – нехотя спросил Тыква, отвлекаясь от тягостных размышлений.

– Без оружия? – уныло спросил Четвертый.

– А если бумагу сторожу покажем и прорвемся через центральный вход? – спросил измаявшийся Стамеска, у которого живот сводило от голода, ноги от холода, а мозг – от недостатка алкоголя.

– Операцию мне сорвать вздумал?! – рявкнул уйбуй.

– Так ведь документ есть! С адресом, с печатью. И склад прямо там, где написано! Стоящая бумага.

– Стоящие бумаги только в «Шась-принт» клепают. Ты эту свою накладную у шасов брал?

Стамеска задумался, вызвав в памяти массивный образ Марианны. Эта женщина весомых достоинств пугала и манила его одновременно, но на черноглазую шасу, увы, походила мало.

– Может, ты за эту бумагу еще и денег заплатил?

Стамеска отчаянно замотал головой.

– Не платил, стало быть.

– Нет.

– Тогда тем более верить твоей бумаге нельзя. Мало ли почему там адрес правильный, – назидательно закончил Дрезина. – Не будет вам проникновения на территорию под видом погрузки и прочих этих заумных штучек. Как сторожа перепьются и уснут, ломаем стену – и забираем все, что понравится.

– А если не перепьются?

– Как это? – растерялся уйбуй.

Стамеска замялся, понимая, что сморозил глупость.

– В смысле, если перепьются, но не заснут, как стену ломать будем?

– Заснут.

– Мы от них с другой стороны подъехали, откуда не слышно, – поддержал командира Тыква. – Я когда на воротах Форта в ночь стоял, враз отрубился. Из наших тогда вообще никто до рассвета не дотянул.

– Часовых чаще менять, пойло отбирать, разводящего обыскивать, – пробормотал Четвертый.

Уйбуй выразительно покрутил пальцем у виска, но промолчал.

– А когда они перепьются? – спросил Стамеска. – А то холодно в кузове сидеть… Или пошли в кабину греться.

– В тепле уснем, – предсказал Тыква, и спорить с ним никто не стал.

– Думаю, перепились уже, – решительно произнес уйбуй.

– Откуда знаешь?

– А чего тянуть? Ты бы стал?

– Нет.

– Вот и они нет. Пошли!

Соблюдая конспирацию, Шапки подогнали «Газель» задом почти вплотную к забору и теперь испытывали некоторые затруднения при десантировании, по очереди прыгая прямо в бетонную секцию, натыкаясь друг на друга, ругаясь и потирая ушибленные места.

Тыква и Стамеска вооружились ломами. Четвертому, как самому исполнительному, вследствие черепно-мозговой травмы вручили тяжелую кувалду, а уйбуй с важным видом достал из кармана ярко-красный пластиковый браслет, похожий на те, что выдают в отелях или раздевалках фитнес-центров.

– Грабить будем тайно. Под мороком, – важно объявил он и застегнул браслет на левом запястье.

– Артефакт! – благоговейно выдохнул Четвертый и взял в руки кувалду.

Судя по тому, как часто он начал принимать участие в разговоре, боец шел на поправку и мог в любой момент вспомнить себя. Стамеска и Тыква с ломами на изготовку встали с двух сторон от него.

– Готовы? – громким шепотом спросил уйбуй.

– Готовы, – дружным шепотом подтвердили бойцы.

– Батарейка дохлая, морока надолго не хватит, – предупредил подчиненных Дрезина. – Начинайте!

И дикари обрушились на бетон всей нечеловеческой мощью. Забор поддался, крошась и содрогаясь. Дрезина заглянул в образовавшийся лаз и уперся глазами в стену складского помещения, возведенную практически вплотную к забору, в нарушение всех строительных норм и правил техники безопасности. После чего озадаченно почесал под лопаткой – наличие второй стены он почему-то не предполагал.

– Ломайте дальше! – приказал он, покосившись на Четвертого, по инерции махавшего кувалдой, пока Тыква со Стамеской оттаскивали его от проделанной дыры. – Нечего тут вхолостую, мля. Сразу здесь на склад и зайдем.

Так и получилось.

Разогнавшиеся подчиненные ухитрились быстро проломить и следующую стену, но когда обрадованные дикари оказались внутри, то выяснили, что склад забит не пачками наличных или, скажем, золотыми слитками, а банками с краской, рулонами утеплителя и прочими строительными и отделочными материалами. Шапки, искусно направляя вошедшего в раж Четвертого, прошли через хранилище по кратчайшему пути, пробили противоположную стену и оказались перед следующим ангаром.

– Обойдем? – неуверенно предложил Стамеска.

– Зачем? – искренне удивился Тыква.

– Так там двери с торца.

Оставшийся без присмотра Четвертый подошел к новому препятствию, размахнулся и нанес сокрушительный удар.

– Так пойдем, – сказал уйбуй. – Разговариваешь много, Стамеска. То к сторожам ему надо с бумагами. То перед дверьми светиться… Подозрительно. Ты у меня, часом, не перевербованный?

– Никак нет! – отчеканил Стамеска, вытянулся и выпучил глаза, словно и в самом деле разговаривал с генералом.

– Тогда стену ломай. Помогай Четвертому, пока мне не пришло в голову, что ты насчет склада не только со своим командованием договорился, но и с вражеским.

Дрезина соображал слишком быстро. Его параноидальная подозрительность наводила на мысль о заначке, к которой уйбуй время от времени прикладывался. Противостоять такому противнику в интеллектуальном поединке – дело гиблое. Не произнеся ни слова, чтобы не навлечь на себя еще больших подозрений, Стамеска с удвоенной энергией кинулся ломать стены.

Но и на втором складе наличных не оказалось, и вместо дождя из купюр проломивших стену дикарей засыпало пачками стирального порошка. Некоторые из них порвались, и белая химическая пыль опустилась на дикарей. Злые, кашляющие и ругающиеся, они без приказапрорвались через склад и принялись за следующую стену.

Трое Шапок – голодных, злых и трезвых, а потому мало что соображавших, представляли собой неудержимое стенобитное орудие. Уйбуй Дрезина посмотрел на часы и остался доволен темпами проведения операции. Маленькая частная армия уверенно продвигалась вглубь территории, сметая на своем пути одно препятствие за другим, но при этом оставалась невидимой – артефакт морока уверенно работал, скрывая шалости дикарей от челов. Что же касается текущих неудач, то есть обнаружения то стройтоваров, то бытовой химии, то уйбуй не расстраивался, по опыту зная, что если грабить долго, обязательно наткнешься на что-нибудь ценное.

И опыт не подвел.

Пройдя насквозь два кирпичных здания и пять небольших ангаров, маленький отряд действительно наткнулся на нечто ценное – продовольственный склад. И на этом рубеже мечты уйбуя Дрезины о непобедимой частной армии рассыпались в прах.

– Виски… Мля! – зачарованно выдохнул Четвертый и выронил тяжелую кувалду.

– Жратва и анархия! – завопил политически неблагонадежный Тыква, бросаясь к стеллажам с алкоголем.

– За фюрера! – заревел Дрезина, перехватывая инициативу.

Первоначальный план отыскать штабели наличных, закупить снаряжение и оружие, найти заказчика и начать героическую карьеру был забыт. Оказавшись в сокровищнице халявы, среди паленой водки, шотландского виски из Польши, коробок консервов и пластиковых ведер с красной икрой, дикари поняли, что жизнь прекрасна и без создания рискованного ЧВК. Пока есть великий фюрер, мощь Южного Форта и неиссякаемый Источник, источающий магическую энергию из самых недр Тайного Города, дикарям вредно думать о завтрашнем дне. Думать лучше о том, как все-таки остаться десятником, когда бойцы окончательно перепьются. Но попозже. Пока, не обращая внимания на подозрительно косо наклеенную на ведро этикетку, Дрезина, давясь от жадности, заедал виски красной икрой.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Энергетическая, 18 октября, вторник, 01:29

Добраться до Лабиринта не составляло никакого труда: достаточно было набрать это слово в поисковой строке «Тиградком», и на карте сразу появлялись ближайшие или наиболее удобные проходы под землю. Указывались даже специальные магические пути, если не было желания или возможности таскаться по человским коридорам.

Но у каждого прохода обязательно появлялось предупреждение: «Администрация сайта не несет ответственности за путешествия по территории осов!» Предупреждение появилось после того, как веселые ко́нцы устроили «необычную» вечеринку в одной из пещер, недосчитались парочки моделей и не нашли ничего лучше, чем подать в суд на «Тиградком». Шасы юридического колена азартно взялись за дело, но отсудить у корпорации ничего не удалось – на ее сторону встали все три Великих Дома, что было названо «циничным притеснением свободы», но не более, поскольку связываться с ведущими расами Тайного Города не рисковали даже носатые. Ну, то есть рисковали, но не ради ко́нцов.

Что же касается Тины, то она подготовилась к встрече с осами: накупила сыра, сосисок и сахара, после чего направилась к ближайшему «магическому» проходу.

«Я не боюсь, – сказала себе девушка, чувствуя, что машинально замедляет шаги. – Я совсем не боюсь крыс и подземных охотников. И собаку из близких подземелий – тоже. И я… Я обязательно переживу эту ночь!»

Она смахнула слезинку с угла глаза. Темный двор жилого дома словно всплакнул вместе с ней, на секунду деформировались окружавшие его многоэтажки, разбился на сотни искр свет фар проезжавших по улице автомобилей. И не успев сообразить, что происходит, Тина по инерции шагнула сквозь пленку чужого морока.

В нее словно выстрелили облаком мелких ледяных игл, каждая из которых стремилась высосать душу.

И в следующий миг пришел страх.

Подсознательный.

Вызывающий только одно желание – бежать! Бежать как можно скорее и как можно дальше.

И девушка поняла, сквозь чей морок прошла и кого сейчас увидит.

Только одна раса Тайного Города настолько чужеродна остальным, что их омерзительная, выстроенная на крови магия повергает в инстинктивный ужас. Единственные из нелюдей, с чьим существованием Тина никак не могла примириться, не признавала за ними права на извращенную полужизнь и не понимала, почему Великие Дома не истребили кровососов. Только от них тянуло таким холодом, что все тело покрылось мурашками, а сердце едва не выпрыгнуло из груди.

Масаны – подданные Темного Двора. Вампиры, рыщущие в поисках жертв. И не похоже, чтобы те ночные охотники, что окружили сейчас ведьму, действовали в соответствии с наложенными на них Догмами Покорности.

Леденящая завеса морока сомкнулась за спиной, отрезая от окружающего мира, и Тине ничего не оставалось как посмотреть вперед. А впереди стоял старый деревянный дом, обнесенный металлической сеткой и со всех сторон окруженный многоэтажками. Гадать, почему он до сих пор не попал под снос, зачем челы или нелюди сберегли его, времени не осталось.

Времени не оставалось ни на что.

Девушка скользнула взглядом по захламленному дворику, по металлическому почтовому ящику, по деревянному забору, на котором корчилась чья-то распятая тень, а в следующий миг возле нее возник бледный парень:

– Это ведьма!

– Чья?

– Человская.

А Тина никак не могла сообразить, с кем из вампиров имеет дело. Глаза у парнишки были посажены так неестественно глубоко, что почти провалились внутрь черепа, на них падала жидкая белесая челка, но жидкие волосы не могли прикрыть крупную лобастую башку с оттопыренными ушами. Очень характерные признаки вампиров из клана… из клана…

– Чего молчишь?

– А что… – Язык не слушался, и Тина с огромным трудом пролепетала: – Что я должна сказать?

Упырей было не менее семи, определить точнее напуганная девушка не могла, и все они толпились у прибитой к забору жертвы. И Тина могла поклясться, что там распят не чел, а кто-то из нелюдей. Потому что чел бы на его месте уже умер…

Нав! Это был нав!

И он страшно мучился.

А масаны весело смеялись. Они тщательно приготовили западню и теперь наслаждались победой.

– Я случайно… – пролепетала Тина. – Извините, что помешала…

Она сделала шажок назад. И вздрогнула, увидев вышедшую из толпы кровососов женщину.

– Мне очень жаль, детка.

В глубине ее широко расставленных глаз, точно два лазерных прицела, горели пронзительно-красные зрачки.

– Я никому не скажу, – прошептала похолодевшая Тина.

Неестественно тонкие губы растянулись в подобие улыбки, исказив бледное лицо так, что оно практически утратило человеческие черты.

– Конечно, не скажешь, дорогая.

– Честное слово…

– Ты оказалась не в том месте и не в то время, так бывает. Цезарь, освободи нашу гостью от ноши.

Масан сорвал с девушки рюкзак.

Теперь из оружия у нее только «Эльфийские стрелы» в браслете и… Соскальзывая, лямка рюкзака на секунду зацепилась за простенькое колечко, и ведьма вспомнила об «Иллюзионе».

«Ну, хоть что-то…»

– Цезарь, ты слишком неуклюж, – улыбнулась женщина.

И Тина увидела иглы… Страшные, острые клыки, которыми вампиры впивались в свои жертвы.

– Мамочка, можно я буду первым?

– Конечно, дорогой.

– А я – второй.

– А я – третий!

– Девочка маленькая, на третьего может не хватить.

– Тогда я высушу кого-нибудь еще!

– Кого угодно…

– Нет! – обезумевшая от страха Тина активировала «Иллюзион» и заорала: – Солнечный свет!!!

И представила, как двор заливают яркие утренние лучи.

И они залили – тут же, как только «Иллюзион» понял задачу.

Перепуганные масаны заметались вокруг, не сообразив, что убийственный для них свет – всего лишь иллюзия, а Тина бросилась к пленнику. Освободить…

Но чем?!

Темный прибит гвоздями, а у нее ничего нет! Рюкзак отобрали… Магией? Но как?

Опыта в таких делах у девушки не было. Она запаниковала, начала терять время, но, на ее счастье, а точнее – на их счастье, нав держал происходящее под контролем и понял, что за чудо примчалось к нему на помощь.

– «Рыбацкая сеть», – прохрипел он, указывая глазами вниз.

Девушка проследила за его взглядом и против воли вскрикнула, разглядев изображающий акулу значок, который кровососы вбили темному в грудь.

– Это морок! – завопила тем временем атаманша.

А в следующее мгновение Тина вырвала из тела нава блокирующий магическую энергию артефакт.

– Отлично! – Темному было плохо, очень плохо, но магия и возможность поквитаться с обидчиками придали ему сил. – Теперь поговорим!

Гвозди, которыми нав был прибит к забору, вылетели, развернулись, мгновение повисели в воздухе, а затем устремились к вампирам.

– Это же просто железо…

– Они в моей крови!

– Ах да!

А навская кровь была для масанов худшей отравой, и вопли упырей подтвердили эту нехитрую истину. Острые гвозди рвали кровососов, доставляя им жуткую боль, и позволили ведьме и темному перевести дух.

– Почему твои раны не затягиваются? – спросила Тина.

– Они резали меня обсидианом.

А это была самая страшная отрава для темных.

Нав опустился на одно колено и пошарил в траве рукой.

– Ты его видишь?

– Кого?

– Меч.

– Сейчас, сейчас… – Ведьма огляделась, заметила оружие и подала его темному. – Вот.

– Стой у забора.

Нав вздохнул, переложил катану в левую руку – она меньше пострадала, медленно поднялся на ноги, а затем… А затем девушка ничего не увидела. Вообще ничего, даже «стремительную тень», как любят писать в книгах. Ничего.

Только слетела голова у одного масана.

Затем – у Цезаря.

– Мама! – воскликнул молодой вампир, глядя на атаманшу.

И та взвыла:

– Трус!

В ответ раздался смешок:

– И это мне говоришь ты? Вас было десять.

– Ты сам видишь, что этого мало.

– Пожалуй… – Нав остановился. Или сбросил морок. Или появился тут… В общем, нав стал виден. – Так лучше?

– Будь ты проклят! – с чувством произнесла масана. – Будь ты проклят за все страдания, которые причинил моей семье. Будь ты проклят за то, что натворил.

В ответ темный поднял указательный палец левой руки и внятно произнес:

– Догмы Покорности.

И прежде чем масана ответила, взмахнул катаной, снося ей голову.

Драка закончилась за явным преимуществом одной из сторон.

– Ох! – прокомментировала финал девушка. – Ну ты даешь!

Ничего более умного ей в голову не пришло.

– Я должен был это сделать быстро, – с трудом ответил нав. И вновь опустился на колено, на этот раз – от слабости. – Я потерял много сил.

– Вижу. У тебя есть «Дырка жизни»?

– Забрали.

– Хочешь, я позвоню твоим?

Но у темного, оказывается, были иные планы:

– У тебя есть «Дверь»? – спросил он ведьму.

– Сейчас… – Она подняла с земли рюкзак. – Да, есть. – И мрачно посмотрела на въехавшую во двор полицейскую машину. – Как долго продержится морок?

– Еще пару минут. «Дверь» давай.

– Держи. – Тина протянула темному томик Жуковского.

– Тургеневская девушка?

– Откуда тебе известно такое понятие?

– Много читаю. – Нав сжал книжку-артефакт в кулаке, закрыл глаза, видимо, управляя переходом, и вызвал черный вихрь: – Пошли.

– А здесь…

– Здесь приберутся. Пошли.

И Тина шагнула в портал.

Глава 5

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Авиамоторная, 18 октября, вторник, 01:56

Расставшись с Тиной, Даниил некоторое время сидел на кухне, бездумно уставившись в беспросветно черный мрак за окном и попивая такой же беспросветно черный кофе. И «наслаждаясь» таким же мраком в душе.

Будущее виделось отвратительным. С одной стороны, назревают неприятности от подчиненных Сергея Сергеевича или, что гораздо хуже, от его деловых партнеров. Нравы в среде крупных бизнесменов царят волчьи, сожрать кусок чужого пирога или закопать компаньона там почитается обыденным, однако сейчас пациент, что называется «на коне», нужен всем, и за него могут крепко наказать. С другой стороны, признавшись в случившемся Службе утилизации, врач, скорее всего, решит проблему «возвращения» спящего бизнесмена, но обретет крупные неприятности по линии Великих Домов, которые недолюбливали угрозы режиму секретности. Да к тому же порожденные челами. Вот и получалось, что наиболее перспективным выходом из создавшегося положения был путь, подсказанный Тиной – надавить на Штара Томбу и попытаться разрешить ситуацию с его помощью. Но сказать это было проще, чем сделать, потому что Штар был шасом.

И не просто шасом – Штар был контрабандистом.

Несмотря на то, что люди давным-давно отказались от магии в пользу технологий и создали уникальную цивилизацию, не опирающуюся на древние силы, среди них по-прежнему рождалось большое количество магов… Точнее, не магов, а тех, кто обладает магическими способностями. В большинстве случаев они проживали самую обыкновенную жизнь, лишь изредка удивляя окружающих неконтролируемыми проявлениями сверхспособностей: почувствуют опасность и остановятся за мгновение до упавшего с пятого этажа рояля, не сядут в обреченный самолет, пробудут пятнадцать-двадцать минут без воздуха, ответят на удар молнией, предскажут будущее… Все эти «чудеса» творились неосознанно, в те моменты, когда нераскрывшийся маг накапливал достаточное количество рассеянной по миру энергии, и повторить их бедолаги не могли, как бы ни старались.

Но некоторым везло.

Предприимчивые шасы давным-давно поняли, что такое положение вещей сулит им огромные прибыли, и занялись контрабандой магической энергии и даже артефактов, помогая челам раскрыться и обрести себя. Великие Дома этот бизнес не приветствовали, но поскольку противодействие ему требовало огромных затрат, был достигнут компромисс: контрабандистов обложили колоссальным налогом и предельно жестко предупредили насчет возможных нарушений режима секретности. Шасы поскрипели, пожаловались друг другу, но условия приняли. В итоге сложилась устраивающая всех ситуация: носатые торговали, Великие Дома зарабатывали на получаемых от них налогах, человские маги обретали возможность творить чудеса, но при этом не узнавали о Тайном Городе, искренне веря в ту чушь, что придумывали для них торговцы.

При этом контрабандисты считались самыми жесткими представителями семьи, неудобными переговорщиками и вообще тяжелыми парнями. Честно говоря, Даниил ни за что не обратился бы к ним, но Штара он знал много лет, доверял, и теперь надеялся, что тот не оставит его в беде.

– Привет.

– Вообще-то ночь на дворе, – сварливо отозвался шас.

– А чего не спишь? – хмыкнул врач.

– Ты меня разбудил.

– А что это за звуки на заднем плане? – ехидно поинтересовался Даниил. – Диджей надрывается?

– Забыл выключить телевизор.

– Ты в клубе.

– Это тебе снится, – однако ответил шас неохотно, понимая, что обвинить чела в ночном звонке не удалось, а значит, преимущества в разговоре не будет. – Чего звонишь?

– Штар, мне нужна помощь, – не стал скрывать психотерапевт.

– Продать тебе что-нибудь? – оживился шас.

– У нас большие проблемы.

– Если ты мне звонишь, то проблемы у тебя.

– Ты продал мне бракованный артефакт.

– Какой?

– «Гипнодинамик С».

Контрабандист помолчал, после чего измененным голосом поинтересовался:

– Как тебя зовут? Кто ты? Вы ошиблись номером.

– Штар, хватит паясничать! – резанул Даниил, чувствуя, что их диалог переживает переломный момент: если сейчас торговец «спрыгнет», у него не останется выхода. – Ты ведь понимаешь, что у меня было два телефонных номера перед глазами и то, что я позвонил тебе, а не в Службу утилизации, показывает, как хорошо я к тебе отношусь.

– Я буду все отрицать, – предупредил Томба.

– Из-за твоего артефакта я не могу вывести пациента из транса.

– Чел?

– Чел.

– Отвези его за город и брось в лесу.

– Это очень крутой чел, и в пять утра за ним приедут телохранители.

– Вооруженные?

– До зубов.

– Почему ты не опробовал артефакт на каком-нибудь другом челе? – простонал Штар так, что впервые с начала разговора заглушил грохочущую в клубе музыку.

– А почему ты не сказал, что артефакт бракованный? – вопросом на вопрос ответил врач.

– Не бракованный, а экспериментальный.

– А я как сказал?

– Проклятье! – Контрабандист лихорадочно просчитывал сложившуюся ситуацию, пришел к выводу, что отвертеться не получится, и велел: – Ладно, посмотрю, что можно сделать. Сиди дома, никуда не уходи. Я скоро приеду.

– В пять часов клиент должен быть как огурец.

– Лежать в бочке?

– Выходить из моей квартиры в обнимку с телохранителями.

– Выйдет он, выйдет, – пробормотал Штар. – В крайнем случае я вместо него выйду: морок еще никто не отменял.

Даниил уныло вздохнул.

* * *

Москва, улица Красная Пресня, 18 октября, вторник, 02:02

Стандартный артефакт «Дверь» собственными мозгами не обладал, решение о перемещении не принимал и, как правило, строил портал по заранее заданным координатам или на стационарные маяки, проводя стандартную проверку безопасности. Однако нав не собирался следовать проторенной дорожкой и, сжав томик Жуковского в кулаке, не только активировал артефакт, но и перепрограммировал его, на что девушке потребовалась бы пара дней времени и помощь опытного мага. В результате они оказались не в безопасном осеннем парке, куда нацелилась бежать девушка, а в аптеке брата Висцеруса. Днем в ней посменно трудились племянники старика, а ночью за прилавок становился сам Висцерус, обожающий долгие разговоры с клиентами, которые никуда не торопятся, и неожиданные повороты сюжета, которых ночная жизнь подбрасывала ему достаточно.

Нельзя сказать, что внезапное явление раненых сильно удивило эрлийца, но появились они достаточно эффектно.

Перемазанная кровью Тина вывалилась из портала первой, потеряла равновесие и едва устояла, схватившись обеими руками за прилавок. Тяжелый рюкзак долбанул в витрину, стекло выдержало, но с соседней полки посыпались многочисленные флакончики и упаковки. Нав со стоном рухнул следом и прикрыл глаза, словно собираясь вздремнуть. Висцерус же покосился на гостей поверх очков, пососал карамельку на палочке, к которым пристрастился на старости лет, подумал и ехидно произнес:

– Когда я писал на дверях «Круглосуточно», я имел в виду совсем другое.

– Неужели? – осведомилась Тина.

– Ага.

– И что же вы имели в виду?

– Мне представлялись интеллигентные клиенты, милые, болезненные и платежеспособные, которые чинно поднимаются по главному крыльцу…

– Кх-м-м… – неразборчиво высказался нав.

– Он что, ругается? – поинтересовался эрлиец.

– Думаю, он умирает, – не стала скрывать ведьма.

– Этого трудно добиться… – Однако черная кровь, тягуче выливающаяся из незаживающих ран, подсказала старику, в чем дело. – Обсидиан?

– Да.

Висцерус покопался в столе и бросил девушке ампулу с красной жидкостью:

– Сломай у него под носом.

– Просто сломать?

– Да.

– Это же стекло.

– Знаю.

– А если я порежусь?

– Я тебя вылечу.

Противостоять железной медицинской логике не было никакой возможности. Тина вздохнула, послушно поднесла ампулу к лицу нава и переломила пополам. Не порезавшись.

Жидкость, к удивлению девушки, не разлилась, а испарилась, едва смешавшись с воздухом, обратилась в алое облачко, которое следующим вздохом втянул в себя темный.

– Это успокоит его на какое-то время, – хмыкнул подошедший эрлиец. Присел рядом с ведьмой и принялся споро срезать с нава остатки одежды.

– Кто его так?

– Масаны.

– Дикие.

– Какие еще?

– В Службу утилизации звонила?

– Забыла.

– Позвони.

– Да, сейчас… – На девушку стал накатывать отходняк, но старый врач хорошо знал свое дело и ловким движением приложил к лицу ведьмы марлевый тампон, смоченный горько пахнущей жидкостью.

– Вдыхай!

Ошеломленная Тина подчинилась, на мгновение замерла, чувствуя, что ее вот-вот вырвет, а еще через пару секунд с изумлением поняла, что в голове прояснилось, руки больше не дрожат, и в целом ощущается некая бодрость.

– Стимуляторы?

– Совсем чуть-чуть, – не стал врать старик. – Но в основе – натуральные травы.

– Спасибо.

– Звони в Службу.

Девушка кивнула, отошла к стойке и взялась за телефон, наблюдая за тем, как эрлиец обрабатывает раны темного густой мазью. Только сейчас, при ярком свете, Тина поняла, как жестоко обошлись вампиры с навом, и призналась, что не понимает, каким чудом темный ухитрился их победить. Потому что сейчас она видела не раненого воина, а изрезанное тело, плавающее в луже натекшей крови. Черной и густой, как битум.

– Служба утилизации. – Тина позвонила со стационарного телефона аптеки, поэтому оператор пренебрег конспирацией. – Чем могу помочь?

– Хочу донести о незаконных действиях масанов Носферату. Совершено покушение на нава…

– На нава?

– Морок исчезнет примерно через три минуты, записывайте адрес, нужно прибраться.

Девушка объяснила, где искать тела, и сразу же, не дожидаясь дополнительных расспросов, повесила трубку. Телефон тут же ожил, но ответить оказалось некому: эрлиец продолжал заниматься раненым, а девушка сочла свой долг выполненным.

– Как он?

– Нас всех переживет.

– В этом я не сомневалась.

– Но правую руку ему здорово покалечили. Скорее всего, без хирурга не обойтись.

– Зарастет, – сообщил нав, открывая глаза.

Присутствующие вздрогнули. Не то чтобы темных боялись, просто в их присутствии всем становилось чуточку не по себе. Даже подданным князя.

– Привет, – на всякий случай поздоровался старик.

– Висцерус, я знал, что на тебя можно положиться, – улыбнулся нав.

– Почему не отправился в Обитель?

– Там бы меня надолго задержали, а Сантьяга не позволил бы заняться моими новыми друзьями так, как этого они заслуживают.

– Разве вы не всех… ну… – Тина замялась, не зная, как продолжить.

Однако темный прекрасно понял, что имела в виду девушка, и объяснил:

– Мамочка, которую ты видела, это половина организаторов. Есть еще дедушка. Нужно его найти и вывернуть наизнанку.

В его устах это прозвучало обещанием, а не красивым речевым оборотом.

– Висцерус, представь нас.

– Тина, перед тобой Лега, – сообщил эрлиец, продолжая заниматься ранами пациента. – Лега, твою спасительницу зовут Тина.

– Очень приятно.

– Очень приятно.

Ведьма не раз забегала в заведение Висцеруса за всевозможными материалами, и они были знакомы уже четыре года. Но откуда об этом узнал нав?

Впрочем, подумать об этом девушка не успела.

– Не думал, что когда-нибудь скажу такое челу, но: если бы не ты, я был бы мертв, – произнес Лега. – Спасибо.

– Не за что.

Темный улыбнулся.

– За что они тебя? – не удержалась девушка, не особенно рассчитывая на ответ.

Но, как это ни странно, услышала его:

– Не так давно у масанов намечалась свадьба. Роскошная свадьба дочери самого кардинала Носферату.

– На свадьбе случилось что-то очень плохое?

– Настолько плохое, что вызвали нас: дикие масаны испортили праздник. Ворвались и начали сводить счеты с кардиналом и со всеми подряд. А гости – как званые, так и не очень, открыли стрельбу. Мы навели порядок, но нас, разумеется, запомнили. И ты стала свидетелем попытки мести со стороны тех, кто выжил в «Специальном приглашении».

– Тщательно спланированная ловушка.

– Я часто бывал в этом районе, меня выследили.

– Такое случается.

– Ага… Возьми. – Нав извлек на свет маленький амулет на тонкой цепочке, похожий на серебряный свисток. Вещица была изящной, невесомой и скорее походила на шутку ювелира, чем на рабочий артефакт. – Он настроен на меня и, несмотря на размеры, в действительности очень мощный. Если ты дунешь, я услышу и приду на помощь.

– Сколько у меня попыток? Три? – лукаво сощурилась Тина, надевая подарок на шею.

– Две.

– Почему так мало?

– За то, что спасла, и за то, что доставила сюда.

Удивительное чувство: иметь в должниках темного воина, одного из самых опасных обитателей Тайного Города.

Ведьма подумала, что в предстоящем деле такое знакомство может здорово пригодиться, и приободрилась:

– Спасибо.

– Не за что.

– Выздоравливай.

– Я постараюсь.

Перед тем как покинуть аптеку, Тина переложила в карманы ветровки томик Лермонтова, брошь-акулу и мобильник. «Поводок» зазмеился рядом с брючным ремнем, а «ПМ», обратившийся в пластиковую карточку, оказался в заднем кармане джинсов. Затем девушка достала салфетку, о которую вытирала испачканные в крови Федосеи руки, аккуратно развернула, осмотрела и улыбнулась: внутри скомканной бумажки обнаружился жесткий черный волос!

«Ну что, собачка, вот мы и стали ближе друг другу…»

Тине очень хотелось запустить поиск по генетическому коду с компьютера Висцеруса, но она сдержалась.

Нет, не при них…

– Зачем здесь эти камешки? – громко спросил Дрезина у Мироздания.

Мироздание вежливо промолчало.

– Зачем?

Тот же ответ.

Уйбуй крякнул и сделал еще один глоток виски.

Активируя артефакт морока, купленный по случаю у Урбека Кумара и до сих пор ни разу «не надеванный», точнее, не использованный, Дрезина заметил на ремешке два маленьких, крепко приклеенных камешка: красный и голубой. Для чего их прилепили к браслету, уйбуй не знал, а если и знал, то есть спросил у Урбека, то забыл. И теперь, под влиянием удивительной победы и захвата нескончаемого склада виски, в нем проснулся интерес естествоиспытателя.

– Зачем?

– Лучше не трогай, – посоветовал Стамеска.

Тыква, наверное, тоже хотел что-то посоветовать, но говорить уже не мог и просто высморкался. Четвертый давно спал, обнимая кувалду. Другими словами, отговорить любопытного уйбуя от глупости никто не мог.

– Я проверю! – Дрезина с силой надавил на красный камень и принялся ждать результата.

Стамеска посмотрел на уйбуя, улыбнулся тонкой улыбкой разведчика, сокрушившего непобедимую военную машину, сравнимую по мощи с вермахтом, откупорил бутылку и с наслаждением приложился к горлышку.

Но прежде провозгласил:

– За Марианну!

Сожалея, что не уговорил прелестницу отправиться с ним на склад.

После чего впился в бутылку, и даже когда стена склада содрогнулась от удара, боец не оторвался от источника радости, а лишь громко и выразительно замычал, что должно было означать: «Какого черта? Кто еще мог догадаться грабить складские помещения, пробивая стены самоходным тараном? Я и не подозревал, что на этом поприще нам придется столкнуться с жесткой конкуренцией. Наш отряд безоружен и преступно беспечен. Надо быть начеку и обязательно предупредить командира!»

После чего Стамеска ткнул в бок Дрезину, а когда тот потянулся за кастетом – указал на стену.

– Что?

Ответить боец не успел: следующий тяжкий удар пришелся в запертые металлические двери, которые прогнулись, но выстояли. Снаружи что-то мерно рычало и скреблось, обходя склад по периметру и время от времени испытывая его на прочность. Дрезина вскочил, схватил два ведра красной икры и помчался к пролому, крикнув на ходу:

– Валим!

Подав храбрым воинам пример.

Просветленные алкоголем бойцы рассовали штучные бутылки по карманам, затем Тыква и Стамеска подхватили ящик виски и рванули за уйбуем. Дезориентированный Четвертый, пошатываясь, побежал следом, волоча за собой кувалду и усугубляя бардак. В узкое пространство между двумя соседними складами он выбрался последним, и это его сгубило.

– Кто это?! – выкрикнул несчастный боец, увидев перед собой гигантского черного пса. – Ребята, на помощь!

Но ребята, разумеется, вприпрыжку неслись подальше от страшного зверя.

– Уходи!

Рыжие глаза пса смотрели в разные стороны, одно ухо стояло торчком, второе, точно залитое оплавленным пластиком, прилипло к несуразно большой голове, и вид у черной зверюги был одновременно злобный и слегка дебильный.

– Пошел прочь! – ничего другого Четвертому не оставалось, и он храбро шагнул на тварь, совершив первый в своей жизни подвиг.

И последний.

Пес нагнул голову, распахнул пасть и вместо того, чтобы настороженно припасть на передние лапы, присел, подогнув под брюхо все четыре конечности. Четвертый и странное создание несколько секунд смотрели друг на друга, после чего боец сказал:

– Хорошая собачка…

А псина пружинисто выпрямилась, и ее мощные челюсти нацелились, чтобы сомкнуться чуть выше локтя несчастного…

Должны были сомкнуться, но за мгновение до этого Четвертый подхватил кувалду и мощно, но при этом почти без замаха, двинул псине по морде. Челюсти клацнули впустую. От неожиданности зверь пошатнулся и осел на задние лапы. Четвертый вновь размахнулся, бросился на тварь и сбил ее на землю. Но сам не устоял на ногах, и рычащий, визжащий клубок покатился меж складских помещений.

– Кранты, – пробормотал оглянувшийся Тыква.

– О себе думай, – посоветовал Стамеска.

А уйбуй промолчал, потому что мчался далеко впереди и ничего не видел.

Он выскочил из пролома, бросился к кабине спасительной «Газели», но замер, увидев странный отблеск в давно немытом зеркале на левой дверце. Замер, похлопал глазами, а затем развернулся и пискнул от страха: склады горели. Это было настолько неожиданно и дико, что Дрезина на несколько секунд оцепенел, не понимая происходящего, а затем пролепетал:

– Как?

Но ответа не было: ангары и другие постройки комплекса пылали так, словно на них плеснули бензином.

– Это не я! – завизжал уйбуй, после чего сорвал с запястья браслет артефакта, швырнул его в пролом, прыгнул в кабину, повернул ключ и выжал педаль газа. Над окутанной черным дымом «Газелью» танцевали рыжие сполохи пламени.

– Стой! – хором заорали Тыква со Стамеской.

Вид ящика виски, который тащили бойцы, заставил уйбуя согласиться с крайне спорным утверждением, что негоже бросать подчиненных на поле боя. Дрезина ударил по тормозам, Шапки прыгнули в кузов, и машина вновь стартовала.

Где-то неподалеку тревожно завыла сирена.

– Мы горим! – завопил Тыква, который тоже видел пламя над тентом и отчаянно замолотил по кабине водителя.

– Нет! – схватил его за руку Стамеска. – Это морок.

– Какой?

– Наш!

– Почему?

– Я не знаю!

«Газель» стремительно удалялась от пылающего склада.

Столб густого дыма и набиравший силу огонь, языками взвивавшийся над складскими помещениями, выглядели со стороны по-настоящему.

– Натурально пожар! – восхищенно воскликнул Тыква. – Челы в штаны наложат.

Судя по действиям спецслужб, челы и в самом деле встревожились не на шутку. Они не догадывались, что пожар на складах – всего лишь искусная инсценировка и продлится она ровно до тех пор, пока не разрядится маленький красный артефакт, брошенный перепуганным уйбуем возле забора. Пожарные расчеты продолжали прибывать. Красные Шапки – драпать.

Но не проехав и половины мили, уйбуй Дрезина снова врезал по тормозам и мрачно сообщил:

– Приехали!

Дорогу дикарям преградил тяжелый джип с логотипом «Тиградком» и хваном за рулем.

– Интервью, мля! – обреченно произнес Стамеска, выглянув сквозь щели тента.

Интервью – это нехорошо. То есть не так нехорошо, как пьяный уйбуй с дробовиком, но при виде камеры у Стамески, несмотря на полное брюхо, противно засосало под ложечкой. Все дикари знали, что стоило им попасться в поле зрения черного глазка, как жди беды: почти всегда вскоре после этого в Южный Форт приезжали дружинники Великого Дома Людь, а потом по приказу великого фюрера кого-нибудь вешали.

– Может, сбежим? – предложил Тыква.

– Как? – Дрезина обреченно положил голову на руль. – У них четырехрукий…

И почти заплакал.

– Убийство в Филевском парке, – прочитал пришедшую информацию Белосвет. – Травница Федосея найдена мертвой и… гм… разорванной.

– Ого! – не сдержался ко́нец. – Давайте туда не поедем. Хватит расчлененки на ночь.

– Есть такая профессия, друг: снимать по ночам расчлененку, – твердо напомнил люд. – Мы за это деньги получаем.

Лакриций съежился, но промолчал.

– Думаешь, смерть травницы связана с нашим убийством? – негромко спросил хван.

– Тоже разорванное тело, – объяснил Белосвет.

– Но зачем убийце снова идти на преступление? Это ведь опасно.

– А вдруг он не может не убивать?

– Это плохое предположение, – вновь подал голос ко́нец. – Давайте донесем Великим Домам и уймемся.

– Предположение плохое, но в этом случае долго он не протянет, – усмехнулся люд. – Дознаватели тоже не дураки, проведут параллель, как это сделали мы, и начнут искать преступника уже за все убийства.

– И быстро его поймают, – повеселел Лакриций, которому очень не хотелось гоняться за тварью, разорвавшей десяток людов и чудов.

– Или ее… – протянул Пиф.

– Неважно.

Вновь зазвонил телефон. Белосвет посмотрел на высветившегося абонента и покачал головой:

– Ого!

– Неужели Сантьяга?

– Нет, Тахас. Что очень неожиданно… – И нажал на кнопку ответа: – Да?

– Ты был прав: Клариссе понравилось, – без всякого вступления произнес шас. – И она сказала, что ко́нец вел себя на удивление смирно.

– Я же обещал!

– Просила передать вам спасибо.

– Пожалуйста.

– И я тоже благодарен.

– Ты? – А вот теперь Белосвет по-настоящему удивился.

– Ты мне сэкономил, – объяснил шас. – Во-первых, Кларисса так увлеклась съемкой, что начисто позабыла о шопинге: сначала фотографировалась, а потом звонила подругам и рассказывала, что появится в новостях. А во-вторых, Биджар подарил ей тот комплект, в котором она снималась.

– Друг мой, для тебя – все что угодно, – пообещал люд.

– Ладно, ладно, я тоже помню свои обещания, – усмехнулся Тахас. – Короче, есть интересный вызов: срабатывание артефакта морока с имитацией пожара. Предположительно спонтанное. Челы в панике.

– Где?

– На Звенигородском шоссе.

– Спасибо, дорогой.

– Обращайся.

– На Звенигородское!

Белосвет ткнул пальцем в навигатор, устанавливая плавающий маяк, после чего запустил режим проверки зоны: нужно было убедиться, что место свободно, и накрыть его мороком.

– Опять портал, – проворчал Лакриций.

– Иначе не успеем.

Проверка завершилась. С легким хлопком сработал артефакт, открывающий грузовой магический переход, внедорожник прыгнул в небытие и вернулся в реальность на другом конце Москвы. Вновь подпрыгнул, слетая из не очень качественно наведенного портала, но уверенно встал на четыре колеса и покатил к фальшивому зареву. Справа замелькал бетонный забор, а навстречу, виляя из стороны в сторону, выехал потрепанный грузовичок, затянутый рваным тентом.

– Шапки!

– Так и знал, что это они! – рявкнул Пиф. – Кретины!

– Идиоты.

– Похоже, Тахас над нами подшутил, – протянул разочарованный Белосвет.

– Раз уж приехали, давай работать, – предложил ко́нец.

– Согласен.

– Как говорится, на безрыбье и рак рыба.

Пиф поставил «Кадиллак» поперек дороги, перекрыв дикарям проезд, и выдернул из дверцы короткий автомат – самый действенный и самый бюджетный аргумент при общении с Шапками. Белосвет вышел на дорогу и взялся за микрофон, а Лакриций – за камеру.

– Три, два, один! Мотор!

– Добрый вечер, уважаемые зрители «Тиградком»! Я веду свой репортаж со Звенигородского шоссе, где несколько секунд назад десятка Красных Шапок учинила очередную выходку, способную поставить крест на режиме секретности Тайного Города. Пожар, который вы видите за моей спиной…

– Убирайтесь с дороги! – завопил Стамеска.

– Прочь! – выкрикнул стоящий рядом с ним Тыква. – Прочь пошли!

– Задавлю! – добавил высунувшийся из окна Дрезина.

«Газель» продолжала мчаться на работающих репортеров. Белосвет даже ухом не повел, а вот у Лакриция задрожали руки, но он мужественно продолжил работу.

– Как видите, добыча столь велика, что дикари готовы пойти на самоубийство…

– Прочь!

До разогнавшейся «Газели» было примерно сотня ярдов. Останавливаться она не собиралась, поэтому Пиф вышел из машины и дал короткую очередь над фургоном. Шапки спрятались. Все. Но если Тыква и Стамеска находились в кузове, то Дрезина – за рулем, и на несколько секунд грузовичок стал абсолютно неуправляем.

И продолжал нестись на репортеров.

– Твой «Кадиллак» застрахован? – дрожащим голосом спросил ко́нец.

– Да, – кивнул хван. – Но если они его хоть поцарапают, я их убью.

– С пониманием.

К счастью, претворять угрозу в жизнь Пифу не пришлось: уйбуй опомнился, вновь появился за рулем и резко остановил машину. Из кузова донеслись невнятные вопли помятых сородичей.

– Вы чего тут растопырились? – плача, поинтересовался Дрезина. – Зачем над головой палите?

– Скажите, что именно вы украли у челов на этот раз? – Белосвет сунул дикарю микрофон под нос. – Картины старых мастеров? Коллекцию виски?

– Какая разница, что украли? Там – оно!

– Что «оно»?

– Большое!

– Что большое?

– Черное! – взвизгнул высунувшийся в прореху тента Стамеска.

– Идет за нами! – добавил Тыква.

– Уйдите с дороги!

Было видно, что Шапки готовы бежать, но понимают, что «оно» обязательно их догонит, и не хотят расставаться с машиной.

– С дороги!

– Что «оно»? – не унимался Белосвет.

– Четвертого сожрало!

– Дайте ехать!

– Думаю, они специально выдумывают, чтобы слинять, – произнес хван.

– Они не умеют выдумывать, – сообщил Лакриций, но не был услышан.

– Вы чего натворили, придурки? – осведомился Белосвет. – Отвечайте скорее, у меня время дорого.

– Чего мы натворили? – прикинулся дурачком Дрезина.

Напрягаться для этого ему не пришлось.

– Зачем морок пожара активировали?

– Мы случайно.

– Мы не хотели.

– Это вообще не мы.

– Шасы, гады, продали сломанный артефакт, – закончил уйбуй, вспомнив, что обязательно нужно на кого-то переложить вину. Тогда, может быть, не повесят.

– Вот это уже дело, – одобрил Белосвет. – Кто из вас главный?

Дикари замолчали.

Пиф поднял автомат, после чего Тыква и Стамеска выпихнули вперед уйбуя.

– Добрый вечер, дамы и господа, мы с вами находимся на месте событий. Вот здесь, прямо за стеной, работает сейчас команда утилизаторов, имитируя борьбу с огнем для человских экстренных служб. И пока морок медленно рассеивают специалисты, а растерянные пожарные дают интервью человским СМИ, я обращаюсь с вопросом к истинным виновникам происшествия. – Белосвет ткнул микрофоном в сторону Дрезины. – Представьтесь, пожалуйста.

– Дрезина, – нехотя буркнул десятник.

– Это вы активировали артефакт морока над складскими помещениями?

– Ну, мы.

– С какой целью?

– С целью сохранения режима секретности.

– А что угрожало режиму секретности?

– Если бы артефакт сработал так, как положено, то ничего. Но шасы продали нам бракованный девайс…

– До чего интересно.

– Да! Мы ни в чем не виноваты! Мы хотели сделать все тихо! А эти шасы…

Хван усмехнулся и покачал головой: он никому не советовал так говорить о главных торговцах Тайного Города. Но глупый дикарь продолжал выкрикивать невнятные ругательства, и остановить его не было никакой возможности.

И никто из присутствующих не обратил внимания на старый белый фургон с надписью «PRODAM.RU», который неспешно проехал мимо них во время интервью.

Тина вышла из аптеки, остановилась, раздумывая, куда направиться, и неожиданно для себя вдруг задалась вопросом:

«Интересно, а навы красивые?»

Мысль пришла внезапно и, как говорится, на пустом месте: ничего не предвещало и вдруг раз – подумала.

«Красивые?»

Высокие – все как на подбор. Стройные, но при этом сильные… Да, все так. Но красивы ли они? Можно назвать Легу красивым? Волосы… Волосы красивые. Глаза… Слишком черные, а потому – невыразительные. Или это из-за ран? Тина вспомнила, как вспыхнули черные глаза нава перед боем, и взяла слова обратно: нормально там все с выразительностью. Наверное.

«Почему я вообще об этом подумала? Какое мне дело до его выразительности?»

Усилием воли девушка заставила себя перестать думать о Леге, встряхнулась и огляделась. Красная Пресня переходила в Звенигородское шоссе и убегала за МКАД. Вот уж куда ей сегодня точно не надо! Чем гуще лес, тем опаснее дружинницы Зеленого Дома, это их стихия. Поэтому Тина развернулась и зашагала в сторону центра, небрежно вытянув руку в надежде тормознуть попутку.

Вот Чудь, в отличие от Нави, вопросов у нее никогда не вызывала. В смысле, их мужская половина. Рыжеволосые статные рыцари всегда казались девушке красавцами и, вероятно, в силу генетического родства лидировали в ее личном рейтинге. А Людь? Тоже ничего, если не перекачаны, как боровы, или не разожрались до неприличия. Но чуды все-таки лучше…

К чудам ее тянуло непреодолимо, но несколько раз столкнувшись с тем, что человских женщин они считали гораздо ниже себя, Тина зареклась водить с ними дружбу. Отношения, в которых ее откровенно использовали – это не то, что она искала…

Ведьма остановилась и вновь тряхнула головой.

«О чем я думаю?!»

Нет, в таком расслабленном состоянии ей до рассвета точно не дожить. Что на нее так подействовало? Ядовитая навская кровь, от которой все еще слегка горела кожа? Травяная смесь Висцеруса? Пережитые волнения?

Что бы ни подействовало, нужно отрешиться от этого и взять себя в руки.

Тина запрокинула голову, дернула молнию куртки вниз, подставляясь под порыв осеннего ветра, вышла на проезжую часть и вскинула руку.

К счастью, Белосвет успел вернуться во внедорожник до того, как из-за «Газели» Шапок выскочила здоровенная черная тварь. Плюхнулся на переднее сиденье и тут же едва не оглох от вопля ко́нца:

– Ты это видишь?!

И заорал в ответ:

– Ты ее снимаешь?!

Вместо ответа Лаки толкнул Пифа в правое верхнее плечо:

– Ты в неестреляешь?!

И автоматная очередь ушла в молоко.

А в следующий миг репортеры застыли, разглядывая явившегося монстра.

Псина походила на гиену размером с теленка. Ее глаза горели прозрачно-рыжим огнем. Уши торчали неестественно прямо. То есть одно ухо торчало, а второе деформировалось, словно оплавленное огнем, и застывшими потеками приклеилось к лобастой башке. Передняя левая лапа была то ли перебита, то ли вывернута в суставе, которых у пса было явно больше, чем требовалось, однако это не мешало твари двигаться с неимоверной скоростью. Нижняя челюсть перекосилась, из-за чего псина не закрывала рот, а все время скалилась окровавленными остроконечными зубами, с которых свисала красная бандана.

Увидев новых врагов, монстр тоже замер, однако общая растерянность длилась не более секунды. А затем Пиф дал следующую очередь, более прицельную, и пули принялись рвать зверя. Тот заревел, пригнулся, но затем бросился вперед, легко перемахнул через «Кадиллак» и помчался к эстакаде.

– За ним! – скомандовал Белосвет.

Продолжая стрелять, хван переключил на задний ход – вот когда пригодилась еще одна пара рук! – резко развернулся и направил машину за тварью.

– Оно живое? – пролепетал Лакриций.

– Нарисованное, – отозвался Белосвет.

– Дурак! – взвизгнул ко́нец, не опуская камеру. – Я спрашиваю: это голем?

– Понятия не имею.

– Пиф?

– Ты действительно хочешь, чтобы я еще и разговаривал? – огрызнулся хван, который как раз перезаряжал автомат верхними конечностями. А средними управлял машиной.

– Просто я услышал, что ты молчишь…

– Лаки, лучше тоже заткнись!

– Когда я говорю, мне не так страшно.

– Наверное, это та самая тварь, которая порвала всех в Петровском парке, – громко произнес люд. И принялся рыться в перчаточном боксе в поисках пистолета.

Несколько секунд спутники обдумывали его заявление, после чего ко́нец осторожно поинтересовался:

– Каким образом она здесь оказалась?

– Прибежала.

– Днем? По городу?

В замечании Лакриция имелся смысл, и Белосвет, который почти нащупал оружие в ворохе бумаг, замер и задумался. После чего выдал:

– По Лабиринту.

– Гм…

– Выглядит она погано, как раз для Лабиринта.

– И воняет жутко, – поморщился ко́нец.

– Откуда знаешь?

– У нас идеальное обоняние.

– Не догоним, – предупредил Пиф. – Оторвется, пока мы на Звенигородку выезжать будем.

– У нас есть еще «Глаза»? – поинтересовался Лакриций.

– Нет, – вздохнул Белосвет, размышляя, не засунуть ли пистолет обратно в бокс.

– Надо было прикупить у Барраги.

– Какой ты умный, когда поздно.

А далеко впереди прыгала через машины черная тень. Вот она резко метнулась в сторону, оттолкнувшись от капота «Тойоты», и исчезла в боковом проулке. «Тойоту» закрутило, она зацепила бампером попутный «Мерседес», который чудом не кувыркнулся, остановился, и в него въехал «Хендай». Пифу пришлось резко тормозить и крутить руль, объезжая разбитые машины, и его друзей чувствительно тряхнуло.

Оказавшись в правом ряду, «Кадиллак» сбросил скорость, и репортеры уставились на разбегавшиеся от Звенигородского шоссе улицы.

– Что будем делать?

– Четвертого надо помянуть, – громко произнес Дрезина, поднимая с земли окровавленную бандану. – Прости, брат, ты был хорошим парнем.

И бросил тряпку прочь.

– Откуда ты знаешь, каким он был? – поинтересовался Тыква. – Ты ведь так его и не вспомнил.

– А ты вспомнил?

– Нет.

– Вот и молчи.

– Сам начал похороны устраивать.

– Похороны ему вон то чудище устроило, которое сейчас по дороге бежит, – огрызнулся уйбуй.

– И по которому репортеры стреляют?

– Ага.

– Жалко, что у нас оружия не оказалось, а то мы бы им показали, как себя вести надо и на всяких тварей охотиться!

– Это верно, – согласился Стамеска. – Мы, мля, с оружием те еще волкодавы.

– Это собаки, что ли? – насторожился Тыква.

– Это крутые перцы.

– Не хочу быть овощем.

– Тыква, а ты кем себя считаешь? – поинтересовался уйбуй.

– Бахчевой культурой, – гордо ответил боец и вызвал у сородичей бодрое ржание.

– Мля, Тыква, ты че, в натуре не знаешь, что культура только в Большом театре? – поинтересовался Дрезина, утирая слезы.

– А на бахче только арбузы вызревают, – добавил Стамеска. – Темный ты лошадь.

– Дебил!

Тыква хотел настучать Стамеске по голове – раз уж до уйбуя не дотянуться, – но увидел на руке Дрезины кастет и благоразумно остановился, пообещав себе отомстить ему… то есть им, при первом удобном случае.

– Давайте решать, что делать, – предложил уйбуй, довольный реакцией, проявленной бойцами на появление тяжелого орудия. – Какие у нас перспективы?

Тварь убежала, репортеры уехали, и перед Шапками вновь открылись тысячи дорог. Выбирай – не хочу. Можно было удрать куда угодно, однако дикари, во всяком случае их уйбуй, понимали, что интервью и проклятый артефакт испортили всю «малину». Наказание неотвратимо, как похмелье, а значит, надо что-нибудь придумать, чтобы хоть чуть-чуть сгладить вину.

– На дно надо ложиться, – прохрипел Стамеска. – Полгода выждем, потом снова объявимся.

– Полгода где?

– Ну, знаю место одно, под Житомиром, там легко затеряемся.

– Сдурел, что ли? – вытаращился на бойца Дрезина.

– А что?

– Не хочу я нигде теряться.

– До Житомира не доедем – «Газель» совсем плохая, – деловито сообщил Тыква. – Я на слух знаю: у Кактуса мотоцикл также позвякивал перед тем, как взорваться.

Сообщение вызвало понятную тревогу. Несколько минут Дрезина и Стамеска напряженно прислушивались к булькающим звукам из-под капота «Газели», после чего уйбуй поинтересовался:

– А от чего Кактусов мотоцикл взорвался?

– Так ему Дырокол гранату под седло положил, – охотно ответил боец. – А к кольцу проволочку привязал одним концом, а другим – к гвоздику, который в стену вбил. Кактус, дурак, поехал, а граната взорвалась. – Тыква помолчал и добавил: – Но мотор на его байке точно так же булькал.

– Дегенерат, – пробормотал Дрезина, утирая пот.

– Почему? – удивился боец.

Но его мнение уже никого не интересовало.

– За журналистами поедем, – решил уйбуй.

– Так они за собакой погнали, а она Четвертого схавала! – напомнил Стамеска. – Вдруг и нами не побрезгует?

– Я тоже не хочу, – добавил Тыква.

– Если псина журналюг схавает, мы их технику заберем и продадим, – подумав, произнес умный Дрезина. – Их техника дорого стоит.

– Голова!

– И наше интервью уберем, чтобы нас за склад не ругали.

– А еще у них «Кадиллак» крутой, на нем мы точно до Житомира доедем, – закончил Стамеска.

На том и порешили.

– Ничего себе!

Стоило Тине развернуться к потоку машин и взмахнуть рукой, как на дороге началась первосортная магическая заваруха.

Через капот «Тойоты», мирно катившейся в сторону центра, перемахнула здоровенная черная тварь, похожая на гигантскую собаку. Скорее всего, как поняла ошарашенная девушка, – та самая, из Филевского парка… Псина вспрыгнула на капот, оттолкнулась задними лапами, перелетела через идущие в правом ряду машины и скрылась среди домов. Заодно перепугала водителя попутного «Мерседеса», который отчаянно затормозил при виде необычного препятствия, и в левое переднее крыло «мерса» вошла закрутившаяся «Тойота», а сзади добавил «Хендай». Взвыл клаксон, послышался визг тормозов, потом еще один удар, по асфальту разлетелись стекла, четыре машины застыли, обиженно моргая «аварийками». А еще через несколько секунд сквозь них, чудом никого не зацепив, промчался огромный внедорожник с логотипом «Тиградком». Судя по всему, журналисты гнались за черной тварью.

– Стой! – крикнула Тина, выскакивая навстречу «Кадиллаку».

– Ведьма! – крикнул ко́нец.

– Не тормози, – велел Белосвет. – Упустим!

– Или раздавим.

– Проклятье!

Девчонка преградила дорогу, и Пифу оставалось лишь остановиться. Или раздавить идиотку, но хван привык убивать иначе.

– Садись, дура!

– Я… Вы видели…

– Не тормози! – Лакриций распахнул дверцу и втянул ведьму внутрь. – Гони!

Внедорожник резко сорвался с места.

– Вы видели? – повторила девушка. – Черное…

– Меня зовут Лакриций, красавица, а тебя? – ко́нец продолжил держать ведьму за руку. Очень-очень мягко.

– Тина. Я…

– Что ты делаешь одна на улице в такое время, Тина? Прогуливаешься? Но почему одна? С твоими внешними данными ты могла бы организовать себе превосходную компанию. Что ты делаешь завтра?

– Лаки, хватит, – велел Белосвет. И строго посмотрел на ведьму: – Ты чего под колеса бросаешься?

– Вы за собакой гонитесь?

– Тебе какое дело?

– Я видела, как эта тварь совершила убийство.

– Где?

– В Филевском парке.

– Филевский? – люд достал планшет. – Верно, есть сообщение…

– Что пишут? – полюбопытствовала Тина.

– Пока ничего. Просто: обнаружено тело старой травницы.

– Так и знала, что она из Тайного Города, – пробормотала девушка.

– Почему в Службу утилизации не позвонила? – поинтересовался Пиф. – Или дознавателям Великих Домов.

– Хочу сама разобраться.

– Понятно. – Белосвет посмотрел на ко́нца: – Выкинь ее из машины в следующий раз, когда Пиф притормозит на повороте.

– Почему? – изумилась ведьма.

– Потому что от тебя нет проку.

Лакриций понял, что люд хочет надавить на недостаточно искреннюю девушку, и притворно вздохнул:

– Извини, Тина, но я обязан подчиниться руководителю группы. Приходи завтра вечером в «Ящеррицу»…

И потянулся к ручке дверцы.

– Я могу разбиться! – взвизгнула девушка, которая никак не ожидала подобного развития событий.

– Ты же ведьма, – напомнил Лакриций. – Придумаешь что-нибудь.

– Я знаю, как найти эту собаку!

– Говори, – деловым тоном произнес люд.

– Заключим сделку? – прищурилась девушка. – Я еду с вами…

– Я не против.

– Я тоже, – пискнул ко́нец. – Если она телефон даст.

– Дам я, дам.

– Давай!

– Лаки, фу! – Белосвет перевел взгляд на Тину. – Ты едешь с нами, а что взамен?

– У меня есть волос этой собаки.

– Отлично! – не сдержался Пиф.

А Лакриций уже достал и раскрыл ноутбук. Затем на сиденье встала серебряная чашка, которую ко́нец соединил с компьютером через USB-порт. Плеснул в нее воды, проверил, запустилась ли программа поиска по генетическому коду, и велел:

– Бросай волос.

У нее было только их слово, но девушка решила рискнуть и подчинилась: развернула салфетку и отправила свое главное сокровище в чашку. Волос сразу пошел на дно, как будто был сделан из тяжелой проволоки, вода забурлила, над ней поднялось едва заметное облачко пара, Лакриций застучал по клавишам и, не отрывая взгляда от монитора, поинтересовался:

– Портал делать?

– Она далеко?

– Нет, но без портала не добраться.

– Делай.

Через пару секунд перед машиной завертелся зеленый вихрь, Пиф дал по тормозам, «Кадиллак» по инерции вкатился в магический переход, а затем так же по инерции выкатился.

– Где мы?

Впереди расстилался пруд, на котором суетились встревоженные утки.

– Зоопарк! – догадался Белосвет. – Но где искать эту чертову псину?

– Она рванула направо. – Пиф указал на труп охранника. – Едем?

Тина ойкнула и закусила губу.

– Обязательно, – согласился люд, вновь доставая пистолет. – Интересно, что эта зверюга забыла в зоопарке?

– Может, она отсюда? – предположил Лакриций. Он уже убрал ноутбук и взял на изготовку камеру.

– Ну, это ты загнул.

– Возможно, она ищет своих.

– Не знал, что здесь выставляют енотов-оборотней.

– Почему енотов? – дрожащим голосом спросила девушка.

– Племянник это кино любит, – объяснил люд.

– «Стражи галактики»?

– «Крошка Енот».

– А-а…

– Смотрите!

Пиф вновь ударил по тормозам, «Кадиллак» остановился, и пассажиры уставились на неспешно идущего навстречу тигра.

– Откуда он здесь?

– Полагаю, кто-то сломал вольер.

– Полагаю, я знаю, кто этот «кто-то». – Белосвет кивнул в окно, указывая на скачущую по берегу пруда тварь. – Мы нашли нашу собачку.

– А что будем делать с кошечкой?

Тигр как раз подошел к водительской двери и с опаской уставился на хвана. С большой опаской.

– У кого-нибудь есть снотворное?

Лакриций посмотрел на ведьму. Та молча достала из рюкзака пудреницу, раскрыла ее, привстала над левым плечом хвана – тот чуть опустил стекло – и дунула, отправляя несколько крупинок «Пыльцы Морфея» точно в тигриную морду.

Зверь замер, удивленно покрутил головой, широко зевнул, медленно опустился на дорожку и заснул, положив голову на мощные лапы. Сердечко у Тины стучало, как взбесившийся метроном. За последние годы она много чего успела повидать, но противостояние с представителями дикой природы в этот перечень не входило.

– Молодчина, – скупо похвалил Тину Белосвет. И без перехода продолжил: – Работаем! Мы с Лаки ведем репортаж. Пиф, на тебе силовое прикрытие.

– Понял. – Хван вновь взялся за автомат.

– Тина, ты закрываешь территорию мороком и держишь его, пока все не закончится. Ясно?

– Да.

– Тогда вперед!

Нужно было поторапливаться, поскольку уже слышались полицейские сирены – видимо, кто-то увидел фары «Кадиллака» в зоопарке и вызвал блюстителей порядка.

Черный пес, мерно урча, катался по земле, подпрыгивал, бился об нее головой, снова вскакивал и метался из стороны в сторону. То ли игрался, то ли бесился. Белосвет встал к нему спиной, спрятал пистолет под рубашку и взялся за микрофон. Лакриций направил на него камеру. Пиф с автоматом занял позицию слева. Тина же про себя подумала, что присутствие хвана, разумеется, повышает вероятность удачного завершения репортажа, но сама она ни за что не покинет салон внедорожника. И не покинула.

– Три, два, один! – Лаки махнул рукой, и люд начал:

– Мы ведем репортаж из Московского зоопарка, в котором бесчинствует неизвестная тварь. Кто она? Голем или жуткий монстр, созданный в подвалах Замка? Мы не можем ответить на этот вопрос, но постараемся ликвидировать зверя, дабы он не натворил бед.

– Ликвидировать? – удивился ко́нец. – Давай лучше позвоним в Службу утилизации.

– Разве никто не позвонил?

Все посмотрели на Тину.

– Мне никто не говорил, – растерялась девушка.

Пес наконец-то среагировал на новых гостей и медленно, вразвалочку, направился знакомиться.

Пиф передернул затвор.

– Не уверен, что смогу его остановить.

– Кто ты, проклятое создание? – прошептала ведьма.

– Если у кого-нибудь есть «Дверь», самое время ее активировать, – пропищал ко́нец, продолжая тем не менее снимать.

– Мы не можем оставить здесь тварь, – буркнул хван.

– Почему не можем? Материала достаточно. И я хочу лично его разобрать и смонтировать.

– Значит, будем драться.

Белосвет сменил микрофон на пистолет.

– Лаки, продолжай снимать. Тина, у тебя есть оружие?

– «Эльфийские стрелы».

– Отработаешь их по моей команде. Не раньше!

– Понятно.

Хван же отошел еще левее, но судя по тому, что ни Белосвет, ни Лакриций этому не удивились, ведьма поняла, что такая тактика для них не в новинку.

«Мы будем отвлекать внимание твари, а он – действовать».

Ей было неприятно чувствовать себя наживкой, но она понимала, что из всех присутствующих Пиф был лучшим воином.

– Внимание!

Псина прыгнула, и начался ад. Точнее, для Тины, которая впервые в жизни оказалась посреди настоящего сражения, начался ад. Разумеется, она сразу же забыла о том, что должна действовать по команде. Летящая на нее тварь стала прекрасным поводом атаковать, и ведьма, не задумываясь, выпустила в нее первую «стрелу». Не задумываясь над тем, куда вонзится раскаленная молния. А вонзилась она в никуда, бодро улетев в небо. Слева слышались автоматные очереди, чей-то крик, ругательства, а Тина развернулась к приземлившейся твари и вновь ударила «Стрелами», на этот раз – тремя сразу. И на этот раз – точнее. Псина оказалась совсем рядом, промахнуться было невозможно, и молнии вонзились ей в бок, вызвав яростный рев. Завоняло паленым.

– Да!

Зверь повернулся к ведьме, Тина попыталась ударить его вновь, поняла, что браслет разрядился, ойкнула и выхватила из заднего кармана пластиковую карточку, которая молниеносно превратилась в «ПМ».

Выстрелила и отскочила, наконец-то разглядев псину во всей красе.

А выглядела тварь страшно.

Сквозь распоротую шкуру проглядывали разноцветные слои, отличавшиеся фактурой и цветом. В одном месте в дырке просвечивала кожа – пятнистая, словно у долматинца. Из бокового разреза торчала коричневая коровья шкура. Казалось, что под бесчисленными слоями, натянутыми на каркас, ничего нет. Но энергетические нити нездоровым пунктиром пробегали к дергавшимся конечностям, пульсировали лохматым клубком где-то в брюхе. Видимо, там билось магическое сердце монстра.

Тварь изогнулась, намереваясь атаковать ведьму, и в этот миг ее ударил плотный поток «Дыхания дракона». Хван выждал, определил болевую точку зверя и нанес смертельный удар. Огонь скосил визжащую тварь, превратил ее сначала в факел, а затем – в пепел.

И в тот миг, когда чудовище распалось, территорию накрыл еще один морок. Более плотный и мощный.

– Помощь прибыла, – с облегчением произнес ко́нец.

– Угу, – подтвердил хван.

– Лаки, ты снимал?

– Лучше, Бел, мы были в прямом эфире!

– Прекрасно! – Люд убрал пистолет, вновь выхватил микрофон и улыбнулся в камеру: – Добрый вечер, уважаемые зрители…

За его спиной догорала дьявольская псина и открывались порталы дознавателей. Сначала явилась Мстислава – злая и не скрывающая этого, за ней – Кристиан ле Сейдж. Последним подъехал фургон Службы утилизации.

– …Уцелеть в битве с чудовищем, которое предположительно причастно к гибели чудов и людов в Петровском парке. Кроме того, по неподтвержденным пока данным, жертвой черной твари стал еще один житель Тайного Города… – Белосвет неожиданно обернулся к Тине и ткнул в нее микрофоном. – С какой целью вы преследовали это ужасное существо?

Секунду девушка колебалась, затем поняла, что люд оказывает ей большую услугу, и решила использовать шанс на всю катушку.

– На моих глазах оно убило травницу Великого Дома Людь! – заявила Тина, приняв испуганный вид. – Хоть я и чел, но я патриот Тайного Города. Милостью ее величества королевы Зеленого Дома я пользуюсь силой Колодца Дождей и не смогла пройти мимо страшного преступления. Это так ужасно, что с ней случилось! Такое не должно повториться. Надеюсь, Великие Дома во всем разберутся.

– Именно к представителям Великих Домов, оперативно прибывшим на место происшествия, я и собираюсь обратиться за комментариями. – Лакриций развернул камеру, подсветив кислые физиономии Кристиана и Мстиславы.

– Мой первый вопрос наверняка волнует не только челов! Могут ли теперь жители Тайного Города спать спокойно?

– Опять ты! – процедил ле Сейдж.

Мстислава же обреченно поправила прическу.

Несколько минут они с раздосадованным чудом потратили на ответы, после чего прямой эфир завершился, и с физиономий дознавателей сползли фальшивые улыбки.

– Что вы здесь делали?

– Фата, вы не поверите: мы оказались тут совершенно случайно. – Белосвет приложил к груди руки.

– Пиф! – накинулся на хвана Кристиан.

Но тот не поддался:

– Белосвет говорит правду. Мы отправились на горящие склады…

– Они не горели.

– Знаю: мы встретили Шапок, поняли, что это их выходка, и только собирались уезжать, как на нас напала эта псина. И мы… за ней погнались.

Пиф понял, что переход «она напала – мы погнались», получился несколько смазанным, но понадеялся, что никто ничего не заметит. Так и вышло.

– Почему не позвонили нам? – холодно спросила Мстислава.

– Сначала увлеклись погоней. А когда вспомнили – сразу дали знать.

– Ты готов подтвердить эти слова под «Поцелуем русалки»?

– Да.

– И я тоже, красавица, – умильно протянул ко́нец. – Под твоим поцелуем я готов подтвердить что угодно.

– Лаки, не сейчас.

Мужчины дружно улыбнулись. Но постарались спрятать улыбки. Мстислава покраснела и чуть растерялась.

– То есть псина напала на вас на Звенигородском шоссе… – пришел ей на помощь Кристиан. – А до этого…

– Я видела ее в Филевском парке, – сообщила Тина.

– Почему не донесла?

– Помчалась за ней. – Ведьма вздохнула. – Решила стать героиней.

– Дура.

– Как скажете, господин рыцарь. – Ответить иначе девушка не могла, пришлось проглотить обиду.

– Пишите объяснительные, – распорядился Кристиан, показывая, что сейчас ему некогда разбираться с путающимися под ногами репортерами и примкнувшей к ним челкой.

– Можно не здесь?

– Можно.

Из следующего грузового портала к месту происшествия торжественно выкатился фургон «Тиградком», из которого высыпались увешанные техникой шасы. Однако их главарь был явно раздосадован тем, что оказался в зоопарке намного позже «этого белобрысого выскочки».

– Сворачиваемся! – рассмеялся Белосвет. – Профи приехали.

– Может, они возьмут у нас интервью? – невинно поинтересовался Лакриций.

Услышавший его шас едва не взвыл от ярости.

– Уходим, уходим, уходим…

Они разместились в «Кадиллаке», соорудили грузовой портал и покинули гостеприимный зоопарк. Оказавшись на Садовом, хван взял направо, к Крымскому мосту, но поехал на удивление неспешно, понимая, что нужно поговорить.

А Тина поняла, кто должен начать:

– Спасибо.

Все прекрасно понимали за что.

– Ерунда, – усмехнулся Белосвет.

– Телефон дай, – велел ко́нец.

– Успеется, – отрезала ведьма.

– Знаю я вас, – хмыкнул Лакриций. – А потом сбежите и номер заблокируете.

– У тебя правда было что-то с Мстиславой? – оживился Белосвет.

– С кем у меня только не было…

– Теперь, когда мы оказали друг другу все положенные услуги, ты будешь с нами откровенна? – Хван посмотрел на девушку в зеркало заднего вида.

– Почему бы нам не прекратить на этом наше удивительное сотрудничество? – осведомилась Тина.

– Потому что у тебя рюкзак провонял сыром и сосисками.

– Я заходила в магазин.

– Тина!

Но девушка уже поняла, что одной ей не справиться, а эта команда лучше, чем ничего, и медленно ответила:

– Хорошо, скажу честно: у меня есть еще один секрет. Но я должна, во-первых, все обдумать. А во-вторых, отдохнуть.

– И мы потеряем темп! – взвился Лакриций.

– У нас на хвосте шасы, ты же видела. – Белосвет очаровательно улыбнулся.

Хван поднял правую бровь. К счастью, она у него была одна.

Однако ничего из перечисленного на ведьму не подействовало:

– У меня есть секрет, до которого ваши конкуренты точно не доберутся, – твердо заявила она. – Мы будем первыми. Но не сегодня.

– А если ты ошибаешься?

– Встретимся завтра, – закончила Тина. – А сейчас я хочу домой.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Авиамоторная, 18 октября, вторник, 04:44

– Часики тикают!

– Не напрягайся, чел!

– Я уже два часа не напрягаюсь.

– Сделай лучше кофе.

– Лучше, чем что?

– Истерик!

– Мальчишка!

– Давайте все успокоимся, – в очередной раз предложил Штар.

– Я сейчас вообще уйду, – пообещал Досик.

– Обещай только то, что можешь выполнить.

– Хочешь сказать, что я не могу уйти?

– Нет, – отрезал Штар. – Теперь нам придется тащить все это до конца.

Контрабандист имел в виду, что отказываться надо было раньше. Или вообще не приезжать к психотерапевту. Но как не приехать, если случилась такая проблема?

Штар Томба заявился через сорок минут после звонка Даниила – что само по себе было рекордом, да еще в компании заспанного Досика – «гениального пацана, поверь, Даня, у меня на таких нюх». Досик едва не уснул, снимая плащ, и попросил кофе. Как с ужасом понял психотерапевт, именно этот юноша – прыщавый и с мелкой порослью на верхней губе – и был автором «гипнодинамика С». И это обстоятельство стало причиной первого скандала. Точнее – следующей вспышки скандала.

– Ты продал мне артефакт младенца?!

– Артефакты младенца, чтоб ты знал, используют корыстные женщины. А я продал тебе великолепную разработку…

– Мерзавец!

– Если ты не доверяешь моему специалисту – мы уезжаем, – тут же заявил Штар. – Досик, собирайся.

В ответ Досик всхрапнул. Стоя.

– Никуда ты не уедешь! – продолжил бушевать Даниил. – Разве что сбежать из Тайного Города лет на двадцать! Ты заварил эту кашу!

– Можно мне кофе? – Юноша осоловело посмотрел на врача. – Пожалуйста.

– Мама знает, что ты продаешь поддельные артефакты?

– Мама знает. И еще мама сказала, что вы наверняка перепутали инструкцию, ошиблись в словах при произнесении активирующего аркана, а значит, сами во всем виноваты.

– Аркан очень простой, я не мог ошибиться, – отрезал психотерапевт.

– Но ведь вы чел, – улыбнулся Досик.

– Ты ведь понимаешь, что ходишь по краю пропасти?

– Мама сказала, что вы не должны меня оскорблять.

– Давайте не будем ссориться и займемся делом, – предложил Штар, обнимая закипающего Даниила за плечи. – Показывай клиента.

– Пациента.

– Он ведь платит? Значит, клиент.

Пробить железобетонную логику шасов не было никакой возможности.

Они прошли в кабинет и безмолвно уставились на безмолвное тело.

– Спит, – произнес Досик примерно через минуту.

– Правда? – удивился Даниил. – А я думаю, чего он тут разлегся?

– Кофе сделай, – бросил в ответ юнец.

– А где пожалуйста? – опешил врач.

– У моей мамы.

– А ты злопамятный.

– Это у нас семейное.

И это тоже было правдой.

Психотерапевт отправился на кухню, а когда вернулся с подносом, на котором стояли три кружки с кофе и сахарница, произошла вторая вспышка скандала, поскольку заспанный Досик провел тщательное магическое сканирование и пришел к выводу, что:

– Я же говорил, что это вы все испортили!

– Что?

– Здесь был еще один гипнотический артефакт!

Однако к такому развитию событий Даниил был готов. Тина сказала, что исследование укажет на существование помех, и объяснила другу, что нужно говорить:

– Разумеется, был, – твердо ответил врач. – Ты в кабинете психотерапевта, малыш, разве мама не рассказывала, чем мы занимаемся?

– Обманываете людей за деньги?

– Я имел в виду психотерапевтов, а не шасов.

– Здесь был активированный артефакт! – Юнец посмотрел на контрабандиста. – Сто процентов! И чел даже не скрывает этого!

– Возможно, был, – хладнокровно продолжил Даниил.

– На этом наша встреча закончена, – тут же сообщил Штар. – Справляйся со своими проблемами сам.

– Со своими проблемами? – Врач делано рассмеялся. – Из присутствующих только я читал основные правила построения волшебных устройств? Глава 8 сборника «Элементарная магия для чайников»: «…мастер артефактов обязан принять меры для автономной работы заклинания…» Ты нарушил одно из базовых правил, Досик, энергия твоего аркана смешалась с ближайшим работающим артефактом, что привело к нарушению заклинания. Это твой «косяк».

– Нет!

– Я звоню в Службу.

– Нет! – Штар поулыбался психотерапевту, затем отвел недовольного Досика в угол, что-то долго шептал ему на ухо, судя по выражению лица – перечислял все, что сделают с ним, бестолковым, Великие Дома, в случае обнародования информации, после чего с улыбочкой сообщил:

– Сейчас мы все поправим.

Но «сейчас» затянулось на несколько часов, и результата пока не было.

Досик выяснил, какой артефакт работал рядом с «гипнодинамиком», узнав, что «Кольцо сна», недовольно покрутил головой, полистал записи на планшете, пробормотал: «Конечно же!» – потребовал у Даниила медную чашку с водой, пошептал над ней заклинание, плеснул на Сергея Сергеевича и семь минут сорок секунд ждал результата. Вздохнул, когда ничего не получилось, велел разжечь в курительнице принесенные кубики благовоний – «Очень дорогие смеси. Очень!» – попрыгал вокруг клиента, нахмурился и взялся за дело всерьез.

А время уходило, что и стало причиной следующего всплеска скандала.

– Мы делаем, что можем.

– Плевать на ваши усилия, мне нужен результат, – не отступал Даниил.

– Ты говоришь, как нав, – заметил Штар. – А это обидно.

– А ты – как человское правительство.

– Давай без оскорблений.

– Ты первый начал.

– Думал, сравнение с навом тебе польстит.

– Не таким тоном.

– Сколько у нас времени? – поинтересовался Досик, не отрывая взгляда от планшета. Бедный мальчик перелопатил тридцать семь гигабайт магических книг, но никак не мог отыскать причину транса.

– За пациентом приедут через двадцать минут, – ответил Даниил.

– Последняя попытка, – предупредил юнец. – Если не получится, придется звать Службу.

– Не надо.

– Сам не хочу. Но у меня кончились идеи.

Досик надел деревянную маску «сонной тетери», взлохматил приклеенные к ней алые дреды, встал у Сергея Сергеевича в ногах и вскинул руки, направляя на пациента поток магической энергии.

– Что он делает?

– Хочет разрушить все, что было создано, – тихо ответил Штар.

– А пациент выживет? – опасливо осведомился врач.

– Как ты можешь в такой момент думать о деньгах?

– А о чем я должен думать?

– О нашем благополучии.

– Если Сергей Сергеевич превратится в «овощ», о моем благополучии можно будет забыть.

– Поэтому я имел в виду наше с Досиком благополучие, а твое – как получится.

– Штар!

– Шучу, шучу…

– Встань! – тем временем провозгласил Досик, и пациент открыл глаза.

– Получилось? – радостно выдохнул Даниил.

– Сейчас узнаем…

– Чудовище! – взревел толстяк, с неожиданной резкостью поднялся, и юному мастеру артефактов прилетел хук справа.

– Мама! – крикнул Досик, планируя на пол.

– Усмири его! – взвизгнул Штар.

– Только никакого гипноза! – завопил врач, совершенно не представляя, что нужно делать в такой ситуации.

– Чудовища!

К сожалению присутствующих, Сергей Сергеевич оказался бойцом и вопил не от страха, а от ярости. Выкрикивая ругательства, он спрыгнул с кушетки и размахнулся, намереваясь добавить несчастному Досику ногой.

– Нет! – завопил юнец, прикрываясь обеими руками.

А Даниил выхватил из ящика стола шприц с успокоительным, зашел буйному пациенту за спину и воткнул шприц в шею в тот самый миг, когда Сергей Сергеевич ударил юнца. В третий раз.

– Вот так!

Через секунду толстяк мягко опустился на пол.

– Уф-ф! – Штар выглянул из коридора. – Все кончилось?

– Надеюсь. – Даниил посмотрел на тела и велел: – Уноси Досика.

– Охотно.

– Но сначала помоги мне поднять пациента на кушетку.

Штар с сомнением оглядел массивного Сергея Сергеевича и уныло предложил:

– Может, вызовем подъемный кран?

– Если не справимся.

– Нет у меня уверенности.

– А ты постарайся.

– Чего только не сделаешь ради друга…

– И своего благополучия.

– Ради благополучия всех нас, – поправил доктора шас.

Кряхтя, они взвалили чела на кушетку, шумно выдохнули, а в следующий миг раздался звонок в дверь.

– Накинь морок.

– Без тебя разберусь.

– И на Досика тоже.

– Умник!

Даниил вышел в коридор, глянул на себя в зеркало, вздохнул и открыл дверь. На пороге стоял Дмитрий Олегович – заместитель Сергея Сергеевича по общим вопросам. В его присутствии психотерапевт всегда ощущал некоторую неловкость.

– Доброй ночи.

– Скорее, утра. – Возникла неловкая пауза. – Шеф умывается?

– А, нет, не умывается… Еще дремлет… – Врач шире распахнул дверь. – Проходите.

– Спасибо.

– Сейчас… – Психотерапевт вернулся в кабинет и вновь уколол пациента. На этот раз – стимулятором. – Сергей Сергеевич!

Толстяк раскрыл глаза.

– Даниил?

– Сергей Сергеевич! – с облегчением произнес врач. У него были сомнения насчет того, сможет ли пациент повторно очнуться, но, к счастью, все обошлось.

– Даниил, они ушли? – тревожно поинтересовался толстяк.

– Кто? – учитывая все произошедшее, несчастный психотерапевт ухитрился сыграть удивление на «пять с плюсом».

– Чудовища.

– Чудовища? – насторожился бесшумно вошедший в кабинет Дмитрий Олегович.

– Чудовища? – эхом повторил врач.

– Я видел чудовищ, – сообщил Сергей Сергеевич. Но в следующий миг понял, что говорит о гипнотическом воздействии, и почесал в затылке. – Кажется.

– Уточните насчет чудовищ, – попросил Дмитрий Олегович, нехорошо глядя на доктора.

– Давайте обсудим результаты терапии после проверки, хорошо? – предложил Даниил, изумляясь собственной дерзости. – Вам ведь в аэропорт?

– Да, мы торопимся, – согласился Сергей Сергеевич, одеваясь. – Дождемся результатов.

Заместитель по общим вопросам с подозрением посмотрел на психотерапевта, но промолчал.

Даниил выпроводил гостей, огляделся, понял, что шасы тоже уехали, вздохнул с окончательным облегчением, взял телефон и улыбнулся, увидев СМС от Тины:

«Еду!»

Глава 6

За сорок пять лет до описываемых событий

Брат Гематус ушел.

И познал горечь полного одиночества.

Еще недавно он с удовольствием посмеялся бы, намекни ему кто, что в семье лучших в мире врачей вскоре появится отшельник. Та же кровь в жилах, те же способности к магии… и одиночество – грызущее, сводящее с ума.

Дикое, отвратительное, убивающее чувство.

После выздоровления, если это можно назвать выздоровлением, мир для Гематуса необратимо изменился. Жалкая мыслишка о том, что, возможно, изменился он сам, мелькнула где-то на краю сознания и растаяла в глубинах беспредельной пустоты. Ни одно живое существо не годилось на роль собеседника, а Спящий бог магов безмятежно почивал где-то в пустоте, не представляя, насколько несправедлива созданная им Вселенная. Задуманный как прекрасное творение, пронизанное волшебством, мир сузился для Гематуса сначала до больничной койки, затем немного расширился до монастырских стен Московской Обители и в конце концов приобрел очертания города, где в болезненных узлах переплетались скрюченные остатки могущественных цивилизаций.

Как Спящий мог допустить такое?

Как?!

А может… Может, он не ведает о том, как больна Вселенная? Ибо в своих снах видит ее другой – прекрасной и бесконечно справедливой. Такой, какой он ее задумал и сотворил.

Ах, если б отыскать способ разбудить Спящего!

Жизнь внутри бездушного чурбана оказалась не так омерзительна, как представлялось вначале. Неповоротливое и неуязвимое тело, служащее ему верой и правдой, эрлиец поначалу ненавидел, поскольку оно ни на секунду не позволяло забыть о собственной немощи. Но со временем он научился управлять големом и все больше воспринимал его неотъемлемой частью своего существа.

А когда Гематус сжился с телом, перестал задумываться над тем, чтобы удерживать равновесие и правильно двигаться, он принялся все чаще размышлять о Спящем.

И устроился на работу.

Деньги ему не требовались: Обитель выплачивала пенсию, которой вполне хватало на поддержание искусственного тела и скромную жизнь. На скромную жизнь изгоя. Пусть и добровольного. Жители Тайного Города инстинктивно сторонились необыкновенно высокого эрлийца с помятым лицом, застиранным шарфом на шее и странной речью – немного смазанной и шепелявой, напоминающей болтовню Красных Шапок. А челы и вовсе принимали его за спившегося бодибилдера. Друзей Гематус так и не завел, и чтобы не остаться в полном одиночестве, поступил в Службу утилизации. Не агентом, разумеется, а в отряд непосредственных исполнителей. Стал одним из тех парней, которые подчищали, маскировали, прикрывали, а если надо – таскали трупы. Молча, спокойно, за деньги.

– Эй, ты там уснул, что ли? – Бригадир хлопнул по плечу, которое Гематус уже почти ощущал своим. – Приехали.

– Вижу.

Эрлиец вышел из фургона и мрачно оглядел место очередного побоища, затянутое непроницаемым пологом морока. Что именно здесь произошло, он не знал – задумался во время инструктажа, но вызов оплачивал Великий Дом Людь, и по всем признакам бойня была знатная. Старый дом, предназначавшийся под снос, люды развалили почти до основания. С уцелевшей кирпичной стены свешивался труп дружинника. Его слипшаяся от крови шевелюра была припорошена пеплом и пылью, на запястье болтался амулет, который беспорядочно искрил мелкими «Шаровыми молниями», выбивая из закопченных кирпичей острые осколки.

– Мой сектор, – хмуро объявил Гематус и полез снимать тело.

Трупы жителей Тайного Города не являлись для Службы утилизации большой проблемой. Их требовалось всего лишь убрать или, в случае опоздания, изъять из человского морга. Идентификацией тел и расследованием смерти, если таковое требовалось, занимались агенты или представители соответствующих Великих Домов. Гораздо большую проблему представляли человские останки, которые нужно было не только прибрать, но, по возможности, объяснить смерть естественными причинами.

День за днем Гематус, превратившийся из врачевателя в могильщика, соскребал с улиц перекрученные, расчлененные, остекленевшие или окаменевшие останки случайно попавших под воздействие боевых заклинаний. Соскребал и размышлял. Размышлял в основном о том, как Спящий все это допускает.

Гематус погрузил в фургон безжизненное тело люда, вернулся к развалинам, внимательно огляделся, заприметил торчащую из груды кирпича ногу и осторожно вытащил мертвого чела.

– Чем его накрыло? – спросил бригадир, заметивший еще один труп.

– Проверяю.

– Если магией, то пиши требование на куклу.

Эрлиец пока считался новеньким, вот бригадир и изложил ему прописную истину.

– Знаю. – Гематус быстро оглядел труп, заметил рану на голове, вздохнул и сообщил: – Ему обломок прилетел. А потом завалило.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Тогда оставь.

Да, именно так: раз нет следов магического воздействия, «тогда оставь». Это тело – не наша забота. Ну, подумаешь, парень погиб в результате схватки магов – не повезло.

Просто не повезло.

«Как мне когда-то, – подумал Гематус, глядя на труп. – Как мне…»

Маги навели морок и показывали собравшимся зевакам красивое и реалистичное кино о плановом сносе здания. В главной роли – экскаватор с тяжелой «бабой» вместо ковша. Чугунный шар крушил стены, заставляя содрогаться окрестные дома и вызывая плотные облака пыли. Москва расцветала, строилась и ширилась, назло проклятым империалистам.

Все шло по плану.

Старый кособокий дом готовился уступить место новому строению из стекла и стали, устремленному к небу, сияющему чистыми стеклами, прекрасному, словно мечта архитектора.

Прекрасному, словно мечта.

Мечта…

«Мы уничтожаем уродливые дома, чтобы создать новые, красивые… А можно ли истребить другое уродство, чтобы заменить его сотворенным совершенством? Можно ли стереть с лица Земли несовершенство жизни? Ведь Спящий наверняка проснется, чтобы узнать, почему он больше не видит кошмары… И родится мир, в котором обновленный Гематус – вестник Спящего – будет носить другую личину и другое имя…»

– Нужно отыскать способ, позволяющий избавиться от уродства! – Эрлиец посмотрел на мертвеца. – Кто-то должен вышвырнуть из нашего мира накопившуюся дрянь!

Кто-то должен…

Со временем канули в небытие фургоны с надписями «Молоко» и «Хлеб», их сменили белые машины «PRODAM.RU». Москва разрослась, запуталась в дорожных развязках, вырастила тысячи видеоглаз, совсем перестала спать ночами, но по-прежнему убивала неосторожных жителей. А бывший врач Московской Обители по-прежнему работал в Службе утилизации. Он стал бригадиром, но выше не лез, научился общаться с коллегами, но никого не подпускал к своей душе, работал хорошо, но часто замирал, словно задумываясь о чем-то очень-очень важном.

И все свободные ночи проводил в библиотеке Обители, читая книги с таким вниманием, будто намеревался выучить их наизусть.

* * *

ТДЦ «Новинский пассаж»

Москва, Новинский бульвар, 18 октября, вторник, 12:10

Когда Тина приехала – на десять минут позже, чем договаривались, – Белосвет читал газету, потягивая кофе, Лакриций с кем-то оживленно беседовал по телефону, а Пиф словно окаменел, глядя в одну точку.

– Привет!

– Ты опоздала.

– Привыкайте.

– Зачем?

– А зачем указывать на очевидное?

Люд тяжело вздохнул.

– Тина, душечка, рад тебя видеть. – Лаки игриво поцеловал девушку в щеку и тут же сообщил в трубку: – Нет, милая, ты ее не знаешь… Нет, у тебя грудь больше… Конечно, правда… Как я могу тебя не любить?

Ведьма закатила глаза.

– А мы с этим живем, – прокомментировал хван. – Вчера неплохой денек выдался: он так никому и не позвонил.

– Невежливо говорить в моем присутствии «он», – вставил свое слово ко́нец.

– Я ведь из глубинки, с Алтая, нам там вежливость не прививают.

– Лапоть.

Девушка присела и заказала себе кофе и апельсиновый сок.

Когда официант отошел, Белосвет поставил на стол черную пирамидку и повернул ее вокруг основания, активируя оберег Темного Двора, лучшую защиту от прослушивания хоть техническим, хоть магическим способом, и поинтересовался:

– Итак, у тебя есть дополнительная информация о черной собаке.

– И есть желание прославиться, – не стала скрывать Тина. – Я слишком долго была простой, никому не известной ведьмой.

– Ты всегда будешь простой ведьмой, – улыбнулся люд.

– Но очень красивой.

– Лаки!

– Извини, что перебил. – Ко́нец послал девушке воздушный поцелуй.

– Я всегда буду простой ведьмой, но у меня появится имя, – уточнила Тина.

– Ты амбициозна?

– Громкое имя позволит поднять тариф на услуги. Да и клиентов привлечет.

– Какая умная девочка, – хихикнул Лакриций. – Почему ты до сих пор не дала мне свой телефон?

– Потому что я умная.

– У нее на все есть ответ.

– Твои условия? – деловито спросил хван.

– Мы действуем как единая команда.

– Если тебе нужны наемники, то ты ошиблась, – быстро произнес Белосвет. – Мы так себе солдаты, за исключением Пифа.

– Мне нужны ваши прямые эфиры, – объяснила ведьма. – Я уже сегодня получила четыре звонка от потенциальных клиентов, и все благодаря вчерашнему репортажу.

– Твой интерес понятен, – кивнул хван. – Мы согласны.

– У друзей спрашивать не будешь? – растерялась Тина.

– Мы заранее обо всем договорились, зная, чего ты захочешь.

– Я настолько предсказуема?

– Ситуация предсказуема, – объяснил Пиф.

– А ты – красивая, – вновь подлизнулся ко́нец.

– Лаки, я все равно не дам тебе телефон.

– Куда ты денешься?

– Давайте вернемся к делам, – предложил Белосвет. – Итак, Тина, что тебе еще известно?

– Вы обратили внимание на то, как странно скроен пес: из живых и мертвых тканей, тщательно наслоенных одна на другую и натянутых на каркас из костей и стали? – медленно произнесла девушка, решив пока не раскрывать свой главный козырь. – Я не так уж много знаю о големах, но, по-моему, их так не делают.

– При нехватке материалов големов делают из всего, что попадается под руку.

– Пес работал на «батарейке» темной энергии, значит, он голем.

– Темная энергия, значит, Темный Двор? – предположила Тина.

Вопрос вызвал понятное замешательство. Репортеры переглянулись, после чего Белосвет нехотя ответил:

– Скорее всего.

– Но мы не думаем, что за историей с тварью стоят навы, – быстро добавил ко́нец.

– Потому что об этом страшно думать? – прищурилась ведьма.

– Потому что об этом глупо думать, – ответил хван.

– Почему?

Четырехрукий хмыкнул, всем своим видом показывая, что уж на такой-то вопрос Тина могла бы и сама найти ответ, но все же объяснил:

– Что сделала тварь? Убила людов, убила чудов. Убила травницу. Напала на Красных Шапок. Убежала в зоопарк. Допустим, с зоопарком вышло спонтанно, например, произошел сбой в управлении големом. Но остальное зачем? Сантьяга так не действует, у его операций всегда есть цель.

– Может, комиссар специально сыграл грубо, чтобы на него никто не подумал, – предположила девушка.

Ее слова вызвали вполне понятный скепсис.

– Другие предположения есть? – осведомился хван.

– Пиф, пожалуйста, не дави на нашу добрую знакомую, – произнес Белосвет.

«Даниилу, кстати, никогда бы не удалось сказать это так естественно, – подумала про себя Тина. – Все-таки благородства в людах больше, чем в челах…»

В один миг Тина поняла то, что раньше много раз пыталась себе объяснить, – всю мудрость иерархии Великого Дома Людь. И так же в один миг на нее обрушилось осознание того, почему в Тайном Городе не приветствуют полукровок. Они, дети двух систем, действительно могут разрушить изящные, прочные, веками отточенные механизмы взаимоотношений, работавшие внутри каждого Великого Дома и любой вассальной семьи.

У Тины вдруг защемило сердце.

«Я наполовину чуда, но не могу даже близко подойти к их Источнику. Я наполовину чел, но мне нет места среди людей, потому что я ведьма. А единственная магия, которая мне доступна, – магия Великого Дома Людь, к которому я не имею отношения. Зачем Тайному Городу такой Франкенштейн в юбке? Что мне делать, если я всем здесь чужая?»

– Тина, с тобой все в порядке? – забеспокоился Лакриций. – Ты как-то неожиданно замолчала…

– Да-да, конечно… – Девушка поняла, что повела себя странно, и чуть смутилась. – Видимо, я была не права насчет Сантьяги… Но не это главное.

– А что главное?

– Вам не показалось, что пес был слишком безумен и слишком самостоятелен для голема? Обычно куклы не сходят с ума, и им ставят четкие задачи. А этот пес – он как ребенок, который познает мир и понятия не имеет, что, дергая сестренку за косичку, причиняет ей боль. Помните, как он прыгал по берегу? И для чего освободил тигра?

Это предположение понравилось хвану еще меньше, чем предыдущее.

– Не думаю, что ты права, – протянул он.

– А мне кажется, в этом что-то есть. – Белосвет задумался. – «Ребенок» остался без присмотра. Если предположить, что подобное существо – нечто условно живое, то у него должен быть хозяин.

– Или создатель.

– И дом!

– Все, что вы говорите, – элементарно и естественно: мы должны узнать, кто владелец голема и где он его держал, – спокойно произнес Пиф. – Вопрос в том, как это сделать.

– У меня есть основание предполагать, что логово твари находится в Лабиринте, – сообщила девушка, внимательно глядя на собеседников.

– Ненавижу Лабиринт, – вздохнул ко́нец. – Там так мерзко пахнет…

– Что за основание? – немедленно спросил хван.

– Веское.

– Точнее?

– Прорицание, сделанное челом.

– Ты понимаешь, что мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не расхохотаться?

Однако Тина уже взяла себя в руки и ответила весьма жестко и уверенно:

– Чел не имеет магических способностей, а этот факт повышает уровень предсказания до почти стопроцентного. Он впал в транс и начал вещать о Чудовище. По косвенным признакам стало понятно, что он имеет в виду пса. Но! Во время прорицания я поняла, что в Лабиринте скрывается кто-то еще.

– Кто? – прошептал ко́нец.

– Кто-то более страшный.

– Давайте донесем о нем Великим Домам!

– Ерунда, – неуверенно произнес Белосвет. – Если бы в Лабиринте появилась какая-нибудь тварь, осы бы давно донесли на нее навам.

– А вдруг они слишком сильно боятся эту «какую-нибудь тварь»? – тихо спросила Тина.

Лаки ойкнул.

Белосвет осекся.

Хван взялся за подбородок левой верхней рукой и покачал головой.

* * *

Москва, Малый Конюшковский переулок, 18 октября, вторник, 13:13

Оружия раздобыть не удалось, несмотря на то что Дрезина со товарищи пытались все утро.

Ну, как пытались…

Проснувшись в холодной «Газели», Шапки вяло поругались, пожаловались на жизнь, помянули Четвертого бутылкой виски и отправились к Урбеку, в надежде продать ему «шикарную тачку», а на вырученные средства обзавестись чем-нибудь огнестрельным. Затея была с самого начала обречена на провал, поскольку старый Урбек Кумар общался с дикарями именно потому, что в его лексиконе отсутствовало слово «кредит». Тем не менее шас внимательно выслушал Дрезину, оглядел кучу кое-как склепанных между собой железок, на которой он приехал, покивал головой, когда уйбуй перечислял образцы вооружений, которые он готов приобрести, и тихо поинтересовался: «Где деньги?» Несчастный Дрезина промямлил что-то насчет частной армии и блестящих перспектив и услышал, что в обмен на «Газель» щедрый Урбек может выдать страждущим лишь ржавый «вальтер», который: «…достался мне от одного туриста в смокинге…» и незаправленную зажигалку «Зиппо».

«А она мне зачем?» – удивился тогда Дрезина, с сомнением изучая блестящую, как все бессмысленное, зажигалку.

«Бонус, – равнодушно ответил шас. – Не хочешь – не бери».

В общем, дикари уехали от скупердяя на своей машине, только на бензин потратились.

– Надо в Форт возвращаться, – вздохнул Тыква, когда «Газель» вырулила в какой-то переулок, где Шапки хотели ломануть хоть что-нибудь ради наличных. – Раз с армией не получается.

– Кто тебя там ждет, кроме виселицы? – осведомился Стамеска.

– Может, кто и ждет, – приосанился боец.

– Пуля?

– Чего прямо сразу?

– Пуля с Дерюгой гуляет, – неожиданно сообщил уйбуй. – Его только ждет, я проверял.

– Верная, значит, – определил Стамеска.

– Ага.

– Может, в Форт? – повторил Тыква.

– Тебе же сказали, что Пуля тебя не ждет, – напомнил Стамеска. – Чего там делать?

– Кувалда небось проспался уже и сожалеет, – протянул Тыква, умильно глядя на Дрезину. – Вдруг?

– Что Кувалда делает? – переспросил уйбуй.

– Сожалеет.

– Мощное слово. – Дрезина наморщил лоб. – А что оно значит?

– Ну, значит, что великий фюрер нас простил.

– Гм… – не поверил уйбуй.

– Кхм… – не поверил Стамеска.

– Романтик ты у нас, Тыква, – с грустью сообщил Дрезина. И добавил: – Мля.

– Кувалда нас простит только после того, как повесит, – обреченно произнес Стамеска. – А я так не хочу.

– Я тоже.

– Вот и консенсус, – пробормотал уйбуй.

– Что?! – вытаращились на командира бойцы. – Что ты сказал?

Но вместо ответа Дрезина крикнул:

– Смотрите! – И надавил на педаль тормоза так резко, что бойцы сначала ткнулись физиономиями в лобовое стекло и лишь потом уставились на то, на что было велено.

– Репортеры, – прошептал Тыква.

– И девка с ними, – заметил Стамеска. – Опять чего-то замышляют.

– Надо за ними пойти, – решил уйбуй.

– Зачем?

– Репортеры просто так ничего не делают, – объяснил Дрезина. – Они скандалы ищут для славы и денег.

– Мне слава не нужна.

– Во-от… Смекаешь, боец. – Уйбуй подбоченился. – Мы свою славу деньгами возьмем. Главное, узнать надо, чего они задумали.

* * *

Где-то под землей

Москва, 18 октября, вторник, 13:46

В итоге решили отправиться под землю втроем. Пиф, поразмыслив, сказал, что кто-то должен страховать экспедицию с поверхности, а поскольку машина его, то личность страхового агента очевидна.

Потеря лучшего бойца привела отряд в смущение. Лакриций тут же спросил: «Зачем?» И получил неутешительный ответ: «Кто-то должен будет рассказать, кто именно вас переваривает», чем привел впечатлительного ко́нца в состояние, близкое к истерике. Лаки заявил, что в гробу он видел все эти репортажи вообще и путешествия по Лабиринту в частности, и Тине пришлось простимулировать ко́нца номером своего телефона.

После этого оператор повеселел, сообщил, что «давно мечтал побывать в экзотическом путешествии с красивой девушкой», принялся набиваться на свидание, и храбрая троица спустилась под землю.

Лабиринт: таинственные московские подземелья, подземные ходы, пещеры, реки, стоки, бункеры военного назначения, тоннели действующего и заброшенного метро – все это считалось территорией осов, небольшого племени охотников, не знающих жизни на поверхности. Попасть в катакомбы можно было множеством различных способов, но ввиду отсутствия времени путешественники воспользовались одним из стационарных порталов, строящего магический переход на площадь Рваных кабелей – одну из самых оживленных под землей. Здесь охотники любили встречаться и сплетничать.

Но не сегодня.

– Мы вообще где? – пробормотал ко́нец, с отвращением озираясь по сторонам.

– Догадайся, – предложил Белосвет.

– Это еще Земля?

– Сильно сомневаюсь.

Помещение нельзя было назвать дворцом, но оно существенно отличалось от большинства остальных подземелий. Скорее всего, когда-то челы пытались построить здесь то ли подземный гараж, то ли станцию метро, потом передумали, ушли, и осам досталось широкое и высокое помещение. Постепенно оно стало одним из значимых перекрестков, через который любили прокладывать свой маршрут охотники. Пол устилало что-то влажное, на что даже не хотелось светить фонариком, у стен валялись кучи полусгнивших тряпок, кости и пакеты из-под еды. Воняло. А где-то под потолком причудливое эхо негромко бубнило многостишия осских баллад.

Однако сейчас площадь была пуста.

– Куда они подевались?

– Может, у них время обеда? – неуверенно предположила Тина.

– Так и ели бы здесь.

– Кого?

Ко́нец поперхнулся.

– А может быть, хорошо, что здесь никого нет, – поразмыслив, произнес люд. – Так спокойнее.

– Хочу напомнить, что мы ради встречи с ними спустились в эту помойку, – проворчала ведьма. – Нам нужна информация, а значит – говорливый охотник.

– Ах да…

– Раз тут никого нет, можно возвращаться, – выдал Лакриций.

– Размечтался.

– Тогда пойдем завтра в «Ящеррицу».

Вместо ответа Тина включила фонарик и обвела лучом по влажным бетонным стенам. В некоторых местах их украшали примитивные рисунки и надписи, но, скорее всего, это постарались челы: осы предпочитали иное творчество.

– Куда пойдем? – прищурился Белосвет.

– Я думаю.

Сбоку донеся шум поезда метро.

– Может, они уехали? – зачем-то предположил ко́нец.

– Мы бы знали.

– Откуда?

– Оттуда, что если бы осы решили ограбить поезд и уехать на нем в сияющую даль, «Тиградком» уже знал бы об этом, – объяснил люд.

– Ты идеализируешь нашего работодателя.

– Считай это корпоративным духом.

– Идем туда! – Тина ткнула пальцем в один из трех проломов, что украшали длинную стену.

– Почему туда?

– Можем разделиться и пойти в разные стороны.

– Ты абсолютно права: этот проход сразу меня заинтриговал, – высказался Лакриций, однако первым в проем не полез, дождался, когда в него нырнет девушка, и последним не остался, на шаг опередив Белосвета. Ко́нец логично предположил, что пока местные твари будут пожирать авангард или арьергард, он успеет что-нибудь придумать для собственного спасения.

Проход, то сужаясь, то расширяясь, петлял и постепенно уходил вниз. Несколько раз Тина видела ответвления, но все они оказались слишком узкими, чтобы в них соваться. Наконец, под ногами захлюпала вода, и девушка остановилась.

В вечной ночи, потревоженной белым лучиком, мерещились тихие взмахи черных крыльев и невнятный шепот. Вокруг неслышно крались тени. Они задевали холодным дуновением, проносились мимо лица, метались по стенам, заставляли вздрагивать всем телом, прятались, но лишь для того, чтобы через секунду соткать из мрака новую фигуру.

– Заснула?

И девушка с удивлением поняла, что да – почти заснула. Тени и шорохи завладели ее вниманием, и лишь голос Белосвета вырвал Тину из забытья.

– Да.

– Ты уже пять минут здесь стоишь.

– Может, не просто так?

– Тебе за это платят?

– Лаки, не становись похожим на шаса, – улыбнулась ведьма.

– Для тебя, лапочка, я стану кем угодно, – пообещал ко́нец. – Нравятся ролевые игры?

Белосвет тихо кашлянул.

– Не настолько, чтобы представлять себя медсестрой, – неожиданно ответила Тина.

– А ты пробовала?

– Э-э…

– Представь: ты входишь в комнату, чтобы сделать мне перевязку… паха…

Белосвет громко кашлянул.

– Что?

– Заткнись.

– Заткни уши! – Лакриций вновь перевел взгляд на девушку. И она вдруг почувствовала, что где-то в глубине души… или не души… что где-то внутри стало зарождаться… Чувство? Нет! Нет, конечно же! Скорее, желание.

– Лаки, хватит! – резко бросил люд.

– Ты меня гипнотизируешь? – возмутилась ведьма.

– Ни в коем случае – семейная тайна запрещает, – твердо ответил ко́нец. – Мы принципиально не спим с пьяными, обкуренными, находящимися в трансе и с теми, кто нас не хочет. Но нас хотят все.

Белосвет вновь покашлял, но промолчал.

Тина зарделась. А вспомнив, как растаяла под взглядом Лакриция «железная» Мстислава, вздохнула и подумала, что напрасно поделилась с ко́нцом номером телефона.

– У нас гости, – негромко произнес люд.

Девушка повернула голову и едва не вскрикнула, увидев гигантскую крысу.

– Никогда бы не подумала, что они настолько большие.

– Никогда бы не подумал, что окажусь с ними лицом к лицу, – прошептал ко́нец.

За первой появилась вторая, третья, и вскоре путешественников окружили шестеро зверей.

– Снимаешь? – тихо спросил Белосвет.

– Да.

– Может, их опознают… потом.

Тина стиснула зубы и наставила на огромную крысу пистолет. Зверек оскалился, он явно понял, что девушка держит в руке оружие.

– Не успеешь, – предупредил люд.

– Одну успею.

– Остальные не остановятся.

– И что, сдаться?

– Почему сдаться? – не понял люд. – Мы сами сюда пришли, потому что хотим поговорить. Осталось дождаться того, кто умеет говорить.

– А если он явится к десерту?

– Осы знают о режиме секретности и не позволяют себе лишнего, – строго произнес Белосвет. – Поэтому поставь пистолет на предохранитель и убери его, чтобы не случилось беды.

Ведьма поразмыслила – ей было страшно оставаться наедине с крысами без оружия, но все же подчинилась. И едва ее «ПМ» исчез, как Лакриций сообщил:

– А вот, кстати, и он.

И повернул камеру чуть правее.

Из темноты послышался мелодичный свист, звери нехотя отступили, и перед путешественниками появился невысокий, тщедушный мужчина в грязноватой рубашке, штанах-карго и грубых армейских башмаках. Из-за его плеча выглядывала пачка дротиков.

Мужчина остановился шагах в десяти и чуть склонил голову набок, всем своим видом показывая, что приглашает гостей начать первыми.

– Поговоришь с ним? – спросил Белосвет.

– А можно? – растерялась Тина, которая сто раз представляла, как будет говорить с осом, но оказалась к этому не готова.

– Нужно.

– Мы в тебя верим, – добавил ко́нец.

Девушка глубоко вздохнула, сделала шаг вперед и улыбнулась:

– Здравствуй, охотник Великой Оси! Меня зовут Тина, я пришла без спроса, потому что очень хотела говорить с тобой. Ты позволишь?

Щелки красных «кошачьих» зрачков оса расширились от изумления:

– Ты наслышана о моем искусстве? – недоверчиво спросил он.

– Об искусстве вашего народа, – не стала уточнять ведьма. – Я тут искала кое-что и решила, что раз уж я оказалась под землей, это хороший повод услышать знаменитые баллады собственными ушами.

После льстивой речи повисла тягучая пауза.

– Ты сдурела? – пискнул Лаки. – Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?

– Не мешай, – огрызнулась девушка.

– Я не буду это слушать!

– Просто снимай!

– Только по двойному тарифу!

– Заткнись, – прошипел Белосвет.

– Кто это? – заинтересовался охотник.

– Э-э… – Тина не знала, как можно объяснить дремучему обитателю подземелья сферу деятельности своих спутников, и после короткой паузы, произнесла: – Летописцы.

Однако «дремучий ос» оказался вполне продвинутым в современных реалиях парнем.

– Из «Тиградком»? – деловито осведомился охотник.

– Точно, – подтвердила слегка удивленная ведьма.

– Я очень удачно получаюсь в профиль.

И он повернулся к Лакрицию боком.

– Снимай, – уныло вздохнул Белосвет.

– Прекрасная дева, баллады достойная, воина встретила, встретила воина в самом начале пути своего… Я Куня, – поспешно представился охотник, перебив сам себя, после чего мечтательно закатил глаза и причмокнул. – А у тебя есть имя?

– Тина.

– Как на болоте?

– Я из челов.

– Я заметил.

– И я хочу не только послушать твою удивительную балладу, но и поговорить о деле, – строго произнесла девушка, которой не очень понравилась реакция спутников на появление оса.

– О деле? – растерялся Куня.

– Без этого меня начальник не отпускал.

– Ты тоже летописец?

– Ага.

– Где твой микрофон?

– Я менеджер проекта.

Девушка надеялась, что солидное и сложное название должности заставит оса заткнуться, но тот оказался необычайно любопытен.

– Какого проекта?

– Посвященного искусству Лабиринта.

– Какая дура! – прошептал ко́нец. – Мы теперь не уйдем, пока не услышим все его сочинения.

– Боишься стать импотентом? – хихикнул люд.

– Не перебивайте нас, пожалуйста, – начальственным тоном произнесла девушка. И вновь повернулась к осу: – И пока ты выбираешь, какую балладу мне поведать…

– Я спою их все!

– Конечно, споешь, – не стала спорить Тина. – А мой друг-летописец снимет их на камеру.

– За что ты так со мной? – простонал Лакриций.

– За телефон, – мстительно улыбнулась ведьма.

– Он украл у тебя телефон? – насторожился ос.

– Попробовал бы. Но мы отвлеклись. У меня есть дело.

– Какое?

А вот на этот вопрос Тина заготовила ответ давно и четко знала, как следует его произнести. Она чуть наклонилась, став к осу ближе, приняла слегка тревожный, но при этом – деловой вид и, понизив голос, сообщила:

– Куня, я ищу логово.

– Собираешься рожать?

– Э-э… – Сзади кто-то ехидно засмеялся, но девушка не стала поворачиваться. – Нет, не собираюсь.

– А, просто логово? Не получится. – Куня покачал головой и огорченно прикрыл непропорционально большие глаза. – Прекрасной деве не быть вдвоем с охотником в логове. Слишком мало времени у них, чтобы узнать друг друга, и недолго совсем она кормила его крыс, не слушала его баллады и трех ночей. Печаль терзает мне сердце.

Ехидный смех сзади стал чуть громче. И кажется, добавился второй.

– Да на кой… – Красная как рак Тина помолчала, глубоко вздохнула, успокаиваясь, чтобы не брякнуть накипевшее, и продолжила: – Я ищу не твое логово, Куня! Здесь где-то неподалеку живет черный зверь. Знаешь его?

Ос перестал улыбаться, а его крысы, до того благодушно лежавшие на полу, бесшумно поднялись и отступили в темноту.

– Знаю, – тихо ответил Куня. – Только это зверь, который не живет.

Внутри Тины зазвенели невидимые струны.

– Споешь мне о нем, великий охотник? – вкрадчиво спросила ведьма.

Белосвет и Лаки сделали стойку.

Куня потер руки и подтянул замызганные штаны.

– Сначала я спою тебе о деве в подземелье и о великом охотнике. Баллада родилась в моем сердце и рвется наружу.

– А потом?

Куня нахохлился и недовольно буркнул:

– Зверь не героический, и жизни в нем нет. Я не стану воспевать его.

Видимо, черная тварь неслабо его напугала.

– Ты с ним сражался?

– Неважно.

Скорее всего, и крыс у Куни поубавилось после встречи с ней. Шесть штук – это далеко не предел для охотничьей стаи.

– Зверь напал на тебя?

Напор все-таки принес результат. Ос понял, что ведьма все равно добьется ответа, вздохнул и сообщил:

– Зверь хотел меня убить, но крысы не позволили. Они погибли, чтобы я жил.

– Почему площадь Рваных кабелей пуста? – подал голос Белосвет.

– Мы собираемся убить зверя, но пока нас мало. Мы пошли по Лабиринту, чтобы сказать другим охотникам. – Куня выдержал паузу. – На Рваных кабелях опасно.

– Отведешь нас к логову?

– Нет.

– Почему?

– Он вас убьет.

– А если нет?

– Ты за ним пришла? – прищурился охотник. – Тебе нужен зверь, а не наше искусство.

– Я пришла за тем, за чем сказала, – твердо ответила девушка. – Я сразу сказала, что у меня есть два дела: то, ради чего меня послал начальник, и ваше искусство. Давай так: ты поешь мне балладу по дороге к логову.

– Всего одну?

– А на обратном пути – вторую, – пообещала Тина. Ко́нец тихо выругался. – Мы запишем тебя, покажем главному летописцу, он придет в восторг…

– Наверное, – прошептал Белосвет.

– И тогда мы вернемся и запишем остальное.

– Договорились. – Ос протянул девушке налобный фонарь. – Надевай, и пошли.

И двинулся по коридору.

Не ожидавшие, что все так легко получится, «летописцы» обрадованно поспешили следом.

– Скажи, Куня, а ты, случайно, не встречал вблизи логова хозяина зверя-который-не-живет? – продолжила расспросы Тина.

– Он маг.

– Ты его видел?

– Он маг, который не хочет встречаться с охотниками Великой Оси.

«Не повезло», – вздохнула ведьма.

– В какую сторону идем?

– Туда, – махнул рукой Куня. – Там у челов ходы секретные… – При слове «секретные», он не сдержался и хихикнул. – Тебе понравится там ходить – просторно. Ну, слушай:

– Или нет! Лучше «ввергнуться». Навечно ввергнуться! Правда, так слог становится значительнее?

– Конечно!

Надо сказать, что света от залепленного грязью фонаря, который Тина водрузила на лоб, было чуть. Но, к ее удивлению, далеко не все подземелья тонули в кромешной тьме. В самых сырых и вонючих закоулках нет-нет да и попадались тускло светящиеся лампочки.

Вслед за эпическими произведениями пошли баллады рифмованные, за ними речитативы, чем-то напоминавшие рэп. И только гостья подумала, что Куня, заполучив благодарную слушательницу, водит ее по Лабиринту кругами, подоспела очередь «Баллады о Мертвой Королеве».

Маленький охотник сбавил шаг. Его голос, когда он затянул эту «Балладу о Мертвой Королеве», словно выцвел, стал серым, как кожа певца:

У Тины от такого содержания и исполнения мороз пошел по коже.

– Куня, это очень сильное произведение, – пробормотала она.

– Да, – кивнул маленький охотник, остановился и свистом подозвал крыс, свободно шнырявших по бесконечным боковым ответвлениям. – Я пел его, потому что мы пришли на место Великой Битвы, в которой пали мои охотничьи крысы. И дальше я не пойду.

– Совсем?

– Я здесь потерял вожака стаи. – Куня вздохнул. – Он укусил неживого зверя! Еще немного, и тот обратился бы в бегство, но смерть настигла вожака, и…

«И ты удрал. Остальные крысы разбежались, а тварь носилась по этим подземельям до тех пор, пока не выскочила на поверхность».

– Понятно, – кивнула девушка. – Куда дальше?

– Идите вперед, – велел ос. – Веди рукой по стене, сосчитай два боковых прохода, от третьего налево и придешь.

– Спасибо тебе, Куня. Ты отважный охотник и гениальный поэт. – На этом можно было расставаться, однако ведьма поняла, что не может уйти просто так. – Скажи, пожалуйста, чем кончается «Баллада о Мертвой Королеве»?

– Тина! Как ты могла не уловить печальное настроение этого великого текста?! Я никогда его до конца не читаю и не пою. Это слишком трагично.

– Я уловила, уловила! Но все-таки?

А вот сейчас замерли все, Белосвет и Лакриций слышали это произведение Куни, почувствовали примерно то же, что и девушка, и с нетерпением ждали ответа.

– Мертвая Королева съела все живое, даже Спящего, и сама стала Спящим, – угрюмо ответил охотник. – Мир изменился.

Лаки вновь выругался.

Ос сделал несколько шагов прочь, но остановился, развернулся и посмотрел на девушку. Та с готовностью протянула ему налобный фонарик, держа за липкий от грязи ремешок. Подумать страшно, что эта штуковина побывала у нее на голове.

– Так мы договорились? – с достоинством напомнил Куня, забирая свою игрушку.

– Если главный летописец придет в восторг, – напомнила Тина.

– Он придет, – пообещал ос. – Все любят, как мы поем.

Лакриций до крови прокусил себе губу. Ну, чтобы ничего не сказать.

* * *

Московская Обитель, штаб-квартира семьи Эрли

Москва, Царицынский парк, 18 октября, вторник, 14:05

Мстислава призналась себе, что получает от происходящего какое-то извращенное удовольствие: расследовать загадочные происшествия в компании Кристиана ле Сейджа оказалось не так плохо, как предполагала фата, и даже…

И даже интересно.

Кристиан полностью разделял мнение Мстиславы о «Тиградком» – сборище ублюдков, дегенератов и проходимцев; абсолютно соглашался с тем, что шасы – кровопийцы: «Я бы сказал тебе, сколько плачу за ипотеку, но опозорю Орден»; и при этом оказался остроумным парнем и вообще отличным малым. Лет двадцать назад он наверняка вскружил бы Мстиславе голову, а сейчас фата просто решила переспать с рыцарем после окончания расследования. Без чувств, разумеется, просто по-дружески.

Если заслужит.

И пока получалось так, что Кристиан заслуживал. Во всяком случае, он подкинул прекрасную идею:

– Нужно проверить, как себя чувствует молодой де Рю.

– Для чего?

– В смысле?

– Ах… – Мстислава махнула рукой. – Извини, я отнеслась к предложению, не подумав.

– Ты меня извини, – немедленно отозвался чуд. – Я сделал его неожиданно.

– Что?

– Предложение отправиться к де Рю. Мне сообщили, что он пришел в себя и…

– Его можно допросить?

– С ним можно поговорить, – уточнил рыцарь. – Эрлийцы говорят, что он еще слишком слаб.

– Наверное, тебе обидно говорить это о соплеменнике?

– Евгений был ранен, и его слабость вызвана только этим.

– Это многое меняет, – улыбнулась фата. – Отправляемся!

Бордовый «Линкольн» ле Сейджа быстро домчал дознавателей до Царицыно, а их должности открыли двери Обители. Нельзя сказать, что монахи безумно обрадовались гостям, но и отказать они не смогли.

– Не более пяти минут, – строго предупредил брат Ляпсус, недружелюбно разглядывая незваных гостей. – И никакой магии.

– Это уж как пойдет, – хмыкнул Кристиан, явно собираясь «показать себя» перед Мстиславой, однако брат Ляпсус был практикующим полевым хирургом, работал не только в Обители, но, случалось, непосредственно на поле брани, и умел осаживать рыцарей. И не только рыцарей.

– Пойдет так, как рекомендует лечащий врач, – хладнокровно произнес эрлиец. А заметив, что Мстислава открывает рот, добавил: – Или парочка выдающихся детективов будет ждать полного выздоровления молодого де Рю.

Обитель имела нейтральный статус, гарантированный личными печатями всех трех владык, и на своей земле монахи имели право защищать нейтралитет любыми доступными средствами. Естественно, сам Ляпсус не продержался бы и минуты ни против фаты, ни против рыцаря, но на его крик из Цитадели молниеносно примчится оперативный отряд гарок, а темные в таких обстоятельствах сначала рубят, а потом спрашивают: «Кого?» Прецеденты были.

– Да не будем мы его мучить, не будем, – хмуро бросил Кристиан, поняв, что покрасоваться не получилось и нужно просто спасать лицо. – Он же чуд, в конце концов.

– Вот и я о том же.

Фата вздохнула, но промолчала.

Молодого де Рю они обнаружили в сознании, но очень слабым. Юноша был тщательно спеленут – его покрывал толстый слой густых мазей, и буквально парил над кроватью, поскольку лежать ему было бы слишком больно. Говорил он едва слышно, отрывисто, через силу, но дознавателям было достаточно и этого.

– Меня зовут Кристиан ле Сейдж. Моя спутница – фата Мстислава. Мы расследуем схватку в Петровском парке.

– Бойню…

– Или так, – не стал спорить рыцарь. – Ты видел что-нибудь?

– Нет.

– Ты упомянул, что чувствовал запах персиков.

– Так и есть.

– Уверен?

– Было такое ощущение.

– Насколько ты уверен?

– Состояние я бы на это не поставил, – попытался пошутить де Рю, но сбился.

– Мы не нашли следов морян.

– Плохо искали?

– Евгений, я не нашел следов морян, – веско произнес ле Сейдж. – А я искал хорошо.

– Извините.

– Ничего страшного.

– Посмотри на эти фотографии. – Мстислава достала распечатки, сделанные с видео репортеров «Тиградком» в зоопарке. – Эта тварь тебе знакома?

Несколько мгновений де Рю пристально вглядывался в не очень четкое изображение, после чего вздохнул:

– Нет, я ее не видел. – И закрыл глаза: – Мне очень жаль.

– На этом закончим, – решил брат Ляпсус. – Всем спасибо.

* * *

Где-то под землей

Москва, 18 октября, вторник, 15:06

Маленький охотник бесшумно растаял во мраке, а журналисты, то ли труся, то ли нервничая, то ли и то и другое, направились вперед, аккуратно считая ответвления.

– Что я здесь забыл? – простонал ко́нец. – Зачем я тут?

– Ты будешь первым, кто обо всем узнает, – попытался объяснить Белосвет.

– О чем?

– Обо всем.

– И о моей смерти?

– О ней, поверь, ты и в самом деле узнаешь раньше всех.

– Не каркай, – разозлился Лаки.

– Ты сам заговорил о смерти.

– Я – образно.

– А я…

– Ты – грубо.

– Вам поговорить больше не о чем? – недовольно спросила девушка.

– А о чем?

– О том, что мы уже почти пришли.

Тина выполнила инструкцию Куни слово в слово и остановилась, когда луч фонарика уперся в преграду. Точнее, в остатки преграды. Когда-то этот коридор перекрывала массивная двустворчатая дверь, однако сейчас одна створка валялась на полу, другая, выломанная изнутри, висела на одной петле.

Казалось – проход открыт, но легчайшее магическое сканирование показало, что логово зверя защищено «Кольцом саламандры» третьего уровня. Это заклинание гарантированно сжигало все, что пыталось пройти через него, но существовал нюанс: «на выход» «Кольцо» не работало, что и позволило твари сорваться с цепи.

– Теперь понятно, что мы имеем дело с лабораторным образцом, – протянула ведьма, разглядывая вход в логово. – Тварь создали, но она сорвалась с цепи.

– Скорее всего, – кивнул люд.

– Вопрос в том, кто его создал, – пискнул ко́нец.

– Ага.

– А «Кольцо саламандры» работает на темной энергии…

– Это ни о чем не говорит, – подумав, ответил Белосвет. – Здесь может работать артефакт.

– Может, – согласилась Тина. – Скоро узнаем.

Девушка осторожно подошла к границе, за которой смерть поджидала все живое, и присела на корточки, сканируя зону поражения на предмет скрытых арканов.

Вокруг стало очень тихо – не слышно поездов метро, нет посторонних шорохов, звуков капающей воды, не чувствуется дыхания подземелий Тайного Города.

Все мертво.

– Ты сможешь снять «Кольцо»?

– Я думаю над этим.

– Ты вроде не самая сильная ведьма в мире, – протянул Белосвет.

– Среди челов не часто встречаются сильные ведьмы, – уточнил Лаки.

– Спасибо на добром слове, – не сдержалась Тина.

Она понимала, что спутники правы, но почувствовала себя уязвленной.

– Я еще не видел, чтобы «Кольцо» снимали колдуньи ниже уровня «фата», – сообщил ко́нец. – У тебя какой?

– Заткнись и не мешай.

– Ладно, завтра расскажешь… В «Ящеррице».

– Заткнись!

– Просто если ты не можешь снять защиту, то нечего тут стоять, – закончил Лакриций, совершенно не обидевшись на грубый окрик ведьмы.

И он, как все понимали, был абсолютно прав, но… Всегда есть «но».

– Я не могу снять «Кольцо саламандры».

– Понятно, уходим, – с облегчением произнес Лакриций.

– Но я могу пройти в логово.

– Как?! – взвыл ко́нец, который уже видел себя на поверхности и в безопасности.

– У меня есть «Двери», – произнесла Тина, глядя Белосвету в глаза. – И я могу перепрограммировать их на другие координаты.

– Упс, – уныло прокомментировал происходящее Лакриций.

«Кольцо саламандры» отлично защищало область от вторжения, но сквозь нее можно было пройти порталом. Чтобы этого не случилось, параллельно с «Кольцом» обязательно ставили искажающие пространство заклинания, создающие помехи магическим переходам, но хозяин логова не был специалистом в охране и пренебрег одним из важнейших арканов.

– Идем внутрь?

– Обязательно.

– Можно я подожду здесь? – спросил ко́нец, которому очень не хотелось лезть туда, откуда сбежала страшная черная тварь.

– А вдруг тебя съедят крысы?

– Нет, только не они!

– Великая ведьма нашла способ обмануть «Саламандру»?

Ос не ушел, а терпеливо ждал. Возможно, надеялся, что путешественников поджарит и он сможет спокойно пообедать. Возможно, надеялся на их сметку и умение преодолевать препятствия.

– Зачем ты здесь? – быстро спросила Тина, услышав от Белосвета тихое: «Это твой клиент».

– Я устыдился того, что отправил тебя одну…

– Понятно. Теперь не мешай.

Куня развел руками, понял, что его никто не слушает, и встал рядом с Лаки. Тот принюхался и шагнул в сторону. А Тина достала томик Блока и принялась читать заклинания, пытаясь перестроить «Дверь» на другие координаты.

Белосвет наклонился к маленькому охотнику и строго прошептал:

– Когда окажемся внутри, держись позади и ничего не трогай.

– Почему? – удивился ос, привыкший, что в Лабиринте можно брать все и, как правило, без спросу.

– Потому что логово устроил сильный колдун, и он наверняка расставил внутри ловушки для храбрых охотников.

– Я понял.

– Надеюсь.

Куня помолчал, что-то прикидывая в уме, после чего осведомился:

– А кто еще с нами?

– Кто? – не понял люд.

– Ты сказал: для храбрых охотников – множественное число, а я тут один, – объяснил ос. – Кого ты еще позвал.

Белосвет перевел взгляд на захихикавшего ко́нца, но ответить Куне не успел: Тина бросила на землю томик, и через секунду он обратился в черный вихрь.

– Пора!

– Ты уверена, что мы пройдем через «Кольцо»? – опасливо поинтересовался Лакриций.

– Есть только один способ проверить!

Ведьма шагнула в портал.

– Эх!

Белосвет последовал за девушкой, но прежде втолкнул в вихрь сомневающегося ко́нца.

Последним в закрывающийся переход прыгнул ос. Его верные крысы остались снаружи.

– Заткнись, Куня, – предложила Тина, после чего нащупала на стене включатель, повернула его и тут же сощурилась от вспыхнувшего света.

Помещение освещалось двумя лампами и больше всего походило на разгромленную и в спешке покинутую лабораторию. Тварь здесь знатно порезвилась, прежде чем выбраться наружу. Пол был усыпан битым стеклом и какими-то снадобьями. Шкафов в помещении не было, а с многочисленных полок черный пес, кажется, смахнул на пол все, до чего только смог дотянуться. Из стены, справа от дверей, торчал стальной крюк, на котором болталась разомкнутая цепь. Не порванная! Значит, черный пес не сбежал – его отпустили. Или взяли с собой на прогулку, где он сорвался с поводка.

– Очень интересно, – прошептала Тина.

Вокруг царил хаос. Под ногами валялись устрашающего вида инструменты, отдаленно напоминавшие хирургические.

– Освещение здесь слабенькое, – пожаловался Лакриций.

– Дать фонарик? – предложил люд.

– Смеешься?

Посреди помещения стоял широкий прозекторский стол, а у дальней стены высились кучи хлама, как сначала показалось Тине. Она присмотрелась и ахнула от ужаса – это была настоящая биологическая помойка. Каких только органических фрагментов здесь не попадалось, начиная с собачьих шкур и заканчивая обглоданным трупом бомжа и коровьим черепом. Борясь с приступом тошноты, Тина осторожно втянула носом воздух. В помещении царил чуть сыроватый запах подземелья. То есть вся эта груда биоматериала была тщательно очищена, обработана и готова к употреблению.

Зачем?! Как это можно употребить? Например, слепить пса, который «вырвется из близкого подземелья»… Вот оно – это подземелье. После того как Тина увидела его своими глазами, от пророчества не удастся отмахнуться.

Грядет Пустошь.

– Куня, ты еще здесь? – слабым голосом спросила Тина, не в силах отвести взгляд от горы останков.

– Много добра пропало, но кое-что кое на что сгодится, – уверенно заявил маленький охотник. – Я возьму?

Не сказать чтобы Куня заискивающе испрашивал дозволения. Интонация была скорее угрожающей. Но все же он всем своим видом показывал, что считается с мнением спутницы.

– Бери.

Тина провела ладонью по лицу.

«Мне все это не по силам. Надо уходить и поискать того, кто справится. Пусть Белосвет сообщит в Зеленый Дом».

Другой угол был завален железяками, фрагментами всевозможной брони, автомобильными покрышками, искореженным оружием, рваными пластинами, грозно блестевшими прочной чешуей. Из кучи торчала цепь от бензопилы, какие-то шестерни, массивные ножницы по металлу и обломок секиры с клеймом в виде танцующего журавля. Арсенал Зеленого Дома.

Было что-то отталкивающее и одновременно притягательное в этом странном месте, где появился на свет черный пес. Лаборатория будоражила воображение.

– Все-таки голем, – прошептала Тина. – Трупно-мусорный голем. Брр.

– Но кто здесь всем заправлял? – спросил ко́нец.

– Узнаем, – пообещал Белосвет. – Обязательно узнаем.

– Когда?

– Не думаю, что расследование займет слишком много времени. Тут полно документов и, наверное, генетических образцов. Считай, что расследование завершилось. Ты, главное, снимай.

– Я снимаю…

Тина присела на корточки и собрала разлетевшиеся по полу листы, исписанные дергаными строчками незнакомых символов. На обороте одного листа обнаружился неумелый набросок открытой пасти. Строчки выстраивались в более-менее ровные абзацы, в тексте просматривалась определенная системность, характерная для рецептов или тщательно расписанных планов, но без «толмача» Тина не смогла перевести ни слова.

– Ты знаешь, что это за язык?

– Нет, – покачал головой люд. – Но уверен, что дознаватели определят его мгновенно.

– Тихо! – девушка схватила Белосвета за руку. – Здесь кто-то есть.

– Внутри?

– Рядом.

– Я тоже чую грядущие неприятности, – трагически прошептал ко́нец.

– Ты всегда их чуешь.

– Тихо!

– Крысы волнуются. – Куня соскользнул с помойки и выхватил дротик.

– Почему они не напали? – спросил Белосвет, доставая пистолет.

– Испугались, – не стал врать ос. – Это маг.

– Воры! – внезапно произнес глухой и неприятно каркающий голос.

– Кажется, мы влипли, – проныл Лакриций.

– Еще как! – ответил ему голос.

Из темноты.

– Мне страшно.

– Это продлится недолго.

– Ты кто такой?

– Какая разница?

В следующий миг Тина ударила «Эльфийской стрелой», через секунду поняла, что попала, рассмеялась, но тут же оборвала смех, сообразив, что молния не причинила неизвестному вреда.

Мрачная фигура, которая надвигалась из тьмы коридора, окуталась пламенем. Полыхнула, угасла и задымила длинная хламида, в которую появившийся был закутан с головы до ног… Но и только!

Тина отскочила, перелетелачерез стол и опрокинула его, словно эта с грохотом завалившаяся набок преграда могла остановить надвигавшееся на нее неуязвимое существо. Зашипел Куня:

– Сделайте что-нибудь!

Белосвет открыл огонь. Девушка выхватила свой «ПМ» и принялась остервенело жать на спусковой крючок. Пули защелкали по стенам. Они рикошетили в замкнутом пространстве, разбивая вдребезги те склянки и диковинные инструменты, что еще каким-то чудом уцелели на полках, угодили в одну из ламп и едва не повредили камеру.

Но дымящейся фигуре пальба не причиняла особых неудобств. Неуязвимый сделал шаг вперед, и тогда ко́нец завизжал:

– Портал! Тина! Делай портал!

И тем подал ведьме прекрасную идею.

Девушка бросила на пол томик Мандельштама и пнула его ногой. Завертелся черный вихрь, и путешественники, вместе с примкнувшим к ним Куней, исчезли из логова.

* * *

Где-то под землей

Москва, 18 октября, вторник, 15:33

«Я вас найду! – прогремело в темноте. – Воры! Мерзавцы! Воры!!»

А перед этим – гулкие выстрелы и крики…

Страшно.

К счастью, обладатель громкого голоса не стал обыскивать окрестные коридоры, а остался в конце тупика, где, по всей видимости, находилось его обворованное логово. Оттуда донеслись кряхтенье, сопенье, невнятные ругательства и такие же невнятные звуки: то ли кто-то что-то скреб, то ли кто-то что-то рвал. А возможно, и то и другое.

Дрезина на всякий случай выждал еще немного, после чего повернулся к перепуганным бойцам и тихо спросил:

– Все это слышали?

– Если что, я тоже предлагаю бежать, – стуча зубами, ответил Стамеска.

– Куда? – осведомился уйбуй.

– Не знаю.

– Ты понимаешь, что привел нас на смерть? – едва слышным шепотом завопил Тыква. – Сдохнем все тут и, крысами обгладаемы…

Закончить боец не сумел: Дрезина вмазал паникеру в ухо, повалил и наступил на него, затем сообщил Стамеске:

– Раз они сюда лезли, значит, тут есть сокровища.

– Идиот! – прохрипел побитый участник экспедиции.

– Ты как с уйбуем говоришь, дерево! – Дрезина надавил на бойца крепче.

– Я не дерево, я – Тыква.

– Хрен редьки не слаще.

– И не хрен.

– А я не редька, – зачем-то сообщил Стамеска.

Некоторое время Шапки думали о корнях, после чего уйбуй убрал ногу, Тыква поднялся, и совещание продолжилось.

– В общем, так, бойцы, тут у нас я вижу какое-то непонимание, поэтому скажу проще: никуда мы не пойдем, – произнес Дрезина, строго оглядывая подчиненных.

– Это еще почему?

– Ты обратную дорогу помнишь?

– Нет, – вздохнул Стамеска.

– Я тоже.

– А ведь ты уйбуй! – вздохнул Тыква.

– Уйбуй, – не стал спорить Дрезина. – А не навигатор.

– Мля…

– Мы пропали. – Тыква снял бандану и вытер ею лицо. Возможно, скрывая слезы.

– Спокойно, кретины, – поднял руку уйбуй. – Видели того здоровяка?

– Который в тупик пошел и репортеров разогнал? – на всякий случай уточнил Стамеска.

– Да.

– Я к нему не хочу.

– Надо за ним проследить, – продолжил Дрезина.

– Чтобы умереть достойно?

– Мы его выследим, донесем Великим Домам, получим награду и откроем, наконец, свое ЧК.

– ЧВК.

– И его тоже.

Чарующее слово «награда» сумело пробиться к мозгам дикарей, и бойцы, поразмыслив, перешли к технической стороне вопроса:

– За длинного дадут награду? – деловито уточнил Тыква.

– А ради чего репортеры сюда приехали? – хмыкнул Дрезина.

– Ты сам говорил – за славой.

– За славой и деньгами. – Уйбуй поднял указательный палец. – А получим их мы!

Глава 7

Москва, улица Красная Пресня, 18 октября, вторник, 15:41

– Опять ты?! – изумился Висцерус.

– Ты здесь уже была? – изумился Белосвет.

– Вы его убили? – с надрывом поинтересовался Лакриций.

– Я потерял крыс! – с надрывом завопил Куня.

И только перепуганная ведьма не завопила, не поинтересовалась и не изумилась. Тина поправила волосы, отряхнула рукав и мило улыбнулась эрлийцу.

– Добрый день.

– Зачем ты их привела? – спросил тот. – И что вообще происходит?

– Я не хотела.

– Не хотела что? – не понял старик.

– Не хотела нас спасать? – изумился ко́нец.

– Где мои крысы? – проныл ос. – И где мы?

– Вы в моей аптеке, – сообщил Висцерус. – И если ничего не купите, я выкину вас вон.

– Мы сами уйдем, – пообещал Белосвет. – Только машину вызовем.

– Уф-ф! – Тина уселась на банкетку и театральным жестом вытерла лоб, показывая, как сильно она устала. – Висцерус, прости, я не намеревалась к тебе возвращаться и не ожидала, что мы окажемся у тебя. Видимо, Лега каким-то образом перепрограммировал две «Двери» вместо одной.

– Лега мог, – подумав, признал эрлиец. – А это кто?

– Я… – начал было Белосвет, но старик и не подумал прерываться:

– Громила похож на люда.

– Следи за языком!

– Это мои друзья, – сообщила девушка.

– Сомневаюсь, – поморщился Висцерус.

– Спутники?

– Уже точнее.

– Товарищи по несчастью? – продолжила предполагать ведьма.

– Дорогая, что у тебя стряслось? И как ты могла оказаться в подобной компании?

– Мы скоро будем близки, поэтому относитесь к нам с уважением, – проворчал ко́нец. – Во всяком случае, ко мне.

– С тобой у нас не может быть никакой близости, – отрезал старик.

– Я о Тине.

– Размечтался, – буркнула девушка.

– Дала ему телефон? – поднял брови эрлиец.

– Да.

– Напрасно…

Лакриций с интересом уставился на стенд с крафтовыми презервативами. Тина, которой впервые уделил внимание представитель семьи ко́нцов, слегка затрепетала.

И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы зал не наполнил отчаянный вопль:

– Где мои крысы?! – трагически и громко спросил Куня. – Где?!

– Без них он как без рук, – вздохнул Лакриций, не отвлекаясь от стенда.

– Некоторые ученые считают, что осы – это заразная болезнь, – произнес Висцерус, наблюдая за ходящим по кругу Куней. – Зачем вы его подцепили?

– Мы все спасались, – ответил Белосвет.

– От кого?

– Не знаем.

– Прекрасно.

А девушка вдруг подумала, что судьба не зря привела ее к ворчливому эрлийцу. Возможно, Висцерус именно тот, кто ей нужен: учитывая его энциклопедические знания, он наверняка сможет опознать язык, на котором написаны собранные ею документы.

– Почему мы до сих пор не звоним Великим Домам? – спросил Лакриций, продолжая изучать эрлийские товары.

Но Белосвет понял, чего хочет Тина, мысленно согласился с ее решением довести расследование до конца, и отрезал:

– Успеем.

– А если он сбежит?

– Никуда он не денется.

– Кто «он»? – поинтересовался старик.

– Висцериус, хочу вам кое-что показать. – Тина решительно сдвинула в сторону колбы, реторты, весы, бутыли и выложила на стол бумаги. – Что скажете?

Эрлиец склонился над исписанными листами, взял тот, что лежал сверху, перевернул.

– Какой странный почерк… Мне потребуется некоторое время…

– Вы узнаете язык?

– Есть несколько похожих… Подождите.

Висцерус сначала перелистал черновики, затем осмотрел внимательнее, с бешеным азартом принялся рыться в каких-то справочниках и свитках, которыми был завален необъятный стол, роняя их на пол, и, наконец, затих.

Повисла неловкая пауза. Тина собрала с пола упавшие книги и положила на краешек стола аккуратной стопкой, но не решилась заговорить первой. Старик молчал, подпирая голову руками, словно у него случился приступ жара или головной боли. Белосвет подмигнул ко́нцу, и тот незаметно включил запись. И только ос продолжал ходить в дальнем конце зала, что-то бормоча себе под нос и не проявляя никакого интереса к происходящему.

– Где ты это взяла? – глухо спросил аптекарь.

– Долго объяснять, брат Висцерус.

– Хотя бы в общих словах.

– Почему это так важно? – Белосвет допустил ошибку: подал микрофон вперед, ближе к эрлийцу, и тот понял, что репортеры заняты делом.

– Только не надо видео!

– Почему?

– Заколдую всех! – пообещал старик.

– Во что? – удивился ко́нец.

– А тебе устрою преждевременный выползень.

– Не надо! – Лакриций демонстративно выключил камеру, и мир был восстановлен.

– Вы знаете, что это? – продолжила Тина.

– Где вы взяли бумаги?

Упрямства подданным Темного Двора было не занимать, и ведьма решила чуть поддаться, чтобы старику было удобнее начать говорить правду.

– Если в двух словах, то бумаги мы извлекли из тайной лаборатории, в которой изготовили одну мерзкую тварь.

– Какую именно?

– Ту самую, про которую «Тиградком» жужжит со вчерашнего дня.

– Наши репортажи не жужжание, – возмутился Белосвет. Но негромко, чтобы не помешать разговору.

– Ты видела хозяина лаборатории? Говорила с ним?

– Мы от него сбежали, – ответила Тина. – Он хотел нас убить.

– Не может быть! – не поверил Висцерус.

– Еще как может.

– Вы его знаете? – встрял в разговор Белосвет. – Кто он?

– Он вернет мне крыс?

– Опишите мне его. Как можно подробнее!

– Сначала скажите мне, что это за черновики.

Но старик ее не услышал.

– Тина, ты хорошо его рассмотрела? Он не показался тебе излишне неуклюжим и грузным? С помятым лицом и шарфиком на шее… Одно время он носил растянутый свитер с высоким воротником. И ему трудно говорить, да?

– Шарфик не видела, башка с рогами… Но, возможно, это был шлем. И я бы не сказала, что он неуклюж… – Ведьма внимательно посмотрела на эрлийца: – Вы его знаете.

Она не спрашивала, она утверждала.

– Раз ты говоришь о совершенной координации движений, то я не уверен… Скорее всего, я ошибаюсь…

– Кому принадлежит лаборатория? – Тина подошла вплотную и схватила эрлийца за руку.

– Лучше не надо, – неожиданно грозно попросил старик.

Руку пришлось отпустить.

– Кто он?

– Чем он тебе угрожал?

– Э-э…

На этот вопрос Тина не могла ответить однозначно. С одной стороны, неизвестный здоровяк был настроен недружелюбно, с другой – это они ударили его «Эльфийской стрелой», а потом начали стрелять, с третьей – они испугались, потому что от хозяина черного песика можно было ждать чего угодно, с четвертой – он имел право разозлиться, потому что они без спросу влезли в его владения.

Врать не хотелось, поэтому ведьма ответила эрлийцу честно:

– Мы влезли к нему в лабораторию и первыми атаковали. Мы… Мы испугались.

– Понимаю.

– Но он опасен, – упрямо продолжила Тина. – Вы это знаете.

Несколько секунд аптекарь смотрел на ведьму, после чего отвернулся и глухо сообщил:

– Мне надо уехать.

Заявление было ожидаемым, но незваные гости все равно почувствовали себя обманутыми: они поделились с эрлийцем информацией и рассчитывали на ответные шаги.

– Не думаю, что это возможно, – хмуро бросил Белосвет.

– Не думаю, что ты сможешь меня остановить, люд.

Ссора с эрлийцем не входила в планы экспедиции, но останавливаться Белосвет не хотел: чуял, что может выпустить ситуацию из-под контроля.

– Вы чего-то испугались, – твердо произнес люд, глядя на аптекаря сверху вниз. – Вы отправитесь за помощью в Темный Двор, а в итоге мы останемся не у дел.

– Что вы имеете в виду?

– Это наше расследование! – рявкнул люд. И Тина посмотрела на обычно вежливого журналиста с большим уважением. – Мы ничего не сообщили ни в Зеленый Дом, ни в Орден, и я не хочу потерять то, что мы получили, благодаря своему упорству и риску.

– А чего вы получили? – осведомился Висцерус.

Но остановить люда он не мог.

– Или вы делитесь с нами информацией, или я отправляю эти бумаги в Зеленый Дом!

– Не надо! – взвыл несчастный эрлиец, на мгновение став похожим на несчастного оса.

– Я слушаю, – хладнокровно произнес Белосвет.

У Тины сжалось сердце, но она поняла, что репортер ведет себя правильно, и не стала ему мешать.

– Дайте мне час, – жалко попросил старик. – Один час. Клянусь, я ничего не сообщу навам.

– А потом?

– Потом? – не понял Висцерус. – Что «потом»?

– Что будет через час? – спросил Белосвет.

– Можете делать все, что захотите.

– Что мы получим взамен? – уточнил люд. – Чем вы расплатитесь с нами за этот час?

Аптекарь понял, что проиграл, и покачал головой:

– Никаких интервью.

– Хорошо, записи не будет, – согласился Белосвет. – Но вы должны рассказать, что происходит. Сейчас.

Еще несколько секунд Висцерус боролся с собой, но это были уже остаточные явления, судороги, если можно так выразиться. Затем он рассказал:

– Речь идет об очень несчастном, обиженном судьбой… – Старик, очевидно, хотел назвать семью героя, но так же очевидно сдержался: – Искалеченном…

Но все услышали пропущенное слово.

– Эрлийце? – прошептала Тина.

– Да.

– Зачем он создал пса?

– Не знаю, – развел руками Висцерус. – Я и представить не мог, что он решится на подобные эксперименты.

– На какие? Что здесь написано?

– Это обрывки лабораторного журнала. Он… – Аптекарь покусал губу. – Ученый, о котором я говорю, проводит опыты, опираясь на теоретические разработки «Трактата о неживой материи».

– Никогда о таком не слышал, – тихо произнес Белосвет.

– Книга запрещена.

– Как же он до нее добрался?

– Чтобы это выяснить, мне и нужен час, – окрысился в ответ эрлиец.

– Он делает зомби? – дошло до Лакриция.

– Он некромант? – подняла брови Тина.

– Нет и нет. Но… – с досадой ответил Висцерус и повертел пальцами, подбирая нужные слова, – эти ваши человские понятия не точно передают смысл трактата. В нем описывается поведение органической материи после наступления смерти и возможности…

Он снова замолчал.

– Ну? – подбодрил старика Белосвет.

– Возможности ее применения.

– В каких целях?

– В том числе для создания существ… имеющих некоторые свойства големов и… и некоторые свойства живых существ.

– Зомби? – повторил ко́нец.

– Поменьше ходи в кино, – отмахнулся Висцерус. – Ты, похоже, совсем отупел.

– Вот только не надо меня оскорблять!

– Зачем они нужны? – перебил разъяренного Лакриция люд.

– В теории такие создания почти неубиваемы, – объяснил эрлиец. – Нельзя убить то, что уже мертво.

– А на практике?

– Практику вы наблюдаете вторые сутки.

– Пса мы прикончили, – спокойно произнес Белосвет. – Но пес был образцом, как я понимаю, в действительности ваш некромант ищет чего-то другого. Чего?

– Я не читал «Трактат», – ответил Висцерус. – Я знаю, о чем в нем говорится, но и только. Будете уходить – захлопните дверь, охрана включится автоматически.

Старик сделал ручкой и ушел в подсобку. Через секунду гости услышали характерный звук портала.

– Время пошло. – Люд машинально посмотрел на часы.

– Да, – подтвердил ко́нец.

Они вышли из аптеки и остановились на тротуаре: репортеры, ведьма и унылый ос. Постояли, глядя, как плавно опускаются на стекло витрины металлические шторы, помолчали, после чего Тина спросила:

– Что будем делать потом? Через час.

– Донесем Великим Домам? – предположил ко́нец.

– Как вариант, – пожал плечами люд.

– Плохо только, что за этот час нас по головке не погладят.

– Погладят, только не ладошкой.

– Давайте проведем час с пользой, – предложила девушка.

– Давайте, – согласился Белосвет. – А как?

– Продолжим расследование и постараемся вновь добраться до рехнувшегося эрлийца.

– Один раз уже добрались.

– На этот раз подготовимся как следует. Возьмем с собой Пифа… Кстати, надо ему позвонить.

– Сейчас. – Лакриций взялся за телефон.

– Скажи ему, что нам понадобится оружие.

– Разумеется.

– Надо узнать, что наш незнакомый приятель сделал, помимо собачки.

– Гм… – Люд почесал затылок. – Пожалуй, ты права: если мы докопаемся до сути происходящего, это будет сенсационное шоу.

– А я пойду искать крыс.

Все замолчали и с удивлением посмотрели на забытого оса.

– Скатертью дорога, – кивнул ко́нец. – Привет там всем.

– Подожди, – прищурилась Тина. – Подожди…

– Чего?

Что-то вертелось в памяти девушки, что-то очень-очень важное и подходящее по смыслу к ситуации. Сначала прозвучало: «собачка – образец»… Но это не от Куни. Но важно. Очень важно, потому что эта фраза заставила Тину насторожиться при взгляде на оса.

– Куня?

– Да?

«А дальше?»

И вдруг ведьму прорвало – она вспомнила!

– Куня, что ты мне рассказывал о Мертвой Королеве?

– Она вот-вот проснется, – бесхитростно ответил ос. – И всем будет плохо.

– В смысле?

Белосвет прищурился, и скепсис, который появился на его лице в момент обращения девушки к маленькому охотнику, исчез.

– Королева жрет живое и превращает в мертвое. Но тоже вроде бы живое, – продолжил Куня. – Я сочинил об этом балладу.

– Осы об этом знают?

– Нет, только я. Когда черная тварь напала на моих крыс, я пошел за ней и увидел Мертвую Королеву. Она очень страшная… – Охотник помолчал. – Очень.

– Почему ты никому не рассказал о ней? – спросила ведьма.

– Я хотел. Но встретил тебя.

Если бы храбрые путешественники не отправились в Лабиринт, там уже могла бы развернуться боевая операция.

– Думаешь, это и есть грядущая Пустошь? – шепотом спросил Белосвет.

– Наверняка, – так же тихо ответила Тина.

– Надо предупредить Великие Дома, – выдал свое вечное пожелание Лакриций.

– Мы обещали Висцерусу час, – напомнил люд.

– Речь идет об угрозе всему Тайному Городу!

Белосвет поднял брови, и Лаки умолк. Вздохнул и согласился:

– Мы обещали.

– Давайте просто пойдем и посмотрим, – предложила Тина. – Куня, пожалуйста, отведи нас к Мертвой Королеве.

– А можно я буду петь по дороге? – поинтересовался ос.

– Конечно.

Лакриций закатил глаза.

* * *

Московская Обитель, штаб-квартира семьи Эрли

Москва, Царицынский парк, 18 октября, вторник, 16:16

– Брат Висцерус! – удивленно воскликнул Латерус. – Давненько ты к нам не заглядывал.

– На той неделе был, – отозвался вышедший из портала старик.

– Неделя, по нынешним временам – это почти вечность… – философски произнес молодой – по сравнению с аптекарем, – эрлиец. – Жизнь ускоряется…

– Это верно.

– Вы хотели меня видеть?

Латерус не проявил должных способностей к семейной науке эрлийцев, и поэтому пошел по административному пути – занимался информацией Обители и в том числе курировал библиотеку.

– Нужна твоя помощь, – кивнул старик.

– Что-то противозаконное? Если да, то вам нужно было появиться ночью, под темным покровом тайны…

Занимаясь информацией, брат Латерус особое внимание уделял человской беллетристике, отчего в его речах изредка проскальзывали режущие слух обороты. Над ними посмеивались, но сейчас Висцерусу было не до смеха.

– У меня очень важное дело, Латерус, – нервно сообщил он. – Либо мы избавим нашего брата от страшного навета, либо спасем Обитель и Тайный Город.

– Даже так?

– Отведи меня в библиотеку.

Они быстро пошли по коридору.

– Брат Висцерус, мне нужно хоть что-то конкретное.

– Пока не могу. Как я уже сказал: боюсь ошибиться и оболгать одного из нас.

– Ну…

– Потерпи. Осталось недолго.

Двери распахнулись, вспыхнул свет, и темный книжный лабиринт преобразился – в нем появилась таинственная глубина и высветились яркие вершины верхних полок. На пол упали изломанные тени. Вспыхнуло золотое тиснение корешков книг, мягким свечением наполнились старинные фолианты, растрепанные тома с полустертыми названиями легонько вздохнули, не в силах впитать слабые лучи дежурных ламп.

На лице старика Висцеруса мелькнуло мимолетное выражение почти юношеского восторга, но оно тут же уступило место тревоге. Он нахмурился, отчего сразу стал казаться еще старше, поскольку искусственный свет обозначил каждую черточку морщинистого лица.

– Пойдем, брат Латерус. Мы почти у цели.

Старик уверенно зашагал среди стеллажей, от пола до потолка забитых книгами, монографиями и справочниками. Он ориентировался здесь, как рыба в воде, словно не было сорока с лишним лет, проведенных вне Обители.

– Я позвал тебя в свидетели, брат Латерус. У меня есть подозрение, что кто-то расшифровал и использует арканы «Трактата о неживой материи».

– Это невозможно, брат Висцерус, – охнул библиотекарь. – Вы лучше меня знаете, что книга запрещена.

– Она есть у нас.

– Экземпляр зашифрован!

– Знаю. Но думаю… – Старик тяжело вздохнул, не желая произносить следующую фразу, но выхода не оставалось: – Думаю, кто-то взломал шифр.

– Кто?

– Давно ты видел брата Гематуса?

– Не очень.

– Он часто здесь бывал, верно?

Латерус тяжело вздохнул.

– Да, но он никого не подпускает. Я много раз пытался с ним заговорить, но увы: Гематус не желает ни нашего участия, ни сочувствия, ни дружбы. Часами сидит в читальном зале, уходит, не попрощавшись, всегда один, как печальная звезда…

– Когда он перестал появляться? – перебил библиотекаря Висцерус.

– Месяца четыре назад.

– Тебя это не смутило?

– У него бывали паузы в посещениях, – ответил Латерус. – Иногда Гематус не показывался в Обители по году.

– Ты пускал его в закрытый зал?

– У него был допуск.

– Знаю.

Они остановились перед дверьми, которые защищало «Кольцо саламандры». Висцерус коротко кивнул, показывая, что может пройти, но соблюдает субординацию и позволяет сделать это хранителю библиотеки. Латерус нервно улыбнулся и приложил большой палец к неприметной выемке в стене. Двери распахнулись.

Стеллажи закрытого зала напоминали распухшие соты или, как это ни странно, стиральные машины, поставленные одна на другую. За толстыми, зачастую бронированными стеклами «иллюминаторов» лежали сокровища, которые, попади они в иные руки, можно было бы использовать во вред.

Висцерус уверенно прошел к одному из выпуклых стекол, открыл хранилище и бережно положил на столик толстый «Трактат».

– Ну, хотя бы он его не украл, – облегченно вздохнул Латерус.

– Из закрытого зала невозможно вынести книгу, – отозвался старик. – Но Гематус с ней работал. И работал много.

– С чего вы взяли?

– Посмотри на края страниц – они повреждены. Это случилось, когда Гематус еще плохо владел новым телом. И еще…

В страницы книги оказалась вложена бумажка. Висцерус достал ее, раскрыл, прочитал и покачал головой.

«Дорогой брат!

Я не знаю, кто прочтет эту записку, но если ты ее читаешь, значит, мне удалось не только расшифровать «Трактат», но и претворить в жизнь его теоретические выкладки. Раз ты это читаешь, значит, ты скоро умрешь.

Прости меня.

Я не мог поступить иначе».

– Что все это значит? – упавшим голосом осведомился Латерус.

– Ты что, не умеешь читать? – удивился Висцерус. – Это значит, мы скоро умрем.

* * *

Москва, и под землей, и нет, 18 октября, вторник, после 16:30

Спящий проснется! Мир станет другим! Обязательно станет!

Внутри Гематуса, слагая гимн грядущего, надрывался невидимый оркестр.

Скоро, скоро произойдет пробуждение Спящего и начнется новый акт творения! Тайный Город – эта магическая темница, которая боится показаться на свет, перестанет существовать. Источники Великих Домов, безудержно фонтанирующие магической энергией, растекутся жалкими лужицами. А три ничтожных семейки, нахально именующие себя Великими, исчезнут навсегда. Из-за них Спящий видит во сне совершенный мир и не знает, сколь уродливым стало его творение в действительности. Словно Спящий не бог, а жалкий чел, от которого Служба утилизации скрывает реальность.

– Но скоро все это закончится!

То бессвязно шепча себе под нос, то громко выкрикивая отдельные фразы, Гематус лихорадочно уничтожал записи и образцы, не желая, чтобы кто-нибудь добрался до его выводов, выкладок и размышлений. Разумеется, скоро это утратит значение – Мертвая Королева изменит мир и все утратит значение, но Гематус не хотел рисковать: маги сильны, и лучше не давать им лишних козырей.

Рабочие тетради, записные книжки, книги – все летело в огонь.

Нужно спешить.

Его главное творение вот-вот проснется. Его создание, которое глупый ос назвал Мертвой Королевой, оно… Точнее, она… Она осознала себя неживой и стремится поглотить жизнь, стать ею – плотью, кровью и магией.

Час близок.

Гематус бросил в костер очередной журнал с неудачными заклинаниями и огляделся. Полувековой труд окончен. Последние несколько недель эрлиец почти не спал, трудился круглые сутки, охваченный лихорадочным возбуждением, но теперь все муки и тяготы позади. Они принесли плоды. Обломки клинков, оружие челов и павших воинов Великих Домов, части големов, подобранные во время стычек, брошенные в горячке боя амулеты, обуглившиеся фрагменты тел жутких тварей, прорвавшихся из бестиария, – все шло в дело.

Патологическое собирательство требовало невероятной изобретательности. Время от времени Великие Дома получали тела своих сородичей и союзников растерзанными вовсе не потому, что их размозжила боевая магия или располосовал вражеский клинок, а потому, что некоторые «запчасти» понадобились Гематусу. Но никто не догадывался о его «шалостях». Несчастный эрлиец был осторожен и скрупулезен.

Он допустил всего одну ошибку: надо было поставить «Кольцо саламандры» не только на входящих, но и на выходящих из лаборатории, тогда бы пес не вырвался, но что случилось – то случилось, и нет смысла корить себя за оплошность. Убийства, разумеется, привели к расследованию, однако Великие Дома пока не докопались до истины, и лишь эта человская ведьма…

– Настырная полукровка!

Она могла все испортить.

Нет!

Не успеет!

Королева вот-вот проснется. И тогда…

– Тогда, о Спящий, в твой замысел будут внесены такие изменения, что тебе волей-неволей придется проснуться. Хотя бы для того, чтобы покарать меня!

Гематус потряс кулаками, в последний раз оглядел погибающую лабораторию и быстрым шагом направился к своему главному творению. К чудовищному существу, способному изменить мир.

К Мертвой Королеве.

Длинный хозяин тупика просидел в своем логове довольно долго. Так долго, что Тыква вновь принялся ныть, в надежде сбежать из Лабиринта, и вновь был наказан кастетом в ухо. Стамеска, судя по его затравленному взгляду, в целом разделял страхи Тыквы, но был умнее и не выступал.

И вскоре терпение уйбуя и страдания его бойцов были вознаграждены: таинственный маг устроил в своем тупике пожар, а сам вышел и быстро, несмотря на то, что приходилось идти согнувшись, направился куда-то вглубь подземелья.

Шапки, обмирая от страха, последовали за ним.

Шепча про себя ругательства, иногда подвывая и не замечая, что за ними увязались гигантские крысы. Небольшая, примерно в шесть голов, стая.

– Сначала надо вернуть крыс! – вновь подал голос охотник.

Он уже трижды просил отпустить его с «ответственного задания» и трижды получал решительный отказ. Ничего не изменилось и на этот раз.

– Не морочь мне голову, Куня, сначала надо победить Королеву, – отрезал Белосвет. – Веди нас к ней и не отвлекайся.

– Зачем побеждать Королеву?

– Затем, что если она возьмет верх, твои крысы точно умрут.

– А-а…

Куня, получивший этот ответ уже в четвертый раз, вздохнул и продолжил путь по темным коридорам Лабиринта. Но вопли не прекратились, потому что еще через два шага попытался взбунтоваться ко́нец:

– Я не хочу туда идти! – сообщил оператор, когда до него дошел смысл произнесенной людом фразы. – Если даже крысы умрут, то нам точно кранты.

– Спокойно, Лаки, разве ты не хочешь снять конец света? – вальяжно осведомился люд.

– Хочу!

– Во-от…

– Но боюсь.

– Почему?

– Мля, Бел, ты совсем рехнулся? – поинтересовался Лакриций. – Как тебе объяснить, что мне боязно идти туда, где начнется апокалипсис?

– Какая разница, где ты будешь, когда он начнется?

– Э-э… – Несколько секунд ко́нец размышлял над логичным вопросом приятеля, после чего покачал головой: – Я не буду знать, что он начинается, и мне будет спокойнее.

– Не знай сейчас, – предложил Белосвет.

– Как это?

– Забудь. Не обращай внимания. Думай о чем-нибудь прекрасном…

– Она пока отказывается идти на свидание. – Лакриций подмигнул повернувшейся ведьме. Та тут же отвернулась, и ко́нец вздохнул: – Видишь? Ничего не получается. Я не хочу туда идти.

Успокоить оператора не получилось, и люд попробовал его напугать:

– Хочешь остаться здесь? В темном тоннеле?

– Почему нет? – Ко́нец перехватил камеру.

– Как ты отсюда выберешься?

– Вызову такси.

– Телефон не ловит.

– Тогда подожду вас.

– А если нас убьют? – вклинился в разговор Пиф. – Кто тебя спасет в этом случае?

Тот факт, что хван тоже не уверен в будущем, но тем не менее идет к Мертвой Королеве, должен был повергнуть Лаки в ужас. Но на деле получилось иначе: ко́нец понял, что жребий брошен, и смирился.

– Умеешь ты утешить, – пробормотал он, шмыгнув носом.

– Не ной, Лаки, я вообще должен был остаться у машины. – Пиф потрепал приятеля правой нижней рукой и улыбнулся. – Но, как видишь, я здесь, весел и бодр.

– Зачем ты здесь?

– Мне интересно.

– Но ты надеешься спастись? – этот вопрос был крайне важен для пребывающего в расстроенных чувствах ко́нца.

– Всегда думай о хорошем, – наставительно предложил хван.

– Я стараюсь, но не всегда получается.

Тина покачала головой, но промолчала. Однако призналась себе, что ее представление о нелюдях дало серьезную трещину. И если с Лаки все было ясно с самого начала – ко́нцы заслуженно считались одной из самых мирных семей Тайного Города, то поведение люда и хвана девушку удивило. Им явно было страшно. Но они все равно шли.

«Совсем как люди», – улыбнулась Тина. И впервые с восемнадцати лет подумала о себе, как в первую очередь о человеке, а не полукровке.

– И тогда я наступил мантикоре на хвост… – Кристиан чуть повысил голос, – но не понял, что это, решил – кабель на полу лежит, темно ведь… Делаю следующий шаг, и тут она взвыла от боли. Я, естественно, вздрагиваю, многозадачный жезл срабатывает, вылетает поток «Дыхания дракона», и в его свете я вижу двух Тощих Всадников с шамширами на изготовку. Темно ведь было, глаз выколи, вот я и забрел в их расположение. Еще чуть-чуть – и пропал бы. Но «Дыхание дракона» превращает Всадников в пепел, я разворачиваюсь и вижу Гомори…

– Правда? – не поверила фата.

– Клянусь!

И Мстислава не стала уточнять, чем именно клянется рыцарь. Зачем портить веселый обед?

А он и впрямь получился веселым. Кристиан оказался не только красавчиком, но и весьма остроумным собеседником. Он шутил – тонко и всегда к месту, внимательно слушал, когда фате хотелось выговориться, и выбрал действительно отличное вино. Мстислава высоко ценила в мужчинах умение разбираться в вине, особенно – в белом.

Обед постепенно подходил к финалу, и следовало принимать решение: что делать дальше? С одной стороны, она пообещала себе отложить секс до конца расследования. С другой – почему бы не устроить славное продолжение?

Фата была готова к любому развитию событий и решила плыть по течению, предоставив право выбора кавалеру.

К счастью, ле Сейдж знал, что нужно делать в таких ситуациях.

– Почему бы нам не поработать сегодня с документами? – поинтересовался он, с улыбкой глядя на женщину.

– Нужно продолжать расследование, – согласилась Мстислава.

И накаркала.

Потому что, едва они обменялись понимающими взглядами, у Кристиана зазвонил телефон.

– Да? – Пауза. – Брат Висцерус?

Фата вздохнула и глазами показала рыцарю, чтобы тот включил громкую связь. Ле Сейдж подчинился и положил трубку на стол.

– Добрый вечер.

– У меня срочное дело, касающееся вашего расследования, – нервно произнес эрлиец.

– Странно, что вы обратились ко мне, а не в Темный Двор.

– Я позвоню навам, – пообещал старик. – Но вежливость требует, чтобы я в первую очередь поставил в известность вас, поскольку расследование официально ведете вы. К сожалению, телефон фаты Мстиславы мне узнать не удалось.

– О чем вы хотите рассказать?

– Я выяснил, что темную тварь, которую ликвидировали вчера в зоопарке, создал один из наших… – Чувствовалось, что старику безумно тяжело в этом сознаваться, но он не мог молчать. – Тварь создал эрлиец по имени Гематус.

У Мстиславы округлились глаза, но она сумела промолчать.

– И я боюсь, что вчерашний зверь – это только начало, – продолжил Висцерус.

– Где сейчас Гематус? – жестко спросил рыцарь.

– Не знаю, – ответил старик. – Объявляйте его в розыск, Кристиан. Гематуса необходимо найти как можно скорее.

Висцерус отключился.

– Ты все слышала. – Кристиан взял со стола телефон. – Я так и знал, что без эрлийцев не обошлось!

– Правда? – подняла брови Мстислава. – Знал?

– Ну… – Он понял, что погорячился, и ответил улыбкой.

– На самом деле, Кристиан, я знаю, без кого тут точно не обошлось, – стала серьезной фата. – Без Белосвета и его шайки.

– Верно, – согласился ле Сейдж. – В этом расследовании они всегда идут на шаг впереди нас, а значит, есть вероятность, что они уже отыскали Гематуса.

– Их тоже объявим в розыск.

– Согласен!

А вот теперь все окончательно запуталось и стало странным…

Нет, были и хорошие новости: будущая непобедимая и высокоприбыльная частная армия наконец-то обзавелась вооружением. Не огнестрельным, но достаточно внушительным. Осторожно перемещаясь по Лабиринту следом за длинным хозяином тупика, Шапки наткнулись на свалку старого железного барахла, из которой выудили целую, лишь немного поржавевшую секиру – ее вручили Тыкве, кинжал черной навской стали – эту драгоценность Дрезина забрал себе – и стильный чудский арбалет с тремя болтами в прикладном держателе – он достался Стамеске.

Приободрившиеся дикари продолжили путь за длинным, но вскоре их настроение вновь упало. Потому что Лабиринт изменился. Вдоволь набродившись по коридорам, тоннелям метро и даже земляным норам, Шапки неожиданно ощутили себя внутри огромного организма: стены и полы стали необычно гладкими, склизкими и отвратительно пахли. То есть в Лабиринте и так-то не благоухало розами, но вонь, что стояла вокруг, пробила даже закаленных ароматами Южного Форта дикарей.

– Где мы?

– Будто в мои носки попали, – гыгыкнул Стамеска. – В левый.

– Тогда бы мы уже умерли, – не согласился Тыква. – Твои носки – как химические мины.

– А когда ты их нюхал?

– Пошел ты, – смутился Тыква, не желая рассказывать, что однажды уснул на полу «Средства от перхоти», а проснулся в ногах у приятеля.

– Ну, правда, когда? – продолжил Стамеска, который ничего такого не помнил.

– Какая тебе разница?

– Нюхать мои носки – это очень интимно.

– Мля, отстань!

– Тихо, уроды! – приструнил бойцов Дрезина. – Пришли, кажись.

– Куня, где мы? – тихо спросила Тина.

– И почему здесь так воняет? – добавил Лакриций.

– И почему пол шевелится?

– Я бы сказал: подрагивает, – уточнил Пиф. – Он не шевелится, но близок к этому.

– Подрагивает? – испуганно повторил ко́нец. – Здесь что, землетрясение?

– Откуда? – хмыкнул Белосвет.

Однако на самом деле все путешественники, не исключая хвана, чувствовали себя не очень уверенно. Они давно выключили свои яркие устройства, ограничившись одним-единственным и очень тусклым фонарем оса, говорили шепотом и шли практически на ощупь. При этом коридор, в который они ступили, отличался гладкими и влажными стенами и отвратительным запахом. Путешественники представили, что двигаются по внутренностям гигантского животного, и никому это не понравилось.

– Куня? – прошипела Тина.

– Чего?

– Где мы?

– Почти добрались.

– Ты же говорил, что Королева рядом.

– Не рядом, а вокруг, – поправил ведьму ос. И тем подтвердил самые худшие опасения путешественников: они действительно шли внутри гигантской твари.

Лакриций судорожно вздохнул, но мужественно сдержался и не заплакал. Пиф поморщился. Белосвет покачал головой.

– А куда мы направляемся? – дрожащим голосом осведомилась Тина.

– К ее сердцу, – ответил маленький охотник. – Я его видел и думаю, что только так можно убить Королеву – ударом в сердце.

– Нельзя убить то, что мертво, – неожиданно произнес хван.

Лакриций с ужасом посмотрел на четырехрукого, в которого верил, как в Спящего, и простонал:

– Мы все умрем!

– Спящий не останется равнодушным! – издал радостный крик Гематус. – Нет! Он придет! Я знаю!

Заклинания, над которыми он бился последние десятилетия, сплетались меж собой в причудливый и страшный узор магической энергии, дополняли друг друга и наделяли новыми свойствами, формируя колоссальный, невиданный во Вселенной аркан.

Совершенно новый.

И совершенно страшный.

Гематус находился в самом центре своего кошмарного творения, в сумрачном пещерном зале, где таилось сердце созданного им чудовища. Еще мертвое. Еще спящее…

Сгнившие стены зала покрывали язвы и струпья, лохмотьями свисала кожа и волосы, капали желчь и яд. Стены переливались черным и кислотно-зеленым, и на них располагались яркие черепа, то ли восемь, то ли девять, дающие холодный синий свет. Пол страшного зала представлял собой ужасное сплетение отходов, сшитых магией и злом. Пол ходил ходуном и напоминал травяной покров болота – подвижный, но достаточно плотный. А в центре пещеры возвышался каменный постамент, на котором набухал кроваво-алым спящий пока цветок. Именно на него был направлен поток кошмарных заклинаний Гематуса.

На сердце.

Вокруг него вились древние заклятия из запрещенной книги, на него роняли они капли магической энергии, наполняя силой и злом. Его они готовили к пробуждению – сердце.

Осталось совсем чуть-чуть. Последний штрих. Последний шаг – и Мертвая Королева войдет в мир, обращая его в свой.

Скоро.

Гематус улыбнулся. Он никогда не улыбался в новом теле, мышцы слушались плохо, усмешка получилась кривой, диковатой, но эрлиец остался доволен.

Скоро.

– Грядет Пустошь! – прошептал Гематус. – Грядет пробуждение Спящего!

И принялся громко читать последний аркан.

Королева почуяла вкус жизни.

Удивительный.

Прекрасный.

Жизнь была теплой и лучистой, многоликой, в меру жидкой, подвижной. Жизнь воплощала в себе цель, которой так не хватало Королеве, ведь она ощущала лишь смертельную тоску, а жизни, такой восхитительной на вкус, в ней оказалось чудовищно мало.

И Королева осознала, что ее форма несовершенна. Чтобы полноценно захватывать и присоединять к себе жизнь, требовалось больше ртов. Много ртов. Чтобы чувствовать себя живой, жрать нужно постоянно.

И Королева стала изменять себя.

Стала расти и меняться.

Вокруг носились тени, которых она не чуяла. Вокруг бурлила еда и текла мимо, исчезала, как вода в пустынном песке. Королева застыла, голодная и злая, среди прохладных гладких стен, свернулась в тугой ком ненависти, превратилась в настороженного хищника, сгруппировавшегося перед прыжком.

И продолжала менять себя.

А потом раскрылся алый цветок, и Королева услышала слово, которое не поняла. Но ей не нужно было его понимать, потому что это слово было сутью страшного творения Гематуса.

Мертвая Королева услышала слово…

«Убей!»

– Они должны быть где-то здесь, – негромко произнесла Мстислава, глядя на экран планшета. – Где-то здесь…

– Где? – нетерпеливо спросил ле Сейдж. Он позволил фате провести поиск по генетическому коду, и теперь сожалел об этом, предполагая, что полуграмотная зеленая ведьма напутала в заурядном заклинании и только поэтому они не могут отыскать Белосвета и его приятелей.

– Где-то здесь…

– Мстислава!

– Не мешай! – Фата никак не могла понять, где ошиблась, и злилась.

Мстислава и Кристиан вызвали подмогу – на Пушкинскую площадь прибыло по пять боевых магов от каждого Дома, и вот – такой конфуз. Появившиеся воины были достаточно вышколены, чтобы сразу продемонстрировать дознавателям свое мнение на их счет, но не было никаких сомнений в том, что еще через пару минут они начнут хихикать.

– Мстислава! – прошептал ле Сейдж. – Пожалуйста…

– Я не включила 3D, – фата едва слышно выругалась. – Я получила координаты, но после переустановки приложения забыла включить 3D.

– Что это значит?

– Белосвет и его приятели под нами!

– В Лабиринте!

А в следующий миг по мостовой побежала трещина, асфальт вздыбился, вспучился, лопнул в нескольких местах, и на свет вырвалось толстое щупальце, ощетинившееся множеством маленьких и невероятно клыкастых пастей.

– Что это за тварь? – растерянно спросил ле Сейдж.

Маги, как по команде, сделали шаг назад.

А мостовая и дорожки продолжали разрываться трещинами, обнажая земляные раны, из которых полезли близнецы первого щупальца. Закричали челы, сначала те, которых схватили щупальца, затем остальные. Закричали и бросились наутек. Завыли клаксоны автомобилей, барабанной дробью простучали удары многочисленных столкновений. Зазвенели стекла. Кто-то из полицейских достал оружие, и прогремел первый выстрел… Не последний.

Пушкинская площадь превратилась в ад, неизвестная тварь продолжала вырываться из-под земли, и трещины потянулись вниз, к Манежной площади.

– Вызывай подмогу! – закричал Кристиан, выхватывая меч и многозадачный жезл. – У нас большая беда!

И перерубил ближайшее щупальце.

Подземелье сошло с ума. Коридор ходил ходуном, напрягался, подобно оказавшемуся под прессом червяку, его стенки морщились, собирались в кольца, затем что-то происходило, сверху слышался яростный звук, словно нечто невидимое прорывало преграду и выскакивало на поверхность, а через секунду следующее кольцо сжималось в другом месте.

– Ты это снимаешь? – завороженно спросил Белосвет.

– Ага, –подтвердил ошарашенный Лакриций, водя камерой по тоннелю и периодически захватывая стоящего в центре пещеры длинного мага. Что именно делал таинственный колдун, разглядеть не удавалось, поэтому ко́нец предложил: – Нужно подойти ближе.

Оператор в нем победил труса, и Лаки был готов к любому риску.

– Что здесь происходит? – спросила столь же изумленная, как ее спутники, Тина.

– Не знаю… – настороженно протянул Пиф, но мне это не нравится.

Еще больше ему не нравилось то, что хван никак не мог сообразить, какое оружие потребуется: короткие автоматы или острые катаны, которые сейчас скучали в заплечных ножнах.

– Все плохо, – прохныкал Куня. – Мертвая Королева проснулась.

– И что?

– Она будет есть живое.

– Зачем мертвому есть живое? – спросила ведьма.

– Чтобы сделать его мертвым, – срывающимся голосом объяснил ос. – Королева сделает мертвым все, до чего дотянется. Все-все-все…

Прозвучало, прямо скажем, тревожно.

– Нужно подойти к пещере! – заявил ко́нец.

– Даже не думай! – ответил Белосвет. – Снимай меня! – И поднес к губам микрофон: – Уважаемые зрители! Мы с вами находимся в Лабиринте, который… Ожил!

– Да подожди ты! – Ко́нец перехватил камеру и побежал к пещере. – Там самое интересное!

– Стой, дурак!

– Сам дурак!

– Пиф! – завопил люд.

– Сейчас!

Хван бросился следом, намереваясь остановить увлекшегося Лакриция, но не успел.

Раздался громовой голос:

– Кто здесь?!

Путешественники замерли, даже ко́нец остановился, а на стене неожиданно появился отвратительного вида глаз: мутный, словно протухший, и неестественно выпученный.

– Мля, – прошептал Лаки, наводя на глаз камеру. – Офигеть!

А Тина схватила подаренный Легой свисток и сильно-сильно в него дунула.

Королева сходила с ума от вожделения.

Она уперлась в каменную стену, перегородившую улицу, и полезла вверх. Сверху упал каменный свод, закрывший пасмурное небо, полное вкусных звезд. Королева заметалась в поисках жизни. Но жизнь разбегалась так стремительно, что отяжелевшее от магии и плоти ее тело не успевало реагировать. Королева заревела, вызывая дрожь земли, и стала готовиться к делению, желая размножиться в молодое, голодное и злое. Но не в детей, а в саму себя.

Мертвое готовилось породить мертвое.

В первый, но не в последний раз.

А пока следовало продолжать охоту за вкусной жизнью.

Чудовище испустило еще один жуткий вой и почти полностью вырвалось наружу, взломав мостовую от Пушкинской до Манежной.

– Что у вас происходит?

– Мы сами не знаем!

– Тогда что вы здесь делаете?

– Хотели все узнать!

– Идиоты!

Лега явился на призыв.

Но судя по всему, для того, чтобы погибнуть.

Нав выпрыгнул из темного портала секунд через десять после свиста Тины. Выпрыгнул, улыбающийся, слегка расслабленный, как наевшийся сметаны кот, грациозный… Но едва он разглядел происходящее, улыбочка сползла с лица, а в руках появились две тонкие, но необычайно прочные и столь же необычайно острые катаны. Которые, ни на секунду не останавливаясь, перерубали страшные щупальца со скоростью высококлассной газонокосилки.

– Ты зачем меня позвала? – осведомился нав, окружая ведьму оградой из мельтешащих клинков. Патроны в «ПМ» закончились, порталы не срабатывали, артефакты с «Эльфийскими стрелами» разрядились, и единственной защитой девушки оставался Лега.

– Позвала на помощь!

– Могла бы и предупредить!

– О чем?

– О том, что здесь творится!

А творилось невообразимое. После того как выросший в стене глаз разглядел незваных гостей, из гладких и влажных стен полезли отвратительного вида щупальца, украшенные клыкастыми пастями.

Гибкие, сильные и вонючие…

На что способны гадкие отростки, «гости» решили не проверять, а выхватили клинки и принялись их рубить, благо и хван, и люд не забыли прихватить с собой режущее оружие. Какое-то время им удавалось сдерживать напор щупалец, при появлении нава – даже перейти в атаку, но надолго запала не хватило: на месте каждого обрубленного отростка из стены появлялся другой, и было очевидно, что необходимо переходить к стратегическому бегству.

– Надо было сообщить! – заорал нав, отбиваясь, отступая и тем заставляя Тину отходить вглубь коридора, прочь от пещеры, в которой, по словам оса, таилось сердце Мертвой Королевы.

– Мы хотели!

– Но не успели! – пискнул ко́нец.

– И не успеете! – прогрохотал гулкий мужской голос. – Королева становится сильнее с каждой секундой! Мир больше не будет прежним!

«Дыхание дракона» приносило результат.

Заклинание, интуитивно нащупанное хваном в зоопарке – об этом эпизоде первым вспомнил Кристиан, – оказалось на удивление эффективным против чудовищного монстра, но, увы, залить весь центр Москвы огнем не представлялось возможным, а тварь…

Тварь становилась сильнее с каждым сожранным челом. С каждой кошкой. Собакой. И даже деревом. Все, во что вонзались жадные щупальца, обращалось в тварь. Становилось мертвым, но не умершим. Прирастало к гигантской туше, превращалось в очередное щупальце и принималось искать добычу. Тварь разбивала окна и проникала в дома, хватая прячущихся в них людей. Вытаскивала добычу из машин. Снимала с деревьев.

Тварь жрала и росла.

Мертвое захватывало мир, и этот процесс ускорялся с каждым мгновением.

– Щупальца схватили журналистов, – прошептал Стамеска.

– И нава, – добавил Тыква.

– Длинный пошел с ними говорить, – продолжил Стамеска.

– И с навом, – добавил Тыква.

– Пока он отвлекся? – надо сматываться, – закончил Стамеска.

– И быстро, – добавил Тыква.

И бойцы посмотрели на уйбуя.

А уйбуй, которому было так же страшно, как его сородичам, не отрываясь, смотрел на пульсирующее в центре пещеры красное. Смотрел и думал:

«Странное дело: все вокруг черное, липкое, вонючее, но главное – черное, а это – красное. Почему?»

Но ответа не было, поскольку Дрезина не знал, что смотрит на сердце Мертвой Королевы. Он вообще ничего не знал о происходящем, кроме того, что они крепко влипли, и бежать, как предлагали бойцы, нет смысла – уйти им не позволят. Этого уйбуй тоже не знал, но чуял. Если жизнь в Южном Форте чему и научила дикаря, так это чуять беду, и сейчас внутренняя сирена выла на полную громкость.

– Мотать надо, уйбуй, – повторил Стамеска.

– Нет, – качнул головой Дрезина. – Не смотаем.

– Ща он их сожрет, вместе с навом, и за нас примется, – предупредил Тыква. – В натуре.

– Лучшего шанса не будет, – в кои-то веки согласился с напарником Стамеска. – По коридору прямо, потом четыре раза налево, я запомнил. Там затаимся и переждем.

– Ты арбалет зарядил? – вместо ответа спросил уйбуй.

– Да.

– Чем?

– А я знаю? – развел руками боец. – Взял болт, который был справа, и сунул.

– Дай.

– Бери. – Стамеска охотно передал Дрезине оружие, но прежде чем отдать, вопросительно посмотрел ему в глаза. – Мы, эта…

– Мотайте, – кивнул уйбуй. – Мотайте.

А затем достал из кармана плоскую фляжку и глотнул виски. Не для храбрости. Просто захотелось.

– Остановись! – рявкнул Лега. – Я тебя узнал! Гематус!

– Но как? – Длинный маг удивился.

– Думаешь, я не слышал об искалеченном эрлийце?

– Ах да, вы так долго живете, что полвека для тебя – вчера…

– Не «вчера», а десять минут назад, – поправил длинного нав. И повторил: – Остановись.

Учитывая обстоятельства, требование темного прозвучало слишком дерзко.

Бой прервался. «Гости» замерли в коридоре, со всех сторон окруженные извивающимися, но пока не атакующими щупальцами. Куня и Тина позади, затем Белосвет и Пиф, и впереди всех – Лега. А справа от нава и чуть позади – Лакриций с неизменной камерой.

– Зачем мне останавливаться? – спросил Гематус, глядя на темного.

– А зачем ты это делаешь? – ответил тот, явно пытаясь затянуть время.

И эрлиец поддался:

– Ты действительно не понимаешь? Ты! Ты ведь знаешь мою историю! Ты действительно не понимаешь?

– Я знаю только то, что у тебя проблемы, – ответил Лега.

– Я не могу жить в этом мире! – закричал несчастный Гематус. – Он отверг меня! Предал! Едва не убил!

– И? – поинтересовался темный.

– И я решил изменить мир, – ответил эрлиец. – Вселенную, если быть точным.

– Тебе это под силу?

– Мне – нет. Я ведь не сумасшедший.

– Приятно слышать.

Однако следующая фраза заставила Легу усомниться в сделанном выводе:

– Я разбужу Спящего – и он изменит! – резанул Гематус.

И вновь усмехнулся: неумело, коряво, диковато. Щупальца клацнули клыкастыми пастями.

– О чем он говорит? – прошептал Лакриций. – Как можно разбудить Спящего?

Оказывается, наву тоже было интересно:

– Э-э… – протянул Лега, словно перебирая в уме варианты действий. – У тебя действительно есть идея, как это сделать?

– Спящий создал Вселенную и наделил ее жизнью, так?

– Да.

– А я обращу жизнь в смерть. Всю жизнь – в смерть. – Гематус развел в стороны длинные и сильные руки. – Моя Королева поглотит всю существующую жизнь и обратит ее в противоположность. Уверен, это привлечет внимание Спящего.

– Звучит настолько логично, что я не могу не спросить: как? – с искренним интересом произнес нав. – Как ты сможешь обратить жизнь в смерть?

– Создавая Королеву, я использовал теоретические выкладки «Трактата о неживой материи», – скромно ответил Гематус. – Я его дешифровал.

– Ага. – Лега замолчал, и его лицо стало… жестким. А взгляд – очень сосредоточенным.

– Ты можешь объяснить, что происходит? – робко спросила подошедшая сзади Тина.

– Пока нет, – честно ответил темный. – Но все гораздо хуже, чем я ожидал.

– Заслоны не дают эффекта, – доложил Кристиан, убирая телефон. – Великий магистр направляет в центр города всех, кого можно, но нас слишком мало. Нас всех… Служба утилизации едва справляется с маскировкой, и…

– Я поняла, Ваше Величество, – тихо ответила Мстислава, которая одним ухом слушала рыцаря, а другим – то, что ей говорила королева. – Конечно, мы будем сражаться… Да.

Затем фата тоже убрала телефон и посмотрела на ле Сейджа:

– Как я понимаю, ни одно другое заклинание, кроме «Дыхания дракона», на эту дрянь не действуют.

– Наши высшие маги пытаются найти способ уничтожить ее, но пока безуспешно, – подтвердил рыцарь. – Даже навы в затруднении.

– Значит, будем просто сражаться.

Они воспользовались короткой передышкой, чтобы связаться со своими Домами, получить инструкции и понять, что происходит. И картина, честно говоря, им не понравилась.

Центр города погибал. Несмотря на то, что Великие Дома перебросили сюда всех магов и всех тех, кто умел обращаться с артефактами; несмотря на то, что магическая энергия поступала без остановки, с избытком, и «Дыхания дракона» пылали негасимым огнем; подавить тварь пока не получалось. Она теряла части себя, но восстанавливалась с необычайной скоростью. Отступала, но только для того, чтобы собраться с силой и броситься в следующую атаку.

Она не боялась.

И все понимали, что если высшие маги не придумают действенного оружия, тварь обязательно прорвется…

– Один чел, один нав, один люд и один ко́нец, – рассмеялся Гематус. – Я позволю вам увидеть новый мир. Но поделиться знаниями вам будет не с кем.

– Тогда зачем мы тебе? – не удержался Лега.

– Как это зачем? – испуганно пролепетал Лакриций, продолжая тем не менее снимать эрлийца. – Если тебе жить надоело, то молчи и не мешай. Пусть он нас не трогает!

Мнение ко́нца разделяли все путешественники, и к их огромному облегчению выяснилось, что у Гематуса имелись планы на пеструю компанию.

– Я покажу вас Спящему, – сообщил эрлиец. – А он решит, что с вами делать.

– Что со мной будет, я решаю сам, – твердо заявил Лега. – Ну, еще я позволяю командовать князю с Сантьягой, но только потому, что я так решил. Тебя в списке моих руководителей нет.

– Теперь есть.

– Не льсти себе.

И нав с хваном вновь бросились в атаку. Стремительно, как это умели только они, и безжалостно. Только теперь они не прикрывали безоружных друзей – та стратегия оказалась неудачной, – а пытались убить врага, набросились на длинного, решив, что с его смертью ужасное творение издохнет. Атаковали, потому что не видели другого выхода. Атаковали, потому что не могли иначе. Пиф и Лега впервые сражались вместе, но действовали на удивление слаженно: хван прикрывал темного от щупалец, а Лега рубил Гематуса, но… Но черная навская сталь клинка плохо пробивала черную навскую сталь доспеха. Гематус отступал, но оставался цел.

И негромко посмеивался над потугами врагов…

А в это самое время, примерно в сорока ярдах за его широкой спиной, в темном коридоре стоял одинокий Дрезина. Одинокий и пьяный. Дрезине очень хотелось выхватить чудесный навский кинжал, героически закричать и броситься в атаку – безжалостно рубить врагов, но инстинкт самосохранения не позволял. Выходить из коридора было страшно, поэтому Дрезина с печалью отмел идею рукопашной схватки и поднял арбалет…

– Чего вы добиваетесь? – рассмеялся Гематус, лениво и высокомерно отмахиваясь от хвана и нава. – Хотите меня разозлить?

Щупальца вцепились в Тину, Белосвета, Лакриция и Куню. Пока – просто вцепились, схватили, не позволяя вырваться, но клыкастые пасти были готовы впиться в плоть добычи в любой момент.

– Лега! – в ужасе закричала Тина.

– Отпустите! – завопил ко́нец.

– Гады! – Здоровенный Белосвет напряг могучие мышцы, пытаясь освободиться от захвата, но потерпел неудачу.

– Мои детки! – радостно запищал Куня, увидев гигантских крыс. – Скорее!

Звери набросились на щупальце, но их острые зубы не причиняли мертвому вреда.

Все было напрасно.

– Не злите меня, – продолжал посмеиваться Гематус, отступая под натиском воинов. – Или ваши дружки сдохнут!

– Они станут частью нового мира! – поправил эрлийца нав. – А я – нет!

– Лега! – закричала и удивленная, и напуганная Тина. – Я не хочу!

– Послушай подружку, – смеясь, предложил Гематус.

– Женщину? – удивился нав.

– Если своего ума нет…

Эрлиец не был воином.

Хорошим врачом – возможно, отличным колдуном – да, первым и последним в истории Тайного Города некромантом – тоже верно. Но он не был воином. Не понимал, что все действия настоящего бойца, все разговоры, движения, удары – все направлено лишь на одно: достижение победы. Не понимал, что каждую секунду, каждое мгновение воин ищет возможность этого.

Лега понял, что Гематус уязвим – он не мог состязаться в скорости с навом, но могучее тело голема пока выдерживало удары клинков. К тому же эрлиец двигался, уклонялся, кое-как отбивался, блокировал катаны и продолжал посмеиваться, не понимая, что нав уже нашел его слабое место.

И требовалось лишь нанести точный удар.

В общем…

– Ты мне надоел! – громко произнес Гематус, и выскочившее из пола щупальце чуть не оплело ноги нава.

Собиралось оплести.

Потому что за мгновение до этого Лега неожиданно прыгнул и ловким ударом снес эрлийцу голову.

– Да! – выкрикнул Пиф.

– Нет! – завопил Лакриций, в тело которого впились безжалостные пасти щупальца.

– Нет! – зарыдала Тина.

Разъяренная тварь принялась мстить за смерть ее создателя. Щупальца облепили и нава, и хвана. Брызнула кровь. Раздались громкие, полные жуткой боли крики, но…

Но еще через секунду Дрезина плавно нажал на спусковой крючок, и старый чудский болт вонзился в алый цветок. Просто отравленный болт, но этого хватило, поскольку он вонзился в единственную живую часть Мертвой Королевы.

В сердце.

Подземелье огласил жуткий вой, и ярко-красный цветок стал стремительно чернеть.

– Жертв много?

– Изрядно.

– Десятки?

– К сожалению.

– Плохо…

Сантьяга, комиссар Темного Двора, высший боевой маг Нави, прибыл на Пушкинскую площадь в числе первых, меньше чем через минуту после появления первого щупальца. Прибыл и сразу взял на себя оперативное руководство, распределяя бойцов всех трех Домов, определяя направления ударов и действия спасательных групп, вытаскивавших из зоны поражения обычных челов. Оспаривать его решение стать командиром никто не решился, во-первых, было некогда, во-вторых, спорить с Сантьягой считалось занятием глупым и бесперспективным. Главы Великих Домов велели своим подчиняться – а что им еще оставалось? – и благодаря этому мудрому решению на месте катастрофы не возникло неразберихи.

Теперь же, когда страсти улеглись, комиссар занялся изучением ущерба и вариантами его сокрытия от господствующей расы.

– Как будем объяснять жертвы?

Кристиан и Мстислава, представляющие на совещании свои Дома, дружно повернулись к агенту Службы утилизации, тот еще раз оглядел развороченную улицу и пожал плечами:

– Взрыв магистрального газопровода?

– Под Тверской проходит магистральный газопровод? – изумился ле Сейдж.

– Проведем, – махнул рукой агент. – Как минимум по документам.

– Газопровод подходит, – поразмыслив, кивнул Сантьяга. – Подготовьте видео.

– Будет сделано.

В настоящий момент зону катастрофы окружали два оцепления: челов и Тайного Города, но долго так продолжаться не могло, и Служба работала в авральном режиме.

– А кто будет оплачивать наши услуги? – осведомился агент.

– Катастрофу учинил Гематус, а семья Эрли относится к Темному Двору, – тонко улыбнулся Кристиан.

Мстислава кивнула, показывая, что полностью согласна с рыцарем – идея заставить раскошелиться Навь привела зеленую ведьму в восторг.

Агент удивленно поднял брови, но через секунду понял, что поторопился: в искусстве отстаивания интересов своего Дома Сантьяга достиг совершенства.

– Полагаю, все обратили внимание, что в последнее время челы активно реставрируют свою столицу? – негромко произнес он, изучая комочек грязи, дерзко прилепившийся к идеально начищенным туфлям. – Они все время что-то перестраивают.

– Сплошные пробки, – проворчал ле Сейдж.

– Но это уж слишком, – покачала головой Мстислава, первой сообразившая, к чему клонит хитрый нав.

– Подкиньте мэру идею, что катастрофа газопровода – прекрасный повод заняться главной улицей города, – распорядился комиссар. – Пусть ее перекроют на пару дней и перекопают от Пушкинской до Манежной.

– Так быстро они не справятся, – предупредил агент.

– Вы поможете.

– А кто будет оплачивать нашу помощь?

– Челы и будут, – пожал плечами Сантьяга. – Главное, чтобы подряд достался шасам.

Которые заработают сами и заплатят изрядные налоги в казну Темного Двора.

Кристиан и Мстислава уныло переглянулись, но оспаривать предложение не стали: учитывая обстоятельства, нав предложил идеальный выход из положения.

– Так и запишем, – пробубнил агент.

– Так и запишите. – Сантьяга оглядел развороченную Тверскую и добавил: – И еще запишите, что тротуары нужно расширить: я люблю иногда здесь прогуляться.

И улыбнулся, глядя на то, как быстро сотрудники Службы утилизации убирают с лица Тайного Города останки Мертвой Королевы.

Эпилог

– Наша старая договоренность потеряла силу, отец Динамус, – мягко произнес Сантьяга, располагаясь в предложенном настоятелем кресле. – Признаюсь, мне с самого начала не нравилась идея оставить в Обители зашифрованный экземпляр, но один из ваших предшественников лично поручился, что книгу никто не сможет прочитать. – Пауза. – Видимо, он знал, что не доживет до этого дня.

– Иногда и у нас бывают приступы предвидения, – несмешно пошутил Динамус, без восторга разглядывая гостей: помимо комиссара, в кабинете настоятеля находились Кристиан ле Сейдж и фата Мстислава. И еще брат Висцерус, но его присутствие Динамуса не раздражало. Напротив, он был рад старику, поскольку тот, как тут ни крути, должен был разделить с Динамусом ответственность за случившееся.

– Жаль, что вы не предвидели эту ситуацию, – заметил рыцарь.

– Да, конечно. – Настоятель покачал головой, показывая, как сильно сожалеет, но по-прежнему смотрел на Сантьягу.

– Мы уничтожим «Трактат», – негромко произнес нав.

– Я распоряжусь, чтобы вам его отдали.

– Мы уже изъяли книгу из закрытого зала библиотеки, – вежливо сообщил Сантьяга. Вежливо по тону, но не по смыслу.

– Не самый дружеский шаг с вашей стороны, – проворчал Динамус.

– Это в качестве наказания.

Эрлиец крякнул, но промолчал.

– И все? – изумилась фата. – Это все наказание?

– А чего вы хотите? – поднял брови Сантьяга. – Своими беспардонными действиями мы уязвили самолюбие отца настоятеля.

– А это, поверьте, очень серьезно, – с легкой угрозой в голосе добавил Динамус. И посмотрел на комиссара, за которого привык прятаться, когда кому-нибудь угрожал.

Тот задумчиво улыбнулся. Представители Ордена и Зеленого Дома помрачнели. Они, конечно, понимали, что Сантьяга станет выгораживать подданных князя, но не думали, что он выведет их из-под удара с таким элегантным нахальством.

– Может, наложим на Обитель штраф? – неуверенно предложил Кристиан, которому великий магистр посоветовал «не спускать дело на тормозах и показать эрлийцам, как сильно они облажались».

– Можно и штраф, – неожиданно легко согласился настоятель. – Но в этом случае нам придется поднять расценки на наши услуги примерно на тридцать процентов. И поверьте, я позабочусь о том, чтобы все жители Тайного Города узнали, кому обязаны этим нововведением.

После такого предложения продолжать ле Сейджу расхотелось. Разговор, почти не начавшись, плавно закончился, и лишь у Висцеруса, как выяснилось, остался вопрос, который он хотел обсудить:

– Иногда я думаю, спасли бы мы несчастного Гематуса, если бы знали, чем это закончится? – тихо произнес старик, не обращаясь ни к кому конкретно. Просто произнес, глядя в окно, за которым на Царицынский парк падал первый снег.

– Зная, что он натворит в будущем? – тихим эхом повторила Мстислава.

Кристиан неловко дернул плечом.

– Думаю, спасли бы, – ответил старику Сантьяга. – Вы всегда боретесь за жизнь. Всегда.

* * *

– Герой, значит?

Вопрос прозвучал мрачно и намеренно провокационно, однако уйбуй не растерялся:

– Герой в нашей семье один – великий фюрер Кувалда! – прокричал Дрезина, преданно пожирая глазами высокое начальство. – Великолепный! Отчаянный! Решительный!

– Это почему я отчаянный? – нахмурился лидер Шапок.

– Потому что можешь принять любое, даже самое внезапное решение, – вывернулся уйбуй, сообразив, что использовал неудачный эпитет. – И мы, твои верные воины, обязательно его исполним!

– Такие уж и верные? – Кувалда испытующе посмотрел на уйбуя. И несмотря на то, что глаз у великого фюрера был один, взгляд пробрал Дрезину до костей. – А кто из «Средства от перхоти» ящик виски украл, хотя я не велел?

– Так ведь трезвые были, – умильно улыбнувшись, объяснил уйбуй. – Как будто сам не знаешь, твое великофюрерство, как это бывает: чего только в трезвую голову не взбредет.

– Это да, – не стал отрицать Кувалда, припомнив некоторые свои выходки, совершенные до того, как он возглавил семью и стал присматривать за порядком. – Это да…

Насчет Дрезины, говоря откровенно, все было ясно еще до того, как фюреру Шапок позвонила фата Мстислава и грубовато велела вернуть совершившего подвиг уйбуя в семью и по возможности не вешать в ближайшие пару месяцев. То, что Дрезину придется простить, одноглазый фюрер сообразил, просматривая репортаж «Тиградком». Кадры, где возбужденный уйбуй радостно пляшет на фоне еще скованных страшными щупальцами Леги и Пифа, обошли весь Тайный Город. Дрезину признали героем и спасителем, однако в первую очередь Кувалду интересовал другой аспект свалившейся на верноподданного славы.

– Награду дали? – хрипло спросил он, продолжая сверлить уйбуя единственным глазом. – Если не дали, можешь прямо сейчас пойти в сортир и удавиться. Скажем, что ты не снес бремени славы.

Однако Дрезина идеально подготовился к такому развитию событий:

– Не просто дали, а я уже ее поделил. – И верноподданно протянул фюреру платиновую банковскую карточку. – Здесь половина.

– Ну… – Кувалда выждал еще секунду, а затем распахнул блудному сыну почти отцовские объятия: – Добро пожаловать домой!

* * *

– Даниил, я скоро… – Тина оглядела улыбающихся друзей и вздохнула: – Ну, не очень скоро, но к полуночи постараюсь обязательно. Честно. Честно-пречестно.

И услышав положенное: «Люблю тебя», отключила телефон.

– Успеть до полуночи? – хихикнул Лакриций. – Зачем?

– На свидание не рассчитывай, – повторила зазубренную мантру Тина, но отнюдь не так уверенно, как когда-то.

Ко́нец понимающе улыбнулся и промолчал. Он знал, когда нужно подсекать.

Они встретились в «Ящеррице» – самом известном клубе Тайного Города, заняли отдельный столик в углу, подальше от любопытных глаз, и вот уже два часа не могли наговориться, делясь впечатлениями от пережитого и тем, что произошло в их жизнях после того, как внезапно они стали знаменитыми.

История спятившего эрлийца, едва не погубившего Тайный Город, а возможно, и весь мир, широко обсуждалась. Поведение репортеров вызывало двойственные чувства: некоторые ругали их за то, что своевременно не сообщили Великим Домам всю информацию, другие восхищались их упорством, но в целом общество признало их смелость и то, что они, не задумываясь, встали на защиту Города. Все они получили свои «пятнадцать минут славы» и остались вполне этим удовлетворены.

– Тебя перевели в светский отдел?

– Да. И стали узнавать на улицах. – Белосвет улыбнулся. – Но самое главное: у нас с Лаки будет своя программа!

– Правда?

– Да!

– Поздравляю!

– Меня сможешь поздравить отдельно, – тут же нашелся ко́нец. – Встретимся завтра?

– А Пиф? – опомнилась Тина. И посмотрела на хвана: – А ты?

– Мне разрешили уволиться из «Тиградком», – спокойно ответил четырехрукий.

– Разрешили? – Ведьма подняла брови: – Все-таки ты был за что-то наказан?

– Неважно. – Пиф улыбнулся. – Важно то, что мы теперь друзья, и еще обязательно встретимся.

Иерархическое положение в семье хванов рассчитывалось так сложно, словно у каждого из них было не четыре руки, а по четыре головы. В ход шли деяния предков по всем родственным линиям, собственные достижения и провалы, даты рождения и смерти, и многие другие факторы, непонятные даже навам. И потому некоторые воспитательные меры четырехруких отличались экстравагантностью – когда они не хотели портить одному из своих накопленные «баллы уважения», но не могли оставить проступок без последствий. Приказ поработать шофером в «Тиградком» вполне подходил для мягкой формы наказания: с одной стороны, ничего позорного в этой службе не было, с другой – вся алтайская родня наверняка потешалась над бедолагой.

– То есть у тебя все в порядке?

– Да.

– Я рада.

– Спасибо.

Многословием четырехрукие не отличались.

– Видел отзывы о тебе на «Тиградком», – заметил Белосвет. – Тебя хвалят.

– Неожиданно стало модным обращаться к человской ведьме, спасшей Тайный Город, – усмехнулась Тина. – В основном, конечно, приходят на меня поглазеть да потрепаться, но появились и настоящие клиенты.

– Уверен, у тебя все будет в порядке.

– И в следующий раз, пожалуйста, зови меня в приличное место, – вклинился в разговор Лега. – Например, сюда, в «Ящеррицу».

– Или предупредить тебя о том, что происходит, – улыбнулась ведьма. – Я помню.

– Или предупредить, – согласился нав. – Вдруг я окажусь без мечей?

И рассмеялся.

А Тина поймала себя на мысли, что и верит, и не верит в происходящее. Еще вчера она была простой человской ведьмой, не особенно сильной и не особенно интересной жителям Тайного Города, а теперь на равных общается с навами, людами, хванами… Именно на равных. И они смотрят на нее с уважением.

«Так, может быть, все дело не в их снобизме или высокомерии, а в том, что нужно показать себя? Показать готовность к подвигу не на словах, а на деле, показать, что внутри тебя есть стальной стержень? Может, в этом дело?»

Тина рассмеялась, немного не к месту, и неожиданно подумала о том, что кем бы ни был ее отец, сегодня он узнал о ней. И, возможно, испытал гордость за свою незаконнорожденную девочку…

Вадим Панов Наследие великанов

© Панов В. Ю., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Пролог

Москва, Северное Тушино

Даже тёплыми летними вечерами, когда многие жители Москвы разъезжаются по отпускам или выбираются жить на дачи, в столице случаются пробки. В том числе – глухие. И не только на вылетных магистралях, по которым измученные жарой горожане спешат в благодатную прохладу Подмосковья, но всюду. Даже летом – бывает! – город плотно встаёт, окутываясь туманом выхлопных газов, гудками клаксонов и специфическим бормотанием водителей, проклинающих «этих идиотов». Но все «прелести» глухих пробок касаются исключительно автомобилистов, в то время как владельцы двухколёсных коней без особого труда просачиваются мимо застывших машин под завистливые и не самые одобрительные взгляды. В пробках мотоциклисты не чувствуют привычной свободы, но они хотя бы едут и при первой же возможности давят на газ, стремительно преодолевая расстояние до следующего светофора, утыкаются в хвост очереди и вновь начинают лавировать среди железных коробок. И только за городом для быстрых всадников начинается подлинное раздолье.

А на улицах – лишь после захода Солнца.

Когда раскалившийся асфальт устало переводит дух и проваливается в дремоту, кутаясь в желтоватый свет длинных фонарей; когда сонно шепчутся деревья, а тени жмурятся в прямоугольниках окон, именно тогда начинают реветь моторы, вызывая ругань добропорядочных граждан, – на улицах появляются мотоциклисты.

И чёрный, как зимняя ночь, «Харлей», что резко свернул на Свободу с Волоколамки, был одним из них: быстрых и раздражающих. «Харлеем» управлял рослый, могучего сложения мужчина в чёрном кожаном костюме – куртка, штаны, сапоги – и глухом шлеме. Мужчина выглядел рыцарем, по недоразумению сменившим коня обычного на железного, а девушка за его спиной казалась принцессой, которую рыцарь только что вырвал из лап кровожадного дракона – строго по каноническому тексту.

Проехав, а точнее промчавшись, по Свободе до прибрежного парка, мужчина сбросил скорость, огляделся, убедился, что за ними никто не следит, и медленно въехал в зеленую зону – вопреки всем законам и правилам. В обычном случае подобное поведение грозило разбирательством с полицией или недовольными гражданами, но «рыцарь» предусмотрительно активировал артефакт морока, сделав мотоцикл невидимым для всех, кто не умел смотреть сквозь наведённые чары, и тем избавил себя от возможных претензий. Нет, среди жителей Тайного Города попадались даже более въедливые и скандальные особи, чем иные москвичи-челы, но мужчина искренне надеялся, что они уже сидят по домам, а если и прогуливаются по тёмному парку, то не станут делать замечание масану.

Ночному охотнику.

Чей удел – пить кровь разумных.

Мужчину звали Адриан Малкавиан, и огонёк безумия, то вспыхивающий, то гаснущий в его красных глазах, служил дополнительной гарантией того, что никто из жителей Тайного Города не рискнёт нарушить их с подругой уединение: официально Малкавианы считались слегка сумасшедшими, неофициально – окончательно спятившими.

Тем временем парочка добралась до воды, заняв небольшую полянку среди высоких кустов и деревьев, где сбросила опостылевшую одежду, и особенно – шлемы.

– Как хорошо… – улыбнулась девушка.

– Тебе не холодно? – заботливо поинтересовался масан, вынимая из седельной сумки пакет с полотенцами.

– Мне здорово. – Она шумно вдохнула запах воды, потянулась и мечтательно закончила: – Мне замечательно…

Ей было лет двадцать, может, двадцать два, вряд ли больше… да и не дал бы никто больше этой свежей красавице – подтянутой, спортивной, с длинными ногами и длинными кудрявыми волосами, рыжими, словно осенний лес. Блестящие карие глаза, круглые щёчки с очаровательными ямочками, изящно очерченные губы – возможно, Шера и не была моделью с обложки, но мужчины на неё засматривались.

Мужчины самых разных генетических статусов, но девушка отдала своё сердце гиганту Малкавиану.

Сбросив одежду, Шера попробовала воду пальчиком правой ноги и негромко спросила:

– Искупаемся?

– Конечно.

– Прямо сейчас?

– Конечно.

– Тогда догоняй!

И резко забежала в реку, вызвав фейерверк брызг, окунулась с головой, проплыла под водой несколько метров, а когда вынырнула, увидела рядом Адриана. Обняла любимого за шею, поцеловала, прижалась крепко-крепко и радостно вздохнула:

– Адри, как же хорошо…

– А будет ещё лучше, – пообещал Малкавиан.

– Знаю…

Он был крепок и холоден. Даже в тёплой летней реке, даже в душной Москве, даже в пустыне, по которой они однажды путешествовали, он всегда был очень холоден. Но при этом – крепок. Неистовый Адри, сильный и неутомимый. Красивый и немного сумасшедший. Их связь казалась противоестественной – какие чувства могут испытывать друг к другу охотник и жертва? – но была настоящей. Шера дышала для своего избранника, жила для него, думала только о нём и позволяла ему всё. Шера помнила каждое мгновение их первой встречи, помнила насторожённость, с которой начинались их отношения, даже лёгкий страх, а потом – безбрежный океан чувств, поглотивший её с головой…

Она любила.

И знала, что любима.

Несколько минут они с Малкавианом весело плескались, то уплывая в разные стороны, то вновь встречаясь. Постепенно оказались у берега, где вода доходила высокому Адриану до груди и он мог твёрдо стоять, и Шера ловко взобралась на него, лицом к лицу, обняв за шею и обхватив ногами.

Уселась, крепко поцеловала в губы и стала двигаться, пока неспешно, наслаждаясь его холодом, силой и желанием.

– Моя маленькая девочка…

– Твоя!

– Тебе хорошо?

– Очень…

Дальше будет ещё лучше, но Шера не торопилась к вершине, а предвкушала её и отдавалась огню постепенно – с каждым движением, с каждым толчком… остро чувствуя ответное желание. Малкавиан оставался холоден, но только снаружи. Шера знала, как будоражит Адриана её горячая кровь, и в какой-то момент стала теснее прижиматься к любимому.

– Сейчас?

– Да.

Продолжая поддерживать девушку левой, правой рукой Малкавиан нежно погладил её по шее, поцеловал и аккуратно, очень мягко, впился в плоть иглами. Шера тихонько вздохнула, замедлилась и улыбнулась, чувствуя полное единение с любимым.

Они получали друг от друга именно то, что им было нужно.

Каждому из них.

Адриан вынес Шеру на берег, положил на траву и резко, жёстко, но не грубо, а так, как ей нравилось, закончил, заставив перепачканную кровью девушку визжать и выть от удовольствия и даже ненадолго потерять сознание – и от потери крови, и от немыслимого наслаждения. От острой смеси опасности и удовольствия.

– Восхитительно, – прошептала Шера минут через пять. – Невероятно…

Она всегда так говорила после.

– Наши чувства острее самого дикого секса, – заметил Адриан.

– Правда?

Ей было до ужаса приятно слышать эти слова.

– Чувства – это главное, что у нас есть, а кровь, секс и прочее лишь обрамляют их. Ты даришь мне не кровь, любимая, а огонь вот здесь. – Он прикоснулся к груди.

– Как хорошо, – эхом отозвалась Шера, которой даже в кошмаре не могло привидеться, что Адри нужна от неё только кровь.

– Я люблю тебя.

– А я люблю тебя.

Она лежала на спине, её рука рассеянно скользила по животу, а бёдра до сих пор едва заметно двигались, то раздвигаясь, то сжимаясь. Девушке было настолько хорошо с Адрианом, что ей требовалось много времени, чтобы прийти в себя. А Малкавиану нравилось смотреть на усталую подругу и любоваться её точеной фигуркой: небольшая грудь с чёрными бусинками сосков, длинные ноги с ещё узкими бёдрами, тонкие руки и худенькая шея – нежная, совсем девчачья. Шера как будто застыла в шаге между подростковой угловатостью и женской округлостью, и её «пограничная» фигура безумно возбуждала Адриана.

– Разведёшь костер? – спросила девушка, озираясь в поисках футболки.

– Конечно, – отозвался масан, поднимаясь.

Они приезжали на эту поляну довольно часто, и в густой траве Малкавиан хранил небольшой запас сухого валежника. Принёс охапку, чиркнул зажигалкой, добавив чуть магии, чтобы огонь быстрее схватился, и сел на землю рядом с надевшей футболку Шерой.

– Побудем здесь до утра?

– Мне нужно встретиться с Адамом Носферату, – вздохнул Адриан.

– Во сколько?

– В два.

– У нас ещё куча времени.

– Ага. – Он улёгся на землю и задумчиво провёл пальцами по спине подруги.

– Тебя что-то тревожит, – тихо произнесла Шера. – Я чувствую.

Сначала он хотел отмахнуться, сказать: «Ерунда», но неожиданно – и в том числе для себя самого – ответил:

– Сантьяга хочет заключить большой союз с непримиримыми и уговаривает Клаудию созвать Конклав.

– Тебя это волнует? – удивилась девушка.

– Меня волнует всё, что связано с семьёй.

– Да, конечно… – Шера поняла, что допустила ошибку, и постаралась исправиться: – Разве Конклав – это плохо? Сантьяга хочет договориться ради мира…

– Сантьяга хочет договориться, потому что он слаб, – качнул головой Малкавиан. – Ярга теснит его со всех сторон, и Сантьяга хочет сделать нас союзниками.

– Разве это плохо? – повторила девушка.

– Он нас предаст.

– Почему?

– Потому что он нас ненавидит, – объяснил Адриан. И спокойно добавил: – Нас ненавидят все.

– Я – нет!

– Ты – моё единственное счастливое исключение.

Она повернулась и упала вампиру на грудь:

– А ты – моя жизнь!

– Именно… – Малкавиан хотел что-то добавить, но неожиданно привстал на локте и пристально посмотрел вдоль берега. Ничего не разглядел в темноте, но спросил: – Ты слышишь?

– Нет.

Шера давно привыкла к тому, что чувства ночного охотника гораздо острее, чем у неё, и не обижалась на вопросы, на которые не могла дать ответа.

– Шаги.

– Прохожий?

– Мужчина… один… И немного пьян.

Малкавиан улыбнулся.

– Адри, не надо, – прошептала девушка. Она поняла, что задумал возлюбленный. – У тебя ведь нет жажды.

– Никто ничего не узнает, – пообещал вампир: он принял решение и не собирался от него отказываться.

– Тебе не хватает меня?

– Больше крови – больше сил.

– Адри!

Масанам категорически запрещалось высушивать челов на территории Тайного Города. Скрутила жажда – отправляйся в путешествие, длинное или короткое – тебе решать, но с жаждой нужно справляться вдали от Москвы. Потом возвращайся и живи дальше. Таким был закон Тёмного Двора. Масаны, конечно, закон иногда нарушали и, если попадались, пощады не просили. Знали, что бесполезно.

– Я скоро. – В глазах принявшего решение Малкавиана вовсю пылало сумасшедшее пламя. – Десять минут.

– Адри…

– Любимая, всё будет хорошо.

Вампир натянул штаны и направился в темноту.

///

Деревья, деревья, деревья… кусты, трава по пояс, как в песне, и снова деревья. Такое впечатление, что не по Москве идёт, а по лесу. Хотя… Какое там «идёт» – пробирается! Совершенно не представляя, в правильную ли сторону движется.

Антон Буторин тихонько выругался и вновь, в сотый, наверное, раз, огляделся.

Где эта проклятая улица?

Улица в ответ промолчала – не посигналила раздражённым клаксоном, не взревела двигателем ночного гонщика, – а вот деревья, кажется, рассмеялись, шурша листьями и весело поглядывая на парня. Деревьям нравилось общество, они развлекались.

Глупость какая, а? Не кричать же, в самом деле, «Ау!».

Или всё-таки крикнуть?

С одной стороны, Антон понимал, что заблудиться не получится и, куда бы он ни пошёл, рано или поздно окажется на дороге или увидит дома. С другой – стало немного тревожно, поскольку на дворе глубокая ночь, а он пьяный. Ну, не пьяный, а крепко поддавший. Ну очень крепко… Ну…

Ладно – пьяный. Но уже немного проспавшийся.

А всё началось с того, что Витька предложил отметить его день рождения шашлыками на берегу. Идея понравилась, ведь лучше так, чем отправиться в какое-нибудь кафе, в котором будешь полностью зависеть от настроения неведомого повара и есть то, что ему взбредёт в голову. Или «наслаждаться» видом плохо вымытой посуды, как это случилось два месяца назад на празднике Майи, когда им принесли заляпанные, со следами помады бокалы, что вызвало у виновницы торжества истерику, а её муж закатил владельцу кафе грандиозный скандал. Посуду и приборы заменили, но вечер оказался испорчен… А сегодня всё прошло удачно: купались, загорали, флиртовали, выпивали, разумеется, но в меру, чтобы на жаре не развезло. Ближе к вечеру зажгли мангал, пожарили шашлык, снова выпивали, и вот после этой части праздника у Антона случился провал в памяти. Кажется, он с кем-то поругался, но с кем – неизвестно. Не подрался, поскольку цел, а именно поругался. Или обиделся на чьё-то замечание… Кажется, собрался домой, ушёл, невзирая на просьбы остаться, видимо, побродил по парку и заснул под большим кустом – какой позор! – проснулся и теперь пытается выбраться из зелёного лабиринта.

Хорошо ещё, что раскидистый куст надёжно скрыл его от ненужных взглядов и сумка со всем содержимым осталась в неприкосновенности. Бумажник, документы, телефон…

– Телефон! – Антон так обрадовался пришедшей в голову идее, что не удержался от восклицания. – Телефон!

Включить навигатор и определить местонахождение и направление движения!

Навигатор! Чтобы добраться до улицы! Кому расскажешь – засмеют, но сейчас, в полной темноте, среди деревьев, Антон ухватился за эту мысль, как говорится, обеими руками.

– Навигатор!

Он вытащил из сумки телефон и разочарованно выругался –аппарат полностью разрядился.

– Да что за день сегодня такой?

Начинался задорно, закончился по-идиотски, и кто знает, какой сюрприз преподнесёт ночь…

Но додумать эту печальную мысль Антон не успел: увидел впереди неясную, едва различимую фигуру, кажется мужчины, и радостно взмахнул рукой:

– Эй!

Мужчина не пошевелился.

– Вы не подскажете, как добраться до улицы? Звучит глупо, но я заблудился.

Мужчина не ответил. Антон замедлил шаг.

– Вы меня слышите?

Показалось или мужчина кивнул?

Или показалось?

Или он пьяный?

– Я правильно иду? – вновь спросил Антон, останавливаясь. – Мне нужна улица Свободы…

А в следующий миг случилось нечто странное.

Невозможное.

Мужчина не двигался, Антон тоже стоял на месте, их разделяло примерно семь ярдов, как считал Антон – вполне достаточно, чтобы успеть удрать при необходимости, но незнакомец неожиданно шевельнулся, едва-едва шевельнулся, показалось – сделал полшага в сторону… и почти сразу оказался рядом.

Рядом!

Не в шаге, а рядом! Прижался к опешившему Антону, крепко обхватив его, и несчастный понял три вещи. Первое – мужчина очень, очень холоден. Второе – мужчина очень, очень силён. Третье – у мужчины длинные клыки.

Которые безжалостно вонзились в шею не успевшего закричать Антона.

///

– Адри, ты меня слышишь? – Шера нахмурилась: – Ты здесь?

Она послушно ждала Малкавиана на поляне, но десять минут давно минули, затем прошли следующие десять и следующие, а Малкавиан не возвращался. И не отвечал на телефонные звонки – девушка позвонила уже раз двадцать.

– Адри, ты решил поиграть? Хорошо, давай представим, что я – маленькая, наивная девочка, которая случайно оказалась в дремучем лесу…

Шера ничуть не боялась ни беспросветной темноты, ни своего одиночества, ни подозрительного шума, который всегда издаёт ночной лес. Она могла за себя постоять перед кем угодно, а если драка покажется опасной – могла сбежать, активировав лежащую в кармане «Дырку жизни» и провалившись в приёмную Московской обители. Шера не боялась, но её беспокоило долгое отсутствие любимого. Неужели у него возникли проблемы?

Какие?!

– Адри, это уже не смешно! – Девушка остановилась, вновь набрала номер друга, повернулась и быстро зашагала на звук сигнала. – Адри! – Сделала несколько шагов и замерла, разглядев распластавшееся на земле тело. – Адри?

Тишина.

У Шеры затряслись губы. Она прервала вызов, включила встроенный в телефон фонарик, направила луч на лежащего и вскрикнула, увидев остекленевшие глаза и перекошенный рот мёртвого вампира.

Адриан Малкавиан лежал прямо на тропинке, а его мускулистое тело покрывали отвратительные чёрные пятна.

Глава 1

приблизительно месяц назад

Шанхай, Китайская Народная Республика

Длинные ночи…

Масаны, так уж сложилось на уровне генетики, боятся Солнца, ведь тёплый свет жёлтой звезды для них смертелен, и потому считается, что вампиры предпочитают северные страны, те, где лето короткое, зима длинная, а ночи ещё длиннее. Предпочитают высокие широты, на которые Солнце заглядывает нечасто и неохотно, а день являет собой короткий промежуток между утренними и вечерними сумерками. Именно на севере, по мнению большинства, масаны чувствуют себя в безопасности.

Но большинство, как это часто бывает, ошибалось.

Вампиры давно поняли, что главная их проблема вовсе не Солнце, а возможность – или невозможность – спрятаться от его смертоносных лучей. Если есть надёжное укрытие, недоступное ни для челов, ни для карательных отрядов Тёмного Двора, то какая разница, как долго длится световой день? Ведь для охоты достаточно часа и даже тридцати минут. Нужно лишь выйти, оглядеться, выбрать добычу и высушить её.

Всё просто.

Что же касается надёжных укрытий, то ими вампиров давно обеспечивали челы. Их жертвы. Их стадо.

Их пища.

Челы строили огромные города, опутанные бесчисленными подземными ходами, техническими коридорами, тоннелями метро, канализационными и коммуникационными сооружениями, подземными водопроводами, другими словами – любой большой город предлагал масанам жизненное пространство гигантских размеров, жизнь в котором текла независимо от смены дня и ночи. При этом сами челы старались держаться от подземного мира подальше, изредка сочиняя и пересказывая друг другу страшные истории о поселившихся там чудовищах, гигантских крысах и прочих мутантах, жаждущих крови невинных созданий. А масаны и их пособники эти истории с удовольствием подхватывали и распространяли – чем меньше искателей приключений будет лазить под землёй, тем лучше. Что же касается пищи, то за нею можно сходить на поверхность.

Часа вполне достаточно. И даже тридцати минут…

В гигантских подземельях крупных городов могло спокойно сосуществовать до десяти кланов, иногда враждующих и воюющих между собой, а количество неприсоединившихся масанов и вовсе не поддавалось учёту. Гигантские подземелья были настоящим раем для кровососов, и выследить в них прячущегося одиночку считалось делом невозможным. Ведь масаны не только хитры и быстры – при необходимости они могли оборачиваться в туман и уходить от опасности через узкие щели и непроходимые для колдунов воздуховоды.

Опасных и неуловимых вампиров можно было заманить в ловушку только предательством, и так, собственно, получилось в тот день в Шанхае: от встречи, намеченной в одном из дальних, почти забытых тупиков метро, одна из сторон не ожидала подвоха, однако незадолго до назначенного времени вокруг тупика стали мягко, ненавязчиво и незаметно, формироваться магические контуры и петли, сплетающиеся в непреодолимую для масана стену. Сеть строили высококлассные маги, и потому она осталась незаметной для явившегося кровососа.

Даже несмотря на то что этот вампир являлся истинным кардиналом семьи Масан.

Ровно в полдень – как было условлено – в тупик вошёл высокий худой мужчина в старой армейской куртке, брюках карго и потёртых солдатских ботинках. Мужчина носил чёрную вязаную шапочку, а когда её снял, обнаружились чёрные волосы до плеч и тончайший золотой обруч, надетый на голову столь плотно, что, казалось, врос в неё. Обруч украшала искусная гравировка, а венчал квадратный чёрный камень, расположившийся прямо над переносицей.

Обычно мужчина скрывал украшение под вязаной шапочкой, но сейчас решил продемонстрировать его. Из гордости. Чтобы показать, что, несмотря на преследования, в семье Масан остались истинные кардиналы. И пусть клан Робене почти исчез, а сам Пабло скрывается и сторонится сородичей, это ничего не меняет – он всё равно истинный.

Один из наследников великих предков.

Легенда.

Пройдя по тупику несколько шагов, Пабло остановился и огляделся – он явно рассчитывал явиться на встречу вторым. Выждав несколько секунд, вампир даже приоткрыл рот, намереваясь позвать кого-то, но передумал, повернул к выходу, и именно в этот момент из темноты тупика послышался негромкий голос:

– Я уже здесь, кардинал Робене.

Пабло вздрогнул, резко развернулся и очень холодно посмотрел на появившегося франта, облачённого в превосходно пошитый белый костюм – абсолютно неуместный в грязном метро. Франт был высок – чуть выше весьма не маленького Робене, худощав сложением и отличался элегантной мягкостью движений. Чёрные волосы уложены в аккуратный пробор, чёрные, глубоко запавшие глаза смотрят доброжелательно и чуточку весело. Франт спокоен и слегка вальяжен.

– Добрый день, кардинал Робене.

– Я вас не заметил, комиссар.

– Я был в тени.

– Темнота – союзник ночных охотников, – напомнил вампир.

– Темнота – суть Тёмного Двора, – возразил франт. – Было бы странно, управляйся вы с нею лучше.

Встречу кардиналу Робене назначил Сантьяга, комиссар Тёмного Двора – высший боевой маг Великого Дома Навь. Интриган и воин. Сантьяга был успешен и на полях сражений, и в тайных операциях, ему служили сотни агентов и десятки тысяч информаторов, он знал всё, что могло так или иначе повлиять на жизнь Тайного Города или Тёмного Двора, и принимал участие во всех мало-мальски знаковых событиях. Говорили, что если Сантьяги не видно в очередной интриге, значит, он не хочет, чтобы его видели. Только и всего.

Подданные Тёмного Двора считали комиссара главным заступником. Враги не любили, но уважали за твёрдость, целеустремлённость и верность слову, которое Сантьяга ни разу не нарушил.

– Тьма – это мой мир, кардинал Робене.

– Я знаю, что вы сильнее, – буркнул Пабло.

И не только в колдовстве, хотя его классическая форма превосходила магию Крови масанов. Основная проблема при общении с тёмными заключалась в том, что их кровь была ядовита для вампиров, и в присутствии навов ночные охотники не ощущали привычного высокомерия к «пище».

– И вы знаете о моём уважении, – размеренно продолжил комиссар.

– Поэтому пришёл на встречу.

– Не только поэтому, кардинал Робене, – мягко уточнил Сантьяга. – У вас были веские основания прислушаться к моему приглашению.

– Я знаю, что всё усложнилось, комиссар.

– Не просто усложнилось – всё стремительно валится в тартарары, кардинал. Равновесие, которое мы выстраивали тысячи лет, может быть нарушено. Если господствующая раса узнает о существовании Тайного Города, последствия будут непредсказуемыми…

– И всё из-за Ярги, вашего первого князя, – зачем-то напомнил Пабло.

– Из-за того, что мы не хотим его возвращения. – Сантьяга тонко улыбнулся.

– А чего вы хотите?

– Мира. Хотя бы такого, каким он был несколько лет назад.

– С походами очищения? – почти небрежно уточнил вампир.

– Вы знаете, что они необходимы, и знаете, что мы никогда не увлекались и не проявляли излишней жестокости, – произнёс комиссар и так же почти небрежно уточнил: – Хотя могли.

«Походами очищения» называли кровавые рейды Великих Домов и живущих в Тайном Городе масанов против непримиримых вампиров, отказавшихся принять Догмы покорности. Рейды проводились в тех городах, где безудержные выходки опьяневших от крови масанов угрожали режиму секретности и представляли собой беспощадную резню, по принципу «чем меньше их останется – тем лучше».

Эти походы вызывали ненависть у непримиримых и горечь у лояльных Тёмному Двору масанов, но их необходимость была очевидна, поскольку увещевания и призывы соблюдать хоть какие-то правила на диких почти не действовали.

– Ярга привлекает масанов, – негромко произнёс Сантьяга.

– Он тоже обещает мир.

– Другой мир.

– Привлекательный.

– Чем?

– Ярга обещает, что в его мире масаны займут достойное положение, соответствующее их происхождению и привычкам, – ответил Робене.

– Великие Дома всегда предлагали семье Масан разумный компромисс.

– Разумный – на ваш взгляд.

– Разве наши взгляды не совпадают?

– Наши с вами… – Пабло выдержал многозначительную паузу. – Наши с вами взгляды достаточно близки, комиссар, но масаны хотят свободы.

– Они хотят безнаказанно убивать, и Ярга играет на их примитивных инстинктах, – грустно возразил Сантьяга. – Вы ведь знаете, кардинал, что масаны нужны Ярге лишь как пехота – ударная сила, которая послушно бросится в атаку и погибнет на поле сражения. Но как только надобность в штурмовиках отпадёт, масаны будут повержены.

– Вы так говорите, – сказал Пабло, голосом выделив слово «вы».

– Потому что знаю Яргу, – уверенно парировал нав. – Ярга – император, и он не допустит междоусобиц и внутренних войн в своей империи, а ваши инстинкты, кардинал, – это постоянный источник напряжения. Вы не сумеете сдержаться, обязательно повторите ту глупость, которая предшествовала появлению Инквизиции, и тем заставите Яргу заняться вашей проблемой… И вот тогда самый жестокий поход очищения покажется вам детским утренником, потому что у Ярги нет опыта нашего князя, нет понимания необходимости компромиссов, нет желания договариваться – только подчинять. Ярга живёт этикой Первой Войны, а она велась на взаимное уничтожение.

Сантьяга замолчал, и в тоннеле долго, почти минуту, царила тишина. Полная тишина, поскольку сюда не долетало ни одного постороннего звука. Почти минуту Пабло обдумывал слова комиссара, после чего хрипло спросил:

– Чего вы хотите?

– Помогите уговорить масанов, – тут же ответил нав. – Я планирую собрать Конклав…

– В Тайном Городе? К вам не поедут! – А в следующее мгновение Робене опомнился, увидев чуть приподнятые брови Сантьяги, и сбавил тон: – Извините, что перебил.

– Ничего страшного, – улыбнулся в ответ комиссар. – Я понимаю ваше недоверие, кардинал Робене, но хочу рассказать, что договорённость уже достигнута и осталось уладить лишь незначительные формальности. Конклав состоится под мои личные гарантии и слово Клаудии, истинного кардинала Бруджа.

Второй и последний истинный кардинал масанов, дочь знаменитого барона Бруджа, считалась самым авторитетным лидером непримиримых. Унаследовав ум отца и сферу его влияния, Клаудия последовательно вела работу по насаждению среди непримиримых правил сосуществования с челами, добилась определённых успехов, но появление Ярги спутало ей карты. Масаны почуяли возможность кровавой вольницы, убили или изгнали многих здравомыслящих кардиналов и стали отказываться от уже достигнутых соглашений.

– Конклав – последняя возможность компромисса.

– Что вы хотите предложить? – поинтересовался Пабло.

– То же, что и раньше.

– Ярга даёт больше.

– Я не торгуюсь, – покачал головой нав. – Сотни лет мы применяли политику кнута и пряника, но время уговоров прошло. Пора выбирать: или большинство масанов согласится с доводами Тёмного Двора, или мне придётся прибегнуть к насилию.

– Считается, что у вас проигрышная позиция, комиссар, – медленно проговорил Робене. – Все знают, что Ярга действует жёстко и его удары достигают цели.

– У меня трудная позиция, но не проигрышная, – спокойно отозвался Сантьяга. – Именно это я хочу донести до масанов.

– Они не поверят.

– Будем их убеждать.

– Каким образом?

– С помощью Амулетов Крови.

Ответ прозвучал очень спокойно, мягко, но у Робене задрожали пальцы. Пока – только пальцы, потому что голос масана остался твёрд:

– Комиссар? – Пабло вопросительно поднял брови, показывая, что не понимает произнесённого.

– Трудные времена требуют трудных решений, кардинал, – развёл руками нав. – Я мог бы угрожать масанам войной, мог бы начать её и одержать победу – без сомнений. Но при этом я потрачу драгоценные ресурсы. И я принял решение использовать иную возможность.

– Хотите создать послушных вам истинных кардиналов?

Сантьяга ответил собеседнику долгим взглядом.

Когда-то давно, когда семья Масан переживала бурный взлёт, кардиналом клана мог считаться лишь владелец соответствующего Амулета Крови – только он. Закон соблюдался неукоснительно: обладатель Каменных Глаз правил Треми, владелец Железного Пояса – Гангрелами, Носферату служили хозяину Крылатого Перстня, Мёртвая Роза была символом власти у Малкавианов, Драконьи Иглы – у Луминаров, Алое Безумие – у Бруджа, а Диадема Теней – у Робене. Семь Амулетов Крови – семь кардиналов. Но, оказавшись на чужой планете, потерпев сокрушительное поражение в войне за абсолютную власть и став изгоями, жителями ночи, боящимися высунуться на солнечный свет, масаны не сумели сохранить единство, и семья распалась на множество мелких кланов, во главе которых встал свой кардинал. А обладателей Амулетов стали звать истинными. Разумеется, их власть и авторитет были необычайно высоки, но кардиналы Робене последовательно изымали у истинных символы власти и…

– Мне нужно знать, что вы сделали с Амулетами Крови, – мягко произнёс Сантьяга.

– Уничтожил, – отрезал Пабло, отчаянно надеясь, что нав удовлетворится ответом.

И понимая, что этого не произойдёт.

– Подробности, пожалуйста.

Робене отвернулся.

– Пожалуйста…

– Я не стану вам помогать, комиссар, – произнёс истинный кардинал.

– Но ведь вы понимаете, что это лучший выход из положения?

– Это лучший выход из вашего положения, – возра-зил Пабло, мысленно прикидывая, как быстро он сможет обратиться в туман и куда следует лететь. – Семье Масан будет лучше, если Амулеты останутся там, где они сейчас.

– То есть вы их не уничтожили?

– Нам не о чем говорить!

– Как раз наоборот: неожиданно выяснилось, что у нас имеется очень важная тема для серьёзного и долгого разговора.

– Комиссар!

– Пабло, я предлагаю компромисс…

– Нет.

В смысле – да, компромисс предложен, но нет – не принят. Последние секунды Робене не слушал нава, а готовился к трансформации, подгадывая так, чтобы обратиться молниеносно, без задержки, и при слове «компромисс» кардинал закончил строить аркан.

И сильно удивился отсутствию лёгкости, сопровождающей переход в состояние тумана. Взлететь к воздуховоду, который Пабло выбрал для отступления, тоже не удалось. А значит, тоннель пронизан заклинаниями, блокирующими магию Крови.

– Комиссар? – укоризненно вопросил вампир.

Сантьяга ответил печальным взглядом. Затем едва заметно пожал плечами и спокойно продолжил свою фразу:

– Пабло, я предлагаю компромисс: мы используем Амулеты, но вернём их вам после разрешения кризиса…

Однако Робене не стал слушать:

– Вы ведь дали слово!

– Я лишь попросил о встрече, – напомнил тёмный. – Вам следовало потребовать гарантий безопасности.

– Вы бы их дали?

– Безусловно.

О гарантиях Пабло тогда не задумался, ему почему-то показалось, что они даны сами собой… но два нава, которые вышли из Тьмы тупика, наглядно показали вампиру, что при заключении сделки следует обсуждать все условия.

– Вы совершили подлость, – тихо промолвил Робене, протягивая перед собой руки.

Один из тёмных защёлкнул на них наручники, очень надёжные, разработанные специально для масанов. Второй зашёл кардиналу за спину.

– Я предлагал договориться, – напомнил Сантьяга. – И у вас ещё остается эта возможность, но… разговор мы продолжим в другом месте. Здесь, на мой вкус, сыровато.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

29 июня, среда, 12:01

Трудно сказать, почему Великие Дома повелели семье Красных Шапок селиться именно в Бутове. Возможно, они сочли прогнозы предсказателей слишком фантастическими и верили, что это маленькое поселение никогда невойдёт в состав Москвы, а останется навсегда далёкими выселками. Возможно, им показалась удачной мысль поселить дикарей «где-нибудь на юге», по дороге в Орду и Гуляйполе. Но самой правдоподобной кажется версия, что высшие иерархи Великих Домов понятия не имели, что Шапки добрались до Тайного Города, а когда с удивлением узнали – предпринимать какие-либо шаги было уже поздно.

Дикари заселились, обустроились, и вскоре в Бутове сформировалось гнездовье Красных Шапок, ныне имеющее форму четырёхугольного здания красного кирпича с небольшим внутренним двориком и одиноко торчащей башней. Называлось оно Южным Фортом и репутацию среди окрестных челов имело заковыристую: дикарей не любили. Дикари отвечали тем же. И лишь благодаря строжайшему требованию Великих Домов соблюдать режим секретности в Бутове до сих пор не случилось ни одного массового сражения в режиме «стенка на стенку» со смертоубийствами и автоматной пальбой.

Мелкие потасовки, разумеется, не в счёт.

В Тайном Городе Шапки считались необузданными, невоспитанными, непредсказуемыми, а главное – необучаемыми. Их вечно пьяная вольница, напоминающая польских шляхтичей периодов бескоролевья, выводила Великие Дома из себя, и когда несколько лет назад власть над всеми тремя кланами дикарей захватил Кувалда Шибзич, провозгласивший себя великим фюрером, жители Тайного Города вздохнули с облегчением.

Разумеется, имелось ожидание, что самопровозглашённого вождя скинут в ходе ближайшей междоусобицы, но оно не подтвердилось. Междоусобица случилась, Гниличи и Дуричи полезли свергать, но одноглазый узурпатор вышел из драки победителем, укрепился и прочно вцепился во власть. В Южном Форте наступило затишье. То есть буянить Красные Шапки не прекратили, но головной боли от них значительно поубавилось: Великие Дома стали выговаривать не всем дикарям разом, а одному, конкретному, и этот, конкретный, прищурив единственный глаз, стал вешать виновников.

Так и жили.

Дикари привыкли, Великие Дома успокоились, великий фюрер командовал, и больше всего на свете его заботили две вещи: пресечение внутренней смуты и где взять денег. Для решения первого вопроса во дворе воздвигли семейную виселицу, а со вторым всё было не так просто.

Где взять денег?

Расходы на содержание семьи и Форта не потрясали воображение, но они имели место быть, и перед главным дикарём периодически вставал вопрос: где взять денег?

А самое неприятное заключалось в том, что никто из верных подданных не мог дать великому фюреру толковый совет, поскольку толковые подданные среди дикарей отсутствовали в принципе. И полагаться можно было лишь на слово неунывающего Копыто, верного, шустрого, но не самого умного. Хоть и сообразительного.

Полагался Кувалда часто, и в этот самый момент уйбуй, то есть глава десятки Копыто Шибзич, стоял перед великим фюрером и, как положено, пожирал его глазами. Пожирал долго, минут пять, что в конце концов вызвало неприязненный вопрос:

– Что ты на меня пялишься, ферево? – Шепелявость – родовая черта Шибзичей – проявлялась у Кувалды особенно сильно, и вместо «д» великий фюрер произносил «ф».

– Как положено смотрю! – бодро отрапортовал уйбуй, дыша в главу семьи вчерашним виски.

– Выпил уже?

– Виски по утрам – это не развлечение, а второе дыхание, – сообщил уйбуй, громко икнув.

– То есть выпил? – уточнил великий фюрер.

– То есть да.

– Тогда почему безрафостно смотришь?

– А чего лыбиться? – не понял Копыто. – Я чо, блогер или за деньги нанимаюсь?

– Куфа ты за феньги нанимаешься? – заинтересовался Кувалда.

– Говорю же – никуда.

– Тогфа зачем говоришь?

– Что говорю?

– Что нанимаешься.

Несколько секунд уйбуй внимательно смотрел на верховного семейного лидера, переживая одновременно и недоумение, и тяжкое похмелье, потом решил не спорить и разъяснил:

– Потому что дурак, – мудро рассудив, что подобное самоуничижение выбьет из-под одноглазого табурет и тот заткнётся.

Тот, конечно, не заткнулся, но говорить с дураком стал тише, почти по-отечески, проявляя понимание к интеллектуальной трагедии подчиненного.

– Вот ты фурак, – вздохнул Кувалда. – А мне нужны умные.

– А где их взять? – развел руками Копыто.

– Вот и я говорю.

– Да…

Дикари помолчали, после чего уйбуй подытожил:

– Вижу, трудно тебе, Твоё великофюрерство.

– С вами легко не бывает, – отмахнулся одноглазый.

– Это верно, – не стал спорить Копыто. – А когда мы трезвые – мы вообще звери.

– А когфа это вы трезвые? – изумился одноглазый.

– Когда денег нет.

Неожиданный переход к главной теме дня поверг Кувалду в уныние.

– Фа, фенег нет. – Великий фюрер помолчал. – А они нужны.

– Зачем? – машинально спросил Копыто.

– Фля семьи.

– Жениться решил?

– Тьфу! – выругался Кувалда, немного удивлённый глупостью – обычно уйбуй проявлял большую сообразительность. – Фля нашей семьи!

– На мне жениться решил? – испугался Копыто. – Ты это брось, Твоё великофюрерство, ты, конечно, глава семьи и всё такое, но в мою сторону гляди тем глазом, который у тебя пустой. Я толерантностью не занимаюсь, у кого хочешь спроси.

– Ифиот! – взревел Кувалда.

– Только без рук, – предупредил Копыто, отступая тылом к капитальной стене.

– Ни на ком я жениться не собираюсь, тем более – на тебе, ферево! Мне феньги нужны для всех Красных Шапок.

– Раздавать будешь?

– Кому?

– Всем Красным Шапкам, – подумав, ответил уйбуй. – Кстати, когда будешь раздавать – мне скажи пораньше, хотя бы минут за десять, я поближе встану.

Нет, сегодня мыслительный процесс уйбую не давался.

Кувалда потрогал указательным пальцем рукоять ятагана, вздохнул, пробормотал:

– Если этому тыкву снести, то с кем останусь? – плюхнулся в кресло и велел: – Наливай.

Копыто верноподданно осклабился, извлёк из кармана штанов плоскую флягу, две маленькие стопки, ловко их наполнил и поднёс вождю:

– Угощайся.

Великий фюрер залпом выпил виски, провёл рукой по украшающей лысую голову красной бандане – волосы у дикарей не росли – и негромко произнёс:

– Короче, нужны феньги.

– Много?

– Всё, что можно фостать.

– Столько у меня нет, – вздохнул уйбуй.

– А сколько есть?

– Денег вообще нет, – опомнился Копыто. – Но знаю, как можно продержаться: тут важно хорошее настроение…

Фраза показалась смутно знакомой, особенно первая часть, а поскольку вторая внушала определённый оптимизм, Кувалда приказал:

– Рассказывай.

Уйбуй, разлив по стопкам следующую дозу, начал:

– Можно стать депутатами…

Но сразу был прерван:

– Какие фепутаты, ферево, когфа у нас монархия повсюфу и в Зелёном Фоме тоже? Или ты в революционеры пофался?

– Можно стать человскими депутатами, – успокоил одноглазого вождя Копыто. – У человских депутатов зарплата большая, а делать ничего не надо. Ещё можно, когда депутатом станешь, законы разные писать, как будто тебе сейчас плохо живётся и нужно ещё больше денег, чтобы новые законы придумывать, чтобы спасти себя как придумывателя новых законов от голодной смерти, ну или если в казино проиграешься.

– То есть самому себе можно фенег выписывать? – недоверчиво прищурился Кувалда.

Он, конечно, запускал руку в семейную казну, обычно по локоть, но иногда – по пятки, однако всегда старался скрыть это от подданных. И вдруг с горечью понял, что в этом отношении цивилизация челов шагнула гораздо дальше.

– То есть вот так напишешь: мне нафо фенег – и берёшь?

– Хоть каждый год, – подтвердил Копыто. И важно добавил: – Потому что инфляция.

И выпил.

Одноглазый подозрительно осмотрел повеселевшего подчинённого и хмуро спросил:

– Ты вофки, что ли, с утра нажрался?

– Не, я в Интернете был, – отмахнулся уйбуй.

– Меня твоя личная жизнь не волнует, – отрезал великий фюрер. – Ты, главное, руки после этого помыл?

– После чего? – не понял Копыто.

– После того, чем ты занимался.

В разговоре вновь возникла пауза, которая бывает, когда каждый считает собеседника кретином, но вслух об этом сказать стесняется, после чего выпил Кувалда, а уйбуй продолжил повествование о сладкой жизни:

– Станем депутатами – сразу напишем себе закон, чтобы зарплату поднять, потом напишем закон, чтобы помощникам зарплату поднять и чтобы нам машины дали бесплатно и квартиры тоже.

Одноглазый, которому только-только начало казаться, что он привык к фантазиям Копыто, чуть не поперхнулся:

– И машины?

– И квартиры! – радостно подтвердил уйбуй. – Я в Интернете читал.

– Как это? – не поверил великий фюрер.

– Бесплатно.

– Так не бывает!

– Челы заплатят, им не впервой, – отмахнулся Копыто. – Челам нравится платить депутатам. У них от этого демократия делается.

Слово показалось смутно знакомым.

Кувалда припомнил, что они как-то пробовали делать в Южном Форте демократию, но от недостатка цивилизованности получилась междоусобица. И теперь выходило, что правильно они не сделали демократию, потому что расходов получается гораздо больше, чем когда один-единственный фюрер в казну заглядывает, а где взять деньги – непонятно.

Поразмыслив, одноглазый хмыкнул и отвесил замечание:

– Фемократия штука форогая.

– Зато у всех равные возможности, – сообщил Копыто.

– Фавай без пропаганфы, – распорядился великий фюрер и разлил по стопкам остатки виски из фляги. – А мы что в фепутатах фелать буфем?

– Да ничего, – пожал плечами уйбуй. – Будем новые законы придумывать, чтобы нам жилось лучше. Ну там пенсию в два раза больше зарплаты, и чтобы эрлийцы бесплатно обслуживали…

– Челы об эрлийцах не знают, – напомнил великий фюрер.

– Можно деньгами брать, – подумав, ответил уйбуй. – Раз в месяц половину оклада на медицинские расходы.

– А если не болеешь?

– А кто будет проверять? – искренне удивился Копыто. – Депутатов даже за убийство ловить нельзя, а тут медицинские расходы какие-то.

– Почему нельзя за убийство? – вновь растерялся Кувалда.

– Потому что депутаты пишут законы. А если ты пишешь закон, а тебя, допустим, пьяным за рулём поймали, то сделать ничего нельзя, иначе закон пострадает. И за мошенничество нельзя. Ну и когда убьёшь кого-нибудь – тоже. Потому что законы важнее.

Прозвучало настолько логично, что одноглазому расхотелось спорить. Он крякнул, припоминая наиболее интересные детали прозвучавшего, пробубнил себе под нос: «…половину оклада на медицинские расходы…» – вновь потрогал себя за бандану и в завершение выпил.

После чего спросил:

– И что, челы так живут?

– Ага.

– Откуфа знаешь?

– В Интернете вычитал.

– Они в Интернете во всём этом сознаются?

– Они в Интернете этим хвастаются.

– Челы?

– Депутаты их.

– Странно… – По мнению Кувалды, подобное воровство следовало тщательно скрывать от всех, особенно от сородичей, но челы, похоже, окончательно деградировали. – И что нужно, чтобы стать фепутатом?

– Деньги заплатить, – как маленькому, объяснил Кувалде уйбуй.

И прекрасная идея молниеносно померкла.

– В кассу? – кисло осведомился великий фюрер.

– Тому, кто умеет делать депутатов.

– Если феньги есть, зачем фепутатом становиться? – резонно спросил одноглазый, откидываясь на спинку кресла. – Все-таки ты большой фурак, Копыто.

– Рад стараться, Твоё великофюрерство! – рявкнул в ответ уйбуй, прибирая обратно фляжку.

– Проваливай!

– Слушаюсь!

Обрадованный Копыто выскочил из кабинета, а великий фюрер вздохнул и тоскливо уставился в окно.

Где взять денег?

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

29 июня, среда, 14:14

Знаменитая Цитадель – оплот и крепость великой Нави, одно из древнейших сооружений Тайного Города, казалась его жителям излишне суровой. Конечно же – из-за ауры и тех бесчисленных леденящих кровь легенд, которыми было овеяно это массивное здание на развилке Волоколамского и Ленинградского шоссе. Строгая, как все «сталинские» дома, но отнюдь не угрожающая, Цитадель с величественным спокойствием взирала на проплывающую мимо жизнь, но один её вид заставлял обитателей Тайного Города нервничать.

А некоторых – потеть.

Но если в обычное время аура Цитадели определялась репутацией, то теперь она изрядно потемнела, что нашло отражение во внешнем виде здания: линии старого дома стали резкими, словно кто-то невидимый поднял уровень контраста, углы затвердели, готовые к штурму, а тени показались чёрным контуром защиты… Впрочем, так оно и было. В последнее время старая крепость подобралась, изготовившись к предстоящему сражению, сделалась особенно подозрительной и холодной.

А Тьма, наполняющая кабинет князя Тёмного Двора, стала вязкой. Не как желе, разумеется, но плотнее обычного, готовая мгновенно воздвигнуть стену между владыкой и миром. Кроме Тьмы, в кабинете находилось лишь простое деревянное кресло с высокой спинкой – для князя и простой деревянный стол, на краешек которого уселся вошедший Сантьяга.

– Добрый день.

– Ты снова в белом, – проклокотал повелитель Нави из-под низко надвинутого капюшона.

Мрак и бесформенный чёрный плащ размывали его фигуру, и в какие-то моменты казалось, что в деревянном кресле никого нет и с комиссаром ведёт беседу сама Тьма.

– На этот раз у меня белый даже галстук, – усмехнулся Сантьяга.

Ответ заинтересовал владыку. Сгусток мрака слегка шевельнулся, и послышался следующий вопрос:

– Почему ты не сказал, что костюм кремовый? – Пауза. – Или бежевый.

– Потому что сегодня он белый.

– Он всегда белый.

– Известно, что некоторые нюансы ускользают от вашего пронзительного взгляда, – очень серьёзно поведал повелителю Сантьяга. – Бесчисленные оттенки…

– Хватит резвиться, – велел князь.

– Вы сами завели разговор о моём костюме.

– Потому что ты всегда приходишь в нём.

– Желаете, чтобы я являлся голым?

– Желаю, чтобы ты начал осваивать богатую цветовую палитру, в которой…

– Об этом я и говорил, – вежливо напомнил комиссар. – Белый цвет подразумевает бесчисленное множество оттенков, которые можно уловить лишь при детальном рассмотрении.

– Хватит резвиться.

– Да.

Интонации князя Сантьяга улавливал идеально и понял, что пора приступать к делам.

Он поудобнее устроился на краешке стола и поинтересовался:

– Как Ярга?

Вопрос вызвал заминку, судя по всему, владыка планировал слушать доклад, а не проводить его, но комиссар смотрел на князя с таким вниманием, что стало ясно – ответ его крайне интересует.

– Давай пока называть пленника Винсентом Шарге, – проклокотал повелитель Нави.

Именно в этом обличье и под этим именем Ярга устроил побоище в Замке, а затем оказался в Цитадели. Жители Тайного Города догадывались, кого захватил князь, но официально пленение страшного врага никто не подтверждал.

По разным причинам.

– Вы до сих пор не уверены, что в теле Винсента находится Ярга? – прищурился Сантьяга.

– Он до сих пор закрывается от моего взгляда, – недовольно ответил повелитель Тёмного Двора. – Я не могу пробиться сквозь защиту.

– Разве этот факт не является косвенным подтверждением, что Винсент – Ярга?

– Я должен быть уверен на сто процентов. – Князь выдержал паузу. – Иначе мы можем оказаться в глупейшем положении. Объявив о пленении злейшего врага, а затем узнав, что он на свободе.

Ярга – легендарный первый князь Тёмного Двора – не так давно вернулся из тысячелетнего заточения, но развернул столь активную деятельность, что Тайный Город затрясло от целой череды кризисов. Ярга собирался вернуть то, что считал своим по праву – империю, – и готов был идти к своей цели, не считаясь с жертвами.

– Тем не менее один положительный результат у нас есть, – задумчиво произнёс комиссар.

– Какой?

– Великий Дом думает, что Ярга попал в плен, но при этом Навь остаётся спокойной, – объяснил Сантьяга. – Никто не собирается его освобождать.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Это… действительно хорошая новость, – кивнул князь.

Потому что главная борьба сейчас велась за Навь. За каждого нава.

Ярга понимал, что без Тёмного Двора ему империю не построить, и только поэтому его война с Сантьягой и князем пока не выходила за рамки – Ярга не знал, как подступиться к родной семье. Как вновь возглавить тех, кто некогда против него восстал.

– Более того, навы не требуют объяснений, – продолжил комиссар. – Пленение Ярги стало для них будничным событием, как пленение какого-нибудь особенно наглого кардинала масанов: неплохо, конечно, но ничего особенного.

– Почему они молчат?

– Ждут нашего хода, – тут же ответил Сантьяга. – Время у нас ещё есть, но и затягивать с официальными объяснениями я бы не стал.

– Это понятно… – протянул повелитель Нави. – Ярга, безусловно, предполагал, что будет пленён, наверняка придумал план на этот случай, но пока я не понимаю – какой.

– Узнаем, – улыбнулся комиссар. – Кстати, вскоре состоится Конклав… раз уж мы заговорили о масанах…

– Ты собираешь в Тайном Городе кровососов? – удивился князь.

– Да. И очень жаль, что не смогу представить им пленённого Яргу – это позволило бы перетащить на нашу сторону всю семью Масан. Включая непримиримых.

– Это позволило бы нам решить все проблемы.

– Вы зрите в самый корень…

– Но сейчас не самый удачный момент для твоей затеи, – резко продолжил повелитель Нави.

– Поэтому я и собираю Конклав сейчас: потом уже не смогу, – мягко ответил комиссар. Но в его тоне отчетливо читалась ирония.

– Пытаешься выхватить последний меч?

– Вскочить на подножку уходящего поезда.

– Опять эти человские обороты! – недовольно хмыкнул князь. – Когда ты от них избавишься?

– Человские обороты более чем понятны.

– Что такое поезд?

– Чтобы объяснить, мне потребуется начать с первых лет Железного века.

– Человского Железного века, – уточнил повелитель Нави.

– Да…

– Зачем ты прикидываешься слабым?

Конклав, призванный заключить с непримиримыми масанами компромиссный мир, назрел давно. Несколько последних лет Сантьяга работал над тем, чтобы провести его на выгодных для Тайного Города условиях, однако намерение созвать кардиналов во время масштабной атаки, когда один из Великих Домов оказался в руках сторонников Ярги, а официального подтверждения его пленения до сих пор не прозвучало, демонстрировало слабость комиссара. Именно это имел в виду князь. Приглашённые кардиналы наверняка подумают, что растерянный Сантьяга хватается за соломинку и будет готов на всё, чтобы подкрепить свои позиции союзом с масанами… Точнее – уже подумали. И понимание этого сделает кровососов наглыми. В лучшем случае они завысят свои притязания, в худшем…

– Они попытаются выкрутить тебе руки, – произнёс князь.

– Нет, – качнул головой Сантьяга.

– Нет?

– Нет.

Повелитель Нави замолчал, обдумывая неожиданный ответ комиссара, а через несколько секунд продолжил:

– Масанов много. Они сильны, неимоверно агрессивны…

– И ненавидят Тайный Город, – добавил Сантьяга.

– В основном – Тёмный Двор.

– Весь Тайный Город, – не согласился с владыкой комиссар. – Лучшие маги Крови неспособны сравниться с классическими колдунами, и это их бесит. Второй момент заключается в том, что кровь жителей Тайного Города – кроме навской, разумеется, – для масанов большой деликатес.

– Что ты собираешься делать?

– Я планирую выбить у Ярги этого союзника, – ответил Сантьяга таким тоном, будто только что не рассказывал повелителю о ненависти, которую масаны испытывают к подданным Великих Домов.

– Каким образом?

– Договориться.

– Тебе нечего им предложить.

– Я обращусь к их разуму и постараюсь объяснить, что наша концепция мирного сосуществования гораздо перспективнее предлагаемой Яргой войны.

– Все государства, которые призывали к миру, уже пали.

– Не все, но я понимаю, о чём вы говорите.

– Ты… ты их провоцируешь, – догадался князь. – Зачем?

– Как вы правильно заметили: мне нечего предложить непримиримым, – ответил Сантьяга. – Я могу лишь апеллировать к их разуму.

– Не хочешь говорить?

Комиссар тонко улыбнулся, пошевелил пальцами, словно пробуя подготовленные слова на ощупь, и негромко произнёс:

– Вы всё прекрасно понимаете, князь: масаны всегда были проблемой, но с появлением Ярги они стали очень большой проблемой. Я обязан её решить тем или иным способом. Но при этом я должен думать о чувствах верных нам вампиров… Ведь я хочу приобрести новых союзников, а не потерять старых.

– Они тебя не послушают, – буркнул владыка. – Непримиримые захотят воспользоваться твоей слабостью и попытаются тебя убить.

– Надеюсь, – вновь улыбнулся Сантьяга.

И в его чёрных глазах запылал весёлый, но очень холодный огонёк.

* * *

Зелёный Дом,

штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров,

29 июня, среда, 14:46

Ураганные ветры перемен, которые сопровождали смещение королевы Зелёного Дома: убийства баронов и жриц, едва не случившаяся междоусобица, взаимные обиды, кровь, ненависть и прочие страшные события июня, – заставили вздрогнуть не только Великий Дом Людь, но весь Тайный Город. Но только не кабинет № 31, в котором на благо Зелёного Дома трудился старый Серис Турчи – въедливый шас, привлечённый королевой Всеславой для поправки пришедших в плачевное состояние финансов. Этот шаг Всеславы стал полнейшей неожиданностью для Тайного Города, поскольку шасы являлись подданными Тёмного Двора и доверять одному из них все тайны казначейства казалось полнейшим безумием. Но королева рискнула заключить с Серисом сделку и ни разу об этом не пожалела… То есть, конечно, пожалела – когда ушлый шас принялся вытрясать налоги со всех её подданных, включая неприкасаемых, – но быстро поняла, что дело своё Турчи знает, и демонстративно перестала «вмешиваться в текущую деятельность казначейства», то есть вступаться за обиженных шасом придворных.

За полгода собираемость налогов утроилась.

За те же полгода Сериса трижды пытались проклясть и дважды – убедить «выйти на пенсию», предлагая грандиозные отступные. Но старик отличался не только въедливостью, но и запредельно отвратительным характером, и противодействие лишь придавало ему сил.

Все думали, что после смерти Всеславы Турчи и его помощники будут изгнаны из казначейства, но умная Всеведа решила не ломать хорошо работающий механизм и после долгого разговора тет-а-тет подтвердила контракт Сериса. Какие гарантии ему пришлось дать, Турчи никому не рассказывал, но, судя по всему, его всё устроило.

Несколько дней работа казначейства шла в обычном режиме, невзирая на потрясения: старик доходчиво объяснил подчинённым, что обсуждать государственные дела они должны исключительно в свободное время, однако сегодня у него состоялась ещё одна встреча со Всеведой, с которой Серис вернулся в глубокой задумчивости. Он дважды прошёл по коридору «финансового крыла» изконца в конец, заглянул в главный операционный зал, поглазел на фей-делопроизводительниц, но не оставил желчных комментариев ни об их работе, ни о внешнем виде – чего с Серисом до сих пор не случалось, вернулся в кабинет, не глядя подписал стопку бумаг, велел секретарю «не мешать» и вызвал племянников – братьев-близнецов Майно Томбу и Лебру Томбу, которых пристроил в казначейство Зелёного Дома «набираться опыта». Ну и для того, «чтобы было с кем работать, а то эти белокурые или сплетничают, или заклятия строят…»

И племянники, надо отдать должное, до сих пор дядю не подводили.

– Ходят слухи, что нас выгоняют, – произнёс Лебра, плюхаясь на предложенный стул. С этой фразы он начинал встречи вот уже две недели, чем немного надоел родственникам.

– Придумай новую шутку, – попросил Майно.

– Придумаю, когда ты перестанешь смеяться над этой.

– Я ни разу над ней не засмеялся.

– Хорошо, я подожду.

Как многие близнецы, Лебра и Майно не могли обойтись без склок, разборок и выяснений отношений. В целом они друг друга любили, но иногда так глубоко скрывали истинные чувства, что казались злейшими врагами. Что же касается внешности, то выглядели братья Томба заурядными шасами: чёрные кудрявые волосы, чёрные глаза и монументальные носы, позволяющие шасам вынюхивать золото и возможные неприятности.

– Недельный отчёт будет завтра к обеду, – сообщил Майно, с тревогой глядя на грызущего авторучку дядю.

Говорят, если у начальника довольный вид, значит, ты сделал что-то не так. Однако со старым Серисом такое не прокатывало: он всегда выглядел так, словно к его зубам прилипла кислая жвачка.

– Цифры тебя порадуют, – добавил Лебра.

– Мы думали, что из-за всех этих революций доходы уменьшатся, но пока поступления радуют.

– Потому что сейчас идут «мирные» поступления, – проворчал опытный Серис. – Провал начнётся со следующей недели.

– Мы так и подумали, – подтвердил Майно. – Увольняемся?

– Если прогнозируются убытки, то лучше зафиксировать прибыль и уйти в сторону, – поддержал брата Лебра. – Заявление я уже написал.

– Ты поторопился, – осадил племянника Серис, разглядывая обгрызенную авторучку. – Во-первых, вас должна вдохновлять грандиозность задачи: ведь получается, что судьба всего Великого Дома Людь зависит исключительно от нас. А во-вторых… – Старик пожевал губами. – Во-вторых, Всеведа не позволит нам уйти. Она понимает, что в этом случае финансы Зелёного Дома окажутся совсем уж в плачевном состоянии, а ей лишняя головная боль ни к чему.

– Мы – подданные князя Тёмного Двора, она не посмеет нас остановить, – напомнил Майно.

– Мы заключили сделку, – напомнил старик. – И нам придётся соблюдать её условия. Иначе какие мы шасы?

– Прямо диктатура получается с элементами репрессий, – посетовал Лебра. – Может, подключим журналистов и защитим наши права?

– Какие права? – заинтересовался Майно.

– Законное право разорвать контракт по нашему желанию.

– Ты помнишь, что стало с прошлой королевой?

– Э-э…

– Удачи в защите прав, – хихикнул старший близнец. Майно родился на три с половиной минуты раньше брата и постоянно это подчёркивал. – Я не подписываюсь.

– Я случайно ляпнул, – опомнился Лебра. – В порядке необдуманного предложения.

– Установлено, что когда вы вместе, то быстро побеждаете собственную глупость. – Старый шас многозначительно посмотрел на одного племянника, потом на второго, потом выдержал паузу, глядя в окно, и, лишь убедившись, что близнецы готовы осознать тяжесть их положения, продолжил: – Всеведа прекрасно понимает, что уже со следующей недели доходы Великого Дома начнут падать, и потребовала повысить собираемость налогов. И отыскать новые источники финансирования. А чтобы мы чувствовали свою сопричастность, в ближайшее время наши доходы будут полностью зависеть от доходов Великого Дома и меняться соответственно: поднимем собираемость на десять процентов – получим премию в десять процентов…

– А если собираемость упадет на десять процентов? – осведомился Лебра.

– Догадайся.

– Наша премия уменьшится на столько же?

– Нет, вдвое больше: на двадцать процентов.

– Гм… – Младший близнец вздохнул и осторожно предложил: – Давайте вернёмся к теме необоснованных репрессий против нас и всего нашего народа.

– Подобный пункт был в контракте, – вздохнул Серис.

– Зачем вы согласились?

– Затем, что собирался поднимать доходы Зелёного Дома, а не ронять их, – ворчливо объяснил старик.

– Пусть Всеведа начинает войну, – хмыкнул Майно. – Во время боевых действий резко повышается потребность в магической энергии Колодца Дождей, хорошо идут артефакты и экономика существенно оживляется.

– Я предложил, – кивнул Серис. – Всеведа ответила, что война возможна, но не в ближайшие дни. А деньги необходимы сейчас.

– Значит, нужно посмотреть, кого мы ещё не нагнули, – подал голос Лебра.

– Какой ужасный лексикон… – поморщился старик.

– Извини, дядя, – вздохнул близнец.

– Но в целом ты прав.

– Спасибо.

– Доменами я займусь лично, вас бароны не воспринимают, – протянул старый Турчи. – Остаются вассальные семьи…

– Я с удовольствием пообщаюсь с концами, – предложил Майно. – У меня среди них есть знакомые…

– Не только у тебя! – взвился Лебра. – Ты – домосед, ты не знаешь, как говорить с концами.

– Зато я лучше знаю, о чём с ними надо говорить!

– О чём?

– О налогах.

– Ты идиот!

– А ты оставил всю прошлую зарплату в «Реактивной Куропатке»!

– Именно поэтому я легко найду с концами общий язык.

Горячность, с которой близнецы сражались за вассальную Зелёному Дому семью, объяснялась просто: каждый из них мечтал заняться финансами весёлых коротышек, сферой деятельности которых были игорные дома, тотализатор, рестораны, ночные клубы и прочие захватывающие дух развлечения – перспективы тут вырисовывались и широкие, и сладкие.

Однако старый Турчи вдребезги разбил мечты племянников:

– С концами, детишки, вам связываться рано: у них крепкие связи среди ведьм и они сожрут вас, не поперхнувшись.

– Подавятся, – пообещал Майно.

– Мы сами зубастые, – вздохнул Лебра.

Однако Серис остался непреклонен:

– Нет.

– Но из вассальных семей остались… – Лебра быстренько прикинул: – Приставники!

– У них всё в порядке: налоги поступают автоматически, как только открывается очередной клад.

Косматые здоровяки ведали скрытыми сокровищами, и все полагающиеся отчисления проходили через казначейство.

– Челы.

– Эти на коротком поводке.

– Тогда… – Братья переглянулись и хором поинтересовались: – Дядя, ты же не серьёзно?

– Абсолютно серьёзно, – подтвердил Серис.

– Моряны и Красные Шапки?!

– Сами решайте, кто кем займётся.

Близнецы издали разочарованный стон и вновь переглянулись. На этот раз глядя друг на друга почти враждебно.

– Бросайте жребий, – велел старик. – Длинная спичка – Шапки, короткая – моряны.

– Почему так? – машинально спросил Майно.

– В соответствии с продолжительностью жизни после визита.

– Мама говорила, что вы о нас позаботитесь.

– Я сделал всё, что мог, теперь ваша очередь расплатиться со мной за доброту.

– Умереть ради повышения налогов? – кисло спросил Лебра.

– Продемонстрировать, чему научились, – наставительно ответил Турчи. – И помните: сила морян – в том страхе, который они наводят.

– Дядя Серис, вы видели оборотней в боевой шкуре?

– Нет, Спящий миловал.

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, Северный бульвар,

29 июня, среда, 16:37

Клыки…

Длинные, острые и совершенно невозможные клыки… Для человека невозможные, но был ли тот мужчина человеком?

Был ли?

Неужели обладателя столь ужасных клыков можно назвать человеком? А как?

Слово пришло почти сразу: «вампир». Слово пришло не через день или два, не тогда, когда Антон обдумывал случившееся, заперевшись в квартире, а сразу, в парке, ночью, в тот самый миг, когда крепкий мужчина оказался в нескольких дюймах от Буторина и молодой чел увидел, как два его верхних клыка начинают удлиняться… мужчина стал ещё ближе… склонился к шее… и почему-то не хотелось сопротивляться… совсем не хотелось… Страх ушёл сразу после укола… едва заметного укола в шею… страх ушёл, сменился какой-то сонной, самоубийственно сонной расслабленностью…

Вампир…

Никаких других мыслей в ту минуту не было.

Вампир…

Мужчина чавкал, крепко держа Антона за плечи, со стороны могло показаться, что никакой трагедии не происходит, а просто соскучившиеся любовники решили приласкать друг друга посреди тропинки, благо в глухую ночь в парке никого нет, а потом…

Потом чавкающий мужчина поперхнулся. Только что шумно причмокивал, урча от удовольствия и прижимаясь к Антону холодным телом, и вдруг поперхнулся. Отстранился. Закашлялся, сделал шаг назад, отпустив ошеломлённого чела, которому очень хотелось, чтобы мужчина продолжал… Антон даже подался следом в надежде, что холодный здоровяк вновь с ним соединится, но тот выглядел не менее изумлённым, чем несостоявшаяся жертва. Посмотрел на свои пальцы – они чернели на глазах, прохрипел короткое ругательство и повалился на землю.

И только тут Антона отпустило.

Он всё понял…

«Вампир!»

Вскрикнул и бросился прочь. Не по тропинке, а проламываясь через кусты, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветви. Что-то крича и, кажется, рыдая от страха – Буторин не осознавал себя и опомнился лишь возле своего подъезда.

«Приехали», – сказал таксист, повернувшись к трясущемуся от страха парню.

Антон расплатился, поднялся к себе, заперся на все замки и даже на щеколду, которой пользовался крайне редко, добрёл до комнаты, сел на диван и… уснул. Выключился, сам не заметив как. Проснулся же лишь к вечеру следующего дня. К счастью, это было воскресенье и на работу идти не требовалось.

Проснулся, испытывая странную, непривычную слабость, но списал её на похмелье. Что же касается ужасной встречи, то теперь она показалась Антону иллюзией… то есть казалась до тех пор, пока он не отправился в ванную и не увидел в зеркале окровавленную рубашку и две ранки на шее – как будто от острых клыков.

«Вампир!»

И всё перевернулось, потому что пьяный бред стал реальностью, а такой реальности не бывает! Она невозможна! Сказочна!

И вернулся страх.

От которого Буторина тут же стошнило.

«Вампир?!»

А как ещё объяснить случившееся?

«Вампир?!! В Москве? В парке? Вампир? Но ведь их не бывает, это вам кто угодно подтвердит. Кто угодно!»

Антон всеми силами пытался прогнать из воспоминаний «неудобные» моменты: чудовищную силу мужчины, его немыслимую скорость, жутко холодное тело и… укус, конечно же.

«Раны? Я поцарапался, когда прорывался сквозь кусты! Скорость? Быстрым он показался, потому что я был пьян и заторможен. А холодным… Он же умер! Умер! Он, наверное, умирал, едва стоял на ногах, подошёл ко мне за помощью, схватился за меня и… умер. И похолодел! Всё остальное – пьяный бред».

Однако, чтобы уснуть той ночью, Антону пришлось принять снотворное. И на следующий день тоже, и потом… Но спал он всё равно плохо – ему снились клыки, жуткие, длинные клыки, вонзающиеся в шею. Снился холод мускулистого тела и ледяная неподвижность объятий. Но самое ужасное заключалось в том, что ему снилось наслаждение – каждая капля отдаваемой крови приносила Антону немыслимое удовольствие, от которого по спине бежали мурашки…

///

Шера отыскала Антона только в четверг.

Могла бы и раньше – безусловно могла, но девушка не хотела привлекать к поискам магов Тайного Города, поскольку, как тут ни крути, а Малкавиан планировал преступление.

Но сам стал жертвой.

Именно так решила Шера, обнаружив труп любимого: Адриан столкнулся с мелкой сошкой из Тайного Города, скорее всего, со слабеньким колдуном, у которого оказался с собой боевой артефакт. Адриан этого не ожидал и пропустил смертельный выпад.

Вот и всё: буднично, глупо, нелепо.

Красивый, полный сил Адри погиб от руки подлого труса.

И возмездия не будет, потому что Малкавиан атаковал первым. То есть… Шера понимала, что, если пойти в клан и рассказать правду о смерти Адриана, Малкавианы с удовольствием отомстят: отыщут убийцу и высушат его, позаботившись, чтобы никто не узнал о преступлении, но… но Шера хотела отомстить лично. Хотела увидеть, как будет уходить жизнь из его глаз. Хотела его мучений. Хотела унижений…

Проклятый чел должен заплатить!

И поэтому девушка стащила с Адриана куртку, на которой остались капли крови убийцы, перетащила тело любимого к мотоциклу и сбежала, искренне надеясь, что расследование закончится ничем. И её надежда оправдалась. Более того – к девушке никто не пришёл, поскольку Малкавианы логично решили, что Адриан погиб в стычке с неудачной добычей, а на охоту масаны ходят в одиночку.

Шера выждала три дня, после чего провела не очень сложный обряд поиска по генетическому коду, определила местонахождение чела, приехала к нему домой и… и обнаружила, что Антон понятия не имеет о Тайном Городе, а соответственно, у него не было заряженного артефакта и он никак не мог убить могучего Малкавиана.

Не мог!

Но для Шеры это уже не имело значения.

Девушкой владела ненависть. Лютая ненависть. И тот факт, что Антон оказался обычным челом, лишь упрощал задачу.

– Ты не просто умрёшь, – прошептала Шера, глядя на возвращающегося с работы Антона. – Ты пожалеешь, что появился на свет.

* * *

частный медицинский кабинет

доктора Извекова

Москва, улица Россолимо,

29 июня, среда, 17:28

Лучшими врачами Тайного Города по праву считались эрлийцы – выходцы из небольшой семьи, вассальной Тёмному Двору, но соблюдающей нейтралитет и охотно помогающей всем обратившимся. Если, конечно, обратившиеся могли оплатить их высококлассные, но недешёвые услуги. Эрлийцы сделали медицину смыслом и основой своей жизни, и в Тайном Городе поговаривали, что они рождались со стетоскопом в руках и умением пальпировать представителей любого генетического статуса. И шутка эта была шуткой лишь отчасти, поскольку каждый эрлиец знал наизусть едва ли не все книги и монографии по своей специальности, определял температуру тела по внешнему виду и различал шестьсот тридцать два заболевания по лёгкому покашливанию.

Штаб-квартира семьи Эрли, Московская обитель, располагалась в глухом уголке Царицынского парка, но многие эрлийцы – с разрешения отца Динамуса, разумеется, – вели частную практику, открывая кабинеты в городе, и доктор Извеков, он же брат Изяс, был одним из таких предпринимателей. Очень спокойный и очень опытный врач быстро завоевал доверие челов и заполучил весьма достойную практику, но при этом оказывал услуги и тем жителям Тайного Города, которые, по разным причинам, не хотели ехать в Царицыно: одним было лень, другие привыкли лечиться именно у Изяса и отказались уходить к другому врачу, третьи не желали «светиться» в шумной Обители. Некоторые из «третьих» были теми ещё клиентами, способными доставить солидному доктору множество проблем, например великий фюрер Кувалда: шумный, горячий, назойливо пахнущий оружием, кожаной одеждой и букетом различных сортов виски. Показывать фюрера челам не было никакой возможности, однако отказать постоянному клиенту брат Изяс не мог, поэтому, когда Кувалда позвонил и трагическим тоном потребовал немедленной встречи, эрлиец проверил расписание, увидел, что последний приём ожидается в четыре часа дня, и велел главарю дикарей приезжать к половине шестого, рассудив, что за ночь помещение успеет как следует проветриться.

– Только никому не рассказывай, что я у тебя был, лафно? – произнёс Кувалда вместо «Здравствуйте!», но так он начинал все свои визиты.

К слову сказать, визиты немногочисленные, поскольку Шапки к врачам обращались редко, в основном – к хирургам, с огнестрельными и колото-резаными ранами, и почти не доживали до болезней по старости. К тому же их пропитанные алкоголем организмы упорно сопротивлялись всем известным инфекциям, что позволяло крепко экономить на медицинской помощи, но, заняв высокий пост, Кувалда стал мнительным, боялся, что верные подданные его отравят, и навещал эрлийца с необычной для дикаря частотой.

– Что случилось? – осведомился брат Изяс, тоже проигнорировав приветствия.

– Кругом изменники, трусы и обманщики, – с печалью сообщил великий фюрер, расстегивая кожаный колет. – Я окружен ифиотами и никому не могу фоверять.

– Тогда к психиатру.

– А ты кто?

– Врач широкого профиля.

– Фа? – Кувалда изумленно вытаращился на эрлийца. – Но ты мне всегфа помогал.

– Разумеется, я же врач.

– А почему сейчас хотел послать?

– Потому что даже у самого широкого профиля есть границы.

– А-а… – протянул одноглазый, почёсывая татуированное пузо.

Волосы у дикарей не росли, и, видимо, поэтому – в качестве компенсации – Шапки «украшали» себя таким количеством татуировок, что их узор казался нижним бельём, тонким и буйно разрисованным.

– Я фогафывался, что тех, кто меня не любит, нужно к мозгоправам отправить, – неожиданно произнёс великий фюрер, закончив обдумывать слова эрлийца. – Они точно психи… – И перевёл взгляд на врача: – Как можно меня не любить?

На этот вопрос у брата Изяса ответа не было, и он предпочёл вернуться к делам:

– Что случилось?

– Сказал же: меня окружили фебилы. Гфе их можно вылечить?

– С тобой что случилось? – повторил эрлиец. И на всякий случай уточнил: – Зачем притащился?

– Я? – Как все дикари, Кувалда с трудом перескакивал с темы на тему, и ему потребовалось примерно десять секунд, чтобы понять, что за вопрос задал добрый доктор. – Живот… – Великий фюрер вновь почесал пузо. – Резко заболел. – Выдержал паузу и уточнил: – Наверное, меня отравили.

– Показывай, – решительно велел брат Изяс, который не собирался сидеть на работе до полуночи.

– Живот?

– Нет, то, что заболело, – саркастически ответил врач.

Но понят не был.

– Как я покажу, что заболело, если это внутри? – растерялся Кувалда, думая одновременно и о собственной болезни, и о том, как бы оказать карательную психиатрическую помощь тем, кто его не любит. Несмотря на старания, думать одновременно о разном получалось плохо. Наверное, имело смысл выпить.

– У тебя что, живот не открывается? – притворно удивился эрлиец.

– А что, так можно?

– Были бы деньги. – Брат Изяс брезгливо оглядел разрисованное брюхо и принялся натягивать тонкие перчатки. – Это новый тренд на рынке современных медицинских услуг: в животе клиента делается отверстие, через которое в любой момент можно добраться до любого органа.

– Зачем?! – изумился Кувалда, принимающий разглагольствования брата Изяса за чистую монету.

– Очень полезное изобретение, особенно для часто рожающих женщин…

– Я не рожаю. И я не женщина!

– Ну, всё поправимо…

– Не смей! – Великий фюрер отступил к стене и одновременно положил руку на ятаган. – Не приближайся!

Его устраивало быть мужчиной, и он не хотел ничего «поправлять».

Эрлиец понял, что перегнул палку, и примирительно произнёс:

– Успокойся, я пошутил.

– Всё равно не приближайся, – велел Кувалда, прикидывая, не достать ли пистолет.

– Тогда сам лечись, – окрысился брат Изяс. – Забирай свои шмотки и проваливай!

– И провалю!

– И проваливай!

– И провалю!

– А когда снова заболит – езжай в Обитель. А ко мне больше не приезжай, мне надоело за тобой проветривать.

– Э-э… фа пофожфи ты! – замахал руками опомнившийся фюрер. – Я тоже пошутил. Мне лечиться нафо – меня отравили. И вообще: я вефь постоянный клиент, очень тебя ценю.

– Значит, надо удвоить стоимость визита, – тут же среагировал врач.

– Зачем?

– Чтобы ты смог показать, как сильно меня ценишь.

– Сильно я тебя ценю, сильно, – произнёс Кувалда. – Не нафо меня проверять, лучше живот вылечи.

– Ложись.

Одноглазый вздохнул, убедился, что в руках эрлийца нет скальпеля или иного режущего инструмента, расстегнул боевой пояс, с лязганьем уронил его на пол – эрлиец вздрогнул, ожидая, что какой-нибудь из пистолетов выстрелит, – и завалился на кушетку.

– Вот.

– Где болит? – Брат Изяс мягко, кончиками пальцев прикоснулся к пациенту.

– Осторожно! – взвыл фюрер.

– Болит?

– Пальцы у тебя холофные, – ответил Кувалда. – Будто у кровососа.

– Придётся потерпеть.

– Ты что, окровососился?

– Заткнись! – Дикарь послушно умолк, а эрлиец надавил в другом месте. – Болит?

– Нет.

– А тут?

– Немного… если нажимаешь сильно.

– У тебя татуировка потускнела.

– Ты что, театральным критиком зафелался?

– Тогда уж художественным, – поправил пациента брат Изяс.

– Не фави сильно, хуфожник!

– Как ты меня назвал?

– Ой!

Судя по громкости последнего вопля, врач добрался до очага заболевания.

– Сильно болит?

– Ещё раз нафавишь – и я тебя пристрелю, – пообещал несчастный Кувалда.

И потрогал себя там, где должна была находиться кобура. Оружия не нашёл, зато убедился, что он по-прежнему не женщина, и успокоился.

– Понятно. – Эрлиец отступил от кушетки, велел: – Одевайся!

И принялся стягивать перчатки.

Великий фюрер полежал ещё немного, прислушиваясь к состоянию организма, затем уселся на кушетку и вопросительно уставился на доктора.

– Жить будешь, – ответил тот на немой вопрос.

– Фолго?

– Деньги у тебя есть?

– Сколько?

– А сколько ты хочешь жить?

– Всё плохо? – испугался одноглазый.

– Нормально всё у тебя, нормально, – успокоил клиента брат Изяс. – Надо заплатить за визит и анализы…

– За какие ещё анализы?

– Вот за эти. – Эрлиец ловко уколол великого фюрера в плечо. – У тебя наличные или карточка?

Кувалда посмотрел на пробирку, в которую врач засунул испачканную в его крови иглу, прищурился, когда над пробиркой стал подниматься едва заметный дымок, и пробурчал:

– Карточка. Я не рассчитывал, что прифётся обращаться к форогостоящему врачу.

– Плати, – предложил эрлиец.

– Почему не потом?

– Потом ты можешь забыть, – объяснил брат Изяс, протягивая клиенту терминал. – Или от радости, или от горя.

– Что ты за врач такой?

– Один из лучших.

Одноглазый вздохнул, достал карточку и сунул её в устройство.

– Фоволен?

– Ты просто сделал то, что должен. Я же буду доволен, когда тебя вылечу.

– Меня нафо лечить? – вновь заволновался фюрер.

– Всех больных надо лечить, – ответил Изяс. И задумчиво добавил: – Иначе чем заниматься докторам?

– А жить я буфу?

– В философском смысле?

– Изяс, перестань! – не выдержал Кувалда. – Ты же вифишь, что я нервничаю, и специально смеёшься! Меня отравили?

– Нет.

– Хорошо… – расслабился великий фюрер, но через мгновение вновь забеспокоился: – А почему живот болит?

– Съел что-то ненужное.

– Отравленное?

– Несвежее.

– Это может быть, – подумав, сообщил Кувалда. – Мы вефь срок гофности только у виски смотрим.

– У виски есть срок годности? – удивился брат Изяс.

– Случается, – махнул рукой одноглазый. И принялся одеваться.

– Ты, кстати, сегодня пил? – поинтересовался врач, останавливаясь у шкафа с порошками.

– Кстати, пил, – не стал скрывать дикарь. – Но в меру.

– Стакан с утра?

– И потом ещё немного.

– Сможешь продержаться пару часов без выпивки?

– Зачем?

– Дам тебе быстрый порошок, – объяснил брат Изяс, решительно смешивая несколько разноцветных ингредиентов. – Через два часа будешь как самый настоящий огурчик.

– Зелёный? – испугался великий фюрер.

– Бойкий.

– Тогфа фавай.

Кувалда вытряхнул в рот собранную эрлийцем смесь, запил водой, деликатно рыгнул, пробормотав: «Не виски, конечно», и вновь прислушался к голосу организма. Организм пробурчал что-то неразборчивое и на том успокоился.

Эрлиец поморщился, включил кондиционер на полную мощность и отправился мыть руки.

– А ты чего расстроился? – поинтересовался он, включая воду. – Не в первый раз болеешь.

– Я пофумал: вфруг у меня живот от пьянства прихватило? – ответил одноглазый и совершенно напрасно уточнил: – Я вефь выпивал, когфа заболел.

– От пьянства у вас мозги начинают работать, – напомнил врач.

– Это фа, – согласился великий фюрер. – Виски – это ум нашей великой семьи и её честь тоже. Но во всём остальном алкоголь бывает врефен.

– Да ты что? – поперхнулся брат Изяс.

– Поверь, – важно ответил одноглазый. – Я нефавно ходил в Интернет… Меня Копыто научил…

– Чему?

– В Интернет, – объяснил Кувалда. – Он сначала про фепутатов говорил, а потом я стал вообще смотреть на Интернет…

– Кувалда, перестань, ты же великий фюрер.

– Вот именно: я – великий фюрер! Моя жизнь важна для всей великой семьи Красных Шапок, поэтому я не имею права рисковать собой. Тобой – пожалуйста. А собой – нельзя. Поэтому я хожу в Интернет и читаю, как можно стать зфоровым и ничем не болеть.

– И как? – тут же спросил эрлиец, с трудом сдерживая хохот.

– Там разные способы есть, – отозвался начитанный Кувалда. – Можно, например, урину свою пить утром, и тогфа силы начинают внутри тебя крутиться и никуфа не ухофить… Но мне не понравилось.

– Почему? – искренне удивился Изяс.

– Слухи могут пойти нехорошие, опять же – пацаны не поймут… Или вот: перепутаешь с утра на больную голову и чужую урину выпьешь. Что тогфа фелать?

– Как что? Так ведь ты ещё сильнее станешь!

– Почему сильнее?

– В тебе ещё и чужие силы забродят.

– Чужие… – Кувалда почесал себя под банданой, прикидывая, насколько он станет сильнее, заполучив через урину чужую мощь, но потом решительно покачал головой: – В общем, не понравилось мне. Виски лучше. – С этими словами он достал из кармана плоскую фляжку и сделал большой глоток. Вытер губы и довольно улыбнулся: – Уф-ф!!

Действие получилось настолько быстрым, что брат Изяс не сумел его предотвратить, и лишь после того, как великий фюрер крякнул и вытер губы тыльной стороной ладони, эрлиец простонал:

– Ты дурак?

Кувалда сначала опешил от подобной наглости, но через секунду вспомнил предупреждение доктора и побледнел:

– Я…

Плоская фляжка выпала из ослабевшей руки великого фюрера, и по чистейшему полу приёмной потёк ручеёк виски.

– Кувалда, мне же здесь работать! – взвыл эрлиец и в гневе активировал стерилизующее заклинание. В кабинете запахло горящим виски. – Кувалда!

– Что со мной буфет? – пролепетал великий фюрер, пытаясь ухватиться за кушетку.

– На время потеряешь ориентацию.

– И всё? – почти обрадовался одноглазый, но в следующий миг вновь растерялся: – Ой…

– И будет голова кружиться…

– Ой…

– И тошнота…

– Гфе вефро?

– В твоей машине.

– Я не могу в таком вифе возвращаться в Форт, – простонал великий фюрер, медленно опускаясь на пол.

– Значит, переночуй где-нибудь, – процедил врач, подхватывая одноглазого под мышки. – Только не здесь. Здесь закрыто на деротацию.

На этих словах Кувалду вырвало.

///

– Это фюрер? – сглотнув, спросил Штекер Гнилич, изумлённо разглядывая процессию.

– Великий фюрер, – поправил бойца уйбуй Утюг.

Они с приятелем проезжали по тихим улочкам, выбирая, какой магазин ограбить, увидели внедорожник вождя и решили посмотреть, что Кувалда тут забыл. Ожидание не затянулось, и как раз в тот момент, когда дикари допивали бутылку, из дверей с вывеской «Частный медицинский кабинет доктора Извекова» появилась заворожившая их процессия.

– А почему он такой… – Штекер снова сглотнул и несколько раз сжал кулак, пытаясь с его помощью отыскать в голове нужное слово.

– Больной? – подсказал Утюг.

– Да! – кивнул Штекер, продолжая таращиться на невиданное зрелище. – Я его совсем другим помню.

– Кувалда так долго правит, что его другим никто не помнит, – не особенно верноподданно заметил Утюг.

Впрочем, он всегда был немного оппозиционером. Впрочем, все Красные Шапки были немного оппозиционерами и любили засунуть потную ладошку в карман и поёрзать в нем, складывая фигу. В знак протеста. Ну и для удовольствия.

– Видать, Кувалда – всё, – вздохнул Утюг. – Отфюрерствовал.

– Может, ещё оклемается?

– Ты что? – Утюг покачал головой: – Сам посмотри.

А смотреть было страшно, потому что Заморыш, водитель одноглазого, и пухленький брюнет в белом халате буквально несли великого фюрера к машине. При этом великий фюрер мычал, вращал глазом и рвался изнутри. Заморыш печально вздыхал, а пухленький злобно ругался.

– Надо его на телефон снять, – внезапно предложил Штекер, доставая трубку. – Для истории. Мы ведь, считай, на похоронах сейчас.

Утюг хотел запретить приятелю записывать умирающего вождя, но в последний момент передумал: в конце концов, видосик получится прикольный, можно будет поржать с пацанами, а если вдруг выяснится, что снимать великого фюрера было нельзя, то виноватым окажется не он, а дурак Штекер.

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, Лялин переулок,

30 июня, четверг, 01:06

Это было так привычно и так… странно. От сладости кружилась голова, но на губах ощущался едкий привкус горечи. Хотелось кричать от восторга, а на глазах стояли слёзы. Смесь непонятных чувств сдавливала сердце так сильно, что хотелось вырвать его из груди.

Странно.

И лишь одно понятно: он до сих пор любит…

– Далина, – прошептал Сдемир. – Далина…

– Я люблю тебя…

Её голос. Её интонация. Волосы, глаза, губы, тело… Её чарующая сладость. Её невозможная прелесть.

– Далина…

Она здесь. Рядом. Близко. Она прижимается к нему всем телом, и он с наслаждением вдыхает запах её волос. Он чувствует её и знает, что не ошибся – рядом с ним Далина. Он чувствует её и знает, что ошибся – Далина мертва.

– Я люблю тебя…

Он обнимает её так крепко, что кажется – раздавит. Он ищет её губы и впивается в них крепчайшим поцелуем. Он в восторге. Он полностью выложился. Он…

Он хочет её убить.

– Тебе понравилось? – спрашивает она чуть позже, когда финал пройден, накатила усталость и хочется просто полежать. Не шевелясь.

Наслаждаясь усталостью.

– Тебе понравилось?

– Ты технична.

– И всё?

Сдемир сразу понял, что имела в виду Анна, но специально ответил грубовато. Теперь же, после короткой паузы, признался:

– В какой-то момент я действительно видел её, а не тебя.

– Ты всегда видел её.

– Нет, – не согласился молодой барон. – Я не видел её, даже когда ты стала ею. Только потом… когда мы… – Он грустно улыбнулся. – Тогда увидел.

Случившееся напоминало сон.

Удивительный и очень-очень странный сон о том, как ему предложили невозможное: вернуть любовь. Сон о том, что он снова может быть вместе с Далиной.

Дурацкий сон.

Сдемир хотел отказаться, но потом понял, что не сможет. Не хочет отказываться, потому что ужасно соскучился за те несколько дней, что прошли без Далины. Потому что он пытается забыть, но не выходит, потому что он пьёт, но не берёт даже чудский ликёр. Потому что горько так, что хочется выть, а выть нельзя, потому что рядом с ним волки. Волчицы. И если они поймут, что ему хочется выть, то сдерут с него шкуру.

С живого.

И поэтому Сдемир согласился на предложение, за которое ему хотелось убить, отправился со случайной девицей к ней домой и… нашёл Далину.

Настоящую.

– Стало легче? – тихо спросила Анна.

Она уже приняла свой настоящий – наверное! – облик эффектной брюнетки и расчёсывала перед зеркалом волосы, изредка поглядывая на лежащего барона.

– Нет, – коротко ответил Сдемир.

– Я так и думала.

– Тогда зачем всё это?

– Это для тебя, – спокойно ответила Анна. – Ты должен был её отпустить.

– Ты совсем рехнулась – говорить мне это?

– Ты уже понял, что я права, но слишком зол, чтобы принять.

– Ты знаешь, что я хотел тебя убить?

– У тебя не получилось бы.

Он помолчал, восхищаясь её самообладанием, после чего поинтересовался:

– Ты кто? – И прежде, чем девушка ответила, объяснил: – Я не маг, но у меня есть артефакты, определяющие некоторые заклинания, и я точно знаю, что ты не применяла морок. И не гипнотизировала…

– Я – метаморф, – коротко ответила Анна.

– Ого!

– Именно.

Метаморфами называли удивительных челов, чьи подвижные клетки позволяли принимать любой облик – хоть птицы, хоть зверя, хоть любого иного существа. Метаморфы полностью копировали объект, и их превращения были ограничены лишь массой тела: если метаморф копировал слона, то слон получался размером с крупную собаку.

Но уникальные способности были и даром, и проклятием: метаморфов не оставляли в покое, и ходили слухи, что все их линии были прерваны…

– Откуда ты взялась?

– Я – рабыня Сантьяги, – спокойно ответила девушка.

– Мог бы догадаться, – рассмеялся люд, хотя в действительности ему стало немного не по себе: какие ещё секреты скрывает Тёмный Двор? – Он тебя прислал?

– Комиссар сказал, что ты тоскуешь.

– Это так очевидно?

– Комиссар тебя знает.

– Значит, очевидно, – рассмеялся Сдемир, он закинул руки за голову и уставился в потолок. Ситуация начала забавлять молодого барона. – Расскажи о Сантьяге.

– Нет смысла.

– Почему?

– Ты никогда не поймёшь, говорю я правду или то, что велел комиссар.

– Я могу тебя убить.

– Ты никогда не будешь уверен в моей смерти. – Девушка закончила с причёской и смочила шею капелькой духов. Она пользовалась необычными, очень приятными духами: сейчас, когда Анне не требовалось изображать Далину, люд их почувствовал.

– Я буду уверен в твоей смерти, если сожгу тебя сразу после убийства.

– Зачем ты это говоришь? – удивилась девушка.

– Да просто так, – хмыкнул Сдемир. – Скажи, тебя можно арендовать на время? Ну, как Всеслава арендовала Сериса в казначейство? Сантьяга согласится тебя одолжить?

Странное дело: обещание убить не произвело на оборотня впечатления, а этот вопрос явно покоробил. Анна вздрогнула, скривилась, но ответила спокойно:

– Я сама решаю, на кого работать.

– Разве ты не рабыня Сантьяги?

– Юридически – рабыня, – без восторга подтвердила девушка. – Но это сделано для того, чтобы у меня не было проблем, ведь метаморфы – лакомые кусочки…

– А на собственность Тёмного Двора не позарится ни один другой Великий Дом, – кивнул люд.

– Верно. – Анна помолчала. – На деле я предоставлена самой себе.

– И делаешь что хочешь?

– Да.

– То есть ты сможешь уговорить комиссара разрешить поработать на меня?

Сдемир специально указал девушке на её зависимое положение, но оборотень вновь сдержалась. И ответила тихо:

– Зависит от цены.

– Что же он потребует?

– Не он – я.

Молодой барон улыбнулся – он ждал этого уточнения – и осведомился:

– Чего же ты потребуешь?

– Полагаю, ты придумал какую-то хитрую и опасную интригу, – медленно ответила Анна, глядя на Сдемира через зеркало. – Если ты хочешь, чтобы я в ней участвовала, и при этом участвовала не за деньги, а за совесть, тебе придётся выкупить меня у Сантьяги и дать свободу.

– То есть ты не всегда делаешь то, что хочешь?

Вместо ответа девушка вопросительно подняла брови:

– Ты согласен?

– Ты готова выйти из-под защиты Тёмного Двора?

– Я сумею спрятаться так, что меня никто не найдёт.

– Уверена?

– Убеждена, – кивнула Анна. – Я хорошо изучила возможности Великих Домов и знаю, как вас обмануть.

– На что же ты готова за эту цену?

– На всё.

– И тебя не интересует, что я задумал?

– Если ты пообещаешь дать мне свободу, я сделаю что угодно, – твёрдо повторила девушка. Теперь она повернулась и смотрела молодому барону в глаза. Пронзительно смотрела.

– Неужели так плохо быть рабыней? – негромко поинтересовался Сдемир. – Юридически.

– Хочешь попробовать?

– Нет. – Молодой люд помолчал, а затем вдруг стал очень серьёзным: – Что Сантьяга потребует за твою аренду? Вряд ли его заинтересует золото.

– Предложи кое-что получше.

– Что?

– Свою дружбу.

– Стать шпионом? – прищурился Сдемир.

– Франц де Гир – шпион?

– Сомнительно.

– Я не скажу, что они с комиссаром друзья, но они доверяют друг другу. Предложи Сантьяге то же самое, и он сдаст меня в аренду.

– Уверена?

– На сто процентов.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, после чего Сдемир негромко спросил:

– Сантьяга велел со мной переспать?

– Сантьяга велел познакомиться с тобой и рассказать, что я могу, – ответила Анна. – Переспать со мной решил ты.

– А ты не посмела отказать… – Молодой барон выдержал ещё одну паузу и провел рукой по кровати: – Иди сюда.

Глава 2

«В социальных сетях продолжает набирать популярность хэштэг #встанемкакодин, посвященный предстоящему в ближайшее воскресенье грандиозному – по обещанию оппозиции – митингу и шествию против коррупции. Следует отметить, что агрессивная, точно направленная реклама и многочисленные вирусные ролики сделали своё дело: по данным из различных источников, акцию собираются поддержать почти все протестные течения, а на митинге ожидается выступление трёх или четырёх кандидатов в президенты…»

(LifeNews)

«Какими неприятностями грозит Тайному Городу назначенное Сантьягой сборище непримиримых кровососов, которое комиссар называет Конклавом? Пресс-служба Тёмного Двора уверяет, что организация мероприятия исключает провокации и какие бы то ни было проблемы, но мы знаем непредсказуемость ночных охотников и давно разучились им доверять. Что мы должны знать о Конклаве, который пройдёт уже в ближайшие выходные? Есть ли объективная угроза нашей безопасности и в чём она заключается? Об этом и многом другом размышляют наши знаменитые эксперты…»

(Тиградком)

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

30 июня, четверг, 13:13

Так получилось, что в родную гавань Южного Форта Утюг и Штекер Гниличи вернулись лишь на следующий день: записав «торжественный выход» великого фюрера из кабинета врача и проводив его машину долгими взглядами, дикари принялись шумно обмениваться впечатлениями и даже немного подрались: Штекер уверял, что лидера нации повезли в Московскую обитель, а Утюг – что хоронить, «потому что тут всё ясно». Победу в сражении не одержал никто, и, помахав кулаками, Шапки продолжили поиск подходящего, то есть не слишком защищённого, магазина, ограбили его, как планировали, взяв и деньги, и вожделенный виски, и проснулись где-то в Строгинской пойме. Не в ней, разумеется, а на берегу – после бурного празднования удачного налёта.

Допили то, что оставалось, и поехали домой.

До Бутова добрались без приключений, даже не «подрезали» никого по дороге, хотя и были почти трезвыми. Оказавшись во дворе, аккуратно – ну, насколько это было возможно – объехали центральную мусорную кучу, в которую вносила посильную лепту вся семья, припарковались у грандиозного, но уже грязноватого портрета великого фюрера – он, разумеется, свешивался с великофюрерской башни – и забрели в «Средство от перхоти», поскольку больше в Южном Форте забредать было некуда.

Внутри семейного кабака стоял традиционный шум, а в углу дрались. Но дрались без злобы и холодного оружия: просто четверо утюжили пятого, возможно – своего, возможно – укрывшего от сородичей добычу. А может – просто так, потому что пришло время.

В общем, всё обыкновенно.

Утюг и Штекер поглазели на драку, похвалили четверых за поставленные удары – что они, дураки, хвалить проигрывающего? – после чего прилипли к стойке.

– Нам бы это…

Бармен – конец по имени Лясций – понимающе кивнул и мигом оказался рядом, держа в руке бутылку «бима». Стаканы образовались перед дикарями как будто сами собой, из воздуха, и между Гниличами и глотком семейного нектара стоял лишь один вопрос:

– Деньги есть? – строго осведомился Лясций.

– Не без этого, – ухмыльнулся Утюг, показывая концу «лопатник» с магазинной кассой.

– Хорошо. – Виски бодро полилось в правый стакан. – Бутылку возьмёте?

– По бутылке на каждого.

– Приятно иметь дело с правильными клиентами, – улыбнулся бармен. Но улыбнулся не задорно, как это обычно получалось у концов, а немного грустно.

Дело в том, что в «Средство от перхоти» жизнерадостных толстяков ссылали в наказание: кто-то нахамил важному клиенту, кто-то переспал не с той женой, кто-то продал больше выпивки, чем решил рассказать деловым партнерам… В общем, меры воздействия внутри семьи концов принимались разные, но работа в кабаке Красных Шапок считалась самой страшной из возможных кар, и потому Лясций держался без присущей концам жизнерадостности.

– А как здесь дела? – поинтересовался Утюг, залпом осушив стакан.

– Нормально, – пожал плечами конец, не совсем понимая смысл вопроса: скорее Солнце взойдёт на западе, чем в «Средстве от перхоти» что-нибудь поменяется.

– Не грустят? – уточнил Штекер, двигая к себе бутылку.

– Ваши никогда не грустят.

– Странно…

– Почему? – насторожился Лясций.

– Так ведь великий фюрер…

– Что великий фюрер? – тут же спросил сидящий слева от Штекера боец.

– Что великий фюрер? – с любопытством осведомился проходящий мимо Шибзич.

– Что великий фюрер? – удивился конец.

Обалдевший от такого внимания Штекер по очереди оглядел всех подавших голос сородичей, но сказать ничего не успел.

– С ним всё в порядке? – осведомился Лясций.

– Да, – коротко и веско обрезал Утюг, мысленно проклиная дурака Штекера и желая, чтобы неожиданный допрос поскорее прекратился.

– Наверное, – одновременно с уйбуем ляпнул Штекер, и все на негоуставились.

В воздухе запахло неосознанными подозрениями в измене, предчувствием междоусобицы и поножовщины. В углу прекратили драться. Кто-то громко пожалел, что в зал нельзя проносить дробовики. Кто-то выскользнул за подмогой.

– Почему «наверное»? – прищурился Лясций.

– Потому что я его ещё сегодня не видел, – простодушно ответил Штекер, наконец-то сподобившись на правильный ответ.

К сожалению, было уже слишком поздно.

– Великого фюрера ещё никто сегодня не видел, – протянул сидящий слева боец.

– Надеюсь, с ним всё в порядке.

Утюг, который как раз собирался незаметно отлипнуть от стойки и пойти вон, мысленно застонал.

– А почему с нашим обожаемым великим фюрером что-то должно быть не в порядке? – насторожился въедливый боец.

– Сон плохой приснился.

– Нам сны не снятся!

– Тебе не снятся, а мне, может, начали, – огрызнулся Штекер, который наконец понял, что наболтал лишнего, и пытался – в меру своих способностей – отыскать выход из положения.

Но пока не получалось.

– Ты кого дураком назвал? – с угрозой поинтересовался въедливый.

За его спиной стали появляться сочувствующие, Лясций привычно отступил к двери в подсобку, но драки не случилось.

– Успеете, – негромко, не оборачиваясь, но запредельно веско произнёс сидящий неподалеку Абажур Гнилич, и задиры молниеносно успокоились.

С тех пор как высший семейный пост занял Кувалда, должность «фюрер клана» во избежание междоусобиц упразднили, но неофициальную иерархию никто не отменял, и Абажур считался наиболее авторитетным уйбуем Гниличей. Его слово весило в клане не менее тонны пластида, и охотников ляпнуть что-нибудь поперёк находилось мало.

– Лясций, налей въедливому виски за мой счёт, пусть успокоится. А вы, двое, идите сюда.

Выбора не было, поэтому Утюг и Штекер покорно подошли и осторожно присели за большой стол Абажура. Помолчали, пряча глаза от авторитетного уйбуя, но, поняв, что бить их пока не собираются, слегка расслабились.

– Штекер, почему ты решил, что у Кувалды проблемы? – поинтересовался Абажур, глядя вроде на Штекера, но в действительности – на Утюга.

Дело в том, что лет около семи назад авторитетный уйбуй Абажур от беспробудного пьянства окосел, причём как в прямом, так и в переносном смысле, и его глаза прихотливо расфокусировались, выбирая объект слежения скорее случайным образом, чем по желанию обладателя. Постепенно уйбуй научился хоть как-то управлять своенравными гляделками и всегда смотрел туда, куда хотел, но со стороны это выглядело странно.

– Просто подумал, – развёл руками боец.

– Ты не умеешь врать, – качнул головой Абажур, поправляя бандану. – И думать тоже.

– А ты не умеешь знать, вру я или нет, – довольно нахально отозвался боец.

– Я хитрый.

Штекер заткнулся, не в силах ничего противопоставить железной логике авторитетного уйбуя, и Утюгу пришлось взять слово:

– Мы вчера ездили по городу, там то да сё…

– Магазин подломили? – со знанием дела уточнил Абажур, глядя в потолок, а на самом деле – на то, как разливает виски один из его бойцов. За ценным продуктом следовало приглядывать, даже когда его бывало вдоволь.

– Ну да… – Утюг потёр подбородок. – Так вот, мы были на Россолимо, искали подходящее заведение, а потом смотрим – великий фюрер идёт…

– Не идёт, – вставил боец.

– Да, Штекер прав: не идёт, – согласился Утюг. – Одноглазый сам идти не мог, его эрлиец вёл.

– И Заморыш, – добавил Штекер.

– И Заморыш, – подтвердил Утюг.

Однако шофёр великого фюрера не интересовал Абажура.

– Какой эрлиец? – насторожился он.

– Там барыжит, – махнул рукой Штекер.

– Не барыжит, а здоровьем торгует, – поправил бойца Утюг. – То есть бодяжит.

– Наркотой? – удивился Утюг.

– Эрлийцы таким не промышляют.

– Тебе откуда знать?

– Так что с Кувалдой было, идиоты? – оборвал спор Абажур. – Он пьяный был?

– Нет.

– Нет, – согласился Утюг. И добавил: – Он как будто обдолбанный шёл. Я таких челов видел.

– Или больным он шёл, – вставил Штекер. – Жутко больным. Плохо ему было, потому к эрлийцу подался. Небось помирать…

– Докажите! – неожиданно прорычал Абажур. – Хватит слов, мля, доказательства есть?

– У него, – Утюг мотнул головой на бойца.

Штекер кивнул, достал телефон, отыскал нужный файл, запустил и подвинул телефон авторитетному:

– Вот.

Авторитетный взял телефон и поднёс его к левому уху. Ну потому, что в этот момент осуществлялся обзор именно этого сектора.

Короткое видео с мычащим, не держащимся на ногах Кувалдой дикари просмотрели в полном молчании. А когда оно закончилось, Абажур нажал на кнопку повтора, после которого Утюг сделал неутешительный вывод:

– Одноглазый, похоже, действительно никакой…

Гниличи поцокали языками, но соглашаться не стали – повернули головы к Абажуру, ожидая от него вердикт. Что же касается авторитетного уйбуя, то ему очень хотелось захохотать, заплясать или завопить от радости, но он сдержался. Оглядел столпившихся вокруг сородичей, кивая вверх-вниз, и многозначительно кашлянул:

– Хм-м…

– Может, его ещё вчера уже таким и закопали? – предположил Штекер, расценивший покашливание как разрешение говорить.

За столом стало очень тихо. То ли от неожиданности, то ли от открывающихся перспектив.

– Кувалду сегодня видели? – спросил Абажур, бросив на Штекера недовольный взгляд.

Гниличи покачали головами – дружно и отрицательно:

– Нет.

– Со вчера не появлялся.

– Прячется.

– Или дохлый уже, – повторил Штекер.

– Двойника нам привезут, – выдохнул Утюг. И тревожно округлил глаза: – Точно вам говорю.

– Кто? – поинтересовался Абажур.

– Что – кто?

– Кто привезёт?

– Да хоть Копыто, – подумав, ответил Утюг. Он знал, что Абажур терпеть не может авторитетного уйбуя Шибзичей, вот и ввернул ненавистное имя. – Копыто привезёт двойника или голема вообще и станет тут царствовать от имени этого…

Утюг явно хотел обидно обругать вроде бы умершего фюрера, но так же явно передумал, потому что подтверждения смерти пока не было.

– Будет царствовать от имени нашего обожаемого великого фюрера, – продолжил Утюг после секундной паузы. Заметил, что за ним внимательно наблюдают Шибзичи и Дуричи, и плавно превратил свою пылкую, можно сказать, оппозиционную речь в верноподданную и политически выверенную: – А этого допустить нельзя, потому что мы любим нашего великого фюрера. Пусть даже больного. Ведь он принёс мир и процветание в Южный Форт и во всю нашу могущественную семью.

– Да здравствует великий фюрер! – поддержали оратора бойцы, увидев одобрительный кивок Абажура.

Авторитетный уйбуй сначала хотел обругать Утюга за словеса в адрес вроде бы умершего лидера, но потом понял причину резкой смены курса и по достоинству оценил проявленную бойцом сообразительность.

Услышав привычное славословие, Дуричи и Шибзичи потеряли к совещанию Гниличей интерес, и напрасно, поскольку, едва они вернулись к выпивке, Абажур занялся планированием недружественных действий в сторону главы Красных Шапок. Уйбуй наклонился вперёд, заставив Гниличей сомкнуться вокруг стола, и зашептал:

– Просто так бузить не станем. Но слух о том, что Кувалда при смерти, пустить надо. И тогда посмотрим, какого такого голема Копыто притащит на сегодняшнее совещание.

* * *

коммерческое здание

Москва, Расторгуевский переулок,

30 июня, четверг, 13:19

Самостоятельность стоит дорого.

Независимость – ещё дороже.

Свобода – бесценна.

Настоящая свобода, с возможностью делать только то, что угодно душе, и выбирать лишь тех, с кем приятно и комфортно. Добиться такой свободы невероятно сложно, но именно она является для многих вожделенной целью.

Свобода…

Сколько Шера себя помнила, она всегда хотела вырваться из цепких объятий заботливых родителей и «чего-то добиться». Самой добиться, без помощи и поддержки, чтобы иметь возможность заявить: «Я ничем вам не обязана!» Чтобы каждая шишка – собственная. Чтобы потратить на каждую достигнутую вершину вдвое больше времени.

Чтобы чувствовать себя от всех свободной…

Окончив школу, Шера отправилась в Москву и поступила в институт – сама, без помощи и поддержки, успешно отучилась три семестра, а следующей зимой случайно столкнулась на улице с хваном – нос к носу. Увидела вторую пару рук под наведённым мороком и так узнала, что обладает магическими способностями. Правда, не очень сильными, но ведь у большинства челов нет и таких. По классификации людов, девушка обладала уровнем «фея», а после года активных занятий в магической школе Зелёного Дома он поднялся до «больше, чем фея», тоже невысоко, но даже этот уровень казался Шере фантастикой. Ведь всё, о чём она мечтала, читая книги, всё, о чём грезила во сне и наяву, сбывалось. Скромная Золушка превращалась в принцессу, и не простую, а в принцессу-волшебницу, перед которой готовились открыться все двери.

Шера понимала, что магия станет прекрасным помощником в карьере, впервые начала строить очень серьёзные планы на будущее и в один прекрасный день…

…влюбилась.

И страсть эта была насколько сильной, настолько же и противоестественной.

Шера влюбилась в масана.

От ночных охотников – даже тех, кто принял Догмы покорности, – предпочитали держаться подальше. Ничего личного – только инстинкт, поскольку всех разумных, за исключением навов, вампиры рассматривали в качестве пищи. Они держались с высокомерием прирождённых хищников, вынужденных жить среди полуфабрикатов, но исходящая от масанов аура жуткой опасности отталкивала не всех. Были те, кого она манила – обещанием необыкновенного, порочного наслаждения.

Возможно, рано или поздно любопытство вынудило бы Шеру встретиться с кем-нибудь из масанов, возможно, она прислушалась бы к голосу разума и устояла перед сладким, но очень притягательным искушением. Возможно… Но получилось так, как получилось: Шера встретила Адриана Малкавиана, а не влюбиться в него не было никакой возможности. Адриан был весел, высок, силён, красив, как греческий бог, и немного безумен – как все Малкавианы. И эта сумасшедшинка взорвала девушку, затянула в водоворот страсти и больше не отпускала. Познакомившись на большой вечеринке в «Ящеррице», они отправились к Адриану, и там Шера познала силу вампира.

В первый раз – просто силу.

Утром проснулась в прекрасном расположении духа, удовлетворённая, как никогда, и потому – довольная, нежилась в постели, пока Адриан не принёс кофе, улыбнулась ему, прижалась к холодному телу, вспоминая нюансы великолепной ночи, а затем услышала:

«Хочешь, сделаем всё по-настоящему?»

И вздрогнула.

«По-настоящему – это как?»

«С кровью».

Малкавиан смотрел очень спокойно, всем своим видом давая понять, что примет любой ответ, но Шера поняла две вещи: предыдущая ночь не показала, что значит «быть с масаном», – они просто переспали. И второе: если она откажется, то больше никогда не увидит весёлого, немного сумасшедшего красавчика.

«Будет больно?»

«Ни в коем случае».

Она закусила губу.

Он тихонько вздохнул.

Она доверчиво кивнула.

И тогда…

В самый первый раз Адриан был невероятно нежен. Понимая, что девушка насторожена и немного боится, он начал с обычных ласк, заставив Шеру расслабиться, увлечься, отдаться возбуждающему потоку чувств и… не заметить, как иглы вошли в её шею.

Невероятно нежно.

Она не услышала довольного урчания вампира, но поняла, что они сплелись так тесно, как никогда и ни с кем у неё не получалось, стали удивительно близки – как будто одним целым, и это единение вызывало острейшее наслаждение.

Его напор и её кровь.

Безумный коктейль опасности и удовольствия накрыл девушку с головой, и на вершине блаженства Шера потеряла сознание. А когда очнулась – стала верной спутницей Адриана, исполняя его прихоти даже в ущерб своим интересам. Впрочем… Шера искренне считала, что были только их интересы, их общие, ведь их удивительное единение случилось навсегда…

Но теперь Адриан умер.

Убит.

И всё вновь переменилось.

А жизнь потеряла смысл.

Во всяком случае, так показалось.

Первые дни оглушённая Шера жила в полнейшем тумане, ничего не помнила и почти не понимала происходящего. То и дело срывалась с рыданий в крик и обратно. Молила, чтобы случившееся оказалось страшным сном. Сбежала от всех, спряталась и часами лежала, прижимая к груди фотографию любимого, мечтая или умереть, или проснуться. В минуту просветления поняла, что должна отомстить, и вышла на тропу войны.

Нет, не войны – мести.

Шера хотела, чтобы убийца Адриана мучился, и знала, как этого добиться.

И она направилась в старый двухэтажный дом по Расторгуевскому переулку, в одно из тех строений прежней Москвы, которые пока противились натиску реновации, своим видом рассказывая, какой была столица совсем недавно. В здание, которое давало приют нескольким не очень богатым фирмам – их плохо выглядящие офисы находились на двух этажах, а в подвале пряталось логово небольшой компании молодых Носферату, представителей самого уродливого клана семьи Масан.

Настоящие, а не киношные Носферату были настолько же безобразны, как образ, увековеченный Фридрихом Мурнау: лысые, неестественно гладкие головы, большие глаза, горящие жутким огнём, неприятные тонкогубые рты, почти не скрывающие зубов, шершавая, болезненная кожа, которая не становилась свежей даже после высушивания жертвы. Недостатки внешности выставляли Носферату чудовищами, и, смирившись с этим, они предпочитали жизнь отшельников, не особенно общались ни с жителями Тайного Города, ни даже с сородичами-вампирами. И считались умниками, поскольку вечеринкам предпочитали библиотеки.

Шера не знала, как шумному и слегка сумасшедшему Адриану удалось завоевать расположение мрачных Носферату, но он частенько общался с ними, говорил, что Адаму – предводителю маленького сообщества – можно доверять, и потому девушка отправилась к нему.

Оставила мотоцикл у подъезда – не «Харлей», какой был у Адри, а «Хонду» скромной модели, – вошла в неприметную деревянную дверь с торца дома, спустилась по металлической лестнице, оказавшись в небольшом, пахнущем кошками тамбуре, и постучала – следующая дверь была не чета уличной: крепкой, металлической, усиленной не только сталью, но и заклинаниями. Следующая дверь вела туда, куда могли пройти лишь жители Тайного Города.

– Привет, – улыбнулась Шера, когда она отворилась.

– Привет, – не улыбнулся в ответ Адам Носферату.

И замер в проходе, не позволяя девушке пройти.

– Можно?

– Зачем?

– Есть дело.

– Серьёзное?

– Жизни и смерти.

Адам помолчал, поморщился – его гримасы могли вызвать тошноту у неподготовленного чела, – но всё-таки кивнул и отступил, позволяя девушке пройти.

В «гостиной», первой и самой большой комнате логова, оказался только он, остальные Носферату либо спали, либо прятались от губительного солнечного света в другом месте. Выглядело помещение просто и мрачно: длинный грубый стол на восемь персон, со стороны стены – лавка, с противоположной – четыре стула. Четыре полки и шкаф с книгами. Телевизор на стене, ноутбук на столе, в левом углу комнаты – короткая барная стойка и большой холодильник. Масаны могли питаться одной лишь кровью, но не брезговали алкоголем и хорошей едой. Окон, разумеется, нет, двери, ведущие в глубь подвала, заперты.

Впустив Шеру, Адам вернулся за стол, на котором лежала раскрытая книга в старом кожаном переплете, и побарабанил пальцами по столешнице, выразительно глядя на девушку. Та расположилась напротив, ответила вампиру жёстким, как ей казалось, взглядом, но сказать ничего не успела.

– Слышал об Адриане, – проскрипел Адам. – Мне жаль.

Но при этом продолжил барабанить пальцами по тёмной столешнице.

– Что ты слышал? – подняла брови Шера.

– Его убили.

– Почти на моих глазах.

– О тебе никто не говорит, – заметил Носферату.

– Я уехала.

– Бросила его?

– Уехала.

Они помолчали. Шера пыталась сверлить собеседника взглядом, Адам демонстрировал, что хочет вернуться к чтению. И чтобы ускорить разговор, он через несколько секунд сообщил:

– Адриан был мне другом.

– Докажи, – тут же потребовала девушка.

– Как?

– Я хочу отомстить.

– Малкавианы не знают убийцу, – поразмыслив, произнёс Носферату.

– Я знаю, – негромко проронила Шера. – Потому и уехала.

Не совсем так, но близко к истине, поэтому Адам не почувствовал лжи.

– Почему уехала? – спросил он. – Нужно было рассказать обо всём Малкавианам.

– Никто не отомстит за Адри так жестоко, как я.

– Мы просто высушим убийцу, – не стал спорить Адам.

– А я хочу, чтобы он мучился.

– Долго?

– Как можно дольше.

Снова возникла пауза.

Шера понимала, что Носферату оценивает риск, и не мешала, не подгоняла его, хотя больше всего на свете ей хотелось закричать: «Прими моё предложение, тварь!» Шера сидела спокойно, и лишь раздувающиеся крылья носа показывали, что девушка едва сдерживается.

Что же касается Адама, то, помолчав пару минут, он закрыл книгу и тихо спросил:

– Чего ты хочешь?

– Мне нужен артефакт… дорогой и довольно опасный артефакт, который мне никто не продаст.

– Какой?

– «Господин крови».

Адам вздрогнул. Шера чуть дёрнула плечом, показывая, что ничего другого ей не требуется.

Снова помолчали.

– Ты знаешь, как с ним обращаться? – выразил удивление Носферату.

– Адри рассказывал.

– Всё рассказывал? – с нажимом уточнил Адам, сделав упор на слове «всё».

– Да, – подтвердила девушка.

– И ты готова заплатить такую цену?

– Мой уровень – «чуть больше феи», – негромко, но очень твёрдо сказала Шера. – Я не могу составить «Заговор Слуа», и ни один торговец Тайного Города, даже контрабандист, не продаст мне артефакт с «заговором».

– Тогда с чего ты взяла, что я продам тебе «Господина крови»? – осведомился Адам.

– Мы хотим отомстить, – усмехнулась девушка. – Разве нет?

– Ты хочешь, – уточнил масан.

– А ты?

– Я сильно рискую, продавая тебе запрещённый артефакт.

– «Господин крови» не запрещён.

– Тебе нужно испрашивать разрешение на его использование. И мы оба знаем, что разрешение тебе не дадут. «Господин крови» не запрещён, но это очень сильный артефакт.

Шера прищурилась. На лице Адама не дрогнул ни один мускул. Он давно перестал барабанить пальцами по столешнице и стал абсолютно недвижим. Подобно затаившейся змее.

– Чего ты хочешь? – прошептала девушка.

– Ты знаешь чего, – спокойно ответил вампир.

Он не сказал прямо, но было понятно без слов.

– Жажда близко? – скривилась Шера.

– Нет. – Тонкие губы Носферату разошлись в улыбке. – Просто ты мне нравишься.

У девушки задрожало веко.

– Адам, – чуть сбившись, произнесла она, – Адриан был твоим другом.

– Он – да, ты – нет, – ровно ответил вампир. – К тому же ключевое слово в твоей фразе – «был», прошедшее время, ведь Адриана больше нет.

– Но…

– Я всё сказал. – Носферату чуть повысил голос: – Вечером у меня будет «Господин», если он тебе нужен – приезжай. А когда будешь думать о цене, вспомни, что больше никто тебе его не продаст.

– Мерзавец, – прошипела девушка.

– Совсем нет, – пожал плечами Адам. Он совершенно не обиделся. – Мы оба знаем, что рано или поздно ты снова ляжешь с масаном, потому что никто другой не доставит тебе такого наслаждения. Ты будешь искать, но не сможешь найти. Ты будешь злиться и тосковать и обязательно ляжешь с масаном. Так будет. И я хочу, чтобы ты легла со мной. По старой памяти. И к взаимной выгоде.

– Мерзавец, – горько повторила девушка.

– До вечера.

* * *

Зелёный Дом,

штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров,

30 июня, четверг, 15:25

Штаб-квартира людов, единственная из всех Великих Домов, располагалась вдали от суеты московских улиц, на большой поляне в центре Лосиного Острова. Она походила и на крепость, и на дворец одновременно: крепкие стены, сложенные из огромных брёвен, покоящихся на массивном каменном основании, хранили прелестные ажурные постройки, тонущие в пышной зелени деревьев и кустов.

Зелёный Дом строился людами для людов, в точности соответствовал их мировоззрению и мировосприятию и потому вызывал тёплые чувства у каждого подданного короны. Дом казался людам не только крепостью и дворцом, но символом семьи, её частью, и они защищали его с той же яростью, что и себя самих.

И даже Сдемиру, в котором порывистый юношеский максимализм плотно смешался с цинизмом наивысшего качества, образ Зелёного Дома казался родным и уютным. И когда деревья расступились, открывая дворец во всей красе, на губах молодого люда заиграла сентиментальная улыбка. Которая исчезла, лишь когда барон остановился в воротах, поскольку улыбаться хмурым дружинницам из элитных Дочерей Журавля у Сдемира не было никакого желания.

Доказав стражницам, что он именно тот, за кого себя выдает и явился во дворец не просто по делам, а на встречу с Берегиней трона, молодой барон проехал на территорию, оставил машину на парковке и уверенно вошел в «королевское» крыло, правда, с чёрного хода.

Задержавшись на пару секунд у поста охраны, Сдемир быстрым шагом добрался до личного кабинета Берегини, постучал, тут же, не дожидаясь ответа, открыл дверь и улыбнулся:

– Всеведа…

– Ты, как всегда, вовремя, – кивнула сидящая за письменным столом Берегиня.

– Но я, как всегда, по делам, – притворно вздохнул молодой барон, располагаясь напротив хозяйки кабинета.

Всеведа, в недавнем прошлом высший офицер «секретного» полка, затем жрица, а теперь – Берегиня трона, была весьма пожилой, по меркам людов, женщиной – разменявшей сотню лет, но при этом сумела сохранить былую красоту. Её спокойный, благородный образ привлекал растерянных людов, а глубокий и глубоко прагматичный ум почти гарантировал победу на предстоящих выборах королевы.

В последнее время Великий Дом Людь переживал одно потрясение за другим: кровавое побоище, в которое превратилась свадьба королевы Всеславы, жестокая схватка за власть в высших сферах, гибель многих баронов и жриц, смерть королевы… Каждое происшествие по отдельности тянуло на «событие года», но они случились все и почти подряд, и неудивительно, что зелёные «поплыли». Великий Дом лихорадило, домены с трудом удерживались от междоусобицы, и Всеведа, которая стояла за всеми потрясениями, теперь изо всех сил старалась успокоить подданных, чтобы мирно провести выборы и победить на них. Дел у Берегини было по горло, но она не собиралась ничего упускать и отыскала время для доклада Сдемира, которого назначила официальным представителем Зелёного Дома по вопросам проведения Конклава. Молодой барон должен был координировать работу с остальными Великими Домами, а в действительности – сделать так, чтобы Конклав прошёл в точном соответствии с планами Ярги.

– Какие новости?

Отрывистый вопрос показал, что Всеведа не намерена тратить на встречу много времени. Впрочем, Сдемир не горел желанием задерживаться в кабинете дольше необходимого, поэтому с удовольствием перешёл на сухой деловой тон:

– Вчера состоялось предварительное совещание, видеоконференция. Согласно принятой нами стратегии поведения, я выразил сдержанное недоумение самим фактом проведения Конклава, а после подтвердил это в коротком интервью «Тиградком». Теперь Тайный Город знает, что Зелёный Дом с самого начала был против этой авантюры.

– Хорошо, – улыбнулась Всеведа.

Она видела интервью и обратила внимание на то, как прекрасно держался барон перед камерой.

– В ответ Сантьяга уверил нас, что Конклав не станет угрозой для Тайного Города.

– Как настроен комиссар?

– Демонстрирует оптимизм.

– Демонстрирует или действительно рассчитывает на успех?

Вопрос был непростым и при этом – неожиданным, поскольку нелепо требовать от люда оценки замыслов высшего боевого мага Тёмного Двора. Но Всеведа потребовала, и Сдемир, поразмыслив, решил огрызнуться:

– Я не настолько хорошо знаю Сантьягу, чтобы делать такие выводы. – Он выразительно посмотрел на Берегиню. – И не уверен, что ты смогла бы.

– Я, возможно, смогла бы.

– С помощью колдовства?

– Разумеется.

В Зелёном Доме магические способности проявлялись только у женщин, что и определило их главенствующую роль в жизни семьи. Соответственно, представителем на подготовке Конклава должна была стать воевода дружины Дочерей Журавля, высший боевой маг Люди, но Ярга приказал доверить это дело Сдемиру, и теперь Всеведа с удовольствием указывала молодому барону на его место.

– Что рыцари? – небрежно продолжила Берегиня после короткой паузы.

– Гуго де Лаэрт не в восторге от идеи Конклава, но доверяет Сантьяге и только поэтому не протестует против его проведения. Он не поддержал меня в сомнениях.

– То есть часть вины упадёт на рыжих?

– Обязательно.

– Хорошо.

– Согласен.

Всеведа кивнула, бросила быстрый взгляд на монитор – появилась отметка о приходе важного сообщения, – но резко обрывать разговор сочла неправильным и негромко заметила:

– Ярга всё прекрасно рассчитал.

– Заурд велик, – спокойно ответил Сдемир.

– Заурд велик, – подтвердила Берегиня.

– Кстати, где он? – легко поинтересовался барон.

– Ты разве не знаешь?

– До сих пор думал, что знаю, но последние события заставили меня насторожиться.

Потому что после громкого инцидента в Замке Ярга исчез и уже несколько дней не давал о себе знать. Помощники продолжали исполнять разработанные им планы, но все они – во всяком случае, все из высшего круга – нет-нет да задавали себе вопрос: что происходит? Жив ли Ярга? В плену он или на свободе? А если в плену, то было ли пленение частью плана?

Потому что если события в Замке пошли не по сценарию, то скоро помощники первого князя начнут терять головы.

Независимо от положения в своих Великих Домах.

– Вдруг он действительно у навов? – тихо спросил Сдемир.

– Значит, он туда хотел, – с уверенностью, которой на самом деле у неё не было, ответила Всеведа.

– Или это значит, что он не может оттуда выйти, – ещё тише произнёс барон.

– Хочешь его предать?

– Я не настолько глуп, – усмехнулся Сдемир. – Но если заурд в плену, то мы остались один на один с Сантьягой.

– Ты в себя не веришь?

– Одной лишь верой кормятся инквизиторы, а я даже не маг. – Он помолчал. – Будет трудно.

И Всеведа вдруг подумала, что всё происходящее может оказаться прекрасно разыгранной провокацией и от того, как среагирует она сейчас, будет зависеть её будущее. Потому что Ярга без колебаний сносил нерадивые головы.

Независимо от положения их обладателей в Великих Домах.

– Не волнуйся – план безупречен, – ровно произнесла Всеведа. – При должной удаче масаны ликвидируют Сантьягу… а если нет – они как следует раскачают Тайный Город… Мы в любом случае в выигрыше.

– Кого ты указала им в качестве цели? – неожиданно спросил Сдемир, глядя Берегине в глаза.

– Только жрицу Снежану, – твёрдо ответила Всеведа. – Только она сможет составить мне конкуренцию на выборах королевы.

А смерть от руки вампиров никто не свяжет с происками Берегини…

Но в действительности барона интересовало другое:

– Ты ведь понимаешь, что я буду настороже и обязательно отобьюсь от масанов? – осведомился он, нехорошо улыбаясь.

– Как ты мог подумать, что я захочу твоей смерти?

– Слишком давно тебя знаю.

– Я не могу остаться без союзного барона.

– Твой единственный союзник – твой подлый, но гениальный ум.

– Ты мне ещё нужен, Сдемир, ещё нужен…

– И тем не менее я буду настороже.

– Так и развивается паранойя, – рассмеялась Всеведа, откидываясь на спинку кресла. – Увидимся, Сдемир.

Барон встал и отвесил Берегине лёгкий поклон.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

30 июня, четверг, 18:53

Если разобраться, Красные Шапки обладали всеми признаками полноценной семьи Тайного Города: у дикарей была штаб-квартира – Южный Форт, герб – чертополох, гимн, правда неофициальный, но очень любимый, общая казна, до которой все мечтали добраться, государственная виселица во дворе – у мусорной кучи, чуть левее портрета, и единогласно избранный пожизненный лидер семьи – великий фюрер Кувалда Шибзич, склеивший семью чугунной скрепой.

А великий фюрер любил проводить совещания, призванные определить пути развития великой семьи в будущем и решать накопившиеся вопросы в настоящем. Совещания делились на плановые, которые Кувалда назначал, когда был в настроении, и внеплановые – по наиболее острым, внезапно назревшим вопросам.

И нынешняя встреча была плановой. Находящихся в Форте уйбуев без лишних слов согнали в башню, разоружили – так стало принято после нескольких инцидентов, имевших место на заре правления Кувалды, – и рассадили за грязным «совещательным» столом. Как бывало обычно, не любящие друг друга уйбуи попытались затеять драку, но предусмотрительный одноглазый не забыл об угощении – пять бутылок виски, – и нарушения регламента не случилось.

Высокопоставленные дикари сделали по глотку животворящего напитка, слегка расслабились, но великого фюрера встретили без привычной льстивой угодливости, а несколько насторожённо, на что Кувалда не обратил внимания.

Одноглазый появился из потайной двери, плюхнулся в великофюрерское кресло, которое лизоблюды величали «троном», и внимательно оглядел сородичей. Те постарались сделать ответные взгляды максимально глупыми, но хитрость не удалась – Кувалда прекрасно знал, где зреет напряжение.

В настоящее время основное противостояние шло между родным кланом одноглазого – Шибзичами, которых вёл верный Копыто, и наглыми, да к тому же многочисленными Гниличами, среди которых образовался авторитетный уйбуй Абажур. Сейчас противоборствующие группировки сидели по разные стороны стола – Шибзичи справа, Гниличи слева – и обменивались недружелюбными взглядами. А в дальнем конце притулилась орава Дуричей – в ходе предыдущих разборок они потеряли своего неформального лидера и теперь представляли собой унылое болото, пытающееся растечься во все стороны разом. В настоящий политический момент Дуричи великого фюрера не беспокоили.

Впрочем, сейчас его и Шибзичи с Гниличами не особенно интересовали, поскольку, по его оценке, до перестрелок и рукопашных у мусорной кучи было ещё далеко. Не меньше недели. Другими словами, семья располагала временем, необходимым для решения неотложных экономических вопросов.

– Что у нас произошло, прифурки? – поинтересовался Кувалда, разглядывая подданных без одобрения.

Подданные переглянулись и уточнили:

– У нас?

Уточнили сразу с нескольких мест, и прозвучавшие вопросы слились в один.

– Фа, – ответил великий фюрер.

– У нас нормально, – осклабился Абажур, глядя левым глазом в сейф с семейной казной, а правым – в окно.

– Как ты того требуешь, так и происходит, – добавил Копыто.

– Живём и грабим! – сообщил кто-то из Дуричей. – Грабим и живём.

– Воруем, – пропищал кто-то умный.

Фантазировать на тему своего бытия Шапки могли долго, поэтому Кувалда стукнул по столу кулаком и рявкнул:

– У нас, ифиоты, произошла смена власти!

И рявкнул напрасно.

Совещание молниеносно притихло, сумрачно разглядывая одноглазого, после чего кто-то из Гниличей едва слышно пролепетал:

– Я же говорил, что он ненастоящий.

За столом засопели. В воздухе ощутимо запахло волнением и, возможно, бунтом с элементами революции, но, озабоченный отсутствием денег, Кувалда особенно не принюхивался.

– Двойника прислали, – прошелестело по кабинету.

– Или голема.

– Големы не пьют, а у этого перегар…

– Почему это големы не пьют?

– А зачем добро переводить?

– Тоже верно…

– Этот вроде на Кастрюлю Шибзича похож, только если глаз вырвать.

– Кастрюлю убили месяц назад.

– Или специально спрятали заранее, чтобы мы не увидели, как ему глаз вырвали.

– Надо бы проверить…

– А как?

– Черепушку вскрыть и посмотреть, что внутри. Если Кастрюля, то сразу поймём.

– А если не поймём?

– Тогда эрлийцам покажем.

– А это мысль… – протянул Абажур, представляя, как привозит вскрытого фюрера в Московскую обитель, а эрлийцы говорят: «Да, это он, хороните…»

Но сладкие мечты разбились уже в следующую секунду.

– Чего разорались? – недовольно поинтересовался Кувалда, для которого шёпот подданных сливался в один шелестящий гул. – Фавно никто не вешался?

Однако обещание репрессий не произвело привычного впечатления. Уйбуи, правда, замолчали, но ничего не ответили и напряжённо уставились на великого фюрера, выискивая на его лице признаки смертельного заболевания.

А над столом вновь полетел крамольный шёпот:

– Ругается, как настоящий.

– Вид делает.

– Может, он ещё не умер?

– А зачем тогда признался, что умер?

– Проверяет благонадёжность.

– Какую?

– Благонадёжность…

– Лучше выпей.

Уйбуи выпили, но ясности в происходящем не прибавилось.

– Вы о чём там бормочете, фауны?! – рявкнул Кувалда, который никак не мог взять в толк, что именно идёт не так.

– Раньше ты нас так не ругал, – заметил кто-то из Дуричей.

– Раньше я вас ещё сильнее ругал.

– Ты обругай нас, как раньше, а мы послушаем.

Дикари замерли, ожидая потока оскорблений, но одноглазый вдруг сообразил, что с начала совещания прошло уже двадцать минут, а к делу они так и не приступили, и громко объявил:

– Я вас собрал, фебилы, потому что в Зелёном Фоме сменилась власть. У нас новая королева.

– У людов королева, – уточнил Абажур, наблюдая за ползущими по потолку тараканами, и несколько Гниличей захихикали.

Но Кувалда не позволил вновь сбить себя с толку.

– Мы все – офин большой Зелёный Фом, – назидательно произнёс он, с подозрением разглядывая подданных. – И когда меняется королева у люфов, то же самое происхофит и у нас…

– Ты уходишь? – изумился Копыто.

– Сам признался! – выкрикнул кто-то из Дуричей.

И только умный Абажур прищурился, не торопясь реагировать на странное заявление великого фюрера.

– А что происхофит, когфа меняется королева? – поинтересовался одноглазый, пропустив вопросы мимо ушей.

– Начинаются репрессии, – радостно сообщил Копыто, одновременно бросив выразительный взгляд на авторитетного уйбуя Гниличей.

– Когфа меняется королева, всем очень нужны феньги, – объяснил Кувалда. – А за феньгами люфы прифут к нам.

– Зачем? – не понял Утюг.

– За феньгами.

– Зачем к нам?

– Всегфа прихофили и сейчас прифут.

Это заявление никто оспаривать не стал.

– С деньгами плохо, – сообщил Копыто. Затем потянулся за бутылкой «совещательного» виски, увидел, что она пуста, и горько выругался.

Абажур, который и выпил последнюю дозу в тот самый миг, когда Копыто мечтал о репрессиях, счастливо улыбнулся и скатил глаза к переносице.

– Короче, мы фолжны решить, гфе взять фенег, чтобы уфовлетворить жафных люфов, – закончил одноглазый.

Свалившееся как снег на голову несчастье заставило дикарей отвлечься от выяснения личности великого фюрера и сосредоточиться на той проблеме, за игнорирование которой могли повесить. Краткий мозговой штурм принёс ожидаемый результат:

– Пусть новая королева квоты на грабежи увеличит! – предложил Абажур.

– Точно! – поддержали его верные Гниличи.

– Это справедливо!

– И законно.

Дикарям показалось, что они нашли идеальный выход из положения, но Кувалда знал, как к подобному предложению отнесутся в Зелёном Доме, и покачал головой:

– Чаще, чем сейчас, грабить не разрешат.

– Тогда откуда деньгам взяться?

– Вот я и говорю: фумайте.

– Раньше он нас к этому не призывал, – пробормотал Абажур.

Его приятели согласно закивали.

– Раньше он совсем другим был.

– Таким же был: деньги требовал и ругался, – пожал плечами Утюг.

– Совсем Кувалда после смерти не изменился…

– Может, ещё изменится?

– О чём вы там бормочете? – осведомился одноглазый, недовольный тем, что Гниличи вновь принялись шушукаться.

– Думаем, где деньги взять, Твоё великофюрерское превосходительство, – верноподданно, как ему казалось, ответил Абажур, одновременно разглядывая мудрый лоб мудрого руководителя и пряжку на его ремне.

– Фумайте тише, вы фругим мешаете.

– Как можем, так и думаем.

– Не спорь, он ведь умирает, – прошептал Абажуру Утюг.

– И хорошо, – отмахнулся авторитетный Гнилич.

– Я слышал, перед смертью разные человские диктаторы приказывали казнить своих верных подданных, – опасливо сообщил Утюг. – Чтобы, значит, дольше не выжили, чем вождь и благодетель.

Гниличи в ужасе умолкли.

– Погубит он нас! – прошептал кто-то, обдумывая вариант побега.

– Пропали…

– Не такие уж мы и верные, – протянул Абажур.

– За это диктаторы в первую голову казнят!

– Больным повод не нужен.

– Я велел фумать тише! – прикрикнул Кувалда, прикидывая, не выставить ли тормозящим уйбуям ещё несколько бутылок.

– Прости, Твоё великофюрерство! – отозвался Абажур, после чего повернулся к Гниличам и шёпотом произнёс: – Дело ясное: Кувалда ещё прежний, но уже не жилец. Подыхает, это всем видно. И пока он совсем не озверел, надо что-то делать.

Уйбуи закивали.

* * *

Цитадель,

штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

30 июня, четверг, 20:01

– Минимализм, – повторил Сантьяга, внимательно наблюдая за реакцией Захара Треми. – Элегантно и без пафоса. Что скажете?

– Получилось весьма… скромно, – выдавил из себя масан. – Не похоже на вас.

– Спасибо, Захар, – кивнул комиссар. – Я изо всех сил старался сделать кабинет максимально простым и неброским, и мне, кажется, удалось. – Нав с удовольствием оглядел новую обстановку и негромко добавил: – Правда, получилось дороговато.

– Насколько? – из вежливости поинтересовался Треми.

– Князь сказал, что мы могли бы выиграть две небольшие войны.

– Но ведь оно того стоило?

– Безусловно.

Занявшись переустройством рабочего места, Сантьяга распорядился вынести всю мебель и заменить её специально сконструированным креслом, идеально подогнанным под его высокую фигуру. Рабочий стол, если в нём появлялась необходимость, поднимался из пола, и там же прятались стулья и кресла для гостей, так что, кроме кресла, постоянной мебелью кабинета были лишь две скромные книжные полки у входной двери. Зато одна из стен стала гигантским монитором, управление которым осуществлялось жестами правой руки комиссара, следующая превратилась в панорамное окно, а третья – панорамным окном туда, куда Сантьяга хотел сейчас смотреть: комиссар выбирал город, ракурс, запускал нужный артефакт и во всё окно распахивался портал, в который при желании можно было шагнуть.

Собственно, эти траты и превращали «простую, практически спартанскую обстановку» в золотую, но комиссар категорически отказывался обходиться заменителями вроде электронных картин.

– Мне нравится запах моря, – сообщил он, приоткрывая створку так, чтобы в кабинет залетал солёный ветер. Сейчас за окном расстилался Индийский океан, волны которого мягко шелестели, набегая на один из Сейшельских островов. – Сегодня он как раз под настроение.

– Вам хочется путешествовать? – выдавил из себя масан.

– Захар, когда мне хочется путешествовать – я путешествую, – улыбнулся Сантьяга. – А сейчас мне просто приятен запах моря.

– Он всегда приятен, – отозвался Треми, держась так, чтобы не оказаться под перекрёстными солнечными лучами из окон.

– Согласен, – кивнул нав. – Как запах горных трав, холодная свежесть ледника или мёд цветущего луга… Земля восхитительна во всех проявлениях, но мысли о прекрасных уголках не должны отвлекать нас от дел.

Комиссар поднял брови, и Захар подобрался.

В клане Треми он был епископом, то есть вторым иерархом после кардинала, но это не самое высокое положение ничего не значило: все знали, что Захар Треми является одним из самых доверенных помощников комиссара и совершенно точно – самым доверенным из ночных охотников. Фактически Захар был неофициальным представителем семьи Масан при Тёмном Дворе и обладал высочайшим авторитетом среди соплеменников. Среди тех, кто искренне принял Догмы покорности и хотел жить по установленным Навью правилам.

А вот непримиримые ненавидели епископа Треми так же сильно, как Сантьягу.

– Всё развивается по плану, – сообщил Захар, имея в виду Конклав: он был главным организатором предстоящей встречи. – Сегодня утром я говорил с кардиналами – они подтвердили участие. Ни один не отказался.

– Кардиналы непримиримых ведут себя на удивление покладисто, – обронил нав.

– Согласен.

– На удивление, – повторил комиссар.

– Мы ведь ждём провокаций, – улыбнулся Захар.

– Несколько мелких или одну большую?

– Пока, увы, не ясно.

Сантьяга и Треми затеяли рискованную и очень опасную игру, но до сих пор не могли ответить на главный вопрос: как именно ударят вампиры? Если непримиримые ограничатся серией мелких атак, тщательно разработанный план полетит к чёрту.

– Мы отслеживаем положение в крупнейших городах и можем с уверенностью сказать, что уровень активности ночных охотников не снижается.

То есть вампиры убивают челов с обычной интенсивностью, а это косвенно свидетельствует о том, что все масаны на месте. Или почти все. Или же оставшимся разрешили не стесняться…

Точная численность ночных охотников всегда трудно поддавалась определению, и при её вычислении Великим Домам приходилось действовать на глазок. Но сейчас ни Сантьягу, ни Захара точные данные не интересовали, им нужно было понять: готовится провокация или вторжение. Нопонять не получалось.

– Епископы основных непримиримых кланов находятся в своих городах, – добавил Треми. – Что опять же косвенно свидетельствует о пребывании там и основных сил.

– Порталами основные силы можно перебросить за пару часов.

– Согласен. – Захар помолчал. – До Конклава ещё есть время, будем следить…

– Ничего другого не остаётся, – согласился Сантьяга.

– И лично для меня непонятным остается один вопрос…

– Да?

– Почему зелёные прислали на совещание Сдемира? Я ожидал увидеть воеводу Дочерей.

– Судя по всему, Ярга больше доверяет Сдемиру, – неспешно ответил комиссар. – И дает понять Всеведе, что барон должен стать вторым иерархом Зелёного Дома.

– Всеведе это не понравится.

– Скоро Всеведа поймёт, что Ярга сможет управлять Зелёным Домом, только устранив самых сильных ведьм. Он будет вымывать фат уровня «жрица» и «возможно, жрица», а когда их не останется – заглушит Колодец Дождей.

– Зачем?! – изумился Треми.

– Затем, что в империи не может быть трёх центров силы, – спокойно объяснил нав. – Процесс растянется на много лет, однако Всеведа умна и скоро обязательно поймёт, куда всё движется.

– Или вы ей подскажете…

– Или так, – не стал спорить тёмный. – Всеведа в тяжёлом положении: ведь Сдемир считает, что Далину убили по её приказу, и ждёт случая отомстить. А став королем, барон получит огромное поле для манёвров…

Сантьяга на несколько мгновений задумался, а затем, словно вспомнив о чём-то, улыбнулся:

– Нас ждут интригующие шахматные партии, Захар.

– Не сомневаюсь.

– Вы хотели ещё о чем-то поговорить?

Епископ заслуженно считал себя и умным, и хитрым, но умение комиссара «читать» собеседников приводило его в изумление. Иногда Треми казалось, что Сантьяга – телепат, но тщательно это скрывает.

– Не спросить, скорее обсудить… очень странное происшествие.

– Я не часто слышу определение «странный» из ваших уст, Захар.

– Но сейчас именно такой случай, – вздохнул тот. – Несколько дней назад в Северном Тушине убили масана.

– Убил маг?

– В том-то и дело, что нет… Сейчас… – Было видно, что епископ сам озадачен событиями и с трудом подбирает слова. – Судя по всему, Адриан Малкавиан решил похулиганить и немного освежиться человской кровью. Он отправился в парк и напал на припозднившегося чела…

Такое случалось: по глупости, из бахвальства или не в силах противостоять надвигающейся жажде масаны забывали о жесточайшем требовании не охотиться в пределах Тайного Города и высушивали челов. Иногда это сходило им с рук, но если о преступлении узнавали навы, виновника «купали в лучах славы»: связывали и оставляли ждать рассвета.

В данном случае преступник уже был мёртв, но Треми почему-то не утаил историю от Сантьяги.

– Адриан определил чела заурядным, напал, вонзил иглы, начал высушивать и… умер.

– От сердечного приступа?

– Понимаю ваш сарказм, комиссар, – вздохнул епископ. – Чел сбежал, Малкавиан остался в парке. К счастью или несчастью, его обнаружили до рассвета и доставили тело в клан. Малкавианы решили, что речь идёт о преднамеренном убийстве, и потребовали права на месть. Но я уговорил их не торопиться с выводами и отвезти тело эрлийцам…

– Даже так? – поднял брови Сантьяга.

Он уже догадался, что дело гораздо серьёзнее, чем кажется на первый взгляд.

– Эрлийцы подтвердили мои подозрения: Адриан был отравлен, – твёрдо произнёс Треми.

– Каким образом?

– Кровь чела стала для Малкавиана ядом… То есть она яд для всех масанов.

– Та-ак, – протянул Сантьяга, стряхивая пушинку с костюма.

– Я знал, что вам понравится, – улыбнулся Захар.

– Любопытно.

До сих пор вампиры умирали, лишь попробовав навской крови. Собственно, именно поэтому семью Масан сделали вассалами Тёмного Двора: только навов ночные охотники не презирали, а боялись, только глядя на навов, они видели не пищу, а убийц. Своих убийц.

Теперь же на сцене появился новый игрок.

– Уникум? – поинтересовался Сантьяга.

– Да, – подтвердил епископ. – Эрлийцы сказали, что такое сочетание невероятно редкое и должны были совпасть миллионы разных факторов… но они совпали. И теперь у парня такая же токсичная для нас кровь, как навская.

– Малкавианы знают?

– Нет.

– Спасибо.

Подобная новость могла всколыхнуть не только полусумасшедший клан, но всех вампиров Тайного Города, и комиссар был искренне признателен Треми за мудрое решение.

– Я ведь всё понимаю, – вздохнул епископ.

– Что вы им сказали?

– Сердечный приступ.

– Они поверили?

– Говорил не я, а эрлийцы. Эрлийцам верят.

– На вас можно положиться, Захар.

– Спасибо, комиссар.

– Вы уже нашли того чела?

– Провели поиск по крови, которую сняли с игл Адриана, – помедлив, ответил Треми. – Его зовут Антон Буторин, заурядный чел, ничего не знающий о Тайном Городе.

– Он жив?

– Иначе бы я вам не рассказал об этой истории, – спокойно ответил Захар. – Но…

– Я понимаю, чего вы хотите, – кивнул Сантьяга. – И благодарен за решение не торопиться. Я с удовольствием использую фактор Буторина в нашей нынешней игре.

– Каким образом?

– Пока не знаю.

– Есть небольшая проблема, – продолжил Треми. – Корова Адриана Малкавиана тоже отыскала Буторина.

– Захар, пожалуйста, вы ведь знаете, что мне претит использование подобных терминов, – поморщился нав.

– Я назвал её так, как девчонка заслуживает, – пожал плечами масан.

– Захар?

– Извините. – Епископ улыбнулся: – Её зовут Шера.

– Она знает об истинной причине смерти Малкавиана?

– Не уверен, – покачал головой епископ. – Но она обвиняет Антона в смерти Адриана и хочет отомстить.

– Она рассказала о случившемся Малкавианам?

– Нет.

– Проследите, чтобы девушка нам не помешала.

– Убрать её?

– Не надо, – подумав, ответил Сантьяга. – Девушка Шера пока не заслужила смерти, Захар. Сделаем так: пусть она резвится, а вы приставьте к Антону наблюдателя – чтобы девушка Шера не увлеклась и не убила нашего чела.

* * *

коммерческое здание

Москва, Расторгуевский переулок,

30 июня, четверг, 20:03

Грязь.

Жуткая, вонючая, липкая, вызывающая отвращение и тошноту грязь.

Выйдя на улицу, Шера медленно, поскольку глаза застилали слёзы, дошла до мотоцикла, уселась в седло, но заводить двигатель не стала – шумно, со стоном, выдохнула и до крови закусила губу.

Чтобы не разрыдаться.

Шера чувствовала себя униженной. Её передергивало при воспоминании о руках Адама, о запахе из тонкогубого рта и усмешке, которую можно было принять за гримасу. Она гладила его противную лысую голову, целовала тонкогубый рот и тёрлась о его шершавую, болезненную кожу. Она целовала его везде, где он приказывал. Она сделала всё, что он захотел… что он потребовал. Её тошнило от одной мысли о прикосновениях Носферату, но она приехала и позволила ему прикоснуться. Потому что знала – никто другой ей не поможет.

Приехала и спустилась в подвал.

Адам сдержал слово – то ли сам сделал, то ли где-то достал «Господина крови», и первое, что увидела девушка, оказавшись в гостиной, был он – вожделенный артефакт, лежащий на столе в ожидании работы. С виду – заурядная боевая перчатка, выполненная из тончайших пластин блестящего металла. Она могла обмануть кого угодно, но Шера знала, что многие артефакты вампиров, независимо от предназначения, изготавливались именно в виде перчатки – в этом был смысл.

– Я сделал, как обещал, – усмехнулся Адам, заметив жадный взгляд девушки.

– Как я узнаю, что это именно «Господин крови»? – хрипло спросила она.

– Моё слово.

– Я могу тебе верить? – Девушка холодно посмотрела в красные глаза масана.

Ответный взгляд Носферату показался маслянистым.

– Я нацелен на долгую связь, – ответил Адам.

– Не верю, что ты это говоришь, – прошептала Шера в последней попытке убедить вампира отказаться от задуманного.

Девушка хотела вновь напомнить о дружбе, об уважении, которое Адриан испытывал к Носферату, об их встречах… но Адам не позволил, мягко перебив Шеру:

– Потому что ты напряжена и зла.

И его мягкий голос подействовал почти гипнотически. Девушка проглотила всё, что хотела сказать, но всё-таки огрызнулась:

– Имею право.

– Это эмоции, – покачал головой Носферату. – Ты слишком возбуждена, Шера, ты потеряла очень важную часть своей жизни – любовь – и боишься, что больше такое не повторится. Ты в ужасе от того, что ожидает тебя впереди…

– Такая любовь не повторится. – Вспомнив Адриана, девушка едва не заплакала.

– Повторится, – уверенно пообещал Адам.

– Нет…

– Подойди ко мне.

Она знала, что это требование обязательно прозвучит, и была к нему готова. Не вздрогнула, не вздохнула – просто подошла, остановившись в шаге от сидящего на столе Адама.

– Разденься.

Шера рывком скинула куртку, но вампир остановил её:

– Медленно.

– А если я хочу всё сделать быстро?

– У нас есть время. – Он помолчал. – До полуночи сюда никто не явится.

«Ещё не хватало, чтобы здесь оказались свидетели!»

– Мы договаривались на один раз, – напомнила Шера. – Остальное отдам деньгами.

– Да, – кивнул Носферату. – Раздевайся.

Теперь она действовала медленно, как приказано. Плавно задрала футболку, подразнив Адама небольшими, но крепкими полушариями грудей, повернулась спиной, крутанулась, машинально вспомнив, что это движение очень нравилось Малкавиану.

«Прости, Адри…»

Не оборачиваясь, расстегнула и чуть приспустила джинсы. Носферату всхрипнул. Шера выгнулась, продолжая дразнить голодного вампира.

– Тебе нравится?

И снова всхрип – короткий.

Девушка сбросила сапоги, развернулась и вдруг увидела Адама – совсем рядом, в нескольких дюймах, оскалившегося, сорвавшегося от вожделения, мечтающего взять её, и Шеру захлестнула волна омерзения:

«Нет!»

Но поздно.

Носферату подхватил девушку на руки, сжал крепко, до сладкой ломоты, отнёс на стол и очень быстро избавил от одежды, сорвав и расшвыряв по комнате футболку, джинсы и трусики.

«Нет, пожалуйста, нет!»

Но знакомый холод манил сильнее, чем жаркий огонёк свечи влечёт мотылька. Холод тела, сила тела, ощущение хищника, страх и наслаждение – жуткой сладости коктейль наполнил Шеру до краёв.

«Это чужой холод, – шептала она, прижимаясь к Адаму. – Это чужие руки, мерзкие руки, неприятные…»

Но постепенно, по мере того как Носферату ускорял движения, Шера перестала вспоминать о Малкавиане. Мысли ушли. Грубые доски стола перестали тереть спину. Эмоции туманили сильнее наркотика, и вот она сама прижимается к Адаму, всё теснее и теснее, вот она помогает ему, лаская лысую голову с невиданной страстью, мечтая о мгновении, когда иглы вонзятся в шею…

– Бери меня…

А он терпел, доводя девушку до пика блаженства, но не позволяя улететь выше. Он терпеливо, не теряя самообладания, ждал нужного момента, и усмешка, которую она не видела, становилась всё холоднее.

И неприятнее.

Адам не умел делать коров, но умел с ними обращаться.

А Шеру захватила страсть. Она извивалась под напором вампира, царапалась, кусалась, покрывала холодное тело Носферату горячими поцелуями, стонала, снова кусалась, по-звериному показывая, чего ждёт, и в конце концов закричала:

– Укуси! Возьми меня! Возьми!

И подставила шею, в которую почти сразу вонзились иглы. Не так мягко и нежно, как это обычно делал Адриан, но сейчас Шере требовалась именно резкость: она взвыла. И тряслась от наслаждения всё то время, пока Адам выцеживал из неё кровь.

Потом они сидели обнявшись: он на стуле, Шера – у него на коленях, не имея ни сил, ни желания двигаться. Минут через десять Носферату осторожно поднялся, вновь положил девушку на стол, но не на спину, а на бок. Повернув к себе спиной, взял ватный кружок, смочил его в заранее разведённом растворе, прошептал короткое заклинание, задрал её волосы и осторожно стёр с тонкой шеи вытатуированную подпись Адриана Малкавиана. Дождался, когда кожа высохнет, молча поглаживая девушку по бедрам, взял машинку и аккуратно, но быстро начертал на том же месте своё имя, показывая, что отныне Шера является его собственностью.

Она не сопротивлялась.

И не плакала.

Просто лежала на столе, невидяще глядя в стену, а когда Адам закончил, поднялась, оделась, взяла артефакт и направилась к выходу. У дверей задержалась, постояла, словно обдумывая что-то, а затем бросила через плечо:

– Я позвоню.

Он молча улыбнулся и раскрыл книгу.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

30 июня, четверг, 20:05

Привычно разогнав уйбуев обещанием массовых казней, Кувалда некоторое время бесцельно бродил по кабинету, пиная разбросанные подданными стулья, затем уставился на преданного Копыто, пытающегося вытряхнуть из пустой бутылки хотя бы пару капель виски, и угрюмо сообщил:

– Чую измену.

– Чего?

– Измену.

– Это я понял, – кивнул верный уйбуй, раздумывая, не разрубить ли ятаганом бутылку, дабы облизать внутренности. – А от кого пахнет изменой? – И шумно втянул носом тяжёлый воздух кабинета. – Я ничего такого пока не замечал.

– Измена есть всегфа, – убеждённо выдал Кувалда.

С чем Копыто оказался абсолютно согласен.

– Что верно, то верно, – поддакнул он, отказавшись от заманчивой идеи, и швырнул пустую бутылку в угол. – Но измена бывает не у всех. Измена – она как сифилис: появляется в результате отношений, а лечить надо решительно.

Одноглазый несколько секунд внимательно рассматривал неожиданно высказавшегося уйбуя, вздохнул и решил не усложнять разговор выяснением необязательных подробностей. Вместо этого поинтересовался:

– Ты когфа за столом сифел, слышал, о чём Гниличи фумали?

– Некоторые слова, – беззаботно ответил Копыто. – Те, которые они совсем громко думали, можно даже сказать – орали.

– Фумали слишком громко и смотрели на меня без уважения, – перешел к обвинениям великий фюрер.

– Да, и без него тоже.

– Разве это не измена?

– Где?

«Надо было выставить больше виски», – подумал Кувалда, после чего достал из ящика стола початую бутылку и щедро налил уйбую.

– Выпей.

– Охотно! – Копыто поднёс ко рту стакан, верноподданно выдал: – Твоё великофюрерское здоровье! – Залпом выпил и негромко закончил: – Тебе оно понадобится.

– Это ещё почему? – удивился неожиданному обороту одноглазый.

– Потому что ты больной, – ответил уйбуй, поглядывая на бутылку.

– Какой больной?

– Ну, какой, не знаю, но понятно, что скоро умрёшь, потому что ты это… как его… токсичный.

Несколько секунд Кувалда напряжённо тёр красную бандану, не веря, что разговор ему не снится, после чего взревел:

– Это я тебя сейчас токсичным сделаю! Тебя! Кто обо мне слухи распускает?!

– Ты что, видосики про себя не смотрел? – растерялся Копыто.

– Какие вифосики? – растерялся Кувалда.

Вместо ответа уйбуй достал из кармана смартфон и занялся поиском нужного файла.

– Та-ак, где же он? Я ведь вроде скачал… – И, опомнившись, добавил: – Знал, что ты спросишь, Твоё высокопревосходительство великофюрерское, вот и скачал, чтобы доложить… в смысле – донести.

– Заткнись и ищи! – велел одноглазый, вновь наполняя стаканы.

Рука слегка дрожала – великий фюрер уже понял, что судьба-злодейка подбросила ему новое испытание.

– Ага! – Уйбуй так увлёкся поисками, что не обратил внимания на выпивку. – Нашёл!

И сунул смартфон Кувалде.

Тот сначала прищурился, а затем побагровел.

Тем не менее скандальное видео великий фюрер просмотрел трижды и в гробовом молчании, даже не засопел, что стало для Копыто неприятным сюрпризом: уйбуй не ожидал, что одноглазый так разозлится. Закончив изучение «видосика», Кувалда даже смартфон не разбил – отдал хозяину и молча выпил.

Уйбуй, естественно, поддержал компанию, а поставив стакан на стол, осторожно поинтересовался:

– Так ты не знал, что в кино снимаешься?

Ответил Кувалда таким взглядом, что, будь у него два глаза, наверняка пробуравил бы и Копыто, и кирпичную стену за его спиной. Верный уйбуй уловил, что дальнейшие расспросы, скорее всего, закончатся повешением, но осторожно уточнил:

– Ты правда здоровый?

– Правфа, – ответил великий фюрер, с трудом удержавшись от желания врезать верному, но безмозглому уйбую по верной, но безмозглой голове.

«Какой смысл бить Копыто по голове, если в ней нет мозгов? Только руку отшибёшь…»

– Откуда тогда видосик взялся? – начал расследование уйбуй.

Вопрос показался одноглазому дерзким, но через мгновение он понял, что болтливый помощник обязательно разнесёт информацию по Форту, и сдержал гнев.

– Я у того эрлийца грыжу лечил, которая выскочила. Он мне порошок насыпал, чтобы её убрать, а я порошок вискарём запил.

– А чем же ещё?

– Во-во, и я так пофумал: чем ещё? А оказалось, вискарём тот порошок нельзя было запивать, – на ходу придумал Кувалда, ловко путая правду и ложь. – Вот меня и развезло.

– У меня тоже такое было, – подтвердил Копыто, припоминая подходящий случай. В бутылке ещё оставался виски, и, прежде чем предложить следующий тост, уйбуй решил предаться воспоминаниям: – Лечил я, значит, триппер – подхватил от какой-то мундепши…

– От чего пофхватил?

– Да всё в порядке, – успокоил вождя уйбуй. – Девкой она была, только дурой…

– О февках, тем более фурных, после перетрём, – строго произнёс Кувалда. – Скажи лучше, кто вифосик по Форту пустил?

– Не знаю. Это же Интернет – как выяснишь?

Выяснять через Интернет Шапки не умели, но и оставлять такое преступление безнаказанным великий фюрер не хотел.

– Узнай как-нибуфь!

– И что?

– Что?

– Даже если узнаю, то что дальше? – с неожиданной серьёзностью спросил Копыто. – Вот, допустим, ты ему бошку спилишь…

– Не спилю, а повешу, – зло перебил его одноглазый.

– Во-во…

– Чтобы не распространял!

– И тогда все скажут, что ты правда крепко болеешь и репрессируешь перед могилой, – закончил уйбуй. – Об этом сегодня тоже думали, на примере человских диктаторов.

– Фля чего репрессирую, если я помираю? – не понял Кувалда.

– От зависти, – объяснил Копыто. – Мол, сам помираешь, вот и завидуешь тем, кто нет.

– Что – нет?

– Ничего нет.

– В смысле, жить буфут?

– В смысле, жить стали бы, если бы ты им бошки не повесил.

– За бошки не повесил, – поправил уйбуя фюрер.

– Вот и не вешай.

– «Не вешай»… – Кувалда взялся за бутылку, но, к разочарованию Копыто, наливать не стал: некоторое время изучал этикетку, словно пытаясь узнать из неё что-то важное, после чего с грустью спросил: – А как я фокажу, что зфоров? Если справку от эрлийцев принесу?

– Можно и справку. А вообще… – Выпито было достаточно, мозги прояснились, и Копыто на правах старого друга решил поучить великого фюрера уму-разуму: – Ты, Кувалда, когда в «Средстве» последний раз был? Когда со своими пацанами за одним столом сидел? Когда ты народ видел, а народ видел тебя? Ты, брат-фюрер, всей семьёй занимаешься, за что тебя любят, но отделился ты от нас, отделился, вот и начинаются с тобой всякие стагнации и прочие смертоносные заболевания.

– Не ругайся, – попросил одноглазый, понимая, что в чём-то Копыто прав.

– Ты сколько на посту, брат-фюрер? – горячо продолжил уйбуй и сам себе ответил: – Сколько лет ты за нас отдуваешься: от королевы по башке получаешь, казну бережёшь, войны выигрываешь, квоты на грабежи выбиваешь…

– Ты это к чему? – насторожился Кувалда.

– К тому, брат-фюрер, что дети при тебе родились, выросли и начали виски пить, а ты всё великий фюрер…

– Не нравится?

– Мне – очень нравится, – не сбившись, то есть искренне, ответил Копыто. – Но быдло, народ то есть, хочет новизны. А тут такая тема: ты умираешь…

– Я зфоров!

– Я ведь не от себя говорю, брат-фюрер, а как бы от народа, – торопливо уточнил уйбуй, вспомнив о государственной виселице. – Я рассказываю, как народ видит: ты, стало быть, умираешь, и дети будут пить виски при другом великом фюрере. Всё честно, и жизнь продолжается.

– Как это жизнь профолжается, если я умираю?

– А ты собрался жить вечно? – с искренним изум-лением поинтересовался Копыто.

В ответ Кувалда вздохнул. Жить вечно он, естественно, не собирался, но умирать в ближайшем будущем и только для того, чтобы выросшие дети пили виски при другом великом фюрере, лидеру нации не хотелось.

Требовалось срочно отыскать приемлемый выход из положения.

А ловкий Копыто уже вынул из рук одноглазого бутылку и разливал виски по стаканам.

– Ты, если болен, брат-фюрер, то так и скажи: мы ведь братаны, мы всё поймём, и пацаны твои тоже не дураки, все при делах. Ты, главное, не забудь следующего великого фюрера после себя назначить, чтобы без междоусобицы вышло, ибо я не уверен, что смогу всех победить…

– Я зфоровый! – заорал Кувалда и пнул разговорившегося уйбуя ногой так, что тот свалился со стула. – Пошёл вон!

– Слушаюсь, Твоё великофюрерство! – провизжал Копыто, вылетая из кабинета.

Но стакан не уронил, не расплескал и дозу свою опрокинул в коридоре. На зависть охранникам.

* * *

Павильон Обманщиц,

штаб-квартира семьи морян

Москва, улица Большая Оленья,

30 июня, четверг, 20:06

Каждый Великий Дом Тайного Города властвовал над вассальными семьями, маги которых использовали энергию его Источника. Некоторые из таких семей, например Шась, Эрли, концы и приставники, отличались миролюбием и примкнули к Великим Домам в том числе в поисках защиты, выходцы из других, такие как хваны и масаны, напротив, славились воинской удалью и храбро сражались в армиях своих Домов. Но самыми опасными и агрессивными из всех вассалов заслуженно считались моряны – представители небольшой семьи оборотней, искусственно выведенных два с лишним столетия назад гениальной колдуньей Зелёного Дома фатой Марой. В своём «обыкновенном» облике они являлись либо стройными, спортивного сложения блондинками – белые моряны, либо стройными, спортивного сложения брюнетками с восточными чертами лица – чёрные моряны, ещё более сильные, агрессивные, да к тому же ядовитые. А накидывая «боевую шкуру», прекрасные девушки обращались в рогатых, хвостатых чудовищ с мощными когтистыми лапами, почти непробиваемой шкурой, быстрых, сильных и обладающих практически полным иммунитетом к магии.

К грозным морянам с опаской относились даже навы, и несчастный Лебра до безумия боялся ехать в Павильон Обманщиц по такому ужасному поводу, как повышение налогов. Боялся, потому что прекрасно понимал, как бы повел себя на месте представителей зубастой и ядовитой семьи.

– Может, составишь компанию? – небрежно предложил брату, когда они выходили из казначейства.

– Куда? – не понял Майно.

– К морянам, – ровным голосом ответил Лебра.

– Разве ты к ним не съездил? – удивился старший близнец.

– Они назначили на восемь.

На самом деле Лебра едва упросил Фатму, менеджера по финансам семьи морян, встретиться так поздно: в надежде, что после работы брат отправится с ним.

– Зачем мне ехать? – осведомился осторожный Майно, в воображении которого уже появилось разъярённое казначейской наглостью чудовище. В одной когтистой лапе чудовище держало бездыханного Лебру, а другой – стучало по новенькому «Мерседесу» Майно, оставляя на нём некрасивые вмятины и царапины. – Не хочу я к морянам.

– А я потом с тобой к Шапкам, – улыбнулся в ответ Лебра.

– Зачем?

На этот логичный вопрос у младшего близнеца был готов более-менее логичный ответ:

– Позору меньше будет.

– Позор – не похороны, его можно пережить, – рассудительно отозвался Майно.

– Похороны тоже можно пережить, – заметил Лебра.

– Чужие, – уточнил Майно и ядовито закончил: – Езжай, братишка, делай то, что должен, а там будь как будет. Может, дядя Серис назовет твоим именем новый налог.

– Я ведь о тебе беспокоюсь, – с прекрасно сыгранной лёгкостью произнёс Лебра.

– Что?! – поперхнулся Майно. – Обо мне как раз беспокоиться не надо – я вытянул правильную спичку.

– Самую правильную спичку вытянул дядя Серис.

– Это верно, – не смог не согласиться старший.

– Вот и я о том же.

Они в молчании дошли до припаркованного у дворца «Мерседеса» и остановились.

– Так что там обо мне? – поинтересовался старший.

– Ты – эгоист, – посетовал младший.

– Не хочешь говорить – не надо. – Майно распахнул дверцу.

– Просто любопытно: что ты скажешь маме, когда она спросит обо мне? – трагически поинтересовался Лебра, отворачиваясь.

Атака была проведена мастерски, и удар попал точно в «десятку». Майно выругался и захлопнул дверцу.

– Не сторож я брату моему, скажешь ты и отдашь маме мои часы. Вот эти. – Лебра смахнул слезу, снял с запястья дешёвую китайскую подделку и протянул брату. – Это единственное, что не смогут переварить желудки страшных оборотней.

– В первую очередь желудки оборотней не смогут переварить твою хитрость, – проворчал Майно, пытаясь увернуться от часов.

– Нет уж, бери, – настаивал Лебра.

– Не хочу.

– Бери! Не расстраивай маму.

– Как я её расстрою?

– Это будет её единственная память о сыне. Ведь всё остальное съедят моряны…

– Они не жрут кости.

– Жрут. Перемалывают, потом пережёвывают и жрут. И даже одежду…

– Ты ещё живой!

– Это не надолго.

– Я скажу маме, что ты уехал в командировку.

– Я позвоню ей перед тем, как войти в Павильон, – пригрозил Лебра. – И всё расскажу. В том числе о том, что ты меня бросил.

– Подонок!

– Поедешь со мной?

Несколько секунд Майно смотрел на Лебру, после чего кивнул:

– Поеду.

И попытался выхватить из руки брата часы, но тот оказался ловчее, молниеносно убрал наручную собственность в карман и радостно плюхнулся на пассажирское сиденье.

– Знаешь, куда рулить?

– Знаю. – Майно снова выругался, бросил портфель на задний диванчик и занял водительское место.

Штаб-квартира оборотней располагалась в старом особняке на краю Сокольников, и шасы добрались до него меньше чем за двадцать минут, к чему Лебра оказался совершенно не готов. Уговорив Майно составить компанию, Лебра расслабился, развеселился, болтал без умолку, а оказавшись перед воротами Павильона, неожиданно понял, что внутрь старший брат не пойдёт, и снова впал в депрессию.

– Майно!

– Даже не надейся, – желчно отозвался тот, прекрасно поняв, о чём его собирается просить непутевый родственник. – Начиная с этого момента я буду оказывать тебе только моральную поддержку.

– Это как?

– Можешь мне позвонить.

– Но мама…

– Уверен, мама согласится с тем, что лучше потерять одного бестолкового сына, чем единственную опору ей в старости, каковой в нашей семье, безусловно, являюсь я.

За те двадцать минут, что у него были, Майно сумел подготовиться к разговору и отыскать весомые аргументы.

– Брат…

– Часы можешь оставить себе, пусть моряны ими поперхнутся. – Майно выключил двигатель, достал планшет и вытащил на экран новостное приложение. – Я тебя подожду, когда освободишься – поедем ужинать. – И, не удержавшись, желчно добавил: – Если будешь в состоянии, конечно.

Лебра позеленел до оттенка долларовой купюры образца 1996 года, но, поняв, что спорить бесполезно, пробубнил: «Я знал, что ты меня бросишь», взял тоненькую папочку, с которой вышел из казначейства, с силой захлопнул за собой дверцу и на полусогнутых ногах отправился к ужасным оборотням.

Майно с таким усердием изображал увлечение биржевыми сводками, что даже не обругал брата за дерзкое обращение с машиной.

«Хотя, может быть, я пнул его тачку в последний раз, – горестно подумал Лебра, приближаясь к воротам. – Интересно, кому достанется мой скутер?»

Но, прежде чем он собрался остановиться и дополнить завещание в отношении скутера, распахнулась калитка, и печальный шас увидел перед собой прекраснейшее белокурое создание, идеальную фигурку которого едва скрывало светлое платье на тонких бретельках.

– Вы из казначейства? – нежно спросило создание.

Лебра молча кивнул.

– Мы вас ждём.

Создание взяло молодого финансиста за руку и рывком втянуло внутрь двора. Майно коротко вздохнул, прошептал: «Пусть Спящий тебя перекредитует» – и вернулся к вечерним новостям.

Где-то вдалеке проехал трамвай.

///

– Деньги? – изумлённо переспросила Фатма.

– Я ведь из казначейства, – храбрясь, отозвался Лебра. – Конечно же, темой нашей беседы будут деньги. Наличные. В форме налогов, поступлений и прочих… гм… форм. Можно в виде золотых слитков и… безналичные тоже можно.

– Криптовалюта интересует? – тут же поинтересовалась Фатма.

– Можно рассмотреть, но хороший курс не обещаю, – предупредил шас. Вздохнул, вытер пот и спросил: – У вас есть вода?

– Кулер в углу.

– Я налью?

– Конечно.

– Трудная ночь? – поинтересовалась Фатма, с подозрением разглядывая трясущиеся руки шаса.

– Нет, просто в горле пересохло.

– Аспирин дать?

– Обойдусь.

Лебра налил полный стакан и с наслаждением выпил. И подумал, что пока всё идёт неплохо, а по сравнению с тем, что он себе навыдумывал, и вовсе замечательно. Во-первых, Фатма: она оказалась стройной брюнеткой, очень приятной в общении и необычайно похожей на шасу – умом и знанием рынка. Уже через пять минут знакомства Лебра совершенно позабыл, где находится, и всерьёз обдумывал, не пригласить ли симпатичную девушку на ужин. Во-вторых, сама беседа: Фатма очень спокойно отнеслась к появлению сотрудника казначейства, не выразив ни беспокойства, ни враждебности.

Правда, они ещё не добрались до сути беседы, и именно поэтому пальцы Лебры всё-таки подрагивали. Но не так сильно, как по дороге к воротам.

– Кажется, я поняла, что вы имели в виду, когда заговорили о деньгах! – неожиданно воскликнула Фатма.

– Правда? – Лебра вернулся за стол и вопросительно поднял брови: – И что же?

– В последнее время финансовые взаимоотношения между семьей морян и Великим Домом Людь оставляют желать лучшего, – произнесла Фатма, доверчиво глядя на шаса. – Не все довольны сложившимся положением вещей.

– Совершенно с вами согласен, – горячо поддержал девушку Лебра, поразившись её необыкновенному уму.

– Вы тоже заметили?

– Поэтому и приехал.

– Это очень мило, – с таким чувством произнесла Фатма, что шасу захотелось её расцеловать.

А в следующее мгновение произошло два события: девушка вновь улыбнулась, вызвав у сотрудника казначейства неконтролируемый приступ нежности, а в комнату вошла моряна в боевой шкуре.

– Вы ведь не против, если при разговоре будет присутствовать наш менеджер по административному делопроизводству? – осведомилась Фатма. – Так нужно для отчётности. Уверена, вы понимаете.

Лебра судорожно вздохнул. А моряна невообразимым образом сложила хвост и уселась на него, не обращая никакого внимания на присутствующих. Пол угрожающе заскрипел, но выдержал.

В кабинете запахло чем-то агрессивным.

– Вернёмся к деньгам, – предложила Фатма.

– Сейчас трудные времена, – пискнул шас.

– Согласна, – с грустью подтвердила Фатма, продолжая доверчиво смотреть на Лебру. – Мы надеялись, что приход уважаемого Сериса в казначейство Великого Дома привёдет к установлению полнейшего порядка в финансовых вопросах, но пока, увы, всё остается на прежнем уровне. Наша семья страдает.

Тем временем «менеджер по административному делопроизводству» достала откуда-то грандиозных размеров пилочку и принялась аккуратно править когти на левой лапе. Учитывая, что каждый коготь мог нанести смертельную рану половозрелому дракону, выглядела картина на удивление мирно и как-то по-домашнему.

Лебра почувствовал, что у него отнимаются ноги.

– Мы понимаем, что смена власти всегда вносит сумятицу в размеренную жизнь подданных. Мы не против Всеведы и никогда не пойдём против твёрдой центральной власти, кому бы она ни принадлежала, ведь главное – это Великий Дом… Вы согласны?

– Можно ещё попить? – жалобно спросил Лебра, бросив тоскливый взгляд на кулер.

– Вы согласны? – с нажимом уточнила моряна.

Пришлось соглашаться:

– Да.

– Вы понимаете, что наши верноподданные чувства могут пройти любые испытания?

– Ваши – что?

– Верноподданные чувства.

– Верю.

– А в испытания?

– Я как раз прохожу одно из них.

– Значит, мы говорим на одном языке, – удовлетворённо произнесла Фатма.

«Менеджер по административному делопроизводству» взяла в лапу зеркало, а второй стала ощупывать свои рога. Выразительно поглядывая на шаса. Лебра приготовился упасть в обморок.

– Целевые платежи на первое полугодие мы получили в полном объёме, однако теперь нужно урегулировать процентное увеличение ежемесячных поступление на развитие семьи, – деловым тоном продолжила Фатма. – Я подготовила меморандум, отражающий наше видение поквартального финансирования, и уверена, он найдёт понимание в казначействе… – Пауза. – И нам с помощницей не придется приезжать во дворец, дабы лично объяснять сотрудникам наши выкладки.

«Менеджер» отложила зеркало и потрогала себя за клыки.

Белый как мел, Лебра взял протянутые бумаги, посмотрел на первый лист, но не понял ни слова.

– Уверена, уважаемый Серис по достоинству оценит скромность наших притязаний, – с энтузиазмом закончила Фатма.

– Возможно…

– Вы уже уходите?

– А можно? – обрадовался несчастный шас.

– Дверь там.

Лебра сложил бумаги в папку, поднялся и бочком, не глядя на «менеджера», выскользнул в коридор. Несколько секунд моряны молчали, прислушиваясь к топоту ног, после чего «менеджер» обратилась, оказавшись тем самым белокурым созданием, что встретило шаса у калитки, и моряны весело рассмеялись.

– А мне говорили, что торгаши – жёсткие переговорщики, – пробормотала Фатма, утирая выступившие на глазах слёзы.

– Твоё счастье, что не приехал Серис, – не согласилась с подругой блондинка. – Ему бы ты стала должна самим фактом встречи: раз согласилась встретиться, значит, обязана принять его условия.

– Если Серис к нам соберётся, то пусть с ним командиры беседуют, – развела руками Фатма. – Я так высоко не летаю. – И вдруг улыбнулась: – А этот шас забавный, да? Видно, что умненький, только пугливый какой-то.

– Забавный, – подтвердила блондинка, внимательно глядя на подругу. – И смотрел он на тебя так, будто хотел пригласить на ужин.

– До того, как ты появилась, – вдруг добавила Фатма.

– Ага.

Моряны помолчали. Затем Фатма тихо сказала:

– Теперь не пригласит.

И стала убирать со стола бумаги.

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, Северный бульвар,

1 июля, пятница, 00:17

Мотоцикл Шера оставила на улице, не стала въезжать во двор, поскольку опасалась видеокамер и зорких соседей, но при этом не хотела использовать заклинание морока и «Накидку пыльных дорог». Большое количество активированных арканов могло привлечь внимание наблюдателей Великих Домов, а девушка собиралась хранить свои действия в тайне как можно дольше. Поэтому мотоцикл остался на улице, в укромном уголке, окутанный легчайшим, другого слова не подобрать, гипнотическим заклинанием «Ничего особенного», которое мягко заставляло честных граждан или потенциальных воров не обращать на железного коня никакого внимания. И уж тем более – не желать его похитить.

А Шера накинула на голову капюшон, вошла во двор, быстрым шагом добралась до нужного подъезда – ночью торопливая походка естественна, поскольку законопослушные челы спешат поскорее оказаться дома, – и вскрыла дверь универсальной открывашкой домофонов (предложение № 2319 в каталоге «Преодоление препятствий», раздел «Электромеханические устройства»), а дверь в квартиру – куда более дорогими самоподгоняющимися отмычками, купленными в одной из лавок Торговой Гильдии.

Как девушка и рассчитывала, до цели она добралась без проблем.

Перед тем как войти в квартиру, Шера накинула морок, сделав себя абсолютно невидимой. На всякий случай. Даже если тщательно продуманный план даст сбой, Антон не должен знать, что в квартире кто-то есть. Пока не должен. Потому что не время. Однажды он обязательно увидит лицо Шеры – перед смертью, но не сейчас.

– Я не собираюсь торопиться…

Девушка закрыла, но не заперла входную дверь, прошла через маленький коридор в единственную комнату и огляделась. Компьютерный стол с большим монитором, направленным так, что его можно смотреть с дивана – видимо, играет роль телевизора. На диване спит чел, возле дивана – табурет с недопитой чашкой чая и грязной тарелкой. Две полки с книгами. Кресло и два стула, вокруг разбросана одежда, но немного. В прихожей Шера видела шкаф-купе и решила, что основные вещи Антон хранит в нём.

Антон… Имя она узнала, покопавшись в документах чела, но никаких эмоций оно у Шеры не вызвало: Антон и Антон, имя не имеет значения ни для приговорённого, ни для палача.

– Но сегодня ты не умрёшь, – пообещала девушка заворочавшемуся челу. – Не бойся.

Потому что сегодня всё только начнется. Сегодня на картине его кошмара появится первый, очень лёгкий штрих. Сегодня она прикоснётся к жертве, едва заметно поцарапает и наметит ужас, который Антону предстоит пережить.

– Сегодня ты испугаешься, но и только. Как я уже сказала: торопиться не собираюсь.

Шера медленно натянула металлическую перчатку на правую руку, прошептала заклинание и вздохнула, позволяя «Господину» начать работу.

А работал он неприятно.

Магия семьи Масан строилась на крови и требовала её, требовала её силу, и когда Шера активировала артефакт, спрятанные внутри перчатки иглы вонзились в руку девушки и принялись вытягивать кровь. Не жадно, а дозированно, отбирая ровно столько, сколько требуется для работы.

– Это всё для тебя, Адриан, – прошептала Шера, с ненавистью глядя на вновь заворочавшегося Антона. – Я отомщу, любимый, я не позволю этому гадёнышу жить.

Перчатка жадно пила кровь, но ни одна драгоценная капля не выскользнула наружу. А вот металл заблестел, как будто наполнился внутренним светом, и правая рука девушки вдруг стала прозрачной, как голограмма, растеряла плоть материи, обретя возможность проникать в потаённое.

Шера медленно подошла к дивану, остановилась у изголовья, чуть наклонилась и мягко прикоснулась призрачной рукой к голове Антона. Немного подождала, после чего очень-очень осторожно повела руку обратно, вверх. И вслед за ней из головы спящего появилась картинка нынешнего сна: бессмысленное смешение чувств, эмоций, обрывков воспоминаний и прочей ерунды, которую усталый мозг зачем-то склеивал в трёхмерное кино с дурацкими физическими законами.

– Вижу, ты предпочитаешь калейдоскоп глупостей…

Шера вытерла левой рукой пот со лба и принялась аккуратно менять Антону видение, превращая калейдоскоп в фильм ужасов.

Собираясь мстить, девушка внимательно изучила инструкцию к «Господину крови» и проштудировала отзывы о применении этого артефакта и аналогичных. Она знала, что не следует резко менять сон и обрушивать кошмар, подобно внезапному ливню: жертва придёт в себя, потом долго не сможет заснуть, но когда заснёт – защита не ослабнет и «Господин» сделается почти бесполезным – это всё-таки не «Заговор Слуа». Ужас должен нарастать постепенно, змеёй обволакивать добычу, не позволяя ей вырваться из капкана, должен пропитать собой видение и лишь затем обратиться в адское, вызывающее оторопь шоу. И чем плавнее она «исправит» нынешний сон, тем выше вероятность того, что жертва просмотрит заготовленный кошмар до самого конца.

– Мы ведь хотим, чтобы ты мучился, а не просто испугался, ведь так? – Шера увидела гримасу, на мгновение появившуюся на лице Антона – отголосок накатывающего страха, – и усмехнулась: – Вижу, вижу, но мы не будем спешить.

Антону снилось, что у него пошла из носа кровь – неожиданно, необъяснимо. Он задрал голову, как делал в детстве, и заметил, что небо затягивают грозовые тучи. Антон любил гулять под дождём, но сейчас появление туч вызвало у него необъяснимую тревогу. Он огляделся в поисках укрытия, но кровь хлынула сильнее, и Антон вновь уставился в небо. И вздрогнул, увидев, что одна из чёрных туч неожиданно распалась, превратившись в стаю чёрных птиц…

Глава 3

приблизительно месяц назад

Цитадель

«Удивительным образом сплетаются порой линии судьбы… Меняют цвет и даже иногда направление… Разбегаются, изгибаются, выворачиваются наизнанку и главное – самое главное! – нужно внимательно следить за тем, чтобы твоя линия, невзирая на изгибы, повороты и смены цвета, вела к однажды выбранной цели».

Потому что достижением цели – в этом Снежана была глубоко уверена – можно оправдать любое поведение линии судьбы. Абсолютно любое.

Молодая жрица сидела перед большим трюмо в квартире, которую никто и никак не мог связать с её именем, предприняв необходимые усилия, чтобы оказаться в квартире тайно. Она посетила это место впервые, но обратила внимание, что помещение оказалось тщательно подготовлено к её визиту: на кухне такая же, как дома, кофемашина с засыпанными зёрнами её любимого сорта. Две бутылки минеральной воды – именно той, которую она предпочитает. В холодильнике – фрукты и сырная тарелка… Стоит ли говорить, что и с этим владельцы квартиры угадали?

Оглядев кухню, Снежана прошла в комнату и улыбнулась: на трюмо была выставлена её любимая косметика… Отсутствовали только духи, которые жрица смешивала сама, и этим навы показали, что не вторгаются в её личную жизнь чересчур далеко.

Нет, не навы – Сантьяга.

Снежана присела на пуфик перед зеркалом и рассеянно провела по щеке мягкой кисточкой, убирая мельчайшую, практически незаметную пылинку.

«Удивительным образом сплетаются порой линии судьбы…»

Родители Снежаны погибли отрук масанов – вассалов Тёмного Двора, её обожаемый жених, первый мужчина и герой, пал в стычке с навами, а любовник, за которого молодая жрица подумывала выйти замуж, не вернулся из самоубийственной вылазки во время войны Кадаф, потребованной навами в уплату за помощь…

Нет, не навами – Сантьягой.

Молодая жрица не испытывала к комиссару ненависти – ведь вечная игра противоборствующих домов началась не вчера и закончится не завтра, – но не питала тёплых чувств.

И вот – согласилась помочь.

Потому что Сантьяга пришёл к ней, почему-то именно к ней, и предельно искренне рассказал, что ему нужно и зачем. И Снежана, привыкшая к интригам и тайнам, была слегка смущена таким честным подходом, а обдумав услышанное, не смогла отказать.

«Нити судьбы…»

Жрица почувствовала напряжение магического поля, отложила кисточку, поднялась и уверенно шагнула в появившийся в углу комнаты вихрь магического перехода. Чёрный вихрь, означающий Тьму и Навь.

Шагнула в квартире, а вышла в сводчатом, плохо освещённом помещении и с благодарностью оперлась на поданную руку.

– Благодарю, комиссар.

– Благодарю, что согласились помочь, жрица.

Почему-то Снежана думала, что в Цитадели Сантьяга изменит своей невозможной, немыслимой для нава любви к светлым тканям и встретит её в чём-нибудь чёрном, или тёмно-сером, или тёмно-синем… другими словами – в чём-нибудь соответствующем мрачному подземелью, но жрица ошиблась – комиссар предстал в привычном элегантном костюме. Поддержал за руку, помогая покинуть вихрь магического перехода, но тут же отпустил – маги позволяют прикосновения только тем, кому доверяют, – а после обязательного приветствия неожиданно произнёс:

– В ходе нашего прошлого разговора мы не затронули один момент, который я считаю важным: конфиденциальность.

– Я не вижу ничего предосудительного ни в своём обещании, ни в том, что я его исполню, – спокойно ответила жрица.

– Но сам факт нашего сотрудничества, тем более – тайного сотрудничества, может быть неверно истолкован, – мягко продолжил нав. – И я даю слово, что Великий Дом Навь никогда и никому не сообщит о нашем взаимодействии. Мы не будем помнить, что именно произошло, но будем знать, что нам оказана услуга. – Короткая пауза. – Тёмный Двор умеет быть благодарным.

– Спасибо, комиссар, – кивнула Снежана. – Я вас поняла.

– Если необходимо, я могу заключить заклятие обещания.

– Вашего слова более чем достаточно.

– Благодарю. – Нав снова помолчал, медленно шествуя справа от жрицы по широкому подземному коридору.

А ещё Снежана вдруг поняла, что не испытывает того знаменитого глубинного, идущего из подсознания страха, о котором любили рассказывать все побывавшие в подземельях Цитадели жители Тайного Города. Никакого волнения, никакой тревоги, и связано это с тем…

«Я ведь жрица!»

Да, это так, но высшую ведьму Зелёного Дома Тьма должна была испытывать на прочность с ещё большим азартом, чем других «гостей», но не испытывала. Отступила, поглядывала со всех сторон разом, но не прикасаясь.

Потому что ей запретил тот, кто шёл справа.

– Скажите, комиссар, вы всегда так щепетильны? – негромко поинтересовалась жрица, продолжая разговор.

– Как правило, – неожиданно скупо ответил нав.

Обдуманно скупо, чтобы прозвучал следующий вопрос:

– И как часто вы забываете о щепетильности?

– Когда это необходимо, – спокойно ответил Сантьяга. И тут же продолжил: – Но я никогда не забываю о данном слове. В контексте нашей встречи это очень важно, потому что Пабло, возможно, обвинит меня в этом. – Комиссар остановился и посмотрел удивлённой жрице в глаза: – Но вы должны знать, что я не давал ему слова.

– Почему это так важно? – тихо спросила Сне-жана.

– Вы мне доверились, – в тон ей ответил нав. – Я высоко это ценю и не хочу, чтобы у вас зародилась даже тень сомнений на мой счёт.

– Вас многие ненавидят, но все знают, что вы держите слово.

Сантьяга учтиво кивнул и распахнул дверцу, возле которой они задержались:

– Прошу.

И жрица оказалась в неожиданно большом зале, выложенном гладкими чёрными плитами, одинаковыми и на стенах, и на полу. А потолок терялся во тьме. Зал освещался одной-единственной свечой, закреплённой на перевёрнутой металлической кружке. Кружка покоилась на деревянном столе, у которого, неестественно выпрямившись и расправив плечи, сидел масан. И не отрываясь смотрел на огонёк.

А ещё в зале было очень-очень сухо, и этот нюанс особенно зацепил Снежану, поскольку все знали, что масаны предпочитают влажный воздух. А Пабло, истинный кардинал Робене, обожал море. И поэтому Сантьяга распорядился высушить его камеру, установив пустынный климат.

– Добрый день, – произнёс комиссар, останавливаясь перед масаном.

Пленник сидел спиной к дверям и появления жрицы не заметил. Мог бы почувствовать, охотники чуют пищу, но подготовленная гостеприимными навами тюрьма блокировала возможности вампира.

– Там действительно день? – спросил Робене, не отрывая взгляд от свечи.

– Да.

– Тогда добрый.

– Вы обдумали моё предложение?

– Я с ним абсолютно не согласен.

– Мне действительно жаль.

Масан усмехнулся одними губами и с иронией, но при этом без зла, спросил:

– Жаль, потому что будет труднее?

– И поэтому тоже, – не стал скрывать Сантьяга. И предпринял попытку уговорить пленника: – Пабло, вы ведь даже не знаете, что происходит в пещере. Возможно, всё и на самом деле так, как вам кажется, и тогда ваше упорство абсолютно бессмысленно – ведь я ничего не получаю…

– Я не стану вам помогать, комиссар, – перебил нава Робене. – Не потому, что я здесь, хотя, не скрою, я разочарован… Но не из-за этого. Мы с вами знаем, что я не стал бы вам помогать в этом вопросе. Я не отношусь к непримиримым, но считаю Догмы покорности формой рабства. Я вам не друг, я считаю ваши действия враждебными семье Масан, и поэтому я здесь.

– Я рад, что вы это понимаете, Пабло.

– Спасибо, комиссар.

– Но я обязан воспользоваться тем, что вы здесь.

– Собираетесь меня пытать?

Вопрос вызывал у Сантьяги вежливое недоумение.

– Пабло? – слегка обиженно произнёс нав, чуть приподняв брови. – Вы усомнились в моём воспитании?

– Ещё в Шанхае, – язвительно отозвался вампир.

– Я не давал вам слова.

– Да… вы говорили… – Робене помолчал. – Но сейчас вам нужна информация.

– И я прошу в последний раз: поделитесь ею. Я изложил свои резоны, Пабло, я объяснил текущее положение дел, и вы согласились, что другого выхода нет. Да, я предлагаю не идеальное решение, но идеальных не существует. Я предлагаю такой вариант развития событий, который удовлетворит всех и поможет семье Масан.

– Вы нас окончательно поработите, – угрюмо ответил вампир.

– Но сейчас я вынужден вас уничтожать.

– У вас плохо получается.

– Только потому, что пока Тёмный Двор не ведёт вой-ну так как умеет, – спокойно произнёс нав. – Только поэтому.

– Считаете себя благодетелем?

– А кем считаете себя вы, толкая соплеменников в объятия Ярги?

– Речь идёт о свободе, комиссар, они сами делают выбор.

– Они следуют за инстинктами, а не за разумом.

– Наш инстинкт – свобода.

– Кровь.

– Мы такие, какие есть, и никогда не изменимся.

– Но окружающие не обязаны принимать вас такими, какие вы есть, Пабло, – вздохнул Сантьяга. – И единственный выход – компромисс.

Свеча горела, причём довольно ярко, но не уменьшалась в размере, хотя расплавленный воск стекал по ней. Огонёк горел ровно, и масан смотрел на него как заворожённый. Смотрел так, будто свеча оставалась единственным мостиком, связывающим его с реальностью.

– Я не стану вам помогать, комиссар.

– Жаль…

– Но как вы собираетесь обойтись без пыток? Какая-нибудь «химия»?

– Какая-нибудь колдунья. – Сантьяга посмотрел Снежане в глаза и сделал едва заметный жест рукой: – Прошу вас.

Жрица мягко подошла к масану сзади и закрыла его глаза чёрной повязкой. А около дверей появились ещё две фигуры – советники Тёмного Двора, закутанные в тёмно-синие плащи с низко надвинутыми капюшонами. Сантьяга задумал сложнейшую интригу, задевающую высшшие арканы магии Крови, и решить поставленную задачу могли только лучшие маги Нави.

– Судя по духам – зелёная ведьма, – прошептал Робене. – А значит, «Поцелуй русалки»…

– Согласитесь, Пабло, в данном случае это идеальный выбор.

– Будь ты проклят, нав…

А в следующий миг Снежана склонилась к вампиру и крепко поцеловала его в губы. Очень крепко. Так крепко, что ночной охотник не мог сопротивляться, не мог выпустить иглы – он полностью попал под власть колдуньи.

«Поцелуй русалки» был уникальным магическим арканом, доступным исключительно зелёным ведьмам. Он действовал на все генетические статусы, и одурманенная жертва добровольно и в подробностях отвечала на любые вопросы.

Лучшего способа узнать правду в Тайном Городе не существовало.

– Что вы хотите знать? – спросила Снежана, отрываясь от Робене.

Советники достали записные книжки.

Сантьяга вздохнул и сделал шаг в сторону.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

1 июля, пятница, 12:16

Заявление верного Копыто задело Кувалду, напомнило, что он и в самом деле перестал появляться в компаниях «своих ребят» и постепенно потерял связь с народом. Ту самую связь, которой очень гордился и о которой упоминал при каждом удобном и неудобном случае. Разумеется, за годы единоличного правления одноглазый привык считать себя избранным, идеальной Шапкой, настолько умной и хитрой, что не спасует даже перед навами, привык властвовать и временами напоминал бронзовую статую самого себя, но… но в глубине души великий фюрер ни на секунду не забывал, как начинал когда-то рядовым бойцом зачуханной десятки самого слабого клана Красных Шапок, как стал уйбуем, затем – фюрером клана и в конце концов ухитрился сокрушить конкурентов и возглавить семью. И всё это время, на каждом этапе большого пути, Кувалда чувствовал себя естественной и органичной частью дикарского сообщества.

Теперь же это ощущение пропало.

Но что делать? Устроить грандиозный банкет? Собрать уйбуев у себя, а для народа выставить столы во дворе? Оплатить бесплатный день в «Средстве от перхоти»? Или просто выкатить несколько бочек виски и зажарить пару свиней на открытом огне?

Каждое из предложений заслуживало внимания, но великий фюрер понимал, что Копыто имел в виду другое.

«Нужно ифти в нароф!»

Однако последовать совету одноглазый не решался – отвык.

После стольких лет правления слово «народ» подрастеряло для Кувалды сакральный смысл и стало обозначать опасное и непредсказуемое сборище вооружённых дикарей, склонных к грабежам, насилию, пьянству и неуплате налогов. Народ постоянно бузил, а если не бузил, то бурчал, а если не бурчал, то чистил оружие, планируя начать междоусобицу, и не вызывал никакого желания с собой общаться.

Народ, если честно, немного пугал.

Народу постоянно требовалась поддержка или обещание не мешать, а поскольку второго великий фюрер предложить не мог, приходилось изыскивать средства на первое. Что, разумеется, опустошало казну и не позволяло царствовать в своё удовольствие.

«Но это и называется быть лифером семьи, – тоскливо подумал Кувалда, разглядывая двор через пуленепробиваемое окно. – Прихофится много труфиться, зато я разбогатею и войфу в историю…»

Однако даже у этих весьма скромных притязаний имелись подводные камни. Во-первых, зачем богатеть, если казна семьи в его полном распоряжении? Копить на старость? Это слово для дикарей означало нечто настолько смутное, что в повседневной жизни его практически не использовали. А брать пример с челов, то есть наворовать столько, чтобы даже правнукам хватило, и удрать как можно дальше, Кувалда не мог, поскольку знал, что никуда он от Тайного Города не денется. Во-вторых, кем он войдёт в историю? Великим императором, объединившим буйные кланы в нечто организованное, или узурпатором, лихо вешающим несогласных? Останется он в памяти безмозглых сородичей или же будет забыт через четверть часа после смерти?

Мысли фюрера посещали дурацкие, для обычного дикаря нехарактерные, но Кувалда, в отличие от подданных, не был озабочен ежедневным поиском виски и поэтому имел возможность задумываться о разном. Возможно, зря, поскольку сложные размышления, как заверял его брат Изяс, способствуют появлению депрессии и язвы желудка.

– Если я хочу войти в историю, нароф фолжен меня любить, – с горечью сказал себе великий фюрер, после чего призвал охрану и направился в «Средство от перхоти».

И не через потайной ход, который вёл из башни в кабак, а спустился на первый этаж и вышел во двор. Прекрасно понимая, какой фурор этим произведёт.

И не ошибся.

Весть о том, что великий фюрер запросто гуляет и общается с народом, облетела Южный Форт быстрее, чем среднестатистический Шапка проглатывает стакан виски, и вскоре во дворе стало не протолкнуться. Однако особой радости собравшиеся не выказывали, предпочитая наблюдать за передвижением лидера с натужным вниманием, но и враждебности пока не проявляли. Впрочем, ничего иного Кувалда от подданных и не ждал.

Он покрутился у мусорной кучи, разглядывая её с таким видом, словно собирался убрать, с многозначительной медлительностью прогулялся вдоль государственной виселицы, проявив скромность, не задержался у собственного парадного портрета и с удовольствием прислушивался к шёпоту дикарей, потрясённых виденьем вождя.

– Чего это он? – переспрашивали друг у друга Шапки, не понимая, какую пакость задумал обожаемый руководитель.

– Зачем вышел?

– Может, налоги хочет поднять?

– Абажур сказал – обязательно поднимет.

– И так в три горла жрёт, а всё ему мало. Вон щёки какие отожрал!

– Ты что, революционер?

– Может, я против коррупции!

– Тебя челы покусали?

– Это и на самом деле фюрер?

– Автоматчиков видишь? – Два телохранителя, держащиеся в шаге позади Кувалды, чётко давали понять, что во двор спустился именно фюрер.

– А кто ещё?

– Может, двойник?

– Чей?

– Кувалды.

– Кто же согласится себе глаз вырвать?

– Да, дураков у нас в семье никогда не водилось.

– А говорили, что он умер.

– Не похоже…

– Почему не похоже? Очень даже похоже. Я тут человское кино смотрел про покойников, так там они и ходили, и на всех бросались.

– Этот вроде не бросается.

– Погоди ещё.

– А покойники в том фильме виски пили?

– Нет вроде.

– Тогда подождём. Если этот выпьет, значит, не покойник.

– А кто?

– Двойник.

– Кто же согласится себе глаз вырвать? – повторил скептик.

– Да, дураков у нас в семье никогда не водилось…

Эти двое замолчали, уставившись друг на друга и судорожно пытаясь понять, что не так в последних фразах, а Кувалда вошёл в «Средство от перхоти».

К счастью, находившиеся в кабаке дикари были осведомлены о приближении вождя, поэтому ни давки, ни перестрелки не возникло, и даже драка в дальнем углу прервалась. Секунд на тридцать.

– Здравия желаем, великий фюрер! – недружно прокричали вскочившие на ноги дикари, преданно пожирая глазами руководителя и благодетеля.

– Ну-ну, без чинов, – благодушно предложил Кувалда, располагаясь у стойки. – Выпьем?

– Нальёшь – выпьем.

– Я не бармен, чтобы наливать, я – великий фюрер…

– Да здравствует великий фюрер!

– Вот именно, – усмехнулся одноглазый. – Но распоряфиться могу. – И кивнул Лясцию: – Наливай.

– Всем?

– По стакану.

– Да здравствует великий фюрер!

Дикари выпили – это у них получилось гораздо дружнее, чем приветствие, – выдохнули и в дальнем углу с новыми силами принялись кого-то бить.

– Ну что, ребята, – поинтересовался Кувалда, не отвлекаясь на шум ударов. – Жизнь налаживается?

– Так точно, великий фюрер! – заученно ответили ближайшие дикари.

– С тобой – хоть куда!

– С каждым часом всё лучше!

– Ещё нальешь?

– Ну…

Тем временем болтавшиеся во дворе Шапки выяснили, что в «Средстве» организована бесплатная раздача виски, и в дверях образовалась толчея. К счастью, основной поток ругательств, которыми награждали друг друга дикари, оставался во дворе и не мешал проведению встречи.

– У тебя день рождения, что ли?

Одноглазый догадывался, что рано или поздно этот вопрос прозвучит, и был к нему готов:

– Просто так зашёл к своим пацанам, – ответил он, разглядывая подданных с плохо поставленным добродушием. – Мы вефь одна семья, фа?

– Да!

– Мы вместе сражаемся и побежфаем?

– Да!

– И ваш великий фюрер, бойцы, всегфа с вами. Я ряфом, бойцы, я знаю, чем вы фышите, я знаю ваши проблемы и знаю, как их решить.

– Нам бы квоты на грабёж повысить…

– Повысим, – твёрдо пообещал Кувалда, чётко зная, что в общении с народом главное – побольше обещать. Народу нравится видеть радужные перспективы, в этом случае он податливее воспринимает хмурое настоящее. – Когфа в слефующий раз увижу королеву – так ей и скажу.

– А когда ты её увидишь?

Вопрос оказался с подвохом, поэтому одноглазый быстро просчитал правильный выход из положения:

– Выпьем?

– Да!!

Кто-то от избытка чувств пальнул в потолок, телохранители напряглись, но фюрер жестом приказал расслабиться. Семья ощутила невиданный прилив единения.

– Лясций, всем по стакану! – распорядился Кувалда и взобрался на стойку, распинав оказавшуюся на пути посуду. – Братья!

Народ сопроводил поведение фюрера одобрительным гулом, в котором терялись вопли опоздавших к первому кругу и требующих наливать им вдвойне.

– Ваш великий фюрер любит вас! Помнит о вас! И пьёт вместе с вами!

– Ура!

– Вместе – мы сила!

– Ура!

– Офна семья! Офин Форт! Офин фюрер!

– Слава фюреру!

– Шапкам слава!

Кувалда залпом опорожнил стакан, но в наивысшей точке отчего-то замер, застыл с поднятой рукой, как будто раздумывая, отставить стакан или проглотить его.

Сначала на странную позу не обратили внимания, затем решили, что одноглазый прикалывается, но ещё через пару секунд поняли: тут что-то не так.

– Фюрер? – неуверенно спросил какой-то дикарь. – Ты… того… нормально?

Вместо ответа Кувалда наконец-то разогнулся и вывернул на ближайших бойцов остатки завтрака.

* * *

ТРК «Атриум»

Москва, улица Земляной Вал,

1 июля, пятница, 12:33

У всех бывают дни, когда задуманное не получается, запланированное срывается, всё валится из рук и хочется лишь одного: как-нибудь дожить до вечера и пораньше лечь спать, оставив неудачу в прошлом. А ещё у некоторых из нас бывает предчувствие таких дней, стойкое ощущение надвигающегося спада, который невозможно избежать. У Антона Буторина оно возникло после кошмарной – другого слова не подберёшь – ночи. После невозможного, растянувшегося на несколько часов фильма ужасов с ним в главной роли. После того как во сне он рыдал, не в силах проснуться и думая, что останется в этом чудовищном сновидении навсегда.

Ночь выпила из Антона все соки, и, проснувшись, он долго оставался под одеялом, боясь, что издевательства продолжаются и стоит ему поверить, что кошмар остался в прошлом, как тот навалится с новой силой.

Антона трясло, на глаза наворачивались слёзы. И если до сих пор он радовался своей холостяцкой свободе, то теперь горько пожалел о том, что рядом не оказалось близкого человека: пожаловаться, поделиться, просто прижаться к нему и помолчать, чувствуя поддержку и тепло…

– Ты чего такой смурной? – поинтересовался у Антона Сергей, менеджер из клиентского отдела, с которым Буторин приятельствовал. Сам Антон работал в логистике, часто мотался по складам, но если доводилось – старался идти на обед с Сергеем и охотно слушал его бесчисленные байки о тупых клиентах.

Однако сегодня не хотелось ни баек, ни еды, и встретились они не в столовой, а в коридоре.

– Ты сам на себя не похож.

– Ерунда, – попытался отмахнуться Буторин, но приятель не отстал:

– Я ведь вижу.

– Что ты видишь?

– Глаза красные, сам бледный, выбрит плохо, причёсан неряшливо, сутулишься… – быстро перечислил Сергей. – Мой тебе совет: не попадайся на глаза Горюнову, он сегодня злой и тебя за пьянку точно накажет, если не выгонит… Ты вообще в курсе, что вечеринки следует устраивать по пятницам, а не по четвергам?

– Не было никакой вечеринки.

– Бурное сексуальное приключение?

Антон понял, что приятель не прекратит расспросы, огляделся, отвёл его в сторону, понизил голос и сообщил:

– У меня был кошмар.

– Плохой сон приснился?

– Если бы мне просто приснился плохой сон, ты бы ничего не заметил, – выдохнул Буторин. – Думаешь, мне плохие сны не снятся?

– Всем снятся.

– А у меня был настоящий кошмар. – У Антона задрожали руки. – Я плакал во сне.

– Врёшь… – изумлённо протянул Сергей.

– Я проснулся в поту, в слезах и соплях и минут десять лежал под одеялом – боялся того, что мне приснилось…

Антон резко замолчал.

– Чего ты боялся? – уточнил Сергей.

– Боялся, что мне приснилось, будто я проснулся, – медленно ответил Буторин. – Боялся, что сошёл с ума. Боялся, что всё приснившееся происходит со мной на самом деле…

Сергей молча открывал и закрывал рот, не веря услышанному и не желая перебивать приятеля.

– Я лежал, вздрагивал от каждого шороха, от каждого звука… лежал… лежал до тех пор, пока не придумал, как можно определить, сплю я или нет: я себя укусил. – Антон расстегнул манжет, подтянул рукав рубашки, и Сергей увидел на руке приятеля след от сильного укуса.

– До крови…

– Я должен был убедиться, – объяснил Буторин.

– Что же тебе такое приснилось? Чего ты так испугался?

– Меня преследовал демон, – ответил Антон, поправляя рукав. – Или зверь… Я не разобрал.

– Он хотел тебя сожрать?

– Он меня сожрал. – Лицо Буторина перекосилось. – Он меня сожрал…

– Во сне, – поспешил добавить Сергей.

– Наяву.

Короткое слово прозвучало так, что Сергей похолодел, поняв, что для Антона – сейчас во всяком случае – нет разницы между реальностью и тем, что он видел ночью. Антон чувствовал себя съеденным.

– Я понимаю, как это звучит со стороны, – продолжил Буторин. – И до сих пор не представлял, что ночные кошмары могут быть настолько реалистичными и настолько… кошмарными. Я не знаю, как буду спать сегодня. Я… я боюсь, что увижу всё это снова.

– Сходи к врачу, – посоветовал Сергей.

– Из-за одного дурного сна?

– Напейся.

– А вдруг станет ещё хуже? Мало ли что привидится пьяному?

У Антона было время обдумать происходящее, и он быстро отвечал на все предложения приятеля.

– Наглотайся таблеток, – не унимался тот. – Говорят, после снотворного ни черта не снится.

– Ты пробовал?

– Нет. Мне и так ничего не снится.

– Никогда? – заинтересовался Буторин.

– Очень редко, – поразмыслив, ответил Сергей. – Настолько редко, что можно сказать – никогда.

– Везёт тебе.

– Может быть… Тебе вроде тоже раньше ничего не снилось.

– Не снилось.

– Надеюсь, твои кошмары не заразные.

Не самая лучшая шутка вызвала не самые весёлые улыбки, и приятели на некоторое время замолчали.

– А наркотики ты… – неуверенно начал Сергей, но Антон тут же ответил:

– Нет.

– А потрясений не случалось? Ну, может, ты чего испугался? Или увидел что-то неприятное?

В памяти Антона тут же всплыла приключившаяся в парке история, странный, очень сильный и очень холодный мужик, который вцепился зубами в его шею и…

И умер.

Глупо и странно.

За прошедшие дни Буторин почти убедил себя в том, что никакого нападения не было, что это ему привиделось в пьяном бреду, а следы на шее оставили острые ветки, когда он продирался через кусты к улице, но замечание Сергея вновь оживило в памяти неприятный инцидент.

– Нет, ничего такого, – растягивая слова, ответил Буторин.

И Сергей, как это ни странно, удовлетворился услышанным.

– Мозг – затейливое устройство, Антон, может, ты просто устал, и поэтому он выдал тебе что-то очень неприятное.

– Надеюсь. – Буторин тяжело вздохнул.

А Шера, которая внимательно прислушивалась к разговору, стоя в шаге от приятелей – морок делал девушку абсолютно невидимой, – злобно усмехнулась.

Всё шло именно так, как задумано, и если бы этот тупой урод знал, что ожидает его впереди, он бы наверняка перерезал себе вены…

«Нет, я бы не позволила, – подумала Шера. – Быстрой смерти тебе не будет, подонок, придётся пройти весь путь до самого конца. Придётся испить чашу…»

* * *

отель «Империя Сити»

Москва-Сити, башня «Империя», 55-й этаж,

1 июля, пятница, 15:17

– Стёкла обработали? – поинтересовался Сантьяга, стоя у огромного, во всю стену, панорамного окна, из которого открывался прекрасный вид на Тайный Город.

– Абсолютно все, – подтвердил епископ Треми, становясь рядом с комиссаром. – Они не пропускают смертельное для нас излучение.

– Значит, гости смогут насладиться чарующим видом.

– Именно.

– Прекрасно… – Сантьяга отыскал взглядом башни зоны Кадаф и прищурился: – Я в целом не против вашего выбора, но хотел бы понять, чем он обусловлен.

– Вы предполагали отдельно стоящее здание? – улыбнулся Захар.

– Совершенно верно, – подтвердил нав. – Отдельно стоящее здание, находящееся не в столь оживлённом месте…

– …которое можно легко блокировать.

Сантьяга улыбнулся, совершенно не обидевшись на то, что епископ Треми его перебил.

– Именно это обстоятельство их успокоит, – продолжил после короткой паузы Захар. – Если бы мы вынесли Конклав в отдельно стоящее здание или вообще в какой-нибудь санаторий под Москвой, которые легко окружить и блокировать, то некоторые епископы, вполне возможно, отказались бы от поездки.

– И поэтому вы выбрали известный отель в Сити…

– Кардиналы и их сопровождающие будут размещены в прекрасных условиях, – сообщил Треми. – Конференц-зал находится на соседнем этаже, который мы полностью арендовали. Во время проведения Конклава мы будем контролировать лифты и пожарные лестницы, собственно, мы уже их контролируем…

– Где будут находиться «ласвегасы»? – поинтересовался комиссар.

Сантьяга разрешил привлечь своих лучших специалистов по человским технологиям – шаса Тамира Кумара и нава Домингу, но проявлял понятную заботу об их безопасности.

– В соседней башне, – улыбнулся в ответ епископ. – Там же будет расположена вся аппаратура. Но гостям мы скажем, что технический этаж находится прямо под ними. – Треми указал в пол.

– Прекрасно, – одобрил Сантьяга.

– Вентиляционные шахты блокированы, и, даже обратившись в туман, кардиналы не смогут через них ускользнуть. – Захар помолчал и добавил: – Как мы и договаривались, все меры безопасности приняты Тёмным Двором. Масаны только изображают присутствие.

Ему было горько об этом упоминать, но из песни слов не выкинешь: среди вампиров Тайного Города предатели встречались. И когда кардиналы непримиримых сказали, что охрану Конклава должны обеспечивать ночные охотники, Захар, разумеется, принял это условие – не мог не принять. Но при этом позаботился о второй, настоящей защитной линии, которую развернули навы.

– Конклав пройдёт в выходной день… – протянул Сантьяга, вновь вернувшись к созерцанию города. – Большая часть офисных помещений будет закрыта… И если кардиналы захотят устроить шумную акцию, они обратят внимание на местный торговый центр.

– Я думал об этом, – подтвердил Треми. – В воскресенье там ожидается много челов.

– Ваше предложение?

– Если позволите привлечь дополнительные ресурсы, мы разместим в торговом центре несколько мощных «спящих» артефактов, которые невозможно отследить. Активируем их в случае необходимости и полностью закроем здание от масанов. А входы заблокируем под легендой проведения полицейской операции.

– Договорились, – кивнул комиссар. – Но надо помнить, что по Сити будет нанесен вспомогательный удар, необходимый для освобождения кардиналов…

Епископ не ответил, поскольку реплика Сантьяги его не касалась: ожидаемую провокацию комиссар взял на себя и не подпускал Захара к «решению» этого вопроса. А значит, провокация, если непримиримые действительно её задумали, будет подавлена с показательной, то есть неимоверной, жестокостью. И комиссар не хотел, чтобы имя епископа Треми связывали со столь кровавыми событиями.

– Ну, что же, Захар, вижу, вы всё замечательно продумали, – произнёс нав, отходя от окна.

– Благодарю, комиссар.

– Но я искренне надеюсь, что проявленная предусмотрительность окажется напрасной и нам не придётся делать то, к чему мы готовы. – Сантьяга пронзительно посмотрел епископу в глаза: – Я не хочу этого делать.

– Знаю, комиссар, – тихо ответил Треми. – Но в случае необходимости мы с вами это сделаем.

И особенно подчеркнул слово «мы».

Нав молча кивнул, сделал шаг к двери, но остановился, услышав:

– Вы уже придумали, что делать с Антоном Буториным?

Повернулся, улыбнулся и едва заметно пожал плечами:

– Пока нет.

– Эрлийцы сказали, что исследование его крови засекречено по вашей просьбе, – негромко произнёс Захар.

– Разумеется, засекречено, – легко ответил нав. – Чтобы к нашему с вами секрету не добавился кто-нибудь ещё. Кто-нибудь излишне любознательный.

Епископ кивнул, давая понять, что принимает и соглашается с доводами комиссара, но взглядом попросил подробностей.

– На основе его крови действительно можно сделать… скажем так: вакцину для челов, – медленно ответил нав. – Она подойдёт не всем, но те, кому она подойдёт, станут для вас токсичными.

– Люды? – очень тихо спросил Треми. – Чуды?

– Людам вакцина подойдёт точно.

Треми прищурился.

– Я обещал, что у вас не будет проблем, Захар, и их у вас не будет, – произнёс Сантьяга. – Даю слово.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

1 июля, пятница, 16:04

– Он точно не сдохнет? – переспросил Абажур, жёстко глядя на конца и полки с муляжами бутылок за его спиной.

Муляжи хитрые бармены использовали для сохранности ассортимента во время перестрелок, а настоящие бутылки хранили в пуленепробиваемой стойке.

– Точно, – подтвердил Лясций. – До вечера будет тошнить, потом перестанет.

– Почему?

– Потому что убивать великого фюрера я не собираюсь, – хмыкнул бармен и перешёл на деловой тон: – Я сделал, как договаривались, теперь плати.

– Лучше бы ты его отравил, – проворчал Абажур, не спеша расставаться с деньгами. – Как я сразу просил.

Узнав, что Кувалда вышел из башни, хитрый Гнилич сразу понял, где одноглазый в итоге окажется и что будет делать – нет лучшего способа поднять авторитет среди Шапок, чем организовать им бесплатную выпивку, – бросился к Лясцию и предложил устроить обожаемому руководителю маленькую пакость. Не бесплатно, разумеется. Хитрый конец согласился и с помощью точно отмеренной дозы рвотного порошка помножил на ноль все старания Кувалды.

Но Абажур не удовлетворился.

– Говорил же, чтобы духу его здесь не осталось, – прошипел он.

– Нельзя было фюрера травить, – очень тихо произнёс конец.

– Это ещё почему?

– Потому что, если бы мы его отравили, у людов могли возникнуть вопросы. А в Зелёном Доме сейчас такие личности заправляют, с которыми я связываться не хочу и тебе не советую…

– Это да, – уныло согласился Абажур, припомнив последние события. – Связываться с ними даже перед смертью не надо, чтобы умереть спокойно.

Гнилич искренне надеялся свалить вину на Лясция и теперь переживал, что замысел не удался.

– Зато сейчас тебе раздолье…

– Какое раздолье, если Кувалда жив?

– Зато все опять думают, что он болеет, – объяснил Лясций. – И ты можешь спокойно вернуться к своему плану.

– К какому плану?

– Хочешь сказать, что, когда ты попросил меня отравить великого фюрера, у тебя не было плана?

В устах толстяка фраза прозвучала настолько обидно, что Абажуру пришлось срочно соврать:

– У меня есть план.

Ну, чтобы не выглядеть дураком.

И бармен широко улыбнулся:

– Тогда иди и претворяй его в жизнь.

– Пойду…

– Но сначала заплати.

Авторитетному Гниличу очень хотелось послать нахального толстяка подальше, но, вспомнив, сколь важное положение занимает бармен «Средства от перхоти» в семейной жизни Красных Шапок, решил не связываться и молча отслюнявил обещанное.

После чего вернулся за свой стол, вокруг которого успели сгрудиться единомышленники, и с энтузиазмом осведомился:

– Ну как?

Однозначного ответа у единомышленников не нашлось. То есть они прекрасно понимали, чего ждёт Абажур, но при этом не были настолько уверены ни в нём, ни в болезни Кувалды, чтобы рискнуть и при всех поддержать уйбуя. Пусть даже и авторитетного.

Но и молчать было нельзя, чтобы не вызвать гнев главного, хоть и неформального – Гнилича.

– Сдаётся, что мы только что видели ХПФ, – неуверенно протянул Утюг.

И удостоился от ничего не понявших сородичей мрачных взглядов.

– Чего? – скривился Абажур, ухитрившись уставиться на идиота правым глазом.

– ХПФ – Хитрый План Фюрера, – объяснил Утюг.

– А… – протянул Штекер, делая вид, что прекрасно понял напарника.

Однако Абажур потребовал объяснений:

– Какой ещё план? – и заодно припомнил, что у него самого настолько нет никакого плана, что даже перед Лясцием стыдно.

– Хитрый план, – отозвался Утюг. – Сначала Кувалда делает вид, что заболел, потом – что здоров, как бык, и всем выпить наливает, потом – снова как бы болеет и даже на пацанов тошнит…

– Мы видели! – оборвал уйбуя Абажур. – Зачем фюрер так делает?

– Измену вынюхивает.

– А…

На этих словах все поджались, и Гнилич обругал себя за то, что полез к Утюгу с расспросами.

– А может ещё и так быть: фюрер хотел здоровым прикинуться, но не получилось, поэтому он нам Копыто сунет, – продолжил Утюг, наслаждаясь редким для себя вниманием. – Тоже хитрый план.

– Куда это он сунет нам Копыто? – удивился Штекер.

– Не он, а Копыто, сказано же тебе, – попытался объяснить подошедший Вилка Дурич, но получилось только хуже.

– Мне копытом сунет? – испугался Штекер.

– Не тебе, а нам, и не копытом, а Копыто. Так сунет, что потом не вынем.

– Почему нет?

– Застрянет.

– Не верю я, что Кувалда заместо себя поставит Копыто, – покачал головой Абажур. – Копыто его сразу расстреляет. Или повесит.

– Он же умрёт к тому времени! – напомнил Утюг.

– Кто?

– Кувалда.

– А Копыто при чём? – поинтересовался любопытный Вилка.

– Помнишь, как фюрер сделал Копыто канцле-ром?

– А тот ещё виски всем свой втюхивал, – кивнул Дурич. – На нас наживался, падла, не мог свой виски на халяву пацанам раздать.

– Жлоб!

– Все Шибзичи такие!

Постепенно вокруг стола столпилось довольно много дикарей из всех кланов. Встревоженные гуляющими по Форту слухами, а главное – странным припадком великого фюрера, Шапки инстинктивно искали того, кто сможет внятно объяснить происходящее, и Абажур сообразил, что настал его звёздный час.

Он грубо оттолкнул Утюга, вскочил на лавку и громко обратился к народу с острым, как перец чили, вопросом:

– А вдруг великий фюрер перед смертью сделает Копыто премьер-министром?

В ответ народ притих и уставился на оратора, всем своим видом давая понять, что заинтересован, но желает объяснений, поскольку ничего не понял. Оратор же стукнул себя в левое полушарие, заставив глаза ненадолго собраться у носа, и громко продолжил:

– Допустим, станет Копыто премьер-министром, а из него прямая дорога в великое фюрерство…

– Из Копыто?

– Из премьер-министра, – уточнил Абажур. – Кувалда гикнется, и Копыто прямой наводкой полетит в кресло.

– Ещё неизвестно, куда он полетит, когда гикнется! – выкрикнул Вилка.

– Не позволим тут летать кому ни попадя! Взяли моду, мля!

– Копыте вашему только с самолёта летать!

– Падать!

– И падать тоже!

– Когда Кувалда гикнется, нам нормальный великий фюрер нужен, а не этот хипстер! – натужно выдал Утюг, сообразивший, куда клонит Абажур.

– Не этот – кто? – осведомился кто-то из Шибзичей, видимо, чтобы донести в подробностях.

– Не этот хипстер.

– А это как?

– Это когда штаны подвёрнуты.

Возникла пауза: Шапки принялись разглядывать штаны друг друга.

– Нужно, чтобы перед смертью Кувалда правильного пацана после себя оставил! – объявил Абажур, поднимая вверх палец. – Чтобы сделал правильного преемника.

– Кого?

– Авторитетного.

– Как ты?

– А почему нет?

Несколько секунд собравшиеся обдумывали услышанное, после чего с задних рядов неуверенно предложили:

– Абажура в фюреры!

Но осторожно, чтобы не поторопиться и не оказаться на виселице.

Вновь возникла пауза, поскольку обсуждать болезнь Кувалды – это одно, а выдвигать на ещё занятый пост уйбуя – совсем другое, попахивающее изменой, и хитрый Утюг попросил:

– Тогда говори, что с Копыто делать? – ловко переведя стрелки на конкурента.

Отвечать Абажур не стал, промолчал, позволив распалённому народу самостоятельно отозваться на вопрос Утюга.

– Надо с Копыто по-нашему разобраться! Сегодня же!

– Тогда Кувалда ещё кого-нибудь назначит.

– Кого?

– Да кого угодно!

– Пусть он Абажура назначит!

– Меня не назначит, я умный, – подначил сородичей авторитетный Гнилич. – Кувалда дурака выберет, чтобы ему проще было, а нам – крышка.

– А чего ему проще, если он помирать собрался?

Но голос разума народ привычно не расслышал.

– Почему нам крышка?

– Потому что, когда королева увидит ставшего великим фюрером дурака, она на нас ещё большие санкции наложит.

– Ничего она на нас не наложит, – поморщился Вилка.

– Наложит-наложит или покладёт, – попытался убедить Дурича Утюг.

– Точно покладёт. Нам грабить разрешают мало…

– Грабить нам ещё Всеслава не разрешала.

– Не ври тут, а то пристрелю дурака, – возмутился Утюг.

– Своего дурака пристрели, – посоветовал в ответ Вилка.

– Пацаны, хотите поржать? Здесь Дурич со мной дураком собрался меряться!

– На то он и Дурич.

– Ты кого сейчас дураком назвал?

– А ты догадайся.

Лясций вздохнул и присел на корточки, полностью скрывшись за пуленепробиваемой стойкой.

– Урод!

– От урода слышу!

В следующий миг Вилка нанёс Утюгу прицельный удар в скулу, Утюг рухнул на пол, но успел прокричать:

– Гниличи!

И дебаты переросли в рукоприкладство.

///

Внутренний двор Южного Форта в очередной, не первый и не последний, раз превратился в поле боя. Вырвавшаяся из «Средства» драка обросла новыми участниками: на помощь своим сбежались и Дуричи, и Гниличи, – но пока оставалась рукопашной. Однако дикарям было весело и без огнестрельного оружия: бойцы рубились, болельщики улюлюкали, из окон сражающиеся стороны поддерживали мебелью и другими тяжёлыми предметами, и найти во дворе безопасное местечко для парковки было решительно невозможно.

Поняв это, Маманя Дурич остановила «Газель» в арке въездных ворот, вышла из кабины и встала, уперев мощные руки в крепкие бока. В очень крепкие бока, ибо статью Маманя Дурич удалась на славу: роста в ней было шесть с лишним футов, веса – под двести фунтов, но при этом не жира, а крепкого, татуированного мяса. В семье здоровенную тётку побаивались, но Маманя, несмотря на крутой нрав, старалась вести себя скромно и на первые роли не лезла, памятуя, как любят сородичи стрелять выскочкам в спины. Лицо тётка Дурич имела грубоватое, с большими щеками и маленькими глазками, а поскольку волосы у Шапок не росли, то красную бандану Маманя носила, натянув на парик. Сегодня она выбрала чёрный, с двумя роскошными косами.

С минуту тётка хладнокровно взирала на завязавшееся во дворе сражение, затем поймала за плечо пробегавшего мимо бойца – выбрав, естественно, кого похлипче – и осведомилась:

– Что происходит?

– А что, не видно? – огрызнулся пойманный дикарь, извиваясь в крепком Маманином захвате. – Бьёмся.

– Из-за чего?

– Дуричи и Гниличи преемника ищут.

– Кого? – не поняла тётка.

– Кто вместо Кувалды будет.

Накал сражения косвенно подтверждал слова бойца – драться с таким энтузиазмом Шапки могли лишь за высший семейный пост… ну или за фуру с виски.

«Нет, за фуру они бы сразу начали стрелять», – поправила себя Маманя, но вслух сказала другое:

– А когда этот приёмник вместо Кувалды будет?

– Когда Кувалда умрёт, – объяснил извивающийся боец, поражаясь идиотизму дородной тетки.

Но поражаясь молча, дабы не злить и не нарваться на затрещину.

– А когда Кувалда умрёт? – не отставала Маманя.

И тем поставила пойманного воина в тупик, поскольку этот вопрос они в «Средстве» не обсуждали, ведь там было ясно, что фюрер при смерти.

– Ты откуда взялась? – осведомился боец, даже извиваться прекратив от изумления.

– Я в Рязань моталась, только приехала.

– Что ты там забыла?

– Огурцы торговала.

– Огурцы… – присвистнул боец, глядя на Маманю с высокомерием мелкого налётчика, привыкшего считать всех лавочников законной добычей. – Солить, что ли, вздумала?

– Ты на вопросы отвечай, – опомнилась Маманя. – А то я тебя самого засолю.

И крепко тряхнула пленника за плечо. Плечо пронзила боль, и боец поспешил удовлетворить любопытство тётки Дурич:

– Все вчера узнали, что Кувалда наш давно болеет сильно.

– Помирает, что ли?

– Говорят.

– От чего?

– Да кто его, собаку,разберёт, от чего? Главное, чтобы помер и правильного преемника оставил.

– Если он не умирает, то обязательно перестреляет тех из вас, кто выживет.

– Все знают, что помирает, – твёрдо ответил боец. – И пора ему это… о наследстве подумать.

– Ну иди, думай.

Маманя швырнула бойца в самую гущу схватки, но возвращаться к «Газели», как собиралась, не стала, продолжила разглядывать привычное для Форта зрелище с непривычным для себя вниманием.

Дуричи наседают у портрета и виселицы, Гниличи удерживают главное крыльцо «Средства от перхоти» и пытаются организовать контратаку по правому флангу. Через мусорную кучу никто не лезет, не дурные, знают, что засосёт – не вырвешься. Сверху падают диваны и шкафы.

Всё, как обычно, но какая-то невнятная мысль не давала Мамане покоя. Что-то мешало веселиться вместе со всеми, поддерживать своих или уйти по делам.

– Идиоты, да? – загоготал стоящий неподалёку Шибзич, безрассудно предлагая мощной тётке посмеяться над дерущимися бойцами.

– Почему идиоты? – удивилась Маманя.

– Потому что дерутся.

– А ты чего стоишь?

– Нам не надо, – объяснил боец. – Я – Шибзич, у нас, если что, Копыто имеется, он и станет преемником.

И тут Маманя поняла, что за мысль не давала ей покоя.

Звёзды сошлись, пасьянс сложился, и Колесо Судьбы, раскрутившись, неожиданно обернулось Колесом Фортуны.

– Не станет, – уверенно ответила Маманя. – Копыто ваш – карта битая, так что забудь.

– Это ещё почему? – растерялся Шибзич.

Маманя огляделась, убедилась, что ближайшие дикари отвлеклись от созерцания драки, и громко, чтобы её точно услышали, сообщила:

– Потому что у нашего обожаемого великого фюрера уже есть преемник!

– Врёшь!

– Готовь присягу выносить, – обидно захохотала Маманя и уверенно направилась к казармам Дуричей.

* * *

складской комплекс «КумарКаргоЭкспресс»

Москва, улица Левобережная,

1 июля, пятница, 16:42

– Это стоимость аренды?! – взвыл Асид Хамзи, главный акционер и генеральный директор «Хамзи ВТ».

– И охраны, – уточнил Урбек Кумар, глядя куда-то за спину посетителя. – И ещё мне пришлось их заправить. Ты ведь сам просил, чтобы бензобаки были полными… А знаешь, сколько топлива помещается в бак?

– Надеюсь, ты влил не самый дешёвый бензин?

– Влил тот, который положен.

– И всё равно твой ценник…

– Полностью соответствует обстоятельствам, – отрезал Кумар. – Где бы ты ещё нашёл столько дружелюбия и понимания?

– Могу назвать адрес, – саркастически ответил Хамзи.

– А по твоему адресу тоже согласятся прятать от полиции, а главное – от Великих Домов эти ужасные боевые колесницы?

– Это не боевые колесницы, – возмутился Асид.

– А что?

– Ты знаешь что.

– Не важно, что я знаю, – отмахнулся Урбек. – Я здорово рискую, помогая тебе, и имею право на небольшую компенсацию.

Асид угрюмо засопел: будучи шасом, он знал, что в устах любого соплеменника фраза «небольшая компенсация» звучит ещё более зловеще, чем «обсудим мою упущенную выгоду», и понял, что нужно соглашаться на выставленный счёт.

Сокращение «ВТ» в названии фирмы Асида означало «Властные Технологии»: Хамзи занимался человской политикой, крупно зарабатывая на воздухе, который они сотрясали с трибун, но некоторые его затеи выходили за рамки заурядной политтехнологии. Например, Асид был в числе организаторов предстоящего в воскресенье митинга и обеспечил доставку в Москву пяти «пропагандистских машин»: семитонных фургонов, оборудованных мощными динамиками, усилителями, прожекторами, LED-панелями на бортах и даже выдвижной трибуной. Фургоны предполагалось использовать на второстепенных площадках и в качестве передвижных рекламных точек, организаторы считали их секретным оружием и не хотели светить до воскресенья.

– И перестань сопеть, – строго велел Урбек, поняв, что собеседник почти сдался. – Всё равно платишь не ты, а заказчики.

– У меня бюджет, – вздохнул Асид.

– Ой, вот только не надо про бюджет! – махнул рукой Кумар. – В него всегда закладывают непредвиденные расходы.

– Эту сумму я собирался забрать себе.

– А теперь тебе придётся поделиться ею с дядей Урбеком, – хихикнул старый барыга. – Как мама?

– Прекрасно, – сообщил Хамзи и, вздохнув, добавил: – Мама не раз предупреждала, что с вами лучше не связываться.

– Но жизнь куда разнообразнее, чем сказки наших добрых матерей, – чуть пафосно произнёс Кумар. – И бывает так, что на помощь может прийти только добрый дядя Урбек… Фургоны твои в целости и сохранности, можешь проверить… Когда они тебе нужны?

– В воскресенье, разумеется.

– С утра?

– Ещё не знаю. – Асид поднялся: – Я поехал.

– Счёт не забудь, – приятно улыбнулся Кумар.

///

– Ну и чего ты ждёшь? – ехидно осведомился Лебра.

Он не мог пропустить такое событие – визит к одному из самых неуживчивых и склочных шасов Тайного Города, не боящегося спорить с самим Сантьягой, и отправился вместе с Майно. Который, оказавшись на территории складского комплекса, растерял всю свою уверенность.

– Сейчас…

– Это не моряны, тут не страшно.

– Тебе виднее.

– Что может с тобой сделать старый, уставший от жизни шас?

– Угу.

– Говорят, после рождения внуков Урбек стал добрее…

– Ага.

– И его бейсбольная бита теперь хранится в стеклянном шкафу…

– Перестань городить ерунду, – поморщился Майно. – Бейсбольная бита! Ты ещё скажи, что Урбек носит с собой позолоченный пистолет и дизайнерские кинжалы.

– А разве нет? – округлил глаза младший близнец.

– Лебра!

– Ладно, ладно, признаю: погорячился.

Шасы, конечно, ничем не напоминали ангелов, но насилия они сторонились и гордились тем, что ни один шас в истории не обагрил руки кровью. По крайней мере официально.

– Мы оба понимаем, что Урбек меня не тронет, – проворчал Майно.

– Тогда чего ты боишься?

– Позора.

– Ну этого добра старик тебе отвесит достаточно.

– Знаю, – ответил старший близнец. Вздохнул и повторил: – Знаю.

Предприимчивый Урбек Кумар заслуженно считался самым известным и оборотистым барыгой Тайного Города. Он работал в незаконном бизнесе не один десяток лет, безбоязненно брал на продажу любой товар, в том числе предельно «горячий», находящийся в активном розыске у полиции, страховых компаний или Интерпола, и без труда отыскивал для него надёжного покупателя. Причём работал Урбек не только с жителями Тайного Города, но и с человскими уголовниками – но лишь после получения серьёзных рекомендаций. Кумар ловко ходил по самому краю, числился в подозреваемых у ФСБ, полиции и всех дознавателей Великих Домов, но ни разу не попался. К нему стекались нити бесчисленного множества преступлений, но тут они и обрывались, и как бы ни бились уважаемые и, безусловно, умелые сотрудники перечисленных организаций, прижать Урбека у них не получалось.

Слухи о вздорном старике ходили самые неприятные, и Майно неожиданно поймал себя на мысли, что лучше бы ему достался поход к морянам. Ведь в Павильоне Обманщиц, если вдуматься, было всего два варианта развития событий: или тебя съедят, или нет. А в общении с ушлым барыгой становились возможными любые, даже самые экзотические варианты…

«Ну не продаст же он меня в рабство в Индонезию, – тоскливо подумал Майно. – Всё же не чужие мы друг другу, из одной семьи…»

Но особенной уверенности старший близнец не ощущал.

– С тобой сходить? – с ехидным участием осведомился Лебра.

– Сам справлюсь.

– Только поторопись, у меня вечером дела.

– Какие ещё дела?

– Останешься жив – расскажу.

– Идиот.

– От идиота слышу.

Майно рывком вышел из «Мерседеса» и почти уверенно направился к конторе. Лебра улыбался брату вслед и жалел о том, что не будет присутствовать при разговоре.

Потому что инстинкт самосохранения был у шасов развит так же сильно, как предчувствие прибыли.

А жизнь в логове Урбека, несмотря на вечер, кипела бурная: через ворота то и дело сновали машины, от маленьких фургонов до многоосных фур, деловито разъезжали погрузчики, меняя ящики на мешки, мешки на контейнеры, а контейнеры – на ящики, шофёры и «экспедиторы» тихо переговаривались с местными «менеджерами» и провожали наряженного в деловой костюм шаса подозрительными взглядами – здесь привыкли к посетителям попроще. Но при этом не трогали: «менеджеры» понимали, что перед ними свой, а челы знали, что на территории Урбека драки лучше не затевать. Поэтому Майно без приключений добрался до конторы, вежливо постучал, приоткрыл скрипнувшую дверь и просунул в щель голову:

– Можно?

И услышал сварливый ответ:

– Смотря зачем.

– Я из Зелёного Дома, – сообщил старший близнец.

– Шасов стали принимать в люды? – удивился Кумар. – И сколько ты заплатил за смену генетического статуса? А главное – с какой целью?

– Я там работаю.

– Так ты по делу?

– Да, – выдохнул Майно, ожидая, что после этих слов ему велят убираться.

Но получилось иначе:

– Отлично, сынок, проходи! – оживился Кумар. – Как мама?

– Спасибо, хорошо…

– Отрадно слышать. – Но мама близнецов занимала старого барыгу не то чтобы очень, и поэтому он немедленно перешёл к делам: – Я знал, что смена власти не пройдёт для белобрысых идиотов безнаказанно и они позволят нам поживиться. Что у тебя?

– В смысле? – растерялся Майно.

– Что принёс?

– Куда?

Теперь взял паузу Урбек. Он внимательно осмотрел старшего близнеца, потом огляделся, словно проверяя, действительно ли они ещё находятся в конторе, а не провалились в какой-нибудь портал, вернулся к Майно и поинтересовался:

– Сынок, где, по-твоему, ты находишься?

– В конторе самого известного барыги Тайного Города, – доверчиво поведал старший близнец.

– Молодец, – одобрил Кумар. – Поэтому перестань болтать ерунду и показывай дяде Урбеку, какую часть зелёного дворца ты приволок на продажу. Короче: что ты утащил?

– У кого?

– Драгоценности? Посуду? Мебель? Сразу скажу, что недвижимость меня не интересует: у неё туманные перспективы.

– Ничего я не утаскивал! – опомнился Майно. – Я из казначейства!

– То есть облигации и долговые расписки? – Кумар нахмурился и посопел: – С этим сложнее… Векселя посмотрю, конечно, но возьму не все и только с большим дисконтом. Сам понимаешь – времена нынче непростые…

– Я ничего не принёс, – резко бросил близнец.

– Тогда зачем явился? – так же резко ответил разочарованный барыга.

– Вы ведёте дела с Шапками.

– И что?

Урбек потерял интерес к посетителю так же быстро, как вода исчезает в раскалённом песке пустыни.

– Красные Шапки – вассальная семья Зелёного Дома, а значит, вы должны платить нам налоги.

– Сынок, всё, что положено, я плачу Тёмному Двору, – отрезал Кумар. – Дверь там.

Но Майно тоже был шасом и теперь, когда речь зашла о деньгах, вцепился в разговор бульдожьей хваткой:

– Докажите!

– Что доказать?

– Докажите, что платите налоги Тёмному Двору, и объясните, почему вы платите налоги Тёмному Двору, если прибыль вы получаете с подданных Зелёного Дома?

– Какие налоги я плачу Тёмному Двору, спроси у навов, – ехидно посоветовал Кумар. – А почему я плачу налоги Тёмному Двору, даже дураку понятно, и мне стыдно за твою маму, сынок. Если тебе действительно интересно, почему я плачу налоги Тёмному Двору, – повторил он, – ты можешь спросить об этом навов, а если людам интересно, почему я плачу налоги Тёмному Двору, а не Зелёному Дому, они тоже могут спросить об этом навов, и я с радостью послушаю ответ.

– Ваши финансовые взаимоотношения с Тёмным Двором меня не касаются, – холодно сообщил Майно, удивляясь собственной наглости. – Но раз вы делаете прибыль на Красных Шапках, вы должны проводить положенные отчисления в казну Великого Дома Людь.

– Сынок, тебе известно такое понятие: «двойное налогообложение»? – с издёвкой поинтересовался Кумар, которого, судя по всему, диалог стал забавлять.

– При ваших прибылях можно и четвертное устроить, – не остался в долгу близнец.

– Ты мои прибыли видел? – прищурился Урбек.

– Ещё скажите, что у вас их нет.

– Для тебя – нет.

– Чем это, интересно, я от других отличаюсь?

– От каких других?

– Для которых у вас прибыли есть.

– Чем отличаешься?

– Да.

– Подрастёшь – поймёшь.

– То есть я – маленький?

– Маленький и забавный, – подтвердил Кумар, не понимая, что сильно перегибает палку. – А теперь проваливай и передай Серису, что если уж он берёт на работу родственников, то пусть выбирает умных.

– То есть я ещё и тупой?

– Обрати внимание: ты сам догадался, – рассмеялся Урбек. – То есть ты постепенно движешься к светлому будущему, в котором твоему пониманию станут доступны арифметические примеры третьего класса начальной школы.

Барыга скорчил сотруднику казначейства рожу, и эта перекошенная маска, глумливая и высокомерная одновременно, стала для Майно последней каплей. Молодой шас вскочил, схватил портфель, прижал его к груди и срывающимся голосом пообещал:

– Вы об этом пожалеете!

– В данной ситуации я могу пожалеть только тебя, идиот! – захохотал Кумар. – Говорить толком не выучился, а туда же – из дяди Урбека деньги тянуть!

– Пожалеешь! – сорвался на крик Майно. – Пожалеешь!

И на этих словах за окном прогрохотал гром.

Ну, в смысле, погрузчик уронил ящик с какими-то жестянками, что вызвало громкую ругань «менеджеров», под раскаты которой оплёванный сотрудник казначейства медленно побрёл к своему «Мерседесу».

* * *

где-то в Сети

1 июля, пятница, 17:21 (время московское)

Они давно знали друг друга, дружили, воевали, ненавидели, убивали друг друга, детей и родных, спасали друг друга, детей и родных, приходя на помощь во время «походов очищения», и подставляли друг друга, наводя на старых врагов безжалостных гарок Тёмного Двора. Они не верили друг другу, но, оказавшись в одной лодке, приняли решение договориться.

Кардиналы семьи Масан.

Лидеры самых сильных кланов ночных охотников.

Они жили в разных концах планеты, и потому совещание проходило в режиме видеоконференции, безопасность которой обеспечивали высококлассные профессионалы, работающие на самого Яргу. Только такая рекомендация давала гарантию, что разговор не будет подслушан специалистами Великих Домов, и позволяла кардиналам говорить предельно открыто.

Однако первая прозвучавшая фраза не имела никакого отношения к предстоящему Конклаву.

– Ярга не выходит на связь, – громко сообщил Фрэнк Малкавиан, чей клан уверенно контролировал Кейптаун, а вместе с ним – всю Южную Африку по линии Ангола – Замбия и даже Мозамбик. – Мне это обстоятельство не нравится.

– Ты просто нервничаешь, – хладнокровно отозвался Дэвид Луминар, новый король Нью-Йорка.

Вопреки распространенному мнению, Дэвид отнюдь не был тупым рубакой, взобравшимся на вершину благодаря подлости и первобытной жестокости, его уму могли позавидовать многие масаны, и именно ум позволил Луминару не только одержать победу в междоусобице, но и подмять под себя всё Восточное побережье США.

Дэвид славился злопамятностью, поэтому Малкавиан, несмотря на присущее клану безумие, не взорвался, услышав немного обидное замечание. Нахохлился, конечно, но не разразился потоком отборных ругательств, коих знал множество. И совершенно неожиданно ответил:

– Да, немного нервничаю.

Остальные собеседники ошарашенно помолчали, и лишь через полминуты Диего Носферату, безоговорочный лидер Рио и всей Бразилии, поддержал товарища:

– Ситуация действительно выглядит неопределённой.

– Не вижу ничего страшного, – уверенно продолжил Дэвид. – Мы не дети, мы вместе разрабатывали каждый пункт плана, мы долго готовились и сумеем реализовать задуманное без оперативного управления…

– Без страховки, – уточнил Атал Гангрел, сумевший вырвать Мадрас из цепких лап Виджая Луминара.

– Без того, что нам будут утирать сопли, – парировал Дэвид.

– Ярга всё-таки в плену? – угрюмо спросил Диего.

– Ярга там, где хочет быть. Никто не способен переиграть заурда.

– Хочу напомнить, что Сантьяга не вчера родился, – заметил Марко Носферату из Лос-Анджелеса. – И даже не позавчера.

– Хочу напомнить, что Ярга выиграл Первую войну.

– Сколько тысяч лет с тех пор прошло? И где он был всё это время?

– Не важно! – неожиданно громко произнёс Фрэнк, сообразивший, что его первое замечание способно увести совещание далеко в сторону. – Важно то, что заурд одобрил план и мы обязаны его исполнить.

Все знали, чем грозит неповиновение, и мысленно согласились с тем, что, пока не будет достаточных доказательств смерти Ярги, нужно чётко следовать его указаниям.

– Конклав – это признак неуверенности, – твёрдо заявил ещё один Луминар – Тамим, кардинал из Бейрута, правящий всем Ближним Востоком. – Сантьяга, очевидно, не знает, как справиться с заурдом, и пытается договориться с нами.

– А если мы откажемся – убьёт нас, – проворчал Диего.

– Ты убил бы?

– Обязательно.

– А комиссар дал слово, – напомнил Тамим. – И пришлёт заложников.

– Ты уверен?

– Без этого я не поеду.

– То есть только на его слово ты не полагаешься? – хмыкнул Фрэнк.

– Нет, конечно, – ответил владелец Бейрута.

Между непримиримыми и Великими Домами было слишком много крови, чтобы поверить даже самому твёрдому обещанию. И поэтому кардиналы согласились принять участие в Конклаве лишь при условии, что их безопасность будут гарантировать заложники из числа верных Тёмному Двору масанов.

– Сантьяга не тронет нас лишь в том случае, если мы первыми не нарушим договорённости, – продолжил лидер Рио.

– В этом всё дело? – усмехнулся Тамим. – Боишься за себя?

– Забочусь о своей безопасности, – резанул в ответ Диего. – А ты давно обходишься без телохранителей?

– Пошёл ты…

– Спасибо за честный ответ.

– Вам осталось только поругаться, – рассмеялся Дэвид. А в следующий миг стал очень серьезным: – Мы знали, что придётся рискнуть, и, если я правильно помню, все были с этим согласны. План, безусловно, не идеальный, но если мы будем твёрдо его придерживаться, а главное – обойдёмся без внутренних противоречий и поддержим друг друга по-настоящему, как это принято у ночных охотников, мы и героями станем, и в живых останемся.

Кардиналы переглянулись, но спорить не стали.

В конце концов, они не сейчас делали выбор, а гораздо раньше, когда по тем или иным причинам, добровольно или под давлением, желая того или проклиная себя за слабость, приняли предложение Ярги и стали его слугами. Все они.

– Давайте в конце концов обсудим то, ради чего организовали эту… – Дэвид замялся. Он хотел привычно произнести «встречу», но видеоконференция плохо подходила под это определение, и кардиналу Луминар пришлось искать ему замену.

– Совещание, – подсказал Малкавиан.

– Именно. Спасибо, Фрэнк.

– Всегда пожалуйста, Дэвид.

Остальные кардиналы постарались скрыть ухмылки.

Фрэнк Малкавиан был опасным и очень неприятным масаном, но его умение вовремя предавать могло войти в лучшие учебники интриг. Когда-то Малкавиан был непримиримым из непримиримых, впадал в ярость при малейшем упоминании Великих Домов или масанов Тайного Города, которых называл исключительно рабами, и прославился дикой жестокостью в обращении с пленными. Затем принял сторону Александра Бруджи, вошёл в Коалицию, призванную найти компромисс с Тёмным Двором, и помогал барону расправляться с неугодными. Подтвердил свою верность Клаудии Бруджа, но предал её, встретив Яргу. Фрэнк всегда ставил на победителя, проявляя несвойственную Малкавианам осторожность, и потому прожил намного дольше, чем его бесшабашные и слегка безумные сородичи.

– Все ли готовы отправить оговорённое количество воинов? – продолжил Дэвид.

Кардиналы замялись.

Требования Ярги казались разумными, а разработанный им план – хорошим только до тех пор, пока вампиры верили, что осуществлять его будет лично заурд. Теперь же, когда местонахождение Ярги оставалось неизвестно и в самом лучшем случае он пребывал в Цитадели, у лидеров ночных охотников появились сомнения.

Не получится ли так, что Великие Дома готовы к атаке? Не получится ли так, что Великие Дома воспользуются ситуацией и нанесут удар по оставшимся без защиты городам? Что будет, если план сорвётся? Останутся ли они лидерами основных кланов?

Отсутствие Ярги сделало кардиналов нерешительными, и Марко Носферату задумчиво протянул:

– Нужны гарантии.

Дэвид вновь взял слово:

– Какие гарантии, Марко? А главное – от кого?

– Хочу быть уверенным, что у нас получится…

– У нас получится, – перебил калифорнийца Атал. – Вопрос в том, что будет дальше? Мы приведём армию в самый центр Тайного Города и нанесём мощный, невиданный до сих пор удар. Не сокрушительный, он таким и не задумывался, но очень мощный. Великие Дома взвизгнут. Что дальше?

– На следующий день начнутся «походы очищения», – пробормотал Диего.

– На следующий день не успеют, – хихикнул Атал.

– Оправятся и придут.

– Это верно.

– Заурд не позволит Великим Домам оправиться, – повысил голос Дэвид.

– Об этом мы и говорим, – вернул себе слово Марко. – Ты уверен, что всё будет развиваться согласно общему плану?

– Уверен, – отрезал кардинал Нью-Йорка.

– Почему?

– Потому что так сказал Ярга.

Сомневаться в словах заурда никто не рискнул, во всяком случае – публично, и в переговорах вновь возникла пауза. Которую нарушил Фрэнк:

– Мы собираемся отправить в Тайный Город огромную армию, – произнёс он, примирительно глядя то на Дэвида, то на Атала. – И ясно, что, если что-то пойдёт не так, мы перестанем существовать как боевая сила.

– Что может пойти не так? – дёрнулся Дэвид.

– Пожалуйста, не горячись, – попросил Фрэнк, поднимая правую руку. – Я лишь хочу сказать, что сомнения в данной ситуации вполне оправданны. Мы рискуем: и своими жизнями, и своими кланами. Но мы не отступим… Ведь так?

– Решение принято, – после короткой паузы поддержал Малкавиана Тамим.

– Я хочу их крови, – процедил Дэвид. – Надоело бояться.

– Я мечтаю о свободе, – тихо сказал Марко.

– Смерть рабам! – бросил Диего.

– Эта битва войдёт в историю, – усмехнулся Атал.

– Только давайте договоримся: Клаудия – моя. – Фрэнк широко улыбнулся: – Хочу лично разобраться с этой сучкой.

* * *

ресторан Chicago Prime

Москва, Страстной бульвар,

1 июля, пятница, 20:39

– А здесь миленько, – произнесла Фатма, присаживаясь за столик.

– Спасибо… то есть… я старался, – чуть сбивчиво ответил Лебра, устраиваясь напротив. – То есть это не мой ресторан… я старался, в смысле, долго думал, где… то есть куда…

Моряна позволила молодому шасу запутаться окончательно, после чего с улыбкой осведомилась:

– Почему мы встретились именно здесь?

Она выглядела сногсшибательно: маленькое чёрное платье, плотно облегающее изящную фигуру, едва заметный макияж, подчёркивающий природную прелесть девушки, скромные украшения – чтобы не отвлекали от красоты – и красный цветок в чёрных волосах.

Цветок стал для шаса последней каплей, и он то и дело упирался в него взглядом.

– Ну… как я сказал по телефону… то есть… возникли некоторые интересующие подробности… – Лебра понял, что совершенно не готов к допросу, и на всякий случай покраснел. – Там… у казначейства то есть…

– Почему в этом ресторане?

– Думал, тебе нравится мясо, – выдохнул Томба.

– Потому что я – хищник?

– Ну… Потому что я ничего о тебе не знаю.

– Мог бы спросить.

– И ты бы ответила?

– Я люблю мясо, – улыбнулась девушка, глядя Лебре в глаза.

Несколько секунд шас ошарашенно молчал, после чего выдал:

– Я ведь не спрашивал.

– Разве?

– Спрашивал, – признал Томба. – Спрашивал. Хотел знать…

Лебра не был девственником. Бабником, впрочем, тоже, большим количеством побед похвастаться не мог, но к девушкам подход знал и, между прочим, получше, чем финансовый сухарь Майно, который рано или поздно женится на той, на которой велит мама, и вряд ли это надолго отвлечёт его от биржевых сводок.

Лебра женщин любил, давно научился вести себя с ними, но Фатма… Рядом с Фатмой молодой шас трепетал настолько, что не мог даже пары слов связать, будто вернувшись в стеснительную юность. Он боялся обидеть девушку, ляпнув что-нибудь не то, боялся показаться снобом, старался вести себя «правильно», но получалось только хуже.

И он постоянно ловил себя на том, что пялится на красный цветок в её волосах.

– Какое… вино? – выдавил Лебра, ругая себя последними словами.

– Красное, – улыбнулась моряна. – Мы ведь планируем есть мясо?

– Ах да…

– Ещё мне нравится розовое.

– Ага.

– Итальянское.

– Ага.

– А тебе?

– Розовое, – зачем-то подтвердил Лебра, несмотря на семейную любовь к коньякам.

– Вижу, у нас много общего.

– Очень.

Они сделали заказ, на удивление одинаковый, возможно, потому, что Лебра перечислял выбранные блюда вторым, согласились на вермут в качестве аперитива, а когда официант отошёл, Фатма чуть подалась вперёд, понизила голос и поинтересовалась:

– Давай сразу кое-что проясним…

– Давай, – торопливо перебил девушку Лебра. – Я не за экзотикой.

И так ответил на не прозвучавший вопрос.

Моряна медленно кивнула, показывая, что поняла ответ шаса, и улыбнулась уголками губ:

– Неужели мы будем обсуждать финансы Великого Дома?

– Нет, конечно… – Лебра нервно погладил скатерть. – Нет… не хочу… то есть я… я хочу… Я хочу поговорить с тобой.

– О чём?

– Да о чём хочешь. – Молодой шас несмело улыбнулся. – Говорят, на следующей неделе акции ай-ти компаний здорово просядут.

И тут же смутился.

А Фатма рассмеялась…

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, Лялин переулок,

2 июля, суббота, 00:11

Сколько раз он предавал?

Много.

Можно, конечно, задаться целью, посчитать и выяснить точно, однако смысла в этом исследовании нет, потому что каждое предательство равно тысяче преступлений, и с этой точки зрения он давно превзошёл самых знаменитых злодеев Тайного Города.

«Даже Сантьягу?» – ехидно спросил внутренний голос.

В ответ Сдемир усмехнулся. Все знали, что комиссар неукоснительно соблюдает обещания. Неохотно даёт слово? Да. Но если даёт, то нет необходимости звать нотариуса, поскольку один-единственный кивок комиссара будет крепче любого заклятья и любой подписи, пусть даже кровью.

«Получается, я больший преступник, чем проклятый нав…»

Потому что изменял слову, изменял дружбе, изменял крови – родной и крови своего народа. Потому что обманул женщину, которая искренне ему доверилась, ударил в спину тем, кто дал слово его защищать, и убил собственного отца.

Сдемир никогда не испытывал ни сомнений, ни сожалений, ни угрызений совести, рассматривал предательство как естественную часть жизни, перешагивал через трупы и спокойно шёл дальше. И всегда был готов к ответной подлости. Молодой, по меркам людов – совсем щенок, Сдемир прекрасно знал, что его обязательно будут бить – исподтишка, жестоко, и принимал меры, чтобы не пропустить особенно сильный удар. Но пропустил – не угадал направление.

Не угадал…

Сдемир ждал удара, направленного лично на него, думал, организуют покушение, но опытная Всеведа перехитрила юнца и уколола его в самое сердце.

Всеведа распорядилась убить Далину, женщину, которая стала Сдемиру ближе всех на свете. Женщину, ради которой молодой барон собственноручно расправился с несколькими жителями Тайного Города, обставив их убийство как несчастные случаи. Сдемир знал, что любит Далину, с первой встречи разобрался, что девушка – та самая, единственная, – и целеустремленно вёл дело к свадьбе. Он почти добился своего, но Всеведа… Всеведа порвала его счастье в клочья.

Во всяком случае, Сдемир считал, что во всём виновата Всеведа.

И не сомневался, что однажды ей придётся за это ответить…

Ужасная потеря произошла примерно неделю назад, Далину похоронили в понедельник, но, несмотря на то что прошло совсем мало времени, молодой барон не считал, что поступает дурно, общаясь с Анной. Сдемир был холоден, спокоен и никогда не врал себе. Он знал, что любит женщин и скоро отыщет новую подругу, не обязательно постоянную, не обязательно такую, на которой захочет жениться, но обязательно отыщет. А раз так, то какая разница, случится это через день после похорон или через месяц?

Никакой разницы. Но…

Но кое-что из их взаимоотношений с Анной необходимо убрать.

Припарковавшись неподалеку от дома, Сдемир достал телефон и набрал номер новой подруги:

– Привет.

– Ты уже здесь? – ответила Анна голосом Далины, и знакомые нотки кольнули молодого барона в сердце.

«Я не настолько силён, каким хочу казаться…»

– Да, здесь.

– Ты пунктуален.

– Только тогда, когда хочу.

– Сейчас ты хочешь?

– Да, хочу, – ответил Сдемир, подходя к подъезду.

– Я жду.

– Не принимай её облик, – попросил барон. – Закончим на этом. Я хочу видеть именно тебя.

Анна оказалась тоньше, чем ожидал Сдемир. Услышав просьбу, она не стала портить разговор пошлыми вопросами «Почему?» или «Неужели тебе не понравилось?», прошептала: «Хорошо», положила трубку и встретила его в прихожей в истинном облике.

– Привет.

Она была совсем не похожа на Далину, но красива собственной, уникальной красотой. Чуть более яркой. Чуть более порочной. Волнующей, но не задевающей душу.

Но волнующей, и поэтому Сдемир, улыбнувшись, поцеловал Анну в губы. Поцеловал именно её, не Далину.

– Вина? – тихо спросила девушка.

– Немного красного.

– Я приготовила.

– Очень хорошо… – Молодой барон прошёл в гостиную, постоял, дожидаясь, когда Анна наполнит бокалы, а потом пригубил терпкое красное.

– Ты хотел увидеть именно меня или кого-то ещё? – спросила девушка.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что я – метаморф. Я могу стать кем угодно, исполнить любое твое желание, прихоть, фантазию…

Он улыбнулся.

– Я могу представить себя моряной.

– У женщины должен быть аккуратный маникюр.

– Могу обернуться королевой…

– Я могу взять Всеведу и без твоей помощи.

– Неужели? – подняла брови Анна.

– Она сейчас так же одинока, как я, – объяснил барон. – И несколько раз давала понять, что не против.

– Но против ты… – протянула метаморф. – Но тем не менее чего ты хочешь? Расскажи мне о своих фантазиях.

– Зачем?

– Я хочу доставить тебе невозможное удовольствие… Ты когда-нибудь спал с масаной?

Молодой барон вздрогнул: не потому, что спал – в действительности ему не доводилось пробовать холодную любовь вампира, – а потому, что порою думал об этом, и ловкой девице удалось отыскать в его душе струнку, которая отозвалась.

– Не изображай из себя шлюху, – грубовато бросил Сдемир.

Анна прекрасно поняла, что нащупала нужную точку, но виду не подала и спокойно, поскольку барон её не задел, произнесла:

– Я и есть шлюха.

– Разве? – опешил Сдемир, не ожидавший прямого ответа.

– Можем посчитать наши достижения, но не хочу тебя унижать.

– Меня всегда тянуло к плохим девочкам, – рассмеялся барон, которому понадобилась всего пара секунд, чтобы вернуть самообладание.

– Значит, ты пришёл куда надо.

– Значит, да… – Люд поставил бокал, сделал шаг и мягко провёл рукой по щеке метаморфа: – Ты красивая.

– Но не в твоем вкусе, – улыбнулась в ответ Анна.

– Откуда ты знаешь?

– Сантьяга знает о тебе всё.

Девушка выбрала хороший момент для укола, но барон сдержал удар. Кивнул, показывая, что всё расслышал правильно, и спокойно ответил:

– Вкусы меняются.

– Если бы изменились, Сантьяга знал.

И это заявление Сдемир не оспорил. Но поинтересовался:

– Что ещё Сантьяга говорил обо мне?

– Он знает, что ты служишь Ярге.

– Но не может доказать.

– Или не хочет.

– Что ты имеешь в виду? – поднял брови барон.

– Сантьяга считает, что с тобой можно договориться.

Эта реплика вызвала у молодого барона саркастический смешок:

– Анна, милая, скажи: кто из нас кого вербует?

– Уже не знаю, – вновь рассмеялась девушка. – Попеременно.

– Сантьяга верит, что со мной можно договориться?

– Сантьяга не приказывал это говорить. Ты спросил – я ответила так, как я вижу.

– Честно?

– Клянусь.

Она могла обратиться в кого угодно: в развратную куртизанку и в наивную деревенскую девочку, она могла взглядом заставить его снять штаны, а в следующий миг изобразить абсолютную невинность. Она была метаморфом, идеальным разведчиком и шпионом, но Сдемиру было плевать на возможности Анны – он видел перед собой женщину, а с женщинами он умел обращаться.

И понял, что Анна не лжёт.

– Сантьяга знает, что ты со мной?

– Да.

– Но то, что ты сейчас сказала, ты сказала от себя, не от него. – Люд выдержал паузу. – Почему?

Она правильно поняла вопрос:

– Сантьяга ждёт, Сдемир. Он знает о твоей беде и хочет посмотреть, как ты себя поведёшь. И он не один такой: твоего следующего шага ждут и Всеведа, и Ярга.

– Что ты имеешь в виду? – Барон прекрасно сыграл лёгкую растерянность.

– На тебя наступили, Сдемир, гибель Далины стала для тебя ударом, и все ждут, что будет дальше: ты сломаешься, проглотишь смертельную обиду и вернёшься в строй или станешь действовать в своём стиле.

– И какой он – мой стиль?

– Ты захочешь отомстить.

– Любой на моём месте захотел бы отомстить, – неожиданно резко ответил барон. Но тут же вернулся к спокойному тону: – Это очевидно: месть – общий стиль.

– Но ты не станешь ждать.

– Ты… – Он покачал головой, взял со стола свой бокал, вновь пригубил, прошёлся по комнате, бездумно её разглядывая, уселся на диван, положив ногу на ногу, и лишь после этого продолжил: – Всё-таки ты меня вербуешь.

– Или показываю тебе, что умею, – ровно ответила Анна, усаживаясь перед бароном на стул.

– Зачем?

– Чтобы ты знал, что я могу предложить.

– Мы говорили о свободе, – припомнил Сдемир их прошлый разговор.

– Я много размышляла после нашей встречи и пришла к выводу, что хочу изменить свою жизнь. Резко изменить.

– Как?

– Но прежде я хочу знать: Ярга держит слово?

– У меня не было возможности это проверить, – честно ответил барон после короткой паузы. – Точнее, я бы сказал так: у меня не было возможности проверить, готов ли он держать слово, если это станет мешать его интересам, или же он посчитает, что дал слово вынужденно. Но всё, что он обещал, он сделал.

– Если он пообещает оставить меня в покое – навсегда, – он это сделает?

– Почему ты не попросишь об этом Сантьягу?

– Потому что мне нечего предложить ему взамен, – легко ответила Анна.

– Предложи мою голову.

– Это станет результатом текущей работы, не более. Сантьяга отпустит меня только в обмен на что-то очень важное, но я не могу ничего придумать.

– А что ты можешь предложить Ярге?

– Предательство, – улыбнулась девушка. – Я могу стать очень полезной картой в его колоде.

Она ничуть не преувеличивала свою значимость, но что-то в предложении Анны показалось люду фальшивым. Нет, не фальшивым, это было бы слишком грубо для разведчика такого уровня, скорее барон почуял тень фальши.

Но ответил тем не менее заинтересованно:

– К сожалению, я не могу сейчас ему позвонить, но… Я тоже думал о нашем разговоре, Анна, и готов дать тебе слово, что я – лично я – сделаю всё, чтобы ты обрела свободу.

Несколько секунд метаморф смотрела Сдемиру в глаза, затем поднялась со стула, провела ладонью по столешнице, открывая потайной ящик, вернулась к барону и протянула ему размытую фотографию молодого чела.

– Сантьяга его ищет. Это очень важно и как-то связано с масанами.

– Как?

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Сантьяге нужен этот чел, но у него есть только плохое фото, и комиссар нервничает.

– Интересно… – Сдемир повертел в руке фотографию, небрежно бросил её на журнальный столик и повернулся к Анне: – Мы ведь не будем всю ночь говорить о делах?

Девушка рассмеялась и обняла молодого люда за шею.

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, Северный бульвар,

2 июля, суббота, 01:41

Сегодня Шера не торопилась, смаковала каждый момент, каждую деталь происходящего. Смаковала с таким наслаждением, будто впитывала, подобно вампиру, вытекающую из Антона кровь. Купалась в диком страхе жертвы, становясь сильнее с каждым мгновением.

И предвкушала муки, через которые заставит пройти Антона.

Ещё в первый визит Шера приметила небольшую коллекцию ножей, которой владел Буторин. Не дорогую коллекцию, поскольку зарабатывал парень немного и не мог похвастать богатыми родителями, но со вкусом подобранную. В старом серванте – а мебель в квартире Антона не отличалась новизной – было выложено три десятка клинков разной формы и производства, и именно они подсказали Шере, каким будет следующий шаг.

– Любишь ножи? Очень хорошо… – Занявшись местью, девушка не прекратила изучать гипнотические арканы и знала, что прекрасные результаты показывает техника «перевёртыш», при которой в тёмном свете выставляются любимые объекты или предметы. – Нет ничего забавнее, чем заставить ножемана возненавидеть клинки.

Однако торопиться Шера не стала, уселась в кресло, закинула ногу на ногу, натянула на правую руку «Господина», прошептала заклинание, поморщилась, почувствовав вонзившиеся иглы артефакта, чуть расслабилась, чтобы «Господину» было удобнее пить, и негромко произнесла, обращаясь к лежащему на диване Антону:

– Знаешь, на что мне пришлось пойти ради мести? Не знаешь… Я и сама не знала, что соглашусь на такое… – Шера на мгновение сбилась – перехватило горло, но нашла в себе силы продолжить: – Я творю отвратительные, мерзкие вещи. Я презираю себя, но мне пришлось пойти на них, чтобы иметь возможность отомстить тебе, мразь! Тебе! – Девушка резко дёрнулась, недовольный «Господин» сильнее вцепился в руку, и Шере пришлось вернуться в кресло и вновь расслабиться. – Мне приходится спать с приятелем моего любимого, моего Адриана, которого ты убил… Мне приходится спать с вонючим, омерзительным Носферату, уродливым, как последняя обезьяна… Думаешь, я его хочу? Совсем не хочу, но Адам дал мне артефакт, который доведёт тебя до безумия… Адам противен… он мой наркотик… – Шера подняла правую руку и посмотрела на обжирающегося «Господина». – Адам для меня то же самое, что героин для наркомана. Он это знает. Я это знаю. Он не знает, что я знаю. А я знаю, что ничего не изменится… – Она посмотрела на Антона: – Ты что-нибудь понимаешь?

Антон промолчал.

– Ты когда-нибудь спал с вампиром?

Тишина.

– Проклятый гомофоб!

Тишина.

Тут Шера вспомнила, что пора браться за дело, и замолчала, сосредоточившись на управлении «Господином». К счастью, вчерашний опыт не прошёл даром, и кошмар девушка навела значительно быстрее. А убедившись, что ужасный сон полностью овладел молодым челом, продолжила:

– Только вампир способен доставить женщине незабываемое наслаждение, в котором смешиваются лёд, пламя, страсть, кровь, смерть, ужас, удовольствие и снова холод… Быть женщиной вампира так страшно, что оргазм накрывает с головой снова и снова. Адам знал, что я не откажу, что захочу вновь оказаться с вампиром, и воспользовался этим. Он мерзкий… Но он дал мне артефакт, и теперь я буду убивать тебя медленно, Антон, чтобы ты мучился так же, как мучаюсь я, когда Носферату берёт меня. Чтобы тебе было противно смотреться в зеркало. Чтобы ты начал задумываться о самоубийстве.

Тем временем кошмар нарастал, и Буторин, не просыпаясь, начал кричать. Он ёрзал, сбивал простыню, комкал одеяло, грыз подушку, потом отбросил её и в завершение разрыдался, подвывая и умоляя, чтобы всё это прекратилось.

Умоляя не кого-то конкретного, а просто – умоляя, не зная, к кому обратиться.

Антон был полностью раздавлен, однако останавливаться Шера не собиралась.

Выждав ещё с минуту, девушка заставила Буторина подняться и достать из серванта один из ножей. Не очень длинный, но с очень острым, обоюдоострым лезвием, идеально подходящим к её замыслу.

– Возможно, рано или поздно я тебя кастрирую, подонок, но сейчас ты просто поранишься.

– Нет, – прошептал Антон, как будто мог спорить.

– Да…

– Нет… – Клинок прочертил на его руке первую рану. – Нет… Пожалуйста, нет…

Он ещё раз резанул себя по левому предплечью, потом – по ладони, а потом, когда кровь потекла в полную силу, взмахнул рукой, разбрызгивая капли по комнате, по мебели, шторам и потолку, по монитору и скомканному на диване белью. Сделал следующий надрез и вновь взмахнул… Крупные капли попали Шере на лицо, и девушка громко, очень весело рассмеялась, а «Господин» на руке блестел так же ярко, как её глаза.

Глава 4

«Наши источники сообщают, что некая коммерческая структура арендовала на ВСЕ ближайшие выходные ВСЮ гостиницу «Империя Сити» на пятьдесят пятом этаже башни «Империя» для проведения «частного мероприятия». На первый взгляд кажется, что ничего подозрительного в этом сообщении нет, но если вспомнить, что на воскресенье в столице намечен грандиозный, милионный марш против коррупции, многое начинает видеться в другом свете. Небоскрёбы Сити возвышаются над городом и позволяют обеспечить тотальный контроль зловещих подразделений безопасности над мирным населением. С какой целью? Для уточнения угрозы, которую несёт нашей свободе захват верхних этажей известного небоскрёба, мы обратились к эксперту по вопросам демократии, лауреату премии радио ВВС, профессору Серебрянцу…»

(gazeta.ru)

«Трагические события в Зелёном Доме и Конклав непримиримых, который неожиданно созывает Сантьяга, заставили на время позабыть опостоянном поставщике забавных новостей – семье Красных Шапок. Но наши любимцы сами о себе напомнили, озаботившись поиском преемника для увядающего фюрера. Вот что заявил нам в интервью один из активных политических игроков Южного Форта, уйбуй Утюг Гнилич. Дословно: «Кувалда второй пожизненный срок точно не потянет – здоровья не хватит. Не, он мужик ваще крутой, в натуре, мы его уважаем, любим и боимся, мы ему портрет на стену поставили и каждое утро поём гимн, а он нам даже дитя заделал, если Маманя Дурич не врёт, но второе пожизненное великофюрерство наш Кувалда точно не выдержит, а значит, ему ваще конкретно нужен преемник…»

(Тиградком)

* * *

Москва, улица Земляной Вал,

2 июля, суббота, 12:33

Со стороны могло показаться, что волшебникам, колдунам, ведьмам и прочим обитателям Тайного Города, обладающим магическими способностями, живётся на удивление легко. Ещё бы! Ведь умение работать с удивительной энергией Источников по определению ставит их много выше заурядных смертных, позволяя совершать невозможные поступки. Маги умеют переноситься на гигантские расстояния, насылать дожди и засуху, убивать и подчинять своей воле, создавать предметы, делаться невидимыми, предсказывать будущее, но при этом… даже столь могущественные существа, случается, оказываются в затруднительном положении.

К примеру, Захар, епископ клана Треми, один из сильнейших боевых магов Города, познавший едва ли не все тайны магии Крови, долго не мог решить, кому доверить слежку за Антоном Буториным. Одному из масанов? У Захара были помощники, которым он доверял, как самому себе, но вампиры боятся солнечного света, днём вынуждены ходить в плотной одежде, а значит – привлекать внимание. Разумеется, и одежду, и глухой мотоциклетный шлем можно без труда спрятать под мороком, но вампир, скрывающийся днём под заклинанием, обязательно вызовет подозрения у жителей Тайного Города… По той же причине невозможно привлечь нава: если кто-нибудь сообразит, что тёмный следит за обычным челом, об этом сразу же донесут Великим Домам. Затем Треми подумал о наёмниках-челах или хване, но после долгих колебаний вынужден был отказаться от их услуг.

Нельзя.

Нельзя исключить, что наблюдатели узнают об уникальности Буторина, и в этом случае их дальнейшие действия станут непредсказуемыми. Потому что все, абсолютно все перечисленные, кроме навов, испытывали перед вампирами инстинктивный страх. Все они были пищей, а значит, пойдут на что угодно, лишь бы заполучить прививку от кровососов.

Стать для масанов такими же ядовитыми, как навы.

От этой мысли Захара охватывала злость.

Ядовитыми!

Всё это стадо, удел которого – служить пропитанием для ночных охотников, внезапно превратится в бесполезную груду мяса. Поправка: в бесполезную груду наглого, дерзкого мяса! Сначала себя спасут Великие Дома, потом до вакцины доберутся челы, и постепенно, примерно за два-три поколения, они изменятся. Не все, конечно, но как можно будет отличать пригодную пищу от ядовитой? Делать анализы перед тем, как высушить?

Епископ Треми понимал, что проблема кроется в одном-единственном челе, хилом, глупом и ничего из себя не представляющем… Которого он не убил.

Как следовало бы.

Не убил, поскольку знал, что Сантьяга оказался в очень трудном положении и рад любому козырю, даже слабому. Не убил, положившись на слово комиссара, но теперь… теперь епископ мучился, потому что «слабый» для Сантьяги козырь был очень сильным для семьи Масан.

– Рассказывай, – велел Захар, усевшись рядом со своим «следопытом». – Как дела?

– У меня всё хорошо.

– Правда?

– Так точно.

Треми вздохнул. «Следопыт» терпеливо ждал продолжения разговора.

После долгих раздумий Захар отправил за Буториным голема. То есть искусственное существо, куклу – крепкую, выносливую, безропотную и неспособную на предательство. Захар, естественно, рисковал, поскольку големы, даже с очень хорошим мозгом, отличались некоторой заторможенностью в принятии решений – обычных, повседневных решений, а не в сражении, когда боевые куклы атакуют с пугающей скоростью и способны опередить даже хвана.

В сражениях големы действуют отлично, однако навыки общения никогда не считались их сильной чертой.

Выбранная Треми модель «Следопыт» предназначалась для несложных оперативных работ и разведки, в том числе в условиях города. «Следопыты» без сна и отдыха бродили за своими объектами, обладали неистощимым терпением, внимательностью и показывали неплохие результаты в бою. Но самое главное – они были совершенно неприметны в толпе. Нынешний помощник, которого Захар звал Васей, имел облик невысокого узкоплечего мужчины в недорогих летних брюках, полосатой рубашке и потёртых штиблетах. Лицом Вася был уныл, часы на руке носил дешёвые, а экран его старенького китайского смартфона покрывала сеточка трещин.

«Следопыт» настолько не привлекал внимания, что обходился даже без морока, и при этом мог отчитаться за каждую секунду жизни Антона Буторина.

– Утром, во время совещания, его отругали за проявленную вчера небрежность. Сейчас объект в своём кабинете, а после обеда, приблизительно в четырнадцать часов, отправится на склад.

– На метро?

– На офисном автомобиле.

– А ты?

Вопрос мог показаться странным, но големы не умели водить, и Захару стало интересно, как Вася выкрутится.

– Я отправлюсь вместе с ним, использовав артефакт морока, – спокойно сообщил «Следопыт».

– А если в салоне не будет места?

– Поеду на крыше. Я могу удержаться на любом автомобиле.

– Молодец, – одобрил Треми, подумав, что было бы неплохо заснять путешествие Васи для «Тиградком» – смеха ради. Но тут же заставил себя вернуться к делам: – Как Шера изводила Буторина ночью? Опять насылала кошмары?

– Я отправил отчёт…

– Я не видел, не было времени.

– Извините. – Голем достал смартфон и запустил видео. – Сегодня ночью объект был подвергнут истязаниям.

– Да она рехнулась! – не сдержался Захар, глядя, как Буторин режет себя ножом. – Это же глупо! Он точно решит, что сходит с ума, и отправится к врачу.

– Шера использовала эрлийский бальзам и заживила его раны, а кровь убрала очистительным заклинанием, – равнодушно сообщил голем. – Утром объект пришёл к выводу, что экзекуция ему приснилась. А слабость от потери крови списал на плохой сон.

– Откуда такие подробности?

– В последнее время объект часто разговаривает с собой. А я подслушиваю.

– Молодец, – повторил епископ.

– Спасибо.

Судя по всему, корова взялась за Антона всерьёз, но убивать его в ближайшее время не планирует, что полностью совпадало с планами Треми.

«Пусть резвится… До воскресенья…»

Следить за Шерой епископ не собирался, но на всякий случай поручил «ласвегасам» отслеживать её перемещения по генетическому коду – Захар славился предусмотрительностью.

Он вернул голему смартфон, помолчал и неспешно произнёс:

– Продолжай наблюдение согласно прежним инструкциям. Ты имеешь право вмешаться только в том случае, если жизнь Буторина окажется под угрозой. Всё остальное – не твоя забота.

– Я помню, епископ, – кивнул Вася.

И если бы он умел испытывать эмоции, то наверняка удивился бы тому, что Захар повторяет столь простые приказы.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

2 июля, суббота, 12:42

Вместо ожидаемой политической победы посещение «Средства от перхоти» принесло великому фюреру только боль, разочарование и позор. Семья окончательно уверилась в смертельной болезни Кувалды, все социальные сети переполнились едкими комментариями, лейтмотив которых звучал, с одной стороны, просто, а с другой – очень неприятно для одноглазого: «Кто станет нашим следующим великим фюрером?»

И как выпутаться из этого кошмара, одноглазый Шибзич не представлял.

Поломав голову, он пришёл к выводу, что необходимо как следует напоить семью, разумеется, бесплатно, и этим нехитрым, но предельно действенным способом доказать сородичам, что лидер пребывает в полном порядке.

Оставалось разобраться с сущей мелочью – с инвестициями, то есть отыскать деньги для грандиозного кутежа, поскольку казна, которую в Форте называли «общаком», в очередной раз опустела. Способов пополнения семейного бюджета Кувалда знал ровно один: повышение налогов – подсмотрел у местного человского правительства, – но использовать его в столь напряжённой политической обстановке не рискнул и вызвал уйбуя Копыто, здраво рассудив, что две головы гораздо лучше одной.

Тянуть время одноглазый не стал и при появлении старого приятеля немедленно перешёл к делу:

– Копыто!

– Я! – бодро отозвался уйбуй.

– Прифумал, где взять деньги?

– У кого?

– Ты мне скажи у кого.

– Поиздержался?

Вопрос прозвучал дерзко, но Кувалда решил пока не делать нахалу замечание и спокойно ответил:

– Общак похуфел.

– Налоги подними, – молниеносно предложил уйбуй. – Как ты умеешь.

– Ещё я вешать умею, – со значением ответил великий фюрер.

– От вешания денег не прибавится, – неожиданно разумно произнёс Копыто. – Только налоговая база снизится.

– Что?! – поперхнулся от неожиданности Кувалда.

– Думаешь, только ты человский телевизор смотришь? – поинтересовался уйбуй. – Мы все смотрим и знаем, откуда у наших налогов ноги растут.

– Откуфа?

В голосе великого фюрера прозвучало столько угрозы, что Копыто осёкся. Помолчал, решил не отступать, но, прежде чем продолжить, осторожно поинтересовался:

– Слушай, Твоё великофюрерство, ты ведь понимаешь, что я – твой единственный друг? И никто, кроме меня, правды тебе не скажет. Особенно после вчерашнего.

Услышав о вчерашнем, одноглазый тут же захотел пристрелить мерзавца, но сдержался. Понял, что в чём-то Копыто прав, и угрюмо кивнул:

– Говори.

И уйбуй приступил к оскорблениям:

– Если ты сейчас налоги поднимешь, Твоё великофюрерство, народ сразу скажет, что ты себе на сладкую жизнь копишь перед смертью.

– Как это? – растерялся Кувалда. – Жизнь переф смертью?

– Да, – философски подтвердил Копыто. – Все так живут, а потом умирают, ты что, не знал? И челы тоже умирают, но сначала – живут и воруют в три горла, куски по-живому вырывая, а потом – хлоп: белые тапочки, тихая музыка, гроб, пусть даже золотой, и черви – они у всех одинаковые. Или жгут на фиг, чтобы червям обидно стало… Ну, чего я тебе рассказываю…

– Мля, Копыто, я зфоров! – взревел великий фюрер.

– А чего тогда вчера падал замертво? – резонно поинтересовался уйбуй.

– Устал.

– С двух стаканов?

– Отравили меня.

– То есть ты уже мёртвый?

– Мля… что за ифиот?

– Ну, для мёртвого ты вообще подвижный, – поразмыслив, продолжил Копыто. – Да и ходок энергичный: с такой бабой совладал…

– С какой бабой совлафал? – машинально переспросил одноглазый. Мысли о деньгах и вчерашнем позоре отвлекли его от наблюдений за повседневной жизнью семьи, и он, так сказать, оказался не в курсе нынешних трендов. – Ни с кем я не влафал…

– Ты чего, опять видосик пропустил? – удивился уйбуй.

– Гфе мужик в пустой бассейн ныряет?

– Нет.

– Гфе собака говорящая?

– Нет.

– А какой?

– Про тебя и Маманю.

– Про какую Маманю? – очень тихо спросил Кувалда.

– Про Маманю Дурич, – сообщил Копыто. – Как ты ей преемника заделал, позабыв о друзьях и товарищах…

У великого фюрера задёргалось единственное веко:

– Ничего я ей не зафелывал.

– Как это не заделал, когда все знают, что заделал, – резонно отозвался уйбуй. – Семья в курсе, так что не отвертишься.

– Откуфа все знают?

– Маманя сказала.

– Все фумают, что я умираю!

– А ты умираешь?

– Копыто, ещё слово – и я тебя прямо зфесь повешу.

Уйбуй послушно заткнулся.

С минуту в кабинете царила тишина, затем Кувалда привычно извлёк из ящика стола бутылку, два стакана, разлил, не чокаясь с собеседником, выпил и хмуро спросил:

– Так что там с Маманей?

– Ролик показать?

– Включай.

Уйбуй установил перед одноглазым смартфон и запустил запись. На экране появилась Маманя, без оружия и наряженная максимально скромно: в юбку, кофту и платок. Она встала под портретом Кувалды и по команде оператора плаксиво затянула:

– Все мы любим нашего великого фюрера, и я люблю нашего великого фюрера и всегда его любила. С самого детства его любила, нашего героя…

– Мля, эта гафина старше меня! – прокомментировал одноглазый.

– Ты дальше слушай, дальше интересно.

– …и когда наш обожаемый великий фюрер предложил мне помыть в кабинете полы, я ничего такого не подумала. Я только обрадовалась, потому что мыть полы в кабинете великого фюрера – это большая честь, ведь там хранятся разные секреты нашей могучей семьи, которые не должны узнать враги, и входить в кабинет великого фюрера могут только самые проверенные…

– Всё, мля, буфу кажфого уйбуя переф совещанием проверять, – пробормотал Кувалда. – Чтобы знали, в чей кабинет вхофят…

– Я помыла полы, – продолжила Маманя, – а когда узнала, что беременна, то сразу рассказала об этом нашему обожаемому великому фюреру…

– Нет!

– …и мы вместе назвали ребёночка…

– НЕТ!!!

Кувалда выхватил ятаган и рубанул по проклятому смартфону. Но замешкался, Копыто успел выхватить собственность из-под удара, и клинок застрял в деревянном столе.

– Это что такое? – прорычал великий фюрер, вытаращившись на уйбуя единственным глазом.

– Это – последствия небезопасного секса, – со знанием дела объяснил Копыто. – Доигрался ты, великий вождь, наследницей обзавёлся…

– Нет у меня никого!

– Получается, есть.

– Не трогал я Маманю! Она мне в бабушки гофится!

– Но ребёночек у неё имеется, – развёл руками уйбуй. – Девка Сопля… Ядрёная, кстати, уже два раза замужем побывала.

– За кем? – машинально поинтересовался Кувалда.

– Да кто их, Дуричей, разберёт? – отмахнулся Копыто. – Побывала. А теперь её Маманя переименовала в СопляК. К – как бы в отчество…

– В какое ещё отчество?

– По батяне.

– Мля…

– И теперь у нас по Форту разгуливает претендент СопляК.

– Претенфент на что?

– На трон, Твоё великофюрерство, – объяснил Копыто. – Маманя всем вштыривает, что ты перед смертью благословишь родную кровь…

– Нет у меня рофной крови!

– Совсем?

– И никогфа не было!

Уйбуй помолчал, обдумывая заявление несчастного, после чего кивнул:

– Часть народа тоже так говорит и с Маманей не соглашается. Но Дуричи как видосик увидели, так уже три часа пьяные от радости по всему Форту скачут и рассказывают, что когда ты, стало быть, помрёшь, то СопляК сделается преемником, а Маманя при нём… при ней, в смысле, регентшей заделается… то есть при нём, при преемнике, который пока претендент… В общем… – Копыто понял, что запутался, выдержал паузу и сменил тему: – В общем, кинул ты меня, великий фюрер, а я тебя братом звал.

– С чем кинул?

– Раз ты помирать собрался, мог бы и меня преемником назначить. Ну или хотя бы премьер-министром, а потом я уж сам…

– Я не собрался помирать!

– Конечно, теперь тебе легко говорить.

– Копыто, ты совсем фурак? – выдохнул одноглазый. – Ты веришь в то, что я с Маманей мутил?

– Сердцу, как говорится, не прикажешь. А СопляК, как тут ни крути, на тебя похожа, и даже отчество у неё на твою букву начинается. Так что отвертеться тебе будет трудно, – подытожил Копыто и выпил.

Кувалда тяжело вздохнул.

Он знал свои слабости, прекрасно понимал, что частенько оказывался из-за них в дурацком положении, но нынешние обстоятельства показались ему самыми безумными из всех, в которые ему доводилось влипать.

Семья уверена, что он умирает. Это плохо, потому что как только дикари окончательно свыкнутся с этой мыслью, то сделают вывод, что надо помочь великому фюреру в том, чтобы он без мучений, а главное – поскорее отправился в дальний путь и не мешал междоусобице. А преданные Шибзичи отвернутся первыми, потому что какой смысл служить тому, кто вот-вот помрёт? А как после фиаско в «Средстве от перхоти» доказать семье, что он крепок и здоров, – непонятно. Вдобавок Маманя запустила тему с наследником, точнее с наследницей, и теперь остальные претенденты готовы выдвинуть свои кандидатуры. В смысле – взяться за оружие.

– А может, это и хорошо? – пробормотал задумавшийся фюрер. – Избавлюсь от самых офиозных…

– От кого? – не расслышал Копыто.

Кувалда перевёл взгляд на верного уйбуя, помолчал, после чего велел:

– Ты вот что, фенег мне фобуфь.

– Откуда?

– Ограбь кого-нибуфь. Но привези феньги или товар. А я пока пофумаю, как с этими наслефниками разобраться.

– Только разбирайся до того, как помрёшь, – попросил Копыто. – Чтобы мне потом легче было.

– Пошёл вон!

* * *

Москва, Расторгуевский переулок,

2 июля, суббота, 12:57

Когда садишься за стол против такого игрока, как Сантьяга, каждый жест, каждый вздох приобретают особое значение, а потайной смысл появляется у каждого события, даже у сообщения о развязавшихся шнурках. Ведь неизвестно, почему они развязались именно сейчас и почему на них предложено обратить внимание: возможно, тебя хотят убить, возможно – спасти жизнь, и нельзя исключать того, что с помощью нескольких обычных на первый взгляд, не связанных между собой действий тебя плавно подводят к принятию нужного кукловодам решения или просто отвлекают внимание…

Когда садишься за стол против такого игрока, как Сантьяга, который живёт дольше, чем существует Великий Дом Людь, свихнуться можно от одного лишь напряжения, а поиск скрытых смыслов постепенно перерастает в паранойю.

Вот, к примеру, переданная Анной фотография…

Действительно ли Сантьяге нужен чел? Или Сантьяге нужно, чтобы именно он занялся челом? Или Анне в самом деле можно доверять и она раздобыла важную информацию? Или Анне можно доверять, но Сантьяга знает о предательстве и намеренно скормил ей дезинформацию? Что Сантьяга получит, если Сдемир сосредоточится на поисках неизвестного чела? От чего его это отвлечет? Что выиграет Сдемир, если отмахнется от сообщения?

Голова шла кругом, но для вдумчивого анализа не хватало данных. Молодой барон понимал, что, возможно, шагает в ловушку, но не мог поступить иначе: чтобы разобраться в ситуации, он должен был хоть что-то разузнать об изображенном на фотографии челе и потому принял решение рискнуть.

Но при этом отказался от мысли подключить к поискам Зелёный Дом. Во-первых, чтобы не объяснять, откуда взялась фотография. Во-вторых, Сдемир предчувствовал, что чел окажется очень интересным экземпляром. Ну а в-третьих, после смерти Далины молодой барон стал значительно меньше доверять Всеведе.

Он ещё раз посмотрел на фото, покачал головой и набрал номер Егора Бесяева, директора знаменитого «Тиградком» – медийной корпорации Тайного Города, а дождавшись ответа, мягко произнёс:

– Егор?

– Барон? – вежливо отозвался тот. – Рад слышать.

Но короткое добавление стало единственным проявлением уважения: чел не поздоровался и никак не продемонстрировал почтение, несмотря на то что говорил с лидером домена.

Бесяев был челом, но благодаря своему положению держался с иерархами Тайного Города более чем свободно: черту не переступал, но пиетета не выказывал. И в данном случае своей манере не изменил: вёл себя предельно вежливо, продемонстрировал, что звонок очень важен, но при этом не добавил в общение ни грана личного.

В Тайный Город Бесяева привели навы, что и обусловило его особые отношения с Тёмным Двором, но при этом Сдемир знал, что любимая жена директора «Тиградком» была лицензированной ведьмой, и это обстоятельство давало в руки барона неплохой рычаг… И главное тут было – удержаться и не надавить на него слишком сильно.

– Как ваши дела?

– Прекрасно, – не стал скрывать Егор. – Бурные события вызывают в Тайном Городе понятное оживление, и трафик переживает взрывной рост.

– А вместе с ним – доходы от рекламы…

– Совершенно верно.

Сдемир рассмеялся, Бесяев ответил тем же, однако разделяющее собеседников расстояние никуда не делось.

– Мне жаль, что мы до сих пор не познакомились лично, Егор, и я намереваюсь исправить это обстоятельство в ближайшее время, – произнёс Сдемир.

– С удовольствием отобедаю с вами, барон, – с прежней вежливостью отозвался директор «Тиградком».

– На следующей неделе?

– Выбирайте любой день.

– Ловлю вас на слове.

– С удовольствием вам это позволяю, – рассмеялся в ответ Бесяев. – Чем могу помочь?

Он прекрасно понимал, что молодой барон звонит не просто так.

– В первую очередь – сохранением тайны, – веско произнёс Сдемир. – Я хочу просить вас о поддержке, Егор, но моя просьба должна остаться строго между нами.

– Вы ведь знаете, что я несу равную ответственность перед всеми Великими Домами и не могу обещать хранить секрет, если он нарушает договорённости или действует во вред Тайному Городу?

– Уверяю, моя просьба не относится к числу незаконных. Речь идёт о небольшом личном деле… Можно сказать – о дружеской услуге, за которую я буду вам весьма признателен.

– Мои условия вы слышали, – ровно отозвался Бесяев. – Если вы их принимаете – я помогу. В чём суть дела?

– У меня есть фотография чела… не очень качественная, но лицо разобрать можно. И мне нужно, чтобы вы, задействовав все свои ресурсы, его отыскали. Запустите распознавание лиц по всем базам, к которым у вас есть доступ: веб-камеры, телепрограммы, уличные камеры слежения…

– То есть имени чела вы не знаете? – тактично поинтересовался Бесяев.

– У меня есть только фотография, – повторил барон.

– И это – ваше личное дело?

– Да. – Сдемир помолчал. – Но я буду признателен, если вы не станете упоминать моё имя.

– Потому что дело – личное, – с пониманием произнёс Егор.

– Именно.

– На этот счёт можете быть совершенно спокойны, однако…

– Что – однако? – насторожился барон.

– Есть ещё один нюанс, – протянул Бесяев. – Вы ведь понимаете, что ко мне обращаются многие жители Тайного Города, и в том числе с такими же личными просьбами? В этом нет ничего необычного или незаконного – я имею право оказывать подобные услуги, но если ваш чел уже находится в моём поисковом листе…

– Не продолжайте. – Сдемир на несколько мгновений задумался. – Если его уже ищут, вы скажете – кто?

– Не скажу.

– А в случае обнаружения чела?

– Вы получите информацию вторым…

– Егор! – резко перебил собеседника Сдемир. – Подумайте ещё раз, пожалуйста.

Фраза прозвучала намёком, но Бесяев его не понял. Или проигнорировал. Во всяком случае, попытался возражать:

– Барон, вы должны понять…

– Именно: барон Зелёного Дома! – выдохнул люд. – И собираюсь быть им до конца жизни, а жить планирую долго – я достаточно молод. И мне будет бесконечно больно, если наши тёплые, а возможно – дружеские взаимоотношения начнутся с разочаровывающего недоразумения.

– Я…

– Верю, что мы поняли друг друга, – очень убедительно произнёс Сдемир. – Я отправил фото.

– Я его получил, – уныло подтвердил директор «Тиградком».

– Этого чела уже ищут?

Последовала пауза, не длинная, но в данных обстоятельствах о многом говорящая, и Бесяев подтвердил:

– Да.

– Не буду спрашивать кто, – добродушно, но без вальяжности произнёс барон. – Хочу лишь напомнить, что он теряет своё влияние в Тайном Городе.

– Не совсем…

– Мы оба знаем, что наш длинный друг проигрывает войну. – Люд помолчал. – Вы сделаете то, о чём мы договорились?

– Я подумаю…

– Именно об этом я и просил: подумайте. Я должен найти чела первым.

Бесяев отключил телефон, положил его, на мгновение замер, затем побарабанил по столешнице пальцами и довольно усмехнулся. Он провёл разговор именно так, как обещал Сантьяге: сначала вежливо, чуть отстранённо, затем попробовал сопротивляться, но все-таки сдался и принял условия Сдемира. И нет никаких сомнений в том, что молодой барон поверил спектаклю.

– Ты найдёшь своего чела, – с улыбкой пообещал Бесяев. – Найдёшь именно тогда, когда это будет нужно комиссару.

Что же касается фото, то у Егора уже было изображение Антона, причём гораздо лучшего качества.

///

В свою очередь, молодой барон не поверил в сотрудничество Бесяева: предать Сантьягу, даже «начавшего терять влияние», рискнут немногие. И его обращение к директору преследовало иные цели: люд хотел посмотреть, как поведёт себя комиссар, узнав, что Сдемир тоже в деле.

– Как быстро ты обнаружишь, кто сливает информацию? И что будешь делать?

От этого будут зависеть следующие шаги барона.

А пока он выкинул подозрительного чела из головы и полностью сосредоточился на предстоящей встрече. Оставил машину в Столярном переулке и пешком, дворами, добрался до нужного дома по Расторгуевскому, принимая все меры предосторожности, чтобы его не заметили у логова масанов. Якшаться с кровососами у Сдемира желания не было, но на эту встречу его отправил лично Ярга, ослушаться которого барон не мог.

Встреча была прямо связана с предстоящим Конклавом.

И готовящейся акцией…

Кровавой, разумеется, как всегда у масанов, и молодой барон вдруг понял, что его это задевает: Ярга без колебаний распорядился отдать город вампирам, беспощадным ночным охотникам, остановить которых будет крайне трудно. Ярга сказал, что масаны слушают его и уйдут, исполнив поставленную задачу, но уйдут ли? Особенно сейчас, когда Ярга отошёл от оперативного управления.

«Если уйдут, то когда?»

А следующая мысль не понравилась Сдемиру ещё больше.

Взяв Зелёный Дом, Ярга истребил много сильных ведьм – потери Июня и предшествующих интриг колоссальны, и непонятно, когда они будут восполнены. Великий Дом Людь ослаблен. Зато послушен. И такая же участь грозит Ордену…

– Ты не тронешь только навов, – прошептал барон. – Рано или поздно ты уговоришь их признать свою власть – они слишком прагматичны, чтобы отказаться, – и тогда масаны станут прекрасным инструментом давления на всех остальных…

Но что делать?

Впрочем, сейчас Сдемир знал, что должен делать: проводить встречу так, как было запланировано. Потому что в противном случае Ярга без колебаний отдаст приказ на его устранение.

Барон отворил дверь, спустился по лестнице в подвал, постучал и холодно посмотрел на открывшего Носферату:

– Ты один?

– А вы?

Сдемир чуть приподнял брови, показывая, что ответ неверен, и вампир, выдержав паузу, ответил:

– Не волнуйтесь, барон, я знаю правила, так что здесь нет никого из моих братьев. Можете не беспокоиться.

Вторая фраза прозвучала с небрежной лёгкостью, но по сути была очень наглой: Адам Носферату напомнил барону о том, что считает его пищей. И Сдемиру не оставалось ничего иного, как с предельным спокойствием ответить:

– Хорошо, не буду.

В присутствии ночных охотников все инстинктивно чувствовали себя неуверенно, и молодой барон не был исключением. Но при этом Сдемир бесился от мысли, что подсознательный, иррациональный страх на него нагоняет жалкого вида задохлик, лысый ублюдок с болезненно поблескивающими глазками, омерзительной кожей и тонкогубым ртом, плохо скрывающим зубы. Носферату вызывали отвращение даже у собратьев, но принципиально не пользовались гипнотическими арканами, выставляя уродство напоказ.

Но едва Сдемир подумал, что такому выродку наверняка не везёт с женщинами, как заметил на столе то ли спящую, то ли пребывающую в забытьи человскую девушку лет двадцати. Длинноногую, очень симпатичную, окровавленную и обнажённую, едва прикрытую грязноватым одеялом. Её скомканная одежда валялась на полу.

– Ты что, сдурел? – резко выдохнул барон, останавливаясь и даже делая шаг назад. – Было же чётко сказано: никаких нарушений! Нельзя ставить операцию под удар.

– Это корова, – буркнул Адам. – У нас с ней всё добровольно.

В следующий миг Сдемир понял, что имеет в виду Носферату, тихо выругался и спросил:

– Что она здесь делает?

– Каждый день приходит. – Вампир усмехнулся. – Не прогонять же.

– Ты знал, что я приеду.

– Не волнуйтесь, барон, я её так обработал, что она ещё час будет в отключке.

– Ну ладно… – Тем не менее молодой люд встал так, чтобы, очнувшись, корова его не увидела, и продолжил: – У тебя всё готово?

– Да. – Масан помолчал. – Вот уж не думал, что груз придётся отдавать вам.

– У меня он будет в безопасности.

– Я о другом, – хмыкнул Адам. – Вы – птица слишком высокого полёта.

– Потому я и взлетел так высоко.

– Понимаю…

– И ты хочешь взлететь, – с нажимом произнёс Сдемир.

– Не спорю.

– И потому предаёшь тёмных.

– Не предаю, – покачал головой Носферату. – Мы не рассматриваем наше противостояние с навами как предательство. Мы освобождаемся от рабства… – И с неожиданной горячностью закончил: – Мы хотим свободы!

«Убивать столько, сколько захочется, и тогда, когда захочется…»

Сдемир прекрасно понимал, как представляют себе свободу вампиры, внутренне содрогнулся, но… но вместо страха или неуверенности накатило желание убивать, безжалостно крушить ублюдков, мечтающих о своей кровавой свободе. Мечтающих согнать всю пищу в лагеря и царствовать над ней, упиваясь упыриным превосходством. Желание убить уродливого гада накатило так сильно, что Сдемир с огромным трудом спрятал его под светской, ничего не значащей улыбкой.

– О чём задумались? – поинтересовался Адам, не подозревая, что оказался в дюйме от смерти.

– Груз уже пришёл? – вопросом на вопрос ответил барон.

– Жду.

– Его доставят непримиримые?

– Разумеется.

– Я не хочу с ними встречаться.

– Вам и не придётся, – улыбнулся вампир. – Вы скажете, куда перегнать машину, мы её перегоним и оставим на месте с ключами.

– Без надзора?

– Для контроля останусь только я.

– Хорошо… – Люд помолчал. – Точного адреса пока не скажу, но перегнать машину нужно будет куда-нибудь на проспект Мира.

– Вы… – Адам удивленно поднял брови. – Вы собираетесь прятать груз во дворце?

– А что?

– Нет, ничего… – Носферату покрутил головой. – Ничего…

На самом деле Всеведа понятия не имела об этом секретном даже для неё грузе, доставку которого Ярга поручил Сдемиру лично. Фургон молодой барон планировал переправить к себе в домен и спрятать до особого распоряжения, под страхом смерти не интересуясь содержимым. Именно поэтому – для отвода глаз – Сдемир намекнул грязному кровососу, что повезёт груз во дворец.

– Позвони, когда всё будет готово.

– Договорились.

– И не болтай о том, кто к тебе сегодня приходил.

– Я не идиот, – буркнул масан.

– Надеюсь.

Сдемир улыбнулся и неспешно покинул подвал. У дома, разумеется, задерживаться не стал, быстрым шагом направился к машине, на ходу размышляя о том, что конкретно этого Носферату, Адама, придётся убить. Он вызывал у молодого барона омерзение.

– А Ярге скажу, что кровосос подозрительно себя повёл…

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

2 июля, суббота, 15:14

– Ты когда-нибудь задумывался о свадьбе?

– Что?! – поперхнулся старший близнец.

– О свадьбе, – мечтательно повторил Лебра. – Ты когда-нибудь думал, что где-то в великой Вселенной, возможно, в Тайном Городе, живёт женщина, которая думает так же, как ты, которой нравится то же, что и тебе, которая умна, красива, добра…

– Ты говоришь о нашей маме?

– …и на которой можно жениться.

– С кем ты провёл ночь? – поинтересовался Майно, наконец-то сообразив, что брат выглядит всклокоченнее обычного.

– Я гулял до пяти утра.

– О ком мечтал?

– Она прекрасна! – сообщил Лебра, потягиваясь. – Она умна, красива, добра…

– Да, да, я слышал, – проворчал старший брат. – Почему ты не проверил все эти качества в постели?

– Мы расстались после ужина…

– Она действительно умна.

– …я проводил её до дома, а потом гулял всю ночь.

– Романтическое настроение? – понял Майно.

– Как ты догадался? – с иронией осведомился Лебра.

– Кто она?

– Не важно.

– Мама знает?

– Если она узнает хоть что-то от тебя, то я останусь единственным близнецом в семье.

– В том, как здорово тебя обработали, чувствуется опытная рука… – Майно прищурился: – Похоже, дядя Амад все-таки заплатил старой свахе Журсе, чтобы пристроить свою прыщавую дочку…

– Нет, – попытался отмахнуться младший, но перебить старшего не сумел.

– Ни на что не соглашайся, а лучше…

– …расскажи всё маме, – закончил за брата Лебра.

– Именно. – Майно помолчал. – Зачем ты поделился со мной своей радостью?

– Я должен был с кем-то поделиться.

– Тебе не шестнадцать лет.

– Уже не уверен.

– Эх…

Старший близнец хотел добавить, что период влюбленности должен был закончиться лет десять назад и поиски жены следует вести на трезвую голову, но не успел: они добрались до Бутова, увидели на горизонте Южный Форт и волей-неволей вернулись к делам.

– Как мы с тобой сейчас выглядим? – тихо спросил Майно, останавливая машину в полумиле от Форта.

– Понятно как, – отозвался Лебра, продолжая купаться в романтическом настрое. – Ты собираешься совершить самый дурацкий поступок в жизни.

– А ты?

– Я буду наблюдать.

– Надеюсь, этот визит не отразится на моём резюме, – вздохнул старший близнец. – Я хочу получить место в Денежной Башне.

– Правда? – удивился младший.

– Да.

– А зачем?

Теперь изумился Майно.

– Потому что работа в Денежной Башне – необычайно выгодное предприятие, – объяснил он Лебре после короткой паузы.

– Не самое.

– Не важно… – Старший близнец помолчал. – Разве ты этого не хочешь?

– Мой удел – быть свободным художником, – отозвался Лебра.

– Поэтому ты служишь у дяди Сериса? – язвительно уточнил Майно.

– У дяди Сериса я служу из-за денег.

– А потом они тебе не понадобятся, – продолжил язвить старший близнец.

– Деньги нужны всегда, – вздохнул младший, постепенно теряя романтический настрой.

– Поэтому ты всегда будешь служить у дяди Сериса, – наставительно произнёс старший брат. – Или поступишь, как я, – постараешься оказаться в Денежной Башне.

– Там скучно.

– Зато прибыльно.

– Поехали уж, – вздохнул Лебра. – Позор надо пить залпом, как водку.

– Я не пью водку, – напомнил Майно.

– Сейчас тебе предстоит узнать, каково это…

Старший близнец коротко выругался и вновь взял курс на Форт.

Майно с самого начала не собирался ехать в Бутово на своей машине, боясь, что кто-нибудь её опознает и слух о его визите разлетится по всему Тайному Городу. Но, поразмыслив, пришёл к выводу, что арендовать для поездки автомобиль тоже неразумно – ведь путешествие могло закончиться самым непредсказуемым образом. Дикари могли сжечь непонравившуюся машину, угнать, в конце концов поцарапать и вряд ли компенсируют штраф, который выставит прокатная контора. Майно обратился к Лебре, но тот категорически отказался одолжить брату свой автомобиль, и в результате молодые шасы прибыли в Южный Форт на старинном пикапе китайской сборки, который Майно выпросил у дедушки «съездить в булочную».

Большой, но отчаянно дребезжащий пикап не вызвал у дикарей подозрений, но когда из него полезли шасы, Шапки встретили их изумлёнными взглядами, поскольку в их представлении члены уважаемой финансово-торговой семьи попросту не имели права использовать подобные средства передвижения.

– Пойдёшь со мной? – осведомился Майно, уныло разглядывая окружающих пикап дикарей.

– Нет, – качнул головой Лебра.

– Почему?

– За машиной присмотрю.

– Тоже правильно, – одобрил старший близнец. – Если что, показывай удостоверение Зелёного Дома и кричи, что ты – шас. Они тут пугливые.

– Думаешь? – поднял брови Лебра, опасливо поглядывая на ятаганы дикарей.

– Не думаю, а знаю. Смотри, как это делается. – Майно уверенно подошёл к Шапкам и…

Прежде чем сотрудник казначейства открыл рот, ближайший дикарь кивнул на пикап и со знанием дела осведомился:

– Угнал?

– Нет.

– Тогда зачем ездишь?

– Не хочу ходить пешком.

– Поэтому купил себе эту помойку? – усмехнулся дикарь и обернулся к сородичам: – Народ! Идите смотреть на нищего шаса!

Дикари обидно заржали. Майно побагровел и веско, как ему показалось, сообщил:

– Я из Зелёного Дома.

Чем вызвал очередной приступ хохота:

– Ты не похож на люда!

– Полукровка?

– Или перекрасился?

– Перековался.

– Я шас на королевской службе.

– А я шас только что из «Средства».

– Гы-гы-гы!

– Где работаешь?

– В казначействе.

– Платят много?

– Тебя из Тёмного Двора выгнали?

– Или ты на ведьме женился?

– Немедленно отведите меня к великому фюреру! – потребовал взбешённый Майно.

– Зачем?

– Привёз ему списки на повешение.

– Врёшь!

– А ты проверь!

Майно ухитрился произнести эту фразу настолько жёстко, что толпа вокруг стала стремительно редеть и он без труда добрался до фюрерской башни, показал охранникам удостоверение и поднялся к Кувалде. С которым решил не церемониться.

– Я из казначейства, – громко произнёс Майно, швыряя портфель на стол.

И тут же, опомнившись, схватил дорогую вещь и тщательно оглядел – не испачкалась ли? И тем смазал грозное начало.

– Фенег нет, – скучно сообщил Кувалда, не отвлекаясь от созерцания повтора позавчерашнего шоу «про политику», в котором вот-вот должны были начать драться. – И не префвифится.

– Сто раз это слышал.

– Всего сто? Ты так мало живёшь?

Издевательское замечание старший близнец пропустил мимо ушей: он уже взял себя в руки и был готов к схватке.

– Сколько я живу, тебя не касается, – отрезал Майно, изучая сиденье ближайшего стула. А после изучения решил остаться на ногах. – Королеве нужны деньги, а значит, необходимо поднять собираемость налогов.

Фраза получилась для дикарского уха сложной, но одноглазый правил не первый год и прекрасно понял, что сказал шас. Ответить же он мог лишь двумя способами: смиренно-верноподданным или издевательски-дерзким, и, поразмыслив, великий фюрер выбрал второй вариант.

– Пофнимай, – нахально предложил он. – Можешь прямо сейчас начать.

И сделал телевизор громче.

– Вот я и начинаю.

– Не нафорвись.

– Не надо хамить.

– Я стараюсь изо всех сил.

Кувалда достал бутылку и налил себе полный стакан.

– Пить не стану, – предупредил дикаря шас.

– Я и не префлагаю, – скривился одноглазый и залпом заглотил янтарную жидкость. – За зфоровье королевы!

Хотя в глубине души надеялся, что шас поддержит компанию, напьётся и отстанет от него, несчастного великого фюрера, хотя бы до завтра. Но поскольку план не сработал, пришлось отвечать на прямой, как рост государственного долга, вопрос Майно.

– Если Серису нужны налоги, пусть он уговорит новую королеву разрешить нам больше грабить, – резонно предложил Кувалда, вертя в руке опустевший стакан.

Он вдруг понял, что глупый малолетка может помочь ему вернуть народную любовь и обожание: если сообщить сородичам, что квоты на грабежи повысились, они на радостях позабудут, что фюрер должен умереть…

– Насколько больше? – поинтересовался шас.

– А сколько нужно налогов? – поинтересовался Кувалда, отключая на телевизоре звук.

– Много.

– Вот и грабить мы фолжны преимущественно.

Одноглазый замолчал. Майно тоже не отвечал, ожидая завершения фразы. Тишина показалась великому фюреру неприятной, и через полминуты он спросил:

– И?

– Преимущественно что? – поинтересовался шас, решив, что дикарь позабыл закончить фразу.

– Просто: преимущественно.

– Просто не бывает.

Кувалда засопел.

– Вы можете грабить преимущественно челов или преимущественно богатых, – развил свою мысль Майно. – Или преимущественно в Тайном Городе…

– А-а… я понял, – перебил умника фюрер. – Я имел в вифу: соответственно. Чем больше налогов нафо, тем больше грабить буфем.

– Ага… – Майно почесал затылок. – Так грабьте на здоровье. Только налоги платите.

– У нас строгие квоты.

– Когда это вам мешало?

– Ты вифел, как Всевефа обошлась со Всеславой? – осведомился Кувалда. – Раньше мы, конечно, нарушали, а теперь боимся.

– И правильно делаете, – вздохнул шас. – Всеведу все боятся.

– Фаже ты?

– Я? – В Майно неожиданно забурлила тёмная гордость, и он сообщил: – Я не боюсь, я ведь не подданный Зелёного Дома.

– Но ты на неё работаешь, – начал перечислять одноглазый, – она требует с тебя налоги, тебя фаже сюда прислали, хотя ты ехать не хотел…

– Откуда ты знаешь?

– Сюфа никто не хочет ехать, – доверительно сообщил Кувалда и налил себе ещё стакан. – Выпьешь?

– Нет.

– Тогфа возвращайся в Зелёный Фом и фобейся разрешения больше грабить.

– Насколько больше?

– Преимущественно.

– В смысле – соответственно?

– И так тоже.

– А насколько налогов станет больше?

– Преимущественно.

– Соответственно… – поправил собеседника Майно.

– Забофал ты меня перебивать, – окрысился великий фюрер и снова выпил. – Хочешь посмотреть, как человские фепутаты буфут фруг фружке морфы бить?

– Нет.

– А я погляжу, – и снова сделал звук громче.

– Зачем?

– Копыто префлагает фепутатами назначиться.

– Зачем?

– За феньгами.

– А-а…

– Какой-то ты туповатый шас, – жалостливо пробубнил Кувалда, предвкушая начало драки. – Не зря тебя к зелёным сослали.

В любое другое время Майно сумел бы резко ответить наглецу, но сейчас он пребывал в задумчивости, бормоча:

– Соответственно… Логично… Опосредованно…

Шас мысленно подбирал аргументы для Сериса, попутно прикинул, что дядя ни в коем случае не будет против некоторых разрешительных действий, направленных наповышение собираемости налогов, но… но в следующий миг Майно понял, что, если он поднимет Шапкам квоты на грабежи, добыча полноводной рекой потечёт не куда-нибудь, а к старому наглецу Урбеку. И уж оттуда – тонюсеньким ручейком налогов – в казну Зелёного Дома. Так что главную прибыль от повышения квот получит заносчивый барыга, хамски обошедшийся с молодым, но талантливым финансистом, пришедшим к нему с невинной просьбой.

«Если бы Урбек повёл себя прилично, мне не пришлось бы ехать в Форт и нюхать здешнюю вонь… Стоп!»

И тут Майно понял, что отомстить Кумару ему хочется гораздо сильнее, чем принести дяде Серису лишние деньги. Ведь деньги растворятся в казне Зелёного Дома, а удовлетворение от наказания обидчика будет вечным.

И в голове молодого шаса начал вырисовываться план.

– Кувалда, – негромко произнёс он, присаживаясь на стул: увлёкшись, он совершенно позабыл о дорогущем костюме. – Допустим, я уговорю королеву поднять вам квоты…

– Фа, – радостно выдохнул фюрер. – Нам это поможет!

И вновь убрал звук, несмотря на то что депутаты как раз начали махать кулаками.

– Не поможет, – охладил его пыл Майно.

– Почему? – растерялся дикарь.

– Потому что вы добычу всё равно понесёте Урбеку.

– И что?

– Он вас обманывает.

– Зато платит.

– А если я тоже буду платить?

Неожиданный поворот не вызвал у одноглазого диссонанса: он давно жил на свете и знал, что шасы всегда идут туда, где прибыль.

– Хочешь стать барыгой? И правильно, пора тебе серьёзным фелом заняться, а то эти королевы меняются офна за фругой, фаже голова кружится, а тут солидный, постоянный бизнес…

– Ну не совсем я… – протянул Майно, обдумывая последние детали хитрого плана. – Но я буду в игре.

Поскольку речь шла о вещах, касающихся его напрямую, Кувалда не мог удовлетвориться расплывчатым ответом:

– Так ты станешь барыгой или нет?

Шас внимательно посмотрел на дикаря и кивнул:

– Стану. – И прежде, чем тот ответил, продолжил: – Слушай сюда, фюрер, тебе ведь не Кумар нужен, не я, а надёжный канал сбыта, правильно?

– Фа.

– Я тебе его обеспечу.

– За феньги?

– За долю. Всё равно получится больше, чем от Кумара.

– Что за канал? – заинтересовался одноглазый.

– Будем вашим ворованным через Интернет торговать.

– То есть сфелаешь нам электрического барыгу?

– Верно.

– Без обмана? – прищурился великий фюрер.

– Никакого обмана, – пообещал шас.

– За фолю?

– У тебя будет доля, у меня будет доля, и даже Зелёному Дому немного останется, – рассмеялся Майно. – Главное – никакого Урбека.

Кувалда поразмыслил, прикинул, что, если вдруг что-то не сложится, он всегда сможет вернуться к привычному образу жизни, и кивнул:

– Фоговорились.

///

Лебра быстро понял, что, оставшись во дворе, он допустил большую ошибку.

Нет, сначала, когда толпа окружила старшего брата, Лебра тихо порадовался тому, что не отправился с ним и не попал под прицел Шапок. Но Майно отболтался, разогнал дикарей, скрылся в фюрерской башне, и младшему стало неуютно. А затем, минут через пять, – одиноко и страшно. Нет, дикари к нему не приставали, знали, чем может закончиться приставание к подданным князя, но ходили вокруг, цокали языками и щурились, стараясь разглядеть в глазах шаса страх.

Лебра оставался невозмутим.

Внешне.

Он прекрасно понимал, что сейчас Шапки смотрят не на него, а на всю славную Шась, и старательно выдерживал независимый и спокойный вид, несмотря на то что выдерживать его мешала вонь, идущая от знаменитой мусорной кучи. Вонь, взгляды дикарей, бряцанье оружием, щёлканье затворами – некоторые Шапки специально передёргивали их в опасной близости от шаса: всё это должно было смутить Лебру. И смущало, чего скрывать, но он упрямо не показывал виду. А крепости ему придавали ругательства, которыми младший близнец мысленно поливал Майно, и размышления о том, каким пыткам он подвергнет брата.

Ещё минут через десять, когда Лебра окончательно успокоился и привык к неприятному окружению, возле пикапа неожиданно возникла необычно мощная – особенно для Красных Шапок – тётка в традиционном для дикарей кожаном наряде.

Тётка медленно обошла автомобиль, пнула заднее колесо, да так, что гордость китайского автопрома заметно покачнулся – Лебра решил не обращать на эту выходку внимания, – после чего подошла к шасу и поинтересовалась:

– Продаёшь?

– Нет.

– Тогда зачем приехал?

– Брата жду.

– Который к Кувалде пошёл?

– Ага.

– Ага… – Тётка выдержала паузу и многозначительно сообщила: – Тут многие решили, что это ты к нему пошёл.

– Как это? – не понял Лебра.

– Вы ведь одинаковые, – объяснила Шапка.

– Мы похожи, – не стал скрывать близнец.

– Одно лицо.

– Только я умный.

– Как все шасы.

– А-а…

– Вот тебе и «а», – передразнила его тётка. – Народ решил, что брат твой – это ты, а ты – это голем, которого он оставил для охраны этой помойки.

– Этой помойки? – удивился Лебра, повернувшись к куче семейного мусора.

– Нет, этой помойки, – ответила тётка, указывая на пикап. – А как ты называешь то, на чём приехал?

– Никак.

– Теперь называй помойкой.

– Я подумаю.

Учитывая, что речь шла об автомобиле дедушки, Лебра решил не обижаться. Да и в конце концов тётка была в чем-то права. Особенно в том, что на её поясе висела расстегнутая кобура с «макаровым».

– Тебя как звать?

– Лебра.

– Понятно.

– А вас?

– Маманя Дурич. Слышал?

– Нет.

– Ещё нет, – уточнила тётка, пристально глядя на шаса.

– Уверен, скоро услышу, – пролепетал тот.

Маманя осталась довольна такой покладистостью, потрепала Лебру по плечу и согласилась:

– Скоро все обо мне услышат, ведь я – жена великого фюрера.

– Вы – кто? – поперхнулся шас.

– Жена великого фюрера, – повторила Маманя. – Пока неофициально, но скоро всё устроится. Наследник у нас уже есть.

Последние слова она произнесла с нажимом, внимательно наблюдая за реакцией шаса, но тот пропустил упоминание наследника мимо ушей.

– Разве Кувалда женился?

– Женится, – жёстко пообещала Маманя.

– Тогда совет да любовь, – опомнился Лебра.

– Этого ему хватит на всю оставшуюся жизнь, – неопределённо выдала тётка и продолжила расспросы: – Ты зачем сюда явился?

– За деньгами. В смысле, брат за деньгами, а я так, рядом постоять.

– А чего делать умеешь?

– Я ещё молодой.

– А с виду бойкий.

– Пугливый.

– Деньги делать умеешь?

– Э-э…

От прямого вопроса шас немного растерялся. А затем, вспомнив, где находится, даже встревожился: кто его знает, зачем дикарям тот, кто умеет делать деньги?

– Скажите, что вам надо, а я подумаю, – предложил он. – Может, и без денег сможем обойтись.

– Как это – без денег? – не поняла Маманя.

– Нам ведь нужен результат, а не счёт в банке, – вздохнул Лебра, из последних сил сдерживаясь от того, чтобы не прыгнуть в машину и не удрать.

– Тебе не нужен счёт в банке? – нахмурилась тётка, не поспевая за вихляющимися от страха мыслями Лебры.

– Сначала вы скажите, сколько… в смысле – что вы хотите?

– Вот это уже разговор, – одобрила Маманя. Она вновь потрепала шаса по плечу, да так, что он едва не врезался в борт пикапа, и поделилась горем: – Кувалда жениться не хочет.

– На вас?

– А что? – с угрозой уточнила тётка.

– Дурак, – тут же нашёлся шас.

– Ты тоже заметил?

– Все знают.

Это замечание здоровенной Дурич понравилось. Она кивнула, погладила пистолет и продолжила:

– В общем, Кувалда не хочет заводить семью, а время дорого. Вокруг претенденты на приёмники…

– На какие ещё приёмники? – не понял шас.

– Вместо Кувалды.

– У вас опять выборы?

– У нас фюрер может умереть, и все лезут в приёмники.

– В преемники, – машинально поправил тётку Лебра, не очень хорошо поняв суть объяснений.

– Не перебивай!

– Извините.

Маманя испытующе заглянула шасу в глаза, не увидела в них ничего, но решила не прекращать наметившийся диалог.

– От Гниличей Абажур выступает, от Шибзичей – Копыто. Я говорю Дуричам – у нас уже есть наследник – СопляК, а они мнутся. Не знают, чего хотят, одно слово – Дуричи. А мне их уговаривать трудно, потому что у меня оружия мало. Оружия надо, а для него – деньги. Ты деньги делать умеешь?

– То есть вы хотите убедить Дуричей, чтобы Кувалда на вас женился? – спросил шас, старательно избегая ответа о своём умении делать деньги.

– Можно и так, – подумав, ответила Маманя. – Или пусть скажет, что СопляК – преемница. И тогда я стану главной. Но мне нужно оружие.

– Тут вот какое дело… – перебил её Лебра. – Для того чтобы навязать оппонентам свою точку зрения, вовсе не обязательно стрелять.

– Серьёзно? – притворно удивилась тётка.

– Абсолютно.

– А что делать с Абажуром?

И в этот момент за её спиной появился Абажур.

То есть Лебра, разумеется, не знал, что видит перед собой политического противника Мамани, но догадался об этом, едва взглянув на перекошенную физиономию дикаря и лапищу, нервно теребящую рукоять ятагана. Ну и знаменитый «разбегающийся» взгляд присутствовал, куда же без него.

– Хочешь знать, что тебе делать с Абажуром, старая кошёлка?!

Маманя резко повернулась и вцепилась в пистолет. Не выхватила, но показала, что ей на это потребуется меньше секунды.

К пикапу стали стягиваться дикари.

– Можно я пойду? – жалобно спросил Лебра.

– Стоять! – велела Маманя.

– Стоять! – поддержал её Абажур.

– Если в Тёмном Дворе узнают, что вы убили подданного князя… – начал было шас, но его тут же перебили:

– Тот, кто выживет, обвинит в твоей смерти погибшего, – хмыкнула Маманя.

Абажур согласно кивнул:

– Ты погибнешь, как герой.

– Я не хочу.

– А может, и не погибнешь…

– Это вряд ли, – хихикнула Маманя, медленно вытаскивая пистолет.

И в этот самый миг Лебра пережил катарсис.

То есть это он потом понял, что случился именно катарсис. А в то мгновение душа несчастного шаса сжалась от страха, похолодела до абсолютного нуля, разрыдалась – но очень тихо, незаметно для окружающих, и Лебра неожиданно предложил:

– А почему бы нам всем не договориться?

И угодил в точку.

– С ней? – не понял Абажур.

– О чём? – растерялась Маманя.

– Молчи, носатый, и не мешай!

Но Лебра уже понял, что должен делать, и не позволил себя заткнуть.

– Вы знаете, что вам нужно? – спросил он, быстро оглядывая противников. – Маманя, что вам нужно?

– Править семьей.

– Абажур?

– Править семьей, дубина, чего же ещё?

– А Копыто?

– И Копыто, – подтвердила Маманя. – К делу, носатый.

– Всё закончится тем, что вы опять постреляете друг друга и победит самый хитрый, – продолжил Лебра.

– Или у кого стволов больше, – заметил Абажур, разглядывая правым глазом вершину фюрерской башни, а левым – колесо ближайшего автомобиля. – Гниличей, кстати, много.

– Замучаетесь хоронить.

– Вас, Дуричей, замучаемся.

– Так поделитесь снова на кланы, – предложил Лебра, пока оппоненты вновь не взялись за оружие. – Живите, как жили раньше, и каждый будет сам себе умник.

– А Кувалда? – не поняла тётка.

– Вы ведь сами сказали, что он умирает.

– Умирает, – подтвердил авторитетный уйбуй Гниличей.

– Тогда какая разница, что подумает Кувалда? Живите своим умом!

Несколько секунд Маманя и Абажур смотрели друг на друга, для чего Гниличу пришлось повернуть голову вправо, а затем он пробормотал:

– В этом что-то есть…

И отпустил ятаган.

Маманя вернула пистолет в кобуру.

Лебра тихонько передохнул и поздравил себя с тем, что остался жив.

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, Лялин переулок,

3 июля, воскресенье, 00:20

Он думал, что не сможет распалиться, разжечь внутри огонь и не сумеет подтвердить репутацию умелого любовника. Думал, что прикосновение к холодному телу напомнит лягушку или змею, вызовет отвращение, оттолкнёт и помешает насладиться близостью. Думал, что им овладеет инстинктивный страх, который смажет финал… если до финала вообще дойдёт, но…

Но всё получилось совсем не так, как он думал.

Она была холодна, но не застывшей твердью ледяной скульптуры, не мёртвым телом и, конечно, не жабой. Она была холодна, потому что она была такой – холодной, естественно холодной и… приятной. И через несколько минут Сдемир научился принимать её такой, какая она есть: ледяной, чуть безумной, чуть высокомерной, с красными, полными жажды глазами и опасной. Он растоптал инстинктивный страх и заставил себя окунуться в холод её страсти.

И был вознагражден.

Нет, красноглазой охотнице не удалось поразить Сдемира какими-то особыми умениями. Она была неимоверно гибкой? Да. Неутомимой? Да. Выдумщицей? Ещё какой! Но все фокусы и приёмы и почти все их сочетания Сдемир уже пробовал. Он наслаждался? Да. Ему понравилось? Очень. Однако «изюминка» их близости случилась в самом финале.

Когда ощущалось приближение усталости и одновременно – взрыва неистового блаженства. Когда хотелось поскорее добраться до вершины, но он сдерживался, цепляясь за каждую секунду, потому что знал: тягучая пауза обернётся невероятным восторгом чуть позже. Когда мир постепенно исчезал и оставалась лишь она – холодная и пылкая.

Только она…

Он смотрел в её красные глаза и слышал:

– Тебе страшно?

– Очень, – прошептал Сдемир, лаская оседлавшую его девушку.

В ответ маленькие ладошки скользнули по его телу, в её глазах появилось обещание немыслимой сладости, а по истерзанным его поцелуями губам скользнула едва заметная усмешка.

– Хочешь меня по-настоящему?

– Очень.

– Хочешь?

– Очень! Очень!! Очень!!!

Сдемир чувствовал, что может оказаться гораздо выше вершины, и не ошибся.

Он успел увидеть иглы… почувствовал, как впились они в его шею… как брызнула кровь, и вместе с ней – брызнул он. И закричал от невыносимого восторга.

Закричал впервые после того давнего, самого первого опыта.

///

Ему нравились «плохие девочки», порочные, грубоватые, агрессивные, но главное – порочные и не стесняющиеся своих наклонностей. Не выпячивающие их, но не краснеющие, услышав в свой адрес грубую колкость. Дерзкие.

Искренние.

Возможно, они нравились из-за того, что родители с детства знакомили Сдемира только с «правильными», вежливыми девочками и девушками, обязательно с безупречной репутацией и обязательно из хороших семей. Его представляли замечательным куколкам, очень красивым, одетым по самой последней моде, с наивным – почему-то обязательно наивным! – взглядом зелёных глаз, но многие из них, как вскоре узнал Сдемир, прятали в своих шкафах такие скелеты, что «плохим девочкам» оставалось только шипеть от зависти. При этом Сдемир был достаточно хорошо воспитан и никогда не позволял себе проявлять истинные чувства, точнее – крайне, крайне редко.

И с радостью общался с теми, кого отвергало «приличное» общество. Но при этом никогда не забывал, кто он, и всегда держал с «плохими девочками» дистанцию, преодолеть которую сумела только Далина… Но теперь Далины нет, мир вновь стал пустым, и неожиданное появление Анны Сдемир воспринял с радостью.

«Проклятый Сантьяга хорошо меня изучил…»

Неприятно, конечно, знать, что хитрый нав читает его, как раскрытую книгу, но кто предупреждён – тот вооружён, и молодой барон охотно ввязался в предложенную игру, получая удовольствие и от заочного противостояния с комиссаром Тёмного Двора, и от общения с Анной.

Которая неожиданно стала бальзамом для его израненной души, а не шлюхой на ночь.

– Тебе понравилось?

– Это было… необычно, – подумав, признался Сдемир.

– Первый раз?

– Мы это уже обсуждали.

– Да, я помню.

– Ты была в точности, как те.

– Я – метаморф, – напомнила девушка. – Я идеально копирую любое существо.

– Один в один?

– Если пробую кровь объекта – один в один. Если нет, то только внешне.

– Кровь масана ты пробовала?

– Да.

Барон усмехнулся, думая о чём-то своём, а затем неожиданно спросил:

– С вампирами всегда так?

– Если они этого хотят, – медленно ответила Анна, правильно поняв молодого люда. – Когда масан высушивает жертву, он впрыскивает ей микродозу вызывающего эйфорию вещества… что-то вроде смешанного с наркотиком обезболивающего. Но некоторые кровососы умеют регулировать количество этой гадости, сознательно увеличивают дозу и так подсаживают партнеров и партнёрш, превращают их в наркоманов. Таких челов, и не челов, называют коровами: они становятся рабами и в любой момент готовы поделиться с хозяином кровью.

– Это законно?

– Это на грани, – подумав, ответила Анна. – Масан не убивает корову и всегда выбирает из тех, кто знает о Тайном Городе. Всё остальное – вопросы этики.

«Этика…»

Даже самый лучший друг – если бы он был – ни за что не назвал бы Сдемира этичным или высокоморальным. Он и сам себя таковым не считал, но, услышав слово из уст девушки, ухватился за него.

«Этика…»

Этично ли само существование ночных охотников? Насколько этично присутствие в мире тех, кто рассматривает разумных соседей по планете лишь в качестве пищи? Зачем они вообще были придуманы Спящим? В чём их предназначение?

Одно время была популярна теория, что масаны являются этакими «санитарами леса», призванными вычёркивать из списка живых слабых особей, но жуткие события Средневековья, когда сорвавшиеся с цепи кровососы учинили в Европе такую резню, что остановить их смогли лишь Инквизиторы, перечеркнули это объяснение.

С тех пор Великие Дома считали вампиров не просто опасными, но неспособными соблюдать любые договорённости; и даже не столько разумными, сколько животными; и действовали против них соответственно.

Без всякой этики.

А история о коровах, которую Сдемир услышал впервые, неожиданно его задела. Его – циничного и подлого. Молодой барон понял, что видел в подвале у Носферату одну из таких коров, и ему стало противно.

И захотелось убить.

Ведь, как намекнула Анна, в лапы масанов попадали не только челы.

– Стань собой, – хрипло попросил он, а когда девушка исполнила просьбу, улыбнулся и спросил: – Поужинаем как-нибудь? Например, завтра.

Сдемир не хотел больше говорить о вампирах.

– Сейчас ты не должен ни с кем появляться, – ответила Анна так, словно давно ждала подобного предложения. – Ты в трауре, и твой имидж не должен пострадать.

– Откуда ты знала, что я предложу поужинать?

– Прочитала в твоих глазах.

– Я настолько предсказуем?

Она нежно поцеловала любовника в плечо и вздохнула:

– Ты очень настоящий в своём огромном горе, Сдемир. Ты сильный, ты справляешься и преодолеешь свалившийся кошмар, но хочешь забыться и тянешься к тому, чего у тебя пока нет. Но ещё будет. Тебе нужны настоящие отношения…

– Нет!

Однако остановить девушку барон не сумел.

– Ты врёшь себе по двум причинам: потому что Далина умерла и ты снова пытаешься вести себя так, как раньше. Но больше так не получится, ведь ты познал вкус настоящих отношений и ты его не забудешь. Ты станешь их искать и обязательно найдёшь.

– С тобой?

– Не факт.

– А если я скажу, что готов продолжать наши отношения? – вдруг спросил барон.

– Я предложу тебе подождать с обещаниями. – Девушка погладила его по щеке.

– Потому что мы недостаточно хорошо знаем друг друга?

– Потому что мы не верим друг другу, – мягко объяснила Анна. – Возможно – пока.

В этом девушка была абсолютно права.

– Ты цинична, – тихонько рассмеялся Сдемир.

– Я знаю жизнь.

– Лучше бы жизнь была другой.

– При других обстоятельствах мы бы не встретились.

Захотелось пить. Белого холодного вина, бутылка которого осталась на столике в гостиной. Сдемир приподнялся на локте, но замер, увидев окровавленные простыни.

Он совсем забыл об их игре…

Анна почувствовала смущение люда, поняла, когда он вздрогнул, выдержала малюсенькую паузу, позволив молодому барону мысленно вернуться к масанам, и негромко произнесла:

– Сегодня я присутствовала на совещании по поводу проведения Конклава и случайно подслушала разговор Сантьяги с епископом Треми… – Люд чуть повернул голову. – Я узнала подробности о челе, фотографию которого дала тебе вчера.

– Он их сын? – пошутил Сдемир.

– Почти, – легко рассмеялась Анна. – Несколько дней назад был найден мёртвый масан… к сожалению, в разговоре они не упомянули имя… Так вот, Захар начал расследование и выяснил, что этот масан отравился…

– Чем? – перебил девушку люд.

Он уже догадался, что услышит.

– Масан отравился кровью этого чела, – подтвердила его догадку Анна. – Кровь этого чела такая же ядовитая для вампиров, как навская.

– Аномалия? – прищурился Сдемир.

– Да. Но Сантьяга думает, что из этой крови можно будет сделать сыворотку.

– Ужасная новость для масанов, – протянул барон.

– И прекрасный козырь для Сантьяги, – добавила Анна. – Если комиссар убедит кардиналов, что через два-три поколения сможет сделать любую пищу ядовитой…

– Непримиримые примутся лизать ему руки, – закончил за девушку люд.

– Именно.

– Но сначала Сантьяге нужно отыскать чела, – усмехнулся Сдемир.

У него не осталось сомнений в искренности метаморфа: сливать такую информацию Сантьяге не было никакого смысла.

– До Конклава мы не увидимся, – продолжила Анна. – С завтрашнего дня я буду безвылазно сидеть в «Империи».

– На ресепшен? – усмехнулся барон.

– Буду изображать Клаудию, – серьёзно ответила девушка.

– Зачем? – удивился Сдемир.

– Затем, что Сантьяга не верит вампирам.

Барон выдержал паузу и согласился:

– Правильно делает.

* * *

Подмосковье, трасса М-5,

окрестности Коломны,

3 июля, воскресенье, 00:22

Строить мощный грузовой портал – да ещё межконтинентальный! – ближе чем в пятистах милях от Тайного Города было опасно: эту зону операторы Великих Домов контролировали весьма тщательно и наверняка заинтересовались бы подозрительным переходом. Но и выхода у заговорщиков не было: учитывая приближение Конклава, Тёмный Двор мог в любую минуту преподнести неприятный сюрприз в виде тотального запрета на порталы, поэтому операцию решили провести сегодня.

Приняв все возможные меры предосторожности.

Подходящую асфальтированную площадку подобрали заранее, а утром в субботу направили на неё группу «рабочих», проследивших, чтобы её не заняли случайные челы. «Рабочие» неспешно «ремонтировали» площадку весь день, не забыв отгородить её от проезжей части пластиковыми отбойниками, а ближе к полуночи сюда прибыла фата Сияна, которую Всеведа в спешном порядке назначила воеводой дружины Дочерей Журавля – вместо убитой при невыясненных до сих пор обстоятельствах Градиславы.

– Всё в порядке? – негромко осведомилась она у «бригадира рабочих», роль которого играла обер-воевода Иля.

– Зона полностью закрыта, – по-военному чётко ответила та.

– Маскировка?

– Артефакты установлены, на активацию потребуется не более четырех минут.

– Активируйте, – кивнула Сияна, бросив взгляд на часы. – Операция начнётся по вашей готовности.

– Слушаюсь!

Иля отправилась творить заклинания, а Сияна осторожно извлекла из маленького рюкзака небольшую деревянную чашу, на стенках которой были мастерски вырезаны магические символы людов, установила её посередине дальней от шоссе стороны площадки и зажгла внутри свечку. Чаша стала маяком, а сам портал создавался мощнейшими артефактами из точек старта – они были доставлены туда несколько дней назад.

– Маскировка активирована, – доложила Иля. – До получения штатной мощности – двадцать секунд.

– Очень хорошо, – одобрила Сияна и потёрла пальцы рук друг об друга – она всегда немного волновалась перед сложными арканами.

Запущенные Илей артефакты не прятали порталы – получившееся в этом случае «пятно» обязательно насторожит наблюдателей, – а скрывали их, «размазывая» всплеск магической энергии по окрестностям и повышая естественный магический фон на ничтожные два-три процента. Переработать всплеск межконтинентального перехода могли только очень мощные артефакты, для управления которыми требовались сильные ведьмы, поэтому среди «дорожных рабочих» находились исключительно фаты.

– Пять, четыре, три… – посчитала Иля. После слова «ноль» выдержала паузу, «ощупывая» артефакты, и сообщила: – Маскировка работает штатно.

Сияна достала телефон и отправила по нескольким номерам невинное сообщение – фотографию улыбающейся девчушки, после чего убрала аппарат в карман и отошла в сторону, не спуская глаз с маяка.

– Сейчас… – прошептала Иля. Находясь внутри маскирующего поля, она чувствовала зарождение межконтинентального перехода и по нарастанию мощи определяла момент, когда он выйдет на пик. – Сейчас…

И не ошиблась.

Воздух над маяком задрожал, задёргался, словно его начал тереть невидимый мойщик окон, а затем заискрился зелёным вихрем очень большого – не менее восьми ярдов в диаметре – портала, из которого почти сразу выехал мощный тягач, тянущий за собой длинную цистерну с газом. Грузовик был выкрашен в цвета местного поставщика, а у водителя – разумеется! – был полный комплект документов.

– Первый, – негромко проронила Иля.

– Первый, – согласилась Сияна и указала на спрыгнувшего с подножки тягача масана: – Это кто?

– Имра Луминар, – доложила Иля. – Он руководит операцией от кровососов.

Кто-то должен был распоряжаться, поскольку единственные встречающие – зелёные ведьмы – скрывались от прибывающих масанов под мощнейшим мороком: Всеведа не хотела показывать вампирам, что Зелёный Дом поддерживает Яргу.

Тем временем Имра указал первому тягачу направление, тот послушно принял вправо и остановился у края площадки, а из вихря стали появляться следующие газовозы. И в каждой цистерне прятались не менее трёх сотен принявших облик тумана масанов.

– Целая армия, – заметила Иля.

– Да, – подтвердила Сияна, но в её голосе обер-воевода расслышала лёгкую растерянность.

И потому рискнула спросить:

– Вы уверены, что нам ничего не угрожает?

– Зелёному Дому?

– Да.

– Уверена, – помолчав, ответила Сияна. – А вот Тайный Город крепко тряхнёт. – Пауза. – Достанется и челам.

– Я вижу.

– И чем это закончится… – Но в следующий миг воевода Дочерей Журавля заставила себя замолчать.

Портал закрылся, и на площадке замерли десять длинных газовозов, полных смертоносного тумана. Десять газовозов с армией вампиров. Их водителями были челы, прекрасно говорящие по-русски, и у каждого из них был с собой комплект не вызывающих подозрение документов на машины и груз.

Десять газовозов…

Почти три тысячи вампиров…

Трудно представить, что они способны учинить в Тайном Городе.

– Надеюсь, Всеведа всё продумала, – прошептала Иля.

– И я надеюсь, – с неожиданной искренностью ответила Сияна.

Имра махнул рукой, и тягачи тронулись в путь.

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, Северный бульвар,

3 июля, воскресенье, 00:59

Шера не хотела торопиться и планировала подбираться к Антону постепенно: сначала насылать кошмары и резать, потом, ночи через две-три, дать понять Буторину, что он действительно ранит себя. Посмотреть на его реакцию. Сходить вместе с ним к врачу, если, конечно, Антон соберётся проверить своё психическое здоровье, посмеяться, слушая их разговор, а уж после этого переходить к самой главной, самой сладкой части задуманного.

Шеру поглотило упоительное ощущение абсолютной вседозволенности. Благодаря магии несчастный чел оказался в её полной власти, и хотя девушка знала, что Великие Дома расценят её действия как тяжкое преступление, способное привести к нарушению режима секретности, останавливаться она не собиралась.

«Он заплатит!»

Но решила поторопиться, поскольку, очнувшись на столе в подвале, услышала, как говорящий по телефону Адам произнёс «Завтра», и по тону догадалась, что готовится нечто серьёзное. Возможно – связанная с Конклавом провокация, которая, в свою очередь, наверняка приведёт Великие Дома в состояние боевой готовности. И поэтому решила ускорить месть.

– Сегодня, Антон, ты снова пустишь кровь… – Шера улыбнулась: – Но не себе.

Она активировала артефакт, подождала, чувствуя, как «Господин» высасывает из неё кровь, и вдруг подумала, что к третьей ночи окончательно сроднилась с магическим устройством, получая удовольствие и от работы, и даже от того, что «Господин» питается ею. Артефакт был частью обретённой девушкой вседозволенности, дарил силу и власть и потому не мог не вызывать тёплых чувств.

А ещё Шера поняла, что ей нравится отдавать кровь, и этот процесс доставляет ей такое же наслаждение, как секс или безнаказанное убийство…

– Нет, не убийство, – поправила себя девушка. – Пока нет.

Возможно, скоро она убьёт проклятого чела, но до этого он будет платить другим способом. Будет мучиться.

Сроднившись с «Господином крови», Шера перестала прикладывать при работе с ним особенные усилия: артефакт стал послушным и, казалось, угадывал желания девушки.

– Что же, давай позабавимся… – Сегодня Шера не наслала на Буторина кошмар, а, убедившись, что «Господин» работает на полную мощь, легонько прикоснулась к разуму жертвы: – Антон!

Тот открыл глаза и сел на кровати, изумлённо оглядывая комнату.

– Ты меня слышишь?

– Кто ты?

– Твоя душа, – мягко ответила девушка.

Поскольку показываться Шера не собиралась, она могла назваться кем угодно, но остановила выбор на «душе», ведь известно, что больше всех челы верят себе.

– Что? – растерялся Буторин. – Кто?!

– Я – это ты, Антон, твоя личность, твой характер, твоё сердце, твои чувства, твои поступки… Я – твоя несчастная душа, которая мучается каждую ночь.

– Ты тоже мучаешься?

То ли он ещё не проснулся, то ли сказывалось действие гипнотического артефакта, то ли Буторин и в самом деле был туповат.

С другой стороны – какая разница?

– Мы вместе мучаемся, – объяснила девушка. – Ведь я – это ты.

С помощью «Господина крови» она могла проломить защиту и просто-напросто заставить Буторина сделать то, что задумала, но Шера хотела большего, хотела, чтобы Антон совершил преступление, пребывая в сознании, и потому артефакт лишь помогал девушке, делая жертву внушаемой.

– Что происходит?

– Зверь хочет нас убить.

– Откуда он взялся?

– Из преисподней.

Шера решила не тратить время на дополнительные объяснения и воспользовалась гарантированно известным Буторину образом мироздания.

– Ад существует?

– Твои мучения реальны?

– Да! – В этом у Антона сомнений не было.

– Вот и ответ на твой вопрос.

– А зверь… Как выглядит мой мучитель?

– Он вселяется в людей. Помнишь мужчину из парка?

Буторин на мгновение задумался, а затем горячо ответил:

– Я знал, что с ним что-то не так… – И в этот момент Шера с трудом удержалась от того, чтобы не порвать ему горло. – Но почему зверь из преисподней хочет меня убить?

– Я бы на твоём месте спросила, как тебе и мне от него спастись.

– Нужно драться? – обречённо поинтересовался Антон.

– Я знаю, что мы с тобой не воины, – успокоила его девушка.

– Да…

– Но зверь должен умереть. Ты согласен?

Ещё бы ему не согласиться! Буторин пребывал под полным контролем «Господина», и тот факт, что он находился в сознании, ничего не менял: вся мощь гипнотического артефакта была направлена на то, чтобы Антон сам захотел дать правильный ответ.

– Согласен, – прошептал он.

И не просто прошептал: Буторин мечтал положить конец своим мучениям. Чего бы это ни стоило.

– Ты действительно хочешь убить зверя? – с нажимом повторила Шера.

– Если ты – моя душа, то знаешь, что я схожу с ума, – горько ответил молодой чел. – Или умираю. – Он помолчал. – Зверь должен сдохнуть.

– Я знаю, где он прячется, – просто сказала девушка.

– Откуда?

– Я научилась его чувствовать. Он рядом…

– Где? – вздрогнул Буторин.

– Совсем рядом… – убеждённо продолжила Шера. – Зверь хитрый, он проник в наш мир, а чтобы его не нашли, стал прятаться в тела обычных че… людей. В тот раз, в парке, он вселился в красивого, очень сильного мужчину… А теперь таится в другом теле. Ты должен найти зверя и убить!

– Убить, – эхом повторил Антон.

– Чего ты хочешь?

– Убить.

– О чём ты мечтаешь?

– Убить.

– Тебе нравится кровь?

– Убить…

Шера продумала всё до мелочей.

Буторин быстро, но без суеты, оделся, постоял у серванта, «выбирая» оружие, в конце концов взял Ka-Bar Tanto – он любил представлять себя бесстрашным американским солдатом – и заодно прихватил керамбит. Толку от этого изогнутого клинка было немного, поскольку Антон совсем не умел им пользоваться, но керамбит, так же как Tanto, входил в число любимцев Буторина и потому оказался в кармане. Вооружившись, вышел из квартиры, аккуратно закрыв дверь на один замок, спустился по лестнице, прислушиваясь, чтобы не наткнуться на припозднившегося соседа, и быстрым шагом добрался до соседнего дома. На их пути была всего одна видеокамера, и Шера помогла Антону её обойти.

– Ты чувствуешь в себе силу? – спросила девушка, отпирая подъезд.

– Мне надоело быть слабым, – тут же отозвался Буторин. – Надоело рыдать каждую ночь.

– Ты чувствуешь в себе силу?

– Чтобы убить?

– Да.

– Я хочу убить зверя, – уверенно ответил Антон.

– И не важно, чьё обличье он принял, – спокойно закончила девушка.

– И не важно, чьё обличье он принял, – повторил Антон.

– Тебе не придётся драться, – сообщила Шера. – Сейчас зверь слаб, он хочет отдохнуть, и тебе лишь нужно…

– Убить его.

– Да.

Они остановились у квартиры на третьем этаже, Буторин машинально потянулся к кнопке звонка, но девушка успела перехватить его руку.

– Что ты делаешь?

– Нам нужно войти, – объяснил Антон, вынимая Tanto. Чёрный. В меру тяжёлый. Удобно лежащий в руке. Жаждущий крови, как жаждет её вампир.

Войти… Войти в квартиру, где спит пожилая женщина. Одинокая. Беззлобная. Не знающая, что у её двери замер спокойный и очень уверенный в себе убийца. Не знающая, что умрёт только потому, что жестокая девушка по имени Шера решила отомстить…

«И отомщу!»

Всего на одно мгновение Шера ужаснулась собственному замыслу, почувствовала отвращение к себе и даже стыд. На одно мгновение. А затем вспомнила мёртвого Адриана, неприятную ухмылку Адама, холодные руки, жадно щупающие её тело, и вернулась в привычную ненависть.

Ненависть ко всему миру.

– Это деревянная дверь, – тихо сказала девушка. – Просто выбей.

– А у меня получится?

– Ты мужик или нет? – зло спросила Шера, совершенно не заботясь о том, может ли «душа» так говорить со своим обладателем. – Выбей проклятую дверь!

И запустила артефакт морока, призванный скрыть от соседей происходящее.

– Хорошо. – Буторин внимательно оглядел преграду, а затем с силой врезал по ней, с одного удара проломив оба замка. – Я ненавижу зверя!

Антон решительно вошёл в квартиру. И через несколько секунд оставшаяся на лестничной площадке Шера услышала сдавленный крик.

И улыбнулась.

Глава 5

около трёх недель назад

Цитадель

– Ты не наполняешься их кровью, – громким, очень звучным голосом произнёс советник Тёмного Двора. Высокий, облачённый в тёмно-синий плащ с низко надвинутым капюшоном. – Ты не наполняешься их силой, ты не отнимаешь у масана жизнь, не убиваешь его. Ты становишься им.

– Магия Крови – самая понятная тебе, – поддержал коллегу второй советник, который стоял чуть левее. – Ты умеешь с ней обращаться, но сейчас магия должна стать твоей сутью – как стала сутью любого масана. Должна пропитать тебя – как пропитала любого масана. И выжечь всё инородное. Изменись так, чтобы в тебе не осталось ничего чужого.

– Я понимаю… – прошептала Анна.

– Забудь всё, что было.

– Забудь себя.

– Почувствуй силу Крови.

– Это твоя сила.

– Нет ничего, кроме ночи, и ты – охотник.

– Я понимаю.

– От этого будет зависеть твоя жизнь.

– Я понимаю.

– Стань масаном…

Анна стояла в центре большого зала, оборудованного для проведения эксперимента, и слушала заключительные наставления советников Тёмного Двора. Разумеется, в них был толк – поддержка и нужные советы очень важны, но всего два дня назад Анна уже участвовала в похожем эксперименте, и всё прошло идеально…

Нет, не похожем!

Два дня назад она обратилась в Робене. Полностью, как требовали навы, до самой последней клеточки, и тогда советники остались довольны. Теперь перед ней стояла более сложная задача: превратиться в метиса Робене и масана другого клана, стать ребёнком, сохранив уникальные отличия каждого вампира. Как это сделать, тёмные объясняли почти сутки, и потому их нынешние напутствия звучали излишне.

Как ни странно, навы оказались ещё большими занудами, чем эрлийцы, хотя, по общему мнению, больше просто некуда.

– Можем приступать? – тихо спросил Сантьяга.

Советники переглянулись, после чего тот, кто стоял справа, кивнул:

– Да.

И они отступили к стене.

– Мы готовы, – доложил Тамир Кумар, один из двух знаменитых «ласвегасов» – личных аналитиков и системных администраторов комиссара Тёмного Двора.

– Очень хорошо, – одобрил Сантьяга.

Анна улыбнулась.

Она знала, что сейчас за нею следят так же внимательно, как челы – за работой своего адронного коллайдера, и это её забавляло. Не вызывало чувство гордости, поскольку её личных заслуг во внимании навов не было никаких, но и не заставляло злиться, ощущая себя лабораторной мышью, – Анна давно привыкла к своей уникальности. И к тому, что способна совершать уникальные вещи.

Девушка стояла на небольшом подиуме, а за её спиной расположили высокий, до потолка, монитор. В центре – контур её тела, равномерно окрашенный зелёным, по краям – поступающая информация. «Ласвегасы» притащили столько аппаратуры, что её действительно хватило бы на коллайдер, просвечивали Анну со всех сторон и анализировали происходящие изменения в режиме реального времени.

Стоявшие у соседней стены советники старались не смотреть ни на «ласвегасов», ни на их устройства – они недолюбливали технику.

– Доставьте образец, – распорядился комиссар. Дверь раскрылась, и Ортега ввёл в зал масана, держа его на «усмиряющем поводке». К какому клану принадлежал обречённый вампир, было понятно без дополнительных вопросов: уродливость Носферату ни с чем не спутать.

– Я надеялась начать с какого-нибудь красавчика, – позволила себе шутку Анна.

Советники, кажется, засопели под низко надвинутыми капюшонами, но промолчали, «ласвегасы» заулыбались, но подать голос не рискнули, в отличие от комиссара, который коротко рассмеялся и объяснил:

– Я думал об этом, но решил поступить иначе.

– Почему?

– Полагаю, отвратительные черты Носферату обязательно отразятся на вашем прекрасном лице, Анна, что станет дополнительным подтверждением успешности эксперимента.

– Я стану страшной?

– Надеюсь.

– Комиссар? – Девушка игриво подняла брови.

– Надеюсь, ненадолго.

Улыбки «ласвегасов» стали шире, а один из советников, не выдержав, пробубнил:

– Можно начинать.

Сантьяга едва заметно развёл руками, Анна кивнула, Ортега поднял брови, беззвучно спрашивая насчёт «поводка», и девушка, подумав секунду, ответила:

– Оставьте. Не хочу за ним гоняться по всему залу.

– Да и аппаратуру он может перевернуть, – заметил Тамир.

– Не будем превращать серьёзное дело в балаган, – подытожил комиссар.

Советники вновь засопели.

Но окружающие уже избавились от игривости и приступили к делу. Анна положила руку на обнажённое плечо стоящего рядом Носферату и шумно втянула воздух, принюхиваясь к запаху масана. Одновременно коснулась его ауры, пройдя через блокирующую дымку «усмиряющего поводка». И почувствовала страх. Такой естественный сейчас, когда прирождённого убийцу, самца, привыкшего к доминированию, окружили хладнокровные и безжалостные враги.

– Скольких ты убил в своей жизни? – тихо спросила Анна.

– Зачем ты им служишь, сестра? – угрюмо отозвался тот.

Сантьяга одобрительно качнул головой: первый тест пройден – Носферату принял девушку за масана.

– Я верю в то, что делаю.

– Нет… ты не можешь… Ты ведь такая, как я!

– Не совсем, – прошептала Анна. – Не совсем…

Она сбросила тончайший чёрный плащ – больше на ней ничего не было, – прильнула к масану и медленно провела ладонью по его щеке.

– Я тебя ненавижу, сестра.

– Тебе просто не повезло, – объяснила Анна, наклоняясь к его шее.

– Ты каннибал?

– Я – санитар.

И вонзила в жертву иглы.

Носферату выгнулся дугой и застонал.

– Она не использует анестетик, – заметил один из советников.

– Она не стала масаном? – удивился второй.

– Она сознательно причиняет ему боль, – тихо ответил Сантьяга.

– Зачем?

– Потому что он ей противен.

И все перевели взгляд на окровавленную, урчащую от жадности масану.

– Анна начала изменяться, – доложил Тамир, указывая на монитор: в равномерную зелёную окраску её тела стали проникать жёлтые клетки Носферату. – Всё идёт в точном соответствии с теорией.

– Разумеется, в точном, – пробурчал советник.

Второй подтвердил слова коллеги кивком. Сантьяга вздохнул и едва заметно улыбнулся, заметив, что на красивом лице девушки действительно проявилось знаменитое уродство Носферату: глаза чуть запали, губыстали тоньше, волосы потеряли блеск и поредели.

– Идеально, – прошептал Тамир, переводя взгляд с одного монитора на другой.

– Она становится Носферату? – скрипнул советник.

– Она становится метисом.

– Вы уверены? – уточнил Сантьяга.

– Абсолютно. Она становится ребёнком этого Носферату и себя самой, в смысле, той Анны, что была здесь…

– Я вас понимаю, Тамир.

Тем временем Анна высушила жертву – Ортега отволок тело в угол – и посмотрела на комиссара.

– Как вы себя чувствуете? – негромко спросил нав.

– До жажды далеко.

– Я так и думал, – улыбнулся в ответ Сантьяга. – Полагаю, вам нужно отдохнуть?

– Было бы неплохо.

Комиссар подошёл к девушке, поднял плащ и накинул на её плечи. Но в тот момент, когда его пальцы легко коснулись плеча Анны, она едва заметно отшатнулась и ощерилась: ночной охотник среагировал на близость убийцы.

Но Сантьяга сделал вид, что не заметил жеста: щёлкнул пальцами, вызывая чёрный вихрь навского портала, сообщил:

– Ваши апартаменты, Анна.

И учтиво помог девушке войти в магический переход.

Больше она не вздрагивала.

– Она стала кровососом, – заметил советник, когда портал закрылся.

– Так и должно быть, – напомнил Сантьяга. – В этом смысл эксперимента.

– Процесс продолжается, – сообщил Тамир. На теле Анны остались мельчайшие датчики, и шас получал информацию о происходящих в организме изменениях. – Строго по плану.

– Если она превратится в кровососа, то начнёт думать как кровосос, – развил мысль второй советник. – Может стать опасной.

– Хочу напомнить, что многие масаны – наши верные друзья.

– Но многим нашим верным друзьям не нравятся Догмы.

– Без Догм они были бы мертвы.

– Именно.

– Предлагаете заковать Анну в цепи? – резковато спросил Сантьяга.

Настолько резковато, что Ортега поднял правую бровь – это означало у него высшую степень изумления, а «ласвегасы» постарались сделать вид, что их здесь нет: если высшие маги Тёмного Двора вдруг поругаются, в зале станет опасно.

Но ничего не случилось.

Советники выдержали короткую паузу, а затем вышли в коридор.

Молча.

///

Тёмно-синие плащи не терялись во мраке кабинета, но и не особенно выделялись в нём. Казались двумя цветными тенями, отразившимися от беспросветной тьмы обители и ставшими её частью. Тьма принимала тёмно-синие плащи, но выделяла их, поскольку здесь сейчас и всегда правило чёрное.

Только оно.

– Каковы ваши выводы? – проскрипел владыка Нави.

– Всё прошло именно так, как планировалось, – ровно ответил тот, кто стоял справа.

– Даже чуть лучше, – поддержал коллегу тот, кто стоял слева. – Сейчас метаморф – настоящая дочь Робене и Носферату.

– Так же как недавно она была настоящей, чистокровной Робене.

– Это удивительно даже для меня.

– Надеюсь, Анна сумеет продолжить эксперимент в нужном нам направлении, – пробубнил князь.

– Сумеет, – уверенно ответил правый советник. – Безумная идея Сантьяги оказалась работоспособной.

– Но есть один нюанс…

– …очень важный…

– …небольшой этический перекрёсток…

– …небольшой, но мы опасаемся, что Сантьяга застрянет на нём…

– …он слишком близко принимает интересы челов…

– …и прочих обитателей.

Согласно давней традиции, высшие иерархи Тёмного Двора отказывались от личности, имён и прошлого, оставляя себе лишь опыт прожитых лет и силу. Возвышаясь над Стрелами Тьмы – так иногда называли навов, – они становились никем, полностью посвящая себя служению Тёмному Двору. За тысячи лет лишь Сантьяга осмелился нарушить это правило, но он доказал, что имя, личность и даже пороки не мешают ему растворить судьбу в интересах Нави, и Тьма смирилась с выходкой своего любимца.

Но сейчас холодные, как мёртвые масаны, советники Тёмного Двора намекали повелителю, что эмоции способны помешать комиссару принять правильное решение.

– Говорите, – негромко произнёс князь.

Без всякого скрипа в голосе. Но в нём появились едва различимые шипящие нотки: владыка Нави догадался, что советники принесли плохие новости.

– Когда метаморф стала Робене, мы провели предварительное тестирование её возможной связи с Амулетом…

– …с Диадемой Теней.

– Мы изучили воздействие Диадемы на организм Пабло и проанализировали вероятное влияние на организм метаморфа.

– И на этой основе сделали приблизительные расчёты для других Амулетов.

– Нас интересовало, как их совокупность подействует на метаморфа.

Советники выдержали паузу, а затем тот, что стоял справа, сухо сообщил:

– Амулеты её убьют.

– Сумма Амулетов, – уточнил тот, что стоял слева. – С каждым по отдельности метаморф справится без труда.

Несколько секунд в кабинете царила тишина, даже Тьма перестала забавляться, перестала пытаться покрасить синие плащи в чёрное и притихла, ожидая слова владыки. Несколько секунд лишённые эмоций навы молчали, прекрасно зная, какое решение примут.

Потому что решение уже принято.

Но нужно сделать так, чтобы оно не изменило выгодные Тёмному Двору планы. Потому что для этих троих не было ничего более важного.

– Метаморф умрёт сразу? – поинтересовался князь.

Шипение покинуло его голос так же, как до этого – скрип. Князь спросил ровно.

– Примерно через два часа.

– И перед смертью будет крайне слаба.

– То есть у нас есть час?

– Не более.

– Нам хватит?

– Да, – подтвердил правый советник.

– С запасом, – добавил левый. – Сантьяга разработал очень энергичный план.

– Но метаморф не сможет снять Амулеты, – сообщил правый. – Чтобы спастись, у неё будет не более десяти минут. Затем процесс их воздействия на организм станет необратимым.

– А десяти минут нам не хватит.

Они вновь помолчали, после чего князь сдержанно произнёс:

– Вы поступили правильно, не поставив комиссара в известность.

– Сантьяга принял бы правильное решение, – спокойно заявил правый советник.

– Не сомневаюсь, – поддержал коллегу левый.

– Но я избавлю комиссара от этого, – решительно произнёс князь. – Продолжайте работу.

Советники молча склонили головы.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово, 3 июля, воскресенье, 09:09

– Куда мы едем? – поинтересовался любопытный Иголка, увидев, что сидящий за рулём Копыто выводит их «Армаду» на внешнюю сторону МКАД, то есть направляет машину на юг.

– А куда мы должны ехать? – осведомился уйбуй.

– К Урбеку, – тут же ответил Иголка.

– К Урбеку, – одновременно с ним подал голос Контейнер – сидящий у окна здоровяк.

Остальным членам десятки Копыто велел зарабатывать на виски самостоятельно.

– Зачем нам к Урбеку? – продолжил расспросы уйбуй.

– За деньгами, – машинально ответил Контейнер, удивляясь про себя недогадливости Копыто.

– Мы ведь всегда товар Урбеку сдаём, – напомнил Иголка, подозревая самое плохое: что командира захватила очередная «гениальная» идея, результатом которой станут бессмысленная суета, опасные перестрелки и безденежье. Как это уже бывало не раз.

– Урбек нас обманывает, – твёрдо заявил Копыто.

– Нас все обманывают, – печально вздохнул Контейнер и начал унылое перечисление: – Шасы обманывают, люды обманывают, концы обманывают, челы обманывают, навы обманывают…

– Когда это ты с навами дела имел? – тут же встрял скандальный Иголка.

– Они всё равно нас обманывают, – ушёл от прямого ответа Контейнер.

И, поразмыслив, сородичи мысленно согласились с печальным сообщением здоровяка: обманывают. Все. А кто бы на их месте не обманывал?

Глотнули виски из плоской фляжки уйбуя, погрустили о разном, а затем Иголка вернулся к важной теме:

– Хоть Урбек нас и обманывает, он денег даёт, – сообщил скандалист, искренне надеясь, что Копыто не полезет в драку. Во всяком случае не сразу. – А ты куда нас везёшь?

Контейнер шумно засопел, давая понять, что полностью согласен с острым вопросом приятеля, но промолчал по той же самой причине: чтобы Копыто, если полезет в драку, ограничился болтливым Иголкой.

– Где товар сбрасывать будем?

Сегодня десятке сопутствовала удача: наводка на небольшой обувной бутик оказалась верной – там действительно поломалась сигнализация, – и счастливые дикари доверху набили «Армаду» коробками с дорогущими летними туфлями, как мужскими, так и женскими. Понимали, что больше тридцатки за пару старый Кумар не даст, но всё равно радовались, поскольку коробок оказалось гораздо больше сотни и на каждого приходилась неплохая сумма.

Теперь же получалось, что даже скромная тридцатка может проскользнуть сквозь пальцы и растаять в очередной идее уйбуя…

– Может, лучше к Урбеку? – протянул Контейнер.

– Короче, у меня приказ, мля, – сообщил Копыто. – Великий фюрер…

– Он же умер!

– Ещё нет, – оборвал здоровяка Иголка. – Сначала нужно преемника отыскать.

– А где он?

– Прячется.

– От кого?

– От нас и прячется.

– Почему?

– Потому что если мы его отыщем, то сковырнём на фиг.

– Зачем?

– Затем, что у нас свой преемник имеется.

И Иголка выразительно посмотрел на уйбуя, изо всех сил пытаясь передать взглядом нехитрое послание: «Смотри, как я тебя похвалил, преемник ты наш! Так давай, не дури, разворачивай к Урбеку!»

Но услышан не был.

– Короче! – рявкнул Копыто. – Никуда я не прячусь! А чтобы великий фюрер назначил меня преемником, мне нужно…

– Государственного опыта набраться, – кивнул умный Контейнер. – Знаем, знаем… Станешь губернатором?

– Ты станешь губернатором? – изумился Иголка.

– Где? – изумился Контейнер.

– В …, – раздражённо ответил в рифму уйбуй и быстро, чтобы его опять не перебили, сообщил: – Сегодня Кувалда открывает для нашей великой семьи новый источник дохода – «ЭлектроБарыгу». И теперь весь товар пойдёт через него.

– А мы?

– А мы будем этот товар привозить и продавать.

– А можно мне мою часть выдать, чтобы я её Урбеку отвёз? – осведомился Иголка, который не особенно доверял новшествам, особенно тем, которое вводит для своих граждан государство.

– Не спорь с преемником, – неожиданно строго велел Контейнер. И умильно посмотрел на Копыто: – Слушай, а когда ты станешь великим фюрером, кто станет нашим уйбуем?

У Иголки отвисла челюсть.

///

Открытие великой семейной «ЭлектроБарыги» было обставлено с помпой…

Ну как с помпой… Майно даже хотел подключить концов, известных шоуменов и организаторов празднеств, но Лебра отговорил, объяснив, что времени в обрез, концы потребуют двойную оплату, поэтому оформление праздника он обеспечит лично. Поэтому получившаяся «помпа» могла произвести впечатление разве что на дикарей. И произвела.

Грузовые ворота в подвал фюрерской башни украсили толстой гирляндой надувных шаров патриотической расцветки. Её повесили прямо перед открытием, но набежавшие дикари принялись радостно хлопать шарики, ободрали ближайшие к земле концы гирлянды, и теперь её охраняли два автоматчика. Чуть правее распахнутых ворот Лебра приказал устроить подиум высотой немного ниже эшафота государственной виселицы. На подиуме расположился столик с ноутбуком, а позади подиума к стене привинтили огромный монитор, заботливо защищённый пуленепробиваемым стеклом – на всякий случай. С помощью монитора Майно и Лебра собирались наглядно продемонстрировать Шапкам преимущество нового канала сбыта ворованного имущества.

Около столика установили кресло для великого фюрера, но Кувалда не торопился в него усаживаться – стоял рядом со старшим близнецом и хмуро разглядывал подданных. Те выглядели сомнительно и энтузиазма не проявляли, по опыту зная, что, если власть устраивает большую сходку, значит, будут повышаться или налоги, или пошлины. Или и то и другое сразу.

– Любезные подданные! – поднатужившись, проорал одноглазый, когда шум на площади слегка утих. – Сегодня великий день в жизни нашей великой семьи!

– Ура! – верноподданно поддержали фюрера Шибзичи, но остальные предпочли отмолчаться, и пламя бурного восторга стремительно погасло.

– Сегодня наша великая семья сбросит с себя ярмо многовекового рабства, поднимется с колен, утрётся и пойдёт в светлое будущее!

– Сама? – изумился кто-то из первых рядов.

Народ промолчал, с интересом ожидая продолжения, но его не последовало.

– Сегодня мы заместим импортные достижения в… – Кувалда сбился. – В…

– В каналах сбыта, – шёпотом подсказал Майно. – Без достижений.

– Сегодня мы заместим импортные каналы сбыта без достижений, – вывернулся великий фюрер. – И запустим свой, уникальный, неповторимый и выгодный…

– Встречайте! – энергично вклинился в речь старший близнец. – «ЭлектроБарыга»!

Сидящий за ноутбуком Лебра запустил цифровую запись фанфар, на гигантском мониторе появился придуманный кузеном близнецов логотип, но народ остался хмур. Видимо, логотип недостаточно отразил его видение светлого будущего.

Над Фортом повисла нехорошая пауза. То ли народ собирался с мыслями, то ли готовился к мятежу.

– А что он умеет делать?! – выкрикнул Утюг.

– И где он? – поддержала его Маманя. – Где барыга?

Народ слегка заволновался. Дикари привыкли, что барыгу всегда видно, с ним можно спорить и даже ругаться. Ещё многие считали, что барыгу обязательно зовут Урбек Кумар, что являлось важнейшей характеристикой. Главное же заключалось в том, что барыгу должно быть видно и у него должны быть деньги, поэтому отсутствие привычной фигуры и пачки наличных изрядно смутило великую семью.

– Где барыга?

– Вот он! – Майно указал на столик, за которым натянуто улыбался Лебра.

Половина народа поняла жест правильно, но ничего не поняла, потому что барыга не может быть ноутбуком, а должен ругаться, забирать товар и давать деньги. А вторая половина народа поняла жест неправильно и поинтересовалась:

– То есть барыга – это ты, только за столом?

Острый вопрос отправил Майно в нокдаун. Он тупо посмотрел на брата, тот пожал плечами, показывая, что сам пребывает в затруднении, и тогда вперёд вышел фюрер, сообразивший, что шасы не выдержали столкновения с простым, как шар для боулинга, мировоззрением Красных Шапок.

– С сегодняшнего дня весь горячий товар нужно сбрасывать только в «ЭлектроБарыгу»! – провозгласил Кувалда и полностью завладел вниманием семьи.

– Почему? – осведомился народ.

– Потому что импортозамещение и прогресс.

– А иначе?

– Повешу.

– А где демократия?

– Какая?

– Невидимая рука рынка где?! – крикнул Абажур, сообразив, что великий фюрер собирается подмять под себя всю семейную экономику. – Где рука?

– Это как было у Кумара?

– А хотя бы!

Услышав привычное имя, Шапки заволновались, и Майно, желая предотвратить дискуссию, громко сообщил:

– У нас будет лучше, чем у Кумара! А главное – честно!

В ответ народ обидно заржал, и даже Кувалда с трудом сдержал ухмылку.

– У шасов честно не бывает, – авторитетно сообщил Утюг.

– А как же Урбек?

– Он нам врёт, – уверенно отозвался народ из нескольких мест одновременно. – Но Урбека мы знаем и привыкли.

– А тебя не знаем!

– Тебя вообще двое!

– Это подозрительно!

– Хватит быть рабами Кумара! – прокричал Майно. – Свобода и предпринимательство! Каждый имеет право на выбор! Я сделаю вас счастливыми!

Но получилось только хуже.

– Как это ты сделаешь?

– Нальёшь бесплатно?

– Все слышали: шас угощает!

Невиданное чудо заставило народ колыхнуться в сторону «Средства от перхоти». Автоматчики, которым Кувалда приказал не выпускать подданных со двора до окончания презентации, тоже начали поглядывать на кабак, и по всему выходило, что идея с созданием импортозамещённого канала сбыта вот-вот закончится грандиозным скандалом, поскольку угощать великую семью ни Майно, ни Лебра не собирались, но…

Но ситуацию спас Копыто.

Уйбуй понял, что его старый одноглазый друг в очередной раз пребывает в затруднении, вздохнул, выскочил на подиум и обратился к Майно:

– Покажи, как «ЭлектроБарыга» работает!

И народ замер. Не только от неожиданного предложения, но ещё потому, что сообразительный Лебра вновь запустил фанфары, а сразу за ними – рекламный ролик интернет-магазина, который дружки близнецов за ночь превратили в официально-незаконную торговую площадку.

– Всё происходит легко и открыто! – обрадованно заверещал старший близнец. – Какой у тебя товар?

– Обувь.

– Сколько?

– Сто семьдесят коробок.

– Одинаковая?

– Дорогая.

Лебра хотел что-то сказать, возможно, попросить уточнить ассортимент, но поймавший кураж Майно жестом велел брату не вмешиваться и продолжил:

– Итак, обувь! Очень выгодный и нужный товар. Сейчас мой брат вносит его…

– В подвал? – уточнил Утюг.

Народ перевёл взгляд на ворота, к которым подъехала «Армада» уйбуя Шибзичей, и вновь уставился на старшего близнеца.

– Сначала в подвал, а затем эта обувь появляется в нашем интернет-магазине, – сообщил тот, указывая на монитор. Лебра спешно сформировал страничку товара, и взгляду дикарей предстало гордое сообщение: «Обувь. Мужская и женская. Люкс. 170 ед.». – И теперь наш товар сможет увидеть кто угодно…

– И полиция? – весело осведомился Абажур.

Майно поперхнулся. Народ вновь заволновался.

– Мы в полицию не хотим.

– Ты не барыга, а доносчик!

– Стукачок!

– Сюда все! Стукача поймали.

– Кувалда в Форт стукача привёл!

На этот раз растерялся даже Копыто, но теперь всех выручил Лебра, успевший разобраться, как правильно вести себя с дикарями.

– Тихо! – рявкнул он в микрофон, сигнал которого предварительно вывел на полную мощность. В динамиках прогрохотало так, что некоторые Шапки присели. – «ЭлектроБарыга» работает через «Тиградком»! Никакой полиции здесь нет и не будет, иначе мне Великие Дома уши отрежут за нарушение режима секретности. Вы это понимаете?

– Нет, – твёрдо ответил народ.

– Никакой полиции! – повторил Лебра.

– Иначе что?

– Иначе уши.

– То есть нас не повесят? Только тебе уши отпилят?

Младший близнец застонал.

– Итак, товар появляется на «ЭлектроБарыге», – вернулся в строй Майно. – Покупатель его видит, делает предложение и покупает.

– А деньги?

– Деньги вам.

– Все?

– Минус доля магазина.

– Это сколько?

– Десять процентов.

– А это сколько?

Майно запнулся.

– И налоги надо платить! – добавил Кувалда.

– Сколько?

– Десять процентов!

– А не много?

– Урбек больше берет.

– Ладно, давай деньги! – крикнул Утюг. – Выпить пора.

– Сначала надо товар продать.

Предложение вызвало заминку. Народ, который уже приготовился забрать деньги и уйти на перерыв, принялся удивлённо переглядываться.

– А иначе никак? – спросил кто-то.

– А обещали без обмана!

– Обещали, как было у Кумара!

– Поговорите у меня! – Кувалда погрозил подданным кулаком. – Сначала товар, потом деньги.

– А вдруг мы товар дадим, а ты обманешь?

– Я вам не Урбек.

– Копыто вон стоит дурак дураком, без товара и без денег.

Народ снова заржал. Оплёванный уйбуй с горечью посмотрел на Кувалду, тот сделал вид, что не понимает старого товарища, но Майно не позволил презентации провалиться, вовремя вспомнив, что на странице товара отсутствует важнейший параметр.

– Копыто, сколько хочешь за коробку?

– Ну… – уйбуй потёр щеку. – Урбек за такие штиблеты по тридцатке даёт наличными.

– Тридцать – это мало… – провозгласил Майно, понимая, что здорово рискует. – Новые они стоят по двести, не меньше, так что ставлю шестьдесят!

На мониторе появились указанные цифры. Народ замер. Даже Абажур замолчал, готовя ехидное замечание, но… оно не пригодилось. Потому что примерно через десять секунд на мониторе появилась надпись: «Заказано».

Лебра шумно выдохнул. Кувалда протёр единственный глаз и сглотнул. Копыто крякнул.

– Отдашь по шестьдесят? – поинтересовался Майно, изо всех сил стараясь не заорать от радости.

– Да, – кивнул уйбуй.

– Минус десять процентов магазину.

– Я помню.

– И налоги, – добавил опомнившийся фюрер.

– Всё равно дороже получается.

Народ продолжал безмолвствовать.

Майно подтвердил согласие и попросил оплатить. Неведомый покупатель выдержал ещё одну паузу, на этот раз секунд в двадцать, после чего появилась надпись: «Оплачено». А затем, соответственно, – «Продано».

– Карточку давай, – приказал Лебра.

Копыто протянул шасу зелёный прямоугольник «Тиградком», который тот приложил к терминалу и тут же вернул.

– Всё.

– Что – всё?

– Деньги у тебя.

– А.

Копыто повертел в руке карточку и посмотрел на народ. Народ засопел. С одной стороны, все видели, что коробки исчезли в подвале, с другой – деньги до сих пор не появились. И хотя народ слышал о существовании электронных расчётов, до сих пор он предпочитал наличные. Народ не особенно понимал происходящее и хотел разобраться. Копыто – тоже. Срочно требовалось материальное подтверждение свершившейся сделки, и уйбуй, поразмыслив, медленно сошёл с подиума и в полной тишине направился в «Средство от перхоти». Скрылся за дверями. А примерно через минуту вновь возник во дворе, держа в руке литровую бутылку главного семейного напитка.

– Работает!

Короткое, но ёмкое слово эхом отразилось от стен Форта.

– И так можно продать всё? – почти шёпотом спросил Утюг, но был услышан всеми.

– Всё, что согласятся купить, – уточнил Майно, понимая, что взял семью за жабры. И тихо добавил: – Лебра, готовься.

– К чему?

А в следующий миг младший близнец понял, к чему: Шапки ломанулись к столику с таким напором, что, если бы предусмотрительный Майно не приказал возвести подиум, обязательно снесли бы столик в приступе неистовой жадности.

– У меня телефоны есть!

– У меня башмаки военные!

– Наушники модные!

– Покрышки зимние!

– Ножи и вилки!

– Другие телефоны…

– Соблюдайте очередь! Влезайте ко мне по одному.

– И товар, товар показывайте! – распорядился Майно. – Пока не увидим товар – на продажу ничего выставлять не будем.

Часть дикарей бросилась в подвалы и казармы, видимо, за товаром, но толпа вокруг подиума всё равно оставалась весьма плотной. Майно улыбался, представляя, как уделает Урбека, Кувалда радостно потирал руки, представляя поток денег в семейную казну, Копыто отмечал удачную сделку, а среди заговорщиков воцарилось понятное уныние.

– Ловко, – оценил Абажур, разглядывая увлечённых электронной коммерцией сородичей.

– Так они забудут, что он умирает, – вздохнула Маманя.

– Деньги творят чудеса.

Дикари не отличались особенной сообразительностью, но явно вступятся за того, кто повысил их доходы. Вечной благодарности, разумеется, ждать не приходилось, но пару недель Шапки точно станут прославлять мудрого фюрера и постепенно забудут и о его «смертельной» болезни, и о необходимости выбрать преемника.

– Что будем делать? – поинтересовался Гнилич.

Абажур мысленно приготовился признать поражение, но, к его удивлению, Маманя имела на этот счёт иное мнение:

– Есть одна мысль… – пробормотала она, недовольно разглядывая счастливого Кувалду. – Нужно кое-куда съездить…

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, Северный бульвар,

3 июля, воскресенье, 10:01

Как это ни странно, старуха успела среагировать на вторжение.

И хотя Антон ухитрился выломать хлипкую дверь с одного удара, а затем, направляемый гипнотическими подсказками Шеры, быстро добрался до спальни, жертва встретила его на ногах.

«Потому что в ней сидит зверь!»

Ничем другим объяснить такую прыть Буторин не мог.

Что же касается несчастной старухи, то она не только проснулась и поняла, что за беда нагрянула, но даже приготовилась отбиваться: увидев ворвавшегося в спальню Антона, женщина завизжала и бросила в него ночник – от него Буторин увернулся. Попыталась ударить тростью – он перехватил руку. И тогда старуха царапнула Антона по щеке.

Больше ничего не успела, потому что в следующий миг Буторин воткнул ей в живот нож – неловко и жестоко. Женщина всхлипнула, с ненавистью глядя на убийцу, Антон повалил её на кровать и вновь занёс над головой клинок…

///

Он прекрасно выспался. Впервые за несколько дней.

Он встал в замечательном расположении духа. Впервые за несколько дней.

Он улыбнулся, глядя в потолок, потянулся, повалялся некоторое время, лениво думая, что приготовить на завтрак, потом рассмеялся – просто так, благодаря чудесному настроению, поднялся, снова потянулся, сходил в туалет, затем перешёл в ванную, посмотрел на себя в зеркало и…

И увидел засохшую каплю крови на щеке. Небольшую. Непонятно как спасшуюся во время ночного умывания.

Каплю чужой крови.

– Зверь мёртв, – спокойно сказал себе Антон.

И почувствовал полное удовлетворение: он убил, и он доволен.

Включил воду, смыл с лица чужую кровь, но обнаружил под ней царапину. Коротко выругался, достал из шкафчика пузырёк с йодом, обработал ранку, затем почистил зубы и принял душ, здраво рассудив, что на теле всё ещё могли оставаться и другие следы пребывания в чужой квартире.

Напевая песенку, отправился на кухню, включил радио и занялся яичницей.

Не подумав о том, что под ногтями старухи остались частички его кожи. Собственно, он вообще ни о чем не думал, приняв случившееся как должное.

«Я избавился от зверя!»

А самое главное – ему понравилось. И последствия избавления – спокойный сон, прекрасное настроение, и сам процесс. Впервые в жизни Антон использовал принадлежащие ему ножи по прямому назначению и сказал себе, что до сих пор не владел клинками, а лишь забавлялся с ними. Заставлял скучать на полке серванта. Иногда оскорблял пошлыми повседневными делами: резал хлеб, колбасу…

И только теперь познал их истинную суть: нож любит кровь.

И Антон вдруг подумал, что вряд ли из преисподней вырвался всего один зверь. Их ведь много, не так ли? Зверей, демонов, бесов… и все они стараются перескочить из преисподней на Землю, дабы нести зло. И даже если пробраться удалось лишь одной твари, то ведь не обязательно охотиться только на обитателей преисподней, верно? Мир переполнен чудовищами. Мир то и дело вздрагивает от несправедливости, истекает кровью невинных и морит людей голодом. Мир несовершенен. А несовершенным его делают те, кто служит злу. В них тоже сидят звери – как в той старухе, – и они тоже мучают людей.

Невинных людей.

– Которых надо спасти…

Антон произнёс фразу вслух, но не удивился ей и не испугался. Принял как должное. И…

И очнулся, растерянно глядя на подгоревшую яичницу: задумавшись, он забыл снять её с плиты и теперь «наслаждался» запахом гари.

– Чтоб тебя!

Распахнул окно, осмотрел еду, решил, что подгорело не очень сильно и можно съесть получившееся блюдо, вытряхнул яичницу на тарелку и снова замер, но на этот раз не задумавшись, а среагировав на начавшийся по радио блок новостей:

– Столица и даже страна замерли в ожидании шестнадцати часов, когда в центре Москвы начнётся грандиозный митинг. Но, как заявил глава управления полиции в интервью нашему радио, опасения некоторых СМИ не имеют под собой оснований и жители столицы могут не беспокоиться…

– У нас назревают беспорядки? – улыбнулся Антон. – Как интересно.

Он не сомневался в том, что в уличных столкновениях – если они случатся – будут виноваты чудовища… С которыми он как раз научился управляться.

* * *

коммерческое здание

Москва, Расторгуевский переулок,

3 июля, воскресенье, 11:12

– Рад тебя видеть, дружище!

– Я знал, что пришлют именно тебя!

– Адам, брат! Я догадывался, что ты с нами!

– С кем мне ещё быть? – рассмеялся Носферату.

– И это правильно. – Старший из гостей серьезно посмотрел Адаму в глаза и крепко сжал ему руку: – За свободу, брат.

– За свободу!

Они обнялись.

Спустившиеся в подвал мужчины были облачены в дневную одежду масанов: мотоциклетные комбинезоны, перчатки, сапоги и глухие шлемы. Постучавшись, произнесли пароль, а войдя в помещение, сняли шлемы и оказались Осипом и Олексием Носферату, старыми знакомыми Адама из Киева. До недавнего времени сообщество малороссийских кровососов считалось нейтральным, а некоторые даже поддерживали Клаудию Бруджа. Но после появления Ярги киевляне одними из первых ушли под его флаг.

– Всё прозябаешь в подвале?

– Надеюсь, недолго осталось.

– Мы не надеемся – мы верим в это, брат. Мы выйдем из подвалов и подземелий, и мир станет нашим!

– Согласен: время надежд прошло, пора действовать, – поддержал гостей Адам, разливая по бокалам красное вино.

– Повеселимся сегодня, – захихикал Олексий.

– После заката, – напомнил Осип. И провозгласил: – За свободу!

Красное вино напоминало масанам кровь, голову не туманило, но здорово веселило.

– Не хочу ждать ночи, – выдал Олексий, возвращая бокал на стол. – Я настроен порезвиться.

– Успеешь, – буркнул ему старший брат.

– Не хочу ждать.

– Жажда близко? – с пониманием осведомился Адам.

– И она тоже, будь неладна.

– До ночи охотиться нельзя, – твёрдо произнёс москвич. – Личный приказ Ярги.

– Я быстро, – пообещал Олексий. – И тихо: высушу москаля и спрячу, до начала его точно не найдут, а потом всем будет плевать.

– Это на тебя мне плевать, – прохладно отозвался Адам. – А на себя – нет. Если ты, дубина, попадёшься, Ярга прикажет казнить нас обоих.

– Потерпишь? – хмуро спросил Осип брата.

Тот дёрнул плечами.

– Ладно, – с ухмылкой произнёс Адам, вновь наполняя бокалы. – Попробую что-нибудь придумать.

– Когда нужно отдавать груз? – негромко осведомился Осип.

– Да хоть сейчас, – пожал плечами Адам.

– Давай позже, – решил киевлянин, поглядывая на брата. – Беда будет, если по дороге Олексий сорвётся.

– Я ведь сказал, что придумаю, как помочь ему дождаться ночи, – выдержав короткую паузу, ответил Адам.

Олексий весело ощерился.

///

Газовоз, выехавший из межконтинентального портала последним, ничем не выделялся среди массивных собратьев: такой же мощный тягач, длинная цистерна, логотип известной компании… Он последним подъехал к точке сбора, прямо перед открытием портала, последним оказался в России и последним покинул площадку, отправившись в путь по заранее разработанному маршруту, но был один нюанс: последний газовоз газовозом не являлся, и управляли им не челы, а вампиры. Проехав пару миль, масаны остановились, убедились, что их никто не видит, и отключили мощный артефакт, наводящий морок такой силы, что посмотреть сквозь него могли только самые сильные маги. И сразу после отключения газовоз исчез, оказавшись довольно большим, но отнюдь не гигантским фургоном «КамАЗ», борт которого украшала реклама сети розничных магазинов.

Однако в истинном облике фургон простоял недолго: находившийся на пассажирском сиденье Олексий запустил второй артефакт, не менее мощный, и «КамАЗ» превратился в «Вольво» известной курьерской службы. А на самих масанах появились соответствующие форменные комбинезоны.

– В документах не запутаешься? – с усмешкой поинтересовался Осип.

– Вряд ли полицейские нас остановят.

– А если?

– Никаких «если».

Второй артефакт не только маскировал машину, но и окутывал её мощнейшим полем «Ничего особенного», гарантирующим, что полицейские не обратят на неё внимания. Но комплект документов на «Вольво» и груз у масанов имелся.

На всякий случай.

Который не представился, поскольку до города вампиры добрались без приключений. В пяти милях от МКАД отыскали укромный уголок, отключили артефакт, уничтожили лишние документы и въехали в Москву всего лишь с одним работающим артефактом морока в кабине: слабеньким магическим устройством, скрывающим от челов и видеокамер необычно глубокую тонировку стекол кабины, не пропускающую смертельный для вампиров ультрафиолет, и самих Носферату, затянутых в плотные мотоциклетные комплекты и держащих поблизости глухие шлемы. Именно так – с лёгким артефактом и тяжёлой одеждой – разъезжали днём вампиры Тайного Города, и Осип с Олексием не должны были вызвать подозрений.

И не вызвали, спокойно добрались до конечной точки маршрута в Расторгуевском переулке, где их поджидал Адам Носферату.

Что же касается груза, то ни Осип, ни Олексий, ни Адам ничего о нём не знали, и им под страхом смерти было запрещено проявлять интерес к содержимому фургона.

* * *

Зелёный Дом,

штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров,

3 июля, воскресенье, 11:16

Им не нравилось его общество, и они не стеснялись это демонстрировать: Ванда, воевода «секретного» полка, и Сияна, новый лидер дружины Дочерей Журавля. Две блондинки, на которых не действовало обаяние Сдемира, два боевых мага, занимающих очень высокое положение – в иерархии Великого Дома Людь над Вандой и Сияной стояли только жрицы и королева. Что же касается баронов, то, несмотря на более высокий статус, они не владели магией, и, возможно, именно поэтому Ванда и Сияна позволяли себе перебивать Сдемира, вставлять ехидные замечания, а иногда даже вести себя так, словно его здесь нет.

Две нахальные блондинки.

Как к нему относится Всеведа, Сдемир в точности не знал: опытная ведьма искусно скрывала чувства, но догадывался, что в Берегине бушует дивная смесь влечения – Всеведе нравились молодые мужчины – и насторожённости, поскольку Ярга очевидно привечал барона, и ведьма чуяла в нём угрозу для своей власти. И эта смесь выливалась в лицемерные улыбки и частые смены настроения: общаясь со Сдемиром, Берегиня могла в течение пяти минут сменить приветливый тон на холодно-деловой, затем – на дружеский и, наконец, на агрессивный.

Но сегодня Всеведа держалась ровно, а Ванда и Сияна пока обходились без надоевших подначек: слишком уж важными были обсуждаемые вопросы.

Первым выступал барон и довольно быстро, всего за десять минут, но обстоятельно, не упустив ни одной мелочи, рассказал о принятых Сантьягой и Захаром мерах безопасности, завершив доклад фразой:

– На время проведения Конклава отель превратится в неприступную крепость.

Что стало для присутствующих ожидаемой новостью.

– Неприступной… – протянула Сияна. – Как поэтично.

– Но мы и не собираемся её штурмовать, – усмехнулась Ванда, намекнув, что барон снабдил присутствующих избыточной информацией.

– Кардиналы смогут вырваться? – поинтересовалась Всеведа.

– Безусловно, – подтвердил Сдемир. – Любая крепость уязвима изнутри.

– Значит, наш план остаётся в силе. – Сияна повернулась к Всеведе: – Кардиналы устраивают резню на Конклаве, после чего отправляются в город и возглавляют своих воинов.

Согласно достигнутым договорённостям, Сантьяга должен был явиться на Конклав без запаса магической энергии – только при этом условии непримиримые кардиналы согласились на встречу. Все понимали, что комиссар не забудет прихватить с собой «спящие», практически невидимые артефакты, которые помогут ему и восстановить запас энергии, и вооружиться, но тем не менее у главарей вампиров появлялся шанс ликвидировать высшего боевого мага Тёмного Двора – именно такую задачу поставил перед ними Ярга.

Целью номер два была Клаудия – истинный кардинал Бруджа, призывающая к компромиссу с Тайным Городом и этим мешающая грандиозным планам заурда.

Все понимали, что атака масанов напомнит самоубийственную вылазку во время «Лунной фантазии», но никто из зелёных не сомневался в том, что непримиримые её предпримут: слишком уж они ненавидели Сантьягу и Тёмный Двор.

– Спасибо, Сдемир, – поблагодарила барона Берегиня и перевела взгляд на Сияну: – Груз прибыл?

– В точном соответствии с графиком и без происшествий, – подтвердила воевода Дочерей Журавля. – Газовозы провели ночь в предписанных местах, а во второй половине дня начнут выдвижение в Тайный Город. К закату всё будет готово.

– Наблюдение показало, что газовозы не вызвали интереса ни у навов, ни у чудов, – добавила Ванда. – Даже если Великие Дома и догадываются о провокации, они не знают, где и как будет нанесён удар.

– Мы успели вовремя, – вновь подал голос барон. – На совещании Сантьяга попросил ввести мораторий на магические порталы. А значит, навы будут проверять все переходы в радиусе триста миль, не меньше.

– Именно поэтому мы уже доставили газовозы, – чуть высокомерно произнесла Сияна. – План опережает действия навов.

– План Ярги, – не удержался от колкости Сдемир, которому надоели замечания дерзких, но высокопоставленных блондинок.

– Именно, – поспешила согласиться Всеведа, не желая, чтобы горячая Сияна устроила скандал. И подключила к разговору следующую ведьму: – Ванда, тебе есть что ещё сказать?

«Секретный» полк занимался не только внутренними делами зелёных, выискивая предателей и смутьянов, но и челами, точнее – неофициальной работой среди человских групп в интересах Великого Дома Людь. Для этих целей Ванда располагала широкой агентурной сетью и могла обеспечить «воздействие» любого уровня, а в последние дни плотно работала с назначенным на воскресенье митингом.

– Беспорядки произойдут, – уверенно произнесла Ванда, показав, что за свою часть плана она ручается. – Группы активистов подготовлены, начнём строго по графику.

– Будут бить витрины? – поддел «секретную» барон.

– Предусмотрены тайники с оружием, – не глядя на Сдемира, ответила Ванда. – Ударное ядро активистов неплохо экипировано.

– Их смогут связать с нами? – уточнила Всеведа. – Не хочу получить дипломатический скандал с Великими Домами.

– Ни в коем случае, – покачала головой Ванда. – Мы готовили активистов через «тёмных» агентов, которые понятия не имеют о Тайном Городе. Деньги на оплату брались только из человских источников, и все хвосты уже обрублены.

– Хорошо.

Беспорядки во время политического протеста не вызовут изумления, скорее покажутся обыденностью. Полиция к ним готова и сумеет локализовать, но при этом основные силы копам придётся сосредоточить в нескольких «горячих» зонах, а в остальные, оставшиеся без защиты, ворвутся масаны…

И начнётся бесконтрольная резня.

Ближайшее воскресенье должно было стать ещё одним кровавым в истории России, но никого из участников совещания это обстоятельство не трогало, поскольку Ярга чётко дал понять, что хочет по-настоящему «пощупать» не только оставшиеся Великие Дома, но и силу человской власти.

– Мы скажем, что Тёмный Двор не удержал ситуацию под контролем и допустил кровавую баню, – негромко произнесла Всеведа. – А челы решат, что бойню учинили экстремисты, то есть правила режима секретности будут соблюдены. Что же касается погибших, то… кого они интересуют?

– Я подготовила специальную группу, – тихо закончила Ванда. – Жрица Снежана будет устранена вскоре после заката.

– Хорошо, – кивнула Всеведа. Помолчала и с улыбкой повторила: – Хорошо.

* * *

отель «Империя Сити»

Москва-Сити, башня «Империя», 55-й этаж,

3 июля, воскресенье, 11:28

Распорядители торжеств любят наводить «последний блеск» перед началом праздника: поправляют цветы или салфетки, внимательно разглядывают начищенные приборы, изучают макияж танцовщиц или снимают пушинки со смокингов официантов. Смысла в этих действиях нет никакого, но они давно стали ритуалом, позволяющим выпустить накопившееся напряжение.

Захару Треми пар выпускать не требовалось – он точно знал, что абсолютно готов к Конклаву, – но епископ всё равно нервничал, с необычайным тщанием проверял оружие охранников и заглядывал в следящие видеокамеры, что не укрылось от внимания Сантьяги.

– Что-то не так?

– Вы ведь знаете, что всё в порядке.

– Знаю, – кивнул комиссар. – Поэтому я несколько удивлен.

Они стояли в одном из залов отеля, который временно переоборудовали в парадный подъезд: вдоль правой стены выстроился почетный караул, другую украшали штандарты кланов, а в центре стояли Захар и Сантьяга. Епископ – в чёрном камзоле, комиссар – в элегантном белом костюме. У дальней стены установили маяк, и первый портал должен был открыться с минуты на минуту.

– Клаудия, – тут же ответил Треми, не желая затягивать разговор.

– Ага… – Сантьяга выдержал короткую паузу, не сводя с масана взгляд, после чего осторожно произнёс: – Клаудии ничего не угрожает.

Дав понять, что разделяет беспокойство епископа, но уверен в принятых мерах безопасности.

Комиссар мог говорить достаточно свободно, поскольку, задав первый вопрос, он активировал «Навский оберег», полностью скрыв их с Захаром переговоры от окружающих.

– Знаю… – негромко ответил Треми. – Но…

– Если всё сложится, Ярга не рискнет её преследовать, – в тон ему отозвался Сантьяга.

– Или захочет отомстить.

– Если всё сложится, в этом не будет смысла, – пожал плечами нав. – Ярга не станет мстить, для этого он слишком прагматичен.

– И тем не менее…

– И тем не менее, Захар, я не допущу, чтобы с Клаудией что-нибудь случилось, – с напором произнёс Сантьяга. – Клаудия находится под полной защитой Тёмного Двора.

– И всё-таки предчувствия…

– Вы не хуже меня знаете, что план весьма рискован, – продолжил нав. – Уверен, ваши предчувствия отражают возможные проблемы, не более.

Сантьяга был одним из немногих посвящённых в личный секрет епископа Треми, знал, что Захар является тайным мужем Клаудии и именно от него истинная Бруджа родила детей. И поэтому старался вести себя предельноделикатно, понимая, что заставляет епископа тревожиться.

– Кардинала Клаудию Бруджа называют Глазами Спящего, – мягко напомнил нав о её невероятных способностях к предсказанию. – Она, конечно, наш союзник, но вряд ли стала бы помогать, увидев в ближайшем будущем свою смерть.

– А не в ближайшем?

– А не в ближайшем смерть ждёт всех.

– Даже вас? – заинтересовался Захар.

– Почему вы спросили?

Мужчины коротко рассмеялись.

– И тем не менее я прошу у вас позволения на лёгкую тревогу, – вздохнул Треми.

– Безусловно.

Тем временем раздался тихий удар гонга, и у противоположной стены завертелся вихрь портала. Чтобы окончательно успокоить непримиримых, магический переход был заказан в коммерческой фирме «Транс Портал» и потому оказался не тёмным, как если бы его делали навы, а зелёным – видимо, сегодня артефакты Великого Дома Людь стоили дешевле. Однако цвет и применяемая энергия никак не влияли на работоспособность портала: магический переход связал Рим и Москву незримым мостом, по которому переместились гости.

Первыми из зелёного вихря вышли воины: два рослых, широкоплечих масана в блестящих пластинчатых доспехах. Формально эта броня считалась церемониальной, а не боевой, но, поскольку в отеле действовал запрет на огнестрельное оружие и магию, можно было сказать, что истинного кардинала сопровождали тяжеловооружённые воины.

За телохранителями, важно вставшими слева и справа от вихря, появились фрейлины в длинных, до пола, платьях тончайшего шёлка, который не только превращал одежду женщин в соблазняющую, но и не стеснял движений – при необходимости фрейлины могли сражаться на равных с мужчинами.

Шесть красавиц образовали живой коридор между порталом и встречающими, и лишь после этого в зал прибыла Клаудия. Тоненькая, как смертоносный стилет, невозмутимая, как спящий вулкан, и пронзительно холодная – внешне, потому что являлась последним истинным кардиналом семьи, то есть равных по положению ей не было, и внутренне – как любая масана. Клаудия предстала перед мужчинами в строгом белом платье, а на её груди поблескивал невероятных размеров рубин – Алое Безумие, Артефакт Крови клана Бруджа.

– Кардинал… – Из ста девятнадцати существующих в этикете семьи Масан поклонов Сантьяга избрал дэт-кая-каяу – «испытываю невыразимый восторг от счастья созерцать вас». Так полагалось приветствовать высокопоставленных, но равных знакомых, согласившихся на важную встречу.

– Кардинал… – А скованный правилами Захар приветствовал любимую более глубоким и официальным аур-факаэр – «выражая почтение не другу и не врагу, но стоящему выше».

Древний этикет масаны знали назубок и зорко следили за тем, кто и как кланяется на публичных церемониях.

Обоим мужчинам Клаудия ответила очень коротким, почти деловым анаутору-сэ – «пока мне всего лишь приятно», и на этом официальная часть встречи завершилась.

– Рад приветствовать вас в Тайном Городе, – улыбнулся Сантьяга.

– Комиссар, поздравляю с тем, что вам удалось собрать Конклав.

– Ещё нет, но я надеюсь.

– Судя по всему, я первая?

– Именно так, – подтвердил нав. – Епископ Треми проводит вас в апартаменты и предоставит рабочие документы.

– Благодарю.

Вампиры покинули зал, снова послышался гонг, и Сантьяга повернулся к следующему порталу.

* * *

складской комплекс «КумарКаргоЭкспресс»

Москва, улица Левобережная,

3 июля, воскресенье, 14:47

– Ничего не понимаю, – произнёс Абажур, слезая с мотоцикла. – Зачем мы сюда приехали?

– Надо, – коротко ответила Маманя и уверенно прошла через ворота.

Она, в отличие от уйбуя, предпочитала машину, поэтому Гниличу пришлось ждать у склада, пока Маманя проберётся сквозь пробки.

– Надо что? – осведомился Гнилич, семеня за широко шагающей тёткой и от нечего делать разглядывая снующих по территории грузчиков. – Товара у нас нет, денег у нас нет, а Урбек не любит, когда у нас ничего нет. Он сначала будет ругаться, а потом нас выгонит.

– Не сразу, – отозвалась Маманя, двигаясь к конторе.

– Почему?

– Потому что у нас есть предложение, – сообщила тётка Дурич, но узнать детали таинственного предложения Абажур не успел: дверь конторы распахнулась и на пороге появился Урбек Кумар собственной персоной. Видимо, вышел полюбоваться на растущую прибыль да присмотреть за порядком, а узрел двух Шапок разного пола без товара и без денег. Но, вопреки опасениям Гнилича, орать Урбек не стал, напротив, усмехнулся чуточку удивлённо и махнул рукой:

– Подойдите!

– Я ведь говорила, что всё будет ОК, – рассмеялась Маманя, едва не бегом бросившись к шасу. – Кумар, я…

– Я знаю, кто ты, – не стал затягивать Урбек. – И я как раз собирался звонить…

– Мне? – изумилась Маманя.

– Ей? – изумился и обиделся Абажур. Обиделся так, что от горя принялся смотреть одновременно и вверх, и на грязный асфальт.

– Кому-нибудь из вас, – повертел пальцами Кумар. – Обычно я общаюсь с вашим одноглазым, но мне, честно говоря, безразлично, через кого передавать приказы, а вы кажетесь смышлёными, поэтому слушайте.

Смысл короткой речи от дикарей ускользнул, но на последние слова они среагировали, сделав стойку, как сеттеры, поскольку по опыту знали, что старый шас никогда не приказывает слушать его просто так, без дела.

– Короче, мне стуканули, что в ближайшее время у челов произойдут уличные беспорядки, – сообщил Урбек, по очереди оглядывая Абажура и Маманю. – Смекаете?

– Это когда машины переворачивают? – уточнил Гнилич.

– И витрины бьют? – добавила Дурич.

– Именно, – кивнул Кумар. – Вы правильно всё описали, а значит…

И замолчал, ожидая, что Шапки закончат за него мысль. Но те, совершенно не подготовленные к подобному разговору, продолжили молча пожирать начальство глазами.

– Собирайте всех и ждите сигнала, – сказал Урбек, надеясь, что теперь его поняли.

И вновь ошибся, поскольку пожирание глазами продолжилось, а ничего ответного не прозвучало. Не было даже понятно, услышали его или нет.

– М-дя… – протянул шас после следующей паузы и сменил тему: – Что вы хотите мне продать?

– Ничего, – пискнул Абажур, не понимая, почему они вдруг заговорили о бизнесе.

– Тогда зачем притащились?

– Когда витрины бьют, можно войти внутрь и всё забрать, – неожиданно сообщила Маманя.

– Это называется ограблением, – любезно уточнил Кумар.

– То есть если у челов начнутся беспорядки, то мы…

– Вы сможете смело грабить кого захотите и плевать на квоты, – рассмеялся Урбек. – Рад, что эта простая мысль наконец до вас долетела.

– Когда мы сможем грабить? – поинтересовался Абажур, который был очень прагматичным.

– После обеда… Я позвоню и уточню.

– Классно! – Обрадованный Гнилич уже забыл о первоначальной цели визита – которую он и не знал – и повернулся к воротам. – Я вернусь завтра. Жди с добычей!

– Стой! – прошипела Маманя и обратилась к слегка удивлённому шасу: – Ты зачем нам сказал, когда грабить?

– Чтобы вы принесли награбленное, – с улыбкой объяснил Кумар. – Неужели и это для вас стало сложным?

– Нет…

– Или вы трезвые?

– Нет.

– Тогда в чём дело?

– А что будет, если мы награбленное не принесём? – неожиданно спросила тётка Дурич.

– А куда денете? – благодушно осведомился Урбек.

– Кувалда «ЭлектроБарыгу» придумал! – громко сообщил Абажур, сообразив, наконец, куда клонит Маманя. – Мы теперь всё через него станем продавать, а ты – мимо.

– Они будут продавать, не мы, – поправила глупого напарника Маманя. – А мы пришли тебе об этом рассказать. Типа, что дальше делать будешь?

Урбек прищурился, по очереди разглядывая доносчиков, понял, что дело вроде серьёзное, почесал подбородок и кивнул на контору:

– Ну-ка, пошли внутрь, расскажете об этой барыге подробнее.

* * *

коммерческое здание

Москва, Расторгуевский переулок,

3 июля, воскресенье, 14:55

Теперь Антон обречён.

И не только потому, что совершил зверское убийство, оставив на месте преступления такое количество следов, что достаточно одного звонка в полицию, чтобы он получил пожизненную каторгу. Нет, не только. Теперь он обречён, потому что… Потому что когда Антон бил ножом старуху – не один раз, а несколько, не останавливаясь… Когда он бил, Шера ощущала его ярость, обиду, гнев – ведь Буторин расправлялся с тем, кто, как ему казалось, превратил его жизнь в ад. Но сквозь эти, в общем, объяснимые в данном случае эмоции девушка почувствовала глубокое удовлетворение.

Антону понравилось убивать.

Заурядному, неприметному челу на скромной должности. Не герою и не преступнику. Обыкновенному. Буторин почуял вкус крови и осознал себя убийцей. Хищником. Может, в иных обстоятельствах он давно стал бы преступником и уже сидел в тюрьме, но в благоприятном окружении вырос нормальным, и подлинная суть Буторина оказалась запечатана плотиной воспитания и вызубренных правил.

А Шера эту плотину разрушила…

И неожиданно подумала, что теперь может остановиться и понаблюдать за происходящим со стороны. Антон, без сомнения, продолжит убивать, а поскольку глуповат, то быстро попадётся…

– А потом, когда ты потеряешь и здоровье, и достоинство на каторге, я приду к тебе и расскажу, почему ты страдаешь… – Девушка улыбнулась: – Это будет красиво.

Но это будет потом.

А пока Шера подъехала к логову Носферату, удивилась, увидев на «своём» привычном месте фургон известной сети розничных магазинов («Интересно, для чего его сюда пригнали?»), оставила мотоцикл чуть дальше и спустилась в подвал.

– Адам!

– Я здесь! – Масан сначала ответил, а затем вышел в гостиную из дальней двери. – Привет!

– Привет!

Девушка не остановилась, продолжила идти, и они с Адамом встретились у стола. Вампир уверенно привлек её, приобнял за талию и крепко поцеловал в губы.

Обдав вожделенным холодом.

– Соскучилась?

Шера почувствовала, что начинает возбуждаться, и кокетливо ответила:

– Немного.

– Я вижу, что соскучилась.

Она рассмеялась и повторила поцелуй.

Как это ни странно, Адам больше не вызывал у девушки неприязни, того отвращения, которое охватило Шеру в самый первый раз. Тогда она бесилась, злилась на себя за то, что не устояла перед тягой к масанам, и, видимо, поэтому не смогла оценить всей прелести Носферату. Его подлинной, волнующей нежности, которую ей никогда не дарил Адри…

И образ Малкавиана тускнел и уходил из памяти с такой стремительностью, что Шера всё больше и больше воспринимала сочетание «Адриан Малкавиан» не как имя, а в качестве набора букв, за которым вроде бы прячется нечто очень хорошее, но уже настолько далёкое, что кажется сном.

«Он был нежен со мной… Был ли?»

Яркий эпизод из прошлого… Шера ещё помнила, что чувства были головокружительными, захватывали ураганом, но не смогла бы точно сказать, как выглядел любимый Адри.

Ведь теперь рядом с ней Адам.

И хотя в их первый раз Шера испытывала очень сложные, смешанные чувства, сам акт получился удивительно насыщенным. Возможно, как раз из-за смешанных чувств. Из-за отвращения, которое она изначально испытывала к Носферату, смешавшимся с его необыкновенной силой. Из-за горечи предательства, которое она совершила по отношению к Адри, смешавшейся с великолепным оргазмом. Из-за презрения к себе, закончившегося невероятным удовольствием. В первый раз у них получилось хоть и странно, но привлекательно.

Во второй раз – невероятно настолько, что Шера даже потеряла сознание.

И по этой вот причине, наверное, в памяти девушки потускнел образ Адриана.

– Как твои дела?

– Нормально, – усмехнулся вампир, выпуская её из объятий. – Вина?

– Пожалуй.

Благодаря магическим способностям Шера не боялась встречи с дорожной полицией, но раньше никогда не злоупотребляла спиртным. А теперь поймала себя на мысли, что ей плевать: не остановят – хорошо, остановят – наведёт морок и спокойно поедет дальше. Безнаказанность, которую она почувствовала при работе с «Господином», изменила девушку. Так же как до этого она изменила Антона.

И ей это нравилось.

И Антону – тоже.

– Я отправил SMS…

– Я читала.

– И вчера отправлял…

– Вчера я была занята.

– Чем?

Шера пригубила вина и чуть приподняла брови:

– Я ведь приехала, не так ли?

Наглость коровы привела Адама в бешенство, но он заставил себя сдержаться. Знал, что гневная вспышка может всё испортить, и нашёл в себе силы улыбнуться:

– Да, это главное.

– Прости, я правда была очень занята…

Шера тоже не хотела ссориться, ведь, в конце концов, её затылок украшала его роспись, и она позволила ей появиться. В самый первый раз… Могла встать и уйти – сил хватило бы, а Адам не стал бы задерживать, но не встала и не ушла. Осталась лежать на столе и позволила Носферату стереть с себя память об Адриане. И заменить знак Малкавиана своей подписью.

– Я рад тебя видеть.

– Правда?

– Ага.

Она поставила бокал на стол и рассмеялась:

– А я рада видеть тебя.

Получилось игриво.

– Правда?

– Правда.

Носферату вновь привлёк девушку к себе и вновь поцеловал, почти укусил. Она ответила и одновременно сбросила куртку. Почувствовала нетерпение Адама и жарко об него потёрлась, показывая, что тоже не против. Под курткой на ней была надета лишь тонкая футболка, сквозь ткань которой отчетливо читались вставшие торчком соски. Носферату зарычал, подхватил Шеру и усадил на стол, покрыл лицо поцелуями. Продолжая целовать, стянул с неё футболку, лаская шею, грудь, живот… Расстегнул ремень, пуговицу, одной рукой избавился от джинсов…

– Подожди, не хочу в них запутаться.

Воспользовавшись тем, что Адам отстранился, Шера сбросила последнюю одежду – штаны и трусики, откинулась назад, принимая Носферату, и выгнулась, ощущая его уверенное вторжение. Обхватила любовника ногами, застонала, помогая ему, и довольно быстро взлетела на вершину, подрагивая от накатывающих волн.

– Тебе хорошо?

– Мне… прекрасно…

Она знала неутомимость масанов и готовилась к упоительному продолжению.

– Хочешь попробовать кое-что новенькое? – осведомился Адам, не снижая напора.

– Меня… трудно… удивить…

– Пробовала втроём?

– Я?

Шера не знала, как реагировать. Понимала, что нужно отказаться, но сейчас не могла, никак не могла. Девушку накрыли сладкие волны, а мощный напор и мягкий голос Носферату обещали ей больше… ещё больше…

– Ты хочешь?

– Втроём?

– Да.

– Не знаю…

– Будет хорошо, – пообещал масан.

– Мне… и так хорошо… с тобой…

– Поверь, тебе понравится.

Она не ответила.

Адам внимательно посмотрел на распалённую девушку, усмехнулся и уступил место подошедшему сзади Олексию.

– Давай, дружище, борись со своей жаждой.

– Это корова того Малкавиана? – поинтересовался Олексий, охотно продолжая дело Адама.

– Ага, – коротко ответил тот.

– Красивая.

– Красивая, но тупая.

Стонущая Шера перестала замечать происходящее вокруг, и можно было не стесняться.

– Что ты ей подсыпал в вино?

– Не волнуйся, – рассмеялся Адам. – Она не уснёт, пока ты этого не захочешь.

– Спасибо, брат.

– Угощайся.

– Давайте её высушим? – предложил Осип.

– Не надо, – твёрдо ответил Адам. – Она хоть и тупая, но сладкая.

– Как скажешь, брат.

Олексий грубо приподнял Шеру и впился иглами в её шею. Девушка затряслась от наслаждения. Осип хмыкнул и стал снимать штаны.

Адам отошёл к бару и налил себе вина.

Просто вина.

Глава 6

«Истинная демократия, то есть власть народа, – это не только выборы депутатов и президента, но и ответственность государственной машины перед нами – простыми людьми. Слуги народа не должны превращаться в пиявок, питающихся кровью страны, а вернее – её деньгами, не должны присасываться к бюджету, а их жёны и дети не должны становиться миллиардерами. И сегодня мы хотим напомнить правительству эти простые истины. РБК будет вести прямую трансляцию с главной площадки общероссийского митинга против коррупции…»

(РБК)

«Итак, созванный Тёмным Двором Конклав удивительным образом совпал с грандиозным человским митингом. Забавно, не так ли? Некоторые наши паникёры ожидают нападения непримиримых кровососов, а в это самое время челы готовятся сказать своему правительству, чтобы больше не воровало. Или воровало, но меньше. Ну хоть на чуть-чуть поменьше… Впрочем, это человские дела, нас они не касаются. Зато, судя по некоторым данным, челы собираются сопроводить свою просьбу массовыми беспорядками, ну, чтобы до правительства точно дошло, и вот это уже способно затронуть интересы Тайного Города. Полиция готовится бить челов, масаны готовятся бить нас, и сам собой возникает вопрос: а к чему готовятся Великие Дома? Собираются ли они кого-нибудь бить, и если собираются, то кого…»

(Тиградком)

* * *

отель «Империя Сити»

Москва-Сити, башня «Империя», 55-й этаж,

3 июля, воскресенье, 16:00

Выбирая главный зал для Конклава, Сантьяга остановился на том, чья длинная стена представляла собой панорамное окно, отказавшись от прекрасно оборудованного помещения в глубине башни, все стены которого были глухими. И отказавшись не просто так: оконное стекло, конечно же, обработали, оно перестало пропускать смертельное для масанов излучение, но вампиры всё равно косились на него с подозрением, и их тревожные взгляды прекрасно обрамляли потрясающий вид, открывающийся на Москву с пятьдесят пятого этажа.

Стол для переговоров сделали круглым, чтобы не выделять ни одну из сторон, которых в зале было три.

Первой являлась делегация Тайного Города: Сантьяга, говорящий от Тёмного Двора, Захар, которому кардинал Треми передал право представлять клан, и старый Нил Гангрел, патриарх московских масанов. Остальных верных кардиналов Сантьяга попросил отказаться от участия в Конклаве, убедив, что их авторитету ничего не угрожает. А некоторые из них отправились заложниками к непримиримым.

Следующую сторону представляли истинный кардинал Клаудия и два лидера Носферату: Ли из Шанхая и Мао из Сингапура – несмотря на появление Ярги, они не покинули созданную Александром Бруджей Коалицию и во всём поддерживали его дочь. Эту сторону можно было назвать «умеренной» – они не примыкали к Тайному Городу, но и не воевали с ним, предпочитая соблюдать разумные правила сосуществования с господствующими на Земле челами.

Ну а больше всего мест за столом занимали непримиримые: Атал, кардинал Луминар из Мадраса, чьё традиционное для Индии облачение венчал тюрбан с изящным пером и алмазной заколкой, Носферату Диего из Рио и Марко из Лос-Анджелеса – они выбрали классические чёрные костюмы, Фрэнк Малкавиан в кожаной одежде, элегантный Дэвид Луминар из Нью-Йорка и Тамим из Бейрута.

Непримиримые, к некоторому удивлению Захара, вели себя сдержанно: не отпускали привычных шуточек на тему рабства и неестественных для охотников взаимоотношений с Тёмным Двором, не бросали уничижительных или презрительных взглядов на Клаудию, которой враги давно приклеили кличку «Римская Шлюха», не хихикали над представителями Дальнего Востока. И даже Фрэнк Малкавиан отказался от демонстрации независимости, в которую обязательно включал плевки на пол и грубую речь – южноафриканец был спокоен и периодически поглядывал на Дэвида, словно ища его поддержки или одобрения. Непримиримые пытались показать, что готовы к серьёзным переговорам, но несколько переигрывали, и даже если бы Сантьяга не ждал провокации, их поведение обязательно вызвало подозрение.

Дождавшись, когда гости займут свои места, комиссар поднял указательный палец, привлекая внимание, и дружелюбно поинтересовался:

– С вашего позволения, господа, я возложу на себя обязанности ведущего. – Поскольку всех гостей Сантьяга встречал лично, необходимости в приветствии не было. – Полагаю, это будет уместным.

Протестов не последовало, шуточек тоже, хотя Диего выдал кроткий ироничный смешок, и нав безмятежно продолжил:

– В первую очередь я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы откликнулись на предложение и отыскали время для встречи…

– Вступление обязательно? – не выдержал Фрэнк.

– Я выказываю уважение, – кротко объяснил комиссар, переводя на Малкавиана взгляд чёрных глаз. Прохладный взгляд.

– Мы знаем, как ты относишься к нам на самом деле!

Непримиримые негромко загудели, однако вывести Сантьягу из себя Малкавиан не мог при всём желании: комиссар бесился только тогда, когда сам этого хотел.

– Из присутствующих лишь епископ Треми и патриарх Нил знают, как я на самом деле отношусь к масанам, – спокойным до равнодушия голосом ответил нав. – Что же касается вас, кардинал Фрэнк, вы знаете, как я отношусь к врагам.

– Это и есть – на самом деле.

– Только в отношении врагов.

– Мы – ваши генетические враги!

– Вы путаете меня с теми, кого называете пищей, – неожиданно жёстко резанул Сантьяга. – И в принципе забываетесь.

Малкавиан осёкся, и ему на помощь пришёл Дэвид:

– Фрэнк хотел сказать, что не видит необходимости в длительном вступлении, – с улыбкой произнёс он, бросив на Малкавиана многозначительный взгляд. – К тому же… не знаю, как чувствуют себя уважаемые кардиналы, а я, честно говоря, немного нервничаю, находясь в Тайном Городе, несмотря на полученные гарантии. Может, займёмся делами?

Спокойный голос Луминара заставил непримиримых расслабиться и даже среагировать на шутку. Диего рассмеялся. Клаудия улыбнулась. Сантьяга кивнул, показывая Луминару, что благодарен за его участие в разговоре, и продолжил:

– Впереди у нас тяжёлый день, поскольку мы – каждый из нас – пока не доверяем друг другу. Между нами много крови, господа. Между нами обиды и оскорбления, большинству которых уже сотни лет. Но лично я приложу все усилия, чтобы ситуация поменялась. Мне надоела вечная война и то, что часть семьи Масан противопоставляет себя Тайному Городу.

– Всем надоела, – громко произнесла Клаудия, воспользовавшись паузой в речи комиссара.

– Не мы её начали, – бросил Диего.

– Мы, – спокойно возразила истинный кардинал.

– Мы такие, какие есть.

– А нам и не предлагают стать другими.

– Неужели?

– Давайте выслушаем наше предложение? – улыбнулся Сантьяга. – К моей огромной радости, его согласился озвучить уважаемый Нил Гангрел.

Кардинал важно кивнул, и все сидящие за столом вампиры склонили головы в классическом портэ-о-каума – «почтительность, возведенная в абсолют». Этикет семьи Масан требовал особого уважения к патриархам, и комиссар сделал ловкий ход, пригласив старого Нила, – заставил непримиримых выслушать предложение Тёмного Двора от начала и до конца.

* * *

коммерческое здание

Москва, Расторгуевский переулок,

3 июля, воскресенье, 16:29

– А что, неплохо, – подвёл итог Олексий, застегивая штаны. – Думал, будет скучно.

И хлопнул девушку по бедру.

– Ты впервые спал с челой? – догадался Адам.

– Ага.

– Понравилось?

– Было забавно… – протянул молодой вампир. – Как с обезьянкой.

– Тогда уж с козой. – Осип перехватил взгляд Адама и пожал плечами: – Я не вижу разницы между животными. Собственно, когда мы трахаем не масанов, мы фактически занимаемся скотоложством. Кто они по сравнению с нами? В лучшем случае пища.

Спорить с расово правильным киевлянином Адам не стал. Да и не мог он ничего ответить, учитывая обстоятельства, то есть отношение непримиримых к соседям по планете, и… и учитывая то, что братья вытворяли с Шерой на его глазах. Ведь что бы он сейчас ни сказал, абсолютно всё разобьётся о развратную податливость человской девушки. Самки, как её обозначили киевляне.

Поэтому Адам вздохнул и сообщил:

– Не зря их называют коровами.

И выдавил из себя усмешку.

– Знаю, – ответил киевлянин, брезгливо разглядывая распластанную на столе девушку. – Какой шлюхой нужно быть, чтобы соглашаться на такие унижения?

– Они готовы на всё ради прикосновения к высшим существам, – рассмеялся Олексий. – Надо и мне завести корову. Для смеха.

– Для нас это не развлечение, а спасение от жажды, – заметил Адам. – В Тайном Городе охотиться запрещено.

– В Киеве проблем нет: высушиваем кого хотим и когда хотим.

– И с коровой проблем не будет, – заметил Осип.

– Да, человских дур у нас тоже хватает, – поддержал брата Олексий. – И красивых, и дешёвых.

А Осип, бросив презрительный взгляд на пребывающую без сознания девушку, повернулся к Адаму:

– Давай звонить твоему связному, хочу избавиться от груза.

– На какое время назначить встречу? – осведомился тот, берясь за телефон.

Адам был не против спровадить киевлян как можно скорее – после оргии его настроение испортилось.

– Нужно успеть до заката – ночью в Тайном Городе будет весело.

– Я приглушил жажду, но не справился с ней, – добавил Олексий. И радостно осклабился: – Сегодня порежем овец…

Адам взялся за телефон.

///

Ничего более мерзкого с ней не случалось.

Более отвратительного. Унизительного.

Ничего и никогда.

И ничего более сладостного.

Роза в навозе…

Ни разу в жизни Шера не испытывала ничего более восхитительного. Ей было невероятно хорошо с тремя Носферату, и в том числе – от ощущения собственного падения. Она нырнула в омут восторга и презрения, удовлетворения и омерзения… Она делала всё, чтобы соответствовать неутомимым любовникам – или насильникам, а они отвечали ей холодной страстью и умело довели девушку до сумасшедшего оргазма.

После которого ей захотелось себя убить.

Роза в навозе…

Она очнулась на столе… Опять на столе. Голая, разу-меется, одевать её или хотя бы прикрывать одеялом, как это делал Адам, никто не стал. Она просто валялась, как грязная тарелка, которой можно снова попользоваться. А можно сначала вымыть, а потом попользоваться. А можно выбросить… Она очнулась, но ухитрилась скрыть это от окружающих, поскольку Шере было стыдно открывать глаза – она знала, как на неё посмотрят вампиры.

Как на дешёвую шлюху.

Проклятые кровососы…

Она продолжила лежать на столе, чутко прислушиваясь к происходящему вокруг. Поняла, что двое вонючих Носферату, которым её одолжил Адам – боже, он её одолжил! – всё ещё в подвале. Она слышала, как заговорили о грузе, слышала, что Адам набрал номер и пообщался с кем-то, чьего имени не произнёс, договариваясь о встрече на половину шестого. И ещё поняла, что доставленный вонючими груз очень важен для того, с кем Адам договаривался о встрече, и Носферату боится его потерять. И боится того, с кем назначена встреча. Боится…

Потом вонючие начали обсуждать предстоящие развлечения, поспорили, кто высушит больше челов ночью, а потом один из них, кажется, самый молодой, сказал, что «раз выезжать не скоро, надо ещё поиметь корову, чтобы надолго запомнила». И Шеру едва не стошнило, поскольку этот, молодой и вонючий, был ей особенно противен. В глубине души девушка надеялась, что Адам возмутится, но тот лишь рассмеялся и напомнил «братьям», что они договаривались не высушивать его корову, и Шере стало горько. Она лежала на столе, слушала, как её обсуждают, и жалела лишь о том, что оставила «Господина крови» в мотоцикле. Но после третьей скабрезной шутки ярость окончательно овладела девушкой, и она сообразила: «Зачем мне «Господин»?»

Наконец-то вспомнив, что сама – ведьма.

Не очень сильная – да. Но, во-первых, магические способности позволяют ей легче справляться с обескровливанием и быстрее восстанавливать силы, а во-вторых, защита от масанов считалась важной частью магического обучения, и даже слабых колдуний заставляли зазубривать заклинание «Протуберанец», формирующее поток смертельного для вампиров излучения. Разумеется, в боевых условиях жители Тайного Города предпочитали применять артефакты, поскольку они срабатывали гораздо быстрее произносимых арканов, но сейчас Шера никуда не торопилась.

«Их трое, больше в подвале никого нет… Они не готовы к нападению. Их тела защищены, а головы и кисти рук – нет… Но главное – головы, поэтому даже «Протуберанец» второго уровня сможет причинить им вред. А больше мне не создать…»

– И охота тебе с этой курвой повторять? – кисло спросил Осип, увидев, что Олексий действительно направляется к столу. – Дождись ночи, выберешь кого захочешь. И трахнешь, и высушишь.

– Я и ночью смогу, – пообещал тот, грубо подтаскивая Шеру к краю стола.

– Олексию нравится, что корова неспособна защищаться, – тихо сказал Адам. – Он от этого заводится.

Осип понял, что имел в виду москвич, поморщился, недовольный такой проницательностью, но очень тихо, чтобы не услышал брат, признал:

– В детстве Олексий едва спасся во время похода очищения и с тех пор трусоват… И жесток сверх меры.

Москвич не стал говорить, что трусость и жестокость давно считались визитной карточкой киевских кровососов – зачем обижать гостей? – скупо усмехнулся и обронил:

– Добрых охотников не бывает.

– Знаю, но он по-настоящему жесток.

– Никто не совершенен.

– Верно.

Адам отвернулся, Олексий расстегнул джинсы, Осип шагнул к бару, а затем…

А затем они одновременно взвыли, страдая от невыносимой боли.

Одновременно.

Потому что именно в этот миг Шера закончила читать заклинание, вложив в него весь оставшийся запас магической энергии, и комната осветилась необычайно ярким, но холодным светом. «Протуберанцем», вызванным разъяренной девушкой, – убийственным для ночных охотников.

– Нет!

Безжалостные лучи не обжигали, а жгли, пожирали плоть масанов, причиняя невыносимые страдания – недаром «купание в лучах славы» считалось самой страшной для них казнью, – но при этом искусственный «Протуберанец» действовал гораздо быстрее настоящего солнечного света. Не молниеносно, но быстро, и вскочившая на стол Шера едва успела насладиться видом страдающих вампиров.

– Забыли, что у коров бывают рога, твари? Забыли? Вот так вам, гады! Подавитесь! Попробуйте меня высушить, мрази! Попробуйте! Попробуйте трахнуть, скоты! Попробуйте! Попробуйте!

Голая, окровавленная, злая, она прыгала по столу и мерзкими ужимками действительно напоминала обезьянку, но ей никто не отвечал. А впрочем…

Шере и не требовались ответы, ей было достаточно болезненных стонов и предсмертных всхрипов. Более чем достаточно. Шера не собиралась спорить или злорадствовать сверх меры. Ей нравилось то, что обидчики подыхают и мучаются. И хорошо, что всё происходит быстро – не нападут.

«Протуберанец» погас до того, как Носферату умерли, но сил у них оставалось лишь на агонию, атаковать вампиры не могли, даже если бы захотели, поэтому девушка без помех оделась, умылась, кое-как смыв с себя кровь, направилась к дверям, но остановилась, вспомнив о важном грузе, о котором так пеклись масаны.

– Это ваш грузовик снаружи, да? Наверное, что-то дорогое? И, наверное, незаконное…

Вонючие Носферату явились в Тайный Город из Киева, явно готовились к какому-то крупному преступлению предстоящей ночью, а значит, их груз окажется очень интересен. Кому именно интересен, Шера пока не определилась, скорее всего, Великим Домам, но это можно обдумать позже. А сейчас она обыскала куртки вонючих, забрала ключи от грузовика и все наличные, здраво рассудив, что им они больше не пригодятся. Плюнула на то, что осталось от Адама, пробормотала:

– А ведь мы могли быть настоящими любовниками.

И вышла из подвала. Не забыв прихватить всю свою одежду, включая мотоциклетный шлем.

* * *

Москва, улица Краснопрудная,

3 июля, воскресенье, 16:33

– Как сообщают наблюдатели, на проспект Сахарова продолжают прибывать люди. По данным полиции, через периметр безопасности прошли уже более двадцати пяти тысяч человек, и организаторы митинга не сомневаются, что это только начало. В своем твиттере они заявили, что ждут не менее миллиона и с радостью встретят всех желающих…

– Всех желающих! – Антон отключил онлайн-трансляцию, убрал планшет в рюкзак и задумался, поскольку доброжелательное «Приходите все!» не имело ничего общего с реальным положениемвещей.

Увы.

Из-за митинга полиция перекрыла не только проспект Сахарова, но также улицу Маши Порываевой и часть Каланчёвской. Буторин об этом не знал, поскольку никогда раньше в политических мероприятиях участия не принимал, спокойно доехал на метро до станции «Красные Ворота», но уже в битком набитом поезде понял, что людей ожидается много, на платформе ощущение усилилось, а на поверхности стало ясно, что митинг получается массовым.

На улице оказалось довольно много полицейских, зорко наблюдающих за идущими на Сахарова, но самый неприятный сюрприз поджидал Антона у Каланчёвской и представлял собой периметр безопасности, попасть внутрь которого можно было, лишь пройдя через металлодетектор.

То есть нечего и думать оказаться на проспекте с лежащими в рюкзаке ножами.

«Что же делать?»

Антон осторожно, чтобы не привлечь внимания полицейских, повернул от периметра, дошёл до Казанского вокзала, уселся на бордюр и задумался.

Пройти на митинг с ножами не получится, устраивать атаку здесь, перед периметром безопасности, бессмысленно: полицейских слишком много, схватят за секунды… Да и не этого хотел Буторин, совсем не этого. Зверь, которого разбудила Шера, требовал большой крови, но при этом сам хотел оставаться безнаказанным. Не потому, что был труслив, нет – просто зверю хотелось убивать как можно дольше, зверь хотел насладиться кровью, купаться в ней, пить её… И не хотел попасть в клетку за одно-единственное убийство.

Зверь жаждал больших беспорядков.

Он хотел, чтобы всё вокруг пылало, а сквозь крики и звуки ударов отчётливо чувствовался запах смерти.

«Ладно, – холодно подумал Антон. – Ножи придётся оставить в камере хранения, но это не проблема: когда всё начнётся, я найду оружие. Главное – оказаться в толпе…»

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

3 июля, воскресенье, 17:48

– Следующий лот! – громко провозгласил Майно, оглядывая дикарей. – Кто выставляет следующий лот?

– Я!

– Я!

– Я!!! – наперебой заверещали дикари, отталкиваясь, ругаясь, плюясь друг в друга, но не скатываясь в потасовку.

– У меня товар бери!

– У меня!!

– Спокойно! Соблюдайте очередь! – распорядился шас и улыбнулся: – У всех возьмём… И всем заплатим.

– Ура!

– Ура великому фюреру! – поправил обрадованных сородичей кто-то из Шибзичей, и Форт послушно грянул:

– Ура великому фюреру!

Кувалда улыбнулся и выпил. Шасы ограничились улыбками.

Всё шло идеально.

Бизнес рос на двадцать процентов каждые четверть часа, и не верилось, что ещё этой ночью Майно опасался за дополнительные вложения в выигранный на той неделе в карты интернет-магазин, не будучи уверен ни в том, что Шапки захотят им пользоваться, ни в том, что на стартап обратят внимание клиенты.

Но всё получилось!

«ЭлектроБарыга» работал, клиенты сгребали дешёвый товар, предлагаемый Майно под девизом «Финальная чистка склада! Только сегодня!», а толпа во дворе хоть и поредела, но не исчезла. Некоторые дикари ждали очереди сбросить товар, другие просто болтались во дворе, ленясь отправиться на грабёж, но большинство Шапок с вожделением ожидали, когда на мониторе появится изображение их товара, будет предложена толковая цена и добрый Лебра переведёт им крупную сумму.

Добрый Лебра…

Сейчас Красные Шапки видели в близнецах Томба волшебников, добрых, как Дед Мороз, и таких же щедрых. Испарилась традиционная неприязнь, куда-то подевалось недоверие, ощущение царящего во взаимоотношениях обмана, всего за пару часов молодые шасы сделали для взаимоотношения семей больше, чем все торговцы за всю историю: Шапки их почти полюбили. Ну в том смысле, которое они вкладывали в понятие «любовь», хотя и это немало…

– Внимание! Поступило предложение на лот номер 168! – объявил Лебра.

– Это я! Это я! – Один из Шибзичей принялся прорываться к подиуму.

– Партия беспроводных наушников…

– Пятьдесят коробок!

– Продано!

– Ура!!!

– Вечно Шибзичам везёт, – прошипел Утюг. – То и дело их вызывают, а я страдаю тут из-за них.

Утюг отдал в «ЭлектроБарыгу» два десятка устаревших пневматических пистолетов, никому не нужных настолько, что сородичи даже не украли их из незапертого чулана, и искренне недоумевал, отчего покупатели не дерутся за ценный приз.

– Потому что у Шибзичей товар правильный, а у тебя – фуфло какое-то, – немного обидно объяснил Утюгу Штекер.

– Нет, мля! – резко парировал уйбуй. – Это всё потому, что у них одноглазый великим фюрером сделался! Он во всём виноват!

Штекер промолчал, не желая вступать в бессмысленный спор, а Утюг сначала с ненавистью посмотрел на Шибзича, радостно размахивающего изрядно пополневшей карточкой.

– Тачку в кредит возьму! – верещал счастливчик. – «Ладу Весту»!

А затем Утюг перевёл взгляд на великого фюрера:

– Всё, сука, пора тебе преемника вставить, а то совсем оборзел, смотрю…

А притомившийся Кувалда развалился в кресле и купался в потоке обожания внезапно разбогатевших подданных. И до сих пор не мог поверить, как ловко он сумел уговорить шасов придумать для семьи почти бесплатного барыгу.

«Можно будет Форт отремонтировать, – думал он, благодушно оглядывая потрёпанную Родину. – Портрет обновить, а то вечно его помоями из верхних окон обливают… Для кучи оградку сделать позаковыристей, можно даже кованую…»

Жизнь казалась прекрасной, перспективы – радужными, бутылка виски подходила к концу, и только Кувалда подумал, что нужно послать Заморыша за следующей, как послышались вопли, то ли приветственные, то ли ругательные, рёв моторов, кажется, выстрелы, и в ворота Форта въехал чёрный, как волосы навов, армейский внедорожник с необитаемой пулемётной башней на крыше.

А вслед за «Тигром» появился семитонный фургон, мультимедийный борт которого украшала бойкая надпись: «Долой коррупцию!» – и его появление напомнило великому фюреру печальное демократическое прошлое.

– Что это? – изумился Майно, поворачиваясь к великому фюреру.

Тот уныло развёл руками и подумал, что с намеченным ремонтом придется повременить, поскольку непонятно, что останется от Родины после визита вооружённых неизвестных.

///

Сначала Урбек хотел справиться с проблемой привычным способом: устроив Красным Шапкам кровавую междоусобицу с настоящей революцией и лозунгами. Опыт в этом у него был отличный, благо не первый день на свете, готовые на всё помощники тоже имелись: и Абажур, и Маманя радостно поддержали бы идею дворцового переворота, возомнивший о себе Кувалда действительно надоел, то есть великофюрерское кресло нуждалось в реновации, но…

Но совсем недавно Сантьяга прямо предостерёг шасов от шумных акций в ближайшие недели, а связываться с комиссаром старому Кумару не хотелось. Он мог огрызаться, мог повышать голос, мог вставать в позу, если того требовали интересы бизнеса, но абсолютно точно знал черту, которую нельзя переходить. И когда Сантьяга говорил: «…в противном случае я буду крайне разочарован…» – с ним было лучше не связываться. А в этот раз комиссар закончил своё выступление именно этими словами.

Тем не менее проблему требовалось решить – ведь страдал бизнес, и Кумар лично отправился в Форт, прихватив одну из «пропагандистских» машин и обоих кандидатов в преемники, с которыми заставил работать примчавшегося выручать свою собственность Асида.

«Тебе нужны эти ходячие громкоговорители?»

«Ездящие».

«Не придирайся. Нужны?»

«Да».

«Тогда объясни моим преемникам, что они должны говорить, проведи митинг, выиграй его и можешь быть свободен».

«А что они должны говорить?»

«Ты у нас политтехнолог – придумай. Но мне нужно спасти бизнес, иначе я твои ходячие громкоговорители человской полиции сдам за антитеррористическую премию».

«Ездящие».

«Тем более».

Угроза подействовала, и несчастный Асид сидел сейчас в фургоне, вдалбливая в неподатливые черепа дикарей дорогостоящие политические платформы, а разъярённый Урбек подпрыгивал на жёстком кресле кабины, проклиная тот день, когда благонравная шаса Валькирия родила двух невменяемых засранцев Майно и Лебру, и проклиная слишком умного старшего близнеца, ухитрившегося придумать изящную пакость, и периодически принимаясь считать до ста, чтобы не сорваться и не приказать сопровождающим политический рейд охранникам пристрелить зловредных братьев при первой же возможности.

Охранники, кстати, у старого Кумара были первоклассными – четырёхрукие хваны, срочно вызванные к Форту «для обеспечения безопасности политического мероприятия и для решения общих вопросов». Хваны, представляющие небольшую, но весьма сплочённую семью сельскохозяйственных рабочих и наёмных убийц, сотрудничали с Урбеком давно и плодотворно, так что приехали по первому зову, не забыв накинуть на внедорожник морок – чтобы не смущать дорожную полицию. А хванов Шапки боялись даже сильнее навов: тёмные редко пачкали о дикарей оружие, а профессиональные алтайские убийцы работали по контракту и никогда не задумывались над тем, кому и почему выпало угодить под их нож.

А слово «пощада» четырёхрукие воспринимали лишь в философском, но никак не в практическом ключе.

Не было никаких сомнений, что три хвана при желании могли зачистить всю популяцию Шапок… устали бы, конечно, но зачистили, и поэтому, когда недалеко от Форта перед грузовиком пристроился чёрный «Тигр» с пулемётной башней на крыше, Урбек почувствовал себя гораздо увереннее. То есть он понимал, что его дикари не тронут, но присутствие безжалостных наёмников гарантировало это на сто сорок шесть процентов.

«Тигр» первымвъехал в ворота Форта, сбив мощным бампером небрежно припаркованный мотоцикл, и резко затормозил перед толпой, заставив её колыхнуться. Появившийся следом фургон повернулся к Шапкам бортом – демонстрируя дорогостоящие LED-панели, а вылезший на трибуну Кумар широко улыбнулся и хрипло произнёс в микрофон:

– Здравствуйте, мои дорогие, – не имея в виду ничего плохого.

Однако ласковое обращение вызвало у дикарей приступ паники.

///

– Так и знал, что это Урбек, – прошипел Майно.

– Куда без него, – вздохнул Лебра. – Или ты думал, Кумар станет сидеть и смотреть, как ты вынимаешь из его кармана деньги?

– Я готовился к скандалу, но не думал, что старый среагирует так быстро, – признался Майно. – И не думал, что он явится с такой поддержкой…

– Он старый, а не медленный, – скрипнул младший близнец. – Ты ещё с ним наперегонки побегай за прибылью…

– У него хваны.

– Вижу.

Равнодушные четырёхрукие убийцы как раз выбирались из «Тигра», и их спокойный вид так сильно подействовал на Лебру, что он достал телефон и, держа его под столом, торопливо набил сообщение: «Мы в Форте. Урбек вызвал хванов…»

А в следующий миг вздрогнул и, не допечатав, отправил, потому что прозвучало:

– Здравствуйте, мои дорогие! – с дружелюбным напором выдал Кумар. А увидев, что дикари бросились врассыпную, добавил: – Не разбегайтесь – есть дело.

Приказ подействовал – за долгие годы сотрудничества дикари привыкли беспрекословно подчиняться Урбеку, зная, что в противном случае стоимость товара может упасть вдвое, и послушно остановились. Но молчать не стали:

– Ты зачем тут?

– Мы ничего не делали!

– Почему приехал?

– Ругаться будешь?

– Мы ничего не делали.

– Почему они на нас смотрят?

И толпа опасливо покосилась на стоящих около «Тигра» хванов. Морок профессионалы сняли и предстали перед Шапками во всей красе: удобные чёрные комбинезоны, аккуратная, очень точно подогнанная «сбруя», ножи, пистолеты, короткие автоматы, запасные магазины, гранаты, но главное, конечно, ножи. И четыре руки у каждого. И острое понимание, что замершие возле фургона убийцы только и ждут команды «Фас!».

И от всего этого народ раскричался:

– Мы не хотели эту электробарыгу!

– Нас Кувалда заставил!

– Одноглазый обманул!

– Он всех обманывает!

Хванов звали Торча и Деб, и на крики, которые народ адресовал им, они не обращали никакого внимания, наблюдая за тем, чтобы дикари вели себя прилично.

– Одноглазый свой товар продаёт, а наш – нет! – проорал обиженный на весь мир Утюг. – Наш товар под прилавок суёт!

– И налоги дерёт!

– Мы ему сразу сказали, что не собираемся тебя кидать!

– А он угрожал!

Пулемётный ствол медленно двигался вдоль толпы – башней управлял оставшийся в бронированном «Тигре» Трес, – и чёрный глазок оружия одним своим видом заставлял дикарей ощущать мощный прилив необычайно тёплых чувств к старому скупщику краденого.

– Мы тебя любим, Урбек!

– Мы всегда тебя любили!

– Помнишь, ты плюнул в меня жвачкой? Я её до сих пор храню!

– А у меня рука была сломана в двух местах!

– Это тебе Шпрота битой врезал.

– Не мешай, вдруг он от жалости не станет меня убивать?

– Урбек, ты лучший!

Устоять под напором обожания было чрезвычайно сложно, но Кумар справился. Остался холоден – в душе, а специально для публики пустил слезу из левого глаза.

– Я вам верю, верю и тоже… гм… хорошо к вам отношусь, дорогие мои. Очень хорошо отношусь.

– То есть трогать не будешь? – с подозрением осведомился народ.

– Пока нет.

Шапки слегка расслабились. Но именно слегка, поскольку пулемётный ствол и два вооружённых до зубов хвана не позволяли им успокоиться по-настоящему. Да и следующая фраза, говоря откровенно, прозвучала несколько двусмысленно:

– Я хорошо к вам отношусь и потому примчался сразу, как только узнал о вашей беде!

– У нас беда? – вновь насторожился народ.

– Что случилось?

– Вешать будешь?

– Когда вешают, это не беда, а репрессии, – сообщил чересчур умный Шибзич.

– А для народа? – уточнил Штекер Гнилич.

– И для народа репрессии.

– Репрессии – это когда палачей потом вешают, – подумав, сказал какой-то Дурич. – А когда палачи над народом измываются – это беда.

– Беда, – подтвердил Урбек, умело доводя простодушных слушателей до исступления. – Я услышал, что ваш горячо любимый фюрер тяжело болен…

– Мля! – выдохнул Кувалда и горестно посмотрел на близнецов.

Те переглянулись, и Лебра неуверенно поинтересовался:

– Это правда?

– Мля! – разочарованно повторил одноглазый, сообразив, что защищать смертельно больного вождя ушлые шасы не станут и «ЭлектроБарыгу» свернут.

– И в этот трудный час я решил быть с вами, со своими друзьями, – продолжил Урбек. – Давайте вместе обсудим, кто сможет стать следующими великим фюрером вашей великой семьи! – Чётко выверенная пауза. – И перестанет вас обманывать с помощью ужасного Интернета.

И посмотрел на молодых сородичей.

– Мля! – выдохнул Майно.

– Мы не верим в Интернет! – взвыли Шапки, наблюдая за движениями пулемётного ствола. – Интернет – зло!

– Давайте сожжём «ЭлектроБарыгу»! – предложил Утюг.

– Как ты его сожжёшь, если его нет? – резонно спросил Штекер. – От него только деньги есть.

– А деньги поделим, – ощерился Утюг.

– Делить ничего не будем, – строго произнёс Урбек, со значением глядя на близнецов и побелевшего от растерянности Кувалду. – Давайте лучше начнём мирную политическую акцию.

На этих словах хваны одновременно положили верхние конечности на автоматы.

Народ замер.

* * *

Москва, Ростокинский проезд,

3 июля, воскресенье, 17:51

– Егор, мне срочно нужен этот чел, – произнёс Сдемир, бросив быстрый взгляд на наручные часы. – Ты обещал…

– Барон, прошу вас, оцените обстановку, – попросил Бесяев, изо всех сил стараясь быть вежливым. – В городе готовится крупнейшая в этом году политическая акция, челы высыпали на улицы…

– Я видел.

– …видеокамеры фиксируют огромные толпы, десятки тысяч лиц, и среди них – множество тех, кто похож на вашу, будем откровенны, весьма посредственную фотографию. Я мог бы пересылать вам все получаемые отклики, но вы утонете в их проверке. Поэтому я приказал ждать хотя бы восьмидесятипроцентного совпадения…

– Я вас понял, Егор, спасибо, – перебил Бесяева барон. – Я жду.

– Можете на меня положиться.

Сдемир отключил телефон и пробормотал:

– Надеюсь…

И вернулся к машине, за рулём которой его терпеливо дожидался старый штаб-сотник Лобан – самый верный, самый надежный солдат дружины домена, служивший ещё отцу юноши. Пока Сдемир говорил по телефону, Лобан следил за дорогой, тщательно разглядывая – в том числе и через «различитель» – каждую проезжающую машину, и, когда молодой люд приблизился, доложил:

– Нужного грузовика не было.

– Опаздывают…

– Вы уверены, что они приедут?

– Безусловно.

Лобан знал о Сдемире много, но не всё, например о своём договоре с Яргой молодой барон старику не рассказал, и потому штаб-сотник полагал, что сейчас они исполняют приказ Всеведы. Именно поэтому Сдемир назначил встречу на Ростокинском проезде, совсем недалеко от Лосиного острова: Лобан подумает, что груз прибыл из дворца, а масаны решат, что груз направится во дворец. И он, никого не обманывая, но не говоря всей правды, добьётся того, что все помощники будут иметь неправильное мнение о происходящем.

Но масаны отчего-то не торопились, задерживаясь уже на целых полчаса.

– Я звонил три раза, – ответил Сдемир на вопросительный взгляд штаб-сотника. – Никто не берёт трубку.

– Разве это не подозрительно? – мрачно спросил старик.

– Очень подозрительно, – подтвердил барон.

– Что будем делать?

Сдемир знал, что нужно: отправиться в логово Носферату и узнать, что случилось, но делать это у него не было никакого желания, поскольку слишком высока была вероятность того, что на Расторгуевском их поджидает засада.

«С другой стороны, если Ярга узнает, что я и пальцем не пошевелил, чтобы спасти груз, он оторвёт мне голову…»

А значит, выхода нет.

Сдемир выругался, вернулся в машину и распорядился:

– Едем на Расторгуевский.

* * *

складской комплекс «КумарКаргоЭкспресс»

Москва, улица Левобережная,

3 июля, воскресенье, 18:14

– Мля, Копыто, зачем мы здесь? – недовольно осведомился Иголка, нервно глядя на проплывающий за окном пейзаж. Знакомый настолько, что лучше бы его сейчас не видеть, потому что теперь этот пейзаж стал опасным.

– Как это зачем? – удивился уйбуй. – Бизнес делаем. Или забыл, откуда деньги на вискарь берутся?

– Какой ещё бизнес? – возмутился скандалист. – Это ты забыл, что Кувалда велел всю добычу в «ЭлектроБарыгу» нести!

– И платят у одинаковых шасов больше, – добавил Контейнер. – Барыга этот, электрический, мне очень даже нравится.

Откровенно говоря, «электрический барыга» нравился всей семье, во всяком случае той её части, на чей товар отыскались покупатели, так что в этом смысле здоровяк не был оригинален. Но сейчас его замечание стало не только политически выверенной одой мудрому фюреру, но и намёком, который тут же расшифровал Иголка:

– Во-во: и денег платят больше, и бошку нам никто не снесёт, если узнает.

– Бошки у нас не сносят, у нас их вешают, – вздохнул Контейнер.

– Не бошки, а за бошки, – машинально поправил бойца опытный уйбуй, которому доводилось участвовать в процессе с обеих сторон, к счастью, со второй – недолго.

– Мля, Копыто, ты нам не рассказывай, как и что, – тут же завёлся Иголка. – Вешают всегда за шею, мы умные, мы знаем.

– А шея ведёт в бошку, – добавил Контейнер, которого сегодня тянуло всех поправлять.

– И что? – не понял Копыто.

– Ничего, – пожал плечами здоровяк.

– Вот именно: ничего, мля! – взвился Иголка. – Не хочу я за твой бизнес свою бошку вешать.

– Не бошку, а за бошку, – продолжил неутомимый здоровяк.

– Всё равно не хочу!

Уйбуй подумал и сплюнул в открытое окно, потому что не хотел ругаться с известным скандалистом и ябедой.

Между тем день для бравых дикарей получался необыкновенно удачным: сначала изумительно выгодно получилось с «ЭлектроБарыгой», который и обувь никому не нужную забрал, и денег за штиблеты выдал больше, чем ожидалось. Однако напиться на радостях Копыто подчинённым не позволил, а погнал за новым товаром, пока «ЭлектроБарыга» не закончился или не поломался. Подчинённые поворчали, поскрипели зубами, но подчинились, и Копыто тут же организовал налёт на склад запасных частей, доверху забив «Армаду» тяжеленными аккумуляторами. Но, вместо того чтобы возвращаться в родной Форт, зачем-то направил машину к Урбеку, что и вызвало у скандального Иголки истерику:

– Хочешь, чтобы нас всех поубивали?

– Мля, дебил, хватит каркать, – разозлился Копыто. – Учись лучше деньги делать.

– У кого?

– А чо, есть варианты?

– А чо, ты умеешь деньги делать?

От такой наглости Копыто озверел, но, посмотрев на Контейнера и сообразив, что тот с трудом улавливает суть очередной перебранки, остыл: ведь если оскорбление никому, кроме оскорблённого, непонятно, то это и не оскорбление вовсе, а так, сотрясение воздуха. А Иголке можно и потом как-нибудь отомстить.

– Короче, слушайте. – Уйбуй помолчал, удивляясь про себя, как его угораздило родиться в одной семье с такими кретинами, и продолжил: – Кому мы раньше всегда товар сбрасывали?

– Урбеку, – отозвался Контейнер.

– Потому что больше некому было, – добавил Иголка, изумляясь про себя тупости уйбуя.

– А он нас обманывал, – закончил здоровяк. – Как выяснилось.

– Правильно, обманывал, – не стал спорить Копыто. – А что случилось теперь?

– Теперь наш любимый великий фюрер Кувалда придумал «ЭлектроБарыгу» и денег стал давать больше, за что мы стали его ещё больше любить, – заученно, как по методичке, отбарабанил Контейнер.

Склонный к диссидентству Иголка без восторга покосился на приятеля и саркастически проскрипел:

– Хотя больше уж некуда.

Но Копыто решил не обращать внимания на изменнические замечания и поддержал здоровяка:

– Всё правильно сказал. Но что всё это значит?

– Что – это? – не понял Контейнер.

– Что ты сказал.

– Что мы любим великого фюрера?

– Про «ЭлектроБарыгу».

– А что я про неё говорил?

Копыто смачно выругался и посмотрел на Иголку, но, судя по ответному взгляду, бунтарь и диссидент тоже не понимал, куда клонит сидящее за рулём начальство.

– Это значит, идиоты вы недоразвитые, что у нас теперь два барыги: один электрический, а второй – Урбек, – объяснил Копыто, чувствуя себя Сантьягой и Францем де Гиром одновременно. И ещё каким-то человским умником, про которого он услышал в Интернете, но забыл имя. – И мы теперь можем…

– В два раза больше грабить, – прошептал сообразивший, что к чему, Иголка.

И сам поразился простоте и гениальности копытовской идеи.

– Правильно, – хихикнул уйбуй. – Потому что Урбек ничего Кувалде не скажет и никому не скажет, он дурак, что ли, от товара отказываться?

– Урбек – не дурак. – Это Контейнер знал точно. – А зачем ему Кувалде что-то говорить?

– Твоё дело маленькое: ломать двери и таскать товар, – отрезал Копыто, но объяснения продолжил: – Короче, мы те грабежи, которые по квоте, будем сдавать в «ЭлектроБарыгу», а те, которые для души, – Кумару. Ну как? Повезло вам с уйбуем, дегенераты?

– Повезло! – поддакнул Контейнер.

– Это ты сегодня здорово придумал, – признал Иголка, не став обижаться на странное обзывательство.

– То-то же! – весело отозвался уйбуй, сворачивая с улицы и резко останавливая «Армаду» у привратной будки. Повседневную охрану комплекса несли не дорогостоящие и страшные хваны, а челы-наёмники, с которыми Копыто мог себе позволить не особенно церемониться.

– Куда? – поинтересовался стражник.

– Догадайся, – отозвался уйбуй тоном, который считал ироническим.

– Пускать не велено, – хрюкнул в ответ чел.

– Что? – изумился Копыто.

– То.

– Почему?

– Не оправдали, – ехидно, но непонятно объяснил чел.

Физиономия Иголки стала расплываться в подленькой усмешке, и это заставило Копыто продолжить диалог:

– Не оправдали что?

– Сам не знаешь?

– Что я должен знать?

Охранник выдержал паузу, наблюдая за медленно закипающим уйбуем, после чего с удовольствием сообщил:

– Говорят, у вас, в Южном Форте, какой-то свой барыга завёлся, то ли электрический, то ли вообще. Поэтому Урбек велел ничего у вас не брать, пока не поумнеете, и на территорию не пускать, чтобы знали, что руку кормящую надо лизать, а не кусать.

– Мля, – расстроенно выдохнул Копыто, чей идеальный бизнес-план только что «Титаником» вписался в айсберг капиталистической конкуренции.

– У кого я должен был учиться делать деньги? – с иронией осведомился Иголка.

– Не ругайся, – пробурчал Контейнер, всё ещё лелеющий надежду, что, став преемником фюрера, Копыто назначит его уйбуем. – Это же этот… форс-мажор.

– Мажор – это сын важной шишки какой-нибудь, как этот… СопляК.

– СопляК не сын, а девка.

– Значит, не мажор, а мажорка, – отрезал Иголка. – Да и не может у нашего безмозглого Копыто быть мажора, что он, Маманя, что ли, рожать всякое?

– Давайте мотайте отсюда, мажоры, – проворчал охранник. – Проезду мешаете.

– Урбек здесь? – осведомился поникший уйбуй.

– Нет.

– А где?

– К вам поехал, – хмыкнул чел. – Барыгу вашего давить. – И повторил: – Ворота освободите.

– Мне назад сдать надо, а он мешает, – сообщил Копыто, бросив взгляд в зеркало заднего вида.

– А я что могу?

– Дай въехать и развернуться.

– Не велено.

– Ладно, ладно… – Копыто многозначительно посмотрел на Иголку: – Пойди разберись.

Скандалист кивнул, выскочил из кабины и направился к «КамАЗу» крупной розничной сети, который подъехал к складу вслед за дикарями.

///

Забирая грузовик, Шера не очень хорошо понимала, чего она хочет добиться. Отомстить? Безусловно, это было главной целью, а поскольку в фургоне находилось нечто очень важное, месть должна была получиться на славу.

Но как её устроить? Отвезти грузовик в какой-нибудь Великий Дом?

Поначалу Шера собиралась поступить именно так, но потом подумала, что если в грузовике прячется нечто действительно очень важное, или плохое, или дорогое, ну, в общем, серьёзное, то дознаватели обязательно примутся задавать неудобные вопросы и могут добраться и до «Господина крови», и до её «развлечений» с Буториным, о чём Шера, по вполне понятным причинам, рассказывать не хотела. Поэтому девушка решила не ехать в Лосиный Остров. Подумала оставить грузовик неподалеку от дворца и сообщить анонимным телефонным звонком, но вовремя сообразила, что тоже выследят – маги ведь. Или через «Тиградком» проследят… и в этом случае вопросы к ней будут гораздо серьёзнее.

Так что же делать?!

В какой-то момент Шера едва не плюнула на всё и не бросила фургон на обочине, но неожиданно вспомнила о самом известном скупщике краденого в Тайном Городе и поняла, что отыскала идеальный выход из положения: как все шасы, Урбек славился жёсткой нацеленностью на прибыль, но при этом прикрывал своих контрагентов и не выдавал их даже навам – во всяком случае, именно такие легенды ходили о старом Кумаре. Урбеку можно было «сбросить» товар и навсегда о нём забыть, поэтому Шера уверенно направила машину на север.

Но двигалась она не так быстро, как хотелось. Оргия с тремя вампирами, изрядная доза их секрета, потеря крови и создание энергозатратного аркана сильно ослабили девушку. Сознания она не теряла, но в некоторые моменты «плыла», с трудом понимая, что происходит вокруг, и лишь гигантским усилием воли возвращалась в реальность. Шере срочно требовался отдых, но она заставляла себя держаться, как мантру повторяя, что сначала нужно отомстить, а уж потом спрятаться ото всех в укромном уголке и проспать пару-тройку дней…

Поспать…

Она не теряла сознание, не засыпала, но ловила сны наяву. Реальные настолько, что становилось страшно. То ей виделся Адриан Малкавиан на пассажирском сиденье, и Шера принималась рыдать, тоскливо спрашивая любимого, на кого он её покинул, и умоляя вернуться. В другие приходы она злилась, проклиная Адриана за то, что он с ней сделал. За то, что разменял искреннюю любовь на власть над коровой…

Да и была ли она – любовь?

Однажды ей привиделся Адам, к счастью – на светофоре, потому что девушка бросила руль и принялась колотить видение кулаками и осыпать градом отборных ругательств. А выплеснув обиду – со смехом описала «сидящему» в кабине Адаму, как жалко он сейчас выглядит. Не здесь, разумеется, не в её воображении, а в подвале. Описала, как выглядит вампир после «Протуберанца». Описала в подробностях, смакуя каждую деталь.

К складу Кумара Шера подъехала в полном тумане и с трудом остановилась у ворот, едва не врезавшись в перегородившую проезд «Армаду», вновь задумалась, а может – впала в забытье, и очнулась лишь при виде вскочившего на подножку кабины коротышку в красной бандане.

– К кому прикатила? – спросил Иголка, пытаясь понять, знает ли потасканная человская девчонка о Тайном Городе.

– К Урбеку, – машинально ответила Шера.

– От зелёных?

– Сама по себе.

По тому, что понятие «зелёный» не вызвало у девчонки недоумения, Иголка догадался, что она своя, и строго осведомился:

– Ведьма?

– Тебе лицензию показать? – устало отозвалась Шера.

– А если показать?

– Отвянь, Шапка.

Но боец почуял слабину и с подножки не спрыгнул.

– Что такая вялая? Больная? Или ранили?

– Устала.

– Как звать?

– Шера.

– А я Иголка.

– Очень… приятно. – Девушка откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. – Долго вы ещё стоять будете?

– Торопишься?

– Устала.

– Твой грузовик? – перешёл к делам Иголка. Копыто нетерпеливо посигналил, но боец махнул рукой, показывая, что занят важным делом, и продолжил расспросы: – Где взяла?

– Ну… – В голове опять стало путаться, и закончить Шера не успела.

– Ограбила кого?

– Нет…

– Угнала?

– Ну…

– Угнала и привезла Урбеку продавать?

– Да, – подтвердила девушка, решив, что без этого ответа надоедливый коротышка не отстанет. К тому же ответ почти полностью соответствовал действительности.

– Что в фургоне? – деловито поинтересовался боец.

– Не знаю.

Неопределённый ответ не вызвал у Иголки удивления: будучи Шапкой, он не раз и не два оказывался в ситуациях, когда не мог твёрдо сказать, ни что именно украл, ни у кого. Такое случалось сплошь и рядом, и боец, поразмыслив, решил поделиться с девчонкой важным наблюдением:

– В следующий раз перед тем, как грузовик угонять, проверяй, что внутри.

– Зачем?

– Чтобы полоний какой-нибудь не стырить, радиоактивный.

Копыто посигналил ещё раз, Иголка понял, что уйбуй бесится, а кроме него – и это плохо – бесится чел-охранник, и заторопился:

– Короче, Урбека тут нет.

– Как так нет? – ахнула девушка. – А где он?

– Открыл у нас в Форте пункт выездной торговли, и ща мы его догонять будем, – сообщил боец, ловко смешивая правду и ложь. – Там теперь продажа семейной добычи для Тайного Города. Слышала про «ЭлектроБарыгу»?

– Нет.

– Его только сегодня запустили.

– Куда запустили?

– Ну не на Марс, – гыгыкнул Иголка. – «Барыга» хоть электрический, но не «Тесла», так что в космос не летает.

При упоминании космоса Шера поняла, что окончательно запуталась, и уточнила:

– Урбек в Южном Форте?

– Да, – подтвердил боец, чувствуя, что добыча заглотила наживку.

– Вы едете в Форт?

– Да.

– Возьмите меня с собой?

– Одну?

– С грузовиком… – Девушка зевнула. – Только я дальше ехать не могу.

– Я могу тебя заменить, – предложил Иголка, не веря своему счастью.

– Давай… – Шера перебралась на пассажирское сиденье и прислонилась к дверце. – Я отдохну…

– Вот и молодец! – Боец уселся за руль, покосился на провалившуюся в забытьё Шеру и хмыкнул: – Поспи, пока. – Включил заднюю передачу и, отъезжая от ворот, пробормотал: – Как будто мне это снится…

Целый грузовик с товаром за каких-то пять минут болтовни! Таких лёгких денег Иголка ещё никогда не зарабатывал.

Глава 7

около двух недель назад

Цитадель

– Никто не знает, что ты здесь.

– Я… – Анна сглотнула, перевела дух, мысленно досчитала до пяти и ответила: – Я понимаю.

– Почему? – внезапно заинтересовался князь Тёмного Двора. – Почему ты решила, что наша встреча – тайная?

– В противном случае вы передали бы своё пожелание через комиссара.

– Да, – помолчав, признал повелитель Нави. – Да…

И снова замолчал, слегка покачиваясь.

Анна тихонько вздохнула и переступила с ноги на ногу.

Она не стеснялась проявлять страх – настоящий, не наигранный. Она стояла перед самым могущественным и самым древним магом Земли, перед владыкой Тьмы, и, разумеется, страшилась его. Но одновременно понимала, что князь её щадит, поскольку Тьма его кабинета держалась от девушки на расстоянии. Вилась вокруг, дымкой набегая то к руке, то к ноге, но не терзала – поглаживала, возможно, посмеивалась. Тьме приказали считать девушку гостьей, и Тьма подчинилась. Но Анне доводилось бывать в Цитадели пленницей, и она хорошо знала, какими жестокими способны быть здешние тени.

Сейчас князь её щадил…

– Сантьяга играет, – неожиданно продолжил повелитель Нави, и девушка обратилась в слух. – Игра с Великими Домами, противостояние умов и страстей, их жалкие потуги и гениальные озарения увлекают его уже много тысяч лет. Сантьяга великолепен в своей роли, но иногда забывает, что не всем нравится жить в пучине интриг. Забывает, что не всем отмерен его длинный срок и далеко не все хотят воевать до конца жизни. Сантьяга – великий, неповторимый дирижёр, но иногда забывает о желаниях музыкантов. Такое редко, но случается. И тогда, если музыкант важен, я приглашаю его к себе. Объяснить… Поговорить…

– Вы читаете мысли? – пролепетала ошеломлённая девушка.

– Ты ведь знаешь, что мысли прочесть невозможно… но мне и не нужно… – Ещё одна пауза, а за ней – резкий, как выстрел, вопрос: – А что нужно тебе?

– Вы знаете, – неожиданно твёрдо ответила Анна, глядя в сгусток тьмы, казавшийся плащом с низко надвинутым капюшоном.

– Первая скрипка устала. – Возможно, князь улыбнулся. – Сантьяга готовит очень важный и сложный концерт. Твоя партия – основная, а ты устала, я знаю. Но мы не можем отменить концерт, поэтому я предлагаю так: сыграй свою партию, Анна. Сыграй с блеском, как ты умеешь, и я даю слово, что после этого выступления Тёмный Двор никогда тебя не потревожит.

– Никогда? – переспросила девушка.

– Даю слово, – веско произнёс повелитель Нави.

– Так будет, – прошептала Анна. По её лицу катились крупные слезы.

– Договор заключён.

Князь кивнул, и девушку окутала Тьма…

///

около недели назад

побережье Северного моря

Здесь было холодно.

Даже сейчас, в разгар лета, ветер надувал с неприветливого моря промозглую сырость, и по ночам скалистое побережье превращалось в неприятное место… Неприятное для всех, кроме Робене – им здесь нравилось. Причём настолько нравилось, что именно в этих древних камнях истинные кардиналы устроили тайник. В пещере, перед чёрным зевом которой стояли сейчас Сантьяга, Анна и два советника Тёмного Двора. Спокойные и недвижимые, словно вырубленные из камня, как скалы вокруг.

Готовящиеся к невероятному аркану.

С тех пор как Пабло рассказал, что делали с Амулетами Крови он и его предки, высшие маги Тёмного Двора плотно занялись пещерой. Но занялись ею в глубокой тайне, опасаясь выдать свой замысел Ярге или Великим Домам. Советники работали по двое и даже по трое: один маскировал магические действия, остальные изу-чали пещеру, надеясь разгадать её секрет. Трижды на побережье приезжал князь, лично помогая высшим магам в непростой работе, и судя по тому, что сегодня советники наконец-то вызвали к пещере Сантьягу и Анну, объединённые усилия высших иерархов Нави принесли успех.

– Первый Робене наверняка знал, что делал, когда создавал тайник и прятал в нём добычу, но его потомки деградировали до неприличного уровня, – каркающим голосом произнёс один из советников. – Нынешние Робене считали, что уничтожают Амулеты Крови, но в действительности прятали их, так что перед нами – склад…

– Не только, – добавил второй советник.

– Да, – подтвердил первый советник. – Не только.

– Не совсем так.

– Я знаю.

– Это была попытка продублировать Бункер Вечного Сна.

– Если бы Робене собрали в пещере все Амулеты, им удалось бы их уничтожить.

Возможно, будь Сантьяга один, он бы с иронией прокомментировал короткий диалог, но в присутствии Анны не стал. Улыбнулся и заметил:

– К счастью, этого не произошло.

– Они не успели, – уточнил первый советник.

– Не собрали все Амулеты, – добавил второй советник.

– Я знаю.

– Скала обращена в гигантский артефакт, питающийся рассеянной по миру энергией.

– Масаны не умеют делать такие устройства… Им кто-то помог.

– Не имеет значения, ведь главное – мы разгадали принцип работы.

– Князю потребовалось почти две недели…

– Что нужно делать? – поинтересовался Сантьяга, понимая, что иерархов требуется вернуть к главной теме разговора.

– Не нам – ей, – ответил первый советник.

– Ей, – эхом подтвердил второй советник.

Анна закусила губу, а комиссар мягко сжал девушке руку, пытаясь поддержать перед очень опасным действом.

– Это станет главной проверкой, – сказал первый советник.

– Если изменения не абсолютны, ты погибнешь, – сказал второй советник.

– Не надо меня пугать, – попросила Анна. Но руку Сантьяги не отпустила. – Что я увижу внутри?

– Сначала – ничего.

– Ты будешь проверена.

– А потом…

– Если выживешь…

– Я поняла!

Девушка вырвала руку и забежала в чёрный зев пещеры. Быстро и резко, не давая себе возможности передумать. Навы проводили её холодными, как здешнее море, взглядами.

– Масаны импульсивны, – напомнил первый советник.

– Метаморф боится, – заметил второй советник. – Не уверена в себе.

– Может ли пещера почувствовать неуверенность и заподозрить обман?

– Пещера не обладает разумом.

– А кто обладает, кроме Нави?

– Четыреста лет назад мы уже обсуждали этот вопрос и не пришли к единому мнению.

– Ты слишком хорошо относишься к этим странным расам.

– Если масаны их едят, значит, они разумны.

– Масаны не едят нас.

– Потому что мы им не позволяем…

Сантьяга вздохнул и отошёл от спорящих советников, остановившись напротив зева и глядя в него так пристально, словно надеясь разглядеть Анну.

Которая в это самое время…

Которая…

Совершенно потерялась.

Анна ничего не видела: сделав шаг в пещеру, девушка утратила опору и рухнула вниз, словно сорвавшись со скалы. Закричала, ожидая неминуемого удара, но его не последовало, а падение прекратилось так резко, что девушка от перегрузки на несколько секунд потеряла сознание. Или на несколько часов – пещера не позволяла ощутить ход вещей. А очнувшись, Анна осознала себя парящей в непроглядной темноте, но не умеющей летать. Частью окружающего мира, но пока держащейся чуть в стороне. Она знала, что пугает и вызывает любопытство одновременно. Знала, что пещера выбирает: убить её или покориться, и закричала, когда миллионы тончайших игл пронзили её и принялись жадно высасывать кровь…

* * *

отель «Империя Сити»

Москва-Сити, башня «Империя», 55-й этаж,

3 июля, воскресенье, 18:18

Вопреки прогнозам Захара, пробормотавшего Сантьяге: «Они взорвутся одновременно, чтобы вывести нас из себя», атмосфера на Конклаве накалялась медленно. Даже слишком медленно. И виной тому стало неожиданно миролюбивое настроение непримиримых. Кардиналы, от которых ждали агрессии, внимательно выслушали длинный доклад Нила Гангрела, покивали, но вместо того, чтобы начать препирательства, принялись задавать вопросы по существу. При этом горячие Диего и Фрэнк помалкивали, хотя было очевидно, что они с трудом сдерживаются, а разговор поддерживали Дэвид и Атал – самые умные и потому наиболее опасные из непримиримых.

– Я не услышал самого важного предложения, – размеренно произнёс хозяин Мадраса, открывая обсуждение: – Кто будет главным?

Сторонники поддержали Атала кивками и короткими одобрительными восклицаниями. Судя по всему, роли непримиримые распределили заранее и строго придерживались плана проведения переговоров.

– Никто, – ответил Сантьяга. – В этом суть предложения: семья Масан сохраняет нынешнее положение вещей, при котором нет единого центра власти. Все основные решения принимаются коллегиально.

– Почему последний истинный кардинал не претендует на лидерство?

– Потому что я знаю – на таких условиях мы не договоримся, – спокойно ответила Клаудия. Непримиримые попытались её перебить, и женщине пришлось чуть повысить голос: – Мой отец – истинный кардинал Бруджа – создал Коалицию, идея которой заключалась в равноправии всех кланов, и я хочу продолжить его дело, потому что знаю – иначе не получится. Мы принимаем решения сообща и все вместе отвечаем за них. Мы с уважением относимся ко всем охотникам и к их мнению. Мы можем уживаться, не мешая и не враждуя друг с другом, а главное – оставаясь невидимыми для челов. Фрэнк, ты нас поддерживал…

– На что ты намекаешь? – тут же разъярился Малкавиан. – Хочешь обвинить меня в предательстве?

– Напоминаю о недавнем прошлом, – холодно улыбнулась Клаудия. – Фрэнк, ты участвовал в Коалиции и можешь подтвердить, что её принципы работали. Никто не покушался на нашу свободу…

– Только твой отец был главным, – мягко добавил Дэвид. – А потом главной стала ты.

Непримиримые заулыбались.

– Нет, – невозмутимо парировала Клаудия. – Мы собрались не для того, чтобы лгать, и я разочарована твоими словами, Дэвид: ты прекрасно знаешь, что мой отец не был главным. Он был основателем Коалиции, он обладал авторитетом, о котором ты можешь лишь мечтать, но барон Александр не был главным. И если Фрэнк найдёт в себе силу для честного ответа, он скажет, что и я, и мой отец были такими же членами Коалиции, каким был он.

Малкавиан отвёл взгляд, показав, что удар достиг цели – этикет не допускал очевидной лжи, да и смысла в ней не было: все знали, что Бруджа права.

– От Шанхая до Рима много тысяч миль, – подал голос кардинал Ли. – Клаудия при всём желании не сможет подчинить меня, да и зачем ей это? Зато мы, находясь в тысячах миль друг от друга, сумели договориться об основных правилах для всех и соблюдали их.

– Равноправие – это очень простая, а главное – работающая идея, – поддержал старого товарища Мао. – Дэвид, почему ты её отвергаешь?

– Я не отвергаю, а хочу обговорить все нюансы, чтобы исключить недопонимание, – осторожно ответил Луминар. На него произвело впечатление то, как ловко Клаудия заставила заткнуться Малкавиана, и теперь хозяин Нью-Йорка взвешивал каждое слово.

– Приятно слышать.

– Спасибо.

Захар написал на бумажке «Тянут время» и показал сидящему рядом Сантьяге. Комиссар молча кивнул.

– Если вы настаиваете, мы можем отойти от термина «Коалиция», – продолжила Клаудия. – Не будем заключать союзы, образовывать лиги или какие-либо иные объединения – чтобы вы не опасались появления в них руководства. Мы заключим Договор, в котором будут отражены интересы всех сторон, и его положения – а именно их следует обсудить с особым тщанием, – так вот, эти положения станут обязательными. – Пауза. – Для подписавших.

Истинная кардинал не могла не добавить это уточнение, а непримиримые не могли не зацепиться за него.

– А для остальных? – прищурился Тамим.

– Они смогут к нам присоединиться, если согласятся с условиями Договора и пообещают их соблюдать, – ровно ответила Клаудия.

– А если не согласятся?

– Почему не согласятся?

– Какая разница, почему? – оживился Дэвид, поняв, куда затянул разговор Тамим. – Не согласятся, потому что мы – свободные охотники и вольны делать всё, что угодно. Не захотят, не понравится, решат, что он не нужен…

– Будут не в настроении, – хмыкнул Фрэнк.

– Решат сохранить свою уникальность, – добавил Атал.

– Что будем делать с неприсоединившимися? – резко спросил Дэвид, уперев тяжёлый взгляд в Клаудию.

Он очень хотел услышать жёсткий ответ, который стал бы хорошим ответным ударом на выпад против Малкавиана, но Бруджа сдержалась.

– Отсутствие подписи означает лишь отсутствие подписи, – громко и очень спокойно произнёс Захар. – Я прекрасно понимаю, что многие братья не захотят иметь никаких договорённостей с Тайным Городом. Это их право. Их выбор. Но если они осознают выгоду Договора и станут придерживаться его положений, не подписывая документ, – я буду рад.

– Я понимаю ваш интерес, епископ, – с обманчивой мягкостью произнёс Тамим, намеренно выделив голосом титул Захара. – Но я хочу знать, что вы будете делать с теми братьями, которые сочтут положения Договора не соответствующими их мировоззрению? – Пауза. – И продолжат жить свободной жизнью.

– Вы вернётесь к практике походов очищения? – осведомился Атал.

– Мы от неё не отказывались, – жёстко напомнил Захар.

– И заставите нас принимать участие в убийствах?

– Только если вы этого захотите.

Сантьяга, который старался не вмешиваться в переговоры, тонко улыбнулся.

– Вы продолжите походы очищения? – продолжил наседать Диего. – Да или нет?

– Вы заставите нас принимать в них участие?

– Заставите убивать братьев?

– Не заставим.

– Почему?

– Сами справимся, – пожал плечами Треми.

– Неужели? – поднял брови Дэвид.

– До сих пор справлялись.

– Тогда зачем нужна эта встреча?

– Вас устраивает нынешнее положение вещей? – вопросом на вопрос ответил епископ.

– Оно сложилось давно.

– Но в наших силах его изменить.

– Каким образом?

Но Треми пока не стал вдаваться в подробности, решив, что фразы о Договоре более чем достаточно. К тому же в разговор вступила Клаудия:

– Зачем враждовать и сражаться? В чём смысл противостояния? Только в одном: в челах. – Бруджа выдержала паузу, позволяя собеседникам осознать всю глупость ситуации. – Мы сражаемся из-за челов, поскольку одни из нас считают, что пищу нужно резать аккуратно, не привлекая внимания, а другие готовы отдаться инстинкту крови. Одно-единственное расхождение в нашем мировоззрении приводит к тому, что масаны убивают друг друга.

– А там, где соблюдаются разумные правила, эксцессов не происходит, – плавно вклинился в разговор Захар. – Когда был последний поход очищения в Рим? В Шанхай? Я не в восторге от необходимости устраивать рейды по всему миру, поскольку они требуют и времени, и ресурсов, но мы не можем сидеть и ждать, когда братья доведут дело до следующей бойни и челы рассвирепеют.

– Боитесь Инквизиторов? – скривился Фрэнк.

– А вы?

Малкавиан ощерился, но промолчал.

– Похоже, вас положение вещей тоже перестало устраивать, – негромко протянул Дэвид.

– Не выдавайте желаемое за действительное, – усмехнулся Захар.

– Я просто анализирую ваши слова, – пожал плечами Луминар.

– А ещё мы трезво смотрим на вещи, – добавил Диего.

– Трезвым может быть только компромисс, – убеждённо произнёс Треми.

– Так говорят те, у кого нет другого выхода, – рассмеялся Фрэнк.

– Продолжай, – неожиданно предложил Нил.

До сих пор патриарх Гангрел молчал, некоторые кардиналы даже решили, что старик задремал, и его замечание сбило их с толку.

– Что продолжать? – растерянно вопросил Малкавиан.

– Скажи, что мы в ловушке, – предложил Нил.

Каким бы психопатом ни был Малкавиан, грубить патриарху он не собирался. Пусть даже патриарх и занимал враждебную ему позицию. В данном случае этикет семьи Масан требовал почтительного обращения, и Фрэнк, несмотря на то что от бешенства у него свело скулы, ответил предельно сдержанно:

– Получается, вы сами это знаете, Нил.

– Скажи ты, – потребовал старик.

– Давайте успокоимся, и я закончу свою мысль, – пришёл на помощь Фрэнку Дэвид, и Малкавиан мгновенно переключил на него внимание. – Я не просто так спрашивал, кто будет главным. Ведь если мы примем Договор и согласимся исполнять его положения, если прекратится вражда между основными кланами и внутри семьи Масан установится мир… – Повелитель Нью-Йорка выдержал тщательно продуманную паузу: – В этом случае, рано или поздно, братья начнут задумываться над тем, что один из кардиналов – истинный.

– Сейчас не задумываются? – удивился Захар.

– Сейчас они воюют, – объяснил Атал. – И у них есть веские основания предполагать, что истинный кардинал с потрохами продался Тёмному Двору.

– Пожалуйста, постарайтесь избегать бездоказательных заявлений, – предложил Мао. – Их могут принять за намеренное оскорбление.

– Кто может принять? – осведомился Малкавиан.

– Гипотетически, – усмехнулся Дэвид, в упор глядя на сохраняющую олимпийское спокойствие Клаудию.

– Теперь, пожалуйста, скажите, к чему вы ведёте? – поинтересовался Сантьяга.

Собравшиеся затихли. Поняли, что сейчас прозвучит одно из важнейших условий, и обратились в слух.

– Если мы говорим о равенстве, оно должно быть настоящим, а не выгодным Тёмному Двору, – жёстко произнёс Дэвид, глядя Сантьяге в глаза. – Среди кардиналов, которые подпишут Договор, не должно быть истинных.

– Это не имеет никакого отношения… – начал было Захар, но был немедленно перебит:

– Имеет! – отрезал Луминар.

– Чушь, Дэвид, и ты это прекрасно знаешь!

– Воины уважают меня и без титула истинного, – сообщил Мао.

– Рано или поздно они тебя удивят, – пообещал Фрэнк.

– Не думаю.

– Я не хочу, чтобы среди равных был первый, – громко высказался Атал. И перевёл взгляд на женщину: – Ничего личного, Клаудия, но Дэвид абсолютно прав: ты нас сожрёшь.

– Не надо было терять Амулеты, – не удержалась от шпильки Бруджа.

– Твой отец приложил руку к уничтожению истинных кардиналов Луминар, – бросил в ответ Дэвид. – Александр убирал конкурентов!

Бруджа побледнела от гнева.

– Взаимные обвинения вряд ли помогут нам договориться, – громко произнёс Сантьяга. – Мы должны уважать друг друга.

– Мне нужен перерыв. – Клаудия резко встала на ноги, и следом поднялись все присутствующие: этикет есть этикет.

– Продолжим переговоры позже, – объявил комиссар. – Полагаю, всем нужно отдохнуть, привести в порядок мысли и посоветоваться.

Непримиримые заулыбались.

* * *

Москва, проспект Сахарова,

3 июля, воскресенье, 18:24

– Я нахожусь на проспекте академика Сахарова, в самой гуще событий, среди сотен тысяч простых граждан, недовольных сложившимся в нашей стране положением и пришедших сказать своё решительное «Нет!» коррупции. Мне радостно видеть вокруг себя эти чудесные, чистые, светлые лица не побоявшихся выйти на улицу в наше непростое время, и сейчас я задам вопрос одному из участников митинга… – Корреспондент повернулся к стоящему слева Антону: – Извините, вы не уделите мне пару минут?

– Уделю, – пожал плечами Буторин. – Почему нет?

Об этом его попросили заранее, и последнюю пару минут Антон терпеливо ждал, когда корреспондент сделает «подводку». В первый раз парень сбился на словах «сотни тысяч», засмеявшись вместе с оператором, который предложил: «Говори «миллионы»,чего уж там?» Во время второй попытки оператора кто-то толкнул, и он едва не уронил камеру, и только сейчас наконец-то у них вроде бы всё пошло гладко.

– Вы часто ходите на политические акции?

– Нет, – скупо ответил Буторин, стараясь одновременно и смотреть, и не смотреть в камеру.

– Пришли в первый раз?

– Да.

– Потому что не в силах терпеть всевластие коррупционеров?

– Э-э…

– Не стесняйтесь, говорите правду, вы ведь свободный человек!

– Пожалуй.

– Спасибо, что вы идёте вместе со всей страной! – с пафосом закончил корреспондент. – Мы рады, что, несмотря на репрессии и коррупцию, у нас ещё остались такие люди, как вы, стойкие и принципиальные!

– Когда…

– Что?

– Нет-нет, ничего, – покачал головой Буторин, с трудом скрывая испуг, заболтавшись, он едва не спросил: «Когда начнутся беспорядки?» – но вовремя прикусил язык.

Честно говоря, на митинге оказалось ужасно скучно. Во-первых, из-за отсутствия компании, в которой можно было бы поболтать, посмеяться или обсудить выступающих. Почти все вокруг предусмотрительно явились не в одиночку, и Антон немного завидовал их веселью. Во-вторых, на мероприятие Буторина занесло случайно, и он совсем не ориентировался в происходящем. Попытался слушать выступающих, но ничего не понял, кроме того, что ярко раскрашенные фифы и плешивые мальчики в дизайнерских шмотках призывали к свободе, демократии и требовали прекратить воровство. Стоящая под трибуной толпа отвечала аплодисментами разной степени интенсивности. Примерно через час Антон плюнул на всё и перестал обращать внимание на голосящих с трибуны «трибунов», решив просто поскучать до начала обещанных беспорядков, но тут к нему приклеился пожилой борец с режимом – тощий городской сумасшедший с длинными немытыми волосами, развевающимися, подобно рубищу прокажённых, и безумно вытаращенными глазами. Борец кричал о том, что главного организатора митинга арестовали в подъезде собственного дома, и это является произволом кровавого режима, а из его рта воняло так, что Буторин едва не приступил к убийствам немедленно, не дожидаясь беспорядков и наплевав на полицию.

В итоге Антон сбежал от борца, но наткнулся на корреспондента, хотел раствориться в толпе, однако парень осведомился, не желает ли он «сказать пару слов на камеру», а поскольку никто и никогда раньше не просил у Буторина интервью, Антон согласился.

Но немного растерялся. И, наверное, поэтому чуть не задал этот глупый вопрос…

– Я хотел спросить, когда закончится митинг, – вывернулся Антон.

– Скоро, – ответил корреспондент, бросив взгляд на часы. – И начнётся разрешённое властями шествие к Красной площади.

– Что вы говорите?

– Вы разве не слышали? – удивился корреспондент.

«Если беспорядки и разразятся, то во время шествия! Это идеальный случай!»

– Разрешённое шествие к Красной площади? – переспросил Буторин.

– К Манежной, если быть точным.

– Очень интересно…

///

Но если Антону происходящее было просто «интересно», то у обеспечивающих безопасность полицейских накопилась масса вопросов, главным из которых был:

– Почему им разрешили проводить митинг так поздно? – негромко спросил сержант Васильев, невозмутимо разглядывая участников политической акции. – Шествие начнётся в сумерках.

– Никто не понимает, – ответил стоящий слева Кретов. – Организаторы подали заявку, а в мэрии её подписали. Когда опомнились – как говорится, поезд ушёл. Попытались всё переиграть, но организаторы наняли опытного адвоката, и мэрии пришлось отступить.

– Идиоты.

– Какое-то помутнение нашло.

Полицейские помолчали, затем Васильев прищурился на стайку молодых митингующих спортивного вида и задумчиво пробормотал:

– Если митинг затянется, шествие получится факельным.

– Может, организаторы так и планировали?

– Может быть…

И полицейские одновременно покачали головами, предчувствуя, что вечер получится «весёлым», и мысленно ругая руководство. При этом, разумеется, понятия не имели, что «помутнение» на городское правительство нашло не просто так, а в результате аккуратного гипнотического воздействия ведьм Зелёного Дома, которым требовалось приблизить начало митинга к заходу Солнца…

///

– Считаете, ваш голос будет услышан?

– Да.

– И власть будет вынуждена прислушаться?

– Да.

– Вас не пугают вооружённые отряды, которые стянул напуганный режим, чтобы задушить наш свободный митинг?

– Да.

– Что?!

В отличие от Антона, голем Василий на митинге не скучал. Собственно, он вообще не знал, что такое скука, а просто работал, держась поблизости от объекта. Объект на работу – Вася на работу, объект домой – Вася домой, объект на митинг – Вася на митинг, объект поговорил со странным челом – и Вася не отказался ответить на несколько вопросов.

Но поскольку голем понимал происходящее ещё меньше Антона, отвечать он старался односложно, зная, что челам это нравится.

– Как вы ответили? – переспросил корреспондент.

– Да, не пугают, – вывернулся голем, сообразив, что последний ответ челу не понравился. И бросил взгляд на Буторина.

Буторин маялся неподалёку, и Вася решил не прерывать общение с говорливым челом.

– Согласен! – с энтузиазмом воскликнул корреспондент. – В конце концов, в полиции служат такие же люди, как мы с вами.

– Да, – кивнул Вася, удивляясь, что в полиции служат големы.

– Они не станут стрелять в нас!

– Да.

– Спасибо за вашу смелость! Спасибо за то, что в этот трудный час вы не побоялись выйти на улицу и сказать «Нет!» царящему в стране произволу.

– Нет.

– Что?

– Да.

Корреспондент потрепал Васю по плечу и отправился дальше, Вася вздохнул и продолжил наблюдение за объектом.

///

– Проклятье! – Егор Бесяев ещё раз посмотрел пришедшее сообщение, убедился, что фраза «Совпадение – 97 %» не изменилась, вздохнул и набрал номер Сантьяги: – Комиссар?

– Я немного занят, Егор, – вежливо отозвался нав. – Идут сложные переговоры.

– Я быстро, – пообещал директор «Тиградком». – Есть совпадение по фото на девяносто семь процентов. Ваш парень засветился в репортаже с митинга.

А это значит, что Сдемир может отыскать Буторина самостоятельно, без помощи мощнейших ресурсов «Тиградком». И если отыщет – наверняка удивится тому, что опередил Бесяева.

– Где сейчас барон? – тихо спросил Сантьяга.

– Если верить приходящей с его телефона информации – в каком-то доме в Расторгуевском переулке.

– Что за дом?

– Там живут молодые Носферату.

«Тиградком» обеспечивал Тайный Город коммуникационными услугами, и базе данных Бесяева могли позавидовать даже Великие Дома. Вампиры не могли обходиться без связи, а зарегистрировать «точку» «Тиградком» имели право только на себя, что и давало Егору подробную информацию.

– Давайте подождём, – распорядился комиссар после короткой паузы. – Посмотрим, что собирается делать барон.

* * *

коммерческое здание

Москва, Расторгуевский переулок,

3 июля, воскресенье, 18:59

Тот факт, что вампиры проигнорировали важнейшую встречу, встревожил Сдемира, и, естественно, молодой барон предположил худшее: таинственный груз перехвачен Великими Домами, которые разгадали замысел Ярги и теперь убирают исполнителей, круша тщательно выверенный план предстоящей бойни, но при этом… но при этом Сдемир всё равно должен был отправиться к Адаму Носферату и лично разузнать, что случилось с фургоном. Ярга не прощал пренебрежительного отношения к своим приказам, и если выяснится, что Сдемир даже пальцем не пошевелил, чтобы выправить ситуацию, последствия для него будут печальными.

Барон отправился на Расторгуевский, но сопроводил своё появление в логове Носферату максимальными мерами предосторожности.

Ну теми, какие мог обеспечить с помощью артефактов, не обращаясь к ведьмам.

Оставив машину в Столярном, они с Лобаном дворами добрались до переулка, пустив перед собой искусно сделанного голема-воробья – птичку-разведчика, настроенную на обнаружение магов и работающих заклинаний. Ни того ни другого замечено не было, но при этом рядом со зданием не наблюдался и грузовик, хотя Ярга предупредил, что прибудет семитонный фургон. А самое главное – Адам сообщил, что курьеры уже на месте.

– Нам нужно в подвал, – тихо сказал Сдемир, глядя на вьющегося над крышей голема-воробья.

– Нашего разведчика легко обмануть, – так же негромко напомнил штаб-сотник. – У воробья очень слабая защита от искажений, и сильный маг легко от него спрячется.

– Знаю…

– И всё равно пойдём?

– Если там засада, скажем, что получили анонимный звонок с указанием этого адреса, – ответил Сдемир.

– Понял.

– После чего ты замолкаешь, а говорить буду только я.

Если в подвале их ждёт засада, барон собирался отделаться коротким объяснением, после которого начать апеллировать к своему положению, а если станет совсем плохо – с помощью портала бежать в Зелёный Дом под защиту Всеведы, но этого… но этого не потребовалось, поскольку в подвале людов ждали не гарки или рыцари, а пустая одежда и остатки вампиров.

– «Протуберанец», – со знанием дела произнёс Лобан, присаживаясь на корточки. – Правда, не очень мощный. Второй уровень.

– То есть не артефакт?

– Нет, это заклинание слепил средненький маг.

– И действовал «Протуберанец» недолго, – добавил Сдемир, брезгливо разглядывая недожаренные ошмётки масанов.

– Но кровососам хватило.

– Хватило…

Судя по одежде, в комнате находились три масана: Адам и двое неизвестных, видимо, курьеры. Нападения не ждали – шлемы, перчатки и куртки валялись у входа, сами вампиры пребывали в разных местах комнаты: двое у стола, третий, видимо, шёл к бару. Выпивали? Да, есть грязные бокалы и пустая бутылка. Но кто их убил?

– «Протуберанец» возник здесь, – штаб-сотник указал на центр комнаты. – Хотя… – Он прищурился, просчитывая силу удара, и качнул головой: – Нет, чуть левее, чтобы вспыхнуть строго между кровососами.

«Что здесь произошло? Кто-то пришёл, масаны его встретили, предложили выпить, а он их атаковал? Но зачем?»

В последний вопрос «Зачем?» и упёрлось быстрое и не особенно вдумчивое расследование барона.

Зачем?

Если бы Великие Дома пронюхали о готовящейся бойне, они взяли бы Адама с курьерами для допроса, а тут устроили засаду.

«И сейчас я уже объяснялся бы с гарками…»

А значит, в логове Носферату произошло что-то другое.

«Девка!»

Барон вспомнил разметавшуюся по столу корову, которую видел во время прошлого визита, и задумчиво почесал кончик носа.

Возможно ли, что девка повздорила с масанами и убила их? Возможно. Вампирам только кажется, что управляться с коровами легко, в действительности эксцессы не были редкостью: от недостатка дозы или из-за сильного потрясения у жертв случались минуты просветления, во время которых слетала пелена эмоционального дурмана и коровы осознавали себя во всей неприглядности. Некоторые напивались, другие сходили с ума или кончали жизнь самоубийством, а самые сильные набрасывались на хозяев.

С разными последствиями.

«Видимо, девка оказалась ведьмой и убила придурков, но… но зачем угонять грузовик? Устроить дополнительную пакость? Кому? Мертвецам? Или эти дебилы распустили языки, корова поняла, что они затевают, и решила выдать их Великим Домам?»

Последнее предложение грозило крупными неприятностями, но… но только в том случае, если девка отправится в Орден или в Тёмный Двор.

«А что ей там делать? Скорее всего, корова побежит во дворец, и я заберу груз после объяснений со Всеведой…»

Однако пускать дело на самотёк Сдемир не собирался и потому повернулся к спутнику:

– Лобан!

– Да, барон?

– У Носферату была корова. Пожалуйста, собери её генетический материал, и пусть фата Рута проведёт поиск.

– Да, барон.

– Но не говори, кого мы ищем и с какой целью.

– Я не знаю, с какой целью, – улыбнулся штаб-сотник.

– Тогда не говори кого, – улыбнулся в ответ Сдемир.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово, 3 июля, воскресенье, 19:24

– Ты зачем здесь?

– Урбека верни!

– Урбек, зачем ты этого вместо себя поставил?

– Пошёл вон!

– Не нравится он нам!

– Народ против!

Дуричи восприняли появление на трибуне Абажура без восторга, ясно дав понять, что этот «приёмник» им неинтересен. Зато родные Гниличи не подвели, дружно затянув кричалку:

– Пусть приходит Абажур – с ним у нас не будет дур! – выразительно поглядывая на Маманю и Соплю и сопровождая кричалку соответствующими жестами в их направлении. Жесты настолько соответствовали репутации Сопли, что не казались оскорбительными.

Представители третьего клана – Шибзичей – забаррикадировались в своей казарме, вплотную примыкающей к фюрерской башне, и робко надеялись, что одноглазый вопреки распоряжению Урбека передумает умирать или назначит вместо себя Копыто, дурака такого, который неизвестно где шляется в столь важный для семьи момент.

В общем, Шибзичи прятались, а остальные с упоением вели политическое мероприятие по назначению следующего лидера нации.

– Братья и сёстры! – поднатужившись, прокричал Абажур и тут же присел: усилители оказались настроены на негромкий голос Урбека, и из мощных динамиков вырвался такой рёв, что некоторые дикари схватились за оружие. Остальные попытались бежать, но передумали, увидев многозначительное движение пулемётной башни.

Техники быстро подстроили аппаратуру, и Гнилич продолжил:

– Братья и сёстры! Вы все знаете, как я люблю нашего великого фюрера…

Но память народная оказалась гораздо крепче, чем ожидал Абажур, и в ответ он услышал саркастическое:

– Ты против Кувалды бунтовать подговаривал!

– И говорил, что он зажился!

– И что ты умнее!

– Себя пропихивал!

– Куда он себя пропихивал?

– Вообще!

– Вот гад!

– Я обожаю нашего великого фюрера, – вернул себе слово Абажур, изо всех сил стараясь фокусировать своенравные глаза на публике. – Я всегда был ему другом и поддержкой! Я шёл за ним на все великие битвы…

– Это когда фюрерскую башню штурмовали? – ехидно уточнила Маманя. – Да, ты за ним шёл… ты его искал тогда… чтобы повесить!

Дуричи заржали.

– И однажды, когда пушки грохотали над головой, а мы стояли посреди кучи умирающих магов и падающих с неба драконов, великий фюрер сказал: «Если я сейчас умру, я умру спокойно, поскольку знаю, что дальше нашу великую семью поведёшь ты, Абажур»…

– Враньё!

– Туфта!

– …из его единственного глаза покатилась единственная слеза…

– А что, Кувалда уже умер?

– Вроде нет.

– Тогда почему он плачет?

– Кто?

– А из кого слеза?

Народ запутался, но стоящего на трибуне Абажура это не трогало. Он старательно зазубрил вбитые Асидом тезисы предвыборной программы и теперь по мере сил излагал их сородичам:

– Клянусь! Я остановлю разгул кровавых репрессий и сделаю свободу слова!

– Кому?

– Будете у меня говорить всё, что захотите!

– Да мы и так не молчим!

– Не будет вам приёмника лучше меня!

– Преемника! – со смехом поправила оратора Маманя Дурич.

– И его тоже не будет! – отрезал распалённый Абажур.

///

– Неплохо выступает, да? – улыбнулся Урбек, кивнув на прыгающего по трибуне уйбуя. – Даже меня проняло.

– Проняло? – не сдержался Майно. – До печёнок, надеюсь?

– До печёнок ему ещё далеко, но позабавить меня смог, – тут же отозвался Кумар, довольный тем, что близнецы начали хоть что-то отвечать. – Хороший клоун, можно челам в аренду сдать.

– Вот и отвезли бы его в цирк.

– А я где, по-вашему?

– В цирке зрители деньги платят, – ляпнул Лебра.

– Ну погодите ещё, – вновь улыбнулся Урбек и тем заставил братьев поперхнуться.

Над столиком переговоров вновь повисла тишина.

Запустив на трибуну Абажура, Кумар покинул «пропагандистский фургон», бесстрашно пересёк двор и поднялся на подиум, с которого на него без восторга глазели близнецы Томба. Кувалда к этому времени скрылся в фюрерской башне, сообщив на прощанье: «Осаду она выдержит, не впервой, так что отобьюсь, а утром перевешаю смутьянов», и шасы остались наедине. Урбек поднялся и вежливо поздоровался. Не удивился отсутствию ответа и попытался затеять светский разговор, поинтересовавшись самочувствием мамы. Тоже безрезультатно. Но не расстроился, поскольку знал, что эмоции обязательно улягутся – ведь речь планировалось вести о деньгах.

– Я, между прочим, сразу понял, что вы – весьма перспективные ребята, – зашёл с другой стороны Кумар. – А ты, сынок, понравился мне при самой первой встрече…

– Я помню, что вы мне говорили пару дней назад, – язвительно ответил Майно. – И даже записал самые интересные эпитеты.

– Учиться всегда полезно. Не знаю, чем ты планируешь заниматься, но в жизни тебе пригодятся не только вежливые обороты.

– Я записал, чтобы не забыть…

– Как я тебя проверял? – перехватил инициативу Кумар. – Говорю же: правильно сделал. Чем жёстче приём на работу, тем дольше будет длиться сотрудничество.

– Вы меня проверяли?

– Неужели ты не догадался? – всплеснул руками Урбек. – Неужели ты мог подумать, что я предложу партнёрство первому встречному?

– О каком партнёрстве идёт речь? – изумился Лебра.

– Я решил войти в «ЭлектроБарыгу» и помочь вам встать на ноги, – скромно ответил Кумар.

– «ЭлектроБарыга» не нуждается в инвесторах, у нас всё хорошо.

Настала очередь удивляться Урбеку:

– О каких инвестициях идёт речь?

– О ваших?

– Сынок, – улыбнулся Кумар, – я ничего не говорил об инвестициях, я лишь скромно заметил, что вашему проекту кровь из носу не хватает старшего партнёра…

– Что?!!

– И лучшей кандидатуры, чем я, вам попросту не найти.

– Старший партнёр?! – Лебра до сих пор не мог поверить своим ушам.

– А ты как думал? – продолжил удивляться Кумар. – Кто-то ведь должен учить вас уму-разуму.

– Кто-то примчался сюда, потому что вот-вот всё потеряет, – язвительно возразил Майно.

– Кто-то ничего не потеряет, потому что следующий великий фюрер объявит вашего «ЭлектроБарыгу» враждебным, а то и вообще запретит электричество, – язвительно парировал Урбек.

– Как это запретит электричество? – не понял Лебра.

– Своим указом, – объяснил старик. – Скажет, что его нельзя, и выключит рубильник.

– И что? – продолжил тупить Лебра.

– Ничего, – пожал плечами Кумар. И кивнул на толпящихся у трибуны дикарей: – Вряд ли кто-нибудь из них заметит изменения.

Бриться Красным Шапкам не требовалось, читали они только днём и только вывески, а освещение «Средства от перхоти» можно было объявить магическим. По всему выходило, что Урбек прав: запрет электричества особых неудобств дикарям не принесёт. Ну, разве что смартфоны придётся заряжать в кабаке или в городе.

– Хватит нас пугать, – пробормотал один из совладельцев «ЭлектроБарыги».

– Я ещё не начинал, – улыбнулся Кумар.

– А когда начнёшь?

– Мне нужно восемьдесят процентов…

– Ни за что!

– Вы ещё не поняли, что ваш бизнес потерян?

– Дядя Серис не позволит так поступить с нами, – выложил Майно свой последний козырь. – Мы представляем Великий Зелёный Дом!

Но козырь оказался бит быстрее, чем швед под Полтавой.

– Сынок, слышала бы тебя сейчас твоя мама, – вздохнул Урбек, глядя на старшего близнеца с притворным сожалением. – Как ты можешь представлять Зелёный Дом, если ты – шас?

– По контракту.

– Контракт контрактом, но сейчас у нас идут важные внутрисемейные переговоры, и люды не имеют к ним никакого отношения.

– Мы говорим о деньгах… – начал было Лебра.

Но закончить не сумел.

– Вот, – обрадовался Урбек, – первое умное замечание с вашей стороны. Зачем ты приплетаешь людов к нашему золоту?

– Мы говорим о деньгах, которые ты хочешь у нас отнять, – всё-таки завершил мысль младший близнец.

– Не отнять, а дать, потому что двадцать процентов – это больше, чем ничего, – хихикнул Кумар.

– Сейчас мы имеем всё, – напомнил Майно.

– Это ненадолго.

– Правда?

– Давайте послушаем второго кандидата в преемники, – предложил старик. – Потом выберете, какой вам больше понравился, и я его назначу. А ещё потом ваш «ЭлектроБарыга» станет историей.

Близнецы уныло переглянулись.

///

Честно говоря, Абажуру не хотелось покидать трибуну: он только-только вошёл во вкус, почуял, что его пронзительной речью о том, как всё будет хорошо, заинтересовались Дуричи с Шибзичами, и в мечтах уже видел себя в фюрерской башне: и внутри, во главе совещательного стола, и снаружи, в виде большого парадного портрета на стене, как вдруг услышал «Слезай!» и загрустил. Хотел взбрыкнуть, отказаться и продолжить выступление, но увидел быстрый взгляд хвана, понял, что лучше не противиться неизбежному, и покорно сошёл с трибуны.

На которую немедленно взобралась Маманя Дурич.

– Воины! – заверещала она так, что техникам пришлось вновь подстраивать аппаратуру. – Мои дорогие великие воины!

Лозунг на борту пропагандистской машины быстренько сменился, и теперь на LED-панелях то и дело появлялась надпись: «Наш СопляК – наш маяк!» – перебиваемая изображением лыбящейся в объектив Сопли.

– Великие воины Красных Шапок! Я горжусь вами!

– Эка невидаль… – начал было Утюг, но следующая фраза Мамани заставила заткнуться и его, и прочих скептиков:

– Я заставлю королеву поднять квоту на грабёж в два раза! – Народ шумно выдохнул. – Больше никаких санкций!

И расстроенный Абажур в полной мере осознал смысл фразы «зайти с козырей».

– Это как это ты её заставишь?! – крикнул Утюг.

– Мы договоримся, – пообещала Маманя.

– Как?

– По-женски.

Красные Шапки, которые в данный момент были представлены в основном самцами, задумались.

– Но это не всё! – продолжала ковать железо напористая Дурич. – В Тайном Городе есть три Великих Дома! Но это несправедливо. Почему всего три? В какой методичке написано, что их должно быть три? Наша цель – Дом-4!

От такой перспективы народ окончательно притих, пытаясь подсчитать все возможные плюсы. Плюсов оказалось так много, что учёту они не поддавались, поэтому примерно через пять минут народ начал реветь «Ура!» и радоваться:

– Дом-4!

– Да!

– Кандидат СопляК – ваш ведущий в Дом-4!

– Да!

– Нравится это кому-то или нет!

– Да!

– В Тайном Городе будет Великий Дом-4!

– Да…

– На каждом углу будет Дом-4! – неожиданно завопил из окна третьего этажа Штекер Гнилич и принялся разбрасывать по двору наспех отпечатанные листовки с фотографиями кандидата в преемники. – Смотрите, что ваша Сопля Кувалдовна вытворяла!

– Ну и что? – не поняла Сопля. – Не твоя, вот ты и бесишься! Завидно? Так и сиди! Не умеешь – не суйся! Я сама разберусь!

– С чем? – растерялся Штекер, продолжая тем не менее разбрасывать по двору листовки.

– С тобой разберусь, дурак! И Абажур твой – дурак! И ко мне клеился!

– Ничего я к тебе не клеился! – возмутился Абажур.

– А когда трезвый был?

– Никогда я трезвым не был!

– Да ты на себя посмотри! – усилила напор СопляК. – Ты и сейчас трезвый, перед народом неудобно.

– Да я… да мы… да как ты… Вот совести у тебя нет! – С этими словами Абажур выхватил из кармана плоскую бутылку дешёвого виски и опустошил её одним мощным глотком. – Довольна?

– Вы только посмотрите, какую дрянь пьёт наш якобы будущий фюрер! – заверещала в ответ СопляК. – Неужели мы доверим штурвал нашей великой семьи не мне, молодой и красивой, а этому мшистому пню? Посмотрите на мои фотографии! Все посмотрите! Они ведь у вас! У кого есть в телефонах – показывайте соседям! Все показывайте! Мне скрывать нечего…

– А ты на них ничего и не скрываешь!

– Потому что я молодая и красивая! А вы завидуйте!

СопляК схватила с земли листовку и потрясла ею перед носом ошалевшего Абажура.

///

– Я думал, Асид не успеет напечатать материалы, – рассмеялся Кумар. – Но в этих фургонах есть даже мини-типография, так что всё в порядке.

– Что в порядке? – не понял Майно.

– Политический процесс развивается согласно утверждённому плану, – объяснил Урбек. – Скоро будет кульминация.

– Какая?

– Зависит от вас, – пожал плечами старик. – Или мы тут устраиваем небольшую революцию со сменой власти, или оставляем всё как есть.

– Как есть? – растерялся Лебра. – А митинг? А кандидаты? Все считают, что Кувалда при смерти и ему срочно нужен преемник. Как это можно остановить?

– Забудут, – отмахнулся Кумар.

– Кто?

Вопросы близнецов казались умудрённому опытом шасу запредельно глупыми, но он понимал, что, по сути, имеет дело с детьми, и старался отвечать предельно спокойно и предельно понятно.

– Сынки, это ещё один момент, почему вам не следует лезть в управление красноголовой массой: вы хорошие менеджеры и предприниматели, но ничего не смыслите в дикарях. Они кажутся вам слишком примитивными…

– А разве это не так? – не сдержался Майно.

– Так, – подтвердил Урбек. – Но даже с амёбой нужно хитрить, хотя она умеет только делиться. А вы ведёте себя слишком просто и одновременно – как снобы и потому рождаете проблемы на ровном месте. Это толпа… – Старик бросил взгляд на разогретых СопляК дикарей. – Не показывайте, что вы её презираете, но не позволяйте себе испытывать к ней уважение, потому что толпа – что Шапок, что челов, что чудов или людов – это не сумма собранных в одном месте интеллектов, а тупая и грязная глина, из которой вы должны слепить то, что вам нужно.

– Как всё это относится к моему вопросу? – поинтересовался Лебра.

– Они обо всём забудут, – с улыбкой повторил Урбек. – Сейчас мы запустим «ЭлектроБарыгу», устроим локальный джек-пот, ну, продадим чью-нибудь партию шнурков по сотне за штуку, и они молниеносно забудут о политике, преемниках и прочих сложных материях. Их просто нужно отвлечь.

– И они отвлекутся?

– Да.

– И позабудут всё это? – прищурился Майно.

– Да.

– Но почему?

– Потому что они – дикари.

И больше ничего объяснять не требовалось.

Шасы помолчали, глядя на митингующих Шапок, после чего Лебра спросил:

– Что будет с кандидатами?

– Зависит от Кувалды, – ответил старик. – Абажура, возможно, пристрелит через неделю, а на Сопле женится.

– Она же его дочь!

– Я тебя умоляю, – вновь рассмеялся Кумар. – Ты действительно поверил Мамане?

– Лебра пошутил, – вступился за наивного брата Майно. – А теперь давай вернёмся к делам.

– Последнее предложение, – похолодевшим тоном произнёс Урбек, вцепившись взглядом в подобравшихся близнецов. – Я забираю семьдесят процентов и полный контроль над бизнесом.

– Предлагаю сорок, – отрезал старший брат. – И будет ряд дополнительных условий.

– Твоя мама может тобой гордиться, – хихикнул Кумар.

– Поговорим об этом после подписания контракта.

– Я могу дать вам тридцать два процента…

* * *

отель «Империя Сити»

Москва-Сити, башня «Империя», 55-й этаж,

3 июля, воскресенье, 20:03

– Немыслимая дерзость! – Захар был настолько возмущён, что практически прокричал эту фразу. – Что они себе позволяют? Как можно подумать, что истинный кардинал откажется от Амулета?

– Мы знали, что они выставят неприемлемые условия, – напомнил комиссар, бросив взгляд на дверь.

К счастью, Захар прокричал свою тираду после того, как Сантьяга и его соратники заперлись в номере Бруджи, и даже если бы в коридоре оказался кто-нибудь из непримиримых, он бы ничего не услышал.

– Неприемлемое условие? Это наглость!

– Всё в порядке, дорогой. – Клаудия ободряюще улыбнулась мужу и перевела взгляд на Сантьягу: – Они тянут время?

– Безусловно.

– Их линия поведения стала ясна с самого начала, – кивнул епископ Треми. – Но это предложение…

– Это предложение – один из способов потянуть время, а заодно – вывести тебя из равновесия, – мягко перебила епископа Клаудия. – Непримиримые ждут заката.

– Безусловно, – повторил Сантьяга. – И судя по тому, с каким тщанием они изображают готовность к сотрудничеству, нас ждёт грандиозный удар, а не мелкая провокация.

– Как мы и думали, – вздохнул Треми.

– К сожалению.

– Вы не кажетесь разочарованным, комиссар, – скупо обронила истинная кардинал.

– Всё в порядке, Клаудия, я готов к такому развитию событий, – спокойно ответил Сантьяга.

Настолько спокойно, что получилось равнодушно. По-масански холодно и равнодушно. Комиссар готовился к подобному развитию событий, и его совершенно не задевало, что должно было произойти.

– Погибнет множество охотников, – тихо проговорила Клаудия.

– Они явились в Тайный Город, чтобы убивать.

– Потому что верят тем, кто их ведёт.

– Потому что их убедили, будто постоянная необходимость убивать ставит семью Масан выше остальных, – парировал Сантьяга. – А самое главное – потому что надеются остаться безнаказанными. Вы ведь знаете, Клаудия, что, если бы непримиримые ожидали отпор… Даже не такой, какой мы приготовили, а просто – отпор, какой бы они получили, организовав внезапное нападение на Тайный Город, они никогда не собрали бы достаточно сил для удара. Никогда. – Захар вздохнул, но перебивать нава не стал. – Охотники идут не сражаться, а убивать. Идут, потому что им пообещали полную безнаказанность.

– Тёмный Двор не всегда бьёт в лицо, – ответила Клаудия, глядя Сантьяге в глаза.

Тот грустно улыбнулся:

– Но Тёмный Двор всегда готов к сражению: и когда бьёт в спину, и когда в спину готовятся ударить его. – Пауза. – Я ответил на ваш вопрос?

Клаудия промолчала, но голос неожиданно подал Захар:

– До сих пор любой удар по Тайному Городу так бы и остался просто ударом, – протянул епископ, отвернувшись к окну. – Возможно, он вошёл бы в историю, возможно, заставил бы жителей Тайного Города содрогнуться от ужаса, естественно, вызвал бы ответные походы очищения, но он не имел бы никакого смысла. Нападение, даже массированное, не могло ничего поменять.

– Ярга дал масанам смысл. – Сантьяга понял, куда клонит Треми.

– Охотники поверили, что Великие Дома можно поставить на колени, – продолжил Захар. – Они верят, комиссар, они верят. Поэтому и пришли.

– И ещё они верят, что семье будет лучше без истинных кардиналов, – произнёс нав, мягко напомнив собеседникам, что воины, о приближающейся гибели которых грустят собеседники, их не пожалеют.

– Так думают кардиналы, – попыталась отбиться Клаудия. – Масаны чтят истинных.

– Но решения принимают кардиналы, – парировал Сантьяга. – А Дэвид чётко дал понять, что не намерен стоять во втором ряду. Остальные его поддержали, поэтому Ярга позволит устранить последнего истинного кардинала.

– Или мы заключим сделку.

– Сомневаюсь, говоря откровенно, – вздохнул комиссар. – Скажу больше: все кардиналы, которые здесь собрались, – мертвы.

– Я знаю, что вы их убьёте.

– Не я, а Ярга, – покачал головой Сантьяга. – Даже если предположить, что их безумный план удаётся, Тайный Город ввергнут в хаос и Ярга триумфально крушит Великие Дома – все эти кардиналы мертвы. Ярга немыслимо силён и не боится личной конкуренции, но, несмотря на то что было в прошлом, он любит и будет любить только навов и постепенно ослабит все остальные семьи до положения рабов.

– Звучит фантастично, – не сдержалась Клаудия.

– Это будет фантастично до тех пор, пока навы не согласны с таким подходом, – веско ответил Сантьяга. – И молитесь, истинный кардинал Бруджа, чтобы те принципы, которые иерархи вкладывали в Стрелы Тьмы после ухода первого князя, не дали трещину. Ибо они – единственное, что стоит сейчас между Яргой и мировым господством. Навы не хотят большой войны. И пока это так – Ярга не сможет получить Землю.

Комиссар Тёмного Двора не был замечен в склонности к бессмысленному пафосу, поэтому его заявление масаны выслушали предельно серьёзно.

– А как же другие Великие Дома? – поинтересовался Захар.

– Зелёный уже принадлежит первому князю, а его самые сильные ведьмы – в могиле, – тут же ответил нав. – И на примере зелёных можно понять, как Ярга поступит с чудами… – Сантьяга посмотрел на Бруджу: – Первый князь не станет с вами церемониться, Клаудия, ни с вами лично, ни с вашей семьёй. Он стравит кланы, доведёт популяцию до безопасного уровня, а потом… либо оставит, в качестве пугала для остальных, либо прикончит.

– Почему?

– Потому что вас не любят.

Ответ прозвучал жёстко, но честно. Как принято у друзей.

И вызвал у Клаудии сдержанную улыбку:

– Вы тоже?

– Мы принципиально не ведём войн на уничтожение, – спокойно ответил Сантьяга. – Не вторгаемся в замысел Спящего, и вы… вы не представляете для нас естественной угрозы, Клаудия. – Лёгкая усмешка. – Скорее, наоборот.

– Пожалуй.

Они помолчали, а затем комиссар негромко предложил:

– Давайте сделаем так, как договорились.

И масаны не стали спорить.

– У вас всё готово? – осведомилась Клаудия.

– Да.

– И… – Бруджа запнулась. – У вас действительно получится?

– Да.

Клаудия посмотрела на Захара. Тот подошёл и взял жену за руку:

– Другого выхода нет.

Она улыбнулась:

– Я знаю, – и кивнула Сантьяге: – Я готова.

Хотя было видно, что женщина не испытывает радости от того, что ей предстоит.

Нав набрал номер, сказал в телефон пару слов, и меньше чем через минуту в комнату вошла Клаудия. В точно таком же платье. С точно такой же причёской. С тем же набором драгоценностей, и лишь на груди двойника отсутствовала важнейшая деталь туалета.

– Кардинал… – Комиссар чуть склонил голову.

– Да, конечно. – Клаудия знала, что увидит своё отражение, но не ожидала, что метаморф скопирует её идеально, не забыв даже малюсенький, совершенно незаметный шрам под правым ухом. – Пожалуйста.

И сняла с шеи цепь с Алым Безумием. Но не отдала. Не смогла сразу отдать. Замерла, держа сокровище в руке, и посмотрела на себя… то есть на свою копию.

– Вы уверены, что Амулет вас примет?

– Сейчас я – это вы, – спокойно ответила Анна.

– Помните каплю крови, которую мы просили? – улыбнулся Сантьяга.

– Действительно…

Бруджа помнила каплю, помнила их договорённость, знала, что другого выхода нет, но не могла заставить себя отдать величайшую драгоценность, принадлежащую её роду на протяжении тысячелетий.

– Пожалуйста, положите Амулет на стол, – попросила метаморф.

– Почему?

– Вы не можете отдать Алое Безумие себе самой. Он этого не поймёт.

Клаудия вздохнула и медленно положила сокровище. Через несколько секунд Анна осторожно прикоснулась к рубину и, убедившись, что опасности нет, уверенным жестом надела цепь на шею.

– Всё в порядке.

– Захар, пожалуйста, сопроводите истинного кардинала в зал, – попросил Сантьяга.

Епископ Треми галантно распахнул перед Анной дверь.

– Клаудия, позвольте сопроводить вас в мои апартаменты. – Теперь комиссар смотрел на Бруджу. – Там абсолютно безопасно.

– Абсолютно? – улыбнулась масана, глядя, как за мужем закрывается дверь.

– Абсолютно, – серьёзно подтвердил нав. – Я дал слово Захару, что ни один волос не упадёт с вашей головы, и подготовил идеальное убежище.

* * *

Москва, проспект Сахарова,

3 июля, воскресенье, 20:06

– Нет коррупции! – рявкнул заводила.

– Нет коррупции! – дружно поддержали его участники шествия.

– Нет насилию!

– Нет насилию!

– За нашу свободу!

– За вашу свободу!

– Слава России!

– России слава!

Шествие началось сразу после митинга – как было обещано, организаторы направили толпу вверх по проспекту, а возглавлял колонну едва ползущий «пропагандистский фургон», из которого и вещали заводилы. Продолжение акции не было обязательным – многие участники митинга отправились к ближайшим станциям метро, разумно рассудив, что свой долг демократии они отдали, а завтра на работу, поэтому нужно отдохнуть и выспаться. Но большая часть людей решила продолжить акцию и двинулась к Мясницкой. Да и погода благоприятствовала организаторам: тёплый день сменился тёплым, но не душным вечером, который так хорошо занять неспешной прогулкой по улицам города.

///

– Ванда, ты уверена, что сможешь организовать беспорядки точно по графику? – спросила Всеведа, наблюдая за растянувшимся по Сахарова и Мясницкой шествием.

Сейчас в столице работали несколько дронов и полицейский вертолёт, видео с которых поступало в Московское управление. К его сети и подключились операторы Великого Дома Людь и транслировали картинку на гигантский, во всю стену, экран оперативного центра Зелёного Дома.

Собственный парк летающих разведчиков у зелёных тоже имелся – на крышах домов ждали своего часа двадцать скрытых мороком дронов, но они взлетят чуть позже, когда Ванде потребуются детальное понимание происходящего и возможность лично управлять действием разведчиков.

– Почему вы спрашиваете?

– Толпа кажется мирной.

Челы даже не шли, а скорее тащились по улицам в режиме «прогулка», с остановками на то, чтобы покричать, посмеяться, помахать флагами и даже станцевать. Или посмотреть на кричащих и танцующих. Подобные кадры чередовались от монитора к монитору и создавали ощущение полнейшего, весьма расслабленного праздника. То есть совсем не то ощущение, которое требовалось Всеведе.

– Сейчас толпа мирная, – уточнила воевода «секретного» полка, вставая рядом с Берегиней. – Но там находятся грамотные специалисты, умеющие плавно вести челов от благодушия к агрессии, а им в помощь я отправила несколько наших агентов с гипнотическими артефактами. Так что не волнуйтесь, Ваше величество: беспорядки начнутся точно по графику.

– Артефакты? – нахмурилась Всеведа. – Их можно будет связать с Зелёным Домом? Я не хочу, чтобы кто-то заподозрил, что мы стоим за человскими беспорядками.

– Никто ничего не заподозрит, – качнула головой Ванда. – Я распорядилась выдать агентам артефакты чудского производства, купленные у контрабандистов в Берлине и Лондоне. Так что, если начнётся расследование, ещё и шасам прилетит.

– Это хорошо.

– Спасибо, Ваше величество.

Выборы ещё не состоялись, и формально Всеведа не имела права на титул, но все знали, как Берегиня трона жаждет короны, и почтительным обращением показывали, что не сомневаются в её успехе.

– Когда ты планируешь начать?

– Минут за сорок до заката, – прищурившись, ответила воевода. – Я хочу, чтобы полицейские втянулись в бой, но не успели его подавить.

– Я полагаюсь на тебя, Ванда.

– Да, Ваше величество.

///

«Надеюсь, в этом будет смысл, – думал Антон, следуя за толпой. – Будет обидно потратить время зря…»

Скука, которая овладела Буториным во время тягуче-говорильной части митинга, стала сменяться раздражением. Разбуженный Шерой зверь требовал крови, капризно нашёптывая, что, если бы не дурацкая затея, они бы уже обязательно кого-нибудь убили, и противиться этому шёпоту становилось всё труднее. Точнее, шёпот постепенно превращался в недовольное рычание, доводя до исступления. Антону хотелось действия, хотелось тех самых беспорядков, в надежде на которые он отправился в центр города, но они всё не начинались. Хотя Буторин чуял – будут.

Обязательно будут.

Он подмечал молодых мужчин и женщин в куртках одинакового цвета: они держались порознь, старались не приближаться друг к другу, но вновь обретённое чутьё подсказывало Антону, что между ними есть связь. Он видел крепких, держащихся устойчивыми группами парней, явно не испытывавших никакого интереса к ораторствующим трибунам, скучавших, как Буторин, и оживившихся с началом шествия. Он обратил внимание, что щекастые «мальчики» и потасканные «девочки», знаменующие собой «трибунов демократии», исчезли, уступив свои места активным, но неизвестным широкой публике заводилам.

И все эти обстоятельства заставляли Антона терпеть и ждать.

«Всё будет, – сказал он своему зверю. – Ещё чуть-чуть…»

* * *

Москва, Столярный переулок,

3 июля, воскресенье, 20:47

– С минуты на минуту начнётся активный этап беспорядков, – произнесла Всеведа.

– Догадываюсь, – коротко отозвался Сдемир. – Я слежу за происходящим онлайн.

И замолчал.

– И всё? – холодно осведомилась женщина.

– Всё, – подтвердил барон, не особенно понимая, чем недовольна Берегиня.

– Я думала, что во время акции ты будешь находиться во дворце.

– Зачем?

– События могут начать развиваться непредсказуемым образом, и я планировала, что ты возглавишь мой личный резерв, – объяснила Всеведа, с трудом сдерживая негодование. – Ведь ты один из тех, на кого я могу положиться абсолютно во всём. Тебе не надо ничего объяснять.

Не надо объяснять, что Всеведа в действительности является сторонницей Ярги и в первую очередь сражается за его интересы. О заключённом договоре знали немного ведьм, и каждая смерть пробивала серьёзную брешь в рядах заговорщиц. Сейчас Берегиня могла рассчитывать лишь на семь колдуний и собиралась отправить Сдемира на устранение Снежаны… Не одного его, разумеется, собственно убийство совершат опытные фаты из «секретного» полка, но барон должен был там оказаться, чтобы запачкаться ещё сильнее…

– К сожалению, сейчас я не могу вернуться во дворец, – вежливо ответил Сдемир, поставив крест на замысле Берегини.

– Почему?

– Нужно закончить важное личное дело.

– Насколько важное?

Но надавить на барона не получилось: молодой люд решил, что Всеведа просто желает продемонстрировать свою власть над ним, и не собирался поддаваться:

– Всеведа, я нахожусь в Тайном Городе и остаюсь на связи. При необходимости готов явиться по первому зову, но находиться во дворце у меня возможности нет.

Прозвучало очень вежливо, но по сути – на грани дерзости.

Темне менее пришлось принять.

– Хорошо… – Всеведа оборвала связь и посмотрела на Ванду: – Пожалуйста, пусть твои подчинённые узнают, где находится Сдемир, и присматривают за его передвижениями.

– Да, Ваше величество, – поклонилась воевода «секретного» полка.

– Что же касается Снежаны, то её дело придётся поручить Иле.

– Да, Ваше величество.

– Что же касается Сдемира… мы ещё вернемся к обсуждению его наглости… – Всеведа улыбнулась.

И подумала, что с удовольствием бы задушила дерзкого щенка голыми руками.

С большим удовольствием.

///

Отключив телефон, Сдемир вернулся к планшету, с помощью которого вел сетевой разговор с Имрой Луминаром, командиром пробравшейся в Тайный Город группы прикрытия. Имра рассредоточил бойцов среди сочувствующих масанов и должен был обеспечивать силовую поддержку до заката, то есть пока основной десант не сможет действовать в полную силу и решать все возникающие проблемы.

Разрабатывая план операции, Ярга особо предупредил Имру, что приказы Сдемира имеют наивысший приоритет, и масан отнёсся к звонку барона предельно серьёзно. Но всё равно не удержался от ироничного вопроса:

– Я правильно понял, что твоё «важное личное дело» – это и есть та самая кошмарная проблема, суть которой ты не успел мне объяснить?

– Правильно, – подтвердил Сдемир.

– Рассказывай.

– Груз пропал.

– Сочувствую. – Имра, как, впрочем, и все связанные с таинственным фургоном курьеры, не имел никакого представления о том, что они везут в Тайный Город, зато твёрдо знал, что в данном случае проблема возникла не по его вине, и позволил себя слегка расслабиться. – У тебя серьёзные неприятности.

– Это у тебя серьёзные неприятности, – с нажимом ответил Сдемир. – Груз пропал до того, как очутился в моих руках. Курьеры и твой связной убиты, видимо, кто-то оказался ненадёжен.

– Кто?

– Ты мне скажи.

– Гм… – Имра понял, что хитрому люду удастся переложить на него часть вины за случившееся, и вздохнул: – Чего ты хочешь?

– Я попытаюсь выяснить местонахождение груза, – отрывисто ответил Сдемир. – Постараемся его перехватить.

– Сколько нужно воинов?

– А сколько ты сможешь дать?

Имра бросил взгляд на часы, прикинул, что до захода солнца осталось около получаса, и ответил:

– Десять.

– И ещё десять держи в резерве, – распорядился барон. – У тебя есть артефакты портала?

– Да.

– Как только я выясню, где груз, дам знать.

– Договорились.

Сдемир отключил планшет и сделал несколько шагов по тротуару, недовольный и раздражённый тем, что заурядные поиски коровы заняли неожиданно много времени. Как выяснилось из анализа собранного генетического материала, логово Носферату посещали несколько человских женщин, причём две из них, судя по результатам поиска, были уже мертвы. Возможно – высушены, но барона это не касалось, ведь речь шла о каких-то челах… Третьей оказалась корова, служившая официанткой в «Ящеррице» и непричастная к смерти Адама, зато четвёртая…

Вновь зазвонил телефон, Сдемир, увидев высветившийся номер фаты Руты, прошептал: «Надеюсь, у тебя хорошие новости», нажал ответ и поднёс трубку к уху:

– Да?

– Мы нашли её, – сообщила ведьма. – Шера Кадецкая, я пришлю фото и досье.

Рута временно исполняла обязанности жрицы домена Кузьминки, имела высокий уровень доступа, успела прогнать результат поиска по базе Зелёного Дома и получила полную информацию на объект.

Но сейчас барона интересовало другое:

– Где эта Шера? – быстро спросил он и услышал неожиданное:

– В Южном Форте.

– Где?!

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово, 3 июля, воскресенье, 20:48

– По ходу, мотать отсюда надо, – тихо сказал Контейнер, глядя на чёрный внедорожник с пулемётной башней на крыше. – Не знаю, кто разозлил хванов, но я в натуре хочу сейчас быть отсюда подальше.

– Это понятно, – уныло ответил Копыто.

– Разворачивайся.

– Не могу.

– Почему?

– Этот дурак Иголка нас поджал.

Контейнер выглянул в окно, убедился, что уйбуй прав: прямо у ворот Форта встал прихваченный скандалистом «КамАЗ», и предложил:

– Я схожу, скажу ему, чтобы назад сдал.

– Поздно, – вздохнул Копыто. – Не выпустят.

И бросил тоскливый взгляд на окружающих машины сородичей. Он уже понял, что в семье вновь назревает междоусобица, и оставалось лишь понять – по какому случаю?

«Небось прибыль от «ЭлектроБарыги» решили поделить, а Кувалда не позволил…»

Никаких других вариантов для начала гражданской войны предприимчивый Копыто придумать не смог, поэтому снял с предохранителя пистолет, опустил стекло водительской дверцы и поинтересовался:

– Что тут у вас? – не показывая оружие, но держа его наготове.

– Строим Великий Дом-4! – заявил стоящий справа Зюзя Дурич. – Во имя любви и процветания!

– Будем люстрировать репрессантов, – твёрдо пообещал Утюг. И его сторонники поддержали уйбуя громкими возгласами.

А самое ужасное заключалось в том, что ворота Форта закрылись, громыхнув железным занавесом, и не было никакой возможности вырваться из ловушки.

– Где Шибзичи? – обречённо спросил Копыто, сообразив, что в лучшем случае его сейчас ограбят, а в худшем – пристрелят или удавят, благо государственная виселица уже две недели как стоит без дела.

– Заперлись твои Шибзичи вместе с умирающим фюрером.

– Боятся, что будем люстрировать, не дожидаясь морга.

– Сатрапы!

– В мусорную кучу их!

– Пусть на коленях перед народом извиняются!

Возбуждённые политикой дикари очень обрадовались появлению трёх беззащитных Шибзичей и принялись строить планы. Копыто и Контейнер, в свою очередь, готовились к худшему. Сидящий в «КамАЗе» Иголка ничего не понял, но догадался, что дело плохо, и почти собрался попытаться удрать, но ситуацию спас неожиданно появившийся Урбек.

– Копыто! – закричал Кумар, и воинственный пыл Дуричей и Гниличей молниеносно обратился в тухлую свечку. – Копыто! Очень хорошо, что ты приехал!

Уйбуй сглотнул, изумлённый тем, что знаменитый барыга сам, без подсказок, вспомнил его имя, и несмело улыбнулся.

– Привёз? – продолжил Урбек.

– Да.

– Что привёз?

– Аккумуляторы.

– Ага… – Кумар брезгливо оглядел содержимое «Армады», особенно не заинтересовался и кивнул на «КамАЗ»: – А там что?

– Понятия не имею, – честно ответил Копыто.

– Ну ничего. – И Урбек сделал знак Иголке подогнать фургон к подиуму. – Вот заодно и узнаем.

Кумар только что заключил с близнецами выгоднейший договор, и теперь ему срочно требовался товар для первой – знаменательной – продажи через «ЭлектроБарыгу». И только поэтому он не позволил дикарям ограбить Копыто.

– Иди туда. – Урбек подтолкнул Копыто к столику и сунул в руку микрофон.

– Я ничего такого делать не умею, – испугался уйбуй, вертя в руке подозрительный предмет. Копыто с удовольствием бросил бы непонятную штуковину, но боялся нарваться на выплату компенсации жадному шасу.

– Говорить будешь, когда я скажу, – отрезал Кумар.

Стоящие во дворе дикари обидно заржали, но Копыто уже разглядел угрюмые физиономии Абажура и Мамани, приободрился: если враги мрачны, значит, всё идёт хорошо.

– Что привёз? – поинтересовался Лебра, готовясь создать страничку товара.

– Аккумуляторы.

– Весь фургон ими забит?

– Что? – переспросил уйбуй.

– Весь фургон, говорю, аккумуляторами забил?

– Не, – махнул рукой Копыто. – Что в фургоне, не знаю.

– Сколько коробок?

– Один фургон.

– Один фургон «Не знаю», – напечатал младший близнец, поглядывая на Урбека. – Какую цену поставим?

Дикари вновь захихикали, но заткнулись, когда хваны жестами велели не забывать о почтительности к высокому начальству.

Кумар, в свою очередь, нахмурился и приказал:

– Копыто, вскрой фургон.

Уйбуй с радостью положил микрофон на столик, подошёл к задней дверце, подёргал замок, огляделся, взял предложенный Контейнером ломик, ловко сорвал замок и открыл правую створку.

Лебра изумлённо вскрикнул.

* * *

Москва, улица Мясницкая,

3 июля, воскресенье, 20:49

Несмотря на то что Антон оставался внимательным и не выпускал из виду замеченных «активистов» в одинаковых куртках, всё началось неожиданно…

Нет, пожалуй, не так.

По мере того как шествие поднималось от Сахарова к Мясницкой, настроение людей постепенно менялось. Они продолжали скандировать лозунги, но «кричалки» становились всё злее. Они продолжали улыбаться, но улыбки стали походить на оскалы. Слышалось всё больше матерных слов. Полицейские, которых днем встречали смехом, стали вызывать раздражение.

И оно – раздражение – нарастало.

Медленно, но неотвратимо, а самое главное – непонятно, из-за чего. Люди просто начали злиться, как будто сумерки съедали не только свет, но и доброе настроение. Люди стали огрызаться. А затем…

Антон не уследил за происходящим. На мгновение расслабился, выпустил ребят в одинаковых куртках из поля зрения и опомнился лишь при звуке разбитого стекла – разлетелась первая витрина. Следом – вторая. Полицейские бросились за хулиганами, но их встретили: и подготовленные боевики, и возмущённые «нападением» демонстранты. Крики, ругань и вновь – звон разбитого стекла. Кто-то зажёг файер, ещё один и ещё… Завыли сирены, заработал громкоговоритель, предлагая успокоиться и прекратить беспорядки, зашумел вертолёт, толпа на мгновение замерла – как будто настал последний момент просветления, а затем бросилась в атаку.

Центр города вспыхнул.

///

– Прекрасно, прекрасно… – произнесла Всеведа, медленно скользя взглядом по мониторам, на которые поступало видео с дронов. Бегающие фигурки, горящие машины, локальные стычки… Пока – локальные, но было видно, что челы распаляются, перестают разбегаться при появлении стражей порядка, и в каждом новом столкновении их становится всё больше. Обученные активисты умело формируют из толпы организованные группы и начинают давать отпор. А вот боевики – основная ударная сила бунтарей – появлялись не часто, только на особо опасных участках, не позволяя подавить беспорядки в зародыше.

– Полиция действует без паники, – ровно сообщила Ванда. – Они собираются блокировать район, рассечь его на несколько частей и подавить каждую зону по отдельности. Резервы у полицейских есть, и что делать, они знают.

– Сколько до захода солнца?

– Примерно тридцать минут.

– Челы продержатся?

– Безусловно, – улыбнулась «секретная» воевода. – Гипнотические артефакты показали себя великолепно, и челы будут драться до конца.

С одной стороны – всё так: воздействие магических устройств помогло превратить мирное шествие в дикую толпу, но Берегиня неожиданно поймала себя на мысли – удивительно, что никто не обратил на этот нюанс никакого внимания. Да, гипнотические артефакты работают очень мягко, не заставляют, а лишь подталкивают объекты в нужном направлении, но они всё равно являются магическими устройствами, потребляют энергию и хорошо заметны любому опытному наблюдателю. Но ни чуды, ни навы не объявили по этому поводу тревогу, не поставили вопрос: кто снабдил провокаторов артефактами?

«Не значит ли это, что Великие Дома предполагали подобное развитие событий?»

– Челы агрессивны, злы и жаждут крови, – продолжила Ванда, и звук её голоса отвлёк Всеведу от размышлений. – По моим прогнозам, они сумели бы сопротивляться властям до двух часов ночи, не меньше.

– А масаны помогут продлить веселье…

– Совершенно верно, Ваше величество.

– Где они, кстати?

– На позициях, – коротко ответила «секретная» воевода. – С нетерпением ожидают заката.

– Да уж, – вздохнула Всеведа. – С нетерпением…

///

Длинные, рассчитанные на десятки кубов газовозы не часто заезжали в центр города. Уместнее сказать – никогда не заезжали и обязательно должны были привлечь внимание полиции. Поэтому тяжёлые грузовики стали выдвигаться на позиции в самый последний момент, незадолго до заката, когда стало ясно, что события развиваются в чётком соответствии с планом. Когда полицейские сосредоточились на беспорядках в центре и жёстко следили за автобусами и фургонами – за теми машинами, в которых можно организовать переброску людей.

А в цистернах, как всем известно, путешествовать можно только в художественных фильмах… К тому же в самый центр газовозы пройти не пытались, остановились, не доезжая до Садового кольца, спрятались в тихих переулках, что немедленно вызвало возмущение у бдительных москвичей: на три цистерны тут же пожаловались в полицию, но ни одну из них не успели осмотреть. А если бы и успели, то это ничего не изменило бы: документы у водителей были в полном порядке, появление газовозов объяснялось серьезной «технологической» необходимостью, оспорить которую обычные патрульные полицейские не смогли бы при всём желании.

///

– Как дела? – поинтересовался Захар Треми у своего следопыта.

– Всё в порядке, – доложил голем Василий. – Объект вооружился и развлекается.

– Чем вооружился?

– Ножом. Челы разгромили охотничий магазин. Объект вооружился и уже убил полицейского.

Блюстители порядка отключили мобильную связь в центре Москвы, но Василий и Захар были подключены к сети «Тиградком», благодаря чему могли спокойно вести беседу.

Услышав, что Буторин находится в центре и уже совершил преступление, Треми усмехнулся, бросил быстрый взгляд на Сантьягу – комиссар о чём-то беседовал с кардиналом Шанхая – и тихо спросил:

– Шера там?

– Не видел её весь день.

– Ты помнишь, что должен сделать?

– Да.

– Выбери подходящий момент и действуй.

* * *

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово, 3 июля,

воскресенье, 21:19

– Что это такое? – пролепетал Лебра, вскакивая из-за столика.

Поднимаясь, он задел тоненькую ножку и едва не уронил ноутбук.

– Откуда? – взвизгнул Майно. – Как?

– Ты чего привёз? – не сдержался Урбек. – Что это за дрянь?

– Понятия не имею, – в третий раз подряд ответил растерянный Копыто, которому просто нечего было больше сказать.

Он не знал, как назвать то, что они увидели, распахнув дверцы фургона.

Семитонный «КамАЗ» оказался плотно забит прямоугольными прозрачными капсулами, в которых плавали обнажённые тела различных генетических статусов: в первом ряду, слева направо, изумлённые торговцы увидели нава, чуда и двух челов. То ли мертвых, то ли спящих, неизвестно, что с ними сделали, но, судя по перемигивающимся светодиодам – только синим и зелёным, ни одного тревожно-красного, – все капсулы пребывали в рабочем состоянии, питаясь энергией от спрятанного в глубине фургона генератора.

– Что это? – повторил Урбек.

– Запчасти, – упавшим голосом сообщил Копыто.

– Что?!

– Качественные запчасти для кого хочешь, – продолжил уйбуй, пребывая в мучительном поиске выхода из кошмарной ситуации. – Хочешь – наву что-нибудь оторви и пришей, хочешь – чуду.

– Наверное, эрлийцы тележку из морга поте-ряли, – пропищал Контейнер. – А дурак Иголка и стырил.

– Где вы это взяли, олухи? – заревел Урбек.

– Неправильный вопрос, – неожиданно перебил его Лебра.

– Почему? – удивился Кумар.

– Потому что гораздо важнее, у кого они это взяли?

А в следующий миг…

///

Сдемир был настолько зол и настолько уверен в удачном завершении операции, что не позаботился о разведке. Это была его единственная, но, увы, фатальная ошибка, однако в тот момент молодой барон слишком торопился, чтобы проводить операцию по всем правилам военного искусства. Да и против кого применять искусство? Против Красных Шапок? Известных идиотов и слабаков? Высылать разведку в Южный Форт? Что может быть унизительнее?

Да и зачем?

Барон прекрасно понял, что произошло: Носферату, по всей видимости, развлеклись с коровой, она обозлилась и перебила обидчиков, и в том числе – курьеров. Проходящие мимо Шапки угнали грузовик, и теперь нужно просто пойти и забрать его.

Примерно так Сдемир изложил случившееся Имре Луминару, с которым они встретились в миле от Форта, и тот согласился со всеми доводами молодого барона. И вызвал бойцов, перед появлением которых Сдемир скрыл лицо под маской.

– Делаем два портала во внутренний двор, – произнёс Имра, быстро прикидывая план действий. – Первый – к воротам, туда отправятся Джо, Гейбл, Стар и Чарли…

Перечисленные масаны коротко кивнули.

– Задача: обеспечить нам отступление. Старший – Чарли.

Для семитонного фургона требовался мощный грузовой портал, а поскольку нужного артефакта у Сдемира под рукой не оказалось, пришлось планировать похищение обычным способом.

– После нашего отхода продержитесь минут пять-десять, не позволяйте сразу организовать погоню, а потом прыгайте в свой портал.

– Понял, – кивнул Чарли.

– Все остальные занимаются машиной, – продолжил Имра. – Делаем переход во двор, забираем фургон и выводим на улицу. Проблем не вижу, потерь не предполагаю. Убивать всех, кто будет мешать. Всё понятно?

Вопросов ни у кого не возникло.

– Одну секунду, – пробормотал Сдемир, доставая телефон. – Важный звонок.

– Действительно важный? – удивился Имра.

– Действительно. – Барон сделал несколько шагов в сторону и тихо произнёс: – Да?

Звонил Бесяев, и Сдемир не мог не ответить.

– Вам неудобно говорить? – догадался Егор.

– Да.

– Тогда быстро: вашего чела видели на Мясницкой, он принимает активное участие в беспорядках.

– Вы уверены?

– Совпадение – девяносто семь процентов.

Учитывая обстоятельства, вероятность того, что речь идёт именно о нужном челе, была запредельно высока. В руках Сдемира оказалась судьба двух семей, а он… он не мог бросить проклятый фургон.

– Егор, вы сообщили о том, что обнаружили чела, кому-нибудь ещё?

– Нет.

– И не сообщайте. – Люд оборвал разговор и спешно набрал номер Лобана: – Чела видели на Мясницкой, бери парней и живо туда.

– Да, барон.

– Поторопись!

– Да, барон.

Сдемир повернулся к вампирам:

– Иду!

Масаны обнажили клинки, которые применяли с гораздо большей охотой, нежели огнестрельное оружие, одновременно активировали два портала, ворвались в Форт, и…

///

– Кровососы!

Вампиры двигаются очень быстро – это общеизвестный факт. Скоростью масаны способны соперничать и с хванами, и даже с навами, но инстинкт самосохранения творит чудеса, и, увидев первого же вампира – Солнце уже скрылось, масаны явились без плотной одежды, а их бледный облик трудно не узнать, – Шапки бросились наутёк так быстро, что превратились в размазанные по пространству пятна. Дикари спешили, боясь, что масаны начнут их убивать, но вампиры не особенно к этому стремились, чётко следуя нехитрому плану.

Убедившись, что стража разбежалась, Чарли с друзьями распахнули ворота и заняли позиции вокруг. А Имра бросился к фургону:

– Вот он!

И в этот самый момент в бой вступили хваны. Четырёхрукие не получили от Урбека приказ атаковать, но прекрасно поняли, что масанов никто не ждал, и ударили первыми. Торча отрубил голову ближайшему кровососу, а оставшийся в «Тигре» Трес направил пулемёт на ворота и открыл огонь, первой же очередью разорвав в клочья Джо.

///

– Что происходит? – осведомился великий фюрер, услышав снизу вопли и выстрелы. – Преемники подрались?

– Война какая-то, – неуверенно ответил Заморыш, выглядывая во двор.

– Что кричат? – Кувалда себя берёг, поэтому держался от окна подальше, получая информацию от менее ценного для семьи бойца.

– Кричат: «Кровососы!» – сообщил Заморыш. И перевёл испуганный взгляд на вождя: – На нас вампиры напали?

– Зачем?

– Может, за «ЭлектроБарыгу»? – предположил боец. – Мы ведь теперь богатые, Великий Дом-4, мля, сплошные доходы… Вот они за деньгами и полезли.

– За кровью нашей они полезли, – хмуро бросил Кувалда.

– Кровью нашей они брезгуют, – хихикнул в ответ Заморыш. – Я сам слышал, как вампиры заявляли, что лучше от жажды сдохнуть, чем к нам прикоснуться.

– Поговори ещё!

– Извини, Твоё великофюрерство!

Боец вытянулся по стойке «смирно» и преданно уставился на главу семьи, который всё ещё не хотел подыхать.

– Ты вот что, ты давай нашим помогай, – внезапно распорядился одноглазый, здраво рассудив, что никого особенно ценного во дворе не наблюдалось, а шасов, если потребуется, можно будет других позвать. – Стреляй то есть в злодеев.

– В Гниличей? – уточнил боец, доставая автомат.

– Для начала – в масанов.

– А-а… понял.

Заморыш выставил в окно «калашников» и принялся поливать двор щедрыми очередями. Через несколько секунд к нему присоединились остальные Шибзичи, засевшие в фюрерской башне.

///

– Они на крыше!

– Кто?

– Масаны!

– Почему?

– А кто в нас палит?

– Откуда мне знать?!

– Чёрт!

– Нас спасут?

– Кто?

– Хваны!

Близнецы посмотрели на старого барыгу, укрывающегося вместе с ними за хлипким столиком, но тот лишь пожал плечами:

– Не знаю.

– Почему?

– Потому что война.

– А ты им за что платишь?

– Скоро узнаем, – ответил Кумар, изучая царящий во дворе хаос сквозь пулевое отверстие в столе.

– Точно узнаем? – робко уточнил Лебра.

– Если нас не убьют.

– Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!!

Положение из сложного превращалось в отчаянное: стреляют у ворот, стреляют сверху, стреляют разбегающиеся Шапки, всюду злые от потерь масаны, а хваны…

– Что они делают? – завизжал Майно. – Как?!

И грязно выругался, потому что четырёхрукие, как выяснилось, не собирались ни защищать Форт от нападения, ни спасать всех шасов. Хваны добрались до Урбека, подхватили его и потащили к «Тигру».

– Берегите добычу! – прокричал старик, когда его проносили мимо близнецов. – Я скоро!

– Скотина! – с чувством сообщил Кумару Лебра.

– Передавайте привет маме!

– Возьмите нас с собой! – взвыл Майно.

– Догоняйте!

Но как?! Всюду стреляют, кричат, стонут, плачут. Масаны быстры, сильны и безжалостны, в бешенстве кружат по двору, изничтожая всех встречных, и чудо, что никто из них до сих пор не взобрался на подиум «ЭлектроБарыги». Но взберутся, обязательно взберутся. Смерть рядом, и…

– Надо бежать! – крикнул старший близнец.

– Я не могу!

– Надо!

Майно выскочил из-за стола и почти сразу увидел перед собой вампира.

– Мама!

– Нет! – закричал Лебра.

А в следующий миг…

///

Шере снился Адам Носферату.

Разумеется, девушка с гораздо большим удовольствием увидела бы Адриана Малкавиана, причём желательно в самые лучшие моменты их отношений, но явился Адам. Причём явился в неприглядном свете: в компании с другими Носферату, возможно, пьяный, осыпающий обнажённую, лежащую на столе Шеру презрительными оскорблениями.

Кошмар из реальности пробрался в сон, не оставив ей укрытия от тьмы.

Шера слушала грязную брань и рыдала, признавая их справедливость. Ощущала себя вонючей тряпкой и проклинала день, когда встретила Адриана. Мечтала убежать и перерезать себе вены. Шера пила свой позор большими глотками, но не сдержалась, когда под гогот дружков Адам грубо прижал её к столу и вошёл в неё сзади…

Закричала.

И проснулась.

И увидела перед собой Носферату.

Не Адама, нет, но в тот момент это было не важно. Шера увидела Носферату и закричала ещё громче. Полный ужаса вопль и перепуганный взгляд девушки заставили севшего за руль вампира захохотать и выпустить иглы:

– Ну, сучка, поняла, что тебя ждёт?

И на этом – всё.

Больше Носферату ничего не сказал, потому что собравшая последние силы Шера взорвала в кабине грузовика «Шаровую молнию».

///

Майно не разбирался в вампирах, отличить мог разве что Носферату, но точно знал, что перед ним стоит масан: белая кожа, красные глаза, отчётливо видные иглы… Пить кровь вампир не собирался – некогда, а клыки выпустил из-за переполняющих эмоций. Вампиры всегда выпускали иглы в бою… А дрались другим оружием: в руке кровососа шас разглядел катану и понял, что не уйдёт.

Не сможет.

Да и времени не хватит.

Разве что на то, чтобы закричать.

И Майно закричал:

– Мама!

– Нет!

Вампир взмахнул катаной, Майно закрыл глаза, Лебра взвыл от ужаса, но в тот самый миг, когда тонкий меч уже готовился впиться в шею старшего близнеца, рядом с масаном возникла массивная тень, и правая рука кровососа вдруг оказалась на земле, легко и непринуждённо отрезанная по самый локоть.

– Нет! – по инерции повторил Лебра, хотя этот крик должен был издать вампир.

Но не издал, потому что следующим движением моряна оторвала кровососу голову, а затем подхватила пребывающего в прострации Майно в левую лапу, сделала шаг, подхватила Лебру в правую и прыгнула прочь, удаляясь от окончательно растерявшихся вампиров.

И одновременно с её прыжком двор Южного Форта потряс могучий взрыв.

///

Фургон подскочил и тяжело ухнул на камни двора. Из кабины повалил дым, из лопнувшего лобового стекла вылетела голова незадачливого шофёра, двигатель, судя по всему, продавил переднюю ось, и стало ясно, что передвигаться самостоятельно машина больше не сможет.

– Мля, – протянул Сдемир, бросив отчаянный взгляд на Имру.

– Уходим! – коротко резанул масан, предельно точно просчитав ситуацию: грузового портала у них нет, фургон двигаться не может, а хваны способны продолжить бой.

– Нельзя уходить! – отчаянно прокричал молодой люд.

– Надо! – ответил Имра, активируя портал. – За мной!

Вампиры последовали за вожаком, а барон – ослеплённый, ошарашенный, знающий только одно: всё рушится, – бросился к фургону. Он видел, что произошло с кабиной, догадывался, что не сможет спасти таинственный груз, но надеялся на чудо.

Ведь никакой иной надежды у него не осталось.

Сдемир запрыгнул на подножку, заглянул в полную дыма и огня кабину, зачем-то попытался открыть водительскую дверь, а в следующий миг понял, что проваливается в магический переход. В принудительный, сделанный под машиной портал, в который затянуло и фургон, и его…

* * *

отель «Империя Сити»

Москва-Сити, башня «Империя», 55-й этаж,

3 июля, воскресенье, 21:21

Вторая часть Конклава внешне началась так же спокойно, как первая, – без резких заявлений, без грубости, и даже от колкостей непримиримые по-прежнему воздерживались. За время перерыва кардиналы успокоились, переговорили друг с другом, обсудили услышанное, выработали новую стратегию и вернулись в зал, улыбаясь, готовые к продолжению словесной баталии. Но при этом…

Но при этом все присутствующие прекрасно чувствовали сгустившееся напряжение. Ощущение приближающихся событий – непредсказуемых и страшных – пропитало зал, контрастной тенью подчеркивая каждый жест и каждое слово присутствующих. Все понимали: решение принято и боя не избежать, но одни делали вид, будто не знают об этом, а другие – будто не догадываются, что их оппоненты знают. А может быть, непримиримые хотели верить, что Сантьяга не разгадал их замысел, поскольку лишь в этом случае у кардиналов оставался шанс на спасение.

Мизерный, но шанс.

– Посовещавшись, мы решили отложить вопрос о статусе истинного кардинала до следующего раза, – произнёс Дэвид, с улыбкой разглядывая Клаудию. – Мы не хотим заходить в тупик на первом же Конклаве, но обязательно вернёмся к этой теме.

– На следующем Конклаве? – оживился Сантьяга.

– Возможно, – не стал отрицать хозяин Нью-Йорка.

– Только проведём его на нашей территории, – улыбнулся Атал.

– Я не против, – светским тоном отозвался нав. – Однако…

Однако через секунду он был перебит, что с комиссаром случалось крайне редко.

– Не уверена, что в вопросе об истинном кардинале возможен компромисс, – очень холодно произнесла Клаудия, буравя Дэвида взглядом.

– Сантьяга убеждал нас, что компромиссы необходимы, – парировал тот, не отводя взор.

– Компромиссы бывают разными.

– И что вы можете предложить? – усмехнулся Тамим. – Носить Алое Безумие по очереди?

Малкавиан поддержал шутку громким и злым смехом. И его каркающий хохот стал предвестником накатывающего на Конклав настроения – злого настроения. Напряжение постепенно переходило в агрессию.

А переговоры – заканчивались.

– Можно обратиться к Пабло Робене, – предложила Клаудия, и шум неожиданно стих.

– Зачем? – удивлённо спросил Тамим.

Истинная кардинал бросила на хозяина Ближнего Востока высокомерный взгляд и объяснила:

– На тот случай, если вы не знаете, именно истинные кардиналы Робене отбирали Амулеты и…

– …уничтожали их, – закончил за неё Диего.

– Можно сказать и так, – кивнула Клаудия.

– Тогда зачем к нему обращаться?

– А вдруг нам повезёт узнать об Амулетах нечто новое? – неожиданно произнёс комиссар, и в зале стало совсем тихо. Кардиналы поняли, что нав собирается выложить на стол козырь. – Вдруг вы узнаете нечто такое, что изменит ваше отношение к понятию «истинный кардинал»?

– Например? – хрипло спросил Фрэнк.

Он больше не смеялся.

– Думаю, все уже догадались, что я имею в виду, – ровно ответил Сантьяга. – Вдруг выяснится, что в действительности Робене не уничтожали Амулеты, а прятали их? Вы ведь понимаете, что в этом случае многие из здесь присутствующих смогут стать истинными кардиналами?

«Многие!»

Не все, но многие.

Не все, потому что одному клану полагался один Амулет, поэтому многочисленным Носферату и не менее многочисленным Луминарам придётся выяснять между собой, кто из них достойнее. А Малкавиан один, и в глазах Фрэнка запылал жадный огонь… Нет! Не только у него – у всех. Не у многих – у всех, потому что нет и никогда не было для масана ничего слаще, чем обрести титул истинного кардинала. Чем завладеть Амулетом Крови и стать по-настоящему сильным.

Сантьяга выложил на стол не козырь, а бомбу, способную взорвать единство непримиримых.

– Ты блефуешь, – угрюмо произнёс Дэвид.

– Проверьте, – предложил нав.

– Где Пабло? Здесь?

– Частично.

– Это как? – не понял Марко.

– Вот так.

Комиссар улыбнулся, и в его руке неожиданно появился тонкий чёрный обруч, украшенный квадратным чёрным камнем…

– Диадема Теней! – взвился Атал.

Непримиримые вскочили на ноги, за ними – члены Коалиции и хозяева Конклава, и теперь они стояли друг против друга, не зная, что предпринять.

И лишь изредка бросали взгляды на оставляющее небо Солнце.

Приближалась ночь.

– Да, это Диадема Теней, – подтвердил Сантьяга. – И я рад, что вы её узнали.

– Пабло никогда бы не снял Амулет, – мрачно произнёс Дэвид.

– Скажем так: истинный кардинал Робене с пониманием отнесся к моей просьбе арендовать его сокровище на эти выходные, – ответил нав.

– Идиотизм!

– Я не верю.

– Я тоже.

– Где Пабло? Ты его убил?

– Вам-то какое дело? – неожиданно резко и жёстко бросил Сантьяга. Так жёстко, что масаны притихли, как стая собак умолкает перед вдруг рявкнувшим медведем.

Несколько секунд в зале царила тишина, а затем Дэвид сделал маленький шаг к наву:

– Вы позволите осмотреть Диадему?

– Прошу.

Сантьяга положил сокровище на стол, Дэвид осторожно, можно даже сказать – с благоговением оглядел его, прикоснулся… но тут же отдёрнул палец и обернулся к непримиримым:

– Это Амулет Крови.

Кардиналы промолчали. Даже Малкавиан не нашёл слов, поэтому Дэвид Луминар вновь повернулся к комиссару:

– Пабло явится на Конклав?

– Нет.

– Он жив?

– Мы заключили сделку, – вежливо ответил вампиру нав. – Не могу сказать, что со стороны истинного кардинала Робене она была на сто процентов добровольной, тем не менее я получил всё, что хотел.

– Как всегда, – проворчал Атал.

– Приятно, что вы обратили внимание на эту важную деталь: я всегда получаю то, что хочу, – в меру ехидно, но без тени издёвки произнёс комиссар.

– Вам везёт? – скривился Тамим.

– Предпочитаю планировать. Ни одно везение не протянет столько, сколько я уже прожил.

Ещё один укол, и снова – в цель. Масаны, так уж получилось, жили дольше чудов и людов, но значительно меньше навов, и комиссар помнил родителей и даже прадедов всех присутствующих. А некоторых – убил. Своими руками.

– Что вы сделали с Пабло? – поинтересовался Малкавиан.

– Не важно.

– А что важно?

– Важно то, что истинные кардиналы Робене ошибались на протяжении всех последних столетий, а вместе с ними ошибались все вы, господа, – мягко сообщил Сантьяга. – Амулеты Крови не уничтожены. Они были очень надёжно спрятаны, но не уничтожены.

– Где они? – отрывисто спросил Диего.

– Здесь.

Комиссар Тёмного Двора плавно провёл рукой над столешницей, и ошарашенные кардиналы замерли, разглядывая открывшиеся сокровища. Каменные Глаза Треми, Железный Пояс Гангрел, Крылатый Перстень Носферату, Мёртвая Роза Малкавиан, Драконьи Иглы Луминар… И совсем рядом – Алое Безумие Бруджа и Диадема Теней Робене.

Все семь.

Невероятно.

– Когда-то ваши предки были великанами, а семья Масан – великой, – негромко продолжил Сантьяга, внимательно оглядывая застывших вампиров. – Я предлагаю вам стать такими же: вернуть себе всю силу магии Крови и подняться на вершину.

– Луминаров несколько, – напомнил Фрэнк.

– Убьют друг друга, – пожал плечами Сантьяга. – Или как-нибудь ещё договорятся. – Он с улыбкой посмотрел на Дэвида. – К сожалению, Амулет не делится.

Тот ответил наву ненавидящим взглядом.

– Что взамен? – спросил Марко.

– Отзовите воинов, – коротко проронил комиссар.

– Что?

– Что?

– Что?!

Но сыграть удивление как следует у кровососов не получилось.

– Мы все знаем, что вы ждёте захода Солнца, – холодно продолжил Сантьяга. – Времени осталось мало, поэтому вот моё предложение: отзовите воинов и давайте договариваться по-настоящему. С моей стороны: Амулеты Крови и будущее вашей семьи. От вас мне нужно лишь желание пойти на компромисс. Неужели это так много?

– Не много, – опомнился Дэвид. – Но ты предлагаешь ещё меньше.

– Неужели? – прищурился нав.

– Ты загнан в ловушку.

– Положение тяжёлое, но мы справляемся, – усмехнулся Сантьяга.

Но хозяин Нью-Йорка уже взял себя в руки и был готов к словесной баталии с комиссаром:

– Тебе нечего нам предложить.

– Предложить есть что, – отбрил масана Сантьяга. – Но я не настаиваю на сделке.

– Тогда зачем собрался Конклав?

– Чтобы определить будущее вашей семьи.

– Твоё будущее! – повысил голос Дэвид. Он понимал, что Амулеты произвели на непримиримых сильное впечатление, и отчаянно искал выход из положения. Ему требовалось перебить выступление нава и вернуть переговоры в прежнее, ведущее к конфликту русло. – Ты теряешь власть, а скоро потеряешь жизнь!

– Как бы вы ко мне ни относились, вы не должны отказываться от возможности возродить настоящую семью Масан, – в тон ему ответил комиссар.

– Ярга предлагает нам весь мир!

– Он предлагает то, что у вас уже есть.

– А Ярга – будущее, – поддержал Дэвида Атал. – Он изменит мир.

– Нынешнее общество уйдёт в прошлое, – бросил Марко.

– Всё поменяется, нав, – добавил Диего.

– И челы позволят себя безнаказанно высушивать? – поднял брови Сантьяга. – Не думаю. Вы очень скоро сорвётесь от безнаказанности, и Ярга будет вынужден начать новые походы очищения. Только называться они будут иначе.

– Мы всегда будем стоять над стадами пищи!

– Ярга это знает!

– Мы нужны ему!

Непримиримые определились.

Более того, бросая замечания в поддержку Дэвида, они постепенно расходились, охватывая Сантьягу и его сторонников с флангов и прижимая их к панорамному окну. Выглядело перемещение кардиналов подозрительно, однако нав, как ни странно, не обращал на происходящее внимания.

– Вы нужны Ярге сейчас, пока идёт война. Затем станете опасны.

– Чем?

– Тем, что не хотите уживаться с соседями.

– Мы сами решаем, кто и как долго будет нашим соседом!

– И когда пора их высушивать!

– И когда пора забирать наши Амулеты!

Дэвид рассчитал правильно: кардиналы почти окружили Сантьягу, Захара и Нила, и лучшего времени для удара попросту не будет. Если рвать добычу, то сейчас, когда численное преимущество на стороне непримиримых и есть шанс добраться до врагов. Дэвид рассчитал правильно, бросился в атаку, увлекая за собой остальных кардиналов, но замер, наткнувшись на стилет Сантьяги. Откуда именно нав достал тонкий чёрный клинок, так и осталось неизвестным. Достал. А точнее – выхватил и с элегантной, безжалостной точностью вонзил его в сердце Дэвида. Не убил, вампира трудно убить, но остановил. Дэвид замер – укол в сердце его парализовал, а через мгновение Захар снёс ему голову ловким ударом меча.

Кардиналы остановились.

Несколько секунд в зале царила тишина, затем Сантьяга стряхнул Дэвида Луминара на пол, достал платок и принялся непринуждённо вытирать клинок.

– Вы обещали, что явитесь на Конклав без оружия, – хрипло напомнил Фрэнк.

– А вы обещали, что не станете нападать, – улыбнулся комиссар.

– Хотите сказать, что мы квиты? – осторожно поинтересовался Атал.

– К сожалению, не совсем, – вздохнул Сантьяга. – Ведь вы не отозвали воинов…

///

Летняя ночь не приходит вдруг, не сваливается на мир тёмным занавесом, молниеносно меняя свет на мрак. Летняя ночь захватывает землю неспешно, через долгие сумерки, которые в городах разбавляют безжизненным туманом электрического света. Летняя ночь нетороплива, и жаль… жаль, что покрывало чернильной тьмы не упало сразу и не скрыло вырвавшийся на московские улицы ужас. Жаль, что электрический свет не имеет таланта убивать безжалостных охотников. Жаль, что вместе с прекрасной летней ночью на город опустилась завеса Зла.

Цистерны распахнулись почти одновременно: водители отвернули вентили, откинули тяжёлые крышки, и газ – якобы газ! – хлынул в мир. Газ разлетался по московским улицам, струился меж домов и машин, меж деревьев и прохожих, заползал во дворы и переулки, разлетался прозрачным, едва заметным туманом, сгущался, обретал тяжесть плоти и оборачивался масанами.

Десятками, сотнями, тысячами…

Весёлыми, потому что почуяли кровь, и злыми – потому что масаны.

Десятки, сотни, тысячи охотников в переполненном пищей городе. С разрешением делать всё, что вздумается.

Кто мог их остановить?

///

Это была ловушка.

Классическая, отлично продуманная ловушка. И, как это всегда бывает в подобных случаях, жертва сообразила, что попалась, лишь в самый последний момент. Когда ничего нельзя исправить и охотник вот-вот нажмёт на спусковой крючок. Или взмахнёт мечом. Или ударит магией – не важно…

Важно то, что ловушка захлопнулась и жертве не уйти. А жрица Зелёного Дома Снежана давно разучилась представлять себя жертвой: она была сильна, она работала с Источником магической энергии, и за её плечами была служба в дружине Дочерей Журавля – с благодарностями и наградами. Несмотря на молодой – для людов – возраст, Снежана считалась крайне опасным противником в прямом бою, но против неё сыграли лучшие охотники Зелёного Дома: воевода «секретного» полка Ванда и обер-воевода Дочерей Журавля Иля, а они умели готовить ловушки.

Сначала – знаменитый «Навский аркан», настолько мощный, что вырвал магическую энергию не только из жрицы, но и из всех её артефактов, одновременно – искажающее заклинание, чтобы Снежана не смогла уйти порталом, и эта сильная, очень быстрая связка превратила гордую жрицу в беспомощную жертву. А учитывая, что Снежана прибыла на «важную» встречу в глухой уголок Терлецкого парка, рассчитывать на чью-либо помощь ей не приходилось.

Это была ловушка…

И когда она захлопнулась, появились убийцы. Неспешно, явно наслаждаясь превосходством над поверженной ведьмой. Они вышли из-за деревьев, улыбаясь, и Снежана удивлённо подняла брови:

– Иля?

– Добрый вечер, жрица, – кивнула обер-воевода. Она была облачена в облегчённые доспехи дружинницы и небрежно держала правую руку на рукояти «клюва журавля».

– Ты понимаешь, что совершаешь преступление?

– У меня приказ, жрица, вы обвиняетесь в предательстве.

Справа от Или стояла ещё одна колдунья, но её лицо было Снежане незнакомо.

– Кто обвинил меня в предательстве?

– Приговор уже вынесен.

– Сыграешь роль палача?

– Нет, – качнула головой Иля. – Ты сдохнешь грязно. – Из-за деревьев вышел масан, и Снежана не удержалась от короткого ругательства. – Ты ведь понимаешь, что всё должно выглядеть естественно? – рассмеялась Иля, довольная произведённым эффектом. – Но обещаю: ты не будешь мучиться.

– Я высушу тебя нежно, – улыбнулся вампир, показывая иглы.

– Будьте вы прокляты, – простонала жрица, понимая, что неспособна драться даже с масаном.

Тем не менее она выхватила короткий нож, который всегда носила на поясе, и встала в оборонительную стойку, приготовившись продать свою жизнь хотя бы по самой низкой ставке, но… но из-за тех же деревьев, из Тьмы летней ночи, выскочили гарки и молча бросились на убийц. Молча и очень быстро. Мало кто мог состязаться с навами в скорости, а уж когда они ускорялись магией, то на голову превосходили всех возможных врагов. А они были очень ускорены – три воина в чёрных, не стесняющих движения комбинезонах. Три пары чёрных катан, сверкающих так, что Снежане они показались молниями.

Выпад – Иля хрипит, пытаясь сдавить рукой перерезанное горло.

Выпад – вторая дружинница изумлённо смотрит на пронзивший грудь клинок.

Выпад – и голова масана катится по земле.

И все выпады – одновременно. А следом – быстрые движения. Два воина швыряют тела в портал и уходят. А третий прячет катаны в заплечные ножны, снимает маску и делает шаг к опустившей ножСнежане.

– Рада вас видеть, Ортега, – светским тоном произнесла женщина, потратив все оставшиеся силы на то, чтобы голос не дрогнул.

– Жрица, – нав почтительно склонил голову.

Возникла пауза, но через пару секунд Снежана вопросительно подняла брови, показывая, что требует объяснений.

– Комиссар предположил, что Всеведа попытается использовать нападение масанов для решения предвыборных задач, и распорядился приглядывать за вами, – ровным тоном сообщил Ортега. – Комиссар приносит извинения за эту вольность.

«Да, это в стиле Сантьяги…»

– Пожалуйста, передайте комиссару мою благодарность, – распорядилась Снежана, пряча нож.

– Да, жрица.

– И не забудьте добавить, что эта услуга не делает нас друзьями, – небрежно закончила люда.

– Безусловно, жрица. – Ортега позволил себе лёгкую улыбку. – Вы уже решили, куда отправитесь?

– Я бы хотела вернуться в домен.

– Я прихватил с собой артефакт портала, – вежливо сообщил Ортега. – Зелёный артефакт. Вы можете им воспользоваться.

– Благодарю, – кивнула Снежана. – Активируйте его.

///

Первой жертвой стал полицейский… Впрочем… Жертва – она ведь женского рода, а полицейский, здоровенный бугай в шлеме и бронежилете, был вполне себе самец, поэтому правильно так: первым трупом стал полицейский. Антон заколол его украденным в охотничьем магазине ножом: выждал момент, когда офицер отвернулся к закричавшей девчонке, хладнокровно прицелился и ударил в незащищённую шею. Полицейский захрипел, облокотился на стену, царапая её пальцами, и тогда Буторин ударил ещё раз, жадно втягивая ноздрями запах свежей крови.

Вокруг кричали и били стекла, поджигали и переворачивали машины, кричали и били людей, бросали камни и «коктейли Молотова» и даже стреляли. Возглавлявший шествие фургон – «пропагандистский», с мониторами и мощными колонками, протаранил полицейский кордон. Его остановили выстрелами, но взорвался он, скорее всего, не из-за них…

Но какая разница? Антону было плевать. Он жадно втягивал ноздрями запах свежей крови и чувствовал себя почти вампиром.

Наслаждался чужой смертью.

Полицейский захрипел, вновь закричала девчонка – один из «активистов» ударил её камнем по голове, кто-то одобрительно присвистнул и громко сказал:

– Відмінно, хлопець, бий ще!

И Антон побежал бить. Не думая ни о чем другом. Не желая ничего другого. Он присоединился к тем парням в одинаковых куртках и творил всё то, что делали они: поджигал машины и покрышки, бросал камни в витрины, избивал демонстрантов, которые не хотели драться с полицейскими, и нападал на полицейских. На тех, кого удавалось окружить и наброситься стаей. Он бросал «коктейли Молотова», хрипло орал что-то злое и смеялся.

Он был счастлив.

///

– Вы всё видели, господа: у нас не было выбора, – произнёс Сантьяга, убирая стилет.

Господа промолчали.

– Мне бесконечно жаль, что кардинал Дэвид проявил несдержанность, и я искренне надеюсь, что вы не последуете его… примеру.

Многозначительная пауза сказала господам намного больше, чем любая угроза. Тем не менее сейчас она не произвела должного впечатления.

– Ты всё равно не успеешь спасти свой город, нав, – негромко произнёс Атал. – Сейчас, пока ты с нами говоришь, наши воины выбираются из укрытия и бросаются в атаку. Они злы и голодны. Многие уже на пороге жажды, а значит, будут убивать с удвоенной яростью. Тебе нас не остановить.

– Я постараюсь, – скромно ответил Сантьяга, разглядывая прилетевшие на рукав капли масанской крови.

Кажется, они занимали его больше, чем ошарашенные вампиры.

– Нас слишком много, – подал голос Тамим.

– Сколько же воинов потребовал Ярга?

– Почти всех…

– Больше, чем мы хотели дать, – перебил говорливого Тамима Атал. – Но лично я ни о чём не жалею. Ты нас убьёшь, но твой город потонет в огне и крови. – Кардинал Мадраса отвернулся к огромному окну и с удовольствием закончил: – Так будет.

– Нет, – качнул головой комиссар.

– Я бы отозвал своих парней, но не успею, – произнёс Фрэнк, пожирая глазами Мёртвую Розу Малкавиан. – Желание договориться считается?

– В настоящий момент предложение потеряло си-лу, – ровно произнёс Сантьяга. – Мы не договорились.

– Жаль.

– Нет, не жаль.

– Что вы имеете в виду? – не понял Фрэнк.

– Видимо, нав собирается нас пытать, – предположил Диего.

– С него станется, – хмыкнул Марко.

– Имеет право, – неожиданно проронил Атал. – В конце концов, мы его обманули.

– Нет, господа, вам ничего не грозит, – улыбнулся нав. – Но, прежде чем мы расстанемся, прошу вас, подойдите сюда.

И увлек непримиримых к панорамному окну.

– Перед вами мой город, господа. Тайный. А над ним – явный. Город челов, среди которых мы живём и скрываемся, и эти города связаны крепкими узами. Вы смотрите на любое поселение как на фабрику пищи, мы – нет. Мы живём не рядом с челами, а вместе с ними, мы прячемся от них, но при этом общаемся, мы ходим в их театры, а они – в наши магазины, мы пользуемся их научными достижениями, и однажды – я уверен – они узнают о нас. И так действительно будет. – Комиссар бросил быстрый взгляд на Атала. – А пока я буду защищать город челов так же, как Тайный. И не позволю пустить ему кровь.

– Поздно, – прошептал Тамим, глядя на заходящее Солнце.

– Ещё нет, – уверенно возразил Сантьяга. – Фрэнк, вы спросили насчет Амулетов, а я ответил, что предложение потеряло силу. Не потому, что я так хочу, а по другой причине: ваш отказ заставил меня искать иной способ донести до семьи Масан послание…

Диего сообразил первым. Он вдруг понял, что нав специально отвёл их от стола и заставил смотреть на город, понял, что среди них нет Клаудии, и резко повернулся:

– НЕТ!!!

– Что происходит?

– Бруджа надевает Амулеты!

– Клаудия?

– Римская Шлюха?

– Не может быть!

– Как видите, может, – спокойно произнёс Сантьяга, оглядывая ошарашенных вампиров. – Вы, все вы отказались от чести стать истинными кардиналами и тем не оставили мне выбора: я призвал Великана…

– Нет!

– Да.

Клаудию невозможно было узнать. Кажется, она немного выросла, кажется, стала совсем другой. Она осталась масаной, но перестала ею быть, обратившись в Великана Крови. В порождение древних Амулетов: Каменные Глаза скрыли половину лица, Железный Пояс перехватил талию, а на нём устроились Драконьи Иглы. На груди пылает Алое Безумие, на голове – чёрный росчерк Диадемы Теней, в левой руке – Мёртвая Роза…

– Останови её! – бешено закричал Тамим, но поздно, слишком поздно.

Клаудия улыбается, Крылатый Перстень на безымянном пальце правой руки расправляет крылья, поднимая Великана в воздух, тяжёлый взгляд Каменных Глаз крушит окно, выбивая толстое стекло, и Клаудия воспаряет над Городом.

– Она ничего не сможет, – бормочет Атал. – Наших воинов много. Очень много!

Но в его голосе нет уверенности.

Никакой уверенности…

///

Они казались призраками… ожившими тенями старого города… его страхами… его ужасом…

Они появились из ниоткуда и появились везде. Они бежали, догоняя тех, кто надеялся спастись, и на ходу рубили их клинками. Они набрасывались на людей: на демонстрантов, боевиков и полицейских – на всех – и рвали им шеи, пуская фонтаны крови, в точности как в фильмах ужасов. И хохотали, перемазанные красным, хохотали, как безумные.

В точности как в фильмах ужасов.

А кровь была повсюду.

Текла по мостовой, меж горящих покрышек и мёртвых тел, собиралась лужами и брызгами разлеталась по сторонам, когда по лужам бежали люди или… они. Кровь вылетала из фонтанов разорванных артерий, из стоящих и лежащих людей, из тех, кого подбрасывали в воздух обладающие нечеловеческой силой… они, из раненых и умирающих. Люди истекали кровью, а… они ею плевались. Они её лили и пускали, размахивали оторванными конечностями, и кровь, казалось, повисла в воздухе алым туманом, завораживая, опьяняя и отравляя дыхание.

Кровь…

От неё Буторин протрезвел. Странно, но именно так: потоки крови, трупы, крики и страшные… они, несущие смерть и ничего, кроме смерти, разбудили Антона. Буторин с ужасом посмотрел на свои руки, скривился и бросил нож.

– Что я наделал?

Потому что вспомнил каждую секунду прошедших дней, и стыд пронзил его душу. Не страх за содеянное, а стыд за него.

– Как я мог?

Раны, которые он себе нанёс, старуха, которую зарезал в её собственной квартире, полицейский, другие люди…

– Я сошёл с ума? – Буторин поднял глаза к небу. – Я рехнулся? Зачем я это натворил? Кто я теперь?

Он закричал, проклиная того, кто это натворил, не зная того, кто это натворил, не понимая – зачем? Он закричал, побежал куда-то, не видя и не разбирая дороги, врезался во что-то холодное, как будто в ледяную статую, и почувствовал, что его бросают на асфальт.

И вспомнил того мужика в парке – такого же холодного и сильного.

Круг замкнулся.

«Я хочу жить!»

Он почувствовал укол – или укус – в шею, странное удовольствие, знакомое чавканье, а затем – знакомый же хрип. Предсмертный. Очень холодный силач проскрипел короткое ругательство, отшатнулся, пытаясь бежать, но подняться не смог и повалился рядом с Антоном, суча ногами в предсмертной агонии.

Точно так же, как тот, первый холодный силач из парка.

«Меня убьют его дружки, – подумал Буторин, продолжая лежать на мостовой. – Увидят, что он умер, и решат отомстить».

Так, наверное, и случилось бы, но захватившие город… они вдруг побежали – одновременно и в одном направлении, словно резкий порыв ветра сдул гнилые листья прочь.

– Вставай, масаны ушли, – услышал Антон и открыл глаза. Над ним стоял невзрачный мужчина в дешёвом костюме. – Скорее.

– Далеко?

– Нужно уходить.

Мужчина протянул руку.

– Спасибо, – пробормотал Буторин, поднимаясь на ноги.

– Не за что, – спокойно ответил голем Василий и следующим движением всадил в сердце Антона нож. Его же собственный нож.

Постоял пару секунд, внимательно глядя в затухающие глаза, а убедившись, что Буторин умер, потащил его к ближайшей горящей машине.

///

Это был Зов.

Но не обычный, не традиционный Зов одинокого вампира, на который можно и не откликнуться, а мощный, требовательный вой, заставляющий отбросить все дела и ринуться к его источнику. Властный Зов того, кто имел право приказывать и кого нельзя ослушаться. Зов того, выше кого в семье Масан попросту не существовало ни сейчас, ни раньше.

Зов Великана Крови.

Он прокатился над Тайным Городом, неслышный никому, кроме ночных охотников, и не призвал никого, кроме них. Точнее, кроме тех, кто явился в Город сейчас, потому что Великан Крови умел призывать к себе лишь тех, кого хотел видеть. И все они послушно отозвались, помчались на Зов, перестав убивать и высушивать, помчались даже те, кого мучила жажда, помчались оттуда, где находились: с Садового, с Лубянки, с Тверской, Манежной, Маяковской, Павелецкой, Курской, – они все направились на Сахарова, на широкий проспект, на котором могла разместиться вся армия ночных охотников. К трибуне, которую ещё не успели разобрать и над которой парил Великан.

Их вождь.

Их Бог.

Центр их мироздания и суть самой семьи Масан, подлинный «Господин крови», если бы кто-нибудь рискнул так его назвать, но никто не назвал и никто ничего не сказал, потому что масаны не смели говорить в его присутствии.

– Дети мои!

Фраза не была произнесена, но её услышал каждый стоящий на площади вампир. Ведь то был Зов, обращённый в Слово. И проникал он в самую душу.

– Дети мои неразумные, любимые, но жестокие. Я вижу в вас зло. Я вижу в вас гордыню и ненависть. Вы – сильные, смелые воины, но силу обращаете против себя, не превозмогая то тёмное, что прячется в каждом из вас. Не превозмогая то, что вас убивает. Не останавливаясь, когда должно… Что ищете вы?

– Кровь! – рявкнули стоящие на проспекте Сахарова. – Нам нужна кровь!

– Что ищете вы? – повторил Великан.

– Кровь! – проревел в ответ проспект Сахарова. Дружно, как будто из одной глотки вырвались тысячи голосов.

Показалось, или губы парящего в воздухе «Господина» чуть изогнулись в грустной улыбке?

– Что ищете вы? – в третий раз спросил он.

– Кровь!

Ответ получен, и время, кажется, замерло.

Собравшиеся на Сахарова вампиры не знали иной жизни, кроме крови, и ничего не желали.

Только крови.

Великан вздохнул, медленно поднял левую руку и простёр её над проспектом, благословляя вампиров Мёртвой Розой. Благословляя на смерть, ибо сила его немыслимая вошла в Артефакт Малкавианов и разлетелась по Сахарова, разрывая неразумных кровососов на мельчайшие частицы. Всех, кто не смог противиться Зову. Всех, кто явился сюда с жаждой убивать. Всех, кто требовал крови. Мёртвая Роза благословила их смертью, от которой не было ни спасения, ни укрытия.

Ибо так пожелал Великан.

Эпилог

«Беспорядки в центре Москвы. Почему они стали возможны? Как получилось, что политическое шествие закончилось ужасной бойней, в которой погибло не менее ста человек? Почему полицейские набросились на мирных граждан? Когда отправится в отставку начальник Московского управления полиции? Мы вновь и вновь возвращаемся к этим вопросам, которые будоражат общество после очередного преступления…»

(gazeta.ru)

«Минимальные жертвы и огромная победа. Все понимали, что непримиримые устроят провокацию во время Конклава, но никто не ожидал столь грандиозного нападения… Или ожидал? По самым скромным подсчётам, Ярге удалось перебросить в Тайный Город не менее трёх тысяч вампиров, но нападение полностью провалилось благодаря явлению легендарного Великана Крови. До сих пор широкой публике неизвестно, кому удалось собрать все Амулеты семьи Масан, а главное – справиться с ними, но, судя по тому, что Великан пришёл на помощь Тайному Городу, он является союзником. Кто он, наш герой?…»

(Тиградком)

* * *

Ей было больно…

Нет, не сейчас – чуть раньше.

Анне стало больно, когда она, справившись с непримиримыми, влетела в подготовленный навами портал и оказалась на крыше «Империи». Попыталась снять Амулеты, но поняла, что они слишком тяжелы. И крепко впились в тело: Каменные Глаза и Диадема Теней – в голову, Крылатый Перстень – в палец, Алое Безумие давит на грудь, Мёртвая Роза не желает выпадать из руки, Железный Пояс – расстегиваться, и даже Драконьи Иглы не вынимаются из ножен…

Амулеты, которые только что дарили невиданную силу, теперь убивали её, и вот тогда Анне стало больно.

Она медленно села, прислонилась спиной к стене вентиляционной шахты, посмотрела на появившегося Сантьягу, хотела прошептать проклятие, но по его глазам поняла, что комиссар ничего не понимает.

И улыбнулась.

Вместо проклятия.

– Анна! – Он бросился к ней так быстро, что показалось – воспользовался порталом, опустился на колено рядом с девушкой, взял за руку, наклонился, заглянул в глаза: – Анна, вы ранены?

– Нет…

– Давайте я помогу! – Сантьяга попытался снять с неё Диадему. – Нужно избавиться от Амулетов.

– Не получится…

И он тоже всё понял. Вздрогнул. Нежно, очень-очень легко прикоснулся к Каменным Глазам, затем – снова к Диадеме, бросил взгляд на Алое Безу-мие и тяжело вздохнул. Он тоже понял, что Амулеты не отпустят фальшивого Великана, пока не съедят его.

«А ведь князь не солгал, сказав, что Тёмный Двор навсегда оставит меня в покое… Не солгал…»

– Это было потрясающе, – тихо сказала Анна, глядя Сантьяге в глаза. – Никогда в жизни я не испытывала такого прилива сил. И я… я чувствовала себя всемогущей… Не улыбайтесь, комиссар, вам не понять… Я действительно была всемогущей, была равной князю, а может – выше его… Я была Великаном, комиссар, я была Великаном… Ненастоящим, но я им была… Я прикоснулась к той магии, что за пределом…

– Вы спасли нас, Анна, – тихо сказал нав. – Вы защитили Город.

– Я знаю, что вы будете меня помнить, комиссар, вы ведь помните всех…

– Всех, – подтвердил Сантьяга. – Я помню всех достойных.

– И живёте дальше…

– Вы знали, что так будет?

Она улыбнулась. Попыталась поднять руку, но не смогла, и комиссар, правильно истолковав жест, взял её тонкую кисть в свою ладонь.

– Посидите со мной, – едва слышно попросила Анна. – Мне… немного страшно…

И Сантьяга нежно прижал девушку к себе. Нежно, но очень крепко.

* * *

«Почему Красные Шапки до сих пор пребывают в состоянии средневековой дремучести? Будем откровенны: это единственная семья Тайного Города, к которой неприменим термин «цивилизованная». Свары, междоусобицы, пренебрежительное отношение к закону и обязательствам, склонность к грабежам и насилию – вот далеко не полный перечень занятий, которые являются визитной карточкой дикарей. Как вы понимаете, склонность к изучению наук и похвальное трудолюбие среди их достоинств отсутствуют. Как, собственно, достоинства вообще. До настоящего времени считалось, что дикари остаются в угнетённом состоянии из-за слишком долгого пребывания в Западных Лесах и удивительного метаболизма, требующего ежедневной порции алкоголя. Однако мы решили проверить: так ли это? И представляем взыскательной публике удивительный научный эксперимент, исследующий влияние массмедиа на развитие Красных Шапок! Встречайте, господа: реалити-шоу «Великий Дом-4» и его несравненная, прекраснейшая ведущая СопляК…»

(Тиградком)

* * *

– Ну что, буфем разбирать вас на фетали? – осведомился Кувалда, строго изучая Маманю и Абажура.

– Зачем? – не понял Абажур.

– Затем, что вы – приёмники, – без смеха ответил великий фюрер, и в его устах фраза прозвучала настолько увесисто, что забеспокоилась даже Маманя.

– А разбиралка не отвалится? – строго осведомилась тётка Дурич, отвечая одноглазому мрачным взглядом.

– Не на соплях фелано, – парировал Кувалда.

– Ты насчёт соплей повнимательнее, – посоветовала Маманя. – Всё-таки – наследница.

– Чья?

– Нашей великой семьи. – Она шумно шмыгнула носом. – Даже в телевизоре сказали. Дочь твоя там целый канал образовательный ведёт про нашу удивительную семью, хоть бы посмотрел, ирод.

– Нет у меня телевизора, – ощерился великий фюрер.

– Тогда в телефоне поглазей, – предложила Маманя. – Телефон у тебя есть? Или пусть дети купят?

Абажур сплюнул, но ругаться не стал, поскольку не знал, что делать. С одной стороны, ему было смешно и приятно наблюдать за тем, как тётка Дурич плющит одноглазого. С другой – авторитетный Гнилич понимал, что если у Мамани всё выгорит, то его надежда стать преемником великого фюрера растает лёгкой дымкой утреннего перегара. Так и не перешедшего в полноценный дневной выхлоп.

– Ты фавай не заговаривайся, – посоветовал Кувалда, сообразив, что поддержки от Абажура не будет. – Ты за языком следи, а то…

– А то чо? – с любопытством осведомилась тётка Дурич, и одноглазый с ужасом понял, что «ни чо».

В смысле – «ни чо» после «а то» не случится.

Потому что в семью вновь пришла беда. Раздражённая неудачей Всеведа не нашла ничего лучше, как выместить злость на невовремя напомнивших о себе дикарях и высочайше повелела «готовить семью Красных Шапок, наших верных и полезных подданных, к установлению безусловного соответствия действующим законам, нормам и традициям Зелёного Дома». А когда ужаснувшийся длинному и непонятному тексту Кувалда потребовал разъяснить, ему было милостиво поведано, что Берегиня планирует распространить элементы матриархата на все вассальные семьи, а начать решено с дикарей.

«Если опыт будет признан удачным, нормы безусловно передовой властной системы будут распространены на концов и приставников».

Концы и приставники приуныли, моряны восприняли выпущенный Берегиней эдикт нейтрально-сдержанно. Что же касается челов, то им пока решили ничего не говорить и не обещать.

И теперь получалось, что великий фюрер Кувалда, несравненный и одноглазый лидер великой семьи, должен самолично объявить подданному населению, что известная скандалистка Маманя Дурич становится уйбуем.

– С балкона объявить должен, – хихикнула тётка. – Публично, как дом.

– Ну в публичности ты разбираешься, – пробубнил одноглазый.

– Не хуже некоторых! – кивнула Маманя. – Пошли!

И подтолкнула великого фюрера к балкону.

На семью Красных Шапок надвигался новый день…

* * *

«Сейчас, по прошествии нескольких дней после ужасных событий в центре столицы, всё чаще и чаще звучит вопрос: кто именно устроил бойню? Храбрые активисты, не побоявшиеся выйти на улицу, чтобы продемонстрировать свою гражданскую позицию? Нет, конечно же, нет, они ведь совсем дети – молодые люди, студенты и школьники, мечтающие прожить жизнь в свободной стране. Но кто? Переодетые агенты спецслужб? Возможно. И в настоящий момент мы пытаемся расследовать эту версию. Но при этом не будем забывать, что очевидцы трагических событий рассказывают о множестве вооружённых мужчин, неожиданно появившихся в центре города и так же неожиданно его покинувших. Именно эти мужчины, как нас уверяют очевидцы, ответственны за большинство смертей…»

(РБК)

* * *

– Возвращение Клаудии получилось… триумфальным, – с улыбкой сообщил Захар, наполняя бокал комиссара терпким красным вином.

– Ты преувеличиваешь, – рассмеялась кардинал Бруджа. – Меня встретили гробовой тишиной.

– Как, впрочем, и предполагалось, – кивнул Сантьяга.

Комиссар отправился на крышу встречать Анну, пропустил момент появления Клаудии в зале Конклава и теперь, заперевшись в апартаментах истинного кардинала, довольствовался рассказом окрылённых масанов.

– Они ошарашены, – произнёс Треми.

– Не так сильно, дорогой.

– На тебя смотрели, как на богиню.

– Вы возродили легенду, комиссар. – Бруджа подняла бокал, и мужчины учтиво повторили её жест. – Вы показали семье Масан их истинного лидера.

– И? – поднял брови нав.

– Непримиримые готовы к переговорам.

– Очень хорошо. – Сантьяга сделал маленький глоток вина.

Он обратил внимание на то, что вампиры не осведомились о судьбе Анны, и не стал им ничего рассказывать. В конце концов, сегодня день триумфа.

– Встреча состоится через три дня в Риме, – продолжила Клаудия, машинально прикоснувшись к Алому Безумию. – Но кардиналы наверняка спросят про остальные Амулеты Крови.

– Вы ответите правду: отныне сокровища семьи Масан хранятся в Тёмном Дворе, – спокойно посоветовал нав. – Но могут в любой момент быть доставлены вам. Быстрее, чем они думают.

– А если… – Захар тоже едва прикоснулся к вину, облизнул губы и продолжил: – А если обстоятельства потребуют появления Великана Крови? Вы сможете это устроить?

И вновь – ни слова об Анне.

– Не уверен, – честно ответил Сантьяга, выдержав короткую паузу. – К сожалению, удачной получилась лишь первая часть плана, а затем всё пошло не так, как мне хотелось бы.

Вампиры переглянулись.

– Метаморф…

– Анна умерла, – сухо сообщил нав.

– Мне жаль, – вздохнул Захар.

– Мне жаль, – эхом повторила Клаудия.

– И я советую вам всерьёз задуматься над избранниками для ваших детей, – неожиданно произнёс комиссар, пристально глядя на истинного кардинала. – В них уже смешались Треми и Бруджа, так зачем останавливаться? Вы ведь Глаза Спящего, Клаудия, вы способны отыскать нужные линии среди всего разно-образия и создать настоящего Великана… – Он горько улыбнулся: – Истинного Великана.

И молча допил вино.

Горькое.

* * *

– То есть как не подняли налоги? – изумился Серис, по очереди разглядывая близнецов. – Никому?

– Ни на копейку, – со вздохом подтвердил Майно.

– И ещё оказалось, что Зелёный Дом должен морянам, – добавил Лебра.

– Много?

– Довольно-таки да…

– Мы всё посчитали, – убедительно произнёс Майно. – Сумма невеликая, но заплатить придётся. Опять же – оборотни будут довольны, а когда оборотни довольны, то и Великому Дому хорошо, правда?

Но с ходу соглашаться с племянниками Серис не стал. Пошевелил пальцами, требуя доказательства, бросил недовольный взгляд на выложенную Леброй папку, весьма толстую, кстати, и принялся грызть карандаш, плотоядно разглядывая подчинённых родственников.

Близнецы решили не мешать.

– Документы Фатма подготовила? – примерно через минуту осведомился старик.

От неожиданности Лебра шумно поперхнулся, а вот Майно сумел сдержать удар и спокойно подтвердил:

– Она занимается их финансами.

– И очень красивая девушка, да? – Серис перестал грызть карандаш и уставился на младшего племянника.

– Не заметил… – промямлил тот.

– Не заметил, но ужинать в дорогой ресторан повёл?

– В нормальный ресторан, – начал было Лебра, но через секунду опомнился: – Откуда вы знаете?

– Из твоего аккаунта в соцсети, кретин!

– Чёрт…

– Идиот! – заржал Майно.

– Заткнись! – Лебра умоляюще посмотрел на старика и сбивчиво продолжил: – Дядя Серис, Фатма – чудесная девушка, умная, начитанная, красивая… И это она спасла нас в Южном Форте. Я ей позвонил, пожаловался, она приехала, но мы тогда уже спокойно говорили с Урбеком, а Фатма не уехала, а осталась, взобралась на крышу и стала ждать, чем всё закончится. А потом, когда приехали масаны, она нас спасла…

– Да, – подтвердил Майно. – Вынесла из-под пуль.

Несколько секунд старик разглядывал предельно серьёзных близнецов, после чего пожал плечами:

– Зачем вы это мне рассказываете? Так вы будете оправдываться перед мамой… Точнее, ты будешь оправдываться, Лебра.

– Вот мы и репетируем, – простодушно сообщил Майно. – Хорошо получилось?

– Неплохо, – признал старик.

– Спасибо.

Несколько секунд Серис смотрел на улыбающихся племянников, после чего хмыкнул и сообщил:

– Я догадывался, что вам, олухам, нельзя ничего поручить, поэтому выбил дополнительные налоги из концов.

– Мама всегда говорила, что вы – гений, дядя Серис, – с чувством сообщил младший близнец.

– И я всегда так говорил, – добавил Майно.

– И я, – не остался в стороне Лебра.

– Но теперь я хочу поговорить насчёт вашего кооператива с известным преступником Урбеком Кумаром, – твёрдо продолжил Серис.

– Я помогал Красным Шапкам оптимизировать поступления! – тут же заявил Майно. – Ничего противозаконного.

– После внедрения «ЭлектроБарыги» собираемость налогов с Красных Шапок снизилась, – сообщил Серис, тыча пальцем в монитор.

– Это всё Урбек!

– Известный преступник Урбек, – поправил брата Лебра. – Он на нас хванов натравил, мерзавец, а потом ещё и вампиров.

– Но сделать с ним мы ничего не в состоянии, потому что его налоги поступают в Тёмный Двор, – закончил Майно. – Зато можно попробовать подать навам петицию.

– Это Урбек посоветовал? – прищурился Серис.

– Ага, – не стал врать старший близнец. – И ещё он сказал, чтобы мы не жадничали и записали вас в число учредителей «ЭлектроБарыги».

– Не меня, а жену, – машинально уточнил Серис. – Я на государственной службе.

– Безусловно, тетю Сирсу, – кивнул Майно. – Безусловно.

Старик улыбнулся, вновь погрыз карандаш, но уже без прежней агрессии, почти благодушно произнёс:

– Тем не менее налоги с Красных Шапок нужно вывести хотя бы на прежний уровень, иначе это отразится на нашей зарплате.

– Давайте предложим Берегине поднять квоты на грабежи? – деловито посоветовал Лебра.

– Давайте, – легко согласился Серис. – Вы подготовили письмо?

* * *

– Это ведь была она, Анна, ведь так?

– Теперь вы знаете мою тайну, – улыбнулся в ответ Сантьяга.

– Одну из ваших тайн, – уточнил Сдемир. – У вас их много.

– Да, – не стал спорить нав. – Я заметил, вы ничего не пьёте.

– Ждал хозяина, – язвительно ответил барон.

– Коньяк?

– Не откажусь.

Сантьяга выставил два пузатых бокала, плеснул в каждый на два пальца янтарной жидкости из пыльной бутылки, пробормотав: «Вам обязательно понравится», подал один бокал гостю, а сам, пройдя мимо кресла, в котором расположился люд, остановился у окна, задумчиво разглядывая московские улицы.

– Коньяк прекрасен, – сообщил Сдемир, отведав.

– Он очень стар.

– Где Анна?

– Умерла. – Теперь и нав сделал глоток.

– Из-за Амулетов? – догадался барон.

– Да.

Последовала ещё одна пауза, во время которой люд опустошил свой бокал. Молча. А затем сказал:

– Мне не нравится, что вы её убили, комиссар.

– Анна сама сделала выбор, – ответил нав, не отвлекаясь от окна.

– Вы лжёте, – вздохнул Сдемир. – Лжёте сейчас и солгали ей.

– Тем, кому дают столь мощное оружие, не лгут, – тихо возразил Сантьяга. – Она ведь могла обратить Амулеты против меня?

– Могла, – согласился люд.

– Почему не обратила?

Барон ответил молчанием.

– Вы представляете, что могла натворить Анна, став Великаном Крови? Мы могли потерять и Москву, и Тайный Город… Во всяком случае, оказались бы в нокдауне, а так… Анна сделала только то, что должна была сделать: спасла нас.

Он вернулся к бару, взял бутылку и вновь наполнил бокалы.

– Почему Анна пошла на смерть? – спросил Сдемир.

– Истинные мотивы таких поступков всегда остаются тайной, – сказал Сантьяга, глядя молодому люду в глаза. – Но Анна знала, чем рискует.

Сдемир вновь вспомнил девушку, вздохнул, не удержав грустную улыбку, прошептал «Прощай» и сделал глоток коньяка. На этот раз – небольшой.

– Зачем вы рассказали мне об этой тайне?

– Это безопасная тайна, – тут же ответил Сантьяга, поняв, что барон перешёл к делам. – Даже если вы огласите настоящее имя Великана Крови, масаны не рискнут проверять ваши слова: они поражены. В ближайшее время мы проведём несколько походов очищения и добьём тех, кто не пришёл в Тайный Город. – Нав помолчал, затем уселся в кресло напротив собеседника и спокойно продолжил: – Но вы никому ничего не расскажете.

– Почему? – нахмурился барон.

– Потому что вы ненавидите масанов, – объяснил комиссар. – Это не рациональное, а инстинктивное: масаны – хищники, и вы всегда опасались, что Ярга поставит их над вами.

– Вы читаете мысли?

– Все боятся и ненавидят масанов, – ровно ответил Сантьяга, глядя Сдемиру в глаза.

Он не давил, просто смотрел, но люду захотелось прервать разговор. Часа на два-три, отдохнуть.

– Вы ведь искали Буторина?

– Искал, – не стал отнекиваться нав.

– Я отправился за «костюмами» Ярги, а Лобан не успел спасти Буторина – его убили и сожгли масаны… – медленно произнёс барон. – Как думаете, если бы я сам пошёл на Мясницкую, мне удалось бы добраться до чела?

– Возможно.

– Возможно… – Сдемир откинулся на мягкую спинку кресла и поднял бокал, разглядывая коньяк на просвет: – Возможно…

Портал, в который провалился семитонный фургон из Южного Форта, вёл в Цитадель, и когда вцепившийся в дверцу машины барон открыл глаза, он увидел стоящих вокруг навов. Спокойных и хладнокровных, ничуть не удивлённых тому, что вместе с грузовиком прибыло сопровождение. А возможно, навы удивлялись, но чуть раньше, потому что один из них с кем-то говорил по телефону. Остальные молча смотрели на люда, и тогда барон сообразил, что никто на свете не знает, где он сейчас находится. Вообще никто. А Сантьяга знает, что он продался Ярге, и если решит, что нужно воспользоваться случаем, то и убьёт без усилий, и останется безнаказанным.

В случае Сдемира драться с навами – даже с одним! – не имело никакого смысла, но молодой барон всё равно активировал вживлённые в руки мечи, показав, что просто так не сдастся, однако закончивший телефонный разговор нав вышел вперёд, на мгновение выставил перед собой ладони, показав, что не собирается сражаться, и ровным голосом сообщил:

– Комиссар Тёмного Двора просит вас задержаться для короткого разговора. Он прибудет, как только освободится.

– А если я откажусь?

– Вы вольны уйти в любой момент.

Подобное предложение следовало принять с достоинством. Сдемир спрятал мечи и поинтересовался:

– Где я могу подождать?

И был препровождён в комнату с двумя креслами, баром и подключённым к «Тиградком» компьютером – чтобы барон был в курсе последних новостей. Сантьяга явился приблизительно через час, извинился, что так задержался, и начал разговор светским замечанием о погоде.

– Зачем вы ищете моей дружбы? – тихо спросил Сдемир.

– Затем, что вам пора подумать о Великом Доме Людь, – спокойно, словно ждал этого вопроса, ответил комиссар.

– Я думаю.

– Вы ведь понимаете, что не сможете править им?

Ответить можно было по-разному, но Сдемир оценил уровень искренности их разговора и решил его поддержать:

– Смогу, но только из-за спины.

– Это не ваш стиль, – улыбнулся нав. – Вам нужен трон, но мы оба знаем, что в реалиях Зелёного Дома трон вам не светит, поскольку вы не маг. Вы сядете на трон только в том случае, если ведьмы ослабнут настолько, что вынужденно признают вашу власть. Но в этом случае вас съем я.

– Ерунда, – попытался отмахнуться Сдемир, но не мог не сказать себе, что проклятый комиссар снова оказался прав.

А комиссар, в свою очередь, продолжил как ни в чем не бывало:

– Вы видите, что происходит, Сдемир, но не хотите признавать, что Дом катится под откос. Ваши нынешние ведьмы слабее предшественниц. Они ещё опасны, но игра ведь не закончилась, и мы с чудами будем вышибать одну за другой. А на смену придут ещё более слабые колдуньи, и всё это – в интересах Ярги. Потому что наступит день, когда чуды и люды ослабеют настолько, что их можно будет брать голыми руками. В этот день Ярга придёт в Цитадель, и Навь его примет…

– Примет? – дёрнулся Сдемир.

– Обязательно примет, – подтвердил Сантьяга. – Ведь Ярга предложит то, что угодно Тьме. – Пауза. – Для меня и князя возвращение Ярги означает смерть, мы – единственные, кого он не хочет видеть, и поэтому мне нужна ваша дружба, Сдемир, – чтобы нанести Ярге смертельный удар сейчас, пока я ещё могу положиться на свою Навь.

* * *

И снова – Тьма.

Привычная Тьма кабинета князя Тёмного Двора на этот раз казалась насторожённой. Будто знала, о чём пойдёт разговор… А может, знала и потому немного злилась, недовольная тем, что комиссар осмеливается ТАК говорить с повелителем Нави.

– Вы обманули Анну, – негромко, но очень-очень холодно произнёс Сантьяга, присаживаясь на краешек стола. – И меня вместе с ней.

– Я избавил тебя от ненужного решения, – проклокотал князь из-под низко надвинутого капюшона.

– Вы во мне сомневались?

– Я тебе помог.

– Мне доводилось принимать подобные решения, – напомнил Сантьяга.

– Ты подпустил метаморфа слишком близко.

– Я никого не подпускаю слишком близко, – резанул комиссар. – Они умирают!

Он даже привстал со стола, но тут же вернулся. Так быстро, что даже Тьма не успела среагировать. И заколыхалась, мрачная, сообразив, что не смогла бы остановить Сантьягу. Просто он не захотел ничего делать.

– Это я никого не подпускаю близко, – прозвучало из-под капюшона. – А в тебе слишком много эмоций.

– Столько, сколько нужно.

– Я знаю сколько. – Князь выдержал паузу. – Ведь когда-то все они были моими.

– С тех пор многое изменилось.

– Тебе кажется.

– Я знаю, что такое ответственность перед Великим Домом, и смог бы принять правильное решение.

– Тебе нужно их тепло, даже такое скоротечное, какое они могут дать… Сусанна умерла?

– Да, – кивнул Сантьяга, не удивлённый неожиданным вопросом.

– И тебе снова нужно тепло.

– Не от Анны.

– Метаморфа ты стал воспринимать другом.

Прав. Во всём прав.

Сантьяга вздохнул и отвернулся.

– Поэтому я избавил тебя от этого решения, – закончил князь.

Благодарить комиссар не стал. Помолчал, вперившись во Тьму, затем достал из кармана пиджака пробирку с тёмной кровью и показал повелителю.

– Кровь Буторина?

– Да.

– Треми знает?

– Нет.

– Хорошо… – Князь помолчал. – То есть этот меч ты у Ярги выбил… Что дальше?

– Будем сражаться, – ответил Сантьяга, возвращая пробирку в карман. – Ничего другого нам не остаётся…

Вадим Юрьевич Панов Красная угроза

© Панов В. Ю., 2018

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2018

Пролог

Глубокая московская ночь коротка, как юбка дерзкой студентки-первокурсницы. Не все, конечно, ночи, а только летние. И не все летние, а только те из них, что приходят в июне и начале июля. В эти месяцы ночи падают на город, подобно выпрыгнувшему из засады убийце, наваливаются на Москву, пытаясь навсегда закутать её в рыхлую жаркую тьму, но лишь чернят старые камни, ненадолго обращая мир в свою веру, и быстро убегают, угрюмо обещая собраться с силами к августу, чтобы потом, осенью и зимой, показать москвичам свою истинную мощь.

Глубокая летняя ночь не имеет собственного смысла, а служит сигналом: припозднившиеся гуляки понимают, что пора расходиться, и, зевая, бредут по домам; ворочаются, разглядывая последние сны дворники и те, чей рабочий день начинается в пять утра, а патрульные полицейские едва борются с дремотой, встречая самую тяжкую часть дежурства. Глубокая ночь уходит, едва облапив город тьмой, но Москва не просыпается, а лишь натягивает на голову одеяло, укрываясь от поднимающегося солнца. И замирает, проваливаясь в крепкий предутренний сон.

И именно глубокой московской ночью, когда летняя тьма набрала полную силу и её покрывало стало непроницаемым, на опустевшей Пятницкой появился высокий, очень худой старик, облачённый в старомодный тёмный костюм. Он прогулялся от Москвы-реки вверх по улице, равнодушно разглядывая купающиеся во мраке дома, свернул в переулок и скрылся в старом двухэтажном особняке, прячущемся в маленьком дворике. Обычные жители Замоскворечья, заурядные, не знающие магии и Тайного Города челы, считали, что в небольшом домике с имперских времен располагается одно из никому не нужных государственных учреждений, странным образом не попавшее в поле зрения жадных до захвата ценной недвижимости чиновников, но они ошибались. Обычные жители Замоскворечья понятия не имели, что сухопарый старик был не человеком, а существом намного более древним, – навом по имени Баррага, самым знаменитым мастером големов Тайного Города, и жадные чиновники могли отнять у него разве что время, но никак не собственность.

Войдя в особняк, Баррага включил в гостиной свет – одно-единственное бра на дальней стене, и некоторое время переминался у дверей, словно раздумывая, а если называть вещи своими именами – явно не зная, что делать дальше, и пребывая в сомнениях и растерянности, что с навами случалось невероятно редко. Он посмотрел на наручные часы, хотя прекрасно знал, что они покажут, затем перевёл взгляд на каминные, покачал головой, потянулся к выключателю, намереваясь погасить бра и уйти, но сдержался. Он как будто согласился на встречу – нехотя или необдуманно, и теперь корил себя за проявленную слабость.

Баррага вёл себя так, словно его обуревали плохие предчувствия.

Но, несмотря на них, он принял решение остаться в особняке, прошёл к стоящему справа от бра креслу, уселся и замер, подперев подбородок рукой. Словно обратился в статую, которых в гостиной было достаточно.

Комната предназначалась для встреч с клиентами, и Баррага обставил её соответственно: два кресла, журнальный столик, диван, изящно отделанный камин, несколько книжных полок и довольно много пустого пространства в центре – словно танцпол. В действительности нав не танцевал и не любил, когда под музыку двигались вокруг, а использовал центр гостиной для демонстрации своего товара. И хотя на предстоящей встрече Баррага не собирался ничего показывать, образцы из гостиной не убрал, и в углах комнаты стояли искусные скульптуры, каждая из которых представляла собой одного из знаменитых големов старого мастера: длинный, закованный в броню Лунатик, сжимающий герданы; приземистый и очень мощный Тур, не такой быстрый, как Лунатик, зато умеющий защитить территорию не хуже крепостной стены; зубастая Гончая, способная без устали преследовать добычу и днём, и ночью; и Кусто – голем, созданный Баррагой для войны под водой и потому пребывающий в стеклянной колбе. А журнальный столик украшала мраморная статуэтка ястреба, исполненная с таким мастерством, что птица казалась живой.

Но такой же неподвижной, как задумавшийся нав.

Абсолютный штиль царил в гостиной до двух сорока пяти, когда в её тишине громом прогремел телефонный звонок. Баррага поморщился, достал из кармана пиджака смартфон и бросил на журнальный столик, предварительно выбрав громкую связь.

– Да?

– Доброй ночи, – вежливо произнёс мужчина на другом конце линии.

– Доброй, – чуть помолчав, отозвался нав.

– Вы обещали маяк.

Баррага тяжко вздохнул, отказываясь от последней возможности изменить принятое решение, буркнул:

– Входи.

И сделал пасс левой рукой.

На паркете засветился тёмно-синий круг со сложными, напоминающими иероглифы письменами внутри, а примерно через восемь секунд над кругом появился быстрый тёмный вихрь, из которого в комнату шагнул мужчина в сильно запылённой рабочей одежде: крепкие ботинки, штаны-карго, рубашка и жилет с многочисленными карманами. В руках мужчина держал прямоугольный предмет, завёрнутый в плотную коричневую бумагу. Как только он вошёл, чернильный вихрь магического портала растаял, а указавший ему путь маяк погас, не оставив на паркете никаких следов.

Оказавшись в гостиной, мужчина поклонился, но без подобострастия, демонстрируя уважение, а не унижение. Но остался стоять перед сидящим Баррагой, показывая, кто здесь старший.

– К чему предосторожности, Муса? – угрюмо спросил мастер.

– Кажется, за мной следят.

– Кажется или следят?

– Вам известны пределы моих магических способностей, мастер, – ответил мужчина, крепко сжимая в руках завёрнутый в бумагу пакет, похоже, довольно тяжёлый. – Я не в силах противостоять опытному колдуну.

– Тогда почему ты решил, что за тобой следят? – поинтересовался нав, по-прежнему не покидая кресла. – Предчувствия?

– Да.

Баррага молча кивнул. Не стал говорить Мусе, что его самого обуревают нехорошие мысли, только связанные, увы, отнюдь не со слежкой. Старый мастер даже думал срочно позвонить Сантьяге, но отказался от этой мысли, поскольку не мог подкрепить свои слова ничем, кроме предчувствий, и не хотел выглядеть трусом. Не хотел показывать, что едва ощутимые подозрения – неясные и эфемерные, – способны его напугать.

– Здесь ты в безопасности, – сказал Баррага то ли гостю, то ли себе.

– Надеюсь, – мрачно отозвался Муса и машинально огляделся.

Машинально и нервно.

– Не доверяешь моему слову?

– Доверяю, – искренне ответил мужчина. – Но мы не знаем, кто за нами идёт.

А вот это замечание разозлило старого мастера настолько, что он не удержался от проявления эмоций.

– Я – нав, – гордо напомнил он, изгибая тонкие бледные губы в презрительной усмешке. – Я живу так долго, что помню обезьян, которых вы зачем-то стали именовать своими предками. Я помню все пожары Москвы и два из них устроил лично. Я видел, как приходят в упадок цивилизации, а на их месте поднимаются новые, сильные, злые и очень молодые… Не страны, чел, не государства, а целые цивилизации. И если я говорю, что здесь безопасно, значит, здесь безопасно.

– Да, мастер, – на этот раз Муса поклонился почти униженно.

– Дай книгу.

Мужчина исполнил приказ, протянул наву пакет и вернулся в центр комнаты, чтобы их по-прежнему разделяло несколько шагов. Баррага взвесил свёрток в руке, помолчал и, не разворачивая, спросил:

– Почему ты решил, что за тобой следят?

– Я…

– Я знаю тебя достаточно, Муса: одних предчувствий мало, ты бы не обратил на них внимания.

– Верно, мастер, – признал мужчина.

– Что вызвало твои подозрения?

– Книга, которую я нашёл в тайнике Джувейни – копия.

– Ты уверен? – очень тихо спросил Баррага.

– Абсолютно.

– У тебя не было времени на её изучение.

– Книга не полна, – вздохнул Муса. – В ней только первая часть – дневник Саббаха, в котором он рассказывает о своей юности. Самое интересное отсутствует.

– Тогда зачем ты её принес?

– В ней всё равно содержится много информации, мастер, – ответил мужчина. – Причём той самой информации, которую вы искали. И есть кое-что интересное о родителях Старца Горы.

Нав, держа свёрток на вытянутой руке, несколько секунд разглядывал так, словно собирался вернуть Мусе, после чего продолжил:

– В том, что ты отыскал лишь копию книги Саббаха, нет ничего удивительного: известно, что Джувейни сжёг библиотеку. Помнится, мы с тобой надеялись, что Старец Горы подстраховался и создал несколько экземпляров книги, следовательно, наша надежда оправдалась.

– Всё так, мастер, однако багдадские друзья сообщили, что примерно год назад кто-то начал наводить справки о наследии Насира ад-Дина ат-Туси, – осторожно продолжил Муса. – Я полагаю, мы с этими неизвестными шли к одной цели, но разными дорогами: я не подумал об ат-Туси, они не подумали о Джувейни. – Мужчина выдержал паузу и мрачно закончил: – И ещё мне кажется, что книги были у обоих учёных.

– Но неизвестные на год опережают нас в изучении трудов Саббаха, – закончил мысль старик.

– Именно так, мастер, – подтвердил Муса.

– А если у них есть кольца…

– Они уже научились вызывать джиннов.

Несколько секунд нав и чел смотрели друг другу в глаза, после чего Баррага положил книгу на столик и сделал очень быстрый, но при этом – выверенный до сотой доли дюйма пасс рукой. Однако на сей раз магический круг не засветился.

Муса вопросительно поднял брови, и нав ответил:

– За тобой действительно следили.

– Они здесь? – вздрогнул мужчина.

– Лаборатория великолепно защищена, сюда невозможно сделать портал без моего разрешения, но теперь невозможно построить портал отсюда, – очень спокойно произнёс Баррага. – Нас накрыли мощным искажающим заклинанием, а ещё… – Он бросил взгляд на смартфон. – А ещё нам отключили всякую связь.

Это была не ловушка, а атака, причём высочайшего уровня. К Барраге явился опасный враг, не желающий отдавать старому наву драгоценную книгу.

– Вы можете заблокировать лабораторию изнутри? – дрожащим голосом спросил Муса.

– Уже нет…

– Уже?

– К нам заявился кто-то очень хорошо подготовленный, – ответил старик, и его уши едва заметно заострились.

– Кто?

– Полагаю, сейчас узнаем.

И в следующий миг, словно дождавшись разрешающего сигнала, раздался тихий стук во входную дверь.

– Не заперто, – громко сказал Баррага, поднимаясь на ноги.

Муса встал справа от него, сглотнул и спросил:

– Зачем вы открыли?

– У меня не было выхода…

– Мир вам!

Гость застыл на пороге: невысокая, неясная фигура, плотно закутанная в чёрный плащ с низко надвинутым капюшоном. Руки прячутся в широкие рукава. Голова опущена. Но при этом голос – неожиданно звонкий, легко заполнивший всю комнату.

– Мир вам!

– Мир или смерть? – нервно уточнил Муса.

Баррага вздохнул и ослабил узел галстука. При этом его длинные тонкие пальцы ловко и незаметно создали целый ряд заклинаний жеста, формируя магический фундамент предстоящей схватки.

– Мне действительно жаль, что так получилось, – с печалью произнёс пришелец.

– Ты ещё можешь уйти, – заметил нав.

– Я приму ваше предложение, но лишь в том случае, если вы отдадите мне книгу и чела, который её читал.

Муса побледнел, но в следующий миг слегка успокоился, услышав уверенный голос Барраги:

– Предложение отклонено.

Но пришелец попытался продолжить:

– В книге, которую принёс ваш друг, нет того, что вам нужно, но есть то, что я хочу сохранить в тайне. Мы можем договориться, мастер. Пожалуйста.

– Ты боишься тронуть нава, – усмехнулся Баррага.

– Да, мне не нужны лишние проблемы, – подтвердил незнакомец.

– Тогда уходи.

На мгновение, всего на одно мгновение Мусе показалось, что твёрдая позиция старика сделала своё дело и опасный гость вот-вот уйдёт… Но всего лишь показалось.

– Я ценю пытливые умы и огорчён тем, что ваша смерть станет следствием желания узнать нечто новое, – с сожалением произнёс пришелец.

– Я ещё не умер, – угрюмо ответил нав.

– Это ненадолго.

– Сделайте что-нибудь! – неожиданно прокричал Муса.

И Баррага сделал.

Ударил сразу и неимоверно сильно. Ударил насмерть. Вложил в удар всё, что у него было под рукой, потому что понимал – иначе с таинственным гостем не справиться.

Во-первых, незнакомца атаковали големы. Тур, Лунатик и Гончая сорвались с места одновременно и за долю секунды выстроились в продуманный боевой порядок: вперёд вырвался Тур, которому предстояло принять на себя первый выпад противника; сразу за массивным здоровяком мчался Лунатик – он должен был нанести решающий удар, пройдя по костям погибшего Тура; а справа, отвлекая внимание врага, торопилась в бой зубастая Гончая. Во-вторых, сам нав не собирался отсиживаться за спинами искусственных существ. Во владении магией подданные Тёмного Двора достигли совершенства, и Баррага не сомневался, что сумеет пробить защиту дерзкого врага, сначала ослабив её хитроумным «Навским арканом», высасывающим из колдунов магическую энергию, а затем сокрушительной «Эльфийской стрелой», стремительной, прожигающей всё на своём пути молнией. Атака была подготовлена на славу, и в любой другой ситуации завершилась бы успехом, но… Но за секунду до того, как големы сорвались с места, а Баррага сформировал «Навский аркан», фигура в чёрном плаще неожиданно расплылась, словно внутри неё взорвалась граната, а возникшее на её месте чёрное пятно прорезали красные молнии. Ослепительные красные вспышки, тут же обратившиеся красными облаками, а затем – красными воинами. Парящими в воздухе бойцами, сотканными из языков огня и вооружёнными острыми, как бритва, саблями.

– Джинны! – не удержался от изумлённого восклицания Муса. – Они всё-таки существуют!

– Плохо! – процедил Баррага. – Очень плохо…

Потому что массивный Тур не принял на себя удар, а проскочил сквозь первого противника, словно тот действительно был облаком или сгустком тумана. Потому что тяжеленные герданы Лунатика пролетели сквозь парящих воинов, не причинив им никакого вреда. Потому что Гончая завертелась, подпрыгнула, намереваясь вцепиться во врагов, но шлёпнулась на пол и заскулила. А затем ударили джинны. Первым ответным выпадом Лунатику играючи снесли голову, а Туру – руки. Гончая повторила прыжок, извернулась, уходя от сабель, поднырнула под «своего» джинна, проскочила под ним, намереваясь добраться до всё ещё стоящего на пороге убийцы, но была поймана за шкирку и резко подброшена вверх, после чего в неё вонзился острый клинок, с убийственной точностью пробивший мозг искусственного существа. А тяжеленный магический удар Барраги оказался невероятным образом парирован: незнакомец заблокировал «Навский аркан» и принял на колдовской щит молнию. Атаковать во второй раз нав не успел: подоспевший джинн резанул ему по горлу обсидиановым клинком. Нав захрипел, с ненавистью глядя на тёмную фигуру убийцы, начал медленно заваливаться назад, попытался остаться на ногах, но не удержался, повалился в кресло. Одной рукой старик зажимал рану, а другой нащупал статуэтку ястреба, сжал её, словно собираясь использовать в качестве оружия, но подоспевший джинн ударил Баррагу ещё раз, точнее, и голова старика покатилась в угол.

Рука Барраги разжалась, и старик повалился на пол.

– Я не хочу умирать, – прошептал прижавшийся к стене Муса. – Я никому ничего не скажу. Никому…

Но убийца не верил на слово.

Тот самый джинн, который расправился с Гончей, неспешно подлетел к перепуганному челу и коротким, очень расчётливым движением насадил его на сабельный клинок. Муса жалобно всхрипнул и рухнул, оставив алый след на стене.

Всё было кончено.

Джинны исчезли, обратившись в туманные облака и вернувшись под чёрный плащ убийцы. После чего тот медленно вошёл в гостиную, наклонился, разорвал обёрточную бумагу и убедился, что перед ним именно та книга, которую он предполагал увидеть. Но раскрывать её не стал, вновь бросил на пол, выпрямился, извлёк из складок плаща стеклянную банку с чёрным порошком, открыл крышку, двумя щедрыми взмахами рассыпал порошок по гостиной, бросил банку, постоял, наблюдая за тем, как чёрная пыль стала медленно раскаляться, оборачиваясь мельчайшими угольками, кивнул и вышел вон.

А ещё через несколько секунд валяющийся под журнальным столиком ястреб неожиданно вскочил, издал короткий крик, вспорхнул на подлокотник кресла и несколько секунд разглядывал мёртвого хозяина, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Затем издал ещё один крик, слетел на пол, к порогу, туда, где убийца находился дольше всего, внимательно, словно принюхиваясь, изучил паркет, и в тот момент, когда порошок окончательно вспыхнул, наполнив гостиную и весь дом быстрым пламенем, ястреб крикнул третий раз и вылетел через каминную трубу.

День первый

«Новейшее реалити-шоу от продюсерского центра „ЖуStudio“ бьёт рекорды популярности в эфире и сети! Бессмысленные и глубоко идиотические зарисовки из жизни Красных Шапок уверенно заняли первую строчку рейтинга на человском телевидении, оставив далеко позади все остальные цирки уродов и шоу бессмысленной болтовни. К челам сей аттракцион попал под названием „Отверженные“ после оглушительного провала в сети „Тиградком“, где поделка Жуция приобрела позорную известность как „Великий Дом-4“. Почему челы с такой жадностью набросились на этот дегенеративный мусор? Не получится ли так, что низкопробные зрелища проложат себе дорогу в сеть Тайного Города? Как можно избежать сей отвратительной перспективы? На эти и другие вопросы наших экспертов любезно согласился ответить сам Жуций Чейз, владелец продюсерского центра „ЖуStudio“»… (Тиградком)

«„Отверженные“! Необычно яркий и в то же время – искренний, берущий за душу рассказ о жизни тех, кто получил сокрушительный удар от несправедливой коррупционной вертикали нашей власти. Глубочайшая психологическая драма, замаскированная под телевизионное шоу, вывернула наизнанку всех думающих людей этой страны, мечтающих о свободе для себя и вас. Мы разглядели удивительную, невероятную для современного эфира Правду и задумались над ней. Мы не растеряли способность сострадать и гордимся ею. Мы собираем одежду для бездомных, и каждый, кому не повезло, может рассчитывать на миску супа от наших благотворительных центров на Рождество. Мы хотим поговорить о том, какие мы хорошие и как благотворительность делает нас ещё лучше. Встречайте нашего гостя: знаменитого Юрия Жуциева, владельца продюсерского центра „ЖуStudio“ и автора захватывающего телевизионного шоу „Отверженные“…» (Дождь)

* * *

«Баррага и К.  Лаборатория функциональных скульптур»

Москва, Большой Овчинниковский переулок,

6 июля, среда, 04:06

Сообщение о пожаре поступило в половине четвёртого утра, через пятнадцать минут к пылающему особняку прибыл первый расчёт, но, несмотря на столь высокую скорость их появления и приложенные усилия, огнеборцы всё равно опоздали: им удалось лишь спасти соседние дома, жители которых высыпали на улицу и столпились за ограждением, зачарованно разглядывая погибающую лабораторию. Одни смотрели на пожар с испугом, другие – с любопытством, одни считали происходящее несчастным случаем, другие – преступлением.

– Наверняка ради точечной застройки стараются, – громко сообщила дородная женщина в шёлковом халате, вышедшая поглазеть на пожар с собачкой – чтобы пёсик прогулялся, раз уж хозяевам пришлось встать. – Воткнут нам сюда башню на двадцать этажей, вот и порадуемся.

– На двадцать не воткнут, – авторитетно отозвался дедушка из дома напротив. – Не поместится.

– Ну, на десять, тоже ничего хорошего.

Насчёт десяти этажей дедушка спорить не стал.

Что же касается Тёмного Двора, то дежурные оперативного центра узнали о случившемся едва ли не самыми последними, когда сотрудники «Тиградком» сопоставили пришедшее из МЧС сообщение с базой адресов Тайного Города и увидели, что горит лаборатория Барраги. В четыре утра в Большой Овчинниковский прибыл Ортега, а ещё через пять минут – Сантьяга, которого сопровождал Доминга, лучший, по общему мнению, предсказатель Тайного Города, член знаменитой команды «ласвегасов», личных аналитиков комиссара Тёмного Двора. Вторая половина команды – шас Тамир Кумар, остался в Цитадели, но находился на постоянной связи с Сантьягой, обеспечивая ему полную техническую поддержку.

Навы появились на месте трагедии слишком поздно и, чтобы не привлекать к себе внимания, расположились на крыше одного из соседних зданий, скрыв своё присутствие тщательно наведённым мороком.

– Почему мы узнали о случившемся из новостей? – негромко спросил Сантьяга, не сводя глаз с догорающего особняка.

Комиссар Тёмного Двора, высший боевой маг Великого Дома Навь, нёс личную ответственность за жизнь и безопасность подданных князя, и нерасторопность подчинённых его не обрадовала.

– Не из новостей, а просто: из «Тиградком», – поправил начальника Ортега.

– Почему? – коротко повторил Сантьяга.

– Лаборатория и прилегающая территория были профессионально заблокированы, – подал голос Тамир. – На особняк наведено искажающее заклинание и комплексный пакет, перекрывающий все возможные сигналы, включая SOS, который должен был послать Баррага. Дом стал для мастера ловушкой.

Навы переглянулись.

Они были похожи: все трое высокие, выше шести футов, худощавые, черноволосые и черноглазые. И отличались они – кроме черт лица, – костюмами: Ортега и Доминга предпочитали чёрные, Сантьяга явился в любимом светло-бежевом; и ещё – причёсками: Ортега и комиссар выбрали аккуратнейшие классические косые проборы, а Доминга предпочитал пышную гриву до плеч.

– Тамир, – мягко поинтересовался Сантьяга. – Вы можете уточнить, какой маг атаковал Баррагу? Из какого Дома?

Колдуны Тайного Города использовали магическую энергию своих Источников, и определить её по остаточным следам заклинаний не составляло никакого труда. С этого начиналось любое расследование: дознаватели сужали круг подозреваемых, вычисляя расу преступника. Но на этот раз стандартный протокол дал осечку.

– Лабораторию заблокировали артефактами, – сообщил Тамир. – Это мог сделать кто угодно.

– Чьи артефакты?

– Зелёного Дома, – сразу же ответил шас. – Используют энергию Колодца Дождей.

– Не удивлён, – пробормотал Ортега.

– Я тоже, – холодно поддержал помощника комиссар. – Тамир, что насчёт производителя артефактов?

– Сказать ничего не могу, – после паузы ответил «ласвегас». – Но из этого следует вывод, что их создала сильная ведьма, умеющая прятать следы.

– Мы предполагали, что на Яргу работает множество сильных ведьм, так что круг подозреваемых весьма широк, – пробубнил Ортега.

– В любом случае, она просто изготовила артефакты, – негромко произнёс Сантьяга. – Тамир, я прав?

– Да, комиссар, – подтвердил шас. – Этой ночью зелёные ведьмы у лаборатории Барраги не появлялись.

– Нужно провести детальное сканирование ауры, – предложил Ортега.

– Хорошая мысль, – произнёс Сантьяга, рассеянно разглядывая остатки особняка.

Пожарные справились с огнём и теперь заливали дымящееся пепелище, делая его максимально безопасным. Главное «развлечение» закончилось, зеваки начали расходиться, и скоро начнётся настоящее расследование: в особняк войдут опытные маги и займутся восстановлением событий по ауре и остаточным следам заклинаний. Впрочем, изрядную часть работы, во всяком случае «черновой», можно было проделать удалённо, чем и занялся находящийся в Цитадели шас. И его углублённое исследование принесло неожиданный результат:

– Во время боя использовалась энергия Карфагенского Амулета, – удивлённо доложил Тамир. – Никаких сомнений.

– Чуды? – поднял брови Ортега. И посмотрел на Сантьягу: – Кто-то хочет подставить Франца?

Комиссар едва заметно пожал плечами:

– Вполне возможно.

– Против Барраги мог выйти только сильный маг, – продолжил Ортега. – Получается, Ярга перетянул на свою сторону кого-то из командоров войны?

Сантьяга прищурился, обдумывая слова помощника, после чего поинтересовался:

– Тамир, бой вёл маг, или были применены артефакты Ордена?

На этот раз пауза затянулась. Настолько затянулась, что Сантьяга и Ортега успели обменяться удивлёнными взглядами. И лишь через минуту, не меньше, когда Доминга многозначительно кашлянул, напоминая напарнику, что его ждут, шас неуверенно протянул:

– Нет сомнений, что это был маг. Нет сомнений, что он применил один артефакт… Но при этом было ещё одно заклинание, суть которого я пока не понимаю.

– Это важно? – насторожился комиссар.

– Второе заклинание было намного мощнее применённого артефакта. Оно оставило отчётливые следы в магическом фоне, но я не могу их распознать.

– Какой-то новый аркан?

– Да, комиссар.

– Но почему рыцарь применил зелёные артефакты? – протянул Ортега. – Решил нас запутать?

Использование «чужих» магических устройств не требовало особенных усилий: активировать артефакт можно было и словом, и жестом, а сделать это мог кто угодно, даже самый обычный чел. Работа с артефактами магических способностей не требовала.

– Преступник был один, – тихо проговорил Сантьяга. – Он не настолько силён, чтобы одновременно блокировать лабораторию и вести бой с Баррагой, но по каким-то причинам не смог создать нужные артефакты… возможно – артефакты необходимой мощности.

– То есть убийца не умеет создавать артефакты?

– Мы ещё не знаем, убийца ли он… – Сантьяга выдержал короткую паузу. – Тамир, вы проверили особняк?

О чём именно спрашивает комиссар, было понятно без слов.

– Внутри находятся останки Барраги, – коротко ответил шас. – Никаких сомнений.

У Сантьяги чуть заострились уши.

Тёмный Двор крайне редко терял подданных и жестоко расплачивался за их убийство. Шасы, эрлийцы и осы могли рассчитывать на покровительство, защиту и лютую месть врагам, они привыкли чувствовать себя в безопасности, и убийство нава станет для них неприятной новостью. И они будут внимательно следить за тем, какие шаги предпримет Тёмный Двор.

– Внутри был чел, – сообщил молчавший до сих пор Доминга.

– Убийца? – тут же спросил Сантьяга.

В ответ Доминга покачал головой:

– Нет, просто чел, маг, но не очень сильный. Убийца пришёл позже. – Основной специализацией Доминги было предсказание, поэтому он продолжил: – Чел принёс неприятности Барраге и принесёт нам.

Ортега присвистнул и покосился на комиссара. Сантьяга потёр подбородок.

– Убийца пришёл за челом?

– Да. – Доминга закрыл глаза. – Чел прибыл в лабораторию по приглашению…

– Я зафиксировал следы маяка, – добавил Тамир.

– Чел работал на Баррагу?

Доминга вздохнул и покачал головой, Тамир тоже промолчал, поэтому Сантьяга посмотрел на Ортегу.

– Видимо, Баррага занимался какими-то изысканиями и наткнулся… – Помощник комиссара развёл руками.

Несколько секунд Сантьяга молча смотрел на него, после чего негромко произнёс:

– Ортега, вы должны всё о нём узнать.

– Об убийце?

– О челе, который приходил к Барраге. Это очень важно: ведь именно из-за него кто-то рискнул убить нава.

– Я вас понимаю, комиссар.

– Тамир, вы сможете в деталях воспроизвести ход сражения?

– За исключением того непонятного аркана, – ответил шас. – А он был главным элементом боя.

– Интересно… – протянул Сантьяга. – Но в принципе это объясняет проигрыш Барраги: его атаковали неизвестным заклинанием…

– Баррага какое-то время разговаривал с убийцей, – снова подал голос Доминга.

– Как долго?

– Достаточно для серьёзных переговоров.

– Возможно, убийца просил мастера не защищать чела, – предположил Ортега.

Комиссар кивнул, показав, что услышал мнение помощника и согласен с ним, и вновь обратился к шасу:

– Тамир, в лаборатории было несколько големов.

– Четверо принимали участие в сражении и были уничтожены.

– Бой происходил в гостиной?

– Да.

Сантьяга прикрыл глаза, вспоминая комнату, в которой он частенько беседовал с Баррагой за бокалом коньяка, после чего произнёс:

– Там было пять големов.

– Что? – переспросил Тамир.

– Пять големов, – спокойно повторил комиссар. – Четыре защитника и мститель.

– Я вижу следы четырёх, – после короткой паузы ответил шас. – Лунатик, Тур и Гончая убиты в бою, а Кусто сгорел в цистерне.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– В таком случае, Тамир, вы должны его найти.

– Убийцу?

– Тамир, убийцу мы будем искать вместе, – улыбнулся Сантьяга. – Найдите мстителя, который отправился за преступником.

* * *

Москва, высоко над городом,

6 июля, среда, 04:31

Парящая над городом птица ничем не отличалась от самого обыкновенного ястреба. Внешне. Размер, оперение, повадки – мститель идеально копировал настоящего хищника, но внутри ничем его не напоминал. Внутреннее устройство голема было оптимизировано под две основные задачи: найти и отомстить. Для этого Баррага снабдил птицу большим запасом автономного хода – ястреб мог находиться в воздухе трое суток, и приготовил дополнительный, очень неприятный сюрприз, гарантирующий, что убийца не сможет уйти.

Ястреб должен был напасть сразу, как только перестало биться сердце мастера големов, но помешали сковавшие особняк заклинания, и потому началась охота. Не преследование, а именно охота: ведь сначала требовалось отыскать убийцу, а к этому птица была менее приспособлена, чем к мщению. Однако подобное обстоятельство ничего не меняло: ястреб не умел анализировать, размышлять, сомневаться и уж тем более – падать духом. Его предназначение заключалось в том, чтобы догнать и убить, а поскольку убегающего преступника поблизости не обнаружилось, ястреб принялся описывать долгие круги над городом, зорко высматривая цель. Он не заглядывал сквозь стены, плохо видел в темноте, зато обладал колоссальным запасом терпения и не знал, что такое усталость.

Он был полон решимости ждать столько, сколько понадобится.

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово, 6 июля, среда, 10:12

– Птиций, дружище, откуда в моем шоу взяться нарушению режима секретности? – вальяжно поинтересовался Жуций, с наслаждением любуясь переливающимися на солнце перстнями. Как принято у любого уважающего себя кóнца, перстней у Жуция было не меньше семи… в смысле – ровно семь. На левой руке. И восемь на правой. А ещё две золотые цепи на шее, сопровождающие передвижения хозяина приятным перезвоном, по три золотых браслета на каждой руке и серьга с крупной жемчужиной в левом ухе. Ну и часы, разумеется, стоимостью с небольшой коттедж. – Понимаю: на тебя давят бюрократихи Зелёного Дома, но поверь – я всё предусмотрел. Половина челов считает, что «Отверженные» – постановочная съёмка в студии, другой половине абсолютно до лампочки, откуда взялись эти забавные зверушки, почему они так выглядят и так говорят… Да, под зверушками я имею в виду Красных Шапок… Нет, они не знают, что я их так называю. – Жуций чуть повысил голос, очевидно перебивая разговорившегося собеседника. – Птиций, ты, как маленький: при нынешнем количестве фейковых новостей, я могу даже роды дракона показать в прямом эфире, и никто меня не поймает, поскольку все решат, что мы нашли деньги на толковые спецэффекты… – В следующее мгновение Жуций замолчал, внимательно слушая старого приятеля, затем пообещал: – Я понял, дружище, увлекаться не буду.

После чего убрал трубку и оглядел съёмочную площадку, ну, то есть двор Южного Форта, который он превратил в некое подобие этой площадки.

Двор самой дикой семьи Тайного Города идеально подходил для шоу «Отверженные», поскольку одним своим видом навевал тоску и уныние. В его центре гордо высилась мусорная куча – совершенно необходимый для существования и самоидентификации дикарей источник мух, крыс и жуткой вони – от неё Жуций спасался вставленными в ноздри патентованными магическими фильтрами «Черемуха 19», превращавшими миазмы Красных Шапок в лёгкий цветочный аромат. За мусорной кучей, с противоположной от ворот стороны, свисал со стены башни парадный портрет великого фюрера Кувалды, грязноватый, но нарисованный с большим чувством, то есть с использованием аляповатых, запредельно ярких красок, а правее портрета виднелись грузовые ворота в подвал, над которыми весёленьким пятном сверкала вывеска «ЭлектроБарыга». У ворот толклась очередь: дикари несли «ЭлектроБарыге» краденое и награбленное, однако количество «бизнесменов» не шло ни в какое сравнение с теми, кто окружил съёмочную площадку. В левом от парадного портрета крыле находилось «Средство от перхоти» – семейный кабак Красных Шапок, ещё один, а точнее, главный источник самоидентификации дикарей, поскольку без виски их мозги просто-напросто не работали, а между кабаком и портретом размещалась государственная виселица, временно не использующаяся по прямому назначению, поскольку превратилась в центральную зону съёмочной площадки.

На эшафоте кружком расставили стулья, и сидящая напротив камеры Сопля с увлечением предавалась исследованию личных проблем двух молодых Шапок.

– Итак, Штанина, почему ты решила бросить Асфальта?

– Потому что он импотент! – заржали в толпе.

Однако желаемой цели – вывести из себя участника шоу, – зрители не достигли и съёмке не помешали, поскольку опытный Жуций вставил актёрам скрытые наушники, а в районе губ закрепил чувствительные микрофоны. В результате участники шоу обидных возгласов не слышали, а выкрики зрителей аппаратура не улавливала.

– Вы были такой чудесной парой, – продолжила Сопля. – Вас все обожали.

– И все нам завидовали, – не удержалась Штанина.

– Счастливой любви всегда завидуют.

– Они такие злые, – вздохнула Бомбочка.

– Верно. – Сопля посмотрела на самца: – А ты чего скажешь?

Вместо ответа боец Асфальт тяжело вздохнул. С одной стороны, ему нравилось появляться в телевизоре: за это и деньги платили, и девчонки липли. С другой – дружки, в телевизор не попавшие, над Асфальтом посмеивались и даже иногда так обидно его обзывали, что липнущие девчонки сматывались и смысл появления в телевизоре терялся. Тем не менее Асфальт держался и честно исполнял распоряжения продюсера, то есть делал вид, что ему нравится обжиматься с противной задавакой.

А вот Штанина Гнилич не страдала, ей всё нравилось: и в телевизоре появляться, и гадости другим участникам шоу говорить, и ругаться так, что публика начинала одобрительно свистеть. Штанина мечтала спихнуть Соплю и самой занять место ведущей и злилась оттого, что Жуций не обращает на её прелести никакого внимания: всем ведь было понятно, почему именно Сопле досталась крутая роль.

Эти обстоятельства заставляли Штанину держаться томно и периодически бросать на Жуция призывные взгляды, от которых конца шумно пучило. Но при этом свою роль девица знала назубок.

– А почему я не должна его бросить? – затараторила она, услышав «подводку» Сопли. – Что он ваще может, кроме как попусту обещать? Шубу обещал? Обещал. И где она?

– На меня гринписы напали! – взвился Асфальт. – Я витрину разбил, шубу хвать, а они напали. Не смей, кричат, зверей носить! И в клочья.

– Тебя? – ахнула Сопля.

– Шубу.

– Лучше бы тебя, – ядовито добавила Штанина. – Кто ещё говорил: королевой тебя сделаю, бриллиантами завалю, остальные, мол, от зависти удавятся, а сам подарил одно кольцо с непонятным камнем, который я даже проверить не успела, его сразу стырили…

– Значит, ценное было, раз стырили, – заметила Сопля, поправляя парик.

– Значит, она уснула в коридоре, – вставила свои пять копеек Буженина Шибзич. – Все видели, как похабно она там валялась.

Буженина переживала, что у неё мало слов в сценарии, и решила отыграться на враждебной Штанине Гнилич.

– Заткнуть её? – едва слышно спросил режиссёр.

– Пусть трещит, – решил Жуций. – Челам нравятся грязные подробности.

– А если подерутся?

– Тем лучше, – пожал плечами конец. – Челам нравятся тупые драки.

А драка, судя по косвенным признакам, назревала нешуточная. Причём драка женская, то есть безжалостная.

– Это кто тут ещё про коридор будет рассказывать? – осведомилась Штанина, упирая руки в бока.

– Что, не было такого? – с издёвкой осведомилась Буженина.

– Подумаешь, коридор! Ты, вон, по всему гаражу неделю назад валялась!

– Я валялась?

– И Бублика к себе зазывала!

– Бублик! – воскликнула Буженина, переводя взгляд на ещё одного участника шоу. – Я тебя зазывала?

Боец благоразумно сделал вид, что ничего не слышит.

– Она зазывала тебя в гараж? – спросила Штанина.

– Я что, зазывала тебя в гараж? – с угрозой повторила Буженина. И сдуру добавила: – Или ты сам пришёл?

– Ага! Значит, ты там валялась! – обрадованно завопила Штанина. И вцепилась Бублику в ухо: – Что ты с ней в гараже делал?

Публика встретила неожиданный поворот свистом и одобрительными возгласами:

– С ней много кто в гараже делал!

– И не только в гараже!

– И не только в коридоре!

– Эй, телевизор, меня сними, я тебе про обеих много расскажу!

– Про коридор расскажи! – завопила Буженина, хватая Бублика за второе ухо. – Как там она валялась.

Несчастный Бублик завизжал от боли. Асфальт, обрадованный тем, что о всяких там бриллиантах позабыли, глядел на незадачливого приятеля со снисходительным сочувствием.

– Ты с кем в гараже был?

– С Тазиком.

Подобное заявление вызвало вполне понятное потрясение. Женщины остановили взаимную перебранку и одновременно гаркнули:

– Ты был с Тазиком?!!

Народ тихонько присвистнул, но смолчал, ожидая продолжения неожиданного каминг-аута. А поскольку толерантностью в Южном Форте пахло значительно меньше, чем мусорной кучей, последствия этого признания могли получиться самыми непредсказуемыми.

– Мы мотоцикл чинили! – объяснил Бублик.

– А потом? – настырно поинтересовалась Буженина.

– Потом ты пришла.

Во дворе выдохнули: Жуций – с облегчением, народ – продолжая что-то подозревать.

– Трезвая пришла?

– А ты не помнишь?

– Завалилась такая трезвая, что облик потеряла? – захохотала Штанина, и Буженина не стерпела.

– Тварь! – прокричала она и бросилась на соперницу.

Штанина хоть и подозревала, что дело движется к драке, противопоставить более весомой сопернице смогла исключительно нецензурщину.

– Ты!.. – заорала она, пытаясь уклониться от кулаков Буженины. – !..!..

– Отлично, отлично… – пробормотал Жуций, наблюдая за дракой. – Во сколько камер снимаем?

– В четыре, – отозвался оператор. – И два дрона.

– Отлично! Монтируйте и в эфир! – Конец посмотрел на подошедшую Соплю: – Спящий, древний, прости, ты почему трезвая?!

Та ответила долгим и тупым взглядом усталой лошади, но промолчала и плюхнулась на соседний стул.

– Всё должно быть аутентично! – Продюсер топнул ногой. – Кто-нибудь, дайте ей бутылку виски!

Помощник режиссёра кинулся исполнять приказ, но остановился, услышав неожиданное:

– Не надо, – бросила Сопля, продолжая странно таращиться на Жуция.

– Почему? – удивился тот.

– Не хочу.

– А как будешь сниматься?

– Трезвой.

На это заявление члены съёмочной группы ответили сдержанным смехом. Мужским смехом, к глубокому сожалению Жуция. Любвеобильный конец страдал, испытывая почти физическую боль – его всегда окружали молодые актрисы или не менее молодые ассистентки, – но везти их в Южный Форт Жуций не рискнул. Чтобы не провоцировать.

И именно поэтому среди дикарей поползли слухи, что его охомутала Сопля.

– Так почему пить не хочешь? – поинтересовался конец, без восторга разглядывая потасканную, что было хорошо заметно даже под слоем грима, физиономию Шапки. И пыльный парик, который она напялила на себя сегодня.

– Потому что считаю, что мы должны учить народ хорошему и доброму, – неожиданно сообщила Сопля.

И рыгнула.

– Больше не лезет? – догадался конец.

– Не лезет, – призналась Дурич. – До пяти утра текст учила, три бутылки виски ушло, так что сейчас даже глотка сделать не смогу.

– А голова уже трезвая… – протянул конец, который стал немного разбираться в особенностях дикарского метаболизма.

– Ага.

– А организм не принимает.

– Ага, – снова кивнула Сопля.

И снова рыгнула, заставив Жуция поморщиться, поскольку вонь вчерашней дозы пробилась даже сквозь патентованные магические фильтры.

– Спящий, древний…

Как все концы, Жуций был невысокого роста, полным, но при этом активным и подвижным. Как все концы, он обожал женщин – за исключением «прекрасной половины» Красных Шапок, – носил множество дорогих украшений и яркую одежду. Например, сегодня Жуций заявился в Форт в зелёном пиджаке в красный горошек, ярко-жёлтом галстуке, красной рубашке и таких же брюках. И в чудных жёлтых ботинках с красными полосами.

В свою очередь, Сопля выглядела, как… Шапка: тощая, несмотря на то, что её Маманя в обоих смыслах слова отличалась крепким сложением, покрытая татуировками от пяток до плеч, с маленькими глазками и тяжёлой, выпирающей челюстью. Одевалась по-мужски: грубые кожаные штаны, кроссовки, грязная футболка. Как все дикарки женского пола, Сопля носила парик, стыдливо скрывая один из главных отличительных признаков семьи – полное отсутствие волос, и сегодня из-под её застиранной банданы свешивались две белобрысые косы с красными ленточками.

В повседневной жизни Сопля, как, впрочем, и Маманя, отличалась шумной наглостью – когда ей не грозило наказание, и угодливой податливостью с сильными. К Жуцию она изначально относилась как к божеству, но сообразив, что стала «лицом шоу», изрядно оборзела.

Но пока не зарывалась.

– Кстати, публике начинает приедаться ваша болтовня, – сообщил конец, посмотрев новый рейтинг. – Отзывы на сайте всё ещё благожелательные, но в целом челы хотят движухи.

– Какой? – лениво поинтересовалась Сопля.

– Ограбьте кого-нибудь.

– Уже было.

– Подеритесь стенка на стенку.

– Было.

– Это никогда не надоедает.

Шапка подняла мутные глаза, некоторое время смотрела на конца, словно припоминая подходящие случаю слова, после чего с неожиданной рассудительностью произнесла:

– Я читала отзывы и знаю – челам нравится, что мы, такие непонятые, отверженные, агрессивные, но при этом – ранимые и чувствительные. Челы нам сочувствуют.

– Обалдеть! – выдал опешивший Жуций.

– Им интересна наша жизнь…

– Но болтовня быстро наскучит.

– Согласна: надо оживить шоу… – Сопля улыбнулась. – Давай перехватим власть в семье?

– Скинем Кувалду? – прищурился конец.

– Или подвинем.

– Гм… – Продюсер быстро просчитал возможный риск – никакого, поскольку Берегине Зелёного Дома наверняка плевать на внутренние проблемы дикарей, прикинул выгоду – превосходный способ придать шоу новый импульс, и кивнул: – Я прикажу написать сценарий.

– Маманя скажет, с чего начинать.

– Маманя? – кисло переспросил конец.

– С Маманей, – подтвердила Сопля.

Общаться с напористой теткой Дурич у Жуция не было особенного желания, но он понимал, что это неизбежно, поскольку Маманя плотно держала и Соплю, и её подружек в пудовом кулаке.

– У неё есть план, – объяснила Шапка, задумчиво глядя на бутылку виски, которую ассистент оставил на столике. – Возьму с собой.

– Ну и правильно, – одобрил продюсер. – А то мало ли что ты в кадре наговоришь на трезвую голову.

– Мы будем обсуждать песню, которую я написала, – сообщила Сопля, поднимаясь со стула.

– Спящий, древний… – простонал Жуций. – Ты написала песню?

– Хит, – уточнила Шапка. – Меня всегда тянуло к поэзии.

– Сильно?

– Как к виски.

– Тогда ты вряд ли могла сопротивляться.

– Я и не стала. – Сопля зубами открутила колпачок, выплюнула его и сделала большой глоток из горлышка.

– Откуда взяла музыку?

– Скачала с бесплатного сайта.

– А пел кто?

– Я.

– Спящий, древний…

– И пусть твои менеджеры напишут сценарий для клипа, – хихикнула Сопля, направляясь под софиты.

Шоу «Отверженные» готовилось огрести новый импульс.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

6 июля, среда, 11:18

Телефонный звонок застал Гуго де Лаэрта, капитана гвардии великого магистра и мастера войны Ордена, за ранним завтраком. Услышав об убийстве Барраги, Гуго немедленно собрал совещание из аналитиков Великого Дома Чудь и ведущих магов ложи Предсказаний – требовалось определить, как это событие повлияет на жизнь Тайного Города. Затем последовал доклад великому магистру Францу де Гиру, затем де Лаэрта перехватило руководство Бестиария в полном составе – Гуго давно обещал им аудиенцию, но всякий раз находил причину для переноса встречи, и лишь теперь, слегка осоловев от текущих потребностей драконов и мантикор, капитан вспомнил, что голоден, заперся в кабинете, сварил себе кофе, отыскал пакетик с крекерами, скривился, размышляя, не сходить ли на гвардейскую кухню, и… и именно в этот момент смартфон подал голос:

– Я вас не разбудил? – вежливо осведомился Ортега, услышав не очень дружелюбное: «Слушаю!»

– Нет, – честно ответил Гуго, с отвращением возвращая крекеры в ящик стола. После чего взял в руку чашку с кофе и плюхнулся в кресло. – Что случилось?

– Вы уже слышали об убийстве Барраги?

– Слышал, – подтвердил де Лаэрт и тут же заторопился: – И я хочу сказать, что понимаю принятые вами меры, но не могу их одобрить. Вы закрыли лабораторию от нашего сканирования, и теперь всё, что вы расскажете об этом преступлении, будет основываться исключительно на ваших словах.

– Есть обоснованное подозрение, что мастера Баррагу убил чуд, – сухо произнёс Ортега. Выдержал короткую паузу, не дождался ответа и позвал собеседника: – Гуго?

– Я тут кофе пролил, – пробормотал капитан гвардии.

– Горячий?

– Горячий.

– Сочувствую.

– К счастью, на пол.

Ортега улыбнулся. А ещё через несколько секунд прозвучал ожидаемый вопрос:

– Вы позволите нам самим сделать вывод о причастности мага Ордена?

– Безусловно, – кивнул нав. – Ваши дознаватели могут посетить то, что осталось от лаборатории, и в любой момент.

– Я немедленно отдам необходимые распоряжения.

– Хорошо.

– И поставлю в известность великого магистра.

– Я понимаю.

Франц де Гир не был другом Тёмного Двора, но при нём отношения между Великими Домами стали гораздо теплее, чем при его предшественнике, и Ортега был уверен, что глава Ордена прикажет провести расследование самым тщательным образом.

* * *

Несокрушимая крепость Тёмного Двора, оплот великой Нави, с которой началась история Тайного Города – именно так любили называть Цитадель подданные князя, не желая вспоминать о том, что первыми на территорию современной Москвы явились разгромленные ими асуры. Штаб-квартира тёмных располагалась на развилке Ленинградского и Волоколамского шоссе и сейчас представляла собой широкое «сталинское» здание с большим внутренним двором, надёжно укрытым от любопытных глаз.

Таинственная и несокрушимая Цитадель.

Вопреки широко распространённому мнению, порядки в Великом Доме Навь царили отнюдь не армейские и далеко не суровые. Тёмные заслуженно считались самой сплочённой семьёй Тайного Города, никто и никогда не слышал, чтобы нав нарушил или хотя бы принялся обсуждать приказ князя или комиссара, зато онивсегда демонстрировали невероятное единство, в котором не было места междоусобицам. Но при этом тёмные вели едва ли не самый свободный образ жизни среди всех семей Тайного Города. Навы часто покидали Москву, путешествовали, подолгу жили за пределами страны, но возвращались в Цитадель по первому зову лидеров семьи. Возвращались мгновенно, не задавая лишних вопросов.

В крепости каждому тёмному полагалось небольшое, на две комнаты, жилище, и сейчас Ортеге выпало осмотреть то, что принадлежало Барраге. Войти без приглашения и прикоснуться к осиротевшим вещам. Увидеть то, что старый мастер никому не показывал.

Ортега знал, что он войдёт и сделает всё, что должен, но у двери чуть задержался, прикоснулся пальцами к косяку и тихо проговорил:

– Ты был желчным, но умным, старый друг, ты понимаешь, что у меня нет выхода: я должен рыться в твоих вещах, чтобы выйти на след убийцы. Прости меня, Баррага, и прими клятву: что бы я ни нашёл, я использую это лишь для поиска преступника. Если же я наткнусь на твою личную тайну, она останется твоей личной тайной.

Ортега прекрасно знал, что за чертой смерти нет ничего, кроме пустой темноты. Нет суда. Нет наказания. Нет ничего. Баррага ушёл безвозвратно, но Ортега всё равно попросил у него и прощения, и разрешения – из уважения.

Закончив короткое обращение, Ортега вскрыл замок, вошёл в первую комнату и огляделся так, словно оказался в ней впервые. Ведь сейчас помощник комиссара был на работе и действовал соответственно: отставив эмоции и полностью сосредоточившись на поиске улик.

– Баррага, прошу, расскажи, во что ты ввязался…

Жилище мастера големов оказалось скромным, что, впрочем, было свойственно навам. Подданные князя не чурались роскоши, однако относились к ней прагматично, как к набору услуг и предметов, делающих жизнь комфортнее. И только. И потому за тысячи и тысячи лет доступа к невероятному богатству навы не превратились в изнеженных сибаритов, разглядывали мешки с золотом с той же холодной отстранённостью, что и мешки с навозом. Они знали цену богатству, но оставались над ним.

А в своих маленьких комнатках прятали самое дорогое, то, что нельзя было потерять ни при каких обстоятельствах. Вещи, которые не имели ценности в золоте, но были бесконечно дороги их обладателям.

И первое, что увидел Ортега, была очаровательная нефритовая статуэтка таррэнской школы. Изящная, как дождевая капля на лепестке орхидеи, но при этом – с изъяном: правая сторона статуэтки оплавилась после удара «Эльфийской стрелы». Магическая молния прошла рядом, только задела статуэтку, повредила, но не уничтожила, и поэтому Баррага взял её с собой в Тайный Город и хранил уже много тысяч лет.

Статуэтка была единственным предметом, который мастер сумел отыскать в груде камней, в которую люды превратили его дом. Давно. В те времена, когда великая империя Тёмного Двора горела в своей последней войне. Таррэн тогда погиб полностью, возродить школу оказалось некому, но навы продолжали наслаждаться искусством древних мастеров.

– О чём ты думал, глядя на неё? – прошептал Ортега, проводя пальцами по совершенной статуэтке. – Что ты видел?

Горящий Уратай? Смерть князя? Изгнание?

Или время, когда был счастлив?

О чём напоминала старику раненая статуэтка мёртвой школы?

А рядом, на той же полке, ещё один артефакт эпохи Великой империи: старая книга в тиснёном кожаном переплете. Толстая, но с тончайшими страницами, которых под обложкой было огромное количество – знаменитые «Письма очарованной вечности», книга, которую читал каждый нав. Книга, которую, как говорили, нужно прочесть, чтобы понять тёмную душу. Книга, которую не читал никто, кроме тёмных.

– Интересно, каким было твоё любимое письмо? И странно, что мы никогда не обсуждали это в наших разговорах.

Ортега проверил книгу, убедился, что в ней ничего не спрятано, изучил содержимое соседней полки, на которой стояли трактаты по теории и технологии создания големов, и прошёл в спальню. Обыск её тоже ничего не дал. Тетрадь для записей, пачка карандашей, отделанный золотом кинжал, одежда во встроенном шкафу, ещё несколько книг, взятых в библиотеке Цитадели – ничто из этого не содержало ни малейшей зацепки.

Телефон и оба компьютера – настольный и ноутбук, – чуть раньше проверили «ласвегасы» и тоже ничего не нашли. Никаких следов. Ни одного указания на то, чем занимался Баррага и его таинственный помощник.

Ничего…

– Но так не бывает!

Ортега не собирался уходить с пустыми руками, не мог себе позволить, поскольку больше всего на свете хотел добраться до убийцы друга, поэтому заставил себя успокоиться и сосредоточиться.

Искать!

Баррага скрывал происходящее, но должен был оставить хоть какую-то подсказку – просто потому, что он нав, а навы предусмотрительны. Баррага наверняка понимал, что затеял рискованное дело. Он ошибся в оценке риска – да, и заплатил за ошибку самую дорогую из всех возможных цену, но он понимал, что риск есть, а значит, не мог не оставить подсказку.

Какую?

Где?

И Ортега нашёл. Не сразу, ещё через двадцать минут, но нашёл. И обругал себя за то, что не увидел подсказку сразу, поскольку лежала она на самом виду: позолоченный кинжал, аляповатый и безвкусный, не идущий ни в какое сравнение с изяществом таррэнской школы. Не оружие и не украшение, а просто безделица, стоимость которой не превышала цены позолоты и украшающих его камней. Кинжал валялся в тумбочке, видимо, Баррага не мог на него смотреть, но при этом не выбросил, а оставил нелепую безделушку в заветной комнате. Там, где хранил только самые важные вещи.

– Я понял, – пробормотал Ортега, взяв кинжал в руки. – Я знаю, где продается подобная дрянь. Спасибо, старый друг.

И тяжело вздохнул.

* * *

Зелёный Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный остров,

6 июля, среда, 12:07

Штаб-квартира Зелёного Дома так и называлась – Зелёный Дом, и представляла собой роскошный дворцовый комплекс, прячущийся от посторонних глаз в центре Лосиного острова. Окружённый массивными стенами – деревянными, покоящимися на сложенном из гигантских валунов основании, дворец казался крепостью, но его внутренняя территория восхищала тонкостью элегантных линий и гармоничным сочетанием построек, зелени и воды. Философия людов требовала глубокого единения с природой, и Зелёный Дом резко отличался от каменных громадин чудов и мрачной эстетики навов.

Зелёные всегда были чуточку веселее обитателей остальных Великих Домов Тайного Города и, возможно, поэтому стали целью первого удара Ярги – ему показалось, что они слабее духом. А может, не показалось, может быть, они действительно были не столь сильны, как пытались себя преподнести, потому что Зелёный Дом как зашатался, оказавшись в нокдауне, так и не пришёл в себя, теряя одну позицию за другой. А самое главное – никак не мог объединить своих подданных, растрачивая драгоценные время и ресурсы на увлекательную, но бессмысленную борьбу за власть.

Сейчас в кровавых сражениях наступила короткая пауза, а титул Берегини Трона обрела жрица Всеведа, пожилая, даже по меркам людов, опытная, умная, хитрая и расчётливая ведьма, давно продавшаяся первому князю Нави за право возглавить Великий Дом Людь. А титул Берегини делал её шансы максимальными.

Но на пути к вожделенной короне Всеведу подстерегало множество проблем, главная из которых, как бы странно это ни звучало, вальяжно развалилась сейчас в кресле напротив. Главную проблему Всеведы звали Сдемир, и он, несмотря на юный возраст, претендовал и фактически заполучил титул барона домена Кузьминки.

Сдемир встал на сторону Ярги в одно время со Всеведой, был её верным помощником в кровавых событиях Июня, безжалостно расправился со всеми, кого заговорщики решили устранить, включая собственного отца, а став бароном, твёрдо заявил о поддержке Берегини. Но в последнее время Всеведе стало казаться, что Ярга особенно выделяет молодого люда, несмотря на то что мужчины Зелёного Дома не обладали магическими способностями, и это обстоятельство ставило жирный крест на их властных амбициях… Должно было ставить жирный крест, потому что глубокий ум и абсолютная беспринципность Сдемира, вкупе с поддержкой самого сильного мага планеты, могли в корне изменить ситуацию и сломать традиционный уклад Зелёного Дома.

Вот почему в последнее время Всеведа относилась к молодому барону с настороженностью и сейчас, внимательно слушая подробности событий в Южном Форте, держалась с ним весьма холодно.

– То есть ты заранее захватил с собой артефакт грузового портала? – уточнила Берегиня, глядя куда-то за плечо Сдемира.

– Я знал, что приедет грузовик, – пожал плечами тот. – А с грузовиком может случиться всё, что угодно… – Он позволил себе короткую усмешку. – И ведь случилось.

Ещё одна нехорошая деталь их взаимоотношений. Планируя грандиозное нападение вампиров на Тайный Город – к сожалению, столь же грандиозно провалившееся, – Ярга поручил Сдемиру особое задание. Особое и очень важное: принять и спрятать в Тайном Городе грузовик с его «костюмами» – телами всех генетических статусов, в которые мог вселяться первый князь. Это обстоятельство вызвало у Всеведы и ревность, и обиду, и настороженность. А самое неприятное заключалось в том, что свою часть операции молодой барон провёл на «отлично», ухитрившись отыскать и вернуть потерянный вампирами груз.

Все эти факты говорили о двух вещах: первое – князь переезжает в Тайный Город, второе – Сдемиру он доверяет больше. И если с первым фактом Всеведа ещё могла смириться, то второй её категорически не устраивал.

– Ты поступил предусмотрительно, – выдавила из себя Берегиня.

– Спасибо, – Сдемир чуть склонил голову.

– Но тебя могли засечь.

– Не засекли.

– Нет… – пришлось признать Всеведе. При этом ведьма отметила, что наглый юнец её почти перебил. – Где сейчас грузовик?

– В надёжном месте, – спокойно ответил барон.

– В твоём домене?

– Нет. Решил не рисковать.

– И правильно, – одобрила Берегиня, несмотря на то что Сдемир нарушил прямой приказ Ярги.

А затем вдруг осведомилась: – В грузовике действительно… в нём действительно «костюмы» первого князя?

– Почему ты спросила? – поднял брови юноша.

– Я их не видела, – пожала плечами Всеведа. – Как эти… – и снова на мгновение сбилась, – как эти «костюмы» выглядят?

И поймала себя на мысли, что ей и на самом деле интересно.

Барон кивнул, показывая, что понимает причину проявленного любопытства, и честно ответил:

– Выглядят они странно… и даже чуть страшновато. Они живы и мертвы одновременно, оболочки без души и разума… И знаешь, даже когда Ярга в него вселяется, «костюм» не становится живым… Во всяком случае, мне так кажется.

Чувствовалось, что вид оболочек произвёл на молодого люда сильнейшее впечатление.

– Ты видел, как Ярга вселяется?

– Один раз, – юноша вновь помолчал. – Он вошёл в комнату одним существом, а вышел другим. Я сразу понял, что передо мной заурд, его сила пробивается сквозь любую оболочку, но сам «костюм»… это был просто костюм, понимаешь? Здоровое тело, очень крепкое, красивое, но от него веяло одновременно и силой – Ярги, и пустотой. Как будто ведро, наполненное призраком воды.

– Поэтично, – улыбнулась Берегиня. Не усмехнулась, зло или с издёвкой, а улыбнулась задумчиво, и потому Сдемир не обиделся, а спокойно продолжил:

– Это плохая поэзия, Всеведа, и плохая магия. Нельзя так поступать с разумными.

– Ты оспариваешь решения заурда? – подняла брови женщина.

– Я не хотел бы стать «костюмом», – ровно отозвался барон. – А ты?

Она помолчала, обдумывая ответ и не доверяя собеседнику, после чего мрачно уточнила:

– Первый князь вселяется только в мужчин?

– Среди «костюмов» есть и женские… – Сдемир помолчал, подбирая нужное слово, и закончил: – «Платья», наверное.

И Берегиня вдруг представила себя плавающей в прозрачном цилиндре, в колбе, наполненной питательным раствором, в ожидании, когда Ярга выберет её, чтобы… ну, например, отправиться на бал.

«Нет, я ничего не буду ждать. Меня там вообще не будет, первый князь уничтожает предыдущую личность».

А тело оставляет. Превращает в «костюм», в оболочку без души и разума…

И Всеведа подумала, что напрасно смеялась над Сдемиром – это и на самом деле страшно. И ещё страшнее тот, кто создаёт эти оболочки, даже для неё, привыкшей к подлости, жестокости, предательству и лжи – страшнее, потому что они, все они, живут настоящим, куда более мягким миром, чем Первая Война, которая для Ярги случилась совсем недавно. Как будто вчера. А Первая Война велась так, что навы до сих пор звереют при упоминании асуров, которых они, как считается, истребили поголовно.

На мгновение Всеведе стало холодно, но через секунду она взяла себя в руки, откашлялась и спросила:

– В грузовике был какой-нибудь каталог или список?

– Зачем? – удивился Сдемир.

– Хотелось бы знать, кто заурд сейчас.

– Зачем? – повторил молодой люд.

– Затем, что впервые с начала противостояния с Яргой Сантьяга продемонстрировал реальную силу, – хладнокровно ответила Берегиня, не спуская глаз с собеседника. Она понимала, чем рискует, но тем не менее продолжила: – Сантьяга одним ударом уничтожил армию вампиров – такого никому не удавалось даже во времена Инквизиции, Сантьяга показал невероятно сильного союзника – Великана Крови, и Сантьяга… – Всеведа выдержала короткую паузу, – Сантьяга меня напугал. И всех, кто служит Ярге. Но первый князь не показывается.

– Думаю, у заурда есть причины таиться, – медленно и очень серьёзно ответил Сдемир. – А нам с тобой, Всеведа, прыгать с этого поезда поздно.

И сомневаться поздно. Мы с тобой можем только ехать, и только в одном направлении – вместе с Яргой.

– Это так.

Они помолчали, осознав, что впервые с самого начала встречи говорят, как союзники, после чего барон вздохнул:

– Нужно выиграть твои выборы.

И тем показал, что готов перейти к делам.

В действительности Сдемир ещё не выиграл свои, которые также были назначены на воскресенье, но получил титул Хранителя Домена, что делало перспективу его избрания практически стопроцентной. Поэтому его называли «бароном» и считали полноправным хозяином Кузьминок.

А вот титул Берегини давал преимущество, но не гарантию.

– Во время вторжения вампиров я потеряла Илю и Малушу, – негромко перечислила Всеведа.

– Очень жаль, – вздохнул молодой люд, возвращаясь к своему обычному, слегка шутливому тону. – Но я рад, что ты не потеряла меня.

– Нас осталось очень мало, – женщина не среагировала на излишне весёлое замечание барона, но и одёргивать не стала. – Ещё один кризис, и Ярга лишится союзников в Зелёном Доме.

– Нам нужны новые соратники, – продолжил Сдемир. И добавил: – Настоящие.

То есть те, кто готов служить первому князю. Однако с этим вышла заминка.

– У меня складывается впечатление, что я привлекла на сторону Ярги всех, кто был готов ему служить, – грустно улыбнулась Берегиня. – Слышал, что во время атаки масанов погибла фата Заря?

– Да.

– Неудачная попытка вербовки, – развела руками Всеведа.

– Кстати, о нападении вампиров, – произнёс барон. – Как Снежане удалось избежать гибели? Ты ведь собиралась её прикончить.

Молодая жрица была близкой подругой Всеславы и до сих пор оставалась несгибаемой и преданной сторонницей погибшей королевы, что сильно укрепило её авторитет в Великом Доме. Снежана открыто бросила вызов Всеведе в борьбе за корону, могла доставить ей массу неприятностей на предстоящих выборах, и барон точно знал, что Берегиня собиралась её устранить.

– Думаю, Снежане помогли навы, – спокойно сообщила Всеведа.

– Почему?

– Засада была спланирована идеально. Снежана не могла из неё уйти, но ушла. А девочки – остались.

– Иля и Малуша?

– Да.

Тот факт, что Сдемир должен был принять участие в убийстве жрицы, собеседники решили не вспоминать.

– Мы можем доказать вмешательство навов? – негромко спросил барон.

– Только признавшись в том, что собирались убить жрицу, – ядовито улыбнулась Берегиня.

– То есть дискредитировать Снежану не получится?

– Нет.

– Значит, выборы королевы пройдут непредсказуемо…

– Прежде чем проводить главные выборы, нужно сформировать Большой Королевский совет, который тоже проредили, – напомнила Всеведа. – В ближайшее воскресенье в доменах состоятся выборы баронов и жриц. И нужно позаботиться о том, чтобы ключевые посты заняли наши союзники.

– Прекрасно тебя понимаю, – проворчал Сдемир.

– И я хочу, чтобы ты кое-кого устранил, – Берегиня перешла к неприятной теме на удивление плавно.

– Почему я? – не сдержал удивления барон.

– Потому что за тобой не будут наблюдать так пристально, как за ведьмами, – улыбнулась Всеведа. – К тому же ты не маг, тебе не по зубам сражаться с колдуньей уровня «жрица».

– Я понял, понял. – Сдемир выставил перед собой ладони. – Хорошо.

Он не мог сражаться, но это вовсе не означало, что он не мог убить. Юноша уже продемонстрировал умение расправляться с более сильными противниками, и не было ничего удивительного в том, что Всеведа собиралась поручить ему ещё одно опасное задание.

– Вот и чудесно, – рассмеялась Берегиня, не ожидавшая от молодого барона такой покладистости.

Но уже через секунду всё вернулось в привычное русло: люд стал проявлять норов.

– Всеведа, мне не нравится твой замысел, – серьёзно произнёс Сдемир, глядя Берегине в глаза. – Ты ослабляешь Дом убийствами сильных ведьм.

– В истории Люди случались междоусобицы и жёстче.

– Ты лучше меня знаешь, сколько времени нужно, чтобы подготовить высококлассного боевого мага, – не согласился барон. – Первый ряд наших защитниц уничтожен почти полностью. Теперь ты принимаешься крушить ближайший резерв.

– Они – наши враги и, узнав, что мы служим заурду, убьют нас, не задумываясь.

– Перебьём их, и Дом можно будет брать голыми руками.

– Кто его возьмет? Сантьяга?

– Ярга.

И Всеведа осеклась.

Сознательно или нет, молодой люд напомнил ведьме о её страхе, о том, что первый князь привечает барона, доверяет ему и явно готовит к серьёзной роли. Амбиции Сдемира тоже известны: мальчишка искренне считает, что домен – не его уровень, и хочет заполучить гораздо больше власти, но… Но в мире магии он не способен взлететь слишком высоко.

Точнее, способен в одном случае: если Зелёный Дом не лишится сильных колдуний. Оставшиеся заключат со Сдемиром новый договор – трудно будет отказать тому, за чьей спиной маячит грозная тень Ярги, – несогласных убьют, и Дом будет реформирован.

И перестанет быть Великим.

– Если ты ослабишь Людь, первый князь низведёт нас до положения вассальной семьи, – горячо продолжил Сдемир. – Ты этого хочешь? Действительно хочешь?

Почти минуту Берегиня молча смотрела на барона. Молча и беспристрастно. Почти минуту в её душе шла отчаянная борьба между амбициями и верностью Великому Дому. Почти минуту настоящая Всеведа, положившая жизнь служению Люди, пыталась пробить защиту Берегини… и потерпела неудачу.

– У нас есть Источник, – холодно произнесла Всеведа, глядя на Сдемира в упор. – И есть запрещённые заклинания. Ни Ярга, ни Великие Дома не рискнут с нами связываться.

– Тебе так кажется.

– Ты собираешься оспаривать моё решение? – подняла брови женщина.

– Я прошу тебя подумать о том, что будет лучше для Зелёного Дома, – угрюмо ответил барон.

– Я уже решила, что будет лучше для Зелёного Дома. – Всеведа положила руки на стол и жёстко посмотрела на Сдемира. – Смерть должна выглядеть естественной: сердечный приступ или несчастный случай. Я не хочу, чтобы по Дому поползли ненужные слухи.

Молодой барон помолчал, а затем спросил:

– Кого я должен убить?

* * *

Клуб «Ящеррица»

Москва, Измайловский парк,

6 июля, среда, 12:52

Все основные заведения Тайного Города имели собственное, ярко выраженное лицо. «Три педали» привлекали азартных любителей ставок на всё, что бегает, мчится, летит, бежит или хотя бы ползёт к финишу – здесь внимательно следили за всеми гонками планеты и устраивали свои, собственные, знаменитые «100 километров Мурция». В «Реактивной куропатке» играли, причём большинство столов было отдано старому доброму покеру. Что же касается «Ящеррицы», то её «изюминкой» считались шоу, в постановке которых управляющий клубом Птиций достиг совершенства. Весёлый толстяк умел находить удивительных персонажей и превращать их выступления в незабываемые зрелища, а знаменитый «Танец Феникса», поставленный несколько лет назад, Тайный Город обсуждал до сих пор.

Шоу Птиций устраивал не чаще двух раз в неделю, но даже в те дни, когда гостям предлагалась «обычная» – в понимании знаменитого управляющего, – развлекательная программа, клуб не пустовал. Открывалась «Ящеррица» в полдень, первую волну гостей встречала к обеду, но в промежутке между двенадцатью и часом дня похвастаться посетителями не могла, и именно на это время Птиций назначил деловую встречу. Он лично встретил гостей – двух крепких мужчин – у дверей зала, провёл за дальний столик, а когда все расселись – активизировал чёрную пирамидку навского оберега: этот артефакт гарантировал, что разговор будет услышан только его участниками.

И ещё навский оберег показывал, что Птиций считает предстоящий разговор необычайно важным.

Управляющий «Ящеррицей», разумеется, был концем – невысоким, полненьким и лысым. Он встретил гостей облачённый в синий пиджак, синюю рубашку, желтые брюки в оранжевую полоску и умопомрачительные красные ботинки. Девять перстней на пальцах левой руки, восемь – на правой, золотая цепь и шесть золотых браслетов. Количество бриллиантов учёту не поддавалось. Что же касается его собеседников, то это были плечистые, коротко стриженные челы, одетые в неброские рубашки навыпуск, лёгкие летние брюки и удобные туфли. Кортес и его молодой напарник Артём не маги, но при этом лучшие наёмники Тайного Города, признанные мастера в решении заковыристых задач.

Знаменитая команда Кортеса состояла из четырёх челов, в «Ящеррице» не появились ведьмы, что вызвало у Птиция приступ неудовольствия.

– Где Инга и Яна? – деловито осведомился конец, глядя на наёмников, как на проштрафившихся официантов. – Я ведь сказал, что мне нужны все, абсолютно все. Когда они подъедут?

– Девчонки заняты, – лаконично ответил Кортес.

– Чем?

– Важная командировка.

– Что может быть важнее моего контракта? – возмутился управляющий. – Если я сказал, что нужны все, значит, нужны абсолютно все. Что тут непонятного? Я, если честно, удивлён. Звоните им. У меня ОЧЕНЬ мало времени, но я подожду.

– Чего подождёшь? – не понял Кортес.

– Ингу и Яну.

– Птиций, радуйся, что к тебе хоть кто-то приехал, – буркнул Артём, разглядывая принесённый официантом кофе: крохотный эспрессо вместо чёрного американо. – Мне перепутали заказ.

– Наверное, из-за навского оберега, – скучным тоном отозвался Кортес.

– Вы что, не заинтересованы в высокооплачиваемой работе? – изумился конец.

– В работе мы заинтересованы, но в прошлый раз ты умолял нас защитить тебя от разгневанного мужа, а это, извини, не наш профиль.

– Тогда зачем приехали сейчас?

– Нужно было где-то пообедать.

– Ещё рано.

– Мы встали в пять утра, – Кортес демонстративно зевнул.

– Кого ловили? – осведомился конец.

– На рыбалку ездили.

– А где спиннинги?

– Динамитом глушили.

– Так можно?

– Хочешь попробовать?

Птиций внимательно оглядел наёмников, задержав взгляд на каждом из них, но поскольку смутить челов не получилось, вздохнул и продолжил с деланной небрежностью:

– Да, я помню, в прошлый раз вы побоялись связываться с лейтенантом гвардии… Как там его звали… Марид?

– Де Марид, – хмыкнул Кортес.

– Вижу, вы тоже не можете забыть свой позор.

Любвеобильность концев прочно вошла во множество поговорок Тайного Города, и ни один муж, в особенности – муж в возрасте, – не мог чувствовать себя в безопасности. К слову сказать, с поличным концы попадались не часто и в большинстве случаев отделывались лёгким испугом, поскольку главная семейная тайна гарантировала им заступничество колдуний Зелёного Дома и далеко не все обманутые мужья соглашались выставлять приобретённые рога на всеобщее обозрение. Но иногда проверенная схема давала осечки, и тогда Тайный Город потешался над очередным шумным скандалом.

Именно с такой неприятностью Птиций обратился к наёмникам в прошлый раз – требовалась защита от взбешённого рыцаря, однако получил вежливый, но твёрдый отказ.

– Возможно, мы и испугались, но главное, что у тебя пока всё хорошо, – произнёс Кортес, многозначительно глядя на конца. – Ты жив и можешь говорить.

– Не всегда думая о том, что именно говоришь, – веско добавил Артём.

Намёк был понят правильно.

– Ладно, ладно, я пошутил, – проворчал Птиций, догадываясь, что слегка перегнул палку. – Просто удивился, хотел вас всех угостить обедом, а тут такая незадача… Девчонки точно не приедут?

Наёмники промолчали, всем своим видом показывая, что сказано достаточно и пора переходить к делам.

– На этот раз никаких мужей.

– Надеюсь, – проворчал Кортес.

– Нужно отыскать… Женщину. – Птиций причмокнул губами, а цепи на резко приподнявшейся груди приятно зазвенели. – Девушку.

– Из кордебалета?

– Девочек из кордебалета мне искать не надо – они сами бегут сюда, – хихикнул конец. – Мне нужна одна… прекрасная… невероятная… Яна точно не сможет нам помочь?

– В поиске девушки? – удивился Кортес.

– Я хочу задействовать все возможные ресурсы… – протянул конец, рассеянно поигрывая чайной ложечкой. – Уже задействовал! Я дал объявление в «Тиградком».

Наёмники переглянулись.

– Но она не отзывается, – закончил Птиций. – Не понимает своего счастья, дура.

Артём молча достал смартфон, открыл приложение «Тиградком», несколько секунд, не веря своим глазам, таращился на первую страницу, после чего повернул экран к напарнику.

«Любимая! Ночью ты была обжигающе горяча, но ушла, не сказав ни слова. Мечтаю о тебе, моя красная прелесть, сгораю в нетерпении. Твой Птиций».

Коротенькое послание набрали крупным шрифтом, и оно царствовало на «шапке» главной страницы. Не заметить его не было никакой возможности.

– Звонков поступило много, но она так и не появилась, – вздохнул Птиций. – Поэтому позвал вас.

– Красная прелесть? – переспросил Кортес.

– Она поймёт.

Причудливые движения легчайших мыслей главных оптимистов Тайного Города не поддавались пониманию представителей разумных семей, и, вспомнив об этом, наёмники перешли к прагматичным вопросам.

– У тебя остались генетические материалы? – строго спросил Артём.

– Чего? – уточнил задумавшийся конец.

– Зубы она утром чистила? Если да, то на щётке остался образец слюны.

– Тогда бы я и без вас справился.

– То есть девушка ушла, не попрощавшись? – понял Кортес.

– Много унесла? – со знанием дела осведомился молодой наёмник.

– Вам говорили, что вы неимоверно циничны? – поинтересовался Птиций.

– А кто только что хихикал насчёт кордебалета?

– Ты не веришь, что у меня могут возникнуть чувства?

– Нет, – ответил Кортес, поскольку счёл, что вопрос предназначен ему.

– Нет, – ответил Артём, поскольку не был уверен, что вопрос предназначен не ему.

– Бездушные истуканы.

– Спасибо.

– Спасибо.

– А ведь у меня вся жизнь может перевернуться. Я… Я впервые…

Конец замер, судорожно открывая и закрывая рот и растерянно глядя на наёмников.

– Скажи это слово, – с улыбкой велел Кортес. – Не держи в себе.

– Я впервые влюбился.

– Врёшь! – дружно выдохнули челы.

– А вы докажите, – предложил конец.

– Как?

– Найдите её!

Наёмники вновь переглянулись.

Управляющий не обманул: на этот раз дело не касалось обманутых мужей, но связываться с поисками ускользнувшей пассии конца ни Артёму, ни Кортесу не хотелось.

– Я заплачу, – пообещал Птиций и гораздо менее уверенно поинтересовался: – Сколько берёте в час?

– Ты совсем рехнулся? – поморщился старший наёмник.

– Точно! – обрадованно выдохнул управляющий. – И что я всё о деньгах да о деньгах? Мы ведь друзья, а значит, вы найдёте девушку бесплатно.

– Мы не настолько друзья, – тут же заметил Артём.

– А насколько? Кстати, обед за счёт заведения.

– Мы ещё ничего не съели.

– Вы больше ко мне не заглянете?

Противостоять напору конца было неимоверно трудно, но наёмники пока держались. Им не хотелось отказывать старому приятелю в ерундовой просьбе, но и тратить время на дурацкие поиски казалось глупым.

– Птиций, чего именно ты от нас хочешь?

– Найдите девочку.

– Как?

– Вы наёмники, вам лучше знать.

– Откуда она вообще взялась?

– Я увидел её на улице.

– Жесть, – крякнул Артём, не сомневаясь, что уж теперь Кортес точно откажет концу.

Но тот хладнокровно уточнил:

– Почему не вцепился в неё? Ну, раз уж она так сильно запала тебе в душу, что ты потратил громадные деньги на банер в «Тиградком», а теперь хочешь нанять нас.

– Я хотел её остановить, но не успел, – неловко ответил Птиций, и Артём вдруг понял, что конец врёт. Причём не идеально, как Птиций умеет, а чуть смущённо, словно вынужденно обманывая старых знакомых. Конец врал, но опасности Артём не почувствовал и понял, что ложь связана не с желанием заманить наёмников в ловушку, а с чем-то другим. И это «что-то» заинтересовало Кортеса.

– Ты помнишь, где именно встретил свою будущую бывшую любовь всей жизни? – небрежно поинтересовался он, барабаня пальцами по столу.

– На улице.

– Когда?

– Этой ночью.

– Примерное время?

– Зачем тебе?

– Затем, что мы должны с чего-то начать поиски, и уличные видеокамеры – очень неплохое подспорье.

– Уличные видеокамеры… – прищурился конец. – Я о них не подумал.

– Поэтому ты обратился к профессионалам, – улыбнулся Кортес. – Теперь мы будем думать за тебя.

– А у вас получится?

– Как видишь, уже получается, – кивнул наёмник. – Так что пусть каждый из нас будет думать о том, о чём он думать умеет: ты – о своих будущих шоу, а мы – о поисках твоей девицы…

– Так вы берётесь?!

– Во сколько ты встретил свою подругу?

– Под утро.

– Где?

– В Замоскворечье.

– Адрес?

– Не помню.

– Показать место сможешь?

– Да.

– Значит, поедешь вместе с Артёмом и покажешь.

– Когда?

– Когда мы скажем.

– Вообще-то я тут управляющий, а значит, у меня много дел, – язвительно произнёс конец.

Однако попытка надавить не удалась.

– Значит, поиски откладываются, – спокойно резюмировал Кортес. – До свидания.

Но с места не сдвинулся.

– Ещё друзья, называется, – вздохнул Птиций.

– Какие мы друзья, ты узнаешь, когда увидишь счёт, – пробурчал Артём.

– А что, будет счёт? – изумился конец.

– За еду не работаем.

– За какую еду?

– Которую ты сейчас нам принесёшь, – объяснил Кортес. – Пожалуйста, принеси меню.

– Почему я должен бегать вам за меню? – топнул ножкой управляющий. – Почему вы мною распоряжаетесь?

– Потому что мне нужно кое-что сказать Артёму, – ответил Кортес. – Так нормально?

Конец гордо вскинул маленький подбородок, помолчал, выразительно оглядывая невозмутимого наёмника, а затем попросил Артёма:

– Скажи Кортесу, чтобы разговаривал вежливо. Я, между прочим, и обидеться могу.

– На что? – удивился молодой наёмник.

– В целом. – Управляющий поднялся, гордо повернулся к собеседникам спиной, сообщил: – Сейчас принесу меню.

И удалился.

И в тот момент, когда толстяк покинул зону действия навского оберега, Артём удивлённо посмотрел на Кортеса и почти воскликнул:

– Что это сейчас было? Ты действительно собираешься гоняться за девицей, произведшей на нашего управляющего неизгладимое впечатление?

– Замоскворечье, сегодня рано утром, – веско ответил Кортес. – О чём ты думаешь, услышав эти слова?

Артём замер, к стыду своему – с раскрытым ртом, затем прищурился и, не веря, качнул головой:

– Баррага?

– Именно, – усмехнулся старший наёмник. – В любом случае, нужно проверить – я не верю в совпадения.

– Неужели ты думаешь, что Птиций связан с убийством нава?

Любвеобильные толстяки отличались миролюбием и бежали от всякого насилия, представить, что управляющий «Ящеррицы» завалил опытнейшего мастера големов, наёмники не могли при всём желании.

– Нет, конечно, – рассмеялся Кортес. – Но Птиций явно что-то видел и теперь хочет использовать в своих интересах.

– Ты тоже понял, что он врёт?

– Это было очевидно.

– Согласен… – Артём помялся, а затем предложил: – Давай сообщим о просьбе Птиция Сантьяге?

– Почему? – тихо спросил Кортес.

– Навы будут мстить, и мстить жестоко, – объяснил Артём. – Не хочу оказаться поблизости, когда прольётся большая кровь.

Несколько секунд Кортес обдумывал слова напарника, а затем так же тихо предложил:

– Давай влезем в это дело и посмотрим, что оно может нам дать. И будем охранять Птиция, чую, этому дураку потребуется защита.

– От того, кто завалил нава? – кисло уточнил Артём.

– Ага, – добродушно улыбнулся Кортес и перевёл взгляд на подошедшего управляющего.

– Вот меню, – хрюкнул Птиций, швырнув на столик две книжечки. – Выбирайте.

* * *

Муниципальный жилой дом,

Москва, улица Шаболовская,

6 июля, среда, 14:00

Общей у них была только вражда.

И ничего больше.

Разные семьи, разные Источники, разная генетика, разное прошлое – их не учили ненавидеть. Зачем? Ненависть ослепляет, делает слабее, а главное – ненависть приходит сама: с первой кровью, с первым погибшим соратником. И приходит навсегда. Их не учили ненавидеть, просто объясняли, что однажды им придётся убивать друг друга.

Почему?

Потому что общей у них была только вражда.

У рыжеволосых магов Ордена и белокурых ведьм Зелёного Дома. Они с детства знали, что рано или поздно будут воевать, но не могли противиться странному притяжению, которое возникало, кажется, против их воли. Словно пылающая внутри магическая энергия жадно искала другую, чужую, враждебную, чтобы почувствовать её сладкий вкус. Каждый из них был и свечой, и мотыльком, трепетал, наслаждаясь волшебными мгновениями сводящей с ума влюблённости. Тысячи лет Великие Дома прятались от челов в Тайном Городе, и тысячи лет молодые рыжие маги заводили романы с юными светловолосыми ведьмами. Потом расходились, заводили семьи, сражались за свои Дома, но в следующем поколении всё повторялось.

Обязательно повторялось.

– Это было восхитительно.

Богдане нравилась игра, в которой Кольдер как будто случайно «ловил» её по утрам в ванной. Ну, то есть не обязательно именно по утрам, а после пробуждения. Она просыпалась первой, тихонько поворачивалась к любовнику – Кольдер всегда делал вид, что крепко спит, с улыбкой выскальзывала из-под одеяла и торопливо бежала под душ. Но дверь закрыть «забывала», и юноша входил к ней через несколько минут. Богдана изображала недовольство его появлением, но постепенно меняла гнев на милость, и Кольдер оказывался рядом. Сначала – в качестве банщика, нежно омывающего тело красавицы, а затем – любовника… Встречи в ванной нравились Богдане едва ли не больше, чем их долгие, восхитительные, полные огня ночи.

Потом они пили кофе, если позволяло время – долго, с разговорами и шутками, или же расходились почти сразу, торопясь по своим делам. Сегодня их встреча затянулась: и проснулись поздно, и поход в ванную комнату получился упоительно долгим, поэтому из квартиры влюблённые вышли уже днём. Чтобы сесть в разные машины и разъехаться.

– Сегодня увидимся? – спросил Кольдер, когда они вышли из подъезда.

– Не раньше часа ночи, – ответила Богдана и пояснила: – Родители просили сходить с ними на юбилей к старому другу.

– Будут показывать тебя потенциальным женихам? – рассмеялся чуд.

Но рассмеялся без зла или издёвки, скорее, с пониманием, поскольку сам частенько оказывался на подобных мероприятиях – в роли потенциального жениха, и знакомился с рыжеволосыми красотками, одна из которых рано или поздно станет его женой.

– В том числе, – рассмеялась в ответ девушка. – Но я уеду с вечеринки одна.

– Буду ждать в час ночи, – мягко произнёс Кольдер.

– Договорились, – Богдана поцеловала его в губы.

– А завтра? – прищурился чуд. – Я свободен всю вторую половину дня, и мы могли бы отправиться порталом к морю.

– Завтра у меня гонка.

– Ах, верно… – Кольдер нежно провёл рукой по щеке девушки. – Увидимся в час ночи.

* * *

– Как видишь, я была права, – негромко произнесла Дагни, глядя в напряжённое лицо Мартина Ледо. – Кольдер – близкий друг Богданы.

– Ну и что? – так же тихо ответил молодой чуд. Ответил и тихо, и спокойно, однако взгляд, которым он наградил расстающуюся парочку, выдавал бушующее внутри негодование. Отец Мартина погиб во время «Лунной фантазии», и юноша даже помыслить не мог о связи с людой. – Все наши хотят спать с зелёными ведьмами. А ведьмы хотят спать с рыцарями. Так было всегда.

– Верно, так было всегда, – не стала спорить девушка. – Но Кольдер – твой соперник, и наличие у него зелёной любовницы станет твоим преимуществом в глазах мастеров.

– Я никогда не опущусь до такой низости, – быстро и твёрдо ответил юноша.

– В чём ты видишь низость? – притворно удивилась Дагни.

– Я не собираюсь доносить на Кольдера.

– Разве я говорила о доносе?

– Нет?

– Разумеется, нет. – Она помолчала. – Я знаю, что такое честь, и это слово для меня не пустой звук.

Они сидели в машине Мартина, припаркованной напротив дома Кольдера, и походили на родственников, на брата с младшей сестрой, поскольку внешне Дагни выглядела лет на пятнадцать, не более: хрупкая рыжая девочка с тонкими губами, остреньким носом и большими карими глазами. Но странные золотые украшения – многочисленные кольца на пальцах, соединённые тончайшей золотой цепочкой, и «взрослые», не подходящие девочке слова показывали, что именно Дагни была в их паре старшей.

– В любом поколении есть лидер, тот, кто поднимется выше всех, – продолжила девушка, и на её губах заиграла улыбка. – Необязательно сядет на трон, но окажет влияние на историю нашей семьи. В нашем поколении за право стать первым боретесь вы с Кольдером.

– Не усложняй, – поморщился Ледо. – Мы просто состязаемся, без всяких «лидеров поколения».

– Победу одержит тот из вас, кто первым сообразит, что вы не «просто состязаетесь», – ровно продолжила девушка. – Это трудно – смотреть дальше своего носа, но это единственный способ повзрослеть и хоть чего-нибудь добиться. И Кольдер, как мне кажется, уже начал это понимать.

– Неужели?

– Помнишь, как стал он тренером Джерома на прошлом турнире? – поинтересовалась Дагни, вновь поворачиваясь к спутнику.

Мартин с трудом выдерживал её взгляд, потому что… потому что… Девчонка его крепко зацепила. Но при этом юноша чувствовал в ней опасность. Притягательную опасность. Пугающую до вожделения. Поэтому он делано улыбнулся и отвернулся, не желая показывать, что спутница его волнует. Но при этом продолжил внимательно слушать.

– Кольдер знает тебя лучше всех, поэтому отправился готовить твоего соперника к схватке, – напомнила старую историю Дагни. – И Джером…

– Высадил меня в полуфинале, – хмуро закончил Мартин.

– А в финале Кольдер раскатал его в блин.

– И что?

– Мы оба знаем, что без помощи Кольдера у Джерома не было против тебя шансов, – жёстко произнесла девушка. – Ты должен был выходить в финал и сражаться с Кольдером, но Горностай очень хотел победить в том турнире…

– Откуда ты всё это знаешь? – неожиданно спросил Ледо.

– Родители берегли меня от Тайного Города, но рассказывали, что у вас происходит, – легко ответила Дагни. – И в том числе: что происходит среди моих сверстников. Родители понимали, что рано или поздно мне придётся с вами знакомиться.

– Твои родители много знают о происходящем.

– И они прирождённые рассказчики.

Ледо вздохнул. Дагни потрепала его по руке – дружески, без всякого подтекста, и мягко приказала:

– Едем.

Юноша завёл двигатель.

От Дагни исходил крепкий запах тайны. Настоящей тайны. Такой тайны, за которой могут стоять и кровь, и смерть. А может: много крови и много смертей. Чуда – без сомнения, чуда, причём молоденькая и очень красивая, но неизвестная в Тайном Городе, а главное – обладающая невероятными для чуд магическими способностями. Женщины Ордена, в отличие от мужчин Зелёного Дома, не были ими обделены, но не могли похвастать высоким уровнем. Рыженьким чудам с трудом давались азы магии, по классификации людов они едва дотягивали до уровня феи, но в Дагни Мартин чувствовал настоящую силу, мощную силу, ставящую девушку на один уровень с лучшими молодыми магами Великого Дома Чудь.

– Давай столкнём их лбами? – негромко предложила Дагни, когда Ледо вывел автомобиль на Ленинский проспект. – Кольдера и Богдану. Пусть увидят, что ждёт их в будущем.

А вот это прозвучало интересно и красиво: не доносить мастерам о неподобающем поведении соперника, а заставить его разругаться с подругой.

– Каким образом? – осведомился Мартин.

Девушка поняла, что наживка проглочена, и с улыбкой продолжила:

– Я слышала, что завтра люды устраивают гонки на Ярославском шоссе…

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

6 июля, среда, 16:09

Трудно поверить, но бизнес Красных Шапок процветал…

Точнее, недавно стал процветать. Ещё точнее – к его созданию и, как следствие – к процветанию, сами дикари отношение имели весьма опосредованное, их участие ограничивалось ролью добытчиков, то есть – воровством и грабежами, а к процессу генерированияприбыли их на пушечный выстрел не подпускали.

И правильно делали.

«ЭлектроБарыгу» – интернет-магазин по реализации краденого, – придумали близнецы Томба: Майно и Лебра. До недавнего времени братья служили в казначействе Великого Дома Людь, вышибая налоги из всего, что хотя бы косвенно можно было отнести в ведению зелёных, и оптимизируя поступления в казну, то есть повышая сборы под любым благовидным предлогом, а потом придумали замечательный и необычайно выгодный стартап, позабыв, правда, сообщить о нём людам. С тех пор братья появлялись на работе эпизодически, посвящая большую часть времени новому проекту, благо руководил казначейством их родной дядя Серис Турчи, который охотно закрыл глаза на некоторые вольности племянников.

За небольшую долю в компании, разумеется…

И сейчас Майно и Лебра занимались самой увлекательной частью своих обязанностей: формированием финансового отчёта за истекшие сутки. В чём им, по мере сил, помогал великий фюрер Красных Шапок Кувалда – одноглазый и хитрый Шибзич, вот уже несколько лет удерживающий дикую семейку под своей властью. Одевался великий фюрер в традиционную для дикарей кожаную одежду: штаны и жилет, тяжёлые башмаки и красную бандану, а на его боевом поясе висело отнюдь не церемониальное оружие – ятаган. Ну и пистолет в расстёгнутой кобуре. И разумеется, всё тело одноглазого густо покрывали татуировки, которыми дикари, судя по всему, компенсировали отсутствие волос.

По большому счёту, Кувалда ничем не отличался от сородичей, напоминая облачённую в постапокалиптическую униформу обезьяну, и лишь природная шепелявость клана Шибзичей была выражена у него настолько резко, что букву «д» он произносил как «ф».

– Как у нас фела? – нетерпеливо спросил фюрер, жадно глядя единственным глазом на монитор ноутбука.

– Нормально, – коротко отозвался Лебра. Младший близнец – он появился на свет на три минуты позже Майно, – сидел перед компьютером, и его пальцы буквально порхали по клавиатуре.

– Нормально – это как?

– Цифры видишь?

– Вижу, но не верю.

– А зря не веришь, – рассмеялся Майно. – Это настоящие цифры, которые показывают, что вчерашний день мы провели с большой пользой.

– Это всё наше? – поинтересовался великий фюрер, с воодушевлением готовясь приступить к самому увлекательному после подсчёта прибыли действу – её дележу.

– Ага, наше, – подтвердил Лебра.

– Можно мою фолю наличными? – осведомился одноглазый, отставляя ради такого случая початую бутылку виски. – Только прямо сейчас.

Он всегда задавал этот вопрос и всегда получал один и тот же ответ:

– Посчитаем – получишь, – строго ответил Лебра. – На карточку.

– Вечно вы меня обманываете, – затянул привычное Кувалда, но затянул без огонька. Было видно, что в целом он «обманом» доволен.

Шасы на настроение тоже не жаловались, и развалившийся в кресле Майно поинтересовался:

– Кувалда, ты «Отверженных» смотришь?

– Не знаю таких, – неожиданно резко и неожиданно быстро отозвался великий фюрер, и это означало, что, возможно, и не смотрит, но прекрасно понимает о чём разговор.

– Только не делай вид, что ты не в курсе, – хихикнул Лебра.

Младший близнец был куда веселее и свободнее Майно, но при этом Кувалда держался рядом с ним настороженно, постоянно опасаясь услышать в свой адрес злую шутку.

– А если я правфа не в курсе?

– Всё равно не делай вид.

Великий фюрер мрачно посопел, без восторга разглядывая болтливого шаса, сдался и ответил:

– Фа ну их всех на…

Чем не только предельно точно описал происходящее, но и дал ему взвешенную, хоть и нелицеприятную оценку.

За время плотного общения шасы успели разобраться в некоторых нюансах семантических построений Красных Шапок, поэтому прекрасно поняли всё, что хотел сказать Кувалда, и выразили обоснованное недоумение:

– Тебе плевать на то, что в семье творится? – поднял брови Майно.

– Знаю я, что в семье творится: публичный блуф на потеху челам.

– Когда это тебя возмущало?

– Когфа стало на потеху челам.

– Или когда шоу оказалось в лидерах эфира?

– Челы смотрят на Соплю с восторгом, – заметил Лебра. – Она им нравится.

– Чем? – вопросил Майно, который интересовался окружающим миром лишь с точки зрения получения прибыли, а поп-культуру путал с попкорном.

– Она одновременно и шалава, и выскочка, – объяснил младший близнец. – Идеальный образ Золушки с бутылкой пива.

– И челам это нравится? – изумился Майно.

– Они обожают такие истории.

– Ифиоты, – высказался великий фюрер.

– Спорить не буду.

В действительности у Кувалды была ещё одна, куда более веская причина не любить шоу, чем банальная забота о поддержании у ржавых семейных скреп хотя бы видимости приличия. Дело в том, что Кувалду в шоу не взяли. Главу семьи. Великого фюрера. Не взяли. Точнее, послали. Когда одноглазый понял… в смысле, когда ему рассказали, что «Отверженные» получили превосходные рейтинги на человском телевидении, и сколько денег это может принести, великий фюрер немедленно двинул к Жуцию, чтобы выудить у конца свою долю, но был жестоко разочарован. Ясно высказанная угроза «отрезать что-нибудь лишнее», с демонстрацией ятагана и бешеным вращением единственного глаза, не произвела на знаменитого продюсера ожидаемого впечатления, и груды наличных, о которых грезил Кувалда, не появились. Жуций брезгливо оглядел плохо почищенный ятаган великого фюрера и осведомился, знает ли одноглазый, как легко и просто умеют убивать ведьмы Зелёного Дома, после чего показал ошарашенному Кувалде фотографии трёх своих любовниц, младшая из которых была десятником дружины Дочерей Журавля, и осведомился, кому из них позвонить. Кувалда ответил, что никому, и позорно ретировался. И с тех пор даже слышать об «Отверженных» не хотел.

– А дочка твоя деньги лопатой гребёт, – продолжил Майно. – Жуций ей видеоблог открыл, она там болтает всякую чушь и рекламирует…

– Она мне не фочь! – завопил одноглазый.

– А Маманя говорит, что дочь, – растерялся Лебра. – У Сопли даже отчество твоё – Кувалдовна… Помнишь, она в преемники рвалась, как СопляК?

В действительности шасы прекрасно знали, что великого фюрера приводит в бешенство любое упоминание Сопли, и периодически его поддевали. Но сегодня одноглазый быстро сообразил, что в очередной раз попался на удочку, и проскрипел:

– Мля, заткнитесь, а то убью обоих, а потом скажу, что погибли при нападении и ограблении, защищая кассу, как герои, и ваши семьи получат компенсации от фирмы. – Кувалда поскрёб себя по красной бандане и с ухмылкой добавил: – Компенсацию буфет считать Урбек, так что на много не рассчитывайте.

– А кто «ЭлектроБарыгой» управлять станет? – притворно удивился Лебра.

– Урбек пришлёт клерка.

– Он с нашей программой неделю разбираться будет, – хмыкнул Майно.

– Урбек пришлёт умного клерка, – пообещал великий фюрер. – Это всё равно получится фешевле, чем вы фвое, потому что вы в фоле.

Близнецы переглянулись, в глубине души признавая правоту дикаря, но при этом понимая, что поднять руку на подданных князя Тёмного Двора тот не осмелится, после чего Лебра передёрнул плечами:

– Ладно тебе так говорить, будто ты нас уже убил.

– И до твоих детей нам дела нет, – поддакнул Майно. – Хотя это и не твои дети.

– Вроде… – добавил вредный Лебра.

Кувалда оглядел компаньонов, вздохнул и зло буркнул:

– Вы ещё не поняли, какие неприятности гряфут…

Третья с утра бутылка виски почти опустела, и великий фюрер оказался под властью тягомотного философски-предсказательного состояния, во время которого он мог с одинаковой вероятностью впасть в истерику или увидеть элементы будущего. Второе – крайне редко.

– Какие неприятности? – не понял Майно.

– Гряфут… – с мрачной уверенностью сообщил Кувалда.

– От Сопли?

– И её мамаши.

– Откуда неприятностям взяться?

– От баб.

Близнецы вновь помолчали, признавая неожиданную мудрость одноглазого, после чего осторожный Майно осведомился:

– И какие неприятности ты видишь?

Потому что от женщин, то есть «от баб», как их обозвал великий фюрер, проблем действительно хватало, но проблем самых разных, поэтому финансист желал конкретики.

– Пока не знаю.

Старший близнец посмотрел на брата, тот ответил пожатием плеч: Лебра в целом разделял позицию собеседников и полностью соглашался с тем, что женщины являются основным источником неприятностей в идеальном, выстроенном мужчинами мире, но в данном случае угрозы не видел.

Майно поджал губы, беззвучно сообщив брату, что он идиот, услышал беззвучный, но столь же нелицеприятный ответ, и вновь обратился к одноглазому:

– Слушай, Кувалда, я…

И был грубо перебит: дверь в кабинет распахнулась, а появившийся на пороге боец Заморыш испуганно доложил:

– Там эта… Твое великофюрерство, к тебе… к вам… эта… делегация. Пожаловала.

После чего попытался вжаться в стену.

– Какая фелегация?! – рявкнул Кувалда, машинально хватаясь за ятаган. И с горечью подумав, что Заморыш, конечно, не Копыто, который эту делегацию ещё в лифте перестрелял бы.

– Делегация твоих самых лучших и самых перспективных подданных! – громогласно сообщила Маманя, отодвигая Заморыша с дороги. – Думаю, ты знал, что мы придём. И радовался.

– Чему рафовался? – не понял великий фюрер, не выпуская оружие.

– Что мы придём.

– Пора в этой семье навести порядок! – пропищала из-за спины Мамани Сопля. – Здравствуй, папа.

– Ты это кому?

– Пора заглянуть в будущее и увидеть в нём нас!

– Здесь свет плохой! Нужна «переноска».

– Будем пудрить одноглазого?

– Не надо, он так страшнее.

– Может, вставим ему выпирающую челюсть?

– Обойдётся.

– Что происходит? – поинтересовался Майно.

– Кувалда, гони их прочь! – распорядился Лебра, закрывая ноутбук.

Но голоса шасов потонули в поднявшемся шуме.

Вслед за здоровенной Маманей в кабинет ворвались Сопля Кувалдовна Дурич, ещё одна молодая Шапка, в которой одноглазый, после некоторых сомнений, опознал Штанину Гнилич, и оператор «Отверженных» с ассистентом, осветителем и гримёром. Кабинет великого фюрера был достаточно большим, в нём даже проходили совещания уйбуев, но семеро незваных гостей ухитрились занять его полностью и устроить такой шум, что даже прошедший день рождения показался Кувалде тихим, излишне сдержанным праздником.

– Где будет перестрелка?

– Наверное, у стола.

– Лучше у сейфа, так драматичнее.

– Что делать с шасами?

– Случайные свидетели, обрызгайте их кровью, а потом возьмём интервью.

– Дрон работает?

– Да.

– Какой ещё фрон? – не выдержал великий фюрер.

– Мы снимаем с разных ракурсов, – не оборачиваясь, сообщил ассистент, распахивая окно.

Снаружи, как выяснилось, маячил дрон.

– Чтобы ты лучше получился, – съязвила Маманя, глядя на сурово насупившегося Кувалду.

– Я или вы? – попытался парировать фюрер, но не получилось.

– Мы загримированы, – хихикнула Сопля. – А у тебя во всю физиономию вчерашнее похмелье вылезло.

Тут даже Штанина не удержалась от дерзкого хохота, и публично оплёванный Кувалда протянул:

– Мля… – и выразительно посмотрел на близнецов. Мол, убедились, как всё плохо?

Убедившиеся шасы ответили великому фюреру мрачными взглядами, но промолчали, предложив, таким образом, Кувалде начать разбирательство самостоятельно.

– Зачем явились?

– Посмотреть.

– Мы тут фелом занимаемся.

– Вижу, – подтвердила Маманя, уверенно приближаясь к ноутбуку. – И ваше дело мне очень даже интересно.

– Шла бы ты отсюфа, – процедил одноглазый, но без должной уверенности. И рука вроде на ятагане, и злость в глазу горит, и рот перекошен в бешенстве, но не было в великом фюрере уверенности. Не было. Проклятый указ Берегини Трона «О гендерной политике в любезной семье Красные Шапки», который требовал дать женщинам семьи кусочек власти, связывал одноглазого по рукам. Ну и присутствие оператора, конечно же, смущало. В результате наглые тётки остались в живых.

– Прекрасный типаж, – прошептал оператор, разглядывая взбешённого Кувалду. – Сколько экспрессии.

– Его поставим в тизер, – решил Жуций, благоразумно не отправившийся в фюрерскую башню, но наблюдающий за происходящим онлайн. – Он будет драться?

– Может быть.

– Жаль, если не будет… Но ничего: рано или поздно ему придётся.

А в кабинете великого фюрера события шли своим чередом.

– Здравствуйте, шасы, – осклабилась Маманя, усаживаясь напротив близнецов. – Давно не виделись.

– Ну, вообще я тебя никогда не видел, – буркнул Майно.

– А я тебя уже забыл, – пропищал Лебра.

– Но нам всё равно есть о чём побазарить, – подытожила Маманя. – Правда?

– Неправда.

– Правда.

Сопля хихикнула, Штанина, которая впервые оказалась в подобной ситуации, криво ухмыльнулась, ожидая дальнейшего развития событий, и попыталась встать в центр кадра. Сопля дала дерзкой подруге по башке и сообщила зрителям:

– Сейчас мы покажем великому фюреру, где тут власть.

– Кто здесь власть! – поправил её Жуций и выругался.

– Покажем великому фюреру, кто здесь где, – поправилась Сопля, мозги которой до сих пор не набрали нужной алкогольной кондиции и слегка путались.

– Никто не смеет обижать детей! – зачем-то добавила Штанина, чем привлекла к себе внимание. – Пусть они выступают где хотят!

– Это что ещё за чучело? – кивнул на неё Кувалда.

– Не чучело, а будущий уйбуй Гниличей, – хмыкнула Маманя, решив отвлечься от надувшихся шасов.

– Расползается, значит, зараза, – прокомментировал происходящее фюрер.

– Ты сейчас о чём? – прищурилась Сопля.

– Об указе королевы? – добавила Штанина.

Кувалда замер.

– Она ещё Берегиня, – напомнил Майно.

И тут же получил:

– Ты тоже против королевы?

Маманя очень хотела надавить на шаса, но не удалось.

– Естественно, против, – в упор глядя на тётку Дурич, ответил Майно. – Я из Тёмного Двора, дура, я генетически против вашего Великого Дома.

– Как ты меня назвал?

– Повторить или не позорить в прямом эфире?

Майно был горд собой: во-первых, он едва ли не впервые употребил бранное слово в присутствии женщин; во-вторых, в адрес одной из присутствующих женщин; и в-третьих, останется безнаказанным. Майно радовался, как ребёнок, и Лебра про себя отметил, что общение с дядей Урбеком не прошло для старшего брата бесследно.

Жуций, который внимательнейшим образом следил за происходящим, сообщил режиссёру, что если Маманя не убьёт наглого шаса на месте, то эпизод придётся вырезать.

Пришлось вырезать.

– Зачем явились? – резко спросил одноглазый, надеясь развить успех Майно.

Но не развил.

– За деньгами, – не менее резко ответила Сопля, предоставляя Мамане возможность перевести дух и прийти в себя.

– Своих мало?

– Наследством интересуюсь.

– Сначала его заработай.

– Уже.

– Что «уже»? – не понял фюрер.

– Уже заработала, – объяснила Сопля. – Когда ты мамочку мою единоутробную в своём вот этом кабинете после полов мытья прямо на столе…

– Не было ничего такого! – рявкнул Кувалда.

– Напрасно ты доченьку родную, кровинушку, признавать отказываешься, напрасно… – елейным тоном произнесла вернувшая себе самообладание тётка Дурич. – Но мы с тобой, любимый, после переговорим, по-семейному. А пока у нас другая тема – деньги.

– Какие феньги? – насторожился одноглазый.

– За «ЭлектроБарыгу».

Великий фюрер бросил быстрый взгляд на шасов. Шасы ответили уверенным молчанием: когда речь заходила о финансах, они говорить не торопились.

– Нам нужны деньги.

– Мне тоже.

– Нам – для семьи, – подчеркнула Маманя.

– Мне тоже.

– Значит, ты меня понимаешь, – рассмеялась тётка Дурич и хлопнула Кувалду по плечу. Хлопнула так, что одноглазый едва не влетел в стену. – «ЭлектроБарыга» должен работать на всю семью. И должен приносить прибыль. Нам. Всем.

– Он и работает на всю семью.

– Тогда где моя доля?

– Принеси товар – получишь фолю.

– Ты приносишь – мы продаём, все счастливы, – объяснил нехитрую комбинацию Лебра. – Товар – деньги…

– Я – из руководства, – веско сообщила Маманя. – Меня королева назначила быть женщиной.

– Тогда отбери товар у своих подчинённых, принеси, мы его продадим, и все тоже будут счастливы, но чуточку по-другому, – переделал комбинацию Лебра.

– Нет у неё пофчинённых, – засмеялся одноглазый. – Кроме Фуричей, а они от неё товар прячут.

– Не прячут!

– Тогфа гфе он?

Было видно, что владельцы «ЭлектроБарыги» собираются стоять до конца, и тётка Дурич решила резко сменить тактику.

– То есть договариваться по-хорошему мы не желаем? – насупилась Маманя.

– Нет, – кивнул великий фюрер, продолжая тискать ятаган.

Кувалда думал, что сейчас последует продолжение, громкие вопли, плавно переходящие в оскорбления, но Маманя вдруг резко повернулась и ткнула пальцем в Майно:

– Ты!

– На меня можешь не смотреть, – твёрдо произнёс старший близнец. – И на брата тоже. Мы с тобой договариваться не собираемся.

– Это ещё почему?

– Потому что наша доля не пересматривается ни при каких обстоятельствах.

– Это ещё почему?

– Тебя что, заклинило?

Маманя ошалело посмотрела на дерзких шасов – она не ожидала, что хлипкие брюнеты осмелятся столь нагло с ней спорить, и атаку попыталась продолжить Штанина. Юная Гнилич очень хотела показать себя, особенно на камеру, вот и вклинилась в разговор.

– Вы тут здесь у нас вообще не забывайтесь! – завопила она, размахивая тощими конечностями. – Вы нам все должны! За всё должны! За все репрессии должны! Вы нас обманывали сотни лет, так что теперь вам платить и каяться, убийцам! Платить и каяться!

– Прекрасно, – прошептал Жуций. – Очень эмоционально.

Однако шасы, к огромному разочарованию конца, оказались готовы к подключению излишне деловой Штанины.

– Слушай, это ты вчера бегала по Форту и кричала, что излечила сифилис? – презрительно осведомился Майно.

– Триппер, – машинально поправила его Гнилич, обрывочно припомнив детали прошлого вечера.

– Пересядь чуть дальше, – распорядился Лебра. – У меня новая, очень ревнивая девушка, не хочу ничего подцепить.

У Штанины задёргался парик.

– Если триппер, то, скорее всего, Бушприт нашкодил, – добил глупую девицу одноглазый. – Больше некому. – И широко улыбнулся: – Где он тебя подловил?

В ответ оскорблённая Гнилич разразилась матерными воплями.

– Это тоже вырезать, – распорядился Жуций, который уже понял, что его протеже рано общаться с шасами на тему денег. А возможно, они никогда до этого не созреют.

– Делиться будете? – в последний раз поинтересовалась Маманя.

– Мы не амёбы, – хихикнул Лебра.

– Ещё раз сюда притащитесь – отключим «Барыгу», и станете снова к Урбеку бегать, – холодно заявил Майно.

– Ну и будем.

– А Урбек с «ЭлектроБарыгой» в доле, и вряд ли ему понравится, если вы опять начнете отираться на его складе.

– Дядя Урбек говорил, что без вас воздух чище, – добавил Лебра. И не менее резко, чем Маманя пару минут назад, бросил: – Теперь всё понятно?!

– Понятно, – буркнула тётка Дурич, отворачиваясь от камеры.

– Не слышу, – повысил голос старший близнец.

Великий фюрер хохотнул и сделал глоток виски. Лебра посмотрел на цифры вчерашнего дохода и приятно улыбнулся.

– Думаете, прижали? – злобно ощерилась Маманя.

– Не думаем, а знаем.

Тётка повернулась к одноглазому.

– Тогда поговорим с тобой…

– И со мной говорить не нафо, – отрезал тот, хорошо запомнив манеру поведения компаньонов. – В «ЭлектроБарыге» фругих акционеров не буфет!

– Ты что, шас?

– Шас не шас, но шас как прикажу вас повесить…

– То есть ты против королевы?

Но Кувалда уже придумал, как парировать обвинения в измене:

– А что, королева буфет плакать, если я тебя повешу?

– Что?

– То, что слышала, – продолжил напирать великий фюрер. – Буфешь слишком возникать – завтра же у Фуричей появится новый уйбуй в юбке. А королева фаже не узнает, что в команфе случилась замена… Или ты фумаешь, она вас в лицо различает, фур крашеных?

Это был нокаут.

– Зря ты так, – пробубнил Лебра, но тихо, чтобы женщины не услышали. – Этого они тебе не простят.

Однако сейчас великому фюреру было плевать на предупреждения: он наслаждался происходящим так же, как Майно несколько минут назад. Гендерный маятник Красных Шапок качнулся в обратную сторону.

– То есть ты нам денег тоже не дашь? – прищурилась Маманя.

– И не нафейся.

– Посмотрим! – И тётка Дурич обиженным бульдозером вылетела из кабинета.

– Пожалеешь, папа, – прошипела Сопля.

– Как ты меня назвала?

Одноглазый хотел швырнуть в наглую малолетку что-нибудь тяжёлое, но та успела вовремя покинуть кабинет. Уходящая последней Штанина продемонстрировала присутствующим средний палец и с силой захлопнула дверь перед носом оператора, едва не разбив дорогостоящую камеру.

– Женщины, – вздохнул Лебра.

– Тебе виднее, – хмыкнул Майно.

– Да, с ними тяжело.

– Что фелать буфем? – попытался влиться в разговор Кувалда, но услышал прохладное:

– У тебя проблемы, ты и думай.

– Но к деньгам их лучше не подпускать.

– Это понятно.

Братья посмотрели на унылого фюрера, поняли, что в лысой голове вождя нет ни единой подходящей мысли, переглянулись, и Лебра произнёс:

– Уговори зелёных отменить этот идиотский указ. Иначе наплачешься.

Одноглазый обдумал совет и кивнул:

– Наверное, нафо.

И тяжело вздохнул.

* * *

Москва, Средний Овчинниковский переулок,

6 июля, среда, 16:21

Несмотря на вопли Птиция о том, что он крайне занят, безумно занят, немыслимо занят и не в силах уделять «этим бестолковым наёмникам столько времени, сколько они требуют», торопиться Артём и Кортес не стали. Сытно и вкусно пообедали – на поварах в «Ящеррице» не экономили, поскольку управляющий считал вкусную еду лучшим обрамлением шоу, – поговорили о погоде, политике, экономике и видах на грибы в этом году, чем довели конца до белого каления, и лишь после этого приступили к работе. Кортес взял клубный «Мерседес», на котором охранники развозили по домам припозднившихся клиентов, и поехал в «Тиградком», в главную телекоммуникационную компанию Тайного Города, специалисты которой, умело смешивающие магию и технологии, могли провести идеальный поиск объекта с применением всех существующих современных средств. А Птиций и Артём на внедорожнике наёмников отправились в Замоскворечье, где ушлый конец повстречал очаровавшую его девушку.

– Здесь! – крикнул управляющий, когда машина оказалась примерно посередине переулка. – Я видел её здесь!

И огляделся с таким видом, словно чаровница должна вот-вот появиться вновь.

– Точно? – прищурился наёмник, останавливая внедорожник.

– Абсолютно, – конец уверенно ткнул пальцем в проход между двумя домами: – Она вышла оттуда.

«Со стороны Большого Овчинниковского, – машинально отметил Артём. – Похоже, Кортес не ошибся».

А вслух спросил:

– Девушка была одна?

– Да.

– И появилась примерно в половине четвёртого?

– Да.

– Что она делала?

– Шла, – ответил конец, выдержав короткую паузу. – Я уже говорил. И про время говорил… Ты что, меня проверяешь?

– Уточняю, – спокойно ответил умеющий врать Артём, сохраняя на лице идеально невозмутимое выражение. – Я должен точно понимать, как произошла ваша встреча.

– Зачем?

– Чтобы найти твою красавицу.

– Откуда ты знаешь, что она красавица? – с подозрением осведомился конец.

– Хочешь сказать, что влюбился в уродину?

Несколько мгновений Птиций обдумывал неожиданный вопрос, после чего мотнул головой:

– Нет.

– А если бы я хотел тебя проверить, – размеренно продолжил Артём, – то спросил бы, что ты здесь делал в столь поздний час.

– Понятно, – коротко ответил конец и отвернулся.

В разговоре возникла пауза. Птиций изучал окрестности, Артём – Птиция. Через несколько секунд им обоим стало скучно, и конец поинтересовался:

– Что дальше?

Наёмник поднял брови:

– Что ты здесь делал в столь поздний час?

– Скорее уж, в столь ранний час, – язвительно отозвался управляющий.

– Не принципиально.

– Тогда чего ты ко мне пристал?

Ответить на этот вопрос честно наёмник тоже не мог, ведь тогда пришлось бы признать, что он проверяет конца на причастность к убийству нава, пришлось выкручиваться:

– Ты просишь нас отыскать девчонку, но ничего о ней не рассказываешь, – произнёс Артём, глядя толстяку в глаза. – Мы, по дружбе, решили тебе помочь, но должны быть уверены, что ты не впутаешь нас в преступление.

– По дружбе? – перебил наёмника конец. – Вы мне счёт пообещали выставить!

– Что ты здесь делал?

– Гулял!

– Птиций, я серьёзно.

– А что я здесь мог делать? – огрызнулся толстяк. – Ты действительно задал этот идиотский вопрос или мне приснилось? Естественно, я возвращался от подруги.

– У неё есть имя?

– Не слишком ли ты любопытен?

– Обычно ты любишь прихвастнуть своими подвигами.

– Ну… – Птиций поразмыслил, потом решил, что действительно давно не бахвалился и гордо сообщил: – Я ночевал у Алисы де Кок.

– У дочери командора войны, – присвистнул Артём. – Он же тебя убьёт.

– За что? – изумился управляющий. – Слушай, Артём, Алисе сорок два года. По меркам чудов – самый расцвет, девушка не просто аппетитная, а супераппетитная, но рыжие идиоты считают её старой девой. Алиса бесится, что никак не может подыскать себе нормального жениха, между прочим, во многом благодаря папочке, распугавшему потенциальных ухажёров, вот я и… утешаю её, как могу.

– И как? – машинально спросил наёмник.

– Превосходно! – выдохнул Птиций, но от дальнейших подробностей уклонился. – Ты доволен?

– Вполне, – кивнул Артём. После чего вышел из машины, заставив конца последовать за собой, и продолжил расспросы: – Почему ты уехал так рано?

– Алиса выжала меня досуха.

– Прими мои поздравления.

– Завидуй чуть-чуть тише, – самодовольно попросил Птиций. – На нас прохожие оборачиваются.

– Рассказывай, что было дальше.

– Я подошёл к машине, она вот тут была припаркована, – конец ткнул пальцем в занятое сейчас место. – Потом поднял голову и увидел… её.

Если девушка действительно появилась со стороны Большого Овчинниковского, Птиций не мог её не увидеть.

– То есть, выходя от выжавшей тебя Алисы, ты засмотрелся на другую девицу? – усмехнулся Артём.

– А ты давно перестал засматриваться?

– С тех пор, как познакомился с Ингой.

– Ну и зря.

– Инга – ведьма, – пошутил наёмник.

– Большинство моих подруг – тоже.

– Но…

– Ага, ещё скажи, что у тебя с Ингой любовь.

– Не твоё дело, – проворчал Артём. Через секунду он увидел то, что давно искал взглядом – прикреплённую к стене видеокамеру с нужной зоной обзора, и набрал номер напарника:

– Кортес, в нужное нам место смотрит одна из камер торгового центра. Нужное нам время ты знаешь.

– Ты стал говорить, как конец, – хмыкнул в ответ старший наёмник.

– Передавай ему привет, – попросил Птиций.

– Тебе привет.

– Ну, точно… – А в следующий миг Кортес стал серьёзен и пообещал: – Минут через десять мы взломаем сеть торгового центра и посмотрим, кто бродил по Замоскворечью этой ночью.

* * *

Офис компании «Тиградком»

Москва, 1-я Брестская улица,

6 июля, среда, 16:36

Штаб-квартира главной телекоммуникационной компании Тайного Города, знаменитого «Тиградком», обеспечивающего жителей древних рас современной связью и возможностью общения вне зоркого глаза человских организаций, располагалась неподалеку от Белорусского вокзала, в «ничейном» центре города, хотя и рядом с границей территории Тёмного Двора. Внешне здание не отличалось от соседних и других обыкновенных московских построек, но в действительности представляло собой настоящую крепость, охрану которой несли все три Великих Дома. Чтобы оказаться внутри, требовалось пройти через две линии защиты: обыкновенную, техническую и магическую, гораздо более строгую, в том числе включающую проверку ауры, поскольку Ярга умел обращать свободных разумных в своих верных последователей. Проверку проходили все, независимо от генетического статуса и положения в Тайном Городе, поэтому Кортес оказался внутри минут через десять после приезда на Первую Брестскую.

О своём визите наёмник предупредил заранее, причём не кого-нибудь, а Егора Бесяева, директора «Тиградком», с которым они давно дружили, поэтому Кортеса ждали и сразу же препроводили в небольшой кабинет, в котором наёмник и приданный ему оператор скоротали время до звонка Артёма. Поступивший вызов Кортес вывел на громкую связь, поэтому ломать компьютерную систему торгового центра оператор начал ещё до того, как закончился разговор, и вскоре доложил:

– Готово!

Большинство специалистов «Тиградком» были лицензированными магами, благодаря чему умели делать во всемирной паутине намного больше, чем обыкновенные хакеры.

– Они хранят записи с видеокамер? – тут же поинтересовался Кортес.

– Да, – отозвался оператор. – Одну минуту… Вот они.

На мониторе появился список следящих камер, оператор выбрал ту, которая наблюдала за нужной зоной переулка, включил просмотр черно-белого видео, а ещё через пару секунд удалил лишнее, оставив лишь часовой промежуток между тремя и четырьмя часами утра. Запустил ускоренный просмотр, но вернулся к нормальной скорости, когда на экране появился Птиций.

– Его ждём?

– Да, – кивнул Кортес.

– Кóнец?

– Да.

– Судя по походке, у него была бурная ночь.

– Для него – обычная.

– Можно только позавидовать.

– Согласен.

Птиций подошел к белому, в цветочек, кабриолету «Мерседес», но остановился, глядя в пространство между домами.

– Сейчас она появится, – пробормотал Кортес.

– Я понимаю…

И через пару секунд из темноты вышла хрупкая, невысокая девушка в чёрном плаще с откинутым капюшоном. Одежда скрывала фигуру, но если судить по росту и лицу, девушке было не более пятнадцати-шестнадцати лет. Она спокойно прошла мимо опешившего конца и скрылась на другой стороне переулка, направившись к набережной.

Встреча закончилась, едва начавшись.

– А он стоял, как громом поражённый… – рассмеялся оператор.

– Да ты романтик, – скупо улыбнулся ему в ответ Кортес.

– Что тут ещё можно сказать?

– Пожалуй, ты прав – ничего. – Наёмник провел рукой по волосам. – Мне нужна фотография красавицы.

– Одну секунду. – Оператор вернул запись назад, приблизил изображение таинственной незнакомки, обработал его в мощном редакторе и отправил по электронным адресам, которые были в базе данных «Тиградком» – Артёму и Кортесу. После чего задумчиво посмотрел на лицо девушки.

– Кажется, она рыжая.

– Скорее всего, – согласился наёмник.

– Симпатичная.

– Слишком симпатичная.

– Ты говоришь так, будто это плохо.

– Откровенно красивые женщины привлекают внимание, – медленно объяснил Кортес, не сводя глаз с рыжей девушки. – А такие, как эта – проникают в душу. Не зря же она очаровала конца.

– Может, ему захотелось разнообразия, – рассмеялся оператор. – Вышел от блондинки, увидел рыжую и загорелся.

– Может, и так, – кивнул наёмник и поздравил себя с тем, что его маленькая хитрость сработала: одним-единственным замечанием ему удалось сосредоточить внимание оператора на внешности девушки. А не на том, из-за чего её на самом деле ищут.

Кортес, говоря откровенно, и сам не понимал, что происходит. Он трижды прокрутил короткое видео встречи конца и незнакомки, внимательно рассмотрел её лицо, не менее пристально изучил физиономию конца, мысленно развёл руками, признавая, что не способен разгадать загадку… а в следующий момент сообразил:

«Нужно искать не то, что есть на записи, а то, чего нет. Птиций – маг, пусть и слабый, поэтому он и смог увидеть то, что не смогла запечатлеть обычная видеокамера. И заинтересовался…»

Наёмник в последний раз посмотрел на фото незнакомки, прошептав:

«Что же ты скрываешь, красавица?»

И попросил:

– Давай проверим нашу девушку по всем базам данных.

– Вообще по всем? – уточнил оператор.

– Сначала по «Тиградком», а затем – по человским. Хочу знать, откуда она явилась.

– Я думал, нужно узнать, где она сейчас.

– Если ты её найдешь, я поставлю тебе памятник, – пообещал Кортес.

– Из золота? – навострил уши оператор.

– Из булыжника, – ухмыльнулся наёмник. – Чтобы на века.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

6 июля, среда, 16:44

У «ласвегасов» не получалось.

Разумеется, никто не идеален и даже лучшим аналитикам случалось допускать ошибки, в том числе обидные, но никогда они не попадали впросак в столь важном деле. Убийство Барраги всколыхнуло и Тёмный Двор, и Тайный Город, все замерли, привычно ожидая быстрого расследования и беспощадной мести, а лучший аналитик и лучший предсказатель не могли отыскать шныряющего по Москве голема.

Распоряжение Сантьяги найти и установить наблюдение за созданным Баррагой мстителем вызвало у Тамира ухмылку… Нет, даже ухмылки не вызвало, поскольку шас не рассматривал распоряжение как задачу – просто часть текущей работы, которая даже на пять минут не отвлечёт его внимание. Тамир выудил из папки стандартный алгоритм поиска големов, набросал дополнительные условия: клеймо мастера, приблизительное время активации, зону активации, прогноз действий… запустил файл и занялся другими делами. Минут через двадцать вспомнил, что давно уже должен был прочитать рапорт от автоматической системы наблюдения, поискал его во входящих, не нашёл, вернулся к поиску и с удивлением обнаружил, что программа не справилась с заданием. Коротко выругался, потребовал подробный отчёт и с ещё большим удивлением узнал, что отсутствуют совпадения по всем параметрам.

Голем оказался невидимым для магического поиска.

На этот раз Тамир выругался покрепче, почесал в затылке и понял, что Баррага использовал маскировку, скрывающую истинную, магическую суть мстителя. Старый мастер рассуждал здраво: если убийцей окажется опытный маг, подобраться к нему будет крайне сложно, и потому мститель не должен вызывать подозрений до самого последнего момента, до того мгновения, как будет нанесён смертельный удар. Эта логика была безупречна, но, к сожалению, шла вразрез с интересами Тамира, которому требовалось во что бы то ни стало отыскать мстителя до того, как тот атакует убийцу.

Но что предпринять, шас не знал.

– Ну, как дела? – поинтересовался вернувшийся в кабинет «ласвегасов» Доминга – с тех пор, как по соображениям безопасности была запрещена магическая курьерская доставка внутрь Цитадели, навам приходилось получать заказы у ворот, и Доминга заявился в кабинет с тремя пиццами. – Никак?

– Не «нукай», не запрягал, – угрюмо отозвался Тамир.

– Никак. – Предсказатель раскрыл верхнюю коробку и взялся за кусочек горячей пиццы. – Хочешь «гавайскую»?

– Не запрягал… – повторил шас, не расслышав или сделав вид, что не расслышал вопрос.

– Тебя, пожалуй, запряжёшь, – хихикнул Доминга.

– Спасибо на добром слове.

– Такого, как ты, надо сразу тащить на живодёрню.

– Это ещё почему? – поднял правую бровь Тамир.

– Потому что бесполезен.

– Я бы на твоём месте не рисковал бросаться подобными заявлениями.

– Поэтому ты не на моём месте.

Тамир отодвинулся от компьютера и горестно признался:

– Не получается.

– Если не получается – надо поесть, – философски заметил нав, принимаясь за следующий кусок пиццы. – Или подождать.

– Чего ждать?

– А ты не догадался?

Несколько секунд Тамир молча рассматривал довольного собой Домингу, размышляя, чем именно следует в него запустить, а затем прищурился, сообразив, что…

– Рано или поздно у мстителя закончится магическая энергия!

– Верно.

– И что?

– И что? – передразнил его нав, открывая вторую коробку.

– Не сожри всё, – велел шас. – Это на двоих.

– Тогда иди есть – остывает.

– Сейчас… – Тамир потёр кончик носа. – Когда у мстителя закончится магическая энергия, он прилетит в лабораторию…

– Не будь идиотом, – вздохнул Доминга. – Баррага прекрасно понимал, что его птичке может потребоваться закуска, и наверняка снабдил её устройством прямого подключения к Источнику.

– Чтобы мститель ни на минуту не прекращал поиск.

– Верно, именно для этого.

Обычные големы работали от встроенных «батареек» с магической энергией, и владельцы подзаряжали их в ручном режиме. Но в редких случаях в искусственных существ добавляли контур прямого подключения к Источнику магической энергии соответствующего Великого Дома, и тогда големы работали бесперебойно, самостоятельно пополняя запас по мере необходимости. Такие контуры намного увеличивали стоимость куклы, но в некоторых случаях цена не имела значения.

– Начни отслеживать подключения к Источнику, – посоветовал другу Доминга. – И проверяй все подозрительные каналы. Уверен, рано или поздно птичка захочет кушать.

И откусил следующий кусок пиццы.

* * *

Москва, Лефортовская набережная,

7 июля, четверг, 17:33

Сдемиру всегда нравились реки. И горные – бурные, быстрые, шумные, резкие, и равнинные – полноводные, с виду неспешные, но скрывающие под тяжестью медлительности гигантскую энергию. Сдемиру нравилась их изменчивость, постоянное обновление и движение. Он и сам был, как вода – текучим, подвижным, устремлённым пройти сквозь любую преграду, и остановить его могла только смерть.

Но пока не останавливала.

Река… Вечное движение, а значит – жизнь. Не застойное болото и не сонное озеро.

Движение…

Когда Сдемиру требовалось подумать – серьёзно подумать, а не решить, в какой рубашке он покажется более мужественным на официальном фото, – барон частенько отправлялся на берег ближайшей реки и часами молча стоял на берегу, не сводя взгляда с движущейся воды. Вот и сейчас, возвращаясь из дворца, он остановился на набережной и замер, облокотившись на парапет.

«Что не так?»

Но сначала нужно понять, с чего он взял, что что-то не так?

«Всеведа второй раз подряд пытается заставить меня принять участие в убийстве. Хочет повязать кровью? Я достаточно повязан. Я перебил „соколов“ и организовал убийство отца, я…»

Он действительно совершил эти преступления, но ухитрился выйти сухим из воды, и, судя по всему, именно в этом заключалась главная для Всеведы проблема: Берегиня хотела не просто запачкать барона. Или – не только запачкать…

«Ты хочешь меня подставить, старая курица. Но зачем? Почуяла угрозу себе? Сомнительно, ведь я не маг, а значит, не могу претендовать на трон. Или Всеведа считает, что я способен заменить её на кого-то более покладистого? Мысль интересная, но Ярга пока не разрешит. Тогда почему ты меня боишься?»

А в следующий миг Сдемир сделал простой и логичный вывод:

«Кто-то должен ответить за произошедшее».

Люды встревожены, растеряны и злы. Они видят, что случилось нечто страшное, а главное – непонятное. Людам нужны ответы, и лучше их дать до выборов: чётко объяснить, кто стоял во главе заговора, почему этот «кто-то» стоял во главе заговора, чего хотел добиться и кому служил.

«Никто не поверит, что я затеял эти события, потому что я – не маг. Но если доказать мою связь с Яргой, всё становится на свои места: я мечтаю истребить ведьм и возглавить Великий Дом, признав сюзереном первого князя. Будем откровенны: совсем недавно я об этом и мечтал…»

Доказать связь легко – через грузовик с «костюмами», вот почему Всеведа о нём выспрашивала. А дальше дело техники: в искусстве сплетать правду и ложь верная Берегине воевода «секретного» полка достигла совершенства, она сумеет убедить Великий Дом в чём угодно.

«Меня убьют на месте преступления. Докажут мою связь с Яргой и, возможно, с Градиславой, или обвинят в смерти Градиславы – не важно. Важно то, что Берегиня даже мой голос на Большом Королевском Совете не потеряет, потому что этого хода никто не ожидает и к повторным выборам в домене Кузьминки противницы Всеведы не готовятся. Следующего барона она попросту назначит, без всякого противодействия с их стороны, и он станет послушно есть из рук облагодетельствовавшей его Берегини…»

– Умно, Всеведа, умно, – пробормотал Сдемир, мрачно разглядывая неспешную Яузу. – Не знаю, почему ты решила от меня избавиться, но это очень действенный ход. Осталось решить, как на него ответить…

* * *

Книжный магазин Генбека Хамзи

Москва, улица Арбат,

6 июля, среда, 18:29

Если вам нужна действительно серьёзная и максимально полная информация, особенно – о прошлом, нужно искать книгу. А если вам нужна серьёзная, вдумчивая книга – идите к Генбеку Хамзи.

Потому что хозяин известного книжного магазина на Арбате владел самой большой в Тайном Городе частной библиотекой.

Книги собирали все поколения этой ветви Хамзи, оберегали их во время неурядиц и войн, пользовались любой возможностью, чтобы обогатить коллекцию новыми томами, и в результате этих усилий сейчас она уступала лишь библиотекам Великих Домов, да и то не во всём. В подземном хранилище Хамзи можно было отыскать книги самой разной тематики и направленности, в том числе – запрещённые, которые старик отказывался уничтожать, но позволял читать лишь самым проверенным клиентам, лишь тем, кто ищет знаний, но никогда не переступит черту. И из уважения к его позиции Великие Дома закрывали глаза на эти шалости.

Библиотека Генбека Хамзи славилась, но была у её владельца ещё одна особенность, с которой приходилось мириться клиентам: шас не терпел электронные версии. Не терпел до такой степени, что на сайте магазина даже отсутствовал каталог книг и с каждой просьбой приходилось ехать на Арбат лично, а там Хамзи выслушивал клиента и решал, какая книга ему поможет.

– Кортес! Рад видеть.

– Взаимно.

Старый шас встретил наёмника, стоя за прилавком, и выглядел при этом точно так же, как в день их знакомства: невысокий, морщинистый, с длинным унылым носом и большими внимательными глазами. Ну, разве что одежда изменилась, да чёрные волосы слегка поредели.

– Давно не виделись, – улыбнулся Кортес, подходя к прилавку. – Как дела?

– Не так хорошо, как хотелось бы, но и не так плохо, чтобы жаловаться, – вздохнул шас.

– Ты кажешься удивлённым.

– Я привык, что от вашего слаженного коллектива приходит Яна или Инга, – чуть помолчав, ответил Генбек, и в его глазах вспыхнули весёлые огоньки. – А вы с Артёмом предпочитаете решать проблемы, а не изучать их.

– Девчонки в командировке, – сообщил Кортес.

– Представляю, как тебе скучно.

– Не без этого, – согласился наёмник.

– Дать тебе книгу?

– Может, начнём с чего-нибудь попроще?

– Рассказать тебе о книгах? – изменил предложение старик.

Мужчины рассмеялись. Они давно знали друг друга, любили подшучивать друг над другом и никогда друг на друга не обижались. И Хамзи, и Кортес понимали, что скоро начнётся деловая часть их беседы, но не спешили к ней, пользуясь возможностью просто поговорить. Но сегодня, увы, главной темой дня стала грустная новость.

– Слышал о Барраге?

– Слышал, – вздохнул Кортес. – И ещё два дня назад ни за что бы не поверил, что кто-то рискнёт убить нава. И не где-то далеко, а здесь, в Тайном Городе.

– Мир становится опаснее.

– Мир всегда был достаточно опасным.

– Что же случилось теперь?

– Он спятил, – уверенно ответил Кортес.

– Может быть, – помолчав, протянул Хамзи. – Может быть… Вы, челы, склонны видеть во всём только плохое и не верить в светлое будущее.

– Светлое будущее – это всего лишь бизнес.

– Ты всё такой же циник, Кортес.

– Даже в спятившем мире должно оставаться хоть что-то постоянное, – рассмеялся наёмник и перешёл к делу: – Генбек, твоё знаменитое правило молчания всё ещё действует?

– Разумеется, – подтвердил старик. – Оно никогда не будет отменено.

– Я рад.

Вопрос означал, что наёмник работает на себя и его не прикрывает ни один из Великих Домов. Для Кортеса ситуация была довольно необычной, ведь работа на себя подразумевала отсутствие оплаты, а наёмник любил знать, на какой гонорар рассчитывает, но иногда случалось и такое, поэтому удивления Хамзи не выразил. Но поспешил напомнить об одном исключении:

– Я – подданный Тёмного Двора, и моё молчание не должно ему навредить.

Великий Дом Навь отличался уникальной сплочённостью, которую не могли поколебать ни золото, ни страх. Наёмник прекрасно знал об этом и даже в мыслях не мог требовать от шаса больше, чем тот готов был дать.

– Генбек, хочу напомнить, что мы с Сантьягой дружим, – негромко произнёс Кортес. – Однако это не означает, что я постоянно на него работаю.

– Бизнес есть бизнес, и я рад, что мы поняли друг друга, – рассмеялся шас. – Хочешь кофе?

– Нет, я тороплюсь.

– Какая информация тебе нужна?

– Все существующие материалы о Старце Горы.

– Два стеллажа, мой друг, два длинных стеллажа. Ты собираешься их прочесть?

– Просмотрю только те книги, в которых упоминаются джинны.

– Джинны… – Генбек покачал головой. – Если бы я тебя не знал, то решил, что ты наконец свихнулся от тех широчайших возможностей, которые предоставляет Тайный Город обычным челам, выбрал свою личную синюю птицу и погнался за ней, наплевав на всё вокруг! – Хамзи выдержал паузу. – Но я слишком хорошо тебя знаю, Кортес: ты никогда и никуда не идёшь без веских на то оснований.

– Совершенно верно.

Генбек ожидал такого ответа и потому не был сбит с толку.

– Наследство Саббаха пытались отыскать много столетий.

– Его хорошо спрятали, – спокойно произнёс наёмник.

– Ты его нашёл?

– Ещё нет.

– Но хочешь найти?

Кортес помолчал, после чего негромко поинтересовался:

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты ведь знаешь, что сделали с Джувейни? – спросил Хамзи и сразу, не дожидаясь ответа, продолжил: – Его жизнь испоганили и превратили в ад, его самого и всю его семью опозорили и разорили. На него давили так люто, что жизнь казалась ему хуже смерти, а причиной тому стало подозрение, – всего лишь подозрение! – в том, что учёный спрятал книгу Саббаха.

– Не просто подозрение, – напомнил наёмник. – Чуды хотели добраться до тайны джиннов, а у Джувейни оказался иммунитет к магическому допросу.

– Все Великие Дома хотели добраться до тайны джиннов, – рассмеялся Генбек. – Просто чуды считали, что у них на это больше прав.

– И сейчас наверняка так считают, – в тон ему предположил Кортес.

– Разве они не убедились, что Старец унёс тайну с собой в могилу?

– Полагаю, убедились, – кивнул наёмник. – Ведь Джувейни так ничего им и не сказал.

Несмотря на то, что подкупленные чудами челы превратили его жизнь в ад.

– Я иногда думаю: неужели он был идиотом? – тихо спросил Генбек.

– Я бы поставил на то, что он лишился памяти, – предположил Кортес. – Ни одна тайна не стоит таких страданий, и в какой-то момент Джувейни следовало пойти на сделку.

– Странно, что ты родился челом, друг мой, ты рассуждаешь, как настоящий шас.

– Но если Джувейни промолчал сознательно, – продолжил наёмник, – то он не идиот, а герой. Нельзя было допустить, чтобы тайна джиннов попала в плохие руки.

– Можно подумать, руки Старца были хорошими, – проворчал Хамзи.

– Какими бы его руки ни были, джинны – тайна Старца.

– Это верно, – согласился шас и многозначительно добавил: – Вижу, ты неплохо осведомлён.

– Оказавшись в Тайном Городе, я живо интересовался всем вокруг, и в том числе – наиболее разыскиваемыми артефактами, – поведал Кортес.

– Мечтал стать археологом?

– Определял, на кого из археологов следует обратить внимание.

– Ну, шас, чистый шас! – всплеснул руками Хамзи.

– Я не собирался инвестировать в их экспедиции, – признался наёмник. – У меня были другие планы.

– Ты мог бы сойти за шаса, но склонность к насилию всё портит, – изменил точку зрения Генбек.

– Оправданная склонность, – вздохнул Кортес. – Мы ведь не просто так начали разговор с того, что мир стал очень опасным.

– Не буду спорить.

– Потому что ты умён.

– Спасибо, Кортес, ты тоже далеко не дурак.

Они вновь рассмеялись, после чего наёмник вернулся к делу:

– Теперь, когда мы друг друга похвалили, расскажи, как получилось, что Великие Дома не наложили лапу на столь важное наследство Саббаха?

– Тайный Город переживал не лучшие времена, – медленно ответил шас. – Ещё была свежа в памяти Инквизиция, которая стоила нам очень и очень дорого, челы набрали неимоверную силу, и могло получиться так, что даже запрещённые заклинания не защитили бы нас от твоих предков, Кортес. Великие Дома слышали о Старце Горы, но наблюдали за ним издали, с помощью шпионов, и потому недооценили сделанное им открытие. Изобретение джиннов стало колоссальным прорывом…

– Но ведь легендам о джиннах много лет, – перебил шаса наёмник. – Как получилось, что заслугу их изобретения приписывают Саббаху?

– Легендам! – Хамзи поднял вверх указательный палец и выдержал многозначительную паузу. – Челы много веков рассказывали друг другу о непобедимых воинах, порождённых магией, но противостоящих ей, способных проходить сквозь любые преграды и сокрушать любых врагов…

– И ещё исполнять любые желания, – добавил наёмник. А перехватив недовольный взгляд собеседника, удивлённо поднял брови: – Разве нет?

– Нет, – буркнул Генбек. – Я могу продолжать?

– Извини.

Шас поморщился, но поскольку других клиентов в магазине до сих пор не появилось, а тема была ему интересна, не стал обрывать разговор:

– Легенды о джиннах существовали с незапамятных времен, но Старец первым показал их в деле, джинны стали основой его могущества, и только благодаря им возникло государство низаритов.

– Он был умён? – спросил Кортес.

– По отзывам современников: очень умён и блестяще образован. И продолжал постигать науки до последних дней жизни.

– Орден считает Саббаха своим.

– На том основании, что Старец использовал энергию Карфагенского Амулета, – подтвердил шас. – Чуды несколько раз отправляли к нему послов, но Старец избегал их до самой смерти. Считается, что его настоящее имя – Ханс фон Сарбат, рыцарь, приговорённый к смерти за убийство магистра ложи, но сбежавший из Тайного Города и сумевший укрыться от магического поиска рыжих колдунов.

Волосы всех рыцарей Ордена были рыжими, от темноватых медных тонов до ярких солнечных оттенков, и жители Тайного Города частенько проходились на этот счёт.

Хамзи помолчал, с улыбкой глядя на сосредоточенного наёмника, и продолжил:

– Кем бы ни был Старец, джинны стали его тайной. И не важно, сам он их придумал, благодаря магическому гению, или же добрался до древних технологий. Важно то, что Старец стал Заклинателем и мог вызывать джиннов по своему желанию.

– А ещё важно, что Великие Дома не сумели добраться до его наследства…

– Не только Великие Дома, – добавил Генбек. – Мощь Старца была столь великой, а память о нём внушала такой трепет, что его государство просуществовало больше ста лет. Но потом челы сообразили, что джинны перестали появляться, поняли, что Старец то ли не успел передать наследникам тайну, то ли не захотел этого делать, и наступили чёрные времена. Халуга сокрушил низаритов, захватил Аламут, погубил наследника, заполучил библиотеку и лабораторию, но до тайны не добрался. Через некоторое время шпионы Ордена подкинули челам мысль, что, разбирая библиотеку Старца, Джувейни припрятал часть книг, и несчастного подвергли жестокому преследованию. Но джинны больше не появлялись, а значит, до наследства никто не добрался.

Кортес кивнул, помолчал, показывая, что готовится задать важный вопрос, и негромко поинтересовался:

– Как думаешь, это наследство существует?

– Вне всяких сомнений, – тут же ответил Хамзи. – Оно совершенно точно существовало, поскольку джинны Саббаха – это доказанный, описанный в хрониках факт. Но сохранилось ли наследство до наших дней – большой вопрос. Вы, челы, любите уничтожать то, чего не понимаете.

– А твоё личное мнение: кто его мог спрятать, если не Джувейни? – спросил Кортес, никак не среагировав на очередной выпад в сторону своей расы.

– Я не занимался этим вопросом, – произнес шас, глядя наёмнику в глаза. – Но всем известно, что среди наследников Старца Горы не было ни чудов, ни полукровок.

– Поэтому он им ничего не оставил, – догадался Кортес. – Джиннов может заклинать только чуд.

– Великие Дома пришли к такому же выводу, – усмехнулся Генбек. – А значит, наследство Старца может оказаться где угодно. – И со змеиной скоростью задал быстрый вопрос: – Ты ищешь книгу или кольца?

Хамзи умел неожиданно менять тему, сбивая собеседников с толку и вынуждая отвечать машинально, но Кортес умел сохранять хладнокровие и крайне редко поддавался на подобные провокации. И сейчас ответил только потому, что понимал, без помощи Генбека он не сможет продвинуться в поисках.

– Кольца имеют смысл без книги? – серьёзным тоном осведомился наёмник.

– Нет.

– Значит, я ищу книгу.

– То есть ты видел кольца… – понял шас. – Интересно, где?

– Поверь, лучше тебе не задумываться над этим вопросом, – прежним тоном ответил наёмник.

– Уже задумался, – вздохнул Хамзи. – И сразу же понял, как кому-то удалось убить Баррагу в напичканной боевыми големами лаборатории.

Это был намёк на то, что знаменитое правило молчания дало серьёзную трещину.

– Я не уверен, что иду по правильному следу, поэтому не хочу, чтобы мне мешали, – произнёс Кортес, глядя Генбеку в глаза. – И мы оба знаем, если я пойму, что отыскал преступника – сразу сообщу об этом в Тёмный Двор.

– Да, мы оба знаем, – чуть поразмыслив, согласился Хамзи, поворачиваясь к двери в хранилище. – Я подберу нужные книги.

* * *

Ювелирный магазин «Золотой Дождь»

Москва, улица Никольская,

6 июля, среда, 18:41

Когда есть возможность заработать больше или намного больше обычного, желающие обязательно найдутся. И их абсолютно точно не испугает риск, обязательно сопровождающий кратное увеличение прибыли – ослепительный блеск золота затмит любой страх.

Контрабанда магической энергии давно стала для предприимчивых шасов выгодным бизнесом. Носатые дельцы оптом закупали энергию Колодца Дождей, затем находили обладающих магическими способностями челов, но живущих вдали от Тайного Города и ничего о нём не знающих, сочиняли удобоваримую легенду подходящей степени безумия: благословение бога, сделка с дьяволом, влияние Луны, Солнца, древних рун или закопанной вверх ногами пирамиды майя, и продавали им энергию, получая до полутора тысяч процентов прибыли, с которых честно платили грабительские, по их мнению, налоги. Понимая, что пресечь подобную деятельность невозможно, Великие Дома смотрели на шалости шасов сквозь пальцы, но, помимо налогов, обложили контрабандистов суровыми правилами, призванными хранить режим секретности и отпугивать глупых спекулянтов, готовых плевать на последствия. Суровейшая кара, настигшая одного такого идиота, продавшего коллекцию боевых артефактов полубезумному человскому диктатору, показала, что шутить Великие Дома не намерены, и в результате в контрабандном бизнесе остались исключительно вменяемые шасы. Рисковые, но здравомыслящие.

И самым известным из них, не особенно здравомыслящим, но весьма рисковым, считался Тархан Хамзи, брат законопослушного директора Торговой Гильдии Биджара Хамзи, и сын ещё более законопослушного Генбека. Тархан владел ювелирным магазином «Золотой Дождь», который служил идеальным прикрытием для ведущегося по всему миру бизнеса, поскольку плату за энергию хитрый шас брал не деньгами, а золотом и драгоценными камнями. Реже – украшениями, которые тут же переплавлял, создавая, как ему казалось, шедевры ювелирного мастерства. По одному из таких «шедевров» Ортега Тархана и вычислил.

На сайте и на двери магазина было написано «Вернусь через десять минут», телефон не отвечал, а устраивать поиск по генетическому коду помощник комиссара не стал, здраво рассудив, что время у него есть, а мешать деловым операциям шаса не следует. Как все его носатые сородичи, Тархан обладал склочным характером, что, вкупе с нестабильной психикой, делало его трудным собеседником даже для нава. Поэтому Ортега расположился за столиком уличного кафе и принялся ждать, лениво наблюдая за вялыми перемещениями туристов по сонной и предельно тихой Никольской и ничуть не удивляясь тому, что «десять минут» сначала превратились в сорок, потом – в полтора часа, а потом нав перестал вести подсчёт и задремал. И лишь около семи вечера, когда слегка обозлившийся Ортега собирался заняться поисками шаса всерьёз, Тархан открыл магазин изнутри, огляделся, почуяв нава, но никак на его присутствие не среагировал, даже взгляд в сторону помощника комиссара не бросил, хотя наверняка догадался, по чью душу тот заявился.

Ортегу подобное поведение не смутило. Он вошёл в магазин, брезгливо взглянул на ближайшую витрину, содержимое которой вызывало у шаса периодические приступы творческой гордости, и небрежно поздоровался:

– Добрый вечер.

– Наверное, – недружелюбно отозвался Хамзи.

– Забавная табличка.

– А что с ней не так?

– Ошиблась на сто сорок две минуты.

– Старая потому что, – поразмыслив, объяснил Тархан. – Все никак руки не доходят заменить.

– А я время теряю.

– Много?

– Сто сорок две минуты.

– Сочувствую.

– Мне нужно не сочувствие, а сотрудничество, – на этот раз нав добавил в голос холодного металла. Однако особенного впечатления пока не произвёл.

– Почему ты думаешь, что оно у меня есть? – заинтересовался Тархан.

– Почитал твои рекламные проспекты.

Шас посопел, на несколько секунд стал похожим на недовольного ежа, после чего задал давно назревший вопрос:

– С чем пожаловал?

– С неприятностями.

– Это был не я.

– Ты ещё скажи, что тебе нужен адвокат, – хмыкнул Ортега, чувствуя, что начинает прибирать инициативу к рукам.

– А он мне нужен? – удивился шас.

– Ты мне скажи.

– Мне нужен адвокат.

– Поздно, Тархан Хамзи, ваше дело рассматривается в особом порядке.

– Уже не смешно, – проворчал контрабандист. – Теперь я теряю время, а значит – деньги. Что случилось?

– Когда ты уехал из Тайного Города? – Ортега окончательно перешёл на деловой тон.

– Вчера вечером.

– И вернулся только что?

Несмотря на природную склочность, семейный дурной характер и некоторую нестабильность психики, что неудивительно при столь нервном бизнесе, Тархан дураком не был и уже понял, что Ортега явился к нему по важному делу. И потому отвечал хоть и недовольным тоном, но честно. И внимательно вслушивался в слова тёмного.

– Значит, ты не знаешь… – протянул нав.

– О чём?

– Баррага погиб.

– Погиб или…

– Убит.

– Прими соболезнования, – вздохнул Хамзи.

– Спасибо.

– Нас атаковал какой-то Великий Дом?

– Мы считаем эту версию маловероятной, – честно ответил Ортега. – Проверяем, конечно, однако подозреваем, что преступление связано с неким челом, который…

– Явился к Барраге на встречу, и их убили вместе, – закончил за нава шас.

– Хочешь сознаться?

– Ты ведь понимаешь, что я не чел и к тому же пока ещё жив.

– Но ты много об этом знаешь, – заметил тёмный.

Ортега сохранял в голосе металл, но уже понял, что Тархан к преступлению и делам Барраги непричастен.

– Если бы я много знал, меня убили бы, – рассудительно отозвался шас. – А может, уже ищут, чтобы убить.

– Всё настолько серьёзно?

– Они убили нава, куда ещё серьёзнее?

– Согласен, – кивнул Ортега. – Рассказывай.

– Может, присядем?

– Я насиделся, пока тебя ждал.

Тархан кивнул, нервно провёл рукой по прилавку и начал:

– Ты ведь знаешь, чем я занимаюсь…

– С того дня, как ты стал этим заниматься, – усмехнулся нав.

Но Хамзи не сбился и продолжил так ровно, словно не услышал ироничного замечания:

– В сферу моих интересов попадают не только нераскрытые человские маги, но и археологи, исследователи, просто одержимые фанатики, с помощью которых можно выйти на действительно значимые вещи. И не секрет, что это я вывел Сантьягу на подлинный манускрипт Гермеса…

– Поэтому комиссар и не позволяет распять тебя, как ты того заслуживаешь, – буркнул нав.

– Надо будет отправить ему корзину роз.

– Не увлекайся.

– Я просто напомнил о своей полезности. – Хамзи помолчал. – Примерно год назад я познакомился с челом, который, наигравшись в «Assassin’s Creed», всерьёз увлекся той эпохой и принялся искать всё с ней связанное…

– Серьёзно? – вновь перебил контрабандиста Ортега. – После игры?

– Разумеется, я шучу, – успокоил нава Хамзи. – На самом деле чел весьма знающий и упорный, он профессионально занимался историей государства низаритов и оказался настолько умён, что пришёл к тем же выводам, что и мы: при всех своих несомненных достоинствах Старец Горы не смог бы создать и развивать государство без помощи магии. Чел, его, кстати, зовут Муса, решил, что Старец обладал сверхъестественными способностями, стал копать глубже и наткнулся на упоминания джиннов. И растерялся. Тут я его и отыскал.

– Следил за ним?

В ответ Тархан отрицательно покачал головой:

– Случайно получилось. Один из моих контрагентов свёл нас в Баку, вскоре после того, как Муса догадался о сверхъестественных способностях Саббаха и том, что где-то обязательно должна быть его книга. Мы познакомились, он изложил мне своё мнение и сказал, что готов взяться за поиски.

– И ты финансировал экспедицию, – перебил собеседника нав.

Но ошибся.

– Если бы я финансировал все экспедиции, которые мне предлагают, ты бы разговаривал со старым и бедным шасом, или не разговаривал бы, потому что нам не о чем было бы разговаривать, поскольку старые и бедные не интересуют…

– Не надо давить на жалость, – вновь перебил его раздосадованный оплошностью Ортега. – Нам её ампутируют при появлении во тьме.

– Знаю, – махнул рукой Хамзи. – В общем, Муса был уверен, что сумеет отыскать книгу, а я, сообразив, что в ней обязательно пойдёт речь о джиннах, свёл его с Баррагой, потому что мастер давно экспериментировал в этом направлении.

– Я знаю, – подтвердил помощник комиссара.

– Баррага заинтересовался, и больше я ничего не знаю.

– Но…

– Нет, пожалуй, знаю, – перебил Ортегу шас. – Три месяца назад мы случайно встретились, и Баррага сказал, что я свёл его с шарлатаном. Но после этого – всё.

– Назови мне полное имя чела, – велел нав.

– Я знал, что ты спросишь, и уже отправил тебе всю информацию о нём.

– Спасибо, – протянул Ортега, проверяя почту. – Кроме того…

И замер, рассеянно глядя на контрабандиста.

– Что случилось? – едва слышно осведомился тот. Шасы славились феноменальным чутьём, и Тархан догадался, что грядут неприятности. А судя по беспокойству нава – крупные неприятности. – Ответь, я волнуюсь!

Ортега выставил вверх указательный палец, призывая собеседника к тишине, помолчал и шёпотом спросил:

– Кого-то ждёшь?

– Нет, – Хамзи шумно сглотнул. – Но ведь здесь никого нет.

И машинально посмотрел на входную дверь.

– У меня возникло предчувствие.

– И что оно тебе говорит?

– Что нам осталось…

– Сколько? – На глазах шаса выступили слёзы.

– Три…

Тархан понял, что дело плохо, и потянулся за «Дыркой жизни», артефактом, автоматически отправляющим своего обладателя в приёмную Московской обители.

– Искажающее заклинание, – прошептал заметивший его движение нав. – Нам не уйти.

– Это и есть твое предчувствие?

– Один.

Шас резко повернулся к двери, в которую… Нет! Не в которую, а сквозь которую!

– Нет!

– Проклятье!

– Как же он это сделал?

Сквозь входную дверь магазина прошла красная фигура. Пылающая, словно сотканная из пламени. Впрочем, она и была соткана из пламени.

– Джинн? – изумлённо протянул нав.

– Убей его! – завопил Тархан. – Он пришёл за мной! Убей!

Но Ортега был слишком опытным воином, чтобы торопиться.

Нав достал оружие – не очень длинный кинжал чёрной навской стали, но пускать его в ход не спешил. Сделал шаг, закрыв собой шаса, и замер, оценивая обстановку. И джинн остановился, почувствовав грозящую ему опасность… Точнее, это перепуганный Тархан подумал, что джинн остановился из-за грозного нава, но через секунду шас понял, что крепко ошибся.

– Ты мне не нужен, – бесстрастно произнёс джинн, глядя на Ортегу. – Можешь спасаться.

Хамзи сообразил, по чью душу явился безжалостный убийца, и тихонько завыл. Но поторопился, поскольку бросать его нав не собирался.

– Я говорю с хозяином? – спокойно спросил Ортега, не выходя из боевой стойки.

Джинн помолчал, после чего кивнул:

– Да.

– Ты убил нава и ответишь за это, – холодно произнёс тёмный. – Ты это знаешь, Заклинатель?

Хозяин джинна вновь взял паузу, после которой осведомился:

– Мы сможем договориться?

– Хочешь купить свою жизнь?

– Готов обдумать эту возможность.

– Чем ты можешь заплатить? – спросил нав, хотя все они, включая слегка успокоившегося шаса, знали ответ.

– Я знаю, чем дышат джинны, – произнёс сотканный из языков пламени воин.

– Я передам твоё предложение, но не думаю, что оно равноценно навской крови.

– Без компромисса начнётся война, – предупредил Заклинатель.

– Ты её начал, – пожал плечами Ортега.

– Я не ожидал, что Муса привёдет меня к тёмному.

– Но не остановился.

– Я предлагал Барраге компромисс. И мне действительно жаль, что он его не принял.

– Сделанного не воротишь, – сухо проронил помощник комиссара. – А сейчас ты явился за шасом, хотя знал, что он под нашей защитой.

– Да, я под защитой. – Тархан окончательно приободрился. – И поосторожнее с огнём, чучело, не хватало ещё устроить пожар!

Несколько секунд нав и джинн без восторга разглядывали подавшего голос шаса, после чего Заклинатель продолжил:

– Я готов проявить добрую волю, тёмный, скажи своим, что мне жаль.

– В чём будет заключаться добрая воля?

– Сейчас она будет заключаться в том, что я тебя не убью, тёмный. И его тоже.

– Звучит самонадеянно.

– Звучит так, как должно звучать.

И Ортега ударил.

Во время разговора нав постарался вспомнить всё, что знал о джиннах, и действовал точно по схеме, разработанной несколько веков назад. Разработанной, но ни разу не опробованной в реальном бою. Первый выпад – магический, мощное воздействие на ткани голема в попытке сделать их плотными. Следом, а точнее, одновременно, Ортега бросил в джинна заклинание «заморозки» – с той же целью. Причём магические арканы не мешали друг другу, а были плотно сплетены в единый удар, что, по мнению советников Тёмного Двора, должно было лишить джинна неуязвимости. И ещё через мгновение нав взмахнул кинжалом, намереваясь отсечь удивительному созданию голову, но…

Не получилось. Схема не сработала, и клинок прошёл сквозь мерцающую перед Ортегой фигуру, не причинив ей никакого вреда.

– Я проявляю добрую волю, – повторил джинн и вылетел прочь.

– Спящий кредитующий, это не легенда, – пробормотал ошарашенный Тархан. – Их нельзя убить.

– Можно! – Ортега распахнул дверь, выскочил на Никольскую и огляделся.

Но столкнулся лишь со взглядами туристов, испуганно отшатнувшихся от разъярённого мужчины в элегантном чёрном костюме.

Джинн исчез.

* * *

Москва, Измайловский парк,

6 июля, среда, 23:24

«Ящеррица» располагалась в Измайловском парке, однако не на краю, как можно было ожидать, а чуть в глубине, на первый взгляд – нарушая природоохранные законы, но в действительности – в точном соответствии с их требованиями, поскольку при проведении очередного кадастра неожиданно выяснилось, что именно этот клочок земли был давным-давно, ещё при прежнем государственном строе, выведен из ведения паркового хозяйства как ничтожный для экологии столицы и передан в ведение гостиничного треста, у которого и был благополучно выкуплен в самом начале перестройки. Куплен некой частной компанией, за которой стояла легкомысленная, но знающая толк в недвижимости семья концев. Участок передали Птицию, и тот выстроил на нём замечательный комплекс: основное здание, несколько вспомогательных, искусственный пруд, парковку и две дороги, короткую, очень удобную, и длинную, петляющую по краю парка. И именно по ней, длинной, Артём повёз бубнящего управляющего на работу, разумно рассудив, что в половине двенадцатого ночи эта дорога окажется абсолютно пустой, а значит, подходящей для нападения.

И не ошибся.

Съехав с освещённой московской улицы, они неспешно углубились в тёмный парк, причём настолько неспешно, что занервничавший Птиций напомнил – ему нужно быть на рабочем месте сегодня вечером, а не завтра утром, но Артём лишь улыбнулся в ответ и скорости не прибавил. А ещё через минуту кивнул на тоненькую фигурку, которую фары внедорожника выхватили из темноты.

– Твоя подруга?

– Что? – поперхнулся Птиций.

– Твоя подруга, – повторил наёмник уже без вопросительной интонации. – Хотел – получи.

– Ты её нашел?! – радостно воскликнул конец, разглядывая фигурку. – Как?

– Это она тебя нашла.

Неожиданный ответ подействовал на управляющего, словно ушат ледяной воды. Он вжал голову в плечи и жалобно спросил:

– Что?

Артём же остановил внедорожник примерно в тридцати шагах от девушки и, не спуская с неё глаз, произнес:

– А теперь, Птиций, быстро, пока у нас есть время, расскажи, что увидел ты и не разглядела видеокамера.

– Ничего…

– Ещё одно слово лжи, и я выкину тебя из машины, – равнодушно изрёк наёмник. К счастью, девушка не шевелилась, и у них было ещё несколько секунд. – После чего развернусь и уеду.

– Не надо! – пролепетал управляющий.

– Рассказывай!

– Я… я… – Конец сглотнул, демонстрируя, как ему тяжело, и быстро сообщил: – Она ведьма.

– Я догадался, – язвительно ответил Артём. – Это она убила Баррагу?

– Что?!

А вот на этот раз Птиций не врал. Он побледнел, потом слегка посинел, как будто наёмник сдавил ему горло, и прохрипел:

– Она убила Баррагу?

Судя по всему, он уже репетировал встречу с навами. Свою последнюю встречу…

– Что ты видел? – повторил Артём. – Говори быстро, потому что твоя подруга вот-вот направится к нам.

– Зачем?

– Говори.

– Может, уедем?

– Говори! – рявкнул наёмник, и Птиций сдался:

– Я видел у неё джинна. Когда девчонка вышла к переулку, он вился у неё за спиной, а потом исчез под плащом.

– Кого видел? – переспросил Артём.

– Ты что, совсем дикий? – вытаращился на него конец. – Джинна. Я видел, что она прятала джинна.

– Джинна из сказки? В смысле, из лампы?

– То есть ты вообще ни черта не знаешь? – изумился управляющий. – Зачем я только тебя нанял?

– Тебе был нужен спец, а не гувернёр, – отрезал наёмник. – И вообще: мой уровень образования обсудим в следующий раз.

– Было бы что обсуждать.

– Предложение насчёт выкинуть тебя из машины всё ещё в силе.

Разговорившийся было конец вновь присмирел и сообщил:

– Джинны – это уникальные големы с нестабильной плотностью. Говорят, они сотканы из огня и умеют проходить сквозь стены.

– Ты решил заняться воровством? – поднял брови наёмник.

– Я хотел предложить девушке ангажемент.

Несколько секунд Артём смотрел на конца, после чего нахмурился и попросил:

– Повтори.

– Я хотел предложить девушке ангажемент, – беззаботно повторил Птиций. – Ты представляешь, какое шоу можно сделать с джиннами? Ах, да, откуда тебе?.. В общем, вернувшись домой, я набросал сценарий и понял, что намечается самая настоящая бомба! Круче «Танца Феникса», это я тебе говорю. И главное в этом деле – не ошибиться с предложением цены. Как думаешь, она уже выступала перед публикой? Знает, сколько запросить? – В этот момент конец понял, что его не слушают, посмотрел на всё ещё пребывающего в ступоре наёмника и осведомился: – Что не так?

– Да нет, всё так… – протянул Артём, живо представляя, как выходит он в половине двенадцатого на тёмную лесную дорогу, подходит к предполагаемой убийце нава, держа руку на заряженном боевом артефакте, и спрашивает: «Не желаете ли ангажемент на выступления в „Ящеррице“? Мой друг уже набросал сценарий шоу». – Скажи, Птиций, тебя часто называют идиотом?

– Очень редко, – недовольно ответил управляющий. – У меня, знаешь ли, вышколенный персонал… А почему ты спрашиваешь? Да ещё так грубо! Я и обидеться могу!

– Когда я уйду, сядь за руль и жди.

– Чего?

– Когда я вернусь. – Артём открыл дверцу.

– А ты далеко? – испугался конец.

– Кто-то должен поговорить с твоей подружкой.

– Не забудь сказать, что я гарантирую лучшее предложение в Тайном Городе. Лучшее! Ни в одном другом клубе она не будет счастлива!

* * *

Двадцать с лишним часов непрерывного полёта не утомили ястреба – искусственное тело могло работать гораздо дольше. Магической энергии ему тоже пока хватало: Баррага использовал самую дорогую из всех возможных «батареек», заряда которой хватило бы на сто часов активного поиска.

Ястреб кружил над городом целый день, внимательно разглядывал толпы челов, дважды выходил на низкие высоты, пролетая на уровне третьего-пятого этажа, чтобы разглядеть показавшихся подозрительными прохожих, но понимал, что ошибся, и возвращался на оптимальную для поиска высоту. Он был терпелив, лишён эмоций и абсолютно целеустремлён. Он не сомневался, что рано или поздно отыщет цель – ведь именно для этого его создали, и готов был патрулировать город и днём, и ночью.

* * *

Выходить из машины, говоря откровенно, не хотелось. То есть совсем не хотелось, поскольку хрупкая девушка, которая до сих пор терпеливо ожидала встречи на обочине узкой дорожки, могла легко оказаться хладнокровной убийцей, ухитрившейся завалить опытного, готового к атаке нава. То есть с вероятностью девяносто девять процентов она и была убийцей, и что после этого для неё чел? Ничего. Артём понимал, что девушка способна убить его движением пальца, но страха не испытывал, только настороженность. Противниками наёмников почти во всех случаях выступали маги, колдуны и ведьмы разной квалификации и степени агрессивности, все они могли убить обычного чела движением пальца, и противопоставить им Артём и Кортес могли только ум, хитрость и здоровое нахальство. И эти свойства, как надеялся наёмник, должны были помочь и в этот раз.

– Привет, – спокойно произнёс он, подходя к закутанной в тёмный плащ девушке.

Но руки держал на виду, всем своим видом показывая, что не собирается и не хочет применять оружие.

– Привет, – у девушки был приятный голос с едва заметной хрипотцой.

– Заблудилась или по работе тут стоишь?

Возникла пауза. По всей видимости, девушка не ожидала столь дерзкого начала и потратила несколько секунд на поиск подходящего ответа. И наёмник воспользовался её замешательством.

– Как мне тебя называть?

– Дагни.

– Очень приятно, Дагни. Меня зовут Артём, и ты, возможно, слышала обо мне. Однако сейчас я хочу поговорить о моём друге по имени Птиций, который настолько очарован тобой, что готов предложить бессрочный ангажемент в его знаменитом клубе «Ящеррица». Представление раз в месяц. Гонорар по высшему разряду.

И этой тирадой наёмник её добил.

– Ангажемент? – окончательно растерялась девушка.

– Контракт на выступления, – уточнил Артём.

– Я что, должна… петь?

– Зачем петь? Птиций сказал, что у тебя есть иной талант.

А вот сейчас девушка подобралась. Неожиданное начало разговора вывело её из равновесия, но упоминание таланта вернуло самообладание: Дагни почувствовала опасность и даже сделала маленький шаг назад. Артём, в свою очередь, прекрасно понимал, что долго ошеломление собеседницы не продлится, и был готов к смене тона.

– Мой талант должен остаться тайной, – с угрозой произнесла девушка.

– В таком случае, ты опоздала чуть меньше, чем на сутки, – парировал наёмник. – И наделала слишком много ошибок.

– Но до сих пор меня никто не видел, – жёстко произнесла Дагни. – Навы знают, что в городе появился Заклинатель, но ты и Птиций – единственные, кому известно, как я выгляжу.

– Уже не единственные.

– Объясни.

– Я транслирую нашу встречу на смартфон моего друга, – улыбнулся Артём.

Дагни на несколько секунд задумалась, а затем качнула головой:

– Не важно. Я убью вас, а твой приятель, если не дурак, промолчит.

– Ты не демонстрируешь гибкость, – с сожалением сообщил наёмник слегка удивлённой собеседнице. – Хранить инкогнито было правильной тактикой, но план провалился, и, вместо того чтобы собирать его осколки, следует подумать о новых возможностях.

– Выступить в клубе? – с презрением в голосе осведомилась Дагни.

– Нужно договариваться, – наставительно произнес Артём. – Искать компромисс.

– Сегодня я уже слышала нечто подобное.

– От кого?

– Не важно, – девушка улыбнулась. – Самые лучшие договорённости достигаются с позиции силы, а моя сила – в том числе, – заключается в анонимности. До тех пор, пока обо мне никто ничего не знает, я…

Теперь Дагни сделала маленький шаг вперёд, расцепила сведённые на груди руки, и Артём понял, что на последних словах его убьют. Понял, но испугаться не успел. Потому что закончить фразу не успела уже девушка.

* * *

Ястреб был абсолютно уверен в том, что не ошибся.

Несмотря на сгустившиеся сумерки. Несмотря на большую высоту, с которой он заприметил цель. Несмотря на мешающие распознаванию деревья, в тени которых цель пряталась. Несмотря на помехи, голем провёл сравнение по всем имеющимся у него параметрам, убедился, что наконец-то обнаружил убийцу, и перешёл в режим атаки.

Баррага был великим мастером, умеющим так много, что даже опытные маги называли его волшебником. Искусством Барраги восхищались коллеги, величали его мастером мастеров и выражали уважение на всех встречах. А мститель являлся не просто одним из чудных творений великого мастера, но уникальным созданием, равным которому в Тайном Городе не было.

Определив цель, ястреб сфокусировал на ней взгляд-прицел и стремительно помчался в атаку, но благодаря идеальной маскировке не вызвал у Дагни подозрений: что может быть естественней, чем охотящийся хищник? И лишь в двадцати футах от цели, когда девушка уже не могла уклониться от удара, произошла молниеносная трансформация: упакованный с уменьшением веса и объёма мститель принял свой истинный облик, и…

* * *

– Берегись!

Много позже, обдумывая тот момент в спокойной обстановке, Артём не смог себе объяснить, почему поступил именно так. Почему спас Дагни, а не позволил ей умереть – ведь в этом случае всё там же, в Измайловском парке, и закончилось бы, не породив дальнейшую цепь событий, но…

Не позволил.

Спас.

Это был рефлекс, естественное, нормальное желание спасти человека, или не человека, но разумного, в общем, не важно – это было нормальное желание спасти живое существо от смерти. Просто потому, что жизнь важнее нюансов взаимоотношений. В тот момент Артём напрочь забыл, что спасает преступницу, что Дагни только что собиралась его убить. Наёмник увидел, как на застывшую, не понимающую происходящего девушку падает гигантская крылатая тварь, крикнул:

– Берегись!

И толкнул Дагни в грудь. Успел спасти, иначе гигантский коготь разорвал бы девушку на две части, а так она отделалась ударом в голову и рваной раной на спине, из которой хлынула кровь.

– Спасите! – завизжал Птиций, надавил на акселератор, и внедорожник просвистел мимо наёмника, направляясь в спасительную тьму московской ночи.

Птиций не очень хорошо понял происходящее, решил, что это Дагни вызвала против наёмника смертоносную тварь, и решил держаться от опасного места подальше.

– Скотина! – с чувством прокомментировал его действия Артём, активизируя боевой жезл.

Он догадывался, что не сможет устоять против здоровенного голема, одновременно с боевым жезлом нащупал «Дырку жизни», но, бросив взгляд на врага, понял, что ему невероятно повезло: приземлившись, гигантский ястреб решил нанести удар клювом, но, поскольку Баррага первоочередной целью определил убийцу, а наёмник отбросил Дагни в сторону, мстителю потребовалось развернуться. И чтобы не тратить время на досадную помеху в виде толкающегося чела, ястреб просто врезал ему крылом. Собственно, именно это и увидел Артём, когда повернулся к голему: приближающееся крыло. Здоровенное. Крепкое.

Его удар должен был отправить наёмника в нокаут, но многозадачный жезл потому так и называется, что с его помощью можно не только атаковать, но и защищаться, и в последний момент Артём успел активировать упругий магический щит, который и принял на себя небрежный удар ястреба. Тем не менее на ногах наёмник не устоял, отлетел на несколько ярдов, проехался по асфальту, разодрав локти и колени, вскочил в тот самый миг, когда мститель задрал голову, прицеливаясь клювом в распластавшуюся на земле девушку, машинально выбрал боевой режим и направил жезл на голема. В следующее мгновение в голову ястреба с шипением вонзилась раскаленная «Эльфийская стрела». Не лучший выбор для драки с гигантской искусственной птицей, но тактическую задачу Артём решил: ястреб дёрнул головой и здоровенный клюв выкопал аккуратную ямку совсем рядом с окровавленной девушкой.

– Отлично!

На самом деле ничего отличного не произошло, ну, кроме того, что наёмник привлёк к себе внимание гигантского убийцы, поэтому восклицанием он скорее хотел поддержать себя, чем оценить происходящее.

К счастью для пребывающей без сознания Дагни, Баррага вложил в ястреба смену приоритетов на случай нападения, и голем повернулся к Артёму. Но тот был готов. Выпустив в ястреба почти бесполезную «Эльфийскую стрелу» – плотная искусственная плоть не горела, быстро затягивалась, а боли голем не испытывал, – наёмник переключил жезл в режим «бритва», выставил на полную мощность, что давало ему всего два удара, и ринулся в атаку. И добежал в тот самый миг, когда ястреб повернулся. И не просто повернулся: гигантская птица расправила крылья и попыталась схватить Артёма когтистой лапой. Наёмник увернулся и, воспользовавшись моментом, нанёс первый удар – по второй лапе, опорной. Не ожидавший этого голем издал хриплый крик и не устоял – завалился на землю, тут же захлопал крыльями, собираясь взлететь, но Артём сполна использовал две драгоценные секунды, что у него были: подскочил к упавшему противнику и вторым, последним, ударом снёс ему голову.

Затем убрал жезл в карман, подхватил Дагни на руки и активировал портал. Но не «Дырку жизни», ведущую в приёмную Московской обители, а другой. Свой личный портал.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

6 июля, среда, 23:38

Побывав с утра в лаборатории Барраги и раздав текущие распоряжения, Сантьяга вновь исчез и не появлялся целый день. После истории с Великаном Крови комиссар проводил немного времени в Тайном Городе, помогая верным вампирам добивать сторонников Ярги и брать под контроль их города. Задача эта была непростой, требовала разумного сочетания дипломатии и безжалостности, а главное – сверхсрочной. Сантьяга не хотел дать непримиримым вампирам возможность опомниться после сокрушительного поражения, и занимался их делом лично. А Ортега подменял комиссарав оперативном управлении и каждый вечер готовил развёрнутый доклад о событиях в Городе. До сих пор они были достаточно скучными, зато сегодняшний был почти полностью посвящён убийству Барраги: расследованию и встрече с Тарханом Хамзи. И особенно – внезапному появлению джинна.

Сантьяга внимательно выслушал рассказ о посещении «Золотого Дождя», задал помощнику несколько уточняющих вопросов, после чего осведомился:

– Вы уверены, что видели именно джинна?

– Для того и атаковал – чтобы быть уверенным, – хладнокровно ответил Ортега.

– Его характеристики соответствуют легендам?

– Полностью.

– Вы смогли нанести хоть какой-то урон?

– К сожалению, нет. Предложенная схема атаки оказалась несостоятельной.

Сантьяга чуть склонил голову, коротко вздохнул и негромко резюмировал:

– То есть кто-то неизвестный заполучил в свои руки очень мощное оружие.

– Да, комиссар, – подтвердил Ортега. – И я взял на себя смелость сразу же донести эту информацию до советников.

– Вы поступили правильно, – одобрил помощника комиссар. – Чем раньше они займутся разработкой способа противодействия джиннам, тем быстрее сумеют его отыскать.

– Вы уверены, что у них получится? – вырвалось у Ортеги.

Сантьяга вопросу не удивился. Едва заметно кивнул, улыбнулся уголками губ и ответил:

– Они найдут способ, вопрос – когда.

Ведь времени у них мало, если оно вообще есть…

– Я хочу добавить, что джинны – это очень и очень серьёзно, – продолжил Ортега, глядя высшему боевому магу в глаза. – И хочу сказать, что с пониманием приму любое ваше решение, комиссар, абсолютно любое, потому что сейчас мы под серьёзным давлением.

Помощник не сказал этого прямо, но оба нава поняли, о чём идет речь: вполне возможно, что в нынешних обстоятельствах кровь старого мастера станет разумной платой за удивительную тайну Саббаха.

– Баррага убит, и любое моё решение останется в тени этого факта, – тихо ответил Сантьяга.

– Да, комиссар.

Сантьяга в очередной раз обновил интерьер, и теперь кабинет представлял собой большую комнату с весьма скудной обстановкой, а главной его достопримечательностью было второе окно. Первое выходило на Москву, а второе, магическое, туда, куда в данный момент хотел смотреть комиссар. Когда помощник явился, в приоткрытом окне виднелся закат над Сахарой, сейчас солнце почти село, из окна потянуло прохладой, но ещё можно было различить безжизненные пески. Они смотрели на ночную пустыню, и Ортега вдруг подумал, специально ли Сантьяга выбрал именно этот пейзаж, или они получили ещё один знак?

Потому что именно в раскалённых песках пустыни родилось пламя джиннов.

– Нам нужна информация, – продолжил комиссар после паузы. – Я не знаю с кем говорю, не знаю его целей и откуда у него джинны. Вы должны это выяснить, Ортега. Идите по следу Мусы и расскажите мне, кто и как сумел добраться до тайны Старца Горы.

День второй

«Жестокое убийство мастера Барраги взволновало Тайный Город. Все понимают, что преступление не останется без ответа, и ждут, какие действия предпримет Тёмный Двор. Напомним, что в прошлый раз счёт жертвам шёл на десятки, навы убивали целую неделю, полностью уничтожив всех, кто был причастен к смерти сородича, а также их родственников и многих друзей. Правда, с давнего убийства прошло триста сорок четыре года, и некоторые эксперты осторожно говорят о том, что, возможно, нравы Тёмного Двора немного смягчились…» (Тиградком)

«Вот уже неделю полиция фиксирует необычайно высокий уровень грабежей оптовых и мелкооптовых складов в городе и области. Преступления совершаются бессистемно: похищается одежда, обувь, бытовая техника и даже строительные материалы, но хуже всего то, что оперативники до сих пор не могут определить канал сбыта похищенного. Некоторые специалисты считают, что преступники отказались от традиционного сотрудничества со скупщиками краденого в пользу современных цифровых методов…» (ТВЦ)

* * *

Муниципальный жилой дом,

Москва,улица Миклухо-Маклая,

7 июля, четверг, 09:09

– Где мы? – тихо спросила Дагни.

– Это моя старая квартира, – в тон ей негромко ответил Артём. – Моя первая квартира. Когда-то – моё постоянное жилище, а теперь я здесь почти не бываю.

– Но скучаешь, – проницательно заметила девушка.

Наёмник медленно обвёл взглядом единственную комнату, недорогую мебель, часть которой он когда-то купил по объявлению, и она уже была старой, а часть собирал сам, путаясь в инструкциях и сваленных в один пакет крепежах, посмотрел на массивный компьютер на пыльном столе, на рубашку, которую он однажды повесил на спинку стула, потом ушёл, переодевшись, и она висела брошенная уже несколько лет. Вздохнул и улыбнулся:

– Эта квартира напоминает мне о прошлой жизни.

– Когда ты не знал о Тайном Городе?

– Да.

– И был счастлив?

– Был слеп.

– Сейчас ты счастлив? – поинтересовалась девушка.

– Сейчас мне гораздо веселее.

– Шрамы добавляют смеха?

– Шрамы появляются у всех: или на теле, или в душе, – медленно ответил Артём. – Если нет шрамов, значит, ты бессмысленно продавливаешь пружины дивана.

– Да ты философ, – без иронии отозвалась девушка.

– Это не вывод, а наблюдение.

– У тебя много шрамов?

– Достаточно. – Наёмник помолчал. – А у тебя?

И услышал неожиданно честный и неожиданно грустный ответ:

– Немного, но они очень глубокие.

Рана Дагни оказалась не столь опасной, как виделась во время боя. Страшный коготь прошёл по касательной, не сильно надрезав мышцы, и, несмотря на обилие крови, угрозы для жизни не было. Артём промыл и продезинфицировал рану, обработал заживляющим бальзамом, стянул края заживляющим эрлийским клеем и перебинтовал. Подумал и дал не очнувшейся после удара по голове девушке понюхать «Пыльцу Морфея», погрузив тем самым в глубокий сон до позднего утра. Дагни нашла себя на диване, под тонкой простынёй, голой и перевязанной. И как только она пошевелилась, сидящий в кресле наёмник открыл глаза.

– Зачем ты меня спас? – спросила девушка, усевшись и прислонившись спиной к стене. И натянув простыню до подбородка.

– А что мне оставалось делать?

– Мог бы уйти.

– Значит, не смог.

– Почему не смог? Ты же убийца.

– Ты тоже.

– Поэтому не понимаю твой поступок.

– Никого в жизни не приходилось спасать?

Дагни промолчала.

– Значит, на мой счёт ты ошиблась, – размеренно продолжил Артём. – И тот факт, что мне приходится убивать, не делает меня убийцей.

– Ты убиваешь за деньги, – заметила девушка.

– Мы никогда не берёмся за грязные дела.

– Этим ты утешаешься?

– Я не считаю, что должен чем-то утешаться, но если бы ты меня спасла, у меня не возник бы вопрос: зачем?

– А что бы ты спросил? – заинтересовалась Дагни.

– Я бы сказал тебе спасибо.

Девушка закусила губу и отвернулась.

– Ты пьёшь кофе?

– Чёрный, с молоком и без сахара.

– Никуда не уходи.

Наёмник вернулся с кухни меньше чем через пять минут, и отметил, что Дагни осталась в той же позе, в какой он её оставил: закутанной в простыню, подобравшей колени к груди, облокотившейся на стену. Не развязно облокотившись, не уверенно, а съёжившись, прижавшись так, чтобы не ударили сзади.

Маленькая девушка, очнувшаяся в чужом доме.

Растерянная.

Артём протянул ей кружку с горячим кофе, вернулся в кресло и продолжил разговор:

– Кто хотел тебя убить?

– Ты знаешь, кто я? – вопросом на вопрос ответила Дагни, отхлебнув кофе.

– Догадываюсь, – кивнул наёмник, хотя мало что понял из путаного рассказа Птиция. Но не мог признаться в некомпетентности.

– А раз догадываешься, то почему спрашиваешь? Многие хотят меня убить.

– Но не у всех это получается, – хмыкнул Артём.

– До сих пор – ни у кого. – Девушка улыбнулась ему в ответ, и наёмник поздравил себя с первой по-настоящему удачной репликой.

– Откуда ты взялась?

– Это долгая история.

– Торопишься?

– Меня ищут.

– Квартира надёжно замаскирована, – сообщил Артём. – Даже наблюдатели Великих Домов сочтут её пустой.

– То есть я могу убить тебя и никто ни о чём не узнает?

– Моё тело найдут дня через два, когда сообразят, что я слишком долго не выхожу на связь, – легко ответил наёмник.

– Ты действительно меня не боишься? – без всякой шутливости спросила Дагни. – Или думаешь, что я считаю себя чем-то тебе обязанной?

– Хотела бы убить – убила бы сразу, – ровно ответил Артём.

– Ты ждал моего пробуждения в кресле. – Девушка дёрнула рукой и едва не пролила кофе на простыню. – Безоружный!

Ответом стало молчание. И ещё – спокойный взгляд. Очень спокойный. Артём прекрасно понимал, что идёт по лезвию, но показывал Дагни, что сознательно выбрал этот путь и не собирается с него сворачивать.

– Надо было тебя убить, – пробормотала девушка, возвращая на место соскользнувшую простыню.

– Никогда не жалей о несделанном.

– У меня ещё есть возможность, – улыбнулась Дагни. – И квартира не так уж безопасна: твой приятель наверняка донёс о случившемся.

– Птиций? – Наёмник покачал головой. – Он не станет этого делать.

– Он действительно хотел предложить мне ангажемент? – поинтересовалась девушка. – Или ты выдумал, чтобы сбить меня с толку?

– Действительно хотел, – подтвердил Артём.

– Идиот.

– В целом согласен, но ведь благодаря его идиотизму мы узнали друг друга.

– Тебе нужно держаться от меня подальше.

– Теперь поздно.

– Да, теперь поздно.

Маленькая рыжая девушка произнесла фразу тоном опытной, многое повидавшей женщины. Тоном, который абсолютно не сочетался с её внешностью.

Дагни, казалось, застыла между юностью и молодостью, не решаясь или не желая подчиниться законам времени. Наполовину женщина, наполовину девочка… Фигура хрупкая, ломкая, но при этом – неожиданно большая, развитая грудь. Маленькое лицо, на котором она с лёгкостью создавала по-детски наивное выражение, и усталый взгляд глаз, которые слишком многое видели.

И украшения…

Как выяснилось, Дагни носила множество колец, соединенных тончайшей золотой цепочкой. Простых колец, без камней, зато покрытых чернёной арабской вязью. Кольца блестели на всех пальцах девушки, в обоих ушах – по три в каждом, в правой ноздре и в левом соске. Золотые кольца и цепь опутали рыжую загадочной сетью, и наёмник понимал, что видит не украшения, а артефакт. Красивый артефакт, вживлённый в тело девушки.

– Ты не смог бы их снять, – тихо сказала Дагни, перехватив взгляд Артёма. – Кольца останутся на мне до самой смерти.

– Это был твой выбор?

– Какая теперь разница?

– Огромная.

– Всё в прошлом.

– Прошлое создаёт будущее, – жёстко произнес Артём. И повторил: – Это был твой выбор?

– У меня никогда не было выбора, – взорвалась девушка и на этот раз всё-таки расплескала кофе. Сначала расплескала, а затем и вовсе швырнула кружку на пол. – У меня не было выбора с того самого момента, как я родилась… С того самого момента, как меня зачали, у меня не было выбора! Мне его не дали! Не дали! Мое будущее было определено в тот миг, когда я родилась такой, какая есть. С этого момента всё было предопределено, и я ждала, когда ко мне придут и скажут: «Пора». Я не понимала этого, но жила лишь до этого момента, а дальше… Дальше всё рухнуло, и теперь я называю жизнью совсем другое существование, не то, о котором мечтала… Ты спрашивал, доводилось ли мне кого-нибудь спасать? Нет. НЕТ! Постоянно, день за днём, неделя за неделей, я только и делаю, что убиваю. Если я кому-то оставляю жизнь, то лишь потому, что мне это выгодно, а потом всё равно её забираю. И ты – первый… Ты первый… Ты… – Дагни уткнулась в колени, спряталась за сложенными руками и всхлипнула: – Я не знаю, что делать?.. Не знаю…

У Артёма было два варианта дальнейших действий. Первый: перебраться на диван, положить руку на вздрагивающие плечи девушки и попытаться её успокоить. Но, зная себя, наёмник догадывался, к чему это может привести. Поэтому он вздохнул, поднял брошенную кружку и вышел на кухню, предоставляя Дагни возможность успокоиться самостоятельно.

Постоял у окна, бездумно разглядывая соседние дома, затем достал телефон и набрал номер напарника.

– Наконец-то, – проворчал Кортес. – А то я уже начал волноваться.

– Ты? – удивился Артём.

– Ладно, не стал, – благодушно признался старший наёмник. – Но ты слишком долго молчал.

– Телефон был отключён.

– Прячешься? – Тон Кортеса остался спокойным, даже чуть расслабленным, но Артём понял, что напарник насторожился.

– Да.

– Что-то важное?

– Можно сказать и так… – Артём выдержал паузу. – Ты когда появишься?

– Не сегодня, дружище, я за границей.

– По нашему делу?

– Разумеется. – Кортес тоже помолчал. – Как твои дела?

– Я нашел девчонку.

– Ого! И как?

– Всё непросто, – не стал скрывать молодой наёмник. – Но не так плохо, как я ожидал.

– Единственное, что я пока понял: она очень опасна, – медленно произнёс Кортес. – Не наделай глупостей.

– Я постараюсь, – пообещал Артём.

– Гм… не чувствую в голосе должной уверенности, – протянул Кортес. – Мне вернуться?

– Пожалуй, нет, сейчас ты мне скорее помешаешь.

– Тебе виднее, дружище.

– Да.

Артём отключил телефон, вернулся в комнату – ни Дагни, ни её одежды уже не было, – подошёл к столу и с улыбкой прочитал наспех нацарапанную записку:

«Спасибо!»

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

7 июля, четверг, 10:27

После нахального явления Мамани, её невнятных угроз и неприятного для великого фюрера поведения компаньонов, которые чётко дали понять, что не станут вмешиваться в назревающую междоусобицу, Кувалда решил провести спешное совещание сторонников. Ну, не сторонников, поскольку таковые у одноглазого отсутствовали, поскольку каждый уйбуй в мечтах видел себя великим фюрером, а союзников… Ну, не то чтобы союзников – их у Кувалды не было по той же самой причине, а тех, кто мог из-за женской активности потерять больше, чем приобрести, и при этом обладал достаточным авторитетом в своём клане. Среди Дуричей таковых не оказалось вследствие недавней резни и последовавшим за ней возвышением Мамани. От Гниличей одноглазый призвал в кабинет ненавистного Абажура – дерзкого, но, к сожалению, популярного среди сокланов уйбуя, давно покушающегося на абсолютную власть лидера семьи. А от родных Шибзичей заявился Копыто, и именно он стал автором первой сенсации совещания.

– Надо кого-нибудь из Дуричей притащить, – проворчал Абажур, которому показалось весьма неуютно в окружении двух Шибзичей. От такого количества вероятных противников глаза авторитетного уйбуя, и без того косые, принялись разбегаться с удвоенной скоростью, что мешало ему сосредотачиваться и смущало даже привычных ко всякому собеседников. – А то обидятся.

– Некого звать, – сообщил Кувалда. – Их Маманя так скрутила, что пикнуть не смеют.

– Как тебя когда-то, – тут же заметил Абажур, пытаясь сфокусировать взгляд на боевом поясе великого фюрера, ну, чтобы быть готовым к тому, что в процессе дискуссии лидер семьи выхватит оружие.

– Что? – изумился одноглазый.

– Ты Соплю ей заделал? Заделал, – объяснил свою мысль Гнилич. – Вот и получается, что она тебя скрутила. Когда-то.

– Мля… – Великому фюреру давно надоела история с якобы дочерью, которую хитрая Маманя обозвала Кувалдовной и попыталась пропихнуть в преемники, но и ругаться он устал. Хотят безмозглые сородичи верить, что Сопля – его наследница, пусть верят. Всё равно не переубедишь.

Однако ни обругать Абажура, ни в очередной раз откреститься от родства с Соплей одноглазый не успел.

– Не надо сюда Дуричей, – неожиданно произнёс Копыто.

– Почему?

– Потому что я – Дурич.

– Это как? – опешил Кувалда.

– Они тебя покусали? – испугался Абажур, ощупывая кобуру. Но пистолет отобрали при входе в фюрерскую башню и, вспомнив об этом, Гнилич впал в отчаяние, поскольку не хотел быть покусанным и превратиться в Дурича. А пребывая в отчаянии, на всякий случай он взялся правой рукой за ближайший табурет.

Что же касается Копыто, то он пропустил вопрос Абажура мимо ушей, сосредоточившись на ответе одноглазому:

– Я вчера пошёл к Дуричам…

– И они тебя покусали? – перебил изменённого Копыто авторитетный Гнилич и придвинул табурет ещё ближе.

– Мля, Абажур, заткнись уже, никто меня не кусал, – отмахнулся уйбуй Шибзичей. – Я к Дуричам подошёл, когда они у своей казармы семечками плевались, и спрашиваю: «Что, пацаны, баба у вас теперь в уйбуях?»

– А какая связь? – не понял великий фюрер.

– Надо было разговор начать, – туманно отозвался Копыто. – Ну, я и начал с семечек. Что, спрашиваю, теперь баба у вас в уйбуях?

– А семечки при чём?

– Так ведь плевали.

– А баба в уйбуях?

– А разве нет?

– Связь гфе?

– Я спрашиваю: пацаны, баба у вас теперь в уйбуях? – терпеливо ответил Копыто, мысленно поражаясь непроходимой тупости одноглазого вождя.

– Так и спросил? – вновь не сдержался Гнилич.

– Так и спросил, – подтвердил Копыто.

– А они?

– Побить хотели.

– Я бы побил.

– Ну, ты известный побитель.

– Каким ты меня назвал?

– Слушай, Абажур, хватит метаться посрефи совещания, – недовольно произнес Кувалда, которому до сих пор не была ясна связь семечек и бабы в уйбуях, и он не хотел ещё больше усложнять разговор. – Пусть Копыто закончит, тогфа ты его и покусаешь, понятно?

– Нет.

– Вот и заткнись! – И одноглазый повернулся к уйбую: – Так Фуричи тебе вломили или нет?

– Сначала хотели, – повторил Копыто.

– А потом?

– А потом передумали, потому что сами понимают – влипли с Маманей по самое не балуйся, и теперь над ними вся семья хихикает, – сообщил уйбуй. – Они всё понимают, только сделать раньше ничего не могли.

– А теперь смогли?

– Теперь – да, – хихикнул Копыто. – Я им говорю: какого хрена, Дуричи, вам под бабой сидеть или вообще лежать? Не по-пацански, в натуре, так над собой измываться, давайте я теперь стану перед великим фюрером за вас говорить, всё лучше, чем эта баба. Мне нетрудно, помучаюсь, а вам позора меньше.

– А они? – выдохнул Гнилич.

– Согласились, конечно, – спокойно ответил Копыто. – Я ведь всё как есть сказал, не подкопаешься, так что теперь, если что, то я – Дурич. В смысле, Дурич – тоже.

– Мля… – Абажур почувствовал себя настолько обманутым, что едва не лишился косоглазия. Получается, кому-то можно быть одновременно и Шибзичем, и Дуричем, а кому-то – дулю с маслом? Несправедливо!

Но вслух он ничего говорить не стал, потому что их в кабинете всё равно оставалось двое против одного, и не важно, кто теперь Копыто, потому что он все равно оставался Шибзичем, хотя бы наполовину.

– То есть ты теперь Фурич? – уточнил не менее изумленный Кувалда.

– Да, я теперь Копыто Шибзич-Дурич, – подтвердил уйбуй и важно добавил: – Как Петров-Водкин.

– Как кто? – хором спросили собеседники.

– Не обращайте внимания, – отмахнулся довольный произведённым эффектом Копыто. После чего вытащил из кармана плоскую фляжку и сделал большой глоток.

Почуяв запах виски, Кувалда вспомнил, что собрались они не просто так, а по серьёзному делу, достал из ящика стола бутылку и наполнил три стакана. Сначала хотел налить два, чтобы наказать жадного, не поделившегося фляжкой Копыто, но потом вспомнил, что уйбуй теперь дважды Шапка, и решил пока не нагнетать.

При виде стакана Копыто молниеносно убрал флягу, и дикари выпили, как положено – залпом.

– Мля, я вот сейчас с тобой разговариваю, а кажется, буфто мне снится, – сообщил одноглазый, шумно выдохнув.

– Мне тоже, – поддакнул Абажур, в надежде, что Шибзичи передерутся.

– Ты тоже спишь? – заинтересовался Копыто.

– Вы заколебали – спать во время совещаний, прифурки! – неожиданно рявкнул великий фюрер.

– Ты сам сказал, что спишь.

– А теперь нет!

– И нам нельзя?

– Никому.

Уйбуи замолчали.

Некоторое время совещание продолжалось в беззвучном режиме, затем великий фюрер понял, что ничего не происходит, и продолжил:

– Короче, Маманя хочет фенег…

– Алименты?

– Нет, не алименты, – ответил Кувалда, досчитав примерно до четырёх. – Маманя хочет к казне семейной присосаться и жировать на семейные фохофы.

– Как ты? – продолжил осведомляться Абажур.

– Что, завифно? – окрысился одноглазый.

– Просто хочу уточнить.

– Тётки могут, – со знанием дела сообщил Шибзич-Дурич. – Сначала приходят такие, мол, мы не местные, нам бы только за правду или по любви, а потом оглянуться не успеешь, они уже на шее и ножки свесили.

– Ножки у них кривые, – заметил Абажур. – У Сопли, в смысле. А про Маманю я вообще молчу.

– Ещё Штанина приходила, – добавил Кувалда. – Говорила, что буфет у тебя уйбуем.

– У Гниличей? – поперхнулся Абажур.

– Ага.

– Мля! – От ужасающей перспективы глаза авторитетного уйбуя разлетелись, как кегли в боулинге – во все стороны сразу. – Давайте я её убью?

– Сейчас нельзя, – вздохнул великий фюрер. – Иначе я бы уже фавно эту проблему убил. В полном, мля, составе.

– А как ещё ты их от семейной казны отсосёшь, если не убивать? – не понял Абажур, стуча себя по виску, чтобы глаза вернулись на более-менее вменяемую орбиту.

– Лучший выход, – добавил Копыто.

– Выхоф куфа? – уныло осведомился Кувалда.

– На кладбище.

– Королева запрещает.

– А мы ей не скажем!

– Жуций, сука, кажфый взфох Сопли на камеру снимает и челам потом профаёт!

– Мля…

С одной стороны, современные технологии дикарям очень нравились, особенно круглосуточное бесплатное порно в сети и «ЭлектроБарыга», который давал гораздо лучший, по сравнению с жадным Урбеком, процент от продажи краденого. С другой стороны, излишняя открытость мешала привычному семейному укладу, заключающемуся в регулярных оздоровительных междоусобицах.

– Тогда, может, сначала Жуция прикончим? – кровожадно предложил Абажур, ухитрившись направить оба глаза на бутылку виски. – Скажем, что не знаем, как там он с того этажа выпал, а потом его операторы отсюда разъедутся в страхе, и мы тётками займёмся.

– За конца нас точно убьют.

– Тогда на фига ты нас позвал? – недоумённо осведомился Копыто.

– Фумал, у вас мозги работают, – язвительно ответил Кувалда.

– Тогда наливай.

Великий фюрер взялся за бутылку, а Гнилич неожиданно предложил:

– Давайте Копыто на Сопле женим?

– Что?! – поперхнулся Шибзич-Дурич.

– Зачем? – не понял одноглазый.

– Глядишь, присмиреет, – объяснил Абажур.

– Кто?

– Оба.

– Размечтался! – опомнился Копыто. – Не буду я ни на ком жениться.

– Это ещё почему? – осведомился великий фюрер, которому в целом приглянулась идея присмирить одновременно и шустрого Шибзича-Дурича, и надоедливую Кувалдовну. – Почему жениться не станешь?

– Тесть не нравится? – ехидно поинтересовался Абажур.

Одноглазый навострил уши, подозревая зарождающуюся измену, но Копыто выкрутился:

– Тёща у Сопли неподходящая, ехидна, а не тёща, – и сам перешёл в атаку: – Ты, Абажур, специально всякие глупости придумываешь, чтобы совещание сорвать.

– Зачем? – не понял одноглазый.

– Потому что, если мы ничего не придумаем, королева на тебя разозлится, и Гнилич в великие фюреры пролезет.

– Враньё! – завопил Абажур.

– Фороги на вершину не разгляфит, – заржал Кувалда. – Чтобы в великие фюреры пролезть, нужно поф банфаной не лысую башку иметь, а мозги.

– Может, они у меня есть, – не подумав, ляпнул обидевшийся Гнилич, и одноглазый уставился на него с большим подозрением.

– Что, сука, опять измену замышляешь?

– А когда я её раньше замышлял? – попытался отболтаться тот, но не вышло.

– А что, не замышлял? – ещё более грозно осведомился великий фюрер.

В комнате повисла тишина, которая обычно наступает незадолго до репрессий. Ну, в качестве затишья и чтобы палач успел приготовиться. А поскольку государственная виселица была в данный момент занята под съёмочную площадку, все присутствующие одновременно подумали, что ближайшие репрессии примут форму выпадения из окна. Как говорится, не рой другому яму – сам в неё попадёшь.

– Выпей, Абажур, на дорожку, – предложил Копыто и многозначительно кашлянул.

Гнилич побелел, несколько секунд подвывал, глядя на ставших серьёзными собеседников, после чего выдохнул:

– Чтобы тебя королева полюбила, надо подвиг совершить!

Продемонстрировав, что стресс и стакан виски способны творить чудеса.

– Какой пофвиг? – удивился Кувалда.

– Какой-нибудь крутой подвиг, только быстро, – ответил Абажур, понимая, что от скорости ответа напрямую зависит его жизнь. – И тогда можно будет и Маманю грохать, и весь её выводок – после такого героизма королева о них даже не вспомнит.

– После какого героизма? – окончательно растерялся Кувалда.

– Тебе решать, – пожал плечами Гнилич, обрадованный тем, что великий фюрер перестал думать о репрессиях и занялся чем-то более непонятным, то есть отвлёкся надолго. – Можно тот грузовик найти, за которым сюда вампиры, навы, чуды и люды приезжали. Он, походу, всем нужен, и если ты его королеве найдёшь, то сразу сможешь делать всё, что захочешь, хоть с Маманей, хоть с Соплей и не важно, дочь она тебе или как.

Подозрительный грузовик в Форт пригнал Иголка, один из бойцов десятки Копыто, и именно из-за этого фургона штаб-квартиру Красных Шапок атаковали масаны, едва не учинив грандиозную бойню. Но бойня обратилась в неразбериху, во время которой грузовик провалился в портал, и где он сейчас, не знали даже Великие Дома. Или же один из них делал вид, что не знает – но об этом не особенно прозорливые дикари не подумали.

– Не найфём мы фургон, – вздохнул Кувалда. – Если у навов не получилось, нам ловить нечего.

И вновь взялся за бутылку.

– Ага, – подозрительно покладисто поддакнул Копыто. – Ага…

И отвёл взгляд в сторону.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

7 июля, четверг, 10:28

Сантьяга покинул Тайный Город вскоре после полуночи, но перед отъездом крепко помог Ортеге, назначив на пост оперативного руководителя Богу – чтобы разгрузить старшего помощника. Бога воспринял назначение с грустью. Ортега же не стал скрывать охватившую его радость и с энтузиазмом занялся изучением информации о Старце Горы, благо, было её не так много. В своё время Великие Дома не оценили гениальное открытие Саббаха, точнее, не сразу поверили, что «какой-то беглый рыцарь» способен изобрести столь невероятных големов, как джинны, а когда опомнились и попытались договориться, он уже стал Старцем Горы, повелителем небольшого, но сплочённого государства низаритов, и атака на него могла привлечь к Тайному Городу внимание Инквизиции. А в тот момент Великие Дома боялись этого намного больше, чем потери перспективного открытия. Через сто с лишним лет после смерти Саббаха, когда основанное им государство было уничтожено Хулагу, агенты Тайного Города кинулись изучать наследство Старца, внимательно проверили легенды о книге, которую он якобы написал, объявили награду за кольца, которые он якобы создал, но ничего не нашли. И до вчерашнего дня все были уверены, что джинны – не более чем красивая сказка.

До вчерашнего дня…

Ортега припомнил огненного монстра, прошедшего сквозь дверь и не заметившего тяжелейший магический удар, и покачал головой, пробормотав:

– Не верю, что тебя нельзя убить. Не верю.

Ортега не сомневался, что советники или князь обязательно отыщут оружие против джиннов, но понимал, что им требуется информация. Которую ещё нужно добыть.

Освежив в памяти историю Хасана ибн Саббаха, помощник комиссара вплотную занялся агентом Барраги – Мусой, потребовав от «ласвегасов» собрать об этом челе максимально полную информацию, а главное – тщательно изучить историю его перемещений в течение последнего года. Затем Ортега принялся готовиться к поездке, поскольку догадывался, что Тайный Город придётся покинуть, но сборы были прерваны сообщением об обнаружении в Измайловском парке растерзанного голема, в котором «ласвегасы» определили мстителя Барраги.

Останься ястреб в своем обычном размере, его гибель могли и не заметить: в густой траве останки небольшой искусственной птицы рано или поздно исчезли бы без следа, но во время атаки мститель увеличил свой размер почти в двадцать раз, и проезжавший мимо охранник «Ящеррицы» не мог не обратить внимания на огромную тушу. Охранник был людом и немедленно доложил о находке в Зелёный Дом. Прибывшая в парк ведьма отыскала на големе метку Барраги, поняла, что перед ней останки мстителя, и поставила в известность Тёмный Двор. Прошло ещё двадцать минут, и над доставленной в одну из лабораторий Цитадели тушей уже колдовал срочно вызванный Ферга – вечный соперник Барраги в борьбе за титул лучшего мастера големов Тёмного Двора. Ортега дал Ферге время разобраться с останками, появился в лаборатории примерно через час и сразу же поинтересовался:

– Ты сможешь что-нибудь с этим сделать?

– Могу сжечь, – молниеносно среагировал Ферга.

Несмотря на то, что они с Баррагой были ровесниками, выглядел этот мастер, как подавляющее большинство навов, значительно моложе, на тридцать пять – сорок человских лет, и общаться с ним Ортеге было намного удобнее.

– А если серьёзно?

– Если серьёзно, то нужно разбираться, – развёл руками Ферга. – Радует, что голова цела, но я не уверен, что смогу извлечь из неё полезную информацию. Голову без тела, как правило, начинает крепко глючить. А учитывая, что мы говорим о големе, возможны любые варианты.

– А если подключить его к компьютеру?

– Ортега, ты насмотрелся фантастических фильмов, – усмехнулся мастер. – Мы ведь колдуны, а не биоинженеры, у големов разъёмов нет и вай-фай они не цепляют.

– Не смотрел я никаких таких фильмов, – проворчал Ортега. – В смысле, не так много… И про магию мне не рассказывай.

Ортеге был нужен убийца, а в мозгу растерзанного ястреба находилась информация о преступнике: аура, внешность, запах и другие приметы, позволившие мстителю разыскать его в многомиллионной Москве. Разыскать, чтобы погибнуть. К сожалению, кто бы ни убил голема, он профессионально стёр следы своего пребывания в Измайловском парке, и мозг птицы оставался единственной зацепкой. В этой части расследования.

– Ферга, – тихо произнёс Ортега. – Нужно обязательно что-нибудь придумать.

Несколько секунд Ферга молчал, глядя на голову мёртвого голема, после чего протянул:

– Я сделаю имитацию тела, пересажу в него мозг ястреба и постараюсь вновь его запустить. Если получится, он вновь отправится на охоту, но мы будем за ним следить. – Мастер выдержал паузу и закончил: – Я всё понимаю, Ортега, но другого выхода нет.

* * *

Зелёный Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный остров,

7 июля, четверг, 11:31

Теперь их осталось всего семеро.

Семь колдуний, продавших душу Ярге. Семь зелёных ведьм, предавших свой народ. По-настоящему предавших.

В любом Великом Доме, ну, может быть, за исключением Тёмного Двора, случались кровавые междоусобицы, когда кланы и группировки сходились в жесточайшей схватке в борьбе за высшую власть. Действуя без жалости и без сомнений. Торопясь к заветной цели, несмотря ни на что. Такие истории не являлись предметом гордости, их не рассказывали детям, а победители старались поскорее о них забыть, но все понимали, что внутренние распри – часть естественного хода вещей. Амбиции порождают кровь, и право на власть нужно доказывать силой.

Так было, так есть и так будет.

Но семь ведьм, собравшихся сейчас в королевском кабинете, переступили черту, когда обратились за помощью к Ярге, когда признали власть первого князя и согласились поставить свой Дом на колени. Они знали, что этого им не простят, и потому крепко держались друг друга.

Их лидером была Всеведа, Берегиня Трона, опытная ведьма, совершившая головокружительную карьеру от офицера специальной службы Зелёного Дома до основного претендента на корону. Справа от Берегини сидела фата Ванда, возглавляющая «секретный» полк, всегда спокойная и строгая, не изменившая деловому костюму и единственная, кто положил перед собой блокнот и авторучку. Слева от Всеведы расположилась фата Сияна, исполняющая обязанности воеводы дружины Дочерей Журавля, сильный и смелый боевой маг, но, увы, далеко не стратег. В обычном случае Сияна могла надеяться разве что на должность обер-воеводы, но обстоятельства вознесли её гораздо выше, и возникшее у ведьмы головокружение от успеха слегка беспокоило Всеведу. Ещё две колдуньи представляли «секретный» полк: обер-воевода Туга и Квета, а шестая была подчинённой Сияны – обер-воевода Дочерей Журавля Зарина. Последней заговорщицей, и последней примкнувшей к заговору, являлась фата Яронега, единственная из присутствующих, кто не состоял на военной службе.

Их было всего семеро, но они планировали подмять под себя весь Великий Дом.

И пока у них получалось.

– Мы почти добились победы, сёстры, – произнесла Всеведа, медленно оглядывая помощниц. – Нам осталось сделать всего два шага, два самых главных шага, ради которых мы всё затеяли. Уверена, мы справимся.

– Обязательно, – подтвердила Сияна.

Остальные ограничились сухими кивками, поскольку знали, что Всеведа ценит в сотрудниках собранность, а не эмоции.

– И сейчас мы должны вплотную заняться выборами в Большой Королевский Совет, – продолжила Берегиня. – Мы не имеем права их проиграть.

Потому что именно члены Совета будут выбирать королеву, и каждый голос в нём был в буквальном смысле слова на вес золота.

– Мы делаем всё, что можем, – негромко произнесла Ванда.

– Но, к сожалению, обстоятельства складываются не так хорошо, как хотелось бы, – мягко перебила «секретную» воеводу Всеведа. – В настоящий момент я твёрдо могу рассчитывать лишь на голоса Услады и Малуши, их баронов и Сдемира.

Две пожилые жрицы доменов Выхино и Марьино давно растеряли амбиции и послушно следовали в кильватере королевы, а за отсутствием королевы – в кильватере Берегини. Их могли бы переубедить, но Всеведа зорко следила за тем, чтобы Услада и Малуша не общались с её оппонентами, и не сомневалась, что сумеет удержать их на своей стороне до выборов.

– Пять голосов, – едва слышно произнесла Яронега.

Совет состоял из баронов и жриц, всего – шестнадцать участников. Претенденты лишались права участвовать в голосовании, а для получения короны требовалось набрать простое большинство из числа оставшихся членов Совета.

– Следующий вопрос: Измайлово и Люблино, – Всеведа посмотрела на «секретную» воеводу: – Ванда?

– Похоже, Ружена и Бакула заключили союз и продвигают на освободившиеся посты своих ставленников, – ответила та негромко. – Наилучшие шансы стать бароном Люблино имеет Ждамир – Ружена уже его поддержала.

– Почему он? – поинтересовалась Сияна.

– Троюродный брат Бакулы.

– Понятно…

– А Бакула, в свою очередь, продвигает на пост жрицы домена Измайлово эту дылду Цвету. Она давняя подруга Ружены. – Ванда вздохнула. – К сожалению, авторитет Бакулы и Ружены в доменах весьма велик, и нет сомнений, что они своего добьются.

– То есть эти два домена мы потеряли…

Ружена была весьма амбициозной и энергичной женщиной, поставившей себе целью стать королевой и уверенно к ней идущей. Заполучив титул жрицы, она немедленно принялась интриговать против благодетельницы-Всеславы, благодаря которой взлетела столь высоко, сформировала собственную партию, пыталась отстранить королеву от власти и теперь первой объявила о своём участии в выборах. Ружена могла твёрдо рассчитывать на три голоса, и можно сказать, что десять членов Совета со своим выбором определились.

– Если мы попытаемся помешать измайловцам и люблинцам продвинуть на посты своих ставленников, случится крупный скандал, и Ружена станет нашим врагом не только на выборах, – продолжила Ванда. – Сейчас нам выгодно стравить её со Снежаной.

– Это верно, – подумав, кивнула Всеведа. – А что Снежана?

– Пока ведёт себя очень-очень тихо, но нет сомнений, что она удержит контроль за Сокольниками.

– Плохо.

– Удержит, вне всяких сомнений, – повторила Ванда. – Снежана до конца стояла на стороне Всеславы, и соколы этого не забудут. Так что можно сказать, что она назначит в домен своих ставленников.

– Снежана уже объявила, кого поддерживает? – угрюмо спросила Сияна.

– Ольгу, двоюродную племянницу Параши – на пост жрицы, а бароном Снежана хочет сделать Скурата, из младшей ветви семьи Мечеслава. В домене обоих уважают и, без сомнений, выберут.

– Жаль…

– При всём уважении, Ольга – не Параша, а Скурат – не Мечеслав, – жёстко произнесла Ванда. – Сокольники, конечно, богатый и сильный домен, но его лидерам придётся много работать, чтобы обрести авторитет предшественников.

– Но голоса в Совете они получат сразу, – обронила Всеведа.

– Именно так, Ваше величество.

– И если Снежана выдвинет свою кандидатуру, она также может рассчитывать на три голоса.

– Совершенно верно.

– И главное сражение развернётся вокруг Перово, – добавила Яронега.

В ходе недавних потрясений этот домен пострадал значительнее остальных: в нём погибли и жрица, и барон, и теперь все стороны мечтали посадить на их места своих сторонников.

– С бароном Перово более-менее ясно: Велинег, штаб-воевода дружины, обладает в домене большим авторитетом, и его уже выбрали Хранителем. Конкурентов у Велинега нет, но кого он поддержит на Совете – неясно.

– Колеблющиеся бароны обычно следуют совету своих жриц, – рассмеялась Сияна.

– Что же касается жрицы… – Ванда выдержала короткую паузу. – Снежана выставляет Елицу, авторитет которой весьма высок, а Ружена…

– Ружена выставляет меня, – с улыбкой произнесла Яронега. – Не зря я три последних года смотрю ей в рот, хихикаю над её дурацкими шутками и рассказываю всем, какая она красивая.

За эти годы Яронега возненавидела жрицу так люто, что готова была продать душу кому угодно, лишь бы её уничтожить.

– Я буду молчать, но в последний момент тоже выступлю на твоей стороне, – сказала Всеведа. – Полагаю, поддержка Берегини поможет убрать с пути Елицу.

– Уверена в этом, – кивнула Ванда.

– А Ружена подумает, что я играю против Снежаны…

– И сильно удивится во время голосования на Совете, – рассмеялась Яронега, представляя, как вытянется физиономия ненавистной жрицы, когда она поддержит Всеведу.

– Но у нас всё равно не хватает голосов, – заметила Ванда. – Даже если Велинег послушает Яронегу, это всего семь.

А нужно восемь, потому что формально в Большом Королевском Совете не шестнадцать членов, а семнадцать – включая королеву, и именно от этого числа отсчитывались голоса во время выборов. Семнадцать минус три кандидата – четырнадцать. Для победы нужно восемь…

– А вдруг Снежана не выставит свою кандидатуру? – предположила Сияна.

– Она не отдаст власть Ружене, – покачала головой Всеведа. – Снежана ей не верит и правильно делает. Ружена предала Всеславу, и если Снежана её поддержит, то потеряет доверие соколов.

– И Ружена не откажется от схватки, – протянула Ванда. – А значит, нас ждёт второй тур.

– Не обязательно, – Всеведа выдержала эффектную паузу. – Я хочу взять Сокольники.

И ей удалось произвести впечатление.

– Как? – с искренним любопытством спросила Яронега.

– Сейчас это маловероятно, – прищурилась Ванда. – Или я чего-то не знаю?

– Если мы убьем Ольгу, они просто перенесут выборы, – сообщила Сияна, сторонница простых и понятных решений.

– Мы её не только убьём, но и дискредитируем, – объяснила Берегиня.

– Каким образом?

– Подсунем Ольге фургон Сдемира, – жёстко ответила Всеведа. – Сделаем их соучастниками.

– И убьём? – уточнила Сияна.

– Без этого никак, – хмыкнула Берегиня.

– Соучастниками не получится, – обронила Ванда, которая уже начала продумывать детали операции. – Сделаем лучше: Сдемир шёл по следу фургона, надеясь захватить его и стать героем, отыскал фургон, но погиб в борьбе с… с охранниками… с големами, например. Нельзя делать их соучастниками, поскольку тень предательства Сдемира обязательно ляжет на вас, Ваше величество. И Ружена этим воспользуется.

– Ванда, ты как всегда права, – улыбнулась Всеведа. Берегиня прекрасно понимала все эти обстоятельства, но намеренно выдала непродуманную версию, чтобы воевода «секретного» полка смогла продемонстрировать свой ум. – Итак, предложение: кто-то убивает родителей Ольги, Ольга приезжает и умирает от естественных причин… скоротечного сердечного приступа… Через некоторое время мы находим фургон, в котором лежит мёртвый Сдемир. Следы в фургоне указывают на то, что это Ольга – или по её приказу, – захватили его в Южном Форте. Сдемир нашёл фургон, но погиб…

– Кто убил родителей Ольги? – деловито уточнила Ванда.

– Сдемир, – усмехнулась Всеведа.

– Причина?

– Он их пытал, надеясь добраться до фургона. Родители Ольги тоже участвуют в заговоре.

– Понятно… – «Секретная» воевода помолчала, уставившись в стол перед собой, после чего кивнула: – Идея жизнеспособна. Я займусь…

– Нет, ты слишком занята выборами. – Берегиня мягко прикоснулась к руке «секретной» воеводы и перевела взгляд на Сияну: – Ванда поможет разработать план, но его реализацией займешься ты.

– С удовольствием!

Воевода Дочерей Журавля так хотела выслужиться, что совершенно не подумала о грозящей исполнителю опасности: ведь в случае провала он становится крайним.

– Вас не смущает, что фургон – собственность Ярги? – тихо спросила Яронега.

– Заурд добудет себе новые «костюмы», – вздохнула Всеведа. – А если мы проиграем выборы, он потеряет Зелёный Дом.

– Когопредложим на место Ольги? – осведомилась Ванда.

– Квету, – Берегиня ободряюще улыбнулась зардевшейся соратнице. – Ты из домена Сокольники, и твой магический уровень позволяет претендовать на титул. А поскольку ты не так уж известна Великому Дому, то можешь рискнуть и пойти на выборы: поражение не отразится на твоей репутации. Наоборот, тебя запомнят.

– Для меня честь служить Вашему величеству, – Квета склонила голову.

– Мы объявим о твоем выдвижении сегодня вечером, – Всеведа вновь улыбнулась и обратилась к остальным соратницам: – Это только начало, сёстры, только начало. После моей победы мы обязательно переформатируем Круг Жриц, и каждая из вас получит то, чего заслуживает!

* * *

Офис компании «Неприятные Ощущения»

Москва, улица Большая Лубянка,

7 июля, четверг, 11:49

Великие Дома ошибались: исчезнувший из Тайного Города рыцарь Ханс фон Сарбат не был Старцем Горы. В действительности он был его отцом и учителем, и без его знаний, опыта и умений Хасан ибн Саббах – несмотря на глубокий ум и несомненный гений, не смог бы создать уникальных джиннов и стать легендой: и для челов, и для Тайного Города.

Благодаря отцу Хасан получил и блестящее образование, и магические способности. Он рос умным и любознательным, а главное – совсем не трусливым. Отец научил его презирать опасность, отвечать ударом на удар, быть сильным и всегда стремиться к большему. Отец говорил: «Слабаков убивают или топчут», и хороший сын навсегда запомнил его слова.

Скромный в быту, но дерзкий и решительный при достижении поставленных целей, Хасан с младых ногтей был увлечён идеей создания справедливого государства, не рая и не утопии, но свободной и хорошо защищённой страны, жители которой, возможно, и не купались бы в роскоши, зато были бы избавлены от гнёта владетелей и несправедливости их судей. Хасан мечтал обрести покой и умиротворение, сделать людей если не совершенно счастливыми, то хотя бы довольными жизнью, но понимал, что даром ничего не даётся, а не способная защищаться страна не просуществует и года… Точнее – даже не возникнет.

«Если они узнают о твоих способностях, они тебя убьют, – говорил сыну рыцарь. – Челы отвыкли от магии, но сразу поймут, что ты стоишь выше, а значит, ты должен придумать нечто такое, что отобьёт у них охоту лезть к тебе. Нужна собственная, беззаветно преданная лично тебе армия… Нужны солдаты, готовые за тебя умереть. Причём такие солдаты, против которых будут бессильны и челы, и маги Тайного Города».

«Но где их взять?» – спросил тогда Хасан.

И услышал единственно возможный ответ:

«Ты очень умён, сын, ты должен придумать».

И Хасан ибн Саббах придумал.

Он учился, как проклятый, проводя за книгами дни и ночи напролёт, но не зазубривая магические выкладки, а обдумывая их, выстраивая цепочки возможного развития заклинаний, постепенно привыкая фантазировать, проектировать принципиально новые заклинания, на основе уже изученных, но не останавливаясь, а развивая их, уходя так далеко в магические тайны, что даже отец не всегда понимал, чем занимается Хасан.

Когда будущему Старцу Горы было семнадцать лет, рыцарь Ханс фон Сарбат признал, что сын обошёл его в магическом мастерстве.

Когда будущему Старцу Горы исполнилось девятнадцать, рыцарь Ханс фон Сарбат погиб.

А в двадцать три года будущий Старец Горы выковал первое золотое кольцо и собственноручно нанёс на него аркан Заклинателя, сделав первый шаг к созданию армии джиннов.

* * *

Разрабатывая план поисков, Кортес исходил из того, что Дагни могла взять кольца где угодно, поскольку не было никаких свидетельств того, что они хранились вместе с книгой. За прошедшие века наследство Саббаха могло тысячи раз перейти из рук в руки, и Аламут, и Багдад были разграблены, причём не по одному разу, поэтому идти по следу колец не имело смысла. Более того, кольца бесполезны без книги, и даже заполучив их, таинственный некто столкнулся бы с необходимостью отыскивать записи Саббаха, а значит, нужно идти по их следу. Но при этом помнить, что книгу Саббаха пытались найти все Великие Дома, и никому из них не улыбнулась удача.

Почему?

Над этим вопросом Кортес думал всю ночь.

С одной стороны, поиски начались слишком поздно, через сто с лишним лет после смерти Старца, когда созданное им государство пришло в упадок и Хулагу стёр его с лица земли. И та лёгкость, с которой был сокрушён Аламут, показывала, что наследникам Хасан ибн Саббах тайну джиннов не доверил. Книга и кольца исчезли, пропали или были спрятаны… Скорее всего, были спрятаны: как бы Старец ни относился к своим потомкам, он не мог допустить гибели государства, а значит, скрыл сокровища на случай, если страну придётся защищать. А скрыть их он мог лишь в любимом Аламуте…

Но через сто с лишним лет Аламут пал, а книга пропала.

– Книгу не нашли, или её забрали, – пробормотал Кортес, разглядывая сделанные в магазине Генбека записи.

Хитрый Хамзи запрещал копировать свои драгоценные тома, и в результате приходилось работать по старинке – пользуясь блокнотом и авторучкой, но такой способ нравился Кортесу больше современного электронного: пока пишешь, успеваешь обдумать прочитанное, полнее погрузиться в тему, лучше её понять, а значит – сделать правильный вывод.

Итак, если предположить, что книга и кольца оставались в Аламуте, то высока вероятность того, что после падения крепости ими завладели победители. И первый подозреваемый – Ала ад-дин Джувейни, замечательный учёный, сопровождавший Хулагу в походах. Библиотека Саббаха славилась по всему Востоку, после взятия Аламута Джувейни долго её изучал, а потом частично присоединил к библиотеке своего господина, а частично сжёг – те книги, которые он признал еретическими.

Была ли среди уничтоженных книга Саббаха?

Или Джувейни врал на допросах?

Но зачем? Зачем ему врать? Да и что мог понять учёный, пусть и талантливый, в записях профессионального мага? Джиннов, уникальных големов, умеющих изменять плотность собственного тела, мог создать исключительно одарённый и сильный колдун, его книга стала бы для Джувейни загадкой, он бы не продвинулся дальше первого абзаца и, сочтя сей труд еретическим, приказал бы книгу сжечь.

– Но почему, собственно, Джувейни? – Кортес так удивился неожиданно пришедшей мысли, что произнёс вопрос вслух. – Ведь был ещё Насир ад-дин ат-Туси! Джувейни пришел с Хулагу, а Туси всю жизнь прожил в государстве Старца. Джувейни сжег библиотеку, а Туси в ней работал. Не получилось ли так, что все искали сокровище не там, где следует? Допустим, Джувейни действительно сжёг книгу Саббаха, но почему он не приказал переплавить золотые кольца? Как получилось, что их нашли?

А так: колец в библиотеке Саббаха не было. Во всяком случае, когда до неё добрались Хулагу и Джувейни. Они нашли книгу Старца, но кольца и, возможно, копия книги, были спасены.

– И я думаю, – негромко произнес Кортес, глядя на выведенное на блокнотном листе имя: «Насир ад-Дин ат-Туси», – что это сделал ты.

Но что это меняет?

В первую очередь – географию. Ат-Туси отправился в Багдад и наверняка прихватил наследство Саббаха с собой. И спрятал там.

– Несколько лет назад Багдад захватили и разграбили, – протянул наёмник, барабаня пальцами по столешнице. – Не удивлюсь, если кольца были приговорены к переплавке, но попались на глаза кому-то сведущему и спасены им… А затем этот «кто-то» отыскал книгу Саббаха и вплотную занялся возрождением старого аркана.

Кортес догадывался, кем мог быть этот «кто-то», но решил не забегать вперёд и продолжить расследование.

Затем он позволил себе несколько часов сна, проснувшись, собрал необходимое снаряжение, продумал легенду и отправился к шасам в «ТрансПортал» – договариваться насчёт магического перехода на Ближний Восток.

* * *

Клуб «Ящеррица»,

Москва, Измайловский парк,

7 июля, четверг, 12:07

На работу Птиций приехал в сопровождении двух замечательных девушек: темноволосой и черноглазой Феризе, стройной до того, что казалась хрупкой фарфоровой куколкой, и улыбчивой белокурой Светланы, ямочки на щеках которой могли бы свести с ума даже Казанову. Со стороны казалось, что жизнелюбивый конец обзавёлся новыми подругами, но опытным жителям Тайного Города достаточно было одного взгляда на спутниц управляющего, чтобы понять, что весёлая блондинка – опытный боевой маг высокого уровня, а тоненькая брюнетка – чёрная моряна, оборотень, способный предстать перед противником в образе трехсотфунтового монстра, обладающего полным иммунитетом к магии. Красотки служили в армии Зелёного Дома, а в свободное время подрабатывали телохранительницами. Надо заметить, что стоили их услуги весьма недёшево, но после ночного инцидента Птиций решил не скупиться и обратился к тем, кого считал лучшими.

Мужчин, в силу определённых причин, конец больше не рассматривал.

В кабинет Светлана вошла первой, внимательно оглядела помещение магическим взглядом, убедилась, что угрозы в виде спрятавшихся убийц или смертоносных заклинаний отсутствуют, и лишь после этого разрешила войти концу. Сама осталась на пороге и строгим голосом предупредила:

– Мы будем снаружи.

– Почему не здесь? – немедленно среагировал Птиций.

– Чтобы тебя не отвлекать.

Зачем управляющий называл эту комнату кабинетом, так и осталось невыясненным, поскольку из «деловых» предметов красотка-телохранитель обнаружила только ноутбук. Зато присутствовал камин, перед которым в чудесном беспорядке были разбросаны шёлковые подушки и шкуры экзотических животных, кушетка, диванчик, креслица, а в дальнем углу виднелась роскошная кровать с балдахином. Логово могло произвести впечатление на любое женское сердце, пропитав его романтикой в неперевариваемых количествах, но Светлана и Феризе не позволили усомниться в своих профессиональных качествах. Услышав предложение конца, Феризе улыбнулась, Светлана отвернулась, и девушки покинули кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.

Птиций проводил их плотоядным взглядом, хмыкнул, пробормотал:

– Ну как тут не отвлечься?

И…

…вскрикнул.

Хотел вскрикнуть, но просочившийся через вентиляцию джинн успел вернуть своей плоти крепость и взял конца за горло. В буквальном смысле слова: у голема оказались настолько длинные пальцы, что он с лёгкостью обхватил ими шею несчастного толстяка и крепко сдавил, полностью перекрыв доступ кислорода. Крик превратился в сдавленное бульканье, не услышанное опытными красавицами, Птиций в ужасе вытаращился на страшного голема, а через секунду обвис, решив прикинуться мёртвым. Но обмануть голема, а точнее – его хозяина, не удалось: сотканный из пламени джинн подержал обвисшего конца в воздухе, показав, что может играть в эту игру вечно, а когда Птиций открыл глаза, джинн едва заметно улыбнулся, чуть ослабил захват, позволяя бедолаге отдышаться, и спросил:

– Ты действительно хотел предложить ангажемент?

– Да, – прохрипел толстяк, поражаясь тому, что до сих пор не сгорел. Удивительный голем дышал жаром, заставляя конца жмуриться, но рука, которой он держал на весу пленника, была обыкновенной температуры тела.

– Ещё никто не делал шоу с настоящими джиннами… – продолжил толстяк, обрадованный тем, что страшная ведьма проявила к нему дружелюбный интерес. Именно дружелюбный: конец ухитрился разглядеть на губах голема тень улыбки и понял, что девушка настроена… во всяком случае не кровожадно. – Ты могла бы прославиться на весь Тайный Город.

Ответ прозвучал через несколько секунд, и хотя бездушный голем продолжил разговор спокойным голосом, Птиций догадался, что ухитрился поднять управляющей им девушке настроение.

– Кажется, я понимаю, чем вы привлекаете женщин.

Услышав это, конец привычно охамел и самоуверенно заявил:

– Ещё не знаешь.

Перестал пучить глаза и прищурился, словно собираясь соблазнить голема.

– Чего не знаю? – растерялась девушка.

– Ты не знаешь, чем мы привлекательны, что можем и что умеем. – Птиций попытался высвободиться из захвата, но, несмотря на растерянность Дагни, пальцы джинн не разжал. Не смутившись этим, конец бодро продолжил: – Мы обязательно должны встретиться, чтобы ты лично убедилась в моих словах. Обещаю: ничего более волнующего в твоей жизни не случится, и память о нашей встрече сохранится у тебя до следующего свидания. А потом сотрётся, поскольку ты будешь очарована моими следующими фантазиями…

– Пожалуй, нам следует отложить разговор.

– Приезжай ближе к полуночи, – деловито велел окончательно осмелевший Птиций. Осмелевший, несмотря на то, что его горло по-прежнему пребывало в захвате. – У меня как раз будет два свободных часа…

– Сегодня не получится.

– Тогда созвонимся. – Он вытащил из кармана брюк смартфон и принялся вводить новый контакт. – Как тебя зовут?

Дагни запрокинула голову и расхохоталась. Джинн остался равнодушен.

«Боже, ну что за город?!»

– Не отвлекайся, – велел конец, которому не понравилась затянувшаяся пауза. – А если ты обиделась на то, что я выделил тебе мало времени, то поверь: для первого раза двух часов более чем достаточно.

– Для того, чтобы наша встреча состоялась, ты должен соблюсти несколько условий, – отсмеявшись, сказала Дагни.

– Можно подумать, это мне нужно, – проворчал окончательно забывшийся конец. В следующую секунду джинн чуть сдавил кулак, и толстяк торопливо произнёс:

– Я слушаю.

– Ты должен держать язык за зубами.

– Это я умею.

– Неужели?

– Я никому не скажу, что ты у меня была. Хотя, с другой стороны, наша связь – это своего рода знак качества…

«Кем нужно быть, чтобы захотеть его убить? – неожиданно подумала Дагни. – Психопатом? Маньяком? Зверем?»

В её представлении, Тайный Город населяли могущественные волшебники, хладнокровные, умеющие убивать воины, с которыми следует вести противостояние не на жизнь, а на смерть, но конкретно этот толстяк… В нём не чувствовалось ни угрозы, ни подлости, ни опасности.

«Может, и впрямь приехать к нему…»

Но в следующий момент девушка сжала в кулак всю свою волю и только так сумела справиться со знаменитым обаянием концов. К тому же ей повезло – Дагни находилась в двух милях от улыбающегося Птиция.

– Ты можешь думать о чём-то другом?

– О чём ещё имеет смысл думать? – искренне удивился конец. – О мире во всём мире?

– Ну, это ты хватил.

– Вот-вот, – он шмыгнул носом. – Телефон дашь?

– Держи язык за зубами, и, может быть, мы действительно встретимся, – неопределённо пообещала Дагни.

– Ладно, поверю на слово, – вздохнул Птиций, возвращая смартфон в карман. – Поставь меня на пол.

– И ты должен будешь молчать, даже когда к тебе придут навы, – закончила девушка.

– Ко мне придут навы? – вздрогнул конец.

– Могут прийти.

– Зачем?

– Останки голема нашли недалеко от «Ящеррицы», – напомнила Дагни. – Тёмные могут поинтересоваться, не видел ли ты чего-нибудь подозрительного…

– Я буду держать язык за зубами, – пообещал Птиций, с опаской глядя на пламя джинна и теряя последние остатки самоуверенности.

– И придумай, как ты сможешь объяснить неожиданное появление у тебя телохранительниц.

– Они мне ещё понадобятся? – тут же спросил толстяк.

Дагни помолчала, а затем коротко ответила:

– Нет, – подумав, что дурацкий Город превращает её в тряпку.

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

7 июля, четверг, 12:25

– Девочки, что это было?! – громко поинтересовался Жуций, когда оплёванные и обозлённые женщины ворвались в штабной фургон, который конец благоразумно оставил за пределами Форта. – Кто мне обещал шикарные кадры захвата власти? Кто говорил, что порвёт великого фюрера на камеру? Кто планировал этот эпизод, я вас спрашиваю?! Почему вместо революции вышла свара?

Концы генетически не могли долго ругаться на женщин, и все их скандалы в обязательном порядке заканчивались постелью, но сейчас был иной случай: поскольку в постель ни с одной из «девочек» Жуций не пошёл бы даже под угрозой кастрации, он мог себе позволить орать в голос. И орать долго. Вдумчиво. Выговариваясь за все те случаи, когда скандалы получались короткими и ненасыщенными.

– Вы провалили идеальное задание!

– Какие наглые твари! – проревела Маманя, подлетая к бару. – Скоты!

Выдернула из гнезда бутылку виски, сильным, но прекрасно просчитанным ударом в донышко выбила пробку и припала к горлышку. Увидев такую ловкость, Жуций с уважением присвистнул.

– Все мужики – сволочи, – поддакнула Штанина, подсовывая тётке Дурич стакан.

– Ещё какие! – ухитрилась пробубнить Маманя, не вынимая горлышко изо рта.

Штанина с вожделением сглотнула.

– Я сразу говорила, что ничего у нас не получится, – заметила Сопля, вынимая карманное зеркальце.

– Это тебе зачем? – с подозрением осведомилась Маманя, наконец-то отлипнув от виски.

– Съёмка скоро.

– Там тебя покрасят.

– Во-первых, накрасят, а не покрасят, и даже вообще загримируют, – уточнила Сопля. – Во-вторых, мне нужно дойти до площадки, и я должна сделать это красиво. Ведь я – публичная персона.

– Публичная, да, – хихикнула Штанина, продолжая подсовывать тётке Дурич стакан. – Ты у нас известная публичная персона, одних фотографий на форуме сто десять страниц с комментариями во всех позах.

– Кто бы говорил, – вступилась за дочь Маманя, и при первых же звуках её недовольного голоса глупая Гнилич молниеносно заткнулась.

Сопля хмыкнула.

Тётка Дурич помолчала, выразительно глядя на проштрафившуюся Штанину, затем плеснула ей, правда, вдвое меньше, чем собиралась изначально, вновь глотнула из горла и пообещала дочери:

– Не волнуйся: всё у нас получится. И деньги мы у Кувалды заберём.

– Как?

– Раз не хотят делиться – мы станем тут главными.

– Сразу? – выдохнула Сопля.

– Сразу.

– А чего ждать? – с энтузиазмом поддержала Маманю Штанина. – Одноглазый просто так не сдастся и мужиков своих тупых будет против нас подначивать, значит, нужно самим власть брать! Мы тут власть!

И тут же заглянула Мамане в глаза. Искательно. Мол, я правильно сказала?

– Возьмём, – согласилась тётка Дурич. – Надо показать королеве, что мы тут сила, а чтобы показать – нужно стать властью. Семья хочет перемен! Семья хочет женщину-уйбуя и женщину-фюрера!

– Я согласна, – неожиданно заявила Сопля, продолжая таращиться в зеркальце. – Можешь меня записывать.

– Куда? – с подозрением осведомилась Маманя. – В фюреры?

В фургоне повисла напряжённая тишина.

Все присутствующие, включая Штанину, понимали, что великофюрерское кресло тётка Дурич желает себе и конкурентов, даже в лице собственной дочери, не потерпит. А поскольку Маманя отличалась крутым нравом, ближайшая судьба глуповатой Сопли могла сложиться печально: нож под ребро, пуля в глаз или удавка на шею. Как говорится, родственные чувства – это хорошо, но следует помнить о субординации.

– Ты снимаешь? – прошептал Жуций.

– Снимаю, – подтвердил оператор. – А вдруг стрелять начнут?

– Это женщины, – успокоил подчинённого конец. – Они будут не стрелять, а душить друг дружку.

– Надеюсь.

– Нет, в фюреры меня не надо, – нервно хохотнула опомнившаяся Сопля и решила спрятать зеркальце в карман. Сообразила, что это движение могут неправильно понять – тётка положила лапу на кобуру с «Глоком», – и тут же остановилась. И начала нервно вертеть зеркальце в руке. – Я лучше потом, по наследству, то есть когда тебе надоест…

– Я поняла, – кивнула Маманя. – И рада, что ты осознала.

– Более чем, – заверила родную кровь младшая Дурич. И с облегчением выдохнула.

Тётка покосилась на Штанину, та с размаху прижала правую руку к той груди, что болталась над сердцем, а левой протянула будущей великой фюрерше пустой стакан, показывая, что верность нужно вознаграждать.

Маманя ухмыльнулась и наполнила ёмкость виски.

– Убьем Кувалду? – спросила Сопля, с презрением поглядывая на булькающую крепким пойлом Штанину.

– Возглавим его, – ответила Маманя.

– Народ за нами не идёт, – посетовала Сопля. – Не желает подчиняться. Почему-то.

– Почему? – заинтересовалась тётка Дурич, которая тоже видела, что Шапки с трудом воспринимают смену гендерной политики, и не знала, что с этим делать.

– Потому что народ – скотина.

– Рабское сознание, – рыгнула справившаяся с содержимым стакана Штанина. – Привыкли на Кувалду ишачить и не хотят на нас. Одно слово – быдло тупое.

– Генетические отбросы, – скривилась Сопля. – Смотреть, как я трахаюсь, так «лайки» зашкаливают, а когда я им говорю, что стану уйбуем – начинают ржать.

– Не повезло нам с народом, – вздохнула Штанина.

– Народу не повезло, потому что вы плохо ему втемяшиваете, как ему повезёт, если он для вас революцию сделает, – объяснила Маманя. – Нужно предъявить народу свою власть, женскую, как та, что у королевы, только лучше, и для Красных Шапок. И назовем её… ЖенСовет!

– Кому совет? – не поняла Штанина.

– Женщины должны понять, что они – сила, – прошептала Сопля, сообразившая, куда клонит родная кровь.

– А мы – власть, – кивнула Маманя.

– Все женщины великой семьи Красных Шапок должны принимать участие во власти!

– А властью будем мы.

– Мама, ты гениальна!

– Будет у нас революция в шоу, будет, – прошептал довольный Жуций. – И без моей помощи справились.

– Дуричей я беру на себя, – продолжила Маманя. – Шибзичей мало, и у них Кувалда, а вот Гниличи… – Она перевела взгляд на Штанину и ехидно сообщила: – В клане тебя не любят.

– Абажур в авторитете, гад, тяжело с ним, – вздохнула Штанина.

– Придумай что-нибудь.

– Что?

– Расскажи всем, какой он дурак.

– Не верят.

– Расскажи, какая ты умная.

– Ещё больше не верят.

– Ну, тогда не знаю… – Маманя оглядела молодую Гнилич. – Покажи им грудь.

– Уже.

– В смысле?

– Ну, на видосике она уже была… – протянула Штанина. – В смысле – я была на видосике… то есть мы с ней – с грудью были на видосике, когда я говорила, что готова за клан грудью встать…

– Видела я тот видосик, – хихикнула Сопля. – Ерунда какая-то во всех смыслах.

– За собой следи! – возмутилась Штанина. – У тебя там тоже всё повисло!

– Ты кого вислой назвала, стерва?!

– Может, и стерва, зато у меня всё торчком.

– Тихо! – рявкнула Маманя, отметив про себя хрупкость сложившегося политического союза. – Ругаться вы умеете, знаю, но лучше это для челов приберегите, а при мне не надо, я тута серьёзные дела кручу. – Помолчала, давая подчинённым возможность полностью осознать услышанное, и посмотрела на Штанину: – Ещё раз покажи. От тебя не убудет, а в политических целях, может, и прокатит твоя грудь, у нас народ любит, когда торчком.

– А может, мы Штанину заменим на симпатичного гомосексуалиста? – неожиданно предложила Сопля.

Настолько неожиданно, что заставила поперхнуться обеих собеседниц.

– Меня?

– На кого?

– За что ты со мной так?

– Где ты найдешь гомосексуалиста?

Жуций присвистнул, но промолчал, также поражённый неожиданным поворотом шоу «Отверженные».

– Да, отсталая у нас всё-таки семья, – помолчав, согласилась Сопля. – На весь Южный Форт ни одного гея… Может, чела какого-нибудь загримируем?

– Ты совсем сдурела? – опомнилась тётка Дурич. – Во-первых, зачем нам геи, когда есть Штанина? Во-вторых, зачем вообще геи?

– Мама, вы совершенно не понимаете современность, – надула губки Сопля. – Геи нынче в тренде. И только тупые одноглазые гомофобы этого не понимают.

– Наша современность всегда одинакова: грабим – пьём виски – снова грабим, – сообщила дочери Маманя. – Без вариантов. Куда ты здесь гея вставишь?

– Надо выйти из этого порочного круга.

– Перестать пить?

– Нет, – чуть помолчав, ответила Сопля. – Из этого круга нам не выйти.

– Тогда откуда брать деньги на виски?

– Ну…

– Когда придумаешь – приходи. А пока слушай меня. – Маманя вновь повернулась к Штанине: – Насчёт геев не волнуйся – пока тебя на них менять не будем, но взамен ты Гниличей агитируй и сделай так, чтобы стать уйбуем у них. Потому что иначе Сопля и впрямь какого-нибудь чела загримирует для рейтинга, а тебя на свалку истории. Поняла?

– Поняла.

– Тогда вперёд: вешай свои агитационные материалы на каждую стенку, но чтобы к завтрашнему утру в клане тебя зауважали.

Штанина кивнула и уныло вздохнула.

* * *

Иран, Тебриз,

7 июля, четверг, 14:14 (время местное)

Хасан ибн Саббах создавал из себя Заклинателя постепенно, в течение трёх лет, кольцо за кольцом, подробно описывая происходящее в дневнике, который впоследствии стал книгой. Хасан шёл медленно, потому что в начале работы его сложнейший аркан ещё не был до конца разработан, каждое новое кольцо становилось плодом длительных изысканий и раздумий, новые магические «кирпичики» появлялись в «подобном диковинному дворцу» заклинании неспешно и аккуратно, шаг за шагом превращая Хасана ибн Саббаха в Заклинателя джиннов. Но у Ярги такого количества времени попросту не было. Зато присутствовали глубокий ум, запредельное магическое мастерство и колоссальный опыт. Заполучив книгу Старца Горы, первый князь Нави внимательнейшим образом её изучил и придумал, как создать Заклинателя в течение месяца. Он был осторожен, но безжалостен, поскольку требовался быстрый результат, и поэтому тот месяц Дагни частенько снился…

В кошмарах.

Сама операция прошла на удивление гладко: быстро и без осложнений. Её проводил лично Ярга, которому ассистировали шесть опытных магов, но даже им потребовалось восемь часов, чтобы опутать девушку золотой паутиной, в точном соответствии с инструкциями Саббаха. После операции Дагни спала трое суток, а когда пришла в себя, с радостью обнаружила бурлящую внутри силу.

А ещё через день её организм взбесился, потому что вместо мягкого вживления, которое практиковал Саббах, Ярга применил шоковый удар, не уговаривая, а заставляя тело принять магическое золото Старца Горы. И от боли, которую испытывала Дагни, не помогали даже разработанные Яргой снадобья. Боль рвала её на части, сжигала изнутри, заставляла выть и мечтать о смерти. Боль шептала, что ни одно могущество не стоит такой цены, а когда боль понимала, что её не слушают – принималась мучить девушку с удвоенной силой.

Не было ни пощады, ни помощи, но девушка выжила. Прошла через тот страшный месяц и приняла вспыхнувший внутри огонь.

Стала Заклинателем.

Легенды о джиннах ходили по Востоку издревле, Саббах, разумеется, не мог создать существо, исполняющее желание, он искал воинов, непобедимых и послушных, способных на равных сражаться с магами Тайного Города, и он их нашёл: удивительных, сотканных из огня воинов, против которых не было оружия ни у челов, ни у Великих Домов.

Благодаря им Хасан ибн Саббах создал государство своей мечты, может, и не такое справедливое, каким он его задумывал, но и не такое жестокое, как страны, его окружавшие. Небольшое государство, на которое никто не рисковал нападать. Хасан создал армию преданных воинов, их стали называть ассасинами, но самые известные и самые невероятные из приписываемых им подвигов в действительности совершили джинны…

* * *

Тебриз…

Старинный город раскинулся перед стоящим на горе Ортегой. Старинный и одновременно новый. Современные дома, дороги, снующие автомобили, прохожие… Старинный город жил обычной современной жизнью, и даже наву не казался таинственным, хранящим многовековой секрет.

За годы, прошедшие со смерти Джувейни, Тебриз пережил множество войн и вторжений, его крушили и вновь отстраивали, он менялся вместе со страной и уходил всё дальше от того поселения, в котором нашёл вечное упокоение несчастный учёный. В глубине души Ортега не верил, что сумеет найти в Тебризе что-нибудь интересное, но «ласвегасы», тщательно изучившие последние перемещения Мусы, хором уверили нава, что именно в этом городе чел провёл больше всего времени и именно из него прибыл в Тайный Город. Спорить с аналитиками Ортега не стал, молча собрался, построил магический портал в Иран и теперь, разглядывая Тебриз, размышлял над тем, как следует начать поиски: через официальные каналы, воспользовавшись идеально подделанными документами высокопоставленного сотрудника министерства обороны, или же сразу перейти к магическим исследованиям, постараться отыскать остатки ауры Мусы и по ним узнать, какие именно места посещал чел.

В итоге Ортега решил начать с магии, поскольку аура истончалась с каждым часом, накинул на себя морок, сделавшись невидимым для окружающих, и стал неспешно спускаться с горы к старинному, но такому современному городу.

* * *

База дружины домена Кузьминки

Москва, Ставропольский проезд,

7 июля, четверг, 16:19

Так получилось, что все мало-мальски важные строения и комплексы Тайного Города были хорошо защищены: и от магов, и от заурядной уличной шпаны. В этом не было паранойи, лишь обыкновенная предусмотрительность, поскольку за тысячи и тысячи лет древние расы крепко усвоили, что война может случиться вдруг. В любой момент. И нет ничего плохого в том, чтобы быть к ней готовым. Потому что в умении защищаться есть и доблесть, и ответственность по отношению к близким – а в том, что тебя убьют или ограбят, нет ничего славного. Лавки и магазинчики оберегались мощными запорами и могли в любой момент закутаться в защитное поле, как гусеница – в непробиваемый кокон. Что же касается штаб-квартир доменов, лож и самих Великих Домов, то они представляли собой настоящие крепости, ворваться в которые можно было лишь после серьёзной войсковой операции. Порядки внутри царили такие же строгие, и именно это обстоятельство категорически не нравилось Сдемиру – он не любил муштру, и поэтому в благодатное мирное время молодой люд предпочитал жить на вилле, которую его отец выстроил на окраине крепости, и где не действовал суровый устав внутренней службы. Но недавние кровавые события заставили Сдемира перебраться в крепость, и явившуюся на важный разговор Сияну он принял в «парадном» баронском кабинете, больше напоминающем конференц-зал. Впрочем, на уровень защиты размер помещения не влиял, и разговор между бароном и воеводой дружины Дочерей Журавля никто посторонний не услышал.

– Ты обдумал приказ королевы? – отрывисто поинтересовалась Сияна, «позабыв» поздороваться. Не в первый и не в последний раз.

– Предложение Берегини, – вежливо поправил гостью молодой барон.

– Приказ королевы, – повторила воевода.

Сдемир знал, что Сияне доставляло удовольствие выводить его из себя, что они никогда не подружатся и вряд ли начнут с симпатией относиться друг к другу, и потому не стал задерживаться с ответным ударом:

– А тебе Всеведа велела мне помочь?

Сияна вздрогнула, ответила короткой ухмылкой, больше похожей на оскал, после чего качнула головой:

– Я не собираюсь делать за тебя грязную работу.

– Я её тебе и не доверю.

– Справишься сам?

– Да.

– Каким образом?

– Я работаю над этим.

– Напряжённо?

– Весьма.

– Рада, что ты занимаешься чем-то полезным.

– Но мне нужна дополнительная информация.

– Информацией я поделюсь.

– Прекрасно.

В разговоре возникла пауза. Сияна ждала, когда Сдемир продолжит, Сдемир ждал, когда она спросит, какая информация ему нужна. Каждый считал собеседника идиотом. Сияна в очередной раз убедилась, что мужики – грязные свиньи, тупиковая ветвь эволюции, и древняя традиция назначать в домены баронов, а не баронесс, была придумана в минуту затмения. Что же касается Сдемира, то он с сожалением отметил, что Сияна – в точном соответствии с небрежным предсказанием Сантьяги, – не дотягивает даже до уровня своей предшественницы Градиславы, которая тоже не блистала умом и даже в подмётки не годилась Милане. Трудно представить, кто придёт на смену ей… Ну, если доблестная воевода не сумеет прожить достаточно долго.

– Насколько я понимаю, Ольга безвылазно сидит в крепости домена Сокольники? – продолжил барон, поняв, что Сияна способна молчать до завтрашнего утра.

– Да, – подтвердила воевода.

– И не выйдет из неё до выборов…

– Выйдет, – уверенно пообещала Сияна.

– Почему?

– Выманим.

– Каким образом?

– Родители Ольги давно отошли от дел и живут в своём доме на Оке, – рассказала воевода. – В Рязанской области. Эта человская территория располагается недалеко от Тайного Города…

– Я знаю, где находится Рязанская область, – перебил географически развитую собеседницу барон.

– Какая образованность… – тихонько рассмеялась Сияна. – Короче, Ольга узнает, что её родителей нашли в доме мёртвыми, со следами пыток. Неужели не примчится?

Сдемир вздрогнул. А в его ушах вновь раздались слова Сантьяги: «Они не думают о Великом Доме, барон, они служат Ярге…»

«А ведь я совсем недавно был точно таким же».

Безжалостно убивал своих ради высшей, как ему казалось, цели – ради своей власти. Убивал, не задумываясь над тем, как смерти политических противников отразятся на судьбе Великого Дома Людь. Убивал подло, исподтишка, и радовался тому, что выходит сухим из воды.

И настоящие враги Зелёного Дома радовались вместе с ним.

«Я становлюсь патриотом? Похоже на то… Но лучше поздно, чем никогда».

– О чём задумался? – грубовато поинтересовалась уставшая ждать ответа Сияна. – Неужели ты можешь представить, что Ольга не примчится лично посмотреть на убитых родителей?

– Примчится, – кивнул барон. – Но её будет сопровождать такая охрана, пробиться через которую не сумеет даже Сантьяга.

– А вот это уже твоя забота, Сдемир, ты должен придумать, как прикончить Ольгу.

– Понятно, – выдержав короткую паузу, кивнул барон. И легко поднялся с кресла. – Будешь вино?

– Белое, – поразмыслив, ответила воевода.

– Лёд?

– Просто холодное.

– Хорошо.

Сдемир отошел к бару и достал из холодильника бутылку ароматного сухого. И улыбнулся, вкручивая в пробку штопор. Со стороны могло показаться, что молодой барон предвкушает дегустацию отличного напитка, но в действительности Сдемир вдруг подумал, что боевые маги не обязательно должны быть могучего сложения. Козыри ведьм в скорости и умении колдовать, даже в рукопашном бою их оружие настолько пропитано магией, что хрупкие колдуньи с лёгкостью управлялись и с тяжеленными молотами и с длинными копьями, но в дружине Дочерей Журавля раз за разом появлялись высокорослые плечистые «амазонки», вид которых мог привести в замешательство сборную по тяжёлой атлетике.

Почему? Ответа нет. А вот в «секретном» полку, по сути – тоже в воинской структуре, большинство ведьм отличалось хрупким сложением, хотя прятались ведьмы тоже с применением магии, а заклинанию безразлично, какого размера колдунья. И тем не менее крепкие люды шли в Дочери Журавля, а те, что поизящней, – в «секретный» полк.

С давних времён…

– Королева хочет, чтобы Ольга умерла естественной смертью, – напомнила Сияна, принимая бокал с вином. Напомнила, вместо того чтобы поблагодарить барона за угощение.

– В данных обстоятельствах даже естественная смерть всё равно будет выглядеть подозрительно, – негромко ответил Сдемир, возвращаясь в кресло. – Её будут расследовать с удвоенным тщанием.

– Откуда взяться подозрениям? – удивилась воевода. – Нет ничего естественней и понятнее, чем инфаркт при виде мёртвых родителей. Ольга падает замертво, все вокруг бегают, суетятся, зовут на помощь, потом констатируют смерть…

– Никто не будет бегать, – буркнул барон. – Они активируют «Дырку жизни» и отправят фату в Московскую обитель, а эрлийцы… Эрлийцы способны её спасти, потому что инфаркт – это тебе не отрезанная голова, от инфаркта можно уберечь.

«Дыркой жизни» называли спасательный артефакт, который держали при себе все предусмотрительные жители Тайного Города: мощный артефакт портала, настроенный на приёмный покой главного госпиталя нелюдей. Пострадавший в считанные секунды оказывался у врачей и в большинстве случаев выживал, поскольку профессиональные способности эрлийцев считали чудесными даже высшие маги Великих Домов.

– Сделай так, чтобы не вытащили, – предложила Сияна. – Хорошее вино.

Намёк был более чем прозрачен. Барон ухмыльнулся, поднялся и наполнил бокал гостьи.

– На здоровье.

– Сделай Ольге такой инфаркт, чтобы даже эрлийцы оказались бессильны.

– Я работаю над этим, – вновь произнёс Сдемир. – В смысле, думаю.

– Сколько времени тебе нужно?

– До завтра.

– Ну, хорошо… – Сияна залпом допила вино и поднялась на ноги. Барон, который только что вернулся в кресло, был вынужден тоже встать: воспитание есть воспитание. – Я готова атаковать родителей Ольги в любой момент. На подготовку операции потребуется около двух часов.

– Я понял, – кивнул Сдемир.

– А после того, как ты прикончишь Ольгу, отдадим грузовик Ярги, – закончила воевода. – И «соколов» замажем, и с нас снимем остатки подозрений.

– Ярга будет недоволен, – обронил барон.

– Зато мы решим свои проблемы, – пожала плечами Сияна. – Где грузовик?

– В надёжном месте.

– Место действительно надёжное?

– Да.

– Я заберу фургон сразу после встречи с родителями Ольги.

– Хорошо.

– До завтра… – Сияна направилась к дверям, но остановилась на полпути и через плечо сообщила: – Если тебе интересно, мы заключили пари: сможешь ли ты прикончить Ольгу.

– Надеюсь, ты поставила на меня? – поднял брови барон.

– Хотела, но пожалела десятку, – рассмеялась Сияна. – На тебя поставила только Всеведа.

– Потому что она умнее вас всех, вместе взятых.

Ведьма ответила барону ненавидящим взглядом и вышла из кабинета.

* * *

Щенок действительно много себе позволял. Невероятно много. Одно время все думали, что Всеведа готовит Сдемира на замену Федре, хочет поменять одного молодого любовника на другого и, стиснув зубы терпели его выходки. Но ситуация изменилась, ходили слухи, что после смерти Федры и Далины Берегиня предлагала Сдемиру, тот отказался и тем вызвал гнев будущей королевы. Но не понял этого, поскольку Всеведа умела скрывать эмоции, и продолжил вести себя в прежнем ключе, то есть – наглеть с каждым днём. И теперь Сдемира возненавидели абсолютно все заговорщицы. И предложенный Берегиней план они приняли с большим воодушевлением. Сияна – в том числе. Воевода считала минуты до того момента, как свернет уроду шею, с трудом сдерживалась во время разговора, но…

Но телефонный звонок всё испортил.

Он поступил на вторую трубку Сияны, которая не была подключена к «Тиградком». Номер не определился, но это ничего не значило – многие деловые партнеры воеводы прятали эти цифры, но голос, который воевода услышала в трубке, нельзя было спутать.

– Ты меня узнала?

– Да, заурд, – почтительно отозвалась ведьма, прижимая автомобиль к обочине. – Доброго здоровья.

– И тебе, – Ярга помолчал. – Ты ведь знаешь, как я тебе доверяю?

– Знаю, заурд, и клянусь оправдать ваше доверие. Вы можете полностью на меня положиться.

– Я так и думал, Сияна, я так и думал, – мягко произнёс первый князь. – Ты одна из тех, кто однажды гордо встанет рядом с моим троном.

– Спасибо, заурд.

– А теперь расскажи, что задумала Всеведа.

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

7 июля, четверг, 19:56

– А я тебе говорю: будут бабы командовать! – заорал необычно разгорячившийся уйбуй Котелок Дурич, яростно таращась на Утюга Гнилича блеклыми, как талый снег, глазами. Котелок был худ, низок ростом и напоминал подросшую до неприличных размеров мартышку. И щерился очень похоже на то, как это делают обезьяны, и клыки показывал так же.

– Будут везде бабы, потому что мы – Зелёный Дом! – продолжил он, брызгая слюной. – У нас королева – баба, и все ведьмы – бабы.

– Наши бабы – не ведьмы, – солидно сообщил Утюг, поднося ко рту стакан.

– Откуда знаешь? – тут же среагировал Котелок.

Пришлось останавливаться и объясняться:

– Мы магию не умеем, – напомнил Утюг, принюхиваясь к чудному аромату из немытого стакана.

– Тогда откуда знаешь, что наши бабы замышляют? – поинтересовался мелкий Дурич, нависая над собеседником так, будто весил не меньше трехсот фунтов. – Может, как раз магию замышляют. Может, им зелёные ведьмы магию сделали, чтобы власть взять? И что ты собираешься делать, если всё будет так, а не иначе?

– Как не иначе? – не понял Гнилич.

– Не как собираешься.

Утюг задумался.

Он вообще-то собирался выпить, ну… как всегда, то есть. Явился в «Средство от перхоти», пошелестел перед Лясцием наличными, получил наполненный до краев стакан, но пожадничал, решил не идти за стол к сородичам – в дальнем углу что-то шумно обсуждали пацаны из десятки Карабина, – и остался у стойки. И стал свидетелем устроенного Котелком скандала.

То есть, пока не скандала, но настроен Котелок был весьма агрессивно, и его выступление не осталось незамеченным: вокруг буяна стала собираться толпа, терпеливо ожидающая начала побоища.

– А когда бабы превратятся в ведьм, они всё начнут делать так, как им угодно, и тогда все вокруг станут бабы, и Красные Шапки тоже! – провозгласил Дурич. – Я знаю, у нас так Маманя делает со своей Соплёй.

– С Соплёй не только Маманя делает! – авторитетно сообщил кто-то из толпы.

– А что Маманя с ней делает?

– Не знаю, что, но я с Соплёй тоже делал.

– Да кто с ней не делал?

– Я бабой становиться не хочу, – категорически возвестил Утюг, снова забыв выпить. – Ни за что. Зачем мне бабой становиться? У меня ятаган есть, и вообще я привык быть не бабой.

Стоящие вокруг зеваки поддержали не желающего становиться бабой Утюга невнятным шумом.

– А тебя не спросят, – резанул правду-матку Котелок, после чего огляделсобравшихся. – И вас не спросят! Нам, вон, сунули Маманю, и скоро остальным сунут.

– Не сунут, – подумав, ответил Гнилич и рывком выпил, решив, что нельзя так много болтать.

– Почему не сунут? – удивился Дурич. – Всем суют, а тебе не станут?

– Я тогда воевать стану, – объяснил Утюг, поигрывая пустым стаканом.

– За что?

– За свои мужские штаны!

– А что они тебе дали?

– Что?

– Они.

– Кто?

– Мужские половые штаны, – объяснил Котелок. – Что они тебе дали, что ты за них с ведьмами воевать станешь?

– Я воевать стану за то, чтобы таким, как Дуричи, не сделаться, – ответил Утюг под громкий хохот зрителей. – Не хочу, чтобы Маманя со мной то же сделала.

– Что сделала?

– Что с вами.

– А что с нами? – нехорошо ощерился Котелок, предчувствуя оскорбительный ответ.

И не ошибся.

– То сделала, что ты теперь бегаешь и ноешь, что бабой стал!

Стоящие вокруг дикари продолжили обидно хохотать и делать всякие жесты.

– Я?

– А кто?

– Ты об этом пожалеешь! – взвился Дурич, но взвился напрасно, потому что подставился, и выжидавший удобного случая Утюг с радостью засветил мелкому оппоненту в скулу.

Женщины вновь стали причиной войны.

Скула податливо хрустнула, Котелок взвыл от боли, но уже через секунду опомнился и выдал сакраментальное:

– Наших бьют!

А подогретой публике «Средства от перхоти» большего и не требовалось. Драка началась везде и сразу: за стойкой, за столиками, у запасного выхода – где она и не прекращалась, – и на танцполе. Шапки лупили друг друга бутылками и кружками, табуретами и стульями, дубинками, а кое-кто потянулся за ножом. Вопли, хрипы, стоны и ругань стали главной музыкой вечеринки, но совершенно не мешали сидящим в дальнем углу бойцам десятки Копыто.

– Не хочешь поддержать своих? – язвительно осведомился Иголка, указывая на дерущихся Дуричей. – Гниличи наседают.

– Я – Шибзич! – с достоинством ответил Копыто, глядя на бойца со значением.

– А зачем себя Дуричем называл?

– Для пользы.

– Какая может быть польза, если ты теперь не наш вовсе? – продолжил наседать Иголка, которому давно надоела власть уйбуя и хотелось честных и справедливых изменений. Особенно ему хотелось самому встать во главе десятки, но пока не получалось. – Как мы с тобой на дело пойдём? Вдруг ты в самый главный момент скажешь: не брат ты мне, и сбежишь к своей Мамане под крылышко.

– Я тебе покажу Маманю! – проревел пролетевший мимо Дурич, и Шибзичи на несколько мгновений смолкли, ожидая, чем закончится полёт. Полёт закончился смачным ударом об стену, в результате которого летающий Дурич потерял сознание, а Шибзичи продолжили культурное общение.

– Мля, Иголка, отвянь, зараза, – велел Копыто, почёсывая себя под банданой. – У нас в натуре серьёзная тёрка, правда, Контейнер?

Здоровяк, которому очень нравилось, что уйбуй не только позвал его на совещание, но ещё и спрашивает о разном, важно кивнул.

– Что за тёрка? – спросил Иголка.

– Короче, нужен подвиг, – сообщил Копыто.

– Дуричам? – не удержался скандалист.

– Ещё раз пикнешь – повешу, – прошипел уйбуй. – Я серьёзно.

– Вешать не сможешь – там теперь съёмочная площадка.

– Жуций только рад будет повесить тебя в прямом эфире, – ухмыльнулся Копыто. А заметив, что боец вздрогнул, не преминул развить тему: – Он давно просил кого-нибудь казнить, но у нас всё не складывалось: великий фюрер хочет казнить Маманю, но боится, потому что королева обидится, а пацанов никого казнить не хочет, потому что тогда они могут обидеться и сдуру поддержать Маманю, и сковырнуть великого фюрера. В результате давно никого не вешали, а от этого в семье шатание и трезвость. А тут, смотри, как хорошо получается: мы тебя повесим, семью взбодрим, да ещё Жуцию дадим хорошую картинку для шоу, за что он нам денег отвалит.

– Зачем ему кого-то в шоу вешать? – поинтересовался Контейнер. – У него и так всё хорошо.

– Всё хорошо, а будет лучше, – пожал плечами Копыто. – Это же про отверженных, типа, помойка, злые нравы, все дела… Там нельзя никого не вешать, раз виселица уже в кадре.

Здоровенный боец с пониманием хрюкнул. А мелкий – побледнел.

– Мы тебя повесим, а они тебя потом обсудят, – продолжил резвиться уйбуй. – Прикинь, Иголка, Сопля сидит со своими дебилами и трещит о том, какая жизнь несправедливая, как всё нехорошо устроено, вокруг кризис, коррупция, и Штанина не даёт Бублику, а на заднем плане твои ноги трепыхаются, ещё тёплые.

– Заткнись!

– А потом Буженина начинает рассказывать, как к ней вчера Асфальт приходил, а твои ноги уже выпрямились и такие ровные-ровные, чуть слева за Соплёй…

– Заткнись!

– Мля, Иголка, Жуций за такой кадр кучу бабла отвалит.

Иголка всхлипнул:

– И ты прославишься.

– Бабам нравятся ноги, – подтвердил Контейнер.

– Бабы – дуры! – просвистело мимо, и Шибзичи дружно проводили взглядами переброшенного через них Гнилича. Сражение постепенно затухало, но в воздушном пространстве «Средства от перхоти» ещё перемещались опознанные и неопознанные тела.

– Какой подвиг тебе нужен? – угрюмо спросил Иголка, вытерев под носом.

– И зачем? – поинтересовался любопытный Контейнер.

– Затем, что от баб житья не стало, а сделать с ними ничего нельзя, – объяснил Копыто, надеясь заткнуть здоровенного подчинённого, но не получилось.

– Это точно, – согласно кивнул Контейнер и быстро, чтобы не успели перебить, продолжил: – Меня вчера Заноза в коридоре пихнула. Я иду, а она тоже, я мимо, а она в меня такая, как будто лестница узкая, и в бочину мне. Я ей такой: сдурела, дура? А она такая: скоро будете нам педикюр по утрам в постель приносить. Узнаете, каково это – быть женщиной! Мля, куда только Сантьяга смотрит?

– А куда он смотрит? – машинально осведомился Копыто.

– Вот и я говорю, – развёл руками боец.

– Ну, точно не на Занозу, – хихикнул Иголка.

– Пусть только попробует.

Дикари помолчали, представляя, что именно сделает Контейнер с Сантьягой, если тот «попробует», ничего хорошего не надумали, и Копыто продолжил:

– Короче, пацаны, подвиг нужен, как виски. А самое крутое – это отыскать грузовик с запчастями, который ты, Иголка, сюда приволок, а потом потерял.

– Я не знал, что там запчасти.

– Теперь лучше молчи.

– И я его не терял – его кровососы забрали!

– Ты притащил, значит, за него отвечаешь, – резонно заметил Копыто. – А раз грузовика теперь нет, значит, ты его потерял.

– Мля, уйбуй, ты меня реально выводишь своими придирками! – не выдержал Иголка. – Если ты такой умный, то почему сам его не защитил?

– Ты грузовик притащил.

– А ты его продавать полез, – парировал Иголка.

Копыто прищурился, соображая, не дать ли зарвавшемуся бойцу в ухо, и Контейнер, воспользовавшись короткой паузой, разрядил обстановку.

– Почему грузовик – самое крутое? – спросил он, непонимающе глядя на уйбуя.

– Потому что он всем Великим Домам нужен, и если мы его им дадим, то это будет такой подвиг, после которого мы Маманю с Соплёй повесим, на фиг, и никто не вякнет, – отрывисто сообщил Копыто. – И снова в семье будут грабежи и великий фюрер.

– А как ты его вернёшь, если фургон в портал провалился, и теперь его уже, наверное, давно продали?

– Никак, – вздохнул Копыто и покосился на Иголку: – Ты когда с девкой той общался, она тебе что говорила?

– Она Урбека искала, – поднатужившись, припомнил боец. – Тоже продать фургон хотела.

– Это понятно.

– Она воровка? – вдруг заинтересовался Контейнер.

– Не похоже… Ведьма вроде.

– Почему ты спросил? – насторожился Копыто.

– Зачем ведьма грузовик украла?

Несколько секунд дикари пытались поставить себя на место неведомой человской дуры, которая дура и где-то прихватила наполненный подозрительными «запчастями» фургон, но у них не получилось. Итог попыткам подвёл Контейнер: развёл руками и со вздохом произнёс:

– Кто их, ведьм, разберёт.

– Жаль, что она погибла, – пробубнил уйбуй.

– А точно погибла?

– Точно погибла, – тут же ответил Иголка. – Кабину взорвало, и её небось изнутри размазало тонким слоем.

– Жаль.

– Жаль.

– Жаль…

Прекрасная идея рассыпалась на глазах, и даже следующая порция виски, которую Копыто торопливо разлил по стаканам, на первый взгляд не сумела выправить положение.

– Что делать будем? – тоскливо спросил Контейнер. – Другой подвиг замутим?

– Если её размазало, то это получается, что она в кабине осталась, – протянул Иголка. – Ведь так?

– Ну, в общем, да, – поразмыслив, отозвался Контейнер. – В кабине ведьма точно осталась, хоть и частями.

– Тонким слоем.

– Ага.

– Почему спрашиваешь? – задал сакраментальный вопрос Копыто.

– Ну, потому что я… в общем… – Иголка помялся, но все-таки доложил: – Я сумочку у неё подрезал.

– Молодец! – одобрил уйбуй.

– Красава! – поддержал начальство Контейнер. – А нам какая разница, что ты у взорванной ведьмы сумочку стащил?

– А такая, что в ней расчёска была, – объяснил Иголка, глядя на уйбуя.

– И что?

– Щётка для волос, – добавил боец.

– Мля… зачем?

Волосы у Шапок не росли, в магии они не разбирались, и потому Иголка в очередной раз почувствовал себя гением в окружении идиотов. Такое с ним случалось, но потом он начинал пить, и всё возвращалось в норму.

– Расчёска нужна, потому что…

– Волосы! – сообразил умный Копыто.

– Да! – радостно подтвердил боец.

– Генетический поиск!

– Да!

– Давай, – уйбуй протянул руку.

– Не могу, – вздохнул Иголка.

– Почему?

– Я кошелёк забрал, а сумочку Буженине подарил, – рассказал боец. – Понравилась она мне.

– Раз понравилась, почему себе не оставил? – рассудительно спросил Контейнер.

– Буженина мне понравилась, а не сумочка, – уточнил Иголка.

– Буженина местами кругленькая, – осклабился здоровяк.

– Пошли к ней, – решительно произнес уйбуй. – Надо этой дуре объяснить, что сумочка нам нужна для подвига.

* * *

Ирак, Багдад,

7 июля, четверг, 21:01 (время местное)

В отличие от Ортеги, у Кортеса выбора не было. Наёмник не обладал магическими способностями, поэтому следы таинственной Дагни ему пришлось искать заурядными человскими методами: через полицию, контрразведку, службу безопасности, пограничников, таможенников и сотрудников других учреждений, в ведении которых находился надзор за прибывающими в страну и город иностранцами.

Работать в послевоенном, очень подозрительном и постоянно ожидающем удара Багдаде было, с одной стороны, трудно, поскольку никто никому не доверял и все друг за другом следили, а с другой – легче, поскольку никто никому не доверял и все друг за другом следили. В подобных обстоятельствах Кортес, некогда служивший нелегалом в имперской военной разведке, чувствовал себя, как рыба в воде, а учитывая, что теперь за его спиной стояли мастера Тайного Города, способные создать поддельные документы невероятного уровня достоверности, наёмник был абсолютно спокоен и не сомневался, что сумеет заполучить нужную информацию. К сожалению, процесс получения требовал времени, поскольку в каждое ведомство Кортесу приходилось являться лично, жёстко давить на нужных людей, кому надо – улыбаться, кому надо – мягко и ненавязчиво вкладывать в карман мундира немного шелестящих наличных, кому надо – уверенно обещать то, что никогда не будет исполнено. На общение с военными и военизированными организациями Кортес потратил весь день, но усилия не были напрасными.

Дагни в Багдаде появлялась.

Но что она в Багдаде делала, никто не знал: ни полиция, ни контрразведка, ни какая-либо иная организация. Девчонка возникла внезапно, с мощным сопровождением из частной военной компании и с «железными» документами, обеспечившими ей беспрепятственное передвижение по всей стране. Дагни побывала в нескольких древних мечетях, поговорила с несколькими уважаемыми людьми – с имамами и учёными, осмотрела неразграбленные музейные фонды и вскоре исчезла.

«Какие именно фонды? В первую очередь мадам интересовали старинные книги. Нет, ничего сверхсложного, мадам интересовалась прижизненными подлинниками великого Насира ад-Дина ат-Туси. Нет, не только его работы, мадам просмотрела все книги того периода…»

Услышав эти ответы, Кортес поздравил себя с правильным решением: его ставка на ат-Туси сыграла на сто процентов, и теперь он действительно шёл по следам Дагни. И тот факт, что девчонка изучала все книги того периода, объяснялся тем, что ат-Туси замаскировал книгу Саббаха под заумный религиозный трактат и спрятал в хранилище какой-нибудь библиотеки. Разумно? Более чем.

К сожалению, Дагни посещала город почти год назад, откуда она явилась, наёмник выяснить не сумел и поэтому решил посмотреть, что девушка делала на Ближнем Востоке после визита в Багдад, где побывала и чем интересовалась. К счастью, Дагни не пользовалась магией и перемещалась на машинах и вертолётах, которые можно было без труда отследить с помощью архива спутниковых данных. Кортес позвонил своим новым знакомым, договорился о ещё одной услуге, а сам отправился изучать книги, которыми интересовалась девушка.

* * *

Межотраслевая генно-седативная лаборатория корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок,

7 июля, четверг, 21:44

– Клопицкий! – Тяжеленная дверь норовила вернуться в привычное закрытое состояние и давила так сильно, словно от её положения в пространстве зависела судьба планеты. Позволить ей захлопнуться Сдемир не мог, догадывался, что в ближайшие сорок минут дверь больше не откроется, а проходить внутрь без сопровождения хозяина не рисковал – были прецеденты. Поэтому он мужественно сопротивлялся давлению и орал: – Клопицкий!

Изо всех сил призывая хозяина.

Хозяин не появлялся.

– Лёня, скотина, я ведь тебе звонил!

И эхо побежало по тёмным коридорам лаборатории:

– …ил!.. ил!.. ил!

– И ты, гад, обещал!

– …ал!.. ал!.. ал!

После второго восклицания возникла небольшая пауза: дом, похоже, прислушивался, ожидая ответа хозяина, не услышал и вернулся к своим делам. А дверь принялась давить на Сдемира с удвоенной силой.

– Чёрт бы тебя побрал!

Барон понял, что нужно принимать решение: или вперёд, в неизвестность лаборатории, в которую даже навы проходили с опаской, или назад, на улицу, не получив искомого решения проблемы.

– Урод, – с чувством выругался Сдемир и прыжком преодолел порог.

Дверь за его спиной плавно и мягко закрылась, совсем не так, как должна была после столь сильного давления, а в правом углу холла зашуршало. То ли кто-то бросился закапывать добычу, то ли откапывать оружие – увидев чужака.

– Клопицкий!

Каждое посещение особняка, затерянного в переплетении старых московских переулков, превращалось в приключение с непредсказуемым финалом. И не только для Сдемира. Леонид Клопицкий, которого весь Тайный Город знал под прозвищем Тыжеумер, был знаменитым… да что там знаменитым – эталонным артефактором. Леонид не владел магией, но умел создавать магические устройства любой сложности, и разгадать этот феномен не могли даже лучшие маги Великих Домов. Впрочем, они особенно и не пытались – их вполне устраивал сам факт существования такого мастера. А вот Сдемира – сейчас, – не особенно, поскольку обратной стороной гениальности Клопицкого была его знаменитая лёгкая расслабленность, плавно переходящая в тяжёлую рассеянность, из-за которой по его дому бегали, прыгали, ползали и сидели в засаде артефакты самой разной мощности и предназначения. Молодому барону уже приходилось подвергаться атакам спятивших магических устройств, и он не горел желанием повторять опыт.

– Клопицкий!

– Иду, иду, чего орать? – Хозяин лаборатории неожиданно появился из неприметной дверцы в начале коридора, прищурился на гостя и поинтересовался: – Я тебя знаю?

– Мы знакомы, – недовольно сообщил барон.

– Сдемир?

– Да.

– Ты же умер!

– Разве это повод меня не встречать?

– А? Что? Нет, не повод, проходи, конечно… – Клопицкий машинально поскрёб себя по затылку. – Приехал за заказом?

Лёня не запоминал клиентов, но никогда не подводил их, и если заказчик предъявлял квитанцию, требуемый артефакт обязательно находился. Ну, иногда не сразу, но находился.

– Я приехал договориться о заказе, – напомнил Сдемир. – Мы созванивались.

– Сегодня? – наморщил лоб Тыжеумер.

– Часа два назад.

Лёня похлопал себя по карманам, отыскал в одном из них телефон, некоторое время бездумно изучал монитор, кажется, так и не вызвав на него ни одно приложение, после чего убрал трубку, пробормотал: «Ого, уже четверг!» и вернулся к разговору:

– Так что, говоришь, тебе от меня нужно?

Сдемир тяжело вздохнул.

Клопицкий был не только эталонным артефактором. Его второй уникальной особенностью была метрика, в которой значились едва ли не все способные к смешиванию генетические статусы Тайного Города. Сам Лёня считал себя челом, но в его крови присутствовали и люды, и шасы, и чуды, и много кто ещё. «Коктейль» приводил соседей по магическому поселению в изумление, и в результате Тыжеумера считали своим едва ли не все Великие Дома. И они же одновременно считали его чужим. Такой вот в их взаимоотношениях получался бедлам.

Тем временем они добрались до гостиной, расположились в креслах – Клопицкий просто плюхнулся, Сдемир уселся после внимательного осмотра, – и перешли к делам.

– Мне нужна помощь, – мрачно произнёс барон.

– Помощь или заказ? – поинтересовался артефактор.

Сдемир прекрасно понял суть вопроса:

– Именно помощь, Лёня, у меня очень сложное, важное и секретное дело.

– Ну, на меня ты можешь положиться, – ответил Клопицкий, ковыряясь в носу.

И он ничуть не преувеличивал. Тыжеумер выполнял заказы любой сложности и против любого Великого Дома, даже против Тёмного Двора. Однажды Лёня уже помог Сдемиру провернуть сложнейшую магическую атаку и сохранил ту историю в глубокой тайне. Нельзя сказать, что они подружились, но стали доверять друг другу.

– Кстати, как рубашка?

– Пришлось сжечь, – ровно ответил барон. И улыбнулся.

Именно рубашка «от Клопицкого» помогла молодому люду обмануть мощнейшие системы безопасности и взять крепость Сокольники – самый защищённый домен Зелёного Дома. Сейчас ему требовалось не менее сложное, но более тонкое решение, однако Сдемир не сомневался, что Тыжеумер справится.

– Нужно устранить хорошо охраняемую ведьму.

– Уровень ведьмы? – поинтересовался Лёня, продолжая ковырять в носу.

– «Жрица».

– Уровень охраны?

– Самый серьёзный. – Барон помолчал. – Она будет настороже.

– Пожелания?

– Естественная смерть.

– Невозможно, – ответил Тыжеумер после короткой паузы. – Устранение объекта я могу гарантировать только атакой.

– Почему? – спросил молодой люд, хотя прекрасно знал, что услышит в ответ: несколько часов назад он сам приводил эти аргументы в разговоре с Сияной, но решил дать возможность Тыжеумеру высказаться, поскольку случалось, что в процессе объяснения «почему нельзя» Лёня находил решение «как это сделать».

Но на этот раз хитрость не сработала.

– Если высший маг ждёт нападения и хорошо охраняется, его успеют спасти, – объяснил Клопицкий. – Предчувствуя опасность, жрица активирует все защитные заклинания, а возможности организма выведет на пик. Поэтому – только удар. Один. Быстрый. Смертельный.

– Естественный.

– Невозможно.

– Мне говорили, ты идеальный артефактор.

– Эталонный, – поправил собеседника Тыжеумер.

– Для тебя нет слова «невозможно».

– Есть.

– Не в этот раз.

Некоторое время Клопицкий внимательно смотрел на Сдемира, словно обдумывая, послать его к чёрту сейчас или сначала попить кофе, после чего кивнул:

– Я постараюсь.

– Хорошо…

Молодой люд хотел развить ответ, но следующий вопрос Лёни заставил его подобраться:

– Почему ты решил принять участие в выборах? – неожиданно осведомился артефактор.

Сдемир вздрогнул, но ответил спокойно:

– С каких это пор ты стал задавать клиентам вопросы?

– Не волнуйся, все они, вместе с ответами, остаются здесь, – Тыжеумер постучал себя по лбу.

– Я не волнуюсь, – пожал плечами барон. – Если «соколы» узнают, что это ты помог мне разнести их крепость, тебя сразу убьют. Невзирая на эталонность.

– Я всего лишь исполнил заказ.

– А они всего лишь отомстят за своих.

– Я не собирался тебя обижать или шантажировать, – миролюбиво произнёс Лёня. – Мне просто нужна информация для того, чтобы исполнить твой заказ наилучшим образом.

– Как тебе поможет информация о выборах?

– Я буду точно знать, кого ты хочешь убить.

– Не будешь, – качнул головой барон.

– Неужели? – усмехнулся Клопицкий.

– Мне нужно не просто устранить будущую жрицу… – Сдемир помолчал. – Я пришёл к тебе, потому что мне нужно разработать очень сложную операцию, от которой будет зависеть моя жизнь.

– Тебя хотят убрать? – проницательно поинтересовался Лёня.

Однако люд не удивился: он знал, что, заинтересовавшись чем-то, Клопицкий без труда раскладывал информацию на составляющие, правильно определяя суть происходящего.

– Для рассеянного артефактора ты задаёшь очень точные вопросы.

– Именно поэтому я рассеян: много думаю, вот и не остаётся собранности на повседневность, – мягко рассмеялся Тыжеумер. – Я имел удовольствие познакомиться и пообщаться с Всеведой, и точно знаю, что она не оставит тебя в живых. Ты слишком самостоятелен.

– Но при этом я не могу от неё уйти, – ответил Сдемир, неожиданно решив быть честным. – И не могу отказаться от исполнения приказов.

– Ты на крючке, – Клопицкий не спрашивал.

– Я на крючке, – подтвердил барон. – И не удивлюсь, если ты откажешься от контракта: Всеведа ещё более злобная и мстительная тварь, чем «соколы».

– Я тебе помогу, – заверил Тыжеумер, глядя молодому люду прямо в глаза. – Но взамен…

– Деньги? – не сдержался Сдемир.

Он почему-то решил, что Лёня назовет ему заоблачную цену. И ошибся.

– Зачем ты на это идёшь? – на этот раз Клопицкий действительно задал неожиданный вопрос. – Зачем рискуешь головой?

– Ради Великого Дома, – машинально ответил барон. Помолчал, повторяя про себя только что прозвучавшую фразу, после чего с грустной улыбкой спросил: – Пафосно прозвучало?

– Нормально прозвучало, – с необычайной для себя серьёзностью ответил артефактор. Если бы ты ответил иначе, я не стал бы тебе помогать, потому что любой иной твой ответ стал бы ложью.

– Спасибо…

– Но заплатить за мою помощь придётся дорого, – неожиданно жёстко продолжил Клопицкий. – Цена может показаться неприемлемой, но когда гнев пройдёт и ты остынешь, то поймёшь, что моя цена хоть и высока, но безопасна для Великого Дома Людь. А если ты этого не поймёшь, то я готов буду подтвердить свои слова заклятием обещания.

– Что ты хочешь за помощь?

Тыжеумер перегнулся и прошептал ответ барону на ухо. Сдемир отшатнулся, изумлённо посмотрел на Клопицкого и хрипло спросил:

– Да ты, мать твою, кто такой, чтобы вообще знать об этом?

Довольный произведённым эффектом, Лёня тихонько рассмеялся и уточнил:

– Мы договорились, или тебе понадобится время подумать?

* * *

Москва, природный заповедник «Тропарёво»,

7 июля, четверг, 22:23

В любом московском парке, каким бы ухоженным и цивилизованным он ни был, обязательно найдётся укромная поляна, на которую попадают только «свои»… Нет, оказаться на этой поляне может кто угодно, поскольку вход в парк свободный, дорожки открыты – иди не хочу, но одни покинут её из вежливости, увидев, что территория «обжита», другим не понравится её удалённость и закрытость, третьи останутся, но уйдут при появлении «хозяев», четвёртые расположатся на отдых, не обращая внимания на завсегдатаев, и, возможно, отдых закончится скандалом. Но есть в московских парках поляны, мимо которых обязательно пройдут все «чужие», поляны укромные, но при этом очень удобные, красивые и большие, поляны, охраняемые простенькими артефактами «Ничего особенного», гипнотическое воздействие которых мягко заставляет посторонних проходить, не задерживаясь.

Поляны, облюбованные жителями Тайного Города.

В основном, конечно же, молодыми жителями. И когда они приходили, то закрывали «свои» территории не только гипнотическим «Ничего особенного», но и артефактами морока, полностью скрывающими происходящее от случайных прохожих.

Поляны становились для молодых нелюдей местом тусовки, общения и, разумеется, тренировок, поскольку старый добрый рукопашный бой по-прежнему сохранял свои позиции в войнах и стычках Великих Домов и не собирался их сдавать, ибо квалифицированные маги без труда прикрывали союзные войска от оружия дальнего действия, хоть магического, хоть обыкновенного, вот и приходилось выяснять отношения на мечах, топорах и палицах. И с артефактами ближнего боя. Молодые жители Тайного Города, особенно – выходцы из Великих Домов, посвящали тренировкам много времени, и укромные поляны московских парков служили не только «танцплощадкой на пленэре» или «зоной барбекю», но и ристалищами: на них звенела сталь и слышались азартные крики болельщиков.

– Кольдер, вперед!

– Марти, не отступать!

– Горностаи!

– Саламандры!

– Покажи ему!

– Врежь!

Но два молодых воина не нуждались в поддержке: они с первой секунды боя показали, что относятся к учебному поединку предельно серьёзно, и сражались с настоящей злостью. Со спортивной злостью, поскольку убивать друг друга чуды не собирались, но от этого она не становилась ненастоящей. Так получилось, что их соперничество длилось не первый год и не ограничивалось учебными схватками. И Мартин Ледо, и Кольдер де Бер обладали великолепными магическими способностями, показывали отличные результаты в учёбе и входили в число самых перспективных молодых рыцарей Ордена.

Но, будучи прирождёнными лидерами, не стали и не собирались становиться друзьями: каждый хотел быть первым.

– Подрежь его!

– Руби, не бойся!

– Больше напора!

По условиям поединка, юноши сражались одинаковыми прямыми мечами до первой крови, а поскольку никакой защиты в учебном бою не полагалось, сражались не только яростно, но и предельно внимательно. Кольдер де Бер был Горностаем – худощавым, гибким и резким, выходцы из этой ложи Великого Дома Чудь славились умением стрелять: хоть из лука, хоть из винтовки, они поражали цели с неимоверной точностью, но в рукопашном бою должны были уступать высоким и длинноруким Саламандрам, к которым относился Мартин. Но Кольдер выигрывал у Ледо в скорости. Вился вокруг высокого Мартина так, словно происходил из ложи быстрых Мечей, и постоянно атаковал, заставляя Саламандру отступать и уклоняться.

– Горностаи! Горностаи!!

– Марти, не сдавайся!

– Против нас не устоять!

– Саламандру не пробить!

И Кольдер, и Ледо явились на поляну в сопровождении друзей и почитателей, не могли не реагировать на их крики, поэтому учебная схватка постепенно превращалась в принципиальное сражение.

– Пусти ему кровь!

– Атакуй!

– Саламандры навсегда!

Бой затянулся: парни рубились уже больше пяти минут, вымотались, но сдаваться никто из них не собирался. Атаки Кольдера стали чуть медленнее, поэтому Мартину удалось выйти из глухой обороны, в которую его загнал Горностай, и провести два опаснейших выпада, с трудом отражённых де Бером. Саламандры радостно взвыли, предвкушая победу вожака, но поторопились. Кольдер отбился и попытался перейти в резкую контратаку, вернуть преимущество, смутив противника градом ударов, но пришедший в себя Ледо уверенно владел инициативой. Мартин парировал град ударов градом блоков, постепенно приближаясь к Горностаю, и, выбрав момент, сделал резкий и неожиданный шаг вперёд, надеясь схватить его за руку и обезоружить. Кольдер увернулся, правда, не очень удачно, поскользнулся на сырой от вечерней росы траве, неловко отбил следующий удар обрадованного Мартина, все-таки не удержался: нога «поехала», начал заваливаться вбок, но… Но в тот самый миг, когда обрадованный Ледо, позабыв обо всём, бросился на противника, намереваясь нанести вожделенную царапину, хитрый Кольдер махнул мечом, оставив на боку противника кровавый след, упал, перекатился по земле и тут же вскочил на ноги.

– Так нечестно! – взвыли Саламандры.

– Подлый приём!

– Обман!

– Где твоя честь?

– Ты бы проиграл!

– Он бы победил. – Мартин смотрел на Кольдера недружелюбно, но нашёл в себе силы признать поражение. – Я пропустил удар.

Де Бер молча кивнул.

Он хотел сказать, что бой получился славным, и можно провести реванш в любое время, но не успел.

– В жизни мало честности, – громко произнесла вышедшая на поляну девушка, и чуды повернулись на голос. – Если хочешь побеждать, делай для этого всё, что необходимо, потому что первое место не делится.

– Неужели? – не сдержался Кольдер. Не будь явление незнакомки столь внезапным, он бы спросил о чём-нибудь другом, а тут не подумал и ляпнул первое, что пришло в голову:

– Ты когда-нибудь видел двух великих магистров? – с издёвкой осведомилась девушка.

– Это не единственное первое место.

– Но самое очевидное. Если уж говорить, то говорить о нём.

Чуды заволновались.

Причём настолько заволновались, что сомкнули вокруг незнакомки явно враждебное кольцо, но девушка лишь улыбнулась, глядя на поднявшуюся суету: она знала, что так будет. Её внезапное появление ввергло молодых чудов в растерянность – они не понимали, кто перед ними и что от неё ждать, а растерянность обязательно вызывает настороженность. И агрессию.

Сейчас взведённые чуды были лёгкой добычей и в том числе – Кольдер, её цель.

– Первое место невозможно поделить, оно по определению предназначено для самого достойного.

– Что достойного в обмане? – громко спросил Мартин.

– Победа, – пожала плечами незнакомка.

– Бесчестная?

– Победа – не знает эпитетов.

– И как смотреть на бесчестного победителя?

– Разве Орден никогда не бил врагам в спину?

– Не так часто, как Навь!

– «Не так часто» означает, что ты сам ответил на свой вопрос.

Ледо осёкся, а потом посмотрел на Кольдера. Де Бер благоразумно промолчал – за него всё сказали испачканные в траве колени.

Появившаяся на поляне девчонка явно была магом, в этом чуды не сомневались, при этом была «их» магом, то есть ведьмой Ордена, поскольку дышала энергией Карфагенского Амулета, и в этом заключалась первая странность: даже на глазок уровень незнакомки определялся как очень высокий, не меньше «фаты», по классификации зелёных, но среди чуд настолько сильных колдуний не встречалось. Второй неожиданностью стали необычные украшения, многочисленные золотые кольца, явно магического предназначения, соединённые между собой тончайшей цепочкой и образующие, как догадался Кольдер, единый артефакт, то ли вживлённый, то ли надетый на незнакомку. Ну а третьей и самой главной странностью стало то, что её никто не узнал. Девушка была чудой, знала о Тайном Городе, но в нём не жила, что для узкого мира Великих Домов было очень и очень необычно.

Во всём остальном таинственная гостья казалась обыкновенной: рыжая, невысокая, с угловатой подростковой фигурой, но при этом – развитой грудью, одетая в низкие белые кеды, короткие джинсовые шорты и лёгкую майку, она привлекала внимание рыцарей и заставляла морщиться их подруг. Нет, не из-за внешности и вызывающей одежды, а из-за дерзости поведения: обычно рыжеволосые красавицы вели себя куда спокойнее.

– Кто ты? – поинтересовался Кольдер.

– Называйте меня Дагни, – ответила незнакомка всем сразу.

– Дагни, а дальше? Фамилия у тебя есть?

– Пока достаточно имени.

– Пока – это пока не вырастешь?

Чуды среагировали на шутку неуверенным смехом: их не отпускала настороженность.

– Пока я не решу, что тебе следует знать мою фамилию, – прохладно отозвалась девушка.

– Что такого в твоей фамилии?

– Подрастёшь – узнаешь.

Ледо хмыкнул. Де Бер прищурился, и на его виске запульсировала жилка. Горностай разозлился, точнее, девушке удалось его разозлить. Кольдер и так был достаточно горячим парнем, но сейчас, после напряжённой схватки с Мартином, не остывший и взвинченный, он стал лёгкой добычей для тщательно продумавшей разговор Дагни.

И услышав очередное дерзкое замечание, увидев улыбки на лицах стоящих вокруг приятелей, ответил грубо:

– Не слишком ли много ты себе позволяешь?

– Я сама разберусь, кому и сколько позволять, – отрезала девушка.

– И кто же тот счастливчик?

– Хочешь и здесь стать победителем?

– Надеешься, что со мной тебе будет хорошо?

– Меня интересует только то, что отлично, – нанесла удар Дагни. – Так что ты уже не подходишь.

Среди чудов вновь прошелестел неуверенный смешок.

Второй подряд укол заставил Кольдера густо покраснеть и окончательно впасть в бешенство. Он открыл было рот, чтобы разразиться оскорбительной тирадой и опозориться окончательно, но Ледо не позволил: крепко сжал Горностаю руку, выдержал бешеный взгляд, кивнул, показывая, что всё понимает, но нужно успокоиться, и громко обратился к девушке:

– Имя у тебя есть, фамилию ты скрываешь… расскажешь что-нибудь ещё? Или будешь острить, провоцируя драку?

– С чего ты взял, что я провоцирую драку? – нахмурилась Дагни.

– Ты – ведьма, ты нам незнакома, а значит, хочешь поставить себя, показать, что умеешь. И поэтому нападаешь на меня и Кольдера, – развёл руками Ледо. – Это же очевидно.

Рассудительные слова Саламандры и его спокойный, уверенный голос благотворно подействовали и на де Бера и на остальных чудов: потушили пожар эмоций. Но угли продолжали тлеть.

– Зачем мне ставить себя? – не поняла Дагни.

– А зачем, в таком случае, ты вообще сюда явилась? – притворно удивился Мартин.

– Я… – Девушка сбилась.

Она играла так хорошо, что никто в мире не догадался бы, что их с Ледо диалог заранее просчитан и отрепетирован.

– Давай знакомиться, – предложил Саламандра, сделав шаг вперёд.

– Я выросла не здесь, – почти сразу ответила Дагни. – Не в Тайном Городе.

– То есть ты Маугли? – хихикнул кто-то из толпы.

– Но очень хорошо подготовленный, – улыбнулась девушка после того, как чуды перестали смеяться.

– Кто тебя готовил?

– Мама. В основном.

– Она тоже была сильной ведьмой?

– Не такой, как я.

– И у неё тоже не было фамилии? – бросил Кольдер.

Он не сумел «удержать» голос и задал вопрос грубоватым тоном. Не грубым, грубоватым, и если бы не их предыдущий обмен уколами, на тон Кольдера никто не обратил бы внимания. Но сейчас на поляне повисла пауза – вопрос сочли вызовом.

Дагни бросила на Горностая небрежный взгляд и едва заметно дёрнула плечом:

– Вижу, ты никак не успокоишься…

Де Бер поднял брови и следующим ответом угодил в расставленную ловушку:

– С чего мне успокаиваться?

– С того, что ты впервые увидел такую чуду, как я, – ответила девушка настолько громко, чтобы её услышали все собравшиеся на поляне рыжие. – Ты привык видеть их спокойными, не особенно разбирающимися в магии, а главное – послушными. В глубине души ты считаешь себя намного выше, презираешь девчонок своей расы и это заставляет тебя искать развлечений на стороне. Ведь внутри белобрысых пылает магия, и ты летишь на неё, как мотылёк на огонёк свечи… И не только на магию.

Кольдер не афишировал свою связь с Богданой, но не особенно её скрывал, и некоторые из присутствующих знали, что де Бер встречается с зелёной ведьмой. А многие другие догадались, что имеет в виду дерзкая девчонка. И все замерли, ожидая вспышки гнева.

– И вот ты встречаешь меня, – продолжила Дагни. – Встречаешь – и теряешься, поскольку видишь, что моя сила не уступает твоей. Но ты не привык уважать чуд, не можешь принять меня равной, всё твое существо протестует, и от того ты злишься и пытаешься меня задавить, вернуть туда, где мне – по твоему мнению! – место.

– Ты никогда не будешь мне равной!

– Об этом я и говорю.

– Ты…

А в следующий миг Кольдер опомнился, оглядел друзей и мысленно чертыхнулся, понимая, как ловко и красиво незнакомка нанесла его авторитету тяжелейший удар. Не смертельный, но очень, очень сильный. И если парни, в большинстве своём, остались нейтральны, то все находящиеся на поляне девчонки смотрели на Горностая с осуждением. Даже те, которые несколько минут назад изо всех сил поддерживали его в схватке.

– Успокойся, – едва слышно прошелестел Мартин.

Но Кольдер пропустил совет извечного соперника мимо ушей, чертыхнулся и задал ещё один глупый вопрос:

– Да кто ты такая, чтоб тебя Спящий взял?

– Я – та, кого ты боишься, – жёстко ответила Дагни. – Я – настоящая чуда.

– Как твоя фамилия?

Но дерзкая гостья его проигнорировала.

– Мне рассказывали, что чуды слишком… спокойны, – продолжила она, медленно оглядывая рыжих и задерживая взгляд на девушках. – Спокойны и бесстрастны, иногда даже слишком спокойны и слишком бесстрастны. Я не верила, потому что в моём понимании рыжие обязаны быть яркими. Это наша суть – яркость и необычность, и мы – мы с вами, подруги, – тоже из Ордена, из племени воинов. Мы из Великого Дома, и мы тоже сделали его великим.

– Верно!

– Всё так!

– И почему вы допускаете такое отношение к себе?

– У нас всё нормально, – пискнула одна из самых скромных чуд.

Дагни резко повернулась в её сторону и быстро спросила:

– Тогда почему парни бегают к зелёным? – сопроводив вопрос небрежным кивком в сторону Кольдера. – Думаешь, только из-за магии? Нет. Их тянет самоуверенность белобрысых, их стервозность. Наши парни амбициозны, они мечтают о подвигах и свершениях и хотят видеть рядом с собой настоящих боевых подруг, которые станут подавать патроны или стрелять вместе с ними. Подруг! А не тупых куриц, способных лишь на производство правильного потомства. А вы утешаете себя тем, что парни всё равно возвращаются, и закрываете глаза на то, что такие, как де Бер, вас не считают равными!

И Горностай не стерпел:

– Не знаю, откуда ты взялась, но лучше…

– Лучше тебе извиниться, – перебила его Дагни.

– Перед кем?! – рявкнул Кольдер.

– Передо мной, – гордо ответила девушка. – И перед всеми нами.

– За что?

– За твоё отношение.

– Моё отношение – моё личное дело.

– Твоё отношение – результат гордыни, а не гордости. Не знаю, кто вбил тебе в голову идею мужского превосходства, но теперь к зелёной дуре ты относишься лучше, чем к нам.

И вот тут Кольдер де Бер наконец-то допустил ту ошибку, которая требовалась Дагни. К которой она подводила Горностая весь разговор и без которой ничего бы не получилось.

– Не тебе о ней говорить! – прорычал влюблённый чуд. – Богдана сильна и независима!

Чуды ахнули.

– Твоя белобрысая дрянь сильна? – рассмеялась Дагни. – Только до тех пор, пока не встанет на моём пути.

– Заткнись!

– Боишься проверить?

– Как?

– Давай посмотрим, чего я стою против зелёных ведьм, – предложила Дагни, глядя на Кольдера в упор. – Сегодня у людов гонки на Ярославке, поедем туда и устроим честное соревнование.

– Что ты наделал? – прошептал Ледо.

Де Бер и сам понимал, что сглупил, как никогда в жизни, и попытался дать задний ход.

– Ерунда какая-то, – протянул он, отводя взгляд.

Но девушка не собиралась его отпускать и с издёвкой осведомилась:

– Боишься увидеть, как рыжая стерва сотрет твою зелёнку в порошок?

И удар достиг цели.

– Поехали! – взорвался Кольдер.

– Поехали! – Дагни повернулась к толпе:: – Все слышали?! У нас пари! Детали соревнования обсудим по дороге – нужно успеть до старта!

И чуды шумной гурьбой направились к парковке.

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

7 июля, четверг, 23:17

Во дворе снимали новую серию «Отверженных» – Тазик и Русалка азартно тискались в арке, под ободряющие возгласы толпы и ехидные комментарии Сопли, и увлеклись так, что дело явно шло к размытому кадру и надписи: «строго 18+». Казармы по этому поводу опустели, поскольку все отправились таращиться на бесплатное порно, и потому на крик, поднявшийся в широком коридоре крыла Шибзичей, никто не среагировал.

Крик зародился на третьем этаже, но оттолкнулся от стен с такой силой, что волна распространилась по всему зданию и даже потрясла подвал, затерявшись в самых дальних его уголках.

– Обратно сумочку?! – завопила оскорблённая до глубины души Буженина. – Я тебе, скотине, покажу «обратно»! Ты у меня, скотина, надолго запомнишь «обратно»! Стоять! Куда побежал, гад?

Но остановить любовника, заявившегося с наглым предложением насчёт возвращения подарка, разъяренная женщина не смогла – слишком уж у Иголки был силён инстинкт самосохранения. Расспрашивая Буженину относительно сумочки, боец пристально смотрел ей в глаза и когда увидел в них отражение его похорон – бросился наутёк.

– Иголка, сюда, сюда беги! – подбадривали бедолагу приятели, благоразумно оставшиеся вдали от ссоры любовников.

– Я пытаюсь! – визжал боец.

– Не уйдёшь, гад! – хрипела висящая буквально у него на хвосте женщина.

И равнодушное эхо распространяло аудиоинформацию стремительной погони по всей казарме.

– Она догоняет!

– Спасите!

– Не тормози!

Отобрать у Буженины сумочку оказалось не так просто, как рассчитывали дикари. Ну, то есть сначала всё шло по плану: Иголка договорился с подругой о встрече, предложил «пообщаться», пока семья таращится «на это глупое шоу», явился в указанную комнату с бутылкой отличного виски, за что был милостиво допущен к тесному контакту, но стоило ему заговорить о деле, как начался скандал. Буженина не стала вдаваться в подробности: услышала «сумочка», сообразила, что речь идёт о недавнем подарке, и впала в ярость.

– Да не нужна мне твоя сумка, дура! – попытался объяснитьсязадыхающийся Иголка. – Что я с ней делать буду?

– Бомбочке подаришь! Ты к ней подкатывал!

– Ни к кому я не подкатывал!

– Я всё знаю!

– Не нужна мне сумка!

– Ты кого сукой назвал?

– Не нужна сумка!

– Тогда зачем явился?

– К тебе!

– За сумкой?

Буженина размахнулась и врезала бойцу по спине. Той самой сумочкой, разумеется. Удар получился не сильным, но показал, что любимая рядом, и потому вызвал у Иголки очередной приступ панической атаки.

– Кто-нибудь остановите её!

Однако «кто-нибудь» не слышали, поскольку бежали впереди незадачливого любовника.

– Зачем тебе сумочка?

– Сумка не нужна! Расчёску отдай!

– Что ты ею брить будешь?!

– Ею не бреют!

– Идиот!

– Сама такая!

– Ща я тебе покажу, какая!

Спасающийся Иголка искренне думал, что пропал. Дружки мчались впереди, не желая попасть под горячую руку известной всей семье девицы. Озверевшая Буженина топала так, словно готовилась сожрать любовника живьём, уже второй раз дотягивалась до него сумочкой, и в голове несчастного бойца билась одна-единственная мысль: «Суки!» Относящаяся абсолютно ко всему происходящему: и к дружкам, и к Буженине, к фургону, подвигу, взорвавшейся ведьме, оборзевшей Мамане, нахальной Сопле… в общем, ко всему, что привело его, такого умного и замечательного, в этот идиотский коридор, по которому нужно бежать, чтобы спастись от смерти.

«Суки!»

Но Иголка поторопился проклясть друзей. Необходимость подвига Копыто понимал всем своим существом, от кончика ятагана до краешка красной банданы, и потому, убедившись, что они с Контейнером достаточно отдалились от буйной Буженины, остановился и велел готовить засаду. Здоровяк подчинился, несмотря на то, что больше всего на свете ему хотелось продолжать бегство…

– Сейчас!

Замысел не отличался сложностью, но именно его простота гарантировала предприятию успех. Копыто и Контейнер заняли позицию на перекрестке, и когда к нему подбежала клацающая зубами женщина, заплели ей ноги боло, а когда Буженина покатилась по полу, догнали и быстренько, пока не опомнилась, перемотали скотчем, сделав похожей на мумию.

После чего поднялись и, посмотрев друг на друга, с гордостью улыбнулись:

– Мы это сделали!

– Убью, кретины! – заверещала женщина, отчаянно извиваясь на грязном полу и пытаясь то ли разорвать, то ли растянуть путы. – Всех закопаю, суки!

– Давай быстрее, пока она не перешла к проклятиям, – нервно попросил Контейнер.

– Она не ведьма, – напомнил Копыто.

– Все бабы – ведьмы.

Оспаривать это заявление никто не стал: Иголка шумно дышал, пытаясь восстановить дыхание после забега, а уйбуй опасливо потянулся к сумочке.

– Глаза выцарапаю, тварь! Импотентом сделаю!

– Как?

– Найду и сделаю, тварь! Ночью приду…

– Копыто, давай скорее! – едва не разрыдался Контейнер. – Она ведь и впрямь явится.

– Сейчас…

– Иду, иду… – Но было видно, что Копыто очень не хочет приближаться к стреноженной Буженине.

– Подожди, я сам.

Иголка понял, что храбрый уйбуй будет долго примеряться к сыплющей проклятиями женщине, отодвинул его в сторону, наклонился и заглянул в сумочку.

– Скотина!

– Её здесь нет, – уныло сообщил Иголка. И тут же обратился к любимой: – Где расческа, сладкая?

– Что ты ею брить будешь?

– Ты это уже говорила!

Буженина изогнулась и с необычайной точностью плюнула Контейнеру в физиономию. Тот утёрся и с опаской спросил:

– Она не ядовитая?

– Обычно я пользуюсь презервативами, – припомнил Иголка.

– На голове? – растерялся Контейнер.

Копыто хмыкнул.

– Доктор тебе точно потребуется, – пообещала Буженина неизвестно кому.

Здоровяк принял сообщение на свой счёт и в ответ поведал:

– У меня есть пистолет.

– Мушку спилить не забыл?

Контейнеру стало совсем грустно.

– Где расчёска? – Иголка попытался вернуть разговор в конструктивное русло.

– Кому ты хочешь её подарить, скотина?

– Она нам нужна, – сообщил Копыто.

– Что вы будете ею брить, импотенты?!

– Мля, Иголка, ты не мог влюбиться во что-нибудь поумнее? – осведомился уйбуй, поражаясь тому, как мог он родиться в подобной семейке.

– Влюбиться? – удивилась Буженина. И на мгновение перестала вырываться.

Но притупить бдительность опытных вояк ей не удалось, и к пленнице никто из них не приблизился.

– Где расчёска? – холодно осведомился Копыто с безопасного расстояния. – Я не Иголка, я цацкаться не стану, а сразу повешу.

– Виселица занята, – напомнил Иголка.

– Тогда пристрелю.

– У меня есть пистолет, – здоровяк подумал и добавил: – С мушкой.

– Выкинула я твою расчёску, гад, – ответила Буженина, наконец-то сообразив, что сопротивление бесполезно и пытать её будут до тех пор, пока не узнают о судьбе странного предмета, который женщина отыскала на дне сумочки.

– Куда?

– На кучу, – более спокойно ответила Буженина, удивляясь глупому вопросу. – Куда же ещё?

– Проклятье! – Именно этого ответа Копыто и боялся. Он помолчал, вновь вздохнул и покосился на переставшую вырываться женщину: – Если мы тебя развяжем – драться будешь?

– Не буду, – подумав, ответила Буженина. И покосилась на Иголку. – Он всё равно ко мне явится сегодня. – Боец вздрогнул и втянул голову в плечи. – Или завтра.

Контейнер хмыкнул.

– И вот тогда мы с ним поговорим.

Копыто кивнул и принялся распутывать боло.

* * *

Государственная мусорная куча Южного Форта была легендой Красных Шапок, источником миазмов и гордости. И некоторые жители Тайного Города вполне серьёзно утверждали, что не куча некогда зародилась во дворе Форта, а штаб-квартира дикарей была выстроена вокруг этого удивительного места – в которое летело всё, что не пригодилось Красным Шапкам или было признано испорченным. Летело, но не исчезало, а слеживалось, спрессовывалось и смешивалось в нечто запредельно необыкновенное, а главное – вечное. Но при этом – дурнопахнущее. Одновременно государственная куча служила складом, из которого дикари извлекали подходящие случаю предметы, чтобы вновь пустить в дело: старая одежда, сломанное оружие, запчасти для мотоцикла, затвердевшая еда, которую можно использовать в качестве сухого пайка – в куче можно было отыскать всё, что угодно, и потому некоторые Шапки её боготворили. И рассказывали, что в Пьяное Полнолуние из кучи обязательно является Даритель Виски, благодаря которому в мозгах Красных Шапок зародился разум, и если его дождаться, а потом выпить три предложенных им стакана за три секунды, то в благодарность Даритель наградит смышлёного верующего знанием Великого Рецепта, позволяющего без всякой магии обращать в виски любую жидкость. Правда, дикари всегда путались в вычислении Пьяного Полнолуния, поэтому дежурили у кучи при каждом, но пока никому не удалось уговорить Дарителя проставиться. Но ходили по Форту и другие истории: о том, как куча с чавканьем поглощала зазевавшихся бойцов, и ужасные крики из дурнопахнущих глубин мешали спать их друзьям и близким; о том, как свистел в ней в минуты опасности мусорный ветер, отпугивая врагов от нападения на Форт; и о том, как тараканы-мутанты разбегались по округе и возвращались с украденным у челов продовольствием.

Вот в какое легендарное место вредная Буженина выбросила важную расчёску.

– Лезь, – распорядился Копыто, нервно поглядывая на кучу.

Он в россказни о поглощении не особенно верил, но иногда, по трезвости, ему казалось, что государственная куча живая и хрипло дышит в ожидании жертвы, и в такие моменты уйбую хотелось оказаться от неё как можно дальше. Иголке – тоже, поэтому услышав приказ, он отрицательно замотал головой и попытался отказаться:

– Нет.

– Лезь, сказал.

– Почему я?

– Потому что это ты важную улику дуре-Буженине подарил, – объяснил Копыто. – Полезай.

– А кто вообще эту важную улику в Форт притащил? – ответил боец. – Не полезу.

– Ещё не притащил, – заметил уйбуй. – Вот притащишь, тогда и поговорим.

– Не стану! – отрезал Иголка. – Я расческу добыл, а в куче пусть Контейнер пропадает.

– Почему я? – возмутился здоровяк.

– Тебя не жалко.

– Это тебя не жалко!

– Ты ещё поспорь со мной.

Контейнер сжал кулаки, намереваясь прибить старого друга, оказавшегося не таким уж и другом, Иголка потянулся за ятаганом, но Копыто ухитрился остановить назревающее побоище.

– Тихо!

– Что опять?

– Сам решил полезть?

– Всем тихо! – повторил Копыто и умильно улыбнулся девочке, сжимающей в руке ту самую расчёску. В том, что это была та самая расчёска, уйбуй не сомневался – этот аксессуар в Южном Форте встречался не часто, даже на куче. – Девочка, как тебя зовут?

– Колбаса, – подростковым басом ответил ребёнок, глядя на уйбуя подозрительно.

– Скажи, Колбаса, где ты отыскала эту странную и никому не нужную вещь?

– Там, – девочка кивнула в сторону кучи, но взгляд от уйбуя не отвела и на всякий случай сделала шаг назад.

– Дашь мне её поиграть?

Что такое дать «поиграть» взрослому дяде, она хорошо понимала: добычу отнимут, а ей самой дадут пинка и велят не путаться под ногами. Поэтому в ответ на просьбу прозвучало короткое:

– Десятка.

Девочка определила размер своих притязаний и стала с интересом ожидать развития событий.

– Да что ты с ней разговариваешь?! – возмутился жадный Иголка. – Надо просто отобрать…

– Тихо!

Поняв, что силы не равны, умная девочка сделала то, чего больше всего опасался Копыто: сделала ещё пару шагов от бойцов и замахнулась, показывая, как далеко сумеет забросить вожделенную расчёску в кучу семейной Вечности. По всему выходило, что далеко, поэтому уйбуй пнул тупого подчинённого ногой и завопил:

– Я дам десятку! – Иголка, матерясь, растянулся на булыжнике двора. Контейнер обидно заржал. А Копыто помахал перед девчонкой банкнотом: – Вот она.

– Двадцатка, – громко сказала умная Колбаса, продолжая направлять расчёску на кучу.

Уйбуй тихо выругался, но все-таки добавил вторую купюру, и обмен состоялся.

* * *

Москва, проспект Мира,

8 июля, пятница, 00:39

Проспект Мира располагался в глубине зоны Зелёного Дома, недалеко от тщательно охраняемого Лосиного острова, поэтому молодые люды чувствовали себя на этой территории свободно и абсолютно уверенно. Собравшись «немного погонять», они привычно назначили точкой сбора площадку, неподалеку от «Рабочего и Колхозницы»: огородили большую её часть оранжевыми заборчиками ремонтников и навели на внутреннее пространство морок, заставив обычных челов видеть снятый асфальт, ямы и вынутые из них трубы. Обычные челы видели, что идёт плановый ремонт коммуникаций и не проявляли к площадке никакого интереса. И даже представить не могли, что почти каждую ночь к «Рабочему и Колхознице» съезжаются «раскачанные» автомобили любителей погонять на скорости, и не просто погонять, а с применением магии.

В эту «гоночную» ночь у памятника было неимоверно шумно. Рычали двигатели, визжали шины – кто-то, не удержавшись, хвастался навыками вождения, закручивая машину по асфальту, где-то спорили, где-то смеялись, обсуждали предстоящий заезд и делали ставки. И ставки немаленькие. На молодежные «Ярославские гонки» съезжались люды из всех восьми доменов, считалось, что они выступают за свой флаг – пусть и неофициально, поэтому заезды проходили бурно и по-спортивному зло.

– Начинаем, как всегда, в час ночи, – громко объявила Богдана, поднявшись на импровизированный подиум, который люды соорудили из широкой доски и двух урн. – На сегодня зарегистрировалось шестнадцать пар, по две машины от домена, поэтому устроим два заезда. Правила вы знаете: первыми добраться до МКАД.

– Как будем делиться? – выкрикнула представляющая Перово Душка.

– Как всегда: жребий, – ответила Богдана. – Представители одного домена тянут спички: длинная – первый заезд, короткая – второй.

– А если я хочу посоревноваться с подругой?

Душка поссорилась с Белой и хотела доказать, что той ещё рано повышать голос на выпускницу школы Золотой Горы.

– Индивидуальные заезды устроим после основных, – решила Богдана. – Если ваши машины уцелеют.

Люды принимали необходимые меры предосторожности: защищали пилотов, держали наготове «Дырки жизни» и магические щиты, поэтому смертельных случаев во время ночных заездов не было. Однако машины, случалось, превращались в хлам, что придавало состязанию остроты.

– Если не уцелеет, это будет означать, что я победила, – рассмеялась Душка.

– Или я, – тут же добавила Бела.

Выпускница ответила обидным смехом.

– Всем всё понятно? – осведомилась Богдана.

Люды ответили кивками и короткими репликами.

– Вопросы есть?

– Нет.

– В таком случае…

Но закончить Богдана не успела. Один из стоящих в последнем ряду парней неожиданно повернулся к дороге и удивлённо воскликнул:

– А эти что здесь забыли?

Зелёные дружно посмотрели на приближающиеся машины, и многие не сдержали ругательств: к «Рабочему и Колхознице» подъехали чуды.

* * *

SMS-ка пришла вскоре после одиннадцати вечера. Короткое сообщение с неизвестного номера: «Не ищи меня». И смайлик, нарисованная знаками препинания улыбочка, показывающая, что фразу можно прочитать двояко.

«Не ищи меня».

Если так, то зачем вообще отправлять сообщение и выдавать себя? Дагни выглядела совсем юной, но впечатления малолетней дуры не производила, она прекрасно понимала, что Артём не сможет её найти ни с помощью уличных видеокамер, от которых рыжая умело скрывалась, ни даже по генетическому коду, поскольку девушку защищало мощное заклинание. Наёмник посвятил поискам целый день, но ничего не добился даже с поддержкой «Тиградком», и вот – сообщение.

«Не ищи меня».

Присланное для того, чтобы Артём смог её найти.

Но зачем Дагни показала себя? Какую игру затеяла на сей раз? Убивать его девушка не собирается, но как хочет использовать? Или не использовать? Или ей нужна помощь? Что означает это сообщение?

Чтобы поиграть? Или ей действительно нужна помощь? Артём признался себе, что не знает, как поступить, а те, на чей совет он мог бы положиться, находятся далеко. А если быть совсем честным, он не хочет слушать ничьи советы, поскольку знает, что может услышать.

Ему дадут правильный совет, но наёмник знал, что не примет его.

Поэтому Артём просто отследил телефон Дагни и отправился на проспект Мира.

* * *

Чудов приехало много, не меньше двадцати, но быстрых, подходящих для гонок машин, в их караване оказалось всего две: «Порше» де Бера и действительно очень скоростной «Субару» Мартина Ледо. Богдана знала эти автомобили: рыжие, случалось, заваливались на «Ярославские гонки», желая посоревноваться с красавицами, но обязательно предупреждали о своем появлении.

А сейчас прибыли без договорённости, что вызвало у Богданы вполне объяснимое неудовольствие. Девушка вышла вперёд, встав перед первым автомобилем чудов, дождалась, когда они выйдут, но вопросы задавать не стала, лишь подняла брови, давая понять, что гостей зелёные не ждали. И тот факт, что привёл их Кольдер, молодую ведьму возмутил особенно.

– Добрый вечер, – угрюмо произнёс Горностай, стараясь не встречаться с Богданой взглядом.

Ведьма промолчала.

– Уверен, мы вам не помешаем.

– Не сможете! – выкрикнула Душка, и люды засмеялись.

– Вы не против, если мы с вами поиграем? – громко спросила стоящая рядом с Ледо чуда: молоденькая, увешанная дурацкими кольцами и совсем незнакомая. – У нас возник небольшой спор, и нужно проверить, кто чего стоит.

– Сегодня, – добавил Мартин.

– Прямо сейчас, – усмехнулась рыжая, и Богдана поняла, что Кольдер явился на гонку не по своей воле.

– Вы хотите проехать по нашей трассе?

– Мы хотим соревнований, – уточнила рыжая. – Меня зовут Дагни, и я сказала Кольдеру, что смогу обойти любую зелёную ведьму.

– То есть ты хочешь вызвать кого-то из нас на поединок?

– Зачем? Я поеду в общем заезде, девятой машиной, и приду первой.

– Одна против восьми?

– Вижу, ты начала нервничать.

Дерзкие речи окончательно убедили Богдану, что де Бер стал жертвой провокации. Смысла её девушка не понимала, но догадывалась, что отказать нахалке не сможет: Дагни раздразнила людов, и в глазах подруг Богдана читала жгучее желание проучить незнакомку.

– На чьей машине ты поедешь?

– Мы с Мартином решили, что у нас получится неплохая команда, – тут же отозвалась рыжая. – Во славу Ордена и ложи Саламандр!

– Я тоже поеду, если организаторы не будут против, – медленно, словно ему сводило скулы, произнёс Кольдер.

Другого выхода у него не было: оставив Ледо одного против восьми машин зелёных, де Бер навсегда потерял бы авторитет у сверстников.

– Наши шансы выросли вдвое, – рассмеялась Дагни. И лукаво посмотрела на Богдану: – Если, конечно, ты не будешь против.

– Не буду.

– Вот и здорово.

– Что на кону?

– Только честь.

– Не маловато?

– После того, как я вытру вами Ярославку, Кольдер извинится передо мной и признает, что ни одна зелёная ведьма не стоит и мизинца настоящей чуды.

– У тебя есть «Дырка жизни»?

Дагни демонстративно опустила руку в карман, вытащила артефакт, показала его ошарашенной Богдане и бросила в толпу чудов.

– Я в себе не сомневаюсь, белобрысая. Ответишь тем же?

Люды зашумели, но Богдана улыбнулась, подняла руку, призывая сородичей к спокойствию, и громко произнесла, обращаясь ко всем чудам одновременно:

– Маршрут – до МКАД. Что касается правил, они просты – нужно доехать.

* * *

Артём прекрасно знал о «Ярославской гонке», то есть для чего собрались люды и что последует дальше. Наёмник не слышал ни слова, но этого и не требовалось: он наблюдал за происходящим издали, глядя сквозь морок с помощью оснащённого «различителем» бинокля, понимал, что Дагни собирается принять участие в заезде, но зачем ей это? Она разозлила сородичей и теперь доводила до белого каления людов. Хочет столкнуть их лбами? Устроить провокацию? Но чем могут быть важны молодые нелюди? Никто из них ещё не обрёл ни авторитета, ни положения в своём Великом Доме. Они лишь начинают восхождение по карьерной лестнице…

– Готовите следующее поколение? Растите молодую шпану, которая начнёт менять сложившийся уклад? Или вам нужен хаос?

Тем временем Дагни договорилась с зелёными, и нелюди принялись торопливо готовить машины к гонке. Насколько помнил Артём, старт дадут ровно в час ночи, принимать участие в состязании молодых магов наёмник не собирался, показывать себя не хотел, поэтому просто убрал бинокль и приготовился неспешно ехать к МКАД вслед за летящими спортивными машинами.

* * *

Правила «Ярославских гонок» были придуманы давно, особенной сложностью не отличались и никогда не менялись. Экипаж каждой машины составляли два пилота: водитель и воин. Один стремительно мчится к МКАД, второй отражает удары и наносит свои, стараясь помешать соперникам выиграть с помощью магии. На старте каждый автомобиль закрывался самым простым магическим щитом, которого не хватало даже на треть дистанции, и после его падения начиналось основное веселье. Второе правило гонок устанавливало абсолютный запрет на применение боевых арканов – против пилотов, и боевых заклинаний третьего уровня – против автомобилей. Во всём остальном дозволялось делать всё, что заблагорассудится.

– Надеюсь, ты не выкинула «Дырку жизни», как эта дура? – спросила Неда, старинная подруга и постоянный водитель Богданы.

– Нет, конечно, – рассмеялась фея. – Я не дура.

– Очень хорошо.

Неда тоже рассмеялась, но в её смехе Богдана услышала не только облегчение, но и нервные нотки и нахмурилась:

– Ты её боишься?

– Опасаюсь, – не стала скрывать Неда.

– Почему?

– Потому что она прекрасно знает твою силу, но не побоялась бросить публичный вызов.

– Думаешь, у рыжих наконец-то родилась сильная ведьма?

– Они периодически рождаются.

– Она умело закрывается, но я оцениваю её уровень как очень высокий. Чем ты ей насолила?

– Думаю, эта маленькая рыженькая Дагни влюбилась в Кольдера.

– Ах вот в чём дело!.. – Неда была не только давней, но и настоящей подругой Богданы, от которой у феи не было секретов. Они вместе росли, вместе поступили в магическую школу и знали, что останутся рядом на всю жизнь. Неда не обладала высокими магическими способностями, но была добра и верна их дружбе, за что Богдана её ценила и любила. – Тогда все ещё хуже.

– Нас восемь, она одна, – рассмеялась фея. – Мы справимся.

– Она знала, что нас будет восемь, – мрачно проговорила Неда, после чего привела свою «Дырку жизни» в полную готовность и закрепила на руле. – Советую тебе сделать то же самое.

* * *

Две машины людов попросту не поехали. Газовали, рычали, всем своим видом показывая, что стоит им сорваться с места и соперники будут с позором глотать пыль далеко позади, но после того, как длинноногая красавица взмахнула флагом, давая гонке старт, две машины остались стоять, как вкопанные, газуя и рыча под ехидные смешки зрителей. Весея и Душка выскочили из машин – разъярённые, злые, покрасневшие от стыда, от того, что не уследили за автомобилями и позволили так с собой обойтись, – но сделать ничего не могли: соперники умчались, а им осталось лишь проклинать хитроумных чудов или зелёных сородичей.

Великий Дом Людь понёс первые потери, но и оставшихся шести машин должно было хватить для победы. Точнее, чтобы поставить на место зарвавшуюся рыжую малолетку.

– Дагни, осторожно! – закричал Мартин, с ужасом глядя на опасные манёвры девушки. Ночью Ярославка становилась намного свободнее, но машины и их водители недовольно сигналили, возмущаясь сверхагрессивной ездой девушки.

– Делай своё дело, – сквозь зубы ответила рыжая. – Прикрывай нас!

А в следующий миг машину тряхнуло – кто-то из зелёных всадил в задний бампер «Субару» шаровую молнию.

– Сколько продержится «щит»?

– До финиша не дотянет!

– Это я знаю!

– С такими ударами – минуты две.

Второй подряд удар едва не сбросил их с дороги.

– Значит, надо торопиться! – Дагни до упора вдавила педаль акселератора в пол. «Субару» послушно прибавила, но, несмотря на её резвость, было ясно, что за две минуты им до финиша не добраться.

– Мы не обсудили стратегию гонки! Защищаемся или нападаем?

– И то, и другое!

– Энергии не хватит!

– Прояви сообразительность!

Ледо не готовился к гонке, перебрал пару возможных вариантов по дороге на Ярославку и плюнул, решив, что им придется состязаться один на один с Богданой или двое на двое, а там будет достаточно импровизации. И совершенно растерялся, оказавшись против шести зелёных команд.

– Соберись, тряпка! Ты ведь лидер!

Мартин побледнел от обиды. Девушка почувствовала приближение очередного удара и не сдержалась:

– Спасай нас!

– Я это и делаю!

Кто-то из зелёных попытался заблокировать заднюю ось «Субару», и Ледо сбросил чужое заклинание в последний момент.

Дагни вздохнула.

* * *

Сегодня была необычная гонка между командами разных доменов – сегодня требовалось указать наглым чудам их место, поэтому, рассевшись по машинам, зелёные надели гарнитуры и создали общую конференцию, координируя действия против незваных гостей. Против одной из их машин, поскольку Кольдер и Грант, хоть и ехали быстро, но держались позади основной группы и в драку не лезли.

Что же касается Дагни и Мартина, их начали «жарить» сразу после старта, но рыжие пока держались.

– Их «щит» довольно крепок! – проворчала Гостена, которая только что потратила половину оставшейся энергии на «Эльфийскую стрелу», но выстрел оказался поглощён защитой «Субару».

– Он всё равно стандартный и скоро рассыплется, – рассмеялась Богдана.

– Похоже, его подпитывает Ледо.

– А у него скоро закончится запас энергии.

По условиям гонок, пилоты не имели права брать с собой «батарейки» для пополнения запаса магической энергии. Каждый ехал с тем, что мог увезти в себе и, несмотря на мощь Мартина, он скоро перестанет быть серьёзным противником.

– Ещё пара ударов, и они останутся без прикрытия, – уверенно произнесла Миловзора.

– Последний удар – мой! – резко бросила Богдана. – Я хочу лично растереть рыжую сучку об асфальт.

– Мы помним.

– А теперь…

Общая связь – это прекрасно, она позволяет действовать слаженно, не мешая друг другу, но она же отвлекает внимание. Не сильно, но отвлекает, не позволяя полностью сконцентрироваться на происходящем, и только этим можно объяснить, то, что случилось дальше.

Богдана начала говорить:

– А теперь…

Намереваясь распределить роли в слаженной атаке на чудов, но в это мгновение «Субару» вильнула вправо и ударила «Хонду» Зарены в заднее крыло. Столкновение и в обычном случае было неприятным, «Хонду» могло занести и развернуть, но Дагни усилила атаку «Кузнечным молотом», и автомобиль Зарены в буквальном смысле слова выкинуло с трассы. «Хонда» врезалась в бордюрный камень, подлетела, переворачиваясь в воздухе, и шлёпнулась на крышу.

К счастью, Зарена и Видослава держали «Дырки жизни» наготове и покинули автомобиль за секунду до того, как прочнейшие стойки согнулись и «Хонду» сплющило об асфальт.

* * *

– Ты успела её ударить! – изумился Ледо, глядя в зеркало заднего вида. – Как?

– Занимайся защитой! – отрывисто велела Дагни.

Во время гонок, и не только «Ярославских», водитель практически не принимал участия в магических поединках, полностью сосредоточившись на дороге. Скорости в Тайном Городе предпочитали максимальные, потеря концентрации грозила сходом с дистанции, как только что продемонстрировала Зарена, и тот факт, что Дагни провела успешную атаку, вызвал у Мартина удивление.

– Как ты успела?

– Защищай нас!

Приказ пришёл вовремя.

Разозлённые люды врезали одновременно: по колёсам – останавливающим арканом, в двигатель – «Эльфийской стрелой» и в бок – «Шаровой молнией». Ледо спас колёса, отклонив враждебный аркан своим заклинанием, корпус и мотор прикрыл «щит», но при этом окончательно растаял. Следующий удар зелёных должен был стать фатальным, поскольку Мартин при всём желании не смог бы парировать все атаки, но Дагни перехватила инициативу. Ведьмы ещё не успели понять, что их залп оказался таким же бессмысленным, как предыдущие, а рыжая уже смастерила под колёсами «Ауди» Миловзоры и «Субару» Гостены большие масляные лужи, автомобили потеряли сцепку с дорогой, завертелись, выписывая на дороге страшные «восьмерки» и с грохотом столкнулись. Ведьмы порталами не воспользовались, выскочили, проклиная улетающую вдаль чуду, а Кольдер, чей «Порше» должен был врезаться в то, что осталось от «Ауди» и «Субару», подбросил его вверх и перелетел через препятствие.

– Вот так! – радостно крикнул де Бер, а в следующий миг почувствовал, что его «высасывают».

Кольдер понимал, что зелёные не станут его атаковать, а потому не помышлял о магической защите, помогая Гранту уверенно вести «Порше» по шоссе к МКАД. Кольдер не был готов и не сумел отразить «Навский аркан», хитроумное заклинание, выбивающее из колдунов накопленную магическую энергию.

И благодаря её последним каплям Горностай понял, что был атакован не обычным, а искусно модернизированным «арканом», не распыляющим, а отбирающим его запас. Кольдер, стал для кого-то «батарейкой».

И он догадывался, для кого…

* * *

– Откуда в ней столько энергии? – прорычала Богдана. – Она протащила на борт «батарейку»?

У зелёных ведьм энергия заканчивалась, и девушка искренне недоумевала, как получилось, что рыжая до сих пор способна создавать серьёзные арканы.

– Кольдер дал слово, что чуды будут играть честно, – тут же ответила Полева.

– Она – не Кольдер!

– Время уходит! – напомнила Чарна. – Мы должны…

После столкновения Миловзоры и Гостены и возникшей за ней лёгкой неразберихой, зелёные оказались позади Дагни, но вновь начали приближаться, готовя финальную атаку. Богдана ехала по центру, Чарна слева, Полева справа, и именно Чарна стала следующей целью рыжей. Сначала Дагни сама взяла левее, но в этом не было ничего подозрительного – «Субару» частенько смещался из стороны в сторону, – а затем резко дала по тормозам, уменьшив расстояние между машинами. Чарна не растерялась и не остановилась – приняла игру и уверенно направила свой бампер в подставленный багажник «Субару». Чарна надеялась выбить нахалку с трассы, но недооценила её хитрость: перед ударом Дагни сформировала на своей машине упругий «щит», к тому же – усиленный на порядок, и не ожидавшая подвоха Чарна мгновенно получила обратно приумноженный удар, смявший передок её быстрого «Кадиллака» в гармошку.

– Да она издевается! – взревела Полева, увидев остановившуюся подругу. – Я ей покажу!

И направила свою «Тойоту» на ненавистную чуду.

Но ярость плохой советчик. Даже если ты готов пожертвовать собой. Тем более, если ты готов пожертвовать собой. Полева решила устроить ради победы аварию, и Богдана взяла в сторону, не желая оказаться под ударом. К тому же у неё тоже был в запасе хитроумный трюк. Причём не совсем честный. А точнее, абсолютно бесчестный. Богдана берегла последние капли энергии для создания портала. Короткого, почти незаметного магического перехода, проскочив через который она окажется перед рыжими.

Нужно лишь правильно выбрать время…

– Я ей покажу!

И всё случилось.

В несколько секунд, которые сцепились в одно огромное мгновение.

Полева резко ускорилась, магией разогнав двигатель до немыслимой для него мощности. От такой нагрузки мотор должен был взорваться… и взорвался, едва бампер ударил в бок «Субару». Удар и взрыв швырнули машину Дагни в сторону, начали разворачивать, грозя размазать об отбойник, довольная Полева активизировала «Дырку жизни», не собираясь страдать в погибающей «Тойоте». Мартин закричал, но Дагни заранее продумала все возможные во время гонки неприятности и прямой таран относила к простейшим из них. Сообразив, что её ждет, рыжая сформировала «Воздушный кулак», но направила его не на противника, а на собственную машину, придав ей ещё один вектор ускорения: в сторону и вверх. Получив почти одновременно два мощных удара, «Субару» подскочил, развернулся в воздухе, перелетел через отбойник и приземлился на колёса, вызвав лишь ругань Мартина.

И Дагни уверенно направила автомобиль дальше. Хоть и по встречке.

А сзади разлетелась на куски «Тойота» Полевы.

– Мы всё ещё впереди! – не поверил своим глазам Ледо.

– Разумеется!

– Отлично!

– Ты – лучшая!

– Ещё нет! – процедила девушка. – Ещё нет.

Поскольку понимала, что разъярённая Богдана не сдастся.

Признать чуду лучшей? После всего, что Дагни наговорила на старте? Опозориться, проиграв заезд восемь против одного? Стать посмешищем для Тайного Города?

Богдане требовалось выиграть ярдов пятьдесят, не больше.

На такой скорости – едва заметное мгновение. Но от этой секунды зависела её репутация. Поэтому – плевать. Плевать на всё, кроме победы. Абсолютно на всё – в этом Богдана не сомневалась и уверенно запустила давно составленное заклинание. Сложное, отнявшее у неё всю, до капли, магическую энергию, но победное, позволяющее ей прыгнуть далеко вперёд.

Впереди её «Порше» – точно такого же, как машина Кольдера, – появился едва различимый вихрь короткого портала, который на мгновение «съел» несущийся автомобиль и выпустил его в двадцати ярдах перед «Субару», но…

Свою последнюю магическую энергию Дагни применила для того, чтобы скомкать портал соперницы. Но не откровенным жёстким ударом, а хитроумной «Шаровой молнией», внутри которой прятались уничтожающие переход команды. Со стороны могло показаться, что случилась редкая, но вполне допустимая вещь – наложение и взаимное искажение двух заклинаний. И последствия «наложения» оказались страшными: не успевший выскочить из портала «Порше» скрутило, словно отжимаемое полотенце и швырнуло на асфальт.

Спастись из него явно никто не успел.

– Спящий меня возьми, – прошептал Мартин.

– Восемь – ноль, – хладнокровно произнесла Дагни, аккуратно объезжая разнесённую в хлам машину соперницы. – Победа одержана за явным преимуществом.

– Ты серьёзно?

– А ты как думаешь?

– Останови!

– Зачем?

– Им надо помочь!

– Сделаем всё по правилам.

– Что?

Дагни прибавила скорость и остановила «Субару», лишь выехав на МКАД. Ледо изумлённо посмотрел на девушку, покачал головой, выскочил из машины и побежал назад, к месту аварии.

Где уже орал от страшной боли Кольдер.

– Нет! Нет!! НЕТ!!!

Де Бер бросился к тому, что осталось от «Порше» подруги, но вспыхнул бензобак и парень отскочил от огня.

– Богдана! Богдана!

Грант вытащил огнетушитель, подъехали люды, кто-то принялся звонить, звать на помощь, кто-то начал сбивать пламя магией, кто-то плакал…

– Они совсем дети, – задумчиво произнес Артём, когда девушка открыла дверь внедорожника и забралась на пассажирское сиденье.

– Нет, – спокойно ответила Дагни. – Их детство закончилось, началась юность.

– Есть разница?

– Юность должна знать боль.

– Обязательно?

– Тот, кто не пробовал крови, не знает её цену.

– Пожалуй, ты права, – вздохнул наёмник, выводя автомобиль на МКАД. – Зачем ты меня позвала?

– Чтобы ты меня увёз.

– Могла бы вызвать такси.

– Вряд ли у таксиста есть маленькая квартира на Миклухо-Маклая, – ответила Дагни, глядя в окно.

День третий

«Давненько в Тайном Городе не случалось подобных скандалов! Молодое поколение чудов схлестнулось с молодым поколением людов во время известных уличных безобразий под названием „Ярославские гонки“. В результате будущая гордость Великих Домов устроила целую серию аварий и привлекла внимание челов. По уровню сумасшествия этот заезд затмил даже знаменитые гонки Мурция, поскольку участникам было разрешено атаковать автомобили соперников. В результате ночное шоссе превратилось в зону маго-спортивных боёв наивысшего накала, мэр Москвы в ярости, а глава Полицейского управления обещает изловить „хулиганов“ в кратчайшие сроки. В связи в этим у нашей редакции только один вопрос: кто-нибудь в Тайном Городе ещё помнит о режиме секретности?» (Тиградком)

«„Виновные будут найдены и строго наказаны“, – пообещал мэр, комментируя скандальные события на Ярославском шоссе. Напомним, что в результате бесшабашного заезда ночных гонщиков были вдребезги разбиты несколько автомобилей, как дорогих, спортивных, так и машин ни в чём не повинных граждан, но, к счастью, никто не пострадал. Хулиганы скрылись с места происшествия, однако видеозаписи, сделанные случайными свидетелями событий, показывают, что страсти на Ярославке кипели нешуточные, а некоторые аварии способны затмить спецэффекты из блокбастеров…» (РБК)

«Выборы! Ужасные потрясения, свалившиеся на Великий Дом Людь, привели к необходимости выборов, и сейчас мы говорим не об ожидаемом всем Тайным Городом определении королевы Зелёного Дома – до этого голосования ещё далеко, а о выборах в доменах. Ведь прежде чем начнётся главная схватка за престол, людам предстоит сформировать Большой Королевский Совет, заменить погибших баронов и жриц, и от того, чьих сторонников в Совете окажется больше, напрямую зависит имя следующей королевы. Наши аналитики уже составили список фаворитов, но, по их мнению, ни одна из вероятных претенденток на корону не сможет заручиться поддержкой необходимого числа голосов в первом туре…» (Тиградком)

«Звезда „Отверженных“ поднимается на новый уровень! Знаменитая Сопля – дерзкая и необычайно искренняя ведущая самого знаменитого реалити-шоу столетия, поразила публику новой гранью своего таланта, представив прелестный зажигательный клип „Я не хочу, а ты хочешь!“. Как неожиданно выяснилось, Сопля не только замечательная ведущая, умеющая тонко почувствовать эмоции отверженных жителей нашего мегаполиса, но потрясающая певица и поэтесса. Культурный отдел нашей редакции восхитился этим удивительным открытием, и мы не сомневаемся, что в скором времени будет обязательно издан сборник стихов этой прекрасной…» (gazeta.ru)

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

8 июля, пятница, 06:10

В отличие от Барраги, который полностью перенес свою лабораторию за пределы навской крепости, консервативный Ферга оставался верен штаб-квартире Великого Дома, поэтому Бога и Доминга прибыли на его зов меньше чем через минуту, воспользовавшись сверхбыстрыми внутренними порталами Цитадели. Не то чтобы они восхищались гением мастера и с нетерпением ждали каждой его новой работы, просто поиски убийцы застопорились, и восстановленный мститель оказался главной ниточкой расследования.

Поэтому торопились.

Лаборатория Ферги представляла собой огромный зал, стены которого были выложены грубым тёмно-серым камнем. Письменный стол с компьютером, заваленный книгами, исписанными листами бумаги, блокнотами, пергаментными свитками и даже папирусами. Множество рабочих столов разного размера, от больших, на которых можно было без труда препарировать взрослого слона, до маленьких, но защищённых по высшему разряду, предназначенных для тончайшей работы с опасными заклинаниями и колдовскими устройствами. Чаны для создания искусственной плоти, шкафы с магическими ингредиентами, оружие, холодное и огнестрельное, в том числе – встраиваемое, доспехи, рыцарские и современные, скелеты в сборе и их части, звериные скелеты обыкновенные и фэнтезийные, самого причудливого вида, образцы челюстей и когтей, 3D-принтер, на котором мастер печатал их и многие другие элементы будущих существ, мозги в питательном растворе… В одном углу лаборатория напоминала библиотеку, в другом – склад колдуна, в третьем – гарантийную мастерскую инопланетного зоопарка.

Ферга встретил гостей у маяка, над которым появился чёрный вихрь портала, сухо кивнул в знак приветствия и молча подвёл к вделанной в стену ветке, на которой сидел массивный орёл. Голову птицы закрывал чёрный мешок.

– Пожалуйста.

Некоторое время Бога и Доминга смотрели на неподвижную, словно статуя, птицу, после чего оперативный руководитель Великого Дома заметил:

– В прошлый раз он был ястребом.

– В прошлый раз его делал не я, – язвительно напомнил Ферга.

– Не любишь ястребов? – искренне удивился Бога.

– Болтунов.

– Орлы менее болтливы?

Мастер големов посмотрел на Домингу – предсказатель ухитрился сохранить на лице непроницаемое выражение, после чего вернул взгляд на Богу и осведомился:

– Комиссар точно назначил тебя оперативным руководителем Дома, или ты нам всем наврал?

– Я просто спросил, почему ястреб превратился в орла.

– Из-за мозга, – объяснил Ферга, поняв, что любопытный Бога не уйдёт, пока не поймёт что к чему. – Я побоялся его уменьшать, чтобы не потерять информацию, поэтому поместил в туловище. Но пришлось выбрать модель большего размера.

– А боевые характеристики? – тут же продолжил Бога. – Орёл мощнее ястреба, а комиссар выразил желание заполучить убийцу живым.

– Когда мститель вновь отыщет убийцу, он его атакует – эту программу я переделать не могу, – ровным голосом ответил мастер. – Но одновременно «ласвегасам» поступит сигнал о его обнаружении и точные координаты цели – для портала. Если вы поторопитесь, орёл не успеет отомстить.

– А можно сделать так, чтобы, увидев убийцу, орёл отключился? – спросил Доминга.

Ответить Ферга не успел.

– Неразумно, – покачал головой Бога. – Если убийца будет двигаться, например, в автомобиле, мы его потеряем. А так мститель начнёт преследование.

– Согласен, – кивнул мастер.

– Я просто спросил, – пожал плечами предсказатель. И взял с ближайшего стола мясистую птичью лапу: – Это съедобно?

– Положи и не трогай!

Ферга старался не пускать в лабораторию посторонних, особенно – славящихся вольным нравом, а точнее – абсолютным раздолбайством «ласвегасов», и с нетерпением ждал, когда гости наконец-то уберутся.

– Ладно, мы его возьмём, – решил Бога, заставив Фергу поперхнуться. – Его нужно во что-нибудь завернуть?

– После того, как выпустите – верните мешок, – сварливо велел мастер.

– Договорились.

– Я его не понесу, – громко заявил Доминга, разглядывая мощные когти птицы.

– Ты в моём распоряжении, – напомнил Бога.

– Могу предсказать, как долго я в нём останусь, – хмыкнул «ласвегас». – А таскать никого не буду.

– А кто будет? – Боге тоже не нравились когти орла.

– Голема какого-нибудь заставь, – предложил Доминга.

И навы дружно повернулись к мастеру.

– Я его выпущу, – пообещал Ферга. – Можете уходить.

Однако у Боги, как выяснилось, был ещё один вопрос.

– Скажи, – осторожно протянул он, глядя на мастера. – Ты не думал о джиннах?

– О них сейчас думают все мастера големов Тёмного Двора, – вздохнул Ферга. – А также советники и, полагаю, князь. Но без информации наши размышления затянутся.

– Что в них такого особенного? – удивился Бога. – Ведь они, по сути, элементали, порождения магии огня.

– Мы знаем, что Саббах начал с элементалей, взял их за основу, – ответил Ферга. – И придумал нечто такое, с чем мы пока не в состоянии справиться.

– Даже князь? – чуть помолчав, спросил Бога.

– Рано или поздно князь найдёт решение, – ответил ему Доминга. – Но времени у нас нет.

– Это верно, – кивнул мастер и протянул руку. Неподвижно сидевший орёл аккуратно переступил на неё с ветки и вновь замер. Причём переступил так точно, будто мешок на его голове был прозрачным. – Давайте выпустим птичку на охоту.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, Харьковский проезд,

8 июля, пятница, 09:56

– Ты уверен, что онаведьма? – осторожно поинтересовался Иголка, поднимаясь вслед за Копыто по лестнице. По грязной маршевой лестнице в грязном человском доме.

В подъезде, в который завёл сородичей уйбуй, было темно и пахло кошками. А сам дом оказался настолько непрезентабельным, как со второй попытки выговорил Контейнер, что вызывал опаску даже у привыкших ко всему дикарей. И совсем не походил на те дома, в которых, по их мнению, должны обитать ведьмы. То есть бойцы, конечно, не жаждали оказаться в лесу возле пряничного домика – не хотели быть съеденными, но твёрдо знали, что лицензированные колдуньи неплохо зарабатывают и могут себе позволить нормальное жильё.

– Уверен, – коротко ответил Копыто.

– А чего она здесь? – продолжил Иголка. – Чего живёт, как на помойке, будто не родная?

– Шифруется.

– Зачем?

– Привыкла.

– Почему привыкла?

– Её за что-то сжечь хотели, но не получилось, – невнятно пояснил уйбуй. – Вот она с тех пор и прячется – чтобы не сожгли.

– Получается? – поинтересовался Контейнер.

Уйбуй переглянулся с Иголкой, и дикари одновременно закатили глаза.

Удачнейшее завершение истории с расчёской повергло Шапок в эйфорию. Никто из них не сомневался, что фургон практически найден, перевезён в Форт и выгодно продан Великим Домам. Соответственно, пришлось отмечать. Спрятав расчёску у сердца Копыто, дикари направились в «Средство от перхоти», проснулись минут сорок назад и сразу засобирались, потому что «Почти опоздали!». К счастью, никто из сородичей, которые под утро обыскивали заснувшие в «Средстве» тела, на расчёску не позарился, и план по совершению подвига не понёс никаких изменений.

– Сейчас фургон найдём и опохмелимся, – пробормотал Копыто, продолжая подниматься по ступеням. – Чтобы, значит, день пропал не зря.

– А как мы его найдём? – вздохнул Контейнер.

– Кого?

– Фургон.

– По расчёске.

– Для этого ведьма нужна.

– Мы к ней идём, – напомнил приятелю уйбуй.

– К кому?

– К ведьме! – гулко прогрохотало сверху, и дикари дружно присели.

– Проклятье! – пролепетал Иголка.

– Наслать? – деловито осведомилась невидимая колдунья глубоким хриплым контральто.

– Нет, я потерплю, – пискнул в ответ боец.

– Ну и правильно, терпи, в этом подъезде только котам не терпится.

– Могла бы их повывести, – ворчливо заметил пришедший в себя Копыто. – А то воняет у тебя, как…

– В Форте? – подсказала ведьма.

– Нет, – ответил Копыто. – У нас не пахнет.

– Потому что своё.

– Твоего там ничего нет.

– Ты в детстве филологии не обучался?

– Только семечки по карманам тырить.

– Оно и видно.

– Слушай, так это она по-настоящему с нами говорит? – неожиданно поинтересовался Контейнер.

– Да, – подтвердил Иголка.

– Да, – не стала спорить колдунья.

– То есть она нас видит…

– Да.

– Да.

– …слышит…

– Да.

– Копыто, откуда у тебя появился этот любознательный малыш? – хихикнула ведьма, которой надоело отвечать на глупые вопросы. – Не хочешь сдать его в школу?

– Как же она с нами говорит? – заволновался Контейнер. – Почему я её не вижу?

– Потому, что магия, – ответил Иголка.

А Копыто подошёл к квартире на четвёртом этаже, поднял руку, намереваясь надавить на кнопку звонка, но дверь распахнулась, и стоящий последним Контейнер едва не бросился наутёк.

– Входите уж, – велела обладательница хриплого контральто, без восторга разглядывая гостей. – Только ноги вытирайте.

Шапки подчинились.

Квартира, в которой они оказались, не поражала ни роскошью, ни бедностью – обычное человское жилье на окраине, хозяева которого когда-то старались «жить, как все», а последние десятилетия просто доживали свой век, наплевав на то, в какой обстановке это происходит: дешёвые обои, двери, ровесницы самого дома, обшарпанная мебель эпохи развитого социализма, пыльные сервизы на пыльных полках и линолеум на полу. Сама хозяйка – низенькая толстая старушка в бесформенной чёрной кофте и длинной, в пол, юбке, выглядела старше и дома, и обстановки. Короткие кудрявые волосы она красила в фиолетовый цвет, губы мазала ярко-красной помадой, вокруг глаз накладывала синие тени и отзывалась на позывной «Паулина Геннадьевна».

– Зачем явились? – поинтересовалась ведьма, одарив робеющего Контейнера нарочито неприязненным взглядом. От взгляда Контейнеру делалось ужасно, однако он пока держался.

– Работа есть, будешь? – ответил Копыто, неловко переминаясь.

Ведьму он знал давно, но ходил к ней редко, потому что магии дикарям хватало и в примитивных артефактах, а за консультации приходилось платить. Впрочем, сегодня без помощи старухи обойтись не получалось.

– Буду что? – не поняла колдунья.

– Работу, – уточнил уйбуй.

– Или работать? – хихикнула та. – Есть я чего должна?

– Не морочь голову, – нахмурился Копыто. – Мы тебе одолжение сделали, приехали за помощью и денег, может быть, заплатим. А то сидишь тут одна, будто курица на яйцах…

Ведьма удивлённо приподняла брови, и уйбуй тут же пошёл на попятный:

– Ладно, ладно, не обижайся. Это я случайно оговорился.

– Ладно, не обижаюсь. – Паулина Геннадьевна пожевала губами. – Чем вы мне помогать собрались?

– Работу тебе привезли, – повторил дикарь.

– Какую?

– Нужно найти одну человскую дуру… Ну, то есть девку… Она нам денег должна и сбежала. Ты ведь не против денег?

– А они у вас есть?

– Заплатим, – веско пообещал Копыто.

– Вперёд, – велела ведьма.

Спорить со старухой уйбуй не стал, хотя очень хотелось, а просто достал из кармана комок мятых купюр и отслюнявил положенное.

– Вот и хорошо, – усмехнулась Паулина Геннадьевна, прибирая деньги. – Что принесли?

– Вот, – дикарь протянул ведьме расчёску.

– Хватит и одного волоса, – сообщила старуха.

– Возьми больше, вдруг пригодится.

– Оставь себе, вдруг она уедет.

– Откуда уедет? – не понял Шапка.

– Оттуда, где я её найду.

– А-а… – протянул Копыто, пытаясь представить, как размазанная по внутренностям кабины девка куда-то уедет, после чего махнул рукой: – Вряд ли.

– Всё равно оставь.

– Ладно.

– Можно я уеду? – попросился Контейнер, которому очень не хотелось сидеть там, где вот-вот будет твориться магия. – Ненадолго.

– Можешь уехать, но ты никуда не денешься, – с ухмылкой сообщила здоровяку ведьма.

Контейнер схватился за стену.

– Брось его пугать, – хмуро попросил уйбуй. – Он только проснулся.

– А ты?

– Я – старый перец, – с достоинством поведал Копыто. – Я гиперборейскую ведьму в работе видел, тварь Кадаф щучил и с вампирами бухал.

Паулина Геннадьевна с уважением покачала крашеной башкой и через плечо бросила Контейнеру:

– Хватит обои щупать, ничего я тебе не сделаю.

После чего выключила телевизор, в котором Штанина зачем-то целовалась с Асфальтом, включила компьютер, наполнила металлическую чашку с выгравированными письменами водой из бутылочки с этикеткой «Техническая», подключила чашку к компьютеру через USB и запустила приложение «Генетический поиск». С тех пор, как специалисты Тайного Города связали древние заклинания с современными технологиями, жизнь магов существенно упростилась – творить колдовство через приложения оказалось легче лёгкого. Убедившись, что программа работает, а вода находится в нужном состоянии, старуха бросила в неё волос мёртвой девушки и прошептала короткое заклятие, активирующее собственно чашку. Над поверхностью поднялось едва заметное облачко белого пара, в которое обратился сгоревший волос, а на мониторе появилась карта Москвы с зелёной точкой на востоке.

– В данный момент твоя подруга пребывает где-то в Кузьминках, – сообщила Паулина Геннадьевна, прочитав появившуюся в новом «окне» информацию.

– Где именно? – подобрался Копыто.

– Недалеко от крепости домена Кузьминки.

– В домене?

– Недалеко.

– Рядом?

Волнение уйбуя было понятно: если выяснится, что барон Кузьминок успел наложить лапу на драгоценный и дорогостоящий грузовик, мечты о подвиге можно выбрасывать в государственную мусорную кучу вместе с расчёской и прочими глупостями, но, к огромной радости Копыто, ведьма ответила на его вопрос отрицательно:

– Девчонка в машине, машина примерно в трёх кварталах от крепости Кузьминок… стоит в складском ангаре… – Паулина Геннадьевна выдержала эффектную паузу, после чего осведомилась: – Кстати, вы в курсе, что ваша девчонка мёртвая?

Иголка попытался сделать вид, что это его не касается, но Копыто решил не врать колдунье и махнул рукой:

– Нам по фиг.

– А как же деньги, которая она вам должна? – поинтересовалась Паулина Геннадьевна, понимая, что причину поиска Шапки выдумали.

– Мы с неё и с мёртвой стрясём, – нашёлся Иголка.

– Не впервой, – подбоченился Контейнер.

– Да, да, конечно, – не стала спорить старуха и вновь обратилась к уйбую: – Дай телефон.

– Зачем?

– Не бойся, не отниму.

Ведьма подключила смартфон Копыто к компьютеру и скачала на него приложение с загруженными данными поиска.

– Сможешь отслеживать перемещения своего трупа.

– Я ещё жив! – растерялся Копыто.

– Все так говорят, – хихикнула колдунья.

Иголка и Контейнер сначала отшатнулись от сомнительного уйбуя, но, сообразив, что ведьма шутит, вновь приблизились.

– Долго я смогу отслеживать девку? – поинтересовался Копыто, внимательно изучая появившуюся на экране смартфона карту.

– Часа четыре, пока заклинание не развеется.

– А потом?

– А потом телефон превратится в тыкву.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Миклухо-Маклая,

8 июля, пятница, 09:59

– Твои раны хорошо заживают, – заметил Артём, придирчиво разглядывая повреждения Дагни. – Гораздо лучше и быстрее, чем я предполагал.

– Я знаю несколько интересных заклинаний, – тихо ответила девушка.

– Эрлийских?

– Очень старых, – Дагни улыбнулась. – Если хочешь, научу.

– Я не маг, – напомнил Артём.

– Тогда сделаю тебе артефакт.

– Зачем?

– Чтобы ты чувствовал себя в безопасности.

Наёмник оставил её слова без комментария. Продолжил изучение раны, а через пару секунд бросил:

– Шрама не останется.

– Уверен?

– Я не эрлиец, но думаю, что не останется. Или тебе придется изучить раздел Косметическая магия.

– Не нравятся шрамы на теле женщин? – притворно удивилась девушка.

– Нет, – твёрдо и очень серьёзно ответил Артём. – Я – чел старой формации и считаю, что у женщин не должно быть шрамов ни на теле, ни на душе.

– Так не бывает.

– Нужно стараться, чтобы так было.

– Кому стараться? Женщине?

– И её мужчине.

– Ты действительно чел старой формации, – произнесла рыжая после короткой паузы.

– Я знаю, что мои взгляды несовременны, но считаю их правильными.

– И не изменишь?

– Никогда.

Дагни сидела перед наёмником голая, в одних лишь тоненьких трусиках, но не испытывала неловкости… никто из них не испытывал неловкости… Нет, ничего не случилось, и сегодняшнюю ночь, так же как предыдущую, Артём провёл в кресле, но вчера утром, когда Дагни проснулась и обнаружила себя обнажённой, из их отношений исчезла стыдливость. Да и к чему она во время медицинской процедуры? Как может появиться стыдливость, если все прикосновения наёмника были прагматичны? Без намёка на нечто иное.

Осмотрев рану, Артём вновь наложил бальзам и взялся за бинты.

– Я должна была с ним переспать, – неожиданно сказала Дагни, глядя в окно.

– С Кольдером или Мартином?

– С Кольдером.

– Задание?

– Да.

Он спрашивал не равнодушно, но ровным, спокойным голосом, как человек, знающий, что в жизни иногда приходится не только нюхать фиалки, но и творить дерьмо.

– Почему не стала?

– Противно.

А вот на этот раз Дагни на Артёма посмотрела, повернулась и произнесла короткое слово, глядя ему в глаза. Хотела, чтобы наёмник не только услышал, но и увидел ответ. Артём выдержал взгляд, едва заметно кивнул и заметил:

– Кольдер – красавчик.

– Он мне понравился, – подтвердила девушка. – Но я не стану с ним спать. И я все подстроила так, чтобы с ним не спать. Никогда.

– Тебя накажут?

Дагни подняла правую руку, посмотрела на золотые украшения, связанные между собой тончайшей цепью, и улыбнулась:

– Кольца – это лишь внешнее проявление, техническое. Основная часть артефакта, словно у айсберга – спрятана и не видна окружающим. Вживлена в тело и душу. Я опутана золотой цепью, Артём, и снять её можно лишь после моей смерти. Я – ставка, которую сделал Ярга, и нужен почти год, чтобы на столе оказалась другая фишка. Поэтому заурд будет терпеть мои выходки. До определённого предела… заходить за который я не собираюсь.

– Наказать можно разными способами, – обронил наёмник, подавая девушке футболку.

– Ярга знает, что я не ценю свою жизнь, собственно… поэтому он и убедил меня стать Заклинателем. И если заурд в качестве наказания начнёт рвать мою душу, я верну ему кольца, – спокойно ответила Дагни, надевая чёрную майку с веселёньким принтом. – Это футболка твоей подруги?

– Да.

– У нас одинаковый размер… Только в груди жмёт.

Дагни не то чтобы заигрывала, но, будучи женщиной, не могла не отметить этот очевидный факт.

Артём улыбнулся:

– Дать тебе мою?

– Не надо, потерплю… – Девушка откинулась на спинку дивана. – Сваришь кофе?

– Конечно. – Наёмник отправился на кухню. – Но ты нарушила план Ярги.

– У него всегда есть запасной.

Наёмник запустил кофемашину и вернулся в комнату.

– Зачем ему был нужен Кольдер?

– Затем, что Орден обречён.

– Великие Дома последовательно сражались друг с другом за власть над Землёй, но не смогли одержать абсолютную победу. Никто не обречён.

– Ярга ничего не знает о тех войнах. Он победил в Первой, в самой жестокой, в беспощадной драке на выживание, и уверен, что сможет повторить успех.

– Он строит Империю?

– Он никогда это не скрывал.

– Он не сумеет.

– Пока получается.

– Получается что? – поднял брови Артём.

– Зелёный Дом на коленях. Странно, что ты этого не заметил. – Дагни улыбнулась. – Но ты ведь не об этом хочешь спросить. Сейчас тебе плевать на политику.

Он не пялился на её грудь, дерзко натягивающую тонкую ткань футболки, смотрел девушке в глаза, но прочитать его эмоции не составляло труда: медицинский осмотр закончился, и сейчас напротив друг друга сидели мужчина и женщина. И Дагни знала, что нравится наёмнику.

До головокружения.

Кофемашина пискнула, сообщив, что закончила работу, но на неё никто не обратил внимания.

– Зачем ты позвонила?

– Затем, что у таксиста нет квартиры на Миклухо-Маклая, – с улыбкой повторила девушка.

– И всё?

– Таксист не смог бы меня перевязать.

– И всё?

Она улыбнулась:

– В действительности моя цель не Кольдер, а ты.

– Я всего лишь наёмник, – напомнил Артём. – Зачем я понадобился Ярге?

– Тебе доверяет Сантьяга, – объяснила рыжая. – Тебе доверяет Яна Манергейм – одна из сильнейших ведьм планеты. Ты впутан едва ли не во все интриги Тайного Города и прекрасно в них ориентируешься. Ты простой наёмник, Артём, но очень ценный ресурс.

Несколько секунд мужчина смотрел девушке в глаза, обдумывая услышанное и соглашаясь с тем, что каждое слово Дагни – правда, после чего мягко покачал головой и заметил:

– Если я – твоя цель, сегодня ты опять ничего не добилась.

– Переспав с тобой, я вызвала бы лишь страшное чувство вины, – ответила девушка, не отводя взгляд. – Ты любишь Ингу и в конечном итоге возненавидел бы меня.

– Всё было бы настолько плохо? – ляпнул Артём.

– Хочешь проверить? – подняла брови рыжая.

– Мы только что обсудили этот вопрос.

– Пожалуй… – Она наконец отвернулась, перестав смущать наёмника своими прекрасными ореховыми глазами, и медленно провела ладонью по изголовью дивана. – Я не хотела ехать на конспиративную квартиру – она пустая и холодная, почти, как моя душа. А ты… – Девушка подняла голову и оглядела скромное жильё. И кажется – кажется! – в её глазах блеснули слёзы… – А ты поможешь объяснить Ярге, почему я не исполнила приказ и не переспала с Кольдером. И ещё…

– Помогу объяснить, почему ты не убила нас с Птицием? – тихо спросил Артём, который хорошо понимал, как рыжая должна была поступить с теми, кто раскрыл её инкогнито.

– Да, – кивнула Дагни. – Скажу, что влюбилась в тебя.

– Ярга поверит?

– Сейчас это уже не важно… – Она вздохнула и вновь посмотрела Артёму в глаза: – Уезжай из города, потому что вы – следующие мишени.

– Я не уеду, – твёрдо произнес наёмник.

– Я знаю, – улыбнулась Дагни. – Я знаю…

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

8 июля, пятница, 10:37

– Ты меня обманула!

– Это как?

– Ты говорила, что любишь меня!

– И тебя тоже.

– Молодец, – прошептал Жуций, одобрительно разглядывая на режиссёрском мониторе физиономию разозлённой девицы. – Какие эмоции! Блеск!

Подавляющее большинство Шапок – и самцов, и самок, – не могли похвастать богатой мимикой и хотя бы минимальными актёрскими способностями. Выражение лиц они имели застывшее, изредка становящееся агрессивным, испуганным или лыбящимся, в кадре смотрелись убого, и потому редкие «жемчужины» мгновенно превращались в звёзд шоу «Отверженные». Помимо Сопли, Жуций отыскал ещё две такие «жемчужины» – Штанину и Буженину, – и намеренно давал им много эфирного времени, чтобы составить конкуренцию борзеющей с каждым часом дочери тётки Дурич. Сейчас в кадре блистала опытная Буженина, публично разбирающаяся с молодым любовником.

– Что значит: «и меня тоже»? – растерялся глупый Перфоратор, которому очень понравилось, когда вчера ему разрешили полапать вожделенную Буженину, и расстроился, узнав, что продолжения не предвидится. Точнее, может, и предвидится, но не сразу. Да и претендентов на это продолжение довольно много.

В общем, нужно сначала поговорить.

– Зачем ты вчера с Иголкой ходила?

– Когда это? – неожиданно растерялась Буженина, нервно теребя сумочку.

– Вечером вчера, – уточнил Перфоратор. – Я видел, как вы в казарму Шибзичей зашли, а потом он оттуда вышел с дружками и ещё ржал долго. А потом ты вышла, только вся злая.

– Со всеми его дружками? – издевательски хихикнула сидящая рядом с Жуцием Сопля. – Вчера у Буженины случилась публичная автограф-сессия?

– Сомневаюсь, – качнул головой конец. – Я видел, как смотрит на неё Иголка… не было там никакой сессии… – И потёр подбородок: – Вот бы Иголку к нам заманить… И Копыто тоже!

– Зачем тебе эти уроды? – скривила губы Сопля.

– Для живости.

– Для живости мы сейчас Шурупа с Перфоратором стравим.

– Это не то, – поморщился Жуций. – Молодые они ещё, не тянут…

– Какая разница, кто кому морду бить станет?

– У матёрых самцов это получается харизматично и художественно. Зрителям нравится.

– Зрителям нравлюсь я! – с апломбом заявила Сопля. И, перехватив выразительный взгляд Жуция, добавила: – Читал, как в газете про мою песню сказали? Тащатся, и ещё как! А это тебе не прачечная какая-нибудь, а Отдел Культуры Солидного Издания!

Все заглавные буквы дочь Дуричей выделила тоном.

– Откуда ты таких слов набралась? – изумился конец, поскольку для рядовых Шапок, из которых выудилась Сопля Кувалдовна, словосочетание «солидное издание» было столь же невозможным, как «квантовая физика».

– Из википедии, – с достоинством ответила девка. – Мне нужно больше слов знать, чтобы в книгу их написать…

У Жуция отвалилась челюсть.

– Мне в Отделе Культуры сказали, что сейчас челам нужно читать книги про то, что вокруг всё плохо, и попросили написать роман, чтобы ему премию дали, ну и вообще. Я сначала хотела роман в стихах сбацать, раз уж премию обещают, но в Отделе Культуры сказали, что в тексте нужно больше заковыристых слов, и я пошла в википедию.

Конец молча подобрал челюсть и отвернулся, утешая себя тем, что продвижением планируемой литературной жемчужины ему заниматься не придётся… Но долю свою, как менеджер, он получит.

А на съёмочной площадке продолжалось нагнетание страстей.

– А потом ты с Шурупом ушла! – закричал Перфоратор. – Хотя обещала мне!

– Мы музыку слушали!

– Полтинник в час, – заржал кто-то из толпы. – Вот и вся музыка, мля!

Дикари поддержали знатока музыки и вокруг съёмочной площадки воцарилось весёлое оживление, связанное с обменом впечатлениями о способностях Буженины и её конкуренток. Но, благодаря принятым Жуцием мерам участники шоу скабрезных восклицаний не слышали, продолжая гнать зрителю «чувства».

– Ты меня обманула!

– Я тебе ничего не обещала!

– Откуда у тебя сумочка?

– От тебя даже сумочки не дождёшься!

– Кто тебе подарил сумочку?

– Назови её шлюхой! – подсказал Жуций.

– Кто тебе подарил сумочку, шлюха?

– Буженина, не сдерживайся, дай козлу пощёчину!

Оскорблённая женщина с чувством засветила нахалу в скулу. Публика радостно заулюлюкала и затопала ногами.

– Грубовато, – прокомментировала Сопля.

– Эмоционально, – не согласился конец.

– Перфоратор ей сейчас морду набьёт.

– Не успеет.

Шоу развивалось в полном соответствии с законами жанра: активные эпизоды, включающие в себя сражения «стенка на стенку», перестрелки, кражи и ограбления, сменялись житейскими разборками, также приправляемыми рукоприкладством: чтобы народ получал и сальные подробности, и любимое развлечение в одном флаконе. Конечно, можно было отдать молодого Перфоратора истеричной Буженине на растерзание, но конец пожалел перспективного юношу и распорядился:

– Выпускайте Шурупа! Третьей и четвёртой камерам приготовиться! – И ухмыльнулся: – Сейчас будет потеха.

– Перфоратор Шурупа уделает и не вспотеет.

– Сколько поставишь?

– Сотню.

– Договорились.

– Если я ещё раз увижу тебя с ним, – громко произнёс Перфоратор, старательно повторяя приходящий в скрытый наушник текст. – То я его… Мля…

– Кого «его»?! – взревел вскочивший на съёмочную виселицу Шуруп. – Кого ты собрался уделывать, урод?

Возможно, он ждал ответа. Или надеялся на ответ. Или… В общем, неизвестно, на что рассчитывал Шуруп, произнося заученную реплику, но Перфоратор встретил реплику прямым левым в голову, прилетевшим быстро и на удивление точно.

– Полная отсебятина, – отметил Жуций. – Прежде, чем начинать драку, Перфоратор должен был обсудить с Шурупом достоинства и недостатки Буженины.

– Зачем обсуждать её кривые ноги? – искренне удивилась Кувалдовна.

Конец с сомнением покосился на далеко не идеальные конечности Сопли, но промолчал.

– Перфоратор поступил, как мужчина, – продолжила та.

– Как Шапка, – уточнил Жуций.

– Ты сам говорил, что тебе нужны эмоции.

– Эмоции, а не мордобой.

– Тогда снимай мультики.

А на эшафоте разворачивались эпические «эмоции». Буженина, которой очень хотелось принять участие в драке, стояла и визжала, послушно исполняя распоряжение режиссёра, публика подбадривала любимцев воплями и перегаром, а Шуруп и Перфоратор бились, не жалея себя, поднимая Жуцию прибыль, а шоу – рейтинг. Оба были молоды, дерзки и мечтали прославиться. Ну а кулаки – кулаки у них чесались.

– Пусти-ка ты это в прямой эфир, братец, в качестве анонса, – распорядился конец, подозвав к себе ассистента. – И напиши, что подробности будут вечером.

– Слушаюсь.

– И приготовь машину: я еду обедать.

– Слушаюсь.

– Перерыв? – поинтересовалась Сопля.

Жуций кивнул:

– Да, – и вновь уставился на государственную виселицу, на которой Перфоратор добивал Шурупа. Зрители засвистели, недовольные тем, что зрелище закончилось быстрее ожидаемого, Буженина по-коровьи томно глазела на победителя, режиссёр доложил, что снято распрекрасно, и конец поднялся на ноги:

– Увидимся через пару часов.

Публика – а во дворе, как бывало всегда во время съёмок, собралось довольно много дикарей, – потянулась к «Средству от перхоти», но Сопля схватила громкоговоритель, вывела его на полную мощность и проорала:

– Внимание! Не расходимся!

– Это почему? – отозвался народ, поглядывая в сторону кабака.

– Зачем не расходиться?

– Ноги устали!

– Ещё драка будет?

– Ты драться будешь?

– Эй, пацаны, стоим и смотрим: Сопля станет драться, чтобы показать, что она тоже!

– Тоже что?

– Она по жизни ничто, вот это и будет показывать. Тоже.

– Пусть споёт сначала! Чтобы, как в телевизоре!

Сопля хладнокровно дождалась окончания насмешек, после чего вновь подняла громкоговоритель:

– Гниличи! Это касается только вас!

– А чего сразу Гниличи?

– Почему всегда мы отдуваемся?

– Своим песни пой!

Тем не менее заинтригованные дикари задержались – и не только Гниличи, – а на эшафоте государственной виселицы Соплю сменила бойкая Штанина.

– Братья! – заверещала она, протягивая к насторожившемуся народу татуированные руки. – Доколе мы будем терпеть издевательства несменяемой власти?

Неожиданный переход от любви с мордобоем к острым политическим вопросам вызвал понятный ступор, и народ потребовал уточнений:

– Это ещё какие?

– Чего ещё великий фюрер придумал?

– Если налоги повышать, то денег нет!

– Пусть сам держится, если сможет!

– А кроме налогов он ничего и не придумал!

– А «ЭлектроБарыгу»?

– Туда товар нести надо.

– Да, барыга денег без товара не даёт, даже электрический… Эй, Штанина, придумай так, чтобы великий фюрер деньги раздавал без товара!

– Это будет нашим вторым требованием! – охотно кивнула хитрая девчонка.

– А первым какое?

– Я хочу знать, доколе у нас в клане не будет женщины-уйбуя? Доколе?

Вопрос оказался острым, и из народа активно полезли политические замечания:

– Зачем уйбуй-баба?

– Кому сдалась?

– Мы не Дуричи!

– Не было – и не надо!

– Королева сказала, значит, будет, – парировала Штанина. – Или ты бунтовать?

И топнула ногой по эшафоту. Верёвочная петля призывно качнулась, и её легкое движение молниеносно скомкало нарождающийся революционный порыв.

– Мы любим королеву! – закричал опомнившийся народ.

– И великого фюрера любим!

– Они мудрые!

– Да здравствуют королева и уйбуй!

– А теперь пошли в кабак.

– Давайте исполним приказ королевы! – отчаянно закричала Штанина, чувствуя, что сородичи вот-вот разбредутся по неотложным делам.

– Это какой?

– Давайте сделаем у Гниличей уйбуя-женщину!

– А кто ею станет?

– Может, Шуруп?

– Шуруп, станешь уйбуем-женщиной, раз в простые уйбуи не берут?

– Сперва добейся того же, что и я, – высокомерно отозвалась телезвезда.

– Суньте ему в скулу, а то я не дотягиваюсь.

– Я могу стать вашим уйбуем! – торопливо, пока не началась драка, пообещала Штанина.

– Почему ты?

– Потому что я грудью встану на защиту интересов!

– Какой грудью? – заинтересовался народ.

– Вот этой!

Поняв, что дело движется к кульминации и необходимо как следует взбодрить электорат, Штанина смело задрала футболку и мощно потрясла вторичными агитационными материалами. Публика на мгновение замерла, а затем принялась бешено аплодировать, выражая таким образом полное удовлетворение ходом политического процесса.

Но у некоторых остались вопросы:

– Что ещё для нас сделаешь?

– Всё!

– Что?

– Вообще всё! – дерзко ответила Штанина, рывком опуская майку. – Я триппер вылечила, так что с кланом как-нибудь справлюсь.

– А если сифилис подхватишь?

– От тебя?

– Например.

– Бабы, смотрите, тут недолеченный бродит! – воскликнула Штанина, указывая на глупого бойца.

Народ захохотал, после чего попросил:

– Покажи ещё, как будешь нас защищать!

И Штанина вновь обнажила веские политические доводы.

* * *

Зелёный Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный остров,

8 июля, пятница, 11:47

– Ты чего дёргаешься? – строго спросила возглавляющая привратную стражу дружинница. – Нервничаешь?

– Я не фёргаюсь, – ответил Кувалда. – Я такой постоянно.

– Дёрганый?

– Такой.

– Такой, как будто дёрганый?

– Такой, как буфто глава семьи! – гордо ответил одноглазый, испытывая непреодолимое желание сделать глоток из фляжки, но не рискующий выпивать в присутствии боевых ведьм.

На самом деле великий фюрер всегда немного дёргался при посещении дворца, поскольку не доверял колдуньям и боялся, что они сотворят с ним что-нибудь неприличное, но ни за что не собирался рассказывать о своих страхах.

– Нервничаешь? – продолжила люда.

– Нет.

– Тогда почему ты так пахнешь?

– Я всегфа так пахну, это наша семейная горфость.

– Запах может быть токсичным? – скрывая ухмылку, поинтересовалась вторая ведьма. – Вдруг мы его пропустим, а он кого-нибудь потравит?

– Никого я не потравлю! – заволновался одноглазый, но его никто не слушал.

– Как сделать анализ их запаха? – осведомилась начальница караула, которая поняла, что подчинённые затеяли потеху.

– Может, отправим экземпляр на исследование? – предложила шутница.

– Экземпляр запаха? – хохотнула начальник. – В пакете? Охота руки марать.

– Отправим на экспертизу вместе с носителем, – рассмеялась шутница. – Там его сначала заморозят, чтобы посмотреть, сохранится ли вонь при низких температурах, потом разогреют до ста тридцати градусов…

– Сто тридцать – это сауна, его до двухсот поджарят.

– Согласна…

В первый момент Кувалда крепко перепугался. Он растерянно мялся, шевелил губами, пытаясь что-то сказать в свою защиту, но не решаясь, умильно заглядывал дружинницам в глаза и постепенно приходил в ужас. Но когда речь зашла о сауне, великий фюрер сообразил, что над ним шутят, а точнее – издеваются, и опомнился.

– Буфете зубоскалить – пущу такой запах, что вы точно перефохнете, – пригрозил он, подтягивая пустой боевой пояс – на территорию Зелёного Дома посторонние с оружием не допускались.

– Разработал секретное оружие?

– Среди их предков были скунсы?

– Почему среди предков? Он выглядит так, будто хвост только вчера отвалился…

«Злее, – неожиданно понял великий фюрер. – Они стали злее».

Раньше над ним тоже подшучивали, но не так агрессивно, можно сказать – дружески. Ведьмы именно зубоскалили, развлекаясь на скучном дежурстве, а теперь их подначки больше походили на нападки. И это, несмотря на то, что во дворец прибыл глава семьи, пусть и вассальной.

Зелёные стали злее…

– Зачем явился? – грубовато поинтересовалась начальница караула, резко оборвав смех.

– На ауфиенцию.

– К кому?

– К королеве.

Кувалда надеялся польстить зелёным, назвав Всеведу ещё незаслуженным титулом, но ошибся.

– У нас нет королевы, – холодно сообщила начальница. – Только Берегиня Трона.

– К Берегине, – торопливо поправился великий фюрер, с ужасом наблюдая за тем, как в зелёных глазах боевых ведьм появляется раздражение.

– Шелудивый пёс, – прошептала шутница.

– Спокойно, сестра, – начальница караула уже взяла себя в руки и теперь беспокоилась о том, чтобы подруги не наговорили лишнего. – Всё в порядке. – И покосилась на дикаря: – Проходи.

Одноглазый с радостью исполнил приказ.

Зелёный Дом считался самой красивой штаб-квартирой Тайного Города. Чуды, разумеется, имели другое мнение на сей счёт, навы, по слухам, тоже, но и те, и другие, скрипя зубами, соглашались, что утопающий в зелени дворец поражал совершенством линий и удивительной гармонией с природой: камень, брёвна и живая растительность сплетались в нём в прекрасный, вызывающий восхищение ансамбль. Кувалда, возможно, тоже полюбовался бы замечательной постройкой, но великий фюрер всегда являлся во дворец по делам, на которых тщательно сосредотачивался, и не мог себе позволить отвлекаться на окружающую красоту – чтобы не растерять мысли.

И уж тем более, он не мог себе этого позволить сегодня: Кувалда надеялся повидаться с самой Берегиней Всеведой, повторял про себя обрывки аргументов, которыми надеялся заинтересовать всесильную жрицу, и даже выучил специальный поклон, как ему казалось – невероятно элегантный. Одноглазый чувствовал, что пропадает под напором Мамани и Сопли Дуричей, и Берегиня оставалась его последней надеждой на благоприятный исход очередного кризиса.

«Иначе межфоусобица, мля, – вздыхал про себя великий фюрер. – Я их, конечно, завалю, но сейчас валить никого нельзя, иначе Всевефа меня повесит…»

А такой расклад событий не нравился одноглазому ещё больше, чем оказаться под властью Мамани.

«Спаси, значит, Твоё всемогущее королевское величество, а то пропафаю…»

Однако изложить слезливую просьбу лично Берегине у Кувалды не получилось: стоявшая у дворцовых дверей фата внимательно сверилась со списком посетителей, с трудом отыскала одноглазого и направила его не в «королевское» крыло, а в канцелярию, к фее Потане, что вызвало у дикаря понятное разочарование:

– То есть с королевой я не встречусь? – протянул он и услышал в ответ холодное:

– Берегиня занята.

Во всём дворце только Потана и в глаза, и за глаза называла Всеведу Берегиней, а не «Ваше величество», как дружно делали придворные. Всеведе такое свободомыслие не нравилось, но фею она не трогала, поскольку после гибели фаты Ямании, секретаря королевы Всеславы, Потана осталась самым опытным бюрократом Зелёного Дома, и без неё королевское делопроизводство попросту застопорилось бы. Потана, в свою очередь, прекрасно понимала, что злопамятная Всеведа выкинет её из канцелярии, едва подыщет достойную замену, но продолжала называть Берегиню – Берегиней и с достоинством исполнять свои обязанности.

– Ты испрашивал аудиенцию, – напомнила фея, поглаживая клавиатуру компьютера, то есть давая понять посетителю, что время дорого.

– Я хотел…

– Отчитаться?

– О чём? – растерялся великий фюрер.

– Обычно ко мне приезжают отчитываться.

До недавнего времени Потана руководила ревизионным отделом канцелярии Её величества и сохранила многие прежние привычки.

– Нет, я про женщин, – промямлил сбитый с толку Кувалда.

– Тут я ничем не могу помочь, – сухо произнесла фея. – Езжай к концам.

– В том-то и фело, что они, концы, суки, уже у меня, – не выдержал одноглазый. – И из-за этого всё плохо.

– Из-за концев?

– Из-за женщин.

– Концы привезли женщин? – Потана слабо представляла повседневный быт дикарей, но чутьё ей подсказывало, что привезённые концами женщины могли их только обрадовать. И поэтому суть свалившейся на великого фюрера проблемы пока от феи ускользала. – Вам нечем заплатить за женщин? Концы отняли у вас деньги, которые вы должны были заплатить в качестве налогов?

– А так можно было? – навострил уши Кувалда.

– Можно.

– Интересно…

– Только потом большой штраф придётся заплатить.

– Неинтересно…

– Так что у вас произошло?! – рявкнула Потана.

В принципе, визит дикаря её развлекал, но получить полное удовольствие мешал стойкий семейный запах, а носовых фильтров у феи под рукой не оказалось.

– Женщины у нас свои были, – полез в объяснения великий фюрер. – А потом королева… то есть, Берегиня, публично велела сфелать их? как мы, то есть, уйбуями и вообще. А ещё потом концы приехали и стали снимать про это всё в телевизор, и тогфа стало совсем плохо.

– Что плохо?

– Все бегают по фвору, сифят на виселице и песенки сочиняют, – перечислил одноглазый. – А ещё любят рассказывать фруг фругу, кто с кем вчера спал и зачем, после чего ферутся. А тупые челы смотрят на всё это неприличие и платят большие феньги, потому что ифиоты. А у меня из-за этого пафение нравов и никто не хочет пофчиняться. Грабить тоже никто не хочет, зато хотят, чтобы бабы команфовали, потому что они обещали, что я из «ЭлектроБарыги» феньги им бесплатно разфавать стану, потому что они прикажут, – закончив сумбурный рассказ, Кувалда сглотнул, мысленно принимая внутрь стаканчик виски, и выпалил хорошо заученную фразу: – Потеряете вы нашу великую семью, Твое королевское всемогущество, как есть, потеряете.

– Я не королева, – напомнила Потана, которая начала понимать, с какой целью одноглазый заявился во дворец.

– Простите, – великий фюрер вытер кончиком банданы выступившие слезы и умильно посмотрел на фею.

– Коротко скажи, чего ты хочешь, – велела та.

– Сфелай так, чтобы бабы снова стали бабами, – попросил Кувалда.

– А-а… так ты про указ Берегини?

– Фа.

– Помню такой.

– Я тоже помню, – хрюкнул одноглазый, слегка расслабившийся после удачно проведённого выступления. – Я его, мля, по три раза в фень перечитываю, мля, переф кажфой фообефенной бутылкой.

– Это правильно, – одобрила фея. – Без «мля», конечно, а во всём остальном – правильно. Законодательные акты нужно перечитывать, раз уж запомнить не в состоянии.

– Ну, не знаю, может, кому и правильно, а вот мне – вообще никак, – не стал скрывать великий фюрер. – Можно его отменить?

– Указ Берегини?

– Фа.

– Нет.

– Почему? Я своих указов много поотменял.

– Ты – король?

– Почти.

– Вот когда станешь – приходи, отменим всё, что пожелаешь.

– Но у нас всё плохо! – всхлипнул Кувалда, поражаясь тому, что эта симпатичная на вид фея оказалась настолько тупой и не сумела принять его аргументы. – Меня перестали слушаться!

– И что?

– Вместо того чтобы грабить, они поют песни.

– Возможно, ваша семейка станет менее опасной, – поразмыслив, предположила Потана, поражаясь тому, как элегантно Всеведа решила проблему непредсказуемых дикарей.

«Может, она действительно станет неплохой королевой?»

– Маманя сфелает нас менее опасными? – изумился одноглазый.

– Почему нет? – пожала плечами фея.

– А жить мы как буфем?

– Как все.

– Мы, как все, не можем, мы – особенные.

– Чем особенные?

Кувалда понял, что ему представился последний шанс убедить туповатую делопроизводительницу в своей правоте, и он чуть подался вперёд:

– Вот вы зачем живёте?

– Мы… – Потана машинально попыталась отыскать ответ, потом поняла, что вопрос слишком глубок, потом сообразила, кто его задал, и ощерилась: – Не твоё дело.

– А мы знаем, – тут же ответил великий фюрер.

– И зачем?

– Чтобы жить. И не париться. Просто жить так, как мы умеем.

– Вы умеете только грабить, – напомнила Потана.

– И мы буфем грабить, фаже если семью возглавит Маманя, – заявил Кувалда. – Рано или позфно они протрезвеют и пойфут искать феньги на виски.

Несколько секунд фея внимательно разглядывала великого фюрера, пытаясь понять, откуда под его банданой завелись столь связные мысли, после чего покачала головой и сухо произнесла:

– Решение принято.

– Ну, тогфа не уфивляйтесь тут тому, что буфет там, – пробурчал Кувалда и, не прощаясь, вышел из кабинета.

Он понял, что помощи не дождётся и нужно выкручиваться своими силами.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Миклухо-Маклая,

8 июля, пятница, 12:12

На этот раз Дагни ушла не так неожиданно. Выпила кофе, приняла душ, оделась, поцеловала Артёма в щёку на прощание и лишь после этого скрылась за дверью. О чувствах, взаимоотношениях и политике они больше не говорили. Поболтали о ерунде, посмеялись над каким-то анекдотом и расстались, сохранив в своих отношениях ощущение недосказанности. Расстались, понимая, что им ещё предстоит встретиться. Расстались с облегчением, потому что сейчас им нечего было друг другу сказать.

Требовалось время, чтобы осознать происходящее.

Во всяком случае, Артёму.

Потому что часто так бывает, – то, чего не было, требует гораздо больших размышлений, чем то, что было. Секс, даже восхитительный, не всегда сопровождается чувствами, в отличие от правильно сказанного слова. И именно на слово Дагни ухитрилась поймать наёмника. Не на тело, а на душу.

Поймать то ли искренностью, то ли искренней грустью, то ли чем-то ещё, едва уловимой, искусно спрятанной тоской. Чем-то очень большим и тёмным, постоянно грызущим девушку изнутри. Чем-то, что заставляло её искать в окружающем мире тепло.

Хотя бы крупицу тепла…

Некоторое время Артём бродил, как неприкаянный, проклиная себя за то, что не конец, дозвонился до Кортеса, но в последний момент передумал говорить правду, ловко убедив напарника, что до сих пор не сумел отыскать девушку, невнимательно выслушал его рассказ о багдадских похождениях и положил трубку, пообещав «держать в курсе дела». А положив – грязно выругался и пнул ногой табурет.

Потому что чувствовал себя предателем.

Пусть даже он пока ничего не сделал.

Не сделал… И не сказал другу, что происходит. Не сказал, поскольку знал, что услышит в ответ, и понимал, что Кортес будет абсолютно прав.

Поэтому не сказал.

Потому что хитрая… или умная… или подлая… или искренняя девчонка придумала отличный план, заставив наёмника смутиться и растеряться. Он хотел позвонить Инге, но телефоны обеих девушек оказались отключены, оставил голосовое сообщение и пошел открывать дверь, удивляясь, кто бы это мог быть. Решил, что заглянули соседи, соскучившиеся после долгой разлуки, но, выйдя в коридор, опомнился и, не приближаясь к двери, поинтересовался:

– Кто там?

И услышал в ответ абсолютно неожиданное:

– Орден.

А второй рыцарь грубо добавил:

– Не пытайся бежать, чел, твоя квартира полностью блокирована, а шутить мы не собираемся.

Судя по всему, чуды наложили на лестничную площадку мощный морок, сквозь который обычные челы смотреть не умели, и теперь вели себя по-хозяйски, никого не стесняясь. Что же касается блокировки квартиры, то для неё было достаточно первого пункта инструкции: набросить на блокируемую зону «Навский аркан» и высосать магическую энергию. В результате всеартефакты Артёма, включая «Дырку жизни», оказались отключенными, и бежать от опытных магов наёмник не мог при всем желании.

– Нам что, дверь ломать? – нетерпеливо спросил второй рыцарь.

– Не надо! – Артём открыл и улыбнулся, показывая пустые ладони: – Я к вашим услугам, господа.

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

8 июля, пятница, 13:26

– То есть не получилось Гниличей раскрутить? – понял Жуций, выслушав сбивчивый рассказ Сопли.

Конец только что приехал с обеда, прекрасно откушал в чудесном ресторане, после чего провёл некоторое время с его весёлой владелицей и вернулся в Форт в прекрасном расположении духа. И даже неудачная попытка Штанины сагитировать Гниличей, Жуция абсолютно не расстроила. В конце концов, женская революция была лишь одной из возможностей оживить шоу, придать ему динамичность и непредсказуемость… ну и добавить перестрелки, конечно, куда же без них?

Другими словами, Жуций не видел большой беды в том, что неблагодарные соплеменники послали Штанину подальше, но из вежливости решил уточнить несколько политтехнологических деталей:

– Даже грудь не помогла?

– Сначала помогла, – кивнула Сопля. – Штанина ею перед Гниличами потрясла, пообещала клан защитить, а они только с нею сфоткались да в сеть выложили. И поржали.

– А голосовать не стали?

– Нет.

– Странно, – протянул конец. – У челов, я слышал, эта технология сработала.

– Грудью потрясти, чтобы себе на шею выбрали?

– Ага.

– Челы – тупые, – безапелляционно заявила Сопля. – Мама всегда говорила, что им много не надо.

С этой аксиомой Жуций спорить не стал.

Вместо этого внимательно оглядел приходящие на мониторы картинки со скрытых видеокамер – все они показывали с разных ракурсов жилище Абажура, и поинтересовался:

– Ты уверена, что их встреча не закончится порнографией?

– Я надеюсь, что их встреча закончится порнографией, – честно ответила Сопля. – Это в наших интересах.

Способ сместить авторитетного уйбуя они с Маманей так и не придумали, вот и решили «подружить» его со Штаниной. Штанина сначала покочевряжилась, заявляя, что она не Буженина – со стариками спать, но под угрозой замены на податливую и готовую на всё Дрезину, согласилась. И теперь медленно тащилась по коридору казармы к жилищу Абажура и тихонечко, чтобы не уловили чуткие микрофоны, материлась.

– В чьих «наших» интересах? – осведомился конец.

– И в твоих тоже.

– Порнографию на федеральный канал не пропустят.

– Федеральный – это какой?

– На всю страну.

– Там нет порно? – прищурилась Сопля. – Что же челы друг другу показывают?

– Там есть порно, только выглядит иначе, – объяснил Жуций.

– Как?

– Языками про это молотят.

– Обсуждают, в смысле?

– Ага.

– Но не показывают?

– Ага.

– Идиоты, – резюмировала Сопля.

– Ага, – подтвердил Жуций. – Довольствуются суррогатами.

– Чем?

– Не бери в голову, – попросил конец. И вернулся к делам: – А твое порно придется замазывать.

– Лица?

– Как раз наоборот.

– Ладно, замажут, значит, замажут… – Сопля подумала и сделала глоток виски. – Всё равно будет интересно.

Понятие «интересно», особенно в аспектах, связанных с занятиями любовью, у концов и Красных Шапок отличалось кардинально, поэтому Жуций уныло пробубнил:

– Не сомневаюсь… – и распорядился начать съёмку.

– Работаем! – Сопля поднесла к губам радиостанцию. – Штанина, входи! – А сама повернулась к камере и с напором произнесла: – Все мы ждём этого момента с замиранием сердца. Все мы волнуемся и переживаем, потому что не знаем, чем завершится визит нашей подруги к одному из самых опасных Отверженных! Смотрите сейчас: Штанина и Абажур – чем закончится неожиданная встреча?

* * *

Митинг, на который Штанина возлагала большие надежды, провалился: Гниличи по-прежнему поддерживали Абажура. Одни из страха, другие – из уважения. При этом яркое выступление дерзкой девчонки клану настолько понравилось, что Штанина получила около полусотни предложений встретиться, причём в самых разных ценовых категориях, от «налью обязательно», до «адназначна в шубе домой приползёшь». Многие предложения выглядели привлекательно, однако с политической поддержкой не заладилось и это обстоятельство молодую Гнилич раздражало.

Требовался решительный ход, а какой именно – без прикрас и экивоков объяснила Маманя:

«Договорись, Штанина, с Абажуром полюбовно, – сказала тётка Дурич, просмотрев запись позорного митинга. – Пока агитационные материалы не обвисли».

И переубедить напористую Маманю девчонка не смогла. Выслушала ехидные советы Сопли, подождала, пока операторы Жуция расставят в унылой обители Абажура скрытые камеры – ушлые концы воспользовались заклинанием морока, так что авторитетный уйбуй ничего не увидел, – переодела нижнее белье и отправилась «полюбовно решать политический вопрос».

– Абажур, принимай гостей! – Штанина постучала и сразу же пнула скрипучую преграду, поскольку точно знала, что дверь не заперта, а уйбуй скучает в одиночестве.

– Кто здесь? – Не ожидавший вторжения Абажур выхватил пистолет, прижался спиной к стене, но при виде Штанины слегка расслабился. Однако именно слегка, поскольку от непредсказуемой дикарки можно было ожидать и ножа в спину, и пургена в виски. – Чего надо?

– К тебе пришла, – сообщила девчонка, закрывая за собой дверь. На задвижку.

– По делу? – осведомился Абажур, взводя курок. При этом его левый глаз смотрел в правый верхний угол, а правый – в левый нижний. В целом получалась вполне приемлемая для стрельбы картинка, но уйбуй всё равно потряс головой в надежде, что следующий вариант окажется удачнее. Не получилось: сотрясение оказалось слабеньким, и глаза остались на месте.

– По любви пришла, – рубанула Штанина, разворачиваясь к уйбую агитационными материалами. Пока задрапированными.

– Денег не дам! – рубанул Абажур. Но его левый глаз принялся неспешно фокусироваться на приоткрытых политических амбициях гостьи.

– А если без денег? – осведомилась Штанина.

– На тебя не похоже.

– Считай, что тебе повезло.

– Повезло… – Абажур вздохнул и почесал пистолетом за ухом. Говоря откровенно, везучим уйбуй себя не считал, искренне полагая, что судьба могла бы ему и больше ништяков подбросить. Тем не менее, шустрая Штанина ему давно нравилась, её неожиданный визит вызвал прилив разнообразных ощущений, пока скрытых одеждой, однако прежде, чем начинать любовные игрища, следовало прояснить кое-какие немаловажные вопросы.

– Ты сифилис вылечила? – строго поинтересовался Абажур, пытаясь заставить левый глаз смотреть не на ляжки, а хотя бы на живот политического деятеля.

– Триппер, – поправила уйбуя Штанина.

– Вылечила?

– Да.

– Оружие при себе есть?

– Нет.

– Тогда раздевайся.

– Чо, прям сразу? – удивилась Штанина.

– А чего тормозить? – удивился Абажур. – Скоро пацаны придут, пить поедем, надо всё успеть, в натуре.

– Я поговорить хотела.

Этого предложения уйбуй и боялся. Так боялся, что от огорчения его левый глаз уставился на нагрудный карман, а правый – на потолок. Если девчонка хочет поговорить, ничего хорошего ждать не приходится. В лучшем случае, она примется врать, как давно хотела остаться с ним наедине, в худшем – сначала расскажет о своих бывших. В смысле, какие они были сволочи.

– Может, потом поговорим? – осторожно предложил Абажур, стараясь собрать глаза в кучку. – Любовь, значит, любовь. Не отвлекайся, мля.

– У нас не только любовь, но и назревающий политический союз, – напомнила Штанина.

– Давай сначала разберёмся с назревающей у меня любовью? – предложил растревоженный чувствами уйбуй.

– Сначала политический союз, – твёрдо стояла на своём Штанина и принялась призывно теребить край футболки, отчего у Абажура потекли слюни.

– Это как? – тихо спросил дикарь.

– Это значит, что мы вместе должны защищать интересы клана.

– Грудями? – уточнил уйбуй.

– Моими.

– Я тебя делить не хочу, – неожиданно проговорился Абажур, и Штанина мысленно поздравила себя с первой победой.

– А я и не собираюсь, – ответила она, стараясь дышать так, чтобы политические преимущества вздымались активнее.

Политтехнология не осталась незамеченной, и глаза авторитетного уйбуя заплясали чардаш.

– Чего ты хочешь? – прохрипел он, сдерживаясь из последних сил.

– Будем вместе Гниличей окучивать, – объяснила Штанина, приводя их политические платформы в соприкосновение.

– А Кувалда?

– Что Кувалда? – хихикнула девчонка. – Что он тебе даст, кроме ножа в спину?

– А ты мне что дашь?

– Догадайся.

– Триппер?

– Я его вылечила. – Штанина поняла, что время пропаганды прошло, и приступила к адресной агитации. – Абажурчик, лапа, неужели ты не видишь, что Кувалда тебя приблизил только для того, чтобы с нами справиться? С женщинами, которых поддерживает великая королева Зелёного Дома. А потом он тебя убьёт. Или выгонит. И все будут над тобой смеяться.

– Никто не будет надо мной смеяться.

– Потому что мы с тобой поставим Кувалду на место, – пообещала Штанина, поднимая уйбую государственные перспективы. – Два уйбуя – это сила, вместе мы весь клан к ногтю прижмём, а потом ещё и семье покажем.

– Я им всем покажу, – невнятно пообещал Абажур, откладывая пистолет, мешающий полноценно ощупывать агитационные материалы почти состоявшегося политического союзника.

Назревал консенсус.

– Я – за сменяемость власти, – прошептала Штанина. – За то, чтобы я стала властью.

– Станешь, – пообещал уйбуй, влезая с поправками в программу-максимум. На секунду отвлёкся, поднял голову и поинтересовался: – Меня по телевизору покажут?

– Обязательно, – подтвердила девчонка, удобнее устраиваясь на спине. – Уже показывают.

– Сейчас? – выдохнул Абажур, пытаясь подтянуть штаны.

– Сейчас, – хихикнула Штанина. – Но ты не волнуйся, самое интересное они замажут.

– Точно?

– Сопля сказала: цензура не пропустит.

– Тогда ладно! – И бравый уйбуй отдался формированию партийного союза со всем доступным ему пылом.

* * *

Политическая возня сопровождалась сопением, стонами, короткими ругательствами и шлепками. Обливанием виски. Визгливыми обещаниями и хохотом.

– Сделай потише, – недовольно попросил Жуций, у которого от подобного непотребства разболелась голова. – Смотреть невозможно.

– Челам понравится, – уверенно заявила Сопля. – Да и у Абажура рейтинг поднимется.

– Нормально у него всё с рейтингом, – хмыкнул конец. – Можешь, кстати, выключать запись – достаточно сняли.

– Это для моей коллекции, – ответила Сопля, после чего повернулась к камере, дождалась кивка от режиссёра и бодро произнесла:

– Какой неожиданный поворот в борьбе за власть над великой семьей Отверженных! Сможет ли вспыхнувшая любовь победить замыслы коварного Кувалды? Обретёт ли Штанина авторитет среди Гниличей? Чем ответит Буженина? Смотрите в следующих выпусках нашего шоу!

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово,

8 июля, пятница, 13:35

Беда не приходит одна. Эту нехитрую истину Кувалда вызубрил давно и в очередной раз убедился в её правоте вскоре после посещения дворца, во время которого надежда на помощь зелёных колдуний растаяла, как дым. Вернувшись в Форт, великий фюрер узнал об устроенном Штаниной митинге, правда, неудачном, поскольку клан шуструю девку не поддержал, но лиха беда начало – одноглазый не сомневался, что Штанина продолжит расшатывать семейные скрепы своими политическими буферами. Затем пришёл анонс ночного выпуска «Отверженных», в котором Сопля пообещала «лихой поворот общественно-половых отношений среди самых обездоленных жителей мегаполиса», а вишенкой на торте неприятностей стало сообщение компаньонов о назначении внеочередного, внепланового и вообще срочного совещания акционеров «ЭлектроБарыги». И именно «вишенка» стала для великого фюрера самой горькой ягодой.

Потому что главным компаньоном успешного семейного предприятия являлся Урбек Кумар, самый знаменитый скупщик краденого в Тайном Городе и главный деловой партнёр Красных Шапок.

Которого Кувалда боялся до колик.

Урбек не баловал Южный Форт визитами, но в последнее время зачастил, что было напрямую связано с созданием «ЭлектроБарыги»: Кумар считал, что обязан держать работу сетевого магазина под полным контролем, а близнецы наотрез отказались переносить электронную базу в его складской комплекс, здраво рассудив, что на территории хитрого Урбека они легко и быстро лишатся прибыльного детища.

Таким образом, в появлении Кумара не было ничего необычного, за одним маленьким исключением: он навещал Форт два дня назад. А значит, что-то случилось.

И Кувалда догадывался о причине неудовольствия старого барыги.

– Что происходит с нашими доходами? – громко осведомился Урбек, и все присутствующие поняли, что шутки кончились: если шас считал себя обманутым, дешевле и безопаснее было дразнить голодного амурского тигра; если же себя счёл обманутым Урбек Кумар, то можно сразу заказывать похороны.

– Мы тоже обратили внимание… – начал бубнить Майно, но был молниеносно перебит.

– Сынок, меня слабо интересует, на что ты там обратил внимание, – многозначительно произнёс старый барыга. – Я хочу знать, почему перспективный стартап, в который я вложил большие деньги, не обеспечивает скромным компаньонам запланированной прибыли?

– Шапки перестали приносить добычу, – вздохнул Майно.

– Приносят, но мало, – уточнил Лебра.

– Мы ими не управляем, – пояснил Майно.

– Мы можем планировать сбыт, но не в состоянии повлиять на поток товара.

– Я понял!

Короткая фраза заставила близнецов заткнуться.

Кумар помолчал, вычисляя степень вины братьев, решил, что пока их можно оставить в покое, и перевёл взгляд на великого фюрера.

– Кажется, у кого-то из совладельцев проблема с мотивацией сотрудников?

С одной стороны, Кувалде было приятно, что сам Урбек Кумар назвал его совладельцем, то есть почти равным. С другой – одноглазому категорически не понравилось слово «проблема», использованное по отношению к нему, а учитывая, что использовано оно было по делу, Кувалда ощутил приближение истерических порывов. Все неприятности последних дней стали хороводом кружиться вокруг фюрера, мешая и думать, и говорить.

– Почему он молчит? – осведомился Кумар примерно через полторы минуты.

– Может, трезвый? – неуверенно предположил Лебра.

– Налейте, – распорядился старик, и пока младший близнец исполнял приказание, поинтересовался у Майно:

– А ты что думаешь?

– Мне показалось, что мы имеем дело с нормальным производственным спадом, – ответил старший близнец. – Эффект новизны пропал, и дикари…

– Шапки и мне перестали приносить добычу в прежних количествах, – неожиданно признался Кумар, глядя на то, с какой жадностью великий фюрер глотает виски. – А в моем случае эффект новизны пропал ещё сто лет назад, так что твоя версия не работает, сынок, и я хочу знать, что творится в благонравной семье мародёров и уличных грабителей.

– Я ещё фавно говорил, что так буфет, – подал голос Кувалда, воспользовавшись тем, что Лебра отвлёкся на наполнение второго стакана.

– Когда ты говорил? – прищурился Урбек.

– Ты ничего такого не говорил, – покачал головой Майно.

– Говорил, – упрямо повторил великий фюрер.

– Нет.

– Сынок, закрой рот и дай высказаться нашему дорогому компаньону, – с обманчивой мягкостью приказал старый барыга. – Кувалда, мы тебя слушаем.

И услышал сакраментальное:

– Это всё из-за баб!

– Понятное дело, – хмыкнул Майно.

– И из-за конца, – продолжил одноглазый.

– Концы и бабы – жуткое сочетание, ведущее к разврату и расходам, – поразмыслив, высказался Кумар. – Но почему уменьшилась наша прибыль? Вы взяли в компаньоны конца? Почему я не в курсе.

– Никого мы не брали, – быстро ответил Лебра и был перебит фюрером:

– Все плохо, потому что вместо того, чтобы грабить и воровать, моя великая семья снимается в непотребном телевизоре и рассужфает о чувствах, – всхлипнул Кувалда.

– О каких чувствах? – не понял Урбек.

– Они спорят, мля, кто с кем переспал и что потом переживал, – продолжил рассказ великий фюрер. – А остальные смотрят и спорят, зачем они переспали и почему переживают.

– Это как?

– И никто не работает.

Одноглазый принял у Лебры стакан виски и залпом выпил. Шасы смотрели на страдальца с большим сочувствием. И молчали, ожидая, когда фюрер перейдёт к объяснению падения прибыли. Лучше – с применением инфографики.

– Я вчера спросил уйбуя Отвёртку, почему он не приносит фобычу, – поведал Кувалда, расправившись с дозой виски, Лебра немедленно принялся наполнять следующий стакан. – Так этот кретин зарыфал и сказал, что я на него фавлю. И уехал к психотерапевту.

– К кому? – растерялся Урбек.

Изумлённый Майно прикрыл рот ладошкой.

– К психотерапевту, – повторил великий фюрер. – Все вокруг поют песни и спят вперемешку. А Копыто, говорят, вообще стал коучем личностного роста.

– Вижу, распустил ты семью, – заметил пришедший в себя Кумар.

– Я? – обиделся одноглазый.

– А кто?

– А что я могу без помощи?

– Без какой?

– Без любой, – прохныкал Кувалда. Лебра хотел поднести ему следующую дозу, но Урбек жестом запретил, и младший близнец спрятал стакан за спину. – С тех пор, как Берегиня сказала, что бабы – тоже мужики, житья вообще не стало. Они тут стали власть брать, хотят фолю в «Барыге», а меня сковырнуть. Я к люфам поехал, говорю: что же вы фелаете? Вы семью губите! А они говорят, что так мы безопаснее становимся.

– А виски вы на что покупать будете? – осведомился Кумар, который понимал реалии вассальной семьи Великого Дома Людь гораздо лучше его главной делопроизводительницы.

– Вот и я о том же, – развёл руками одноглазый.

И принялся искать стакан.

Шасы переглянулись.

– В общем, всё ясно: нужно сделать так, чтобы инвестиции вновь заработали, причём во всех смыслах, – произнёс Урбек, обозревая братьев. – Идеи есть?

Близнецы синхронно покачали головами. К сожалению для Кумара – отрицательно.

– Вообще ни одной?

– Какая наша главная проблема: телевизор или бабы? – поинтересовался Майно.

– И то, и фругое, – с готовностью ответил одноглазый.

– Так не бывает, – поморщился старший близнец. – В основе любой проблемы всегда лежит что-то одно.

– Бабы у телевизора.

– Ещё хоть слово скажешь – заклею рот, – пообещал Лебра, которому надоели замечания поддавшего и повеселевшего Кувалды. Выговорившемуся дикарю стало казаться, что он очень умный, а проблема уже решена.

– Магией заклеишь?

– Пластырем, – проворчал младший близнец. – Не хватало ещё на тебя магическую энергию переводить.

– Расскажите мне о Мамане Дурич, – неожиданно потребовал Урбек. – Чего она хочет, кроме доли в «ЭлектроБарыге»?

– Чтобы бабы правили, – сообщил великий фюрер, размышляя о том, что хвалёный Урбек Кумар оказался не таким уж умным, как все про него говорили. – Разве не ясно?

– Маманя пропихивает идею ЖенСовета для управления семьёй, – сообщил Майно. – Феминизм с финансовыми целями.

– И судя по всему, это понравилось Зелёному Дому, – добавил Лебра. – В смысле – феминизм, а не грабёж развивающегося стартапа.

– Расскажите колдуньям, что действия их протеже плохо сказываются на налогах, – предложил Кумар. – У вас же там связи! Подключите Сериса. За что мы ему платим, в конце концов? Пусть наведёт финансовый порядок у этих белобрысых дур.

– Для них политический феминизм важнее экономики.

– Так не бывает.

– Уже стало.

– Безумие какое-то, – протянул скупщик краденого. – Они мешают приличному бизнесу.

– Мы сами в шоке, – поддакнул Майно.

– А Кувалда боится её пристрелить, – добавил Лебра.

– Кого?

– Маманю.

– Потому что неясно, что тогфа со мной буфет, – объяснил одноглазый, окончательно убеждаясь в своем интеллектуальном превосходстве перед этими шасами. – Вфруг я её убью, а меня за это повесят?

И хихикнул.

– Кто будет назначать ЖенСовет? – поинтересовался Урбек, жестом приказав младшему близнецу отдать великому фюреру полный стакан. – Королева?

Братья переглянулись:

– Вряд ли.

– А кто?

В совещании возникла пауза. И Майно, и Лебра понимали, что улыбающийся Кумар уже отыскал выход из их нелёгкого положения, но не могли взять в толк, в чём этот выход заключается.

– Никогда не переусложняйте стоящую перед вами проблему, – продолжил Урбек, наслаждаясь растерянностью собеседников. Двух собеседников, поскольку махнувший стакан Кувалда подпёр голову кулаком и грезил о том, как станет вешать Маманю. Под аплодисменты и одобрительные вопли народа. – А в данном случае, друзья мои, решение и вовсе лежит на поверхности. Нужно всего лишь публично задать нашим бестолковым контрагентам один простой вопрос…

* * *

База дружины домена Кузьминки

Москва, Ставропольский проезд,

8 июля, пятница, 14:19

Кем он становится?

Предателем, предавшим даже предателей?

Спасителем Великого Дома Людь?

Могильщиком Великого Дома Людь?

Можно ли доверять Ярге? Нет. Можно ли доверять Сантьяге? Нет, нет и нет. Но Сдемир оказался на развилке и к кому-то из них ему придётся прислушаться. На хреновой развилке, если быть честным, раз уж прислушиваться приходится к старинным врагам, но так легли карты. Точнее, он сам сдал себе такие карты, с головой окунувшись в интриги… и надеясь – как ребёнок! – обыграть самого первого князя Тёмного Двора. Или заполучить какую-то выгоду лично для себя.

Как ребёнок…

Его поманили яркой, очень привлекательной игрушкой, и он побежал, позабыв обо всём на свете.

И ладно, если бы просто побежал: он потерял… Потерял до ужаса много, так много, что удивительная игрушка перестала радовать. Сдемиру всё ещё её обещали, он знал, что получит вожделенное, но мысль об абсолютной власти над Великим Домом больше не тревожила его ум. Амбиции остались снаружи – барон по-прежнему вёл себя, как добрый и неугомонный Сдемир, но внутри осталась лишь пустота. Орех сгнил, сохранив только прочную оболочку.

Пока прочную.

Сумеет ли он наполнить душу новым смыслом? Сдемир надеялся, что сумеет.

Допускает ли он ошибку, предавая тех, на чьей стороне вступил в игру? Сдемир надеялся, что нет.

Но просто изменить соратникам недостаточно: Всеведа сильна и злопамятна, она обязательно отомстит за отступничество, а значит, необходимо сформировать группу сторонников и союзников. Именно поэтому, после длительных размышлений, молодой барон попросил о встрече фату Руту, сильную и опытную ведьму, служившую ещё его отцу. Почему после размышлений? Потому что Рута не питала к Сдемиру тёплых чувств и не считала нужным этого скрывать. Ведьме не нравились его личные качества, на выборах хранителя домена она демонстративно поддержала противника молодого люда, но, будучи профессионалом, приняла выбор большинства и честно служила победителю. А когда Рута увидела, каким ударом стала для Сдемира смерть Далины, то задумалась над тем, не была ли она слишком строга к нему…

Впрочем, фата никак не продемонстрировала изменения в своём отношении, и молодой владетель домена Кузьминки вызвал её только потому, что уважал.

– Фата.

– Барон.

Сдемир встретил гостью у дверей кабинета, что было показателем его высокого уважения, и сам закрыл за вошедшей женщиной дверь.

– Рад тебя видеть, – он жестом указал на мягкие кресла, предназначенные для дружеских бесед, а не жёстких переговоров. – Вина?

– Кофе, – ответила Рута, располагаясь в кресле.

– Я приготовил розовое, твоё любимое.

– На меня не действует твой шарм.

– Знаю, – легко рассмеялся Сдемир. – Но это не повод отказываться от превосходного вина. – И, не дожидаясь ответа, достал бутылку и штопор. – Я знаю, что ты меня недолюбливаешь…

– Твоя фраза не прозвучала вопросом, – съязвила Рута.

– И ещё я знаю, что ты недолюбливаешь Всеведу, – молодой барон наполнил бокал и подал гостье. – Что скажешь?

– Это у нас взаимно, – улыбнулась фата.

Бокалы соприкоснулись, издав негромкий перезвон, и розовое смочило губы.

– А вино?

– Вино великолепно, – пожала плечами женщина. – Все знают, что ты превосходно в нём разбираешься.

– Спасибо.

– Это не комплимент.

– Комплимент, – мягко ответил Сдемир. – Просто ты не хочешь этого признавать.

– Ты ведь не планируешь меня соблазнить? – подняла брови Рута.

– Нет.

Фата была счастлива в браке, а исследования её психологического портрета показывали, что ей комфортно оставаться верной женой и даже концы, интимные спутники многих белокурых шалуний, к ней не приставали.

– Ты ведь понимаешь, что, став жрицей домена, Всеведа сохранила за тобой пост лишь потому, что за тебя вступился мой отец?

– Догадывалась, – легко ответила Рута.

– При этом твой магический уровень «почти жрица» позволяет рассчитывать на неплохую карьеру, – мягко продолжил юноша. – И возраст подходящий: ты в самом расцвете.

– Ты предлагаешь мне карьеру?

Сдемир добавил в бокалы вина и кивнул:

– Да. Я молод, но у меня есть связи, которые поднимут тебя очень высоко. Так высоко, как ты не смела надеяться.

– Что взамен? – тихо спросила фата, не прикасаясь к вину. – Какие обязательства?

И Сдемир понял, что наживка проглочена.

– Как я заставлю тебя исполнить данное слово? – поинтересовался молодой люд, демонстративно делая глоток.

– Заклятием обещания, – ответила Рута.

– Заклятие даётся на что-то конкретное, – медленно, словно обдумывая её слова, произнёс Сдемир. – Да и ты будешь чувствовать себя скованной, чего мне совсем не нужно.

– Что же тебе нужно?

– Дружба, – развёл руками барон. – Я – неприятный тип, но у меня есть одна особенность, которая, надеюсь, покажется тебе интересной: я хочу служить Великому Дому Людь.

– Неужели? – фыркнула ведьма.

Замечание могло показаться дерзким и вызвать жесткий ответ, но Сдемир остался спокоен и серьёзен.

– Теперь – хочу, – негромко сказал он, глядя Руте в глаза. – Я так азартно лез наверх, что растерял всё, что у меня было. Абсолютно всё, и ты это знаешь. Теперь я хочу служить своему народу.

Она видела глаза Сдемира, когда он узнал о похищении Далины, она видела глаза Сдемира, когда обнаружили тело его невесты, и она понимала, что слышит не красивые слова, а искренние. Барон не сломался, нет, не стал зверем, он… задумался.

Он впервые в жизни потерял нечто бесконечно значимое.

И, видимо, изменился. Не сломался, а посмотрел на себя другими глазами и изменился.

Во всяком случае, Руте очень хотелось так думать.

– Ты молод, ты ещё сто раз влюбишься, – пробормотала она просто для того, чтобы что-нибудь сказать.

– Может быть… точнее – вне всяких сомнений, – грустно улыбнулся Сдемир. – Полагаю, у меня даже будут дети и даже – от любимой жены. Через какое-то время… Но сейчас ничего из этого не важно. Я сформировал для себя новые жизненные принципы: во славу Великого Дома Людь, и предлагаю поддержать меня. И стать моим другом.

– О какой карьере мы говорим? – решилась на прямой вопрос Рута.

И сделала большой глоток вина.

– После выборов в нашем домене освободится пост жрицы, – прямо ответил Сдемир. – Я хочу, чтобы ты его заняла.

– Ты предельно правильно описал наши отношения с Берегиней, – жёстко произнесла фата. – Всеведа ни за что не согласится с моей кандидатурой.

– Я не собираюсь спрашивать. Я просто сделаю тебя жрицей.

– Каким образом?

– Употреблю весь свой авторитет, чтобы домен не принял никого другого.

А вот это уже было необычайно интересно.

– Ты пойдёшь против Всеведы? – изумилась фата.

– Да, – подтвердил барон.

– Но почему?

– Мы ещё не стали друзьями, чтобы я ответил на этот вопрос.

– Разумно… – ведьма помолчала. – А если Всеведа проиграет выборы?

– Ничего не изменится, – пожал плечами Сдемир, глядя на Руту в упор. – Ты всё равно станешь жрицей.

– В другом домене?

– В нашем домене, – он усмехнулся. – Если Всеведа проиграет выборы, её прикончат в течение недели. Так что моё предложение действительно для любого результата голосования.

Несколько секунд фата оторопело смотрела барону в глаза, после чего сглотнула и едва слышно спросила:

– Да что у вас там происходит?

– Чтобы узнать, тебе нужно принять моё предложение.

И Рута поняла, что ответ необходимо дать прямо сейчас. Здесь и сейчас. Сдемир предельно искренне – насколько возможно в их обстоятельствах, – описал происходящее, и если она попросит время на размышления – отзовёт предложение. Потому что на тот уровень игры, на который молодой барон её зовет, переходят либо не задумываясь, потому что всегда на него стремились, либо никогда, потому что страшно.

– Да, – тихо ответила фата, глядя Сдемиру в глаза.

– Я очень рад, – кивнул в ответ юноша.

И вновь отпил розового.

* * *

– Это человский склад? – повторил вопрос Иголка. – Человский, да?

– Человский, – подтвердил Копыто, сверяясь с «Кратким реестром „Тиградком“» – перечнем организаций, имеющих отношение к Тайному Городу, грабить которые дикарям не разрешалось.

Ну, как не разрешалось… разумеется, Шапки наведывались ко всем, у кого надеялись поживиться, но, учитывая уровень защищённости магазинчиков и лавок Тайного Города, реестр не столько обеспечивал покой торговцев, сколько оберегал дикарей от истребления.

– Этот ангар называется «Шиппинг-Карго-Джонс», – по складам прочитал уйбуй. – Мелкий человский отстойник, наполовину контрабандный.

– Как это наполовину? – не понял Иголка. – Так не бывает.

– А как бывает? – заинтересовался Контейнер.

– Или контрабандный бывает, или нет совсем. Почему наполовину?

– Потому что тут не всё ворованное, – со знанием дела объяснил Копыто. – Тут и честные челы товар хранят.

– Зачем?

– А затем. Придёт сюда полиция, типа, спрашивать, что это у вас тут контрабанда одна, а местные им отвечают: не одна, вот ещё товар по накладным имеется. Полиция удивится тогда и уйдёт своей дорогой.

– Глупость какая, – пробубнил себе под нос Иголка.

– Что ты сказал? – осведомился Копыто, который очень ревностно относился к своему авторитету внутри коллектива.

– Ничего, ничего, – поспешил успокоить уйбуя Иголка. – Это у меня через кариес посвистывает.

– Следи за кариесом, – строго приказал Копыто. – Так можно и по башке себе насвистеть.

– Знаю.

Дикари замолчали и вновь повернули головы к складу, в одном из ангаров которого, если верить наводке Паулины Геннадьевны, прятался вожделенный фургон.

К сожалению, не просто прятался, но ещё и охранялся: территорию окружал крепкий забор, поверх которого недоверчивые челы намотали колючую проволоку, у ворот сидели плечистые мужики в камуфляже. А ещё опытный Копыто разглядел вольеры для собак, и явно не для той-терьеров. По всему выходило, что «Шиппинг-Карго-Джонс» охранялся неплохо, но отказываться от возврата грузовика дикари не собирались.

– Пошли заберём его? – предложил Контейнер, поглаживая дробовик.

– Как? – поинтересовался Иголка.

– Как всегда: вламываемся через ворота, бьём охрану, садимся в грузовик и уезжаем, – изложил нехитрый план здоровяк. – И все довольны.

– Как? – саркастически повторил Иголка. – Фургон взорвался и теперь не катается.

– Ах, ты… – протянул Контейнер, припомнив недавние события в Форте. И продолжил, удивляясь, почему столь простой вопрос не возник у них раньше: – А зачем тогда мы сюда приехали?

– Давай у нашего умного уйбуя спросим, – предложил Иголка, и бойцы уставились на Копыто.

Тот поджал губы, подумав, что наглый Иголка стал себе позволять больше обычного, и важно сообщил:

– Приехали, чтобы точно знать, что здесь и как.

– Узнал?

– Узнал, – с достоинством кивнул уйбуй.

– И что теперь?

– Теперь будем звать ведьму, потому что без неё не справиться.

* * *

Встреча с фатой прошла… неплохо. Разумеется, до полного взаимопонимания и тем более – до взаимовыгодной дружбы им ещё далеко, но шаг в нужном направлении сделан необычайно важный. Барон не побоялся сообщить, что будет играть против Всеведы, а это было безрассудно смелым признанием, учитывая злопамятность Берегини. Рута, в свою очередь, правильно оценила искренность Сдемира и честно сказала, что цена её устраивает и она готова рискнуть.

Контуры будущего союза наметились.

«Осталось удачно разыграть сегодняшнюю партию…»

Очень сложную и важную.

Сдемир не мог наплевать на приказ Всеведы и отказаться устранять Ольгу. Но он не хотел её убивать, поскольку в этом случае ему был бы закрыт путь к Снежане. И без того тернистый. И ещё он не мог отпустить живой дерзкую Сияну: не потому что ей отдали приказ на его устранение, а потому что она согласилась этот приказ исполнить. Все эти резоны молодой барон изложил вчера Клопицкому, и они потратили два часа на разработку сложного, но вполне реализуемого плана обмана Всеведы. Во время обсуждения было решено пожертвовать родителями Ольги: спасти их не получалось ни при каком развитии событий. Но когда Сияна явится за фургоном, её будет поджидать сюрприз: грузовик украдут «вампиры». То есть его просто украдут, а когда воевода ринется в погоню, выяснится, что его угнали «вампиры»… То есть следы, которые найдут на бездыханном теле Сияны, идентифицируют, как раны, нанесённые вампирами – за это Тыжеумер ручался головой.

Легенда для Всеведы гласила, что верные Ярге масаны отыскали и выкрали фургон, а затем, не разобравшись, ликвидировали преследователя. Сам Сдемир в это самое время планировал находиться возле дома родителей Ольги, что гарантировало ему алиби.

Согласно сложному, тщательно разработанному плану.

Однако события, хоть крупные, хоть мелкие, крайне редко развиваются по сценарию, даже отлично продуманному, накладки случаются в девяти случаях из десяти, и когда барон вывел на экран смартфона «картинку» с видеокамер, которые разместил вокруг фургона, он удивлённо присвистнул:

«А вы что тут делаете? – потому что разглядел болтающихся неподалёку Шапок. – Как вы здесь оказались?»

Оставалась надежда, что происходящее – не более, чем совпадение, и дикари собираются ограбить склад, не имеющий никакого отношения к Тайному Городу, но подведя к ним разведчика, безобидного голема-воробья, Сдемир услышал обрывок разговора по телефону:

– …нужно будет фургон увезти, потому что он сам не катается…

И впал в ярость:

– Вы собираетесь меня грабить?!

На какое-то мгновение барону показалось, что его оскорбили, унизили и глупым дикарям следует преподать урок, но уже через секунду Сдемир взял себя в руки:

«Они ведь не знают и, надеюсь, не узнают, что фургон принадлежит мне. Они наверняка хотят продать его Великим Домам, а перед этим – угнать, и это…»

Это обстоятельство меняло их с Клопицким план в лучшую сторону, поскольку вместо невнятных вампиров на роль угонщиков назначались реальные Красные Шапки. Вампиры с самого начала казались барону не лучшими кандидатами – после устроенного Сантьягой геноцида они ещё долго не приблизятся к Тайному Городу, а дикари – вот они, повсюду, и вечно лезут, куда не просят.

Поняв это, юноша улыбнулся и взялся за телефон:

– Клопицкий, привет! Есть новости.

– Это кто?

– Твой друг Сдемир.

– Ты же умер.

– А ты что делаешь?

– Обедаю.

– Бросай всё – нужно срочно внести изменения в наш план.

– У тебя плохие новости? – уточнил ничего не понимающий артефактор, помешивая ложечкой густой гороховый суп.

– У меня хотят угнать фургон.

– Кто?

– Шапки.

– Шутишь?

– Нет, не шучу. Зато предлагаю изменить план…

– Они не смогут убить Сияну, – перебил барона артефактор. – Как ты не понимаешь? Прогони дикарей.

– Нужен мощный боевой голем, который не приведёт к тебе, – громко произнёс Сдемир, продолжая разглядывать топчущихся под деревом Шапок. – Такой голем, который сможет убить Сияну.

– Что ты придумал? – сдался Лёня. – Рассказывай быстрее, а то у меня суп подгорит.

* * *

– Ну? – нетерпеливо спросил Иголка, едва не подпрыгивая на месте. – Какие новости?

– Ты заколебал, животное, – не сдержалась ведьма.

– Как ты меня назвала?

– Животным.

– Уйбуй, ты слышал? – Боец потянулся за ятаганом. – Ты слышал эти оскорбления нашей великой семьи?

– Ты женился? – удивился Контейнер. – На ком?

– Ни на ком я не женился, – отозвался Иголка, бросив на уйбуя быстрый взгляд.

– Тогда какую семью ведьма оскорбила?

Но прежде, чем боец ответил, подал голос Копыто:

– Ты и впрямь заколебал, – буркнул он, не оборачиваясь. – Чего ты к ней всё время цепляешься?

Паулина Геннадьевна кивнула, показывая, что согласна с уйбуем, но промолчала.

– А чего она всё медленно делает?

– Зато она делает.

– Откуда ты знаешь, если она ничего не сделала?

– Мля, Иголка, не нагнетай. Дело делается.

– Я не вижу.

– Просто поверь…

– Копыто…

– …и заткнись!

И уйбуй так посмотрел на болтливого подчинённого, что Иголка понял: если не замолчит, то в следующей части дискуссии они станут обсуждать способ его повешения. Причём он сам в обсуждении принимать участия не сможет, а будет стоять с петлёй на шее и ждать, вздёрнут его на суку или привяжут к машине и потянут.

– Считай, заткнулся, – хрипло проронил он и отвернулся.

И ещё Иголка смирился потому, что ведьма действительно, кажется, делала то, что надо.

Паулина Геннадьевна прибыла к месту встречи на такси – оплатить его она заставила Копыто, – с сомнением оглядела непрезентабельный склад, который, положа руку на сердце, выглядел получше её дома, долго проверяла местонахождение фургона, сначала по смартфону уйбуя, потом – по собственному, а последние двадцать минут молча сканировала ангар, что и вызвало у Иголки понятное и законное нетерпение. Копыто в целом тоже не понимал, чего старуха волынку тянет, но давить на ведьму не рисковал, поскольку побаивался всех владеющих магией и особенно женщин, потому что у них характер скверный.

А Иголка был дурак.

– Охрана, – вдруг сообщила старуха, и дикари подобрались.

– Сюда идёт? – осведомился уйбуй, озираясь.

– Сколько их? – осведомился Контейнер, вновь поглаживая дробовик.

– Я в машине посижу, – предложил Иголка, который всегда норовил сбежать.

– Магическая охрана, – уточнила Паулина Геннадьевна. – Фургон ваш не просто так тут чалится, за ним кто-то из Тайного Города присматривает.

– Откуда знаешь? – тут же спросил Контейнер.

– Оттуда, что я – ведьма.

– Это понятно, а знаешь откуда?

Некоторое время старуха внимательно оглядывала здоровенного бойца, уделив особое внимание тому месту, где по идее должен был размещаться головной мозг, после чего вздохнула и продолжила:

– Вокруг фургона устроена очень хитрая защитная система из артефактов…

– Пробиваемая?

– В целом, да, но придётся повозиться.

– Возись, мы подождём.

Старуха покивала, после чего продолжила:

– Применение артефактов означает, что владелец фургона не хочет себя выдать.

– Почему? – спросил любознательный Иголка.

Но на этот раз его вопрос оказался особенно неуместным.

– Это я должна спросить, почему! – сварливо отозвалась Паулина Геннадьевна. – Что в грузовике?

– Запчасти, – ляпнул боец.

– Какие запчасти?

– Ну, челы разные, чуды и люды ещё, – перечислил Копыто, недовольный тем, что глупый Иголка взял и выдал важную тайну. – Они там в воде плавают, дохлые. Наверное, чтобы если кто-нибудь заболеет, из них нужную печень вырезали и тому, кто заболеет, вставили.

Несколько секунд старуха обдумывала услышанное, стараясь совместить дикарское объяснение происходящего с реальностью, поняла, что ничего не поняла, и задала уточняющий вопрос:

– Это вы сами придумали?

– А зачем ещё живые тела в воду запихивать и убивать? – вопросом на вопрос ответил бравый уйбуй.

– Так они живые или мёртвые? – окончательно растерялась ведьма.

– Мы не знаем.

– А откуда вы о фургоне знаете?

– От девки, которая в нём взорвалась.

– Сначала она с нами поехала фургон Урбеку продавать, а потом взорвалась, – добавил Иголка, которому тоже хотелось принять участие в разговоре.

– Понятно, – сказала Паулина Геннадьевна, хотя по-прежнему с трудом ориентировалась в случившемся.

Пока получалось так. Некто неизвестный владел весьма подозрительным и наверняка противозаконным грузом, который загадочным образом оказался в распоряжении Красных Шапок. Неизвестный свою собственность вернул и спрятал, но дикари, благодаря её помощи, вновь её выследили и снова хотят отобрать. Неизвестный не хочет показываться Великим Домам – именно поэтому для охраны фургона он применил исключительно артефакты, причём исключительно те, которые можно приобрести в любом магазине Торговой Гильдии. А Шапки сами ни черта не понимают, кроме того, что за груз можно получить изрядную сумму.

Стоит ли связываться?

Паулине Геннадьевне отчаянно требовалась дополнительная информация, и она попыталась раздобыть её у дикарей.

– Так что это за грузовик?

– Тот самый, который в Форте у нас был, – повторил Иголка, поражаясь, как такой дуре разрешили заниматься магией.

– А потом за ним кровососы напали, – путано сообщил Контейнер с дробовиком.

– И его у нас не стало, – закончил Копыто. – Хотя он нужен.

– В воскресенье забрали? – поинтересовалась ведьма.

– Да.

– Вампиры забрали?

– Не знаю.

– Наверное.

– Может быть.

И прежде, чем ошарашенная старуха сумела продолжитьрасспросы, уйбуй ей подмигнул и сообщил:

– Ты вообще не боись, за этой тачкой все Великие Дома гоняются, если мы её покажем навам, то хоть вампиры, хоть кровососы ничего нам потом не сделают, и тебе тоже.

В целом эта фраза более-менее коррелировала с тем, что успела представить себе Паулина Геннадьевна, поэтому она кивнула и поинтересовалась:

– Слушайте, ну, я старая, со мной понятно. А вы зачем во всё это ввязались?

– Потому что наш уйбуй – дегенерат, – хрюкнул Иголка, но осторожно, так, чтобы его услышала только ведьма.

– Ради приключений, – сообщил Контейнер.

– И для денег, – закончил Копыто. – Я, конечно, не шас, но не понимаю, как можно что-то не делать не из-за денег.

– Одно «не» лишнее, – меланхолично заметила старуха.

Но потрясти дикаря лингвистическими познаниями не сумела.

– Короче, ты можешь фургон из ангара вынуть и доставить, куда скажем? – прищурился Копыто.

– Смогу, – решилась Паулина Геннадьевна. – Только мне треть.

– Треть чего?

– От того, за сколько мы грузовик продадим.

– Обойдёшься! – завопил Иголка. – Ишь чего удумала: треть!

Боец до сих пор с ужасом переживал изъятие у Буженины расчёски и возмутился тем, что он, так сильно рисковавший, рассчитывает на стандартную долю, а какая-то старуха, которой делать ничего не надо, только молча стоять у забора, требует целую треть.

– Тогда сам его добывай, – отрезала ведьма.

– Почему так много? – вздохнул Копыто.

– Потому что за такие фокусы нас убить могут, – объяснила Паулина Геннадьевна. – Вам всё равно, а я умирать не хочу.

– Почему нам всё равно? – не понял уйбуй.

– Потому что пьёте много.

– Это наша необходимость!

– И спорите до фига.

Несколько секунд Копыто таращился на Паулину Геннадьевну, понял, что старуха не отступит, а других колдуний поблизости не наблюдается, вздохнул и согласился:

– Договорились.

– Вот и хорошо, – улыбнулась ведьма, вызывая такси. – Ждите здесь, следите, чтобы фургон не стырили, а я сгоняю домой за вещичками.

– За какими вещичками? – уточнил Иголка, остро переживающий покладистость уйбуя.

– За волшебными.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

8 июля, пятница, 15:22

Ехать пришлось недалеко.

Главная крепость рыжеволосых рыцарей занимала три высоченные башни в самом начале проспекта Вернадского, справа, если ехать из центра, и официально принадлежали крупному международному холдингу, занимающемуся всеми возможными коммерческими операциями, от финансов до промышленного производства. Доля истины в этом была: Орден, так же, как другие Великие Дома Тайного Города, был плотно связан с человской экономикой и зарабатывал не только сбором налогов и продажей магической энергии, однако в Замке располагались не только офисные помещения, но и прочие службы Ордена, и Артём оказался в руках той, которая занималась преступниками и военнопленными, то есть в тюрьме Великого Дома Чудь.

Прагматичные нелюди крайне редко приговаривали провинившихся подданных к заключению, предпочитая обходиться штрафами и телесными наказаниями, но камеры, разумеется, в Замке имелись, и в одной из них очутился Артём: в низенькой, тёмной и дурнопахнущей клетушке. Прежде чем запереть, наёмника внимательнейшим образом обыскали, отобрали или разрядили все скрытые и вживлённые артефакты, велели переодеться в грубую серую робу и только после этого впихнули в малюсенькую комнату, единственным предметом обстановки которой был грязный тюфяк. Артём, который прекрасно понимал, как нужно оказывать давление на заключённых, держался уверенно и даже пытался острить с охранниками, но по угрюмым лицам чудов понял, что на этот раз влип основательно.

И оставшись один – задумался, тщательно просчитывая линию поведения.

Он ждал быстрого допроса – обычно чуды предпочитали давить сразу и сильно, но в этот раз решили выдержать паузу, оставили пленника в тёмной камере на несколько часов, и только потом отвели в соседнее помещение, отличающееся от узилища лишь наличием привинченного к полу стола, привинченного к полу стула и скудного освещения, которое обеспечивала стоящая на столе лампа. Охранники грубо втолкнули Артёма внутрь и вышли, с грохотом закрыв за собой дверь, а сидящий за столом дознаватель оторвал взгляд от бумаг, поморщился и поинтересовался:

– Признание обдумал?

– Что? – поперхнулся наёмник, который, в общем, ожидал подобного вопроса, но надеялся, что сначала ему скажут в чём признаваться.

– Собираешься упорствовать? – равнодушно протянул чуд. – Ожидаемо.

– В чём упорствовать?

– То есть ты не понимаешь, что происходит?

– Нет.

– Вот и хорошо. Я написал признание, прочитай, запомни и подпиши. – Дознаватель подвинул к стоящему наёмнику лист бумаги. – Сэкономь нам всем время.

Из любопытства Артём взял в руку творческое произведение рыцаря, наклонил к лампе и быстро, но внимательно прочитал: «…планируя оплаченную провокацию… Ярославское шоссе… воспользовавшись артефактом… подстроил аварию, в результате которой погибла… признаю свою вину… прошу о снисхождении…» Затем небрежно вернул бумагу на стол и поднял брови:

– Зачем мне это?

– Там же написано, – отозвался вновь углубившийся в бумаги дознаватель. – Тебе заплатили за организацию провокации, ты должен был устроить столкновение между молодыми чудами и людам: сначала автомобильное, а затем – боевое. Кто заплатил, ты не знаешь, но раскаиваешься и обещаешь больше так не делать.

– Это ложь.

– Все понимают, что ты будешь отпираться.

– «Поцелуй русалки» покажет, что это ложь.

– До «поцелуя» нужно дожить, – совершенно неожиданно произнёс чуд. – У тебя репутация знатного хитреца, и никто не удивится, если, несмотря на принятые нами меры, ты сумел протащить в камеру артефакт, с помощью которого спланировал побег. И был убит в бою с охранниками.

Артём понимал, что на него станут давить, но не ожидал, что столь грубо и жёстко, рассчитывая, что его положение оградит хотя бы от угрозы убийства.

Не оградило.

Однако сдаваться наёмник не собирался и жёстко осведомился:

– Тогда поговорим о том, зачем это вам?

– Что «это»?

Судя по вопросу, рыжие были не против компромисса.

– Ссориться с моими друзьями.

– Хочешь спрятаться за спиной Сантьяги? – брезгливо скривился чуд.

– Но ты ведь прячешься за свою магию, – не менее брезгливо ответил Артём. – И за форму гвардейца.

– Я тебя и без магии урою.

– Найди меня после освобождения и проверим.

Несколько секунд рыцарь буравил наёмника взглядом, затем вспомнил строгий приказ провести допрос без эксцессов и медленно произнёс:

– Ты должен сдать нам Дагни.

– Я не знаю, где она, – развёл руками Артём. – Дагни не ставит меня в известность о своих планах.

– Мы так и думали, – чуд побарабанил пальцами по столешнице.

– Я могу идти?

– Как ты оказался на Ярославке?

– Как вы узнали, что я там был? – прищурился наёмник. – Я приехал на чужой машине и хорошо закрылся от магического поиска.

– Тебя опознал де Бер.

– Вот уж не думал, что он меня заметит.

– Он тебя и не заметил, – признался дознаватель. – Мы вытащили из него твой образ под гипнозом.

– Так может, это был не я? – рассмеялся Артём.

– Ты, – чуд тоже улыбнулся. Едва заметно.

– И что теперь? – поинтересовался наёмник. – Вы ведь понимаете, что Дагни со мной не откровенничала и даже под гипнозом из меня ничего интересного не вытащить.

Судя по всему, это рыцари понимали.

Дознаватель кивнул, помолчал, затем демонстративно посмотрел на листок с вопросами и осведомился:

– Как вы познакомились?

– Дагни обратилась ко мне, как к наёмнику. Попросила о сопровождении.

– И ты согласился?

– Почему нет? – удивился Артём. – Она предложила хорошие деньги.

– Сопровождение – не ваш профиль. Ни тебе, ни Кортесу неинтересно заниматься подобной ерундой.

– Дагни была настойчива, – после паузы ответил наёмник.

– И осталась у тебя ночевать, – хмыкнул дознаватель.

– Это относится к делу?

– Нет.

Роман, которого не было, помог не только девчонке, но и Артёму – добавил правдоподобия рассказу.

– Почему ты согласился сопровождать неизвестную чуду? – продолжил рыцарь.

– Откуда я знал, что она неизвестная? – искренне отозвался наёмник. – Думаешь, я всех ваших поимённо знаю?

– Почему ты мне тыкаешь? – возмутился рыжий.

– А ты?

– Мне так удобнее.

– А я – машинально, – улыбнулся Артём.

– А теперь так же машинально возвращайся к нормальному обращению и говори мне «вы», – грубовато предложил чуд.

Но наёмник пропустил его слова мимо ушей.

– Когда меня отпустят?

– Хочется на волю? – издевательски поинтересовался рыцарь.

– Осталось много незавершённых дел.

– Им придётся подождать или завершиться без тебя, – сообщил дознаватель. – Ты обвиняешься в очень серьёзном преступлении, чел, поэтому пока побудешь здесь. И не рассчитывай на помощь навов: если Сантьяга потребует освобождения, мы передадим тебя людам. А люды считают, что ты причастен к смерти Богданы.

– Богдана, это…

– Девчонка, которая разбилась на Ярославке.

– Ах, вот в чём дело!.. – Артём потёр подбородок. – Какого чёрта вы это затеяли?

– Нам нужна Дагни, – объяснил чуд. – И ты поможешь нам до неё добраться. Тем или иным способом.

* * *

«Молния! Пресс-служба Великого Дома Чудь только что разослала сообщение об аресте известного наёмника Артёма Головина. Чуды обвиняют члена команды Кортеса в „тяжком преступлении“, правда, не уточняя, в каком именно, и предлагают его сообщникам сдаться до полуночи. Реакция Тёмного Двора, на который чаще всего работает команда Кортеса, пока неизвестна. Наши аналитики предполагают, что Головин оказался втянут в некую интригу и в настоящий момент является заложником Ордена…» (Тиградком)

«Пресс-служба Великого Дома Людь официально подтвердила гибель во время ночных заездов феи Богданы, молодой, но уже известной ведьмы, одной из тех, кого именовали „надеждой Зелёного Дома“. „Тиградком“ приносит соболезнования родным и близким несчастной девушки, но мы не можем не задаться вопросом: связана ли трагическая гибель Богданы с арестом известного наёмника Артёма Головина?» (Тиградком)

* * *

Москва, Подмосковье, Рязанская область,

8 июля, пятница, 16:01

В последнее время их появилось очень много – посёлков и даже поместий, уютно расположившихся вдоль неспешной Оки. Старые деревни, безусловно, остались, но между ними, как на дрожжах, росла недвижимость, в которую сбегали от надоевшего городского шума москвичи. Сбегали по-разному: одни предпочитали объединяться в организованные поселки, не желая терять привычный комфорт, другие селились отдельно, ставили дома в укромных уголках, подальше от посторонних глаз и случайных прохожих, и наслаждались подлинной тишиной и уединением. И пожилая пара, значащаяся по документам пенсионерами Завалинскими, Ладой и Добрыней, были из числа последних. Старые, но ещё крепкие люды давно отошли от дел, потеряв интерес и к интригам, и к магии, и решили провести остаток жизни, наслаждаясь обществом друг друга. Иногда путешествовали по миру, но большую часть времени проводили в своём доме, терпеливо дожидаясь, когда дочь подарит им внуков. Когда-то семья была большой, у Лады и Добрыни было три сына и две дочери, но время и войны их не пощадили, и теперь продолжение рода могла гарантировать лишь Ольга.

Которая перешла дорогу Всеведе…

Впрочем, до недавнего времени это обстоятельство не имело особого значения, поскольку никому не пришло бы в голову трогать престарелых родителей политического противника, однако Всеведа не постеснялась внести в традиционный уклад новые правила.

И поэтому в небольшой, но очень красивый дом, стоящий на высоком берегу Оки, приехала воевода Сияна. Инкогнито. Предприняв все возможные меры, чтобы остаться неузнанной даже после расследования, которое проведут опытнейшие маги. Существовала высокая вероятность, что она и будет возглавлять дознание по факту убийства родителей Ольги, но Сияна не собиралась рисковать: тщательно подогнанный комбинезон гарантировал, что в доме не останется не то чтобы волоса, но даже частички кожи; мощное маскировочное заклинание скрыло построенный портал; и ещё одно, весьма сложное заклятие, прятало следы ауры.

Сияна знала, что не останется не замеченной Добрыней и Ладой, поскольку дом окружало простейшее сигнальное заклинание «Серебряные колокольчики», снять или обойти которое не могли даже самые сильные маги, но это обстоятельство воеводу не смущало: переместившись на Оку, ведьма сразу же запустила искажающий артефакт, на время заблокировав создание порталов, и отключила всю возможную связь, чтобы старики не смогли подать сигнал бедствия.

Родители Ольги были обречены…

* * *

– И что, много их там собралось? – осведомился Кувалда, подтягивая бронежилет. Бронежилет скрипел и подтягиваться не желал, поскольку в последний раз надевался года два назад, а с тех пор великий фюрер несколько раздобрел.

– Много, – подтвердил Заморыш, осторожно выглядывая в окно из великофюрерского кабинета.

Во дворе Форта в очередной раз собралась толпа, и тощий боец боялся, что начнется пальба и какая-нибудь случайная пуля оборвет его молодую и перспективную жизнь. И хотя знал, что окна в кабинете Кувалды защищены, не рисковал и разглядывал происходящее вполглаза, укрывая молодое тело за стеной.

– Гниличи? – уточнил великий фюрер.

– Гниличи тоже… Их ваще больше всего.

– Так я и фумал…

– Ты знал, что Абажур со Штаниной снюхается? – изумился Заморыш. Одноглазый ответил ему удивлённым взглядом, и опомнившийся боец молниеносно добавил: – Твое великофюрерство. – Выразив положенное уважение быстрой скороговоркой. Впрочем, в минуты кризиса этого было достаточно.

– Не знал, а фогадывался, – многозначительно произнёс великий фюрер. – Я потому и возглавляю семью, что могу впереф фогафываться.

Заморыш восхищённо раскрыл рот, потом вспомнил о своих обязанностях и вновь выглянул в окно.

– Начинается, кажись.

Судя по распахнутым ртам, собравшийся народ завопил, и Кувалда тяжело вздохнул: предательство Абажура ухудшило его положение.

– Что фелают? – спросил он, заканчивая прилаживать бронежилет.

– Твое великофюрерство оскорбляют, – охотно ответил боец. – Действием.

– Каким ещё фействием?

– Дерзким.

– Насколько ферзким?

– Ты разозлишься…

А придумала эту выходку, конечно же, Штанина.

– Доколе?! – завопила она, выскакивая на наспех сколоченный подиум. – Доколе, Гниличи?!

Подиум заскрипел и зашатался, но устоял даже после того, как рядом с шустрой Штаниной встал Абажур. И Жуций, и Сопля советовали использовать крепкую и привычную виселицу, но Штанина отказалась, сказав, что им нужно обязательно стоять под государственным портретом Кувалды, а для чего – выяснилось лишь сейчас.

– Доколе, Гниличи, мы будем жить, как сейчас? – с натугой продолжила Штанина, указывая на изображение великого фюрера. – Сколько мы будем терпеть этого клоуна? Как долго?

– Пока у него оружия больше, – отозвался народ, проявляя необычную для дикарей рассудительность.

– А то мы не потерпим, а он из пулемётов!

– Тебе хорошо, ты в телевизоре, а нам тут жить.

– Опять они нам врут!

Штанина сообразила, что поторопилась переходить к радикальным предложениям, и молниеносно поменяла направление:

– Да, Гниличи, они нам врут! Все они нам врут! Кто дал право Кувалде нам врать и нами править? Его власть держится на пулемётах, и пока у нас нет своих пулемётов, мы будем просто говорить, что его власть незаконна и нам не нужна! Власть Кувалды не освящена Спящим!

Народ изумлённо замолчал.

– Кувалда нам не царь! – продолжила надрываться девчонка. – Мы не должны его почитать!

На этих словах она развернулась и швырнула в парадный портрет великого фюрера заранее приготовленный пакет с жидкой краской. Ударившись о холст, он разорвался, и на физиономии Кувалды появилось зелёное пятно, начавшее медленно стекать к подбородку. Абажур последовал примеру подруги, и рядом с зелёным пятном образовалось красное.

– Десакрализация! – завопила Штанина, пытаясь подбодрить Гниличей. – Десакрализация власти!

Однако Гниличи восприняли идею прохладно.

– Зачем?

– Кто отмывать будет?

– У тебя десортиризация, а нам отвечать.

– Не бойтесь! – прокричала Штанина. – Власть не сакральна!

– Чего?

– Не бойтесь Кувалду!

– Мы не боимся!

– Тогда бросайте в него краску!

Бойцы из десятки Абажура попытались раздать сородичам разноцветные пакетики, но успеха не добились. Революция не разгоралась даже при поддержке авторитетного уйбуя.

– Мы никого не боимся!

– Так и живём!

– Если Кувалду не трогать – он нас не трогает!

– А вы его трогайте! – предложила Штанина.

– Зачем?

– Потому что можете! Потому что пока вы его не трогаете – он вами командует! Потому что нам нужна свобода! Гниличи мы или нет?

– Каждому клану нужен фюрер! – поддержал подругу до сих пор молчавший Абажур.

– Семье нужен ЖенСовет! – завизжала Штанина.

– Мы ждём перемен!

– Да здравствует свобода!

В портрет снова полетели пакеты с краской, но по-прежнему вяло. Однако Абажур и Штанина пока не унывали.

– Не бойтесь одноглазого!

– Свобода!

– Мы тут власть!

– Футболку задери! – потребовал народ.

– Потом, – попыталась отмахнуться Штанина.

– Потом Кувалда придёт.

– Не придёт.

– Откуда ты знаешь?

– А давайте выясним, придёт он или нет? – предложила распалённая Штанина. – Давайте его позовём! – И прежде, чем изумлённый народ успел ответить, она повернулась к фюрерской башне и прокричала: – Эй, фюрер, иди сюда, если не боишься! Иди, поговорим! Предстань перед народом!

Форт изумлённо затих.

* * *

– Люды и навы достаточно сдержанно отреагировали на арест Артёма Головина. И те, и другие заявили о разочаровании тем фактом, что столь известный в Тайном Городе чел оказался втянут в серьёзное преступление, и выразили уверенность, что приговор Головину будет вынесен на основании неопровержимых доказательств. Либо наши эксперты правы, и Тёмный Двор предпочел дистанцироваться от ставшего «токсичным» наёмника, либо началась активная подковёрная возня по его освобождению. А теперь поговорим о выборах, которые пройдут в Зелёном Доме…

Дагни, которая смотрела новости «Тиградком» по смартфону, убрала звук, вызвала на экран фото Артёма и негромко, но в чувством произнесла:

– Какой же ты идиот.

Наёмник промолчал.

Фотографию для публикации редакторы «Тиградком» подобрали «почти официальную»: Артём предстал на ней облачённым в тёмный пиджак и белую сорочку, девушка поймала себя на мысли, что фотография не столько официальная, сколько траурная, и, чтобы сбить накатившую грусть, повторила:

– Идиот.

Потому что не была уверена в том, что нужно делать дальше. Потому что простейшая, из трёх частей, операция, которую она рассматривала как мелкое, побочное мероприятие, вдруг стала для неё тяжким грузом.

Нет, не операция, а молодой мужчина со строгой, похожей на траурную, фотографии.

«Кто кого должен был соблазнить?»

Дагни сама не понимала, что заставило её отказаться от придуманного после первой встречи с наёмником плана. Почему вместо бесшабашного секса, который должен был расколоть слаженную команду Кортеса, она позволила Артёму пробраться в душу. И сама полезла к нему. Причём ведь понимала, что делает, знала, что не имеет права так поступать, но поступила.

Наплевав на всё.

И теперь строгая фотография навевала на девушку тоску.

– Идиот… Лучше бы ты бросил меня подыхать в Измайловском парке.

Но что было, того не изменишь, и после парка случилось утро в маленькой квартире на Миклухо-Маклая и сегодняшний искренний разговор. После парка они полетели друг к другу, но до сих пор не было понятно, кто мотылёк, а кто свеча. И возможно, они оба сгорят в этом хороводе.

– Идиот…

Смартфон зазвонил, Дагни без восторга посмотрела на экран: «Номер не определён», скривилась, поскольку знала, кто хочет с ней поговорить, но надавила на кнопку «Ответ», поскольку не могла поступить иначе.

– Да?

– Всё по плану? – негромко спросил Ярга.

– Да, заурд.

– Нужно внести в историю дополнительный штрих.

– Всё, что скажете, заурд.

Ярга помолчал, но решил не обращать внимания на безжизненный тон девушки и не лезть с расспросами – пока. Промолчал не потому, что был равнодушен к её переживаниям, а потому, что не сомневался в её преданности и знал, что у них ещё будет время поговорить.

– Речь идёт о моей собственности, Дагни, которой собираются неправильно распорядиться мои так называемые помощники…

* * *

– Короче, фургон ваш, хоть и стоит один, будто сломанный, но охраняется неплохо, – негромко сообщила Паулина Геннадьевна. – Во-первых, тут «Серебряные колокольчики», и если кто к грузовику подойдет, хоть маг, хоть нет, владелец об этом сразу узнает.

– О чём? – не понял Контейнер.

– О том, что подойдёт, – коротко ответил Иголка.

– А если кошка? – поинтересовался любознательный здоровяк, и Шапки задумались.

Ведьма поняла, что её перестали слушать, повернулась, оглядела затуманившиеся глазки компаньонов и спросила:

– Вы что?

– А если кошка подойдёт, владелец узнает? – поинтересовался Копыто, ухитрившийся не полностью погрузиться в нирвану размышлений.

– Или собака? – развил мысль Иголка.

Сначала Паулина Геннадьевна решила, что над ней издеваются. Потом вспомнила, с кем говорит, справилась с позывом крепко обругать собеседников и кивнула:

– Да, узнает.

– И что сделает?

– Убьёт, наверное, – помог с ответом Иголка.

– Тебя? – удивился Контейнер.

– Почему сразу меня? – не понял Иголка. – Копыто убьёт, он ведь пойдёт первым.

– Почему я? – возмутился десятник.

– Ну, ты у нас уйбуй, типа, – объяснил Иголка. – Ты первым себе наливаешь, первым себе долю берёшь…

– Поэтому меня надо беречь.

– Беречь надо великого фюрера.

– Уйбуй – это великий фюрер, только в нашей десятке.

– Ты мне не фюрер!

– Контейнер!

– Да?

– Что ты сделаешь с Иголкой, если он не пойдёт в грузовик?

Несколько секунд здоровяк перебирал сложенные в голове мысли, после чего уточнил:

– Его надо повесить?

– Тут не сможем – деревьев подходящих нет.

– Тогда…

– Слушайте, а ведь вы совсем идиоты, – негромко произнесла Паулина Геннадьевна, которой надоело слушать бессмысленное препирательство дикарей. – До сих пор я с вами только по делам общалась и думала, что вы просто кретины. А теперь посмотрела, как вы между собой живёте…

– Нормально живём, как все, – прохладно отозвался Копыто.

– А чего тебе не нравится? – попытался надавить скандальный Иголка, но был поставлен на место одной-единственной фразой:

– Не забывай, что я – ведьма, – деликатно напомнила старуха.

– Ах, да… – боец отвернулся и сделал вид, что разглядывает облака.

С минуту все молчали, а потом колдунья, которая не собиралась торчать у склада до ночи, вернулась к делам:

– Кроме «Серебряных колокольчиков» на фургон повесили артефакт «Ничего особенного», чтобы на него никто не обращал внимания, и ещё одно кольцо…

– Всевластия? – заржал Контейнер.

Однако шутка не удалась.

– Почти, – кивнула Паулина Геннадьевна. – «Саламандры».

– Ой! – не сдержался Иголка.

– Мля… – протянул Контейнер.

«Кольцом саламандры» называли очень неприятное заклинание, сжигающее нарушителя периметра в эффектном и эффективном магическом крематории. И одно его название заставляло отступать даже опытных магов.

– Сможешь его разрядить? – вздохнул Копыто.

– Не знаю, – честно ответила старуха.

– Снаружи заклинания только очень сильные ведьмы могут снять, не то что наша, – не удержался от замечания Иголка.

– Показать тебе мою силу? – поинтересовалась Паулина Геннадьевна.

– Не надо.

– Тогда держи рот на замке.

– Очень надо мне его открывать.

Контейнер обидно хохотнул, но Иголка решил оставить глумление здоровяка без ответа.

– То есть ты не сможешь снять «Саламандру»? – уныло спросил Копыто.

Ему было очень грустно оттого, что блестящий план провалился в самый последний момент.

– Не знаю, – повторила ведьма.

– То есть сможешь?

– «Кольцо саламандры» нестабильно, – объяснила старуха, тщательно сканируя грузовик. – Оно то выходит на полную мощность, то падает почти до нуля.

– Что это значит?

– Как будто его источник питания барахлит.

В действительности артефактом дистанционно управлял Клопицкий, регулирующий состояние артефакта для того, чтобы привлечь внимание ведьмы и показать, что до фургона можно добраться.

– «Батарейка» не работает? – уточнил Копыто.

– Ага.

– Может, не будем фургон брать? – спросил трусливый Иголка. – Пусть себе здесь стоит со своей саламандрой. Целее будем.

– Нам подвиг нужен.

– Нам нужно в живых остаться, а подвиги – это дело десятое.

– Лучше быть живым, но без подвига, чем мёртвым героем, – добавил Контейнер.

– Вот об этом я и говорю!

– Тихо! – Копыто обвёл подчинённых жестким взглядом. – На смерть не полезем, но если ведьма снимет «кольцо» – фургон возьмём.

– Вот ты и бери, – предложил Иголка.

Уйбуй прищурился и протянул:

– Ну, кто его будет брать, мы ещё поглядим.

* * *

Кровь…

Сияна никогда не считала себя жестокой, не наслаждалась ни процессом убийства, ни видом мёртвых тел, и никогда, ни разу до сих пор, не убивала беззащитного противника. Заведомо слабого случалось – в сутолоке рукопашного боя отыскать равного трудно, да и бессмысленно, приходится рубить того, кто подвернётся под руку, но беззащитных Сияна не убивала ни разу. И расправа над стариками выбила ведьму из колеи. Грязная расправа – ведь ей пришлось имитировать пытки и нанести родителям Ольги ужасные раны, не просто убить, а замучить, терпеливо дожидаясь, когда жертвы умрут.

Стараясь не смотреть на них.

И не слушать того, что беззвучно шептали их губы.

А когда всё закончилось, когда Сияна убедилась, что старики мертвы, и аккуратно положила рядом с ними перепачканный в крови клинок, она вдруг поняла, что стала себе отвратительна. Безусловно, это чувство скоро пройдёт, образы мёртвых исчезнут из памяти, но сейчас, именно сейчас, Сияна готова была убить ту мерзкую, грязную тварь, которую увидела в зеркале.

«Я всего лишь исполняла приказ…»

Делала так, чтобы Всеведа выиграла выборы, но… Но стоит ли корона такой жестокости?

Воевода знала правильный ответ, но сейчас – именно сейчас, – она его позабыла.

«Ладно… это сделала не я, это сделал Сдемир… он во всём виноват».

Сияна надеялась, что, убив барона, она хоть чуть-чуть успокоится, но проклятый Сдемир опаздывал, «маячки», которые воевода разместила возле условленного места, показывали, что фургон до сих пор не прибыл, и это заставило ведьму взяться за телефон.

– Сдемир!

– Да?

По голосу Сияна поняла, что произошло нечто непредвиденное и устало спросила:

– Почему ты до сих пор не пригнал грузовик?

– Возникли трудности, – скупо ответил барон.

– Какие?

– Фургон угнали.

* * *

– Эй, фюрер, иди сюда, если не боишься! Иди, поговорим!

Выкрикивая это дерзкое предложение, Штанина не могла представить, что одноглазый откликнется на призыв. Ведь до сих пор митинг развивался согласно плану, хоть и медленнее, чем хотелось: после того, как Штанина всё-таки задрала футболку и потрясла перед сородичами агитационными материалами, Гниличи начали распаляться, швырять в портрет пакеты с краской и вслух ругать Кувалду. К ним присоединились приведённые Маманей Дуричи и любопытные Шибзичи. Во дворе забурлило и запахло не только мусорной кучей, но и назревающей революцией. Жуций радовался и снимал происходящее с восьми камер и пяти дронов. Все стали говорить почти одновременно, Маманя с Соплёй готовились взобраться на шаткий помост, но появление Кувалды спутало борцам за светлое семейное будущее и доступ к кассе все карты. Великий фюрер явился из потайной двери и так быстро оказался рядом со Штаниной, что ему не успели помешать. Остановился за спиной девицы и принялся с ухмылкой ждать, когда они с Абажуром среагируют на жесты соратников.

И громко расхохотался, увидев вытянувшиеся физиономии.

– Не жфали?

Абажур попытался спрыгнуть и раствориться в толпе, но Штанина успела прихватить союзника за плечо и удержать в строю.

– Вот он я.

– Мы видим, – уныло подтвердил Абажур, прикидывая, когда начнут стрелять.

– Раз вифите, то чего молчите?

– А что говорить?

– Что-нибуфь, – пожал плечами Кувалда, чувствуя себя хозяином положения. – Говори о том, что ты меня любишь, например, и больше не буфешь бунтовать…

Абажур понурился, Жуций выругался, подозревая, что очередная революция заходит в тупик, но положение спасла Штанина, которая вовремя вспомнила, что у неё пропадает последний шанс, и в случае неудачи разъярённая Маманя обязательно заменит её на Дрезину. Или на перспективного гея. Вспомнила и завизжала:

– Как хватило у тебя совести сюда явиться?

– Что? – растерялся одноглазый.

– После всех репрессий, которые ты свалил на голову нашей великой семьи! После хамского царствования! Дети растут, а ты всё правишь! Развёл коррупцию и прихвостней! Свободу задушил! С соседями перессорился! Денег нам не даёшь!

– Фенег нет! – отрезал Кувалда.

– Значит, ты – лошара.

Народ сдержанно заржал, и Штанина немедленно обратилась к нему лицом и пока прикрытыми агитационными материалами:

– Нам нужна свобода!

– Я задыхаюсь в атмосфере его коррупции! – поддал жару Абажур.

– Это ты от страха, когда меня увидел, – проворчал Кувалда.

– Вот и не от страха.

– На штаны посмотри.

– На Штанину?

– И на неё тоже.

Народ заржал громче. Штанина сообразила, что ещё чуть-чуть, и митинг превратится в комедию, причём смеяться будут и над идиотом Абажуром, и над ней – заодно, и попыталась исправить ситуацию.

– Ты ведёшь семью к погибели!

– Это как?

– Ты против королевы бунтовать собрался! – И вновь обратилась к народу, который очень нервно отнёсся к перспективе возможного мятежа против зелёной короны, поскольку, несмотря на отсутствие фантазии, все прекрасно понимали, как белобрысые ведьмы поступят с теми, кто покусится на их власть. После такого обвинения народ стал смотреть на великого фюрера с подозрением. – Королева сказала, что власть должна быть у женщин!

– Да! – подтвердили Дуричи и подученные Гниличи.

– Говорила!

– Маманю ещё уйбуйшей назначили!

– А у Гниличей – не назначили! Потому что Кувалда мешает!

И Штанина обличительно указала на одноглазого. Тот против воли улыбнулся. Причём Штанина решила, что фюрер улыбается от растерянности и страха, а в действительности великий фюрер радовался тому, что глупая девка сделала за него всю работу и подвела выступление к нужной теме.

– Королева хочет, чтобы мы, как в Зелёном Доме жили! – закричала взобравшаяся на помост Сопля. – Чтобы магию знали и богатыми были!..

Кто-то попытался ей возразить, напомнив, что с магией всё не так просто, но на смутьяна зашикали, чтобы не мешал политику излагать великой семье её великое будущее. Пусть и несбыточное. Ведь политик не всегда должен обещать то, что в действительности случится, иногда нужно просто сделать красиво – чтобы все с облегчением вздохнули и обрадовались.

– Королева хочет, чтобы мы устроили ЖенСовет.

– Да!

– Давно пора!

– Вместе должны быть!

Теперь на сцену вылезла Маманя.

– ЖенСовет – это наше будущее. Так сказала королева.

– Да!

– ЖенСовет сделает нас богатыми и счастливыми! – тут тётка Дурич была абсолютно искренна. Только не уточнила, кто именно входит в число «нас».

– Великий фюрер должен слушаться королеву! – завопила Сопля, и Кувалда неожиданно согласился:

– Я полностью поддерживаю королеву Зелёного Дома!

Во дворе стало тихо.

– Разве? – удивилась Штанина.

– В чём? – не понял Абажур.

– О чём он говорит? – растерялась Сопля.

А Маманя нахмурилась, потому что не верила, что одноглазый вот так просто отдаст власть. И правильно не верила.

– Королева никогда не ошибается и всегда знает, что нужно делать, – жарко продолжил Кувалда, всем своим видом показывая народу, как искренне он любит Зелёный Дом. – Кто я такой, чтобы с ней спорить? И когда она сказала: пусть Красные Шапки сами выберут себе ЖенСовет, я сказал: конечно, Ваше величество. И поклонился.

– Когда сказал? – глупо уточнила Штанина.

– Когда сегодня ездил во дворец, – с издевательской любезностью поведал великий фюрер. – Я всегда за королеву, даже когда королева об этом не знает. – И улыбнулся: – Будем проводить выборы!

– Куда выборы? – не поняла Сопля.

– Какие выборы? – озадачился народ.

– В ЖенСовет, – объяснил Кувалда, разглядывая подданных. – Вы разве не слышали? Королева сказала, что нужно провести выборы, и любая женщина может стать членом…

Народ сдержанно захихикал.

– ЖенСовета, – продолжил одноглазый и громко, чтобы услышали и поняли все присутствующие, закончил: – Любая!

Во дворе вновь установилась тишина, требуемая для того, чтобы все любые женщины примерили на себя возможность стать членом, после чего Дрезина тонким голосом осведомилась:

– И я?

– И ты… – ласково отозвался великий фюрер. После чего принялся умильно улыбаться всем присутствующим женщинам: – Я вот смотрю на вас, красавицы, и думаю: почему вы, такие милые и умные, вместо себя других назначаете? Потому что они перед вашими мужиками футболки задирают ради агитации?

Женская половина народа побагровела. Штанина побледнела. Сопля тихо пискнула и посмотрела на маму, тётка Дурич тяжело дышала, но выхода из сложившейся ситуации пока не видела.

– Сейчас будет погром, – предсказательным тоном поведал Жуций ассистентам. – Наконец-то.

– И я могу в ЖенСовет? – послышался очередной вопрос. – Или только Дрезине можно?

– Конечно можешь, Колбаса, – подтвердил Кувалда. – Маманя ведь не единственная женщина среди Дуричей. И если вы решите, что нужно выбрать кого-то ещё…

– Не слушайте его! – завопила Сопля.

Но было поздно: подсказанная Урбеком идея обрушила почти случившуюся революцию одним коротким, но точным ударом.

– Зачем нам Штанина в ЖенСовете? – завопила Колбаса Гнилич. – Я умнее!

– А я – красивее! – не осталась в стороне Таблетка.

– Не слушайте…

– Хотела на нашем горбу власть поиметь? – ощерилась на Маманю Стремянка Дурич.

– Предательница!

– Я тоже хочу членом!

– И я хочу!

– И я!

А мудрая Дрезина выхватила из-за пояса Асфальта пистолет и пальнула в воздух.

Кувалда счастливо улыбнулся и пошёл прятаться.

* * *

Кровь…

Рута давно избавилась от иллюзий юности, хорошо знала, что за всё в жизни нужно платить, убивала сама и видела смерть со стороны, но то, что оставила после себя Сияна, произвело на фату впечатление.

Плохое впечатление.

В первую очередь, из-за того, что жертвами стали старики.

И хотя войны не знают чести, даже в них, кровавых, существуют правила, которые настоящие солдаты стараются не нарушать. И главное из них заключается в том, чтобы не трогать беззащитных. Можешь бить в спину, можешь перекупить чужого союзника, можешь безжалостно добить его перепуганных воинов, но нельзя смешивать кровь с грязью – от этого позора не отмыться. Сияна на это правило наплевала, и потому сомнения, которые грызли Руту с того момента, как фата ответила Сдемиру «да», рассеялись.

Но внешне она осталась спокойной и холодной.

Рута внимательно оглядела окровавленных стариков, тщательнейшим образом просканировала дом магическим взглядом, обнаружила оставленную Сияной улику против Сдемира – два волоса рядом с трупом старика, и заменила их на волос воеводы.

Рута знала, что Сдемир далеко не ангел, но то, что сотворила Сияна, требовало отмщения.

* * *

На этот раз шасы дурацких ошибок не допустили, и очередную красношапочную междоусобицу встретили не на открытом пространстве под пулями, а в хорошо защищённой комнате на втором этаже фюрерской башни. В бухгалтерии и главном офисе «ЭлектроБарыги». Стекло в широком окне было пуленепробиваемым, двери стояли сейфовые, стальные, усиленные магией, ворота в хранилище были надёжно закрыты, и потому Урбек, Лебра и Майно могли наблюдать за происходящим в Форте с олимпийским спокойствием.

Тем более что происходящее было плодом их усилий.

– Не думал, что выборы в ЖенСовет пройдут настолько шумно, – улыбнулся Майно.

– Оказывается, Шапки – весьма горячая и энергичная семейка, – поддержал старшего брата второй близнец. – Не ожидал.

– Им просто нравится быть идиотами, – резюмировал Урбек. – Не то чтобы я испытывал удовольствие, устраивая им внутренние свары, но они этой семье необходимы.

– Чтобы выпустить пар?

– Жизненно необходимы, как виски, – объяснил свою мысль скупщик краденого. – Шапки живут одним днём, не думают о будущем, заискивают перед сильными, унижают слабых, но им, так же как любой другой семье, нужна идея. Или её муляж. В какой-то момент Шапкам становится скучно ходить по кругу: украл – выпил – украл, им начинает хотеться непонятного… Причём в данном случае, – именно непонятного, поскольку они неспособны внятно оформить свои пожелания. Им хочется куда-то идти, а куда – они не понимают. И тогда случается междоусобица, которая привносит в их простенькую жизнь иллюзию исторических изменений. – Урбек выдержал короткую паузу. – Во время междоусобицы они тратят много сил, трезвеют и начинают зарабатывать на виски единственным доступным им способом. Жизнь возвращается в привычное русло.

– То есть убивать друг друга – это их естественное агрегатное состояние? – удивился Лебра.

– Да, – подтвердил Кумар.

– Люды в последнее время тоже убивают друг друга, – заметил Майно. – И тоже активно.

– Значит, они скатываются к уровню своих вассалов, – пожал плечами Урбек.

* * *

– Не думал, что будет так весело! – прокричал Заморыш.

– Поэтому я – великий фюрер, – важно ответил Кувалда.

– Потому что умеешь думать, Твое великофюрерство?

– Потому что могу устроить так весело.

– А-а…

Оспорить это утверждение Заморыш не мог. Да и не хотел, потому что в Форте действительно было «весело». Даже очень.

Как только женщины услышали, что любая из них может стать членом могущественного ЖенСовета, появление которого было освящено лично королевой и признано великим фюрером, у всех взыграло. Сначала о притязаниях заявила одна, затем другая, третья… Четвёртую поддержал сожитель и его дружки. Пятая решила не тратить время понапрасну и засветила шестой в ухо. Седьмая укусила третью за шею. Визг разбудил восьмую, ну а дальше события покатились снежным комом.

«Ты, главное, покажи им перспективу, – учил одноглазого старый опытный Урбек. – Подвесь перед носом морковку, а дальше они всё сделают сами. Ты только в сторону не забудь отпрыгнуть, а то затопчут».

– Женщины? – недоверчиво прищурился единственной гляделкой Кувалда.

– Женщины, – уверенно подтвердил старик.

И оказался прав.

Ругань быстро переросла в рукопашную схватку, а затем, с ещё большей скоростью, в перестрелку. К женщинам присоединились мужчины, к ним – дружки и собутыльники, и началось удивительное в своей бессмысленности сражение одновременно и между кланами, и между сокланами. Каждая женщина билась за своё будущее, мужики – за женщин и просто так. Внутренний двор затянуло пороховым дымом, отовсюду доносились выстрелы и грохот взрывов. И лишь предусмотрительность магов Великого Дома Людь, которые давным-давно установили на Южный Форт мощные артефакты морока, не позволила живущим по соседству челам решить, что в Южном Бутове началась война.

Челы не слышали выстрелов и не видели поднимающийся над Фортом дым: и пороховой, и от занимающегося пожара. Челы жили спокойной жизнью, которая Шапкам только снилась.

– Надо прорваться к воротам «ЭлектроБарыги» и захватить склад! – прокричал Абажур. – Тогда они пойдут на переговоры!

– Склад в фюрерской башне, – напомнил Утюг. – Не прорвёмся.

– Попробуем.

– Мы вообще-то ЖенСовет хотели делать, – напомнила Штанина, укрываясь от пуль под сломавшимся помостом.

– Делай, – щедро предложил Абажур. – Дайте ей автомат, пусть старается.

– А если она в нас шмальнёт? – резонно предположил Утюг.

– Дайте ей автомат без патронов.

Штанина зашипела, но, увидев, что Абажур замахивается для хорошего шлепка, куда-то делась, прихватив с собой сморщившиеся от страха агитационные материалы. Которые сейчас никого не интересовали. Так же как и ЖенСовет со всей своей эмансипацией. Взявшись за оружие, Шапки сбросили с себя идеологическую глупость и сосредоточились на привычных и понятных целях любой междоусобицы: грабеже и захвате власти.

* * *

– Там точно не будет «Кольца саламандры»? – робко спросил Иголка, мечтая провалиться сквозь землю или раствориться в воздухе. Не от стыда, конечно же, а от страха.

– Точно не будет, – кивнул Копыто. – Наверное.

И бросил взгляд на ведьму. Паулина Геннадьевна демонстративно пожала плечами, показывая, что всё в руках спящего Спящего. То есть ни в чьих.

– За что ты меня на смерть посылаешь? – с тоской поинтересовался боец.

– Иди уж. И не оборачивайся, – велел уйбуй. – Не нужно было вытаскивать короткую спичку.

– Мы не тянули жребий, – напомнил несчастный.

– Вот тебе и не повезло.

Иголка посмотрел на дробовик, который на него направил Контейнер, и тяжело вздохнул.

– Ты просто прилепи к фургону эти артефакты и всё, – с едва различимым сочувствием произнесла старуха. – Может, и пронесёт.

– Да, – прошептал сидящий в своем кабинете Тыжеумер. – Обещаю, что пронесёт. Можешь даже не активировать артефакты – я всё за тебя сделаю. Ты, главное, подойди к фургону, дерево.

Клопицкий устал. Ему до чёртиков надоели глупые Шапки, из-за которых они со Сдемиром до сих пор не могли продолжить план, он ругался на барона, который как раз и предложил задействовать дикарей, но изменить уже ничего не мог. Сейчас выполнение их замысла полностью зависело от того, хватит ли у Иголки решимости перелезть через забор, подойти к фургону и прикрепить к его борту два магических устройства.

– Мне точно ничего не грозит?

– Тебя никто не увидит, потому что я наведу заклинание морока, тебя не увидят человские камеры слежения, потому что я наведу «Накидку пыльных дорог», ты пройдёшь через ворота на территорию склада, через дверь – в ангар, и просто…

– Он будет идти часа два! – простонал Тыжеумер. – Паулина, старая ты дура, сделай что-нибудь!

И Паулина Геннадьевна, похоже, услышала крик души Клопицкого. Ей тоже не хотелось провести возле склада ещё несколько часов, и она решилась на дополнительное колдовство.

– Ты готов? – спросила старуха, вытаскивая из сумочки резервный артефакт.

– Нет, – честно отозвался боец.

– Вот и хорошо.

И в следующий миг Иголка пропал.

– Ну, наконец-то! – всплеснул руками Копыто.

– Где он? – изумился Контейнер.

– Где я? – Перепуганный Иголка обнаружил себя в ангаре, совсем рядом с грузовиком – ведьма сделала ему принудительный портал через базу, и совсем растерялся. – Где я?!

– Артефакты! – послышался в гарнитуре крик уйбуя. – Прикрепи к фургону артефакты!

Иголка бросил в машину зажатые в руке шарики, Паулина Геннадьевна активировала заклинание, и все они: и фургон, и дикари, и ведьма в тот же миг исчезли.

Тыжеумер с облегчением выругался.

* * *

Место в лесу, где следователи должны были отыскать грузовик и мёртвого Сдемира, было подобрано умело. С одной стороны – не очень далеко от Москвы, с другой – укромное, в котором вряд ли окажутся челы или жители Тайного Города. Подъездных путей нет, вокруг – густой лес, изрядно заросший ядовитым борщевиком, но сама поляна большая, способная без труда вместить несколько грузовых автомобилей. И при этом – никаких следов магии: ни одного заклинания, ни одного артефакта в округе, только ровный естественный фон и «бездействующий» пока маяк. Самодельный маяк, использующий энергию Колодца Дождей.

Дагни скользнула по нему магическим взглядом и поняла, что определить изготовившего артефакт мастера не получится. И улыбнулась, отдав должное предусмотрительности зелёных, позаботившихся о том, чтобы не оставить следов.

– Они перенесут сюда грузовик, затем – Сдемира, убьют его, сотрут все следы пребывания колдуньи, и выйдут сухими из воды… Молодцы.

Поправка: должны были выйти сухими из воды, но Ярга каким-то образом проведал о замыслах Всеведы и решил привести дерзких подданных в чувство. Напомнить, что разработка планов – его прерогатива, а к собственности владыки следует относиться с большим почтением.

И довести его неудовольствие до сведения зелёных выпало Дагни, которой первый князь приказал спасти Сдемира и наказать тех, кто с ним явится. И забрать драгоценный фургон.

В общем, ничего сложного.

Оглядевшись, рыжая заняла удобную позицию на северной стороне поляны и стала ждать появления гостей.

* * *

– Кто мог похитить грузовик? – не сдержалась Сияна, оказавшись в кабинете Сдемира.

В обычных случаях порталы внутрь крепости домена строго контролировались, их можно было строить лишь в некоторые, специально предназначенные для связи помещения, находящиеся под жёсткой охраной. Однако сейчас барон распорядился снять защиту со штаб-квартиры, и взбешённая воевода сразу оказалась в его кабинете.

– Кто мог это сделать?

– Кто угодно, – пожал плечами молодой люд, с удовольствием разглядывая раскрасневшуюся ведьму. – Я держал фургон за пределами крепости.

– Почему?

– Чтобы никто не смог связать его со мной.

– Ты нам не доверяешь? – прищурилась воевода Дочерей Журавля.

– При чём здесь вы? – удивился Сдемир. – Меня могли сдать свои, например, тот, кто мечтает о титуле барона. Меня могли сдать ведьмы домена, которые меня недолюбливают. Меня могли…

– Достаточно, – оборвала юношу Сияна.

– Надеюсь, я ответил на твой вопрос, – ровно закончил люд. И приятно улыбнулся.

И эта его улыбка едва не взорвала воеводу, едва не заставила броситься на барона и убить его здесь и сейчас. Хитроумный мужлан всегда бесил Сияну, считавшую всех немагов заведомо ниже себя, а в последнее время её раздражение достигло наивысшего предела.

И эта мерзкая улыбочка…

– Ты потерял грузовик, – хрипло произнесла воевода, с трудом справившись с гневом.

– Это лучше, чем если бы меня обоснованно обвинили в сотрудничестве с Яргой, – парировал Сдемир.

– Для тебя, – уточнила ведьма.

– А о ком ещё я должен думать?

Сияна осеклась.

А потом призналась себе, что юнец её уделал, ведь глупо обвинять его в проявленной осторожности. Но Всеведа выразилась предельно чётко: Ольга должна быть не просто ликвидирована, а замазана сотрудничеством с Яргой, то есть необходимо отыскать и вернуть грузовик.

– Ты поставил на машину маяк? – поинтересовалась Сияна.

– Нет.

– Почему?

– Чтобы никто не смог связать фургон со мной.

– И что теперь нам делать?

– У меня есть видео похищения, – молодой барон повторил свою лицемерную улыбочку, но на этот раз воевода ухитрилась на неё не среагировать. – Когда ты вломилась, я как раз собирался его смотреть.

– Включай! – распорядилась Сияна, думая о том, с каким удовольствием она убьёт проклятого барона.

– Пожалуйста, – Сдемир запустил файл и развернул монитор к воеводе.

Некоторое время они молча смотрели на статичное изображение грузовика, затем барон прокрутил запись вперёд, до появления вора, и Сияна не сдержала изумлённого восклицания:

– Красные Шапки? Тебя обокрали дикари?

* * *

– Не дайте им прорваться! – заорала Маманя, подгоняя Дуричей. – Не отдавайте им виселицу.

И крепко выругалась: окончательно поняв, что хитрый Кувалда её обыграл.

Нет, одноглазый не победил, не перебил Дуричей и Гниличей, не засыпал Форт трупами, он всего лишь собрал всех Шибзичей в фюрерской башне и удержал её, позволив остальным кланам устроить увлекательное сражение за… А вот за что они сражаются, Шапки давно перестали понимать. Вроде, за ЖенСовет, ну, чтобы подруга Колбаса стала уйбуйшей и перестала требовать денег на новую шубу. Потом вроде тоже за ЖенСовет, но против того, чтобы подруга Колбаса стала уйбуйшей, а за то, чтобы ею стала Сопля. Или Штанина. Или тот, кто выживет. Потом все стали пытаться взорвать ворота «ЭлектроБарыги» и даже пальнули в них из гранатомёта, но только поцарапали блестящие двери, вызвав неслышный, но обидный хохот у засевших на втором этаже шасов. Потом попытались взять фюрерскую башню, но натолкнулись на ожесточённый огонь Шибзичей и растерялись.

Потом всё стало потихоньку затухать, как это бывает, когда ни одна из сторон не может опрокинуть другую и с улюлюканьем приступить к репрессиям, и Маманя Дурич поняла, что выборы ей не выиграть и если не случится чудо, её демократическое уйбуйство закончится самым печальным образом, потому что выборы ей не выиграть. А самое ужасное заключалось в том, что надеяться действительно оставалось лишь на чудо, потому что даже родная дочь…

– Я нахожусь в эпицентре боя, откуда хорошо видно отчаянное положение, в котором оказалась небезызвестная уйбуйша Маманя, – громко произнесла Сопля, вытаращившись в камеру. – Вы видите, что дом отверженных затянут пороховым дымом и всех нас волнует один вопрос: сумеет ли Маманя подтвердить свои властные амбиции, или наш дорогой Кувалда удержит власть…

– Сука, – с чувством произнесла тётка Дурич.

– Ничего личного, – отмахнулась Сопля. – Только шоу-бизнес.

– Бери автомат и помогай семье!

– Контракт запрещает!

– Сопля!

– Мама, не мешайте работать!

Тем временем Гниличи сообразили, что у них появилась превосходная возможность окончательно придавить Дуричей, и бросились в атаку. Дуричи, и без того не особенно желавшие защищать грубую тётку, начали разбегаться. Сражение должно было вот-вот превратиться в избиение, но случилось чудо: рядом с мусорной кучей возник разбитый фургон. В том самом месте, что и раньше. Как будто не исчезал на неделю.

* * *

Кто мог так поступить?

Какое животное?

Какой зверь?

Какая тварь могла докатиться до подобной низости и растерзать, в буквальном смысле растерзать беззащитных стариков? Зачем? Почему так?

Почему…

Когда фате Ольге сообщили о гибели родителей, она не поверила. Крикнула, что они здоровы, что она вчера говорила с ними по телефону, что не могут умереть в один час… и лишь потом поняла, что речь идёт об убийстве. И осознала, что убийство родителей связано с её решением избираться на пост жрицы. Ещё не было никаких доказательств, об этом ещё никто не сказал, но все вокруг задумались о причинах смерти стариков, и все одновременно подумали, что их убили из-за выборов.

Из-за того, что она решила стать жрицей.

Их убили…

Ольга сказала, что нужен портал на Оку. Её пытались переубедить, но тщетно. Да и как можно было переубедить несчастную женщину? Какие слова подыскать, чтобы уговорить её не ехать к родителям? Подруги понимали, что переживает фата, и потому попытки её переубедить оказались вялыми. И даже Снежана не стала останавливать, лишь попросила не наделать глупостей и взять с собой охрану. Поэтому в небольшой, очень красивый дом на высоком берегу Оки Ольга явилась в сопровождении четырех опытных ведьм, готовых отразить любую атаку.

Явилась, думая, что увидит просто мёртвые тела, но её ждали обезображенные трупы со следами страшных пыток. И первая мысль: «Кто мог это совершить? Зачем?»

– Звери, – прошептала Рада, фата из дружины Дочерей Журавля. – Дикие звери.

– Почему так жестоко? – простонала Ольга, прислоняясь к дверному косяку.

– Я не верю, что это сделали люды, – произнесла ещё одна телохранительница.

– Их пытали, видимо, хотели что-то вызнать, – вздохнула Рада.

– Они давно отошли от дел и не принимали участия в жизни Дома, – всхлипнула Ольга, закрывая глаза. – Что они могли знать? Их убили из-за меня! Из-за меня…

Рада отвернулась, не желая, чтобы фата видела появившееся на лице выражение. Отвернулась, не представляя, что находится на прицеле.

Впрочем, все находящиеся в доме ведьмы находились на прицеле у Сдемира. Молодой барон сидел в своём кабинете и аккуратно, с помощью джойстика, управлял тончайшим артефактом, созданным для него Клопицким. Это был миниатюрный… нет – микроскопический! – шмель, снабжённый капсулой с быстродействующим ядом. Смерть наступала в течение семи секунд, а признаки отравления полностью совпадали с признаками обширного инфаркта. Яд распадался в течение трёх с половиной минут, и вероятность его обнаружения стремилась к нулю. Единственное, что могло вызвать подозрение – скорость и сила инфаркта, но Тыжеумер сказал: «Эрлийцы разведут руками и скажут: бывает!» и Сдемир согласился: «Да, так и будет».

И теперь неспешно вёл «шмеля» к цели.

Ольга рыдает, стоя на коленях перед родителями. Плечистая телохранительница контролирует окна, ещё две ведьмы на улице, осматривают участок, все заняты, а рядом с Ольгой – Рада.

– Извини, девочка, умереть придётся тебе…

Потому что Ольгу барон трогать не собирался.

Разрабатывая план, они с Клопицким думали в первую очередь не над тем, как устранить фату, а как помочь её телохранителям предотвратить покушение, но при этом, чтобы они не поняли, что им позволили «спасти» Ольгу. Поэтому Тыжеумер предложил использовать миниатюрного «шмеля»: в упакованном виде яда в нём недостаточно, то есть перед атакой ему придётся перейти в нормальный размер, на что обязательно среагируют охраняющие фату ведьмы.

«Ну а дальше – как получится. Если успеют ударить магией, то обретут улику, но это будет тупик: ко мне „шмель“ точно не приведёт. Если не успеют, им придется закрывать Ольгу собой, и тогда наше опереточное покушение приобретёт все черты настоящей попытки убийства…»

Так и произошло.

Сдемир активировал «шмеля» примерно в ярде от Ольги, на высоте глаз, то есть сделал всё, чтобы Рада его разглядела. А Ольга – нет, потому что «шмель» шёл со спины. Увернуться рыдающая фата не могла, ударить – тоже, а Рада – могла. Но не сообразила использовать магию, и с криком бросилась наперерез смертоносному артефакту, закрывая Ольгу от укола собственным телом.

– Нет!

Ольга обернулась в тот самый миг, когда Сдемир впрыснул Раде яд.

Успела увидеть остановившийся взгляд подруги.

Услышала её шёпот: «Прощай…»

И закричала от невыносимой боли.

* * *

Неожиданное появление фургона не смутило дикарей: на Форт частенько что-нибудь сваливалось, начиная от ньютоновских яблок и заканчивая крупными неприятностями, и фургон ничем особенным в длинном ряду неожиданностей не выделялся. Ну, разве что встал он так, что перекрыл Шибзичам сектор обстрела Гниличей, но уже через пару секунд засевшие в фюрерской башне дикари взяли чуть выше, и над грузовиком засвистели пули.

– Что здесь происходит?! – завопила Паулина Геннадьевна, которая совсем не так представляла себе появление в Южном Форте. В смысле, на красную ковровую дорожку и шампанское старуха не рассчитывала, но ожесточённый обстрел тоже показался ей перебором. – Что случилось?!

– Мы дома! – объяснил Копыто, передёргивая затвор автомата. – Всё нормально.

– Что нормального?

– По ходу, у нас опять междоусобица, – поведал укрывшийся за спущенным колесом фургона Иголка. Счастливое избавление от «Кольца саламандры» вернуло бойцу хорошее расположение духа. – Всё к этому шло, но мы надеялись вернуться до начала.

– Идиоты! – простонала Паулина Геннадьевна, сжимая ладонями виски. – Дайте мою долю, и я уеду!

Неподалёку громыхнула граната. Затем громыхнул дробовик Контейнера. А потом они услышали мощный женский бас:

– Я хочу эту машину!

И поняли, что дикари нашли почти погасшему противостоянию новый смысл.

– Дуричи! Нам нужна эта машина!

Разорвались ещё две гранаты, пролетела стайка пуль, и нервы старой ведьмы не выдержали: Паулина Геннадьевна активировала артефакт и с громким матом провалилась в портал, прочь из Южного Форта.

– Гниличи! – заорал опомнившийся Абажур. – Это наш фургон!

– Сейчас будет весело, – пообещал Копыто, зубами выдергивая из гранаты чеку. – Все готовы к приключениям?

* * *

Всё произошло из-за одного-единственного волоса.

Всего лишь из-за волоса…

Смерть Рады вызвала у Ольги короткий шок и острую боль, но вторая подряд потеря не сломала фату, хотя сначала могло показаться именно так: оглушённая, растерзанная, не до конца поверившая в страшное, потерявшая и родителей, и близкую подругу, Ольга упала на колени, прижимая к себе тело Рады, закричала, словно пытаясь криком отогнать заполонившую её тьму, зарыдала, выплескивая горе, а затем вдруг замерла. Но не в безразличном оцепенении, которое приходит на смену страшному шоку, а поняв, что нужно делать.

Поняв, что должна отомстить.

Вокруг суетливо бегали телохранительницы. Одна предлагала отправить Раду в Московскую обитель, другая схватила телефон, чтобы позвать помощь, и кричала, что нужно немедленно эвакуировать Ольгу в безопасное место, третья возилась со шмелём, а Ольга молча сканировала родительский дом магическим взглядом, быстро, но без суеты разыскивая следы убийцы. Хоть какие-то следы. Случайные, конечно, ведь работал профессионал, но ведь в жизни есть место случаю, и тогда…

И тогда охотник превращается в жертву.

Сначала Ольга этот волос пропустила, решила, что её или кого-то из телохранительниц. Затем опомнилась, встала на ноги, осторожно положив Раду на пол, вытащила длинный светлый волосок из лужи крови, разорвала напополам, половину отдала помощнице, а со вторым куском провела быстрый поиск по генетическому коду и с удивлением узнала, что хозяйка длинного светлого волоса пребывает в Южном Форте…

* * *

Нет сомнений, что будь у неё чуть больше времени, Сияна сумела бы придумать толковый план. По крайней мере, лучше того, которым она в итоге воспользовалась: просто построила портал на территорию Южного Форта, ворвалась в него, оказавшись во дворе дикарской штаб-квартиры, поскользнулась, едва не свалившись в гигантскую мусорную кучу, и радостно вскрикнула, увидев стоящий возле виселицы фургон. И ведь нельзя сказать, что Сияна действовала неправильно – просто она не владела всей информацией. Воеводу убедили, что фургон похитили Шапки, она не ждала подвоха, не сомневалась, что справится с ними и понятия не имела, что за каждым её движением внимательно следит Клопицкий. И в тот самый миг, когда Сияна подбежала к фургону, на ходу выкрикивая заклинание грузового портала, Лёня Тыжеумер активировал скрытые в грузовике артефакты и выскочивший из разбитой кабины паук бросился на воеводу.

А следом появились ещё два монстра – Клопицкий решил, что присутствие единственного голема-охранника покажется недостоверным.

* * *

– Спасайся!

Ужас, овладевший дикарями при виде пауков, невозможно описать словами. Обезумевшие Шапки совершенно не представляли, что делать, и просто разбегались в надежде, что страшные, быстрые, сильные и ядовитые големы их не достанут. И даже Маманя, которая до последнего гнала Дуричей в атаку, молча развернулась и, подобно перепуганному бульдозеру, помчалась к семейной казарме – прятаться. Междоусобица прекратилась, а сражаться со страшными пауками никто не желал.

– Ты это снимаешь? – прошептал Жуций, разглядывая опустевший Форт.

– Да, – отозвался оператор.

– Гениально…

Жуций действительно увлёкся: сначала митинг, плавно перетекший в грандиозный уличный бой с применением не только холодного оружия, но и гранатомётов со станковыми пулемётами, а теперь – кошмарные големы, один вид которых наводил запредельный ужас. Сопля, конечно же, слиняла одной из первых, бросив и микрофон, и недопитую бутылку виски, поэтому происходящее никто не комментировал, но конца это не смущало.

– Скажем, что логово отверженных подверглось нападению мутантов из канализации, – прошептал окончательно потерявший связь с реальностью Жуций. – Или, что нашли в канализации фургон министерства обороны, в котором перевозили клинических мутантов…

– Клиническими могут быть только идиоты, – зачем-то пробубнил оператор, но места своего не покинул, продолжая мужественно фиксировать окружающую действительность.

– Или скажем, что через канализацию в наш мир прорвались чудовища из другого измерения…

– Обязательно из канализации? – уточнил оператор, которому надоело постоянно повторяющееся слово.

– А откуда? – удивился Жуций. – Все неприятности приходят в наш мир из канализации.

С этим утверждением оператор мог бы поспорить, но не стал и вместо этого предложил:

– Бежать надо.

– Я скажу, когда надо.

Тем временем пауки зачистили от дикарей двор Форта и заинтересовались храбрыми телевизионщиками. Не все пауки, а два – третий продолжал сражаться с какой-то зелёной ведьмой, заявившейся к дикарям пару минут назад. Лицо ведьмы скрывала маска, поэтому, кто именно ведёт бой, Жуций не знал, но не сомневался, что големы сначала убьют именно её.

– Нас заметили! – пролепетал оператор.

– Мы не представляем угрозы, – отмахнулся продюсер.

– Но они бегут к нам!

– Почему к нам?

– У них спроси!

По всей видимости, настроенные на поиск и уничтожение целей големы решили, что с зелёной ведьмой их приятель справится в одиночку, и дружно бросились к толстякам.

– Снимай!

– Жуций! Не будь дураком!

– Да не дурак я, не дурак!

Пауки приближались, продюсер сжал в потной ладошке «Дырку жизни», прижался к оператору, чтобы провалиться в портал вместе, прищурился, определяя расстояние до кошмарных тварей, начал шёпотом отсчитывать: «Три… два… один…» На цифре «ноль» активировал артефакт, но…

Ничего не произошло.

Согласно разработанному Клопицким плану, фургон должны были обнаружить в Форте, а чтобы его случайно не угнали, на штаб-квартиру дикарей Тыжеумер набросил искажающее заклинание.

И сделать спасительный портал продюсеру не удалось.

– Жуций! – завопил оператор, бросая камеру.

Тот застыл, не веря, что к нему приближается смерть.

И завопил, услышав жуткий грохот. А потом – ещё громче, когда разорванный крупнокалиберными пулями паук разлетелся на куски в футе от него, забрызгав толстяка ошмётками искусственной плоти.

– Вот так! – захохотал Кувалда, переводя установленный на фюрерской башне пулемёт на следующего паука. – Это мой дом! И я буду его защищать!

А в следующий миг вскрикнул, поскольку увидел в своём доме богиню мести.

* * *

Того паука, который бросился на неё из кабины фургона, Сияна забила быстро. Нельзя сказать, что без труда, поскольку ядовитые членистоногие двух ярдов диаметром считались одними из самых опасных боевых големов Тайного Города, но справилась. Ей повезло увернуться от первого выпада твари, а потом уйти от плевка ядовитой слюной – все эти уклонения воевода дружины Дочерей Журавля проделала «на автомате», спасая жизнь и не особенно понимая, что происходит. И лишь отскочив на безопасное расстояние, Сияна сообразила, что ведёт бой с весьма неприятным искусственным созданием, а ещё два монстра маячат в опасной близости. Поняла, но не запаниковала, поскольку паникующий воин – мёртвый воин, и сражаться нужно до тех пор, пока есть возможность. И плевать, сколько врагов: ты дерёшься, пока можешь драться, а если не можешь – стискиваешь зубы и дерёшься.

Всё просто.

И Сияна не отступила. Выхватила излюбленный «Клюв журавля», не очень длинный, но усиленный магией клинок, сделала молниеносное обманное движение, уводя внимание паука вправо, подпрыгнула, активировав спрятанные в каблуках «Кузнечики», перелетела через тварь, увернувшись от второго ядовитого плевка, и находясь над пауком, вонзила «Клюв» в панцирь. Сияна точно знала, куда нужно бить големов этой модели, и не промахнулась: острый клинок вонзился в мозг искусственного существа, и паук упал на брюхо, конвульсивно перебирая мохнатыми лапами и больше не представляя угрозы.

– Вот так!

Приземлившись на ноги, воевода быстро посмотрела на поверженную тварь, убедилась, что она мертва, отыскала взглядом других големов, улыбнулась, увидев, как сидящий за пулеметом Кувалда разрывает их на куски, повернулась к фургону, сделала шаг…

И остановилась, увидев вышедшую из портала Ольгу.

– Проклятье!

– Маску можешь не снимать, – очень жёстко произнесла фата, глядя на Сияну в упор. – Я знаю, кто ты.

И воевода поняла, что допустила ошибку, Ольга пришла за ней с Оки, и теперь её ждет бой насмерть.

* * *

Услышав, куда предстоит переместиться, Дагни не поверила своим ушам:

– В Южный Форт?!

– Немедленно, – сухо продолжил Ярга. – Времени в обрез.

– Но…

– И поторопись: я снял искажающее заклинание, и ты должна забрать фургон прежде, чем его накинут снова.

А поскольку шутил первый князь крайне редко и уж тем более не стал бы этого делать в подобных обстоятельствах, девушка стёрла с лица улыбку – как будто собеседник мог её видеть, – и стала предельно серьёзной:

– Да, заурд.

Убрала смартфон, надела маску, достала настраиваемый артефакт портала и ввела в него координаты штаб-квартиры дикарей. Шагнула в появившийся бордовый вихрь – артефакт использовал энергию Карфагенского Амулета, выскочила посреди вонючего двора и огляделась. Судя по всему, Форт только что пережил тяжёлый бой, скорее всего – междоусобный, поскольку ворота оказались целы. Однако повсюду валялись трупы Красных Шапок, с верхнего этажа фюрерской башни изредка постреливал пулемет, на государственной виселице стояли бледные, как мел, концы, а возле неё увлеченно рубились белокурые ведьмы.

Благодаря чему появление Дагни прошло незамеченным.

– Вот и хорошо, – пробормотала рыжая, быстрым шагом направляясь к фургону. – Я даже мечтать не могла о такой удаче.

Размеры и вес грузовика ей сообщили заранее, поэтому проблем с установкой портала не возникло: Дагни вскочила на крышу разбитой кабины, положила на неё активированный артефакт, выкрикнула последнее слово заклинания и вместе с фургоном провалилась сквозь землю.

* * *

Отправляясь на преступление, Сияна позаботилась о магической маскировке, надела комбинезон, гарантирующий, что она нигде не оставит волос или частичку кожи, и скрыла лицо под маской. Не только потому, что боялась кого-то встретить – помимо всего прочего, маска помогала относиться к происходящему отстраненно, как будто мерзости творила не она, а кто-то другой, а она лишь наблюдала, не в силах ничего изменить.

Отстраненно.

Благодаря маске Сияна быстро пришла в себя после расправы над стариками, благодаря маске, не раздумывая, показалась в Южном Форте, но сейчас, услышав презрительный голос Ольги, воевода сбросила её, встав перед фатой с открытым лицом.

– Зачем? – тихо спросила Ольга, с ненавистью глядя на Сияну.

Та едва заметно пожала плечами и угрюмо ответила:

– Всё равно уже ничего не изменишь.

И бросилась в атаку.

Резко и быстро.

Сейчас воеводу не волновало, как будет она объяснять это сражение и что скажет о его причинах. Сейчас ей было стыдно, так стыдно, как никогда в жизни, и Сияна просто бросилась в атаку, желая как можно быстрее вычеркнуть Ольгу из списка живых. Не потому что фата была врагом. Не потому, что Всеведа приказала её уничтожить. И не только потому, что молодая колдунья больше всего на свете хотела её убить.

А потому, что глядя на Ольгу, Сияна вспоминала мёртвых стариков и чувствовала отвращение к самой себе.

Воевода бросилась на Ольгу быстро, но не очертя голову, ход боя опытная ведьма продумала за доли секунды, и прежде, чем они сошлись в рукопашной, набросила на фату «Навский аркан», попытавшись вытащить магическую энергию. Разумеется, безуспешно, однако Ольга потеряла на защиту несколько драгоценных мгновений, позволила Сияне приблизиться на расстояние удара и едва не пропустила смертельный выпад «Журавлиным клювом». Усиленный магией клинок прошел в миллиметре от увернувшейся фаты, и заставил Ольгу отступить.

– Тебе не жить! – прорычала Сияна.

– Убийца! – отозвалась фата.

– Ты снюхалась с Яргой!

– Что?!

Ольга так изумилась, что едва не пропустила следующий выпад воеводы и лишь в последний момент ухитрилась увернуться от клинка. И от «Эльфийской стрелы», которую Сияна направила ей в грудь. От «Стрелы» – с трудом, огненный хвост молнии опалил фате лицо.

– Я не предавала Дом!

– Сдохни!

– Опомнись!

– Тебе не жить!

А вот сейчас воевода увлеклась. Она видела, что Ольга отступает, видела, что с трудом уворачивается от ударов и слышала растерянный, жалобный голос. Видела, слышала и не понимала, что всё это может быть игрой. Сияна наступала – да, наносила мощные удары – да, «Журавлиный клюв» сверкал в воздухе, появляясь, то справа, то слева, но ни один из выпадов даже не оцарапал фату. Зато у воеводы сложилось впечатление, что она вот-вот победит.

– Тебе не жить!

Сияна перехватила «Журавлиный клюв» в левую руку – это был её фирменный боевой прием, – и нанесла разящий, как ей показалось, удар в бок, но за секунду до этого Ольга элегантно ушла влево, а там, где она только что стояла, в воздухе затрепетало «Кольцо саламандры» третьего уровня, в которое и вошла левая рука Сияны. Почти по локоть. В огненное кольцо…

Воевода завизжала и от боли, и от неожиданности. Боль быстро прошла, её погасил вытатуированный на плече артефакт, а вот потерянная на секунду концентрация, ставшая следствием эффекта неожиданности, стала для Сияны роковой: подоспевшая Ольга ловко снесла воеводе голову и, выпрямившись, процедила:

– За моих родителей!

* * *

Война в Южном Форте заканчивалась постепенно: сначала стихла основная перестрелка и прекратилась рукопашная – когда из фургона появились пауки и дикари метнулись наутек; затем перестал бить станковый пулемет из фюрерской башни; затем завершилась схватка зелёных ведьм, и обе они, и победительница, и проигравшая, исчезли. Тем не менее из укрытий Шапки полезли не сразу. Особенно те, которые спрятались в «Средстве от перхоти» – эти высунулись лишь после третьей бутылки. Остальные подождали минут десять, напряженно ожидая, не начнётся ли заварушка по новой, затем выпихнули во двор самых слабых, которых «если что – не жалко», послушали их вопли, не услышали выстрелов или разрывов гранат и вылезли сами. Без цели, просто посмотреть, что и как. И убедились, что «что и как» особенно не изменилось. Двор Форта пребывал в своём обыкновенном виде. Ну, разве что где-то в стене щербин прибавилось, где-то стекла вылетели, где-то кровь придётся затирать. Парадный портрет великого фюрера, заляпанный во время острой политической агитации, требовал обновления. Виселица слегка покосилась от разорвавшейся поблизости гранаты. Чей-то мотоцикл сгорел. А в остальном – как было всегда.

Очередная междоусобица привычно завершилась ничем.

И жизнь стала налаживаться. Кто-то потянулся прибирать трупы, кто-то пересчитал в кармане мелочь и стал собирать бригаду «на дело», а бравая десятка Шибзичей оглядела двор в поисках собственности, но даже следов фургона отыскать не сумела.

– Где грузовик? – растерянно спросил Контейнер.

– Похоже, его у нас опять украли, – уныло ответил Копыто.

А вредный Иголка молча плюнул и направился к «Средству от перхоти».

* * *

Аламут, Иран,

8 июля, пятница, 17:57 (время местное)

Старые камни обязательно хранят старые секреты. Любые камни: и те, из которых сложены ещё крепкие дома, и те, по которым тысячи лет топчутся прохожие, и те, что в кажущемся беспорядке валяются у моря, отделяя его величие от сухой тверди, и те, которые давным-давно были гордой крепостью, а превратились в руины. Особенно они, последние, познавшие и устремлённые к небу штандарты, и пожар последнего штурма, впитавшие и кровь, и боль, и смерть.

Такими предстали перед Кортесом камни Аламута: лежащие на высоком утёсе, подобно брошенным доспехам, поржавевшей памяти о славных прошлых днях; побеждённые, растерзанные, заброшенные, но не сломленные, продолжающие хранить древние тайны.

Но как хранить?!

Крепость и скалу тщательно изучили самые опытные маги Великих Домов, полностью просканировали в поисках тайников, обнаружили два клада с драгоценностями, но главное сокровище Старца Горы – его книга и кольца, – так и не были найдены. А перед Великими Домами крепость обыскивали наследники Хасана, и завоеватели, монголы Хулагу. И все, абсолютно все удостоверились, что в Аламуте тайника нет, что если книга и кольца существуют, они спрятаны вдали от любимой крепости Старца… Камни которой угрюмо хранили его тайну.

Но Кортес всё равно приехал сюда, не мог не приехать, поскольку надеялся, что вид погибшей твердыни поможет ему выйти из тупика.

И как выяснилось, подобная мысль посетила не только его.

– У меня было предчувствие, что кто-то ещё идет по следу, но я думал, что встречу рыжего, – произнёс Ортега, приветствуя вышедшего из портала наёмника. – С другой стороны, все знают, что ты любишь совать нос не в своё дело.

– Ортега?! – Кортесу всегда удавалось мастерски играть искреннее изумление. – Что ты здесь делаешь?

– Любуюсь горами, – честно ответил сидящий на камне нав. – А ты зачем пожаловал?

– Полюбоваться горами, – улыбнулся наёмник. – Все знают, что Аламут пуст.

– Именно.

– Именно, – наёмник расположился рядом с тёмным и вздохнул. – Что искал?

– Ты знаешь, что, – буркнул нав. – Кто-то выпустил джиннов.

– И с их помощью убил Баррагу?

– Да.

Кортес снова вздохнул.

Ортега его не торопил. Они давно знали друг друга и отлично понимали ситуацию без лишних, ненужных сейчас слов.

Убит нав. Тёмный Двор готовит лютую месть. Ударить навы могут в любую секунду, но им нужна цель, нужно указать преступника, и если у Кортеса есть нужные сведения, ему придётся ими поделиться. У него просто нет другого выхода.

– Ты тоже в тупике? – тихо спросил наёмник.

– Вместе с Баррагой убили чела, – рассказал Ортега. – Чел вроде бы разыскал тайник Джувейни и добыл в нём книгу Саббаха. Я отправился по следу чела, но так ничего и не понял.

– Совсем ничего?

– Я побывал во всех местах, где отыскал ауру чела и на которые указали местные власти и камеры видеонаблюдения, но даю голову на отсечение, что ни в одном из них не могла скрываться книга Саббаха.

– Почему?

Ситуация могла показаться дерзкой: нахальный чел почти допрашивает нава, но Ортега не только давно знал, но и уважал наёмника, поэтому продолжил спокойно отвечать на вопросы.

– Все эти места были сто раз просмотрены и просканированы, маги Великих Домов изучили каждый том в этих библиотеках и не обнаружили ничего подозрительного.

– Понятно… – Кортес кивнул, показывая, что услышал именно то, что ожидал, и без напоминаний приступил к своему рассказу: – К нам обратился Птиций, попросил отыскать девушку, которую встретил на улице и… якобы влюбился. Сначала мы с Артёмом хотели отказаться, но когда он рассказал, где и во сколько встретил красотку, я решил проверить её возможную связь с убийством Барраги…

– И ничего не сказал нам? – перебил наёмника Ортега.

– Я ведь не оставил дело, – хладнокровно парировал Кортес.

– У нас получилось бы лучше.

– Ну, значит, сейчас ты встретился бы здесь не со мной, а с Богой.

Нав хрюкнул, потом хмыкнул, признавая правоту наёмника, но уточнил:

– Девчонку нашли?

– Да, – кивнул Кортес. – Но потом она исчезла.

– От нас бы она не исчезла, – весомо заметил Ортега.

– Значит, вы бы её не нашли, – проворчал наёмник. – Она бы к вам не пошла.

– Может быть, – не стал спорить тёмный. – Изображение есть?

– Да.

– Кто?

– Чуда.

– Сегодня ночью неизвестная чуда столкнула лбами рыжих и зелёных, – тут же вспомнил нав.

– Читал, – скупо отозвался Кортес.

– Я не знаю, за что рыцари взяли Артёма, и никто не знает, – продолжил Ортега. – Но мы подозревали, что арест связан с ночными событиями. А теперь я в этом уверен.

– Зачем какой-то чуде сталкивать между собой молодняк? – удивился Кортес.

– Поймаем – выясним, – пожал плечами Ортега. – Где ты искал следы джиннов?

– В Багдаде, шёл по следу девчонки.

– Значит, книгу и кольца спрятал ат-Туси? – прищурился тёмный.

– Возможно.

– То есть ты не знаешь…

– Я не знаю, откуда у неё взялись книга и кольца, – уточнил Кортес. – Я шёл по следу девчонки, и мой доклад станет точной копией твоего: она посещала те места, где совершенно точно не могло быть ни книги, ни колец.

– И что это значит?

– Это значит, что джинны – не главная тайна Саббаха, – неожиданно ответил наёмник.

– Что может быть важнее тайны джиннов? – изумился нав.

– Разреши? – Кортес взял у Ортеги список книг, которые изучал Муса, достал свой, в котором перечислялись рукописи, исчезнувшие из хранилищ после визита Дагни, пробежался взглядом по названиям и тихо сказал: – Кажется, я понял, что может быть важнее джиннов.

– Что?

– Происхождение… Девчонка искала в библиотеках упоминания о происхождении Саббаха, и если находила – уничтожала. – Наёмник поднял взгляд на тёмного: – Баррага узнал, или мог узнать, кем на самом деле был Старец Горы. И за это его убили.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

8 июля, пятница, 18:19

Учитывая резонанс, который получили события на Ярославском шоссе, разбирательство с молодыми чудами проводилось под руководством самого великого магистра Ордена. В тронном зале собрались все заинтересованные стороны: «виновники торжества» Кольдер де Бер и Мартин Ледо с родственниками и друзьями, фата Ванда от Зелёного Дома, вместе с которой прибыли дядя и старший брат погибшей Богданы, и комиссар Тёмного Двора, появившийся, как все понимали, чтобы поддержать наёмника. Сантьяга расположился чуть в стороне, держался необычно скромно, рассеянно кивал в ответ на приветствия, но разговоры не заводил, отделывался короткими фразами, и вскоре пролетел слух, что навы то ли не хотят, то ли не могут спасти Артёма Головина.

Которого ввели в зал последним.

Ну, как ввели… чуды чётко показали своё отношение к пленнику: Артёма доставили на судилище запертым в прозрачный куб, который установили в центре зала, между троном и собравшимися, ясно давая понять, кого рыцари считают истинным виновником трагедии. Столь явное желание осудить чела вызвало недовольство людов, но Ванда что-то прошептала жаждущим рыжей крови спутникам, улыбнулась одному, успокаивающе прикоснулась к руке второго, и белокурые здоровяки умолкли, терпеливо дожидаясь развития событий.

Убедившись, что все в сборе, Гуго де Лаэрт сделал знак распорядителю, и тот громко объявил:

– Великий магистр Ордена Франц де Гир.

Двери распахнулись, глава Великого Дома Чудь медленно прошёл на своё место, расположился, оглядел присутствующих и кивнул. Но сказал за него распорядитель:

– Великий магистр объявляет начало разбирательства, – возгласил он, оглядывая зал. – Мы заинтересованы в скорейшем установлении истины, и дабы представители Великого Дома Людь могли убедиться в наших добрых намерениях, проведём расследование открыто.

– При всём уважении: кто защищает наёмника Головина? – лениво поинтересовался Сантьяга, воспользовавшись короткой паузой в речи распорядителя.

В зале вновь зашептались. На этот раз о том, что тёмные все-таки решили прикрыть старого друга.

– Мы собираемся доказать его вину и считаем, что наёмнику Головину не нужна защита, – любезно отозвался Гуго. И покосился на Франца. Великий магистр едва заметно улыбнулся.

Делать замечание наву пока не стали.

– Согласно правилам Ордена, обвиняемым полагается защита, даже если их вина очевидна, – продолжил комиссар.

– Вы хотите представлять наёмника Головина? – деланно удивился де Лаэрт.

– Да.

– Почему?

– Чтобы соблюсти правила Ордена.

Шум в зале заметно усилился. Даже смешки послышались, и Гуго не оставалось ничего другого, как согласиться.

– Мы не против.

– Так даже интереснее! – выкрикнула Ванда.

– Благодарю, – Сантьяга встал возле прозрачного куба, небрежно заложив руки в карманы брюк и распорядился: – Продолжайте.

Именно распорядился, и де Лаэрту, чтобы соблюсти лицо, пришлось выдержать паузу. После которой капитан гвардии сообщил:

– Предварительно установлено, что в ночь на восьмое июля наёмник Головин подготовил и устроил диверсию во время уличных гонок между присутствующими здесь Кольдером де Бером, Мартином Ледо, феей Богданой и её друзьями. В результате действий наёмника Головина фея Богдана трагически погибла…

– Давайте не будем забегать вперёд, – предложил Сантьяга, разглядывая покрытые бесцветным лаком ногти. – Предварительно установлено только то, что наёмник Головин был в указанное время в районе Ярославского шоссе. Кольдер, прошу вас, расскажите, когда вы договорились с феей Богданой о проведении гонок?

Зал затих. Неожиданно прозвучавший вопрос сбил с толку всех, и никто не сообразил посоветовать Горностаю промолчать.

– Я не думаю, что должен отвечать, – громко произнёс юноша.

Гуго, который ожидал от молодого чуда большего ума, поморщился.

– Поздно думать, рыцарь де Бер, – скучающим тоном произнёс комиссар. – Я официально признан Орденом защитником наёмника Головина, мы проводим открытое расследование, и вы обязаны отвечать на мои вопросы. Отсутствие ответа трактуется не в вашу пользу.

Кольдер сообразил, что угодил в ловушку, бросил быстрый взгляд на де Лаэрта, но тот был вынужден кивнуть, признавая правоту Сантьяги.

– Мы договорились… – юноша умолк.

– Заранее? – «помог» ему тёмный.

Несколько секунд де Бер пристально смотрел на Сантьягу, после чего покачал головой:

– Нет, решение принять участие в гонке было принято спонтанно.

– Под влиянием эмоций? – уточнил нав.

– Да.

– Как же получилось, что наёмник Головин заранее узнал о том, что вы собираетесь состязаться?

– У наёмника Головина был сообщник, который сообщал ему о происходящем, – вклинился в допрос Гуго. – Комиссар, прошу вас, давайте придерживаться регламента, нам ведь нужно докопаться до истины…

– Я всегда считал перекрёстный допрос лучшим способом установления истины, – усмехнулся нав. – После пыток, разумеется.

Ванда рассмеялась. Чуды встретили заявление с мрачной настороженностью.

– Но вернёмся к моему подзащитному, – продолжил нав. – Господа, кто из вас может назвать имя его гипотетического сообщника?

Все заметили, что, услышав вопрос, Артём вздрогнул и хотел было обратиться к Сантьяге, но его опередил де Лаэрт. Капитан гвардии выслушал подошедшего помощника, кивнул, шёпотом отдал какое-то распоряжение и с улыбкой посмотрел на тёмного:

– Вы на удивление вовремя задали вопрос, комиссар, и сейчас на него ответит сам сообщник, – зал вновь зашумел, зелёные даже начали потрясать кулаками, но опомнились, услышав шипение разгневанной Ванды, и довольный собой Гуго распорядился: – Введите!

Двери распахнулись и присутствующие уставились на хрупкую чуду, рыжую девушку, почти девочку, которая остановилась на пороге и растерянно оглядела собравшихся.

– Проходите, дитя, не волнуйтесь, – улыбнулся Гуго, после чего подошел ксмущённой девушке, взял её за руку и помог пройти к стеклянному кубу. Увидев сидящего внутри наёмника, чуда судорожно вздохнула, но ухитрилась взять себя в руки.

– Какие необычные украшения, – протянул Сантьяга, холодно разглядывая золотые кольца девушки.

Но его слова услышал только Артём. И понурился.

– Как вас зовут, дитя? – начал допрос Гуго.

– Дагни, – тихо ответила рыжая.

– Вы признаете себя сообщницей наёмника Головина, Дагни?

– Я признаю, что принимала участие в гонках, – медленно ответила чуда, повернувшись к Францу. – Я признаю, что хотела победить. И я признаю, что оказалась лучшей колдуньей, чем фея Богдана.

Ответ вызвал ожидаемый взрыв зелёных эмоций… Нет, не только зелёных.

– Как ты могла оказаться лучше? – не сдержался Кольдер.

– О чём она говорит?! – рявкнул дядя погибшей феи.

– Что за чушь! – поддержал его брат Богданы.

– Не надо врать, девочка, – жёстко резанула Ванда. – Ты ведь чуда, как ты могла превзойти Богдану?

– Просмотрите записи, – спокойно предложила Дагни. – И вы увидите, как я её превзошла.

– И убила!

– Это был несчастный случай.

– До сих пор на «Ярославских гонках» не было ни одного инцидента.

– Всё когда-нибудь случается впервые.

– Мы обвиняем эту девушку в убийстве! – Ванда жёстко посмотрела на чудов.

Сначала на де Лаэрта, затем – на де Гира. Но прежде, чем они ответили, рыжая успела сама поставить воеводу «секретного» полка на место:

– Я не заставляла Богдану выходить на старт и уж тем более – создавать портал, из которого она не сумела выйти.

Дагни выглядела почти ребёнком, умело изображала растерянность и наивность, но её ответы были точны и в меру дерзки.

– Ты её убила!

– Вы признаёте себя сообщницей наёмника Головина? – повторил вопрос Гуго.

– Я позвонила Артёму и попросила забрать меня после гонки, – ответила девушка.

– Почему?

– Потому что она закончилась, – пожала плечами Дагни.

Кто-то в зале нервно хохотнул.

– К тому же Мартин был совершенно растерян, а Кольдер плакал возле машины Богданы.

– Что? – дружно взревели родственники Горностая.

– Ты её убила! – закричал де Бер, понимая, как выглядит в глазах соплеменников. – Ты! Ты!!

– Он там был, он знает! – поддержала Кольдера Ванда. – Зелёный Дом требует справедливости.

Молчал только Сантьяга, но по его мрачному взгляду Артём понял, что всё гораздо хуже, чем могло показаться. Взятая комиссаром пауза была затишьем перед бурей.

Но не обязательно, что буря грянет именно здесь и сейчас.

– Как я уже сказала: давайте смотреть видео, – жёстко ответила Дагни. – Я вышла на старт против восьми зелёных и приехала первой. Без помощи Горностая. И если кто-то там погиб, это значит, что ему не следовало со мной связываться.

Часть чудов разразилась одобрительными возгласами. Рыцари, конечно, не привыкли видеть в женщинах равных себе колдуний, но Дагни им нравилась: и то, что она победила, и то, как теперь ставила на место недовольных её победой.

– Мы будем очень внимательно смотреть видео! – пообещала Ванда.

– Я отвечу на любые вопросы, которые у вас возникнут, – уверенно произнесла Дагни.

– Кто вы такая? – вдруг поинтересовался Гуго де Лаэрт.

И все насторожились.

Ответом стало расплывчатое:

– Я выросла за пределами Тайного Города, – после паузы произнесла Дагни.

– Это мы уже поняли, – улыбнулся капитан гвардии. – Кто вы?

– Плод запретной любви.

– Между кем и кем?

– Вы действительно хотите знать?

По залу пробежал шум.

– Мы должны это знать, Дагни, – подтвердил Гуго. – Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.

Наступила напряженная тишина. Чуды догадывались, что с происхождением девушки связана какая-то тайна, и притихли, вслушиваясь в каждое слово.

– Я выросла вдали от Тайного Города, и меня воспитывала мать, – неспешно произнесла Дагни, глядя де Лаэрту в глаза. – Что же касается отца… Я ни в чём его не виню, поскольку он понятия не имел о моём существовании. Моя мать недавно умерла, но перед смертью рассказала о моём происхождении. И о Тайном Городе. Впрочем… о том, что у меня есть магические способности, я узнала ещё в детстве…

– Ваши украшения напоминают один легендарный артефакт, – вдруг перебил девушку Сантьяга.

На него зашикали, но Дагни лишь улыбнулась, будто нав ей помог, и кивнула:

– Всё верно, комиссар, перед вами тот самый артефакт, – и повысила голос, обращаясь ко всем присутствующим: – Я отыскала кольца Саббаха и принесла их моему отцу – Францу де Гиру, чтобы он использовал сей артефакт во славу Ордена!

– Что?!

– Как?!

– Кому?

– Кто он тебе?!

– Мою мать звали Лукреция Карс, – ещё громче произнесла Дагни. – А мой отец – Франц де Гир.

И зал взорвался.

Кричали все, одновременно, зло и растерянно, удивлённо, недоумевающе, не веря услышанному и делясь своим неверием с соседями. Зал оглох в собственном шуме, но постепенно затих, и присутствующие уставились на великого магистра. К трону которого в самом начале возникшей сумятицы подошли Гуго и Сантьяга.

– Что происходит, Франц? – тихо спросил де Лаэрт.

– Не знаю, – растеряно ответил де Гир.

– Девушка может оказаться вашей дочерью? – прищурился комиссар.

– Незаконной.

– Это я понимаю, – нав говорил очень-очень серьёзно. – Она может оказаться вашей дочерью, Франц?

– У меня были отношения с Лукрецией, но считается, что она погибла во время нападения непримиримых вампиров, – угрюмо протянул великий магистр. – О ней никто ничего не слышал вот уже пятнадцать лет.

– Считается, или Лукрецию действительно убили вампиры? – с нажимом спросил тёмный.

– Считается, – выдохнул де Гир.

– Проклятие, – прошептал Гуго.

– То есть можно предположить, что Лукреция покинула Тайный Город, а её отъезд совпал с нападением масанов?

– Можно, – признал Франц.

– Требуется экспертиза, – вернул себе слово де Лаэрт. – Нужно проверить рассказ Дагни.

– На девушке кольца Саббаха, и она только что призналась в том, что является Заклинателем, – негромко произнёс Сантьяга. – Вы понимаете, что Дагни несёт ответственность за смерть Барраги?

Несколько секунд чуды молча обдумывали его заявление, а затем де Лаэрт положил руку на церемониальный кинжал, а де Гир угрюмо спросил:

– Сантьяга, вы понимаете, что Дагни может оказаться моей дочерью?

Ответом ему стал прямой и очень тёмный взгляд чёрных глаз.

Стоящая в центре зала Дагни едва заметно улыбнулась.

Эпилог

– Тебе сообщить результаты выборов? – поинтересовалась едва сдерживающая бешенство Всеведа.

– Они мне известны, – хладнокровно ответил Сдемир.

– Я проиграла домен Сокольники.

– Этого следовало ожидать.

И в том, как спокойно и ровно прозвучал его голос, Берегиня услышала запредельную дерзость.

– Следовало ожидать?!

– Тебя там не любят, – пожал плечами барон. Который только что подтвердил свой титул и перестал быть хранителем домена. – Соответственно, у твоей протеже не было шансов.

– Ольга не должна была стать жрицей Сокольников!

– Мне жаль…

– Тебе жаль? – взорвалась Всеведа. – Тебе жаль? Ты должен был…

Но заметила, что её ярость не произвела на Сдемира особенного впечатления. Вызвала не испуг, а раздражение.

– Я сделал, как мы договаривались! – повысил голос барон. – Я планировал убить Ольгу, но Рада пожертвовала собой…

– Нужно было чётко продумать операцию.

– Извини, я не маг, я продумал её, как сумел.

Несколько секунд они зло смотрели друг на друга, после чего Берегиня угрюмо поинтересовалась:

– Как Сияна оказалась в Форте? – спокойным тоном.

– У меня угнали грузовик, – так же ответил барон.

– Почему за ним отправилась Сияна, а не ты?

– Потому что я занимался Ольгой.

– Откуда в фургоне взялись пауки?

А вот это был очень тонкий вопрос, который мог убедить Всеведу в предательстве Сдемира. Но юный люд прошёл через него очень уверенно:

– Мне тоже интересно, – жёстко произнес он, глядя Берегине в глаза. – Ведь получается, пауки предназначались мне.

– Каким образом? – удивилась ведьма.

– Сияна оказалась около фургона случайно: я должен был доставить его к дому родителей Ольги, и я должен был забраться в него и запустить находящийся в кабине артефакт портала.

– Ах, да… – Всеведа поняла, что сама загнала себя в ловушку и вновь замолчала.

И призналась, что щенок её сделал. Судя по всему, Сдемир догадался, что его собираются прикончить, и принял ответные меры. И неплохие меры, учитывая, что Берегиня не могла его ни в чем обвинить.

А Сияна мертва.

И этого Всеведа прощать не хотела.

– Мне жаль, что мы потеряли ещё одну соратницу, – произнес Сдемир, словно прочитав мысли Берегини. – Действительно, жаль.

– Мне тоже.

– Это станет нам хорошим напоминанием о том, что мы должны заботиться друг о друге. Взаимное доверие и взаимная поддержка – вот то, что позволит нам пройти через испытание.

И ведьма едва не выругалась, ошарашенная лицемерием юнца.

Впрочем…

Грех говорить о лицемерии, поскольку смерть Сияны оказалась весьма удачной и была использована «на полную катушку». Всеведа задействовала всё своё влияние и связи для того, чтобы повесить на мёртвую воеводу большую часть недавних преступлений и при этом – максимально дистанцироваться от неё. Имя Сияны было замазано грязью, но репутационные потери самой Берегини оказались незначительны, и на предстоящие выборы она смотрела с оптимизмом.

– Кто забрал грузовик из Форта?

– Не я, – тут же ответил барон. – Могу дать заклятие обещания.

– То есть ты бездарно потерял собственность Ярги?

– Мы, – уточнил Сдемир.

– Я даже не знала, где ты его прячешь.

– Гм…

– Хотела бы я видеть твоё лицо, когда ты станешь рассказывать Ярге, что тебя кинули Красные Шапки.

Барон помрачнел, но ответить не успел: зазвонил телефон, и Сдемир взялся за трубку.

– Мы не закончили, – холодно напомнила Берегиня.

– Сейчас у тебя будет шанс увидеть моё лицо, – пробормотал юноша, включая громкую связь, и ведьма поняла, что на этот вызов барон не мог не ответить.

– Сдемир, я рад, что ты изо всех сил старался сохранить мой груз, – произнёс Ярга.

– Спасибо, заурд, – осторожно ответил юноша. Очень осторожно. Берегиня поймала себя на мысли, что впервые слышит, чтобы молодой и дерзкий люд вел себя настолько осмотрительно.

– Всеведа, я не сержусь за то, что ты планировала использовать мой груз в своих интересах, – продолжил Ярга. – Это был умный ход, но у тебя не получилось.

– Да, заурд.

– Однако в следующий раз нужно будет просить разрешения.

– Да, заурд, – повторила женщина, чувствуя, как холодеет внутри.

Не от страха, точнее, не только от страха – Берегиня знала, что ей придётся ответить за использование фургона, и готовилась к трудному разговору, – она холодела от голоса первого князя Нави. От одного лишь голоса, даже пропущенного через человские устройства. Холодела, и ничего не могла с собой поделать.

– И не забывайте, что вы оба одинаково мне дороги, – продолжил Ярга. – Когда-нибудь я увижу вас в своей свите… Обоих. – Он выдержал паузу и многозначительно уточнил: – Это понятно?

– Да, заурд, – тихо ответила Всеведа.

– Да, заурд, – так же негромко подтвердил Сдемир.

– Хорошо.

По тону чувствовалось, что Ярга собирается закончить разговор, поэтому барон решился задать мучивший их с Берегиней вопрос:

– Вы на свободе, заурд?

– Да, – коротко ответил первый князь. – Но больше вам знать не нужно. Займитесь выборами королевы – вместе, я хочу видеть на троне Всеведу, и вы не должны меня подвести.

* * *

– Ну, что, ифиотки, поняли, что со мной лучше не связываться? – осведомился Кувалда, разглядывая притихших женщин. – Вы у кого власть перехватить взфумали, самки необразованные? Как вы могли опозорить своим сотруфничеством нашу фобрую, умную и великую королеву? Как вы сумели изгафить её великий замысел своим вонючим ЖенСоветом? А я вам скажу, как: тупостью.

Присутствующие уйбуи верноподданно расхохотались. Кувалда ответил им благосклонным взглядом. Женщины предпочли промолчать.

– Тупость, жафность и географический кретинизм, – продолжил довольный собой фюрер, сполна наслаждаясь моментом. – А в результате фаже морянам стыдно, что у них в семье не мужики всем заправляют. Вы не женщины, вы – позор нашей семьи.

Известие о том, что неконтролируемые выборы в ЖенСовет привели к очередной дикарской междоусобице, поступило Всеведе одновременно с сообщением о гибели Сияны и о неудачном покушении на Ольгу. Берегиня поняла, что домен Сокольники для неё потерян, впала в ярость и распорядилась смутьянок повесить, чтобы их идиотизм не отбрасывал тень на прекрасный королевский замысел, но через пару минут слегка остыла и велела разрешить Кувалде навести порядок «угодными тебе способами, но без казней политических противников любого пола». Ловкий Копыто разъяснил фюреру, что Всеведа зла, но казнить тупых тёток запрещает, поэтому пришлось довольствоваться публичным унижением: вредное семейство Дуричей вызвали на совещание уйбуев, которое ещё и транслировали на ютуб-канале дикарей.

– Как только у вас хватило ферзости пойти против нашей великой королевы и нашего великого меня? – задал очередной риторический вопрос Кувалда. – Смуту и разфрай принесли вы нам, пошатнули скрепы Зелёного Фома, ефва не расцепили их, на рафость врагам нашей великой семьи!

При этом сам одноглазый по итогам междоусобицы оказался в полнейшем шоколаде. Демонстрация удивительного видео, в котором храбрый Кувалда лично истребляет из пулемета ужасных пауков, спасая от неминуемой смерти перепуганного Жуция, сделало великого фюрера героем дня. Зелёные ведьмы, испытывающие к толстеньким концам особую теплоту, дружно отметили Кувалдин героизм и симпатичную татушку на скуле. Шустрые шасы тут же велели одноглазому повторить петицию насчёт необъяснимой наглости некоторых женщин, и в результате применение в семье Красных Шапок принципов матриархата было признано преждевременным.

Власть вернулась в цепкие руки Кувалды, но победа оказалась не полной.

– Ты, Маманя, остаёшься уйбуем Фуричей, раз они этого фостойны, – мрачно произнёс великий фюрер, и тётка довольно ощерилась.

Дуричи уныло засопели, но оспаривать вердикт Всеведы не рискнули.

– Самозванка твоя пусть мне больше на глаза не попафается, а то ишь чего уфумала: Кувалфовной назваться…

– Очень надо! – не сдержалась Сопля. – Я к челам пойду! У них веселее! И я им нравлюсь! Мне вообще предлагают ангажемент и в президенты баллотироваться!

Хитрая девка сообразила, что с трудом удержавшаяся у кормушки Маманя в ближайшее время ей не поможет, и решила сыграть на опережение.

– Я тебе оппозиция стану, папаня, ты ещё узнаешь, как родных дочерей законного уйбуйства лишать!

И выскочила из кабинета, хлопнув на прощание дверью.

Великий фюрер проводил сомнительную дочь взглядом, после чего вернулся к неотложным делам.

– Значит, так, фебилы, – произнёс он, оглядывая уйбуев единственным глазом. – Наши уважаемые феловые партнёры жалуются, что «ЭлектроБарыга» простаивает, не работает на полную мощность и не приносит запланированную прибыль. Это плохо. И если вы не станете таскать больше фобычи, прифется мотивировать вас с помощью госуфарственной виселицы…

* * *

Франц проверил результат трижды. Причём во второй раз – чтобы развеять последние сомнения. А в третий – чтобы чем-нибудь заняться, чтобы успокоиться, чтобы перестали дрожать руки. Чтобы привести в порядок мысли.

Чтобы снова стать невозмутимым и уверенным в себе Францем де Гиром, великим магистром Ордена, главой Великого Дома Людь, одним из самых сильных магов планеты. Чтобы с достоинством принять тот факт, что заявившаяся в Замок девчонка, обладательница невозможного артефакта и Заклинатель джиннов, убившая Богдану, а перед этим – убившая Баррагу… Что эта девчонка – его дочь. Его плоть. Его кровь. Его часть.

Ошибка исключена, ведь Франц проводил анализы сам, никому не доверяя, точнее… Учитывая важность ситуации, проверку провели ещё два мага, но они наверняка пришли к тому же выводу: Дагни – дочь Франца.

И это было страшно.

Чудовищно страшно, потому что великий магистр Ордена на сто процентов знал, что от Лукреции у него детей не было и быть не могло. А вот от человской ведьмы Аглаи Меньшиковой – да. И возраст Дагни подходил идеально.

– Прилипала, – прошептал Франц, закрывая лицо руками так, словно собирался заплакать. – Моя дочь – прилипала…

* * *

Жизнь многообразна и непредсказуема. Она загадывает неразрешимые загадки с простейшими ответами и создаёт невозможные комбинации, изумляющие не только обычных челов, но даже могущественных магов, впитавших опыт бесчисленных тысячелетий! Жизнь любит новизну и постоянно развлекается бесшабашной игрой «Давайте придумаем то, чего не было раньше!» Жизнь создаёт уникумов и смотрит, как эти уникумы себя проявят. Те, которым повезёт, становятся зачинателями новой формы. Слабые погибают.

Смысл жизни в том, чтобы не стоять на месте.

Жизнь тасует колоду, подобно опытному шулеру, создавая удивительные, подчас невероятные комбинации. Гиперборейцы, изменившиеся под действием Золотого Корня, моряны, ухитрившиеся пройти тернистый путь от презираемых искусственных существ, до самостоятельной семьи, метаморфы, чьи подвижные генетические цепи позволяют обращаться в любое существо – вот лишь несколько примеров разнообразия, которым удивляет жизнь. И даже вечный, незыблемый закон полукровок, гласящий, что метис чела, будь у него магические способности, станет пользоваться энергией Колодца Дождей, иногда нарушался.

Шасы, эрлийцы и чуды, которых угораздило влюбиться в человеческих женщин, изредка производили на свет необычное потомство: полукровок, почти ничем от них не отличающихся. Их называли «прилипалами» – с лёгкой руки какого-то шаса, посмеявшегося над тем, что несчастные пытаются прилипнуть к Источникам высших существ. Как будто они этого хотели. Как будто они были в этом виноваты. Как будто они сами распоряжались генами и сами выбрали комбинацию, которая ставила их, полукровок, на один уровень с чудами или… Нет, на один уровень с навами встать невозможно, но тёмные всё равно не позволяли полукровкам питаться энергией своего Источника. И если у шаса и челы рождался ребёнок, тянущийся к тьме, его ждала судьба всех прилипал.

Незавидная судьба.

Потому что этому ребёнку предназначалась лишь энергия Колодца Дождей. Потому что прилипалу невозможно было отличить от чуда или шаса, но с дефектом – где-то в глубине своих генов он нёс информацию о своей второй, неправильной, с точки зрения Великих Домов, половине. И все понимали, что она обязательно проявится в потомках и нарушит лелеемую древними расами чистоту крови.

Поэтому прилипалы должны были умирать.

И умирали.

Так было заведено с начала времен, и тех, кто ухитрился избежать этой участи, можно было пересчитать по пальцам. Прилипала мог выжить только одним способом: сбежать так далеко, чтобы его не нашли, а главное – главное! – навсегда позабыть о магии. Прожить жизнь в тайне от всех, постоянно скрываясь и оглядываясь, или же придумать оружие настолько мощное, чтобы ни один убийца не рискнул с ним связываться. По первому пути шли все – на смерть. По второму прошёл Хасан ибн Саббах.

Правда, не совсем прошёл…

Ирония судьбы: с помощью отца Хасан придумал удивительное, уникальное заклинание, которым мог не только защититься, но и бросить Великим Домам вызов, а в Ордене так и не узнали, что у оставившего Тайный Город Ханса фон Сарбата был сын-прилипала. Об этом знал только магистр ложи, которого убил фон Сарбат, но он не успел поделиться тайной. И убийцы к Саббах не пришли. Страшные красные джинны помогли Хасану создать государство, а через сотни лет артефакт перешёл в собственность другой прилипалы.

– Мою маму звали Аглая Меньшикова, она была ведьмой… приехала из Питера в Москву учиться, узнала о своих способностях, закончила школу Зелёного Дома, получила лицензию… Мама была очень красивой… и молодой… А когда ты красивая и молодая, очень легко допустить ошибку.

– Она влюбилась? – тихо спросил Артём.

– Влюбилась, – подтвердила девушка. – Но на самом деле ошибок было две. Вторую она назвала Дагни.

– Ты не ошибка, – произнёс наёмник. – Уверен, твоя мама была счастлива, взяв тебя на руки.

– Но она не сказала отцу, что беременна, – вздохнула рыжая. – Узнав, что ждёт ребенка… меня… мама уехала из Тайного Города.

– Почему?

– Из-за плохих предчувствий. Наверное, догадывалась, что получится.

– Получилась ты.

– Ты понял, что я имею в виду, – не приняла шутку девушка.

– Нельзя её судить, – чуть помолчав, сказал Артём. – Мы понятия не имеем, почему она так поступила.

– Да… Но я хочу верить, что отец… – Девушка передохнула, ей действительно было тяжело говорить эти слова. – Я хочу верить, что отец не поступил бы со мной… как принято. Как того требует закон.

Этот разговор состоялся ночью, когда они приехали с Ярославского шоссе и Дагни заняла диван, привычно закутавшись в плед. По дороге молчала. Отказалась от предложенного наёмником чая и неожиданно стала рассказывать о себе. И рассказывать честно.

– Предчувствия мамы оправдались: я родилась прилипалой. У меня хорошо выраженные магические способности, по классификации Зелёного Дома – уровень «возможно, жрица», но это ничего не значит, потому что я – прилипала. Я могла бы принести пользу Ордену, я чувствую себя чудой, но мои чувства ничего не значат, потому что я – прилипала. Моя кровь противна Великому Дому Чудь. Моя кровь для них отрава. Я их недостойна.

На глазах Дагни блестели слезы старой обиды.

– Рыцари и все остальные Великие Дома давно стали рабами древних правил, – вздохнул Артём.

– Ты прав, – согласилась девушка и, помолчав, продолжила: – Мама учила меня магии, добывала энергию Карфагенского Амулета и учила. И один из контрабандистов стал нас шантажировать. Ведь это так необычно: человская ведьма покупающая «батарейки» с красной энергией… Это привлекает внимание.

– Скотина! – вздохнул наёмник, догадываясь, что услышит дальше.

– Контрабандист сказал маме, что догадался о нашем маленьком секрете… – безжизненным голосом продолжила Дагни. – Так он назвал попытку спасти жизнь ребёнка: «маленьким секретом». Моя мама была гордой женщиной, она не хотела делать то, что требовал торговец, и решилась на убийство, но шас оказался хитрым и на следующую встречу явился с вампирами-телохранителями. Мама его убила, но сама… – Девушка выдержала паузу. Не заплакала, потому что слёзы давно пролиты. Но запнулась, потому что это горе останется с ней навсегда. – К счастью, шас никому ничего не рассказал, сохранив наш «маленький секрет», однако приказал вампирам убить меня, если «мама доставит им проблемы».

– Откуда ты знаешь?

– Я присутствовала на допросе.

– Тебя спас Ярга.

Артём не спрашивал. А Дагни не ответила.

Они помолчали, а затем рыжая негромко продолжила:

– Заурд сказал, что стоит недосягаемо выше меня – по рождению и силе, и я это приняла, потому что он и на самом деле стоит выше меня. И ещё заурд сказал, что ему плевать на кровь, если она не навская. Он сказал, что любит наблюдать за игрой жизни, изумляться тому, что она создаёт, и смотреть, как невозможные создания вписываются в мир. Заурд сказал, что каждый рождённый имеет право пройти свой путь.

– Ярга убивает, не задумываясь.

– Я знаю его чуть больше года, и за это время заурд ни разу не убил кого-то из-за неправильных генов, – ровным голосом парировала Дагни.

Спорить не имело смысла, потому что Ярга дал рыжей девочке то, в чём отказал Великий Дом Чудь – право на жизнь. Разве может быть что-то важнее?

И поэтому наёмник задал следующий вопрос:

– Что было потом?

– Потом было то, почему я не смогла ответить на твой вопрос о добровольности выбора, – сказала Дагни. – Заурд предложил мне стать Заклинателем, потому что никто, кроме прилипалы, не может надеть артефакт Саббаха и никого больше не станут слушать джинны. Заурд честно рассказал историю Саббаха и то, что меня ждёт. – Девушка посмотрела на кольца. – Я стала Заклинателем и вернулась в Тайный Город.

– С какой целью?

В ответ девушка улыбнулась и улеглась на диван, с головой укрывшись пледом.

– Выключи, пожалуйста, свет.

И сейчас, сидя в тесной камере, Артём не мог понять, зачем Дагни ему открылась? Зачем поведала секрет, из-за которого убила Баррагу? В чем её игра или… или это не игра?

Артём понимал, что появление девушки означает его освобождение, не удивился, когда хмурые рыцари вернули ему вещи и вытолкали за ворота Замка, кивнул комиссару, который лично встречал его на проспекте, но, усаживаясь в тёмно-синий «Ягуар XJ220», продолжал размышлять над тем, имеет ли он право рассказывать навам чужую историю.

И ещё о том, что в последнее время в Тайном Городе стало слишком много тайн.

* * *

Сдемир всё равно потребовал от Клопицкого заклятие обещания, потребовал поставить жизнь против слов, что Зелёному Дому не будет причинён вред. Потребовал именно его, поскольку знал, что это заклятие не сможет снять ни один маг в мире. Никто, включая князя Тёмного Двора. Заклятие обещания затрагивало силы столь мощные, что не могло быть переписано или отставлено, а перечень пунктов, которые он считал вредными для Зелёного Дома, Сдемир написал сам и перечислил всё, на что хватило фантазии.

Клопицкий дал заклятие, не задумываясь.

Спокойно подтвердил своё слово своей жизнью, и Сдемир ушёл, оставив Лёню наедине с небольшой коробочкой, в которой покоилась вынесенная из дворца реликвия.

Вадим Панов и другие Порченая кровь

Илья Поляков Мастер Но

Я шел по улице столицы Российской Федерации и чуть не плакал. Опять отказ! День невезенья во всей красе. Ну почему мой шеф так любит паровозы? Ну отчего эту модель привезли именно сегодня?? Ну зачем ему потребовался мой отчет???

Начиналось все буднично. Утро, кофе, вызов с распечаткой к начальству.

В кабинете я не придал значения черной коробке на столе шефа с надписью: «Микро-Метакит». Название потом выучил, а поначалу вообще не разглядел. Мало ли чего он себе на стол ставит. Год назад модель кукурузника притащил и назвал богатырем. Ладно. Отдал ему отчет. Сижу, выслушиваю его комментарии. Шефу не понравилось, что текст без абзацев. Ему говоришь про проценты, а он все про стиль талдычит. Я не выдержал, подошел ближе. Как рукой по коробке той попал – ума не приложу. Коробка кувырк на край стола, перевесилась и бах на пол. А из нее паровоз – бум! У шефа глаза – ах! Я сначала не понял почему, но когда он ценник обозначил – сам едва не расплавился.

Потому что столько тысяч я за квартал зарабатываю.

В лучшем случае.

Но это – я, а тут – модель паровозика для детской железной дороги.

Шеф еще много чего говорил, но я слушал невнимательно, потому что в ушах звенели названные цифры, изредка перемежающиеся с убийственными комментариями.

В общем, я оказался на улице. Нет, не выгнали. Пока. Шеф дал время на ремонт до утра, потому что паровозик, как выяснилось, должен был стать подарком некой важной персоне, и вручать его планировалось завтра днем.

Если выкручусь – останусь на своем месте, правда, заполучив кличку Растяпа.

А остаться хотелось.

Для начала кинулся за помощью к «Гуглу», который выдал кучу ссылок на московских специалистов по моделям, но как только я произносил название «Микро-Метакит», у них тут же находились важные дела. По совету очередного специалиста я съездил в магазин на Неглинке. Там посочувствовали, но сказали, что купить новую модель – невозможно. Фирма делает по пятьдесят паровозиков каждой серии, и все они расписаны заранее. Затем мне предложили заняться спортом: отправиться в «Олимпийский», где располагался еще один магазин моделей. Вышел на улицу, огляделся, махнул рукой, призывая такси, и рядом затормозил рокочущий мотором мотоцикл. Ну прямо «Харлей Дэвидсон» пришел на помощь. За рулем восседал накачанный, густо татуированный коротышка в красной бандане, черной кожанке, грубых штанах и еще более грубых ботинках.

– Куда спешишь, чел? – Его глазки ощупали коробку с паровозом.

– В «Олимпийский»!

Мне было все равно на чем. Главное, быстро. А вот с этим возникли проблемы. Байкер достал фляжку и приложился к ней. Я посмотрел на дорогу. Остальные участники движения старательно объезжали нас на приличном расстоянии. Владелец красной банданы приподнял фляжку надо ртом и вытряс из нее последние капли.

– Зараза! Касций недолил!

– Что? – не понял я.

– На турнир собрался?

– Ага! – Главное в подобном разговоре – уверенность в голосе.

– Две сотни до входа!

– Две сотни?

– Или пузырь вискаря.

Мысленно прикинул путь в метро, а также прочие варианты. Вдруг до меня дошло. Я ведь ни разу в жизни не катался на «Харлее». Даже пассажиром.

– Поехали!

И оказался прав. «Харлей» – это вещь!

* * *

Мотоцикл орлом взлетел по ступеням к главному входу. Охрана даже честь не успела отдать, как мы миновали широко открытые двери. Остановились только, едва не задавив пухленького лысого мужичка в фиолетовом пиджаке с желтыми полосками, серебряных штанах и рубиновом галстуке.

– Шестеренка! – заорал толстячок. – Ты что творишь?!

– Ты мне не долил, Касций! – Байкер вытащил фляжку и направился к обидчику.

И тут раздался веселый голосок:

– Касичка! Что это за обезьянка?

Я поднял взгляд. Грудь!!! Еще выше. О! Бывают же такие красавицы. К Касцию подошла настоящая Венера Милосская. Именно такой образ рисовало обычно мое воображение.

– Дорогая! – Касций обнял Венеру так, что чуть не утонул в декольте стильного сиреневого платья. – Это Шестеренка. Он хочет принять участие в турнире. – Касций взмахнул рукой, украшенной разноцветными перстнями. – Славемир! Проводи Шапку на ринг!

Появившийся после этих слов персонаж спокойно взял байкера в одну руку, байк в другую и удалился внутрь комплекса. Размеры Славемира позволили это сделать без особого напряжения. Вопли обладателя красной банданы ни на кого впечатления не производили. Тем более что в открытые двери уже завозили громадную платформу. На платформе лежал Йети: такой здоровущий медведь с почти человеческим лицом. Его сразу же обступили разнообразно одетые люди. Одни носили вполне современные костюмы и платья. Другие же будто пришли из рыцарских романов или былин. Камзолы, широкие пояса, на одном вообще кольчуга. Стоящая рядом с платформой светловолосая женщина в зеленом платье гордо произнесла:

– Хочу представить новую модель боевого голема: «Медвежуть»! «Лунатика» с герданами в один узел завязывает!

– Ничего! Моя «Утренняя звезда» и не из таких мозги вышибает!

Рыжеволосый здоровяк хвастливо взмахнул гирей с шипами. На шипах сверкали свежей краской какие-то ошметки. Или это не краска?

– Сперва пробейся в финал! – Светловолосая гордо отвернулась от рыжего.

Платформа поехала дальше. Я перевел дух. И тут ко мне обратилась спутница Касция:

– А что у вас за черненькая коробочка? Это упакованный голем Темного двора?

– Это модель паровоза, – ответил я, расплываясь в улыбке.

– Паровоза?! Поставите его против «Лунатика»? Или «Тумбочки»?

Ее грудь производила такое впечатление, что мне было без разницы против кого. Касций это понял мгновенно.

– Не боитесь его сломать? – спросил он, внимательно разглядывая надпись на коробке.

– Он и так уже сломан, – пришлось вернуться на землю. – Мне нужно его починить. Сказали, что в «Олимпийском» могут помочь.

– А кто сказал?

– Продавец в магазине на Неглинной.

– Славемир, проверь, пожалуйста, его билетик!

* * *

Пришлось дважды обежать вокруг этого здоровенного спорткомплекса, прежде чем я увидел нужный подъезд. Но все тщетно. В очередном магазине игрушек только подтвердили диагноз: паровозику конец. В морг – значит в морг.

Я стоял и смотрел на бесконечное количество корабликов, самолетиков, солдатиков, красок, кисточек, трубочек и прочего модельного барахла. Прежняя жизнь заканчивалась… С завтрашнего дня придется начинать все заново… Рядом с магазином, в каком-то закутке, отоварился литровой бутылкой виски – нужно было расплатиться с Шестеренкой. А когда вышел из магазина, около меня нарисовался кудрявый темноволосый паренек в светло-коричневой куртке. У него дергалось левое веко, и говорил он, слегка заикаясь.

– В-вам нужно починить паровоз «Микро-Метакит»?

– Да! – Я чуть не взорвался. Мне показалось, что он издевается. Уж больно странно улыбался и подмигивал. – Ты это можешь?

– Н-нет. Но я знаю мастера.

– Что? – В непроглядной темноте забрезжил свет.

– В-вот его в-визитка.

Паренек протянул мне белую карточку, на которой был напечатан номер мобильного телефона, мелкими буквами слово «Кумар», а большими – «Мастер НО».

– Мастер НО? – Я не понял юмора.

– В-вот! – Он показал на ближайшую витрину с игрушками.

Там стояла большая коробка с вагончиками. На ней, сразу за названием «ПИКО», красовались эти самые две буквы – «НО». И на соседней коробке, и на следующей. Как раньше их не замечал? Спасен!!!

– Т-только не откладывайте со звонком. Он р-редко б-бывает в городе.

– Спасибо!!! – Теперь паренек вызывал у меня самые теплые чувства. – Чем…

– Д-до свидания! – Паренек развернулся и углубился в лабиринт стеллажей с игрушками для взрослых. Это если смотреть на их цену.

Что же касается Мастера НО, то он, как показалось, ждал моего звонка: ответил практически сразу, внимательно, не перебивая, выслушал мой сбивчивый рассказ, сообщил, что без проблем починит паровозик и гонорар запросил весьма разумный. Я согласился мгновенно. Вышел из «Олимпийского», на ходу прикидывая маршрут, и почти сразу услышал рев мотора: двери подъезда распахнулись, и из спорткомплекса вылетел памятный байкер на «Харлее». Он просвистел мимо, ткнулся передним колесом в асфальт и совершил эффектный кувырок вперед через руль. Я машинально сделал к нему пару шагов. Жертва турнира лежал лицом вниз, картинно раскинув руки. Во всю спину байкера белел магнезией отпечаток медвежьей лапы. Умер?! Нет!!! Коротышка в красной бандане резво вскочил на ноги.

– Чел! Ты мне должен! – Его грязный палец указывал мне в лицо.

С мечтой напиться пришлось проститься. Паровоз важнее бухла. Но поскольку в прошлый раз он на литр виски не наездил, мы договорились об увеличении километража.

* * *

Отдельно стоящее здание во Втором Амбулаторном проезде мы отыскали довольно быстро, после чего я полегчал на кило с лишним и стал пешеходом. Владелец «Харлея» укатил, заправляясь виски прямо на ходу, оставалось найти Мастера НО.

У здания оказалось два торцевых входа. Ближний функционировал исправно. Там был отдел доставки, склад бумажных полотенец, нотариус и туристическое агентство. Дверь во втором торце производила впечатление закрытой навсегда. Табличка у звонка с улыбающимся малышом в подгузнике изрядно выцвела. Но я все равно позвонил и подергал ручку, после чего ее открыл носатый брюнет в плотном белом халате без пуговиц. На шее брюнета висела веревка с какой-то штуковиной, то ли фонариком, то ли свистком.

– Чем могу быть полезен? – поинтересовался он.

– Мне нужен Мастер НО, – сказал я.

– Это вы мне звонили о паровозе «Микро-Метакит»?

– Да. – Я показал коробку.

Мастер посторонился, сделав приглашающий жест. Я прошел через небольшой тамбур в неярко освещенное помещение. Это точно была мастерская, и очень продвинутая. Вдоль стен шли полки с инструментами, приборами, запчастями. У дальней стены угадывались столы со станками, но в темноте их было сложно разглядеть. Единственная горящая лампа освещала журнальный столик и два кожаных кресла с высокими спинками. На столике стояли чайник, чашка и несколько игрушек. Вернее, моделей.

– Прошу садиться!

Мастер поставил на стол еще одну чашку и наполнил их из чайника.

– У меня перерыв, – пояснил черноволосый, – присоединяйтесь.

Он взял свою чашку и с явным удовольствием отхлебнул. Чай оказался ароматным и бодрящим, и настроение мое пошло на плюс. Даже рассмотрел модели на столе. Армейский джип и трактор были в отдалении, окрашены темновато и поэтому не впечатлили. А вот модель футуристического истребителя стояла рядом с чайником и была суперской. Проработана в мельчайших деталях. Пушки, закрылки, сопла двигателей… Казалось, еще чуть-чуть, и он взлетит.

– Деньги заготовили? – Вопрос Мастера НО вернул меня в реальность.

– Вот! – Я достал купюры.

– Отдадите после ремонта. – Он кивнул: – Так что вам удалось сохранить?

Модели и чайный сервиз перекочевали в угол комнаты. Теперь все внимание мастера заняла жертва моей неуклюжести. Он надел белые перчатки, достал из кармана лупу с фонариком и тщательно осмотрел паровозик.

– Срочный ремонт осуществляется в присутствии заказчика. Кстати, не хотите посильно поучаствовать? А то до утра мне не управиться. Заодно скажите об этом шефу. Может, даже подружитесь на почве моделирования.

– Хорошо-хорошо, Мастер НО! Начинайте уж…

– Не беспокойтесь, начну. Только запомните! Правильнее говорить: Мастер Аш-Ноль.

– А что значит Аш-Ноль?

– Это значит уменьшение в восемьдесят семь раз!

Он взял в руку висевший на груди свисток, поднес его к губам и дунул. Из кресла полезли ремни и мгновенно меня оплели так, что не пошевелиться. На голову опустился глухой шлем, и я провалился во тьму.

* * *

Сознание вернулось резко.

Так. Лежу на каком-то покрывале. На руках серые перчатки. Одет в синий комбинезон. Что за бред! Вокруг зеленый пол с белыми линиями, а в двух шагах паровозик. Нет. Паровоз! Нет. ПАРОВОЗИЩЕ!!! В натуральную величину. Черный, длинный, колеса выше меня. Разве что не гудит. А рядом с ним какие-то станки, ящики с инструментом, банки с красками. Я разглядел цифры на кабине паровоза: «08 1001». Это был тот самый паровоз, который я принес!

И вдруг, откуда-то сверху, громыхнул недовольный голос:

– Чего разлегся?! Вставай – и за работу!

Я посмотрел вверх.

– Ааа!

Мастер! Нет – великан! Морда вполнеба. В руке свисток. Как он таким стал? Где я? Что со мной? А в следующий момент сообразил:

– Вы меня уменьшили?!

– Масштаб аш-ноль – это один к восьмидесяти семи, – подтвердил Мастер.

– Вы!!!

– Я обещал, что к утру паровоз будет починен, – напомнил Мастер. – А ты добровольно согласился мне в этом помочь. Так что приступай, иначе завтра подаришь шефу заявление по собственному и расписку на полную стоимость модели.

Мастер НО открыл прозрачную крышку коробки, в которой я оказался, и опустил огромную видеопанель, в которой я опознал свой мобильник.

– Готов?

– Ну…

– Приступай!

На мобильнике появилась первая схема и наставления, что я должен сделать, чтобы привести стоящий передо мной паровоз в соответствие с ней.

– Руками работать приходилось?

– Почему раньше не спросили? – огрызнулся я.

– Значит, справишься, – резюмировал Мастер. – Это хорошо.

Я работал, как сумасшедший. Советы Мастера НО были ценны, иногда он помогал с особо крупными деталями, но основную работу я делал сам! Вынимал мятые поручни. Гнул латунь. Вытачивал на станках сломанные крепления. Ковал подножки. Паял, шкурил, шлифовал. Грунтовал, красил, счищал наплывы, перекрашивал, пока Мастер НО не попал в цвет. Хорошо еще, краска у него оказалась быстросохнущей. Минута обработки феном – и все!

Время летело незаметно. За стенами мастерской темнота ночи наверняка уже сменилась серым рассветом, перед глазами крутились патроны станков и сопла аэрографа, но сил было предостаточно! Даже удивительно.

«Это все чай, – в какой-то момент сообразил я. – Наверняка чай!»

Мастер НО руками в перчатках вытащил из коробки итог трудов. Придирчиво осмотрел через большие очки.

– Порядок!

Поднес ко рту свисток, и в глазах у меня опять потемнело.

* * *

Я очнулся в том же кресле, в котором пил чай.

– Выспались? – Мастер НО довольно улыбался. – Принимайте работу.

На столе стояла открытая коробка и лежали белые перчатки. Рядом замер «08 1001» в масштабе 1:87. Я надел перчатки и осмотрел паровозик. Даже без лупы был виден результат моих трудов. Вернее, не виден. Бесконечное количество проволочных проводочков, поручней и прочей мишуры было на месте. Дышла-мышла-кривошипы и колеса – хоть куда! Я убрал модель в коробку и тщательно закрыл.

– Мой гонорар, – напомнил Мастер НО.

– Да-да.

Заготовленная сумма легла на стол. В углу кто-то потянулся. На свет вышел еще один черноволосый и вдобавок очень высокий человек. Черные брюки, черный пиджак поверх черной водолазки. Неудивительно, что я его не заметил. В руке – тот самый истребитель, что привлек мое внимание перед ремонтом. Он сразу обратился к Мастеру:

– Видишь, Кумар, все получилось! А ты: «Нужны мозги! Нужны мозги!» Куда их в микроголема засунуть?

– Двоюродный племянник моего хорошего знакомого стал заикой после десяти минут проверки твоего интерфейса.

– У твоего двоюродного знакомого слишком пылкое воображение для племянника!

– Он собирается выставить счет за психолога! А ты, Полга, об этом не беспокоишься?

– Пусть представит справку, что раньше никогда не заикался!

– А он представит!

– За подписью отца Динамуса? Да ладно! Лучше заплати ему за то, что нашел себе хорошую замену. – Полга усмехнулся – Сегодня ты имеешь и положительный результат теста, и деньги.

– Учись! Это тебе не перья у Дурсона выдергивать. Это коммерция!

– Что? – До меня дошел смысл сказанного. – Вы сделали из меня подопытного за мои же деньги?

Полга смерил меня любопытным взглядом, погладил истребитель и сказал:

– Жаль только, что не удалось проверить, как голем управляет самолетом.

Я схватил коробку с паровозиком и пулейвылетел из мастерской на улицу.

* * *

Шефа дождался у дверей кабинета. Еще бы. Ведь до офиса добрался за час до начала рабочего дня, чем напугал охрану здания. Шеф увидел мою гордую улыбку и чуть не упал.

– Починил?!

Я не менее гордо кивнул и был приглашен в кабинет на демонстрацию.

Шеф с лупой буквально излазил все закоулки миниатюрного локомотива.

– Как тебе это удалось? – Он наконец убрал модель в коробку.

– Мне порекомендовали хорошего мастера.

– Интересно, он в самолетах разбирается? А то у меня уже год «Илья Муромец» разбитый лежит.

Я протянул белую карточку с номером телефона.

– Мастер Аш-Ноль. Только не откладывайте со звонком. Он редко бывает в городе.

Ольга Рэйн, Виктор Точинов Стечение обстоятельств

Нет в мире древесины более редкой и ценной, чем мореный дуб.

Цари дарили возлюбленным черные шкатулки дивной работы; через круглый стол из черного мореного дуба Артур, хмурясь, смотрел на Ланселота. Король английский требовал у парламента в подарок к коронации особый трон – «дабы целебные свойства его способствовали праведному правлению». Казны англичанам хватило, но драгоценный трон способствовал королевской праведности недолго – через три года сгорел в пожаре, очевидцы говорили, что в сердце огненного вихря горящий дуб искрил зеленым.

«Волшебное дерево» – так про него говорили, и даже невосприимчивые к магии челы не могли не чувствовать мягкую, мощную энергию, которую дарят прикосновения к мореному дубу.

Все стихии вносят свой вклад – земля питает дерево, воздух держит, солнце насыщает. Вода же коварна – одной струей поит, а другой подмывает корни, чтобы погубить, свалить, утащить дуб на дно, засыпать песком и илом, запустить древнюю магию. Сотни лет в темноте и тишине дерево меняет свою природу – сердцевина становится окаменевшим серым дымом, кора – черным холодным углем. Кипят тайные процессы, меняется энергия, накапливается магия из воды, из песка, из земли и бесчисленных крохотных жизней, сотни лет начинающихся и заканчивающихся вокруг погребенного ствола.

И когда приходит добытчикам удача – находится такой дуб, – сконцентрированная веками в черном дереве магия снова выходит в мир. К тем, кто умеет ею пользоваться, к тем, кто умеет ее чувствовать и ценить. Дорого ценить перерожденную драгоценность.

Беда лишь в том, что для того, чтобы стать таким, дерево – то, что рождалось из желудя, росло, тянулось к свету, вздрагивало юной листвой, зимой засыпало, укутанное снегом, – это живое дерево должно умереть.

Так же как живое сердце…

Бранислав, дружинник Зеленого Дома

Они сидели в машине и смотрели вниз, на реку. Точнее, на реку смотрела девушка на пассажирском сиденье – брови над зелеными глазами нахмурены, губы решительно сжаты. Молодой человек за рулем смотрел только на нее. Оба молчали, в тишине слышен был сердитый, настойчивый звон комаров, пытавшихся проникнуть в салон черед поднятые стекла – к теплой крови, к вкусной поживе.

– Пойдем, – наконец сказала девушка. – Хочу поближе подойти, осмотреть место.

– Ну, не знаю, Мира… место тут какое-то… дикое, никто сюда по доброй воле не сунется… еще и комары размером с коня.

– Самое то, – кивнула Светомира, легко спрыгнула на мягкий мох у грунтовки, двинулась в лес, будто танцуя. Бранислав поколебался полсекунды, но запер машину и пошел за девушкой, активизировав отгоняющий комаров амулет.

– Знал бы, куда ты меня затащишь, – сапоги бы резиновые надел, – пробурчал он, оттирая о траву жирную подмосковную грязь с модельных ботинок.

Мира услышала, остановилась, обернулась к нему с грустной улыбкой.

– Ну ты же не думал, что я собираюсь вызвать на дуэль собственную сестру посреди Боровицкой площади? Правда же, не думал?

Бранислав вздохнул. Он вообще не думал, что Светомира когда-нибудь кого-нибудь вызовет на дуэль. Особенно младшую сестру, совсем еще девчонку. Она уже ушла вперед, к реке, он не видел ее лица, – но помнил его, как свое собственное. Нос чуть вздернутый, губы, всегда готовые улыбнуться, – нежное лицо, глаз не отвести.

Светомиру он давно знал, с детства – мухи не обидит, добрая она всегда была, слишком добрая. Он-то сам уже три года – дружинник Зеленого Дома, повидал и кровь, и смерть, и прочувствовал то особое боевое безумие, без которого не причинить ни того ни другого. Как представить, что Мира наполнится злостью достаточно, чтобы поднять руку на сестру? Руку с плетью?

Бранислав поправил на плече сумку с водой – Светомира не позаботилась взять, а он за двоих подумал. Сейчас она по лесу побегает, солнце ее напечет, захочет пить – а ему будет что предложить. Забота в мелочах проявляется. Но она увидит, еще немножко, и непременно поймет, на кого стоит тратить свои чувства, а кто пыль на ветру, кто не стоит внимания.

Из машины казалось, что до реки совсем близко, но топать пришлось добрых минут пятнадцать. Вокруг все цвело, шумело, жужжало – лес жил своей извечной жизнью, радовался яркому летнему утру. У самого берега какой-то цветущий куст пахнул так сладко, что от запаха даже начинало подташнивать.

Река, медленно и лениво струившаяся сквозь лес, была неширока – даже здесь, на круглом глубоком омуте, почти лишенном течения, между берегами было метров тридцать, а мелководные перекаты и вовсе перепрыгнуть можно было бы, если хорошенько разбежаться да усилить прыжок волшебным амулетом.

Поверхность омута состояла из воды в самой малой мере: заполняли ее массивные дубовые стволы, очищенные от сучьев. В ближайшее время, как только влажность стволов дойдет до нужного уровня, прозвучит заклинание, и вода придет в движение, закружится огромной воронкой, затягивая дубы на дно.

Светомира молчала, кусала губы, глядя на стволы, словно пересчитывая. Бранислав протянул ей бутылку воды, она взяла не глядя.

Магия людов помогала исправить положение с постоянной нехваткой мореного дуба – под воздействием заклинаний тысячелетние химические процессы укладывались в какие-то десять-пятнадцать лет. Чтобы заполнить паузу, чтобы не было так невыносимо тихо, Бранислав начал рассказывать о крупных вложениях своей семьи в морение дуба, о дядюшке Бративое, который много лет снабжал мастеров Зеленого Дома ценнейшим материалом по весьма разумной, хоть и монопольной, цене. Теперь на рынке появились новые игроки, переплатили жрицам за закладку дерева под воду, и вот он, полный омут дубовых стволов, из-за которых дядюшке придется снижать цены и нести убытки…

– Ты правда думаешь, что мне интересны тонкости магической деревообработки? И проблемы демпинга в этой отрасли?

Бранислав смутился и замолчал. Мира допила воду, протянула бутылку обратно.

– Ты же понимаешь, я могу очень просто сделать так, чтобы никакая дуэль не состоялась, – обиженно произнес Бранислав. – Один звонок барону Ведагору. Один намек, Мира…

– Не вздумай! – Зеленые глаза обжигали. – Отца оставь… он сам давно вынес себя за скобки моей жизни, пусть там и остается, в блаженном неведении. Мы уж сами разберемся, под вашим бдительным приглядом, о мой секундант…

Она подошла так близко, что он почувствовал ее запах – речной, чистый, сладкий. Губы влажно блестели от воды, глаза смотрели доверчиво – снизу вверх, он ведь был такой высокий. «В колодцы этих глаз можно падать всю жизнь и не достигнуть дна», – вспомнилась где-то прочитанная фраза.

– Еще надо будет свидетельниц найти… Но главное – место, а место мне нравится…

– А мне все это не нравится абсолютно. Ты же совсем не из того теста, Мира!

– Отстань! Не смей мне указывать, из какого я теста. Ты меня не знаешь, Бранислав. Никто меня не знает.

Она тоже многого не знала – не знала, что он ее любит, не знала, насколько сильно… Возможно, не узнает никогда.

– Неужели ты и впрямь вызовешь на дуэль родную сестру? – спросил он, когда они вернулись к машине.

– Единокровную, – уточнила Мира, криво улыбаясь. – Остальное верно.

Бранислав как зачарованный протянул руку и убрал прядь волос с ее лица.

– Но только до первой крови, Мира. Обещаешь? До первой крови!

Светомира, дочь барона Ведагора, кивнула утвердительно – но так небрежно, что Бранислав невольно подумал: первая кровь иногда бывает и последней…

Милодара, наставница школы Озера Желаний

Да, я учила обеих дочерей барона Ведагора. Мы были очень дружны с Владой, его первой женой… Ее смерть была трагедией, большой трагедией. И что бы ни говорилось потом – я не думаю, что этично обвинять в несчастном случае двухлетнюю Светомиру. Никто в этом возрасте не может контролировать магию и всплески энергии…

На Ведагора смерть жены, конечно же, сильно повлияла. Он – властный лидер, позволяющий себе так мало обычных слабостей, но Владу он очень любил. Когда ее не стало – ушел в себя надолго. Конечно, подсознательно наверняка винил дочь, и она это чувствовала. Два-три года – очень важный возраст, если ребенка в нем оставить без любви, последствия могут чувствоваться всю жизнь. Но когда Ведагор встретил Радмилу, полюбил, женился – казалось, все выправится, все будет хорошо.

Конечно, с одной стороны, Радмила виновата, что не смогла стать Мирочке настоящей матерью. С другой стороны, была она тогда еще очень юная, к материнству не готовая, а тут сразу – муж с душевной раной, трехлетняя девочка, которой так нужна мама… Разумеется, Радмила старалась – я ее хорошо знаю, тоже была моей ученицей пару лет. Способная, хотя и звезд с неба не особенно… в общем, хорошо, что замужество ей подвернулось. Но ей бы подружиться с малышкой, сродниться, выждать время, чтобы та ей поверила и полюбила. А она тут же родила Дориану, будто невтерпеж было подождать пару лет.

С появлением младенца даже родные матери, бывает, со старшими справляться перестают, отвлекаются. И здесь так вышло – упустили девочку, покатилась лавина… Конечно, ревность к сестре. Конечно, беспокойство, срывы, фантазии, порою жестокие. Но Мира доросла до школы, отвлеклась на занятия, подруг, стала обычной, вполне счастливой ученицей. Но и тут ее ждало разочарование…

Дори была совсем еще крошкой, когда ее привезли ко мне. Хоть я на Радмилу и сердилась – не могла не признать, что это было необыкновенное, прекрасное, очень одаренное дитя. Четыре года было тогда Дори, личико круглое, глаза огромные, словно у куклы. Бегала по комнате – будто танцевала, живой огонь в ней бился, чистое пламя Источника. Я обычно такими малышками не занимаюсь, но тут будто судьба мне в ухо шепнула: «Не вздумай отказаться».

Поначалу у Миры фора была большая, четыре семестра магической школы – не шутка. Но магия, как, впрочем, и сама жизнь, – игра со странными правилами, порой несправедливыми, нечестными. Все мы в эту игру играем, рождаясь неравными, у разных родителей, разными по красоте, уму, таланту, в том числе и к магии.

Мира – славная девочка, одаренная, усидчивая – редко я с такими детьми занималась, что могли с семи лет по три часа кряду в библиотеке над манускриптами просиживать. Но она корпела, а Дори… Дори – танцевала. Все ей давалось легко, играючи, само в руки шло, магия с пальцев текла сияющими брызгами. Мы старались сглаживать… трудный это аспект преподавания – учеников между собою не сравнивать, но каждого заставить выложиться по максимуму. Иногда легкая ревность – хороший двигатель, но с этими сестрами все было… сложно. Мира заранее была обижена на сестру, заранее готова ревновать и злиться. Добрая она была девочка, подруг много, всем готова поделиться, помочь, всех поддержать. Всех, кроме Дори.

Старались ее хвалить посильнее за успехи, достижения – и мы, и отец с мачехой. Но пришло время первых, самостоятельно составленных заклинаний, поначалу простеньких, наивных – и все сразу стало ясно. Всем. И самим девочкам тоже.

Радмила, фея Зеленого Дома, жена барона Ведагора

Да, я в курсе, что мачехи добрыми даже в сказках не бывают. Особенно в сказках.

Мира могла бы и смириться. Как в имени ее прописано. Смирись, прими, что жизнь тебе дала, не проси большего, а главное – не требуй. Но нет. Жадная, своенравная девчонка. Всего ей всегда мало.

Иногда встречаешь человека и чувствуешь – родная душа. Родители, которые усыновляют детей из приютов, даже из зарубежных, часто говорят: увидели и сразу поняли – наш! Душой поняли, даже если на одном языке с этим ребенком не говорили.

Меня Ведагор привез знакомиться с дочкой, когда мы только о свадьбе задумались. У меня у самой глаза зеленые, но у нас зелень – молодая листва, а у девочки этой была зелень – гадючья чешуя на солнце. Возможно, я сейчас сама себя мерзавкой выставлю – как мачеха в «Золушке», падчерица, дескать, и лентяйка, и замарашка. Но нет же, нет: умная она была, вежливая девочка, и угодить мне поначалу старалась, и я пыталась с нею подружиться, хотя душа протестовала – обнимешь ребенка, и мороз по коже. Может, я будущее предчувствовала: есть в нашей семье такая способность – сквозь время слышать отголоски.

Ведагор в дочке души не чаял, даже когда Дори родилась, только и говорил о том, как теперь сестричкам хорошо и весело вдвоем будет…

Как-то раз я ночью проснулась – одна в спальне, Ведагор на королевском Совете до утра был, – а Дори в кроватке нет. Лунный свет сквозь серебряные гардины, тишина, запах сирени под окном, и пустая детская кроватка, и ужас, животный ужас самки, у которой украли детеныша. Я и позвать никого не могла – от страха онемела, будто язык отнялся. Рот открываю, а голос не идет. В коридор выскочила – молоко пришло, по животу потекло – а я бегу, ищу Дори.

Мире тогда пяти лет еще не было, как сейчас помню – она стоит на балконе в белой рубашке с кружевами, как белокурый ангел со старой открытки. Глаза огромные, на розовых губках – улыбка. А на руках – спящая Дори, маленький белый сверток.

И пусть мне Ведагор потом тысячу раз повторил, что малышка взяла сестренку поиграть, покачать, из любопытства, «все девочки к куклам тянутся, а куклы – это игрушечные младенцы». Я видела – она стояла на носочках и поднимала Дори над балконными перилами. А увидев меня, вздрогнула, шагнула назад, передернула плечиками и ко мне направилась.

– Она такая легкая, – сказала, улыбаясь мне снизу вверх. – И очень крепко спит.

Я наклонилась, забрала у нее двухмесячную дочку, и она ушла, а я все стояла у балкона, дрожа в своем мокром от молока шелковом халате. И никогда, никогда с тех пор девочек вдвоем без присмотра не оставляла.

Так сильно Мира меня больше никогда не пугала. Но всегда старалась быть рядом с Дори – обычно младшие бегают за старшими, а Мира за маленькой сестрой хвостиком ходила, и как только та за игрушкой тянулась – отбирала, а если не ее была игрушка, а Дорина, – ломала.

«Ой! – говорила, – надо же, сломалась кукла… порвался слоненок… потерялась половина конструктора… помялась книжка…» Дора быстро поняла, что к чему, даже маленькая совсем еще – понимала, и научилась всегда первой тянуться, отнимать, забирать. Чтобы свое сохранить.

Я старалась как-то воспитывать, сглаживать конфликты. Мира всем говорила, кто слушать готов, как ей все детство только и приходилось слышать: «Ты старше, ты должна уступить».

– Кому должна?! С какой стати?! Я же старшая, мне, наоборот, больше положено!

И то, что случилось… Обе уже взрослые, в права вступили, феи Зеленого Дома… А все как раньше, в детской.

Мира первой познакомилась с Миросветом. Они еще смеялись: «Светомира – Миросвет», будто им в именах всю судьбу прописали. Она смотрела на него, как влюбленная кошка. Домой его притащила – с семьей знакомить, отцу представлять. Красивый был паренек – волосы русые, глаза голубые, бородка… Даже я себя поймала на том, что прическу поправляю, охорашиваюсь, словно курочка при молодом петушке. Да только Миросвет вел себя вежливо, приветливо, но никакой страсти в нем не чувствовалось, как Мирочка вокруг него ни вилась ужом.

Дори не собиралась выходить знакомиться – к бассейну шла с книжкой, она всегда по утрам плавала полчаса, для физического тонуса очень хорошо. Отец ее в столовую позвал – с сестричкой поздороваться. Дочка моя зашла, как была – припухшая еще ото сна, волосы – стог белого сена, в халатике на купальник. А Миросвет как ее увидел – и пропал сразу, я такую мгновенную влюбленность всего несколько раз в жизни наблюдала. Будто в голове кнопку нажимают и лампочка включается. Дори поздоровалась и ушла плавать, а в глазах у паренька страсть осталась.

Думаю, и Мира это сразу заметила. Только старалась не верить. Долго старалась. Она хорошо умеет притворяться, эта девочка, она усидчивая, терпеливая, а ревность к Дори вместе с нею выросла, всегда для нее самым главным в жизни была.

Но тут уже, как в пословице про соломинку, которая ломает спину верблюда. Миросвета Мира сестре простить не могла, да и не стала бы. С этой минуты события всех нас потащили к тому лесному омуту, как река до этого несла туда дубовые бревна…

Улада, фея Зеленого Дома, свидетельница дуэли (со стороны Светомиры)

Ей казалось – сам факт того, что эта дуэль все-таки состоится, – ее, Улады, личный промах. Не смогла, не разрулила. Светомиру, подруженьку любимую, не отговорила – а с Дори бы не стала и связываться.

Соплячка, зазнайка-отличница, подумаешь – учителя на нее всей школой надышаться не могли. И подруг у гордячки не было, да и немудрено, с таким-то характером. Даже свидетельницей дуэли пришлось ей звать сестру Миросвета, жениха украденного, ложью и магией переманенного.

Но если и можно было бы сейчас предотвратить эту нелепую схватку с громким названием «дуэль» (анонимным звонком отцу дуэлянток, барону Ведагору, а еще лучше матери-мачехе Радмиле) – скорее всего, упрямицы все равно найдут возможность и сойдутся в схватке, и не факт, что цивилизованно, с секундантами и свидетельницами. Спящий ведает, чем тогда все закончится… Пусть уж лучше так, под приглядом.

Солнце жарило вовсю, над поверхностью воды занималась тоненькая дымка, комары перегрелись и улетели – прошло их время. Машины пришлось оставить на холме и пешком к реке через лес – дороги сюда пока не было, проложат через несколько лет, когда напитавшуюся магией древесину придет пора вывозить.

Мира была в ритуальной дуэльной одежде: в пышных волосах серебряный обруч, короткая зеленая туника больше открывает, чем скрывает. Красивая – ах! Что за болваном надо быть, чтобы променять ее на эту длинноносую, голенастую Дориану!

Дуэлянтка шла первой, торопилась через лес, нервно плетью сшибала листочки с молодых деревьев, белые зонтики пастушьих сумок. Бранислав-дружинник шагал сразу за нею, глаз не сводил. Улада видела – у бедняги даже шея покраснела, и головой он тряс, будто пытаясь зрение сфокусировать на чем-нибудь, не имеющем отношения к Мириным ногам.

Дошли. Омут в окружении деревьев, острый запах намокшей древесины, цветущих вокруг трав, проточной воды. На другом берегу омута у самой воды – Дори в такой же короткой ритуальной тунике, с презрительной улыбкой, в руке плеть. Ее свидетельница, Дарена, что-то ей в ухо шептала, показывала то на бревна в воде, то на небо, в котором быстро таяли утренние нежные облака. За девушками переминался с ноги на ногу Миросвет, чтоб ему пусто было. Дори кивнула Дарене, качнула в руке тяжелую плеть.

– Ну что, сестра, готова?! – донесся ее насмешливый, звонкий голос.

– Готова! – крикнула в ответ Светомира и добавила уже обычным голосом: – Готова, сучка, готова…

Она шагнула вперед, и Улада вздрогнула от плохого предчувствия – что-то случится, вот сейчас уже начинается. Время, как река, медленно текущая через лес, таит под водою тяжелый, темный топляк.

– Осторожнее, Мира, я очень прошу… – сказала она, придержав подругу за локоть, сама чувствуя, насколько ее слова слабы, ничего не меняют, ничего не могут остановить. – Осторожнее и… и аккуратнее. Помни, что ты на три года старше. Если ты победишь… э-э-э, слишком жестко… никто тебя и словом не попрекнет. Но думать и говорить будут разное…

– И только до первой крови, – в который раз напомнил ей Бранислав.

– До первой, до первой, успокойся… И мне наплевать, кто и что будет думать… Дерзких щенят следует учить. Плетью.

Плеть-треххвостка со свистом прочертила воздух, оставив три огненных следа… Запахло озоном, и Уладе показалось, что к этому запаху примешивается легкий аромат крови…

«Иногда первая кровь бывает и последней, – вдруг подумала она и вздрогнула. – Все зависит от раны…»

Светомира легко ступила на бревно, подавшееся под ногами. С другой стороны реки, на полсекунды позже, на дерево ступила Дори. И дуэль началась…

– Первая кровь! – уже через пару минут крикнул Бранислав. В голосе его было такое неподдельное облегчение, что Улада чуть не улыбнулась. – Все, хватит! Свидетели удовлетворены?

Миросвет на другом берегу поднял вверх оба больших пальца.

– Нет! – крикнули дуэлянтки одновременно.

– Я не удовлетворена! Совсем! – зло добавила Мира. – Это царапина!

Дориана ответила не словами, а делом – перепрыгнула с крутнувшегося под ногами бревна на другое, в прыжке махнула в сторону сестры тройным хвостом плети. Кровь сочилась у нее из бедра, пятнала тунику, падала в воду и на мокрое дерево. Но рана и вправду была неглубокой царапиной.

– Это тебе аванс, задаток! – выкрикнула Мира, играючи отбив неприцельный удар.

Шесть огненных жгутов скрестились, столкнулись в воздухе – и рассыпались искрами, те падали вниз, шипели и гасли.

– Не надорвись, сестренка, – откликнулась Дори и перекинула плеть из правой руки в левую.

«Готовит магический удар», – сообразила Улада. До сих пор сестры магию не применяли, хотя правила дозволяли. Такое уж место для поединка выбрала Мира, чтобы преимущество в магии не играло большой роли.

Бревна уходили из-под ног и вращались, норовя скинуть в воду, – приходилось постоянно двигаться, перепрыгивать с одного на другое и одновременно отражать удары соперницы и наносить свои… Не оставалось лишних секунд, чтобы пустить в ход заклинание или магический артефакт.

Разумеется, опытную взрослую колдунью такие мелочи не смутили бы. Но возможности молодых фей, даже не обделенных талантами, еще невысоки… И поединок пока проходил на равных.

Мира бросилась в атаку, не позволяя сестре использовать артефакт – магический браслет на правом запястье. Плеть прорезала воздух, а ее продолжение должно было резануть Дориану по коленям. Но та уклонилась, сделала финт, имитируя левой рукой удар плетью, направленный в лицо сестры… И все-таки успела активизировать браслет.

Времени на подготовку заклинаний и артефактов, годящихся именно для таких условий боя, у Дори было немного, всего одна ночь… Но кое-что она сделать успела.

Заклинание было направлено не на Светомиру – на дубовые стволы вокруг нее. И мирная древесина, терпеливо дожидавшаяся, когда ее превратят в мебель и отделку стен, вдруг взбесилась. Каждый ствол в радиусе десяти ярдов от Миры обрел подвижность и гибкость, превратился в громадного удава, вышедшего из летаргического сна. Одни извивающиеся бревна норовили оплести ее, раздавить в смертельных объятиях. Другие, свернувшись в тугую спираль, мгновенно распрямлялись – точь-в-точь как питоны, таранным ударом своей головы ломающие кости добыче.

Ход был сильный, но для сестры – предсказуемый. Светомира оказалась к нему готова – идея провести схватку на плавающих в омуте бревнах пришла ей давно, и хватило времени просчитать варианты заклинаний и контрзаклинаний. Окружившие ее бревна грозили утопить и раздавить, но в то же время неплохо защитили от ударов огненной плети. Мира выгнула спину в немыслимом прыжке – двойное сальто назад с пируэтом, – выскользнув из деревянной спирали, готовой стиснуть ее и расплющить. В полете рванула с предплечья простенькую фенечку – нитку с нанизанным разноцветным бисером, выкрикнула короткое слово… Буйство древесины прекратилось, как только бисеринки коснулись воды. Стволы – изогнувшиеся и перекрученные, но уже неподвижные, вновь одеревеневшие, – мирно покачивались на поверхности, а Мира снова бросилась к сестре, не промедлив и лишней терции.

Дориана выкрикивала длинное, многосложное гортанное слово, в такт взмахивая руками с замысловато изогнутыми пальцами. Но заклинание пришлось прервать и вновь схватиться за плеть, заткнутую за пояс.

– Эй! – сердито крикнула Дарена с другого берега.

Кровь вновь окрасила тунику, на этот раз плечо…

– Убьют, ведь убьют друг дружку… – монотонно причитала Улада. – Бранислав, Бранислав, сделай же что-нибудь! Неужели ты не понимаешь, к чему все идет?

– Понимаю, – процедил Бранислав сквозь зубы, Улада видела: его руки сжаты в кулаки. – Они в раж вошли, теперь кричать бесполезно – надо ждать…

Две стройные фигуры продолжали свой опасный танец. Изощрялись в фехтовальных приемах и акробатических прыжках, но магию после первой попытки пока не применяли.

– Если бы их сейчас остановить, – сказала Улада, просто чтобы не молчать. – Если бы за дуэлью наблюдали жрицы-наставницы… По очкам победила бы Мира…

Бранислав повернулся и посмотрел на нее, как на дуру. Улада прикусила язык, но тут же снова ахнула.

– Что она делает… что делает… А Мира-то не видит… Ой…

– Ты о чем? Они же, кажется, замедляются. Начинают уставать. Еще немножко, и всё…

Улада смотрела и глазам своим не верила – Дори сумела на ходу, не имея лишней секунды для раздумий, не отвлекаясь на две кровоточащие раны, придумать такое, над чем она, Улада, билась бы пару дней в спокойной и подходящей для работы обстановке. Дориана переложила фонетику заклинания магии воды на язык пластики и теперь, кажется, вплетала танец-заклинание в ткань поединка незаметно для соперницы…

Вода ударила вверх тугими фонтанами – высоко, к самому небу, – и тут же струи рухнули на Миру. Одну та сумела отбить, рассекла на части огненной плетью, но другая обрушилась сзади, сбила с ног… И тут же посыпались новые удары, не давая подняться, не позволяя что-либо предпринять.

Воздух над рекой наполнился густой водяной взвесью. Радуга – двойная, очень красивая, протянулась от берега к берегу. А под радугой Дори методично убивала сестру и не собиралась останавливаться. Струи, летящие с бешеной скоростью, мало уступали по силе удара деревянным дубинам. Мира уже не пыталась защититься, лежала неподвижно поперек двух соседних стволов.

– Ныряй, уходи под воду! – крикнул Бранислав.

С другого берега тоже, кажется, что-то кричали. Неожиданно в один миг все изменилось: ровная поверхность омута превратилась в воронку с наклонными стенами, бревна закружились в ней в быстром вращении, сталкиваясь, ударялись друг о друга… Дориана не удержалась на рванувшемся из-под ног бревне, упала. Водяные струи исчезли.

Мира, не желая проигрывать, из последних сил привела в действие заклинание омута, ранее наложенное кругом жриц на это место всей мощью Источника и ждавшее своего часа. Камушек обрушил лавину – остановить воронку было уже нельзя. Улада кричала, вцепившись в рукав Бранислава:

– Они сейчас обе… обе, мать их…

Победительницы в поединке не будет, еще несколько секунд – и в водовороте погибнут обе сестры, раздавленные, растертые в кровавую кашу жерновами дубовых стволов… Улада едва успела отпустить Бранислава, ее даже дернуло вперед, вслед за ним, когда он рванулся и прыгнул в воду «ласточкой», тут же исчезнув в воронке.

С другого берега в воду тоже метнулась мужская фигура, и страшно закричала Дарена, когда Дори, на секунду показавшись над водой и увидев мелькнувшую между двух бревен зеленую тунику Светомиры, ударила «Эльфийской стрелой», в последней отчаянной попытке зацепить сестру. Ударила за полмгновения до того, как бешеное кружение водной воронки бросило под удар Миросвета.

Он успел обернуться, успел посмотреть на свою любимую, убившую его девушку – приподнимался над водою он еще живым, а падал уже безвозвратно мертвым, со сквозной дырой в груди – бескровной, будто проплавленной горячей спицей в мягкой восковой кукле. Ни кровинки не осталось и в его лице, он скрылся под водою, весь белый, в своей кипельной секундантской рубахе. Воронка ревела, словно жадное огромное чудовище бешено глотало воду и никак не могло напиться. И вдруг все прекратилось, заклинание иссякло, сделав свою работу. Река вспухла горбом и опала, волны покатились во все стороны, мягко плеснули в берега, где замерли от ужаса две девушки, единственные оставшиеся свидетельницы дуэли.

«Кто тут скулит?» – подумала Улада и только тогда поняла, что это она сама издает жалкие щенячьи звуки… Собралась, замолчала, шатаясь, добрела до воды, зашла в реку по колено. И вспомнила вдруг об «Эрлийском кольце», подарке наставницы Милодары.

«Слабенький в нем заряд, – говорила в свое время наставница. – Но бывают в жизни ситуации, когда между успехом и неудачей расстояние – в волосок».

Улада прокричала активирующие слова, голос эхом отражался от воды. Сорвала кольцо с пальца, швырнула в воду – ушло без всплеска, без булька, как сквозь пленку провалилось.

– Ну же, – шептала Улада, – ну…

И с резким всплеском, будто выброшенный из-под воды тяжелым пинком, над поверхностью взметнулся Бранислав. Пласт кожи над левым ухом висел, содранный вместе с волосами, нос был сломан, и кровь текла по подбородку. Но обеими руками он держал двух девушек в зеленых туниках, обмякших, бесчувственных. Огляделся, будто не видел берега, будто не знал, на каком он свете. Потом ухватил обеих за волосы и поплыл, таща их за собою.

– Достал! – произнес он победно. Пары зубов во рту не хватало. – Вытаскивай нас из воды.

И потерял сознание у самых ног Улады, уткнувшись окровавленной головой в жирную речную грязь.

Бративой, барон Зеленого Дома, владелец компании «Железное Дерево»

Барон смотрел на посетительницу, прищурившись. Быстро же такие, как эта, исцеляются – а говорили, что когда сестер привезли в обитель к эрлийцам, на них места живого не было, как не было и на его глупом влюбленном племяннике Браниславе. У этой вот красавицы, кажется, были сломаны обе ноги и трещина в челюсти? Или это у второй сестры, Спящий их разберет…

Бранислав молодец, впрочем, не растерялся, показал и силу, и упорство. Не пропадет мальчишка и семью не посрамит.

Девушка в кресле напротив улыбнулась, продемонстрировав ровные, белые, умело восстановленные целителями зубки. Постучала пальцами по идеально отполированной, дымно-серой с неземным фиолетовым отливом, дубовой столешнице между собою и хозяином кабинета.

– Прекрасный образец! – сказала она. – Настоящий мореный дуб? Или та дешевая подделка, которую производит ваша фирма?

Бративой откинулся в кресле, подумав мимоходом, что глаза у посетительницы яркие, но зелень какая-то нехорошая, нездоровая. Гадючья зелень.

– Столешницу эту императрица Анна Иоанновна в свое время подарила герцогу Бирону. Он в письмах упоминал, что за этим столом «и работается легко, и думается справедливо».

– Говорят, что Бирон вертел царицей, как хотел, из казны брал всегда, сколько пожелает, всех врагов и завистников со свету сживал… Это что же, все волшебный стол?

– Тем, кто тогда так говорил, девочка, языки усекали – и в Сибирь…

Барон выразительно посмотрел на часы, потом опять на посетительницу.

– Дерево настоящее, – сказал он. – Потому что я могу себе позволить настоящее.

– И сможете впредь! – Светомира подалась вперед. – Как мы и договаривались, будущие доходы ваших конкурентов сведены на нет стечением обстоятельств. Случайная активизация заклинания – и дерево ушло на дно полусухим, искореженным, ничего ценного из него теперь не получится, они потеряли вложения.

Бративой вынул из ящика стола заранее приготовленную золотую карту, постучал ею по серым разводам волшебной древесины.

– Признаться, я не ожидал, что вознаграждение придется отдавать, что у тебя получится, – сказал он. – А что же теперь будет с вашей семьей? С сестрой?

– Семья смирилась, – сказала Мира, поджимая губы. – Папочка стоял и смотрел тяжелым взглядом, а мы с Дорой попросили друг у друга прощения и даже поцеловались…

Она машинально потерла щеку, будто та была чем-то испачкана.

– А юноша? Миросвет?

– Он для меня давно умер, – ответила Светомира.

– Ну, теперь он умер и для себя… – Барон выдержал длинную паузу, прищурился в окно, в наливающееся июньской жарой московское небо. – Твоей сестре пришлось из-за этого покинуть Тайный Город, насколько я понимаю? Конечно, сложно жить, когда вслух все говорят «несчастный случай, стечение обстоятельств», а тихим эхом из углов доносится: убийство, убийство, убийство… Куда она отправилась?

– Я не знаю, – сказала Мира и тоже быстро, но демонстративно взглянула на часики. – Наша встреча затягивается, барон Бративой. А у меня запись… на ноготочки.

Она протянула руку за золотой картой.

– А знаешь, что странно, Светомира? – сказал барон, протягивая ей пластиковый прямоугольник, но не отпуская свой угол. – Жрицы ведь подняли тело из омута… И рана явно нанесена из-под воды – края раны тогда получаются более оплавленные… А Дориана была над водой и лицом к лицу с молодым человеком.

– Это сообщила ее свидетельница? – спросила Мира, не меняя выражения лица и ловко выдергивая карту из пальцев барона. – Мне показалось, что все происходило иначе, что ее накрыла волна как раз в момент магического удара. Удивительно, насколько по-разному могут восприниматься события в зависимости от точки зрения…

Фея Зеленого Дома вышла из золоченых дверей. Горячий летний ветер тронул ее волосы, растрепал светлые пряди. Светомира посмотрела вверх – в выцветшее небо. Она не улыбалась, еще чего. Достаточно было знать, что она наконец победила.

А сердце… Ну что – сердце?

Чтобы стать вместилищем для настоящей магии, живое сердце должно умереть.

Дмитрий и Елена Фомичевы Право забвения

Солнечным июньским утром на перрон Ленинградского вокзала в Москве вышла молодая, хорошо одетая женщина. Она растерянно смотрела по сторонам и хмурилась.

– Оксана, я здесь. – Сквозь толпу к женщине, помахав рукой, шел высокий, атлетического сложения мужчина лет сорока. Обнял и чмокнул в щеку. – Надо ехать, мы уже опаздываем. – Он перехватил чемодан из ее рук. – Ну, как наши питерцы? Все подписали?

– Гена, подожди. Какие питерцы, что подписали?

Мужчина остановился.

– Ты шутишь? Ну-ка, показывай договора.

Женщина неуверенно протянула кожаную папку.

– Так, все в порядке, подписи на месте, – бормотал он, быстро листая документы.

– Гена, что это за поезд? Почему я здесь? Мы ведь только вчера вернулись из Испании и никаких встреч не планировали. Петю в колледж собирать хотели.

– Тебе сон приснился? В Испании мы были год назад. – Он сунул ей папку и опять взялся за чемодан.

– Какой год? Это было вчера, – тихо сказала женщина. Мужчина рассмеялся.

– Тебя «Питер-Фарм» напоил, что ли? Ну, поздравляю! Давай напомню, моя дорогая. Петька благополучно ходит в свой колледж, в Испании мы были год назад, а вчера ты подписала договора с «Питер-Фармом». Ну? Есть прояснение? – Он откровенно веселился.

– Гена, со мной что-то случилось, – серьезно проговорила женщина. – Я ничего и нигде не пила. Вчера мы с тобой и Петей вернулись из Испании, а сегодня меня разбудила проводница в поезде.

* * *

Павел Пичугин сидел за офисным столом и проверял накопившуюся почту. Процессор мощной рабочей станции чуть слышно гудел, анализируя данные о прослушке и интернет-активности объектов слежки за последние два дня. Участия человека почти не требовалось. Созданные Павлом программы просто выдавали через некоторое время требуемые данные. Он потянулся и зевнул. Хорошо! Осталось всего несколько рабочих дней, а потом – долгожданный отпуск с любимой девушкой. Тихий океан, пляжи, ну и, конечно, акваланги.

Его жизнь круто изменилась несколько лет назад, когда он – лейтенант ракетных войск, отслуживший положенные пять лет под Екатеринбургом, – решил поработать на себя и заняться давней страстью – программированием. И подался в Москву. Преодолев все превратности судьбы – препоны начальства, автокатастрофу на пути в столицу, больничную койку, – добрался-таки до первопрестольной, где стал программистом, перебивавшимся случайными подработками. И был в целом доволен. А потом на одном из семинаров познакомился с Лилианой.

Девушка из уважаемого рода Кумар решила пойти по стопам своего знаменитого родственника Тамира, одного из легендарных ласвегасов, работающего на самого Сантьягу. И добилась отменных результатов, войдя в число лучших программистов в «Тиградком». Она разглядела за скромной внешностью невысокого худощавого мужчины интеллект и недюжинные способности к их общей страсти – программированию. А потом обнаружилось, что у Павла имеется дар магии. И неожиданно для себя он оказался в Тайном Городе. Выросший практически без семьи, всю юность мыкавшийся по военным училищам, без близких друзей, Павел с головой ушел в новые для себя отношения и имел крайне серьезные намерения относительно девушки. Он впервые почувствовал, что судьба улыбается ему.

Отец Лилианы, многоуважаемый Сабир Кумар, был против появления в его семье чела, пусть даже и мага. Девушке прочили другого жениха, крутого бизнесмена, из «своих». Но молодые люди упрямо продолжали встречаться. Мнение отца стало меняться, когда Павел предложил ему выгодное дело – слежку с помощью своих программ за партнерами, которым Сабир не доверял. Теперь Пичугин, частный детектив, занимался в основном слежкой за деловыми махинациями шасов. Однако он не обольщался. Чтобы завоевать доверие будущего тестя и жениться на Лилиане, нужно стать лучшим. И не допускать ошибок.

На столе зазвонил телефон, на табло высветился номер Сабира Кумара.

– Добрый день. – Павел торопливо взял трубку.

– Паша, прими одного чела, – не здороваясь, заскрипел Сабир. – Он не знает о Тайном Городе, имей в виду. Там срочная проблема, постарайся ее решить, надо будет ехать в Питер. У меня доля в его бизнесе, не хочу рисковать деньгами.

Не дожидаясь ответа, Сабир положил трубку.

Стоп, какой Питер? А отпуск?! Павел решительно набрал номер шаса.

– Сабир, это может подождать пару недель?

– Чего?!

– Мы с Лилианой улетаем в отпуск, возможно, она забыла вам сказать…

– Сказала. Ну и что? Паша, дело срочное. Быстро реши и потом полетишь. Он скоро подъедет.

Здорово. Прямо злая Мачеха и Золушка. «Посади сто роз, пятьсот лилий и поедешь на бал». Когда все это кончится?! А что, если забрать Лилиану и сбежать? Нет, нельзя. Шас заявит навам о похищении любимой дочки. Дальше просто: генетический поиск и здравствуйте, гарки. До свиданья, неудобный жених.

Через десять минут в кабинет вошел мужчина в элегантном костюме. Представившись Геннадием, сел в кресло напротив.

– Сабир порекомендовал вас как профессионала, использующего некоторые нетрадиционные, но действенные методы сыска. Кроме того, нужна строгая конфиденциальность, дело не совсем обычное.

– Слушаю вас. – Павел кивнул.

– Моя жена потеряла память. При этом забыла события только последнего года. Полностью. Ни доктора, ни психологи не знают, почему так получилось и что делать. Один врач сказал, что это могут быть последствия применения неизвестных наркотиков. Хотя анализы крови ничего не выявили. Понимаете, мы достаточно успешные бизнесмены, и Оксана является совладельцем бизнеса. Потеря памяти произошла по возвращении из Питера. Она ездила заключать пару договоров с партнерами… Пока ничего страшного не произошло. В делах, я имею в виду. Счета, деньги, всё на месте. Но мы с Оксаной готовим крупную сделку. Там такая сумма… можно небольшое европейское государство купить. Сделка века. Должна быть заключена в самое ближайшее время. Я боюсь, что жену могли обработать конкуренты, у нас их достаточно. Вдруг они, допустим, прочитали в ее подкорке пароли от наших счетов? И ждут, когда после сделки все деньги будут переведены нам. Вы понимаете, что может произойти?

Он встал и прошелся по кабинету.

– Я хочу знать, что случилось с Оксаной в командировке. Сабир озвучил ваш гонорар, я с ним согласен и готов оплатить также все дополнительные расходы. Узнать правду для меня крайне важно. И как можно скорей.

Павел кивнул. Как можно скорей – ему тоже подходило!

– Присаживайтесь, – детектив раскрыл ежедневник, – мне нужно задать вам ряд вопросов…

* * *

Санкт-Петербург «обрадовал» Павла пасмурной погодой. Ветер гнал низкие тучи, моросил мелкий дождик, а температура соответствовала, скорее, началу весны, а никак не лету. Ощутимый контраст после солнечной и теплой Москвы. А какой контраст с тихоокеанским островом, где они должны были сейчас отдыхать с Лилианой! Девушка очень расстроилась, узнав о срочной поездке. Но подбадривала, как могла.

Съежившись в легком пиджаке, он ждал такси у вокзала и ругал себя, что не взял зонт и плащ. Назвав таксисту адрес, стал смотреть в окно на укутанный сырой дымкой город.

Заселиться решил в том же отеле, что и Оксана, – «Кортъярд Марриот Пушкин», посчитав это неплохой отправной точкой для отслеживания ее перемещений по городу. Расположение отеля несколько озадачило Павла. В стороне от центра и основных достопримечательностей, в глубине Коломны – не самого престижного района с дореволюционными, облупившимися зданиями и граффити на стенах. Странное место для солидного отеля. Но главное – неудобное для Оксаны. По словам Геннадия, она ездила в Питер только для сделки с «Питер-Фармом», который находился на Невском проспекте, рядом со множеством гостиниц, дорогих и не очень. Женщина могла позволить себе любую. Непонятно, зачем она поселилась именно здесь.

Закинув вещи в номер, Павел сразу направился к менеджеру отеля.

– Добрый день. – Постучав, он вошел в кабинет. – Я майор управления экономической безопасности, Павел Пичугин, провожу расследование в отношении вашей постоялицы – Оксаны Николаевой. Вот мое удостоверение и ордер от прокуратуры на проведение соответствующих мероприятий.

Менеджер внимательно изучил предъявленные документы и почтительно вернул их Павлу. Изготовлены в «ШасьПринт» – неотличимы от настоящих и пробиваются по базе, фирма гарантирует.

– Чем могупомочь?

– Мне нужно переговорить со всем персоналом отеля. Кто общался с этой женщиной, о чем; когда в последний раз видели. Также требуется доступ к вашей базе данных. Прямо сейчас.

Через полчаса у Павла было все, что нужно для работы: базы данных за несколько лет и видео с камер, а также конференц-зал для беседы с персоналом.

Почти весь день он провел, общаясь с работниками отеля. Информации получил немного. Обычная постоялица, провела в гостинице два дня, почти все время отсутствовала. Никаких странностей в поведении, никаких посетителей. За это время аналитическая программа на ноутбуке перелопатила базы данных, в том числе записи видеонаблюдения. И тоже ничего необычного: в отеле Оксана остановилась впервые, в девять утра уезжала на такси и часов в пять возвращалась. Оба дня – с половины шестого до семи – куда-то выходила. Пешком.

И вдруг Павел увидел в отчете аналитической программы еще одно имя, которое система посчитала, так сказать, «подозрительным», достойным внимания детектива: Михаил Орлов. Житель Тайного Города. Был в отеле три года назад.

Павел откинулся на спинку кресла. Он слышал об этом человеке. Достаточно известный наемник. На укороченных курсах для челов-магов престарелая фата, в качестве примера тесной связи челов с домом Людь, упоминала его команду, помогавшую людам в отражении атаки гиперборейцев. Что этот человек делал здесь три года назад? Имеет ли это отношение к Оксане Николаевой? «Ладно, пока просто запомним», – пробормотал детектив и закрыл ноутбук. За окнами лил дождь.

Весь следующий день Павел потратил на поездки по городу, отслеживая перемещения Оксаны. «Питер-Фарм» сообщил, что женщина два дня с десяти утра до четырех была у них, приезжала и уезжала на такси. Вела себя по-деловому, как всегда. Обсуждала и подписывала договора. Мужчины-директора клялись, что ничего особенного в ее поведении не было. Единственная женщина в правлении – главный бухгалтер фирмы – сказала, что будто бы Оксана в этот приезд была грустна, почти не улыбалась, не шутила. Может, это что-то и значит. А может, просто голова болела от питерских дождей.

Вечером он съездил на вокзал и пообщался с бригадой поезда, в котором возвращалась Оксана. И тоже ничего интересного: зашла одна, заказала чай и десерт в вагоне-ресторане, проводница никаких странностей не заметила. А с утра – да, долго не могла понять, где она и куда едет, была рассеянна.

Сидя поздно вечером у камина в безлюдном фойе отеля, Павел анализировал собранную информацию. На всякий случай просмотрел данные от врачей, обследовавших Оксану. Он немного разбирался в медицинских диагнозах и документах – еще до Москвы сам еле выбрался с больничной койки после страшной аварии. Пока выходило, что никто Оксану не похищал и наркотиками не пичкал. У похитителей просто не было времени на это. Подходящей возможностью была целая ночь в поезде. Но вагоны бизнес-класса были снабжены системой видеонаблюдения, и он ускоренно просмотрел запись. Никто посторонний в ее купе не входил и не выходил.

Значит, осталось проверить, куда женщина каждый день выходила вечером из отеля на полтора часа. Хотя за такое время с ней вряд ли могли что-то сделать. И тем не менее…

– Добрый вечер, это опять я. – Пичугин подошел к девушке на регистрации. – Скажите, судя по данным, Оксана по вечерам куда-то выходила с половины шестого до семи. Вы как раз дежурили в эти дни. Не припомните, она подходила, спрашивала дорогу куда-то? Или что-то еще?

Девушка задумалась. Покачала головой:

– Нет, точно не подходила. Может, она просто гуляла перед ужином?

– Возможно, – Павел улыбнулся, – только мрачновато у вас тут для прогулок, даже летом.

– Это вы напрасно. – Девушка вроде бы обиделась. – Просто нужно знать, что искать и куда смотреть. Можно найти много интересных мест.

– Извиняюсь, ваш разговор услышал… – К ним подошел охранник, до этого стоявший у дверей. – Вы всё о той женщине, которая память потеряла?

– Да – Павел кивнул. – Что-то вспомнили?

– Как раз вечером дело было, после пяти. Телефонный разговор слышал. Я на улице стоял, курил, она мимо шла. Кому-то говорила, что записана на сеанс массажа и скоро будет. Вроде бы опаздывала, боялась не успеть. Не знаю, пригодится вам, нет…

– Спасибо, это может оказаться важным, а в какую сторону пошла, видели?

– Да по Канонерской вперед. Каблучками цокала, спешила. Но машину не брала. Потом вроде налево свернула, на Английский.

Павел поднялся к себе в номер и стал размышлять. Странно, женщина могла себе позволить любой из элитных СПА-салонов в центре города, да и здесь в отеле был массажный кабинет. А она пошла в небольшой салон, расположенный в не самом престижном районе города. Свой мастер? Вряд ли. В Петербург Оксана наведывалась два-три раза в год, не чаще. Интересно, что на мобильном Оксаны (Геннадий дал на изучение) за эти двое суток не было никаких посторонних номеров, кроме «Питер-Фарма». Но их звонки он уже проверил, они случались, как правило, утром и днем. А после пяти ей никто не звонил, и она тоже. Может, охранник ошибается? Врет? Или Оксана звонила, а потом стерла звонок? Или кто-то стер?

Пичугин набрал в компьютере поиск ближайших к отелю СПА-салонов и массажных кабинетов. К его удивлению, в пределах десяти минут пешком оказалось целых три таких салона, а в пределах двадцати минут добавилось еще пять. Теперь ясен план действий на завтра – обойти все эти салоны и проверить, была ли там Оксана, а дальше решать, что делать.

Уже перед сном Павел сделал запрос в «Тиградком» о Михаиле Орлове. Удивился, что информации не так много, как можно было ожидать. Ни фотографий, ни особых подробностей. Маг, лидер достаточно успешной команды наемников. Основная деятельность группы: скрытые операции, взломы и добыча информации. Но не боялись браться и за силовые операции. Во время «Лунной фантазии» подписали контракт на силовую поддержку дружины домена Сокольники. Погибла вся группа, кроме Орлова. Получил тяжелые раны и лечился в Эрлийской обители. Люды выплатили ему всю сумму договора, посчитав контракт выполненным. Больше ни в каких операциях не участвовал. О дальнейшей судьбе не сообщалось. «Забрал деньги погибшей команды и отошел от дел? Нормальный герой», – хмыкнул детектив. Павел сверил даты. Это случилось три года назад. А спустя пару месяцев Орлов заселился в «Марриот».

* * *

На следующий день Пичугин шел по набережной канала Грибоедова. Погода приятно удивляла солнцем и теплом. Ему начал нравиться этот поначалу такой мрачный город. Мелькнула мысль прогуляться к Неве, посмотреть – вдруг на набережной лейтенанта Шмидта стоит окутанный мороком легендарный «Летучий Голландец» со своей упрямой командой, говорят, совсем недавно его тут видели. Но нет, конечно, не сейчас. Может, перед отъездом, когда дело будет завершено. Если будет. Он уже обошел семь из восьми салонов – безрезультатно.

Последним в списке был салон «Нарцисс», располагавшийся во дворе-колодце, недалеко от набережной. Павел почти дошел до нужного дома, когда внезапно у него возникло странное ощущение, словно мягкое прикосновение – будто внушаемое извне. Зазвонил мобильный. Это был Геннадий – спрашивал о результатах и просил по возможности ускориться. Павел занервничал – терпеть не мог, когда его торопят. Пообещал вечером отзвониться. Хоть бы в «Нарциссе» был толк. Детектив выключил мобильный и вошел в салон.

Через полчаса вышел и медленно пошел обратно, сунув руки в карманы. Сияло солнце, веял теплый ветер, шелестели тополя. Ничего. Ноль. Оксана здесь не появлялась.

Пора придумывать новую версию. Только откуда ее взять? Он опросил всех, кого мог, собрал всю информацию – и открытую, и закрытую для доступа. Пискнул телефон – пришло сообщение. Турфирма оповещала, что через сутки аннулирует их с Лилианой путевки. Павел выругался. «Ну, детектив, – спросил он себя, – что делать будем?»

И тут он опять почувствовал будто мягкое прикосновение – некое чувство извне. Там же, где в первый раз, чуть не доходя до «Нарцисса». Поднял голову – небольшой одноэтажный флигель с хромированной табличкой у единственной двери – «Евгения Доброва. Психологическое консультирование». Опрятное здание, ни граффити, ни грязных пятен и разводов, коими изобиловали другие дома во дворе. «Ничего особенного», – подумал он. И, словно эхо, чувство извне тоже мягко подтвердило: «Ничего особенного». Ничего особенного… Стоп. Ничего особенного?

Детектив во все глаза смотрел на табличку. Медленно расплылся в улыбке. Здравствуй, магия!

Вход был защищен довольно мощным «Ничего особенного». Арканом гипнотического действия, внушающего посторонним, что тут нет ничего интересного. Как же в таком случае фирма работает? Откуда берет клиентов? Ведь случайные прохожие не обратят внимания на это заведение. Хотя, если человек точно знает, куда идет, это его не остановит. Следовательно, контора работает только с постоянными клиентами и по записи. Получается, здесь кто-то из Тайного Города. Хотя зачем магу уезжать из Москвы? Ха, Михаил Орлов? Может ли отошедший от дел наемник с боевым прошлым опекать салон психологического консультирования? А что – открыл небольшой бизнес на деньги группы, проворачивает какие-нибудь темные делишки, повесил аркан на вход от посторонних и сидит, стрижет купоны. Чем не пенсия для наемника на покое. Может быть, да. А может, и нет. Главное – найти информацию об Оксане. Надо быстро решить это дело, вернуться в Москву и уехать в отпуск с Лилианой. Павел нажал кнопку звонка.

Детектив оказался в небольшой прихожей со стойкой регистрации, за которой сидела опрятная женщина средних лет.

– Добрый день. – Она вежливо улыбнулась. – Вы записаны на сеанс?

– Нет, я следователь из прокуратуры, – Павел предъявил удостоверение. – Хочу поговорить с владельцем фирмы.

– Да, конечно. – Женщина заметно напряглась и нажала кнопку интеркома. – Евгения Анатольевна, тут к вам из прокуратуры пришли.

Пока Павел ждал, пробежал глазами по списку предлагаемых услуг. Психологическое консультирование, различное количество часов по разной стоимости. Еще разные виды массажей – и здесь массаж! – среди которых выделялся непонятный ему холистический.

Внутренняя дверь открылась, и к нему подошла женщина лет тридцати. Среднего роста, с гибкой спортивной фигурой, русые волосы собраны в узел на макушке. Она внимательно и напряженно смотрела на Павла.

– Здравствуйте, покажите для начала ваше удостоверение. Я хозяйка салона, Евгения Доброва.

– Павел Пичугин, следователь прокуратуры. – Он продемонстрировал документы, женщина внимательно их изучила и, видимо, не нашла к чему придраться.

– Пройдемте в мой кабинет, там будет удобнее разговаривать. – Она махнула рукой в даль коридора, приглашая за собой.

– О чем вы хотели со мной переговорить? – сев за свой стол и кивнув гостю на кресло, спросила хозяйка.

– Я расследую ряд несчастных случаев. Клиенты посещали массажные салоны, возвращались домой и впадали в кому. К сожалению, как это у нас водится, все занимались самолечением и направлений ни у кого нет. Вот и приходится опрашивать ближайшие салоны, с целью выяснить, где побывали пострадавшие. Судя по прейскуранту, вы тоже проводите массаж?

Проговаривая подготовленную легенду, он тем временем провел магическое сканирование салона. Хозяйка магом не была, никаких артефактов и арканов, кроме входного, в салоне не ощущалось.

– Да, массаж у нас тоже есть, – Евгения говорила уверенно, даже с нажимом, – прописываем для некоторых клиентов. Но в нашем салоне несчастных случаев произойти не могло. Я сама и мои мастера имеем все необходимые сертификаты, работаем по лицензии.

– Женщина по имени Оксана Николаева была у вас когда-нибудь? – Павел внимательно смотрел на реакцию Евгении.

– О, я так не вспомню, у нас масса клиентов, – спокойно ответила она.

– А Михаил Орлов? – быстро спросил он.

Губы Евгении дрогнули, глаза расширились. Вот оно!

– Не помню, – пробормотала она, отводя взгляд. – Надо посмотреть в компьютере.

– Разрешите вместе с вами, – твердо произнес детектив. Через ее плечо смотрел, как проверяет она файлы.

– Нет, не было таких клиентов, как видите, – произнесла женщина через некоторое время.

– И все же позвольте переписать вашу базу данных и регистрационный журнал. – Павел вежливо улыбнулся. – Работа такая.

Евгения молча уступила место.

Устроившись, Пичугин подсоединил свой ноутбук к компьютеру и сделал вид, что копирует данные. На самом деле им лично написанная хакерская программа копировала все данные с винчестера. Но тут его поджидал очередной сюрприз. В углу экрана появился сначала желтый индикатор, затем красный. Это значило, что на компьютере стоит отличная охранная система, не дающая доступа ко всем данным. Теперь оставалось выяснить, кто лучший программист – Павел или его неизвестный оппонент, защитивший компьютер в обычной конторе лучше, чем в некоторых банках. А пауза между тем затянулась.

– Простите, а что такое холистический массаж? – Павел недовольно нахмурился, делая вид, что не понимает, почему два файла так долго копируются. – Никогда о таком не слышал.

– Это смесь массажа и приема у психотерапевта, – сдержанно ответила Евгения, – он полезен при переутомлениях, бессоннице, стрессе, сильных физических и эмоциональных нагрузках, при депрессии, состоянии страха. Через ощущения вашего тела мы влияем на состояние духа, возвращая его к гармонии. Вы не представляете, скольких мы вернули к нормальной жизни.

– Здорово. – Павел улыбнулся, на экране появился зеленый индикатор, защита взломана, данные скопированы. – Вы очень интересно рассказываете, даже самому захотелось попробовать.

– Давайте, я проведу для вас сеанс, – с готовностью отозвалась Евгения.

– Как-нибудь в другой раз. – Пичугин поднялся с кресла. – Спасибо за содействие.

Женщина проводила его до дверей. Выйдя на улицу, Павел зашел в арку и задумался. Странное место, аркан на входе и мощная защита на компьютере. А хозяйка не маг. Павел набросил на себя морок и уже невидимым вернулся во двор. Мало ли кто из окон заметит его действия. Он вскарабкался по новехонькой пожарной лестнице и, достав из сумки мини-камеру, закрепил ее на уровне второго этажа. Направил на вход в салон и накинул на нее «Ничего особенного», чтобы шпана не стащила. Теперь можно наблюдать из отеля, что здесь творится.

Павел решил незамедлительно просмотреть скопированные в салоне Евгении данные. Устроившись на одной из скамеек в густой зелени Юсуповского парка, он начал открывать файлы. И тут его ждал очередной сюрприз – больше половины папок с данными оказались битыми и содержали нечитаемые файлы. Может, поэтому так долго и скачивались? Хозяйка не видит, что у нее на компьютере вирус? Нахмурившись, Павел запустил аналитическую программу на поиск упоминаний об Оксане. Взглянув на результат, почти не удивился – в салоне Евгении Оксана оказалась чуть ли не постоянным клиентом.

Два сеанса холистического массажа три месяца назад. И два сеанса в последний приезд. После чего она потеряла память. И все эти данные содержались в файле, помеченном как копия. В основной базе – никаких упоминаний об Оксане. Выходит, Евгения хотела подсунуть ему пустышку. И только благодаря взлому он добрался до правдивой клиентской базы.

Внимание Павла привлекло еще одно упоминание об Оксане. В каталоге с непонятным обозначением из спецсимволов содержалось с десяток папок, в том числе и с ее именем.

И там же – папка «Михаил Орлов». М-да. Все-таки связан наемник с этим местом.

Данные в самих папках оказались испорчены, и понять, что там хранилось, было невозможно.

Ну, есть у Евгении отдельные папки с данными о некоторых клиентах, может, просто особые случаи. Это ничего не доказывает. А вот то, что его любовно написанная хакерская программа не смогла скачать данные с компьютера заштатного массажного салона, хотя ломала банковские сервера, защищенные технологиями Тайного Города, это уже странно. И то, сколько времени программа билась над этим компьютером, тоже объяснить сложно. Павел не сомневался, что подобрался близко к единственной зацепке, почему Оксана могла потерять память, но как к ней подступиться – было не ясно.

Взяв наугад несколько имен из названий странных папок, детектив задал поиск в «Тиградкоме». Одним из преимуществ подключения к этой системе была возможность работать с базами данных всего мира, что, вместе с аналитическими программами Павла, давало огромные возможности поиска информации о нужных людях. Если, конечно, они не являлись гражданами Тайного Города. Здесь этика компании работала отменно – выдавались только данные, одобренные самим гражданином.

Спустя десять минут компьютер сообщил о завершении поиска. Это оказались реальные люди. Биографии были разными, но всех объединяло одно – трагедия в жизни, посещение «Психологического консультирования Евгении Добровой» и потеря памяти по возвращении домой. И нигде никакого криминала, вещи не пропадали, собственность и счета оставались нетронутыми. Было ясно, что фирма Евгении Добровой имеет прямую причастность к загадочным потерям памяти. Осталось только выяснить, каким образом и с какой целью это делается.

По Михаилу Орлову никакой новой информации не добавилось. Он мог оказаться как клиентом, так и настоящим владельцем салона, а Евгения – только прикрытие. Тогда надо быть начеку – маг, выживший в схватке с гиперборейцами, может быть очень опасен. Все больше вопросов, но теперь хотя бы ясно, где их можно задать.

Павел достал из кармана визитку хозяйки салона, набрал номер.

– Психологические консультации. Здравствуйте. – В трубке прозвучал голос Евгении.

– Это следователь Пичугин, у меня появились новые вопросы.

– Какие? Хотите записаться на массаж? – Голос в трубке был веселым и бодрым, пожалуй, даже слишком для разговора со следователем.

– Нет, хотел бы встретиться и переговорить более детально о клиентах.

– Хорошо, но я сегодня не могу, срочные дела. Завтра в двенадцать устроит? – Тон стал серьезным.

– Договорились. – Павел повесил трубку и направился в отель.

Сидя вечером у камина, он просматривал собранную информацию и соображал. Что происходило с людьми в салоне Евгении? Ну, не гипнотизировала же она своих клиентов? Пичугин быстро задал поиск, можно ли добиться столь устойчивой потери памяти и забыть до нескольких лет жизни при помощи гипноза. Медицинские справочники говорили о том, что нет. И в Тайном Городе таких заклятий не знали. Немного подумав, Павел перевел на счет Эрлийской обители достаточно крупную сумму, заказал консультацию по теме магического влияния на память. Ответ пришел быстро, но обескуражил детектива. Эрлийцы вернули деньги с коротким комментарием: «Консультаций на эту тему не оказываем». Вопросов становилось все больше.

Утром Павел просмотрел в ускоренном режиме запись со своей камеры напротив салона. Евгения действительно после разговора с ним вскоре ушла и до утра не возвращалась. В течение дня подходили клиенты – видимо, работали другие мастера. С утра хозяйка пришла первой, потом приходили и уходили несколько клиентов. Последней к салону подошла стройная черноволосая девушка в темных очках. Спокойно осмотрела двор, но у Павла вдруг возникло чувство, что она смотрит прямо на него. Хотя видеть камеру под мороком девушка не могла. Больше никто не входил и не выходил. Павел закрыл ноутбук и отправился в салон.

На улице было свежо, но дождя не предвиделось. Павел подошел к дверям салона собранным, готовым ко всему. Войдя, он обнаружил Евгению за стойкой регистрации.

– Добрый день, – женщина поднялась и пожала ему руку, – вот приходится замещать сотрудницу. Пойдемте, обсудим ваши вопросы.

Евгения направилась по уже знакомому коридору, но пошли они не в кабинет, как думал Павел, а в одну из комнат для массажа. В центре располагался современный массажный стол, все стены задрапированы шторами пастельных тонов, мягко пахло благовониями. Была еще одна небольшая дверь, видимо, в душевую. У противоположной ко входу стены стояли столик и два кресла. В центре столика лежал небольшой хрустальный шар.

– Присаживайтесь. – Женщина указала на одно из кресел. Сама села в другое. – О чем вы хотели поговорить?

– На самом деле, Евгения, никаких несчастных случаев с комой не было. Я из управления экономической безопасности и расследую потерю памяти хозяйки одной крупной фирмы, Оксаны Николаевой. Мы предполагаем гипнотическое или наркотическое влияние, с целью доступа к счетам и к коммерческой информации. Судя по данным, полученным вчера из вашего компьютера, она здесь была, хотя вы отрицали этот факт. Давайте разбираться.

– Что ж, – помолчав, сказала Евгения, – попробуйте.

– Я установил, что некоторые клиенты салона, подобно Оксане, теряли память по возвращении домой, и хочу получить объяснения, как вы это делали и с какой целью?

– Павел, вы же взрослый и не глупый человек и не хуже меня знаете, что ни наркотиками, ни гипнозом нельзя вызвать амнезию, тем более спустя продолжительное время после воздействия. Они же все теряли память дома, как вы говорите? Я ведь не волшебница и не экстрасенс. Здесь все просто антураж, настраивающий человека на умиротворение и расслабление. – Она обвела комнату рукой. – Вот возьмите хотя бы этот шар. – Она поднялась, взяла со столика хрустальный шар и протянула его детективу. – Это просто кусок хрусталя, хоть и красивый.

Павел тоже машинально поднялся и протянул руки к шару, но за секунду до прикосновения он почувствовал слабый всплеск магической энергии. И вместо того чтобы взять шар, отдернул руки. Хрустальная сфера с громким стуком упала на пол и разбилась, вызвав неяркую вспышку.

– Леара! – завопила Евгения и оглянулась на дверь в душевую. Раздался треск, грохот, будто там ворочался кто-то крупный. Еще не осознав, что происходит, Павел направил на дверь левую руку и приготовил заклятье «Эльфийской стрелы». Кто бы там ни прятался, намерения вряд ли были мирные.

Когда дверь разлетелась в щепки, Пичугин, не думая, активировал заклятье. В проеме появилась существо, напоминающее девушку, если бы не трехпалые руки с острыми длинными когтями, шипастый хвост и рога, венчающие голову. «Моряна», – пронеслось в голове Павла. Она двигалась настолько быстро, что очертания казались смазанными. Напоровшись на «Эльфийскую стрелу», моряна резко остановилась и затрясла головой. Похоже, заклятие не причинило ей особого вреда, но, попав в голову, оглушило. Павел воспользовался этим коротким мгновением – правой рукой сорвал с пояса висевшее там в качестве талисмана «Око василиска» и швырнул в моряну. Достаточно дорогой артефакт ему подарила Лилиана, когда он открыл свою сыскную контору. Зачем программисту, занимавшемуся отслеживанием махинаций шасов, боевой артефакт против морян, девушка толком объяснить не могла. Но считала, что любой уважающий себя детектив должен его иметь. И вот пригодился.

К этому моменту моряна пришла в себя и бросилась вперед. Полыхнула яркая вспышка. Парализованная моряна, пролетев мимо успевшего отскочить детектива, впечаталась в стену. У Павла в руке появился черный навский кинжал. Еще одна счастливая случайность. Лилиана считала, что все детективы носят с собой упакованное в пуговицы оружие. Вот и пришлось потратить почти всю первую выручку на приобретение дорогой амуниции.

– Ни с места, или ей конец, – выкрикнул Павел, нацелив острие кинжала на Евгению.

– Ты убил ее?! – вскрикнула женщина, тяжело опершись рукой о стену. О бегстве или сопротивлении она, похоже, не думала.

– Нет, хотя очень хочется. – Павел чуть успокоился и принялся рыться в сумке левой рукой, все еще направляя кинжал на женщину. – Она парализована на время. На, скуй ей руки и пристегни к батарее. – Павел кинул Евгении наручники, которые наконец достал из сумки. Затем он извлек оттуда еще одни. – И себя тоже там пристегни.

Женщина подчинилась. Павел только сейчас удивился своим рефлексам – он впервые использовал боевую магию в деле и справился с моряной. А такое под силу не каждому магу. Но расслабляться было рано. Подошел к приходящей в себя моряне, приставил кинжал ей к горлу.

– Сбрасывай боевую шкуру, а не то продам твою голову эрлийцам.

Моряну окутала легкая дымка, в нос ударил аромат персиков, и спустя несколько секунд на полу лежала красивая обнаженная девушка с черными волосами. Как раз та странная посетительница в черных очках, пришедшая последней. Наручники автоматически сжались, отреагировав на уменьшение толщины запястья. Павел набросил на девушку простыню с массажного стола.

– Спасибо, – пробормотала. – Зачем ты пришел?

– Павел Пичугин, майор управления экономической безопасности, – он показал удостоверение, – выясняю, что вы тут с людьми творите. А ты кто?

Черноволосая удивленно вскинула брови, пристально глядя на Павла. Потом ухмыльнулась:

– Ладно. Я – Леара, черная моряна, подданная Зеленого Дома. Из Тайного Города, где широко используются «Эльфийские стрелы» и навские кинжалы.

– Что ж, – Павел помолчал, – я детектив, подданный Зеленого Дома, работаю на Сабира Кумара. – Пичугин убрал липовое удостоверение. – Что было в той сфере? – Он кивнул на осколки хрусталя.

– Ничего, – нагло ответила Леара, глядя на Павла. Он метнулся к моряне с кинжалом.

– Намерена шутить? – холодно спросил Павел, еще раз приставив оружие к ее горлу. – Ты не в том положении.

– Там было заклятие «Забвения», – чуть помедлив, ответила девушка.

– Нет такого, я проверил все базы.

– Значит, плохо проверил.

– Так. Видимо, голова тебе не очень нужна.

– Леара! – крикнула Евгения. – Не зли его! Ты зря рискуешь! Мы же не знаем… на что он способен.

– Это частная, запретная разработка, – нехотя ответила моряна. – Широкой публике неизвестная, считай, мы ее отрабатываем.

– На простых людях, – вставил Павел. – И много бы я забыл?

– Два года, – ответила Леара.

Павел ужаснулся – это время включало в себя и знакомство с Лилианой, и жизнь в Тайном Городе: все, что было в его жизни светлого и волшебного.

– Жестко, – проронил он. – А когда не вышло, решила меня порвать?

– Занервничала и сглупила, – пробормотала черноволосая, плотнее кутаясь в простыню.

– И кто же такой аркан изобрел? – спросил Павел. – Ни в жизнь не поверю, что ты. И подруга твоя не маг.

– Эрлиец один, – пробормотала Леара.

– И что ему помешало продать столь ценную разработку Великим домам? Да и Служба Утилизации от такого не откажется.

– Он и пытался продать Службе Утилизации, те даже заинтересовались. Аркан действует только на челов. Но потом пришел монах из Забытой Пустыни и запретил его использование, объявив, что это прямое магическое вмешательство в дела людей. Ссориться с ним никто не стал, и разработку прикрыли.

– Ну а вы-то как получили доступ к этому аркану, если он запрещен?

Женщины переглянулись и, дополняя друг друга, рассказали свою историю. Они дружили с юности, познакомились в Москве, в Университете. В студенческие годы были лучшими подругами, несмотря на то, что Евгения понятия не имела о Тайном Городе. Потом связь подруг на некоторое время прервалась.

Когда спустя пять лет Леара захотела повидать подругу, она с ужасом обнаружила ее в полусознательном состоянии в одной из больниц Петербурга с неизлечимой опухолью мозга. Вытащив ее в Тайный Город и заплатив эрлийцам немалые деньги за лечение, она спасла подругу. Но Евгения от перенесенных страданий и безысходности превратилась в тень себя прежней.

И тогда один из эрлийцев, занимавшийся лечением Евгении, предложил девушкам прибегнуть к его незарегистрированной разработке. Евгения согласилась. В итоге из ее памяти бесследно выпали два последних года. Леара все рассказала подруге, когда та пришла в себя. Но сами перенесенные страдания, память о них – исчезли навсегда.

Девушка вернулась в Петербург, решив посвятить себя помощи людям в решении психологических проблем, и открыла свой салон. Дела шли хорошо, многим она смогла помочь. Но иногда попадались клиенты вроде нее самой – пережившие трагедию, которая их изменила, выбив из нормальной жизни, превратив в замкнутых изгоев. Помочь им было невозможно, и тут Евгения вспомнила собственный опыт с добровольной потерей памяти. Обратилась к Леаре, и та наладила поставку артефактов с заклинанием – в виде хрустальных сфер. Евгения искала клиентов на различных форумах, в интернете. Приглашала для психологических консультаций, массажа, а потом – в редких случаях – предлагала магический ритуал.

Для каждого такого клиента – с его согласия – артефакт настраивался на нужный временной отрезок. Евгения помогала определять человеку, какой период нужно забыть. Далее пациент брал в руки хрустальный шар, срабатывала магия, и ненужные воспоминания покидали его навсегда. А дальше за дела бралась Леара. Под мороком она, в виде клиента, проходила в отель, потом съезжала и, забрав усыпленного клиента, под тем же мороком проносила его в поезд или самолет. Стирала из мобильных ненужные звонки. Затем, став невидимой, уходила. Клиент возвращался к полноценной жизни.

Да, почти всегда родственники затевали медицинские или детективные расследования, но они ни к чему не приводили. Отлично срабатывало «Ничего особенного» на входе – все человские проверки, которые добирались до салона, проходили мимо. Великолепно был защищен компьютер со всеми данными на случай, если вдруг «Ничего особенного» даст сбой.

Немалые деньги, что женщины получали за работу, шли на изготовление артефактов и в карман эрлийцу. Себе они оставляли немного. Павел был удивлен, просмотрев их внутренние финансовые отчеты.

На Оксану Евгения вышла почти год назад.

– Что за проблема была у нее? – осведомился Пичугин.

– Старо, как мир, – усмехнулась Леара. – Муж изменил, вот какая проблема. Он тебе не рассказал?

– Дальше, – потребовал Павел.

Оксана узнала, что Геннадий изменяет с ее лучшей подругой. Простить она не могла, хоть и пыталась. Оставить все как есть не позволяла гордость, хотя муж клялся, что больше это не повторится. Развод грозил долгими тяжбами и крахом бизнеса, а Оксана очень любила сына и не хотела, чтобы он рос без отца. А главное – любила мужа, несмотря на измену. Женщина буквально сжигала себя противоречиями. На одном из форумов начала общаться с Евгенией, та пригласила в Питер для консультирования и холистического массажа. А на месте, после пары сеансов, предложила эффективную магическую процедуру. Женщина, недолго думая, согласилась, чтобы забыть то, что узнала, и жить спокойно дальше с любимыми людьми.

– Рискованно, – заметил Павел. – А если ей кто-то напомнит об измене мужа? Снова стирать часть мозга? Что будет, если она «вспомнит все»? И ваш «массаж» в том числе?

Женщины переглянулись.

– Что будет с человеком, если он вспомнит все, – мы не знаем. Разработка экспериментальная.

– Оксана была в курсе?

– Да, она осознавала риск, – с нажимом ответила Евгения, – мы всё обсудили. Муж пообещал ей никогда не вспоминать эту историю. Подруга эмигрировала. А главное – Оксане было так плохо, что она хотела помощи немедленно. И мы эту помощь ей оказали.

– Какие умницы, – усмехнулся Павел. – А где доказательства, что все было именно так? Может, вы мне сказки рассказываете. Насколько вы действительно помогали людям? Неизвестно. Они были адекватны, соглашаясь на амнезию? Влияние на неокрепшую психику…

– У нас есть интервью всех клиентов перед процедурой, – перебила Евгения.

– И Оксаны?

– Да. Там она подробно объясняет, почему решилась. По сути, повторяет все мои слова.

«Это те битые файлы, что я не смог прочитать после прошлой встречи?» – подумал Павел.

– Отлично, где записи? – спросил он.

– Садись за компьютер, – устало предложила Евгения. – Пароль такой…

Павел быстро произвел все нужные манипуляции, переписал файлы на свой ноутбук и открыл интервью Оксаны. Через несколько минут выключил. Есть! Досмотреть можно в самолете. Дело решено. Оксана говорила абсолютно то же, что и Леара. Не врала моряна. Он посмотрел на часы и стал быстро собираться. Сегодня вечером он будет у Геннадия. А завтра они с Лилианой станут паковать чемоданы.

– Эй, детектив, а что с нами? – осведомилась моряна.

– Служба Утилизации решит, – отчеканил Павел, доставая телефон. – Извините, дамы, но другого выхода нет. Втихаря используете запретную разработку. Сильную. За большие деньги. Это раз. Эрлийцу тоже достанется, не переживайте. Меня чуть не лишили памяти, а потом едва не угрохали, что почти равноценно. Это два. Вполне достаточно. Информацию всю я им передам. А меня это дело больше не волнует.

Он начал набирать номер Службы на пути к дверям.

– Стой, мы тебе не все рассказали! – крикнула Леара.

– Не надо, – сказала Евгения подруге.

– Надо, – мрачно отозвалась Леара. – Поверь, Служба Утилизации – это очень плохо для нас. – И повернулась к Павлу: – Прошу, прежде чем звонить, посмотри еще одно интервью.

– Чье? Рассказ Оксаны я видел. Другие меня не волнуют.

– Интервью Михаила Орлова.

Павел остановился. Любопытно, конечно, что за птица, но не до такой степени, чтобы тратить сейчас драгоценное время.

– Он имеет отношение к Оксане?

– Нет.

– Всего доброго.

– К тебе имеет! – крикнула Леара в спину детектива.

– Ко мне? – Павел обернулся и с удивлением посмотрел на моряну. – Какое?

– Открой интервью и увидишь.

Павел нерешительно вернулся к столу. Может, они просто тянут время? Уехать, а посмотреть после отпуска? Ладно, дадим им шанс. Достал ноутбук, включил. Быстро нашел знакомую фамилию – Михаил Орлов. Ну что, друг, давай, удиви меня. Павел открыл файл. И оторопел.

Он смотрел сам на себя.

– Что за… – пробормотал детектив.

– Круто, Миша, да? – ухмыльнулась моряна, глядя на Павла.

«Михаил, объясните причину, по которой вы хотите забыть четыре года своей жизни», – спрашивала Евгения в интервью.

«Я потерял команду на последней операции, – тяжело заговорил Павел на экране. – Из-за собственной глупости и самоуверенности. Они были против заключения этого контракта, особенно Кира, моя девушка… Но я настоял. Переоценил наши силы и недооценил масштаб происходящего. Людь воспользовалась наемниками, чтобы сохранить своих, и мы оказались в самом пекле. Погибли все, кроме меня. И Кира тоже погибла. Виноват только я».

«Но вы же раздали все полученные деньги родственникам погибших, попросили у них прощения – разве это частично не искупает вину?»

«Нет, я просто обязан был это сделать, а как иначе? – удивился наемник. – Легче не стало. Дальше жить с таким грузом на совести не могу. Но и самоубийство не по мне».

«Понятно. Как-то пытались решить проблему? Обращались к другим психологам? Ходили в церковь?»

«Психологи не помогли. А церковь – не знаю. Может, и помогла бы. Но… не приучен я. То, что предложил эрлиец, подойдет лучше всего».

«Но после процедуры забудется и Тайный Город», – это уже голос Леары.

«Мне не нужен Тайный Город, тут слишком много интриг и крови, он отнял у меня самое дорогое. Я хочу забыть о нем и вернуться к той реальности, что знал».

«Пожизненной гарантии дать мы не можем, я уже говорила, – вкрадчиво напомнила моряна. – Что будет, если «вспомнить все», – неизвестно».

«А на что она, эта пожизненная гарантия?! Мне остро нужна помощь. Прямо сейчас».

«Хорошо, – сказала Евгения, – мы поможем. Из вашей памяти уйдут четыре последних года, как мы и договаривались. Вы очнетесь в областной больнице, после автокатастрофы на пути из Екатеринбурга в Москву. И начнете все заново, как вы и хотели».

«Все верно. Я готов».

Павел нажал клавишу на ноутбуке, запись остановилась. Обернулся к женщинам.

– Что это за бред? Видеомонтаж? – глухо спросил он.

– Просто часть вашей биографии, – ответила Евгения. – Нам очень жаль.

– Не может быть. Я не верю, – пробормотал Павел. И вдруг поднял голову и отчеканил: – Это невозможно, потому что в то время, когда была сделана запись, я лежал в коме – после аварии. Я проверял все документы, меня едва вытащили и уже не надеялись, что очнусь…

– Ты сам и придумал схему с комой, когда помогал сочинять алиби, – усмехнулась Леара. – Знал бы ты, сколько мне пришлось побегать, чтобы все выглядело естественно и задокументировано. Но с деньгами нет ничего невозможного. Плюс легкое магическое давление… Я внесла изменения в полицейские и медицинские базы данных. И даже проплатила свидетелей, которые тебе все подтвердили. Ну что? Доволен моей работой?

– Что с именами? Почему Михаил Орлов? – спросил он, помолчав.

– К нам ты пришел тогда как Михаил Орлов и сказал, что это твой псевдоним в Тайном Городе. Но попросил в документах алиби вернуть прежнее имя, истинное, – Павел Пичугин. Мы так и сделали.

«Мой псевдоним в Тайном Городе… Значит, пичуга захотела стать орлом, но не получилось», – с горечью подумал Павел.

Он молчал.

– Не веришь? Так давай, смотри дальше. – Леара явно наслаждалась ситуацией.

Детектив стукнул по клавишам, и интервью продолжилось. Все было именно так, как говорили женщины. Павел в шоке продолжал смотреть на свое изображение на мониторе. Выходит, многое в его жизни оказалось вымышленным. Аварии и комы не было. А был Тайный Город.

И кто он сейчас? Павел Пичугин или Михаил Орлов?

– Ну что, ты и теперь сдашь нас Службе Утилизации? Или Забытой Пустыни? – спросила моряна.

Павел не ответил. Вопрос, что делать с женщинами, отошел даже не на второй, а на третий план. Их расчет оказался верным. Теперь бы с собой разобраться.

– Вы хотели забыть Тайный Город, – тихо произнесла Евгения, понявшая его состояние. – Если хотите, можем повторить процедуру, на этот раз бесплатно.

– Это Михаил хотел все забыть. – Павел окинул женщин тяжелым взглядом. – Наверное, у него были причины. А мне память стирать не нужно. Я доволен своей жизнью.

– Можем заплатить за твое молчание. – Леара не оставляла попыток договориться, понимая, сколько правил они нарушили и что им за это светит.

– Нет, – Павел решительно поднялся и закрыл ноутбук, – мое расследование закончено. Никакие конкуренты бизнесу Геннадия и Оксаны не угрожают, о чем я и сообщу заказчику. Остальное пусть остается на вашей совести. Не мне вас судить. – Павел направился к выходу. Проходя мимо массажного стола, положил на него ключи от наручников и показал женщинам диктофон, прежде чем убрать в сумку. – Не делайте глупостей, иначе записи нашей беседы попадут куда надо.

– Эй, гений, как мы освободимся?! – крикнула вдогонку Леара, указав на их пристегнутые к батарее руки.

– Посидите пока так. На всякий случай. – Павел поморщился, вспомнив атаку моряны. – У Евгении телефон рядом, позвоните сотрудникам, наврите что-нибудь.

* * *

Павел Пичугин сидел в своем офисе и ждал, пока Геннадий просмотрит интервью жены. Наконец запись кончилась, мужчина тяжело вздохнул и мрачно уставился на детектива.

– Значит, никакой угрозы нашему бизнесу нет, амнезия была добровольной. – Он пробежался по завершающим строчкам письменного отчета, предоставленного Павлом. – Дайте мне координаты, я их засужу! – зло бросил мужчина.

– Не думаю, что получится. – Пичугин покачал головой. – Но вот шуму поднимется много, и всплывет ненужная информация. А это, несомненно, нанесет урон бизнесу.

– Думаю, вы правы, – чуть помолчав, сказал мужчина, – это действительно наше семейное дело. Надеюсь на ваше молчание.

– Разумеется, – ответил детектив.

– Что ж, спасибо за работу. – Геннадий поднялся, пожал руку Павлу. – Деньги вам переведут завтра утром. Всего хорошего.

Чуть позже состоялась беседа с Сабиром.

– Да, мой мальчик, – протянул шас после того, как Павел рассказал ему все. Почти все. – Кто же знал, что дело получится таким необычным. Ты ловко представил Геннадию амнезию следствием гипноза, и молодец, что не сдал девиц Службе Утилизации. А информацию добыл очень ценную. Надо подумать, как ее использовать. Честно сказать, я не ожидал, что ты сможешь одолеть что-то серьезное. Но, видимо, моя дочь лучше разбирается в вас, челах.

– Спасибо, Сабир. – Павел кивнул. – Я очень ценю ваше хорошее отношение. Но эрлийца и Евгению с моряной не стоит трогать. Они действительно помогали людям. И теперь знают, что я в курсе их тайны. Поэтому вряд ли продолжат деятельность: слишком рискованно. Даже если вы найдете их – а они, скорее всего, уже скрылись – и попытаетесь использовать, могут возникнуть проблемы с Забытой Пустынью. Оно вам надо? Проблем будет больше, чем денег.

Шас помолчал, обдумывая сказанное. И опять парень дело говорит. Сабир был удивлен непривычно спокойным и уверенным тоном Павла.

– Хорошо, возможно, ты прав, еще обсудим, – произнес шас. – Кстати, знаю, что ты пожертвовал отпуском из-за этого дела. Прими от меня небольшой подарок – вам с Лилькой.

С этими словами он выложил две путевки от фирмы «Неприятные ощущения» на остров в Карибском море.

– Хорошего отдыха. – Шас поднялся и направился к выходу.

* * *

Прозрачные морские волны мерно накатывали на гладкий песчаный берег и с ленивым шумом отбегали назад. Вечернее южное небо огромным куполом охватывало мир от края до края. Павел сидел на шезлонге, закутавшись в плед и вытянув ноги, смотрел на темнеющий сиреневый горизонт. Вдали мерцал огнями круизный лайнер.

Подошла Лилиана и села рядом на теплый песок, обняв колени Павла и глядя ему в глаза.

– Паша, расскажи наконец, что случилось, – тихо сказала шаса. – Ты всю дорогу спал или молчал, просматривая какие-то файлы. Я понимаю, устал, а питерское дело, наверное, оказалось совсем тяжелым, да? Ты в этот раз ничего не говоришь! Хорошо, пусть так. Но теперь все позади. Оглянись вокруг, мы на отдыхе! Вдвоем! Забудь все!

«Забудь все!» Правильно. Павел словно очнулся и взглянул на любимую. Стройная, гибкая, с густой копной черных, словно карибская ночь, волос. Блестящие карие глаза смотрели требовательно и нежно. Он знал и чувствовал – она любит его! И в который раз радостно удивился – как же ему повезло!

И он рассказал ей все. От начала до конца.

Лилиана слушала, не перебивая, а потом задала единственный вопрос:

– Ты вспомнил… ее?

Павел помолчал, будто еще раз прислушиваясь к себе, и ответил:

– Нет, Лиль. Ни Киру, ни ребят, ничего из… моего первого Тайного Города. Эрлиец знал свое дело. Аркан сработал на отлично, даже когда… напомнили. Просто почувствовал шок, потом грусть. Но это пройдет. Уже проходит.

Он чуть улыбнулся и ласково погладил ее по волосам. Лилиана тут же поймала его за руку, дернула и проворно села верхом ему на колени.

– В таком случае, детектив, у меня есть отличный план психотерапии, – лукаво улыбаясь, сообщила она. – Ночное купание, жареный краб с вином под звездами, а потом – как пойдет…

– Нет. «Как пойдет» – в первую очередь. Можно совместить с купанием. А ужин оставим на потом.

С этими словами Павел сбросил плед, вскочил на ноги и, легко закинув смеющуюся Лилиану на плечо, не торопясь направился к ласковым теплым волнам…

Наталия Субботовская Солнце в подарок

В юбку кто-то вцепился, требовательно подергал, и, оглянувшись, Катя с удивлением обнаружила рядом с собой маленькую белокурую девочку. Малышка цепко держалась за плотную шерстяную ткань крохотными пальчиками и смотрела на девушку большими чистыми глазами.

Катя растерянно осмотрелась по сторонам в поисках родителей этого чуда. Но ни одной кандидатуры не обнаружилось – небольшой магазинчик был совершенно пуст. Девочка вроде что-то спрашивала, но слишком тихо и нерешительно. Чтобы разобрать, что именно она хочет, пришлось присесть.

– Тетенька, ты мне поможешь?

– Конечно, детка. – Катя улыбнулась. – Ты потерялась?

– Нет, – серьезно ответила девочка. И махнула рукой куда-то в сторону. – Моя мама там. Платье выбирает. А я должна найти для нее подарок. Хочу сделать сюрприз. Меня Джульетта зовут. – Она очаровательно улыбнулась, и Катя сама не поняла, в какой момент очень активно включилась в поиск подходящего сюрприза, совершенно забыв, что лучше всего найти родителей ребенка, да и продавать что-то такой крохе явно не стоит. Ее полностью увлек процесс, и она даже расстраивалась вместе с малышкой, когда выяснялось, что очередной подарок не подходит.

Очень быстро были забракованы шоколадка (мама такое не кушает), мелкая бижутерия (у мамы много украшений, и папа обязательно подарит еще, когда вернется из другого города), солнцезащитные очки (они маме не нужны), блокнот в яркой обложке (это чтоб писать? Фу, скучно), гигиеническая помада (у мамы уже есть – ярко-красная), пахучее мыло в форме розы (мама сама себе такое всегда покупает) и даже маленькая плюшевая собачка (такую уже дарили мне).

– Ну как же так? – Джульетта чуть не плакала. – Я обязательно должна найти подарок для мамы!

Катя вздохнула. Остальной ассортимент магазинчика был дороговат для того, чтобы, не задумываясь, продавать такое ребенку, даже если у крохи хватит денег. Того и гляди, родители придут скандалить.

– А что любит твоя мама?

– То, что мама любит, у нее уже есть. – Малышка вздохнула.

– И что же это?

– Я! И папа! – Джульетта внезапно загрустила и тут же с неповторимой детской непосредственностью поделилась своей бедой: – Мама не любит солнце. Говорит, оно жжется. Мне тоже не разрешают загорать.

– Может, возьмешь для своей мамы солнцезащитный крем? Тогда она точно полюбит солнце.

Девочка недоверчиво прищурилась:

– А он правда-правда защитит?

– Конечно. – Катя кивнула.

– Волшебный? – со знанием дела уточнила малышка.

– Самый-самый волшебный! – подтвердила Катя.

– Тогда возьму!

Заметно приободрившаяся и даже пританцовывающая на месте, Джульетта достала из маленькой сумочки аккуратно сложенные купюры и протянула их Кате:

– Столько хватит? Я три месяца собирала!

– Да, хватит. – Катя отсчитала нужную сумму и вернула остальные деньги малышке.

Девочка тем временем повела себя как-то странно. Она спряталась за прилавок и оттуда прошептала:

– Скорей, пожалуйста. Меня мама уже ищет.

Катя кивнула и, пробив покупку, отдала крем девочке, которая тут же спрятала его в сумочку и подбежала к женщине, стоящей у небольшой декоративной пальмы в горшке. Пальма явно чахла от недостатка или, вернее, полного отсутствия солнечного света в торговом центре, а женщина обеспокоенно оглядывалась по сторонам. Джульетта с разгону в нее врезалась и обняла за ноги. А когда мать наклонилась к ней, чтобы высказать все, что думает о подобных прогулках, чмокнула ее в щеку и куда-то потащила. Перед тем как скрыться за поворотом, девочка оглянулась и помахала Кате рукой. Девушке на какое-то мгновение показалось, что счастливые глаза малышки блеснули красным.

* * *

Приподнятое настроение не оставило Катю и на следующий день: выходной, яркое солнце в высоком безоблачном небе, предстоящая встреча с друзьями – они собирались идти на каток. Фигурным катанием Катя бредила с самого детства и даже занималась несколько лет в секции.

Обстоятельства сложились так, что тренировки пришлось бросить, но кататься девушка все равно любила, и, главное, – умела. Именно из-за этого неожиданное знакомство получилось далеко не классическим, как это обычно бывает, когда большой и сильный парень ловит милую миниатюрную девушку, а следом случается любовь. Этот рыжий шкаф сам налетел на Катю, и удержать его у девушки никаких шансов не было, поэтому на лед они полетели вместе. На одно короткое мгновение Кате показалось, что эта огромная туша ее раздавит. Потом она поняла, что размер туши совершенно не важен, потому что после удара головой об лед это уже будут мелочи, а единственное, что она может сделать, – обреченно зажмуриться от страха, ведь, падая на спину, даже руки толком не подставишь.

Осторожно приоткрыв один глаз на смущенное «Прости…», Катя поняла, что все еще жива. Не придавлена и даже не ударилась. Нависающему над ней парню было очень стыдно за произошедшее – ничем другим объяснить его покрасневшее лицо девушка не могла, – тем не менее он сумел не только не придавить Катю своим немалым весом, но и голову ей придержать. И хотя звания спасителя рыжий явно не заслуживал, девушка поняла, что совсем не против продолжить знакомство, поэтому открыла второй глаз, улыбнулась и предложила:

– Хочешь, я тебя научу кататься?

Поколебавшись всего пару секунд, парень кивнул, наконец сполз с Кати и начал неуклюже подниматься на ноги.

– Меня Ричард зовут. – Он все же сумел встать и даже улыбнулся в ответ.

Его на каток тоже притащили друзья. Именно притащили – Ричард сопротивлялся изо всех сил, но когда стало ясно, что выбор стоит между компанией друзей или обществом младшей сестры, не задумываясь, выбрал первый вариант. И был уверен, что ошибся, чувствуя себя коровой на льду. А потом таким нелепым образом встретился с Катей. Не то чтобы сразу влюбился. Конечно нет. Но проникся искренним интересом, который излучала девушка, и решил: почему бы и нет? Симпатичная, улыбчивая, увлеченная – с ней катание на коньках превратилось бы из пытки в увлекательное занятие. Поэтому, когда позвонила мать и велела ехать домой, Ричард взял у девушки номер телефона… И даже собирался позвонить.

* * *

Джульетта с трудом дождалась, когда в квартире станет тихо, и неслышно выскользнула из постели. На цыпочках, почти не дыша, проскользнула мимо комнаты родителей, где спала мать. Подтащила к двери маленькую табуретку, забралась на нее, открыла замок и вышла в тамбур, затащила следом табуретку и прикрыла дверь. И только теперь позволила себе шумно выдохнуть и чуточку театрально стереть пот со лба – первый, и самый опасный, пункт плана был выполнен. Девочка села на табуретку и, открыв купленный в магазине крем, принялась обильно смазывать им лицо, руки, ноги и все не прикрытые пижамой участки кожи. Хотелось закончить побыстрей и бежать на улицу, но Джульетта была серьезным и ответственным ребенком: она все делала очень аккуратно, понимая, что именно от этого зависит результат эксперимента. Если солнце попадет на незащищенную кожу и оставит ожог, мама совсем не обрадуется и сюрприза не выйдет.

Уже у самой двери на улицу она испугалась, но, немного посопев и решительно мотнув головой, дотянулась до горящей красным кнопки и, услышав бодрый писк открывшегося магнитного замка, всем своим маленьким весом навалилась на тяжелую железную дверь и выскочила из безопасной тьмы подъезда в солнечный, но морозный зимний день.

Дарить маме непроверенный крем Джульетта не хотела и поэтому сначала решила убедиться, что все работает как надо, а то кто их знает, этих челов…

* * *

К любовнице Виктор де Нор всегда приезжал на человском такси. Ну, в какой мере всегда?.. Месяца два, редкие встречи раз в неделю, и каждый раз он не мог толком объяснить себе, что же тут делает. Виктор, к глубокому сожалению, полностью отдавал себе отчет в том, что у него внук всего на пару лет младше этой челы. А потом отвечал, что вдовец с пятнадцатилетним стажем может позволить себе некоторые слабости – главное, чтобы о них никто не узнал, – брал такси и уезжал в неизвестном направлении. Сына и невестку не очень волновало куда – они уважали его право на личную жизнь и не вмешивались.

Таксист в этот раз оказался пареньком болтливым, и за сорок минут пути его пассажир успел узнать много нового о человской политике, шоу-бизнесе, странных клиентах, личной жизни самого водителя и…

– Ух ты! У меня же в этом доме девушка живет! Бывшая, правда. – Парень сник. – Нашла себе какого-то богатого папика, да так и сказала: «Прости, Мишка, ты не катишь, так что катись отсюда, пока он тебя не увидел». Но ничего, она еще поймет, кто ее на самом деле любит. Я ей докажу!

Виктор пропускал всю эту болтовню мимо ушей, пока в бесконечном потоке слов не мелькнуло знакомое имя: Алиса. Удивился. Нахмурился, размышляя, как стоит относиться к таким совпадениям, но, едва выйдя из машины, забыл вообще обо всем. Услышал крик и, оглянувшись в поисках его источника, не сразу понял, что вообще происходит, а когда понял, не раздумывая ни секунды, бросился на помощь, безумно боясь только одного – опоздать.

* * *

Валентина сама толком не понимала, что ее разбудило. Проснулась она резко: открыла глаза и сразу же села на кровати, а потом, подталкиваемая каким-то неясным предчувствием, пошла проверить дочь. Но в постели Джульетты не оказалось. И в комнате… И в квартире… Входная дверь была открыта, и Валентина оцепенела от ужаса, прочитав название на маленькой пластиковой баночке, брошенной дочерью в тамбуре. И почти в ту же секунду услышала звонкий и полный боли детский крик.

Схватила с вешалки первую попавшуюся плотную куртку и бросилась на улицу, но на лестнице столкнулась с каким-то мужчиной и не сразу поняла, что произошло: она ведь должна была просто смести его с дороги, а вместо этого тряпичной куклой отлетела к противоположной стене. И только тогда сообразила всмотреться в неожиданное препятствие: мужчина был высок, широкоплеч, рыжеволос, уже не молод и весьма решительно настроен.

– Пусти! Там моя дочь! – Валентина предприняла еще одну попытку пройти, хотя Джульетта уже не кричала, и масана понимала, что, скорее всего, опоздала.

Мужчина не сдавал позиций и что-то пытался сказать, но до перепуганной женщины смысл его слов дошел не сразу:

– Она в Обители, ею уже занимаются…

– Что? – Ей очень хотелось верить, но страх не отпускал.

– И если ты прекратишь попытки самоубиться, я попробую построить еще один портал. Возможно, у меня получится.

– А «Дырка жизни»?

– Прости, уже использовал. – Виктор криво усмехнулся, и Валентина поняла, что нервы чуда тоже на пределе.

– У меня есть…

В открывшийся портал они вошли вместе.

* * *

– Почему ты здесь? – С врачом поговорить не удалось, как сказал дежурный санитар: «Доктор очень занят». Некоторое время разъяренная Валентина ругалась, правда, не пытаясь напасть на эрлийца, затем бессмысленно металась по приемному покою, а потом неожиданно остановилась и в упор посмотрела на чуда. – Зачем ты вообще в это влез?

Рыжий удивленно приподнял бровь.

– Она же… Мы… Зачем спасать масану?

– Хорошо же ты думаешь об окружающих…

– Как есть, так и думаю… – Валентина огрызнулась, но не очень уверенно, скорее по привычке.

– Ну прости, даже моего цинизма не хватило на то, чтоб пройти мимо попавшего в беду ребенка. – Чуд немного помолчал. – Или бросить его мать. Лучше скажи, что это у тебя?

Масана поняла, что до сих пор держит в руке злополучную баночку, и с трудом разжала пальцы:

– Вот. Она ведь отлично знала, что солнце для нас смертельно опасно… но… наверное, решила, что так сможет защититься. Не знаю, откуда у нее эта дрянь?

– Так давай узнаем. – Виктор понял, что еще немного, и у собеседницы снова начнется истерика, и озвучил первый пришедший в голову способ отвлечь ее. – Где-то должен быть чек.

Еще один портал – недешево, но кто в такой момент будет считать деньги? Да и для дневного перемещения масанов по Городу в самый раз… Через две минуты они уже изучали вещи Джульетты. Чек нашелся достаточно быстро, но, увидев название магазинчика, рыжий похолодел.

* * *

На работу Катя пришла случайно и исключительно от избытка чувств. С друзьями она разошлась еще на катке, отдав предпочтение компании нового знакомого. А когда Ричард уехал, почувствовала непреодолимое желание с кем-то поделиться пережитыми эмоциями. Со сменщицей Катя дружила и на самом деле собиралась напроситься к ней в гости, но оказалось, что Алиса сегодня внезапно вышла на работу и вообще расстроена, у нее на этот день были совсем другие планы. Магазин был рядом, но, едва переступив порог, Катя поняла, что пришла не вовремя.

Покупателей было всего двое: ярко-рыжий мужчина и женщина, показавшаяся Кате смутно знакомой. Они расспрашивали Алису, в ответ девушка хмурилась, качала головой, пыталась что-то объяснить, но, судя по всему, безуспешно. А увидев на пороге Катю, сделала страшные глаза, показывая подруге, что той лучше исчезнуть, пока ее не заметили. Катя заколебалась, не уверенная, стоит ли уйти, или, может быть, помочь Алисе справиться со вздорными клиентами, а женщина тем временем медленно оглянулась – ее взгляд показался Кате совершенно безумным – прокричала что-то злое и бросилась на девушку.

Валиться на спину, похоже, уже вошло в привычку: Катя инстинктивно отшатнулась от разъяренной тетки, но, запнувшись обо что-то на совершенно ровном полу, отбила об холодную твердую плитку спину, и следом пребольно стукнулась затылком. Услышала, как мужчина резко и зло выкрикнул:

– Не лезь! – Но так и не поняла, кому и куда не лезть.

Успела подумать, что это уже не важно, поскольку вцепившаяся ей в волосы психопатка сейчас ее просто убьет, и, наверное, потеряла сознание, ибо происходящего дальше совершенно не помнила.

Во второй раз за этот день Катю спас рыжий, правда, до этого тоже успев ей основательно подгадить, но таких подробностей она знать не могла. Чуд тем временем отодрал от Кати свою неадекватную спутницу и потащил ее прочь, на ходу что-то втолковывая. Масана отчаянно сопротивлялась, разбила витрину и даже не заметила, что сама порезалась, а Виктор, пробурчав под нос что-то вроде «Артефактов на тебя не напасешься», активизировал «Дырку жизни» и втолкнул масану в портал. Хорошо, хоть подзарядить успел. Насмерть перепуганная, Алиса хотела что-то спросить, но Виктор только оглянулся и покачал головой, и желание задавать вопросы сразу пропало.

– Убери тут. Витрину я оплачу. – Рыжий шагнул в портал, и в следующий момент вихрь перехода исчез, как будто и не было. На разбитом стекле осталась кровь масаны. Алиса вздохнула и подняла глаза на зло мигающий красным глазок камеры. Но, кажется, Виктор все же накрыл помещение мороком до того, как открылся портал, – девушка уловила отголосок аркана, но разобраться, что к чему, не успела. Да и не пыталась, если быть откровенной, слишком испугалась. Катя на полу вяло зашевелилась, но в себя приходить пока не спешила.

Алиса закрыла магазин, повесила на дверь соответствующую табличку, помогла подруге подняться и увела ее в подсобку. Растормошила, но расспрашивать ни о чем не стала. Вложила в руку стакан с холодной водой и, убедившись, что безраздельно завладела вниманием Кати, очень серьезно произнесла:

– Не возвращайся сегодня домой.

– Что? – Кате показалось, что Алиса шутит, но подруга продолжила так настойчиво, что пришлось поверить: все по-настоящему.

– Что слышала! Найди такое место, где никто не станет тебя искать, и спрячься там. И никому не говори, где ты!

– Не понимаю… – Стакан приятно холодил горячий лоб, немного притупляя головную боль.

– Просто сделай так, пожалуйста. Иначе эта ненормальная тебя найдет. – Алиса умоляюще заглянула в глаза подруге. – Хотя бы на эту ночь.

Катя сдалась и кивнула. А потом что-то вспомнила и растерянно пробормотала:

– А рыжий показался мне знакомым.

Алиса только вздохнула, но отвечать не стала. Вместо этого предложила:

– Давай приведем тебя в порядок.

Она не раз показывала Кате фотографии своего Виктора, понимала, почему подруга его узнала, но обсуждать это совершенно не хотела.

* * *

Разгромить приемный покой вывалившаяся из портала масана не успела. Да и не собиралась, в общем-то. Поняв, где очутилась, она сразу попыталась вернуться назад тем же путем, что и пришла. Но на самом входе в портал столкнулась с плечистым чудом, попыталась оттолкнуть неожиданную преграду, но проиграла Виктору уже только потому, что была в два раза меньше и легче. А когда портал закрылся, переключила все свое внимание и злость на рыжего, решив, видимо, использовать на нем весь женский боевой арсенал. Только кусаться не пыталась, понимая, что на этом чуд сразу же забудет, что он рыцарь, а она женщина. И, по сути, безобидная возня превратится в схватку боевого мага и обезумевшего вампира. В ее исходе Валентина не сомневалась, а потому старалась держаться в определенных рамках. Эрлийцы суетливо прыгали вокруг, охали и ахали, и толку от этого не было вообще никакого. Только раздражали.

– Да вколите вы ей что-нибудь! – прорычал медленно выходящий из себя Виктор, убедившись, что иначе успокоить Валентину получится, только вогнав ей кол в сердце. Масану это, конечно, не убьет, но идти на такие кардинальные меры все равно не хотелось. Да и подходящих кольев рядом не было.

– Как?! – Эрлиец настолько искренне возмутился, а вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Виктор на какое-то мгновение даже опешил: что значит как? Кто тут врач? – Я к вам даже подойти не могу! Разве что арканом, но тогда, скорее всего, вас обоих накроет.

– Не надо обоих! – Виктору наконец удалось обездвижить беснующуюся Валентину, дав возможность врачу вколоть ей успокоительное. Масана расслабилась, перестала вырываться и больше не пыталась выцарапать чуду глаза…

– Что это с ней? – По тяжелому дыханию врача можно было подумать, будто драться с масаной пришлось ему, а не чуду.

– Нормально все, – буркнул Виктор, пристраивая Валентину в кресло для посетителей. – Ты как?

Масана не ответила. Медленно отвернулась, уставившись невидящим взглядом в белую стену приемного покоя.

– А девочка?.. – Чуд покосился в сторону эрлийца, но продолжал смотреть на масану.

Врач только покачал головой. Потом спохватился, что этого никто не видел, тихо произнес:

– Без изменений. Плохо… – И вышел.

Валентина никак не отреагировала.

* * *

Бурного обсуждения не получилось, родители просто поставили Ричарда перед фактом: няня болеет, и вечером с сестрой сидишь ты. Планы? Вечеринка? Она не последняя в твоей жизни – пропустишь, ты уже погулял днем.

Конечно, он разозлился, но перечить родителям не рискнул, поэтому сейчас сидел, запершись в своей комнате, и бесился – и без того короткие выходные проходили как-то уж совсем бездарно. Погода за окном стремительно портилась, и Ричарду виделась в этом некоторая закономерность: затянувшие небо черные тучи вполне соответствовали его настроению и даже немного успокаивали и приводили мысли в порядок.

Вменяемый план на вечер сформировался достаточно быстро, и юный чуд надеялся, что сумел очаровать Катю достаточно, чтобы она забыла про осторожность и решилась приехать в гости.

* * *

Вызывать такси через диспетчера Алиса Кате строго-настрого запретила, объяснив это тем, что останется запись, по которой ее можно будет найти. Вместо этого набрала номер бывшего парня. Делать этого отчаянно не хотелось, но она знала, что Мишка не откажет и вопросов лишних не задаст, а это именно то, что сейчас требовалось.

Так и вышло. Машина въехала на стоянку уже через двадцать минут после звонка. Миша молча открыл для Кати дверь и помог сесть. Алисе ничего не сказал, но во взгляде так и светилось: «Смотри, на что я ради тебя готов! А ты?» Удостоился в ответ намека на улыбку, так же молча вернулся на водительское место и уехал. Куда, Алиса не знала. Зазвонил телефон. «Любимый», – показал смартфон, но она сбросила вызов, представляя примерно, что услышит, и чувствуя, что сейчас не в состоянии разговаривать с Виктором.

Проводив подругу до машины, она вздохнула и в который раз перебрала в памяти события этого дня. Картинка вырисовывалась какая-то совсем безрадостная, и девушка никак не могла решиться подтвердить или опровергнуть свою теорию. Несколько раз порывалась открыть новостной канал «Тиградком» или самой позвонить Виктору, но все время останавливала себя, боясь того, что может узнать. И хуже всего – она не могла придумать, с кем можно посоветоваться или попросить помощи. Как назло, единственный житель Тайного Города, который мог согласиться ей помочь, сейчас был целиком и полностью на стороне пострадавшей масаны, и неизвестно, волнует ли его или нет, что Катя совершила ошибку совершенно неосознанно. И Алиса чувствовала себя виноватой в том, что может помочь подруге только советом спрятаться и ничем больше.

Она вышла на улицу, но спускаться в метро не спешила. Погода была плохая и обещала стать еще хуже, но ей все равно хотелось пройтись пешком, привести мысли в порядок, возможно, что-то все же придумать. Или, наоборот, перестать думать: в конце концов, сегодня ночью подруга в безопасности, утро вечера мудренее, а днем спрятаться от разъяренной масаны гораздо проще. Время подумать еще будет, а если изводить себя всю ночь – никому легче от этого не станет. С утра можно попросить помощи у учителей в школе Зеленого Дома. Возможно, они не откажут.

Она попала в Тайный Город совсем недавно, и именно благодаря Виктору. Во время какой-то случайной стычки между чудами и людами оказалась не в том месте и не в то время. Совершенно не поняла, от какой опасности спас ее представительный рыжий мужчина, и даже не заметила этой опасности. Они познакомились. Тогда Алисе и в голову прийти не могло, что Виктор сначала влюбится в нее, потом рассмотрит в ней магические способности, а потом устроит в школу Зеленого Дома. Это казалось очень странным, но девушка была в восторге от того, что волшебные сказки внезапно стали для нее повседневностью. Она испытывала благодарность к своему покровителю и не хотела его терять. На самом деле у Виктора было достаточно плюсов: образован, галантен, хорош в постели… и только два минуса: он был намного старше Алисы, и она понимала, что ничего серьезного между чудом и челой в принципе быть не может. Но каждый раз, когда он звонил или приезжал, слабовольно говорила себе: «Я подумаю об этом позже».

Поступив в школу Зеленого Дома всего две недели назад, она узнала, что магия реальна, а масан – это тот же вампир: пьет кровь и боится солнца. Слышала об удаленном поиске по генетическому коду – в школе Зеленого Дома этому учили едва ли не в первую очередь. Поэтому подвело Алису банальное отсутствие опыта: она не учла, что материала для поиска ее подруги масана успела надергать из головы Кати даже с избытком. А потому и про поисковый аркан девушка даже не подумала.

* * *

За прошедшие несколько часов Валентина не проронила ни слова. Эрлийцы, лучшие во всем мире врачи, все еще отказывались давать какие-то прогнозы, и масана потихоньку начинала осознавать, что отсутствие новостей – это скорее плохая новость, чем хорошая. Она с радостью бы поменялась местами со своей дочерью, но вся магия Тайного Города не была способна сотворить такое чудо. Оставалось только ждать.

«Кстати, про чуда…»

До затуманенного горем разума начало потихоньку доходить, что рыжий все чаще и чаще поглядывает на часы.

– Знаешь, я справлюсь сама… Правда. Если тебе куда-то нужно, не надо сидеть здесь со мной…

Виктор вздохнул и покачал головой, хотя Валентина была права: он должен был находиться в замке еще полчаса назад, но после всего, что было, уже не мог ее так бросить.

– Иди!

– Где твой муж?

– Его нет в Городе…

– Ты ведь ему не сообщила. – Виктор не спрашивал, он утверждал, совершенно точно зная, что так оно и есть.

– Я не могу, я… Что я ему скажу?

– Он должен знать.

Масана в ответ только спрятала лицо в руках и несколько раз нервно мотнула головой.

– Ну хорошо. – Он немного помолчал. – Это тебе решать. Мне действительно нужно идти, но я еще вернусь. Пообещай, что, пока меня не будет, ты не наделаешь глупостей. Обещаешь?

Валентина неуверенно кивнула и, когда чуд уже был на пороге, не выдержала и поинтересовалась:

– Зачем ты все это делаешь?

– Моя внучка, – мужчина тепло улыбнулся на этих словах, а потом снова стал серьезным, – немногим старше твоей дочери. И тоже все время влипает в какие-то неприятности.

И только когда за рыжим закрылась дверь, масана осознала, что так и не узнала его имени.

Виктор, всего на полминуты задержавшись у дежурного врача, порталом ушел в замок.

* * *

За стенами их жилища бесновался ветер. Он бился в окна, заставляя натужно скрипеть рамы и дрожать стекла. Завывал в камине, и языки пламени в ужасе метались по своей крохотной тюрьме в поисках убежища. Пытался ворваться в двери, но двери были старыми, крепкими, не боялись и не впускали его. Только ветер это не смущало, он не прекращал попыток, зная, что в конце концов и эта преграда ему поддастся.

Лиза натянула на голову плед и крепко обняла руками голые коленки. Девочка сидела в огромном, но уютном кресле отца. Это придавало уверенности, и все же:

– Мне страшно, Рич…

Маленькая чуда знала, что отец с матерью ушли в Цитадель. Это пугало. Лиза просила их остаться, не ходить, ведь там страшные навы и живет темный князь…

– Конечно, страшно, – согласился Ричард, на секунду замолчал и добавил: – В такую ночь все дети должны бояться.

Мама сказала, что ничего страшного не случится, что в Цитадели сегодня праздник и там, кроме папы, будет много других чудов.

– Почему? – спросила Лиза.

Она очень боялась за родителей, а о себе не подумала – дома ведь. Где может быть безопасней? А тут непогода. И дрожит огонь в камине, а по углам прячутся подозрительные тени, брат смотрит внимательно и как будто думает о чем-то очень серьезном.

– Потому что сегодня Карнавал Темного Двора – самая длинная ночь в году. И в эту ночь по улицам ходят… – Ричард какое-то время молчал, то ли давая сестре осознать услышанное, то ли вспоминая, кто же именно ходит. – Ходят гремлины. Они крадут маленьких мальчиков и девочек и уносят в свои пещеры, которые находятся так глубоко под землей, что в них не забредают даже осы со своими крысами.

– Зачем они это делают? – цепенея от страха, спросила Лиза.

– Там они превращают детей в своих рабов, а тех, кто отказывается на них работать, съедают.

– Врешь ты все! – тоненько выкрикнула девочка. – В такое время детям на улице играть уже нельзя. Ночью все дети дома!

– Конечно, дома, – не стал спорить Рич. – Поэтому гремлины подкрадываются к домам и заглядывают в окна, выискивая своих жертв.

Разве можно отказать себе в удовольствии запугать младшую сестру? Особенно если сегодня самая длинная ночь и атмосфера располагает. А еще – обида. Нет, даже злость. Когда тебе почти двадцать, а родители оставили тебя дома следить за малолетней соплячкой… Когда на самом деле ты сейчас должен быть на самой крутой вечеринке в городе… Когда одна юная фея намекнула, что модная вечеринка будет иметь весьма интересное продолжение. Нет, не намекнула – сказала почти прямым текстом. Зря он ее две недели обхаживал? Теперь она найдет себе другого кавалера. Назло.

«А я должен сидеть с этой малявкой!»

– Как же они могут заглядывать в окна, если дом защищен магией? – выдала весомый аргумент Лиза и с опаской покосилась на щель между тяжелыми гардинами. Щель была темной и страшной.

Ричард посмотрел на часы. Потом на сестру. И снова на часы: уже скоро должна приехать Катя, и подобная компания им совсем не нужна. Нужно срочно что-то с этим… С этой… В общем, нужно срочно отправлять мелкую спать. Парень снова с тоской посмотрел на Лизу, и тут его осенило.

– А это и есть самое ужасное! Магия на них не действует, и они не боятся ее. А еще они могут видеть сквозь шторы и закрытые ставни. Даже сквозь двери, если те не железные.

– Ты все придумал!

– А обнаружив ребенка, они могут пройти даже сквозь каменные стены, чтоб забрать его. Есть только одно-единственное средство, которое может защитить маленьких детей от гремлинов …

– Какое? – затаив дыхание, поинтересовалась Лиза.

– Зачем тебе? Ты все равно мне не веришь. – Ричард с деланым равнодушием отвернулся. – Родители приготовили подарки к человскому Новому году и все их подарят мне, когда тебя заберут гремлины. Так зачем мне рассказывать тебе, как защититься от них? – Он медленно поднялся, подошел к окну и, чуть отодвинув гардину, выглянул на улицу. Буря потихоньку успокаивалась, и у самых ворот уютно горел фонарь. И еще свет на крыльце… Ричард даже пожалел, что Катя не из Тайного Города – перемещаться порталом в такую погоду было бы куда надежней, хоть и дороже.

– Ну, Рич! Ну, скажи мне! Я… Я обещаю, что… что отдам тебе все свои подарки! – Лиза задумалась, словно что-то подсчитывая, а потом неуверенно продолжила: – Ну, половину точно…

Ричард усмехнулся, а потом повернулся к сестре и очень серьезно спросил:

– Не врешь?

– Нет! – так же серьезно ответила Лиза.

– На самом деле, все просто. – Он сделал вид, что ему очень скучно. – Гремлин никогда не увидит ребенка, спрятавшегося под одеялом. Он будет смотреть прямо на него и не замечать. Самое надежное – если ребенок будет в своей кровати.

Телефон в руке чуда тихонечко завибрировал, на загоревшемся экране высветилось имя абонента: Катя.

– Ри-и-и-и-ч! Отведи меня в комнату, я боюсь идти сама!

Снегопад за окном внезапно прекратился, но ветер все еще не стих, хотя стал послабее. Он больше не рвался в дом, а перенаправил все свои силы на укутавшую небо тучу и погнал ее прочь.

* * *

Действие успокоительного еще не прошло, иначе бы эрлиец не рискнул в одиночку подступиться к масане с такой новостью. На самом деле он всерьез подумывал сначала позвонить епископу Малкавиан или, может быть, даже Виктору, ведь именно чуд притащил масану в Обитель, но потом решил не позориться и уверенно направился к Валентине, сидящей в самом дальнем углу пустого приемного покоя. Уверенности хватило всего на десяток шагов, и поэтому разговор начался с неожиданного:

– Может, таблеточку? Или еще укольчик?

Масана повернула к врачу лицо, в ее глазах не было ничего, кроме бесконечной усталости. Эрлиец осекся и, не выдержав, опустил взгляд.

– Она умерла. Мне очень жаль…

Валентина на мгновение прикрыла глаза, дернула щекой, но больше никаких эмоций не проявила. Только произнесла очень-очень тихо и очень-очень спокойно:

– Может, так и лучше. По крайней мере, теперь ей не больно… Могу я ее увидеть?

– Да, конечно. – Врач выдохнул и едва заметно расслабился, он ожидал более бурной реакции.

* * *

Под одеялом было жарко и скучно. Спать не хотелось и страшно не было. Ну, разве что совсем-совсем чуть-чуть. Лиза потихоньку начинала понимать, что брат ее обманул. Скорее всего, потому что вредный.

Девочка осторожно выглянула из-под одеяла. В комнате было пусто и почти светло. Лиза встала и подкралась к окну. Луна уже несколько дней как пошла на убыль, но ей все еще хватало сил, чтобы осветить весь двор и даже комнату. И куда-то спрятать звезды. Она заставила сиять сад вокруг дома и редкие облака – все, что осталось от тучи, которая осыпала весь мир белым снегом каких-то полчаса назад.

«Если сейчас выйду во двор, никто меня не украдет. Потому что гремлинов не бывает!»

Лиза решительно надела халатик, теплые носочки и, крадучись, спустилась вниз. В доме было тихо-тихо. Лишь иногда скрипели под ногами деревянные половицы, заставляя девочку испуганно замирать, прислушиваясь, не заметил ли брат.

В прихожей Лиза натянула теплые сапожки и куртку с капюшоном, повернула дверную ручку и вышла на крыльцо.

«Нет, здесь гремлинов не может быть. Двор надежно защищен магией, а Рич все наврал про то, что магия на гремлинов не действует. Магия действует на всех, даже на навов. Но если гремлины на самом деле есть, то они все за надежным забором».

* * *

Доехать до самого дома Миша не смог. Да что там до дома, он увяз еще на въезде в поселок, и Ричарду пришлось целых двадцать минут пробираться по сугробам, чтоб до него добраться и забрать Катю. И все же это маленькое приключение непонятным образом подняло чуду настроение.

Вышедшая из такси Катя была задумчивой и неразговорчивой, скупо, но искренне поблагодарила водителя и через силу улыбнулась Ричарду. Как чуд успел убедиться по дороге обратно, это было вызвано отнюдь не необходимостью идти пешком, утопая в снегу то по колено, то еще глубже, но называть причину плохого настроения девушка наотрез отказывалась, и очень скоро парень понял, что с расспросами лучше повременить.

Дальше шли молча. В конце улицы открылся портал, и Ричард сначала с тоской подумал, что кто-то явно обходится без лишних проблем, но быстро сообразил, что вряд ли согласился бы променять ночную прогулку на быстрый, но скучный переход от одного порога к другому… и едва успел увернуться от летящего в голову снежка – Кате снег тоже поднимал настроение, или она просто пыталась это показать.

Правда, игры не получилось, парень внезапно вспомнил, что не запер за собой ни дверь, ни калитку, что автоматически сняло и с дома, и со двора все охранные заклинания. Поэтому Ричарду пришлось поспешить домой. Впрочем, Катя не возражала.

Единственным пострадавшим в этой ситуации оказался Миша, отстраненно размышляющий, что вернуться назад в город ему будет непросто. Занятая своими мыслями, Катя не подумала, что ему теперь тоже нужна помощь, Ричарду было откровенно все равно, а сам Миша просить не стал. Не хотелось, хотя он и не мог объяснить себе почему. Зато Алиса должна оценить, на что он готов пойти ради нее. Так, пожалуй, даже лучше вышло.

* * *

Мише просто не повезло. Если бы он успел отъехать хотя бы на сто метров, то остался бы жив. На ночных пригородных дорогах бывает много опасностей, но ему и в голову не могло прийти, что нужно бояться невысокой светловолосой женщины, неизвестно откуда появившейся посреди заснеженной обочины. Он вышел из машины, достал сигарету и даже хотел предложить ей помощь, но безумный взгляд незнакомки немного поумерил его пыл и страсть к геройству. Впрочем, геройства и не требовалось, а убегать уже было поздно. Миша даже закурить не успел… Думал, что легко отобьется от набросившейся на него психопатки, но женщина оказалась невероятно сильной. В голове чела успела мелькнуть мысль, что психи – они все такие, а потом в его шею вонзились острые клыки, и мир вокруг стал медленно меркнуть.

Миша еще успел подумать, что так не бывает, и умер.

Труп Валентина затолкала в багажник. После чего побрела по улице, придерживаясь убегавшей от машины цепочки следов, размазывая по лицу все еще теплую кровь чела. Его жизнь не нужна была ей, но зато нужны были силы, которые он мог дать.

* * *

За их забором гремлинов тоже не было. Но нужно проверить везде.

«Я быстренько посмотрю на той стороне улицы и сразу домой, пока Рич не заметил, что меня нет. На той стороне никто магией свои дома не защищает. Там одни челы. И если гремлинам нужны маленькие дети, они обязательно будут искать их именно там».

Когда Лиза оглянулась, то даже фонаря у своих ворот уже не увидела. Испугалась, конечно, но не очень сильно: гремлинов она так и не нашла, а найти дорогу домой было совсем несложно, нужно только идти по своим же следам. Возвращаться было тяжело: Лиза зашла далеко, снег был высокий, ноги уже промокли и замерзли, да и девочка просто-напросто устала. Хотелось заплакать. Но ведь чуды не плачут и никогда не сдаются – и она упрямо шла вперед, зная, что обязательно дойдет, и даже не заметила момента, когда совсем перестала бояться, что старший брат узнает о ее выходке. Это просто стало не важно.

Главный удар ждал ее у родных ворот – калитка оказалась закрытой. Лиза подняла голову и поняла, что до звонка ей никак не допрыгнуть, да и если позвонить – родители наверняка узнают о ее ночной вылазке и тогда ей точно не видать подарков.

Лиза села на корточки у ворот и стала думать.

* * *

Крохотная. Рыжая. Замерзшая и заплаканная. Мысли о Кате внезапно отошли у Валентины на второй план: перед ней в снегу замерзал ребенок. Малышка была едва жива, и думать ни о чем другом масана уже не могла, взяла ребенка на руки и почти сразу ушла в портал.

Под теплым душем девочка отогрелась и пришла в себя, но все равно была очень вялая и казалась больной. Насухо вытерев ее полотенцем и завернув в махровый халат, Валентина задумалась. Она знала, как можно помочь ребенку поправиться, и даже знала, где взять лекарство.

– Я к маме хочу, – пробормотала Лиза. – Мне плохо.

– Тише, малышка, тише. Мама здесь, мама поможет. Потерпи чуть-чуть.

Оставлять девочку одну было страшно. Один раз она уже не уследила за дочерью и снова эту ошибку не повторит.

Тихая колыбельная на масари, легкое касание магии крови, и чуда уже крепко спала в детской кроватке, укутанная в теплый кокон из нескольких одеял, а Валентина отправилась на охоту: где найти нужную жертву, она знала совершенно точно.

Заклинание, закрывающее Лизу от магического поиска, масана тоже построила при помощи магии крови. Переполненная чужой силой, она знала, что самостоятельно способна создать очень качественную защиту – и никто не сможет забрать у нее ее ребенка.

* * *

Бокал вина помог Кате расслабиться, и она даже рассказала о том, что на нее напали и как подруга посоветовала спрятаться. А выговорившись, поняла, что ей стало легче и страх ушел, а рядом с ней, можно сказать, парень ее мечты, и почему бы не пойти на поводу у желаний и эмоций? Тем более что он, кажется, тоже не против. Вот только у камина было неуютно… Может, потому что Катя, живя в небольшой квартире, не привыкла к таким большим открытым пространствам или просто боялась, что кто-то неожиданно войдет…

«Пожалуй, второе, потому что настоящий камин – это круто!»

– Мы одни? – поинтересовалась она, неохотно отстраняясь.

– Да. – Рич попытался притянуть девушку обратно.

– А как же твоя сестра?

– Она спит.

– Точно?

Ричард шумно выдохнул, мысленно обозвал девушку занудой и предложил:

– Пойдем – убедишься сама…

Двадцать минут поисков не дали ничего. В доме Лизы не было. И во дворе не было. И… Ричард вспомнил про удаленный поиск, но и тот не дал результатов. А значит, сестра где-то в доме, потому что дом отлично защищен от поисковых заклинаний. Но в доме ее нет. Тупик. Ричард выставил Катю за порог, даже ни на одно мгновение не задумавшись, как будет она добираться до города, и набрал номер отца. Но тут же сбросил вызов и набрал деда, небезосновательно считая его более спокойным и рассудительным и понимая, что, в отличие от родителей, он-то уж точно сначала разберется, а потом уже убьет. Еще через пять минут в доме было не протолкнуться от магов и дознавателей Ордена.

Сорвавшийся с дежурства Виктор сидел в кресле в углу комнаты и старался не мешать заполонившим дом и окрестности коллегам работать, отстраненно размышляя, что звонить дочери все равно придется. Во-первых, родители должны знать, во-вторых, все равно узнают.

Ричард стоял посреди комнаты потерянный и расстроенный, и Виктор поймал себя на мысли, что очень сочувствует внуку.

* * *

Валентина даже улыбнулась, увидев растерянно переминающуюся с ноги на ногу Катю.

«Уже разбежались? Ну что ж… Тебе сегодня совсем не везет. Пойдем со мной».

Испугаться Катя не успела. Она даже не успела полностью осознать, в какую неприятность угодила. Калитка захлопнулась за ее спиной, а потом перед ней, словно из ниоткуда, появилась женщина. Та самая женщина из магазина, но Катя опять не испугалась. И даже сама пошла к ней навстречу. А потом наступила темнота.

Масана укутала девушку в плотный кокон своей магии, нежно провела рукой по светлым шелковистым волосам и мягко увлекла за собой, изо всех сил стараясь, чтоб чела не испугалась. Маленькие дети не любят кровь перепуганной пищи и отказываются ее пить, поэтому охотнику приходится быть очень осторожным. Валентина знала, насколько это важно.

* * *

Мужчины не плачут, тем более рыцари. Но, услышав слова эрлийца, Виктор почувствовал, как в носу предательски защипало. Рыжий осмотрелся и медленно опустился в ближайшее кресло.

– Как там она? – Вопрос прозвучал глухо, на заднем плане эрлийцу почудились какие-то крики, но ситуация не располагала к праздному любопытству. – Не буянит больше?

Еще никогда в жизни Виктор так страстно не желал оказаться в двух местах одновременно и не ощущал себя таким беспомощным. И…

– Не буянила. Она очень спокойно восприняла услышанное. А потом куда-то делась…

– Что?! – У Виктора появилось острое чувство, что сейчас он должен быть не здесь. Здесь и без него справятся, здесь много профессионалов, а помочь масане сейчас практически некому. – Епископу звонили?

– Нет, – растерялся эрлиец, – история, конечно, печальная, но…

Но Виктор уже не слушал, нажал кнопку сброса и искал в смартфоне номер епископа Малкавиан, краем уха прислушиваясь к происходящему в комнате.

* * *

– Как ты мог?!Как?!

Мать кричала уже пять минут и, кажется, совершенно не нуждалась в ответах на свои вопросы. Поэтому Ричард молчал. Упрямо смотрел на ковер, изо всех сил старался не поднять руку и не прижать ладонь к горящей щеке. Мать ударила. После того как дознаватель нашел на полу в каминной белокурый женский волос.

– Она здесь ни при чем, – буркнул юный чуд, и у почтенной матери уважаемого семейства началась истерика. Она никак не ждала, что ее сын осмелится притащить в дом человскую шлюху…

– …которая, скорее всего, и увела мою дочь!

– Мария, милая, ну ты ведь понимаешь, что это не она? – Отец попытался успокоить разбушевавшуюся супругу. Возможно, тут Ричарду стоило промолчать, но он не сдержался:

– Катя все время была со мной!

– Ах, ты ее еще и защищать будешь?!

– Дорогая, не надо. Успокойся, мы обязательно ее найдем… Лизу, в смысле… Но, если хочешь, и Катю…

Дознаватель не стал ждать, чтоˊ ответит на эту попытку шутить разъяренная Мария, тяжело вздохнул, покачал головой и вышел в соседнюю комнату. Частично оттого, что ему было неудобно наблюдать за перепуганной женщиной, которой он пока никак не помог, частично потому что нужно было ответить на звонок. Новости он предпочел бы сообщить только мужчинам, но, вернувшись обратно, понял, что Мария, скорее всего, глаза ему выцарапает, если он попробует куда-то ее отправить.

– В начале улицы стоит такси. В багажнике нашли труп чела, его высушили… Ребята сразу проверили улицу… не более часа назад у вас под воротами шлялся кто-то из кровососов.

– Катя? – Вопрос был откровенно так себе – что-то более неуместное сложно было придумать, но Виктор, до сих пор скромно сидящий в дальнем кресле, казалось, полностью увлеченный своим телефоном и не вмешивавшийся ни в скандал, ни в работу дознавателей, задал его таким тоном, что к нему повернулись все.

– Да, – растерянно подтвердил Ричард.

– Фотография есть? – От своего телефона Виктор так и не оторвался, но, кажется, нашел, что хотел, и теперь из динамика доносились едва слышные, длинные гудки. Но трубку никто не брал.

– Дед? – На самом деле растерялся не только Ричард. Но только он не сдержался и таким нехитрым способом выразил свое удивление.

– Фотография…

Ричард неуверенно кивнул и полез в карман за смартфоном.

Увидев на небольшом экранчике печально знакомое лицо, Виктор едва заметно поморщился. Коротко и невнятно матюгнулся, набрав номер дежурного Темного Двора.

* * *

За стенами еще даже не начинало светать, но Валентина уже ощущала приближение утра и предчувствовала, что ее ребенок скоро проснется. Она с сожалением убрала ладонь от мягких рыжих волос и встала с пола. У малышки был жар, но масана уже раздобыла лекарство.

Тихонько, чтоб не потревожить ребенка, она вышла из комнаты, прикрыла за собой дверь и сняла со шкафа потемневший от времени резной сундучок, давным-давно оставленный ей матерью. В этом сундучке, сколько масана себя помнила, хранились всего две вещи: небольшой серебряный кубок и тонкий серебряный стилет. Из этого кубка Валентину поила кровью мать. Из этого же кубка будет пить ее ребенок.

Валентина посмотрела на мирно спящую на полу челу и остро пожалела, что не сможет причинить ей боль. Хочется. Очень хочется, но нельзя. Зато можно убить. Тоже приятно. И символично, если задуматься.

Валентина присела рядом Катей, поднесла стилет к ее запястью, но разрез сделать не успела. Из открывшегося за ее спиной красного портала в комнату шагнули двое чудов и нав. Масана вскочила на ноги, обернулась, уже готовая атаковать, но с каким-то смешанным чувством поняла, что один из рыжих ей знаком, и выронила свое единственное оружие.

– М-да… – протянул темный, разглядев челу, но от дальнейших комментариев пока воздержался.

Почувствовав внезапную слабость, Валентина прислонилась спиной к стене и медленно сползла по ней на пол.

– Ты же обещала не делать глупостей… – Виктор уверенно прошел мимо масаны в детскую и вышел оттуда со спящей Лизой на руках.

– Она моя! Моя! Отдай!.. Она моя! – Валентине казалось, что она кричит, но на самом деле она едва слышно шептала. Но ее все равно услышали.

– Зачем ты взяла ее? – Рыжий прижимал к себе девочку, но уходить не спешил.

– Она замерзала. В снегу. Она почти умерла, как я могла ее оставить? Я спасла ее. Я отвечаю за нее, она моя…

– Почему не отнесла к эрлийцам?

– Они не помогут…

– Лучшие врачи в мире не помогут?! – Это уже не выдержал второй чуд. Масана видела, что он сжимает в руке какой-то артефакт, и почти не сомневалась, что это. Трус! Пришел в чужой дом со смертоносным оружием. Боялся, что сам не справится с женщиной.

Валентина подняла голову, и ее губы сами собой сложились в презрительную усмешку. Говорить не хотелось, но она все же ответила:

– Не помогут. Я знаю.

В ответ она получила такую же улыбку, но никак не отреагировала.

– Мне жаль. Мне очень-очень жаль. – Прозвучало это почти обыденно, словно о разбившейся чашке. Но масана поняла – Виктор понимает, что она чувствует, и говорит искренне.

А вот его спутник, тот, который чуд, никак не желал успокоиться:

– Чела у дачного поселка тоже ты высушила?

– Да.

– И ребенка похитила?

Масана хотела ответить что-то возмущенное, даже рот открыла, но не успела. Виктор перебил:

– Ни у меня, ни у моей семьи нет к ней претензий.

Нав и чуд уставились на него с одинаковым изумлением.

– Интересная, должно быть, история, – пробормотал нав. За его спиной набирал силу темный вихрь перехода.

– Трагичная, я бы сказал, – в тон ему ответил Виктор.

– Разберемся, – пообещал темный, уводя Валентину в портал. Проходя мимо Виктора, масана протянула руку к спящей Лизе, но тут же отдернула ее, всхлипнула и отвернулась.

* * *

Отец сидел в кресле, мать стояла за его спиной – картинка точь-в-точь как на старых человских фотографиях. И лица родителей такие же. Застывшие. Без эмоций.

– Простите, я не хотел… не хотел, чтобы так вышло. – Ричард не знал, куда деть руки: в карманы не спрячешь, за спину – тоже. И куда деть взгляд. Опустить голову он не мог, смотреть в глаза родителям – еще хуже. – Правда, не хотел.

– Это я виновата, – произнесла мать. – Мне не следовало оставлять с тобой Лизу. Но няня заболела, и я почему-то решила, что могу тебе доверять. Что ты уже достаточно взрослый и… я ошиблась. Извини.

– Мама… – Такого поворота событий Ричард не ожидал.

– Мы с матерью решили, что с Лизой ты больше оставаться не будешь.

– Я… – Сама по себе новость хорошая, но почему же от нее так тошно?

– Не перебивай. Отец не закончил.

«Лучше бы выпороли…»

– Ты хочешь служить в гвардии. Но ты должен понимать, что это не только большая честь, но и большая ответственность. Небрежность, ошибка, глупая шутка, неумение видеть последствия каждого своего шага и каждого слова могут стоить очень и очень дорого. Так дорого, что по сравнению с этим жизнь или смерть одной маленькой девочки – ничто. Ты должен был понять это на примере последней войны. На примере Гюнтера Шайне. На примере самого Леонарда. Но не понял.

– Отец!

– И я не уверен, что ты…

– Прошу тебя, отец!

– Справишься с этой ответственностью. У нас с матерью – все. Можешь идти. И подумай хорошенько над тем, что я тебе сказал.

* * *

Ричард сполз по стенке, которую подпирал вот уже пятнадцать минут, и понял, что готов разреветься. От обиды. Словно пятилетний мальчишка, у которого старшие ребята отобрали велосипед. Да еще и в лоб закатали. И сказали, что настоящий чуд никогда не побежит жаловаться. Обидно? Да. Но сейчас винить и обижаться можно только на себя.

«Родители мне теперь не доверяют. Из гвардии, скорее всего, выгонят. Конечно, выгонят, ведь вчера половина Замка занималась поисками, все знают… Даже если отец… а отец мне не доверяет. И мать. И они правы».

Незаметной бесшумной мышкой в комнату проскользнула Лиза. Потрогала брата за плечо и, когда Рич поднял голову, радостно заявила:

– Я так и знала! Плакса!

«Да, для полноты картины не хватало только начать доказывать малявке обратное. Вот родители порадуются: их сын не только безответственный, но еще и идиот…»

– Плакса! Плакса!

Рич молча, не вставая с пола, подтянул к себе сестру и обнял. Девочка притихла. Немножко подумала, перебирая маленькими пальчиками волосы брата, и призналась:

– Я сказала маме, что сама виновата. Что ты уложил меня спать, а я ушла. Не расстраивайся, они обязательно тебя простят.

* * *

На другом конце города Катя тоже сидела на полу. И вдумчиво одну за другой удаляла из смартфона все фотографии красивого рыжеволосого паренька. Тут же стояла открытая бутылка вина и два наполненных бокала. Горела свеча, а шторы были закрыты. К алкоголю девушка не притрагивалась, ей просто нравилась атмосфера: как в романтичном французском фильме про любовь, где главная героиня в конце концов обязательно найдет свое счастье.

Рядом сидела Алиса. Она-то как раз была не против выпить – она успела поговорить с Виктором и, в отличие от подруги, знала всю историю.

Но Алиса не знала главного: к их дому уже ехали Малкавианы. Торопясь успеть до восхода…

Екатерина Бирман Табу

Людской поток в метро не ослабевал, хотя час пик остался позади. Из-за небывалого ливня на улицах Москвы образовались жуткие пробки, люди хлынули в подземку, и в том числе – Злата, которая бросила своего «Тюленя» – темно-серую Honda JAZZ, – на парковке и отправилась в метро, спешить, толкаться и изредка поругиваться вместе с бурной пассажирской рекой, прижимая к себе сумочку и проклиная не вовремя случившийся ливень.

На перегоне «Площадь Ильича» – «Марксистская» пришло сообщение от шефа: встреча переносится на час. Злата в сердцах ругнулась и продвинулась к выходу. Только машину зря бросила. Оставалось зависнуть где-нибудь – поесть, выпить пару чашек кофе, а заодно окончательно проснуться. После расслабляющего двухнедельного отпуска на Ямайке организм никак не мог прийти в себя и вернуться в безумный московский ритм. Оказавшись на улице, девушка огляделась и направилась в кулинарию «У братьев Караваевых», которая в последнее время стала одним из ее излюбленных заведений. Доходов молоденькой колдуньи хватило бы и на обеды в хорошем ресторане, но сейчас Злата экономила: копила деньги на первый взнос за квартиру и все свободные деньги отправляла на банковский счет. А разница между обедом в ресторане и перекусом в кулинарии как раз и была теми самыми «свободными» деньгами. Девушка заказала кофе с молоком и омлет, уселась за крайний столик и принялась просматривать почту. Три письма от шефа, два от напарницы со сканами материалов, два от подружек с предложением сходить куда-нибудь, Весимир приглашает поболеть за него на турнире…

Весимир – красивый и немного застенчивый парень, совсем не такой, каким должен быть баронский сынок. Внимательный, серьезный и совершенно не высокомерный. Это, конечно, подкупало Злату, но она слишком хорошо знала, как в Тайном Городе относятся к полукровкам и как связь с людом сказалась на ее матери, бывшей некогда весьма перспективной человской колдуньей. После рождения Златы мать отошла от дел, полностью посвятив себя дочери, и все заработанное до этого шло на ее образование. Злата это ценила, блестяще окончила человскую школу, университет и не менее блестяще – обучение в Зеленом Доме. Ее магический уровень не слишком впечатлил наставников, но девушка оказалась на редкость прилежной ученицей и выжимала из природных данных максимум. И только одно не давало покоя обеим женщинам – поздно проявившийся и очень редкий дар, который Злата, как ей и велела мать, тщательно скрывала: девушка оказалась невероятно сильной предсказательницей, правда, для получения качественной информации ей требовалось прикосновение к ауре клиента. Именно поэтому Злата, будучи ведущим аналитиком в ее нынешней команде, в обязательном порядке встречалась с заказчиками.

Ответив на письма и покончив с перекусом, Злата неохотно выбралась под дождь, прошлепала по лужам и снова нырнула в метро. Команда снимала небольшое помещение неподалеку от «Баррикадной» – не центр и не окраина, добираться удобно, аренда не очень высока. В общем и целом, им много и не надо: переговорная да офис, где рождались планы операций.

Клиент задержался, Злата успела переброситься парой слов с шефом, услышать его мнение о деле и сварить кофе. И лишь когда она сделала первый глоток, в офисе появился невысокий светловолосый мужчина с мутными зелеными глазами. Лицом заказчик походил на люда-полукровку, однако был гораздо стройнее, чем кряжистые выходцы из Зеленого Дома. При этом зеленоглазый был хорош собой, носил дорогой костюм, а его запонки могли бы оказаться даже на манжетах комиссара Темного Двора.

Заказчик показался Злате путешествующим инкогнито принцем, и она со скепсисом посмотрела на новенькие, но простецкие кружки, в которых дымился кофе.

– Оставьте. – «Принц» будто прочел ее мысли и снисходительно махнул рукой. – Содержимое важнее тары. Вам ли не знать.

Злата с трудом сдержалась. Она поняла намек. Гость явно подготовился к встрече, изучил команду и ее лично и теперь демонстрировал собственную осведомленность. По меркам людов, внешность Златы считалась весьма заурядной: попка чуть полновата, грудь – маловата, черты лица правильные, но отнюдь не чарующие.

– Угощайтесь.

Улыбнувшись, девушка подвинула кружку и задержала руку на горячем фарфоре, в надежде, что пальцы заказчика сблизятся с ее, но нет. Он спокойно сидел в кресле, и пауза едва не затянулась до непозволительной. Злата снова улыбнулась и оставила кофе перед мужчиной.

– Итак, к делу. Я изучила материалы и предварительный анализ в пользу проекта. Учитывая общее положение дел в Тайном Городе – нестабильное, прямо скажем, – восемьдесят три процента вероятности успеха – это очень неплохо. Мы профессионалы, мы составляем план любой операции с учетом постоянно меняющихся обстоятельств. Гибкость – одно из наших преимуществ, но вы уже наверняка это выяснили. – Скромная шпилька вызвала у собеседника улыбку. – Так что мы всегда готовы к тому, что многое пойдет не по плану.

– И вы только для этого, – вальяжный жест рукой, – пригласили меня на личную встречу?

– Я хочу, чтобы вы сейчас написали свои главные ожидания от действий команды – три пункта – и неприемлемые действия или качества – также три пункта. Почему именно написали, а не озвучили? Во-первых, я проанализирую ваш почерк, – Злата улыбнулась, всем видом показывая, что это шутка, – а во-вторых, мой опыт показывает, что письменная форма способствует максимальной концентрации на цели и на способах ее достижения. Это не для вас, это для нас. Команда заинтересована в том, чтобы стать идеальным исполнителем. Вы ведь именно поэтому нас выбрали: не слишком заметны, но с высоким рейтингом, не слишком пафосны, но знаем себе цену, а главное – мы команда со стороны. Персона вашего уровня всегда имеет собственную команду, проверенную годами, но для этого задания вам нужен кто-то со стороны? Я правильно понимаю?

Гость неспешно сделал глоток кофе, холодно посмотрел на Злату и ответил:

– Вы удивительно проницательны.

Ирония в голосе улавливалась едва-едва, и наемница скорее почувствовала ее, нежели расслышала. Заказчик отнюдь не считал их наивными, он действительно досконально изучил тех, с кем собрался иметь дело.

Деликатным, но уверенным движением Злата подвинула к нему лист бумаги и уже почти смирилась с тем, что придется считывать по крохам остаточного биополя, когда гость, со все той же высокомерной улыбкой, положил ладонь на лист и кончики его пальцев коснулись ее ногтей.

Сколько бы раз это ни происходило, Злата до сих пор не привыкла к проникновению в ее сознание вихрей из чужой жизни и чужой судьбы. Картинки, обрывки эмоций, звучащие в ушах слова или невнятные тени – дар предвидения транслировал информацию самым разным образом, иногда на границе ощущений. Но в этот раз колдунью сильно тряхнуло и совладать с лицом не удалось. Однако гость безмятежно изучал чистый лист, пока Злата успокаивала заколотившееся сердце.

– Я на минутку, с вашего позволения…

Клиент кинул равнодушный взгляд на покрывшуюся румянцем девушку и коротко кивнул.

Наемница чинно покинула переговорную и, лишь прикрыв дверь, пулей кинулась в туалет – умываться и сгонять с лица краску. Мощь, могущество, которым накрыло Злату, казалось, выходило теперь холодным потом через поры. Власть. Сила. Холодный расчет. Ненависть к… навам? Туманно. Но это и не важно, к предстоящему делу личные чувства заказчика не относились. Свою часть сделки господин Зеленый выполнит безупречно – в этом она теперь не сомневалась. Торжествующая улыбка, до сих пор стоящая перед ее внутренним взором, вселяла уверенность.

Единственное, что беспокоило Злату, – насколько гость почувствовал ее реакцию. Заметил ли и если да, то что подумал? Мирослав Зеленый наверняка нравился женщинам. И хотя он явно играл за другую лигу, нравиться дамам это не мешало. Отчетливый флер заинтересованности, при этом без тени эротизма, заставлял Злату нервничать, и девушка твердо решила немного пофлиртовать. Пусть решит, что она очарована им. В кабинет наемница впорхнула с обольстительной улыбкой на губах и искрящимся взглядом. Что-что, а женские штучки были ее коньком – многолетняя маскировка под «прелесть, какая дурочка» весьма способствовали быстрому угасанию интереса, а с особенно настойчивыми кавалерами срабатывала человская любовь к оккультизму и мистицизму.

Дальнейший диалог оказался на удивление краток и состоял большей частью из улыбок Златы и пауз. Уже через минуту заказчик устал от повышенного внимания к своей персоне и довольно резко оборвал Злату:

– Мы непременно с вами встретимся. И непременно не здесь. Прощайте.

Когда за «сказочным принцем» закрылась дверь, Злата с облегчением выдохнула: кажется, поверил.

Короткая встреча измотала колдунью. С пугающей ясностью она осознала, что в ней нет ни сил, ни эмоций, ни желаний. Впрочем, одно желание все-таки осталось – ей срочно требовалась разрядка.

* * *

«– Привет, лютый боец Люди!

– Идем?

– Прости, Весимир, сегодня не получится. У меня резко поменялись планы.

– И кто этот счастливчик?

– Пока не знаю…»

Поставить смайлик или оставить серьезный тон? – Злата колебалась мгновение: улыбка, подмигнуть, показать язык.

Ответа не было несколько минут. Зацепила, значит. Наследник домена наверняка ревниво сопел и думал: ответить сурово и по-мужски или сделать вид, что оценил шутку. Весимир давно симпатизировал Злате, но чувства свои не афишировал, и колдунья догадывалась почему: старшие сестры поедом съедят, не говоря уж о матери. А приятели – шумный людский молодняк, – слишком много болтают. В свое время Весимир, конечно, все узнает, возможно, поймет, но пока ей было необходимо его внимание.

На мгновение Злате стало стыдно, но лишь на мгновение. Дружба дружбой, а работа – работой.

После тренажерного зала теплая ванна с пеной почти усыпила наемницу, и единственное, что не давало ей отключиться, – это постоянное прокручивание в мозгу утренней встречи. Детали проступали из неясных очертаний, всплывали и снова погружались в мутный водоворот. Редко когда видения были такими расплывчатыми и редко когда настолько вселяли уверенность.

Чай с травами, масло для тела, легкий макияж и длинное закрытое платье цвета малахита. Сегодня никаких украшений, только эксклюзивные духи – подарок от весьма состоятельного заказчика, для которого Злата поработала индивидуально и «проанализировала» вероятности. Тяжелый, как золото, Кадаф в глазах Яны Маннергейм, не давящий, а возбуждающий аромат зажег в глазах колдуньи огонек похоти. Она улыбнулась: погнали…

Клуб «Черный квадрат» в Тайном Городе известен был многим, но популярен лишь среди нелюдей особых наклонностей, челы же здесь бывали редко. Внушительная сумма членских взносов не казалась Злате такой уж значительной по сравнению с возможностью по-настоящему расслабиться. Имя того, кто оплачивал половину ее счетов в клубе, наемница выяснить не пыталась. Аноним так аноним. Подарок, мужская блажь – и никаких обязательств.

«Тюлень» примостился на стоянке между шикарными авто гостей, а сама девушка с достоинством прошествовала внутрь. Администратору она протянула уже заполненную карточку: «Возраст: 28. Имя: Алура. Телосложение: среднее». Роль, табу, стоп-слово, пожелание: пользоваться модификатором голоса. И главное условие – не оголять закрытые участки, не снимать маску и перчатки.

Ждать пришлось недолго, всего один бокал шампанского. Когда незнакомец вошел в кабинет, девушка равнодушно касалась пальцами украшающих стены приспособлений и девайсов.

Латексный костюм плотно облегал тело, закрывая почти все. Злата не хотела ничего видеть – только чувствовать, концентрироваться на ощущениях. Ей не нужно было знать, кто сегодня, – просто отдаться и провалиться в бескрайний саб-спейс без видений и предсказаний.

Последующие два часа пролетели в эйфории страсти, и после сессии из кабинета вышла не тигрица, а мягкая и покладистая домашняя кошечка. Ноги подгибались, эндорфины туманили разум, так что за руль «Тюленя» садиться было опасно. Девушка вызвала трезвого водителя и через сорок минут уже шевелила ключом в замке.

Свежие розы на столе, рядом запасная связка с брелоком в виде журавля – Весимир был у нее. Вернул потерю и принес букет. Ревнует или надеялся застать с соперником? Злата вдохнула аромат роз и второй раз за вечер испытала неловкость. Она снова попыталась убедить себя в том, что в свое время Весимиру придется понять и простить, что это все нужно для дела.

Долго и с наслаждением Злата стояла под душем, смывая пот и запах мужчины, расслабляя натруженные мышцы. Свежее постельное белье приятно холодило кожу, и колдунья провалилась в сон почти мгновенно, продолжив и в сновидениях переживать события минувшего вечера снова и снова. В ее грезах мужчин было двое: один действовал, другой – смотрел, и это возбуждало. Так что утром она проснулась отдохнувшая и даже немного на взводе. Пока за чашкой кофе Злата смаковала оставшееся в памяти, улыбка блуждала на ее губах; но она не могла избавиться от чувства, будто что-то упускает.

* * *

После летучки двое из команды остались обсуждать подробности операции, в то время как босс и аналитик уединились в переговорной. Плюшки, привезенные Златой из «Хлеба Насущного», лежали нетронутыми.

– Ты уверена, что квартира будет абсолютно пуста?

– Уверена. В Москве остается только Весимир. Сестры не собираются болеть за него на турнире, у них свои дела. За парня поболею я и соответственно организую его отсутствие дома на весь вечер. Он давно оказывает мне знаки внимания, так что мое участие в круизе ни у кого не вызовет подозрения.

– Хорошо. С системой безопасности мы разберемся. Барон весьма высокого мнения о себе. И, как выясняется, весьма беспечен. Все, я к остальным, нам нужно закончить подготовку. Не опоздай на турнир, а то кавалер решит, что ты его бросила. – Босс улыбнулся и наконец принялся за булку. – Я жду, что ты будешь отчитываться по часам.

– Конечно, Любаша, я же прелесть какая дурочка, докладаю подружке обо всех телодвижениях баронского сыночка.

– Если твой ухажер услышит Любашу, его сильно удивит мой раскатистый бас.

– Не услышит. – Злата с улыбкой взялась за кофе, но передумала. – Так я поехала?

– Удачи.

– И вам, босс.

Дурное предчувствие закралось в сердце по дороге, когда под колеса «Тюленя» чуть не свалился невнимательный школьник. И хотя уверенность в благоприятном исходе операции никуда не делась, девушка все время нашептывала про себя знаменитые строки Брэдбери: что-то страшное грядет, что-то страшное грядет… что-то – страшное – грядет. Учитывая специфику своего дара, Злата не имела права проигнорировать навязчивую тревогу, а потому дома она пересмотрела свой безупречный план действий. Хочешь что-то изменить – внеси в порядок немного хаоса.

Приготовленное платье отправилось обратно в шкаф вместе с лодочками и маленькой бесполезной сумочкой, и вместо женственного туалета на свет божий явились удобные широкие брюки, яркая блузка без рукавов и ветровка. Мягкие мокасины и сумка-торба дополнили наряд бывалой путешественницы, которой не то что Москва-река – сам Северный Ледовитый океан нипочем. Вместо визита-сюрприза Весимиру отправилось исчерпывающее сообщение о том, где и во сколько появится его преданная болельщица, разумеется, с обилием сопливых смайликов, дабы молодой человек окрылился и был готов на все. И в конечном итоге, не планировавшая брать ничего, кроме зачарованного во флаконе с духами пистолета, колдунья закинула в сумку «Дырку жизни» и пару неприметных артефактов самообороны. Ответить самой себе, что такого может грозить ей на заштатном турнире или арендованном теплоходе, Злата не могла, но голос разума явно проигрывал искушенному по части предчувствий подсознанию.

Опять ненавистное метро – девушка обреченно закатила глаза, когда мимо нее по эскалатору грубо протискивался то один, то другой чел. До «Октябрьской» она добиралась мучительно долго, ежеминутно ругая себя, что не натянула тонкие перчатки. Пусть на нее смотрели бы, как на больную или как на высокомерную фифу, зато не пришлось бы шарахаться от каждого, кто слишком приблизился.

Наконец девушка с наслаждением втянула смесь выхлопных газов Ленинского проспекта, выпечки и цветов из цветочного магазина. Поразмыслив, она все-таки решила идти пешком и свернула к парку Горького, чтобы оттуда по набережной добраться до места.

Маленький турнир для молодых бойцов носил характер неофициальный, дружественный и развлекательный, поэтому никого не удивил факт проведения его на свежем воздухе, в Нескучном саду, под нехитрым мороком тусующихся ролевиков. Хотя в любой драке, где сходятся рыжие с зелеными, дружелюбие рассыпается, словно карточный домик, и ушлые ко́нцы отлично пользуются бушующими страстями, принимая ставки на все подряд. Вот и сейчас: бойцы еще разминались, а лысые концы Кирций и Гурций уже стригли купоны. Странно, что юные шасы не воспользовались шансом немного подзаработать. Серьезным бизнесменам здесь делать нечего, а попробовать свои силы начинающим дельцам – самое то, что нужно.

Весимир заметил ее и помахал рукой. Двое товарищей, стоявших рядом, тут же оценивающе уставились на девушку.

– Я собираюсь поставить на тебя крупную сумму, – вместо приветствия прощебетала Злата и непринужденно чмокнула люда в щеку. – Не подведи меня.

Улыбнувшись «секундантам», она поспешила занять хорошее место. Спустя мгновение к ней подскочил невероятно проворный для своей комплекции Гурций.

– Ставочки, моя красавица? Ставочки, ставочки! Кто наш фаворит сегодня?

– Все на Весимира.

Серьезное выражение лица подкрепила крупная сумма, и Гурций расплылся в широчайшей улыбке. Зеленый не стоял в претендентах на победу, так что его коэффициент был высок, зато в случае проигрыша эта ставка станет хорошим кушем. Злата подождала, пока букмекер уплывет на поиски новых азартных болельщиков, и, чтоб отвлечься от всяких неприятных мыслей, принялась изучать соперников Весимира.

Всего запланировано семь боев – четвертьфиналы, полуфиналы и финал. Среди участников люды, чуды, один совсем юный хван и случайно затесавшийся чел-наемник. В больших турнирах участвуют только нелюди, но этот дерзкий чел проник, взяв на «слабо́» одного из рыжих мальчишек. Мол, если побьет того на кулаках, займет его место в соревновании. Спор чел выиграл и теперь готовился побить еще кого-нибудь, правда, со жребием ему не повезло – не каждый подготовленный нелюдь выстоит один на один с хваном, а уж чел… Размышления Златы прервал сигнал к началу первого поединка.

Бой за боем, лязг металла, крики болельщиков, одновременно затаенное дыхание и единый выдох – одним облегчение, другим разочарование. Жребий упорно подкидывал Весимиру рыцарей, и он упорно побеждал, хотя рыцари были быстрее. Люд брал выносливостью и каким-то необъяснимым чутьем, будто предугадывал движения соперников. Злата наслаждалась, наблюдая за ним: вроде бы увалень, вроде бы неповоротлив, но, выйдя на арену и взяв в руки тяжелую секиру, Весимир преображался: появлялись грация и гибкость, нечто дремучее пробивалось из глубин естества, превращая неагрессивного юношу в опасного хищника.

Чуды не успели почувствовать это изменение, они застряли в стереотипе, в составленном ранее представлении о противнике. И проигрывали. На их месте опытный воин сориентировался бы оперативней, но до больших турниров ребятам еще расти и расти…

В финале наследнику домена ожидаемо достался хван. Сила против силы, выносливость против выносливости, тяжелое оружие против тяжелого оружия. Только у хвана на две конечности больше. Весимир это отлично понимал, а потому начал поединок с разведки, уступая инициативу сопернику. Большинство молодых хванов рассудительностью не отличаются, и этот представитель семейства исключением не был – он обрушил на люда град ударов. Но Весимир уклонялся и уходил с линии атаки, изредка принимая удары на древко секиры, отступал и постоянно двигался, вынуждая четырехрукого бегать за ним по арене. Болельщики улюлюкали, рыцари кричали: «Дерись, трус!» – кое-кто из людов тоже начал посмеиваться, и даже концы отвлеклись от подсчета барышей.

Через пару минут стало понятно, что хван немного, самую малость, но устал. Этого и ждал Весимир, в очередной раз нырнувший под лезвие и возникший сбоку. Атаковать и не дать опомниться – люд крутанулся на месте, используя инерцию уклоняющегося маневра, и вложил в удар всю свою силу. Со стороны могло показаться, что не обошлось без «Кузнечного молота», но нет – Весимир просто был очень силен и идеально выбрал момент. Секира прилетела в блок, который успел поставить опешивший хван, но смяла защиту и добралась до цели. Верхняя правая рука повисла, а Весимир под рев толпы продолжил раскручивать смертоносную карусель, заходя со стороны поврежденной руки, – не позволить противнику опомниться и сменить тактику.

Главная беда молодых бойцов в том, что они все время опаздывают с оценками. Хван не успел осознать, что устал и замедлился, шел на поводу у Весимира, а тот проявил не свойственную людам выдержку. Все кончилось быстро: после рокового для четырехрукого удара тот «поплыл», и через несколько секунд Весимир его добил.

Зеленый Дом возликовал. Люды бросились на арену поздравлять победителя, хлопали его по плечам, выражали восторг. Злата спокойно забрала выигрыш и теперь наблюдала, как стайка фей просочилась поближе к Весимиру. Они смеялись, строили глазки – в общем, вели себя, как положено феям. Несколько хорошеньких блондинок болтали и с рыцарями: те хоть и проиграли, но кавалерами были хоть куда. Первый ажиотаж пройдет, и участники с друзьями потянутся продолжать веселье.

Вечер начал опускаться на город, зажглись первые фонари. Злата позволила Весимиру в полной мере насладиться вниманием и славой, подошла, когда он сам уже начал искать ее взглядом. Грань между дружескими объятиями и прелюдией к большему, когда один из двоих влюблен и постоянно рвет дистанцию, тонка, как первый ледок, и наемница с большим трудом балансировала на этой грани. От Весимира буквально несло адреналином и феромонами, и, когда он приобнял ее, пришлось приложить усилия, чтоб не прильнуть в ответ, демонстрируя окружающим близость, которой не было.

Проходившие мимо чуды внезапно остановились.

– Эй, Весимир, ты что-то выбрал приз не по рангу! – крикнул тот, что вылетел уже в первом бою.

– Предпочитаешь неликвид? – ухмыльнулся полуфиналист.

Люды нахмурились и подобрались. Весимир не сразу понял, о чем рыцари, а когда понял, мгновенно побагровел. В воздухе запахло дракой, и Злата буквально зашипела на ухо разгневанному люду: «Не смей поддаваться на провокации, они бесятся из-за собственного поражения».

– Что, снова будешь бегать по кругу? Или просто бегать?

– Наслаждайся неликвидом, мы за тебя отдохнем по полной.

Чуды засмеялись и повернулись к ожидающим вдалеке блондинкам, те переговаривались о чем-то своем. Весимир рванул вперед, как бешеный бык, и хотя рыцари ждали его, первого он успел снести плечом, так что тот не удержался на ногах. Еще через секунду люды бросились на чудов: те накинулись на победителя и уже повалили его на землю. Все, кто не успел разойтись, пытались остановить драку, пока в ход не пошли боевые арканы, и только концы дали деру, спасая заработок и здоровье.

К счастью, потасовку удалось остановить боевым магам Ордена. Рыцарский молодняк явно испугался дисциплинарных санкций, а люды прекрасно понимали, что без должной магической поддержки они на два порядка слабее.

– Еще встретимся, – сплюнув кровь, пообещал Весимир в спину уходящим чудам. Те ответили неприличным жестом.

Все это время Злата держала на скуле защитника пузырь с охлаждающим гелем – вот и пригодилась аптечка, прихваченная в последний момент, – но синяк уже проявился, и теперь девушка пыталась избежать хотя бы отека и знатного фингала на весь глаз.

– Светозар, бери всех, идите к пристани. Мы вас догоним.

Голос Весимира был слегка охрипший, но бодрый. Дружинники переглянулись, хохотнули и, захватив подруг, двинулись на набережную. На небе поблескивали первые звездочки.

– Ты дал им повод болтать лишнего.

– Плевать.

– Мы не любовники, – почти нежно напомнила Злата.

– Разве?

Люд резко наклонился и поцеловал Злату, крепко сжав в объятиях. Деликатность уступила место напору и упрямству, в поцелуе проявился истинный характер баронского сына, наследника домена. Сплетение языков, сладостное терзание губ – девушка хотела оборвать все сразу, но не смогла. Наконец она отстранилась.

– Теплоход уплывет без нас.

– Поехали ко мне, – озорная улыбка расплылась на лице Весимира, – у меня никого.

Сердце ушло в пятки от мысли, что вся операция повисла на волоске из-за ее бесхребетности. И нужно было срочно выпутываться из ситуации.

– Тогда это будут уже не просто сплетни. Давай все же соблюдем приличия. Я не хочу, чтоб твое семейство совало нос в мою жизнь, а тебя запилило до смерти.

– Плевать.

– То есть мое право на частную жизнь ты не уважаешь? – Злата вопросительно приподняла брови.

– Уважаю… – Он улыбнулся. – Твоя взяла. Ладно. Но я намерен похитить тебя после плавания.

Решать проблемы по мере поступления – наемница уверенно взяла Весимира под руку, и они поспешили догонять своих. Живописные горки и спуски Нескучного сада навевали романтическое настроение, но в голове Златы роились мысли о том, как правдоподобно избежать любовного похищения и его последствий. Перспективы пока не впечатляли, и, видимо, только мечтательное настроение не позволило Весимиру разглядеть на ее лице мрачные тени.

Боль пронзила ребра, когда Злату вдруг оторвали от крепкой руки Весимира и швырнули в дерево. В глазах на мгновение потемнело, а потом ее грубо схватили сзади под локти. Девушка попыталась вырваться, но держали крепко. Тогда она попробовала провалиться – к этому маневру нападающий также оказался готов. Отчаяние накрыло волной, когда драка, шум которой она лишь слышала, появилась перед глазами. Весимир, на которого накинули «Шкуру гоблина», вяло пытался сопротивляться, а чуд – тот самый, что проиграл в полуфинале, – с наслаждением орудовал палицей.

– Не дергайся, полукровка. Дальше будет только кайф.

Картинки в голове ожили, сменяясь, словно в калейдоскопе. Застывшие глаза и мертвое лицо на смятой траве – ее мертвое лицо. Запах горелого мяса. Перекошенный рот рыцаря. Удушье и ощущение смыкающихся на шее пальцев. Если не сделать что-нибудь прямо сейчас… И Злата взяла себя в руки. Сначала каблуком об землю с проворотом по часовой стрелке – активировать заклинание, потом изо всех сил – по ноге чуда. В обычной ситуации рыцарь даже не заметил бы жалкой попытки, но хруст плюсневых костей и рев боли возвестили, что удар, усиленный «Кузнечным молотом», достиг цели. Злата рванулась и оказалась на свободе. Перстенек выбросил «Шаровую молнию», слабую, разбившуюся о наспех выставленный блок. «Эльфийская стрела», сорвавшаяся с ястребиного крыла спустя несколько мгновений, проломила защиту и угодила в плечо, отбросив насильника в сторону. Второй, избивавший Весимира, наконец оторвался от своего увлекательного занятия и шагнул к Злате. На лице рыцаря появился жестокий оскал, не обещающий ничего хорошего, но взгляд внезапно сместился в сторону, и губы разочарованно искривились. Второй чуд, держась за плечо, провалился в «Дырку жизни»; его напарник, с отвращением отбросив палицу, растворился в сумерках.

* * *

Смеркалось, и стоящий у дома фургон телекоммуникационной службы подозрения не вызывал: мало ли кто из элитной высотки подключает интернет и цифровое ТВ. Человек в неприметной серой одежде с незапоминающимся лицом затерялся в недрах подъезда, пройдя мимо вахтера незамеченным. Камеры странного незнакомца также не засекли: «Накидка пыльных дорог» – вещь недешевая, но для домушников по контракту незаменимая.

План был немного вычурным, но в лобовое с представителями древних рас идти опасно. А потому скалолаз-любитель Борис поднялся на крышу и, закрепив трос для строительного альпинизма, быстро и тихо спустился к окнам нужной квартиры. Тщательно отмерив расстояние, он закрепил на стене «Дверь» и активировал ее. Узкий проход, созданный минимальным количеством энергии, открылся в самом углу комнаты, далеко от возможных охранных устройств. После многочисленных тестов наемники выяснили, что на определенную дозу энергии, удаленную от «датчиков», сторожевые артефакты не срабатывают, воспринимая их как часть собственного фона или как нечто, не относящееся к охраняемой зоне.

Борис протиснулся в портал и по-кошачьи тихо вынырнул с другой стороны, осмотрелся. Встроенный в различитель прибор ночного видения автоматически подстроился под освещение, и наемник мягко двинулся к хозяйской спальне. Микрофон в ухе ожил:

«У нас проблемы».

«Сворачиваемся?»

«Нет, но ускоряемся, время есть, но его может быть мало».

Легко сказать – ускоряемся. Борис скривился, но комментировать не стал, ограничившись сухим: «Понял». Оставалось только гадать, что произошло, но на размышления у наемника времени не было.

Быстрый осмотр помещения, и идеальное место для сейфа буквально высветилось: небольшой гобелен с исторической сценкой смотрелся в компании драгоценных пород дерева, позолоты и хрусталя гармонично, но неуместно – словно кто-то не хотел привлекать к нему излишнего внимания. Именно этим он и выделялся. Металлическая дверца с кодовым замком и встроенным сканером – как, впрочем, и ожидалось. Барон даже не раскошелился на сейф последнего поколения, а значит, дешифратор сработает быстрее ожидаемого. Не теряя ни секунды, Борис подключил коробочку дешифратора: для хранилищ с дополнительной магической защитой уже давно создали соответствующие агрегаты с магической «отрывашкой». Рыночная экономика, спрос рождает предложение.

Пока устройство шустро перебирало комбинации, помигивая зелеными лампочками, наемник изобразил в помещении небольшой бардак, имитируя банальную кражу. Все знали о шикарных украшениях Вестимиры, стоящих как пара карликовых государств вместе с жителями. Злые языки поговаривали, что своенравная жена барона перещеголяла даже королеву. Наполняя недра рюкзака золотом и драгоценными камнями, Борис обнаружил еще один маленький сейф, на этот раз спрятанный очень аккуратно. Сработано женщиной: барону не пришло бы в голову встроить малютку за бра над постелью. Видимо, там Вестимира держала самые дорогие свои побрякушки. Будем надеяться, – вздохнул про себя Борис, – папик не отдал артефакт тебе на хранение.

Дешифратор тем временем скромно пискнул, намекая, что дело почти сделано, и наемник, оставив в покое бра, навел легкий шорох в других комнатах, прихватывая наиболее ценные вещи.

«Как дела?» – Микрофон снова ожил.

«Почти всё, но я нашел второй сейф. Хорошо, если арт не там, иначе это уже совсем другие сроки». – Борис говорил едва слышно, однако нотки беспокойства все же проскальзывали.

«Злата уверена в информации и прогнозах, так что заканчивай быстрей и линяй оттуда».

Словно поддакивая боссу, агрегат снова пискнул, только на этот раз внутри сейфа еще что-то щелкнуло, и тут же зажглась полоска сканера. Борис достал из нагрудного кармана пакет, нежно извлек оттуда пару белобрысых волос и поднес к сканеру, стараясь при этом держать собственные пальцы подальше. Несколько мгновений томительного ожидания, и красный цвет сменился зеленым, а дверца любезно приоткрылась.

– Иди сюда, моя прелесть…

Маленькая коробка из красного дерева, казалось, излучала тепло. Борис погладил крышку, прежде чем заглянуть внутрь и убедиться, что там лежит искомое. Тусклый розоватый камень меньше всего походил на драгоценность: мутный, в тонких трещинках по всей поверхности и внутри, но что-то в рисунке трещин завораживало, придавало всему смысл. Вставлен он был в круглый миниатюрный щит, диаметром сантиметров десять, не серебряный, нет – слишком уж сияет, – скорее, платиновый, а снизу крепился потрепанный и невзрачный кожаный ремешок. Борис не мог оторвать взгляд от тонких рун, каких он никогда не видел; причудливая вязь рождалась под камнем, раскручивалась спиралью по всему щиту и казалась самим совершенством. Желание прикоснуться к металлу он подавил с большим трудом, закрыл крышку и, наконец, выдохнул. Кроме коробки, в сейфе лежала толстая пачка наличных и черный бархатный мешочек. Борис чертыхнулся – чуть не забыл Златкин «аленький цветочек». Этот перстень аналитик настойчиво просила не класть в общую добычу.

«Я закончил. Ухожу».

«Супер». – В голосе шефа читалось явное облегчение.

«Не спеши, – в разговор вдруг вклинилась Улыбка, – у тебя изменились жизненные показатели. Поднимайся очень осторожно».

«Спасибо, Танюш», – Борис улыбнулся невидимой собеседнице и двинулся на выход.

Все прошло по плану, только на подходе к машине сердце наемника подозрительно кольнуло ипропустило удар. Улыбка шустро выскочила навстречу, чтоб помочь товарищу забраться внутрь, и прыгнула в водительское кресло.

– Ему хреново. – Девушка спокойно выруливала с парковки, как выруливал бы обычный фургон телекоммуникационной компании, но голос от волнения осип.

– Гони в офис. – Шеф нащупал пульс на сонной Бориса. – Ты как?

– Небольшая слабость и хочется спать.

– Артефакт трогал?

– Только посмотрел.

– Ясно, разберемся.

Фургон мчал по улицам с максимально возможной скоростью. Мчал, но не выделялся из потока. Татьяна, которую за неунывающий оптимизм в команде прозвали Улыбкой, сейчас очень хотела дать затрещину одному самоуверенному аналитику, с чьей подачи они вообще связались с этой кражей.

* * *

Палаты Эрлийской обители роскошью не отличались. Конечно, их аскетичную обстановку можно было разнообразить, но если начать платить братьям за повышение комфорта, дело кончится скорым и неизбежным разорением. Голые стены и отсутствие ярких деталей, на которых можно задержать взгляд, угнетали Злату. Последние часы девушка боролась с усталостью и сном, не отходя от постели Весимира ни на минуту. Небольшой запас времени у нее имелся: Светозар известит барона только утром – так что она успела написать письмо на случай, если люд не очнется в ближайшее время, уладить все с шефом, забронировать перелет и отель и решить несколько не слишком срочных дел. Это не давало ей отключиться прямо в кресле, а кроме того, отвлекало от пугающих мыслей: чувства, которые Злата начинала испытывать к Весимиру, были непозволительны.

– Ну-с, – брат Нервус появился будто из воздуха, – как тут наш чемпион?

– Вас я хотела спросить о том же.

От усталости и переживаний так и подмывало устроить в обители революцию, но колдунья ограничилась ядовитыми интонациями. Впрочем, сарказм разбился о совершенно непроницаемую физиономию эрлийца.

– А вы, милочка, как себя чувствуете? Обмороки, тошнота, болит где-нибудь? Головой не стукались?

Злата прикрыла глаза и усилием воли подавила желание дать брату Нервусу хорошего пинка. Соревноваться с эрлийцами в сарказме себе дороже: наживешь невроз, а эти пройдохи на нем еще и заработают.

– Я в порядке. Что с Весимиром? Он поправится?

– Дорогуша, – эскулап склонился над больным – проверял, смотрел, щупал и поворачиваться к взволнованной девушке не собирался. – У нас не поправляются только трупы, а иногда мы воскрешаем даже их. Если труп свежий, а повреждения не фатальны. Наши реанимационные мероприятия весьма продвинулись за тысячелетия непрерывной медицинской практики, наши методы реабилитации ставят на ноги безногих, наша фармацевтика…

– Простите, а какой прогноз?

Перебить эрлийца, впавшего в экстатическое состояние, вдохновенно восхвалявшего семейные таланты, было рискованно, но время поджимало. Брат Нервус выпрямился, обратил наконец взор на Злату и недовольно сообщил:

– Завтра уже отправится домой. У вас есть поговорка: боец спит, служба идет…

– Солдат спит, – машинально поправила наемница.

– Боец спит, служба идет. – Раздражения в голосе врачевателя заметно прибавилось. – Ему нужно несколько часов покоя, наши прекрасные снадобья и восстановительные процедурки, которые мы ему обеспечим, что называется, амбулаторно. А вам, солнышко, я бы посоветовал все-таки пройти обследование.

– Спасибо, – на этот раз без тени иронии, совершенно искренне поблагодарила Злата. – У меня будет к вам одна маленькая просьба…

Уже направившийся к выходу брат Нервус театрально вздохнул и, смиренно сложив руки на груди, весь обратился в слух – именно это и было написано на его лице.

– Не говорите его семье обо мне. Вряд ли они будут в восторге от нашего с Весимиром общения, а лишнее волнение никому еще не шло на пользу.

– Пациент уже вполне половозрелый, чтоб решать самому, делиться или не делиться своей частной жизнью с родственниками.

– И еще…

– Это уже вторая маленькая просьба, – ворчливо перебил брат Нервус, но с места не двинулся.

– Простите, – под его проницательным взглядом щеки и уши девушки начинали гореть, – передайте, пожалуйста, Весимиру, что мне было необходимо уехать. Я написала ему письмо.

Эрлиец кивнул и поспешно ретировался, пока маленькие просьбы не начали множиться с катастрофической скоростью. Злата осталась одна.

Силы иссякли, но занимать соседнюю палату наемница не планировала. Любой пустяковый обморок, и вассалы Темного Двора обдерут ее как липку. Подойдя к постели, она некоторое время вглядывалась в бледное спокойное лицо люда. Поцелуй на прощание – мягкий, долгий, в уголок губ, и змейки запретных мыслей снова зашевелились. «Прости, я должна идти». Телефон пиликнул: такси ждало у Обители. На сон оставалось чуть больше трех часов.

* * *

Лечь и умереть. Бороться с этим желанием не помогали ни кофе, ни дыхательная гимнастика, ни чтение свежих новостей, среди которых выделялось «невероятное и неслыханное ограбление». Общественность живо обсуждала череду неприятных совпадений, венцом которых стало расхищение сокровищницы Вестимиры. Шасы не побрезговали даже прорекламировать надежность своих банковских ячеек на примере чудовищного преступления, чем наверняка взбесили жрицу еще больше. Как бы то ни было, добыча давно уже была надежно спрятана в экранированном боксе на двухметровой глубине. Артефакт в контейнере, который любезно предоставил господин Зеленый, забрала Улыбка, а мешочек с перстнем Борис бросил на стол, как только Злата переступила порог офиса.

– Ты как? – Девушка и сама видела, что скалолазу-домушнику нехорошо, но все-таки спросила.

– Живы будем – не помрем. Отпустило. – Кивок в сторону стола: – Твой бонус. Только шеф хотел обсудить его тет-а-тет.

– Это артефакт. Не знаю, что это, но столько денег, сколько нам отвалили, за ерунду не платят. Я уверена, что тебе ничего не грозит, на прямой вопрос о вероятной опасности при контакте заказчик дал отрицательный ответ. Только не стоит его трогать, сказал он.

– Да нормалек. Первый раз, что ли?

– Спасибо за… – Злата взяла со стола кольцо, – это. Пойду к шефу, разрулю вопрос.

Как бы ни хотелось запустить пальцы в мешочек, извлечь и поскорее примерить, наемница сдержалась. Сначала нужно было объясниться.

Кондиционер в переговорной работал на полную, так что Злата поежилась от холода. Но начальство не терпело жару и постепенно приучило всех членов команды не мерзнуть или как минимум делать вид.

Горячий чай приятно согрел грудь. А шеф молча ждал от нее первых слов.

– Я рада, что все прошло хорошо. – Злата улыбнулась, но собеседник по-прежнему молчал. – Я знаю, что вы не в восторге от идеи оставить улику, но благодарна, что позволили. У нас не будет проблем, я обещаю.

Шеф пил чай и только взглядом предлагал продолжить монолог.

– Во-первых, о существовании этого перстня знают лишь трое, но они никогда не увидят его на мне. Во-вторых, я знаю способ, вернее, знаю того, кто «отмоет» историю кольца, а если нет, то клянусь: мы его спрячем вместе с остальными драгоценностями и я забуду о нем навсегда. Я лично уничтожу его к черту, если что-то пойдет не так!

– К черту эмоции, – мягко заметил шеф. – Если что-то пойдет не так, тебе придется взять всю ответственность на себя. Ты готова?

– Да.

Злата понимала, что означает этот ультиматум, но готова была рискнуть. Даже если она окажется вдруг одна – без друзей, без команды, – жизнь не закончится. Конечно, всегда оставался вариант рассказать шефу правду, но Злата пока даже не представляла как.

– Ты должна уехать.

– Я знаю.

– Как можно скорее.

– Я знаю.

– Мы поговорим, когда ты вернешься, а пока тебе лучше не сталкиваться с Улыбкой. – Впервые за время разговора голос шефа потеплел.

– С Борей все будет хорошо.

Наемница оставила недопитый чай на столе и вышла. Мыслей прощаться здесь и сейчас у нее не было, да и не этого от нее ждали. И снова – в который раз – решать проблемы исключительно по мере поступления. Лучший способ не дать маху, когда не можешь предсказать хоть что-нибудь себе лично. Но прежде Злате нужно было назначить крайне важную встречу.

* * *

В ресторане, как часто бывает в неурочные часы, царило запустение. Столики сиротливо ожидали клиентов, салфетки жались к вазам с живыми цветами. Кофе перед единственным утренним гостем медленно остывал под воздушной пенкой.

– Обычно я не жду дольше пяти минут.

Мирослав не поднялся навстречу Злате, но сдержанная улыбка продемонстрировала дружелюбие, и девушка присела напротив.

– Сразу к делу или снова будете кокетничать?

– Можно и без флирта. – Наемница рассмеялась. – Мне нужна услуга. Я прекрасно осознаю, чем чреваты такие просьбы, и готова стать вашим должником.

– Нестандартное начало.

– Это мой, скажем так, бонус. – На стол лег бархатный мешочек. – Я хочу, чтоб вы это легализовали.

Тонкие пальцы антиквара бережно взяли мешочек и аккуратно вытряхнули на салфетку массивный золотой перстень с витиеватой гравировкой и небольшим изумрудом. В глазах мужчины мелькнуло любопытство. Он взял украшение, чтоб рассмотреть поближе, и молча изучал несколько минут.

– Занятная вещица.

– И она моя по праву.

– Я догадался. – Мирослав снова улыбнулся. – Хорошо. Но в качестве платы я хочу – историю. Расскажите мне об этой вещи.

Злата откинулась на спинку стула, внимательно изучая собеседника, раздумывая, что стоит за такой необычайной щедростью делового человека. Чутье подсказывало: сейчас Зеленый не представляет для нее угрозы; и намекало: с ним можно создать отличный рабочий тандем. Игрок такого уровня, с его возможностями, связями и соответствующими запросами, способен вывести как ее, так и команду на совершенно новый уровень. Злата постаралась отключиться от нахлынувших эмоций…

Это случилось много лет назад, когда статный, красивый как бог люд увлекся талантливой человской колдуньей по имени Лидия. Никаких ухаживаний, никаких романтических свиданий – женатый люд всячески скрывал адюльтер. К этому времени он уже получил баронский титул, создал семью, гордился подрастающим потомством, и интрижка с юной челой в образцовую биографию не вписывалась. Однако интрижка не только состоялась, но и вылилась в полноценный роман. Лидия была без ума от возлюбленного, устраивала ему всевозможные сюрпризы, баловала. В один прекрасный день колдунья поделилась своей маленькой мечтой: рядом с не владеющим магией людом она хотела быть самой обычной, даже заурядной, не чувствовать энергию внутри, забыть о магии. Барону, привыкшему к снисходительности и даже презрению магически одаренных женщин, такое отношение льстило. И тогда он подарил Лидии старинный золотой перстень с витиеватой гравировкой и небольшим изумрудом. Артефакт походил на обычную «Рыбацкую сеть», но только поначалу. На самом деле он не запирал магическую энергию, он маскировал ее, позволял носителю по собственной воле отключаться от способностей и энергетического резервуара. Лидия никогда не снимала перстень во время встреч, пока в один прекрасный день барон не объявил о том, что все заканчивается. Включая их затянувшиеся отношения. Молодая, наивная, влюбленная, она, тем не менее, поняла все правильно. Лидия не сказала барону о будущем ребенке и вернула ему перстень. И навсегда исчезла из его жизни.

– …Это перстень моей матери. Теперь он мой.

Мутные глаза Мирослава ничего не выражали, только пристально смотрели, но не на Злату, а будто сквозь нее. На мгновенье повеяло холодком отчуждения, хотя колдунье показалось, что холодок был направлен не на нее, а, скорее, на какие-то очень личные воспоминания собеседника. Молчание тяготило, и наемница первой нарушила его:

– Меня не будет в Тайном Городе неделю. Если вам не хватит времени, я подожду.

– Хватит.

– Тогда…

– …с вашего позволения я откланяюсь.

– Конечно. – Злата смутилась и вскочила, как девчонка.

Мирослав с достоинством поднялся.

– Напишите мне, когда вернетесь.

Когда Зеленый вышел из ресторана, девушка дала волю чувствам. Слезы катились градом, хотелось кричать и бить посуду, но она держалась, позволив себе только слезы. Боль, стыд и чувство вины нахлынули разом. В сумке требовательно пиликнул телефон – Злата посмотрела, кто отправитель, и выключила звук.

* * *

Ночная Москва завораживала, и «Тюлень» не плыл – летел по безлюдным улицам и проспектам, ловя на полированный капот свет фонарей. В салоне переливался аккордами бодрый ирландский рок, и Злата вдохновенно подпевала заводным кельтам. Загорелая ладонь мягко лежала на руле, а на среднем пальце тускло мерцал перстень.

По возвращении с Тенерифе, где Злата справлялась со стрессом и пряталась от возможного расследования, жизнь вообще казалась восхитительно прекрасной. Отдых снял напряжение последних дней. Шикарный отель с зоной размещения восемнадцать плюс, жаркое солнце, ласковое море – набор банальных отпускных штампов, но после недели полного ничегонеделания девушка чувствовала себя способной перевернуть мир. Единственное, чего ей не хватало, так это компании. Но эротические приключения вполне могли подождать.

Теперь, окрыленная первым в жизни нормальным опытом, Злата улыбалась всю дорогу. Латексный скафандр больше не был нужен, его место в сумке заняла тонкая мягкая повязка на глаза – знать своих партнеров в лицо по-прежнему не хотелось. Это правило наемница решила не менять: не могла забыть, как на рядовой вечеринке она по голосу узнала парня, с которым у нее была сессия за пару недель до. Симпатичный чуд интеллектом не блистал, шутил плоско и пошло, при этом улыбался так, будто все девушки в зале были готовы бежать за ним на край света. Неудивительно, что он пренебрег просьбой использовать модификатор голоса. К счастью, Злату рыцарь не узнал, но неприятный осадок остался. Так что пришлось даже приплатить администратору клуба, чтоб ее карточка до конкретного гостя не доходила.

Поздний ужин в итальянском ресторане требовал бокала игристого, и предвкушение достойного завершения дня затмевало все мысли о том, что завтра начнутся будни. Шеф уже прислал сообщение. По его словам, люды подозрительно легко спустили на тормозах оба инцидента: и с ограблением, и с нападением. Злата подозревала, что последнее – заслуга Весимира, который не стал впутывать ее в расследование. Так что команда могла более или менее расслабиться и браться за дело. Господин Зеленый, видимо, остался доволен, поскольку предложил им новый контракт. Но все это завтра, а пока – пока девушка летела по Рязанке и орала во весь голос: «…F..ck the British army!»

Поднявшись домой, Злата видела перед собой лишь одну дилемму: сначала в душ или все-таки игристое. Горячий душ одержал убедительную победу, и, быстро скинув все прямо на стол в гостиной, наемница нырнула под теплые, ласковые струи.

Сколько себя помнила, Злата ненавидела вытираться, а потому всегда закутывалась в махровый халат – плотный или тонкий, в зависимости от времени года. С бокалом вина прошествовала с кухни, обдумывая завтрашний день. Уже на входе в гостиную запоздало мелькнула мысль, что свет она не гасила.

Щелчок выключателя. Злата едва не выронила бокал – за столом, крутя в пальцах ее перстень, сидел Весимир.

– Это была ты, – не поднимая глаз, тихо проговорил он.

Руки и ноги перестали слушаться, в груди образовалась пустота. Злата моргнула, но наваждение никуда не делось. А люд по-прежнему негромко и почти мягко повторил:

– Это была ты.

Сказать по сути было нечего, и сконцентрироваться наемница не могла. В голове крутились тысяча и одна мысль, но для правдоподобного вранья категорически не хватало собранности. Да и не хотелось Злате врать после всего, что с ними произошло.

– Я любил тебя, а ты просто тупо меня использовала. Думала, я не узнаю перстень матери?

– Перстень матери? – Слова вырвались сами по себе. – Только не твоей.

– Я любил тебя…

– Ты… – Злата сама не знала, что хотела сказать, но вдруг запнулась на полуслове, шалея от озарения. – Ты не понимаешь. Не понимаешь. Я могу быть кем угодно, тварью, если пожелаешь, но я люблю тебя. Люблю. – Из бокала на пол пролилось вино. – Ты не знаешь: мы не можем быть вместе.

– Почему?

Он наконец посмотрел на нее, но лучше бы не поднимал глаз. От такого взгляда пробирало до костей. Ярость, боль, ненависть, обожание – все горело в зеленой радужке ядовитым пламенем, травило душу.

– Почему?! – не крик, а рев сотряс стены.

От лица Златы отлила кровь, ее начинало трясти. Лгать не имело смысла, но правда могла уничтожить все. Однако выбора не было, и она ответила, не отводя глаз:

– Мы брат и сестра. У нас общий отец, Весимир.

Маленький шаг к столу, еще один, и еще, пока Злата не оказалась рядом. Ладонь робко легла на светлые волосы люда, и его поникшая голова прильнула к животу Златы. Молчание оглушало, голова взрывалась от вихря несвязных кадров, но она не пыталась вникнуть в смысл. На глаза навернулись слезы.

– Ты с самого начала знала, – прошло несколько минут, прежде чем Весимир смог что-то сказать, едва слышно, будто самому себе. – Ты просто использовала меня, – повторил он.

Злата даже не успела понять, в какой момент он вскочил. Спину пронзила боль, когда Весимир впечатал ее в стену, сжав горло c такой силой, что едва не сломал трахею. Спустя секунду хватка ослабла, а он смотрел на перепуганную наемницу сверху вниз. В искаженном яростью лице не было ничего родного.

– Ты думала, я ничего не знаю о твоих милых развлечениях? Помнишь, ты сказала, что мы не любовники? Так вот, дорогая, мы любовники, и уже давно. За все время тебе даже не пришло в голову поинтересоваться, кто оплачивает твои счета в «Квадрате». А я давно плачу сверху, чтобы меня извещали о каждом твоем визите, плачу за то, чтобы твоя карточка не уходила мимо меня…

С каждым словом ужас захлестывал Злату все сильнее, но вырваться было невозможно. Она попыталась, но добилась лишь того, что халат распахнулся, обнажив грудь и живот. Весимир скользнул взглядом по загорелой коже, и губы дрогнули.

– …Я люблю тебя, и мне плевать на все. Я хочу видеть твои глаза и держать твои ладони, когда я в тебе. Я хочу быть с тобой, даже если придется отказаться от всего: от семьи, от домена. От всего!

– Весимир, – голоса не было, но девушка шептала, насколько позволяли пальцы, сжимающие горло, – эта тайна может убить нас обоих. Ты должен мне поверить. Если все откроется, скорее всего, я просто исчезну навсегда. А я хочу жить и быть свободной. И я люблю тебя. Не должна, но люблю. Ты мое табу, а я наплевала на это. Ты слышишь? Возьми меня за руки.

Люд наклонился и с невероятной нежностью, затмившей ярость и боль, поцеловал Злату. Волна тепла прокатилась до кончиков пальцев, воскрешая в утомленном теле желание. Пальцы любовника соскользнули с шеи, поползли вниз, по ходу расправляясь с поясом халата, и там, внизу, переплелись с пальцами колдуньи. Сознание буквально затопило любовью, граничащей с помешательством, а картинки в голове замедлили свой квикстеп. Весимир принял решение.

Злата больше не видела, она не могла видеть свое будущее, и это значило, что отныне у них одна судьба – одна на двоих.

Николай Бойков Шоры Асклепия

Московская Обитель

9 сентября 1543 года

– И поскольку мы можем в данном случае предположить, что поток слабо сфокусированной магической энергии навского источника может не быть воспринят тканями пациента из другой семьи индифферентно, это способно привести к развитию диффузного альтеративного воспаления фасций и поверхностных пучков мышц, не имеющих веретенообразной структуры, а также к разрыхлению эпителиальной выстилки мелких артерий. В этом случае целесообразно предпринимать превентивные меры, к коим относится заблаговременная премедикация при помощи тинктуры Эссель-Стерна или стерилизованной суспензии мелкодисперсного «потока сухого времени», изготовленного без обязательного в обычном случае прогревания в солнечных лучах первого весеннего рассвета. Проведя таким образом… – Дойдя взглядом до конца листа, брат Стилус протяжно зевнул и выдавил: – Не го-дит-ся, – сквозь зевок выдавил он.

Впрочем, такая реакция на чужие тексты была обычным делом. Уже тридцать лет брат Стилус занимался обучением молодых эрлийцев искусству целительства и умудрился выработать в себе прямо-таки неэрлийские терпение и немногословие.

– Это еще почему? – последовала реакция ученика, сидевшего за столом напротив. – Все ссылки на источники на месте. Оформлено как полагается. Чего не так?

И этот вопрос тоже был предсказуем для брата Стилуса. А потому он отхлебнул из кружки, стоявшей чуть в сторонке, и так же невозмутимо процедил:

– Было. – И, чуть подумав, добавил: – Было, и не один раз. Банальщина.

После чего откинулся на спинку стула, скрестил руки на животе и с улыбкой подбодрил брата Альгуса, принесшего ему для оценки свой трактат на соискание очередного сана:

– Давай, возмущайся. Скажи, что я придираюсь, что давлю новые идеи, достойные внимания всего Консилиума. Поведай, что развитие медицины из-за этого остановится на века. Расскажи, что из-за таких, как я, молодым дарованиям не пробиться к операционному столу.

Но дразнить послушника брату Стилусу быстро наскучило. Он уже хотел выгнать нерадивого ученика, но опешил, услышав тихое и почти обреченное:

– Да ну вас всех к Спящему. Самому тошно.

– Что? – Вспышки гнева и возмущенные отповеди были в учебной комнате обычным делом, но вот с депрессивным настроением у эрлийца брат Стилус сталкивался впервые.

– «Ску-у-учно, бы-ы-ы-ыло», – мрачно передразнил учителя Альгус. – Конечно, скучно. Конечно, было. А когда список предлагаемых тем для диссертаций последний раз обновлялся?

Вопрос ученика поставил Стилуса в тупик. Попытавшись вспомнить ответ, Стилус неожиданно пришел к выводу, что на его памяти этого точно не происходило, и перечень задач для отражения в трактате точь-в-точь соответствует тому, из которого выбирал он во времена своего ученичества.

Альгус же, сочтя собственный вопрос риторическим, продолжал:

– Все давно уже изучено. Разжевано до состояния, в котором эти знания усвоят даже крысы осов. Последний раз свежие идеи возникали во время прихода масанов. Это было интересно! Новая семья с необычной физиологией, требующая новых подходов. А сейчас? Челов, что ли, препарировать?

– Уже, – лениво отозвался Стилус. – Тоже ничего интересного. Почти как люды, только размножаются гораздо интенсивнее.

На некоторое время между двумя эрлийцами повисло молчание. Затем Стилус, хрустнув суставами пальцев, предложил:

– Ну так придумай чем заняться.

– Как так? Что я должен придумать? – не понял Альгус.

– Придумай новую тему для диссертации. Любую, даже совершенно абсурдную. Все, что захочешь. Набирай материал, проводи эксперименты, делай выводы, пиши трактат.

– А как же Консилиум?

– Разрешат, – отмахнулся брат Стилус. – Более чем уверен, если это не будет стоить им денег, они даже не посмотрят, что написано в твоей заявке.

– Но как же я буду проводить исследования без денег? А лаборатория, а реактивы? – попытался было возмутиться ученик.

Протестовал он больше для проформы, так как предложение учителя его заинтересовало. И пожилой целитель это заметил:

– Ну, значит, выберешь тему, не требующую расходов, – резонно возразил он. – Или найдешь благодетеля, который все оплатит. Или бери стандартную тему, перепиши пару свитков попыльнее и надейся, что у брата Цервуса опять разыграется аллергия, когда будешь защищать свой диссертат. Все, иди, ты мне надоел.

Когда за молодым эрлийцем закрылась дверь, Стилус встал, потянулся, взмахнул несколько раз руками для разминки и позвал:

– Выходите, отец Флавус.

– Я все слышал. – Из-за дверки, прикрытой гобеленом, показалась тучная фигура настоятеля Обители. – Смелый ход. Хотя… репутации не повредит: тебя и так считают не от мира сего.

Стилус рассмеялся:

– Зато Консилиуму есть что обсудить на заседаниях.

– Ты так уверен в этом мальчишке? – с сомнением покачал головой Флавус.

– Ну, он хотя бы проявляет интерес к новому. Глядишь, совершит важное открытие.

– Например?

– Да не знаю, – беззаботно ответил брат Стилус. – Придумает что-нибудь. Ну, или не придумает, зато будет занят и не станет надоедать мне своими однообразными трактатами. Они нагоняют на меня сон, очень уж занудный у него слог.

– Свои перечитай, – буркнул настоятель, которому пришлось присутствовать на защите диссертата Стилуса. – Целительство – это высокая наука, а не поле для бесконтрольных экспериментов. Боюсь представить, что может натворить такой энтузиаст, если оставить его без присмотра.

– Убивать научится целительными арканами!

И оба эрлийца расхохотались бородатой шутке.

* * *

Поскольку в современной медицинской науке наблюдается стойкая стагнация с застойным нигилистическим отношением к новым идеям, методам и средствам, напрямую зависящим от дефицита объектов для подробного изучения, было предложено мне моим учителем, братом Стилусом, отыскать новое направление для исследований, не ограничивая себя стандартными рамками и правилами. По здравому и долговременному размышлению, почел я за благо отринуть поиски среди раздела, посвященного особенностям исцеления представителей той или иной Семьи. Не привлекла интереса моего фармакология, суть наука об изготовлении целительных снадобий, ядов и противоядий. Не нова была и мысль о вспоможении и утолении боли женщинам при разрешении от бремени, хотя и прибыльное то дело, судя по желаниям того жен шасов-купцов. Целью моей был поиск чего-то нового, до сих пор неизведанного. А принять решение мне помог случай нечаянный. В прошлый четверток, числа пятнадцатого, сентября месяца, года 7051 от сотворения мира по календарю челов, братия Обители не смогла спасти племянника великого магистра Ордена. Не хватило нескольких минут, тех самых, которые были потрачены на поиски кого-нибудь с артефактом портала. И здравая мысль посетила меня, и отправился я в книжное хранилище Обители, библиотекой ныне по-модному именуемое. Там я понял, что буду первым, кто возьмется за подобное исследование. И тему там же сформулировал: «Применение целебных арканов в боевых условиях».

Из личных записок брата Альгуса

Архив Цитадели

22 декабря 1544 года

Кабак «На Балчуге»

Морок надежно укрывал Альгуса от человского сброда, рвавшегося к целовальнику, чтобы пропить последние гроши, а то и шапку с тулупом. Тесное, темное помещение со спертым воздухом, в котором отчетливо чувствовались запахи мочи и блевотины, уже неоднократно наводило эрлийца на мысль отказаться от назначенной встречи и вернуться в проветренную келью в Обители. Тем более что ему уже пришлось прождать гораздо дольше оговоренного. Однако отказать себе в возможности понаблюдать челов, не связанных правилами первобытной культуры, а заодно и оценить уровень их стойкости к алкоголю, Альгус не мог. Поэтому он продолжал ждать, закрыв лицо рукавом рясы, чтобы местные ароматы не так сильно шибали в нос.

Когда на пороге появился масан, одетый в расшитый тулуп, Альгус подошел к нему сам:

– Ты опоздал.

Аким Треми кивнул в ответ:

– Опоздал. А мог вообще не прийти.

– Почему же? – Эрлиец в любой ситуации оставался эрлийцем, а потому не мог удержаться от выражения недовольства.

– Трупы не ходят, – усмехнулся епископ клана Треми. – Королева Зеленого Дома, видимо, совсем потеряла контроль над подданными.

– Ты хочешь сказать, что тебя могли бы поймать эти неповоротливые дружинники с их тяжелыми секирами? – непритворно удивился целитель.

– Дружинники вряд ли. А вот жрица – могла бы. Вернее, почти смогла. – Аким замолчал и некоторое время смотрел за спину Альгуса, а потом отрывисто бросил: – Подожди меня у ворот, я ненадолго.

Масан не солгал, вернувшись через три минуты, и выглядел уже не в пример лучше.

– Убрал хоть за собой? – буркнул Альгус, когда довольный Аким Треми подошел к нему.

– Не волнуйся, найдут его только утром, и то в лучшем случае. И выкинут в сугроб, вроде как там замерз. Кого волнуют эти пьяницы?

– Ладно, давай ближе к делу. – Морозный вечер не располагал к долгим разговорам на улице, потому эрлийцу хотелось поскорее вернуться в тепло. – Зачем хотел видеть?

– Поможешь? – Аким приблизился, посмотрел Альгусу в глаза, и тому стало неуютно. Уж слишком масан напоминал в этот момент дикого зверя.

– Поможешь? – повторил епископ Треми. – Отомстить хотим. Мы не дичь, чтобы за нами охотиться.

– Да в чем я вам смогу помочь? Мы ж не воюем.

– Ты, – с упором на этом слове возразил целителю Аким, – воюешь. Иосиф фон Штельн уже растрепал об этом всему Городу, хвастаясь, как при твоей помощи без доспехов перебил троицу взбесившихся грифонов.

– Да я ж на вас не специализируюсь. – Эрлийцу внезапно стало очень страшно, и он решил вежливо отказаться.

– Значит, начнешь, – отмел это возражение масан. – Мы умеем быть благодарными. Завтра жрица Златолюба из Кадашевского домена собирается закончить то, что не успела сегодня. Но на этот раз я буду не один. А ты нас прикроешь.

– Ты в курсе, что я не даю гарантий на успех? – Альгус собрался с мыслями и приготовился торговаться.

– Разумеется, – спокойно кивнул ему в ответ Аким Треми. – Но твое участие значительно увеличит наши шансы. Итак, жду завтра здесь же после заката. Тебе что-то нужно?

– Да. – Когда доходило непосредственно до дела, эрлиец начинал соображать очень цепко. – Немного твоей крови. И желательно прямо сейчас. Это нужно, чтобы я смог настроиться на вашу семью и заготовить несколько амулетов заранее.

Масан не стал вникать в подробности и выполнил требование Альгуса. Когда тот спрятал пузырек с кровью за пазуху, Треми уточнил: «Все?» и после подтверждающего кивка открыл портал и исчез.

Альгус поднял глаза и увидел, как на произошедшее, выпучив глаза, пялится пьяный чел.

– Вот не было печали, масаны наворчали… – возмутился эрлиец, поняв, что затирать следы для соблюдения режима секретности сейчас придется именно ему.

* * *

Мерилом всяческого успеха шасы, вернее всего, считают число завистников, кои не желают даже скрывать свое неблагорасположение. Ежели принять сие за истину, то мнится мне, что я приближаюсь к неимоверно важным результатам в моих исследованиях. За последнюю седьмицу уже трое братьев из Обители намекнули мне, не без доли злорадности, что отец Флавус мной недоволен. И пусть. Между тем по сути проведенных изысканий с глубочайшим удовлетворением отмечаю, что одному из моих добровольцев я спас жизнь прямо на поле боя, остановив кровотечение из долженствующей стать смертельной раны. Еще один смог закончить бой с переломанными руками, правда, зарастание оказалось нестойким. Пришлось ему потом долечиваться в Обители, а мне – выслушивать ехидные смешки дежуривших в приемном покое братьев. Главное другое – способ работает…

Из личных записок брата Альгуса

Архив Цитадели

22 декабря 1544 года

– Упыри паршивые, – с плохо сдерживаемой злобой процедил Бронемир, барон Кадашевской слободы, остановившись над высушенным трупом дружинника. – Перебить всех, до последнего.

– Перебьем, – пообещала жрица Златолюба, стоящая чуть в отдалении. – Это дело рук Треми, я уверена. А они действуют по указке навов.

– Темные? – переспросил Бронемир.

Жрица прекрасно знала, как довести своего барона до яростного исступления. Навов и весь Темный Двор Бронемир ненавидел, сколько себя помнил, а ей только оставалось не дать этой ненависти угаснуть.

– Разумеется. И раскол у кровососов они инсценировали. Нет никакого Саббат. Есть якобы временно вышедшие из-под контроля слуги навов. – Жрица негромко усмехнулась, однако смешок потонул в платке, которым она закрывала лицо от мороза.

– Но почему высушивают наших? – Затуманенный гневом разум Бронемира все же пытался найти логику в рассуждениях жрицы. – И почему не трогают Орден?

– Кто ж их поймет? – пожала плечами Златолюба. – Так я разберусь с этим делом?

– Я с тобой!

– Нет. – Жрица мягко отстранила приблизившегося к ней мужчину. – Ты – барон, на тебе ответственность за домен. Ты должен исполнять приказ королевы.

«И именно ты будешь нести ответственность, если мне не удастся проделать все достаточно чисто!» – мысленно добавила она.

22 декабря 1544 года

От пятнадцати масанов из группы, которую собрал Аким Треми, в живых осталось всего семеро. Половина. Остальных уничтожили в первые пять минут боя. Жрица Зеленого Дома и три фаты, сопровождавшие ее, не жалели магической энергии, щедро раскидывая боевые арканы.

Никогда еще Альгусу не приходилось столько бегать. Он с трудом успевал угнаться за масанами. К тому же очень мешала повязка на глазах – «Шоры Асклепия», его уникальная разработка, позволяющая в буквальном смысле видеть проблемы со здоровьем пациента на безопасном расстоянии. Аркан существенно помогал эрлийцу в работе, и сегодня на его счету были уже две спасенные жизни. Однако запасы магической энергии подходили к концу, в отличие от набиравшего обороты побоища.

С самого начала битвы выяснилось, что «Поход возмездия» клана Треми провалился. Люды подготовились гораздо лучше и превосходили вампиров в численности. Они загоняли кровососов, как дичь, отсекая по одному и подводя под удары магов. Естественно, кое-кого масанам удалось прихватить с собой, но перевес играл на руку противникам.

– Все, я больше не могу, – простонал Альгус, когда в очередной раз споткнулся на укатанном санями снегу и повалился ничком.

– Вставай! – Аким поставил его на ноги, бесцеремонно вздернув за воротник шубы.

– Бегом, шевели ногами!

– Не могу. – Эрлиец привалился плечом к забору, пытаясь отдышаться.

– Ну и Спящий с тобой! – Время работало не на епископа Треми, так что он решил не церемониться. – Иди домой, считай, отработал. Может, тебя не тронут.

Произнеся это, масан побежал вдогонку за своими соратниками, уже скрывшимися за поворотом улицы.

Только сейчас Альгус понял, насколько устал. Дыхание вырывалось из его груди звучным хрипом, мороз обжигал горло и легкие. Мышцы ломило, ноги отказывались держать тело в вертикальном положении, не говоря уже об отсутствии сил на морок. Слишком занятый своим самочувствием, эрлиец пропустил появление людов.

– Куда побежали упыри? – К Альгусу подошел кряжистый детина, один из дружинников невысокого ранга. Не получив ответа, он схватил эрлийца за плечи и встряхнул. – Где масаны, я тебя спрашиваю?!

Едва ворочая непослушным языком, целитель ответил:

– Не знаю.

– Врешь, – с искренней убежденностью прокомментировал люд и основательно приложил его затылком о доски забора.

– Не знаю, – повторил Альгус. – А Темный Двор за своих мстит…

– Убью! – прорычал дружинник. – Где эти гады?

Неизвестно, сколько продолжался бы этот диалог и чем бы он закончился, если бы в дальнем конце улицы, противоположном тому, откуда появились люды, не показалось несколько темных силуэтов.

– Вот они! – в азарте выкрикнула одна из фей.

– А врал, что не знаешь, – буркнул дружинник и от души врезал эрлийцу кулаком по скуле.

Так что стычку Альгус пропустил по уважительной причине, валяясь оглушенным в сугробе. Очнулся же он от прикосновения очень холодных рук к лицу.

– Аким? Спасибо, что вернулся, – еще не совсем осознавая, что происходит, пробормотал целитель.

– Да, пожалуйста, – ответил ему незнакомый женский голос.

Альгус заставил себя открыть глаза. Перед ним стояла масана. Она улыбалась, и в лунном свете были хорошо видны иглы.

– Эй, что ты делаешь? – Глупый вопрос, но ничего более уместного на ум Альгису не приходило.

– Меня зовут Варвара Малкавиан, – мелодично пропела масана. – Пожелай мне приятного аппетита.

* * *

В трактате отца Эрвинуса говорится о том, что страх и лень есть основные движущие силы развития любой науки. Если говорить о традиционных доказательствах данного постулата, то непосредственно при его изложении они выглядели очень слабо. Однако после случившегося вчера я счел необходимым пересмотреть свое отношение к данному тезису. Когда меня попытались высушить, я так испугался за свою жизнь, что всяческое разумное и осознанное деяние оказалось мне не под силу. Я стоял и слушал, как стучит мое сердце и как бьется сердце этой девицы из Малкавиан. Оно билось медленно, размеренно, как будто ее не волновал тот факт, что она сейчас выпьет мою кровь. Сердце… медленно… сердце… медленно… Из науки, кардиологией в греческом именуемой, каюсь, я знаю мало. Но только один аркан, направленный на стимуляцию сердцебиения, помнил я по лекции брата Стилуса. Его я и применил на масане. И еще раз. И еще, и еще, и еще… на всю оставшуюся в моем распоряжении энергию. Зачем я это сделал, до сих пор не отдаю себе отчета, но это спасло мне жизнь. Аким нашел меня через час после полуночи. Я стоял над трупом напавшей на меня. Я был жив, а она нет. Вчера я провел вскрытие ее трупа и узнал, что Варвара умерла от разрыва сердца. Следовательно, с помощью арканов исцеления можно убивать…

Из личных записок брата Альгуса

Архив Цитадели

12 апреля 1545 года

Перо давно затупилось, и потому щедро разбрызгивало чернила и ставило кляксы, вместо того чтобы оставлять за собой ровные строчки, и это безумно злило Альгуса. Скомкав безнадежно испорченный кусок пергамента, он встал из-за стола, подошел к выходу из землянки, ставшей ему временным убежищем и лабораторией. Высунув голову наружу, Альгус громко крикнул:

– Аким!!! Долго мне еще ждать?!

– Уже иду! – раздалось в ответ из-за деревьев, и через минуту масан зашел в землянку.

– Ну что, как твои успехи? – поинтересовался он у Альгуса.

– Если хочешь, посмотри сам, – не без самодовольства отозвался эрлиец.

После первой неудачной вылазки у Акима и целителя завязалось долгое и плодотворное сотрудничество, принесшее первому глубочайшее моральное удовлетворение от мести за своих собратьев, а второму – много денег и, совершенно неожиданно, единомышленника в вопросах его исследований. Аким был весьма неглуп и вскоре догадался, почему во время вылазок то один, то другой противник оказывался или скрюченным от беспричинной судороги, или на ровном месте ломал себе ногу, или вообще падал замертво без явного повода. Некоторое время масан размышлял над замеченными фактами и решал, как ему следует поступить, а потом просто подошел к Альгусу и без лишних слов изложил ему свои подозрения и предложил помощь. Предложение эрлиец принял, и масаны Саббат, захваченные во время первых «походов очищения», стали для Альгуса превосходным подопытным материалом.

Епископ клана Треми повязал на глаза лоскут черной ткани, заблаговременно заряженный «Шорами Асклепия», адаптированными под особенности зрения масанов, и нырнул в подпол, где содержались пленники. Открывшееся зрелище могло заставить плохо чувствовать себя любого неподготовленного гостя, однако Аким был готов к тому, что увидит, ибо неоднократно принимал участие в экспериментах. Вслед за ним в подпол спустился Альгус, неся в руке зажженную свечу. Свет выхватил из темноты уродливые трупы. Отдельные части тела лежали в самом углу – кисти, ступни, голени – все вперемешку. Блестели кишки, вывалившиеся из странного вида раны на животе, глазные яблоки – и гладкие, словно полированные, чистые, без единой капли крови, и в лохмотьях кожи и связок, – и особо выделялись искореженные, изувеченные тела, словно с ними поиграл жестокий ребенок, да так и бросил тут.

– Образец номер двадцать четыре. – Эрлиец указал на масана, чьи конечности причудливо переплетались между собой. – Полное расплавление костей под влиянием «Лунного шепота» на чудской энергии. Время от применения аркана до появления эффекта – сорок восемь часов. Время от появления первого эффекта до смерти – шестнадцать часов. Расход энергии – выше стандартного.

– Неэффективно, – с сожалением покачал головой Треми. – А если на темной энергии?

– Эффект должен быть моментальным, но всплеск засекут все эрлийцы в округе, не говоря о навах, – ответил Альгус и перешел к следующему экспонату. – Образец номер двадцать пять. Стандартный аркан для разжижения крови с небольшими доработками. Потеря девяноста процентов крови через кожу и слизистую глаз. К сожалению, аркан действует только на масанов.

– Проверял еще на ком-то? – поинтересовался Аким.

– Нет, это расчетные данные.

Епископ Треми недоверчиво покачал головой.

– А где тот, кого ты попросил поймать сытым? – поинтересовался масан, которого три ночи беспокоило любопытство из-за странной просьбы Альгуса.

– Вот он. – Эрлиец перешел в другой угол подпола и показал на бесформенную груду плоти, накрытую рогожкой.

– Что с ним?

– Переварил сам себя. Хочу попробовать модифицировать этот аркан, чтобы он действовал на движущуюся цель. Однако пока не представляю, как это сделать, слишком много дополнительных условий. – Альгус ненадолго задумался, а затем продолжил: – Повторяемость на челах и масанах весьма неплохая, но надо двигаться дальше. Кстати, посмотри!

Целитель указал на масана, лежащего особняком от горы трупов.

Треми подошел поближе и удивленно воскликнул:

– Он еще жив!

– Да, только полностью обессилел, – кивнул Альгус, поднося свечу поближе к лицу пленника. – Посмотри, ярко выраженный Pityrosporum orbiculare. И гнойниковая сыпь по всему телу. Обрати внимание на глаза. Видишь, белые пятна? Грибковое поражение слизистой.

Тон Альгуса выдавал глубокую удовлетворенность эрлийца от содеянного, хотя епископ не понял и половины сказанного.

– Что ты с ним сделал? – с трудом сдерживая брезгливое желание оказаться подальше от соплеменника, спросил Аким.

– Накормил челами из второй землянки. Оказалось, что кровь прекрасно передает заразный элемент.

Аким Треми сдернул повязку и довольно осклабился, уловив мысль подельника:

– Значит, дело сдвинулось с мертвой точки?

– Неспеши, – отмахнулся Альгус, но масан понял, что угадал. – Сначала надо кое-что проверить, желательно на магах. Сможешь раздобыть?

Масан нахмурился, сразу оценив последствия. Его темные глаза, в которых плясало пламя свечи, казалось, потемнели еще сильнее.

– На серьезное преступление толкаешь, брат Альгус, – тихо произнес он. – На очень серьезное. Такое, что и не отмоемся, если не выгорит дело.

– А ты не пугай, – столь же негромко ответил эрлиец. – Говори по делу, да или нет? Все равно уже на одном костре гореть, если прознают.

Некоторое время сообщники молчали.

– Вместе на дело пойдем, – наконец принял решение Аким Треми. – Через две недели большой «поход» намечается, ведьмы и рыжие своих бойцов дают. Ну, а Саббат все потери спишет. А сейчас – пора мне.

Масан не стал зря тратить время и полез в люк, ведущий наверх. Альгус же начал обновлять экспериментальные арканы на пленниках и задумался.

Десять лет назад,

Московская Обитель

– Смотри, доиграешься, – сказал Альгус другу, собирая свитки в сумку.

– Ой, – досадливо отмахнулся послушник Вагус. – Все равно старый Цервус не скажет ничего нового. Снова будет гундеть про воспаление связок и неэффективность наружного лечения. Я и так все это прекрасно знаю.

– А я и не об этом. – Тон Альгуса был серьезен как никогда. – Думаешь, ты такой ловкий и твои походы по деревням челов остались незамеченными?

Вагус хмыкнул и пристально посмотрел на собеседника:

– Ну, для начала я не делаю ничего предосудительного. Во-вторых, режим секретности ни разу не был нарушен. Ну а в-третьих, отец-настоятель в курсе, его разрешение получено.

– Серьезно? – Альгуса сильно удивило последнее признание. – А в чем его интерес?

– Повышаем лояльность крестьянства к Обители! – Вагус надулся от осознания причастности к важному делу. – Это ж они нам носят хлеб, мясо, мед и другие продукты. А мы в обмен лечим их. И заодно испытываем новые лекарства.

– А кто помрет от них – так и не жалко, – цинично хохотнул Альгус.

– Не говори так, – прервал его друг, – лучше пойдем со мной, сам посмотришь. Эти крестьяне заслуживают милосердия.

До сих пор брат Альгус не понимал, почему он позволил себя уговорить. То ли им двигало банальное любопытство, то ли заразил энтузиазм Вагуса.

Хм… заразил…

Уже в сенях дома Альгусу ударил в нос застоявшийся запах гниения, изрядно разбавленный вонью давно не мытых тел, подгоревшей едой и еще кучей разных запахов, смешавшихся в амбре, от которого тут же начинала болеть голова, а нос намертво закладывало. По полу, ничего не стесняясь, бегали мыши, и Альгус мысленно похвалил себя за предусмотрительно активированный аркан, защищающий от укусов блох и других паразитов. Вагус же, казалось, не замечал всей этой убогости и, более того, явно был здесь не первый раз. Уверенно толкнув дверь, он вошел в избу, демонстративно перекрестился на образа в углу и громко поприветствовал хозяев. Однако, вопреки ожиданиям Вагуса, те не очень были рады его видеть. Дети тут же спрятались за печку, хозяйка дома смущенно отводила взгляд, и только отец семейства поднялся с лавки и подошел к гостю.

– И тебе здравствовать, – суховато произнес мужчина. – Только не ждем мы гостей, горе у нас. Умерла Аринушка.

– Как так умерла? – Удивление Вагуса было неподдельным.

– Все в руце божией, – смиренно ответил хозяин дома.

– А вы давали ей мое лекарство? – все же спросил послушник Обители.

– Давали, – был ответ, но незначительная заминка в самом начале подсказала эрлийцам, что дело нечисто.

Но уточнить они ничего не успели, со своего места вскочила жена крестьянина и торопливо затараторила:

– Давать-то давали, но разка два всего. Отец Варфоломей приходил, больную смотрел, молитвы над ней читал. А как снадобье ваше увидел, так своего благословения на него не дал. Нечего, мол, всякими ядами больную травить. Лучше о душе думать, о вечном. Сам вылил всю бутыль на пол и запретил давать и Аринушке, и Степану.

– Так у вас и младший заразился? – подобрался Вагус. – Дайте я его осмотрю!

В ответ крестьянин взял послушника за плечо и вытолкал в сени.

– Не обижайся, инок, – пробасил он, – и спасибо тебе за заботу, но с отцом Варфоломеем я ссориться не буду. Тебя я недолго знаю, а он уже тридцать лет в нашем приходе служит. Не появляйся больше. И не приводи никого. А то собаку спустим…

В тот вечер Альгус и Вагус впервые серьезно поссорились. Несмотря на произошедшее, Вагус не хотел принимать позицию Альгуса, считавшего челов главными виновниками эпидемий, выкашивающих целые города.

Поссорились, но ненадолго – всего на неделю.

Тяжело переживавший размолвку с другом, наконец-то решил пойти на мировую. Подойдя к келье Вагуса, он постучал в дверь. Приглашение войти потонуло в лающем кашле. Натянув на лицо тканевую повязку, которую он всегда носил с собой, молодой эрлиец вошел в комнату, где жил его друг. Вагус лежал на постели, полностью укрытый одеялом, но даже по оставшемуся открытым лицу было видно, что его терзает лихорадка.

– Заболел? – сочувственно поинтересовался Альгус.

– Очевидно, – бодро, насколько это было возможно, отозвался его друг, пытаясь показать, что не держит зла. – Инфлюэнца.

– Так она ж легко лечится, – удивился Альгус. – Одно «Очищение» – и всё!

– Не сработало, – ответил Вагус и снова закашлялся, отхаркивая сгустки мокроты.

– Так давай я помогу. – Эрлиец подошел к другу, и на его пальцах засияли желтые искры аркана. А уже через минуту он констатировал, что заклинание было использовано впустую, больному не стало легче. – Подожди, я скоро!

Альгус вышел из кельи и побежал в сторону аптеки Обители. Вскоре он вернулся с пузырьком, полным густого, приятно пахнущего снадобья.

– «Верная помощь»? – слабым голосом поинтересовался Вагус.

Альгус кивнул и начал разводить зелье в миске с водой, как того требовала рецептура.

– Не сработает, пробовали, – прокомментировал заболевший, – мы с отцом Флавусом уже все перепробовали. Ничего не берет эту заразу.

– Но почему? – ошарашенно спросил Альгус.

– Не знаю, – пожал плечами Вагус и снова согнулся в приступе кашля. – Вернее, достоверно не знаю, но предположить могу. Инфекция мутировала.

– Как? – Альгус до последнего не мог понять, о чем говорит его друг.

– При помощи челов. Ты же знаешь, какая у них гибкая генетическая структура. Видимо, они способны передавать это свойство заразному элементу. Отец Флавус взял пробу и сказал мне, что вирус постоянно меняется и теперь нечувствителен к любому лечению. Правда, и заразить я никого не могу, что уже хорошо.

– Эй, – возмутился Альгус. – Что за пессимизм? Мы обязательно найдем средство.

Средство вылечить Вагуса они, конечно же, не нашли.

Альгус задул свечу и полез наверх. Сел за стол, очинил перо и писал до самого рассвета. Сухие правила теории превращались в изящные аспекты нового аркана. Первого аркана семьи Эрли, который Великие Дома, возможно, занесут в разряд запрещенных. Но это будет потом. А сейчас работа захватила его. Настоящая работа, новое слово в науке. Громкое слово.

* * *

Сегодня я признался самому себе, что давно уже занимаюсь не тем, чем хотел изначально. Мои исследования и участие в боевых действиях привели меня к исполнению давней мечты. Я создам вирус, который уничтожит всех челов на этой планете, и они сами будут распространять его между собой. Он не станет убивать мгновенно, он долго не будет привлекать внимания. А обнаружат его слишком поздно. Я наделю этот вирус свойством необычайной изменчивости, и челы никогда не найдут от него лекарства. Я истреблю эту семью. Потому что они – истинная болезнь этого мира.

Из личных записок брата Альгуса

Архив Цитадели

* * *

И особое внимание следует уделить так называемому «Слепому десятку» под командованием Акима Треми, не пропустившему еще ни одного «Похода очищения». В отличие от традиционных навских арнатов и масанских стай, данный отряд, как следует из названия, немногочисленен. В нем насчитывается девять масанов клана Треми и один эрлиец, брат Альгус, широко известный в кругах наемников своим активным участием в боевых действиях. Отличительной особенностью «Слепого десятка» является обязательное наличие на глазах бойцов повязки из плотной черной ткани с вплетенным арканом неизвестной нам природы. Помимо этого чисто внешнего отличия, отряд славится своей почти невозможной координацией. Длительные наблюдения показали, что они постоянно используют одну и ту же тактику: эрлиец применяет пока не расшифрованный нами аркан, масаны слаженно бьют по выбранной цели, нанося исключительно смертельные удары. При этом в половине случаев одного из противников они оставляют в живых и уносят в неизвестном направлении.

Позволю себе напомнить вашему величеству о так и не раскрытых исчезновениях наших бойцов. Подозрительным кажется, что возле нашего отряда или отряда чудов, из которых без вести пропадали солдаты или маги, обязательно видели одного или двух масанов из «Слепого десятка».

Прошу ваше величество дать разрешение на разработку версии о причастности «Слепого десятка» к данным исчезновениям…

Из доклада жрицы Златолюбы

апрель 1545 года

7 мая 1545 года

Московская Обитель

Брат Стилус был недоволен. Во-первых, его разбудили в несусветную рань по вызову отца-настоятеля Обители. Во-вторых, когда он явился, к отцу Флавусу его не пустили, сославшись на занятость последнего. И, в-третьих, стоило Стилусу сесть за стол и начать завтрак, подошедший послушник оповестил, что глава Обители желает его видеть, причем безотлагательно. Пришлось подниматься и спешить в дальнюю часть Обители, где располагались покои отца Флавуса. Дабы дурное настроение не пропадало зря, Стилус решил отыграться на послушнике:

– А скажи мне, отрок, что есть движущая сила крови по телу?

– Сердце, брат Стилус, – машинально ответил послушник.

– Как мы определяем здравие сердца?

– По биению жил, по издаваемому стуку, по свойству ощущений пациента. – Ответ молодого эрлийца, временно исполняющего обязанности проводника, был скор, однако натренированный слух брата Стилуса уловил нотки заученности и неуверенности.

– Поведай мне, отрок, – усмехнулся он, – что говорится у отца Тумуса о качествах биения жил, иначе пульсом именованных?

Затянувшаяся пауза подсказала преподавателю, что он не ошибся в оценке знаний ученика.

– Ну же, – подбодрил он послушника.

Тот слегка побледнел, глубоко вдохнул и, стараясь придать голосу как можно больше уверенности, произнес:

– Согласно трактатам отца Тумуса, качества пульса есть таковы, что для здравия он характерен ровный, чрез одинаковые промежутки ударяющий. По деснице и шуице в один миг возникает, с силою одною бьет. А еще…

– А еще пороть тебя надо, бестолочь, – перебил его брат Стилус. – Отец Тумус никогда не писал трактатов о движении крови в жилах.

– Мы пришли, – попытался отвлечь внимание раздраженного преподавателя от своей особы нерадивый послушник, но это ему не удалось. Стилус встал у приоткрытой двери и продолжил: – Подобная безответственность в малых поступках обязательно влечет за собой еще большие промахи, что совершенно недопустимо в деле исцеления. Ты что, хочешь, чтобы о тебе ходила слава дешевого коновала, неспособного даже пиявок хвану поставить? Только методичная, скрупулезная работа может сделать из тебя настоящего лекаря! Внимание к мелочам, умение пользоваться любым источником информации – вот что отличает настоящего медикуса от шарлатана!

К глубокому сожалению пожилого эрлийца, договорить ему не дали:

– Брат Стилус, – раздался из-за двери голос отца-настоятеля, – не стой на пороге, заходи. Мы ждем.

Машинально отметив это «мы», Стилус жестом отпустил послушника и шагнул в дверной проем. За массивным столом расположились двое: отец Флавус и Бога, помощник комиссара Темного Двора. Нав повернулся к вошедшему и приветственно кивнул:

– Брат Стилус, – произнес он, – отец Флавус рекомендовал вас как единственного, кто может помочь нам разобраться в небольшой проблеме.

Фраза была произнесена доброжелательным тоном, но почему-то брат Стилус вспомнил сырой холод казематов Цитадели и поежился. Это не укрылось от внимания помощника комиссара:

– Надеюсь, брат Стилус согласится оказать нам помощь? – В вопросе просто сквозила убежденность, что так все и будет.

Стилус машинально кивнул, но тут же взял себя в руки и спросил:

– А в чем, собственно, дело? И насколько оно срочное?

Вместо ответа Бога протянул ему пергаментный свиток с печатью Зеленого Дома. Эрлиец пробежался взглядом по строчкам, написанным витиеватым почерком опытного канцеляриста, и, дойдя до конца, бросил свиток на стол:

– Чушь! – гневно выдохнул он. – Зеленым ведьмам заняться больше нечем?

– Я тоже в это не верю, – поддержал Стилуса отец Флавус. – Альгус на такое неспособен!

– Мы должны проверить, – вежливо, но твердо ответил эрлийцам нав.

– Как? Пойти и спросить: «Альгус, а не занимаешься ли ты чем непотребным, например людов похищаешь, вместо того чтобы готовить диссертат по своим исследованиям или приводить записи в порядок?»

Когда Стилус был не только раздражен, но и напуган, он становился еще более язвительным.

– Ни в коем случае, – мягко улыбнулся Бога, но его улыбка не обманула целителей. – Мы начнем с того, что проверим те самые записи для диссертата, которые Альгус приносил вам на прочтение. Да и уверен, что столь опытный целитель с обширной преподавательской практикой ответственно, методично и скрупулезно, не упуская ни малейшей детали, вникает в материалы, которые готовят его ученики. Поэтому мы сможем предположить, что же там написано.

Впервые за последние двадцать лет Стилус почувствовал, что краснеет от стыда. Так уж вышло, что за всем остальным он даже не читал свитки и записки, которые приносил Альгус.

Когда за Богой и братом Стилусом закрылась дверь, Флавус поднялся из-за стола.

– Да не может быть, – еще раз повторил он, обращаясь к себе. – Похищения, убийственные эрлийские арканы… Чушь собачья. Я слишком хорошо знаю этого мальчика, чтобы хоть на йоту поверить в подобные инсинуации. И вообще, копаться в его бумагах за его спиной весьма унизительно.

Отцу Флавусу удалось убедить самого себя в правильности принятого решения. Он вышел из своей кельи и направился на поиски Альгуса, которого сегодня видели на территории Обители.

* * *

Не напрасно меня сегодня с утра не отпускала тревога. Где-то мы прокололись. Где-то плохо замели следы. Ощущение грядущих неприятностей стало сильнее, как только я переступил порог Обители. Те же взгляды, те же перешептывания за спиной, но в них уже не было страха и зависти. Только плохо скрываемое любопытство и порой сочувствие. В аптеке мне не хотели давать образец навской крови до тех пор, пока я не дам письменного обоснования, зачем она мне понадобилась. Даже старый библиотекарь, брат Инфус, вышел из своего закутка и долго молча наблюдал, как я выбираю книги. Поэтому я не рискнул брать инкунабулу «Моровые поветрия как следствие неосторожного обращения с магией» под его пристальным взглядом, и мне пришлось потратить лишний час, бродя между полками с книгами, пока Инфус не потерял ко мне интерес.

Именно эта задержка оказалась критической. Выходя из библиотеки, я наткнулся на отца Флавуса. Он искал меня, а потому быстро свернуть разговор не удалось. Отец Флавус начал издалека, и это еще сильнее насторожило меня. Тревога моя была не напрасной. Разговор вскоре свернул на мои исследования. Как мог, я старался уклоняться от прямых ответов, но разве под силу мне обмануть такого опытного врача, как настоятель? Наконец был задан тот вопрос, который раскрыл все карты: мной заинтересовались в Цитадели, и прямо сейчас комиссар Темного Двора пытается найти улики, свидетельствующие против меня.

Чем я выдал себя, не знаю, но, не дождавшись ответа, отец Флавус кинул на меня «Навский аркан». Испугавшись остаться совершенно беспомощным, я сделал большую ошибку. Я потратил остатки быстро уходящей из меня энергии на «Шаровую молнию»…

Прощения мне нет.

И не будет…

Из личных записок брата Альгуса

Архив Цитадели

7 мая 1545 года

Кадашевский домен

«Имя: Аким.

Фамилия/Клан: Треми.

Подданство: Темный Двор.

Семья: Масан.

Дата допроса: 12 августа 1545 года.

Место допроса: резиденция жрицы Златолюбы.

Обстоятельства допроса: в присутствии наблюдателей от Великих Домов Навь и Чудь.

Примененные в ходе допроса арканы: «Игла инквизитора».

Вопрос: Признаешь ли ты сотрудничество с братом Альгусом из семьи Эрли?

Ответ: Да, признаю.

В.: Когда началось ваше сотрудничество?

О.: После нападения дружинников Зеленого Дома на группу масанов клана Треми.

В.: В чем заключалось ваше сотрудничество?

О.: Вначале Альгус был нанят мной в качестве группы поддержки в боевых операциях масанов. Позже мне стали интересны его исследования, и я начал помогать ему.

В.: Признаешь ли ты свое соучастие в похищении представителей Великих Домов для опытов беглого преступника Альгуса?

О.: Да, признаю.

В.: Какова была цель этих опытов?

О.: Разработка боевых арканов на основе исцеляющих.

В.: Какова итоговая цель Альгуса?

О.: Пандемия. Он ненавидит челов.

В.: Только челов? Был ли у Альгуса умысел повредить семьям других Великих Домов?

О.: Не знаю.

В.: Можешь ли ты рассказать в подробностях особенности разрабатываемого аркана?

О.: Нет.

В.: Имеешь ли ты информацию о нынешнем местонахождении Альгуса?

О.: Нет.

В.: Понимаешь ли, что упорство в ответах на предыдущие вопросы заставит нас проверить информацию посредством «Иглы инквизитора»?

О.: Понимаю.

В.: Собираешься ли ты изменить свои ответы на вопросы?

О.: Нет.

Протокол допроса составлен со слов допрашиваемого верно, без искажений.

Информация, полученная в ходе допроса, подтверждена применением «Иглы инквизитора». Истинность показаний подтверждена. Труп допрошенного утилизирован.

Копии протокола переданы наблюдателям Чуди и Нави».

15 августа 1545 года

Цитадель

Стилус закончил чтение протокола и нервно отбросил свиток.

– Люды нас опередили, – произнес он.

– Люды нас опередили, – эхом повторил Бога. – Но Альгуса мы найдем первыми. С вашей помощью, отец Стилус.

– Чем я могу помочь? – Удивление эрлийца было вполне искренним, он действительно не понимал, что может сделать там, где спасовали объединенные силы Великих Домов.

– Понимаете ли, – улыбнулся помощник комиссара Темного Двора, – ваша семья издавна находится вне политических дрязг. Вы не вмешиваетесь в противостояние Великих Домов. Вы не сражаетесь на передовой…

Стилус внимательно посмотрел на нава, пытаясь угадать, для чего он произнес этот набор общеизвестных истин.

– Да, именно так. – Бога перехватил взгляд нового настоятеля Обители. – Но что это означает?

– Что? – эхом отозвался эрлиец.

– Это означает, что мало кто знает ваши возможности. – В голосе нава появились стальные нотки. – Это означает, что никто не изучал ваши арканы. Это означает, что немногие умеют их отслеживать. Это означает, что никто не пытался разработать средства противодействия для них.

– Но кому необходимо противодействовать лечению? – Стилус все еще не понимал, к чему клонит Бога.

– Вы должны сосредоточиться, отец Стилус, – мягко произнес нав, недовольный непонятливостью собеседника. – Далеко не все эрлийские арканы предназначены для исцеления. И кое-какие из них можно применить нестандартно.

Наконец отца-настоятеля Обители осенило:

– Консилиум! Я смогу увидеть, что он делает, с помощью Консилиума…

– А наши аналитики по вашему аркану найдут его местоположение, – закончил за него Бога. – Что вам надо для этого?

– Широкое блюдо с водой, соль, генетический материал Альгуса и энергия. – Стилус тяжело вздохнул. – Что с ним сделают, когда поймают?

– Казнят, – спокойно ответил Бога. – Разумеется, предварительно выпытав секреты его разработок. А потом умельцы Люди и Чуди приспособят их под свои нужды. И мы получим новую войну. Конечно, это будет только в том случае, если нас опередят.

– А что с ним сделаете вы? – заставил себя спросить эрлиец.

– Альгуса не спасти, – ровным голосом ответил Бога. – Слишком много крови…

– Я понимаю…

– …но мы это сделаем быстро и так, чтобы Темному Двору не был причинен вред.

На этих его словах голем внес в комнату все, что требовалось для аркана, и у Стилуса появилась уверенность, что их подслушивали и начали готовить ингредиенты сразу, как только он их перечислил.

– Можете приступать.

– Хорошо. – Эрлиец сел за стол и подвинул к себе блюдо. – Прошу сохранять молчание. Аркан работает по принципу двусторонней связи.

Уверенным движением сорвав печать с аккумулятора энергии, Стилус моментально впитал весь его ресурс и приступил к созданию Консилиума. Над блюдом с водой поднялся туман, остановившись в полуметре от поверхности. Еще через пару секунд проступило изображение: молодой эрлиец сидел в круге из свечей.

Бога посмотрел на хрустальный шар, который положил перед собой одновременно с началом аркана, но судя по физиономии аналитика, появившейся в нем, запеленговать местонахождение преступника с ходу не удалось. Стилус расширил зону обзора, и стало ясно, что Альгус находится в пещере, вдоль стен которой лежали трупы. В основном челы, но попадались масаны, чуды и люды. Экономя свои силы, Стилус снова сфокусировался на Альгусе, взяв крупным планом лицо отступника. Глаза Альгуса были закрыты, губы шевелились, как будто он рассказывал о чем-то, но как только Бога сосредоточился, пытаясь разобрать слова по губам, Альгус широко распахнул глаза… и туман над блюдом моментально опустился вниз.

– Сорвалось, – констатировал Стилус. – Бывает. Сейчас попробую еще раз.

– А почему не было звука? – спросил нав.

– Альгус пытается закрыться от Консилиума, но я постараюсь…

– Какие у вас успехи? – поинтересовался Бога у аналитиков.

– Уловили регион – Северная Африка. Точнее скажем позже, если снова удастся установить контакт.

– Все, тишина! – скомандовал Стилус и поразился своей смелости. Но его уже захлестнули профессиональный азарт и любопытство.

Повторив положенные манипуляции, эрлиец снова добился устойчивого изображения, но звука по-прежнему не было.

Альгус уже не сидел на месте. Он ходил вокруг самодельного алтаря, на котором стояли несколько грубо выдолбленных деревянных плошек. В неверном свете свечей было трудно разобрать, что в них налито, но отец Стилус был абсолютно уверен, что кровь.

Отступник творил какой-то ритуал, принцип которого ускользал от понимания его наставника. Альгус погасил половину свечей и насыпал в каждую плошку по щепоти порошка из кисета на поясе. Над плошками взметнулся густой фиолетовый дым, и связь, обеспечиваемая Консилиумом, снова оборвалась.

– Что случилось на этот раз? – раздраженно бросил Бога.

– Мы засекли его! Есть точные координаты, – в тот же момент сообщили аналитики.

– Его засекли сейчас все, кому было не лень, – буркнул Стилус. – Он заканчивает строить аркан. И это что-то глобальное.

– Проклятие!

Бога шагнул в темный вихрь наведенного аналитиками портала, и Стилус, несмотря на то, что его никто не приглашал, бегом последовал за ним. Потому что должен был узнать, чем все закончится. Потому что надеялся уговорить Богу не убивать…

Поздно.

Совсем поздно.

Когда эрлиец и нав ворвались в пещеру, Альгус лежал у алтаря, а из уголка его рта стекала тоненькая струйка крови. Но не из-за раны, нет. Присмотревшись, Стилус увидел, что с каждой потерянной каплей Альгус стремительно теряет время, на глазах превращаясь в дряхлого старика.

– Что ты наделал!

Услышав голос учителя, Альгус с трудом приподнялся на локте и выдохнул:

– Я гений! Земля будет очищена!

– Зачем?!

– Прочтите…

* * *

Сосредоточение медицины на каждом конкретном пациенте есть насущная необходимость. Индивидуальный подход есть сила и залог успешного исцеления. Но это и наша слабость. Это наши шоры, ограничивающие кругозор. Иногда, чтобы добиться успеха, надо действовать на уровне всей популяции. А мы застыли в недеянии, мы боимся сделать шаг без оглядки на челов. Да, сейчас они господствующая семья. Но я обещаю – все изменится. Сегодня, завтра или через двести лет – не знаю. Но я изобрел новую болезнь. Ее нельзя ограничить. Челы будут передавать ее друг другу во время размножения. Рано или поздно заболеют все. И моя пожертвованная жизнь – гарантия тому. Простите, учитель. Сначала я не знал, куда заведут меня мои исследования. А потом не захотел остановиться.

Из личных записок брата Альгуса

Архив Цитадели

* * *

Вирус иммунодефицита человека был открыт в 1983 году, в результате исследования этиологии СПИДа. Первыми официальными научными сообщениями о СПИДе стали две статьи о необычных случаях развития пневмоцистной пневмонии и саркомы Капоши у мужчин-гомосексуалов, опубликованные в 1981 году. В июле 1982 года впервые для обозначения новой болезни был предложен термин СПИД (синдром приобретенного иммунодефицита). В период с 1981 по 1984 год вышло несколько работ, связывающих опасность развития СПИДа с сексом или с употреблением наркотиков. Параллельно велись работы над гипотезой о возможной инфекционной природе СПИДа. Природный резервуар ВИЧ не выявлен, не исключается, что это могут быть дикие обезьяны Северной Африки. В настоящее время зарегистрировано 74 миллиона случаев заражения ВИЧ-инфекцией, 35 миллионов заразившихся уже умерли…

Александр Зимний Метро

Нина терпеть не могла Павелецкий. Особенно то, что кольцевая станция метро была слишком далеко от самого вокзала и приходилось идти по длинному переходу, в окружении других людей, которые катили за собой или несли в руках огромные сумки, а на сумках она видела всевозможные бирки, и эти бирки приводили ее в особое неистовство.

Три года она торчит на этой работе, в ненавистной съемной квартире, да еще и не в Москве. Три года таскается на Павелецкий и с Павелецкого, смотрит на тех, кто прибыл на стремительном красном «Аэроэкспрессе», и у нее портится настроение. Ничего, еще немного осталось, и ей обязательно повезет. Хоть один из походов по дорогим клубам принесет свои плоды, и она подцепит богатого любовника, выскочит за него замуж и навеки распрощается с утлой «однушкой» в самой заднице этого мира.

Хотя нет, настоящей задницей был ее родной город, захолустье, в котором пять улиц, две на три. Где все друг друга знают и нет прохода от парней с бутылкой пива в руках.

Да, красивая, да, умная. Да, сбежала и поступила. Отучилась и устроилась по специальности. Но кризис, проблемы, хорошо, что не уволили еще, а только урезали премии. На клубы перестало хватать денег, и иной раз приходилось выбирать – выпить коктейль или оставить сотку на новую шмотку. Как известно, богатые смотрят сначала на обложку. Обложка у Нины была, что называется, «годная» – красивая мордашка, длинные ноги, фигурка. Только почему-то поклонники испарялись после первых трех свиданий, и девушка отправлялась на новые поиски.

Ничего, ей всего двадцать четыре. У нее вся жизнь впереди. И сегодняшний поход в клуб (да-да, перед понедельником, неосмотрительно, но ведь время-то уходит) точно сделает ее счастливой и успешной.

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция „Таганская”».

Нина села на свободное место, достала телефон, подключаясь к бесплатному Wi-Fi в метро, и ушла с головой в социальные сети.

* * *

Раймонд всегда поглядывал на окружающих челов чуточку свысока. Это было нетрудно, имея почти семь футов роста, и это давало огромное преимущество в том, чтобы выбрать лучший путь в толпе.

Правда, приходилось пригибаться при входе в вагон метро.

Раймонд не стал садиться, замер у двери и обвел взглядом временных спутников. В районе девяти вечера поезд обычно заполняли молодые, гуляющие… Сегодня ему повезло: вагон был почти пуст. Несколько девушек, с десяток разношерстных мужчин, включая гостей из южных колоний, и старуха. Кажется, тронь ее, она рассыплется на десяток старушек поменьше.

К этой дороге он уже привык. Летом Раймонд жил с родителями на даче. Машины у него не было («Заработаешь – будет», – говорил отец, усмехаясь в рыжие усы), и электричка исправно довозила его со станции Силикатной до Курского вокзала, где он спускался на Кольцевую линию. Оттуда обычно ехал до «Парка культуры» и пересаживался на «красную» ветку, но сегодня его путь лежал в другую сторону. Нужно было добраться до «Краснопресненской» и пройти пешком пару километров. Пешие прогулки Раймонд любил, и они его не тяготили.

Он откинул на спину хвост рыжих волос и прикрыл глаза, вслушиваясь в музыку, доносящуюся из наушников.

Поезд мягко тронулся с места, где-то над ухом прошелестело: «…аются. Следующая станция „Комсомольская”». Молодой чуд, двадцати четырех лет от роду, младший помощник мастера Хранителя Знаний, уносился в сторону «Краснопресненской», не подозревая о том, что ему не суждено сегодня попасть в библиотеку Антара Томбы.

И что его жизнь круто изменится.

* * *

Красный мрамор на «Комсомольской», лепнина, фрески, далекие и очень древние, по меркам Марины, встречали ее каждый день как старые, привычные знакомые. Глядя на них, Марина улыбалась и чувствовала, что все будет хорошо.

В привычном хаосе ее жизни такие вот островки надежности дорогого стоили, и, оставляя в гараже новенький «Форд», Марина ехала к ним. Дорога от платформы Лось выдавалась короткой, всего двадцать минут, потом еще пятнадцать на метро – всего едва ли больше получаса, но зато их хватало, чтобы продумать планы на день.

Работа у Марины была нервная, быстрая, что-то все время менялось: планы, сметы, бюджеты, договоры, акты, да и соглашения, еще вчера подписанные, могли быть отвергнуты одним словом Большого Босса. А всей этой ерунды в ее списке значилось около двух десятков – с самых разных уголков не только России, но и мира. Вот и сейчас, в выходной, на ночь глядя, она должна съездить на объект и проверить, все ли будет готово к утреннему открытию крупного супермаркета.

«Следующая станция „Проспект Мира”».

Марина запрыгнула в вагон в последний момент. Едва удержалась на ногах, схватилась за поручень, чтобы не рухнуть на пол, и внезапно поняла, что это не поручень, а рука крепкого, рослого парня с рыжими волосами и карими глазами. Девушка мгновенно смутилась, отпустила его и опустилась на ближайшее сиденье, задев сумкой ряженную в вычурные шмотки девицу с гримасой брезгливости на красивых губах. Парень снова закрыл глаза, поправив на голове широкие наушники и продолжал стоять.

Марина одернула юбку, вынула из сумки зеркальце и проверила макияж.

«Следующая станция…»

Перед самым закрытием дверей в вагон вошел мужчина – седой, статный, в дорогом стильном костюме-тройке, несмотря на лето на улице. Мужчина опустился на сиденье напротив Марины и, не таясь, рассматривал ее.

Девушка улыбнулась в ответ на взгляд – ничего особенного, просто пожелание приятного дня – и перестала обращать на него внимание.

«Новослободская»…

От взгляда на нескольких парней, неуловимо похожих друг на друга, черноволосых, в одинаковых солнечных очках и со спортивными сумками на плечах, Марину вдруг продрало морозом по коже. Рыжеволосый парень как-то подобрался, случайно коснувшись широкой ладонью плеча девушки, и даже фифа рядом с ней прекратила разглядывать в смартфоне фотографии лаков для ногтей и подняла голову.

Марина быстро огляделась и, увидев, что в другие двери вагона и – насколько хватало глаз – остальных вагонов вошли такие же одинаковые черноволосые и в черном, встала. Она хотела выйти, но не успела.

Двери за спинами черноволосых закрылись, и, едва поезд тронулся, они выхватили из сумок оружие, направив его на людей:

– Не двигаться!

Марина не видела, что двое из них выбивают дверь в кабину машиниста и стреляют в него. Кровь забрызгала стекло, и несколько капель попали на серый пол вагона. Не видела, но слышала выстрелы и рухнула обратно на место, где сидела.

Раздалась еще одна автоматная очередь, и поезд, отъехав от станции на милю, замер, искрясь разбитой панелью управления.

* * *

В штаб-квартире Темного Двора было тихо. Нет, разумеется, внизу стучали молотами кузнецы, в тренировочных залах гарки проходили полосы препятствий, наставник фехтовальщиков Ленга гонял подопечных, хлестко комментируя их ошибки, а в кабинете помощника комиссара Боги по громкой связи фея Полина втолковывала наву, какой он безответственный мерзавец. Но стены не пропускали лишнего шума за границы помещений, и потому в Цитадели было тихо.

Ортега вышел из портала, построенного из комнаты со сканером ауры, и сразу же подошел к аналитикам, замершим у свечей. Спасение жрицы Снежаны не отняло много времени и сил, но когда он проводил взглядом затухающий портал спасенной люды, на телефоне появилось сообщение: «Срочно в Цитадель». А значит, возникла неожиданная проблема.

Беспокоить «ласвегасов» Ортега не стал – они занимались заданием Сантьяги, обеспечивали переговоры лидеров Саббат и комиссара, а его задачей изначально было устранение мятежных масанов, которые как раз сейчас начинали проявлять себя.

– Что у нас?

– В перегоне между «Новослободской» и «Белорусской» масаны захватили заложников, – ответил Лирга. Он сидел чуть в стороне, его узкое лицо подсвечивал монитор, и этот нав координировал работу всех остальных аналитиков в зале.

– Разве Великан не решит эту проблему? – выгнул бровь Ортега, присаживаясь на край стола.

– Это масаны Малкавиан, во главе с Бенедиктом.

– Наши масаны. Перебежчики. – Помощник комиссара прищурился. – Великан их не зацепит.

– Состав стоит на большой глубине, в участке тоннеля без ответвлений. Первичное сканирование показало мощную защитную сеть из артефактов – ее строил опытный маг.

– Сможем взломать?

– Потребуется не менее десяти часов.

– Ударить и списать на несчастный случай?

– Они угрожают рассказать о Тайном Городе челам, которые даже раньше нас узнали о заложниках.

Ортега фыркнул:

– Тогда будем считать, что у них же и сработала бомба: сами себя подорвали.

– Там чуд и эрлиец.

Ортега выругался. Помолчал, медленно кивнул:

– Чудь в курсе?

– Да. На съемке масаны показали и одного и другого: челы не поняли послания, а рыжие уже стоят на ушах. Впрочем, Обитель тоже.

– Хорошо. Значит, будем вынимать без жертв. Десять часов – много, они за это время одуреют от крови.

Лирга коротко пожал плечами:

– Нужна уязвимость. Найдем ее – и снять защиту будет легко.

Помощник комиссара усмехнулся:

– Найдем.

* * *

В голове билась только одна мысль: «За что?» Нина вцепилась в телефон, который потерял сеть в тот же момент, когда вошедшие начали стрелять, и думала лишь об этом. Почему она? Что ей стоило зайти в следующий поезд? Или поторопиться и уехать на предыдущем?

Она бы отдала все, что у нее есть, лишь бы оказаться не здесь. Пусть в клубе, пусть даже дома… А завтра с утра прийти в офис, налить крепкого кофе и, замирая от сладкого ужаса, говорить: «Я могла бы там ехать!»

Не могла бы. Едет.

Страх – не манящее ощущение неслучившегося, а животный, дикий страх – заполнил ее целиком. Она не сводила взгляда с ног террористов, боясь смотреть выше. После того как поезд замер в тоннеле, черноволосые не стояли на месте. Они стреляли и стреляли, но Нина не смотрела, куда и в кого. Только видела – знала, что они убивают. На ботинке того, что стоял рядом с ней, застыла капля крови, и это маслянистое пятнышко, не впитывающееся в дорогую кожу, пугало Нину даже больше, чем звуки выстрелов.

Она боялась посмотреть в лицо смерти и боялась, что смерти не нужно ее лицо.

Интересно, умирать больно?

Рядом чуть повернулась та девка, что едва не выбила своей сумкой телефон из рук Нины, когда садилась, и Нине захотелось наорать на нее, сказать, чтобы та не двигалась, не привлекала внимания этих, но наорать – значит показать себя. И Нина молчала.

«Валерий Львович, я не пришла на работу, потому что накануне меня захватили в заложники, прошу не высчитывать этот день из моей заработной платы (мне и так ее не хватает, старый хрыч)…»

Объяснительная. Она напишет хоть сотню объяснительных, если придется.

Если выживет…

* * *

Раймонд замер, когда масаны начали стрелять. Он – не воин, но предчувствие кольнуло за мгновение до того, как сумасшедшие Малкавианы ворвались в поезд и наставили свое оружие на пассажиров. Для него – чуд не обольщался – был выделен отдельный масан, который стоял напротив, и дуло его пистолета смотрело точно в правый зрачок Раймонда.

– Только дернись, рыжий, – оскалился масан, и Раймонд увидел, как иглы начинают выступать под его верхней губой. Раймонд не двигался. Ему не было страшно, страха тут и без него хватало, и он спокойно смотрел в закрытые солнечными очками глаза вампира. Они не хотят показывать челам, кто они. Это хорошо.

Почему это хорошо, Раймонд пока не придумал.

Прозвучали выстрелы. Чуд скосил глаза и увидел, что старуха сползает по сиденью, а на стекле позади нее видно пулевое отверстие. И трещины, в которых живописно расположились остатки мозга, куски костей. Седая прядь прилипла к спинке сиденья и колыхалась от едва заметного дыхания вентиляции. Масан стрелял снизу – под челюсть, и сидящий рядом со старухой чел застыл изваянием. На его брюках, в районе паха, медленно расплывалось пятно, и чуд поморщился – он считал подобное недостойным мужчины.

В соседних вагонах тоже стреляли.

Раймонд не знал, по какому принципу вампиры выбирают того, кому пустить пулю в голову. Запах крови будоражил Малкавианов, они то и дело скалились, втягивали носом воздух, и Раймонд опасался, что эти психи просто высушат всех, несмотря на то, что явно пришли сюда не за этим.

А за чем, интересно?

– Что, красавчик, хочешь быть следующим?

Чуд вздрогнул, когда его подбородка коснулась рука масана, – ледяные твердые пальцы, ощущение, что за кожу ухватился мертвец, – и посмотрел на него. Раймонд не ответил, и масан, смяв в ладони свои очки, ткнул его дулом в лоб. Алые зрачки вампира, расширенные от возбуждения, словно гипнотизировали чуда, но это даже не было Зовом – только животное желание хищника.

– Молчишь, тварь? А давай я тебе сейчас выпущу пулю в голову, а? Понравится? Чувствуешь себя очень крутым?

Раймонд сжал зубы так, что на скулах заиграли желваки, но не шелохнулся, несмотря на то, что страх постепенно заползал в разум.

– Сдурел!

Тычок под ребра от одного масана другому, чувствительный, откинувший того, что был с пистолетом, в сторону, заставил чуда медленно и незаметно выдохнуть. Оказывается, он не дышал все это время.

– Этот пацан – еще один наш подарок! – Второй масан схватил Раймонда за длинные волосы и притянул к себе, приставляя длинный серебристый клинок к горлу пленника. – Мы и не думали, что тут окажутся еще и рыжие! Теперь все пойдет по плану!

– Не дождешься, – процедил Раймонд сквозь зубы и тут же получил прикладом по виску. Пошатнулся и рухнул на пол, оставляя в руке масана несколько прядей волос и едва не попав носом в старческую ладонь мертвой челы.

– Слышали все? Кто будет плохо себя вести, тот – труп!

Раймонд не слышал. Он был без сознания.

* * *

Марина не сводила взгляда с рыжих прядей, которые один из террористов кинул на пол, и ощущала накатывающую дурноту. Она не ужинала, а обед случился достаточно давно. Марина вспомнила о том, что на объекте ей пообещали горячий шашлык (Вовка с дачи привез!), и от мысли о мясе Марину едва не вывернуло. Она прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать рвотные позывы, и тут же дернулась, когда на нее уставилось дуло пистолета.

– Что такое, крошка? Тебе не нравится наше шоу?

Мужчина наклонился к ней, и Марина увидела свое отражение в черных стеклах очков. Изо рта убийцы пахнуло кровью и чем-то неожиданно свежим, чуть ли не одуряюще-приятным. Марина покачала головой, быстро, испуганно, и тот отстранился, продолжая скалиться:

– Умница, крошка. Я тебя оставлю себе.

Марина отвела взгляд, не желая показывать панический ужас, охвативший ее при этих словах. Что-то ненормальное было в этом выражении и в этом террористе. Она не знала и не могла знать, как должны вести себя нормальные террористы (кино, ты насмотрелась этих чертовых фильмов, где обязательно появится герой и спасет тебя), но чувствовала, что эти – неправильные. Для кого они стреляли? Для кого они убивали других людей, если сразу же разбили все камеры?

Им весело.

Вот был простой ответ на все ее вопросы.

Этим тварям просто весело.

Они идут по вагону и смеются, нажимая на курок.

Бам!

Пуля влетает молодому студенту прямо в глаз, вдребезги разбивая стекло очков, и очки слетают с его головы, валясь под ноги другому мужчине в черном костюме.

Бам!

На пол валится молодая – Марининого возраста – девушка, и из-под нее расплывается лужа крови, но она сама еще дышит, судорожно скребет по полу ухоженными ногтями, а на спине пузырится кровь из пробитого легкого.

Бам!

Теперь это мужчина, совершенно седой, с небольшой аккуратной бородкой и в черном вельветовом пиджаке. Ему пуля попадает в горло, и он тоже умирает не сразу, а Марина смотрит и смотрит в его глаза, и ей наплевать на то, что один из террористов снова изучает ее тяжелым взглядом. Она хочет запомнить все, что происходит.

Когда убийца останавливается рядом с представительным седовласым человеком в костюме-тройке, Марина сжимает сумку, ожидая,что сейчас последует очередной выстрел. И террорист действительно поднимает пистолет, чтобы нажать на курок и еще раз повеселиться.

И вздрагивает. Потом скалится, оказываясь не в силах выпустить пулю и оторваться от взгляда серо-стальных глаз седого мужчины.

Бам!

Выстрел звучит совсем в другой стороне, и Марина отчетливо понимает – она сейчас видит то, чего не должна видеть.

И отводит взгляд.

* * *

В штаб-квартире Темного Двора можно было найти любые помещения: апартаменты навов, кабинеты, мастерские, библиотеки, столовые, кузницы, камеры, тренировочные залы, оружейные, склады, пыточные и еще многое другое, что могло понадобиться в любой момент. Даже конференц-залов и комнат для различных совещаний насчитывалось около трех десятков, и расположены они были не только на разных этажах, но и в разных зданиях огромного комплекса, именуемого Цитаделью. В зависимости от задачи, которую предстояло обсудить, навы выбирали именно ту комнату, в которой темным будет комфортно и удобно.

Для решения рабочих вопросов Ортега предпочитал прогуливаться на минус третий этаж, где располагался уютный конференц-зал без окон. Выдержанная в строгих серых тонах комната с большим овальным столом, удобными креслами, проектором и ноутбуками была приятна глазу, и ничего в ней не отвлекало от обсуждения вопросов.

– Сколько времени прошло?

Ортеге на самом деле не нужен ответ: он и сам прекрасно чувствовал время, однако в конференц-зале сейчас находятся несколько ведущих магов Темного Двора, и помощник комиссара вводил их в курс дела.

Над столом выводилось детальное изображение поезда: все фигурки масанов, две отдельно в разных вагонах: эрлийца и чуда, а также полная раскладка защитных линий. В стороне от прочих в зале сидел советник, но он не участвовал в обсуждении.

– Один час пятнадцать минут, – ответил Лирга.

Ортега кивнул и продолжил:

– Всего в составе пять вагонов. Изначально было шестьсот двадцать восемь пассажиров. На данный момент убито шестьдесят два пассажира в разных вагонах. Челы пытаются скоординировать спасение, оцепили тоннель метро до и после состава, но мы взяли контроль над несколькими их командирами, и до нас они туда не сунутся. Схема защиты продуманная, взломать ее нужно как можно быстрее и тише.

Советник качнул капюшоном:

– Почему мы их не уничтожим? Вместе с челами.

Ортега обернулся:

– Там чуд и эрлиец. Нас не поймет общественность, и проблемы с Замком нам не нужны.

Советник что-то тихо проворчал, и нав снова вернулся к схеме:

– Итак, двадцать три артефакта. Распределены по ключевым точкам, система защиты перекрывается вот тут, тут и тут. – В ответ на слова на мираже вспыхнули яркие указатели. – Взломать шумно этот клубок можно за десять минут, но этого времени масанам хватит, чтобы убить всех заложников. Бесшумный взлом требует десяти часов минимум – и над ним сейчас работают. Но нам нужно решить проблему как можно быстрее: группы гарок зачищают район внутри оцепления и вылавливают тех, кто сумел пройти оцепление, обещаются уложиться в два часа.

– Тоже масаны-предатели? – уточнил один из сидящих за столом навов – Арга. Наставник магов выделялся среди прочих довольно крупными габаритами по сравнению с обычным худощавым телосложением собратьев. Длинные волосы он перехватывал в хвост и славился эффективным методом обучения: «кнут и подзатыльник». Впрочем, не зря сволочизм считался навской добродетелью.

– Тоже предатели. С остальными проблем уже нет.

– Хорошо… – сидящий рядом с Аргой Унсога выбил на столе короткую дробь, – давайте попробуем разбить эту связку?

– Она дублируется здесь и еще…

Ортега чуть отошел от стола, посмотрел на Лиргу, который сел за отдельный стол и поднял голову, как только помощник комиссара обратил на него внимание:

– Пока прогноз неопределенный. Масаны планировали эту операцию с целью добавить нам проблем.

– Они надеются выйти оттуда живыми?

– Они надеются побольнее укусить нас – им плевать на свои жизни.

* * *

«За что?»

Чем и кому она так перешла дорогу, что вынуждена находиться здесь и сейчас? Никогда еще в своей жизни ей не доводилось так погано себя чувствовать. Никогда понимание того, что она смертна и даже «внезапно смертна», не было настолько отчетливым. И никогда это понимание не приводило ее в ужас этой своей простотой.

Ее жизнь зависит от этих сумасшедших террористов.

Нина слышала, как те разговаривают на незнакомом языке, слышала, как ходят, и звук их шагов – то ближе, то рядом, то дальше – заставлял ее часто и мелко дышать от страха. Особенно когда черные, заляпанные кровью ботинки останавливались рядом с ее босоножками. Она замирала и сильнее сжимала телефон в руках. Ей даже казалось, что стекло сейчас попросту треснет.

А потом в ее голову уперлось черное дуло короткого автомата, и Нина поняла, что умрет раньше, чем тот выстрелит, – от страха.

– Вставай! – Резкий окрик лишил ее последнего самообладания, и она заплакала. Тихо, беззвучно, но слезы лились по щекам непрекращающимся потоком. Она даже не подозревала, что в ней может быть столько слез.

– Вставай, сучка, я сказал! – рявкнул голос, и Нина, не разжимая пальцев, попробовала подняться. Попробовала и поняла, что оружие мешает: оно упирается в лоб, а чтобы встать, ей нужно наклониться вперед.

Слезы капали на топ, оставляя на нем круглые темные пятна – тушь позорно потекла, – и Нина внезапно отчетливо поняла, что сейчас все смотрят только на нее. А она похожа на жалкую испуганную мышь, которая вот-вот умрет только оттого, что на нее лениво взирает кот.

Нина подняла лицо, стараясь не обращать внимания на то, что черная сталь переместилась на переносицу, и впервые за последний час решилась посмотреть на террориста. На того, кто держал ее на прицеле.

– Я не могу встать, пока у моего лица это. – Удивительно, голос не дрожал. И это позволило Нине сделать еще один судорожный вдох.

И успокоиться.

– Вот как… – Мужчина растянул тонкие губы в улыбку, и его палец чуть-чуть надавил на спусковой крючок. Но недостаточно, чтобы запустить процесс смерти Нины.

– Да, так.

Нина сжала зубы, не позволяя вырваться ни единому лишнему звуку. Выдержала взгляд человека с оружием – даже сквозь его темные очки она чувствовала, что он смотрит ей в глаза, – и не дернулась, когда пуля вонзилась в голову рядом сидящего мужчины.

– Хорошо, – неизвестно за что похвалил ее террорист, и Нина чувствительно прикусила язык – от ощущения чужих мозгов на щеке ее мутило.

Мужчина отошел, и только тогда Нина разжала пальцы. Телефон упал ей на колени, а сидящая рядом девушка тихо, одними губами, шепнула:

– Молодец.

* * *

Раймонд лежал, не двигаясь и не открывая глаз. Он слышал, что происходит, чувствовал, как вокруг вибрирует пол от шагов масанов, слышал, как тихо гудит вагон, как где-то внизу, под колесами поезда, течет вода. Слышал и слушал.

Раймонд не был воином, но проходил начальную подготовку в гвардии, умел держать в руках меч и нож, и как раз это умение давало ему понять – рассчитывать не на что. Масаны быстрее, и даже если он сумеет убить одного из них, то остальные прикончат его самого.

А жить чуд хотел. Более того, он хотел жить хорошо. Но это был второй пункт программы. Требовалось сбежать. Если он сбежит, то сумеет рассказать, что увидел.

Раймонд приоткрыл веки и, глядя на тонкую полоску света, на руку мертвой старухи, прокручивал в уме варианты побега. Всегда был первый пункт – встать. То есть снова привлечь внимание масанов.

Пока что вампиры куражатся, убивают челов, купаются в их страхе, но пройдет еще час-два, и они успокоятся. Даже сумасшедшие Малкавианы успокоятся, и тогда Раймонду вряд ли удастся сбежать. Впрочем, и сейчас бегство – проблема.

Наверху масан направил оружие на челу, на ту, которая была красивее и увереннее в себе – во всяком случае, когда вошла в вагон, и Раймонд прищурился. Наверху был разговор, и чуд, запоминая каждое слово, продолжал думать. На звук выстрела он повернул голову – едва-едва – и увидел в отражении глянцевого замка на сумочке, что девушку не убили. Досталось ее соседу.

В голову никак не приходило толкового плана побега, только сожаление, что он ничего никогда не узнавал о метро: человская техника его не интересовала. Он следил взглядом за ручейками крови, которая текла, постепенно застывая, в сторону дверей, и машинально отмечал, что вагон стоит под уклоном. Едва заметным, но достаточным… Для чего?

Голова взорвалась дикой болью внезапно, и Раймонд дернулся, чувствуя, как горит затылок, в который вцепилась рука масана.

– Поднимайся, рыжий. Хватит, отдохнул! – Чуда вздернули за волосы вверх, и он схватил предплечье масана, чтобы тот не так сильно его тянул. Ноги подгибались, но Раймонд, рыча, сумел встать, и тогда вампир бросил его вперед, на сиденья, где вперемешку с живыми лежали мертвые. Рука чуда угодила аккурат в грудь молодой девушки, пальцы запутались в замысловатых бретельках и сдернули топ, обнажая грудь. Рыжий отшатнулся назад, машинально бормоча извинения, и только потом понял, что трупу они ни к чему. Оглянулся на хохочущего масана и, не сдержавшись, схватил ближайшую женскую сумочку и метнул в кровососа.

То, что случилось дальше, оказалось для Раймонда полной неожиданностью.

* * *

Марина старалась не дышать? Липкий запах крови, кисловатый – рвоты – кого-то в конце вагона стошнило, а после его пристрелили, – запахи пота и страха, все это смешалось в отвратительный коктейль. Девушка не рисковала закрывать нос платком, но вдохи делала мелкие и только через рот.

И считала про себя.

Сколько выстрелов уже прозвучало? И думала, сколько их еще прозвучит?

Когда на девушку рядом наставили оружие, Марина замерла.

Этот выстрел был тридцатым по счету, и Марина тихо вдохнула. От страха – через нос и едва не закашлялась.

Но уже через мгновение она оцепенела, видя, как террорист снова тронул рыжего парня. Поднял, откинул в сторону, что-то еще пытался то ли сказать, то ли сделать, и тут рыжий схватил сумочку, которая оказалась у него под рукой (как до того грудь мертвой девушки), и метнул в убийцу.

Марина видела все, как в замедленной съемке, – такое было уже однажды, когда на нее на полной скорости несся племенной жеребец, упущенный кем-то на ферме, куда она приезжала на экскурсию. Только тогда опасность угрожала ей, и в самый последний момент она отпрянула, отступила на шаг, и вороной конь пролетел мимо, задев ее только кончиком хвоста.

Сейчас опасность не касалась ее, и оттого происходящее казалось еще более нереальным: сумочка врезается мужчине в черном в лицо, он отшатывается назад, спотыкается о лежащий за спиной труп той самой старухи и падает.

А зонт-трость, на который опирался все это время мужчина в сером костюме, тот самый, на которого Марине смотреть было не положено, теперь своим металлическим наконечником смотрит в сторону, а не в пол. Зонт лежит на коленях, лежит, придерживаемый руками странного человека, и тот даже не смотрит на падающего убийцу. И только убирает руки с зонта, позволяя ему рухнуть на пол вместе с еще одним мертвецом.

И Марина четко понимает: руки он убрал уже после того, как его серебристый зонт проткнул мужчине основание черепа и прочно вошел в мозг.

В вагоне повисает мертвая тишина.

* * *

– Один труп у масанов! – Лирга удивленно смотрит на собравшихся магов, и те оборачиваются на аналитика. Тот повторяет:

– Да, один масан мертв. Кто-то в вагоне его убил.

– Наказали? – деловито осведомляется Ортега, отправляя СМС.

– Нет, – помедлив, отвечает Лирга, – почему-то обошлось.

* * *

«Сходи в переговорную номер шесть. Там тебя ждут. Успокой их».

Бога посмотрел на СМС от Ортеги и сбросил звонок феи Лады. Ортега не будет так просто дергать, а с учетом того, что творится снаружи…

В общем, фея Лада подождет.

В переговорной номер шесть его ждало то, что челы назвали бы Преисподней. Бога едва переступил порог, как понял, что эта встреча хуже ежегодного концерта осов.

А он знал в них толк.

– И что вы уже сделали? – Отец-настоятель Динамус хмуро посмотрел на вошедшего в зал нава и сложил руки на столе. Его помощник, брат Ципус, кивком обозначил приветствие. Бога сел напротив эрлийцев и ответил:

– В данный момент наши ведущие маги во главе с советником разбираются в том, как можно атаковать поезд и не задеть заложников.

Динамус помолчал, потом кивнул:

– Хорошо. Могли бы предупредить нас заранее, что планируется подобная опасность, которая ставит под угрозу наших братьев.

– К сожалению, не могли. Операция была секретной, не говоря уже о том, что мы не могли предугадать террористического захвата поезда.

– Я слышал, что захватчики – наши Малкавиан.

– Были наши, – поправил эрлийца Бога. – Теперь – предатели.

– Вы же их казните? – Динамус поджал губы.

– Можем парочку оставить в живых, передать на опыты, – тут же предложил нав.

Ципус оживился, но Динамус только качнул головой:

– Не стоит. Верните нам брата Вариуса живым и невредимым.

Бога понял, что встреча оказалась чуть проще, чем он ожидал, и серьезно посмотрел на Динамуса:

– Разумеется. Мы действительно над этим работаем.

Отец-настоятель встал, а нав открыл эрлийцам портал сразу на стоянку, где Динамуса и Ципуса ждал автомобиль. Проводил взглядом и тихо порадовался, что масаны, захватившие заложников, не очень разбираются в родственных связях эрлийцев.

А отец Динамус, в свою очередь, не стал устраивать скандал: как врач он лучше всех понимает, что лезть под руку хирургу, удаляющему опухоль, не стоит…

* * *

– Вставай! Быстро! Вставай!

Террористы шли по вагонам и пинками, окриками, оружием поднимали людей с мест, подгоняли, перегоняли – как скот – в один конец поезда по открытым сквозным переходам между вагонами.

Нина шагнула вперед и мельком удивилась тому, что в пространстве, вроде ничем не закрытом, пустом, подсвеченном из поезда, что-то мерцает. Бледно-розовое сияние разлилось, окутывая сам переход и даже немного вдаваясь в металл.

Нина протянула руку, чтобы потрогать его, убедиться, что ей не чудится, но сзади чувствительно толкнули, и она, споткнувшись, ввалилась в вагон. Оглянулась, гневно посмотрев на соседку, что до того сидела рядом с ней, но соседка опустила глаза и изучала пол, по которому им пришлось идти. Соседка не желала наступать на капли крови, украшавшие линолеум.

Получасом ранее Нина уже попрощалась с жизнью. Потом – еще раз, когда, увидев смерть одного из своих, террористы окружили его тело, что-то кричали на непонятном языке, стреляли, кажется, просто в потолок, но рикошет задел мужчину у одной из дверей и пробил ему колено. Мужчина вскрикнул, и его тут же убили. И после этого вновь наступила тишина. Труп мертвого террориста оттащили к кабине машиниста – быстро, деловито, но невероятно бережно. А Нина, словно впервые, увидела старика напротив себя. Тот как сидел спокойно, так и продолжил сидеть – только теперь без зонта. Почему его не тронули, Нина не знала, да и не хотела знать, ей было действительно неинтересно.

А теперь их сгоняют в один вагон. Их гонят вперед, подпихивают, не дают нормально встать – Нина видела, как нескольких выкинули с сидений, но больше не стреляли.

Вагон, куда их привели, оказался самым чистым – здесь даже крови почти не было, но люди прибывали и прибывали. Садились прямо на пол, потому что все скамейки были заняты, и Нине пришлось сесть рядом с высоким плечистым детиной, взиравшим на террористов с мрачной решимостью. Рыжий парень, тот самый, который кинул в убийцу сумочкой, остался в соседнем вагоне. Его задержали там, откинув в сторону от прохода. А вот мужчина-теперь-без-зонта шел сразу следом за ее соседкой. Зашел, огляделся и не стал садиться, выбрав себе место рядом с дверью.

Нина покрепче обняла сумочку, потом аккуратно нашла в ней бутылку с водой и сделала глоток. Помедлила, протянула соседке.

– Пить хочешь?

– Да, спасибо. – Та взяла, отпила и вернула бутылку Нине: – Как тебя зовут?

– Нина.

– Марина.

При иных обстоятельствах они бы даже не заговорили. Даже если бы, по невероятному стечению обстоятельств, оказались в одной компании. Нина знала это так же четко, как, впрочем, то, что после этого – если она выберется живой – соберет вещи и уедет обратно. Подальше от столицы с ее метро, с ее террористами и с этой кровью.

Выйдет замуж, родит ребенка, может быть, двух. Будет работать в местном магазинчике. Муж будет пить и к сорока годам превратится в развалину. А потом и вовсе – помрет под забором. Детей она станет поднимать на ноги, но те пойдут по кривой дорожке. И в шестьдесят она останется одна.

Нет уж.

Лучше умереть здесь и сейчас.

* * *

Раймонд застыл, замер, когда увидел, что масан от его броска падает. Вампиры умели двигаться очень быстро, но удар этот Малкавиан пропустил – чуд швырнул сумочку коротко, почти без замаха, с близкого расстояния и со всей силы. Раймонда удивило то, что произошло дальше.

Движения пожилого чела он не видел, он даже не понял, как давно зонт-трость находится на коленях. И он не помнил – был ли зонт с челом, когда тот входил, но теперь он точно был. И торчал из затылка масана, острием пробив череп у основания настолько сильно, что металлический набалдашник, окрашенный кровью и слизью, торчал меж зубов вампира.

Повисла тишина. Настолько ощутимая, что Раймонд слышал дыхание каждого, кто находился в вагоне.

Его не тронули. Масаны пробежали мимо, оттолкнули, окружили мертвого собрата, один из них наставил на чела пистолет, и Ричард увидел, что чел поднял взгляд на масана, когда тот уже собрался нажать на спусковой крючок. Палец вампира дрогнул, и он отвел дуло оружия.

Поднялся шум, масаны кричали, разбирались, и смесь масари с фразами на русском звучала для Раймонда дикой какофонией.

А потом снова стало тихо. Вампиры унесли мертвого и стали сгонять заложников в другой вагон. Чуд тут же подобрался – он не переставал верить в то, что сможет, что должен бежать, и теперь представлялся замечательный шанс – прыгнуть, пропасть между вагонами, проскользнуть под поездом и попробовать выйти из зоны действия «Рыбацкой сети»… Но враги подготовились на славу: в переходах был барьер. Он окружал пустое пространство, искрясь розоватым цветом, и Раймонд распознал «Упругую колыбель» – такую любят ставить матери, когда не хотят, чтобы ребенок покидал определенную зону. «Колыбель» упиралась в металл, что исключало возможность ее обойти, а уж без возможности колдовать или применить артефакты (какие? У тебя с собой даже артефактов нет…) простой детский аркан становился непреодолимым препятствием.

Раймонд почти дошел до того вагона, где собирали всех, но его поймали за плечо и откинули от последнего перехода.

– Стой здесь. – У Малкавиана, смотревшего на чуда, подрагивала верхняя губа и виднелись кончики игл. Чуд видел – чувствовал, – что вампир просто на грани. И дело не в жажде, которая могла бы мучить масана. Дело было в том, что он терял над собой контроль от такого обилия пищи. Это могло бы стать проблемой. Но – не сейчас.

Раймонд стоял и смотрел на челов, покорной толпой бредущих к новому месту ожидания смерти, и слушал вполуха, о чем говорят масаны. Масари он понимал средне. Скорее больше не понимал, чем понимал, но отчетливо различил фразу: «Там наверху – уже все кончилось!»

Рядом поставили еще одного нелюдя: он не видел его раньше. Эрлиец, худощавый, невысокий, молодой, но держащийся с достоинством. Раймонд поймал взгляд его черных глаз, потом посмотрел на масана-охранника.

И понял, что пора бежать.

* * *

Марина шла сразу вслед за фифой, которая сидела рядом с ней, а следом за Мариной шли другие люди, и девушка чувствовала, как тяжело и натужно в спину ей дышит мужчина. У него была грязная футболка, от него нестерпимо несло потом, но это сейчас не волновало девушку. Она вообще находилась в прострации после того, как увидела смерть террориста. Сколько она сегодня уже видела смертей? Десять? Двадцать?

Но эта одна – смерть убийцы – почему-то оказалась последней каплей в чаше терпения. И Марина дрожала от ярости где-то внутри себя, но разум и чувства словно обмерли, и потому она шла, переставляя ноги, глядя на пол, стараясь не ступить в кровь.

Когда фифа замерла перед ней в проходе между вагонами, Марина вздрогнула и тут же подтолкнула девушку вперед – ей уже хотелось дойти до нового места (их не могут вести на убой, зачем на убой, убить могли бы и там, где убивали всех до этого). Фифа оглянулась, обожгла Марину злым взглядом, но пошла дальше.

В следующем вагоне была открыта одна из дверей, и несколько террористов подтаскивали к ней тела мертвых пассажиров и выкидывали их в тоннель. Марина проследила за ними взглядом, удивленно отмечая про себя, что за трупами не тянется ожидаемая кровавая дорожка. Тела падали вниз, издавая гулкий звук при падении, и Марина отвела взгляд.

Думать не хотелось.

А подумать было о чем, например о том, что капли крови, которые попали ей на руку, когда из террориста его подельники вынули зонт, были холодными. Сначала Марина даже не придала этому значения, а теперь мысли – странные, страшные, непонятные – сами лезли в голову.

Но думать их было еще страшнее, чем не думать.

У них холодная кровь. У трупов больше нет крови.

В голове продолжал биться вопрос, не сошла ли она от страха с ума? Девушка перевела взгляд на пожилого мужчину в сером и, поняв, что его серые, стального цвета глаза смотрят на нее, одними губами спросила:

– Почему вы их не боитесь? Почему они вас не трогают?

– Вера. Вера может все.

Он ответил вслух, и стоящий у перехода мужчина с оружием оскалился.

Марина судорожно кивнула и снова посмотрела на пол – тут он был чистый, но капли крови мерещились теперь ей везде.

«Вера может все».

А эти ничего не делают тому, кто верит.

У них холодная кровь. Они убивают ради забавы. Они все в солнечных очках. Что им скрывать тут, в помещении? Не маски – очки.

Глаза? Алые глаза?

Марина поняла, что нащупала ответ на все свои вопросы, и сжала руки в кулаки, чтобы не выдать охватившего ее ужаса.

Те, кто их захватил в заложники, – не люди.

* * *

– Два тридцать.

– Да, я знаю. – Ортега отошел от миража, разложенного уже на отдельные схемы раз двадцать. Взял, не глядя, чашку с чаем со стола, закинул в рот пару крекеров и посмотрел на Лиргу: – Что у них происходит?

Точки на мираже двигались в сторону хвостового вагона.

– Сгоняют всех. Раньше эрлиец был в первом вагоне, чуд в третьем. Сейчас челы в последних двух вагонах: их осталось четыреста восемьдесят, чуд и эрлиец у входа предпоследнего вагона.

– Они приняли решение?

– С большой вероятностью – да. У нас осталось около десяти-пятнадцати минут. Потом они начнут расстрел. Чуда и эрлийца оставят напоследок.

– Обожрутся.

– Им плевать.

Лирга поднял голову от монитора. Ортега кивнул в ответ:

– Да, знаю.

Где-то в стороне Арга в очередной раз сделал раскладку артефактов и тут же тихо заметил:

– Вот оно – слабое место.

Советник качнул капюшоном, затем встал, подходя ближе, и согласился:

– Люды всегда забывали этот параметр: глубина.

Ортега тут же оказался около магов:

– Мы можем разрушить защиту?

Советник выпростал когтистые пальцы из рукавов, и к ним потянулись нити энергии от Источника. В комнате стало ощутимо темнее.

– Можем. Готовность – пять минут.

* * *

Во рту пересохло, но снова достать бутылочку с водой и сделать глоток Нина не решалась. Слева тихо постанывали несколько раненых женщин, позади нее толкался ногами удивительно тихий ребенок лет пяти, который за все время штурма не проронил ни звука (может, он немой?), справа чуть покачивался взад-вперед молодой парень. А перед Ниной сидели на полу еще два ряда людей. Эти люди были для нее просто безликой массой, которая не имеет значения ни для нее, ни для кого бы то ни было.

Выстрелы вдалеке, в другом конце поезда, прозвучали резко, отрывисто, очень четко, и Нина подняла голову. А потом встала, хотя никто не разрешал ей вставать, и на нее тут же направили дуло автомата.

Там, вдали, едва различимо между окнами-проходами-переходами, ограниченными стеклами и перилами, происходило какое-то движение. Короткие вскрики, а затем погас свет.

Нина широко улыбнулась, и в этот момент пуля влетела ей в живот.

* * *

Раймонд обернулся в сторону шума в первое же мгновение. Интуиция воина, которую он в себе никогда не развивал, о которой даже не подозревал, подняла голову и завладела разумом. Дальше чуд двигался не сам – за него, в нем, через него двигались его предки. Пять десятков поколений Вертов, среди которых на заре времен числился даже один великий магистр, прославивший Чудь победами в войне Кадаф, увидели в происходящем шанс для своего потомка.

Раймонд сел на корточки в тот же момент, когда погас свет. Он поймал ближайшего масана за ногу и резко дернул вверх, перехватывая одновременно его автомат. Пальцы машинально нащупали спусковой крючок, и пули влетели вампиру в голову, обрызгивая лицо чуда холодной кровью.

Второй.

Третьего Раймонд убил так же – выстрелом в голову.

Удар четвертого застиг чуда врасплох, и он с недоумением замер, чувствуя, как в животе разливается острая боль. Кровь хлынула на пол из разрезанного вдоль торса, и Раймонд машинально стянул остатки футболки, чтобы как-то прикрыть рану.

Второй удар должен был убить его, и чуд прекрасно понимал это. Ему было жаль мать, которой сообщат новость о его смерти. Он ясно представил – в кромешной темноте, разрежаемой лишь вспышками выстрелов, это было очень легко сделать, – как садится она на диван, как дрожат у нее руки и как ей больно, когда кто-то сообщает ей, что Раймонд Верт погиб при штурме…

Но второго удара не было. Легкий шорох в воздухе, бульканье крови, и тело масана падает на Раймонда, заливая его холодной, неспешными толчками вытекающей из артерий кровью. Головы у вампира больше не было.

– Тише, парень. Свои. – Он слышит спокойный голос откуда-то сбоку и чуть сверху и так же интуитивно понимает, что рядом нав. Раймонд только кивает и, чувствуя, что теряет сознание от боли, пронизывающей его нутро, и от потери крови, тихо говорит:

– Вторая группа. Они говорили о том, что наверху все закончено.

– Наверху мы уже разобрались. – Нав подхватывает чуда и усаживает в сторону, рядом с сиденьем, так, чтобы уберечь от шальных пуль и ударов. – Держись. Две минуты – потом отправим к эрлийцам.

– Держусь, – обещает Раймонд и закрывает глаза. И чувствует, как до того стоящий рядом эрлиец (он тоже упал на пол в момент атаки) начинает творить арканы.

* * *

Марина не сразу поняла, что происходит. Она даже не увидела, не уловила тот момент, когда Нина поднялась на ноги и стала смотреть вперед.

Погас свет.

Прозвучал выстрел, оглушая своей силой и яростью в темноте. Нина тут же осела на пол, и Марина почувствовала на своих руках горячую кровь (а у них холодная!).

Больше времени думать, сомневаться и медлить не было.

Сзади-сбоку-впереди кричали от ужаса люди. Слышались еще выстрелы – но не здесь, не в этом вагоне. Мимо Марины и остальных пронеслись тени – их не было видно, но воздух шевельнулся. И сразу, как по команде, выстрелы прекратились. На пол что-то упало, с тем же звуком, с которым ранее трупы падали на рельсы, и Марина поняла – их спасают.

Оставалось выжить.

Марина включила фонарик на телефоне, подсвечивая себе, отыскала рану на животе Нины и судорожно вытащила из сумочки тампон. Было страшно и смешно – где-то на задворках сознания, – но это было единственное, что пришло Марине в голову. Она зубами стянула пленку с ватной «пули» и поймала испуганный шальной взгляд Нины.

– Будет больно, терпи! – велела таким тоном, что ослушаться было нельзя.

В царившей вокруг какофонии внезапно образовался островок тишины – или Марине это только казалось. Она пальцами нащупала рану, убрала телефон и одним движением воткнула тампон в плоть. Нина вскрикнула, сжала запястье Марины так, что потом наверняка будут синяки, но Марину это уже не волновало. Поверх тампона девушка прижала стянутый с себя топ – плевать на то, что она теперь в лифчике, все равно никто не увидит.

– Потерпи, сейчас будет помощь. Это чтобы не шла кровь. Где же помощь? – Она положила Нину головой на свои колени и гладила ее по волосам. Минуты растянулись в часы, и движение, крики, выстрелы казались Марине бесконечными.

Внезапно зажегся свет.

Все террористы были мертвы.

* * *

– Операция прошла успешно. Двое гарок ранены – один серьезно, проваляется в Обители дня три, второму сломали руку. Заложники-челы живы… В большинстве своем. Чуд и брат Вариус выжили. Чуд ранен, Обитель обещает поставить его на ноги за неделю. Брат Вариус цел и невредим. Челы организуют эвакуацию остальных пострадавших, почти все гарки уже покинули состав, кроме нескольких, контролирующих процесс.

Сантьяга сделал небольшой глоток вина и коротко кивнул:

– Благодарю, Ортега. Операция выполнена блестяще.

Помощник комиссара позволил себе легкую улыбку, а Сантьяга продолжил:

– Однако мне не нравится то, что мы пропустили эту атаку. Что Малкавиан, которые поклялись в верности Темному Двору, нас предали. Епископ уже был у меня, заверил Навь в лояльности… Приход Великана убедил остальных масанов в нашей силе, однако тенденция наметилась нехорошая.

Ортега покачал головой:

– У нас не так много выходов на отдельные масанские семьи и сообщества.

– Вот именно. И нам надо это исправить… А где Бога?

– Он умчался на свидание с Терезой Треми.

– Хм… – Сантьяга отставил бокал в сторону и усмехнулся. – Бога, кажется, начал выполнение задания даже раньше, чем я его озвучил.

Ортега кивнул:

– Примерно за полгода до. Это пока его самая долгая связь.

Комиссар рассмеялся:

– Иногда я думаю использовать его в качестве оружия массового поражения.

Ортега фыркнул:

– Слишком рискованно: его дамы могут ополчиться и на самого Богу. За то, что их так много.

* * *

Марина спустилась по металлическому трапу последней. Нину забрали у нее, как забрали всех раненых до того, и Марине важно было увидеть, что действительно все ушли. Все те, кто провел эти часы в вагонах остановившегося поезда.

Девушка давно избавилась от каблуков на босоножках и теперь аккуратно шла по шпалам в освещенном тоннеле. Она вспоминала тех, кто привлек ее внимание. Она видела, как бережно уносили того рыжеволосого парня – он был ранен, его держал на руках какой-то высокий худой спецназовец. Нина ее волновала не меньше: врач, пришедший за ней, хмурился и качал головой. Седого мужчину в сером костюме и с серыми глазами Марина не видела. Просто была темнота, а потом включился свет.

Его среди них больше не было.

За ее спиной оставались кошмар и смерти, на ней была кровь – вся одежда промокла от крови, которая текла по полу, которая лилась вокруг, казалось, рекой. И половина этой крови была холодной.

Марина не знала, сможет ли еще когда-нибудь спуститься в метро. Сможет ли войти в какой-либо поезд без ужаса, без мыслей, что опять – опять! – в вагон ворвутся люди (НЕ люди) с оружием и начнут убивать, издеваться и угрожать смертью тем, кто пока жив.

Сможет ли она теперь смеяться или улыбаться при виде черных очков, сможет ли видеть вокруг не врагов и вампиров (О господи! Какие вампиры, ты в своем уме?), сможет ли жить, как раньше?

Марина не знала, и поэтому машинально считала шпалы, по которым шла, поглядывала на затянутый в рыжий кожух контактный рельс и думала, что этот день теперь запомнит навсегда.

Сегодня она родилась во второй раз.

* * *

Анерига стоял около поезда и задумчиво считал трупы: масанов, челов… Мимо него прошла девушка, и он проводил ее взглядом: девушка, сама того не замечая, шептала: «Не люди… Они не люди…» Нав некоторое время поразмыслил, решая, стоит ли устроить еще одну «жертву террористов», а потом понял, что вряд ли чела кому-то расскажет то, что поняла.

И вряд ли ей кто-то поверит.

Эпилог

Марина припарковалась около бордюра и вышла из машины. Вечерело. Легкие сумерки разгонялись уличными фонарями, на асфальт падали редкие мелкие снежинки, и девушка поежилась – мороз кусал кожу лица и пальцы.

Она быстро прошла к дверям торгового центра и огляделась: даже спустя полгода ей везде чудились террористы. Не те же самые, но любые другие.

Психоаналитик, таблетки, отпуск, который ей предоставили на работе (и даже за счет фирмы отправили на отдых в Таиланд) – все это помогало, пока она была чем-то занята. На работу она вышла раньше времени – не могла сидеть дома и ничего не делать, на вечер записалась на танцы, потом – час бассейна, и, вернувшись домой, Марина уже не могла что-то делать – только падать в постель и спать.

А сегодня отменили занятия, и девушка решила, что можно сходить посмотреть кино. Там тоже много людей, нет рядом никого подозрительного… Но билеты она всегда теперь брала только на те фильмы, где не стреляли. А еще лучше – на мультфильмы.

Марина шагнула в царство света, вывесок и музыки и едва не столкнулась с высоким парнем. Ойкнула, извиняясь, и подняла на него взгляд. Замерла, потому что узнала рыжего, который был вместе с ней в том злополучном поезде. Судя по его лицу, он ее тоже узнал.

– Привет.

Марина кивнула, слабо улыбнувшись. Она еще не поняла, хочет ли общаться с ним, но он поймал ее за локоть и отвел в сторону от дверей.

– Не думал, что еще раз увидимся. У тебя забавная привычка – хвататься за меня, как за поручень.

Девушка расстегнула шубку и встряхнула волосами, позволяя каплям воды разлететься по сторонам.

– Извини, я совсем не хотела на тебя наткнуться. Неловко получилось.

– Рад, что ты жива.

Марина сжала губы, опуская глаза. Хотелось то ли уйти, то ли кинуться ему на грудь с рыданиями. Она не общалась ни с кем из тех, кто был с ней в поезде. Слышала, что Нину не успели довезти до больницы, слышала общее количество жертв, искала потом по фотографиям того самого мужчину в костюме-тройке и, да, искала рыжего парня, но оба как в воду канули. А теперь стоит перед ней: живой, здоровый, серьезный, каким был и тогда. Красивый.

– Я тоже… рада.

– Пойдем посидим? Или ты к кому-то приехала? Тебя здесь ждут?

Марина посмотрела в его карие глаза и пожала плечами:

– Нет. Я с парнем рассталась… после того. Подруги… Тоже нет теперь. Так что я просто тут, потому что мои танцы отменились.

– Занимаешься танцами?

– Да.

– А я пошел на фехтование. Ну, помимо работы. Знаешь, у меня… отец умер. От сердечного приступа, тогда. А я себе этого простить до сих пор не могу.

– Почему?

Марина удивительным образом понимала, почему он говорит это ей. И говорит так. Она сейчас впервые осознала, почему сторонилась остальных – те, кто был с ней в том аду, поймут. Остальным не объяснить, отчего на глаза наворачиваются слезы.

– Потому что он за меня волновался.

– Ты не виноват. – Девушка взяла его под руку и кивнула на кафе, расположившееся неподалеку. – Пойдем поужинаем? Я хочу у тебя кое-что спросить. Кое-что странное.

– Раймонд.

– Что?

– Меня зовут Раймонд. А тебя?

– Марина.

Он пододвинул ей стул и сел рядом, протянув меню.

– Очень приятно. А что ты хотела спросить?

– Ты не заметил ничего странного в тех террористах?

– Например?

Марине хотелось выпить, но она закрыла страницу с алкоголем и теперь изучала, какой кофе тут подают. И не смотрела на рыжего Раймонда, потому что боялась прочесть в его взгляде: «сумасшедшая».

– У них… кровь была холодная. Это дурацкая мысль, я знаю, но мне кажется, что они похожи на вампиров. Такие же невероятно жестокие. И зачем-то были в очках. Значит, что-то скрывали. Наверное, они уже мертвы и…

– Марина.

– Что? – Она нахмурилась, сжимая пальцами меню.

– Вампиров не бывает.

Марина судорожно вздохнула и посмотрела на Раймонда, ожидая приговора. Но тот чуть улыбался, и улыбка у него была не обидная, а какая-то отстраненная.

– У нас их называют масанами. Не мертвые люди, а просто не люди. Другая раса.

Девушка моргнула. Фраза была неожиданной и удивительной. Кажется, теперь была ее очередь думать, что собеседник сошел с ума.

– Другая… раса?

– Да. Собственно, если ты не думаешь, что я сошел с ума, – расскажу больше. Если думаешь – то закроем тему и будем ужинать.

Марина вспомнила ледяную кровь на своих руках, вспомнила серые глаза и голос, говорящий: «Вера может все», вспомнила, что Раймонда не было в списках пассажиров и раненых. Что в больницы не поступал рыжий пациент и что сама лично видела, как его торс был разрезан от пояса до горла – неужели после такого можно выжить? Но ведь сидит перед ней – живой, улыбчивый, теплый. И решилась:

– Рассказывай. Я тебе верю.

Александр Зимний Тиррей и драконы

Пролог

Охота велась по всем правилам.

Сначала он притаился и выследил жертву.

Затем подкрался на расстояние прыжка. Пригнулся. Перебрал лапами, готовясь к атаке, и…

– Граф!

Над мешками с огнеупорной подстилкой в деннике драконов поднялась недовольная морда крупного темно-бордового ящера и тут же попыталась спрятаться обратно – потому что глава драконерии Морэл ле Гран редко когда так недовольно смотрел на драконов.

– Ты что тут устроил?

«А что я устроил?» – Морда Графа выражала полнейшее недоумение, когда он, проследив за рукой Морэла, увидел разрезанные когтями мешки и рассыпавшееся по всему амбару их содержимое. «Не, это не я», – тут же решил дракон и бочком, бочком протиснулся к выходу. Морэл выдохнул, потом упер руки в боки и позвал:

– Граф!

Дракон замер, так и не поставив левую заднюю лапу на каменный пол.

– Я сколько раз говорил тебе, чтобы ты не ходил сюда?

Граф опустил голову, выдохнул струйку пара, разгоняя лежащие на полу гранулы подстилки, и виновато закрыл глаза.

Морэл подошел к ящеру, что в холке был выше самого рослого чуда, и поймал его за один из рожков:

– Я тебе…

– Не помешаю? – Женский голос прервал экзекуцию, и чуд оглянулся на вход, удивленный тем, что тут оказался кто-то еще. Граф тоже покосился в ту сторону и потянулся к вошедшей молодой женщине в плотных одеждах драконоведа – знакомиться.

– Нет, я… Вы мне кажетесь знакомой, но, признаться, я не помню имени и не представляю, как вы здесь оказались.

Удивление чуда было понятно: амбар стоял на территории его личной дачи, расположенной за Уралом, и сюда Морэл изредка привозил драконов, чтобы они прогулялись и размялись. Обычно здесь ему никто не мешал, а точные координаты дачи знал только нав Тэрга, глава Бестиария и ближайший помощник Мора – Виктор.

– Мое имя Найтин. Найтин де Грей, я мать Виктора.

– О! Наслышан. – Морэл понял, кого ему напоминает статная и красивая чуда, с забранными в низкий хвост волосами и несколькими прядями, которые, словно случайно, выбились из прически. Он улыбнулся, а потом посерьезнел: – Что-то случилось? Что-то с Виктором?

– Нет. – Женщина подошла к Графу, легко коснулась его морды и, быстрее, чем Морэл смог ее предупредить, почесала дракона под подбородком. Граф, намеревавшийся зарычать, удивленно уркнул, а потом и вовсе повел себя как приличный дракон, приняв лакомство из рук чуды.

– Я хотела познакомиться с вами лично. Виктор много о вас рассказывал, да и мой покойный муж тоже. Но повод – вовсе не это… Дело в том, что я убедила мастера Бестиария открыть в уединенном месте нечто вроде центра подготовки драконов. От мужа мне досталось изрядное состояние, я с драконами работаю очень давно – как когда-то и он, поэтому представленный мной план развития заповедника на самообеспечении главе Бестиария пришелся по душе. – Она улыбнулась, и Морэл понял, что еще чуть-чуть, и он утонет в ореховых глазах женщины. Он встряхнулся и, накинув на Графа узду, кивнул Найтин на выход:

– Давайте пройдем в дом, я вас угощу чаем с травами?

– Да, буду благодарна. Вы извините, что ворвалась без предупреждения, но я отбываю на базу уже сегодня вечером – будем готовить инкубаторы и гнезда для расширения поголовья бодрствующих драконов – и я не уверена, что потом мы успеем как следует познакомиться.

– Нет, нет, все в порядке! – Морэл закрыл Графа в деннике и покачал головой: – Честно говоря, это решение мастера Бестиария очень неожиданно. Не менее неожиданно, чем то, что именно вы, женщина, будете заниматься драконами.

Найтин чуть улыбнулась:

– Я объезжала драконов с пятнадцати лет. Поверьте, Морэл, если мои заслуги и мои умения сначала отец, а затем муж не стремились кому-то показать, то теперь я могу занять то место, о котором давно мечтала. Да и работать я буду в основном с молодняком.

– Нет, я… – Морэл смутился. Драконов-то он не боялся, а общение с женщинами после смерти жены не задалось совершенно, и глава драконерии даже подзабыл, каково это.

– Извините, Найтин. Я действительно не слышал о ваших умениях и о вас – кроме как от Виктора… Но буду рад приехать к вам на базу, когда обустроитесь.

Женщина остановилась у порога дома, оглядывая несколько крупных строений, просторное поле, за которым шумел лес, и теплее улыбнулась Морэлу:

– Договорились. Вы, кажется, хотели предложить мне чай?

Тиррей

Тиррей легко вбежал по деревянным ступеням и, зайдя в открытую дверь, оказался в просторной гостиной, которая занимала половину первого этажа трехэтажного дома.

Дом этот стоял в лесу, на естественной просторной поляне, и одним боком упирался в высокий ангар, а вторым посматривал окнами на огороженное арканом пространство. Земля там была вытоптана, и трава даже не рисковала расти, потому что ее легко и незаметно уминали или сжигали огромные крылатые ящеры, которых чуды – рыжеволосые рыцари – холили и лелеяли.

С другой стороны от ангара располагался второй, поменьше, – и там, как знал Тиррей, был склад: огромные морозильные камеры с тушами коров и свиней, отдельно мешки с подстилкой в драконьи стойла и тщательно смазанная и ухоженная сбруя. Прямо перед домом – площадка длягрузовых порталов и неподалеку гараж, который, впрочем, сейчас пустовал.

Откуда это было знать тридцатилетнему чуду, который здесь до того ни разу не был?

Сходил и посмотрел, прежде чем заскочить в дом, где сегодня хозяин всего комплекса (а точнее, дачи) – Морэл ле Гран – организовал важное собрание.

В гостиной яблоку негде было упасть; сумасшедше вкусно пахло травами, мясом, пожаренным на огне, свежими овощами и терпким красным вином. В центре комнаты стоял стол, на котором возвышалось блюдо с шашлыком, а всадники драконов расположились, заняв все горизонтальные поверхности, и беседовали под бодрую работу челюстей.

Высокий чуд, который как раз что-то записывал в блокнот, поднял голову, рассматривая вошедшего.

– Привет. – Морэл выгнул бровь, не высказывая вопроса вслух, полагая, что Тиррей его и так поймет.

Тиррей понял и улыбнулся:

– Тиррей Эдвин. Я бы хотел записаться на базу леди Найтин.

– Хочешь летать на драконах? – Морэл закрыл блокнот, и теперь его карие глаза осматривали пришедшего куда более внимательно – словно сканировали на искренность и истинные желания.

Тиррею было что скрывать, но точно не это:

– Я хочу быть с драконами.

– И убирать за ними тоже?

– Да. Я провел последние семь лет в Манчестере – под прикрытием. И мне надоело. Я хочу, наконец, заняться тем, что мне по душе, а не идти по стопам отца, который, кажется, уже врос в свое прикрытие.

В гостиной повисла тишина – остальные ученики и всадники с не меньшим, чем глава драконерии, интересом изучали молодого соплеменника, чьи рыжие волосы были стрижены коротко, но стильно. Морэл пожал плечами:

– Ну, проверим, на что ты годишься. Сейчас вот блюдо станет пустым – и пойдем проверять всех желающих.

Тиррей кивнул и потянулся к мясу.

«Оленина» – определил он по запаху и с удовольствием вонзил зубы в сочный кусок.

– Руки свободнее! Свободнее, я сказал! Не тяни, это тебе не поможет!

Тиррей, стоящий на земле, поморщился. Он бы жестче сказал, что думает относительно рук чуда, сидящего на спине дракона, но говорил тут не он. Он ждал своей очереди спокойно, с интересом глядя на то, как серая драконица Морэла Илая катает (а иначе это не назвать) на своей спине желающих отправиться на новую американскую базу драконоведов, и открывал для себя что-то новое в работе с драконами. В конце концов, школ работы с этими ящерами даже в Чуди насчитывалось около десятка, и не все они переживали своего создателя.

Тиррей чуть сжал кулаки, перебрал пальцами, следя за движениями очередного кандидата. И только когда почувствовал на себе взгляд Морэла, расслабился. И тут же услышал свое имя…

После инструктажа, обязательного для всех распределенных туда чудов, Морэл не торопился отпускать группу. Он уже отправил в Орден не прошедших отбор, а теперь собрал молодых и не очень чудов у костра на полянке перед домом. Вокруг лежали несколько драконов: они тоже утомились на тренировке, и одни сладко посапывали, задрав кверху лапы, а другие продолжали с упорством, достойным иных рыцарей, искать в карманах всадников что-нибудь съедобное. Привычно получали (или не получали) по носу и переползали к новой жертве.

Металлическая кружка грела ладони, и Тиррей из-под полуприкрытых век в завесе рыжих ресниц наблюдал за Морэлом. Тот заваривал еще одну порцию чая и негромко рассказывал, что предстоит делать:

– …И важно проверять воду. Поилки закрывать обязательно, оставляя свободным только тот край, куда дракон сможет засунуть морду. Иначе из поилки они быстро делают себе супчик, настоянный на мясе, а это лишняя морока – не станете же чистить магией бочку от налета? Я слышал, мастер Бестиария хоть и одобрил эту авантюру с базой, но магическая поддержка там будет исключительно защитная. Да, Руперт?

– Я хотел уточнить – нам это запишется как служба в Гвардии? – Руперт молод, но его взгляд – открытый, прямой, сильный – нравился Тиррею, и он с интересом следил за этим чудом, подмечая мельчайшие детали.

– Да, разумеется. Вы служите в Гвардии, но это будет оформлено переводом в другое подразделение.

– Хорошо. И как часто мы сможем бывать в Тайном Городе?

Морэл усмехнулся в усы и разлил заварку по кружкам желающих. Кипяток каждый мог набрать из котелка на огне.

– Нечасто, разве что за свой счет хоть каждые выходные… Это другой континент, так что только раз в месяц будет общий портал.

– Ясно. – Руперт нахмурился на короткое мгновение, и Тиррей кожей почувствовал, как тот принимает какое-то решение. Отказаться тут или отказаться там?

Но рыцарь молчал, и Тиррей снова посмотрел на Морэла, а потом оглянулся на дракона, нагло засунувшего нос в карман куртки Тиррея. В кармане было пусто, и дракон шумно выдохнул, почти обжигая бок чуду, но тот даже не поморщился. Аккуратно положил ладонь на голову ящера, пробежался пальцами по крупной чешуе, безошибочно находя мягкую складку кожи за рогами, и начал почесывать. Дракон заурчал от удовольствия, а в груди Тиррея появилось уютное тепло…

До базы Тиррей добрался сам.

Вечером, после заселения в общежитие, он сидел с остальными молодыми гвардейцами в каминной зале, грел в руках глиняную кружку с чаем – хотели было сварить глинтвейн, да Найтин не позволила – и рассказывал о себе. В частности, какой выдалась дорога к драконерии. Этот материк он знал прекрасно, адреса (и координат для портала, на всякий случай) хватило с головой. Но Тиррей разругался с отцом вдрызг, взял сумку и ехал через три штата на попутках. По дороге внимательно смотрел в окна, чутко улавливал, где надо сойти – иногда подглядывал в смартфон, – но в остальном проверял свои способности разведчика.

Остальные чуды слушали, подначивали, рассказывали о себе, и Тиррей смеялся с ними, прислушиваясь к взрыкиванию, копошению, возне за стенкой. Новорожденные дракончики и подростки обустраивались на новом месте так же, как их воспитатели.

Молодой чуд был искренне счастлив и уже предвкушал, как завтра познакомится с новыми подопечными.

Морэл

Найтин везде. Каким образом она успевает оказаться сейчас в инкубаторе, через пять минут обругать нерадивого работника за то, что тот не насыпал ящерам витамины в кормушки, а еще через минуту внимательно следить за тем, как молодые драконы в первый раз пробуют взлететь, – Морэлу неясно. Он подумывал, что женщина пользуется порталами, но ни разу не засек даже мелкой вспышки энергии. Поэтому Морэл про себя решил, что, наверное, это недосягаемый для него уровень распределения себя в пространстве (на самом деле женщины этим умением владеют в совершенстве: его покойная жена точно такие же способности демонстрировала в доме с двумя детьми) – и дальше уже просто наслаждался наблюдением. И помогал, когда было нужно, ожидая своей «минутки внимания» от хозяйки базы.

– Что скажете о новом пополнении?

Найтин села в кресло в своем просторном, удивительно скромно обставленном кабинете и поставила на стол чашку с кофе.

– Я довольна. Вы отлично поработали над предварительным отбором. Конечно, не все выдержат – часть гвардейцев жаждут летать, а тут особо не на ком пока, но в целом… У них у всех есть что-то общее – они горят драконами.

– Я это заметил. – Морэл сделал глоток из своей чашки и жестом попросил Найтин продолжать.

Женщина прикрыла глаза, раздумывая:

– Еще у нас вот-вот вылупится первая партия. Из спячки успешно вывели весь десяток, из них троих я готова переправить к вам, двое для тренировок и пятеро как раз в возрасте под заездку. Завтра буду смотреть, что там по воспитанности и характеру.

Традиционно в Драконерии Ордена бодрствовала только малая часть драконов. Остальных маги отправляли «поспать», чтобы сократить накладные расходы и чтобы звери не занимали слишком много места. Драконы, конечно, все еще использовались в битвах и войнах, однако приоритет даже чуды, любящие свой Бестиарий, постепенно отдавали технике. И потому Морэла чрезвычайно порадовало решение мастера Бестиария сделать дополнительную базу и позволить большему количеству драконов бодрствовать. Заодно и научить молодых чудов с ними управляться.

– Ну, насколько я помню, эти драконы были хорошо обученными – часть из них тренировал я сам, и проблем с ними не будет. Вот прошлое поколение – возможно, им потребуется кое-что напомнить.

Найтин кивнула:

– Я думала, что Виктор станет мне помогать с их введением в тренинг, и вы со стороны посмотрите. Втроем мы справимся.

Морэл задумчиво обхватил подбородок пальцами, затем кивнул:

– Хорошо. Я очень рад, что у вас тут дело спорится. В Замке кое-кто уже делает ставки.

– На что ставили вы?

Найтин не спросила о сути ставок, и Морэл понял, что она в курсе деталей. Удивляться не стал – Виктор вполне мог поделиться с матерью новостями.

– На ваш успех, разумеется.

– Благодарю. Думаю, что на выигранные деньги вы сможете купить что-нибудь хорошее. – Женщина улыбнулась.

Морэл помолчал, а затем решился:

– Найтин, я хотел…

На столе зазвонил телефон, и Найтин, извинившись, подняла трубку:

– Да?

Морэл тихонько вздохнул и решил отложить разговор на другое время.

Тиррей

– Тише! Тише! – Чуд шагнул вперед, держа перед собой открытые ладони, и крупный темно-синий дракон попятился. Но он все еще скалился и рычал, пригибая голову, готовясь атаковать, как привык – в незащищенное горло противника. Тиррей коротко выдохнул и почти сразу увернулся от рывка зверя. Поймал его за шею, удержал, крепко, уверенно, и почти сразу отпустил.

Дракон выпустил дым из ноздрей, снова зарычал, и тогда Тиррей снова шагнул вперед, ловя взгляд дракона.

Зверь замер, коротко рыкнул, но уже не так агрессивно, потом отвел взгляд, поворачиваясь обратно к поилке, и Тиррей начал чистить его кормушку.

– Вот так-то лучше. А то решил норов показать – а стоит оно того здесь? Четыре стены, еда, вода… В бою бы стоило.

Дракон поднял голову, словно прислушиваясь к тому, что говорил чуд, очищающий огромную миску от кусков налипшего мяса, осколков костей и подкормки. Тиррей оглянулся на него, и дракон клацнул зубами прямо у локтя чуда. Тут же получил тряпкой по носу, возмутился громким рычанием и встопорщил чешую.

Тиррей вздохнул.

И отвернулся, продолжая заниматься уборкой: после этого дракона у него еще трое, да совсем маленьких покормить.

Темно-синий еще постоял, потом встряхнулся, делая вид, что ничего не было, и улегся, складывая крылья и подобрав под себя хвост.

Тиррей закончил чистку, слил воду в специальный желоб, долил воды в поилку, повернул заслонку – чтобы дракон не мог испортить чистую воду – и вышел из денника. Оглянулся, прочитал табличку на дверях: «Антрэй, линия Гаттадо. Три года, агрессивен, с другими самцами дерется».

– Дерется, значит, претендует на лидерство… – пробормотал Тиррей, оглядел ящера и кивнул сам себе: – Годится.

– Ты там чего бормочешь?

Тиррей оглянулся и пожал плечами. Шаги драконоведа он слышал, притворно изображать, что его застали врасплох, не хотел, потому просто отмахнулся:

– Ищу дракона себе. Присматриваю, так сказать.

Руперт рассмеялся, взял ведро с водой, швабру и начал мыть пол. Магическую энергию чуды экономили, Найтин считала, что стоит приучаться делать все руками – так вырабатывается дисциплина, – и гвардейцы не роптали.

– Ну присмотришь, и что, думаешь, тебе его и дадут?

Тиррей прошел к следующему деннику, выбирая из общей груды подготовленного для драконов мяса кусочки поаппетитнее, и открыл запор:

– Ну, может, и не дадут. Но, может, и дадут – поживем, будет видно.

Руперт фыркнул. Минут пятнадцать он молчал – пока второй чуд занимался уборкой. Потом покосился на темно-синего дракона, который уже старательно пытался добраться до задвижки на двери.

– Ну этот вообще дикий. И дурной.

– Не дурной, – отозвался Тиррей. – Ему просто здесь скучно. Он создан, чтобы охотиться, а не для всего этого. Охотиться, ловить добычу, рвать ее клыками и когтями… Сражаться с другими самцами за красивую драконицу и плодиться, на радость своей стае. Именно своей – это вожак. Разумеется, по характеру. Пока молоденький, но дай ему подрасти – и он уведет за собой лучших и достойных самок. В горы. В леса – туда, где будет только его пространство и его маленькое драконье королевство.

Руперт молчал. Голос Тиррея завораживал, голос Тиррея сейчас словно оживлял страницы древних книг, в которых описывалась Империя Чудь, когда драконы действительно жили в лесах, а не только запертые в Драконерии.

– Но здесь ему это не светит, – коротко закончил Тиррей, и Руперт вздрогнул, осознав, что вокруг царит подозрительная тишина. Огляделся и выдохнул: драконы, все драконы, что были здесь, смотрели на Тиррея, внимая каждому его слову. Руперту стало на мгновение жутко, но это была сладостная жуть, как в детстве, когда старший брат рассказывал ему страшилки, пользуясь отсутствием родителей поблизости.

А Тиррей продолжил уборку в деннике, насвистывая под нос «Да взовьется в небо алый флаг Великой Чуди»…

– Перестань, ну куда ему в разведку? Он неуклюжий!

Группа молодых драконоведов (драконюхов, как шутили они изредка меж собой, особенно вычищая денники) сидела вечером у костра, потягивала глинтвейн, и, в отсутствие старших, парни позволяли себе горячие споры. Споры никогда не переходили в драки – повод для такой драки был бы смешон, а дисциплина чудов под таким ничтожным количеством глинтвейна не выветривалась. Но сами споры были обжигающе острые, страстные и порой – вдумчивые.

Но – сегодня до вдумчивых споров рыжеволосые гвардейцы еще не дошли.

Они сварили пряный напиток, разлили по кружкам и, поглядывая в сторону ангара драконов, обсуждали их обитателей.

Тиррей щурился в сторону костра, изучая переливы алого и рыжего на крайней ветке, и не участвовал в разговоре. Просто слушал.

Обсуждалось на этих нечастых вечерних посиделках все: начиная от нескольких девушек и женщин на базе, заканчивая последними новостями из Тайного Города. Разумеется, не обходили вниманием и конкурсы красоты, устраиваемые веселыми ко́нцами, не пропускали короткие заметки о драках («Клево вчера наши вломили людам!»), делились планами на выходные и интересными находками у артефакторов…

Но чаще всего звучали клички драконов. Особенности драконов. Их возможности. Истории, случившиеся тут и не тут. Легенды…

– А я тебе говорю, что не стоит такого дракона кидать в разведку!

– Так он еще молодой. А задатки… В его роду есть несколько хороших драконов.

– Видел его родословную?

– Найтин рассказывала! – Гвардеец сделал большой глоток из кружки, вытер глинтвейн с тонких усиков.

– Ну так сам посуди. Что главное в разведке? Скорость? Скорость. Хитрость? Хитрость. И еще аккуратность! Пройти по лесу, не зацепив веток, тихонько посидеть в засаде!

А Танурн, даже когда идет по чистому полю, – вся земля из-под лап летит в стороны!

О том, что чуды уже больше тысячи лет не ведут разведку на драконах, не думал никто.

– Ну хорошо, а кто из них, по-твоему, подойдет для разведки?

Тиррей прикрыл глаза, продолжая слушать разговор.

– Ну, Даймор. Он небольшой, аккуратный…

– И летает, как чокнутая курица.

– Да ладно вам. – Руперт махнул рукой, доставая из бумажного пакета несколько бургеров. Рыжие рыцари иногда брали одну из машин в гараже и наведывались в ближайший городок за местной едой. – Ну, разведка – не самое главное же. Вот интересно, для чего приспособят Улурна?

– Атака?

– Все драконы сейчас ходят в атаку.

– Ну, или обучают других… – протянул Дейв.

– Да ну, в обучение ставят только уже отвоевавших драконов. И чаще – самок. Улурн только в атаку.

– Он труслив, – коротко возразил Тиррей.

Дэйв обернулся на него.

– С чего это вдруг?

– Приглядитесь – он никогда не идет первым, только за другими. Он постоянно оглядывается на всадника, он прикрывает глаза на резкий звук или если над ним провести рукой. Он никогда не пойдет в бой – даже под принуждением. Скинет всадника и даст деру.

Руперт внимательно посмотрел на Тиррея и медленно кивнул:

– Ты прав. А как думаешь…

Тиррей допил свой глинтвейн, аккуратно пристроил кружку рядом и включился в беседу.

В ангарах драконы укладывались спать.

– Дейв, приведи Грайда, – попросила Найтин, и рослый чуд коротко кивнул. Как все представители Ложи Драконов, он был основателен, спокоен и надежен. Молодой рыцарь удалился в сторону ангара с драконами, а Найтин продолжила лекцию.

Начинающие драконоведы расположились на поляне, неподалеку от основных построек базы. Здесь в основном выгуливали самых маленьких детенышей, а иногда приводили отдохнуть и поваляться на травке только вышедших из спячки взрослых зверей.

Чуды расселись прямо на траве, слушали и запоминали: Найтин рассказывала о воспитании драконов-подростков и о подготовке к заездке. Тиррей, сидящий ближе всех к стройной чуде, не уставал впечатляться багажом знаний этой женщины. В первую очередь именно потому, что она была женщиной Чуди. Ей больше пристало следить за домом, воспитывать детей, обсуждать с другими дамами новинки моды, всевозможные артефакты, а в крайнем случае заниматься бухгалтерией, финансами, может быть – собственным салоном красоты или фитнес-клубом.

Правда, Тиррей не мог не признать, что не представляет Найтин в подобной роли. Здесь, среди мужчин и драконов, одетая в форму драконоведа, леди де Грей смотрится более органично, нежели в гостиной.

– …Итак, если вы видите, что дракон устал, – нужно прекратить занятия. Однако следует различать действительную усталость и мнимую. Руперт, перечисли признаки усталости драконов.

– Они начинают отвлекаться, с трудом откликаются на команды, выполняют их медленнее обычного. Некоторые могут проявить агрессию.

– Верно. – Найтин кивнула. – Однако мнимая усталость… Дэйв! Берегись!

Тиррей обернулся мгновенно и тут же вскочил на ноги, кинувшись в сторону Дейва и дракона, которого тот вел. И уже на бегу увидел, что из ангара, вырвавшись из рук дежурного, несется Антрэй. Темно-синий дракон встопорщил чешую, приподнял крылья, и тут даже не нужно было учебника, чтобы понять – он вознамерился подраться. Грайд, в последний момент услышав за собой рычание, вскинулся, развернулся, чтобы дать отпор, и драконы сшиблись в драке. Дэйв застыл, следя взглядом за дракой, и принял решение вмешаться в бой. Крупный чуд попытался схватить Антрэя за остатки веревки, оттащить от Грайда, но тот мотнул головой и раскрыл крылья, в прыжке намереваясь поразить соперника. И Дэйва кинуло под мощные лапы.

Тиррей преодолел пятьсот футов за десять секунд и, не обращая внимания на приказ Найтин остановиться, поймал выпущенную Дэйвом веревку, рванул морду Антрэя на себя.

И оказался между двумя разъяренными драконами.

Морэл

Глава Драконерии примчался на американскую базу, как только узнал о происшествии. Найтин встретила его в гостиной – обычно общей, но сейчас в ней были только они одни – и предложила кружку горячего ароматного глинтвейна.

Женщина смотрела на огонь в огромном камине и едва ли не метала из глаз молнии.

– Что произошло?

Морэл сел рядом и внимательно посмотрел на Найтин. Та помолчала, потом покачала головой:

– Вообще изначально – ничего нового. Молодые драконы решили выяснить отношения. А Дэйв сунулся их разнимать.

– Но…

– Я им это говорила на первом инструктаже! Несколько раз. Техника безопасности едина для всех, даже для вас и меня, Морэл. Никогда не влезай между сражающимися драконами.

Найтин раздраженно отставила в сторону кружку, и несколько капель напитка попали на деревянную столешницу.

– Как Дэйв?

– Эрлийцы сказали, что выживет. – Найтин посмотрела на чуда. – Он подал прошение о переводе, и я не могу его винить.

– Остальные как?

– Руперту задели руку, Тиррей… – Женщина встала, нервно прошлась из угла в угол просторной комнаты, и, следя за ней, Морэл подумал, что вот уж кто исключение из правил: вряд ли Найтин можно было бы назвать фригидной. Подумал и тут же постарался не покраснеть. Кажется, все-таки он разучился общаться с женщинами. Редкие интрижки с феечками, на которые его подбивал Тэрга, были не в счет.

– Что с ним?

– Да ничего. Пара царапин, уже завтра и следа не останется, с нашим-то бальзамом…

– Он подскочил последним? – уточнил Морэл, и Найтин усмехнулась, снова садясь в кресло.

– Нет, первым после Дэйва.

– Хм…

– Именно. Он вмешался, и Антрэй успокоился. Руперта Грайд задел, отпрыгнув… – Она поджала губы. – Откровенно говоря, Тиррей – просто находка. Он понимает драконов, ему достаточно один раз сказать, как надо, – и он делает как надо. И драконы его тоже понимают. В будущем он мог бы стать величайшим драконоведом.

– Мог бы? Он же не пострадал. – Морэл допил глинтвейн и отставил кружку на подлокотник кресла.

– Если он еще раз выкинет что-то подобное, я его сама убью, – холодно пообещала Найтин. – Драконы тоже пострадали, – предупредила она следующий вопрос Морэла, – но не очень. Только Антрэй отказывается от еды, возможно, это последствия пережитого стресса. Посмотрим, что будет завтра.

Морэл кивнул, потом аккуратно, словно пытаясь приручить дикого зверя, коснулся пальцами запястья Найтин:

– Поужинаете со мной?

Тиррей

Над базой драконоведов, одна за другой, зажигались звезды, слегка мерцая и меняя свой цвет: невидимый защитный купол работал всегда и служил не только укрытием от глаз челов или возможного врага, но и был препятствием для вылета драконов.

Чуд, сидящий около одного из драконов, на звезды не смотрел. Он аккуратно исследовал заживающие раны питомца, недовольно качая головой:

– Антрэй, я же говорил, не лезь на рожон. И почему ты не доел?

Темно-синий ящер старательно отворачивался и делал вид, что распекают не его. Чуд фыркнул и огляделся.

Ему самому надлежало быть в казарме и спать. Но Тиррей давно поставил перед собой цель, а своих целей он привык добиваться во что бы то ни стало. Теперь пренебрегал сном – молодой и выносливый организм может себе это позволить – и приходил в ангар, где его уже ждали.

Последние семь дней – те, что прошли с момента драки Антрэя и Грайда, – Тиррей ни разу не пропустил ночной визит к животным. В первые две ночи его присутствие здесь было официальным, последующие… В общем, Тиррей совершенно точно знал, что ему нужно тут быть. А если нужно – значит, он будет.

– Антрэй, я с тобой говорю.

Из соседнего денника раздалось ворчание, и высунулся алый нос другого дракона. Тиррей встал, погладил его, протянул угощение и кивнул темно-синему:

– Раз ты считаешь, что уже здоров, – идем на занятие.

О ночных тренировках дракона, разумеется, никто не знал. Тиррей всегда занимался с Антрэем на дальнем поле – заодно пробежка туда и обратно, – тщательно следил, чтобы никто их не увидел, и особо не перетруждал подопечного. Недоверчивый и стремящийся быть лидером, ящер поначалу огрызался на любые действия чуда. Рычал, пыхал огнем, старался сорваться с привязи и сбежать на прогулку – или, еще лучше, куда-нибудь подальше от двуногих.

Терпения Тиррею было не занимать: дракон ему действительно нравился, и он тщательно искал подход к нему. Никогда не оскорблял плетью, но и не спускал баловства, четко выставляя рамки дозволенной агрессии и своеволия. Угощение, поощрение, пресечение излишней агрессии, спокойствие, умение вовремя увидеть, почувствовать, понять, что требуется дракону, – и спустя семь дней Антрэй ходил за Тирреем без всякой страховки, в виде зачарованной веревки.

Но Тиррею этого было мало.

Когда дракон оправился от ран, чуд вывел его почти под утро – на востоке появилась тонкая светлая полоска. Антрэй поводил головой, шумно выдыхая, прядал крыльями, намереваясь их размять – Тиррей уже позволял ему чуток полетать и заодно приучал к базовым командам, – и выжидающе смотрел на драконоведа.

– Хочется в небо? Мне тоже хочется.

Тиррей в одно движение оказался на драконе, и Антрэй замер от неожиданного и незнакомого ощущения. Мощные лапы вцепились в дерн, вспахивая когтями примятую траву, а Тиррей положил обе ладони на шею дракона, закрывая ему глаза.

– Не бойся. Все идет как надо. Мы ведь с тобой должны быть в небе вместе. Ты – мои крылья. А я – твоя сила.

Дракон расправил крылья, осторожно косясь на всадника. Он нервничал, ему было не по себе, но он не спорил. Тиррей мягко лег на дракона. И дракон, помедлив, сам лег на землю. Крылья собрались по бокам, защищая всадника, и Антрэй повернул морду к восходящему солнцу, глубоко и спокойно дыша.

А спустя несколько мгновений взмыл в воздух, стремительно и быстро, рыча от удовольствия и приветствуя новый день.

Тиррей, сидящий на его спине, даже не шелохнулся.

Найтин

Он коротко постучал и, дождавшись разрешения, вошел. Найтин подняла голову от экрана ноутбука:

– Тиррей? Ты что-то хотел?

– Да, есть ли у вас записи о родословных драконов? Тех, которые здесь.

Найтин медленно кивнула:

– Разумеется. Я планировала по ним учить вас. А что?

– Я хотел бы посмотреть родословную Антрэя.

Женщина встала, коротким кивком предложила Тиррею следовать за собой, вместе они прошли в соседний кабинет, и там Найтин достала из основательного шкафа тяжелый том в переплете алой кожи, положила на стол и кивнула Тиррею:

– Книга его линии.

Тиррей открыл книгу и погрузился в чтение. Найтин намеренно ничего не говорила: она еще не показывала молодым драконоведам, как работать с родословными. И ей было любопытно, как справится Тиррей.

А он листал страницы, кивал, что-то быстро выписывал на отдельном листе, найденном тут же на столе, потом фыркнул:

– Радар? Имаго? Привод? Серьезно?

Найтин коротко кивнула:

– Да, был у нас один оригинал много лет тому назад. Он вписал клички в документы, а когда спохватились – было поздно.

– Что за имена для драконов? Этот умник, видимо, стажировался в человском коневодстве? Это там Ринопластики и Гравицапы породные бегают.

Найтин рассмеялась:

– Возможно. Один мой знакомый назвал своего дракона Кус-Кусычем, так что оригиналов много. Впрочем, я такие вещи не приветствую.

Тиррей посмотрел на лист, заполненный заметками, и усмехнулся, закрывая книгу:

– Благодарю, леди Найтин, я узнал, что хотел.

– И что же?

Но подходить и заглядывать в лист она не стала. Тиррей несколько мгновений рассматривал главу базы, потом, словно приняв решение, ответил:

– Антрэй – очень способный дракон. В нем гармонично сплелись несколько интересных линий, и он будет превосходен в бою.

– Если найдет своего всадника.

– Да, если найдет своего всадника.

Тиррей смял лист, выкинул в корзину и, поставив на место тяжелую книгу, вышел. Найтин еще помедлила, а затем аккуратно вынула комок бумаги, разгладила и всмотрелась в аккуратные строчки.

«Знать бы еще, кто научил парня таким тонкостям воспитания драконов?..»

Тиррей

Солнце палило нещадно. Так, словно вознамерилось поджарить сидящих на коньке крыши рыжеволосых рыцарей. А те, в одних брюках, скинув рубашки и футболки, латали сорванное недавней бурей покрытие. Поднимали плотные листы металла, прилаживали на нужные места, крепили и поверху тщательно укладывали черепицу.

Черепица снизу была покрыта специальным составом, который намертво приклеивал ее к металлу. Состав готовили шасы по давнему рецепту («Еще со времен Уратая остался!»), и он действительно схватывался на века. Но вонял – отвратительно, и чуды старательно работали, чтобы закончить как можно быстрее.

Приглашать сторонних строителей запретил мастер Бестиария, сославшись на вопросы безопасности и сохранения секретности, а также на отсутствие особой необходимости для этого: «Там всего двадцать футов снесло, подумаешь!»… И драконоведы делали все сами. Внизу, на поляне, ближе к тени здания, валялись драконы. Кто-то из них с любопытством поглядывал на двуногих, которые, перебрасываясь шутками и крепкими характеристиками жаркой погоды, обстоятельно чинили ангар молодняка.

Тиррей вытер со лба пот, посмотрел вниз и встал на ноги. Прошелся до Руперта, взял у него еще порцию «шасского сверхлипучего» и вернулся на свое место. Внизу, прямо под прорехой, которую он заделывал, крутились несколько годовалых драконов. Смотрели наверх, пытались добраться повыше, призывно урчали, и Тиррей поглядывал на них с улыбкой. Ему доверили их приучение к основам поведения со всадником, и, поначалу ершистые и самоуверенные, драконы спустя неделю уже «ели с его рук» не только в прямом смысле слова.

Руперт, отдав Тиррею клей, задумчиво проводил его взглядом: было в этом молодом разведчике что-то такое, отчего Руперту становилось жутковато. И жуть эта была настолько иррациональна, что первое время Руперт даже старался ее подавить. Потом – бросил и уже не старался.

Но что за Тирреем ходили почти все драконы, что слушались его и, казалось, читали его мысли, делая что-то до того, как Тиррей прикажет, – видел сам. Даже Найтин и Морэл не добивались подобных успехов, и поэтому Руперт втайне считал Тиррея немного не от мира сего.

Ну в самом деле – он почти всегда один, почти всегда с драконами, говорит мало, да и бывший его сосед по комнате – Дэйв – после происшествия с Антрэем и Грайдом просто перевелся в другую.

Нет, разумеется, Дэйв перевелся не из-за Тиррея, но Тиррей теперь живет в комнате один…

– Руперт! Подай еще лист!

Чуд вздрогнул и обернулся на Макса, кивнул ему и пролевитировал свернутый в рулон металл к коллеге:

– Держи! А что, у тебя энергия закончилась?

– Да, чуть не свалился, пришлось потратить, – выругался Макс, разворачивая лист и укладывая его на место. – Это последний, так что переживем…

Руперт кивнул и снова покосился на Тиррея.

Не участвуя в дискуссии, Тиррей продолжал клеить черепицу. А драконы внизу сидели и смотрели.

Руперт качнул головой и нахмурился: его кольнуло очень нехорошее предчувствие, которое отвлекло даже от подозрений. Он посмотрел на лес, отделявший базу от ближайшего городка, и потер виски. Предсказатель он был неважный, но интуиция говорила, что лес – опасен. Только вот чем?

Найтин

Найтин медленно шла вдоль леса, внимательно вглядываясь в затененное пространство. В низких кустах кто-то прятался.

Среди женщин Чуди магов очень мало, сильных магов и вовсе нет, так что ее способностей хватало только на ощущение чего-то живого неподалеку. Живое было размером со среднюю кошку, но имело отчетливую ауру дракона.

– Эй… – Найтин замерла, видя впереди движение, присела, достала и аккуратно кинула перед собой несколько кусочков ароматного лакомства.

Среди кустов что-то тихо зашуршало, и через пару мгновений появилась небольшая треугольная чешуйчатая голова с крупными круглыми глазами. Найтин удивленно выгнула бровь, но промолчала, позволяя мелкому ящеру спокойно найти лакомство и распробовать его. Угощение существу понравилось, и Найтин кинула еще кусочек, ближе к себе. Существо, помедлив, выбралось из травы, и женщина неслышно достала телефон, сделала несколько фотографий.

– Удивительно.

Она протянула руку с лакомством, позволяя ящеру исследовать ее, и в следующее мгновение порыв ветра сорвал с дерева несколько сухих веток, вспугнув миниатюрного дракончика.

Найтин фыркнула и встала на ноги, отряхивая руки от крошек. Посмотрела на экран телефона и покачала головой:

– Однако…

Ресторанчик на берегу моря был сейчас тих и пустынен: туристический сезон начнется через несколько недель, а местные днем сюда не приходят. За самым дальним столиком сидели двое: красивая невысокая женщина, одетая просто, но элегантно – бело-голубая блузка удивительно шла к ее огненно-рыжим волосам, – и мужчина. Высокий, крепкий, в алой сорочке и черных брюках. С удивительно теплым взглядом и не менее удивительной внешностью: казалось, что он дрался с тиграми, и довольно регулярно, поэтому его руки и лицо были в крупных и мелких шрамах.

Официантка, которая принесла им заказ, старалась не слишком открыто рассматривать мужчину с выправкой военного, но не могла ничего с собой поделать. А еще она не понимала ни слова из их разговора, хотя до этого к ней они обращались по-английски.

– Курлийские гарпунки? – Морэл удивленно рассматривал фото на широком экране планшета. – Их уже почти шесть тысяч лет никто не видел!

– Да, я сначала нашла кусочки какой-то ящерицы в деннике Гераза.

– Как же он вышел из спячки? – Морэл принялся есть.

– Хорошо. Не первый раз же. Ленивый, как всегда. Но, в общем, при уборке была найдена лапа и кусок хвоста. Видимо, гарпунка хотел стащить еду и сам ею оказался. Я заинтересовалась, отправилась осмотреть окрестности, и вот…

Морэл кивнул:

– Это невероятно. Во времена Империи их часто держали как домашних животных. Но после войны их не осталось, а оказывается, тут выжила небольшая колония. Надо будет выловить пару экземпляров. Мы с Виктором приедем, попробуем.

– Да, буду рада видеть в гостях.

Морэл продолжал рассматривать фото:

– И как только они сумели так долго не попасться на глаза даже челам? Удивительно!

– Думаете, мастер Бестиария им обрадуется?

– Ну, я не очень разбираюсь в гарпунках, но я думаю, что если создать на них моду – как на карликовых василисков лет десять назад, – это пополнит казну Ордена. А значит, и Драконерии перепадет.

– Пожалуй, это хорошая новость. – Найтин подняла бокал и улыбнулась.

Морэл сжал ее ладонь в своей руке:

– А для меня хорошая новость – что вы согласились со мной пообедать. Снова.

Тиррей

С американской базы в Орден Морэл и Виктор увезли пяток мелких дракончиков. Первый внимательный осмотр подтвердил: это действительно была небольшая, не больше пятидесяти особей, колония курлийских гарпунок. Миниатюрных бескрылых ящеров, которые ловили добычу, выбрасывая длинный заостренный язык. Плоская треугольная голова, большие круглые глаза, высокий красочный гребень у самцов и боковые наросты у самок – все это очень характерные признаки, зафиксированные в древних каталогах Бестиария. А при кормлении гарпунок рыбой чешуя ящеров приобретала зеркальный блеск, и было ясно, за что их когда-то полюбили в богатых домах Империи Чудь.

Найтин приказала окружить Драконерию дополнительным барьером, и всех забежавших гарпунок аркан отправлял в отдельный загон. На несколько дней традиционная дисциплина чудов дала трещину: к мелким ящерам бегали все. Забавные, контактные и активные дракончики стали любимым развлечением рыцарей.

– Только посмотри, что он умеет!

Гарпунки оказались легко приручаемыми, что позволило начинающим драконоведам выбрать себе по парочке забавных ящеров и начать их дрессировать: даже возникли состязания, кто чему сумеет обучить своих подопечных.

Тиррей к забаве присоединился почти сразу: ему нравились обаятельные бескрылые дракончики, которые к тому же действительно легко улавливали все, чему он их обучал.

Макс и Руперт достали своих гарпунок из общего загона, поманили кусочками корма, и те тут же кинулись наперегонки к красной черте. Тиррей посадил на плечо одного гарпунку, второго поглаживал на сгибе локтя и наблюдал за коллегами, задумчиво оценивая то, как гарпунки двигаются к своей цели. Как извивается их узкое тельце.

Со стороны ангаров раздался короткий звук: труба возвещала полдень, и Тиррей, ссадив «своих» в общий загон, отправился заниматься работой.

На выходе миновал обеззараживающее поле – от основных вирусов и прочей возможной драконьей хвори – и быстрым шагом устремился к полям, за молодняком.

Найтин

Найтин покосилась на часы на главном здании, отметила, что остался час до вечернего кормления, и перевела взгляд на Остина:

– Что с Геразом?

– Он в последние минут двадцать ведет себя странно. Думали, что просто что-то болит, но на традиционные проверки дракон болевых ощущений не показал, – быстро отчитался пожилой драконовед, из тех, кто был наставником молодежи. – Он гоняет сейчас по полю всех, до кого может дотянуться.

– Он же флегматик. Какая муха его укусила?

– Не знаю, мы уже убрали оттуда драконов и сейчас контролируем его.

Найтин рассеянно кивнула. Грайд и Антрэй только-только были признаны полностью здоровыми, и тут такое…

Глава базы и наставник были уже на половине пути, когда в кармане Найтин завибрировал телефон. Чуда уже хотела отбить звонок, но, увидев имя Морэла, подняла трубку:

– Да?

– Найтин! Гарпунок в карантин! – Глава драконерии говорил быстро и максимально четко. – Они переносчики тарской ярости!

– Поняла! – Найтин сжала телефон в руке, бегом кинувшись к полю.

– Я сейчас…

Найтин дальше не слушала. Она увидела, что Гераз, взревев так, как никогда раньше, взмыл в воздух и атаковал ближайшее здание – административный корпус, спаренный со складом.

– Все назад! Активируйте защиту!

Но было поздно.

Найтин проследила взглядом за неловким полетом Гераза, активировала браслет с экстренным порталом и очутилась в своем кабинете. Следом за ней появились еще три чуда, обнажая оружие.

Тиррей

– Я сказал: нет. А это значит… – Тиррей отвлекся от двух маленьких дракончиков, которые пытались выклянчить у него добавку лакомства, и поднял голову. В воздухе отчетливо витала угроза и что-то еще, но шума или сигнала тревоги не было. Однако интуиция разведчика никогда не подводила его, и он привык ей доверять. Сейчас она буквально кричала об опасности. Какой и откуда – пока неясно.

Тиррей отсадил малышей за барьер, подумав, активировал защитный артефакт – если «перебдел», вычтут из зарплаты, но это его сейчас волновало меньше всего.

Чуд огляделся, увидел, что остальные драконоведы продолжают заниматься своими делами, и пошел к выходу из длинного ангара, пытаясь сообразить, какая опасность может угрожать ему или драконам, когда в противоположном конце коридора появились Руперт и еще несколько чудов, быстро заводящих взрослых драконов в денники. А со стороны прогулочных полей донеслись крики и рычание. Тиррей рванул обратно, притормозил около Руперта, запирающего денник, и окинул зверя взглядом: цел.

– Что случилось?

– Гераз странно себя ведет. Кидается на всех, дерется и рычит. Мы уводим остальных драконов с поля, потому что…

Дальше Тиррей не слушал.

Он выскочил из ангара, отшатнулся в сторону от еще одного чуда с драконом и, прищурившись, изучал беснующегося Гераза. Схватил длинную, усиленную «Пастушьим якорем» веревку и побежал в сторону дракона. Он сумеет остановить Гераза. Возможно, того просто кто-то разозлил или же…

Тиррей не добежал пару десятков футов, когда осознал, что видит перед собой редчайшее зрелище, которое в Чуди никто не видел уже давно. Даже он мог о подобном только прочитать в книге.

Судорожно сведенные пальцы на задних лапах, суженые ноздри, блеклые десны. Неимоверная агрессия, неудачные попытки взлететь и расширенные зрачки, словно дракон ничего не видит.

Тарская ярость. Вирус, который поражает драконов, сводит с ума и не поддается лечению. Передается при контакте дракона с зараженной кровью – в пище или при ранении. Когда-то эпидемия этого драконьего бешенства накрыла всю Тарскую долину, и чудам пришлось уничтожить почти все поголовье местных драконов. Ярость считали уничтоженной еще во времена расцвета Империи Чудь, потом, по инерции, почти тысячу лет после этого проверяли драконов на эту заразу, но она исчезла, ушла.

Оказалось, не навсегда.

Он остановился, услышал крик-приказ Найтин: «Все назад!» и распаковал из кольца легкий полуторный меч, с которым обращался весьма умело.

Гераза он не хотел убивать, но и помочь ему уже не мог, а значит, придется постараться сделать его смерть наименее мучительной.

И тут дракон взлетел, сумев справиться с непослушными крыльями. Тиррей проследил взглядом за его полетом, выругался чуть слышно, но очень-очень непристойно, и построил короткий портал – сразу в ангар. Откинул в сторону веревку, которую все еще держал в руках, и распахнул двери денника Антрэя.

– Вперед!

Катастрофа

Магия слабо действует на драконов. Разумеется, всегда можно создать барьер рядом, сделать стену или портал перед мордой ящера, только с учетом размеров дракона под силу такие арканы далеко не всем магам.

А вот простое воздействие – будь то усыпление, обезболивание или что-то иное – практически не работает или требует колоссального количества энергии. И Гераз, рванувший в сторону административного корпуса, выиграл для себя массу времени, пока чуды активировали арканы, предназначенные для сдерживания драконов. Их и ставили-то просто на всякий случай, потому что не было за последние несколько тысяч лет драконов, которые настолько выходили из-под контроля…

Драконье пламя – разрушительное и сжигающее практически все на своем пути, обрушилось на стену и крышу склада. Огнеупорные арканы дрогнули, но устояли, и тогда Гераз рванулся в сторону, вцепляясь мощными когтями в кладку административного здания, разбил мордой стекло в окне, не обращая внимания на порезы и уколы защитных арканов, и выпустил струю огня в комнату и коридор. Сработала система безопасности, тут же взревела сирена, оповещая лагерь о чрезвычайном происшествии, но дракону было плевать на это. И на чудов, которые отпрянули от огня, – тоже. Он дернулся наверх, разрушая гребнем оконный проем, и начал втягиваться в здание, ломая крылья и не чувствуя боли. И не уставал поливать огнем все вокруг.

Затрещала проводка слева, возникла и тут же погасла вспышка электричества – предохранители среагировали на скачок напряжения, – но огонь с бешеной скоростью пробирался по коридорам.

А дракон лез все глубже, спускаясь с третьего этажа на первый, рыча на чудов, которые, окружив себя арканами, старались его уничтожить. И спасаясь от острых мечей и вспышек «Шаровых молний», обжигающих болью, Гераз проломил стену слева от себя, рухнув в небольшое помещение, допуск в которое имели всего трое чудов, отвечающих за магическую защиту базы…

Тиррей вывел Антрэя и быстро огляделся. После такого происшествия смотреть за драконамии охранять базу будут лучше… или вообще закроют, поэтому, если он хочет выполнить то, что задумал, то делать это нужно сейчас. И побыстрее.

На него никто не смотрел, он вообще выбрал дальний выход и медленно повел дракона к лесу. Он знал, как там можно обойти барьер и…

В административном здании что-то гулко ударило, зазвенело, послышался возмущенный рев Гераза, и практически сразу по базе прокатилась мощная волна магической энергии. Тиррей вздрогнул, оглянувшись, и замер, изумленно рассматривая необыкновенную инсталляцию, созданную многочисленными арканами, высвободившимися из разбитых, сломанных артефактов. Встретившиеся между собой, они вспыхнули, как реактивы в алхимическом костре. Тут же дрогнуло защитное поле, расцвечиваясь всеми цветами радуги, энергетические линии сошли с ума, взметнувшись, подобно невидимым лентам, хлестнув операторов защиты, охранников, разрушив несколько созданных из Ордена порталов.

Тиррей сильнее сжал рукоять меча и положил вторую ладонь на шею Антрэя, тот вздрогнул, напружинился, готовясь взлететь.

– Нельзя. Погоди, опасно!

Тиррей видел, как бешеная смесь заклинаний и защитных полей разворачивается в чудовищное сплетение, которое преображалось с каждым мгновением, нарастало, подобно опухоли. Он обернулся – до леса, до границы защитного поля, до выхода с разрушающейся базы оставалось всего две сотни футов. Он был единственным, кто успеет добежать до того, как сошедшая с ума защита ударит по чудам.

Тиррей прищурился. Воткнул в утоптанную землю ставший ненужным меч, запрыгнул на спину Антрэю и поднял его в воздух.

На чудов ему, откровенно говоря, было плевать.

Морэл выскочил из быстрого портала в аналитическом зале Ордена:

– Что там?! Я не могу построить туда портал!

– Артефакты пошли вразнос, энергетические линии свихнулись, и переход открывать опасно. Мы вызвали Алая и Роберта, командоров войны, они сейчас стараются подобраться как можно ближе к базе. Но еще несколько минут, и там все будет уничтожено!

– И мы не можем погасить энергию?! Не дать ей взорваться? Есть же…

– Так далеко – нет. Это другое полушарие, Морэл. Нам остается надеяться на наших магов там.

Морэл сжал кулаки.

С высоты драконьего полета, почти у самой кромки защитного поля, ощетинившегося мелкими острыми шипами, зрелище выглядело завораживающим. В самом центре базы рос невиданный цветок, переливающийся сиреневым, алым, зеленым, белым и вспухающий оранжево-багровыми разводами. Цветок фут за футом поглощал пространство вокруг себя, и Тиррей видел, как разбегаются в стороны чуды, как драконоведы пытаются отвести подальше драконов, но…

Он закрыл глаза и смотрел теперь не только ими, он чувствовал потоки энергии, которые скручивались в тугие спирали, не позволяли построить хоть какой-нибудь портал и заставили защитный контур стать смертельно опасной ловушкой для любого, кто приблизится. Он видел, как разрастается напряжение в эпицентре, куда сейчас вытягивается энергия из всех аккумуляторов и как преображается она в этом хаосе, становясь ядовитой смесью для магов, непривычных к подобному.

Он мог бы вести обратный отсчет до взрыва, который уничтожит все вокруг, но понимал, что даже если его сил хватит уйти отсюда – Антрэй останется здесь. И все другие драконы тоже останутся здесь.

Тиррей погладил дракона по шее, тихо приказал:

– Что бы ни творилось – не двигайся. Не снижайся и не бойся. Я – с тобой.

И развел руки в стороны.

Он был сильным магом.

Он был умелым магом.

Он был очень-очень опытным магом.

Тиррей сжал зубы и, не щадя себя, заставляя нервы не чувствовать боли, начал расплетать хаотический поток линий.

Что ему эта мешанина, этот почти взрыв, это дикое сплетение арканов, создавших из себя что-то новое?

Разве он не работал с чем-то страшнее и опаснее? Разве он не бывал в ситуациях, когда приходилось оптимизировать арканы в мгновение ока? Разве он не умеет гасить энергию взрыва, переводя ее в нечто не столь разрушительное?

У него не так много было тех, кого он будет защищать до последнего.

Скорее – исчезающе мало.

Руки онемели, но ему и не нужны руки для управления энергией.

«Цветок» сначала прекратил расти, а затем начал медленно подниматься в воздух, вращаясь вокруг своей оси. И по мере взлета он уменьшался в размерах, комкался, «лепестки» отрывались, рассеиваясь, и их энергия расходилась безвредным потоком. Когда остался только небольшой алый шар, Тиррей свел руки и медленно выдохнул, а затем развел ладони, и шар взорвался не хуже праздничного фейерверка, падая на землю тлеющими искорками. И одновременно с этим исчезло защитное поле.

Стоя внизу, чуды смотрели на рыцаря на молодом темно-синем драконе. На того, кто только что спас их всех от страшной гибели.

Найтин приподнялась на локтях – один из чудов сумел выкинуть ее быстрым порталом, еще до того, как начался хаос, но сам остался внутри и погиб – и облизнула пересохшие губы.

Руперт держал сразу трех драконов за повод и второй рукой прижимал нескольких дракончиков и, прищурившись, осознавал, что наверху Тиррей. На Антрэе, которого вроде бы еще никто не объезжал.

Выскочивший из созданного аналитиками портала Морэл быстро огляделся и успел увидеть, как перспективный дракон и его всадник исчезают в грузовом портале.

Эпилог

«Бестиарий Ордена рад представить вашему вниманию курлийских гарпунок! Эти маленькие создания – отличные домашние компаньоны. Неагрессивные, озорные и прекрасно поддающиеся дрессировке. Мастер Бестиария подтверждает, что тарская ярость, переносчиками которой якобы являлись эти замечательные животные, полностью уничтожена и ничто не повредит вашим…»

«Тиградком».

Морэл сложил газету и посмотрел на подошедшую Найтин. Женщина протянула ему несколько папок с документами и кивнула на газету:

– Надоели уже.

– Да. Но они приняли решение замолчать тот случай, а тарскую ярость действительно уничтожили – еще и местность дополнительно продезинфицировали, так что…

Найтин пожала плечами:

– Гераза это не вернет. И тех, кто там погиб, – тоже.

– Не вернет. Но они спасли остальных. И тебя. – Морэл посмотрел в ореховые глаза Найтин: – Как там, на базе?

– Месяц прошел, всё восстановили. У нас теперь обязательно имеется кто-нибудь из хороших магов. То, что произошло, признали несчастным случаем, хотя я до сих пор чувствую себя виноватой: надо было лучше проверять гарпунок.

– Ты не могла предположить подобное. Это и в Бестиарии нашли случайно: один из лаборантов на спор проверил реакцию. И то нужные реактивы нашел в архиве…

Найтин покачала головой:

– Это меня не оправдывает.

Морэл помолчал. Потом медленно спросил:

– Как думаешь, где Тиррей?.. Я…

Найтин положила пальцы ему на губы, мягко улыбнувшись:

– Не надо.

Морэл поймал ее запястье, чуть сжал, поглаживая пальцами нежную кожу, и неловко достал из кармана коробочку. Открыл – одной рукой – и положил в раскрытую ладонь чуды.

– Станешь моей женой?

В коробочке лежали два кольца – переплетенные и тщательно воссозданные в металле драконы. Отправляя деньги навскому кузнецу Дэриге, Морэл впервые не жалел о таких тратах не на подопечных драконов.

Найтин коснулась колец, провела кончиками пальцев по чешуйчатой поверхности и, привстав на цыпочки, поцеловала Морэла в губы.

Антрэй лежал в просторном зале и ждал возвращения Тиррея. По хозяину он скучал, скучал откровенно, и потому лениво гонял хвостом пустое ведро. Вправо, влево, вправо…

Когда у дверей послышались шаги, дракон подобрался и сел. Удивленно рыкнул, когда вошел не Тиррей, выгнул шею, рассматривая чужака. А чужак подошел ближе:

– Не узнаешь?

Антрэй склонил голову набок. Этот двуногий не был такого роста, как хозяин, не пахнул, как хозяин, ходил по-другому, и голос у хозяина был другим.

Дракон закрыл глаза и услышал:

– Ничего, сейчас узнаешь.

Антрэй вскочил, тут же ткнувшись мордой в высокого нава.

Повелитель драконов может выглядеть по-разному, но он всегда будет Повелителем драконов.

Его хозяином.

Ярга открыл портал и запрыгнул на рванувшегося туда дракона уже в полете. У него снова был дракон и было небо. А значит, скоро будет и все остальное.

Вадим Панов Порченая кровь

из цикла «Тайный Город»

Пролог

Свобода!

Абсолютная! Всепоглощающая свобода, которая накрывает с головой и не отпускает… Ты ее не отпускаешь, потому что не хочешь от нее отказываться, не можешь… не можешь от нее отказаться, потому что она… Свобода! Чувство, которое не определяется словами, – оно просто есть. Чувство, которое невозможно описать и невозможно с чем-нибудь спутать, – ты просто знаешь, что это оно.

И ты счастлив.

Абсолютная свобода.

Не от чего-то конкретно, а просто – абсолютная. От всего сразу: от планов, забот, решений, амбиций, желаний, страстей… Все улетает прочь, рассеиваясь незначимой дымкой, потому что полная свобода – от себя. Когда отрекаешься от неукротимого стремления вверх…

Нет!

Не отрекаешься – заменяешь все пустое неукротимым стремлением вверх. Высоко вверх. Так высоко, что страшно даже тебе, видевшему – без преувеличения – всё! Но тебя нет. И неукротимое движение вверх – это не твое желание, а естественное стремление свободы, которой ты стал. Ты – свобода. И ты – неукротимое стремление.

Нет!

Вас двое. Два стремления к свободе. Всадник и дракон, понимающие друг друга с полуслова. Слившиеся так тесно, что давно превратились в единое целое. Близкие по духу и пылающему в каждом из них огню.

– Выше! – кричит всадник. – Выше, Антрэй!

И темно-синий зверь послушно рвется вверх, к звездам, которые еще не видит, но уже чувствует… всегда чувствует. И рвется так, словно собирается до них добраться, допрыгнуть – даже ценой жизни.

Рвется так, словно звезды и есть свобода.

– Удиви меня, Антрэй! Испугай меня!

Позади еще тысяча футов, но далась она непросто: взмахи крыльев становятся редкими, тяжелыми, дракон устал, свистящее дыхание прерывается всхрипами, но они взобрались! Они так высоко, что страшно даже помыслить о пройденном пути.

Нет!

Не страшно. Ведь страх и свобода несовместимы. Они прошли, и если захотят – продолжат путь. Они сами решают, что им нужно.

Они – свободны.

– Выше! – резко требует всадник. – Еще выше!

Он чувствует, что дракон дрожит от напряжения, но жаждет невыполнимого.

– Выше!

Ему тяжело? Конечно, тяжело, ведь быть над всеми – нелегкое бремя. Ему трудно дышать? Конечно, трудно, потому что они поднялись на такую высоту, на которую не взбирается даже воздух. Ему страшно? Нет, ведь это не страх, а его преодоление – достижение настоящей свободы. В противном случае зачем идти к вершине?

– Вперед, Антрэй!

И дракон послушно взмахивает крыльями.

Нет!

Не послушно. Дракон такой же сумасшедший, как всадник, иначе разве они сумели бы стать единым целым? Дракон тоже стремится быть первым и привык доказывать свое право на лидерство. Дракон всегда так жил – бросая вызов всему, что оказывалось на его пути, и сам выбрал того, кому будет служить, потому что второго такого не найти во всей Вселенной.

– Выше, Антрэй! – крикнул Ярга.

Еще один взмах крыльев, но на этом – всё, даже у неукротимого дракона есть предел. Выше не получится… Антрэй тяжело выдохнул, повернул голову и виновато посмотрел на всадника. Извиняясь за то, что не смог исполнить его требование.

– Все хорошо, брат, – улыбнулся Ярга. Похлопал зверя по спине и бросил взгляд вверх. – Как тебе звезды? Отсюда они выглядят совсем не так, как снизу, да?

Дракон согласно всхрапнул.

Никогда раньше он не залетал так высоко, на самую границу Великой Пустоты, что вечно обволакивала Землю, и не знал, сумеет ли когда-нибудь повторить опасное путешествие.

– Очень яркие, правда?

Еще один короткий звук в ответ.

– Звезды не так далеко, как нам кажется, Антрэй, – задумчиво произнес Ярга, бросая поводья и откидываясь назад. Теперь он полулежал на спине дракона, опираясь на правый локоть и с улыбкой разглядывая мерцающие светила. – И не так недосягаемы… – Он вытянул левую руку, словно желая прикоснуться к одной из звезд. Или погасить, небрежно закрыв указательным пальцем. Снова улыбнулся, но не дракону, а звездам, или своим мыслям, и продолжил: – И где-то там, среди них, затерялась моя родная…

На этот раз всхрап получился изумленным.

– Да, Антрэй, когда-то давно я жил под другим солнцем, и оно тебе не понравилось бы.

В следующем рычании можно было расслышать вопросительные нотки, но Ярга продолжил бы и без просьбы:

– То была угрюмая звезда, злая и жестокая, вокруг которой, словно жалкий инвалид, ковыляла одна-единственная планета… Почему инвалид? Потому что она была покрыта волдырями ожогов и шрамами беспощадных метеоритных ударов… Ах, да, я забыл рассказать, что звезда испускала и, наверное, до сих пор испускает весь возможный спектр смертоносных лучей, выжигающих на своем пути все живое. До состояния абсолютной стерильности… Такой была моя Родина: планета-инвалид, медленно вращающаяся вокруг звезды-палача, подставляя ей то один, то другой бок, чтобы лучи неспешно, но неотвратимо уничтожили все то, что Спящий счел ненужным… Ты уже понял, Антрэй, да? Та планета была огромным кладбищем, на котором закапывали грязь, оставшуюся после сотворения мира. Все, что показалось чересчур страшным для чистенькой и новенькой, с иголочки, Вселенной.

Ярга помолчал, пронзительно глядя на размытую границу, отделяющую Землю от пустоты, и медленно провел пальцем по жесткой чешуе дракона.

– Я становлюсь сентиментальным… В последнее время много думаю о тех временах, о Спящем и о том, какого проклятия он нас сотворил. Точнее, зачем не уничтожил сразу и безжалостно, как это он умеет, зачем оставил шанс? Неужели в том тоже был его замысел, и я этот замысел воплотил? Неужели?

Ответить на подобный вопрос дракон не мог.

Да Ярга и не ждал ответа.

– Моя родная планета не могла быть домом, только могилой, но получилась колыбелью. Страшной, смертоносной, беспощадной колыбелью, в которой Навь закалила и тело, и дух. И пока асуры наслаждались благоденствием света, мы прогрызали себе путь из тьмы. Мы спасались от убийственных лучей в глубоких пещерах, учились обходиться без еды и воды, залечивать раны и не сдаваться. Это было главное, чему мы научились: не сдаваться, несмотря ни на что. Мы могли умереть, как было предопределено, но не стали. Мы могли приспособиться и превратиться в разумную плесень на стенах пещер, но не стали. Мы захотели жить, а не выживать. Нам не оставили ничего, кроме тьмы, и мы обратили ее в свою силу. Мы были обречены, но сумели переделать могилу в колыбель, а потом разломали ее – потому что захотели большего. Я захотел большего, Антрэй, я! – Ярга выдержал паузу. – Я сказал Нави, что мы не можем вечно оставаться темным сном Спящего. Я сказал Нави, что хочу отнять Вселенную у асуров – его любимых детей. Я пошел против создателя всего сущего и разломал колыбель, в которую мы превратили могилу. Я вывел Навь во Вселенную и бросил вызов асурам… Нет! Не вызов. Я бросил им смерть, ибо не мог допустить, что после поражения они останутся жить. И я… – Первый князь Темного Двора прикрыл глаза, вспоминая страшные эпизоды Первой Войны. – Я их убил.

Дракон фыркнул и тем вывел всадника из сентиментального настроения. Ярга выпрямился, взялся за поводья и прищурился:

– Полетели вниз?

Антрэй вновь повернул голову и кивнул.

– Камнем?

Гигантский ящер не ответил, сделал еще несколько взмахов огромными крыльями, глубоко вдыхая разряженный воздух, а затем провалился вниз. Вдруг. Резко. Заставив вздрогнуть всадника. Теряя высоту, которую они с таким трудом набрали, но сменив ее на бешеную скорость.

– Камнем, Антрэй! И плевать на все! Камнем!

Сквозь облака и чистое небо, разрезая упругий воздух, замирая от ощущения падения и мысли, что на такой скорости крылья могут сломаться, а Ярга – запутаться в спасительном заклинании. Замирая от того, что страховки нет, и радуясь этому. Рыча от переполняемых эмоций, потому что слова сейчас не имели смысла.

– Быстрее!

Свист ветра.

– Еще быстрее! Еще! Еще!!!

Они не считали футы и дюймы, они могли их только чувствовать, и заложили вираж в самый последний момент. Ярга потянул поводья, Антрэй заревел, расправляя крылья, с трудом выводя их в рабочее положение, и выгнулся, спасаясь от удара об воду. Он падал в океан, но не упал, взлетел, не намочив ни хвост, ни когти, и погасил безумную скорость движением вертикально вверх.

– Да! – закричал всадник, когда усталый дракон перешел в горизонтальный полет. – Отлично!

Антрэй ответил протяжным рычанием, которое быстро сменилось шипением, и Ярга почувствовал, что дракон пытается взять правее. Повернулся и прищурился на небольшое рыболовецкое судно, мерно покачивающееся на тихих волнах.

– Ах вот в чем дело…

Сказал и тут же, машинально, прочитал заклинание, блокирующее все виды человской связи: теперь рыбаки не могли ни рассказать о необыкновенной встрече, ни подать сигнал бедствия. А дракон вновь зашипел, и нав понял, что появление добычи заставило крылатого друга позабыть об усталости.

– Хочешь развлечься?

В ответ – тихое урчание.

– Хорошо, – покладисто согласился Ярга. И хлопнул Антрэя по боку. – Вперед!

И они повернули к судну, на палубу которого высыпал весь экипаж: галдящие, воняющие рыбой челы, ощетинившиеся направленными на пришельцев гаджетами. Они кричали, размахивали руками и громко обсуждали, сколько «лайков» наберет удивительное видео в сети.

– Нынешние челы поражают меня тупостью, – негромко произнес нав, разглядывая рыбаков. – Почему они нас не боятся? Неужели только из-за того, что видят всадника?

Антрэй промолчал.

И напал не сразу. Сначала сделал круг, позволяя рыбакам разглядеть себя со всех сторон, затем взлетел, неспешно прошел над судном, продемонстрировав светлый живот и когтистые лапы, по медленной спирали вернулся на прежнюю высоту – вровень с бортом судна, – и завис за кормой, эффектно помахивая крыльями и откровенно красуясь.

– Это настоящий дракон! – крикнул один из рыбаков, водя телефоном так, чтобы снять панораму.

Еще несколько челов воспользовались моментом, чтобы сделать уникальное селфи, остальные предпочитали видео.

– Вы кино снимаете? – поддержал говорливого приятель, обращаясь к Ярге.

И сразу посыпались другие вопросы:

– Или это голограмма?

– Вы настоящие?

– Вы снимаете фэнтези?

– Как будет называться фильм?

– Эй, парень, где ты взял такую птичку?

– Я тоже хочу такую!

– Тебе достанется цыпочка из портового бара, – «утешил» пожелавшего кто-то.

Раздался дружный смех.

Некоторое время Ярга молчал, пронзительно глядя на примитивную форму жизни, а когда наскучило, прошептал:

– Можно…

…и Антрэй выдохнул огонь.

Без рисовки и подготовки, не дав челам возможности опомниться и сообразить, что происходит: резко распахнул пасть и залил суденышко алым пламенем.

И над океаном стало шумно. Закричали все: кто-то от неожиданности, кто-то от испуга, но большинство – от боли, и крики их слились в один кошмарный вопль, который пронесся над волнами, постепенно затухая и растворяясь в соленой воде.

Горящие рыбаки факелами падали на палубу, обожженные отпрянули. Кто-то бросился в укрытие, кто-то прыгнул за борт, но времени на спасение не оставалось, поскольку второй поток огня обрушился на судно едва ли не сразу: Антрэй взлетел и ударил сверху, сжигая тех, кто сумел увернуться от первого огня. А затем разорвал надстройку, проломил палубу, вырвал и отшвырнул прочь мачту, вновь взлетел, выдал еще один поток пламени, на этот раз – издалека, сделал круг и вернулся добивать горящее судно.

Ему было весело.

А Ярга смотрел на забаву любимца с холодной усмешкой.

* * *

Когда они вернулись и усталый, но довольный Антрэй, сделав круг, приземлился на каменную площадку, Ярга сразу же спрыгнул с его спины, потянулся, разминаясь после долгого полета, подошел к дракону и потрепал его по морде.

– Хорошо провел время?

Антрэй ответил долгим взглядом, но промолчал, давая понять, что спрашивать не о чем: он был рад любой возможности провести время с заурдом.

– Крови напился?

Антрэй шумно выдохнул. Его никогда не называли смирным зверем, он дрался, едва появившись из яйца, но никогда не задумывался над тем, что сражение может приносить удовольствие. Никогда до тех пор, пока не встретил Яргу. И теперь убивал не только по необходимости, но и просто так.

– Мне снова придется уехать, – грустно произнес нав.

Дракон вздохнул.

– На этот раз, похоже, надолго.

Еще один вздох.

– Не увлекайся, когда будешь резвиться без меня. Помни о том, что тебя не должны видеть. А если увидят – не оставляй свидетелей.

Антрэй потерся о него, словно говоря: «Мы расстаемся, а ты говоришь о какой-то ерунде».

– И не ешь грума, которого я оставлю. Он голем, тебе не понравится его плоть – я специально сделал ее горькой.

Дракон сделал вид, что обиделся.

– И слушайся Схинки.

– Да, слушайся меня!

Антрэй поднял голову и без восторга посмотрел на вошедшего в помещение орангутана. Двигался Схинки потешно, однако добрых чувств у дракона не вызывал и удостоился короткого, очень злобного рычания.

– И не ешь меня, потому что заурд уже устал меня воскрешать.

Ярга рассмеялся:

– Надеюсь, когда-нибудь вы подружитесь. – После чего прижался к огромной морде дракона и прошептал: – Увидимся, Антрэй. Я буду скучать.

* * *

– Ты уверена, что нам сюда? – поинтересовалась Инга, выходя из машины и придирчиво разглядывая фасад ресторана.

– Да, – коротко отозвалась Яна.

– Bavaria Wald Dorf?

– Да.

– В Глухово?

– Да.

– И ты не шутишь?

– Нет.

Яна прекрасно знала, что если подруга «поймает нужное настроение», то будет измываться над всем вокруг, и остановить ее можно одним-единственным способом: не мешать, поскольку рано или поздно запал иссякнет и поток злых и не очень шуток прекратится. А Инга «нужное» настроение явно поймала, поскольку еще по дороге за город начала резвиться на тему предстоящей встречи и места ее назначения.

– Не слишком ли далеко мы от Москвы?

– Не очень.

– Это вообще Россия?

– Да.

– И какая губерния?

– Только не надо играть барыню, – попросила Яна.

– Разве мне плохо удается этот образ? – притворно удивилась Инга. И сделала вид, что поправляет пышную прическу. – Глафирья, передайте господину, что кофей сегодня будем пить на южной веранде.

– Отлично удается, поэтому не надо, – попросила Яна.

– Он тебя бесит?

– Ты знаешь, что да.

– Хотела услышать снова.

– Почему ты нервничаешь?

Прямой вопрос вызвал некоторую заминку, но ответила Инга честно:

– Еще не определилась, – и вздохнула. – Мне интересна эта встреча, я не чувствую опасности, но не могу отделаться от мысли, что мы приехали зря.

– В смысле: ничего не получится?

– В смысле: лучше бы не приезжали.

– Предчувствуешь опасный контракт?

– Нет, к контракту мои ощущения отношения не имеют. Просто: зря.

– То есть мы не заключим контракт?

– Нет… – Рыжая пошевелила пальцами, переживая один из тех редких случаев, когда невозможно объяснить, что творится на душе. – Контракт мы, скорее всего, заключим. Но лучше этого не делать.

– У меня такого чувства нет, – спокойно ответила Яна.

– Возможно, я просто не выспалась.

– Возможно.

День стоял погожий, теплый, но не жаркий, безветренный, и лучшим местом для обеда выглядела веранда, однако их собеседник особо просил не привлекать внимания, оставаясь на виду, и забронировал для встречи один из «приватных» столиков. Расположившись за ним, девушки заказали по коктейлю, а когда официант ушел, Яна достала из сумочки черную пирамидку оберега Темного Двора и активировала ее, надежно защитив столик и окружающее пространство от любого вида прослушивания: и магического, и технического. Оберег гарантировал сохранение переговоров в тайне и даже изменял артикуляцию собеседников, чтобы реплики невозможно было прочесть по губам. Стоил он недешево, магическую энергию поглощал в огромных количествах, но считался лучшим артефактом сохранения тайны, и во время деловых встреч Инга и Яна применяли только его.

– Давай вернемся к твоему предчувствию, – произнесла Яна, едва официант, принесший коктейли, вновь отошел от столика. – Тебя смущает, что нас пригласил чуд?

– Не уверена, – поразмыслив, ответила Инга. – С чудами мы уже работали, а Морэл ле Гран, насколько я знаю, рыцарь честный и к тому же славится спокойствием и выдержкой.

– Он руководит Драконерией Бестиария, – напомнила Яна. – Еще бы ему не быть спокойным.

– Драконы не любят нервных?

– А кто их любит? – вопросом на вопрос ответила Яна.

– Нервные, как правило, быстрые.

– Пожалуй…

И девушки рассмеялись.

Они были ведьмами, и они были наемницами. Для заурядного чела сочетание необычное, но в Тайном Городе оно не вызывало удивления: да – ведьмы, да – наемницы, и что? Такое встречалось на каждом шагу.

Рыжая Инга Волкова, худенькая, энергичная, похожая на подростка, славилась любопытством, умением влезать в опасные дела и ловко из них выпутываться. Она частенько принимала образ наивной дурочки, на который ловилась даже опытная рыба, но в действительности обладала железной хваткой, достойной самых прожженных дельцов. На встречу она приехала в легчайшем летнем сарафанчике и босоножках, выглядела беззащитной девочкой, однако с теми артефактами, которые прятались в ее сумочке и украшениях, можно было организовать успешное вторжение в небольшую не демократическую, но богатую нефтью страну, успешно ее освободить и удерживать под контролем до полного опустошения скважин.

Инге приходилось уделять много внимания работе с магическими устройствами, поскольку она была относительно слабой колдуньей. В отличие от подруги. Которая, кстати, некоторое время назад вообще не была ведьмой.

Яна Маннергейм родилась обыкновенной челой, в Тайном Городе оказалась случайно, причем как заурядная наемница, то есть без особых перспектив, и была весьма удивлена, когда выяснилось, что она является перерожденной Лазь, одной из наложниц Азаг-Тота, величайшей гиперборейской ведьмой. Впрочем, тогда многие удивились. Яна обрела невиданную силу, встав на один уровень с главными магами Тайного Города, но при этом осталась в команде Кортеса – своего возлюбленного, который сумел вытащить ее из пропасти зловещего учения гиперборейцев.

Перерождение изменило Маннергейм не только внутренне, но и внешне: она лишилась волос, на правой стороне головы появилась замысловатая черная татуировка – подпись Азаг-Тота, а глаза навсегда залило тяжелое золото Кадаф. Истинная внешность гиперборейской ведьмы тягостно действовала на жителей Тайного Города и вызвала бы нездоровый ажиотаж среди заурядных челов, поэтому Яна почти не снимала морок, показываясь окружающим такой, какой была когда-то – эффектной спортивной брюнеткой с большими ярко-синими глазами.

– Вдруг окажется, что Морэл позвал нас, чтобы проследить за неверной женой? – протянула Инга, лениво вертя в руке наполовину опустевший бокал.

– Он недавно женился, – обронила Яна.

– И сразу почувствовал неладное, – хмыкнула рыжая. – Некоторые мужики на удивление проницательны.

– К нам не обращаются с такими просьбами, – спокойно отозвалась Маннергейм.

– Возможно, он безумно разбогател и может себе позволить подобное.

– К нам не обращаются с такими просьбами, – повторила подруга.

Кортес и его наемники славились удачливостью, но позволить себе их услуги мог далеко не каждый: первой преградой был неприлично большой размер гонорара, второй – жесткий отбор контрактов, поскольку наемники брались лишь за интересные, с их точки зрения, расследования – тоже могли себе позволить. К тому же, как говорил Кортес: «Жизнь одна, и глупо рисковать ею ради ерунды».

– И тем не менее от мужиков всего можно ожидать.

– Я слышала, Морэл неглуп.

– Мастером Драконерии дурака не назначат.

– Хорошо, что мы с тобой говорим на одном языке.

Яна видела, что Инга пребывает не в своей тарелке, хотела вновь завести разговор о том, что ее беспокоит, но почувствовала приближение чуда – маги без труда ощущали друг друга на расстоянии, – и подняла указательный палец.

– Он здесь.

Рыжая ответила дурашливой улыбочкой, но внутренне подобралась и вернула недопитый бокал на стол.

– Надеюсь, вам не пришлось долго ждать?

– Мы приехали минуту назад, – прощебетала Инга.

– Вы на удивление пунктуальны, – добавила Яна. – Прошу вас.

– Благодарю.

Ле Гран уселся напротив девушек, заказал бокал белого и приятно улыбнулся. Наемницы изобразили интерес.

Встреча началась.

Мастер Драконерии Великого Дома Чудь оказался не старым еще мужчиной, лет девяноста, может, ста, однако крепким, как это было принято у привыкших к фехтованию и прочим рыцарским забавам чудов. Темно-рыжие, с проседью, волосы он собирал в хвост, но благодаря элегантному костюму, который носил с необычайным изяществом, ничем не напоминал взрослого поклонника тяжелого рока. А завершали образ многочисленные шрамы, испещряющие лицо Морэла, мелкие и не очень – память о войнах и драконах.

– Дамы, – учтиво произнес он, поднимая принесенный официантом бокал, – рад познакомиться лично.

Заочно Инга и Яна были знакомы всем жителям Тайного Города: из слухов, сплетен и выпусков новостей.

– Всегда испытывала пиетет перед теми, кто посвятил себя работе с драконами, – вежливо ответила Маннергейм. – Меня восхищают все древние создания: и василиски, и мантикоры, но драконы… Они кажутся самыми необычными, и, насколько я знаю, не только кажутся.

– Так и есть: драконы умны и… прекрасны, – с удовольствием поддержал разговор ле Гран. – Я работаю с ними семьдесят лет, но до сих пор испытываю тот восторг, который пережил при первой встрече с этими красавцами.

– Наверное, с ними нельзя иначе?

– Вы правы. Драконы превосходно считывают эмоции и реагируют на них, но при этом не путают восхищение с почитанием, – ответил Морэл. – Например, они прекрасно знают, что я люблю их племя, однако никогда не позволю им встать надо мной.

Потому что даже любящие крылатых ящеров чуды никогда не забывали о том, что перед ними – животные.

– Скажите, почему наша встреча обставлена с такой таинственностью? – не выдержала Инга. – Почему мы не встретились в Москве?

– Потому что я не хочу ненужных слухов, – тут же ответил ле Гран, переведя взгляд на вторую ведьму. – Если информация о моей встрече с наемниками станет известна, у Ордена возникнут совершенно ненужные вопросы.

– То есть вас есть о чем спрашивать? – прищурилась рыжая.

– Вы знаете, какое положение я занимаю?

– Знаю… – тряхнула головой Инга.

Но прежде чем она развила мысль, Морэл отеческим тоном продолжил:

– Исторически сложилось так, что Драконерия является автономной частью Бестиария, то есть самостоятельной мастерской, но структурно входит в состав гвардии великого магистра. Гвардия великого магистра занимается безопасностью Ордена, а все, что связано с безопасностью Великого Дома, находится под плотным контролем. И все, кто с нею связан.

– Как вы?

– Как я. – Чуд помолчал. – Именно поэтому я не хочу привлекать ненужное внимание.

– Если бы вы пришли к нам по личному делу, вас бы не смущали возможные вопросы руководителей, – произнесла Яна, намеренно выделив голосом слово «возможные».

– Проницательное замечание, – склонил голову ле Гран.

– То есть вы не предложите нам следить за вашей женой?

– Это была шутка?

– Да.

– Я так и понял… – Рыцарь помолчал. Было видно, что замечание насчет жены не пришлось ему по вкусу. – Я решил встретиться, потому что мне нужны гарантированно нейтральные следователи. В последнее время в Тайном Городе произошло слишком много неординарных и кровавых событий, из-за которых уровень взаимного доверия между Великими Домами серьезно упал…

– Он почти на нуле, – вздохнула Яна.

– К сожалению.

– К сожалению.

– И я, будучи одним из мастеров Ордена, должен быть весьма осторожен в своих… скажем так: в проявлении своих интересов.

– Потому что Чудь готовится к войне? – невинно поинтересовалась Инга.

– Все Дома готовятся к войне, – пожал плечами Морэл. – Иногда прерывая подготовку к войне на ее ведение.

– Когда готовятся все, война не может не начаться.

– К сожалению.

– К сожалению. – На этот раз на фразу отозвалась рыжая.

– Почему же вы решили обратиться к нам? – осведомилась гиперборейская ведьма. – Все знают, что мы дружны с Сантьягой.

– И все знают, что вы щепетильны в исполнении взятых на себя обязательств.

Яна склонила голову, соглашаясь со словами Морэла.

– Вы – лучшие, и вы – честные, но я хочу получить гарантии, что все, прозвучавшее за этим столом, останется строго между нами, – твердо произнес чуд, по очереди разглядывая девушек. – Включая и то, что будет произнесено до заключения контракта, если таковое состоится.

– Как бюрократично, – поморщилась Инга.

– Извините, в Ордене так принято.

– Мы – наемницы, – напомнила собеседнику Яна. – Мы не имеем права разглашать полученную информацию.

– Когда в ход идут пытки или деньги, многие забывают о правах и обязанностях, – развел руками чуд. – Я не случайно начал разговор с напоминания о том, что происходит в Тайном Городе: настали жесткие времена, и многие прикрываются этой оговоркой, чтобы забыть о правилах.

Девушки переглянулись. Судя по всему, Инга была не прочь закончить разговор и распрощаться, но в ответ на ее немой вопрос гиперборейская ведьма отрицательно качнула головой и вновь обратилась к чуду:

– Пожалуйста, объясните причину столь жесткого требования к сохранению тайны.

– Под ударом не только моя репутация и карьера, – после короткой паузы ответил рыцарь. – История, которую я планирую расследовать, способна дискредитировать Орден, поэтому я вынужден настаивать на высочайших гарантиях. – Он вновь помолчал. – А учитывая вашу дружбу с навами…

– Все знают о нашей дружбе с навами, – перебила его Инга.

– Мы это только что обсудили.

– Вот видите!

– Но гарантии необходимы.

– Вы хотите получить Заклятие обещания? – Яна раньше подруги догадалась, о чем идет речь.

– Да, – кивнул ле Гран.

– Мы его дадим.

– Яна? – удивилась рыжая. Удивилась в первую очередь тому, что подруга приняла решение за нее.

– Я верю вам, Морэл, верю, что ваше требование обусловлено действительно серьезными причинами, и готова пойти навстречу. – Маннергейм повернулась к подруге: – Рыцарь просит подтвердить то, что мы и так обязаны выполнить. Я не вижу причин для отказа.

Инга несколько секунд смотрела подруге в глаза – при этом она совсем перестала походить на наивную девочку, – после чего неохотно согласилась:

– Хорошо.

И поморщилась, увидев, что на ладони ле Грана появились три черные фигурки. Маленькие, но пышущие магической энергией.

– Я клянусь своим сердцем, что правдиво отвечу на все вопросы, связанные с этим расследованием, буду оказывать любую помощь, которая потребуется, и обязуюсь в точности соблюдать все положения контракта, если мы его заключим.

Девушки вновь переглянулись, после чего накрыли ладонь рыцаря своими руками.

– Я беру твое слово, Морэл ле Гран, и клянусь своим сердцем сохранить в тайне всю информацию, которую ты сообщишь, до тех пор, пока ты сам не освободишь меня от клятвы.

Рыжая повторила слова подруги, и фигурки впились в их руки, растворились в них, связывая произнесенные слова такой крепостью, что разорвать наложенные узы не могли бы даже самые сильные маги Тайного Города.

– Что теперь? – недовольно поинтересовалась Инга, когда ритуал завершился.

– Теперь будет правда, и ничего, кроме правды. – Морэл перешел на деловой тон. – Некоторое время назад я уговорил мастеров открыть частный… скажем так: заповедник драконов.

– За пределами Тайного Города? – уточнила Яна.

– Совершенно верно.

– Это не совсем законно, – подала голос рыжая, намекая на то, что именно подобным обстоятельством обусловлено маниакальное желание ле Грана хранить разговор в тайне. Но ошиблась.

– С законностью все было в порядке: мы получили согласие Великих Домов и обязались соблюдать режим секретности, – немедленно ответил рыцарь. – Мы не афишировали открытие заповедника для широкой публики, но не скрывали его от зеленых и темных – в этом не было смысла. Мы договорились, сделали, что хотели, все шло хорошо, но…

– Всегда есть это досадное но, – мягко заметила Яна.

– Иначе бы вы не смогли зарабатывать, – коротко рассмеялся ле Гран. Согласие ведьм на Заклятие обещания привело его в прекрасное расположение духа. – Именно появляющиеся но – залог востребованности вашей профессии.

– Да уж, не будь этого но, я бы стала парикмахером… – протянула Инга.

– Неужели? – удивился Морэл.

– Или банкиром.

Такой разброс в предпочтениях заставил рыцаря ненадолго замолчать, но он быстро вернулся к теме разговора:

– Итак, девушка, не ставшая банкиром или парикмахером, если вам интересно, в моем случае этим самым но стала эпидемия тарской ярости. Точнее, с нее все началось…

– Тарская ярость – это что-то вроде чумки? – уточнила худенькая.

– Что-то вроде бешенства, – ответил Морэл. – Один из драконов подхватил ее и, прежде чем мы сообразили, что происходит, разнес часть базы и повредил энергетические линии. – Чуд выдержал короткую паузу и веско добавил: – Все энергетические линии.

– Включая магические? – удивленно спросила Инга.

– Да. – Еще одна пауза. – На базе начался полнейший хаос, и питающие, и защитные цепи пошли вразнос, порталы не складывались, все готовилось взлететь на воздух, но один из моих подчиненных – юноша по имени Тиррей – ухитрился справиться с проблемой. Он оседлал дракона, влетел в самый центр энергетического хаоса и… И ликвидировал его.

– Каким образом?

– Понятия не имею, – честно ответил ле Гран. – Он просто справился.

– Гм… – Инга перевела взгляд на Яну.

И не ошиблась: у гиперборейской ведьмы тоже возникли сомнения.

– Тиррей был сильным магом? – поинтересовалась Маннергейм.

– Я бы не сказал. – Судя по быстроте ответа, чуд заранее его обдумал. – Во всяком случае, он не проявлял себя таковым.

– А теперь? – немедленно спросила рыжая. – Что о его способностях Орден говорит теперь?

– Ничего не говорит, поскольку и Тиррей, и Антрэй – это дракон – считаются погибшими, – развел руками чуд.

– Считаются? – прищурилась Яна.

– Тела не обнаружены.

– Ах, вот в чем дело…

– Именно.

– И вы подозреваете, что Тиррей сбежал и увел с собой дракона?

– Да, – чуть поколебавшись, ответил ле Гран.

– На основании чего?

– Мне кажется, я видел портал, в который они ушли. Но я не уверен.

– Дракон большой? – неожиданно спросила Инга.

– Один из самых крупных, – подтвердил рыцарь.

– Почему вы не можете его найти?

– Видимо, уважаемый Морэл не хочет раздувать проблему, – предположила Маннергейм, но ошиблась.

– Не совсем так, – покачал головой чуд. – Во-первых, мои подозрения возникли не сразу, а лишь когда я стал специально вспоминать случившееся, в том числе – с применением магии. К сожалению, даже под колдовским гипнозом я не могу точно определить, видел портал или нет. Во-вторых, когда сомнения возникли, я обратился к старым товарищам из гвардии, которые по моей просьбе провели магическое сканирование планеты…

– Дорогое удовольствие, – обронила Инга.

– Мои друзья запросили и получили у Ордена разрешение на тренировочное сканирование, необходимое для обучения молодых магов, – объяснил Морэл.

– Они у вас молодцы.

– Знаю. – Чуд вздохнул. – Однако ни Антрэя, ни Тиррея мы не нашли.

– Но вы все равно подозреваете некий умысел, – с нажимом произнесла Яна.

– От сканирования можно спрятаться.

– Знаю, – кивнула гиперборейская ведьма. – Я спросила, почему вы все равно подозреваете умысел?

За столом вновь возникла пауза, ле Гран повертел в руке бокал с остатками вина и ответил:

– Потому что задал себе тот же вопрос, что и вы: был ли Тиррей сильным магом? – Морэл, словно обдумывая следующие слова, твердо продолжил: – Я считал и до сих пор считаю, что нет – не был. Но, изучив отчеты и внимательно рассмотрев созданную следователями динамическую модель хаоса, я понял, что справиться с ним мог только маг исключительной силы. Это первое. А второе: мы должны были найти останки. Хоть какие-то.

– А что сказали в Ордене?

– В Ордене ответили так: история знает массу примеров, когда под воздействием чрезвычайных обстоятельств слабые маги совершали настоящие чудеса, – медленно поведал ле Гран, и по его тону стало ясно, что он не верит в то, что стал свидетелем одного из таких примеров. – Что же касается останков, то динамическая модель случившегося допускает полную аннигиляцию Тиррея и Антрэя.

– Другими словами: все возможно.

– Именно.

– Но вы не верите отчету?

– Продолжаю сомневаться, – уточнил рыцарь.

– Что же именно вы подозреваете?

– Диверсию и похищение.

Яна на мгновение закрыла глаза, обдумывая услышанное, после чего покачала головой:

– Предположение насчет диверсии не выдерживает критики.

– Почему? – растерялся Морэл.

И даже немного разозлился, поскольку рыцари обоснованно считали себя специалистами в ведении боевых действий, и безапелляционное замечание Яны его задело. Однако ведьма тут же объяснилась:

– Диверсии совершают либо для уничтожения объекта, либо для отвлечения внимания, допустим, при похищении. В нашем случае объект цел…

– Он мог погибнуть!

– Но из вашего рассказа следует, что от уничтожения объект спас именно тот, кого вы обвиняете, точнее, подозреваете в диверсии. Так?

Инга улыбнулась и вопросительно подняла брови.

– Да, – вынужден был признать чуд, заставляя себя перестать злиться и начать прислушиваться. – Верно.

– То есть вариант диверсии ради уничтожения объекта мы отметаем, – продолжила Маннергейм. – И красть у вас ничего не стали…

– Откуда вы знаете?

– Исчез один дракон, а не все стадо, – сообщила опытная в подобных делах Инга.

– Стая, – машинально поправил ее рыцарь.

– Непринципиально, – отмахнулась рыжая. – Важно то, что остальные на месте, а одного дракона можно было угнать, не заморачиваясь на создание столь опасной ситуации.

– Но это не значит, что мы считаем случившееся случайностью, – вернула себе слово Яна. – Я никогда не пренебрегаю предчувствиями, и если вы считаете, что Тиррей, тот Тиррей, магический уровень которого вы знаете, не мог остановить взрыв, я вам верю.

– Возьметесь за дело?

Быстрого ответа не последовало. Девушки вновь переглянулись, причем Инга демонстративно допила коктейль и отодвинула бокал, и Яна, поняв, что имеет в виду подруга, мягко поинтересовалась:

– Как вы поступите, если мы выясним, что дракон действительно пропал, а Тиррей – не тот, за кого себя выдавал?

– Я немедленно сообщу об этом Ордену, – решительно ответил Морэл.

– Даете слово?

– Это важно? – удивился чуд.

– Да, – кивнула гиперборейская ведьма. – Поскольку мы все знаем, что если ваши подозрения оправданы, за преступлением стоит Ярга и никто больше.

– Неужели вы об этом не думали? – удивилась рыжая.

– Думал, – не стал отрицать Морэл. – И даю слово: если выяснится, что Ярга причастен к похищению, я немедленно обо всем расскажу. И не только Ордену. Но если все это – плод моего разыгравшегося воображения, мы сохраним наше сотрудничество в тайне.

– Разумно.

– Мы договорились?

Яна открыла было рот, но Инга ее опередила:

– Нам нужно время, чтобы обсудить детали и понять, сможем ли мы отложить свои дела.

– Насчет оплаты не волнуйтесь, – буркнул чуд. – Я знаю ваши требования.

– Мы не набиваем цену. Мы и на самом деле заняты.

– В Тайном Городе неспокойно, – напомнила Яна. – Мы не сидим без дела.

– Когда я получу ответ?

– Вечером.

* * *

– Катрин! Катрин! – Во всех помещениях и по всей территории комплекса были установлены кольца, веревки, брусья и прочие приспособления, свисающие с потолка или прикрепленные к стенам, которые помогали Схинки перемещаться быстро и не смеша окружающих. Ну и просто резвиться, разумеется, на что орангутан был большой мастак. Впрочем, сейчас он не развлекался, а действительно искал доктора: – Катрин! Где ты?!

Тишина.

Ничего удивительного, учитывая, что во всем комплексе было всего два разумных существа: сам Схинки и доктор Катрин Далеб, поисками которой он сейчас занимался. Ну, еще Антрэй, насчет умственных способностей которого у орангутана были большие сомнения. Все остальные обитатели острова: сотрудники лаборатории, помощники по хозяйству, горничные, уборщики, грумы, водители – были големами, которые имели право говорить, лишь отвечая на вопросы, а также в случае тревоги или неотложного дела. Ярга трепетно относился к работе, которая велась в комплексе, и распорядился установить в нем максимально возможный уровень безопасности, исключающий даже малейшую возможность внутренней измены.

– Катрин!

Схинки заглянул на кухню, по дороге попробовав готовящийся суп и стащив яблоко, пролетел через столовую, в центре которой располагался сервированный на двоих стол, бросил в серебряное ведерко огрызок яблока, вытер лапу о штору – горничная тут же принялась снимать ее с карниза, – стремительно переместился в библиотеку, в одну из самых больших комнат дома, стеллажи в которой поднимались в три человских роста, никого не обнаружил, прихватил лежавшую на диване книгу и через гостиную вылетел на западную террасу.

– Катрин!

Голем-садовник несмело указал на пляж. Схинки кивнул, перепрыгнул на ближайшее дерево, на лету переложив книгу в левую нижнюю лапу, быстро добрался до прибрежной полосы – дом стоял в сотне футов от большой лагуны – и увидел расположившуюся в шезлонге женщину.

– Катрин!

– Что? – поинтересовалась доктор Далеб, не поворачиваясь и даже не открывая глаз.

– Вот ты где!

– А где мне еще быть?

Схинки переложил книгу в верхнюю лапу, спрыгнул с дерева, доковылял до женщины, уселся на соседний шезлонг и ехидно поинтересовался:

– Не работается?

– В такой день? – лениво отозвалась доктор Далеб.

– А что не так?

– Солнечно и тепло.

– Здесь все дни такие.

– И мне это нравится.

Комплекс располагался на тропическом острове, находящемся в зоне комфортного климата: солнечный день здесь сменялся солнечным днем, а сезон дождей длился меньше месяца. Климат призывал к покою и умиротворению.

Что же касается остального, то остров был обыкновенным для этой части океана. Его главным пиком и достопримечательностью служил потухший вулкан, огромная гора, поднимающаяся примерно на шесть тысяч футов. Но располагался вулкан не в центре острова: с севера его резкий, обрывистый склон поднимался из океана, западная часть была чуть мягче, а вот с востока и юга склоны получились пологими, длинными и плавно переходили в основную часть острова, густо поросшую тропическими джунглями. Большой дом выстроили с западной стороны так, что его задняя стена вгрызалась в скалу, а фасад был обращен к океану, точнее, к большой лагуне.

Остров, казалось, придумала сама богиня Лени, он предназначался для блаженного ничегонеделанья, поэтому Схинки видел свою задачу еще и в том, чтобы постоянно напоминать Катрин о работе.

– Я знал, что отыщу тебя здесь, – сообщил он, разглядывая малюсенькие кусочки ткани, играющие роль бикини и делающие вид, что прикрывают тело молодой ученой.

Женщина, которая даже с закрытыми глазами видела, что орангутан на нее пялится, потянулась, соблазнительно выгнув спину, и томно сообщила:

– Хотела позагорать голой, но догадалась, что ты все испортишь.

– Я могу уйти, – тут же ответил Схинки. – Раздевайся.

– Ты сделаешь вид, что уйдешь, а сам останешься подглядывать.

– С террасы, – не стал скрывать орангутан и почесал грудь, выглядывающую из-под распахнутой рубашки. Кроме нее Схинки носил короткие шорты.

– Я знаю.

– Если знаешь, зачем мне уходить?

– Издалека ты не сможешь снять толковое видео, – объяснила женщина.

– Через неделю мне доставят новую видеокамеру с мощным объективом, – похвастался Схинки. – Даже с террасы ты будешь как на ладони.

– Тогда наша маленькая забава прекратится, – рассмеялась Катрин.

– Почему?

– Не хочу быть у тебя на ладони.

Первые дни она смущалась и немного тревожилась, слыша сексуальные подначки слишком разумного орангутана, но вскоре поняла, что Схинки получил от Ярги четкие и недвусмысленные инструкции на ее счет, никогда не перейдет черту, и теперь подыгрывала орангутану, а иногда дразнила его, позволяя увидеть то, о чем он постоянно говорил.

– Рано или поздно ты поймешь, что лучше меня у тебя никого не будет, попытаешься оказаться в моих объятиях, но я тебя не приму, – заявил Схинки.

– Какая жалость, – прокомментировала услышанное доктор Далеб. – Сколько мне тогда будет? Лет сто?

– Представители вашего вида редко доживают до столь преклонного возраста, – напомнил Схинки.

– А обезьяны?

– Я – не обезьяна, – с гордостью сообщил орангутан. – Я – помощник заурда, поэтому проживу столько, сколько ему будет угодно.

– Неужели? – заинтересовалась женщина. – И как же он это сделает?

– Подберет мне новое тело.

– Это возможно? – Обезьяне удалось ее удивить.

– Меня убивали уже четыре раза, – пожал плечами Схинки. – И заурд всякий раз меня возвращал.

– В тело орангутана?

– Как ты догадалась?

– Я наблюдательная, – не стала скрывать Катрин. И тут же вновь атаковала собеседника: – Как тебе живется в меховой шкуре? Не жарко?

– Привык.

Доктор неожиданно привстала на локте.

– Кем ты был раньше?

Вопрос орангутану не понравился, однако ответил он в привычной манере:

– Почему спрашиваешь?

– Хочется знать.

– Если хочется, то ты должна преодолеть свой гнилой и нетолерантный антропоцентризм, и пред тобой разверзнутся бездны наслаждения.

– Разверзнутся бездны? – прищурившись, переспросила Катрин.

– Теперь ты поняла, что я имел в виду, – хихикнул орангутан. И протянул женщине взятый в библиотеке том: – Я принес твою книгу.

– Спасибо.

Она хотела просто взять ее и положить на столик, но Схинки поднял правую бровь:

– «Становление Темного Двора»?

– Мне интересно, – слегка смутившись, ответила доктор Далеб.

– Этой книги не было в нашей библиотеке.

– Я попросила, и заурд привез ее специально.

– Он добр к тебе.

– Надеюсь, это означает именно то, что ты сказал.

– Не волнуйся. – Схинки почесал подбородок. – Может, искупаемся?

– Кстати, я никогда не видела тебя с книгой, – заметила женщина. – Почему ты не читаешь?

– Нельзя стать умнее, чем я уже.

– А ты пробовал?

– И не один раз.

– А если серьезно?

– Читаю, но только когда никто не видит.

– Неужели?

– Я стеснительный.

– Чего здесь стесняться?

– Увидев меня с книгой, челы осознают свое ничтожество, – самодовольно ответил Схинки. – Кстати, ты не ответишь на мой вопрос о работе? Я должен подготовить отчет.

– Я сама отчитываюсь перед заурдом.

– Ты отчитываешься за себя, а я – за все, что творится на острове. И должен показать, что в курсе происходящего.

Далеб знала, что орангутан не отстанет, и негромко ответила:

– Сообщи, что все идет по плану. Я не сомневаюсь в успехе, заурд будет доволен.

– Хорошо.

Он перестал буравить Катрин взглядом и растянулся в шезлонге. Она нацепила на нос солнцезащитные очки и раскрыла книгу.

Несколько минут они играли старых друзей, выбравшихся отдохнуть на пляже, после чего женщина вновь повернулась к обезьяне:

– Когда вернется заурд?

– Понятия не имею, – пробубнил орангутан, делая вид, что сладко задремал и недоволен тем, что был разбужен.

– Где он?

– Уехал по делам.

– А то я не догадалась.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Мне просто… – Далеб сняла очки и покусала дужку. – Мне просто стало интересно, какие дела могут быть у заурда, учитывая… учитывая, чем мы… Учитывая, чем мы занимаемся.

– А чем мы занимаемся? – поинтересовался Схинки, не открывая глаз.

– Ну… – Катрин неуверенно взмахнула рукой. Она не готовилась к разговору специально и теперь с трудом подбирала слова: – Ну, эта магия… Ты ведь понимаешь, что я имею в виду!

– Прекрасно понимаю, – не стал отнекиваться орангутан. – Мне было интересно, как ты выкрутишься.

– Мерзавец!

– Совсем чуть-чуть.

– А мне кажется, что очень даже большой.

– Только для врагов. – Он поразмыслил и добавил: – А их у меня много, врать не буду.

– Ты беспощадный?

– Как любой зверь.

– Приходилось убивать?

– Как любому зверю.

– Ради чего?

Схинки кивнул, показав, что оценил ловкость, с которой Далеб развернула разговор в интересующем ее направлении, тоже поднялся на локте, повернувшись к женщине, выдал несколько дурашливых ужимок, однако следующий вопрос задал предельно серьезным тоном:

– Ты действительно хочешь знать?

– Да – ответила Катрин. – Мне кажется, вы и так много мне показали и рассказали, чтобы продолжать скрывать сущую малость: вашу цель.

– Уверен, ты догадалась, – прежним тоном продолжил Схинки. – Наша цель – установление мирового господства. Безусловная и абсолютная власть императора Ярги над Землей и возрождение былого величия Темного Двора. Именно над этим заурд работает несколько последних лет, а я помогаю ему в меру своих скромных способностей. – Он выдержал коротенькую паузу, выдал еще одну ужимку и добавил: – А теперь помогаешь и ты.

– Ты прав, я предполагала нечто подобное, – медленно ответила доктор Далеб. – В тот самый миг, когда увидела дракона.

– Он производит впечатление, правда?

Однако увести разговор в сторону, как это сделала Катрин, у орангутана не получилось: женщина была полна решимости узнать все, что хотела.

– Кто мешает заурду? – спросила доктор. – Правительства?

– Не оскорбляй его, – попросил Схинки.

– Тайное правительство?

Орангутан выдал ужимку «Боже, с кем приходится общаться!».

– Тогда кто?

– Те, для кого драконы – настоящие, живые драконы – не сказка, а обыденность.

– Могущественные маги? – догадалась Далеб.

– Вроде того.

– Они живут на Земле?

– Да, – кивнул Схинки. – Но мы постараемся запустить их на Луну.

Вербуя Катрин, Ярга воспользовался стандартной, если можно так выразиться, весьма упрощенной версией происходящего: доказал существование магии, наплел о древних колдунах, ведущих свой род от окаменелых шумеров, и предложил решить интереснейшую научную задачу – за невероятный для профессора гонорар. Впрочем, Катрин согласилась бы работать и бесплатно. Однако сейчас флёр изумленного очарования и первого восторга пропал, доктор Далеб стала задумываться о происходящем, захотела знать больше, но Ярга уехал, а Схинки не знал, имеет ли он право рассказать Катрин о Тайном Городе. Специально привезенная книга об истории Темного Двора показывала, что заурд склоняется к тому, чтобы оставить ученую челу в живых и, возможно, даже приблизить. Однако орангутан никогда не полагался на догадки и не собирался ничего рассказывать без разрешения господина.

К счастью, Катрин достаточно изучила Схинки, чтобы понять, что больше он ничего не скажет, и сама сменила тему разговора:

– Как там Антрэй?

– Скучает, – тут же сообщил орангутан. – Он всегда тоскует без заурда.

– Это ожидаемо.

– Хочешь к нему? – неожиданно предложил Схинки. – Я как раз собирался проведать наше хладнокровное перед обедом.

– Он меня не любит, – вздохнула Катрин.

– Гораздо больше он не любит меня, – утешил ее орангутан. – К тебе он относится нормально.

– Вчера рыкнул так, что у меня чуть сердце не разорвалось.

– Чего ты хочешь от животного?

– И от тебя?

– Я не животное, я – зверь, – важно возразил Схинки. Но возразил так, что женщина рассмеялась. – Идешь?

– Конечно.

Она поднялась с шезлонга, но вместо ожидаемого свиста и причмокивания, которыми обезьяна сопровождала каждый ее выход в купальнике, услышала:

– Только надень что-нибудь, а то ящерица решит, что я притащил закуску.

– Очень смешно.

– Сейчас – да, но что будет, когда заурд вернется, спросит, как ты, а я покажу ему недожеванный сэндвич?

– Ладно, ладно. – Доктор накинула парео. – Так хорошо?

– Идеально. – Теперь Схинки причмокнул. – Поужинаем сегодня?

– Мы каждый день ужинаем.

– А позавтракаем?

– Мы каждый день завтракаем.

– Как насчет кофе в постель?

– Обойдешься.

– Рано или поздно ты сдашься.

– Даже не мечтай.

Болтая, они вернулись в дом, пересекли главную гостиную размером с теннисный корт и прошли в заднюю половину, которая врезалась в западный склон вулкана, где располагался вход в научную часть комплекса.

– Могу я задать тебе вопрос? – поинтересовалась Катрин, когда они открыли скрытую дверь и оказались в ярко освещенном коридоре.

– Если насчет сегодняшней ночи, то я в твоем распоряжении.

К сожалению обезьяны, женщину интересовало совсем другое:

– Как получилось, что ты… что у тебя…

– Откуда у меня взялся разум? – помог Схинки.

– Да.

– Вы, челы, слишком высокомерны. Если у нас нет речевого аппарата, это еще не значит, что у нас нет разума и мы не общаемся.

– То есть все обезьяны умные?

– Вы живете на планете обезьян.

– Правда?

– Ты когда-нибудь оказывалась в центре большого города?

– Да уж, – фыркнула женщина.

– Рад, что ты со мной согласилась.

– Только в этом.

– Поэтому в следующий раз спроси меня о том, как получилось, что разум завелся в ваших примитивных черепах.

– И как?

– Случайно, разумеется.

Тоннель закончился бронированной дверью, открывшейся на отпечаток сетчатки Схинки, и они оказались в кратере потухшего вулкана, в гигантском помещении, которое Ярга распорядился предоставить в распоряжение любимца. Гнездо для сна, большой бассейн с пресной водой, место для приема пищи – драконы отличались чистоплотностью, поэтому за порядком в логове Антрэя присматривал целый отряд големов-уборщиков.

А сам дракон летал по кратеру, видимо, разминаясь.

– Нравится? – тихо спросил орангутан, перехватив восхищенный взгляд Катрин.

– Я в него влюблена, – не стала скрывать женщина.

– Разве он красивее меня? – Косматый воздыхатель сделал вид, что обиделся.

– Чуть-чуть.

– Значит, у меня есть шанс.

Но на этот раз доктор Далеб не поддержала шутку. Она улыбнулась, внимательно наблюдая за полетом дракона, и неожиданно рассказала:

– Когда я услышала предложение заурда, то сначала не поверила, даже решила, что он издевается или смеется надо мной. А потом заурд показал мне Антрэя, и мой мир мгновенно стал другим. Увидев дракона, я безоговорочно поверила в существование магии.

– И теперь сама меняешь мир, – едва слышно закончил Схинки. – Делаешь его таким, каким он угоден первому князю.

* * *

Расставшись с Морэлом, Инга и Яна отправились в свое логово, в офис туристической компании «Неприятные ощущения», которая служила команде официальным прикрытием: не для Тайного Города – в нем все прекрасно знали, чем занимаются наемники, а для человской налоговой службы и прочих учреждений, любящих сунуть нос в чужие дела. Офис располагался на Лубянке, в одном из самых известных бизнес-центров Торговой Гильдии, и занимал несколько комнат, среди которых были и арсенал, и спальни с душевыми, и даже мини-кухня. Аренда у шасов обходилась недешево, но приходилось терпеть, поскольку в свое время Артем, не разобравшись, поставил лишнюю подпись под ненужным документом, и наемники попали на долгое сотрудничество с Биджаром Хамзи, относительно честным и необычайно энергичным директором Торговой Гильдии. Одним из директоров. Впрочем, учитывая размер гонораров, они могли себе это позволить.

Яна надеялась застать в офисе Кортеса и Артема, однако мужчинам пришлось срочно уехать, и совещание по итогам встречи провели по телефону. Кортес выслушал весьма короткое сообщение: ровно столько, сколько Маннергейм имела право рассказать и не умереть от разрыва сердца, поинтересовался мнением Инги – рыжая призналась, что сомневается, но вновь не сумела объяснить, что именно вызывает у нее настороженность, для проформы спросил Артема – молодой наемник ожидаемо выдал, что «девчонкам виднее», и тем подсказал лидеру наемников ответ. Кортес сказал: «Решайте сами» и отключился, заставив Яну чертыхнуться.

Некоторое время девушки обсуждали трусливых мужчин, не желающих брать на себя ответственность за чужие и весьма сомнительные решения, после чего сварили кофе и перешли к делам.

– Почему ты не доверяешь Морэлу? – спросила Яна, устраиваясь на диване.

– С чего ты взяла? – подняла брови Инга.

– С того, что неплохо тебя знаю, – улыбнулась гиперборейская ведьма. Здесь, наедине, она сбросила морок и предстала перед подругой в истинном облике, поскольку знала, что рыжей до сих пор не по себе от залитых золотом глаз. – Наверное, даже слишком хорошо.

– Спасибо, что не назвала меня старой подругой, – съязвила Инга.

– Ты моложе меня.

– Спасибо, что помнишь об этом.

– Не только об этом, – обронила Маннергейм.

– То есть ты помнишь, что ты не просто старше, а что я намного младше тебя?

Яна сделала глоток кофе, обдумывая продолжение разговора, и выбрала шутливый вариант:

– Будешь много говорить – превращу в тыкву.

– Никогда бы не подумала, что «Золушка» – твоя любимая сказка.

– Тыква тоже рыжая.

– Молодую девушку всякий норовит обидеть, – притворно вздохнула Инга.

– Давай говорить серьезно, – попросила Маннергейм.

– Давай.

– Почему ты не доверяешь Морэлу?

– Морэлу я доверяю, – немедленно уточнила рыжая. – А вот само дело меня смущает.

– Чем?

– Я дважды пыталась выразить свои ощущения словами, но не сумела. Однако предчувствие никуда не делось, и иногда мне кажется, что я… что я боюсь. – Инга нервно дернула плечом. – Со мной никогда раньше такого не было, и я не понимаю, что происходит: просто не лежит душа к этому делу, и всё. Без объяснений.

– Возможно, тебе кажется, что Морэл хочет нас подставить? – предположила Яна.

– Нет, – качнула головой рыжая. – Перед встречей я читала его личное дело, смотрела материалы о нем, в ресторане внимательно прислушивалась к тому, как Морэл говорит, и уверена, что он не замышляет против нас ничего плохого. Ему действительно нужна помощь… Он был искренен.

– Согласна, – поддержала подругу гиперборейская ведьма. – Но почему же ты сомневаешься?

– Может, все дело в общей обстановке. – Инга неопределенно помахала рукой. – Может, я подсознательно нервничаю из-за того, что происходит в Тайном Городе? Учитывая стремительность происходящего, нам следует держаться вместе и не соглашаться на любое дело, которое нам предложат… Даже если оно покажется интересным.

– Дело Морэла кажется тебе интересным?

– Да, очень.

– Но ты не хочешь с ним связываться.

– Прошу проявить осторожность.

В словах Инги был смысл: Тайный Город и в самом деле жил ощущением надвигающегося События, чего-то непонятного, но несомненно грандиозного, однако, по мнению Яны, это обстоятельство не давало им права отказываться от интересного контракта. Который к тому же может вывести их на Яргу.

– У каждого из нас есть межконтинентальный портал, нацеленный сюда, в офис. – Маннергейм допила кофе и отставила чашку. – Мы можем воссоединиться в любой момент.

– Это так, но… мне будет спокойнее, если мы останемся здесь.

– А мне будет спокойнее, когда все это закончится, – мягко произнесла гиперборейская ведьма. – И расследование этой истории, возможно, позволит нам на шаг приблизиться к победе над первым князем.

– Возможно, – не стала спорить Инга.

– И значит, мы не имеем права сидеть сложа руки.

– Я согласна, но почему ты думаешь, что Антрэй находится у первого князя?

– Я чувствую, что это Ярга, – твердо ответила Яна.

– Откуда такая уверенность?

– Его имя переводится как «Повелитель драконов», и в материалах, которые давал нам Сантьяга, особенно подчеркивалось, что Ярга их любит.

– Только поэтому? – прищурилась рыжая.

– Разве этого мало? – искренне удивилась Маннергейм. – Или ты действительно думаешь, что некий молодой чуд, обладатель весьма посредственных магических способностей, настолько полюбил дракона, что решил его угнать?

– Почему нет?

– А перед угоном справился с магическим хаосом, который едва не погубил опытных рыцарей?

– Почему нет?

– Самой не смешно?

– Смешно, конечно, – помолчав, призналась Инга. И вздохнула: – Я ведь уже говорила, что дело интересное. Это настоящее расследование.

– Согласна!

– Опасное расследование.

– А когда было иначе? – подняла брови Яна. – Но если мы отыщем дракона и доберемся до Ярги, у нас появится прекрасная возможность ударить ему в спину. Этого он точно не ожидает, и тогда…

– Почему ты думаешь, что он не ожидает? – Рыжая решила охладить пыл подруги. – До сих пор Ярга предусматривал все возможные действия своих противников, и ни один хитрый план не стал для него сюрпризом.

– Не ожидает, потому что прошло много времени, история исчезновения Антрэя осталась в прошлом, чуды провели расследование, официально объявили случившееся несчастным случаем и закрыли дело. Тиррей и Антрэй признаны мертвыми, их оплакали и начали потихоньку забывать. Все успокоились. И тот факт, что Морэл обратился к нам с соблюдением всех возможных мер предосторожности, нам на руку: расследование станет для Ярги неожиданностью.

– Допустим, – кивнула Инга. – Но если за всем этим действительно стоит Ярга, он узнает о нас, едва мы начнем действовать.

– Но где сейчас Ярга? – тут же спросила Яна.

Рыжая пожала плечами.

Считалось, что первый князь пребывает в подземельях Цитадели, однако навы не спешили официально подтверждать эту информацию, а значит, сами сомневались в том, что ухитрились пленить страшного врага.

– Даже если Ярга у темных, о нашем расследовании сразу же узнают его помощники, – поправилась Инга.

– Они не столь страшны, как первый князь, – парировала Яна. – Мы справимся.

– Справимся с чем? Что нам даст разгром очередного логова?

– Это лучше, чем сидеть сложа руки, – повторила Маннергейм. И нервно провела рукой по голове, по черной подписи Азаг-Тота. – Ярга – это угроза, Инга, страшная угроза всем нам. Не менее страшная, чем возвращение Великого Господина, и поэтому я хочу сделать все, чтобы ее устранить. И я буду цепляться за любую возможность, идти по любому следу и однажды убью Яргу. Обязательно убью.

– Ладно… – Рыжая кивнула, показывая, что согласна с подругой, и спросила: – С чего начнем?

– Позвоним Морэлу и скажем, что принимаем предложение.

– Это понятно.

– Освежим в памяти информацию о драконах.

– Опять за парту?

– Обязательно, – подтвердила Яна. – И заодно проверим все, что связано с Тирреем.

– В тот момент, когда мы явимся к его родным, они поймут, что идет охота.

– Значит, явимся к ним, только когда будем абсолютно готовы к встрече.

* * *

– Проклятая жара! – Восклицание Пежан Кумар сопроводил коротким ругательством, плавно перешедшим в стон невыносимого страдания. – Проклятая! Несносная! Жара! – Он вытащил из холодильника банку холодной, как сердце вампира, газировки и залпом осушил ее. Выдержал короткую паузу, прислушиваясь к ощущениям, затем вновь открыл холодильник, пощупал выстроенные на верхней полке напитки и тихо выругался: – Нет.

Потому что «холодного, как сердце вампира», было недостаточно, Пежану хотелось «холодного, как айсберг „Титаника”», а еще лучше – «холодного, как раздосадованная женщина», однако банки выдавали только уровень вампира, намекая на то, что холодильник готовится уйти по проторенной кондиционером дорожке, оставив несчастного Кумара один на один с тропической жарой.

Сегодня человская техника Пежана не любила.

– За что? – поинтересовался у Спящего несчастный, не забыв сопроводить печальный вопрос энергичными проклятиями. – Что я натворил?

Ответом стала тишина.

Помимо Великих Домов, в Тайном Городе нашли приют и другие древние семьи, имеющие положение вассальных. Эрлийцы, высокомерные зануды и одновременно – лучшие во Вселенной врачи. Ко́нцы, веселые и любвеобильные толстяки, умеющие даже на пустом месте учинить праздник с массовыми гуляньями. Охраняющие клады приставники, а еще – осы, хваны, моряны, масаны, леты… И особняком стояли выходцы из семьи Шась, древние подданные Темного Двора. Среди шасов встречались врачи и художники, ученые и писатели, талантливые музыканты и выдающиеся актеры, но главную славу семье принесли финансисты, промышленники и другие высококлассные специалисты по извлечению прибыли. Шасы владели Торговой Гильдией Тайного Города, традиционно управляли большинством его активов, консультировали Великие Дома, уклонялись от налогов, инвестировали, организовывали, перепродавали, другими словами: вели бурную экономическую деятельность.

Защита Темного Двора помогала шасам чувствовать себя весьма свободно и позволять себе чуть больше, чем положено вассальным семьям. И, возможно, стала причиной их легендарного несносного характера, от которого порой страдали даже навы.

– Приезжай в Индонезию, говорили они, – произнес Кумар, сдавливая и швыряя банку в мусорную корзину. – Отдохнешь, говорили они! Тут тепло и океан, говорили они!

К кому именно обращался шас, оставалось неясным, однако было ясно, что неизвестные и несчастные «они» вряд ли могли предусмотреть и поломку кондиционера, из-за которой Пежан страдал всю ночь и продолжал мучиться сейчас, и вероятную поломку холодильника, из-за которой шас собирался страдать чуть позже. Тем не менее чувствовалось, что если «они» реально существуют, их ждет либо долгий и неприятный разговор с недовольным Кумаром, либо еще более неприятный судебный иск, составленный самыми несносными, а значит – лучшими адвокатами в мире.

– Тебя ждет масса удовольствия, говорили они! Посмотри на места, в которые не ступал шлепанец пошлого туриста, говорили они!

Пежан не впервые посещал тропики, и в Индонезию заглядывал неоднократно, однако прошлые путешествия совершал как законопослушный турист и не покидал предназначенные для законопослушных, а главное – платежеспособных туристов зоны. Ну а если быть совсем точным, то знакомство Кумара с Индонезией ограничивалось островом Бали, с его комфортными отелями и улыбчивым персоналом. И деловой партнер Пежана – Тирту с удовольствием приезжал на остров, правда, по фальшивым документам. Они проводили встречи в приличных ресторанах, после чего Тирту уезжал, а Кумар, случалось, оставался на пару дней, а то и на недельку, поскольку любил совмещать их деловые переговоры с кратковременным отпуском. Но в этот раз получилось иначе: Тирту попросил о срочной, внеплановой встрече, причем не на привычном Бали, а в далеком Маноквари, когда заинтригованный Пежан примчался в это захолустье, Тирту прислал СМС, что задерживается. Возвращаться в Москву не имело смысла, Кумар снял номер в лучшей, по уверению сетевых ресурсов, гостинице города, поужинал в лучшем, по уверению сетевых ресурсов, ресторане – неплохо, кстати, поужинал, – лег спать… И проснулся среди ночи от жары – проклятый кондиционер изволил поломаться. А дальше, как это часто бывает, одно стало цепляться за другое: сначала Пежан препирался с администратором, причем он говорил на английском, а администратор – на индонезийском, через час понял, что раньше утра ремонтировать кондиционер не станут и другой номер не предложат, вернулся к себе и попытался заснуть, но за окном кто-то зашуршал. Кумар живо представил себе нечто длинное и шустрое, с легкостью преодолевающее вертикальные стены, а главное – ядовитое, и окно закрыл. Но через четверть часа в комнате стало так душно, что заболела голова. А поскольку шорох вернулся, едва Пежан приоткрыл фрамугу, окно пришлось вновь закрыть. И так – несколько раз подряд.

В результате шас проснулся совершенно разбитым, недовольным и через слово проклинающим таинственных «они», хотя застрял в Маноквари по вине Тирту. Но Тирту Пежан проклинать не мог, поскольку проклинать приносящих прибыль деловых партнеров считал непрофессиональным.

– Никому еще не мешал лишний день в тропиках, говорили они! Увидишь удивительный закат и развлечешься, говорили они! Гады!

И единственным, что хоть как-то примиряло Кумара с ужасающей действительностью, был драконий фрукт, который Пежан не просто любил, а обожал. Кому-то эта белая субстанция в красной упаковке казалась безвкусной, но шас поглощал его в невиданных количествах, чем изрядно удивил других постояльцев, вышедших завтракать одновременно с ним. Впрочем, плевать он хотел на других постояльцев.

Съев едва ли не все блюдо с нарезанным фруктом, шас расположился с чашечкой кофе на террасе и уставился на океан, наконец-то почувствовав себя если не умиротворенным, то хоть немного успокоившимся.

Драконий фрукт в очередной раз победил ужасы суровой тропической реальности.

Внешне Пежан Кумар был типичным представителем славной семьи Шась: смуглый, носатый, с большими черными глазами и черными же, кудрявыми волосами, он мог сойти за своего во многих уголках Земли, от Ближнего Востока до Дикого Запада, и не привлекал особого внимания, ну… пока не начинал скандалить.

Однако, в целях предосторожности, Кумар никогда не демонстрировал деловым партнерам свой истинный облик, прячась под наведенным заклинанием морока. Сейчас, к примеру, окружающие видели не кудрявого брюнета-шаса, а белокурого и голубоглазого шведа, словно сошедшего с рекламного плаката крепкой скандинавской семьи: под этой внешностью Пежан когда-то познакомился с Тирту, и не мог ее менять, чтобы не вызывать ненужных вопросов и подозрений.

Причина же, по которой Кумар принимал меры предосторожности, была проста и банальна: Пежан вел не очень честный, временами незаконный, но необычайно прибыльный контрабандный бизнес, поставляя за пределы Тайного Города магическую энергию и неопасные артефакты. Дело в том, что обладающие колдовскими способностями челы встречались по всему миру, и далеко не всем повезло узнать о том, что в современной Москве расположился город древних рас, в котором они смогут полностью раскрыть свои возможности. Чаще получалось так, что челы жили и умирали, не узнав, что могли бы, в буквальном смысле, сворачивать горы, и именно таких несчастных разыскивали ушлые шасы с честной и благородной целью продажи им магической энергии. Разумеется, втридорога. Великие Дома смотрели на эти шалости сквозь пальцы, прекрасно осознавая, что не в состоянии удержать почуявших прибыль шасов, но установили для контрабандистов жесткие правила, требуя не простого соблюдения, а маниакального следования режиму секретности, и жестоко карали нарушителей. Впрочем, главные правила были выработаны еще первыми контрабандистами, и звучали они просто: не выбирай контрагента с манией величия и не продавай контрагентам боевые артефакты.

Пежан этим нехитрым указаниям следовал и до сих пор проблем не испытывал.

Но этот проклятый кондиционер…

«Нужно будет поднять цену, – решил шас, любуясь океаном. – Пусть Тирту узнает, каково это – опаздывать на встречи! Да: поднять цену!»

Сулящее выгоду решение привело Пежана в отличное расположение духа.

Он допил кофе, тепло попрощался с портье, с улыбкой изложив ничего не понимающему индонезийцу весь запас известных ему французских ругательств – на языке Вольтера, разумеется, – и взял такси до порта, где его поджидал быстроходный катер, чтобы доставить к контрагенту.

Профессиональная деятельность накладывала на Тирту определенные ограничения. Например, он не любил лично появляться в небольших городах, власти которых могли по глупости или из ложно понятого чувства долга попытаться арестовать его.

Дело в том, что Вибава Тирту был пиратом.

Самым удачливым на просторах Тихого океана.

* * *

Во все времена информация была самым ценным товаром – и навсегда таковым останется. От информации зависят прибыль и победа, здоровье и сама жизнь. Опираясь на информацию, принимают важные решения и заключают союзы. Информация, которая есть знание, позволяет двигаться вперед – никакого иного мотора Спящий для развития цивилизаций не придумал. И поэтому нет ничего удивительного в том, что все Великие Дома, на всем протяжении истории, собирали и лелеяли свои библиотеки – хранилища знаний, позволяющие жить, опираясь на мудрость предков.

Книжные коллекции Великих Домов поражали воображение, однако в Тайном Городе существовало и несколько частных собраний высочайшего уровня, самым полным из которых считалась библиотека Генбека Хамзи, владельца знаменитого магазина на Старом Арбате. Книги в этой семье собирали едва ли не все поколения: покупали, выменивали, при случае – воровали, а вот расставались с ними неохотно, осмеливаясь перечить даже Великим Домам, и благодаря стойкости, принципиальности и последовательности бесчисленных поколений коллекционеров собрание заработало репутацию и славу.

В книжный магазин Генбека приходили за знаниями и информацией, в том числе той, которой Великие Дома не горели желанием делиться: в библиотеке Хамзи имелись даже запрещенные издания, правда, их он предоставлял для изучения в редчайших случаях и только давним, проверенным клиентам. А клиентов было множество. К Генбеку шли за старинными книгами и маги, и наемники, подданные всех Великих Домов и обыкновенные челы, ничего не знающие о Тайном Городе, и когда Инге и Яне потребовалась подробная консультация о драконах, они, естественно, направились по давным-давно известному адресу.

– Девочки! – Старый Генбек поприветствовал их, не выходя из-за стойки. Широко развел руки, словно желая обнять обеих красавиц, но не сделал даже шага, четко демонстрируя разделяющее их расстояние. – Очень, очень рад видеть вас!

Учитывая, что каждый клиент приносил ему изрядную прибыль, в словах старого шаса не было ни капли лжи.

– Добрый день.

– Как ваши дела?

– Относительно неплохо. – Яна попыталась отделаться общей фразой, но не получилось.

– Относительно чего? – тут же осведомился любопытный старик.

– Относительно того, что происходит в Городе.

– Да уж, относительно того, что сейчас происходит, любые дела покажутся неплохими, – согласился Генбек. – Видели сборище кровососов на проспекте Сахарова?

Хитрый Хамзи интересовался не только той информацией, которую можно было почерпнуть из книг, но собирал сплетни, слухи, рассказы очевидцев, заработав еще и репутацию весьма осведомленного игрока на информационном рынке Тайного Города, однако в этот раз его ждало разочарование.

– Конечно, видели, – подтвердила Инга, отвлекаясь от стеллажа с книгами.

– Были на Сахарова? – подобрался Генбек.

– Смотрели видеообзоры блогеров.

– А-а… – разочарованно протянул шас.

– Но были впечатлены не меньше вашего, – с улыбкой закончила рыжая.

Яна ухитрилась сохранить на лице непроницаемое выражение.

– Похоже на фильм ужасов, не так ли?

– Для кровососов – однозначно.

– Весьма точное замечание.

История, о которой упомянул Генбек, приключилась несколько дней назад: науськиваемые Яргой вампиры собирались ударить по Тайному Городу, в буквальном смысле залить его кровью, но комиссару Темного Двора удалось переиграть первого князя, заманить взбесившихся кровососов на проспект Сахарова и уничтожить. Показательная экзекуция произвела впечатление на колеблющихся, на тех, кто еще не знал, стоит ли поддерживать Яргу, лишила первого князя надежных союзников-вампиров и стала первой серьезной победой над ним за довольно долгое время. Разумеется, Хамзи мечтал узнать детали случившегося, чтобы при случае козырнуть осведомленностью или же банально продать подробности клиентам, но девушки и в самом деле не имели к тем событиям никакого отношения. Поняв это, старик попытался зайти с другого фланга.

– Атмосфера стала какой-то… – он повертел пальцами. – …гнетущей. Вы не находите?

– Генбек, мне кажется, вы читаете слишком много человских набросов, – не удержалась от улыбки Яна.

– Но согласитесь, что зеленые стали гораздо злее, чем раньше, – возразил шас. Поразмыслил и уточнил: – Они просто стали по-настоящему злыми. Раньше люды вели себя куда спокойнее, а теперь приходящие ко мне колдуньи чрезвычайно нервные, словно каждую секунду ждут удара… даже феи, которые во все времена славились легкомыслием и веселым нравом. Молоденькие феи никогда не отказывали себе в удовольствии затеять интрижку с юными рыцарями, но сейчас такие парочки перевелись, словно их никогда не было. И даже в «Ящеррице», носящей неофициальный титул «Главного клуба Тайного Города», они перестали общаться и вместе танцевать.

– Зеленый Дом потерял много магов, – обронила Маннергейм. – Не всякая война приносила им столь тяжкие потери.

– Даже королева погибла, – зачем-то добавила Инга.

– Так что я не вижу ничего удивительного в их мрачности, – продолжила Яна.

– Главное, чтобы это не стало частью характера, – неожиданно заявил Хамзи. – Мне нравился Зеленый Дом в привычном блеске. Их ведьмы, даже из Дочерей Журавля, могли вести себя жестко, но редко, очень редко становились жестокими. Я не хочу, чтобы они стали другими.

– Никто не хочет, – эхом отозвалась рыжая.

– Но что мы можем изменить? – поинтересовался старик, внимательно ожидая ответа.

Однако вызвать наемниц на откровенность вновь не получилось. Девушки промолчали, давая понять, что недостаточно могущественны для того, чтобы вернуть Тайный Город в недавнее прошлое, и Генбеку ничего не оставалось, кроме как перейти к делам.

– К каким знаниям вы решили приобщиться на этот раз? – кашлянув, поинтересовался он.

– Хотим освежить в памяти информацию о драконах, – вежливо ответила Инга.

– Освежить или все-таки узнать? – скептически поинтересовался Хамзи.

– Я окончила магическую школу с отличием! – возмущенно сообщила рыжая.

Старик открыл было рот, чтобы поделиться мнением о преподавателях, ставивших шустрой Инге высокие оценки, но вовремя вспомнил, что говорит с клиентками, и оставил мнение при себе.

Вместо этого провел рукой по прилавку, быстро рассчитывая итоговую прибыль, и осведомился:

– Какие драконы вас интересуют?

– Драконы Ордена, – спокойно ответила Яна, глядя шасу в глаза. – Особенный упор на те породы, которые до сих пор разводят чуды.

– То есть ваш визит конфиденциален?

– А когда было иначе?

– Никогда, – почти сразу ответил Генбек, мысленно увеличив чек в полтора раза. – А что случилось у чудов? Проблемы в Бестиарии?

– У вас есть нужные нам книги?

– Или в Драконерии?

– То есть книг нет?

– Яна, вы меня обижаете: когда это в моем магазине не находилось нужных вам книг? – нахмурился Хамзи.

– Но никогда раньше вы не задавали столько ненужных вопросов, – с улыбкой отозвалась гиперборейская ведьма.

– Я всегда уточняю требования клиентов, – не согласился старик.

– У навов были драконы? – неожиданно спросила заскучавшая Инга.

Шас и Яна замолчали, резко повернувшись к рыжей, после чего Генбек негромко поинтересовался:

– Почему вы спрашиваете?

Хамзи привечал любых клиентов, платили бы деньги, однако не приветствовал тех, кто откровенно выступал против Темного Двора или действовал во вред его интересам. Вопрос Инги показался шасу подозрительным, но девушка тут же объяснила, что имела в виду:

– Драконы бы им пошли.

– Всмысле? – не понял старик.

– В прямом: черноволосые воины на черных ящерах, да еще в черных доспехах и с черным оружием… – рыжая улыбнулась. – Инфернально и красиво.

Яна покачала головой, мысленно обругав легкомысленную подругу, но шас, к счастью, принял объяснение и ответил:

– В свое время в распоряжении Темного Двора имелись летающие чудовища. В хрониках Первой Войны, которые мне повезло однажды читать, упоминались воздушные, если можно так выразиться, арнаты, входящие в состав нашей армии. И первый князь очень часто изображался верхом на летающем…

– Драконе? – прошептала Инга.

– Наверное, да, сейчас имеет смысл использовать именно это слово, – помолчав, ответил шас. – Однако те ящеры не особенно походили на привычных вам тварей и выглядели… инфернально – вы подобрали очень правильное слово, Инга.

– И как же эти ящеры выглядели?

– Так, как выглядели сами навы, когда покинули родную планету. – Генбек улыбнулся. – Неужели вы хоть на мгновение могли подумать, что романтические черноволосые красавцы – это их истинный облик?

– А какой он на самом деле?

– Инфернальный. – Хамзи ушел от прямого ответа. – К сожалению, навам не удалось сохранить ни одного яйца, и эта линия драконов исчезла после поражения темных в войне с Зеленым Домом.

– Грустно, – вздохнула Инга.

– Они были очень суровыми тварями.

– Навы? – хмыкнула ведьма.

– Если вы рискнете их так назвать, – не принял шутки шас. – Мы говорим об их драконах.

– Не чета чудским? – небрежно поинтересовалась гиперборейская ведьма.

– Они никогда не встречались в бою, поэтому мне трудно ответить на ваш вопрос, – дипломатично выкрутился Генбек. – Но почему вас так сильно интересуют драконы Ордена?

– В Тайном Городе неспокойно, – выдала Маннергейм заранее подготовленную версию. – Ярга ухитрился привести сюда армию вампиров, а вдруг он доберется до Бестиария и освободит тварей?

Хамзи сделал вид, что поверил, и с пониманием покивал головой:

– Хотите быть готовыми к любым неожиданностям?

– Совершенно верно.

– Похвальная предусмотрительность.

– Поэтому нас и называют лучшими наемницами Тайного Города, – напомнила Инга.

– От скромности вы не умрете, – заметил шас.

– Как по мне, это самая страшная смерть.

– Как по вам – наверное, – рассмеялся Генбек. – Чаю?

– Бесплатно?

– Разумеется, – кивнул владелец магазина. – Я зарабатываю другим способом.

Он ненадолго отлучился, оставив девушек изучать выставленные на всеобщее обозрение тома, хоть и старинные, но в точности соответствующие человской версии истории Земли, потом попросил рыжую помочь с подносом и, лишь наполнив чашки, продолжил:

– О драконах написано множество книг. Среди них есть научные труды, а есть и такие, которые будут вам понятны.

– Спасибо на добром слове, – недовольно отозвалась рыжая.

– Меня учили с уважением относиться к постоянным клиентам, – очень добрым тоном произнес шас.

– Чувствуется.

– Погружаться в дебри науки мы не станем, – решительно заявила Яна. – Но и мемуары с беллетристикой нам ни к чему. Требуются популярные работы, те, которые мы поймем.

– Какой именно раздел драконоведения вас интересует? – вернулся к расспросам старик. – Теоретический? Прикладной?

– Прикладной.

– Есть превосходная методичка по борьбе с воздушными целями, – припомнил шас. – Написана фатой Надеждой, по итогам первого столкновения с чудами. Фата служила обер-воеводой дружины Дочерей Журавля, относилась к своим обязанностям серьезно, и разработанное ею пособие до сих пор считается лучшим в своем роде.

– Давайте начнем с содержания этих милых зверушек и ухода за ними, – попросила Яна.

– Все-таки решили завести себе домашнего дракона?

– Вот вы нас и раскрыли, – вздохнула гиперборейская ведьма.

– У меня как раз освободилось место на балконе, – добавила вредная рыжая.

– А у меня как раз есть несколько книг по нужной теме, – в тон ей сообщил Генбек.

Однако прежде чем старик направился в хранилище, Инга остановила его очередным вопросом:

– Драконам обязательно нужно летать?

– Обязательно, – подтвердил шас. – Причем – каждый день, из-за чего периодически возникают забавные ситуации… – Он припомнил историю двухлетней давности, когда молодой дракон помчался за правительственным вертолетом, и добавил: – А иногда и не очень забавные.

– Драконы легко переносят порталы? – продолжила уточнять Инга.

– Без проблем, – кивнул старик. – Поэтому чуды предпочитают их выгуливать вдали от Тайного Города: взлетают над Замком, строят грузовой портал в какую-нибудь дикую местность, вроде пустыни Гоби, развлекают своих птичек и, довольные, возвращаются домой. А вот василиски, кстати, порталы переносят плохо…

– Давайте вернемся к драконам, – мягко предложила Яна.

– Давайте! – с энтузиазмом согласился старик. – Вы ведь сами меня постоянно отвлекаете!

Он снова исчез за дверью, но на этот раз ходил не за чаем, а в хранилище, вернулся минут через шесть, держа в руках три толстые книги.

– Во-первых, рекомендую посмотреть седьмой том классического «Драконоведения», который так и называется: «Обслуживание и уход»…

– «Обслуживание»? – удивилась гиперборейская ведьма.

– Чуды, – пожал плечами шас. – Армейская дисциплина и армейский лексикон. Зато расписано настолько детально, что понимают даже новобранцы.

И покосился на рыжую. Рыжая сделала вид, что не заметила намек.

– Второй рекомендуемый том: «Мой крылатый любимец». Это дневник Леннарта фон Бирка, бывшего примерно сто лет назад мастером Драконерии. После отставки Леннарт испросил разрешение взять молодого дракона и воспитывал его вдали от Тайного Города. Подробности приводятся самые удивительные.

– Где фон Бирк предпочел обосноваться? – спросила Инга, на мгновение опередив с этим вопросом Яну.

– В Андах, – припомнил Хамзи. – Там есть небольшая долина, дорогу к которой преграждают непроходимые горы, и в ней Леннарт провел последние годы жизни, наслаждаясь покоем и любимым занятием.

– Весьма поэтичное замечание.

– Эта книга делает меня сентиментальным, – вздохнул Генбек. – Леннарт вел дневник, и на последних страницах, когда становится понятным, что смерть вот-вот вцепится в его горло костлявыми пальцами, на моих глазах всегда появляются слезы.

Некоторое время все молчали, отдавая дань уважения слезам шаса, после чего рыжая осведомилась:

– А третья книга?

– «Краткое пособие по вдохновлению василисков», – ответил Хамзи. – Я помню, этими тварями вы тоже интересовались.

– Не интересовались, – отрезала Яна. – И я не собираюсь платить за аренду этой книги.

– Ну, не собираетесь, и не надо, – чуть обиженно ответил старик, убирая третий том под прилавок.

– И воспоминания чуда нам неинтересны, – добавила Инга. – Если книга написана в том же стиле, каким вы о ней говорили, я лучше схожу в цирк.

– Какая тут связь? – не понял Хамзи.

– Никакой связи, – отрезала девушка. – Просто к слову пришлось.

Ответом ей стал выразительный взгляд, после чего старик убрал воспоминания фон Бирка и заметил:

– Если бы вы точнее сказали, что именно вас интересует, я бы сумел сделать правильную подборку.

– Мы сами не знаем, что нас интересует, – честно ответила Маннергейм, раскрывая «Драконоведение». – Ничего из перечисленного и все сразу.

– Может, вам следовало об этом подумать?

– Не поможет.

– Печально, но ожидаемо для вашего вида.

Инга шумно фыркнула, однако Яна не позволила подруге ответить колкостью.

– Мы будем копаться в данных, которые вы нам представите, до тех пор, пока не поймем, что наткнулись на что-то нужное.

– Знакомый подход…

– И еще я подумала, что вы были правы: нам нужно изучить поведение драконов в бою.

– Вы собираетесь их пилотировать или сбивать?

– Сбивать.

– Понятно.

Хамзи вновь скрылся в хранилище, и когда за ним закрылась дверь, Инга шепотом спросила:

– Не слишком ли много информации мы выдали? У него могут возникнуть подозрения.

– Сейчас Генбек знает только то, что мы по какой-то причине заинтересовались драконами.

– Мы никогда и ничем не интересуемся просто так.

– Значит, Генбеку придется поломать голову. – Яна вздохнула. – Надо поделить направления: одна из нас займется уходом за ними, другая – боевой частью. Какой раздел тебе больше нравится?

– Особенности приготовления блюд из крылатых ящеров, – язвительно сообщила рыжая.

– Решила стать домохозяйкой?

– Почему нет? И кстати, я слышала, что драконятина достаточно мягкая и нежная… Если ее правильно замариновать.

– Рецепт маринада есть?

– Поищу в разделе «Уход».

Девушки посмеялись, и, поскольку шас все еще не появился, Яна продолжила говорить о делах:

– Предположим, что Тиррей, или Ярга в обличии Тиррея, действительно угнал у чудов дракона. Что ему нужно, чтобы правильно содержать зверушку?

– Вольер и пространство для покатушек.

– Это легко.

– Ты думаешь?

– На Земле полно безлюдных мест.

– Ладно, принимается… – Инга помолчала, прикидывая, что требуется еще, и продолжила: – Ему понадобится закрыться от магического поиска.

– Сделано.

– Пища?

– Драконы – мясоеды?

– Да.

– Значит, еды вокруг полно.

– Смотря где они прячутся.

– Можно наладить поставку мороженого мяса.

– Принимается… – Инга вновь помолчала, после чего взяла книгу. – Чтобы понять, как его искать, нам нужно больше информации.

* * *

– Баронг, рад вас видеть!

– Вибава! – с великолепно сыгранным дружелюбием отозвался шас. – Сколько лет!

Обниматься при встрече мужчины не стали, ограничились крепким рукопожатием, во время которого Вибава Тирту зачем-то ответил на риторическую приветственную фразу:

– Меньше месяца.

– Что? – не понял Кумар.

– Мы виделись три недели назад, – уточнил Вибава, глядя шасу в глаза. Не в черные, а в голубые, поскольку видел перед собой блондина скандинавского типа. Однако это обстоятельство не играло роли, поскольку взгляд у Тирту все равно получился жестким и заставил Пежана насторожиться.

«Что случилось?»

Но вслух шас произнес другое:

– Я удивился, – причем произнес абсолютно спокойным тоном. – Но приехал, поскольку знаю, что ты не станешь беспокоить меня по каким-нибудь пустякам.

Напомнив тем самым, с кем Вибава имеет дело.

– Я благодарен, – опомнился тот, почтительно склонив голову. – И прошу прощения, что вам пришлось провести ночь в Маноквари: военные начали внезапные учения, и это заставило меня сделать большой крюк.

– Все в порядке, Вибава, – заверил шас, располагаясь на диванчике.

Они встретились на палубе, за разговором прошли в кают-компанию, и, усадив гостя, пират отошел к бару, чтобы наполнить бокалы любимым коньяком Кумара. Точнее – Баронга. Пристрастие божества к французскому напитку немного смущало пирата, однако затем он объяснил себе, что Баронг имеет возможность выбирать, и успокоился.

– Что же у тебя случилось? – поинтересовался шас, принимая бокал.

– Я видел нечто странное, – ответил Тирту, поднимая бокал. – Ваше здоровье!

Пежан кивнул, сделал маленький глоток и серьезным тоном спросил:

– Что именно?

Вибава помолчал и ответил:

– Дракона.

И Кумар ему поверил.

Когда они познакомились, Вибава уже был пиратом, правда, еще не самым удачливым в Тихом океане, но достаточно известным и авторитетным. Встреча произошла на Филиппинах: шас навещал клиента, а когда тот ушел – ненадолго задержался в таверне, обдумывая, вернуться ли домой или задержаться на пару дней, сняв бунгало на берегу океана и пригласив в него пару готовых на все красоток. Поскольку размышлял Пежан не просто так, а под коньяк, мысли текли неторопливо, аргументы подбирались неспешно, и решение оформилось примерно через полчаса: надо оставаться. Он огляделся, придирчиво выбирая спутниц, но в этот момент в баре вспыхнула потасовка: настоящая, с кастетами, дубинками, бейсбольными битами и ножами-«бабочками». Упившиеся посетители дрались увлеченно, не на жизнь, а на смерть. Как позже выяснил любознательный Кумар, в баре сошлись аж три группировки, не поделившие выгодную территорию портового города, и выжить во время их разборки было само по себе большой удачей. Но только шас собрался активировать артефакт портала, чтобы исчезнуть из ставшего опасным заведения, как его внимание привлек невысокий и очень крепкий индонезиец, бесстрашно ведший в бой одну из группировок. Во-первых, парень настолько умело орудовал крисом, что через минуту после начала потасовки враги стали от него разбегаться. Во-вторых, индонезиец двигался с умопомрачительной, невозможной для обычных людей скоростью, и быстрое сканирование подтвердило подозрения Пежана: перед ним человский маг, не получивший полноценного образования, не знающий о своих способностях, но машинально собирающий рассеянные по миру крохи магической энергии.

Парень показался шасу перспективным клиентом, поэтому он поставил на Вибаву метку, покинул бар вместе с приглянувшимися девицами – учитывая обстоятельства, долго их уговаривать не пришлось, – а на следующий день призвал Тирту в бунгало. Причем призвал в буквальном смысле слова: выдернув на встречу принудительным порталом, чем сразу продемонстрировал будущему деловому партнеру свои возможности.

Невозможные возможности.

Демонстрация удалась. Даже вдвойне удалась, поскольку перед перенесенным Вибавой появился не улыбчивый блондин скандинавского типа, а Баронг – мифологическое существо с львиной головой, что произвело на несчастного пирата неизгладимое впечатление. Убедившись, что клиент достаточно пропитался духом волшебства, Кумар сбросил верхний морок, вновь обратившись в улыбчивого блондина, и перешел к деловой части беседы, объяснив потрясенному пирату, что тот «избран судьбой» и может заполучить «покровителя среди богов». За небольшую, разумеется, плату. Если у Тирту и оставались сомнения, то они полностью рассеялись после промо-акции, во время которой Пежан влил в пирата капельку магической энергии Колодца Дождей. Ощущение силы стало для Вибавы последним и самым веским доказательством реальности происходящего, он заключил сделку, пройдя выдуманную шасом церемонию, и стал одним из ценнейших клиентов контрабандиста: и осторожным, и приносящим большую прибыль.

– Ты видел дракона? – переспросил Кумар, делая еще один глоток коньяка.

– Думаю, да, – подтвердил пират. – Скажите, Баронг, они существуют?

– Ты не веришь в то, что существую я? – притворно удивился шас. – Если в мире есть Баронг, почему бы в нем не жить и драконам?

– Потому что это был летающий дракон, – объяснил пират. – Такие водятся у европейских белых – я специально проверил в сети: с крыльями и злой.

– Если в мире есть Баронг, почему бы не признать, что мифы европейских белых тоже имеют под собой основание? – глубокомысленно вопросил Пежан.

Однако Вибава оказался готов к ответу:

– Почему их драконы не летают там, где они живут? – не менее глубокомысленно поинтересовался он. – Что они забыли в наших краях?

– Мне самому это интересно, – ответил Пежан, проклиная неизвестного идиота чуда, которому взбрело в голову покататься на глазах у его клиента. – Мы не любим, когда чужаки забредают на нашу территорию.

– Я тоже об этом подумал, – кивнул Тирту. – Вы его уничтожите?

– Гм…

Кумар понимал, что пират ждет четкого и однозначного ответа, но торопиться не собирался.

– Ты его сколько раз видел? – поинтересовался он, мечтая услышать: «Однажды» и на этом закончить неприятный разговор.

– Два раза, – ответил пират, заставив шаса поморщиться. – И я думаю, он виновен в нескольких катастрофах, которые все считают несчастными случаями.

– Что пропадает? – На этот раз Пежан даже не поморщился, а скривился.

– Небольшие суда и самолеты, – ответил слегка удивленный такой реакцией Тирту. – Журналисты обвиняют пиратов, и поэтому военные устроили учения.

– А пираты ни при чем?

– В большинстве случаев.

– Что именно ты видел?

Вибава помолчал, то ли подбирая слова – что вряд ли, поскольку он долго готовился к встрече, то ли выдерживая паузу, чтобы показать, что именно сейчас начнется самая важная часть разговора.

– Хочу сразу сказать: все, что я видел, – видел только я, никто из членов команды дракона не замечал, – медленно начал пират, глядя шасу в глаза. – Честно говоря, сначала я думал, будто у меня галлюцинации, но потом вспомнил, что после нашей сделки я иногда вижу то, чего не видят остальные, и уверился в реальности происходящего…

Пежан важно кивнул.

Тирту был сильным природным магом, и под действием магической энергии его способности возросли – он самостоятельно научился смотреть сквозь морок, из-за чего шасу пришлось использовать заклинание высочайшего уровня, экспериментировал с магией природы, влияя на погоду, и Кумар боялся, что в один прекрасный день пират освоит какой-нибудь боевой аркан.

Впрочем, подобного боялись все без исключения контрабандисты, но не считали возможным отказываться из-за этого от прибыльного бизнеса.

– В первый раз я увидел дракона недели три назад, к западу от Маршалловых островов. Он летел высоко, и я разглядел его в просвете между облаками. И только потому, что благодаря нашей сделке у меня намного улучшилось зрение.

«Сделка дала тебе намного больше, чем я планировал», – отметил про себя шас.

– Тогда я и подумал о галлюцинациях, – продолжил Вибава. – Дракона видел только я, видел недолго, видел на большом расстоянии, и, поразмыслив, я решил забыть ту историю. Но три дня назад…

Пират замолчал, а Кумар подумал, что никогда раньше не замечал за ним склонности к мелодраматическим паузам, и сделал вывод – встреча с драконом произвела на пирата сильнейшее впечатление.

– На прошлой неделе я хотел ограбить плавучее казино триады, – негромко поведал Вибава, разглядывая свой стакан. – Я долго готовился к нападению, поскольку связываться с триадой можно лишь в двух случаях: или ты сумасшедший, или ты уверен в безнаказанности. Как вы понимаете, второй случай – это фантастика… Для всех, кроме меня.

– Ты настолько верил в свою команду? – прищурился шас.

Пежан прекрасно понимал, что благодаря магии Тирту с легкостью смог бы захватить и ограбить тщательно охраняемое казино крупнейшего преступного сообщества, но слабым звеном плана, без сомнения, являлись подручные: стоило одному проболтаться, и на всех остальных можно ставить крест.

– У меня был замечательный план, – улыбнулся Вибава. – Беспроигрышный.

Захваты он проводил с помощью скоростного катера, внешний вид которого менял с помощью купленного у Пежана артефакта морока. На абордаж обычно шло не более пяти-семи бойцов, но благодаря появившимся у Тирту способностям этого количества вполне хватало: нападения всегда были внезапными, а благодаря жестокости – успешными.

– В охране казино состояло примерно двадцать хорошо обученных профессионалов, но для меня они не стали бы проблемой, – продолжил пират. – Мы должны были забрать банк, ограбить присутствующих, потопить яхту и смыться. Потом я собирался прикончить всех, кто был со мной и… И, возможно, уйти на покой.

– Ты бы не смог, – неожиданно произнес шас.

– Почему? – вскинулся Тирту. – Кто бы меня не отпустил?

– Ты сам.

Несколько секунд пират внимательно смотрел Баронгу в глаза, после чего кивнул, но промолчал и лишь после паузы, нехотя, произнес:

– Скорее всего, вы правы, но у меня все равно ничего не получилось.

– Главное, что ты остался жив, – тихо произнес Пежан, догадываясь, что услышит дальше.

И не ошибся.

– Я никому не говорил о том, кого собираюсь грабить. Отобрал пятерых парней, уже в пути сказал, что дело будет крупным и позволит покончить с нашим опасным ремеслом – при желании, разумеется, – но до последнего не выдавал свой замысел. И не зря… – Еще одна пауза. – Яхта и катер сопровождения стояли у необитаемого атолла, и пассажиры привычно веселились: музыка, яркая иллюминация, смех… В таких казино не только играют, там имеются развлечения на любой вкус, и скучать клиентам не приходится. Благодаря твоему волшебному подарку мы подошли незамеченными и остановились примерно в миле от цели, я хотел понаблюдать и окончательно убедиться, что можно приступать к выполнению плана… Осторожность меня и спасла.

– Прилетел дракон? – поторопился с вопросом шас.

– Когда я приказал остановиться, один из матросов спросил, что случилось, и я понял, что никто из них не видит яхту. Подумал, что у нее на борту, наверное, находится твой друг, который, по каким-то причинам, решил спрятать казино от окружающих. И я уже собрался дать приказ уходить, но еще через несколько секунд догадался, что не яхта прячется от мира, а яхту спрятали от мира. Потому что дракон не хотел, чтобы кто-нибудь видел его атаку.

Пежан едва не ляпнул: «Не дракон, а всадник», но вовремя прикусил язык, сообразив, что не следует перебивать пирата.

– Дракон спикировал камнем, но не ударил в яхту, а нырнул, вызвав большую волну, потом вылетел из-под воды, схватил катер, поднял его и с высоты швырнул на остров. – Пауза. – Не думаю, что кто-то выжил.

Шас коротко кивнул.

– Затем дракон начал развлекаться. Почему я так думаю? Потому что именно так это выглядело со стороны: как развлечение. Дракон дунул огнем в мостик яхты и сжег всех, кто на нем находился, но только их: поток пламени прошел очень аккуратно и точно. Вылетели стекла, что-то взорвалось, моряки превратились в факелы… К этому моменту пассажиры поняли, какая беда на них обрушилась, и на борту началась паника. Охранники, надо отдать им должное, пытались сопротивляться и открыли огонь из автоматов, но сделать чудовищу ничего не могли, только пули зря потратили. А дракон… дракон по очереди убил всех охранников: подлетал, не обращая внимания на автоматные очереди, подхватывал и разрывал когтями… или перекусывал… или сжигал… А затем занялся пассажирами… И вообще – яхтой. Дракон вскрыл когтями надстройку, потом разорвал борт, чтобы добраться до тех, кто хотел спрятаться внутри, подхватывал людей, подбрасывал их в воздух и ловил пастью, словно играясь. Он сжигал тех, кто прыгал за борт в надежде спастись на острове, он убивал… – Тирту помолчал, после чего неожиданно сказал: – Ты меня знаешь, Баронг, я – пират. Я – жестокий пират и убиваю без колебаний. Тех людей, на яхте и катере, я бы тоже убил. Но я не нападаю просто так, ради развлечения – я всегда иду за добычей и не хочу быть пойманным. Это меня не оправдывает, но хоть как-то объясняет, почему я не оставляю свидетелей. А дракон напал просто так. Он не хотел есть, они ему не мешали, ему не было нужно их золото. Дракон развлекался. Убивал, потому что мог убить. И потому, что ему это нравилось.

«Это не чуды… – пронеслось в голове шаса. – Абсолютно точно не чуды!»

Но кто?

– Когда дракон удовлетворил жажду крови, он сжег все, что плавало на поверхности, – закончил Вибава. – Затем он сжег сброшенный на остров катер, поднялся высоко в небо и улетел.

– Ты определил направление?

– Разумеется, – кивнул пират. – Поэтому и вызвал вас.

– Понятно… – Шас потер подбородок, сам того не желая, показав Вибаве, что обеспокоен сообщением, и спросил: – Ты видел всадника?

– Дракон был один, – уверенно ответил пират. – Им никто не управлял.

– Точно?

– Сто процентов.

– Гм… – такого ответа Пежан не ожидал. – А твои бойцы что-нибудь заметили?

– Нет, я сказал, что добыча не появилась, и мы вернулись на судно. – Тирту выдержал еще одну паузу. – Я проверил: в последнее время стало пропадать много небольших судов и легких самолетов. Не так много, чтобы журналисты назвали происходящее сенсацией, но больше, чем обычно. Я поговорил с коллегами и выяснил, что они расстроены, поскольку полицейские и военные думают на нас, но мы ни при чем. Это дракон.

– Понятно. – Шас откинулся на спинку дивана и сделал глоток коньяка.

От первоначального предположения, что в происходящем замешаны потерявшие осторожность чуды, пришлось отказаться: никто из них не натравит боевого дракона на челов. Соответственно оставалось два варианта: наименее вероятный – что речь идет о сбежавшем из Драконерии животном – но непонятно, почему рыцари до сих пор его не нашли; и наиболее вероятный – на островах появился незарегистрированный дракон, выведенный или чудами-ренегатами, или слишком умными челами. И вариантов действий тоже было два: доложить в Великий Дом или разобраться самому. Первый – безопасный, правильный, но абсолютно исключающий даже малейший намек на прибыль, поскольку это станет «операцией по сохранению режима секретности», и что бы маги Великого Дома ни отыскали на острове, Пежану достанется лишь их глубокая благодарность. Второй вариант, который зародился в голове шаса под действием коньяка, был куда более рискованным, но сулил неплохую прибыль. Однако обдумывать его всерьез следовало, лишь убедившись, что дракон и в самом деле существует.

– Вибава, – произнес Кумар, показывая, что коньяк в его бокале закончился. – Я хочу увидеть дракона своими глазами.

– Я распорядился приготовить для вас каюту, – улыбнулся в ответ пират.

* * *

– Катрин! – Разогнавшийся Схинки пинком распахнул дверь и влетел в лабораторию, ловко прыгая с кольца на кольцо. – Катрин, ты здесь?!

И с трудом погасил скорость, едва не врезавшись в стеклянный шкаф, который, судя по всему, недавно передвинули так, чтобы он оказался на его пути.

– Катрин!

Лаборатория доктора Далеб, так же как логово Антрэя, тоже размещалась в горе, только не в кратере, а в пещерах: отремонтированных, отделанных, соединенных между собой и превращенных в современный научный центр, включающий в себя все, что требовалось Катрин для работы или могло неожиданно потребоваться. Отказа Далеб не знала, и единственное, чего ей не хватало, – это живых помощников, поскольку единственным условием Ярги было их полное отсутствие. Доктор справлялась: в ее распоряжении оказался огромный штат молчаливых, работящих големов, скрупулезно исполняющих все приказы и поручения, однако она скучала по нормальному человеческому общению.

– Катрин! – выкрикнул орангутан, увернувшись от шкафа и продолжив движение в выбранном направлении. Лаборатория была большой, и ее осмотр мог потребовать некоторого времени. – Ты где?

Големы при появлении обезьяны разбегались или испуганно прижимались к стене, и ни один из них не напомнил Схинки о требовании доктора являться в лабораторию исключительно в стерильном комбинезоне, перчатках и шапочке. Требовании, о котором орангутан постоянно забывал, чем приводил женщину в неистовство.

– Катрин!

– Схинки, мерзавец, ты опять явился голым! – недовольно выкрикнула вышедшая из кабинета Далеб.

– Проклятье! – Орангутан повис на закрепленной под потолком перекладине, оглядел себя и выдал веселую улыбку: – На мне шорты и рубашка, но если ты хочешь видеть меня раздетым…

– Ты знаешь, о чем я, стервец!

По голосу Схинки понял, что женщина действительно зла, и немедленно стал серьезным:

– Катрин, прости, опять забыл.

И подкрепил извинение одной из самых умильных ужимок.

Несколько секунд Далеб буравила обезьяну недовольным взглядом, после чего махнула рукой.

– Когда-нибудь я тебя убью! – и удалилась в кабинет.

– Не обижайся! Пожалуйста!

Орангутан вернулся к главному входу, обругал големов, при их помощи облачился в комбинезон и заглянул в кабинет.

– Так лучше? – Сидящая за столом Катрин покосилась на Схинки, но промолчала, из чего обезьяна сделала вывод, что прощена. Во всяком случае, острая фаза конфликта осталась позади. – Как дела?

– Пришел за отчетом? – поинтересовалась женщина, не отрываясь от монитора.

– Я по тебе соскучился и не прочь позабавиться, – немедленно среагировал Схинки. – Если хочешь – можем прямо здесь, а големы потом вернут помещению нужную стерильность.

– Заткнись.

– Знаешь, как мне надоели лохматые самки?

– Привези себе лохматого самца.

– Ты совсем нетолерантна.

– Я достаточно толерантна, чтобы дать тебе по башке, – бросила Катрин. – Ты меня отвлекаешь.

– Делаешь что-нибудь важное?

– А как ты думаешь?

– Извини, просто шучу.

– А я просто не люблю, когда мне мешают.

– Еще раз извини.

Она действительно была увлечена работой. Совсем как в юности, когда только пришла в науку и жадно впитывала новые знания, ища свой собственный, уникальный путь, способный привести ее к славе и успеху. Не только личному, но и научному. Катрин была по-хорошему амбициозной, мечтала оставить след в истории, но довольно быстро поняла, что гениальные одиночки давно перестали делать в науке погоду. Исследования требуют вложений, вложения появляются лишь после долгого и серьезного обсуждения проекта с известными и авторитетными консультантами, и никто не даст гарантии, что у них не окажется собственных видов на перспективный проект. И легко может получиться так, что перед Нобелевским комитетом встанет совсем не тот человек, который на самом деле совершил открытие.

Современную науку двигают команды, а Катрин всегда стремилась к обособленности, не любила делиться замыслами и предположениями. Она обладала несомненным талантом, считалась перспективным ученым, видела, что для успеха в жизни требуются не только знания и профессионализм, но и некоторые другие качества, честно попыталась их в себе развить, не обрадовалась результату и… И очень вовремя получила предложение от Ярги, которому понравилось сочетание таланта и обособленности доктора Далеб. Для своего проекта первый князь Нави искал именно такого ученого и не ошибся в выборе. Они встретились в Нью-Йорке, куда Катрин прилетела на конференцию. Ярга представился частным инвестором, заинтересованным в услугах опытного ученого, вкратце обрисовал, чего бы он хотел от Далеб, услышал, что это невозможно, ответил, что невозможного в действительности мало, и в подтверждение своих слов мгновенно переместил их в Париж.

Демонстрация магических возможностей повергла Катрин в шок, но прошел он быстро, после чего молодая ученая засыпала Яргу таким количеством вопросов, что на какое-то мгновение первый князь пожалел, что остановил выбор именно на ней. Катрин интересовало все: откуда берется магия? Как применяется? Почему именно с помощью заклинаний? Какое воздействие оказывает на клеточном уровне? А на субатомном? Можно ли сохранить полученный эффект без расходования магической энергии?

Новые возможности, которые обещал сплав магии и науки, захватили доктора Далеб с головой. Она оставила работу в университете, испросив годовой отпуск без сохранения содержания «по семейным обстоятельствам», отправилась на остров, работала по пятнадцать часов в сутки и не уставала, получая наслаждение и от любимого дела, и от того, что у нее получалось.

– Мне нужны книги, – сообщила Катрин, отрываясь от монитора. – Я закончила последний том «Общего драконоведения» и хочу подробнее изучить работы, на которые ссылаются авторы.

– Я постараюсь доставить книги в течение пары дней, – пообещал Схинки, бегло просмотрев написанные на листочке названия. – Не думаю, что возникнут проблемы.

Ни одна из запрошенных работ не считалась секретной, они свободно продавались в магазинах Тайного Города, и их приобретение не вызовет подозрений.

– Буду благодарна, – сухо отозвалась женщина, которой не терпелось вернуться к работе. – Зачем явился?

– Соскучился.

– Мы виделись за завтраком.

– Ты не проронила ни слова.

– Ты говорил за двоих.

– Я… – Схинки покачал головой, выдал немного грустную ужимку, на мгновение сделавшую его похожим на Гуинплена, и неожиданно кивнул на возвышающийся в центре лаборатории аквариум – гигантскую, от пола до потолка, колбу, наполненную морской водой. – Вижу, у тебя действительно все в порядке.

– Можешь сообщить заурду, что приказ будет выполнен, – подтвердила доктор Далеб.

– Жаль, что ты не получишь за свое открытие Нобелевскую премию, – вздохнул орангутан.

– Может, когда-нибудь потом, – спокойно отозвалась Катрин.

– Ты в это веришь?

– Ты отвлекаешь меня от работы ради обсуждения того, во что я верю?

– Я читал, что ученым очень важно получить признание общества.

– Я не из таких, – спокойно ответила женщина.

– Правда?

– Почему спрашиваешь?

– Для поддержания разговора, – со вздохом признался орангутан. – Извини, что отвлек.

И повернулся к дверям.

Его неожиданная, а главное – необычная покладистость заставила Катрин продолжить разговор:

– Ты не понял, Схинки, мне действительно не жаль – сказала она, медленно проводя пальцами по столешнице. – Я делаю то, что до сих пор никто не делал и, возможно, никогда не сделает. Я не получу признания, зато поднимусь в профессии на недосягаемую для остальных высоту. Я стану первой. И неважно, что об этом буду знать только я, – мне достаточно.

– Хорошо, – улыбнулся орангутан.

– А теперь скажи, зачем ты на самом деле пришел? – мягко попросила Катрин. – Что тебя беспокоит?

И тон, которым доктор задала вопрос, заставил Схинки вернуться.

Он вновь уселся напротив женщины, помолчал, ухитрившись обойтись без своих вечных ужимок, и сообщил:

– Антрэй снова улетел.

– Разве ты его не контролируешь? – удивилась Катрин.

– Не так плотно, как хотелось бы, – признал Схинки. – Заурд запрещает обращаться с ним сурово, как дракон вполне заслуживает, и зверек изрядно обнаглел.

– Это может стать проблемой?

Схинки потер правой лапой левое ухо, изобразил недовольную гримасу и кивнул:

– Боюсь, что да.

* * *

К сожалению, визит в книжный магазин Генбека оказался бесполезным. Точнее, наполовину бесполезным, поскольку Яна освежила в памяти способы борьбы с драконами, еще раз повторила их сильные и слабые стороны, определилась с артефактами, которые нужно иметь при себе для боя и захвата дракона, заказала их и получила с посыльным через полчаса. Инге повезло меньше, хотя свою книгу она штудировала не менее тщательно, чем гиперборейская ведьма – свою. Девушка надеялась отыскать в руководстве по «Обслуживанию и уходу» какой-нибудь «якорь», привязывающий содержание дракона к Тайному Городу: особые витамины, которые следует давать ящеру, чтобы у него росли когти или крылья, поддерживающие мази, зажигалки для розжига пламени, в конце концов, но, увы, ее надеждам не суждено было сбыться. Содержать дракона оказалось делом дорогостоящим, сложным, но не требующим ничего уникального, чего не смог бы сотворить колдун средней руки.

Как это часто бывает, идея оказалась интересной, но себя не оправдала.

Тем не менее опускать руки никто не собирался: Инга и Яна обязались проверить предложенную Морэлом версию, и поскольку чуд не имел ничего против, заказали межконтинентальный портал в Англию, в Манчестер, где обосновалась семья Тиррея. Билеты на самолет обошлись бы несколько дешевле, однако путешествие с помощью компании «Транс Портал» заняло всего тридцать минут, и ле Гран согласился с тем, что выигрыш во времени стоит увеличения расходов.

Ради соблюдения режима секретности шасы открыли портал в женский туалет аэропорта, выждав момент, когда в нем никого не оказалось, снабдили девушек необходимыми для пребывания в Англии документами, отрывными талонами на недавний рейс и внесли их имена в список пассажиров. В результате наемницам оставалось лишь взять напрокат машину и отправиться по нужному адресу.

Кто будет сидеть за приделанным с непривычной стороны рулем, выяснили с помощью жребия. Управлять выпало Яне, а Инга открыла на планшете пришедшие от Морэла материалы и углубилась в изучение, не забывая делиться с подругой наиболее важными деталями.

– Ле Гран пишет, что Антрэй – очень сильный дракон, с тяжелым характером, – сообщила рыжая, едва начав читать. – С ним испытывали проблемы даже самые опытные сотрудники Драконерии.

– Почему не усыпили?

– Во-первых, у ящерки оказались необычайно хорошие показатели по всем параметрам, кроме добродушия, – улыбнулась Инга. – Во-вторых – запредельно высокий коэффициент интеллекта. Драконы и так не дураки, но Антрэй, если верить записям Морэла, почти разумен.

– Вот и объяснение его несносному характеру, – негромко произнесла Яна.

– В смысле?

– Возможно, Антрэй настолько разумен, что ощутил себя рабом?

– Интересное замечание. – Инга выдержала короткую паузу, обдумывая слова подруги, после чего осторожно спросила: – Думаешь, чуды обходятся с драконами слишком жестоко?

– Думаю, чуды обходятся с ними правильно, – ответила Яна. – Как с животными.

– В конце концов, они и есть животные.

– Да.

– Ты не согласна?

– А вампиры – в конце концов просто кровососы, практически комары.

– Ты заходишь слишком далеко…

Однако перебить гиперборейскую ведьму рыжей не удалось.

– Мы думаем, вампиры пошли за Яргой, потому что он ловко сыграл на их низменных инстинктах и пообещал превратить Землю в ферму…

– А разве нет?

– Не уверена, – честно ответила Маннергейм. – Слишком уж легко первый князь объединил под своими знаменами почти всех мятежных масанов, причем даже тех, кто ненавидел друг друга. Из этого можно сделать вывод, что он предложил им нечто большее, чем просто кровь.

– Что? – не поняла Инга.

– Остается лишь догадываться, – вздохнула Яна. – Но не будем забывать, что навы свергли первого князя. И это при том, что после победы над асурами его в буквальном смысле боготворили.

– Он умеет не только объединять, – обронила рыжая.

– Ярга – необычайно умный, невероятно сильный и высокомотивированный псих, рвущийся к абсолютной власти.

– Как же его остановить?

Гиперборейская ведьма молча пожала плечами.

Некоторое время в машине царила тишина, затем Инга продолжила:

– Я хотела сказать, что характеристика Антрэя косвенно подтверждает нашу версию: трудно поверить, что молодой чуд, без опыта и особенных магических способностей, с легкостью приручил яркого и сильного дракона, считающего себя рабом.

– Иногда люди находят друг друга с первого взгляда, – неожиданно обронила Яна.

– Мы говорим о чуде и драконе, – напомнила рыжая.

– А… ну, да… я имела в виду: существа. – Инга с удивлением поняла, что подруга смущена. – Иногда достаточно одного взгляда…

– Как вам с Кортесом?

– У нас получилось очень похоже, – не стала скрывать Яна. – Я не спрашивала у Кортеса, но что касается меня – было именно так: когда я его увидела, то сразу почувствовала, что Кортес – мой мужчина. И знала, что у нас обязательно будут отношения.

– Я тоже, – поддакнула Инга.

– Правда?

– Ага. – Рыжая улыбнулась. – Сразу поняла, что Артему не уйти.

– Неужели?

– Поверь.

– Трудно поверить.

Учитывая, что, когда они познакомились, Инга состояла во враждебном лагере и бой между ними и наемниками шел насмерть.

– Трудно или нет, но так было. Я никому об этом не рассказывала, однако… – На губах рыжей заиграла улыбка. – Вот у меня действительно получилось с первого взгляда и навсегда. Я поняла, что мне никто другой не нужен, и дальше… все дальнейшее было вопросом времени.

Инга сменила сторону, и ей никто и никогда об этом не напоминал. Но сменила, потому что пошла за Артемом.

– А он? – поинтересовалась Яна.

– А что он? – Рыжая передернула худенькими плечами. – Теперь ему, так же как Кортесу, тоже больше никто не нужен.

Девушки рассмеялись.

За разговором они неспешно достигли города и въехали в Didsbury – аккуратный, кажущийся очень спокойным район, застроенный симпатичными домами.

– Такое чувство, будто мы вот-вот встретим мисс Марпл, – улыбнулась Инга. – Читала Агату Кристи?

– Читала, конечно, – кивнула Яна. – Но если я правильно помню, мисс Марпл жила в деревне.

– А это что, по-твоему? – осведомилась рыжая, оглядывая сонный район.

– Как тут ни крути, а часть города, – парировала Яна.

– И неплохая часть.

– Чуды не станут жить в помойке. – Маннергейм помолчала. – Кстати, посмотри, почему семья Тиррея покинула Тайный Город?

– Секунду… – Инга пролистала документы. – Глава семьи, Артур Эдвин, руководит британским филиалом «Чудь Inc.».

– Разве британский филиал находится не в лондонском Сити? – удивилась Яна.

– Чуды решили не привлекать к себе внимания и устроились тут, – ответила рыжая. – Возможно, потому, что директор филиала увлекся футболом. Здесь сказано, что Артур болеет за «Манчестер Юнайтед».

– Ты серьезно?

– Эдвина сюда отправили больше десяти лет назад, возвращаться он не планировал, а значит, должен был чем-нибудь увлечься, – хихикнула Инга.

Однако Яна не приняла шутки.

– Пожалуйста, посмотри в досье, чем Артур Эдвин занимался помимо работы?

– Исследовал историю человских цивилизаций острова, – доложила Инга и от себя добавила: – Ну, там, друиды, кельтеиды и прочий вересковый мед.

– Тиррей учился здесь?

– Да.

– Почему родители не отправили его в интернат Ордена или к родственникам? В Тайном Городе парень мог получить полноценное образование и развить магические способности.

– Орден задавал те же вопросы, но в официальном отказе от интерната родители Тиррея описали его магические способности, как «невысокие».

– Тем не менее парень ухитрился найти общий язык с неукротимым драконом.

– Откуда только все берется, – притворно вздохнула Инга.

– Хороший вопрос.

– Думаешь, родители сознательно скрывали способности Тиррея?

– Или в его теле жил Ярга.

– И родители не заметили?

– У Ярги есть технология превращения разумных существ в своих преданных сторонников.

– То есть сначала он обратил в верных слуг родителей, а после украл тело сына?

– Версия вполне рабочая.

– Но каким образом он узнал, что Морэл открывает новый заповедник?

– У Ярги есть шпионы в Ордене, но это уже не наша проблема. – Яна помолчала. – Мы должны ответить на вопрос,что стало с Тирреем и Антрэем.

– Согласна.

Дом чудов оказался довольно большим, явно дорогим, находился в лучшей части Didsbury и был окружен ухоженным участком. Своего богатства представитель «Чудь Inc.» не скрывал, но и не выпячивал, с достоинством демонстрировал положение, но не кичился им.

– Неплохо, – оценила Инга. – Машин не видно, однако сейчас будний день, глава семейства наверняка на работе.

– А его жена отправилась по магазинам.

– Что будем делать? Заберемся в дом?

– Какая у него защита? – поинтересовалась Яна.

Сигнализацию и прочие человские способы защиты они могли преодолеть без хлопот, так что гиперборейскую ведьму интересовала исключительно магическая охрана.

– «Серебряные колокольчики», – доложила рыжая. – Но объемные, а не только по периметру.

– Предусмотрительно.

Заклинание «Серебряные колокольчики» сообщало хозяину помещения о незаконном проникновении – и только. Просто предупреждало, что кто-то вторгся на охраняемую территорию, однако в силу своей простоты «Колокольчики» были столь надежны, что снять их не могли даже самые сильные маги Тайного Города. Иногда автор защитного заклинания допускал ошибку и размещал «Колокольчики» только по периметру охраняемой территории, в этом случае их можно было пройти порталом, но свой дом Эдвины защитили надежно.

– Будем ждать?

– Еще не знаю…

– Что не так? – насторожилась рыжая.

В их команде роли были распределены четко: Инга отвечала за взбалмошность и непредсказуемость, Яна отличалась хладнокровием и рассудительностью. Услышав лихое предложение, она должна была либо согласиться, либо ответить категорическим отказом, с детальным объяснением причин, а вот сомнения ей были несвойственны. Поэтому рыжая насторожилась.

– Что я упустила?

– Чуды, – прошептала Маннергейм.

– Правильно: здесь живут чуды.

– Нет…

– Проклятие! – Инга поняла, что имеет в виду подруга, а в следующий миг увидела приближающегося к машине рыцаря и догадалась: – Они следят за домом.

– Именно, – подтвердила гиперборейская ведьма, раздумывая, не начать ли активировать боевой артефакт.

– Но почему?

– Сейчас узнаем.

– Наша версия?

– Молчим.

– Он выглядит сосредоточенным, – заметила рыжая. – Будет давить.

– Не в первый раз.

– Это верно.

Им уже доводилось сдерживать натиск дознавателей Великих Домов, девушки догадывались, как будет развиваться разговор, и готовились до конца отстаивать свои права, подкрепленные кодексом Тайного Города. Поскольку до сих пор, несмотря на войны и кризисы, Великие Дома его не нарушали.

Что же касается чуда, то он был рыжим, как все рыцари, длинным и худым. Но не тощим. Крепким, но без массивной атлетической мощи, а значит, из ложи Саламандр, а не Драконов. Это обстоятельство девушек обрадовало, поскольку Саламандры отличались некоторой флегматичностью, которая на службе превращалась в спокойствие и вежливость.

– Добрый день, – воспитанно поздоровался рыцарь, останавливаясь у машины. – Вы не могли бы выйти?

– Зачем? – тут же огрызнулась рыжая.

– Затем, что я – не автоинспектор, – объяснил чуд. – И мне будет удобнее говорить, если вы выйдете из машины.

Инга хотела сказать что-то еще, но Яна оценила поведение рыцаря и выполнила его просьбу.

– Добрый день.

Рыжей оставалось лишь присоединиться к подруге.

– Меня зовут Заппа Латони, – представился чуд. – Лейтенант гвардии великого магистра.

– Очень приятно, лейтенант, Яна Маннергейм.

– Инга Волкова.

– Мне тоже очень приятно.

Он был весьма молод, правда, по чудским меркам: Латони вряд ли исполнилось больше тридцати, однако высокий офицерский чин свидетельствовал о несомненном таланте Заппы. Либо об удачливости.

– Боюсь показаться бестактным, но я должен знать, что вы здесь делаете, – продолжил чуд, глядя на Яну. Он явно смотрел сквозь морок, то есть видел и черную подпись Азаг-Тота, и залитые золотом Кадаф глаза, но, судя по всему, его это ничуть не смущало.

– Это наше дело, – ровным голосом ответила гиперборейская ведьма.

– Боюсь, я буду вынужден настаивать на ответе.

– До какого предела?

– До вашего ареста.

Латони вышел один, однако девушки прекрасно понимали, что вокруг прячется еще несколько чудов и, возможно, они обе находятся на прицеле. Схватки Яна не боялась – сила гиперборейской ведьмы позволяла ей уверенно рассчитывать на победу, однако бой с рыжими в ее планы не входил.

– У нас были дела в Манчестере, – ответила Яна прежним тоном. – Мы почувствовали ваше присутствие и решили проверить, что вы здесь забыли. Из любопытства.

– И только из него? – притворно удивился Заппа.

– Здесь, на чужбине, нас особенно сильно тянет к соотечественникам, – с иронией произнесла Инга. – А что все-таки случилось?

– Вам интересно?

– Ну, не зря же мы сюда приехали.

– Вот уж действительно, – пробормотал чуд. Судя по всему, на него произвела впечатление наивная наглость Инги. – Похоже, вас все-таки придется арестовать…

– Что с ними? – резанула Яна, поняв, что разговор движется не в том направлении. – Мертвы?

– Да, – тут же ответил Заппа. Но не машинально, а обдуманно, с интересом ожидая реакции ведьмы.

Ведьма осталась спокойна. Вторая – тоже.

– Как это случилось?

– Вы ожидали увидеть их мертвыми? – вопросом на вопрос ответил чуд.

– Нет.

– Но вы не удивились.

– Мы – наемницы, – напомнила Яна. – И при проведении расследований нам часто попадаются трупы. Как Эдвины умерли?

– Покончили с собой, – медленно ответил Латони. – Отравились газом: включили конфорки, закрыли окна, двери и законопатили щели. Их нашли вчера днем, мы прибыли вечером.

– Записку оставили?

– Не так давно у Эдвинов погиб единственный сын, – продолжил Заппа, внимательно изучая реакцию ведьм. – Его звали Тиррей.

– Мы слышали, – скупо кивнула Яна.

– Они больше не могли иметь детей и написали, что не видят смысла в дальнейшей жизни.

– Такое возможно? – глухо спросила Инга.

Чуд понял, что имеет в виду рыжая, помолчал и ответил:

– Младший брат Артура Эдвина рассказал, что, возможно, потеря сына больно ударила по родителям.

– И теперь вся семья мертва… – Яна вздохнула. – Поверьте, Заппа, нам действительно очень жаль.

– Спасибо. – Чуд выдержал короткую паузу, позволив соболезнованию прозвучать и стихнуть, после чего деловым тоном продолжил: – А теперь я вынужден потребовать объяснений.

– Вы можете даже арестовать нас, – спокойно ответила Маннергейм. – Мы не станем сопротивляться.

– Что?! – изумилась рыжая.

Однако ведьма не закончила:

– Но вы ничего не узнаете, поскольку мы находимся не под стандартным контрактом, а связаны Заклятием обещания.

То есть ни угрозы, ни пытки не заставят их говорить, ибо от этого зависят их жизни. Чуд понял это мгновенно и поморщился:

– Правда?

– Вы должны видеть следы Заклятия на моей ауре.

– Вижу.

– Значит, правда.

– Заклятие связано с вашим контрактом?

– Даю слово. Или могу поклясться.

– В этом нет необходимости… – Латони потер подбородок. – Мне нужно получить инструкции… Где я смогу вас найти через пару часов?

– Мы подождем в Манчестере, – твердо пообещала Яна. – Смерть семьи Эдвин показывает, что расследование нужно продолжать отсюда.

* * *

Он всегда был один.

Так уж получилось.

Даже когда жил в стае, всегда держался особняком, не смешиваясь с остальными драконами, словно не желая иметь с ними ничего общего. И виной тому были не унизительная забитость или неуверенность в себе, а высокомерие и ощущение превосходства. Антрэй не видел для себя никакого иного места, кроме первого, и не признавал ничьих решений, кроме своих собственных. Он подчинялся чудам, но только потому, что осознавал себя в их власти.

Считал себя военнопленным.

Подчинялся, совершая над собой усилие.

А вот с сородичами не церемонился и дрался по любому поводу: за понравившуюся самку и лучший кусок мяса, за удобное место или просто так, потому что было настроение подраться и порвать кому-нибудь крыло или шею. Но при этом Антрэй был достаточно умен, чтобы не прослыть сумасшедшим, поскольку догадывался, к чему приведет подобная репутация, и никогда не забывал об осторожности.

Совершая над собой усилие.

Драконы – не стайные животные и не стали такими за те тысячелетия, что чуды были вынуждены держать их в общей Драконерии. Некоторые привыкали, принимали новые правила игры, ломали упрямые инстинкты, другие лишь делали вид, становясь еще более одинокими, чем предопределено природой.

Многие находили себе друзей среди рыцарей, и Антрэю повезло оказаться в числе этих счастливчиков.

Хотя поначалу Тиррей показался дракону «еще одним молодым чудом» – глуповатым рыжим мальчишкой, мечтающим о подвигах и славе. Но вскоре Антрэй увидел то, что оказалось скрытым от глаз окружающих: Тиррей совсем не такой, каким себя показывает. Он куда умнее и образованнее, чем должен быть для своего возраста, необычайно силен в магии, но скрывает мощь, а главное – он одинок. И именно поэтому, наверное, Антрэй к нему потянулся – разглядев родственную душу. И лишь потом сообразил, что не он увидел, а ему показали, что Тиррей с самого начала знал, ради кого явился в заповедник, и сделал все, чтобы завоевать доверие своего дракона.

А когда настало время, «еще один молодой чуд» раскрыл Антрэю свое настоящее имя, и дракон осознал, что ему выпала возможность стать спутником величайшего мага Земли. А может быть – Вселенной.

Они нашли друг друга.

И воцарилась гармония.

Только в обществе Ярги Антрэй был по-настоящему счастлив. Только с ним чувствовал себя живым и полным сил. Когда заурд уезжал по делам, оставляя друга на далеком острове, дракон становился груб и зол, ярился по любому поводу и почти каждую ночь улетал «развеяться». Как правило, ему было достаточно одной лишь прогулки, одного стремительного полета над морскими волнами с резкими взлетами к облакам и нырками под воду. Он выкладывался на этих прогулках, возвращался с трудом, медленно взмахивая огромными крыльями, падал в гнездо и спал порой по нескольку дней кряду. Но иногда тоска по хозяину захлестывала так сильно, что погасить ее могла лишь кровь.

И сегодня – Антрэй знал точно! – был именно такой день.

Покинув логово, дракон пару часов летал вокруг острова, постепенно отдаляясь от него, затем взял курс на юго-запад, в сторону населенного челами архипелага, и примерно на полпути к нему заметил белый гидросамолет, неспешно летящий под облаками в попутном направлении. Увидел, ощерился, по-собачьи вздернув верхнюю губу и, обнажив клыки, внимательно огляделся. Заурд запрещал Антрэю показываться челам, и, прежде чем нападать, следовало принять меры предосторожности. Дракон убедился, что других самолетов поблизости нет, равно как яхт или рыбачьих суденышек, прибавил скорость, став нарочито медленно догонять обреченную машину, зашел сверху, как любили делать человские летчики, вновь подождал, двигаясь параллельно самолету, но в десятке футов выше, затем снизился и медленно прочертил когтем по фюзеляжу, проделав длинную рваную дыру в потолке кабины.

И услышал первый испуганный крик.

Шумно выдохнул, наслаждаясь страхом добычи, чуть приотстал и заглянул в дыру. Чем вызвал новые вопли. Несчастные челы увидели, кто на них напал, разглядели темно-синюю чешую, горящий яростью глаз, грандиозных размеров клык и запаниковали. Кто-то принялся молиться, кто-то – плакать, кто-то бросился к дверям, собираясь выпрыгнуть из самолета и так попробовать спастись, но все напрасно.

Потому что Антрэй не собирался отпускать добычу.

Летчик бросил машину вниз, в нелепой надежде оторваться от страшного преследователя, но добился лишь того, что пассажиры принялись вопить, еще и напуганные резким виражом. Впитав их страх и смятение, дракон опустился ниже, левой лапой осторожно обхватил фюзеляж торопящегося к поверхности воды самолета, поднялся выше и по очереди оторвал плоскости правой лапой, превратив гидроплан в нелепый обрубок. Вновь заглянул в дыру, вновь ощерился, потряс «игрушку», доведя несчастных до исступления, прикинул, что находится над глубокой впадиной, резко снизился и стремительно ушел под воду, жадно разглядывая мучения захлебывающихся челов.

Переломил фюзеляж пополам, позволяя обезумевшим пассажирам всплыть, уронил остатки самолета, проследив, чтобы они пошли ко дну, поднялся на поверхность и принялся по очереди хватать несчастных, внимательно следя за тем, чтобы ни один из них не ушел.

И привлекая к месту пиршества всех окрестных акул…

* * *

– Вы это видите, Баронг? – тихо спросил Вибава, не сводя глаз с безумствующего дракона.

– Да, – коротко подтвердил Пежан, так же не глядя на собеседника.

– Теперь вы мне верите?

– Я с самого начала тебе верил, но должен был увидеть собственными глазами.

– Это дракон? – помолчав, уточнил пират.

– Самый настоящий, – вздохнул шас. Подумал и добавил: – Очень злой дракон.

Катастрофу они засекли вовремя…

Ну как засекли? Они ходили по определенному Вибавой району, внимательно наблюдая за всеми появляющимися на радаре целями. Команда, конечно, скучала, но спорить с Вибавой не рисковали даже самые «отмороженные» головорезы, и через пару дней бессмысленного патрулирования пираты решили, что Тирту и его гость ищут жирную добычу, которую не удалось взять несколько дней назад, и успокоились. Тем более за предыдущие месяцы они заработали на удивление много и могли позволить себе небольшой отдых.

Пираты скучали, в «рабочем тонусе» оставались только наблюдатели, которых Вибава сажал к радару, и один из них оказался достаточно внимательным, чтобы среагировать на внезапно исчезнувшую метку.

– Он потерпел катастрофу! – крикнул наблюдатель, и возле него немедленно оказался Тирту.

– Кто?

– Легкомоторный самолет. Я вел его примерно две минуты, а теперь его нет.

– Стоп машина! – распорядился Вибава. – Ложитесь в дрейф и ждите меня.

Тем временем матросы подтянули к борту скоростной катер, который специально держали спущенным на воду, Вибава с Пежаном перешли на него, помчались в указанном направлении, но примерно в миле от места катастрофы остановились, поскольку увидели парящего над остатками самолета дракона. Темно-синего красавца с гигантскими кожистыми крыльями и удивительно горделивой осанкой.

Прекрасное… чудовище.

Жестоко добивающее чудом выживших пассажиров легкомоторного самолета. Изящное и беспощадное. Было видно, что дракон получает удовольствие от убийства, наслаждается и кровью, и мучениями жертв, приближаться к нему было очень, очень опасно.

– Драконы разумны? – едва слышно осведомился Вибава.

– Почему ты спросил?

– Мы не видим его на радаре, а значит, он умеет прятаться.

Тирту был пиратом, но не дураком, плохо знал реалии колдовского мира, однако умел делать правильные выводы.

– Сами драконы не настолько разумны, чтобы использовать магию, – медленно ответил шас, не сводя взгляд с бесчинствующего зверя. – Но у него есть умный хозяин, который позаботился о маскировке.

– Я не вижу всадника.

– Я тоже.

– То есть хозяин просто выпускает его охотиться?

– Да.

Следующий вопрос дался пирату нелегко:

– Вы знаете, кто его хозяин?

– Нет, но обязательно узнаю, – пообещал Кумар. И тут же крикнул: – Заводи мотор!

Дракон закончил расправу и стал стремительно набирать высоту.

Двигатели взревели, пиратский катер заложил вираж, устремившись за улетающей тварью, однако Тирту счел своим долгом предупредить Баронга:

– Если дракон поднимется над облаками и сменит курс, мы его потеряем.

– Нет. – Шас достал из кармана небольшое зеркало и прошептал заклинание, поставив на зверя едва различимую магическую метку. – Не потеряем.

– А если он полетит слишком быстро?

– Будем решать проблемы по мере их поступления.

– Как скажете.

Катер у Вибавы был отличным, одним из самых быстрых на море, состязаться с летящим драконом он, конечно, не мог, но разрыв между ним и чудовищем увеличивался не так быстро, как боялся Пежан, и ему не приходилось наращивать мощность магического сканирования.

Погоня превратилась в рутину, и стоящий за рулем Тирту завел очередной разговор:

– Можно задать вопрос?

Поскольку давно изыскивал возможность выудить из Баронга больше информации о божественной магии.

– Конечно.

– Не сочтите, что я хочу вас оскорбить или обидеть, но я с самого начала нашего сотрудничества не могу понять: зачем вам деньги?

Этот вопрос рано или поздно задавали все контрагенты контрабандиста, и Кумар ответил на него без запинки… Точнее, сначала он пирата поправил:

– Не деньги, а золото.

Чем вызвал закономерное удивление:

– Есть разница?

– Безусловно, есть, – уверенно произнес шас давным-давно заученный ответ. – Деньги – это выдуманный коэффициент богатства, а золото – древний, благородный металл, одно из предназначений которого – быть даром богам. Если хочешь – идеальная замена жертвоприношению.

– Боги берут золото вместо крови? – прищурился пират.

– Я беру его у тебя, – уточнил шас, прекрасно понимая, куда движется разговор, и направляя его в нужную сторону. – Вместо крови.

– Почему? – продолжил расспросы Тирту и сам загнал себя в ловушку.

– Потому что для тебя не составило бы труда принести мне сколь угодно голов и обагрить мой алтарь тысячью баррелей крови, – ответил шас. – Но, отдавая золото, ты всякий раз испытываешь почти физическую боль. Ты борешься и преодолеваешь свою жадность, ты проходишь испытание.

– Откуда вы это знаете? – хрипло спросил пират, которому было неприятно, что Баронг читает его, словно открытую книгу. Во всяком случае, главу «Алчность».

– А почему ты занимаешься тем, чем занимаешься? – с притворным удивлением осведомился шас. – Неужели тебе нравится убивать?

– Да, я жадный, – помолчав, признался Вибава. – Но откуда вы это знаете?

– Я ведь бог, – рассмеялся Пежан. – Забыл? Я понял тебя, едва увидев.

Пират вздохнул. Снова помолчал, но, поскольку погоня продолжалась, рискнул задать следующий вопрос:

– Вы знаете, когда я умру?

– Да, – без запинки соврал шас.

– Когда?

– Узнаешь, когда придет время.

– Почему вы не хотите мне сказать?

– Это не нужно. Тебе в первую очередь.

– Потому что я смогу изменить свою жизнь?

– Ты умрешь точно в то время, которое записано в Книге, – усмехнулся шас. – Что бы ты ни сделал, дата не изменится.

– Почему? – На этот раз Вибава был не просто изумлен, но поражен до глубины души. – Ведь, зная дату смерти, я могу… Я могу…

– Ты ничего не можешь, потому что дата ставится с учетом любых твоих действий, включая те, которые ты совершишь, узнав дату смерти, – рассмеялся Пежан. – Все предопределено. И если ты узнаешь дату смерти, ты все равно не сможешь ее изменить, лишь испортишь себе остаток жизни.

Ответ прозвучал разумно, поэтому пират не стал спорить. Кивнул, прищурился и продолжил:

– Что будет после смерти?

– Солнце снова взойдет.

– Со мной.

– Старайся об этом не думать.

– Почему?

– Зачем обдумывать новое жилище, если даже не начал переезд?

И снова – в точку.

Оспорить утверждение было невозможно, однако Тирту поймал себя на мысли, что Баронг отвечает весьма прагматично и слишком очевидно. Без витиеватости, о которой обязательно упоминали все, кто встречал богов… Или «встречал» их? Ведь в силе Баронга пират не сомневался, но при этом его покровитель оказался достаточно… прагматичным, если не сказать – обыденным, в общении. Получается, жрецы свои встречи выдумывали? Или сильно приукрашивали.

– Вы очень странный бог, – вдруг заявил Вибава.

Но обидеть Пежана у него не получилось.

– Зато настоящий, – пожал плечами шас. – Настоящее всегда кажется странным.

– Почему?

– Потому что в своем воображении ты рисовал совершенно иного бога, не такого, как я, и наша встреча тебя изумила.

Опять не поспоришь и опять – прагматично.

– У вас на все есть готовые ответы, – вздохнул Тирту.

– Потому что я – бог.

– С этим не поспоришь, но… – Пират помялся.

– Есть еще один вопрос? – проницательно спросил шас.

– Вы точно не обидитесь?

– Ты мне нравишься, поэтому – нет, – благодушно ответил Пежан. – Спрашивай.

– Почему вы не полетели за драконом, а преследуете его на моем катере?

– Чтобы хозяин чудовища не узнал о моем присутствии.

– Вы с ним враждуете?

– Разумеется, – кивнул шас. – Ведь он вторгся на мою территорию. – Затем посмотрел в магическое зеркальце и закончил: – Дракон снижается, видимо, направляется к острову.

– Это необитаемый остров, – сообщил Тирту, сверившись с картой. – Во всяком случае, был таким долгие годы.

* * *

Инга и Яна не собирались нарушать данное чуду слово оставаться в Манчестере, но и сидеть возле дома Эдвинов не планировали: обменялись с Заппой номерами телефонов и поехали в центр, перекусить. Именно в центр, то есть подальше от Didsbury, чтобы показать Латони, что считают себя свободными в принятии решений. Куда отправиться, особенно не выбирали, остановились недалеко от канала, зашли в заведение под нехитрым названием Wood, заказали легкий обед – оказывается, они успели проголодаться – и, приступив к трапезе, принялись неспешно делиться впечатлениями и выводами.

– Смерть родителей подтверждает нашу версию, – негромко произнесла Инга, потягивая белое вино. – Ярга заметает следы.

– Или же Эдвины действительно были потрясены смертью единственного сына, – не согласилась гиперборейская ведьма.

– Я не верю, что чуды способны покончить с собой.

– Их традиции этого не запрещают.

В отличие от челов жители Тайного Города не сомневались в том, что после смерти их ждет лишь пустота, не верили ни в возрождение, ни в переселение, ни в какое-либо иное продолжение существования и считали, что каждый может обходиться со своей жизнью так, как ему заблагорассудится. Тем не менее самоубийство, как способ решения проблем, не одобрялось, и особенно – в Ордене, члены которого предпочитали встречать неприятности лицом к лицу, и по возможности – с оружием в руках.

– Я не уверена в том, что Эдвины решились на самоубийство, но не исключаю этот вариант, – продолжила Маннергейм.

– А я – исключаю, – категорично произнесла Инга.

– Артур Эдвин отказался от карьеры в гвардии ради работы в «Чудь Inc.», – напомнила Яна. – Он был бизнесменом, то есть привык и умел искать компромиссы. Он бы смирился.

– Узнаем, – помолчав, сказала рыжая.

– Узнаем, – кивнула гиперборейская ведьма. – В любом случае, пока у нас есть лишь косвенные улики.

– Но весомые.

– Но косвенные.

– Но весомые, – повторила Инга и перечислила: – Слабый маг Тиррей, сумевший впечатлить буйного дракона, и его мертвые родители существенно усилили мои подозрения.

– Я вижу, – улыбнулась Яна.

После визита к дому Эдвинов они, кажется, поменялись ролями: теперь Маннергейм выражала сомнения в предприятии, а Инга уверилась, что под маской Тиррея и в самом деле скрывался Ярга.

– Надеюсь, чуды смогут рассказать нам что-нибудь интересное, – произнесла рыжая, поигрывая бокалом с вином.

– В первую очередь нужно надеяться, что у рыцарей хватит ума и такта с нами договориться, – рассудительно отозвалась гиперборейская ведьма. – Не хотелось бы тратить полдня на объяснения с Гуго.

– Хорошо, если полдня.

– Гуго умный, так что больше не потребуется, – улыбнулась Яна. – Надеюсь, наш новый приятель Заппа сразу отправился к нему.

– Сейчас узнаем, – понизила голос рыжая.

– Он здесь?

– Только что вошел.

Решив играть по-честному, наемницы не стали скрывать свое местонахождение с помощью магии и были легко обнаружены элементарным сканированием. Или же Латони отправил за ними соглядатая, вроде неприметной искусственной птички, не привлекающей ничьего внимания. Обнаружить слежку для опытного мага не составляло труда, однако Инга и Яна сознательно не соблюдали даже минимальных мер предосторожности, и появление рыцаря стало для них неожиданностью.

– Судя по его разочарованной физиономии, мы не арестованы, – прошептала Инга.

Ответить Яна не успела: Заппа остановился у столика, вопросительно поднял брови, явно ожидая приглашения присесть, и гиперборейская ведьма изобразила неподдельное удивление:

– Опять вы?

– Не ожидали?

– Надеялись, – рассмеялась Яна. – Приятно видеть знакомое лицо на скучной чужбине.

– Не похоже, чтобы вы скучали, – усмехнулся Латони, в упор глядя на Ингу.

– Почему-то я была уверена, что мы расстались навсегда, – прощебетала в ответ рыжая. Делая вид, что не прочь пофлиртовать.

– Я вам не понравился?

– Вы произвели прекрасное впечатление, рыцарь, но мы с подругой рассчитывали побыть наедине.

– Я могу оставить вас в покое.

– Замечательно!

– Великолепно.

– Я бы на вашем месте не был столь уверен в этом, – протянул лейтенант.

– В чем?

– В великолепии этого замечательного решения.

– Почему?

– Э…

– И почему вы все еще на ногах? – поинтересовалась гиперборейская ведьма, сообразив, что Инга действительно флиртует, а значит, их пикировка с лейтенантом может длиться бесконечно. – Заппа, прошу, составьте нам компанию.

– С удовольствием. – Чуд присел за столик, распорядился подать вина, а когда официант отошел, продолжил: – Расставшись с вами, я немедленно отправился в Тайный Город, на доклад к мастеру войны де Лаэрту, капитану гвардии великого магистра…

– Мне известна должность Гуго, – мягко произнесла Яна, давая понять, что называет начальника лейтенанта Латони по имени.

– Да, вы уже хвалились своей осведомленностью, – припомнил Заппа. – Но я не закончил: помимо мастера войны, меня выслушал сам великий магистр.

– Не могу понять, почему смерть Эдвинов вызвала в Ордене такой ажиотаж?

– Какой ажиотаж? – не понял чуд.

– Орден оставил засаду возле дома, вы получили право при необходимости использовать межконтинентальный портал, при том, что бухгалтеры гвардии терпеть не могут лишние расходы, и когда вам потребовалось – мгновенно оказались на докладе у самого Франца де Гира, – небрежно перечислила Маннергейм. – Все эти факты свидетельствуют о том, что Орден считает смерть Эдвинов неординарным событием.

– Смерть любого чуда является для Ордена неординарным событием, – мгновенно ответил Заппа.

– Вы поняли, что я имела в виду, – качнула головой гиперборейская ведьма.

Несколько секунд они буравили друг друга взглядами, после чего Инга разрядила обстановку, предложив:

– Яна, пожалуйста, дай нашему собеседнику закончить речь.

И приятно улыбнулась нахохлившемуся чуду.

При необходимости они легко менялись ролями: сейчас гиперборейская ведьма играла «злого полицейского», стремящегося безоглядно давить на собеседника, а рыжая демонстрировала выдержку и хладнокровие.

– Хорошо. – Яна сделала вид, что решение далось ей нелегко.

– Спасибо, – кивнул Заппа, бросил быстрый взгляд на Ингу и вернулся к рассказу: – Я доложил о нашей встрече, и великий магистр, к некоторому моему удивлению, поверил в рассказ о наложенном на вас Заклятии обещания.

– Франц всегда отличался рассудительностью и благоразумием, – не смогла промолчать Маннергейм.

– Поэтому он и занимает пост великого магистра.

– Разумеется.

– Да. – Латони помолчал, но, естественно, отметил, что владыку Великой Чуди Яна Маннергейм тоже называет по имени. – Предложено следующее: я стану сопровождать вас во время расследования. В мои обязанности будут входить наблюдение, советы и поддержка – при необходимости. Я даю слово, что во время расследования не стану обращаться к Ордену, кроме как с вашего согласия. Но, разумеется, впоследствии предоставлю великому магистру и капитану де Лаэрту полный отчет.

Учитывая обстоятельства, сделанное чудами предложение тянуло на статус «идеальное», и именно поэтому Яна не могла не задать следующий вопрос:

– Почему наше расследование кажется Ордену важным?

– Как я уже сказал: смерть любого чуда кажется Ордену важной, – прохладно ответил лейтенант, которого начало злить затянувшееся вступление. – А ваше появление прямо указывает на то, что смерть четы Эдвинов не случайна.

– Наше появление тут ни при чем, – вздохнула Инга. – Они умерли вчера утром, а за расследование мы взялись…

– И все-таки, лейтенант, почему вы решили организовать возле дома Эдвинов засаду? – перебила подругу Маннергейм – откровенно перебила, не позволив рыжей сболтнуть лишнего. Все это поняли, и все сделали вид, что услышанное прошло мимо их ушей.

– Капитан де Лаэрт сказал, что я могу отвечать на любые ваши вопросы, но только после того, как вы примете наши условия, – вежливо улыбнулся чуд. – Нет сделки – нет разговора.

– А если не примем?

– В этом случае вы будете объявлены в розыск как подозреваемые в причастности к убийству четы Эдвин.

– Мы их не убивали.

– Мы знаем. – На этот раз Заппа улыбнулся, не просто вежливо, а необычайно обаятельно. – Поэтому пытать вас не станем, посадим под замок и будем ждать следующего хода вашего заказчика.

– Умно, – прокомментировала Яна.

– Жестко, – прокомментировала рыжая.

– Жесткое обещание, которое не обязательно будет исполнено, – уточнил лейтенант. – Рекомендую согласиться на наше мягкое и очень щедрое предложение. Кстати, я удивлен, что капитан де Лаэрт его сделал.

– Гуго знает, что мы – адекватные деловые партнеры.

– Вполне возможно, – не стал спорить чуд.

И с удовольствием глотнул вина. И улыбнулся, поскольку озвучил предложение, от которого невозможно отказаться.

Инга и Яна переглянулись и одновременно подумали о том, что рано или поздно им придется вернуться в Тайный Город, и будет не очень хорошо, если вместо довольного Морэла с раскрытой чековой книжкой их встретят мрачные рыцари с предложением заглянуть в сырые подвалы главной тюрьмы Великого Дома Чудь.

– Какие еще условия, кроме того, что вы будете нас сопровождать? – вроде бы неохотно спросила гиперборейская ведьма.

– Вы удивитесь, но никаких, – тут же ответил лейтенант. Девушки уже поняли, что слово «удивление» – в различных интерпретациях – было в его лексиконе одним из любимых. – Я сопровождаю, помогаю и наблюдаю, чем все закончится. Это ведь не противоречит Заклятию обещания?

– Нет.

– Значит, вам ничего не грозит.

– И ты даешь слово, что ничего не расскажешь Ордену о ходе расследования без нашего на то разрешения? – уточнила Маннергейм, плавно перейдя на «ты».

– Могу дать Заклятие обещания.

Наемницы вновь переглянулись.

– В этом нет необходимости.

– Почему? – заинтересовался чуд.

– Мы тебе верим.

И прежде чем лейтенант успел прокомментировать неожиданное заявление, Яна повторила свой вопрос:

– Почему Орден выставил засаду возле дома Эдвинов?

– Потому что гибель Тиррея, хоть и названа несчастным случаем, тем не менее вызывает сомнения. – Латони правильно расценил отказ от Заклятия как заключение сделки, и перешел на деловой тон: – Кстати, откуда вы узнали о его смерти?

– Увы, на этот вопрос мы ответить не можем.

– Жаль. – Заппа помолчал. – В общем, молодой чуд погибает при странных обстоятельствах, а через некоторое время его родители принимают решение уйти из жизни. Внешне события развивались логично, однако обстоятельства смерти Тиррея и тот факт, что последние несколько лет Эдвины жили вдали от Тайного Города, заставили нас провести дополнительную проверку. Мы устраиваем ловушку, и – бинго! – в нее попадаетесь вы.

– Мы не попались, мы приехали, – заметила Инга.

– Примерно так я и сказал, – рассмеялся чуд.

В принципе для его хорошего настроения имелись все основания: до сих пор у Ордена были лишь смутные сомнения, теперь же появилась уверенность в том, что гибель Эдвинов может оказаться преступлением, а главный дознаватель присоединился к идущему полным ходом расследованию.

– Чем занимался Артур Эдвин, помимо того, что возглавлял местное подразделение «Чудь Inc.»?

Яна задала вопрос без задней мысли, она действительно считала его рядовым, одним из тех, которые нужно задать во время расследования, хотя бы для проформы, но по лицу лейтенанта поняла, что угодила в «яблочко».

– Артур Эдвин был увлечен историей острова, – чуть помолчав, ответил Латони. При этом он понял, что наемницы не отстанут, не удовлетворятся коротким ответом, и продолжил: – Вы слышали о лохнесском чудовище?

– Специально не изучали, – призналась Инга. – То есть знаем о нем то же, что и все остальные.

– Насколько я знаю, чудовища не существует, – прищурилась гиперборейская ведьма.

– Частично не существует, – уточнил рыцарь.

– И какой частью оно материально?

– В Шотландии обитают фантастические твари? – встрепенулась рыжая.

Однако шутка получилась наигранной: в действительности Инга поняла, что разговор коснулся важной темы, и внутренне подобралась.

– Возможно, и обитают, но не в Лох-Нессе, – ответил Заппа.

– Тогда неинтересно.

– Что же мы видим в озере? – продолжила Яна.

– Призрака, – поведал чуд. – Если вы не прогуливали занятия в магической школе, то наверняка помните, что призрачными могут оказаться не только разумные, но и любые другие, некогда живые существа.

– Мы не прогуливали занятия, – гордо ответила Инга. – Во всяком случае, я.

– Умница, – похвалил рыжую Заппа.

– Для появления призрака должно совпасть несколько условий, – задумчиво протянула Яна. – Во-первых, есть определенные требования к обстоятельствам его смерти…

– Нет никаких сомнений в насильственном характере смерти существа, которое нынче называют Несси, – тут же вставил чуд.

– Магическое воздействие?

– Предполагается, что оно было сильным, хоть и бессистемным.

– В смысле?

– Там шло сражение.

– О чем вы говорите? – не выдержала не пропускавшая занятий Инга.

– Насколько я понимаю, где-то в районе озера Лох-Несс расположено древнее захоронение, – медленно произнесла гиперборейская ведьма.

– Вы понимаете правильно.

– И кто-то из этого захоронения никак не может успокоиться…

– Мы предполагаем, что речь идет о самке морского дракона, – сказал Латони, выводя на экран планшета общеизвестное изображение Несси. – Они были довольно мирными существами, начисто лишенными свойственной самцам агрессии.

– Совсем как в Великом Доме Чудь, – пробурчала себе под нос Инга.

– Что? – Заппа сделал вид, что не расслышал язвительного замечания.

– Припомнила одно интересное совпадение из реальной жизни, – нахально ответила наемница.

Рыцарь засопел, но стерпел. Кажется, флирт дал результаты.

– Но ведь Лох-Несс – пресноводное озеро, – заметила Маннергейм.

– В настоящее время, – вернулся к разговору Латони. – Когда-то эта часть острова была морским дном… или побережьем… Древняя география никогда не была моим коньком, но я специально уточнял и знаю, что в давние времена в том районе располагалось одно из гнездовий морских драконов, впоследствии уничтоженное атлантами.

– Во время какой войны? – уточнила Яна.

– Во время их войны с Чудью, – коротко ответил рыцарь. – В войне за мировое господство. – Ему было неприятно вспоминать о поражении предков. – Морские драконы были частью Бестиария, и в Ордене их очень любили.

– Больше, чем летающих?

– Когда речь идет о любви, понятия «больше» и «меньше» начинают казаться оскорбительными, – неожиданно ответил Заппа. – Мы просто их любили, а они отвечали взаимностью и позволяли владеть морями так же безраздельно, как небом и землей.

Инга бросила взгляд на Яну, увидела предостерегающее движение бровями и оставила очередное язвительное замечание при себе.

– О том, что в озере появляется призрак, мы знали давно, но не видели необходимости как-то реагировать. А вот Артур Эдвин, то ли со скуки, то ли по каким-то иным причинам, решил обязательно отыскать захоронение и взялся за дело со свойственной ему целеустремленностью. Магические методы в подобных поисках помогают плохо, поэтому Артур действовал так же, как челы, но, в отличие от них, знал, что искать нужно не живых чудовищ, а мертвых.

– Нашел?

– Вот это нам как раз и неизвестно, – развел руками Заппа.

– А что может дать захоронение? – громко спросила Инга. Тут же ойкнула, вспомнив, что находится не в защищенном офисе, а в ресторане, и понизила голос: – Для чего искать останки? Артур Эдвин хотел восстановить популяцию лохнесских чудовищ? Как в кино?

– Куча костей в этом не поможет, – ответил Заппа. – А вот заполучив живую клетку, можно попытаться. За последние годы человская наука шагнула далеко вперед, им одним такое еще не под силу, но если добавить магии…

– Можно возродить морских драконов! – выдохнула Инга.

– Верно.

– А где взять мужскую клетку?

– У самца обычного дракона, – догадалась Яна. И склонила голову: – Ведь так?

– Возможно, – подтвердил чуд. – Но поскольку у нас нет живой клетки морского дракона, говорить об этом можно только в теории.

– Тогда давайте упорядочим имеющиеся факты, – предложила гиперборейская ведьма. – Нам нужна версия, которой мы будем придерживаться в дальнейшем.

– Один вопрос, – поднял палец Латони. – Вы можете сказать, что вы расследуете?

Наемницы не сомневались, что рано или поздно лейтенант об этом спросит, и в ожидании обеда связались с Морэлом и взяли у него разрешение поделиться с чудами основной версией.

– Мы предполагаем, что Тиррей жив и угнал Антрэя.

Ответ удивления не вызвал.

– Я ожидал чего-то подобного, – протянул Заппа. – Считаете, что Тиррей работал на Яргу?

– Или был им.

– Да, или был. – Латони помолчал. – Давайте продолжим работу над версией.

Он стал грустнее, чем в начале разговора. Видимо, надеялся отыскать молодого чуда живым.

– Теперь понятно, что Тиррей появился в заповеднике не случайно, – подала голос Инга.

– Вы знаете о заповеднике? – изумился рыцарь.

– Заппа, хватит меня перебивать!

– Извини.

Рыжая многозначительно посмотрела на рыжего и продолжила:

– Думаю, сначала Ярга заинтересовался работой его отца, Артура Эдвина, посвященной поискам останков лохнесского чудовища, а уж потом решил использовать Тиррея.

– Я бы исходила из того, что сначала Артуру удалось найти живую клетку, – внесла свое дополнение Маннергейм.

– Почему он не рассказал об этом Ордену? – прищурился лейтенант.

– Потому что Ярга завладел ими, прочитав «слово князя», – ответила Яна. – Маленькая семья чудов, живущая далеко от Тайного Города и редко в него наведывающаяся, – это идеальная цель. Думаю, первый князь превратил Эдвинов в своих последователей задолго до того, как глава семейства обнаружил живую клетку.

– А он ее обнаружил?

– Примем за версию.

– На каком основании?

– На том, что Ярге потребовался дракон.

– Принимается, – помолчав, согласился Латони. – Логика этой цепи очевидна.

– Гипотетической цепи, – добавила Инга, чтобы сделать гвардейцу приятное.

Тот улыбнулся.

– Заполучив живую клетку, Ярга решает возродить популяцию морских драконов и под видом Тиррея отправляется в новый заповедник.

– Почему туда? – быстро спросила рыжая.

– Из Бестиария угнать дракона значительно труднее.

– Как Ярга узнал о заповеднике? – поинтересовался чуд.

– Со своими предателями разбирайтесь сами, – отмахнулась Яна и продолжила излагать свою версию: – Некоторое время Ярга проводит в заповеднике, выбирает Антрэя и похищает его при первом же удобном случае…

– Почему Ярга спас остальных? – задал следующий вопрос Латони. – Хаос помог бы ему исчезнуть незамеченным, а он рискнул и помог нашим.

– Потому что он – Повелитель драконов, – ответила Инга. – Первый князь спасал их, а не чудов.

– Принимается, – согласилась с подругой Маннергейм.

– Принимается, – не очень охотно кивнул Заппа, которому было неприятно считать врага благородным воином.

– В настоящий момент Антрэй находится в потайном месте, которое Ярга оснастил для работ по возрождению морских драконов, – деловым тоном закончила гиперборейская ведьма. – И наша задача заключается в том, чтобы это место вычислить. Где оно может находиться?

– Где угодно, – уныло вздохнула рыжая. – Земля большая.

– Первое условие: рядом обязательно должно быть море, – высказался Латони. – То есть или остров, или побережье.

– Посмотри на карту Мирового океана и заплачь, – предложила Инга.

– Морские драконы не любят холодную воду, значит, слишком высокие и слишком низкие широты отпадают, – продолжил чуд, лукаво улыбнувшись рыжей. – Искать нужно между сороковыми широтами.

– Уже неплохо, – одобрила Яна. – Местность должна быть малолюдной, поскольку Антрэя необходимо ежедневно выгуливать.

– Я бы поставил на остров, – сделал вывод Заппа. – А если так, то Тихий океан – там есть где спрятаться.

– Какие вы быстрые, – проворчала Инга. – Давайте лучше подумаем, какое оборудование потребуется Ярге для подобного проекта?

– Хорошее замечание, – поддержала подругу Яна.

– Оборудование легко приобрести, не оставив следов, – не согласился рыцарь. – Подставные фирмы, немного магии, и мы никогда не найдем получателя.

– Но Ярга в этом оборудовании ничего не понимает! – торжествующе произнесла рыжая. – Ему нужны специалисты!

– Это хороший след, – улыбнулась Маннергейм. – Нужно составить список ученых, которым по плечу подобная задача, и проверить, кто из них отсутствует.

– Орден сделает эту работу за два часа.

– А «Тиградком» – за час.

– Вы сможете уговорить Бесяева помочь?

– Не Бесяева, а Егора, – мило улыбнулась Инга, потянувшись за телефоном. – Его мы тоже называем по имени.

Заппа вздохнул и снова глотнул вина.

* * *

На островАнтрэй вернулся перед самым закатом: подлетел к жерлу вулкана, несколько раз прокричал, дав знать, что явился, дождался, когда в закрывающей кратер панели откроется огромный люк, и плавно спланировал вниз, прямо в гнездо.

Возле которого его поджидал недовольный Схинки.

– Как дела?

Дракон не ответил, даже не посмотрел на орангутана, приземлился, неловко доковылял до гнезда, но устраиваться не стал, остановился и отвернулся. Он знал, что разговор продолжится, но четко давал понять, что не испытывает никакого желания общаться с обезьяной.

– Далеко летал?

Молчание.

– Судя по времени – не очень далеко. Но, похоже, повеселился… Не так ли?

Антрэй вновь оставил вопрос без внимания.

– Оглох?! – повысил голос Схинки.

В ответ послышалось сдержанное рычание.

– Ага, значит, ты все-таки жив.

Дракон щелкнул хвостом по каменному полу, но и только. После чего задрал голову, позволяя подошедшим големам заняться его чешуйчатой шкурой: после каждого полета и уж тем более – купания ее приводили в порядок.

– Ты понимаешь, что можешь всех подставить?

Снова рычание.

– Тебе это безразлично, ты даже неспособен осознать, сколько сил и средств заурд вложил в наш проект, как много он рассчитывает получить, как важен для него успех, но черт возьми…

Антрэй резко повернул голову, несколько секунд пристально смотрел обезьяне в глаза, после чего схватил ближайшего голема и перекусил его пополам. Кажется, наставления Схинки ему окончательно надоели.

Впрочем, желаемого эффекта дракон не добился: орангутан брезгливо оглядел выплюнутого голема, жестом велел ближайшему уборщику заняться останками сородича и вновь перевел взгляд на Антрэя:

– Думаешь, я ожидал чего-нибудь иного? Ты предсказуем и, несмотря на уверения заурда, не очень умен.

Дракон выразительно посмотрел на следующего уборщика, но остановился, услышав презрительное:

– Можешь порвать всех, чешуйчатая ты зажигалка, но единственное, чего добьешься, – ляжешь спать грязным.

И выдал протяжное, очень злое рычание.

– Кого ты убил сегодня? – продолжил Схинки. – Не хочешь отвечать? Я тебе скажу: ты убил челов. Догнал самолет и разорвал его…

Антрэй удивленно уставился на обезьяну.

– Заурд велел приглядывать за тобой, – спокойно ответил Схинки на невысказанный вопрос. – Я знаю о тебе все, ящерка: где ты шляешься, что делаешь и о чем думаешь. Да, я прекрасно знаю, что варится в твоем лупоглазом котелке, но меня заботят не твои примитивные мысли, больше похожие на алгоритм муравья, а оборудование острова, потому что, если челы или Великие Дома его обнаружат…

Дракон развернулся, склонил голову к обезьяне и зарычал с такой угрозой, что вздрогнули даже големы.

– Только не надо вопить, – поморщился Схинки. – Я и не такое видел. К тому же из твоей пасти несет, будто из выгребной ямы…

А в следующий миг разъяренный Антрэй выдохнул в него поток пламени.

Нет, не в него.

Дракон пребывал в настоящем бешенстве, но не хуже обезьяны знал, чем ему грозит непослушание, поэтому в последний момент изменил наклон головы, и огненная волна прочертила линию через все логово и врезалась в противоположную стену, оставив на скале черный ожог.

– Ты меня не сожжешь, – дерзко сообщил Схинки, который во время атаки не пошевелился и даже не вздрогнул.

Антрэй щелкнул хвостом и в ярости принялся царапать каменный пол когтями.

– Я знаю, что не сожжешь, ящерица.

Дракон изверг еще один поток пламени, но он получился намного слабее предыдущего. Зверь понял, что проиграл, и это ему не понравилось.

– Хватит хвастаться зажигалкой, на настоящую драку может не хватить.

Антрэй вскинул голову, издал протяжный вой, затем отшвырнул големов и принялся устраиваться в гнезде. Прекрасное настроение, в котором он вернулся с прогулки, было безнадежно испорчено.

А Схинки постоял, наслаждаясь очередной победой над диким зверем, поздравил себя с тем, что не был ни сожжен, ни съеден, подошел к Антрэю и негромко произнес:

– Я знаю, что заурд научил тебя осторожности, ты улетаешь далеко от острова и нападаешь только после того, как достоверно убедишься, что тебя никто не видит. Но нельзя убивать слишком часто: если челы заподозрят неладное и решат, что здесь действует дерзкая банда пиратов, они начнут масштабные поиски и обязательно высадятся на наш остров. Мы, конечно, сумеем отвести им глаза, но зачем до этого доводить? В конце концов, мы еще не захватили мир и должны вести себя осмотрительно.

Антрэй огрызнулся, но тихо и не поднимая головы.

– Я рад, что мы понимаем друг друга, – улыбнулся Схинки и направился к выходу. – Спокойного сна.

* * *

– В какой-то момент я испугалась, что Антрэй тебя сожрет, – произнесла Катрин, когда орангутан появился в гостиной.

– Научилась смотреть сквозь стены? – тут же съязвил Схинки.

– Наблюдала за вашей встречей из центра безопасности, – Катрин находилась в бронированной комнате, из которой осуществлялось управление комплексом. Помимо всего прочего, туда поступали данные со следящих видеокамер, и доктор Далеб прекрасно видела «разговор» обезьяны и дракона. – Надеялась, что Антрэй избавит меня от твоих плоских шуток.

– Так ты пугалась или надеялась? – потребовал уточнений орангутан, плюхаясь в кресло. – Или сначала надеялась, а когда поняла, что я вот-вот погибну, испугалась и теперь готова сделать для меня все, что я пожелаю?

– Какой же ты все-таки идиот! – с чувством произнесла доктор.

– Знаю. – Схинки выдал ужимку и принялся раскуривать сигару, держа ее в верхней лапе, а спичку и коробок – в нижних.

– Дурацкая привычка, – прокомментировала его действия американка.

– Не глупее, чем подглядывать.

– Я должна была знать, что происходит, – возразила Катрин.

– Обычный семейный разговор после прогулки, – пробурчал орангутан, откидываясь на мягкую спинку и пуская к потолку клуб дыма.

Далеб посмотрела на него с отвращением, но все-таки спросила:

– Почему он тебя не сожрал? – и продолжила куда более спокойным, даже проникновенным тоном: – Боится заурда?

– И это тоже.

– А еще почему?

– Потому что знает, это бессмысленно, – рассмеялся Схинки.

– Он… – Катрин не сразу поняла, что имеет в виду обезьяна. – Он тебя уже убивал?

– Сжег заживо.

– И… как?

– Не так страшно, как может показаться со стороны, – со знанием дела ответил орангутан. – Температура драконьего пламени высока, особенно когда дракон зол, а Антрэй пребывал в диком бешенстве, ты уж мне поверь, поэтому я испепелился в мгновение ока, даже не успев понять, что в который уже раз умираю. Видела бы ты глаза ящерицы, когда я снова появился около гнезда! – И Схинки расхохотался, припоминая изумление Антрэя. – Теперь он знает, что убивать меня бессмысленно, и бесится еще сильнее… Ну и от заурда, конечно, огреб по первое число.

Услышанное вызвало у женщины изумление, но она отыскала в себе силы задать следующий вопрос:

– Я имела в виду, как тебе возвращаться?

– Я понял, что ты имела в виду. – Обезьяна вновь пыхнула сигарой.

– Ты избегаешь ответа на этот вопрос, – заметила доктор.

– Из чего воспитанный чел давно должен был сделать вывод, что мне неприятна эта тема, – непривычно грубовато отозвался зверь.

– В данном вопросе мое воспитание не имеет значения, я спрашиваю тебя из чисто научного интереса. Каково это – возвращаться?

Орангутан попыхтел еще немного, явно надеясь, что Катрин не выдержит и уйдет, понял, что этого не случится, и неохотно сообщил:

– Это делает бесстрашным…

– В смысле?

– В прямом, – ответил Схинки. – Как бы больно ни было умирать, ты знаешь, что превзошел смерть. И становишься бесстрашным.

– Ох… – Очередная тайна повергла доктора в очередное изумление.

– Но не обольщайся: тебя заурд вернуть не сможет, – закончила обезьяна.

– Почему?

– Ты ведь ученый, могла бы догадаться, – с иронией ответил орангутан. – Я – его эксперимент, он проверил кое-какие теории, убедился, что они работают, и оставил все как есть. Он может вернуть лишь того, кого подготовил к возвращению.

– Жа-аль, – протянула Катрин.

– Были планы?

– Разумеется.

– Если есть желание, могу предложить тело голема, – хихикнул Схинки. От его недавней грубости и холодного тона не осталось и следа. – Замечательный образец с идеальными пропорциями и абсолютным эффектом натуральности. Гарантирую: никто не заподозрит, что у тебя силиконовая грудь.

– У меня своя! – возмутилась Катрин.

– Но скоро она перестанет тебя удовлетворять, – рассмеялся орангутан. – Или твоих любовников.

– Черт! – Она поняла, что в очередной раз попалась на удочку похотливой обезьяны, выругалась и вернулась к интересующей ее теме: – Что ты чувствуешь, когда возвращаешься?

– А как ты думаешь?

– Радость?

– Усталость, – неожиданно ответил Схинки, вновь затягиваясь сигарой.

– Что? – опешила Катрин.

– А что ты хотела услышать? – Он неожиданно стал очень-очень серьезным. – Боль? В момент смерти – иногда, но я не всегда успевал понять, что умираю, и осознавал случившееся, лишь глядя на заурда. Боли при возвращении нет, заурд довел метод до совершенства, и я просто открываю глаза в новом, абсолютно здоровом теле, и… И чувствую усталость.

– Не хочешь жить долго?

– Устал, – повторил Схинки. И постучал себя по голове: – Видимо, где-то здесь, куда заурд пока не добрался, накапливается ощущение неправильности постоянного возвращения, и это ощущение мешает мне радоваться жизни так, как раньше, – искренне.

В этом, как догадалась Катрин, и крылся секрет злой иронии орангутана.

– Из-за отсутствия страха краски жизни потускнели…

– Пошла в задницу! – Схинки сломал сигару в пепельнице и отвернулся.

Обругал, но не оскорбил женщину. Наоборот: на мгновение Катрин стало жаль несчастного. Настолько жаль, что женщина прикоснулась к его плечу и тихо спросила:

– Как ты стал таким?

Но то ли вопрос был задан не тем тоном, то ли Схинки уже пришел в себя, но в ответ доктор Далеб услышала привычное:

– Таким красивым? – и он поцеловал отшатнувшуюся женщину в щеку. – Успел!

– Болван!

– Еще скажи, что ты этого не хотела!

– Жаль, что Антрэй не спалил тебя снова.

– Потому что он не дурак.

– Кстати! Ты говорил с ним так, словно он понимает каждое слово.

– В общих чертах понимает, – подтвердил Схинки, почесывая волосатый живот. – Драконы обладают довольно развитым мозгом и прекрасно обучаются. Ну и заурд слегка подправил Антрэю голову, чтобы его ящерица стала намного умнее остальных.

– Это возможно?

– До определенного предела. Ты наверняка понимаешь, что заурд ценит Антрэя именно как дракона, и не собирается превращать во что-то иное.

Схинки помолчал, видимо, раздумывая, стоит ли и дальше откровенничать с доктором Далеб, и продолжил:

– Я не знаю, Катрин, повезло тебе или нет в том, что ты узнала о магии и стала приближенной заурда. Сейчас ты восхищена происходящим и жадно впитываешь новые знания. Ты действительно оказалась выше прочих челов, но должна понимать, что рядом с заурдом тебе придется принять многие вещи, которых в твоей жизни не было или они кажутся тебе чудовищными.

– Например? – тихо спросила доктор, догадываясь, что услышит.

И не ошиблась.

– Например, безжалостность, – прежним тоном ответил Схинки. – Чужая смерть не должна тебя волновать, и ты… И ты должна быть готова убивать.

– Почему?

– Потому что Ярга – великий император, он воин и правит воинами, он – Повелитель драконов, черт возьми! И рядом с ним стоят лишь те, кто не боится пролить кровь.

* * *

– Для чего Ярге нужны морские драконы? – неожиданно спросила Инга.

– Э? – Латони сразу повернулся к молоденькой ведьме, но с ответом не нашелся.

Яна тоже промолчала, и это дало рыжей право счесть, что она подняла действительно важный вопрос.

– Не спорю: мы разработали стройную, логичную, непротиворечивую версию, – продолжила она, по очереди разглядывая спутников. – Но забыли дать ответ на самый важный вопрос: зачем это ему? Ради чего Ярга вкладывает грандиозные средства и рискует, проникая в заповедник драконов? Что ему нужно?

– Война, – отрезал бравый лейтенант гвардии. – Разве непонятно?

– С войной как раз все понятно, – вздохнула рыжая. – Драконы зачем? Что они могут против авианосцев?

– А что авианосцы могут против них? – задала встречный вопрос Маннергейм.

– Много, – поразмыслив, ответил Заппа. – Вы, челы, придумали хорошее оружие, хоть и не магическое, так что в прямом бою у драконов шансов немного.

– Значит, внезапная атака?

– Тоже сомнительно, – выдержав еще одну паузу, произнес Латони. – Самец морского дракона, возможно, сумеет пробить борт серьезного корабля, но одной пробоиной его не потопишь, а на второй удар времени может не остаться. Атаковать команду дракон тоже не сможет: челы спрячутся внутри корабля, а все их оружие автоматическое.

– Я тоже об этом подумала, – с энтузиазмом сообщила Инга, хотя в действительности просто задала вопрос: – Зачем нужны драконы?

– Они помогут обеспечить контроль над океаном, – предположил чуд. – Военный флот – эффективен и хорош, но дорог в эксплуатации. Драконы сумеют его заменить и будут обходиться почти бесплатно.

– А флот можно использовать в редких случаях, – добавила Яна. – Например, для подавления мятежей.

– То есть Ярга готовит морскую полицию, – подвела итог рыжая.

– Да, – пожал плечами чуд.

Он не услышал ничего необычного.

А вот гиперборейская ведьма поняла, что имеет в виду подруга, и помрачнела:

– Плохо.

– Что плохо? – не понял Заппа. – Вроде во всем разобрались.

– Плохо то, что первый князь тратит силы и очень серьезные ресурсы на обустройство своего будущего государства, – объяснила Маннергейм. – Это означает, что план создания государства у него есть и последовательно выполняется.

– Теперь я вас понял. – Латони стал угрюмым. – Ярга уверен в своих силах.

– Я надеюсь, что разгром, который Сантьяга устроил вампирам, навредил плану первого князя, – рассудительно заметила Яна. – А мы можем испортить ему еще один замысел. И так, шаг за шагом, мы, надеюсь, сумеем отстоять наш мир.

– Надеюсь. – Повторением чуд выделил главное слово фразы.

– А как же иначе? – удивилась рыжая. – Любое сражение может пойти не так, как было запланировано. Любое может закончиться неудачей.

– Я это знаю! – рявкнул Латони, который вдруг сообразил, что его, рыцаря, лейтенанта гвардии великого магистра и талантливого боевого мага, учат стойкости две человские ведьмы. Он вспылил и потому рявкнул. Но сумел взять себя в руки и повторил совсем другим тоном: – Я это знаю. – Выдержал короткую паузу. – Мне кажется, мы идем по правильному следу.

И отвернулся.

«Тиградком» не подвел наемниц.

Основу персонала главной и единственной телекоммуникационной компании Тайного Города составляли высококвалифицированные маги-хакеры, способные проникнуть в любую базу данных Сети и выудить из нее любую информацию. Компания защищала и обеспечивала связью Великие Дома, что же касается заказов от частных лиц, их «Тиградком» выполнял по остаточному принципу и в порядке общей очереди. Однако личное знакомство с директором компании, Егором Бесяевым, не могло не помочь в ускорении процесса. Просьбе Инги был присвоен высочайший приоритет, и через полтора часа рыжая получила искомый список. Действовали спецы Бесяева просто: сначала определили тех ученых, чья квалификация позволяла взяться за поставленную задачу, затем проверили их местонахождение и сообщили наемникам о тех, с кем не удалось выйти на связь.

Список получился недлинным.

Во-первых, потому что специалистов такого уровня на планете оказалось меньше сотни, во-вторых, потому что все они предпочитали спокойную, предсказуемую жизнь и никогда не забывали оставить коллегам информацию, где их можно отыскать в случае необходимости. Но были и исключения.

Тридцатишестилетний профессор Пьер Анен, о местонахождении которого не знали ни коллеги, ни жена, обнаружился в Испании, отдыхающим на яхте с молодым другом. Найти его оказалось легко, поскольку профессор каждый день проверял свою электронную почту, правда, не отвечая на сообщения.

Затем девушки и Заппа порталом переместились в Японию, где довольно быстро, в течение двух часов, разыскали оказавшегося наркоманом доктора Хасимото, а отыскав, отправились в Сиэтл, чтобы проверить судьбу профессора Ручика. Которого, как было и в предыдущем случае, удалось обнаружить по генетическому коду: профессор действительно оказался заядлым туристом и отправился в Национальный парк, оставив дома все электронные гаджеты.

Последней в списке значилась Катрин Далеб, профессор из Нью-Йорка, но почти завершившие кругосветное путешествие маги валились с ног от усталости, и прежде, чем заняться проверкой местонахождения женщины, отправились в отель. Шестичасовой сон и стимуляторы помогли им вернуть форму, и утром следующего дня они осторожно вошли в квартиру доктора наук, испросившую у руководства университета годичный отпуск «по личным обстоятельствам».

Именно этот факт и насторожил чуда:

– Какие могут быть личные обстоятельства у молодой женщины? – недоуменно спросил он, медленно проходя по коридору небольшой квартиры: маленькая кухня, совмещенная с гостиной, прихожая и спальня. Мебели немного, но подобрана со вкусом и видно, что не дешевая. На стенах – неплохо сделанные фотографии из туристических мест: мемориал Линкольна, Эйфелева башня, Колизей… Компьютера нет.

– Действительно, – саркастически отозвалась Инга. – Какие могут быть обстоятельства у женщины? Обстоятельства ведь бывают только у самцов: то проспал, то не расслышал, что нужно купить в магазине…

– Вижу, у тебя не самые удачные отношения с противоположным полом, – хмыкнул Заппа. – Могу подсказать телефон хорошего семейного психолога.

– Доводилось обращаться? – едко осведомилась Яна.

Она надеялась сбить наступательный порыв подруги, но та не расслышала шутки и громко заявила:

– Мне повезло: ведь у меня могли сложиться отношения с кем-то похожим на тебя.

– Намекаешь, что я – мужлан? – нахмурился Латони.

– Ну, не только ты…

– Все чуды?

– Неужели ты никогда не слышал, как вас называют в Тайном Городе?

– Нет нужды повторять оскорбительные клички, – холодно проронил рыцарь. – Тем более что они не имеют ничего общего с действительностью.

– То есть вы не черствые мужланы? – Инга идеально сыграла наивное удивление и думала, что выведет Латони из себя.

Однако лейтенант ухитрился выстоять и даже сумел парировать:

– На самом деле мы искренние, романтичные и ранимые.

Заявление вызвало у девушек вежливые улыбки.

– Вы знаете, что я прав, – ничуть не смутившись, продолжил Заппа. – Уверен, каждая из вас когда-то хранила под подушкой фотографию любимого рыцаря.

– Неужели?

– Вы ведь оказались в Тайном Городе в романтическом возрасте.

– Это в каком?

– От тринадцати до семидесяти двух.

На этот раз девушки не сдержали смех, и лейтенант, поразмыслив, к ним присоединился.

– Вы не ко́нцы, чтобы о вас мечтать, – заметила Яна, утирая невольно выступившие слезы.

– О ко́нцах не мечтают, – вздохнул рыцарь. Но при упоминании самых знаменитых любовников Тайного Города Заппа слегка приуныл. – Они как зараза.

Лысые толстяки обладали невозможной и необъяснимой притягательностью для женского пола, причем настолько сильной, что бороться с нею дамы не могли при всем желании. И, если честно, ни один муж Тайного Города, даже высокопоставленный, не мог чувствовать себя в полной безопасности, хоть изредка, но задумываясь над тем, кто навещает их спальню в его отсутствие.

Легкий разговор расслабил наемников, но, посмеявшись, они вновь вернулись к серьезному тону.

– Вы обе понимаете, что я прав, – продолжил Заппа, выходя на кухню и открывая ближайший ящик. – Какие такие личные дела могут быть у довольно молодой женщины, чтобы просить годовой отпуск?

– Да еще без сохранения содержания, – задумчиво добавила Яна.

– Отправилась ухаживать за больной матерью? – предположила Инга. – А жить будет на сбережения.

– Ее родители умерли, – сообщил Латони. И не удержался от въедливого замечания: – Нужно было внимательно читать присланные «Тиградком» документы.

Рыжая оставила замечание без внимания, тут же выдав следующую версию:

– Влюбилась и уехала на край света?

– Для романтической связи нужна неделя, ну, две, – брякнул чуд, услышал в ответ женский смех, покраснел, но решил не отступать и с вызовом спросил: – А что не так?

– Неделя или две? – повторила Инга. – Ну, не всегда.

– Я имел в виду романтические поездки, – объяснил Заппа. – Потом романтика заканчивается, начинается быт, и самое правильное в этот момент – вернуться домой.

– Вы начинаете храпеть? – заинтересовалась рыжая.

– Заканчиваются чистые вещи, – в тон ей ответил чуд.

– Я согласна с Заппой: романтика отпадает, – пробормотала Маннергейм.

– Полный чемодан грязных носков, – закатила глаза Инга.

– И проявляя заботу о вас, мы устремляемся домой.

– А в чем выражается забота? Не заставляете их стирать?

– До свадьбы, – уточнил Латони.

– Боже…

– Если вы закончили, то давайте вернемся к делам, – предложила Яна, направляясь в гостиную. – Все кухонные ящики проверили?

– Посуда чистая, на полках только продукты длительного хранения.

– В холодильнике пусто, – добавила Инга.

– Катрин не бежала, во всяком случае, не второпях, – сделала вывод гиперборейская ведьма. – Она спокойно собиралась в дорогу.

– Может, плюнула на все и уехала, мечтая побыть в одиночестве? – выдала следующее предположение Инга. – На многих из нас иногда накатывает желание оставить близких и податься в какую-нибудь непроходимую глушь, типа Жмеринки или Вар-шавы…

– Не лишено смысла, – подумав, решила Маннергейм. – Раньше за Катрин такое водилось?

– Судя по рабочему графику – нет, – тут же ответил Заппа.

– Все когда-нибудь случается в первый раз, – пожала плечами рыжая.

– Что верно, то верно, – неожиданно поддержал девушку чуд. – Я даже в кошмаре не мог представить, что когда-нибудь окажусь в роли вашего напарника.

– Наберешься опыта, – молниеносно утерла чуда Инга.

Латони замер, не сразу сообразив, как его поддели, после чего прошипел:

– Ты ведешь себя так, будто я не могу одним заклинанием превратить тебя в мышь.

Возможно, он хотел добавить что-то еще, но гиперборейская ведьма поспешила в очередной раз успокоить спутников.

– Не хотите ли пожениться? – с усмешкой поинтересовалась она. – Лаетесь вы слаженно, к тому же оба рыжие…

– Яна?! – изумилась Инга, которая никак не думала услышать подобное от подруги.

– Мне надоело, – жестко ответила Маннергейм. – Или ведите себя профессионально, или бросайте жребий, кто останется продолжать расследование, а кто вернется в Тайный Город.

Инга и Заппа переглянулись, после чего чуд тихо сказал:

– Больше от меня не будет никаких проблем.

– Я все поняла, – поддержала его рыжая. – Будет профессионально.

– Хорошо, – твердо произнесла Яна, слегка удивленная покладистостью подруги. – С этого момента я предлагаю считать Катрин нашей главной подозреваемой.

– Только потому, что она испросила годичный отпуск под надуманным предлогом и куда-то уехала? – поднял брови чуд.

– Не только, – ровно ответила Маннергейм. – Пока вы лаялись, я просканировала квартиру и не обнаружила образцов ДНК. Здесь слишком тщательно прибрано.

– Гм… – на несколько мгновений глаза лейтенанта затуманились, он торопливо провел магическое сканирование квартиры, а затем уверенно доложил: – Подтверждаю.

Только вот в реальной жизни такого быть не может. Человек всегда оставляет в жилище то, что гиперборейская ведьма назвала «образцами ДНК»: волоски, частички кожи, крошки, на которых сохранились фрагменты слюны, капельки крови на бритве… Используя их, ведьмы могли провести поиск по генетическому коду и обнаружить чела или любое другое существо в любом месте земного шара – если, конечно, заклинание будет построено квалифицированно и наполнено достаточным количеством магической энергии.

Сколь ни старайся, избавиться от всех образцов не получится, ведь тот же волосок, например, может спокойно висеть на рукаве пальто, которое пылесосить точно никто не станет, и если сканирование не выявило наличия образцов, это означало, что…

– В квартире наводил порядок опытный маг, – произнес Латони, оглядывая гостиную совсем другим взглядом. Оглядывая так, словно надеялся увидеть противника в углу. Ну, или за телевизором.

– Но почему они решили убрать образцы ДНК? – пробормотала Инга, разглядывая стоящие на полке книги. – Они могли просто закрыть Катрин от поиска.

– Во-первых, мы не проверяли, может быть, и закрыли, – ответила подруге Яна, – во-вторых, для того, чтобы мы появились тут, должно было совпасть слишком много факторов, начиная от зарождения первых подозрений и заканчивая нашими правильными выводами из той информации, которую мы получили. Вероятность нашего появления, равно как любого другого следователя, была ничтожной, вот они и решили, что достаточно просто почистить квартиру от ДНК, чтобы эта ниточка оборвалась.

– А она и впрямь оборвалась, – вздохнул Заппа. – Как мы пойдем дальше?

– Если Ярга переправил Катрин в тайную лабораторию, то отыскать ее мы сможем лишь с помощью ДНК, – подлила масла в огонь рыжая. – Да и то при условии, что они не закрыли доктора Далеб от поиска.

– Лучше снова ругайтесь, – грустно пошутила гиперборейская ведьма. – Это веселее, чем когда вы одновременно опускаете руки.

– Можно ругаться? – с надеждой спросила Инга.

– Нет.

– Никто не опускает руки, – решительно произнес Латони. – Где можно взять образец ДНК? Мусор?

– Мусора нет, – покачала головой рыжая. – К тому же с отъезда прошло много времени, все, что могло испариться или высохнуть, – испарилось и высохло. И не забывай о магической уборке.

– В парикмахерской давно выбросили ее волосы. А если и не выбросили, мы не сможем определить, какой образец принадлежит Катрин.

– Телефон! – Ушедший в спальню Латони вернулся с трубкой в руке. – К сожалению, отключен.

– Видимо, новые друзья выдали Катрин новый смартфон, – вздохнула Инга.

– Я исследую динамик, – без особой надежды заявил Заппа. – Вдруг на нем остались следы слюны?

– Я бы почувствовала их при сканировании, – произнесла Маннергейм, но чуд все равно занялся телефоном.

– Во-первых, нужно тщательно проверить ее рабочее место, – сказала Яна, наблюдая за тем, как Латони вскрывает модную трубку. – Люди ее профессии любят использовать свои клетки в исследованиях.

– Я проверю, – кивнула Инга. – Рабочее место – хорошая мысль.

– А я займусь родственниками, – решила гиперборейская ведьма. – В крайнем случае попытаемся отыскать Катрин с помощью их ДНК.

Поиск по генетическому коду родственников редко приводил к нужному результату, но другого выхода у них не осталось.

* * *

– Дядя Генбек! Дядя Генбек! Дядя! – Пежан ворвался в книжный магазин через комнату «порталов», специальное помещение, в котором старый Хамзи установил маяк для магических переходов, ворвался, словно сорвавшийся с привязи жеребец, едва не снеся дверь с петель, и громко завопил: – Дядя Генбек!

Как будто его никто не слышал.

Впрочем, его действительно никто не слышал, поскольку комнату «порталов» хитроумный Хамзи оборудовал на минус первом уровне. Как раз для таких случаев.

Примерно минуту Пежан метался по всему подвалу, потом вспомнил схему магазина, отыскал лестницу на первый этаж, взлетел по ней и едва не сбил с ног старика.

– Дядя Генбек!

– А, это ты… – Нельзя сказать, что явление Пежана обрадовало Хамзи, но он точно знал, что прибыль может принести любой, даже самый странный на вид посетитель, и никогда не выходил из себя раньше времени. Даже сейчас. Несмотря на то, что ему было очень неприятно слышать грохот, с которым племянник распахивал двери. – Что случилось?

– Нужна ваша помощь!

– Ты удивишься, но это я уже понял…

Однако Пежан не слушал.

– Что вы знаете о драконах?

– О чем?

– О драконах!

– Мы покупаем или продаем?

– Мы… Мы… – Кумар сбился и жалобно посмотрел на старика. Старик улыбнулся, но помогать с поиском нужных слов не стал. Старший сын Генбека тоже был контрабандистом, причем самым известным и удачливым в Тайном Городе, поэтому Хамзи получше многих знал, что иногда у шасов этой профессии случаются серьезные проблемы, и не стал мешать юноше, пытающемуся самостоятельно объяснить происходящее.

– Что вы знаете о драконах? – выдохнул Кумар, не найдя лучшего продолжения разговора.

– Их трудно содержать и почти невозможно продать, – ответил Генбек. – Слишком узкий рынок.

Но, заканчивая фразу, старик понял, что его молодому посетителю требовался какой-то другой ответ. Впрочем, для этого Пежану следовало иначе сформулировать вопрос.

И он попытался:

– Дядя Генбек, скажите, в дикой природе можно встретить дракона?

– На острове Комодо, – немедленно среагировал старик, припомнив нашумевший в свое время фильм.

– Я серьезно, – обиделся Пежан.

– В дикой человской природе?

– Да.

– Нет, – тут же ответил Хамзи. – Кто бы им позволил.

– А из Бестиария в последнее время драконы не пропадали?

– Не слышал. – Генбек понял, что Кумар наткнулся на что-то интересное, и насторожился. – С другой стороны, чуды не стали бы об этом кричать на каждом углу…

– Именно!

– Но мы бы все равно узнали, так что – нет, не пропадали.

– Ага… – Пежан на несколько мгновений задумался, прикидывая возможные варианты, после чего продолжил расспросы: – Я знаю, что у чудов есть два заповедника за пределами Тайного Города. А если бы у них появился еще один, мы бы о нем узнали?

– Мы – узнали бы, – твердо ответил старик, свято верящий в то, что шасам известно все на свете, даже то, что неизвестно навам и то, чему только предстоит случиться.

– А если заповедник новый и я стану первым, кто принесет о нем весть, – мне заплатят?

– Выплатят страховку родственникам.

– Я серьезно! – повторил Кумар.

– Я тоже, – в тон ему отозвался Генбек. – С чего ты взял, что чуды отпустят тебя живым?

– Я уже здесь, – сообщил Пежан, но на всякий случай ущипнул себя за плечо.

– А где заповедник?

– Я не знаю, есть ли там заповедник, или…

– Или?

Какое-то время шасы внимательно смотрели друг на друга: Кумар – словно говоря, что не может сказать лишнего, старик – словно отвечая, что не в состоянии помочь, не зная деталей дела. Потом Пежан стал смотреть так, словно ему нужен любой совет, только быстро, а Хамзи изобразил скуку и желание задремать.

В конце концов опыт взял верх над молодостью.

– Дядя Генбек, мне неведомо, что там есть: заповедник или черт его знает, что такое, но я совершенно точно видел дракона, – выдохнул Пежан, решив все-таки довериться старому родственнику.

Хамзи заинтересованно прищурился, но поверил чересчур эмоциональному родственнику не сразу:

– Уверен, что это был именно дракон?

– На сто сорок шесть процентов.

– Чей дракон?

– Судя по внешнему виду – типично чудский, словно только что из Бестиария, но рыцарей я не видел… Я вообще не стал приближаться к тому месту, где у них вроде бы заповедник.

– И правильно, – одобрил старик. – Если тебя никто не видел, это скорее поможет бизнесу, чем помешает. – Он почесал большой нос и продолжил: – То есть ты обнаружил беспризорного дракона и теперь думаешь, как лучше монетизировать это знание?

– Именно, – подтвердил Кумар, прекрасно понимая, что дядя обязательно примет участие в процедуре монетизации. – Рассказать обо всем навам?

– В этом случае твоей единственной прибылью станет горячая благодарность Темного Двора.

– Я так и думал, – приуныл Пежан.

– Но и промолчать мы не можем, поскольку должны всеми силами хранить и лелеять режим секретности.

– Я так и думал…

Повторное заявление Генбек сопроводил выразительным взглядом, но промолчал. Качнул головой, вздохнул и вновь почесал нос.

– Было бы идеально раздобыть самого дракона.

– В каком виде?

– В усыпленном, – тут же ответил старик. – Слышал, можно использовать усмиряющий поводок, но тут я не силен и придется проконсультироваться. Другими словами, нужно привести дракона в безопасное состояние, привезти в Тайный Город, предъявить и потребовать оплату.

– У кого?

– Посмотрим на дракона, – развел руками Хамзи. – Если он и впрямь удрал из Бестиария, мы сдерем деньги с Ордена – за молчание и решение проблемы. Если выяснится, что ты раскопал последнее гнездо свободных ящеров или же челы каким-то образом отыскали и прорастили живое яйцо, то заплатят все Великие Дома вскладчину.

– За что?

– За то, что мы им нос утерли.

Спорить со стариком Пежан не решился, знал, что бесполезно, и еще знал, что Генбек никогда не ошибается в бизнес-предсказаниях, поэтому вздохнул и перешел к практической части разговора:

– Дядя Генбек, вы сможете тайно собрать все, что нужно для захвата дракона?

Ему не хотелось закупать эти товары на свое имя, а второй сын старика был одним из директоров Торговой Гильдии, что при необходимости гарантировало нужный уровень секретности.

– Я уже стар, чтобы ввязываться в подобные авантюры, – вздохнул в ответ Хамзи.

– Я оплачу все товары и заплачу вам пять процентов от прибыли.

– Двадцать… – печально протянул старик.

– Десять из моей доли.

– Ты что, не один? – изумился Генбек.

– У меня есть компаньон, – кивнул Пежан. – Один из моих контрагентов.

– Чел?

– Какая разница?

– Мы оба знаем, что чела ты обманешь.

– Он тоже видел дракона.

– Все равно обманешь.

– Дракон может меня съесть, – привел свой последний аргумент молодой Кумар. – Я сильно рискую.

– Сделай так, чтобы он съел чела.

– Я попытаюсь сделать так, чтобы он не съел нас обоих, но это будет нелегко.

– Гм… – Генбек понял, что следует с уважением отнестись к сильно рискующему племяннику, и снизил планку: – Пятнадцать процентов.

– Двенадцать, – твердо отрезал Кумар.

– Договорились, – вздохнул старик. – Я подберу снаряжение.

– Спасибо, дядя Генбек, – повеселел Пежан.

– А что будешь делать ты?

– Займусь наживкой.

– Какой наживкой?

– На дракона, разумеется!

* * *

– Вам не жаль тратить деньги на снаряжение? – спросил Заппа, едва услышав план девушек.

– А какие есть варианты? – переглянувшись с Ингой, поинтересовалась гиперборейская ведьма.

– Можем взять все необходимое в арсенале Ордена, – громко ответил чуд и улыбнулся, абсолютно довольный собой. – Бесплатно.

Латони показалось, что он предложил беспроигрышный вариант: ведь слово «бесплатно» должно было произвести на наемниц правильное впечатление, но ошибся. То ли в силу молодости, то ли из-за недостаточного понимания реальности.

– Снаряжение в любом случае обойдется нам бесплатно, – пожала плечами Яна.

– Платит заказчик, – добавила Инга. – Все расходы за его счет.

– Но ведь старый хапуга выставит двойную цену! – взвился Латони. Как многие другие чуды, он искренне не понимал систему ценностей семьи Шась и, глядя на умение носатых торговцев делать прибыль на ровном месте, наполнялся праведным гневом. И самую малость – завистью.

– Мы не обязаны заботиться о благосостоянии заказчика, – хладнокровно парировала Маннергейм.

– Это его проблемы, – приятно улыбнулась рыжая.

– Мы должны действовать в интересах дела.

– А интересы дела требуют, чтобы мы получили снаряжение быстро и без огласки.

– Наш деловой партнер способен устроить это с легкостью.

– А твои друзья начнут задавать вопросы, поставят на оборудование «жучки» и влезут в наш контракт.

Чего сейчас произойти не могло, поскольку Латони был связан словом и рассеивающим заклинанием, которое не позволяло магам Ордена провести его поиск по генетическому коду.

Никто не знал, где он находится, и никто не знал, что их отчаянная идея удалась.

Правда, частично.

Поняв, что следы Катрин профессионально почищены, наемницы отправились к ее единственной родственнице – тете по материнской линии, взяли образцы и принялись экспериментировать с заклинанием поиска по генетическому коду. В магической теории их усилия должны были увенчаться успехом, однако, несмотря на то, что теория была разработана еще три тысячи лет назад, подтвердить ее на практике никому не удалось. В том числе – гиперборейской ведьме, несмотря на всю ее мощь и силу. Через несколько часов бесполезных попыток Маннергейм с грустью признала поражение, фактически сказав, что их расследование окончено, но ситуацию спасла Инга. Увидев, что идея не сработала, рыжая вернулась в дом старушки – естественно, под делающим ее невидимой мороком – и проверила телефон. Точнее, поступившие в день рождения тетушки звонки. Их было немного, в основном – местные, но внимание Инги привлек номер, которого не было в списке контактов. Он-то и привел наемниц на небольшой необитаемый остров в Тихом океане. Взвесив все факты, они пришли к выводу, что лучшего места, чтобы спрятать дракона, не сыскать, и составили список необходимого для поимки Антрэя снаряжения.

Которое собрались заказать у Генбека, поскольку тот мог приобрести все товары втайне от Великих Домов. Но с наценкой. Что и вызвало бурную реакцию чуда.

– За что мы будем переплачивать?

– За секретность и скорость.

Заппа беспомощно развел руками, а Яна поднесла к уху телефон:

– Генбек, дорогой, я не очень тебя беспокою?

– Ты ведь знаешь, что я всегда рад тебя слышать, – довольным голосом отозвался шас, и Маннергейм поняла, что старик только что заключил выгодную сделку. – Что я могу для тебя сделать?

– Нужно кое-какое снаряжение, – протянула гиперборейская ведьма, стараясь, чтобы ее голос не прозвучал слишком уж просительно, поскольку тройной ценник Морэл точно откажется оплачивать.

– Что-то необычное? – догадался Хамзи.

– Именно.

– На свое имя?

– А как ты думаешь?

– Я думаю, что за секретность придется доплатить.

Заппа закатил глаза, безмолвно крича: «А ведь я предупреждал!» – но девушки отнеслись к его мимике хладнокровно. То есть – никак.

– У нас состоятельный клиент, – сообщила Яна.

– Да продлит Спящий дни его жизни, – отозвался Генбек. – Что за снаряжение тебе требуется?

– Хотим поймать дракона.

На этот раз чуд с трудом сдержал восклицание, но опять не был услышан.

– Неожиданно… – Генбек помолчал, после чего неспешно протянул: – Уверен, я смогу что-нибудь придумать… Дракон дикий? Или ты решила угнать у рыжих идиотов пару зверушек? Инга, извини, я не имел в виду тебя.

Заппа с трудом промолчал.

– Впрочем, мне все равно, – закончил Хамзи.

И, невнимательно слушая ответ Яны, принялся удваивать подготовленный, но еще не отправленный сыну заказ.

* * *

Что же касается Пежана, то он…

Он сразу задумался над тем, что именно может стать наилучшей наживкой для взрослого, половозрелого самца.

…а если речь идет о животном, пусть и полуразумном, то сигара и выпивка точно мимо. Однозначно мимо.

…вот и Пежан подумал так же.

Поэтому, выйдя из книжного магазина, он некоторое время пешком шел по Арбату в сторону Садового кольца, не прогуливаясь, естественно, а собираясь с духом, затем набрал номер еще одного дальнего родственника, обращаться к которому можно было лишь по очень серьезному поводу.

По необычайно серьезному поводу.

Но Кумар решил, что поимка дракона, терроризирующего несчастных жителей Тихого океана, вполне тянет на очень серьезный повод, решился, позвонил, с радостью услышал, что родственник не занят неотложными делами и готов уделить ему целый час своего драгоценного времени. Вскоре они уже сидели за столиком тихого ресторанчика в центре Москвы. За дальним столиком. Не привлекая внимания.

Точнее, первые две минуты они совсем не привлекали внимания, а после того, как Пежан закончил излагать свою идею и с надеждой посмотрел на собеседника, тот громко присвистнул и, выразительно глядя на Кумара, покрутил у виска пальцем:

– Ты совсем рехнулся?

– Я подумал… – промямлил Пежан, подозревая, что его вот-вот потащат в подвал Цитадели. – Я подумал, что, пока ее будут искать, я успею…

Но договорить не успел, поскольку родственник немедленно изложил суть дела так, как он его услышал:

– Ты просишь меня организовать похищение самки дракона? И не просто переправить ее на другой конец Земли, но и прикрыть от сканирования на нужное тебе время?

– За деньги, – напомнил Кумар, понимая, что говорит глупость, но ничего другого сказать не может.

– О каких деньгах ты говоришь? – Тамир Кумар, один из двух легендарных «ласвегасов» – личных аналитиков комиссара Темного Двора, поморщился и покачал головой. Хотел сказать, что деньги перестали его интересовать с тех пор, как выиграли с Домингой вместе все, что можно, в Лас-Вегасе, но решил, что об их подвигах и так всем известно. – То, о чем ты просишь, и раньше вызвало бы грандиозный скандал, а в нынешних реалиях способно привести к войне Великих Домов. Сейчас все на нервах, Пежан, проснись и оглянись.

– Я проснулся, – вздохнул контрабандист. – И знаю, что без самки мне не справиться.

– Зачем тебе самка?

– Чтобы привлечь дракона-самца.

– Ты что, подрядился устроить китайский карнавал?

– Вроде того. – Полностью свою историю Кумар решил не выкладывать, изложил в общих чертах, но Тамир особо и не настаивал.

К тому же у «ласвегаса» появилась идея.

– Используй морок. Есть великолепные артефакты, которые сымитируют движения летящего дракона с математической точностью. – Отказавшись от скользкого предложения, Тамир тут же налег на еду,поглощая заказанные блюда с невиданной быстротой. Но при этом не молчал, искренне пытаясь помочь оказавшемуся в сложном положении Пежану. – Мой родной племянник делает такие игрушки для развлечения. Качество – поверь на слово – великолепное.

– Но мне требуется не только изображение летящего дракона, – промямлил Пежан.

– Я слышал, что рев превосходно копируется старыми охотничьими приспособлениями, – припомнил «ласвегас», уминая вторую порцию горячего: первой был гуляш, сейчас он взялся за шницель по-венски. – У антикваров наверняка можно отыскать экземпляр устройства, которое имитирует рев самки. – Тамир на мгновение замер, после чего закончил: – А феромоны тебе эрлийцы сварят, они в этом мастера.

– А ведь верно, – пробормотал Пежан, поражаясь тому, как легко и просто «ласвегас» разобрался с казавшейся неразрешимой задачей. – Все можно имитировать…

– А зачем тебе самец дракона? – поинтересовался Тамир, выбирая десерт. – Понимаю, что это не мое дело, но так, для поддержания разговора.

– Хочу устроить кое-кому сюрприз, – брякнул контрабандист, понимая, насколько дико прозвучал ответ.

Но «ласвегас» остался невозмутим:

– Если так, то самка – это лучшая наживка, но нет необходимости угонять ее у чудов. – Тамир улыбнулся и закончил: – Пожалуй, съем тирамису.

Пежан ответил на улыбку и подумал, что никогда раньше столь важный совет не обходился ему так дешево: всего лишь в стоимость обеда.

* * *

– Привет!

Сидящая на террасе Катрин промолчала, ожидая следующей фразы, что-нибудь вроде: «Прикольный купальник, только слишком закрытый!», или «Как ты относишься к межвидовому сексу? А если за деньги?», или «Намазать тебя кремом? Или облизать?» – но Схинки, к ее удивлению, не стал продолжать в привычном ключе, а плюхнулся в соседнее кресло и затих, задумчиво разглядывая тихий – в буквальном смысле слова – океан. В левой лапе он держал бокал с коктейлем, в правой – незажженную кубинскую сигару.

– Привет, – после паузы отозвалась доктор.

Орангутан сделал большой глоток. И промолчал, что было для него совершенно невероятно. И сигару свою, вредную и мерзкую, не раскурил, хотя знал, что женщина терпеть не могла табачного дыма, и любил подпортить ей настроение.

– Что-то случилось? – насторожилась Катрин.

– Вчера Антрэй снова «развлекся», – угрюмо ответил Схинки, делая еще один глоток. Судя по запаху, который почувствовала женщина, крепкого алкоголя в его бокале было гораздо больше, чем требовал рецепт коктейля. – Я не могу его сдерживать.

Орангутан не играл, а самое плохое – не был раздражен или зол. Он явился к доктору, чтобы честно рассказать о поражении, которое его угнетало. Катрин это оценила и мягко накрыла ладонью лапу обезьяны. Поскольку знала, что на этот раз скабрезности не последует.

Схинки кивнул, показав, что оценил жест женщины, и бросил сигару в клумбу.

– Антрэй слушает только заурда? – тихо спросила Далеб. – Ты поэтому злишься?

– Все намного хуже, – после паузы отозвалась обезьяна. – Ящерица явно сходит с ума.

– От безделья? От тоски?

Орангутан допил коктейль, отдал бокал подошедшему слуге, велев повторить, выдал пару ужимок, среди которых не нашлось ни одной веселой, и негромко рассказал:

– Заурда всегда сопровождали драконы. Всю его жизнь… В смысле, ту часть его жизни, когда он был свободен и правил Навью. В нашем родном мире роль драконов исполняли адские существа такой ярости, что ты бы свихнулась, едва заслышав их рев. Это были страшные, лютые твари, но всего лишь твари: они послушно приходили на зов первого князя, заурд выбирал лучшего, и тот становился его спутником. Но то были наши, темные драконы темной Нави, черные, как душа Спящего, и беспощадные, как наша Колыбель. Те драконы прошли с нами все испытания и были тверды, как слово Нави. – Схинки забрал у слуги новый бокал, перевел взгляд на Катрин и закончил: – Я думаю, Антрэй сходит с ума не от безделья или тоски, а от того, что не в силах вынести дружбу заурда. И когда он окончательно рехнется, мне придется его убить.

* * *

– Как, ты сказала, это называется? – переспросил Заппа, с сомнением разглядывая плоскую бордовую коробочку без этикетки.

– «Драконьи сны», – послушно повторила Инга, на всякий случай сверившись с извлеченной из коробочки инструкцией. – «Транквилизатор концентрированный, усовершенствованный, класс А+», гарантия Московской Обители прилагается…

– С каких это пор эрлийцы стали ветеринарами? – удивился Латони.

– А какая им разница, кого лечить? – притворно удивилась рыжая. – Некоторые их пациенты очень похожи на обезьян.

– Некоторые – точно, – произнес обидевшийся чуд, многозначительно глядя на девушку. – Например…

– Я имела в виду Красных Шапок, – легко произнесла рыжая, прежде чем лейтенант сказал что-нибудь обидное о челах.

Рыцарь запнулся. Яна мягко улыбнулась. От этого Заппа смутился еще больше и, выдержав короткую паузу, сообщил:

– Я тоже.

И отвернулся.

Помолчал немного, показывая, что извиняется, и, не оборачиваясь, пробубнил:

– Но я все равно больше доверяю препаратам Ордена. Наши парни лучше всех знают, как нужно обращаться с драконами.

Но с ним опять не согласились:

– Ваши парни изучают, как нужно обращаться с драконами, а все остальные Великие Дома – как этих ящериц вырубать, – дружелюбно объяснила гиперборейская ведьма. – Эрлийцы написали несколько книг по строению и лечению драконов, но оплачивал изыскания Темный Двор, и теперь навам точно известны все слабые места ваших забавных зверушек.

Рыцарь засопел.

– И если эрлийцы сказали, что эта маленькая капсула вырубит взрослого дракона, значит, так оно и есть. – Яна открыла коробочку и достала одну из пяти ампул, ловко встроенных в наконечники арбалетных болтов. – Они не ошибаются.

– То есть мы не убьем Антрэя? – Как всякий чуд, Латони испытывал к драконам необъяснимую любовь, и ему была невыносима мысль, что прекрасным зверем придется пожертвовать. – В конце концов, он ни в чем не виноват.

– Конечно, не убьем, – успокоила его рыжая.

– Хорошо.

– Если он нас не вынудит.

– В смысле?

– Если ящерица стала верной собачкой нового хозяина и вознамерится сожрать Яну, я без раздумий всажу ему в задницу шприц с «заморозкой», – доходчиво сообщила Инга, показывая вторую коробочку, в которой лежали ярко-голубые наконечники. – Понятно?

– У тебя отвратительный лексикон, – не в первый раз заметил чуд. – Сделай с ним что-нибудь.

– Я – известная бунтарка, – с вызовом напомнила Инга. – Выражаюсь резко, но предельно точно.

– Все то же самое можно сказать и без хамства.

– Откуда знаешь?

– Давайте вы вернетесь к этом вопросу после операции, ОК? – Яна в очередной раз заставила рыжих друзей заткнуться, помолчала, убеждаясь, что до них дошла ее просьба, и поинтересовалась: – Инга, ты проверила поставку?

– Все на месте, – подтвердила рыжая.

Узнав, что им предстоит исследовать и, возможно, штурмовать остров, а также ловить и, возможно, пытаться убить дракона, наемницы позаботились о качественном снаряжении, предусмотрев, кажется, все на свете: надежная маскировка, в том числе – от магического сканирования третьего уровня, изрядный запас энергии, болты с транквилизаторами и «заморозкой» – зельем, способным едва ли не молниеносно превратить любую органику в ледяную скульптуру, скорострельные арбалеты для их доставки, ручное оружие – разумеется. При обнаружении Антрэя предполагалось атаковать его транквилизаторами, усыпить, накинуть усмиряющий поводок – на всякий случай – и принудительным порталом переместить в Бестиарий Ордена. Избавив, таким образом, Великую Чудь от великого позора.

Но гораздо больше дракона наемниц интересовала лаборатория Катрин Далеб и результаты проекта, который она вела по приказу Ярги. Девушки пообещали Заппе, что рейд будет носить разведывательный характер, и, убедившись, что Катрин действительно на острове, они немедленно вызовут поддержку, но настояли, что сами определят, когда именно это произойдет.

В конце концов, это была их операция.

– Ну что же, раз Генбек не подвел, можно приступать к следующей части плана, – решительно произнесла Яна. – Вперед!

Инга кивнула и запустила двигатели.

Старый шас разместил снаряжение на быстроходном катере, который отправил в тихую, расположенную вдали от поселений бухту на побережье Цейлона: наемницы Генбеку доверяли, но рисковать не стали, встретили и проверили груз в безлюдном месте, а убедившись, что заказ собран правильно, открыли межконтинентальный портал и прыгнули в район Тихого океана, оказавшись примерно в трех милях от интересующего их острова.

– Пока все идет по плану, – произнесла Инга, выравнивая катер после перехода. – Скоро будем на месте.

Один из контрактов принес команде Кортеса целый остров в Карибском море, наемницы проводили на нем довольно много времени, и рыжая научилась управлять катерами на профессиональном уровне.

– Остановимся в миле от берега и осмотримся, – сказала Яна.

– Я помню, – кивнула Инга, плавно увеличивая скорость.

– Мы не одни, – неожиданно сообщил чуд, которому поручили следить за радаром, а в случае необходимости осторожно сканировать окружающее пространство.

– Еще один катер? – насторожилась Маннергейм.

– Да.

– Патруль?

– Не уверен…

– Идет к нам?

– Нет, – качнул головой Латони. – Катер движется прямо к острову.

* * *

– Там же наверняка охрана, – произнес Тирту, с опаской глядя на берег, до которого оставалось не более половины мили. – Они нас уже заметили и ведут на радаре. Если подойдем ближе – накроют.

– Чем?

– Ну… – Вибава хотел ответить: ракетой, но вовремя сообразил, что это прозвучит слишком уж фантастично, и выдал иное предположение: – Отправят патруль. У них ведь несомненно есть катера.

– Разумеется, – подтвердил шас.

– О чем я и говорю.

Опытный пират давно понял, что дракон объявился в океане не сам по себе, подобно какой-нибудь Годзилле, и опасался встречи с его хозяином. Или с бойцами его хозяина, которые наверняка существуют и которые – наверняка! – отлично подготовлены: вряд ли владелец летающей и огнедышащей ящерицы наймет в телохранители слабаков и неудачников. Да и самого дракона, если уж говорить откровенно, Тирту боялся до икоты и жалел, что рассказал Баронгу о чудовище. Пират очень хотел исчезнуть из приближающегося к подозрительному острову катера, но страх перед Баронгом и обещание колоссальной награды заставляли его идти вперед.

– Не волнуйся, – пробормотал Пежан. – Когда они опомнятся, будет поздно.

– Ты уверен?

– Я уверен в том, что сейчас нас никто не видит.

– Точно?

– Я похож на самоубийцу?

– Ты – Баронг, а я – человек, – рассудительно заметил пират. – Тебе проще.

– Как раз наоборот – мне тяжелее, – вздохнул Кумар. – Потому что если я проиграю, то потеряю намного больше тебя.

– Тебя можно убить? – заинтересовался Вибава.

– Неважно, – отрезал шас, которому стало неприятно неожиданное любопытство пирата. – У тебя все готово?

– Да.

Предварительную подготовку Кумар, разумеется, провел сам: снарядил воздушного змея, зарядил в арбалет болты с транквилизатором, дважды уточнив у напарника, сумеет ли тот применить необычное для себя оружие, приготовил усмиряющий поводок и артефакт грузового межконтинентального портала. Объяснил Тирту, что ему следует делать, а сам встал за руль, поскольку неплохо управлялся с катерами. И еще потому, что шасы охотно торговали оружием, но никогда его не применяли.

Примерно в полумиле от острова Пежан заложил вираж, направив катер параллельно берегу, и крикнул:

– Запускай!

Вибава отпустил лебедку, а когда змей поднялся на сотню футов, шас активировал артефакт морока, вызвав у пирата изумленное восклицание:

– Невероятно!

Поскольку позади катера появилась летящая драконица: изящная красавица темно-золотого цвета.

– Как настоящая!

– Главное, чтобы наш дракон так решил, – рассмеялся Пежан. – Теперь стреляй.

– Да, да, конечно! – Опомнившийся Вибава вытащил переделанный мастерами Тайного Города гранатомет и запустил три ракеты подряд. Они открылись примерно в тысяче футов от поверхности и рассеяли над островом феромоны самки дракона.

– Немного подождем… – пробормотал шас, чуть прибавляя скорость. И примерно через минуту велел: – Подай голос.

Пират присел к деревянному, похожему на шарманку ящику, и крутанул установленную сбоку ручку.

Над океаном пронесся протяжный крик жаждущей общения драконицы.

* * *

– Что это такое? – Катрин вздрогнула и встревоженно посмотрела на обезьяну. – Ты слышал?

Ответить орангутан не успел: необычный и неопределяемый крик повторился, заставив женщину подняться на ноги и подойти к краю террасы.

– Схинки, что происходит?

– Кажется, это… – Орангутан тоже подскочил с кресла, но на террасе не остался: вскочил на перила, с них прыгнул на ближайшую пальму, ловко поднялся по стволу до самой макушки и оглядел океан. – Проклятье!

Над ленивой гладью воды величаво летела темно-золотая драконица, идеальных – с точки зрения животных, разумеется, – пропорций. Она мерно взмахивала элегантными крыльями и, почти не отрываясь, смотрела на остров, словно зная, что на нем ее ожидает соскучившийся по общению дракон.

– Что там такое? – спросила Катрин.

– Самка дракона!

– Настоящая? – изумилась женщина.

– Сейчас… – Схинки торопливо прочитал заклинание, усиливая умение смотреть сквозь морок, моргнул, прогоняя лживое видение, и громко выругался: – Нет! Это ловушка.

Но очень хорошо продуманная: высококлассный артефакт морока был закреплен на воздушном змее, которого тащил за собой скоростной катер с двумя пассажирами. Кто это был, Схинки не разглядел, но по снаряжению понял, что к нему пожаловали из Тайного Города.

– Скорее всего, наемники, которые узнали о драконе и решили его поймать, – сообщил он доктору.

– Хорошо, что ты вовремя их раскусил.

– Я – да, – ответил орангутан. – А вот Антрэй обязательно попадет в их ловушку.

И в тот же миг, словно подтверждая слова обезьяны, из жерла вулкана вылетел темно-синий дракон.

* * *

– Это он! – закричал Вибава, тыча пальцем в небо. – Ты видишь?! Это он! Он!

– Вижу. – Шас напряженно улыбнулся и чуть прибавил скорость, внимательно следя за тем, чтобы не навредить наведенному мороку.

Однако овладевшее им напряжение не имело отношения ни к управлению катером, ни к приближающемуся дракону. Пежана беспокоило, что все у них получалось на удивление просто: сформировали портал не слишком далеко от острова, дерзко подошли почти к самому берегу, запустили приманку – и дракон сразу же прилетел. Где охрана? Где недовольные хозяева огнедышащей рептилии? Судя по тому, сколько кораблей и самолетов они уничтожили, на острове засели циничные и жестокие ребята… Где они?

Не то чтобы Кумар жаждал встречи со столь опасными типами – его смущало их отсутствие, поскольку даже он, весьма мирный, несмотря на профессию, шас, точно знал, что нет ничего хуже затаившегося врага.

– Мы его нашли! – продолжал надрываться Тирту.

– А теперь должны поймать, – процедил шас.

– Да! – Пират опомнился. – Верно!

И взялся за арбалет.

Как это ни странно, появление зверя привело Вибаву в чувство: он стряхнул с себя сомнения и страхи, осмелел и смотрел на дракона, как записной охотник на летающих рептилий: спокойно и хладнокровно, не сомневаясь в успехе. И Антрэй этому помогал, поскольку скрытого мороком катера он не видел, и все его внимание было сосредоточено на «самке».

– Какая зона? – прокричал Кумар, поглядывая на дракона в зеркало.

– Желтая, – ответил Вибава.

– Ждем!

Арбалет охотников был снабжен современным сенсорным экраном, на котором, помимо многих других показателей, вроде скорости и направления ветра, отражалось расстояние до захваченной цели. Сейчас дракон находился в «желтой», не гарантирующей поражения зоне, и шас не стал торопиться.

– А если он улетит?

– Не волнуйся, – коротко хохотнул Пежан. – Судя по нетерпению, он слишком долго был без самки.

Дракон трубно проревел, надеясь, что красавица развернется, но хитрый шас еще прибавил скорость, уводя катер от острова, и Антрэю ничего не оставалось, как тоже ускориться.

– Дай ему войти в зеленую зону, но не подпускай к голограмме, – распорядился Кумар. – Стреляй, когда сочтешь нужным, но только после того, как зверь окажется в зеленой зоне!

– Я все понял!

– Не раньше!

– Да понял я, понял, – пробормотал Тирту.

Мчащийся катер был не лучшим местом для стрельбы, но привыкший к морю пират не сомневался, что справится и пустит болт в цель.

– Говори, что происходит! – крикнул шас.

– Думаю, секунд через десять, – отозвался Тирту, внимательно глядя на экран. – Через восемь…

Купленные Пежаном болты были специально разработаны Темным Двором для охоты на драконов и обладали сложным двухсоставным наконечником: первая насадка взрывом пробивала крепчайшую шкуру чудовища, и в получившуюся дыру влетала капсула с транквилизатором. Чуды считали такой способ варварским, но их мнение никого не интересовало.

– Сейчас! – крикнул Вибава и плавно нажал на спуск.

Болт помчался к цели, но за мгновение до этого изображение драконицы исчезло, изумленный Антрэй резко затормозил, шумно хлопая гигантскими крыльями, и снаряд ушел в «молоко», не причинив огнедышащему чудовищу вреда.

* * *

Это сделала Яна.

То, что не получилось у Схинки.

Увидев драконицу, точнее – воздушного змея с артефактом морока, привязанного к скоростному катеру, орангутан сразу попытался развеять иллюзию, чтобы показать Антрэю, что его обманывают, – но не преуспел. То ли наспех сотворенное заклинание не набрало нужной силы, то ли артефакт оказался мощнее, чем рассчитывал Схинки, но образ темно-золотой рептилии продолжал витать в небе, а Антрэй, соответственно, к нему мчаться. Орангутан оказался бессилен, но вместо него сработала гиперборейская ведьма. Яна увидела картину, поняла, что дракона вот-вот поймают неизвестные, услышала крик Инги:

– Они нам всё испортят!

И нанесла мощный магический удар, с трудом, но проломив активированный Пежаном артефакт. При этом, по всем существующим правилам, гиперборейской ведьме следовало врезать по катеру, ликвидировав угрозу дракону, на которого у них были свои виды, но Яна почувствовала, что в катере сидят не враги, и сделала другой ход.

Драконица исчезла, выстрел прошел мимо, а дальше…

– Сейчас Антрэй их сожжет, – негромко произнес Заппа.

Поняв, что его обманули, Антрэй впал в ярость, огляделся, выбирая, на ком сорвать злость, увидел болтающееся на волнах суденышко, проревел боевой клич и резко пошел на снижение.

Из катера донеслись испуганные вопли.

* * *

– Схинки, помоги ему! – закричала Катрин. – Ты ведь можешь?

– Я стараюсь! – огрызнулся орангутан, который прекрасно слышал вопли, несмотря на то, что сидел на пальме. – Не мешай!

– Помоги!

– Не мешай!

Если бы доктор Далеб владела магией, то давно поняла бы, что Схинки делает все, что может, и даже чуточку больше.

Орангутан позабыл обо всех разногласиях, отчаянно пытался вытащить попавшего в ловушку Антрэя и в своих расчетах допустил всего одну ошибку: решил, что это он отключил наводивший морок артефакт, то есть недооценил уровень противостоящего ему мага. Однако последствия этой ошибки наступили позже, а в тот момент орангутан предпринял правильные шаги: он объявил общую тревогу, заставив обслуживающих комплекс големов превратиться в бойцов, вывел из спящего режима наиболее мощных стражей и удаленно запустил два мощнейших артефакта: первый наводил пространственные искажения, не позволяя создать на острове и в прилегающей зоне магические порталы, второй блокировал все виды связи. А напоследок Схинки активировал «Кольцо саламандры» третьего уровня – огненный шквал, волной разбегающийся от берега и выжигающий все на своем пути.

И лишь после этого завопил:

– Антрэй! Возвращайся!

Как будто любвеобильная рептилия могла его слышать.

Впрочем, дракон уже сообразил, что совершил большую глупость. Но не остановился.

* * *

Сказать, что Антрэй разозлился, – значит не сказать ничего.

Промолчать.

Впал в ярость? Впал в бешенство? Окончательно озверел? Синонимы можно подбирать долго, но ни одно слово не способно в полной мере описать эмоции, захлестнувшие дракона.

Антрэй не был разумен, но, увидев, что изящная темно-золотая самка растворилась в воздухе, мгновенно понял, что его жестоко обманули, и рассвирепел. А в последнее время его ярость можно было успокоить только кровью, и дракон резко спикировал на катер. Но не атаковал: по привычке уравнял скорости и полетел чуть позади, наслаждаясь страхом двух пассажиров суденышка. Пухленький, стоявший у руля, отчаянно орал, но скорость не снижал, продолжал гнать что есть мочи, словно надеясь опередить дракона. Второй, крепкий и жилистый, но невысокий, вел себя тише, не выл, вообще не издавал звуков, но от страха трясся и потому никак не мог зарядить арбалет.

То, что в руках у второго оружие, Антрэй понимал, но все равно не торопился, жадно глотая исходящие от жертв флюиды страха. И лишь в тот момент, когда жилистый справился с тетивой и начал поднимать арбалет, дракон распахнул пасть, намереваясь спалить жалких зверьков вместе с катером, но в этот миг невидимая рука нанесла Антрэю чудовищный удар в бок. Настолько сильный удар, что здоровенный дракон отлетел от катера на сотню футов, жалко вертясь в воздухе, глупо визжа и трепеща крыльями, и позорно рухнул в воду, вызвав целый фонтан брызг.

А еще через секунду по океану промчался раскаленный шквал «Кольца саламандры».

* * *

Появление огненной волны стало для наемниц сюрпризом, но не смертоносным. Они, в отличие от переоценившего себя Пежана, были привычны к сражениям, действовали спокойно, хладнокровно и не теряли присутствия духа.

– «Саламандра»! – крикнула Инга, почувствовав зародившееся заклинание. Одновременно она просчитала параметры атакующего аркана, поняла, что нужно делать, и предупредила: – Держитесь!

Дождалась приближения волны и запустила «Трамплин», подбрасывая катер на сорок футов вверх. Для создания сплошного огненного купола у Схинки попросту не было ресурсов, поэтому первая линия обороны острова представляла собой именно волну, а точнее – барьер, который можно было преодолеть. «Кольцо» распространялось быстро, но рыжая сумела правильно выбрать момент, взлетела, изрядно разогнавшись, и приводнилась за смертоносной преградой.

Тряхнуло, конечно, но терпимо.

– Все на месте?! – тут же крикнула Инга, выравнивая катер.

– Да!

– Да!

Яна отделалась ссадиной на лбу, Заппа – двумя синяками, но сообщать об этом они не посчитали нужным.

– Что второй катер? – поинтересовался рыцарь.

– Сгорел, – коротко ответила рыжая и бросила быстрый взгляд вверх, в чистейшее голубое небо, в котором медленно терялся воздушный змей.

– А команда?

– Мне показалось, на борту был шас, – сообщила Яна, потирая лоб.

– Значит, выжил, – пожала плечами Инга.

– Каким образом? – удивился Заппа.

– Не знаю. – Рыжая начала закладывать вираж. – Но шасы всегда выживают.

* * *

В самый последний момент…

Пежан содрогнулся, услышав дикий вопль пирата – Вибава заорал, не выдержав пронзительного взгляда Антрэя. Шас бросил штурвал, повернулся и уставился на изготовившуюся к атаке рептилию. Успел увидеть огромные желтые глаза, пылающие запредельно холодной яростью; разглядел рога – страшные, но не угрожающие, поскольку драконы редко применяли их в бою; затем понял, что тварь приоткрывает пасть, почувствовал резкий запах горячего битума – первый признак зарождающегося «дыхания дракона»; замер, словно парализованный, в ожидании неминуемой смерти…

И радостно завизжал, увидев, что кто-то отшвырнул крылатого ящера от катера. Кто именно это сделал, значения не имело. Во всяком случае – сейчас, поскольку шас почувствовал резкий всплеск магической энергии, говорящий о том, что активирован мощный аркан, затем увидел несущуюся на катер огненную стену, крикнул Вибаве:

– Ныряй как можно глубже!

И бросился в воду.

В отличие от рыжей, он не вычислял параметры «Кольца дракона» и не рассчитывал точное время его приближения, он просто спасался, выбрав единственно возможный в его положении вариант: уйти под воду как можно быстрее и глубже, и у него получилось.

Видимо, потому что шас.

Они с пиратом нырнули так глубоко, как смогли, а когда вернулись на поверхность – Тирту отметил, что вода оказалась необычайно горячей, – «кольцо» уже пропало.

– Где катер? – осведомился Вибава.

– Сгорел, – коротко ответил Пежан.

– Где обломки?

– Полностью сгорел.

– Такое бывает?

– Это и называется волшебством – нас атаковали заклинанием, которое не оставляет следов, – шас вздохнул и повернулся к подошедшему катеру, с борта которого на них внимательно смотрели двое рыжих: плечистый чуд в шортах и футболке и худенькая чела в шортах и лифчике от купальника.

Чела и задала первый вопрос:

– Как водичка? – весьма дерзким, нужно отметить, тоном.

Инга Волкова, известная нахалка.

Пежан не был лично знаком ни с кем из наемников Кортеса, но много слышал и часто видел ее фотографии в новостях «Тиградкома».

– Получили удовольствие?

– Искупались неплохо, – не стал скрывать Кумар. – А вода теплее обычного.

– Останешься здесь или поедешь с нами?

– С вами, с вами… – проворчал шас, хватаясь за протянутую руку и забираясь в катер. – А вы куда собрались?

– На остров, – ответил Заппа, помогая Вибаве.

– Почему-то я так и подумал.

– Яна, ты слышала? Он так и подумал! – Рыцарь обернулся, огляделся, не увидел на борту Маннергейм и вопросительно посмотрел на Ингу.

Та едва заметно пожала плечами.

* * *

Барахтающиеся в воде незнакомцы отвлекли внимание спутников настолько, что они позабыли о драконе. Инга и Заппа ушли на правый борт, вынимать из воды пассажиров катера, один из которых действительно оказался шасом, и Яна поняла, что именно сейчас, пока чуд занят и не потребует объяснений, им необходимо разделиться: она отправится на остров и уведет за собой вылетевшего из воды Антрэя – мокрого и злого, как собака.

Конечно, если к дракону это сравнение применимо.

Счет шел на секунды, и терять их гиперборейская ведьма не стала: едва Латони отвернулся, Яна достала из кармана шорт «Гавайскую доску», распаковала ее заклинанием – в сложенном виде артефакт был размером с брелок, бросила на воду и прыгнула, одновременно произнося финальную часть активирующего заклинания. И едва устояла на ногах – так резко ее плавсредство стартовало к острову.

«Гавайские доски» развивали высокую скорость, но требовали от спортсмена лишь хорошей координации, а управлять ими мог даже ребенок. Яна неоднократно развлекалась с ними на Карибах и потому держалась на воде более чем уверенно. Сначала направила разогнавшуюся «доску» к дракону, а когда убедилась, что зверь ее заметил, – заложила крутой вираж, словно испугалась, и помчалась к острову. Антрэй среагировал мгновенно: то ли рявкнул, то ли каркнул, тоже развернулся и принялся преследовать ведьму, напрочь позабыв о катере.

Погоня длилась почти тридцать секунд и закончилась ничьей: дракон догнал Яну примерно в сотне ярдов от берега, изготовился жечь, но ожидавшая атаки ведьма опередила рептилию очередным упругим «Воздушным ударом», многократно усиленным мощнейшим «Кузнечным молотом». Особого вреда ее выпады не причиняли – «Воздушный удар» отталкивал или отбрасывал жертву, – но при этом был ужасно унизителен для привыкшей к могуществу и полной безнаказанности ящерице.

На этот раз удар ведьмы швырнул Антрэя на остров. Дракон визжащим ядром пролетел над джунглями, сам не понимая, где у него нос, а где хвост, врезался в деревья, сломав несколько, взвыл от бешенства, но повторять опыт не стал: взлетел и стал стремительно набирать высоту, направляясь к кратеру вулкана.

То ли получив приказ спрятаться, то ли сообразив, что эта противница ему не по зубам.

Что же касается Яны, то она благополучно добралась до пляжа, пробежалась по горячему песку, оставив «Гавайскую доску» в полосе прибоя, и остановилась, почувствовав приближение врагов.

* * *

Два подряд пинка, полученных Антрэем от облаченной в черное ведьмы, наглядно показали Схинки, что дело плохо. И еще – что он недооценил противника. Орангутан проводил взглядом пошедшего на бреющем дракона, дождался, когда тот рухнул в заросли, поморщился, услышав его визг, дождался дальнейших действий рептилии и, убедившись, что Антрэй наконец-то поддался благоразумию и решил спрятаться в вулкане, спустился с пальмы на террасу и приказал:

– Катрин, срочно готовь лабораторию к эвакуации.

– Ты серьезно? – изумилась женщина.

– Абсолютно.

– Но их же мало!

– Во-первых, я сказал: готовь эвакуацию, а не начинай ее, – жестко ответил Схинки. – Во-вторых, на остров высадилась гиперборейская ведьма, и я не уверен, что смогу ей противостоять.

– У тебя куча помощников!

– Мы сделаем все, что сможем, но обязаны быть готовыми к любому развитию событий.

Доктор Далеб внимательно посмотрела Схинки в глаза, поняла, что он не шутит, кивнула, показывая, что подчиняется, но уточнила:

– Ты ведь можешь блокировать остров?

– Только наш комплекс, – уточнил орангутан.

– Так заблокируй!

Женщина знала, чем может закончиться экстренная эвакуация, и хотела сохранить лабораторию в неприкосновенности.

– Блокировка – это экстренный протокол, предполагающий, что нам придут на помощь извне, – объяснил орангутан. – Сейчас я не могу его использовать.

– Потому что нам не помогут?

– Нет, – сухо ответил Схинки, и Катрин поняла, что уточнять не нужно.

– Если мы закроемся, то не сможем выбраться, – объяснил орангутан, хотя доктор уже все поняла. – Кто-нибудь из них выйдет из зоны блокировки сигнала, позвонит своим хозяевам, и сюда явятся враги заурда – по-настоящему могущественные враги, которые за несколько часов вскроют нашу защиту, захватят и нас, и результаты нашего труда. – Орангутан выдержал паузу. – Готовься к эвакуации, Катрин, я постараюсь отбиться, но нам все равно придется покинуть остров.

Далеб кивнула и вбежала в дом.

* * *

В искусстве создания големов маги Тайного Города если и не достигли совершенства, то поднялись на необычайно высокий уровень, изготавливая искусственных существ самых разных размеров и самого разного предназначения. В том числе – боевых, способных доставить крупные неприятности даже опытным и сильным магам. Големы не чувствуют боли, обладают трудноуничтожимой плотью и не отступают, пока живы. Поэтому, продумывая защиту острова, Схинки не создавал големов самостоятельно, а закупил готовых кукол в магазинах Торговой Гильдии, остановив выбор на самых смертоносных образцах. А поскольку продажа таких големов строго регламентировалась, «команда» у орангутана получилась не очень большой, зато со вкусом подобранной, и сейчас, выйдя из спящего режима, все эти искусственные твари дружно бросились на врага.

На одного-единственного врага.

Именно их приближение почуяла гиперборейская ведьма, оказавшись на пляже. Почувствовала, остановилась, огляделась, решив, что относительно ровная песчаная площадка неплохо подойдет для сражения, и активировала «Орлиный шест» – свое главное оружие, магическое и холодное одновременно, с которым обращалась с невероятным мастерством.

Активировала, замерла, внимательно прислушиваясь к происходящему, а когда из зарослей выскочил «псевдопаук», молча прыгнула на него, одновременно взмахнув шестом, и рассекла чудовище напополам. Стремительно и безжалостно. Ядовитые «псевдопауки» считались одними из наиболее опасных боевых големов Тайного Города, и расправляться с ними следовало в первую очередь. Умирали твари неохотно, только от действительно мощного удара, и противопоставить им гиперборейская ведьма могла свою немыслимую скорость и умение крушить врагов с одного выпада.

Приземлившись возле разрубленного напополам голема, Яна вновь прислушалась, вновь прыгнула, уходя от ядовитого плевка и атакуя следующую тварь, а в полете прицельно выстрелила «Эльфийской стрелой», точно направив огненную молнию в мозг третьего паука.

План прорваться на остров в одиночку и незаметно не сработал, поэтому Яна занялась уничтожением его защитников, оттягивая на себя не только бойцов, но и внимание их хозяев.

* * *

– Как тебя зовут? – поинтересовалась Инга, направляя катер к берегу.

– Называйте меня Баронгом, – глубокомысленно отозвался шас и, воспользовавшись тем, что Тирту не видит его лица, соорудил на нем умоляющую гримасу.

Рыжая и чуд уже поняли, что к чему, переглянулись, одновременно улыбнувшись, после чего ведьма сообщила:

– Инга.

– Заппа.

– Очень приятно, – с облегчением произнес контрабандист. – А это – мой друг Вибава. – И тут же добавил: – Он не говорит по-русски и ничего не знает о Тайном Городе.

– Мы так и поняли.

– Вот и хорошо. – Пежан окончательно пришел в себя. – Кстати, вас не смущает, что мы едем не в ту сторону?

– В смысле? – не поняла рыжая.

– Нужно ехать туда. – Шас указал на океан. – Подальше отсюда. И позвать кого-нибудь на помощь.

– Почему же ты не уехал?

– Я пытался, но наш катер утонул.

– Почему не создал магический портал? – участливо осведомился Латони.

– Здесь действует искажающее заклинание… – сообщил Пежан и прищурился: – Мы должны спасаться, почему ты не разворачиваешься?

– Потому что на острове моя подруга, – ответила Инга. – И мы не уедем, пока не разберемся, что тут происходит.

– Тут драконы летают!

– Почему ты говоришь о нем во множественном числе?

– Проклятие! – Шас наконец-то сообразил, что перед ним не спасательная команда или случайно оказавшиеся поблизости жители Тайного Города, а конкуренты, и окончательно приуныл.

– Ни о чем не волнуйся, ты станешь героем, – пообещал Заппа, хлопнув побелевшего Кумара по плечу. – Надеюсь, завещание составлено по всем правилам?

– Почему ты об этом заговорил? – взвизгнул шас. – Из-за них?

Катер врезался носом в песок, Латони обернулся, увидел бегущих к ним «лунатиков» и громко выругался.

* * *

– Ты здесь? – Активировав големов и приказав Катрин готовиться к эвакуации, Схинки бросился в кратер. К Антрэю. Ворвался в гигантскую пещеру, быстро, но с явным презрением оглядел помятую рептилию и осведомился: – Как настроение?

Дракон ответил яростным ревом. Он уже перекусил пополам двух големов-уборщиков, но пар не выпустил и с легкостью мог позабыть наставления хозяина и атаковать обезьяну. Но Схинки сам пребывал в бешенстве, поэтому плевал на душевное состояние Антрэя.

– Видишь, к чему привела твоя глупость, скотина?

Дракон зашипел.

– Да: твоя глупость! – рявкнул орангутан. – Я тысячу раз просил быть осторожным, тысячу раз! А теперь нас атакуют, и заурд будет недоволен!

При упоминании Ярги Антрэй насупился и отвернулся.

– Лети к пляжу и помоги «лунатикам» перебить врагов, – распорядился Схинки. – И не волнуйся: той ведьмы, которая дважды макнула тебя в воду, там нет. С ней я управлюсь сам.

Дракон вскинул голову, но рычать остерегся, взмахнул крыльями и стал быстро подниматься к кратеру.

* * *

В Тайном Городе хватало специалистов по созданию боевых големов, и каждый из них отстаивал свое видение идеала. Одни считали, что по-настоящему несокрушимым искусственное существо делает многослойный, усиленный магией панцирь, другие ставили на скорость и острые когти, третьи предпочитали классическое антропоморфное строение, но все сходились на том, что превзойти в искусстве изготовления монстров мастера Баррагу невозможно. Его големы неизменно побеждали на соревнованиях, а уж «лунатиков» – высоченных и необычайно быстрых, вооруженных парой герданов, – даже конкуренты старого нава без стеснения называли лучшими в истории боевыми куклами.

И сейчас эти монстры приближались к высадившимся на пляж чужакам.

– Откуда здесь рыцари? – пролепетал Вибава, изумленно разглядывая доспехи големов.

– Оттуда же, откуда и дракон, – ответил Пежан. – Из сказки… – И вздохнул: – Может, уедем? Вдруг эти твари не умеют плавать и утонут, к чертовой матери?

– Не время паниковать, Баронг, – рассмеялся Заппа, не сводя глаз с приближающихся «лунатиков». – Будем сражаться! Тебя ждут слава, богатство и вечная жизнь среди гурий!

– Каких еще гурий?

– А какую чушь ты впариваешь этому бедолаге?

– Местную… – Но закончить мысль шас не успел.

Все то время, пока они с чудом обменивались впечатлениями, оставшаяся в катере Инга готовилась к отражению атаки, и на слове: «местную…» тихонько свистнула, привлекая внимание Заппы, а когда тот обернулся, бросила ему снаряженный арбалет. Причем – гораздо более современный, чем тот, который втридорога продал неопытному Кумару хитроумный Генбек. Наемницы потребовали от шаса лучшее оружие на рынке, и в руках Латони оказался легкий, но мощный «Арчи 900», производства знаменитого оружейника Симона де Мальк из ложи Горностаев: усиленной конструкции, с автоматической системой натяжения и подачи болтов. Был даже оптический прицел, но его наемницы сняли, разумно рассудив, что на короткой и средней дистанции он не пригодится.

Так и получилось.

Вскинув оружие, Заппа хладнокровно открыл огонь, один за другим выпуская болты с ярко-голубыми наконечниками в приближающихся кукол, и через несколько секунд атака големов завершилась, а на раскаленном песке тропического пляжа застыли пять ледяных скульптур.

– Отлично! – рассмеялась Инга. – А теперь давай отыщем Яну.

* * *

Сражение с «псевдопауками» получилось нелегким, но быстрым. Причем быстрым во всех смыслах: и по времени, и по тому, что гиперборейской ведьме пришлось двигаться на пределе возможностей. Яна вымоталась, пропустила удар в бок, не опасный, но неприятный, отнимающий силу, – пришлось блокировать рану лечебным арканом, однако задачу выполнила, сокрушила всех посланных против нее големов и ворвалась в дом. Но обыскивать его не стала. Увидев, что Антрэй исчез в кратере вулкана и обратив внимание на то, что здание буквально «растет» из горы, девушка догадалась, что главные помещения спрятаны в ней, пробежала дом насквозь, по дороге срубая головы бросающимся в бессмысленные атаки големам – судя по одеждам, уборщикам и горничным, – мощным ударом выбила дверь в задней стене, которая примыкала к горе, и оказалась в подземном коридоре.

По тому, что ей перестали мешать, – а оказавшись под землей, гиперборейская ведьма не встретила ни одного серьезного бойца, – Яна поняла, что пехота у защитников закончилась, или почти закончилась, и с облегчением улыбнулась, поскольку кое-как залатанная рана все равно кровоточила.

Но отсутствие пехоты говорило еще и о том, что впереди ее ожидает встреча с самым главным противником.

Сначала коридор шел прямо в гору, но примерно через полсотни ярдов Яна увидела боковое ответвление, поразмыслила и свернула в него, решив, что раз кратер является логовом Антрэя, то лаборатория доктора Далеб – ее главная цель – должна находиться в другом месте. И не ошиблась. Пройдя еще тридцать ярдов, девушка наткнулась на очередную металлическую дверь, выбила ее и оказалась в лаборатории, в обширном помещении, в центре которого высилась гигантская стеклянная колба, наполненная прозрачной морской водой.

Внутри колбы плавали совсем маленькие, не больше руки, драконы. Игривые и забавные. С крохотными, но острыми клыками, бесполезными рожками, когтистыми перепончатыми лапами и длинными хвостами, украшенными острыми шипами.

– Проклятье!

– Не проклятье, а величайшая победа! – бледная Катрин вышла из-за колбы и встала между нею и ведьмой. – Это выдающееся открытие, равного которому наука еще не знала!

Женщина говорила по-английски, но Маннергейм знала язык в совершенстве, поняла сказанное и спокойно ответила:

– Это катастрофа. Вы представляете, что случится, если эти твари окажутся в океане?

– Люди спокойно сосуществуют с акулами и косатками, почему не добавить к ним морских змеев?

– Зачем?

– Они имеют право на жизнь.

– Вы представляете, сколько людей погибнет от этих «новоселов»?

Но доктор Далеб не слушала ведьму.

– Это труд моей жизни, – смело произнесла она, машинально поправляя очки.

– Вы потратили на проект меньше года, – буркнула Яна.

– Возможно, я была рождена, чтобы его исполнить.

– Ваша слава и Нобелевская премия?

– Все перечисленное вами не имеет значения, потому что вы видите… – Катрин прикоснулась к стеклу колбы, и к ее руке тут же подплыли два ближайших дракончика. – Вы видите перед собой жизнь. Я ее создала.

– Этой жизни нет места на Земле, – качнула головой ведьма. – Она осталась в прошлом.

– Разве это прошлое? – не согласилась Катрин. – Они настоящие. – Дракончики шаловливо погнались друг за другом. – Они прекрасны.

– Они – прошлое.

– Они живые.

– Они превратят Мировой океан в ад.

– Они вернутся в мир.

– Вы представляете, что начнется… Черт!

Яна только сейчас поняла, что ее обманули: Катрин рисковала собой – да, но не надеясь уговорить ведьму сжалиться над мальками морских драконов, а дожидаясь помощи, и помощь пришла.

– Где ты был?!

– Явился, как только смог. – Влетевший в лабораторию Схинки перепрыгнул по кольцам, затем повис на перекладине, вцепившись в нее нижними лапами и помахивая копьем, зажатым в верхних, и с ухмылкой посмотрел на гиперборейскую ведьму: – Повоюем, лысая?

И Яна ударила.

* * *

– Куда они побежали? – поинтересовался Тирту, провожая Ингу и Заппу взглядом.

– С ними была еще одна ведьма, – совздохом объяснил Пежан. – Сейчас она где-то на острове.

– Внутри горы?

– Да.

– Думаю, нужно сматываться. – Вибава ловко запрыгнул в катер, уселся за руль и попытался завести мотор.

Безуспешно.

– Не получится.

– Я умею заводить двигатели без ключа.

– Они не идиоты и заблокировали систему управления магией, – уныло произнес шас. – Они прекрасно понимали, что мы их бросим при первой же возможности.

– Значит, остается ждать? – Пират покосился на арбалет. – Ты знаешь, как обращаться с этой штукой?

Усовершенствованная модель поставила Тирту в тупик.

– Почему спрашиваешь? – поинтересовался шас, ковыряясь с «Дыркой жизни» и робко надеясь, что искажающее заклинание дало сбой и артефакт портала заработал в штатном режиме.

– Потому что из кратера только что вылетел дракон.

– Что?! – Кумар бросил взгляд на гору, затем – безумный – на Вибаву, с плачем выкрикнул: – Бежим!

И припустил к зарослям.

Несколько секунд Тирту, не веря своим глазам, смотрел ему вслед, а когда понял, что Баронг не вернется, хладнокровно вставил в арбалет обойму болтов с оранжевыми наконечниками, оглядел ложе, отыскал рычажок предохранителя, перевел его вниз, хмыкнул, увидев, что тетива автоматически натянулась, поднял оружие и прицелился. Тирту помнил, что Пежан приказывал дождаться, когда дракон войдет в зону уверенного поражения, но еще лучше запомнил пламя, которое вырвалось из пасти чудовища на изрядное расстояние, и решил не подпускать зверя слишком близко.

Но и не стрелять слишком рано…

Не подпускать близко…

Не стрелять рано…

Не подпускать…

Вибава терпел до последнего, до тех пор, пока не понял, что чудовище распахивает пасть, готовясь выдохнуть поток огня, до тех пор, пока внутри у него не стало холодно-холодно, но паники, как это ни странно, не возникло – ее подавил страх смерти. Вибава терпел, выжидал, заставлял себя стоять на месте и выстрелил именно тогда, когда было нужно – за несколько мгновений до атаки. И выстрелил именно так, как было нужно: болт вонзился Антрэю в грудь, взорвал плотную чешую, и концентрированный транквилизатор вонзился в мягкую плоть.

Дракон распахнул пасть, собираясь сжечь дерзкую букашку, но не сумел: замер, глупо размахивая крыльями, некоторое время таращился на белого как мел Вибаву, затем издал короткий хрип и рухнул в прибой, распластав по раскаленному солнцем песку крылья.

– Мы это сделали! – завопил выскочивший из кустов Пежан. – Сделали!

И со всех ног помчался за усмиряющим поводком.

* * *

А Яна ударила.

Гиперборейская ведьма по праву входила в число лучших магов Тайного Города, с ней не рисковали связываться даже жрицы Зеленого Дома, она заслужила искреннее уважение Сантьяги, но бой с «псевдопауками» изрядно вымотал девушку, и Схинки, которому чутье подсказывало бежать, решил не упускать возможность прикончить опасного врага.

Яна ударила.

Не «Орлиным шестом» – им она лишь обозначила атаку, попытавшись поймать орангутана на простейший финт, врезала магией, выстрелив в Схинки «Эльфийской стрелой» третьего уровня, но и молния оказалась обманкой, ее Яна пустила из магического перстня; а главным ударом стал искусный «Навский аркан», плотно вцепившийся в обезьяну и принявшийся жадно высасывать из нее магическую энергию. Яна не знала, кто перед ней, но поняла, что Ярга вряд ли оставит остров на попечение слабака, и не ошиблась. Орангутан легко отбил «Шест» своим копьем, увернулся от «Эльфийской стрелы», и одновременно с ведьмой – в тот самый момент, когда в него вцепился «Навский аркан», – выставил мощный магический блок, разрушивший посланное в него заклинание, – хитрая обезьяна словно прочитала мысли девушки и защитилась по всем правилам искусства магического поединка. При этом орангутан умудрился нанести ответный удар, обрушив на гиперборейскую ведьму «Дым ледяных вершин», несложный, но неприятный аркан, требующий повышенного внимания при отражении.

Поняв, что атака сорвалась, Яна мгновенно изменила тактику, подпрыгнула, взлетев на десять футов, ушла от плотного потока ледяных стрел, изогнулась и постаралась достать обезьяну шестом. На этот раз – по-настоящему.

И почти удалось: лезвие царапнуло Схинки по плечу, заставив отскочить.

– Осторожнее!

– Разве мы не хотим убить друг друга?

– Ты слишком близко подобралась.

– Всегда пожалуйста.

Орангутан улыбнулся, и Яна поняла почему: пока она отвлеклась на сражение, доктор Далеб готовила эвакуацию мальков.

– Ты ведь все понимаешь, да? – рассмеялся Схинки, медленно проводя перед собой копьем. – Ты пришла не за мной, и даже не за ней – ты пришла за результатами нашего труда. Но к ним я тебя не подпущу.

«Жаль, что я одна…»

Но девушка поторопилась.

* * *

Инга не следила за тем, бежит за ней Заппа или нет. Это не имело значения. Сейчас важным было лишь то, что в глубине вырубленных в скале помещений дерется одинокая Яна – местонахождение подруги рыжая засекла, просканировав подземелья. Инга отдавала себе отчет в силе гиперборейской ведьмы, понимала, что справиться с ней могут лишь самые сильные маги планеты, но при этом знала, что лишняя пара рук никогда не будет лишней. Даже такая не очень мощная пара, как ее.

И ворвавшись в лабораторию, Инга поняла, что не ошиблась и торопилась не зря: Яна не проигрывала, но и не выигрывала. Она стояла напротив орангутана – напряженная, окровавленная, усталая, но крепко сжимающая в руках «Орлиный шест», а увидев Ингу, улыбнулась и указала на доктора Далеб:

– Не дай ей скрыться!

И одновременно Схинки прохрипел короткое ругательство.

Запущенный им план эвакуации отличался элегантной простотой: в определенный момент система управления отключала искажающий аркан, не позволяющий использовать на острове порталы, и все содержимое лаборатории проваливалось в принудительный магический переход, ведущий в одно из потайных убежищ Ярги. Сразу после этого включался обратный отсчет системы самоуничтожения острова. Первая часть плана прошла без сучка и задоринки, запустив процесс, орангутан примчался в лабораторию, не обрадовался, увидев гиперборейскую ведьму, но и не расстроился, поскольку охрану убежища, в которое они должны были переместиться, несли «псевдопауки» и «лунатики», и ему оставалось лишь потянуть время до перехода. Схинки потянул. Но в портал никто не провалился, и вывод из этого можно было сделать один…

– Ты заблокировала переходы!

– Сразу, как только мы добрались до острова, – любезно ответила гиперборейская ведьма. – Не хотела, чтобы кто-нибудь ушел без разрешения.

– Сука.

– Спасибо за оценку.

– Чтоб тебя…

На мгновение все замерли, не сговариваясь, взяв передышку перед следующим раундом, но именно на мгновение: Схинки знал, что скоро сработает устройство самоуничтожения, и не стал затягивать схватку, решив, что, раз не получится уйти ему, то не должен уйти никто.

– Все собрались?

Ответа не последовало.

Потому что орангутан ударил, не закончив фразу. Увидел, что Инга полностью сосредоточилась на Катрин, попытался сжечь ее внезапным «Дыханием дракона» и одновременно атаковал Яну ядовитым облаком, заставив гиперборейскую ведьму отскочить к дальней стене. Удары оказались быстрыми и сильными, но не достигли цели – зазевавшуюся Ингу выручил Заппа, который отвел поток огня упругим «Щитом».

– Сколько же вас здесь?! – проворчал Схинки, уклоняясь от ответного выпада Яны.

– Тебе хватит!

– Посмотрим!

– Посмотрим!

– Помоги! – завизжала доктор Далеб, к которой как раз приближалась Инга. – Схинки!

– Ты знаешь, что делать! – рявкнул в ответ орангутан.

Он разозлился по-настоящему. Разозлился, потому что понимал: с тремя опытными магами ему не совладать, тем более – за те секунды, что оставались до взрыва, – и готовился драться насмерть.

– Да здравствует Ярга!

«Орлиный шест» просвистел в дюйме от обезьяньей морды, но пущенная Латони молния прожгла Схинки бок, заставив заорать и запрыгать по кольцам. В лаборатории запахло паленой шерстью.

– Окружаем!

Яне и Заппе не доводилось сражаться бок о бок, но они прекрасно знали, что нужно делать, и быстро нашли общий язык.

– Бей!

Они собрались взять обезьяну в клещи, а Инга бросилась к Катрин.

– Что у тебя тут? Дракончики?

– Оставь меня!

Несчастная женщина понимала, что ничего не может поделать, но все равно метнулась на защиту мальков. Потому что не могла, не хотела видеть, как созданная ею жизнь вновь обратится в прах. Потому что ничего важнее для нее сейчас не было.

– Не прикасайся к ним!

Далеб вновь закрыла колбу собой. Убивать ее Инга не хотела, поэтому лишь оттолкнула магическим «Щитом», отбросив доктора от своей цели. От огромной колбы, в которой бесились почуявшие опасность мальки.

Катрин отлетела к стене, упала, зарыдала и вцепилась в браслет, который надела, получив приказ об эвакуации.

«Возможно, случится так, что наши враги узнают об острове и ворвутся в лабораторию, – сказал перед отъездом Ярга, глядя доктору Далеб в глаза. – Катрин, я никогда не скрывал, что врагов у меня много. Они хитры, а некоторые даже умны, они сильны и упорны, они идут по моему следу, способны вычислить местонахождение лаборатории и добраться до нее. То есть до тебя. На самый крайний случай на острове предусмотрена система самоуничтожения, Схинки знает, как ее задействовать. Но я не хочу, чтобы твой труд пропал. Твой личный труд, твоя победа. Поэтому я предусмотрел дополнительную защиту колбы. В случае угрозы нажми на черный камень браслета, и колба исчезнет…»

Катрин уже трижды давила на черный бриллиант, но колба оставалась на месте. А значит, нужно было действовать иначе…

– Проклятье!

Латони погубила самоуверенность. Увидев Яну в бою, молодой чуд понял, что обезьяна не устоит, и потерял собранность. Его атаки стали небрежными, чуть ли не снисходительными, что немедленно почувствовал и опытный Схинки, и не менее опытная ведьма. Почувствовала, но предупредить не успела. Хитрый орангутан неожиданно скривился от боли, сделав вид, что повелся на примитивный финт, выманил Заппу на себя и, прежде чем Яна опомнилась, вонзил ему под вздох копье.

– Проклятье!

Ошарашенный чуд мешком осел на пол, сдавил «Дырку жизни», надеясь уйти в спасительный портал, но не ушел и повалился набок.

– Один – ноль! – провозгласил Схинки, отбил очередной выпад разъяренной Яны, запрыгал по кольцам, уклоняясь от ее «Эльфийских стрел», и дунул в сторону рыжей «Дымом ледяных вершин».

– Инга! – закричала гиперборейская ведьма, но та была настороже, вовремя почувствовала атаку и закрылась мощным «Щитом». Однако при этом окончательно потеряла из виду доктора Далеб.

Отбитые ледяные стрелы зазвенели по полу, и в этот самый миг Катрин нажала на все три украшавших браслет камня одновременно.

«Если не сработает первый артефакт – а такое возможно, – переходи к плану «Б». Жми на три камня…»

«И что будет?»

«Будет „бум”, – улыбнулся Ярга. – Колба установлена точно над подводной пещерой. Надавив на три камня одновременно, ты взорвешь пол и низ колбы. Часть мальков, к сожалению, погибнет, зато остальные выльются в море и окажутся на свободе…»

– На свободе, – прошептала Катрин, нажимая на три камня. И с улыбкой глядя на то, как расширяются глаза рыжей ведьмы. – Я не позволю каким-то ведьмам погубить мою работу!

– Получи! – «Орлиный шест» вонзился обезьяне в плечо. И тут же, словно острой боли было недостаточно, гиперборейская ведьма пустила по оружию обжигающее заклинание.

– Сука! – Резкая боль заставила Схинки отпустить перекладину, на которой он висел, и рухнуть на каменный пол.

Рухнул и в тот же миг почувствовал вибрацию: система самоуничтожения приступила к работе.

– Что?! – не сдержалась Яна, увидев в глазах поверженного врага радость.

– Все, – улыбнулся орангутан, распластываясь на полу. – Приготовься к переходу в иное агрегатное состояние.

И закрыл глаза.

В следующий миг взорвалась колба, и пол ушел у Яны из-под ног.

Остров зашатался.

* * *

Разрушение завораживает.

Люди и нелюди бросают свои дела, отвлекаются, превращаясь в заурядных зевак, жадно впитывающих красоту гибели. Или гибель красоты. Иногда – затаив дыхание. Иногда – возбужденно крича, но смотрят очень внимательно, потому что в мире есть только два по-настоящему волнующих действа: созидание и уничтожение, все остальное – их бледные тени.

Разрушение завораживает.

Поэтому величественная гибель большого острова могла бы войти в число лучших зрелищ планеты, но свидетелей не оказалось, и великолепие уничтожения никого не поразило. Кроме тех, кто не смог покинуть умирающий клочок суши.

Разрушение завораживает.

Сначала остров пошатнулся. Неестественно и невероятно: горизонт остался на месте, океан остался на месте, а высоченная гора накренилась вправо, но тут же вернулась на место. На мгновение накренилась, но достаточно, чтобы по спокойной воде побежали первые волны. Напуганные. Ничего не понимающие. Остров пошатнулся, а затем задрожал, очертания потеряли четкость и «поплыли», словно картинка, нарисованная в 3D неуклюжим дизайнером. Гора, береговая линия, джунгли – все, что составляло остров, стало терять крепость реальности, поддаваясь нажиму неведомой, но необычайно мощной силы. Казалось – остров обратился в собственный призрак, чтобы стать развеянным над океанскими волнами, но так лишь показалось, потому что он еще оставался твердью.

Пока оставался твердью.

Но оставался недолго: через несколько секунд огромная гора, бывшая некогда вулканом, стала медленно оседать, словно под ней распахнулся люк в преисподнюю. Нет, наверное, не в преисподнюю, поскольку не было огня и лавы, наверное, люк в никуда. Гора уходила вниз, в бездонный океан, складывала остров так, словно он был бумажной поделкой, и когда половина бывшего вулкана исчезла в нигде, наконец-то раздался ужасный грохот, и океан взбеленился, пустив круг бешеной волны. А потом еще один и еще. Океан заволновался, но изменить ничего не мог – остров продолжал умирать, пропадая в его бездне, словно чудовищных размеров великан давил пятно суши пальцем, сжимая не только твердь, но даже память о ней. Сжимая всех, кто был. Сжимая с такой силой, что сплющенный под гигантским давлением камень начинал взрываться.

Разрушение завораживает…

Эпилог

– Здесь было применено очень сильное заклинание, – негромко произнес Сантьяга.

– Запрещенное? – зачем-то спросил Артем.

Непонятно, зачем спросил.

Ведь, в сущности, какая разница? Важно ли на самом деле, запрещенным заклинанием стерли с лица земли необитаемый клочок суши или нет? Но Артем спросил, потому что не мог смотреть на рифы молча. На острые, едва поднимающиеся над волнами камни, бывшие некогда островом. На камни, превратившиеся в риф и… в могилу.

Артем не мог молча смотреть, ибо знал, что Инга и Яна здесь были, ходили по этим камням до того, как те стали рифом – и могилой, – сражались на них, проливали кровь, возможно, победили, но не смогли уйти от самоубийственного аркана… Они здесь были, и это знание жгло наемнику душу. Поэтому и спросил – в надежде притушить горькое пламя.

Девушки здесь были…

До того, как остров обрушился.

Были, никаких сомнений.

Были…

– Тело Заппы выловили в миле отсюда, его унесло течением, – добавил Гуго де Лаэрт, который руководил расследованием со стороны Ордена. – Он был сильно изувечен и непонятно, как сумел… То есть… непонятно, как получилось, что тело оказалось на поверхности. Возможно, он погиб в другом месте или пытался уйти…

Мастер войны покачал головой.

– А девушки? – хрипло спросил Кортес.

– Мы искали и продолжаем искать, но… – Гуго развел руками и мрачно посмотрел на комиссара Темного Двора.

– Мы ищем по генетическому коду, проводим магическое сканирование… именно с его помощью, кстати, отыскали Заппу. А все следы девушек указывают на остров. – Сантьяга вздохнул. – Мне очень жаль.

Кортес отвернулся. Он старался ни с кем не встречаться взглядом, даже с Артемом.

Наложенное Яной искажение было не таким мощным и обширным, как то, что применил Схинки, оно закрывало только лабораторию, поэтому Пежан сумел активировать артефакт грузового портала, переместился в укромное местечко, неподалеку от Тайного Города, и сразу же позвонил в Цитадель. Дальнейшие события развивались и быстро, и технично: все еще пребывающего в «отключке» дракона упаковали и передали рыцарям. Пежана допросили, из сбивчивого рассказа приблизительно поняли, в чем дело, и затребовали координаты острова. Сообщили Артему и Кортесу…

– Мы ищем очень внимательно, – произнес Гуго. – Но, откровенно говоря, шансов…

Он перехватил взгляд Сантьяги и замолчал.

– Мы будем искать столько, сколько потребуется, – негромко проронил нав.

– Спасибо, – тихо отозвался Кортес. – Вот только…

И покачал головой.

Артем молча уронил за борт черную розу.

* * *

Сегодня в Бестиарии Ордена было тихо. Неестественно тихо.

Не кричали василиски, не рычали мантикоры, не было слышно рева драконов. Казалось, все обитатели зверинца разом замолчали, но в действительности их клетки и вольеры плотно укутали в «Полог тишины», а в некоторых и вовсе распылили успокаивающий газ, чтобы их обитатели не слышали, а главное – не чувствовали того, что вытворял в главном вольере Драконерии разъяренный Антрэй.

Очнувшись и освободившись от усмиряющего поводка, темно-синий дракон не обрадовался возвращению, как рассчитывал Морэл, а набросился на грумов, и лишь предусмотрительность мастера Драконерии, требовавшего от всех подчиненных работать, лишь имея под рукой артефакты портала, позволила обойтись без жертв. Чуды выскочили из вольера, Антрэй принялся прожигать стену узконаправленным потоком пламени, а когда Морэл наложил заклятие, заблокировав огненное дыхание, стал царапать камень когтями.

Антрэй вел себя так, словно впал в безумие: никого не узнавал, никого не хотел знать и жаждал свободы и крови.

Крови и свободы.

– Вы уверены, что это наша птичка? – тихо спросил Гуго де Лаэрт, мрачно разглядывая ревущую рептилию на мониторе камеры слежения.

– Абсолютно, – подтвердил Морэл. – Это совершенно точно Антрэй, но он… Он совершенно безумен.

– Вижу, – вздохнул мастер войны. – Что сказал шас?

Появление Пежана Кумара наделало много шума… В смысле – потом наделало, когда он объявил о себе в Тайном Городе, потому что Пежан проявил благоразумие, в первую очередь отправился в Темный Двор, и когда чуды до него добрались, рядом с контрабандистом уже топтались два адвоката и специалист по ведению переговоров. Разумеется, Кумар подробно ответил на все вопросы рыцарей, честно и без утайки рассказал все, что знал, а знал он немного, а вот на вопрос: «Почему Антрэй так себя ведет?» ответил просто: «Я вашего дракона отыскал и вернул, а почему он такой – выясняйте самостоятельно».

– Ему заплатили?

– Да.

И много заплатили, поскольку адвокаты Пежана работать умели.

Почти сразу на остров, точнее, на то, что от него осталось, отправилась экспедиция Великих Домов. Маги-дознаватели работали до сих пор, пытаясь отыскать хоть что-то полезное, а Гуго вернулся.

И направился в Бестиарий, чтобы лично посмотреть на темно-синего дракона.

– Морэл, ваше мнение: что случилось с Антрэем?

– Боюсь, он сошел с ума.

– Может, он успел привыкнуть к свободе и не хочет возвращаться в клетку?

– Мне кажется, все гораздо хуже, – покачал головой мастер Драконерии. – Сначала я тоже подумал, что свобода и возможность безнаказанно творить те ужасы, о которых рассказал Пежан, изменили базовые установки Антрэя, испортили, так сказать, характер. Я думал, что терпение и терапия вернут нам того дракона, которого мы знаем, но тщательное обследование показало, что… – Морэл вздохнул, помолчал, справляясь с подкатившим комом, но нашел в себе силы продолжить: – У Антрэя чудовищно изломана аура, что свидетельствует о необратимых изменениях в мозгу.

– Как это получилось?

– Если Пежан прав и все это время Антрэй действительно провел у Ярги, я бы предположил, что именно присутствие первого князя свело его с ума, – ответил ле Гран. – Как вы знаете, капитан, драконы очень чувствительны, эмоционально чувствительны. Их связь друг с другом и другими разумными намного глубже, чем у любого иного вида. Собственно, это уникальная связь, аналогов которой нет, и… И я думаю, что Антрэй не выдержал воздействия Ярги.

Мастер отвернулся.

– Ах, вот как… – Несколько мгновений Гуго молча смотрел на беснующегося дракона, после чего очень ровным и очень спокойным голосом произнес: – В таком случае от него необходимо избавиться.

– Я… – Морэл начал фразу, но оборвал ее, резко выдохнул и кивнул.

Он понимал, что капитан гвардии прав, но не мог произнести это слово.

– Ни вы и никто из ваших парней не сможет это сделать. Кроме того, на них, я уверен, экзекуция произведет гнетущее впечатление, – продолжил де Лаэрт с прежним, пугающим спокойствием. – Поэтому давайте решим вопрос сейчас, пока в Драконерии только мы с вами.

Он повернулся и посмотрел Морэлу в глаза. Тот не отвел взгляд. Потому что знал, что капитан прав. Снова прав.

– Отключите видео.

– Хорошо.

Мастер Драконерии надавил на нужную кнопку, а де Лаэрт покинул комнату управления и направился в вольер. Сосредоточенный. С каменным, абсолютно непроницаемым лицом. Прекрасно зная, что его ожидает и что он должен сделать.

И не ошибся: Антрэй бросился в атаку, едва Гуго вошел внутрь. Дракон почуял чуда, развернулся, заревел, в два прыжка приблизился, на ходу распахивая пасть, но… неожиданно замер, изумленно глядя на мрачного рыцаря.

Остановился столь же резко, как только что кидался в бой.

Остановился в шаге.

Остановился…

На несколько секунд.

Несколько секунд рыцарь и дракон молча смотрели друг другу в глаза.

А затем де Лаэрт активировал боевой аркан, молниеносно материализовал длинное копье в правой руке и с необычайной стремительностью и точностью вонзил его Антрэю в сердце. Именно в сердце. Без всяких взрывов и других ухищрений: удар оказался настолько силен, что наконечник пробил и прочную чешую, и кость и добрался до сердца.

Морэл, который следил за происходящим через бронестекло, коротко вздохнул. И, разумеется, не заметил выступившие на глазах мастера войны слезы.

Антрэй коротко всхрипнул и неестественно медленно опустился на камни. Словно прилег, собираясь поспать. Гуго сделал шаг назад, выдернул копье и угрюмо посмотрел на хлынувшую из раны кровь.

Она не была черной.

Легенды врут.

Вадим Панов Самый главный приз

© Панов В.Ю., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Пролог

за несколько лет до описываемых событий

Легенда…

Предания о Первой Войне и удивительной цивилизации асуров, павшей под натиском рожденной во тьме Нави, давно превратились в легенды. И даже – в сказки, потому что темные победители до сих пор дрожали от ярости при упоминании первых владык Вселенной и сделали все, чтобы вычеркнуть их из истории. Все строения асуров, все их дома и памятники, были разрушены до основания. Их бесценные книги – те, что уцелели в безжалостном пламени Первой Войны, – навсегда исчезли в хранилищах Темного Двора. Их язык был признан скверной. А сами асуры – поголовно истреблены.

И до сих пор подлежали истреблению, если кто-нибудь из них благодаря магии или умению прятаться окажется живым.

Но, несмотря на все старания Нави, вычеркнуть асуров из памяти у них не получилось, и сразу же по окончании Первой Войны появились легенды, в очередной раз доказав, что Слово намного сильнее и стали, и магии. Легенды рассказывали о великих волшебниках, первыми познавших секреты Спящего, об их летающих городах, красивых настолько, что, глядя на них, пришедшие из лютого мира навы осознали смысл слова «великолепие», о Железных Крепостях – удивительных твердынях, способных перемещаться в глубинах планеты, сквозь камень и землю, о знаниях, которые были получены от самого Спящего… Легенды возникали во всех обитаемых мирах, пересказывались и записывались вопреки запрету темных. Легенды наделяли асуров силой и представляли сказочными, несокрушимыми героями, почти равными Создателю, легенды восхваляли могущество асуров, потому что, несмотря на их поражение в Первой Войне, навы так и не сумели превзойти тех, с кого началась история Вселенной.

Легенды об асурах преодолели время, их пересказывали друг другу племена, появившиеся через тысячи лет после Первой Войны, а некоторые, наиболее дикие, даже создали примитивные культы, провозгласив первых владетелей Вселенной богами.

И мало кто знал, что последняя Железная Крепость не разделила судьбу остальных твердынь асуров, как заявили об этом навы, не погибла в жестоком огненном ударе, а хаотично путешествовала по чреву Земли, превратившись в вечную тюрьму для того, кого навы боготворили.

И прокляли.

В тюрьму для того, кто задумал и создал Темный Двор.

Для того, кого победители асуров попытались убить.

В тюрьму для первого князя Нави.

///

Он давно потерял счет проведенным в заточении годам. Сотни или тысячи? Для бесплотного духа разница в порядок несущественна. Враги были уверены, что нанесенные первому князю раны настолько тяжелы, что Ярга не сумеет оправиться, поэтому не спустились на самый нижний уровень, а просто покинули крепость, заперев за собой врата. Они просчитались: раны действительно оказались смертельными, но в тот миг, когда израненная оболочка умерла, Ярга в ней больше не нуждался – он научился жить отдельно.

Научился благодаря знаниям асуров, поскольку грандиозная библиотека Железной Крепости досталась ему в целости и сохранности.

Сначала Ярга думал, что в новом образе вырваться из заточения не составит особого труда, однако умные и прагматичные навы запечатали первого князя самыми сильными заклятиями, а затем произошел сбой управления: Крепость запустила собственную систему безопасности и закрылась так крепко, что обретение свободы растянулось на годы.

На века и тысячелетия.

И новая форма Ярги, благодаря которой он обманул смерть, теперь мешала, поскольку бесплотному привидению невозможно управляться с материальными предметами или поддерживать заклинания жестами. Маги, создающие духов, вкладывают в арканы дополнительные формулы, позволяющие фантомам обретать голос или возможность осязать. Но Яргу не создавали, он вырвался, сумев спасти лишь собственную сущность, и помочь себе мог только сам. Десятки лет ушли на то, чтобы обрести умения пятилетнего малыша. Сотни – на возвращение былых способностей. Тысячи – на реализацию плана.

К счастью, у него была энергия.

Ярга так и не сумел взять под полный контроль темницу, но ухитрился уловить закономерности, понял, как работает созданная давным-давно Крепость, и стал подстраивать свои желания под ее хаотические действия.

И принялся штурмовать небо.

Дюйм за дюймом.

Наверх! Через боль. Через смерть. На свободу!

Периодически Железная Крепость приближалась к поверхности, останавливалась и выпускала «исследовательский рукав» – шесть тонких, выходящих наружу «пальцев», через которые оценивала состояние планеты, проводя непонятные замеры по алгоритму давным-давно умерших хозяев. Остановки длились от двух до десяти часов, и первый князь надеялся использовать эту возможность, чтобы покинуть опостылевшую темницу.

Через боль.

Через смерть.

Вверх по трубе, наполненной безжалостными охранными заклинаниями, способными порвать в клочья даже то, чего нет… Ярга отбивался, сдерживал их, выживал под безумным давлением, но боль при этом испытывал такую, что в какой-то момент на его глазах выступали слезы… Так казалось: несуществующие железы выдавливали из несуществующего тела соленые капли. И они летели вниз, в бездонную тьму, из которой первый князь рвался к небу.

Даже у него, могучего, сумевшего вывести свой народ из проклятого мира и уничтожить величайшую империю Вселенной, дикая боль вызывала слезы, но Ярга видел облака.

Далеко-далеко наверху.

И рвался к ним так же, как некогда рвался на Землю – безоглядно, не обращая внимания на раны, поставив на карту все…

Во время одной из первых попыток вырваться Ярга понял, что эфирная сущность – не лучший сосуд для хранения энергии. В темнице энергии было много, дух купался в ней, но не накапливал, а потому одновременно с приближающимся небом, совершенно нестерпимой болью и накатившим страхом, призывающим отступить и дождаться следующего раза, из Ярги уходила энергия. Он слабел. Он знал, что, лишившись ее, погибнет – даже бесплотному духу нужна подпитка. Но продолжал упрямо стремиться наверх. Ярд за ярдом, фут за футом, дюйм за дюймом.

Извиваясь в страшных объятиях безжалостных заклинаний.

Потому что наверху его ждала свобода.

И облака.

Забытый вкус ветра.

Море и драконы.

К ним Ярга рвался из Железной Крепости.

А в черный провал тоннеля падали его призрачные слезы…

Глава 1

Tommy-Gun-Town

Сьерра-Леоне, 11 июля, понедельник,

23:47 (время местное)

Эти места еще могли похвастаться и нетронутыми джунглями – правда, их площадь постоянно сокращалась, – и прекрасной саванной, которую вновь и вновь ощупывали геологи, и большим количеством самых разных животных. Не огромным, как раньше, а просто большим. Когда-то эта благодатная земля восхищала путешественников, составлявших ее восторженные описания, на ней с избытком хватало места и людям, и зверям. И она казалась раем, но… Земля оказалась не только красивой, но удивительно богатой полезными ископаемыми, что стало для нее проклятием.

Богатство всегда становится проклятием для слабых, для тех, кто не способен его защитить, и по благодатной земле потекли потоки крови. Лютая гражданская война за право продавать подземные богатства в другие страны длилась несколько лет, затем постепенно стихла, потому что невозможно воевать постоянно, однако ее отголоски слышались до сих пор: в поведении людей, в их отношении друг к другу, в готовности убивать…

В стране воцарился мир, но владельцы алмазных полей не забыли недавнее прошлое и подсознательно считали нынешнее спокойствие результатом перемирия, не более – так требовал инстинкт самосохранения. Поэтому поселок с гордым названием Tommy-Gun-Town представлял собой скорее форт, чем населенный пункт. Он располагался в центре богатого алмазами района, и его хозяин, высоченный и широкоплечий Кабба Томми, контролировал шестую часть всей добычи в стране. Кабба считался счастливчиком: ему повезло не только отыскать богатые поля на исследованной вдоль и поперек территории, но и удержать их за собой, создать сплоченную армию и занять высокое положение, несмотря на то что ему едва минуло тридцать. Как все коллеги по нелегкому алмазному бизнесу, Кабба был жесток к врагам и предателям, не давал спуску старателям, внимательно следя за тем, чтобы ни один драгоценный камень не уходил «налево» – воровство наказывалось смертью, – но при этом хорошо платил и периодически устраивал для работяг развлечения. Как правило, кровавые. Для этих целей Томми приспособил заброшенный карьер, превратив его в нечто напоминающее амфитеатр, на террасах которого размещались зрители: первый ряд возвышался в шести ярдах над ареной, так что дотянуться до любителей зрелищ участники жестоких развлечений не могли при всем желании. За годы правления Каббы обитатели Tommy-Gun-Town привыкли к самым разным гладиаторам, но сегодня для них было приготовлено нечто особенное.

– Мне кажется, ты переоценила своего бойца, – громко произнес Томми, первым входя в «королевскую ложу» – грубо сколоченную террасу, в которой стояли кресла и столик с напитками. – Он не справится.

– Посмотрим.

– Посмотрим, – согласился Кабба и поднял правую руку, приветствуя завопивших поданных. Вопить им приходилось громко, потому что надсмотрщики внимательно отслеживали тех, кто не проявлял должного уважения к повелителю, и подвергали провинившихся суровому наказанию.

– Приятно, когда тебя любят, – протянул здоровяк, с удовольствием оглядывая захлебывающихся в экстазе подданных. – Приятно, что они видят во мне защитника и владыку.

– Ничего удивительного, – улыбнулась в ответ стоящая рядом с Томми женщина. – Ты такой и есть.

– Я их король.

– Разумеется.

Женщину, которая сопровождала Томми, звали Гранни ди Атура, но ее имя было известно только Каббе, а для подданных она была Белой Львицей – потрясающе красивая и таинственная любовница их короля, представляющая больших людей с Запада. Обладательница пышных каштановых волос, большого, чувственного рта и огромных, манящих глаз. Что же касается фигуры Львицы, то она могла вызвать желание даже у мертвеца, что уж говорить о старателях, женщины которых не годились красивой белой даже в служанки.

И тот факт, что Львица выбрала Томми, поднимал авторитет короля на недосягаемую высоту.

Но был еще один нюанс, о котором никто не знал и который Кабба не собирался никому открывать: именно Гранни указала молодому и решительному командиру небольшого вооруженного отряда на богатое алмазное поле и помогла преодолеть первые, самые непростые месяцы, ведущие к возвышению. Гранни была тем счастливым билетом, который достался сильному, жестокому, но несколько ограниченному Каббе, и он этот билет ценил.

Закончив с приветствиями, Томми расположился в кресле, взял в правую руку стакан с виски и продолжил разговор:

– Я видел твоих солдат в деле: они нереально круты и сильны, но разъяренный слон им не по зубам.

– Именно это я и собираюсь выяснить, – обронила женщина, занимая соседнее кресло – больше в ложу никого не пустили.

– То есть ты не уверена в победе? – оживился Кабба.

– Бой есть бой, – пожала плечами Львица. – Возможны любые неожиданности.

– А если не будет неожиданностей?

– Тогда мой воин одержит победу.

– Сколько ты готова поставить?

Гранни давно поняла, куда клонит азартный любовник, и легко рассмеялась:

– Все, что ты должен мне за прошлый месяц.

– Хм… – Томми почесал подбородок.

– Пропало желание спорить?

– Я могу себе это позволить, – качнул головой король. – Хоть мы и говорим об очень большой сумме.

Белая Львица помогала Каббе отнюдь не бесплатно – изрядная доля доходов от продажи необработанных алмазов уходила ей, что не могло не тяготить становящегося жадным Томми. Однако затевать разговор о перезаключении договора на «справедливых» условиях он не спешил. Во-первых, догадывался, что понимания не встретит. Во-вторых, потому что Львице беспрекословно подчинялись весьма необычные и неимоверно мощные бойцы, одного из которых она выставила сегодня против злого, как дьявол, слона Томми.

– Мы заключили пари? – поинтересовалась женщина.

– Да, – кивнул Кабба.

– Ты дал слово.

Кабба кивнул еще раз, усмехнулся и подал знак начинать развлечение.

Служители распахнули северные ворота, и на арену величественно вышел Нгево – гигантский саванный слон, бывший и предметом гордости Томми, и его любимой игрушкой. Такие слоны давно исчезли с этой земли – Нгево доставили королю специально, и старатели взирали на него с благоговением. Погонщик развернул зверя мордой к ложе и выкрикнул положенное приветствие.

Зрители зашумели.

– Красавец, правда? – улыбнулся Томми, с удовольствием разглядывая слона. – У Нгево толстая шкура, и он не любит людей. У твоего парня нет шансов.

– Главное, чтобы ты смог оплатить проигрыш, – мягко отозвалась Гранни. – Все остальное – пустая болтовня.

– Ты дерзкая.

– Знаю.

– Поэтому ты мне нравишься.

– Не только поэтому.

– Верно, – рассмеялся Кабба, после чего положил широкую ладонь на бедро женщины и громко спросил у помощников: – Где второй боец?

И вздрогнул, потому что сидящие напротив зрители зашевелились, образуя проход, через который пробежал очень высокий, гораздо выше Томми, и необычайно широкоплечий, – гораздо шире Томми, мужчина, облаченный в одну лишь набедренную повязку. Он не растолкал, а, можно сказать, продавил зрителей, выскочил в первый ряд, оттолкнулся от края, прыгнул, сделал в воздухе сальто и приземлился на песок арены. А учитывая, что первый ряд амфитеатра располагался в шести ярдах над ареной, прыжок произвел впечатление.

– Его зовут Макс, – сообщила Гранни, с удовольствием разглядывая слепленного из мускулов бойца.

– Я должен ревновать? – недовольно осведомился Кабба.

Женщина не сразу поняла вопрос, а поняв, – рассмеялась.

– Нет, милый, конечно нет: Макс предназначен исключительно для боя. Больше ему ничего не нужно.

И только сейчас король заметил, что мускулистые ноги бойца сходились так плотно, что в промежности оставалось совсем мало места… если оно вообще было.

– Много тренируется?

– Ага.

– Э-э… – Томми внимательно посмотрел на Львицу, затем на воина, вновь ощупал взглядом его пах и ухмыльнулся: – Зачем же он дерется?

– Потому что это единственное, что ему нужно, – ответила Гранни и тоже перевела взгляд на воина.

Макс молча вскинул вверх левую руку с зажатым в ней копьем.

И тут же отпрыгнул, потому что погонщик, подчиняясь едва заметному жесту Каббы, заставил слона нанести резкий и неожиданный удар. Но Макс отпрыгнул, увернувшись от мощных бивней, и тут же метнулся в сторону, поскольку Нгево бросился в атаку, намереваясь раздавить противника тяжеленными ногами. Зрители заорали, а Томми широко улыбнулся:

– Это будет интересно.

– Тебе понравится, – пообещала Гранни, не сводя взгляда с мечущегося по арене бойца.

– Рано или поздно Нгево прижмет его к стене, – рассмеялся Кабба. – И размажет по ней.

Казалось, так и произойдет.

Несмотря на колоссальные размеры, слон двигался быстро, смертельно быстро, почти мгновенно реагируя на финты Макса. И постоянно атаковал. Нгево умел и любил атаковать: поддеть бивнями или пнуть коленом, растоптать или схватить хоботом – великолепно дрессированный зверь представлял собой страшного противника, однако сегодня он схватился с не менее опасным бойцом. Макс отступал, но не паниковал, а главное – не уставал, это Кабба видел отчетливо. Движения бойца оставались резкими и быстрыми. Даже пропуская удары – а Нгево ухитрился дважды достать Макса бивнями, правда, вскользь, – воин Белой Львицы молниеносно поднимался с земли и продолжал финтить. Чтобы завалить противника, требовался по-настоящему мощный удар, но слон не успевал его нанести.

– Как долго он будет бегать? – недовольно спросил Томми. – Пока не устанет?

– Пока не убьет, – ровно отозвалась Гранни и сделала маленький глоток виски.

– Этого не будет.

– Разумеется.

Кабба бешено посмотрел на женщину, после чего подозвал одного из помощников и что-то прошептал ему на ухо. Тот кивнул и быстро вышел из ложи.

А бой продолжался. Бой, полный уклонений и финтов. Бой, который заводил зрителей, но выводил из себя зверя, и Нгево разозлился. Никогда раньше гиганту не приходилось сражаться со столь быстрым противником, которого он никак не мог загнать в угол. Арена не отличалась грандиозными размерами, и слон не привык тратить много времени и сил на то, чтобы расправиться с врагом. По его расчетам, дерзкий человечек уже должен был быть растоптан, но тот продолжал мельтешить перед глазами, и Нгево разозлился. Затрубил, разъяренно потряс головой и прибавил ходу, надеясь добраться до противника как можно быстрее. Зрители оживились, завопили, начали повышать ставки, и мало кто из них понял смысл слоновьего рева. А вот Макс понял и улыбнулся, впервые отразив на лице хоть какую-то эмоцию. Макс понял, что разъяренное животное перестало быть опасным, и удобнее перехватил копье.

– Раздави его! – завопили зрители. – Убей! Убей!!

Они видели то, что хотели: бегущего слона, замершего неподвижно бойца, и не понимали, что их фаворит потерял осторожность. Они жаждали крови человека с копьем, яростно и бездумно – как сорвавшиеся с цепи вампиры, – позабыв, что на арене находятся два зверя, а не один.

– Убей!!!

Нгево рядом. Макс прыгает… но на этот раз не вбок, как следовало бы, а назад, к стене. И зрители ревут, поскольку видят, что Макс наконец-то допустил ошибку – прыгнул к стене. Прижался к ней спиной, потеряв возможность маневрировать, оказался во власти разъяренного животного… Нет, не оказался.

Дальнейшие действия бойца отличались необычайной, невероятной точностью и ловкостью. Подпустив слона, он все-таки прыгнул, вперед и вверх. Увернулся от хобота, вскочил на бивень, чудом удержав равновесие, оттолкнулся вновь, запрыгнув животному на голову, пинком сбросил перепуганного погонщика, схватил копье двумя руками, размахнулся и с чудовищной силой вонзил оружие в череп слона. Удар получился настолько мощным, что копье пробило крепчайшую кость и вошло в мозг зверя.

Нгево пошатнулся.

Ошарашенные зрители замерли, не веря в происходящее, а Львица улыбнулась и посмотрела на Каббу:

– Ты должен мне изрядную сумму, милый.

Слон рухнул на песок.

Соскользнувший с него Макс медленно обошел поверженного гиганта, остановился напротив «королевской» ложи и вскинул вверх сжатую в кулак руку. Гранни благосклонно улыбнулась. Воин почтительно поклонился Белой Львице и повернулся к зашумевшим зрителям. И в этот самый момент Томми поднял принесенный помощником гранатомет и выстрелил. Увернуться от этого удара Макс не смог, даже если бы видел момент выстрела. А он не видел и умер: граната врезалась ему в спину и взорвалась, разметав победителя по арене. Зрители взвыли от восторга.

Томми отбросил трубку и, отвечая на вопросительный взгляд женщины, произнес:

– Я просто решил проверить, можно ли его убить?

Гранни помолчала, разглядывая довольного собой Каббу, а затем расхохоталась.

class="book">* * * Истринское водохранилище

Подмосковье, 12 июля, вторник, 09:28

Воистину, нет ничего прекраснее раннего летнего утра на берегу. Когда тьма уже рассеялась в складках теней, но солнце лишь привстало над горизонтом и едва-едва осветило верхушки деревьев. Лес на той стороне водохранилища по-ночному мрачен, стоит по колено в поднявшемся с воды тумане, но угрюмость его наиграна. Лес улыбается, потому что рад наступающему дню. А туман… Туман летит над гладью, играясь с легким ветром, и несет с собой не промозглую сырость, а приятную прохладу. И хочется выскочить из дома, держа любимую за руку, добежать до мостков, срывая на ходу одежду, и прыгнуть в полусонную утреннюю воду, подняв фейерверк веселых брызг. Уйти с головой, вынырнуть, громко смеясь, отплыть от берега, перевернуться на спину и улыбнуться подмигнувшему из-за деревьев солнцу.

И целоваться…

Очень хочется целоваться – мокрыми и счастливыми.

Лебра и Фатма именно так и поступили: проснулись перед рассветом, искупались, наслаждаясь первыми лучами солнца, вернулись в дом и вновь уединились в спальне – молодые, веселые, возбужденные, полные сил. В спальне снова потеряли времени счет и в следующий раз вышли из комнаты в десятом часу. Вышли медленно и лениво, поскольку торопиться им было некуда, наслаждаясь редкой возможностью побездельничать столько, сколько душе угодно, расслабленной усталостью и близостью любимого.

Лебра сварил кофе, они вышли на террасу и уселись в плетеные кресла: он – в одном лишь полотенце на бедрах, она – завернутая в простыню, растрепанная, улыбчивая и очень мягкая. Фатма взяла кружку двумя руками, сделала маленький глоток, глядя на растерявшую туман воду, и улыбнулась:

– Тут здорово.

– Рад, что тебе понравилось, – подал голос мужчина.

– И домик чудесный, – одобрила Фатма. – Небольшой, но уютный.

И стоит удачно – недалеко от воды, на высоком берегу, с которого открывался превосходный вид на большое водохранилище.

– Твой?

– Нет, – вздохнул молодой шас и тут же добавил: – Но я работаю над приобретением чего-нибудь подобного.

– Тогда чей?

– Я его арендую у моей тети Царины… – Лебра неожиданно сбился. – Арендовал… то есть… хочу арендовать до конца лета… А сейчас приехал, чтобы показать…

Фатма прищурилась, но промолчала, глотнула кофе и улыбнулась, позволяя смутившемуся другу самостоятельно закончить мысль.

– Я хочу арендовать дом до конца лета, чтобы нам с тобой было куда приезжать по выходным, – справился шас. – А если захочешь – не только по выходным… ведь тут, например… тут можно жить… Вместе.

– Ты серьезно? – искренне удивилась девушка.

– Цветочек, я не самоубийца, чтобы делать тебе подобные предложения несерьезно.

И в этой шутке была только доля шутки, поскольку изящная, но тоненькая, как рапира, Фатма происходила из очень опасной семьи Тайного Города, с которой даже навы рисковали связываться лишь в крайнем случае. Моряны, особенно черные, заслуженно считались грозными противницами: и сильными, и злопамятными, но сердцу не прикажешь, и молодой шас влюбился в хрупкую черноволосую Фатму с первого взгляда.

Ну, может, со второго, потому что при первом взгляде был слишком напуган.

– Как ты относишься к этой… мысли? – Лебра с надеждой посмотрел на возлюбленную.

– Ты такой милый, – улыбнулась Фатма.

– Это значит «да»?

– А о чем ты спрашивал? – хихикнула девушка.

– Я… – Он снова сбился. – Ну… я хотел узнать…

– Тихо! – неожиданно жестко велела Фатма, и Лебра послушно замолчал. – Слышишь?

– Что?

– В сарае кто-то есть.

Шас перевел взгляд на небольшое строение у самой воды, то ли сарай, то ли эллинг, в котором тетя Царина хранила моторную лодку и то, что не поместилось в гараж, несколько секунд непонимающе на него пялился, а затем вспомнил кое-что и громко подтвердил:

– Да!

– Что «да»?

– В нем кто-то есть, но ненадолго.

– В смысле? – теперь растерялась Фатма.

– Ну… – Лебра снова замялся, однако на этот раз не от романтического смущения. – Там… Копыто…

– Шапка?

– Копыто, – упавшим голосом повторил шас.

– Он все равно Шапка, – отрезала девушка.

– Да, – не стал спорить Лебра.

– Что он здесь делает?

– Ему некуда было податься…

– В Москве закончились канавы?

– …Ему нужно было спрятаться, и я разрешил…

– Шапка сидел в сарае все время, пока мы здесь были?!

В глазах тоненькой девушки вспыхнул такой огонь, что от его жара Лебра мгновенно вспотел. И едва не покрылся волдырями.

– Спящий меня храни, ни в коем случае, – замотал головой шас. – Я не самоубийца.

– Тогда рассказывай!

– Я и хотел.

– Не юли!

– Я и не собирался. – Он вздохнул. – Когда Копыто сказал, что ему нужно спрятаться, я вспомнил, что соседи тети Царины на все лето уехали в Испанию, и предложил ему пересидеть опасное время в их сарае.

– Не в этом? – уточнила Фатма.

– В трех участках левее, – уточнил шас.

– Тогда что он здесь делает?

– Может, решил, что мы уехали? – предположил Лебра, мысленно проклиная нерасторопного дикаря.

– И решил ограбить твою тетю?

– Я обещал оставить в сарае пару бутылок виски.

Без которого мозги Красных Шапок попросту отказывались работать.

Подношение было частью благодеяния, которое Лебра оказывал… ну… не приятелю, конечно же, но знакомцу, и соскучившийся по качественному алкоголю дикарь явился в точно назначенный день.

Но в совершенно неудачный час.

– Зачем ты это делаешь? – поинтересовалась девушка.

– Ну… – Шас в очередной раз сбился.

– Неважно, – моряна прищурилась. – Почему Шапка обратился за помощью к тебе?

– Думаю, он много кому жаловался, но я…

– У тебя оказалось доброе сердце.

– Ты ведь знаешь.

– Знаю… – Фатма сделала еще один глоток кофе, вспомнила утреннее купание – без одежды, вчерашнее вечернее – в том же виде, вчерашнее утреннее, позавчерашнее… И уточнила: – Он правда не сидел в нашем сарае все эти дни?

Девушке не хотелось думать, что кто-то, кроме любимого, наблюдал за шалостями, которые она себе позволила.

– Клянусь, – округлил глаза шас. – Как ты заметила, Шапки не способны вести себя тихо, и ты бы его сразу почуяла.

– Это верно.

Шуршание, на которое обратила внимание Фатма, превратилось в скрежет, словно Копыто принялся выпиливать из лодочного двигателя запчасти ручным лобзиком, а затем раздался грохот – дикарь что-то уронил.

– Пусть он погуляет где-нибудь до нашего отъезда, – велела девушка, поднимаясь на ноги. – Жду тебя в спальне.

– Буду через пять минут.

Лебра проводил подругу жадным взглядом, поморщился, услышав повторившийся грохот, почти бегом добрался до сарая и распахнул дверь.

– Копыто?

Лежащий на полу дикарь сначала ойкнул, затем узнал шаса и опасливо осведомился:

– Ты один?

– Один, не бойся.

– Ничего я не боюсь! – Услышав, что Фатмы поблизости нет, Шапка повеселел и вскочил на ноги. Как все дикари Тайного Города, Копыто отличался не очень высоким ростом и полным отсутствием волос на теле, но их с успехом заменяли бесчисленные татуировки. Еще он отличался любовью к кожаной одежде и, помимо штанов и жилета, носил красную бандану и скрытый мороком боевой пояс с ятаганом и пистолетом в кобуре. Шапки всегда таскались по Городу с оружием, однако воинами были не самыми лучшими. – Сам бойся, если тебе надо!

– Мне не надо, – покачал головой Лебра.

– А что тебе надо?

– Чтобы здесь был порядок, – ответил шас и чертыхнулся.

Потому что за краткое пребывание в сарае тети Царины Копыто ухитрился учинить в нем форменный разгром: две полки обрушены, их содержимое валяется на полу, и не только валяется – из раскрывшейся банки вытекает краска. Стоявшая на прицепе лодка отчего-то покосилась, из-за борта торчат черенки лопат и прочего садового инструмента, который еще вчера был аккуратно собран в правом ближнем углу…

– Ты что натворил?

– Третью бутылку искал, – сообщил Копыто. – Куда ты ее запрятал?

– Кого? – не понял шас.

– Третью бутылку вискаря.

– Мы договаривались на две.

– Правда? – изумился дикарь.

– Правда!

– Две мало, – поразмыслив, выдал Копыто. – Две – это мне только до электрички добраться.

– Вообще-то это ты должен мне заплатить за то, что я тебя спрятал, – опомнился шас.

– Не ты, а соседи твоей тети, – едко перебил его дикарь. – И не по своей воле. Фактически ты их ограбил.

– Ого, как ты заговорил.

– Нормально заговорил, – отрезал Копыто, но в следующий миг вспомнил, что к Лебре, возможно, еще придется обращаться, и сбавил обороты: – Ты это… Спасибо, что выручил, – выдал он и дружески шмыгнул носом. – Без тебя я бы пропал… наверное… – За разговором дикарь ловко откупорил бутылку виски, сделал большой глоток и продолжил: – Я приберусь тут, если получится, и уйду быстро. Так что не парься.

– Я не парюсь. – Шас потоптался, прикидывая, сумеет ли Шапка вернуть сарай в предыдущее состояние, вздохнул про себя, привыкая к мысли, что часть следующих выходных придется посвятить уборке, и осведомился: – Есть куда пойти?

– В Форт вернусь.

– Примут?

– А куда денутся?

– Ты говорил, что Кувалда тебя убьет, – припомнил шас.

– Остыл уже небось, – махнул рукой Копыто. – А мне работать надо, бизнес делать.

– Тебе что? – поперхнулся Лебра.

– Я стартап придумал, – важно ответил дикарь. Помолчал и добавил: – Снова.

Потому что, в отличие от подавляющего большинства сородичей, Копыто славился не столько тупостью, сколько высочайшим для Красных Шапок уровнем изобретательности и постоянно влипал в высокодоходные авантюры той или иной степени безумия.

Впрочем, Лебра этого не знал и потому слегка растерялся:

– То есть ты уже придумывал бизнесы?

Копыто важно посмотрел на шаса, сделал еще глоток виски и усмехнулся:

– Молодой ты еще, многого не знаешь.

На подобное замечание из уст дикаря имело смысл обидеться, однако удивление было столь велико, что шас не обратил внимания на дерзость и деловито поинтересовался:

– Что теперь за стартап?

– Современный.

– Какой?

– Не стану я говорить. – Копыто насупился, сделал еще один глоток виски и насупился сильнее. – Зачем плодить конкурентов?

– Мне с тобой конкурировать некогда, я «ЭлектроБарыгой» занимаюсь, а в свободное время на государственной службе в Зеленом Доме состою, – напомнил Лебра. – Времени у меня нет, так что можешь выкладывать свой замысел безбоязненно.

– А-а…

– И может быть, сумеешь заполучить перспективного инвестора.

– О-о…

– Что за стартап?

– Интеле… интеллектро… интро…

– Интеллектуальный? – подсказал дикарю шас.

– Да, – важно кивнул Копыто, ничуть не смутившись от того, что Лебра произнес за него такое сложное слово, и принялся вещать: – Ты никогда не задумывался над тем, как бездуховно мы живем? Современный мир сложен и жесток, в нем легко запутаться, потерять грани, берега, понятия и скрепы. Что случится в голове бойца, если он вместо того, чтобы воровать и грабить, сядет в социальную сеть постить котиков? Или будет рассказывать, как расстроился вчера из-за того, что в «Средстве от перхоти» ему не налили виски в долг? Куда катится мир? – Дикарь выдержал паузу и строго осведомился: – Ты меня понимаешь?

– Кажется, да, – почти серьезно ответил шас, с трудом сдерживая подступающую истерику. Лебра, конечно, понимал, что будет смешно, но не ожидал, что настолько.

– Вместо того чтобы устроить драку и забрать все деньги из карманов побежденных, они жалуются друг другу и едва не плачут.

– Что же делать?

– Необходимо тренировать бойцов, – убежденно ответил Шапка.

– Это понятно.

– И мотивировать.

– Ах, вот в чем дело! – Шас наконец-то понял, куда клонит собеседник. – Ты открыл для себя коучинг?

– Почему вы его от нас скрывали?

Лебра удивленно вскинул брови, но промолчал, не очень хорошо понимая, как можно ответить на этот вопрос. Копыто подождал, а когда понял, что шас не собирается ничего говорить, поинтересовался:

– Можно я заберу книгу?

– Конечно… – махнул рукой Лебра, но в следующий миг опомнился: – Что за книга?

– Я ее здесь, в сарае, нашел, когда только приехал и ты ходил смотреть, чтобы соседи точно уехали, а я ждал, – рассказал дикарь. – Ну и взял потом, чтобы не скучно было отсиживаться.

– Что за книга? – повторил шас.

Копыто расстегнул жилет, вытащил из-за пазухи завернутое в чистую тряпицу сокровище, развернул и показал обалдевшему Лебре потрепанную брошюру «Человская глупость: заразная болезнь или возможность прибыльного бизнеса?».

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

12 июля, вторник, 12:12

– Тебе холодно?

Голос безжизненный, искусственный, намеренно искаженный так, что непонятно, принадлежит он мужчине или женщине. Скорее всего, мужчине, потому что в Ордене только мужчины обладают настолько серьезными способностями к магии, чтобы вести эксперименты с Заклинателем. И вообще – серьезными магическими способностями. Но мог принадлежать и женщине: Дагни знала, что в Ордене есть несколько молодых чуд, не обладающих талантом к колдовству, зато преуспевших в естественных науках и способных помочь в исследованиях. Это раньше кареглазые дамы сидели по домам в скучном ожидании суженых, то есть в строгом соответствии с требованиями суровых рыцарских нравов, а теперь среди них появлялось все больше тех, кто отправлялся в «человский мир» за образованием и работой.

– Тебе холодно?

– Что? – Задумавшись, Дагни совершенно позабыла, где находится, и вздрогнула, услышав повторный вопрос.

– Тебе холодно?

– Нет.

– Не лги.

– Мы видим мурашки, – включился в разговор второй голос, такой же неестественный, как первый, но с чуть иными интонациями безжизненности. – Твои соски затвердели.

Дагни опустила взгляд и убедилась, что невидимые наблюдатели правы.

– Ты немного дрожишь.

– У тебя слегка подрагивает нижняя губа.

– Мы это видим.

Они видели все.

Исследования проводились в большом, весьма прохладном зале, ярко освещенном и напичканном высококлассными видеокамерами, которыми управляли профессиональные операторы. Девушку снимали со всех ракурсов, потому что опасались упустить даже незначительную деталь, даже тень движения, боялись упустить мелочь, способную пролить свет на удивительную тайну, до которой мечтали добраться чуды.

На секрет, который Дагни хранила, но не знала об этом.

Ярга вживил в тело девушки загадочный артефакт – «кольца Саббаха», уникальное и необычайно сложное магическое устройство, превратившее Дагни в могущественного Заклинателя джиннов, в мага, управляющего поразительными существами, способными справиться один на один даже с навом.

Ради этого секрета чуды проводили бесконечные «научные сессии», изводя девушку тестами и расспросами.

И не только научными.

– Было очевидно, что ты замерзла, – произнес первый.

– Если так, то зачем спрашивали? – огрызнулась рыжая.

– Ты должна ответить.

– Ты должна ответить.

Они произнесли одинаковые фразы, но не хором, а строго друг за другом, как будто исследователи сидели в разных комнатах и не согласовывали свои действия. На самом деле в операторском зале находилось не менее семи специалистов в самых разных науках и несколько их помощников. Пульт управления был один, общий, и два сидящих за ним чуда не только видели друг друга, но и общались. А вопросы дублировали со скуки. И в надежде сбить девушку с толку.

– Ты должна ответить, – грубовато повторил первый, заметив, что пауза затянулась.

– В какой-то момент мне стало холодно, – призналась Дагни.

– Почему ты солгала?

– Просто так.

Потому что надоело стоять обнаженной на каменном подиуме и знать, что тебя и разглядывают, и снимают на видео. А потом – обсуждают. Просто надоело, никаких других эмоций у девушки не осталось.

После самой первой «сессии», во время которой ей пришлось голой простоять перед колдунами почти два часа, Дагни чувствовала себя испачканной и униженной. Она с трудом дотерпела до конца процедуры, а вернувшись в апартаменты, плакала несколько часов и долго-долго стояла под душем. Девушка совсем не была «домашним ребенком», ее цинизму и знанию жизни мог позавидовать иной ветеран большого города или «горячих точек», но «сессия» ее задела. Может, потому что не ожидала. Может, потому что цинизм по какой-то причине дал трещину.

Отрыдавшись, Дагни сказала себе, что слезами горю не поможешь, что ей придется исполнять приказы рыжих, загнала эмоции глубоко внутрь и стала относиться к происходящему с холодным равнодушием. «Сессии» больше не унижали ее, но в какой-то момент осточертели.

– Я ответила на ваш вопрос?

– Да.

– На этом все?

– Мы скажем, когда закончится сессия.

– Мы скажем, когда закончится сессия.

Кажется, они засмеялись, едва успев отключить микрофоны. Впрочем, плевать – пока она в их власти, они вольны делать все, что им вздумается.

Дагни изучали как редкую, случайно оказавшуюся на планете зверушку, обладающую невиданными качествами. Впрочем, так оно и было, поскольку для многих высокомерных рыцарей девушка в первую очередь была не Заклинателем, а уникальной чудой, колдовские способности которой не уступали мужским и даже превосходили их. И рыцари внимательно изучали феномен, искренне надеясь, что больше подобное не повторится и им не придется терпеть появление женщин-магов.

– Ты прочитала манускрипт, который тебе дали вчера?

– Прочитала, – кивнула девушка.

– Ты поняла, что в нем написано?

– Я еще на первой сессии сообщила, что читаю и говорю на чудском, – язвительно ответила девушка.

– Ты поняла, что написано в манускрипте?

Несколько секунд она молчала, подбирая еще более язвительную фразу, поняла, что результатом станет либо замечание, либо равнодушие, подавила гнев и кивнула:

– Да.

– Что написано в манускрипте?

– Два заклинания, – ответила Дагни, подумала и добавила: – «Серебряные колокольчики» и «Скрытая сила».

Простенький охранный аркан и довольно сложный боевой, высвобождающий энергию даже самых стабильных веществ. Чуды специально подобрали два абсолютно разных заклинания, чтобы посмотреть, как девушка с ними справится. Причем сама справится, без дополнительных инструкций и посторонней помощи.

– Тебе уже доводилось творить эти арканы?

– Только «Серебряные колокольчики».

– Ты раньше слышала о «Скрытой силе»?

– Нет.

– Можешь сотворить его сейчас?

– Да.

– Покажи.

– Во мне почти нет энергии.

– Мы знаем.

Помощник подал девушке маленькую пузатую бутылку – «батарейку» с энергией Карфагенского Амулета, – Дагни вскрыла ее, тут же закупорила горлышко большим пальцем правой руки и закрыла глаза, с наслаждением впитывая живую магию. Ее оказалось немного – чуды не собирались рисковать и кормить уникальную пленницу слишком большим запасом, – но достаточно, чтобы ощутить восхитительную мощь энергии.

– Я установила «Серебряные колокольчики» в радиусе трех ярдов вокруг себя, – сообщила девушка, не открывая глаз.

– Сейчас проверим… – начал было второй оператор, но закончить не успел: девушка улыбнулась и послала упругую воздушную волну в подавшего «батарейку» чуда. Мощный удар швырнул бедолагу в угол, по дороге он пролетел через «Колокольчики», и зал наполнился нежным перезвоном магических цветов, которые приятно оттенили грязные ругательства врезавшегося в стену рыцаря.

Дагни ожидала взбучки, но оператор среагировал на выходку на удивление хладнокровно. Как будто ожидал чего-то подобного.

– С «Колокольчиками» ты справилась, – сообщил безжизненный голос. – Что насчет «Скрытой силы»?

– На ком продемонстрировать?

– В правом от тебя углу стоит табуретка.

Девушка резко развернулась и бросила на нее короткий взгляд. Раздался грохот, полыхнула вспышка, по залу прокатилась ударная волна, и полетели осколки камней из стен, изуродованных обломками табуретки.

– Впечатляет, – не стал скрывать оператор.

Девушка мило улыбнулась.

«Скрытая сила» относилась к числу сложных арканов, творить которые могли только маги высшего уровня, и тот факт, что Дагни самостоятельно разобралась в описании заклинания и превратила обыкновенную табуретку в мощную бомбу, заставил исследователей изумленно притихнуть.

– Всегда пожалуйста, – легко отозвалась Заклинатель, холодно глядя на поднимающегося с пола помощника.

– Чего бы тебе хотелось? – поинтересовался первый.

– Одеться, чтобы вы перестали на меня пялиться, – громко ответила Дагни.

Помощник тут же отвел взгляд, а вот насчет остальных чудов девушка не была уверена.

Она выглядела молодо, даже не юной девой, а подростком лет шестнадцати: рыжая девочка с красивым узким лицом, тонкими губами, чуть вздернутым носиком и большими карими глазами. Худенькая, слегка угловатая, но с большой, развитой грудью, полной и упругой, привлекающей мужские взгляды. Уже не девочка, еще не женщина…

Но гораздо больший интерес – и у магов, и у обычных чудов, и у всех жителей Тайного Города – вызывали бесчисленные золотые кольца Дагни, тонкие, без камней, украшенные черненой арабской вязью. Кольца были повсюду: на всех пальцах, в ушах, в правой ноздре, в левом соске, в пупке, – пронзали кожу на ногах, руках и шее… «Кольца Саббаха», связанные паутинкой золотой цепочки, кольца, которые и были тайной, над которой бились лучшие умы Ордена. Кольца, призывающие неудержимых джиннов.

– Одевайся, – разрешил первый.

– Завтра мы проведем боевую сессию, – сообщил второй. – Ты будешь готова?

– Я всегда готова.

– Мы пришлем тебе план сессии.

– Лучше пришлите побольше магической энергии.

– Может, тебе прямой канал к Источнику открыть?

– Открой. – Девушка передернула плечами. – Я выдержу… А ты?

– До завтра, – после паузы произнес первый.

– До завтра, – поддержал его второй.

Дагни не ответила. Наклонилась за сброшенной на пол мантией, медленно наклонилась, зная, что за ней наблюдают, нарочито неспешно надела, а завязывая поясок, улыбнулась.

«Интересно, вы специально заставляете меня раздеваться? Потому что я дочь великого магистра?»

* * *

офис компании «Неприятные Ощущения»

Москва, улица Большая Лубянка,

12 июля, вторник, 13:06

– Помоги мне!

– Ты должна прыгнуть и схватиться за мою руку!

– Я не сумею!

– Ты должна!

– Помоги мне, Темка!

– Прыгай!

– Пожалуйста, помоги!

– Инга, прыгай!

Молодой наемник не прокричал – проревел имя подруги. Проревел громко, как раненый зверь. Как сильный зверь, который сейчас ничего, почти ничего не может сделать: узкий карниз, на котором с трудом удерживалась девушка, рушился на глазах, скала дрожала, точнее, скала билась в судорогах, зарождающихся у самого основания, и вниз, в бездонную пропасть, летели камни, чтоб исчезнуть навсегда. Остров погибал, проваливаясь к центру планеты, но Артему повезло: он успел запрыгнуть в спасательный вертолет и теперь пытался вытащить оказавшуюся в ловушке любимую.

Артем висит в воздухе и тянет к Инге правую руку.

– Все будет хорошо!

– Я не удержусь!

– Я тебя вытащу!

Она кричит что-то еще, но слова пропадают, потому что яростно грохочет ливень из обломков скал. Сыплются валуны, небольшие камни, даже песок, но, к счастью, основной поток уходит правее, самые большие камни пролетают в стороне, не дотягиваются до вертолета, и только поэтому они пока живы. Пилоту очень хочется унести ноги, но он остается, стискивает зубы и маневрирует, изо всех сил помогая Артему дотянуться до девушки. Пилот оказался отчаянным парнем, но даже он не может сделать больше, чем позволяют машина и обстоятельства.

Пилот не волшебник, он не способен сотворить чудо.

Инга стоит на узком карнизе – это все, что осталось от горной тропы, ей страшно, однако паники нет. Инга умеет держать себя в руках, поэтому не рыдает, не дрожит, как скала под ней, и внимательно наблюдает за действиями Артема. Который висит над пропастью на крепком фале, на лебедке спустившись из кабины вертолета. Висит совсем рядом, ярдах в пяти, не больше, но это непреодолимая преграда, потому что к скале вертолет не может приблизиться, опасаясь задеть камень винтом.

Нужно прыгать. И поэтому наемник раскачивается на тросе – чтобы оказаться ближе к девушке. Инга все понимает, только не решается, и Артем кричит:

– Ты сможешь!

– Мне страшно!

– Я рядом!

– Ты далеко!

– Я всегда рядом! Я всегда буду рядом!

– Темка!!!

Ее крик теряется в грохоте.

Скала взорвалась: чудовищной силы удар прошел через нее так, словно высокая гора была полой, и выбил верхушку, как пробку из бутылки шампанского. Гигантский конус взлетел к облакам, на мгновение застыл, выбирая, по какому склону скатываться, а затем рухнул вниз, к счастью, с другой стороны скалы. Но это не особенно помогло, потому что через секунду стала рушиться сама «бутылка». По камню побежали глубокие трещины, карниз рассыпался, но за мгновенье до того, как потерять опору, Инга все-таки прыгнула и дотянулась до Артема.

– Отлично!

– Я не удержусь!

– Мы сможем! – Наемник почувствовал, что девушка выскальзывает из захвата. – Инга!

– Ты обещал, что будешь рядом…

– Инга!

Вертолет резко забирает в сторону. Наемник видит глаза любимой. И понимает, что потерял…

Ее.

– Я люблю тебя, – шепчет девушка.

Они больше не держатся за руки. Они больше не вместе. Они…

– Я люблю тебя…

– Инга!

Она удаляется, теряется в каменном дожде. Без крика и слез.

Уходит.

Навсегда.

– Нет! Пожалуйста, нет!

Вертолет закладывает вираж, Артем чувствует, что его подхватывает, уносит прочь от острова, ставшего могилой для любимой, и мечтает об одном: чтобы трос оборвался.

Артем кричит…

И просыпается.

В последние дни он всегда просыпался так – с криком. С очень громким криком раненого зверя.

Артем проснулся с криком, суча ногами по кровати и стуча руками, потом резко сел, тяжело дыша, судорожно сжимая и разжимая кулаки, через несколько секунд замер, прислушиваясь, огляделся и убедился, что ничего не изменилось. Он не проснулся в другой реальности. Не совершил головокружительный полет по временно́й петле. Не отыскал кнопку, позволяющую вернуться к сохраненной версии жизни.

Он не был на том острове.

Он в комнате.

Он один.

Его любовь погибла.

– Инга, – прошептал наемник. – Инга…

Тишина.

Окно закрывала плотная штора, в спальне царила тьма, но она Артему не мешала – наемник прекрасно ориентировался и знал, что где находится. Он медленно встал с кровати, наклонился, поднял с пола сброшенный перед сном халат, накинул на плечи и направился в гостиную. Но, открыв дверь, остановился и прищурился, привыкая к яркому свету.

Ну, не совсем в гостиную…

Спальня выходила в главный зал знаменитого офиса наемников Кортеса – туристическую фирму «Неприятные Ощущения». Здесь по-прежнему стояли четыре стола с компьютерами, кресла для посетителей, кофеварка, и висели на стенах плакаты с туристическими пейзажами… то есть все выглядело в точности как раньше, когда в офисе бурлила жизнь: проходили встречи с заказчиками, в роли которых выступали даже высшие иерархи Тайного Города, совещания, на которых наемники придумывали головокружительные операции, и вечеринки в честь их удачного завершения.

Раньше они старались жить полной жизнью, но какое это имеет значение теперь?

Ведь в зале тихо и пусто.

Компьютеры выключены, кофеварка не заправлена, бар почти опустошен, а на рабочем столе Артема вот уже несколько дней лежит вырванный из блокнота листок с неровными строками:

«Дружище, я больше не могу… Мне нужно… нет, мне необходимо побыть одному. Я знаю, тебе сейчас так же нелегко, как мне, но не могу делить горе даже с тобой… И не могу тебе ничем помочь. Прости, я должен уехать, не ищи меня… Еще раз прости».

Смерть Яны надломила Кортеса. Не сломала, во всяком случае, Артему хотелось верить в то, что железный стержень лидера уцелел, но надломила. Артем помнил застывшую маску, в которую превратилось лицо Кортеса, когда им позвонили. Помнил боль, которая появилась во взгляде, а точнее, поселилась во взгляде, потому что боль больше не ушла. Помнил, как порою Кортес останавливался и принимался оглядываться, словно пытаясь проснуться… Помнил все, поскольку знал, что сам выглядит и ведет себя так же. Помнил, потому что видел в Кортесе себя.

Еще Артем помнил слова друга: «Я не сомневался, что умру первым…» И не удивился, увидев однажды утром вырванный из блокнота листок.

Прочитал. Не обиделся. Но к записке не притронулся, оставил лежать на столе.

И приучил себя не смотреть на листок желтой бумаги.

Тишина…

И повсюду – напоминания об Инге: ее заколка, ее фото, ее артефакты, замаскированные под безделушки и драгоценности. Ее запах на подушке.

И тишина…

Острая боль, ярость, горечь, недоумение, отчаяние, желание кричать, выть и проклинать все на свете, всю несправедливость, отчаяние – все осталось позади. Осталось в том черном мгновении, когда Кортес отнял от уха телефон и тихо сказал: «Девчонки пропали». Но по его глазам стало ясно, что все намного хуже… Осталось на проклятом острове… на камнях, в которые он превратился. Осталось в словах Сантьяги: «Надежды нет…» Осталось в нескольких днях беспамятства.

А теперь эмоции сгорели.

Кортес уехал.

Тишина…

И даже бутылка не спасала: горечь потери легко пробивалась сквозь крепкий алкоголь. Последний раз Артем напился два дня назад и с тех пор к стакану не прикасался. Вчера весь день просидел в кресле, бездумно глядел в окно. То ли в апатии, то ли в забытьи.

Изредка отключался, ронял голову на грудь и видел все тот же сон, выдуманный, но реалистичный: как рушится остров, как падают камни, исчезая в бездонной пропасти, а он раскачивается на тросе, делая все, чтобы Инга смогла допрыгнуть. Он успевает схватить ее за руку. И успевает посмотреть в ее глаза.

Прежде, чем любимая исчезнет…

Навсегда.

И несмотря ни на что, Артем не боялся этого сна. Наоборот, искал его, потому что только в нем мог снова увидеть Ингу, почувствовать ее запах, ее прикосновения, ее любовь.

И проклясть себя за то, что не оказался рядом, когда был так нужен ей.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

12 июля, вторник, 13:09

Данные, данные, данные, данные… Цифры, формулы, разъяснения и снова цифры. Сидящий за письменным столом Франц – Франц де Гир, великий магистр Ордена, полновластный повелитель Великого Дома Чудь, – по очереди вызывал на экран компьютера таблицы, графики, отчеты, быстро, но внимательно проглядывал их, изредка задерживаясь на особенно интересных показателях, качал головой и продолжал изучение.

Цифры, формулы, цифры…

И где-то там, в таблицах, графиках и сухих пояснительных строках: его дочь. Его единственная дочь, которую маги и ученые Ордена раскладывают на формулы, потому что ее способности и удивляют, и пугают. Потому что подтвержденный магический уровень Дагни де Гир – «командор войны», по меркам чудов, в классификации Зеленого Дома – «возможно, жрица», а в реальности – нечто невероятное. Поскольку еще ни одна женщина в истории Ордена не обладала столь высокими способностями к колдовству.

Женщина – командор войны? Чушь!

Но графики не лгут, а подтвержденная исследованиями чушь становится истиной.

Его Дагни – ведьма высочайшего уровня.

Только вот она не совсем чуда…

– Можно? – Гуго де Лаэрт, мастер войны, капитан гвардии великого магистра, высший боевой маг Великого Дома Чудь, приоткрыл дверь и осторожно заглянул в кабинет. – Есть минута?

Явился, как всегда, без доклада, но не благодаря положению, а на правах старого, верного друга. Явился по делу, но чуть раньше, чем следовало, и улыбнулся, дав понять, что готов поговорить о чем угодно.

– Проходи, – кивнул Франц, не убирая с экрана ноутбука последний график.

Откинулся на спинку кресла и потер переносицу.

– Что изучаешь?

– Вчерашние отчеты о Дагни. – Де Гир помолчал, после чего тихо спросил: – Видел их?

– Да, – коротко ответил мастер войны.

– Что скажешь?

– Ответить честно? – шутливо поинтересовался Гуго, усаживаясь напротив де Гира.

– А как же еще?

Мужчины коротко рассмеялись.

Они были похожи: оба рыжие, с аккуратными бородками, кареглазые, плечистые и сильные. Как все чуды, любили натуральные ткани и пряжки на обуви. Как все воины, были покрыты шрамами и не скрывали их. Главное же их отличие друг от друга заключалось в поведении: Гуго, который всегда был весельчаком, остался таким, даже заняв высокий пост, а в жестах и голосе Франца чувствовалась настоящая властность, отличающая того, кто повелевает, от того, кто просто отдает приказы.

– Твоя дочь уникальна, – проговорил де Лаэрт, глядя другу в глаза. – И можно сказать – совершенна. Во всяком случае, близка к совершенству, хоть и невозможному, по меркам Ордена. Дагни умна, энергична, обладает колоссальными способностями к магии и при этом красива.

– Говоришь так, будто собираешься просить ее руки, – хмыкнул великий магистр.

– Будь я уверен, что ты меня не убьешь – обязательно попросил бы, – буркнул в ответ Гуго. Кажется, в шутку.

Во всяком случае, Франц пока принял ответ за шутку, решив отложить анализ поведения старого друга на потом. Потому что сейчас перед ним стояла куда более серьезная проблема, в буквальном смысле – жизни и смерти: два других Великих Дома Тайного Города обвиняли единственную дочь де Гира в тяжких преступлениях.

Но и на этом неприятности не заканчивались, поскольку Дагни была не только обвиняемой в убийствах дочерью великого магистра, не только Заклинателем, имеющим власть над джиннами, и не только сильнейшей ведьмой в истории Ордена. Дагни была «прилипалой» – скрытой полукровкой, которых борющиеся за чистоту крови Дома безжалостно истребляли. Обычные полукровки считались деградантами, ведь доминирующими у них в обязательном порядке оказывались гены «младшей», менее сильной расы, но прилипалы были исключением из правил: они брали только лучшее и только у «старшего» родителя. Именно за это чистокровные нелюди отказывали им в праве на жизнь.

К счастью, об этой особенности дочери знал только де Гир.

Ну а «вишенкой» на торте неприятностей служил тот факт, что Дагни успела рассориться и с частью соплеменников, отчего отношение к ней в Ордене тоже было неоднозначным. Большая часть чудов с интересом восприняла появление таинственной девушки – Заклинателя и сильного мага, однако ссора и публичное унижение Кольдера де Бера, одного из ярких лидеров молодого поколения рыцарей, принесли девушке изрядное число врагов и лишили однозначной поддержки Великого Дома.

Гуго де Лаэрт сказал, что Дагни близка к совершенству, однако лучше всего у нее получалось заводить врагов, и любой прагматичный политик должен был отказаться от такого «подарка», но автор этической задачки угодил точно в «яблочко»: Франц не мог бросить единственного ребенка.

И при этом прекрасно понимал, что против него ведется хитроумная игра и он оказался в ловушке.

В ловушке по имени Дагни.

– В ней скрыта огромная сила, – произнес де Гир, кивнув на экран.

– Мы все изумлены, – негромко поддакнул де Лаэрт.

– Дагни принесет Ордену много пользы.

– Вне всякого сомнения.

– Она уникум…

– Но она под ударом, – вздохнул мастер войны и напомнил: – Переговоры.

– Да, – угрюмо отозвался Франц. – Переговоры.

Отсрочка в несколько дней, которую он зубами вырвал у Великих Домов для «изучения вопроса», истекла, и сейчас у него будут требовать кровь его дочери. Будут требовать те, с кем он не раз воевал. И будут в своем праве.

– Зеленые и темные сообщили, что готовы начать встречу, – произнес Гуго, прочитав пришедшее в смартфон сообщение.

– Значит, нужно идти. – Франц поднялся с кресла.

– Что ты решил? – не сдержался де Лаэрт, который прекрасно понимал стоящий перед другом выбор.

– Посмотрю, как пойдет разговор, – ответил де Гир, выходя в коридор. – Тогда и приму решение.

Из чего мастер войны понял, что великий магистр собирается сражаться за дочь до последнего.

В целях экономии времени, а также из-за возросшего уровня взаимного недоверия переговоры между высшими иерархами проходили по сети в режиме видеоконференции, а за их конфиденциальность отвечали лучшие специалисты Тайного Города. Сплав современной технологии с классической магией гарантировал, что ни один хакер, включая работающих на человские спецслужбы, не сумеет подключиться к беседе. А значит, говорить можно абсолютно свободно.

– Добрый день! – произнес де Гир, опускаясь в кресло. – Вы пунктуальны.

Собеседники ответили на приветствие легкими кивками, но промолчали.

На правый от великого магистра монитор шла передача из дворца людов: де Гир увидел Всеведу, Берегиню Трона Великого Дома Людь и, возможно, следующую королеву. Это была весьма пожилая, по меркам зеленых, жрица, сумевшая тем не менее сохранить роскошь былой красоты и привлекательности. Однако главным ее достоинством являлся глубокий ум, позволивший Всеведе вплотную приблизиться к вожделенному титулу. За креслом Берегини стоял Сдемир, молодой барон домена Кузьминки, хотя по всем правилам в переговорах должна была принимать участие воевода дружины Дочерей Журавля или доверенная жрица. Но Всеведа выбрала Сдемира, показав, что, несмотря на отсутствие магических способностей, барон занимает в нынешней иерархии Зеленого Дома высокое положение.

Левый монитор связисты отдали навам, и с него на Франца с улыбкой взирал Сантьяга, комиссар Темного Двора, высший боевой маг Великого Дома Навь. Высокий, черноволосый, облаченный в светлый костюм, он выглядел привычно элегантно и даже расслабленно, словно случайно оказался на не очень интересном светском мероприятии, но де Гир знал, что Дагни сильно задела Темный Двор, и понимал, что спокойствие Сантьяги – маска.

Нав и люды явились за его дочерью.

За его единственной дочерью.

– Рад вас видеть, господа. – Франц улыбнулся. – Всеведа, вы превосходно выглядите.

– Благодарю.

– Говорить правду легко и приятно. – Де Гир повернулся к наву: – Сантьяга.

– Франц.

Сложные разговоры всегда начинаются легко, потому что никто из собеседников не торопится, проверяя настроение и готовность друг друга простенькими, ничего не значащими вопросами.

– Мы как раз говорили с Берегиней о прошедших выборах в Большой Королевский совет, – светски произнес нав.

– А что не так с выборами? – в тон ему полюбопытствовал Франц.

– Как раз наоборот – все замечательно, – жизнерадостно ответил Сантьяга. – Это первое значимое событие за несколько месяцев, которое обошлось без междоусобицы. С чем я Всеведу и поздравил.

Судя по кислому выражению лица, Берегиня оценила язвительность комиссара, но пока не нашлась с достойным ответом.

– Я не думаю, что трагические события, которые имели место в недавнем прошлом, могут являться поводом для шуток, – ледяным тоном произнес Сдемир.

– Вообще-то я искренне порадовался за вас, – вежливо возразил нав. – Мне, знаете ли, надоело читать леденящие душу отчеты…

– Давайте перейдем к делам! – перебила его Берегиня и посмотрела Францу в глаза. – Если вы не против.

– Разумеется, не против.

– В таком случае я начну. – Всеведа не спросила, а поставила собеседников в известность о своих намерениях, после чего перешла на официальный тон: – Великий магистр, от имени Зеленого Дома я повторно требую передать на наш суд девушку, известную как Дагни де Гир. Великий Дом Людь обвиняет ее в убийстве, а поскольку Дагни де Гир не отрицает своей причастности к событиям, приведшим к смерти Богданы, я считаю, что вопрос абсолютно ясен, и мы должны обсудить, когда именно вы ее выдадите. – Франц попытался воспользоваться короткой паузой, которую Всеведа сделала, чтобы вздохнуть, и прокомментировать услышанное, но Берегиня не позволила себя перебить: – Дополнительно хочу заявить, что Зеленый Дом не обвиняет Дагни де Гир заранее. Мы внимательно изучили все, что было произнесено на слушаниях в Замке, сделали выводы, и я даю слово, что расследование будет проведено честно, с соблюдением всех прав девушки и опираясь на презумпцию невиновности. Если будет установлено, что смерть Богданы наступила в результате несчастного случая, мы немедленно освободим Дагни и принесем ей извинения.

Франц кивнул и улыбнулся:

– На этом все?

– Вы не ответите? – подняла брови Всеведа.

– С вашего позволения, Берегиня, я хотел бы выслушать все стороны, – воспитанно произнес де Гир. И перевел взгляд на темного: – Комиссар, вам есть что сказать?

– Разумеется, великий магистр.

Сантьяга не был главой Великого Дома, занимал самое низкое положение среди участников встречи и потому спокойно отнесся к несколько высокомерному обращению Франца.

– Говорите, – разрешил чуд.

Комиссар бросил быстрый взгляд на Берегиню, едва заметно улыбнулся и уверенно произнес:

– Великий магистр, князь Темного Двора настоятельно требует выдачи на наш суд девушки, известной как Дагни де Гир. Я уполномочен официально заявить, что Дагни де Гир будет предъявлено обвинение в убийстве мастера големов Барраги. Это первое. – Нав выдержал малюсенькую паузу. – Второе. Темный Двор считает свое требование приоритетным, поскольку, в отличие от гибели в катастрофе феи Богданы…

– Это неизвестно! – не сдержался Сдемир. – Мы считаем, что Богдану убили!

– …Смерть Барраги наступила в результатеспланированного нападения, – закончил Сантьяга, не обратив никакого внимания на выкрик барона. – Мастер Баррага был убит джинном, а единственный Заклинатель…

– Единственный ли? – перебил его Франц.

– Вы полагаете, есть еще один Заклинатель? – мгновенно среагировал нав.

– Я напоминаю, что нужно провести тщательное расследование, – после паузы ответил великий магистр.

– Совершенно с вами согласен, – не стал спорить Сантьяга. – Именно так мы и собираемся поступить.

Никто из присутствующих не сомневался в том, что навы сдержат слово, изучат случившееся с маниакальным тщанием и доберутся до всех, даже самых мелких и малозначащих на первый взгляд деталей. И никто из присутствующих не сомневался в том, что живой Дагни из Цитадели не выйдет, поскольку навы привыкли жестоко мстить за смерть своих.

– Вы закончили, комиссар?

– Да, – улыбнулся темный.

– Заявление о приоритетном требовании Темного Двора смехотворно, – громко произнесла Всеведа.

– Оно очевидно, – пожал плечами Сантьяга.

– Для вас, – подчеркнула Берегиня.

– Просто: очевидно, – вновь улыбнулся темный.

– Прошу вас, давайте обойдемся без ссор, – попросил великий магистр. – Я выслушал ваши требования и должен их обдумать…

– При всем уважении, великий магистр, у вас было достаточно времени на осмысление происходящего, – мягко произнес Сантьяга.

– Мы хотим получить ответ, – холодно бросила Всеведа.

– Но как мне сделать выбор? – притворно растерялся Франц. – Один из вас обязательно останется недоволен решением, которое я приму.

– Убийство Барраги произошло раньше, – напомнил комиссар Темного Двора. – А значит, по закону мы должны быть первыми.

– Нет! – резанула Берегиня.

– Почему?

– Дагни причастна к убийству Богданы.

– И Барраги.

– Зеленый Дом настоятельно требует выдачи убийцы.

Напор Всеведы производил впечатление и одновременно вызывал удивление, поскольку Берегиня была явно не права, очевидно понимала это, но продолжала яростно давить.

– А если мы дадим слово, что сразу после нашего суда проведем расследование по факту смерти Богданы? – поинтересовался комиссар.

– Мы не сможем казнить Заклинателя дважды, – заявила Всеведа.

– Обязательно нужно дважды?

– Обязательно нужно казнить? – поднял брови де Гир.

Но на него не обратили внимания.

– Нужно, чтобы ее казнили мы.

– Всеведа, будьте благоразумны…

– Я не думаю, что должна выслушивать твое мнение о моем благоразумии, – ледяным тоном заявила Берегиня. И вновь повернулась к Францу: – Когда мы сможем забрать Дагни?

– Поговорите об этом с Сантьягой, – предложил великий магистр, обрадованный возникшей грызней.

– Я говорю об этом с вами.

– Я рассматриваю требования Великого Дома Навь и Великого Дома Людь как безусловно законные, – медленно произнес де Гир. – Но не собираюсь конфликтовать с кем бы то ни было. Определитесь между собой.

– Дагни находится у вас!

– Она просто ждет нашего решения.

– Давайте проведем общий суд на нейтральной площадке? – неожиданно предложил Сантьяга.

– Как это? – растерялась Всеведа.

Франц тонко улыбнулся.

– Вы и мы по очереди предъявим девушке обвинения, приведем доказательства, определимся со степенью вины, вынесем приговор и приведем его в исполнение.

– Кто приведет его в исполнение?

– Бросим жребий.

– Вы на это согласны? – удивилась Берегиня.

– Я сумею объяснить этот компромисс подданным князя, – медленно ответил Сантьяга. – И самому повелителю.

Навы крайне редко шли на уступки в вопросе наказания преступников, и потому предложение комиссара вызвало естественное замешательство.

– Я должна подумать, – тихо проронила Всеведа.

– Сколько времени вам нужно?

– Не очень много.

И отключила связь.

Встреча закончилась.

* * *

Tommy-Gun-Town

Сьерра-Леоне, 12 июля, вторник,

10:15 (время местное)

– Что, сучка, нравится? – прорычал Кабба, наклоняясь к самому уху Львицы. – Нравится?

– М-м… – промычала стоящая на четвереньках Гранни.

– Нравится?!

– М-м… – рот молодой женщины был свободен, но ответить не получалось, потому что Львица никак не могла справиться с рвущимися наружу стонами. Последние пару минут она яростно выла и кричала от наслаждения, вот и не сумела издать хоть что-нибудь членораздельное при ответе на вопрос. Что вызвало у любовника ярость.

– Скажи мне, сучка! – рявкнул Кабба, сжимая Гранни горло. – Скажи! Скажи! – Женщина захрипела. – Скажи!

И одновременно надавил низом живота, словно желая разорвать любовницу изнутри. Надавил с неимоверной силой, и напор получился столь страшен, что женщина едва не потеряла сознание.

– Скажи!

– Нравится, – с трудом выдавила она, слегка подвывая при ответе.

– Громче! – потребовал Кабба, делая пару резких движений.

– Нравится! – взвизгнула Львица.

– Сучка!

Он оставил в покое ее горло и усилил напор.

– Нравится, – прошептала Гранни, чувствуя, что ее вот-вот разорвет. – Нравится, нравится, нравится… – И с каждым словом ее голова билась о спинку кровати. – …Нравится, нравится… – Но женщина этого не замечала. – …Нравится…

Их ежемесячные встречи всегда заканчивались оргиями.

Сначала – дела, проверка бухгалтерии, уточнение суммы, которую Томми обязан выплатить, определение сроков и способа оплаты: иногда Гранни требовала деньги, иногда алмазы. Затем следовал ужин и вечерние развлечения – как правило, к визиту Львицы Кабба готовил что-нибудь особенно кровавое, поскольку знал, что женщину заводит жестокость. А после «шоу» они отправлялись в «королевский дом», в единственное двухэтажное здание Tommy-Gun-Town, второй уровень которого представлял собой одну гигантскую спальню. И она никогда не пустовала. Кабба развлекался каждую ночь: иногда один, иногда в компании друзей, доставлял женщинам удовольствие или боль, ласкал или наказывал, но встречи с Гранни считал особыми. Она ему нравилась. До исступления нравилась. И Томми знал, что женщина тоже к нему неравнодушна. В конце концов, они были похожи: дикие, необузданные, жадно собирающие плоды с древа жизни. Они получали все, что хотели, и всегда брали больше, чем могли унести.

И еще Кабба знал, что они никогда не будут вместе.

То ли его происхождение мешало, то ли ее высокомерие, но барьер между ними был непреодолим и доводил алмазного короля до исступления так же сильно, как сама женщина. Барьер заставлял Томми беситься и щедро смешивать наслаждение с насилием, заставляя Гранни исполнять такие прихоти, на которые согласилась бы не всякая проститутка. Томми казалось, что барьер можно разрушить унижениями и болью, но в результате получался лишь грязный и неистовый секс, после которого женщина возвращалась к привычному высокомерию. От этого Томми бесился еще сильнее. И набрасывался на Гранни с особенной яростью. Которую подпитывали алкоголь и наркотики.

Сегодня Кабба не давал любовнице спать до шести утра, а проснувшись, вновь принялся за дело. Даже не разбудив как следует, не позволив опомниться – взял сонную, отмахивающуюся, взял очень грубо и до сих пор не отпускал, желая насытиться ею до следующего раза.

Который наступит через месяц.

И с ревом выдохнул, когда все закончилось.

– Нравится, – прошептала стоящая на коленях Гранни и отшатнулась: грязная, потная, усталая, со спутавшимися волосами, но при этом – довольная. – Нравится…

Она облизнулась, провела пальцами по губам, выгнулась на полу, закрыла глаза и блаженно улыбнулась.

И Томми снова, как всегда после их встреч, показалось, что это не он, а она имела его всю ночь, что он здесь проститутка, задача которой – доставить хозяйке удовольствие, и больше ни на что не годная. И эта мысль, как всегда после их встреч, задела Каббу так сильно, что ему захотелось вызвать нескольких парней покрепче и устроить проклятой девке бешеный ганг-банг.

Но сдержался. Отбросил острую, как нож, мысль, поднялся, переступил через медленно извивающуюся на полу женщину, быстро и небрежно ополоснулся под душем и принялся одеваться.

Как всегда, после их встреч.

А натягивая штаны, поинтересовался:

– Во сколько уезжаешь?

– Вертолет прилетит через пару часов, – ответила Гранни, накручивая на палец длинный локон. – Почему спрашиваешь?

– Я всегда об этом спрашиваю.

– Как я могла забыть… – притворно вздохнула женщина и следующую фразу произнесла тоном заботливой домохозяйки: – Милый, тебе что, пора на работу?

– Сучка, – улыбнулся Кабба, застегивая боевой пояс. Вытащил из кобуры «беретту», проверил, вернул на место.

– Во сколько тебя ждать?

– Посмотрю, что происходит в поселке, и вернусь. – Кабба натянул кеппи. – Хочу еще раз трахнуть тебя перед расставанием.

– Только не забудь приготовить мои подарки, – нарочито капризным тоном протянула Гранни.

Двойную выплату за прошлый месяц: то, что должен, и то, что проиграл.

Упоминание «подарков» напомнило Томми о гибели любимого слона и слегка испортило настроение. Однако затем перед его глазами предстала картинка взрывающегося бойца Гранни – перекачанного «льва», кусками разлетевшегося во все стороны, и на душе потеплело.

– Проигрыш верну при следующей встрече, – хмуро заявил он. – Сейчас у меня нет такой суммы.

– Тогда зачем согласился на пари?

– Потому что не сомневался в победе.

– А-а… – Гранни неожиданно легко поднялась с пола, улыбнулась, небрежно поправила волосы, взяла со столика бокал с водой и вышла на террасу, точнее, остановилась в дверном проеме, представ перед поселком во всей красе. – Я так и думала…

И сделала маленький глоток, разглядывая будничную жизнь Tommy-Gun-Town.

Кабба представил, сколько жадных глаз уставилось сейчас на обнаженную красавицу, и у него заходили желваки. Нет, не от бешенства – от удовольствия. Все обитатели поселка знали, что ненасытная белая самка принадлежит ему, и только ему, и все завидовали – эта мысль возбуждала так же сильно, как прелестная фигура Львицы.

– Иди сюда! – громко велел он, позволив любовнице простоять на импровизированном подиуме примерно две минуты.

Гранни улыбнулась и вновь поднесла ко рту бокал. Струйка воды сорвалась с губ и потекла вниз, по вздернутой груди, плоскому животу, и запуталась в густых черных волосах на лобке.

– Иди сюда, сучка.

На этот раз она соизволила повернуться и вопросительно посмотрела на Томми.

– Подойди ко мне и встань на колени.

– Неужели ты снова готов? – притворно удивилась женщина.

– Кто разрешал тебе открывать рот, сучка? – Гранни по-прежнему стояла в дверях, и на нее по-прежнему пялились все, кто оказался поблизости. У Томми раздулись ноздри. – Подойди ко мне!

Теперь она исполнила приказ: отошла от двери – снаружи послышались разочарованные возгласы, – приблизилась к Томми и встала перед ним на колени.

– Ты будешь делать то, что я хочу, и тогда, когда я хочу, – прошептал Кабба, прижимая голову любовницы к паху. – Ты будешь исполнять все, что я пожелаю и ты…

И в этот самый миг раздался первый взрыв.

– Что случилось?

Кабба оттолкнул женщину, выхватил пистолет и крадучись приблизился к распахнутому окну. Осторожно высунулся, прищурился, глядя на горящий пикап, несколько секунд раздумывал, диверсия это или случайность, затем услышал вой приближающейся ракеты, длинную пулеметную очередь, сообразил, что поселок атакован, крикнул:

– Будь здесь! – и побежал к ведущей на первый этаж лестнице. – Я в штаб!

– Конечно, милый, – улыбнулась Гранни.

И если бы Томми не так сильно торопился, то наверняка обратил бы внимание на то, что Белая Львица не напугана и даже не встревожена внезапным нападением. Проводив любовника взглядом, женщина потянулась, зажмурившись и довольно улыбнувшись, поднялась с колен, неспешно встала под душ и принялась с наслаждением мыться. Быстро, но неторопливо. Будто зная, что спешить некуда и она успеет сделать все, что задумано.

И не обращала никакого внимания на выстрелы и взрывы.

///

Штаб располагался в соседнем с «королевским домом» здании и составлял с ним и еще несколькими постройками единый комплекс с общей защитной стеной и четырьмя пулеметными вышками. Сейчас одна из них горела, пережив, а точнее – не пережив попадание ракеты, а с остальных басовито грохотали станковые пулеметы. Правда, стреляли они неизвестно куда: охранники просто «отвечали на атаку», ведя заградительный огонь, в надежде, что сумеют достать врага.

– Что происходит? – громко спросил Кабба, стремглав преодолев внутренний двор и оказавшись в защищенном помещении.

И отметив про себя, что собравшиеся в штабе солдаты – его личные телохранители действуют профессионально, без признаков паники или растерянности. Трое из них сопровождали Томми в опасной перебежке через двор, прикрывая собой от возможного огня или разрыва, остальные заняли позиции у бойниц и готовились к отражению атаки, если таковая последует. У всех штурмовые винтовки или автоматы, гранаты и гранатометы. Этим парням Томми доверял свою жизнь и знал, что они не подведут.

– Мы атакованы, – сообщил Сиака, первый заместитель Каббы, отвечающий за безопасность поселка.

– Это я уже понял, – отмахнулся Томми. – Но кто осмелился? Каллона?

Имя пришло ему на ум при первом же разрыве ракеты.

Ибрагим Каллона командовал небольшим, но великолепно вооруженным и дисциплинированным отрядом, он недавно откололся от правительственной армии и основал базу где-то в джунглях. Пока Каллона промышлял контрабандой и работорговлей, доставляя алмазным королям рабочих, однако в последнее время поползли слухи, что Ибрагим нацелился на некий жирный кусок, и все владельцы алмазных полей заволновались, ожидая, к кому заявится молодой и дерзкий драчун. Солдат у него было немного, но сражение все равно обещало быть жестоким, а на ослабевшего короля почти наверняка нападут соседи, поэтому связываться с Каллоной никому не хотелось.

Томми искренне надеялся, что его репутация заставит осторожного Ибрагима искать другую цель, но, похоже, надежды не оправдались.

– Так это Каллона?

– Пока непонятно, – честно ответил Сиака. – И…

И замялся.

– Что? – подбодрил заместителя Кабба.

В защитную стену врезалась ракета, и в разговоре возникла пауза – на взрыв. Точнее, на два взрыва, поскольку следующая ракета сбила еще одну пулеметную вышку.

– Мне кажется, нас обстреливают, только чтобы отвлечь внимание, – неожиданно произнес Сиака.

– То есть? – растерялся Кабба.

– Огонь ведется с холмов, издалека, ведется не очень прицельно и редко…

– Может, у них мало ракет?

– Может, – тут же согласился заместитель, понимая, что в столь напряженный момент спорить с нервничающим Томми весьма опасно.

Но Кабба, в свою очередь, не был идиотом и высоко ценил заместителя за ум и хитрость. Он уже понял, что Сиака пришел к плохому выводу, и хотел его услышать.

– Говори.

– Мне кажется, они специально дают нам время приготовиться.

– Зачем?

– Не знаю, – развел руками Сиака. – Но сам посуди, Томми, все выглядит именно так: нас изводят тревожащим огнем, но не атакуют… Пока.

– Значит, надо атаковать их! – Кабба яростно улыбнулся. – Если они просто нас прощупывают, нужно их догнать и растерзать! Нечего сидеть в обороне! Готовьте пикапы!

Идея была здравой, однако в голову Томми она явилась слишком поздно. Потому что, едва Сиака открыл рот, чтобы согласиться с королем, как с улицы донеслись громкие вопли, Кабба схватил бинокль, выглянул в окно, ничего не увидел и выскочил на крышу. Несколько секунд разглядывал улицы и дома, напряженно выискивая нападавших, а увидев, кто атакует поселок, взревел:

– Это люди Белой Львицы!

Потому что в Tommy-Gun-Town ворвались очень быстрые и очень сильные бойцы, как две капли воды похожие на взорванного вчера Макса.

///

Числом их было крайне мало, с десяток, вряд ли больше, но количество в таких раскладах не главное. Главное скрывается в других числах – определяющих боевые параметры, а в них, во всех них, начиная со скорости и заканчивая жестокостью, «львы» ди Атуры превосходили солдат Каббы на голову.

Если их вообще можно было хоть в чем-то сравнивать.

Все «львы» были высокими и плечистыми, в одних лишь набедренных повязках и вооруженные одними только мачете. Они явились со всех сторон и молча бросились на боевиков, атакуя только их. И только тех гражданских, кто по дурости или со страху схватился за оружие – таких безжалостно убивали, не слушая мольбы о пощаде. Остальных не трогали, четко давая понять, что явились в Tommy-Gun-Town исключительно за Томми и теми, кто его защищает.

И даже – какое благородство! – позволили им подготовиться к сражению.

Однако подготовка не помогла.

Неудержимые «львы» летели вдоль поселка смертоносным ураганом. Не стреляли, ни у кого из них не оказалось огнестрельного оружия, но остановить их не было никакой возможности. «Львы» опережали солдат, иногда ухитрялись уклоняться от выстрелов, а в нескольких случаях принимали автоматные очереди на себя, не падая и даже не вздрагивая. Пули просто вонзались в их тела и застревали. Иногда проходили навылет, иногда оставались торчать на виду. При этом никакой крови. «Львы» принимали пули, не замечая повреждений, и, увидев это, солдаты принялись кричать, что колдуны привели в Tommy-Gun-Town мертвых.

В поселке началась паника, которая еще больше помогла нападавшим.

– Их можно убить! – заорал Кабба, заметив, что его бойцы разбегаются. – Их можно убить!

Он был хорошим командиром и опытным военным, понимал, что нужен лишь один удачный ход – яркая смерть одного из противников, после которой солдаты соберутся с духом, и сумел этот ход сделать: прицелился из гранатомета, выждал и выстрелил, вновь, как было и вчера, разорвав «льва» на куски. Ошметки тела разлетелись по улице, но смерть одного из страшных воинов наступила слишком поздно и осталась незамеченной: солдаты продолжали разбегаться, а «львы» – атаковать.

Организованно отбивались только телохранители, но некоторые из них уже поглядывали на стоящие во дворе пикапы, прикидывая, что нужно уносить ноги. Армия алмазного короля Томми таяла на глазах.

Поняв, что все пропало, Кабба отшвырнул пустую трубку гранатомета и бросился к «королевскому дому».

///

– Ты выяснил, что там случилось?

– На улице?

– Я слышала шум.

И Кабба оторопел.

Он ожидал, что Гранни сбежит. Или встретит его с пистолетом в руке. Или в окружении своих невероятных головорезов. Он ждал атаки и потому не ворвался в спальню «королевского дома», а медленно прокрался, держа перед собой оружие и готовый в любой момент пустить его в ход. И меньше всего на свете ожидал увидеть Львицу спокойной и расслабленной. Она сидела на пуфике перед трюмо и небрежно красила губы. Одетая в распахнутое кимоно, не скрывающее ни изящных ног, ни красивой груди. Увидев Каббу, улыбнулась и задала идиотский вопрос. Как будто не слышала выстрелы. Как будто это не ее люди истребляют его солдат.

Как будто во дворе забрехала собака, и Томми выходил поглядеть, в чем дело.

– Ты… ты… – Он задыхался от ненависти.

– Хочешь знать, почему я так с тобой поступила? – пришла ему на помощь Гранни.

– Да! – Он хотел пристрелить лживую суку сразу, но любопытство взяло верх.

– Из-за денег, – сообщила женщина, откладывая помаду. Но от зеркала не отвернулась, продолжила разглядывать свое прекрасное лицо, то ли любуясь, то ли выискивая следы ночных забав. – Ты стал воровать, милый, а мы договаривались так не поступать.

– Как ты узнала? – хрипло спросил Кабба.

– Я знаю все…

– Сучка!

Томми наконец-то решился. Явившись в спальню, он не убрал оружие, оставив взведенный пистолет в руке, но во время разговора не выпячивал его, держал опущенным, словно позабыв, а теперь уверенно навел на женщину и надавил на спусковой крючок.

Осечка!

Еще раз!

Пистолет вновь стыдливо щелкнул, а Гранни рассмеялась:

– Он не выстрелит.

– Что ты с ним сделала?

– Заколдовала.

– Сучка!

Кабба отшвырнул бесполезный пистолет и бросился на Гранни с ножом. Не думая о том, что мчится прямиком в ловушку, вообще ни о чем не думая, потому что сейчас он хотел одного – растерзать подлую тварь, изрезать красивое лицо, забить ногами тело, уничтожить…

В шаге от женщины Томми пропустил удар. Сначала ему показалось, что он врезался в стену… нет, что ему выдал прямой правой один из «львов»… нет, что ему прилетело копытом от буйвола… Нет! Сначала Томми отлетел, врезался в кровать, скатился на пол, почти минуту лежал, ловя убегающее сознание, затем тяжело выдохнул, кажется, кровью, и с трудом поднялся на четвереньки.

Ни «льва», ни буйвола в комнате не оказалось. Только он и Гранни, которая по прежнему сидела на пуфике.

И улыбалась.

– Сучка, – прошептал Кабба.

– Теперь можешь называть меня сукой, – предложила женщина. – Так будет правильнее. – И понюхала один из флаконов с духами. – У твоих мартышек отвратительный вкус.

Ничего более унизительного Томми переживать не доводилось.

– Почему не убила только меня? – хрипло спросил он, усаживаясь на пол и прислоняясь спиной к кровати. Потому что атаковать сил не было: болела голова, болела грудь, а во рту скапливалась кровь, которую приходилось сплевывать.

– Потому что нужно преподать урок, – ответила Гранни, прислушиваясь к доносящимся с улицы воплям. Организованное сопротивление давно закончилось, и теперь ее «львы» искали и добивали последних солдат Каббы. – Чтобы твой сменщик понял, как будут наказаны его шалости.

Он не хотел спрашивать, понимал, что унижается, но удержаться не смог:

– Кто меня сменит?

– Ибрагим Каллона, – коротко ответила Гранни. – Ты не заметил, что я его подняла из грязи точно тем же способом, что и тебя? С этой точки зрения он твой близнец…

Томми засопел.

– …А трахается даже лучше, – закончила женщина. – Так что я скорее приобрету, чем потеряю.

В комнату вошел один из «львов», и Гранни небрежно указала ему на Каббу. Сама отвернулась, еще раз понюхала флакон и брезгливо выбросила его в окно.

«Лев» молча перерезал Томми горло и повернулся к хозяйке, ожидая дальнейших распоряжений.

* * *

промышленное здание

Москва, улица Карьер,

12 июля, вторник, 23:21

Этот небольшой, отдельно стоящий дом, причудливо воткнутый на окраине прижавшейся к Третьему кольцу зоны складов, мастерских и мелких производств, не привлекал особого внимания. Двухэтажный, неказистый, такой же обшарпанный, как абсолютно все соседние постройки, он ничем не выделялся и являл собой чистый, как слеза слесаря, незамутненный образец сугубо утилитарного строения. Когда-то дом считался «административным», в нем размещалась «контора», в ведении которой находились все окрестные склады, но бухгалтеров и менеджеров, в целях экономии, переместили в выстроенные в ангарах клетушки, а дом продали, «прикрутив» к нему довольно большую открытую площадку. Новые хозяева заморачиваться не стали и выставили строение на сдачу, дом несколько раз менял арендаторов, постепенно теряя последние остатки презентабельности, и сейчас его занимала небольшая транспортная компания, владельцы которой приспособили второй этаж под ночлежку для водителей-нелегалов.

А вот лазать в подвал сотрудникам компании, хоть легальным, хоть нет, было строжайше запрещено. Впрочем, они и не смогли бы, поскольку все оконца были заложены кирпичом, а двери стояли новые, с виду такие же неказистые, как все в доме, но крепкие и надежные. А если бы и смогли, то все равно не стали, ибо, кроме мощных дверей, подвал защищало гипнотическое заклинание «Ничего особенного», которое рассеивало даже легкий интерес к нижним помещениям еще на стадии замысла, незаметно, но твердо убеждая желающих спуститься под землю, что ничего, кроме грязи, крыс и крупных неприятностей их в подвале не ожидает.

При этом правдой был только третий пункт, насчет крупных неприятностей, потому что ни грязи, ни крыс в сухом и очень чистом подвале не наблюдалось: Ярга терпеть не мог ни того ни другого. Зато здесь имелся алтарный камень с вырезанными письменами на старонавском – годный и для жертвоприношений, и для повседневной работы; несколько больших шкафов, забитых старинными книгами в кожаных переплетах; полки со смесями, растворами, порошками, сушеными травами и прочими ингредиентами, необходимыми для магических упражнений; а еще бронзовые конструкции, жаровни, тигли, ритуальные кинжалы… Другими словами, обширный подвал представлял собой прекрасно оборудованный кабинет колдуна, увлекающегося алхимией и предсказаниями.

Подвал был надежно замаскирован от магического сканирования, Ярга чувствовал себя в нем в абсолютной безопасности и мог творить заклинания любой силы.

Чем он сейчас и занимался.

– Эргердрат мурак! – провозгласил первый князь, разводя в стороны руки. – Эт’дэр су кратто бин!

Стены подвала, сложенные когда-то давно из плотного, очень твердого камня, слегка завибрировали, откликаясь на вызванный колдуном грандиозный поток магической энергии.

– Ирр’екат турео!

Электричество Ярга отключил еще до начала церемонии – электромагнитное поле попросту не выдержало бы воздействия магии, а после этих его слов погасли закрепленные на стенах факелы, и подвал оказался освещен лишь идущим от алтаря сиянием. Неярким красным сиянием.

– Андарсдатэ из’я курат! – поставил точку колдун, и лежащий на каменном алтаре орангутан – весьма крупный, огненно-рыжий зверь, до сих пор не подававший признаков жизни, вдруг забился в судорогах, зарычал, вцепившись когтями в грудь и царапая ее до крови, скатился с алтаря, ударившись головой о камень пола, попытался встать на четвереньки, но не удержался, с громким ревом выхаркал сгусток крови, жалобно взвыл от нестерпимой боли, перекатился на спину и глубоко задышал, уставившись в потолок.

И взгляд его был настолько ясен, что сомнений в разумности обезьяны не оставалось.

– Вижу, Схинки, ты снова побывал там, куда не стоит торопиться, – усмехнулся Ярга, поворачивая электрический включатель.

– Ты каждый раз будешь встречать меня этой фразой? – осведомился орангутан, медленно поднимаясь с пола и щурясь от яркого света.

– Пока тебе не надоест допускать ошибки.

– Ну, конечно, ты единственный в мире всезнайка.

– Не слишком ли много ты себе позволяешь? – в голосе Ярги послышалось раздражение, однако, несмотря на это, ответа на вопрос не последовало.

– Здесь ты меня еще не оживлял… – Схинки уселся на алтарь и с любопытством огляделся. – Где мы?

– Пока тебе не надоест допускать ошибки, – недовольно повторил слегка успокоившийся Ярга. – Как ты мог так сильно меня подвести?

– Я сделал все, что было в моих силах, – пожал плечами орангутан. Поразмыслил и выдал одну из символизирующих печаль ужимок. Получилось довольно смешно, однако Ярга не улыбнулся.

– Ты опять не справился.

– Антрэй рехнулся, – перешел на серьезный тон Схинки. – После твоего отъезда он совершенно потерял способность соображать.

– Ты знал, что это возможно, – жестко произнес Ярга. – Я предупреждал.

– Я знал и был готов, но что толку? – Схинки почесал затылок. – Я не в состоянии справиться с рехнувшейся рептилией.

– Он мне нравился, – тихо обронил Ярга.

– Извини, я хотел сказать, что был не в состоянии справиться со впавшим в бешенство драконом.

– Чуть больше уважения.

– Извини.

Они помолчали, после чего Ярга продолжил расспросы:

– Что случилось на острове?

– Полагаю, во время одной из вылазок Антрэй привлек к себе внимание тех, чье внимание привлекать не следовало, и к нам заявилась целая экспедиция, в составе гиперборейской ведьмы, человской дуры, качка-рыцаря, утырка-шаса и какого-то пирата.

– Ведьма, дура и качок добрались до вас другим путем, – тут же сообщил Ярга. – В результате расследования исчезновения Тиррея и смерти его родителей.

– Ты знал о готовящемся вторжении? – удивился орангутан. – Почему не предупредил?

– Я был уверен, что они не смогут отыскать остров.

– Как же они его обнаружили?

– Точно не знаю, но полагаю, что пришли по следу Катрин.

– Значит, милая доктор Далеб где-то допустила ошибку.

– Похоже на то. – Ярга поморщился. – Что с мальками?

– Возможно, кто-то из них уцелел: самые шустрые или рожденные с серебряной ложкой во рту.

– А ты?

– Как видишь… – Схинки выдал несколько умильных гримас подряд. – Скажи, ты ведь не будешь сильно против, если я… Ну, ты знаешь… После воскрешения всегда хочется…

– В правом кармане, – коротко ответил Ярга, кивком указав на сложенную на стуле одежду.

– Спасибо!

Схинки спрыгнул с алтаря, натянул тонкую рубашку, шорты, вытащил из кармана пачку сигарет, щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся и блаженно сообщил:

– Порядок!

На лице Ярги появилось недовольное выражение. Нелюди не терпели табачного дыма, но колдун баловал любимца и иногда разрешал ему курить в своем присутствии. В конце концов, он ведь только что вернулся из небытия.

– Где мы? – вернулся к расспросам Схинки.

– В Тайном Городе.

– Сколько лет прошло с моей смерти?

– Несколько дней.

– А мы уже завоевали Тайный Город? Ловко. Как тебе удалось сокрушить Великие Дома?

– Еще не удалось.

– Черт! Ты меня расстраиваешь!

– У меня мало времени!

– Нужно было сразу это сказать, – обиженно произнес орангутан, демонстративно глубоко затянулся, потушил сигарету и поднял брови. – Что я должен сделать?

Несмотря на животную внешность и дерзкое поведение, порой переходящее в откровенное хамство, обезьяна не любила сидеть без дела.

– Во-первых, нужно тщательно проверить готовность проекта «Дикие персы», – ответил Ярга, медленно расхаживая по кабинету. – Есть весьма высокая вероятность, что нам придется запустить его раньше, чем ожидалось. Надеюсь, с этим ты справишься?

– С проверкой? Постараюсь, – махнул рукой Схинки, но прежде, чем Ярга продолжил, осведомился: – Почему меняются планы?

Отвечать первому князю не хотелось, промолчать было нельзя, поэтому он отделался коротким и недовольным:

– Это им свойственно.

– Тебя опять прижали?

– Не умничай, – холодно велел Ярга.

– Стараюсь, но не получается: мудрость льется потоком.

– Даже когда тебе страшно?

– После того, что я пережил, я забыл, что такое страх, – вдруг заявил Схинки, и Ярга осекся.

А это случалось редко: когда Ярга не находился с ответом.

– Несколько дней назад произошло некое, до сих пор неизвестное мне событие, которое резко поменяло вероятностное будущее, – рассказал первый князь после короткой паузы. – Замысел под угрозой, и необходимо предпринять упреждающие ходы.

– Проклятые навы опять мутят? – со знанием дела осведомился орангутан.

– Я сам нав, – напомнил Ярга.

– Ты себя в зеркало давно видел?

– Это уже походит на оскорбление.

Но тон, которым первый князь произнес фразу, показывал, что он не сердится и принял шутку, поэтому Схинки безмятежно продолжил:

– Кстати, если ты нав, то я, получается, тоже. Забавная у нас парочка, не так ли?

А вот теперь Ярга засопел.

– Поверить не могу в свою родословную…

– С каждым новым воскрешением ты ведешь себя все более нагло, – наконец-то нашелся первый князь.

– Потому что с каждым новым воскрешением я сильнее укрепляюсь в мысли, что ближе, чем я, у тебя никого нет, – сообщила обезьяна.

– Это еще почему?

– Потому что иначе ты бы меня не воскрешал.

– Осторожнее со своими предположениями.

– Это выводы.

– Осторожнее с выводами, – буркнул Ярга, поглядывая на шкаф, в котором хранились хитроумные приспособления для жертвоприношений. – В последнее время ты часто ошибался, и, если снова подведешь, я перестану тебя воскрешать.

– И всем станет легче.

– Или оживлю и казню после страшных пыток.

– А-а… это другое дело. – Схинки полез было за сигаретами, но перехватил взгляд первого князя и убрал лапу от кармана шорт. Ярга, конечно, баловал любимца, но не позволял садиться себе на шею.

– Помимо «Диких персов», проверишь группу Терезы, а заодно проведешь совещание с нашими не очень сильными, но верными помощниками. Ничего сложного.

– Сложное ты оставил напоследок, – догадался орангутан.

– Тебя ожидает небольшое путешествие, – кивнул Ярга. – Нужно собрать кое-какие ингредиенты, а я, как видишь, занят и не могу покинуть Тайный Город.

– Этот «костюм» тебе не очень идет.

– Тем не менее мне придется его носить еще некоторое время.

– Понимаю, – вздохнул Схинки. – Что нужно собрать?

– Вот список. – Первый князь протянул орангутану лист бумаги.

Тот быстро пробежал взглядом по строчкам и удивленно вытаращился на Яргу:

– Ты серьезно?

– Вполне.

– У нас все настолько плохо?

– У нас более-менее нормально, но я хочу получить дополнительный козырь.

– Это не козырь. – Схинки сложил бумажный лист пополам и поджег извлеченной из кармана зажигалкой. – Это красный флаг для привлечения внимания.

– Обойдемся без метафор, – поморщился первый князь.

– Мы не успеем запустить аркан, – продолжил орангутан, бросая догорающий листок на каменный пол. – Нас найдут.

– Ты во мне сомневаешься? – изумился Ярга.

– Пытаюсь предупредить…

– Пытайся делать то, что у тебя получается хоть немного лучше, например, в точности исполнять мои приказы. – Первый князь покосился на сгоревший лист. – Что же касается всего остального: у меня уже есть сердце дракона…

– Догадываюсь чье, – пробормотал Схинки.

– Не забывай об уважении, – напомнил Ярга. – Мне было тяжело убить Антрэя.

– Еще раз извини.

– А ты отправляешься в Японию. Встреча назначена.

– Вот они обрадуются, увидев меня.

Ярга улыбнулся.

– Надеюсь, на этот раз ты не облажаешься, – и сделал шаг к письменному столу, показывая, что разговор окончен.

– Я тоже надеюсь, – кивнул орангутан и тихо спросил: – Как твои дела?

– А ты не видишь?

– Вижу, что ты сам на себя не похож.

Ярга не удивился вопросу и не разозлился: Схинки был не просто любимцем, Схинки был единственным, с кем первый князь мог быть по-настоящему откровенен, твердо зная, что орангутан никогда его не предаст. Поэтому он уселся в кресло, сложил руки на столе, помолчал и ответил:

– Назревает проблема с Дагни.

– Пешка захотела сыграть свою игру?

– Она ломается.

– Влюбилась?

– Вижу, ты стал хорошо разбираться в местной живности.

– Стараюсь.

– Ее верность подвергается испытанию и может не выдержать.

– Но тебя это не особенно расстраивает, – прищурился Схинки.

– Ты правильно сказал: Дагни – пешка, хотя и кажется себе ферзем. Я знаю, что она сделает, если сломается, и это тоже меня устраивает.

– У нас всегда есть запасной план…

– Садись и слушай, что нужно будет сделать, если Дагни сорвется с поводка… – Ярга посмотрел на часы и строго добавил: – И больше меня не перебивай, я и так потратил на тебя больше времени, чем планировал.

Глава 2

офис компании «Неприятные Ощущения»

Москва, улица Большая Лубянка,

13 июля, среда, 11:42

Еще один дерьмовый день.

Полный боли и лишенный смысла. Лишенный света, радости и любви. Лишенный всего того, что делает день днем. А главное – лишенный даже намека на то, что все может измениться и мир вновь наполнится яркими красками, что на смену унылой безнадеге вернутся настоящие, сейчас, кажется, навсегда позабытые эмоции.

Что может быть хуже отсутствия надежды?

Что может быть хуже еще одного дерьмового дня?

Есть что-нибудь хуже?

Есть: пронзительное понимание того, что завтра тебя ожидает еще один дерьмовый день. И послезавтра. И потом, потом, потом… Дни без света. Без любви. Без эмоций.

Без надежды.

Без Инги.

Это существование похоже на тюрьму, но за одним исключением: из тюрьмы рано или поздно выпускают.

Еще один дерьмовый день.

«Может, не раздвигать шторы?»

В конце концов, вечером их придется задвигать, а так можно сэкономить движение…

«Зачем экономить?»

– Да, ты прав, – вслух произнес Артем, то ли себе, то ли тому, кто задал вопрос. – Не сэкономить движение, а просто его не делать. Вообще ничего не делать – остаться в постели, потому что если не двигаться, то не сильно обляпаешься дерьмом этого дня.

«Хорошая мысль».

– Есть я не хочу, пить не хочу…

«Спать тоже не хочешь».

– Если долго лежать и ничего не делать, то рано или поздно заснешь.

«Впадешь в забытье».

– Есть разница?

«Нет».

– Тогда зачем ты ездишь мне по ушам?

«Проверяю, не умер ли ты?»

– А если умер?

«Надо вызвать кого-нибудь, чтобы кремировали тело».

– Почему меня должны кремировать?

«Потому что ты не был в душе два дня и воняешь».

– Скотина, – буркнул Артем, поднимаясь с кровати.

Внутренний голос не ответил. Наверное, обиделся.

Наемник распахнул шторы, постоял, тупо разглядывая едущие по Лубянке автомобили, как это ни странно, сегодня они ехали, а не сжигали бензин в бессмысленной пробке, затем разделся и направился в душ. Выйдя, снова постоял, разглядывая кровать, а точнее, постельное белье, выругался, сгрузил все, включая снятое с себя, в мусорный мешок, прикрепил к нему записку: «Если не сможете отстирать – сожгите» – и выставил в коридор. Отыскал в шкафу чистое, перестелил кровать, оделся, вышел в большой зал и в третий раз замер, услышав осторожный стук в дверь.

Несмотря на то что домашние хлопоты вернули Артема в реальность, общаться он ни с кем не хотел и потому не просто замер, а застыл, стараясь даже дышать как можно реже и очень-очень тихо.

Стук повторился.

– Ты что, умер? – сварливо поинтересовался стоящий за дверью Биджар Хамзи, один из директоров Торговой Гильдии и управляющий бизнес-центром, в котором они сейчас находились.

– Аренда оплачена, – сообщил в ответ наемник.

– Я по делу.

– Фирма временно не работает. Купите тур в другом месте.

– В других местах нет неприятных туров, – отозвался Хамзи. – Предлагают или слюнявое, или веселенькое.

– А тебе что надо?

– Жесткое.

– Ничем не могу помочь.

– Открой дверь.

– Иди к черту!

– Я и собираюсь, а ты не пускаешь.

– Будь ты проклят, Биджар! – с чувством произнес Артем. – Если не уйдешь, я начну стрелять.

– Только попробуй, – отозвался шас, одновременно создавая отклоняющий случайное проклятие аркан. – И следи за языком, мальчишка.

– Я тебя точно пристрелю, – пообещал наемник, доставая из ящика стола «Гюрзу».

– Себе что-нибудь не отстрели, – проворчал Биджар. – Открой дверь, пока я ее не выломал.

– Ты не сможешь.

– У меня куча помощников.

– Я не стану оплачивать ремонт.

– В суд подам.

Отговорок не осталось, поэтому Артем особым образом махнул рукой, снимая с двери магические засовы, и недружелюбно уставился на ворвавшегося в комнату шаса.

– Ну?

– У тебя и впрямь пистолет, – с удивлением констатировал Хамзи, добавляя к аркану, отклоняющему проклятия, заклинание защиты от пуль. – Собрался на работу?

– Думал, меня хотят ограбить.

– Не узнал мой голос?

– Ты по делу или уже уходишь?

– Мне сказали, что ты сдал белье в стирку, – сообщил Биджар, располагаясь на диване. – Присаживайся, кстати, но сначала, чтобы никого не нервировать, спрячь игрушку, ты ведь знаешь, я не люблю железяки.

И не только Хамзи: шасы в принципе недолюбливали оружие, но это не мешало им торговать. Артем вздохнул, повертел «Гюрзу» и вернул в ящик стола.

– Кстати, ее нужно смазать, – деловым тоном сообщил Биджар. – Если у тебя закончилась смазка, могу продать…

– Биджар!

Хамзи понял, что сейчас не лучшее время для рекламы отдела домашней химии, и участливо поинтересовался:

– Как сам?

– А как ты думаешь? – пробурчал наемник.

– Думаю, лучше, чем пару дней назад, когда я видел тебя в последний раз. Сейчас, смотрю, ты даже в душ сходил… Правильно сделал, кстати… и спальню проветри.

На этот раз Биджар с трудом, но удержался от желания начать рекламу патентованных освежителей воздуха.

– Пару дней назад? – Артем потер подбородок. – Не помню.

– Разумеется, не помнишь, – согласился Хамзи. – Ты голым выскочил в коридор, добежал до лифтового холла и расстрелял окно из автомата.

– Я?

– К счастью, все случилось ночью, так что жертв нет. И свидетелей… – Шас выдержал короткую паузу. – А запись я распорядился стереть.

– Спасибо, – выдавил из себя Артем. – Я… – Он понимал, что Биджар не стал бы выдумывать эту историю, и отвернулся: – Извини.

– У всех бывают трудные дни, – неожиданно серьезно продолжил Хамзи.

– У меня они были не трудными, – вздохнул наемник. – А страшными.

– Знаю.

– Да…

Они помолчали, поскольку говорить, в сущности, было не о чем. У всех бывают такие дни, за которые тебе никогда не будет стыдно, и никто из друзей никогда не станет их вспоминать, потому что в эти дни тебе было так плохо, что правила забываются.

Так бывает.

– Где Кортес?

Вместо ответа Артем протянул шасу записку. Тот прочитал, вернул, немного помолчал и вздохнул:

– Вы их сильно любили.

– Больше жизни.

– Ты не виноват в том, что Инги больше нет.

– Не начинай, – попросил наемник. Он сам прекрасно знал, что ни в чем не виноват, но сейчас не собирался об этом говорить.

– В нашу прошлую встречу, о которой ты ничего не помнишь, я сказал, что мне очень жаль, – произнес шас, глядя челу в глаза. – И я хочу повторить. Мне еще не доводилось терять настолько близких, поэтому не знаю, что ты сейчас переживаешь. Но я вижу, как ты переживаешь, вижу, как тебе плохо,и готов поддерживать тебя столько, сколько потребуется. Обращайся с любыми вопросами или проблемами. Все, что угодно, дружище.

Учитывая, что Биджар был одним из директоров богатой и могущественной Торговой Гильдии, «все, что угодно» означало действительно много. Возможно, и в самом деле все, что угодно.

– Спасибо, – кивнул наемник.

– Ты можешь оставаться здесь сколько пожелаешь.

– Вообще-то я плачу аренду.

– Хорошо, что ты приходишь в себя.

Артем промолчал. Однако шас не собирался давать ему слово и почти сразу продолжил:

– И может быть, тебе будет интересно…

– Не будет.

– …Что чуды сняли с тебя все обвинения. Ты снова честный и законопослушный чел. Ну, насколько это возможно при твоей профессии. Однако, как долго продлится твое законопослушничество, я не знаю.

– А что с Дагни? – неожиданно вырвалось у Артема. Настолько неожиданно, что он сам от себя не ожидал и, честно говоря, растерялся. Однако на лице его замешательство не отразилось.

Биджар прищурился:

– Ты вообще не следил за новостями?

– Нет.

– Может, и к лучшему…

– Почему?

– Журналисты часто смешивали ваши имена… ну, ты понимаешь… – Поскольку наемник не ответил, а лишь вопросительно поднял бровь, шасу пришлось продолжить. Нехотя продолжить: – Вы ведь дважды ночевали в одной квартире.

– И что? – не понял Артем.

– И журналисты… ну… им нравится предполагать…

Только сейчас наемник сообразил, что имеет в виду Хамзи.

– Между нами ничего не было.

– Я-то знаю… в смысле – я тебе верю, – тут же ответил Биджар. – Но имя твое в последние дни изрядно потрепали. Впрочем, ничего удивительного: она ведь красотка.

Ну да: рыжая, таинственная, сексуальная – кто поверит, что они просто беседовали?

– Что с Дагни? – повторил Артем.

– Сидит в Замке, – ответил Хамзи. – Чуды о ней помалкивают, остальные Великие Дома – тоже, во всяком случае, официально. Все, что я рассказал, – это фантазии журналистов и блогеров, которым элементарно не хватает информации.

– Сантьяга должен требовать ее крови.

– Тебя это беспокоит?

– Не особенно, – тут же отрезал наемник, но обмануть Биджара не смог: шас уже догадался, что история Дагни способна вытащить свалившегося в депрессию чела из апатии.

– Поехали куда-нибудь, пообедаем? – неожиданно предложил Хамзи.

– Ты еще скажи: развеемся, – пробурчал наемник.

– И развеемся тоже.

– Я… – Артем вдруг понял, что Биджар прав: ему нужно «куда-нибудь» поехать. Не обязательно «развеяться», но выйти из опостылевшей спальни и побывать в каком-нибудь заведении. Посмотреть на город, на прохожих, послушать новости… Но как же трудно решиться и сделать это. – Я не знаю.

– Вот и хорошо, – резюмировал довольный собой шас. – Никуда не уходи, я пришлю цирюльника и массажиста, они приведут тебя в порядок, а Рита подберет одежду.

Рита Кумар была креативным директором одного из подразделений Торговой Гильдии, владела собственной линией одежды и считалась восходящей звездой мира моды. Во всяком случае, ее первый показ в Милане вызвал массу положительных откликов.

– Благодаря Рите ты станешь похож на чела, с которым не стыдно показаться в Тайном Городе.

Артем вздохнул, но промолчал, понимая, что раз уж он решил выйти с Биджаром в свет, то придется следовать всем его советам – они были обязательной частью программы.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

13 июля, среда, 11:56

В каждом городе есть здание, которое стало символом. Не обязательно самое старое, не обязательно самое красивое. Не обязательно жилое: иногда это и вовсе башня, все достоинство которой заключается в том, что ее видно из каждой подворотни, иногда – мост, совсем редко – памятник, но такие города жаль, потому что сам город – это камень, а не жители, и он должен иметь свое лицо. А еще почти везде есть особые дома, о которых знают все жители и без которых город немыслим. Когда бы эти дома ни появились: при основании или пару лет назад, они немедленно заявляют о себе, и уже на следующий день кажется, что они стояли здесь всегда, что город вырос вокруг них и перестанет быть собой, если они вдруг исчезнут.

И не всегда эти дома вызывали у жителей теплые чувства, далеко не всегда.

Цитадель – штаб-квартира Великого Дома Навь – была таким домом для Тайного Города: мало кто хотел в ней оказаться, но все знали, что она есть – замкнутая, неприветливая, таинственная. О ней ходили легенды – страшные, ее старались избегать – всячески, но все понимали, что Цитадель крепит Тайный Город и без нее ему не быть.

За свою историю штаб-квартира навов несколько раз перестраивалась, во всяком случае, внешне, и сейчас приняла форму широкого «сталинского» дома на «стрелке» Ленинградского и Волоколамского шоссе, и из ее фасадных окон открывался превосходный вид на оживленную улицу.

Которую князь Темного Двора разглядывал вот уже четыре с половиной минуты.

Как все навы, повелитель Тьмы был очень высок, худ, но, в отличие от подданных, прятался под бесформенным черным плащом с низко надвинутым капюшоном. Что же касается улицы, то ею он заинтересовался в силу того, что не часто покидал кабинет и смутно представлял повседневность окружающей Цитадель реальности. Он разглядывал жизнь челов с любопытством профессора-астрофизика, впервые в жизни увидавшего муравейник, и все эти четыре с половиной минуты комиссар Темного Двора, в чьем кабинете и случилась сцена, терпеливо ждал продолжения разговора.

– В целом неплохо, – заключил, наконец, князь, но замечание относилось не к неведомой ему жизни челов, а к новой обстановке кабинета. – Приятно, что ты стал скромнее.

– Спасибо, – с чувством произнес Сантьяга.

– Дизайн удался.

– Я передам Ардиду Турчи, что вам понравилось. Ему будет приятно.

– Кому? – переспросил владыка.

– Ардиду.

– Шасу?

– Да.

Примерно минуту князь молчал, судя по покачиваниям с мысков на носки, обдумывая услышанное, после чего осведомился:

– Все это придумал дизайнер?

– Согласитесь, получилось неплохо?

– И ты за это платил?

– Ардид Турчи – один из лучших дизайнеров планеты, – сообщил Сантьяга. – Он не работает бесплатно, у него нет на это времени.

– То есть ты платил? – повторил повелитель Нави, по опыту зная, что без предоплаты шасы не станут консультировать даже Спящего.

– Да.

Короткий, но емкий ответ заставил князя вновь задуматься и повторно оглядеться. После чего последовал следующий вопрос:

– Ардид показывал эскизы?

– Разумеется.

– Ты их одобрил?

– Так же, как вы.

– Под словом «одобрил» я имел в виду: заплатил.

– Да.

Князь снова замолчал.

Дело в том, что новый интерьер кабинета комиссара Темного Двора отличался здоровым минимализмом. А называя вещи своими именами – нездоровой пустотой, поскольку в нем не было ничего, кроме пары книжных полок у входной двери и кресла в центре, идеально подогнанного под фигуру Сантьяги. Вся остальная мебель пряталась в полу и появлялась по мере необходимости. Одна из стен представляла собой гигантский монитор, управляемый жестами правой руки комиссара, вторая являла собой панорамное окно на улицу – около него и стоял князь, а третья – панорамное окно туда, куда хотел Сантьяга. Сейчас, например, он был в настроении смотреть на ночной Нью-Йорк со стороны океана. А открыв створку, мог там оказаться.

– Телевизор дорогой? – хладнокровно спросил князь, кивком указав на стену-монитор.

– В пределах допустимого, – не менее хладнокровно ответил комиссар.

– То есть очень дорогой?

– Это не телевизор, а новейшая система…

– Понятно, – буркнул повелитель Нави, но продолжить не успел: из-за кресла Сантьяги выскочила рыжая белка с пушистым хвостом, на мгновение замерла, принюхиваясь в сторону навов и разглядывая их черными бусинками глаз, после чего пробежала через комнату, запрыгнула на книжную полку и куда-то пропала.

– Ну, это еще ладно, – резюмировал князь.

Сантьяга спорить не стал, отметив про себя, что белочка явилась как нельзя кстати.

– Я читал отчет и выяснил, что кабинет дорог в эксплуатации.

– Терпимо.

– Дорог.

Князь подошел к магическому окну, повел рукой, управляя артефактом портала, и качнул головой, когда Нью-Йорк исчез и за стеклом появились горы. Выдержал еще одну паузу, после чего открыл створку и шумно втянул в себя свежий воздух.

– Я знал, что вам понравится, – заметил Сантьяга.

– Тебе пора перестать расходовать средства на бессмысленные порталы.

– Я запишу и обдумаю ваши слова.

– Ты уже записывал мое неудовольствие твоими белыми костюмами.

– И периодически перечитываю.

Сантьяга закрыл створку и опустил жалюзи, отключая артефакт портала.

– Почему ты убрал горы?

– Не хочу, чтобы вас что-нибудь отвлекало от серьезного разговора. Вы ведь пришли не для того, чтобы насладиться талантом Ардида Турчи?

– Ты правда ему заплатил?

– Вас правда интересует только это?

Владыка Темного Двора едва заметно кивнул, показав, что согласен перейти к делу, медленно прошел по комнате, остановился у стены-монитора и поинтересовался:

– Как дела в окружающей реальности?

– События развиваются в точном соответствии с нашими расчетами.

– Что это значит? – Возможно, повелитель Нави поморщился.

– Мы уверенно движемся к войне Великих Домов.

– Каких Великих Домов?

Но Сантьяга решил зайти издалека:

– Возможно, вы помните, что на этот раз яблоком раздора стала Дагни де Гир, юная, но весьма подозрительная чуда, маг высочайшего уровня и Заклинатель джиннов.

– Убийца Барраги, – для любого нава эта характеристика была главной, и князь тут не был исключением.

– Да, – подтвердил Сантьяга.

– Почему ты задержался с казнью?

– Она убийца Барраги, в этом нет сомнений, – решительно произнес комиссар. – Так же, как в том, что Дагни служит Ярге.

– Не доказано.

– Очевидно. Но сейчас это неважно.

– Правильно. Главное сейчас – казнить ее.

– Сейчас важна роль девушки в развязывании войны. – Сантьяга сделал вид, что не услышал замечания владыки. – Перед тем как сдаться, Дагни де Гир убила Баррагу и приняла неопределенное пока участие в гибели феи Богданы. Соответственно, и мы, и Зеленый Дом вынуждены требовать ее выдачи. Франц де Гир затягивает дело и пытается стравить нас между собой, но у него не получается. Я предложил компромисс…

– Почему?

– …Но зеленые на него не согласятся, – продолжил комиссар, вновь не обратив внимания на слова повелителя. – Им запретит Ярга, которому нужна война между зелеными и рыжими. Закон на нашей стороне, и, когда Франц решится отдать Дагни, он отдаст ее нам. В ответ зеленые объявят Ордену войну.

– Зеленый Дом сейчас самый слабый. Они не могут позволить себе идти на риск и атаковать рыжих.

– Они несамостоятельны в принятии решений, – напомнил комиссар. – А Ярге нужна война.

– Которая станет для зеленых самоубийственной.

– Изящно спланированной и превосходно подготовленной самоубийственной войной… – кивнул Сантьяга. – Но Ярга не собирается уничтожать зеленых, вдребезги разбив их о стройные ряды рыжих, все гораздо изящнее. Чуды, вне всяких сомнений, охотно ввяжутся в войну с людами – ведь они, как, впрочем, и все, уверены, что Зеленый Дом в упадке, поэтому будет не война, а бойня. Но в разгар сражения Ярга бросит на помощь людам кого-нибудь со стороны…

– Кого?

– Месяц назад я бы сказал, что масанов. Теперь – не знаю. Но уверен, что у Ярги есть еще несколько ударных групп, способных оказать существенную помощь во время войны, – неспешно ответил комиссар. – Ярга отправит их на помощь людам и нанесет рыжим неожиданный и очень жестокий удар. В результате Великие Дома ослабеют настолько, что их можно будет брать голыми руками. И Ярга предложит их навам.

А прагматичные темные, увидев старинных врагов поверженными, могут согласиться их взять. Но платой за окончательную победу Великого Дома Навь станет возвращение на престол первого князя.

– Не слишком ли все просто? – поинтересовался владыка после короткой паузы. – И у рыжих, и у зеленых есть доступ ко всей мощи Источников и запрещенным заклинаниям. Сообразив, что проигрывают, они применят их или пригрозят, что применят, и на этом война закончится, потому что в библиотеках каждого Великого Дома есть арканы, способные уничтожить планету.

– Но эти арканы еще нужно активировать, – улыбнулся Сантьяга. – Ярга учел этот момент и повел атаку на Великие Дома через высших иерархов. Всеведа ему верна…

– Ты не смог это доказать.

– В таком случае мысленно добавьте в мою фразу слово «возможно», – молниеносно среагировал комиссар. – Всеведа служит Ярге, а значит, Зеленый Дом не станет использовать запрещенные заклинания и послушно примет свою участь.

– Станет вассалом Темного Двора?

– Станет частью империи Темного Двора, – уточнил Сантьяга. – Люды станут вассалами императора, а не князя, и это совсем иное дело.

– Неужели? – не поверил повелитель Нави. – Ради чего зеленым отказываться от независимости?

– Всеведа объяснит подданным, что древние расы обретут власть над планетой. Пусть под эгидой императора, зато с автономией и возможностью применять магию, не таясь, – ответил Сантьяга. – Полагаю, многие молодые ведьмы с интересом воспримут данное предложение. Им понравится идея выйти из подполья Тайного Города и сыграть в большом оркестре. Пусть даже вторую скрипку.

– Понравится?

– Не всем, – уточнил комиссар. – Но многим. А тех, кому не понравится, уничтожат.

Так стало гораздо понятнее.

– А что чуды? – помолчав, поинтересовался князь.

– Уверен, среди их высших магов тоже есть сторонники Ярги.

– А где он сам? В ком скрывается?

Сантьяга развел руками, показывая, что пока не смог напасть на след первого князя.

– Он в Тайном Городе?

– Уверен, что да.

– Но где?

– У чудов, – последовал уверенный ответ. – Этот Дом ему нужно ломать сейчас.

– И мы никак не можем определить, в ком именно он сидит?

– Увы.

За время заточения в Железной Крепости, таинственной подземной базе асуров, первый князь Нави получил доступ ко многим их секретам и технологиям и намного превзошел современных магов, даже самых сильных. А одной из наиболее действенных его способностей стало умение переносить собственное сознание в любое тело, навсегда вытесняя прежнего обладателя. И если рабов, услышавших сильнейшее заклинание «Слово князя», маги Тайного Города научились вычислять по исковерканной ауре, то как можно определить того, чье сознание находится в том или ином теле, они не знали.

– Занимая подобный «костюм», Ярга получает доступ ко всей памяти предыдущего обладателя, идеально копирует его движения и привычки, – напомнил комиссар. – Его можно вычислить только по делам.

– Так вычисли.

– Я стараюсь.

Некоторое время они молчали, после чего повелитель Нави негромко продолжил:

– Ярга среди высших чудов?

– Возможно, – не стал отрицать комиссар.

– Франц?

– Нет.

– Почему?

– Я видел его лицо при появлении Дагни. Чувства, которые на нем отразились, невозможно сыграть.

– Не будь столь самоуверен.

– Кроме того, я очень хорошо знаю великого магистра, мы достаточно часто разговариваем и постоянно переписываемся, – продолжил Сантьяга, не обратив на реплику князя никакого внимания. – Ярга не рискнет прыгать в того, с кем я плотно общаюсь.

– Это все твои аргументы?

– Их более чем достаточно.

– Время покажет.

– Согласен.

– Насколько глубоко Ярга проник в Орден?

– Можно только догадываться, – поморщился Сантьяга, снимая с пиджака малюсенькую пылинку. – Но я уверен, что все его нынешние сторонники – это несчастные, услышавшие «Слово князя». А значит, мы без труда их вычислим.

– На чем основана твоя уверенность?

– Мне трудно представить, что кто-то из чудов поддержит Яргу по убеждению.

– Они настолько верны Ордену?

– Франц слишком умен и аккуратно, стараясь не навредить Великому Дому, избавился от наиболее честолюбивых подданных, – объяснил комиссар.

– Ты посоветовал?

– Он и сам не дурак.

– Понятно. – Князь качнул капюшоном. – То есть теперь вокруг Франца одни лишь патриоты?

– Вокруг трона великого магистра собрались исключительно патриоты, – уточнил Сантьяга. – Франц сумел убедить рыжих, что готов на все ради благополучия Великого Дома, и стал настоящим лидером Чуди.

– Но враги в его окружении присутствуют?

– Обязательно, – подтвердил комиссар.

– В том числе те, кто слышал «Слово князя»?

– Да.

– Как же они попадают в Замок и дворец?

– Значит, сторонники Ярги есть среди магов, которые проводят проверки ауры, – ответил Сантьяга.

– То есть верить нельзя никому?

– А когда было иначе?

Князь помолчал, разглядывая темный монитор, повернулся к другой стене, изучил книги, которые комиссар оставил на полках, кивнул, одобрив выбор, и вернулся к разговору:

– Ты делился этими выводами с Францем?

– Да.

– Что он сказал?

– Пообещал быть осторожным, – улыбнулся Сантьяга. – И провести расследование.

– На кого он будет опираться во время этого расследования? Сможет ли доверять дознавателям?

Сантьяга пожал плечами, показывая, что это проблемы де Гира.

– Почему ты молчишь?

– Вы обещали подсказать советникам, как можно защититься от «Слова князя», – произнес комиссар, глядя на повелителя в упор.

– Не подсказать… я обещал тоже над этим подумать… раз уж они не справились.

С того самого момента, как стало известно, что Ярга активно пользуется запретным заклинанием «Слово князя», обращая разумных в рабов, навы начали поиск защиты. Но не преуспели. Сначала о «Слово» споткнулись обычные колдуны, затем Сантьяга, правда, вечно занятый комиссар не особенно занимался научной работой, быстро переложив ее на советников. А когда стало понятно, что высшие иерархи Темного Двора забуксовали, решили побеспокоить князя.

Случилось это больше месяца назад, и теперь комиссар ждал ответа, вопросительно подняв брови.

– Успехи есть, – неохотно ответил повелитель Темного Двора.

– А результат?

– Наберись терпения.

Ответ означал «нет», однако это комиссара не устраивало.

– На сколько именно мне следует его набраться?

Капюшон дернулся, и Сантьяга понял, что развивать тему не следует.

– Ты не закончил отчет, – хрипло произнес владыка. – Я услышал, как собирается действовать Ярга, а теперь хочу знать, что планируешь ты.

– Начать другую войну, – спокойно ответил комиссар.

Князь вздохнул. Он понял, что имеет в виду Сантьяга, но промолчал, позволяя высшему боевому магу Нави изложить свой план.

– Итак, яблоком раздора выступает юная Дагни де Гир. Она связывает руки и Францу, который не хочет ее отдавать, и нам, поскольку мы не можем не требовать ее выдачи. Один на один мы с рыжими еще смогли бы договориться, но есть фактор зеленых, которые слепо исполняют приказы Ярги и гарантированно испортят любую достигнутую договоренность. – Комиссар выдержал паузу. – Дагни – это действительно яблоко раздора и поэтому должна умереть.

– Мы должны ее казнить.

– Нам нужна ее кровь, а не ее казнь, – жестко ответил Сантьяга. – Нави хватит смерти убийцы, а где она умрет: на плахе или в Замке, – неважно.

– Ты убьешь Дагни и оставишь на месте преступления следы… – догадался владыка.

– Только косвенные улики, которые дадут пищу для подозрений, но не доказательство вины. Иначе Франц обидится.

– Все и так поймут, что это наших рук дело.

– Именно.

– Что дальше?

– Дальше Франц потребует объяснений, мы откажемся их давать. И тогда Орден…

– Будет вынужден объявить нам войну, – закончил князь.

– Орден объявит нам войну, – уточнил Сантьяга. – И предложит людам поддержать это благородное начинание.

– Зачем?

– Затем, что мы таким образом нанесем оскорбление и людам, во всяком случае, так будет представлено в «Тиградком». Специалисты Бесяева обеспечат нужный информационный фон.

Война действительно готовилась по всем правилам, однако был один маленький нюанс.

– Если люды откажутся войти в коалицию с чудами, твой план развалится, – заметил повелитель Нави.

– Ярге придется взять людов, – тонко улыбнулся комиссар. – Потому что, если он этого не сделает, мы с Францем проведем переговоры и заключим сделку.

– Но тогда войны вообще не будет.

– И в этом случае развалится план Ярги, – рассмеялся Сантьяга. – А у Франца появится время на качественную и глубокую чистку рядов. – Комиссар прошелся по кабинету и остановился прямо перед князем. – Мы поможем великому магистру вернуть контроль над Орденом, а потом займемся зелеными.

– Ты придумал хороший, весьма неожиданный ход, – одобрил владыка.

– Спасибо.

– А если люды поддержат рыжих и начнется война?

– Мы запремся в Цитадели и будем ждать, когда Ярга ошибется, – просто ответил комиссар. – Мы вынудим его вновь пойти против семьи и окончательно распрощаться с мечтой возглавить Темный Двор. А если Ярга не заполучит Темный Двор…

– …Он не сможет захватить Землю, – закончил князь и посмотрел в окно.

На оживленную «стрелку» Волоколамского и Ленинградского шоссе.

* * *

The Capitol Hotel Tokyu

Япония, Токио, 8 июля, пятница,

20:27 (время местное)

– Захватить Землю? – переспросил Схинки, рассматривая открывающийся из окна вид на ночной город.

На вечерний город, если быть точным, на город, зажигающий разноцветные огни в надежде разогнать сгущающиеся сумерки. Огни, походящие на аляповатый макияж старой гейши: они делали лицо ярким, заметным, но если приглядеться, все равно видны глубокие морщины на коже и усталость в глазах.

– Захватить Землю? Да, это часть плана.

– Часть? – удивилась Гранни. – Я думала, это и есть план.

– Это было бы слишком просто, – улыбнулась обезьяна.

Они находились в роскошном трехкомнатном люксе одного из лучших отелей Токио, пребывали в нем не так давно, но пообедать успели, заказав еду в номер, и теперь коротали время за разговором в ожидании начала операции. Одетая в брючный костюм ведьма сидела в кресле, положив ноги на столик, а Схинки, в привычных шортах и цветастой рубашке, стоял у окна.

– Заурд не склонен делиться замыслами, чтобы не пугать подданных их грандиозностью, – продолжил орангутан, подарив вечернему Токио несколько ужимок подряд. – На первом этапе мы должны сокрушить Тайный Город и поставить на колени Великие Дома. Затем последует покорение планеты и формирование единой империи. После придется заняться Внешними мирами.

– Придется? – прищурилась Гранни. – Именно придется?

Она хотела сыронизировать, но не получилось.

– Придется, – серьезно подтвердил Схинки. – Возможно, заурд удовлетворился бы одной планетой, но Первая Война шла за всю Вселенную, и нужно вернуть свое.

– Вселенную? – прошептала Гранни.

– А ты думала, мы ограничимся захватом одного Города? – удивился орангутан, раскуривая сигарету. – Да к тому же – тайного?

– Нет, но я… Я не думала, что планы заурда простираются настолько широко, – призналась ошарашенная ведьма.

– Потому что челы – самый безмозглый из видов, набравшихся наглости называть себя разумным, – наставительно сообщила женщине обезьяна. – Вы доминируете на великой планете больше двух тысяч лет, но до сих пор не добрались даже до Луны. Ваше скудоумие равняет вас с Красными Шапками, в семью которых случайно затесалась пара не любящих друг друга шасов, которые и устраивают вам дурацкие междоусобицы. Вы гадите, гадите и гадите, постепенно доводя Землю до изнеможения, в этом вы достигли совершенства, и…

– Почему же высшие расы до сих пор нас не прикончили? – поинтересовалась Гранни, которой надоел монолог зарвавшегося орангутана.

– Пытались. – Схинки выдохнул дым на стекло, резко отвернулся от окна и посмотрел ведьме в глаза. – Пытались, и не один раз.

– И где результат?

– К сожалению, второе умение, которое вы довели до совершенства, – спасаться в самых безнадежных ситуациях, – признал Схинки. – Сначала вы владели магией и так возвысились, затем отказались от нее, но когда вас попытались прижать, отбились инквизиторами, которые позволили вам выиграть время и придумать ядерное оружие, ваше запрещенное заклинание. Вы сумели пережить даже нашествие масанов…

– Видишь, насколько мы круты!

Обезьяна улыбнулась, прекрасно понимая, что ведьма шутит:

– Раковые клетки тоже плохо поддаются выводу из организма. Но при желании можно справиться.

– При желании и удаче, – добавила Гранни, выразительно глядя на зажженную сигарету.

– Совершенно верно, – кивнул Схинки. После чего глубоко затянулся и вернулся к привычной манере поведения: – Не хочешь со мной переспать? Пока вас не низвели до положения животных.

– Когда низведут, тогда и пересплю.

– Не уверен, что тогда я снизойду до тебя.

Ведьма ответила похотливой обезьяне гримасой и поинтересовалась:

– Сколько времени осталось до начала?

– Уже немного, – спокойно ответил Схинки, бросив взгляд на часы. – Снаряжение в порядке?

– В полном.

– Проверь, – и сдавил окурок в пепельнице.

Гранни кивнула, послушно прошла в спальню – орангутан последовал за ней – и распахнула стоявший на полу ящик, в котором в номер доставили идеально сделанного голема: красивую длинноногую девушку в весьма скудной одежде, не скрывающей прекрасной, хоть и несколько мускулистой фигуры.

– А вот и наша чудо-женщина, – рассмеялся Схинки. И бросил быстрый взгляд на ведьму. – Или тебе больше нравится называть ее Гранни-2?

– Ее зовут Ульрика, – холодно ответила настоящая Гранни.

– Интересное имя.

– В честь интересной женщины.

– Вижу, ты серьезно подошла к работе.

– Я понимаю, что она всего лишь расходный материал.

– Хорошо, что понимаешь, – серьезно произнес орангутан. – Нельзя относиться к «персам» иначе, нельзя привязываться и…

– Мы будем болтать или займемся делом?

– Займемся делом.

– Тогда заткнись и не мешай.

Гранни надела плотно прилегающие очки, улеглась на кровать, не глядя, выбрала один из браслетов на правой руке и нажала на украшающий его камень. И как будто уснула, во всяком случае, ее тело полностью расслабилось.

А «чудо-женщина» открыла глаза, поднялась на ноги и потянулась.

Орангутан облизнулся и спросил:

– Что собираешься делать после работы?

– Лягу спать, – ответила голем, поправляя лифчик.

– С кем?

– Ты можешь думать о чем-то другом?

– Рядом со столь красивой женщиной?

Ульрика закатила глаза и решительно направилась к дверям, скалящийся орангутан последовал за ней: встреча, на которую они прибыли, была назначена в другом номере на другом этаже, но благодаря магии обезьяна и голем добрались до нужного люкса незамеченными.

///

Район Тиёда исторически считался в Токио особенным, одним из самых важных и престижных. Здесь расположен императорский дворец и храм Ясукуни, здесь гремят рок-концерты на сцене Будокан, тихо шелестят купюры в банках, а почти все прохожие одеты по специфической моде офисного планктона. Тиёда – центр Большого Токио, переполненный деньгами, политиками, чиновниками, бизнесменами, полицией и сотрудниками служб безопасности – как государственных, так и частных. Последнее обстоятельство делало Тиёду районом необычайно спокойным и свободным от якудзы, во всяком случае, от уличных разборок якудзы. И при этом – вот ведь парадокс – добавило району привлекательности в глазах боссов якудзы, тщательно заботящихся о собственной безопасности. И когда им требовалось поговорить с коллегой, равным по статусу, в качестве места встречи чаще всего выбирали именно Тиёду.

Нигде больше уважаемый Кобаяси Утаморо, оябун^[1] одного из самых мощных кланов якудзы, не согласился бы встретиться лично.

И незадолго до девяти вечера в подземный паркинг отеля The Capitol Hotel Tokyu въехал маленький кортеж из двух одинаковых лимузинов.

– Наши люди доложили, что мексиканцы прибыли и ждут в номере, – почтительно доложил сятэй^[2] Мори, командующий личной охраной лидера клана.

Оябун чуть поднял брови.

– Все в полном порядке: и число солдат, и количество их оружия соответствуют договоренности.

– Сколько их?

– Шестеро. – Мори выдержал коротенькую паузу и добавил то, что и так все понимали: – Никто не станет устраивать шум в Тиёде, даже мексиканцы.

Оябун кивнул, выбрался из машины и направился к лифту, легко опираясь на тросточку – простенькую бамбуковую палочку, абсолютно не подходящую к дорогому костюму главаря.

///

– Все подтвердилось: Утаморо приехал лично, – прошептал в рацию Саито, не сводя глаз с небольшого монитора, на который передавалось изображение с установленной в подземном паркинге видеокамеры. Лимузины остановились рядом с лифтом, дюжие охранники устроили «живой коридор», закрыв главаря мощными спинами, но Саито сумел разглядеть фигуру старика и доложил о появлении главаря бандитов руководителю операции.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Невероятно, – помолчав, произнес комиссар. – Я до сих пор не верю, что старый Утаморо так подставился.

Инспекторы Саито и Огава, которые заняли один из номеров на том же этаже, где должна состояться встреча, переглянулись и улыбнулись. Они тоже до сих пор не могли прийти в себя от удивления, вызванного тем, что донос оказался правдой: глава крупнейшей преступной группировки страны явился на встречу с личным посланником крупнейшего мексиканского картеля, дабы обсудить сделку колоссальных размеров. Анонимный звонок поступил утром, у полицейских было время подготовить засаду, и они заполонили отель бесчисленными микрофонами и видеокамерами. Однако сам номер не тронули, поскольку его внимательно проверяли работающие на преступников специалисты, и это обстоятельство не очень-то нравилось опытному Саито.

– Сколько времени мы им дадим? – поинтересовался он, желая снять с себя ответственность за возможные проблемы: переговоры полицейских записывались, и, если что-то пойдет не так, никто не сможет обвинить Саито, поскольку он всего лишь исполнял приказ начальства.

Комиссар понял вопрос правильно, поморщился, однако не ответить не мог и после короткой паузы распорядился:

– Врываемся в номер через десять минут после начала встречи.

Саито вновь посмотрел на Огаву, который командовал отрядом спецназа, тот кивнул, поднялся и направился в соседнюю комнату, где ждали сигнала его парни. А Саито вновь прильнул к монитору, наблюдая за путешествием оябуна Утаморо по коридору отеля.

///

У дверей люкса телохранителей не оказалось, сятэй обратил на это внимание, но не насторожился: при обсуждении встречи он доступно объяснил мексиканцам, что представляет собой район Тиёда и как в нем следует себя вести – ни в коем случае не привлекать внимания. Вооруженными охранниками у двери обязательно заинтересовалась бы служба безопасности отеля, доложила бы о подозрительных людях в полицию, и за номером установили бы наблюдение. А так – все тихо, спокойно, и даже если появление оябуна не осталось незамеченным, полицейские ничего не успеют предпринять.

Мори негромко постучал, услышал приглашение войти, распахнул двери, сделал два шага, остановился и огляделся. И убедился, что следившие за гостиницей солдаты не ошиблись и мексиканцев действительно шестеро: четверо телохранителей – пиджаки расстегнуты, оружие на виду, но они к нему демонстративно не прикасаются; и двое главных, толстый и высокий, развалились в креслах и курят сигары. При появлении Мори гости не пошевелились. Конечно, зачем дергаться, ведь это «всего лишь» сятэй.

Японец недружелюбно оглядел иностранцев, после чего кивнул оставшемуся в дверях бойцу:

– Все в порядке.

Тот повернулся в коридор и продублировал сообщение. В люкс вошли два телохранителя, за ними – оябун… Который, едва оказавшись в номере, крикнул:

– Огонь!

И удивленный Мори машинально выхватил пистолет.

А Утаморо попытался рывком вернуться в коридор, но дверь захлопнулась, отрезав старика от оставшихся в коридоре солдат, и одновременно послышался громкий возглас:

– Сюрприз!

Сятэй повернулся на голос, ничего не понимающий, но готовый расстрелять мексиканцев, и замер.

Потому что никаких иностранцев в номере не было: ни телохранителей, ни двух главных. Вместо качков с распахнутыми пиджаками у окна стояла высокая мускулистая женщина, длинноногая и опасная брюнетка с неприятным лицом, одетая настолько легко, словно готовилась сниматься в хентай. А в кресле окончательно оторопевший Мори увидел здоровенного орангутана в цветастой рубашке с коротким рукавом и в голубеньких шортах. Орангутан курил сигарету и скалился.

– Что у вас происходит?

– Что случилось?

Оставшиеся в коридоре телохранители сначала забарабанили в дверь, а затем, окончательно поняв, что дело неладно, стали пытаться ее высадить. Совсем скоро они начнут стрелять в замок, но будет ли от этого толк?

Орангутан пыхнул дымом, явно наслаждаясь изумленным видом японцев, после чего повторил:

– Сюрприз.

Оябун повторил:

– Огонь!

Телохранители вскинули пистолеты, а женщина с легкостью перепрыгнула через кресло с сидящим орангутаном, почти мгновенно преодолев расстояние до японцев. А по дороге приняла тяжелые пули из пистолетов телохранителей, пули, способные пробить любой бронежилет и остановить медведя. Мори был поклонником мощного оружия, его ребята брали с собой только большие пистолеты, которыми пользовались виртуозно, но на этот раз они не помогли.

Гостиную наполнил грохот выстрелов, все потонуло в дыму, пули вонзились в странную женщину – на такой дистанции боевики не промахивались даже по быстро движущейся мишени, но все оказалось напрасным: брюнетку не отбросило, брюнетка не свалилась, захлебываясь кровью, а оказалась рядом, и в ее руках появились ножи. Блестящие, слегка изогнутые клинки, которыми она работала с необычайным искусством и быстротой. Взмах – и падает Горо, сжимая рукой разрезанное горло; взмах – и хрипит, оседая, Иоши; взмах-взмах-взмах – и Мори изумленно смотрит на свой располосованный живот, начинает кричать, но захлебывается, потому что следующий взмах избавляет его от мучений.

И все – быстро, необычайно быстро. Две секунды, чтобы добраться до боевиков, и по секунде на каждого из них, но, несмотря на скорость, Ульрика едва увернулась от удара Утаморо. Пока брюнетка разбиралась с телохранителями, старик перехватил бамбуковую тросточку, так, словно она была мечом и… в момент нанесения удара тросточка и в самом деле оказалась мечом – сверкающей катаной, в которую неведомым образом превратилась бамбуковая палочка.

– Черт! – Ульрика отскочила в сторону.

Орангутан расхохотался.

– Скотина!

– Сюрприз!

Утаморо сделал следующий выпад, отогнав брюнетку в сторону, а оставшиеся в коридоре боевики открыли огонь по дверному замку.

– Займись ими! – распорядилась обезьяна, отбрасывая сигарету.

Ульрика послушно сделала шаг в сторону, заставив оябуна еще дальше пройти в глубь комнаты, затем прыгнула, мощным ударом вышибла дверь и вырвалась в коридор. А Схинки, в лапе которого тоже появился меч, отрезал старику путь к спасительной двери.

– Вот мы и встретились!

– Кто ты такой? – прохрипел оябун.

– Ты меня не знаешь. – Орангутан выдал веселую гримасу и тут же атаковал японца серией ударов, которую тот едва отбил.

– Ты из Тайного Города? – Утаморо не собирался отсиживаться в обороне и, выждав момент, немедленно контратаковал. Двигался старик, может, и не так быстро, как брюнетка, но споро, и Схинки пришлось отступить.

– Можно сказать и так.

– У нас перемирие.

– Плевать!

– Где мексиканцы?

– Прилетят завтра. Точнее, не прилетят.

– Как это получилось?

– Чел, который вел переговоры, называл тебе одну дату, а своим хозяевам – другую. Это легко устроить с помощью элементарного гипноза.

– Кто ты?

– Твоя смерть.

– Ты забегаешь далеко вперед.

– Увидим.

Но оябун прекрасно понимал, что рыжая обезьяна права: ему не уйти. Для него подготовили великолепную ловушку, и тот факт, что он до сих пор жив, говорит только об одном: орангутан и женщина, которая как раз вернулась в номер, настолько уверены в себе, что не прочь позабавиться.

– Сколько ты будешь возиться? – недовольно спросила Ульрика.

– Не хочешь закончить за меня? – поинтересовался в ответ Схинки. – Ты должна была показать, на что способна, ведь телохранители – это мелочь.

– С удовольствием.

И они поменялись ролями: обезьяна прыгнула назад, ловко укрывшись за креслами, а ее место в бою заняла брюнетка.

– Теперь я знаю, чего от тебя ждать.

– Еще нет!

Оябун понимал, что погибает, и мечтал об одном – умереть с честью. Он бросился в атаку, в последнюю в своей жизни атаку, сделал ловкий финт, заставив Ульрику попасться, взмахнул мечом в надежде отрубить ей голову, и лишь невероятная скорость позволила брюнетке уйти от удара. Она отшатнулась, подсечкой сбила старика с ног и резанула по горлу.

Утаморо замер.

– Превосходно! – одобрил Схинки, после чего подошел к упавшему ничком оябуну и деловито перевернул его на спину.

///

– Тридцать секунд, – негромко произнес Огава, и Саито поежился.

Он был детективом, любил распутывать головоломные загадки и вскрывать подпольные схемы якудзы, работа спецназа его нервировала, но инспектор понимал, что без нее не обойтись. И поэтому поежиться постарался так, чтобы движение приняли за легкую разминку перед вторжением.

– Пятнадцать секунд.

– Там слишком тихо, – неожиданно для себя произнес Саито.

– И что? – не понял Огава.

– Мне это не нравится.

– Мне тоже, но делать нечего. – Огава поднял руку. – Вперед!

Его ребята выскочили в коридор, быстро домчались до номера наркоторговцев и… И тут возникла заминка.

– Дверь сломана!

– Здесь трупы!

– Кто стрелял?! – рявкнул комиссар. – Огава, кто открыл огонь?!

– Мы не выпустили ни одной пули!

– Они все убиты!

– Проклятие! – Комиссар, который уже предвкушал удачное завершение охоты и награду из рук мэра, скрипнул зубами. – Саито, разберись!

– В номере чисто!

– Живых нет!

Инспектор растолкал спецназовцев, вошел в люкс и замер, изумленно разглядывая распластавшегося посреди гостиной оябуна. Грудная клетка старика Утаморо была вскрыта, а сердце – вырезано.

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи

Красные Шапки

Москва, Бутово, 13 июля, среда, 16:55

Самая беспокойная и, по общему мнению, бесполезная семья Тайного Города некогда избрала местом своего обитания Бутово…

В действительности, конечно же, не избрала, а случайно оказалась, но семейные предания категорически настаивали на первой версии, пытаясь выставить напоказ то, чего нет и никогда не было: мудрость и предусмотрительность великих предков, которые чудесным образом перешли на их потомков. Устные легенды – поскольку письменность на Красных Шапок снизошла не так давно – гласили, что однажды воинственные кланы Западных Лесов были вызваны растерянными Великими Домами для защиты шатающегося под натиском Тайного Города. Причем, под чьим именно натиском Город шатался, устные легенды ни в коем случае не уточняли, особенно подчеркивая лишь растерянность и шатание, ну и страх, безусловно, куда же без него? Благородные кланы поспешили на помощь пропадающим Великим Домам – исключительно из благородства, разумеется, – и разбили военный лагерь на самом опасном направлении, закрыв собой путь супостату и агрессору. А после череды жестоких битв и славных побед – с кем именно велись битвы и кто был агрессором, предания умалчивали, – спасенные Великие Дома со слезами на глазах упросили героических Шапок навсегда остаться в Бутово, прикрывая временно переставший шататься Тайный Город от ползущих с юга врагов. И великие предки милостиво согласились.

Из благородства.

В действительности кочевавшие из Западных Лесов дикари учинили в этих местах один из своих праздников, который плавно перешел в поножовщину, причем такого масштаба, что двигаться дальше «благородные кланы» не могли из-за огромного количества раненых… которых они начали лечить дедовским способом, а поскольку способ они знали один-единственный – крепкий алкоголь в больших количествах, праздник повторился еще трижды, нанеся изрядный ущерб популяции «благородных кланов». Затем на бивуак выходцев из Западных Лесов наткнулся патруль зеленых, которым обрадованные дикари и поклялись в вечной вассальной преданности. Зеленые ретировались под громкий хохот темных и рыжих наблюдателей, сумевших замаскироваться так, что Шапки их не заметили.

По слухам, взбешенная королева распорядилась казнить командовавшего патрулем недотепу, но изменить что-либо была не в силах, и Красные Шапки официально вошли в реестр Тайного Города на правах подданных Зеленого Дома.

Что же касается логова дикарей, то оно называлось Южным Фортом и представляло собой громоздкое четырехугольное здание красного кирпича, стоящее в стороне от человских жилых домов – в целях безопасности, поскольку соседями Красные Шапки были так себе, отличаясь склонностью к бесконечным скандалам, поножовщине и воровству. Поэтому люды не только устроили так, чтобы человские дома не приближались к логову, но строго-настрого запретили дикарям буянить в районе проживания, пообещав вешать за малейшую провинность.

Предупреждению Красные Шапки вняли, поскольку за сотни лет накопилидостаточную статистику и знали, что люд может забыть проверить домашнее задание у ребенка, потерять выигрышный билет Тотализатора или не явиться вовремя на свидание, но если он пообещал повесить Шапку – он это сделает. И не случайно одной из главных достопримечательностей Южного Форта считалась государственная виселица, может, не очень красивая внешне, зато исправно действующая. Виселица стояла чуть правее Фюрерской башни, с которой свешивался парадный, но давно не обновляемый портрет одноглазого Кувалды, и являла собой самую доходчивую и многообещающую скрепу государственного устройства семьи. Второй скрепой служил портрет великого фюрера, третьей – огромная мусорная куча, с незапамятных времен занимавшая весь центр внутреннего двора, а четвертую, самую любимую, символизировали двери в заведение «Средство от перхоти» – грязный кабак, исправно доставляющий дикарям необходимый для функционирования мозгов виски.

На пуленепробиваемой витрине «Средства» висела яркая рекламная афиша сегодняшней промоакции: «Каждая седьмая рюмка бесплатно!», изображавшая довольного дикаря с бутылкой, в котором каждый проходящий мимо боец мог узнать себя, однако афиша, как это ни странно, не привлекала внимания. Во всяком случае, сейчас.

Сейчас толпа сгрудилась не у кабака, а в стороне от него, у окон первого этажа казармы Шибзичей, у помещения, которое вернувшийся в Форт Копыто снял с неизвестными целями. А если называть вещи своими именами – с очень подозрительными целями.

Говоря откровенно, дикари давно привыкли к выходкам Копыто – уйбуя энергичного, активного, вечно сидящего без денег и вечно придумывающего, как их раздобыть. Этот уйбуй то резко поднимался по иерархической лестнице, становясь ближайшим помощником и главным вешателем великого фюрера Кувалды, то падал в небытие и опалу, обвиняемый то ли в растрате, то ли в чрезмерной глупости: он открывал в Форте вискикурню, объявлял себя премьер-министром и преемником, угонял грифонов… Проще сказать, чем Копыто не занимался, и потому его очередная авантюра естественно привлекла повышенное внимание.

– Что там происходит? – живо интересовались не успевшие прилипнуть к окнам неудачники из задних рядов. – Не молчите, суки, а то на ножи поставим!

– Занятием занимается, – отвечали те, кто совсем не понимал происходящего.

– Это как?

– Ходит вокруг и что-то в уши льет с умным видом.

– И все? – возмутились задние, чувствуя, что их обманывают. – Правду говорите, суки, пока мы не разозлились! Чем они там занимаются?

– Копыто их мотивирует, – вступили в разговор те, кто успел прочитать развешанные деловым уйбуем плакаты.

– Как мотивирует?

– За деньги.

– Они уже разделись?

– Дурак, что ли? Говорю: мотивирует. В хорошем смысле слова.

– А я думал…

– Неправильно думал.

– Дайте посмотреть! – заверещал кто-то из опоздавших, который услышал исключительно про раздевание и завелся.

– Стой, где стоишь, мы сами не насмотрелись!

– На видео снимите, гады! Вы тут не одни любопытствуете! О товарищах подумайте!

– Сам ты товарищ!

– А вы кто?

– Мы – господа!

– О других господах подумайте, суки! Снимите видосик!

– Там снимать нечего: он только говорит.

– А остальные что делают?

– Слушают.

– Пьют?

– Слушают.

Неожиданное поведение остальных повергло задних бойцов в ступор:

– Сдурели совсем?

– Может, он им денег дает, чтобы они слушали? – логично предположил кто-то из Дуричей.

– Тогда я тоже так хочу!

– И я хочу тоже так!

– Ты отвянь отсюда, ты тут не занимал.

– Мля, идиоты, вы ничего не втыкаете в современном коучинге! Это они Копыто денег дали.

– За что?

– Ты читать не умеешь?

– Умею. Только не вижу – где.

– Вот.

Умный боец отвел бестолкового собрата в сторону и ткнул носом в криво прилепленный к стене плакат:

«Только сегодня и каждый день потом! Реальные мотивационные курсы втридорога! Я был с Кувалдой, когда он шел к успеху, и в натуре расскажу вам как! Чем нужно быть, чтобы подняться и сесть за руль «Бентли»? Оставь подводные камни депрессии – и гладкая дорога к успеху станет твоей навсегда! Не заплатишь – не научишься. Мощный коучинг за почти бесплатно! Переводы в интернет-кошельки принимаются наличными!»

Любознательный боец несколько раз перечитал содержимое плаката, после чего растерянно посмотрел на окружающих:

– И что?

– Учит он их, – пояснил ближайший Гнилич.

– Чему?

– Как в натуре подняться в «Бентли».

– Видел я этот «Бентли», это тебе не «БелАЗ», в него не подниматься, а опускаться надо.

– «Бентли» так сделан, что когда ты в него опускаешься, то поднимаешься, – глубокомысленно заметил кто-то, и сообщение вызвало у окружающих изумление.

– Ты трезвый, что ли?

– Я разное в интернете читаю, а в интернете врать не станут.

– Так чему Копыто их учит?

– Как в «Бентли» опускаться.

– Не слышно ни хрена, втирает им что-то.

– Крем?

– Они уже разделись? – заверещал озабоченный.

– Через одежду втирает, в уши.

– Перестрелка уже была? – осведомился только приехавший в Форт боец.

– Нет пока.

– А приближается?

– Он велел оружие при входе сдать.

– Не дурак…

– Значит, бить будут, а не стрелять.

И бойцы со знанием дела закивали.

///

Вернувшись в Южный Форт, Копыто обнаружил – к безмерному своему удивлению, – что прятался зря, никто его не ищет и наказывать не собирается. На стенах отсутствовали плакаты с его физиономией и надписью «Разыскивается», а встречные соплеменники смотрели на него с привычным равнодушием. Некоторые просили денег, потому что, по общему мнению, они у уйбуя водились чаще, чем у сородичей, некоторые просто звали в «Средство», намекая, что нужно «проставиться за возвращение».

Стабильность Южного Форта не могли поколебать никакие политические цунами, и это обстоятельство взбодрило Копыто настолько, что он даже прослезился:

«Дом, милый дом…»

Но денег попрошайкам не выдал, отговорившись тем, что на мели. А вот «за возвращение проставился»: собрал в «Средстве от перхоти» самых болтливых бойцов, щедро угостил и в застольном разговоре несколько раз упомянул, что отсутствовал не просто так, а проходил обучение в секретной лаборатории шасов и вернулся в Южный Форт, овеянный их сногсшибающей мудростью, которой готов поделиться со всеми заинтересованными сородичами за умеренную плату. Сами бойцы целевой аудиторией Копыто не являлись, но виски отработали четко, разнеся по Форту слух, что знаменитый уйбуй Шибзичей вернулся просветленным и готов наполнить уникальной мотивирующей энергетикой все семейные сосуды. Сначала, как водится, смелое заявление восприняли в штыки, пообещав дерзкому коучу много неприятного, но когда разобрались, что ничего непристойного Копыто со слушателями делать не собирается, потянулись за мудростью, поскольку плох тот Шапка, который не мечтает стать чем-то большим.

Или кем-то большим.

– Вы можете все! – провозгласил Копыто, с воодушевлением разглядывая хмурые физиономии клиентов. – Абсолютно все!

– Я не могу стать белокурой зеленой ведьмой, – тут же заявила Мамаша, мощная, как спущенный с цепи тираннозавр, хозяйка клана Дуричей. Ну, то есть она считала себя хозяйкой клана после гибели в междоусобицах самых авторитетных уйбуев, однако у засевшего в дальнем углу Шумера существовал свой взгляд на то, кто должен стать неформальным маяком для Дуричей, раз уж титул фюрера клана одноглазый Кувалда отменил путем расстрелов.

– Ты и не должна становиться ведьмой, – улыбнулся в ответ Копыто.

– А я хочу!

– Разве тебе плохо в том прекрасном теле, которое ты занимаешь? Посмотри, сколько радости ты приносишь в мир с его помощью и сколько зависти наблюдается в разных взглядах.

– В каких взглядах?

– Например, в шумерских.

– В этих, что ли? – Мамаша покосилась в сторону хлипкого на ее фоне уйбуя, и Шумер умильно улыбнулся, искренне надеясь, что бить его не станут. И проклиная ту минуту, когда поддался слабости и заплатил за «мотивационный коучинг-курс перспективной самореализации» запрошенные жадным Копыто деньги. Авансом заплатил, поскольку иначе предусмотрительный Шибзич отказывался допускать будущих лидеров нации в аудиторию.

– Ага, – подтвердил Копыто. – В этих.

– Эти взгляды могут только плакать, – ухмыльнулась Мамаша и тут же посмотрела на Шумера грозно.

Хлипкий уйбуй окончательно потух.

– Ладно, хватит ругаться, – пробурчал уйбуй Абажур. Самый авторитетный Гнилич был косым, но, благодаря его положению, над этой особенностью не смеялись, а слагали легенды. В частности, поговаривали, что Абажур способен одновременно смотреть вперед, назад и в Валгаллу. Что такое «Валгалла» и можно ли в нее смотреть, Красные Шапки не знали, но им нравилось, как звучит это слово. – Пусть Копыто рассказывает, как нам самореализовываться, а то скоро в «Перхоть» идти, а мы трезвые.

Предложение прозвучало весомо, и его с энтузиазмом поддержали остальные «студенты». Мамаша открыла было рот, намереваясь устроить скандал и поставить оборзевшего Абажура на место, но, услышав дружный гул, передумала.

– А ты давай рассказывай, что мы станем уметь после того, как ты нам по ушам проедешься, – продолжил руководить образовательным процессом Гнилич, стараясь при этом не коситься в сторону здоровенной тетки Дурич. Не коситься – в буквальном смысле слова. – Я, к примеру, желаю стать великим фюрером.

– Желать-то ты желаешь, да кто тебе даст? – скривилась Мамаша. Толпа притаившихся на задней парте Дуричей услужливо захихикала. – Все знают, что, когда Всеведа станет королевой, она тут нам всем тоже королеву сделает.

– Только молодую, – перебил тетку Абажур.

– Только я тебя забыла спросить какую, – резанула в ответ Мамаша, поигрывая пальцами на рукоятке ножа. – Всеведа ведьма опытная и вряд ли дурочку вам в лидеры назначит.

– Ты нашу королеву старухой назвала?

Шапки насторожились, мысленно составляя первый абзац доноса, но не получилось.

– Я назвала нашу будущую королеву умной и опытной, – верноподданно объяснила Мамаша. – А ты ее какой считаешь?

– Пусть Копыто скажет, кому фюрером становиться, – предложил Гнилич.

И разрядил обстановку, потому что абсолютно все присутствующие временно позабыли друг о друге и уставились на модного в этом сезоне бизнес-тренера.

– Говори, звереныш, на кого поставишь, – предложил Абажур, теперь пытаясь смотреть и на Копыто, и на Мамашу одновременно, и это ему без труда удавалось.

– Современный мотивационный коучинг – это сложная психологическая система интегральной самореализации, основанная на развитии и раскрепощении наиболее духовно близких каждому индивидууму тезисов, – выпалил заученную фразу Шибзич. – Каждый из вас может так много, как не может каждый из вас без моей помощи. Иногда вам нужен совет, иногда – просто посидеть рядом, иногда – ободряющее слово. Опытный коуч определит, что может понадобиться для достижения цели, и сумеет надавить на нужную точку.

– Давить не надо, – пискнул Шумер.

– Ты дело говори, – велел Абажур.

– Сегодня у нас вводное занятие, – деловым тоном произнес Копыто. – Я буду смотреть на вас, изучать вас и думать, как вам помочь.

– Типа, когда мы с тобой дрались у мусорной кучи, ты меня недостаточно изучил? – не понял уйбуй Собака.

– Тогда я тебя изучал как врага, а теперь – как любимого ученика, – парировал Копыто.

– Ты насчет любимого поаккуратнее, – хмуро предупредил Собака.

Но Шибзич твердо знал, что должен быть позитивным, и пока не стал реагировать на мрачные замечания.

– Возможно, я буду тобой гордиться, Собака, – жизнерадостно пообещал он, не забыв уточнить: – Когда-нибудь.

– Потому что я стану великим фюрером? – обрадовался уйбуй.

– Это зависит только от тебя.

– А я стану великой фюрершой?

– Это зависит только от тебя.

– А если не стану? – нахмурилась Мамаша.

Рано или поздно на этот скользкий вопрос все равно пришлось бы отвечать, поэтому Шибзич решил не затягивать.

– Да, – не стал скрывать Копыто. – Получается не у всех.

– То есть я могу не стать фюрершой?

– Можешь и не стать.

– Хорошенькое дело, – заволновалась Мамаша Дурич, которая почему-то считала, что власть над семьей уже у нее в кармане, достаточно лишь сломать челюсть наглому Абажуру и засидевшемуся на вершине Кувалде. – То есть деньги ты взял, а фюрершой меня не сделаешь?

– При чем тут ты? – здраво заметил Гнилич. – Как тебе быть фюрершой, если им стану я?

– Фюрершой?

– Фюрером.

– Почему ты?

– А кто? Я ведь тоже денег дал.

Из угла, в котором засели менее авторитетные уйбуи, донеслось напряженное сопение: судя по всему, аутсайдеры были не прочь принять активное участие в дележке великофюрерской башни, но пока не знали как. Торчащие в окне дикари радостно заулюлюкали: они не слышали, что происходит внутри, но по физиономиям «студентов» сообразили, что финал близок, и принялись доставать телефоны, чтобы снять назревающую драку на видео.

– Мотивационные курсы – это вам не вискарем с утра нажраться, тут я типа даю вам правильное направление туда, откуда вы сможете стать каждый себе тем, кем он захочет, – громко, но не очень доступно сообщил Копыто.

– Чего? – выразил общее недоумение Собака.

– Личностный рост – это серьезная, углубленная наука, и никто не знает, куда ты вырастешь, – пояснил Шибзич. – Может, станешь великими фюрером…

– А кем еще?

– А может, после моих курсов ты напишешь книгу.

Неожиданное заявление вызвало понятное замешательство. Достаточно долгое, поскольку сначала «студенты» пытались понять, не ослышались ли они, а потом – когда это Копыто успел протрезветь, чтобы пороть подобную чушь?

– Ну, или кино снять, – снизил планку притязаний Шибзич.

– Зачем? – не понял Абажур.

– Прославиться и поднять бабла.

Понятный ответ понравился менее авторитетным уйбуям, но совершенно не удовлетворил Мамашу.

– Мля, Копыто, хватит нам зубы заговаривать! – прорычала она, глядя на Шибзича, как на грязную сковородку. – Я стану великой фюрершой?

– Почему ты? – возмутился Абажур.

– А кто?

– Сейчас узнаем… – И Гнилич принялся елозить по поясу, пытаясь нащупать отсутствующий пистолет.

– Надо проще сделать: надо с конкурентами разобраться, а кто выживет, того Копыто научит быть великим фюрером, – предложил Собака.

– Копыто тогда надо первого пристрелить, – донеслось с задних рядов.

– Это еще почему?

– Чтобы никому не достался.

– Тихо! – заорал Копыто, которому очень не понравилась прозвучавшая идея. – Молчать!

«Студенты» смолкли, но скорее от неожиданности, чем благодаря привычке повиноваться.

– Никто из вас не знает, что будет дальше, и не узнает, если не попробует. Деньги я вам все равно не верну, поэтому можете меня пристрелить и мотать по своим делам. А можете заткнуться и послушать первую лекцию, на которой я буду смотреть, чего вам, баранам… – Мамаша хихикнула, но поторопилась, – …и овцам, не хватает.

Несколько секунд в комнате царила тишина, во время которой желающие поселиться в великофюрерской башне напряженно размышляли, после чего Абажур примирительным тоном произнес:

– Ладно, чего там, давай, типа… Выпьем и начнем.

А остальные поддержали Гнилича дружным мычанием.

– Не выпьем, – твердо изрек Копыто, желая сразу поставить «студентов» в правильную позу. – Будем грызть гранит науки всухомятку.

– В натуре?

– Как я велел!

– Ваще!

Но на этом восклицании сопротивление прекратилось.

Шибзич перевел дух и почесал под банданой.

Опасный коучинг продолжился…

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров,

13 июля, среда, 20:19

Прекрасный дворец Великого Дома Людь располагался в самом центре огромного московского парка, больше похожего на лес, на обширной поляне, надежно скрытой волшебством от взоров заурядных челов. В отличие от штаб-квартир других Великих Домов, Зеленый Дом был выстроен в неповторимом стиле старых мастеров Люди, сохранил настоящие, очень мощные стены из толстенных бревен, в основании которых покоились гигантские валуны. Здание поражало воображение уникальным сочетанием легкости, надежности и красоты, было окружено пышными зарослями – деревьями и кустарниками, – и окутано ароматом цветов с бесчисленных клумб.

Людь всегда считалась самым легкомысленным Великим Домом, правящие в нем колдуньи никогда не забывали ни о красоте, ни о развлечениях, спуску врагам не давали, но угрюмость почитали грехом и боролись с ней изо всех сил. Однако отношения между кланами ведьм никогда не были теплыми, амбиции толкали жриц на интриги и подлости, и не случайно именно Зеленый Дом Ярга выбрал в качестве первой жертвы, хитроумно устроив в нем цепь кровавых событий, закончившихся смертью королевы Всеславы и укреплением жрицы Всеведы в качестве Берегини Трона, а значит, в качестве наиболее вероятного претендента на власть. С одной стороны, Всеведа казалась отличной кандидатурой, поскольку была очень опытной ведьмой, долгое время служившей в «секретном» полку Зеленого Дома и знавшей все тайны соперниц. Но, к сожалению для Люди, ради заветной короны жрица с потрохами продалась Ярге, и ее возможное правление не обещало Дому ничего хорошего.

Всеведа, разумеется, действовала не в одиночку, она создала команду из амбициозных и честолюбивых колдуний, жаждущих подняться как можно выше, но далеко не все из них сумели пережить кровавую междоусобицу, и теперь их осталось шестеро.

Шесть колдуний, продавших душу Ярге. Шесть зеленых ведьм, по-настоящему предавших свой народ.

Они расположились за круглым столом королевского кабинета, и справа от Берегини устроилась фата Ванда, ставшая после Всеведы воеводой «секретного» полка – спокойная, немногословная ведьма, даже летом предпочитавшая строгий деловой костюм. Следом разместились две ее подчиненные: обер-воевода Туга и фата Квета. За ними сидела фата Зарина, недавно возглавившая дружину Дочерей Журавля, и Яронега, единственная из присутствующих ведьм не состоящая на военной службе.

Завершал круг заговорщиков Сдемир, барон домена Кузьминки, он привычно занял место по левую руку от Всеведы, однако встретили его не особенно приветливо. Не так давно отношения между колдуньями и бароном серьезно испортились, Берегиня даже планировала избавиться от чересчур возомнившего о себе мужлана, но Сдемиру удалось избежать ловушки, после чего Ярга лично указал Всеведе на недопустимость подобного поведения между союзниками, и с тех пор место барона среди заговорщиц не подвергалось сомнению.

Что же касается встречи, то сегодня она посвящалась выборам: тем, что состоялись в доменах, и предстоящему избранию королевы.

– Как вы знаете, в это воскресенье наше положение хоть и улучшилось, но не сильно, – произнесла Всеведа, внимательно оглядывая присутствующих. – Но прежде, чем мы перейдем к делам, я хочу еще раз поздравить нашу дорогую Яронегу с избранием жрицей домена Перово.

Победа Яронеги была ожидаемой и стала результатом хитрой комбинации, в результате которой молодую колдунью поддержали и влиятельная Ружена – открыто, и не менее влиятельная Всеведа – тайно, однако от этого победа не стала менее значимой. Все уже успели поздравить победительницу, но, зная злопамятный нрав Яронеги, не рискнули промолчать.

– Отличная победа! – кивнул Сдемир.

– Спасибо.

– Я искренне рада за тебя.

– А уж как я за себя рада.

– Что сказала Ружена?

– Она искренне думает, что это ее достижение.

– Ее ожидает большой сюрприз.

– Не терпится увидеть ее лицо, когда Ружена узнает правду.

– Мне тоже.

– Но мы, к сожалению, не получили преимущества в Большом Королевском совете. – Всеведа плавно вернула разговор в деловое русло. – Мы хотели сделать Квету жрицей Сокольников, но не сумели, а значит, не победили. – Берегиня выдержала паузу и холодно закончила: – А значит, проиграли.

Большой Королевский совет, формирование которого завершилось в прошедшее воскресенье, избирал королеву Зеленого Дома. Всеведа рассчитывала заполучить в нем нужное для победы число голосов, но просчиталась, и в некоторых доменах баронами и жрицами стали совсем не те кандидаты, на победу которых она надеялась. Теперь Берегиня могла твердо рассчитывать на голоса Сдемира, а также Услады, Малуши и их баронов, то есть на домены Кузьминки, Выхино и Марьино. И на половину голосов домена Перово: Яронега проголосует так, как скажет Всеведа, а вот ее барон Велинег под вопросом.

Получается шесть голосов из восьми необходимых.

– Бароном Люблино стал Ждамир, троюродный брат барона Бакулы. Ждамира поддержала Ружена, и он ее поддержит на выборах. Так же, как Бакула, который выдвинул на пост жрицы домена Измайлово Цвету, и она победила благодаря поддержке Ружены. – Берегиня выдержала многозначительную паузу. – Ружена получает три твердых голоса. Так же, как Снежана, которая сумела полностью прибрать к рукам Сокольники, посадив туда лояльных к ней барона и жрицу. И теперь мы должны продумать дальнейшие действия. – На несколько секунд в кабинете установилась тишина, Всеведа поняла, что никто из заговорщиков не заговорит без дополнительного приглашения, и закончила: – Я назначила Большой Королевский совет на следующее воскресенье. Какие будут предложения?

– Яронега должна уговорить Велинега, – подала голос Зарина, которой настолько нравилось считаться высшим боевым магом Зеленого Дома, что она решила опередить Ванду. – Это даст нам седьмой голос.

– Согласна, – кивнула Берегиня. – Яра?

Все посмотрели на молодую жрицу.

– Я ему нравлюсь, – самодовольно произнесла Яронега. – В воскресенье он устроил вечеринку в честь моей победы, и мы очень мило побеседовали. Он даже пару раз меня приобнял.

– Как к этому отнеслась жена Велинега? – хихикнула Квета.

– Все знают, что между баронами и жрицами довольно часто возникают… особые отношения, – в тон ей отозвалась Яронега, поправляя прическу. – Но пока мой барон ничего не получил.

Все посмотрели на Сдемира, но юноша остался невозмутим.

– Голос Велинега ничего не даст, – рассудительно произнесла Ванда, довольная тем, что глупая Зарина ее опередила и так подставилась. – Второго тура не избежать.

Потому что для победы требовалось восемь. Восемь полноценных голосов, и ни одним меньше.

– Может, устроим войну? – предложила Зарина. – «Кризис Дагни де Гир» вполне тянет на повод для нее. А под это дело отменим выборы.

– Как ты сказала? – поднял брови барон.

– «Кризис Дагни де Гир», – повторила воевода Дочерей Журавля. – Его так назвали в новостях «Тиградком», и мне понравилось.

– Звучно, – оценила Квета.

– Неплохо, – кивнула Яронега.

– Отложим выборы, – добавила молчавшая до сих пор Туга. – Почему нет?

– Отсрочка ничего не даст, – прищурился Сдемир. – Почти все члены Большого совета уже определились в своих предпочтениях и вряд ли их изменят.

– Некоторые из них могут погибнуть в новом конфликте, – улыбнулась Зарина.

– Мы и так перебили достаточно народу, – хмуро отозвался барон.

– Осталось совсем чуть-чуть, – поддержала Зарину Квета. – Жаль, если принесенные жертвы окажутся напрасными.

Сдемир промолчал, но было видно, что ему категорически не нравится кровожадное предложение воеводы Дочерей Журавля.

– Давайте оставим войну и, как следствие, отсрочку выборов на крайний случай, – примирительным тоном произнесла Всеведа. – Еще предложения?

– Самое плохое, ваше величество, что, кто бы из претенденток ни проиграл – она призовет своих сторонников голосовать против вас, – негромко сказала Ванда, задумчиво рисуя в раскрытом блокноте геометрические фигуры. – Второй тур тоже не выявит победителя, и по закону его участницы будут вынуждены отказаться от дальнейшего участия в выборах.

– Знаю, – хмуро ответила Берегиня.

Именно этот пункт приводил ее в неистовство, поскольку у нее и Ружены в запасе оставались только помощницы, которым они не особенно доверяли, а Снежана протолкнула на пост жрицы Сокольников близкую подругу – Ольгу то есть, у врагов Всеведы есть запасной и очень сильный кандидат. При этом страшный для Всеведы кандидат, ведь Ольга не дура и уже догадалась, по чьему приказу были убиты ее родители.

– Думаю, следует уговорить Велинега поддержать Снежану, а не Ружену, – неожиданно произнес Сдемир, вызвав среди ведьм короткое замешательство.

– Объясни, – потребовала Берегиня.

– Сейчас у Снежаны и Ружены равное число голосов, при этом Ружена рассчитывает на Яронегу и ее барона, и их предательство станет для нее ушатом холодной воды. Мы с вами хорошо знаем Ружену и понимаем, что, пропустив такой удар и решив, что Снежана договорилась с Яронегой за ее спиной, она поддержит вас, Берегиня. Во всяком случае, обсудит такую возможность.

– Звучит логично, – поразмыслив, признала Всеведа. – Но Ружена хитра, а ее сторонники ей верны. Она разделит голоса так, чтобы никто из нас, ни Снежана, ни я, не получили нужного количества, и выставит свою кандидатуру на следующих выборах. А мы не сможем.

– Правильно, – рассмеялся Сдемир. – Только вот Яронега во втором туре поддержит вас, а не Снежану. И вместе с голосами Ружены вы получите необходимое преимущество.

– Ловко, – тонко улыбнулась Ванда. Воевода «секретного» полка поднаторела в интригах и по достоинству оценила предложение молодого барона. И посмотрела на него с нескрываемым уважением. – Очень ловко, Сдемир.

– Спасибо, – вежливо кивнул юноша.

После чего Ванда вернулась к рисованию треугольников, а по лицу Всеведы пробежала никем не замеченная тень. Сдемир заслуженно считался одним из записных ловеласов Зеленого Дома, способным очаровать любую ведьму, даже испытывающую нежность исключительно к женщинам. При этом он демонстративно дистанцировался от Всеведы, которая была не прочь завести интрижку с красивым и сильным юношей, а сейчас он как-то слишком мягко поговорил с Вандой.

«Если ты, милая, перед ним не устоишь или уже не устояла, мне придется от тебя избавиться, – вздохнула про себя Берегиня. – Доверять тебе, как прежде, я не смогу…»

Но продолжить размышления не успела, поскольку Туга громко спросила:

– Но ведь мы можем сделать так, чтобы Ружена перешла на нашу сторону?

И все перевели взгляды на фату.

– Каким образом? – нахмурилась Всеведа.

Нахмурилась не потому, что не поняла Тугу, а как раз напротив: потому что поняла. Всеведа догадалась, что предложит фата, и ей это не пришлось по нраву.

– Мы знаем, что заурд в Тайном Городе, – медленно произнесла Туга, глядя Берегине в глаза. – При желании мы сможем организовать его встречу с Руженой, после которой она станет нашим верным союзником.

Сдемир откинулся на спинку стула и взялся за подбородок, скрывая ладонью рот. Возможно, потому что его перекосило от бешенства.

– Ты серьезно? – очень тихо спросила Ванда.

– Почему нет? – удивилась Туга. – «Слово князя» сделает Ружену послушной и заурду, и Берегине. И мы точно выиграем второй тур. – Фата уже поняла, что сморозила глупость, но еще не поняла, какую именно, поэтому последние слова произнесла чуть тише и закончила ответ легким поклоном Всеведе: – Разве я не права, Ваше величество? Если заурд с ней поговорит, то Ружена велит своим безмозглым сторонникам перейти на нашу сторону.

Сдемир шумно выдохнул, но промолчал. Ванда перестала рисовать фигуры, медленно закрыла блокнот и положила рядом с ним авторучку. Но взгляд не подняла, продолжила смотреть на свои руки, словно пересчитывая кольца.

– Мы говорим о жрице, – мягко напомнила Всеведа. – С ней нельзя так обращаться.

– Почему? – удивилась Туга. – Разве она нам не враг?

– Враг, – эхом отозвалась Зарина.

Яронега промолчала.

– После победы заурда нас ждет кое-что интересное, – очень тихо, так, чтобы его услышала только Берегиня, прошептал Сдемир.

И едва ли не впервые в жизни увидел, что Всеведа вздрогнула.

Но сумела взять себя в руки и спокойно произнесла:

– Если заурд прочитает Ружене «Слово князя», ей будет закрыта дорога во дворец. Случится большой скандал.

Это древнее темное заклинание, обращающее любого разумного в верного слугу Ярги, оставляло следы на ауре, которые научились находить маги Тайного Города. И теперь оказаться в штаб-квартирах Великих Домов можно было, лишь пройдя быстрое обследование.

– Жриц не проверяют, – выдавила из себя Туга.

– Теперь – проверяют, – улыбнулась ей Всеведа и перевела взгляд на Ванду.

Воевода «секретного» полка едва заметно кивнула.

* * *

промышленное здание

Москва, улица Карьер,

13 июля, среда, 22:03

Несмотря на усилия городских властей, в Москве еще оставались темные места… Темные в буквальном смысле слова: фонари на узких улицах промышленных и складских районов стояли редко, светили через один, и по вечерам, даже не в сгустившейся тьме, а всего лишь в сумерках, эти зоны производили гнетущее впечатление постапокалиптических, полуразрушенных территорий, где на каждом шагу может подстерегать смертельная опасность.

И не всегда это впечатление оказывалось неверным.

На таких улицах любили охотиться вампиры: жить они предпочитали в других районах, а за пищей – в тех редких случаях, когда им разрешали высушить аборигена, – являлись в мрачные промышленные районы. В таких местах проводили «запланированные» столкновения воины Великих Домов, когда обстоятельства требовали боя, но не войны. В конце концов, здесь периодически встречались человские грабители и убийцы.

Столкновений сейчас не предвиделось, вампиров и уж тем более – челов командор войны Кристиан ла Скур не боялся, однако сумрачный облик неприглядной улицы ему не понравился и вызвал логичный вопрос:

– Капитан, что мы здесь делаем?

– Уже приехали, – коротко отозвался Гуго де Лаэрт, останавливая массивный внедорожник в тени слегка покосившегося забора.

– Вы сказали, что нас ожидает секретная операция.

– Считаете место неподходящим? – усмехнулся мастер войны, выходя из автомобиля.

– Э-э… нет, разумеется, – произнес ла Скур. – Просто мне показалось странным, что…

– Что именно?

– Вы сказали, что дело срочное, важное…

– Так и есть.

– …И тайное, – закончил Кристиан.

– Так и есть, – повторил де Лаэрт, вызывая бордовый вихрь портала. – Следуйте за мной.

Но, несмотря на явный приказ, молодой рыцарь не торопился в магический переход, охваченный нехорошими предчувствиями.

– Где мы окажемся?

– В подвале одного из здешних домов, – честно ответил Гуго. – Времена сейчас непростые, вероятность серьезной войны огромна, и великий магистр приказал мне сформировать и оборудовать несколько дополнительных опорных точек, которые можно будет использовать в случае войны.

– В чем их смысл? – не понял ла Скар. – У нас много таких убежищ.

– Смысл в том, что эти окажутся новыми, а значит, о них не будут знать ни темные, ни зеленые. И вы назначены ответственным за одно из них.

Объяснения де Лаэрта прозвучали весьма логично, кроме того, ла Скара, как, впрочем, и любого другого рыцаря, с детства учили безоговорочному подчинению старшему офицеру, поэтому Кристиан кивнул:

– Я понимаю, мастер.

И шагнул в портал.

Выйдя, резко остановился, дождался Гуго и заметил:

– Вижу, подвал уже используется по назначению.

– Можно сказать и так, – рассмеялся прошедший магический переход де Лаэрт. – Но в действительности это мой кабинет.

– Запасной?

– Основной.

– Не понимаю…

А в следующий миг ла Скар сообразил, что угодил в ловушку, попытался атаковать, но… Но что он мог поделать? В него вцепился «Навский аркан», причем невероятной, высочайшей мощности и скорости. Проклятое заклинание молниеносно выдавило из командора войны магическую энергию, абсолютно всю, до капли, оставив практически безоружным. Практически, поскольку Кристиан попытался атаковать де Лаэрта кинжалом, но успел лишь выхватить его. Не применить.

Выхватил, пропустил тяжелейший, по-боксерски точный удар в челюсть, рухнул на пол в жестком нокауте, а когда очнулся, обнаружил себя в неудобном деревянном кресле с дурацкой прямой спинкой и очень жестким сиденьем. Увидел стоящего у распахнутого книжного шкафа Гуго – мастер войны читал какую-то книгу и даже не повернулся к заерзавшему в кресле рыцарю – и с ненавистью прорычал:

– Предатель!

– Нет, – рассеянно отозвался де Лаэрт.

– Что «нет»? – растерялся Кристиан.

– Я не предатель, потому что не могу предать сам себя, – объяснил Гуго, не отрываясь от книги. – Точнее, могу, конечно, но сейчас я этого не делаю.

– Что? – окончательно запутался ла Скар.

– Будь добр, помолчи, мне нужно кое-что закончить.

– Скотина! – Командор войны дернулся, пытаясь разорвать путы. – Ублюдок!

Гуго поморщился.

– Выродок!

На этот раз ла Скар дернулся так сильно, что кресло завалилось набок, а рыцарь крепко приложился головой о каменный пол. Де Лаэрт вздохнул, закрыл книгу, вернул ее на полку, подошел к трепыхающемуся на полу пленнику и вернул в прежнее положение.

– Зачем ты все это делаешь?

– Я тебя ненавижу! – прорычал Кристиан.

– За что? – кротко осведомился мастер войны.

– Ты еще спрашиваешь?

– Мне интересно.

– Ненавижу за то, что ты враг. И буду ненавидеть всегда!

– Не всегда, – покачал головой Гуго.

– Пусть не всегда, но до самой смерти.

– Ошибаешься.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился ла Скар.

– Если ты действительно меня ненавидишь, то сейчас должен сосредоточиться на этом чувстве, – очень серьезно произнес де Лаэрт. – Потому что больше ты его не испытаешь.

– Ты меня убьешь?

– Ты станешь моим последователем.

– И не надейся!

– Я ни на что не надеюсь, я знаю. – Ярга вздохнул. – Ты будешь не первым и не последним из тех, кто становится моим верным подданным, выслушав «Слово». Жаль только, что его нельзя произнести с трибуны, сразу для тысяч слушателей… – Первый князь улыбнулся. – Или для миллиона…

И возложил руку на лоб беснующегося чуда.

– Отпусти меня! – заорал Кристиан. – Ты слышишь? Отпусти!

– Эр’де куак разро… – отчетливо произнес Ярга, глядя пленнику в глаза. – Ирбо х’хсе таукто…

– Я не слушаю, – прошептал себе ла Скар. – Я не слушаю, я ничего не слышу…

На его глазах выступили слезы.

– Аррмад’ело клоке стау…

– Я ненавижу! Я все равно тебя ненавижу и буду ненавидеть всегда! Я…

Командор войны ла Скар обмяк.

Три минуты, всего-навсего три минуты Ярга читал заклинание, сверля жертву тяжелым взглядом. Три минуты звучало «Слово князя», прожигая самость жертвы новыми правилами. Три минуты потребовалось величайшему колдуну планеты на то, чтобы обратить врага в лучшего друга.

Точнее…

Кристиан ла Скар открыл глаза и убежденно произнес:

– Я ваш раб, заурд.

– Вот и хорошо. – Ярга потер лоб, взял со столика нож, разрезал путы на правой руке рыцаря, вручил ему клинок, поднялся и повернулся к бывшему пленнику спиной. – Вот и хорошо…

Он очень устал.

– Вы уверены в правильности решения, заурд? – поинтересовался Кристиан, разрезая остальные веревки. – Смогу ли я теперь посещать Замок?

– Сможешь, – усмехнулся первый князь.

– Но ведь все посетители в обязательном порядке проходят осмотр ауры.

– Вопрос в том, кто проводит проверку… – Первый князь вздохнул. – С завтрашнего дня, если ты помнишь, начальником замкового караула становишься ты. Твою ауру буду проверять я…

– Гениально, – прошептал сообразивший, что к чему, ла Скар.

– И я скажу тебе, кого из подчиненных нужно будет поставить на проверку ауры.

– То есть среди них…

Но первый князь не дал ему закончить.

– Разумеется. – Ярга потрепал рыжего раба по щеке. – Ты не первый, Кристиан, и не последний.

И снова улыбнулся.

Глава 3

вилла «Розовая хризантема»

Япония, пригород Токио, 14 июля, четверг,

17:01 (время местное)

Никогда раньше в этот роскошный, утопающий в зелени особняк, расположенный совсем рядом с границей Большого Токио, не строили межконтинентальные порталы. В последнее время, с тех пор, как в Тайном Городе узнали о возрождении школы Китано, здесь, случалось, бывали маги – и челы, и нелюди, – но все они с уважением относились к принципам Школы и открывали порталы вдали от ее штаб-квартиры, одновременно служащей штаб-квартирой одному из крупнейших кланов якудзы.

Японцы старались соблюдать принципы, но жизнь часто вносит в происходящее нежелательные коррективы.

Узнав о смерти старого Утаморо, Сантьяга немедленно позвонил Тори, договорился о встрече, но сразу предупредил, что не располагает достаточным временем, чтобы добираться до «Розовой хризантемы» на перекладных, и в виде исключения получил право построить портал в одно из помещений виллы, наведя его на включенный телефон.

А выйдя из темного вихря магического перехода, увидел стоящего у дверей японца, облаченного в черный костюм, черную водолазку и черные туфли. И опирающегося на простенькую, совершенно не подходящую к дорогой одежде бамбуковую трость. Трости были отличительным символом клана Китано, их носили все высшие иерархи, однако далеко не у всех простенькие палочки обладали даром обращаться в меч.

– Рад вас видеть, Тори-сан. – Сантьяга чуть поклонился. – Жаль, что при столь печальных обстоятельствах.

Японец сдержанно кивнул, но промолчал.

– Позвольте выразить соболезнование по поводу смерти уважаемого Утаморо. Мы встречались всего два раза, но он произвел на меня самое благоприятное впечатление.

– Утаморо убили колдуны, – холодно произнес Тори.

– И еще хочу поздравить вас с обретением титула оябуна, – спокойно продолжил нав. – Уверен, что под вашим мудрым правлением школа Китано расцветет, как хризантема.

– Утаморо убили колдуны, – чуть холоднее повторил японец.

– У вас есть основания предполагать, что уважаемого оябуна устранили по приказу Темного Двора? – поднял брови Сантьяга.

– Нет, – после короткой паузы ответил японец.

– Благодарю. – Комиссар позволил себе едва заметную улыбку. – И я даю вам слово, Тори-сан, что никто из лидеров Великих Домов из тех, чье слово скрепляет договор со школой Китано, не причастен к смерти уважаемого Утаморо. Что же касается колдунов…

– Вы скажете, что это были посланцы Ярги?

– Именно.

– Но зачем Ярге плодить себе врагов? – с прежней холодностью поинтересовался японец, тяжело опираясь на трость. Странно, однако тоненькая бамбуковая палка не согнулась под его давлением. – Мы все понимаем, что школа Китано не собиралась принимать участие в вашей войне, и Ярге было выгодно не трогать нас… до тех пор, пока не уничтожит вас. Почему он напал?

– Вы мне скажите, Тори-сан, – неожиданно произнес Сантьяга.

– Что? – Японец изумленно посмотрел на нава.

– Все ваши резоны понятны и, скажу больше, очевидны, – спокойно объяснил свою позицию нав. – Но Ярга рискнул поссориться с вами, Тори-сан, а причину его решения можете знать только вы.

– Даю слово, что ни я, ни оябун Утаморо, ни кто-либо еще из иерархов школы Китано не вел переговоры с Яргой. А забегая вперед скажу: все знали, что следующим оябуном стану я…

– У вас есть конкурент?

– Был, – поколебавшись, ответил японец, глядя наву в глаза. – Но мы давным-давно выяснили отношения, и он не станет претендовать на титул.

– Потому что мертвые ни на что не претендуют?

Тори чуть склонил голову, но промолчал.

– И тем не менее причина покушения находится где-то здесь, – протянул Сантьяга. – Не было ли чего-нибудь странного в убийстве уважаемого Утаморо?

– Вы не читали отчеты? – Японец едва заметно шевельнул бровями, демонстрируя охватившее его удивление.

– Нет.

– Утаморо вырезали сердце.

– Его нашли?

Тори попытался изобразить неудовольствие непочтительностью вопроса, но передумал, поняв, что для нава его ответ имеет большое значение, и качнул головой:

– Преступники забрали сердце оябуна с собой.

– Ага… – Сантьяга потер подбородок. – Интересно…

– Они собираются строить аркан?

– Скорее всего.

– Какой?

– Пока не знаю, – честно ответил комиссар. – Но не сомневайтесь, Тори-сан: я узнаю и отомщу за Утаморо.

– Позвоните перед тем, как соберетесь, – негромко попросил японец.

Сантьяга помолчал, после чего отвесил будущему оябуну неглубокий поклон:

– Договорились.

* * *

замок Septentrionalem draco

Швейцария, кантон Во, 14 июля, четверг,

10:10 (время местное)

Этот старый, девятнадцатого века, дом на берегу Женевского озера носил гордое название «замок», однако выстроен был в мирное время. Хоть и в стиле горных крепостей, но не для защиты или демонстрации силы. Он лишь изображал родовой рыцарский дом, но изображал достоверно, привлекая взгляды туристов, забредающих или заплывающих в эти края. Дом имел броское название, а в его истории выделяли два значимых момента: убийство из ревности, случившееся в двенадцатом году ХХ века, когда девятнадцатилетний сын владельца застрелил родную тетю за то, что та собралась в третий раз вступить в брак и вновь не с ним, и привидение, которое стало бродить по сводчатым коридорам вскоре после того, как тетю похоронили, а сына владельца освободили «за недостаточностью улик». Насчет убийства и освобождения – чистая правда, насчет привидения – голимая ложь, выдуманная ушлыми хозяевами поместья на волне моды на спиритизм и медиумов.

О красивом и комфортабельном замке Septentrionalem draco Схинки услышал от маклера несколько лет назад, съездил,осмотрелся, влюбился и уговорил Яргу купить роскошный дом на одну из подставных компаний. Сам заурд к недвижимости был равнодушен, за исключением, разумеется, Цитадели, полновластным хозяином которой он мечтал стать, и не возражал, чтобы орангутан выбрал Septentrionalem draco своей основной штаб-квартирой, наплевав на то, что замок стоит хоть и на отдельном большом участке, но все-таки не вдали от посторонних глаз, а в весьма населенной и оживленной местности. Схинки наплевал, потому что ему нравилось бывать в Швейцарии.

Но при этом, разумеется, орангутан появлялся в любимом доме скрытый мороком, показывающим его обычным челом, или приезжал в лимузине с наглухо тонированными стеклами, из которого выходил в гараже, или, как сегодня, использовал портал. Потому что из Японии путь неблизкий, а время дорого.

Расставшись с Гранни – девушка отправилась на африканскую базу проекта «Дикие персы», – орангутан шагнул в зеленый вихрь портала и через пару секунд вышел на другом конце Земли, оказавшись в любимом Septentrionalem draco.

Покинув комнату порталов – особое помещение с мощным магическим маяком, на который наводились колдовские переходы, Схинки постоял в коридоре, раздумывая, что делать, и повернул направо, к открытой террасе, на которой пробыл примерно двадцать минут, наслаждаясь видом озера и гор, – так он отдыхал. Затем вернулся в дом, на лифте спустился на самый нижний этаж, специально пробитый глубоко под подвалом, и оказался в магическом кабинете, в котором, помимо всего прочего, хранил самые важные артефакты. Кабинет являл собой настоящую сокровищницу волшебных устройств, но сейчас орангутана интересовал большой деревянный шкаф со стеклянными дверцами, на полках которого Схинки собирал нужные для задуманного заурдом аркана ингредиенты – вырванные из жертв сердца.

Он распахнул дверцы, полюбовался первым трофеем – сердцем дракона, который забрал у Ярги, после чего осторожно поставил банку с частичкой оябуна Утаморо рядом с окаменевшей частичкой Антрэя. Полюбовался еще, выдавая забавные гримасы, сфотографировал добычу на смартфон и отправил изображение Ярге.

Первое задание выполнено блестяще.

Затем последовал отдых – воскрешение и путешествие на Дальний Восток изрядно утомили Схинки, а стимуляторами он старался не злоупотреблять, – и лишь на следующий день, посвежевший и пребывающий в прекрасном расположении духа, он вернулся к делам. После завтрака отправился в «электрокабинет» – так он называл оснащенную по самому последнему слову техники комнату, обеспечивающую связь с любой точкой земного шара, бросил взгляд на часы, показавшие, что помощники должны были уже собраться, и нажал на кнопку, запуская режим видеоконференции.

– Всем привет!

И сделал шумный глоток кофе из прихваченной с завтрака чашки.

Появившиеся на мониторах помощники вежливо ответили на приветствие и замерли, ожидая продолжения. А Схинки пил кофе и неторопливо их разглядывал.

Он призвал на сетевую встречу только «сторонних» помощников Ярги, не живущих и никогда не живших в Тайном Городе, и все они, за исключением вампиров, узнали о поселении нелюдей как раз от первого князя. Что же касается вампиров, то именно они, расселившиеся по планете мятежные масаны, до недавнего времени считались главной опорой Ярги, безжалостным мечом, которым он пронзит Великие Дома. Раньше на совещаниях обязательно присутствовало не менее трех кардиналов с разных континентов, и по отношению к остальным участникам они вели себя весьма высокомерно. Однако разгром, который учинил вампирам Сантьяга и который еще не закончился, поскольку ковены кровососов уничтожались один за другим в результате беспощадных и бесчисленных «походов очищения», – разгром все изменил. Мятежные масаны перестали существовать как серьезная боевая сила, и сейчас их остатки представлял Маркус Луминар из Сан-Франциско. При этом все понимали, что Схинки позвал его исключительно из вежливости.

А роль главной надежды перешла к Терезе Берди, хитроумной баронессе зла – этот титул ей придумал первый князь, – которая возглавляла боевой отряд человских ведьм и колдунов, может, не очень большой, проигрывающий масанам в численности, зато крепко спаянный и великолепно мотивированный. Эти маги искренне считали, что нелюди бросили их на произвол судьбы, не позволяя прикоснуться к древним знаниям, и были готовы на все, чтобы сокрушить Тайный Город. Тереза занималась отрядом два года и замечательно справилась и с подготовкой, и с идеологической накачкой. Ее положение в организации казалось незыблемым, однако Берди чуяла, что в спину ей дышит молчаливая Гранни ди Атура.

Роль третьей участницы совещания до сих пор оставалась секретом для остальных помощников Ярги, заставляя их немного нервничать. И особенную настороженность вызывал у них тот факт, что первый князь под страхом смерти запретил следить за Гранни, пытаться разузнать о ней с помощью магии и уж тем более через человские базы данных. Помощникам было четко сказано, что ди Атура ведет проект, который Ярга считает важным, и если по чьей-то глупости или неосторожности о проекте узнают Великие Дома, наказание последует страшное.

После такого предупреждения желающих наводить о Гранни справки не нашлось, а Тереза задумалась, увидев в молодой ведьме серьезную соперницу.

Последним участником совещания был епископ Шеннон Луминар, командующий стражниками Septentrionalem draco. Шеннон находился тут же, в замке, однако Схинки не допускал в «электрокабинет» посторонних, и Луминар вышел на связь из оперативного центра охраны. Впрочем, он привык держаться в стороне, поскольку орангутан кровососов недолюбливал.

Закончив разглядывать собравшихся и допив кофе, Схинки поставил чашку, развалился в кресле, забросив нижние лапы на стол, и, почесывая живот, произнес:

– Заурд приветствует вас.

Собравшиеся встретили сообщение молча.

Обезьяна тоже помолчала, возможно, ожидая верноподданных возгласов, не дождалась и продолжила:

– Заурд передает, что финал близок…

– Когда? – не сдержался Маркус.

– Очень скоро, – ответил Схинки. – События развиваются в точном соответствии с планом, даже чуть опережают график, и очень скоро по Тайному Городу будет нанесен решительный удар.

Луминар помрачнел. Скорая атака означала, что масаны не успеют восстановить численность и не сыграют важную роль в предстоящих событиях. А скорее всего, вообще не сыграют никакой роли, отдав лавры челам или таинственной ди Атуре.

Орангутан, в свою очередь, прекрасно понял, что снедает вампира, и поспешил его утешить:

– Маркус, заурд не забывает верных слуг.

– Я знаю, – вздохнул тот.

– Обретя власть над Тайным Городом, заурд продолжит триумфальное шествие по Вселенной, и у семьи Масан будет тысяча возможностей проявить себя.

Луминар склонил голову.

– И ты должен с достоинством принимать любое решение заурда.

Голова склонилась еще ниже. Шеннон поморщился, а обе ведьмы злорадно улыбнулись. Они не видели одна другую, иначе бы наверняка отметили, что их улыбки получились абсолютно идентичными.

– Маркус, твои ребята обязательно примут участие в финальном сражении, но, разумеется, не на первых ролях. – Схинки перевел взгляд на ведьм. – Тереза и Гранни, в ближайшее время вам и вашим подопечным предстоит показать, чего вы стоите в реальном деле.

Колдуньи подобрались, но промолчали, внимательно ожидая продолжения.

– Заурд распорядился оценить уровень подготовки ваших отрядов в реальных условиях, поэтому я отправил вам сообщения с деталями предстоящих операций. Внимательно их изучите, подберите персонал и снаряжение. Вопросы есть?

– Главная цель – проверка бойцов или выполнение задания? – поинтересовалась Берди.

– Разве это не одно и то же? – удивился Схинки.

Гранни хмыкнула, но Тереза осталась невозмутима и серьезно объяснила:

– Имеем ли мы право отступить в случае непредвиденной ситуации? Разумеется, с соответствующими выводами в адрес бойцов и их командира.

– Отступить можете, точнее, рядовые могут, но задание должно быть выполнено обязательно, а значит, в случае их бегства в дело вступим мы с тобой, – ответил орангутан. – Или я, если ты побежишь вместе со своими подопечными.

– Я не побегу, – вспыхнула Тереза.

– Увидим.

Гранни обидно захохотала, предварительно выставив микрофон на максимум чувствительности. Вампиры промолчали.

– Я не сомневаюсь в ваших подопечных, – очень серьезно произнес Схинки, дождавшись, когда молодая ведьма закончит смеяться. – Я не сомневаюсь в том, что мы блестяще выполним поставленные заурдом задачи. Нет нужды нервничать и желать друг другу зла, мы в самом начале грандиозного пути, впереди бесчисленные битвы и победы, и я уверен, что вы к ним готовы.

Закончив совещание, Схинки отключил компьютер, некоторое время посидел в кресле, прикидывая, все ли он сказал, что хотел, затем вскочил, потянулся, подпрыгнул, ухватился за свисающие с потолка кольца и ловко переместился в смежную с «электрокабинетом» комнату, большую, бронированную, снабженную отличной системой вентиляции. Комнату занимал необычайно мощный компьютер, программу для которого написал лично Ярга… Ну, как написал? В свое время первый князь завладел телами, а также навыками и памятью нескольких талантливых челов и, опираясь на их знания, разработал очень сложную и очень нужную ему программу, которую отлаживал почти год. Программа предсказывала перемещение некоего объекта, а результаты расчетов выводились на большой монитор в виде красных точек на цифровой карте Земли. Точки появлялись редко и хаотически, в прошлый раз метка возникла год назад в австралийской пустыне, и, если верить программе, следующая должна была появиться в ближайшее время. Но где она появится, пока оставалось загадкой.

Схинки постоял в дверях, разглядывая работающий компьютер, убедился, что новой точки на мониторе не появилось, покачал головой и покинул зал.

* * *

кондоминиум «Новодевичий»

Москва, улица Большая Пироговская, 14 июля,

четверг, 13:24

Не пить в «обычной» жизни, то есть выходя из добровольного заточения в «Неприятных Ощущениях», оказалось не так легко, как надеялся Артем, потому что одно дело – бродить по замкнутому пространству или валяться в кровати в темноте осиротевшей спальни, и совсем другое – гулять по городу, где все, абсолютно все напоминало об Инге. Слишком долго они были вместе, слишком много времени проводили в офисе или поблизости, побывали едва ли не в каждом заведении в округе, прошлись по каждому переулку, посидели на лавочках…

Слишком долго…

Выйдя из бизнес-центра, Артем увидел кофейню, в которой им довелось однажды проторчать три часа: система безопасности заблокировала офис, и они дожидались возвращения Яны и Кортеса. Увидел подъезд, под козырьком которого они прятались от проливного дождя и целовались, не замечая холодных брызг. Увидел ограждающий тротуар столбик, в который Инга въехала на большом внедорожнике и, естественно, обвинила друга в том, что он не предупредил ее о препятствии. Выйдя из бизнес-центра, Артем увидел свою расколотую на «до» и «после» жизнь, и накатила горечь. А Биджар, который все прекрасно понял, взял его за плечо и тихо сказал: «Рано или поздно ты должен был это увидеть, дружище».

И наемнику оставалось лишь признать его правоту.

Они пообедали в ресторане на Кузнецком Мосту, Биджар специально увел Артема подальше от бизнес-центра, за что наемник был ему благодарен, да к тому же выбрал заведение не из Тайного Города, поскольку не хотел, чтобы их беседе мешали любопытные взгляды и слова сочувствия. За это Артем был благодарен шасу вдвойне. И еще за то, что тот не лез в душу и молчал, когда понимал, что нужно выдержать паузу, пусть даже в пятнадцать минут, и слушал, когда на наемника накатывало желание что-то рассказать – очередной эпизод из их с Ингой прошлого, – и болтал, когда требовалось просто что-нибудь говорить. Их обед затянулся до вечера, а затем Биджар неожиданно исчез. Причем так неожиданно, что Артему показалось, что шаса с ним не было, а их долгая встреча – плод его изнуренного воображения, но потом увидел нацарапанную на салфетке записку: «Дальше сам, дружище, я буду рядом, но постарайся справиться. P. S. За обед я заплатил, сочтемся позже». Увидел и понял, что Биджар повел себя идеально.

Именно так, как надо.

Наемник посидел в ресторане еще немного, а затем пошел гулять среди людей, которые наполнили улицы, площади и набережные. Добрался до Зарядья, долго сидел у воды, глядя на Москву-реку, затем отправился на Хитровку, побродил по ее переулкам и дворам, вернулся в офис в три ночи и мгновенно заснул. Впервые с исчезновения Инги – мгновенно, не ворочаясь и не думая о том, что потерял ее.

Просто уснул.

На следующий день проснулся совсем другой Артем, не прежний, но другой.

Преодолевший.

Проснулся, привел себя в порядок, с аппетитом позавтракал, причем не заказав еду в офис, а спустившись в кофейню для персонала, забрал с подземного паркинга свой внедорожник и выехал в город.

– В последнее время новости следуют с такой частотой, что иногда хочется, чтобы их не было, – хорошо поставленным голосом произнес диктор из настроенного на одну из волн «Тиградком» приемника. – Новостей столько, что они не умещаются в стандартный выпуск, и в своей передаче я подробно расскажу о главных из них.

Артем ожидал разговора о Дагни де Гир, появление которой стало, вне всяких сомнений, новостью номер один и надолго таковой останется, и едва не поперхнулся, услышав:

– Вчера вечером Великий Дом Чудь нехотя признал, что Инга Волкова и Яна Маннергейм погибли на том же самом острове, где был обнаружен дракон, доставленный в Тайный Город Пежаном Кумаром. Но как получилось, что дракон оказался на острове, имело ли место похищение из Драконерии или среди челов появились специалисты по выведению огнедышащих рептилий, нам никто не рассказывает. Пежан хранит молчание, видимо, по договоренности с чудами, а Орден помалкивает, не желая выносить сор из избы… извините, из Замка. Но мне такой подход не нравится. И знаете почему? Потому что если смерть Инги Волковой не является чем-то экстраординарным, даже несмотря на ее репутацию и колоссальный опыт, то гибель гиперборейской ведьмы наводит на нехорошие мысли…

Наемник поморщился и выключил радио, отметив про себя, что нужно будет позвонить Сантьяге и узнать текущую легенду. Потому что до сих пор официальной версией гибели Инги и Яны называлась операция, заказчик которой отказывался раскрывать подробности, но при этом связь с появлением беспризорного дракона категорически отметалась. Выходит, пока он… гм… пребывал не в себе, в игре что-то поменялось…

Но звонок комиссару Артем отложил на потом, потому что сейчас у него было более важное дело: он ехал к тем, для кого официальной версией гибели Инги был и навсегда останется несчастный случай. Обыкновенный, подлый, дурацкий, проклятый несчастный случай: Инга с подругой отдыхали в Юго-Восточной Азии, отправились покататься на яхте и угодили в неожиданно разыгравшийся шторм. А у яхты отказали двигатели… Такое бывает. И иногда такое бывает с близкими. Разбитое суденышко нашли на следующий день, в трюме и каютах обнаружили тела нескольких членов экипажа, но не всех, двух человек из пяти. Трое остальных и девушки пропали.

Сначала Артем не соглашался с их исчезновением, не хотел расставаться с надеждой, но когда Сантьяга предложил сделать «кукол», имитирующих мертвые тела, решительно покачал головой, потому что не мог видеть мертвую Ингу – ненастоящую мертвую Ингу. Кортес друга поддержал, он тоже не хотел хоронить копию Яны, и девушек объявили исчезнувшими.

Именно эту версию Артем изложил родителям подруги.

Что последовало потом, он старался не вспоминать, потому что нет ничего ужаснее горя родителей, переживших свое дитя. Ничего…

Волковых оперативно доставили к «месту катастрофы», то есть туда, где в нужное время разыгрался шторм, а неподалеку находился дорогой курорт, на котором специалисты Службы утилизации организовали следы пребывания девушек. Им показали разбитую яхту и «найденный» на ней браслет Инги.

А еще им сказали, что надежды почти нет.

И сегодня Артему предстояло с ними увидеться.

И он понял, что никогда раньше ему не было так тяжело. Никогда. Даже когда он услышал о смерти любимой.

– Здравствуй, – слабо улыбнулась Марта Волкова, открыв дверь.

– Добрый день.

– Проходи.

– Спасибо.

Артем прекрасно понимал, что его вины в произошедшем нет: девчонки сами приняли решение подписать контракт, который показался им интересным; были уверены, что справятся; к тому же их прикрывали чуды; к тому же… даже в Тайном Городе Инга оказалась намного раньше Артема, успела окончить школу Зеленого Дома и влипнуть в неприятную историю с Карой, из которой наемник ее вытащил. Инга была опытным бойцом…

Вины нет.

Но его не оказалось рядом, когда он был нужен больше всего на свете, и этого Артем не мог себе простить. И подозревал, что родители Инги думают так же. И не винил их за это.

– Новостей, конечно, нет?

– Почему «конечно»? Просто нет.

– Да, я так и хотела сказать. – Марта хрустнула пальцами и посмотрела на вошедшего в гостиную мужа.

– Новостей, конечно, нет? – спросил тот.

Артем молча покачал головой.

– Я так и думал. – Он сел в кресло. – Чего стоите?

Они постарели. Резко и навсегда. Наемник знал их энергичными, веселыми, готовыми шутить и поддержать чужую шутку. Глядя на них, он понимал, в кого удалась неугомонная подруга, но теперь… Перед ним сидели старики.

– Хорошо выглядишь, – тихо сказала Марта.

– Да…

– Специально привел себя в порядок к нашей встрече?

Артем попытался сыграть удивление, но не успел. И не преуспел.

– Я врач, я вижу твои глаза, – по-прежнему тихо произнесла Марта. – Не обманешь. Сегодня ты отдыхал, видимо, наглотался снотворного, но до этого…

Она покачала головой.

– Да, специально, – признался наемник.

– Что-нибудь ел сегодня?

– Да.

Уточнять, что это был его первый нормальный завтрак за несколько дней, он не стал.

– Новостей нет, я понял, – подал голос Волков. – А что слышно оттуда?

Объяснять ничего не пришлось, Артем прекрасно понимал, откуда «оттуда» и о чем его спрашивает несостоявшийся тесть.

– Спасательная операция продлится еще три дня, – сообщил он, по очереди глядя на Волковых. – Потом… потом все.

Марта всхлипнула.

– Может, нужно заплатить? – прищурился Волков.

– Я предлагал, – коротко ответил наемник.

Это вранье давалось ему необычайно тяжело, но приходилось играть, будь оно все проклято, приходилось! Потому что нельзя сказать не подозревающим о Тайном Городе людям, что их дочь погибла в сражении с колдунами.

– Много предложил?

– Достаточно, чтобы удовлетворить их жадность.

– Но они не взяли, – заметил Волков.

– Офицер, который ведет расследование, оказался честным парнем, – через силу произнес наемник. – Он сказал, что это тот случай, когда деньги не помогут.

– А что поможет?! – взорвался Волков.

– Чудо, – жестко резанул Артем, глядя ему в глаза. – Вы верите в чудеса?

Волков отвернулся.

– Знаешь, когда я впервые тебя увидела, то подумала, что ты ее убьешь, – безжизненным голосом произнесла Марта.

– Почему?

– Ты был серьезным, спокойным, производил хорошее впечатление, но ты… Ты не смог меня обмануть. Ты рисковый парень, ведь так?

– Относительно, – замялся наемник.

– Я не прошу тебя рассказывать детали твоей жизни, – вздохнула Марта. – Сейчас речь о другом: ты – рисковый, ты всегда на адреналине…

«Знали бы вы – на каком!»

– …И ты втащил в свою жизнь Ингу.

«Ошибаетесь, Марта, ваша дочь уже была такой».

– Но потом поняла, что ты рисковый, но осторожный. Ты не сорвиголова, а хитрец, который может прыгнуть с небоскреба, но его парашют обязательно раскроется. Потому что ты внимательный. И аккуратный. Ведь так? – Марта выдержала паузу. – Не молчи!

– Я никогда не подвергал жизнь Инги опасности, – твердо произнес Артем.

– Не ври, – поморщился Волков. Судя по всему, жена делилась с ним своими подозрениями.

– Не вру, – еще более твердо и жестко произнес наемник. – Инга тоже рисковала, но всегда – по своей воле. И я всегда следил, чтобы ее парашют раскрывался. Следил лучше, чем за собой.

– Но не уследил.

– Сейчас получилось глупо и нелепо, – мрачно ответил Артем, чувствуя накатывающую тоску. – Они с Яной улетели раньше, мы с другом должны были присоединиться к ним в выходные.

– Глупо и нелепо…

– Да, именно так.

Марта вдруг потянулась и вцепилась в его руку:

– Артем, ты веришь, что их найдут?

Он посмотрел в ее глаза и ответил:

– Нужно верить.

– Нужно? – переспросила Марта Волкова.

– Если мы перестанем, то Инга точно не вернется, – тихо проронил наемник.

– Тогда будем верить, – резюмировал старик-отец.

И Артем понял, что в этом доме ему никогда не будут рады.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

14 июля, четверг, 13:31

Их было восемь…

С одной стороны, всего восемь, меньше десятка, то есть не так уж много, но когда речь идет о гигантских псевдопауках, здоровенных тварях, способных бегать по стенам и потолку, ядовитых, быстрых и быстро убивающих, то восемь – это весьма прилично. Ни Спящий, ни природа этих уродов не творили, они были големами, искусственными созданиями, порожденными болезненной фантазией мастеров Ордена… А если быть точным – колдуньями Люди. Именно зеленые ведьмы, обожающие создавать боевых големов «звериного типа», разработали сотни лет назад чудовищных псевдопауков, которых потом скопировали мастера других Великих Домов. С течением времени псевдопауки постоянно модернизировались, улучшались, и теперь, по общему признанию, их производство достигло совершенства: их плоть плохо поддавалась и ударам меча, и огню, хоть магическому, хоть настоящему. Они были быстры и ядовиты. Они не знали страха и сомнений. Их, разумеется, можно было убить, но для этого требовались железная воля, высочайшее самообладание и сила.

Они ворвались одновременно с четырех сторон: из дверей и из скрытых дверей, ворвались внезапно, Дагни не ждала нападения, но не растерялась, не запаниковала. Даже не вскрикнула от неожиданности. В момент атаки девушка сидела на неудобном стуле, готовилась совсем к другому тесту – чуды специально отвлекли ее внимание, но среагировала мгновенно: вскинула вверх левую руку, вызывая накопленную магическую энергию, прошептала зазубренное заклинание, активирующее вживленные в нее кольца Саббаха, а правую руку выставила перед собой и резко повернулась вокруг оси, будто создавая невидимый барьер… Нет. Во-первых, не барьер. Во-вторых, не невидимый. Дагни закончила читать аркан в тот самый миг, когда завершила круговое движение и оказалась окутанной алым туманом, который оставался туманом ровно столько, сколько потребовалось девушке, чтобы прочесть заклинание и совершить оборот вокруг оси, после чего туман сгустился в десяток, если не больше, алых воинов, которые оставались бесплотными до первой атаки пауков. А к этому моменту членистоногие твари подобрались достаточно близко, чтобы плюнуть в Дагни ядом, но стоящий на пути отравы джинн мгновенно обрел плоть и закрыл Заклинателя собой.

Началось сражение големов против големов.

Главной защитой джиннов была способность почти мгновенно терять и вновь обретать крепость плоти: удары псевдопауков проходили сквозь призрачные тела, как сквозь голограмму, а ответные выпады оказывались быстрыми и безжалостными. Острые как бритва клинки джиннов без труда отсекали паучьи лапки – если те не успевали их убрать, – но не могли пробить твердые, усиленные магией панцири. Что же касается ядовитых плевков, то их джинны принимали на себя, только защищая Заклинателя, причем без видимых последствий.

Преимущество красных бойцов Дагни сказалось очень скоро, и бой сравнительно быстро превратился в побоище: джинны отсекли лапы всем восьми тварям, потеряв лишь одного своего – тот набрал слишком много отравы, почернел и растворился в воздухе. После чего, повинуясь беззвучному приказу Заклинателя, красные сложили побежденных тварей в кучу жвалами вниз и замерли вокруг.

– Это все? – поинтересовалась девушка. Она стояла в центре зала, говорила негромко, но не сомневалась, что ее слышат.

– Пусть добьют псевдопауков, – распорядился оператор.

– Вам их не жаль?

– Их все равно не отремонтировать.

– Как скажете.

Девушка припомнила слабые места псевдопауков, прошептала управляющий аркан, заставив ближайшего джинна на мгновение исчезнуть, а затем вернуться, но уже с копьем в руках.

– Как ты это сделала? – быстро спросил чуд.

– Стандартное заклинание смены комплектации, – тут же ответила Дагни. И, улыбнувшись, добавила: – Входит в базовый пакет.

– Как ты выбираешь нужного воина?

– Смотрю на него.

– А если бы тебе потребовалось переодеть всех бойцов?

– Повела бы рукой.

– Как «мышкой», – не удержался второй чуд.

– Похоже, – согласилась Заклинатель, наблюдая за тем, как сменивший оружие джинн по очереди подлетает к поверженным псевдопаукам и добивает их сильными и точными ударами копья. Это оружие с легкостью пробивало мощные панцири и пронзало спрятанный глубоко внутри мозг.

– Впечатляет, – тихо произнес наблюдающий за ходом сражения Гуго.

– Согласен, – кивнул один из операторов.

– Я не уверен, что с восемью псевдопауками смог бы справиться один командор войны, – вздохнул второй оператор. – Во всяком случае, так быстро.

– Девчонка бесценна, – поддержал его первый.

– Заклинатель, – поправил его де Лаэрт. – Сама по себе девчонка – просто чуда.

– Чуда, владеющая магией, – напомнил второй оператор.

– Да, – помолчав, признал Гуго. – Девчонка, владеющая магией.

– Она преисполнена тайн.

– И ее хотят у нас забрать…

– Я скажу так, мастер войны, – неожиданно произнес первый оператор. – Может, девчонка и кажется нам странной, может, ее и недолюбливают за историю с Кольдером, но отдавать ее другим Великим Домам нельзя. Потому что они обязательно займутся исследованием ее способностей, а нам это ни к чему.

– Вы правы, – не стал спорить Гуго. И тонко улыбнулся, глядя на то, как джинны Дагни выполняют следующую часть «боевой сессии»: крушат двух Лунатиков – лучших, по общему мнению, големов Тайного Города. Длинные, внешне неуклюжие и забавные Лунатики вооружались парой здоровенных герданов и были способны сокрушить любого противника. Они славились не только силой, но и невероятной быстротой, однако на этот раз шансов у них не было.

Лунатики поджидали красных бойцов за толстой каменной стеной, но сквозь преграду джинны пролетели, даже не заметив. Джиннов, кстати, тоже было двое – для чистоты эксперимента, – но на результате это не сказалось: повторилось предыдущее сражение, с той лишь разницей, что не псевдопауки бессмысленно размахивали лапами, а Лунатики – герданами. Тяжеленные секиры пролетали сквозь красных так же легко, как паучьи лапы и ядовитые плевки. А ответные выпады были полны ярости и силы.

– Ну и как с ними сражаться? – уныло поинтересовался первый оператор, когда последний Лунатик рухнул на пол, а красные воины целыми и невредимыми вернулись к хозяйке.

– Чем была защищена стена? – поинтересовался Гуго.

– Помимо собственно камня, мы закрыли ее упругим и неупругим «Щитами» и «Вязким туманом», – ответил второй оператор.

То есть для преодоления преграды боевому магу потребовался бы мощнейший, снимающий сразу три заклинания аркан, который бы наверняка сожрал большую часть накопленной им магической энергии. А джинны стену даже не заметили…

– От них вообще есть защита? – выругался первый оператор.

– «Кольцо саламандры», – напомнил второй.

– Похоже, только оно.

Старая добрая защита, сжигающая, как шутили маги, даже электромагнитные волны. Ничем другим защититься от красных было невозможно.

– «Кольцо саламандры» против «Колец Саббаха», – усмехнулся Гуго и наклонился к микрофону: – Дагни, как ты себя чувствуешь?

– Я в порядке.

– А твои подопечные?

– Они отдыхают.

– Что случилось с тем, который почернел и вышел из боя?

– Он исчез… – Девушка помолчала, обдумывая, как точнее описать случившееся. – Но это неважно: каждый раз я создаю новых джиннов. И будь у меня достаточно энергии – создала бы ему замену.

– Понятно… – Де Лаэрт потер лоб. – Дагни, чью энергию расходуют джинны, проходя сквозь стены? И во время сражения?

– Мою. – Девушка дернула плечом. – Я ведь говорила.

– Видимо, «Кольца Саббаха» помогают ей расходовать магическую энергию с невероятной эффективностью, – произнес первый оператор. – У нее КПД такой, что лучшим магам не снилось.

– Тем не менее энергия расходуется… – прищурился мастер войны.

– И если меня убьют, джинны исчезнут, – закончила за него Дагни. – Если вы об этом хотели спросить.

– Мне нравится твое самообладание, – рассмеялся Гуго.

– Спасибо.

– Сколько времени тебе нужно, чтобы восстановиться?

– Дайте магическую энергию, и я снова буду готова к приключениям.

– То есть ты не устаешь?

– Не больше, чем обычные маги.

– Понятно.

– Настоящая машина для убийств, – прошептал первый оператор, постаравшись, чтобы его голос не был захвачен микрофоном.

– Почему? – спросил второй.

– Потому что больше ее джинны ни на что не пригодны.

– Может, они умеют строить дворцы.

– Ты в это веришь?

– Нет, но не прочь проверить.

– Приятно, что даже во время сложных исследовательских сессий вы не теряете чувства юмора, – пробормотал Гуго.

– Извините! – опомнились чуды, сообразив, что начали резвиться в присутствии самого мастера войны.

– Вам нужна еще какая-нибудь демонстрация или достаточно?

– Достаточно, – решил де Лаэрт. – Материала для исследований у нас выше крыши, – и повысил голос: – Дагни, спасибо, можешь идти отдыхать.

Девушка кивнула и направилась к дверям.

На этот раз ее не заставили раздеваться, видимо, из-за присутствия мастера войны, но нет никаких сомнений, что следующую «сессию» она проведет привычно обнаженной.

«Интересно, отец знает об этой страстишке своих подданных?»

Или ему сказали, что должны воочию увидеть работу «Колец Саббаха»? Скорее всего, так…

«То есть он знает, но терпит… Как это мерзко».

Дагни вошла в апартаменты, дождалась, когда закроют дверь, и без сил рухнула на диван: магической энергии для восстановления ей не дали, и девушка едва держалась на ногах.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

14 июля, четверг, 14:14

Точного размера Цитадели никто в Тайном Городе не знал, поскольку известное всем здание на Ленинградском проспекте было лишь верхушкой айсберга, выставленным напоказ фасадом, и даже количество построек во внутреннем дворе штаб-квартиры вызывало вопросы, поскольку часть из них навы ухитрялись прятать не только от человских самолетов и спутников, но и от магического сканирования Великих Домов. А уж как глубоко Цитадель уходила под землю и насколько широко владения навов раскинулись под Москвой, оставалось только догадываться.

Размеры Цитадели позволяли навам не испытывать проблем с помещениями, однако Сантьяга предложил проводить все связанные с проектом «Ярга» исследования в одном месте и продавил это решение, несмотря на отчаянное сопротивление абсолютно всех «исследователей», привыкших работать по собственным правилам и не терпящих компании «коллег». Комиссар аргументировал свою позицию тем, что, несмотря на разные задачи, исследователи распутывали головоломки одного колдуна – Ярги, а значит, могут быть полезны друг другу в работе. Князь Темного Двора с его доводами согласился, решение было принято, и центром магической войны с Яргой стала огромная, площадью не менее двух тысяч квадратных ярдов зала с высоким сводчатым потолком и без окон. Зала располагалась на одном из средних подземных уровней, и ее надежно защищал собственный контур безопасности: и от магической разведки Великих Домов, и на тот случай, если какой-нибудь эксперимент пойдет не так, как запланировано.

В результате пройти в «исследовательский центр» порталом, как любил Сантьяга, не представлялось возможным, и комиссару пришлось на лифте спускаться в подвалы Цитадели, о которых в Тайном Городе рассказывали такое, что Сантьяге самому иногда делалось не по себе, затем долго идти по темному, постепенно сужающемуся коридору, чтобы в итоге оказаться в огромном помещении, одновременно напоминающем взорванный склад компьютерной техники и рабочий кабинет колдуна после обыска. Получившаяся эклектика очень нравилась «ласвегасам» – личным аналитикам комиссара, обожавшим смешивать древнюю магию с современными технологиями, и безумно раздражала консервативных советников Темного Двора.

Свое мнение о царящем в зале бардаке Сантьяга благоразумно держал при себе.

Комиссар постоял у дверей, внимательно оглядывая зал в поисках советников – правила требовали подойти к ним первым, – увидел их рядом с «ласвегасами», вздохнул, предчувствуя скандал, и, подойдя ближе, понял, что не ошибся.

– Добрый день, господа.

Спорщики резко обернулись, только сейчас заметив Сантьягу, после чего Доминга и Тамир Кумар вежливо ответили, а советники невежливо промолчали. Что, впрочем, было ожидаемо.

– Как наши дела? – прежним тоном осведомился комиссар.

– Дела идут прекрасно, однако нам не позволяют правильно питаться, – отрывисто сообщил Доминга. – Мы теряем силы.

– Он пытался есть во время эксперимента. – Один из советников небрежно указал на шаса. Лица высших иерархов Темного Двора скрывали низко надвинутые капюшоны, но по голосу и нервному покачиванию фигур из стороны в сторону Сантьяга понял, что советники возмущены. А если называть вещи своими именами – злятся.

– Экспериментировали вы, а я лишь обеспечивал, – дерзко ответил Тамир, привыкший в случае необходимости прятаться за широкой спиной комиссара.

– Он пытался есть во время обеспечения, – уточнил показания второй советник. – И должен быть наказан.

– Они обратили мой гамбургер в слизь. Я еле руки отмыл!

– Я вернул пищу этого существа в исходное состояние.

– А потом отказались платить за испорченную еду, – добавил Доминга.

Советники помолчали, оценивая неожиданное заявление, после чего первый произнес:

– Думаю, шаса необходимо обезглавить, а нава подвергнуть психологической коррекции. Его еще можно спасти.

Доминга закатил глаза, но промолчал, поскольку точно знал, что угроза исполнена не будет, поскольку советники просили обезглавить шаса с того самого дня, когда Сантьяга свел высших магов Великого Дома и своих лучших помощников в одной лаборатории. В Тамире их раздражало все, начиная от тембра голоса и заканчивая манерой одеваться, в любом его действии они искали «недостаточное усердие», а любую ошибку рассматривали как саботаж. В первый раз Кумара эти требования изрядно напугали, но, убедившись, что Сантьяга относится к пожеланиям высших иерархов без энтузиазма, шас постепенно привык, воспринимал заявления советников как бессмысленные пожелания, но не забывал сооружать на физиономии страдальческое выражение.

Которое стало еще более страдальческим, когда комиссар негромко заметил:

– Я тоже считаю, что есть во время работы – неправильно.

– То есть нам не заплатят? – уточнил Доминга.

– Этот нав слишком много перенял у шасов, – заметил второй советник.

– Лечение будет долгим, – добавил первый.

Комиссар понял, что следующее предложение может вновь оказаться радикальным, движением бровей отослал «ласвегасов» и поинтересовался:

– Как далеко вы продвинулись в исследованиях?

Советники замолчали и вновь стали покачиваться, из чего комиссар сделал вывод, что вопрос им не понравился, а значит, хороших новостей нет.

– «Слово князя» оказалось серьезнее, чем мы ожидали.

– Оно очень сильно воздействует на мозг.

– Мы пока не нашли способ его вычистить.

Они медленно подошли к стеклянному кубу, внутри которого сидел угрюмый чуд, и первый продолжил:

– Мы пробовали множество техник, но все они приводят к смерти носителя.

– Этот пока жив, поскольку мы не завершили эксперимент.

– Но он тоже умрет.

– Вне всяких сомнений.

– Понимаю, – вздохнул комиссар.

Рыжий из стеклянного куба бросил на него преисполненный ненависти взгляд и прошипел грязное ругательство. Потом подумал и рассказал, что сделает с Сантьягой заурд после того, как возглавит Великий Дом Навь. К этому сообщению комиссар отнесся скептически, однако вступать с рабом Ярги в спор не стал.

– Нужны другие носители, – произнес второй советник.

– Их не так просто доставать, – мрачно ответил Сантьяга. – Мы похитили нескольких чудов и людов во время появления Великана – их исчезновение списали на действия мятежных масанов, но я не знаю, когда в следующий раз представится столь же удобный случай.

– Договорись с главами Великих Домов, – предложил первый советник. – Пусть они отдают нам тех, кто слышал «Слово князя».

– Для опытов.

– Возможно, мы сумеем им помочь.

– Возможно.

– Никто на это не пойдет, – качнул головой комиссар.

– Их все равно придется усыпить, – сказал второй советник. – А чем больше носителей мы исследуем, тем выше шанс отыскать способ снять «Слово».

– Это очень сильное заклинание.

– Я знаю, – не стал скрывать Сантьяга. – Но договориться не сумею.

– Жаль, что ты растерял умение общаться с низшими расами.

– Очень жаль.

Разговор можно было заканчивать, но у комиссара оставался еще один вопрос:

– Скажите, для какого аркана может понадобиться сердце воина школы Китано?

И в разговоре вновь возникла пауза.

– Сердце чела, обладающего иммунитетом к магии? – уточнил второй советник.

– Да.

– Интересно, – сказал первый советник.

– Интересно, – сказал второй советник.

И они переглянулись.

– То есть на этот вопрос у вас тоже нет ответа? – понял комиссар.

– Зато он нас заинтересовал.

– Мы будем над ним думать.

– Нам любопытно.

– Рад, что сумел доставить вам это маленькое удовольствие. – Сантьяга вежливо поклонился и отправился к «ласвегасам», в дальний угол зала, который они превратили в филиал своего кабинета, загромоздив электронной аппаратурой и «украсив» пустыми обертками из-под еды и прочим мусором. Советники к этому углу не приближались и даже старались не смотреть в его сторону, а бросив случайный взгляд, немедленно начинали покачиваться, что очень радовало «ласвегасов», и поэтому они старались как можно реже покидать свою «рабочую зону».

Другими словами, идея Сантьяги объединить исследователей под одной крышей оказалась на редкость «продуктивной».

– Что у вас? – поинтересовался комиссар, приближаясь к помощникам.

– Советники не порадовали? – осведомился проницательный Доминга, которого не зря считали лучшим предсказателем Тайного Города.

– Предложили сделать вам лоботомию.

– Сначала меня нужно поймать.

Тамир хмыкнул.

– Я надеялся, вы будете работать вместе, – скупо обронил комиссар.

– Мы работаем.

– Честно, – округлил глаза шас. – Они нам крепко помогли на начальном этапе, но потом, когда начались расчеты и построение математических моделей, они слились.

– Простите, что сделали? – уточнил Сантьяга.

– Им стало скучно, – перевел слова друга Доминга. – Советники очень качественно продумали ход работы, а мы подвели их теоретические выкладки к расчетам, в которых они ничего не смыслят.

– А вы?

– Мы – да, мы смыслим.

– Мы молодцы, неужели вы не знаете? – улыбнулся Тамир. – Не надо рубить мне голову.

Сантьяга посмотрел на шаса и кивнул:

– Я учту ваше пожелание.

Невидимые и стоящие далеко советники, возможно, улыбнулись. Доминга почесал затылок. Тамир вздохнул, он явно ожидал другого ответа, но промолчал.

– Есть успехи?

– И очень серьезные, – сообщил шас, подводя Сантьягу к стенду, к которому был привязан «костюм» – тело чела, которое темные изъяли из фургона Ярги.

«Ласвегасам» требовался опытный образец, и комиссар разумно рассудил, что после всех приключений, которые пережила упакованная в грузовик коллекция первого князя, потеря одного контейнера не покажется подозрительной.

«Костюмом» на сленге называли тело, из которого Ярга неизвестным пока образом удалил личность предыдущего носителя и мог использовать как собственное. Великие Дома такой технологией не обладали, и от «ласвегасов» комиссар ждал если не раскрытия тайны, то хотя бы общего описания процесса.

– Первый вопрос: тело нужно предварительно готовить?

– Особой подготовки не требуется, – тут же ответил Тамир.

– Но ментальную атаку лучше проводить во сне, когда первый владелец не способен защищаться, – вклинился в разговор Доминга. – Наркотики и алкоголь скорее мешают. А вот возбужденное состояние, например в бою, поможет атаке завершиться удачно.

– Как быстро длится процедура?

– Мгновения, – коротко ответил шас.

– Но для бывшего владельца они покажутся долгими часами, – вновь развил тему Доминга. – Полагаю, некоторые особи обладают достаточной ментальной силой, чтобы попытаться защититься от Ярги, но, судя по всему, победа все равно остается за ним.

– Или же Ярга убивает тех, чьим телом он не смог завладеть, – добавил Тамир, задумчиво глядя на безжизненное лицо «куклы». Кожа стала подсыхать, и скоро тело придется вернуть в бак с раствором.

– Что происходит с разумом? – отрывисто спросил комиссари тут же уточнил: – С первым разумом.

– Он исчезает навсегда, – ответил Доминга.

– Не прячется где-то в глубине «костюма»?

– Нет, – покачал головой предсказатель.

– Увы, это абсолютно точно, – добавил Кумар. – Мы не сможем вернуть тех, кого Ярга забрал.

И теперь уже все посмотрели на «костюм». И пусть когда-то он был «всего лишь» челом, Сантьяга и его помощники прекрасно понимали, что на его месте мог оказаться кто угодно: и ос, и нав. Жестокое оружие первого князя поражало всех разумных.

– Это и есть ваши новости? – тихо осведомился комиссар. – По вашим лицам я понял, что вы припасли для меня кое-что интересное.

– Ну… – протянул Доминга.

– От вас ничего не скроешь, – вздохнул Тамир и медленно продолжил: – Мы провели кое-какие расчеты…

– Я оплачу утраченный гамбургер и добавлю к нему большую пиццу, – улыбнулся Сантьяга, бросив взгляд на часы. – Только не тратьте мое время.

«Ласвегасы» радостно переглянулись, после чего Доминга понизил голос и сообщил:

– Мы знаем, как можно защититься от вторжения первого князя.

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи

Красные Шапки

Москва, Бутово, 14 июля, четверг, 16:09

Это было волшебно… Похоже на удивительный сон. Или на чудо. Но поскольку сны Копыто перестал видеть еще в отрочестве, а чудес в Южном Форте отродясь не наблюдалось, оставалось лишь одно объяснение: несомненное величие и уникальное мастерство бизнес-тренера!

Потому что на утреннее занятие по мотивационному продвижению записалось – и оплатило полный курс! – в три раза больше «студентов», чем было на первом, пробном, вечернем.

В три раза больше!

Слух о том, что шустрый уйбуй Шибзичей учит становиться великим фюрером, а остальные уйбуи, даже Абажур и Шумер… да что там уйбуи – даже сама Мамаша Дурич, знаменитая наглостью и необузданной хитростью, – даже она сидела спокойно и внимала речам Копыто… эти слухи взорвали размеренную жизнь Форта, неспешно ковыляющую от места преступления к «Средству от перхоти» и обратно, с перерывами на сон. Уникальная возможность мотивировать в себе способности лидера нации и строителя фундаментальных скреп увлекла порывистых дикарей, и те из них, которые ухитрились раздобыть нужную сумму, набились в аудиторию и жадно внимали слегка обалдевшему от такого ажиотажа Копыто.

Остальные облепили окна, стараясь расшифровать льющуюся в зал мудрость по артикуляции.

– Каждый из вас способен на то, на что не способен другой! – верещал Шибзич, изредка утирая вытекающий из-под банданы пот и делая замеченные в бесплатных видосиках жесты. – Каждый умеет другое, и лучше всех! Каждый может сделать из себя то, что я сделаю из вас! Нужно лишь захотеть и помнить правила успеха! Вы помните правила успеха? Повторяйте за мной: «Я могу все!»

– Я могу все! – хором выдохнули будущие великие фюреры.

– Это правило должно идти отсюда. – Копыто приложил руку к груди. – От места, куда втекает наш виски. Оно должно бурлить в вас, как бурлило во мне, когда я сказал Кувалде, что только решительность позволит нам выжить. Сабля и Секира были сильны, за ними стояли легионы отчаянных воинов, но…

Но что было дальше в этой версии истории Красных Шапок, слушатели не узнали: в самый драматический момент, когда вытянувшийся в струну Копыто указывал правой рукой в грязный потолок зала, а левой нащупывал флягу с виски, дверь распахнулась, и учебный процесс прервался явлением вооруженных бойцов, в которых уйбуй Шибзичей мгновенно опознал своих старых подчиненных: тощего скандалиста Иголку и здоровенного Контейнера. И по их физиономиям понял, что назревают неприятности.

– Это еще кто? – недовольно осведомилась Мамаша Дурич, как будто не узнавая бойцов.

– Сюда с оружием нельзя, – буркнул Копыто, который так и не дотянулся до фляги. – Выйдите.

– Мы не учиться, – нагло сообщил Иголка.

– Мы уже все знаем, – поддакнул Контейнер.

– А с оружием пришли, чтобы никто из вас, болванов, не вздумал рыпаться.

– Это, типа, наш вам мотиватор личностного стопа, – добавил здоровяк.

– По ходу, они хотят бесплатно обучиться, – громко предположил Шумер, чем вызвал у «студентов» понятное возмущение.

– Места заняты, – строго сообщила Мамаша. – Пошли вон отсюда!

– Мы же сказали, что не учиться, – напомнил Иголка.

– Потому что у вас денег нет, чтобы на великих фюреров себя мотивировать! – злобно хихикнул Абажур, глядя в окно, на Копыто и на колени Иголки одновременно. – Нищеброды! – и повернулся к присмиревшему коучу: – Копыто, продолжай!

– Он не продолжит.

– Это еще почему?

– Потому что его фюрер зовет, – ответил Иголка и повел перед собой автоматом, давая понять, что дело государственной важности не терпит отлагательств.

– Какой такой фюрер? – не сдержался Шумер.

– Великий, – уточнил Иголка.

– Какой еще великий?

– Настоящий великий, а не тот, которых Копыто делает.

– Или выпекает, – добавил Контейнер. – Как пирожки.

Прозвучало настолько обидно, что Мамаша не испугалась даже наведенного на аудиторию автомата и мрачно прошипела:

– Нас никто не выпекает, мы сами кого хошь выпечем.

Однако особенного впечатления не произвела ни на сокурсников, ни на бойцов.

– И еще велено передать, что вас всех запомнили и записали, – сообщил Иголка, строго оглядывая внезапно притихших «студентов».

– Чем запомнили? – пискнул Шумер.

– Тем, что вам, оказывается, нужен личностный рост, то есть личностное положение вас не устраивает, – объяснил Иголка. – А у нас не любят тех, кого что-то не устраивает, – и кивнул Копыто: – На выход!

Тот мрачно подчинился.

– А вам, «студенты», даю бесплатный пример мотивации: выйдите во двор и сделайте селфи на фоне государственной виселицы, – громко произнес Контейнер. – И когда у вас снова зачешется желание личностного роста, смотрите на фото и думайте о том, что виселице не надо спать и прерываться на обед, у нее не болит голова и она всегда готова слиться с вами в экстазе.

Ответом на плоскую шутку стала гробовая тишина.

///

Исторически сложилось так, что формой правления во всех Великих Домах Тайного Города была монархия. И почти везде – выборная. И в Темном Дворе, и в Ордене, и в Зеленом Доме власть по наследству не передавали, а после смерти главы Великого Дома выбирали нового сюзерена. Причем только у навов определение нового лидера проводилось всеобщим голосованием: в Ордене определять будущего владыку имели право только воины старше пятидесяти лет, а в Зеленом Доме судьбу монархии решал Большой Королевский совет. И примерно таким же образом – в результате выборов – взошел на престол нынешний великий фюрер Красных Шапок одноглазый Кувалда. Показав тем самым, что его семья тоже не чурается демократии и открытости. Правда, высшим проявлением демократии стало устранение во время дебатов всех явных конкурентов, но кого интересуют детали? Выборы были проведены, выборы были признаны состоявшимися, и с тех пор демократия в Южный Форт не забредала. Ну а если забредала, то ее тщательно изучали на предмет смуты, измены и террористической угрозы существующему строю. Для этих целей у Кувалды было достаточно глаз и ушей, которые незамедлительно докладывали главе семьи обо всем подозрительном и тут же – мгновенно! – поведали о странных коучингах, которые учинял то ли верный, то ли продавшийся Копыто в самой печени Южного Форта – рядом со «Средством от перхоти».

Однако первые доносы, поступившие прошлым вечером, великий фюрер благодушно пропустил мимо ушей, логично рассудив, что сородичи – натуры увлекающиеся, на новое падкие, очередную выдумку Копыто они пропустить не могут, но говорильня им быстро наскучит. Решив так, Кувалда спокойно лег спать, спокойно проснулся, спокойно позавтракал любимым «бимом», а наливая второй стакан, выглянул в окно и поперхнулся, увидев толпу во дворе, и сначала даже решил, что у мусорной кучи созрела междоусобица, а он ни сном ни духом. Потом разобрался, сообразил, что народ облепил окна коучинга, потребовал у подчиненных объяснений, узнал, что все вчерашние студенты продолжили занятия, да к тому же к ним присоединилось с десяток новичков, и велел принять меры. Меры были приняты, и мотивирующий специалист оказался на самом верху Фюрерской башни.

– Ты что, сука, измену замыслил?! – рявкнул одноглазый на вбежавшего в кабинет Копыто.

Ну, как вбежавшего… Уйбуй не собирался проявлять верноподданное рвение и не помчался навстречу лидеру, подбрасывая на ходу бандану: просто Контейнер так грубо втолкнул его в дверь, что Копыто пришлось пробежаться, чтобы устоять, и остановиться он сумел лишь в двух шагах от кресла Кувалды. А остановившись, привычно начал:

– Привет, твое великофюрерское величество…

– Рот закрой! – велел лидер нации.

– Что?

– Рот!

– Кому?

– Себе, уроф! – взорвался одноглазый. – Изменник буйный! Погибели моей жажфешь?

Кувалда изрядно шепелявил, не выговаривал букву «д», однако подданные его прекрасно понимали. Особенно когда великий фюрер изволили гневаться.

– Никогда! – заявил Копыто, верноподданно бледнея под взором единственного и очень злого глаза. – Как я могу?

– Как все могут! Сегофня улыбаются в фесны, а завтра в спину скалятся, суки, – поведал Кувалда нехитрую, но жизненную истину. – Все вы, сволочи, только того и жажфете!

– Чего?

– Не фожфешься! – И глава семьи свернул уйбую фигу.

В ответ уйбуй пожал плечами:

– Хорошо еще, что скалятся, а не стреляют.

И тем усилил подозрения собеседника.

– Откуфа тебе знать? – прищурился Кувалда.

– Я не стану, – пообещал уйбуй.

– Скалиться?

– Стрелять.

– Откуфа мне знать?

– Со мной теперь вообще все ясно. – Копыто подбоченился. – Я теперь коуч личностного тренинга и мотивировочного роста. Могу внезапно раскрыть талант путем анализа и научить улыбаться и делаться умнее.

– Фелаться что?

– Делаться умнее.

– Это как? – не понял национальный лидер.

– Только за деньги.

– Мне этого не нафо.

– Как знаешь, – протянул Копыто, машинально начиная маркетинговое оболванивание. – А то я могу провести для тебя VIP-тренинг углубления личности с девиацией в адрес раскрытия чакр.

– Что? – вновь затормозил великий фюрер.

– Раскрытия чакр духовности и знания.

Убедившись, что расслышал правильно, Кувалда громко и замысловато выругался, закончив политическую мысль фразой:

– Мля, Копыто, ты реально заговариваешься, как то ферево…

– Ты видел говорящее дерево? – с уважением поинтересовался уйбуй.

– Как то тупое Ферево, которое я вчера велел повесить, – сообщил великий фюрер. И пояснил: – Ферево – это фурак-уйбуй из Гниличей, понял? Его так звали – Ферево. Он тоже что-то невменяемое бормотал и повизгивал.

Обдумав все как следует, Копыто счел за благо промолчать и никак не комментировать высказывание сюзерена и благодетеля: ни словами, ни повизгиваниями. А Кувалда, в свою очередь, потер единственный глаз и велел:

– Сознавайся, сука.

– В чем? – выдохнул уйбуй и вылупился на руководство так, что стало ясно: вину признать готов. Пусть скажут какую.

– Сознавайся, чему ты их учишь? – приказал великий фюрер, располагаясь в кресле.

– Я их мотивирую и личностно развиваю, – доложил Копыто.

Пока все звучало пристойно, поэтому следующий вопрос был задан столь же спокойным тоном:

– Откуфа ты этому научился?

– Прочитал методичку у шасов.

– Ты умеешь читать?

– Иногда приходится.

– Чтение – зло, – припомнил старую аксиому Кувалда. – Лучше в игру на телефоне поиграй.

– Но я же не знал, что так все обернется, – развел руками Копыто. – Думал, денег поднять немного.

– Потому что фальше фенег не вифишь ничего, нет в тебе стратегического мышления и вообще, – наставительно поведал одноглазый. И осведомился: – Чему ты их учишь?

– Как стать великим фюрером.

Смелое, а главное, честное заявление вызвало у великого фюрера понятную оторопь. Кувалда думал, что предательский Копыто начнет юлить и елозить, пытаясь убедить его в своей искренней невиновности, поэтому резкий, как диарея, ответ, вызвал у вождя заминку и заставил глупо переспросить:

– Серьезно?

– А то. – Копыто вновь подбоченился. – Иначе бы они не заплатили.

Что такое реклама, Кувалда понимал, однако сейчас его гораздо больше интересовало другое.

– А ты умеешь? – уточнил он.

– Что умею? – не понял уйбуй.

– Становиться великим фюрером.

– Если бы я умел становиться великим фюрером, я бы стал великим фюрером, каждое утро завтракал вискарем, а не думал, где его добыть разными способами, – тут же ответил Копыто. – И один из этих способов такой: я учу их становиться великим фюрером.

– Но ты же сам не умеешь! – выдавил из себя Кувалда и потряс головой.

Говоря откровенно, повседневная жизнь Красных Шапок представляла собой движущиеся картинки театра абсурда в интерпретации Иеронима Босха – и это даже без включенного звука. Когда же появлялась аудиодорожка, уровень сюрреализма поднимался настолько высоко, что некоторые особенности существования дикарей не могли осознать даже навы, но сейчас Кувалде показалось, что он пробил копчиком дно и продолжил падение.

– Как ты можешь чему-то учить, если сам не умеешь?

– Но ведь я был с тобой, когда ты стал великим фюрером, – парировал Копыто.

– И что?

– И то: расскажу то, чего видел, поведаю о своих переживаниях, отыщу их отзвуки в сердцах слушателей, навешаю лапши из методички по психологии толпы и…

– И они тебе за это платят?

– Очень много, – не стал скрывать уйбуй. И неожиданно ударился в философию: – Эх, твое великофюрерство, твое великофюрерство… Жизнь слишком коротка, чтобы учиться чему-нибудь по-настоящему. Вот навам хорошо, они хоть три университета могут закончить и все запомнить, а нам некогда – нам жить надо, поэтому я учу их тому, чему они хотят учиться, но никогда не смогут.

– Но вефь они знают, что ты никогфа не был великим фюрером, – продолжил одноглазый, изо всех сил пытаясь вернуться в ту реальность, которая казалась ему правильной.

– Знают, – подтвердил Копыто.

– И что?

– И ничего. Еще они знают, что я был рядом с великим фюрером, а они нет, поэтому ценность моих слов становится огромной, – ведь я обладаю колоссальным опытом.

– Мля… – Кувалда развел руками, потом крякнул, потом снова развел руками, достал из кармана кожаных штанов плоскую фляжку и сделал большой глоток виски. Копыто, который понял, что угощать его одноглазый не собирается, повторил маневр вождя, только без разведения рук и кряканья.

Почти минуту в кабинете великого фюрера царила тишина. Дикари выпивали и думали. О чем они думали, было непонятно, поэтому в конце концов Кувалде это надоело, и он задал очевидный вопрос:

– Почему?

Копыто прекрасно понял старинного товарища:

– Потому, что они идиоты.

Ответ показал, что уйбуй Шибзич разобрался в жизни несколько лучше великого фюрера Шибзича… Однако следующая фраза Кувалды дала понять, что так только показалось.

– Я знаю, – вздохнул одноглазый, вертя в руках фляжку.

– Надо использовать то, что они идиоты, и тогда станешь богатым, – продолжил Копыто, который еще не сообразил, что пришла пора заткнуться.

– Ты что, шасу какому-то огороф копал? – прищурился одноглазый.

– В сарае у него сидел, – не стал врать уйбуй. – От тебя прятался.

– Я тебя не искал.

– Я уже знаю.

– То есть ты тоже ифиот?

– Случается.

Оспорить это утверждение не представлялось возможным.

– То есть ты нашел в сарае метофичку, прочитал ее и понял, что нужно устроить коучинг для неучей? – в очередной раз переспросил великий фюрер, пытаясь как можно лучше разобраться с проникшей в Форт заразой и понять, что с ней делать.

– Я еще на лекции по личностному росту был, вчера заехал, прямо из сарая, только она какая-то длинная получилась и нудная, – сообщил Копыто. – Я уснул почти сразу, а когда проснулся, он говорит: все вокруг – идиоты. И так мне эта фраза в душу запала…

– Я вижу, что запала. – Кувалда вновь глотнул виски. – Еще чего на лекции было?

– Еще мы немного руками размахивали, – ответил Копыто, припоминая скачанный из сети видосик. – Там надо на некоторых словах руками размахивать.

– Чтобы согреться?

– Чтобы единиться.

– Зачем?

– Чтобы личности пышнее расцветали.

– Помогло?

– Как видишь.

– Значит, помогло, – резюмировал великий фюрер, допивая виски.

– Я пойду? – неуверенно спросил Копыто, обрадованный тем, что Кувалда, кажется, перестал подозревать измену.

– Ифи, – махнул рукой Кувалда. – Только чтобы лекций твоих я больше в Южном Форте не слышал.

– Почему?

– Потому что нароф у нас пофатливый, наслушается тебя, бестолкового, фа и решит, что может стать великим фюрером, хотя не умеет, – разъяснил одноглазый. – Начнется смута и глупость, а то и революция, потому что кажфый захочет личностно вырасти, а расти им некуфа. Фа и не нафо им расти, а нафо жить и платить налоги. Так понятно?

Впрочем, ничего другого Копыто от встречи не ждал, поскольку консервативные ценности великого фюрера были ему хорошо известны: ничего не должно меняться, потому что изменения грозят лично великому фюреру неприятными потрясениями. Одноглазый требовал стабильности, перечить ему было опасно, однако один вопрос следовало прояснить.

– Они деньги взад потребуют, – проныл уйбуй в надежде выудить из семейного бюджета компенсацию.

Но не получилось.

– А ты сбеги, – посоветовал Кувалда. – Ты всегфа сбегаешь и прячешься.

– Это я умею, – согласился Копыто.

– Я знаю.

– Прямо сейчас сбегать?

– Когфа хочешь.

– Э-э… – Уйбуй почесал под банданой. – А когда деньги закончатся, что я буду делать?

– Прифумай коучинг для челов, – хмыкнул великий фюрер. – Срефи них фураков много, обязательно тебе заплатят. А моим поффанным головы больше не фури, чтобы мне их вешать не пришлось.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

14 июля, четверг, 18:37

– Ты не боишься встречаться со мной один на один? – криво улыбнувшись, спросила Дагни.

– Почему я должен бояться? – удивился Франц де Гир.

– А почему меня постоянно охраняют? – вопросом на вопрос ответила рыжая. – Наверное, потому, что я непредсказуема и опасна?

– Нет, наверное, потому, что твоей крови хотят и темные, и зеленые, и, если я не буду делать вид, что ты заключенная, возникнут серьезные проблемы, – ответил Франц.

– У кого?

– У всех.

– Да. – Девушка несколько секунд яростно смотрела на великого магистра, затем повторила: – Да, – вздохнула и закончила совсем другим тоном: – Ты прав, извини, – признавая, что погорячилась.

Они встретились в личном кабинете Франца… ну, как встретились: Дагни в него доставили, не спрашивая, хочет она того или нет, а де Гир ее ждал.

Кабинет оказался небольшим, уютным, заставленным книжными шкафами и лишенным каких бы то ни было современных гаджетов: ни компьютеров, ни планшетов, и даже смартфон, как поняла девушка, отец оставил за дверью. Комната была надежно защищена от вторжения, а приватность беседы гарантировала черная пирамидка навского оберега, которую Франц активировал после того, как гвардейцы закрыли дверь, оставив их в наглухо защищенной, непрослушиваемой комнате.

Собственно, об этом Дагни и пошутила. Но когда поняла, что едва не обидела отца, сменила тон и тихо спросила:

– Мы наконец-то можем поговорить?

– Рано или поздно мы должны были поговорить.

– Ты мне ничего не должен.

– Я знаю, – наверное, чуть жестче, чем следовало, ответил Франц. – Мне не за что просить прощения, потому что я о тебе не знал. А если бы знал…

Он не сбился, просто замолчал. Было видно, что он много раз прокручивал в голове разговор с дочерью, обязательно доходил до этих слов и не знал, как продолжить фразу. Очень хотелось ее замять, но Франц должен был произнести эти слова.

Обязательно.

– Что бы изменилось, знай ты обо мне? – грустно улыбнулась девушка, помогая отцу выйти из ловушки, в которую он сам себя загнал. – Ты всю жизнь шел к трону, не рвался, нет. Я знаю, что ты двигался к короне честно, искренне желая служить Чуди. Ты мечтал отдать Великому Дому всего себя, и твоя мечта осуществилась. Ты получил то, чего хотел больше всего на свете. И ты не стал бы ничего менять из-за меня.

– Я…

– Нет, я не повторяю чужие слова, – поспешила уточнить Дагни. – Мама тебя любила и рассказывала о тебе только хорошее. И это я говорю не для того, чтобы тебя разжалобить, и уж тем более не в укор. Я рассказываю то, что есть… что было. И мы оба понимаем, что я права: знай ты обо мне, ничего бы не изменилось.

– В таком случае зачем ты пришла?

Они не были похожи: Дагни – хрупкая, тоненькая, с узким лицом, Франц – большой и мощный, разве что оба рыжие… И еще – глаза. Взгляд карих чудских глаз их роднил… не сами глаза: разрез был разным, а именно взгляд: отец и дочь смотрели на мир одинаково.

– Я всю жизнь пыталась представить, какой ты, – неожиданно поведала Дагни, свободно откидываясь на спинку кресла. – Сначала – пыталась представить тебя внешне. Будучи маленькой девочкой, я воображала себе очень высокого и необычайно сильного рыцаря, полностью закованного в доспехи и обязательно – на горячем жеребце. Почему-то я не могла представить тебя пешим или сидящим в кресле… – Она с улыбкой посмотрела на отца. – Потом, когда я увидела твои фото, послушала твои выступления и посмотрела на тебя, мне стало интересно, какой ты внутри. Я захотела узнать, носишь ли ты маску, как большинство людей…

– Я не чел, – напомнил де Гир.

– …Или ты действительно упорный, целеустремленный и почти бесчувственный. Но, как ты знаешь, я не могла появиться в Тайном Городе, не могла прийти к тебе и сказать…

– Сейчас об этом говорить бессмысленно, – обронил Франц. – Все твои переживания остались в прошлом, ты изменилась, и ты в Тайном Городе… – И вдруг он хлестко выпалил: – Ты пришла по приказу?

– Ты меня не обидел, – заметила Дагни. – И не обидишь.

– На правду не обижаются.

– Это лишь часть правды.

– В чем же заключается остальное?

– В том, что я не могла явиться к тебе, не изменившись.

Де Гир мгновенно понял, что дочь права, но не мог не попытаться парировать:

– Неужели?

И увидел на ее тонких губах призрак улыбки:

– Скажи, что бы ты сделал, если бы узнал о моем существовании до того, как заурд превратил меня в Заклинателя?

Франц не ответил. Но и взгляд не отвел. Промолчал, потому что у него не было ответа на этот вопрос, но он точно знал, что тот ответ, в который верила дочь, – неправильный.

– Скорее всего, убил бы, ведь так? – продолжила Дагни. – Скорее всего… И я тебя не виню, отец, ведь закон придумал не ты. Но ты из тех, кто законы соблюдает, я знаю. За это тебя уважают… И не ты придумал эту мерзкую кличку – прилипала… не ты… но ты… – Теперь она хлестала де Гира словами. – Ты и сейчас убил бы меня, но боишься, что в отместку Ярга расскажет Тайному Городу правду о моем происхождении и по твоей репутации будет нанесен такой удар, от которого ты не оправишься. Поэтому ты мучаешься, отец, и ты растерян.

– Ты ненавидишь меня, основываясь на предположении, – хрипло ответил великий магистр. – Ненавидишь заочно. За то, что я не сделал, а тебе лишь кажется, что я сделал бы это.

Он приложил все силы, чтобы фраза прозвучала уверенно, и у него получилось.

– В чем я не права? – заинтересовалась девушка.

– Ты до сих пор жива.

– Теперь меня трудно убить, – напомнила Дагни. – Как раз сегодня я демонстрировала свои способности на «боевой сессии», можешь посмотреть видео.

– Уже посмотрел.

– И как?

– Тебя трудно убить, но ты недооцениваешь меня.

– Допустим, – чуть поколебавшись, признала рыжая.

– Что же касается твоего происхождения, оно по мне не ударит, потому что Ярга не сможет доказать главного – что я все эти годы знал о твоем существовании, – по-настоящему спокойно продолжил Франц, которому удалось взять себя в руки. – Если я тебя убью сейчас, то сам объясню это твоим происхождением. Чуды примут мое решение с пониманием, твоя смерть укрепит мою репутацию приверженца закона, пусть неимоверно жесткого, зато справедливого. Что же касается зеленых и темных, их полностью удовлетворит твоя смерть. Они, конечно, выразят ритуальное неудовольствие, но именно твое происхождение заставит их заткнуться. Так что, дочь, ты ошибаешься в главном: убить тебя – самый простой для меня выход.

И договаривая последние слова, Франц разглядел в глазах Дагни то, на что надеялся, – сомнения. И поздравил себя с тем, что ухитрился проделать в воздвигнутой Яргой стене первую трещину.

– Почему же не убил? – тихо спросила девушка.

– Потому, что Ярга добился своей цели – сломал меня, – честно ответил де Гир. – И растерян я не потому, что не знаю, как выкрутиться, а потому, что понятия не имею, как тебя спасти.

– Не сломал, – едва слышно поправила отца Дагни. – Скорее, нащупал болезненную точку.

– Тебе это приятно?

– Я не хочу ставить тебя на колени, если ты об этом, – вздохнула рыжая. – Но я хочу жить и не стыжусь в этом признаваться: я хочу жить. – Она помолчала, разглядывая кольца, украшающие пальцы, и продолжила примерно через полминуты: – Я с детства знала, что приговорена. Не за содеянное, а за то, что стала плодом любви. Когда я осознала, что приговорена к смерти, сначала мне стало страшно, до ужаса страшно, я не могла заснуть без таблеток. Но потом, ты удивишься, потом я свыклась с этой мыслью. Мне было восемь лет, я знала, что однажды меня убьют, и мне стало плевать на это. Мне было всего лишь восемь…

Франц вздохнул, но промолчал. Сказать ему было нечего.

– Когда подросла, все снова поменялось. Мне не стало страшно, я просто захотела жить. Ты когда-нибудь испытывал это чувство: желание жить? Ничего сложного – просто жить! Не уверена, что ты понимаешь… Ты тратил свое время на борьбу, постоянно к чему-то стремился, чего-то добивался, а ведь в действительности все очень просто: жить. Само по себе это очень важно и ценно: ходить, лежать, нюхать цветы, слушать музыку, смеяться… Я захотела жить, папа, и мне стало обидно от мысли, что кто-то решает, когда и за что я должна умереть. Мне стало обидно, что убить меня собираются не за содеянное, а за то, что я есть. – Дагни выдержала паузу. – И вот тогда ко мне явился Ярга.

– И предложил спасение?

– Он предложил шанс, – уточнила рыжая. – Заурд не из тех, кто спасает или вытирает сопли. Он предложил не спасение, а сделку: я получаю шанс, он – сторонника.

– Он даже не стал читать тебе «Слово князя», – заметил де Гир. – Ярга настолько тебе доверяет?

– Он боялся, что «Слово» окажется несовместимым с положением Заклинателя, – объяснила девушка.

– Предусмотрительно.

– Он такой.

– И ты решила послушать Яргу, – протянул великий магистр.

И тут же укорил себя за не вовремя сорвавшуюся с языка фразу.

– У меня был выбор? – подняла брови Дагни.

– Прости…

Но девушка не обиделась и не оскорбилась, она не сомневалась в правильности принятого некогда решения и была готова его отстаивать:

– Но ведь ты идешь на сделки с навами, не так ли? А чем Ярга от них отличается? Ничем. Он такой же темный, как Сантьяга, может, чуть темнее, но все недостатки навов и все их достоинства в нем есть. Он не нытик, ему чуждо сострадание, но он справедлив и честен в сделках. Если заурд дает слово – он его держит, когда заурд объявляет условия – он ничего не утаивает. Он сказал, что я никогда не стану ему ровней, но достаточно побыть рядом с ним, чтобы осознать эту простую истину. Он сказал, что ему плевать на тех, кто ниже. И это было очевидно. Вы, чуды, трясетесь над своей кровью, готовы убить меня за то, что я похожа на тебя, а не на мать, – а он смеется над вами.

– Потому что у темных нет полукровок.

Но Дагни не услышала.

– Заурд сказал, что я смогу защитить себя, и не обманул, я могу убить любого из вас: командора войны, жрицу, нава – кого угодно. И я не хвастаюсь.

– Я знаю.

– Заурд сказал, что я могу быть кем угодно, владеть любой силой, уехать на край света, но пока есть Тайный Город, не смогу спать спокойно. Заурд сказал, что ни я, ни мои дети, никто из нас не сможет жить в мире. И лишь разрушив ваше общество и изменив ваши законы, я смогу избавиться от страха смерти.

– Тебе ничего не грозит, пока о тебе никто не знает.

– Разве это справедливо?! – не сдержала восклицания Дагни. – Ко мне? К другим, таким же, как я? В чем наша вина, папа? Чем мы провинились?

– Разве Ярга думает обо всех?

– В его империи кровь не будет иметь значения.

– Если это не кровь нава, – жестко уточнил Франц. – Ярга строит не идеальное общество, а темную империю, в которой все, кроме навов, будут находиться в положении рабов.

– А сейчас…

Однако великий магистр не позволил себя перебить.

– А сейчас мы на равных, кем бы навы себя ни считали, – резко ответил он, глядя дочери в глаза. – Может, каждый нав по отдельности и превосходит выходцев из других семей, но Людь и Чудь называются Великими не из вежливости, а потому, что Навь ничего не способна с нами поделать. Ничего. И так должно оставаться.

Он стукнул кулаком по столу, однако видимого эффекта не добился.

– Вы постоянно грызетесь между собой, – угрюмо напомнила рыжая.

– А при Ярге надсмотрщики будут просто убивать провинившихся. Насилия не избежать, дочь, ни одно государство не способно жить без насилия.

Она молчала, но Франц не понял, чем закончился их разговор, появились ли в стене новые трещины, и поэтому продолжил:

– Ты ведь понимаешь, что Ярга не знал, как я поступлю? – произнес он, продолжая смотреть Дагни в глаза. – Сейчас мы имеем то, что имеем: я поддался слабости и думаю лишь о том, как тебя спасти, но ведь я мог остаться верным закону и приказать убить тебя. Ярга отправил тебя на смерть.

– Заурд говорил, что план достаточно рискованный, – не стала скрывать рыжая.

– Слишком рискованный.

– Но ведь я жива. – Она передернула худенькими плечами и улыбнулась.

А потом поднялась, показывая, что хочет завершить разговор.

– Ты даже не представляешь, перед каким выбором я оказался, – произнес оставшийся в кресле де Гир.

– Представляю, – вдруг ответила ему дочь. – Когда мы продумывали операцию, заурд подробно рассказал, что будет, но… Но он во многом ошибся. Ты оказался гораздо лучше, чем о тебе говорил Ярга.

И не дожидаясь ответа, покинула кабинет.

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров,

14 июля, четверг, 18:52

Что может быть хуже недоверия? Только тотальное недоверие. Гнетущее, убивающее понимание того, что никому вокруг нельзя верить. Холод в груди, когда приходится поворачиваться спиной даже к собственным телохранителям. Чувство жгучего стыда, когда, ложась спать, ты вынуждена наводить мощнейшие защитные заклинания – изнутри. И унижение от того, что перестала получать оргазм даже в объятиях молодого, горячего и умелого любовника, потому что каждую секунду ждешь удара.

Что может быть хуже?

Всеведа прекрасно понимала, что не вызывает теплых чувств у подданных. Ее не могли прямо обвинить в предательстве – для этого она была слишком умна, осторожна и тщательно продумывала каждый шаг, ее не могли даже обвинить в намеренных интригах, приведших к смерти королевы Всеславы и потрясениям в Великом Доме, но ее не любили. Наверное, подсознательно. Не было в ней ни грана жизненной энергии и озорства предыдущей королевы. Не было в ней тепла, в котором так нуждались подданные после кровавых междоусобиц.

И все знали, что, если Всеведа умрет, плакать никто не будет.

Врагов, готовых сделать так, чтобы она не слишком задержалась на этом свете, у Берегини было предостаточно, а вот друзей или хотя бы верных соратников с каждым днем становилось меньше. В тщательно разработанные планы закрадывались досадные ошибки, возникали неучтенные обстоятельства, враги ухитрялись наносить внезапные и болезненные удары, а платить за все приходилось кровью – когда на кону власть, даже золото теряет привычную цену.

Вот и получилось, что многие ведьмы, с которыми Всеведа начинала восхождение к вершинам власти, погибли, замену им отыскать не удалось, а оставшиеся в строю вызывали подозрения… или сомнения…

Что может быть хуже?

И единственной помощницей, на кого Берегиня до сих пор могла положиться, оставалась верная Ванда, воевода «секретного» полка, цепкая и очень умная ведьма, однажды выбравшая Всеведу лидером и никогда ей не изменявшая.

– Посмотри вверх. – Ванда послушно исполнила распоряжение сидящей напротив Берегини. – Голова кружится?

– Нет… уже нет.

– Вот и хорошо. – Всеведа ласково провела рукой по щеке воеводы. – Все в порядке.

Проверка ауры была довольно быстрой, простой, но неприятной процедурой. С ее помощью нельзя было узнать личную информацию, поскольку память не затрагивалась, но проверяющий прикасался к самому естеству объекта и грубо прощупывал душу, оставляя на ней отпечатки своего любопытства.

– Извини, Ванда.

– Ты должна так поступать, Всеведа, я все понимаю.

– У меня развивается паранойя, – вымученно улыбнулась Берегиня. – Я чувствую… не знаю, а именно чувствую, что Ярга заторопился, и боюсь, что он начнет оболванивать всех, без разбора.

То есть читать всем «Слово князя».

– Насколько я понимаю, после оболванивания все остается по-прежнему, – неожиданно для Всеведы произнесла Ванда. – Память, эмоции, чувства – все прежнее, только добавляется любовь к заурду.

– Рабская преданность, – уточнила Берегиня. – Разве этого мало?

Ей было дико и страшно думать, что однажды заурд обратит и ее. Чтобы знать, что это еще не произошло, Всеведа научила себя ненавидеть Яргу. И оттачивала это чувство каждый день.

– Рабы не помнят, что им привили обожание, – вздохнула Ванда. – Им кажется, что они всегда любили заурда, и тем они счастливы…

– Но не свободны.

– Все живут в рамках каких-то правил, – пожала плечами «секретная» воевода. – Даже мы.

– Мы используем правила, чтобы делать то, что считаем нужным, – убежденно произнесла Берегиня. Очень горячо произнесла. – Мы сами себе хозяйки, и это единственное, что имеет значение. До тех пор, пока мы самостоятельно принимаем решения, мы живы. Потом – смерть.

– Я рада, что для тебя это настолько важно, – серьезно ответила Ванда. – Это значит, что я не ошиблась и иду за тем, за кем должна идти, за кем нужно идти.

А учитывая, что ведьмы ставили на кон свои жизни, ошибка могла обойтись очень дорого.

– Спасибо. – Всеведа вновь погладила подругу по щеке и перешла к делам: – Ты провела расследование?

– Тебе не понравится результат, – вздохнула воевода.

– Говори, – помрачнела Берегиня.

– Ярга это делает: обращает людов «Словом князя», – негромко доложила Ванда. – Он осторожен и ограничивается средним звеном: обер-воеводы, вице-воеводы, десятники… мужчины и женщины… Рабов у него пока не очень много, но они есть почти во всех дружинах.

– И среди Дочерей Журавля?

– Увы.

– Зарина? – после короткой паузы спросила Берегиня.

Очень осторожно спросила, в надежде на отрицательный ответ, и «секретная» не подвела.

– Уверена, что нет, – твердо произнесла Ванда. – И еще уверена, что никого из нас он пока трогать не станет: мы высоко летаем и постоянно на виду друг у друга, если узнаем, что кого-то из нас оболванили, взаимному доверию придет конец.

– Логично, – согласилась Всеведа.

– Однако в нашем маленьком коллективе есть предатель, – продолжила Ванда. – Кое-кто помогает Ярге: приводит к нему жертв, пользуясь своим авторитетом…

– Кто? – перебила подругу Берегиня.

– Яронега, – жестко ответила Ванда.

– Уверена? – выдохнула Всеведа.

– Вариантов ровно два: или она, или я, – спокойно ответила воевода. И поспешила объясниться: – При всем уважении, Всеведа, три оставшиеся сестры умом не блещут, и сейчас Ярге от них проку не будет.

– Ему как раз нужны послушные.

– Потом, – уточнила Ванда. – Сейчас, когда война в разгаре и нужно постоянно реагировать на вызовы, Ярге нужны умные и смелые. А главное – имеющие авторитет среди людов.

– Ты или Яронега, – кивнула Берегиня.

– Предательница одна из нас, – подтвердила «секретная». – Но я могу доказать свою непричастность.

– Скажем просто: я тебе верю, – тихо произнесла Всеведа. – Потому что если в этом проклятом мире я и могу кому-то верить, то лишь тебе. А если я не могу верить никому, даже тебе, то все, что мы делаем, не имеет смысла: мы исполним мечту, но радости не получим.

Ванда кивнула, пораженная неожиданным откровением подруги, и в тон ей продолжила:

– Я не хочу становиться королевой. – В этом Берегиня не сомневалась, поскольку абсолютно точно знала, что воевода – классический, а главное – идеальный «серый кардинал» – и получает удовольствие от теневой власти. – К тому же, в отличие от Яронеги, я прекрасно понимаю, что по окончании войны Ярга нас прикончит.

– Или обратит.

– Обратит он остальных, а нас – прикончит.

– Почему не оставит обращенными? – заинтересовалась Всеведа.

– Ему доставит удовольствие наша смерть. А рабов он презирает, и если мы с тобой тихо умрем в положенный срок, он об этом даже не узнает. – Ванда покачала головой. – Так что, Всеведа, мы с тобой приговорены.

Женщины помолчали, глядя друг на друга, а затем Берегиня сказала:

– Весь Зеленый Дом приговорен.

Ванда кивнула.

– Я этого не хочу, – продолжила Всеведа.

– Но мы много для этого сделали, – грустно улыбнулась воевода.

– До сих пор нас с тобой можно обвинить лишь в организации дворцового переворота с привлечением наемника, – произнесла Берегиня.

– Очень сильного наемника, – добавила Ванда.

– Это неважно, – сухо возразила Всеведа. – Важно то, что наш наемник не должен заполучить власть над Зеленым Домом. Мы не можем позволить, чтобы на трон села его марионетка, потому что у меня есть доступ к запрещенным заклинаниям, я могу говорить с Яргой если не на равных, то с позиции силы. Но если он прочитает «Слово» жрицам и королеве, Зеленый Дом падет. – Берегиня помолчала. – Я этого не допущу.

– Начнем игру против темного? – одними губами, замирая от давным-давно позабытого чувства страха, спросила Ванда.

И услышала в ответ жесткое:

– У нас нет другого выхода.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

14 июля, четверг, 19:19

Она не солгала: Франц действительно оказался лучше, чем говорил Ярга.

И Франц сумел ее удивить, поскольку заурд считал, что с вероятностью восемьдесят процентов великий магистр попытается устранить неудобную дочь. Не потерпит рядом с собой прилипалу, способную бросить на него тень. Даже не тень – тьму. Потому что в выкладках де Гира была одна очень важная неувязка, от которой он попытался отмахнуться: никто не поверит, что Франц не знал о дочери. Точнее, поверили бы, убей он ее сразу, но теперь, точно зная, кто такая Дагни, и продолжая молчать, Франц сам себя лишил возможности встать в позицию «Я ничего не знал». И отговорки, что он-де хотел исследовать Заклинателя, ему не помогут: ибо речь шла о прилипале.

О той, чьей смерти закон требовал с беспощадной однозначностью.

«Он не захочет тебя отдавать, – сказал Ярга. – Но ты ему мешаешь. Сильно мешаешь, поскольку вносишь сумятицу в жизнь Тайного Города. Ты становишься поводом для войны, а значит, он не сможет тебя сохранить – для этого он слишком верен Чуди. И значит…»

«Меня нужно устранить».

«Верно».

Дагни промолчала, позволяя заурду самому закончить мысль.

«Как только он попытается тебя убить, он окажется в нашей власти».

Это было не совсем то, что хотела услышать девушка, и она вопросительно подняла брови:

«А если у него получится?»

«Джинны тебе помогут, – уверенно ответил первый князь. – Они никогда не спят».

И рыжая, поколебавшись, кивнула.

Ее воины умели чуть больше, чем она рассказала чудам: были чуть быстрее, чем она показывала, чуть сильнее, чем определили исследователи, и им требовалось чуть меньше магической энергии, чем чуды рассчитали. Дагни старательно берегла крохи энергии, которые оставались в ней после «сессий», и, ложась спать, всегда вызывала джинна-стражника, но не выпускала его, а оставляла в бесчисленных кольцах: таким образом он расходовал меньше энергии, и его не могли почувствовать следящие за апартаментами охранники.

Джинны верно хранили Заклинателя, однако отец оказался лучше, чем говорил Ярга. Не отдал дочь навам или людам. Не попытался убить. Было видно, что принятое решение дается Францу неимоверно тяжело, но отступать он не собирается и действительно делает все ради ее спасения.

И Дагни впервые подумала, что он, возможно, действительно не плох.

И не только он…

Странно, но, превратившись в Заклинателя, в беспощадную машину убийств, как ее назвали и чуды, и журналисты «Тиградком», и другие обитатели Тайного Города, девушка вдруг обрела чувства. Наверное, потому, что, обретя силу, Дагни избавилась от страха смерти, который преследовал ее с детства, получила возможность не только защищаться, но и нападать. Она не стала агрессивной, но связываться с ней было опасно.

И приобретенная жесткость странным образом уживалась в душе девушки с искренним теплом, ведь в противном случае она ни за что не поступила бы так с Артемом…

Артем…

Чертов Артем…

Заурядный чел-наемник, которого они с Яргой планировали использовать и подставить. По их первоначальному плану, нужно было позволить чудам казнить его и лишь после этого явиться в Замок: в этом случаеу навов появился бы дополнительный повод для раздражения, но Дагни не смогла. Пришла раньше и тем спасла наемнику жизнь. Но ничего ему не сказала.

Ярга, конечно, ругался, но, судя по всему, не удивился. Похоже, первый князь разобрался в ней лучше, чем она разобралась в себе.

И поэтому Дагни беспокоил его следующий ход. Что сделает Ярга? Не получится ли так, что его следует опасаться больше, чем Франца? Вдруг он решит раскрыть ее подноготную чудам, и тогда… Тогда великий магистр падет, ее убьют, она никогда больше не увидит Артема, и…

И стоя у выходящего на проспект Вернадского окна, Дагни неожиданно поняла, что сила, победившая страх смерти, подарила ей возможность мечтать: о доме, которого у нее никогда не было, и о семье, которую она недавно потеряла. Она лишилась матери, но может обрести отца. И еще, возможно…

– Все это глупо, – прошептала Дагни, вспоминая Артема. – Все это глупо, глупо…

И улыбнулась.

* * *

частный жилой дом

США, окрестности Бостона,

14 июля, четверг, 23:56 (время местное)

Тереза Берди родилась некрасивой.

Такое, безусловно, случается, и даже с женщинами случается, сколь ни печально это признавать, и, что еще печальнее, иногда приводит к затяжным депрессиям, но… Но будем откровенны: красота далеко не всегда гарантирует счастливую жизнь и безмятежное будущее. Красота становится страшной силой, если к ней добавляются ум и характер, но это редчайшее сочетание, а в обычных случаях красивая женщина в ста случаях из ста проиграет умной и хитрой. Ну, разве что та поскользнется и упустит победу.

Красота – это лишь один из факторов, причем быстро проходящий, имеющий ограниченный срок годности, но… Но настолько привлекательный, что Тереза Берди ничего не могла с собой поделать и люто завидовала не только красивым, но и просто симпатичным подружкам. Завидовала всегда: в школе, в колледже, в университете, завидовала дурам и умницам, завидовала до бешеных судорог в пальцах и до желания убить.

Завидовала, постепенно превращаясь в озверелого монстра.

И пожирающая ее злость не могла не отразиться на внешности, добавляя к непривлекательности еще и внутреннее уродство. Тощая, угловатая, плоскогрудая, с жидкими волосами неопределенного цвета и вытянутым, «лошадиным» лицом, Тереза ненавидела всех, искренне полагая, что заслуживает гораздо больше, чем ей достается. Любую свою неудачу Берди считала результатом проигрышной внешности, не желая признавать, что недостаточно умна, чтобы проложить себе дорогу глубокими знаниями и профессиональным мастерством. И поскольку ей не досталось ни красоты, ни ума, амбиции заставляли Терезу вовсю использовать и подлость, и безжалостность – двигатели мощные, но низкие.

При этом она продолжала остро завидовать красивым и просто симпатичным женщинам, не унимаясь даже с возрастом, и однажды заметила, что, когда зависть гложет ее особенно сильно, с объектами недоброжелательства обязательно случается что-нибудь плохое: красивая школьная подруга сломала ногу и навсегда охромела; соседки по кампусу попали в автомобильную аварию и даже после кучи дорогостоящих пластических операций не сумели вернуть своим лицам прежнюю прелесть; а фигуристая деревенщина из Питтсбурга, «укравшая» у Берди место практикантки в солидной юридической фирме, и вовсе выпала из окна. Терезе хватило ума ни с кем не делиться своими подозрениями, но постепенно она уверилась, что отличается от других.

И однажды ее уверенность получила подтверждение.

Магические способности Терезы, которая в то время прозябала в мелком адвокатском бюро, без всякой надежды на серьезную карьеру, заметил случайно оказавшийся в соседней конторе шас, рассказал о нераскрывшейся человской ведьме приятелю-контрабандисту, тот оценил некрасивую Берди как легкую добычу, познакомился, наплел стандартную чушь о том, что Тереза является потомком атлантов, и заключил договор о поставке магической энергии Колодца Дождей втридорога. Но то ли шас повел себя недостаточно твердо, то ли у не слишком умной Терезы случилось озарение, но она быстро сообразила, что раз волшебная сила продается за деньги, то и «Великому Атланту» она достается за них же, надавила на шаса, применив наработанные в адвокатском бюро навыки, получила невнятный ответ, пригрозила проклятием, насылать которые научилась в совершенстве, после чего шас поклялся рассказать правду в следующий визит, но не успел – попался Ярге и был показательно казнен. После чего Схинки посетил всех клиентов контрабандиста, переговорил с ними, и Тереза оказалась в команде первого князя. Сначала – как рядовая ведьма. Но пылающая в Берди ненависть не осталась незамеченной, ей позволили проявить себя, а когда ведьма доказала, что способна на все, возвысили. Точнее, дали возможность возвыситься, поставив во главе небольшой группы человских магов, а убедившись, что справляется, передали всех.

Тем не менее до появления Великана Тереза пребывала в тени вампиров, но верила в свой шанс, получила его и не собиралась упускать.

Однако задание, которое прислал ей Схинки, несколько поколебало уверенность ведьмы. Нет, в себе она не сомневалась: годы старательно культивируемой ненависти закалили ее характер, и Берди была готова измазаться в любой грязи, но далеко не все ее помощники имели за плечами подобную школу и могли не пройти предложенное первым князем испытание.

Именно поэтому, сотворив портал в указанные обезьяной координаты, Тереза немедленно отыскала ее взглядом – Схинки ожидал колдунов, развалившись на диванчике блестящего черного «Крайслера» и покуривая тонкую черную сигару, – подошла к нему, приказав колдунам остаться на месте прибытия, села рядом и негромко спросила:

– Ты уверен?

Орангутан, надо отдать должное, сразу понял, о чем спрашивает ведьма, скроил развеселую гримасу, пыхнул сигарой, заставив Берди поморщиться, и ответил:

– Ты прочитала сообщение?

– Сразу, как получила, – подтвердила Тереза.

– Значит, ты понимаешь, что я уверен… – вальяжно протянул Схинки и быстро добавил: – Что тебя смущает?

– Слишком грязное дело, – честно ответила ведьма.

– И только-то?

– И еще я не сразу поверила в реальность прочитанного.

– Сказала женщина, умеющая идеально насылать проклятия, – расхохотался Схинки, небрежно кладя задние лапы на бедра ведьмы. Берди их немедленно стряхнула. – Ты познала магию, Тереза, ты видела все то, что обычные челы считают сказками, и у тебя еще остались сомнения в том, что в мире есть что-то нереальное?

– Ну… – Ведьма обдумала слова обезьяны и поняла, что Схинки ее подловил. – ОК, забудь о нереальности, в конце концов, секта людоедов – далеко не самое странное, что мне довелось увидеть за последние годы. Но то, что ты хочешь с ними сделать…

– Не я, а заурд, – поправил Терезу орангутан. – Мне на этих животных плевать.

– Их обязательно приносить в жертву?

– Да.

– Зачем?

– Заурду нужно сердце того зверя, на которого я укажу. Остальные приговорены. – Схинки помолчал. – Это станет отличной тренировкой для твоих ребят, Тереза. А я посмотрю, на что они способны. К чему ты их подготовила. – Он выдержал паузу. – Заурду нужны только те, кто по его приказу сделает все, что угодно. И это не просто слова.

– Я понимаю, – тихо сказала ведьма.

– Хочешь кого-нибудь отправить домой?

– Нет, пойдут все, кого я с собой привела.

– Вот и хорошо. – Схинки открыл окно, с обезьяньей ловкостью выбрался из него на крышу автомобиля и жестом велел колдунам подойти.

Всем им уже доводилось видеться с орангутаном, поэтому удивления появление Схинки не вызвало. Шестеро магов – Терезе приказали взять на задание лишь часть команды – выстроились перед машиной, и орангутан громко произнес:

– На тот случай, если кто-то из вас проспал инструктаж, сообщаю: нам предстоит ликвидировать секту людоедов. Самую настоящую секту подлых, мрачных и жестоких челов, которые с радостью пожирают других челов. Побудем, так сказать, санитарами леса.

– Они едят людей?

– С удовольствием, – подтвердил Схинки.

– Чем они нам помешали?

– Заурду от них кое-что нужно, но добыть это «кое-что» можно только очень грязным способом. И поверьте: если я говорю – грязно, значит, не отмоетесь.

– Значит, не будем считать, что испачкались, – громко произнес Эдди Фишер.

– Молодец, – одобрил орангутан, наделив шустрого колдуна дружелюбной гримасой. – Вы не испачкаетесь еще и потому, что речь идет о животных.

– Вы ведь говорили о людоедах, – уточнил кто-то из шестерых. – Разве они животные?

– Они звери, – ответил орангутан. – Низкие и тупые существа.

– Чем они опасны для нас? – осведомился Эдди.

– Молодец, – повторил Схинки. – Ты демонстрируешь очень серьезный подход к делу.

Фишер покраснел от удовольствия, а Тереза взяла дерзкого колдуна на заметку, отметив про себя, что он стоит в шаге от проклятия.

Орангутан же углубился в детали:

– Поедание плоти, особенно в том виде, в каком они это обставляют, являет собой классический акт жертвоприношения, а ни одно жертвоприношение в мире не проходит бесследно. Каждое жертвоприношение обязательно дарует что-нибудь жрецу, и людоеды, о которых мы говорим, научились обретать силу. С каждым съеденным кусочком.

– И тем стали противны заурду?

– Гм… – Схинки выдал еще одну ужимку и не стал спорить. – Можно сказать и так, Фишер, можно сказать и так.

Подумав про себя, что Ярге противны все животные, мнящие себя разумными.

///

Они любили обставлять ритуальные «ужины» в стиле XIX века: фраки, вечерние платья, настоящие свечи вместо электрических ламп, стулья с высокими спинками, длинный стол и серебряная посуда. Обязательно серебряная посуда – так требовал Жиль ван Бюрен, достопочтенный председатель Общества Просвещенных Друзей. Без малого двести лет члены Общества каждую неделю собирались в старинном особняке ради «особенного» блюда, которое всегда подавали после салата и обязательно под розовое вино. Члены Общества считали, что оно наилучшим образом оттеняет уникальный вкус главного деликатеса.

Гости начали съезжаться к десяти, некоторое время провели в гостиной, стены которой украшали портреты выдающихся Друзей, оставивших след в истории страны и даже мира, в половине двенадцатого расселись за столом – сегодня их было восемнадцать, что Председатель счел добрым знаком, – насладились салатом и легкими закусками, а ровно в полночь слуги вкатили в столовую главное блюдо. Под аплодисменты и одобрительные возгласы шеф-повару, который, согласно традиции, явился лично поприветствовать гостей.

Как это всегда бывает, при появлении блюда члены Общества засуетились. У всех, и мужчин, и женщин, загорелись глаза, голоса стали высокими, а фразы – отрывистыми. Шеф-повара они поприветствовали искренне, но чуточку рассеянно, поскольку все внимание было отдано блюду. Которое сегодня получило игривое название «Блондинка в траве» и представляло собой самую настоящую блондинку, фривольно раскинувшуюся на гигантском, покрытом специями подносе. Настоящую, но местами фаршированную…

– Не слишком ли много зелени? – поинтересовался Вашингтон, толстый и абсолютно седой афроамериканец, явившийся на ужин без пары.

– Траву не обязательно есть, – довольно грубо отозвалась Стефания, тощая рыжая дылда из Кембриджа по прозвищу Принцесса, пожирающая глазами снедь. Она всегда ела больше остальных, продолжая рвать зубами мясо и обгладывать кости даже после того, как все Друзья, рыгая, завершали трапезу, переходя к десерту или сигарам. Создавалось впечатление, что Стефания ела один раз в неделю – на ужинах Общества, при этом, сколько бы она ни слопала, все равно оставалась тощей. И это обстоятельство приводило жирного, страдающего одышкой Вашингтона в бешенство.

– Чем займешься после ужина?

– Буду переваривать пищу.

– Одна?

– Нет, – саркастически ответила Стефания. – Вместе с обитателями кишечника. Ты ведь знаешь, что в каждом из нас живут целые колонии микроорганизмов?

– Поехали ко мне? – предложил Вашингтон.

– Что, жена отправилась во Флориду?

– Улетела на симпозиум в Лондон.

– И у тебя взыграло?

– У меня всегда играет после ужинов, – признался толстяк.

– Купи себе профессионалку.

Вашингтон хотел ответить, возможно, нагрубить, но замолчал, потому что председатель ван Бюрен взял протянутый шеф-поваром нож и подошел к блюду.

В столовой наступила тишина.

– Как же я люблю этот момент, – прошептал афроамериканец, расслабляя узел галстука.

– Момент обжорства?

– Момент, который ему предшествует, – уточнил толстяк. – Я обожаю паузу, которую выдерживает Председатель перед тем, как вонзить нож в блюдо.

Вашингтон облизнулся.

– А молиться любишь? – улыбнулась Принцесса, поднимаясь на ноги.

– Да, – не стал скрывать толстяк. – Мне нравится.

– Мне тоже.

Друзья взялись за руки и замерли, готовясь хором повторять произносимые Председателем слова.

///

Они действовали по всем правилам магической атаки.

Сначала осторожно, чтобы возможные наблюдатели ничего не почувствовали, окутали особняк и прилегающую территорию искажающим заклинанием, препятствующим построению магических переходов – на тот случай, если кто-нибудь из людоедов вознамерится бежать. Затем накинули «Полог тишины», отрезая средства связи, а поверх него навели мощный морок, и теперь, если какой-нибудь случайный прохожий решит присмотреться к особняку, он увидит лишь особняк… даже если боевые маги Берди его сожгут или разрушат дотла.

Что бы ни случилось во время боя, никто ничего не увидит – таковы были правила режима секретности Великих Домов. Ярга счел их разумными и распорядился в точности соблюдать до тех пор, пока Земля не освободится от человской гегемонии.

И лишь приняв все необходимые меры предосторожности, маги ворвались в дом. Трое через главный вход – выбив двери и пронзая встреченных слуг «Эльфийскими стрелами», их вела Тереза; и трое через запасной – выбив двери и пронзая встречных слуг теми же молниями, вслед за ними шел Схинки.

Ворвались лихо, действовали быстро, уверенно и безжалостно, поскольку «Стрелы» бьют издали, увернуться от них сложно, и противник падает далеко, не брызгая на мага кровью и не хрипя ему в лицо последние слова. «Эльфийские стрелы» оружие чистое, дальнее, а Схинки обещал магам грязь, поэтому распорядился убивать людоедов только в ближнем бою. Слуги и охранники – другое дело, с ними нужно расправиться быстро, чтобы не мешали, а вот дальше…

А дальше возникла заминка.

Лихо зачистив особняк, маги ворвались в столовую и замерли, с отвращением разглядывая жрущее Общество. Обмазанных кровью и жиром Друзей, жадно поглощающих куски мяса. Чавканье, хохот, довольное урчание, короткие тосты и снова чавканье. Схинки был прав, когда назвал собравшихся в особняке челов животными: сейчас они напоминали свиней, которым вытряхнули свезенные со скотобойни остатки. И Фишер был прав, когда сказал, что убийство этих существ не запачкает магов, поскольку будет не расправой, а санацией.

– Кто вы такие? – прохрипел ван Бюрен.

Остальные члены Общества тоже оторвались от трапезы, но медленнее, неохотно.

– Когда они жрут, то становятся заторможенными, – объяснил орангутан удивленной Терезе. – Поэтому не услышали драку со слугами и теперь едва соображают.

– Это пройдет?

– Да, и очень скоро.

– Какого черта вам здесь надо?! – Судя по голосу, Председатель вполне пришел в себя.

– Я ведь говорил, – рассмеялся Схинки.

Людоеды начали переглядываться.

– Кто вы такие?

– Не волнуйся, мы не родственники тех, кого вы съели.

– Мы не едим обезьян.

– Куда уж вам.

– Кто вы такие?

– Сейчас вы все поймете, – пообещал орангутан и повернулся к магам. – Мне нужен главный, тощая рыжая девка, жирный негр, старая шлюха и очкарик-гей.

– Я не старая! – завопила миссис Кинг, но ее голос потонул в заполнивших столовую криках.

Людоеды вскочили на ноги, но именно этого Схинки и добивался – сопротивления. Увидев, что челы пришли в себя и готовы сражаться, орангутан выдал веселую ужимку и распорядился:

– Приступайте! – запрыгнул на карниз и закурил, наблюдая за тем, как Тереза и ее бойцы пошли в атаку.

С мачете. С одними только мачете, что создавало у людоедов иллюзию возможной победы: ведь после ужина они были особенно сильны и быстры.

Столовая превратилась в поле боя, где семь высококлассных магов сражались с восемнадцатью зверями. Мачете против ножей и вилок, когтей и зубов, стульев, ложек, тарелок и всего, что оказалось под рукой. Людоеды рассчитывали на численное преимущество, ведь трое на одного – это серьезно, но маги двигались не менее быстро, чем каннибалы, а сражались с той же злобой и беспощадностью. Маги, в конце концов, тоже были челами, и вид растерзанного «блюда» привел их в неистовство. Маги решили, что эти ублюдки недостойны существования, и другой мотивации им не требовалось.

Три минуты орангутан невозмутимо разглядывал кровавое побоище. А когда оно закончилось и в живых осталось лишь пять указанных людоедов, выдал очередную ужимку, спрыгнул на чудом уцелевший стол и приказал:

– Тереза, ты знаешь, что делать.

Ведьма кивнула, негромко велела Фишеру и еще одному колдуну расчистить центр зала от трупов и обломков мебели, а когда они закончили, сняла с пояса банку с черной краской, достала кисточку и принялась быстро рисовать рунический круг. Краска была щедро насыщена магией, поэтому легко ложилась поверх крови – на полу ее оказалось полно – и не растекалась.

А Схинки тем временем обратился к оставшимся в живых каннибалам:

– Нам нужен герой, людоеды, это хорошая новость. Но есть и плохая: нам нужен один герой. Для того, что я задумал, требуется настоящий победитель. Нам нужен тот из вас, кто сам и чьи предки не зря жрали сородичей на протяжении столетий. Нам нужен лучший. – Орангутан постоял, без ужимок разглядывая тяжело дышащих каннибалов, и серьезно продолжил: – И понять, кто из вас – тот самый, мы можем лишь одним способом: вам придется убивать друг друга, людоеды. Прямо сейчас.

Ведьма закончила рисунок, и Фишер бросил в центр круга пять ножей.

Каннибалы переглянулись, и ван Бюрен задал интересующий всех вопрос:

– А если мы откажемся?

– Вы? – удивился Схинки. – Вы не откажетесь.

– Почему? – вырвалось у Стефании.

– Потому что жертва не обязательно должна быть добровольной, – любезно объяснила обезьяна. – Вы наверняка уже поняли, что я маг, сила моя велика, больше, чем у вас пятерых, вместе взятых, и я, уж поверьте, могу вас загипнотизировать, могу заставить возненавидеть друг друга настолько, что желание убить покажется естественным…

На этих словах очкарик оттолкнул колеблющегося ван Бюрена и бросился к ближайшему ножу.

Орангутан цокнул языком:

– Началось!

Колдуны заулыбались.

– Положи оружие! – рявкнула миссис Кинг, но поздно, слишком поздно.

Толстый Вашингтон среагировал вторым, задышал, словно обкурившийся бегемот, разбежался, надеясь снести хлипкого очкарика, но тот ловко увернулся и вонзил нож в бедро миссис Кинг. Старуха завизжала. Принцесса Стефания прыгнула в круг, сделала кувырок, ловко уйдя от удара опомнившегося ван Бюрена, схватила клинок и попыталась подрезать Вашингтону сухожилие на правой ноге. Толстяк увернулся, отступив на шаг, но тут же взвыл, пропустив удар от очкарика. Тот вонзил клинок Вашингтону в бок и даже успел рвануть оружие на себя, увеличивая рану.

– Сволочь!

– Кровь! – Очкарик с наслаждением облизнул нож.

– Животные, – прошептала Тереза. Впрочем, стоящие вокруг люди знали об этом и без комментария.

А схватка продолжалась, и толстому афроамериканцу приходилось хуже всех: каннибалы поняли, что неповоротливый Вашингтон представляет собой легкую добычу, и сосредоточились на нем.

– Сдохни!

– Опомнитесь!

– У нас нет выхода.

– Пощадите!

Ему не позволили завладеть оружием, пинком отправив последний клинок далеко прочь, и теперь безжалостно резали, уворачиваясь от ответных выпадов. Афроамериканец пытался достать бывших Друзей кулаками, но промахивался, терял силы, и его выпады становились все менее опасными.

– Твари…

– Тебе просто не повезло, Вашингтон, – хихикнула миссис Кинг, полоснув толстяка по спине. – Ничего личного.

И отскочила, внимательно следя за Друзьями.

– Слабые дохнут первыми, – поддакнула Стефания, нанеся свой удар.

– И глупые, – добавил ван Бюрен, ухитрившись вовремя оказаться рядом и резануть Принцессе по руке, разнеся сухожилия и заставив уронить нож.

– Мерзавец!

– У нас есть еще одна кандидатка! – радостно завопил очкарик.

– Не трогайте меня!

Несчастная Стефания попыталась поднять выпавший клинок здоровой рукой, но подкравшаяся Кинг резанула ее по шее, и Принцесса рухнула на колени, заливая пол кровью.

– Я перерезала ей артерию!

И Стефания упала первой, на пару мгновений опередив рухнувшего, как подрезанный небоскреб, Вашингтона… о тушу которого споткнулся очкарик и на мгновение потерял равновесие. И навсегда – жизнь, потому что ван Бюрен успел всадить клинок ему в живот.

– Проклятие…

– Бей его! – завопила миссис Кинг, надеясь отвлечь Председателя на поверженного очкарика, но ван Бюрен тут же вырвал клинок из тела врага, махнул им в сторону миссис Кинг, скорее наудачу, чем прицельно, и ухитрился достать старуху, оставив ей длинную рану на плече.

– Сволочь!

Обезумевшая миссис Кинг накинулась на ван Бюрена, не понимая, что в ближнем бою у нее нет шансов против крепкого мужчины, и умерла еще быстрее очкарика: пока тот подыхал от раны в живот, Председатель перерезал старухе горло и повернулся к орангутану:

– Так?

– Красавчик, да? – хихикнул Схинки, обращаясь к Терезе.

– Я бы не сказала, – поморщилась ведьма, без восторга разглядывая перепачканного кровью людоеда. – Он некрасивый, старый, к тому же каннибал.

– Я – образно, – объяснила обезьяна. – В том смысле, что он победил.

– В этом смысле – да, красавчик, – согласилась Берди. – И что теперь?

– Со мной кто-нибудь поговорит? – угрюмо спросил ван Бюрен, продолжая сжимать в руке нож.

– Разве ты не дочитала письмо до конца? – удивился Схинки.

– Дочитала, – мрачно отозвалась ведьма.

– Подготовилась?

– Да.

– Тогда иди и вырежи ему сердце, – сухо распорядился орангутан, и в его верхней лапе появилась тонкая черная сигара. – А ты, звереныш, попробуй отбиться от настоящей ведьмы.

Тереза шмыгнула носом и нехотя сняла с пояса острый как бритва нож.

Глава 4

ресторан «Бутчер»

Москва, улица Профсоюзная,

15 июля, пятница, 12:12

– Черный чай, пожалуйста, – попросил Артем, откладывая меню. – Горячее мы закажем позже: я жду товарища.

– Как угодно, – кивнул официант. – Что-нибудь к чаю?

– Обойдусь, только чай.

– Сахар?

– Коричневый.

Официант кивнул и отправился за нехитрым заказом, возможно, ругая про себя невыгодного клиента, который явился в солидное заведение только для встречи: официант неплохо разбирался в людях и догадывался, что, несмотря на обещание, этот клиент ничего путного не закажет. Официант, возможно, злился, однако наемнику на его чувства было плевать. Убедившись, что чел ушел, Артем запустил смартфон, вставил в ухо наушник, зашел на сайт «Тиградком» и сразу же наткнулся на выпуск «текущей аналитики».

– «Кризис Дагни де Гир» продолжается! – бодро сообщил ведущий, глядя с экрана с таким восторгом, словно «кризис Дагни де Гир» гарантировал всем жителям Тайного Города закрытие долгов по ипотеке и бонусные мили от «Транс-Портал». – Как вы помните, сегодня утром Берегиня Всеведа жестко повторила требование Великого Дома Людь о выдаче на справедливый суд незаконнорожденной дочери великого магистра Франца де Гира, обвиняемой в непредумышленном убийстве феи Богданы. И вот новое заявление: всего несколько минут назад пресс-служба Темного Двора распространила официальное заявление Великого Дома Навь, требующее выдать на справедливый суд Дагни де Гир, незаконнорожденную дочь великого магистра Франца де Гира, обвиняемую в предумышленном убийстве мастера Барраги. Как все понимают, и зеленые, и темные намерены казнить Дагни, и перед несчастным отцом стоит непростой выбор: чье справедливое требование удовлетворить? О выборе Франца де Гира мы и поговорим в нашей программе. А пока позвольте представить вам первого гостя: детского психолога, специалиста по трудному возрасту и юношеским депрессиям, профессора Фанура Турчи. Фанур, здравствуйте…

– Артем? – вежливо спросил подошедший к столику чуд.

Не старый, лет под сто, не растерявший ни здоровья, ни силы, но много повидавший, о чем говорили многочисленные шрамы на лице. В отличие от чела, по случаю жары натянувшего легчайшие хлопковые штаны, кеды на босу ногу и тонкую сорочку, рыцарь остановил выбор на классическом костюме и даже не забыл о галстуке, что выдавало педанта. Или же он считал встречу важной.

– Это вы меня пригласили? – поинтересовался наемник, отключая смартфон и вынимая наушник.

Но руки не подал и не привстал.

– Меня зовут Морэл. – Рыцарь без спроса уселся напротив Артема. – Да, это был я.

– Вы сказали, что у вас очень важное, не терпящее отлагательств дело, связанное с… – А вот тут наемник сбился. Не специально – репетируя встречу, он проговаривал эту фразу ровным голосом, без запинки, но, вынужденный говорить с незнакомцем о любимой девушке, голос не удержал, – …связанное с гибелью Инги и Яны.

– Все так, – спокойно подтвердил чуд.

– Хотите продать какую-то информацию?

Оскорбительно поставленный вопрос должен был разозлить собеседника, поскольку вспыльчивостью славились выходцы из всех лож Ордена, и разозлил, однако Морэл сумел проглотить резкое замечание и поинтересовался:

– Почему вы грубите?

– Я… – Артем, не ожидавший от рыжего участливого тона, смутился. – Извините, Морэл, я… – Наемник на несколько мгновений отвернулся к залу, словно заинтересовавшись поведением бездельничающего официанта, но затем вновь посмотрел рыцарю в глаза. – Я часто срываюсь в последнее время. И ваш звонок… Я приехал сюда, но я не верю, что наша встреча приведет к какому-то результату. Поэтому злюсь… потому что все равно приехал.

– Почему вы мне не верите?

– Видимо, потому, что смирился с ее смертью. – Артем помолчал. – Хотя мне это не нравится.

Чуд кивнул, подтверждая, что услышал и принял извинения и объяснения, после чего вздохнул:

– Мне приходилось терять близких, Артем. Я не пытаюсь вас утешить или доказать, что мое горе сильнее, но прошу понять, что, когда живешь так долго, как мы, терять близкого особенно тяжело. Она уходит, а у тебя впереди еще десятки лет… без нее. Она уходит, а ты остаешься… В первые дни понимание этого факта сводит с ума так сильно, что возникает желание последовать за ней.

– А потом? – тихо спросил наемник, наблюдая, как приблизившийся официант расставляет на столике чайник и чашки.

– Потом это желание исчезает.

– Время лечит? – Артем жестом отослал официанта и сам наполнил чашки. Себе положил кусочек коричневого сахара, Морэл отказался.

– Именно.

– Я утешаю себя тем же, – мрачно ответил наемник.

– Это не утешение, – твердо произнес чуд. – Так будет.

– Постепенно я ее забуду…

– Нет, просто воспоминания перестанут вызывать боль, – уточнил Морэл. – Это другое. Поверьте, Артем, это совсем другое.

– Да, это другое, – помолчав, согласился наемник.

– Инга останется прекрасным видением, нежным призраком в глубине вашей души.

– Но не сегодня.

– Да, не сегодня. – Чуд понял, что пришло время переходить к делам, и потер руки. – Я испытываю…

– Неловкость? – попытался помочь наемник, но не преуспел.

– Не совсем… – Рыцарь покусал губу. – Буду откровенен, Артем, я испытываю перед вами чувство вины, поскольку это я подписал с Ингой и Яной их последний контракт.

Обдумывая, кто мог искать с ним встречи, наемник рассматривал такую версию и был к ней готов, однако правила требовали сыграть удивление, и чел прекрасно справился с задачей.

– Они не называли вашего имени, – произнес Артем, откидываясь на спинку стула и глядя на рыцаря совсем другим взглядом – куда более заинтересованным.

– Мы с девушками договорились хранить мое участие в тайне, поскольку… Видите ли, Артем, я… – Морэл вдруг понял, что ведет себя глупо: раз пришел, значит, должен говорить обо всем без утайки, иначе во встрече не будет никакого смысла. Он активировал «Навский оберег» и продолжил: – Я занимаю пост мастера Драконерии Ордена.

– На острове был дракон, – прищурился наемник.

– Мы его искали, – не стал скрывать Морэл. – Скажем так: Антрэя считали погибшим, но я думал, что его похитили, и нанял девушек, чтобы досконально разобраться в случившемся.

– У вас были подозреваемые в похищении?

– Теперь понятно, что Антрэя похитил Ярга.

– Теперь это понятно всем.

– Пожалуй… – протянул рыцарь, однако расслабиться ему наемник не позволил:

– Вы вели расследование втайне от Ордена. – Артем не спрашивал.

– Да.

– Почему?

– Из-за своего положения.

– А теперь обо всем рассказали?

– Нет, – без колебаний ответил чуд, глядя челу в глаза. – История расследования, которое вели Инга и Яна, все еще моя тайна.

– Почему? – На этот раз наемник удивился по-настоящему.

– Из-за нашей встречи.

Артем нахмурился. И жестом показал собеседнику, что хочет услышать объяснения.

– Скажите, что вы почувствовали, когда услышали, что это я нанял Ингу и Яну и отправил их на смерть? – спросил рыцарь, выдержав не очень долгую паузу.

– Ничего.

– Правда? – кажется, чуд обрадовался. Но не поверил: – Прошу, не лгите.

– Мы наемники, Морэл, риск – наша профессия, – жестко ответил Артем. – Нас могут убить в любой момент, это часть работы. Я не верил, что это случится, не хотел этого, и сейчас мне больно так, как никогда в жизни и, возможно, уже не будет, но если вы спрашиваете, обвиняю ли я вас в смерти моей любви, то нет, не обвиняю. А учитывая, что вы, возможно, поможете мне отомстить, мы еще и станем друзьями… Во всяком случае, добрыми знакомыми.

– Почему вы решили, что я помогу вам отомстить? – растерялся чуд.

– Потому что вы до сих пор не доложили руководству о своем расследовании, Морэл, а сейчас получается, что о своих расследованиях. Вы скрываете свои действия, а значит, вы чего-то боитесь. Очень боитесь, – веско произнес Артем, едва не гипнотизируя рыцаря взглядом. – И эти мои рассуждения заканчиваются одним-единственным выводом: вы поняли, кто виновен в смерти Инги и Яны, и этот кто-то сейчас в Тайном Городе, а точнее, в Ордене. – Наемник подался вперед. – Ведь так?

– Теперь я понимаю, почему вас считают лучшей командой Тайного Города. – Морэл нашел в себе силы улыбнуться. – Даже несмотря на то, что вы с Кортесом не обладаете магическими способностями.

– Расскажите, что не так с драконом?

– Вы и об этом догадались?! – воскликнул чуд.

– Я знаю, что его вернули в Орден, но больше об Антрэе ничего не слышно, – развел руками наемник. – Ни одного репортажа, ни одного упоминания. А значит, рассказывать о нем по каким-то причинам нельзя…

– Антрэя больше нет.

– Вы его убили?

– Пришлось, – мрачно объяснил рыцарь. – Антрэй обезумел.

– Как это случилось?

– Мы считаем, его свело с ума общение с Яргой.

– Ого! – Артем присвистнул. – Такое возможно?

– Как вы наверняка знаете, имя Ярга в переводе означает «Повелитель драконов», – произнес чуд, вертя в руке ложечку. К чаю он так и не притронулся. – Первого князя всегда сопровождали драконы, но то были дикие темные твари, которые вышли из того же смертоносного мира, что и сами навы… Вы знаете, как выглядит князь? Нынешний князь Нави?

– Приблизительно, – кивнул наемник, слегка вздрогнув, поскольку воспоминание было не самым приятным.

– Он почти такой, какими они выбрались из Тьмы, – процедил Морэл. – Остальные сменили внешность, но внутри остались такими же темными, а драконы, наши драконы – очень тонкие существа, они устанавливают с хозяином сильную эмоциональную связь, и вот ее Антрэй не выдержал. Связь с Яргой свела дракона с ума в буквальном смысле слова.

– Грустная история.

– Для меня она тоже стала неожиданной.

– Но она не могла вас напугать, – вернулся к делу наемник. – А значит, дело не в самом драконе, а… – Он прищурился. – Кто убил Антрэя? Я имею в виду, не эмоционально, с этим все понятно, а здесь, после возвращения? Кто его убил, когда стало ясно, что дракон сошел с ума?

– Гуго де Лаэрт.

«Ох!»

Однако внешне Артем остался спокоен.

– И что вам не понравилось?

Рыцарь покачал головой, показывая, что отдает должное аналитическим способностям собеседника, положил ложечку на блюдце и продолжил рассказ:

– В Драконерии служат увлеченные чуды, иначе нельзя. Мы воспитываем драконов, готовим их с того момента, когда они вылупляются из яиц, во время войны мы ведем их на смерть, но мы не бездушные твари, Артем, мы переживаем. Особенно в тех случаях, когда дракона нужно… забить.

– Понимаю.

– Я разрешил своим уйти, но сам остался. Гуго об этом не знал. – Морэл снова помолчал, переживая недавний, но очень страшный для него эпизод. – Я был там и все видел. Гуго действовал спокойно и хладнокровно, как на учениях: выбрал момент, нанес один удар… Все шло так, как должно было идти, но потом мастер войны подошел к еще дышащему Антрэю и вырезал его сердце.

Несколько секунд Артем молчал, обдумывая весьма странное сообщение, потом поднял брови:

– Сердце дракона является важным ингредиентом для какого-то аркана?

– В том-то и дело, что нет, – быстро ответил Морэл. – Клыки, кости, когти, шкура, рога – да, их используют во многих заклинаниях. Но сердце и прочие внутренности просто сжигают. Я слышал, что в некоторых культах за порошок из сердца дракона платили огромные деньги, но сейчас тех культов не осталось, а для классической магии чудов внутренности драконов бесполезны.

– Тогда в чем дело?

– В том, что сердца драконов когда-то использовали навы.

– «Когда-то» означает «не сейчас»? – уточнил наемник.

– Именно, – подтвердил чуд. – Я специально выяснил у мастера Хранителя Знаний. О самих арканах нам ничего не известно, поскольку навы их не строят уже тысячи лет, но легенды однозначно говорят о том, что сердца драконов темные применяли.

– Ах, вот в чем дело… – прищурился Артем. Фактически Морэл сказал, что в настоящее время Ярга прячется в обличье Гуго де Лаэрта, второго иерарха Ордена. Или же Гуго верно служит первому князю.

Впрочем, Гуго всегда был в хороших отношениях с Сантьягой и, возможно, выполнял его просьбу. Эту версию тоже нельзя сбрасывать со счетов.

– Почему вы решили рассказать об этом мне?

– Потому, что не знаю, кому можно доверять, – честно ответил Морэл.

И наемник кивнул:

– Пожалуй.

Потому что сейчас было трудно понять, кому можно верить.

– Но это еще не все, – продолжил рыцарь, нервно поглаживая рукой столешницу. – Гуго прочитал какой-то аркан, и сердце Антрэя окаменело. – Морэл выдержал паузу. – И стало черным.

* * *

Южный Форт, штаб-квартира семьи

Красные Шапки

Москва, Бутово, 15 июля, пятница, 12:34

– То есть великий фюрер тебе велел больше нам лекций не читать и о том, как стать великим фюрером, не рассказывать? – переспросил Абажур, стараясь глядеть только на Копыто, но из-за нервов получалось на всех «студентов» сразу.

– Да, – подтвердил уйбуй, мысленно проклиная трусливого Кувалду, который усмотрел в этих идиотах опасных для себя претендентов на престол.

– То есть занятий не будет? – пискнул умный Шумер.

Остальные «студенты» посмотрели на Дурича высокомерно, давая понять, что Шумер дурак и ему только в песочнице «моря» из луж копать, но тем не менее переспросили:

– Не будет?

– У нас тут эта… форс-мажор, – выдал Копыто давно заготовленную версию. – Типа никто ни в чем не виноват, потому что образование прекратилось по грубому вмешательству органов и внезапному изменению законодательства.

– Чего? – не поняла Мамаша Дурич.

– Кувалде в голову стукнуло все поменять – и все поменялось, – перевел на понятный язык уйбуй.

– А ты…

– Я остался, как прежде, только сделать ничего не могу.

– Форс-мажор – понятно, – авторитетно изрек Абажур, поглаживая себя за портупею. – У меня как-то мотоцикл был с двигателем на форс-мажоре, так он, мля, из-под меня улетел сразу, и потом его только в человском фургоне нашли, в который он врезался, хорошо, что я тогда не пристегнулся и с ним не поехал.

– К мотоциклам не пристегиваются, – заметил Шумер.

– К тому – пристегиваются, – строго ответил Абажур, разглядывая руки нахала – вдруг он за ножом потянется, и дверь за его спиной – это уже просто так, в силу физиологии.

– Ни к какому не пристегиваются.

– Ты со мной поспорить решил?

Присутствующие на собрании Гниличи начали молча подтягиваться к авторитетному уйбую, демонстрируя развитое клановое самосознание. Заметившие маневр Дуричи стали прикрывать Шумера, хоть и плюгавого идиота, но все-таки своего. Копыто порадовался тому, что сородичи занялись привычным выяснением отношений и позабыли о нем… Но поторопился, потому что вредная Мамаша все испортила.

– Деньги где? – хмуро осведомилась она у Шибзича, и назревающая междоусобица молниеносно сошла на нет.

Когда в семье поднимались финансовые вопросы, все стремительно откладывали менее важные дела на потом, в точности как шасы. Только вот результаты у Шапок и шасов оказывались разными.

– Какие деньги? – Копыто попытался прикинуться дурачком.

– Которые ты нам должен.

– За что?

– За то, что не научил нас быть фюрершами, – резко выдохнула Мамаша.

– Фюрерами, – осторожно поправил ее Абажур.

– Этому тебя учить бесполезно, – отмахнулась мощная тетка Дурич.

Умный Копыто понял, что сейчас из него начнут извлекать честно заработанную наличность, и попытался вновь внести разлад в стройные ряды учеников.

– Кого из вас я должен был сделать великим фюрером? – поинтересовался он, разглядывая учеников.

– Меня, – тут же сообщил Абажур.

– Меня, – пискнул Шумер.

– Заткнись! – велел Абажур.

– Ты сначала деньги верни, а мы потом сами разберемся, кого ты не сделал великим фюрером и почему, – рассудительно произнесла Мамаша, возвращая себе контроль над разговором.

Терять честно заработанное уйбую не хотелось категорически, и он предпринял последнюю попытку отболтаться:

– С деньгами форс-мажор, сама видишь.

– Форс-мажор – это мотоцикл, – уверенно произнес Шумер, за что удостоился одобрительного похлопывания по плечу от Абажура. Приободрился и закончил: – Который уехал и врезался.

– Что сейчас и случится с Копытой, – добавила Мамаша, выразительно глядя на Шибзича.

– С Копыто, – поправил мощную тетку уйбуй, отступая к стене.

– Уже неважно, – хихикнул Абажур.

– А вдруг он их пропил? – предположил Шумер.

– Тоже неважно, – отмахнулась Мамаша.

– Это почему? – тревожно осведомился Шибзич.

– Потому что форс-мажорному мотоциклу новый топливный насос без надобности, – осклабился Гнилич.

И попытался вмазать коучу по физиономии.

– Осторожнее! Зубы выбьешь!

– Чем меньше зубов, тем лучше фильтруешь базар! – сообщил Абажур.

Кто-то обидно заржал.

Огнестрельного оружия у «студентов» с собой не оказалось, но в ножах недостатка не ощущалось, и Копыто понял, что даже возврат ученикам средств его, увы, не спасет. Впрочем, у прижатого к стене коуча оставался еще один выход: артефакт «Дырка жизни», создающий принудительный портал в приемную Московской обители, который ему отдал уйбуй Портупея в счет оплаты обучения. Копыто сначала не хотел брать товаром, разумно полагая, что остальные сородичи тоже начнут таскать ему не деньги, а добычу, а добычу по карманам не рассуешь, но потом согласился, рассудив, что столь полезный артефакт может пригодиться. И теперь нащупал его потными от волнения пальцами.

– Много ты нам крови попил, – ухмыльнулась Мамаша, поигрывая извлеченным из-под юбки тесаком.

– Кровосос, мля, – ощерился Абажур.

– Копыто стал вампиром? – привычно затупил Шумер, но он уже всем надоел.

– Лучше не надо, – произнес Копыто, находясь в секунде от активации «Дырки жизни».

– Это еще почему?

– Потому что школа закрыта, мля, – громко сообщил Иголка, в руках которого важно чернел «АК», а Контейнер жахнул в потолок из дробовика, тут же направил ствол на разгневанных учеников и весомо добавил:

– Родительское собрание кончилось.

– Это у них классный час, – поправил здоровяка Иголка.

– Хрен ли в нем классного? Час как час.

Иголка покачал головой, но поправлять приятеля не стал.

– Короче, вчерашние студенты, великий фюрер хочет, чтобы Копыто валил отсюда, а вы ему мешаете.

– Пусть сначала деньги вернет, – выдала Мамаша, но тесак за спину спрятала, чтобы не давать вооруженным сородичам повода для расстрела.

– Великий фюрер тебе ничего не должен, – наставительно произнес Иголка. – А вот ты ему должна налоги и все такое прочее.

– Зачем ему налоги?

– Чтобы он был великим фюрером.

– Наш замечательный Кувалда не может себе позволить править нищебродами, – добавил Контейнер. – Хотите суверенное фюрерство в нашей великой семье – платите постоянно и много.

– Мы о других деньгах говорим, – попытался объясниться Абажур, но был поднят на смех.

– Деньги – они одни, – убежденно сообщил ему Иголка, упиваясь тем, что может так нагло вести себя с дерзкими уйбуйями. – Деньгипотому и называются деньгами, потому что они деньги. Других нет. Они одни.

– Их много, – уточнил Контейнер.

– У тех, кому повезло. Но конкретно вы, школота, валите отсюда, пока мы не разозлились.

Оспаривать распоряжение посланцев великого фюрера «студенты» не рискнули. Ругательства, конечно, прошипели, куда без них, однако ножи убрали и дружно покинули комнату, пиная на ходу стулья и предполагая отыскать подлого мотивационного лектора позднее.

– Спасибо, – с чувством произнес спасенный коуч, когда за неблагодарными учениками с грохотом захлопнулась дверь. – Я уж думал, что конец мне пришел.

– Концов лучше не поминай, – посоветовал Иголка. – А то и правда придет, и станешь потом для всех посмешищем.

Копыто, сообразив, какую глупость сморозил, мгновенно смолк.

– Там мотоцикл твой во дворе, – сказал Контейнер. – Мы присмотрим, чтобы ты уехал.

– Кувалда велел убедиться?

– Не хотим, чтобы тебя одноклассники прирезали, – хохотнул Иголка.

Крыть было нечем.

Уйбуй кивнул, быстро собрался, покинул комнату, в которой так и не обучился великий фюрер, а направляясь к мотоциклу, поинтересовался:

– Со мной поедете?

– Далеко? – осведомился Контейнер.

– На свободу.

– Можно подумать, тебя здесь связанным держат.

– Здесь мне дышать тяжело, – сообщил Копыто, прикладывая руку к груди. – Атмосфера ненависти и страха окутала наш Южный Форт, и кто-то пишет два миллиона доносов.

– У тебя совсем кукушку глюкнуло? – деловито поинтересовался Иголка. – Чем дичь всякую вслух высказывать, пошел бы к Кувалде прощения просить, глядишь, и не выгнал бы он тебя.

– Кого он выгнал? – изумился уйбуй. – Мля, Иголка, ты совсем рехнулся? Я свободен и отправляюсь зарабатывать огромные деньги.

– Станешь миллионером – звони, – предложил Контейнер. – А я пока уйбуем в нашей десятке побуду.

– Почему ты? – тут же встрял Иголка.

– А кто? – удивился здоровяк, важно поигрывая дробовиком.

– Я побуду.

– Ты не сможешь, – хмыкнул Контейнер. – Лучше я побуду, потому что я кому угодно вломить могу.

– Кроме меня.

– Как это, кроме тебя? – нахмурился первый претендент на вакантную должность уйбуя.

– А вот так!

И не дожидаясь, пока до здоровяка дойдет смысл ответа, Иголка вмазал ему прикладом «АК». Контейнер рухнул на землю, но вскочил на ноги настолько быстро, что Иголка даже не успел поздравить себя с победой. Вскочил и молча размахнулся дробовиком. Иголка принял удар на «АК», после чего бойцы побросали оружие и принялись лупить друг друга кулаками. Копыто ожидал, что массивный Контейнер быстро одержит победу над щуплым Иголкой, но скандалист оказался не так уж глуп и постоянно двигался, не позволяя здоровяку ни нанести мощный удар, ни приблизиться и взять в захват. Бойцы друг друга доставали, но издали и не очень сильно, и довольно быстро их физиономии покрылись синяками и ссадинами.

– Врежь ему!

– Иголка, не сдавайся!

– Контейнер, собака, я на тебя сотню поставил! Убей мелкого!

– Иголка, я на тебя поставил, сволочь!

Собравшиеся зрители принялись активно поддерживать своих фаворитов, образовался небольшой тотализатор, в котором приняли активное участие даже бывшие ученики, позабывшие о требованиях к мотивационному коучу.

– Привет, – лениво произнес вышедший на шум Лебра. Он привык, что во дворе Форта постоянно кто-нибудь кого-нибудь колотит или выясняет отношения иным способом, давно перестал обращать внимание на мелкие стычки, а вышел, потому что заприметил Копыто, за которого чувствовал некую ответственность.

– Что происходит? – поинтересовался шас, разглядывая мутузящих друг друга бойцов.

– Мое уйбуйство делят, – хладнокровно сообщил усевшийся в седло мотоцикла Копыто.

– Ты от него отказался? – удивился Лебра.

– Нет.

– Тебя понизил великий фюрер?

– Тоже нет, – ответил уйбуй, припоминая вчерашний разговор. Требование прекратить читать лекции и убраться в нем было, а приказа о лишении чина десятника – нет.

– Тогда что они делят? – в замешательстве спросил Лебра.

– Не знаю, – пожал плечами Копыто. – Но им нравится.

– Это я вижу, – хмыкнул шас.

Однако, получается, сглазил происходящее, потому что, едва Лебра закончил фразу, Иголка с Контейнером внезапно перестали драться, словно их выключили, несколько секунд тупо пялились друг на друга, затем подобрали оружие и потащились в «Средство от перхоти». Публика, поразмыслив, двинула следом.

– Вот так у нас всегда, – прокомментировал Копыто. – Ни черта до конца довести не можем.

– Уезжаешь? – продолжил расспросы Лебра.

– По делам, – коротко ответил уйбуй, не желая рассказывать иностранцу, что изгнан из Форта лично великим фюрером.

– Хочешь заработать сотню?

– Как?

– Нужно заехать в Зеленый Дом…

– Просто заехать? – перебил шаса дикарь. – Это я могу, давай сотню.

– …И передать моему дяде пакет, – закончил Лебра.

– С деньгами? – тут же сделал стойку уйбуй. – Лучше давай с деньгами, и не сомневайся: мне доверять можно.

– С документами, – хмыкнул шас. – Отвезешь?

– Конечно, – уныло вздохнул Копыто. – Сотня лишней не бывает… давай ее.

Но и тут не повезло.

– Дядя отдаст, когда все сделаешь, – строго сказал Лебра. – А пакет я сейчас вынесу, подожди.

* * *

где-то под землей

Москва, Лабиринт, 15 июля, пятница, 12:51

Тысячи лет Тайный Город рос не только вверх и вширь, но и вниз, наполняя местные недра подвалами, погребами, потайными ходами, схронами и прочими объектами разной степени полезности. Чуть позже, когда вокруг поселения нелюдей появилось поселение челов, подземные работы не остановились, а приобрели еще больший размах, принявший в ХХ веке характер безумия. Под древним городом появилась не только канализация, частью которой стали несколько рек, но тоннели, бомбоубежища, военные бункеры, метро действующее, метро недостроенное и метро тайное. А вместе все эти творения рук, как человских, так и не очень, смешивались в самый запутанный на свете Лабиринт, подробной карты которого не было ни у кого… Ну, разве что у осов, старающихся быть незаметными жителей подземелий, охотников, собирателей и дрессировщиков гигантских крыс. Они путешествовали по всем закоулкам Лабиринта, знали все его тайны, заглядывали и в бункеры, и в метро, но с письменностью дружили не сильно, отдавая предпочтение устной поэзии, поэтому никто никогда не слышал, чтобы осы составляли карты подземных территорий Тайного Города.

Осы являлись верными вассалами Темного Двора, однако это вовсе не означало, что Лабиринт безраздельно принадлежал навам. Считалось, что границы подземных владений Великих Домов совпадают с зонами, которые они контролируют на поверхности, а нейтральные и запретные области остаются таковыми. И именно в одной из таких областей – в нейтральной, – на тупиковой, давным-давно заброшенной ветке метро, они и встретились.

Первым явился Сантьяга. Он создал портал к началу ветки, осторожно, стараясь не запачкать светлые туфли, вышел из вихря, остановился, недовольно огляделся, сдул с обшлага рукава пылинку, аккуратно перешагнул через кучу грязи, прошел ветку примерно до середины, остановился, по очереди осмотрел туфли, поморщился и вновь огляделся. Решил, что прибыл первым, повернулся, намереваясь выйти из тупика на куда более чистую ветку, и замер, услышав ехидный вопрос:

– Неужели я и в самом деле настолько хорошо прячусь?

– Вы прячетесь прекрасно, Франц… – Комиссар выдержал очень короткую паузу и добавил: – Вы позволите так вас называть?

– Вы всегда можете называть меня по имени, Сантьяга, – ответил чуд, медленно выходя из глубины тупика.

И неожиданно понял, что место, на котором нав «случайно» повернул обратно, оказалось самым освещенным во всей ветке.

– Я решил уточнить, поскольку нынешние отношения между нашими Великими Домами несколько натянуты, – объяснился темный.

– Не настолько, чтобы забывать о наших взаимоотношениях, – твердо ответил де Гир. – Во всяком случае, пока не настолько.

– Благодарю за эти слова, Франц.

– Не за что.

В отличие от нава, явившегося в подземелье в элегантном светлом костюме, великий магистр предпочел совсем неофициальный вид, остановив выбор на темных слаксах, темной футболке и короткой темной куртке. И прибыл один, хотя, договариваясь о встрече, Сантьяга сказал, что поймет, если де Гир появится в сопровождении телохранителей.

– Вижу, вы без охраны?

– Мне что-то грозит? – поднял брови Франц.

– Настали трудные времена, – развел руками комиссар. – Полные, увы, неприятных сюрпризов.

– Вы правы, Сантьяга: времена нынче такие, что сам факт нашей встречи вызовет подозрения. Вот я и решил не брать с собой телохранителей.

– Не доверяете даже им? – удивился темный.

– А вы? – грустно улыбнулся чуд.

Де Гир надеялся на честный ответ и не ошибся.

– Тех, кто безусловно важен для Великого Дома Навь, я давно перестал выпускать из Цитадели, – ответил Сантьяга, в упор глядя на Франца черными, глубоко запавшими глазами. – Риск слишком велик.

– Значит, мы понимаем друг друга.

– Более чем.

Мужчины помолчали, после чего де Гир тихо спросил:

– Я слышал, вы летали в Японию?

– Слуги Ярги убили оябуна Утаморо, – ответил нав. – И вырезали у него сердце.

– Ритуал?

– Полагаю, да.

– Какой?

– В США случилось большое побоище, истреблена группа челов, собравшихся на поздний ужин… Мы полагаем, они были каннибалами и, соответственно, низшими магами.

– Почему я должен об этом знать? – прищурился великий магистр.

– Их главарю вырезали сердце.

– Ритуал?

Комиссар развел руками:

– Советники Темного Двора отыскали в архиве упоминание аркана «Бессердечность».

– Что-то серьезное?

– Что-то странное… Это довольно мощный аркан, многократно усиливающий ярость дружественной армии. Он действенный, но кратковременный, и церемонию следует проводить непосредственно перед сражением.

– Ярга готовится к последней битве?

– Только вот школа Китано не на его стороне.

– Откуда вы знаете?

– Я уверен.

Франц кивнул, показав, что не особенно согласен, но доверяет мнению собеседника, и вернулся к теме:

– Что будет, если Ярга активирует аркан?

– Трудно сказать, – честно признал Сантьяга. – «Бессердечность» – очень старое заклинание, его точная формула утеряна, но «ласвегасы» уверены, что смогут засечь церемонию.

– Не сомневался. – Франц вздохнул. – К сожалению, мы по-прежнему не владеем инициативой и лишь отвечаем на удары Ярги.

– Нападать всегда легче.

– Впервые вижу, что вы не уверены в победе.

Отрицать очевидное нав не стал и скупо уточнил:

– Я знаю, что нужно делать. Но Ярга – тоже.

И не стал добавлять, что едва ли не впервые за многие тысячи лет встретил достойного противника.

– Он все-таки сумел уйти из тела Винсента Шарге? – угрюмо спросил де Гир.

– Увы, – вздохнул Сантьяга. – Мы считаем, что Ярга свободен. А точнее, что он где-то в Тайном Городе. – Нав выдержал паузу и уточнил: – В ком-то в Тайном Городе.

– В ком?

– Ярга совершенно точно находился в теле Шарге, когда явился на ваш суд, – продолжил темный. – И он совершенно точно не смог бы вырваться из Цитадели, в которую мы переместили тело Шарге из Замка.

Нав не сказал прямо, но Франц прекрасно понял, на что намекает Сантьяга: Ярга прячется в ком-то из чудов. Из тех чудов, что были в тронном зале во время суда. А там было очень много высших иерархов Ордена…

– Как много времени ему требуется, чтобы прыгнуть в другое тело? – хрипло спросил великий магистр.

– Мгновения.

– И никто ничего не заметит?

– Скорее всего, жертва на несколько секунд потеряет ориентацию, – рассказал нав. – Но ведь вы помните, что в тронном зале возникла суматоха, и…

– Я все помню, и я все понимаю, – отрезал де Гир. – Вы хотите сказать, что Ярга пробрался в Замок.

– И только после этого он отправил в Тайный Город Дагни, – мягко произнес темный. – На вас идет атака, Франц, но она координируется изнутри.

– Кем?

– Вы должны это выяснить.

– Но… – до великого магистра только сейчас дошло, к какому выводу его подталкивает Сантьяга. И вывод ему категорически не понравился. – Ярга не ограничится простым пребыванием в Замке.

– Я полагаю, что он обращает ваших подданных «Словом князя».

– Мы постоянно проводим проверки ауры.

– Значит, расследование необходимо начать с тех, кто проводит проверки.

Именно так…

Комиссар Темного Двора говорил абсолютно правильные вещи, но каждое его слово раскаленным металлом падало на душу де Гира, потому что за каждым словом стояла жизнь чуда. Хорошего чуда, вся вина которого состояла в том, что он – не по своей воле! – выслушал чудовищное «Слово князя». И чем дольше Ярга будет оставаться на свободе, тем больше рыцарей окажется на его стороне.

– Нужно торопиться, – произнес Франц.

– Согласен, – кивнул Сантьяга. – Все признаки говорят о том, что время главной битвы приближается.

– Вы ее приближаете.

– Каким образом? – заинтересовался темный.

– Выводите из себя зеленых.

– Всеведа бросается в атаку, в то время как я предлагаю компромисс.

– Не очень хороший, – обронил де Гир.

– Франц, я понимаю…

И тут великий магистр не выдержал.

– Нет, Сантьяга, вы не понимаете, – резко бросил чуд, сжимая кулаки. – И я не понимал… С самого начала я ни черта не понимал и лишь посмеялся над глупостью Ярги, решившего поймать меня в такую ненадежную ловушку, как чувства. Я вообще не верил, что еще способен испытывать какие-то чувства, тем более отцовские. Мне показали совершенно чужую девушку, о существовании которой я ничего не знал. Мне показалось, что я с легкостью ее осужу, но потом…

Де Гир резко выдохнул и отвернулся.

– Вы почувствовали родную кровь, – тихо сказал нав.

– Увы, именно так, вы правы: почувствовал родную кровь, – признался Франц. – Растерялся и до сих пор не знаю, как поступить.

– Дагни точно ваша дочь? – очень мягко поинтересовался темный.

– Да.

Короткий ответ оказался очень тяжелым, поскольку означал, что великий магистр Ордена будет до последнего вздоха биться за девушку, обвиняемую в убийстве нава.

– Вы ведь понимаете, что если насчет Всеведы мы еще можем сомневаться и спорить, действительно ли Берегиня продалась Ярге или ведет свою игру, в надежде переиграть первого князя, то с вашей дочерью все понятно: Дагни ему служит.

– Она не слышала «Слово князя», – ответил Франц. – Я лично проверил ее ауру.

– С одной стороны, это хорошая новость, – признал Сантьяга. – С другой – это означает, что Ярга не сомневается в ее преданности.

– Или «Слово князя» несовместимо с техникой Заклинателя.

– Или так, – помолчав, признал комиссар. А затем, после короткой паузы, произнес то, что де Гир боялся услышать: – Но Дагни убила Баррагу.

И этот вопрос им следовало обсудить здесь и сейчас, в заброшенной ветке московского метро.

* * *

тренировочный лагерь Zahra

граница Алжира и Мавритании,

15 июля, пятница, 09:53 (время местное)

В отличие от Терезы и большинства остальных помощников Ярги, Гранни ди Атура с детства знала, что она не такая, как все, и обладает силой, ставящей ее много выше большинства челов. И знала, что силу эту необходимо скрывать, чтобы не стать объектом преследования ни со стороны заурядных челов, ни со стороны враждебных «коллег». И еще знала, что где-то далеко-далеко есть удивительный Тайный Город, таинственное прибежище магов и чародеев, колдовской рай, переполненный настоящим волшебством.

Город, дорога в который для нее была закрыта – так ее убедили.

Гранни была ведьмой и дочерью ведьмы, взятой в оборот одним из шустрых шасов, зарабатывающим свои 300–600 % чистой прибыли на контрабанде магической энергии за пределы Тайного Города. Звали шаса Касат Кумар, и сначала его отношения с новым контрагентом были исключительно деловыми, а затем – так уж получилось – полный сил шас не смог устоять перед чарами красивой итальянки, наплевал на режим секретности, и через положенное время у неаполитанской ведьмы родилась красивая, улыбчивая девочка, которую назвали Гранни. Касат, надо отдать должное, подругу не бросил, помогал советами, деньгами, магическую энергию отдавал почти по себестоимости, часто появлялся в Неаполе, баловал дочку, но четко дал понять, что это максимум, на который может рассчитывать любовница, потому что из семьи шасов он не уйдет и полукровку не признает.

И за это Гранни отца возненавидела.

Не сразу, конечно, а когда подросла, превратившись из красивой куколки-девочки в очаровательную девушку-подростка, прекрасную, как роза, и колючую, как ее шипы. Когда поняла, что отец никогда не выведет ее в свет и не скажет с гордостью: «Моя наследница!», когда побывала в Тайном Городе из своих детских сказок – под видом обычной челы – и посмотрела, как живут нелюди. Когда окончательно осознала, что даруемое магией могущество не предназначено для полукровок и, каких бы высот она ни достигла, она все равно останется «наполовину челой» и будет стоять ниже чистокровных представителей древних рас.

Гранни все поняла, но была слишком умна, чтобы демонстрировать свою ненависть. И хотя отголоски бушующего внутри пожара изредка прорывались, Касат считал их проявлением подростковой дерзости и не сомневался, что характер дочери обязательно выправится.

Однако этого не произошло.

Точнее… Скорее всего, получилось бы так, как рассчитывал умный шас, но в жизнь в очередной раз вмешался случай: мать Гранни дерзко высушил обезумевший от жажды вампир, а Касат ошарашил дочь сообщением, что не собирается мстить.

«Как его найдешь, Гранни? Он давно сбежал из страны, а может, из Европы. Эти выродки не сидят на месте, и отыскать убийцу невозможно».

«Ты оставишь ее неотмщенной?»

«И тебе советую не тратить жизнь на бессмысленные поиски врага, – улыбнулся Кумар. – Помни о том, что нужно отомстить, и жди – возможно, подвернется случай».

«А если не подвернется?»

В ответ отец развел руками и предложил:

«Давай я расскажу, во сколько тебе будет обходиться магическая энергия и как правильно на ней зарабатывать».

Гранни внимательно прослушала небольшую бизнес-лекцию, несмотря на то что прекрасно знала от матери все коммерческие нюансы применения их необыкновенных способностей. Весьма жалкое, надо сказать, применение, поскольку главным требованием отца, то есть Великих Домов, было: «Не попадайся!» Не привлекай внимания. Не позволяй окружающим заподозрить твои невозможные способности. Таись и скрывайся. Играй роль неудачницы. Ее мать всю жизнь торговала мелкими предсказаниями, изредка специально давая неверные советы, чтобы не показаться чересчур осведомленной. Всю жизнь! Ни разу не сделала большую ставку, хотя в девяти случаях из десяти знала, какая лошадь придет первой. Ни разу не сыграла на бирже, хотя могла с высочайшей точностью предсказать недельное движение акций. Они с Гранни жили хорошо, не бедствовали, но и не шиковали.

Не привлекали ненужного внимания.

Что категорически не нравилось девушке.

Гранни пообещала отцу, что продолжит дело матери и не станет создавать проблем на ровном месте, но стоило Касату уехать, как девушка тут же провернула дерзкое ограбление банка, не забыв, правда, придать своей выходке реалистичный вид.

И это было только началом.

Через два дня после ограбления Гранни захватила одного из местных масанов и пытала его до тех пор, пока не выдавила из кровососа имя убийцы матери. После чего оставила кровососа подыхать на солнце и отправилась в Берн. Как выяснилось, в Неаполе «повеселился» «турист» из Швейцарии, которому сородичи запретили убивать поблизости от ковена. Гранни выследила его и выставила встречать рассвет, скопировав, сама того не зная, знаменитую казнь «Купание в лучах славы».

Отец ошибался: в поиске убийцы не было ничего сложного – достаточно лишь решимости и немного твердости.

Довольная собой Гранни вернулась домой, жить скучную жизнь, но ее судьба сделала очередной кульбит, поскольку «турист из Швейцарии» оказался одним из приближенных Ярги и разъяренные масаны потребовали мести. Точнее, сначала они перепугались, решив, что сородич стал первой жертвой «Похода очищения», а когда поняли, что ошиблись, осмелели и принялись искать обидчицу. Кульбит же заключался в том, что Ярга в это время пребывал в Швейцарии и приказал Схинки провести расследование. Орангутан без труда вышел на след Гранни, оценил ее потенциал как высокий, рассказал заурду о перспективной полукровке, и первый князь выкупил кровь юной итальянки у разозленных масанов. И ни разу об этом не пожалел, поскольку Гранни оказалась не только сильной, но и умной ведьмой и быстро доказала Ярге, что ее верность не требуется укреплять «Словом князя».

Некоторое время ди Атура находилась под крылом Терезы, изучая те разделы магии, которым Великие Дома запрещали обучать незарегистрированных колдунов, но вскоре Схинки понял, что двум амбициозным ведьмам в одном отряде не ужиться, и Гранни получила собственный проект.

– Ты обворожительно выглядишь, – облизнулся вышедший из портала орангутан, наделив встречающую девушку одной из самых умильных ужимок.

– Схинки, ты не меняешься, – рассмеялась Гранни.

– И голос чудесный, – вздохнул Схинки, беря ведьму за руку. – От твоего голоса у меня шерсть дыбом встает.

– И не только шерсть.

– Ты тоже заметила? – Он опустил взгляд на шорты. – Если мы думаем об одном и том же, то почему до сих пор не вместе?

– Схинки, почему заурд тебя не кастрировал?

– Ты смеешься? – изумился орангутан. – Как можно лишить планету столь необыкновенно мощного либидо?

– Это и есть ответ на мой вопрос?

– Ваша человская жизнь трудна и наполнена невзгодами, кто-то должен привносить в нее светлый луч.

– «Кто-то» – это ты?

– Хочешь попробовать?

Они покинули комнату порталов и шли по коридору здания. А поскольку база ди Атуры не оснащалась ни кольцами, ни веревками, ни перекладинами, которые могла использовать обезьяна, двигались они не быстро.

И за руки больше не держались – ведьма освободилась почти сразу.

– Как думаешь, заурд обидится, если я тебя кастрирую? – поинтересовалась Гранни в ответ на очередное, давным-давно набившее оскомину предложение орангутана.

– А ты сможешь?

– Мне будет стыдно, но я это сделаю.

– Женщины, женщины, женщины… – Схинки состроил грустную гримасу, покрутил головой, словно говоря: «Ну, как так можно со мной, с таким красивым?» – и неожиданно перешел на деловой тон: – Твои челы готовы?

– Я отобрала лучших, – в тон ему ответила ведьма. – Хочу показать товар лицом.

– Ты верно поняла: это в том числе экзамен, – усмехнулась обезьяна.

– Я достаточно умная девочка.

– И красивая.

– Не начинай.

– И в мыслях не было… – орангутан хихикнул: – Нет, вру: в мыслях было, но работа есть работа, и она – прежде всего.

– На что ты хочешь посмотреть сначала?

– На големов.

– Тогда нам сюда.

Закопанная в песок Сахары база производила аскетичное до мрачности впечатление, и Схинки всегда поражало, как жизнелюбивая, обожающая роскошь Гранни уживалась с темными коридорами, лишенными украшений стенами и простой, как гроб, мебелью? Тем не менее уживалась, и ее, во всяком случае, внешне, абсолютно не беспокоило унылое окружение, и в конце концов орангутан пришел к мысли, что колдунья попросту увлеклась порученным делом.

Проект «Дикие персы», который Ярга считал одним из приоритетных, был уникален даже по меркам Тайного Города и представлял собой создание мощных боевых големов с удаленным управлением. Собственно, големы – искусственные существа, жизнедеятельность которых поддерживалась магической энергией, были известны давно, применялись повсюду, в том числе в военных целях, и ни у кого не вызывали удивления. Однако, несмотря на тысячи лет развития, мастерам так и не удалось создать для кукол полноценный мозг. Переусложнение магической системы всегда приводило к провалу, и потому перед големами до сих пор ставили достаточно простые задачи: убраться в заданных помещениях по заданному алгоритму; сидеть в засаде, пока не появится грабитель, и обезвредить его; убить всех, кто встретится на поле боя. Разумеется, некоторым куклам доставались мозги получше, еще существовали уникумы, дефекты сборки которых приводили к удивительным результатам, интеллектуально поднимающим их над собратьями на недосягаемую высоту. Но «средняя температура по больнице» была унылой, и големы, несмотря на прекрасные физические характеристики, рассматривались лишь в качестве вспомогательной силы.

Но благодаря полученным в Железной Крепости знаниям Ярга научился на время перемещать сознание оператора в искусственную сущность и тем многократно усиливать боевой потенциал ненастоящих существ.

– Как тебе мои ребята? – спросила Гранни, когда они спустились на нижний уровень и остановились перед рядами кукол.

– Красавцы, – не стал скрывать орангутан.

– Согласна, – улыбнулась ведьма и машинально погладила ближайшего голема по выпуклым мышцам бедра.

Схинки открыл рот, чтобы выдать очередную скабрезность, но передумал, вздохнул и отвернулся.

Искусственные существа производили сильнейшее впечатление, и даже неподвижные големы в буквальном смысле слова источали ауру силы. Опробовав в деле различные варианты построения кукол, Ярга остановил выбор на схеме массивного, но быстрого человекообразного приблизительно трех ярдов ростом, с короткими рогами, шипами на предплечьях и костяшках пальцев и мощными ногами. С огнестрельным оружием огромные куклы управляться не могли и получили специально изготовленное холодное: гигантские сабли, булавы, копья и щиты, а кроме того, были вооружены магическими браслетами и перстнями с «Эльфийскими стрелами», «Шаровыми молниями» и другими боевыми арканами.

– Неплохо.

– К сожалению, в реальном деле мы до сих пор их не использовали, – вздохнула Гранни. – Ради режима секретности приходилось показывать мелких.

«Мелкие» – с десяток големов, имитирующих необычайно мускулистых мужчин, скромно стояли в углу ангара, одним своим видом давая понять, что являются нелюбимыми аутсайдерами. Хотя на боевиков Томми они произвели сильнейшее впечатление.

– В ближайшее время «мелкие» тебе не понадобятся, – пообещал Схинки, и у ведьмы вспыхнули глаза.

– Начинается?

– Можно сказать и так.

– Что будем делать?

– Проводи меня к операторам.

– Конечно!

Гранни поняла, что вредная обезьяна ничего не скажет, и поторопилась подчиниться, поскольку это был самый быстрый и легкий способ услышать сообщение, с которым Схинки прибыл на базу. Они вышли в коридор, на лифте поднялись на один из верхних этажей и вошли в совещательную комнату, в которой ведьма приказала собраться операторам – молодым челам обоего пола. При появлении начальства они дружно вскочили на ноги, тут же уселись, получив соответствующее разрешение, и молча уставились на Схинки. Хихиканья и шуток не было, поскольку орангутан появлялся на базе не в первый раз и к нему успели привыкнуть.

– Я рад вас видеть, – произнес Схинки, усаживаясь на кафедру и обводя операторов внимательным взглядом. – Я следил за вашими успехами на тренировках и учебно-боевых заданиях. Я видел, как вы набираетесь опыта и мастерства, как становитесь великими воинами и с каким нетерпением ждете возможности проявить себя в настоящем деле.

По залу прошелестел шепоток: операторы поняли, с какой новостью явился орангутан, и не сдержали тихих, но радостных замечаний.

– Вы догадались правильно, – кивнул Схинки. – Рано или поздно учеба заканчивается, и приходит время проявить себя и показать, на что вы действительно способны. Вас ждут великие дела, но прежде, чем мы займемся ими, придется пройти последний экзамен. Опасный, но интересный. Я лично буду за ним наблюдать.

* * *

клуб «Ящеррица»

Москва, Измайловский парк,

15 июля, пятница, 13:13

– Никак не решите, где провести первый день осени? Как встретить наступление сентября и не пожалеть об этом? Вы еще сомневаетесь? Отриньте сомнения и закажите столик на первое грандиозное шоу предстоящего сезона – «Танго желтых листьев»! Наша любимая «Ящеррица» не перестает удивлять, и на этот раз вы станете свидетелем и участником великолепного праздника, позволяющего насладиться наступающей осенью и не жалеть об уходящем лете! Вас ждут танцующие тризайские богомолы – исключительно самцы, уникальное пение колчедонской сирены, а украшением шоу станет…

Сидящий за стойкой бара Артем наконец-то дозвонился по нужному номеру и отвернулся от монитора с настырной рекламой:

– Плиций, привет.

– Артем, – промурлыкал ко́нец. – Как твои дела?

– А как твои дела?

– Именно так, как значится в отчете, который я выслал неделю назад, – продолжил мурлыкать конец. Похоже, он был не один. И, возможно, в ванне. – Тот отчет не изменился, а следующий будет, когда завершится очередной квартал.

Плиций Сива управлял принадлежащим наемникам отелем, расположенным на карибском острове… который тоже принадлежал наемникам… так же, как подлинные, сертифицированные историками останки средневекового испанского галеона, лежащие на берегу и служащие идеальной приманкой для туристов. Раскрученный курорт требовал постоянного внимания, которое наемники, в силу профессии, уделять не могли и потому обратились за помощью к профессионалу. И не ошиблись, поскольку Плиций утроил доходы, выведя отель в топ-5 мест отдыха на Карибах.

Плиций одним из первых выразил соболезнования по поводу гибели девушек, лично прилетал в Тайный Город, чтобы поддержать друзей, поэтому его нынешний тон Артема не покоробил: чел прекрасно понимал, как легкомысленные концы смотрят на мир, и не требовал от Плиция больше, чем тот мог дать.

– Я не о деньгах, – поморщился Артем. – Кортес не объявлялся?

– Нет.

– Сообщений от него не было?

– Нет.

– Ты сам к нему обращался?

– Написал пару электронных писем.

– Он их открыл?

– Нет.

– Черт. – Наемник вздохнул и добавил к высказыванию пару крепких словечек.

– Вы расстались? – осторожно поинтересовался конец, только сейчас сообразив, что один из двух еще живых владельцев острова не может отыскать второго из двух еще живых владельцев острова и это, наверное, не очень хорошо. – Ты знаешь, что написано в его завещании?

– Плиций!

– Я просто спросил.

Обижаться на него не было никакой возможности.

– Несколько дней назад Кортес сказал, что хочет побыть один, и с тех пор я не могу его найти, – рассказал Артем. – Впрочем, искать я его начал только что, и ты первый, к кому я обратился.

– Звонил ему?

– Конечно.

– И он не ответил?

– Как ты догадался?

– Я с детства отличаюсь смышленостью, – не стал скрывать Плиций, затем его голос стал невнятным, словно конец прикрыл микрофон пальцем, прозвучала фраза: «Милая, не так активно, я не хочу, чтобы все закончилось во время делового разговора», после чего конец продолжил: – Я достаточно хорошо знаю Кортеса, чтобы сказать: если он решил спрятаться – он спрячется так, что даже Темный Двор его не отыщет.

– Кому ты говоришь? – хмыкнул Артем.

– Тому, кто не знает, что делать, – тут же отозвался Плиций и вновь попал в точку, поскольку наемник и в самом деле пребывал в растерянности.

– Если Кортес проявится, скажи, что я его ищу.

– Договорились.

– И привет подружке.

– Кому? А… – Плиций рассмеялся и прикрыл микрофон. Но прикрыл небрежно, потому что Артем услышал:

«Дорогая, как тебя зовут?»

«Минни…»

«Тебе привет от Артема».

«От кого?»

«Неважно».

Наемник вздохнул и нажал на «отбой».

Что бы ни случилось, концы всегда остаются концами.

А он – наемником.

Если дружеская поддержка Биджара вывела Артема из спячки, то встреча с Морэлом стала для него настоящим допингом и вернула в привычный жизненный ритм. Наемнику требовалась работа, опасная и любимая работа, чтобы справиться с происходящим и стать собой, и Морэл ее подбросил. А особенную прелесть добавлял тот факт, что появилась реальная возможность расплатиться за смерть любимой. Артем прекрасно понимал, что месть не вернет Ингу, но отказываться от нее не собирался. Потому что месть – это не возможность возвратить ушедших, а надежда вернуть себя. Получится или нет – неизвестно, у всех по-разному, но пока не сделаешь, не узнаешь. А значит, нужно сделать.

Нужно дать сдачи.

Поэтому наемник искал напарника: ведь Кортесу тоже требовалось вернуться в привычный мир, однако тот, похоже, слишком хорошо спрятался и пока не желает обретать себя.

«Жаль, но придется справляться самому…»

– Скучаешь?

Задумавшийся наемник не заметил появления на соседнем табурете Шапки и, услышав произнесенный мужским голосом вопрос, едва не свалился на пол.

– Копыто?

– А кто еще? – осклабился дикарь.

– Ты бы еще спросил, что я делаю вечером, – выдохнул Артем. – И назвал свою цену.

– Смотря за что, – деловито отозвался уйбуй. – Хочешь меня нанять?

Шутки Копыто не понял, поэтому развивать тему наемник не стал, чтобы не выводить из себя дикаря.

– Он тебе мешает? – поинтересовался подошедший бармен, естественно, конец, которого звали Куций Чейз. Весь Тайный Город знал о трагедии Артема, сочувствовал ему, и конец не был уверен, что наемнику понравится общество навязчивого Шапки. – Если хочешь, я позову охрану.

– Все в порядке, – улыбнулся Артем.

– Как я могу помешать, в натуре? – изумился Копыто, когда бармен отошел. – Я ведь известный мотивационный специалист…

– Кто? – удивился наемник.

– Я знаменитый коуч личностного роста, мотивационного наступления и профессионального социализированного решения частных проблем, – гордо сообщил дикарь, взглядом намекая, что Артему следовало бы угостить столь значимую персону стаканчиком виски. – Ты извини, что я вот так, без предварительного звонка, но я тебя увидел и сразу понял, что должен с тобой поговорить. Первые полчаса бесплатно. Ты получал мой имейл? Ты согласен, что в твоей ситуации нужно смотреть вперед и мотивироваться с удвоенной силой?

– Мля, Копыто, я тебя сейчас пристрелю, – проворчал наемник.

Хотя в действительности не испытывал желания никого убивать. Во всяком случае пока.

– У тебя есть оружие или дать? – осведомился вновь оказавшийся поблизости Куций.

– Не надо ему ничего давать, – с тревогой произнес дикарь. – Кто тебя вообще сюда звал? Лучше налей.

– За чей счет?

– Потом разберемся.

– Может, все-таки выгнать его?

Артем помолчал, прислушиваясь к ощущениям, и неожиданно понял, что глупый Шапка стал идеальным маркером произошедших с ним изменений: еще вчера он не задумываясь прибил бы идиота, а сегодня отнесся к его словам… Нет, не спокойно, но не морщась от кровоточащей на душе раны. Копыто стал проверкой, Копыто показал, что помощь Биджара и разговор с Морэлом действительно работают, поэтому наемник покачал головой:

– Пусть остается и… налей ему стаканчик «бима». От меня.

– Вот это дело, – повеселел дикарь, а заполучив пойло, махнул его одним глотком. – Твое здоровье!

И рыгнул, заставив наемника и конца поморщиться. Впрочем, в привычной повседневности Артема, в которую он так хотел вернуться, Красные Шапки были обязательным пятном.

– Поговорим о том, куда я могу тебя мотивировать, – продолжил дикарь, решив, что потенциальный клиент достаточно размяк и нужно брать быка за рога. – Как ты оцениваешь свой личностный рост: низкий, средний, высокий или незаметный?

– Красиво поет, – оценил бармен. – Необычно для них.

– Где ты этого поднабрался? – осведомился Артем, полностью согласный с замечанием конца.

– Читал умные книжки, – важно ответил Копыто.

– По решению суда? – хихикнул Куций.

– По собственному желанию, – соврал уйбуй. – У нас, у коучей, так принято: читать умные книжки. Потому что имеется необходимость роста и укрепления фундаментальности.

– То есть ты прятался от сородичей, телефон у тебя разрядился и тебе на глаза попалась какая-то мутная книженция? – проницательно спросил наемник.

Куций вновь хихикнул.

– Не «какая-то мутная книженция», а серьезное исследование, – ответил Копыто, не торопясь тем не менее демонстрировать собеседникам брошюру, которую носил в нагрудном кармане. – А потом я еще скачал ворованную лекцию одного мощного тренера оптимизации личностных мотиваций на каком-то стадионе и понял, что могу делать лучше.

– Неужели?

– Во мне заложены неизведанные запасы оптимизма и уверенности в будущем. Я стану ими делиться и много заработаю.

– Уже пробовал?

– Пробовал, – сознался Копыто. – Только меня за это Кувалда из Форта выгнал.

И отвернулся, надеясь, что Артем и Куций правильно поймут смысл возникшей паузы. И не ошибся: на этот раз бездомного дикаря решил поддержать Куций.

– Выпей за счет заведения. – Заслушавшийся бармен смахнул с глаз слезу и наполнил стакан виски. – Копыто, умоляю, выпей и продолжай. Эта трагическая история непонятого мотиватора войдет в мои анналы…

– Теперь мне придется тебя пристрелить, – хмуро произнес уйбуй, раздумывая, брать халявный виски у произносящего странные слова бармена или не позориться.

– За что пристрелить? – не понял Куций.

– За анналы.

– Я в хорошем смысле.

– Я тоже. Дробовик плохого не сделает.

– Копыто, тебя никто не хотел обидеть, – твердо заверил его Артем. – Анналы анналам рознь, так что бухни и продолжай.

– Ну-у-у… продолжать особо нечего, – уйбуй поколебался, но все-таки выпил следующую дозу, повеселел и заулыбался. – Я в Форте курсы устроил, думал поднять копеечку, но Кувалда прознал и закатил мне форс-мажор по самые скандалы.

– Чему учил на курсах?

– Как стать великим фюрером.

Бармен молча повалился под стойку.

– Ты вроде не великий, даже не фюрер, – заметил наемник, в точности скопировав интонацию настоящего великого фюрера.

– Так в этом дело: не все становятся великими фюрерами, но все знают, как это сделать, – как маленькому, объяснил Артему уйбуй, недоумевая, куда делся конец. – Только одни это знают бесплатно, а я – за деньги. В смысле, те, кому я рассказываю, знают теперь это за деньги. Только я до конца не успел рассказать, потому что Кувалда забоялся, что, когда я всем расскажу, неизвестно что случится, и велел мне убираться, поэтому по Форту теперь бродят недоделанные великие фюреры, у которых я забрал деньги…

– У вас опять междоусобица? – догадался наемник.

– Не знаю, я ведь уехал.

– Ты молодец.

– Конечно… – Дикарь вновь поискал глазами бармена, вновь не нашел и совсем загрустил. – Только вот бизнес временно не работает, потому что те, кому я мотивацию поднимал, сейчас злые, а других я еще не нашел. Нальешь стаканчик?

– Чем сейчас занимаешься? – поинтересовался наемник, проигнорировав просьбу.

– Выполняю важное поручение.

– Бухаешь?

– Не, бухаю я потому, что сюда заехал случайно, – объяснил Шапка. – А поручение у меня в Зеленый Дом, куда я еду поступать.

– На первый курс? – молниеносно среагировал Артем.

– Чучелом? – заржал выбравшийся из-под стойки Куций. – Или кормом морянам?

– На работу поступать, – с достоинством ответил Копыто, после чего поднялся и, не прощаясь, направился к дверям.

Куций занялся подошедшим к стойке клиентом, а наемник достал из кармана смартфон и прочитал пришедшее с неопределившегося номера сообщение:

«У тебя может появиться могущественный должник».

А поскольку Артем не был подписан на ежедневную рассылку мотивационных предсказаний, получалось, что кто-то предлагал серьезную работу.

«Кажется, камешек, сорвавшийся с горы во время встречи с Морэлом, вызвал целую лавину событий…»

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

15 июля, пятница, 14:25

Из всех семей Тайного Города, а точнее, из всех рас, чья генетика принципиально отличалась от господствующих на планете челов, масаны были наиболее странными… и это еще мягко сказано, поскольку речь шла о самых настоящих вампирах, одержимых жаждой убийства кровососах.

Племя ночных охотников имело мало общего с царящими среди современных челов представлениями: вампиры не являлись нежитью, не обращали в себе подобных, но опасались чеснока, серебра, боялись солнечного света, а главное – считали себя хищниками и вели себя как хищники, не скрывая генетического презрения к пище.

А пищей для них были все, кроме навов.

Несколько сотен лет назад кровососы всерьез размечтались о мировом господстве, сорвались с поводка, на котором их держали маги, и устроили грандиозную охоту по всей Европе, наводя ужас на обычных челов и даже угрожая Великим Домам. Некоторые масаны до сих пор вспоминали те времена с восхищением, искренне восторгаясь яростными предками, едва не изменившими ход истории, однако о том, чем все закончилось, вампиры старались не говорить, не желая лишний раз позориться. Грандиозная охота завершилась не менее грандиозным разгромом, в результате которого радикальные масаны рассеялись по Земле, таясь и питаясь челами так, как их черной душе было угодно, а благоразумные приняли Догмы Покорности и осели в Тайном Городе на правах вассалов Темного Двора. Обычно вассальные семьи использовали магическую энергию Источника своего Великого Дома, но вампиры были чужими всем, и темным их отдали только потому, что кровь навов являлась для них смертельным ядом.

И все эти столетия ветви семьи Масан люто враждовали между собой.

Мятежные кровососы то и дело устраивалиналеты на Тайный Город, безжалостно истребляя и его жителей, и обычных челов, словно в отместку за то, что те живут рядом с нелюдями. В ответ следовали «Походы очищения» – кровавые экспедиции, в ходе которых навы и верные им масаны вырезали целые ковены мятежников. Долгое время жестокий статус-кво сохранялся в неизменном виде, поскольку нападения радикалов не могли поколебать Великие Дома, а ответные акции всегда оказывались точечными и не были в состоянии решить проблему мятежников, но недавний разгром давал надежду на то, что большей части радикалов удастся навязать принятые в Тайном Городе правила.

– Как вам вино? – поинтересовался комиссар Темного Двора.

– Неплохо, – кивнул гость.

– Не слишком терпкое?

– По мне – все хорошо, особенно послевкусие.

– Ежевика.

– Чуть-чуть недозрелая. – Гость повертел в руке бокал с темно-красным напитком. – И в этом прелесть.

– Я знал, что вам понравится, Захар.

– Вы слишком хорошо меня изучили.

– Надеюсь, вы не в обиде.

– Ни в коем случае, ведь я тоже знаю ваши любимые вина, комиссар, несмотря на то, что их много.

Мужчины рассмеялись.

Сегодняшним собеседником Сантьяги был Захар Треми, епископ клана, убежденный и преданный сторонник Темного Двора, за голову которого кардиналы мятежных кланов предлагали огромную награду, так и не нашедшую своего обладателя.

Захар был одним из тех вампиров, кому комиссар доверял безоговорочно и к кому мог обратиться с любой просьбой.

– Еще вина?

– Благодарю.

Сантьяга подлил в бокал гостя красного и вновь вернулся к благодушному созерцанию открывающегося из распахнутого окна вида: магический портал выходил на Тихий океан, а поскольку в тех местах уже наступила ночь, сидящие в креслах мужчины с восхищением любовались звездным небом и с удовольствием вдыхали свежий морской воздух.

– Днем здесь смотреть не на что: только волны, – произнес Сантьяга, задумчиво глядя на далекие светила. – А ночью океан преображается, и его гладь впитывает небо вместе со всеми его тайнами.

– Вы никогда не задумывались над тем, что Большую Дорогу можно открыть, прыгнув в отражение неба? – вдруг спросил Захар.

– Мы пробовали разное, – скупо ответил нав. Секрет удивительного заклинания, открывающего магический переход в иные миры, был давно утерян, и, вспоминая о нем, Сантьяга всегда становился грустным. – На свете не осталось способа, который бы мы не применили, но, увы, безрезультатно.

– Жаль, – вздохнул вампир, делая маленький глоток вина. – Но вряд ли вы позвали меня для того, чтобы обсудить вечную красоту далеких звезд.

– Не только для этого.

– Не сомневаюсь. – Захар заложил ногу на ногу, но несмотря на то, что речь наконец-то зашла о делах, к комиссару не повернулся, продолжил смотреть в окно. – У вас проблема?

– Не с масанами.

– Я знаю, – жестко усмехнулся Треми. – Наши мятежные друзья еще долго не смогут стать источником головной боли.

– Вы слышали о «кризисе Дагни де Гир»? – поинтересовался комиссар.

– В Тайном Городе о нем слышали все, – чуть удивленно отозвался епископ. – Я в последнее время редко бываю в Москве, но за новостями слежу.

– Что скажете?

– Говорят, Дагни красотка.

– Она весьма привлекательна, – подтвердил нав.

– Красотка, да еще из хорошей семьи… – Захар покачал головой. – Она вызывает не только праведный гнев, но и неосознанное сочувствие. Темный Двор получит удар по репутации в любом случае: и казнив девушку, и сохранив ей жизнь, так что, на мой взгляд, кризис куда сложнее, чем кажется.

– Вы даже не представляете, насколько сложнее, – кивнул комиссар.

– Вы уверены, что именно Дагни убила Баррагу?

– Вне всяких сомнений.

– По чьему-то приказу?

– Этого мы не знаем.

Кодекс Тайного Города освобождал наемника от ответственности за совершенные преступления, логично предлагая наказывать заказчика, а не исполнителя. Однако мстительные навы не всегда следовали писаным правилам, огнем и мечом вбивая в головы жителей Тайного Города нехитрую мысль, что трогать подданных князя нельзя ни при каких обстоятельствах. Даже заключив контракт.

– Франц не отдаст дочь?

– Думаю, нет.

– Вы спрашивали?

– Мы не договорились.

– Ожидаемо, – пожал плечами епископ.

– Поэтому мне нужно, чтобы вы пробрались в Замок и устранили Дагни, – спокойно произнес Сантьяга, продолжая разглядывать звездное небо.

– Только и всего? – Захар вновь поднес к губам бокал.

– Вам уже доводилось проникать в Замок, – напомнил нав. – К тому же в прошлый раз вы это сделали в разгар военных действий, когда чуды были особенно насторожены.

Треми засопел.

Вампиры умели обращаться в туман, теряя крепость плоти и обретая способность летать. От солнечных лучей эта форма не спасала, зато кровососы могли с легкостью перемещаться по вентиляционным шахтам, просачиваться сквозь дверные щели и подниматься на последние этажи небоскребов. Об этой особенности вампиров Великие Дома знали и предпринимали меры, чтобы не допустить в свои штаб-квартиры обратившихся в туман масанов, но Сантьяга верно заметил, что сейчас, пока война не объявлена, чуды несут караульную службу в повседневном, слегка расслабленном режиме, что наверняка поможет Захару исполнить задуманное.

Если, конечно, епископ примет крайне опасное предложение.

– Девушка живет под охраной, но не взаперти, чуды относятся к ней настороженно, но не как к пленной, у нее апартаменты, а не камера.

– Зачем вы об этом рассказываете?

– До Дагни де Гир можно добраться, оказавшись внутри Замка, а это несложно устроить.

– Я еще не согласился.

– Я знаю, – дружелюбно улыбнулся нав. – И хочу надеяться, что мои технические замечания помогут вам сделать правильный выбор.

– Как могут они мне помочь? – нахмурился Захар.

– Вы поймете, что задание не столь опасно, каким кажется на первый взгляд.

– Любое проникновение в Великий Дом опасно.

– Вы говорите, как лавочник.

– Прагматично?

– Скучно.

Треми покачал головой, делая вид, что удивлен услышанным, и уточнил:

– Допустим, я проберусь в Замок и выполню задуманное. Как мне потом выбираться?

– Пока не поднимется тревога, вы сможете покинуть штаб-квартиру Великого Дома Чудь с любым автомобилем.

– Значит, девушка должна умереть во сне? – Вампира не смущало убийство исподтишка, он уточнял детали предстоящей операции.

– Дагни – Заклинатель, в бою с ней у вас не будет шансов, Захар, так что ответ на ваш вопрос: да, вам нужно высушить ее во сне.

Комиссар не просто ответил, он использовал слово «высушить», то есть четко определил способ убийства, который однозначно укажет чудам расу преступника.

– Когда она должна умереть?

– По возможности – этой ночью.

– Вы не оставляете мне времени на подготовку.

– Я помогу вам продумать план проникновения.

– Э-э… – парировать епископу было нечем. Он допил вино, жестом отказался от добавки и задал вопрос, который давно вертелся на языке: – Зачем? Если я высушу Дагни, чуды сразу поймут, что девушку убил вампир.

– Что вас волнует?

Масан замялся, но ответил:

– У моей семьи неоднозначная репутация. Не хотелось бы ее усугублять.

Чуды горячи и могут начать мстить всем кровососам без разбора.

– Именно из-за репутации семьи Масан вам не о чем беспокоиться: хуже она не станет, – мягко произнес комиссар. – К тому же мы станем все отрицать, а учитывая, сколько масанов верно служило и служит Ярге, нам не составит труда отыскать среди них убийцу.

Так он озвучил то, что с самого начала было понятно: навы Захара не бросят, прикроют и защитят. А если потребуется – возьмут вину на себя. Но столь высокое обещание означало, что девушку все-таки придется убить.

– А если я попадусь? – вздохнул епископ.

– А вы не попадайтесь, – предложил Сантьяга.

– Мы оба знаем, что все возможно.

– При должном планировании все пройдет так, как надо.

Прав, конечно, во всем прав, и Треми не раз в этом убеждался: почти все разработанные комиссаром операции проходили без сучка и задоринки. Вампир уже понял, что ему придется отправиться в Замок, но у него оставался последний вопрос:

– Зачем? Почему вы хотите убить юную девушку и поссориться с Орденом?

Сантьяга отставил бокал, некоторое время смотрел епископу Треми в глаза, а затем негромко ответил:

– Потому что время пришло, Захар, Темный Двор вступает в войну.

Глава 5

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров,

15 июля, пятница, 16:41

Знаменитый Зеленый Дом, дворец и крепость, резиденция королевы и несокрушимая твердыня Великого Дома Людь, располагался в глубине Лосиного Острова и был надежно скрыт от населяющих Москву челов. Не обладая магическими способностями, невозможно было заглянуть сквозь наведенный лучшими ведьмами Великой Люди морок или преодолеть гипнотический туман «Ничего особенного», который заставлял и лесников, и прохожих, и всех других челов сворачивать в сторону, огибая огромную поляну, на которой располагался дворец. Тех, кто все-таки ухитрялся преодолеть преграды, брали в работу патрули Дочерей Журавля, злостными нарушителями занимались моряны, ну а честных жителей Тайного Города проверяли на расположенном примерно в миле от дворца блокпосту.

Его Копыто проехал без затруднений: остановился, представился, сообщил, по какому вопросу, и двинулся дальше. А вот скучающие у главных ворот Зеленого Дома дружинницы не упустили возможности поиздеваться над попавшимся в их лапы дикарем.

– Далеко собрался? – поинтересовалась начальник караула Буеслава, с наигранным подозрением разглядывая Шапку.

– По делам, – отозвался почуявший неладное Копыто.

– Еще скажи, что к королеве.

– Нет…

– Ты прибыл по делам? – изумилась фея Стояна. – Разве в Форте не знают, что из всех Красных Шапок во дворец дозволено являться только Кувалде?

– Из наших сюда можно всем, кого пошлют, – отозвался уйбуй.

– Вот мы тебя и посылаем, – засмеялась Буеслава.

Копыто засопел.

– Проверять его ауру будем? – поинтересовалась третья стражница, Полонея, ей не хотелось копошиться в пустой голове Шапки.

– А она у него есть? – под общий хохот спросила Стояна, заставив дикаря засопеть еще сильнее.

Однако вертящиеся на языке слова Копыто благоразумно оставлял вертеться на языке, прекрасно понимая, что во власти ведьм и не пропустить его в Зеленый Дом, и посадить под замок «до выяснения обстоятельств».

– Ты еще его карму проверь.

– Карму или корму?

– Полонея, ты действительно это произнесла?

– Извините, подруги, рутина караульной службы превращает меня в чуда.

Ведьмы вновь рассмеялись, и, лишь закончив веселиться, Буеслава вспомнила о посетителе.

– Слышь, валенок…

– Копыто, – поправил зеленую Шапка.

– Неважно, – отмахнулась Буеслава. – Ты зачем сюда явился?

– Документы в казначейство привез.

– Вы до сих пор не знаете об интернете?

– У меня оригиналы. – Уйбуй распахнул седельную сумку и показал стражницам пакет.

– Ладно, проезжай, – смилостивилась Буеслава. – Только мотоцикл здесь оставь, у ворот, а то от него сильно воняет.

– На чем же я проеду?

– Умный, что ли?

– Нет, нет, нет – обычный, – поспешил признать Копыто, после чего припарковался справа от ворот, схватил пакет и поспешил внутрь.

Лебра снабдил дикаря настолько подробными инструкциями, что тот не смог бы заплутать во дворце, даже если бы захотел, поэтому Копыто уверенно добрался до казначейского крыла, отыскал кабинет № 31 и приоткрыл дверь, не забыв, разумеется, постучать.

– Можно?

И робко посмотрел на сидящего за письменным столом шаса. Старого, но крепенького, даже с виду въедливого настолько, что дикарю захотелось немедленно извиниться, заплатить положенное и сбежать.

Но не получилось.

– Что? – недовольно спросил старик.

И Копыто растерялся.

Никогда.

Никогда в истории Зеленого Дома не было случая, чтобы семейными финансами занимались чужаки. Шли годы, века превращались в тысячелетия, начинались и завершались войны, империя Людов утвердилась во всех обитаемых мирах, а затем съежилась до размеров Великого Дома Тайного Города, но на всем протяжении своей истории зеленые считали деньги сами. И лишь у королевы Всеславы хватило мужества признать, что казначейство ведет дела настолько неэффективно, что требуется профессионал, и призвать на помощь шаса. В результате в кабинете № 31 появился старый Серис Турчи, который меньше чем за полгода так наладил финансовые дела Великого Дома, что налоги начали платить даже концы, вовремя сообразившие, что это намного выгоднее, чем иметь во врагах такого мерзкого старикашку, как Серис.

Ну а главным показателем его заслуг перед Зеленым Домом стал тот факт, что пришедшая к власти Всеведа оставила за шасом пост, несмотря на свою общеизвестную нелюбовь к подданным Темного Двора.

– Можно?

– Входи, только дверь за собой не закрывай, – велел старик, прибавляя мощности кондиционеру. – Ты документы привез?

Судя по всему, Лебра предупредил дядю, и тот ждал гонца.

– Вот. – Копыто положил на стол пакет. – Как было условлено.

– Отлично, – кивнул Серис, не прикасаясь к конверту и вновь поворачиваясь к монитору. – Свободен.

– Совсем?

– Ну, это уж я не знаю, – развел руками старый шас. – Если у человской полиции к тебе вопросов нет, то совсем.

– Они вызвали человскую полицию? – испугался дикарь.

– Возможно, – не стал отрицать Турчи. – Но кто такие «они» и почему ты заговорил о полиции?

– Вы сами о ней упомянули, – напомнил Копыто.

– Гм… – говорить, что он пошутил, Серису не хотелось, потому что нет ничего более печального, чем объяснять шутку. Впрочем, с Красными Шапками это правило не работало, но объяснять все равно не хотелось. – Ты уже уходишь?

– А можно задержаться?

– Зачем? – ляпнул шас и тут же понял, что допустил ошибку, поскольку Копыто расценил вопрос как предложение поговорить.

– Тут вот какое дело… – деловито начал дикарь, без разрешения усаживаясь напротив опешившего старика. – Я могу говорить откровенно?

– Со мной?

– Да.

– Вполне, – кивнул Серис. – В этом кабинете много кто откровенничал…

И не стал добавлять, что в большинстве случаев – не по собственной воле, а в подавляющем большинстве случаев – размазывая по щекам слезы.

– Никому не расскажешь?

– Могила. – Турчи бросил взгляд на часы, понял, что у него есть несколько свободных минут, и решил слегка развлечься.

– Я принял решение покинуть Форт и теперь ищу солидное дело, чтобы приложить к нему свои выдающиеся таланты, – веско произнес уйбуй, разглядывая шаса взглядом закоренелого коуча личностного роста.

– То есть работа нужна? – уточнил Серис.

– Сотрудничество, – не согласился Копыто. – Вот ты, к примеру, чем тут занимаешься?

– Финансами, – скромно ответил старик.

– Деньгами, что ли?

– Совершенно верно.

– Получается?

– Вроде да.

– Это хорошо, что получается, – одобрил уйбуй и благодушно признался: – Я деньги люблю… – но тут же вернулся к напористому тону: – Давай вместе финансами заниматься?

– А что ты умеешь, кроме грабежа и разбоя? – поинтересовался шас.

– Я умею делать лекции по мотивации.

– Что?! – поперхнулся Серис.

– Лекции личностного роста и тренинги профессиональных навыков, – заученно ответил дикарь. – Сделать твоим девочкам занедорого? Я люблю блондинок.

– Они не девочки, они подчиненные.

– Могу и подчиненным, но тогда на сорок процентов дороже.

– Почему?

– Потому что это будет корпоративный командный тренинг, а на него пока скидка не действует.

– Где ты этого набрался? – изумился Серис.

– Я три дня прятался по соседству с домом Царины Кумар, – доложил Копыто. Старик вызывал у него приязнь, и дикарь решил не скрывать правду.

– Вижу, это тебя облагородило.

– Еще как! – Копыто со знанием дела подмигнул шасу. – Ну что, делаем твоим подчиненным девочкам вводный курс мотивационной личности втридорога, а деньги пополам?

– Проваливай, пока я охрану не вызвал.

По тону Сериса дикарь сообразил, что аудиенция окончена, и загрустил:

– А кто мне заплатит за доставку?

– Лебра переведет на карточку, – пообещал старик.

– Давай лучше наличными.

– Я с тобой ни о чем не договаривался.

– Но…

– Тебе напомнить об охране?

– Нет.

Копыто пулей вылетел из кабинета № 31, затем – из коридора, затем – из здания, но, оказавшись на улице, не поспешил к воротам, как следовало бы, а остановился и почесал затылок. Здравый смысл подсказывал, что дело свое уйбуй сделал, а значит, нужно позвонить Лебре, потребовать честно заработанную сотню и отправляться в город в поисках ночлега… Но именно эта часть – необходимость поиска ночлега – заставила Копыто задержаться: он еще не решил, куда податься. С одной стороны, мест в Москве много, с другой – его раздосадованные «студенты» наверняка начнут их прочесывать в надежде добраться до беглого коуча и вернуть исчезнувшие вместе с ним финансы. Уйбую требовалось надежное убежище, и он еще по дороге, еще до встречи с Артемом сообразил, что дворец идеально подходит по всем параметрам.

– Их сюда точно не пустят, – сказал себе Копыто, с уважением разглядывая высокие, сложенные из могучих бревен стены, окружающие штаб-квартиру Великого Дома Людь. – А даже если пустят, то не разрешат меня убивать. А значит, зачем мне отсюда уходить? Вдруг я тут пригожусь и так спасусь?

Поскольку в казначействе он уже не пригодился, дикарь направился в находящийся на заднем дворе гараж, чем вызвал понятное изумление у местных механиков.

– Привет, друзья!

– Да ты шутишь, – рассмеялся крепыш по имени Дедила.

– Почему? – растерялся уйбуй.

– Что ты здесь забыл? – строго осведомился Вартислав.

– Работы лишней нет?

– Чего нет?

– Работы.

Механики переглянулись, после чего Дедила на всякий случай уточнил:

– Тебя кто прислал? – полагая, что явление дикаря стало шуткой веселых приятелей.

– Никто меня не присылал, – недовольно отозвался Шапка. – Сам пришел, вдруг, думаю, работа лишняя есть.

– А что ты умеешь? – прищурился Вартислав.

– Тачки угонять.

– И что?

– И продавать потом умею, – чуть менее уверенно закончил Копыто.

– Кому?

– Урбеку.

Впрочем, мог бы и не уточнять, поскольку Красные Шапки в первую очередь тащили добычу самому известному скупщику краденого в Тайном Городе. Правда, в последнее время его несколько потеснил «ЭлектроБарыга», но угнанные тачки на электронный аукцион еще не выставлялись, поэтому Копыто и брякнул всем известное имя.

Но оно не помогло.

– Мы угонами не занимаемся, – строго сообщил Дедила. – И тебе не советуем.

– А переночевать у вас можно? – жалобно спросил дикарь, резко снижая уровень притязаний.

– Зачем?

– Чтобы поспать, – уточнил Копыто, поражаясь тупости белобрысых механиков.

– Почему у нас? – поправился Вартислав.

– Меня из Форта выгнали, – признался уйбуй.

– За пьянство? – хмыкнул Дедила.

– За трезвость? – хмыкнул Вартислав, который был лучше знаком с особенностями физиологии Красных Шапок.

– За лекцию о личностном росте, – честно ответил Копыто, за что и был немедленно изгнан из гаража под громкое ржание и предложение прихватить с собой не только личность, но и весь ее рост.

Растерянный и грустный уйбуй отошел на безопасное расстояние, такое, чтобы механики его не видели и уж тем более не слышали, несколько минут храбро и остроумно отвечал им с использованием многочисленных нецензурных выражений, затем побрел вдоль крепостной стены к воротам, логично рассудив, что рано или поздно в них упрется, еще через пару минут уперся в дальний складской ангар, вошел в него, надеясь убедить местных принять его на службу хотя бы крысоловом, и замер, изумленно разглядывая стоящий внутри фургон.

Тот самый фургон, которым он уже дважды пытался завладеть – фургон с подозрительными, плавающими в запаянных колбах «запчастями».

– Не может быть, – прошептал Копыто, медленно обходя разбитую машину: колеса сгорели, кабина взорвана, помятые борта несут следы пуль и осколков… Сомнений не оставалось – это был тот самый фургон. – Мля, что он тут делает?

Но ответа на вопрос не последовало.

Точнее, последовал, но совсем не такой, на какой рассчитывал уйбуй: кто-то умелый бесшумно подкрался к нему сзади и крепко врезал по голове.

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, улица неизвестна,

15 июля, пятница, 17:02

Инструкции, которые неизвестный прислал Артему на смартфон, отличались скрупулезной точностью как по шагам, которые следовало предпринять, так и по времени, которое на них потребуется. А это означало, что писал ее опытный маг, обладающий развитыми способностями к предсказанию, потому что никто иной не смог бы рассчитать, как быстро Артем сумеет проехать по забитой пробками Москве. В пятницу после обеда. Летом.

А этот смог.

Покинув «Ящеррицу», наемник отправился в большой подземный паркинг, оставил в нем свой приметный внедорожник, загнав его в дальний угол, и покинул стоянку через служебный вход. Проехал пару остановок на метро, вышел и двадцать минут блуждал по этажам большого торгового центра, убеждаясь в отсутствии «хвоста». Затем вызвал такси, доехал до Лялина переулка, дворами добрался до Подсосенского, отыскал нужный дом с аркой, вошел в нее, мелом нарисовал на стене треугольник и вписал в него руну. Едва Артем закончил, вычерченные им линии налились ослепительно-алым, от них внутреннее пространство арки наполнилось красноватым сиянием, и наемник провалился в принудительный портал.

Рухнул вертикально вниз, словно под ним внезапно распахнулась скрытая крышка люка, и оказался в узкой пластиковой трубе, ведущей к самому центру Земли. А когда падение прекратилось – так же внезапно, как началось, – Артем машинально присел, продолжая движение вниз, но тут же выпрямился, сделал маленький шаг вперед и остановился, глядя на сидящего в кресле мага.

– Вы?!

– А кого ты думал встретить? – поинтересовался Франц де Гир, тоном давая понять, что глупее вопроса в жизни не слышал. – Сантьяга тебе просто позвонил бы.

– Это верно, – согласился наемник, оглядывая помещение.

– Присаживайся.

– Спасибо.

Они находились в довольно большой, со вкусом обставленной гостиной с тщательно задрапированными окнами: Франц не хотел, чтобы Артем понял, где расположен дом. Строгая чистота и полное отсутствие придающих уют мелочей могли бы сказать, что квартира не жилая, используется лишь в представительских целях, но наемник хорошо знал характер великого магистра и понимал, что для его жилища строгость – это норма.

– Кофе? Чай?

– Чай, – ответил наемник, увидев на столике чайник.

– Угощайся, – разрешил Франц, едва заметно шевельнув пальцем.

– Спасибо.

Артем налил себе чаю и откинулся на спинку кресла.

– Это моя личная квартира, – произнес де Гир, отвечая на незаданный вопрос. – Бо́льшую часть времени я провожу в Замке, а ее использую для частных встреч. – Он помолчал. – Надеюсь, ты не удивлен тем, что я провожу частные встречи?

– Ни в коем случае, – спокойно ответил наемник. – Я бы удивился их отсутствию.

– Против природы не попрешь.

Это замечание Артем оставил без комментариев.

– Я не ангел и никогда не был ангелом, – продолжил Франц, вертя в руке пустую фарфоровую чашку. – Я хорошо погулял в молодости, не отказываю себе в удовольствиях сейчас, и у меня случались интрижки, даже когда я был женат… Поэтому я не удивился появлению Дагни. Зато изумился чувствам, которые она у меня вызвала.

– Вы ее не знаете, – рассудительно произнес Артем, делая маленький глоток чая. – Вы впервые услышали о Дагни несколько дней назад и не можете испытывать чувства, о которых говорите.

– Откуда ты знаешь? – недовольно спросил Франц.

– Откуда им взяться? – пожал плечами наемник.

Несколько секунд великий магистр смотрел на чела так, словно собирался убить его на месте, затем качнул головой.

– Ты не такой жесткий, каким желаешь казаться, – и поставил чашку на столик. – Наполни ее.

– Извините, что разочаровал, – хладнокровно ответил Артем. – Во всех смыслах.

Прислуживать де Гиру он не собирался.

Несколько секунд в комнате царила тишина: великий магистр решал, как вести разговор дальше, затем разум возобладал, и рыцарь не стал наказывать наемника за дерзость.

– Я не играю, – мрачно произнес Франц. – Я действительно испытываю к Дагни чувства, пусть и не такие яркие, как показываю. Но правда заключается в том, что меня поймали, и я понятия не имею, что делать дальше, потому что все мои ходы просчитаны и на каждый заготовлен ответ. – Он наклонился к столику и наполнил свою чашку. – Я не могу ее убить. А если я ее отдам – неважно кому, – то убью, потому что ни темные, ни зеленые Дагни не выпустят. Зеленых прижал Ярга, они давят по его приказу. Темные попались на удочку собственных правил, и если отступят, то по репутации Темного Двора будет нанесен серьезный удар. Ярга гениально сыграл на наших собственных законах, ловко обратил их против нас самих… Он знает, что мы с навами отчаянно нуждаемся друг в друге, и сумел нас разъединить.

– Прошлое всегда возвращается, – негромко произнес Артем, глядя великому магистру в глаза. – Дети Леонарда де Сент-Каре мертвы, пришла ваша очередь приносить жертву.

И замер, потому что де Гир вздрогнул так, что расплескал чай.

На несколько секунд взгляд рыцаря стал пронзительным, словно кинжальный клинок, а затем он сказал:

– Вот это было жестоко, наемник.

И Артему захотелось извиниться.

Но он справился с собой, потому что не собирался менять выбранную манеру разговора, и твердо продолжил:

– Говорите так, словно вам не надоели придворные лизоблюды.

– В моей свите их мало, – отрезал великий магистр.

– Остальные режут вам правду-матку в глаза?

– Так, как ты, – редко.

– Не благодарите.

– А ты не забывайся, – бросил Франц.

– Пожалуй, – кивнул Артем, но извиняться все равно не стал.

– Вот и договорились. – Де Гир поставил чашку на стол и больше к чаю не притрагивался.

– В чем смысл нашей встречи?

– Мне нужен кто-то, кому я могу безоговорочно довериться.

– Мне приятно, но, как вы понимаете, я удивлен, – не стал скрывать наемник. – Почему вы обратились ко мне?

– Потому что она повторяет во сне твое имя.

– Что?!

– Потому что Дагни повторяет во сне твое имя, – повысил голос Франц. – И перестань переспрашивать, как дурак: или прочисть уши, или будь внимательнее. Мне, знаешь ли, неприятно все это говорить.

И только сейчас наемник сообразил, что тоже, как рыцарь пару минут назад, расплескал чай. Тихонько выругался и поставил чашку рядом с чашкой великого магистра.

Примерно минуту они молчали, а затем Франц вздохнул и сказал:

– Понятия не имею, что она в тебе нашла.

Сказал тоном расстроенного отца.

– Дагни знает, что может мне доверять, – растерянно пробормотал наемник.

– Этого мало, чтобы бормотать во сне твое имя.

– Между нами ничего не было.

– Возможно, между вами случилось гораздо больше, чем могло быть.

Мужчины вновь замолчали, а затем Артем понял, что должен сообщить:

– Дагни мне обо всем рассказала, – и понял, что угодил в точку.

Потому что впервые в жизни увидел в глазах гордого рыцаря страх.

– Зачем? – выдохнул Франц.

– Возможно, это и есть то большее, о чем вы только что говорили.

– Не возможно, а это оно и есть, – грустно признал де Гир, раздумывая над тем, что самым правильным было бы убить наемника.

Артем же мягко провел пальцем по чуть изогнутому подлокотнику кресла и продолжил:

– И еще я хочу сказать, что, узнав обо всем, я проникся к вам еще большим уважением, великий магистр: мало кто стал бы защищать дочь в подобной ситуации. И поэтому я прошу вас располагать мною так, как вы сочтете нужным и, разумеется, без всякой оплаты.

Так он извинился и определил дальнейший ход разговора. Франц коротко кивнул, показывая, что принимает и то и другое, и громко произнес:

– Тогда давай обсудим, как мы ее спасем.

* * *

муниципальный жилой дом

Москва, улица Федора Полетаева,

15 июля, пятница, 18:19

Эту квартиру Сдемир использовал для тайных встреч… но отнюдь не с подругами, и потому выглядела она совсем не роскошно. Расположенная в непритязательном доме весьма скромного района, заурядная двухкомнатная клетушка не была защищена магией и не имела никакого юридического отношения к барону домена Кузьминки и вообще к Тайному Городу. Квартира принадлежала некоему челу, которому Сдемир платил аренду и благодаря этому считал ее одним из надежнейших своих убежищ – ведь ничто не хранит надежнее тайны.

– Отвратительно, – резюмировала Снежана, пройдясь по темной комнате и брезгливо оглядев обшарпанную мебель. – Ужасно, Сдемир, кого ты сюда приводишь?

– Бывших, – пошутил молодой барон.

Жрица повернулась и вопросительно изогнула бровь. Пришлось добавить:

– И деловых партнеров.

– Ну, если так…

– Именно.

Снежана улыбнулась. Сдемир ответил тем же.

В их встрече не было ничего странного: Великий Дом Людь вступил в период выборов, что заставляло игроков искать новые, в том числе неожиданные союзы. Однако градус противостояния у зеленых был настолько высок и крови пролилось так много, что самого факта переговоров было достаточно для убийства. При этом Сдемир рисковал намного больше жрицы, поскольку официально считался сторонником Всеведы, и прознай Берегиня о предательстве, месть ее будет страшной.

Намного страшнее простого убийства.

– Если тебе не нравится эта квартира, можем отправиться по другому адресу, – усмехнулся молодой барон, активируя черную пирамидку навского оберега. – Там великолепные апартаменты, подлинным украшением которых является гигантская, построенная по специальному заказу кровать.

– Играешь на ней в баскетбол?

– В бильярд, – легко ответил Сдемир. – Длинный кий и все такое прочее…

– Предлагаю отказаться от привычной тебе пошлости, – предложила жрица. – В конце концов, мы встретились по делу.

– Слышал, тебе по нраву легкая игривость.

– Не с тобой.

– Жаль…

Барон прекрасно понимал, что до обретения взаимного доверия, если таковое между ними вообще возможно, им предстояло пройти очень долгий путь, поскольку совсем недавно, каких-то несколько недель назад, он был врагом Всеславы, устроил жестокий разгром в крепости Сокольники, перебив изрядную часть верных сторонников королевы, и сделал все, чтобы возвести на престол Всеведу. Однако смерть любимой и последовавшая за ней тонкая игра Сантьяги заставили Сдемира пересмотреть отношение к происходящему, признать, что Всеведа тащит Великий Дом в пропасть, и искать союза со Снежаной.

Разумеется, под гарантии комиссара Темного Двора.

Жрица и барон еще не доверяли друг другу, но уже не ненавидели, и планировали совместные действия.

– Что собирается делать Всеведа? – поинтересовалась Снежана, раздумывая, не расположиться ли в кресле. Однако при внимательном взгляде обивка показалась жрице настолько грязной, что от этой мысли пришлось отказаться: она не хотела пачкать легкое светлое платье, в котором приехала на встречу.

– Всеведа собирается стать королевой, – ровно ответил барон.

– Очень смешно.

– Учитывая ее серьезный настрой – совсем не смешно. Во всяком случае, для тебя.

– Будет еще одно покушение? – насторожилась жрица.

– Нет, – качнул головой Сдемир. – Точнее, покушение обязательно будет, в живых тебя оставлять не собираются, но убивать в ближайшие дни не планируют. Всеведа решила временно перестать лить кровь и обыграть вас на выборах. Так что пока ты в безопасности.

– Спасибо, – саркастически отозвалась Снежана, но поторопилась, поскольку барон продолжил:

– И скорее всего, ты пройдешь во второй тур.

Сообщение вызвало обоснованный скепсис.

– У меня и Ружены поровну голосов, – напомнила жрица.

– Они уговорят Велинега проголосовать за тебя.

– Интересно… – протянула Снежана, с лихорадочной поспешностью продумывая новый выборный расклад. – Разве Яронега не поддержит Ружену?

– Еще один сюрприз предстоящего Совета.

Сдемир давно знал, что Яронега приняла сторону Всеведы, во всяком случае, сейчас, пока поддержка Берегини ей выгодна, однако он был молодым, но не глупым и никогда не выдавал деловым партнерам, тем более новым деловым партнерам, всю информацию.

Поскольку выжатому лимону одна дорога – в мусорное ведро.

– Оказывается, Яронега снюхалась с Берегиней, – сообщил он с такими видом, словно узнал об этом лишь на состоявшемся два дня назад совещании. – Так что на Большом Королевском совете Ружену ожидает страшное разочарование.

– Она потерпит сокрушительное поражение, разозлится на Велинега, решит, что я сумела обаять барона… – просчитала Снежана ход размышлений соперницы. – И разозлится на меня.

– Все так, – подтвердил Сдемир, который тоже знал, что представляет собой амбициозная жрица домена Люблино. – Она тебя возненавидит.

– И во время второго тура поддержит Всеведу?

– Тут возможны варианты, – протянул барон. – Ружена непредсказуема. Тем более пребывая в бешенстве.

– В любом случае ее сторонники будут вынуждены за кого-то голосовать, – рассудительно ответила Снежана.

– И они с легкостью могут устроить равенство, – заметил Сдемир. – В этом случае Всеведа лишится надежды на престол.

– И она… – Снежана начала понимать, к чему клонит барон.

– Я не уверен, – честно признался Сдемир. – Но есть ощущение, что Берегиня хочет попросить Яргу обратить Ружену «Словом князя».

– Жрицу?!

– Да.

Несмотря на относительную молодость, Снежана не была наивной дурочкой, знала, что власть требует крови, не боялась ее лить и спокойно относилась к беспощадным междоусобицам. Даже тот факт, что Всеведа, возможно, служит Ярге, она приняла без восторга, но с пониманием: как будто соперница привлекала к внутренним разборкам наемника. Однако существовала черта, переходить которую жрица считала недопустимым: как бы высшие иерархи Великого Дома ни относились друг к другу, они должны оставаться самостоятельными игроками, а не слепыми рабами первого князя.

– Но это… это… – У Снежаны не укладывалось в голове, что Всеведа способна пойти на такой шаг даже ради короны. – Но это слишком!

– А служить Ярге не слишком? – резко бросил барон.

– Ты служил, – не удержалась от укола жрица.

– Я использовал наши взаимоотношения в своих интересах, – парировал Сдемир.

– Ты все взаимоотношения используешь в своих интересах.

– Спасибо за комплимент.

Снежана покачала головой, удивляясь цинизму молодого барона. А он отвесил короткий поклон и продолжил:

– Я амбициозен и не собираюсь этого скрывать. Я – такой, какой есть. Я хотел подняться выше, чем мне предназначено – да, это так. Я был глуп? Соглашусь с этим. Но когда понял, что мои амбиции помогают Ярге крушить Людь, я изменил точку зрения на наши отношения и… я его предал. – Барон помолчал. – Нравится тебе это или нет, но я патриот Великого Дома.

– Хотелось бы верить, – обронила жрица.

– Тебе представится возможность убедиться в искренности моих слов, – пообещал Сдемир.

Некоторое время они молчали, причем Снежана смотрела в окно, а Сдемир – на работающий «Навский оберег», а затем жрица спросила:

– Ярга согласится обратить Ружену?

И услышала неприятное.

– Будет счастлив, – не стал скрывать барон. – Чем больше высших иерархов услышат «Слово», тем крепче его позиции в Зеленом Доме.

– Всеведа этого не понимает?

– У Всеведы нет другого способа сесть на трон.

– Она может отменить выборы, воспользовавшись кризисом Дагни.

– Она не хочет.

– До чего интересно… – подняла брови жрица. – Почему?

– Потому что по-своему Всеведа тоже патриот Великого Дома Людь, – неожиданно произнес барон. – Она безумно хочет стать королевой, она готова на все ради этой цели, и, собственно, она уже пошла на все ради этой цели, но ведет Всеведу не только гордыня, но еще и уверенность в том, что она станет лучшей королевой из всех возможных претенденток.

– Это и есть гордыня.

– Называй так, – не стал спорить Сдемир.

– И ради своей гордыни Всеведа отдала Дом Ярге.

– Она была ослеплена.

– Сдемир? – удивилась Снежана. Жрица не собиралась слушать словеса в адрес соперницы. Тем более в адрес предательницы.

– Я не призываю прощать Всеведу, – медленно произнес барон, глядя в зеленые глаза женщины. – Я объясняю ее мотивы, потому что, если ты будешь знать врага, ты сможешь эффективно с ним бороться.

– Пожалуй…

– И еще я хочу сказать, что среди нас очень мало действительно плохих ребят, Снежана. Точнее, мы все не подарок, но мы все хотим процветания Великому Дому, мы всегда дрались за власть, и проблема нынешней ситуации в том, что нашей грызней искусно воспользовался Ярга.

– Кто же в этом виноват? – Жрица едва заметно передернула плечами.

– Только мы.

– С этим не поспоришь.

Они вновь помолчали, после чего Сдемир продолжил:

– И в любом случае нужно готовиться к неприятному сюрпризу на Большом Королевском совете. Возможно, Ярга захочет ускорить события…

– Почему?

– Сантьяга считает, что финал близок, – ответил барон. – А если Ярга и в самом деле обратит Ружену, это будет означать, что финал гораздо ближе, чем кажется.

* * *

Москва, окраина Лосиного Острова,

15 июля, пятница, 23:44

– Что вы со мной делаете?! – закричала Ирица. – Остановитесь! Я ни в чем не виновата!

Однако несчастную никто не слушал.

Руки стянуты за спиной, магическая энергия выжата подлым «Навским арканом», на голове – мешок, сопротивляться невозможно, да и страшно, если честно, сопротивляться, потому что неизвестно, чем сопротивление закончится. Оставалось лишь плакать и умолять:

– Пожалуйста, я ни в чем не виновата!

– Заткнись, дура! – прошипела похитительница.

Одна из похитительниц, поскольку Ирица уже поняла, что ее окружает по меньшей мере три злоумышленницы. И поскольку это был первый полученный ею ответ, девушка продолжила:

– За что вы так со мной?

– Тебе ничего не грозит.

– Тогда отпустите меня!

– Скоро отпустим.

– Кто со мной говорит? Я не понимаю… Негода, ты?

– Ты слишком много болтаешь.

– Негода, за что ты так со мной?

– Не кричи, и все будет хорошо, клянусь, – быстрым шепотом произнесла опознанная феей подруга, но успокоения в душу Ирицы не принесла.

Несчастная перестала кричать, но жалобно заскулила в глупой попытке растопить сердце похитительниц.

Происходящее казалось страшным сном, и, несмотря на полученное обещание, Ирица не была уверена, что сможет вырваться из кошмара живой. Ведь… ведь все начиналось замечательно: давняя подруга Негода предложила развлечься в человском ночном клубе. Пообещала море позитива и веселья на любой вкус, сказала, что у Ирицы крышу снесет от восторга. И, в общем, не обманула: крышу снесло. Только не от восторга.

Ирица предложение подруги приняла с радостью, в конце концов, на что еще тратить время молодой и красивой ведьме, если не на развлечения? Карьера сложится сама собой, благо к немыслимым вершинам Ирица не стремилась, планировала подняться по хозяйственной части, где не требовался высокий магический уровень. Личная жизнь тоже развивалась неплохо: по ней сох сын обер-воеводы дружины домена Сокольники. А значит, нужно гулять, пока есть энергия, желания и нет мешающих обязательств.

Они погрузились в машину Негоды, отправились в путь, по дороге подруга предложила хлебнуть из фляжки: «Нужно размяться перед главной частью вечерней программы», а затем Ирица пришла в себя на заднем сиденье, связанная, с мешком на голове.

– Выводи ее, – распорядилась главная, по всей видимости, похитительница, чей голос Ирице не был знаком, и девушку грубовато вытащили из машины.

– Я… – однако оборвала фразу, потому что мешок сорвали, и девушка увидела, что машина остановилась на опушке леса, точнее, въехав в заросли по хорошо утрамбованной грунтовой дороге. Фея стоит около багажника, Негода крепко держит ее за левое плечо, а напротив замер бородатый рыжий мужчина с характерной выправкой.

– Ты – чуд? – изумилась Ирица. И посмотрела на подругу. – Негода, ты продалась рыжим?

– Никому я не продавалась, – буркнула та.

– А как это понимать?

Ирица попыталась вырваться, но справа ее взяла за плечо другая женщина, в которой несчастная фея, к своему изумлению, узнала недавно избранную жрицу Яронегу – в день триумфа фото красивой колдуньи заполонили новостные ленты «Тиградком». А в следующий миг Ирица поняла, что знает и мужчину: это был Гуго де Лаэрт, мастер войны Ордена, и окончательно перестала понимать происходящее.

– Не бойся, все будет хорошо, – прошептала Негода. – Это не больно и никак тебе не повредит. Просто перед тобой откроются новые перспективы. И в жизни появится нечто настоящее, нечто такое, что нужно любить.

– О чем ты говоришь?

– Подожди минутку…

– Чего я должна ждать?

– Вот этого!

Гуго закончил подготовку, глубоко вздохнул, возложил руку на голову Ирицы, и она впервые увидела его глаза. Не карие! Нет, они были карими, чудскими, как девушка ожидала, но одновременно глубокими черными, словно вобравшими в себя всю тьму Вселенной.

– Эр’де куак разро… – произнес Ярга, глядя несчастной в глаза. – Ирбо х’хсе таукто…

– Пожалуйста, – прорыдала Ирица. –Отпустите меня.

– Аррмад’ело клоке стау…

– Я никому ничего не скажу, я буду молчать! Клянусь! Я не доставлю проблем…

Но что она могла? У молоденькой феи не было сил даже на то, чтобы вырываться из рук соплеменниц, куда уж ей бороться с первым князем! И скоро, как показалось – гораздо быстрее, чем должны были, – очередные три минуты «Слова» завершились.

Несколько секунд Ирица молчала, стоя на ногах лишь благодаря поддержке Негоды и Яронеги, а затем открыла глаза и улыбнулась:

– Я ваша рабыня, заурд. Что я могу для вас сделать?

– Пока – ничего, – ответил Ярга, погладив фею по голове. – Живи обычной жизнью, Ирица, и жди, потому что скоро, очень скоро мы изменим историю и твоя помощь понадобится.

– Вы можете рассчитывать на меня, заурд. Можете располагать мною так, как вам будет угодно.

– Вот и хорошо. – Ярга кивком приказал Негоде увести новообращенную и перевел взгляд на Яронегу. – Зачем была нужна эта девочка?

– Затем, что на нее никто никогда не подумает, – спокойно ответила жрица. – Это во-первых. А во-вторых, ее жених происходит из хорошей семьи, и я получу возможность обрести друзей в дружине домена Сокольники. А это очень хорошо, учитывая, что «соколы» теперь доверяют только своим.

– Ладно, – кивнул первый князь, жестом показывая, что оставляет внутренние интриги Зеленого Дома на усмотрение новой фаворитки. – Это все?

– Вы сможете провести еще один обряд? – внезапно поинтересовалась Яронега.

– Не уверен, – честно ответил Ярга. – «Слово» отнимает чудовищно много сил, и я провожу одну церемонию в день.

– А если попробовать? В конце концов, мы ничего не теряем: не получится – просто убьем подопытного.

– О ком ты говоришь?

Яронега сделала знак, и третья похитительница, фата Росана, выволокла из багажника дурнопахнущего пленника.

– Что за вонючий мешок? – поморщился первый князь.

– Шапка, – сообщила жрица.

– Чья? – не понял Ярга.

– Просто – Шапка. Сородичи кличут его Копытом.

– Копыто, – пропищал из-под мешка уйбуй.

– Что? – изумилась Яронега.

– Нельзя говорить «Копытом», – уточнил Копыто и вздохнул: – Только не бейте.

– Какой интересный экземпляр, – хмыкнул Ярга и жестом велел развязать мешок.

Росана исполнила приказ, и перед заурдом оказался дрожащий дикарь в грязной кожаной одежде и с поблекшими от страха татуировками.

– Где я?

– Неважно, – отрезала Яронега.

Негода оставила подругу приходить в себя у дерева и встала в шаге от Шапки, готовая в любой момент помочь Росане его утихомирить. Однако Копыто был слишком напуган, чтобы скандалить.

– Я ничего не делал и ни в чем не виноват, – дрожащим голосом сообщил уйбуй, разглядывая похитителей. В конце концов его блуждающий взгляд сфокусировался на Ярге, и последовал не очень вежливый вопрос: – Ты здесь главный? – Ответить первый князь не успел. – Я сразу догадался: ты выглядишь умным. А раз ты умный, то скажи своим бабам, что они ошиблись и не того взяли. Пусть отпустят меня обратно, и все… Денег не надо… – Копыто шмыгнул носом. – За деньги я могу устроить мотивационный марафон в твоем офисе… как там у тебя с личностью? Хочешь ею вырасти? Ты ведь знаешь, что ум иногда сдувается, и тогда нужно его снова раскачать и сделать большим, для этого есть коучи, как я. Первые пятнадцать минут – бесплатно… Хорошо, что я не вижу у вас оружия, но по голове меня ударили сильно…

Какое-то время Ярга изумленно таращился на болтающего без умолку уйбуя, после чего перевел взгляд на жрицу:

– Зачем оно здесь?

– Росана взяла дикаря во дворце, – объяснила Яронега. – Он обнаружил фургон с «костюмами», и его нельзя было оставлять на свободе.

– Зачем оно здесь? – повторил вопрос Ярга. – Почему сразу не убили?

– Я хотела…

– Не надо! – завопил Копыто, сообразив, что жизнь его повисла на тоненьком волоске. – Не надо денег! Прочитаю лекцию бесплатно!

– Я хотела убить, – усмехнулась Яронега, которой было приятно слышать вопли дикаря. – Но потом вспомнила, как вы говорили, что хотите испытать «Слово князя» на всех генетических статусах…

– И что? – перебил ее Ярга.

– Это один из них, – спокойно ответила жрица.

– Из кого? – не понял первый князь.

– Один из статусов.

– Не надо меня убивать! – заверещал уйбуй, который до колик боялся идущего разговора, но когда он закончился, понял, что наступает что-то совершенно страшное.

И, возможно, неприличное.

Темный лес вокруг, мрачные маги, подозрительные разговоры… Будь Копыто хоть немного умнее, он бы наверняка сошел с ума от ужаса, но реальность заключалась в том, что сходить дикарю было не с чего.

– Да, пожалуй, ты права, – поразмыслив, кивнул Ярга. – Как это ни противно, но в исследовательских целях имеет смысл прочитать «Слово» этому животному. Давайте проведем еще одну процедуру.

– Не надо меня продуцировать!! – в истерике завопил Копыто. – Отстаньте и уйдите!

– Тебе станет хорошо, – пообещала Негода, вынимая из кармана упаковку жевательных резинок.

– Мне и так нормально!

– А будет еще лучше.

– Он что, нальет мне вискаря?

– Заткнись.

– Эр’де куак разро… – громко произнес Ярга. – Ирбо х’хсе таукто…

– Идиот! И шутки у тебя дурацкие!

– Аррмад’ело клоке стау…

– Какого хрена происходит? Мужик, я тебя знаю?

– Плеоррио оттуро п’ято…

– Чем вы тут занимаетесь, мля? Пусть он уйдет! И вы тоже уйдите!

Росана не выдержала и рукой зажала дикарю рот, но вскоре отпустила, поскольку заклинание завершилось и Копыто обмяк.

– Такое чувство, будто мечом нарезал колбасу, – пробормотал Ярга, утирая выступивший на лбу пот: второе обращение далось гораздо труднее, и он окончательно обессилел. – Что с ним? Мозг не вскипел?

Копыто открыл глаза и тупо уставился на первого князя.

– Может, и вскипел, – осторожно произнесла Росана, трогая уйбуя за лоб. Тот моргнул, но оставил действие ведьмы без комментариев.

– Почему он молчит? – хрипло поинтересовался Ярга, отходя к машине. Яронега протянула первому князю бутылочку с водой, и тот сделал большой глоток.

– Попробуйте его о чем-нибудь спросить, – предложила Негода.

Она была самой молодой из присутствующих и иногда позволяла себе вольности. Впрочем, на этот раз предложение показалось логичным, Ярга вновь повернулся к дикарю и осведомился:

– Ты меня слышишь?

Молчание.

– Ты меня слышишь?

– Ну?

– Что?

– Что?

– Ну.

Возникла очередная пауза.

– Может, вы действительно повредили Шапке мозг? – осторожно спросила Негода. – В конце концов, аркан действует достаточно жестко.

– У них есть мозг? – хихикнула Яронега.

– Давайте вскроем и посмотрим.

– Чушь какая.

– Подождите! – рявкнул почуявший нехорошее первый князь. И вновь уставился на дикаря. – Ты не хочешь мне ничего сказать?

– Отпусти меня, – жалостливо попросил Копыто. – Я больше не буду.

– Чего не будешь?

– Не буду делать то, из-за чего они меня сюда притащили.

– А из-за чего они тебя сюда притащили?

– Больше не буду.

Негода хмыкнула, но, перехватив бешеный взгляд Ярги, испуганно съежилась. Она еще не сообразила, что происходит… В отличие от Яронеги, которая закусила губу и сделала маленький шаг назад.

– Не хочешь сказать, что ты мой раб? – осведомился первый князь.

– Зачем? – не понял Копыто. Но тут же опомнился и вновь заулыбался с таким видом, будто его только что поймали на мелкой краже. – Могу сказать, конечно, если тебе надо…

– На него не подействовало «Слово князя», – прошептала изумленная Росана.

– Как такое возможно? – растерялась Негода.

Ярга сжал кулаки.

– Может, вы и в самом деле повредили ему мозг? – предположила Яронега.

– Или он трезвый?

– От него разит.

– Это перегар.

– Его нужно исследовать.

– Нет, – хмуро ответил первый князь. – Просто убейте.

И допустил ошибку.

Ярге следовало не приказывать зеленым, а молча подойти и прикончить дикаря, вонзить ему в сердце кинжал, благо клинок висел на поясе, и так закончить сегодняшнее приключение. Следовало… Но Ярга побрезговал. Точнее, ему даже в голову не пришла мысль лично убить какого-то таракана – ему, триумфатору Первой Войны и великому воину. Дрожащий дикарь был жалок и вызывал отвращение, пачкать об него оружие Ярга не собирался и потому велел:

– Просто убейте.

Яронега кивнула Росане, Росана потянулась за ножом, и этого времени уйбую хватило, чтобы опустить правую руку в карман и активировать «Дырку жизни».

– Черт!

Дикарь выскользнул из рук ведьмы и провалился в спасительный портал.

– Проклятие! – едва успела произнести Яронега.

– Куда он делся? – растерялась Негода.

– Найти немедленно! – заорал Ярга.

– Он в Московской обители! – сообразила жрица. И посмотрела на помощниц. – Прыгайте!

Поскольку сама отправиться в погоню не могла.

Росана и Негода одновременно активировали свои переходы и одновременно оказались в приемном покое главного госпиталя Тайного Города, вынырнув из одинаковых зеленых вихрей. И даже оружие выхватили одновременно и одинаковыми жестами: короткие магические жезлы, снаряженные «Эльфийскими стрелами». Однако жезлы не пригодились: в приемном покое оказалось тихо, на удивление пусто, а встретил ведьм брат Курвус – полный монах в грубой, подпоясанной простой веревочкой рясе. Монах скучал за письменным столом и даже не приподнялся, увидев возбужденных колдуний.

– Где он? – выдохнула Росана.

– Кто?

– Копыто!

– Так это вы с ним пили? – изумился Курвус.

– Что? – не поняла Негода.

– Я не знаю что, вам виднее, – тут же среагировал эрлиец, однако не был понят.

– Где он? – повторила Росана, медленно подходя к столу.

Негода сообразила, что разгоряченная ведьма способна на любую глупость, даже наброситься на монаха, и поспешила оказаться между Росаной и Курвусом:

– Копыто у меня кошелек стащил.

– Как же он рискнул? – притворно удивился эрлиец.

– Думал, что мы не заметим, – объяснила Негода.

– Вот ведь мерзавец, – с чувством поддержал ведьму монах.

– Мы сидели в клубе, болтали, и он вытащил кошелек из моей сумочки.

– Вы пригласили в клуб дикаря?

– Не будь дураком! – грубо резанула Росана. – Куда он делся?

– Купил у меня портал… видимо, на ваши деньги, и ушел. – Брат Курвус развел руками. – Извините, я не знал, что он преступник.

– Ничего, скоро он перестанет таким быть, – пообещала Росана, пряча боевой жезл.

Монах прищурился, но промолчал.

* * *

Южные Гималаи Мьянма, штат Качин, 15 июля, пятница, 16:09 (время местное)

– В детстве я мечтала побывать в Гималаях, – тихо сказала Гранни, задумчиво прищуриваясь на далекие вершины гор. Не самые высокие вершины, главные «красавицы» располагались много севернее, но красивые. – Я восхищалась рассказами о покорении Эвереста, зачитывалась мемуарами альпинистов и жаждала узнать все тайны далай-ламы.

– Ты путаешь Гималаи с Тибетом, – хмыкнул Схинки. – Но, если хочешь, я с удовольствием помогу тебе достичь просветления.

– В твоих устах предложение звучит двусмысленно, – заметила ведьма.

– Все мои предложения всегда звучат предельно точно и понятно, – не согласился орангутан. – И советую его принять: просветление будет достигнуто в энергичном и жестком темпе. Тебе понравится.

– Мне понравится, если ты заткнешься, – вздохнула Гранни, прекрасно понимая, что это ее пожелание никогда не исполнится.

– Если я заткнусь, ты не узнаешь, что мы здесь забыли, – заметила обезьяна.

– А что мы здесь забыли? – Ди Атура поняла, что Схинки готов перейти к делам, и стала серьезной. – Ребята гадают, какой экзамен придумал заурд.

– Если гадают, пойдем и расскажем, – предложил орангутан. – В конце концов, нехорошо заставлять студентов ждать.

– Мои ребята давно не студенты, – вступилась за подопечных Гранни. – Они прекрасно управляются с «персами», и многие уже прошли через кровь.

– Я помню, – кивнул Схинки и потянул ведьму за руку. – Пойдем.

Команда «Диких персов» переместилась в Мьянму грузовым порталом: закрытый фургон с десятком вооруженных големов, микроавтобус с десятью операторами, два водителя, Гранни и Схинки.

Прибыв на место, ведьма и орангутан разрешили операторам размяться, сами отошли в сторону – полюбоваться на горы, а теперь вернулись и собрали ребят у микроавтобуса, на который ловко забрался Схинки.

– Всем привет!

Обращение показалось Гранни несколько вольным, однако в духе обезьяны. Что же касается ребят, они восприняли его как само собой разумеющееся и отозвались бодрыми возгласами, которые Схинки погасил жестом левой лапы.

– Итак, ребята, мы с вами находимся вдали от цивилизации, а поскольку билеты на самолет вы не покупали, уточню: мы в Мьянме, а на горизонте вы видите Южные Гималаи.

Сообщение вызвало очередной всплеск возгласов. Но очень короткий.

– И сразу хочу предупредить, что в окрестных джунглях полным-полно настолько ядовитого дерьма, что от укуса может не спасти даже магия, – продолжил орангутан. – Так что, если приспичит, советую оросить заднее колесо автобуса, а не какое-нибудь симпатичное дерево.

На этот раз послышался смех, которому Схинки вновь позволил смолкнуть самостоятельно.

– Здешние дикие места наилучшим образом приспособлены для того, чтобы прятаться от посторонних глаз, и потому их облюбовали вампиры…

– Что же они едят? – удивился один из операторов, вихрастый очкарик-китаец.

– Точнее, кого они едят? – поддержала его симпатичная брюнетка.

– Молодцы, мыслите в правильном направлении. – Орангутан выдал одобрительную ужимку. – Не волнуйтесь: с голоду кровососы не пухнут, иначе бы мы сюда не прилетели.

– Жрут ядовитых тварей?

– Они сами – ядовитые твари, и даже хуже, – рассмеялся Схинки, но тут же стал серьезным. – Клан, о котором я говорю, ублюдочен даже по меркам вампиров. Эти рехнувшиеся психопаты пытаются возродить отвратительные ритуалы из своего грешного прошлого… – Чтобы не вдаваться в объяснения, орангутан опустил историю о том, что масаны – чужаки на Земле и прибыли сюда не так уж давно… по историческим меркам, конечно. – Как я уже сказал, их ритуалы омерзительны даже для их сородичей, что вынуждает клан прятаться в местной клоаке, и мне пришлось постараться, чтобы узнать об их логове.

– Зачем они нам? – поинтересовался китаец.

– Чтобы убить, сынок, – спокойно ответил орангутан. – Но помни, речь идет о настоящих кровососах, для которых все разумные – пища.

– То есть мы собираемся сделать хорошее дело?

– Именно, – подтвердил Схинки. – Тебя что-то гнетет?

– Просто непривычно.

– Иногда нужно идти против всего привычного, Су, – рассмеялся орангутан, впервые показав, что знаком с именами операторов.

– Убивать плохих интереснее, – неожиданно сказала брюнетка.

– Почему?

– Потом лучше спится.

Гранни улыбнулась, но промолчала.

– Насчет того, чем питаются эти твари, – продолжил Схинки. – Недалеко отсюда находится Бангладеш, соседнее, весьма населенное государство. Там вампиры и похищают челов, причем в больших количествах, поверьте на слово, и уносят сюда, где их никто не будет искать. Что они с ними вытворяют… – Орангутан помолчал. – В общем, скажу так: будь я хорошим – гордился бы тем, что мы с ними сделаем, но поскольку я себе на уме, то сообщаю: мы прикончим этих тварей не потому, что они плохие, а потому, что мне от них кое-что понадобилось…

///

Даже здесь, в далеком, тщательно замаскированном, хорошо защищенном и никому не известном убежище, Эспарио требовал соблюдать осторожность и ни в коем случае не вести себя с привычной некоторым охотникам наглостью. Ничем не напоминать тех охотников, которые привыкли считать себя непобедимыми воинами, а всех остальных – включая жителей Тайного Города – не более чем пищей. Тех охотников, которые умирали молодыми.

Эспарио дорожил своим убежищем, огромным подземельем, которое он обнаружил случайно и долго превращал в логово, о котором всегда мечтал. Десять лет тяжелейшего труда многочисленных челов, которых он привозил сюда в неимоверных количествах и из которых выжимал все соки как в прямом, так и в переносном смысле. Работа двигалась не быстро, поскольку Эспарио не располагал нужными ресурсами – за исключением рабов, которых он подвергал мощнейшему гипнотическому воздействию, – зато теперь его логово представляло собой систему пещер, включающую в себя просторные помещения для пиршеств и празднеств, апартаменты для отдыха, загоны для пищи, склады и даже подземное озеро с небольшой набережной.

Но главным помещением Эспарио считал Алтарный зал – обширный и высокий, стены которого были украшены причудливой резьбой. В центре возвышался жертвенный камень, а напротив строители воздвигли «царский» трон Эспарио, точнее, «царское» ложе, поскольку лидер клана обожал возлежать на «троне» с пищей или наложницами.

– Да станет твоей вся кровь, которую ты пожелаешь, – поприветствовал вожака подошедший к трону Кевин Луминар.

– Мой мальчик… – улыбнулся перепачканный кровью Эспарио.

– Мне будет дозволено присоединиться?

– Тебе дозволено все, ты ведь знаешь.

Эспарио грубо оттолкнул женщину, которую неспешно высушивал последние пару часов, и ее место в объятиях лидера занял Кевин.

– Я по тебе соскучился.

– Я тоже, – улыбнулся Луминар.

– Где ты был?

– Летал за пищей, – ответил Кевин. – Ты ведь сам приказал доставить свежую кровь.

– Да, я приказывал, – кивнул Эспарио, поглаживая красивого Луминара по плечу. – Ты привез?

– Тебе понравится.

– Не сомневаюсь.

Некогда Эспарио был необычайно высок, не менее семи футов ростом, но в последнее время раздобрел, стал слишком плотен, некоторые даже говорили – жирен, и ленив. С виду. Но Кевин знал, что Эспарио становится не толще, а больше, изменяясь под действием ритуалов.

– Покажи пищу.

Луминар хлопнул в ладоши, и стражники ввели в Алтарный зал цепочку пленников.

– Молодые и красивые… – облизнулся Эспарио. – Свежие.

Такие ему и требовались: свежие и сильные. Некоторые из них станут пищей, их кровью насытится свита великого Эспарио, но самых свежих и сильных ждет долгая и мучительная смерть на жертвенном камне: им предстояло умереть во время безумных ритуалов, о которых Эспарио узнал из переданных Яргой книг.

Однако о своей связи с первым князем лидер клана никому никогда не рассказывал.

– Ты хорошо поработал, я доволен, – прошептал Эспарио, целуя Кевина в щеку. – А теперь распорядись, чтобы ко мне подвели во-он того молодого мальчика, который идет третьим.

– Он мне тоже понравился, – не стал скрывать Луминар.

– Потому что ты меня знаешь… Сколько ему? Пятнадцать?

– Я до сих пор не научился определять возраст челов. Особенно местных челов.

– Пища и есть пища.

– Верно.

Стражники подвели к трону трясущегося от страха юношу.

– Ты меня боишься? – почти нежно осведомился Эспарио, слизывая с губ кровь женщины, которую сейчас высушивали члены его свиты.

– Он тебя не понимает, – прошептал Кевин.

– Все время забываю, что нужно менять диалекты, – рассмеялся лидер клана и без труда перешел на другой язык: – Подойди и согрей меня.

Несчастный приблизился и медленно, со страхом прижался к гигантскому вампиру.

– Хорошо.

Луминар улыбнулся, а затем резко обернулся, услышав крики боли.

///

Сначала Схинки хотел взорвать секретный, предназначенный для бегства проход в дальней части системы пещер, завалить его камнями и поставить «Кольцо саламандры», чтобы вампиры не просочились, даже обратившись в туман, но потом передумал и направил туда второй, меньший по размеру отряд из четырех големов. Один остался у входа, вырезая тех кровососов, которым удавалось добраться до кажущегося спасительным прохода, а остальные «нырнули» внутрь, исполняя поставленный обезьяной приказ: в живых оставить только главаря. Отправились в бой с одними только саблями да боевыми артефактами, поскольку использовать самое эффективное средство борьбы с масанами – имитирующие солнечный свет «протуберанцы» – орангутан тоже запретил, желая посмотреть, как «Дикие персы» проявят себя в простом, но очень жестоком бою.

Проявили отлично.

Их натиск оказался страшен, потому что големы проигрывали кровососам только в скорости. Но при этом отличались крепостью, силой, выносливостью, а главное – против них были абсолютно бесполезны самые опасные атаки масанов: удары по крови и гипноз. Зато выпады боевых кукол несли вампирам серьезную угрозу: острые как бритва сабли сносили головы, тяжеленные кулаки впечатывали кровососов в стены, ломая ребра и хребты. Некоторых рвали напополам.

А тех, кто пытался обернуться в туман, сжигали магией.

///

– Ты привел за собой «хвост»! – завопил Эспарио, подскакивая с трона. – Нас выследили!

– Нет!

– Идиот! – Вожак толкнул Кевина в грудь и выхватил меч. – Это «Поход очищения»!

А что он еще должен был думать, когда повсюду – крики, стоны, хрипы, кровь и смерть? Когда любимое логово стало ловушкой, потому что оба выхода заблокированы, а потайные отверстия кто-то перекрыл «Кольцами саламандры».

Кто-то, очень хорошо подготовившийся к атаке.

Кто-то, пожелавший уничтожить весь клан.

– Уйдем через озеро! – крикнул Кевин.

– Как?

– Прыгнем в воду – и в подземное русло.

Оно полностью наполнено водой, но вампиры могут надолго задерживать дыхание, и потому имело смысл рискнуть.

– Бежим! – кивает Эспарио.

И в этот миг в Алтарный зал врываются враги: пять высоких, мощных, распаленных схваткой големов, вооруженных острыми саблями. Врываются, с легкостью вышибив двери, и сразу вступают в бой. Свита бросается в атаку и тем выигрывает вожаку несколько драгоценных секунд.

– Эти твари не из Тайного Города, – шепчет Эспарио. – Это не «Поход очищения».

– Какая разница?! – кричит Кевин.

Он, похоже, смирился с тем, что умрет, и потому весел.

– Давай порвем их на части!

– На мелкие кусочки! – соглашается Эспарио.

– У нас получится!

– Вперед!

К двери по правой стене. К вожделенному проходу на набережную. К спасительному озеру. Все, что нужно, – пробежать тридцать ярдов по Алтарному залу и еще десять по коридору.

Всего сорок шагов.

Всего лишь…

И первые двадцать дались без труда: верная свита умирала, но не отступала, оставляя вожаку шанс. Свита дралась отчаянно… впрочем, вампиры всегда дерутся отчаянно, поскольку знают, что пощады не будет, но свита Эспарио превзошла сородичей, и не их вина в поражении: просто Схинки привел в пещеры идеальных убийц. «Персы» держали удары клинков и магии и так же, как кровососы, не боялись умереть. И не испытывали перед вампирами инстинктивного страха жертвы – ведь у големов не было крови. Пожертвовавшая собой свита сумела задержать врагов, сумела прикончить двух боевых кукол: им отсекли конечности, и операторы покинули тела, но не смогла остановить, и, сделав двадцать шагов, Эспарио и Кевин наткнулись на трех оставшихся воинов, покрытых кровью и абсолютно не уставших.

К этому моменту Эспарио уже понял, кто на него напал, и, замерев, спросил:

– За что?

Но ответа не дождался.

«Персы» молча кинулись в бой, зазвенели клинки, посыпались удары, пятый из которых стал для Эспарио роковым: здоровенный голем с такой силой приложил вампира кулаком в лоб, что вожак потерял сознание, а когда очнулся: обезоруженный, обессиленный, лежащий на троне, который некогда был символом его могущества, то первым, что он увидел, стала отрубленная голова Кевина, которую «персы» подложили ему под бок вместо подушки.

Увидел и завыл от горя.

///

– Гранни, ты никогда не обращала внимания на то, что кровь масанов сильно воняет? – поинтересовался Схинки, осторожно обходя растекающиеся по полу лужи.

– Нет, – односложно ответила ведьма, которой не доставляло особенной радости путешествие по окровавленной, наполненной искромсанными телами пещере. Ее давно перестали смущать убийства, даже жестокие, даже массовые, но то, что учинили в пещере ее ученики, а прежде учиняли вампиры, слегка… шокировало. Но Гранни старалась не показать виду, понимая, что заурду не нужны слабые, боящиеся крови помощники.

– Я неправильно выразился: не воняет, а как-то особенно воняет, – продолжила обезьяна, не обращая внимания или делая вид, что не обращает внимания на плохое настроение ведьмы. – Наверное, в ней есть какая-то добавка… или присадка… Или еще какая-нибудь дрянь, которая издает сей отвратительный запах…

Из бокового коридора вышли два перепачканных кровью «перса», и орангутан указал на них лапой:

– Придется облить из шланга. А одежду – сжечь.

– Мы что, заразились? – глупо спросил «перс», чем вызвал у Схинки приступ хохота:

– Да, мать твою, заразились! Подцепили големский лишай от этих кровососов.

– Су, придурок, мы же в големах, – напомнила китайцу подружка. – Как мы могли заразиться?

– Точно!

Куклы хлопнули друг друга по плечам и засмеялись.

– Следуйте за мной, – велела обезьяна.

– Скажешь, зачем мы все это затеяли? – хмуро спросила ди Атура.

– Сейчас, – ответил орангутан, входя в Алтарный зал. И обратился к «персам»: – Передайте остальным приказ: тщательно прочесать пещеры и отнести в грузовик все книги, какие найдете. Абсолютно все! Понятно?

– Да.

– Потом провести магическое выжигание всех помещений.

– Есть!

– Исполняйте!

Куклы бросились исполнять, а обезьяна подошла к трону.

– Ты меня предал, – прохрипел полулежащий в нем толстяк. – Мерзавец! Ты…

– Привет, Эспарио. – Орангутан начал раскуривать тонкую сигару.

И Гранни поймала себя на мысли, что не слишком удивилась тому, что они знакомы.

– Ты меня предал.

– Не зацикливайся на этой мысли, друг мой, – посоветовала обезьяна. – Навязчивая идея помешает тебе идти вперед.

– О чем ты говоришь?

Схинки пыхнул ароматным дымом, с легкостью запрыгнул на спинку трона и, глядя на вампира свысока, ответил:

– Я не говорю, а издеваюсь над тобой, жирный выродок. Что же касается предательства – его не было, потому что ты изначально был нашей пищей. Заурд растил тебя, как растят коров, поэтому хотел бы я сказать, что мне жаль, но лгать не стану – не жаль. Знаешь почему?

– Плевать!

– Потому что я считаю вас животными, – ответил орангутан, глядя кровососу в глаза. – Низшие расы превозносят вас от инстинктивного страха перед хищниками, окутывают романтическим флером, пытаются отыскать в вашей вечной жажде убийства хоть что-то здоровое… Но вы не сумасшедшие, хотя среди твоих сородичей их более чем достаточно. Вы, масаны, – тупые животные, созданные лишь для того, чтобы убивать, и тот факт, что вы умеете разговаривать, ни на что не влияет.

– Ты поэтому меня предал? – растерялся Эспарио.

– Еще раз, кретин: я тебя не предавал. Просто проект подошел к концу, и я приехал кое-что забрать.

– Что?

– Вот что. – Стоящий справа от трона голем быстро протянул Схинки меч – обычный, человский, с которым могла без труда управиться обезьяна, – и орангутан ловко отрубил вампиру голову. Затем спрыгнул со спинки трона, наступил на дергающееся тело, следующим ударом вскрыл жертве грудь и посмотрел на сердце вампира. – Вот ради чего заурд тебя выращивал, тупой ты баран, а не ради возрождения вашего идиотского культа.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

16 июля, суббота, 00:11

Замечательные апартаменты на десятом этаже Замка, которые Дагни получила в свое полное распоряжение, могли произвести впечатление на самого взыскательного гостя. Апартаменты были небольшими – гостиная и спальня, но обставлены с большим вкусом, причем не с чудским вкусом, тяготеющим к тяжеленной резной мебели из массива ценных пород дерева, а с современным вкусом, поэтому девушка чувствовала себя не в музее, а как дома… Ну, с оговорками, конечно, поскольку ни телевизора, ни компьютера, ни даже радио в апартаментах не было, а из развлечений Дагни предлагались исключительно книги. Зато любые книги из богатейшей библиотеки Ордена, и их девушка с удовольствием изучала, восполняя пробелы в образовании. Второй неприятный момент заключался в том, что все помещения, за исключением – как надеялась рыжая – ванной комнаты, просматривались видеокамерами, а «вишенкой на торте» были внезапные осмотры, которые охранники устраивали в любое время по своему желанию.

– Откройте!

Охранники никогда не барабанили в дверь, не переходили грань между жесткой вежливостью и грубостью, но стучали напористо и громко, выводя пленницу из себя. С особенным удовольствием они являлись на «осмотр» после того, как Дагни исчезала в ванной комнате, наверное, вид разъяренной полуодетой девушки приводил их в неописуемый восторг.

– Откройте!

Однако сегодня рыцари позволили Дагни спокойно подготовиться ко сну и стали рваться в дверь в тот миг, когда девушка собиралась погасить свет.

– Думала, вы обо мне забыли, – произнесла рыжая, распахивая дверь.

– Мы должны провести проверку, – сообщил возглавляющий охранников лейтенант с таким видом, словно впервые появился в апартаментах пленницы. Впрочем, именно этого чуда Дагни действительно видела впервые.

Она посторонилась, пропуская военных внутрь, и подняла брови:

– Мне раздеться?

Это был единственный укол, который она могла нанести стражникам, и Дагни никогда о нем не забывала.

– Только если появится желание покрасоваться, – спокойно ответил лейтенант, оглядывая кутающуюся в тонкий шелковый халат девушку.

– Обычно желание появляется у вас, – язвительно ответила рыжая.

Однако этот офицер оказался воспитаннее предшественников.

– Мне этого не нужно, – ровным голосом произнес он и попросил: – Будьте добры, встаньте к стене.

Дагни подчинилась. Но при этом демонстративно отвернулась, не желая смотреть на то, как рыцари роются в ее одежде, осматривают полки и проверяют разобранную кровать. Сам лейтенант провел сканирование комнат, убедился, что магический фон не превышает допустимый, сделал запись в электронном журнале и приказал подчиненным уходить.

Очередное унижение закончилось.

Закрыв за чудами дверь, Дагни вернулась в гостиную, подняла с пола сброшенную охранником книгу, аккуратно вернула ее на полку, села в кресло, выпрямилась, положила руки на подлокотники и, глядя прямо перед собой, громко выругалась.

///

Приближаться к Замку Захар Треми не собирался. Он прекрасно знал систему безопасности чудов – изучал по долгу службы, поскольку Великие Дома не готовились к войне друг с другом, только когда воевали друг с другом, – и четко представлял границы зоны, в которой специалисты Оперативного отдела Ордена его обязательно засекут и «поведут» магическим наблюдением.

В этой зоне епископ должен был оказаться, приняв форму тумана.

А чтобы не расходовать лишнюю энергию, Захар отправился на Ломоносовский проспект, незаметно обратился и занял позицию на светофоре, спокойно дожидаясь нужной машины, той, которая гарантированно въедет на территорию Замка. Таких здесь проезжало достаточно много, и Треми остановил выбор на полуторатонном фургоне с продуктами для столовой гвардии. На светофоре фургон не остановился – горел «зеленый», – но ехала машина не быстро, и Захар успел «прилипнуть» к днищу. Появление тумана могло вызвать легкий всплеск магического фона, но сидящие в кабине чуды имели при себе достаточно работающих артефактов, чтобы не обратить внимания на едва заметное повышение уровня.

Они и не обратили.

Перед воротами епископ аккуратно перетек внутрь фургона и оказался в безопасности, когда машина остановилась для проверки и одновременно была просвечена снаружи «протуберанцами». А по дороге от ворот до грузового ангара, лампы которого были также снабжены губительными для масанов артефактами, Захар покинул машину и заструился к центральной из трех башен Замка, где, он это знал, находились апартаменты Дагни.

Первый этап – проникновение – прошел удачно.

///

– Смирно! – рявкнул сопровождающий мастера войны капрал.

Сидящий у дверей охранник подскочил и вытянулся, по-уставному таращась на явившееся с внезапной проверкой начальство.

– Вольно, – махнул рукой Гуго де Лаэрт. – Докладывайте.

– За время дежурства на вверенном мне объекте происшествий не было, – отрапортовал стражник и машинально покосился на вышедшего из технической комнаты лейтенанта.

Тот щелкнул каблуками, но промолчал.

– Что-нибудь подозрительное? – уточнил Гуго, обращаясь к офицеру.

– Никак нет.

– Когда проводили осмотр?

– Сорок три минуты назад.

– Она легла спать?

– Она собиралась лечь спать, но после осмотра отправилась в душ.

Лейтенант не уточнил, что сначала девушке пришлось убраться в комнатах, ликвидируя устроенный стражниками бардак. Впрочем, де Лаэрт и сам об этом знал.

– Я хочу войти.

– Разумеется. – Лейтенант сделал шаг и постучал в дверь. – Дагни, откройте.

– Что случилось?

– Откройте!

Дверь распахнулась, Гуго на мгновение замер, разглядывая завернувшуюся в большое полотенце девушку, затем приказал:

– Ждите здесь, – и шагнул внутрь.

Подошел к окну, не обращая внимания на семенящую следом Дагни, остановился, разглядывая открывающийся вид, и негромко произнес:

– Отвернись от видеокамер.

Наблюдение за апартаментами вел верный Ярге гвардеец, но первый князь не часто позволял подчиненным слушать свои разговоры.

– Что случилось? – одними губами спросила девушка, после того как исполнила приказ.

– Плохое предчувствие, – так же тихо отозвался первый князь.

– Операция под угрозой?

– Не операция… но назревает какое-то неприятное событие. – Он поморщился. – Причем я не вижу какое, а значит, в нем будут принимать участие высшие маги.

– Что мне делать?

– Быть осторожнее обычного. Возможно, тебя хотят устранить.

– Меня с рождения хотят устранить.

– О тебе никто не знал, а теперь знают. – Ярга едва заметно улыбнулся. – Я заблокирую дверь «Кольцом саламандры», но ты должна быть готова к любой неожиданности.

///

Несмотря на положение епископа клана и допуск к обширным разведывательным материалам Темного Двора, Захар так же, как Сантьяга, плохо представлял себе структуру внутренней охраны Замка, количество постов, патрулей, периодичность обходов и внезапных проверок. Устав внутренней службы в любом Великом Доме считался секретным документом, и недружественным военным оставалось лишь догадываться, как безопасность Замка обеспечена в мирное время.

То есть епископ имел приблизительное представление о том, что ждет его внутри, но реальность оказалась куда более суровой: охраны стояло больше, патрули проходили чаще, и повсюду были включены лампы с «протуберанцами». Сначала Треми решил, что стал жертвой предательства, но, поразмыслив, отказался от этого предположения, согласившись с тем, что комиссар, конечно, способен отправить солдат на смерть, но вряд ли пожертвует столь серьезной фигурой, как епископ клана. К тому же из подслушанного разговора стражников Захар узнал, что чуды понятия не имеют, по какому поводу тревога – им просто велели быть настороже, и сообразил, что усиление бдительности прошло по рекомендации мастерской Предсказаний.

«Похоже, у рыжих завелся толковый провидец, сумевший почувствовать замысел Сантьяги…»

Комиссар будет изрядно удивлен, но это случится потом и если епископ доживет до доклада, а пока нужно решить что делать. Продолжать выполнение задачи опасно, но отступал Захар в крайних случаях, лишь убедившись, что действительно не способен ничего предпринять. Поэтому он вылетел из первого этажа башни, преодолеть который не сумел, поднялся к третьему уровню и влетел в первое же приоткрытое окно, чудом увернувшись от ощупывающего здание прожекторного луча с «протуберанцем». Выждал несколько секунд, убедился, что его появление осталось незамеченным, и вытек в коридор.

Как Треми и рассчитывал, верхние этажи рыжие защитили слабее нижних, во всяком случае, на них отсутствовали лампы с «протуберанцами», и епископ спокойно добрался до лифта, по шахте которого поднялся на десятый этаж. Нужные апартаменты вычислил без труда: около дверей торчали три возбужденных гвардейца, но никто из них не обратил внимания на появившуюся на потолке легкую рябь – чуды увлеченно обсуждали, что именно побудило де Лаэрта усилить охрану Замка, причем гипотезы выдвигали настолько занятные, что Захар с трудом сдержал смех.

Тем не менее сдержал, ничем себя не выдал и, аккуратно просочившись в узенькую дверную щель, оказался в апартаментах Дагни де Гир.

///

Мастер войны де Лаэрт любил жить красиво, не отказывая себе в удовольствиях. Он и раньше не был монахом, а заняв высокий пост, стал особенно притягателен для дам и девиц, предложений получал огромное количество, принимать их не стеснялся и крайне редко оставался по ночам один. Ярге, занявшему тело любвеобильного де Лаэрта, приходилось продолжать эту линию поведения, дабы никто из окружающих не заподозрил неладное.

Сегодняшней его пассией стала Мария ле Дабр, красивая молодая вдова, познакомившаяся с Гуго буквально за день до того, как Ярга захватил тело капитана гвардии. Положение вдовы позволяло Марии не стесняться и навещать любовника не только в городской квартире, но и в служебных апартаментах, что весьма нравилось Гуго, но раздражало первого князя. Однако делать было нечего, и, вернувшись от Дагни, Ярга занялся дожидавшейся его Марией, затем уснул, но плохое предчувствие не ушло и заставило его подняться среди ночи.

Поскольку что-то было не так.

Назревали проблемы, и Ярга поймал себя на мысли, что впервые не только не контролирует происходящее, но даже плохо представляет, что именно должно случиться.

– Гуго? – Мария оторвала голову от подушки и удивленно посмотрела на собирающегося куда-то любовника.

– Лежи, я скоро, – рассеянно отозвался первый князь.

– Что-то случилось?

– Нужно кое-что проверить.

Он выдал женщине дежурную улыбку, вышел в коридор, почти бегом добрался до лифта и нажал кнопку десятого этажа. А подходя к апартаментам Дагни, понял, что чутье не подвело. Нет, внешне все пребывало в полном порядке: трое стражников сидят у дверей, болтают. Разумеется, что им еще делать. Увидев капитана, подскочили, вытянулись, отрапортовали, что «происшествий не было», но Ярга не дослушал, поскольку увидел, что дверной проем больше не защищает лично им установленное «Кольцо саламандры». Выругался, пинком выбил дверь, даже не потрудившись ее открыть протянутыми ему ключами, вошел, оглядел гостиную – никого, перешел в спальню, несколько секунд смотрел на разобранную, но пустую кровать, прислушался, надеясь уловить шум воды из ванной комнаты, наконец, принял факт, что в апартаментах никого нет, и повернулся к ничего не понимающим гвардейцам.

– Где она? – глупо спросил лейтенант.

Ярга с трудом подавил желание оторвать офицеру голову и медленно произнес:

– Объявите тревогу и сообщите великому магистру, что Дагни де Гир… – он покачал головой, показывая, что сам не верит в происходящее, – …исчезла.

Глава 6

частный жилой дом Италия,

Флоренция, Via de’Neri,

16 июля, суббота, 04:12 (время местное)

Бывает так, что просыпаешься и тебе хорошо.

Просто хорошо.

Сон только что закончился, но еще не слетел, еще окутывает легкой дымкой небытия, сохраняя чарующую вуаль ленивой полудремы. Ты понимаешь, что скоро вставать, но знаешь, что можно не торопиться, и с удовольствием нежишься в теплой кровати, мягко блуждая по тонкой границе нереальности и… улыбаешься… Улыбаешься, не открывая глаз. Потому что тебе хорошо.

Просто хорошо.

И не имеет значения почему.

Может, приснился замечательный сон, как это бывает: без подробностей и деталей, лишь с ощущением добра и нежности, приснилась чудесная сказка, предназначенная только для тебя. Может, ты вспоминаешь восхитительный вчерашний вечер и шепчешь любимое имя. Может, ты точно знаешь, что сегодняшний день сделает тебя счастливым, и предвкушаешь сладость сбывшейся мечты.

Ты еще ничего не помнишь.

Ты просто улыбаешься.

Тебе хорошо.

Дагни перевернулась на спину, с наслаждением потянулась, почувствовала запах только что сваренного кофе, тонкий аромат свежей выпечки, и на мгновение девушке показалось, что она чудесным образом переместилась на два года назад, когда они устроили себе отпуск, отправились в путешествие по Франции и каждое утро мама приносила ей свежие, необыкновенно вкусные круассаны, запах которых остался с девушкой на всю жизнь, как запах беззаботного счастья.

Она улыбнулась. Открыла глаза и несколько секунд смотрела в далекий, потому что стены комнаты оказались очень высокими, потолок. Затем улыбка исчезла, рыжая резко села на кровати, повернулась и посмотрела на расположившегося в кресле Артема.

– Доброе утро, – спокойно произнес наемник.

Кресло стояло у стены, так что их с Дагни разделяли пять шагов и маленький столик с завтраком.

– Ты?! – Она судорожно прикрылась одеялом, потом поняла, что не голая, что на ней ночнушка, которую она надела перед сном… перед тем, как лечь спать в Замке… Но откуда она взялась тут? Откуда все взялось? – Ты?!

– Я надеялся, что ты меня узнаешь, – рассмеялся наемник.

– Ты издеваешься? – выдохнула Дагни, не зная, что еще сказать.

– Ну, не то чтобы издеваюсь, скорее, дружески посмеиваюсь. Пытаюсь шутить, чтобы сгладить ситуацию.

Он был абсолютно расслаблен, держал руки на видуи вообще старался не шевелиться, чтобы не спровоцировать Заклинателя на атаку. Артем знал, что в Дагни почти нет магической энергии, но понятия не имел, сколько ее требуется, чтобы выпустить бесплотного убийцу, и не хотел рисковать.

– Что происходит?

– Ты проснулась.

– То есть ты не мой ночной кошмар… Плохо… – Девушка чуть успокоилась, но по-прежнему куталась в одеяло. – Где мы?

– В Италии.

– Что?!

– Думал, тебе понравится, – развел руками наемник. – Флоренция чудесна, и…

– Ты рехнулся? – перебила мужчину Дагни.

– Что плохого во Флоренции? – удивился Артем.

– Перестань дурачиться и ответь: что происходит?

– Я тебя похитил, – подчинился он. – Поверь, это было нелегко.

– Ты издеваешься?!

– Не то чтобы издеваюсь… – Наемник замолчал и с наигранным недоумением покачал головой. – Кажется, я уже отвечал на этот вопрос?

– Причем точно так же, – едко заметила Дагни.

– Рад, что ты запомнила. Кофе?

– Не хочу! – Девушке очень хотелось кофе, но соглашаться на предложение она не собиралась. – Сделай мне какао. Я хочу какао. Сейчас!

– С зефирками?

– А ты как думаешь?

Артем поднялся и направился на кухню. Дверь оставил открытой, так что разговор не прервался.

– А круассаны?

– Без тебя знаю. – Дагни дотянулась до столика, схватила ближайший рогалик, откусила и счастливо улыбнулась, поскольку лакомство наемник принес именно такое, какое ей хотелось. Выпила апельсиновый сок и крикнула: – Я не хочу какао!

И по лицу вышедшего из кухни Артема поняла, что он не удивился.

«Точно! У него же есть постоянная подружка!»

– Я не хочу какао. – Рыжая надеялась, что фраза прозвучит с вызовом, но даже если он был, наемник не среагировал: спокойно поставил перед ней столик для завтрака и поинтересовался:

– Кофе налить?

– Справлюсь. – Дагни макнула круассан в жидкий мед, откусила и блаженно закрыла глаза. И с удовольствием отметила, что Артем наполнил ее чашку.

– Как ты это сделал?

– Взял кофейник в правую руку…

– Ты понимаешь, о чем я спрашиваю, – сказала девушка. – Как ты вытащил меня из Замка?

– Тщательное планирование творит чудеса, – ответил Артем, возвращаясь в кресло.

Дагни поняла, что делиться подробностями операции наемник не станет, во всяком случае, не сейчас, и задала следующий важный вопрос:

– Зачем?

– Это был единственный способ тебя спасти.

– Я не нуждалась.

– В спасении?

– В похищении.

– Как видишь, я тебя не спрашивал.

– Ты все испортил, – сообщила девушка. Первый круассан закончился, и она обдумывала, с чем есть второй: с медом или джемом?

– Я так не считаю.

– Можешь считать, как тебе нравится, – отрезала Дагни, остановив выбор на джеме. – Но ты меня так разозлил, так разозлил… – Она прожевала откушенный кусочек, кивнула, показывая, что нужно долить кофе, и закончила: – Так разозлил, что я хочу тебя убить.

– Ты можешь меня и пальцем не трогать, рыжая, – спокойно сказал Артем, наполняя девушке чашку. – Тебе достаточно вернуться в Тайный Город, обо всем рассказать, и на меня сразу же начнется охота.

– Никто не называл меня рыжей! – вспыхнула Дагни.

– Привыкай.

– Не забывай, с кем говоришь! – ляпнула девушка, но тут же пожалела об этом. Впрочем, наемник не обиделся, видимо, ждал чего-нибудь подобного. Он вернулся в кресло, подпер голову рукой и сделал жест бровями, говорящий: «Продолжай, мне интересно». Дагни отвернулась, положила недоеденный круассан на тарелку, помолчала и тихо произнесла: – Извини.

– Ничего страшного, – улыбнулся Артем. – Ты взвинчена и не понимаешь, что происходит. И не знаешь, что делать дальше.

– Похищение организовал отец?

– Да.

– Почему он выбрал тебя?

– Потому что только мне он может доверять.

– Ты работаешь на Темный Двор. – Она не спрашивала.

– Поправка: как правило, я работаю на Темный Двор, – уточнил Артем. – И второе: великий магистр знает, что ты мне доверяешь.

– С чего бы это вдруг? – вновь вспыхнула Дагни.

– Возможно, ему показалось, – ровно ответил наемник.

И в разговоре возникла пауза. Один из тех моментов, когда слова могут лишь помешать, потому что случайно или нет, но собеседники вдруг прикоснулись к тому, что много больше деловых отношений. И оба это поняли.

И потому замолчали.

– Да, – подтвердила девушка. – Показалось, – и медленно провела рукой по одеялу. – Почему ты согласился рискнуть?

– Потому что ты спасла мне жизнь.

– Только поэтому?

– Разве мало?

– Я спасла, – согласилась Дагни. – Но сначала я тебя подставила.

– Это детали, – махнул рукой Артем.

– Ты не смог отказать отцу?

Наемник нахмурился, подбирая нужные слова, после чего негромко ответил:

– Я не захотел отказывать твоему отцу.

Это значило совсем другое.

– Почему?

– Не хочу, чтобы ты умерла.

– Почему?

– По той же причине, по которой ты сначала играла со мной, а потом пришла и спасла.

– Что ты знаешь о той причине? – очень тихо спросила Дагни.

– Достаточно, – скупо обронил наемник.

– Достаточно, чтобы ввязаться в безнадежное и смертельно опасное дело?

– Почему безнадежное? – удивился Артем.

– Темные меня не простят, – ответила девушка, глядя наемнику в глаза. – Мы оба знаем, что я приговорена, но… все равно спасибо.

– Давай не будем забегать вперед.

– Куда вперед?! – не сдержалась Дагни, но тут же вновь вернулась к спокойному тону: – Артем, все уже сделано: я убила Баррагу. Я призналась в убийстве, а ничего больше навам не надо – теперь я их враг. Их добыча. Но я поступила так, действуя по плану, который ты… Который вы с моим отцом испортили.

– Не испортили, а изменили.

– Ты идиот, – вздохнула девушка.

Она поняла, что все плохо, но не могла винить в этом Артема. Понимала, что он и отец, можно сказать, ее убили, но злости не испытывала. Ведь они…

– Я не хочу, чтобы ты умерла, – повторил наемник. – И сделаю все, чтобы этого не случилось.

– Навы…

– Именно: навы, – в голосе Артема появился напор. – Подумай сама, рыжая: Ярга оставит тебя в живых? Нет, не оставит. Если он победит, его любимые навы обязательно потребуют возмездия, и он бросит тебя на растерзание.

– Почему? – нахмурилась Дагни. Судя по всему, до сих пор эта мысль ей в голову не приходила.

– Потому, что в убийстве Барраги принимали участие двое: ты и Ярга, исполнитель и заказчик, – как ребенку объяснил девушке наемник. – Он сделает виноватой тебя, а мы с твоим отцом планируем сделать виноватым его и купить твою жизнь у Темного Двора.

– Ты идиот.

– Спасибо, рыжая, но ты повторяешься.

– Я… – Девушка поняла, что должна подумать: одно-единственное событие – ее похищение, – слишком сильно все изменило, и нужно попытаться просчитать новые обстоятельства. Или хотя бы осознать. – Нас ищут?

– Конечно, – рассмеялся Артем.

– Я хотела спросить: нас найдут?

– Поиск по генетическому коду ничего не даст, великий магистр закрыл нас от сканирования. Так что, если мы сами не сглупим, нас не отыщут.

– Я должна сидеть взаперти или мне придется разгуливать по городу в пижаме?

– Ты собираешься прогуляться?

– Мне нужно подумать.

– Я прихватил все, что было в твоем шкафу. – Он поднялся и поднес к кровати сумку. – Там джинсы, футболка, кроссовки… Остальное купим.

– Тебя выследят по карточке.

– У меня есть карточки, о которых никто не знает. К тому же я прихватил достаточно наличных.

– Все предусмотрел, да? – прищурилась девушка. И услышала спокойный ответ профессионала:

– Да.

– Тогда забери столик, иди на кухню и помой посуду: мне нужно переодеться.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

16 июля, суббота, 08:37

На этот раз видеоконференция получилась еще более сухой и деловитой, почти без шуток и язвительных замечаний, которыми изредка позволяли себе обмениваться главы Великих Домов в общении друг с другом. Более того, на этот раз в разговоре принимали участие только главы – за исключением Сантьяги, – без помощников: таким было требование де Гира. Все знали, что ночью в Замке была поднята тревога, догадывались, что она была связана с Дагни, однако точную причину великий магистр лишь собирался озвучить, поэтому комиссар и Берегиня собрались по первому зову.

– Доброе утро, – поздоровался Франц, начав разговор на правах организатора встречи.

– Доброе утро, – вежливо отозвался Сантьяга.

– Что случилось? – подняла брови Всеведа.

Берегиня демонстративно не поприветствовала великого магистра, показав, что недовольна его поведением на прошлом совещании, и тут же услышала хмурое:

– Я вас отвлек?

– Я исполняю обязанности главы Великого Дома, – с прежней холодностью напомнила Всеведа. – У меня масса повседневных обязанностей, в том числе важных.

– Уверен, сообщение великого магистра не оставит никого равнодушным, – вклинился в разговор Сантьяга, не позволяя разгореться костру скандала.

– Возможно, оно нас даже изумит. – Берегиня отказывалась сбавлять тон, но Франц прекрасно понял намек нава и перестал обращать внимание на вызывающее поведение Всеведы.

И сухо произнес:

– Сегодня ночью из Замка была похищена Дагни.

Его слова не произвели эффекта разорвавшейся бомбы, но несколько секунд и комиссар, и Берегиня молчали, обдумывая сообщение великого магистра, после чего Сантьяга прищурился:

– Если не ошибаюсь, ваша дочь находилась под охраной?

– И сегодня ночью мастер войны де Лаэрт распорядился эту охрану усилить, – ответил Франц.

– С чем было связано подобное решение?

– У мастера войны появились плохие предчувствия.

– Жаль, что они оправдались, – обронила Всеведа.

– Мы старались этого не допустить.

– Возможно…

– У Темного Двора нет никаких оснований не доверять словам великого магистра, – громко произнес Сантьяга, и его голос вновь заставил де Гира взять себя в руки. – Франц, скажите, что показало расследование?

– Мы внимательно изучили улики и в целом представляем картину преступления, – ответил де Гир, откидываясь на спинку кресла. Было видно, что неожиданная поддержка нава позволила ему слегка расслабился. – Злоумышленник проник в Замок, использовав «Майского жука», уменьшив себя и его с помощью «Плаща кобольда» до такого размера, который позволил просочиться сквозь охранное «Кольцо саламандры»…

– Стражники должны были почувствовать столь сильный аркан, – заметил комиссар.

– Мы предполагаем, что злоумышленник использовал мощное маскировочное заклинание, скрывшее его от внутренней стражи, – ответил великий магистр. – Он проник в апартаменты Дагни, вернул себе нормальный размер…

– Ваша дочь – Заклинатель, – напомнил Сантьяга. Комиссар говорил с де Гиром тоном начальника, опрашивающего нерадивого подчиненного, но лидер Великого Дома Чудь не возражал и спокойно отвечал на вопросы:

– Девушка спала.

– А как же видеокамеры?

– Каким-то образом злоумышленнику удалось их обмануть.

– Каким?

– Проводится расследование.

Берегиня шумно выдохнула, но промолчала.

– Затем преступник лишил Дагни сознания с помощью «Пыльцы Морфея», уменьшил ее и ушел тем же способом, каким пришел.

– Очень интересно, – не сдержалась Всеведа.

– Был использован сложный, но действенный способ проникновения, – нахмурился де Гир. – Что тут интересного?

– Я удивляюсь тому, что в Тайном Городе нашелся никому не известный преступник, способный использовать и «Майского жука», и «Плащ кобольда», – ответила Берегиня, жестко разглядывая собеседников. – Магов такого уровня можно пересчитать по пальцам.

– Возможно, преступник использовал артефакты, – буркнул чуд.

– Мастеров, способных изготовить артефакты такого уровня, можно пересчитать по пальцам одной руки.

– На что вы намекаете? – возмутился великий магистр.

– На то, что ваша история выглядит подозрительно, – в тон Францу ответила Всеведа. – Особенно учитывая тот факт, что Дагни не убили, а похитили.

– Может, ее спасли из плена? – резанул де Гир.

– Что вы имеете в виду?

– Самый очевидный вывод, который приходит в голову: девушку вытащил из Замка Ярга, – ответил за великого магистра Сантьяга. – Это логично, поскольку она служит первому князю.

– Но… – Берегиня сумела остановиться в самый последний момент. Не ляпнула, как собиралась: «Ярге Дагни нужна в Замке», не выдала себя. Остановилась, перевела дух и улыбнулась.

– Вы что-то хотели сказать? – вежливо осведомился нав.

– Нет-нет, все в порядке.

– Значит, мне показалось.

– Именно.

– Позволите закончить? – поинтересовался Франц.

– Извините, – спохватился Сантьяга.

А Всеведа милостиво кивнула, показывая, что не против.

– В завершение хочу сказать, что на месте преступления мы обнаружили следы темной энергии.

– Это подтверждает предположение, что девушку похитил Ярга, – заявила Всеведа.

– Не обязательно, – возразил чуд, пристально глядя на комиссара. – Дагни добровольно явилась в Замок, а значит, это было частью плана первого князя. Он хотел нас поссорить…

– И теперь мы захлебываемся в дружеских чувствах? – саркастически поинтересовался нав.

– Теперь вы убеждаете меня, что за похищением стоит Ярга, но все понимают, что вы не успокоитесь, пока не отомстите за Баррагу, – резанул великий магистр.

Берегине очень хотелось принять участие в беседе, но она сдерживалась, чувствуя, что изменить ничего не может, а значит, нужно молчать.

– Это обвинение? – тихо спросил Сантьяга.

– Пока – замечание, – жестко ответил Франц. – Расследование продолжается, и, если вы не сможете объясниться, я предъявлю Темному Двору официальные обвинения в похищении Дагни.

Всеведа закусила губу, но вновь промолчала.

– На каком основании? – не менее жестко, в тон великому магистру, спросил нав.

– Как я уже сказал, на месте преступления найдены следы темной энергии.

– Франц, вы прекрасно понимаете, что это смешно.

– Верните мою дочь!

– Давайте не будем горячиться…

– Я все сказал, Сантьяга! – прогрохотал де Гир. – Я считаю, что за похищением стоите вы, и требую возвращения Дагни. Если это не произойдет до восемнадцати часов, я выступлю с официальным заявлением.

– Вы понимаете, что это значит?

– Нас ждут потрясения, – ответил де Гир, избегая произносить слово «война». – Увидимся.

И отключил трансляцию.

Несколько секунд комиссар Темного Двора смотрел на погасший экран, после чего перевел взгляд на Всеведу:

– Надеюсь, вы поверите мне на слово, что Великий Дом Навь не имеет отношения к похищению?

– Хотелось бы верить, – холодно ответила Берегиня, – однако Франц привел довольно убедительные доказательства…

– Он не привел никаких доказательств. – Сантьяга редко перебивал женщин, но сейчас не сдержался.

– Не нужно расстраиваться, – улыбнулась зеленая ведьма. – Уверена, чуды во всем разберутся.

И тоже прервала связь.

///

Закончив разговор, де Гир откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, потер виски, словно пытаясь избавиться от противной боли, которая вцепилась в него еще ночью и отказывалась уходить, затем посмотрел на подошедшего к столу Гуго и тихо приказал:

– Найди ее.

– Я делаю все, что в моих силах, – угрюмо ответил де Лаэрт.

– Значит, делаешь мало, – выдохнул великий магистр. Но тут же чертыхнулся и примирительно произнес: – Извини, брат, я…

– Я все понимаю, – мягко отозвался Гуго.

– Я сам не свой с той минуты, когда она явилась в Замок, – неожиданно признался Франц и сжал кулак. И угрюмо посмотрел на него: крепкий, сильный… бесполезный. Сейчас – бесполезный кулак, потому что он не знал, что делать, кого бить. – Я растерян.

– Я вижу.

– Это так заметно?

– Мне заметно, – подчеркнул мастер войны.

– От тебя я и не собирался ничего скрывать… – Де Гир помолчал. – Я знаю, что должен отдать дочь на суд Темного Двора и, скорее всего, отдам, и… мне было неимоверно трудно принять это решение. Однако сейчас, когда она пропала, мне кажется, что нужно было не ждать неизвестно чего, а отдать Дагни сразу, едва все началось, потому что… С навами, кажется, можно договориться.

– Темные безжалостно мстят за убийство своих, – напомнил де Лаэрт.

– Знаю… знаю… – Великий магистр покачал головой. – Да и о чем сейчас говорить? Все в прошлом… – и пронзительно посмотрел Гуго в глаза. – Отыщи ее!

– Я обещаю.

– Спасибо.

По тону было понятно, что Франц считает разговор оконченным, он даже отвернулся, собираясь заняться каким-то отчетом, но Гуго сказал:

– И все-таки я немного обижен.

И тем привлек внимание великого магистра.

– Что случилось? – нахмурился де Гир, вновь повернувшись к де Лаэрту.

– Я надеялся, что за годы нашей дружбы ты научился мне доверять.

– О чем ты говоришь?

– О твоей дочери, Франц, о Дагни.

– Что с ней не так? – спокойно спросил великий магистр. И даже пошутил: – За исключением того, о чем мы уже знаем.

Однако де Гир понял, что старый друг докопался до чего-то странного, возможно, страшного, и насторожился.

– Дело в том, что все специалисты, которые проводили исследования, сравнивали ДНК Дагни с твоей…

– А с чьей надо было?

– Они действовали правильно, ведь всех интересовал вопрос, являешься ли ты ее отцом? – Гуго поддержал прозвучавшую шутку улыбкой. – А я решил узнать, действительно ли Лукреция Карс является ее матерью.

– Зачем? – глухо спросил Франц, разом сбросив маску веселости.

– Я отвечаю за безопасность Великого Дома Чудь и обязан быть подозрительным, – так же серьезно объяснил мастер войны. – Я обязан проверять все детали.

Де Гир молча кивнул, словно говоря, что все понял и просит продолжить.

– Как ты, наверное, знаешь, семьи Карс больше не существует, – неспешно, чуть растягивая слова, произнес Гуго. – Они погибли, и в нашей базе данных сохранился один-единственный образец ДНК этой линии чудов – старшего брата Лукреции. – Пауза. – Я его уничтожил.

– Почему? – тихо осведомился великий магистр.

– Потому что он не имеет ничего общего с ДНК Дагни.

– Это я знаю, – хрипло произнес де Гир, глядя другу в глаза. – Почему ты его уничтожил?

– Потому что тебя, брат, устраивает, что Лукрецию Карс считают матерью Дагни, ведь так? – Франц не торопился с ответом, а Гуго его не ждал: – Потому что когда ты увидел Дагни, то был напуган. Не растерян, а напуган. И поэтому я тебя прикрыл, брат. Но немного обижен на то, что ты ни о чем не рассказал мне.

– Прости, – твердо ответил де Гир, глядя де Лаэрту в глаза. – Я благодарен тебе за помощь и горд оттого, что у меня есть такой друг, но… но сейчас я не могу рассказать тебе правду. Сначала нужно отыскать дочь.

– После этого ты мне все расскажешь?

– Даю слово.

Гуго кивнул и быстро вышел из кабинета.

* * *

Италия, Флоренция, 16 июля, суббота, 05:39 (время местное)

«Зачем Артем так поступил со мной? И зачем я так поступила с ним? Я его предала и… спасла. Он меня спас и… предал. Получается так? Нет, не похоже… не так, наверное, потому что непонятно, кто первый начал и зачем? Кто чего добился? Кто проиграл? Кто выиграл? Уместно ли здесь это понятие – проиграл? Как между нами может появиться это глупое слово – «проиграл»? Мы не играем, мы…»

Дагни боялась произнести это слово. Даже в мыслях.

Боялась, поскольку не верила, что в ее жизни может появиться любовь. Точнее, что любовь может вернуться в ее жизнь после смерти мамы. Боялась, потому что любовь страшно потерять, но еще страшнее в ней разочароваться. Боялась, но надеялась, потому что без любви нельзя.

Особенно тем, кто знает, что это такое – любовь. А она, игривая, частенько случается там, где ее не ждешь.

Давным-давно, кажется, в прошлой жизни, когда они с Яргой хладнокровно разрабатывали план операции, Дагни предельно спокойно отнеслась к идее подставить наемника, не испытывая ни жалости, ни сожаления – ничего. Это был заурядный технический момент операции: отправить на смерть какого-то чела. К тому же приятеля темных. И не просто приятеля, а их убежденного сторонника и личного друга комиссара Темного Двора. Спокойствие девушки объяснялось еще и тем, что команда Кортеса давно была приговорена и после победы заурда их всех ожидала показательная казнь, так что Артему Головину, можно сказать, повезло стать частью плана и заполучить легкую смерть… Но они встретились, и что-то пошло не так. Его отношение к ней оказалось совсем не таким, как Дагни ожидала. Наемник повел себя так, как должен был повести, но при этом по-человечески тепло. Артем знал, что девушка играет за другую команду, но видел в ней не только врага, и…

И, наверное, поэтому Дагни позволила себе расслабиться и поддаться чувствам. После всего, что было, через что ей довелось пройти и пережить. После страха, после дикой боли, после обретенной силы, а с ней – всемогущества… Дагни думала, что чувства умерли навеки, и ошиблась.

Увидела Артема, и все пошло не так…

Или наоборот: все пошло именно так, как должно?

Как понять?

А ее отец?

Она привыкла ненавидеть великого магистра. Заочно ненавидеть, несмотря на теплые слова матери, которая ни в чем не упрекала Франца. Мать всегда говорила, что это судьба, что ее отец слишком честен, слишком чтит закон, и нет нужды ставить его перед сложнейшим выбором, проще уехать и спрятаться. Мать любила Франца до конца жизни, а Дагни – ненавидела. За пустые вечера, за то, что не ходил с ней в кино и не научил кататься на велосипеде, за то, что ей приходилось прятаться. Отец казался воплощением зла, поэтому она с радостью приняла предложение Ярги, видя в нем возможность не только изменить свою жизнь, но и отомстить…

И ошиблась.

Франц де Гир не просто принял дочь, а стал искать способ ее спасти, поставив на кон собственное положение и репутацию. Он знал, что оказался в ловушке Ярги, но все равно рисковал.

И получилось, что двое мужчин, о смерти которых она еще неделю назад говорила, как говорят о само собой разумеющемся факте, оказались совсем не такими, какими девушка их представляла, и объединили усилия в отчаянной попытке ее спасти. Потому что разобрались, как с ней поступит Ярга, и не согласились с этим.

«Я им небезразлична…»

Эта мысль подвела черту под размышлениями, и все остальное утратило значение, ведь когда есть люди, которые о тебе беспокоятся, их нужно принять, кем бы они ни были. Потому что эти люди – твоя величайшая драгоценность.

«Я им небезразлична…»

Дагни ушла из дома одна, сказала Артему, что ей нужно подумать, и потребовала не преследовать. Дошла до площади Синьории, рассеянно оглядела знакомые здания, недолго посидела на теплых камнях, наблюдая за просыпающимся городом, затем отправилась на набережную Арно, постояла, разглядывая самый знаменитый мост и вспоминая, как несколько лет назад стояла на этом самом месте, держа за руку мать, потом вновь погрузилась в размышления и пошла по набережной, все дальше и дальше удаляясь от классических туристических мест. Прошла ипподром, углубилась в парк, зная, что он даже отдаленно не напоминает непроходимый лес, но вскоре поняла, что делать этого не следовало. За прошедшие годы в городе появились новые жители, в том числе агрессивные, в том числе агрессивные не только по ночам.

– Эй, ты куда направляешься?

– Это наша территория.

– Если хочешь идти по нашей земле, то должна заплатить.

– Эй, ты слышишь?

Дагни повернулась на голос и увидела четверых курчавых африканцев с белозубыми улыбками и наглыми взглядами. А они увидели красивую, хрупкую девушку, и их мысли потекли в другом направлении:

– Ты шлюха?

– Ты здешняя новая шлюха?

– Ты работаешь на Ибрагима?

– Что ты сделаешь за двадцать евро, шлюха?

– Или бесплатно?

– Разве Ибрагим не говорил тебе, что ты обязана давать нам, белая шлюха?

Дагни не понимала по-итальянски, тем более тот ломаный, переполненный африканскими словечками «итальянский», на котором изъяснялись курчавые, но догадывалась, что ей обещают неприятности, и попыталась избежать проблем.

– Я турист, – сообщила девушка на английском языке. – Турист.

Она надеялась, что это заставит парней отстать, но ошиблась.

– Иностранка? Тем лучше.

– Будешь потом хвастаться своим, что провела время с настоящими мужиками.

– А нас описать не сумеет.

– Может, оставим ее? – предложил самый осторожный из четверки. – Нам пора, если опоздаем, Ибрагим головы отвернет.

Но сородичи подняли труса на смех:

– Не хочешь – не трогай ее.

– Постой в сторонке!

– Иди на работу, слабак.

– Иди продавай конфеты!

Людей вокруг, как назло, не оказалось, и это подстегивало юнцов.

– Иди с нами, – громко велел вожак, крепко беря Дагни за руку.

– Не трогайте меня!

– Тащи ее в кусты!

Какая глупость, нелепость, идиотизм! Она так торопилась уйти из квартиры, что напрочь позабыла о магической энергии, и теперь не может ни выпустить джинна, ни отвести подонкам глаза.

– Сколько у нее колец!

– Похоже, золотые.

– Потом оторвем, сначала трахнем.

– Отстаньте! – Дагни попыталась вырваться, получила грубый удар в скулу, заставивший девушку мотнуть головой и едва не выбивший из нее сознание. В глазах поплыло, ноги подкосились…

– Она готова улечься прямо здесь!

– Я ведь говорил, что она шлюха!

– Ну, здесь, значит, здесь.

Дагни поняла, что ее швырнули на землю и уже начинают расстегивать джинсы.

– Не надо… – На глазах выступили слезы. – Пожалуйста…

Но просить бесполезно – распаленных уличных зверей словом не остановишь, требуется сила.

И сила пришла.

Церемониться с насильниками Артем не собирался, он был наемником и давно уяснил, что благородство и уличная драка – понятия несовместимые: нужно бить сразу и наверняка. Он подкрался к гогочущим юнцам, бесшумно активировал спрятанную в пуговицу бейсбольную биту и мощным ударом отправил в нокаут ближайшего африканца. Без сомнений и без жалости. Тут же, пока не опомнились, вырубил второго. Увернулся от выпада третьего, финтом заставил его потерять равновесие и провел удар. А вожаку сначала сломал руку, поскольку тот выхватил нож. За это главарь лишился правого локтя, взвыл от боли, но в следующий миг потерял сознание после традиционного для этой схватки удара в голову.

Затем Артем вернул биту в пуговицу и помог девушке подняться.

– Я ведь просила не ходить за мной, – недовольно произнесла Дагни, застегивая джинсы.

– Ты меня не видела, значит, я за тобой не шел.

– Я сама могу о себе позаботиться.

– Ты бы их убила, – сказал Артем таким тоном, будто не видел, что девушку уже разложили на земле, а она ничем не ответила.

– Убила бы, – буркнула рыжая. – И что?

– Нам не нужно расследование серии убийств.

– Они меня запомнили.

– Это легко поправить, – улыбнулся наемник. – Я запустил артефакт морока, так что прохожие увидят совсем не похожих на нас людей, «Накидка пыльных дорог» скроет от видеокамер, а в ближайшем большом магазине ты переоденешься и сменишь прическу…

– Я не собираюсь стричься! – категорически заявила Дагни.

– И не надо, у тебя красивые волосы. – Он кивнул и уверенно зашагал по дорожке, даже не посмотрев на валяющихся насильников. – Пошли, я знаю, где выход из парка.

Девушка бегом догнала наемника, некоторое время молча шла рядом, а затем сказала:

– Спасибо.

Еще два шага тишины, после чего наемник отозвался:

– Извини, что не оставил тебя одну.

– За это тоже спасибо. – Она помолчала, а потом тихонько попросила: – Я не хочу возвращаться в квартиру. Погуляй со мной.

Артем кивнул и взял Дагни за руку.

* * *

Южные Анды граница Аргентины и Чили, 16 июля, суббота, 00:06 (время местное)

– Надеюсь, это не романтическая прогулка? – поинтересовалась Гранни.

– Ты меня обижаешь, – заметил Схинки. – Мы тут по делу.

– Я обратила внимание на то, что ты не прихватил с собой набор для пикника.

– И расстроилась?

– Обрадовалась.

– Тому, что наше свидание не состоится?

– Именно.

– Ты ведь вроде бы классической ориентации?

– И что?

– Почему же не реагируешь на мое ярко выраженное мужское начало?

– Может, потому, что у меня нет хвоста? – предположила ведьма.

– Человское общество меняется на глазах. – Обезьяна выдала пару затейливых ужимок. – Вполне возможно, что вскоре права орангутанов признают законодательно, и ты будешь обязана со мной спать.

– Обязана? – изумилась ди Атура.

– Во имя толерантности, – объяснил Схинки. – Иначе тебя можно будет обвинить в разжигании расовой ненависти.

– Не дождешься!

– Посмотрим.

Ведьма хотела что-то добавить, возможно, обидное, но передумала, сообразив, что лишь затянет разговор, и осведомилась:

– Куда прикатится человское общество, обсудим в следующий раз, а пока я хочу знать, зачем мы здесь. Обустраиваем новую базу?

– Не совсем…

Орангутан заявился к ведьме поздним вечером, сказал, что нужно кое-куда съездить, и активировал межконтинентальный портал, который привел их на вершину не очень высокой – по сравнению с соседками – горы, на которой возвышался конусообразный, черный, небрежно отесанный камень, с многочисленными, весьма грубо вырезанными нишами. В каждой из которых лежало окаменевшее сердце.

– Как тебе моя маленькая коллекция? – осведомилась обезьяна.

– Вижу, тут не только мои трофеи, – ответила ди Атура, медленно обходя камень вокруг.

– Только с ними было бы скучно, – кивнул Схинки. – Что же касается тебя, то Заурд доволен, можешь считать, что ты поднялась на следующую ступеньку.

– Незаметно.

– Что ты имеешь в виду?

– Я по-прежнему командую проектом.

– Не торопись, – махнул верхней лапой орангутан. – Сейчас ты на своем месте и будешь управлять «Дикими персами», пока это будет угодно заурду. Но он понимает, что ты стремительно перерастаешь уровень руководителя проекта.

Неприкрытая лесть произвела нужное впечатление, Гранни мило улыбнулась и прощебетала:

– Что я должна сделать?

– Организовать засаду, – ответил Схинки. – Оглядись вокруг, рассчитай положение бойцов и их количество, определи заклинания, которые будешь использовать, и предложи мне проект. Если я соглашусь, перейдешь к исполнению.

– Кого мы ждем?

– Темных.

– Гарок?

– Сантьягу.

– Когда он явится?

– Когда ты будешь готова, я начну церемонию. – Орангутан прищурился на черный камень так, словно тот уже засверкал от переполняющей его магической энергии. – Наблюдатели почувствуют необычный всплеск магии и придут с проверкой.

– Что я должна буду сделать с Сантьягой?

– Убить.

И Гранни едва не вскрикнула от радости, поскольку поняла, что заурд доверил ей действительно важное дело.

///

И снова – апартаменты Дагни. Комнаты, которые уже сто раз изучили, проверили, просканировали, исследовали… Проделали с ними все возможные остальные синонимы, в деталях восстановили картину преступления, но до сих пор не получили ответ на самый главный вопрос: кто организовал побег?

Франц?

Очевидно, основной подозреваемый. Появление Дагни выбило великого магистра из колеи, вырвало из привычного мира, основанного на служении Ордену, напомнило, что в жизни возможны иные ценности. Прежний или, если так можно выразиться, «нормальный» Франц без колебаний убил бы явившуюся из небытия девчонку, несущую угрозу не только его блестящему правлению, но всей Чуди. Этот – сомневается. Но что он выигрывает от побега дочери? Ничего. Только теряет…

Сантьяга?

Тоже… основной подозреваемый. Комиссар Темного Двора в ловушке, он долго выстраивал образ Великого Дома Навь, тысячи лет приучал всех к мысли, что трогать подданных князя нельзя, и теперь вынужден требовать от потенциального союзника немыслимое: кровь дочери. Исчезновение Дагни позволит Сантьяге сохранить лицо, но… но только в том случае, если Навь будет убеждена, что девчонка мертва. То есть комиссар мог ее похитить для того, чтобы убить, за что де Гир его возненавидит. Вот и получается, что Сантьяга тоже теряет…

Мастер войны медленно прошел по гостиной, жестом велел помощникам выйти и замер, бездумно разглядывая помещение.

Итак, улики.

Помимо густого магического следа от «Майского жука» и «Плаща кобольда», в апартаментах обнаружены следы вампирской ауры. Здесь был масан, причем примерно в то же время, что и похититель, но смысл его появления от Ярги ускользал.

«Он явился, чтобы убить – никак иначе. Но зачем это Сантьяге? Исполнить древний закон? Он слишком прагматичен… И кто в таком случае похитил девчонку?»

Еще один вариант: Сантьяга выкрал Дагни и одновременно прислал масана, чтобы показать, что хотел ее убить, но не успел. То есть запутал следы, что, в общем, в стиле комиссара.

«Ты действительно неплох, Сантьяга, жаль, что мы враги… Но что дальше? Ты ее выкрал и спрятал… Как ты собираешься ее использовать? Будешь шантажировать де Гира?»

И Ярга сказал себе, что этот перекресток его противникам определенно удался: они подкинули ему целую россыпь вероятных версий, в которых можно было с легкостью запутаться. Он и запутался и потому безмерно обрадовался входящему звонку.

– Привет! – называть орангутана по имени первый князь сейчас не мог, но Схинки и не ждал.

– Рад вас слышать, заурд.

Столь вежливое обращение показывало, что обезьяна не одна – в присутствии посторонних орангутан никогда не позволял себе вольностей.

– Где ты?

– Именно там, где должен быть. Гранни со мной, мы только что обговорили детали засады. Все должно получиться.

– Хорошо… – Ярга помолчал. – Убедись, что там, где ты сейчас, все идет как надо, и отправляйся за одеждой.

– Хорошо, – кивнул Схинки, поняв, что его посылают в Зеленый Дом за фургоном с «костюмами». – Но будет ли разумным появляться у них?

– Я хочу, чтобы ты оценил происходящее, – жестко отрезал Ярга. – А они должны начать привыкать к твоим появлениям.

– Понятно, – отозвался орангутан. – Я все сделаю.

* * *

Московская обитель, штаб-квартира семьи Эрли

Москва, Царицынский парк,

16 июля, суббота, 10:24

– Интересно, зачем они меня позвали? – в очередной, то ли в семьдесят девятый, то ли в сто шестнадцатый раз, вздохнул Лебра. Но с той же неизбывной печалью, что в самый первый. – Что со мной не так? Почему это случилось именно со мной?

– Что это? – уточнила Фатма.

– Неважно что, – вздохнул шас. – Важно: почему? И важно: почему со мной?

В ответ брюнетка развела руками и покачала головой.

Они оставили машину на парковке и теперь медленно направлялись к воротам Обители. Фатма спокойно, а Лебра – нехотя, на подгибающихся ногах, всем своим видом показывая, что ему отчаянно необходима поддержка любимой. Которой, честно говоря, уже осточертело слышать предсмертные стоны шаса.

– Что такого неприятного могло случиться, чтобы они меня позвали?

– Почему сразу неприятного?

– Чего еще ждать от эрлийцев?

– Может, они пересчитали тебе стоимость страховки, – предположила Фатма.

– Увеличили вдвое? – испуганно выдохнул Лебра.

– Уменьшили вдвое.

– Так не бывает.

– А вдруг?

– И вдруг не бывает. – Он слишком хорошо знал других вассалов Темного Двора, чтобы не тешить себя бессмысленными иллюзиями.

– Ничего не страшись, – улыбнулась Фатма. – Мы все преодолеем.

– Даже повышение стоимости страховки?

– Даже ее.

Но, откровенно говоря, некоторые основания для беспокойства у молодого шаса были, поскольку позвонивший ему эрлиец ни словом не обмолвился о том, зачем его приглашают в Обитель, а услышав естественные в таком случае вопросы, просто повесил трубку. Впрочем, для лучших в мире врачей такое поведение было нормальным, поэтому Лебра отложил дела, стремительно собрался и помчался в Царицыно. Не забыв прихватить с собой верную подругу.

– Мне так жаль, что я не упомянул тебя в завещании…

– Заткнись, а то я сама тебя убью.

– То есть ты не обиделась?

Однако делиться своими истинными чувствами Фатма не стала. Ограничилась многозначительным взглядом, подошла к калитке, над которой неспешно раскачивался фонарь, и сильно в нее постучала. А когда постучала во второй раз – примерно через минуту, – маленькое окошко распахнулось, и в нем появилась пухлая физиономия брата Курвуса. Несколько секунд они с Фатмой смотрели друг на друга, после чего эрлиец холодно сообщил:

– Мы не прячем покойников.

И обстановка разрядилась.

– Лебра Томба, – сообщила Фатма.

– Среди пациентов такой не значится.

– Я его привезла…

– Я был за рулем, – пискнул шас, но девушка не обратила на него внимания. Монах – тоже.

– Он еще жив?

– Да.

– Тяжкие телесные?

– Не придуривайся.

– Объясни, что происходит?

– Кто-то ему позвонил и велел приехать в Обитель.

– А-а… – Курвус опустил голову, видимо, сверяясь со списком приглашенных, после чего жизнерадостно сообщил: – Он записан крупным шрифтом!

– Что это значит? – схватился за сердце Лебра.

– Двойная оплата, – тут же среагировал эрлиец.

– За что?

– Он шутит, – сказала любимому Фатма и перевела взгляд на монаха. – Ведь так? Или мне выбить дверь?

– За выбитую дверь мы берем в десятикратном размере, – ответил Курвус, отпирая калитку.

– Почему?

– Чтобы это не вошло у вас в привычку. – Он пропустил посетителей внутрь, закрыл за ними калитку и самодовольно сообщил: – Это я звонил.

– Что?! – взревел Томба.

– Странно, что ты не узнал мой голос, маленький засранец.

– Зачем ты издевался? – нахмурилась девушка.

– Таким уж уродился, – развел руками толстяк. – Любите меня таким, какой есть.

– Зачем звонил? – опомнился Лебра. – У меня что-то не так?

– Еще не знаю… А как ты себя чувствуешь?

– Не начинай снова, – предупредила Фатма. – Мне не понравилось, как ты нас встретил.

– Обойдемся без угроз, – проворчал монах, с опаской посмотрев на хрупкую девушку. – К здоровью твоего приятеля мой звонок отношения не имеет.

– Лебра, слышал? Ты здоров, как бык, – обрадовала приятеля Фатма.

– Тогда зачем я ехал через весь город? – заныл тот. – Кто мне заплатит за бензин и время.

– Тебе нужно кое с кем встретиться.

– Ты шутишь?

– Теперь – нет. – Курвус и впрямь стал весьма серьезен. – В первый момент вам покажется, что вы стали жертвой розыгрыша, но я прошу вас не торопиться с выводами. – За разговором они прошли по коридору и остановились у двери в одну из смотровых. – Прошу!

– Курвус, я тебя убью! – вновь взревел шас. И могло показаться, что он даже способен привести угрозу в исполнение.

– Это шутка? – негромко спросила Фатма.

Сидящий на стуле Копыто робко улыбнулся и развел руками.

– Выслушайте его, – твердо сказал монах, не рискуя тем не менее входить в помещение. – Можете, конечно, уйти, но уйбуй попал в беду. Я ему помог, спрятал, нарушив одну из заповедей Обители, но держать его здесь не могу, и он попросил позвать тебя, Лебра.

– Что я такого сделал?

– Видимо, ты его приручил и теперь в ответе за него, – рассмеялся эрлиец. – Когда закончите – выключите свет.

И закрыл за собой дверь.

Лебра и Фатма переглянулись, вздохнули и одновременно повернулись к дикарю.

– Какого черта? – поинтересовался шас, потому что мама научила его никогда не ругаться при женщинах плохими словами.

– А кому я еще могу доверять? – затряс головой Копыто. После чего стянул с нее бандану и вытер выступивший на шее пот. – У меня теперь вообще полная труба и все наизнанку. Выпить привез?

– Я перевел тебе сотню.

– Не в этом дело, – махнул рукой уйбуй. – За мной гнались.

– Хотели отнять документы? – изумился Лебра.

– Нет… потом… во дворце… и еще в лесу…

– Кто гнался? – спросила почуявшая неладное Фатма.

– Зеленые ведьмы.

– Что ты натворил?

– Курвус меня спас, наврал им, что я смылся, а сам спрятал тут…

– Что ты натворил? – повторила девушка.

Дикарь помолчал, после чего с необычной проникновенностью произнес:

– Я вляпался в опасную штуку, но расскажу о ней, только если вы готовы вляпаться вместе со мной. Потому что сейчас вы в стороне и можете просто пройти мимо, бросив меня на произвол судьбы.

– Где выключается свет? – поинтересовался шас.

Дикарь погрустнел.

– Какое интересное, а главное – длинное замечание, – удивленно произнесла Фатма, одергивая приятеля. – Сам придумал?

– Курвус подсказал и заставил зазубрить, – честно ответил Копыто. – Лебра всегда был добр ко мне, я не откажусь от помощи, но должен предупредить, что дело опасное.

– Ты нагадил Зеленому Дому?

– Я узнал плохую тайну.

– Рассказывай, – решительно произнесла девушка.

– А меня тут никто не спрашивает? – обиженно осведомился Томба.

– Страшные тайны дорого стоят, – ответила Фатма, глядя на Копыто.

– Я остаюсь, – тут же произнес шас, после чего уселся на кушетку и осведомился: – Ты отвез документы дяде…

– Отвез, – не стал отрицать Шапка.

– Я не спрашивал, дядя звонил, так что я знаю, что отвез, – отмахнулся Лебра. – Что случилось потом? Ты решил ограбить Зеленый Дом?

– Ну, почти, – хихикнул дикарь. Поняв, что ему помогут, уйбуй слегка расслабился и, кажется, немного оборзел: – Я решил устроиться в него на работу.

Фатма прыснула.

– Что сделать? – переспросил шас, совершенно уверенный, что ослышался.

– Ну, Кувалда меня выгнал из Форта за то, что я ему конкурентов создавал мотивационным образом, хотя какие они конкуренты – курам на смех! Потом твой дядя меня выгнал, хотя я насчет денег все на лету схватываюи в казначействе мог бы много пользы сделать… – Копыто выдержал паузу, с подозрением разглядывая зажимающую себе рот Фатму, и поинтересовался: – Подавилась?

– Ты продолжай, не отвлекайся, – велел Томба, незаметно делая подруге «глаза». Девушка отняла от лица руки и стала серьезной. Ну, насколько это было возможно, учитывая обстоятельства.

– В общем, дядя твой меня кинул, как до этого Кувалда, даже денег не заплатил…

– Я ведь сказал, что перевел! – в третий раз взревел шас.

Однако Шапка счел замечание малозначимым.

– …И я подумал, что нужно попробовать во дворце зацепиться. А чего такого? Там же небось не только люды работают. Неужели и для меня работы не найдется?

– Смело, – оценила Фатма.

– Это меня тренинг личностного роста так приподнял, – не стал скрывать Копыто. – Отличная возможность обрести интегральную смелость, тягу к неизведанному, почуять новые перспективы и осознать возможности. Хочешь попробовать?

– Мама не разрешает мне употреблять незнакомые вещества, – тут же ответила девушка.

– Это не вещество, это идея.

– Тем более.

– Дальше что? – перебил их Лебра.

– Дальше я пошел в гараж, – доложил Копыто.

– Зачем?

– Потому что твой дядя отказал мне с деньгами работать…

– Это понятно!

– …Но я решил во дворце…

– Копыто, не надо повторяться! – устало попросил Лебра, окончательно убедившись, что крик не помогает. – Ты зачем в гараж пошел?

– А где мне еще работу было искать?

– Шофером хотел устроиться?

– А что такого? Можно и шофером. – Дикарь вздохнул. – Только не взяли.

– Странно.

– Я тоже удивился. Думаю, это расизм.

– Что?

– Самый настоящий расизм, – убежденно ответил Копыто. – Я, когда лекцию в сети скачивал, случайно в соседнюю тыкнул, а там суровый коуч рассказывал про расизм на работе и про то, как мешает он цивилизации развиваться. Ну, то есть, если есть большая корпорация, то в совете директоров должны быть представлены все цвета кожи и генди… гендро… гомо…

– Гендерное, – помогла застрявшему Шапке девушка.

– Именно! – кивнул Копыто. – И все гендры… в общем, все то, что ты сказала, только в разных вариантах: мужчины, женщины и то, что получается, когда эти себе отрезают, а те…

– Копыто!

– Сам спросил! – огрызнулся уйбуй, без восторга припоминая подробности странной лекции. – Еще он говорил, что все профессора в университетах не могут быть белыми и умными, среди них должны быть обязательно цветные и толерантные. А еще туалеты в университетах и корпорациях должны быть для всех разных, чтобы, значит, женщины нормальные и женщины, которые толерантные, друг с другом не пересекались и с мужиками тоже… – Слушатели уныло переглянулись: остановить этот поток сознания не представлялось возможным. – Я тогда еще подумал, как плохо, что у нас в Тайном Городе расизм и тот же «Тиградком», например, принадлежит всем Великим Домам, а заправляет в нем Бесяев. Почему в совете директоров нет Красных Шапок? Или в Торговой Гильдии, например? Что там шасы делают с нашими деньгами? Мне тоже интересно.

– Копыто, пока ты тут сидел, эрлийцы над тобой никаких экспериментов не проводили? – осторожно осведомилась девушка.

– Я бы и не позволил на себя экскременты переводить.

– Какие ты слова умные знаешь, – хихикнул шас.

– Это все благодаря мотивационной технологии коучинга, – заученно отрапортовал дикарь. – Хочешь научу? Первое занятие бесплатно.

– Мне надоело, – решительно произнесла Фатма. – Копыто, если ты прямо сейчас не скажешь, что случилось, мы с Леброй уезжаем.

– Да, – поддакнул Томба, обрадованный тем, что подруга наконец-то взялась за ум и готова отказаться от опасного дела. – Мы уезжаем, пока нас не заставили за тебя заплатить.

– Курвус сказал, что спасет меня бесплатно, – доверительно сообщил дикарь. – За то, что я не стану ему лекцию по скоростному коучингу читать.

– Перестань упоминать эти слова! – потребовал шас. – Рассказывай, что случилось во дворце! Эти зеленые расисты не взяли тебя на работу и ты с горя решил стащить у них машину?

– Ну… я думал об этом, – не стал скрывать Копыто.

– И что, угнал?

– Не-а, в гараже народ сидел, который меня на работу не взял. А как при народе машину угонять? Они и накостылять могут…

– Расисты, – всхлипнула Фатма.

– Ага, – кивнул уйбуй. – Я тоже так подумал, только говорить им ничего не стал, пошел вокруг и увидел в ангаре фургон.

– Да ты что?! – «изумился» Томба. – Настоящий?!

– Не настоящий, а тот самый фургон, – понизив голос, сообщил Копыто. И сообразив, что собеседники ничего не поняли, добавил: – С запчастями.

И улыбнулся, увидев вытянувшиеся лица Лебры и Фатмы, поскольку теперь они догадались, что имеет в виду уйбуй. Только не поверили.

– Тот самый фургон, который ты притащил в Южный Форт? – прищурился шас.

– Да.

– И который потом искали все Великие Дома? – едва слышно спросила девушка.

– Да! И который я потом снова нашел, в Форт притащил, а его снова украли. Оказывается, зеленые его утащили, а сами делают вид, что ничего не знают.

– Ты уверен?

– Да!

Короткий ответ прозвучал неприятным приговором.

Лебра и Фатма переглянулись.

– Ничего удивительного, – тихо сказала девушка. – Наши захватили фургон, но не стали это афишировать. Отношения между Великими Домами сложные, так что возможно все.

– Правдоподобная версия, – промямлил шас.

– Но ты в нее не веришь? – с напором осведомилась Фатма.

– Я хочу сказать, что возможны варианты. – Лебра отвел взгляд.

– Я согласна, что возможны разные варианты, – поддержала друга девушка. – Поэтому и предлагаю не спешить с выводами. Ни с какими выводами.

– Хорошо.

И только тут они поняли, что все время их разговора Копыто продолжал рассказывать.

– …Думаю: «Вот ведь повезло!» – а тут мне сзади по башке кто-то врезал. Я разворачиваюсь, но ведь не видно ничего, только тени вокруг, я хватаю ятаган, пронзаю ближайшую тень, а она начинает струиться…

Было видно, что уйбуй способен рассказывать о своем подвиге очень долго, поэтому Лебра кашлянул и поинтересовался:

– Дальше что? Когда ты всех победил, но обессилел и не смог продолжать сражаться?

– Дальше я очнулся в мешке, – грустно поведал Шапка.

– В каком мешке?

– В вонючем. И еще в багажнике.

– Автомобильном?

– А каком еще?

– Почему тебя не убили? – удивилась Фатма.

– Не знаю, – честно ответил дикарь, на всякий случай отодвигаясь от девушки. – Потому, наверное, что тот мужик хотел сделать так, чтобы я про все забыл, потому что он мне на голову руку положил и стал что-то говорить.

– Какой мужик? – не понял шас.

– К которому меня привезли.

– Кто привез?

– Говорил же: зеленые ведьмы, – ответил Шапка, удивленный тупостью собеседников.

– Что сделал мужик? – очень тихо спросила Фатма.

– Положил мне на голову руку и стал что-то говорить непонятное и в глаза вот так смотреть. – Копыто продемонстрировал, как именно «вот так», и продолжил: – Я даже испугался сначала.

– А потом?

– Потом ничего.

– Не забыл?

– Не… Только в голове что-то зачесалось, как будто там вши забегали, только внутри, а потом успокоились и спать легли. – Дикарь тревожно посмотрел на Лебру. – Хочешь сказать, что он меня заразил?

– Не знаю, – протянул шас. – Сам как думаешь?

– Я думать не могу, я не пил давно, – вздохнул Копыто. – Мне брат Курвус налил в терапревти… тепревети…

– В терапевтических целях?

– Да, в них, но мне мало, а Курвус сказал, что хватит. А раньше я не пил, потому что думал, что после дворца выпью, в смысле, на работе, да не сложилось. У тебя есть виски?

– Нет.

– Жаль, что ты неготовый приехал.

– Тогда помолчи, ладно? – попросил шас.

– Это еще почему? – попытался возмутиться дикарь.

– Ты сам сказал, что не пил давно, поэтому давай теперь мы подумаем, ладно?

– Ну, попробуйте, – махнул рукой Копыто и принялся расправлять на коленке бандану.

Фатма и Лебра вновь переглянулись.

– Надо рассказать навам, – неуверенно произнес Томба. Но тут же добавил: – Наверное.

Поскольку догадывался, что Фатме его идея не понравится. И не ошибся.

– Это внутреннее дело Зеленого Дома, – твердо сказала девушка.

– Но…

– Не обсуждается.

В голосе Фатмы появились хорошо знакомые Лебре нотки, свидетельствующие о том, что решение принято и спорить бесполезно, однако серьезность происходящего заставила шаса рискнуть перейти в наступление:

– Фатма, ты ведь понимаешь, что находится в фургоне?

– А ты понимаешь, что наши могли его захватить и придержать, руководствуясь интересами Великого Дома? – повторила свои доводы девушка.

– Понимаю…

– Разговор окончен.

Но на этот раз Лебра не собирался легко сдаваться.

– Хорошо, – машинально согласился шас, но через секунду опомнился и предъявил новый аргумент: – Но почему на Копыто напали?

– А как еще с ним должны были поступить? – удивилась Фатма. – Если этого никто не должен видеть, то… Его могли попытаться загипнотизировать.

– Какой-то мужик?

Вопрос смутил девушку, поскольку магическими способностями в Зеленом Доме обладали исключительно женщины, а значит, и гипнотизировать дикаря должна была «какая-то ведьма», а не «какой-то мужик». И это обстоятельство Фатме не нравилось.

– Надо сделать так, чтобы нам денег в конце концов заплатили уже, – громко произнес Копыто, воспользовавшись возникшей в разговоре паузой. – Я за этим фургоном давно гоняюсь, и он все равно что мой, потому что я его уже два раза захватывал. Потому что девка, которая его первой украла, давно взорвалась уже… Вы слышали?

– Если ты прав и фургон появился во дворце, потому что… – Фатма сбилась, не желая говорить очевидное, но все-таки взяла себя в руки. – Итак, если ты прав, Лебра, и фургон находится во дворце, потому что среди людов есть перешедшие на сторону Ярги предатели, это означает, что я не могу никому доверять. Но я не стану доносить о случившемся в другой Великий Дом. И тебе не позволю.

– Что же мы будем делать? – растерялся шас.

– Отправимся во дворец и все выясним.

– Я в доле, – твердо произнес Копыто, повязывая на лысую голову бандану. – Делим пополам: половина мне, половина вам.

– Ты, судя по всему, в розыске, – хмыкнул Лебра. – Так что будешь сидеть тихо и никому не показываться на глаза.

– Где сидеть?

– Здесь.

– Курвус сказал, что времени у меня – до конца его дежурства, – сообщил уйбуй. – А потом он меня выкинет, как до этого Кувалда из Форта, а твой дядя – из дворца. Так что я с вами… У тебя в машине выпить есть?

Лебра закатил глаза и впервые в жизни выругался при женщине.

* * *

площадь Микеланджело

Италия, Флоренция,

16 июля, суббота, 09:51 (время местное)

– Мы с мамой много ездили, – рассказывала Дагни, сидя на кирпичном парапете, с которого открывался прекраснейший вид на древний город. – Но не путешествовали, а переезжали с места на место, поскольку боялись, что кто-то узнает во мне прилипалу. Мы меняли города, страны, когда подросла, я стала менять школы и, как ты понимаешь, не получала от этих поездок никакого удовольствия. Я училась урывками, один раз начала школьный год в Испании, а окончила в Германии. У меня не было друзей, а каждый новый город я воспринимала как всего лишь очередную точку на карте бесконечного путешествия… Я старалась не привыкать ни к домам, ни к городам, но Флоренция запала мне в душу. – Рыжая улыбнулась. – Может, потому, что это был первый город, в который мы приехали просто так, как туристы… Я обратила на него внимание, изучила и, наверное, полюбила.

Площадь Микеланджело была одной из «стандартных» туристических точек Флоренции. Сюда стремились все, но не для того, чтобы полюбоваться еще одной копией «Давида», а чтобы насладиться чарующим видом древнего города. Однако Артем понял, что для девушки это место значит много больше, чем проставленная «галочка» в дневнике путешественника: она по-настоящему любовалась и, кажется, была готова просидеть на парапете вечность.

– Мы пробыли во Флоренции пять дней, но мне всегда хотелось вернуться сюда. Я мечтала об этом. – Дагни повернулась к наемнику. – Почему ты выбрал этот город?

– Мне нравится здесь бывать, – честно ответил Артем. – Это мое «секретное» место, о котором знают только Кортес и… – Он на мгновение сбился, однако продолжил с прежним спокойствием: – …И девчонки.

– Любишь город?

– Любят что-то одно, – рассудительно произнес наемник, глядя на девушку так, что она отвернулась. – Здесь мне нравится бывать. Очень нравится.

– И ты привез меня…

– Будем откровенны: случайно.

Утренние тревоги остались позади. Они предприняли все необходимые меры предосторожности, навели морок, заставив прохожих видеть совсем другую парочку: жгучего испанца и белокурую шведку, поймали такси и отправились в большой торговый центр, где полностью изменили имидж девушки. «Хвост» разделили на две косички, на носу появились модные очки в черной оправе, вместо джинсов – более подходящие для местной жары шорты, вместо футболки – дерзкий топ и легкая белая рубашка. Завершали образ кеды и маленький рюкзак, окончательно превратившие рыжую в прелестную, немного вызывающую туристку и сделавшие ее совсем не похожей на ту несчастную, которая ранним утром оказалась не в том месте…

– Случайностей не бывает, и ты об этом знаешь, – очень тихо промолвила Дагни, глядя на купол прекрасного собора. – Ты познакомился со мной, провел со мной две ночи, едва не погиб из-за меня, но не выдал. – Девушка выдержала короткую паузу. – Потом похитил и привез в мой любимый город.

Насчет двух ночей Дагни слегка погорячилась, их они провели под одной крышей, но так же, как нынешнюю: рядом, не вместе. А вот во всем остальном девушка была права. Особенно в том, что случайностей не бывает…

– А еще ты все испортил, – продолжила рыжая, не позволив наемнику ответить.

– Я? – удивился Артем.

– Десять часов назад я точно знала, что должна делать, – спокойно объяснила Дагни, не отворачиваясь от города. – Я навсегда избавилась от страха смерти и находилась в армии победителей, причем не на последних ролях. А теперь снова бегу. И меня снова хотят убить.

– Я уже говорил, что все немного не так, – ровно ответил Артем.

– Вы с отцом надеетесь договориться с Сантьягой, но, во-первых, с ним еще нужно договориться, а это очень трудно, учитывая, что я пролила кровь нава; во-вторых, Сантьяга под сильнейшим ударом и вряд ли переживет следующую атаку первого князя.

– Если Ярга победит, мне тоже конец, так что выставлять претензии будет некому.

– И отцу конец, – спокойно подтвердила Дагни. – И, тут ты прав, мне тоже конец, потому что навы обязательно потребуют моей крови.

– Видишь, как все устроилось, – жизнерадостно улыбнулся Артем. – Мы все умрем, так что незачем выяснять отношения.

Чем несколько удивил девушку:

– Ты всегда такой оптимист?

– А чего грустить? Ведь теперь мы точно знаем, что нужно делать: помочь Сантьяге разобраться с Яргой и тем купить тебе жизнь.

– Звучит действительно просто.

– А главное – вполне достижимо.

– Допустим, – кивнула Дагни, удивляясь тому, что наемник не видит проблем в разрешении неразрешимой задачи. – Но ты забываешь, что моей крови хочет Зеленый Дом.

– Если мы договоримся с Сантьягой, он сумеет объяснить твоим зеленым недоброжелателям, как сильно они не правы. – Артем припомнил кое-какие события из прошлого и хмыкнул. – Поверь, он хорошо объясняет.

– И остается мое происхождение, – закончила девушка. – Если Ярга расскажет, что я прилипала, чуды будут вынуждены меня казнить, а остальные Великие Дома их поддержат. – Она выдержала паузу. – Даже Сантьяга не станет меня защищать.

Потому что таков закон.

– Значит, нужно прикончить Яргу быстро, – жестко произнес Артем. – Чтобы он не успел никому ничего рассказать.

– Ты действительно идиот?

– Я обещал твоему отцу сделать все, чтобы ты выжила, и я это сделаю, – спокойно ответил наемник.

Несколько секунд девушка внимательно смотрела ему в глаза, даже очки сняла, чтобы стекла, пусть даже простые, не стали преградой, а затем попросила:

– Теперь говори правду.

– Это и есть правда, рыжая: мы с твоим отцом собираемся тебя спасти, – твердо ответил Артем, выдержав ее взгляд.

– Тебе с этого какая корысть? – не сдержалась Дагни. – Деньги?

И снова, во второй раз за день, поняла, что сморозила глупость.

Но Артем вновь не обиделся.

– Не скрою, есть еще одно соображение, – произнес он, продолжая смотреть в карие глаза девушки. – Ты зачем-то нужна Ярге. Я не знаю зачем, и ты, я думаю, сама не знаешь, но сомнений нет: твоя роль гораздо важнее, чем была у Елены Прекрасной.

– У кого?

– У очень красивой женщины, из-за которой началась Троянская война.

– Спасибо, что назвал меня красивой.

– Говорить правду легко и приятно.

Он не смеялся, фразу произнес без иронии, и девушка призналась себе, что ей приятно слышать эти слова. От этого мужчины.

– Почему вы пришли к такому выводу? – спросила она, вновь отворачиваясь к городу.

– Ярга прощает тебе все выходки.

– Заклинатели на дороге не валяются, – с иронией ответила Дагни. – Нас в школе Ордена или Зеленого Дома не выучишь. Сначала я должна была родиться, что само по себе редкость, а потом выдержать пересадку «Колец Саббаха» и научиться с ними управляться.

– Все так, – согласился наемник. – Но мы договорились считать, что в случае победы Ярга тебя прикончит и спрячет «Кольца» до появления нового претендента. Ему тебя не жаль, а времени у него много.

– Но Ярга прощает мне все выходки, а значит, я нужна ему сейчас, – повторила Дагни ход размышлений наемника и отца.

– Да, – подтвердил Артем. – Мы думаем, что его удивительная покладистость объясняется не только тем, что ты внесла смуту во взаимоотношения Великих Домов.

– Но вы не знаете чем.

– Мы тебя похитили, а значит, ты не сможешь ничего сделать для первого князя. Возможно, это заставит его спешно менять планы и совершать ошибки.

– Спасибо за честный ответ.

– Я не собирался ничего от тебя скрывать.

– Но ты ничего не рассказывал.

– Я хотел, чтобы ты спросила.

– Нахал, – улыбнулась Дагни. Но не обиделась. Помолчала, поправляя непривычные косички, и вдруг сказала: – Вы… ты и отец… Вы оказались не такими, как я ожидала. И не такими, как говорил заурд. Он вас недооценивает.

– Значит, скоро начнет совершать ошибки.

– Возможно.

– Обязательно начнет, – убежденно заявил наемник. – Сантьяга, конечно, не выигрывал Первую Войну, но он тысячи лет упражнялся в интригах и достанет Яргу. Пусть не сразу, но достанет.

– Ты настолько в нем уверен?

– О темных ходят разные слухи, – медленно ответил Артем. – И в действительности они иногда оказываются даже хуже, чем их представляют в ночных кошмарах, но у навов есть гордость, принципы, они всегда держат слово, а главное – сейчас они ведут нас в бой. Может, я и не выбирал сторону, но сейчас я на ней и менять не собираюсь. И буду верить в того, под чьим знаменем сражаюсь.

– Сантьяге повезло иметь такого союзника.

– Ты дважды назвала меня идиотом. Возможно, не зря.

– Перестань, – рассмеялась Дагни, но тут же погрустнела и спросила: – А может, просто исчезнем?

И поняла, что неожиданное, как ей казалось, предложение, не вызвало у Артема удивления.

– Я могу это устроить для тебя, – спокойно ответил наемник.

Он прекрасно понял намек, однако Дагни все равно переспросила:

– Только для меня?

И закусила губу.

– Идет большая игра, в которой мне отведена эпизодическая роль, возможно, без слов, возможно, не очень длинная, и до финального поклона я не доживу, но я буду ее играть, – с грустной улыбкой сказал Артем. – Я буду воевать, потому что…

И замолчал так резко, что девушка почти полминуты ждала продолжения фразы, а убедившись, что его не последует, спросила:

– Почему?

– Неважно. Просто: буду воевать.

Дагни поняла, что Артем что-то недоговаривает, что он не хочет говорить, но решила пойти до конца. И припомнила эпизод, который не давал ей покоя:

– Ты сбился, когда говорил о своих подругах, об Инге и Яне. Почему?

– Ты заметила? – пробормотал изумленный ее проницательностью наемник.

– Заметила, – не стала скрывать рыжая. – Ты ответишь?

– Я сбился, потому что… – Странно, Артему казалось, что два наполненных расследованием дня вернули его в привычный тонус и ответ должен был прозвучать легко… легче… должен был прозвучать… А в действительности слова царапали и душу, и горло и никак не хотели выходить. – Я сбился, потому что их больше нет, – сумел наконец ответить Артем. – Вот.

– Что?!

– Они погибли.

– Боже… – Дагни взяла наемника за руку. – Я не знала, прости, мне очень жаль. – Выдержала короткую паузу и тихо спросила: – Хочешь отомстить?

– Вряд ли сумею сделать это лично, – честно ответил Артем, переводя взгляд на рыжую. – Но мысль, что я помогу прикончить Яргу, меня утешает. И она, эта мысль, помогла мне выбраться из… из того дерьма, в котором я пребывал несколько последних дней.

– Ты надеешься, что я помогу тебе отомстить?

– Сначала я думал, что отомщу хотя бы тем, что не позволю тебе умереть, и таким образом разрушу планы Ярги. – Наемник улыбнулся.

Дагни улыбнулась в ответ, показав, что оценила шутку.

– А потом я задумался и понял, что ты не просто Елена Прекрасная, и…

– Давай попробуем, – перебила его Дагни, не желая, чтобы наемник рассказывал о деловых интересах. – В конце концов, случайностей не бывает: мы встретились, ты меня похитил и привез в город моей мечты. Ты провел со мной уже три ночи, и мне кажется, это только начало.

– Не уверен, что я понравился твоему отцу, – пробормотал Артем.

– Я давно живу отдельно, – парировала Дагни. И они улыбнулись друг другу. – А теперь давай подумаем, как испортить жизнь Ярге.

Глава 7

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

16 июля, суббота, 13:03

На эту пресс-конференцию примчались все журналисты и блогеры «Тиградком» – все, кого допустила пресс-служба Темного Двора, а те, кого не допустила, выражали протесты и просили допустить. Самый большой зал Цитадели был забит до отказа, а за право задать вопрос разразилась настоящая бойня. Журналисты и блогеры пытались уговорить, умаслить и даже подкупить режиссера и действовали столь настырно, что несчастному пришлось спрятаться. Тогда они переключились на его помощников.

Ажиотаж внезапная пресс-конференция Сантьяги вызвала нешуточный, но вполне объяснимый: «Кризис Дагни де Гир», ставший основой нынешнего противостояния Великих Домов, выходил на пик, Тайный Город догадывался, что глухое ворчание вот-вот должно перейти в бешеный лай, возможно, предшествующий кровавой схватке, и замер в тревожном ожидании. А журналисты, репортеры, аналитики и «аналитики» в кавычках жадно искали информацию, порой выдавая за нее слухи, и надеялись сделать себе имя на поднимающейся волне.

Сегодня журналистам, репортерам, аналитикам и «аналитикам» крупно повезло: в Цитадель пустили практически всех, поскольку комиссар распорядился сделать мероприятие максимально открытым. Что косвенно свидетельствовало о готовящейся сенсации.

И сенсация состоялась.

– Господа, я искренне рад, что вы отложили дела ради нашей встречи, – произнес Сантьяга, выходя к журналистам. Появление комиссара было встречено аплодисментами и возгласами, при этом собравшиеся прекрасно понимали, что отвечать на летящие из толпы вопросы Сантьяга не станет, но все равно придерживались правил игры.

– Война будет?

– «Кризис Дагни де Гир» спровоцировал Ярга?

– Вы станете мстить за убийство Барраги? А если месть приведет к войне Великих Домов?

Комиссар помолчал, прислушиваясь к выкрикам, но не реагируя на них, улыбнулся и поднял руку. В зале мгновенно установилась гробовая тишина.

«Весь Тайный Город затаил дыхание…» – появилось сообщение на главной странице «Тиградком».

– Я не стану напоминать о событиях, которые предшествовали нашей встрече, – вам они прекрасно известны, – произнес Сантьяга с легкой улыбкой. – И не стану скрывать, что для нас стало огромной неожиданностью появление в Тайном Городе Заклинателя…

– Вы узнали, откуда взялась Дагни?

– Она служит Ярге?

– Ярга имеет отношение к происходящему?

– Кто сделал Дагни де Гир Заклинателем?

– …После чего Великий Дом Навь выступил с обоснованным требованием выдать убийцу мастера Барраги на справедливый и открытый суд, – невозмутимо продолжил комиссар, словно не услышав вопросов.

И его вновь перебили:

– Вы получили отказ?

– Как далеко зашло ваше противостояние с Орденом?

– Зеленый Дом намерен и дальше вам мешать?

– Кому достанется Дагни?

– Что говорит великий магистр?

Со стороны могло показаться, что пресс-служба Темного Двора утратила контроль над происходящим и конференция превратилась в базар, однако спокойствие Сантьяги отчетливо говорило о том, что события развиваются в полном соответствии с его желанием и царящий вокруг хаос тщательно спланирован.

– Мы предложили великому магистру несколько возможных компромиссов, один из которых даже учитывал интересы Зеленого Дома… – На этих словах послышались превосходно режиссированные смешки. – …Однако не получили ответа. Мы честно ждали столько, сколько попросил великий магистр, полагаясь на его слово, но неожиданно получили официальное уведомление о том, что этой ночью Дагни де Гир исчезла из Замка.

Бомба взорвалась.

Несколько секунд в зале царила тишина, изумленные журналисты переглядывались друг с другом, а затем полыхнули вопросами:

– Как?

– Когда?

– Вы уверены?

– Чуды подтвердят ваши слова?

– Почему не было объявлено официально?

Сантьяга чуть приподнял руку, призывая журналистов к тишине, и улыбнулся.

– Полагаю, пресс-служба Великого Дома Чудь уже готовит конференцию и обязательно подтвердит мои слова, – пауза, – полагаю, молчание Ордена вызвано нежеланием признаваться в таком… не красящем их факте.

Вновь послышались ехидные смешки.

– А вы не смогли отказать себе в удовольствии посмеяться над рыцарями? – дерзко поинтересовался кто-то из шасов.

– Нет необходимости приписывать мне столь жалкие мотивы, – покачал головой Сантьяга. – Я бы промолчал, но великий магистр Ордена Франц де Гир намекнул, что готов возложить ответственность за похищение дочери на Темный Двор. Я искренне надеюсь, что уважаемый Франц де Гир бросил это обвинение сгоряча, тем более что прозвучало оно в приватной беседе, но тем не менее, принял решение официально заявить, что… – Комиссар нарочито неспешно посмотрел за кулисы, оттуда неторопливо вышел пухленький конец и протянул Сантьяге черную папку.

И все жители Тайного Города обратили внимание, что появившийся на пару секунд толстяк был облачен в безукоризненно черный костюм, того же цвета сорочку, галстук и ботинки. И это при абсолютной и общеизвестной любви концов к ярким тканям. Толстяк стал символом, который навы показали Тайному Городу.

И Тайный Город символ понял.

– «Великий Дом Навь не заинтересован и не был заинтересован в похищении Дагни де Гир, поскольку желает устроить открытый и честный суд над ней и добиться приговора, который будет полностью соответствовать ее вине, – прочитал Сантьяга, раскрыв папку. – Великий Дом Навь официально отвергает обвинения или возможные обвинения в похищении Дагни де Гир и готов доказать свою непричастность, если дознавателей Темного Двора допустят к расследованию инцидента». – Комиссар захлопнул папку, выдержал короткую паузу и продолжил: – Нам, безусловно, приятно, что официальный Орден, в лице великого магистра и мастера войны де Лаэрта, не сомневаются в нашей способности проникнуть в Замок в любое время и забрать из него все, что мы сочтем нужным, однако в этот раз в штаб-квартире чудов побывали не мы.

– Кто же стоит за похищением? – тихо спросил один из репортеров «Тиградком».

А остальные молчали, словно набрав в рот воды, потому что именно этого требовал разработанный концами сценарий.

– Я постараюсь это выяснить, – пообещал Сантьяга.

– Зачем?

– Во-первых, чтобы помочь рыцарям, – здесь вновь были дозволены смешки, и они прозвучали. – А во-вторых, у меня остались вопросы к Дагни де Гир.

///

– Зачем он это делает? – негромко спросил Франц.

Трансляцию пресс-конференции смотрел весь Тайный Город, и в том числе, естественно, Берегиня и великий магистр. Все понимали, что комиссар не просто так созвал журналистов в Цитадели, что каждое произнесенное им слово несло определенный смысл, и теперь, после окончания конференции, бесчисленные аналитики бросились расшифровывать громкое послание высшего боевого мага Темного Двора. И те, кому оно предназначалось в первую очередь, разумеется, тоже задумались.

– Что именно из его действий ты не понимаешь? – уточнил сидящий в соседнем кресле Гуго.

– Зачем он оскорбляет нас? – Великий магистр недоуменно покрутил головой. – Я прекрасно понимаю, как среагировали на его ехидные замечания в гвардии.

– Сантьяга пытается вывести нас из себя и заставить сделать опрометчивый шаг.

– Какой?

– Понятия не имею, – сознался мастер войны.

И слегка развел руками.

Честно говоря, де Гир ждал от высшего боевого мага несколько иного ответа, а поняв, что не дождется, едва заметно поморщился и угрюмо сообщил:

– Провокация комиссару удалась – я в лютом бешенстве.

– Понимаю…

– Нет, не понимаешь! – Де Гир вскочил на ноги, жестом показал другу, что тот может остаться в кресле, и нервно прошелся по кабинету. – Меня приводит в неистовство тот факт, что самый очевидный похититель Дагни не только нагло отрицает свою причастность к преступлению, но еще и оскорбляет нас… Нас! Сантьяга забыл о том, что не только Темный Двор называется Великим Домом!

Франц остановился у стола, несколько секунд смотрел на бронзовый подсвечник – иногда он любил посидеть при огне, – взял его и сломал. Переломил пополам и швырнул куски в разные углы комнаты.

– Полагаю, мы должны вести себя сдержанно, – рассудительно произнес де Лаэрт.

– Гуго, я тебя не узнаю. Ты призываешь меня к осторожности?

– Советую то, что сейчас необходимо, – развел руками мастер войны. – Хотя не меньше, а может быть, даже больше твоего хочу утереть нос темным. Но мы должны быть осторожны.

– Почему? – Франц вернулся в кресло и стал очень серьезен.

– Мы на грани войны, достаточно одного срыва, чтобы она началась, – объяснил очевидное де Лаэрт. – Но разве мы к ней готовы?

– Ты мне скажи, мастер войны.

– Ну…

Однако слушать доклад великий магистр не собирался и резко продолжил:

– Но я точно знаю, что зеленые совсем не готовы сражаться!

– Что ты имеешь в виду? – прищурился Гуго.

– Они ослабли в междоусобицах. – Франц чуть подался вперед и посмотрел старому другу в глаза. – Их лучшие ведьмы в могиле, следующее поколение еще не достигло высокого уровня, и сама судьба дает нам шанс решить проблему третьего Великого Дома.

– Неожиданно, – пробормотал окончательно сбитый с толку де Лаэрт. – Но у нас нет повода для войны с людами. А если нападем без повода – темные поддержат зеленых.

– Не поддержат, если мы объясним темным, что собираемся окончательно прихлопнуть Зеленый Дом, – горячо ответил великий магистр. – А чтобы у них не было выхода, нужно доказать, что Дагни похитили по приказу Всеведы.

– Как доказать? – тупо спросил мастер войны.

– Как доказать, тебе виднее, – ответил Франц, вновь откидываясь на спинку кресла. – Ты ведешь расследование, вот и решай, какие доказательства произведут на публику наиболее благоприятное впечатление. Мне нужен результат, а подробности можешь оставить при себе.

Это был даже не намек, а ясный приказ. Неожиданный, поскольку весь Тайный Город уверен, что у Ордена назревают неприятности с Темным Двором, но именно неожиданность порой решает исход войны. Неожиданный удар. Ругаешься с навами, а нападаешь на людов.

– Ах, вот в чем дело…

– Дай мне доказательства, и я перетяну Сантьягу на нашу сторону.

Гуго улыбнулся и склонил голову:

– Я все понял, великий магистр, и я все сделаю.

* * *

Швейцария, кантон Во, 16 июля, суббота, 11:42 (время местное)

– Незадолго до того, как я отправилась в Тайный Город, заурд вызвал меня на последнее совещание. Думаю, Ярга торопился начать собственную операцию и завершал дела, поэтому не мотался по планете, а вызывал помощников к себе. – Дагни помолчала. – А судя по тому, какие меры предосторожности они принимали, можно сделать вывод, что мы встречались в одном из главных убежищ.

– Главных? – переспросил Артем.

– Не думаю, – покачала головой девушка. – Но, несомненно, очень важных.

Они покинули гостеприимную Флоренцию почти сразу после того, как договорились не сидеть сложа руки. Вернулись в квартиру, причем первое, что сделал Артем, – отдал Дагни несколько «батареек» с энергией Карфагенского Амулета, которые до краев напитали девушку колдовской силой, – собрались и активировали артефакт портала. Тут наемник оказался верен себе и постарался максимально запутать перемещения: первый портал направил в Марсель, затем последовал «тройной прыжок» – три магических перехода подряд, последовательно отправивших путешественников в Берлин, Копенгаген и Барселону, и лишь затем они переместились в Швейцарию.

Покидать Флоренцию, город, куда она попала после долгого перерыва и которым не успела сполна насладиться, было немного грустно, но Дагни дала себе слово, что обязательно вернется.

И не одна.

Теперь девушка была в этом уверена.

– Меня доставили на встречу порталом и так же отправили обратно. Схинки хотел скрыть месторасположение убежища, но, на его беду, у меня фотографическая память, и я узнала вид, который открывался из окна кабинета. Мы с мамой там бывали, в Швейцарии, на Женевском озере.

– Ты сможешь опознать место?

– Иначе я бы об этом не рассказывала.

И они отправились в Швейцарию. В Лозанне арендовали автомобиль, поехали вдоль побережья в надежде определить, а если называть вещи своими именами – угадать дом, в котором скрывалось логово первого князя. Затея на первый взгляд бесперспективная, но только на первый, поскольку Дагни не сомневалась в своей памяти, а у Артема, несмотря на отсутствие магических способностей, был большой опыт работы против колдунов…

– Не сканируй, это сейчас не нужно, и не ищи пики магического фона – ищи впадины, – инструктировал он, сидя за рулем автомобиля. – Логово Ярги наверняка переполнено артефактами и защищено заклинаниями, но он вынужден их скрывать, а когда активируется маскировочный аркан, то магический фон в его эпицентре постепенно снижается. Это нормальный процесс, о котором все знают, но с которым ничего нельзя поделать.

– То есть скрытые кабинеты колдунов легко найти? – удивилась рыжая.

– Трудно, потому что нужно знать, где искать. И далеко не все впадины означают работающую маскировку – большинство вызваны естественными причинами, – ответил наемник. – А в Москве, например, из-за работающих Источников и огромного количества заклинаний фон скачет, как сумасшедший.

– Это понятно…

– Впадина не указатель, а признак.

– Я поняла.

– Я просто уточнил.

– Ты всегда такой нудный?

– Мы уже начали ссориться?

– Надо же когда-то начинать.

– Э-э… – Артем замолчал и отвернулся. И улыбнулся. А Дагни сделала большой глоток газировки из банки.

И тоже улыбнулась.

И подумала, что, несмотря на то что она сделала чудовищно рискованный и смертельно опасный выбор, ей сейчас хорошо. Может, впервые с тех пор, как мама умерла. И плевать на то, что самый сильный маг планеты стал ей врагом: он не способен дать то, что она получила взамен, – чувства.

А ничего дороже в жизни нет.

И жаль, что нельзя остаться в путешествии навсегда: в открытой машине, под ярким летним солнцем, наслаждаясь прохладным ветром с озера, рядом с тем, кто близок…

– Потом, – пообещала себе Дагни. – Когда все закончится, обязательно устроим себе отпуск. Во Флоренции.

А пока нужно следить за рисунком скал и магическим фоном.

– Притормози, пожалуйста.

Просьба прозвучала не в первый раз, поэтому Артем тут же включил «аварийку», чтобы подготовить едущих позади автомобилистов к своему маневру, собрался аккуратно съехать на обочину, но заметил впереди небольшой «карман», специально предназначенный для фотографирования прекрасного вида, добрался до него и остановился.

– Нормально?

– Вполне. – Девушка вышла из машины, внимательно оглядела горы и прищурилась: – Кажется, здесь.

– Прекрасно. – Артем встал рядом. – И домов у берега не очень много.

– Богатый район, – улыбнулась Дагни, аккуратно касаясь стоящих у воды построек магическим «щупом». Не сканируя, чтобы не выдать себя, а легко проверяя фон слабеньким арканом. – Кажется, нашла…

– Позволь, я попробую угадать?

– Попробуй.

Наемник поднес к глазам бинокль, некоторое время по очереди рассматривал стоящие у воды особняки, после чего едва заметно указал на тот, который напоминал рыцарский замок:

– Он?

– Ты просто выбрал самый большой дом, – рассмеялась девушка.

– Не совсем так…

– Артем, это же очевидно!

– В действительности все еще очевиднее, – не стал скрывать наемник. – В бинокль встроен «различитель» – аркан, позволяющий смотреть сквозь морок.

– Какой ты хитрый!

– Но «различитель» не пригодился, – закончил Артем. – Просто я увидел во дворе парня в кожаной одежде и мотоциклетном шлеме.

– Масаны? – поняла Дагни.

– Именно, – подтвердил наемник. – И это помимо того, что особняк наверняка превосходно защищен заклинаниями.

– Проверить?

– Ты этого еще не сделала? – притворно удивился Артем.

– Ждала разрешения и мудрого рассказа о том, как мы проникнем внутрь.

– Разрешение у тебя есть, а с рассказом придется повременить, – хмыкнул наемник.

– Неужели ты до сих пор ничего не придумал? Ты ведь ухитрился выкрасть меня из Замка.

– Тогда я понятия не имел, какая ты язва.

– Неужели? – подняла брови девушка. – А я думала, к тому времени мы достаточно познакомились.

– Нет.

– Нет?

И что-то в ее тоне заставило Артема мгновенно поменять решение:

– Да.

– На этот раз ты не ошибся?

– Нет.

– Вот и хорошо.

Они сделали вид, что фотографируются, отражая чарующую красоту гор на глупом селфи, вернулись в машину и неспешно поехали дальше.

– Сейчас особняк защищен обычной сигнализацией и «Серебряными колокольчиками», – сообщила девушка, скользнувшая по дому легким, очень быстрым и оставшимся незамеченным сканированием. – Но я уверена, что в случае опасности включится «Кольцо саламандры».

– А внутри нас поджидают вампиры…

– О них можешь не беспокоиться: джинны прикончат кровососов за пару минут.

– Но у них будет эта пара минут, – покачал головой наемник. И прежде, чем рыжая успела произнести хоть слово, объяснил: – Я хорошо знаю, как нужно обращаться с масанами, но они нас задержат и либо вызовут подмогу, либо дадут время обитателям особняка уничтожить или увезти все самое интересное.

– То есть требуется скрытое проникновение, – поняла Дагни.

– Которое должно оставаться скрытым как можно дольше, чтобы мы успели спокойно исследовать дом и его секреты.

– Для этого потребуется толковое снаряжение.

– Не проблема, – улыбнулся Артем.

– У тебя есть тайник?

– У меня много тайников по всему миру, – не стал скрывать наемник, – но зачем их опустошать, если есть и деньги, и тот, кто не станет болтать?

– Старый друг из Тайного Города?

– Старый и очень хороший друг из Тайного Города, – уточнил Артем, вытаскивая из кармана телефон. – Он достанет все, что нам нужно, и при этом закупка не будет связана со мной.

– Хорошо, когда есть такие друзья.

– Ага. – Наемник подмигнул девушке и тут же произнес в трубку: – Биджар, привет, есть дело.

– А я все жду, когда ты позвонишь просто так, – съязвил шас. – Когда спросишь, как дела у меня, хорошо ли я себя чувствую и какие оценки принес из школы младший внук.

– У тебя нет внуков.

– Но спросить-то ты можешь! Не развалишься.

– Вот я и спрашиваю: хочешь заработать пару монет?

– Если это не будет стоить мне головы, – тут же ответил Биджар. – А то знаю я, чем обычно заканчиваются твои «пара монет»…

– Ничего противозаконного, – поспешил успокоить друга наемник.

– Нужно снаряжение?

– Но никто не должен знать, что оно требуется мне.

– Как всегда… – Шас помолчал, после чего искренне произнес: – Я рад, что ты вернулся к активной деятельности, дружище.

– Я тоже рад, – ответил Артем, глядя на Дагни.

Рыжая тихо кивнула в ответ.

– Что затеял?

– Нужно вскрыть очень хорошую консервную банку и покопаться в ее содержимом.

– Банка опасная?

– Умеет кусаться.

– Пришли список, я посмотрю, что можно сделать.

– Договорились. – Артем отключил телефон и негромко сказал: – На покупки уйдет не меньше часа, так что у нас есть время пообедать.

– Рано.

– Если подворачивается случай поесть – нужно поесть, никогда не знаешь, когда он подвернется в следующий раз.

– Сам придумал?

– Один из афоризмов Кортеса, – честно ответил наемник. – Идем?

– Ты приглашаешь? – подняла бровь Дагни.

– Да, – без колебаний ответил Артем.

– Тогда идем.

* * *

Замок,штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

16 июля, суббота, 15:16

В Оперативном центре гвардии великого магистра царила особая суета. На первый взгляд сотрудники вели себя в полном соответствии с повседневными обязанностями, однако опытный глаз с легкостью подмечал доказательства того, что в Великом Доме объявлен как минимум второй уровень тревоги: на рабочих местах находится весь персонал, а не только дежурная смена; полностью активирован контур внешней защиты, в том числе установлен мощный морок, призванный скрыть от взоров прохожих возможную атаку на Замок; магическое сканирование Города проводится каждые тридцать минут, а не раз в восемь часов, как в спокойное, мирное в ремя.

Великий Дом Чудь еще не обнажил оружие, не изготовился к удару, но подобрался и сосредоточился, недоверчиво разглядывая возможных соперников. Бойцы проверяли оружие, командиры проверяли бойцов, а старшие офицеры собрались на совещание в кабинете мастера войны.

– Опорные точки полностью снаряжены и готовы снабдить боевые группы всем необходимым, – доложил мастер интендантской службы. – Все коменданты доложили о полной готовности, выборочная проверка подтверждает их доклады.

Склады с оружием, снаряжением, артефактами и запасами магической энергии были разбросаны по всей зоне Великого Дома Чудь и на нейтральных территориях. В них рыцари могли отсидеться, пополнить запас магической энергии и получить новое оружие, и тот факт, что Гуго де Лаэрт приказал привести их в полную готовность, говорил о том, что мастер войны рассматривает ситуацию в Тайном Городе как предельно серьезную.

– Бестиарий? – отрывисто бросил Гуго, но прежде, чем руководитель зверинца открыл рот, поправился: – Пусть начнет мастер Драконерии.

Морэл ле Гран бросил на своего начальника извиняющийся взгляд и доложил:

– Драконерия полностью готова к возможным боевым действиям.

– Сколько взрослых драконов в строю?

– Десять.

– Хорошо… – Мастер Бестиария вновь приготовился к докладу, но капитан гвардии его проигнорировал:

– Необходимо подготовить к развертыванию два полевых госпиталя.

Мастер медицинской службы молча кивнул и сделал пометку в блокноте.

– Карфагенский Амулет как раз выходит на сезонный пик мощности, так что перебоев с магической энергией не предвидится, – заверил подчиненных де Лаэрт. – Вопросы есть?

Участники совещания помолчали, после чего командор войны ла Сер осторожно поинтересовался:

– Мастер, вы до сих пор не сказали, какой Великий Дом рассматриваете в качестве вероятного противника.

– Не сказал? – Ярга улыбнулся. – Будем бить зеленых, разумеется. Результаты расследования показывают, что это они организовали похищение Дагни де Гир, а значит, вторглись в Орден.

Сказал и с удовольствием отметил, что ответ офицерам понравился, поскольку выбор желаемого противника между Темным Двором и ослабленным Зеленым Домом был очевиден.

– Вы все знаете, что должны делать, – подытожил Ярга. – Доклады присылайте по мере исполнения. Свободны.

Рыцари покинули кабинет, а первый князь еще некоторое время посидел в кресле, обдумывая, все ли необходимые шаги сделаны, затем запустил на ноутбуке браузер и вошел на сайт «Тиградком».

– По непроверенным пока данным, дознаватели Великого Дома Чудь обнаружили факт проникновения в Замок агентов Зеленого Дома. «Об этом еще рано говорить, – сообщил нам источник, пожелавший остаться неизвестным. – Но у нас есть неопровержимые доказательства, подтверждающие версию, что именно люды похитили дочь великого магистра…» – Сопровождающее новость видео было нейтральным – корреспондент, стоящий на фоне трех знаменитых башен на проспекте Вернадского, однако хитроумные операторы применили для съемки специальный фильтр, сделав изображение весьма и весьма мрачным, под стать напряженному лицу журналиста и общему настроению, царящему сейчас в Тайном Городе. – Что происходит? В какие игры играют Великие Дома? Неужели они действительно собираются разжечь войну? – И тут случилось неожиданное: молодой шас плюнул на сценарий и подготовленные тезисы, недоуменно развел руками и, глядя прямо в камеру, растерянно спросил: – Зачем? Ведь все понимают, что Дагни – это лишь повод. Кому и зачем понадобилась настоящая война?

Искренность репортера произвела настолько сильное впечатление, что Ярга не сдержался и раздраженно протянул:

– Проклятие.

Прекрасно понимая, что режиссеры специально держат в эфире растерянного шаса, чтобы добиться максимального эффекта. Случайно репортер сорвался или его вспышка была спланирована, сейчас не имело значения – она «выстрелила», и весь Тайный Город, затаив дыхание, смотрел на журналиста, мысленно задавая себе те же самые вопросы.

– Ловко, – оценил Ярга. – Ловко…

И с улыбкой посмотрел на зазвонивший телефон.

Всеведа.

Не со своего, разумеется, номера, с секретного, и не на официальный номер де Лаэрта, а на секретный, но именно Всеведа… Ожидаемо.

Первый князь поднес трубку к уху:

– Да?

– Это я.

– Разумеется.

– Я правильно поняла, что все идет по плану?

– Совершенно верно, – подтвердил Ярга. – Никаких проблем.

Все шло именно так, как хотел первый князь: с каждой секундой война между Орденом и Зеленым Домом становилась неизбежной.

– Франц поверил, что это мы похитили Дагни?

– Нет, но он попался на другую удочку: решил воспользоваться ситуацией, чтобы раздавить одного из конкурентов.

– Я была о де Гире лучшего мнения, – протянула Берегиня.

– Он настоящий политик и настоящий лидер своего народа, – скупо усмехнулся Ярга. – У тебя все готово?

– Будет готово, как только вы прикажете, заурд.

– Начинай потихоньку собирать отряды, Всеведа, – распорядился первый князь. – Полагаю, ближайшая ночь будет жаркой.

– Я поняла, – подтвердила Берегиня, после чего уточнила: – Дагни действительно похищена?

– Да.

– Мы этого не делали.

– Не имеет значения, – махнул рукой Ярга. – Я уже решил, как использую это обстоятельство в своих интересах.

– Уверена, что наилучшим образом.

– Разумеется… – Он помолчал, припомнил, что забыл предупредить зеленую помощницу о приезде Схинки, и продолжил: – И вот что: сегодня я пришлю кое-кого за «костюмами», хочу держать их ближе к себе.

– В Замке?

– Да.

Что означало: первый князь абсолютно уверен в своем положении в Ордене.

– Как вам будет угодно, заурд, – почтительно ответила ведьма.

///

Всеведа отключила телефон, откинулась на спинку кресла и некоторое время молча смотрела перед собой, то ли о чем-то думая, то ли отдыхая после разговора с заурдом. Глаза не закрывала, но было понятно, что Берегиня ничего перед собой не видит, а если и видит, то не приглядывается.

– Сложный разговор? – тихо спросила Ванда, когда Всеведа глубоко вздохнула и потерла переносицу, показав, что вернулась в реальность.

– Да, – подтвердила Берегиня. – Он сказал, что заберет фургон с «костюмами».

– Хорошая новость.

– Согласна.

После того как возле грузовика был пойман Копыто, ведьмы слегка нервничали, прикидывая, как деликатнее попросить первого князя забрать свое имущество из дворца. К счастью, Яронега не рассказала Всеведе и Ванде, что дерзкому уйбую удалось скрыться, прекрасно понимая, что это известие способно погрузить их в глубокую депрессию, и поэтому они ничего не предприняли, дожидаясь решения Ярги.

– А в остальном? – продолжила расспросы «секретная» воевода. – Все так, как мы думали?

– Он хочет разбить Людь об Орден, – ответила Берегиня, помолчала и добавила: – Вдребезги.

– Что будем делать? – еще тише поинтересовалась Ванда.

Всеведа едва заметно пожала плечами:

– К сожалению, сейчас мы понимаем одно: поступая так, как хочет Ярга, мы убиваем Великий Дом Людь. Но как все это остановить, я не знаю.

И мысленно прокляла свой патриотизм, который сумел пробить броню амбиций и заставил пойти против величайшего мага планеты; прокляла патриотизм, который напомнил старой ведьме, кем она является и… И скорее всего, убьет ее, потому что первому князю патриоты Великих Домов не нужны.

* * *

замок Septentrionalem draco

Швейцария, кантон Во,

8 июля, пятница, 14:24 (время местное)

Скука…

И ладно если бы только скука! Терезе Берди не раз и не два доводилось тратить свое драгоценное время на тоскливое ожидание в засаде или очереди, но ведьму выводил из себя тот факт, что Схинки поручил ей и ее магам охрану швейцарского особняка. Ей! После успешной атаки на логово людоедов! После того, как продемонстрировала заурду преданность и готовность выполнить любой приказ.

Ей поручили охрану особняка!

А чем сейчас занимается эта сука Гранни, неизвестно. Вполне возможно, для нее приготовлено какое-то очень важное дело, одно из тех, которые повлияют на ход истории и помогут заурду вернуть мировое господство. И тогда она, эта сука Гранни, гордо встанет у трона, с презрением глядя на некрасивую соперницу… Чем она занимается?! Неизвестность сводила Терезу с ума: она могла думать только о том, что Ярга мог поручить Гранни. Бесилась при мысли, что красивая юная стерва ухитрилась произвести на заурда и Схинки лучшее впечатление и ей поручили… Неважно, что ей поручили, но отнюдь не охрану особняка.

«Даже первый князь продвигает красивых кукол!»

Судьба сделала очередной кульбит, напомнив Берди, что жизнь полна несправедливости и боли, и настроение у Терезы испортилось так сильно, что она позволяла себе изредка срываться на Шеннона Луминара, епископа бернского клана масанов, возглавляющего охрану особняка.

А вот Шеннон, в свою очередь, был весьма доволен непыльной и хорошо оплачиваемой службой, прекрасно понимал, почему срывается «эта рехнувшаяся чела» – так он называл про себя ведьму, – и относился к истеричным выступлениям Берди с олимпийским спокойствием. В отличие от нее, Луминар давно растерял амбиции и даже в мечтах не видел себя стоящим около трона.

– Я правильно понимаю, что мы находимся в сверхсекретном убежище? – поинтересовалась Тереза, усаживаясь на диван в гостиной. Гостиных в особняке было четыре, эта называлась Панорамной, поскольку ее французское окно выходило на озеро, и больше всех нравилась ведьме. Возможно, еще и потому, что комната была выдержана в любимом Терезой белом цвете.

– Ты права, – подтвердил сидящий в тени Шеннон. Ему тоже нравилось бывать в этой гостиной, нравился открывающийся из окон вид, но вампир никогда не забывал об осторожности и не выходил под губительные солнечные лучи. И одевался днем Луминар только в плотную, наглухо застегнутую кожаную одежду, правда, в доме обходился без перчаток и мотоциклетного шлема.

– Об этом убежище никто не знает…

– Именно это и входит в понятие «сверхсекретное».

– И сколько раз сюда пытались пробраться агенты Великих Домов?

Вопрос мог бы вызвать недоумение у кого угодно, однако масан прекрасно понимал настроение ведьмы и остался спокоен.

– Тереза, как мы уже выяснили, понятие «сверхсекретное» означает, что об этом убежище никто не знает, – ответил Шеннон, небрежно просматривая пришедшее на смартфон сообщение. – Если бы Великие Дома пронюхали о замке, мы бы здесь не сидели.

И быстро настучал ответ.

– Сколько было попыток проникновения? – не унималась Берди.

– Однажды к нам приплыли пьяные мажоры.

– И все?

– Дважды, – уточнил масан, изучая ответное сообщение.

– Вижу, ты всего себя отдаешь службе, – язвительно произнесла ведьма.

– Здесь скучно, – усмехнулся Шеннон.

– Я заметила…

– Но убежище весьма важно для заурда, поэтому не злись и не думай, что сослана сюда в наказание. Я должен злиться, поскольку твое появление означает, что заурд не уверен в моей способности защитить Замок, но я не злюсь, поскольку принимаю происходящее таким, каким оно… – Вампир поморщился, ответил на сообщение и закончил: – …Каким оно и происходит.

Тереза поразмыслила и пришла к выводу, что кровосос прав. И сука ди Атура наверняка сидит сейчас в каком-нибудь другом убежище первого князя, охраняя его от возможного вторжения воинов Великих Домов. Чем она лучше Берди? Ничем.

Ну, разве что красивая…

– Я бы на твоем месте отринул обиду и придумал, как справиться с Заклинателем.

– Ты уверен, что она явится?

– Заурд считает, что Дагни нас предала, а заурд никогда не ошибается, – уверенно ответил вампир.

– Если она предала заурда, ей нужно бежать подальше и трястись от страха до тех пор, пока он ее не отыщет, – не менее уверенно добавила Тереза.

– Ради этого не предают, – скупо обронил Шеннон.

– Что? – удивилась ведьма.

– И Дагни, и тот парень, ради которого она пошла против заурда, – бойцы, – объяснил вампир, продолжая вертеть в руке смартфон. – Они не станут прятаться, а перейдут в атаку. Это их стиль.

– Какой парень? – не поняла Тереза. – О ком ты говоришь?

– Ты что, не читала послание заурда? – удивился масан. – Заклинатель, скорее всего, появится в компании Артема Головина, парня из команды Кортеса.

– Это всего лишь чел, – презрительно отмахнулась Берди.

– Ты тоже чел.

– Я ведьма.

– А Головин пережил огромное количество ведьм, причем не только человских, и многих прикончил своими собственными руками, – жестко произнес Луминар и бросил взгляд на экран смартфона, увидев на нем очередное сообщение. – Нельзя недооценивать «простого чела», считающегося одним из лучших наемников Тайного Города.

– Ладно, ладно, я поняла… – Собственно, Берди знала, что наемники Кортеса – опасные противники, а ее презрение было вызвано плохим настроением. – Они сюда явятся?

– Заурд настолько в этом уверен, что велел тебе заняться скучной охраной особняка.

– Но зачем Заклинателю рисковать? Если она на самом деле предала заурда, ей достаточно рассказать об этом месте Великим Домам, и замок атакуют их бойцы…

– У Дагни большие проблемы с Великими Домами, – напомнил Шеннон. – Чтобы выторговать себе жизнь, ей нужно принести Сантьяге и зеленым действительно стоящую добычу. Поэтому она придет сама.

И отправил очередное послание.

– Насколько я знаю, джинн с легкостью завалил нава.

– Да.

Тереза засопела и подумала, что десяток магов, которых она взяла с собой, не такая уж большая команда. И уж точно не армия.

– Не волнуйся, в особняк им не войти, – спокойно произнес вампир. – Отключить защиту можно только изнутри.

– Тогда в чем смысл моего присутствия? – быстро спросила ведьма, но через мгновение сообразила: – Заурд хочет ее наказать!

– Именно, – подтвердил Шеннон. – К тому же, если Дагни сообразит, что ей не войти в особняк, она просто выдаст наше местонахождение Великим Домам… чего заурду не хотелось бы. Да и мне тоже. – Масан помолчал. – Думаю, Заклинатель и ее наемник попытаются нас выманить. Устроят шум за пределами Замка, мы заинтересуемся, снимем защиту, и джинны ворвутся внутрь.

– Отвратительный сюжет, – поежилась Тереза.

– Поэтому, когда они начнут шуметь, твои ребята должны очень точно определить ее местонахождение и врезать по Дагни мощным оглушающим арканом, – уверенным тоном продолжил вампир. Он добился главного: ведьма его слушала, и теперь отдавал приказы: – Дагни сильна, возможно, потребуется два-три удара, так что будьте к ним готовы. Когда Заклинатель потеряет сознание, мы прикончим или пленим Головина, высосем из Дагни всю магическую энергию и посадим ее под замок.

– А потом она встретится с заурдом, – весело закончила Берди.

– Верно.

– Этот план мне нравится.

– Мне тоже. – Шеннон улыбнулся и убрал смартфон в карман.

///

Обед получился великолепным. И в первую очередь, как призналась себе Дагни, благодаря спутнику. Артем не только выбрал отличный ресторан с видом на озеро, не только подобрал прекрасное меню: перед боем не следовало наедаться, поэтому наемник рекомендовал легкий крем-суп, форель и воздушный шоколадный мусс на десерт, но оказался превосходным собеседником и не позволил девушке скучать. При этом ни грана беспокойства или напряжения, словно им предстояло не вторгнуться в хорошо защищенное логово Ярги, а скоротать вечер в Венской опере. Рыжая понимала, что самого́ первого князя они не встретят, он в Тайном Городе, а не в особняке, но вряд ли Ярга доверил свои тайны слабакам, а значит, бой предстоял нешуточный.

Но наемника это, похоже, абсолютно не заботило.

Перед десертом Дагни почему-то решила, что хладнокровие спутника объясняется тем, что сражаться и рисковать Артем не планирует, рассчитывая на джиннов, и девушке стало немного грустно:

«С одной стороны, все правильно – нужно использовать те ресурсы, какие есть. Но с другой…»

С другой – было обидно оттого, что наемник даже не счел нужным с ней посоветоваться и тем низвел Дагни до уровня инструмента, но вскоре девушка поняла, что в очередной раз поторопилась с выводами.

Во время обеда Артем дважды отлучался, чтобы поговорить по телефону, предупредив, что готовит сюрприз и «как только он будет готов, ты узнаешь обо всем первой», доедая десерт, улыбнулся, прочитав пришедшее сообщение, сказал: «Посылка лежит в багажнике», расплатился, и они отправились на парковку – готовиться к атаке.

По дороге Дагни все-таки не выдержала, поинтересовалась:

– Как ты собираешься ворваться в особняк?

Услышала в ответ неожиданное:

– Никак.

И опешила.

– То есть? – В следующий миг решила, что наемнику стыдно признаваться в том, что он рассчитывает на Заклинателя, и добавила: – Не волнуйся, джинны справятся с любыми противниками и любыми препятствиями.

И наткнулась на непонимающий взгляд.

– Почему ты об этом заговорила?

– Мы ведь собираемся войти внутрь?

– Да, – подтвердил Артем.

– А ты до сих пор не сказал, как мы это сделаем.

Только сейчас до наемника дошел смысл их короткого диалога.

Он остановился, поднял бровь, выражением лица давая понять, что удивлен и даже чуть-чуть обижен, а убедившись, что рыжая правильно поняла его нехитрую пантомиму, осведомился:

– Ты решила, что я планирую использовать джиннов?

– А что я еще должна была подумать? – развела руками девушка. Однако тон ответа показал, что вины за собой она не чувствует.

– Извини, что долго молчал, – медленно произнес Артем. – Нужно было рассказать о замысле сразу, но я не был уверен, что он реализуем…

– Какой замысел? – на этот раз в голосе Дагни прозвучала неприкрытая обида: девушке не понравилось, что наемник разработал план втайне от нее.

– Ты ведь знаешь, что некоторое время назад Сантьяга практически полностью уничтожил армию масанов?

– Знаю.

– И сейчас по всему миру идут «походы очищения»…

– Знаю.

Дагни отвечала односложно, четко давая понять, что пока не уверена, нужно ли прощать наемника.

– Когда я увидел, что особняк защищают масаны, сразу подумал о том, чтобы предложить им сделку, – продолжил Артем. – Сейчас многие вампиры соглашаются принять Догмы покорности и даже сами приходят за этим в Темный Двор.

– Почему же «походы очищения» продолжаются? – удивилась девушка.

– Потому что Сантьяга далеко не от всех согласен принять клятву верности, – спокойно объяснил наемник. – Некоторых «раскаявшихся» лучше сразу прикончить.

– Почему не принять у них клятву верности, а после прикончить?

– Потому что навы держат слово.

– А… – Крыть Дагни было нечем, и она, выдержав короткую паузу, велела: – Продолжай.

– Я сделал пару звонков, поговорил с друзьями, они поговорили со своими друзьями, нашли знакомых в Швейцарии…

– Артем! Не дурачься!

– В общем, теперь мы знаем, кто руководит охраной особняка.

– И он откроет нам дверь? – недоверчиво уточнила девушка.

– И нам не потребуется врываться в здание, потратив кучу времени и сил, – кивнул наемник. – Мы спокойно войдем внутрь, перебьем тех, кого найдем – вот тут пригодятся джинны, – и тщательно, а главное – без спешки, изучим все тайны замка.

– Кто тебе помог? – очень тихо спросила Дагни.

– Захар Треми, – ответил Артем, глядя девушке в глаза.

– Он твой друг?

– Давний. – Наемник взял Дагни за руку и улыбнулся. – Еще раз извини за то, что не рассказал о своем замысле и… И не бойся остаться без работы: джинны нам обязательно понадобятся.

– Тогда давай готовиться к атаке, – улыбнулась в ответ девушка.

///

К сто седьмому дню рождения Шеннон Луминар стал сентиментален. Не размяк, конечно, не раскис – тогда бы он стал не сентиментальным, а мертвым, – но стал на многое смотреть другими глазами.

Глазами того, кому есть что терять.

В молодости Шеннон много бродил по миру, охотно ввязывался в стычки между кланами, три раза участвовал в нападениях на Тайный Город, о чем не жалел, но и вспоминать не любил, побывал на всех континентах, пролил достаточно крови, высушил достаточно челов и в конце концов вернулся домой, в родные горы, где довольно быстро, всего за четыре года, добился титула епископа клана, то есть стал вторым кровососом в иерархии Берна. Но главное, конечно, не положение – оно всего лишь определяло статус Шеннона Луминара. Главное заключалось в том, что он женился на молодой Иоланте и у них появился ребенок.

Сын.

Наследник.

И сентиментальность Шеннона проявлялась в том, что, находясь вдали от семьи, он много времени тратил на разглядывание сохраненных в смартфоне фотографий, радуясь обретенному счастью. И мечтая о том, что однажды его сын возглавит швейцарский клан Луминаров.

Вот и сейчас он смотрел на фото, однако сделано оно было не им. И не Иолантой, молодая масана с малышом на руках улыбалась мужу с экрана смартфона, причем улыбалась не натянуто, а искренне, ведь она верила тому, кто сделал фотографию. И не ждала от него подвоха. Не знала, что тот, кому она верит, подписал фотографию так:

«Вас троих не тронут. Захар дал слово».

///

И все-таки что-то было не так.

Но что именно, Тереза сказать не могла, поскольку на первый взгляд все шло в полном соответствии с предложенным Луминаром планом – очень взвешенным планом. Берди проинструктировала магов, шестерым приказала тщательно сканировать окрестности, в том числе озеро, на случай, если Дагни и Головин явятся на катере, а оставшиеся четверо готовили оглушающие арканы, способные в любой момент поразить любую точку в радиусе половины мили от особняка. Масаны Луминара несли рутинную службу, все были заняты, все были при деле, однако нехорошее предчувствие, вцепившееся в Терезу вскоре после разговора с Шенноном, не отпускало.

Что-то было не так…

Ведьма вышла из дома, спокойно, не желая показывать подчиненным, что нервничает, обошла территорию, спустилась к причалу и некоторое время постояла, наслаждаясь прохладным ветерком с озера. Ветерком во всех смыслах приятным, но неспособным разогнать ее сомнения. Затем вернулась в дом и прошла в оперативную комнату.

Сама не зная зачем.

Терезу вело предчувствие, и оно не обмануло: Берди не смогла войти в комнату по стандартному паролю, который выдал Шеннон, – электронный замок его не принимал, и пришлось воспользоваться полученным от предусмотрительного Схинки «доступом администратора».

«Заурд полностью доверяет Шеннону, – сказала тогда обезьяна, – но тебе, Тереза, он доверяет больше, поэтому ты получишь возможность контролировать нашего кровососущего друга…»

Предусмотрительность оказалась не напрасной, ибо первое, что увидела Тереза, войдя в комнату управления, был труп оператора – чела, отвечающего за техническую защиту особняка. И еще ведьма увидела, что сигнализация и следящие видеокамеры не работают, а стоящий у пульта магического контроля Луминар один за другим отключает активированные артефакты защиты, лишая особняк искажающего поля, не позволяющего создать на территорию портал, отключал он и «Кольца саламандры», сквозь которые не могли просочиться даже джинны.

Кричать какую-нибудь глупость вроде «Зачем?!» или «Как ты мог?!» Тереза не стала. Акт предательства зафиксирован и подтвержден, а причина, по которой Луминар решил пойти против Ярги, не важна – сейчас необходимо вернуть особняку защиту, и ведьма врезала по предателю оглушающим заклинанием, которое готовила против Дагни. Чтобы активировать аркан, требовалось прошептать одно-единственное слово, правда, довольно длинное, и обостренный слух спас вампиру жизнь: на последних звуках аркана Шеннон метнулся в сторону, одновременно закрываясь общей защитой – не сильной, но достаточной, чтобы сорвать атаку, и удар Терезы его не нокаутировал. В голове у Луминара зашумело, перед глазами поплыло, он на мгновение потерял ориентацию, но точно знал, что должен обязательно закончить начатое и отключить всю защиту.

Потому что слово Захара Треми работало лишь в случае стопроцентной оплаты.

Но снимать ее аккуратно, как делал он до сих пор, времени не было, поэтому Шеннон выхватил меч и мощным ударом разрубил контрольный артефакт управления.

– Урод!

Вторая оглушающая атака заставила вампира потерять сознание, а когда он упал, разъяренная Берди отрубила предателю голову. Удовлетворила свой гнев, но не решила проблему.

///

Дагни вышла из наведенного на центр внутреннего дворика портала, с улыбкой огляделась и медленно развела руки, выпуская алых убийц на свободу…

///

Спасения не будет.

Это была не мысль – ощущение. Когда Тереза поняла, что сделал Шеннон и кто вошел в особняк, плохое предчувствие исчезло, сменившись глухим, беспросветным, как полярная ночь, ощущением, что…

Спасения не будет.

Потому что о джиннах дочери великого магистра ходили самые ужасные слухи. И когда Тереза выбежала из комнаты управления, она поняла, что эти слухи не лгали.

Их было пятеро, вряд ли больше, во всяком случае, именно столько алых убийц ведьма увидела в окно, когда они покинули Дагни и ворвались в особняк, пройдя сквозь стены. Сама же девчонка осталась на улице, закрыв себя мощнейшим защитным арканом, делавшим бессмысленной магическую атаку, даже если бы Тереза на нее решилась. А Тереза не решилась, потому что услышала безумные, полные страха и боли крики с нижних этажей и меньше всего на свете хотела оказаться на месте умирающих помощников. И умирающих вампиров, потому что джинны, выполняя распоряжение Дагни, убивали всех, кого встречали.

Масаны надеялись на скорость и умение держать удар, планировали навязать джиннам ближний бой, в котором заслуженно считались мастерами, но умение алых бойцов терять плотность сводило преимущество кровососов к нулю. К тому же джинны, как, впрочем, и любые големы, не поддавались гипнозу, и очень скоро вампиры поняли, что их единственное спасение заключается в бегстве.

И даже страх перед гневом Ярги не заставил их остаться в особняке.

Маги надеялись на заклинания. Хотя все они знали, что боевые арканы на джиннов почти не действуют. В ожидании появления Заклинателя Тереза решила окружать джиннов сжимающимися «Кольцами саламандры», но их требовалось точно накинуть на ловких и стремительных воинов и почти мгновенно затянуть, что было под силу только опытным колдунам. Тем не менее двух алых големов помощники Берди уничтожили, но переполненная энергией Дагни тут же выпустила им замену, поэтому оставшиеся в живых маги повторили маневр масанов и бросились наутек.

Впрочем, все это случилось после того, как Тереза покинула особняк, создав себе спасительный портал.

///

– Сколько у нас времени? – негромко спросила Дагни.

– По моим оценкам, группа поддержки прибудет минут через семь, – ответил Артем. – Нашла что-нибудь интересное?

– Кажется, да.

Благодаря всепроникающим джиннам рыжая осмотрела особняк и быстро, и подробно, и не сходя с места. Ее удивительные големы проходили сквозь стены, поэтому от их взоров не укрывались даже потайные помещения, а поскольку Шеннон снял с особняка абсолютно всю защиту, преград для красных бойцов не осталось.

И все, что видели они – видела Дагни.

– Пойдем!

Луминар не только отключил магическую защиту, но открыл все электронные замки, поэтому Дагни и Артем без труда добрались до хитроумно спрятанной и хитроумно запертой бронированной комнаты, в которой работал мощнейший компьютер с одним-единственным монитором, отображающим карту Земли.

– Почему ты привела меня именно сюда? – спросил наемник, усаживаясь за рабочий стол.

– Больше в особняке ничего интересного нет, – в тон ему отозвалась девушка. – Никаких хранилищ и лабораторий, а в рабочем кабинете – лишь заурядные магические устройства.

– Гм… – Артем как раз положил руку на «мышь», но замер. – Тебе тоже кажется, что нам специально показывают эту рабочую станцию?

– Ярга умен, – тихо отозвалась девушка. – Он мог просчитать наши действия, но он… он мог ошибиться. Я в это верю.

– Продолжаем?

– Да.

– Хорошо. – Наемник просмотрел несколько стоящих на карте меток, увидел, что все они содержат лишь координаты и дату, покачал головой, не понимая происходящего, наткнулся внутри одной из меток на ссылку, прошел по ней и присвистнул.

– Что? – не сдержалась девушка. – И поторопись, я чувствую, что в особняк строят портал.

– Знаешь, что это такое? – тихо спросил Артем, показывая Дагни сделанные со спутника фотографии: лесная поляна, в центре которой торчат шесть блестящих металлических труб.

– Вентиляция подземной базы?

– Почти угадала, – ответил наемник, закрывая файлы. – Эти трубы – глаза и руки Железной Крепости, которые она изредка выпускает на поверхность. – Он помолчал. – Ярга хочет добраться до последнего оплота асуров. Он научился рассчитывать перемещения Крепости и определять, когда и где она выходит на поверхность. – Артем посмотрел рыжей в глаза. – В следующий раз это случится… очень скоро.

– Когда? – прошептала Дагни.

– Сегодня.

– Ярга там будет?

– Для этого он все затеял.

– Но он нас не ждет…

– Надеюсь, не ждет, – уточнил Артем, напомнив девушке о ее опасениях.

– Кроме надежды, у нас ничего нет, – улыбнулась в ответ рыжая. – И никогда не было.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

16 июля, суббота, 18:00

Если пресс-конференцию Сантьяги ждали с интересом, предчувствуя громкую сенсацию, но не боясь ее, поскольку в тот момент никто еще толком не понимал, в каком направлении и как быстро будет развиваться «кризис Дагни де Гир», то перед официальным выступлением великого магистра у жителей Тайного Города замирали сердца. От выступления Франца ждали ответа и на ехидные слова комиссара Темного Двора, и на слухи о том, что похищение Дагни организовал Зеленый Дом. Люды, в свою очередь, пока молчали, никак не комментируя провокационные сообщения «Тиградком», но правила игры требовали от них такого поведения: пока нет официальных обвинений, нет официальной реакции. Однако все понимали, что утечка произошла не просто так, с ее помощью чуды четко дали понять, что намерены обвинить в похищении зеленых, и великий магистр должен был подвести под этой историей черту.

Обвинить Великий Дом Людь в агрессивных действиях и выдвинуть ультиматум.

Что в девяти случаях из десяти означало войну.

– У вас все готово? – угрюмо поинтересовался де Гир, входя в студию.

– Так точно, – доложил вытянувшийся по стойке «смирно» техник. – Можете начинать в любой момент.

Еще одним вызывающим тревогу знаком было то обстоятельство, что чуды отказались от проведения пресс-конференции, заявив, что намерены ограничиться форматом заявления: как правило, так себя вели в том случае, когда решение принято, а объяснять его никто не собирается. И еще, что хуже, формат заявления выбирали, если не доверяли системе безопасности и боялись, что в толпе репортеров может оказаться убийца.

– Прекрасно. – Франц уселся в кресло.

Вместе с ним в студию вошел только Гуго, а остальным сопровождающим пришлось довольствоваться мониторами в общем зале.

– Прекрасно… – Великий магистр поудобнее устроился в кресле, погладил подлокотники, словно стирая с них пыль – жест выдал охватившее де Гира волнение, – и кивнул. – Начинаем.

Техник запустил заставку и махнул рукой, когда картинка пошла в эфир.

– Добрый вечер, – произнес Франц, глядя в камеру.

И Ярга обратил внимание на то, что, едва началась трансляция, с великого магистра мгновенно слетела нервозность. Он стал спокойным, хладнокровным и говорил твердым, уверенным голосом. С одной стороны, так и должно быть: лидер Великого Дома не мог показаться на публике слабым. Однако, глядя на столь разительное преображение, Ярга вновь испытал то непонятное, но неприятное предчувствие, о котором рассказывал Дагни.

Вернулось мерзкое и ненавидимое первым князем ощущение потери контроля над происходящим.

«Неужели нервозность Франца была наигранной?»

– Как вам хорошо известно, в Тайном Городе разразился кризис, который журналисты назвали именем моей дочери, – неспешно произнес великий магистр столь проникновенным голосом, словно обращался к слушателям лично, а не по сети. – Великие Дома обвиняют Дагни в убийствах и потребовали, чтобы я заключил ее под домашний арест. Я исполнил это пожелание, поскольку Великий Дом Чудь всегда… – Франц выдержал короткую паузу и повторил: – Подчеркиваю: Великий Дом Чудь всегда стремится к компромиссу и не заинтересован в развязывании войн. Я согласился с требованиями Нави и Люди, поскольку счел их разумными и законными, и не сомневался в том, что расследование докажет невиновность Дагни. Однако я был подло обманут.

Во время речи де Гир постепенно менял тон и последнее предложение произнес уже не проникновенно, а весьма и весьма жестко. Заявление звучало в точном соответствии с законами драматургии, и Ярга слегка расслабился.

– Я считал нашу договоренность твердой, однако сегодня ночью моя единственная дочь была дерзко похищена из Замка и увезена в неизвестном направлении!

Тайный Город вздрогнул.

Вздрогнул не от слов, а от резкого тона Франца, который не оставлял сомнений в том, что великий магистр пребывает в бешенстве и ничем хорошим его выступление не закончится.

– Злоумышленники проникли в Замок и совершили преступление в отношении подданной Великого Дома Чудь. Я рассматриваю это событие как наглую агрессию против Ордена и благодаря оперативно проведенному расследованию точно знаю, кто ее совершил. Я официально заявляю, что ответственность за дерзкое вторжение несет…

Тайный Город вздрогнул повторно и затаил дыхание.

– …Великий Дом…

Гуго улыбнулся.

– …Навь, – резко закончил Франц.

И Город шумно выдохнул.

– Я обвиняю Темный Двор во враждебных действиях против Ордена, – продолжил грохотать великий магистр. – Я обвиняю Темный Двор в похищении моей дочери. Я требую от Темного Двора объяснений и немедленного возвращения Дагни де Гир. Я даю Темному Двору срок до полуночи, и, если мои условия не будут выполнены, Великий Дом Чудь оставляет за собой право на любые действия, включая военные.

Трансляция оборвалась.

Отсчет начался.

///

– Что ты натворил?!

Ярга держался долго: молчал все то время, пока сделавший неожиданное заявление Франц возвращался в рабочий кабинет. Шел чуть позади повелителя, изучал удивленные взгляды, которыми чуды провожали великого магистра, но молчал, делая вид, что все идет как задумано. Впрочем, задавать вертящиеся на языке вопросы не рисковали даже старшие офицеры и руководители магических мастерских, никто не хотел стать первым, не рисковал требовать отчета, и Ярга держал лицо, позволив себе взорваться, лишь когда они с де Гиром остались наедине.

– Что ты натворил?!

– Ты в своем уме? – Франц изумленно посмотрел на друга. – Ты как разговариваешь?

– Кто тебе позволил так поступить? – Злой как черт Ярга не собирался следить за словами. – Что ты там наговорил?

– Выйди из кабинета, постой в коридоре, переведи дух, опомнись и возвращайся с извинениями, – предложил де Гир, подходя к стоящему во главе письменного стола креслу, но не усаживаясь в него.

– Ты должен немедленно все изменить!

– Что?!

– Как ты смел обвинять в похищении навов?

– Потому что они похитили Дагни, – развел руками Франц.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что в апартаментах был вампир.

– Откуда ты знаешь?

– И раз уж зашла речь о неизвестном вампире, я хочу знать, почему ты мне о нем не доложил?

– Откуда ты знаешь о вампире?

– Отвечай на мой вопрос!

– Я… – Ярга замер, наконец-то сообразив, что ведет себя глупо и недостойно. И обругал себя за то, что стал походить на низших созданий. Правда, сейчас у него было смягчающее обстоятельство: одно из низших созданий его только что обмануло.

– Ты должен извиниться, – с прежним спокойствием продолжил Франц, жестко глядя на мастера войны. – Немедленно.

– И не подумаю, – хрипло ответил первый князь. – Я требую объяснений!

– По какому праву?

– Я мастер войны Ордена! Я должен знать, что происходит.

Отказать де Лаэрту в законных требованиях великий магистр не мог, поэтому кивнул и произнес:

– Темные похитили Дагни.

– И поэтому ты объявил им войну?

– Потрудитесь говорить мне «вы», капитан.

Ярга вновь помолчал, отчаянно борясь с желанием растерзать дерзкого чуда, но все-таки сумел совладать с собой и почти спокойно произнес:

– Извините, великий магистр.

– Прекрасно. – Де Гир погладил рукой спинку кресла, но садиться в него по-прежнему не собирался. – Я вам ответил, капитан. У вас есть другие вопросы?

– Зачем ты… зачем вы распорядились подделать результаты расследования? – хрипло спросил Ярга.

– Почему вы не доложили мне о вампире?

– Это же очевидно, – развел руками Ярга. – Мне казалось, вы твердо решили атаковать Зеленый Дом, поэтому говорить о кровососе не имело никакого смысла.

– Вообще-то мне нужно найти дочь, – жестко напомнил де Гир. – Или вы забыли, что я поручил вам в первую очередь обеспечить возвращение Дагни?

С ответом Ярга не нашелся.

– Время шло, результата не было, я заинтересовался происходящим и… И каково же было мое изумление, когда я узнал, что мой мастер войны скрывает важную улику. – Великий магистр выдержал паузу. – Или вы больше не мой мастер войны?

Ярга прищурился:

– Что вы имеете в виду?

– А как вы думаете?

Несколько секунд мужчины молчали, напряженно обдумывая происходящее, после чего Ярга тихо произнес:

– Ты с самого начала собирался объявить войну темным.

– Ты снова говоришь мне «ты», – глухо заметил Франц.

– Привыкай, – бросил первый князь. – Ты меня обманул, а поскольку дано это немногим, получается, что ты в сговоре с Сантьягой.

– Так ты и на самом деле Ярга, – прошептал де Гир, медленно отступая к стене. – Я не хотел верить, но ты… Бедный Гуго.

– Не думай о нем, – хмыкнул первый князь. – Думай о себе, потому что…

И возникла заминка.

Ярга дернулся, будто собрался сделать шаг, подался вперед, к Францу, но остановился, уткнувшись в невидимую преграду, причем уткнулся так сильно, что пришлось схватиться за спинку стула.

– Проклятие!

– Не получится, – рассмеялся Франц, расстегивая ворот рубашки и показывая мастеру висящий на шее амулет. – Ты в меня не впрыгнешь, сукин сын. Ты убил Гуго, но выше тебе не подняться. – Он перевел взгляд на вошедших в кабинет гвардейцев, которых вызвал, нажав скрытую в подлокотнике кресла кнопку, и указал на Яргу: – Арестуйте его. Мастер войны Гуго де Лаэрт обвиняется в измене.

Но, произнося последние слова, почуял неладное, потому что рыцари, в свою очередь, обратили взгляды к «капитану гвардии». И взгляды эти не были удивленными или изумленными, а вопросительными. Рыцари ждали, что скажет Ярга.

– На нем амулет, – жестко произнес первый князь. – Снимите его, иначе я не смогу занять тело. – И усмехнулся Францу: – Сюрприз.

Рыцари повернулись к де Гиру.

– Ты прочитал им «Слово»!

– Неужели ты думал, что я стану послушно ждать, когда вы меня вычислите?

– У тебя ничего не получится!

– Посмотрим!

Гвардейцы бросились на великого магистра, но тот уперся спиной в стену, словно собираясь в нее вонзиться, и… действительно вонзился: прошел сквозь камень, всего на мгновение опередив рыцарей.

– Здесь был скрытый портал!

– Проклятие! – Ярга топнул ногой. – Найдите его! Немедленно найдите де Гира!

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров,

8 июля, пятница, 18:33

Встреча членов Большого Королевского совета даже внешне наглядно демонстрировала царящий в Зеленом Доме раскол. Жрицы и бароны разместились за круглым столом, но сдвинули полукресла так, чтобы сформировать три противостоящие друг другу группы: Берегини Всеведы, самую большую, и двух жриц – Снежаны и Ружены. Враждебных взглядов или грубых фраз не наблюдалось, все прекрасно понимали необходимость соблюдения приличий, однако группы не смешивались и подчеркнуто дистанцировались одна от другой. Была, правда, четвертая, совсем маленькая группа: недавно избранная жрица Яронега и барон Велинег, ее приближенный, но они так мило общались со сторонниками Ружены, что в качестве самостоятельных игроков эту парочку никто не рассматривал.

Заседание начали в точно назначенное время, в половине седьмого вечера, что, в общем, было редкостью для Зеленого Дома, и открыла его Всеведа, как занимающая наивысшее положение среди присутствующих.

– Я искренне рада, что мы наконец-то сумели собраться в нашем новом, а главное – полном составе, – произнесла Берегиня, с улыбкой оглядывая лидеров Великого Дома. – Я уверена, что личная встреча поможет нам быстрее понять друг друга и решить стоящие перед Людьюпроблемы.

Легкая ирония в голосе Всеведы объяснялась тем, что до сих пор Снежана и Ружена под благовидными предлогами отказывались от личного участия в совещаниях Большого Королевского совета, предпочитая режим видеоконференции, и явились во дворец, лишь получив твердые гарантии неприкосновенности.

Называя вещи своими именами – после того, как совершили с Всеведой ритуал заклятия обещания.

– О каких проблемах вы говорите? – вежливо поинтересовалась Яронега.

– Проблем всегда достаточно, – в тон ей ответила Берегиня. – Однако сейчас нет ничего важнее, чем разрешение «кризиса Дагни де Гир», который чреват войной Великих Домов.

– Нам не нужна война, – громко произнесла Снежана. – Мы не в том положении, чтобы воевать.

– Это одна точка зрения, – кивнула Всеведа.

– Другой быть не может!

– Другая точка зрения заключается в том, что Великий Дом обязан оставаться великим при любых обстоятельствах, и мы не имеем права демонстрировать слабость.

– Ее не надо демонстрировать! Тайному Городу хорошо известно о наших потерях.

– Будем мы участвовать в войне или нет – это вопрос второй, – рассудительно произнес Сдемир. – «Кризис Дагни де Гир» – это объективная реальность, и Берегиня права: мы обязаны выработать консолидированную позицию по его преодолению. Великий Дом может находиться на пике могущества, может переживать плохие времена, но он должен оставаться единым. – Молодой барон обвел присутствующих взглядом. – И даже несогласные – кем бы они ни оказались в результате голосования… – быстрый взгляд на Берегиню, – …будут обязаны принять решение Совета.

– Это понятно, – кивнула Услада, жрица домена Выхино.

– Никто не против, – поддержала подругу Малуша, жрица Марьино.

– О каком решении вы говорите, барон? – поинтересовалась Снежана.

– Ситуация в Тайном Городе меняется каждую секунду, «кризис Дагни де Гир» ведет Тайный Город к войне…

– Как вовремя, – не сдержалась Снежана.

– Что вы имеете в виду? – подняла брови Всеведа.

За столом стало тихо.

– Я имею в виду, что война – отличный повод для переноса выборов, – ответила молодая жрица, глядя Берегине в глаза. – Ведь так?

– Разве я об этом говорила?

– Я просто предположила.

– Я не предлагала откладывать выборы, – твердо произнесла Всеведа. – Но будем реалистами: вероятность войны весьма высока.

– Между Орденом и Темным Двором, – уточнила Снежана. – Зеленый Дом находится за пределами кризиса.

– Мы все равно живем в Тайном Городе.

– Вот и давайте жить, а не воевать.

– Почему ты постоянно меня перебиваешь? – нахмурилась Берегиня.

– Потому, что мы находимся на Большом Королевском совете и я имею такое же право на собственную точку зрения, как ты, – жестко ответила Снежана.

– А почему ты говоришь мне «ты»?

– Потому что вежливость может быть только взаимной.

Всеведа помолчала, оценивая взгляды сидящих за столом лидеров, поняла, что большинство, даже из группы поддержки Ружены, согласны с позицией ее противницы, и молча подняла брови, давая понять, что не хочет доводить дело до скандала.

– Я несколько увлеклась, – ровным голосом произнесла Снежана, которая прекрасно прочитала происходящее и согласилась с решением Берегини сбавить тон.

– Мы все немного нервничаем, – кивнула Всеведа. – Большой Королевский совет сильно обновился, далеко не у всех из нас есть опыт решения сложных проблем, но времени нам никто не даст. События развиваются стремительно, и мы обязаны на них реагировать. Вы знаете, что я не любительница громких фраз, но будущее Великого Дома Людь зависит от наших решений.

– Но война…

– Будет война, если такое решение примет Большой Королевский совет! – неожиданно прогрохотала Берегиня. – Мы не объявляем войны по своему желанию!

– Это верно, – поддакнула Малуша.

– Трудно оспорить, – согласилась Услада.

Две старые жрицы всегда поддерживали Берегиню, и их замечания были ожидаемы. А вот фраза Яронеги «Все правильно» стала для некоторых присутствующих сюрпризом.

– Спасибо… – Всеведа бросила быстрый взгляд на Снежану и едва заметно улыбнулась, увидев, что жрица недовольна: пока Берегиня обыгрывала ее, превратив Совет в свою трибуну. Тем не менее Снежана молчала. Так же, как Ружена, вечная оппонентка всех руководителей Зеленого Дома.

– Я Берегиня Трона, и я никому не позволю узурпировать власть!

Это заявление собрание приняло с тем же одобрением.

– Но мы должны учитывать возможность войны, – продолжила Всеведа. – И пусть мы ожидаем схватку между рыжими и темными, мы обязаны просчитывать все возможные последствия их противостояния. Если вопреки нашему желанию Зеленый Дом окажется втянут в конфликт, решения придется принимать максимально быстро, а значит…

«…Необходимо дать Берегине Трона больше полномочий», – мысленно закончила за Всеведу Снежана, но ошиблась.

– …Необходимо как можно быстрее провести выборы королевы! – В зале воцарилась тишина. – Во всяком случае, первый тур, – продолжила Берегиня.

– Но… – Яронега хлопнула глазами.

– Когда? – изумилась Снежана.

– Сейчас, – улыбнулась Всеведа, наслаждаясь растерянностью соперниц.

– Мы не готовы.

– Мы все здесь. Все выборщики находятся за этим столом, и – не будем врать друг другу – каждый из нас уже определился в предпочтениях. Затягивая выборы, мы лишь теряем время.

Удар был нанесен мастерски: все ожидали, что Берегиня попытается отложить выборы в надежде сохранить власть в своих руках как можно дольше, и внезапная смена повестки отправила Королевский совет в нокдаун.

– Все это весьма… неожиданно, – промямлила Ружена.

– Берегиня права, – подала голос старая Услада.

– Нам нужна королева, – поддержала ее Малуша.

– Хорошая мысль! – добавила представляющая Измайлово Цвета.

Всеведа с удовольствием выслушала слова поддержки, после чего посмотрела на мрачную Снежану. Но обратилась ко всем присутствующим:

– Предлагаю голосовать и решить, нужно ли проводить выборы королевы сейчас.

– Давайте голосовать, – решительно произнесла Яронега. – В конце концов, это самый разумный выход.

И ее поддержали бароны, которые до сих пор не вмешивались в разборки колдуний.

– Давайте!

– Проведем его в открытую, – повысила голос Берегиня. – Кто за то, чтобы выборы королевы Зеленого Дома состоялись сейчас?

И подняла руку. За ней последовали все сторонники, поколебавшись – сама Ружена и группа ее поддержки. Снежане не оставалось ничего другого, как согласиться.

– Единогласно, – подытожила Всеведа. – Принято!

После чего позвонила в колокольчик, двери распахнулись, и в зал вошла большая, с тремя операторами, съемочная группа «Тиградком», репортер, фата Чеслава, возглавляющая канцелярию Зеленого Дома, Ванда – воевода «секретного» полка и Зарина – воевода дружины Дочерей Журавля. Ведьмы расположились вдоль стены, репортеры расставили аппаратуру так, чтобы снимать происходящее с наилучших ракурсов, Всеведа выждала пару минут, давая всем возможность приготовиться, и, глядя в объектив ближайшей видеокамеры, произнесла:

– Я, Берегиня Трона Всеведа, обращаюсь к Великому Дому Людь и всему Тайному Городу со следующим сообщением: только что Большой Королевский совет Великого Дома Людь принял единогласное решение провести выборы королевы немедленно – в связи с напряженной обстановкой в Тайном Городе и возможной войной между Орденом и Темным Двором. Бароны и жрицы выразили мнение, что в этих обстоятельствах Великий Дом не может оставаться без верховной власти, и сейчас, на ваших глазах, мы проведем открытое голосование. – Всеведа выдержала паузу. – Дальнейшее ведение Большого Королевского совета я поручаю руководителю канцелярии Зеленого Дома фате Чеславе.

Сказав это, Берегиня уселась за стол, а секретарь встала справа от нее, оказавшись под прицелом видеокамер.

– Великий Дом Людь! Я объявляю выборы королевы Зеленого Дома открытыми и требую от претенденток на престол назвать себя.

Операторы направили объективы на Всеведу, но неожиданно для всех первой поднялась ее соперница:

– Я, Снежана, жрица домена Вешняки, заявляю о своем праве избираться и быть избранной королевой Зеленого Дома.

– Жрица Снежана, я подтверждаю ваше право избираться и быть избранной королевой Зеленого Дома и прошу вас встать вот здесь. – Чеслава указала на место у стены справа от себя.

Снежана молча кивнула, и едва она сделала пару шагов, как поднялась Берегиня:

– Я, Всеведа, жрица домена Кузьминки, заявляю о своем праве избираться и быть избранной королевой Зеленого Дома.

– Жрица Всеведа, я подтверждаю ваше право избираться и быть избранной королевой Зеленого Дома и прошу вас встать рядом со жрицей Снежаной.

Теперь все взоры устремились на Ружену, однако жрица Люблино не торопилась. Дождалась, когда Берегиня займет место рядом с соперницей, улыбнулась, увидев направленную на нее видеокамеру, поднялась и громко произнесла:

– Великий Дом Людь! Мне хорошо известно, каких слов от меня ждут, и в любых других обстоятельствах я бы их произнесла, но… Но не сегодня. Последние события в Зеленом Доме и назревающая война заставили меня иначе посмотреть на свои обязательства перед Людью и принять решение отказаться от борьбы за трон.

Это была сенсация. Члены «команды Ружены» не смогли сдержать возгласов изумления, и ее соперницы – тоже. Предварительные расчеты молниеносно поменялись, стало ясно, что выборы королевы пройдут в один тур, оставался лишь один вопрос, самый главный…

– Я благодарна своим друзьям за поддержку и надеюсь, они правильно воспримут мое решение, – продолжила Ружена. – Я искренне считаю, что Великий Дом Людь обязан сплотиться вокруг новой, сильной королевы, которой я вижу…

Тайный Город замер.

– …Всеведу, жрицу домена Кузьминки, Берегиню Трона, достойнейшую женщину, которая сумеет наилучшим образом править Людью в это непростое время, – произнесла Ружена. – И я призываю своих сторонников отдать голоса за нашу будущую королеву Всеведу.

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь

Москва, Лосиный Остров,

16 июля, суббота, 21:07

– Давайте обойдемся без самодеятельности? – предложила Фатма, когда Лебра вновь попытался настоять на своем плане. Причем предложила таким тоном, что стало ясно: решение окончательное, и больше она к этому вопросу возвращаться не собирается. – Я знаю, что в первоначальном замысле отсутствуют героические свершения, но нам ничего подобного и не нужно. Мы должны просто проверить слова Копыто, после чего…

– Да! – в очередной раз не сдержался шас. – Что будем делать после?

Он все еще надеялся уговорить девушку последовать его совету.

– Если все окажется плохо, мы поедем в Павильон Обманщиц, и я обо всем расскажу сестрам, – отрезала Фатма.

– Почему им?

– Потому что никому другому я довериться не могу.

Таков был закон выживания: если что-то идет не так, обращайся к своим, и только к своим. Если не помогут свои – не поможет никто.

– Ладно, согласен… – нехотя протянул шас.

– Кому мы продадим фургон? – осведомился Копыто.

– Для начала мы должны его найти, – рассудительно ответила девушка.

– Он там!

– Его могли увезти после того, как ты сбежал.

– Ой! – Об этом уйбуй явно не подумал. Впрочем, не явно, а как всегда. – И что тогда? Кто мне за него заплатит?

– Личностным ростом отобьешь, – проворчал Томба.

– А ты устроишь мне ангажемент в Денежной Башне? – немедленно заинтересовался дикарь. – На других площадках не отобьюсь, а стадионы мне пока рано собирать.

– Откуда ты такие слова знаешь? – удивился шас.

– Кто же Денежную Башню не знает?

– Ангажемент.

– Ночью сегодня выучил.

– Теперь я могу сказать? – скромно поинтересовалась Фатма. – Или вы так и будете хвастать друг перед другом сложными словами?

– Конечно, – опомнился Копыто. – Сколько угодно говори.

– Извини, – вздохнул Лебра. – Я согласен вернуться к первоначальному плану и больше не буду пытаться его изменить.

А заодно подумал, что вполне свыкся с ролью мужчины, у которого есть постоянная девушка. В смысле, пока – девушка.

– Я иду внутрь и пытаюсь обнаружить фургон, вы ждете меня в машине…

– Может, мы проедем внутрь?

– Мы это обсуждали. – Фатме было приятно видеть беспокойство Лебры, однако сейчас, когда ход операции уже определен, оно стало несколько утомлять моряну. – В случае необходимости я смогу самостоятельно покинуть дворец, а вы – нет, поэтому внутри вы будете мне мешать. А снаружи – способны помочь. Понятно?

– Да.

– Да.

– Тогда действуем по плану. – Девушка поцеловала шаса в нос, вышла из машины и направилась к воротам дворца.

– Красивая, – оценил дикарь, без стеснения разглядывая стройную Фатму. – Хочешь, научу тебя уверенности в обращении с женщинами? Первое занятие бесплатно.

Лебра тяжело вздохнул.

///

– Э-э…

– Какие-то проблемы? – жестко поинтересовался Схинки, глядя на растерявшуюся Зарину. – Что-то не так?

– Э-э… – Воевода Дочерей Журавля глазам своим не поверила, увидев выходящую из портала обезьяну, и до сих пор не могла прийти в себя. Стояла перед посланцем Ярги и глупо хлопала глазами. – Э-э…

Зарина знала, что должна встретить личного посланника заурда, готовилась, что это будет чел. Возможно, масан. Но появления орангутана не ожидала. И подумала, что этим поступком первый князь четко указал зеленым их место.

– Потеряла дар речи? – осведомился Схинки.

И лишь сейчас воевода сумела вернуть себе возможность говорить.

– Согласитесь, ваше появление стало довольно неожиданным…

– Ты расистка?

– Нет, – промямлила ведьма, с большим трудом не ответив иначе.

– Тогда что тебя не устраивает? – Схинки демонстративно оглядел себя. – Я одет, я красив, я…

– Вы слишком заметны, – нашлась Зарина.

– Да, я произвожу впечатление, – не стал спорить орангутан. – Мое появление обязательно вызовет взрыв эмоций… – Он помолчал, а затем деловым тоном спросил: – Где фургон?

– В ангаре.

– До него можно добраться, не выходя на улицу? Например, построить портал?

– К нему ведет подземный ход, – доложила воевода Дочерей Журавля. – Все постройки дворца связаны подземными ходами.

– Вот и славно. – Схинки одарил Зарину веселой ужимкой. – Пошли, – и взял ведьму за руку. – А по дороге расскажешь мне, как давно у тебя не было мужчины.

///

«Глупость! – в сотый раз сказала себе Фатма. – Это глупо и совершенно невозможно. Даже если фургон Ярги во дворце, это значит, что зеленые ведьмы его отыскали и спрятали, выжидая нужного момента. Возможно, они собираются ловить первого князя «на живца». Никак иначе… никак… Потому что любое иное утверждение – глупость! Дикарь ошибся».

Это было все, о чем просила у Спящего моряна: пусть получится так, что Копыто перепутал грузовики! Но если в ангаре действительно стоит фургон Ярги, пусть окажется, что он стал частью какого-то хитрого плана, о нем известно и чудам, и Сантьяге, потому что в противном случае…

В противном случае окажется, что предательством поражена верхушка Великого Дома Людь.

«Дикарь ошибся!»

На душе у Фатмы было нехорошо, однако внешне девушка держалась спокойно и уверенно. Постоянный пропуск во дворец позволил ей беспрепятственно пройти на территорию – разумеется, после проверки ауры, – и теперь моряна приближалась к ангару, на который указал Копыто.

«Пожалуйста, пусть дикарь ошибся! Пожалуйста, пусть он ошибся! Пожалуйста…»

На всякий случай, если вдруг сбудутся самые мрачные ожидания и выяснится, что фургон прячут во дворце предатели, Фатма раздобыла липовое распоряжение забрать похожий грузовик, но из соседнего ангара. Все должно было выглядеть как простая ошибка, которая не вызовет подозрений у стражи и не привлечет к ней внимания.

– Есть тут кто? – Девушка осторожно вошла в полутемный ангар и остановилась, дожидаясь, когда глаза привыкнут к царящему вокруг полумраку. – Эй!

Почти сразу услышала сварливый ответ:

– Кого там принесло?

И возмутилась:

– Что значит «принесло»? Разве меня не ждали?

Однако смутить вышедших из темноты ведьм девушке не удалось.

– Нет, не ждали, – ответила более рослая.

А вторая кивнула, подтверждая слова подруги.

– Вам должны были позвонить.

– Не позвонили.

– Час назад.

– Не позвонили, – повторила длинная.

А вторая осведомилась:

– Ты кто?

В появлении ведьм уже присутствовала некоторая странность: ангар считался частью гаража, и встретить в нем Фатма могла разве что механиков, среди которых женщины не значились. А встретила военных, судя по всему, дружинниц Дочерей Журавля, а значит, Копыто не ошибся…

Будь он проклят!

– У меня поручение. – Фатма извлекла из сумочки бумагу и протянула ее ведьмам. – Где грузовик?

– Не здесь, – ответила рослая, изучив запрос. – У тебя направление в соседний ангар. Их часто путают.

– Извините. – Фатма забрала фальшивку и улыбнулась. – Выйти и налево?

– Выйти и направо.

– Всего хорошего.

– Тебе тоже.

Фатма увидела все, что хотела, – разбитый фургон действительно стоял в ангаре, причем тот самый фургон, который она лично видела в Южном Форте. Фургон охраняли дружинницы, а значит, следовало срочно возвращаться в Павильон Обманщиц к своим и решать, что делать дальше. Фатма начала поворачиваться к дверям, но в тот же самый миг у нее зазвонил телефон, а до отвращения знакомый голос громко произнес:

– Какая смешная обезьянка!

И все завертелось…

///

Проводив взглядом скрывшуюся за воротами девушку, Лебра развернул машину и медленно поехал в сторону леса. План подразумевал, что шас должен оказаться за пределами внешнего кольца охраны, но далеко от дворца не отъезжать и ждать развития событий.

– Надеюсь, ты ошибся, Копыто, – громко произнес Лебра, задумчиво глядя на мягко стелющуюся под колеса машины дорогу. – Я даже думать не хочу, что слуги Ярги уже во дворце… И не просто во дворце, а чувствуют себя в нем настолько вольготно, что, не особенно таясь, хранят «костюмы» первого князя. Хоть я и из другого Великого Дома, но не хочу в это верить, ибо это значит, что Ярга взобрался на самый верх. Взобрался так высоко, что нас ожидает не война, а кровавая баня…

Шас притормозил у блокпоста, мило улыбнулся дежурным ведьмам, те заглянули в салон, лениво махнули – «Проезжай!», и Лебра вновь прибавил скорость. Но не сильно, не желая делать вид, что торопится.

– Честно говоря, Копыто, я даже не надеюсь, а верю, что ты ошибся, что никакого фургона нет, а встреча с Яргой тебе привиделась от трезвости. И если выяснится, что все именно так, я лично поставлю тебе две бутылки самого отменного виски, а может, даже три, потому что…

И в этот момент Лебра неожиданно сообразил, что с тех пор, как машина отъехала от дворца, болтливый Копыто ни разу ему не ответил. И воняло в салоне гораздо меньше, чем должно было. И храпа не слышно, если дикаря сморил сон…

Шас надавил на тормоз, резко обернулся и с ужасом уставился на пустой диванчик.

///

– Какая смешная обезьянка!

А в следующий миг возникла пауза, во время которой все смотрели друг на друга, не особенно понимая, что происходит.

Дружинницы изумленно таращились на дикаря, Копыто – на орангутана, явившегося в сопровождении рослой зеленой ведьмы, а они – орангутан со спутницей, – в свою очередь, тупо уставились на Фатму, пытаясь определить, свидетель она или участник. Затем уйбуй повернулся к моряне и с радостной ухмылкой идиота указал на фургон:

– Я же говорил, что он тут! И запчасти, наверное, на месте.

– Убейте их! – распорядился Схинки, поражаясь тому, что столь простая мысль до сих пор не пришла в голову никому из спутниц.

Копыто схватился за ятаган, потом вспомнил, что его отобрали при входе, причем еще вчера, и тоскливо завыл.

А Фатма обернулась тем, кем она в действительности была.

Набросила «боевую шкуру», молниеносно пройдя превращение из хрупкой девушки в деловом костюме в трехсотфунтовое хвостатое чудовище, с когтями, шипами, клыками и короткими, очень мощными рогами. Толстая кожа, которую невероятно трудно пробить клинком, и почти стопроцентный иммунитет к магии. Оглушить моряну можно было только «Оком василиска», но ни у кого из присутствующих этого редкого артефакта с собой не оказалось… И что делать, они не знали.

Превращение длилось мгновение, и еще три – остолбенение от случившегося. А затем Зарина рявкнула:

– Вперед!

Ведьмы бросились в атаку, Схинки прыгнул в люк подземного хода, а Копыто метнулся к воротам, но споткнулся и растянулся на полпути.

Что же касается Фатмы, то ее движения стали на изумление быстрыми и приобрели невероятную пластику, совершенно, казалось бы, невозможную для столь огромного существа. Несмотря на большой вес, жуткие оборотни контролировали себя с умопомрачительной точностью, и Фатма атаковала зеленых раньше, чем они среагировали на команду Зарины.

Но атаковала вполсилы, поскольку не хотела никого убивать.

Удар тяжеленной лапы – короткий вскрик – рослая ведьма в нокауте. Уклонение от «эльфийской стрелы», которую пустила вторая охранница. Щелчок шипастым хвостом – и спутница Зарины, появившаяся в ангаре вместо обезьяны, врезается в стену. Уклонение от «эльфийской стрелы»…

В действительности Фатма должна была проиграть: против четырех опытных ведьм не выстоит ни одна моряна, но ей помог эффект неожиданности и… Зарина, которая не разобралась в происходящем и неудачно пустила раскаленный поток «Дыхания дракона»: Фатма его перепрыгнула и тут же атаковала стражницу, которая потеряла драгоценные секунды, уворачиваясь от огня. В результате вторая дружинница тоже получила тяжеленный удар лапой, а Зарина последовала за Схинки и заперлась в подземелье изнутри.

– Ты их победила! – завопил обрадованный Копыто. – Бежим.

Но Фатма не стала торопиться. Она огляделась, играючи подхватила с пола толстый швеллер и набросилась на фургон, с яростью круша стоящие в кузове емкости с костюмами. Разбила все, безнадежно испортив запасные тела Ярги, вонзила швеллер в стену, прорычала боевой клич, схватила оторопевшего Копыто за шиворот и выскочила из ангара.

* * *

Окрестности Квенангсфьеллета

Норвегия, 16 июля, суббота,

21:21 (время местное)

– Здесь скала, понимаешь? – Дагни топнула ногой. – Под нами камень! Несколько сотен футов сплошного камня!

– И что? – поинтересовался Артем.

– Здесь не может ничего быть!

– Почему?

Несколько секунд девушка пристально смотрела на наемника, после чего таким же прохладным, как здешний ветер, тоном произнесла:

– Если ты не шутишь, значит, ты издеваешься, – и поправила плотную ветровку.

А взглядом дала понять, что, если он издевается, добром это не кончится.

Под вечер с моря задул холодный ветер, на горе стало зябко, и пришлось надеть прихваченные с собой куртки, однако холод был наименьшей проблемой, которую прогнозировал наемник.

– Не шучу и не издеваюсь, – покачал головой Артем. – Хочешь верь, хочешь не верь, но Железная Крепость пройдет где угодно.

– Даже через скалу? – недоверчиво прищурилась девушка.

– Даже через скалу.

– Серьезно?

– Иначе в них не было бы никакого толку.

– И под водой может?

Вопрос показал, что рыжая перестала злиться, поэтому Артем улыбнулся, снял рюкзак со снаряжением и уселся на ближайший камень:

– Ты ведь ничего не знаешь о Крепостях?

– Только то, что ты рассказывал. – Дагни устроилась рядом, едва касаясь мужчины плечом.

– Я рассказывал мало.

– Думала, ты больше ничего не знаешь.

Девушка, разумеется, была права, признаваться в скудости познаний Артему не хотелось, но пришлось:

– Я и правда не специалист, но в свое время прочитал исследование…

– Это последняя Крепость асуров, я знаю.

– Почему ты все время меня перебиваешь? – поинтересовался наемник. – Особенно в те моменты, когда я сосредотачиваюсь и собираюсь с мыслями.

– Во-первых, не всегда, – парировала рыжая. – Во-вторых, я девочка, мне можно.

– Э-э…

– А теперь сосредоточься и расскажи что-нибудь, чего я не знаю.

И Артему осталось лишь развести руками, признавая, что сопротивляться напору Дагни он не в силах. Но наемник твердо пообещал себе, что при случае обязательно поставит рыжую на место.

Может быть.

– Это последняя из Железных Крепостей – подземных укреплений асуров, которые попортили много крови навам во время Первой Войны, – заученно сообщил наемник, не забывая оглядывать окрестности. – Однако это не только крепость, но еще арсенал, военная база, научный центр… Другими словами, это склад древних технологий и знаний, который при этом умеет передвигаться под землей.

– Хаотично?

– Система управления повреждена или работает нештатно, поэтому Крепость перемещается как Бог на душу положит.

– Когда у нее закончится бензин?

Артем вновь собрался заметить дерзкой подруге, что перебивать некрасиво, но вспомнил, что «девочке можно», и вздохнул:

– Это еще один возможный приз: по слухам, асуры умели создавать небольшие Источники магической энергии, и один из них питает Крепость.

– То есть бензин не закончится? – поняла рыжая.

– Нет. – Наемник помолчал. – Битва за эту Крепость стала последней в Первой Войне. Ярга перебил гарнизон и захватил укрепление целым, без повреждений. Сначала навы решили, что им повезло, однако потом… – Артем потер шею и застегнул «молнию» до самого верха. – Я читал, что Ярга не стал даже праздновать победу, сразу бросился изучать захваченные трофеи, спустился на нижние уровни и… И нашел там нечто очень страшное.

– Оружие?

– Навы не рассказывают, поэтому никто не знает, с чем Ярга вышел из Крепости, но это «нечто» стало причиной первой и последней гражданской войны в истории Темного Двора: когда первый князь объявил о находке, почти все военачальники выступили против него, и темные принялись убивать друг друга. – Наемник покачал головой. – Тут нужно обязательно добавить, что к этому моменту статус Ярги приближался к божественному: он вытащил Навь из преисподней родного мира, привел на Землю и сокрушил асуров. Ярга стал легендой при жизни. И тот факт, что темные восстали в момент его величайшего триумфа, говорит о многом.

– Что же он там нашел? – прошептала Дагни.

– Что бы он там ни нашел, он должен был оставить это в Крепости, – отозвался Артем. – Во всяком случае, так решила Навь.

– Часть Нави, – уточнила девушка.

– Победившая часть, – чуть подумав, добавил Артем.

Некоторое время они молчали, наблюдая за тем, как горы постепенно растворяются в сгущающихся сумерках, а затем рыжая спросила:

– Что было дальше?

И наемник продолжил рассказ:

– Темные снова штурмовали Железную Крепость, перебили всех сторонников Ярги, добраться до него не успели. Однако смертельно ранили. В горячке боя система управления оказалась повреждена, Крепость отправилась в вечное путешествие, и навы решили, что Ярга погиб. Или же не сможет вырваться.

– Но он вернулся…

– Его тело сгнило, однако перед смертью первый князь ухитрился освободить свой дух, а затем нашел способ обрести свободу.

– Но завладеть Крепостью не смог, – обронила Дагни.

– Возможно, не сумел? – предположил Артем.

– Возможно, потому, что потерял тело?

И тут до наемника дошло:

– Вот зачем Ярге понадобилась ты! Он хочет…

Но закончить фразу не успел.

– Смотри! – Девушка указала рукой на поляну. – Они не ошиблись!

///

Артем ожидал, что явление Железной Крепости станет чем-то грандиозным и поразит не меньше, чем спецэффекты мирового блокбастера. Был готов к тому, что мощная скала окажется взломанной, словно лед, мощнейшим ударом снизу, что полетят в разные стороны земля и камни и им с Дагни придется укрываться от обломков, чувствуя, как дрожит под ногами потревоженная гора, но… Но в действительности все получилось несколько скромнее, хотя скала, надо отдать ей должное, дрожала. И даже слегка гудела от напряжения. Скала возмущалась свершаемым над ней насилием, пыталась сопротивляться, но не могла ничего поделать – силы были слишком неравны. Ведь скала – это всего лишь твердь, а давила на нее магия. Древняя, неимоверно сильная магия первых детей Спящего. Гигантский камень оказался пронзен в шести местах, и на его поверхности появились шесть не очень высоких, отполированных до зеркального блеска цилиндрических башен, три из которых были открыты, словно выведенные из глубокой шахты трубы вентиляции, а три заглушены полусферами того же металла.

Башни вышли на поверхность одновременно и очень-очень мягко, не пробив камень, а заставив его расступиться, потесниться и пропустить их через себя.

И вот тогда стало понятно, что гора дрожала не от ударов, а от натуги.

– Это Крепость? – тихо спросила Дагни.

– Наверное, – отозвался Артем.

– Я представляла ее появление иначе.

– Я тоже…

– Это исследовательский рукав, – раздался позади них мужской голос. – В некотором роде – перископ.

Они резко повернулись и одновременно вскрикнули:

– Ярга?

– Крепость периодически поднимается к поверхности, выпускает рукав, собирает информацию об окружающем мире и вновь уходит на глубину.

– Гуго?

– Все-таки Ярга, – улыбнулся первый князь и в тот же миг Артем почувствовал, что отрывается от земли и глупо зависает в воздухе, приблизительно в шести футах от камня.

– Какого черта?!

– Испытываешь легкое давление? – с наигранным любопытством осведомился первый князь. – Чувствуешь, как некая сила начинает медленно разрывать тебя изнутри?

– Нет!

– Скоро почувствуешь, – пообещал Ярга и перевел взгляд на девушку.

– Что ты делаешь? – угрюмо спросила Дагни.

Она поднялась на ноги, но и только – с места не сдвинулась, замерла, мысленно проклиная себя за допущенную ошибку. За то, что недостаточно подготовилась к встрече с заурдом.

– Все в порядке, – прохрипел Артем. – Я справлюсь.

Он действительно почувствовал, что его начинает «растаскивать» в стороны, но не хотел пугать подругу.

– Раньше ты говорила мне «вы», – кротко заметил Ярга.

– Раньше у нас были иные отношения.

– А теперь ты меня предала.

– Что делать, люди слабы. – Рыжая передернула плечами.

– Челы…

– Люди.

И Ярга рассмеялся: искренне, глядя на девушку если не с уважением, то уж точно с одобрением.

– Я в тебе не ошибся, Дагни: ты сильна и дерзка, ты могла бы подняться на невероятную высоту, но решила остаться на дне. Но это твой выбор, и я его уважаю.

– Давай вернемся в ту реальность, где мы продолжаем деловой разговор, – перебила первого князя рыжая, бросив тревожный взгляд на Артема. – Мне приятна твоя похвала, но она ничего не изменит.

– А жаль… – Ярга помолчал, представляя девушке возможность оценить его искренность, и сухо поведал: – Я применил заклинание «Долгие проводы», это один из классических способов казни: в мое время приговоренного помещали в прозрачную цистерну, выставляли на всеобщее обозрение, и желающие могли понаблюдать за тем, как его постепенно… растаскивает… – Дагни бросила взгляд на Артема, а вот первый князь продолжал смотреть на нее. – Экзекуция длится примерно четыре часа, необратимые последствия наступают через два. И еще хочу добавить, что я применил автономную форму заклинания, и оно не прекратит действие даже в случае моей смерти. – Первый князь кивнул на золотые кольца. – Если ты натравишь на меня джиннов и я им проиграю, твоего любовника все равно разорвет на части.

– Мы не любовники.

– Значит, все хуже, чем я ожидал. Ты полюбила, да?

Дагни ответила тяжелым взглядом и следующим вопросом:

– Чего ты хочешь?

– Наконец-то мы переходим к делу. – Первый князь медленно подошел к ближайшей открытой трубе и провел по ней ладонью. И замолчал на несколько секунд, словно вспоминая что-то из прошлого, то ли тысячелетия заточения, то ли страшные мгновения освобождения. Попыток освобождения. – Этот «рукав» – единственная возможность попасть в Железную Крепость, но пройти защиту способен лишь бесплотный дух…

– Или джинн, – мрачно добавила девушка.

– Да, – согласился Ярга. – Джинн – идеальный инструмент для моего замысла. Будучи бесплотным, он способен преодолеть преграды, а оказавшись внутри и вернув себе тело, сможет разобраться с системой управления и открыть Крепость.

– Она тебе нужна?

– Она моя по праву! – отчеканил Ярга. – Я взял Крепость штурмом, и я провел в ней тысячи лет. Я узнал все ее тайны и теперь мечтаю к ним прикоснуться. По-настоящему прикоснуться и овладеть ими. – Он посмотрел Дагни в глаза. – Что скажешь?

– Не делай того, о чем он просит, – попросил Артем. – Не делай.

– Ты нас отпустишь? – едва слышно спросила девушка.

– Клянусь.

– Он соврет!

– Первый князь не нарушает данное слово, – из глаз рыжей потекли слезы. – Все будет так, как скажет он.

– Да, именно так и будет, – подтвердил Ярга. После чего достал из кармана пиджака платок и провел им по щекам девушки. – Ты меня разочаровала, Дагни, но тебе не удалось нарушить мои планы, поэтому я не злюсь. Мне грустно – да, но я не злюсь. А добыв Железную Крепость, ты обретешь мою милость. Не прощение, предательства я тебе никогда не забуду, – но милость. Я не трону ни тебя, ни твоего друга, ни ваших потомков, я позволю вам жить на моей планете, и я не стану вспоминать твоим потомкам позора их матери. Таким будет договор.

– Не соглашайся!

Слезы высохли. Ярга убрал платок. Дагни подошла к наемнику и тихо сказала:

– Прости, Артем, но я не позволю тебе умереть.

///

Боль.

Непередаваемая, жуткая боль.

Боль накрыла с головой, захватила сразу всю – люто и резко. Неожиданно настолько, что Дагни закричала и потеряла сознание. Ненадолго, минут на пять, а очнулась на земле, голова – на коленях Ярги, и первый князь смачивает ей лоб холодной водой. Очнулась – боли нет, осталась только память о ней, но память такая, что девушку затрясло.

– Что это было? – шепотом спросила она, потому что в памяти осталось лишь то, как вызванный ею джинн ныряет в трубу.

А затем ее накрыла лютая боль.

– Я не ожидал такого, – не очень понятно ответил Ярга.

– Такого чего?

– Такой реакции. – Первый князь помолчал. – Ты не должна чувствовать смерть джиннов.

– Я всегда чувствую смерть джинна, но не переживаю то, что приходится пережить ему, – слабым голосом ответила Дагни. – Я просто знаю, что он погиб.

А сейчас она изведала все доставшиеся алому воину страдания.

– Значит, здешние заклинания пробираются по каналу связи и передают тебе его страдания, – догадался Ярга.

– Джинн не страдает, он голем.

– Но защитники Крепости вольно или невольно предусмотрели создание джиннов и придумали для них преграду. – Первый князь смочил полотенце свежей, безумно холодной водой и вернул его на лоб девушки. – Справишься?

Очень хотелось ответить «нет», но Артем продолжал висеть в воздухе, медленно разрываемый изнутри беспощадным заклинанием, и потому сейчас слово «нет» означало приговор. И ему, и ей.

– Я постараюсь, – пообещала Дагни.

– Хорошо.

Рыжая закрыла глаза, полежала еще несколько минут, затем поднялась, уселась на камень и сотворила следующего джинна.

///

Нет ничего хуже бессилия.

Настоящего, до слез из глаз бессилия, когда ты понимаешь, что не способен ничего предпринять. Когда от тебя ничего не зависит. Когда рычишь от бешенства и трясешься от желания убить. Когда униженно смотришь на происходящее со стороны.

Когда за твое бессилие платит другой.

Бессильный Артем не сводил глаз с извивающейся от боли девушки, и его скулы сводило от бешенства. От ненависти и злобы. Не холодной и расчетливой, какой он научил себя в последние годы, а первобытной, крепко туманящей рассудок и превращающей в дикого зверя.

Но зверь был скован и оттого сходил с ума.

От бессилия.

От злобы…

Потому что страдания, боль и муки – это был ее подарок ему. И Артем чувствовал, как с него, с живого, сдирают кожу. И понимал, что договоренность Дагни напрасна, что он хочет убить стоящего рядом с ней колдуна, пусть даже ценой собственной жизни.

Убить.

А Дагни…

Она вела уже третьего джинна, потому что второго бросила на полпути, не выдержав транслируемой им боли. Сбросила машинально, когда невидимый кинжал пронзил сердце и девушке показалось, что она умирает. Сбросила, но не сдалась, передохнула, хрипло выругавшись в ответ на какой-то вопрос Ярги – слов не расслышала, ничего не поняла, просто выругалась, – и сформировала третьего голема. И теперь вела его по все той же, полной боли дороге. И понимала, что четвертой попытки не будет – она не выдержит. Поэтому стискивала зубы, кусала губы, плакала, кричала, но упрямо вела джинна вниз, в бездну безумной боли, к секретам любимых детей Спящего. Она каталась по земле, а когда Ярга пытался ее удержать, начинала биться в истерике. На губах у нее выступила пена, и закатились глаза. Один раз она замерла, даже сердце перестало биться, но в следующий миг боль накатила такая, что девушка не смогла умереть – снова закричала, забилась, зарыдала на руках первого князя, который в какой-то момент сел на землю и держал ее, словно мог помочь…

А затем вдруг затихла.

Глубоко задышала, успокоилась, сглотнула несколько раз, словно проверяя, может ли глотать, откашлялась и едва слышно сообщила:

– Я внизу.

– Полагаю, это настоящий подвиг, – раздалось за спиной Ярги.

Он резко повернулся на голос и ощерился: в десяти шагах от него стоял Сантьяга.

///

– Автономное заклинание? Предусмотрительно. – Комиссар щелкнул пальцами, разрушая наложенные первым князем чары, и освобожденный Артем рухнул на землю. И тут же скривился, выгнулся дугой и застонал от боли: тело стало стремительно возвращаться в исходное состояние.

– Я знал, что ты явишься, – произнес Ярга, поднимаясь на ноги. Он оставил Дагни, которая медленно поползла к корчащемуся на земле наемнику, и обратил все внимание на комиссара.

– Неужели ждали? – не поверил Сантьяга.

– Но где свита? – полюбопытствовал Ярга, не ответив на вопрос. – Где шеренги преданных гарок? Где командоры войны? Жрицы Зеленого Дома? Неужели ты единственный считаешь меня опасным? – Он выдержал многозначительную паузу. – Или ты решил, что справишься со мной в одиночку?

– В моих планах не значился поединок.

– Тогда зачем явился?

– Предложить сделку.

– Мне? – удивление первого князя было искренним.

– Вам, – легко ответил комиссар, закладывая руки в карманы брюк и начиная неспешно покачиваться с мысков на пятки.

И явно наслаждаясь недоумением Ярги.

– Ты знаешь, что сделала девчонка? – выдержав довольно длинную паузу, поинтересовался первый князь.

– Догадываюсь, – кивнул Сантьяга.

– Она извлекла из земли Империю Навь.

– Большую войну, – уточнил комиссар.

– Империи всегда рождаются в огне и крови, – резко возразил Ярга. И тут же осведомился: – Что за сделку ты хотел мне предложить?

– Странно, что вы решили вернуться к этой теме.

– Я не нуждаюсь в договоренностях, но это не значит, что мне неинтересно.

– Разумно.

– Я слушаю. И, кстати, все запущенные тобой дроны с видеокамерами вышли из строя. – Первый князь притворно вздохнул. – Это была хорошая идея: показать меня в прямом эфире, но, увы, я принял меры.

– Я особо не надеялся, – признался Сантьяга. И перешел на деловой тон: – Я прибыл сообщить, что князь примет любое ваше условие, Ярга, включая любое ваше решение относительно его и моего будущего. Мы готовы признать возвращение легенды и не оспаривать вашу власть.

– Ты готов умереть? – недоверчиво спросил Ярга, признавшись себе, что комиссар сумел удивить его второй раз подряд.

– Да, я готов умереть.

– И князь готов умереть? Ради чего?

– Во имя Нави, – объяснил Сантьяга. И сразу же добавил: – Такова наша часть сделки.

– Что взамен?

– Вы должны отказаться от того, что находится под этой скалой, – твердо произнес комиссар. – Вы должны поклясться перед Тьмой, что скверна навсегда останется в Железной Крепости.

– Я никому ничего не должен! – бешено рявкнул Ярга. – Ты понял? Никому и ничего!

– Навь знает, что там лежит, – ровным голосом продолжил комиссар. – И Навь этого не хочет.

– Навь – это я! – от громового голоса первого князя заложило уши. – Я поднял нас из преисподней и создал Великий Дом! Я привел нас на Землю! Я сокрушил первых детей Спящего! Я! Это сделал я, ты понял? Я! Пади на колени!

– Навь повторно просит своего первого князя опомниться, – сухо произнес Сантьяга, на которого не произвело впечатления эмоциональное выступление Ярги.

– Я сам решу, что будет дальше! И я не нуждаюсь в компромиссах.

– А в Нави? – негромко спросил комиссар.

– Тысячи лет назад я доказал свое право править Навью. Если потребуется, докажу еще раз. А теперь… – Ярга услышал подозрительный шорох, резко повернулся и выругался: – Проклятие!

Блестящие башни Железной Крепости начали медленно уходить под землю.

– Стой! Проклятье! Дагни, скорее…

И в этот миг Сантьяга нанес удар.

///

– Ты как, рыжая? – спросил Артем, нежно прикоснувшись пальцами к щеке девушки.

– Сейчас намного лучше, – призналась Дагни, лежа рядом с наемником. – А ты?

– Десять минут назад я чувствовал себя воздушным шариком. – Артем тихонько рассмеялся. – А сейчас кажется, что меня аккуратно запихивают в консервную банку.

– Хорошо, что не частями.

– Согласен…

Они лежали, улыбались, смотрели друг надруга и напрочь отвергали все, что оставалось за пределами их взглядов: боль, грядущую войну, сражающихся магов… Они еще не выжили, но снова были вместе и плевать хотели на все остальное: на мир и его проблемы.

– Ты должна была уйти, – прошептал Артем, продолжая гладить Дагни по щеке. – Ты должна была уйти…

– Я сделала выбор, – тихо ответила девушка.

– Я не стою такой жертвы.

– Не тебе решать.

– Дагни…

– Я ни о чем не жалею, – сказала рыжая, глядя мужчине в глаза. – Ни о чем. И ты не должен… – Артем хотел ответить, перебить ее, сказать, но… но глаза девушки затуманились, и она опустила голову на землю. Опустошенная и обессиленная. – Извини… мне что-то нехорошо…

///

Говорят, что битва сильнейших магов течет в другом времени. Возможно, в другом пространстве.

И обычному челу за ней не уследить.

Говорят, что сражающиеся маги меняют мир, и тот, кто окажется рядом, может проскользнуть в Иное вслед за ними. Говорят, великие маги разрывают сплетенную Спящим ткань и тратят больше энергии в секунду, чем Солнце испускает за год.

Много чего говорят.

Сражение величайших магов – явление редкое, увидеть его повезло немногим, а выжить после увиденного – и вовсе единицам. Артем был как раз из таких счастливчиков и поэтому никогда не прислушивался к досужим разговорам.

Он видел.

И потому точно знал, что увидит на скалистом норвежском берегу.

И не ошибся.

Когда силы сошедшихся в схватке колдунов приблизительно равны, сражение слегка замедляется, поскольку никто не хочет торопиться с первым ударом. Противники накапливают энергию, формируют заклинания, используют умение предсказания, пытаясь прочесть замыслы друг друга, меняют арканы на другие, как им кажется – неожиданные, и снова ждут… Иногда они готовят два-три заклинания, наполняя их огромным количеством энергии. Иногда они формируют с десяток разноплановых арканов, рассчитывая смутить врага массированной атакой. Но всегда ждут.

И как правило, медленно ходят по кругу, попутно создавая вокруг поддерживающие заклинания.

Сражение сильнейших магов – это сражение нервов, состязание в хладнокровии и выдержке.

И не более пяти секунд на собственно бой.

Который начался, едва блестящие башни скрылись в скале, не оставив после себя ни ямки, ни даже рыхлой почвы – ничего, словно их не было.

И когда они исчезли, твердь вокруг Сантьяги стала призрачной, но цепкой, стремительно затягивающей комиссара в принудительный портал… который он разрушил росчерком искажающего аркана. И одновременно атаковал сам, причем во второй раз, потому что первый удар – хитрый «Навский аркан», – вцепился в Яргу всего на сотую долю секунды позже активации ударного портала. А за «Навским арканом» последовало ядовитое облако, заставившее первого князя задержать дыхание и ответить роем блестящих бритв. От которого Сантьяга закрылся «Щитом», отметив, что рой у Ярги получился не особенно мощным – спасибо «Навскому аркану». В следующий миг камень справа от первого князя лопнул, и он с трудом отбился от осколков.

– Неплохо!

– Всегда пожалуйста, – отозвался комиссар. И тут же подпрыгнул на семь или восемь ярдов, уклоняясь от мощного потока раскаленного «Дыхания огня».

Величайшие маги были заняты друг другом, Дагни пребывала без сознания, что же касается Артема, которого все еще потряхивало от возвращения в привычные размеры, то он вспомнил старый афоризм Кортеса: «Вовремя покинуть вечеринку – это искусство» – и решил последовать совету старого друга. Наемник поднялся на ноги, шатаясь, доковылял до рюкзака, вытащил артефакт портала, созданный по схеме «Тройной прыжок», закинул рюкзак на спину, вернулся, встал на колени и поднял рыжую на руки.

– Поверь, дорогая, нам пора…

И бросил активированный артефакт перед собой.

А Ярга пропустил неожиданный удар упругим «Щитом», не удержался на ногах, пролетел с десяток ярдов и врезался спиной в скалу. И тут же взвыл, поскольку крепкий норвежский камень вдруг обернулся расплавленной лавой, в которой он едва не растворился.

– Проклятие!

– Рад, что вам понравилось!

Первый князь вырвался, прыгнул вперед, где его ждал Сантьяга, но на половине пути затормозил, на долю мгновения завис в воздухе, а затем резко взлетел вверх и вновь обратился к самому первому аркану – принудительному порталу, только на этот раз создал его не под комиссаром, а вокруг. И не один портал, а множество: два или три десятка принудительных магических переходов, каждый из которых тянул Сантьягу в себя, разрывая во все стороны.

– Как тебе?

Комиссар не ответил, попытался наложить искажающий аркан, но Ярга раскрошил его движением пальцев. И громко захохотал, видя растерянность на лице Сантьяги, вокруг которого все быстрее вертелось кольцо смертоносных порталов.

– Ну, как? Ты доволен?

Фигура высшего боевого мага Темного Двора стала терять очертания.

«Лучше этого не видеть», – пробормотал Артем, входя в черный вихрь своего магического перехода.

И понимая, что первый князь только что одержал вторую по важности победу в жизни.

Эпилог

Первые минуты ожидания нервируют безумно.

Кажется, что бой начнется прямо сейчас, а если не сейчас, то через секунду. Кажется, что противник подобрался на расстояние удара, изготовился и вот-вот обрушится на тебя всей своей мощью. Кажется, что время лжет…

Первые минуты самые насыщенные. Они возбуждают… и страшат. Если бойцы срываются, то именно в первые минуты, не выдерживая их жуткого эмоционального давления.

А потом ожидание превращается в рутину.

Гранни ди Атура в точности выполнила инструкции Схинки: окружила вершину горы тщательно замаскированными големами, установила визуальное и магическое наблюдение, подготовила мощные искажающие артефакты, чтобы оказавшиеся в ловушке враги не сумели вырваться – заурд приказал никого не жалеть, – и точно в указанное время активировала главный артефакт, установленный у камня с сердцами.

«Провести церемонию самостоятельно ты не сможешь, – сказал орангутан во время встречи. – Мы с заурдом будем заняты, поэтому запустим артефакт, который полностью сымитирует магический всплеск церемонии. Для наблюдателей Великих Домов разницы не будет никакой, они решат, что заурд проводит церемонию, пришлют сюда группу, ну а дальше…»

Дальше следовал приказ никого не жалеть.

Но пока никто не пришел.

Артефакт работает, результата нет.

«Они поняли, что их ждет ловушка?»

Предполагать подобное было крайне опасно, ведь это означало, что план раскрыт, то есть враги оказались умнее, чем ожидал Ярга, а он не любил оказываться в дураках. Но сейчас Гранни заботила не репутация первого князя, а ее собственная шкура, потому что замаскированный лагерь операторов находился неподалеку от черного камня, и если Великие Дома разгадали их замысел и собираются уничтожить засаду, уйти не удастся.

– Внимание, – прошептала ведьма по общему каналу связи. – Я выхожу из перса. Старшим назначаю Дика. Дик?

– Вас понял, – ответил один из парней. – Принимаю командование до вашего возвращения.

Гранни отключила связь с големом, сняла очки, пару секунд молча лежала на спине, глядя в чистейшее голубое небо, затем поднялась, оглядела замерших в различных позах операторов, достала из рюкзака плоскую фляжку с коньяком и сделала большой глоток.

«Может, у меня сдали нервы?»

Это был самый печальный вывод из всех возможных, поскольку сломавшегося лидера проекта первый князь наверняка заменит. Но Гранни никогда себе не врала и в обязательном порядке рассматривала все возможные варианты происходящего.

«Нет, я не сломалась, что-то действительно идет не так».

Она глотнула еще коньяка, убрала фляжку, поднялась, сделала пару шагов, разминая ноги, остановилась, прислушалась, ощупала пространство сканирующим заклинанием, пытаясь понять, что именно ее насторожило. Почувствовала резкое нарастание магического фона, задрала голову и увидела в чистейшем голубом небе раскаленный красный шар.

Стремительно приближающийся к горе.

Наведенный точно на черный камень.

На них…

– Проклятие! – взвизгнула ведьма, торопливо выдергивая из кармана брюк спасительный артефакт портала и с ужасом наблюдая за тем, как врезавшийся в землю шар сминает вершину горы…

* * *

Основные новости «Тиградком» были посвящены внезапным выборам и здравицам в честь королевы Всеведы. Орден и Темный Двор прислали новой владычице Великого Дома Людь сдержанные поздравления: обстоятельства не располагали к пышным словесам, а сама Всеведа уже заявила, что откладывает церемонию коронации на неопределенный срок из-за «кризиса Дагни де Гир».

Информационная сеть Тайного Города вовсю занималась сенсацией, и на фоне репортажей, интервью, аналитических программ и мнений специалистов совершенно незамеченным прошло сообщение о том, что «…в связи с подозрением в причастности к серьезному преступлению Зеленый Дом разыскивает черную моряну Фатму Рудани. Сведения о ее местонахождении будут щедро оплачены…».

– Хорошо, я поняла, – произнесла девушка. – Спасибо за помощь. – Она отключила телефон и посмотрела на Лебру. – Сестры меня поддержат, но в Тайный Город пока возвращаться нельзя.

– Я почему-то был уверен, что ты это скажешь, – вздохнул шас.

И тоскливо посмотрел на Босфорский пролив.

Фатма активировала артефакт портала до того, как поднялась тревога и Зеленый Дом накрыло искажающее поле, а сообразительный Лебра бросил машину и последовал примеру девушки. В итоге они оказались в Стамбуле, рассудив, что пребывание в далеком городе гораздо безопаснее, чем в Павильоне Обманщиц. Здесь девушка купила телефон и позвонила подругам.

И узнала, что ее «шалости» не остались незамеченными.

– Как зеленые узнали, что это была ты? – не понял Копыто. – Ты ведь их била в военной шкуре.

– В боевой шкуре, – поправила дикаря Фатма.

– Вот я и говорю.

Лебра закатил глаза, но моряна решила не издеваться над Шапкой и напомнила:

– Меня записали при входе во дворец.

– А-а… – Копыто потер нос. – Меня тоже записали. Но не ищут.

– Возможно, не хотят позориться, – предположила Фатма.

– Чем позориться?

– Что будем делать? – вклинился в разговор шас, не позволив девушке объяснить свои слова и тем обидеть их спутника.

– Смотря сколько у нас денег, – неожиданно разумно ответил Копыто.

Лебра фыркнул, а моряна, улыбнувшись, ответила:

– Нужно подождать и посмотреть, как будут развиваться события. Сейчас меня объявили в розыск, но, какое именно преступление я совершила, не разглашается. Они не могут сказать, что я уничтожила «костюмы» первого князя, а значит, должны будут что-то придумать. Сестры их выслушают и решат, что делать дальше.

– Сестры спрашивали, где ты находишься? – осторожно поинтересовался шас.

– Нет, – спокойно ответила девушка. – И попросили не говорить.

– Хорошо.

От поиска по генетическому коду их защищали артефакты, приобретенные предусмотрительным Леброй до похода во дворец, так что на некоторое время беглецы могли чувствовать себя в безопасности.

– А ты ловко на них набросилась, – неожиданно произнес Копыто. – Этой – бах! Той – бабах! Прям как я в молодости.

– Спасибо на добром слове, – рассмеялась Фатма.

– Только долго ты их била, – продолжил разглагольствовать дикарь. – Я пока тебя ждал, видосик успел снять…

– Что ты сделал? – изумился шас.

– Видосик, – отозвался уйбуй.

И показал обалдевшим спутникам смартфон, по экрану которого носилась разъяренная моряна. На первый взгляд могло показаться, что Копыто снял видео с доказательством вины Фатмы, но Лебра вырвал у дикаря смартфон, запустил файл заново, тут же радостно заорал, поставил проигрыватель на паузу и продемонстрировал девушке один из первых кадров, на котором был отчетливо виден стоящий рядом с Зариной орангутан.

– Что это значит? – тихо спросила моряна.

– Я не знаю, что это за обезьяна, – честно ответил шас. – Но уверен в двух вещах: первое, ей в Зеленом Доме не место, второе, Сантьяга разберется, откуда она взялась.

– Телефон верни, – глухо велел Копыто.

– Кажется, нам немного повезло, – улыбнулся шас.

Фатма подумала и кивнула.

* * *

– Ты снова изгой, – проклокотал князь. – Все повторяется.

– Вам, наверное, безумно скучно жить, все время бегая по кругу, – спокойно произнес в ответ Франц де Гир.

На несколько мгновений в кабинете владыки Великого Дома Навь воцарилась тишина, злая тишина, потому что тьма вокруг недовольно забурлила, а затем князь негромко напомнил:

– Ты привык общаться с Сантьягой, но я не он.

– А я не изгой.

– Ты покинул Замок.

– Со мной ушли все, кто остался чудом.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Хорошо… – Князь помолчал, после чего продолжил: – Сантьяга разработал очень рискованный план и уже воплотил в жизнь, а точнее, в смерть, его первую часть. Готов ли ты, великий магистр де Гир, поверить мне настолько, чтобы воплотить в жизнь, а точнее, в мое слово, следующую часть плана?

– Иначе я бы не пришел, – хрипло ответил Франц.

Тьма вокруг заколыхалась, осторожно щупая рыцаря за сапог.

– Ты настолько доверчив?

– Или мы сделаем так, как договорились, или умрем, – сказал де Гир. – Так будет.

– Так будет, – подтвердил князь. – Но когда мы победим…

– Ты сдержишь слово, – настолько твердо произнес великий магистр, что царящая в кабинете тьма отступила, удивленно разглядывая чуда.

Тьма уважала сильных.

– Я сдержу слово, – пообещал владыка Нави.

Франц молча достал из черного рюкзака серебряный контейнер и поставил его на краешек простого деревянного стола.

– Здесь Карфагенский Амулет. Я унес его из Замка и оставляю в Цитадели на сохранение. Под ваше честное слово.

– Все повторяется, – проклокотал князь. – Чуды вновь лишились Источника.

* * *

Это снова была квартира на виа Нери – большая, красивая квартира в старом доме. В ее распахнутое окно долетали звуки улицы: шаги, голоса, иногда – шум проезжающей машины, в какие-то мгновения звуки становились громкими, и начинало казаться, что квартира расположена на первом этаже, а легкие, невесомые занавески – это все, что отделяет ее от улицы… Но так лишь казалось.

В комнате стоял кондиционер, то есть окно было распахнуто вовсе не для того, чтобы стало прохладнее, как раз наоборот, закрыв его, можно было бы избавиться и от жары, и от шума, но они этого не хотели.

Им нравилось сидеть у окна, молчать и слушать голос города.

Как будто он говорил с ними…

Правда, не всегда было понятно, что именно он хочет сказать.

– Вдруг они узнают, что ты любишь Флоренцию? – тихо спросила Дагни, гладя рукой короткие волосы Артема.

– Не ты, а мы, – поправил девушку наемник.

– Искать они будут тебя.

– Нас. А если честно, то тебя. Я не стою тех средств, которые придется потратить на поиски.

– Ты такой упрямый.

– Мама научила меня быть точным.

– Конечно. – Дагни положила голову ему на грудь и замолчала. – Они будут искать нас. Потому что теперь есть мы.

– Все так, – одними губами подтвердил мужчина, прижимая девушку к себе. – Теперь есть мы.

Кресло хоть и было большим, напоминающим маленький диванчик, но рядышком они не поместились, и девушка сидела у Артема на коленях. Растрепанная. Закутанная в тончайшую простыню. Обнимающая его двумя руками. Улыбающаяся и очень-очень довольная.

– Я не хочу терять Флоренцию, – тихо сказала она, слушая то, что старый город хотел сказать. – Я здесь счастлива. Я здесь снова счастлива.

Может, не надолго, может, навсегда. Но главное – счастлива, и плевать на все остальное. В чем смысл жизни, если ты ни разу, ни одного мгновения не будешь счастлив? Или не будешь к этому стремиться?

– Город – это лишь пьедестал, – едва слышно отозвался Артем, прикасаясь губами к щеке девушки. – Прекрасный пьедестал, на котором я получил свой самый главный приз.

И рыжая улыбнулась.

Вадим Панов Темные церемонии

Пролог

Африканская ночь – настоящая.

Ещё из тех, первобытных, диких, не волнующая, а пугающая, с того мгновения, как мир потемнеет от первых сумерек. Ночь, в которой органично смотрятся и хищники, и ритуальные жертвоприношения. Ночь, в которую можно уйти и не вернуться.

На этой земле давно стоят большие города, проведены автострады, а девственные горы перепаханы рудными компаниями, над ней летают самолёты, а её обитатели предпочитают копьям и лукам автоматы и гранатомёты. Эту землю постепенно обволакивает большая цивилизация, но на ней ещё сохранилось множество мест, где всё осталось так, как тысячи лет назад. Где человек по-прежнему редкий гость, а ночь хранит столько тайн, сколько не снилось даже астрономам. Ночь, которая смешивает смыслы. Ночь, в которой охотник может в любое мгновение обратиться добычей.

Африканская ночь – настоящая.

В ней стараются вести себя тихо, незаметно, потому что малейший звук – дыхание или шорох травы – укажет на твоё присутствие. Однако птицу, что прилетела на север пустыни Намиб, не заботил шум – для этого она была чересчур велика. Нет, она была огромна. Тьма скрывала облик птицы, но по звуку мощных крыльев можно было без труда понять, что она отличается колоссальными размерами. И, кажется, красотой: перья невероятного создания так причудливо переливались в призрачном свете звёзд, что сомнений в том не оставалось.

Огромная, красивая птица…

Она уселась на обломок скалы, некоторое время молчала, попеременно наклоняя голову то вправо, то влево, прислушиваясь к шорохам ночи и вглядываясь в тьму так, словно могла сквозь неё видеть, а затем запрокинула голову и издала тихий звук. Очень чистый. Очень нежный. Совершенно неожиданный для создания столь грандиозных размеров. В представлении всех гиганты должны отличаться грубыми голосами, но птица плевать хотела на представления. Она запела. Запела, кажется, негромко, но так сильно, что её нежный голос разлетелся далеко-далеко, и все вокруг, все, кто услышал чарующее пение, оставили свои дела и, позабыв об осторожности, направились к скале. Антилопы, страусы, зебры, слоны, носороги, львы, гиены, шакалы… Большие и маленькие, хищники и добыча, все они шли к птице, словно им не достаточно было слышать её голос, но нужно было видеть, нужно было оказаться как можно ближе, нужно было встать рядом и не сводить с огромного создания глаз.

Создания, которое звери чтили. И которому готовы были отдать всё.

Птица опустила голову и внимательно их оглядела.

Странно, но пение не утихло, продолжило звучать, окутывая пришедших на заклание тварей тяжёлым мороком. Голос не умолкал, и в этом был какой-то секрет. Но птица знала, что так будет, для неё это была естественная часть жизни. Голос не умолкал, а птица выбирала первую жертву. Остановила взгляд круглых глаз на антилопе, быстро наклонилась и ударила её клювом. Почуяла кровь, издала клокочущий звук и вцепилась в плоть по-настоящему, жадно утоляя тысячелетний голод. Не доела – ударила львицу. Затем – зебру… Рвала зверей под нестерпимо нежное пение, а когда насытилась – взмахнула гигантскими крыльями и скрылась в темноте.

Не обратив никакого внимания на установленную неподалёку видеокамеру.

Птица не знала, что такое видеокамера.

Глава 1

«Фейк? Розыгрыш планетарного масштаба? Или мы действительно стали свидетелями необыкновенного события? Как объяснить случившееся? И можно ли его объяснить? Планету охватило недоумение…»

(«РБК»)

«И чем, простите за прямой вопрос, занимается так называемая Служба утилизации? На что уходят наши налоги? Почему так называемые специалисты с так называемыми предсказателями не сумели рассчитать очередное появление птицы Какнис и не предприняли никаких мер, чтобы скрыть её от любопытных челов? Служба утилизации позабыла, что на дворе XXI век и за каждым клочком земли наблюдает минимум десяток видеокамер?…»

(«Тиградком»)

«Сегодня ночью одна из систем видеонаблюдения международной базы данных eBird выдала в прямой эфир изображение гигантской, невероятных размеров птицы, которая разрывала на части и пожирала антилоп и львиц. Трансляция продолжалась около двух минут, затем прервалась, как считают конспирологи – по приказу правительства, однако запись успела разойтись по всему миру и вызвала бурное обсуждение в социальных сетях…»

(«Известия»)

* * *

Некоммерческое общественное объединение по исследованию перспективных и прочих явлений

Москва, Петропавловский переулок

Это был самый обыкновенный, ничем не выделяющийся двухэтажный особнячок, простой и незатейливый – классический, московский, неприметный, – стоящий в самом обыкновенном переулке. И хотя переулок располагался на Солянке, в шаге от Кремля и Старой площади, то есть в районе дорогом и престижном, он не обзавёлся показушным лоском столичного центра, оставаясь ухоженным, но не щегольским, не привлекал внимания ни бедностью, ни богатством. Он просто был, и в ряду его домиков стоял неброский особнячок, окна которого всегда были тщательно зашторены, фасад не уродовали ящики кондиционеров, а слева от входной двери размещалась лаконичная медная табличка:

НКООИППЯ

Ужасное сочетание не разъяснялось даже мелким шрифтом, как это принято в делах обыкновенных, и прохожим оставалось догадываться, что означает сей набор заглавных букв и почему хозяева не сочли нужным его расшифровать.

Металлическая дверь – простая, но надёжная, – открывалась исключительно изнутри и далеко не всем. Случайные посетители сначала долго звонили, дожидаясь неспешного ответа – если хватало терпения, а затем долго беседовали по домофону с охранником, подробно рассказывая о том, кто они и зачем явились. Чаще всего охраннику удавалось убедить посетителей, что они ошиблись и должны обязательно идти прочь, однако убеждал он столь виртуозно и вежливо, что через две-три минуты разговора незадачливые гости начинали искренне извиняться за причинённое беспокойство и откланивались. Охранник радовался и снова пропадал, в переулок возвращались тишина и покой.

Такое отношение к посетителям объяснялось просто: те, кого в особняке ждали, либо открывали дверь собственным ключом, либо въезжали во внутренний дворик через задние ворота, не привлекая внимания и не вызывая ненужного шума. Шум хозяева особняка не терпели, хотя сами его производили умело…

При необходимости.

– Животное! Какое глупое животное! – Стоящий на письменном столе Схинки дёрнул плечом – жест означал высшую степень раздражения – и выплюнул в мир короткое, весьма ёмкое ругательство. Не новое и грубое. – Тупое животное! Скотина! Тварь!

– Птица, – поправила собеседника сидящая в кресле Гранни. Негромко поправила и потому не была услышана.

– Скотина! – повторил орангутан, глядя на застывшую на мониторе Какнис – гигантскую, мощную и очень сильную птицу, клюв который мог перебить хребет слону, а лапы – разорвать носорога. Птицу жестокую, чей клюв был очень часто перепачкан кровью, и птицу красивую. Съёмка велась ночью, не самой качественной видеокамерой, и запись не позволяла оценить роскошь перьев огромной Какнис. Но Гранни доводилось видеть её изображение, и девушка знала, что птица переливается тысячами оттенков, формируя совершенно невероятный, завораживающий образ. Абсолютно соответствующий её чарующему голосу.

– Надо было додуматься устроить обжираловку перед видеокамерой и прославиться на всю планету! – Схинки пнул монитор, без радости проследил его путь на пол, поморщился, услышав грохот, и продолжил: – Я понимаю, что у этой овцы мозгов, как у курицы… хотя она, если вдуматься, и есть курица, только на анаболиках… Но попасться на такой ерунде – это надо уметь! Ведь даже куриных мозгов должно хватить, чтобы заметить, что за тобой следят!

– Какнис неразумна.

– Я и говорю – тупое животное!

– Птица.

Схинки резко повернулся и посмотрел Гранни в глаза:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сказала, – спокойно ответила девушка, улыбаясь разъярённому орангутану. – Уточнила, что Какнис – птица. Ничего более.

– Точно?

– Никакого подтекста, милый.

– Надеюсь. – Схинки выдал пару ужимок, почесал подбородок и ловко соскочил со стола в кресло.

Как все орангутаны, он был рыжим, а как все домашние орангутаны – наряжен в цветастую рубашку и шортики. Наряд мог показаться дешёвым, однако массивный швейцарский хронометр, украшающий левую лапу животного, мягко намекал, что недостатка в средствах Схинки не испытывает.

– Мне понравилось, что ты назвала меня милым, – произнёс орангутан, устроившись в глубоком кожаном кресле.

– Это всего лишь вежливое обращение, – ровным тоном отозвалась девушка.

– Милое обращение.

– Ничего не значащее.

– Уверена?

– Абсолютно.

– Рано или поздно ты сумеешь преодолеть вбитое в голову ощущение расового превосходства и научишься жить по современным правилам, – пообещал орангутан.

– По твоим правилам? – уточнила Гранни.

– К моему удовольствию, – уточнил Схинки.

– Никогда.

– Расистка.

– Прости, что не оправдала.

Орангутан хмыкнул и забросил на стол короткие нижние лапы.

Их диалог был шуточным наполовину – со стороны Гранни. Что же касается Схинки, его гигантское либидо подразумевало заигрывание со всеми привлекательными – с его точки зрения – объектами, с обязательным доведением заигрывания до логического конца. Способы доведения он применял самые разные, однако купить Гранни орангутан не мог, угрожать не имел права и потому ограничивался острыми диалогами. Со временем его намёки становились всё более и более откровенными, а тон – развязным, однако уволиться девушка не могла, ругаться не хотела и лишь огрызалась, стараясь отвечать уколом на укол.

– Если тебе и впрямь необходимо расслабиться, могу дать телефон одного интересного заведения…

– Телефоны я тебе сам могу дать, их у меня коллекция.

– Не сомневаюсь.

– Из всех стран мира.

– Верю на слово.

– Для любого гендерного статуса.

– Кем ты считаешь себя?

– Сейчас – твоим начальником. – Схинки резко перешёл на деловой тон, однако девушка знала его давно, привыкла к неожиданным переменам и без труда сохранила абсолютное спокойствие.

– Я слушаю.

– Речь пойдёт о птице Какнис.

– Я догадалась.

– Как ты понимаешь, скандал купирован. Служба утилизации уже выбрала стратегию выхода из кризиса, если не ошибаюсь, они воспользовались одним из стандартных кейсов для таких случаев, и менеджеры гарантируют, что через два дня о нашей дуре будут помнить исключительно энтузиасты-конспирологи, вроде тех, которые до сих пор ищут на помойках летающие тарелки.

– Прекрасная новость, – кивнула Гранни, всё ещё не понимая, для чего Схинки вызвал её в офис.

– Прекрасная новость заключается в том, что птица Какнис объявилась, – продолжил орангутан, почёсывая мохнатое плечо – для этого ему пришлось расстегнуть и распахнуть цветастую рубашку, демонстрируя собеседнице живот. – Теперь мы точно знаем, что она не в спячке, и более того – нам известно её приблизительное местонахождение.

– Тебе нужна птица? – догадалась Гранни.

– Нам нужна птица, – ответил Схинки. – Нам.

– Могу я спросить зачем?

– Спросить – можешь.

– А узнать?

– Не сразу.

– Схинки? – Девушка удивлённо подняла брови.

Она занимала достаточно весомое положение и никогда не играла «втёмную». Да, Гранни не всегда владела полной информацией о происходящем, но, как правило, понимала, для чего прикладывает усилия, и нынешняя скрытность орангутана её несколько задела.

– Ты узнаешь, – пообещал Схинки.

– Обычно ты ничего от меня не скрываешь.

– Это относится только к нашим отношениям. – Он вновь вернулся к вальяжному тону. – Хочешь, покажу тебе кое-что?

– Отношений нет, – напомнила девушка.

– Пока нет.

– Схинки!

– Ладно, покажу потом, когда ты будешь готова, а расскажу – чуть позже. – Орангутан поднял вверх палец, показывая, что тема закрыта, выдал серию быстрых ужимок и закончил: – Мне нравится, как ты хмуришься.

– Куда мы отправляемся? – Гранни добавила в голос холода.

– На север пустыни Намиб, – пожал плечами Схинки. – Это же очевидно.

– Не люблю пустыни.

– В таком случае советую приложить все силы, чтобы поскорее из неё убраться.

– Зачем тебе я?

– Будешь развеивать мою скуку.

– Даже не мечтай.

– Странно, я был уверен, что ты осталась в восторге от того раза.

– Никакого «того раза» не было.

– Неужели?

– Ты выдаёшь желаемое за действительное.

– Я ничего не принимаю, красавица, и трезво смотрю на наш безумный мир. Поэтому моё желаемое часто становится действительным.

– Давно хотела спросить: ты способен держать под контролем своё либидо?

– Да. Но зачем?

Гранни вздохнула.

– И почему ты о нём заговорила?

– Потому что оно тобой управляет.

– Мы прекрасно уживаемся с моим либидо, – рассмеялся Схинки. – И если хочешь – можем составить тебе компанию на пару вечеров.

– Я могу идти?

– Возьми с собой четверых операторов с мощными «персами» – им придётся много работать и, возможно, драться. Я сбросил тебе файл со списком необходимого снаряжения. Собери всё, плюс операторы, «персы» и их снаряжение, и распредели по автомобилям. Птица Какнис засветилась вдали от аэропортов, придётся добираться по земле.

– Почему не сделать портал?

– Портал вызовет большой энергетический всплеск и точно напугает птицу. Она скроется, а я не хочу и не могу ждать, когда она объявится в следующий раз, – объяснил Схинки. – Так что едем по земле и до контакта с птицей магией пользуемся минимально, а лучше – вообще не пользуемся. Сформируй сбалансированную колонну и не забудь об охране… Зафрахтуй большой транспортный самолёт…

– Летим в Виндхук?

– Да. Но сначала – в Стамбул.

– На рынок?

– Почти. – Схинки заложил лапы за голову и усмехнулся: – В библиотеку.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Дмитрия Ульянова

– Марина, пожалуйста, скажи этим нелюдям то, что они хотят слышать.

Мама произнесла фразу очень спокойно. На изумление спокойно, учитывая обстоятельства. Впрочем, Бри не ожидала иного – мама всегда, сколько она её помнила, в любых обстоятельствах оставалась спокойной и никогда не повышала голоса.

– Марина?

А вот Бри подобной выдержкой похвастаться не могла и потому ответила не сразу – боролась с волнением, изо всех сил стараясь заставить голос прозвучать твёрдо.

– Марина?

– Я…

– Слушай, что говорит мать, – грубо приказал он.

И случилось невероятное.

Он произнёс короткую фразу предельно жёстко, с отчётливой угрозой. Он хорошо знал, каким тоном следует произносить подобные фразы, научился задолго до того, как стал центуром Внутренней Агемы, он умел нагонять страх и сделал всё как надо, но… Случилось невероятное. Звук его голоса – не истеричный, не визгливо-крикливый, не надрывный, а жутко страшный – звук его голоса привёл девушку в чувство. Позволил собраться.

– Я… – Бри вскинула подбородок. – Чего вы от меня хотите?

– Ты знаешь чего! – продолжил напирать он, однако был остановлен.

– Подожди.

Второй центур уловил перемену в настроении девушки, почувствовал, что жертва пытается трепыхаться, как выброшенная на берег рыба, но ничего не сказал. Прищурился – едва заметно и едва заметно весело – и мягко спросил:

– Где твоя подружка?

К ней пришли центуры. Не рядовые факторы, нет, – старшие маги Внутренней Агемы, а значит, поиск Джиры стал для них приоритетом. И без ответов они не уйдут.

– Отвечай на вопрос! – рявкнул первый.

– Пожалуйста, давайте сохранять спокойствие, – попросила мама.

– Где твоя подружка?

– О ком вы говорите?

– Мы ищем Джиру, – повторил второй центур таким тоном, будто ещё не рассказывал о цели визита.

Он превосходно играл роль «доброго полицейского», но девушка понимала, что его напарник – «злой» – вступит в игру, как только сочтёт нужным. И «добрый» его останавливать не станет.

– Я говорила, что не знаю, где она и… – Бри передохнула. – Мы не подруги.

– Не нужно лгать, Марина… – Голос второго центура стал очень-очень мягким. – Мы не идиоты и не случайно пришли именно к тебе. Вы с Джирой плотно общаетесь в социальной сети, часто встречаетесь в компаниях, а в июне вместе ездили в Санкт-Петербург. Нам даже не нужно было ничего взламывать – мы просто посмотрели твой аккаунт.

И ничего не скажешь. Не соврёшь. Сама… всё сама… Сама рассказала о себе всё, без утайки. Без принуждения и пыток – абсолютно всё. Но разве думаешь об этом, когда радуешься жизни и тому, что твои истории интересны кому-то, кроме тебя? Когда делишься с миром скромными радостями? Когда каждый лайк греет душу и кажется словом поддержки и одобрения? Разве думаешь об этом, когда все вокруг ведут себя точно так же – рассказывают о себе всё или чуть больше, чем всё? Ты рассказываешь и не думаешь, ни о чём не думаешь, и уж тем более не ожидаешь, что однажды твои короткие записи и яркие фотографии превратятся в приговор.

– Нам нужна Джира, – бросил первый центур, вперившись в девушку взглядом. Почти гипнотическим, но именно почти – центур не использовал умения. То ли попросили не действовать жёстко, то ли не посчитал нужным. – Где она?!

Фраза прозвучала совсем резко – центур терял терпение, – но Бри не испугалась, скорее – разозлилась. Начала злиться, и второй поспешил успокоить девушку:

– Марина, ты не представляешь для Альянса никакого интереса.

– А Джира? – вырвалось у Бри против воли.

– Джира – боевой маг, – мягко напомнил центур. – Закон гласит, что она обязана зарегистрироваться и получить лицензию.

– Чей закон?

– Закон Альянса, Марина, а значит – один из законов Города. Быть боевым магом – большая ответственность, тем более – молодым боевым магом. Джира девушка сильная, но при этом – импульсивная, мы не хотим, чтобы она наломала дров и нарушила режим секретности.

– Или вы её боитесь.

Услышав эти слова, мама судорожно вздохнула, но сдержалась, промолчала.

– При всём уважении к твоей подруге, Джира не обладает ни силой, ни опытом, чтобы представить для Альянса хоть какую-то угрозу. Мы просто не хотим, чтобы нарушился давным-давно установленный порядок. Нельзя привлекать внимание челов к Тайному Городу.

Об этом Бри знала. С этим была согласна. Но её сильно смущало, что столь правильные слова произносят центуры Внутренней Агемы. И произносят их для того, чтобы отыскать Джиру.

– Марина?

– Я…

– Говори! – рявкнул первый центур.

Рявкнул так, что девушка вздрогнула, а мама, растеряв привычное хладнокровие, закричала:

– Она всё расскажет!

А «добрый полицейский» сделал шаг назад.

– Говори сейчас!

«Злой полицейский» сделал шаг вперёд.

– Не трогайте её!

Мама бросилась к Марине, но «добрый» перехватил её – мягко, почти нежно, а «злой» вцепился в руку Бри. Не крепко, но ужасно неприятно – рука у «злого» оказалась жгуче холодной, запястье девушки словно ледяное кольцо стиснуло.

– Говори сейчас!

– Не трогайте мою дочь!

Лютый холод сдавил руку, но не остановился – стал расползаться от запястья вверх, к плечу, нацеливаясь на шею. И глаза «злого» центура – совсем рядом… в дюймах… глаза злые, без кавычек злые, глаза требующие… Кажется, он всё-таки решил воспользоваться умением брать жертву под ментальный контроль.

– Где Джира?

– Я не знаю!

– Говори сейчас!

Руку девушка не чувствует, плечо онемело, а холод уже рядом с шеей… совсем рядом… готовится лизнуть в сонную артерию – холод тянется к яростно горячей крови… холод ищет тепла… холод хочет…

И Бри не выдерживает.

– Мама! – кричит отчаянно, с надрывом. Едва появившаяся уверенность исчезает, растворяется в лютом холоде. – Мама!

– Марина! – Женщина рвётся к дочери, но «добрый» центур держит крепко. Мягко, но крепко. – Марина!

– Где Джира?

– Мама!

– Марина!

«Добрый» центур тащит женщину в коридор, «злой» орёт:

– Пусть смотрит!

Но «добрый» не соглашается:

– Не сходи с ума!

– Она должна ответить на вопрос!

– Мама!

Холод режет горло, и Бри заходится в кашле. И почему-то кажется, что кашляет она кровью. Заходится в кашле так, как заходилась в крике – с надрывом. А «злой» орёт:

– Где Джира?

И холод во всём теле.

– Мама… – едва шепчет девушка.

И понимает, что не слышит ответа. Тишина.

И понимает, что случилось страшное…

– Мама?

«Добрый» центур абсолютно растерян. Смотрит на обмякшую на его руках женщину и явно не понимает, что делать.

А женщине… А маме плохо.

Нет.

Не стало плохо, а не стало. Её не стало. Так бывает – вдруг. Настолько неожиданно и сразу сильно, что спасти ушедшую жизнь не успеет никто, даже лучший на планете врач, даже волшебник. А эти двое врачами не были. И они растерялись, растеряв последние, возможно, самые важные секунды. «Злой» усмехнулся, а «добрый», опомнившись, попытался запустить сердце матери армейским стимулятором, но «злой» качнул головой:

– Поздно.

И отпустил Бри.

– Мама! – Девушка бросилась к матери, которую «добрый» уложил на диван. – Мама!

– Проклятие! – «Добрый» мрачно посмотрел на напарника.

– Бывает, – пожал плечами тот.

– Мама! Мама!! Мама!!!

Бри громко рыдала, обнимая холодеющее тело, а они стояли рядом…

///

Они.

В снах центуры всегда были «ими» – безликими образами. Голосами и жестами, приведшими мать к смерти. Образами с невнятными отличиями: один – условно «добрый», другой – условно «злой», но оба – центуры, а значит – Зло. Одно из его воплощений.

Два его воплощения.

Бри прекрасно запомнила центуров – на всю жизнь, – но в снах никогда не видела их лиц – только мать. Зато маму – отчётливо, хотя во время допроса смотрела на неё редко, а когда рыдала над телом – сквозь слёзы, с трудом понимая происходящее… сходя с ума от происходящего… теряя происходящее… Ничего не видя тогда, но отчётливо – в снах. Видела любимое лицо… закрытые глаза… видела, что нет жизни, и шептала:

– Прости меня…

Эти слова Бри всегда произносила наяву… ни разу – во сне. Рыдала над телом, потом отстранялась, продолжая держать холодную руку, и шептала: «Прости…» Но уже не во сне. И всегда – с открытыми глазами. Шептала, надеясь, что будет услышана, но не надеясь на прощение. Шептала, умоляя мать простить себя, но сама себя не прощала.

– Прости меня…

– Марина, ты что-то сказала? – Володя приподнялся на локте и вопросительно посмотрел на девушку. Сегодня Бри произнесла фразу громче обычного, и он услышал. Но не разобрал слов. – Что случилось?

– Всё хорошо, милый, – улыбнулась девушка. – Наверное, во сне.

– У тебя кошмар?

– С чего ты взял?

– Голос показался взволнованным.

– Показался.

– Правда?

– Правда, любимый.

Бри поцеловала Володю в щёку, поднялась, подошла к окну – не накинув футболку и даже трусиков, – откинула штору и посмотрела на залитый солнечным светом двор. На яркое утро, ясное и светлое, резко контрастирующее с её настроением. С тем настроением, что овладевало ею каждое утро. Почти каждое утро, потому что почти каждую ночь ей снился этот сон – явь, навсегда ставшая кошмаром.

Смерть.

И снова – на мгновение! – лицо матери перед глазами. И едва слышный шёпот:

– Прости меня…

– С кем ты говоришь?

– Ни с кем. – Бри отошла от окна, натянула валявшуюся в кресле футболку, затем – трусики. Вновь улыбнулась Володе.

Делая вид, что всё в порядке.

Он заложил руки за голову и прищурился:

– Марина?

– На завтрак будем тосты…

Однако сменить тему не получилось.

– Марина, я знаю, сейчас у тебя трудное время и именно с этим связано… – Володя замялся. – Твоё настроение.

– Спасибо, что понимаешь, любимый.

– И я очень хочу тебе помочь.

Бри улыбнулась.

Теперь – почти искренне… Нет, она всегда улыбалась Володе искренне, речь о настроении: правильная улыбка способна скрыть ужасную тяжесть, и в последнее время девушка часто улыбалась другу правильной улыбкой, пряча под ней царящую внутри тьму. Но сейчас, глядя в его глаза, чувствуя его заботу и то, насколько ему важно вернуть её к нормальной жизни, Бри не могла не улыбнуться искренне. Володе. Доброму. Любящему. И ничего не знающему… Для Володи и всех её знакомых, обычных знакомых и обычных друзей, не допущенных в Тайный Город, смерть мамы произошла по естественным причинам – сердце, с кем не бывает? О Внутренней Агеме, Альянсе, Консуле и тому, что мать довели до приступа беспощадные центуры, они даже не догадывались. А Бри не собиралась их посвящать.

Не имела права.

Но иногда хотелось очень. Как теперь.

Потому что Володя поднялся, подошёл и нежно прикоснулся к руке девушки. Чуть выше локтя.

– Марина… давай уедем? – Прозвучало так естественно и заботливо, что Бри едва не задохнулась от счастья. И машинально спросила:

– Далеко?

– В Крым. Или в Питер. – Он улыбнулся и провёл по руке девушки пальцами. – Я летом неплохо заработал, ты ведь знаешь, так что можем смотаться. Только я и ты. Думаю, тебе необходимо слегка развеяться.

«Милый, милый…»

Больше всего на свете Бри хотелось согласиться с предложением Володи и махнуть: в Крым, Питер, Казань – куда угодно! Уехать, взяв с собой рюкзак с минимумом вещей, бросить его в отеле и гулять до одури, пока ноги не начнут отваливаться, просто бродить – где угодно, потом поесть, посидеть у воды, держа Володю за руку, вернуться в номер и не спать до рассвета… А потом – спать до обеда и снова гулять… И так – неделю. Целую счастливую неделю.

Разве можно вообразить что-нибудь прекраснее?

Нет.

Поэтому Бри едва не расплакалась во второй раз – ведь она должна была ответить совсем не так, как хотела.

– Вов, сейчас я никак не могу, не получается. Учебный год только начался, дел по горло, куда мы поедем?

– Тогда давай смотаемся на выходные? – немедленно предложил парень. – На следующие? В четверг сядем в «Сапсан» или ночной до Питера, пятница – суббота – воскресенье там, а обратно опять ночным. На одну только пятницу ты сможешь забить на институт?

Как ему отказать? То есть отказать придётся, но сейчас у девушки не было на это никаких сил.

– Я подумаю, – тихо произнесла Бри.

– Хорошо, я возьму билеты.

А может… может, так и нужно поступить? Забыть и забить на задуманное, плюнуть на планы, которые не факт, что осуществятся и абсолютно точно крайне рискованны, плюнуть на них и уехать? На выходные или неделю. Развеяться. Позволить прошлому спокойно умереть и вернуться в Москву обновлённой… В Москву, а не в Тайный Город. Именно в Москву. Демонстративно показать всем, что уходит в принципиально иную жизнь, оставив лишь обыкновенных, не допущенных в Город друзей и знакомых, и… жить спокойно.

Бри была уверена – ей позволят.

Но не могла принять решение сразу.

– Можно я подумаю? – очень тихо спросила, глядя Володе в глаза.

– Конечно.

– И пожалуйста, не покупай пока билеты.

– Куплю, когда вернёмся из твоей глуши.

– Это не глушь, – запротестовала девушка, – а старый…

– Очень старый, насколько я помню, – перебил её Володя. Обнял за талию и прижал к себе. Крепко прижал.

– Очень старый, – серьёзно подтвердила Бри, упираясь в грудь парня руками. – Дом построил ещё прадед или прапрадед… я в них путаюсь, точнее, не запомнила, когда папа рассказывал. Но точно знаю, что построил очень давно. Чуть ли не в восемнадцатом веке.

– Так давно? – изумился Володя.

– Ну да, – пожала плечами Бри. – Купил кусочек земли и построил домик. Подальше от всех. Для отдыха. Чтобы уезжать сюда и долго-долго никого не видеть.

– Желание понятное.

– Ага, – согласилась девушка.

– Но странно, что дом не отобрали.

– Кто? – не поняла Бри.

– Ну… эти… – Володя почесал затылок. – Революционеры, типа, в ХХ веке. Которые у всех всё отбирали.

– А, ты об этом…

– Да.

– У нас ничего не отобрали, – коротко ответила девушка, не желая вдаваться в подробности и уточнять, что жители Города видели достаточно смутных времён и научились преодолевать их с минимальными потерями. Или вообще без оных.

– Твой прадед был революционером?

– Он был врачом. У нас в семье все были врачами. – Девушка помолчала. – Так повелось.

– Хорошим?

– Да.

– Богатым?

– Не бедным.

– Тогда у него должны были всё отобрать, а его самого отправить в ГУЛАГ, – уверенно произнёс парень.

Несколько мгновений Бри задумчиво разглядывала Володю, пытаясь понять, понимает ли он, о чём сейчас бредит, а главное – насколько его слова уместны, затем решила, что Володя пытается её отвлечь, а не поразить скудными историческими познаниями, и повторила:

– У нас ничего не отняли.

– Повезло.

– Хорошие врачи нужны всем и всегда.

– Пожалуй.

Парень и сам понял, что разговор зашёл совсем не туда, прижал девушку чуть сильнее и крепко поцеловал в губы. И чуть расслабился, почувствовав ответ.

– Давай я всё-таки возьму билеты в Питер на следующий четверг?

– Давай я всё-таки подумаю? – с улыбкой – с настоящей улыбкой – прошептала в ответ Бри и спросила: – Ты отвезёшь меня в глушь?

– Я ведь обещал.

– Ты мог передумать.

– Никогда.

– Спасибо.

Бри умела водить машину, но сейчас не испытывала никакого желания садиться за руль. А главное – не хотела ехать одна. Не потому что боялась, как раз наоборот, случись что, это она защитит Володю, а не наоборот, просто ей нужен был рядом верный, надёжный и, кажется, любящий человек. Просто рядом.

Чтобы не быть одной.

– Сколько туда ехать?

– Если без пробок – часа два.

– Сегодня пробок быть не должно.

– Да, – согласилась девушка. Снова поцеловала Володю и попыталась отстраниться: – Сейчас приготовлю завтрак.

– У меня есть идея… – Парень удержал её и ласково провёл рукой по шее девушки. – Хочу кое-что успеть перед завтраком.

Бри улыбнулась.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, Лихов переулок

– Ты кого-нибудь ждёшь?

– Нет, – тихо ответила Мара.

– Может, курьер?

– Нет.

Фахир поднял бровь, но Мара отрицательно качнула головой и так посмотрела на мужа, что едва появившееся желание спорить мгновенно испарилось.

Звонок повторился. Неприятный. Настырный. Такие звонки и в обычное время не доставляют радости, а в нынешние времена… да ещё под вечер… да ещё без предупреждения… Сейчас такие звонки вызывали самые неприятные ощущения.

Звонок повторился.

Фахир вздохнул, подошёл к двери и громко спросил:

– Кто там?

И услышал в ответ вежливое:

– Добрый вечер, – произнесённое приятным баритоном.

– Добрый… надеюсь.

– Меня зовут Дориан Машар.

– Гвардия великого магистра?

– Центур Внутренней Агемы.

Мара с трудом сдержала испуганный возглас. Сжала кулачки и прислонилась к стене, словно ища у неё поддержки, – визит высшего мага из новой службы безопасности мог заставить нервничать кого угодно.

– Чем я заинтересовал Агему? – почти спокойно поинтересовался Фахир.

– Вам лучше открыть, господин Кумар. Достаточно того, что я представился, стоя на площадке.

Фахир посмотрел на жену, едва заметно пожал плечами, объясняя, что выбора у него нет, подождал, пока она скроется в комнате, и медленно открыл дверь.

И приятно удивился тому, что центур явился без сопровождения.

Если, конечно, определение «приятно» в данном случае уместно.

Посторонился, пропуская Машара в квартиру, бросил: «Не разувайтесь», увидев, что центур не собирается снимать обувь, вслед за ним прошёл в гостиную и зачем-то указал на сидящих на диване женщин:

– Мара – моя супруга, Лиссет – моя дочь.

– Дориан Машар.

– Вы к нам по делу?

– Нет нужды волноваться.

– Я спрашивал о другом.

– А я просто прошу вас вести себя чуть спокойнее.

Показалось, что сдавившее гостиную напряжение можно резать на куски и продавать, что оно вот-вот придавит всех присутствующих – и Кумаров, и центура – или взорвётся визгливым скандалом, что визит закончится, не начавшись… Но Лиссет вдруг сказала:

– Вы – наш гость, центур, и мы даём слово, что выпустим вас живым и здоровым.

И вызвала сначала паузу – очень короткую, а затем – смех. Пусть короткий, зато разрядивший обстановку. Смех центура, потому что родители смотрели на дочь с ужасом.

– Поражаюсь вашему самообладанию, – склонил голову Машар.

– В Тёмном Дворе без него никуда, – парировала девушка.

– Я это запомню.

– Сделайте одолжение.

– И я ненадолго.

– Очень мило с вашей стороны.

– И чем скорее я перейду к делам, тем будет… спокойнее для всех.

– Даже для вас?

– Мне не доставляют удовольствия ваши взгляды.

– В этом вы должны винить не нас, а репутацию Внутренней Агемы, – проворчал Фахир. Почувствовал недовольство жены, но взгляда не отвёл.

Впрочем, Дориан не обиделся.

– Репутация Внутренней Агемы вызывает неприязнь только у преступников.

– Инакомыслие является преступлением? – мгновенно спросила девушка.

И получила мгновенный ответ:

– Во всех культурах, государствах и цивилизациях. Без исключений.

И чуть смутилась:

– Неужели?

– Попробуйте опровергнуть мои слова, – бесстрастно предложил Дориан и повернулся к Фахиру: – Я прошу не рассматривать мой визит как враждебный. И прошу прощения, что явился поздно – к сожалению, меня задержали неотложные дела.

– Могли бы явиться завтра, – заметила Мара, которой передался дерзкий настрой дочери.

– К сожалению, завтра дел не станет меньше.

– О чём вы хотели поговорить? – Фахир откашлялся. Он по-прежнему стоял, но теперь заметно расслабился. – Поймите меня правильно: я бы не хотел затягивать нашу встречу.

– Возможно, мой вопрос покажется странным, но поверьте: он много больше, чем вы услышите с первого раза.

– Я слушаю. – Фахир насторожился.

– Почему вы не покинули Город?

– Э-э… – Глава семейства растерянно посмотрел на жену, потом на дочь, потом вновь перевёл взгляд на центура. – Вы заявились ко мне поздно вечером, чтобы спросить об этом?

– Именно так, – подтвердил Дориан. – Почему после известных событий вы не покинули Тайный Город, несмотря на то что у вас была такая возможность?

– У всех была такая возможность.

– Не у всех, – мягко уточнил Машар. – Существует список лиц, которым запрещено покидать Город. Во всяком случае – без одобрения Внутренней Агемы. Вы в списке не значитесь. Но не уехали.

– Уехали все, кого нет в списке? – Фахир сумел справиться с удивлением и заговорил чуть более уверенно.

– Нет, конечно же.

– Вот и ответ на ваш вопрос. – Глава семейства рассчитывал отделаться короткой репликой, однако не получилось: центур поднял брови, показывая, что хотел бы услышать развёрнутый ответ, и Кумар нехотя продолжил: – Мы с женой не обладаем способностями к магии, а значит, не представляем угрозы для Альянса.

– Чтобы представлять угрозу для Альянса, нужно что-то собой представлять.

Фахир проглотил высокомерное замечание, сделав вид, что не услышал его. Жена и дочь последовали его примеру.

– Вы довольны своей работой? – неожиданно поинтересовался Дориан.

И вновь сбил собеседника с толку.

– Вполне, – растерянно ответил глава семейства. И посмотрел на жену.

– Нет желания что-нибудь улучшить?

– Агема занялась поиском талантов? – подала голос Мара.

– В том числе, – не стал скрывать Машар. – В силу определённых обстоятельств Альянс испытывает временные трудности с квалифицированным персоналом в самых разных сферах. Мы можем предложить хорошую, весьма перспективную должность.

– Насколько перспективную?

– Учитывая наши нынешние сложности, тот, кто поддержит Альянс, получит и деньги, и блестящие карьерные перспективы. Тем более когда мы говорим о вас – весьма грамотном юристе, имеющем большие связи в человском обществе.

Эти слова Фахир оспаривать не собирался, поскольку умом и талантом заработал себе блестящую профессиональную репутацию. Его интересовало другое:

– А каковы перспективы самого Альянса?

– Вы в них не верите?

– Мы не знаем, во что верить, – улыбнулся Кумар. – Великие Дома казались незыблемыми.

– Но ведь когда-то и они переживали период становления, – напомнил Машар. – Всё на свете имеет начало, уважаемый Фахир, всё было хрупким, прежде чем стать незыблемым. Подумайте над моим предложением.

– Обязательно.

– Уверен, вы примете правильное решение.

– Я постараюсь не ошибиться.

– Искренне на это рассчитываю. – Дориан помолчал. – Если не ошибаюсь, в отличие от вас ваша дочь обладает способностями к магии?

И вновь – неожиданная смена темы. Фахир сбился, Лиссет нахмурилась, и первой ответила побледневшая Мара:

– У нашей дочери есть магические способности, но не такие сильные, как нам всем хотелось… Когда-то.

– Когда-то? – поднял брови Машар.

– Лиссет далека от боевой магии, – вставил своё слово глава семейства.

– Да, я читал досье. – Центур пошевелил пальцами и вдруг посмотрел на девушку: – Ничего не изменилось?

Лисс очень хотелось сказать, что изменилось, что теперь она сожалеет о том, что боевая магия далека от неё так же, как Альфа Центавра, но промолчала. Хотела улыбнуться, но не получилось. Кивнула:

– Не изменилось, – и отвернулась.

– Вы закончили? – холодно спросил Кумар. Ему не понравилось, что Внутренняя Агема проявила интерес к его дочери, а самое печальное, он понимал, откуда интерес взялся: Альянс действительно испытывал кадровый голод и старался привлечь на свою сторону любых магов, даже молодых и неопытных. Даже слабых.

– Ещё пара вопросов, если вы не против.

– А если против? – дерзко спросила девушка.

– Значит, просто – пара вопросов.

Дориан чуть улыбнулся.

И Фахиру неожиданно показалось, что центур улыбнулся его дочери не высокомерно, как, наверное, должен был, демонстрируя отношение к юношеской горячности, а с большой симпатией. Как мужчина улыбается понравившейся женщине. Это было настолько неожиданное ощущение, что Кумар вздрогнул, нахмурился, вперившись в центура взглядом, несколько мгновений пристально рассматривал лицо Машара, но, поскольку центур сохранил абсолютное спокойствие, решил, что ошибся.

Впрочем, даже прояви Машар симпатию, никто бы не удивился – Лисс была хорошенькой. Не записной красавицей, но весьма привлекательной девушкой, обещающей превратиться – без всякой магии – в восхитительную женщину.

Невысокая, худенькая, обладающая совсем не женственной, мальчишеской фигурой, она могла показаться незаметной мышкой, остаться невидимкой в любой компании, но не казалась и не оказывалась – для этого у неё был слишком живой характер и весёлый нрав. Пылающий внутри Лисс огонёк притягивал окружающих, но не сжигал, а грел, одаривал дружеским теплом. Прямые чёрные волосы, чёрные глаза, узкое лицо – внешне Лисс удалась в маму, чему никогда не считавшийся красавцем папа был безмерно рад.

Лисс не могла не нравиться, однако Дориан смотрел на неё абсолютно равнодушно.

– Уважаемый Фахир, в том, что ваша дочь несколько более агрессивна ко мне, чем вы, нет ничего неожиданного. Молодость радикальна, склонна к импульсивным поступкам, вызванным желанием изменить всё и сразу.

– Меня вполне устраивало то, что было раньше! До Альянса.

– Лиссет!

– Как раньше не будет, – обронил центур.

Кумар судорожно вздохнул, ожидая, что дочь поддастся на провокацию, но девушка сумела остановиться. Пожала плечами, показав, что не уверена в словах сотрудника Внутренней Агемы, но промолчала.

Дориан подождал, вновь улыбнулся и продолжил:

– Признаться, я нахожу некоторую странность в том, что молодёжь не принимает новшества.

– Мы принимаем! Только не надо нам их навязывать!

– Лиссет! – теперь не выдержала Мара.

– Не забывай, с кем говоришь, – буркнул отец.

– Новшества широко открывают двери, о которых раньше нельзя было мечтать, – дружески произнёс Дориан. – Молодым это должно быть особенно интересно.

Девушка посмотрела на родителей, вздохнула, показав, что успокоилась, и тихо ответила:

– Двери можно открыть всегда.

– Тоже верно, – кивнул центур. – А что твои друзья говорят об Альянсе?

– Предпочитают молчать.

– Почему?

– Навязанные новшества вызывают некоторые опасения.

– Лиссет, пожалуйста, – умоляюще прошептала Мара.

– Ваша дочь не говорит ничего нового, госпожа Кумар, – вздохнул Дориан. – Поверьте, мы прекрасно осведомлены о царящих в Тайном Городе настроениях, и если станем преследовать всех, кто с некоторым опасением воспринимает Альянс, то очень скоро окажемся в пустыне. Консул это прекрасно понимает, поэтому наша цель – найти точки соприкосновения и наладить сотрудничество со всеми жителями Города. Взаимовыгодное сотрудничество.

Кумары промолчали.

– Лисс, ещё один вопрос… – Машар улыбнулся. – Источник Тёмного Двора не заглушен, а значит, ты можешь колдовать.

– В отличие от тебя.

– Почему ты говоришь центуру «ты»? – удивился Фахир.

Однако ответа не получил.

– Так вот, я прошу не забывать, что, если соберёшься использовать магическую энергию, ты обязана получить лицензию.

– Она у меня есть.

– Лицензию Альянса, – уточнил Машар. – Прежние потеряли силу.

– Я должна получить новую лицензию и докладывать, на что я трачу магическую энергию?

– Не обязательно, – качнул головой центур. – Но все действующие маги обязаны пройти перерегистрацию. Таковы правила.

– Они мне не нравятся.

– Правила не должны нравиться, они должны соблюдаться.

– Моя дочь не станет колдовать без лицензии Альянса, – твёрдо сказал Фахир. – Она понимает, чем это грозит всей семье.

И жёстко посмотрел на Лисс.

– Я понимаю, папа, – кивнула девушка. – Я тебя не подведу.

– Очень хорошо.

– И ещё один вопрос, на этот раз – действительно последний… – Центур выдержал паузу. – Вы носите одежду?

– Догадайтесь.

– Центур? – удивилась Мара.

– Госпожа Кумар, уверен, вы прекрасно понимаете, какую именно одежду я имею в виду, – мягко улыбнулся Дориан. – Лиссет, у вас есть одежда марки «MG»?

– Не знала, что Альянс запрещает торговые марки.

– Только нежелательные торговые марки, – уточнил Машар. И поднял брови, показывая, что ждёт ответа.

– Есть, – после короткой паузы призналась девушка. И посмотрела на вздрогнувшую мать: – Извини.

– Что у вас есть?

– Футболка. – Лисс тоже подняла брови. – Принести?

– Не обязательно. Наличие одежды марки «MG» не является поводом для каких-либо санкций. Она просто нежелательна, и будет хорошо, если вы её уничтожите.

– Для кого хорошо?

– Здесь уже звучал ответ: для всей семьи.

– Лисс, пожалуйста.

– Всё в порядке, мама.

Лиссет ненадолго покинула гостиную и вернулась с чёрной футболкой в руках. Молча протянула её центуру, а тот так же молча взял её. И не стал разворачивать.

– Это всё? – с вызовом поинтересовалась девушка.

– Не покупайте больше такую одежду. Возможно, официальное отношение к этой марке в скором времени изменится и её действительно запретят.

– Спасибо за предупреждение.

– Это мой долг.

– Неужели?

– Вопреки широко распространённому мнению, Внутренняя Агема призвана предупреждать противоправные действия, а не карать за них.

– То есть вы не караете? – прищурилась девушка.

– Караем, – спокойно ответил центур. – Но в первую очередь стараемся убедить жителей Города не нарушать новые правила. И подробно их объясняем.

– Я запомню ваши слова, центур.

– Надеюсь, Лисс. С вашего позволения, я заберу футболку с собой.

– Конечно.

– Я могу за неё заплатить.

Фахир удивлённо посмотрел на Дориана, однако, прежде чем отец потребовал от Внутренней Агемы компенсации, девушка щедро предложила:

– Будем считать, что я вам её подарила.

– Спасибо. – Машар покосился на родителей. – Господин Фахир, пожалуйста, подумайте над моими словами. Двери действительно широко открыты.

– Поверьте, центур, мы взвесим каждое услышанное слово.

– Надеюсь.

– Обещаю.

– До свидания, господин Кумар. – Дориан перевёл взгляд на женщин: – Дамы.

Дамы промолчали.

– Всего хорошего, – натянуто улыбнулся Фахир и закрыл за центуром дверь.

И почти сразу услышал:

– Как ты могла? – Мара хрустнула пальцами. – Лиссет, зачем?

– Что именно зачем, мама? – Девушка сделала вид, что не понимает возмущения родителей.

– Откуда у тебя футболка? – спросил Фахир.

– Купила специально.

– Специально? – Это слово родители произнесли хором и с абсолютно одинаковой интонацией.

– Конечно, специально, – пожала плечами Лисс. – Такие шмотки есть у всех моих сверстников, и Дориан ни за что бы не поверил, скажи я, что не ношу «MG». И наверняка устроил бы тут обыск.

– Зачем устраивать у нас обыск? – растерялся Кумар.

– Потому что может, – развела руками Лисс. – Папа, тебе нужен обыск в нашем доме?

– Нет.

– Поэтому я купила футболку «MG» и держала её в шкафу на такой вот случай.

– Умница, – поразмыслив, резюмировал Фахир. – Мара, у нас получилась замечательная девочка.

– Согласна, дорогой.

– Спасибо, папа. Спасибо, мама. – Лисс мило улыбнулась родителям и направилась в прихожую. – А теперь мне пора.

– Уходишь?

– Прогуляюсь, – ответила девушка, натягивая кроссовки. – Хочу выветрить из головы эту встречу.

– Не слишком ли поздно? – заволновалась Мара.

– К счастью, в Городе ещё не ввели комендантский час, – съязвила Лисс.

– Типун тебе на язык, – пробормотал Фахир. И привычно поинтересовался: – Деньги есть?

* * *

«Слово прозвучало: только что пресс-секретарь Внутренней Агемы официально обвинил Держену Ясную, известную под псевдонимом Джира, в убийстве. Шутки закончились, теперь на Джире кровь, и ей придётся ответить за свои преступления по всей строгости закона. Нам, безусловно, жаль, что молодая и талантливая ведьма так распорядилась своим будущим, но…»

(«Тиградком»)

«Странное происшествие на севере Москвы! Что в действительности произошло и почему молчит полиция? Как уверяют жители Широкой улицы, в одной из квартир их дома были обнаружены трупы нескольких – точное число неизвестно – мужчин с явными признаками насильственной смерти. Дверь в квартиру была приоткрыта, соседи увидели тела и вызвали полицию. Однако вскоре на место происшествия прибыли сотрудники некой спецслужбы, которые запретили полиции входить в квартиру…»

(«М24»)

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Широкая

«Теперь я убийца…»

Неведомый журналист «Тиградком» абсолютно прав – слово произнесено. Слово прозвучало на весь Город, а что может быть важнее слова? Сильнее слова?

«Теперь я убийца…»

Кто-то из друзей поверит, кто-то – нет, но слово «убийца» отныне связано с её именем и пачкает её имя. Теперь на неё будут смотреть совсем другими глазами. Теперь её поступки будут оценивать, исходя из того, что на её руках кровь. Кровь, которую она не хотела и не желала, но кого это волнует? Кого теперь заинтересует, что она желала свободы и кровь стала платой за это неистовое и такое естественное желание. Пока – чужая кровь, но она всё поменяет, и преследователи, которые ещё вчера относились к молодой ведьме как к взбалмошной девчонке, упрямо не желающей подчиниться новым правилам, теперь увидят в ней хладнокровную убийцу. И будут атаковать жёстко, на поражение. Ей придётся по-настоящему защищать свою жизнь, а значит – убивать.

Снова.

У крови есть неприятная особенность: она не проливается однажды.

Но сейчас ничего не изменить: игра началась, и если хочешь выжить – нужно оставаться за столом. Джира это поняла и приняла. Сейчас она была спокойна и сосредоточена, немного расстроена – а кто бы не расстроился на её месте? – но держалась на удивление хладнокровно.

Сейчас…

А тогда, лёжа на полу, она не испытывала ничего, кроме растерянности и страха, готова была разрыдаться и всей собой ощущала приближение большой беды.

///

Руки стянуты за спиной, рот стянут липкой лентой, перед глазами – подошвы ботинок. Не грубых, элегантных, но немного старомодных – с пряжками. Рыжим рыцарям нравятся такие – с пряжками, напоминающими любимые кавалерийские сапоги. Перед глазами две пары ботинок, они разные, но обе – с пряжками, потому что взяли её рыцари. Правда, сейчас они были не столько рыцарями, сколько факторами – агентами Внутренней Агемы.

– Ты уверен, что это та самая ведьма? – Короткая схватка закончилась только что, однако голос спокойный, запыхаться фактор не успел.

– Абсолютно.

Однако первый не поверил твёрдому ответу, легонько ткнул пленницу в бок носком ботинка и осведомился:

– Скажи, красавица, ты правда та самая Держена? Из домена Измайлово?

И Джире захотелось крепко выругаться в ответ.

– У неё рот заклеен, – напомнил второй.

– А… точно.

– Всегда восхищался твоей внимательностью.

– И правильно делал. Напомнить, кто у кого списывал?

– Напомнить, что это ты заклеил ведьме рот?

– Сейчас я просто отвлёкся.

– На что?

– На то, что она симпатичная, – ответил первый, и Джира похолодела.

«Только этого не хватало!»

– Ты серьёзно? – изумился второй.

– Вполне.

– Как ты можешь об этом думать?

– Я всегда об этом думаю, когда вижу красивую женщину, – медленно ответил первый. – Таким уродился.

«Уродился от слова «урод»…»

– Она – наша пленница.

– И по закону войны мы можем делать с ней всё что угодно.

– Ты идиот?

– Здесь только ты, я и она, – после короткой паузы продолжил первый.

– Я позвоню центуру и доложу, что птичка в клетке.

– Не надо. – Первый шагнул к напарнику и положил руку на экран смартфона. – Ещё раз: здесь только ты, я и она. Причём она – преступница в бегах. И если мы скажем, что убили её во время захвата, никто не станет проверять. Погоди звонить, я сказал!

– Роб, опомнись!

Однако второй видел, что идея изнасиловать симпатичную пленницу до крайности возбудила напарника. Изнасиловать и, возможно, убить, чтобы скрыть преступление. Причём неизвестно, чего ему хотелось больше: изнасиловать или убить – Роберт всего три месяца назад стал рыцарем-узурпатором, обретённая мощь туманила голову, требуя острых, яростных эмоций, и у молодого воина не всегда хватало сил держать себя в узде.

– Сам посмотри. – Первый присел на корточки и провёл рукой по светлым волосам пленницы. – Настоящая зелёная красавица. Эталонная.

Девушка и впрямь привлекала внимание, причём даже сейчас – связанная, избитая, яростно сверкающая зелёными глазами. И, возможно, именно сочетание красоты и злой резкости возбудило Роберта настолько, что он задумался о насилии. Узурпаторы, особенно молодые, очень остро реагируют на эмоции, а их у Джиры было хоть отбавляй.

– Нам сказали её не трогать, – напомнил второй.

Напомнил растерянно, поскольку абсолютно не представлял, что нужно делать: не лезть же в драку с лучшим другом, который к тому же сильный маг? Но и убивать девчонку, вся вина которой заключалась в нежелании получать лицензию Внутренней Агемы, второй фактор не хотел. И уж тем более – насиловать беззащитную пленницу.

– Нам не говорили её не трогать, – чуть злее продолжил узурпатор. – Нас отправили в засаду на случай, если сучка сюда явится. Она явилась, и она – опасный преступник, боевой маг, отказывающийся встать на учёт. Я это рассказываю на тот случай, если ты вдруг позабыл.

– Я помню…

– Вот и хорошо, что помнишь. А я всегда мечтал попробовать опасную зелёную дрянь. – Роберт медленно расстегнул ремень.

Второй отвернулся. Его ботинки отдалились от лица Джиры на пару шагов.

Девушка застонала.

От злости.

От злости на себя. От того, что на мгновение, всего на мгновение расслабилась – и тут же угодила в примитивную ловушку. Знала ведь, что нужно тщательно проверить квартиру, в которой ночевала неделю назад. Знала, но не проверила, задумалась по дороге, в подъезде вспомнила, но махнула рукой, решив, что неделя вполне достаточный срок, чтобы следы пребывания выветрились и её перестали здесь ждать. Стоя на площадке, небрежно просканировала комнаты, никого не увидела. А когда вошла – началась драка.

Ну, как драка…

В квартире Джиру поджидали знающие своё дело профессионалы. Почувствовали её приближение, умело закрылись от магического сканирования, а когда девушка вошла – мгновенно набросили на неё «рыбацкую сеть», намертво заблокировав магическую энергию – ни ударить, ни сбежать, – сдавили руки, не позволяя выхватить артефакты, запечатали рот – уже на всякий случай. Джира без боя не сдалась, ухитрилась освободить руку, ударить, разбив кому-то из факторов губу, но на этом сопротивление завершилось: в простой рукопашной схватке против двух крепких мужчин без магии никак. А разбитая губа лишь разозлила первого, который не отказал себе в удовольствии жестоко избить ведьму, но не удовлетворился и решил продолжить издевательства.

Но Джира не жалела, что ответила. И с удовольствием ударила бы снова.

Не жалела даже сейчас, увидев, как первый наклоняется к ней.

– Почему женщинам нравятся узкие джинсы?

– Подчёркивают ножки, – с деланым равнодушием ответил второй.

– Снимать неудобно.

– Удобно… когда женщина не против.

– Заткнись! – С джинсами получалось плохо, что приводило возбуждённого узурпатора в неистовство. – Идиотские штаны!

– Тихо! – подал голос второй.

– Что?

– Кто-то идёт.

– Сюда?

Пара мгновений тишины, видимо, второй просчитывал вероятности, после чего последовал ответ:

– Да. Сейчас к нам явятся.

В дверь позвонили.

– Кто там?

– Кажется, сосед, – неуверенно протянул второй, сканируя стоящего на площадке посетителя.

– Почему кажется? – В обычном случае магическое сканирование осечек не давало.

– Вроде сосед, но отклик немного странный… – Второй направился в прихожую. – Сейчас проверю.

– Отведи ему глаза, и пусть проваливает, – распорядился Роберт.

– Ты приготовься на всякий случай.

– Ладно. – Узурпатор с видимым сожалением перестал стягивать с Джиры джинсы. – Перетащу её на кровать.

– Верни джинсы на место – вдруг это проверка, – бросил второй.

– Тогда они просто к нам присоединятся.

– Не будь дураком! Среди центуров есть зелёные ведьмы.

– Ладно, ладно…

Звонок повторился. На этот раз он получился длинным и требовательным. Соседи так редко звонят, разве что чем-то разозлённые соседи.

– Кто там? – негромко спросил второй, продолжая сканировать посетителя. И не чувствуя исходящей от него угрозы.

– А кто здесь? – грубовато ответили из-за двери.

– Какая тебе разница, кто здесь?

– Это моя квартира, и мне интересно, почему я не знаю, кто в ней находится?

Ответ получился, мягко говоря, неожиданным.

– Твоя квартира? – растерялся второй.

– Дверь открой, пока я её не выломал.

– Кто ты такой?

– Дверь открой – увидишь.

Поскольку чувства опасности так и не возникло, фактор принял решение подчиниться, а распахнув дверь, коротко выругался:

– Хван!

– Можешь называть меня Тыц, – хмыкнул в ответ четырёхрукий.

И сделал шаг вперёд.

– Меня зовут… – Второй хотел встать на пути незваного гостя, но не преуспел: хван двигался слишком быстро. И вёл себя слишком нагло.

– Плевать, как тебя зовут. – Он прошёл совсем рядом с обескураженным фактором, но не коснулся его. – Что здесь происходит?

Формально четырёхрукие считались вассалами Ордена, однако главным бизнесом этой небольшой, но весьма сплочённой семьи были заказные убийства, в которых они преуспели необычайно. Это обстоятельство и тот факт, что Тыц, как вспомнил второй, занимал весомое положение в запутанной иерархии хванов, заставляли фактора вести себя с визитёром осторожно.

– Это твоя квартира?

– Семьи, – через плечо бросил четырёхрукий, уверенно двигаясь к гостиной. – Я за ней приглядываю.

– Плохо приглядываешь.

– А что не так?

– В твоей квартире скрывался опасный преступник.

– Ты, что ли?

– Не смешно. – Второму надоело дерзкое поведение Тыца, и он добавил в голос металл: – Внутренняя Агема.

Однако особенного впечатления не произвёл.

– Я догадался.

Смутить плотного убийцу не было никакой возможности.

– Здесь проводится расследование.

– Ага.

В гостиной никого не оказалось – Роберт всё-таки перенёс девушку в спальню, и хван вошёл в неё в то самое мгновение, когда узурпатор застёгивал на пленнице ремень. Вошёл, остановился в дверях и скривился:

– Что вы с ней расследовали, Агема? – Голос прозвучал презрительно.

– Не твоё дело, – грубо ответил Роберт.

– Это моя квартира.

– И тебе придётся объяснить, как в ней оказалась зелёная ведьма.

– Я нравлюсь женщинам, – пожал плечами Тыц. – Но мне не приходится их избивать и связывать, чтобы получить желаемое.

– Что ты сказал?

– То, что ты услышал. – Хван прошёл в спальню и остановился, внимательно разглядывая Джиру. И оказался меж двух противников: лицом к узурпатору и спиной ко второму. Но не было похоже, чтобы это его беспокоило. И враждебности факторы по-прежнему не чувствовали.

– Никто ни на кого не орёт, – громко произнёс второй, стараясь погасить назревающий скандал. – Никто никого ни в чём не обвиняет.

– Это не просто зелёная ведьма. – Роберт кивнул на девушку. – Её разыскивает Агема. И тебе, Тыц, придётся объяснить, что она делала в твоей квартире.

– А если я не захочу?

– Тогда мы тебя заставим.

Лишившийся «развлечения» узурпатор напрочь позабыл о вежливости, чем свёл на нет дипломатические усилия напарника. Второй вздохнул и в последний раз попытался сгладить острые углы:

– Видишь ли, в чём дело…

– Видишь ли, в чём дело, – перебил его хван. – В действительности моё желание никому ничего не объяснять очень легко исполнить: достаточно, чтобы никто не узнал, что я здесь был, и меня никто ни о чём не будет спрашивать.

– Хочешь предложить нам взятку? – изумился второй.

– Даже в мыслях не было.

И прежде чем факторы сообразили, что имеет в виду Тыц, четырёхрукий нанёс первый удар. Стремительный и не единственный.

Хваны быстры, в скорости они на равных соперничают с навами и масанами, и уж если хван решил тебя убить – он тебя убьёт. А самое неприятное заключалось в том, что хваны абсолютно равнодушны к жертвам, не испытывают ни жалости, ни злости, убивают без всяких эмоций, и именно поэтому факторы не сумели понять, что будут атакованы. На уловки четырёхруких попадались и командоры войны, и жрицы, и, случалось, тёмные, поэтому убийство двух факторов, которые не сумели разглядеть приготовленные клинки, не стало для Тыца сколь-нибудь серьёзной задачей.

Первый удар – узурпатору. Острый чёрный клинок режет фактору шею слева направо, а второй клинок наносит точно такую же рану, но дюймом ниже. Два удара сливаются в один, и оба – смертельные. Роберт замирает, не осознав происходящего, не понимая, как он смог так быстро превратиться в жертву. Роберт подносит к ранам руки в глупой, но естественной попытке зажать их, чтобы остановить хлещущую кровь. Но прежде чем руки узурпатора достигают шеи, Тыц убивает его напарника. Первый клинок вонзается в сердце, второй – в шею. С ним хван не церемонится – толкает в грудь, а когда фактор оказывается на полу, присаживается на корточки и неспешно вытирает оба клинка – по очереди – об одежду мертвеца. И не смотрит на всё ещё стоящего Роберта. И даже не морщится, когда узурпатор с грохотом валится на пол.

– Как ты здесь оказалась, идиотка?

В ответ – тишина.

– Я знаю, что они заклеили тебе рот, иначе бы ты уже орала, а не освобождаю, чтобы чуть-чуть посидеть в тишине. – Тыц придирчиво осмотрел клинки и убрал их в спрятанные под пиджаком ножны. – Тебе крупно повезло, что мой «жучок» тебя опознал и вовремя доложил, что ты притащилась в «засвеченную» квартиру. И второй раз повезло, что я оказался поблизости.

Хван поднялся, подошёл к девушке и освободил от пут. Скотч с лица Джира сорвала сама.

– Спасибо.

– Дура.

– Я знаю. – Ведьма выдержала короткую паузу. – Прости.

– Нужно сделать так, чтобы о моём участии никто не узнал, – спокойно продолжил четырёхрукий, глядя Джире в глаза. – Не хочу портить репутацию. Всё-таки я вассал Ордена.

– Я тебя понимаю.

– Ещё бы. – Тыц убил не просто факторов Внутренней Агемы – он убил двух рыцарей, не сомневался, что родственники сделают всё, чтобы отыскать убийцу, и не хотел с ними разбираться. – Ты возьмёшь на себя их кровь.

– Будем считать, что убийца – я, – твёрдо сказала ведьма.

Такой была плата за свободу.

– Тебе есть куда пойти?

– Да.

– Тогда уходи.

– Оставь здесь это. – Джира сняла одно из колец и протянула хвану.

Теперь она ничего не должна Тыцу.

– Договорились, – кивнул хван. – Удачи.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Плющиха

Отыскать эту маленькую аптеку, скромно затерявшуюся в сплетении кривых московских переулков, было не то чтобы непросто… Скорее, ненужно. Москвичи привыкли к заведениям больших сетей, которых появилось так много, что они и в самом деле оказались в шаговой доступности: выйди из подъезда – и наткнёшься на зелёный крест; привыкли к провизорам в белых халатах и стеклянным витринам, в которых яркими пятнами расставлены упаковки таблеток со странными названиями; привыкли, что им с равной вероятностью могут предложить и дорогие оригиналы, и дорогие подделки, и дешёвые дженерики. Москвичи знают, что, под какой бы зелёный крест они ни зашли, они найдут абсолютно одинаковый набор абсолютно одинакового товара, способного снять боль или «устранить симптомы», и не видят принципиальной разницы в названиях аптек. И проходят мимо едва заметной витрины со скромной вывеской: «Рецептурный отдел» – именно так называлась небольшая, не имеющая рекламной известности сеть столичных аптек, предназначенная только для тех, кому нужны особые лекарства. Разумеется, обычные москвичи в «Рецептурные отделы» тоже заходили, расспрашивали о каких-нибудь редкостях, справедливо полагая, что уж здесь-то они обязательно отыщутся, разглядывали разноцветные пилюли и порошки, которые аптекари смешивали на тончайших весах, удивлялись, что так до сих пор работают, но покупать предпочитали привычные препараты, расфасованные на фабриках и «снимающие симптомы». Аптекари из «Рецептурного отдела» такому выбору не удивлялись, на расспросы о своей работе отвечали охотно, однако самодельные лекарства предпочитали продавать только жителям Тайного Города.

И чаще всего – тем, с кем были знакомы лично.

– Лисс, рад тебя видеть!

– Добрый вечер, брат Шитус.

– Добрый вечер, красавица, соскучилась по пилюлям?

Это была его традиционная «встречающая» шутка, на которую девушка давно придумала собственный ответ:

– По порошкам.

– Осторожнее с ними.

– Я стараюсь. – Лисс улыбнулась и облокотилась на прилавок. – Как дела?

– Ты сейчас о чём? – Аптекарь был высок и худ, стар, но не слишком, всего-то разменял восьмой десяток, что по эрлийским меркам считалось возрастом расцвета, и всегда пребывал в абсолютном спокойствии.

– Только о бизнесе, брат Шитус, только о нём, – негромко ответила девушка, продолжая улыбаться. – Ни о чём больше.

– И правильно. – Аптекарь помолчал. – Бизнес хорошо: «Рецептурный отдел» получил лицензию Альянса, так что работаем в обычном режиме.

– Лекарства нужны всем и всегда, – кивнула Лисс.

– Именно, – подтвердил брат Шитус. – Тебе, например…

– Отец попросил несильное снотворное, не хочет «пыльцу Морфея».

– И правильно не хочет, – одобрил аптекарь. – Магию имеет смысл применять дозированно, только когда перепробованы все остальные способы. Я сделаю твоему папе прекрасную смесь дремотных трав спокойствия с добавлением карамелизированных листьев забвения…

– С забвением осторожнее, – хмыкнула Лисс.

– Не волнуйся, каждая доза рассчитана на восемь часов здорового сна. Недельного комплекса будет достаточно?

– Вполне.

– Пять минут.

Брат Шитус отошёл к рабочему столу, достал нужные порошки, принялся споро их смешивать, но болтать не перестал. Владелец и провизор этого филиала «Рецептурного отдела» был эрлийцем, представителем небольшого народа изумительных лекарей и столь же изумительных зануд. Все знали, что эрлийцы способны вылечить любую болезнь, но тем, кто ложился в их госпиталь, рекомендовали носить беруши – чтобы не свихнуться от их бесконечной болтовни.

– С помощью магии можно добиться очень многого – сейчас я говорю о медицине, конечно. Но, вопреки широко распространённому мнению, далеко не всегда магическое воздействие, даже такое профессиональное, которое оказываем мы, способно вылечить пациента. Организм – сейчас я говорю о всех живых существах – устроен с необычайной тонкостью, и если в нём что-то отказало, приводить его в порядок следует деликатно, с оглядкой на соседние органы. Магия хороша, когда требуется один стремительный удар по очагу болезни, однако от многих недомоганий следует избавляться постепенно, применяя медленно действующие препараты и при этом – желательно – оказывающие благотворное влияние на другие органы. А если вернуться к теме снотворного – сейчас я говорю о препарате для твоего уважаемого отца, то нет ничего лучше натуральных трав. «Пыльца Морфея» хороша для быстрого погружения в сон, но по воздействию её можно сравнить с нокаутирующим ударом. А моя смесь – мягкая, она не только поможет заснуть, но успокоит нервы, расслабит мышцы, приведёт в порядок чувства. В отличие от магии… которая может оказаться под запретом в любую секунду.

– Магия не под запретом, – тихо сказала девушка.

– Пока.

– Вряд ли её запретят. Город – это магия. Она – наша суть.

– Запомни эти слова, – не оборачиваясь, предложил брат Шитус.

– Какие?

– О том, что магия – наша суть. Запомни и как следует обдумай.

– Почему?

– Потому что, если ты хочешь кого-то подчинить – лиши его сути. Растерзай то, что ему дорого, на чём основано его мировоззрение: облей грязью его предков, вымажи в дёгте его историю, заставь оправдываться, извиняться и чувствовать стыд. Отбирая суть, ты лишаешь его будущего, лишаешь возможности подняться.

– А магия – наша суть, – тихо произнесла Лисс.

– Именно. – Аптекарь повернулся и выложил на прилавок семь аккуратно сложенных бумажных пакетиков. Но спросил о другом: – Когда ты в последний раз колдовала?

– Мне сейчас это не нужно.

– Не нужно или не хочешь связываться?

– И то, и другое, – подумав, ответила девушка. – Я не очень сильный маг, брат Шитус, вы знаете, поэтому решила идти по стопам родителей.

– Раньше ты иногда колдовала – для себя.

– Даже юристы играют на рояле.

– А теперь тебе проще от этого отказаться.

Лисс медленно убрала пакетики в сумочку,поднесла телефон к терминалу, оплатив покупку, помолчала и совсем тихо произнесла:

– Отец думает, что Альянс долго не протянет.

– Он об этом говорит?

– Иногда оговаривается.

– Скажи ему, чтобы оговаривался реже, – посоветовал аптекарь. – Сейчас, пока власть не установлена прочно, Консула устраивают лишь две линии поведения: или ты его поддерживаешь, или молчишь. Можешь выступить или оговориться, но один раз – не более, поскольку Консул прекрасно понимает наши настроения. Но если начнёшь оговариваться часто – тебе обязательно прилетит.

– Зачем? – удивилась Лисс, отметив про себя, что либо брат Шитус неплохо разобрался в происходящем, либо его навестили факторы Внутренней Агемы. – Неужели Консул боится слов? Он ведь силён.

– Он силён, – согласился аптекарь. – Но для чего нужна сила?

– Сила просто есть.

– Всё на свете – есть, – назидательно сказал брат Шитус. – Но сейчас я говорю о том, для чего есть это самое всё или, как в нашем случае, – сила?

– Чтобы получить желаемое?

– В том числе. Но не следует забывать, что силу нужно применять с умом и очень дозированно – как магию в медицине, потому что есть опасность передавить – и получить жёсткий отпор. Грамотные правители давят беспощадно – если решили давить, но при этом – аккуратно, а Консул – очень грамотный правитель. Он хочет не согнуть нас, а изменить наше восприятие.

– Разве это возможно?

– Возможно всё. – Брат Шитус тихонько засмеялся. – Странно, что я должен напоминать эту аксиому той, кто знает о реальности магии.

– Мы говорим не о магии.

– Мы говорим о том, что возможно всё. Консул хочет изменить мировоззрение жителей Тайного Города, сделать так, чтобы его власть воспринималась абсолютно естественно, как обязательная часть бытия.

– Как долго? – вырвалось у Лиссет.

– Вечно, – пожал плечами аптекарь. – Или пока Консул жив. Не уверен, что это одно и то же.

– Не хочу.

– А он постарается сделать так, чтобы ты захотела. Как минимум – чтобы тебе стало безразлично. Сначала Внутренняя Агема будет тщательно следить за тем, чтобы недовольство исчезло из повседневных разговоров. И не просто недовольство, но даже намёки на него. Дома, на кухне, с тем, кому полностью доверяешь, можешь обсуждать что угодно, а вот публично должен молчать или выражать поддержку.

– Но зачем?

– Затем, что из пространства исчезнет ненужное Консулу Слово. А это очень важно, поверь. Нет слова – нет мысли, если о чём-то не говорят – этого не существует.

– Глупо, – не согласилась девушка. – Он просто загонит недовольство вглубь и однажды…

– «Однажды», которое ты имеешь в виду, произойдёт лишь в том случае, если остановиться. Если позволить подданным жить в двоемыслии, внутренне потешаясь над официальной позицией. Но Консул слишком умён и не допустит подобную ошибку. Очистив от нежелательного Слова большое пространство, он займётся малым, и недовольство исчезнет даже из внутрисемейных разговоров. Не сразу, но исчезнет. Одновременно будет вестись работа с подрастающим поколением, которому будут очень активно, но не в лоб, а исподволь, пропагандировать существующий порядок. Это долгая работа, но если делать её системно, то через десять-двадцать лет неправильные Слова исчезнут и перестанут влиять на умы. А может, и раньше.

– Молодёжь недовольна, – напомнила девушка.

– Молодёжь остаётся молодёжью лишь какое-то время, – напомнил аптекарь. – Ты можешь мне не верить, но оглянуться не успеешь, как следующее поколение назовёт тебя старухой.

– Бумером.

– Ага.

– И следующее поколение будет поддерживать Консула?

– Это более чем возможно, – вздохнул брат Шитус. – У Консула необычайно большой, стратегический горизонт планирования. Он смотрит на десятки и сотни лет вперёд и знает, что нужно делать.

– Что нужно делать? – машинально спросила Лисс.

Ответа не последовало. Точнее, он прозвучал, но совсем другой.

– Советовать в таких делах тяжело. – Аптекарь помолчал. – Но я абсолютно точно знаю, чего делать не нужно.

– Глупости, – грустно усмехнулась девушка.

– Глупости, – подтвердил брат Шитус. – Ты – очень храбрая девочка, Лисс, но я бы не советовал тебе играть в эти игры. Не пытайся стать героем.

– Почему вы решили, что я хочу стать героем?

– Увидел в твоих глазах.

И не поспоришь… Брат Шитус знал девушку с рождения и превосходно читал её настроение и чувства.

– Я ещё ничего не решила, – едва слышно сказала Лисс.

– Внутренняя Агема будет терпеть лишь до определённого предела, – повторил свою мысль аптекарь. – Если ты слишком увлечёшься выражением недовольства или прямо выступишь против Альянса – тебя жёстко остановят. И происхождение не поможет.

– Скорее, навредит – к тёмным в Альянсе относятся недружелюбно.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

Лиссет кивнула, выпрямилась, наконец-то перестав облокачиваться на прилавок, собралась прощаться, но прежде решила задать ещё один вопрос:

– Вы предлагаете подождать?

– Я бы посоветовал оставить войну тем, кто умеет воевать.

– А если они не справятся?

На это брат Шитус молча развёл руками.

И девушка понимающе вздохнула. Лисс не была согласна с аптекарем, но не собиралась его осуждать или обвинять в трусости: эрлийцы принципиально не воевали и не брали в руки оружие. Впрочем, так же как и родной народ Лисс – шасы. До недавнего времени их небольшие семьи прекрасно себя чувствовали за широкой спиной бесстрашных и беспощадных владык Тёмного Двора, но сейчас… Всё стало по-другому. Тёмный Двор в Цитадели – то ли заперся, то ли попал в осаду. Два других Великих Дома образовали Альянс, Город менялся на глазах, и Лисс воспринимала происходящее как личную трагедию. Мир, к которому она привыкла, который считала своим, рушился на глазах, формируя контуры принципиально иного будущего…

Которое ей совсем не нравилось.

– Шаса?

«Проклятие!»

Ещё одна примета нового порядка – патрули. Их было немного, в основном они выходили на улицы по ночам, и пропаганда утверждала, что они нужны для обеспечения безопасности жителей Города. Однако встреча с ними не сулила ничего хорошего. Самой Лисс ещё не доводилось с ними сталкиваться, но друзья рассказывали, что патрульные всегда держались грубо и высокомерно, всячески демонстрируя превосходство Внутренней Агемы над рядовыми обитателями Тайного Города.

К сожалению, друзья оказались правы.

– Шаса? – повторила самая рослая и, видимо, старшая из трёх ведьм.

Ей не требовалось спрашивать – простейшее магическое сканирование, которое они наверняка провели, чётко показало генетический статус Лисс, однако ведьме захотелось, чтобы девушка представилась. Или доложила.

– Шаса, – подтвердила Лисс, стараясь смотреть на зелёных ведьм не слишком недружелюбно.

– Что ты здесь делаешь?

– Живу, – ответила девушка, проглотив ответ «не ваше собачье дело». Однако короткий и спокойный ответ не избавил её от дальнейших расспросов.

– Остроумная, – заметила одна из младших ведьм.

– Наверное, думает, что смешно пошутила над нами.

– Поиздевалась.

– Наглая сучка.

Патрульные были одеты в тёмное, терялись в сгустившихся сумерках, но Лиссет знала, что одежда не чёрная, а тёмно-зелёная – ведьмы недолюбливали чёрное.

– Ты – маг?

– Слабый.

– Колдуешь?

– Нет лицензии Альянса.

– Почему?

– Ты обманываешь Альянс?

– Когда ты колдовала последний раз?

– Во мне минимум энергии.

– Проверим.

– Вы уже проверили.

– Молчи и жди, когда тебя спросят.

– Что у тебя в сумочке?

– У тебя есть артефакты? Открой сумочку.

– Вы имеете право обыскивать меня?

– А как ты думаешь?

Ответить Лисс не успела.

– Она думает, что нет, не имеете, – прозвучал уверенный мужской голос, и патрульные одновременно повернулись в сторону остановившегося в тени прохожего. Удивляясь про себя, что не заметили его приближения.

– Ты кто?

– Для начала расслабьтесь, девочки. Я не хочу кровопролития.

– Тогда уходи. – Старшая ведьма чётко дала понять, что церемониться не станет: раз незнакомец знает о Городе, значит, должен понимать, на кого нарвался, и для него будет лучше заткнуться и пройти мимо. – Считай, что мы тебя не видели.

– Зато я вас видел. – Мужчина вышел из тени. – Меня зовут Дориан Машар, центур Внутренней Агемы. На ваши имена мне пока плевать, просто скажите, по какому праву вы задерживаете эту девушку?

– Она – тёмная! – сдуру бросила младшая ведьма. Прикусила язык, услышав шипение подруг, но было поздно.

– Быть тёмной – не преступление.

– Мы сочли её подозрительной.

– Она колдовала?

– Нет.

– Вы засекли работающие артефакты?

– Нет.

Старшая ведьма отвечала коротко, неохотно, даже зло, но отвечала, раз уж нарвалась на Внутреннюю Агему.

– Какой отряд?

– Что?

– Кто ваш центур?

– Мы не из Внутренней Агемы, – неохотно ответила старшая.

– А откуда? – удивился Машар.

– «Секретный» полк.

Это подразделение Зелёного Дома было много меньше дружины Дочерей Журавля, однако комплектовалось отборными боевыми магами, изначально убеждёнными в своём превосходстве не только над обыкновенными москвичами, но и над большинством ведьм. Сейчас они перестали сдерживаться и решили продемонстрировать его одинокой тёмной.

– С каких это пор «секретный» полк стал нападать на честных жителей Города?

Несколько секунд на пустынной улице царила тишина – зелёным требовалось время на размышление. С одной стороны, ведьмы понимали, что с центуром Агемы лучше не связываться. Не потому, что он силён, а потому, что Консул во всеуслышанье заявил, что своих в обиду не даст. С другой – зелёных раздосадовало, что не получилось поиздеваться над Лисс. И особенно тем, что их остановил рыцарь, отношения с которыми у ведьм исторически не складывались.

– Мы несём такую же ответственность за происходящее в Городе, как и Агема, – хмуро произнесла старшая ведьма.

– Нет. Вы обязаны оказывать факторам Внутренней Агемы любую помощь и предотвращать противоправные действия, если становитесь их свидетелями. – Дориан говорил ровным, издевательски спокойным голосом, но ведьмы терпели. – Я могу узнать, какое преступление вы здесь предотвращаете?

– Несовершённое.

– Прекрасный ответ, ведьма.

– Наслаждайся, рыжий.

– Я вас больше не задерживаю. Доложите своему непосредственному начальнику о произошедшем, и пусть он завтра позвонит. Запомнили моё имя?

– Навсегда, рыжий.

– Вот и славно. Вы ведь понимаете, что «навсегда» – это всего лишь до того момента, как моё имя перестанет для вас хоть что-нибудь значить?

– Например, когда оно станет строчкой на могильной плите, – не сдержалась ведьма.

– Как вариант, – пожал плечами Дориан. – Или подписью под объяснительной запиской.

– Под какой запиской? – не поняла одна из младших.

– В которой я объясню руководителю Агемы, почему мне пришлось убить трёх наглых зелёных сучек, – рассказал Машар. – Таков порядок: ваши последние секунды будут зафиксированы в коротком тексте, который никто не станет читать.

И они вновь сдержались. Уже поняли, что перед ними не просто рыцарь, а командор войны, причём – готовый к драке, причём – наверняка изучивший их и знающий, что справится. Поэтому и выбрал издевательский тон.

– Назвать тебе моё имя, рыжий?

– Не пытайся поразить меня храбростью, ведьма. Мне плевать.

Несколько секунд старшая бешено смотрела центуру в глаза, затем прошипела короткое ругательство и отступила. Подруги последовали за ней, и троица быстро скрылась за первым же поворотом. После чего рыцарь наконец-то посмотрел на Лисс:

– С тобой всё в порядке?

– Да… Они меня не тронули, не успели…

– Я знаю. Если бы тронули – я бы не стал с ними разговаривать.

– Они… они… – Лисс бросилась к центуру на грудь, прижалась и счастливо всхлипнула, чувствуя, как её обхватывают сильные руки. – Дор… Дор… Я так испугалась…

///

Рыжие любят блондинок…

Это не аксиома, но так повелось: крепкие рыцари и белокурые ведьмы по какой-то причине тянутся к запретному – друг к другу. Тысячи лет соперничают в Тайном Городе, и тысячи лет бегают на свидания, насмерть бьются в сражениях жестоких войн, стонут бессонными ночами… А потом снова дерутся.

Так повелось: рыжие любят блондинок… А женятся на рыжих.

Но нет правил без исключений, и некоторым рыцарям нравятся не яркие белокурые ведьмы, не родные рыжие красавицы, а брюнетки. Невысокие хрупкие брюнетки, в глазах которых пылает яркий, очень жаркий огонь. Вроде незаметные, но заполняющие тебя полностью. И тебя, и мир вокруг.

Такой увидел Дориан Машар юную шасу по имени Лиссет – женщиной, вобравшей в себя весь его мир. Завладевшей его мыслями и чувствами. Женщину, рядом с которой он почувствовал себя настоящим. Или проснувшимся, наконец-то очнувшимся от странного времени, когда в его жизни не было её – Лисс.

– Я просил дождаться в аптеке и выйти только после моего сообщения.

– Ты слишком долго не присылал сообщение, а брат Шитус откровенно намекал, что ему пора закрываться.

– Брат Шитус любит тебя и готов болтать всю ночь.

– Я захотела прогуляться.

– А я просил…

– Тебя не было.

– Немножко задержался по делам.

Лисс тихонько вздохнула, мягко обняла Машара за шею, уткнулась ему в плечо и прошептала:

– Хорошо, что немножко.

Так она сказала «спасибо».

А он больше не стал повторять, как глупо она поступила, не дождавшись его в аптеке, а просто прижал девушку к себе и поцеловал в ушко. И вспомнил о волне бешенства, накрывшей его при виде стоящей перед ведьмами Лисс. О жгучем, с большим трудом подавленном желании убить обидчиц. Дориан не был уверен, что выстоит против трёх ведьм, но у него было преимущество – значок центура Внутренней Агемы, который позволил бы выиграть лишние секунды. Чтобы убить.

Но он не убил. Хоть был готов.

Прогнав зелёных и успокоив Лисс, Машар посадил её в машину и отвёз к себе, куда, собственно, она и шла по тёмному переулку, заставил выпить бокал красного – чтобы успокоиться окончательно, – а потом… Потом Дориан стал счастлив… Именно так он воспринимал близость с девушкой – как счастье, потому что переживал с Лисс то, что не испытывал никогда раньше, – не только упоительный секс, но незабываемые эмоции, сильнейшие чувства, поднимающие его на самую вершину.

Поднимающие их на самую вершину…

А когда они отдыхали, лёжа поперёк кровати, он зачем-то вернулся к этой теме. Обругал себя сразу после первой фразы, но слово – не воробей, и они заговорили о вечернем происшествии.

– Скажи… чтобы ты сделал, если бы ведьмы не отступили? – очень тихо спросила девушка.

– Ты знаешь что, – в тон ей ответил Машар.

– У тебя есть на это право?

– Консул создал Внутреннюю Агему именно для того, чтобы поддерживать порядок. «Секретные» они или нет – они не имели права вести себя подобным образом, и если бы не остановились, я смог бы сделать с ними всё что угодно.

– Ради меня?

– Ради тебя. Но ты знаешь, что, окажись на твоём месте кто угодно другой, – я бы тоже вмешался.

– Знаю, – вздохнула Лисс. – Потому что это ты.

Он мягко провёл ладонью по её волосам.

– Потому что сейчас, в эпоху смены власти, кто-то должен удерживать Тайный Город от падения в хаос. И этот «кто-то» – Внутренняя Агема. Нравится тебе или нет, но пока между тобой, твоими друзьями, твоими родителями и отморозившимися колдунами стоим только мы.

– И ещё вы преследуете инакомыслящих.

– Противников порядка, – уточнил Машар.

– Нового порядка, – уточнила девушка.

– Каждый порядок когда-то был новым.

– Разве это хорошо – преследовать тех, кто не согласен?

– Вольно или нет, они ввергают Город в хаос.

– Они просто сопротивляются навязыванию новых догм.

– Сопротивляться можно по-разному.

– Ага, стань частью системы, чтобы изменить её изнутри. Старая сказка.

– Согласен – старая, – не стал отрицать Дориан. – Но я имел в виду другое: ты не обратила внимание на то, как мягко и плавно вошёл в Город новый порядок? Минимум крови. Никакой войны.

– Никакого хаоса, – прищурилась Лисс.

– Да, никакого хаоса. И это очень важно. К Консулу можно относиться как угодно, но не следует отказывать ему в уме. Он не разрушил то, что было, а изменил структуру власти. Все институты Тайного Города продолжают работать: «Тиградком», Служба утилизации – все. Режим секретности соблюдается…

– А по ночным улицам разгуливают отморозившиеся, как ты выразился, колдуны.

– Для которых есть Внутренняя Агема.

– Вы не можете успеть повсюду.

– Но мы есть. И тщательно расследуем все случаи агрессии и мародёрства.

– Мои друзья с тобой бы не согласились.

– У них были проблемы? – поднял брови центур.

– Да.

– Они подавали жалобу в Агему?

– Нет, – признала после паузы девушка.

– Вот и ответ на твой вопрос.

– Они не верят Агеме.

– Вот и ещё один ответ на твой вопрос.

Лисс помолчала, затем привстала, уперевшись локтем в кровать, и посмотрела Дориану в глаза:

– Неужели ты согласен с тем, что произошло? Согласен с появлением Альянса и властью Консула?

– Я не могу изменить то, что произошло, – мягко ответил центур, отвечая на взгляд девушки. – Чувствуешь разницу?

– Все говорят, что не могут.

– Я – не все, моя любовь. – Так он мягко намекнул на свой высочайший магический уровень. – Я честно служил Ордену и готов был сражаться за него до конца, но Консул настолько аккуратно перехватил власть, что сражения не состоялось. Получилось так, что я не нарушил присягу, продолжил служить, но потерял смысл служения. То есть я знаю, что произошёл переворот, что всё поменялось, официально этого не случилось – только под ковром. Я хочу биться, но не знаю, кому доверять. А многие мои сослуживцы с таким восторгом приняли власть Консула, что поставили меня в тупик.

– Ты мог продолжить служить Ордену.

– И делать вид, что не понимаю происходящего?

Да, в этом был весь Дориан Машар, блестящий рыцарь, командор войны, честный и не терпящий лицемерия.

– Зачем ты пошёл в Агему? – прошептала Лисс, прижимаясь к груди центура. – Зачем?

– Затем, что в Агеме тоже полно отморозившихся магов. И кто-то должен сделать так, чтобы жителям Города было не так плохо, как могло бы.

– Ты отрезал себе путь назад.

– Возможно.

Девушка вздохнула и тихо-тихо задала самый главный вопрос:

– Что будет, если Альянс падёт?

И похолодела, услышав то, что должна была услышать.

– Если Альянс падёт, меня приговорят к смерти – как предателя.

– Поэтому ты будешь защищать Альянс до последней капли крови?

– Нет, моя любовь, поэтому я буду поддерживать в Городе порядок, заставляя всех соблюдать закон. Новый? Да, новый. Но закон, который не позволяет нам скатиться в хаос, – ответил Дориан. – И не стану думать о том, что будет «если».

* * *

Частный жилой дом

Подмосковье, Серпуховской район

Быть не такой, как все.

Отличаться трудно, особенно – в детстве, ведь малыши только начинают осознавать законы жизни, что есть зло и жестокость, они узнают на опыте, а опыты ставят над теми, кто рядом, и первая в таких случаях цель – тот, кто не похож. Кто не такой, как все. Именно им достаются тычки – как в тело, так и в душу, перед ними потом, уже в зрелости, извиняются, обязательно добавляя, что «были детьми», но кому нужны извинения потом, если горько – сейчас? Если дружба получается, лишь когда скрываешь свою суть? И не получается дружить с тем, с кем хочется, потому что он – или она – знает о тебе всё и очень хочет, но не может признать тебя своей. Не может – потому что все вокруг считают тебя чужой.

Не такой, как все.

Частью мира, частью Тайного Города, но… но частью неполноценной.

Полукровкой.

И эта печать, или клеймо, останется с тобой навсегда – полукровка. Взрослые произносят его редко, но думают его, что много хуже, ведь слово, которое думаешь, скользит во взглядах и оборванных фразах, оно остро чувствуется и от того бьёт ещё больнее. Больнее детских тычков, которые пусть даже до крови.

Полукровка.

Такой была Марина Брич, которую друзья называли Бри, – полукровкой. Плодом большой любви. Любви не запретной, нет, но нежелательной. Любви между молодым врачом и молодой врачом, встретившихся в одной из московских клиник. Встретившихся, чтобы больше никогда не расстаться. Айнис и Елена… Они происходили из семей известных, с историей, с бесчисленными врачами в роду, с детства знали, чему посвятят жизни, и не могли не встретиться. Встретились, назвали свои имена, посмотрели друг другу в глаза и поняли, сразу поняли, что им суждено быть вместе. Уже вечером он проводил её до дома. Через неделю она познакомила его с родителями. Ещё через неделю он представил её родственникам. Уже – как невесту. Просто сказал, что сделал выбор и ни за что его не изменит. Его отец – у Айниса был только отец – промолчал и очень тепло улыбнулся Елене. Очень-очень тепло. Но промолчал.

А Елена уже знала о Городе и том, что Айнис – эрлиец, представитель древней расы врачевателей, имеющей очень мало общего с людьми. Что он умеет много больше, чем все медики мира, а учёба ему понадобилась лишь для получения диплома и легализации. А ещё Елена знала, что Айнис её любит – и всё остальное не имело значения.

Они не могли не быть вместе. И никто не мог им помешать.

Да никто и не хотел мешать, потому что достаточно было увидеть, как Айнис и Лена смотрят друг на друга, как держатся за руки, как скучают, расставаясь даже на час, чтобы понять, что их любовь сметёт любую преграду. А тому, кто попробует помешать, потом будет стыдно. Каким бы подонком он ни был – ему всё равно станет стыдно, ведь такой любви мешать нельзя.

Айнис и Лена сыграли свадьбу, через два года на свет появилась Марина, и их семья обрела законченные черты. А дальше… дальше – успешная карьера, и у Айниса, и у Елены, много любви и радости, в заботах друг о друге и в тепле. В абсолютном душевном тепле. Что же касается Марины, она унаследовала способности отца и талант матери. Ей прочили блестящее будущее, и в обычном мире, и в Городе – эрлийцы предлагали девушке пройти обучение и открыть собственную практику, но однажды…

Однажды всё изменилось.

Умер дед – скоропостижно, и неожиданно оказалось так, что именно на нём крепилось мироздание семьи. Дед умер, а через два месяца Айниса убили атаковавшие Город вампиры, убили на улице, и убили прицельно – опознав эрлийца. Марина думала, что двух тяжелейших ударов для одного года будет достаточно, но ошиблась. Судьба будто решила, что слишком долго их маленькая семья купалась в любви и радости, и вознамерилась потребовать плату за счастливые годы. Страшную плату.

Сначала дед, потом отец, теперь – мать…

///

– А здесь и впрямь настоящая глушь, – рассмеялся Володя, выходя из машины. – Никогда бы не поверил, что в Подмосковье можно отыскать настолько дремучее захолустье.

– Почему?

– Думал, всю землю здесь давно распилили на коттеджные посёлки, а что не распилили – отдали под Новую Москву.

Оспаривать высказывание Володи Бри не хотела, говорить о местных земельных лордах – тем более, поэтому выдала нейтральную улыбку и полушутя продолжила утреннюю тему:

– Теперь ты понимаешь, почему наш домик не отняли?

– Нет, не понимаю, – мгновенно ответил Володя. – Место здесь удивительное.

– Только добираться тяжело.

– Добираться дико трудно – это правда, но место великолепное. Невозможно в него не влюбиться.

Очень далеко от Москвы, на самой границе области, зато вокруг – чудом сохранившиеся леса, абсолютная тишина – несмотря на стоящую неподалёку деревню, и великолепный вид с высокого берега Оки.

– Наверное, здесь красивые закаты? – предположил Володя.

– Очень, – не стала отрицать девушка.

– Почему мы не приезжали сюда раньше? Чтобы побыть только вдвоём.

– Последние годы здесь жил дедушка.

– Круглый год?

– Он любил дом.

– Понимаю его. – Антон остановился и осмотрел уютно устроившееся среди деревьев строение. – Дом очень красивый. Правда, старый. И маленький.

И во всём он был прав.

Дом действительно производил впечатление: не очень большой, но изящный, с весёлой башенкой справа, которую очень любила маленькая Марина, высокой крышей, под которой помещалась просторная мансарда, и большими окнами первого этажа. Дом появился на берегу Оки вскоре после Отечественной войны 1812 года и с тех пор ни разу не перестраивался, только ремонтировался. Причём ремонтировали его бережно, правильнее было бы сказать – реставрировали. Эрлийские предки Бри дом любили, менять в нём ничего не хотели, и потому он производил впечатление абсолютно аутентичного строения той эпохи… Собственно, он таким и был.

– Ты часто здесь бываешь?

– В детстве, пока не пошла в школу, жила здесь с апреля по октябрь.

– С родителями?

– С дедом.

– В такой глуши? – удивился Володя.

– Деревня в трёх километрах.

– Всё равно глушь.

– В общем, да – глушь, – подумав, согласилась Бри. – Но дед никого не боялся и меня научил.

– А если случится что?

– Что?

– Ну… не знаю. – Володя закрыл ворота и направился к багажнику – за сумками. – Мало ли что может случиться? А до деревни целых три километра.

– Дед ничего и никого не боялся, – повторила девушка.

И в очередной раз пожалела, что милый друг хоть и вырос в Москве, ничего не знает о Городе. О том, что обеспечивать удалённую связь маги умели задолго до изобретения мобильных телефонов, перемещения с помощью артефактов портала занимают считаные секунды, а преступникам – если они сумеют преодолеть гипнотическое заклинание «ничего особенного», внушающее ненужным гостям, что в доме нет ничего интересного, – преступникам лучше держаться подальше от тех, кто способен метнуть в тебя огненную молнию…

– Проходи. – Девушка поднялась на крыльцо, открыла дверь и посторонилась, пропуская несущего пакеты Володю. – Кухня прямо по коридору. Оставь пакеты у холодильника.

– А здесь чисто, – заметил парень.

– Мы… платим местной женщине, она приходит, убирается.

– Зачем?

– Затем, чтобы сюда можно было приехать в любое время. – Бри увидела непонимающий взгляд и улыбнулась: – Это дом, Вов, настоящий дом. Он должен жить и дышать, его нужно содержать в чистоте и приводить в порядок, если что-нибудь случится. Так надо, потому что в противном случае дом умрёт.

И поймала себя на мысли, что говорит словами деда.

– Тогда я разуюсь, – негромко сказал Володя.

– Спасибо.

Он поставил пакеты на пол, скинул кроссовки и прошёл в дом в носках. Не видя, как Бри улыбается ему в спину. Улыбается, радуясь тому, что Володя увидел, оценил, а главное – понял, где оказался. И понял, как должен поступить. И улыбкой своей Бри говорила: «Спасибо».

– Дом небольшой, но очень уютный. – Поставив пакеты, парень прошёл на веранду, с которой открывался вид на реку, распахнул одно из окон и огляделся. – Красота!

– Невозможная красота, – подтвердила Бри.

– Может, останемся до вторника? Мне здесь нравится.

– До вторника не получится, – вздохнула девушка, испытывая непреодолимое желание спрятаться в доме на всю ближайшую неделю. А лучше – на месяц. Закрыться и затаиться, в надежде, что всё плохое, что случилось за последние месяцы, схлынет, забудется и оставит в покое душу. Перестанет теребить, требуя расплатиться по долгам, которые она сама себе придумала.

– Хорошо, давай останемся до понедельника?

– Еды не хватит.

– Я сгоняю в магазин.

«Какой же ты милый…»

– Марина, тебе нужно развеяться.

Он чувствовал её настроение, не знал подробностей смерти матери, но понимал, что Бри не в своей тарелке, и заботился как мог. И за это девушка была Володе очень благодарна.

– Вов, давай останемся здесь до завтра – как договаривались? Иначе поездка в Питер точно накроется.

– А так она не накроется? – мгновенно среагировал парень.

– А так я ещё думаю.

– Но думаешь в положительном направлении?

– В очень положительном.

– Ты обещала.

– Я обещала подумать.

– Хорошо. – Он закончил тему быстрым поцелуем в губы и поинтересовался: – Что здесь ещё есть?

– На первом этаже веранда, кухня, гостиная с камином и две спальни, – перечислила Бри. – Весь второй этаж – одна большая мансарда.

– Холодная?

– Тёплая.

– Спальня?

– Теперь – моя.

– Здорово!

– Я тоже так думаю, – улыбнулась Бри. – Но спальню придётся заслужить.

– Что я должен сделать?

– Разожги камин, а я пока придумаю насчёт ужина.

– А купаться?

– Купаться – завтра утром.

– Точно?

– Я разбужу тебя в пять…

– Нет!

– Хорошо, в семь, – рассмеялась Бри. – В семь тоже замечательно: мы спустимся к реке и будем купаться в небольшой заводи.

– В ней водятся черти?

– Это не омут.

– Значит, русалки?

– Увидишь.

– Жду не дождусь. – Володя прошёл в гостиную и почти сразу сообщил: – Дров нет!

– Ключ от сарая справа от двери, – ответила ушедшая на кухню Бри. – Если дров окажется мало – наруби про запас.

– А ты умеешь занять гостей…

– Топор в сарае. Целую.

– Прекрасная телеграмма.

– Рада, что она тебе понравилась.

– Ты, случайно, не из Питера родом?

– Просто навеяло твоим желанием туда смотаться.

– Мне отозвать предложение?

– Ты настолько осторожен? – подняла брови девушка. И, прежде чем Володя ответил, осведомилась: – Топором пользоваться умеешь?

– Пару раз видел, как его применяют.

– В кино небось видел?

– А где ещё?

– Ну-ну…

– Не волнуйся, я справлюсь.

И действительно справился.

Впрочем, справился не только он: Бри тоже не ударила в грязь лицом, и вечер получился удивительно хорошим. К бутылке белого вина, которую они прихватили с собой, девушка приготовила куриное фрикасе с белыми грибами, не в первый раз удивив Володю умением вкусно стряпать. Ужин плавно перешёл в посиделки перед камином: дом стоял рядом с большой рекой, к вечеру становилось прохладно, а камин приятно сглаживал это неудобство. Сначала просто сидели, болтая и наслаждаясь возможностью побыть вместе, не заботясь ни о чём, кроме поддержания разговора. Затем занялись любовью – у камина и наверху, в большой спальне-мансарде.

Не спали до трёх утра.

Потом Володю сморило. А девушка, убедившись, что он крепко спит, выскользнула из-под одеяла, накинула футболку и быстро спустилась в подвал. Быстро и уверенно, даже свет нигде не включала, ведь она знала каждый уголок, каждую скрипящую половицу. Прошла сквозь дом бесшумной тенью, но перед последней дверью, что вела в дальнюю часть подвала, остановилась, так и не надавив на ручку. Замерла, как будто вдруг растеряла уверенность. А в действительности – вспомнив старый разговор.

Очень старый разговор.

Дед сказал:

«Бри…»

Дед всегда называл её Бри, всегда, сколько девушка себя помнила. И именно дед начал так её называть, вызвав изрядное неудовольствие родителей и восторг у маленькой Марины, которой безумно понравилось второе имя.

Так вот, этот разговор состоялся, когда ей исполнилось двенадцать лет, и дед тогда сказал:

«Бри, ты знаешь, я тебя люблю. Хотя, не скрою, – полюбил не сразу. Я воспитывался в традиционном укладе, и мне было трудно принять чужую кровь. Какое-то время я сдерживал эмоции и чувства, однако ты сумела растопить лёд моего сердца и поселиться в нём. Своей непосредственностью, живостью, нежностью, искренностью и тем, что ты – моё продолжение. Однажды я увидел в тебе себя, наверное, даже больше, чем вижу себя в сыне, и с тех пор для меня нет никого важнее и дороже».

«Я люблю тебя, дед», – просто ответила девочка.

«Я знаю, Бри, и очень это ценю».

«Поиграем?»

«Не сразу. Сначала я сделаю тебе подарок».

«Ты приготовил мне подарок?» – обрадовалась Бри.

«Возможно, не такой, как ты рассчитываешь, но очень ценный. И очень взрослый. Ты ведь уже достаточно взрослая девочка, чтобы я мог доверять тебе, не так ли?»

«Я никому не рассказала о Тайном Городе, хотя знаю о нём уже два года и часто общаюсь с теми, кто в него не допущен».

«Да. – Старик улыбнулся. – Пожалуй, я могу тебе доверять».

«Спасибо, дед».

«Что же касается подарка, то он, поверь, действительно ценный. – Эрлиец помолчал. – Скажи, Бри, что на свете имеет самое большое значение?»

«Для каждого – своё. И ещё – это зависит от возраста и обстоятельств».

Несколько мгновений старик изумлённо смотрел на внучку, после чего пробормотал:

«Не зря ты столько читаешь…»

«Я много знаю?»

«Знаешь ты пока мало, но умна не по годам».

«Спасибо, дед».

«Спасибо скажешь родителям».

«И тебе».

«И мне… – Старик снова помолчал. – Так вот, Бри, самое важное и ценное на свете – знания. Они останутся с тобой всегда, помогут и приведут к успеху. Они – ключ ко всему».

«Я стараюсь в школе и учусь очень хорошо».

«Я знаю, Бри, и горжусь твоими достижениями. Я вижу, как ты тянешься к новому и впитываешь его, и потому скажу ещё одну вещь, которую ты обязательно должна знать: нет на свете ничего страшнее знаний».

«Если их использовать во зло».

«Иногда знания и есть зло, Бри, очень большое зло».

«Зачем же их знать? Их нужно прятать».

«От всех», – подтвердил эрлиец.

Девочка выдержала паузу, повторяя про себя слова деда, а затем догадалась:

«Ты хочешь открыть мне страшную тайну?»

«Я хочу подарить тебе книгу. – Старик выдвинул ящик стола и показал внучке древний, потёртый в уголках том. – Она досталась мне от отца, а ему – от его отца. Наша семья хранит её тысячи лет, и никто, никто, Бри, её не открывал. Никогда».

«В ней зло?»

«В ней зло, – подтвердил эрлиец. – И в ней – колоссальная сила. Поэтому никогда не открывай эту книгу, Бри, никогда… Только в самом крайнем случае. Когда нельзя будет иначе».

«А что такое «крайний случай»?»

«Молись, чтобы он никогда не наступил. Но если он наступит… Ты сразу поймёшь, что это он. Не ошибёшься».

Но Бри до сих пор не была уверена, что крайний случай наступил.

Маму похоронили месяц назад, а она всё прикидывала, тот ли это случай или нет. Боролась с собой, пытаясь понять, стоит ли обращаться к знаниям, несущим зло. К знаниям, которые есть зло. Рыдала от бессилия, видя во сне умирающую мать, но убеждала себя, что обволакивающая душу тьма – не повод браться за книгу, которая вызывала у деда ужас. Пыталась погасить пылающую внутри ненависть, но вновь и вновь вспоминала о тайнике в старом доме. Вспоминала и шептала:

«Нельзя!»

Потому что понимала, что обратного пути не будет.

Бри боролась с собой.

Но проиграла.

Она открыла дверь, ведущую в дальний конец подвала, подошла к кирпичной кладке, вздохнула и провела рукой так, как показывал дед. Одновременно прошептав пароль:

– Маленькая Бри.

Вздрогнула, увидев раскрывшийся тайник, и вытащила из него деревянный пенал. Деревянный, но крепкий, надёжно защищающий содержимое от воды и огня – пенал изготовили шасы, и он мог выдержать очень многое, даже ядерный взрыв. А открывался просто – прикосновением. Узнав руку девушки, деревянная панель съехала в сторону, и Бри сквозь слёзы посмотрела на книгу в кожаном переплёте тёмного, очень глубокого синего цвета. На обложке – два коротких слова, вытесненных неизбежно чёрным. Два очень коротких слова на очень старом языке. Бри на нём не говорила и знала только два этих слова. Знала, как они произносятся, а главное, точно знала, что они означают. Название древней книги звучало бесконечно страшным обещанием:

«ТЁМНЫЕ ЦЕРЕМОНИИ»

Глава 2

«Победное шествие торговой марки «MG» продолжается! Недавно появившийся, но мгновенно ставший необыкновенно популярным бренд провёл шумное открытие пятого по счёту магазина в Москве. Громкая акция, собравшая не менее четырёхсот человек, завершилась появлением самого популярного блогера России, признавшегося в том, что он тоже стал поклонником удобной и современной одежды. После чего блогер начал петь…»

(«ТАСС»)

«Стали известны некоторые подробности вчерашнего убийства на Широкой улице. Как оказалось, квартира, в которой были обнаружены тела факторов Внутренней Агемы, принадлежит московской диаспоре хванов, которые уже заявили, что не имеют никакого отношения к случившемуся и последние годы сдавали недвижимость в коммерческих целях. При этом Тыц, один из лидеров диаспоры, выразил сожаление и принёс родственникам погибших рыцарей самые искренние соболезнования. Орден и Внутренняя Агема заявили, что удовлетворены полученными объяснениями, однако некоторые наблюдатели высказывают мнение, что в действительности история чуть более запутана, чем её представляют публике, и пострадавшие стороны просто-напросто не желают связываться с семейством наёмных убийц…»

(«Тиградком»)

* * *

Межотраслевая генно-седативная лаборатория корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

Город, спрятавшийся в городе и тысячи лет живущий рядом, почти вместе, но бесконечно далеко от жителей Москвы, не мог не оставлять следов. Случайные взгляды, досадные оплошности, бытовая рассеянность, да и обычная глупость – все эти факторы приводили к тому, что обычные москвичи – случалось – натыкались на необъяснимые явления. Кто-то замечал материализовавшегося на пустой улице человека – человека ли? – кто-то, раскрыв рот, наблюдал парящего в небе дракона или видел огненный шар, с лёгкостью пробивающий каменную стену. Кто-то сталкивался на улице с бывшей соседкой, которой давным-давно пора было умереть, а кто-то мучился от необъяснимой головной боли, не зная, что в соседней квартире формируется сложнейший аркан, требующий мощного потока магической энергии. Следы Тайного Города проявлялись часто, и жители делали всё, чтобы их принимали за «случайности», «совпадения» или просто не обращали внимания.

За тем, чтобы тайна оставалась тайной, пристально следила Служба утилизации, обитатели Тайного Города, не желающие выставлять на всеобщее обозрение свою истинную суть, строго придерживались правил режима секретности, однако некоторые из них не отказывали себе в удовольствии внести в серьёзное дело нотку абсурда, и тогда на свет появлялись несуществующие организации, вроде «Межотраслевой генно-седативной лаборатории корпускулярных технологий ФПП».

Именно так значилось на табличке, привинченной справа от входной двери в небольшой, но очень уютный особнячок, спрятавшийся среди арбатских переулков. Старый, но крепкий, не блещущий глянцем реконструкции, но аккуратный, ухоженный, видно, что обжитой. Странная вывеска появилась на нём давно, но как расшифровывалось «ФПП», похоже, не догадывались даже сами владельцы, точнее – владелец, поскольку особняк принадлежал известнейшему в городе артефактору Лёне Клопицкому по прозвищу Тыжеумер. Домик свой он любил и отдавать не собирался, хотя желающие отжать симпатичную недвижимость в самом центре столицы появлялись с завидной регулярностью. Лёня получал как лестные коммерческие предложения, так и грубые криминальные и вежливо отказывал всем. Некоторые отказ принимали и уходили. А те, кто продолжал настаивать, – тоже уходили, но несколько иначе, и в их отношении уместно использовать определение «исчезали». Поскольку отыскать их впоследствии не мог никто, включая опытных в таких делах магов. Постепенно даже самые глупые и наглые любители лакомой московской недвижимости сообразили, что симпатичным особнячком лучше не интересоваться, решили, что за странной вывеской прячется либо что-то военное, либо принадлежащее госбезопасности, и тревожить Клопицкого стали совсем редко.

Что же касается жителей Тайного Города, они были прекрасно осведомлены о владельце особняка, знали его причуды и уважали. Нет, не за причуды, конечно, а за необычайное мастерство. Однако посетители у Лёни бывали нечасто. Во-первых, мастерство стоит дорого, поэтому услуги Тыжеумера были по карману далеко не всем. Во-вторых, о происходящем в старом особняке ходили такие слухи, что многие потенциальные клиенты предпочитали договариваться о встрече на нейтральной территории, в хороших ресторанах, до которых Лёня был весьма охоч. Однако Лисс легенды и слухи не смущали, скорее, вызывали интерес, и говорить о своей деликатной просьбе ей было проще в доме, где их точно никто не подслушает. При этом звонить непредсказуемому артефактору девушка не стала, чтобы не объяснять суть вопроса и не получить отказ, – просто явилась на Малый Власьевский и постучала в дверь.

Послушала тишину. Припомнила гуляющие об обители Клопицкого легенды, постучала вновь, поняла, что бесполезно, и осторожно потянула на себя дверь. Которая, несмотря на внешнюю массивность, подалась необычайно легко, радушно приглашая гостью – или жертву – войти.

– Клопицкий! – позвала девушка, не переступая через порог. – Лёня!

Тишина.

Изнутри не доносилось ни звука, а дверь, словно опомнившись, принялась закрываться. Мягко, без рывков, но ощутимо намекая, что ей не нравится долго пребывать в открытом состоянии. Лиссет поняла, что сама по себе дверь больше не откроется, только по приказу хозяина, а пустит ли её непредсказуемый Тыжеумер – вопрос… Но и заходить в загадочный особняк без разрешения ей не хотелось.

– Клопицкий! – Давление усилилось – пока стоящей на пороге Лисс удавалось сопротивляться, но дверь прибавляла, и скоро придётся делать выбор: в дом или на улицу. Или её просто-напросто сплющит. – Клопицкий!

Бесполезно.

– Вот гад! – с чувством выругалась девушка и шагнула в холл.

Дверь за её спиной мягко закрылась, едва слышно щёлкнув замком.

– Клопицкий!

Хозяин по-прежнему игнорировал гостью.

– Леонид, я знаю, что пришла без предупреждения, но прошу принять меня. Это очень важно.

Висящий настене меч открыл глаза и с интересом посмотрел на посетительницу. Девушка замерла. Она знала, что Тыжеумер славился умением создавать необычные артефакты, но не думала, что он умеет смешивать бездушные устройства с големами.

Меч продолжал смотреть, причём не особенно дружелюбно, поэтому Лисс сочла уместным сообщить:

– Я по делу.

Слова оставили меч равнодушным.

– Пожалуйста, позови… позовите, пожалуйста, Леонида… если можете.

– Он не может, – сообщил кто-то из-за спины Лисс.

– Кто здесь?!

Девушка резко обернулась, однако в холле никого не оказалось.

– У него рта нет, неужели не видишь?

Голос вновь прозвучал из-за спины, только теперь совершенно с другой стороны. И как неизвестный успел так быстро, а главное – бесшумно – переместиться, осталось для девушки загадкой.

И конечно же, она опять никого не увидела.

– Разговаривать с артефактами – неслыханная глупость! Неслыханная! Даже тебе это должно быть понятно!

На этот раз фраза прозвучала сверху, но, задрав голову, Лисс разглядела лишь люстру. Большую, красивую, бронзовую, прекрасно подходящую к холлу, но пыльную и не электрическую – из люстры торчали не лампочки, а огарки свечей.

И да – ни на люстре, ни рядом с ней никого не оказалось.

– Ты чего всё время вертишься? Нервничаешь? Или у тебя судороги?

– Перестань со мной играть!

– Если судороги, то интересно отчего? Если от холода, то сейчас лето. А если ты умираешь, то зачем явилась?

– Я могу уйти!

– А зачем приходила?

Ситуация складывалась идиотская. Столкнись девушка с подобным отношением в любом другом месте, она давно бы ушла, оставив на прощанье тонкий аромат крепких слов. Но ей обязательно было нужно поговорить с Клопицким, а Клопицкий вёл себя в привычной манере, о которых с упоением рассказывалось в легендах и анекдотах. Точнее, не то чтобы вёл… просто превратил свой дом в помесь лаборатории сумасшедшего учёного и шкатулки с сюрпризом.

Девушка вздохнула, по очереди посмотрела на три двери, затем – на лестницу, ведущую на второй этаж, прикинула, чем может закончиться попытка пройти внутрь без сопровождения, и услышала бесплатный совет:

– Даже не думай.

– Даже не думала.

На этот раз она не стала поворачиваться на голос.

– Это называется инстинктом самосохранения.

– Не думать?

– Да. Умные мысли до добра не доводят.

По лестнице скатился футбольный мячик. Медленно. Не набирая скорости. Мягко попрыгал со ступеньки на ступеньку, остановился, раскрылся в белую, с чёрными пятнами, игуану и принялся раскапывать гранитный пол. Безуспешно, но с большим усердием.

– Тренируется, – прокомментировал голос.

– Я вижу.

– Видишь, но не понимаешь. Оно ядовитое.

– Или покажись, или позови Клопицкого.

– Смотри.

Совсем рядом с девушкой с грохотом упал портрет Клопицкого в массивной резной раме.

– Урод! – вскрикнула Лисс.

– А на мой взгляд, хозяин чудо как хорош. Элегантен и красив.

Написанный маслом Лёня сидел за столом спиной к художнику и что-то энергично писал.

– С обратной стороны картина ещё лучше, – сообщил голос.

– Она двусторонняя?

– Как полновесная золотая монета: аверс, реверс, все дела…

Меч закрыл глаза и задремал.

– Клопицкий!! – со всей мочи закричала девушка, надеясь исключительно на чудо.

И чудо случилось.

– Иду, иду, чего орать? – Хозяин особняка вышел из-под лестницы, за которой скрывалась ещё одна, незамеченная Лисс дверь, и поинтересовался: – Я тебя знаю?

– Достаточно того, что я знаю о тебе.

– То есть ты не договаривалась о встрече?

– Ты бы отказал.

– Почему?

– В последнее время ты всем отказываешь.

– Кто тебе сказал?

– Весь Город об этом знает. Ведёшь себя так, словно ты же умер.

Лисс не была уверена, что ловко ввернула в разговор любимую присказку Клопицкого, но тот улыбнулся:

– Приехала за заказом? Давай квитанцию.

Клиентов у Лёни было не очень много, но он всё равно их не запоминал: договаривался и выписывал квитанцию, по которой потом и находил нужный артефакт среди бесчисленного множества засоряющих особняк магических устройств.

Тыжеумер считался эталонным артефактором. Он не владел магией, но гениально создавал магические устройства любой сложности, и разгадать его феномен не получилось даже у князя Тёмного Двора. Однако обратной стороной гениальности Клопицкого была легкая расслабленность, плавно переходящая в тяжелую рассеянность и хроническое разгильдяйство, из-за чего путешествие по его дому без сопровождения было сопряжено с серьёзной опасностью для жизни.

Второй уникальной особенностью Лёни были многочисленные и крайне разнообразные предки, среди которых можно было отыскать представителей абсолютно всех способных к смешению рас. Клопицкий считал себя челом, но в его крови присутствовали и люды, и шасы, и чуды, и эрлийцы, и много кто еще. «Коктейль» приводил в изумление даже видавших виды жителей Города, и считалось, что гениальность Тыжеумера обусловлена именно им.

– Я приехала поговорить.

– Если ты знаешь, что я не работаю, о чём собралась говорить?

– О том, почему ты не работаешь.

– Настроения нет. – Клопицкий посмотрел на свой портрет, вздохнул и сообщил: – Скоро зима.

Оспаривать это заявление девушка не стала.

– Зачем ты принесла сюда мою любимую картину?

– Хотела украсть.

– Она зачарована от кражи. Из дома её не вынести.

– А в мусорном ведре?

– Гм… об этом я не подумал. – Лёня почесал за ухом и неожиданно выдал: – Пожалуй, ты мне нравишься.

– Меня зовут Лиссет Кумар, – мгновенно сообщила девушка, поняв, что пора брать быка за рога.

– Ну, то, что ты Кумар, было очевидно, – произнёс знакомый голос.

Лисс вздрогнула – она успела забыть о существовании невидимки, а через мгновение вздрогнула ещё раз – на плечо Тыжеумера плавно опустился крупный белый попугай.

– Почему не Томба? – спросил у него Лёня.

– Сам посуди, какая она Томба? – Попугай удивлённо покосился на Клопицкого и принялся чистить клювом грудь. Но прервался, поднял голову и добавил: – И не Хамзи тоже.

Лисс тихонько вздохнула.

– Он хочет сказать, что ты – шаса, и это всем очевидно, – произнёс Тыжеумер.

– Я хотел сказать то, что сказал, – обиженно проворчала птица.

– Тоже артефакт? – ехидно осведомилась девушка.

– Ты ещё скажи – чучело, – хмыкнул Клопицкий.

– В моей картине мира чучелом является всё, что не покрыто перьями, – гордо заявил попугай.

– Заткнись.

– Сам заткнись.

– Вы всегда так общаетесь?

– Привыкай, – посоветовал Клопицкий.

– Привыкай, – посоветовала птица.

– Зачем? – удивилась Лисс.

– Ты ведь к нам пришла, значит, тебе что-то нужно. А раз тебе что-то нужно – ты не уйдёшь. А значит, привыкай к тому, как мы тут общаемся.

Попугай подумал и поднял хохол, подтверждая слова хозяина.

– Зачем привыкать? – не поняла девушка.

– Затем, что мы не станем общаться иначе.

– Почему?

– Не видим необходимости, – сообщил попугай. – Кстати, ты не попросила меня представиться.

– А должна была?

– Тебя не учили хорошим манерам?

– Меня? – возмутилась Лисс. – Разве это я пряталась под мороком и шутила шутки с одинокой несчастной девушкой?

– Это ты несчастная?! Ты на себя в зеркало посмотри: лыбишься в тридцать два зуба и круги под глазами!

– Не твоё дело! – Лисс слегка порозовела и бросила взгляд на Тыжеумера.

– Раньше у меня был голем, но он погиб, и теперь мою скуку разгоняет это животное.

– Птица, – поправила Лёню птица.

– Зовут это животное Киви.

– Но я совсем не овощ.

– Постарайся не обращать на него внимания.

– Хозяин – большой шутник, – высказался попугай, внимательно разглядывая Клопицкого, после чего вновь повернул клюв к девушке: – Ты уже уходишь?

– И не подумаю.

– Я плохо тебя довёл?

– Мотай в гнездо, кукушка, нам с твоим хозяином нужно кое-что обсудить.

– Все знают, как выгнать шаса, но никто и никогда не применял своё знание на практике, – задумчиво протянул Тыжеумер.

– Да, она мне тоже, пожалуй, нравится, – сообщила ему птица. – До добра она нас точно не доведёт.

– Откуда у нас добро?

– Тоже верно.

Клопицкий кивнул девушке, показывая, что нужно следовать за ним, повернулся и прошёл в первую дверь направо, за которой оказалась не очень большая, но уютная гостиная, стены которой были обшиты потемневшими деревянными панелями. А вот с мебелью не задалось: два больших кресла и журнальный столик между ними. Пока Лёня и Лисс располагались, Киви слетал в прихожую, принёс портрет и вернул на положенное место.

– Ты здесь хмуришься, – сказала девушка, разглядывая спину нарисованного артефактора.

– Просто задумался, – махнул рукой Клопицкий. После чего закинул ногу на ногу и предложил: – Рассказывай, Лиссет Кумар, какого Спящего ты ко мне притащилась?

– К нам, – добавил Киви, пархающий напротив картины – ему казалось, что портрет повис криво.

– Друзья называют меня Лисс, – сообщила девушка, косо взглянув на птицу.

– Тебе очень далеко до статуса моего друга, Лиссет Кумар, – с улыбкой произнёс Тыжеумер. – Может, лет через четыреста.

– Ты столько не проживёшь.

– Ты тоже.

– Тогда зачем ты об этом говоришь?

– А о чём ещё говорить в это время суток? – Клопицкий тоже повернулся к попугаю: – Киви! У тебя в этой жизни всего одна обязанность! А ты умудряешься её не исполнять.

– Я занимаюсь искусством! – попыталась отговориться птица, но не вышло.

– Быстро!

Девушка в оттенках голоса Клопицкого пока не разбиралась, ей показалось, что короткое слово произнесено хоть и отрывисто, но обыденно, однако попугай чирикнул что-то невнятное и стремительно вылетел из гостиной.

– Так он всё-таки управляем, – прокомментировала происходящее Лисс.

Однако Лёня, к некоторому удивлению девушки, не поддержал шутку.

– Тебе нужны артефакты? Боюсь, выбор невелик, но что-нибудь подберёшь обязательно.

– Мне нужны артефакты на заказ, – спокойно ответила девушка.

– Не делаю.

– Что?

– Что слышала, Лиссет Кумар: магазин закрылся, распродаём остатки.

– Что случилось?

– Экономическая ситуация.

– Экономическая или политическая?

– Твой кофе! – недовольно произнёс вернувшийся Киви.

Тыжеумер взял из лап попугая большую кружку, с наслаждением втянул кофейный аромат и сделал маленький глоток.

– Я не хочу, спасибо. – Девушка выразительно посмотрела на артефактора, но смутить не сумела и угощения не дождалась.

– Не знаю, чему тебя учили в школе, Лиссет Кумар, – неспешно произнёс Клопицкий, – но для производства артефактов необходима магическая энергия, а с ней в Тайном Городе возникли проблемы.

– Какая энергия тебе нужна?

– Зелёная.

– Колодец Дождей работает в обычном режиме.

– Может, и так, но в свободную продажу поступает очень мало магической энергии.

– Создают дефицит, чтобы поднять цену? – понимающе кивнула девушка.

Тыжеумер замер, потом переглянулся с попугаем и расхохотался:

– Истинная шаса!

– Что не так? – нахмурилась Лисс.

– Всё не так. – Клопицкий вновь стал серьёзен. – Консула не интересует прибыль – только власть. Ограничивая поставки энергии, он, с одной стороны, подрезает крылья недовольным, снижая потенциальную угрозу. С другой – накапливает ресурсы для схватки с тёмными.

– А вот у тёмных другая стратегия, – заметила девушка.

– Тёмные заперлись в Цитадели и не высовываются.

– Это не стратегия, а способ выживания, – добавил попугай.

– Но их «батарейки» бесплатно появляются на улицах и доступны всем желающим без ограничения.

– Тёмные подкармливают подданных, – пожал плечами Лёня.

– Это не стратегия, а способ выживания.

– Только что говорил, – грубовато сказала Лисс.

– Хорошую фразу можно и повторить.

– Вот и повторил бы – какую-нибудь хорошую.

– Для тебя и эта сойдёт.

– Тихо! – непонятно кому велел Тыжеумер, хлебнул кофе и поставил кружку на столик. – Чего ты хочешь?

– У меня есть энергия.

– Это я уже понял, тёмная.

– Я думаю, скоро на улицах начнут появляться не только «батарейки», но и готовые артефакты. Бесплатный привет из Цитадели.

– Думаешь или ты знаешь?

– Предполагаю.

– Я тоже, – помолчав, признался Клопицкий.

– Не зря она нам понравилась, – пробубнил попугай.

– Она симпатичная, но не в моём вкусе.

– Следи за языком. – Не то чтобы девушка хотела пококетничать с Лёней, но выслушивать его мнение на свой счёт не собиралась.

– Я предупреждал, что ты должна привыкнуть к моей манере общения.

– Я ничего никому не должна. – Лисс помолчала, не услышала возражений и продолжила: – Так вот. Рано или поздно тёмные начнут выбрасывать на улицы артефакты. Но не боевые.

– Согласен.

– Поэтому я у тебя.

– Нет, – коротко, но жёстко ответил Тыжеумер.

– Почему?

– Не хочу привлекать к себе внимание Внутренней Агемы. Сейчас у нас замечательно выстроенное сосуществование: они занимаются своими делами, я – своими, и мы не пересекаемся.

– Ты всё равно на карандаше.

– Но не на прицеле.

– С этим не поспоришь.

– Теперь ты понимаешь мою позицию.

– Нет, не понимаю.

– Доводилось жить под прицелом?

Лисс помялась, но решила ответить честно:

– Нет.

– А мне доводилось, – спокойно рассказал Тыжеумер. – Больше не хочу.

Девушка вздохнула и подумала, что кофе, пожалуй, лишний. А вот немного алкоголя сейчас не помешало бы.

– Я понимаю, зачем ты пришла, Лиссет Кумар, – размеренно продолжил Клопицкий. – Но я не понимаю, почему ты пришла, Лиссет Кумар? Ты не сильный маг, ведь так?

– Довольно слабый.

– Твои родители?

– Не маги вообще.

– Печально, – прокомментировал Киви.

– Вы безопасны для Альянса… и до тех пор, пока не станете открывать рот и призывать к свержению Консула, абсолютно неинтересны Внутренней Агеме. Самое для тебя разумное – спокойной жить и тихо ждать, чем всё закончится. Разве не так?

– Так, – едва слышно прошептала покрасневшая девушка.

– Это не в упрёк. Это логика. – Клопицкий выдержал паузу. – Так почему же ты пришла?

– Я хочу хоть что-нибудь сделать, – почти беззвучно, но необычайно твёрдо ответила Лисс. И посмотрела Тыжеумеру в глаза: – Я. Хочу. Сделать.

Она думала, что произвела впечатление, но услышала почти равнодушное:

– Иди и делай.

– Хочу, чтобы ты меня научил.

– Чему?

– Создавать артефакты.

– То есть делать буду я?

– Нет, – покачала головой Лисс. – Делать буду я. У тебя ведь нет энергии, помнишь? Ты просто будешь давать советы, а я – пользуясь ими – создавать артефакты. У нас получится отличная команда.

– О каких артефактах идёт речь?

– О боевых, – без колебаний ответила девушка.

– Красавица собралась на войну, – прокомментировал её слова Киви.

Но без иронии – Лисс стала различать интонации попугая.

– Если об этом узнают, меня убьют.

– И что?

– Я умру, – уточнил Клопицкий.

– А сейчас ты не умираешь? – неожиданно поинтересовалась девушка. – Ты лишён возможности заниматься любимым делом.

– Это просто бизнес.

– Я не знаю, кому ты сейчас врёшь – мне или себе. Но если мне, то напрасно.

Лёня поджал губы, покрутил в руке кружку, сделал глоток и недовольно бросил:

– Кофе остыл!

Попугай промолчал.

– Лети, помой кружку.

– Я хочу дослушать.

– Потом дослушаешь.

Киви поднял хохол, но и только – молча подхватил кружку и захлопал крыльями.

– Что лично тебе сделал Альянс, Лиссет Кумар? Какая лично тебе разница, кто правит в Городе?

И что отвечать? А главное… какая ей действительно разница? Почему ей вдруг стало важно, что теперь приказы отдаёт кто-то другой? Не привычные владыки, а новый Консул. Почему она возмущается?

И ответ неожиданно нашёлся:

– Когда менялась власть – меня не спросили.

– Раньше тебя тоже не особенно спрашивали, – пожал плечами Клопицкий. – Королеву и великого магистра избирает узкий круг высших магов из узкого круга высших магов. Я уж молчу о князе Тёмного Двора, который вообще непонятно как оказался на престоле. И неизвестно когда. Ты просто привыкла к существующему порядку вещей и…

– И раз уж его решили поменять – нужно было меня спросить.

– У тебя необычно раздутое эго.

– Это называется гордостью. И самоуважением.

– А как насчёт желания жить?

– Я намного моложе тебя, Клопицкий, – улыбнулась Лисс. – Если нас поймают, я потеряю больше.

– Чем меньше лет остаётся, тем выше ценность каждого года, – медленно ответил Тыжеумер. – И даже каждого дня.

– Всё-таки струсил?

– Почему ты не можешь признать существование другого мотива? Может, я просто не хочу брать тебя в ученицы.

– Люблю называть вещи своими именами.

– Правда? – поднял брови Клопицкий.

– В таких разговорах, – уточнила девушка.

– Ну, хорошо, давай называть вещи своими именами… – Он неожиданно поднялся на ноги. – Пойдём.

– Куда?

– Не волнуйся, недалеко.

– На всякий случай хочу предупредить, что мои родители знают, куда я пошла, – как бы в шутку произнесла Лисс.

Но поднялась и двинулась за артефактором.

– Не знают, – лёгким тоном отозвался Тыжеумер.

– Откуда ты знаешь?

– Они бы тебя не пустили. – Клопицкий с трудом открывал тяжеленную, жутко скрипящую дверь. – А заодно выпороли бы и заперли в доме на пару месяцев.

– Ты бы поступил так?

– У меня, к счастью, нет детей.

– К счастью для детей.

– Дети всегда хотят больше, чем могут получить.

– И получают?

– Не всегда.

– Терпеть не могу подвалы, – сообщил подлетевший Киви.

– Тебя никто не зовёт.

– Конечно, – проворчал попугай и первым влетел в открывшуюся дверь.

За которой оказалась крутая каменная лестница из двадцати ступенек, приведшая их в сводчатый, выложенный кирпичом подвал.

По лестнице пришлось спускаться на ощупь, в слабом свете, проникающем из проёма незакрытой двери. Внизу же, после того как Лёня щёлкнул включателем, девушка увидела ещё одну дверь, тоже металлическую, почувствовала работающий артефакт и поняла, что за этой преградой скрывается нечто…

– Ты всё ещё можешь уйти, – тихо сказал Тыжеумер.

– Что за дверью? – так же тихо спросила Лисс.

– Вступительный экзамен.

– Плата за обучение?

– Разве я так сказал?

Лисс тщательно обдумала слова хозяина особняка и повторила:

– Что за дверью?

Клопицкий прочитал заклинание, отключил охранные артефакты и набрал код на экране электронного замка. Дверь едва заметно шевельнулась, и Лисс поняла, что открыть её теперь легко – достаточно несильно толкнуть. Но Лёня не торопился.

– Шасы никогда не носят оружие…

– Мы против насилия.

– …но при этом продают оружие.

– Это всего лишь бизнес.

– Всего лишь бизнес, – повторил Клопицкий. – Вы говорите, что продажа оружия – «всего лишь бизнес», и считаете, что кровь, пролитая проданным оружием, не падает на вас.

Семья Лисс не занималась торговлей, Фахир и целая шеренга его предков специализировались на юриспруденции, но девушка была шасой и знала правильный ответ:

– Мы даём клиентам то, что им нужно.

– И ты собираешься действовать в привычной парадигме. – Голос Клопицкого стал неожиданно мягок. – Ты станешь моей ученицей и начнёшь создавать артефакты для своих молодых сверстников – энергичных и романтичных, у которых нет принципиального семейного отвращения к насилию и которые не понимают, что могут потерять, начав играть в эти игры.

– Если Внутренняя Агема меня возьмёт, я буду наказана наравне со всеми.

– Безусловно, – согласился Тыжеумер.

– Я рискую так же, как те ребята, которым предназначены артефакты.

– Разумеется.

– В таком случае о каком вступительном экзамене идёт речь?

– О важном.

Клопицкий толкнул дверь и предложил девушке войти первой. Лисс колебалась недолго, поняла, что не будет ни злой шутки, ни угрозы. Поняла, что будет нечто похуже, но всё равно вошла и вздрогнула, увидев сидящего в стеклянном кубе вампира. Уродливого коротышку с большими ушами и глазами навыкате. Судя по тому, что из-под его тонких губ торчали иглы, вампир испытывал сводящую с ума жажду.

– Этого дикого кровососа я поймал во время большой атаки вампиров на Москву, – рассказал Лёня. Он остановился позади девушки, прислонился спиной к стене и сложил на груди руки. Киви устроился на левом плече хозяина и молчал, не желая влезать в серьёзный разговор. – Вампир очень голоден, поскольку я не мог… да и не собирался его кормить, если честно. Я говорю, чтобы ты поняла: вампир умирает.

Кровосос ощерился, показав торчащие иглы во всей красе, и Лисс увидела в его глазах безумие. До смерти вампиру было далеко, а вот сумасшествие подступало, и скоро, очень скоро он начнёт грызть себя.

Ночных охотников в Городе не любили. Боялись, конечно, зная, что между собой вампиры называют остальных разумных пищей, но справляться с ними умели. И не любили. Но сейчас, увидев безнадёжно запертого кровососа, Лисс ощутила нечто вроде… Да нет, к чему скрывать? Лисс ощутила самую настоящую жалость.

А может – жалость к себе, поскольку догадалась, зачем Клопицкий привёл её в подвал.

– Ты хочешь создавать для своих друзей боевые артефакты, которыми они будут сражаться и проливать кровь – свою и чужую. Ты готова принять кару Альянса – если тебя поймают, но я хочу, чтобы ты узнала, что значит проливать кровь.

– Зачем? – прошептала Лисс.

– Чтобы быть со своими друзьями на равных, – объяснил Тыжеумер. – С теми, кого ты отправишь убивать. И, возможно, умирать.

– А если я откажусь?

– Ты провалишь вступительный экзамен.

На глазах Лисс выступили слёзы, но она не пыталась разжалобить Клопицкого – понимала, что бесполезно. Она просто растерялась. Направляясь в подвал, девушка почему-то решила, что сумела убедить Тыжеумера помочь, что замысел удался, и «вступительный экзамен» стал для неё настоящим шоком.

– Ты ведь знаешь, что солнечный свет губителен для вампиров? – Ответа Лёня не ждал. – Если посмотришь на потолок, то увидишь, что на моего пленника направлены три мощные лампы. Сейчас – выключенные. – Пауза. – Это «протуберанцы», артефакты, дающие поток настоящего солнечного света. Три лампы такой мощности расплавят кровососа меньше чем за минуту. Будет грязно, конечно, но у меня есть хороший голем-уборщик.

– Я не могу, – выдохнула девушка.

– Тебе даже не придётся читать активирующее заклинание – как твоим друзьям с артефактами. Достаточно надавить на клавишу включателя.

– Почему ты так жесток со мной?

– Ты знаешь почему, – очень ровным голосом ответил Клопицкий. На девушку он не смотрел – только на кровососа. – Ты собралась на войну, но хочешь остаться чистой. Я считаю, что это неправильная позиция, Лиссет Кумар. Извини.

Не разжалобить. Не уговорить. Решение принято, и решение не спонтанное – принципиальное. Можно, конечно, обратиться к другому артефактору, но у Клопицкого было два неоспоримых преимущества: хорошо оборудованная база и независимость – Лисс точно знала, что Лёня не связан с Альянсом. Два этих факта вкупе с гениальностью Тыжеумера превращали его в идеального учителя. Который выставил неприемлемое условие.

– Я тебя ненавижу, – устало сказала девушка. – Почему ты сразу не сказал о «вступительном экзамене»? Ты ведь с самого начала знал, зачем я приехала. И с самого начала знал, что потребуешь взамен.

Клопицкий промолчал.

– Я помню, где выход.

Лёня кивнул, но смотреть на девушку вновь не стал – продолжил разглядывать едва живого вампира. И улыбнулся, слушая, как быстро стучат каблуки по каменным ступеням.

* * *

Книжный магазин Генбека Хамзи

Москва, улица Арбат

Володе Бри ничего не сказала.

Да и не могла сказать, поскольку парень ничего не знал о Городе и признание «Дорогой, дедушка оставил мне в наследство колдовской гримуар» повергло бы его в ступор. Выйдя из которого он бы наверняка предложил подруге навестить психиатра.

Прагматичные современники уверены в принципиальной невозможности колдовства, волшебства, магии и списывают проявления необычного на совпадения и случайности. Верят в интуицию, но отказываются соглашаться с тем, что интуицию можно развивать и усиливать, а случайности – систематизировать, накапливая статистику и выявляя закономерности. Признают существование творческих способностей, но не могут представить, что кому-то дано не слышать музыку – до того, как симфония будет написана, не видеть здание – до того, как оно утвердится в камне, а управлять энергией, которую ещё не знает официальная наука, и с её помощью вносить изменения в мир. Управляться с энергией, которую в Городе называли магической.

Разумеется, оказавшись в Тайном Городе, своими глазами увидев, что могут маги, руками пощупав то, что могут маги, и, убедившись, что это не сон, скептики меняли точку зрения, но в Город ещё нужно попасть, что получалось далеко не у всех.

Володя способностями к магии не обладал, мужем Бри пока не приходился, а потому его посвящение в древние московские тайны Служба утилизации могла расценить как преднамеренное и очень грубое нарушение режима секретности. Со всеми вытекающими последствиями…

Поэтому девушка замотала футляр с книгой в непрозрачный пакет, спрятала в свой рюкзак, замаскировав сверху одеждой, и вернулась в спальню.

Следующий день прошёл именно так, как они хотели…

Ну, то есть подыматься в шесть утра то ещё испытание для уснувших под утро влюблённых, зато дальше приключилась настоящая романтическая сказка: по тропинке с высокого берега вниз, к воде, ёжась от прохлады и возбуждения. Добежать до заводи, скинуть одежду и нырнуть… и рассмеяться, плескаясь и дурачась… целоваться, как никогда… ласкать друг друга прикосновениями… и заняться любовью в воде, словно прячась в реке от всех и даже – от самого мира… Потом вернуться, любуясь приближающимся домом, выпить первый утренний кофе и просто посидеть на веранде, поглядывая на реку и ведя неспешную беседу… потом отправиться загорать на утреннем солнышке и подремать, добирая недобранный ночью сон…

День получился настолько восхитительным, что возвращение в Москву не вызвало привычной грусти – слишком хорошее настроение владело ими и по дороге, и дома.

Утром Володя отправился в университет, взяв с девушки слово «обязательно подумать и до вечера решить насчёт поездки в Питер – отказа я не приму!». Проводив его, Бри достала из рюкзака футляр с книгой, собираясь переложить его в дальний шкаф, но, зайдя в комнату, остановилась, в очередной раз вспомнив слова деда:

«Знания – это самое важное и самое страшное, что есть на свете…»

И поняла, что руководители Альянса хорошо знакомы с этой максимой. Современные разработки и разработчики находятся под их полным контролем, что же касается мудрости древних, например заложенной в старинную рукописную книгу, то до неё ещё нужно добраться… И главной проблемой, безусловно, является язык. Маги, жившие и творившие сотни, а то и тысячи лет назад, русским не владели и книги писали на тех языках, на которых говорили. Для расшифровки их записей требовались особые и весьма редкие артефакты – «толмачи», владельцев которых наверняка заинтересует, для чего юной полукровке, унаследовавшей от отца эрлийский талант к врачеванию, но весьма посредственные магические способности, понадобился переводчик с древнего языка. Отвечать на этот вопрос Бри не хотелось, однако без «толмача» её книга являла собой всего лишь старый том в сдержанной, но при этом – очень красивой обложке. Поэтому «толмач» требовалось раздобыть во что бы то ни стало.

Вопрос заключался лишь в том, к кому обратиться?

И не ошибиться в выборе…

///

Рассказывая маленькой Бри о ценности знаний, старый эрлиец не изобретал велосипед, а излагал то, что жители Города познали на собственной шкуре. Десятки катаклизмов за тысячи лет, войны и революции, стихийные бедствия и жесточайшие эпидемии – они видели всё и твёрдо знали, что возможны – возможны! – случаи, когда придётся начинать с начала: строить дома и общество, по кирпичику выстраивать новую версию цивилизации, достигая утерянного положения и комфорта. Они видели, как богатство обращается в пыль, а знания и умения позволяют вернуть его и преумножить. И потому всегда – всегда! – в первую очередь вытаскивали из огня книги.

При этом в Тайном Городе понимали и опасность знаний, прекрасно знали об обратной стороне могущества и делали всё, чтобы сохранить опасные заклинания в тайне. Обширные хранилища Великих Домов – самые большие библиотеки и архивы древних знаний – находились в свободном доступе чуть больше чем на треть. И, разумеется, открыты были только жителям Города. Книжные собрания Великих Домов были столь огромны, что даже маленькая часть их являла собой коллекцию бесценных знаний, посетителям библиотек предлагались все возможные услуги, включая «толмачи» с нужных языков и наречий, но Бри сильно сомневалась, что сможет арендовать в Великом Доме нужный «переводчик», чтобы изучить собственную книгу.

Оставались частные собрания, в которых Тайный Город также не испытывал недостатка.

Поскольку книги традиционно считались одной из главных ценностей, их коллекционирование было не только уважаемым и престижным занятием, но приносило существенный доход, мимо которого не могли пройти выходцы из одного весьма энергичного народа… Хороших книжных собраний в Городе было достаточно, однако лучшим из них считалась библиотека Генбека Хамзи, владельца небольшого – на первый взгляд – магазина на Старом Арбате. Антиквариат, который старый Генбек выставлял на всеобщее обозрение в витринах торгового зала, поражал воображение знатоков, однако то была лишь маскировка для посетителей «с улицы» и «оправдание для налоговой» – основное хранилище Хамзи занимало четыре этажа здания, включая два подвальных, и защищалось на высочайшем уровне даже по меркам Тайного Города. Сейфовые двери, современная сигнализация, а главное – независимые магические сети превращали библиотеку в неприступную крепость, войти в которую можно было лишь через главные ворота.

И желательно – с улыбкой на лице: Генбек любил жизнерадостных посетителей.

– Добрый день, – жизнерадостно произнесла Бри и жизнерадостно улыбнулась стоящему за прилавком старику: – Вы открыты?

– Иначе ты не сумела бы войти, красавица.

– А вы не сумели бы на мне заработать.

– Трагедия, достойная пера Шекспира.

– Шекспир предпочитал писать о любви.

– Что может быть возвышенней любви к деньгам?

Несколько мгновений они смотрели друг на друга – старый шас и эрлийская полукровка, – после чего рассмеялись.

– Марина! Рад тебя видеть. – Генбек всегда называл девушку указанным в паспорте именем, хотя знал, что Бри предпочитает иное. Но то была не вредность… или не только вредность. – Давненько ты не появлялась.

– Лето, каникулы…

Они не стали произносить: «… и смерть родителей», хотя именно так оба мысленно закончили фразу. Закончили, но не произнесли. Весёлым тоном Бри дала понять, что не хочет об этом говорить, старик отнёсся к её желанию с уважением.

– И прочие летние соблазны.

– Не без этого, – не стала отрицать девушка.

– И ты всё такая же красавица.

– Вы мне льстите, Генбек.

– Я слишком стар для этого. Но ты способна пробудить… разные мысли даже у меня.

Бри благодарно улыбнулась и кивнула.

Она знала, что хороша: среднего роста, не худая, в меру плотная, с женственной фигурой и заметной грудью, она сохраняла спортивную стройность, всегда держалась прямо и потому казалась выше, чем была на самом деле, а надевая каблуки, заставляла многих мужчин тянуться. Густые тёмно-каштановые волосы доходили до лопаток и приятно извивались крупными кудрями, вызывая у сокурсниц жгучую зависть. Лицо чуть более округлое, чем девушке хотелось, зато на нём великолепно смотрелись огромные голубые глаза, которые скорее подошли бы яркой блондинке, чем яркой шатенке, но природа распорядилась иначе, породив необычный и необыкновенно красивый цветок. Завершали картину чувственные, четко вырезанные губы, глядя на которые нельзя было остаться равнодушным.

– Сколько же сердец ты разбила, – покачал головой Генбек.

– Никогда не считала, – рассмеялась в ответ Бри.

– Неинтересно загибать пальцы?

– Не люблю неудачников.

– Можно сказать и так, – одобрил Хамзи.

– Всегда так говорю.

– Но, разбивая сердца, не следует забывать об учёбе.

– Поэтому я здесь, – негромко произнесла девушка, давая понять, что готова перейти к делу.

– Нужны учебники?

– В том числе.

Бри чётко показала, что явилась по очень серьёзному вопросу, и тем вызвала у старика глубокий, полный сожаления вздох.

– Сейчас очень опасные времена, Марина, – тихо сказал Генбек, глядя девушке в глаза.

– Времена всегда непростые, – в тон ему ответила Бри.

– Я сказал «опасные».

– Я услышала.

– В такие времена лучше заниматься учёбой, отвлёкшись на неё, ты не наделаешь глупостей.

– С чего вы взяли, что я планирую глупости?

– Сейчас многие их творят. – Генбек снова вздохнул. – Или планируют натворить.

– А что вы подразумеваете под глупостями?

– То, что у тебя на уме.

– Вы не знаете, что у меня на уме. – Бри изо всех сил старалась говорить спокойно, однако в какой-то момент не удержала голос, и последние три слова прозвучали резковато. Впрочем, девушка сгладила выпад улыбкой, что у неё получалось великолепно. – Вы только догадываетесь.

– Может показаться странным, но я тоже был молодым, поэтому не догадываюсь, а точно знаю.

– Вы были чем-то возмущены?

– Скажем так: не полностью доволен.

– И что было дальше? – заинтересовалась Бри, поскольку не слышала, чтобы в Городе случались революции или бунты молодых. Дворцовые перевороты – да, сколько угодно, а вот бунты – табу, особенно – в Тёмном Дворе. – Чем всё закончилось?

– Я поумнел.

Несколько мгновений девушка смотрела на старика, а затем бросила:

– Я догадывалась, что вы ответите именно так!

На этот раз – зло. Отчётливо зло. Но Генбек не обиделся, поскольку прекрасно знал, какую реакцию вызовет его замечание, и неспешно объяснил:

– Я поумнел в том смысле, что осознал значение слова «глупость».

– Сколько времени на это понадобилось?

– Лучше спроси, что мне для этого не понадобилось.

Бри шумно выдохнула, справляясь с эмоциями, кивнула и совсем другим тоном поинтересовалась:

– Что?

– Совершить непоправимое.

Опыт всегда голосует за разум. А юность – за эмоции. Опыт напоминает о том, что жизнь длинна и нет смысла мостить её дорогу ошибками. Но у юности всегда есть правда.

– Разве то, что происходит вокруг, – правильно? – тихо спросила Бри.

Хамзи развёл руками и улыбнулся. Молча.

– Вот видите!

– Я вижу всё, Марина, но твёрдо знаю, что нужно обязательно просчитывать последствия задуманных глупостей.

– Зачем?

– Зачем? – удивился Генбек.

– И это совсем не глупости, – горячо продолжила девушка. – Что глупого в том, чтобы оставаться гордым и требовать уважения к себе? Ведь если мы будем молчать, если будем отводить глаза и покорно принимать происходящее – ничего не изменится!

– Что ты можешь изменить?

– Если все будут так рассуждать – ничего.

– А ты уверена, что сможешь хоть что-то изменить?

– Если все будут так рассуждать – ничего, – повторила Бри.

Хамзи покачал головой, то ли признавая правоту девушки, то ли укоряя её за горячность и юношеский максимализм, поджал губы, словно намереваясь закончить разговор, но всё-таки не удержался – продолжил:

– В тебе очень много от матери, Марина.

– Это укол? – Бри не ожидала, что Генбек напомнит ей о крови, но сумела не показать, что рассердилась.

– Это констатация факта, – уточнил старик. – Лена была очень хладнокровной, спокойной, но при этом – принципиальной. Твёрдо стояла на своём.

Нет, он не собирался её оскорблять, и девушка чуть расслабилась. И даже улыбнулась – краешками губ.

– Отец тоже не был трусом.

– Я говорю не о трусости, а об уме. В эрлийцах его больше… несмотря на известное занудство.

– Конечно… – начала было Бри, но Генбек не позволил перебить себя.

– И помни главную заповедь своей семьи: эрлийцы всегда в стороне, всегда сохраняют нейтралитет, потому что хорошие врачи нужны всем сторонам конфликта. В этом – залог выживания.

– Нас истребляли с той же жестокостью, что и других тёмных.

Старик едва заметно улыбнулся, услышав «нас». Настолько едва, что девушка не заметила. Улыбнулся, но не прокомментировал, продолжил о своём:

– Альянс не будет шутить. Они хотят насадить свою власть максимально мягко, хотят, чтобы жители Города приняли новые правила добровольно, но поверь: с теми, кто будет активно мешать, Внутренняя Агема церемониться не станет. Всех откровенных врагов убьют не задумываясь – такова логика смены власти. Безжалостная – да, но смена власти никогда не бывает бескровной. Кто-то обязательно умирает.

– Я это понимаю.

– Уверена?

– Абсолютно, – твёрдо сказала Бри. – Я понимаю, но не могу сидеть и ждать, когда Тёмный Двор вернёт всё так, как было раньше. Не могу, потому что не уверена, что у навов получится. Они не покидают Цитадель уже несколько недель, а Консул с каждым днём становится сильнее.

– Ты этого не знаешь.

– Я вижу.

– Иногда демонстрация силы является признаком скрываемой слабости.

– Иногда, но не всегда.

– Что ты хочешь сделать? – поменял тему Генбек.

– Это важно? – подняла брови девушка. Рассказывать Хамзи о книге она не собиралась.

– Перефразирую вопрос: что привело тебя в мой магазин?

– Хочу арендовать у вас «толмач».

– Универсальный?

– Расширенный.

– Какой язык тебе нужен?

– Навский и старонавский.

На этот раз Хамзи держал паузу довольно долго, почти минуту. На девушку не смотрел, опустил глаза и барабанил пальцами по столешнице, а затем, по-прежнему не поднимая глаз, пробурчал:

– Такие «толмачи» даже в спокойные времена привлекали внимание. Тёмный Двор не любит, когда кто-то читает старые книги без его ведома.

– Уверена, когда всё разрешится, Тёмный Двор не будет на меня в обиде.

– Теперь я вижу в тебе не Лену, а деда.

– Спасибо, – кивнула Бри. – У вас есть то, что мне нужно?

– По требованию Внутренней Агемы все «толмачи», в первую очередь – расширенные, сданы на временное хранение. – Девушка издала возглас разочарования. А старик не удержался от привычной колкости: – Я всегда говорил, что нужно учить языки, а не полагаться на устройства. Даже на магические.

– Скажите, – помолчав, произнесла Бри, – если я предложу удвоенную арендную плату за «толмач»…

И замерла, поскольку старик поднял руку.

– Вопрос не в деньгах, Марина. Вопрос в том, что я очень любил твоего деда – он был не только моим врачом, но надёжным другом, и поэтому я очень люблю тебя – поскольку он тебя любил. И я не хочу, чтобы его род прервался.

Бри понимала, что Хамзи с ней честен. И ещё понимала, что «толмач» у него есть. И ещё – что судьба даёт ей шанс остановиться. Объяснить себе, что перевести текст не удастся, расслабиться и просто ждать, чем всё закончится.

– Я не могу на это смотреть, Генбек, – очень тихо и очень-очень искренне сказала девушка, и звук её голоса заставил сердце старика сжаться. – Они убили маму – на моих глазах – и должны заплатить.

Хамзи вздохнул, сделал знак подождать, скрылся в подсобке, через пару минут вернулся и молча положил на прилавок чёрный кожаный футляр для очков.

Молча.

И отрицательно покачал головой, когда Бри спросила про арендную плату.

* * *

Библиотека Сулеймание

Турция, Стамбул

– Читаешь по-арабски? – поинтересовался с пассажирского сиденья Схинки.

– Нет, – коротко ответила Гранни.

– На турецком?

– Издеваешься?

– Не издеваюсь, а изумляюсь твоей необразованности. Как ты собираешься изучать старинные тексты?

– А я и не собираюсь, – рассмеялась девушка. – Делать мне больше нечего.

– Тогда зачем ты здесь?

– Выгуливаю ручную обезьянку.

– Ночью?

– Днём она очень шустрая – не угнаться.

– Главное, чтобы тебе нравилось.

– Не вызывает отвращения.

– Уже хорошо.

Зафрахтованный девушкой самолёт – большой, транспортный, в который поместился весь их конвой, остался в Москве, Схинки приказал ждать на тот случай, если придётся загрузить в него дополнительное оборудование. А они с Гранни отправились в Стамбул, причём не порталом, как ожидала девушка, а частным рейсом. Как объяснил орангутан – чтобы не привлекать ненужное внимание мощным магическим всплеском. Прилетели пару часов назад, но отдыхать, как надеялась Гранни, не стали, сразу отправились по делам.

К библиотеке подъехали глубокой ночью, набросив на неприметный, весьма дешёвый автомобиль «накидку пыльных дорог»: несмотря на то что машина была взята напрокат на чужое имя, Схинки велел девушке принять все возможные меры предосторожности. Когда подъехали – провёл магическое сканирование, убедился, что поблизости нет магов или работающих артефактов, и передал девушке футляр с «толмачом».

– Держи. Переводчик настроен на языки всех текстов библиотеки, включая мёртвые.

– Ты уверен, что здесь будет нужный манускрипт? – поинтересовалась Гранни, вертя в руке футляр. Говоря откровенно, ей совсем не хотелось тратить ночь на просмотр древних текстов, однако девушка понимала, что отделаться не удастся.

– Говорят – да, – пожал плечами Схинки. После чего выдал пару ужимок и хихикнул: – Не любишь читать?

– Как мы его найдём? – не приняла шутки девушка.

– Очень просто: нам нужен именно манускрипт, а их тут всего семьдесят с небольшим тысяч, что существенно сужает область поиска.

– Вот уж действительно…

– Я сразу отправлюсь в хранилище, а ты покопайся в местном компьютере.

– Думаешь, манускрипт оцифровали?

– Вряд ли, но проверить нужно. А заодно уточни, есть ли у них раздел «Сказки», потому что, скорее всего, наш манускрипт окажется в нём.

– Тебе нужна дополнительная информация о птице Какнис?

– Не дополнительная, а совершенно конкретная информация, – неожиданно серьёзно ответил Схинки. – Я должен выяснить, как изловить эту тварь.

* * *

Штаб-квартира Внутренней Агемы

Москва, Газетный переулок

– Да, изловить эту тварь. Твои слова, Идо. – Консул жёстко посмотрел на опустившего голову вампира. – Ты их произнёс неделю назад и ещё посмеялся, сказав, что девчонка, можно сказать, уже поймана. – Пауза. – Я в точности помню тот разговор?

– Да, Консул.

– Как же получилось, что вместо пойманной бунтарки я получаю двух мёртвых рыцарей?

– Видимо, боевая подготовка в Ордене совсем плохая, – едва слышно пробормотал барон Сдемир, вызвав короткие улыбки у зелёных.

Молодой барон не собирался помогать вампиру, он решил поддеть рыжих, и у него получилось: Машар и остальные рыцари глухо заворчали.

Среди центуров Внутренней Агемы были самые разные маги. Зелёные ведьмы – белокурые, зеленоглазые красотки, хитрые и опасные. Боящиеся солнечного света вампиры, в основном – из диких, сотни лет воюющих с Тайным Городом и теперь получивших возможность вытереть об обидчиков ноги. Рыжеволосые рыцари, самым сильным из которых был командор войны Машар, единственный боевой маг такого уровня, который согласился служить Консулу добровольно и до сих пор оставался самим собой. Не было навов – что понятно, и их хванов, четырёхруких убийц, способных навести ужас на кого угодно, – даже тёмные относились к ним с уважением и опаской. Хваны очень пригодились бы Внутренней Агеме, но большая часть диаспоры очень быстро и очень организованно покинула Тайный Город за день до того, как было объявлено о создании Альянса. Оставшиеся сообщили, что «семья пытается достичь гармонии и внутреннего согласия», в связи с чем отказывается от какого-либо общения с кем угодно. Сообщение было составлено предельно вежливо, что несколько компенсировало наглое содержание, однако Консул решил пока оставить дерзких хванов в покое – сил, чтобы начинать войну с небольшой, но превосходно организованной и великолепно обученной искусству убивать семьёй, у него попросту не было.

Совещание проводили в штаб-квартире Внутренней Агемы – здесь Консул бывал чаще всего, в большом совещательном зале, способном вместить всех центуров. И рассадить их так, чтобы лидер Альянса видел каждое лицо.

– Сколько вам ещё нужно времени, чтобы взять Джиру?

Идо промолчал.

– Я не хочу, чтобы она стала знаменем протеста. Мы и так теряем молодёжь.

– А что молодёжь? – подняла брови Ванда, воевода «секретного» полка. – Молодёжь всегда бунтует.

– Мне не нравится зарождающееся сопротивление.

– Я бы не стала говорить о сопротивлении. – Ванда была одной из тех, кто изредка осмеливался спорить с Консулом, – заслужила это право не раз доказанной преданностью. – Сейчас они просто выражают неудовольствие изменившимися обстоятельствами. С ними не посоветовались, их не позвали, вот они и кричат.

– Я не думаю, что их так называемое сопротивление зайдёт дальше обидных футболок и рисования на стенах, – добавил Сдемир.

– Им нравятся возможности, которые предлагает Город. А Город – это Альянс. – Ванда выдержала многозначительную паузу. – Теперь.

– А самых дерзких мы убьём, – громко произнёс Идо.

Заявление вампира восприняли сдержанно – ничего другого от кровососа не ожидали. Возникла короткая пауза, после чего Консул посмотрел на Дориана:

– Твоё мнение?

И у многих участников совещания на лицах появилась досада, поскольку лично Консул обращался далеко не ко всем центурам. А к Машару – почти всегда.

– Молодёжь – это бомба замедленного действия.

– Ерунда, – хмыкнул Идо.

– Не думаю, что это так, – осторожно не согласился Сдемир.

Ванда наморщила носик, но промолчала.

– Объясни, – приказал Консул.

– Они недовольны тем, что смена произошла без их ведома и их участия. Молодым нравится находиться в гуще событий, нравится думать, что они влияют на мир, а мы их этого лишили. Это первая причина недовольства.

– Глупость!

Консул поднял брови, показывая, что перебивать Дориана не нужно, и вампир затих. Но на Машара посмотрел со злобой.

– Как убрать эту причину недовольства?

– Только разъяснительной работой и привлечением их к сотрудничеству с Альянсом. Пропаганда молодых раздражает, её нужно включать аккуратно и только после того, как мы добьёмся серьёзных цифр принятия Альянса.

– Допустим… – протянул Консул. – А вторая причина недовольства?

– Введённые ограничения, – тут же ответил Дориан. – Тут я полностью согласен с Вандой и Сдемиром: молодым нравится превосходство Тайного Города, они привыкли пользоваться магией в повседневной жизни, и нынешнее положение дел их не устраивает. Артефактов становится меньше, и они становятся дороже, молодые рассматривают происходящее как ограничение свободы.

– Пусть больше зарабатывают!

Консул вперил в кровососа тяжёлый взгляд и очень тихо произнёс:

– Чтобы открывать рот, иглы не нужны. – Пообещав предать вампира одной из самых унизительных и мучительных казней – вырыванию рабочих клыков. Без них вампиры не могли сосать кровь и медленно умирали от жажды и безумия.

Перепуганный Идо сжался в комок, а Консул вновь посмотрел на Дориана:

– Что могут молодые?

– Среди них есть достаточно магов и в том числе – достаточно перспективных магов высокого уровня.

– Они видели, что случилось с опытными магами, которые рискнули пойти против Альянса, и не станут воевать, – вставил своё слово Сдемир. – А бубнить – пусть бубнят. Скоро пройдёт.

– Дориан?

– Бомба замедленного действия, – повторил Машар, глядя Консулу в глаза. – И достаточно одной искры, чтобы они взорвались.

– И у нас будут проблемы?

– Обязательно.

* * *

Творческий коворкинг «Михельсон»

Москва, улица Дубининская

– И в завершении выпуска хочу напомнить, что сегодня в полночь истекает срок действия амнистии, объявленной покинувшим Тайный Город магам. В связи с этим Консул заявил, что прилагает и будет прилагать все усилия для достижения мира и согласия между всеми жителями Города. «Главная цель Альянса – благополучие и развитие. Мы стремимся к лучшему будущему для всех…»

Лисс выключила телевизор и бросила пульт в кресло. Не то чтобы она была несогласна со словами диктора – а она была с ними несогласна, – просто сейчас не хотела их слышать. В обычное время просто отключалась от пропаганды, которая стала главным информационным трендом всех новостных каналов «Тиградком», превращала дикторский бубнёж в белый шум, но сейчас ей просто захотелось побыть в тишине. Фахир, который сидел с книгой в кресле, протестовать не стал, хотя ему телевизор не мешал, а скорее помогал оставаться в привычном рабочем шуме – пропаганду он тоже пропускал мимо ушей. Но на появление в гостиной дочери Кумар среагировал – оторвался от книги, посмотрел на дочь и поинтересовался:

– Так и не обратилась в Альянс за лицензией?

– Я пока не испытываю желания колдовать, – ответила девушка, постаравшись, чтобы голос прозвучал с искренним безразличием.

– Неужели?

– Я никогда не была сильным магом, – напомнила отцу Лисс. – А теперь занятия магией сопряжены с таким количеством проверок и вызывают настолько сильные подозрения у Внутренней Агемы, что лучше их избегать.

– Разумно.

– Спасибо.

– Держишь магический уровень на минимальном уровне?

– И стараюсь не пользоваться артефактами.

– Не подбираешь «батарейки», которые то и дело появляются на улицах?

– Не вижу необходимости, – очень спокойно ответила девушка. – Я ведь не колдую.

– Они не запрещены.

– Я знаю, папа, но их применение нежелательно. – Лисс помолчала. – Я не хочу становиться источником неприятностей для семьи.

– Спасибо.

– Я, может, и не самая хорошая дочь на свете, но я совершенно точно не стану самой плохой.

– Я верю тебе, Лисс.

На этих словах сердце девушки сжалось, но она справилась и сказала себе… Нет, ничего не сказала, просто обманула отца и не стала утешать себя попыткой оправдаться. Подумала только, что, для того чтобы не солгать сейчас, ей нужна сущая мелочь – не попасться.

– К тому же я уверена, что рано или поздно ситуация нормализуется и я, при желании, смогу вернуться к магическим упражнениям.

Что именно она имеет в виду, Лисс уточнять не стала. Фахир – тоже. Несколько мгновений он внимательно смотрел на дочь, затем кивнул, однако от комментариев отказался и неожиданно сменил тему:

– Лисс, ты должна знать, что я тщательно обдумал то, о чём говорил центур Машар, и после долгих размышлений всё-таки решил принять предложение Альянса…

– Что?! – перебила отца девушка. – Папа?!

Фахир поднял указательный палец, попросив дочь не перебивать, выдержал коротенькую паузу и продолжил:

– Не всё так плохо, как ты подумала, Лисс: я не окажусь в структурах самого Альянса. В настоящее время Консул создаёт крупную международную корпорацию – для активного продвижения интересов Тайного Города по всей планете. Мне предложено возглавить юридическое подразделение.

– И ты согласился…

– Это очень хорошее предложение, – мягко ответил Фахир.

– А мама?

– Мама знает и полностью одобрила моё решение.

Отец будет работать на Альянс!

Войдёт в число ближайших сподвижников Консула!

Сказать, что неожиданное известие огорошило девушку, – просто промолчать. Секунд десять она изумлённо смотрела на отца, не находя слов для продолжения разговора, затем шумно выдохнула… а затем догадалась:

– Из-за меня?

– Я всегда говорил, что ты – умная девочка, Лисс, – грустно улыбнулся Фахир. – Поэтом не стану лгать… Хотя предложение само по себе оказалось необычайно щедрым.

– Но зачем?

– Затем, Лисс, что к дочери высокопоставленного сотрудника Альянса не пристанут на улице обнаглевшие ведьмы.

Девушка вздрогнула – эти слова оказались не менее неожиданными, чем предыдущие.

– Откуда ты знаешь?

– Мне позвонили из «секретного» полка.

– Спрашивали, почему я так поздно гуляю? – Вопрос прозвучал немного нервно.

– Принесли извинения за недоразумение и причинённые неудобства, – серьёзно ответил Фахир.

– Мне они не звонили, – заметила Лисс. Но в следующее мгновение поняла, что зелёные позвонили отцу как раз для того, чтобы помочь «как можно лучше» обдумать предложение. Поняла и закусила губу: – Прости…

– Всё в порядке. – Фахир помолчал. – И ещё зелёные спросили, не замечал ли я, что тебе нравятся рыжие?

Третья подряд новость окончательно выбила девушку из колеи, и она не сдержалась:

– Не их собачье дело! – воскликнула, тут же об этом пожалела, хотела спрятать взгляд, но передумала – посмотрела на отца. И даже нашла в себе силы улыбнуться. И повторила спокойнее: – Какое им дело?

– Ведьмы не любят рыцарей, а «секретный» полк не любит Агему, – объяснил Фахир и вновь замолчал, показывая, что хочет услышать продолжение.

– Дориан мне помог, – ответила Лисс, искренне надеясь, что отец не станет развивать тему.

– Центур следил за тобой?

– Случайно оказался рядом.

– Случайно?

В общем, всё было понятно без слов. Как ни жаль – абсолютно всё. Фахир и в нормальные, спокойные времена не обрадовался бы, узнав о связи дочери с рыцарем, а уж сейчас – учитывая положение Машара – и подавно. Но он ничего не сказал. Только вздохнул, показав, что расстроен, а Лисс смахнула с глаз слёзы и прошептала:

– Папа, я не виновата в том, что он пошёл в Агему.

И вызвала ещё один печальный вздох.

///

Никто ни в чём не виноват.

Просто…

Нет, без всяких «просто»: никто ни в чём не виноват. И вовсе не потому, что пытаешься отыскать оправдание и обелить себя, сказав, что хотел как лучше, а получилось… Нет, не поэтому. А потому что ты действительно всегда хочешь как лучше. Стараешься оценить обстоятельства, изучаешь ситуацию со всех сторон, перебираешь варианты, после чего принимаешь решение, которое считаешь правильным. Иногда – единственно правильным. И как можно оказаться виноватым, если решение – правильное? Если ты считаешь его правильным. Возможно, в глазах окружающих происходящее выглядит иначе. Возможно, обстоятельства поменяются так скоро, что твоя ошибка станет очевидной уже завтра, но это всё равно будет ошибка, а не вина. Ты не виноват в том, что попытался принять правильное решение, а у тебя не получилось.

Но постарайся сделать так, чтобы это не вошло в привычку.

И совсем другое дело, когда ты чувствуешь вину за решение, принятое кем-то другим. Особенно когда не мог на него повлиять – ни на него, ни на его решение… Но знаешь, знаешь, что они приняты для тебя, или ради тебя, или из-за тебя…

Все жители Тайного Города с самого начала понимали, что главным противником Консула станет Тёмный Двор, но мало кто мог предположить, что тень противостояния упадёт на вассальные семьи, поставив под удар и шасов, и эрлийцев, и даже осов – обитателей запутанного московского Лабиринта, до которых, в общем-то, никому никогда не было дела. Самые осторожные, увидев, что тёмные предпочли спрятаться в Цитадели, тут же покинули Город, отправившись в «давным-давно запланированный отпуск». Остальные выжидали…

Лисс догадывалась, никогда об этом не говорила, но догадывалась, что Дориан пошёл во Внутреннюю Агему в том числе и для того, чтобы иметь возможность при необходимости позаботиться о ней. Отец принял предложение Альянса, чтобы вывести семью, и в первую очередь – дочь, из-под возможного удара. Лисс никого из них об этом не просила, но они сделали. Возможно, крепко изменив свою собственную судьбу, сделав шаг, который им навредит… Но они этот шаг сделали.

И Лисс чувствовала себя виноватой.

///

– Ты собираешься получать лицензию Альянса? – негромко спросил Сергей, поигрывая изящным чёрным брелоком, изображающим грызущую орехи белку. В последнее время устройства Тёмного Двора старались не выставлять напоказ, но молодой маг плевал на общий тренд и демонстративно пользовался только тёмными артефактами.

И, разумеется, носил одежду «MG». Исключительно её.

– Говорят, что скоро правила получения будут ужесточены.

– Не знаю… – протянула Лисс, гоняя по столу перед собой бокал с коктейлем.

– Значит, получишь.

– Родители сказали, что надо, а я пока не решил, – поддержал разговор Антон, рыжий полукровка, обладающий неплохими способностями к боевой магии. – Лучше вообще пока колдовать не буду.

– Другого выхода скоро не будет. Или ты колдуешь с разрешения Альянса, или не колдуешь вообще.

– Или ты преступник, – добавила Лисс.

– Или так.

Их необычная компания сложилась пару лет назад: полукровка, чел, полукровка, очень слабая тёмная, полукровка и очень сильная зелёная. Настолько сильная зелёная, что не должна была даже подозревать о существовании Лисс и других ребят. Но Джира не просто подозревала, а была им очень хорошим другом.

– Всё, о чём мы говорим, имеет значение лишь до тех пор, пока существует Альянс.

– То есть очень долго.

– Я не так в этом уверен.

– В одиночку Тёмный Двор против Альянса не устоит.

И все посмотрели на Лисс. Причём посмотрели так, словно она каждый день тайными тропами пробиралась в осаждённую Цитадель и приносила сообщения от князя. Но при этом девушка понимала, что сейчас она за столом единственная тёмная, и друзья логично предположили, что она знает больше остальных.

– Ходят слухи, что у Альянса тоже один Источник, так что счёт равный, – медленно произнесла Лисс. И сделала маленький глоток коктейля.

– Я тоже слышал, что рыцари сидят на голодном пайке, – кивнул Сергей.

– А как так получилось? – удивился Антон.

– Прощальный привет от врагов Консула.

– Угнали Источник?

– Ну…

– Разве такое возможно?

Лисс передёрнула плечами:

– Вслух об этом не говорят.

– Прекрасно их понимаю…

Пару минут ребята молчали, после чего Сергей осторожно спросил:

– Ты на кого ставишь?

– В сражении Консула с Тёмным Двором?

– Да.

– Разве непонятно? Двор заперся в Цитадели.

– Уверена, что не просто заперся, навы те ещё хитрецы.

– Это точно.

Так получилось, что недавно открытый «Михельсон» неожиданно обрёл невероятную популярность и стал центром притяжения для молодёжи Города. Придумали заведение концы – главные специалисты по внедрению нового, однако изначальная концепция, с которой они вышли на рынок, претерпела серьёзные изменения. Вместо заурядной площадки встреч и работы «Михельсон» едва ли не молниеносно обрёл культовый статус, возможно, из-за того, что его открытие случилось день в день с объявлением о создании Альянса и появлением на политической сцене Консула. Соответственно, на первой вечеринке говорили исключительно о нём, и говорили нелицеприятно, что и задало тон общему настроению площадки – протестному.

В те дни везде говорили об Альянсе и везде нелицеприятно – становление новой власти мало у кого вызвало прилив энтузиазма, однако довольно быстро неудовольствие переместилось во внутренний мир жителей Города, и «Михельсон» остался единственным заведением, в котором продолжали говорить то, что действительно думали. Об этом все знали, но «Михельсон» не закрывали – умный Консул понимал, что в любом котле должен быть клапан для сброса избыточного давления, и даже запретил Внутренней Агеме устанавливать в центре «жучки» и следящие видеокамеры. Так что если за посетителями «Михельсона» кто и наблюдал, то только другие посетители. А уж кому они потом доносили свои наблюдения – оставалось на их совести.

И разумеется, главной одеждой «Михельсона» была марка «MG». Сторонники Альянса называли её «нежелательной» – в самых мягких отзывах, наиболее горячие фанаты Консула, случалось, срывали её прямо на улицах, но после того, как марка обрела популярность у обычных, не допущенных в Тайный Город москвичей, на подобные выходки был наложен категорический запрет. Что же касается «Михельсона», складывалось ощущение, что в другой одежде в него попросту не пускали. Куда ни посмотри, взгляд обязательно упирался в принт «MG»: на футболках, джинсах и штанах-карго, на худи, лонгсливах, бейсболках, кедах, кроссовках и даже браслетах – везде. Ночной «Михельсон» являл собой главную витрину модного бренда.

– Глупо называть марку одежды формой протеста, но если других способов выразить своё отношение к происходящему не осталось, то почему нет?

– «MG» – не марка, – проворчал Антон.

– А что?

– Угроза.

– Альянсу? – Сергей покачал головой: – Не смеши меня, брат.

– Можешь смеяться, но они расценивают «MG» как высказанную угрозу. Ведь все прекрасно знают, что означают буквы.

«Must Go!»

Дерзкое предложение Консулу убраться и оставить Город в покое.

Свою фразу Антон произнёс чуть громче, чем следовало, и тем привлёк внимание ребят за соседними столиками. К разговору они не присоединились, но, судя по заинтересованным взглядам, начали прислушиваться.

– Иногда надпись на шмотках – это просто надпись на шмотках, – вздохнул Сергей.

– В этих надписях – наше отношение к происходящему.

– Мы говорим «фи», но всё равно хаваем, что дают.

– Пока хаваем, – негромко уточнила девушка.

– Рано или поздно нам это надоест, – согласился Антон.

– Или мы успокоимся и получим лицензии Альянса.

До сих пор Антону казалось, что Лисс полностью его поддерживает, и, услышав последнее утверждение, полукровка растерялся:

– Ты серьёзно?

Но вместо девушки ответил Сергей:

– А что мы можем сделать?

– Ничего, – уныло поддержал его парень с соседнего столика. Судя по светлым волосам и мощному сложению – молодой люд.

– Ты действительно считаешь, что ничего? – спросил Антон у друга.

Сергей развёл руками.

– Лисс?

– Я не знаю, – честно ответила девушка. – Я понимаю, что, сидя на заднице, мы ничего не изменим, но пока не представляю, что нужно сделать и как.

– Достаточно того, что мы выражаем своё несогласие, – упрямо продолжил Антон. – Это уже много.

– Собираемся в «Михельсоне» в протестных шмотках?

– Это уже много.

– Скоро не будет.

– Потому что «Михельсон» закроют?

– Потому что нам надоест, – объяснила Лисс.

– Без движухи любой протест затухает, – поддержали девушку остановившиеся у столика эрлийцы. Того, что повыше, звали Хинус, второго девушка не знала. – Тем более не протест, а робкое несогласие.

– Почему робкое? Просто – несогласие.

– Движуха обычно плохо заканчивается, – заметил белобрысый.

– Поэтому сейчас все осторожны.

– Даже Джира? – подняла брови Лисс.

И по наступившей тишине поняла, что угодила в точку.

Все в «Михельсоне» знали историю молодой ведьмы, публично отказавшейся получать лицензию Альянса. В её случае – обязательную лицензию, поскольку Джира была боевым магом. Очень талантливым. Очень сильным. Но девушка публично заявила, что у неё уже есть лицензия – Зелёного Дома – и никакой другой ей не требуется. Её попытались уговорить – бесполезно, её обвинили в нарушении режима секретности – ей удалось скрыться. С тех пор Джира стала для молодёжи Города иконой, и даже обвинение в убийстве… хоть и шокировало, но пока не оттолкнуло от неё почитателей – все сошлись во мнении, что Джира защищалась.

– Джира тоже должна быть осторожной? – повторила Лисс. – Или ей следовало быть послушной?

– Она могла получить лицензию.

– У неё есть лицензия.

Какое-то время за столиком царила тишина, после чего один из эрлийцев неуверенно сказал:

– Ей нужно быть осторожной, чтобы не попасться.

– Если наша цель – не попасться, то зачем осторожничать? – притворно удивился Антон. – Достаточно просто ничего не делать.

– Что значит «ничего не делать»?

– Не оказывать сопротивления.

– Ты совсем дурной? – взвился Сергей. – С кем ты собрался воевать?

– Сопротивляться – не обязательно воевать.

Эрлийцы переглянулись, но промолчали.

– Но очень быстро становится обязательно, – вздохнул белобрысый. – Победа манит очень сильно, кажется, что нужно всего лишь надавить – и желаемое упадёт тебе в руки… Но так только кажется.

– Будут давить?

– Если почувствуют сопротивление – обязательно.

– А если не почувствуют?

– Если не почувствуют, то сделают задуманное без давления и лишних усилий. Просто сделают.

– Но что именно сделают? – воскликнул кто-то из окруживших столик ребят. – В смысле, я просто пытаюсь понять, куда мы катимся?

– Мы катимся туда, где выражать свои мысли можно будет только с разрешения, – твёрдо ответил Антон. – И мысли эти должны будут быть только разрешёнными.

– А когда было иначе? – вздохнул Сергей.

– Всегда.

– Всегда ты мог говорить что угодно… о других Домах. А о своём – только хорошее.

– Нет!

– Может, и нет, но ты знаешь, что я прав, просто раньше мы молчали об одном, а сейчас нам приказывают молчать о другом.

– Старый порядок был привычным…

– Продуманным.

– С постоянными войнами.

– Мой брат погиб во время «Лунной фантазии».

– А что нам даст Альянс? – выдохнула Лисс, не обратив внимания на восклицание кого-то из рыжих.

– Единый Город, – ответил Сергей.

– Ты серьёзно?

– Он прав, – кивнул белобрысый крепыш.

– Что?

– Если у Консула получится, Город действительно станет единым. – Белобрысый помолчал. – Вопрос: против кого он станет единым?

– А разве так должно быть? Против кого-то?

– Обязательно.

Обдумать его слова ребята не успели. По залу прошелестело:

– Масаны!

И все повернулись к дверям. К четырём остановившимся у входа в заведение вампирам.

Нет, они не стеснялись, не осматривались, прикидывая, стоит ли входить, – они остановились именно для того, чтобы быть замеченными. Чтобы все присутствующие увидели, а главное – почувствовали присутствие ночных охотников. И Лисс ощутила сгустившийся в «Михельсоне» страх. Не только свой – общий. Инстинктивный страх пищи, обзязательно возникающий при появлении кровососов.

Убедившись, что впечатление произведено, главарь вампиров улыбнулся, очень медленно вытащил руку из кармана и продемонстрировал значок:

– Внутренняя Агема. Центур Идо Носферату.

Впрочем, в том, что кровососы служат Консулу, никто не сомневался. Как и в том, зачем они явились в «Михельсон». Тем не менее бармен нашёл в себе силы пискнуть:

– Облава?

– Можно сказать и так, пища, – усмехнулся центур. – Но мы назовём нашу встречу проверкой лицензий на магическую деятельность.

Его подчинённые заулыбались.

Среди них не было старых вампиров, только молодые. Горячие. Служба в Агеме позволила им распробовать власть на вкус, а с кровью на губах они родились. И получившийся коктейль сорвал даже те тормоза, которые у них, возможно, были. Разумеется, устав Внутренней Агемы требовал «вежливого и корректного» поведения, однако удержать себя в руках у вампиров получалось далеко не всегда.

– Не дёргайтесь – и никто не пострадает.

– Мы просто проверим лицензии.

– И ваши шмотки.

– Здесь полно запрещённой одежды, – притворно удивился один из младших вампиров. – Неужели придётся всю её конфисковывать?

Приятели поддержали заявление глумливыми смешками.

– Запрещённой одежды не существует, – предельно вежливо сообщил бармен. – Во всяком случае, «Тиградком» ни о чём подобном не сообщал.

Кровососы дружно повернулись к стойке, но выбрать бармена жертвой не успели – услышали громкое:

– Мы можем одеваться как хотим!

И так же дружно перевели взгляды на молоденькую блондинку, но судя по карим глазам – челу, а не зелёную ведьму.

– Ой, кто у нас тут?

– Ведьма?!

– Она себя такой считает.

– В каком смысле?

– Во всех.

– Для настоящей ведьмы она не слишком красива.

– И таскает на себе всякую дрянь.

Вампиры демонстративно уставились на тоненькую майку, плотно облегающую грудь девушки. Майку, на которой ярко выделялись буквы «MG».

– Что здесь у тебя написано?

– Вам не всё равно? – Возможно, девушка уже жалела о своей выходке, но виду не показывала и держалась с заметным вызовом.

– Раз я спрашиваю, значит, не всё равно.

– Тогда попроси кого-нибудь из грамотных приятелей объяснить, что нарисовано на моей майке.

– Я приказываю тебе…

– Ты не имеешь права мне приказывать.

– Ты так думаешь?

На несколько мгновений в зал вновь вернулась тишина, а затем бармен решил «сгладить ситуацию».

– Послушайте, давайте не будем усложнять, – начал он, выходя из-за стойки…

И вскрикнул.

Он просто-напросто не понял, что вампирам нужно было с кого-то начать. С кого – не важно. Абсолютно не важно. Окажись дерзкая девушка ближе – на расстоянии удара, – начали бы с неё, но бармен подставился – подошёл и вскрикнул, получив кулаком в скулу. Не пропустив, а получив – драться с кровососами из Внутренней Агемы миролюбивый бармен не собирался, да и не мог.

Вскрикнул, отлетел, ударившись спиной об стойку, получил от подскочивших факторов ещё пару ударов, медленно сполз на пол и замер, скрючившись, закрывая окровавленное лицо руками.

Когда факторы отошли, кто-то из зрителей сделал движение к несчастному, но Идо рявкнул:

– Нет! – И поднял указательный палец. – Приберётесь потом. – Медленно оглядел притихших ребят и упёрся взглядом в девушку: – Снимай футболку.

– Что?

– Снимай футболку, – повторил центур.

– Здесь? – растерялась девушка. Растерялась и порозовела. Все видели, что под футболкой у неё ничего не надето, совсем ничего, и все понимали, что долго спорить она не станет – жестоким избиением бармена вампиры показали, что шутки закончились.

– Здесь?

– Здесь и сейчас, – подтвердил Идо. – Снимай.

– Может, музыку включим? – глумливо предложил один из его помощников.

– Это потом, – хихикнул другой вампир. – Если она захочет прокатиться с нами.

– А она захочет?

– Они все хотят.

– Поедешь с нами?

Молчание замерших вокруг ребят раззадоривало кровососов. Они полностью контролировали происходящее и потеряли всякую осторожность. И берега.

– А на джинсах у тебя нет нашивки?

– Я слышал, «MG» женские трусики тоже шьют.

– С принтом?

– Ага.

– Проверим.

– И снимем?

– Придётся… – И вздрогнул от неожиданности, едва успев поймать летящую ему в лицо майку. – Что такое?

– Ты хотел майку с принтом «MG»? Ты её получил, – громко произнесла вышедшая из толпы девушка. Рыжая, как огонь, и дерзкая, как огнемёт. – Можешь забрать её, понюхать и ублажить себя. Ты ведь этого хотел?

Под майкой рыжая тоже ничего не носила, но сейчас это не имело значения, она стояла напротив кровососа с таким видом, словно была облачена в полный рыцарский доспех. В непробиваемые латы гордости и презрения к оторопевшим факторам.

– Забирай!

Впрочем, оторопели не только кровососы – замерли все, кто находился в зале. Замерли, изумлённо глядя на вставшую перед вампирами рыжую, и первой пришла в себя Лисс. Вскочила, резким движением сорвала рубашку и швырнула её в Идо.

– Забирай, извращенец!

И гордо вскинула голову.

– Эй, кровососы, у меня есть кое-что для вас!

В вампиров полетел чёрный топ. А следом – лифчик. И ещё футболка. Сорочка.

– И футболку не забудь!

– И мою.

Одежда падала на растерявшихся кровососов со всех сторон. И с принтом «MG», и без него – сейчас это не имело значения. И каждая тряпка – как плевок, высокомерный и презрительный.

– Довольны?

– Вам нравится?!

– Трусики показать?

– А что вы застеснялись? Развлекайтесь.

Желание поиздеваться над девчонкой неожиданно и очень быстро обернулось публичным позором. Вампиров не атаковали, более того – им подчинились, сделали то, чего они добивались, но сделав – унизили. И кровососов душила ярость. Они злобно оглядывали смеющихся ребят, которые только что, пару минут назад, пугливо молчали, оглядывали, бешено сжимали кулаки, но набрасываться не рисковали, поскольку происходящее снимали на видео, а сотрудников Агемы чётко предупреждали о наказании за неоправданное применение силы.

– Уходите, – предложила рыжая, спокойно глядя разъярённому Идо в глаза. – Здесь не обломится.

– Здесь – нет.

– И нигде.

Центур хотел добавить пару слов, возможно, обещание, но один из помощников взял Идо за плечо и что-то горячо прошептал на ухо. Быстро, горячо и поглядывая на рыжую. И подействовало. Идо помолчал, затем отодвинул собрата в сторону и распорядился:

– Уходим.

На рыжую он больше не смотрел.

///

– Её зовут Катерина Штраус, чуда, разумеется, поэтому такая дерзкая. – Егор успел сфотографировать девчонку и отыскать сведения о ней в сети «Тиградком». – Эти рыжие твари до сих пор думают, что они самые крутые в Городе, и ведут себя соответствующе.

– Шлюха!

Но короткое замечание не вызвало продолжения: вампиры замолчали и уставились на вожака, ожидая, какое решение он примет. А Идо пока молчал. То ли приходил в себя после унижения, то ли продумывал дальнейшие шаги. Он не проронил ни слова с тех пор, как вышел из «Михельсона», сам сел за руль большого внедорожника, отпихнув привычного к роли водителя Силантия, и минут пятнадцать просто кружил по московским улицам. Остановился на набережной, но из машины не вышел, продолжил молчать и лишь сейчас, после сообщения Егора, повернулся к сородичам:

– Пора преподать кое-кому урок.

Что Идо имел в виду, было понятно без пояснений.

– Не нужно, – вздохнул Стак, четвёртый и самый молодой вампир команды. Он не сообразил, что принятое после долгих размышлений решение не будет изменено, и рискнул подать голос.

– Почему? – с притворным интересом спросил Идо.

– Потому что ты сам понимаешь, чем это может закончиться.

– Рыжая сучка нас оскорбила.

– А Консул – убьёт.

– Боишься Консула? – прошипел Идо.

– Не думаю, что дело зайдёт настолько далеко, – торопливо произнёс Егор, желая помочь Стаку выпутаться. – Рыжая оскорбила не нас, а Внутреннюю Агему, а значит – самого Консула. Такое нельзя спускать на тормозах. Наказание должно быть. – Он посмотрел Идо в глаза. – Но не показательное.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился главарь.

– Если девчонку найдут высушенной, все сразу поймут, кто это сделал. С таким же успехом мы могли бы наброситься на неё в «Михельсоне», – мягко ответил Егор. – Пусть она исчезнет.

– Исчезнет… – Идо плотоядно улыбнулся. – В этом ты прав.

– Спасибо.

– Сделаем так, что сучка просто исчезнет, а ты, Стак, её высушишь!

Молодой вампир вздрогнул:

– Я?

– Вопросы? – поднял брови центур.

– Никаких вопросов. – Стак послушно кивнул: – Я её высушу.

– В одиночку.

– В одиночку.

– Все слышали? Сегодня у нашего товарища пир!

///

– Это моя футболка!

– Уверена?

– Можем поменяться.

– Девчонки, а зачем вам одеваться? Неужели здесь настолько холодно?

– Не торопись, дорогой.

– Ты обещаешь?

– Никто не видел лифчик пятого размера?

– А что достанется тому, кто принесёт?

– Сможешь повращать глазами.

Настроение в «Михельсоне» царило приподнятое: одни с шутками разбирали валяющиеся на полу вещи, другие заказывали выпить, третьи приводили в чувство бармена, и все смеялись… или улыбались… и шумно обменивались впечатлениями, наслаждаясь хоть небольшой, случайной, но всё-таки победой над страшной Внутренней Агемой, а Лисс… Лисс тоже радовалась вместе со всеми, смеялась и шутила, но в какой-то момент вышла во внутренний дворик, набрала номер Клопицкого, а когда он ответил, негромко и не представляясь произнесла:

– Я приеду завтра.

И не стала ждать ответа.

* * *

Паб «Сомнений нет»

Новая Москва

Хорошо ли, когда тебе прочат блестящую карьеру?

А когда не просто прочат, а предвещают опытнейшие предсказатели, способные заглядывать в будущее с неимоверной точностью? Когда все они, глядя на улыбчивую девочку с чудесными ямочками на щеках, девочку с необычайно большими и необычайно ясными зелёными глазами, в один голос уверяют, что впереди её ожидает необыкновенное. Будут преодоления, будут испытания – но так бывает у всех, мало кто способен похвастаться тем, что поднимался без труда, – однако в целом грядущее к улыбчивой девочке благосклонно и однажды наградит прелестную Держену. Наградит в любом случае – успех придёт обязательно. А если девочка проявит усердие и упорство, то сможет рассчитывать на необычайное возвышение.

Сможет стать королевой?

Как все маленькие девочки, Держена не раз и не два примеряла корону, представляя себя на троне – красивой, властной, справедливой, – но никогда, даже будучи совсем маленькой, не принимала эти игры всерьёз. Почему-то не верила. Она росла не мечтательной, а прагматичной, увлекалась не красивыми, но бессмысленными фантазиями, а учёбой. Держена не знала, получится ли у неё стать королевой, но была убеждена, что для этого нужно стараться, много и хорошо учиться и полностью раскрыть свой самый главный талант – к магии. Тем более что ещё в младенческой колыбели её потенциал был определён как «жрица», то есть – наивысшего уровня. Никто не гарантировал, что Держена ею станет – жрицей! – поскольку для такого возвышения требовались не только сильнейшие магические способности, но и умение играть в политические игры, но все понимали, что при желании Держена способна подняться на такую высоту. А может – и ещё выше.

К сожалению, все также знали о горячем нраве Держены и её принципиальности.

А ещё – об упрямстве, с которым нужно было рождаться рыцарем из ложи Драконов, а не зеленоглазой ведьмой, которые славились хитростью, а не твердолобостью.

Но получилось так, как получилось.

У них была образцовая семья. Мать – фрейлина королевы Всеславы. Не главная, не из числа любимиц, а просто из общего ряда, зато вхожая во дворец и сумевшая завести множество полезных знакомств. Отец – штаб-сотник дружины Измайловского домена, должность не самая высокая, но на виду у барона, а поскольку отец Держены знал толк в службе, то был не только на виду, но и на хорошем счету. Сама же улыбчивая девочка с ямочками на щеках постепенно превратилась в одну из лучших учениц школы Золотого Озера – и не только своего возраста, но за всю историю заведения. Учителя восхищались талантом Держены, а она охотно впитывала магическую премудрость, которая давалась ей играючи.

Казалось, путь к вершине превратится для Держены в лёгкую прогулку, но…

Но всё изменилось в одночасье.

Изменилось резко и страшно.

Изменилось навсегда.

Сначала погибла мать – во время пышной королевской свадьбы, превратившейся в кровавую резню. Фрейлина не отступила, честно встала на защиту повелительницы и была убита вместе с бароном Мечеславом. Смерть любимой жены стала для штаб-сотника страшным потрясением, но он, наверное, сумел бы оправиться – ради дочери, ради её будущего, однако дальнейшие события развивались необычайно стремительно и очень крепко ударили по всем дружинам и полкам Зелёного Дома. Отец Держены понимал, что нападение на свадьбу стало первым звеном в цепочке потрясений, знал, что неизвестные хотят свалить королеву, ненавидел их – неизвестных – и потому без колебаний принял сторону «соколов», самых верных сторонников прекрасной Всеславы. И погиб во время штурма крепости домена Сокольники, оставив Держену круглой сиротой.

К этому времени девушке как раз исполнилось двадцать три, она готовилась с отличием закончить магическую школу Золотого Озера и уже год стажировалась в дружине Дочерей Журавля – элитном подразделении зелёных ведьм, в который отбирали только самых лучших боевых магов. Так получилось, что талант Держены раскрылся именно в войне… Карьера улыбчивой девушки, у которой сохранились чудесные ямочки на щеках, развивалась в полном соответствии с предсказаниями, но после смерти родителей и кровавых потрясений в Зелёном Доме всё пошло наперекосяк. Держена собиралась вернуться к прежней жизни – стиснув зубы, пережить уход близких и продолжать служить Дому, но ей требовалось время, чтобы прийти в себя. Испросила короткий отпуск, во время которого почти не покидала квартиру, окончательно растерялась, когда было объявлено о создании Альянса, однако принять какое-либо решение не успела – её навестил центур только что созданной Внутренней Агемы. И вежливо спросил, не хочет ли талантливый боевой маг присоединиться к Консулу? В тот момент Держена ещё не понимала, насколько сильно изменился Город, и ответила, что особого желания прерывать отпуск не испытывает. А когда он закончится – вернётся к Дочерям Журавля. Её не перебивали, позволили закончить, а потом мягко сообщили, что маг такого уровня и с таким потенциалом – пусть даже совсем молодой маг – не может оставаться в стороне от происходящего. Точнее, ей не позволят остаться в стороне.

«Вам может показаться странным, но ваш вклад в будущее очень важен для Города и Консула, и мы очень хотели бы видеть вас во Внутренней Агеме».

Ей вежливо объяснили, что именно сейчас у молодых ведьм появились невероятные шансы на стремительную карьеру. Именно у молодых и именно сейчас.

Предсказатели, разглядывавшие будущее прекрасного младенца, не ошиблись – Держена действительно могла устроить потрясающую карьеру. Однако то, что она видела, перспективы, нарисованные хитроумным центуром, ей не понравились. Держена сделала вид, что заинтересовалась, и попросила время на размышление, получила его, поняла, что за ней продолжают следить, и той же ночью бежала из дома, ухитрившись улизнуть из-под наблюдения факторов.

Она не очень хорошо представляла, почему сбежала и что будет делать дальше, но твёрдо знала, что с Альянсом ей не по пути.

Держена принесла присягу Зелёному Дому и не собиралась приносить ещё одну – Консулу. Для неё это было принципиально.

///

Со стороны они казались близкими родственницами, матерью и дочерью, но мать при этом выглядела очень молодо, обходясь без толстой косметической штукатурки и следов пластических операций, выглядела естественно молодо, напоминая старшую сестру – зелёные ведьмы долго сохраняли обаятельную свежесть юности. А уж красота была у них в крови: обе зеленоглазые, высокие, с прекрасными, стройными фигурами. Фата Будислава более женственная, с округлыми формами, кажущаяся мягкой, податливой, но первое впечатление обманывало – если у фаты и был лишний вес, то совсем чуть-чуть, незаметный, и он – пока – украшал Будиславу, а не намекал на необходимость похода в фитнес-клуб. Что же касается Держены, то рядом с фатой она хоть и выглядела более подтянутой, но отнюдь не спортсменкой, а юной девушкой, которой только предстоит в полной мере раскрыть свою женственность. Длинные ноги, красивые руки – сильные, но при этом не жилистые и не мускулистые, – изящная шея, высокая, довольно большая грудь, тонкая талия – Держена выглядела великолепно и не стеснялась подчеркнуть свою красоту одеждой. Сегодня девушка выбрала облегающие джинсы и удобные кроссовки, короткую кожаную куртку сняла и бросила на соседний стул, оставшись в чёрном спортивном топе, притягивающем взгляды как мужчин, так и женщин. Волосы у Держены были светлыми – натуральная платиновая блондинка – и густыми. Раньше локоны доходили до талии, но обстоятельства изменились, и беспокойная жизнь заставила девушку укоротить волосы до плеч. Сначала ей было странно не чувствовать привычную тяжесть, но постепенно Держена научилась принимать новый образ как должное. Как и у всех ведьм, глаза у девушки были ярко-зелёными, большими, под пышными ресницами, аккуратный маленький носики полные губы.

Держена была красива.

И очень опасна.

– Хорошо выглядишь, – не здороваясь, обронила Будислава после того, как девушка присела за столик. И улыбнулась: – Новый образ?

Раньше Джира никогда не опаздывала, но в свете последних обстоятельств у неё появились необходимые для выживания навыки, и, прежде чем явиться на встречу, девушка внимательно изучила и само заведение, и окрестности, не желая вновь попасть в засаду. И лишь после этого вошла в кафе, за самым дальним столиком которого её поджидала Будислава, сестра отца.

– Ты имеешь в виду ссадину?

– Почему ты говоришь о них в единственном числе? – подняла брови фата.

– Да, немножко есть… – Джира постаралась скрыть последствия встречи с рыцарями с помощью косметики, но обмануть опытную Будиславу не получилось. – Я вчера чуть не попалась.

– На Широкой?

– Да.

– Слышала, там нашли двух рыжих, – очень тихо произнесла фата.

Джира молча кивнула.

– Молодец.

– Спасибо.

В Городе появилась новая власть – Консул, не вызывающий восторга у сторонников старых времён и ставший для них общим врагом, однако прежние распри никуда не делись и убийство двух рыцарей вызвало у фаты если не радость, то как минимум одобрение.

– Они первые напали?

– Угодила в засаду.

– Тебя предали или вычислили?

– Им повезло, – честно ответила девушка. – Я допустила ошибку.

– Они были там, куда ты собиралась прийти, – мягко сказала Будислава. – Ты ошиблась, но они ждали, поэтому нужно понять: тебя предали или вычислили?

– Вычислили, – твёрдо ответила Джира.

Предать её мог только хозяин квартиры, но девушка с абсолютной точностью знала, что Тыц этого не делал. Однако подтверждать свои слова не собиралась, помня о просьбе старого хвана держать его участие в тайне, поэтому короткий ответ был произнесён так, что фате стало ясно – дальнейшие уточнения неуместны.

– Теперь они точно от тебя не отстанут, – заметила Будислава.

– Пусть сначала найдут. – Джира едва заметно пожала плечами.

– Рыцари злопамятны.

– Если Альянс победит, всё равно, кто меня прикончит. Если падёт – будет считаться, что эти рыцари заплатили за верную службу Консулу. Их родственники не посмеют мстить.

Джира улыбнулась и поблагодарила официанта, поставившего перед ней чашку с кофе.

– Ты изменилась, – тихо сказала Будислава.

– Спасибо.

– Не уверена, что это хорошее изменение.

– Я уверена, что это плохое изменение, но не будь его – я уже была бы мертва.

– Проклятая реальность, – после короткой паузы сказала фата.

– Оказалась хуже компьютерной игры, – попыталась пошутить Джира.

– Но графика отличная.

– Но нельзя вернуться к сохранённой копии.

– Идеал недостижим, и недостатки призваны подчеркнуть реальность происходящего. – Фата помолчала и совсем другим, «семейным» тоном, произнесла: – Я очень рада тебя видеть, Держена. Особенно – живой и здоровой.

– Я тоже, – тихо ответила девушка.

– Устала? – Будислава не стала уточнять, от чего племянница могла устать, – всё было понятно без слов.

– Очень.

– Почему не уезжаешь?

– Куда? – вздрогнула Джира.

– Куда угодно, – ответила фата, внимательно глядя девушке в глаза. – Лишь бы подальше от Города.

– Я…

– Я не шучу, Держена, совсем не шучу. У тебя есть деньги?

– Да.

– Тогда уезжай и затаись в какой-нибудь глуши. Ты перешла черту и, пока у власти Консул, останешься вне закона. Тебя будут искать, чтобы убить, поэтому прячься, Держена, это для тебя самый разумный шаг. Спрячься, пожалуйста, я не хочу потерять всех вас.

От последней фразы, произнесённой неожиданно горячо, почти с надрывом, у девушки защемило сердце. Она знала, что тётя её любит и сильно переживает, но Будислава впервые проявила эмоции настолько ярко. Даже на похоронах отца – своего брата – фата вела себя намного сдержанней.

Джире захотелось заплакать, прижаться к тёте, как давно, в детстве, обнять и замереть, ощущая её тепло и силу. И она, не желая демонстрировать накатившую слабость, спросила:

– А что с тобой, Будислава? Почему не уезжаешь ты?

– Не могу.

– Я серьёзно.

– Я тоже. – Фата улыбнулась. – Я не могу уехать, Держена, – меня будут искать.

– Меня уже ищут, именно поэтому ты предлагаешь мне скрыться.

– Тебя ищут, потому что ты – потенциальная угроза Альянсу, ведь за тобой наблюдает весь Тайный Город, а на результат охоты делают ставки. Ты можешь подняться, и подняться высоко, но если сойдёшь со сцены, о тебе забудут через пару дней, точнее, помощники Консула сделают так, чтобы о тебе забыли. Ты опасна, лишь пока на виду, пока формируешь повестку. Всех устроит, если ты исчезнешь – любым способом. Что же касается меня… – Будислава выдержала короткую паузу. – Меня не отпустят и не бросят искать – я слишком плотно вошла в систему Альянса.

– Ты… – Джира судорожно вздохнула. На последних словах тёти девушка сразу вспомнила гуляющие по Городу слухи об умении Консула обращать в преданных сторонников даже самых злейших врагов, испугалась до холода внутри, но фата поспешила успокоить племянницу:

– Думаю, меня пока не тронули.

– Ты можешь этого не знать.

– Знаю.

– Откуда?

– Я тебя не предала. – Будислава выразительно оглядела полупустой зал. – Тебя не арестовали.

– Пожалуй. – Джире стало чуть спокойнее.

– Но то, о чём ты подумала, действительно существует, это не слухи, – продолжила фата. – Жрица Снежана почти не покидает резиденцию, старается вести переговоры удалённо. Если выходит, с ней всегда несколько помощниц. Остальные жрицы, насколько мне известно, ведут себя примерно так же… но не все. И это самое страшное: если Консул обращает высших иерархов Дома, если все они станут его безмозглыми марионетками… О каком будущем можно говорить в этом случае?

– О том, в котором Консул правит столько, сколько захочет, – вздохнула Джира. – И так, как захочет.

– Мне страшно, – неожиданно призналась Будислава. – Я готова сражаться с ними в честном бою, но боя не будет, идёт постепенное, ползучее изменение нас, изменение самого Города. Насаждение новых смыслов, любви и преданности.

– Навсегда? – спросила Джира. – То, что делает Консул, – это навсегда?

– Навсегда, – едва слышно подтвердила фата. – Поэтому жрицы осторожничают, а навы заперлись в Цитадели.

– А нам что делать?

– То, что делаешь ты, – бороться.

– Я борюсь?

– Разве нет?

– Я прячусь, потому что не хочу служить тому, кого презираю и ненавижу.

– Ты уже сделала очень много, Держена, – мягко произнесла Будислава. – Ты показала, что Альянсу, Агеме и даже лично Консулу можно бросить вызов. Ты убегаешь – да, но когда тебя догоняют, ты бьёшь резко и безжалостно. И в следующий раз они подумают, стоит ли тебя догонять? Я хочу, чтобы ты выжила, Держена, хочу, чтобы ты уехала из Города, но если нет…

Фата замолчала, и девушка поняла, что наступила самая важная часть разговора.

– У тебя есть предложение?

– Ты слышала о скандале с eBird? – почти светским тоном осведомилась Будислава.

– Я не особенно слежу за малозначимыми событиями.

– Это событие напрямую касалось Города, странно, что ты его пропустила.

– Я не всегда в Сети, – напомнила девушка.

– Извини. – Будислава улыбнулась, показав, что не подумала о том, что племяннице приходится соблюдать конспирацию, и мягко продолжила: – Некоторое время назад одна из видеокамер проекта eBird зафиксировала пирующую птицу Какнис.

– Если не ошибаюсь, она огромна? – протянула Джира, припоминая всё, что знала о птице из школьной программы.

– Невероятно велика, – кивнула фата. – Птица Какнис пирует не часто, но очень плотно, в её рационе не только антилопы, но и слоны…

– Гм…

– Согласна – неплохо. – Будислава улыбнулась. – Видео наделало шума, и Службе утилизации удалось замять скандал с огромным трудом. Тем не менее справились, замусорили «жёлтыми» новостями и теперь о старом ролике вспоминают с улыбкой.

– Птица вырвалась из Бестиария Ордена?

– Птица Какнис не живёт в неволе… Судя по всему, она в очередной раз пробудилась от спячки.

– Что с ней не так? – напрямую спросила Джира.

– Я не знаю, что с ней не так, но точно знаю, что после того, как Служба утилизации замяла скандал, Консул распорядился сформировать экспедицию на её поиски.

– Никому не нравятся скандалы.

– Птица Какнис не живёт в неволе, – напомнила Будислава. – Точнее, живёт, но недолго.

– Может, они решили переселить её куда-нибудь?

– Может быть, но экспедиция сформирована втайне. И я хочу знать – почему и зачем?

– Но ты не можешь задавать такие вопросы, – проницательно произнесла Джира.

– А ты – можешь.

– Я в бегах.

– Он согласился с тобой встретиться.

– Кто? – удивилась девушка.

– Сдемир.

– Барон Сдемир? Этот подонок?!

И вновь холодок по спине – при мысли, что тётя всё-таки стала другой. Но следующие слова Будиславы развеяли сомнения Джиры.

– Жрица Снежана считает, что Сдемир разочаровался в Альянсе, – неспешно произнесла фата, глядя племяннице в глаза. – Это первое. Второе: мы абсолютно убеждены, что Сдемир – пока – сохраняет свою личность. Консул его не трогает.

– Убеждены?

– Сдемир – один из идеологов того, что случилось в Тайном Городе. Несмотря на молодость, он очень умён и невероятно хитёр. Он свалил королеву и отправил Дом в нокдаун, но это, помимо всего прочего, говорит о его выдающихся способностях. Если мы перетянем барона на свою сторону, то заполучим бесценного союзника.

– Как я с ним встречусь?

– Это наша забота.

– А если Сдемир решит меня арестовать?

– Тогда ты умрёшь, – пожала плечами Будислава. – Или превратишься совсем в другую Держену – верную сторонницу Альянса.

– Ты предлагаешь мне ТАК рискнуть?

– Всегда приходится рисковать, – вздохнула фата. – Всегда.

* * *

Межотраслевая генно-седативная лаборатория корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

На этот раз никаких игр. Никаких шуток.

Дверь приоткрылась, едва девушка ступила на крыльцо, и бесшумно закрылась за её спиной. Но щелчка не прозвучало: дверь намекала, что осталась открытой и Лисс может уйти в любое мгновение. Если передумает. Если сочтёт, что ошиблась.

Сегодняшний визит – особенный.

Эти слова никто не произнёс, но все знали, что это – так. Поэтому Киви только обозначил присутствие, сыграв неподвижное и безмолвное чучело в самом дальнем углу, а на лице Клопицкого отсутствовал даже намёк на улыбку.

– Привет.

– Больше не произноси ни слова, – попросила девушка.

– Боишься передумать?

– Не хочу откровенничать.

– Как скажешь. – Тыжеумер выдержал короткую паузу. – Идём сразу?

– Сразу, – подтвердила Лисс, удивляясь своей решимости. Точнее, удивляясь тому, что решимость её не оставила.

Она позвонила Клопицкому, пребывая в лютой ярости, в бешенстве, если называть вещи своими именами. Позвонила, не сумев сдержать сильнейшие эмоции, а бросив трубку – больше не вспоминала о звонке. О том, что предстоит сделать «в гостях у Лёни». Заставила себя не думать и полностью растворилась в атмосфере веселья – «Михельсон» праздновал победу. Примерно в половине второго сказала друзьям, что устала и поедет домой, но такси вызывать не стала – знала, что нет необходимости, и не ошиблась: вышла, прошла по Дубининской до первого переулка и увидела машину Дориана. Они не договаривались встретиться сегодня, Машар не звонил, не предупреждал, он просто узнал о происшествии в «Михельсоне» и приехал удостовериться, что с девушкой всё в порядке.

– Я не говорила, что пойду в «Михельсон».

– Ты часто здесь бываешь, – ответил он, запуская двигатель. – К тебе?

– К тебе.

Лисс знала, что Дориан будет её ждать, и ещё в полночь предупредила родителей, что не придёт ночевать.

– Они тебя не тронули?

– Ты бы уже знал.

И, произнеся эти слова, девушка поняла, что именно так бы и было: он бы знал. И не просто знал: тронь её кровососы хоть пальцем, Дориан наверняка бы их убил. Лисс не обрадовалась этому пониманию, но почувствовала себя спокойнее.

Как всегда с Машаром.

– Ты давно здесь?

– Не очень.

– Врёшь.

– Приехал, как только узнал о скандале.

– Что об этом думают в Агеме?

– Консул в ярости.

– На нас?

– На придурка Идо.

– И что ему будет?

– Я не знаю, – честно ответил центур. – Но без последствий его выходку не оставят.

– Его выходку? – уточнила девушка.

– Его выходку, – подтвердил Дориан. – Наши ребята уже просмотрели выложенные в Сеть записи из «Михельсона» и составили представление о случившемся. Идо перегнул палку.

– Но его не убьют.

– И даже не отстранят от службы, – после короткой паузы добавил Машар.

Чего и следовало ожидать.

– Это справедливо? – тихо спросила Лисс.

– Будь у Консула больше помощников, он был бы разборчивее.

– А сейчас у него их настолько мало, что Консул согласен якшаться с отмороженными кровососами?

– Тёмный Двор всегда с ними якшался.

– Таких, как Идо, Тёмный Двор всегда уничтожал без всякой жалости. Просто потому, что их нужно убивать.

Некоторое время Дориан молчал, а затем негромко признал:

– Знаю.

Не нехотя, а негромко.

А потом они приехали к нему и оставили проблемы за дверью. Не потому, что проблемы исчезли, а потому, что не хотели о них говорить и думать. Потому что эти часы принадлежали исключительно им, и тратить их на что-то, кроме друг друга, они считали кощунственным. Потому что в объятиях Машара Лисс действительно забывала обо всём – именно так, как написано в книгах: всё теряло значение, и время исчезало напрочь. Оставались только они. Их страсть. Их нежность. И мечтательное чувство, что однажды все существующие часы станут принадлежать им полностью. Им двоим.

Проснулась поздно, проводила Дориана, вернулась в кровать и лишь к обеду проснулась по-настоящему. Неспешно приняла душ, наслаждаясь неисчезнувшими ощущениями прекрасной ночи, сварила кофе, выпила – по-прежнему ни о чём не думая, и лишь насладившись им – обжигающе горячим и невозможно крепким, поняла, что не думать о визите к Тыжеумеру было очень легко.

Потому что решение принято.

Потому что эмоции потеряли яркость, но разум их запомнил. Всё запомнил: страх при появлении вампиров, удушающее бессилие от их поведения и радость маленькой победы. Город, который Лисс знала и любила, не терпел подобного. И девушка ощутила желание сделать что угодно, лишь бы тот Город вернулся.

В ней что-то изменилось.

Что-то очень важное.

Возможно, она повзрослела.

И подтверждение вчерашнего решения, сегодняшнее подтверждение, обдуманное, показало, что в его основе не лежала детская обида или импульсивное желание покарать обидчиков. Лисс не хотела жить жизнью, в которой от неё ничего не зависит.

И поэтому не осталось сомнений.

Решение принято.

Клопицкий понял это ещё вчера. Замолчал, как Лисс попросила, и сопроводил её, спокойную и слегка отстранённую, в подвал. В тот же самый – большой, сухой, со стеклянным кубом, в котором находился всё тот же вампир. У которого, судя по глазам, наступило временное просветление. Так всегда бывает перед тем, как жажда превращает кровососов в обезумевших маньяков. И даже когда превращает – просветления случаются. Правда, не часто.

Лисс повезло.

Или нет.

Увидев девушку, вампир поднялся на ноги – он сидел в углу, на голом полу – и неприятно ощерился. Он тоже всё понял.

– Решилась?

Лисс не хотела отвечать. Направляясь к Клопицкому, она решила молчать до тех пор, пока не совершит задуманное. Боялась, что сомнения вернутся и в последний момент твёрдость духа оставит её. Но неожиданно поняла, что вид пленённого кровососа не вызывает у неё жалости. Перед ней сидел ночной охотник, убийца, который сходил с ума от того, что не может убить. Да, жалкий. Да, приговорённый. Но убийца.

И потому Лисс осталась абсолютно спокойной.

– Мне помогли решиться.

Он мгновенно понял смысл фразы:

– Мои соплеменники?

– Да. Твои неприятные соплеменники.

– Не повезло. – Кровосос усмехнулся, постаравшись вложить в усмешку всё высокомерие ночных охотников, хотел остановиться на этом, но не удержался, продолжил: – Хотя… – Вампир перевёл взгляд на Клопицкого. – Он всё равно меня не отпустит. Ему нравится приходить сюда и наблюдать за моими мучениями.

Тыжеумер промолчал.

– Возможно, твои сородичи убили кого-то из его близких, – очень холодно, настолько холодно, что сама себе удивилась, произнесла Лисс.

– Это повод мучить меня?

Девушка пожала плечами. Продолжая удивляться себе. Продолжая удивляться тому, что ей абсолютно всё равно.

Вампир же, перестав изучать Лёню, вернулся к Лисс, но уже через пару секунд покачал головой:

– Вчера здесь была другая девчонка.

– Рада, что ты заметил.

– Тебе нравится эта?

– Она знает, что делает.

– Ты сильно удивишься, когда познакомишься с ней ближе.

– Я знаю её достаточно.

– Ты сильно удивишься.

Девушка – не глядя – прикоснулась к включателю, но на клавишу не надавила. Вздрогнула, услышав:

– Рассказать, скольких шасов я высушил? Имён твоих сородичей я не помню, но, возможно, по косвенным признакам ты определишь своих и наконец узнаешь, куда подевались дорогие родственнички…

Вампир продолжил говорить, вперившись взглядом в девушку, но звук исчез. Лиссет бросила быстрый взгляд на Клопицкого, и тот кивнул:

– Я это сделал специально. – Прокомментировать его слова Лисс не успела. – И могу затемнить стекло, чтобы ты не видела, что там произойдёт.

Она хотела сказать, что всё в порядке, что она не боится увидеть, и вдруг поняла, что Тыжеумер в ней разобрался. Так хорошо «прочитал» её, что вновь сумел посеять в ней сомнения.

«Хорошо, что вампир не успел представиться…»

– Затемнить?

– Нет.

– Как хочешь.

Лисс повернула включатель. Нащупала пальцами клавишу. И не отвернулась, до конца досмотрела то, что произошло после включения «протуберанца» внутри стеклянного куба. Досмотрела равнодушно.

///

– Ты была вчера в «Михельсоне».

Клопицкий не спрашивал. Он просто решил, что настало время поговорить, и обратился к самой очевидной теме.

Они сидели в гостиной, в тех же креслах, что в прошлый раз, и пили кофе. Лёня предложил девушке вино, но Лисс отказалась, попросила кофе, который сварил неожиданно смирный Киви. Кофе оказался прекрасен: в меру крепкий и очень ароматный. Оказался настолько вкусен, что Лисс не стала портить его сахаром, хотя обыкновенно добавляла чуть-чуть, на кончике ложечки. Сначала сидели молча – предложение вина нельзя считать разговором, – выпили по половине чашки, и лишь тогда Клопицкий нарушил молчание.

– Да, была, – ответила девушка.

– Я так и подумал.

– О чём ты ещё подумал?

– О том, что такое решение нельзя принимать на эмоциях.

– У меня не осталось эмоций, – ровным голосом ответила Лисс. – Только злость.

– Это и есть эмоция.

– Нет.

– Самая опасная, – не обращая внимания на ответ девушки, продолжил Тыжеумер. – Злость очень сильно туманит голову. Почти как ненависть.

– И как любовь.

– И как она.

– То есть любовь тоже опасна?

– Как любая сильная эмоция.

– Поэтому ты их избегаешь?

Лисс надеялась смутить артефактора, но не получилось – Клопицкий обозначил улыбку, показав, что девушка всё поняла правильно, помолчал и мягко ответил:

– Сильные чувства способны сжечь дотла.

– Если держать их внутри, – очень тихо продолжила мысль девушка.

– Совершенно верно, – подтвердил Лёня. – Но если их выплеснуть – они исчезают, не оставив ничего, кроме ощущения пустоты.

– Хочешь сказать, что любое сильное чувство – это в первую очередь разум? – догадалась Лисс.

– Только разум. Только когда ты понимаешь, что переживаешь, когда осознаешь накрывшую тебя волну и радуешься ей – вот тогда чувства становятся настоящими.

– Ты их переживал? – осторожно спросила девушка.

– Давно.

– Любовь?

– Ненависть.

– Как у меня?

– Нет, Лиссет Кумар, нет… – рассмеялся артефактор. – В тебе нет ненависти к Альянсу, Агеме или вампирам. В тебе вообще нет ненависти. Ты явилась ко мне за справедливостью. И потому что хочешь хоть что-то изменить. Сама изменить. Своим решением. Своей силой. Своей смелостью. – Клопицкий помолчал. – Сама.

– Зачем ты завёл этот разговор? – после долгой паузы спросила девушка. – Зачем придумал экзамен? Точнее, зачем на самом деле ты его придумал?

– Я научу тебя всему, что знаю, – ответил Тыжеумер. – А если не успею – отдам все свои дневники. И книги, по которым учился. И я должен быть уверен, что однажды ты не плюнешь на моё наследство, не разменяешь его на производство артефактов любви.

– Почему я?

– Потому что ты не разменяешь себя на производство артефактов любви, – повторил Клопицкий, после чего поднялся, направился к двери и, не оборачиваясь, бросил: – Завтра в десять. И без опозданий.

– Подожди… – До Лисс только сейчас дошло, что, задумавшись о себе, она не задала главный вопрос. – Лёня! – Дверь захлопнулась. – Лёня! – Лисс подскочила к ней и попыталась открыть. Тщетно. – Лёня! Почему наследство?! Лёня!

Напрасно. Дверь не открывалась, на вопрос никто отвечать не собирался.

– Чёрт бы тебя побрал! – Лисс повернулась к сидящему на жёрдочке попугаю: – Киви! Почему наследство?!

Тишина.

– Киви! – Она подбежала к попугаю и замерла, увидев прикреплённую к жёрдочке табличку:

«Чучело Киви. Руками не трогать».

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, Украинский бульвар

Она открыла глаза и посмотрела в темноту. В никуда, потому что окна закрывали плотные шторы и в спальню не попадали ни отблески уличных фонарей, ни свет из окон дома напротив. Она любила спать в полной темноте, потому что отдыхала – по-настоящему отдыхала и высыпалась – только в ней. Даже тишина не была обязательным условием.

Только тьма.

И если в спальне царила тьма – как сейчас, – она никогда не просыпалась.

«Почему я проснулась?»

В её маленькой двухкомнатной квартире очень тихо. И прохладно: окно в гостиной приоткрыто, и слышится негромкое посвистывание ветра – в ночи поднялся, с вечера не было. Ветер ещё не холодный, но уже не летний, предвестник осени и скорой зимы. Выстудить квартиру ветер не сумел, просто опустил температуру до приятной для сна прохлады. Замечательной прохлады, которую так приятно ощущать, закутавшись в одеяло и выставив наружу только нос. Тело в тепле, голова в холоде, а утром окажется ясной и свежей…

«Почему я проснулась?»

Окно гостиной приоткрыто, но в этом нет ничего подозрительного или опасного: она живёт на пятом, далеко не последнем этаже, кто заберётся? Да и открыто окно не настежь, то есть птица не залетит, но тем не менее что-то заставило её открыть глаза.

«Почему я проснулась?»

Она поднялась и как была – в трусиках и маечке, даже не надев тапочки, – вышла в гостиную, едва освещённую призрачным городским светом, и подошла к окну.

«А холодом тянет прилично…»

В гостиной было куда прохладнее, чем в спальне, и она поняла, что окно придётся закрыть. Но перед этим внимательно оглядела спящий двор, ряд припаркованных автомобилей, пустынную детскую площадку. Несколько секунд вглядывалась в стоящие под деревьями лавочки, пытаясь понять, есть ли там мужские фигуры, решила, что показалось, и закрыла окно.

Она не ожидала, что тёплый вечер превратится в столь холодную ночь.

«Интересно, когда начнут топить?»

Несколько секунд боролась с соблазном вернуться под одеяло, укрыться с головой и заснуть, но всё-таки заставила себя пойти на кухню. Ведь что-то же её разбудило, в конце концов! А значит, нужно убедиться, что в квартире всё в порядке. А заодно посмотреть, не забыла ли она закрыть на кухне окно.

«Иначе к утру продрогну окончательно…»

Вышла в коридор и замерла. Дверь на кухню оказалась открытой, и она увидела клубящийся у столика туман. Сначала подумала, что дым, что начинается пожар и именно поэтому она проснулась. Через мгновение сообразила, что нет запаха гари. Слегка расслабилась, сделала три шага… и лишь тогда пришла правильная мысль: «Вампир!»

Благодаря умению обращаться в туман они способны с лёгкостью заползти на пятый этаж и просочиться сквозь приоткрытую форточку… или в замочную скважину… не важно, в какую щель, главное, что они могут…

«Вампир!»

А туман стал сгущаться, обретая форму мужской фигуры…

– Нет!

Она прекрасно поняла, зачем явился кровосос, перепугалась, конечно, похолодела… Но сдаваться без боя не собиралась.

– Нет!

Бросилась в спальню – вернувшийся в тело вампир уже мчался следом, – пробежала по кровати, соскочила, дёрнула верхний ящик тумбочки, почувствовала приближение кровососа и не глядя – почти не глядя – ударила ногой. Попала. Услышала громкую ругань. Схватила перстень, но натягивать на палец не стала – нет времени, – развернулась, держа перстень в руке, и торопливо прошипела активирующий аркан. И ощерилась, увидев, как в кровососа ударил огненный поток «дыхания дракона». Нет! Не в кровососа! Не в него! Второпях она недооценила скорость, с которой умеют двигаться вампиры, и промахнулась: за мгновение до того, как раствориться в раскалённом потоке, кровосос подпрыгнул к самому потолку, завис, поджав ноги, и вернулся чуть в стороне.

Она закричала.

И попыталась ударить, но один на один – без шансов.

Вампир в секунду оказался рядом, жёстко сдавил девушку, отрывисто рыкнул и вонзил в её шею острые иглы.

Глава 3

«Во время утреннего обращения Консул предложил публично обсудить и выдвинуть на всеобщее голосование возможность введения понятия «гражданин Альянса» – с выдачей соответствующих документов и изменением ведения реестров. Общий для всех жителей Тайного Города статус «гражданин» позволит преодолеть историческое и несправедливое разделение на касты и семьи, которое тысячи лет приводило к кровавым конфликтам и мешало полноценному развитию…»

(«Тиградком»)

«Как стало известно нашим корреспондентам, в Москве, в обстановке абсолютной секретности, готовится к открытию неожиданный аттракцион, который поразит в самое сердце не только туристов, но даже искушённых жителей обеих российских столиц. Детали предстоящего события не раскрываются, однако в частном разговоре нам сообщили, что изумительный аттракцион расположится в одном из исторических, но при этом – необычных мест Москвы и раскроет перед посетителями потрясающие тайны нашего древнего города…»

(«gazeta.ru»)

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Дмитрия Ульянова

– Слушай, а клёвый у них шмот, – громко произнёс Володя, разглядывая себя в зеркало. – Реально толковый, прям неожиданно.

– Почему он должен был оказаться плохим? – удивилась Бри.

– Так всегда бывает. – Джинсы сели как влитые, и парню явно не хотелось их снимать. – Чем больше рекламы – тем хуже качество.

– Этот бренд ещё не захватил рынок, – подумав, ответила девушка. – Вот и стараются.

– Согласен.

Джинсы смотрелись на Володе идеально: аккуратные карманы на бёдрах – он давно хотел штаны в стиле карго, не сильно зауженные книзу, – Бри терпеть не могла современный силуэт джоггеров, и с яркими принтами «MG».

«Новая марка – новый стиль – новое будущее!»

Броский слоган понравился публике, привлёк внимание к бренду, и вещи с принтом «MG» стали всё чаще встречаться на московских улицах. Одежду разработали классные специалисты, и потому весьма заметные принты не казались аляповатыми. Они читались, но не вызывали отторжения. Только злость у тех, кто знал, что в действительности означает сочетание «MG».

Кроме того, вещи действительно были высокого качества, но при этом – дешёвыми, доступными не обременённой лишними деньгами молодёжи, что тоже способствовало продвижению бренда.

– Себе что-нибудь приглядела? – спросил парень, переодеваясь в свои брюки.

– Футболку. – Бри показала чёрную майку с принтом на спине и левом рукаве.

– И всё? – поднял брови Володя.

– Это тебе нужны штаны, – напомнила Бри. – А я зашла с тобой.

– А тебе нужны кроссовки. Сама говорила.

От новой летней пары девушка не отказалась бы, но не была уверена, что сможет её себе позволить: она ещё не привела в порядок дела после смерти матери и не очень хорошо понимала, как будет жить дальше. С другой стороны, кое-какие накопления у неё были, а ценник на красивые чёрные кроссовки показался таким привлекательным, что колебалась Бри недолго:

– Надо померить!

– Правильно!

Примерка – «так уж получилось» – закончилась покупкой, а отметить обновки ребята решили на летней веранде расположенного неподалёку кафе. Устроились за столиком, заказали холодного чаю и принялись лениво разглядывать прохожих, наслаждаясь возможностью побыть вместе и побездельничать.

– Как думаешь, что означают буквы «MG»?

Неожиданный вопрос вызвал ожидаемое удивление: Володя помолчал, затем пожал плечами и осведомился:

– А это имеет хоть какое-то значение?

– Вот мне и стало интересно.

– Скорее всего – инициалы владельца бренда, – махнул рукой парень. – Или дизайнера. Или владельца-дизайнера. Или его мамы… или жены…

– Или собачки, – добавила девушка.

– У собачек редко бывают отчества.

– Зато у них часто бывают двойные имена. Например: Мажория Гарпия.

– Гарпия – хорошо, а вот первое имя не тянет, – рассмеялся Володя. И припомнил: – Кстати, «MG» – это название основного немецкого пулемёта времён Великой Отечественной войны. «MG-42». Его ещё называли «пилой Гитлера».

– Хорошо пилил?

– Не в современном значении этого слова, – уточнил Володя. – Хорошо воевал. Скорострельный.

– Тоже интересно… – протянула Бри. – Могли бы назвать бренд «MG-42».

– Пропаганда получилась бы.

– Это всего лишь оружие.

– Всё равно пропаганду можно подтянуть. – Володя учился на юриста и хорошо разбирался в тонкостях современного законодательства. – Или кто-нибудь оскорбится. А когда просто две буквы – это просто две буквы. Не подкопаешься.

– Согласна, – кивнула девушка.

И подумала, что Внутренней Агеме плевать на добавление «42», зато две буквы действуют на них как красная тряпка на быка, и неизвестные владельцы нового бренда поступили на удивление прозорливо, сделав его популярным среди обычных москвичей. Да и сама идея протестной одежды великолепна: теперь грозные факторы Внутренней Агемы должны или не замечать провокационные принты, или бороться с футболками, теряя лицо перед смеющейся молодёжью.

«MG» явно придумали в Тёмном Дворе, вопрос лишь в том, шасы или навы?

– Ты решила насчёт поездки? – спросил Володя.

– Да… – Бри прищурилась: – Дай мне ещё пару дней, хорошо? Нужно разобраться с делами.

– На выходные у тебя нет никаких дел.

– На выходные всегда есть дела. – Девушка чмокнула друга в щёку. – До вечера, дорогой. Я отвезу покупки домой и поеду в институт.

Маленькая ложь, которую Бри не считала ложью: в последнее время Володя жил у неё, чему девушка была очень рада, однако сегодня ей требовалось побыть одной – именно дома, – вот и пришлось выдумать поездку в институт.

– Может, встретимся по дороге?

– Я не знаю, во сколько освобожусь.

– Тогда до вечера.

– До вечера…

///

До разговора с Генбеком Бри не задумывалась над мерами безопасности. В смысле, о настоящей безопасности, а не о том, как спрятать гримуар от Володи, который наверняка заинтересуется старинной книгой на незнакомом языке и начнёт задавать вопросы. А настоящая безопасность заключалась в том, чтобы о наследстве не узнали в Тайном Городе, и уже тем более – не узнала Внутренняя Агема. Девушке казалось, что самым сложным будет раздобыть нужный «толмач», но известие о том, что все магические переводчики «сданы на хранение», стало для Бри весьма неприятным. Ведь получилось, что, возвращаясь из книжного магазина, она уже совершала преступление – несла в сумке запрещённое устройство, работа с которым вызовет пристальное внимание факторов Агемы. Если, конечно, они засекут работу «толмача». Проблемы с магической энергией заставили их отказаться от регулярного сканирования Тайного Города, во время которого вычислялись все работающие артефакты и применяемые заклинания, однако проводились выборочные проверки – об этом Бри знала точно, и не следовало сбрасывать со счетов «бдительных» соседей – рядом с работающим «толмачом» мог оказаться убеждённый приверженец Альянса и донести на девушку. Соответственно, требовалось скрыть от окружающих сам факт применения магии, для чего существовали специальные артефакты, «закрывающие» выбранное пространство от сканирования. Эти устройства тоже вызывали подозрения, но в отличие от «толмачей» они не были запрещены, а значит, являли собой меньшее зло.

Вернувшись домой, девушка тщательно заперла двери, прошла в свою комнату, самую маленькую из трёх, но свою – никак не могла заставить себя перебраться в родительскую спальню, – задёрнула шторы, достала пенал с книгой, «толмач», но прежде чем активировать переводчик, взяла с полки «сувенир из Швейцарии» – прозрачный шар с маленьким городком внутри – и сильно его тряхнула, одновременно пробормотав короткое заклинание. Снег закружился, спрятав городок в недрах белого смерча, и комнату мягко окутала «безмолвная метель», скрывающая работу других заклинаний. Бри вернула шар на полку, несколько секунд смотрела на кружащийся «снег», улыбнулась, уселась на диван, активировала и надела «толмач», достала из пенала книгу и…

И отчётливо поняла, что именно сейчас может остановиться.

Прямо сейчас.

И нынешний раз – последний. Тонкая красная линия, перейдя которую – в этом Бри не сомневалась – она не сможет остановиться. Она не знала, кто написал «Тёмные церемонии», лишь догадывалась, о чём говорится в книге, но была уверена, что её затянет. Дед не сомневался, что под старой синей обложкой хранится ключ к могуществу, а что может быть притягательнее? От могущества не отказываются. Его вожделеют. И никто не думает о том, что за могущество придётся платить. Что потребует старая книга за свою тайну? Чем придётся пожертвовать? Будет ли оно стоить обретённого? Не проще ли отступить и признать…

Признать, что боишься прикоснуться к необыкновенному. Признать, что не уверена в себе. А главное – признать, что прощаешь пролившуюся кровь.

– Нет! – Бри вспомнила затухающий взгляд мамы, вспомнила её убийц, пусть невольных, но убийц, едва слышно повторила: – Нет!

Раскрыла книгу и пробежала взглядом первую страницу, исписанную аккуратным, очень разборчивым почерком.

///

«Вся магия Вселенной строится на энергии. Не всегда понятной, но всегда живой. Энергию, которую мы называем магической, вырабатывают Источники, принцип их работы хранят высшие маги, он им известен и, как я надеюсь, понятен. Возможно, маги не способны воспроизвести эти уникальные устройства, но они совершенно точно понимают, как правильно обращаться с Источниками. Нам известен их принцип, и потому тайна Источников перестала быть для меня интересной. Я увлёкся другим вопросом: возможны ли иные принципы магии? Не основанные на Источниках. Не связанные с преобразованием энергии.

Ведь у каждого правила есть исключения. И именно исследование исключений позволяет совершать изумительные открытия.

Задавшись этим вопросом, я обратил свой взор на кровососов. На удивительных тварей, явно созданных Спящим из остатков злобы и неприятностей, на вампиров, которые, как всем хорошо известно, не обладают способностью управлять классической магической энергией. Уникальные возможности им обеспечивает Магия Крови, исследованию которой я посвятил около ста лет и в результате пришёл к выводу, что это тупиковая ветвь абсолютно неинтересна для изысканий. Магия Крови основана на физиологии, не более, и невозможна ни для кого, кроме вампиров. Тогда я отправился странствовать по Большой Дороге, тщательно выискивая и ещё более тщательно изучая магические феномены, однако все они на поверку оказывались той или иной вариацией работы с классическим Источником. Все без исключений.

В какой-то момент я почти сдался, решив, что моя идея пуста и есть ничто, но написав об этом в дневнике, я неожиданно понял, что наткнулся на весьма интересную вещь.

Точнее, на слово.

На слово «Ничто».

Общеизвестно, что Спящий создал Вселенную и вдохнул в неё жизнь. Но из чего он её создал? Что лежало в основе звёзд и планет? В основе гор и океанов? Растений и зверей? Что стало кирпичиками, из которых Спящий сложил своё грандиозное творение?

Что было в основе, если всё, что мы знаем, появилось после?

Ответ – Ничто.

Не следует ли предположить, что материалом для творения стало именно Ничто?

Тёмная материя, разлитая вокруг и считающаяся мёртвой.

Придя к этой мысли, я громко рассмеялся и сказал себе, что мои рассуждения есть глупость, поскольку пересказывают аксиому: Спящий создал Вселенную из ничего, но живой она стала благодаря его гению.

Пусть так.

Но возникает следующий вопрос: Спящий наделил Вселенную жизнью или пробудил в ней жизнь? Хватило ли у Спящего силы, чтобы превратить гигантское скопление мёртвого Ничто в пышный сад? Или же он пробудил то, что уже было в мёртвом? И тогда гений Спящего в том, что он отыскал в Ничто – Нечто.

Мои высказывания могут показаться еретическими, и здравомыслие подсказывает, что правильный вариант – первый, но я любопытен и упрям. Я решил, что правильный ответ – второй, и погрузился в исследование того, чего нет, пытаясь отыскать способ разбудить ту силу, которую Спящий обратил в Жизнь. Силу того, что мертво. Силу тёмную не потому, что она требует крови, а потому, что скрыта. Силу, о которой никто не знает и не понимает, что она вообще возможна…»

Алтерега. «Тёмные церемонии»

* * *

Творческий коворкинг «Михельсон»

Москва, улица Дубининская

– Какая глупость!

– Ты о чём? – поднял брови Сергей.

– Быть «гражданином Альянса»! – Антон яростно посмотрел на друзей. – Зачем?

– Новые паспорта – новые правила – новый учёт, – пожал плечами сидящий неподалёку люд. В прошлый раз он оказался рядом случайно, а сегодня намеренно занял соседний столик.

– Нас пересчитают, соберут всю информацию и заставят приобрести лицензии, – поддержала его подруга.

– У Консула уже есть вся информация о нас.

– Не на всех, – негромко произнесла Лисс. – Папа сказал, что базу «Тиградком» стёрли, а навы заперлись в Цитадели, поэтому у Альянса нет полных сведений о Тёмном Дворе.

– Вот и приказали бы всем тёмным зарегиться. – Белобрысая красотка высокомерно посмотрела на Лисс. – Почему все должны страдать из-за них?

– Не говори глупости, – жёстко велел ей крепкий спутник, прежде чем возмущённая Лисс принялась рассказывать блондинке, что она думает о красивых молодых ведьмах.

– Почему? – удивилась девушка.

– Потому что я прихожу в «Михельсон», чтобы пообщаться с нормальными ребятами, а не устроить скандал на ровном месте.

– А я привыкла выражать своё мнение так, как хочу.

– Но не оскорбляй тех, кто этого не заслужил.

– Но я уверена, что Консул придумал новые паспорта именно из-за них! Чтобы точно пересчитать и зарегистрировать тёмных!

– Но Лисс не виновата в том, что лидеры Тёмного Двора успели спрятать всю информацию о подданных. А наши – не успели. Или не захотели.

– Ты в чём-то обвиняешь королеву?

– Я прошу тебя не ругаться.

– Давайте мы все не будем ругаться, – примирительно попросил Сергей. – Возможно… – Он посмотрел на блондинку и вопросительно поднял бровь, давая понять, чтобы девушка представилась, но та решила обидеться.

– Вы можете не ругаться, – произнесла она, поднимаясь из-за столика. – Но мне здесь делать нечего.

– Неловко получилось, – пробормотал Антон.

Все думали, что крепыш помчится следом, но он проводил подругу взглядом, едва заметно пожал мощными плечами и повернулся к Лисс:

– Я хочу за неё извиниться. Люба девчонка неплохая, но импульсивная. Иногда сама не понимает, насколько сильно задевает чувства окружающих.

– Спасибо, – тихо сказала Лиссет.

Крепыш поднял руку, показывая, что тему можно закрыть, и представился:

– Меня зовут Судислав.

– Очень приятно.

– Можно я поучаствую в разговоре?

– Если бы мы хотели приватности, то не заговорили бы здесь, – ответил Сергей.

Отказывать вежливому здоровяку не имело смысла: разговор привлёк внимание, и многие находящиеся в зале ребята прислушивались к нему, кто-то явно, кто-то исподтишка.

– Мне тоже не нравится идея с введением статуса «гражданина».

– Он ломает всё, к чему прикасается! – выкрикнул горячий Антон.

– А я думала, ты это нововведение поддержишь, – заметила Лисс.

– Почему? – удивился парень.

– Потому что ты – полукровка.

Кто-то коротко ругнулся, кто-то с интересом посмотрел на Антона, ожидая, что он возмутится, но Лисс была давно знакома с рыжим, и Антон знал, что девушка не оскорбляет его, не указывает место, а напоминает о важном обстоятельстве.

Однако связи он пока не улавливал.

– Ну и что, что я полукровка?

– Равноправие, – догадался Судислав, и Лисс одобрительно ему кивнула.

– Новый статус поставит всех нас на одну доску.

– Но ты маг, а я – нет, – прищурился крепыш. – Как мы можем оказаться на равных?

– По приказу, – пробормотал Антон. Да, он маг, но полукровка и никогда не станет равным не владеющему искусством Судиславу.

– Я – маг, но в Тёмном Дворе есть маги сильнее, и мне никогда его не возглавить, – улыбнулась Лисс.

– Но не из-за того, что ты – слабый маг или женщина, – вступил в разговор Хинус, молодой эрлиец, на этот раз явившийся в «Михельсон» в одиночестве. – Всё дело в крови. Тебе не возглавить Тёмный Двор, Антону не светит даже унтер-офицерская должность в гвардии… Да о чём я? Антону в принципе не светит служба в гвардии – на какой угодно должности, – потому что он полукровка и ему нужна совсем другая магическая энергия.

– Не в энергии дело, – обронил рыжий. – А в крови. Как можно возглавить Зелёный Дом, не будучи ведьмой? Как править Тёмным Двором, не будучи навом? Это основы, которые не способен изменить какой-то там статус гражданина.

– Только статус гражданина и способен это изменить, – усмехнулся Судислав.

– Равные права вне зависимости от происхождения, – прищурился Сергей. – Это очень большая и вкусная морковка, с помощью которой можно переформатировать Город.

– Но зачем Консулу радикально менять правила игры? – не понял присоединившийся к разговору бармен.

– Чтобы остаться у власти.

– Не понимаю, – качнул головой Антон. – Маги обязательно разозлятся на то, что их отодвигают, и организуют оппозицию. Будем откровенны: кровь – это лишь часть большого ценза, в действительности Тайным Городом правят маги, поднаторевшие и в колдовстве, и в политике. Разве они не понимают, что потеряют своё исключительное положение?

– Не забывай, что Консул уже подмял два Великих Дома, а их маги оказали только лёгкое сопротивление.

– Возможно, они были слишком ошарашены случившимся. Теперь задумались и начинают формировать оппозицию, – предположил Антон.

– И Консул играет на опережение? – Судислав побарабанил пальцами по столу.

– Да.

– Но что он получит?

– Лояльность, – негромко, но очень уверенно объяснила Лисс. – Альянс при каждом удобном случае подчёркивает свою демократичность, о ней постоянно талдычит «Тиградком». Жителей Города уверяют, что в структурах Альянса, даже на самом верху, есть место не только для магов и представителей старших семей. И мы привыкаем к этой мысли…

– А что в ней плохого? – поинтересовался худощавый паренёк в белой футболке. Судя по всему – чел.

– Я ещё не придумала, – честно ответила Лисс.

– В ней плохо то, что маги действительно умеют больше, – тихо сказал эрлиец. – Это утверждение невозможно оспорить.

– Возможно оспорить! – не согласился худощавый. – Маги ничем не отличаются от нас.

– Правда? – притворно удивился Хинус.

– Мы можем использовать артефакты!

– Но делают их маги.

– Я каждый день езжу на машине, но понятия не имею, как она сделана.

– Но ты можешь научиться делать автомобили, – парировал эрлиец. – А вот магом – без способностей – не станешь.

– Зачем вообще нужна магия в современном мире? – поддержал худощавого приятель – черноволосый толстяк, не выпускающий из рук модный смартфон. – Анахронизм какой-то.

– Иногда – весьма полезный анахронизм.

– В чём полезный?

– Глупо задаваться подобным вопросом, поскольку ты не можешь её отменить. – Антон неодобрительно посмотрел на толстяка. – Если магия не нужна – не используй. Тебя никто не заставляет.

– Хорошо, маги умеют больше, – согласился худощавый. – Но права у нас должны быть одинаковыми.

– Почему?

– А почему нет?

Челы владеют планетой, но занимают весьма невысокое положение в Тайном Городе, среди них очень редко встречаются по-настоящему сильные маги, у них нет своего Источника, и эта двойственность изрядно раздражала самых активных из них. И сейчас, слушая толстяка, Лисс поймала себя на мысли, что именно на челов рассчитывает Консул. Не на кровососов, не на сильных магов – на людей. Они станут если не тараном, то угрозой, с помощью которой он заставит лидеров Тайного Города подчиниться.

– Маги умеют больше, – продолжил эрлиец. – Что плохого в том, что они больше получают?

Ответить толстяк не успел.

– В противном случае они сами возьмут своё, – добавил Судислав.

– Именно, – поддержал крепыша Антон. – Баланс в Городе выстраивался столетиями и отражает интересы всех жителей. Если баланс уничтожат, маги начнут войну.

– Или уйдут, – задумчиво протянул Хинус.

– Или подчинятся, – хмыкнул толстяк. Похоже, он не был сильным магом.

– Или Консул заставит их подчиниться, – сказала Лисс.

– Давайте вернёмся к тому, с чего начали, – предложил Сергей. – Что плохого в том, что все станут равными?

– Что плохого в Альянсе?

– Вот что, – тихо сказал Антон, указывая на висящий на стене монитор. Он был настроен на один из каналов «Тиградком» и до сих пор – пока не начались новости – не вызывал у ребят интереса. И сейчас бы не вызвал, но полукровка обратил внимание на показанную крупным планом фотографию. – Включите звук!

Бармен надавил на нужную кнопку, и притихший зал наполнил голос диктора:

– В настоящий момент исчезновение Катерины Штраус вызывает недоумение даже у факторов Внутренней Агемы, которые проводят расследование по заявлению родителей девушки, поскольку преступники – если они, конечно, были – не оставили никаких следов…

На мониторе появилось изображение аккуратной квартиры, которую внимательно осматривали рыжие парни в коротких куртках. Мебель и вещи на местах, ничего не перевёрнуто и не разбросано. Посуда вымыта, кровать аккуратно застелена, окна закрыты.

– Тревогу подняли родители Катерины, сообщившие, что девушка не позвонила им утром, как обещала. Не обнаружив дочь дома, господа Штраус заподозрили неладное, провели поиск по генетическому коду, но не сумели определить местонахождение Катерины. После чего обратились во Внутреннюю Агему…

– Выключите звук, – попросила Лисс, чувствуя дрожь внутри.

– Почему?

– Потому что и так всё ясно: Катерина нахамила кровососам.

– Может, её похитили?

– Её наверняка похитили, – согласился Судислав.

– Нет смысла, – качнул головой Хинус. – Штраусы не настолько богаты, чтобы требовать выкуп. Да никто и не требует.

– Ты этого не знаешь.

– Ну, не маги же её похитили, в самом же деле, – подал голос Антон. – Какой маг будет похищать чуду ради денег?

– Тогда что случилось?

И тогда Лисс произнесла то, о чём все думали, но не решались высказать:

– Катерина исчезла, тело не найдено, а значит, её высушили.

– Хочешь сказать, что она зря связалась с вампиром? – тихо спросил бармен.

– Хочу сказать, что она зря связалась с кровососом из Внутренней Агемы.

Из организации, которая стала главным символом изменений и вызывала наибольшее раздражение и злость у жителей Города.

– Агема ни при чём, Катерина разозлила Идо. Это личное.

– Идо служит в Агеме и сделал так, что её не найдут.

– Или Идо получил санкцию на её убийство, – медленно сказал Судислав. – Не будем забывать, что Катерина уронила авторитет Внутренней Агемы в наших глазах.

– Что для Консула наши глаза? – пожал плечами толстяк.

– Для Консула наши глаза значат очень много, потому что все остальные смотрят на него со страхом, – объяснил Антон.

– Возможно, именно поэтому они решили убить Катерину – чтобы в наших глазах тоже появился страх, – сказала Лисс.

– Или потому, что вампиры – высокомерные подонки, а Идо – конченый псих?

Некоторое время ребята обдумывали слова толстяка, после чего кто-то из толпы, которая образовалась вокруг Лисс и её друзей, негромко поинтересовался:

– Вам тоже кажется, что шутки закончились?

– Шутки никогда не закончатся, просто сейчас они стали очень жёсткими, – ответила Лисс.

И вновь вызвала паузу.

– Мне не нравится происходящее, – сказала девчонка в бейсболке «MG».

– Поверь, ты не одинока.

– Мне не нравится, что Катерину убили за то, что она поставила наглеца на место.

– Убить могут всегда, – угрюмо произнёс Судислав. – Плохо то, что наглец останется безнаказанным.

– Но что мы можем? – вздохнул Антон.

– Опять за своё? – проворчал Сергей.

– У тебя есть другое?

– Ничего у меня нет, – ответил Сергей и повернулся к бармену: – Сделай, пожалуйста, кофе.

– Конечно.

Настроение у ребят испортилось, разговор потерял остроту, и небольшая толпа, сгустившаяся вокруг столика Лисс, рассосалась. Судислав ушёл, остальные отправились молчать или обсуждать случившееся в свои компании, и, после того как Сергей заполучил свой кофе, девушка негромко произнесла:

– Что мы можем?

– Хотелось бы убить Идо, – честно ответил Антон.

– Пусть за Катерину мстят родственники, – буркнул Сергей.

– А за следующую Катерину? – осведомился полукровка. – А за Джиру? Если её убьют.

– Когда её убьют, – грустно поправила друга Лисс.

– Они убьют всех, кого захотят, а мы будем служить Альянсу или жить по его законам. И молчать.

– Можно сколько угодно обсуждать убийство Идо, но ни я, ни ты не способны противостоять вампиру в бою, – напомнил Сергей. – Они психи, но очень хорошие бойцы – других в Агему не берут.

– Можно использовать артефакты, – обронила девушка.

– У тебя появились артефакты?

Лисс промолчала.

– Почём? – улыбнулся Антон.

– Это не вопрос денег.

– Очень странное заявление для шасы, – без улыбки прокомментировал слова девушки Сергей. – Откуда у тебя артефакты?

– Не важно. Важно то, что я могу добыть любой артефакт. Даже боевой.

– На тёмной энергии?

– Тебе не всё равно?

– Любой артефакт бесплатно? – Сергей выдержал короткую паузу. – Ты встала на очень опасный путь, Лисс.

– Тогда забудьте то, что я сказала, – предложила девушка.

– Я не хочу забывать, – ответил Антон. – Ни то, что ты сказала, ни то, что здесь произошло. Я не собираюсь ничего забывать.

И крепко сжал кулак.

* * *

Африка, северная область пустыни Намиб

– Не люблю Африку, – проворчала Гранни, без восторга разглядывая безоблачное небо.

– Не жди, что я соглашусь, – хмыкнул в ответ Схинки. – И не любить советую только ту часть, которая находится в желудке крокодила. Всё остальное – прекрасно.

– И та часть, которая находится в желудке льва? – ехидно осведомилась девушка.

– Гм… – Орангутан почесал затылок. – Все части, которые находятся в желудках местных хищников, любить не следует, остальные места прекрасны. Так сойдёт?

– Не сойдёт, – качнула головой девушка. – Потому что я, в отличие от тебя, провела в этой дыре несколько месяцев.

– Но ведь тебе было весело.

– В большом городе мне было бы куда веселее.

– Не любишь природу?

– Люблю комфорт.

– В таком случае нужно закончить здесь поскорее.

– С радостью тебе помогу.

Забирать манускрипт из библиотеки Сулеймание Схинки запретил: чтобы не привлекать внимания. Велел скопировать, трижды проверил, чтобы копия совпадала с оригиналом в точности, вернул документ на место и велел возвращаться в аэропорт. По дороге тщательно изучил манускрипт, кому-то позвонил, продиктовал список дополнительного снаряжения, которое следует доставить в аэропорт, и сказал девушке, что «заехать домой не получится». Впрочем, Гранни была к этому готова, и её рюкзак лежал в экспедиционном самолёте.

Затем последовала пересадка, снова взлёт и много часов беспосадочного перелёта на другой конец света. К счастью, у девушки никогда не возникало проблем со сном в самолёте, да к тому же в её распоряжении была походная кровать. В результате Гранни проспала почти весь полёт, поела перед посадкой и вновь пересела, на этот раз – в автомобиль. Конвой получился не очень большим: два длинных грузовика и бронированный внедорожник из Москвы, цистерна с горючим и два броневика – нанятые на месте благодаря старым связям девушки. Африку она не любила, но отношения с нужными людьми поддерживала и была уверена, что подставлять её они не станут, а предоставленный транспорт не подведёт. Что же касается охраны, её привезли свою: двадцать факторов Внутренней Агемы – десяток рыжих рыцарей и столько же белокурых людов. А для особых случаев – четыре особых голема из отряда Гранни. Их называли «персами», и по сути эти искусственные создания представляли собой лишь тела, оболочки, управляемые временно перемещённым в них сознанием операторов. Уникальную технологию перемещения разработал лично Консул, а Гранни занималась подбором и тренировкой операторов – из них и состоял её отряд. Что же касается самих «персов», они были разными, включая хвостатых убийц с клыками и когтями, но в Африку Гранни взяла четырёх «грузчиков» – здоровенных, под девять футов, силачей, способных свернуть небольшую скалу.

Приблизительно этим они сейчас и занимались: переносили и аккуратно размещали в указанных Схинки местах приличных размеров камни с вытесанными символами. Площадку орангутан разметил заранее и внимательно следил за тем, чтобы «персы» не ошибались.

– Этот – вертикально, символами на запад. – Убедившись, что камень встал так, как требуется, Схинки велел «персу» идти за следующим и выдал новое указание: – Следите за тем, чтобы белые ни в коем случае не стояли друг за другом. – Картинно вытер со лба пот и перевёл взгляд на Гранни: – Твои сотрудники сильны, выносливы, послушны, но туповаты.

– Это сработает? – поинтересовалась девушка, пропустив замечание мимо ушей.

– Так уверяют древние, – пожал плечами орангутан. – А древние не всегда лгут.

– История знает случаи поимки птицы Какнис? – зашла с другой стороны Гранни.

– В известных записях об этом ничего не говорится.

– Но ты всё равно веришь, что предложенная схема сработает?

– А что мне остаётся?

– Может, просто атаковать птицу и попытаться захватить?

– Какнис очень хитра и сильна, – вздохнул Схинки. – Очень осторожна и чувствительна к магии. Она умеет стремительно перемещаться, формируя короткие порталы, и даже Консул не уверен, что сможет до неё добраться. – Пауза. – Так что сначала попробуем старый способ.

– Попробуем, – протянула Гранни, разглядывая построенную ловушку.

Ничего сложного она собой не представляла: на ровной площадке были расставлены два круга камней. Большое Кольцо, состоящее из белых и чёрных валунов, и Малое, только из чёрных. На каждом камне – незнакомые девушке символы, каждый установлен в строгом соответствии с манускриптом. Чем привлечёт гигантскую птицу – непонятно.

– Слоном, – произнёс орангутан, словно прочитав мысли девушки.

– Слоном? – удивилась Гранни.

– В центре ловушки птицу будет ждать слон, – рассказал Схинки, воспользовавшись возникшей в строительстве паузой: все «персы» отправились за новыми камнями. – Когда Какнис окажется неподалёку, мы запустим первый контур, и слон станет для неё необыкновенно притягательным. Настолько нужным и вожделенным, что птица прекратит пиршество и направится сюда.

– И убьёт слона.

– А мы в это время запустим второй контур, и Какнис не сможет вырваться.

– Так сказано в манускрипте?

– Ага.

– Понятно… – Гранни помолчала. – А зачем она вообще нужна?

– Птица Какнис – очень ценный объект, – туманно объяснил Схинки.

– Показывать за деньги?

– Просто показывать.

– Хочешь окончательно погасить скандал, вызванный её появлением?

В ответ – целая серия ужимок.

– Скандал уже затух, – махнул лапой Схинки. – Служба утилизации – через подставные информационные каналы, разумеется, – убедила всех, что это фейк, специальная врезка в рекламных целях, и прославила небольшую, никому до сих пор не известную компанию по созданию спецэффектов. Теперь эти хитрые шасы получили контракты на пять лет вперёд, и публике бросили новую кость – развод какой-то блог-звезды.

– В таком случае зачем нужна птица?

– Угадай, – предложил орангутан.

– Угадываю уже несколько дней.

– Хорошо, дам подсказку: в клюве птицы Какнис триста шестьдесят отверстий.

– И всё? – возмутилась Гранни. – Это вся твоя подсказка?!

– Главную подсказку ты видела.

– Неужели?

– Я не виноват, что ты её не поняла.

– Подсказку?

– Да. Но если ты переспишь со мной…

– Не начинай.

– Я податлив с любовницами и на белой простыне расскажу тебе всё, что знаю.

– Где ты здесь найдёшь белую простынь?

– Если ты согласна, я порталом смотаюсь в ближайший город.

Гранни закатила глаза.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Плющиха

Сегодня Лисс опять осталась у Дориана.

Родители смирились, ну… не то чтобы смирились, просто приняли происходящее, признав право дочери самой вершить свою судьбу. Дориан был счастлив и уже несколько раз предлагал девушке остаться у него насовсем и перестать скрывать отношения от всех, а сама Лисс… Сама Лисс чувствовала вину за то, что скрывает от любимого свои занятия с Клопицким. Дориан знал, что она не приняла Альянс, но понятия не имел, как глубоко девушка увязла в сопротивлении ему.

И как изменилась…

Щелчок включателя и то, что случилось потом внутри стеклянного куба, оставили в душе Лиссет глубокую рану, о существовании которой она догадалась не сразу. Тогда, в подвале, осталась равнодушной. Наутро и вовсе перестала об этом думать, полностью сосредоточившись на учёбе, но через два дня её накрыл кошмар. Мучения кровососа явились настолько ярко, что девушка проснулась от собственного крика, позволила перепуганным родителям себя успокоить и с тех пор не засыпала, не приняв порошок брата Шитуса. И ночевать предпочитала у Дориана, поскольку только рядом с ним чувствовала себя в полной безопасности.

Только рядом с ним.

– Ты сегодня грустная, – прошептал Машар, с улыбкой глядя на лежащую на его плече девушку.

– Обычная, – так же тихо ответила Лисс, проводя пальчиком по груди рыцаря.

– Особенно обычная на тебе одежда.

– Ты такой внимательный, – улыбнулась девушка. – Даже не заметил, что я голая.

– Одежда, которая на тебе была, – уточнил Дориан.

– Что не так с моей одеждой?

– Слишком тёмная.

И Лисс поймала себя на мысли, что рыцарь прав: в последнее время она действительно стала отдавать предпочтение этим оттенком, хотя раньше любила яркое. Не обязательно цветастое, хотя в гардеробе хватало и таких вещей, но яркое. А теперь – в основном тёмное.

– Под настроение.

– Оно у тебя грустное?

– А у кого оно сейчас весёлое?

Машар перестал улыбаться, внимательно посмотрел на девушку, вздохнул и серьёзно произнёс:

– Я понял, что не должен лезть с расспросами. И не стану лезть. Хочу лишь надеяться, что ты не наделаешь глупостей.

– Я?

– Ты.

И девушка не стала убеждать любимого, что не наделает. Хоть в этой мелочи не стала врать. Помолчала, продолжая водить пальцем по его груди, и произнесла:

– Все говорят, что не нужно делать глупости. А то, что происходит вокруг, – не глупость? Всё, что происходит с Городом, – не глупость?

– Город пытались защитить…

– Но защитники проиграли, да? Ты это хочешь сказать?

– Да. – И в коротком ответе Лисс уловила жуткую горечь.

– И что нам остаётся? Сдаться?

– Не делать глупостей.

– Мы не делаем глупости. – Она привстала на локте и посмотрела рыцарю в глаза. – Да, мы выражаем недовольство, но ведь это не глупость, правда? Мы рисуем на футболках и штанах две буквы, но ведь это не глупость? Иногда мы рисуем на стенах… Это глупость?

– Нет, – вздохнул Дориан. – Носите одежду, рисуйте на стенах, обсуждайте между собой, какой плохой Консул, – ничего из этого не глупость. Это нормальная реакция неравнодушных ребят. Все это понимают и относятся снисходительно.

– А что тогда глупость? – спросила девушка. – Воевать?

– Воевать – самоубийство. Вам нечего противопоставить Консулу, а у его снисходительности есть предел.

– Он снисходителен, потому что знает, что однажды нам надоест обсуждать его.

– Именно. – Дориан мягко провёл рукой по волосам Лисс. – Однажды в «Михельсоне» сменится поколение, молодые ребята будут увлечены своими идеями и не будут обращать никакого внимания на кучку ворчащих радикалов.

– На меня?

– У тебя к тому времени будут дети. И ты перестанешь ходить в «Михельсон».

Лисс улыбнулась:

– Вижу, ты всё спланировал.

– Вижу, ты не против моих планов, – в тон ей отозвался Машар.

И Лисс захотелось во всём признаться. Прямо сейчас. Рассказать всё, что она успела – и ещё не успела! – натворить, крепко прижаться к любимому мужчине и сделать так, как он скажет: бросить занятия с Тыжеумером, перестать ходить в «Михельсон», сейчас, а не когда «будут дети», жить тихой жизнью, не задумываясь над тем, что происходит вокруг. И делать всё, чтобы это «вокруг» не вторгалось в её маленький счастливый мирок.

Лисс очень захотела, но сказала она другое:

– Ты слышал об исчезновении Катерины Штраус?

И Дориан стал мрачен:

– Да.

– Это она высмеяла Идо перед посетителями «Михельсона» и сделала посмешищем в Сети. Она высмеяла центура Внутренней Агемы, который повёл себя как оккупант. Она поставила его на место, а теперь исчезла. – Пауза. – Это тоже было глупостью? Не позволить унизить себя – глупость?

Дориан промолчал.

Лисс вздохнула и, глядя любимому рыцарю в глаза, медленно сказала:

– Я не хочу жить в Городе, в котором можно вот так исчезнуть.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, Измайловский проспект

«Сдемир необычайно любвеобилен, причём настолько любвеобилен, что многие не сомневаются в том, что среди его предков есть концы. И ещё все уверены, что королева Всеведа – его любовница. Так это или нет, доподлинно неизвестно, но одно могу сказать с точностью: если Всеведа с ним спит, то она у него не одна. – Будислава выдержала многозначительную паузу, давая понять, что об опасном противнике собрано достаточно много информации. – Для встреч Сдемир использует несколько квартир в разных районах, в одной из них ты будешь его ждать».

Словно очередная любовница…

Однако Джира понимала, что в данном случае это прекрасное прикрытие для встречи, и ещё понимала, что до тех пор, пока она будет скрываться от Внутренней Агемы, ей придётся изображать и любовниц, и продавщиц, и проституток, и студенток – кого угодно, для того, чтобы скрыть своё истинное «я».

Чтобы выжить.

И чтобы победить. Вернуть себе Город, который по-настоящему любишь, и не важно, кем ты в нём окажешься – королевой или незаметной домохозяйкой. Главное, что Тайный Город перестанет душить своих жителей навязыванием искусственной любви.

Встреча с Будиславой заставила Джиру крепко задуматься о том, что она в действительности делает. До сих пор девушка просто бежала, упрямо отказывалась сдаваться, сохраняя верность принципам, но не особенно представляла, чем закончится противостояние с Альянсом. Точнее, представляла, не тешила себя иллюзией, что сумеет долго сопротивляться выстроенной Консулом машине… но сопротивлялась. А поговорив с тётей, осознала, как много её бессмысленное на первый взгляд сопротивление значит для Города. Да, на неё делали ставки. Да, в основном – против неё. Но все, кто ещё сохранил себя, а не стал верным обожателем Консула, все желали ей победы. И поэтому Будислава начала разговор с предложения скрыться – пока племянница не осознала свою роль в происходящем – и лишь потом, убедившись, что Джира настроена решительно, придала её бунту смысл сопротивления.

И теперь девушке предстояло встретиться с тем, против кого она бунтовала, кого считала предателем, кто был косвенно виновен в гибели её родителей. Кто мог стать ценным союзником.

///

Дом ей понравился – не вычурный, «только для богатых», отделанный в стиле «чтоб завидовали», а элегантное строение для верхнего слоя среднего класса. С огороженной территорией, шлагбаумом на въезде и бесчисленными видеокамерами, тщательно фиксирующими всех гостей. И никакой магической защиты. То ли Сдемир считал, что место хранит тайна, то ли плевать хотел на этот уровень безопасности. Сама квартира была скрыта «интимным пологом» и стандартными для входных дверей «ничего особенного» вкупе с «серебряными колокольчиками», но никаких «колец саламандры» или других боевых арканов против взлома. Ничего.

– Хозяин – барин, – пробормотала Джира, закончив сканирование. – Если считаешь, что нужно так, значит, нужно так.

От видеокамер её скрывала куртка, сшитая по технологии «накидка пыльных дорог», от встреченных по дороге жителей – легчайший морок, заставляющий видеть не эффектную блондинку, а неприметную, невзрачную толстушку с волосами мышиного цвета, а все доступы – код подъездной двери и пароль для электронного замка квартиры – ей сообщили заранее.

Квартира оказалась всего лишь двухкомнатной и, очевидно, «гостевой». Здесь никто не жил и жить не собирался. Кухня «холостяка» с изрядных размеров холодильником, винным шкафом и полным отсутствием следов хоть какой-нибудь стряпни: максимум, что доставалось газовой плите, – разогреть что-нибудь по-быстрому. Спальня: большая кровать со множеством подушек, зеркало на потолке, кушетка, встроенный шкаф… Ничего лишнего. Большая гостиная с камином и диваном, одним своим видом вызывающим желание поваляться…

– Камин, между прочим, настоящий.

– Неужели?

Джира не сумела отследить появление Сдемира, видимо, он воспользовался артефактом портала с очень мощной маскировкой, скрывающей магическое действие, но, услышав за спиной мужской голос, осталась спокойной. Даже не вздрогнула.

И не обернулась.

– Дымоход выведен на улицу, как положено, а дым и его запах маскирует, и рассеивает специально разработанный артефакт. – Он подошёл ближе и остановился справа. Теперь девушка видела его лицо. – Я люблю посидеть у открытого огня с бокалом вина.

– Один?

– Иногда – один. – Он усмехнулся. И Джира с изумлением поняла, что усмехнулся юный барон очень грустно. – Я не всегда приезжаю сюда в компании.

«Далина, – вспомнила Джира. – Её звали Далина…»

Молодая, рано овдовевшая ведьма. Не самая сильная. Не самая красивая. Несколько старше юного бабника, успевшего познать все на свете удовольствия, но чем-то его поразившая. Поразившая так, что барон до сих пор не мог забыть Далину и публично поклялся найти и жестоко покарать убийц своей невесты.

– Мне сказали, что встреча будет тайной, – произнесла Джира, продолжая смотреть на камин. И зачем-то представляя горящие в нём поленья. Те, что сейчас лежали слева. Представила идущий от них жар и плечо сидящего рядом мужчины… Проклятие!

– Навевает на всякие мысли, да? – Сдемир усмехнулся.

– Нет.

– Хорошо. – Он помолчал. – Встреча тайная. У меня есть голем, несущий мой ДНК. Когда нужно отлучиться, я выпускаю его из специального сейфа, а сам ныряю в скрытый портал.

– То есть никто не знает, что ты здесь?

– Никто.

И девушка не смогла удержаться от следующего вопроса:

– Не боишься?

– А что ты можешь мне сделать? – с искренним интересом спросил барон. Тот факт, что ведьма не почувствовала устройств магической охраны, не означал, что их нет. Квартиру могли защищать «спящие» артефакты, автоматически включившиеся при появлении Сдемира, и стоит Джире начать атаку – она умрёт.

– Я рассказал, чтобы не боялась ты, – ровным голосом, без всякой усмешки, продолжил молодой барон. – Тебя ищут. За твою голову объявлена огромная награда.

– Я ничего не боюсь.

– Значит, мы похожи больше, чем тебе кажется. – Он повернулся к девушке, сделав при этом малюсенький шаг и оказавшись совсем близко. – Какое вино?

– Красное.

– Это понятно.

– Кьянти.

– Сейчас.

Он направился на кухню.

– У тебя отличный парфюм, – бросила ему вслед Джира. Не зная, зачем вообще говорит и зачем – именно эту фразу.

– Все так говорят.

Девушка порозовела.

Сдемир бесил и привлекал, и в этом, судя по всему, таился его главный секрет. Он не оставлял равнодушным, а его обаяние действовало почти гипнотически. И при этом – никаких магических хитростей, ни ароматов, ни артефактов, с помощью которых можно расположить собеседника и привязать его к себе, – только природное обаяние.

«Кажется, я зря согласилась на встречу…»

Барон вернулся с двумя бокалами кьянти, жестом предложил девушке расположиться в кресле, а сам отошёл к окну. Пригубил вина – не чокаясь, не предлагая тост. Помолчал. А затем спросил неожиданное:

– Почему ты? – предлагая поразмыслить над несложной загадкой. Проверяя, понимает ли она, почему оппозиционно настроенные ведьмы отправили на опасную встречу совсем юную Джиру.

– Я очень удобная фигура, – медленно ответила девушка. – Я доказала, что ни за что не пойду на сделку с Альянсом и объявлена преступником. Мне можно доверять.

– Если тебя поймают, ты расскажешь всё.

– Во Внутренней Агеме служит много рыцарей, они не станут меня ловить.

– Да, они тебя убьют, – согласился барон.

– Ага.

Джира подтвердила высказывание так легко и беззаботно, что сумела удивить Сдемира.

– Почему ты не боишься?

– Потому что ненавижу.

– Ненависть рано или поздно пройдёт.

– Пока не проходит.

– Пройдёт, я знаю.

– Спорить не буду…

– И не нужно, – улыбнулся барон. И опять – грустно: – Ты очень молода.

– Ты тоже.

– Всё, что я сделал, было очень хорошо обдумано и тщательно спланировано. Я поставил цель и шёл к ней.

– И как? Добился, чего хотел?

Она ожидала вспышки гнева, но ошиблась.

– Не совсем, – не стал врать Сдемир.

– Не очень хорошо обдумал?

Но поддеть барона вновь не удалось.

– Я предполагал, что при реализации плана возможны разного рода сложности, и был к ним готов. Если я не добился цели сейчас, это не означает, что я не добьюсь её вообще. Но меня смущает, что ты опираешься исключительно на чувства.

Джира хотела напомнить о принципах, но передумала и повела разговор в другую сторону:

– Почему?

– Ты можешь разочароваться в пути.

– Если нет цели, то нет пути.

– Прекрасно… – Он несколько раз качнулся с мыска на носок. – Чем ты сейчас занимаешься?

Джира задумалась. Девушка давно поняла, что Сдемир её прощупывает, пытается понять, можно ли доверить ей свою жизнь, но задумалась не потому, что искала правильный ответ для него.

Она искала правильный ответ для себя.

– Ищу цель?

Теперь он посмотрел ей в глаза. Кивнул, взглядом выказав уважение – очень серьёзно выказав, – и поднял бокал:

– Очень хорошо.

Джира чуть склонила голову. И поняла, что ей приятна его похвала. И быстро обругала себя за то, что поддаётся обаянию самого подлого барона Зелёного Дома.

– Теперь скажи, что делаю я? – предложил Сдемир.

– Ты меня вербуешь.

– А ты?

– Я немного растеряна.

– Сколько времени тебе нужно, чтобы подумать?

– У нас его нет.

– Всё верно: это богатство мы почти растеряли. – Он сделал маленький глоток вина. – Зачем я тебя вербую?

– По привычке?

– Ты только что очень верно заметила, что у нас нет времени. Не трать его на зубоскальство.

Она снова покраснела, вздохнула и ответила честно:

– Ты веришь только тем, кого полностью контролируешь.

– Я им не верю – я в них уверен. – Сдемир вновь помолчал. – Меня попросили поделиться очень важной и опасной тайной. Раскрыв её, я окажусь под ударом. Если о моём предательстве станет известно, меня убьют весьма неприятным образом… Убьют мучительно и грязно. Но меня смущает не жестокость палачей, а сам факт смерти: я молод и желаю жить как можно дольше. Поэтому я должен быть абсолютно уверен в твоей лояльности.

– Но ты хочешь раскрыть тайну.

– Я не могу допустить, чтобы они это сделали, – выдохнул барон, и Джира ему поверила.

Сейчас – окончательно и бесповоротно. Перед ней стоял подлец, виновный в многочисленных смертях, хитроумный интриган, взломавший казавшийся незыблемым Город, но есть вещи, на которые не способен пойти даже он. Произнося последнюю фразу, Сдемир не играл ни капли – он не мог смириться с происходящим. Даже он.

– О чём мы говорим?

– Я должен быть в тебе уверен, Джира.

Он впервые обратился к ней по имени. Не по настоящему, а по тому, которое она сама для себя выбрала. И девушке стало приятно.

– Как мне доказать свою честность?

– Не честность – лояльность. Я должен быть уверен, что ты никогда и никому не перескажешь наш разговор.

– Заклятие обещания?

– К сожалению, оно сработает после того, как ты раскроешь тайну, – рассмеялся Сдемир. – И к тому же оставит на мне ненужный магический след.

– Переспать с тобой?

– А ты готова? – удивился молодой барон.

– Нет, – буркнула Джира.

– Тогда остаётся одно… – Он замолчал, и девушка не выдержала:

– Что?

– Ты должна предать фату Будиславу.

– Что?! – изумилась Джира.

– Предать фату Будиславу, – спокойно повторил Сдемир. – Свою тётю.

– Зачем?

– Затем, чтобы ты не предала ей меня, – объяснил барон. – Всё очень просто, Джира: помимо всего прочего, я не хочу становиться зависимым от твоей тёти и стоящей за ней жрицы Снежаны. Раскрыв тебе тайну, я оказываюсь в их руках, а значит, мне нужны козыри. Расскажи мне то, что я смогу использовать против Будиславы. А могу не использовать.

– Ради чего мне предавать тётю? – после длинной, очень длинной паузы спросила девушка.

– Разве ты не хочешь остановить очень грязную, тёмную церемонию, которая сейчас готовится?

– И всё? – прищурилась Джира.

– А ты действительно хороша… – Сдемир сделал девушке знак оставаться в кресле, сходил на кухню, принёс бутылку кьянти, долил вино в бокалы и уселся напротив. – Ты мне нравишься всё больше и больше. Возможно, мне действительно придётся на тебе жениться.

– Возможно? – Его поведение слегка… коробило.

– Однажды в детстве я решил жениться на королеве, – рассказал Сдемир. – Потом решил жениться по любви, но не получилось, и я вернулся к предыдущей идее.

– Ты, наверное, смеёшься, – пробормотала сбитая с толку девушка.

– Ты не обратила внимание, в какое время мы живём? – с мягким напором произнёс барон. – Всё меняется на глазах. Старое рушится, но пока не уходит, возможно, ему удастся отбиться от нового, которое тоже не всех устраивает. В любом случае будет большая битва и много жертв. В первых рядах в бой идут сильные, а значит, среди них будет много потерь и потребуются новые сильные… Ты понимаешь, что я имею в виду?

Всем нужны молодые и сильные. Старых и опытных, отягощённых принципами и взаимными обязательствами, будут стравливать между собой, но не ради того, чтобы остался один – самый хитрый, а чтобы добить его и вывести на сцену молодых.

– Я понимаю, что существование Альянса обесценивает трон.

– Поэтому мы играем против него.

– А потом сойдутся в драке Всеведа и Снежана.

– Если к тому времени они будут живы.

– А я?

– Тут уж как повезёт, – не стал скрывать барон. – Но ты умная, тебе должно повезти.

– А почему ты не хочешь договориться с моей тётей?

– Потому что твоя тётя видит на троне только Снежану. В этом нет ничего плохого, поскольку Будислава верно следует за жрицей всю свою жизнь. Но в этом нет ничего плохого для неё. Что же касается меня, то мне Снежана не доверяет.

– И правильно делает.

– Ты верно уловила суть политической игры, – легко рассмеялся барон. – Так вот. Я Снежане тоже не доверяю, но при этом уверен, что вести игру с тобой разумнее. Во-первых, у тебя есть необходимый для короны уровень. Во-вторых, в отличие от Снежаны, которая прячется в резиденции и плетёт интриги, ты уже являешься лицом протеста. На тебя смотрит Город, и на тебя смотрит Зелёный Дом.

– Ещё нет… Я не лицо протеста.

– Ты в шаге, Джира, осталось совсем чуть-чуть.

Да, именно так: совсем чуть-чуть. Принять предложение молодого барона с репутацией старого подлеца – колоссальный риск, но что терять беглянке, на руках которой кровь рыцарей? Сколько ей осталось? Неделя? Три дня? Какая засада станет последней? Кто сдаст её Внутренней Агеме?

Или действительно уехать из Города?

– Что тебя смущает? – спросил Сдемир, пригубив красного.

Нет, он не подгонял девушку. А вопрос задал участливо, показывая, что с пониманием относится к обуревающим её сомнениям.

– Только то, что ты служишь Альянсу, – ответила Джира. – Ты не уверен, что можешь верить мне, а я – что могу тебе.

– Значит, мы оба рискуем.

– Но я – беглянка, – заметила девушка. – А ты, возможно, ведёшь игру.

– Я веду игру, – согласился Сдемир. – Но вовсе не для того, чтобы помочь идиотам из Внутренней Агемы поймать взбалмошную ведьму. У меня несколько другие цели, Джира, и я предлагаю тебе присоединиться ко мне.

– Стать королевой?

– Стремиться к тому, чтобы стать королевой.

Ещё несколько секунд тишины.

– А если я не захочу за тебя замуж?

– Я попробую устроить так, чтобы всё у нас получилось к полному взаимному удовольствию, – спокойно произнёс барон, без стеснения разглядывая девушку. – Во всех смыслах. А ты, Джира, должна принять решение здесь и сейчас.

– В это мгновение?

– Могу дать тебе ещё десять минут. Но что они изменят?

– Я не хочу предавать тётю, – вздохнула Джира. – Она всегда и во всём поддерживала меня.

– И сейчас она бы тебя поддержала, – очень мягко сказал Сдемир. – Если победит Снежана, Будислава ни о чём не узнает. Если победу одержу я, она будет верно служить тебе. И искренне радоваться твоему возвышению.

– А если победу одержу я? – прищурилась Джира.

И впервые разглядела в глазах барона искреннее уважение.

– Я действительно в тебе не ошибся, Джира, – негромко произнёс Сдемир и поставил бокал на столик. – И очень этому рад.

* * *

Троицкое кладбище (закрытое)

Подмосковье, Серпуховской район

«Вселенная наполнена жизнью.

Колоссальная энергия бьёт ключом внутри живых и застывших, внутри драконов и мышей, камней и деревьев, песка и воды. Когда мы называем пустыню безжизненной, мы ошибаемся чуть более, чем полностью, – в ней достаточно энергии, чтобы переместить Луну к Марсу и обратно миллионы раз, и эту энергию можно пробудить с помощью магии Источника. Она, эта энергия, эта жизнь, скрытая в каждой частичке Вселенной – даже мельчайшей, – подчиняется известным законам.

Но есть исключения!

И мои способности позволили добраться до таинственной тёмной или изначальной материи, рассеянной по бесконечности Вселенной и послужившей Спящему «строительным материалом». Я предполагал, что тёмная материя находится меж обитаемых миров, но ошибся и чуть не погиб во время первой попытки заполучить образец для исследований. Но не сдался – я уже упоминал о свойственном мне упорстве, – подготовился тщательно и совершил вылазку в такую даль, куда, наверное, Спящий не забредал даже в самых глубоких снах.

Да, я горжусь собой.

Порой мне кажется, что я заразился многословием от эрлийца, который добровольно вызвался помогать мне и, признаться, изрядно в том преуспел. Во всяком случае, без его советов и помощи я бы потратил на изыскания много больше времени. И именно он спас меня во время неудачной первой экспедиции за тёмной материей… Сейчас мне служит его внук, и служит увлечённо, поскольку живо интересуется устройством Вселенной… Но я отвлёкся.

Исследование с таким трудом добытых образцов подтвердило мою главную теорию: тёмная материя не подвержена воздействию магической энергии. Никакого из Источников! Я абсолютно в этом уверен, поскольку проводил эксперименты с участием сильнейших магов других рас. Этот изумительный вывод поверг владыку Тёмного Двора в такое изумление, что исследования спешно засекретили. Кроме того, мне было предложено отказаться от продолжения изысканий, аргументируя просьбу тем, что исследования затрагивают приближённые к Спящему темы и требуют длительного осмысления. Но я отклонил предложение, поскольку как раз задался вопросом существования аналога тёмной материи на Земле.

То есть в привычном нам окружении.

Наличие тёмной материи в пространстве говорило о том, что Спящий предусмотрительно сохранил часть «строительного материала» в недоступном месте на тот случай, если, проснувшись, захочет внести изменения в существующую картину Вселенной. Но не получилось ли так, что во время грандиозного творения часть тёмной материи тем или иным образом просочилась на Землю?

И вот, досконально изучив признаки той самой материи, я с воодушевлением принялся за исследования и начал с самого безжизненного на первый взгляд материала – с песка и потому точно знаю, что его переполняет энергия. Скрытая, но невообразимо мощная. Первая неудача не заставила меня отступить. Я исследовал минералы и различные почвы, брал пробы воды из немыслимых глубин и поднимал кусочки раскалённых скал из самого сердца Земли, но везде натыкался на бурлящую энергию. На жизнь. Вселенная переполнена жизнью, собственно, ради неё – жизни – она и была создана. Жизнь преследовала меня всюду и мешала поискам по-настоящему мёртвого.

Признаюсь, я растерялся. Результаты исследований не оставляли надежды на успех, что в свою очередь переводило мои изыскания в область гипотетическую – кому нужны выкладки по работе с материей, удалённой от нас на невообразимое расстояние? Зачем изучать то, что невозможно применить в повседневности?

На некоторое время я отошёл от дел, погрузившись в меланхолию и скуку, но следующий случай вернул меня к исследованиям – я стал свидетелем гибели друга.

Нет нужды напоминать, что смерть не является для нас, навов, чем-то естественным. Мы несём её другим, но сами избегаем, искусно сплетая возможности и способности так, чтобы не подпускать смерть близко. И теряем близких изредка, в обстоятельствах действительно непреодолимых. Исключив или почти исключив её для себя, мы не уделяем размышлениям о ней столько времени, как существа мимолётные, чьё пребывание в виде активной формы занимает не более каких-то там столетий. Мысли о смерти нас не занимают, и только этим я склонен объяснить тот факт, что ни разу не задумался об её значении для моих исследований. И, разглядывая мёртвое тело Ширги, я неожиданно понял, наткнулся на интереснейший феномен: на нечто,совершенно точно лишённое жизни. Лишившееся её прямо сейчас, на моих глазах.

И первые же эксперименты доказали мою правоту: некоторые части мёртвого лишались всех признаков жизни…»

Алтерега. «Тёмные церемонии»

///

Мёртвое, бывшее некогда живым… Познавшее вкус бурлящей внутри энергии, но лишившееся её. Нечто, превратившееся в ничто. Нечто, совершившее тот самый переход, обратить который не в силах даже самые сильные маги.

Жизнь вернуть невозможно, что умерло – то умерло. Это навсегда. Мы способны создать жизнь лишь в отведённых Спящим границах – естественным путём. Нам не дано вдохнуть её в мёртвое. То есть уподобиться самому создателю сущего. Попытки, разумеется, предпринимались, но очень скоро маги поняли, что преодолеть один из основополагающих законов мира у них не получится. Что смерть – это конец и продолжения не будет. Маги поняли, смирились и перестали обращать внимание на мёртвое: зачем исследовать то, что не поддаётся воздействию магической энергии? Не задумывались над тем, что лишённое жизни – подлинной жизни, энергии, подаренной самим Спящим! – может представлять интерес. Их не интересовал безжизненный – на этот раз определение звучало с абсолютной точностью! – прах.

Драгоценный для Бри.

В первый день девушка прочитала приблизительно пятую часть книги: текст впитывался легко, поскольку автор обладал отличными способностями не только к магии, но и к литературе, однако на второй главе, в которой началось всё самое интересное, Бри поняла, что читать «для познавания» не получится – нужно обязательно совмещать изучение книги с «практической» работой. Не потому, что ей хотелось поскорее прикоснуться к силе, о которой писал древний маг, а потому, что дневник являл собой учебник, содержащий подробно расписанное практическое пособие, и, открыв третью главу, девушка поняла, что не сможет в ней разобраться, не освоив – на практике – начальные упражнения. Дело было за малым – добыть прах. В обычном случае, ну, если предположить, что Бри для чего-то понадобился бы труп или прах, проблем бы не возникло: с помощью заклинания морока можно отвести глаза прохожим, с помощью «накидки пыльных дорог» – любым видеокамерам, опытный маг зафиксирует точный образ могилы, а после операции – восстановит её в точности. Но это в обычном случае, когда получаешь разрешение от Службы утилизации и спокойно применяешь нужные заклинания. В принципе, всё то же самое можно проделать и без разрешения, но на заклинания наверняка обратят внимание. Точнее, в обычные времена Служба утилизации могла и не среагировать – для них имело значение лишь соблюдение режима секретности, – а вот Внутренняя Агема активные действия на кладбище не пропустит. Уточнение: на московском кладбище.

Значит, нужно отыскать подходящий погост за пределами Тайного Города.

С одной стороны, задача не из трудных – чего-чего, а кладбищ в Подмосковье хватает, с другой – для такого предприятия нужна внутренняя уверенность, удержать которую можно лишь в знакомом месте, и Бри как раз такое знала. Старое заброшенное кладбище в укромном уголке Подмосковья – неподалёку от их дома на Оке. На краю леса, рядом с давным-давно заброшенной деревней. Когда-то она была многолюдной и богатой, но теперь домов осталось три – те, которые ещё можно было опознать как дома, – у остальных отсутствовали крыши и большинство стен. Только деревянные остовы, разрушенные и полуразрушенные печи да почерневшие следы заборов – угрюмые и мрачные останки некогда уютных жилищ. Кладбище принадлежало только этой деревне, и поэтому никто уже не знал и не помнил людей, лежащих под покосившимися и почерневшими крестами. Их имена стёрлись, а их лиц на крестах никогда не было… Никогда. И почему-то это обстоятельство придало Бри уверенности – отсутствие лиц. Девушка знала, что на заброшенном кладбище не увидит тех, кто лежит в земле, а значит, как будто не сильно их обидит. Или не обидит вовсе.

Она просто достанет то, что ей нужно, из-под старых чёрных крестов.

А не потревожит покой мёртвых.

Как объяснить поездку Володе, девушка придумала быстро: сказала, что не может отыскать в квартире нужные для оформления наследства документы и хочет съездить, посмотреть в доме. Володя предложил составить ей компанию, но Бри отказалась, рассказала парню, что много раз ночевала на Оке одна – что было правдой, – взяла родительский «Лексус» и довольно быстро добралась до дома. По дороге заехала к дяде Андрею, местному леснику, старому товарищу деда, – просто визит вежливости, обозначила, что жива-здорова и намерена здесь появляться. Оказавшись дома – поужинала, разогрев купленный по дороге гамбургер, посидела в кресле-качалке на террасе, наслаждаясь тёплым вечером, книгой и бокалом терпкого красного. Правда, книга не читалась – девушкой овладело понятное возбуждение, и потому старинный том просто составил ей компанию, лёжа на коленях, а в мыслях Бри то обращалась к предстоящей церемонии, то пыталась представить, какие тайны скрывают следующие главы гримуара, то прикидывала, сумеет ли сохранить тайну от Внутренней Агемы… в какой-то момент задавшись вопросом, захочет ли она беречь тайну? Не получится ли так, что обретённое могущество заставит её выйти из тени?

«Насколько сильной я стану? И как это меня изменит?»

Однако эти мысли занимали Бри недолго – сейчас ей не хотелось думать о том, как изменится она, а значит – её жизнь. Сейчас проще думать, что всё останется по-прежнему, и сосредоточиться на подготовке.

«Тёмная материя индифферентна к магической энергии, однако разработанная мною методика весьма тонка и чувствительна к внешнему воздействию, поэтому я рекомендую полностью очистить организм…»

От накопленной энергии.

Внутри мага, даже такого слабого, как Бри, энергия есть всегда. Она такая же естественная часть организма, как почки и селезёнка, она – часть мага. Удалить её можно, однако «глубокая очистка» – процедура болезненная, и ещё поэтому Бри решила уехать в дом – не хотела, чтобы Володя видел её мучения. Которые она никак не смогла бы объяснить.

Допив вино, девушка вновь запустила «безмолвную метель»: в доме деда артефакт был точно таким же «сувениром из Швейцарии», как и в московской квартире, и надёжно закрыл комнату от возможного сканирования. Поставила на центр комнаты небольшой кувшин зелёного стекла – с длинным узким горлышком и двумя изогнутыми бронзовыми ручками; зажгла рядом с ним три тонкие зелёные свечи – каждую на своё, нарисованное белой краской, место; вздохнула, сбросила одежду, присела рядом с кувшином, вздохнула вновь, догадываясь, что её ожидает, и прошептала заклинание.

И закричала – сразу же – от нестерпимой боли, пронзившей всё, абсолютно всё тело: от кончиков волос до кончиков ногтей на пальцах ног… Закричала, упав на пол, извиваясь на нём, царапая себя ногтями до крови, словно раны могли помочь энергии скорее покинуть её тело и прекратить пытку. Бри каталась, извивалась, кричала, широко распахнув глаза, но ничего не видя вокруг: ни комнаты, ни кувшина, ни свечей, ни вырывающейся из неё зелёной дымки – из глаз, ушей, рта и всех пор… вырывающейся – и тут же скрывающейся в кувшине зелёного стекла. Сначала дымка была плотной, довольно густой, но постепенно, секунд за двадцать, которые Бри показались часами, дымка побледнела, стала совсем прозрачной и окончательно исчезла одновременно со щелчком, с которым захлопнулась крышка кувшина.

Наступила тишина, которую не скоро, минуты через три, разорвал глубокий, со стоном, вздох Бри. Девушка медленно поднялась, тряхнула головой, пытаясь избавиться от заполнившего её шума, бросила взгляд в зеркало, скривилась на глубокие царапины, достала пузырёк с эрлийским бальзамом и тщательно их смазала, чтобы зажили быстрее, не оставив шрамов… Ну, насколько тщательно можно было их смазать трясущимися руками. Которые к концу процедуры как раз перестали дрожать.

Посмотрела на часы – стрелки едва перевалили за двенадцать, – оделась, налила себе ещё красного и вышла на террасу. Сначала просто постоять, подышать, окончательно приходя в себя, с наслаждением потянуть вино, остро чувствуя его вкус и ощущая себя… Голой. Именно это сравнение неожиданно пришло в голову Бри: она голая! Никогда раньше девушка не теряла магическую энергию, всегда ощущала её внутри, и вот – пустота. Странная, неестественная пустота внутри и чувство полного обнажения.

– Забавно… – Бри коротко рассмеялась, допила вино и прислушалась: мир вокруг спокойно спал, набираясь сил перед новым днём. – Ну, что же, пора заняться делом.

Она вернулась в дом, натянула джинсы, футболку, ветровку, кроссовки – всё чёрное, неприметное, спустилась в подвал – опять пройдя в дальнюю его часть, но на этот раз не к стене с тайником, а к незаметному чулану, в котором прятался не очень высокий, но плотный, крепкий голем – настоящий слуга, содержащий дом и участок в порядке, а не выдуманная для Володи «приходящая женщина». Голем был совсем простенький, управлялся голосом – дед не хотел, чтобы искусственный помощник случайно попался на глаза соседям, поэтому Бри пришлось активировать его заклинанием. И когда в пустых глазах «куклы» появился огонь – не жизни, конечно, а чего-то на неё похожего, – приказала:

– Следуй за мной.

В сарае голем взял кирку и лопату, которые при необходимости мог использовать в качестве оружия, – поэтому девушка абсолютно не опасалась встретить во время ночной прогулки недружественно настроенных соотечественников, и послушно дошёл до кладбища. Могилу для разграбления Бри приметила ещё днём – специально сделав крюк к деревне и остановившись у заброшенного погоста. Могила была очень старой, без креста, даже покосившегося, и находилась за остатками общей кладбищенской ограды, из чего девушка сделала вывод, что в ней лежал или лицедей, или самоубийца.

– Копай до тех пор, пока не найдёшь останки человека.

– Кости? – уточнил голем, глядя на хозяйку с дежурным безразличием.

– Кости, – подтвердила Бри. – И осторожнее с ними.

Приказ был понятен, поэтому дальнейших вопросов не возникло. Голем оценил твёрдость земли, отложил в сторону кирку и принялся копать. Быстро, сноровисто, а главное – без устали. Искусственных помощников проектировали с большим запасом прочности, энергии в них хватало надолго, и Бри не сомневалась, что с приказом разрыть могилу «кукла» справится шутя. Так и получилось. Не прошло и десяти минут, как лопата воткнулась во что-то твёрдое, заскучавшая девушка громко спросила:

– Что?

И услышала равнодушный ответ:

– Череп.

Судя по всему, самоубийцу – или лицедея – закопали без гроба. Или же доски сгнили до трухлявой мягкости, и лопата прошла сквозь них, как сквозь землю.

– Собери все кости, которые найдёшь.

Приказ оказался несколько размыт, послушная «кукла» стала собирать в брошенный девушкой мешок даже самые маленькие кусочки костей, поэтому, увидев, что голем отыскал основные, Бри велела помощнику остановиться и закопать могилу. Восстановить её в прежнем состоянии не получилось бы при всём желании, но Бри не без оснований рассчитывала, что на заброшенное кладбище никто не придёт, а проходящие мимо – не обратят внимания на свежую землю.

Затем они вскрыли ещё три могилы, домой вернулись на рассвете, но дела на этом не закончились: девушка приказала измельчить собранные кости в дробилке для веток, а затем истолочь в пыль. На это ушло ещё около двух часов, поскольку Бри была очень придирчивой к качеству порошка, и лишь когда он полностью её удовлетворил, велела голему постирать одежду и возвращаться в чулан. А сама взяла собранный в бронзовую вазу порошок, поставила его на стол и задумалась.

Глава 4

«MG» – что это? Модная торговая марка, которая заставила говорить о себе шумными презентациями и едва ли не ежедневным открытием новых магазинов? Или нечто большее? Почему на стенах столичных зданий всё чаще появляются граффити «MG»? С чем это связано? Кто их наносит? Опрошенные нами эксперты высказали предположение, что специалисты по маркетингу «MG» придумали новый способ продвижения…»

(«ТАСС»)

«Город взбудоражен загадочным исчезновением Катерины Штраус. Молодая чуда до сих пор не вышла на связь и не откликнулась на поиск по генетическому коду, который провели лучшие маги Города. Как стало известно нашему корреспонденту, в последнее время Катерина часто посещала заведение «Михельсон», завсегдатаи которого известны сомнительными нравами и нетерпимостью к тем, кто не разделяет их точку зрения. И следователи Внутренней Агемы уже задаются вопросом, не связано ли исчезновение Катерины с тем, что её родители – лояльные граждане Города…»

(«Тиградком»)

«Промолчишь – беду не накличешь? Благодаря выложенным в Сеть роликам мы уже знаем, что сделала Катерина Штраус и за что её могли возненавидеть факторы Внутренней Агемы. Девушка не позволила им поиздеваться над подругой и той же ночью пропала из собственного дома. Давайте об этом тоже промолчим…»

(«MG online»)

* * *

Межотраслевая генно-седативная лаборатория корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

«MG»!

Ещё неделю назад эти граффити были редкими гостями на стенах Города. Ребята шёпотом рассказывали, что быстро сделали надпись, хвастались проявленной храбростью, но не уточняли, что, как правило, совершали подвиги там, где их никто не мог увидеть. Среди ночи, при свете фонарика, наспех – из баллончика. Ещё неделю назад такая выходка поднимала авторитет «героя» на невероятную высоту. А сейчас буквы «MG» попадались на каждом шагу, а некоторые авторы уже рисковали расшифровывать «буквы протеста» в лозунг сопротивления:

«Must Go!»

«Должен уйти!»

Будущее Тайного Города чётко давало понять самоназначенному Консулу, что не хочет его правления. Никогда не хотело и не собирается терпеть.

«Must Go!»

Надпись сделали на углу здания, на оживлённом перекрёстке, и сделали особой краской – из баллончика, купленного в лавке Торговой Гильдии, – и для того, чтобы её стереть, требовалось нечто посильнее обыкновенной химии. Обычные муниципальные работники с граффити справиться не могли, поэтому сейчас её сводили двое шасов из Службы утилизации, напялившие на себя оранжевые комбинезоны. Но сводили неспешно, нехотя, часто останавливаясь и начиная бурно спорить, достаточно ли бесследно исчез тот квадратный дюйм буквы, на ликвидацию которого ушли предыдущие десять минут. Судя по всему, они готовы были потратить на срочное задание всю ближайшую рабочую неделю, включая дополнительные выплаты за переработку.

«Молодцы!»

Лисс улыбнулась, но прошла молча, прекрасно понимая, что, стоит ей задержаться и проявить интерес, «работнички» незамедлительно втянут её в долгий разговор ни о чём – лишь бы потянуть время.

«Консул ещё не понял, с кем связался…»

У него есть сила, есть сторонники, есть неукротимость, которая обязательно поможет исполнить задуманное. Но возникает вопрос: как он его исполнит? Заставить шасов невозможно, склонят головы, но не простят и будут гадить при малейшей возможности. Торговаться – останешься должен.

«Он хочет покорить мир, но сначала должен придумать, как справиться с Тайным Городом…»

Лисс улыбнулась этой мысли, но почти сразу улыбка сошла с её губ – девушка вспомнила о том, что Консул необычайно умён и прекрасно отдаёт себе отчёт в том, с кем ему приходится иметь дело, и наверняка подготовился.

«Он знает, что делает…»

Девушка свернула в Малый Власьевский, подошла к особняку и уверенно, почти по-хозяйски толкнула дверь – с тех пор как они с Клопицким заключили соглашение, дом перестал над ней издеваться… ну, иногда позволял милые шутки, но не более… а чаще скорее помогал, словно привыкал к присутствию девушки.

– Лёня! Я пришла!

– Ноги вытерла? – сварливо осведомился сидящий на лестничных перилах Киви.

– Тебя забыла спросить, – в тон ему отозвалась Лисс.

– До сих пор не понимаю, почему мы тебя не убили, – сообщила птица. – Или не переделали во что-нибудь полезное. – Высказавшись, попугай взлетел и, не оборачиваясь, выдал: – Дома твой Лёня, дома, в лаборатории ждёт.

///

– Каждая магическая школа, думаю, даже школа Тёмного Двора, обязательно проходила период принципиального непонимания сути создания артефактов. Первое прикосновение к гигантским возможностям, которые открывает умелое управление энергией Источника, приводит к неправильной мысли, что чем сильнее маг – тем лучше он будет проявлять себя во всех областях. Я читал, что двум или трём школам это заблуждение обошлось очень дорого – они катастрофически отстали в развитии и были «съедены» конкурентами. Причём в одном случае – в буквальном смысле слова… Но это не важно. – Клопицкий улыбнулся. – Важно то, что универсальных магов очень мало, и они только называются красиво – «универсалами». А по сути не способны добиться настоящих высот ни в одном направлении. Что же касается остальных, то есть большинства, у каждого из них есть предрасположенность к чему-либо. И возникает парадокс: для того чтобы раскрыться в создании артефактов, совсем не обязательно быть очень сильным колдуном, достаточно иметь ярко выраженную способность и в совершенстве овладеть соответствующими техниками.

– Меня проверяли при рождении, потом в двенадцать и восемнадцать лет, – сухо сказала Лисс. – И не нашли никаких особых способностей.

– Это должно было их насторожить.

– Это никогда никого не настораживает.

– И напрасно. – Тыжеумер был необычайно серьёзен. – Вторая ошибка, которую совершают даже адепты развитых магических школ, – это чрезмерная концентрация на силе, при этом они не задумываются о том, что огромная мощь, легко читаемый потенциал мага – это всего лишь один из пиковых показателей. А есть второй – необычайная слабость.

– Это тоже пик?

– Разумеется. И это очень интересный пик, который учит очень бережно и с необычайной эффективностью использовать магическую энергию. Каждую крошку. Каждую капельку.

– Я слышала об этой теории, – медленно произнесла Лисс. – Но удачные примеры столь редки, что они кажутся исключениями, подтверждающими основное правило: слабые маги ни на что не способны.

– Но ты пришла, – заметил Тыжеумер.

– Надежда, – пожала плечами девушка. – Я всегда, сколько себя помню, сильно переживала из-за того, что не обладаю мощным магическим потенциалом. Я росла в Городе, я пользовалась всеми его преимуществами, но пользовалась не сама, а с помощью посредников – артефактов. Сама я могу разве что морок навести. Да и то ненадолго. Я… я ни на кого не злилась, если ты понимаешь, что я имею в виду, мои родители тоже не сильны и предпочли обычную карьеру. В нашем роду вообще с магами туго. Но иногда… иногда мне делалось грустно.

– Маленькая девочка мечтала о большой карьере?

– Маленькой девочке хотелось быть как все.

– Маленькую девочку окружали только сильные маги?

– Обыкновенные, – помолчав, ответила Лисс. – Среди шасов редко встречаются магические бриллианты, но даже их способности производили на меня колоссальное впечатление.

– И вызывали зависть? – очень тихо спросил Клопицкий.

– Поначалу, – не стала врать девушка. – Но лет в восемь я поняла, что зависть не улучшит мои способности. С тех пор – только грусть.

– Я не сделаю тебя магом, – очень мягко произнёс Тыжеумер. – Но научу таким вещам, которые большинству твоих друзей даже не снились. – Он взял Лисс за руку и накрыл её ладонью изящный брелок, изображающий спящего дракона. – Что ты чувствуешь?

– Ничего.

– Совсем?

– Холодное железо.

– Нет, – тихо сказал Клопицкий. – Будь точнее.

– Медь…

– Меня не интересует материал. – Лёня надавил сильнее, и Лисс едва не вскрикнула, когда дракончик впился в её ладонь. – Что ты чувствуешь?

– Я не понимаю…

– Ты не должна понимать, – неожиданно жёстко произнёс Клопицкий. – Сейчас время чувствовать, Лиссет Кумар. Или ты ощутишь – сама, каждой своей клеточкой, то, о чём я молчу и спрашиваю, или ты уйдёшь отсюда тем, кем пришла, – никем. Что ты чувствуешь?!

Дракон впивался всё сильнее, кажется – давно прорвал кожу и теперь ковыряется внутри ладони, по живому. Но Лисс не убирает руку. Терпит. Губу не закусывает, но глаза прикрыла. Терпит, пытаясь понять… Нет! Не надо понимать!

– Что ты чувствуешь?! – орёт Клопицкий.

Хочется его ударить. Хочется заплакать. Хочется убежать.

– Что ты чувствуешь?!!

– Дракон…

Боль становится нестерпимой, но Лисс понимает всё.

Дракон.

Не железо или медь, не камень или пластик – под её ладонью прячется дракон. Настоящий. Жаждущий убивать.

Дракон.

– Дай ему то, что он просит, – шепчет ей на ухо Лёня. – Отдай то, что есть у тебя.

Лисс не понимает, а потом… А потом понимает, что понимать не надо. Ни в коем случае. Не сейчас. Разум отступает, прячется, остаются только чувства… только чувство – магии. Упоительное, не испытанное раньше и невозможное никогда раньше чувство Магии.

– Дай ему…

И крохи энергии, что прятались внутри девушки, превращаются в невообразимые залежи. Каждая капля превращается в десять, а те – ещё в сто, и так – до бесконечности. Кажется, что до бесконечности, потому что они не остаются, а стремительным потоком вливаются в прячущегося под ладонью дракона. Напитывают его силой и преображают.

– Дай заклинание!

Лисс шепчет активирующий аркан и тем запирает поток.

Чудо прекращается.

Артефакт сотворён.

Клопицкий молча отходит в сторону. Девушка поднимает истерзанную ладонь и видит дракона. Уже не спящего, а изготовившегося к бою. Готового сжечь врага своим дыханием.

– Ты только что построила артефакт четвёртого уровня. – Лёня улыбается. – Поздравляю.

Девушка молчит.

– Для создания артефактов существует множество техник и формул, бездушных способов, которые приводят к появлению скучных устройств, пылящихся на полках Торговой Гильдии. Но мы – артефакторы, Лисс, мы не производим устройства, а творим маленьких магов, умеющих применять одно-единственное заклинание, но применяющих его с необычайной силой.

Девушка молчит. А потом слышит самые важные слова в своей жизни:

– Я в тебе не ошибся.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Серпуховской Вал

«Вдохнуть жизнь…

Стать равным Спящему…

Не восстановить то, что некогда было, а взять снова мёртвое и обратить его в снова живое. И возникает вопрос: будет ли снова живое равным себе живому недавно? Или вновь рождённая жизнь обретёт привкус искусственности? Словно голем, который только имитирует настоящее? Удастся ли создать из тёмной, мёртвой материи высшую форму или ей предстоит пройти длинный путь развития, а мои начальные потуги лишь разожгут внутри неё огонь создателя?

Стать равным Спящему…

Невероятная, грандиозная, а главное – безумно дерзкая задача. Уверен, именно поэтому владыка посоветовал мне отказаться от замысла – он видел мою гордыню. И не был уверен, что гордыня позволит мне остановиться. Пусть не совсем, но хотя бы вовремя. Он догадывался, что игры в создателя способны завести меня так далеко, что невозможно будет вернуться. Владыка сказал, отложит все дела и станет думать только над моей идеей, и это предложение было необычайно лестным: князь тратит своё время лишь на то, что действительно заслуживает его внимания. Услышав такое несколько лет назад, я бы с ума сошёл от восторга и гордости. Я бы ждал столько, сколько нужно – размышления владыки неспешны, основательны, он погружается в идею полностью и не считает время. Однако сейчас… Увы, владыка не учёл одного.

Я уже зашёл.

Далеко.

И не планировал возвращаться.

Да, гордыня – глупо с этим спорить. Но ещё – невероятная, сжигающая изнутри жажда познания. Жгучее желание совершить невозможное, которое отказывало мне в разрешении как следует продумать последствия. Да я и не хотел о них думать – я хотел действовать. И потому – решился на обман.

Выслушав владыку, я сделал вид, что согласился, и подробно изложил ему всё, к чему пришёл в своих исследованиях, передал все результаты и образцы. Я принял предложение подождать и вернулся к себе, дабы терпеливо ждать.

Якобы терпеливо ждать.

Стать равным Спящему…

Я не открыл владыке главный вывод, который, как мне казалось и, забегая вперёд, как оказалось, подвёл черту под всей моей работой.

Я не сказал владыке, что догадался, как Спящий вдохнул в мёртвое жизнь…»

Алтерега. «Тёмные церемонии»

///

Новые возможности приводили Бри в восторг и наполняли невероятной, незнакомой прежде уверенностью.

И слегка кружили голову.

А главное – всё переживаемое было абсолютно новым, неизведанным.

Всю жизнь Бри считала призванием медицину, училась врачевать и облегчать страдания, училась спасать живое от мёртвого, а теперь… Теперь девушка работала с мёртвым, которое оказалось очень странным… живым. Которое дарило силу, но ломало принципы.

Которое её меняло.

Власть над тёмной материей – даже тот кусочек власти, к которой девушка успела прикоснуться, – манила невероятным могуществом. Теперь Бри могла позволить себе то, о чём раньше и не мечтала. Она строила планы, которые ещё неделю назад казались фантастическими, и со спокойной уверенностью понимала, что они сбудутся. Она не потеряла голову, хладнокровно осознавала, что «Тёмные церемонии» всё глубже увлекают её в тёмную материю, но не могла остановиться. Нет – она не собиралась и не хотела останавливаться, поскольку знала, с абсолютной точностью знала, что ступила на единственную тропу, способную привести её к мести. А затем…

Бри не думала о том, что будет «затем». Нет, не боялась, а с предельной ясностью ощущала свой выход на принципиально новый уровень. Она уже знала много. Не сомневалась, что узнает много больше, и понимала, что высшие маги Города захотят её тайну. Их много, она одна. В открытом противостоянии она проиграет, поэтому нужно сделать так, чтобы с ней никто не захотел связываться. Чтобы её рассматривали как самостоятельную фигуру, а не маленькую девочку, которой повезло наткнуться на драгоценную книгу.

Могущество кружило голову, но не пьянило, справившись с восторгом, Бри вернула себе хладнокровие и осторожность.

– Привет.

– Привет. – Он огляделся. – Ты одна?

– Нет, нас десять, – язвительно ответила девушка. – Неужели незаметно?

– Сейчас не то время, чтобы так шутить.

– Извини.

Бри сообразила, что далеко не все жители преисполнены новой, необычайно мощной силой – как она. Далеко не все столь же уверены в себе. Город замер под властью Консула, не рискуя лишний раз подавать голос или привлекать к себе внимание. Некогда преисполненный яркостью, он скрылся под вуалью тишины и с подозрением смотрел на мир. Город поддавался под натиском страха, но неохотно, не погрузился в его липкую слизь, а впитывал постепенно, и потому на стенах появлялись надписи «MG», а Хинус согласился добыть для Бри весьма ценную вещь, одну из тех, за которыми даже в прошлые времена вёлся строгий учёт.

Согласился, но только потому, как подозревала Бри, что был в неё влюблён. Согласился, но держался крайне нервно.

– Хинус, извини за необдуманную шутку. – Девушка мягко прикоснулась к руке молодого эрлийца. – Я пришла одна.

– Ты попросила об очень серьёзной услуге.

– Я знаю. И, поверь, приняла все меры предосторожности.

Они встретились в закусочной большого торгового центра. С одной стороны – как шпионы, с другой – как будто случайно: Бри побродила по магазинам, Хинус – как надеялась девушка – тоже. В условленный час «столкнулись» у прилавка, взяли какие-то бутерброды – эрлиец сказал, что нет аппетита, но Бри настояла, тихо сказав, что им необходимо сыграть полноценную сценку, поели, а затем спустились в подземный паркинг, где девушка оставила машину.

– Слежки точно не было? – спросил Хинус, оглядывая соседние машины с таким видом, будто в каждой из них притаилось по десять факторов Агемы.

– Зачем за мной следить? – Бри произнесла фразу очень равнодушно, давая понять парню, что бояться нечего. Однако эрлиец дураком не был: тон ему понравился, но происходящее он понимал хорошо.

– А зачем тебе то, что ты заказала?

– Нужно по делу.

– Такие дела расследуются Внутренней Агемой.

– Никто не знает, что я задумала.

– А что ты задумала?

– Хочу провести любопытный эксперимент.

– У тебя есть лицензия Альянса?

– Будь у меня лицензия, я бы купила то, что мне нужно, в лавке Торговой Гильдии, а ты бы не спрашивал насчёт слежки.

– Была слежка?

– Хинус, заткнись.

Он был сверстником Бри, учился в Первом медицинском – как и большинство эрлийцев, ради получения официального разрешения на врачебную практику, – однако знал и умел много больше студентов и преподавателей. Но самым важным – сейчас – для Бри был тот факт, что Хинус приходился сыном одному из лучших в Городе специалистов по проектированию и созданию высшей нервной системы для големов. Брат Одус был специалистом широкого профиля, идеально выращивал мозги для любых кукол, включая зооморфных, хорошо относился к деду, и это обстоятельство позволяло Бри надеяться на успех предприятия.

И всё получилось.

Правда, Хинус вёл себя чересчур нервно.

– Ты трясёшься.

– Странно, правда?

– Не странно, а ненужно. – Девушка поняла, что пора переходить к делу: – Принёс?

– А деньги у тебя есть?

Эрлийцы не были записными дельцами, как шасы, однако бесплатно в Тёмном Дворе никто никогда не рисковал и уже тем более – не работал. Брат Одус хорошо относился к деду Бри, но к себе – ещё лучше.

– Есть у меня деньги.

– Откуда?

– Тебе не всё равно?

– Извини… – Хинус покраснел. – Просто решил уточнить. Не знаю почему.

– На этой карточке ровно столько, сколько мы договорились. – Бри передала парню пластиковый прямоугольник. Это была карточка матери, которой девушка пока продолжала пользоваться. – Забери деньги сегодня, потому что завтра я её заблокирую.

– Я понял.

– Теперь показывай ты.

– Показать не смогу, придётся поверить на слово. – Хинус открыл рюкзак и протянул девушке металлический цилиндр. – В нём два отсека. Под крышкой с буквой «Г» – головной мозг, под крышкой, на которой ничего не написано, – спинной. Папа сказал, что это одна из его лучших работ, которая долгое время служила в качестве эталона для студентов. И даже для него. Вырастить для тебя новые мозги он бы не успел, поэтому отдал эти.

– Спасибо.

– Не за что.

Бри повертела в руках контейнер, убрала в свой рюкзак, положила на заднее сиденье и хотела попрощаться, но Хинус неожиданно спросил:

– Умеешь обращаться?

И девушка едва заметно пожала плечами:

– Насколько я понимаю, нужно просто вложить их в подготовленное место?

– Ну-ууу… – протянул эрлиец. – Почти.

– Почти? – возмутилась Бри. – Хинус, я ведь говорила, что мне нужны мозги с автоматическим подключением к носителю, чтобы они сами отыскали нужные нервные окончания.

– Не волнуйся – отыщут. – Девушка почувствовала, что парень справился с волнением или со страхом, если называть вещи своими именами… или загнал его очень глубоко внутрь… Сейчас не важно. Важно то, что Хинус явно не хотел уходить. – Но с высшей нервной системой лучше работать в присутствии специалиста.

– Ты, что ли, специалист? – улыбнулась Бри.

– Из нас двоих так можно назвать только меня, – серьёзно ответил эрлиец.

Несколько мгновений девушка внимательно смотрела в его тёмные глаза, после чего догадалась:

– Хочешь узнать, чем я занимаюсь?

– Да.

– А не боишься?

– Боюсь, – вздохнул Хинус.

– Тогда лучше не надо.

– Надо. – Парень помолчал. – Ты слышала, что они убили Катерину? За выходку в «Михельсоне». За то, что посмеялась над факторами… Её убили.

– Катерина пропала, – тихо сказала Бри.

– Это отмазка для идиотов, – грустно улыбнулся Хинус. – Все знают, что кровососы её убили, а им ничего не сделают, потому что они служат во Внутренней Агеме. И я… – Парень помолчал. – Я боюсь, но хочу помочь, потому что догадываюсь, что ты готовишь этим скотам какую-то гадость. Ведь так?

Бри не ответила. На этот вопрос. Кивнула, завела машину и, не глядя на парня, сказала:

– Тогда поехали.

///

– Он такой здоровый, – пробормотал Хинус, разглядывая лежащего на столе голема.

– Да уж, не маленький, – согласилась девушка. – Но мне именно такой нужен.

– Зачем?

– Для безопасности.

– Для безопасности нужно уехать из Города, – вздохнул эрлиец.

– Спасибо за совет.

– Обращайся.

Под лабораторию девушка приспособила одну из комнат квартиры деда – той, в которой редко появлялась и в которую никогда не приезжал Володя. О магах Альянса не волновалась, будучи абсолютно уверенной в том, что с помощью обычного сканирования обнаружить её упражнения невозможно, но теперь, когда Хинус принёс мозги, закрылась от внешнего мира «безмолвной метелью». Что же касается голема, он у Бри получился внушительным, но в меру – девушка не хотела привлекать к себе ненужное внимание, – однако в небольшой комнате казался огромным.

– Я, пожалуй, останусь в Тайном Городе, – после короткой паузы ответила Бри, продолжая задумчиво разглядывать куклу. – Пусть уезжают те, кто мешает мне жить.

– Думаешь, они послушают?

– У них не будет другого выхода.

– Серьёзно? – удивился Хинус.

– Увидишь, – пообещала Бри.

– Не знаю, что ты задумала, но выглядишь ты уверенно.

– Спасибо.

– Это не комплимент. – Эрлиец прошёлся вокруг стола, остановился и прикоснулся пальцами к шее голема. – Из какого материала он сделан?

– Э-э…

Ответ на этот вопрос Бри не предусмотрела. Точнее, поскольку девушка не собиралась звать Хинуса домой, она не готовилась к расспросам, по дороге расслабилась – напряжение схлынуло, и они охотно болтали обо всём на свете, но только не о положении в Городе и не о том, для чего девушке понадобились мозги, а когда оказались дома – Бри заметила заблестевшие глаза парня и сообразила, что вопросов будет много. И принялась импровизировать.

– Я не узнаю ни кость, ни плоть… – продолжил эрлиец, проведя быстрое магическое сканирование. – Что за технологию ты применила?

– Отыскала интересные записи в дневнике деда, – брякнула девушка. И поймала себя на мысли, что ответила, можно сказать, искренне.

– Твой дед экспериментировал с големами? Вот уж не ожидал…

– Увлекался в молодости.

– Потом забросил?

– Ага.

– Папа тоже не сразу увлёкся мозгами, – рассказал Хинус. – Но хочу сказать, твой дед нащупал нечто действительно интересное.

– Поэтому я и решила создать «куклу» по его рецепту.

– Потом поделишься?

– Может быть.

– Не вредничай.

Уникальная конструкция голема была тщательно описана в «Тёмных церемониях», но для её воплощения девушке пришлось разорить ещё несколько могил. Однако дело того стоило: во-первых, Бри отчаянно нуждалась в надёжном помощнике, но не хотела забирать из дома молчаливого Боба; во-вторых, характеристики «тёмного» голема показались девушке принципиально лучшими. Однако существовала проблема – мозг. Описанный в книге рецепт девушку не устроил – не хотела тратить на его выращивание двадцать дней; использовать «оригинальные органы», как советовал древний автор, девушка не захотела; вот и пришлось обращаться к специалистам. А специалист, даже такой юный, как Хинус, сразу заинтересовался деталями. И, кажется, мечтал препарировать «куклу», чтобы заполучить образец для исследований. Во всяком случае, пальцами правой руки молодой эрлиец делал весьма характерные движения – будто сжимал в ней скальпель.

– Может, займёмся тем, для чего встретились? – предложила Бри. – И если всё получится – вернёмся к твоим вопросам.

– У меня масса вопросов.

– После, Хинус, после.

Эрлиец вздохнул, но подчинился: отошёл наконец от голема, взял протянутый девушкой контейнер, повертел его, но открывать не стал. Небрежно бросил в кресло и попросил:

– Можешь его посадить? – попросил таким тоном, что девушка поняла: работа началась.

Ответила:

– Конечно, – и запустила на смартфоне «Марионетку» – программу удалённого управления, стандартное приложение, которое в последнее время стали применять почти все мастера големов, – и приказала «кукле» сесть.

– Вижу, ты обо всём позаботилась, – с уважением произнёс Хинус.

– Стараюсь.

– Откуда взяла приложение?

Вопрос не был праздным, поскольку Внутренняя Агема наверняка отслеживала скачивания приложений из магазина «Тиградком». И могла обратить внимание на то, что девушка, никогда не проявлявшая интереса к созданию «кукол», устанавливает на смартфон профессиональную программу.

– У меня есть хорошие друзья из бывших сотрудников «Тиградком», – ответила Бри. – Они помогли добыть приложение без обращения в официальный магазин.

– Ты весьма общительная, – обронил Хинус.

– А как ещё прожить в нашем безумном мире?

– Гм… не стану спорить.

Он подошёл к сидящему на столе голему, замер, хлопнул себя по лбу, вернулся к рюкзаку, достал из него кожаный несессер, в котором оказался небольшой, но весьма интригующий набор блестящих инструментов и приспособлений, и нацепил на нос «эрлийские» очки – с подсветкой, увеличением и массой других полезных функций.

– Ты с самого начала решил узнать, чем я занимаюсь, – протянула Бри, разглядывая несессер.

– Я любопытен.

– Но ведь дело опасное.

– Поэтому я так дёргался в начале встречи.

Хинус улыбнулся, поправил очки, вернулся к сидящему голему, заглянул в открытую черепную коробку – верхняя её часть пока отсутствовала – и внимательно оглядел оставленные девушкой выводы. Покачал головой, что-то подправил извлечённым из несессера инструментом, но, судя по всему, остался доволен увиденным. Пробормотал: «Неплохо для дилетанта», не глядя сунул инструмент растерявшейся Бри: «Продезинфицировать» – и принялся с той же дотошностью разглядывать открытый позвоночник. Остался доволен – на этот раз обошлось без корректировки, взял контейнер, открутил крышку без надписи, вытащил из неё спринцовку с твёрдым наконечником и принялся осторожно выдавливать серую слизь в позвоночник от копчика к шее. Позвоночник наполнялся и постепенно схлопывался, не позволяя слизи вылиться. Когда Хинус закончил, Бри встала на его место, наложила на спину голема руки, прошептала короткое заклинание и аккуратно закрыла позвоночник кожей.

Думала, эрлиец выдержит паузу, но тот бросил опустевшую спринцовку в контейнер, закрутил крышку, перевернул его и открыл второй отсек. И, к некоторому удивлению девушки, уже не церемонился, вытряхнул содержимое в голема и примял рукой, одновременно пробормотав активирующее заклинание.

– Одно?

– Оно включает оба мозга.

Хинус подкрутил очки, внимательно оглядел раскрывшийся мозг, поморщился, наклонился, разглядывая лобные доли, и осведомился:

– Ты уверена, что не напутала с нервными окончаниями?

– А что не так?

– Они должны были изменить цвет сразу после заклинания.

– Я ни в чём не ошиблась.

– Точно?

– Точно. – Разумеется, на сто процентов девушка этого знать не могла, поскольку при изготовлении «куклы» смешивала созданную из мёртвой материи «куклу» с современными технологиями, рассчитанными на совсем другую оболочку. Однако раскрывать Хинусу карты Бри не собиралась и ответила предельно уверенно: – Нужно подождать.

– Сколько?

– Думаю…

– Не думай – процесс пошёл, – с облегчением произнёс эрлиец, увидев, что голем дёрнул пальцем. – Медленнее обычного, но, кажется, без помарок, как по учебнику.

В этот момент цвет лобных долей наконец изменился, а «кукла» открыла правый глаз.

– Как ты его назовёшь? – поинтересовался Хинус, деловито задирая голему веко.

– Можно в твою честь?

– Я трогал его мозг.

– Хорошо, что не трахал.

– Я… – Эрлиец повернулся: – В каком смысле?

– Я пошутила.

Голем открыл оба глаза и теперь смотрел на Хинуса осмысленно.

– Сиди смирно, – велела Бри.

Однако «кукла» попыталась встать. Не очень уверенно, но попыталась, то есть напрочь проигнорировав приказ…

– Чёрт! – эрлиец вновь хлопнул себя по лбу.

– Что случилось?

– Заклинание управления! Нужно, чтобы мозг воспринял тебя в качестве хозяйки.

– Идиот, – прошипела Бри.

– Но я ведь вспомнил! – Хинус рывком поставил девушку на своё место – напротив голема, велел: – Смотри ему в глаза! – И сунул Бри смартфон с текстом: – Читай!

– Смотреть в глаза и читать?

– Попеременно.

– Идиот! – повторила девушка.

– Я буду подсказывать! – сообразил Хинус. – Голем! Я, твоя хозяйка…

– Голем! Я, твоя хозяйка…

К счастью, заклинание оказалось не длинным, лишь наполовину на эрлийском языке, и когда Бри закончила его читать, голем стал смотреть на неё достаточно осмысленно. Ну, насколько это вообще возможно для искусственного существа.

– Закрой ему башку, – попросил парень. – Меня нервируют мозги наружу.

– Неприятно?

– Не хочу застудить.

– Ну, твои ведь внутри.

– А-ха-ха.

Бри улыбнулась в ответ, велела голему сидеть смирно – на этот раз «кукла» подчинилась беспрекословно, – вернула верхнюю часть черепа на место и прошептала заклинание. Плоть сошлась мягко, не оставив даже линии.

– И очень быстро, – прокомментировал Хинус. – Так всё-таки, что за материал ты используешь?

– Экспериментальный.

– Не скажешь, да?

– Не сейчас.

– Как знаешь. – Эрлиец помолчал. – И вот что, Бри… Ты на мой счёт не беспокойся, ладно? Я тебя ни за что не сдам. И если потребуется помощь – любая помощь, обращайся.

* **

Муниципальный жилой дом

Москва, Волгоградский проспект

А что ей оставалось?

Развернуться и уйти? Зачем тогда приходила?

Принять предложение? И предать родную тётю?

Джира вновь и вновь повторяла, что в первую очередь её интересует война с Альянсом и уж потом – нарисованные Сдемиром перспективы, но… Но потом перестала себе врать. Потому что предложение молодого барона прозвучало на удивление разумно и взвешенно. Сдемир ничего не гарантировал, не обещал «всё и сразу». Он не скрывал, что придётся рискнуть, причём очень серьёзно рискнуть. Но в отличие от фаты Сдемир объяснил Держене, ради чего она будет сражаться и что принесёт ей победа кроме морального удовлетворения.

Никаких гарантий. Но перспектива есть.

И Джире перспектива понравилась.

Она приняла условие барона, а услышав его рассказ – короткий, ёмкий, страшный, – поняла, что поступила правильно: за такую информацию можно было заплатить и дороже. И Сдемир был абсолютно прав, говоря, что задуманное Консулом допускать нельзя. От себя Джира добавила: нельзя ни в коем случае. И если за информацию можно было заплатить дороже, то за то, чтобы помешать Консулу, имело смысл отдать всё на свете.

«У нашего Консула есть удивительный дар: он владеет особенным заклинанием, с помощью которого способен превратить в преданного друга даже самого жестокого врага. Именно с его помощью Консул возвысился: он обратил многих высших, самых сильных магов Тайного Города, подчинил их и тем избежал кровопролития».

«Гипноз?»

«От гипноза можно избавиться. Это заклинание намного хуже: оно вторгается в личность, в самую суть объекта воздействия, и меняет его. Не полностью: остаются память, навыки, чувства, но добавляется искренняя, всепоглощающая, ничем не перебиваемая любовь к Консулу. Любое его слово становится законом. Они продолжают жить прежней жизнью, но превращаются в фанатиков. Они верят каждому его слову и готовы сделать что угодно».

«Но ведь это ужасно…»

«Насколько я понимаю, даже тёмные не способны устоять против этого заклинания и не знают, как вылечить тех, кто подвергся воздействию. Поэтому они заперлись в Цитадели и не высовываются – не хотят рисковать».

«С таким оружием захват мира становится делом времени».

«К счастью, не всё так плохо. Дело в том, что мы говорим о необычайно сложном заклинании, требующем огромной концентрации и сил. Если я правильно всё понимаю, Консул не может провести больше пары сеансов в день и не способен обрабатывать большое количество объектов. К тому же сейчас он очень занят и не в состоянии часто отвлекаться на создание новых фанатиков. А поделиться заклинанием ни с кем не может».

«Понимаю».

«Жители были ошарашены скоростью изменений и тем, что Консула поддержали высшие маги Великих Домов. Но сейчас, несмотря на создание Внутренней Агемы, а может, благодаря созданию Внутренней Агемы, недовольство нарастает. Высшие маги получают всё больше вопросов, ответить на которые не в силах, по Городу ползут слухи, и достаточно спички, чтобы начались беспорядки».

«Их подавят».

«Безусловно, подавят, поскольку за Консула выйдут почти все сильные маги Тайного Города, но он не хочет доводить дело до кровопролития. И появление птицы Какнис стало для него подарком».

«В чём заключается подарок?»

«В ней самой, – ответил Сдемир. – Узнав, что зверушка проснулась, Консул приступил к разработке церемонии, которую назвал «Хоровод Верности». Сейчас в подземельях Солянки создают лабиринт, который будет замаскирован под туристический маршрут. Лабиринт станет частью грандиозной системы, в центре которой окажется птица Какнис. Благодаря своим уникальным природным данным она выступит в качестве ретранслятора и одновременно – усилителя заклинания, которое будет читать Консул. И все, кто пройдёт через лабиринт, превратятся в его рабов».

«Ты шутишь?»

«Никогда не был столь серьёзен. Консул создаёт фабрику фанатиков, конвейер идиотов, работающий день и ночь, и если у него получится, то рано или поздно я тоже окажусь в «Хороводе». А я этого не хочу».

И после этой фразы Джира окончательно поверила молодому барону: Сдемир произнёс её таким тоном, что сомнений в его искренности не осталось. Поверила. Но тем не менее спросила:

«Как получилось, что ты до сих пор остался самим собой?»

«Те, кого он превращает в фанатиков, становятся верными, но слегка туповатыми. Не идиотами, нет, но без фантазии, просто исполнительными ублюдками. А Консулу нужны умные, яркие. Он это понимает, потому и рискнул оставить в своём окружении нескольких не изменённых ребят… В том числе – меня. – Барон помолчал. – Оставил и пока не трогает».

Он не стал специально выделять голосом слово «пока», но Джира услышала выделение. И поняла, что это самое «пока» пугает Сдемира до колик.

///

«Напрасно не трогает, – подумала Джира. – Потому что если к «яркости» добавить смелость и амбиции, то получившаяся смесь способна толкнуть – и толкает! – даже против такой мощной фигуры, как Консул».

И толкает…

И не важно, что заставило Сдемира пойти против Альянса: амбиции, авантюризм или страх, важно то, что он решился на сопротивление и поставил на кон свою жизнь.

В очередной раз.

Что же касается разработанного бароном плана, он оказался ожидаемо опасным, но… ярким, как и сам барон. План должен был сделать девушку знаменем Сопротивления, но мог превратить в преступницу. Ведь слава и позор часто идут рука об руку, и главное – не ошибиться в последовательности действий и в их интерпретации.

Ну и надо не попасться в лапы Внутренней Агемы.

«Я буду рядом, но не вместе с тобой, мне сейчас «светиться» нельзя ни в коем случае, – сказал Сдемир. – Я помогу и поддержу, но исполнять план ты будешь сама».

Действовал барон предельно осторожно, поддержку оказывал, но так, что вычислить его причастность не представлялось возможным даже для опытных следователей Внутренней Агемы.

«Разумная предосторожность», – обронила Джира с едва заметной иронией в голосе.

«Любая страховка разумна», – спокойно ответил Сдемир, словно говоря: «Можешь назвать меня трусом – твоё право, но рисковать бездумно я не собираюсь».

«Об этом я и сказала».

«Я имел в виду другую страховку, Джира, – твою, – неспешно произнёс барон. – Если случится так, что тебя не убьют и ты не успеешь или не захочешь покончить с собой, я стану твоей единственной надеждой на спасение».

«Ты мне поможешь?» – удивилась девушка.

«Иначе погибну, – развёл руками Сдемир. – Мне придётся поторопиться и вытащить тебя до начала допроса, потому что ты его не выдержишь».

«Или убить».

«Или убить, – кивнул барон. Смутить его было решительно невозможно. Кивнул и улыбнулся. – Ты ещё не поняла, что мы с тобой теперь связаны узами намного более крепкими, чем семейные?»

«Ты опять про секс…»

«Нет, это ты сейчас про секс. Я же имел в виду прочную духовную близость. – Сдемир рассмеялся. – Но мне нравится ход твоих мыслей».

«Заткнись».

«Спасибо, дорогая».

Джира помолчала, покусывая губы, а затем всё-таки сказала то, что неожиданно пришло ей в голову и что она сочла важным и нужным сказать именно сейчас:

«Спасибо за честность».

«Я решил быть с тобой честным. Иначе наша клятва ничего не стоит».

«Наша сделка», – поправила барона девушка.

«Скоро ты тоже начнёшь называть её иначе».

«Не дождёшься».

«Посмотрим…»

Он был подонком, хитрым, изворотливым ублюдком, лично причастным к нескольким убийствам – не на дуэли или в сражении, а к хладнокровным, обдуманным и подлым убийствам; он предавал и шёл по трупам; но во время их разговора Джира почувствовала к нему необъяснимую тягу. Неожиданную. Настороженность, абсолютное недоверие и скрытое отвращение, с которыми она вступала в разговор, постепенно трансформировались в интерес, а затем – в искренний интерес. Сдемир оказался обаятельным и остроумным и не по годам рассудительным. И умным. И расставшись, Джира призналась себе, что барон сумел её заинтересовать. А возможно – завербовать, поскольку симпатия является одним из важнейших элементов мягкой вербовки.

Но сейчас это не имело значения, поскольку она приняла условия.

И выполнила их.

И теперь готовилась сделать первый шаг из разработанного бароном плана.

Ровно в назначенное время девушка вошла в сеть «Тиградком» – со смартфона, который дал ей Сдемир, – и подключилась к трансляции, которую запустили на «MG online» специально для неё.

«Первое выступление должно быть ударным. О тебе должны не просто узнать, а заговорить. Я набросал примерный текст, но хочу, чтобы ты использовала его только в качестве тезисов. Изложи содержание своими словами. Нужно внести жизненность и искренность, чтобы зрители ощутили сопереживание».

Ну, с искренностью у Джиры всё было в порядке.

Она вздохнула, машинально поправила волосы, направила на себя фронтальную камеру, дождалась короткого сообщения: «В эфире!», которое означало, что трансляция началась, и глубоко вздохнула.

– Меня зовут Джира… Многие из вас знают меня под другим именем, но оно сейчас не имеет значения. Сейчас меня зовут Джира, потому что моим прошлым именем меня называла мама. Моя мама, которую убили во время Кровавой свадьбы. Моим прошлым именем меня называл папа. Моего папу убили во время штурма крепости Сокольники. Мои родители погибли в разное время, но по одной причине: кто-то ломал Тайный Город, чтобы дорваться до власти. Кто-то убивал несогласных. Кто-то хотел, чтобы сильные маги служили только ему. Я не знаю… я пока не знаю, кто это был и можно ли обвинять Консула во всём том, что произошло перед созданием Альянса и привело к созданию Альянса, но я обязательно докопаюсь до истины. А пока буду обвинять Альянс и лично Консула только в том, что знаю точно. А я точно знаю, что один из центуров Внутренней Агемы причастен к убийству Катерины Штраус, моей подруги. Мы не были близки, но я знала Катерину, знала её дерзкий нрав и твёрдый характер, знала, что она не полезет за словом в карман и никому не позволит издеваться над собой. И не позволит издеваться над слабыми в своём присутствии. Катерина выступила против издевательств – и её убили. Да, Идо, я говорю о тебе. Катерина пропала после того, как публично посмеялась над тобой, выставив ещё большим дураком, чем ты есть на самом деле. Она посмеялась над тобой – и с тех пор её никто не видел. И я обвиняю тебя в её убийстве. И я требую, чтобы Консул, который лично командует Внутренней Агемой, выбрал для тебя достойное наказание, я хочу, чтобы Консул заставил тебя расплатиться за убийство ни в чём не повинной девушки. А если правосудие не свершится, я буду считать Консула и всех его приспешников врагами Тайного Города и моими личными врагами. Я даю Консулу и всей его Агеме срок до полуночи. Или Идо заплатит, или вы заплатите мне.

* * *

«Город замер. Неожиданное выступление молодой ведьмы Держены произвело эффект разорвавшейся бомбы. По нашим сведениям, эта передача «MG online» уже поставила рекорд по числу просмотров и может оказаться самым популярным видео Города за последнее столетие. Держена, репутация которой ещё утром казалась сомнительной, заставила о себе говорить, и говорить с уважением. Да, некоторые жители Тайного Города не считают её заявление правильным, однако тот факт, что молодая девушка не побоялась заявить в лицо Консулу…»

(«Тиградком»)

«Представители московской мэрии официально подтвердили, что подают в суд на компанию «MG», обвиняя её представителей в организации флешмоба по нанесению на стены города торговой марки, «что причинило серьёзный ущерб городскому хозяйству». По нашим сведениям, юристы «MG» – знаменитые московские адвокаты братья Томба – с восторгом восприняли это известие, пообещав превратить предстоящее судебное заседание «в публичную выволочку этим безграмотным стряпчим» (конец цитаты)…»

(«РБК»)

* * *

Штаб-квартира Внутренней Агемы

Москва, Газетный переулок

– Это открытый и наглый вызов! – яростно прокричал Идо. – Такое нельзя оставлять без последствий!

– Без каких? – осведомился Консул.

– Нужно наказать всю её проклятую семью…

– Держена – сирота, – заметил Сдемир. До сих пор молодой барон разглядывал перстни на правой руке, а поскольку он никогда не отличался особенной страстью к украшениям, Дориан понял, что перстни Сдемир надел специально, чтобы было чем заняться на экстренном совещании.

– Не слишком ли ты много о ней знаешь? – прошипел Идо.

– Она сама об этом сказала в своём выступлении. Нужно было внимательно слушать.

Ванда тонко улыбнулась и посмотрела на Консула. Консул же откинулся на спинку кресла, ясно дав понять, что не станет мешать центурам выяснять отношения. То есть Сдемир, как и Ванда, центуром Агемы не являлся, а на важных совещаниях присутствовал в качестве члена Наблюдательного совета, специального органа, придуманного Консулом, чтобы успокоить высших иерархов Ордена и Зелёного Дома.

– Я должен был быть столь же внимателен, как ты? – уточнил вампир.

– Как я, – подтвердил Сдемир. – В этом случае ты бы услышал нечто важное.

– Что именно?

– То, в чём тебя обвиняют.

Идо вздрогнул и нервно дёрнул щекой. Было очевидно, что он готовился к совещанию, репетировал выражение лица, но барон подловил его, вывел из себя и бросил вопрос в то мгновение, когда вампир не был готов играть. И даже те, у кого ещё оставались сомнения, поняли, что Идо действительно высушил Катерину.

– Дерьмо, – пробормотал Машар.

А Ванда посмотрела на вампира с таким презрением, с каким, наверное, на кровососов до сих пор не смотрела ни одна пища.

– Не смог сдержаться?

– Джира соврала, – пробормотал вампир. – Сучке нужен был повод, чтобы замазать Агему.

– Агему замазал ты, – бросил ему в лицо Дориан. – Нас и так не особенно любят, а ты выставил нас тупыми убийцами.

– Кем?

– Тем, кем ты являешься, кровосос.

– Как ты меня назвал?

– Где девчонка, урод? – рявкнул Сдемир.

– Откуда мне знать?

– Ублюдок, – процедил Машар.

– Следи за языком, пища!

– А ты следи за иглами, кровосос, они ломаются.

– Собрался сломать мне иглы?

Ответить Дориан не успел.

– Где девчонка, Идо? – Консул задал вопрос не очень громко, но таким тоном, что шум в совещательной комнате мгновенно стих. И все поняли, что лидер Альянса если не в бешенстве, то где-то поблизости от него.

Но у масана хватило мужества не ответить на первый вопрос.

– Ты знаешь, что я могу узнать правду.

– Она публично унизила меня, – очень тихо ответил Идо. – И всю Агему.

– Ублюдок, – повторил Машар.

– Какой же ты идиот, – вздохнул Консул. – Неужели ты не мог подумать, к чему приведёт твоя выходка?

– Я не ожидал, что они воспользуются её исчезновением, – хрипло ответил вампир. – Мало ли в Городе девок пропадает? Не она первая, не она последняя.

– Дегенерат, – нарочито громко произнесла Ванда.

На этот раз Идо промолчал.

– Я разрешил вам подняться, но не разрешал творить всё, что вздумается, – продолжил Консул, бросив на воеводу «секретного» полка недовольный взгляд. – Девки действительно пропадают, но в этот раз лучше бы ты действительно оказался ни при чём. Впрочем… – Он помолчал, глядя на опустившего плечи вампира. – Расследование проводить всё равно придётся… Дориан!

– Да, Консул.

– Займись.

Казалось, вопрос улажен: центуры, те из них, кто ещё оставался самим собой, прятали глаза, остальные преданно таращились на лидера Альянса, Идо выдохнул, Сдемир неприятно улыбнулся и вновь вернулся к созерцанию перстней, Ванда что-то чертила в блокноте… Рутина…

– Чем заняться? – вдруг спросил Машар.

И в зале наступила тишина.

– Найди девчонку и виновного в её смерти, – сухо приказал Консул.

– Виновный известен. Могу выдать вам его прямо сейчас.

– Скотина, – процедил Идо.

– Найди виновного, Дориан. – Консул даже тон не поменял. – Мы не можем сейчас терять лицо.

– Как раз сейчас – ещё можем. – Машар выдержал направленный на него взгляд и продолжил: – Альянс только формируется, как, собственно, и Внутренняя Агема. На этапе формирования всегда случаются ошибки, что делать: в наши ряды затесался кровосос, недостойный высокого звания центура, – бывает, болезнь роста. Он убил невинную девочку, мы это выяснили и покарали преступника. Мы не потеряли лицо, а приобрели уважение.

Идо бешено рыкнул и посмотрел на Консула. Ванда отложила блокнот и с интересом посмотрела на Консула. А Сдемир – на Машара. Причём – с уважением.

Впервые кто-то осмелился не просто возражать Консулу, а открыто отказаться от выполнения его приказа.

– Другие варианты есть? – поинтересовался лидер Альянса.

– Можно помочь ему избежать наказания, бросить Городу кость в виде какого-нибудь уголовника… Естественно, нам никто не поверит… Показать, что своих убийц мы будем прикрывать всеми доступными средствами, а заодно спустить эту собаку с поводка. Если мы сейчас его не казним, Идо и дальше будет творить всё, что ему заблагорассудится, превращая Агему в сборище отмороженных…

– Я тебя понял, – очень тихо сказал Консул. – Совещание окончено.

Дориан молча поднялся и вышел.

///

Никто не знал, зачем он пошёл во Внутреннюю Агему.

Точнее… в Альянс ушло много рыцарей. Некоторые пытались сопротивляться – их убили, некоторые предпочли покинуть Город, но многие согласились служить новой власти. По общему мнению – потому что Консул залез им в голову. И в большинстве случаев так оно и было. Поэтому все считали, что Дориан Машар – не просто рыцарь, а командор войны, боевой маг высшего уровня, краса и гордость Ордена, – подвергся операции. Прошёл церемонию, о существовании которой никто не знал в точности, но которая объясняла странное поведение многих иерархов Тайного Города. Об этой церемонии не говорили, вопросов не задавали, знали, что честного ответа не будет, и были бы чрезвычайно удивлены, узнав, что голова Машара оставалась в неприкосновенности. Он не слышал «слово князя», не становился фанатиком, а сам пришёл к Консулу и предложил свои услуги. Сразу сказал:

«Можете меня изменить, я знаю, вы умеете, но я всё равно пришёл».

И, разумеется, заинтересовал лидера Альянса.

«Почему?»

«Новая власть утверждается террором».

«Всегда».

«Всегда, – подтвердил Машар. – И вам нужен тот, кто будет сдерживать верных вам ублюдков».

«Ты уверен, что они ублюдки?»

«На первых порах вам будут служить только они: подонки, убийцы, кровососы и неудачники – все, кто не смог найти себя в прошлом и надеется подняться под вашим крылом».

«А ты?»

«Я люблю Город. Хочу, чтобы он устоял и ваши ретивые ублюдки не устроили здесь кровавую баню. Судя по всему, вы об этом ещё не думали, так что не благодарите».

«Теперь подумал, благодарю. Но я могу поставить эту задачу перед тем, кто мне искренне верен».

«Можете», – пожал плечами Дориан.

И его спокойствие, и абсолютная уверенность в том, что он поступает правильно, подкупили Консула.

«Не называй их ублюдками».

«В следующий раз – только когда заслужат».

«Ты принят».

Его не просто приняли, а сразу назначили центуром, дав в подчинение десяток бойцов. Дориан знал, что за ним внимательно следят и сообщают Консулу о каждом шаге, но он плевать на это хотел. Он поступил так, как посчитал нужным, и готов был служить честно – но по своим правилам. И ещё он знал, что Консула это устраивает. Пока устраивает.

А дальше – не важно.

///

– Его нельзя отпускать! – После того как участники совещания разошлись, Идо незаметно вернулся в кабинет и виновато остановился перед сидящим в кресле Консулом. – Он нарушил ваш приказ.

– А ты не нарушил?

На этот раз вампир подготовился лучше – знал, что прозвучит подобный вопрос, и ответил почти сразу:

– Я озверел, признаю, девка вывела меня из себя, и я плохо соображал, что делаю. Да, виноват. Но Машар при всех не подчинился вам…

– В отличие от тебя Дориан меня ни разу не подставил.

– Но…

– Заткнись! – Консул покрутил в руке карандаш и повторил: – Заткнись.

Случись подобное в обычное время, он не задумываясь отдал бы кретина-кровососа на растерзание, приказал публично казнить, доходчиво объяснив своим, что зарываться не следует, а жителям Тайного Города – что является справедливым правителем. Но это в обычное время. Сейчас же шло становление власти, а значит, нужно вести себя осторожно, учитывать реакцию как врагов, так и друзей. Идо при всём своём идиотизме – верный и пользуется авторитетом среди вампиров. Да, он возглавляет самое радикальное крыло ночных охотников, тех, которые с радостью дорвались до возможности расплатиться с жителями Города за унизительные Догмы покорности, но сейчас они полезны, и отталкивать их неразумно.

Кто-то должен делать грязную работу.

– Разрешите его прикончить, – попросил вампир.

– Ты действительно сдурел? – поинтересовался в ответ Консул.

Однако смутить вампира не получилось.

– Я ему не верю, – твёрдо произнес Идо. – Рано или поздно Машар вас предаст.

– Почему?

– Потому что он верен не вам, а Городу.

Да, всё так – Городу. Консул и без посторонней помощи знал, что представляет собой Дориан, и уважал его… ну, в той степени, в которой он вообще мог кого-то уважать… именно за эту верность. За принципы, которые заставили Машара сначала отправиться служить врагу, а теперь – не позволили согнуться и отправиться вытирать грязь за тупым кровососом.

За гордость.

– Что с девчонкой? – угрюмо спросил Консул. – Высушил её?

– Разумеется.

– Значит, тело показывать нельзя… Найди убийцу, Идо, только придумай что-нибудь поумнее, что-нибудь такое, во что поверят жители Города.

– Я постараюсь, – пообещал вампир.

– Ты уже постарался…

– А что с Машаром?

– С Машаром? – Консул усмехнулся. – Если бы ты мог противостоять ему в прямом бою, я бы с удовольствием позволил тебе вызвать его на дуэль – просто посмотреть, как вы будете сражаться. Но в бою ты не сможешь даже поцарапать Дориана, поэтому планируешь подлое убийство из-за угла, а это скучно… Машара не трогать! – Консул подвинул к себе ноутбук. – Убирайся.

* * *

Африка, северная область пустыни Намиб

Через два дня неподалёку от них появился маленький лагерь – три палатки и навес. Шесть челов на двух внедорожниках. К экспедиции они не приближались, всем своим видом давая понять, что явились сами по себе и балдеют от собственной независимости, но было очевидно, что рядом встали не случайно, а специально прижались к вооружённому, но не агрессивному отряду – на всякий случай. Прогонять их не стали – только лишние подозрения вызывать. Увидеть площадку челы не могли при всём желании – её надёжно замаскировали и выставили охрану, «могучие» «персы» брёвнами лежали в грузовике, дожидаясь момента, когда снова понадобятся, а повседневной жизни незваные гости не мешали. Они, в свою очередь, не наглели: разбили лагерь, сходили за водой, поужинали, а когда стемнело, разожгли большой костёр и устроили развесёлую помесь сексуальной оргии с шаманским камланием.

– Заткнуть их? – поинтересовался Схинки, увидев вышедшую из палатки Гранни.

Орангутан сидел на крыше внедорожника, лузгал семечки, сплёвывая шелуху на капот, и равнодушно разглядывал веселящихся соседей. Где он взял семечки – осталось загадкой.

– Нет, мне просто интересно. – Девушка передёрнула плечами – к вечеру стало прохладно, однако возвращаться за толстовкой не стала. – Кто это?

Весь день она ездила по окрестностям, решив развеять скуку местными красотами, вернулась меньше часа назад и ещё не успела поговорить с орангутаном.

– Энтузиасты, – хмыкнул Схинки.

– Кто?

– Искатели приключений, искатели НЛО, адепты таинственных культов… Городские сумасшедшие, которым скучно в нынешней реальности… Хочешь семечек?

– Нет.

– Ну и зря. – Орангутан в очередной раз плюнул на капот. Девушка поморщилась:

– Откуда у тебя эта дурная привычка?

– У нас, в России, все лузгают семечки, – ответил Схинки. Подумал и добавил: – Вкусно.

– Ничего вкусного.

– Они жареные.

– Какая разница?

– Попробуй.

– Не хочу! – Гранни покачала головой и вернулась к предыдущей теме: – Что эти энтузиасты здесь делают?

– Ищут птицу Какнис, – пожал плечами Схинки.

– Зачем?

– Они сами не знают. Возможно, чтобы она их съела. – Орангутан прислушался к воплям и продолжил: – Так получилось, что в придуманную Службой утилизации сказку поверили далеко не все. Нашлись те, кто счёл, что «власти скрывают» появление на Земле чудовищной птицы из космоса или недр планеты, и приехали сюда в поисках. Они не помешают.

– Я знаю, что они не помешают. Я удивляюсь тому, что они вообще приехали.

– Челы потеряли магию, но инстинктивно тянутся к непознанному. К тому, что чувствуют, но осознать не способны, – объяснила обезьяна.

– Таких мало.

– Но они всё равно есть.

– Хорошо, что они есть.

– Что ты имеешь в виду?

– Не важно. – Гранни вздохнула: – Сколько нам ждать птицу?

– Если не явится сегодня, я начну нервничать. – Схинки с чувством плюнул на капот и улыбнулся: – Хочешь семечек?

///

Основная проблема заключалась в том, что никто в точности не знал, когда прилетит Какнис и прилетит ли вообще. Пир, который попал на видео eBird, мог оказаться заключительным этапом насыщения после тысячелетнего сна, и теперь птица Какнис путешествует по миру, с изумлением разглядывая случившиеся изменения. А изловить её во время путешествия невозможно, об этом в старинном манускрипте говорилось чётко. Единственная надежда – что она по-прежнему прячется где-то неподалёку, переваривая предыдущий ужин и готовясь к следующему. Единственная надежда на скорое достижение цели.

И потому Схинки каждую ночь отправлял на разведку три десятка дронов, потому нервничал, неумело скрывая настроение под маской привычного зубоскальства, и потому так обрадовался, когда один из дронов показал спланировавшую на скалу птицу.

– Какнис!

И лагерь ожил: забегали охранники, операторы разминали «персов», а выскочившая из палатки Гранни громко спросила:

– Где?

– Семьдесят миль к западу.

– Достанем её?

– Радиус нашей игрушки – триста миль, – пробормотал орангутан, повторяя про себя заклинание.

– В древности милями не считали, – попыталась пошутить девушка, но нарвалась на грубое:

– Не мешай! Проследи, чтобы энтузиасты не полезли.

– А…

– Не знаю! Делай с ними что хочешь!

Древние требовали, чтобы во время захвата Какнис не использовались никакие заклинания, кроме основного, указывая, что любой всплеск магической энергии способен разрушить связь птицы с чарующим манком и сорвать операцию. По этой причине площадку замаскировали не заклинанием, а подручными средствами, и теперь незваные гости могли увидеть и освещённые кострами камни, и перепуганного слона, которого «персы» гнали к центру Малого Кольца. И, разумеется, орангутана, взошедшего на чёрный куб.

Но приказ Схинки отдал не подумав, точнее, просто отмахнувшись от девушки, поскольку, что делать с «энтузиастами», было решено через полчаса после их появления: пока одни охранники готовили площадку, четверо других на внедорожнике добрались до соседей и дали несколько коротких автоматных очередей в воздух, громко приказав не выходить из палаток. Может, «энтузиасты» и были людьми со странностями, но точно не дураками, и послушались: то ли убедительного голоса, то ли ещё более убедительных выстрелов.

– Надеть наушники! – громко распорядился оран-гутан.

Выдержал короткую паузу, махнул правой лапой, и факторы бросили в костры мешочки с особым порошком, название которого Гранни так и не смогла воспроизвести, хотя прочитала манускрипт трижды. Мешочки лопнули, наполняя огонь кроваво-красным, и новый свет заставил камни Малого Кольца изменить цвет: чёрное стало ядовито-жёлтым и это сияние столбом поднялось в ночное небо.

Где-то далеко птица Какнис перестала рвать на части антилопу и повернула голову.

– Отлично! – пробормотал Схинки. – Отлично.

Гранни закусила губу, вздохнула и приказала операторам выводить «персов» на исходную.

Наступал самый главный момент охоты.

– Иззенкуак хасур! – провозгласил орангутан на языке, который стал мёртвым за тысячи лет до пришествия Гильгамеша. – Исстэр да яр каскар!

Сияние стало нестерпимым, охранники и Гранни натянули тёмные очки, слон затрубил, а первый камень Малого Кольца издал мелодичный перезвон. Звук растворился в сиянии, став органичной частью его, – звук смешался со светом и почти исчез, но за мгновение до этого перезвон издал второй камень. Нежный, мягкий… призывный…

Птица Какнис ответила, продолжая смотреть на восток.

– Шарбуга дебер! Исс капитрум теке…

Всё шло по плану, и Схинки явно успокоился. Он произносил заклинание громко, чётко, хорошо поставленным голосом, и камни пели от его слов. Каждый в отдельности и все вместе, не прекращая ни на секунду, наполняя сияние нежнейшей песней, достойной легендарной птицы… Которая давно оставила предыдущее место пира и летела, стремительно летела к ядовито-жёлтому столбу, привлекательному настолько, что гигантская Какнис потеряла голову от вожделения. Зная только одно: она должна быть там. Понимая только одно: нет выше блаженства, чем быть там. Не в силах бороться с чарующим манком и не желая бороться. Птица Какнис летела так быстро, как могла, и не приземлилась, а буквально рухнула в центр круга, вонзила когти в спину слона и запела, радостно добавляя свой голос к хору камней.

Птица Какнис запела, разрывая слона на части, факторы бросили в костры вторые мешочки, наполняя силой камни Большого Кольца, и вокруг ядовито-жёлтого столба возникло голубоватое сияние – ловушка захлопнулась. «Персы» подхватили гигантское, в двадцать ярдов, копьё с наконечником из зуба дракона и побежали к птице, постепенно увеличивая скорость.

– Сейчас… – прошептала Гранни.

– Изъяр табар! – завершил заклинание Схинки.

Камни запели громче. Счастливая Какнис расправила крылья…

И в её сердце вонзилось копьё.

– Я надеялась, что ты нужна живой, – прошептала Гранни, с трудом сдерживая слёзы.

Громкий, полный боли крик прорвался даже сквозь наушники и ножом резанул по сердцу. Птица Какнис вскинула голову, в последний раз посмотрев на небо, и упала.

– Добейте слона, – деловито распорядился Схинки. – И шевелитесь, олухи, у нас мало времени!

* * *

«В канцелярии Консула твёрдо заявили, что Альянс не собирается идти на поводу у преступников и исполнять их наглые требования. Существует закон, и мы должны действовать в строгом соответствии с ним. Что же касается обвинений, то нет никаких доказательств причастности центура Внутренней Агемы к исчезновению Катерины Штраус. Её ищут, мы искренне надеемся, что с девушкой всё в порядке и она вернётся к родителям целой и невредимой. Но в случае, если Катерина действительно стала жертвой преступления, мы проведём тщательное расследование и покараем…»

(«Тиградком»)

«Представители московской мэрии официально подтвердили, что не имеют никаких претензий к компании «MG», обвинив журналистов в искажении информации. «Мы говорили, что захлестнувшая столицу волна граффити «MG» очень похожа на нестандартную маркетинговую акцию, имеющую целью продвижение определённой торговой марки, однако не располагаем каким-либо доказательствами этого…» В свою очередь юристы «MG» – знаменитые московские адвокаты братья Томба – с восторгом восприняли это известие, сообщив журналистам, что «здравый смысл возобладал, и очень жаль, что нам не придётся превращать судебное заседание в публичное унижение этих безграмотных стряпчих» (конец цитаты)…»

(«РБК»)

* * *

Москва, Ленинградский проспект

«Природа Спящего – творца всего живого и создателя Вселенной – неизвестна.

Мы, безусловно, верим, что он есть, не был, но есть, и на том наши познания исчерпываются. Оглядываясь вокруг, замечая невообразимый простор мира – одного из миллионов миров! – поражаясь не поддающемуся осознанию простору и утверждаясь в бесконечности Вселенной, мы даже не пытаемся представить мощь создателя. Не пытаемся понять, откуда он взял силы, чтобы наполнить жизнью каждую частичку построенной грандиозности. Мы чувствуем себя песчинкой пред звездой, но…

Но что, если задаться вопросом? Оглядеться и спросить себя: как? Если исключить ощущение себя бессильным и посмотреть на Вселенную взглядом расчётливым, подобно архитектору, изучающему творение коллеги…

Да – гордыня.

Да, я смотрю на Вселенную взглядом того, кто намерен повторить подвиг Спящего или хотя бы разобраться в его свойстве. Я смотрю и пытаюсь понять, откуда он взял мощь свою грандиозную? Какая сила наполняла его, если ни одна из известных энергий не способна поменять суть мёртвого? Я ищу ответы и вижу их в одном: Слово.

И не вижу нигде больше.

Ибо Слово есть не только смысл, но и сила.

Спящий не наполнял тёмную материю жизнью, а обратился к ней Словом.

И Словом пробудил.

На первый взгляд теория выглядит странной, но только не для мага, знающего, как пластично, а главное, послушно следует энергия приказам заклинаний.

Как послушна энергия Слову.

И странно, что столь очевидный вывод не пришёл никому, кроме меня. Впрочем, никто, кроме меня, и не увлекался исследованиями Спящего – все довольствовались мощью, которую он милостиво дал нам в пользование. Я не обвиняю своих друзей в отсутствии интереса к основам Вселенной, а удивляюсь ему.

Продолжив размышления, я пришёл к выводу, что главная тайна Слова Спящего скрыта в языке, на котором он говорил. Язык изначальный. Язык колоссальный. Язык, понятный и тёмной материи, и мельчайшей частичке Вселенной.

Язык Творения.

Сначала я предположил, что это есть язык асуров, но вскоре понял ошибочность теории: столь мощное оружие не позволило бы им проиграть Первую Войну и с позором исчезнуть с лица Вселенной. Я растерялся – ведь если Изначальным языком владел исключительно Спящий, мои изыскания можно было прекращать, но судьба благоволила мне. Однажды, во время моих долгих скитаний вдоль Большой Дороги, я оказался в мире Шугдам – старом, но совершенно заброшенном, нелюбимом даже своими обитателями. Шугдам суров и груб, мало даёт и много требует, он населён стоиками, готовыми терпеть и страдать. В мире Шугдам я спал на каменном полу и радовался тому, что не под открытым небом. В мире Шугдам я наткнулся на старую библиотеку, которая и задержала меня на негостеприимной земле. В те годы я был увлечён поисками тёмной материи, искал знания о ней, и только о ней, но природная любознательность не позволила мне пропустить старинный том на незнакомом языке.

Тут необходимо заметить, что я с лёгкостью говорю, пишу и читаю на ста семидесяти трёх языках и диалектах, и удивить меня незнакомым алфавитом чрезвычайно трудно. Я обратился за разъяснениями к местным стоикам, но напрасно – они растратили свой интеллект в борьбе за выживание, и потому я просто забрал книгу в надежде разгадать её загадку позже. Что и случилось позже, через четыреста приблизительно лет, когда в моих руках оказался манускрипт асуров, содержащих отрывочную расшифровку нескольких слов на языке, в котором я опознал язык загадочной книги. И узнал – из того же манускрипта, – что заполучил в Шугдаме невероятное сокровище: книгу, написанную самыми первыми детьми Спящего. Совершенными созданиями, в точности его копирующими и говорящими на Изначальном языке!

И вот эту тайну я не открыл никому, даже владыке.

Я познал Изначальный язык и доверил его только моему дневнику, который стал главной моей книгой. А том из Шугдама и асурские манускрипты я уничтожил…»

Алтерега. «Тёмные церемонии»

///

– Марина!

– Вова, дорогой, рада тебя слышать.

– Сегодня мы опять не сможем увидеться?

– Мы…

Бри посмотрела на часы – она опаздывала на встречу, вздохнула: «Как же ты не вовремя…» И лишь затем поняла, что не видела друга уже несколько дней.

«Три? Четыре?»

Она не помнила.

Изучение книги и практические работы отнимали всё её время, однажды девушка даже забыла позвонить, о чём Володя не преминул напомнить на следующий день, но Бри отговорилась срочными делами в институте. Он шутя спросил, не появился ли у неё новый парень. Девушка ответила, что нет, Володя сказал «Понятно», и она положила трубку. И лишь минут через десять, жуя бутерброд и обдумывая очередное, весьма сложное заклинание, Бри сообразила, что ответила чересчур сухо, как будто подтвердила… Сообразила, но перезванивать не стала, чтобы не тратить время на пустую болтовню.

Потом они созванивались ещё пару раз, довольно коротко и довольно сухо, и вот – очередной разговор. И опять – наспех, на бегу, когда голова занята совсем другим.

– Марина, я действительно не понимаю, что происходит.

«И не сможешь понять, если я не объясню. А я не могу объяснить…»

Когда-то давно, ещё в прошлой жизни, было совсем не важно, что Володя ни черта не знает о Тайном Городе. Сначала – потому что Бри не рассматривала их отношения как серьёзные, потом – потому что не собиралась связывать свою судьбу с Городом. Да, она о нём знала, но была уверена, что сможет прожить с Володей, не раскрывая секрета.

Теперь…

Теперь она увязла в проблемах, но не может открыться тому, кто, кажется, по-настоящему её любит. И не потому, что опасалась нарушить режим секретности – сейчас бы открылась с радостью, наплевав на возможные кары от Службы утилизации, а потому, что хотела уберечь Володю от неприятностей.

– Дорогой, я правда очень занята.

– Чем?

– Мне предложили очень интересную работу…

– Ты разве не учишься?

– В том-то и дело: мне предложили очень хорошее, перспективное место, несмотря на то что я ещё студентка. От таких предложений не отказываются.

– Понятно. – Володя помолчал. – Скажешь, что это за место?

– Пока не могу.

– Почему?

– Меня ещё не оформили.

– Боишься, что я его займу? – грустно пошутил парень.

– Боюсь сглазить. – Бри улыбнулась. – Ты ведь знаешь – я у тебя суеверная.

– Это точно.

– Но я по-прежнему твоя, – тихо сказала девушка. – Я – с тобой.

– Да, – ответил Володя.

И положил трубку.

Впервые положил трубку первым.

«Я сумею тебе всё объяснить, Вова, сумею…»

Но не сейчас. Потому что сейчас голова Бри была забита совсем другими мыслями.

Девушка уже поняла, какую силу подарил ей дед, какую мощь она может обрести, точнее, уже обрела, и что не имеет права распорядиться этой мощью бездарно. Она стала первым в истории Города магом тёмной материи, она приблизилась к самому Спящему и не имеет права потратить свои знания только на месть.

Будет ли в её новой жизни место Володе?

Неизвестно.

Возможно, ему действительно разумнее держаться от неё подальше. Сейчас ей нужен не хороший, любящий юноша, а верный раб, готовый исполнить любой приказ. Раба она сотворила, но, посмотрев на него, поняла, что ей требуется машина побольше. Имело смысл заменить «Мини», который голем мог без труда спрятать в кармане штанов, и Бри отправилась в небольшой – внешне – автосалон, точнее, автоателье, специализирующееся на тюнинге автомобилей. Отправилась как на примерку – в компании «куклы», которая, естественно, вызвала вопросы.

– Зачем он такой здоровый? – удивлённо осведомился Янур Хамзи, единственный владелец и единственный менеджер процветающей компании. – Телохранитель?

– Нет, решила заняться фермерством.

– Сыры валять?

– Валяют шерсть.

– Вижу, ты действительно подготовилась к ведению сельскохозяйственного бизнеса.

– Прочитала пару книжек.

– И как впечатления?

– Скучно, но полезно.

– Я про книжки, – на всякий случай уточнил Янур.

– Я поняла, – в тон ему ответила девушка.

– Советуешь попробовать?

– Ты сейчас опять о книжках?

– Конечно.

– Не следует чрезмерно насиловать мозг.

– Скажи об этом моей жене.

– У неё хорошо получается?

– Она насилует мой мозг намного лучше книжек. – Во время шутливого разговора Янур то и дело бросал взгляд на здоровенного голема, сканируя его параметры, а закончив – нахмурился:

– У кого ты купила своего монстра?

– Он не монстр, а очень миленький…

– У кого ты его купила? – перебил девушку Хамзи. Его тон стал жёстче, и Бри подобралась.

– В наследство получила.

– У него современные мозги.

– Апгрейдила.

– Но нет клейма изготовителя, а главное – нет метки Альянса.

– Она должна быть?

– Теперь – да, – кивнул шас. – Внутренняя Агема требует регистрировать големов в обязательном порядке.

– Сколько времени у меня есть? – мрачно поинтересовалась Бри, ругая себя за то, что не подумала о бюрократии, изрядно усложнившейся в последнее время, – раньше было достаточно клейма, да и его изучали только в том случае, если голема использовали для совершения преступления.

– Обязательную регистрацию нужно пройти до конца месяца. Но ты её не пройдёшь, потому что нет клейма мастера.

– Дерьмо, – не сдержалась девушка.

– Проблемы? – участливо осведомился шас.

– Нет, всё в порядке.

– Как скажешь.

Янур Хамзи был скромным членом Торговой Гильдии, и теоретически в его салоне можно было купить – или заказать – всё что угодно, от простых карандашей до высокотехнологичных артефактов, включая боевые. Но специализировался Хамзи на автомобилях, помогая жителям довести железных коней до стандартов Тайного Города, включая не только установку артефактов, но и серьёзныйтюнинг двигателя и ходовой части. Хамзи не отказывал никому, мог усовершенствовать любую машину, исходя из любого бюджета, но предпочтение отдавал дорогим проектам. Ещё неделю назад Бри даже подумать не могла об обращении к Януру, однако перемены придали девушке уверенность, и она была готова рассмотреть любое предложение шаса.

– Тогда давай вернёмся к тому, зачем ты приехала, – предложил Янур.

– Мне нужна хорошая, надёжная машина.

– Насколько защищённая?

– Очень хорошо защищённая, – спокойно ответила девушка. – Усиленный кузов, форсированный двигатель и скрытые артефакты, которые невозможно отследить при стандартном сканировании.

Скрытые артефакты включались на полсекунды позже обыкновенных, но этот недостаток с лихвой покрывался внезапностью активации.

– Собираешься воевать?

– Жизнь честного фермера трудна и сурова. Опасности подстерегают на каждом шагу.

– Например?

– Можно заболтаться и наступить в навоз.

– Конечно, конечно… – Янур понял намёк, усмехнулся и бросил очередной взгляд на голема. – Средства нападения?

– Можно обсудить, – подумав, ответила Бри.

– Устройство смены цвета и номерных знаков?

– Это дорого?

– Ты уже спросила весьма недешёвую комплектацию.

– Тогда включай маскировочное устройство, – решила девушка. – Когда покажешь счёт, начнём выбрасывать лишнее. Сколько будет номеров?

– Три. И к каждому – свой комплект документов.

– Я не запутаюсь?

– Нет, – ответил шас и объяснил: – Документы связаны с маскировочным артефактом и меняются одновременно с машиной. А в базе данных дорожной полиции и страховой компании прописаны все три образа.

– Хорошо.

– Любой каприз за ваши деньги. – Янур помолчал, оглядывая стоящие в гараже автомобили, после чего задумчиво протянул: – И чтобы в салон без проблем влезал твой здоровяк?

– И чтобы в салон без проблем влезал мой здоровяк, – подтвердила Бри.

Она уже поняла, что явилась по самому правильному адресу из всех возможных. Оставалось понять, как оплатить все эти скромные житейские радости.

– Кстати, о твоём здоровяке, – продолжил шас. – Ты уже поняла, что без документов он сможет прогуляться лишь до первого патруля Агемы?

– Ну, к тебе мы как-то доехали, – напомнила Бри.

– Планируешь и дальше полагаться на удачу?

– Какие предложения?

– Метку Альянса я ему не поставлю, их мы ещё подделывать не научились…

Девушка выразительно подняла брови, и Янур рассмеялся:

– Ну… если честно – не рискуем, Внутренняя Агема работает жёстко. А клеймо поставить могу.

– Было бы здорово, – тихо сказала Бри.

– Будет здорово, – пообещал шас. – Что же касается автомобиля, думаю, тебе пойдёт Range Rover.

– Ты смеёшься?! – не сдержалась девушка.

– Что не так?

– У меня хватит денег только на то, чтобы заменить ему колесо. Одно колесо.

– Тогда зачем ты ко мне явилась?

Вопрос мог заставить растеряться кого угодно, однако Бри заранее продумала встречу и ответила бодро:

– Хотела договориться на что-нибудь скромное и в рассрочку. – Потом посмотрела на внушительного голема и добавила: – Или ограбить тебя.

– Думала получить рассрочку, а получишь всё и сразу. – Фразу об ограблении шас пропустил мимо ушей: салон, как и любое другое заведение Торговой Гильдии, был надёжно защищён от банального налёта изрядным количеством артефактов. – Получишь всё, что нужно.

– Ещё скажи – бесплатно, – пробормотала удивлённая Бри.

И угадала.

– Для тебя – бесплатно, – ответил шас. Без тени улыбки.

Учитывая, что именно его семья – если верить легендам – изобрела слово «прибыль», предложение прозвучало довольно… странно.

– Ты заболел? – участливо осведомилась девушка.

– Нет.

– Я попала в «счастливый час»?

– Можно сказать и так… – Янур прищурился: – Ты пришла ко мне с незарегистрированным големом и просишь автомобиль, с помощью которого можно захватить конвой де Бирс или уйти от магов Города. Но ты… ты ведь не собираешься грабить банк?

– В ближайших планах не было.

– И ты не ответишь, зачем тебе машина и голем?

Бри поняла, что можно не отвечать: Янур уже сделал предложение, а когда дело касалось бизнеса, шасы не шутили. Она получит машину в любом случае. Но вежливость требовала сказать хоть что-то.

– Мне не нравится то, что происходит, однако это всё, что я могу открыть, – медленно ответила девушка. – Такой ответ тебя устроит?

– Этого более чем достаточно, – усмехнулся Янур. – Мне предоставлены весьма широкие полномочия в выборе…

И замолчал.

– В выборе чего? – спросила Бри.

– В выборе тех, кому имеет смысл оказать поддержку. – Янур внимательно посмотрел девушке в глаза: – Если не ошибаюсь, не так давно ушла твоя мама?

– Она умерла во время допроса, который мне устроили факторы Внутренней Агемы, – тихо ответила Бри. Но взгляд не отвела. А выражение лица стало не грустным, а жёстким. Очень жёстким. И Янур это заметил. И всё понял правильно.

– Соболезную.

– Спасибо.

– Пойдём, примерим на тебя новую машину. Если подойдёт – я займусь документами.

Вот и всё. Не нужно говорить о рассрочке или кредите. Если ей понравится машина – он займётся документами…

– Кто платит? – осведомилась Бри, глядя на чёрный, как навская кровь, внедорожник, к которому её подвёл шас.

И не удивилась ответу.

– Тёмный Двор.

///

Могла бы и не спрашивать.

///

И Бри поняла выбранную тёмными стратегию.

Да, они ушли из Тайного Города, заперлись в Цитадели, по каким-то причинам не желая устраивать прямое столкновение с Консулом, но при этом поддерживали всех, кто готов выступать против Альянса. А таких, во всяком случае пока, находилось немало, и основной – стратегический – вопрос, который решается прямо сейчас, звучал так: кого будет становиться больше? Недовольных или сторонников Альянса?

Любая новая власть устанавливается непросто, обязательно – с кровью, и Альянс не исключение. Консул торопится, это видно, уход тёмных стал для него неприятной неожиданностью, поэтому Консул действует жёстко, стараясь придавить несогласных, а тёмные изо всех сил поддерживают оппозицию. Что делать Консулу? Давить дальше? Затыкать рты? Всё равно лопнет. Давление рано или поздно приведёт к взрыву, не может не привести, но другой стратегии у Консула нет – не потому что он дурак, а потому что в его положении эта стратегия – единственная. Новая власть всегда устанавливается жёсткими мерами. Консул вынужден опираться на тех, кто умеет бить, а у тёмных есть хитрые вассалы, которые – при общеизвестной мерзости характера – всегда считались эталоном сплочённости и единства. О такой поддержке Консул мог только мечтать.

Сейчас вассалы Тёмного Двора вели себя тихо, с Альянсом не ссорились, чётко соблюдали все предписания и требования новой власти. Даже самые дурацкие требования. Даже те, которые злопамятные зелёные ведьмы ввели специально для тёмных. Никакого сопротивления от вассальных семей Тёмного Двора, только лояльность или нейтралитет.

Они стали очень осторожны, но сохранили все свои навыки и умения. Не разучились обходить правила, если того требовали обстоятельства. Они разбрасывали по улицам Города «батарейки» и артефакты и щедро платили всем противникам Альянса.

Естественно, Бри отдавала себе отчёт в том, что её заметили и отметили, что с этого момента Тёмный Двор будет интересоваться любой её активностью и очень скоро поймёт, какой тайной она владеет… Поняла и едва не отказалась от поддержки, но вовремя сообразила, что призналась в своих замыслах в то самое мгновение, когда въехала в гараж Янура с незарегистрированным и отнюдь не миролюбивым големом на пассажирском сиденье. И потому согласилась взять машину, которая показалась девушке огромной. Она привыкла к «Мини», иногда водила родительский внедорожник, но предложенный шасом Range поначалу напугал. Но только поначалу. Янур долго подгонял сиденье и руль – «чтобы ты надела его, как платье», – подгонял до тех пор, пока девушке не стало на водительском месте абсолютно комфортно, затем полчаса катался с ней по гаражу и ближайшим улицам и, убедившись, что Бри справилась с первым волнением, велел возвращаться в салон. К этому времени его помощники подготовили документы и установили на голема клеймо.

На прощанье спросила: «А если попадусь?»

На что шас ответил грустно: «В этом случае мне придётся воспользоваться артефактом портала».

И продемонстрировал магическое устройство, способное забросить его на другой континент.

И оба подумали, что лучше обойтись без крайних мер. Лучше для всех.

Покинув салон, Бри некоторое время ехала в тишине, окончательно привыкая к машине, минут через десять освоилась и включила радио. Которое оказалось настроено на сетевое «MG online».

На неофициальный, анонимный канал на обыкновенном ресурсе, но созданный, как все понимали, при поддержке Тёмного Двора. Подключиться к нему могли только жители Города, а заблокировать – никто: несмотря на усилия Агемы, канал вещал уже месяц и останавливаться не собирался. Бри совсем не удивилась тому, что Янур настроил радио на «MG», улыбнулась и сделала громче.

– Кто бы мог подумать, что юная девушка осмелится бросить вызов Городу? – обозревателей протестного радио знали только по псевдонимам, их голоса были изменены, но слушатели догадывались, что с ними говорят лучшие журналисты «Тиградком», отказавшиеся сотрудничать с Альянсом и покинувшие Город. – И сейчас все ждут, как будут развиваться события. А главное – как воспримут происходящее зелёные? С одной стороны, Джира – такая же ведьма, как они. С другой – Джира выбрала весьма опасный путь и объявлена преступником. При этом не следует забывать, что Джира собирается мстить за предполагаемое убийство Катерины Штраус, то есть делает то, что должны были сделать рыцари. И вы представляете, какой удар заявление Джиры нанесло по их самолюбию? Рыжие стерпели, отвернулись, доверили расследование тем, кого подозревают в убийстве, а юная зелёная ведьма громко заявляет, что будет добиваться справедливости. И я, ребята, сейчас особенно рад, что не родился рыцарем – такого унижения им давно не приходилось испытывать. Они его не заслужили. Точнее, заслужили, конечно, но не все. Я почему-то уверен, что среди рыжих ещё сохранились те, для кого слово «честь» имеет значение. А теперь давайте подумаем, что мы знаем о Джире…

И Бри вдруг вспомнила подругу, улыбчивую белокурую красотку с ямочками на щеках и огромными зелёными глазами, вспомнила, какой она была, и прошептала:

– Ты ударишь, Джира. Ты заявила о себе не для того, чтобы шутить. Ты ударишь…

* * *

Москва, улица Стандартная

Перед закатом…

Лучше всего атаковать вампирские лежбища перед закатом, который для боящихся солнца кровососов всё равно что рассвет. Утренняя ярость по поводу восходящего солнца давно исчезла, и вампиры слегка расслаблены – ведь скоро наступит благословенная тьма, в которой ночные охотники чувствуют себя как рыбы в воде. Тьма совсем рядом – в одном движении ненавистного солнца, в сгустившихся тенях, в прохладе. Она манит, обещая упоительную ночь, и её призывная улыбка расслабляет вампиров. Многие из них не спят, но это не важно – переход от сна к бодрствованию у кровососов быстрый, чуть не мгновенный, одного атакуешь – другие поднимутся и мгновенно бросятся на врага. Зато вид бодрствующих сородичей расслабляет вампиров так же, как приближение ночи. Толпа дарит ощущение силы и безопасности. Кровососы болтают, шутят, обмениваются планами на предстоящую ночь… И не обязательно планами кровавыми, ведь взрослому вампиру не нужны ежедневные жертвы, они делятся тем, как будут наводить порядок на улицах Города. Как будут упиваться полученной от Консула властью. И надевают знаки Внутренней Агемы. И кто-то тихо шутит, что сейчас – это знаки Альянса, но рано или поздно кланы возьмут то, что принадлежит им по праву сильного, – всю планету. И те, кто слышит шутку, кивают, соглашаясь. И довольно щерятся.

Факторы Внутренней Агемы.

Они ждут прихода тьмы и теряют осторожность.

В это мгновение к ним легко подобраться…

///

Джира никогда не была в помещении, которое облюбовали для логова именно эти вампиры, но знала, как оно устроено, – получила документацию и подробные инструкции от готовивших подвал строителей. Окна заложены, причём очень плотно и надёжно – не пробить, окна были самым слабым звеном в периметре, поэтому вампиры закрывали их весьма тщательно. Не меньше внимания уделялось дверям: две мощные бронированные преграды, разделённые тамбуром. Электронная система безопасности: пока одна дверь открыта – вторая заблокирована. Вампиры сделали всё, чтобы обезопасить себя от губительного солнечного света, который был мощным союзником их врагов, но не задумались над тем, что в подвал можно попасть не только через двери или окна. И если нападающим плевать на режим секретности, они могут действовать так, как им заблагорассудится.

А Джире было плевать. Ведь сейчас все связанные с проявлением магии проблемы лягут на Альянс, а чем больше проблем у Альянса – тем лучше.

Джира тщательно продумала атаку, уделив особое внимание мерам магической предосторожности: и чтобы вампиры не заметили её раньше времени, и чтобы встреченные на улице маги не обратили внимания на обилие артефактов. Лучшим способом избежать и того и другого была стремительность нападения, например из портала, однако девушке требовалось время для проникновения в подвал, и потому пришлось рисковать.

«За тобой будут приглядывать мои ребята, – пообещал Сдемир. – Ты их не увидишь, но они будут сканировать окрестности и предупредят, если появится подозрительный маг или патруль Агемы».

Но дальше – сама.

Впрочем, даже такая поддержка лучше, чем ничего.

Потому что после сегодняшней акции у неё появится команда. Обязательно появится – за ней пойдут те, кто хочет сопротивляться по-настоящему, до крови. Но первую атаку она должна совершить самостоятельно.

Перед закатом…

От нападения сверху, с первого этажа здания, в котором размещалась пустеющая по ночам муниципальная служба, вампиры тоже защитились: усилили перекрытия, установили средства наблюдения и магические подавители взрывных веществ и устройств. В своём логове кровососы действительно могли себя чувствовать в полной безопасности и чувствовали – ровно до того мгновения, как Джира не создала короткий – чтобы пройти сквозь стену – портал и не зашвырнула в него десяток «протуберанцев», распределив их по всем помещениям. И рассчитав активацию так, чтобы артефакты вспыхнули одновременно, осветив сумрачный подвал безжалостным – для вампиров – солнечным светом.

Сжигающим.

Убивающим.

Вонь горящих тел смешалась с воплями ужаса. Вампиры пропустили удар, но наброситься ни на кого не успели, ведь врага не было. Был только лютый свет. Пронзающий насквозь. Вспыхнувший настолько неожиданно, что мало кто из кровососов сообразил спрятаться. А если и сообразил – сквозь панику и боль, – то сил уже не осталось.

Свет быстро убивает ночных тварей.

Очень быстро.

А тех из них, кто ухитрился закутаться в одеяло, нырнуть под кровать или запереться в чулане, – добивает Джира. Она прыгнула в подвал через три секунды после вспышки «протуберанцев», с двумя короткими, тонкими, но очень острыми мечами, которыми так удобно сносить головы – другие раны кровососы излечивали с лёгкостью, а вот приставлять на место головы не научились.

И вряд ли когда-нибудь научатся.

Джира прыгнула в переполненный светом и горящими вампирами подвал вооружённая не только мечами: перед боем девушка надела разгрузку с четырьмя мощными фонарями-артефактами и убивала кровососов ещё и светом «протуберанцев». Она двигалась быстро, намного быстрее обожжённых вампиров, и убивала стремительно.

Так же безжалостно, как бездушные артефакты.

Убивала врагов.

А когда их не осталось – активировала «кольцо саламандры» и шагнула в портал, даже не посмотрев на бушующее за спиной пламя. Лишь почувствовав его нестерпимый жар.

Глава 5

«Только что стало известно о дерзком нападении на один из опорных пунктов Внутренней Агемы. Есть многочисленные жертвы среди вампиров. Мы ждём официального подтверждения информации…»

(«Тиградком»)

«Кровавая резня в вампирском логове! Срок ультиматума не закончился, но Джира нанесла удар. Услышала прозвучавший отказ и решила не давать Консулу дополнительное время на раздумье. Джира пообещала – Джира сделала. И если Консул считает, что вправе покрывать убийц Катерины Штраус – пусть принимает то, что прилагается к его упрямству…»

(«MG online»)

«Несколько минут назад в одном из домов по Стандартной улице прогремел мощный взрыв. Как сообщают наши источники, причиной взрыва стала утечка газа. К счастью, обошлось без жертв, а само здание устояло. Взрыв и последующий пожар произошли в пустующем подвальном помещении, в котором в настоящий момент работают экстренные службы…»

(«М24»)

«Сопротивление впервые нанесло удар. И какой удар! По не подтверждённым пока данным, Джира уничтожила не менее двадцати факторов Внутренней Агемы. Как ответит законная власть? Что сделает Консул? Мы не знаем. Однако уверены в одном: время игр закончилось…»

(«Тиградком»)

* * *

Неожиданный и неожиданно мощный удар взорвал Город.

Пока – не буквально, но только пока. Все понимали, что переполняющие жителей эмоции рано или поздно вырвутся, сорвут крышку осторожности и страха перед Внутренней Агемой, превратятся в яростную волну, у которой не будет смысла – только недовольство. Обязательно вырвутся. И все догадывались, что этот момент приближается. Но сейчас Город замер. Вздрогнул, вспыхнул, тряхнул головой, не веря в происходящее, и замер, ожидая, как ответит Консул.

Каков будет ответ разъярённого лидера Альянса? Насколько страшным? Кто будет назначен виновным?

Неужели все?

– Зелёные ведьмы заявили, что осуждают Джиру и приложат все усилия для её поимки, – громко сообщил последние новости Антон, глядя в экран смартфона. – Только что выступили с официальным заявлением.

– Предали её окончательно.

– Не сейчас предали, – заметил Сергей. – Они сразу сказали, что не одобряют её действия. Ещё когда Джира отказалась получать лицензию.

– Джира хотела остаться верной своему Дому…

– Джира осталась верной своему дому, – перебила Антона белокурая девушка. С зелёными глазами. – Осталась.

– Извини, – тихо сказал рыжий. – Осталась.

– Именно так. – Блондинка помолчала. – И за это её прессуют.

– А почему остальные сдались?

– Они не сдались. Они, типа, признали Альянс.

– Во имя мира и спокойствия! – скептически произнёс Антон.

И вновь был перебит:

– Да, во имя мира.

И все резко повернулись к дверям.

– Кровососы!

– Факторы Внутренней Агемы, – усмехнулся лысый, неприятный на вид вампир с тонкими губами и глазами навыкате.

– Надо же, кто-то из них выжил, – зло пошутили в толпе, однако кровососы сдержались. Глаза у них вспыхнули… яростно вспыхнули нехорошим огнём, однако вампиры сдержались. Было видно, что спокойствие даётся им с огромным трудом, но отвечать на острый выпад агрессией кровососы не стали.

Пока.

– Зачем явились? – недружелюбно осведомился бармен.

– Чтобы закончить то, что начали, – в тон ему отозвался лысый.

– В таком случае не хватает вашего главаря.

– Центур занят.

– Значит, сегодня ничего не закончится, – вдруг сказал Антон.

– Что ты имеешь в виду? – повернулся к нему лысый.

– Только то, что сказал, – смело ответил парень, глядя вампиру в глаза. – Ваш главарь трусливо прячется от Джиры, а значит, сегодня ничего не закончится.

– Закончится, когда девка сдохнет.

– Твои сородичи думали так же?

– Не нарывайся, – очень тихо попросил лысый. – Мы получили приказ вести себя сдержанно, но лучше не нарывайся – у каждой выдержки есть предел. – И, прежде чем Антон придумал остроумный ответ, вампир повысил голос, сообщив всем присутствующим: – Мы ведём официальное расследование исчезновения Катерины Штраус и хотим знать, кто из вас последним видел её?

– Открыли охоту на свидетелей?

– Следы заметаете?

– Собираетесь убить всех?

– Ты самый смелый? – попытался огрызнуться лысый, но замолчал под градом ответных фраз:

– Мы все смелые!

– Каждый из нас!

– Убийцы!

– Вы ответите за преступления!

– Джира заставит вас ответить!

– Вам нигде не будет покоя!

– Страх потеряли? – рявкнул кровосос.

– Тебе отдали! – рявкнул в ответ Антон. – Всё просто: или боишься ты, или мы. Нам – надоело!

– Нам – надоело! – поддержали полукровку друзья.

– Надоело!

– Убирайтесь!

– Must go!

– Твой хозяин должен уйти!

– Must go!

Вампиры растерялись. Они рассчитывали, что одним своим появлением заставят собравшихся нервничать, а получилось – разозлили. Причём сильно разозлили. Настолько сильно разозлили тех, кого привыкли называть пищей, что отступил даже инстинктивный страх жертвы перед охотником – главное оружие вампиров. Исчез абсолютно, словно его не было.

– Убирайтесь!

– Какая дерзкая пища…

– Такая дерзкая, что у тебя клыки сломаются!

– Беги и прячься!

– Вы препятствуете расследованию!

– А вы покрываете убийцу!

– Он сам убийца!

– Агема – сборище убийц!

Они шумели, бросали в кровососов обвинения, но черту не переходили. В буквальном смысле – при появлении вампиров все находящиеся в зале ребята собрались вместе и не двигались с места, сохраняя между собой и факторами около пяти ярдов. Те тоже не приближались, возможно, боясь не совладать с собой, и получилось так, что никто никого не тронул.

– Заведение закрыто, кровососы, – подвёл итог бармен. – Вам здесь не рады. До свидания.

– Не боишься так говорить с Агемой? – угрюмо поинтересовался лысый.

– Нет.

– А того, что мы вернёмся?

– А не испугаешься? – едко осведомился бармен.

– Чего? – не понял вампир.

– Вернуться.

И зал захохотал.

Радостно. Весело. Громко. Смеялись все, абсолютно все, и смеялись так, что кровососы отступили. Они просто не знали, что делать дальше. Атаковать? Им никто не угрожал. Продолжать препираться? Их легко затыкали. Угрожать? Как угрожать тому, кто над тобой смеётся?

– Мы ничего не имеем против Внутренней Агемы и Альянса, – с издевательской доброжелательностью продолжил бармен. – Мы просто просим вас уйти. И чем быстрее – тем дальше.

А когда вампиры вышли, к смеху добавились радостные крики:

– Мы это сделали!

– У нас получилось!

– Must go!

– Он должен уйти!

– Да! Пусть он знает, что должен уйти!

– Но что дальше? – довольно громко спросила Лисс.

И её простой вопрос вызвал неприятную заминку.

Нет, многие ребята продолжили смеяться и кричать, но те, кто услышал, – задумались.

Что дальше? Порадоваться, посмеяться, насладиться победой, поехать домой, завалиться спать, а завтра… Завтра проснуться и понять, что ничего не изменилось. И трястись от страха при мысли, что факторы Внутренней Агемы явятся к тебе или твоим родителям и потребуют объясниться. В лучшем случае – объясниться. Факторы сейчас злы и могут потребовать расплатиться, ответить за то, что осмелился высказать свои мысли. Расплатиться за то, что в отличие от большинства рискнул сбросить кандалы страха и гордо выпрямиться. За то, что перестал склоняться.

А может, и не завтра, а уже ночью – кровососы обожают приходить по ночам.

– Что дальше?

Сначала замолчали те, кто услышал, но постепенно вопрос прошелестел по всему залу.

– Что дальше?

– А что мы можем? – грустно спросил Хинус.

– Их больше! – поддержали эрлийца две рыжие подружки.

– Они сильнее!

– Консул сокрушил Великие Дома!

– Великие Дома – это мы! – очень уверенно произнесла Лисс. – Каждый из нас – и все вместе! Великие Дома – это наша история и наша храбрость. Великие Дома – это Джира, которая сказала Консулу «Нет!». Великие Дома – это наша гордость и наша свобода! И пока мы живы, пока мы готовы сражаться – мы не сокрушены. И не проиграли.

– Но что мы можем? – повторил вопрос Хинус.

– Больше, чем кажется, – рассмеялась Лисс.

– Рисовать на стенах буквы?

– Демонстрировать своё несогласие.

– И он, конечно, испугается и уйдёт в отставку, – иронично улыбнулся Сергей.

– Сегодня вся Агема ищет Джиру, – подал голос Антон. Убедился, что его слышат, взобрался на барную стойку и продолжил: – Объявлена крупная награда, а значит, все факторы и все наёмники будут землю рыть, чтобы отыскать её и отдать на расправу.

– И что?

– Мы можем им помешать!

– Как?

– Выйдем на улицы.

– Нас быстро загонят обратно.

– Но те, кто будет загонять, перестанут искать Джиру.

– И так мы ей поможем…

– Да!

– Да!

– Да!

Момент был выбран идеально. Воодушевление, вызванное победой над факторами, требовало выхода, не шептало, а кричало: «Ещё!» Ещё побед! Ещё прилива гордости за себя и уверенности в своих силах! Ещё ощущения себя частью чего-то большего, чувства сопричастности к важным событиям.

– А как же вампиры? – подал голос осторожный шас. – Сегодня они не станут церемониться.

– Для кровососов есть специальные подарки, – рассмеялся в ответ бармен и выставил на стойку коробку с артефактами.

– Откуда?

– Разве это важно?

– На какой энергии?

– На тёмной.

– А что за артефакты?

– Сами смотрите! Кому что повезёт.

Антон вытащил из коробки фонарик, направил смартфон на нанесённый на ручку QR-код и быстро прочитал появившиеся на экране описание и активирующее заклинание:

– «Протуберанец»!

– А у меня морок третьего уровня – вампиры точно не смогут посмотреть сквозь него.

– У меня «эльфийская стрела», – растерянно сказал Сергей.

– Шутишь?

– Сам смотри.

Несколько секунд ребята читали появившуюся на экране смартфона информацию, а затем перевели взгляды на бармена.

– Боевые артефакты?

– Не хотите – не берите, – развёл руками тот. – Я не знаю, что лежит в коробке. И не хочу знать.

И бросил быстрый взгляд на Лисс.

Которая подошла к стойке, остановилась около Сергея и протянула руку:

– Хорошо, «эльфийскую стрелу» возьму я.

И услышала то, что хотела:

– Не отдам.

///

– Лисс, ответь! Лисс, ты ведь знаешь, что я волнуюсь, возьми трубку… – Дориан с яростью посмотрел на телефон.

Нет, не возьмёт.

Да, девушка знает, что он волнуется, но не хочет говорить, чтобы не рассказывать, где она и чем занимается. Лисс оберегает его от правды, а значит, она где-то внутри беспорядков, разгорающихся сейчас на улицах Тайного Города, и не хочет, чтобы Машар приехал к ней. Или начал отговаривать от необдуманных поступков.

– Лисс! Не делай того, из чего даже я не смогу тебя вытащить!

Где её искать? Просто на улицах?

Великолепная идея, но другой у Дориана не было.

Поиск по генетическому коду ничего не дал: девушка поставила на себя «пчелиный рой» и на магический запрос пришло семь тысяч откликов. А у него десяток факторов на трёх машинах, и прочесать все отклики они попросту не смогут. Да и нет у них времени прочёсывать Город в поисках одной-единственной девушки – у них служба.

– Лисс!!!

Но вместо девушки позвонил Консул – со своего личного номера, который центур знал наизусть. Увидел на экране знакомую последовательность цифр, крепко сжал телефон, глубоко вздохнул, приводя нервы в порядок, и ответил:

– Консул.

И жестом показал факторам, что нужно подождать ещё немного.

– Ты был прав.

– Я этому не рад.

Комментировать эти слова Консул не стал. Выдержал паузу, показывая, что понимает настроение центура, и коротко велел:

– Говори, – дав понять, что ждёт совета.

– Выдержка и спокойствие, – мгновенно ответил Машар. – Только они: выдержка и спокойствие.

– Что ты имеешь в виду?

– Пусть бузят. Мы не нападаем, но и не отступаем. Только защищаемся и защищаем Тайный Город от беспорядков.

– Демонстрируем слабость?

– Показываем силу.

Пауза.

– Объясни.

– Против нас идут дети, это все видят, – твёрдо произнёс Дориан. – Мы можем заставить их умыться кровью, но это будет детская кровь, Консул. Они слабы, неопытны и ничего не умеют – только бузить. Город понимает, что мы можем разогнать их за час и запугать на всю жизнь. Но если мы так сделаем – завтра выйдут их родители.

– А как же насчёт «запугать на всю жизнь»?

– В какой-то момент страх исчезает. – Машар вздохнул. – Если мы начнём убивать детей – мы точно не удержим Город. Как бы мы потом ни оправдывались.

Пауза. Довольно долгая, секунд на десять. А учитывая, что лидер Альянса умел думать быстро и так же быстро принимать правильные решения, пауза означала, что он в затруднении.

Пауза, во время которой Дориан думал только о Лисс.

– Я не собираюсь оправдываться.

– Да, Консул.

– И мне не очень нравится твоё предложение.

– Да, Консул.

– Но я понимаю, что оно разумно.

– Да, Консул, – в третий раз повторил Машар.

– Но столь же разумно и моё решение карать бунтовщиков.

Значит, будет кровь. Детская кровь…

– Я не могу оспаривать ваше решение, Консул, поскольку оно разумно и взвешенно, – осторожно произнёс Дориан. – Вы позволите высказать одну мысль?

– Разумеется.

– Уберите с улиц вампиров.

Почему – объяснять не надо. С них всё началось, и они будут самыми беспощадными и безбашенными карателями. С ними крови будет больше. Намного больше.

– Я не могу отдавать приказы, которые не будут исполнены.

Да, Консул велик и у него огромная власть, но даже у его власти есть пределы. Он может приказать вампирам уйти, но те не уйдут. Приказ не будет исполнен. Авторитет пошатнётся. А власть зиждется не только на страхе, но и на авторитете. Консул это понимает. Дориан это понимает. Все понимают, поэтому вампиры останутся.

Значит, будет кровь. Детская кровь…

– Чего молчишь?

– Жду вашего приказа. – Дориан подобрался. Хотел закончить, но не смог и продолжил: – И надеюсь услышать то, что ожидаю услышать.

– Услышишь. – Центур понял, что Консул улыбается. – Проследи за тем, чтобы кровососы не увлекались.

– Насколько проследить?

– Настолько, насколько будет требовать обстановка.

– Да, Консул.

– И не увлекайся сам. Помни: вампиры – мои слуги. Так же, как и ты.

– Да, Консул.

Дориан отключил телефон, ещё раз набрал номер Лисс – безрезультатно, – вздохнул и подошёл к внедорожнику, возле которого собрались его факторы: восемь рыжих рыцарей и два белокурых люда.

– Вы знаете, что творится на улицах.

В ответ – тишина.

– Консул приказал Агеме навести порядок.

– Можно сказаться больным? – хрипло спросил один из рыцарей.

– Боюсь, что нет.

– Я не хочу сражаться с детьми.

– Это будет не сражение, а убийство, – поддержал его длинный приятель.

Белокурые одновременно кивнули.

– Я прекрасно понимаю ваше настроение и полностью его разделяю, – мрачно произнёс Дориан. – Но нам не придётся воевать с детьми. Нам приказано проконтролировать соблюдение законности факторами Внутренней Агемы.

Несколько секунд подчинённые обдумывали услышанное, а затем один из людов осторожно попросил уточнить:

– Что нам придётся делать?

– Жарить вампиров, если они увлекутся, – жёстко ответил Дориан. И усмехнулся.

– Не «если», а когда! – добавил повеселевший длинный.

– Так что не забудьте «протуберанцы».

– Отлично!

Настроение у подчинённых ожидаемо поднялось, но любопытный люд попросил об ещё одном уточнении:

– А если мы столкнёмся с протестующими?

Об этом Консул ничего не сказал, поэтому Дориан принял решение самостоятельно:

– Я изложил вам полученный приказ, фактор, мы занимаемся контролем сил правопорядка.

То есть, увидев детей, они просто-напросто отвернутся.

///

Никто не хочет связываться с детьми…

Ну, как никто? Вампиры – с удовольствием: изобьют, убьют, высушат… Вампиры не подведут, и даже в жестокости их не обвинишь – они просто такие. Они – ночные охотники, считающие остальных разумных – пищей, и не более того. Их не изменишь. А главное – их не очистишь. На их имени всегда пятно, даже не грязное – кровавое, и это пятно ложится на Агему, на Альянс, и если в ощущениях жителей Города Альянс сольётся с образом кровососов, неминуемый взрыв прогремит намного раньше ожидаемого. Город не потерпит над собой власть вампиров, но сейчас кровососы нужны, потому что магов, способных выполнить любой приказ – даже атаковать детей, – было не так много, как хотелось Консулу. При этом большая их часть была занята охраной наиболее важных объектов, и выводить их на улицы Консул не мог. Наёмники, которые охотно согласились открыть охоту на Джиру, категорически отказались от перспективы драться с детьми, прекрасно понимая, что с ними сделают их родители… И поэтому в качестве основных отрядов для подавления беспорядков Консул мог вывести на улицы только вампиров, злобных тварей Бестиария – монстры оказывали отрезвляющий эффект одним своим видом, и личный резерв…

Он разблокировал смартфон и набрал номер Гранни.

– Консул? – слегка расслабленно ответила девушка. Гранни всегда отвечала лидеру Альянса слегка расслабленно, словно флиртуя, хотя он давным-давно дал понять, что не интересуется её прелестями.

– Ты перебросила отряд в Город?

– Да, Консул. И операторы, и все «персы» находятся в месте дислокации и готовы действовать.

– Возвращайся порталом, – отрывисто приказал Консул. – Пусть Схинки сам закончит с птицей, ты нужна мне здесь.

И отключился.

///

Совершенно изумительное ощущение полнейшей безопасности.

Впервые в жизни Бри чувствовала себя в ночном Городе абсолютно спокойно, и дело было не в гигантском големе, который послушно брёл в шаге позади. Нет, голем, которого девушка назвала Джузи, был всего лишь мощной «куклой», приглядывающей за тем, чтобы хозяйке никто не досаждал. Дело было в ней самой: в её силе, ставшей следствием новых знаний. Бри поднялась настолько высоко, что спокойно наплевала на предписание Внутренней Агемы временно воздержаться от посещения центра, а его жителям – не покидать дома без настоятельной необходимости. В официальном заявлении говорилось, что факторы получили право задерживать любого подозрительного без объяснения причин, а Бри, и особенно её массивный спутник, выглядела подозрительнее некуда.

И возможно, именно поэтому девушка отправилась в центр: потому что внутренне сочла себя способной на равных сражаться с высшими магами Альянса, хотя…

«Даже думать об этом не смей!»

«Почему?»

«Они порвут тебя на куски!»

«Ещё посмотрим, кто кого!»

«Ты не готова».

«Они не знают моей подлинной силы».

«Если узнают, тебе будет грозить ещё большая опасность».

«Я не собираюсь вечно прятаться!»

«Ты не прячешься, ты готовишься».

«К чему?» – спросила Бри у себя, а в следующее мгновение себе ответила:

– Кажется, я вижу – к чему.

Она как раз проходила по короткому переулку: налево – улица, направо – тупик. А в тупике двое рыцарей готовились убить вампира. Ну, как «готовились»… Много времени на убийство не требуется – снёс голову, включил «протуберанец» и пошёл дальше, – но рыжие не торопились, действовали хоть и сноровисто, но неспешно. Каким образом они ухитрились подобраться к осторожному кровососу – осталось загадкой, но подобрались и вонзили ему в сердце деревянный кол. Не убили, конечно, организм вампира способен излечить даже пулевое ранение, иногда – даже пулевое ранение в голову, а вот дерево в сердце его парализует. Кровосос застыл, не имея возможности двигаться, стоял на коленях, насаженный на длинный деревянный кол, всё видел, понимал и готовился к смерти. Один из рыцарей как раз достал меч.

– Неужели Внутренняя Агема санкционировала внесудебные расправы?

Рыжие обернулись, но спокойно, без паники. Посмотрели на Бри, на голема за её спиной и переглянулись.

– Я думал, ты навёл морок, – сказал тот, который с мечом.

– Не сам, – ответил второй.

– Нужно было купить артефакт получше.

– Согласен, – вздохнул второй и обратился к Бри: – Тебе имеет смысл просто пройти мимо.

– А если у меня не получится?

Рыцари снова переглянулись. Они поняли, что девчонка – не враг, что у неё просто есть принципы, которые не позволили пройти мимо, и меченосец попытался объяснить:

– Это один из ублюдков Идо. Он причастен к убийству Катерины.

– Он признался?

– Он не идиот.

– То есть вы не уверены в том, что поймали убийцу? Какие же вы после этого факторы Агемы?

– Мы не служим Альянсу, – спокойно сказал второй. – Поэтому уходи, девочка. Просто уходи.

Тайный Город рассыпался на глазах. Или наоборот – собирался. Собирался с духом или пробуждал в себе ярость, Городу надоело молчать или он просто разозлился? Бри не знала. Но понимала, что эти двое – обыкновенные парни, которых задело выступление Джиры. Задело, что молоденькая зелёная ведьма указала им, привыкшим гордиться своими подвигами, на их слабость. Задело настолько, что они вышли на улицу и поймали первого попавшегося вампира.

Остановить их?

Бри не знала, что делать. Просто не знала. Ей не нравилось то, что здесь готовилось, то, что могло в любой момент произойти на её глазах. Но она понимала, что остановить рыжих можно только кровью. Ладно, остановит… но что потом делать с вампиром? Отпустить? Он расскажет обо всём ублюдкам Идо или факторам Агемы, что одно и то же, и рыжих парней ждёт незавидная участь…

Додумать девушка не успела.

Тот, который был с мечом, взмахнул, продемонстрировав превосходный навык обращения с клинком. Взмахнул и сделал шаг в сторону, брезгуя прикасаться к покатившейся голове.

– Вы совершили преступление, – тихо сказала Бри.

– Сегодня в Городе совершается масса преступлений, – ответил второй. – Надеюсь, мы больше не увидимся.

– И я…

Рыжие кивнули ей на прощанье, как своей, спрятали оружие и выскользнули из тупика. Имело смысл последовать их примеру, но Бри не стала торопиться: медленно подошла к откатившейся вампирской голове и посмотрела в распахнутые, до сих пор полные злобы глаза.

«Сегодня в Городе совершается масса преступлений…»

Что произошло сейчас: убийство или кара? Правильно ли она поступила, что не вмешалась? Правильно ли бы она поступила, вмешавшись в происходящее? Как понять? Голова вампира. Обозлённые рыцари. Надписи «MG» на стенах. Приказ Агемы не выходить из домов…

Город рушится или обретает себя?

А её сила… сумеет ли она распорядиться ею так, чтобы не было потом стыдно?

Как понять?

///

«Нам надоело терпеть!

«Мы не будем молчать!»

«Он должен уйти!»

Лозунги заполонили Город. На стенах, на окнах, на крышах, на деревьях и фонарях, на тротуарах и мостовых, на стёклах легковых машин и бортах грузовиков – они появлялись всюду, на любой пригодной поверхности и привлекали внимание не только размерами, но и яркими, светящимися в темноте красками.

«Мы больше не будем терпеть!»

Но чаще всего встречался короткий:

«MG!» или полная версия: «Must Go!»

Без указания адресата. Просто:

«Must Go!»

Поскольку стояла глубокая ночь, муниципальные власти ещё не оценили масштаб бедствия, а вот жители Тайного Города видели картину во всей красе, узнавали о происходящем в чатах и пабликах, присоединялись к спонтанному, зародившемуся в «Михельсоне» флешмобу и добавляли свои надписи. Пусть такие же, но свои, написанные лично и выражающие их мнение.

«Must Go!»

А тем, кто не рисковал выйти на улицу, о происходящем подробно рассказывали свободные репортёры, избегая, конечно, называть имена и показывать лица несогласных. Что же касается Агемы, то факторы пустили в Город все свои дроны, однако никто из вышедших на улицу не забыл активировать «накидку пыльных дорог», сделав бессмысленной видеосъёмку.

«Must Go!»

Дроны оказались почти бесполезны – «накидки» не позволяли ни фиксировать протестующих, ни отслеживать их передвижения, – но и вышедшие на улицы факторы чувствовали себя не очень уверенно. Да, дети пишут на стенах лозунги, за это их нужно бить? Абсолютная нелепость. Хватать? Хорошо, хватать, а что дальше? Их ведь даже держать негде – маленькие тюрьмы Города предназначались для самых опасных преступников, да и то в основном пустовали, поскольку маги предпочитали переводить самых опасных преступников в категорию самых опасных мёртвых преступников. Хватать и штрафовать? А за что? Какое отношение Внутренняя Агема имеет к чистоте стен? Пусть полиция развлекается.

Факторы – за исключением вампиров и готовых на всё сторонников Альянса – пребывали в растерянности, и Консулу оставалось лишь скрипеть зубами. Не начнись беспорядки с убийства кровососов, он бы с удовольствием воспользовался взвешенным предложением Дориана и приказал не обращать внимания на флешмоб – надписи его не задевали. Но кровь пролилась, причём кровь тех, кто не стерпит и не захочет тянуть с местью, – кровь ночных охотников, и Консулу оставалось надеяться на то, что ответной крови будет немного.

Надеяться и морщиться при мысли, что единство, которое он пытался внедрить с помощью Альянса, формируется само, – на волне неприятия Альянса.

///

– Эй! Что вы тут делаете?

Голос прозвучал резко, грубо, и мальчишки, которые как раз закончили выписывать восклицательный знак во фразе «Must Go!», обернулись с нервной резкостью. И замерли, увидев бесшумно подобравшихся вампиров. Троих кровососов, справиться с которыми у двух молодых шасов не было никакой возможности.

– Рисуете запрещённыелозунги?

– Не рисуем, а пишем, – набравшись смелости, ответил один из парней. – Рисуют дети в альбомах.

– Что? – удивлённо переспросил вампир.

– Что слышал!

Ребята поняли, что влипли: убежать от быстрых, отлично подготовленных воинов им не под силу, но не испугались. Чего бояться, раз уже влипли? И повели себя уверенно до дерзости.

– Если не хотите проблем – давайте просто разойдёмся, – продолжил молодой шас. – Вы нас не видели, мы не видели вас. Пусть останется всё ровно.

– Как дорога на Воронеж, – добавил второй. Не такой смелый, как приятель, но решивший соответствовать.

– Ты нам угрожаешь? – изумился кровосос.

– А разве похоже?

Вампир замолчал.

– Я просто предлагаю вам идти своей дорогой, – замирая от страха, сказал юноша. – Мы никого не трогаем, и вы нас не трогайте.

– У них артефакты, – предупредил старшего один из помощников. – Но я не могу понять какие.

– Поймёшь, когда я их активирую, – пообещал храбрец. – Хотя… вы ведь в шлемах, может, обойдётся.

А его спутник хихикнул.

И вновь наступила тишина.

Ещё вчера вампиры чувствовали себя на улицах Тайного Города вольготно, упивались своей силой и защитой, которую им гарантировал значок Внутренней Агемы. Но сегодня всё переменилось: после нападения Джиры поползли слухи, что Тёмный Двор выбросил – в буквальном смысле слова – на улицы Города гигантское количества «протуберанцев», и даже сейчас, ночью, кровососы предпочли облачиться в плотные кожаные одежды, перчатки, сапоги и глухие мотоциклетные шлемы. Выглядели они угрожающе, но для темноты – необычно, и шутки в их адрес нивелировали агрессию. Трудно бояться того, над кем смеёшься.

– Думаю, их нужно избить, – негромко, но так, чтобы его услышали парни, произнёс один из вампиров.

– Изобьём, – кивнул старший. – Но сначала дадим последний шанс. – И он вновь повернулся к молодым шасам: – Закрасьте надпись – и мы уйдём.

– Сейчас мы уйдём, а вы сами закрашивайте, – нахально предложил смельчак.

– Вы совсем рехнулись?

– Рехнулись или нет – не знаю, но мы уходим.

Смельчак сделал шаг вперёд, одновременно запуская руку в карман куртки, но не успел. Ни то ни другое не успел. Движением руки шас хотел напугать вампиров, показать, что у него есть артефакт… И напугал. Но не сообразил, с какой скоростью начнёт двигаться напуганный кровосос и что он при этом будет делать. Подсказка – не убегать. Шас только обозначил движение к карману, а около него уже оказался вампир. И не просто оказался, а стремительно атаковал: вывернул руку и одновременно подсёк, жёстко укладывая на асфальт. А рядом – через мгновение – оказался второй шас.

– Наглые ублюдки!

– Нужно их высушить.

– Я не против.

– Нам вроде запретили, – неуверенно припомнил третий вампир.

– Не запретили, а попросили не увлекаться, – рассмеялся старший.

И выругался, услышав властный голос:

– Вот и не увлекайтесь.

Повернулся и выругался вновь, увидев трёх рыцарей.

– Детей в покое оставили, – прежним, приказным тоном произнёс стоящий чуть впереди Дориан.

– Они не дети, а преступники и оказали сопротивление при задержании. – Старший вампир ощерился и продемонстрировал рыжим значок: – Внутренняя Агема.

Однако впечатления не произвёл.

– Внутренняя Агема. – Дориан показал свой значок. – Центур Машар. Потрудитесь назвать своё имя, фактор.

– Зачем? – насторожился кровосос.

– Я вижу необоснованное применение силы и немотивированную агрессию по отношению к гражданским. Придётся провести внутреннее расследование.

– Не слишком ли много ты на себя берёшь, центур?

– Столько, сколько мне разрешил Консул. – Дориан выдержал паузу и жёстко улыбнулся: – Или ты думал, что Консул попросит вас вести себя прилично и тем ограничится?

И всё мгновенно переменилось. Только что вампиры были абсолютно уверены в своей правоте и безнаказанности, а через мгновение оказались в роли нашкодивших детей, стоящих перед строгим учителем. Унизительно, но… Но связываться с центуром старший кровосос не собирался.

– Мы уходим, – сказал он, а помощники, повинуясь его жесту, отпустили перепуганных парней.

– Имя, – тихо, но очень твёрдо произнёс Машар.

– Я же сказал, что мы уходим, – дёрнулся вампир.

– Имя, фактор, вы будете наказаны.

– Не борзей, пища!

И захрипел: копьё, выросшее из рукава Дориана, пронзило ему сердце. Сверкнули «эльфийские стрелы» – рыцари догадались, что Машар не собирается отпускать вампиров, и подготовились к атаке, – и пока оторопевшие кровососы пытались справиться с нанесёнными ранами, их обезглавили. Всех.

Дориан прошептал заклинание, заставив копьё уменьшиться и вернуться в рукав, и повернулся к спасённым шасам:

– Не советую рассказывать о том, что видели.

– Не волнуйтесь, центур, мы уже обо всём позабыли, – радостно отозвался поднимающийся с земли смельчак.

– Убирайтесь.

– Охотно!

Дориан проводил шасов взглядом и покачал головой:

– Придурки.

Потому что четверть часа назад видел двух таких же пацанов, валяющихся в арке старого дома. Высушенных. Без единой капли крови.

– Мы не сможем спасти всех, – тихо сказал один из рыцарей, понявший, о чём думает центур.

– Знаю, – вздохнул Машар. – Но этих мы спасли. – И громко объявил: – Едем дальше! Ночь только начинается!

///

– Сначала они запускают несколько ударных дронов или одного, как здесь, из засады атаковав мотоциклиста, – тихо рассказал Егор. – Наши парни быстрые, но дронов много, поэтому один точно доберётся до цели и разобьёт шлем. Как только шлём раскололся – тут же активируется дрон с «протуберанцем».

– Слишком большие усилия, – проворчал Силантий.

– Зато эффективно, – угрюмо произнёс Егор.

– С этим не поспоришь. – Силантий сплюнул и посмотрел на вожака, который уже с полминуты не отрываясь смотрел на обезображенное тело сородича: шлема нет, голова сожжена. Смерть его была мучительной, хоть быстрой, но страшной.

– Ненавижу, – едва слышно прошептал Стак, отворачиваясь к валяющемуся посреди улицы мотоциклу.

Молодому никто не ответил.

– Сколько наших уже погибло? – Показалось, что Идо задал вопрос равнодушно, однако помощники хорошо знали центура и видели, что он вне себя от ярости.

– Вместе с ним – семеро, – доложил Егор.

– Уже семеро?

– Да.

– И это – ночью! – Идо шумно выдохнул. – Ночью! В наше время!

Слишком много «протуберанцев»…

Фраза не прозвучала, но её услышали все кровососы. Слишком много «протуберанцев». В Городе кризис магической энергии, рыцари сидят на голодном пайке, зелёные ведьмы тоже не жируют, Альянс накапливает энергию в расчёте на драку с Тёмным Двором, а Тёмный Двор швыряет её на улицы в огромных количествах. В результате у подростков гигантское количество артефактов, и первые среди них – «протуберанцы». Их невозможно запретить – это дало бы понять, что Консул на стороне вампиров, но если их и впредь будет так много, то Консул может остаться без вампиров.

– Если бы нам разрешили действовать по-настоящему… – выдохнул Стак. – Ведь сейчас мы только защищаемся!

От злобы у него то и дело вылезали иглы.

– Консул понимает, что, если развязать нам руки, мы церемониться не станем, – сухо объяснил Идо.

– Так с ними и нужно!

– Да, с ними нужно так, но не сейчас.

– Сейчас должны умирать мы?

Вожак бросил резкий взгляд на молодого, хотел прикрикнуть, чтобы Стак опомнился, но передумал: коротко ругнулся и на том остановился.

Потому что оказался в дурацкой ситуации. Даже не дурацкой – неприятной. С одной стороны, он не может пойти против Консула и демонстративно нарушить приказ, начав разбираться с беснующимися подростками так, как те заслуживают. Идо прекрасно понимал, что случится в этом случае, даже не «что», а сколько крови будет пролито… И ещё Идо не хотел высовываться, потому что он, как ни крути, был косвенно причастен к началу беспорядков. Не стал причиной – бунт назревал давно, – а стал тем камешком, который вызвал лавину. И за это «камешку» могло прилететь от Консула. Однако эти рассуждения – на одной чаше весов. А на другой – недовольство вампиров многочисленными жертвами среди братьев. Ночные охотники знают свою силу, привыкли чувствовать превосходство и не желают смотреть на то, как пища их убивает. И некоторые горячие головы могут разочароваться в сотрудничестве с Консулом. В лучшем случае они дезертируют. В худшем – начнут обвинять лидеров в предательстве…

– Мы найдём убийц, и они заплатят, – пообещал Идо, сообразив, что его задумчивость помощники могут расценить как неуверенность.

– Когда?! – не сдержался Стак.

– У тебя жажда? – рявкнул Идо, вперившись в молодого взглядом.

Молчание.

– Отвечай!

– Нет… – Стак отвёл взгляд. – Ещё нет.

Он изменился. Высушив Катерину Штраус, молодой Стак сделал самый главный шаг в становлении вампира – почувствовал себя ночным охотником. Безжалостным. Высокомерным. Победительным. Он стал таким, каким хотел его видеть Идо, однако сейчас горячий Стак мог наломать дров, и следовало его придерживать.

– Раз нет жажды – не требуй лишней крови.

– Я хочу справедливости, – тихо ответил Стак.

– Кровь за кровь, – поддержал его Силантий.

– Мы найдём убийц, и они заплатят, – повторил Идо.

– Как мы их поймаем? – Егор протянул вожаку разряженный «протуберанец». – Это нестандартный артефакт: нет метки Торговой Гильдии, нет клейма мастера.

– Самоделка? – прищурился Идо.

– Тёмные вывозят из Цитадели и артефакты тоже, но в основном отправляют в Город «батарейки»…

– И кто-то наладил производство нужных артефактов, – догадался вожак.

– Именно.

– В таком случае узнаем, кто их делает, – решил Идо, повертев в руке «протуберанец». – Так мы найдём главного виновного, да ещё и от Консула благодарность получим.

– А как мы узнаем?

– Я знаю того, кто сумеет определить изготовителя.

– Сумеет? – поднял брови Егор.

– Мы заставим его суметь. – Идо в последний раз посмотрел на мёртвого собрата и пообещал: – Мы за тебя отомстим.

///

«Пастухи»…

Так на рыцарском сленге называли магов, ведущих в бой монстров из Бестиария Ордена. Единственные, кто избежал этой клички, – всадники, восседающие на единорогах и драконах. Остальных называли «пастухами», но не вкладывая в это слово ничего обидного. Ведь, по сути, именно ими они были – пастухами.

Конкретно этот, встретившийся Бри на тёмной улице, вёл «зачистку» территории с помощью стаи химер – энергичных и очень подвижных тварей размером с большую собаку – львиные головы, козлиные тела и ядовитые змеи в качестве хвостов – клыки и когти прилагаются. Как рыцарям удалось сохранить древних монстров, да ещё продолжать получать от них рабочее потомство, для Бри оставалось загадкой, но у рыжих получалось, и сейчас шесть неприятных тварей – а может, и больше! – неспешно приближались к ней… Нет, не все к ней: химеры шли по улице хоть и настороже, но не агрессивно. Внимательно оглядывались, принюхивались, но не рычали, поскольку не чувствовали опасности. И только две из них проявили интерес к девушке и её молчаливому спутнику. Ну и сам «пастух», конечно, издалека распознавший голема.

– Имя?

– Какое тебе дело?

Если рыжий и был удивлён столь дерзким ответом, то виду не подал. Даже в лице не изменился. А может, его и не удивило услышанное: в эту ночь дерзость и страх шли рука об руку. Он продолжил идти как шёл – неспешно, прямо на Бри, – и спокойно продолжил:

– Фактор де Крач, Внутренняя Агема, и, девочка, я не шучу: назови своё имя и прикажи голему стоять смирно.

Насчёт «смирно» он погорячился – едва увидев «пастуха», девушка остановилась, и Джузи последовал её примеру. Был готов к драке, конечно, но атаковать без приказа не собирался.

– Имя?

– Что я нарушила?

– Предписание Внутренней Агемы.

Судя по всему, «пастух» ей встретился дотошный, служака и настоящий рыцарский сапог, знающий только устав и сопутствующие буквы. Этот не отстанет, пока не проведёт полную проверку подозрительной девчонки, вышедшей в охваченный беспорядками город в сопровождении массивного голема. «Пастух», конечно, был абсолютно прав в своих подозрениях, но Бри от этого было не легче…

«Лучше бы я встретила вампиров…»

Потому что с ними проще, они – охотники, совсем чужие остальным жителям Тайного Города, твари, живущие чужой жизнью. А рыцарь…

– Имя!

– Я не обязана соблюдать предписания Внутренней Агемы.

– Обязана.

– Я вышла подышать свежим воздухом.

– Назови своё имя, и я решу, что с тобой делать.

Химеры остановились в трёх шагах от Бри и теперь смотрели на девушку с отчётливой враждебностью – распознали в голосе «пастуха» недовольство.

– Проходи мимо, и все останутся довольны.

– В таком случае ты арестована, – провозгласил рыцарь.

– За что?

– За неподчинение законному требованию фактора Внутренней Агемы.

Он был недоволен, но спокоен. Он знал свою силу и не чувствовал силы в Бри, не задумался над тем, почему девушка рискнула спорить и даже хамить владельцу опасных тварей. И даже здоровенный голем рыжего не смутил – не мог смутить, поскольку шесть химер способны с лёгкостью растерзать и не такую «куклу». Объявив об аресте, «пастух» тихонько свистнул, приказывая химерам взять Бри под контроль, а сам перевёл взгляд на голема, ожидая сопротивления только от него. Две твари мягко подошли к девушке, которая…

– Пожалуйста, – очень тихо сказала Бри. – Отпустите меня.

– Надо было назвать имя, – равнодушно произнёс рыжий.

– Не надо было ко мне приставать.

Химеры в полушаге… девушка видит в их глазах боевую злость… чувствует неприятный запах из пастей, но не морщится, хотя химеры ей отвратительны. Не морщится и не боится, потому что вокруг неё почти нет живого – только мёртвое, очень послушное мёртвое. Облако совершенного ничто, обладающее колоссальной энергией, которую не способен почувствовать обыкновенный маг. Ни почувствовать, ни противостоять.

Химеры в полушаге – и шёпотом звучит заклинание… на древнем языке… звучит живое слово, придуманное для мёртвого… И мёртвое, что окутывает ныне Бри, устремляется к отвратительно воняющим тварям, становится энергией и обращает живое в противоположность. Мёртвое проникает внутрь живого, и химеры валятся на московские камни – все химеры, а не только лишь те, что стояли в полушаге от Бри.

– Как? – Рыцарь смотрит на поверженных зверей изумлённо. – Как?

Переводит взгляд на голема и вскидывает руку с боевым жезлом.

– Остановись! – кричит Бри. Она не хочет продолжения, кричит, срывая голос, кричит в надежде, что «пастух» если не испугается, то хотя бы сообразит, что перед ним слишком сильный противник, кричит, но добивается лишь того, что рыцарь понимает, кто его противник. Жезл поворачивается к Бри, и мёртвое вновь приходит в движение: вонзается в жезл и лопается, заставляя взорваться накопленную в нём энергию. Вспышка получается яркой, хлопок – громким, но ни жара, ни удара Бри не чувствует – мёртвое хранит хозяйку от неудобств.

Бри молча смотрит на то, что осталось от «пастуха», после чего обходит это, переступает через оказавшуюся на пути химеру и продолжает путь.

– Убрать? – почтительно спрашивает Джузи.

– Не надо.

///

Они отчаянно скучали.

«Особый» отряд Гранни – операторы «персов», ребята, выросшие вдали от Тайного Города. В других странах и даже на других континентах. Гранни их нашла, завербовала, проверила в деле, убедилась в том, что им можно доверять, и посвятила в один из главных секретов Земли – рассказала о существовании Города. Рассказала о реальности магии и о том, что у них есть возможность прикоснуться к настоящему могуществу и обрести невероятную силу. Гранни умела работать с людьми, представить своё предложение так, что оно не просто увлекало, а поглощало с головой. Тем более что вербовать детишек богатых родителей Гранни избегала – зачем? У них и так всё хорошо. Им некуда спешить и не к чему стремиться. Их жизнь спланирована, но главное – они полностью подконтрольны родителям, которые обязательно прознают, чем занимаются чада. Нет… Гранни искала дерзких, амбициозных, но из низших сословий. Готовых на авантюры, но при этом достаточно умных, чтобы понимать, что сами себе они способны выгрызть разве что должность менеджера среднего звена. Искала тех, кто не мог рассчитывать на многое, и предлагала заняться уникальным делом – стать оператором особых, разработанных самим Консулом големов и творить всё что угодно…

В смысле – в точности выполнять приказы.

И тем, кто соглашался и проходил проверки, доставалась не только интересная служба, но и отличный заработок – Консул приказал Гранни не скупиться. Но понятие «служба», точнее «секретная служба», включает в себя не только веселье на боевых заданиях, но и некоторые неудобства. Пару недель назад отряд перебросили в Город, но заперли в помещении. Выходить на улицу запрещено, из развлечений – книги, фильмы и компьютерные игры по локальной сети, никакого выхода во Всемирную паутину. И, конечно же, тренировки – дважды в день до полного изнеможения. И именно они служили ребятам главным развлечением, потому что проходили с настоящим оружием и в условиях, максимально приближенных к боевым. Гранни сняла для отряда четырёхуровневый паркинг в строящемся деловом центре, надёжно закрыла его от посторонних взглядов и разрешила не стесняться.

Но, несмотря на ежедневные сражения, члены отряда всё равно скучали и Гранни встретили с энтузиазмом:

– Привет!

– Мы соскучились!

– Ты обещала веселье!

– А мы сидим взаперти.

– Я стал чемпионом отряда!

– Не ври!

– Я почти выучил русский язык!

– А я решил, что меня приговорили к ссылке в Москву.

Молодые, весёлые, почуявшие силу и готовые на всё ребята смеялись, шутили, подначивали друг друга, но смотрели внимательно, понимая, что внезапно исчезнувшая Гранни вернулась раньше срока не просто так, а с новыми приказами. И не ошиблись.

– Вам рассказывали, что происходит в Городе? – поинтересовалась девушка после того, как эмоции схлынули и ребята расселись в совещательной комнате.

– В общих чертах.

– Нас не пускают в Сеть.

– Не то чтобы мы против, но скучно.

– Мы знаем, что у Консула проблемы, в Городе беспорядки.

– Но в детали нас не посвящали.

– Беспорядки не сильные, можно сказать – лёгкое недоразумение, однако Консул решил устроить показательную порку. – Гранни помолчала. – То есть ваше заключение окончено…

– Ура!

– Отлично!

– Отправляемся на охоту?

– Именно.

– Ура!!

Их абсолютно не волновало, на кого они будут охотиться. Они просто обрадовались возможности применить полученные навыки и плевать хотели на то, что «охота» пойдёт на тех, кто выступил против Консула. Потому что не воспринимали «тех» как «своих», потому что выросли вдали и от Тайного Города, и от Москвы, и чувствовали примерно то же, что чувствовали их предки, убивавшие, насиловавшие и сжигавшие людей живьём во время вторжений в Россию, – ничего. В их представлении «чужие» не имели никаких прав. И если вампиры смотрели на жителей Города как на пищу, то весёлые и молодые члены «особого» отряда Гранни были абсолютно равнодушны и ощущали происходящее как игру. Ведь они всего лишь управляют искусственными созданиями, и то, что будут творить големы, – будут творить големы, а они… они останутся в стороне. На их совести не появится лишнего пятна. А если кто-нибудь спросит – они даже не поймут о чём: о какой совести можно говорить, когда речь идёт о чужих обитателях чужого города, а всё, что будет сделано, – будет сделано руками големов? Откуда взяться пятнам? И это отношение изумляло Гранни. Она специально набирала в отряд именно таких ребят – с атрофированным ощущением сопричастности, но сама не понимала, как можно не чувствовать чужой боли? Не понимала… Но видела, как завербованные ею девочки и мальчики убивают – с улыбкой. А потом обмениваются впечатлениями, смеются, хвастаются победами. И потому, когда кто-нибудь из них погибал, а такое случалось, Гранни не испытывала ни сожаления, ни грусти. Демонстрировала их, но внутри оставалась холодной. Потому что относилась к операторам как к бездушным куклам.

Которыми они и являлись.

– Что нужно делать?

– Если кратко: навести порядок.

– Служить полицейскими?

– Давать по шее хулиганам.

– Это мы умеем!

– Не сомневаюсь! – Гранни рассмеялась. – Но прежде я должна вам рассказать, кто здесь хулиганы и как с ними нужно обходиться… чтобы не наломать дров.

– Чтобы что?

– Извини, это русское выражение, означающее… что-то вроде не переусердствовать.

– Что?

И тут Гранни поймала себя на мысли, что в последнее время слишком много говорит на русском. Так много, что, кажется, стала не просто думать на нём, но думать как русские.

«Или они слишком молоды и не понимают выражений, которые… Нет, это слишком русские выражения».

– В общем, чтобы не наделать ошибок.

– На улицах беспорядки?

– Не серьёзные, но неприятные.

– Разве в этом случае полиция не имеет права на любые действия? – Жерар был французом и помнил, с какой жестокостью разгоняли протесты «жёлтых жилетов». Не они, конечно, обыкновенные полицейские, но за их «работой» Жерар наблюдал внимательно. – Мы можем навести порядок в любом городе!

– Консулу нужен не просто порядок, а аккуратная показательная порка… – Гранни вздохнула: – Сейчас я вам всё объясню.

///

– Зачем ты это делаешь? – спросил Сергей.

– Потому что могу! – со смехом ответил Хинус и нанёс следующий удар. – Веселимся!

– Глупо.

– Сегодня можно!

Сегодня действительно было можно, поэтому Сергей лишь головой покачал, глядя на резвящегося друга. И тихонько вздохнул.

А Хинус отрывался напропалую. Из «подарочной коробки» молодому эрлийцу досталась перчатка с «кузнечным молотом» – артефакт, многократно усиливающий нанесённый удар. Перчатку Хинус прихватил исключительно для защиты – так он уверял, напоминая о вампирах и других факторах Внутренней Агемы, но мало кто поверил, что миролюбивый эрлиец рискнёт с ними связываться. И действительно: какое-то время Хинус не доставал артефакт, азартно бегал по центру, разрисовывая стены лозунгами «MG», а когда группа разделилась и они с Сергеем оказались в небольшом переулке, решил поиграться, надел перчатку и врезал по лобовому стеклу ближайшей машины. Разумеется, самой дорогой из припаркованных. Результат превзошёл ожидания – звон разбитого стекла, вой сирены, удивлённые крики прохожих и жильцов соседних домов: решив похулиганить, они с Сергеем активировали не только «накидки пыльных дорог», но и артефакты морока, сделавшись невидимыми для обычных москвичей.

Выходка произвела на непривычного к магическому хулиганству Хинуса колоссальное впечатление, и он решил продолжить на соседней улице: шёл вдоль ряда припаркованных на ночь машин и бил по дверцам, оставляя глубокие вмятины, а то и пробивая металл насквозь.

И глядя на него, Сергей кисло подумал, что в запретах Службы утилизации есть огромный, очень важный положительный смысл.

– Зачем?

– Потому что могу.

– Не все владельцы машин служат в Агеме.

– Думаю, из них никто не служит, – беззаботно отозвался эрлиец.

– Ты просто хулиганишь.

– Да.

– А это запрещено!

Голос прозвучал громко, резко, немного зло, а главное – очень уверенно. Кем бы ни был вышедший к ребятам мужчина, он видел сквозь морок, а значит, то ли был магом, то ли держал при себе нужный артефакт.

Через секунду выяснилось, что не маг…

– Голем? – удивился эрлиец, проведя быстрое сканирование.

– Такой умный? – усомнился Сергей.

– Он полностью искусственный.

– Сюрприз!

Незнакомец подошёл ближе, и Сергей окончательно убедился в том, что Хинус не ошибся: незваный гость мог похвастаться эталонным, а значит – искусственным сложением. Кроме того, у него были явно усилены ногти – при желании их можно было использовать в качестве дополнительного оружия.

– Чего тебе нужно? – поинтересовался Хинус.

А Сергей незаметно, как он надеялся, опустил руку в карман, нащупывая перстень с «эльфийской стрелой», и мысленно ругал себя за то, что не надел его сразу.

– Мне нужен закон и порядок. – Голос у голема оказался глуховат.

– Что? – удивился эрлиец.

– Ты не должен уничтожать чужую частную собственность, нарушая режим секретности. Ты обязан сдать артефакт, назвать себя и немедленно отправиться домой. О размере штрафа и дополнительном наказании будет сообщено в электронном виде.

Ребята переглянулись.

– Это шутка?

– Нет, – холодно ответил голем. – Это закон. – И перевёл взгляд на Сергея: – У тебя в кармане зафиксирован боевой артефакт. Ты обязан сдать его, назвать себя и немедленно отправиться домой. О размере штрафа и дополнительном наказании будет сообщено в электронном виде.

– Я его нашёл.

– Меня это не интересует. Я обязан пресечь нарушение. Сдайте артефакты и назовите себя.

– Подойди и возьми, – предложил эрлиец.

И голем послушался, поверив – к искреннему удивлению ребят – предложению «подойти и взять». Хинус сделал вид, что снимает перчатку, но в тот момент, когда голем оказался на расстоянии удара, мгновенно вернул её на руку и нанёс неожиданный удар тыльной стороной ладони. У крепыша дёрнулась голова. Причём так резко, будь он живым существом, шея должна была сломаться, однако искусственные кости выдержали. Но и останавливаться Хинус не собирался: воспользовавшись тем, что голем оказался оглушён, эрлиец сделал шаг и изо всех сил ударил его в корпус. Такой удар должен был заставить живого противника согнуться от боли и упасть на землю, а усиленный «кузнечным молотом» – ещё и отбросить на пару ярдов. И получилось именно так. Ну, почти. Пропустив два удара подряд, голем на мгновение потерял ориентацию и отлетел на ближайшую машину, однако насладиться победой Хинус не успел. Он только рассмеялся, мол, знай наших, а затем сообразил, что противник не сползает по машине на асфальт, не ловит ртом воздух, как должен, а вновь оказался на ногах.

– Это же голем! – крикнул Сергей.

Миролюбие эрлийца сыграло с ним злую шутку: Хинус не сообразил, что искусственное существо намного крепче живого и не испытывает боли. И его удар – страшный, безжалостный – лишь отбросил «куклу», но не причинил вреда. И время, которое у них появилось, нужно было использовать с умом. Например, для бегства.

– Проклятие!

Голем в шаге. Хинус пытается ударить его ещё раз, но эффект неожиданности утерян, и здоровяк с лёгкостью перехватывает его руку и выворачивает, заставляя эрлийца взвыть от боли и опуститься на колени.

– Отпусти меня!

– Отпусти его! – Сергей кричит изо всех сил, но добивается одного – голем о нём вспоминает. Поворачивается, смотрит и приказывает:

– Ты тоже.

– Что?

– На колени.

Свободной рукой голем расстёгивает куртку и вынимает из кобуры пистолет. Голем больше не наивен. И больше не шутит. Сергей понимает, что должен подчиниться, но продолжает нащупывать в кармане перстень. Боевой артефакт, который можно активировать коротким заклинанием… и ударить… а «эльфийская стрела» – это не «кузнечный молот», она прожигает искусственную плоть так же хорошо, как настоящую, и способна завалить «куклу».

– На колени!

Хинус корчится от боли.

Сергей говорит:

– Я подчиняюсь… – вынимает из кармана руку и направляет перстень на врага.

Хотел направить. И выкрикнуть заклинание. И ударить «стрелой». Но не успел. Ничего не успел, потому что голем реагирует с ужасающей точностью и скоростью. Он даже не стал закрываться «щитом», как сделал бы на его месте любой маг Города, не рассеял удар, наносимый глупым юнцом. Нет. Голем действует иначе – на опережение. Поняв, что Сергей собирается атаковать – не важно чем, – отвечает выстрелом из пистолета. Просто, но эффективно.

– Нет! – кричит Хинус.

Сергей падает на асфальт.

– Охота началась! – произносит голем.

И отвлекается ровно на эту секунду – на то, чтобы рассмеяться… и тем помогает Хинусу спастись. Эрлиец чувствует, что хватка на мгновение ослабела, выдёргивает руку и активирует «дырку жизни» – прямой портал в приёмную Московской обители. Ныряет прочь, оставляя убийцу орать на опустевшей улице. Ныряет… и плачет.

///

– Они не ожидали! – Лисс весело рассмеялась. – Они и представить не могли, что мы ответим! Да как ответим!

– Они не ждали!

– Мы молодцы!

– Ещё какие!

В «Михельсоне» царило приподнятое настроение, звучал смех, то и дело летели шутки и… дерзость. Звучала, летела, царила… дерзость. Дерзость, рождённая ощущением полного единства и того, что всё, абсолютно всё им по плечу. От чувства сопричастности к чему-то значимому. От уверенности в своих силах. Ещё вчера ребята чувствовали себя жалкими, униженными и всего боящимися. Они носили «протестную» одежду, но в действительности не смели повысить голос и прятали глаза, встречаясь с факторами Внутренней Агемы. Они не знали, на что способны, и некоторые из них начинали верить, что не способны ни на что.

Вчера они были слабыми.

А сейчас, на рассвете, вспоминая прошедшую ночь, осознали, что изменилось. Почувствовали свою силу, а вместе с силой пришли дерзость и… гордость. Ведь гордость – удел сильных. Гордость не позволит промолчать и отвести взгляд, признать поражение и смиренно принять всё, что уготовил победитель.

Гордость заставит ответить ударом на удар.

– Но мы в самом начале пути, – продолжила Лисс.

– В начале? – удивился молодой чуд.

– Разумеется, – кивнул Судислав.

– Думаешь, Консул уйдёт, прочитав наши лозунги? – громко спросил Антон. – К утру большинство из них замажут.

– А к нам домой явятся факторы Внутренней Агемы, – негромко заметил шас.

– И что? – растерялся чуд.

– Ничего, – пожала плечами Лисс. – Ведь нас там не будет.

– А где мы будем?

– А что будет с родителями?

– Думаешь, Консул прикажет брать заложников, чтобы добраться до нас?

В зале стало тихо.

Так всегда бывает после яркой вспышки: возбуждение уходит и наваливается ощущение обыденности, звучит вопрос: «Что будет дальше?», а вслед за ним – «Что же я натворил?». Похмелье после бурной ночи – естественная часть любого утра, и не важно, чем оно вызвано: весёлой пирушкой или участием в беспорядках. Похмелье наступает всегда. И именно поэтому Лисс завела разговор сейчас, не позволив ребятам оказаться с неудобными вопросами один на один – о том, что делать дальше, лучше говорить вместе. Чувствуя поддержку тех, с кем провёл ночь.

– Если Консул возьмёт в заложники наших родителей, он восстановит против себя весь Город, – рассудительно произнёс Судислав.

– А сейчас не восстановил? – поднял брови шас.

– Восстановил, но вряд ли настолько, чтобы они вышли на войну, – ответил белобрысый крепыш. – Ведь до сегодняшней ночи все предпочитали молчать. И подождут, что будет дальше.

– Трусы! – не сдержалась пухленькая брюнетка.

– Не все, – поддержала её подруга. – Джира не испугалась.

– И Джира показала нам, что, если мы не перестанем бояться – потеряем будущее, – вернула себе слово Лисс. – Своё будущее.

– Ещё скажи: будущее наших детей, – попытался хихикнуть чуд, но Лисс ответила резко:

– А ты их не планируешь? Или хочешь, чтобы они верно служили Консулу?

И вновь возникла пауза: ребята пытались осознать то будущее, о котором сказала Лисс. Очень трудно размышлять о будущем своих детей, если сам считаешь себя ребёнком… хотя бы в душе.

– Ты серьёзно думаешь, что мы изменим будущее, рисуя на стенах логотип модных штанов?

– Мы все знаем, что стоит за логотипом.

– Всего лишь слово.

– Слово способно изменить всё.

– И противостоять оружию?

– Оружие проржавеет и сотрётся в пыль. Палач постареет и устанет убивать. Только слово остаётся навсегда, – убеждённо произнесла Лисс, медленно обводя ребят взглядом.

– Слово тускнеет, – обронил шас.

– Настоящее – никогда.

– И много ты знаешь настоящих слов?

– Достаточно.

– Например?

– Свобода.

– Чья?

– Наша! А ещё – есть слово «Гордость», – продолжила Лисс. – А ещё: «Я хочу сама определять свою жизнь!» А ещё…

Но закончить ей не позволили. Дверь распахнулась, и в «Михельсон» ворвался взъерошенный Хинус. Ворвался, показав очень резкое, стремительное движение, но так же резко остановился, тяжело дыша и лихорадочно оглядывая друзей.

– Что случилось? – насторожился Антон.

– У тебя всё в порядке?

– Хинус…

– Его убили!

И посыпались вопросы:

– Что?

– Кого?

– Убили?

– Что?

– Кого убили? – упавшим голосом спросила Лисс.

– Сергея. – Хинус сделал шаг, но вновь остановился. – Мы наткнулись на голема… Странного, очень умного голема… здоровенный, быстрый… Он хотел нас арестовать, схватил меня, а Сергей… Сергей решил атаковать его «эльфийской стрелой»…

Хинус замолчал.

– И?

Судислав сжал кулаки. Антон выругался.

– Голем застрелил Сергея, – просто ответил эрлиец.

– Ты уверен? – почти шёпотом спросила Лисс.

– Да.

Кто-то шумно выдохнул. Кто-то громко выругался. Но большинство ребят окаменели, пытаясь осознать услышанное.

Голем застрелил Сергея.

Ребята понимали, что рискуют, что злят Консула и бесят Внутреннюю Агему, догадывались, что вампиры, от которых они отбивались «протуберанцами», начнут их убивать… но до сих пор плохих вестей не приходило. Помогало то, что ребята атаковывали кровососов удалённо, с помощью дронов, а если встречали на улицах – убегали через порталы, артефакты которых также находились в «подарочной коробке». И вот – первая смерть.

– Видишь, до чего всё дошло? – выдохнул шас, глядя Лисс в глаза.

Девушка едва не задохнулась от ярости, но вместо неё ответил Судислав:

– Да, они разозлились! – громко произнёс люд, поднимаясь на ноги. – А разозлились, потому что испугались. Что же касается когда это «дошло», как ты выразился, то можешь спросить об этом у Катерины Штраус! Они начали убивать нас не сегодня ночью! Совсем не сегодня.

– И мы не позволим так с собой обращаться! – добавила Лисс. – Никому не позволим!

///

«И это только начало!» – подумала Джира, разглядывая горящие на стене большого дома буквы «MG».

Именно горящие – кто-то из ребят использовал магическую краску с эффектом настоящего огня – яркого и обжигающего, – который будет гореть не меньше часа. Служба утилизации категорически запрещала применение огнекраски в публичных местах, но сегодня на режим секретности всем было плевать.

Чем больше проблем у Альянса – тем лучше!

И на стенах домов загорались гигантские буквы… А убегающие от факторов подростки не задумываясь применяли порталы, растворяясь в воздухе на глазах изумлённых зевак и полицейских… А кто-то ухитрился сорвать морок с эскадрона единорогов… Скандалы множились, Служба утилизации сбивалась с ног, факторы злились…

И лилась кровь.

– Только начало, – повторила Джира.

Она понимала, что её атака не останется незамеченной, но не ожидала, что реакция окажется настолько яростной, что её жестокий выпад породит «Ночь MG», а сама она в одно мгновение превратится в символ протеста – среди надписей нет-нет да и встречалось яркое: «Джира!» Но девушке было тяжело и неприятно думать, что её призыв прозвучал настолько громко только потому, что получился кровавым. Потому что горожанам понравилась учинённая над кровососами расправа, по сути – банальная месть, не имеющая никакого отношения к справедливому возмездию. Да, она убила факторов Внутренней Агемы, наверняка убийц, точнее… любой вампир – убийца и охотник, кровь на каждом из них, но она их просто убила.

А горожанам понравилось.

И те, кто был недоволен происходящим, но не смел подать голос, неожиданно осмелели. Почуяли запах крови. И поняли, что можно выразить своё недовольство насилием. Отвечая злом на зло. И называя её, Джиру, своим знаменем. Своим кумиром. Лидером. А самое ужасное – образцом для подражания. Она подвела их к мысли, что насилие – это выход. И теперь…

Не знала, что делать.

И ещё Джира понимала, что не сможет остановиться. Не потому, что ей нравится убивать. Не потому, что ей не позволит уйти Сдемир. А потому, что у войны есть своя логика и свои правила. И главный закон войны не в том, что она есть кровь, а в том, что, начав войну, придётся идти до конца. Нельзя передохнуть, сохраниться, а в случае неудачного хода – вернуться назад. Война знает лишь одно движение – вперёд. Всё остальное уже не война, а обсуждение условий капитуляции. Только вперёд, без остановки, ведь победителю обещано всё. И не в дурмане блаженного сна, а в реальности – всё. Но чтобы победить, нужно быть не только сильным, но и подлым – друзья назовут это хитростью; безжалостным – это друзья назовут твёрдостью; лишённым сомнений, что со стороны покажется уверенностью. Чтобы победить, нужно не идти на войну, а стать её частью. Нужно впитать в себя её суть и пустить в свои жилы её кровь. Нужно дышать ею, как влюблённые дышат друг другом. Нужно жить ею, отринув прочее так, как отбрасывают его влюблённые, так далеко, как это возможно.

И Джира пока не знала, готова ли она на такое.

Или же лучше умереть, чем стать войной? Остаться чистенькой…

Впрочем, чистенькой уже не быть, потому что кровососы умерли. Решение принято. И мысли, что мучают её сейчас, – это фантомные боли.

Только и всего.

И решение принято не сейчас, а несколько лет назад, когда красивой улыбчивой девочке с ямочками на щеках сказали, что её талант – быть боевым магом. И девочка согласилась. И несколько лет прилежно училась убивать. А сейчас сдавала последний экзамен своим преподавательницам, многие из которых уже погибли, а иные – охотились за ней и, наверное, проклинали себя за то, что хорошо учили прилежную девочку с ямочками на щеках.

Любое событие здесь и сейчас начинается давно, задолго до того, как оно случилось… Очень задолго.

Джира бросила последний взгляд на горящие буквы «MG», грустно усмехнулась, оседлала мотоцикл и неспешно поехала по Городу, подмечая и разглядывая следы протеста, который ей удалось разжечь. Надписи на стенах: «Джира!», «MG» и «Must Go!» – обыкновенные и магически яркие. Горящие бочки – абсолютно ненужные, но создающие настроение и отвлекающие правоохранителей. Стайки подростков, как жителей Города, так и обыкновенных, для которых лозунги «MG» значили много меньше, чем для тех, кто понимал их истинный смысл. Смотрела на полицейских, обыкновенных полицейских, которые пытались навести порядок, и на факторов Агемы, которые пытались отыскать в хаосе протестной ночи юных жителей Города и покарать их. Смотрела и одновременно слушала оперативные новости, которые передавали по каналам Города независимые блогеры. Слушала с трепетом, ожидая, когда прозвучит сообщение о жертвах среди несогласных, и дождалась. Ещё она знала, что сообщение будет не одно, и не ошиблась.

«Найдены высушенные тела… Работает Служба утилизации. Найдены тела со следами поражения «эльфийской стрелой»… Работают следователи Внутренней Агемы».

И если первая новость заставила её сердце сжаться, то следующая… нет, не оставила равнодушной, но и не вызвала ярких эмоций.

Жертвы неизбежны.

Джира ехала по городу, охваченному войной, и согласилась с тем, что война обязательно соберёт положенный урожай. Война не любит оставаться голодной, точнее, никогда не остаётся голодной, не умеет, и срезает не только ядовитые стебли, но и невинные побеги. А главное, эту войну придумала не она, война всё равно бы случилась, причём скоро…

Джира слушала новости о войне и чувствовала, что проходит церемонию… или завершает церемонию, названия которой она не знала, а суть ей не нравилась. Но церемония будет пройдена, а она изменится. В этом нет никаких сомнений.

Она станет частью войны.

Или умрёт.

Джира проехала через арку и остановилась в небольшом очень тёмном дворе. Он казался пустым, спящим, но только казался. Двор представлял собой одну из «закрытых точек» – выстроенных зелёными ведьмами зон, надёжно закрытых от магического сканирования. Форма здания и вшитые в камень заклинания полностью скрывали происходящее во дворе: и такие «точки» предназначались для короткого отдыха и перегруппировки сил во время войн. Использовать «точку» сейчас было опасно, поскольку все они находились под контролем зелёных, а значит – Альянса, но Джира рискнула – ей требовалось встретиться с командой.

Она остановила мотоцикл в центре двора, сняла шлем, медленно огляделась, но не увидела никого. Улыбнулась и громко произнесла, зная, что будет услышана:

– Вы знаете, кто я и что обо мне говорят, но раз вы пришли, вас это не смущает. Я не могу предложить вам ничего, кроме риска, опасности и обещания неожиданной смерти. Или, возможно, долгой смерти, после диких истязаний в подвалах Внутренней Агемы или после издевательств вампиров. У меня нет ничего, кроме этого обещания. Но это лучшее, на что вы можете рассчитывать, потому что я не влезу в ваши головы, не заставлю служить бездумно и не превращу в рабынь. И те из вас, кого устраивает то, что предлагаю я, пусть выйдут, а остальные – пусть остаются во мраке. Лучше я не увижу ваши лица, чем вам будет стыдно.

Прошло несколько томительных секунд, а затем из тени вышла первая ведьма – высокая белокурая девушка с огромными зелёными глазами. Даже не девушка – почти девочка, лет пятнадцати, не больше. Следом – ещё одна ведьма, постарше, с заплетёнными в косички волосами. Затем ещё одна и ещё…

В тёмном дворе, надёжно защищённом от сканирования, Джиру ждали семь лучших учениц магических школ Зелёного Дома. И все они вышли из тени, беззвучно сказав, что готовы сражаться насмерть.

///

Введенское кладбище Бри выбрала не случайно.

С одной стороны – находящееся в стороне от центра,в старом Лефортове, где издавна селились немцы. С другой – очень известное, старое и мрачно-красивое, а значит, акция привлечёт внимание не только Города, но и всей столицы, что добавит в происходящее немного хаоса, заставит Альянс нервничать, Службу утилизации суетиться и выведет из себя Агему. То есть – лишняя головная боль для Консула.

И хотя девушке было очень жаль старое кладбище, она мысленно согласилась с тем, что лучше места для задуманной выходки не найти. И мысленно попросила прощения у тех, кого потревожит.

Искренне попросила.

И приказала голему разрыть несколько старых могил в самом глухом углу кладбища – подумала, что, раз уж она здесь, глупо не воспользоваться случаем пополнить запас праха. Надёжно прикрыла работающую «куклу» от магического сканирования и охранных систем кладбища, встала неподалёку, наблюдая за работой, но к могилам не приближалась. Смотрела на них не отрываясь, но шага лишнего не сделала. Смотрела, как Джузи разбрасывает землю, собирает в мешок кости, складывает добычу около неё и переходит к следующему захоронению, и чувствовала… что ничего не чувствует. Лёгкое сожаление – да. Но того щемящего ощущения неправильности происходящего, которое накрыло её на заброшенном подмосковном кладбище, больше не было. Ей неудобно перед мёртвыми, но она всё равно совершит задуманное, а потому… Какой смысл тратить нервы?

«Но ведь это неправильно…»

Да, неправильно, но что может быть правильного в происходящем? В мире, который чёртов Консул пытается прогнуть под себя всеми доступными способами? Что?

Примерно через час Джузи закончил работу, отнёс в машину последний мешок и лопату с киркой и вернулся с тяжёлым молотом. Бри, которая ждала «куклу» на одной из центральных аллей, в последний раз оглядела предутреннее, ещё целое кладбище, словно застывшее перед неизбежным, и приказала:

– Круши.

* * *

«Кто устроил погром на Введенском кладбище?…»

(«Тиградком»)

«Кто устроил погром на Введенском кладбище?…»

(«Известия»)

* * *

Штаб-квартира Внутренней Агемы

Москва, Газетный переулок

– Что происходит в Городе? – медленно и очень-очень жёстко поинтересовался Консул, по очереди разглядывая сидящих за столом центуров.

Центуры отвечать не спешили. Но и взгляды не отводили. Не потому, что смелые, а потому, что не чувствовали за собой вины – никто из них. Центуры считали, что честно сделали свою работу и выполнили все распоряжения Консула: пресекли, остановили, разогнали, кого-то арестовали, самые видные надписи стёрли, остальным велели заняться Службе утилизации. Центуры понимали, что массовые беспорядки привели главу Альянса в бешенство, но искренне считали, что на вопрос «Что происходит в Городе?» он должен ответить сам. Или поинтересоваться у того, кто поджёг улицы, вызвав гнев молодых горожан.

Так рассуждали те центуры, которых Консул ещё не обратил в своих верных сторонников, и потому они не отводили взгляды. А верные фанатики смотрели прямо, потому что готовы были безропотно принять из его рук всё: и почёт, и унизительное наказание.

Для них Консул был богом.

– Не слышу ответа.

– Провокация… – протянул Идо.

Не потому, что был очень смелым, а потому, что Консул остановил взгляд на нём, давая понять, что ждёт ответа от того, кто волей или неволей стал причиной неприятных событий.

– Провокация? – переспросил Консул.

– Да.

– Правда?

– Тщательно спланированная диверсия, – поразмыслив, уточнил Идо.

– Кем спланированная? – Консул сделал вид, что ему очень интересно.

– Специалистами по диверсиям, – пожал плечами вампир.

– И как ты это докажешь?

Кто-то из центуров кашлянул, пряча ухмылку, – ему показалось, что Идо попался, однако вампир продумал разговор на несколько шагов вперёд и был готов к вопросу.

– Мы несём потери, – ответил он, глядя Консулу в глаза. – Бунтовщики, которых некоторые из здесь присутствующих называют детьми, оказались неплохо подготовлены: у них есть дроны и боевые артефакты. Они не просто рисуют на стенах глупые буквы, но атакуют факторов Агемы и убивают их.

Центуры притихли.

– Откуда у бунтовщиков артефакты? – поинтересовался Консул.

– Я ведь сказал: тщательно спланированная диверсия, – повторил Идо. – Что же касается её организаторов, то не могу не отметить, что подавляющее большинство применённых против нас артефактов созданы с использованием тёмной энергии.

– Хочешь сказать, что навы разбрасывают по улицам боевые артефакты? – недоверчиво прищурилась Ванда.

– А как ещё объяснить появление у бунтовщиков огромного количества магических устройств?

– Хороший вопрос. – Консул перевёл взгляд на одного из рыцарей. Судя по всему, на того, который отвечал за осаду Цитадели. – Жду твоего мнения, Герхард.

Рыцарь развёл руками:

– Я абсолютно уверен в том, что из Цитадели не был построен ни один портал. Что же касается замаскированных выходов, то, скорее всего, они есть – через Лабиринт, который почти полностью контролируют осы. Мы постепенно блокируем основные коридоры Лабиринта, смыкая кольцо вокруг подземных коммуникаций Цитадели, но требуется время…

– Сколько?!

Рыцарь пожал плечами. Он явно прошёл церемонию подчинения и только потому не боялся подобных вопросов Консула – у любого другого уже дрожали бы губы.

– Изрядная часть артефактов произведена здесь, – подал голос Дориан. – На них нет клейма мастера.

– Может, просто не поставили, – попытался отмахнуться Идо.

– Нет, – качнул головой Машар. – Только не навы. Они бы не отказали себе в удовольствии продемонстрировать, с какой лёгкостью проходят нашу блокаду.

– Согласен, – поддержал его Консул. – К тому же навы – горды и всегда ставят клеймо… Но что это значит?

– Тёмные поставляют «батарейки», наполняют Тайный Город своей энергией, – ответил Дориан. – А их вассалы заряжают ею артефакты.

– Я их найду! – пообещал Идо.

– Ты пока молчи, – велел Консул таким тоном, что вампир втянул голову в плечи.

Втянул нервно и как-то по-детски, однако никто не засмеялся. Совсем никто.

Консул же помолчал, затем поднялся, дав знак присутствующим оставаться на местах, прошёлся вдоль стола, остановился и, глядя в окно, произнёс:

– Рано или поздно недовольство должно было выплеснуться. Это случилось, и я считаю, что это случилось в достаточно мягком варианте. Количество жертв с обеих сторон… приемлемое.

Идо вновь дёрнулся, но вовремя сообразил, что подавать сейчас голос опасно, и отвернулся. Но поскольку Консул по-прежнему смотрел в окно, он не заметил или сделал вид, что не заметил движения вампира.

– Безусловно, мы не можем спокойно наблюдать за тем, что нам оказывают вооружённое сопротивление, поэтому центур де Бегар возглавит поиск убийц факторов. Вычисли их и арестуй, затем мы проведём показательный суд.

Один из сидящих за столом рыцарей сухо кивнул и поинтересовался:

– «Михельсон»?

– Пока не трогаем, – ответил Консул так быстро, что стало понятно: он долго думал о будущем заведения. – Мы не боимся. Пусть собираются в своём клубе и обсуждают что угодно. Мы преследуем только преступников.

– Да, Консул.

– Далее. Необходимо пресечь производство боевых артефактов, в первую очередь – среди вассалов Тёмного Двора. Мне кажется, они ошибочно приняли нашу мягкость за проявление слабости. Нужно чётко донести до них тот факт, что есть вещи, которые мы не позволим делать… За это направление отвечает «секретный» полк.

Ванда кивнула. А учитывая старую «дружбу», связывающую зелёных и тёмных, можно было не сомневаться, что белокурые бестии будут «доносить факт» с особенным рвением.

– Третье. Я хочу немедленно отыскать Джиру. Юная ведьма слишком много себе позволяет – и должна быть показательно наказана. Ею займётся центур Идо… – Вампир осклабился. – Который не должен забывать, что я хочу видеть Джиру живой. – Улыбка сползла с лица вампира. – Это понятно?

– Да.

– Я собираюсь судить Джиру публично и покарать по закону. Если у меня не получится, мне придётся покарать тебя.

– Не придётся.

– Посмотрим. – Консул перевёл взгляд на Дориана: – Ты тоже не останешься без дела. Сегодня ночью кто-то устроил погром на Введенском кладбище. Служба утилизации как может улаживает скандал, но я хочу знать, кто это сделал.

Идо хихикнул, решив, что Машару досталось самое унизительное расследование, однако следующие слова Консула заставили его собраться.

– Дориан, тебе понятна задача?

– Да, Консул.

– Ты должен отнестись к ней со всей серьёзностью.

– Как к любому вашему приказу.

– Именно так. – Консул обвёл присутствующих медленным взглядом. – А теперь самое интересное, особенно для нашего чересчур весёлого Идо. Все вы должны быть готовы в любой момент оказать любую помощь центуру Машару в его расследовании. Подчёркиваю: каждый из вас, в любое мгновение, любую помощь. Причём – в приоритетном порядке. Чтобы ни потребовал центур Машар, вы обязаны исполнить его распоряжение в кратчайшие сроки, не задавая вопросов, поскольку его расследование является главным. Всем всё понятно?

И Дориан опустил глаза, не желая разглядывать вытянувшиеся физиономии коллег по Внутренней Агеме.

Глава 6

Муниципальный жилой дом

Москва, Лихов переулок

Знакомый переулок, в котором за последний год он появлялся… Не каждый день, конечно, но часто, очень часто. Смотрел на дом с улицы, из окна машины. Иногда – прогуливался по улице, иногда – сидел во дворе на лавочке, выбирая ту, которую не видно из окон Лисс, и разглядывая её подъезд. Дориан никогда в него не заходил, впервые – несколько дней назад, когда встречался со старшими Кумарами, зато досконально изучил дверь, двор, да и сам старый дом. Каждое окно и почти всех его обитателей. Сам же оставался невидимым, как правило – наводя морок такой силы, чтобы сквозь него не смогли посмотреть ни Фахир, ни Мара, даже с помощью «различителя».

Лисс не была уверена, что родители одобрят… Точнее, Лисс была уверена, что родители не одобрят их связь, и потому они скрывались. Дориан встречал любимую тайно, радовался каждому мгновению – трепет, охвативший его при первом взгляде на девушку, не исчезал, не тускнел, но сегодня Машар приехал в Лихов переулок совсем в другом настроении. Не волнуясь. Не трепеща в ожидании встречи. Не радуясь…

Сегодня Дориан приехал напуганным.

Лисс не отвечала всю ночь. Пришли два коротких сообщения с чужих номеров: «Со мной всё в порядке», без подписи, без обращения, но Машар понял, что от неё. Попытался вычислить местонахождение девушки по телефонам – они оказались уничтожены.

«Зачем ты так, Лисс?»

Под утро последнее, третье: «В полной безопасности». То есть уже не на улице и, как надеялся Дориан, не в «Михельсоне». Но где? Точно не дома – поиск по генетическому коду показал двенадцать с лишним тысяч откликов, ни один из которых не пришёл из Лихова переулка, однако центур отправился именно в него. Отправился, несмотря на то что Консул приказал немедленно ехать на Введенское кладбище, отправился, потому что надеялся, что родителям девушка рассказала больше, чем ему. И отправился напуганным, больше всего на свете опасаясь услышать дурные вести.

– Это опять вы? – Голос Фахира Кумара слегка подрагивал, однако рыцарь различил в нём не горе, а тревогу, а значит, с Лисс всё хорошо. Во всяком случае, родители не знают ни о чём плохом.

– Доброе утро, – вежливо произнёс Машар.

– Доброе.

– Да, это опять я. – Рыцарь стоял на этаже, у дверей квартиры. – Позволите войти?

– У вас есть ордер?

– Он мне нужен?

– Хочу напомнить, что я теперь работаю на Альянс, и вы не имеете права врываться в мой дом, когда вам заблагорассудится. – В голосе шаса по-прежнему сквозила тревога. Теперь – сильнее.

– Я никогда не стану врываться в ваш дом, уважаемый Фахир, даже если получу такой приказ, – искренне ответил Машар. – Прошу вас, откройте, я пришёл как друг.

– Вы пришли как друг?

– Да.

– Вы – центур Внутренней Агемы.

– Сейчас это не важно.

Несколько мгновений Кумар обдумывал услышанное, но, судя по всему, искренность Дориана сыграла свою роль: замок щёлкнул и дверь распахнулась. На пороге – Фахир, невысокий, носатый, видно, что встревоженный, но всё равно преграждает путь рыцарю – закрывает собой свой дом. За его спиной – Мара, кажется, с каким-то артефактом, но это тоже не важно – Машар не собирался даже намекать на агрессию.

– Вы пришли как друг? – недоверчиво переспросил шас.

– Да, – повторил рыцарь.

– Зачем?

– Поговорить о Лисс.

Фахир вздрогнул, а его жена приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала и ещё крепче сжала в руке артефакт.

– Лисс ночевала дома?

– Какое это имеет значение? – подала голос Мара.

– Ночевала, но уже ушла, – соврал Фахир.

Они знали о ночных беспорядках, знали, что дочь принимала в них участие, и решили, что визит центура связан именно с этим. Они до сих пор ему не верили.

– Лисс говорила, куда пошла?

– Она редко делится с нами своими планами. Кажется, учиться.

– Понятно… – протянул Дориан.

Они ничего не скажут. Даже если девушка рассказала родителям больше – не скажут, побоятся. А поскольку давить рыцарь не собирался, у него оставался только один вариант – уходить. Машар даже начал движение, как вдруг:

– С ней всё в порядке, – сказала Мара. – Странно, что Лисс ничего тебе не сказала.

Несколько мгновений рыцарь смотрел женщине в глаза, после чего медленно ответил:

– Она сказала, но очень коротко. – Помолчал. Но всё-таки спросил: – Вы знали, что я приду. Ведь так?

– Лисс предупредила, что ты можешь заявиться, центур, – подтвердила Мара. – И просила передать, что знает, что делает.

– Девчонка, – не сдержался Дориан.

– Что происходит? – Фахир изумлённо посмотрел на жену. – Мара?

– Я хотел забрать её с улицы, но Лисс сделала всё, чтобы я не смог её найти, – произнёс Машар, глядя на женщину.

– А меня она не послушала. – Мара нервно дёрнула плечом. – Ты можешь сделать хоть что-то?

– Я стараюсь.

– Старайся лучше! – Она выкрикнула фразу, но тут же взяла себя в руки и следующие слова произнесла намного спокойнее: – Когда Консул разозлится, может оказаться поздно.

Когда Консул разозлится, никто не сможет спасти тех, кого он прикажет карать: Консул умеет держать слово, но не умеет миловать. И если стараться, то стараться сейчас, пока хоть что-то можно изменить.

– Когда Лисс позвонит, скажите ей, чтобы она перестала от меня бегать, – попросил Машар.

– Я передам.

– Что вообще происходит? – Фахир топнул ногой. – Мара?

– Найди её, найди и вытащи из этого дерьма, – попросила Мара. – Сделай всё, что нужно, но вытащи мою дочь из этого дерьма. Она не понимает, с чем играет.

– Я вытащу, – пообещал Дориан. – Сделаю всё, что нужно. Вам не придётся плакать, Мара, обещаю.

Развернулся и быстро пошёл по лестнице вниз.

* * *

«Убийцы факторов Внутренней Агемы будут найдены и наказаны. Так сказал Консул, а Консул, как всем известно, обещаниями не разбрасывается. И твёрдо требует от жителей Тайного Города соблюдения закона. Можно не соглашаться с политическими изменениями и выражать своё несогласие – мы никому не собираемся затыкать рот. Но не позволим нападать и тем более – убивать тех, кто призван стоять на страже порядка…»

(«Тиградком»)

«Чем ответит Консул? Натравит на Тайный Город кровососов из Внутренней Агемы? Начнёт брать заложников? Чего ожидать от захвативших власть мерзавцев? Понятно, что ничего хорошего, но если мы опять промолчим…»

(«MG online»)

«Ну что, подростковый флешмоб, очень похожий на маркетинговую акцию, достиг апогея. Сегодня Москва проснулась измазанная буквами «MG» чуть больше, чем полностью. Надписи пачкают стены, улицы, вагоны метро и автобусы. Сообщают, что в некоторых районах были случаи уничтожения автомобилей. И возникает вопрос: власти и дальше будут бездействовать?…»

(«РБК»)

* * *

Москва, улица Большая Бронная

Несмотря на то что Консул призвал не спешить и дождаться результатов расследования, проводимого Внутренней Агемой, друзья многих погибших факторов начали собственные расследования. И, разумеется, не остались в стороне друзья погибшего де Крача, убитого Бри «пастуха». Начали расследование, несмотря на то что поиск преступников был официально поручен одному из служащих в Агеме рыцарей. Начали, потому что не доверяли.

Само расследование взяли на себя два лейтенанта: Рэй фон Клопп и Мартин Каст. Талантливые молодые маги, ещё не попавшие в поле зрения Внутренней Агемы. Точнее, может, и попавшие, но на службу в неё не перешедшие. Они получили не только поддержку неравнодушных друзей де Крача, но и почти все данные, собранные во время официального расследования, – рыцари, гордящиеся тем, что всегда крепко стоят друг за друга, были обозлены смертью Катерины и тем, что мстить за неё отправилась зелёная ведьма, и были полны решимости не ударить в грязь лицом на этот раз и поквитаться с обидчиком.

Проблема заключалась в том, что в убийстве де Крача было очень много непонятного…

– Это точно был маг, – пробормотал Рэй, во второй раз сканируя место схватки. А до этого её сканировали следователи Агемы – с тем же результатом. – Но он не оставил никаких следов.

– Причём – один маг, – добавил Мартин. – Что очень-очень странно…

«Пастух» – далеко не слабый боец – и стая хищных тварей были опасными противниками. Совладать с ними мог только опытный маг, но ему пришлось бы задействовать мощные заклинания, которые обязательно оставили бы следы… Которых не было. Зато были шесть химер, умерших, как доложили следователи Агемы, одновременно. И де Крач, чей боевой жезл взорвался самым необъяснимым образом.

Была загадка.

– Может, магов было несколько, но они атаковали издалека? – предположил Рэй.

– Судя по тому, как лежали химеры, они окружали противника.

– Согласен. – Рэй вздохнул: – Но, может, один был приманкой?

– Может…

– Или здесь была толпа подростков? Один впереди, остальные держались сзади.

– Подростки не стали бы связываться с «пастухом», – покачал головой Мартин. – Шесть химер, дружище, дети точно бы разбежались.

– И непонятно, как он убил сразу шесть тварей.

– Одновременно…

– Одновременно. – Рэй сплюнул и попытался зайти с другой стороны: – А как убийца здесь оказался?

Мартин прищурился, оглядывая припаркованные автомобили, затем покосился на следящие видеокамеры и кивнул:

– Очень хороший вопрос, дружище. Но если убийца не дурак, то от видео он закрылся «накидкой пыльных дорог».

– Или не дура.

– Или не она.

– Хорошо… – протянул Рэй. – От видео он закрылся…

– Или она, – хмыкнул Мартин.

– Не морочь голову. – Судя по всему, Рэю пришла в голову идея. – На себя убийца накинул морок, но…

– Но его мог видеть кто-нибудь из жителей Тайного Города, – догадался Мартин.

– Именно!

– Проверь, кто-нибудь из наших живёт поблизости?

– Сейчас… – Рэй достал планшет и подключился к базе данных Ордена. У него не было таких прав, однако слишком многие рыцари хотели отомстить за де Крача и доступ к информации лейтенантам обеспечили. – Вон в том доме. Третье окно слева.

– Из него место преступления видно как на ладони.

– А живёт в этой квартире вдова рыцаря де Фека.

– Хочешь сказать, что нам повезло? – поднял бровь Мартин.

– Сейчас проверим.

Они вошли в подъезд, поднялись на третий этаж и вежливо постучали. Подождали. Помолчали. Постучали вновь. Услышали неспешные шаги, а затем – недовольное:

– Я ничего не покупаю. – Пауза. – Как вы вошли в подъезд?

Входная дверь, разумеется, была заперта, но преградой для рыцарей не стала. А вот входить без спроса в квартиру они не собирались.

– Госпожа де Фек, меня зовут Рэй фон Клопп, а моего друга – Мартин Каст, – вежливо произнёс Рэй. – Мы из Города.

– Молодые хулиганы?

– Вежливые лейтенанты.

– Что-то продаёте?

– Очень просим уделить нам пять минут вашего времени.

Возникла короткая пауза, после чего дверь отворилась и рыцари увидели бодрую, довольно высокую старушку, облачённую в домашнее платье старого кроя. Смотрела она без восторга, но и без тревоги, чётко давая понять, что пока не решила, как относиться к незваным гостям. Сначала Рэй подумал, что вдова слегка напугана ночными событиями и прячет страх под холодом, но следующий вопрос показал, что недружелюбная встреча объяснялась другим:

– Из Города или из Альянса?

Лейтенанты переглянулись.

– Есть разница?

– Для меня – большая.

– Только не сейчас, госпожа де Фек, – очень осторожно произнёс Мартин.

– Почему? – Старушка сделала вид, что удивилась.

– Потому что сегодня ночью убили рыцаря де Крача, мага Бестиария. Убили на вашей улице, оставив сиротами трёх его детей, и мне абсолютно не важно, что рыцарь де Крач был фактором Внутренней Агемы. Важно только то, что он – наш, и мы должны найти и покарать убийцу. Разве нет?

Рэй кивнул, подтверждая слова напарника, и старушка насупилась. Выражение лица она не контролировала, и лейтенанты поняли, что в душе вдовы идёт тяжёлая борьба: Альянс она не приняла, но месть за своего считала делом благородным.

– Вы из Внутренней Агемы?

– Нет, – твёрдо ответил Мартин. – Даю слово.

– Кто вас послал?

– Мы ведём самостоятельное расследование.

– Неофициальное?

– О нашем расследовании не знают даже родственники де Крача.

– Молодёжь… – По губам вдовы скользнула тень улыбки. – Мой тоже был таким – горячим. И в молодости, и потом… Всегда таким был. Я миллион раз говорила: Крис, держи себя в руках, но разве он слушал? Ему всегда было больше всех нужно. – Пауза. – Мой супруг погиб во время «Лунной фантазии».

– Мне очень жаль, – вздохнул Рэй.

– Я уже свыклась со смертью Криса, – ответила старушка. – Что же касается де Крача, его убила девчонка. Худенькая брюнетка.

Переход получился настолько неожиданным, что лейтенанты не сразу поняли, что сказала вдова. А когда поняли – подобрались.

– Вы её разглядели?

– Очень плохо, – вздохнула вдова. – Зрение уже не то, а использовать артефакт я не стала.

– И правильно, – кивнул Мартин. – С такой убийцей лучше не связываться.

– Она не показалась убийцей, – вдруг сказала старушка, чем вновь повергла лейтенантов в ступор. – Она очень сильный маг, убила химер де Крача одновременно, но я не поняла, как она это сделала, как будто просто выключила… они упали и умерли. Одновременно. – Не оставалось сомнений, что расправа произвела на вдову де Фек сильное впечатление, и лейтенанты слушали затаив дыхание. – Она просила де Крача остановиться, но он не послушал – направил на неё жезл, и тогда она как-то его взорвала. Я не знаю как. Просто взорвала. А химеры просто упали и умерли.

Рыцари переглянулись.

– И повторяю: она просила де Крача остановиться. Она не хотела его убивать. Мне тоже не нравится, когда убивают наших, но девочка защищалась. Она просила её не трогать.

– Вы это услышали из окна?

– Я была на улице.

– Зачем? – изумился Рэй.

– А вдруг какому-нибудь ребёнку понадобилась бы помощь? У меня были с собой боевые артефакты, и случись что – я помогла бы ребёнку отбиться от кровососов из Внутренней Агемы.

Старушка с вызовом посмотрела на лейтенантов, и те хором, не сговариваясь, ответили:

– Нас это не касается.

– Надеюсь, никогда не коснётся. – Вдова помолчала. – С девчонкой был здоровенный голем, но он не принимал участия в драке.

– Куда они пошли?

– Чуть выше по улице была припаркована машина, здоровенный чёрный внедорожник. Девчонка и голем сели в него и уехали.

У Мартина задрожали руки:

– Вы, случайно, не запомнили номер?

* * *

Межотраслевая генно-седативная лаборатория корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

– Это была невероятная ночь! – восторженно произнесла Лисс. Чуть громче, чем следовало, но только потому, что не могла сдерживать эмоции. – Никогда не думала, что назову невероятной ночь без секса!

Лёня поперхнулся и посмотрел на Киви. Киви расправил гребень и посмотрел на Лёню.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу такое, – пробормотал Тыжеумер.

– Ты уже в возрасте, – напомнил попугай. – Однажды ты должен был это услышать.

– Заткнись.

– Правда глаза режет?

– Колет.

– Колет – это одежда.

– Однажды я сделаю из тебя чучело.

– И будешь бегать к нему за советами?

– К кому? – не понял Клопицкий.

– К чучелу, – назидательно объяснил Киви. – Моё чучело будет самым умным обитателем твоего дома.

Лисс весело рассмеялась.

– Почему ты не боишься? – поинтересовался Лёня, задумчиво разглядывая наглую птицу.

– Потому что, чтобы сделать чучело, тебе ещё нужно меня поймать.

Лисс рассмеялась повторно.

И порадовалась тому, что решила спрятаться у Клопицкого. Приехала под утро, когда участники ночных событий стали разбредаться – кто-то домой, кто-то – куда придётся. Приехав, сразу отправилась в свою комнату – Тыжеумер давно выделил девушке одну из гостевых, сказав: «Чтобы было куда сваливать вещи». И словно в воду глядел. Вещи в особняк Лисс привезти не успела, а вот комнатой воспользовалась с удовольствием, рухнула на чистую, свежую кровать и мгновенно уснула. Утром её разбудил неугомонный и наглый Киви: сначала долго хлопал крыльями в коридоре, пытаясь открыть дверь, а когда получилось – влетел и сообщил, что «мы тебя, конечно, не ждали, но завтрак на твою долю приготовили». Пришлось умываться и спускаться в столовую. И стать свидетелем очередной пикировки хозяина особняка с чересчур наглой птицей.

– Лисс, извини, – произнёс Тыжеумер, бросив на Киви выразительный взгляд. – Ты что-то говорила о сексе?

– У нас ничего не было.

– И тебе это понравилось, я помню…

– Я говорила о том, что ночь получилась невероятной, – перебила Клопицкого девушка. – Мы взорвали Город.

– В этом была цель?

– Цель в том, чтобы показать наше несогласие и недовольство. Чтобы выплеснуть наш порыв изумительной силы и напора. Мы поняли, что не можем больше терпеть. Никто из нас не может. Мы подняли головы, понимаешь? Даже не самые храбрые из нас нашли в себе силы поднять голову и выйти на улицу. Мы показали… – Девушка замолчала, глядя на жующего яичницу Лёню, и кисло осведомилась: – Не интересно?

– Очень, – ответил Тыжеумер до того, как прожевал очередной кусочек. Получилось невнятно. Видимо, это должно было свидетельствовать о невероятном интересе.

– Ты понимаешь, о чём я говорю?

– Не особенно.

– Правда?

– Никогда не склонял голову, – улыбнулся в ответ Клопицкий.

– Неужели? – подняла брови Лисс.

– Так получилось.

– Э-э-э… – Девушка хотела напомнить, что всего несколько дней назад Тыжеумер горячо отговаривал её от сопротивления, уверяя, что нужно потерпеть, но промолчала. Во-первых, потому что тот разговор мог быть – и скорее всего был – проверкой, а во-вторых, сейчас у неё было очень хорошее настроение.

С яичницей справилась, круассан не захотела, зато налила ещё кофе.

– Это была настоящая магия, Лёня, магия силы духа! Да, мы не можем или пока не можем начать настоящую войну с Альянсом. Да, мы всего лишь рисовали лозунги и отбивались от факторов Агемы. Да, наш порыв может показаться необдуманным, но он был искренним. И те, кто вчера остался дома, сегодня захотят к нам присоединиться.

– Много ребят погибло? – тихо спросил Клопицкий. На этот раз – внятно.

И Лисс осеклась.

Сначала почувствовала злость: зачем Тыжеумер заговорил о потерях в такой момент? Затем поняла, что он специально ударил по больному, но не для того, чтобы обидеть, – Лёня жёстко, даже слишком жёстко вернул её в реальность.

Вчера случился не только порыв. Вчера пролилась кровь.

– Они знали, на что шли, – тихо произнесла Лисс.

– Все знали? Каждый из погибших?

Ответа не последовало.

– Ты уверена, что знали? Что не восприняли порыв, который для тебя так много значит, как игру, которая ни в коем случае не может закончиться смертью. Максимум – внушение от недовольных родителей и штраф. – Клопицкий помолчал. – Кого вчера убили?

– Сергея, – еле слышно ответила девушка. – Моего друга.

– Он понимал, что его могут убить?

– Он – понимал. – Лисс всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и почти зло спросила: – Зачем ты спрашиваешь?

– Затем, что ты должна понимать, что предлагаешь своим друзьям.

– Ты уже объяснял мне это – когда заставил убить вампира!

– Когда предложил убить вампира, – спокойно парировал Клопицкий. – Решение ты приняла сама. Ты видела смерть своими глазами и от своих рук. А они? Они понимают, на какой риск идут?

– Да.

– Да?

– Сомневаешься?

– Сильно сомневаюсь, – не стал скрывать Лёня. – В вашем возрасте ценность жизни ещё не стала абсолютом, причём ни своей жизни, ни чужой. Твои ровесники ещё не понимают, что теряют… что могут потерять. То есть они примерно представляют, что такое жизнь, но не осознают её. А знаешь, когда приходит осознание?

Ответ лежал на поверхности.

– С последним вздохом, – негромко произнесла Лисс.

– С последним вздохом, – подтвердил Клопицкий. – К сожалению – с последним вздохом. В вашем возрасте – так. Когда становится очень-очень больно. Когда понимаешь, что дорога закончилась. Когда понимаешь, что красивые и правильные слова, которые произносились чуть раньше, – это слова. А кровь – настоящая.

Тыжеумер был настолько серьёзен, что даже Киви изменил своему обыкновенному поведению и притих, не шевелился, действительно напоминая чучело.

– Предлагаешь ничего не делать? – спросила девушка, отставляя чашку с кофе.

Он сильно горчил.

– Предлагаю подумать над тем, что на самом деле произошло этой ночью, – ответил Клопицкий.

– Я подумала, я очень хорошо подумала. – Лисс судорожно вздохнула, на мгновение её вновь накрыло, как в «Михельсоне», от известия о смерти Сергея, но только на мгновение. – Лёня, если я кажусь бездушной стервой, то ты ошибаешься. Я… я едва сдержалась, узнав о смерти друзей, но нужно понимать, что войну начали не мы. Мы не просили ломать наш мир и создавать Альянс, нам не нравится произошедшее, и мы… мы должны хотя бы попробовать. – Девушка посмотрела Тыжеумеру в глаза. – Хотя бы попробовать что-то изменить.

Пусть не все, но хоть кто-то. Самые смелые, неравнодушные, не желающие покорно принимать происходящее. Не факт, что у них получится, но они не могут не попробовать.

Даже рискуя жизнью.

– Мне жаль, что приходится об этом говорить, – тихо произнёс Клопицкий.

– Я понимаю.

– И мне жаль, что тебе приходится через это проходить.

– Тут я с тобой согласна. – Лисс изобразила улыбку и сделала глоток кофе. – Но так уж получилось.

– Единственное, что мы не можем выбрать, – это время, в которое нам предстоит жить. Но мы можем постараться его изменить.

– Время?

– И время тоже.

Киви неожиданно взмахнул крыльями и вылетел из столовой. А когда шум крыльев стих, девушка услышала доносящиеся из холла голоса.

– У нас гости?

– Да, – кивнул Тыжеумер, задумчиво разглядывая вилку. – К нам кто-то пришёл.

– Ты кого-то ждёшь? – насторожилась Лисс – ей не понравился тон Клопицкого.

– Не то чтобы жду… Догадывался, что они явятся. – Он улыбнулся: – И удивляюсь, что так поздно.

– То есть? – нахмурилась девушка и вздрогнула, увидев, что вернувшийся в столовую попугай держит в лапах её сумочку.

– У нас мало времени, Лисс…

– Кто к нам пришёл? – выкрикнула девушка, подхватив брошенную Киви сумочку.

– Сегодня ночью противники Альянса вовсю использовали артефакты и сожгли «протуберанцами» около десятка вампиров. Я – самый лучший и самый известный артефактор Города. Неужели ты действительно считала, что ко мне не придут?

Лисс похолодела:

– Лёня, я…

– Всё в порядке, ты об этом не подумала. – Клопицкий продолжил улыбаться и вертеть вилку. – Но слушай внимательно, у нас действительно мало времени. Всё, что тебе необходимо, тебе доставят…

– Лёня! Ты знал, что они придут!

– Я позаботился о том, чтобы ничего не потерялось и ты получила всё, что нужно.

– Почему ты ничего не сказал?

– А зачем? – поинтересовался Лёня, прислушиваясь к голосам. – Но сейчас не об этом. Сейчас ты должна исчезнуть: мне нужно выйти к гостям.

– Я останусь.

– В этом нет необходимости, Лисс, я улажу эту проблему.

– Лёня! – Она поняла. Она всё поняла, и на её глазах выступили слёзы. – Давай убежим вместе!

– Не в этот раз, – мягко ответил Клопицкий и активировал артефакт портала, отправляя и девушку, и стул на другой конец Города.

///

– Тыжеумер!

Тишина. Неприятная, очень напряжённая тишина – дому гости не понравились, и он без стеснения давал это понять тишиной, которая могла стать мёртвой. Для гостей.

– Тыжеумер! – повторил Идо. – Выходи, стервец!

– Не нравится мне здесь, – пробормотал Силантий.

– Никому не нравится, – поддержал его Стак. И вопросительно посмотрел на вожака, намекая, что, раз хозяин не откликается, можно зайти в другой раз.

Однако Идо не собирался отступать.

– Тыжеумер! Ты ведь знаешь, что мы не уйдём! Так что обойдись без своих шуточек! Выходи!

Где-то в доме кто-то зарычал. Так зарычал, что привыкший ко всему Силантий поёжился, а Идо почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Все знали, что особняк Клопицкого набит неприятными артефактами, способными прихлопнуть любого незваного гостя, и не хотели, чтобы эти артефакты были задействованы. Но ещё Идо совершенно точно знал, что дом уже был взломан, причём не так давно, причём взломан жёстко и быстро, так быстро, что Тыжеумер с трудом унёс ноги. А значит, его защитные артефакты можно пройти. И Лёня об этом знает.

– Выходи!

– Иду, иду… – Артефактор появился за спинами вампиров. Вышел из незаметной дверцы, одетый в домашний халат и тапочки, удивлённо оглядел посетителей, а когда Идо представился, не забыв добавить: «центур Внутренней Агемы», дружелюбно протянул: – Идо… Идо… Ты же умер?

– Мы что, знакомы? – проворчал Идо. Он знал о знаменитой на весь Город присказке Клопицкого, но попался на неё, вновь – второй раз подряд! – ощутив пробежавшийся по спине холодок.

– Я бы обязательно запомнил.

– Да, меня не забывают.

– Тебе виднее, – не стал спорить Лёня, после чего развязал поясок халата, перезапахнул полы и вновь завязал. – За каким чёртом в мою обитель?

Демонстративно оскорбительный жест заставил вампиров на несколько мгновений опешить, после чего Идо медленно, поскольку скулы сводило от бешенства, поинтересовался:

– Ты пытаешься меня оскорбить?

– И в мыслях не было, – вытаращил глаза Клопицкий. – А что, у меня получилось?

Егор шумно выдохнул. Стак пробормотал ругательства и с трудом вернул на место выползшие иглы.

– Не следует так рисковать, – угрожающе произнёс Идо.

– Давай я сам разберусь, что именно мне не следует, хорошо? – предложил Клопицкий.

– Ты справишься?

– До сих пор получалось.

– Хорошо, что ты делишь свою жизнь на до сих пор и раньше.

– Ты ведь понимаешь, что сейчас сказал, да? – уточнил Тыжеумер. – То есть смысл фразы в твоей голове существует?

– Я – понимаю, – важно ответил Идо. – А ты?

– Не думай обо мне, – махнул рукой Лёня. – Так что ты хотел?

Вампир помолчал, ожидая, что его пригласят в гостиную, не дождался, помрачнел ещё больше и спросил:

– Ты слышал о беспорядках?

– Я что, глухонемой?

– Откуда я знаю?

Вопрос вызвал понятную заминку.

– Ничего, что мы общаемся? – поднял брови Клопицкий.

– Может, ты по губам читаешь?

– А говорю как?

– Как идиот, – резанул Идо. – Ты слышал о беспорядках?

– Разумеется.

– Сегодня ночью бунтовщики применили множество артефактов, в том числе – боевых.

– Я всю ночь провёл в особняке – не люблю массовые мероприятия.

– Кто это может подтвердить?

– Мой попугай.

– Издеваешься?

– Клянусь: он врать не станет. – Лёня округлил глаза. – И я до сих пор не понимаю, зачем ты явился.

– На большинстве артефактов нет клейма изготовителя и метки Торговой Гильдии, – веско произнёс Идо. – Значит, они сделаны без лицензии.

– И? – осведомился Клопицкий.

– И вот я здесь, – хмыкнул Идо.

– Я тоже.

– При чём здесь это? – не понял вампир.

– При том, что, если бы я был замешан в беспорядках или подготовке беспорядков, я бы тебя здесь не дожидался, – объяснил Тыжеумер. – Соображаешь?

– Не хуже некоторых.

– Мой попугай с тобой бы не согласился.

– А ты дерзкий, – выдохнул Егор.

– Я знаю, – ответил Клопицкий, продолжая смотреть на Идо.

– Ты сильно рискуешь, – прорычал тот.

– Какого типа артефакты использовались во время беспорядков? – перешёл на деловой тон Лёня. – Давай по-быстрому обо всём поговорим, и вы уберётесь – у меня масса дел.

– Зелёные артефакты, – не моргнув глазом соврал Идо. – Как раз те, с которыми ты работаешь.

– В таком случае давай образец, и проверим, я ли его создал.

– Не боишься?

– А чего мне бояться? – удивился Клопицкий.

Вампир попытался надавить на артефактора взглядом, но добился лишь того, что Лёня вновь взялся за поясок. И не желающий повторно наблюдать нахальный стриптиз Идо торопливо спросил:

– Сколько у тебя учеников?

– Никогда не испытывал тягу к преподаванию.

– Среди них есть тёмные?

– Почему ты спрашиваешь?

– Сейчас только тёмные не испытывают проблем с магической энергией, и я хочу знать: среди твоих учеников или учениц есть тёмные?

– Я уже ответил, что не испытываю тяги к преподаванию, – буркнул Тыжеумер.

– Что это значит? – не удержался от вопроса Силантий.

– Это значит, что у меня нет учеников, – язвительно ответил Клопицкий. – Вы уже уходите?

– Уходим, – кивнул Идо, не обращая внимания на удивлённые взгляды сородичей. – Но я считаю, что тебя нужно допросить при помощи «поцелуя русалки». Под ним ты всё расскажешь.

– Жду не дождусь, – скривился Лёня. – Заглядывай, если что.

– Обязательно.

Клопицкий демонстративно зевнул, а Идо…

Идо давно решил, что обязательно убьёт Тыжеумера. За дерзость. За высокомерие. Но главное – за отсутствие страха. Вампир привык чувствовать чужой страх – подсознательный страх жертвы перед охотником, с трудом воспринимал его отсутствие у навов и не желал терпеть подобное от Лёни. Идо понимал, что находится на территории Клопицкого, поэтому выжидал момент, сделал вид, что успокоился и не желает раздувать скандал, а когда Тыжеумер расслабился – нанёс удар. Начал разворачиваться к двери, словно собираясь уйти, но лишь набрал скорость и мощным тычком выбил из Лёни воздух. Мгновенно оказался рядом, зажал рот – чтобы артефактор не запустил охранную систему – и впился иглами в шею.

– Ого!

Изумлённые вампиры столпились вокруг и жадно наблюдали за тем, как Идо высушивает Клопицкого. Урчали от зависти. У Стака вновь вылезли иглы, но он ухитрился их спрятать.

Полторы минуты понадобилось Идо, чтобы выдавить из жертвы кровь. Затем он отпустил Лёню, усмехнулся, когда тело обрушилось на пол, вытер окровавленные губы и хрипло спросил:

– Ну и кто теперь умер? – Хохотнул. Посмотрел на подчинённых, понял, что они ждут каких-то слов, по возможности – объяснений, и сообщил: – Кровь отличная, но на вкус немного странная.

Силантий и Стак заулыбались, а Егор тихо спросил:

– Ты уверен, что поступил правильно?

– А почему нет? – пожал плечами Идо. – Главное – следов не оставить.

– Заберём тело с собой?

– Сожжём тут всё. – Главарь оглядел холл. – Внутрь не пойдём, мало ли что у него там припрятано? – И пнул обескровленного Клопицкого. – Запустим огонь отсюда, а там само займётся. – И приказал: – Хватит стоять! Тащите всё, что нужно!

А заметать следы они умели: Догмы покорности не дозволяли вампирам убивать в Тайном Городе, но некоторые из них – сознательно или под воздействием жажды – нарушали запрет и делали всё, чтобы избежать положенного в таких случаях наказания. Помощники притащили банки с горючей смесью, магической, способной сжечь даже стальные листы, обработали холл, пустив «языки» во все коридоры, но не рискуя далеко в них заходить, подожгли и выскочили на улицу. И остановились, разглядывая пылающий дом. А чтобы пожарные не приехали рано – наложили на здание морок, не позволяющий обычным москвичам увидеть пожар до того, как особняк займётся по-настоящему. Так, чтобы не спасти.

– Вот и всё. – Егор сплюнул. – Одной легендой меньше.

– Что ещё за легенда? – не понял Силантий.

– Лёня Тыжеумер, – уточнил Егор. – Он был легендой, эталонным артефактором, которого уважали во всех Великих Домах.

– Заткнись, – велел Идо.

– Как скажешь. – Егор снова сплюнул.

– Если Клопицкий был легендой, то как Великие Дома отреагируют на его убийство? – растерялся Силантий. И посмотрел на Идо.

– Решил поучить меня жизни? – ощерился главарь.

– Ни в коем случае, – стушевался Силантий.

Идо хотел добавить пару ругательств, но понял, что сейчас на подчинённых лучше не давить. Посмеялся, глядя на горящий особняк, и приказал:

– Поехали.

На самом деле главарь понимал, что перегнул палку – Клопицкого убивать не следовало. Особенно после того, как стало очевидно, что Лёня лжёт и знает больше, чем говорит, и может вывести на производителей артефактов для бунтовщиков. Но в то мгновение Идо овладела ярость, а теперь…

Теперь всё кончено – сделанного не воротишь.

Вампиры сели на мотоциклы и неспешнопоехали по переулку. Идо замыкал небольшую колонну, дождался, когда подчинённые свернут за угол, остановился, чтобы снять морок и в последний раз посмотреть на особняк, повернулся и замер, увидев, что пожар прекратился… Нет, не просто прекратился – пожара не было. Особняк, который только что пылал магическим огнём, стоял целый и невредимый и, кажется, мрачно смотрел на вампира зашторенными окнами. Смотрел так, словно обещал расплатиться.

Идо судорожно сглотнул, тряхнул головой, выругался и помчался за сородичами.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Дмитрия Ульянова

– Марина!

«Володя!»

Бри долго оттягивала встречу, звонила другу каждый день, но отговаривалась занятостью, даже поездку какую-то выдумала. Володя сначала соглашался, «относился с пониманием», потом начал выражать недоумение, обиделся. Сказал: «Если хочешь меня бросить – так и скажи». Бри тогда растерялась, потому что… Сначала растерялась, не нашлась с ответом, пролепетала: «Нет, зачем ты так? У меня действительно сложный период». А потом, положив трубку, призналась себе, что всё окончательно запуталось. И расставание с Володей, милым, добрым, умным Володей, с каждым часом становится всё реальнее. Потому что она всё глубже погружается в Город. Уже погрузилась.

Девушка гнала эту мысль.

В ту ночь долго плакала перед тем, как заснуть.

Утром приняла решение обо всём рассказать другу, но Володя не брал трубку, то ли обиделся, то ли действительно был занят, в общем, не получилось. Затем прозвучало заявление Джиры, стало понятно, что ночь выдастся интересной, и ночь действительно громыхнула. Да так, что Город вздрогнул. А Володя позвонил после того, как стало известно об атаке на вампирское логово, и Бри не сняла трубку.

И вот он приехал.

– Привет.

– Привет.

Бри была очень рада его видеть, однако явился Володя в весьма неподходящее время: подошёл к подъезду, когда девушка спустилась к машине. К очень дорогому внедорожнику. В сопровождении массивного Джузи – молчаливого здоровяка, похожего то ли на охранника, то ли на любовника, то ли на того и другого одновременно.

– Я не помешал? – тихо спросил Володя, глядя на равнодушного голема.

– Нет.

– Мы… – Он сбился. Потом пришёл в себя. – Мы можем поговорить наедине?

– Конечно! – опомнилась Бри. Это для неё спутник был «куклой» – Володя видел в нём человека. – Извини. – И посмотрела на Джузи: – Жди меня у машины.

Здоровяк послушно отправился к Range Rover.

– Лихо ты с ним, – слегка удивлённо произнёс Володя. Но тут же опомнился и постарался сменить тон на безразличный: – Уезжаешь?

– Собираюсь по делам.

– Далеко?

– Нет, здесь… в городе.

Бри замолчала, не зная, что сказать. То есть она знала, что сказать, но не знала, как приступить. Усталость бессонной ночи пришлось гасить стимуляторами, впереди предстоял непростой день, возможно, не один, и думать сейчас об отношениях у девушки не было никаких сил.

И никакого желания, если честно.

– Что у нас происходит? – спросил Володя.

– Я…

– Я могу спросить, откуда у тебя всё это? – Он кивнул на дорогую машину. На очень дорогую машину.

– Если я скажу, что нашла хорошую работу, ты поверишь? – спросила Бри.

– Ну… я постараюсь. – Володя заставил себя улыбнуться.

– Правда?

– Но тебе придётся быть очень убедительной.

– Это не совсем работа, – помолчав, рассказала Бри. – Это… занятие, которое досталось мне от деда. И оно… довольно опасное.

– Что-то криминальное? – насторожился Володя.

– Не в общепринятом смысле слова.

Ответ прозвучал на удивление правдиво и одновременно – абсолютно непонятно.

– Я ничего не понимаю, – признался парень.

– Это потому, что я никогда ничего тебе не рассказывала, – вздохнула Бри. – Не хотела впутывать во всё это.

– А сейчас?

«Сейчас? А что сейчас?»

Девушка с удовольствием оттянула бы этот разговор, перенесла на спокойное время, чтобы как следует обдумать, подготовиться, но…

«Хватит церемониться! Или он с тобой, или нет. Нельзя рубить хвост по частям».

– Сейчас ситуация такая. – Голос Бри стал таким строгим и холодным, что Володя вздрогнул. – Если ты развернёшься и уйдёшь, то мы, скорее всего, больше никогда не увидимся. Если останешься, твоя жизнь изменится навсегда. И это – не метафора.

– Насколько изменится? – ошеломлённо пробормотал Володя.

– Навсегда.

– Я имел в виду, насколько сильно?

– Перевернётся с ног на голову. Ты узнаешь много такого, о чём… о чём даже мечтать не мог. И ты… окажешься совершенно в другой жизни.

– А в чём подвох?

– Можно остаться без головы. И это снова не метафора.

– Понятно. – Володя помолчал. – Дед, говоришь?

– Дед, – подтвердила Бри. – И сейчас я с тобой абсолютно честна. Я влипла в это благодаря деду.

– И не можешь бросить?

– Оттуда не уходят.

Поправка: теперь не уходят, когда обретённое могущество сладко туманит голову. Теперь уйти невозможно.

– Этот мужик…

– Мой телохранитель. – Рассказывать о том, что Джузи насквозь ненастоящий, Бри пока не собиралась. – И слуга.

– У тебя появились слуги?

– Да.

Ещё один взгляд на дорогущий внедорожник.

– Но ты можешь остаться без головы?

– Каждое мгновение.

– Не метафора?

– Нет.

Володя вздохнул:

– Почему ты пошла на это?

– Потому что моя мама умерла не просто так – идёт война. Я не хотела в ней участвовать, но моя мама умерла, и я решила…

– Отомстить?

– Сначала, – не стала отрицать девушка. – Но потом я поняла, что должна принять участие в войне. Вместо деда.

– Почему должна?

– Я могу повлиять на исход, а значит – должна. Чтобы исход получился таким, каким я хочу его видеть.

В её голосе Володя слышал много нового. Не только холод, но жёсткость, силу и уверенность в себе. Перед ним стояла далеко не та Марина, которую он знал. Совсем не та.

– Эта война… она коснётся меня?

– Скорее всего, ты никогда о ней не узнаешь.

– То есть она меня не коснётся?

– Будет зависеть от того, кто одержит победу. Если я и те, за кем я иду, – в твоей жизни ничего не изменится.

– В таком случае – удачи, – улыбнулся парень.

– Спасибо.

– А я… я, пожалуй, пойду.

Если Володя думал, что его примутся останавливать и уговаривать, он крепко ошибся.

– Ну и правильно. – Бри кивнула, открыла дверцу и уселась на водительское место. В зеркало посмотрела на Володину спину, но горечи не почувствовала. И ни одной слезинки не проронила – их все она выплакала несколько дней назад, ночью, перед тем как уснуть.

Тогда всё и закончилось.

* * *

Введенское кладбище

Москва, улица Госпитальный Вал

Расследовать погром на кладбище…

В первое мгновение Дориан воспринял приказ так же, как все участники совещания: то ли нелепая шутка, то ли публичное унижение. Но опомнился раньше остальных, сообразив, что не заслуживает ни того, ни другого. А когда Консул сделал то самое добавление, заставившее физиономии центуров изумлённо вытянуться, у Машара отпали последние сомнения: случившееся на кладбище действительно имело важное значение. И после совещания Дориан услышал краткое разъяснение.

– Искренне надеюсь, что мои подозрения беспочвенны, – негромко произнёс Консул. Он вернулся за стол, но не на своё место во главе, а уселся напротив центура и вперился в него жёстким, очень серьёзным взглядом. – У меня нет никаких оснований для подозрений, кроме одного – погром случился именно сейчас.

– Демонстративно? – понял Машар.

– Да.

– Бросили вызов?

– Полагаю, да.

– Несколько по-детски, – прищурился Дориан.

– Возможно, мы имеем дело с молодым магом.

– Но сильным? – уточнил Машар.

– Если он добрался до тех знаний, о которых я думаю, то – да, с очень сильным, – подтвердил Консул.

– Против чего придётся работать?

– Против легенды. – Руководитель Альянса откинулся на спинку кресла и сложил перед собой пальцы рук. – Против того, чего не существует, и я сейчас не шучу. Если мои опасения подтвердятся, мы столкнёмся с самым неприятным противником из всех возможных, и даже я не очень хорошо представляю, как с ним справиться.

– Не силой, – ответил Машар. И увидел вспыхнувшие в глазах Консула огоньки.

– Поэтому я отправляю тебя, Дориан, – ты понимаешь, что нужно делать. И разберёшься, что нужно делать. Меня интересует не столько победа – хоть противник и силён, нет сомнений в том, что я с ним справлюсь. Меня интересуют его знания. – Консул помолчал. – Даже так: в первую очередь меня интересует, чтобы до этих знаний не добрался никто больше. И лишь вторая цель – заполучить эти знания.

– Они для вас тайна?

– Если я прав и речь действительно идёт об определённых исследованиях, то один гений потратил на них около тысячи лет, – рассказал Консул. – Уверен, я смогу повторить его путь и получить такие же результаты, но в данный момент не располагаю большим количеством свободного времени.

– Понимаю… – пробормотал Машар.

– К тому же я не столь увлечён ими. А чтобы сделать то, что сделано, нужно жить этой идеей.

– Могу я спросить, как получилось, что вы не добрались до этих знаний?

– Я узнал о них слишком поздно.

– Недавно, как я полагаю?

– Да, после возвращения. – Консул помолчал, а затем неожиданно подался вперёд и вновь надавил на рыцаря взглядом. – Быть рядом со мной и оставаться самим собой – это привилегия и честь. И всегда – всегда! – эта привилегия и честь дается после испытательного срока.

Намёк был очень прозрачен.

– Вы решаете, кто достоин этих привилегий. Только вы. Я же просто буду таким, какой есть. А вы сами решите, нужен ли я вам таким или же раб обойдётся дешевле.

Дориан впервые позволил себе подобное в адрес Консула и ждал ответа. Без замирания сердца, поскольку действительно сказал то, что думал. Но не сказать не мог. Без замирания сердца, потому что не боялся, а не боялся, потому что решение его судьбы действительно оставалось за Консулом. Глупо бояться, когда от тебя ничего не зависит. И ещё глупее, когда ты можешь что-то изменить – в этих случаях нужно делать, а не трястись от страха.

Собственно, в последний раз Дориан боялся сегодня утром, когда ехал в дом Лисс. А до этого – в далёком детстве.

Несколько секунд в кабинете царила тишина, затем Консул кивнул и негромко произнёс:

– Теперь слушай, что ты можешь там найти.

И Машар поздравил себя с тем, что выбрал правильную линию поведения.

Или с тем, что у Консула хорошее настроение.

///

Кладбище представляло собой унылое зрелище…

Безусловно, любое кладбище, опрятное или заброшенное, уставленное дорогими скульптурами или простыми крестами, – каждое кладбище вызывает уныние и грусть. Навевает мрачные мысли и мало кого оставляет равнодушным. Такова уж суть этого места. На кладбищах всегда прохладно, но не приятной свежестью, а холодом, идущим из земли и старающимся заползти в душу. И хотя Дориан, как и любой маг, не испытывал особого пиетета к местам упокоения, тем более – к человским, кладбищенское уныние всегда влияло на его настроение.

Ну а вид устроенного на Введенском погрома заставил рыцаря скривиться – варварства Дориан не терпел ни в ком. Тем более – в челах.

Разбитые надгробные камни… Немного, меньше десятка. Обломки разбросаны по дорожкам, и создаётся впечатление, будто разгромлена едва ли не половина могил. Ещё с десяток плит вывернуты и повалены или отброшены в сторону. Демонстративно отброшены – кто-то не постеснялся продемонстрировать невероятную, невозможную в обычной Москве силу.

«Здесь совершенно точно орудовал маг».

Оставалось понять, он просто хулиганил или же подозрения Консула верны…

Ещё надписи и символы, сделанные ярко-алой краской из баллончика, однако они могли заинтересовать разве что человских стражей порядка – Служба утилизации уже доложила, что ни одной правильной последовательности символов нанесено не было. Но выглядели надписи внушительно и производили впечатление на обыкновенные умы…

– Вы, наверное, из полиции?

Дориан почувствовал приближение кладбищенского начальства, но поскольку шли они тихо, оборачиваться не стал и даже «вздрогнул», услышав вопрос.

– Если из полиции, то ваши здесь уже были. Уехали недавно.

– Извините, если напугали.

– Ничего страшного, – ответил рыцарь, поворачиваясь и в упор разглядывая гостей: один высокий, худой, с очень тонкими губами и оттопыренными ушами, второй на полголовы ниже и плотный, в спортивном костюме. – Майор Машеров, Тринадцатое управление ФСБ.

И продемонстрировал кладбищенским значок.

– Ого! – не сдержался высокий. – А вы зачем здесь?

– Что значит «зачем»? – Дориан добавил в голос металл. – Я здесь по службе.

– В смысле… – высокий сбился. – Это ведь хулиганство, так?

– Возможно, хулиганство, – не стал спорить центур и убрал значок во внутренний карман. – А возможно, экстремизм.

– Вы им занимаетесь?

– Мы занимаемся всем.

– Я понимаю.

– Прекрасно. – Машар огляделся. – Так что здесь произошло?

– Хулиганство, – в тон ему ответил спортивный костюм. – Или экстремизм.

Второй из кладбищенских был явно с характером и ФСБ, судя по косвенным признакам, недолюбливал. Возможно, доводилось иметь дело: по хулиганке или экстремизму. Его отношение к человской службе Дориана не волновало, однако времени у него было в обрез и следовало сразу объяснить кладбищенским, что терять его он не собирается.

– Как вы это определили? – холодно спросил Машар, уставившись на спортивный костюм.

– Что именно?

– Что экстремизм.

– Ну, раз вы здесь… – туманно протянул мужик.

И был резко оборван:

– Я здесь, потому что обязан провести проверку случившегося. А почему вы решили, что преступление имеет признаки экстремизма?

– Я не знаю, – растерялся спортивный костюм. – Я за вами повторил.

– В таком случае, будьте добры, впредь не повторять за мной, а по возможности точно отвечать на мои вопросы, договорились? Выводы я сделаю сам.

– Сумеете? – не удержался спортивный костюм.

Высокий прошептал короткое ругательство и отвернулся, дав понять, что не согласен с поведением спутника. Дориан выдал высокому короткую улыбку и вновь перевёл взгляд на спортивный костюм.

– Выводы я сделаю сам. Обо всём.

На этот раз обошлось без язвительных замечаний: спортивный костюм кивнул и промолчал.

– Что вы хотите знать? – спросил высокий.

– Отчёт полиции я прочитаю позже, – властно произнёс Дориан. – А сейчас меня интересует ваше мнение: кто это мог быть?

– Вы смеётесь? – растерялся спортивный костюм.

А высокий вздрогнул, видимо решив, что попал под подозрение. И следующий вопрос Машара наверняка укрепил его в этом предположении.

– Если я правильно понял предварительный доклад, ваши охранные видеокамеры преступников не сняли?

– Нет, – кивнул спортивный костюм.

А более умный высокий пребывал в предобморочном состоянии.

– И о чём это говорит?

– Они сломались?

Дориан внимательно посмотрел на спортивный костюм, определяя, не издевается ли он, понял, что собеседник брякнул то, что думал, вовсе не с целью посмеяться, вздохнул и продолжил:

– Преступники знали расположение видеокамер и в нужный момент вывели их из строя. Значит, они должны были провести предварительную разведку местности. Значит, повторяю вопрос: вы не замечали здесь подозрительных людей или группу лиц, неважно какого возраста, которые могли бы оказаться преступниками?

– Вряд ли они всей толпой отправились на разведку, – тихо сказал высокий, успокоившийся, сообразив, что «сотрудник ФСБ» лично к нему претензий не имеет. Во всяком случае – пока.

– А просто подозрительных людей?

– Здесь много кто ходит.

– Полагаю, да… – Пауза. – И никакие «инженеры из сервисной службы» не приезжали? С целью провести внеплановую проверку, например.

– Нет.

– Но камеры кто-то отключил…

В действительности злоумышленники использовали «накидку пыльных дорог», и чтобы объяснить их отсутствие на видео, инженерам Службы утилизации пришлось влезть в местную сеть и устроить так, будто преступники ухитрились дистанционно выключить следящие устройства. Машар знал об этом давно, а вопросы задавал только потому, что их обязан был задать настоящий сотрудник ФСБ.

– Полицейские пообещали разобраться, – доложил высокий.

– Посмотрим, как у них получится… Сколько их было?

– Полицейских?

– Вандалов.

– Один.

– Один? – Дориан мастерски изобразил удивление.

– Полицейские считают, что двое, но громил один, здоровый, он, наверное, орудовал кувалдой. А с ним, скорее всего, женщина.

– Судя по размеру кроссовок, – добавил спортивный костюм.

– Ага, – кивнул Машар.

– Получается, какой-то дурачок решил выпендриться перед… – Высокий замялся.

– Такой же дурой, – помог ему спортивный костюм.

– Согласен, – кивнул высокий. – Какой-то здоровенный дурачок решил выпендриться перед своей дурой.

– Или она его подначила на «подвиг», – вставил спортивный костюм. Похоже, он недолюбливал не только ФСБ.

– Короче, напились, пришли и всё это устроили.

– А по дороге отключили видеокамеры, – заметил Дориан.

– Ну, получается так, – развёл руками высокий.

– А для веселья он ещё и могилы разрыл, да?

– Да. – Высокий понял, что версия трещит по швам, и замолчал.

– Разрыл могилы и вскрыл гробы, – вернулся в разговор спортивный костюм.

– Старые? – небрежно поинтересовался рыцарь.

– Достаточно.

– Кости на месте?

– Нет.

– Нигде не валялись?

– Нет.

– Точно?

– Мы внимательно посмотрели.

– То есть кости из старых могил преступники унесли с собой?

– Да.

Удивлённые глаза кладбищенских показали Машару, что он увлёкся со своими основными вопросами, которые вряд ли задал бы настоящий сотрудник, и рыцарь слегка сменил направление разговора:

– В этих могилах могло быть что-нибудь ценное?

– В смысле, какие-то сокровища? – уточнил высокий.

– В смысле, многие старые кладбища постепенно обрастают легендами о зарытых с мертвецами драгоценностях.

– Если о тех могилах и ходили такие рассказы, нам об этом ничего не известно, – покачал головой спортивный костюм. – Хотя кладбище у нас старое, здесь много разных людей покоится, в том числе – очень заслуженных, но я никогда не слышал, чтобы в наших могилах прятали сокровища. А те, которые разорили… Они достаточно старые, и если бы их хотели вскрыть, то вскрыли бы давно.

– Понятно… – Дориан сделал пару шагов по аллее, остановился у обломка, на котором можно было разглядеть часть выбитой даты: «1919», вздохнул и продолжил расспросы: – Надгробные камни принялись громить после того, как были вскрыты могилы?

– Да.

– Это имеет значение? – поинтересовался высокий.

– Не знаю, – пожал плечами Машар. – Я просто собираю материалы.

– Понятно.

– Надеюсь.

Теперь Дориан разглядывал нарисованную на стене склепа свастику.

– Сатанисты, скорее всего, – подал голос спортивный костюм.

– Именно сатанисты?

– Нет, не они, – не согласился высокий.

– Почему вы так думаете?

– Я здесь давно работаю, и пару раз к нам сатанисты заходили, – рассказал высокий. – Они не только надписи после себя оставляют, но и дрянь всякую вроде презервативов и шприцев. И метки разные… Нет, не сатанисты.

– А здесь крушили… как будто просто так, для развлечения, – поддержал его спортивный костюм.

– А сатанисты не для развлечения? – хмыкнул Машар.

– Сатанисты – от ненависти.

– К богу?

– Скорее – к людям.

– А кости им зачем?

– Для обрядов каких. Или церемонии.

– Какой ещё церемонии?

– А я знаю, для какой церемонии сатанисты кости собирают?

– Вы ведь сами сказали, что здесь были не сатанисты, – припомнил Машар.

– Да кто их разберёт? – Спортивный костюм посмотрел на высокого, высокий кивнул в ответ.

– Мы разберём, – пообещал рыцарь.

– На запчасти? – тут же осведомился спортивный костюм.

– Если потребуется.

– Не любите сатанистов?

– Не люблю вандалов.

Спортивный костюм хотел пошутить, но посмотрел на Дориана и прикусил язык.

Однако мрачность Машара объяснялась тем, что он задумался. И мысли его не были особенно приятными.

«Итак, что у нас есть? На кладбище абсолютно точно действовали жители Города: на это указывает применение заклинаний, скорее всего – артефактов. Отыскать злоумышленника или злоумышленницу по следу ауры не представляется возможным, поскольку меры предосторожности были приняты грамотные. Отыскать по генетическому коду – тоже, пойди разбери, чьи волоски валяются по всему кладбищу. Отыскать по купленному в магазине Гильдии артефакту «накидка пыльных дорог» – нереально… Что остаётся? Думать… Думать, кто и как мог добраться до очень старого и очень беспокоящего Консула секрета».

Но пока Дориан не был до конца уверен в том, что погром устроил некто, завладевший древними знаниями, а не подростки, решившие придать ночным событиям дополнительный штрих, а заодно добавить головной боли Внутренней Агеме и Службе утилизации. Но с виду всё сходилось: похищены старые кости. Это очень чёткий признак, поскольку для магов они бесполезны. Но мало ли вокруг идиотов?

«Он не просто так разгромил кладбище на территории Города, – сказал Консул. – Я уверен, что предварительная работа уже проведена, он изучил книгу, обрёл опыт и не в первый раз вскрывает могилы. И наверняка действовал осторожно, выбирал старые, заброшенные кладбища, но сегодня пришёл на Введенское. Он дал мне знак. Но одним только знаком не ограничится, нет… Он продолжит игру…»

Но единственный признак – кости. Достаточно ли этого Консулу?

Дориан отпустил собеседников, разрешил начать приводить разорённое кладбище в порядок, но сам не уехал. Побродил по аллеям, то изучая следы погрома, то наблюдая за рабочими, то разглядывая целые могилы – ни для чего, просто чтобы смотреть на что-то. И одновременно тщательно сканировал каждый дюйм Введенского, пытаясь обнаружить следы обыкновенной, привычной магии любого Источника. Но не находил. Следы артефактов – да, но кроме них – никаких остаточных возмущений. В теории такое быть могло – разгромить кладбище могли только с помощью артефактов, однако, как Машар ни старался, он не смог отыскать другие следы: только морок и «накидка пыльных дорог». И никаких следов мага.

Убедившись, что сделал всё возможное, Дориан покинул кладбище через ворота на Госпитальный Вал, аккуратно обошёл толпу зевак, послушав: «Сатанисты совсем обнаглели!», «Точно вам говорю – мигранты!», «Превратили город не пойми во что!», подошёл к машине, но открывать не стал, постоял у дверцы, затем обошёл автомобиль слева и улыбнулся стоящей под деревом девушке в узком чёрном платье.

– Привет.

– Что там случилось? – спросила девушка, проигнорировав приветствие.

– А ты не знаешь?

– Мы уже на «ты»? – Она подняла брови.

– Почему нет?

– Пожалуй… – Она улыбнулась, показав мелкие зубы.

«Напоминает мышку, – отметил про себя рыцарь. – Носик остренький, лицо маленькое. Чёрные глазки… почти бусинки…»

Одевалась незнакомка вызывающе: чёрное платье плотно облегает хрупкую фигурку, большие чёрные кроссовки с буквами «MG», поверх платья – толстовка с таким же логотипом. Цвет толстовки можно не уточнять.

К вызывающей одежде неплохо подошли бы татуировки, однако их, к некоторому удивлению Машара, на девушке не оказалось. И чёрная одежда резко оттеняла молочно-белую кожу.

– Кто ты?

– Ты меня не знаешь.

– Но я тебя видел. И теперь я тебя запомнил.

– Не меня, – качнула головой девушка.

– Извини?

– Прикоснись ко мне. – Она протянула руку. – Не бойся.

– Я не боюсь. – Но Машар поколебался – естественно в его положении, – поколебался, но всё-таки сделал шаг вперёд, вытянул руку, и кончики их пальцев соприкоснулись.

– Что ты чувствуешь?

– Тепло.

– О чём ты думаешь?

Разум подсказывал, что говорить правду не следует, но Дориан чувствовал, что явившаяся к нему девушка не так проста, как кажется, и прекрасно понимает происходящее.

– Я думаю, что теперь у меня есть твой генетический код. Мельчайшие частички кожи, которые помогут тебя найти.

– Ты ошибаешься в обоих случаях.

– Неужели?

– Неужели ты хоть на секунду предположил, что я пришла сдаться?

Дориан улыбнулся.

– Проведи поиск, – неожиданно предложила девушка. – Прямо сейчас, я подожду.

Разумеется, подождёт, глупо являться, чтобы тут же сбежать. Центур уже понял, что им с Консулом явили второй – после разгрома кладбища – знак, а значит, противостоящий им колдун действительно молод. Сильный, но не опытный. И дерзкий.

– Сейчас.

Способов провести поиск по генетическому коду в Тайном Городе знали множество, в основном они требовали дополнительных устройств или магических ингредиентов, но Дориан не хотел затягивать и применил сложное, доступное лишь высшим магам заклинание, не требующее ничего, кроме энергии. Поднёс к губам руку, которой касался девушки, прошептал нужные слова, улыбнулся, когда кончики пальцев охватил призрачный синий огонь. А потом ещё раз улыбнулся, и на этот раз Машару пришлось очень сильно постараться, чтобы улыбка получилась идеальной.

– А ты молодец, – оценила девушка.

– Спасибо.

Дориан и сам гордился тем, что не потерял самообладания. Не потерял, несмотря на то что, если верить проведённому поиску, перед ним стоял мертвец. Или покойница. Всё равно. Слова не имели значения, потому что лучшее из мобильных заклинаний считало девушку в чёрной одежде горстью праха.

– Удивлён?

– Как ты это делаешь?

– Главное, что я умею это делать. – У неё была странная улыбка: завораживающая и отталкивающая одновременно. – А теперь ты знаешь, что я умею это делать.

– Ты ведь знаешь, кому я служу?

– Я думала – Городу.

– Нет нужды меня подначивать.

– Извини. – Как ни странно, горсть праха умела быть искренней. – Я знаю, кому ты служишь. Именно поэтому я устроила перформанс на кладбище и пришла сейчас.

– Чтобы он знал?

– Чтобы он боялся.

– Он не умеет бояться.

– Теперь научится.

– Уверена?

– Я знаю, кто он, – мягко произнесла девушка. – И мне приятно думать, что теперь он научится бояться. Я его научу. Я для этого пришла.

Она верила в каждое слово, была весьма убедительной, но сбить Машара с толку не могла: центур упрямо гнул свою линию:

– Он готов к сделке, и это будет честная сделка. Он готов дать слово, а это, поверь, дорогого стоит. Но самое главное – он не научится бояться. Он тебя убьёт.

– Он тоже ошибается.

– Готова на это поставить?

– Уже поставила.

– Рад за тебя.

– В твоём голосе слышится грусть.

– Ты не первая молодая колдунья, которая наделает слишком много ошибок.

– Спасибо, Дориан, я постараюсь быть осторожной.

– Мы знакомы? – поднял брови Машар.

– Кто же не знает блестящего командора войны, решившего стать центуром Внутренней Агемы?

– Я служу Городу, – очень тихо произнёс Дориан.

– Повторяй это почаще. – Она сделала мягкий шаг назад, но остановилась: – Не провожай меня – это бесполезно.

– Ты растворишься в воздухе?

– Можно сказать и так.

И девушка растворилась в воздухе. Не шагнула в портал. Не навела морок. Растворилась в воздухе. Быстро… Дориан понял, что могла быстрее, но специально задержала исчезновение, чтобы он увидел, как она становится прозрачной, теряясь в том, что мы привыкли не замечать. Прячась… или уходя.

– Не провожай меня…

Когда она исчезла, Машар достал телефон, постоял несколько секунд, разглядывая экран, но всё-таки набрал номер. Поднёс телефон к уху и, услышав короткое «Да?», произнёс:

– Вы были правы.

* * *

Ресторан «Хуторок»

Подмосковье, Домодедово

– Мы были правы, – произнесла Джира. – Мы были абсолютно правы, когда решили выступить против Консула. И плевать на то, что будет трудно.

– Согласна, – поддержала подругу Бри.

– Только так, – тихо сказала Лисс. – Никак иначе.

Они встретились за пределами Тайного Города, за столиком ресторана, а точнее – за столиком уютной беседки, стоящей на берегу небольшого пруда. В соседних домиках веселились шумные компании, но чёрная пирамидка навского оберега закрывала подруг от окружающих, обеспечивая полную приватность встречи. К тому же за рестораном внимательно присматривали помощницы Джиры, но говорить об этом подругам зелёная ведьма не стала – чтобы не смущать. И не объяснять, откуда у неё появился боевой отряд.

И ещё подумала, что когда-то давно… кажется, в прошлой жизни, она абсолютно не ошиблась, зачем-то выбрав в подруги полукровку и шасу. Странных девчонок, в каждую из которых – как выяснилось во время испытаний – оказался вшит стальной стержень, помешавший услужливо согнуться перед «непреодолимыми обстоятельствами». Их можно было убить, но не согнуть.

– Я рада, что мы снова вместе, – тихо сказала Джира.

– А я рада, что мы на одной стороне, – в тон ей произнесла Бри.

– И мы – большие молодцы, – добавила Лисс.

– Ещё какие молодцы! – рассмеялась Джира. – Неплохо возбудили Город.

– В основном – ты, – заметила Бри. – Не будь тебя, никто бы на улицу не пошёл. Во всяком случае, не стал бы сражаться с вампирами. Ограничились бы рисованием бессмысленных буковок и постепенно сдались.

– У меня не было выхода, – вздохнула Джира. – Я уже собралась уезжать, но угодила в засаду и… – Она покусала губу, вспоминая, как лежала на полу, с ужасом ожидая унизительного надругательства. – Они хотели изнасиловать меня и убить.

– Правда? – изумилась Бри.

– Один из рыжих был узурпатором и совершенно потерял голову от ощущения силы.

– Какой ужас… – Бри мягко прикоснулась к руке подруги. – Как же тебе удалось вырваться?

– Повезло, – обронила ведьма.

Возникла короткая пауза, а когда Бри поняла, что Джира не собирается рассказывать подробности сражения, продолжила:

– Главное, что ты вырвалась и отомстила. И ребята вдохновились твоим примером.

– Но не все они были боевыми магами, – тихо сказала Лисс.

– Что ты имеешь в виду?

– Этой ночью мы потеряли нескольких друзей.

Джира хотела заметить, что сейчас не время говорить об этом, но поняла, что Лисс упомянула погибших не в укор, а чтобы вспомнить, оказать им последнее уважение. Поэтому легонько кивнула, выказывая поддержку, и проникновенно произнесла:

– Мы давно начали терять друзей, Лисс. Проклятый Альянс чётко делит жителей Города на «своих» и «чужих», причём делит не только друзей, но даже родственников. Мы потеряли много друзей, причём навсегда, а вчера они погибли за то, чтобы это деление прекратилось.

– И мы продолжили делиться на Великие Дома, – вздохнула Джира.

– Да, у каждого из нас свой Дом, но нас объединял Тайный Город. В этом его заслуга: он объединял нас, абсолютно разных, иногда не любящих друг друга, в одно целое. Удерживал от самоубийственных войн. Позволял жить и развиваться.

– А что не так с Консулом? – неожиданно спросила Лисс. Сама не ожидала, что задаст этот вопрос, но задала его. Возможно, вспомнив убитого Сергея, а затем – его слова. – Альянс стирает Великие Дома, не будет даже тех войн, которые случались.

– Консул делает нас всех одинаковыми, – ответила Джира.

– Он не сможет.

– Он уже это делает. И ребята, которые вчера погибли, сражались против этого, сражались за наше будущее.

– Начали сражаться, – задумчиво протянула Бри. – Мы в самом начале пути.

– Но есть серьёзная проблема, – продолжила Джира таким тоном, что подруги насторожились – поняли, что ведьма переходит к делу, ради которого позвала их. – Консул мчится к своей цели с такой скоростью, что, если не поспешим, наш путь окажется очень коротким.

– Нас убьют? – легко осведомилась Бри.

– Сопротивление потеряет смысл.

– Почему? – удивилась Лисс. – Сопротивление никогда не потеряет смысл. Во всяком случае, до тех пор, пока живы те, кто не умеет склонять голову.

И снова вспомнила мёртвого, только на этот раз – Клопицкого.

– Или до тех пор, пока они не научатся.

– Их запугают? – прищурилась Бри. – Консул собирается начать террор и запугать Тайный Город так, что никто не захочет думать о сопротивлении?

– Хуже. – Джира выдержала короткую паузу. – Консул собирается превратить всех жителей Земли в бессловесных рабов. А начнёт с нас, с Тайного Города.

– Но как?

– Ходят слухи, что Консул умеет залезать в головы, – медленно произнесла Лисс, глядя Джире в глаза. – Это так?

– Я тоже слышала нечто подобное, – подтвердила Бри. – Говорят, это очень трудоёмкое заклинание, которое требует от Консула чрезвычайного напряжения. И поэтому он до сих пор не обратил жителей Города.

– И поэтому начал искать способ, как их обратить, – ответила Джира. – Точнее, нас. Всех нас.

– Сделать какие-то «башни»?

– Использовать вышки 5G?

«Модные» шутки вызвали у зелёной ведьмы улыбку. Она видела, что подруги серьёзно отнеслись к её словам, а шутят, чтобы немного снять напряжение. Чтобы не было так страшно от услышанного. Чтобы немного расслабиться.

– Не башни и не вышки… – Джира улыбнулась, поддержав подруг, но вскоре её тон вновь стал деловым. – Всё случится в подземельях Солянки. По приказу Консула там строят специальный лабиринт, официально – в развлекательных целях, туристический объект, который прогремит на всю страну, но в действительности это будет грандиозный артефакт, предназначенный для проведения церемонии, которую он назвал «Хороводом Верности». И тот, кто войдёт в подземелье, выйдет из него другим. Он ничем не будет отличаться от себя прежнего, кроме того, что в глубине его души появится всепоглощающая любовь к Консулу.

– Как это?

– А вот так. Когда подземелье откроется – начнутся массовые обращения, и если мы позволим этому случиться, то через неделю Город будет принадлежать Консулу.

– А потом и весь мир, – тихо сказала Бри.

– А потом и весь мир, – тихо подтвердила Джира. – Навсегда.

* * *

Москва, Подколокольный переулок

Консул отозвал Гранни во время самой неприятной части охоты… неприятной для девушки. Схинки видел, что убийство птицы Какнис произвело на Гранни сильное впечатление. Не просто расстроило, а порвало на куски, и девушка едва сдерживалась. И едва стояла на ногах, чего орангутан от неё совсем не ожидал.

Однако отнёсся к такому проявлению чувств с пониманием, хоть и грубо, но приказал возвращаться в палатку, принять успокоительное и лечь спать. Сам же Схинки убил птицу без каких-либо душевных волнений: раз надо, значит, надо. Решение принято давно, решение взвешенное, обдуманное, а то, что это уникальное существо возможно, было последним представителем своего рода во всей Вселенной, так это его проблемы – не следовало подставляться.

И не нужно было владеть нужными Консулу способностями.

Отправив девушку спать, Схинки приказал факторам усыпить «энтузиастов» «пыльцой морфея», рассчитав дозу так, чтобы те проспали не меньше суток, а «персам» – сцедить кровь птицы для следующей церемонии. Позвонил в Город и порталом получил гигантский, изготовленный буквально пару часов назад котёл, размеры которого позволяли погрузить в него череп Какнис. Котёл установили на камнях Малого Кольца, наполнили водой чёрной реки Штане, взятой в полнолуние, смешали воду с кровью птицы, добавили порошка «сонных змей» и разожгли огонь.

Череп должен был вывариваться двенадцать часов под непрерывное чтение заклинаний, и именно от этого зрелища Консул избавил Гранни.

А после её отъезда Схинки велел готовиться к возвращению в Город и основной группе. Теперь, когда птица была поймана и обработана, можно было не стесняться с использованием магии, и часть отряда отправилась вместе с девушкой – через портал. Что же касается черепа, вываренного до зловещей белизны, его перевозить магическим способом было запрещено, перепоручить доставку помощникам Схинки не мог, и ему предстоял многочасовой путь домой.

Через двенадцать часов череп извлекли из котла, аккуратно, с величайшими предосторожностями, упаковали в ящик, полностью засыпав мягкими шариками, погрузили в грузовик и повезли в аэропорт.

И никакой магии.

И ни секунды сна для Схинки с начала охоты.

Заполучив драгоценный череп, орангутан не отходил от него ни на мгновение и вот уже больше суток держался на стимуляторах. И знал, что придётся продержаться ещё столько же. Как минимум.

А пока он сидел на пассажирском сиденье в кабине грузовика и равнодушно разглядывал Москву, спешащих по делам прохожих, машины… Разглядывал с искренним равнодушием, как управляющий смотрит на неплохую, но давным-давно надоевшую хозяйскую собственность. Разглядывал, не думая ни о чём.

И молчал всю дорогу. До тех пор, пока грузовик не свернул в Подколокольный переулок, а затем – в ворота с буквой «М», распахнувшиеся при появлении машины.

* * *

«Братья Кольты, знаменитые на весь мир исследователи паранормальных явлений из Аризоны, рассказали нашему корреспонденту о таинственном и пугающем нападении, которому подверглись в Африке. «Мы отправились в пустыню Намиб, чтобы отыскать следы гигантской птицы, попавшей на видеокамеры eBird. Неподалёку от нас оказалась большая стоянка, которую мы приняли за лагерь геологов. Однако в действительности его обитатели оказались инопланетянами! Ровно в полночь из центра стоянки в небо ударил мощный поток ярко-жёлтого света, который служил посадочным лучом для гигантского корабля…»

(«Euronews»)

«Чем ответит Альянс? Яркие ночные протесты показали, что власть Консула не принята подавляющим большинством жителей Города. Особенно – молодыми жителями. Единоличное правление не вызывает у них ничего, кроме раздражения, которое вот-вот перейдёт в озлобление, и тогда…»

(«MG online»)

* * *

Москва, Коломенский парк

Лисс позвонила сама, со своего телефона, показывая, что больше не скрывается. И хотя знала о прекрасном воспитании Дориана, хорошо изучила его спокойный характер, всё равно боялась услышать резкие слова. Понимала, что сейчас они уместны, догадывалась, как сильно рыцарь переживал прошлой ночью, беспокоясь за неё, но не хотела слышать порицаний. Потому что знала, что поступила правильно: и в том, что делала ночью, и в том, что избегала Дориана.

Порицания были не нужны.

И Лисс их не услышала.

И задохнулась от счастья, поняв, что Дориан безумно рад её видеть. Просто рад. Он приехал первым, ждал девушку, сидя на лавочке, а почувствовав приближение – поднялся, быстро зашагал, почти побежал навстречу, обнял и крепко прижал к груди. И слова, которых Бри боялась, не прозвучали. И она сказала вовсе не то, что планировала.

Она сказала:

– Прости.

А он не стал говорить, что волновался, несмотря на её краткие сообщения. Он улыбнулся – прижавшись к его груди, девушка не видела улыбки, но почувствовала её, – он улыбнулся и прошептал:

– Я рад, что с тобой всё в порядке.

И мир стал светлым-светлым. И очень ярким.

– Прости меня.

– Мне не за что тебя прощать.

– Я от тебя пряталась.

– Я бы попросил тебя не рисковать. Сильно.

– И попросил бы уйти с улицы.

– Но не стал бы настаивать.

– Почему? – шёпотом спросила Лисс, крепче прижимаясь к рыцарю. И всей собой ощущая исходящую от него уверенность. И наполняясь абсолютным спокойствием. Рядом с Дорианом девушке всегда становилось удивительно спокойно. И очень тепло.

– Ты приняла решение и была там, где хотела быть, – ответил Машар. – Я не собирался тебе мешать.

– А если бы… – Она не отстранилась, не стала смотреть ему в глаза, напротив – прижалась теснее. – Если бы ты застал меня за рисованием лозунгов?

– Я бы отвернулся.

– А как же твои принципы?

– Ну… – Дориан тихонько рассмеялся. – Сегодня ночью у меня было особое задание, которое позволило бы мне отвернуться: я присматривал за вампирами.

– Что ты делал? – удивилась девушка. Теперь она отстранилась и внимательно посмотрела Машару в глаза. – Чем занимался?

– Консул не в восторге от их безбашенности и прекрасно понимает, что кровососы способны наломать дров. Особенно после того, что натворила Джира. Я следил за тем, чтобы они не выходили за рамки дозволенного и… – Короткая пауза. – Мы их убивали. Если тебе интересно, конечно.

– По приказу Консула?

– Можно сказать и так. – Машар вздохнул: – Тем не менее мы спасли нескольких ребят.

– Я понимаю… – Лисс потёрлась лицом о грудь мужчины. – Но всё равно не стану относиться к Консулу лучше.

– Я и не настаиваю. Я просто говорю о том, что многие вещи сложнее, чем кажутся.

Они помолчали, а потом девушка вновь вернулась к предыдущей теме:

– То есть ты не стал бы меня арестовывать только потому, что получил другое задание?

Вопрос прозвучал легко, почти шутливо, но только почти: Дориан хорошо знал все оттенки голоса любимой и понял, что Лисс очень важно услышать ответ.

– Нет, я бы отвернулся не только потому, что занимался вампирами. Дело в том, что вчера… Прошлой ночью многие факторы Внутренней Агемы игнорировали свои должностные обязанности. Многие отворачивались, – после короткой паузы ответил рыцарь. – Консул это понял, но виду не подал. Однако я вижу, что он недоволен скрытым саботажем. Очень недоволен.

– И чем это грозит? – тихо спросила девушка.

– Консул будет нас перевоспитывать.

– Вас?

– Внутреннюю Агему. – Дориан помолчал. – Но ты не волнуйся, Лисс, тебя это не касается.

– Очень касается, любимый. – Девушка вновь отстранилась и посмотрела в карие глаза рыцаря. – Меня это напрямую касается, потому что я никому не позволю перевоспитывать тебя. Ты – мой, только мой. Ты – мой бестолковый командор войны. И только я имеюправо воспитывать тебя… если захочу. Консулу придётся утереться.

Рыцарь рассмеялся и мягко поцеловал Лисс в губы.

– Ты напрасно мне не веришь.

– Я верю, родная, – тихо сказал Дориан. – И очень рад, что ты так говоришь.

Лисс прищурилась:

– Я никому не позволю тебя перевоспитать. И не хочу, чтобы ты изменился.

Он вздрогнул.

Она не отвела взгляда.

– Ты знаешь?

– Многие догадываются. А я – знаю.

– Откуда?

– Сейчас не важно. – Лисс покусала губу, но всё-таки продолжила: – Я не хочу, чтобы тебя настигло такое «перевоспитание», и ещё не хочу, чтобы Консул заполучил власть над Городом. Поэтому я пошла на улицу, поэтому…

Она не договорила. Замолчала, продолжив смотреть Дориану в глаза, а он… Он мог промолчать, не обратить внимания на весьма откровенный намёк, потому что следующий вопрос ставил центура Внутренней Агемы в весьма неудобное положение.

И тем не менее вопрос прозвучал:

– Ты делаешь артефакты?

– В том числе я, – не стала скрывать Лисс.

Дориан вздохнул. Она едва заметно улыбнулась.

– Я делаю их быстро, много, и они получаются высокого качества.

– Раньше ты не хотела заниматься магией.

– С тех пор многое изменилось.

– Из-за Альянса?

– Да, Дор, из-за него. Я не хочу жить в мире, который строит Консул. Не хочу – и не буду. Я сделаю всё, чтобы ему помешать.

– А я не хочу, чтобы Город погиб, – твёрдо сказал Машар.

– Если у Консула получится задуманное – Город обязательно погибнет.

– Консулу нужна власть, а не развалины.

– Погибнет Город, который мы знаем, Дор, в котором выросли, в котором повстречались. Если у Консула получится, исчезнет всё, что мы любим и знаем.

– Город видел многое, и Консул станет одним из череды правителей.

– Впервые – единоличным.

– Но Город останется.

– Хорошо. – Теперь Лисс отстранилась окончательно, перестала прижиматься к рыцарю, но не отошла, осталась рядом, но вместо объятий взяла его за руки. – Дориан, я сейчас задам один вопрос, но если ты уже не ты, то я погибла. – Девушка виновато улыбнулась. – Вот.

– Спрашивай, – кивнул Машар.

– Ты знаешь, что Консул строит в подземельях Солянки? – едва слышно спросила Лисс.

Дориан помолчал и медленно ответил:

– Нет.

Глава 7

«Был ли пожар? Очередное странное происшествие в центре Москвы. Сегодня утром жители Малого Власьевского переулка вызвали пожарную бригаду к одному из старых особняков, однако прибывшие на место специалисты экстренных служб не обнаружили – несмотря на уверения «очевидцев» – никаких признаков возгорания…»

(«gazeta.ru»)

«Что случилось с Клопицким? Сегодня утром два обыкновенных чела, видимо, имеющих природный дар смотреть сквозь морок, одновременно вызвали на Малый Власьевский пожарные бригады, уверяя, что известный на весь Тайный Город особняк объят огнём. Однако прибывшие пожарные возгорания не зафиксировали. Получается, кто-то навёл на здание изображающий пожар морок? Или кто-то поджёг особняк, но артефакты Тыжеумера погасили огонь? Мы пытались дозвониться до Клопицкого, но его телефон не отвечает. Впрочем, все знают, что Тыжеумер, бывает, пренебрегает общением…»

(«Тиградком»)

* * *

Межотраслевая генно-седативная лаборатория корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

Лисс отправилась ночевать к Машару. Во-первых, потому что хотела, потому что ужасно соскучилась по Дориану за те два дня, что они не виделись, и когда он предложил остаться – с радостью согласилась. Во-вторых, потому что у центура было безопасно. Машар так и сказал: «Агема ищет участников ночных событий, а тебя наверняка сдали…»

«Кто сдал?» – удивилась девушка.

«Кто-нибудь из тех, кто был в «Михельсоне», – пожал плечами Дориан.

«Зачем ты так говоришь? – Лисс представить не могла, что кто-то из друзей окажется стукачом. – Там собираются только хорошие ребята».

«Но мы знаем, что там происходит, – грустно улыбнулся центур. – У нас нет «жучков» или магических устройств – Консул запретил, но мы знаем, что там происходит».

«И ты скажешь, кто предатель?»

«Я «Михельсоном» не занимаюсь».

«Жаль…»

«А мне – нет. – Машар помолчал. – Так вот. Ты не под подозрением, поскольку все знают, что твои магические способности оставляют желать лучшего, но к тебе наверняка явятся – чтобы поговорить о ночных событиях. И лучше тебе с ними не встречаться».

«С вампирами?»

«Не важно с кем. Сейчас все факторы злые».

Такой была вторая причина, которая заставила Лисс остаться у Машара. Но в первую очередь – потому что девушка соскучилась. Очень сильно соскучилась.

А оставшись, поняла, что Дориан – тоже.

В результате – не выспалась.

Проводив рыцаря, девушка вернулась в кровать, собираясь проспать не менее трёх часов – время позволяло, но едва заснула – вновь открыла глаза, услышав за окном хлопанье крыльев. Выругалась, конечно, помянув быстрым и недобрым словом всех московских птиц, особенно крупных и живущих неподалёку, спрятала голову под подушку, но вскоре поняла, что укрыться не сможет: шум стоял такой, будто напротив окна завис или грифон, или василиск. А когда к хлопанью крыльев добавилось постукивание по стеклу клювом, Лисс окончательно смирилась с тем, что поспать не получится. Смирилась. Поднялась. Распахнула шторы и выругалась повторно, увидев за окном Киви.

Попугай хлопал крыльями и хотел внутрь.

Но выругалась девушка беззлобно, от неожиданности, потому что на самом деле была безумно рада видеть наглую птицу живой и невредимой. Распахнула окно, пропуская Киви в спальню, хотела издать радостное восклицание, что-нибудь вроде: «Как же я рада тебя видеть!», но услышала:

– Спящий в перьях, как же здесь тесно! – Попугай завис под потолком, разглядывая вполне приличных размеров спальню, затем спланировал на спинку кресла, укрепился – хотя было видно, что мебель вызывает у него недоверие, – и только после этого обратился к девушке: – Как ты здесь помещаешься?

– Я тоже рада тебя видеть, – в тон ему произнесла Лисс. – Пролетал мимо?

– Искал специально. – Киви понял, что ошибся с вступлением, и сменил тон: – У меня поручение.

– Что с Лёней?

– У меня поручение от него.

– Это я поняла, – очень тихо сказала девушка. – Что с Лёней?

– Он велел передать тебе вот это. – Попугай покопошился в перьях на груди и бросил удивлённой Лисс маленький ключик на тонкой золотой цепочке. Бросил очень ловко – прямо в руку. – Дом тебя знает, но в нём есть запертые двери, шкатулки и прочие комоды… – Киви постепенно возвращался к привычной манере общения. – Этот ключ открывает их все.

– Спасибо…

– Мне называть тебя хозяйкой?

– Меня?!

– Все документы готовы – дом твой.

– Что с Лёней? – в третий раз спросила девушка.

Однако на этот вопрос попугай отвечать не собирался. Склонил голову, глядя на Лисс круглыми глазами, и осведомился:

– Хозяйка?

– Иди в задницу, – с чувством отозвалась девушка.

– Я так и думал.

///

И снова – особняк в Малом Власьевском.

И третье настроение…

Переступая порог впервые, Лисс испытывала волнение, даже лёгкий страх, что неудивительно, учитывая, какие слухи ходили вокруг логова самого известного артефактора Тайного Города. Затем настороженность исчезла, ведь дом стал своим. Если не другом, то хорошим знакомым. Девушка входила в него с радостной улыбкой, поскольку каждый день дарил ей новые знания. Всегда интересные, важные и часто – поразительные. Обучение у Тыжеумера получилось коротким, но очень ярким.

И вот – грусть.

Лисс чувствовала, что дом притих, подобрался, готовый в любое мгновение стать крепостью. Уже без всяких шуток: готовый убивать быстро и безжалостно, защищаясь и защищая то, что спрятано в нём. Лисс почувствовала, и ей стало чуть грустнее, чем просто от того, что Лёни больше нет. Лисс не хотела, чтобы дом стал злым, и потому, прежде чем войти, нежно провела рукой по дверному косяку… как по щеке ребёнка… или старого, невыносимо расстроенного друга… провела рукой… И увидела, а точнее – почувствовала – изумление попугая. А когда повернулась к нему, услышала:

– Он будет тебя любить.

И грустно улыбнулась в ответ.

Дом её принял.

Сначала – потому что об этом попросил Клопицкий. Теперь – потому что одним-единственным жестом Лисс дала понять, что Клопицкий не ошибся.

– Что я должна сделать?

– Всё, что тебе угодно. – Попугай покружил по холлу и уселся на перила ведущей на второй этаж лестницы. – Будет здорово, если ты здесь поселишься, но мы не настаиваем.

– Понятно…

– Ты можешь выбрать любую комнату, – продолжил Киви. – Гостевая не так удобна.

– Я слышала, тебя хотели сжечь, – тихо сказала Лисс, проводя руками по перилам.

Дом тихонько вздохнул.

– Для этого им понадобилась бы вся магия мира, – ответил попугай. Не то чтобы похвастался, скорее, с гордостью уточнил. И Лисс ему поверила.

Помолчала, продолжая держать дом за лестничные перила, и негромко поинтересовалась:

– Меня ждёт что-нибудь неприятное?

– Довольно скоро, думаю, ещё до обеда, к нам завалятся факторы Внутренней Агемы – поинтересоваться, что ты здесь делаешь. В разговоре с ними ты официально заявишь своё право на наследство.

– А что сказать о Лёне?

– Есть запись, как его убил Идо, – сухо ответил попугай.

– Киви!

– Успокойся.

– Я спокойна! – Лисс ответила быстро, но немного нервно. Коротко выдохнула. Поправила волосы. – Почему ты сразу мне не сказал?

– Ты догадывалась.

– Но ты не сказал.

– Оставь меня без сладкого, противная. – Киви поднял гребень. Получилось выразительно. – В разговоре потребуешь расследовать убийство. Потом прикажешь убираться.

– Факторы точно явятся?

– Точно. – Попугай посмотрел на себя в зеркало и щёлкнул клювом – ему явно понравилось то, что он увидел. – Все хотят заполучить секреты Лёни. Но они принадлежат тебе.

– А я…

Договорить Лисс не успела – зазвонил телефон, девушка вытащила его из кармана джинсов, посмотрела на экран, надавила кнопку «Ответ» и поднесла трубку к уху.

– Да? – Несколько секунд слушала, затем перевела взгляд на Киви и прошептала: – В Городе начались повальные аресты.

* * *

«Ночные столкновения, а главное – убийства факторов Внутренней Агемы не останутся безнаказанными. Новые методы поиска позволяют стражам порядка эффективно вычислять преступников и привлекать их к ответственности. Граждане Альянса высоко оценили усилия, которые Агема и лично Консул…»

(«Тиградком»)

«Массовые аресты несогласных заставили Тайный Город затаиться. Что будет дальше? Для чего Консулу понадобилось такое количество заложников? Что Консул собирается делать с нашими детьми? Где они сейчас? Взволнованные родители…»

(«MG online»)

«Новые велодорожки обязательно понравятся москвичам и гостям столицы. На сегодняшнем заседании вице-мэр по развитию рассказал, какими красивыми уходят на зимние каникулы отремонтированные и заново уложенные трассы для начинающих и опытных профессионалов, какой замечательный бордюрный камень используется при их оформлении…»

(«M24»)

* * *

– Ты уверен, что нам сюда? – удивлённо спросил Идо.

– Уверен, – ответил Егор. – Метка чёткая… А вон и наши парни.

Микроавтобус, в котором они ехали, как раз свернул на Подколокольный переулок, и Егор заметил у железных ворот с буквами «М» двух собратьев – ночных охотников в форме человской полиции.

– Нам в ворота?

– Видимо, да.

К некоторому удивлению вампиров, Консул распорядился свозить арестованных ребят не в штаб-квартиру Внутренней Агемы, подвалы которой могли вместить довольно большое количество пленников, а на Солянку, в старинные подземелья, часть из которых срочно переделали под камеры. Переделали наспех, но толково – полностью заблокировав возможность применения магии. Охрану же несли в основном вампиры, что изрядно пугало юных пленников, добавляя ужаса во взгляды.

Ужаса, которым Идо наслаждался.

Машина въехала в подземелье, Силантий распахнул задние дверцы и велел пленникам выйти и выстроиться. Надзиратель пересчитал головы, забрал у Силантия документы и погнал пленников по коридору в глубь подземелья. Никто из ребят не протестовал и не возмущался: тех, кто открывал рот, помощники Идо избили ещё во время ареста. А в следующий раз пообещали высушить.

Идо проводил цепочку пленников взглядом и только собрался вернуться в микроавтобус, чтобы отправиться за новой партией бунтовщиков, как услышал вопрос:

– Все живы? – заданный слегка расслабленным тоном.

Резко повернулся, ощерился, увидев Машара, хотел ответить грубо, но в последний момент передумал и угрюмо спросил:

– А ты как думаешь?

– Я не думаю, я спрашиваю. – Дориан стоял, прислонившись спиной к кирпичной стене, заложив руки в карманы и всем своим видом давал понять, что не испытывает никакой радости от общения с вампиром, но служба есть служба – приходится… – Я спрашиваю, а ты должен отвечать.

– Должен? – хрюкнул Идо.

– Обязан, – с лёгким высокомерием подтвердил Машар. – Будем считать, что мой вопрос напрямую связан с расследованием событий на Введенском кладбище.

– Урод.

– Ты себя в зеркало давно видел?

Идо, который никогда не считался красавчиком, вновь ощерился и чуть понизил голос:

– Рано или поздно ты надоешь Консулу, и тогда…

– Тогда я искупаю тебя в лучах славы, придурок.

Вампир вздрогнул.

Машар использовал одно из самых известных сленговых выражений тёмных, означающих казнь на рассвете: насаженного на кол вампира оставляли на открытом месте, и он постепенно сгорал в лучах восходящего солнца.

– Посмотрим, кто кого, – пообещал Идо и сделал шаг к микроавтобусу. И вновь остановился, услышав:

– Я не закончил.

– Твои проблемы.

– Мне приказано передать распоряжение Консула: ты назначаешься руководителем лагеря временного содержания «Солянка».

– Что?! – изумился вампир.

– Будешь тут главным надзирателем. – Дориан небрежно махнул рукой, показывая где это – тут. – Консул сказал, что тебе понравится.

– Я буду заниматься арестованными?

– Ты будешь за них отвечать. И следить за тем, чтобы остальные надзиратели не распускали иглы. Иначе мне придётся их вырвать… И тебе тоже.

Идею назначить Идо на Солянку Консул высказал в конце разговора. Дориан сначала не понял её сути, решил, что Идо огребает унизительное назначение за свои прегрешения, удивился, а затем услышал объяснение:

«Идо стал для бунтовщиков главным злодеем, образом зла, так сказать. Джира открыто приговорила его к смерти, а значит, обязательно за ним явится. А с ней – наш таинственный маг. И ты с ними разделаешься».

«Да, Консул».

– В общем, следи, чтобы пленники не разбежались. – Машар отлип от стены и неспешно направился в одно из боковых ответвлений. – Поздравляю.

///

– Кажется, мы доигрались.

– Меня там вообще не было!

– Заткнись.

– Сам заткнись!

– Ты там был!

– Не был! Никто не докажет!

– Боишься – так и скажи, – буркнул паникёру Судислав.

– А ты не боишься?

– Все мы боимся, – угрюмо произнёс Антон. – Глупо отрицать.

Потому что никто не ожидал, что их так быстро вычислят и найдут – даже тех, кто отправился ночевать к знакомым, друзьям, а двоих ребят отыскали даже в палатке на берегу Истринского водохранилища. Факторы действовали быстро, энергично и профессионально: всех пленников тщательно обыскали, отобрали магические устройства и предупредили, что, если рискнут воспользоваться скрытыми артефактами – церемониться с ними не станут, будут бить по-настоящему. Загоняли в микроавтобусы без окон или заталкивали в порталы и привозили в большое подвальное помещение – где именно оно находится, никто из пленников не знал, но по кирпичной кладке догадывались, что под тюрьму им приспособили нечто старинное. А вот делить их факторы не стали: и юношей и девушек отправили в один большой зал, в который периодически добавляли новых арестантов.

– Знал бы я, чем всё закончится…

– Закончится тем, что нас вытащат.

– Или высушат, – вздохнул Хинус.

– Правда вытащат?

– Правда, – махнул рукой Антон. – Оштрафуют и отпустят.

– Как бы не так!

– А что они нам сделают? Убьют? За надписи на стенах?

– Мы не только надписи писали…

– За себя говори! – взвился какой-то чуд. – Я факторов не трогал!

– И я! – поддержал его грустный приятель. – Ничего не делал! Только пару лозунгов написал!

– Чем докажешь?

– Соглашусь на «поцелуй русалки».

– У меня отца во время ареста избили, – тихо сказал Судислав. – Он хотел меня защитить, а его избили.

– Дерьмо, – выдохнул Антон.

– Согласен.

Облава была подготовлена отлично: Внутренняя Агема отправила за бунтовщиками едва ли не всех факторов, злых, да к тому же не выспавшихся и оттого – ещё более злых. Блокировали квартиры искажающими заклинаниями, не позволяющими создавать порталы, требовали открыть, если не подчинялись – выбивали двери, если сопротивлялись – избивали безжалостно и забирали тех, кто принимал участие в ночных беспорядках. Только их. Даже в случае сопротивления родителей оставляли дома. Зверски избитых, но оставляли.

Сегодня Внутренняя Агема показала, на что способна.

– Как они нас вычислили?

– По человским видеокамерам?

– Я не снимал «накидку пыльных дорог».

– Я тоже.

– И я.

– Значит, нас предали.

– Кто?

– Нас предал тот, кого здесь нет. А кто он – скоро узнаем.

И Судислав неожиданно подумал, что из самых активных заводил «Михельсона» в подвале нет только Лисс…

///

– Ты уверен? – негромко переспросил Консул, жёстко глядя Машару в глаза.

– Абсолютно, – кивнул рыцарь. – Им известно о проекте «Хоровод Верности», причём во всех деталях.

– Откуда?

– Лисс об этом ничего не сказала.

– А ты спрашивал?

– Этот вопрос вызвал бы у неё подозрения.

– Пожалуй… – Консул побарабанил пальцами по столу. – А откуда знает Лисс?

– От Джиры.

– Гм… – Теперь Консул откинулся на спинку кресла, прищурился, разглядывая лежащий на столе карандаш, и протянул: – Я догадывался, что нашей непокорной ведьме помогает кто-то на самом верху.

– И скорее всего – из Зелёного Дома.

– Кто угодно.

– Нет, – не согласился Машар. – Джира убила двух молодых рыцарей, а значит, на поддержку Ордена ей рассчитывать не приходится. Если кто-то из наших хоть пальцем пошевелит, чтобы ей помочь, – его не поймут.

– Это не помощь Джире, это атака на меня.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, но останусь при своём мнении.

– Это твоё право. – Лидер Альянса помолчал. – Ты знаешь, кто был посвящён в детали проекта. Поразмысли над тем, кто мог ими поделиться.

– Да, Консул.

– Ты молодец.

– Да, Консул. – Машар вздохнул: – Я…

– Я помню, что обещал, – мягко перебил Дориана лидер Альянса. – Я не стану преследовать твою девчонку, центур. Я дал слово.

– Спасибо. – Машар склонил голову: – Спасибо.

– Я дал слово, – повторил Консул.

– Я могу идти?

– Иди… – Консул помолчал. – Пора бы тебе принести мне чью-нибудь голову. – Выдержал ещё одну короткую паузу и усмехнулся: – Только, пожалуйста, не голову Идо.

///

– Отчёт! – громко произнесла Гранни, подойдя к охраняющему ворота «персу».

Именно ворота – подземелья Солянки включали в себя не только сводчатые подвалы, но и целые улицы с двухэтажными домами, по которым мог проехать небольшой фургон. В этой части будет проходить основная церемония «Хоровода», и этот периметр защищали «персы» из отряда девушки. Модель Prime – мускулистые антропоморфные тела, хвосты, которыми операторы пользовались виртуозно, и очень высокая скорость. Вампиры занимались пленными, а внешний периметр контролировали зелёные ведьмы, которыми командовала Ванда.

– Пост 12-01, без происшествий.

– Хорошо. – Гранни кивнула «персу» и прошла внутрь, в сам «Хоровод».

Сначала по коридору, на стены которого маги наносили символы и надписи на старонавском. Все – в бесформенных чёрных плащах с капюшонами и чёрных перчатках. Лица скрыты вуалями, как понимала Гранни – заклинание не хочет видеть лиц. Они ему не нужны.

Надписи будут скрыты, чтобы у участников «Хоровода» не возникало ненужных вопросов. Не заметят они и бронзовые лампы на потолке, и жаровни, в которых будут куриться положенные благовония. А когда заметят – им уже будет всё равно: коридор, как знала Гранни, предназначался для предварительной подготовки «посетителей» – в нём на них оказывалось воздействие, заставляющее послушно впитывать и правильно воспринимать то, что будет дальше. Он немного петлял – «посетителям» нужно было пройти не менее ста ярдов, на последних из которых они перестанут задавать вопросы.

Молча пройдут через вырубленную из чёрного камня арку – её как раз устанавливали – и окажутся в большом зале, который сейчас готовили другие маги – в белых плащах. Здесь они наносили символы и надписи не только на стенах, но на полу и потолке, а также размещали чёрные плиты с вырезанными письменами.

– Любопытствуешь? – хмыкнул вразвалочку подошедший Схинки.

– Разумеется, – пожала плечами Гранни.

– Думал, ты будешь держаться от этого места подальше.

– Я просто пришла посмотреть.

– Ну и молодец, – одобрил орангутан. – Женщина должна быть любопытной. Это заложено в её природе. – Он выдал серию ужимок, но, заметив, что Гранни увлечена происходящим вокруг, кивнул на работающих магов и сообщил: – Краска смешана с золотом, травой Пензикапа и кровью дракона.

– Рыцари отдали тебе дракона? – изумилась Гранни.

– Двух, – ответил Схинки и самодовольно добавил: – Кто их спрашивал?

– Извини, забылась.

– Ничего страшного. – Орангутан почесал затылок, проследил взгляд девушки – Гранни смотрел на установленный в центре зала череп Какнис, и рассказал: – Мы начали готовить церемонию сразу, как только узнали, что птица проснулась. Её череп – идеальный ретранслятор магических заклинаний, установленный в центре «Хоровода», он сможет воздействовать на пятьдесят, а то и сто «посетителей» одновременно. Кроме того, Консул считает, что череп сможет не только транслировать усиленный сигнал, но повторять его. Если это так, то «Хоровод» будет работать безостановочно.

Сколько нужно времени, чтобы пройти сто ярдов? Сколько нужно постоять в зале, слушая песню черепа? Час? Полчаса? Пятнадцать минут? А потом из подземелья выйдут готовые на всё фанатики, уступив место следующим «посетителям»… и следующим… и следующим…

– Как скоро начнётся работа? – спросила Гранни, изо всех сил постаравшись сделать так, чтобы голос не подвёл.

– Я планировал открыть аттракцион на следующей неделе, но Консул приказал ускориться. Официальный запуск проведём дня через три: сделаем красную дорожку, шарики над входом развесим, позовём артистов песенки спеть… А для тестовой группы проведём церемонию сегодня.

– Для ребят? – догадалась девушка.

– Да, – подтвердил орангутан. – Для всех, кто принимал участие в ночных событиях и был настолько глуп, чтобы попасться.

– Жёстко.

– Они сами выбрали свой путь.

///

– Итак, мы знаем главное: все схваченные ребята находятся в подземелье Солянки.

– Нам об этом сказали, – негромко заметила Ведана, самая юная из команды, но далеко не самая глупая. И отнюдь не наивная. Ведане было пятнадцать, однако её умению ориентироваться в обстановке могли позавидовать куда более опытные ведьмы.

– Совершенно верно: нам об этом сказали, – подтвердила Джира и замолчала, ожидая продолжения. Которое, разумеется, последовало:

– Это ловушка, – прищурилась Ведана.

– Я знаю.

– И всё равно предлагаешь нам лезть в подземелье? – удивилась полненькая Пава.

– У нас нет выбора.

– Выбор есть всегда.

– Не в этот раз. – Джира оглядела свой небольшой отряд. – Консул сделал идеальный ход. Если мы отправимся спасать ребят – окажемся в ловушке. Если не придём – то проявим слабость и трусость. Мы потеряем уважение, все наши слова окажутся пустым сотрясением воздуха, но даже это не главное. Главное заключается в том, что мы потеряем ребят.

– Они больше не будут нам доверять? – уточнила Франа.

– Они станут другими, – ответила Джира. – Консул обратит их в рабов, а потом – и всех остальных. Всех нас.

– И нас? – удивилась Пава.

– Если попадёмся, – хмуро ответила Ведана.

– В ловушке трудно не попасться.

– У нас есть шанс, – твёрдо сказала Джира.

– Ты уверена или ты хочешь в это верить? – поинтересовалась Франа.

А Ведана отнеслась к реплике предводительницы иначе:

– Что за шанс?

– Шанс заключается в том, что мы не одни, – ответила Джира. – Мы – самые известные, самые знаменитые участники Сопротивления. Консул и его прихвостни ждут нас, но мы не одни. Есть и другие.

– Молчаливое большинство?

– Молчаливое большинство поддержит нас позже. А я говорю о тех, кто не так известен, как мы, но достаточно силён и храбр, чтобы выступить на нашей стороне уже сейчас. Когда кажется, что шансов нет.

– Нас убьют.

– Разве я обещала что-то иное? – грустно рассмеялась Джира. И вскинула голову: – Всё просто: или нас убьют, или поменяют. Вот в чём всё дело. Только в этом. Если нас поймают – мы станем другими. Если мы проиграем – мы станем другими. Если мы ничего не сделаем – мы станем другими. И только если мы будем сражаться – у нас есть шанс сохранить себя. Пусть даже и мёртвыми.

///

– И что вы скажете? – поинтересовался невысокий, но очень плотный вампир, плотоядно глядя на Лисс. Но не как на пищу, с иной плотоядностью. Вампиру девушка явно понравилась, и он вёл допрос несколько игриво, как бы намекая, что «проблему можно решить разными способами». – Как мне всё это называть?

– Называйте случайно обнаруженными вещами, – безразлично предложила Лисс. – Ведь, по сути, так оно и есть.

И её взгляд скользнул по разложенному на столе «богатству» – почти трём сотням магических устройств самого разного предназначения.

– Здесь боевых артефактов на небольшую армию.

– Не усложняйте, фактор, всего лишь на небольшой штурмовой отряд.

– Это самодельные артефакты.

– Мне о них ничего не известно.

– Откуда они у тебя? – Вампир внезапно перешёл на «ты» и чуть повысил голос, однако произвести на девушку впечатления не сумел.

– Нашла на улице и везла сдавать во Внутреннюю Агему, – сообщила она, глядя кровососу в глаза.

– Эти артефакты похожи на те, что были использованы ночью.

– Внешне похожи?

– Способом производства, – продолжил давить вампир. – И я бы не советовал тебе шутить. У тебя очень плохое положение, девочка.

– Со своим положением я разберусь сама.

– Уверена?

– Не в первый раз.

Лисс гордо вскинула голову, выдержала короткую паузу и отвернулась, демонстрируя абсолютное спокойствие. Однако вампир понимал, что всё это игра – Лисс нервничает, поскольку на этот раз действительно попалась.

Её взяли на тихой Татарской улице. Взяли целенаправленно – знали, кого ищут. И взяли аккуратно, так, чтобы девушка не успела даже подумать о сопротивлении. Сняли с муниципального велосипеда, на котором девушка ехала к Садовому, тут же отобрали рюкзак и обнаружили в нём сотни колец, брелоков и маленьких фигурок. Боевые артефакты. Разные. Но все мощные.

– Кому ты везла оружие?

– Я ведь сказала: нашла рюкзак на улице и торопилась отдать факторам.

– Я в последний раз…

– Позволишь мне?

Лисс сидела спиной к двери, услышала, что она открывается, но не обернулась. А услышав голос – вздрогнула. Но продолжила смотреть на вампира.

– Что я должен тебе позволить? – недовольно поинтересовался фактор.

– Всё, что я скажу, – небрежно ответил Машар, обходя стол, за которым сидел кровосос, остановился. Удивлённо поднял брови.

– Прошу… центур, – прорычал вампир, поднимаясь с кресла.

– Вот так-то лучше. – Машар устроился в кресле и с удовольствием посмотрел на Лисс:

– Привет.

Тишина.

– Лиссет Кумар, если не ошибаюсь?

– Тишина.

– Со мной она была разговорчивей, – хмыкнул вампир.

– Возможно, потому, что девушка надеялась, что была арестована случайно, – предположил Машар.

– Дориан… Как ты мог? – На глазах Лисс выступили слёзы.

– Я много раз говорил, что не позволю разрушить Город, – вздохнул Машар. – Перестаньте лить кровь, перестаньте воевать…

– Как ты мог?

– Так это ты её сдал? – осклабился вампир.

И вздрогнул – центур посмотрел на него с такой яростью, что кровосос задохнулся от страха.

– Следи за языком, – очень тихо посоветовал Машар. После чего вновь повернулся к Лисс: – Если не ошибаюсь, ты должна была подать сигнал…

– Не надо! Дор, пожалуйста! Не надо!!!

Рот скривился, слёзы хлынули из глаз потоком, казалось, девушка вот-вот забьётся в истерике, но остановить центура она не могла.

– Извини. – Машар внимательно оглядел лежащие на столе артефакты, выбрал брелок в виде саксофона и прошептал короткое заклинание. Посмотрел, как саксофон закрутился на руке, после чего перевёл взгляд на вампира: – Доложи Идо, что в течение тридцати минут на объект будет совершено нападение.

– Слушаюсь. – Однако торопиться исполнять приказ вампир не стал, с ухмылкой посмотрел на рыдающую Лисс и поинтересовался: – А с ней что?

– Её ты даже пальцем не тронешь, – спокойно ответил Дориан.

– А то что?

– А то я воткну тебе в сердце кол и буду делать с тобой такое, что даже купание в лучах славы покажется избавлением от пыток. Ты её обыскал?

– Да.

– Тогда оставь её в покое.

– Ненавижу… ненавижу тебя… – простонала Лисс.

– А если она сама захочет? – не унимался вампир. – Ну, чтобы отомстить тебе? Знаешь ведь, как это у женщин бывает…

– Я всё сказал. – Машар чуть повысил голос и поднял брови. – Пошёл вон отсюда.

///

«Главное подземелье столицы распахнёт свои двери для всех желающих! Нет, мы говорим не о метро. В самое ближайшее время загадочные, ни на что не похожие подземелья Солянки станут доступны для экскурсии. Нас ожидает удивительный мир древней, плохо изученной Москвы, который будет интересен и взрослым, и детям…»

(«РБК»)

«Даже мне, профессиональному историку, будет интересно побывать на этой экскурсии» – так прокомментировал новость об открытии подземного комплекса профессор Высшей Школы Экономики Гамлет Паречан. «Преступления, скрытые в подвалах Солянки, должны быть обнародованы и признаны, жертвы – реабилитированы, а их родственникам следует выплатить компенсацию. Общество должно покаяться перед жертвами Солянки, и я с удовольствием пойду на первую же экскурсию в это страшное место. Если меня пригласят…»

(«Эхо Москвы»)

///

За время его отсутствия главный холл «культурно-исторического кластера «Солянка» преобразился до неузнаваемости и превратился в филиал музея восковых фигур. И неплохой, надо отдать должное, филиал. По периметру просторного помещения было размещено несколько композиций, рассказывающих о разных этапах любопытного московского подземелья: строительство, во время которого довольные жизнью рабочие выкапывали подземелье, на руках вынося отработанную породу наверх; период соляных складов, когда счастливые труженики с шутками и прибаутками таскали тяжеленные мешки на глазах улыбающихся приказчиков и других хорошо одетых господ; солдаты НКВД с винтовками, выражение лиц которых не оставляло сомнений в том, что расстрелы не за горами…

– А это зачем? – не поняла Гранни.

– Надо же с чего-то начинать экспозицию, – пожал плечами Схинки, с подозрением разглядывая счастливые лица рабочих. – У нас всё-таки официальное заведение, не подпольный бар какой-то. Да и нехорошо сразу тянуть «посетителей» на переделку. Пусть сначала развлекутся.

– И экскурсовода наймёшь? – усмехнулась девушка.

– Запись включим.

– Логично.

– К чему лишние траты?

– Мне нравится твоя бережливость.

– Правда? Поверь, с женщинами я совсем не такой.

– Гуляешь напропалую?

– Могу себе позволить…

– Можно? – Вошедший в холл Идо стремительно приблизился к собеседникам и почтительно обратился к Схинки: – Срочная новость.

– Да?

– Только что сообщили, что штурм начнётся в течение получаса.

– Кто сообщил?

Схинки недолюбливал вампиров вообще и конкретно этого – в частности и не считал нужным скрывать своё отношение. Орангутан прекрасно понимал, от кого пришла информация, и специально заставил Идо отойти от безликого «только что сообщили».

– Дориан подал сигнал, – неохотно ответил Идо.

– Значит, штурм скоро… – протянула Гранни.

– Не штурм, а избиение, как я понимаю? – Схинки посмотрел на вампира.

– У меня всё готово, – подтвердил тот.

– Прекрасно. У меня – тоже. – Орангутан посмотрел на часы. – Скоро приедет Консул, и начнём тестовый прогон.

«Тестовый прогон»… Гранни неожиданно покоробили эти слова. Как будто речь шла о том, чтобы прогнать скот через подземелье. Не на бойню, но всё равно в стойло. В стойло – навсегда. Протестировать аппаратуру… разработанное заклинание… протестировать…

Покоробили…

Но вслух девушка сказала другое:

– После тревоги «персы» полностью заблокируют внутренний периметр и будут убивать любого, кто приблизится. Даже вампиров.

– Я помню, – кивнул Идо. – И предупредил своих.

///

К Солянке они вышли подземным старым коридором. Заброшенным. С земляными стенами, кое-как укреплёнными деревом. Путь указал Сдемир – о чём Джира подругам не сказала, – и он же пообещал, что путь окажется свободен и не защищён: «Я видел схемы, которыми пользуется Схинки, на них этот проход не указан. А выведет он тебя к соседнему с главным залом помещению, через которое точно поведут пленников…»

– На месте, – негромко произнесла Джира, увидев оставленную бароном метку. – Осталось лишь пробить стену.

– Справимся, – уверенно ответила Ведана.

Остальные промолчали. Но и сомнений не выразили. Никто из семи колдуний, согласившихся на крайне опасное предприятие. Впрочем… Время сомнений прошло, здесь стояли только те, кто был готов убивать.

И умирать.

Сосредоточенные, молчаливые, облачённые в боевое снаряжение ведьмы. Настоящие боевые маги, без скидок на возраст. Переполненные энергией и вооружённые лучшими артефактами.

– Всё очень просто, – произнесла Джира. – Заходим, забираем ребят и уходим.

– А как мы уйдём? – спросила Франа.

– Не волнуйся, у нас есть секретное оружие.

///

«Всё будет выглядеть так, будто мы пришли спасать ребят. Консул ждёт именно этого. Он специально устроил облаву сейчас и не стал скрывать, где держит пленников, – ждёт нас. Мы его не подведём – явимся, завяжем бой, устроим парю сюрпризов, доберёмся до ребят, но мы способны только на это – резким ударом прорваться к цели. Затем нас блокируют, и тогда ты нанесёшь удар, Бри. Быстрый и безжалостный. Твоя цель – Консул, и только Консул. Не обращай внимания ни на что больше. Даже если мы будем умирать и ты будешь это видеть – не обращай внимания. Даже если тебе скажут, что мы в заложниках и будем убиты, – не обращай внимания. Не помогай нам, не думай о нас, не отвлекайся. Убей Консула. Когда он сдохнет, возникнет неразбериха, и тогда ты нам поможешь. Тем из нас, кто будет жив…»

Это было очень трудное задание. Невероятно трудное. Самое сложное в жизни.

Оставаться холодной, несмотря ни на что.

Бри не была уверена, что справится, отчаянно надеялась, что ей не придётся делать выбор между долгом и подругами, но и отступать не собиралась. Слишком многое поставлено на карту – если они победят, Город вздохнёт спокойно. И снова станет таким, каким был всегда.

Бри захлопнула дверцу внедорожника и с улыбкой посмотрела на сидящего на заднем диванчике Джузи.

– Ты готов к драке?

Голем кивнул, всем своим видом показывая, что вопрос неуместен – он всегда готов.

– Значит, будем драться. – Девушка вздохнула: – Думаю, Консулу давно пора сдохнуть.

И аккуратно выехала на улицу, направляя машину в сторону Солянки.

///

– У вас всё готово?

Как и на любом серьёзном объекте, одно из помещений Солянки представляло собой комнату управления: многочисленные мониторы, на которые поступали картинки с видеокамер, электронная карта подземелья и прилегающих территорий, операторы, поддерживающие связь со всеми охранниками… Несмотря на шутку о бережливости, Схинки знал, в каких случаях экономить не следует, и позаботился о том, чтобы «культурно-исторический кластер» находился под полным контролем.

В этой же комнате находился один из маяков, на который навёл портал Консул.

– Всё в порядке?

– В полном!

Схинки, который до появления лидера вальяжно валялся в кресле, вскочил на стол. Остальные присутствующие – Идо, Ванда, Дориан и Гранни – вытянулись.

– Где Джира? – поинтересовался Консул, махнув подчинённым рукой.

– Пока не видно, однако не сомневаюсь в том, что она приближается.

– Пока не видишь? – Консул сделал вид, что удивился.

– Она хорошо маскируется. – Орангутан пожал плечами: – Мы были к этому готовы. Дождёмся, когда она проявит себя, – и атакуем.

– Джира нужна мне живой!

– Я помню. Все бойцы предупреждены.

– Хорошо… – Консул перевёл взгляд на Дориана: – Как твоё расследование?

– Уверен, маг не останется в стороне от происходящего.

– Уверен?

– Лисс не знает ни его имени, ни того, о чём с ним договорилась Джира, – развёл руками Машар.

– Я могу уточнить у неё с помощью «поцелуя русалки», – напомнила Ванда.

– В этом нет необходимости, – качнул головой Консул. И потёр руки. – Давайте проведём тестовый прогон. Схинки, готовь первое стадо.

///

С неё сняли все украшения, тщательно проверили «пуговицы» и «молнии», заставили разуться, грубо осмотрели рот, убедившись, что у девушки нет искусственных зубов. Её проверили очень хорошо, но следовало проверить лучше. Впрочем, проверить «лучше» было невероятно сложно, поскольку речь шла об одном из выдающихся секретов Лёни Тыжеумера – об артефакте-контейнере, надёжно скрывающем хранящийся в нём груз. Именно с помощью такого устройства Сдемир пронёс в тщательно охраняемую крепость «Сокольники» упакованных големов и устроил беспощадную резню.

У Сдемира тайник находился в рубашке, Лисс решила использовать трусики, рассудив, что этот предмет на ней точно оставят. Но не подумала о том, что для вскрытия контейнера ей нужно расстегнуть джинсы и залезть в трусики рукой – жест, крайне неуместный во время допроса или в присутствии факторов. К счастью, после того как Дориан ушёл, девушку ненадолго оставили одну, и когда в кабинет заявился молодой вампир, она была полностью готова к встрече.

Но виду не подала.

– Меня зовут Стак, – сообщил кровосос, усаживаясь в кресло.

– Плевать.

Ей было бы плевать в любом случае, и уж тем более сейчас – какой смысл слушать имя будущего покойника? Будущего мертвеца… Ей вновь предстояло убить. Впервые после похода в подвал Тыжеумера. Только теперь – по-настоящему, не щёлкнуть включателем, чтобы избавить от мучений полуживого вампира, а чётко и уверенно нанести удар. Возможно – глядя жертве в глаза…

Лисс отвернулась.

– Я хочу, чтобы ты знала моё имя, – небрежно произнёс Стак. – А главное – Идо хочет, чтобы ты знала, кто сделает из тебя «корову». Ты ведь знаешь, кто такие «коровы»? – Девушка вздрогнула. – Вижу, знаешь…

На сленге ночных охотников так называли девушек – или юношей, – обращённых в кровавое сексуальное рабство. Их не высушивали полностью, лишь сцеживали немного крови во время полового акта, доставляя при этом болезненное, но невероятное, невозможное ни с кем, кроме вампира, наслаждение. «Коровы» переставали контролировать себя, становились рабами притягательного наркотика и раз за разом ложились с вампирами – за очередной дозой блаженства.

– Делать «коров» – это искусство, доступное не каждому из нас, – продолжил Стак, откровенно разглядывая девушку. – Но у меня талант. Я обращу тебя за один акт, и больше ты не захочешь никого – только вампира.

– А как же Дориан? – хрипло спросила Лисс. – Ты знаешь, что он с вами сделает?

– Он ведь тебя предал, – поднял брови Стак.

– Но он меня любит, – убеждённо ответила девушка. – И отомстит вам.

А что ей ещё оставалось говорить?

Стак ощерился, приподнял верхнюю губу и показал пленнице едва потянувшиеся иглы:

– Идо сказал, что твой Дориан не переживёт нападения – мы об этом позаботимся. И перед смертью обязательно расскажем ему, что ты будешь унижаться перед нами всю свою оставшуюся…

– Нет, – тихо-тихо произнесла Лисс. – Я не стану.

Выбирая оружие для освобождения, девушка остановилась на «бритве Окка» – тончайшем клинке, способном пройти через любую преграду и с лёгкостью – через шею вампира. Одноразовая «бритва» была спрятана в малюсенький шарик, который Лисс раздавила пальцами, резко направив руку на Стака. И даже не вздрогнула, увидев, как материализовавшийся из воздуха клинок впился в стену, но перед этим – оставил на шее кровососа красную полосу. Оставил тончайшую полосу так быстро, что Стак даже не понял, что уже мёртв, – так и остался сидеть в кресле. С головой, всего лишь приставленной к телу.

Лисс вновь отвернулась, достала телефон и набрала нужный номер:

– Это я. У нас проблемы, нужен другой план.

class="book">/// – Я поняла, – тихо ответила Джира. Отключила и убрала телефон и помолчала, покусывая губу.

– Что случилось? – тихо спросила Ведана.

– Всё в порядке, – кивнула в ответ Джира. – Всё так, как должно быть…

И посмотрела на закреплённую на стене взрывчатку. Стены подземелья были достаточно хорошо защищены, но Сдемир знал как, рассказал Джире всё в мельчайших подробностях, и девушка разработала настоящий взрывной комплекс, связав ударные заклинания с мощной взрывчаткой, и не сомневалась, что сумеет проломить стену.

А дальше…

– Когда начинаем?

– Скоро.

– Что это за звуки? – спросила Пава.

Толщина стены была изрядной, до сих пор до притаившихся колдуний не долетало ни звука, и сами они вели себя тихо только из предосторожности, но сейчас – Пава оказалась права – в защищённых подземельях Солянки загрохотал чей-то голос. Да так, что отголоски долетали даже до них.

– Это не просто звуки, – прошептала Джира.

– А что? – удивилась Пава.

– Это заклинание, – поняла мысль Джиры Ведана. – Консул читает заклинание.

– Для нас? – испуганно спросила Франа.

– Нет, до нас доносятся лишь отголоски.

– А вдруг подействует? Я не хочу. Не хочу так…

– И не будешь! – резко бросила Джира. – Мы находимся за пределами места церемонии и слышим только отголоски её. Нас не накроет.

– Хорошо, если так.

– А кому он тогда читает заклинание? – очень тихо спросила Ведана.

///

– Все на выход!

– Поднялись!

– Шевелитесь!

Вампиры не церемонились: распахнули двери, ворвались в помещение и принялись грубо выталкивать пленников вон.

– Все в коридор! По коридору направо!

– Шевелитесь!

– Бегом!

– Куда нас?

– Бегом!

– Я не хочу! – закричала какая-то девушка. – Оставьте меня!

Но добилась лишь безжалостного удара в лицо.

– Тебя высушить, сука?! Бегом! Бегом!

Удары, тычки, пинки и жестокие обещания охотников подействовали: перепуганные пленники торопливо побежали по тёмному коридору в глубь подземелья. Туда, откуда доносился грохочущий голос.

– Вперёд!

///

– Привет.

Идущий по коридору Машар остановился и весело посмотрел на внезапно появившегося Идо.

– Виделись вроде.

– Да, я помню. – Вампир помолчал. – Как настроение?

Момент был выбран идеально: все охранники заняты, кто защитой периметров, кто сидит в резерве, и они в пустынном коридоре вдвоём… Нет, втроём – Дориан почувствовал за спиной движение, но виду не подал, продолжил смотреть на Идо.

– Настроение пока нормальное, но жду, когда закончится тестовый прогон. Хочу, чтобы всё было в порядке.

– Ты такой верный, – осклабился вампир.

– А ты?

– У меня нет другого выхода, как быть верным Консулу, – объяснил Идо. – Я столько натворил – даже по нашим меркам, – что, если Альянс падёт, мне не жить. А мне нравится жить, очень нравится.

– Понимаю, затягивает, – усмехнулся в ответ Машар.

– Консул тоже понимает, поэтому у меня есть определённые привилегии… Как и у тебя.

– Я знаю, – с прежним спокойствием подтвердил рыцарь. – Ты – собака для грязных дел, поэтому тебя пока нельзя убивать. Но только пока.

У Идо раздулись ноздри, однако вампир заставил себя продолжить разговор:

– И Консул простит меня за то, что я собираюсь сделать. Поругает, конечно, но простит.

Движение за спиной прекратилось, возможно, боец вышел на ударную позицию. И стало ясно, что выпускать из коридора его не собираются. Впрочем… ожидаемо. Машар внимательно посмотрел довольному кровососу в глаза и тихо произнёс:

– А я думал, ты сам пойдёшь делать из Лисс «корову».

– Что?

– Мы даже поспорили, но она сказала, что ты слишком тупой для столь тонкой операции. Кого ты отправил к моей девушке?

– Стака, – машинально ответил вампир.

– Ты ведь догадываешься, что твой приятель уже сдох?

Ответа рыцарь не ждал – ударил сразу. Но сначала – того, кто стоял за спиной. Развернулся, в движении выхватывая скрытый клинок, и снёс противнику голову – благодаря боевому опыту рыцарь прекрасно представлял, где стоит вампир и какого он роста. Голова ещё не коснулась земли, а Машар уже бил главного кровососа… Однако за те секунды, которые у него были, Идо успел опомниться и сделать шаг назад.

– Сука!

Дориан молча нанёс второй удар, одновременно выхватил «протуберанец», чтобы наверняка, но снова не успел – за мгновение до этого вампир обратился в туман и стремительно скользнул в вентиляционное отверстие.

– Чёрт! – Машар проводил бежавшего врага взглядом, убрал артефакт и достал телефон: – Я поменял план. Надеюсь, сработает.

///

«Чёрный внедорожник Range Rover, запомните номерной знак… Машиной управляет убийца де Крача. Есть основания предполагать, что автомобиль защищён специалистами Тайного Города…»

Это сообщение получили двадцать с лишним рыцарей, но повезло – или не повезло – только одному из них, Кори фон Дабу. Причём повезло – или не повезло – в самый неподходящий момент – когда Кори был совсем один. Фон Даб шёл по Серпуховскому Валу, увидел неспешно движущийся в сторону Садового автомобиль, понял, что вызвать подмогу не успеет – машина вот-вот окажется на оживлённой улице, прибавит скорость и скроется из виду, понял – и ударил. Когда времени мало, рыцари не сомневаются.

Бьют.

Мстители предполагали, что машина будет защищена наилучшим образом, поэтому каждый держал при себе один из самых дорогих боевых артефактов Тайного Города – «пробойник», комплексное оружие, предназначенное для прохождения защиты класса «А». Основной удар – мощнейшая «эльфийская стрела», но ещё в полёте «пробойник» снимал с объекта магическую защиту и к тому же маскировал своё действие до тех пор, пока не становилось слишком поздно. Впрочем… снимать магическую защиту не понадобилось: Бри боялась привлечь к себе ненужное внимание и оставила в качестве защиты только скрытые артефакты, которые должны были сработать при появлении угрозы.

А угрозу они почувствовали слишком поздно.

И этих секунд девушке не хватило.

«Эльфийская стрела» закрутила красивейшую траекторию и точно, словно выпущенная Робином Гудом, вошла в крышу внедорожника за мгновение до того, как сработала магическая защита.

Серпуховской Вал потряс грандиозный взрыв.

///

Удивительно, как много можно спрятать в тонких женских трусиках, если добавить в них совсем немного магии.

Разработанный Тыжеумером контейнер не только прятал артефакты, но компенсировал их вес и даже объём. Он, естественно, имел ограничения, поэтому Лисс принесла на себе не так много боевых устройств, как ей хотелось. Да и не успела бы сделать столько, сколько хотела, и тем более – создать несколько скрытых контейнеров. Что успела – сделала, а заодно собрала в запасниках Клопицкого всё, что хоть как-то можно было использовать в качестве оружия. И в первую очередь – боевых големов. И если большинство артефактов прибыло на Солянку в рюкзаке, то восемь «псевдопауков» – гигантских тварей в полтора ярда диаметром, умеющих не только бегать по стенам и потолкам, бить врагов когтями и рвать жвалами, но и плеваться ядом, – были спрятаны куда надёжнее. Плоть «пауков» сдерживала атаки огнём, добраться до сердца и мозга мешал мощный панцирь, и потому эти големы считались одними из самых неприятных соперников для прямого боя. И Лисс очень обрадовалась тому, что в запасниках Тыжеумера отыскались именно они.

Жаль, конечно, что мало.

Восемь шариков с «пауками» прибыли на Солянку в трусиках, и сейчас големы бодро разбежались по коридорам и помещениям, безжалостно атакуя всех встречных защитников подземелья.

Сама же Лисс вооружилась двумя многозадачными жезлами – для защиты и нападения, вздохнула и вышла вслед за големами. Отсиживаться в кабинете девушка не собиралась.

///

Тревога, вызванная появлением «псевдопауков», не напугала защитников Солянки. Схинки разумно предположил диверсию, призванную отвлечь внимание от основного прорыва, приказал всем, включая резервные группы, оставаться на местах, а против големов направил сборный отряд из охранников внутренних помещений. В бой пошли все, включая высвободившихся надзирателей, и потому никто не почувствовал, как в небольшом складском помещении, в которое сваливали отобранные у пленников вещи, активировался один из артефактов.

И не просто в помещении, а в рюкзаке Лисс…

Все были слишком заняты, чтобы среагировать на очень слабый всплеск магической энергии. Никто его не почувствовал. И никто не увидел, как расстегнулась изнутри «молния» рюкзака и из него показался не очень довольный Киви. Сначала попугай огляделся, а убедившись, что находится в помещении один, расправил гребень, выбрался полностью, подхватил рюкзак и вылетел из помещения в коридор.

И пока он летел, каждые три ярда из рюкзака выпадал маленький шарик, который цеплялся к стене или полу.

///

– Я ведь говорил, что ему нельзя верить! Говорил! – завопил ворвавшийся в главный зал Идо.

– Заткнись! – прошипела Ванда, хватая центура за рукав.

– И не мешай! – рявкнул Схинки.

Однако остановить вампира не смогли.

– Машар нас предал! – продолжил он, глядя на занявшего место жреца Консула. – Его девка явилась сюда с кучей боевых артефактов! Нужно остановиться!

– Консул занят, придурок. Не мешай.

– Консула могут убить!

– Консула?

– Они действуют не так, как мы рассчитывали! И наверняка их цель не в том, чтобы освободить арестантов!

– Что случилось? – раздражённо спросил Консул. – Вы меня отвлекаете!

Все переглянулись, после чего храбрый Схинки подошёл к месту жреца, встал так, чтобы Консул мог его видеть, не поворачивая головы, и сообщил:

– Ваш любимый кровосос истерит.

– Из-за чего?

– Предательство.

– Насколько серьёзное?

– Идо уверен, что Машар вас обманул. И сейчас внутри периметра находится отмороженная девка с мешком боевых артефактов и верный ей командор войны, знающий все наши охранные системы.

– Машар?

– Да.

– Убей его и всех, кто с ним. А я пока закончу.

– С удовольствием, но если с ними тот, кого вы ищете, – мне не справиться. – Схинки выдержал коротенькую паузу. – Рекомендую закончить церемонию чуть позже.

Консул скривился, но всё-таки согласился с орангутаном:

– Хорошо.

И с каменным лицом сошёл с места жреца.

///

– Хозяйка! – Машина разбита, разворочена, в крыше рваная дыра, в середине – дыра, через которую виден расплавленный асфальт, все стёкла – усиленные магией! – вылетели, двери и стойки выгнуты изнутри, двух дверей нет… – Хозяйка!

Заложенная в него программа чётко требовала немедленно найти Бри и оказать ей помощь. Но приоритетом она обладала только в случае отсутствия угрозы. А угроза… Джузи повернул голову и сфокусировал взгляд на стоящем в двадцати шагах рыцаре.

«Угроза!»

И приоритет поиска хозяйки был отклонён. Сначала – защита.

– Проклятие!

Фон Даб понял, что сам виноват в своих проблемах: направив на внедорожник «пробойник», он должен был активировать следующий артефакт и после взрыва немедленно приступить к зачистке – отыскать убийцу, убедиться, что он мёртв, а при необходимости – сделать так, чтобы он оказался мёртв. Но рыцарь сглупил, потерял время, разглядывая последствия удара. Ожидал, что рванёт бензобак, но шасы готовили машины на совесть, предусмотрели все возможные неприятности – кроме «пробойника», – и гореть Range Rover не собирался. А фон Даб это понял в то самое мгновение, когда увидел бегущего на него голема.

– Проклятие!

Защищаться? Чем? Другого «пробойника» нет, «дыханием дракона» такого монстра не остановить, стрелять бесполезно, идти врукопашную – безумие… И фон Даб поступил так, как поступил бы на его месте любой вменяемый маг: активировал «дырку жизни» – экстренный портал в Московскую обитель – артефакт, который носили с собой почти все жители Тайного Города. Рыцаря окутал бордовый вихрь, но прежде, чем спасительный портал сработал, Джузи совершил гигантский прыжок и провалился в приёмный покой вместе с фон Дабом.

И уже в переходе ударил врага в голову.

///

– Кажется, он прекратил читать…

– Да, – подтвердила Джира.

– Но почему?

– Не всё ли равно? – Джира бросила взгляд на часы и, прежде чем Франа продолжила расспросы, громко произнесла: – Время пришло, сёстры! Там, за стеной, наши друзья, которые на нас рассчитывают. На каждую из нас! Они подставились, чтобы дать нам возможность сделать то, что мы должны. И мы сделаем!

– Да!

– Или умрём!

– Да!

– Это наш Город!

Джира надавила на кнопку передатчика, и установленный ею заряд взорвался, образовав в стене широкий проход, в который могли одновременно пройти две колдуньи. Взрыв был направлен строго внутрь, и едва он прогремел, ведьмы бросились в пролом – без паузы – и яростно атаковали встреченных в коридоре големов. Слегка ошарашенных неожиданным прорывом. Два «перса» попытались организовать сопротивление, но пали под ударами усиленных секир – любимого оружия зелёных ведьм в ближнем бою. Острые лезвия снесли мощным големам головы, и колдуньи бросились по коридору – они точно знали, где должны оказаться.

///

– Мой отряд под ударом, – сообщила Гранни. Она находилась в комнате управления и следила за «персами» с помощью видеокамер и магического сканирования. – Есть потери.

– Ведьмы? – коротко спросил Схинки. Начавшийся бой заставил орангутана поменять линию поведения – теперь он был абсолютно спокоен, собран и сосредоточен.

– Да, они. Пробили стену и рвутся к «залу ожидания». – Так они называли последний перед главным помещением зал, где сейчас находились пленники.

Сидящий за столом Консул поморщился, но промолчал. Он внимательно следил за происходящим, но не вмешивался в распоряжения Схинки, и Гранни с удивлением поняла, что лидер Альянса доверяет орангутану намного больше, чем она предполагала.

– Ведьмы знали, что встретят «персов».

– Разумеется, знали. – Схинки внимательно посмотрел на карту подземелья. – Итак, первый резерв мы отправили против «пауков», надеюсь, рыжие их забьют… Зелёный отряд я пока трогать не стану, да и не хочу отправлять их против сородичей… Идо!

– Да? – подал голос вампир.

– Бери свою банду и марш рубить диверсантов Джиры.

– Есть! – обрадовался Идо.

– Только помни, что саму Джиру ты должен притащить живой.

– Я помню. – Идо покосился на молчащего Консула и быстрым шагом вышел из комнаты.

– Это будет интересно, – обронила Ванда.

– Что именно? – не удержался от вопроса Схинки.

– Наши девочки хорошо знают, как обращаться с кровососами.

Гранни отвернулась, скрывая улыбку. Схинки выдал пару ужимок и вновь вернулся к карте. А Консул подумал, что создать полноценный Альянс, тот, который он задумывал, без «Хоровода Верности» не получится.

Никак не получится, раз уж даже высшие его иерархи так страстно ненавидят друг друга.

///

Первый удар получился великолепным. Эффект неожиданности и ярость «псевдопауков» позволили им не без труда, но разделаться с посланными Схинки бойцами. Собранные «с бору по сосенке», они так и не наладили нормальное взаимодействие, атаковали хаотично, со всех сторон, и «пауки» разобрались с ними по очереди, не позволив собраться в организованную и мощную силу.

Раздражённый орангутан бросил в бой резерв из рыцарей, и ситуация выправилась – для защитников. Лисс, разумеется, не рассчитывала, что восемь её «пауков» смогут зачистить от сторонников Консула всё подземелье, и даже первая победа не вскружила ей голову, но ей было горько смотреть на то, как опытные, хорошо обученные, а главное – умеющие работать в команде рыцари крушат опасных противников. Неспешно, но уверенно, выбивая големов одного за другим. Путая отвлекающими манёврами, выманивая в большие залы и нападая одновременно. Рыцарям, конечно, было трудно – «псевдопауки» противники очень опасные, и каждый забирал с собой не менее двух факторов, а то и больше, но рыцари упрямо шли вперёд и не могли проиграть.

Восемь «псевдопауков»… Семь… Четыре…

Лисс понимала, что сделала всё, что могла, и пора подумать об отступлении.

Три…

Ей самой так и не довелось вступить в бой, но это, наверное, к лучшему – Лисс не была уверена, что справится с подготовленным воином. Вампира исподтишка – да, но противостоять опытному боевому магу – это не для неё. Не для артефактора.

– Уходи…

– Уже.

Лисс убрала боевой жезл и достала из кармана артефакт портала. «Тройной прыжок», который очень сложно отследить и который унесёт её прочь из подземелья… Мог бы унести.

Мог бы унести, но артефакт не среагировал на активирующее заклинание.

«Искажение!»

Консул ждал гостей, Консул был уверен в своих силах, и Консул распорядился заблокировать подземелье, чтобы из него никто не ушёл.

– Мы не позволим вам скрыться. Не в этот раз. – Он появился в коридоре в те мгновения, что Лисс отвлеклась на артефакт. Высокий, рыжий, спокойный… Судя по сложению – выходец из ложи Саламандры, они там все длинные, но не такие мощные, как Драконы. – Ты ведь понимаешь, что не устоишь против меня?

Девушка судорожно вздохнула, сделала шаг назад, прижавшись спиной к стене, но жезл… Даже не попыталась направить боевой жезл на врага. Знала, чем закончится попытка.

– Молодец, – оценил рыжий. И усмехнулся: – Я могу убить тебя сейчас. Но Консул хочет, чтобы ты стала одной из нас. А то, чего хочет Консул, – хочу я. Пожалуйста, урони жезл. Просто разожми руку.

«Вот и всё».

На глазах Лисс выступили слёзы. Пальцы разжиматься отказывались, но девушка знала, что это ненадолго. Разожмутся. Она не сможет…

«Эльфийская стрела» вонзилась рыжему в висок.

Так бывает – маги высочайшего уровня умели пускать огненные молнии по сложной траектории, например, чтобы обойти защиту. И эта «стрела» была именно такой – выпущенной магом высочайшего уровня. Лисс успела разглядеть тончайший лучик света, вылетевший из-за спины рыжего, увидела, как он изогнулся и ударил врага в висок. Рыжий захрипел.

– Прости. – Подошедший Машар толкнул убитого в сторону, и Лисс бросилась ему на грудь:

– Дор! Дор…

– Всё хорошо, любимая. – Рыцарь крепко прижал девушку к себе. – Извини, что тебе пришлось это увидеть, но у меня не было выхода. Я едва успел.

– Дор… – Лисс всхлипнула и улыбнулась. – Спасибо.

– Всё хорошо. – Машар вытер девушке слёзы. – А теперь скажи, где твоё секретное оружие?

///

– Она жива?

– Быть не может.

– Как это случилось?

– Машина взорвалась.

– Бандиты, наверное…

– Как случилось, что она выжила?

– Кто знает? Повезло.

– Смотрите, она пытается встать!

Прохожие, которые сразу после взрыва благоразумно разбежались, теперь медленно окружали разбитый внедорожник, но всё равно предпочитали держаться на безопасном расстоянии.

– Она выбирается!

– Невероятно!

– «Скорую» вызвали?

– В «Скорой» сказали, что за трупами другая служба приезжает.

– Какой труп?! Она жива.

– Но как?

– Она умирает.

В голове шум. Голова… шумит? Болит? Главное, что она есть. Голова на плечах. Всё остальное можно поправить.

Бри выпала из растерзанной машины, проползла пару ярдов, остановилась, застонав от лютой боли, и попыталась открыть глаза. Один глаз.

– Господи, да у неё половины лица нет!

– И какая-то железяка в печени.

– Точно! Штырь торчит!

– Говорю же – помирает.

– Господи… Молодая такая.

Да, всё так – не выжить. Артефакт индивидуальной защиты сработал, но на полсекунды позже, чем требовалось, отразил, что успел, но шарахнули по машине чем-то слишком мощным. Броня, магические кольца – всё напрасно. Кто-то очень захотел её убить, и у него, кажется, получилось. Даже не будь Бри доктором, она бы точно знала, что дело плохо: голова разбита, рваные раны, внутреннее кровотечение, проколотая печень… С такими ранами не выживают.

«Вот и всё…»

Захотелось заплакать. Не столько от жалости к себе, сколько от мысли, что она ничего не успела. Ни отомстить, ни помочь друзьям, ни насладиться обретённой силой. Совсем ничего не успела, и её потрясающая тайна…

«Обрати живое в неживое!»

Бри вздрогнула. Откуда взялся голос? Кто с ней говорит? Она сама – вспоминая то, что успела изучить, или же пришла на помощь сила?

«Обрати живое в неживое. Мёртвое, которым ты управляешь, может стать твоей частью. Вспомни слова, которые ты читала, но не запомнила. Часть тебя уже мертва, Бри, используй это».

В голове шум. Шок проходит, и накатывает боль. Пока прорывается яростными всплесками, но вскоре вцепится по-настоящему, и она превратится в визжащее, страдающее мясо… И будет поздно что-то предпринимать… Если цепляться за жизнь, то только сейчас…

«Часть меня мертва, но я – ещё нет. Я жива и могу управлять мёртвым, тем мёртвым, которое было моей частью. Я сумею. Я смогу. Всё, что нужно, – вспомнить правильное слово… Для того чтобы жить, нужно правильное слово… – Бри перекатилась на спину и тяжело задышала. – Слово! Нужно правильное слово!»

– Что она делает?

– У неё шок!

– Она хочет вытащить железку!

– Помешайте ей…

Поздно. То ли они не успели, то ли не рискнули прикасаться к перепачканной кровью девушке, то ли были слишком заняты, снимая умирающую девушку на видео, но они не успели: Бри выдернула из печени штырь и взвыла от боли…

Да так взвыла, что перепуганные зеваки подались назад.

///

Киви сумел облететь далеко не все коридоры, которые было велено: в некоторых дрались, в других толпились факторы, и хитрая птица предпочла их облететь, чем быть замеченной. Но там, где у Киви получилось побывать, на стенах, полу и потолках оставались небольшие, незаметные в полутьме подземелья шарики, «спящие» артефакты, терпеливо ждущие сигнала побудки.

И когда сигнал прозвучал, каждый магический шарик вспыхнул, засиял нестерпимо ярким, настоящим солнечным светом. «Протуберанцы» были не очень мощными, зато работали долго, целых две минуты, освободив от вампиров изрядную часть подземелья и практически уничтожив посланный Схинки резерв.

///

Големы остались позади.

В буквальном смысле слова – обезглавленные, изрубленные, разнесённые на куски. К первым встреченным «персам» успела подойти подмога, но воодушевлённые ведьмы уничтожили шестерых «кукол» даже быстрее предыдущих. А главное – без потерь. Пробежали по коридору, отметив про себя, что в подземелье жутко воняет «лучами славы», и постарались не прислушиваться к жутким воплям горящих в соседних проходах вампиров. Значение имело только то, что всё идёт по плану. Только это. Друзья их прикрыли. Всё хорошо.

У нужных дверей их снова поджидали «персы», но всего двое, и схватка получилась короткой, затем Ведана взорвала дверь, и ведьмы оказались в большом зале, где ждали своей участи пленники. Ввалились, разгорячённые, вооружённые, опасные, вызвав сначала страх… через мгновение сменившийся радостью.

– Джира!

– Джира пришла!

– Джира с нами!

Они боялись… Да, они боялись и с ужасом ждали того, что приготовил для них Консул, с ужасом ждали будущего, в котором не будет ничего, кроме любви к нему и верности Альянсу. Они слышали грохочущее заклинание и в отчаянии закрывали руками уши. Плакали… да, плакали, некоторые – от злости и бессилия, большинство – от страха. Они не знали, чем вызвана задержка, но не сомневались, что скоро церемония продолжится. И явление зелёных ведьм стало для ребят чудом.

Джира с нами!

– Всё в порядке! Никто не пострадал?

– Нет!

– Где остальные?

– Все здесь.

– Точно?

– Да!

– Да!

– Нас вели по коридору, растянули, но потом всех собрали здесь!

– Я хочу домой!

– Забери нас!

– Спокойно! Мы все уйдём.

– А как?

– Построим грузовой портал.

– Ура!

– Скорее!

Джира кивнула Паве, та достала артефакт, прошептала активирующее заклинание, прищурилась и тихо выругалась:

– Искажение.

Джира побледнела.

– Мы не уйдём? – робко спросила белокурая девушка.

– Обязательно уйдём.

– Но как?

И, словно отвечая на её вопрос, пол в дальнем углу зала с грохотом провалился, а из образовавшейся дыры полезли гигантские крысы.

///

– Осы? – ошарашенно протянул Схинки, и Гранни поняла, что появление обитателей гигантского московского Лабиринта стало для орангутана большой неожиданностью.

– Как они посмели? – возмутился Идо.

– Кто-то уговорил их рискнуть, – едва слышно обронила Ванда.

– Я… – Схинки посмотрел на Консула. – Это моя ошибка.

И все посмотрели на Консула, поскольку признание сделано, и теперь он должен решить, как поступить с допустившим серьёзную промашку орангутаном. Мало кто сомневался, что Схинки будет примерно наказан, однако выяснилось, что некоторым своим помощникам лидер Альянса способен простить многое.

– Ну, что же, это была многоплановая, очень грамотно спланированная атака, – произнёс Консул, не поднимаясь из кресла. И не глядя на поникшего орангутана. – Вряд ли её смогли разработать неопытные девчонки.

– Машар… – протянула Ванда.

– Скорее всего, – согласился Консул. – Зная нашу систему защиты, он подготовил несколько сюрпризов, последовательно бил в разные точки, растягивая оборону, благодаря чему Джира вытащила пленных…

– Идиоты, – хмыкнул Идо. – Мы переловим их за пару дней.

– Переловим… – Консул вздрогнул. – Переловим… Они не могут этого не понимать… – И резко посмотрел на орангутана: – Схинки, а кто рассыпал по коридорам «протуберанцы»?

///

«В главном зале никого не будет».

«Ты уверена?»

«Мы устроим такой шум, что вся охрана отправится защищать периметр».

«Я бы очень не хотел, чтобы ты ошиблась».

«Если я ошибусь, тебе придётся что-нибудь придумать, – пожала плечами Лисс. – Но ты обязан сделать это».

«Почему обязан?»

«Потому что больше некому».

«Я понимаю, что больше некому. Я спрашиваю, почему я обязан?»

«Потому что больше некому».

«Так себе аргумент».

«У тебя есть время – придумай получше и успокойся».

«Меня могут убить».

«Все мы когда-нибудь умрём».

Киви расправил гребень и посмотрел на девушку выразительно, однако Лисс в «гляделки» играть отказалась – она была слишком занята созданием артефактов и даже разговор вела слегка рассеянно, всем своим видом показывая, что опасения пугливой птицы беспочвенны. Ну а если не беспочвенны, то Киви как-нибудь выкрутится, не маленький.

И выкручиваться действительно пришлось.

Потому что надежды Лисс не оправдались и в зале оказались два «перса». Стояли у входа и резко обернулись, услышав хлопанье крыльев – попугай влетел в помещение у них за спинами, через вентиляционное отверстие. Окажись Киви чуть меньше… впрочем, нет – «персы» были подготовлены отлично, среагировали бы на любой посторонний звук, даже самый слабый, а уж мощное хлопанье крыльев пропустить не могли никак. Но на мгновение растерялись, поскольку не ожидали увидеть птицу, и этого времени Киви хватило, чтобы преодолеть половину пути до высящегося в центре зала гигантского черепа.

Гигантской птицы. Последней на Земле Какнис.

Но только половину: опомнившиеся «персы» выхватили боевые жезлы и ударили по Киви «дыханием дракона» – потоками яркого огня, способного прожечь неширокую кирпичную стену.

– Никого не будет, да?! – проорал попугай, с трудом уворачиваясь от потоков огня. – Придумаешь что-нибудь, да?!

К счастью, под главный зал «Хоровода Верности» отдали самое большое подземелье, и «персы» не могли как следует прицелиться. Но огненные потоки птицу сильно нервировали. И вторая половина пути получилась не такой лёгкой, как первая. Но она получилась, и увернувшийся от очередного «дыхания» Киви наконец-то оказался внутри гигантского черепа.

– Жаль, что так получилось, птичка… Прощай.

Разжал когти, выпуская из лап рюкзак, и полетел прочь.

И щёлкнул клювом, услышав грохот взрыва – в тот момент, когда влетал в вентиляцию.

Взрыва, потрясшего подземелье и разнёсшего на миллионы кусочков череп Какнис.

///

Ценители магического боя – настоящие ценители, наслаждающиеся эстетикой сражения высших магов, способные уследить за его ходом и понять, что происходит, – считают, что навы слишком прагматичны: ни одного лишнего движения, каждое заклинание идеально выверено, «входит» в другие, словно кусочки пазла, формируя максимально смертоносную атаку. Зелёные ведьмы чересчур эффектны, их удары всегда красивы, иногда – в ущерб результату, но таков стиль. А вот командоры войны, отборные рыцари Ордена, достигшие совершенства в бою, по мнению ценителей, являют собой эталон магического боя. Они действуют прагматично, как навы, и красиво, как зелёные. Их ударами наслаждаются… ценители. И только ценители, потому что те, кому удары предназначены, – умирают.

Лисс, бегущая за любимым к выходу из подземелья, ценителем не была – ей не хватало способностей уловить тот поток арканов, которые строил Дориан. Она лишь видела, как разлетаются пытающиеся его задержать факторы – и рыцари, и ведьмы, и вампиры, и големы. Разлетаются все, кто рисковал встать на пути вошедшего в боевой транс Машара.

«Мы прорвёмся… Мы обязательно прорвёмся!»

Лисс бежала и смотрела на артефакт портала, надеясь, что его поверхность заблестит, показывая готовность открыть переход, и они уйдут в него… уйдут подальше от Солянки… а может – подальше от Москвы, от Тайного Города… подальше…

А потом Дориан остановился. Резко, как вкопанный. Так резко, что Лисс влетела в него и вскрикнула от неожиданности. А через мгновение вскрикнула ещё раз – от ужаса.

Потому что дорогу Дориану преградил Консул. И не один – позади него стояли зелёные ведьмы, но это не важно, на их строй Машар бы пошёл не задумываясь… Но впереди стоял Консул. А его силу рыцарь знал.

– Нет! – выдохнула девушка.

Машар зарычал, бешено глядя на врага, и… и не успел сформировать ударное заклинание, поскольку Консул вдруг произнёс:

– Девчонку не трогать, – глядя рыцарю в глаза.

И Лисс почувствовала, что Дориан расслабился.

– Я дал слово, – продолжил Консул. – Сейчас она уйдёт, целой и невредимой. И её не будут преследовать за то, что она натворила. Но это не значит, что её не будут преследовать за те преступления, которые она совершит.

– Я тебя обманул, – глухо сказал Машар.

– Не важно, – качнул головой Консул. – Значение имеет только моё слово. А я сказал, что не трону девчонку. Она прощена за всё, что сделала до этого момента.

Машар выдержал короткую паузу, кивнул, давая Консулу знак, что боя не будет, повернулся, быстро притянул растерянную девушку к себе и крепко поцеловал в губы. А потом – посмотрел в глаза.

– Всё будет хорошо, Лисс. Всё действительно будет хорошо. Просто ты должна уйти.

– Нет… – Страх, ужас, боль – за него. Не за себя – за него.

– Пожалуйста, Лисс… – Он вновь её поцеловал. – Пожалуйста… я хочу знать, что с тобой всё хорошо.

– Ты купил мне жизнь… Дориан, ты…

– Нет, Лисс, я всего лишь тебя люблю. Только так. – Ещё один поцелуй. Последний. Самый горький. Самый сладкий. – Прощай.

– Дориан…

Он мягко подтолкнул девушку к выходу.

– За порогом искажение не действует, – произнёс Консул. – Уходи через портал сразу, я не хочу тебя видеть.

– Дориан…

– Делай, как он говорит. Всё будет хорошо.

Машар улыбнулся.

Лисс медленно вышла из подземелья и скрылась в тёмном вихре.

Эпилог

«Что произошло на Солянке? По Тайному Городу ходят слухи, что в её знаменитых подземельях произошло серьёзное боевое столкновение, однако информация о событиях крайне скудная, и даже пресс-служба Внутренней Агемы помалкивает, хотя обычно ей есть что сказать. Ясно лишь одно: по неизвестным пока причинам Консул сделал жест доброй воли и принял решение отпустить на свободу всех задержанных ранее участников «Ночи MG»…»

(«Тиградком»)

«Широко разрекламированное открытие туристического кластера в подземельях Солянки, кажется, не состоится. Как сообщили представители фирмы-организатора, исследования, проведённые с использованием самой современной измерительной аппаратуры зарубежного производства, показали критическую нестабильность геологических и сейсмических пластов, влияющих на устойчивость выхода породы при повышении давления и влажности гидроскопических полостей, способных привести к газовому разрыву. В силу чего Роспотребнадзор был вынужден запретить…»

(«ТАСС»)

«Звонкая оплеуха! Ну, или как это называется? Как это ещё можно назвать? Сегодня ночью Джира и её сторонники совершили дерзкую атаку на подземелья Солянки и освободили всех схваченных Внутренней Агемой заложников. Скольких факторов им пришлось уничтожить, не сообщается, но по косвенным признакам…»

(«MG online»)

* * *

Его не посадили в камеру. Во всяком случае – пока. И даже не надели кандалы. Консул спросил: «Ты ведь не сбежишь?» Дориан ответил: «Даю слово». И его не стали унижать оковами. Во всяком случае – пока. И, разумеется, его и пальцем никто не тронул. Даже Идо. Не тронул и никак не прокомментировал арест рыцаря, не оскорбил ни словом, ни жестом. То ли Консул запретил, то ли сам сообразил, что Консул будет недоволен.

И можно сказать, что из Солянки в штаб-квартиру Внутренней Агемы Дориан приехал добровольно. Компанию ему составил Схинки, но орангутан всю дорогу молчал и чётко давал понять, что не охраняет рыцаря, а просто поехал в той же машине. А потом – просто проводил в кабинет, не в большой совещательный зал, к которому Машар привык, а в личный кабинет Консула – сугубо рабочий, с большим письменным столом и двумя креслами для посетителей. Несмотря на присутствие секретаря, Схинки постучал, просунул голову в дверь, осведомился, можно ли войти, а получив разрешение – сделал рыцарю знак следовать за собой и кивнул на кресло.

– Почему? – негромко спросил Консул.

Дориан едва заметно пожал плечами.

– И это всё? – поднял брови Консул.

– Моё недоумение вашим вопросом и есть максимально полный ответ, – спокойно произнёс Машар. Помолчал. И всё-таки добавил: – Так нельзя.

Глядя лидеру Альянса прямо в глаза. Это было трудно – взгляд у Консула был жёстким, но Дориан выдержал.

– Нельзя?

– Нельзя.

– И ты готов пожертвовать собой ради этого «нельзя»?

– Я уже пожертвовал.

– Да, – подтвердил Консул. – Уже.

Машар думал, что Схинки поддержит хозяина ироническим замечанием, но орангутан, к некоторому удивлению рыцаря, промолчал. Сидел в кресле, подперев голову лапой, и молчал. И не продемонстрировал ни одной ужимки.

– И я не понимаю почему.

– Ради того, чтобы этого не случилось, – убеждённо ответил Дориан.

– Ради тех, кого ты не знаешь?

– Ради Тайного Города.

– Город – это просто камни!

– Значит, ради камней, – хладнокровно произнёс рыцарь. – Пусть они останутся такими, какими были. А я… я бы всё равно себя потерял.

– Ты бы остался самим собой.

– После «Хоровода»?

– Ты бы остался самим собой, – повторил Консул. – Мысли, чувства, эмоции…

– И верность вам до последнего вздоха.

– Что в этом плохого?

– Ничего. – Дориан вновь пожал плечами. – Поверьте, Консул, вам действительно хочется быть верным до последнего вздоха: вы сильны, умны, упорны. Но это должен быть мой выбор. Осознанный.

– Это важно?

– Только это имеет значение.

– Значение имеет только то, что ты можешь осознать. А после «Хоровода» ты не будешь помнить о церемонии. Ты просто станешь чуточку другим, и это… – Консул едва заметно улыбнулся. – И это будет для тебя естественно.

– Но не сейчас.

– Да, – согласился Консул. – Не сейчас.

И посмотрел на Схинки.

– Ничего не меняется, – тихо произнёс орангутан. – Так было всегда и будет всегда. Они боятся.

– Мы просто не хотим, – уточнил Дориан.

– Но почему? – кажется, Консул был искренне удивлён. – Ты ведь понимаешь, что после церемонии мир стал бы много лучше? Я бы избавил Тайный Город и всю планету от бессмысленных войн, обеспечил гражданам Альянса хорошую, достойную жизнь. Я заинтересован в развитии и уверен, что смогу восстановить Большую Дорогу. Не сразу, но за два-три десятилетия восстановлю обязательно, и мы вернёмся во Внешние миры. Вернулись бы во Внешние миры! Но ты уничтожил череп последней Какнис, а с ним – и мой план. И я хочу знать почему? Почему ты не хочешь для планеты нормальной жизни? Ты ведь сам сказал, что я прекрасный руководитель. И это так. А главное – я знаю, куда вести этот мир! Знаю! – Пауза. – Почему ты этого не хочешь?

На этот раз Машар молчал долго, очень долго, почти две минуты. А потом тихо сказал:

– Может, потому что ты станешь богом?

– Я уже бог, – ответил Консул без тени улыбки. – Осталось сделать это законом.

* * *

– Дориан! Дориан!! Дор!!! – Лисс выла. По-настоящему, по-звериному. Выла, катаясь по земле и стуча по ней кулаками. Выла от нестерпимой боли, что сжигала изнутри. Выла так, словно умирала. – Дориан!

Проклинала себя за то, что ушла. Понимая, что должна была уйти, что её мужчина сделал всё ради её спасения. Проклинала себя за то, что ввязалась в эту войну. Что не смогла остановиться. Что не подумала о том, что всё на свете требует платы.

– Какой же дурой я была! Дориан! Дор! Прости! Прости меня! Прости…

Лисс не знала, сколько времени пробыла в таком состоянии. Возможно, секунды… Наверное, вечность… Потом она забылась… застыла, лёжа на земле и полностью отрешившись от всего… не думая ни о чём… растворившись в диком горе… чувствуя, что прямо сейчас… именно сейчас заканчивается то, что началось в подвале особняка – с щелчка включателем. Именно сейчас, потому что тот щелчок убил не только вампира, но и Сергея, и всех ребят вчера ночью, и Дориана.

Её бестолкового рыцаря.

Её любимого.

– Прости…

Но и забытье закончилось. Не могло не закончиться, ведь она была жива. В какой-то момент Лисс стала понимать, что видит, разглядела небо, ветви, расчерчивающие его причудливо, и поняла, что «тройной прыжок», в который она ушла на пороге Солянки, закинул её точно по назначению – на опушку подмосковного леса, где они договорились встретиться с подругами после атаки. В тихое, спокойное место, в ста с лишним милях от Тайного Города.

Несколько мгновений Лисс разглядывала небо, затем поднялась, повернула голову и увидела сидящую Бри. Усталую. Прислонившуюся спиной к берёзе.

Увидела и не сдержалась:

– Где ты была?! Где?! Почему ты не пришла? Ты должна была нас вывести оттуда! Ты должна была ударить! Бри! Почему ты не пришла?! Ведь всё… всё из-за тебя.

А потом увидела ссадину на скуле… ссадины – множество грубых ссадин и кровоподтёков на лице подруги. Увидел порванную, запачканную кровью одежду. Ожоги. Увидела, что Бри придерживает левую руку, посмотрела ей в глаза и всё поняла.

И прошептала:

– Получилось выжить?

– С трудом, – не стала врать Бри.

– Что случилось?

– Не важно. – Бри покусала губу. – Важно то, что мы уничтожили чёртов ретранслятор, и теперь Консул не сможет запустить «Хоровод Верности». Важно только это.

Не для Лисс. Она кивнула, то ли соглашаясь, то ли пытаясь уговорить себя согласиться, но всё же спросила:

– Как тебя вычислили? По твоей дурацкой машине?

– Да, по моей дурацкой машине.

– Из-за твоей дурацкой машины погиб Дориан.

Бри вздохнула, помолчала и тихо произнесла:

– Надеюсь, у Джиры всё в порядке.

* * *

Осы никогда не считались особенно сильными противниками. Невысокие, тощие, почти не знающие магии и предпочитающие воевать, а точнее – охотиться, дротиками, в столкновении с серьёзными бойцами они могли рассчитывать лишь на эффект внезапности и своих бесчисленных крыс. И этот расчёт оправдался полностью.

Гигантская стая крыс атаковала опомнившихся факторов и дала возможность пленникам уйти через пролом. На два уровня вниз. В один из тёмных коридоров, который живо напомнил ребятам самые страшные рассказы о московском Лабиринте. Но никто не жаловался и не отступил – шли по хлюпающей грязи, пролезали через узкие отверстия, вздрагивали от прикосновений сопровождающих крыс, но не жаловались. Понимали, что их спасают, и не жаловались.

И лишь через полчаса пути старший из осов – Чуя – объявил привал и коротко сказал Джире:

– Не догонят.

Осы почти не знали магии, но Лабиринт был их домом, местом силы, и они наполнили его таким количеством ловушек, что маги, даже высшие, крепко задумывались перед тем, как спускаться в подземелье. И многие отказывались. Потому что во время войн Великих Домов там, случалось, пропадали целые штурмовые отряды – подготовленные и обученные.

– Мы вас выведем туда, что они не знают. – Чуя изъяснялся не совсем правильно, однако Джира его понимала. – Не найдут.

– Хорошо.

– А дальше – сами.

– Конечно. – Девушка помолчала, после чего с чувством произнесла: – Спасибо.

Маленький ос несколько секунд смотрел ведьме в глаза, тщательно обдумывая короткую, но очень искреннюю благодарность, после чего сообщил:

– Так надо.

– Вы явились очень вовремя, – осторожно сказала Джира, решив воспользоваться моментом и задать интересующий её вопрос. – Как будто знали, когда нужно появиться.

– Мы слушали, – не стал скрывать Чуя. – И знали, когда нужно. Мы к Солянке давно не ходили, Консул сказал, что нельзя, – и не ходили. Но мы слушали и всё знали.

– Почему вы нам помогли? – в лоб спросила ведьма.

Мир осов ограничивался Лабиринтом, они не особенно интересовались происходящим на поверхности и уж всяко не стали бы ссориться с Альянсом из-за кучки подростков, в том числе – из других Великих Домов. Но они поссорились. Ведьма догадывалась, кто им приказал, но хотела знатьточно.

– Почему вы пришли?

– Он сказал, – просто ответил Чуя. И кивнул на коридор.

Джира проследила за его взглядом и вздрогнула, увидев стоящего в глухой тени мужчину, облачённого в элегантный белый костюм.

Вадим Панов Ангел мертвеца

Пролог

Чудесны старые московские переулки. Короткие, в один-два дома, и длинные, походящие на быстро закончившиеся улицы; извивающиеся, как кудри красотки, и прямые, острым стилетом; умиротворённые раскидистыми деревьями и закованные в бетон и кирпич… Сплетение старинных переулков, незаметно переходящих один в другой, сливающихся с улицами и вытекающих из них уже с другим именем, а то превращающихся в тупички, из которых, кажется, нет никакого выхода… Древний московский центр формирует неповторимый узор прекрасных зданий и таинственных ощущений, которые, кажется, только усиливаются благодаря смешенью совершенно несочетаемых строений, которыми на протяжении ста последних лет разрывали ткань старого города архитектурные психопаты. Двухэтажные торговые домики соседствуют со стеклянными фасадами офисных центров; доходные дома – с уродливым бетоном бездарнейших архитекторов семидесятых годов ХХ столетия, которым следовало бы проектировать всемирную штаб-квартиру Цирка уродов, а не столицу прекрасной страны.

Старые московские переулки чудесны… и таинственны.

И не только по ночам, когда в тенях нечастых фонарей невозможные образы рождаются на каждом шагу и всё вокруг становится иным, но и вечерами, когда кисточка сумрака проходит по Москве первыми мазками, постепенно смывая будничные краски дня с облика Тайного Города. Ещё более древнего и загадочного, чем русская столица. Жизнь в нём кипела и при солнечном свете, однако тени аккуратно вырезали Город из полотна обыденности, и порой получалось так, что разглядеть его истинное лицо можно было даже без «различителя», позволяющего тем, кто не владел магией, видеть сквозь морок…

Разглядеть то, что в действительности происходит в таинственных московских переулках… тупичках… и двориках…

Зачем, к примеру, так долго не уезжает на заслуженный ночной отдых мобильная кофейня «Весёлое утро»? Хотя сегодняшнее утро давным-давно осталось в стрелках часов, а сидящий на раскладном стульчике владелец – или служащий? – подвижного заведения не выглядел особенно весёлым. Это был худощавый черноволосый парень лет двадцати, обыкновенно одетый – джинсы, кроссовки, футболка, – а отсутствие на его лице признаков веселья объяснялось тем, что продавец был полностью поглощён чтением бумажной книги, на суперобложке которой любопытствующие могли с лёгкостью прочитать название: «Как правильно смотреть на мир не открывая глаз?» Читал он внимательно, периодически делая пометки карандашом и крайне редко отвлекаясь на работу – только если подходили новые клиенты. А постоянные знали правила: либо клали в ящик наличные, сами выбирая из неё сдачу, либо скидывали деньги на карточку, после чего брали бумажные стаканчики и нажимали на нужную кнопку. Если судить по количеству постоянных клиентов, кофе черноволосый любитель книг готовил отменный, дополнительным плюсом служил огромный выбор специй, вызывающий не только удивление, но и подозрения у служителей закона, из-за чего мобильную кофейню не реже одного раза в день обнюхивала натасканная на наркотики собака из ближайшего полицейского участка – просто проходя мимо. Собаку продавец знал и всегда угощал печеньем, собака печенье принимала, но обнюхивала специи тщательно. В итоге все оставались довольны.

Незадолго до полуночи поток клиентов изрядно оскудел. Читать тоже стало неуютно, несмотря на то, что парень включил настольную лампу как только стало темнеть, поэтому он отложил книгу, проверил состояние счёта, затем оглядел коробку с деньгами, удовлетворённо хмыкнул, поднялся, потянулся и… улыбнулся проходящей мимо девушке. Худенькой и востроносой, которая медленно шла по переулку, разглядывая дома. По «Весёлому утру» она скользнула равнодушным взглядом, однако задержалась, услышав:

– Последний стаканчик лучшего кофе в городе, красавица! Неужели вы пройдёте мимо?

Проведя весь день за книгой, продавец изрядно заскучал и был не прочь пообщаться. Девушка, в свою очередь, хоть и остановилась, но промолчала, глядя на парня так, словно не понимала, чего он хочет. Или же пыталась понять, хочет ли кофе.

– Существует распространённое заблуждение, что пить кофе следует только по утрам – для бодрости, но поверьте: это полная ерунда. В моём чудесном заведении можно выбрать любую из невероятного количества специй, которые не только придадут вашему кофе новый вкус – либо подчеркнут его собственный, – но позволят взбодриться или расслабиться, немного успокоиться или развеселиться, незаметно и быстро заснуть или оставаться на ногах до утра. Всё зависит от ваших планов на вечер. Вы, кстати, уже решили, где мы будем ужинать?

– Я не голодна, – коротко ответила девушка. После чего медленно подошла к кофейне и попросила: – Чёрный, без сахара, средний стакан.

Чем изрядно воодушевила продавца.

– В таком случае рекомендую посыпать ваш кофе порошком аппетита. Бывает так, что мы сильно устаём за день, или жара, или депрессия, во время которой ничего не хочется, но есть, как вы понимаете, надо. Щепотка этого порошка… – Парень кивнул на баночку с чем-то розоватым. – Не только сделает вкус напитка утончённым, но и напомнит организму, что пора ужинать. А что может быть лучше ужина в моей компании?

– Я не голодна, потому что только что перекусила, – улыбнулась девушка.

– И здесь вам поможет смесь «Лёгкость»…

– Хинус, ты по-прежнему барыжишь дурью собственного приготовления?

– Чтоб вас Спящий к проктологу отправил, – едва слышно пробормотал продавец.

Он не испугался, но было видно, что появление троицы мощных молодых ребят – все они были рыжими, только разных оттенков – парня не обрадовало.

– Вы знаете, что это не дурь, – громко ответил он, не оборачиваясь, и тихо сказал девушке: – Вам лучше уйти.

И услышал совершенно неожиданный ответ:

– Я жду кофе. С «Лёгкостью».

Неожиданный и совершенно спокойный. Услышал, но удивиться ему так, как должен был, не успел – рыжие подошли к кофейне, и их вожак осведомился:

– Что за девчонка?

– Левая, – ответил Хинус.

– Пусть уйдёт.

– Я жду кофе, – ровно повторила востроносая.

– Дерзкая, – сказал второй рыжий.

– Смелая, – не согласился с ним третий.

Они посмотрели на вожака, а вожак неожиданно сказал:

– Мы подождём. – Дав понять, что «дело» у него только к продавцу, а трогать девчонку, которую он решил считать смелой, а не дерзкой, не собирается. Его приятели с решением согласились – молча, а востроносая – нет. И с прежним спокойствием сказала:

– Нет, вы уйдёте. Мы с Хинусом собирались поужинать.

На несколько мгновений вокруг кофейни воцарилась тишина, после чего вожак с улыбкой предложил:

– Поужинаете, когда он выйдет из больницы.

– Нет, сегодня.

Рыжие заулыбались, а второй спросил продавца:

– Так она «левая» или нет?

– Только не надо мне указывать, кому назначать свидания.

– То есть мы не вовремя?

– В общем, да.

Тем временем автомат пискнул, и все посмотрели на готовый кофе.

– Щепотку «Лёгкости», – напомнила девушка.

– Да у тебя не нервы, а стальные канаты, – с уважением произнёс вожак.

– У меня их вообще нет, – ответила востроносая, наблюдая за тем, как Хинус исполняет её просьбу. Руки у парня не дрожали.

– Ну, это ты себе льстишь, конечно, – улыбнулся второй. – Просто они у тебя крепкие.

– Просто вы не знаете того, что знаю я, – улыбнулась девушка. – Вам известны лишь классические формы организмов, да и то не вам, а Хинусу, который зубрил их много лет подряд. Он бы мог вам рассказать, что даже в нынешней версии природы существуют лишённые нервной системы организмы, однако им недоступна высшая деятельность. Но повторюсь: это связано всего лишь с недостатком знаний и отсутствием образцов для исследований. С другой стороны, вам проще и легче предположить, что я уверена в себе и в том, что вы либо сделаете то, о чём я попросила, либо…

– Либо что?

– Откуда ты знаешь, что я учусь на доктора?

– Что это за девчонка?

– И половинку ложечки сахара, пожалуйста.

– Конечно. – Окончательно растерявшийся Хинус положил в стакан сахар и размешал.

– Просто уходи, – попросил вожак и легко прикоснулся к плечу девушки.

Он действительно не хотел ничего плохого, просто чуть усилить давление, чтобы незнакомка поняла, что шутки закончились и ей тут делать нечего. Не хотел. Поэтому и с ним ничего особенно дурного не произошло – вожак просто отлетел на три ярда в сторону и врезался спиной в стену дома.

– Ого!

Это воскликнул Хинус. В принципе, оставшиеся на ногах рыжие тоже могли издать какие-то звуки, но не успели: отбросив главного, востроносая мгновенно повернулась и столкнула их головами. Повернулась, одновременно разведя в стороны руки, схватила парней за головы и врезала друг в друга. Учитывая, что рыжие стояли в паре ярдов друг от друга, а ростом девушка едва дотягивала парням до плеч, как она сумела провернуть этот фокус, было абсолютно непонятно. А заметить Хинус не успел, потому что провернула она его с невероятной скоростью: повернулась – стук голов – повернулась и улыбнулась:

– Это мой кофе?

– Да, – кивнул парень.

– Спасибо. – Она взяла стакан. – Извини, но с ужином не получится.

– Я… я понимаю.

– А тебе, наверное, лучше уехать.

– А они?

– Скоро очнутся, – пожала плечами востроносая. – Рыжие крепкие, да и по башке получать привычные. – Сделала маленький глоток и кивнула: – Очень хороший.

– Спасибо. – Хинус кашлянул. – Кофе это у меня хобби, и чтобы смеси придумывать разные, ну и так, для денег… Я ведь на врача учусь.

– Я видела, что написано в твоей книге.

– На обложке?

– Нет, внутри. – Девушка вновь улыбнулась, неожиданно потянулась, поцеловала Хинуса в щёку и сделала шаг назад. – Пока.

– Кто ты? – выпалил он.

И услышал:

– Ангел.

– Как тебя зовут?

– Крода! – Девушка тихонько рассмеялась и свернула за угол, оставив парня растерянно разглядывать оглушённых рыжих.

Глава 1

«Как стало известно нашей редакции, в связи с участившимися случаями вандализма федеральное Министерство внутренних дел разослало по всем регионам особое предписание, требующее провести проверку находящихся в зоне ответственности территориальных полицейских управлений кладбищ и принять дополнительные меры по охране…» («РБК»)

«Так что же случилось в подземельях Солянки, за что был арестован центур Машар – один из высших офицеров Внутренней Агемы, куда исчезла Джира и что будет дальше? Об этом поговорим сегодня с лучшими аналитиками Тайного Города, временно находящимися за его пределами…» («MG online»)

«Расследование событий «ночи MG» продолжается, и виновным в совершении преступлений предъявляются обвинения. Вчера были задержаны два молодых люда, подозреваемых в нападении на факторов Внутренней Агемы, а сегодня утром стало известно об аресте Клемента Луминара, видного представителя семьи Масан, обвиняемого в безосновательном убийстве трёх протестующих…» («Тиградком»)

Межотраслевая генно-седативная лаборатория

корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

Чудесны старые московские переулки и особенно – в самой глубине своих эклектичных переплетений, прогуливаясь по одному из которых можно полюбоваться зданием, исполненным высоким сталинским стилем, пройти мимо прямоугольника многоквартирного жилого дома и наткнуться на прекрасно сохранившийся особняк XIX века. Пусть старый, но ухоженный, не подвергнутый ни лубочному обновлению, превращающему благородный хлеб в яркие и потому кажущиеся ненастоящими пряники; ни варварской перестройке ради «сохранения исторического фасада», после которого над прекрасным домом вырастает злокачественная опухоль современной башни. Особняк сохранился и продолжал спокойно жить на своём месте в бурную эпоху целенаправленного уничтожения памятников архитектуры, и в этом, возможно, ему помогла принадлежность к странной организации, о чём говорила бронзовая табличка справа от входной двери:

МЕЖОТРАСЛЕВАЯ

ГЕННО-СЕДАТИВНАЯ ЛАБОРАТОРИЯ

КОРПУСКУЛЯРНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ

ФПП

Судя по тому, что особняк не только сохранился, но и не перешёл в собственность какого-нибудь приватизатора, ФПП зорко следила за сохранностью своей лаборатории. Хотя в действительности никакого ФПП никогда не существовало, а сокращение изобретатель таблички – Леонид «Тыжеумер» Клопицкий, просто выдумал, чтобы поставить жирную точку в тексте… Все остальные слова которого он тоже придумал.

Лёня был величайшим артефактором в истории Тайного Города, заслуги которого признавали даже Великие Дома. И даже – эталонным артефактором, поскольку ничего, кроме как изготавливать магические устройства, он делать не умел, зато их создавал виртуозно. И дом свой, постепенно, шаг за шагом, превратил в один гигантский, неимоверно сложный артефакт, в задачу которого входило… всё. Абсолютно всё, начиная от потакания импульсивному хозяину и заканчивая его защитой.

С чем дом однажды не справился…

И в целом полностью соответствовал Тыжеумеру, представляя собой нечто среднее между выставкой новейших достижений в создании артефактов, смешного ярмарочного аттракциона с непредсказуемыми последствиями и ловушками для кроликов.

Лиссет Кумар, юная шаса, первая и последняя ученица Клопицкого, которой дом достался по наследству, не стала в нём ничего менять – просто не нашла в себе сил, – и потому жители Тайного Города вели себя в обители артефактора с привычной осторожностью. Старались ничего не трогать, взглядом ни с чем и ни с кем не встречаться, а кричать – только шёпотом.

– Лисс! – негромко позвал Хинус, приоткрыв входную дверь, но не рискуя входить в большой холл. – Лисс, это я!

– Я! – отозвался дом. – Я! Я?

– Я, – зачем-то уточнил юноша.

– Я, я, я… – подтвердило эхо.

А когда оно растаяло, в доме вновь стало тихо-тихо, словно Хинус и не думал тревожить его своим шёпотом.

– Опять то же самое, – пробормотал юноша, делая маленький шаг вперёд. И замер, услышав, как захлопнулась входная дверь. Хотел выругаться, но не успел, оказавшись в полной темноте, и вместо тихой, но крепкой ругани из него вырвалось тоскливое: – Лисс…

– Свежее мясо! Свежее мясо!

Возбуждённое восклицание заставило Хинуса подпрыгнуть и попытаться прижаться к стене, но в темноте юноша перепутал направление, шагнул не в ту сторону и едва не упал.

– Свежее мясо! – Мимо Хинуса промчалась изрядных размеров крыса в ночном колпаке и распахнутом халате. В левой передней лапе крыса держала фонарь, а в правой металлическую миску с надписью «Mickey Rat», которой и позвякивала, периодически стуча ею о плитку пола. – Свежее мясо!

– Проклятье…

– А что ты хотел – время ужина, – громко сказал кто-то прямо на ухо юноше, заставив его подпрыгнуть повторно.

– Кто здесь?

– О чём ты сейчас подумал?

– Ты что, психотерапевт?

– Нужна кушетка?

– Это безумие какое-то.

– Да, я – психотерапевт.

– Киви, перестань издеваться над моими друзьями!

– Лисс! – взвыл несчастный. – Лисс, пожалуйста, прекрати всё это и спаси меня!

– Хинус, успокойся, ты в моём доме! Здесь тебе ничего не грозит.

– Я бы не был в этом так уверен, – не согласился прежний голос.

– Киви! Кому сказала!

На этот раз в голосе девушки звякнул такой металл, что Киви пришлось подчиниться. Свет неожиданно включился, резанув по глазам, и Хинус обнаружил себя на телефонной тумбочке, нежно прижимающим к груди чучело крупного белого попугая. Впрочем, чучелом юноша считал птицу недолго. Ровно до тех пор, пока попугай не завопил:

– Обнимашки!

После чего Хинус выпустил птицу и выругался, узнав гремевший в темноте голос.

– Скотина.

– Что ты делаешь на тумбочке? – поинтересовалась Лисс.

– И куда ты дел телефон? – поддакнул Киви.

– Телефона там никогда не было.

– Когда-то был, только его во что-то переделали… Не помню во что.

– Хорошо же ты встречаешь друзей, – пробурчал Хинус, спускаясь с тумбочки.

– Надо было предупредить о визите, – вздохнула девушка.

– Я был неподалёку и решил заскочить, угостить тебя кофе.

– Это он только что приехал на уродливой тачке, которая с утра стоит под окнами, – сообщила наглая птица. – И портит вид на город.

– На переулок, – поправила его Лисс.

– Разве это не город?

Девушка махнула рукой, показав, что давно перестала надеяться переспорить попугая, и обратилась к другу:

– Ты купил мне кофе?

– Сам сварил, – гордо ответил Хинус. – У меня ведь своя мобильная кофейня! Забыла?

– Ты не говорил.

– Пару месяцев как.

– Зачем?

– Во-первых, лёгкие карманные деньги. Во-вторых, тренируюсь создавать сухие смеси. У меня экзамен скоро.

Хинус был эрлийцем, то есть потомственным врачевателем, но поскольку его семья, Эрли, так же, как и Шась – семья Лиссет Кумар, были подданными Тёмного Двора, Хинус отличался здоровым прагматизмом: зачем просто так делать смеси, если их можно продавать? То есть проверять результат не на себе и не бесплатно.

– Нет, не наркотики, если ты вдруг подумала, просто разнообразные добавки в кофе.

– Собирается стать крупным поставщиком БАДов, – прокомментировал Киви. – Создаст стартап, устроит шумиху, продастся крупной корпорации и уедет жить на Фиджи.

– Почему на Фиджи? – не понял Хинус.

– А почему нет? – вопросом на вопрос ответила птица. – Все вы только и думаете, как побыстрее свалить на Фиджи.

Несколько мгновений эрлиец смотрел попугаю в глаза, понял, что не пересмотрит, и перевёл взгляд на Лисс:

– Он не кусается? У моего дяди тоже ара, так он из меня однажды кусок мяса вырвал.

– Просто так вырвал? – скрипучим голосом осведомилась птица.

– Просто так, – подтвердил Хинус, не глядя на него.

– Дразнил небось?

– Ну… я маленький был.

– Ты с тех пор мало изменился, – сообщил попугай. – А за дразнилки я бы тебя так заклевал…

– Нет, Киви не кусается. – Лисс выразительно посмотрела на птицу. – Он вообще чучело.

Птица ответила не менее выразительным взглядом и воинственно подняла гребень. Но решила не молчать и осведомилась:

– А где кофе?

Хинус посмотрел на пустые руки и улыбнулся:

– Ну, могу сделать. Я ведь не знал, какой тебе захочется.

– Никакого, – мягко ответила Лисс и взяла юношу за руку. – Пойдём в гостиную.

И устроившись в кресле напротив плюхнувшегося на диван эрлийца, продолжила:

– Я редко пью по вечерам кофе.

– Я могу добавить щепотку одного порошка…

– Обойдёмся без твоих порошков. Просто скажи, зачем приехал?

– И не ври мне тут, – добавил попугай, устраиваясь на вделанной в стену жёрдочке – посадочных мест по дому было рассыпано в достатке.

– Он будет слушать наш разговор? – нахмурился юноша.

– Я могу его выгнать, но он всё равно подслушает.

Хинус посмотрел на Киви, Киви пожал крыльями и принял самый дружелюбный вид из всех ему доступных.

– Ладно, – сдался эрлиец. – Ну… у меня действительно есть пара дел.

– Не стесняйся.

– Первое связано с моим нынешним бизнесом.

– Прости, но я ничего не понимаю ни в смесях, ни в кофейном рынке, – вновь улыбнулась Лиссет.

– Мне нужна другая помощь.

– Какая?

– Дело в том, что я… – Хинус бросил взгляд на попугая, вздохнул, окончательно смирившись с его присутствием, и продолжил: – Дело в том, что есть трое рыжих, которые…

– Достают? – негромко спросила девушка, поняв, что эрлийцу трудно просить о подобной помощи.

– Очень.

– Они из Агемы?

– Нет, просто хулиганы, которые решили, что стало можно.

Созданный Консулом Альянс изменил расстановку сил в Тайном Городе. Навы, основатели Тёмного Двора, под защитой которых эрлийцы, шасы и прочие вассальные семьи чувствовали себя в полной безопасности, заперлись в Цитадели. Они помогали Сопротивлению всем чем могли, но сами штаб-квартиру не покидали из опасения услышать «слово князя» и стать его верным подданным. И в их отсутствии активизировались те, кто по тем или иным причинам принял Альянс – они упрекали вассальные семьи тёмных в «ненужном» сопротивлении, и хулиганы, которые просто пользовались удобным случаем обидеть или оскорбить, зная, что им за это ничего не будет. Хулиганами чаще всего становились глуповатые юнцы.

– И что ты от меня хочешь?

– Артефакт для защиты.

– Боевой?

Просьбу Хинус выдохнул весьма жёстким тоном, а услышав логичный и более чем обоснованный в данной ситуации вопрос, неожиданно стушевался, вернувшись к прежней неуверенности.

– Но они ведь ничего такого не применяют, просто…

– Достают.

– Да.

– Хочешь проучить их в ответ? – медленно спросила девушка.

– Да.

– А ты уверен, что после того, как ты их проучишь, без членовредительства, конечно, они не поднимут ставки? И в следующий раз тебе понадобится боевой артефакт?

– Думаю, я сумею им воспользоваться, – неожиданно ответил Хинус. И Лисс поняла, что сумеет, – после «ночи MG» её друзья стали жёстче. Однако это был не тот ответ, на который она рассчитывала, поэтому девушка задала следующий вопрос:

– А кто из вас сумеет раньше?

И так заставила эрлийца задуматься.

– Напоминаешь, что они лучше подготовлены?

– Они действительно лучше подготовлены.

– Я знаю. – Хинус тяжело вздохнул. – И что мне делать? Терпеть?

– Позови ребят из «Михельсона» и обязательно чуда, – предложила Лисс. – Покажи хулиганам, что ты не один.

– Подраться с ними?

– Нет, поговорить. Подраться – если потребуется, но в первую очередь поговорить. Пусть они увидят, что ты не один. Пусть поймут, насколько отвратительно их поведение.

– Думаешь, сработает? – неуверенно спросил эрлиец.

– Надеюсь, что сработает.

– Или твои дружки им наваляют, – встрял в разговор Киви. – Если хулиганов трое, то позови шестерых.

– Вижу, ты в этом разбираешься, – съязвил Хинус.

Попытался съязвить.

– Я тоже был маленьким, – ответил попугай и разинул клюв в улыбке. В смысле, он просто разинул клюв, но эрлиец был уверен, что птица улыбается.

И вновь посмотрел на девушку:

– Спасибо, Лисс, я подумаю над твоим предложением… Оно кажется правильным.

– Обращайся. – Шаса откинулась на спинку кресла. – Чаю попьём? Или ты уже уезжаешь?

Она догадывалась, что не уезжает, что история о хулиганах нужна была парню для того, чтобы перейти к настоящему разговору, и не ошиблась:

– Я хотел поговорить о «Михельсоне», о том, что там происходит.

– А что там происходит? – ровным голосом поинтересовалась девушка.

– Все затаились и ждут, что будешь делать ты.

– Почему я?

– А кто?

Ну, да, всё верно – она. Точнее, не только она: все ждут, как поведут себя после «ночи MG» и событий на Солянке Лисс и Джира. Бри для участников Сопротивления пока оставалась в тени, а вот шаса и боевая ведьма засветились очень сильно. Джира ярче – она стала настоящим знаменем Сопротивления для всего Тайного Города, открыто бросив вызов Консулу. А Лиссет… Лиссет, так уж получилось, стала неформальным лидером «Михельсона», где собирались молодые противники Альянса. Лисс призывала их к активным действиям, а теперь заперлась в доме и вот уже два дня не кажет нос на улицу.

И дождалась гонца.

От тех, кто ей поверил.

От тех, кто рискнул.

От тех, чьи друзья погибли в «ночи MG».

Они хотели знать, что дальше. А она… она не могла сказать, что сама не знает, что дальше, потому что получила от Консула полное прощение. Одноразовое, но полное, стоившее ей так много, что лучше было бы умереть там, в подземельях Солянки, чем знать, что ради её спасения Дориан пожертвовал собой.

Но получилось так, как получилось: Дориан пожертвовал собой, она получила прощение и теперь… и теперь не высовывается на улицу, потому что слово Консула крепко, но слово прозвучало так: полное прощение за всё, что Лисс совершила до разговора в подземелье. Любое следующее преступление будет жестоко наказано. Вот она и сидит в доме… Не зная, что делать дальше. И пытаясь разобраться, что она сейчас: испугалась и спряталась? Или затаилась? Хочет ли войны или два суровых испытания: «ночь MG» и сражение в подземельях Солянки наглядно продемонстрировали ей хрупкость, а главное – ценность жизни. Не только её собственной, но и жизни друзей, которых она призывала к сопротивлению.

К войне…

И призывала так хорошо, что они, кажется, готовы продолжать и прислали к ней гонца… Конечно, прислали, они ведь не знают про её договорённость с Консулом.

Точнее, про договорённость Дориана, которому Консул почему-то решил сохранить жизнь и предложил сдаться в обмен на полное прощение любимой.

«Дориан…»

– Многие уехали из Города, – продолжал тем временем Хинус. – Ну, в основном те, кто был замешан в убийствах факторов Агемы. Ты ведь слышала, что Консул приказал массово применять при расследовании «поцелуй русалки»?

– Да, слышала.

– Я не имею ничего против того, чтобы целоваться с блондинками, но «поцелуй» гарантированно вскрывает правду…

И нет никакой защиты, ни обычной, ни магической, даже у сверхмощного колдуна: если зелёная ведьма вцепится в твои губы – ты расскажешь всё, что она захочет знать. И расскажешь искренне. А за убийство фактора предусматривалось одно наказание – смерть.

– А что остальные ребята? Те, что остались?

– Консул сказал, что страница «ночь MG» перевёрнута, и не станет преследовать тех, кто просто выражал недовольство появлением Альянса… Как он уточнил: «были обмануты пропагандой»… Ты что, вообще новости не смотрела?

– Прости, нет. Не было желания на это смотреть.

Ответ вызвал понятное удивление:

– Понимаю, но…

Однако Лисс поспешила перебить юношу:

– Вы поверили обещаниям Консула?

– А что нам остаётся? – развёл руками Хинус.

Действительно, что?

Случившееся приказано считать естественным эмоциональным всплеском. Гормоны заиграли, потянули на подвиги, потребовали срочного самовыражения, плюс подключились умелые пропагандисты Тёмного Двора, и всё покатилось снежным комом. Выступление получилось кровавым, утреннее похмелье – тяжёлым, захват участников и непонятные для большинства жителей Тайного Города события в подземельях Солянки – страшными, и все ждали, что будет дальше.

А дальше наступила тишина.

Случившееся приказано считать естественным эмоциональным всплеском.

И все почувствовали облегчение. Не сразу, но почувствовали. И те, кто не был причастен к смерти факторов Внутренней Агемы, этому порадовались. И этот результат был самым важным – они обрадовались тому, что «не потеряли голову». Обрадовались возможности «жить нормальной жизнью».

– Не обидишься, если я спрошу… – Хинус помялся. – Ты что, боишься выходить из дома?

– Мне нужно подумать и решить, что делать дальше.

– Так я и подумал, – кивнул эрлиец. – А что говорит Джира?

– Мы не виделись… и не разговаривали.

– Она тоже спряталась?

Киви щёлкнул клювом и выразительно посмотрел на Лисс. Но девушка и сама знала, что настало время ответить максимально чётко и по делу. И твёрдо ответила:

– Хинус, будем откровенны: наша атака провалилась, Консул показал силу, показал, что не будет колебаться в её применении, но одновременно готов к разумным компромиссам. Он действует очень грамотно. Впрочем, ничего другого от него ждать не приходится: не будь Консул умным, не сумел бы свалить два Великих Дома и запереть в Цитадели третий.

– Что это значит? – растерялся юноша. – Нам нужно отступить? Сдаться?

– Это значит, что к следующему разу нужно тщательно подготовиться, потому что больше он нас прощать не станет.

В этом Лисс была уверена на сто процентов.

– То есть следующий раз будет? – сообразил Хинус. – Мы не сдаёмся?

– Навы по-прежнему сидят в Цитадели. Великий магистр Ордена скрывается. Многие высшие маги покинули Тайный Город и наверняка связались друг с другом, обсуждая дальнейшие шаги. Тайный Город – их дом, Тайный Город – наш дом, и я не сомневаюсь в том, что Консулу будет брошен вызов. Так что да, Хинус, ещё ничего не закончено и следующий раз обязательно будет.

– И ты предлагаешь ждать?

– Я предлагаю не торопиться.

– Ребятам это не понравится.

– Ребятам нужно проявить благоразумие.

– Ты стала говорить, как родители. Раньше ты такой не была.

Да, раньше Лисс говорила совсем иные слова. Но теперь многое поменялось, и сделка с Консулом была лишь одной из причин, по которой девушка заговорила «как родители».

– Меня изменили смерти ребят, – медленно произнесла она, глядя юноше в глаза.

– А нас? А меня?

– На этот вопрос я не могу ответить, Хинус, зато могу сказать, что не предлагаю обо всём забыть. Я предлагаю выдержать паузу.

Попугай важно кивнул головой и поёрзал на жёрдочке.

– Ты знаешь, чем это, скорее всего, закончится, – ответил эрлиец. – Эмоции схлынут, смерти друзей забудутся, ребята вспомнят, что нужно учиться. Или работать. Строить карьеру. В общем, жить. И как-то встраиваться в то, что нас окружает теперь. Мы примем Альянс и успокоимся.

– На это и расчёт.

– Твой?

– Консула.

– А твой? У тебя есть расчёт?

– Свои резоны я тебе высказала: нужно повременить и посмотреть, что будут делать основные игроки – высшие маги, которых Консул изгнал из Города, и поддержать их. Я думаю, они ждут, когда Консул ослабеет или расслабится, решив, что его карта сыграла и он полностью контролирует Город, после чего нанесут удар. Но при этом ты прав: очень трудно сохранить тот запал, который в нас есть. Но если он настоящий, если мы действительно неприемлем Альянс, то он никуда не денется.

– Внутренняя Агема сделает всё, чтобы его уничтожить.

– Они будут использовать и кнут, и пряник: прессовать всех, кого подозревают в нелояльности, и награждать сдавшихся.

– Ты поэтому заперлась в доме?

– Не только… Но и поэтому тоже.

– Ясно… – Юноша помолчал. – Что мне сказать ребятам?

– Скажи, что я обязательно и очень скоро приеду в «Михельсон».

– Правда? – обрадовался Хинус.

– Даю слово.

– Сколько ждать?

– Постараюсь придумать что-то к завтрашнему вечеру.

– Отлично! – Судя по всему, на большее эрлиец не рассчитывал. – Тогда я пойду?

– Не забудь увезти из-под наших окон свою уродливую тачку, – проскрипел Киви.

– Тебя забыл спросить, чучело. – Хинус помялся. – Я смогу выйти без приключений?

– Сможешь, – рассмеялась девушка, поднимаясь с дивана. – Но на всякий случай я тебя провожу…

Киви хмыкнул, но промолчал. И остался на жёрдочке, изо всех сил изображая чучело, а когда Лиссет вернулась в гостиную, негромко, но очень серьёзно произнёс:

– Скоро он перестанет тебе доверять. И все они тоже.

– Я знаю, – ответила девушка. Она прошла мимо дивана, постояла у окна, вид из которого перестала портить «уродливая тачка» Хинуса, повернулась, но посмотрела не на попугая, а на камин. Посмотрела так, словно подумала его разжечь.

– И что ты будешь делать?

– Думать.

– Это понятно. Но я знаю, о чём ты действительно думаешь.

– Ты слишком болтлив.

– Я слишком умён.

Она захотела бросить ему что-нибудь обидное. Или просто – бросить в птицу чем-нибудь нелёгким, чтобы она заткнулась и перестала говорить то, что Лисс не хотела слышать, но яростный порыв исчез так же быстро, как появился. И девушка грустно улыбнулась, признавая правоту Киви. Который, в отличие от Хинуса, знал о происходящем всё. Ну, или почти всё.

– Ты его не спасёшь, – угрюмо произнёс попугай.

– У меня есть шанс, – ответила Лисс, продолжая разглядывать чёрный зев камина.

– Ты его не спасёшь.

– Если я не попытаюсь, то умру от ненависти к себе.

– Время лечит.

Страшная, страшная фраза, означающая, что однажды она перестанет так искренне, так нежно, так яростно, так чувственно любить Дориана. Он умрёт или сделается другим, а время поможет сгладить трагедию в сентиментальное воспоминание.

– Нет… нет, Киви, время убивает, – чуть твёрже произнесла Лиссет. – Если я не попытаюсь помочь Дориану, то приму то, о чём говорил Хинус: ярость уйдёт, сменившись повседневными делами, мир сожмётся до прагматичной молекулы, и однажды я проснусь верной служанкой Консула. Меня даже переделывать не придётся – я стану как все. Приму то, что есть.

– Великие Дома готовятся к битве. Во всяком случае – Тёмный Двор.

– Если они победят – будет ещё хуже.

– Почему? – изумился Киви.

– Потому что Дориан будет сражаться за Консула, и если Великие Дома одержат победу, он или погибнет, или навсегда останется верным Консулу. И мы… и я думаю, что в этом случае мы не сможем быть вместе. Он станет другим.

– Только в одном, – очень тихо уточнил попугай. – В верности Консулу.

– Он станет другим, – едва слышным эхом повторила девушка.

– И тебя всегда будет это угнетать.

///

Ждала ли она принца на белом коне?

Наверное, в глубине души – да, как все нормальные молодые девушки.

Лиссет знала, что далека от идеала красоты: невысокая, хрупкая, с мальчишеской фигурой, которая вряд ли когда-нибудь обретёт округлую женственность, она была незаметной, но в то же время – очень яркой. Благодаря сверкающему в чёрных глазах огню. Настоящему огню. Умная, весёлая, живая – к Лисс тянулись все, кому посчастливилось её знать, а что касается принца…

Лисс ждала не столько принца, сколько счастья – простого, но такого важного счастья быть с кем-то рядом. Быть любимой. И любить. Ждала. Надеялась. И совсем не ожидала, что её счастье окажется рыжеволосым рыцарем Дорианом Машаром, одним из высших боевых магов Ордена. Колдуном из другого Великого Дома. Временами враждебного, временами дружественного, но всё равно чужого. А смешанные браки в Тайном Городе не приветствовали – и это ещё мягко сказано. Вынужденные скрывать своё существование от господствующих на Земле челов, потомки древних рас больше всего на свете опасались раствориться среди них и растерять магические способности, которые давала им древняя кровь, и шли на любые ухищрения, чтобы сохранить её в чистоте и при этом не выродиться. Врачи и маги старательно работали над этой непростой задачей, и их усилия давали результат. Но при этом требовалось соблюдать довольно жёсткие правила. Никто не мешал молодым рыцарям волочиться за молодыми ведьмами или развлекаться с челами, однако серьёзные отношения и уж тем более рождение детей приветствовались только между соплеменниками. Разумеется, исключения бывали – любовь не знает расовых предрассудков – однако в Тёмном Дворе, обитатели которого славились сплочённостью и крепкой приверженностью древним принципам, их можно было пересчитать по пальцам. И вот, на тебе… Молодая шаса из хорошей, почтенной семьи, и рыжий командор войны. Между ними даже интрижки не должно было возникнуть, а получилась любовь.

Тайная.

Тщательно скрываемая.

Настоящая.

И началась она романтично – на карнавале Тёмного Двора, единственном празднике, который устраивали навы и на который, по традиции, приглашали высоких гостей из других Великих Домов. Тот бал не был для Лисс первым, но стал счастливым. Но об этом она узнала не сразу, хотя… почувствовала. Увидела, как смотрит на неё командор войны, как бережно ведёт её в танце – у них был один танец – и как посмотрел ей в глаза, когда музыка закончилась. И им пришлось расстаться. Дориан больше не подходил, не бросал на неё взгляды, не давал повода для шуток или подозрений, но возвращаясь домой, Лисс поняла, что скоро его увидит. И ещё поняла, что хочет его увидеть.

Очень хочет.

Увидеть его.

Лисс не хранила себя специально. Не потому, что была излишне романтичной и ждала единственного, просто ей не хотелось, чтобы первый раз случился из любопытства или вообще впопыхах, пока не вернулись родители, а в памяти осталось лишь сопение и неумелые движения. Не хотелось говорить: «Да, всё было замечательно», не чувствуя ничего, кроме того, что «это» случилось. И ещё больше не хотелось отвечать на вопрос: «Теперь дашь списать домашку?» Лисс мечтала о большем. О настоящих чувствах. Может, это и называется быть романтичной? С другой стороны, если не чувства, то что? Физиология? Сказать себе: «Это просто секс» и попробовать получить удовольствие в следующий раз?

Лисс так не хотела.

И у неё так не получилось.

Наверное, повезло.

Несмотря на всё, что произошло потом, – повезло. Лисс встретила мужчину, который не просто её заметил…

///

– Я его люблю, Киви, понимаешь, люблю. Да, можно сказать, что он – первый мужчина в моей жизни и поэтому я – сейчас – отношусь к нему с таким трепетом, и все эти чувства, такие яркие и острые, однажды исчезнут, и я стану относиться к Дору спокойно, а может, даже хладнокровно… Но я в это не верю. Можешь считать, что я ещё ребёнок, что ошибаюсь и в действительности будет именно так, как я сейчас сказала, можешь так считать и это, наверное, будет правдой, но сейчас я верю в то, что Дор мне нужен навсегда. И я чувствую, вижу в его взглядах, в его улыбке, в том, как он говорит и как прикасается ко мне… в его поступках… я вижу, что нужна ему навсегда. Именно я. Ему. Навсегда. Я люблю его таким, какой он есть. Какой он есть сейчас. И я сделаю всё, чтобы оставить его таким, какой он есть сейчас. Оставить для него… и для себя. Да, Киви – для себя. И мне не стыдно в этом признаваться. Я люблю Дориана, я хочу его спасти, чтобы быть с ним, и ради этого я пойду на что угодно.

Лисс наконец-то оторвала взгляд от камина и посмотрела на попугая.

– Мы пойдём, – тихо сказала птица, глядя девушке в глаза. – Куда ты без меня? – И приподнял гребень, увидев её улыбку. – Но что ты собираешься делать?

– А ты не понимаешь? – Лиссет уселась в кресло, и взгляд её стал жёстким. – Я думала, это очевидно.

– Пойдёшь к ним?

– Дориан в плену. Мне некуда больше идти.

– Будешь умолять?

– Мне есть что им предложить.

– Вопрос не в том, что ты предложишь, – проникновенно произнёс попугай. – Вопрос в том, чего они захотят.

Потому что придёт она. И что бы она ни принесла, цену определит Консул.

– Буду надеяться, что они не потребуют больше, чем я могу дать.

– Они потребуют больше, чем ты собираешься дать. Но столько, сколько ты сможешь.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю с кем ты собираешься иметь дело, – ответил Киви. – И знаю, что ты в уязвимом положении. Они не станут тебя подавлять – для этого они слишком умны, но цену назначат высокую.

Это Лисс понимала хорошо. Но ещё лучше она понимала другое:

– У меня нет выхода.

– Поэтому я прошу тебя подумать над тем, как далеко ты собираешься зайти. – Киви наклонил голову вправо. – И подумать сейчас.

– Сейчас я не чувствую ничего, кроме опустошения и злости, – честно ответила девушка. – Мы втроём, я, Бри и Джира, боролись и… и, наверное, продолжим бороться за правое дело, за то, во что верим, за то, что считаем правильным. И я до сих пор считаю это правильным. Но наша борьба… она получилась разной. С разной платой. Я понимаю, что мы молоды, склонны к импульсивным, необдуманным поступкам, но я не понимаю, почему из-за глупости и самонадеянности Бри должен страдать Дориан. Почему я должна его потерять? Почему всё получилось так, как получилось? – Лисс стукнула кулачком по подлокотнику. – Чего молчишь?

– Хочу посоветовать тебе не торопиться что-то предпринимать до тех пор, пока злость на Бри не станет столь яркой, – ответил Киви. – Выбираю время.

Несколько секунд девушка пронзительно смотрела на птицу, а затем холодным и очень обдуманным тоном ответила:

– Не станет.

– Уверена?

– До тех пор, пока что-то не изменится. Я не могу спокойно думать о том, что из-за Бри потеряла любимого. И совсем не могу не думать о том, что может быть сейчас, вот прямо сейчас Консул читает Дориану «слово князя», меняя его суть и превращая в послушную марионетку.

– Сейчас не читает.

– Почему? – удивилась шаса.

– Потому что Консул не знает, что делать с командором Машаром, – объяснил попугай. – Твой друг был слишком яркой и заметной фигурой во Внутренней Агеме, поэтому Консул будет долго думать и просчитывать все возможные варианты выхода из этого скандала. Так что время у тебя есть.

– Да, время есть, но это не важно, потому что рано или поздно Дор услышит «слово князя».

– Скорее всего, – согласился Киви.

– А значит, я должна сделать всё, чтобы выбраться из задницы, в которой оказалась благодаря мерзавке Бри, и спасти моего мужчину.

Окрестности Санкт-Петербурга

«Если бы некромантия существовала, я была бы некромантом… Или некроманткой? Как правильно в данном случае? Допустим ли модный современный феминитив для обозначения того, кем я, по сути, являюсь? А если допустим, то зачем? Нравится ли мне быть некроманткой? Ничего особенно хорошего в этом нет, да и звучит дико, хоть и по-современному модно. А нравится ли мне быть некромантом? Слово мужское, конечно, зато привычное и ухо не режет. «Здравствуйте, я – некромант». Я – некромант? Или всё-таки нет? Я ведь не оживляю трупы, не поднимаю их из могил, чтобы превратить в послушных рабов, а всего лишь забираю у мёртвых самое мёртвое, что они могут дать. Потому что единственное, что способны дать мёртвые, – это мёртвое, потому что единственное, что они способны дать, – это себя, а они целиком состоят из мёртвого… И во мне оно есть… Получается, я и сама труп… Или трупка?»

Марина Брич, которую в Тайном Городе знали под именем Бри, хохотнула и зябко передёрнула плечами. Нет, не от холода, хотя ночь в Санкт-Петербурге выдалась прохладной и влажный воздух с залива то и дело норовил пробраться под куртку. Резкий жест был нервным, отчётливо продемонстрировавшим дёрганое состояние девушки.

Разброд внутри, разброд снаружи…

И никакой уверенности в том, что будет завтра.

– Долго ещё? – грубовато осведомилась Марина.

– Осталось чуть-чуть, хозяйка, –отозвался Джузи, не прекращая копать.

– И осторожнее с образцами.

– Я всегда осторожен, хозяйка.

Бри это знала, поскольку они с Джузи не в первый раз занимались этим неблаговидным делом, однако нервное состояние заставляло девушку не только дёргаться, но и говорить ненужное. А поняв, что говорит ненужное, Марина разозлилась – на себя, – но, чтобы не потерять лицо, резко бросила:

– Спорить со мной решил? – голос почти сорвался на визг.

– Нет, хозяйка, – с прежним спокойствием ответил Джузи.

– Будь осторожнее с образцами!

– Да, хозяйка.

А что он ещё мог ответить?

Компанию девушке составлял здоровенный, около семи футов ростом, человекообразный голем, которого даже некоторые жители Тайного Города принимали за необыкновенно высокого и плотного чела. В действительности существо было искусственным, созданным по уникальной, неизвестной магам Великих Домов технологии, делавшей голема мощнее всех известных «кукол». А находились они с девушкой на старом, почти заброшенном кладбище, расположенном примерно в тридцати милях от городской черты, в стороне от дорог и поселений – Марине требовался именно такой погост: без лишних глаз. Сейчас она стояла под деревом и наблюдала за тем, как Джузи раскапывает первую могилу из шести намеченных. Старую, очень старую могилу, поскольку молодой ведьме требовались древние кости.

– Есть, – сообщил голем, когда лопата стукнулась в кость.

– Да не докладывай, дубина, а начинай собирать.

– Да, хозяйка.

Джузи распаковал плотный пластиковый мешок и принялся аккуратно, руками, вытаскивать из земли останки. Справлялся он быстро, но Бри всё равно казалось, что голем еле возится: за пятнадцать минут вскрыл всего лишь одну могилу – каков бездельник! Марине хотелось закончить их дело поскорее, несмотря на то, что раньше, даже когда они оскверняли кладбище в центре Тайного Города – специально, чтобы нагадить Консулу, – она не торопилась и спокойно ждала окончания работы. С другой стороны, раньше она не чувствовала себя так… странно.

Именно странно, поскольку определить свои переживания девушка пока не могла.

Это чувство накрыло её не сейчас, а много раньше, несколько дней назад, после того, как магический заряд фон Даба вдребезги разнёс защищённый по высшему классу внедорожник и Бри очнулась, насквозь пробитая металлическим штырём. Очнулась, чтобы умереть… Нет, тогда она ещё не чувствовала себя странно. Тогда она ощущала себя вопящей болью. Чудовищным страхом смерти. И снова болью. Тогда она растворялась в ужасных мучениях и была готова на всё, чтобы выжить.

И услышав голос, пообещавший ей чудесное спасение, сделала так, как он велел…

«Чей же это был голос?»

Девушка выжила. Совершила чудо и выжила. Но с тех пор чувствовала себя… странно. Что и влияло на её настроение.

Хотя внешне ничего не изменилось.

Абсолютно ничего.

Раны исцелились, не оставив ни шрамов, ни иных повреждений, и Бри вновь прекрасно выглядела. Так, как привыкла: женственная фигура с приятными округлостями и заметной грудью, но при этом – по-спортивному подтянутая, стройная. К тому же Марина всегда держалась прямо, гордо расправив плечи, отчего казалась особенно высокой. Ведь гордость делает выше. Длинные тёмно-каштановые волосы сейчас были стянуты в тугую косу, но когда Бри их распускала, волновались прекрасными кудрями. Завершали картину большие голубые глаза, припухлые, чётко вырезанные губы и маленький носик. Бри привлекала внимание и хорошо понимала силу своего очарования.

Впрочем, сейчас применять его было не на ком.

Одевалась же Марина в чёрное: джинсы, футболка, куртка, кроссовки – все вещи были одного цвета и не только потому, что ей предстоял ночной визит на кладбище. Просто в последнее время девушка полюбила чёрное…

– Первый готов, хозяйка. – Джузи выбрался из ямы и аккуратно положил к ногам Марины мешок с костями.

Ответа дожидаться не стал: развернулся и отправился закапывать могилу. Но Бри всё равно кивнула – машинально – и перевела взгляд на мешок.

Старые кости. Мёртвое, которое было живым, но снова стало мёртвым, а значит – мертвее мёртвого. Ничто, в котором побывало нечто, но затем покинуло его. Тёмная материя… Точнее, её заменитель. Древние кости лежали в основе уникальной техники Бри, которую она изучила в «Тёмных церемониях», они будут измельчены в пыль, наполнятся уникальной силой её Слова и послужат…

«Чему послужат?»

Девушка вновь дёрнула плечами.

Не в этом ли таится странность её ощущений и постоянные смены настроения? Не потому ли она нервничает, что не знает, куда применить свою колоссальную силу? Точнее, силу, которая кажется колоссальной и должна таковой быть, но все её секреты Марина ещё не раскрыла. Но даже то, до чего девушка добралась, поражало воображение. Невиданные возможности обещали невероятные перспективы, однако осознать их Бри ещё не могла и потому до недавнего времени действовала по очень простой схеме: есть очевидный враг – Консул, и его необходимо снести, поскольку ненависть к нему была столь велика, что сводило скулы…

«Была?»

Марина неожиданно поняла, что использовала прошедшее время, вздрогнула и вновь дёрнула плечами. Обхватила их руками, словно уговаривая больше не подводить, и закусила губу.

Сохранилась ли в ней ненависть? Тот безумно яркий флаг, под которым она шла всё последнее время? Или безумный и яркий? Каким был флаг, когда всё было очень понятно: есть злодей, которого обязательно нужно убить, потому что из-за него, из-за того, что он перевернул Тайный Город, Бри потеряла любимых близких и была вынуждена обратиться к очень страшной и очень древней книге «Тёмные церемонии»; есть подруги, полностью разделяющие её убеждения и рядом с которыми она сражается, рискуя собой…

«В этой битве я потеряла больше всех».

Но сначала – приобрела.

Бри отдавала себе отчёт в том, что ярость и желание отомстить завели её намного дальше Лисс и Джиры. Старинная даже по меркам Тайного Города книга подарила девушке невероятную власть, но что забрала взамен? Чем пришлось заплатить? Марина догадывалась чем. Точнее, она точно знала, чем заплатила, но гнала от себя эту мысль. Гнала или переводила в шутку, потому что ещё не готова была её принять. Принять себя новую, себя, получившуюся после того, как книга забрала свою цену. Кроме того, за «Тёмными церемониями» охотился Консул и будет охотиться любой Великий Дом, если или когда его иерархи узнают, какая драгоценность оказалась в руках юной полукровки. И никого не смутит, что книга потребует плату, поскольку предлагаемое ею могущество способно ослепить кого угодно.

Невероятное могущество.

В результате Марина стала дважды дичью: и как член Сопротивления, и как обладательница «Тёмных церемоний», и не могла никому доверять. Поэтому сказала подругам, что спрячется в Подмосковье, а сама уехала в Питер. Ей требовалось время, чтобы решить, что делать дальше.

– Второй.

Задумавшись, девушка не заметила, что голем закопал первую могилу, вскрыл и опустошил следующую. Вздрогнула, услышав голос Джузи, но ругаться не стала, просто кивнула:

– Молодец, – и потрогала носком добычу.

– Спасибо, хозяйка.

Второй мешок оказался почти вдвое объёмистее предыдущего, но костей всё равно было меньше, чем требовалось: Марина хотела сделать большой запас, чтобы подольше не ходить на кладбища.

– Продолжай.

– Да, хозяйка.

Джузи отправился «на работу», а девушка, неожиданно для самой себя, испытала прилив необычайно тёплых чувств к этому существу. Искусственному, но верному. Да, голем не мог не быть лояльным владельцу – создавшие его мозг эрлийцы гарантировали полное послушание во время всего срока службы, однако в какой-то момент искусственная суть «куклы» становилась неважной. Потому что когда Бри, беспомощная, орущая от невыносимой боли, истекала кровью на московской улице, фон Даб не добил её только потому, что Джузи бросился в атаку. И не просто бросился, а провалился вместе с рыцарем в «дырку жизни» – спасительный портал в Московскую обитель, и там добил врага. На глазах изумлённых эрлийцев. При этом эрлийцам подсказали, кому служит Джузи, и они не выдали его чудам, а позволили скрыться. Оставшись якобы нейтральными. Ну а то, что голему подсказали, где искать хозяйку, так это не они, а другие вассалы Тёмного Двора – шасы. Которым тоже кто-то позвонил…

Как бы там ни было, Джузи вернулся, чему Бри была очень и очень рада.

Марина посмотрела на часы, на мгновение отвлёкшись от окружающего, и всё, что произошло впоследствии, стало результатом мгновенной потери внимания. Мимо резко пролетела сова. Просто пролетела, не собираясь атаковать и даже крылом не коснулась девушки, но заложила такой вираж, что воздух резанул по лицу Бри и она машинально защитилась: дотянулась до птицы тьмой, схватила её и чуть сжала. Раздался испуганный крик.

«Тьмой? Или ничем? Что происходит?»

Марина пока не могла ответить на этот вопрос. Новое умение пришло внезапно и сразу стало привычным. Она держала перепуганную сову на расстоянии в десять ярдов и могла без труда убить. Знала, что может сдавить ночную охотницу крепко-крепко, так, что захрустят и вылезут наружу кости, а кровь прольётся на ничто, которым Бри держала сову, но не сможет его испачкать.

И ещё она знала… нет, об этом она не знала – это Марина почувствовала, что может не только сдавить птицу, но впустить в неё ничто. Смешать живое с мёртвым, чтобы получить…

Бри тряхнула головой и разжала захват. Птица стремительно полетела прочь, и, слушая суматошное хлопанье крыльев, девушка задала себе грустный вопрос:

«Да кем же я, чёрт побери, стала?»

Складской комплекс «Кумар Карго Экспресс»

Москва, улица Левобережная

– Великим фюрером?! – недоверчиво переспросил Штыпсель.

– Великим фюрером! – с энтузиазмом подтвердил Урбек Кумар, крупнейший в Тайном Городе скупщик краденого и солидный предприниматель во всём остальном.

– Вы как его выбираете?

– По итогам перестрелки, – сообщил уйбуй. – Только с Кувалдой давно никто перестреливаться не хочет – себе дороже получится.

– Стреляет хорошо?

– Вешает много.

– Разумный подход, – оценил барыга. – Но я думаю, главным имеет смысл назначать того, кто денег больше приносит.

Урбек Кумар был шасом, выходцем из древней и очень уважаемой семьи Шась, подданных Тёмного Двора, которые смотрели на мир через совсем не розовые очки получения прибыли и прочих экономических выгод, а потом уже всё остальное. А его собеседником выступал уйбуй, то есть десятник, Штыпсель из диковатого и непредсказуемого семейства Красных Шапок, промышляющего воровством и грабежами, поскольку ни к чему прочему приспособлено не было, а барыжить наркотой Великие Дома категорически запрещали. Кроме того, примитивные мозги Красных Шапок способны были функционировать лишь при достаточном содержании в организме алкоголя – лучше всего подходил виски, – поэтому их постоянно окутывал лёгкий аромат принятого препарата… или последствий вчерашнего принятия. Однако на перегар Урбек давно перестал обращать внимание – привык.

– Если ты деньги приносишь, но никого не вешаешь или стреляешь плохо, то деньги у тебя отнимут и велят принести ещё, – с нетрезвой рассудительностью ответил Штыпсель и сделал большой глоток из карманной фляжки.

– То есть деньги тебе не нужны? – мгновенно сориентировался шас, который всё ещё не расплатился с дикарём за пригнанную на склад фуру с автомобильными запчастями.

– Я стреляю хорошо, – хмыкнул Штыпсель. И вернулся к делам: – Давай, короче, баблосы, и я поехал.

Он происходил из клана Дуричей, поэтому старался всё всегда решать поскорее – чтобы не забыть.

– И не хочешь узнать, что я предлагаю?

– Если за мои деньги, то не хочу.

Кумар усмехнулся и подумал, что виски по утрам бывает полезен. Не всем генетическим статусам, конечно, но бывает. Платить за фуру он не хотел не из жадности – с оговоренной суммой шас всегда расставался точно и в срок, – а потому что боялся, что заполучившие наличные дикари отпразднуют успех с таким старанием, что их мозги потребуют перезагрузки, а дело, которое он хотел предложить Штыпселю, было срочным и предложить его – так уж получилось – барыга никому не мог. Мог бы сделать сам, конечно, но принципиально не принимал участия в преступлениях. Только в демократических выборах. И то – однажды. Ну, неважно…

– Выдам я тебе деньги, выдам, вот, видишь – при мне они. – Кумар извлёк из внутреннего кармана внушительную «котлету» крупных купюр и помахал ею перед носом уйбуя.

– Они все мои? – обрадовался Штыпсель.

– Ну, не все, конечно, но твои.

– Тогда зачем показываешь?

– Чтобы ты понял, что они у меня есть.

– Я и так знаю, что они у тебя есть, – вздохнул дикарь. – А у меня пока нет.

– А хочешь, чтобы их у тебя стало намного больше? – осведомился шас, медленно, очень медленно отсчитывая купюры.

– Насколько больше? – осведомился Шапка, внимательно, очень внимательно следя за манипуляциями барыги. Считать дикарь умел не очень хорошо, потому внутренне радовался неспешности Урбека, параллельно прикидывая, сколько ящиков виски можно будет купить на такое богатство.

– Настолько, что в карман не поместятся.

– Тогда их кто-нибудь увидит и попробует отнять, – вздохнул уйбуй. – Да и карманов у меня не очень, в них совсем мало не поместится.

И с грустью оглядел себя в отражении стеклянной двери – чтобы лишний раз не проветривать помещение, Кумар дикарей в офис не пускал, во дворе общался.

Что же касается карманов, то в этом Штыпсель был абсолютно прав: помещалось в них мало.

В одежде дикари считались консерваторами, отдавая предпочтение древней моде Западных лесов: кожаные штаны, жилеты или куртки и обязательные красные банданы на лысых головах. Волосы у Шапок не росли, и, возможно, поэтому они являлись большими поклонниками татуировок, украшая свои тела таким количеством рисунков, что казались одетыми, даже когда такими не были.

А может, их просто тянуло к прекрасному.

Как к виски…

– Долю, которую я тебе предлагаю, по карманам точно не распихаешь, – продолжил Урбек, отсчитав примерно половину платы за фуру. – В сумках тащить придётся.

– В сумке? – переспросил Штыпсель.

– В сумках, – повторил Кумар. – В одну не поместится.

– Даже в большую?

– Даже в большую. – Урбек приостановил отсчёт и посмотрел на дикаря: – Нужно чела одного распотрошить.

– У нас ятаганы острые, – осклабился уйбуй.

– В переносном смысле, – уточнил шас. – Нужно вытащить из его квартиры примерно две-три тонны…

– Мы что, грузчики? – обиделся Штыпсель.

– Две-три тонны денег, – закончил Урбек. И мило улыбнулся: – Теперь ты понимаешь, что в одну сумку твоя доля не поместится?

Уйбуй захлопнул рот и покивал, разглядывая шаса выпученными глазами.

Окрестности и Санкт-Петербург

– Они одну могилу не зарыли, дальнюю самую. То ли поленились, то ли забыли. Мы потому и узнали, что здесь случилось.

Директором старого погоста, затерянного в лесах Ленинградской области, оказалась полная улыбчивая женщина с крашеными, стянутыми в тугой узел волосами. То есть она работала руководителем другого кладбища, действующего, находящегося милях в пяти к востоку, а это, почти заброшенное, ей выдали «в нагрузку», потому что по правилам кто-то должен за ним приглядывать. Оделась она по погоде: джинсы, футболка и лёгкая ветровка. А поскольку пару часов назад прошёл сильный дождь, обуться директор предпочла в короткие резиновые сапоги, вид которых вызывал у Гранни жгучую зависть, потому что её красивые и дорогие кроссовки, прекрасно подходящие к сухому дню в городе, оказались абсолютно не приспособлены для путешествия по размокшим дорожкам загородного кладбища. Девушка так сильно промочила ноги, что пришлось «подсушить» их с помощью магии.

Гранни представилась офицером ФСБ, предъявив изготовленные умельцами Тайного Города документы, и потому директор вела себя с девушкой весьма предупредительно и рассказывала о случившемся максимально подробно.

– Михалыч рано утром явился с проверкой, смотрит – а тут такое. Он полицию вызывать. Хорошо, что дождя тогда ещё не было и можно было всё осмотреть спокойно. Полиция приехала, стала тут всё изучать, а потом тот из них, который эксперт, и говорит: «А вы в курсе, что вскрывали не одну могилу?» И следы показывает разные. С виду всё вроде в порядке, а если приглядеться, так сразу видно, что могила разрыта, а потом аккуратно заделана. Шесть могил, получается, вскрывали. То есть, если бы они про эту не забыли, никто бы ничего и не заметил. Михалыч ведь не пристально всё тут разглядывал, если честно, а так, прошёлся быстро и на работу… Потом бы дождь всё сгладил – и привет: преступления как не бывало.

– Спасибо, что вовремя сообщили, – пробормотала Гранни.

– Так ведь нас предупредили, – рассказала директор. – Три дня назад ещё из полиции звонили и сказали, что участились случаи вандализма и нужно сразу же сообщать, чтобы скорее поймать злоумышленников. Я поэтому и велела Михалычу каждое утро сюда заезжать. Он недалеко живёт, ему удобно. Поворчал, но послушался. И видите – не зря.

– Не зря, – кивнула Гранни. – Но, к сожалению, далеко не все исполняют просьбы полиции так, как нужно.

– Это я понимаю, но я не из таких.

– И за это – спасибо.

Использовать человскую полицию, чтобы проследить за состоянием кладбищ, Гранни придумала сразу после погрома, устроенного на московском Преображенском кладбище. Точнее, после того, как девушка поняла, что Консул очень серьёзно воспринял осквернение могил и жаждет поговорить с тем, кому зачем-то понадобились древние кости. О том, что этим «кем-то» была Бри, в то время Внутренняя Агема ещё не знала. Со слов Консула Гранни поняла, что кости таинственному вандалу требуются регулярно, и предложила устроить шумиху в прессе по поводу разгрома Преображенского и так заставить человскую полицию шевелиться. Консул идею одобрил, сегодня она принесла результат, и Гранни точно знала, что Марина Брич в Санкт-Петербурге.

Ну… скорее всего, в Санкт-Петербурге.

Могила, о которой шла речь, находилась в дальнем от ворот углу, у покосившейся ограды, в тени деревьев, и действительно было очень похоже, что о ней просто-напросто позабыли, заторопившись покинуть кладбище. При этом напрочь отсутствовали какие-либо признаки погрома, в отличие от Преображенского кладбища, фото и видео с которого Гранни внимательно изучила. В Москве случился именно погром: с развороченными оградами и разбитыми памятниками, здесь же могильный камень аккуратно вынут и отставлен в сторону, яма ровная, земля не разбросана, а свалена кучей, чтобы удобнее было закапывать. Остальные могилы, на которые указала директор, и вовсе выглядели абсолютно целыми, нетронутыми, и тот факт, что их раскапывали, скорее всего, постарались скрыть с помощью магии. Скорее всего – потому что восстановить прежний облик с такой достоверностью без неё невозможно, однако Гранни, как ни старалась, не уловила следов возмущения магического поля.

Следы раскопа на пяти могилах были убраны идеально, а последняя осталась выставленной напоказ… Бри забыла вернуть его в исходное состояние или сделала это специально? Как в Москве?

«Вряд ли она поступила так нарочно. Бри не дура и уже должна была понять, к чему приводит детское желание дерзко заявить о себе. Скорее всего забыла. Что тоже неплохо…»

Оба варианта неплохи. И совершенно неважно, почему Бри оставила могилу разрытой: чтобы показать преследователям язык или по забывчивости. Важно то, что в ней нет хладнокровной уверенности в собственных силах и Бри совершает ошибки. Которые будут дорого ей стоить.

– Те пять могил мы пока не вскрывали, а про эту полицейские сказали, что из неё все кости достали.

– Именно так, – подтвердила Гранни. – Это их добыча.

– Только ради костей, получается, всё это затевают?

– Да, ради костей.

– Но зачем? – Директор была взрослой, рассудительной, абсолютно нормальной женщиной и абсолютно не понимала для чего кто-то, пребывая в здравом уме и твёрдой памяти, полезет ночью разрывать могилы, чтобы заполучить старые кости. – Они сумасшедшие?

– Поймаем – узнаем.

– То есть, мы правильно поняли, что наше кладбище не первое?

– Далеко не первое, – кивнула Гранни. – Они много где засветились.

– Что-то я не слышала…

– В других областях, в Ленинградской вы – первые.

– Сомнительная радость.

– Согласна с вами.

– Сатанисты?

– Поймаем – узнаем, – повторила Гранни, в последний раз оглядывая могилу и понимая, что здесь ей больше делать нечего. – Но как бы то ни было, федеральное преступление они себе уже вытянули.

– Вот ведь идиоты. – Директор вздохнула. – А вы их поймаете?

– Обязательно.

Да, никаких зацепок для магического поиска Бри не оставила, однако Гранни не сомневалась в том, что в настоящий момент беглянка скрывается в Питере.

«Ты не считаешь своё дело законченным. Ты хочешь продолжить игру и потому не сбежала на другой континент, а осталась рядом. А значит, мы обязательно встретимся…»

– Вы что-то сказали? – встрепенулась директор.

– Пообещала себе обязательно поймать вандалов, – улыбнулась в ответ Гранни. – И как можно быстрее.

///

– Скучаете?

– Разве похоже, что я скучаю?

– Вы не смотрите в телефон, не читаете книгу, не рассматриваете прохожих…

– Предположим, я задумалась.

– Вы разве не знаете, что местные законы Питера это запрещают?

– Думать?

– Скучать.

– И какое наказание предусмотрено за нарушение?

– Почему сразу наказание?

– А что? Простите, я не настолько хорошо знакома с местными правилами.

– В этих случаях полагается избавляться от скуки всеми возможными способами.

– Включая незаконные?

– В этом случае – можно, – рассмеялся мужчина.

Он был хорош собой и знал об этом. За столиком устроился с непринуждённой лёгкостью, разговор вёл приятным, чуть бархатистым голосом.

– А о том, что у нас запрещено скучать, в обязательном порядке предупреждают на границе города… Вы из Прибалтики?

Как ни старалась Гранни, но скрывать акцент у неё получалось только с помощью магии, а использовать её постоянно ради такой мелочи девушка не хотела. Говорила как умела, и потому в её речи иногда проскальзывали очевидные неправильности. Что у неё за акцент, понимали далеко не все, однако тот факт, что русский язык девушке не родной, внимательные собеседники улавливали. А мужчина был внимательным. Он минут пять разглядывал сидящую за столиком девушку – Гранни прекрасно видела его интерес, – после чего решил подсесть. Не «решился», а именно решил – мужчина был уверен в себе. И было видно, что девушка ему понравилась. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: пышная грива каштановых волос, большой рот и огромные глаза вкупе с великолепной фигурой, достоинства которой Гранни ди Атура не стеснялась подчёркивать, привлекали к ней внимание и мужчин, и женщин. Но везло далеко не всем.

– Нет, я не из Прибалтики, – качнула головой Гранни, несколько обескураженная тем, что её, оказывается, можно принять за обитательницу прилегающих к Питеру территорий. Хотя, скорее всего, мужчина назвал первое, что пришло в голову, нисколько не желая оскорбить девушку. – Я из Италии.

– Ого.

– Что вас смущает?

– Вы неожиданно хорошо говорите по-русски.

– Недостаточно хорошо, раз вы меня распознали.

– Я просто умею слушать, – очень мягко ответил мужчина, глядя Гранни прямо в глаза. – А откуда именно из Италии?

– Вы там бываете?

– Периодически.

– По делам?

– Давайте говорить о вас.

– Давайте говорить о том, что нам интересно, – предложила ди Атура. – Иначе мне действительно может стать скучно, и я уйду.

– Оставите меня?

– Не сомневаюсь, что с вашими талантами вы недолго пробудете в одиночестве.

– Спасибо за комплимент.

– Это наблюдение.

Мужчина улыбнулся.

Он вёл себя… приемлемо. Именно так в итоге определила девушка: приемлемо. Уверенно, но без самоуверенности записного самца. Напористо, но не нахраписто. Показывал заинтересованность, но не давил ею. Приемлемо… Однако всё равно стал скучен. Может, из-за «приемлемо», а может, потому что Гранни не была в настроении знакомиться и уже трижды обругала себя за выбор заведения: зачем-то отправилась в «Летучий Голландец», пришвартованный на Мытнинской набережной неподалёку от Биржевого моста. Соблазнилась чудесным видом и возможностью посидеть у самой воды, а в итоге нарвалась на местного ловеласа, зачем-то приписавшего ей прибалтийские корни.

«Успокойся: такой приставала мог оказаться в любом заведении. А упоминание происхождения наверняка показалось ему комплиментом: здесь всё заграничное считается безусловно лучшим…»

– Что привело вас в Россию? – почти светским тоном осведомился мужчина.

– А что обычно приводит вас в Италию?

– Я там торгую.

– Газом?

– Как вы догадались?

– Пеньку отсюда вывозили при основании города, – ровным голосом ответила Гранни. – Должно же было хоть что-то поменяться за триста лет.

– Что-то и меняется.

– Приятно слышать.

– Везде меняется, даже в таком консервативном поселении, как Тайный Город.

Девушка вздрогнула. Мужчина приятно улыбнулся. Следовало вскочить и начать драку, но ди Атура понимала, что этого от неё и ждут. И к этому готовы. Поэтому собралась и, старательно скрывая охватившее её бешенство, спокойно продолжила:

– Я не расслышала вашего имени.

– Оно вам ни о чём не скажет.

– Просто человский наёмник?

– Но согласитесь: хороший?

– В качестве жиголо?

– В качестве специалиста, умеющего грамотно отвлечь внимание.

Да, грамотно, потому что ловушка захлопнулась – незаметно захлопнулась! – почти минуту назад. Пока девушка вела ненужную беседу с наёмником, опытные колдуны опутывали её невидимыми магическими нитями, блокируя и способности, и артефакты, и даже обычную связь, чтобы не позволить жертве подать сигнал бедствия. А затем резко, одним стремительным ударом, напитали сотканную паутину силой, и девушка оказалась в их полной власти.

– Вы тоже не представились, однако ваше имя не является секретом. – Мужчина был по-прежнему уверен в себе, однако тон его стал жёстче. – Вы – Гранни ди Атура, собака Консула.

– Обойдёмся без оскорблений? – предложила девушка. – Или ты настолько мелкая шавка, что не можешь не упиваться победой?

– Могу. – Кажется, ему стало чуточку стыдно.

– И остановимся на том, что я – просто служащая.

– Что вы делаете в Питере, просто служащая?

– Не ваше дело, наёмник.

– В общем, меня это не особенно интересует, – признался мужчина. – Вопрос был задан из праздного любопытства.

– А вы один из беженцев?

Наёмник несколько помрачнел, однако ответил с вернувшейся вежливостью – резкое замечание Гранни привело его в чувство и напомнило о необходимости соблюдения приличий в разговоре с дамой.

– Мы ненадолго сюда переехали.

– Понимаю, что ненадолго. – Гранни коротко рассмеялась. – Скоро придётся вернуться.

– Мы с вами по-разному видим причину, которая позволит нам вернуться в Тайный Город.

– С этим не поспоришь. – Девушка помолчала. – Наёмник, вы ведь понимаете, что я сейчас скажу?

– Будете угрожать?

– Мои слова можно воспринять в качестве угрозы, однако я бы рекомендовала вам рассматривать их как деловое предложение. И прозвучит оно так: если вы немедленно меня освободите и в течение пяти минут исчезнете из поля зрения, я даю слово, что не стану преследовать никого из вас и позабуду об этом никому не нужном разговоре.

– Я понимаю, чем вызвано ваше предложение, Гранни, и в свою очередь хочу сделать встречное: никогда сюда больше не приезжайте. Здесь вас не ждут и не хотят видеть. – Он выдержал короткую паузу – мог себе позволить, поскольку девушка находилась в его полной власти. – И не волнуйтесь, пожалуйста, мы не собираемся вас убивать. Мы не настолько кровожадные. Просто устроим небольшое представление, чтобы повеселить скучающую публику. Вы ведь помните: скука в Санкт-Петербурге законодательно запрещена.

На Заячьем острове, стрелке Васильевского и Мытнинской набережной ощутимо прибавилось публики. Как поняла ди Атура, пока одни колдуны опутывали её магической сетью, другие созывали перебравшихся в Питер жителей Тайного Города, которые теперь оживлённо переговаривались в ожидании начала бесплатного шоу. Унизительного для Гранни, но видимого только им – чтобы ничего не объяснять обычным челам, происходящее накрыли плотным мороком.

– Твой выход, красавица. При случае передавай привет Консулу.

Гранни вздохнула и беззвучно выругалась.

А в следующий миг её неспешно подняли в воздух…

«Как же хорошо, что я догадалась надеть джинсы!»

…медленно пронесли вдоль всех набережных, на которых собралась публика, приветствующая девушку улюлюканьем и свистом, после чего подняли над Невой примерно на десять ярдов и швырнули в воду между Заячьим островом и Стрелкой.

И только после этого сняли морок, позволив челам разглядеть барахтающуюся в реке девушку и направить к ней спасательный катер.

* * *

«В Северной столице вновь пострадала туристка из Москвы. Возмутительный случай произошёл сегодня в самом центре Санкт-Петербурга: в холодных водах Невы оказалась прелестная молодая женщина, по нашим данным – туристка из столицы, приехавшая полюбоваться красотами. Мы не знаем, как именно она оказалась в реке, однако достоверно известно, что хвалёная спасательная служба СПб заметила тонущую красавицу, лишь когда течение вынесло её на середину фарватера…» («М24»)

«Забавное происшествие подняло настроение оказавшимся в Санкт-Петербурге жителям Тайного Города. Сегодня, тёплым погожим днём, подручная главаря Альянса долго не могла понять, где в Северной столице разрешено купаться. После долгих мытарств она наткнулась на одного из наших друзей, который не только ответил на вопрос, но и проследил за тем, чтобы девушка исполнила свою мечту и окунулась в приветливые невские воды. На прощанье…» («MG online»)

* * *

Штаб-квартира Внутренней Агемы

Москва, Газетный переулок

Так получилось, что никогда в своей неимоверно длинной истории Тайный Город не знал единоличного правителя. Период, когда в нём укрывались только навы, не в счёт – ведь других Великих Домов тогда попросту не было. Когда же явились люды, возникло шаткое равновесие, а с появлением чудов оно обрело устойчивость. Политический облик Тайного Города закрепился и с тех пор не менялся: три Великих Дома, три центра власти, три центра силы, которые уравновешивали друг друга, не позволяя вознестись на вершину кому-то одному.

И так продолжалось тысячи лет…

До появления Консула.

Который, действуя жёстко, последовательно, очень умно, но при этом осторожно, ухитрился подмять под себя и рыжих рыцарей Ордена, и белокурых ведьм Зелёного Дома, после чего официально возглавил появившийся Альянс Великих Домов. Победа не была окончательной: навы заперлись в Цитадели и терпеливо выжидали, готовясь нанести разительный удар, а Орден и Зелёный Дом формально возглавляли их собственные лидеры, однако слово Консула стало самым весомым в Тайном Городе, а подчиняющаяся ему Внутренняя Агема постепенно превращалась в самое мощное военное формирование магического мира Земли, перетаскивая к себе лучших воинов Ордена и Зелёного Дома. И всё это позволяло рассматривать Консула как единоличного лидера.

Впервые в истории Тайного Города.

И именно в штаб-квартире Внутренней Агемы Консул пожелал встретиться со Схинки, своим ближайшим помощником, самым преданным, самым надёжным. И самым по-дурацки выглядящим, что мешало Консулу назначить его на какую-нибудь официальную должность.

– Тебе не надоело быть таким?

– Раньше мой вид казался вам забавным, заурд, – немедленно ответил Схинки, назвав Консула древним и очень почтительным обращением, созданным специально для него. Заурдом в истории Нави называли только первого князя.

– Раньше ты не появлялся на публике, – объяснил Консул.

– Сейчас тоже.

– А пора бы.

– Не думаю.

– Почему?

– Вы всё ещё новый образ для публики, заурд, поэтому вам следует окружать себя известными в Тайном Городе фигурами, а не другими новыми образами, вроде нового меня. Известные фигуры выглядят привычно и своей привычностью показывают, что вы, безусловно, – свой и вам можно доверять.

– То есть ты не хочешь становиться публичным? – понял Консул.

– Кто-то должен действовать из тени, – выдал подготовленный аргумент Схинки. – Это создаст у населения невредную атмосферу лёгкой неопределённости.

– Страха?

– И его тоже.

– Ты уверен, что это правильная политика? – помолчав, поинтересовался Консул.

– Абсолютно.

– Или ты просто не хочешь выходить из тени?

– Не хочу, – не стал скрывать Схинки. По желанию Консула, он некогда согласился принять облик орангутана и теперь разгуливал по Тайному Городу в цветастых рубашках, ярких шортах и с дорогими часами на левой лапе. И ничуть не смущался. И не собирался менять зверский образ, несмотря на то, что Консулу, судя по всему, игра наскучила и ему надоело видеть в помощнике животное. То ли Схинки привык, то ли хотел позлить хозяина.

Поняв, что в вопросе внешнего вида орангутан будет стоять на своём, Консул вздохнул и сменил тему:

– Твоя оценка ситуации в Городе?

– В целом?

– Начнём с тех, кто его покинул.

Консул получал сведения из разных источников, в том числе – весьма надёжных, которые ни за что и никогда не позволили бы себе обман или слив непроверенной информации, однако самым важным докладчиком считал Схинки, полностью доверяя и его преданности, и его чутью. Что же касается покинувших Тайный Город жителей, эту тему Консул воспринимал весьма болезненно и обязательно поднимал на всех совещаниях.

– Поток беженцев постепенно иссяк, – уверенно доложил орангутан, и его твёрдый голос и полное отсутствие ужимок указывали на то, что он не сомневается в своих словах. – Сейчас уезжают единицы.

– Те, кто не сбежал в самом начале?

– Да, заурд, те, кто не сбежал по тем или иным причинам.

Неожиданная и резкая смена власти – а все понимали, что выход на большую сцену Консула и создание Альянса означает падение Великих Домов, – вызвала у жителей Тайного Города вполне объяснимую панику. Если не у всех, то у многих. Они привыкли к спокойствию, но ухитрились пережить множество катаклизмов и знали, что любой из них сопровождается жёсткими, а порой и жестокими действиями, поэтому предпочли отсидеться в тихих гаванях.

– Возвращаются?

– Возвращаются, но пока в мизерных количествах, – признал Схинки. – Полагаю, сейчас начали приезжать те, кто сбежал, не думая о последствиях, поддавшись общему настроению или поверив слухам. Теперь они поиздержались на чужбине и едут домой.

– Таких не трогать, – распорядился Консул. – Встречать дружелюбно, о бегстве не напоминать, жить, работать или заниматься бизнесом не мешать. Считаем, что они просто ездили в отпуск, а теперь вернулись. Пусть те, кто ещё не вернулся, видят, что Альянс не собирается их преследовать.

– Да, заурд, именно так. – Схинки чуть склонил голову. – Я отдал необходимые распоряжения сотрудникам Внутренней Агемы и тщательно объяснил нашу позицию лидерам Ордена и Зелёного Дома.

– Молодец.

– Спасибо, заурд.

Они разговаривали в небольшом личном кабинете, надёжно защищённом, предназначенном для самых деликатных переговоров. Консул сидел за столом, параллельно проглядывая бумаги, орангутан развалился в кресле напротив, заложив верхние лапы за голову, а нижние забросив на хозяйский стол. Но, несмотря на вольную позу, отвечал он чётко, серьёзно и по существу.

– Как настроение жителей после «ночи MG»?

После бурного, немного взбалмошного, но при этом кровавого выступления недовольной появлением Альянса молодёжи. Аббревиатура «MG» расшифровывалась как «Must Go!» – эта фраза стала девизом Сопротивления, и при этом – модной маркой одежды. И теперь жители Тайного Города поделились на две группы: тех, кто без стеснения носил футболки, джинсы и прочие шмотки с логотипом Сопротивления, и тех, кто пока не вынимал их из шкафа.

Консула не любили. Он же не гнался за любовью, решив выстроить образ жёсткого, но справедливого руководителя.

– В Тайном Городе восприняли наши шаги в точности так, как было рассчитано: мы показали, что будем терпеть враждебные выходки достаточно долго, но когда нас достанут – и тем более, когда против нас попробуют применить силу, – будем действовать предельно жёстко. Жители это поняли. К тому же я доволен тем, как работает пропаганда: о каждом убитом жителе Тайного Города – неважно, был ли он в Сопротивлении или сражался в рядах Альянса, составлен подробный видеоотчёт с указанием где, когда и как он погиб. Я объяснил журналистам, что нам скрывать нечего, но за каждую попытку выставить нас в дурном свете они заплатят головой. Мне нужны честные отчёты, и я их получил. Жители и это поняли.

– А журналисты?

– Среди них крайне мало убеждённых сторонников Альянса…

– Есть скрытое сопротивление?

– Конечно?

– И что ты будешь с этим делать?

– Не «что», а «как», – ответил орангутан. – Будем постепенно менять на лояльных.

– Через некоторое время все станут прикидываться лояльными.

– А я буду прикидываться, что верю им. Но ничего не забуду.

– Заменишь?

– Обязательно.

– Хорошо…

Консул прекрасно понимал важность медиа в современном мире, однако не мог охватить всё и приказал Схинки контролировать не только Агему, но и информационное пространство, и знал, что помощник не подведёт.

– Мы накажем всех сотрудников Внутренней Агемы, которые тем или иным образом нарушили приказ действовать жёстко, но не жестоко. Каждый случай гибели протестующего будет тщательно расследован и если окажется, что жителя Тайного Города убили без причины – мы это признаем. Но при этом я собираюсь примерно наградить тех, кто действовал в точном соответствии с инструкциями, даже если они кого-то убили. Это укрепит дисциплину в Агеме и покажет жителям, что мы соблюдаем правила.

– Согласен… – Консул перебрал пару бумажек, одну подписал, помолчал и продолжил расспросы: – Что говорят в Городе о событиях на Солянке?

– Я делаю всё, чтобы вывести эту историю из медийной повестки.

– Я понимаю, что ты это делаешь. Но что говорят жители?

– Я запустил слухи…

– Схинки!

Орангутан понял, что дальше тянуть с ответом больше нельзя, вздохнул и стал абсолютно серьёзен. Однако позу не изменил.

– Ну, конечно, жаль, что у нас ничего не получилось, заурд, потому что в этом случае мы бы отдали подростков родителям целыми и невредимыми, они рассказали бы, что им несколько часов читали лекции о том, что бунтовать против Альянса нехорошо, что, собственно, в определённом смысле было бы правдой, и все были бы довольны. Теперь же получилось так, что мы готовили в подземелье нечто страшное, чуть ли не варить детей заживо, а Джира и другие члены Сопротивления их отбили. В определённом смысле слова это тоже правда.

Консул кивнул, но промолчал, чертя на чистом листе бумаги кривые линии.

– Мы выглядим жестокими по отношению к детям, и глупыми, потому что проиграли. – Схинки выдал недовольную гримасу. – Я считаю, что в данном случае было бы идеально устроить показательную расправу.

– Над кем? – равнодушно поинтересовался хозяин кабинета.

– Над тем, из-за кого нас выставили дураками.

Консул идеально хранил свои эмоции, сохраняя невозмутимость даже в самых сложных ситуациях. Что же касается Схинки, то он, обладая неменьшим умением скрывать чувства, в некоторых случаях нарочно выставлял их напоказ, изображая себя импульсивным и эмоциональным. И как же ошибались те, кто на это покупался…

Консул к их числу не относился. Однако знал, что помощник очень близко воспринял предательство центура Машара и жаждет его крови. Или же орангутан ревновал, видя, что хозяин хорошо относится к чуду, и потому был не прочь его прикончить.

Что расходилось с мнением Консула.

– Если мы казним Машара, то признаем, что в подземелье готовилось нечто неприятное, хотели нанести вред детям. А учитывая, что мы проиграли…

– Все и так знают, что мы проиграли. – Схинки не часто позволял себе перебивать заурда. Только когда выставлял эмоции напоказ.

– Казнь покажет, что мы расстроены, – терпеливо ответил Консул.

– И что?

– Игра продолжается, Схинки, и Машару ещё предстоит сыграть важную роль.

Несколько мгновений орангутан молчал, после чего почесал подбородок и выдал недовольную ужимку. Он явно обдумывал слова хозяина, прикидывая, чем может быть полезен оказавшийся предателем чуд, поэтому Консул продолжил:

– Ты слишком зол на центура Машара. – Продолжил мягко, давая понять помощнику и другу, что понимает его эмоции.

– Давайте называть его командором, заурд? – попросил орангутан. – Машар предал Внутреннюю Агему и больше не является её центуром.

– Хорошо, в этом ты прав.

– Чем он будет нам полезен?

– Тем, что за него сильно переживают.

– Маленькая шаса?

– Маленькая и очень талантливая шаса, которая обладает большим авторитетом среди молодых жителей Тайного Города.

– И которую следовало бы казнить после того, что она натворила в «ночь MG» и на Солянке.

– Которая близко знакома с Джирой и Бри.

А вместе они составляли троицу молодых девушек, неожиданно бросивших вызов всемогущему Консулу. И бросили настолько успешно, что лидер Альянса стал расценивать их в качестве серьёзной угрозы.

– Хотите их расколоть?

– Хочу их разорвать. И маленькая шаса нам поможет.

– Кто из них вам нужен? – вдруг спросил Схинки.

Он просчитал все возможные варианты и понял, что Консул ни за что не испугался бы просто лидеров Сопротивления, пусть даже талантливых ведьм, которыми, если быть откровенным, должна заниматься Внутренняя Агема, а не лидер Альянса. Могущественный первый князь опасался чего-то более серьёзного. Кто-то из троицы его пугал, и орангутан решил выяснить – кто?

– Бри, – коротко ответил Консул.

– Я могу узнать, почему именно она?

Консул отложил карандаш и посмотрел помощнику в глаза.

– Во-первых, Джира – боец, а в ближайшее время столкновений не будет, поэтому её на какое-то время спрячут, чтобы избавить от нашего преследования и позволить сформировать полноценную боевую группу. Джира достаточно ярко заявила о себе и теперь станет накапливать силы, периодически выступая в Сети для поддержания духа среди сторонников. Во-вторых, я уверен, что именно Бри разорила Преображенское кладбище. Уверен, потому что видел запись нападения на неё рыцарей, из-за которого она не сумела помочь подругам.

– Ага, – сказал Схинки. – А можно и мне посмотреть видео?

– Во Внутренней Агеме должна быть запись.

– Понятно.

– Так вот… – Консул выдержал паузу, из чего Схинки сделал вывод, что он относился к происходящему предельно серьёзно и тщательно подбирает слова. – Я не очень хорошо понял, что во время нападения чудов сотворила Бри, но уверен в одном: она должна была умереть. Но не умерла.

– Ага.

– Я не в состоянии это объяснить.

– Ага.

Консул недовольно посмотрел на орангутана, но делать замечание не стал.

– Поэтому приказал Гранни тщательно расследовать разорение старого кладбища под Санкт-Петербургом.

– А я всё думаю: куда она подевалась? – Схинки мастерски изобразил животное удивление. – А потом хлоп – и сообщение… из города на Неве.

– Я был занят и велел Гранни докладывать о происходящем тебе.

– Как я понял, на кладбище случилось то же, что здесь, на Преображенском, только деликатнее: без разрушений и уничтожения памятников. Бри, если это была Бри, даже попыталась замести следы, но у неё не получилось.

– Она выкопала кости?

– Из шести могил.

Консул поджал губы, но комментировать сообщение не стал. Кивнул, велев продолжать, и Схинки продолжил:

– Затем Гранни решила попить кофе с видом на Зимний дворец, и у неё возникли проблемы с беженцами из Тайного Города.

– На неё напали? – поднял брови Консул.

– Публично искупали в неположенном месте.

– Гранни пострадала?

– Только её самолюбие.

– И наше, – негромко произнёс Консул. – Пусть Гранни накажет обидчиков.

– Каким образом?

– На её усмотрение.

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Большая Серпуховская

– Как скажу – так и будет! – отрезал Штыпсель, которому изрядно надоело нытьё подчинённых бойцов. – Никакого грабежа и шума, въехали? Всё делаем культурно и через модные артефакты, которых у меня полные карманы. Заходим – уходим, и чтобы ятаган не затупился, въехали?

В целом бойцы, конечно, въехали, однако неожиданная смена привычной парадигмы привела их несложные мозги в такое замешательство, что даже грубый тон вожака не заставил их заткнуться.

– Слышь, уйбуй, а что, так можно? – немного нервно поинтересовался Коззявый. Тщедушный и потому трусливый боец, который сам себя предпочитал называть осторожным.

– А почему неможно? – вопросом на вопрос ответил Штыпсель.

– Ну, потому что раньше нам Великие Дома внятно запрещали грабить артефактами, потому что мы тогда режим секретности могли нарушить, Службу утилизации подставить и нам стучали по шапкам, и даже по головам тоже.

Высшие маги Тайного Города прекрасно представляли, к чему может привести бесконтрольное применение дикарями разного рода артефактов, и зорко следили за тем, чтобы Шапки пользовались ими с достаточной осторожностью. И, разумеется, строго запрещали применение магии в криминальных делах. То есть в повседневной дикарской жизни.

– И где теперь Великие Дома? – буркнул боец Жбан.

– Тута вокруг сидят, – немедленно отозвался Коззявый. – Никуда не делись.

– Тута сидят, но делами своими занимаются. Не до нас им.

– А кому до нас? Внутренней Агеме?

– Им тоже не до нас, они Великими Домами занимаются – следят, чтобы те сидели тихо и никуда не делись.

Боец Жбан получил прозвище за размер и форму головы. Все говорили, что он мутант, но боец отвечал, что просто умный, и лез в драку. И, наверное, был в чём-то прав, потому что иногда выражался чересчур витиевато, производя на сородичей неизгладимое впечатление сомнительными речевыми оборотами и знанием подозрительно сложных слов.

Несколько секунд дикари осознавали высказанные Жбаном идеи, после чего Штыпсель вернул себе слово:

– В общем, въехал, боец? Не боись, теперь – можно. Стало.

– Да почему можно?

– Потому что теперь – не раньше.

Штыпсель надеялся, что внятный, а главное – вдумчивый и аргументированный ответ заставит Коззявого заткнуться, но просчитался.

– А как же по шапке? – напомнил трусливый боец. – Вдруг настучат? Ведь и Великие Дома тута, да ещё Внутренняя Агема тута, и Служба утилизации никуда на фиг не делась. И все только и ждут, чтобы нам настучать.

Вновь услышав осторожные, то есть трусливые слова Коззявого, воспрянувшие было бойцы напряглись и принялись переглядываться.

– Дерзко мы сейчас заходим, уйбуй, – продолжил ныть боец. – Как бы не обломилось, в натуре, давай лучше как раньше: с пальбой и дракой?

И выгодное дело оказалось под угрозой срыва, потому что Урбек Кумар несколько раз повторил Штыпселю, что всё должно пройти в абсолютной тишине. Дело, до начала которого оставалось минут пять-семь, и только Красные Шапки с их нестабильно мятущимся складом характера могли устроить сомнительный аттракцион перед самым ограблением.

– Козёл, – прошипел Штыпсель.

– Что? – не понял боец Козел.

– Это я не тебе, это я ему.

– Ему это кому?

Догадливость в число дикарских добродетелей не входила примерно никогда. А уж выходцев из клана Дуричей это касалось в первую очередь.

– Да, уйбуй, ты кого из нас козлом назвал? – поинтересовался умный Жбан.

– Тому, кто мешает нам поднять кучу бабла.

– Как бы нас за это поднятое бабло потом не взяли и не подвесили, – попытался продолжить Коззявый, но получил тычок в глаз, пискнул и заткнулся.

– Значит, так, – веско произнёс Штыпсель, оглядывая подчинённых. – Я это бабло подниму точно, въехали? А делить его стану только с теми, кто его со мной поднимет. Вопросы есть? – И демонстративно посмотрел на часы: – Дело, в натуре, верное, даже ятаган не затупится, но если кто хочет усвистать – может усвистывать сейчас и полы мыть в «Средстве от перхоти» за полстакана вискаря дешёвого. Въехали?

– В «Средстве» полы не моют, – заметил боец Жбан. – Там опилки по полу.

– Опять умничаешь?

– Вообще не умею.

И Жбан так вытаращился на уйбуя, что стало абсолютно понятно – не умеет, а если вдруг получилось, то это голова виновата. Одно слово – мутант.

– Короче, бойцы, кому бабло не нужно?

Бабло оказалось нужно всем.

– Вот и хорошо, что въехали, – ощерился Штыпсель. И снова посмотрел на часы: – Короче, вы знаете, что делать.

Эту фразу он услышал в далёком детстве в каком-то боевике и полюбил на всю жизнь. Но в суровой реальности дикарей реакция на её произнесение частенько не совпадала с реакцией целлулоидных героев блокбастеров.

– Что делать? – не понял Козел.

– То, что я прикажу! – рявкнул уйбуй. – Приготовились!

Бойцы отвернулись от Штыпселя и послушно приготовились, то есть уставились на дверь подъезда. Которая как раз распахнулась, и из дома вышел худощавый невысокий мужчина в неброском сером костюме. Во дворе он пробыл недолго: уселся в «Range Rover» и уехал, провожаемый завистливыми взглядами дикарей, которые катались на достаточно пожилом «Tahoe», но, правда, тоже чёрном, что хоть как-то сглаживало их переживания.

– Красивое… – протянул Козел.

– Дорогое, – добавил Коззявый.

– Крутое, – вздохнул Жбан.

– Скоро и у нас такой же будет, – пообещал Штыпсель.

– Точно?

– Если не веришь – оставайся здесь.

– Да верю я, верю, – уныло ответил Коззявый. – Тока боязно чота.

– Когда речь про бабло, ничего не может быть боязно, въехал! – провозгласил уйбуй и решительно направился к подъезду.

Засаду Красные Шапки организовали в самом удобном месте: во внутреннем дворике дома, на детской площадке. Но устроили её по всем магическим правилам – скрыв себя от посторонних глаз артефактом морока, а от расставленных по периметру дома охранных видеокамер – артефактами «накидка пыльных дорог». И потому были уверены, что останутся невидимыми и для заурядных челов, и для хитроумных технических приспособлений. И ещё не сомневались в том, что с лёгкостью окажутся в квартире, несмотря на принятые хозяином меры безопасности. И тоже – благодаря магическим артефактам, которыми дикарей снабдил деловой Урбек Кумар, проведший серьёзную подготовительную работу, включающую тщательную разведку местности.

«Задача настолько простая, что вы справитесь без труда. Захо́дите – забираете – ухо́дите, – сказал он на импровизированном совещании. – Вопросы есть?»

Вопросов у Штыпселя оставалось огромное количество, главный из которых звучал так: «Если всё так просто, что даже ятаган не затупится, почему ты сам бабло не поднимешь, а с нами готов делиться?», однако задавать его и остальные, среди которых были: «Почему арбуз называют ягодой?» и «Когда, в конце концов, челы придумают голосовой мессенджер, а то тексты набивать лень?», уйбуй не стал. Во-первых, очень хотелось денег. Во-вторых, поиздержавшейся десятке деньги были крайне нужны. В-третьих, доверие Урбека дорогого стоило, и если откажешься, кто знает, предложит ли он когда-нибудь ещё выгодное дельце?

А дельце было не просто выгодным, а супервыгодным. И, по словам Урбека, абсолютно безопасным. Впрочем, не только по словам: двери в подъезд и квартиру приветливо распахнулись, едва познакомившись с выданными скупщиком краденого артефактами. В первом случае хватило «Универсальной удалённой отмычки» (№ 93 в каталоге «Что делать, если потерял ключи?», позиция не покидает топ-десять продаж на протяжении ста восемнадцати лет), а чтобы оказаться в квартире, пришлось дополнительно воспользоваться артефактом «Не буди лихо» от независимого производителя, чтобы обойти сигнализацию. «Не буди лихо» был не таким раскрученным, как лидеры продаж этого сегмента, артефакты «Молчание ягнят» и «Спокойствие, только спокойствие», но работал надёжно, в чём неоднократно убеждались контрагенты Урбека Кумара. Вот прагматичный шас и решил сэкономить.

Дикари проскользнули в прихожую, закрыли за собой дверь и замерли, разглядывая чужое жилище.

– Мля, сколько же здесь комнат? – выдохнул Коззявый.

– Пять, – коротко ответил Штыпсель.

– И тачка у него крутая, – проворчал завистливый Жбан. И потрогал висящую на вешалке куртку. – Кожаная… уйбуй, можно взять?

– И у тебя такая будет, – не оборачиваясь, ответил Штыпсель.

– Куртка?

– Тачка.

– А куртку взять можно?

– Главное, не заблудиться тут, – протянул Козел.

– У тебя компаса нет, что ли? – хихикнул Коззявый.

– А у тебя нет?

– Нет.

– Вот и молчи.

– Заткнитесь все, – гаркнул Штыпсель. – Дело надо делать, пока ятаган не затупился. А про компасы потом обсудите или купите себе новые, золотые.

– Как человские унитазы?

– Как человские унитазы.

– А тут золотой?

– Не знаю, сам проверь.

– А куда идти?

– Мля, кто-нибудь, дайте ему, наконец, компас!

Гигантская и роскошно обставленная квартира произвела на дикарей неизгладимое впечатление, поскольку не шла ни в какое сравнение с казармой Южного Форта, из которой они только что прибыли. Витражи на стенах и потолках, резная мебель, зеркала, дорогая аппаратура… Минут пять Красные Шапки привыкали к чужому богатству, после чего попытались приступить к мелкому воровству, например, распихать по карманам серебряные ложки, но были остановлены озверевшим уйбуем:

– Не будьте кретинами! Нам не это нужно!

– А что?

– А то! – Штыпсель указал на запертые помещения.

– Тут снова дверь железная и замок трудный, – посетовал Коззявый.

– А что там? – осведомился любознательный Жбан.

– Я знаю, что там, – важно ответил уйбуй, подходя к первой двери. – Мы туда шли.

– Куда?

– Туда.

– А разве мы не пришли? – Козел оглядел богатую обстановку. – Тут всего много.

– А там ещё больше.

Обжитыми в огромной квартире были только три помещения: кухня, гостиная и спальня. Ну, и прихожая с ванной, конечно. А три другие комнаты – их окна выходили на улицу – оказались защищены металлическими дверями, не менее мощными, чем входная, с собственной системой сигнализации и электронными замками.

– Это, ваще, что?

– Это, ваще, сейф, – ухмыльнулся Штыпсель. – Три сейфа.

И открыл первую дверь, вызвав у столпившихся за его спиной подчинённых вопли подлинного изумления.

– Это оно?

– Это они?

– Это наше?

– Наше, но не всё, – вздохнул уйбуй.

– Как это не всё? – оскорбился жадный Козел.

– Мы тут за долю работаем, – объяснил Штыпсель. – Въехали?

– Грузчиками, что ли?

– Считай, что да.

– Так вот зачем ты грузовик велел угнать, – догадался Жбан.

– Потому и велел, – согласился уйбуй. – В джипе такую добычу не увезти.

Потому что комната – все три комнаты! Были заставлены упаковками с деньгами. С самыми разными деньгами, как рублями, так и не очень, но все они были настоящими, а купюры, сдавленные прозрачным пластиком, радовали дикарские взгляды крупными номиналами.

– Здесь какой-то богач живёт?

– А ты ещё не догадался?

– Унитаз проверить забыли, вдруг и правда золотой?

– Хочешь вырвать?

– Хочу в него сходить. Что-то захотелось. – Коззявый помолчал. – Да и когда ещё получится?

– Турист, мля.

– Почему?

– Потому что достопримечательности разглядываешь! – заржал Жбан.

Вид тонны, если не больше, денег произвёл на дикарей ещё большее впечатление, чем роскошная обстановка, однако тот факт, что упаковки – ну, часть упаковок – скоро перейдут в их собственность, помог Красным Шапкам быстро опомниться.

– Мы как эти… робингуды, – Козел подошёл к нагромождению денег и ласково его погладил. – Забираем у богачей и оставляем себе.

– Въехал, – одобрил Штыпсель.

– А если тот чел – богач, то зачем он бабло в квартире под замком держит? – спросил трусливый Коззявый. – Богачи ведь блоги модные ведут, на тачках без правил рассекают и с девками на яхтах.

– У этого тоже тачка крутая, – напомнил Козел. – Как у нас которая будет.

– Если он не богач, то, наверное, тоже робингуд: берёт у богачей, – предположил умный Жбан.

– А мы, типа, робингуды робингудов?

– Получается, мля.

– Хватит получаться, работать пора. – Штыпсель набрал номер водителя, который ожидал сигнала за рулём грузовика, но замер, услышав, что входная дверь в квартиру стала открываться. – А это ещё что?

///

– Я имею право на телефонный звонок!

– Я ведь сказал, что это право у вас никто не отнимает, – твёрдо ответил дознаватель. – Но сначала вы обязаны допустить нас в квартиру. В противном случае мы выломаем дверь. – Подумал и уточнил: – Все двери.

Ордер на обыск был оформлен по всем правилам, операторы вели съёмку происходящего, и у хозяина квартиры не было причин отказывать оперативникам. К тому же он понимал, что угроза выломать дверь не была пустым звуком. Выломают – имеют право.

– Что вы ищете?

– То, что вы храните у себя дома.

– Вы за это ответите, – буркнул хозяин, доставая ключи.

– Сначала придётся ответить вам, гражданин Мыкольченко.

– Называйте меня полковником.

– Позвольте я сам буду решать, как вас называть.

Дверь распахнулась, и в большой квартире стало шумно и немножко тесно – в зашедшей бригаде ФСБ было не менее пятнадцати человек, в том числе – вооружённые автоматами спецназовцы.

///

В первое мгновение Красные Шапки дружно вскинули дробовики, направив их на незваных гостей, и приготовились сражаться за своё бабло. Во второе мгновение сообразили, что ворвавшиеся в квартиру полицейские их не видят, и окончательно расхрабрились.

– Давай их убьём? – кровожадно предложил обычно осторожный Коззявый.

– Сдурел? – прошипел Штыпсель. – Нам же велено без шума!

– А как без шума, если они здесь?

– И не просто здесь, мля, а притащились за нашими деньгами, – добавил умный Жбан.

– Уверен?

– А зачем ещё? Автоматы не видишь?

Автоматы спецназовцев послужили для дикарей чётким маркером того, что человские агенты прибыли решать наболевшие финансовые вопросы.

– То есть они тоже робингуды робингудов? – уточнил Козел.

– Получается, что они робингуды робингудов робингудов, – ответил Жбан. – Потому что они думают, что пришли грабить человского лоха, а грабят, получается, нас.

– Но мы не лохи, – пискнул Коззявый.

– Да, давай не будем.

И Шапки дружно, но не дружески, перевели взгляды на вожака, изображая на физиономиях давным-давно поставленный в России вопрос: «Что делать?» Но ответить на него без помощи единственного дикарского средства интеллектуальной стимуляции уйбуй не мог. Штыпсель достал из кармана фляжку, сделал большой глоток виски – подчинённые дружно сглотнули – и вновь взялся за телефон:

– Сырок!

– Я! – мгновенно отозвался сидящий за рулём грузовика боец.

– Подгони машину под окна… С улицы которые, понял?

– Туда же нельзя, – растерялся молодой дикарь. – Там же газон. Увидят и штраф выпишут.

Несколько мгновений уйбуй смотрел на ближайшего спецназовца, возможно, размышляя о том, почему не родился челом, после чего злобно осведомился:

– А то, что ты сидишь в угнанной тачке, тебя не напрягает? За это штраф не выпишут?

– За это срок выпишут, – беззаботно ответил Сырок. – А почему ты спрашиваешь? Тачку полицейские заметили? Тут их много, кстати.

– Кретин! – рявкнул Штыпсель. – Тебя, дурака, морок прикрывает, въехал? Так что гони по газону под окна – будем дело делать.

– А-а, морок… – Сырок завёл двигатель. – А под какие окна?

– Ща Коззявый из них высунется… Высуньте Коззявого в окно.

– Я не хочу! – взвизгнул боец.

– Только не выбрасывайте! Он ещё свою долю отработать должен.

Козел распахнул окно и мощным ударом «кузнечного молота» выбил защищающую его решётку. Жбан продемонстрировал водителю Коззявого, и грузовик подъехал к дому. Предусмотрительный Урбек велел контрагентам угнать машину с открытым кузовом, без тента, поэтому дополнительных усилий – ни интеллектуальных, ни физических – от шофёра не потребовалось.

Штыпсель же убрал телефон и посмотрел на подчинённых:

– Въехали, что нужно делать? Работать придётся очень быстро.

И взялся за ближайшую упаковку денег.

///

– Так, с бюрократической частью вроде закончили, – проворчал руководитель бригады, заполнив последнюю строчку. И с облегчением выдохнул. Необходимость соблюдать все положенные формальности, чтобы адвокатам владельца квартиры – полицейского полковника Мыкольченко, не было за что зацепиться, привела к тому, что запланированный энергичный обыск начался с заполнения бумажек, которое мрачный Мыкольченко всячески задерживал. Но теперь скучные процедуры остались позади и можно было приступать к тому, ради чего сотрудники и прибыли.

– Откройте, пожалуйста, вот эту комнату. – Руководитель указал на первую запертую дверь.

«Хорошо, что мы начали с неё», – похвалил себя потный Штыпсель, перетаскивая к окну очередную упаковку.

Присутствие челов заставило дикарей продемонстрировать абсолютно невероятную для них трудоспособность и очистить уже два помещения. В третьем ещё оставалось немного сбережений скромного полковника, но уйбуй не сомневался, что они справятся. Коззявый, правда, ныл и порывался смыться, уверяя, что содержимого двух предыдущих комнат вполне достаточно для долгой и безбедной жизни, но получил в глаз и теперь старательно вкалывал наравне со всеми.

– Открывайте, гражданин Мыкольченко.

Хозяин квартиры угрюмо подчинился, отключил сигнализацию, открыл два механических замка, затем набрал шифр на электронном, распахнул дверь, сделал шаг в комнату и замер, разглядывая голые стены.

– Не успели наполнить? – улыбнулся руководитель бригады. – Или успели потратить? – Мыкольченко не ответил. – Откройте, пожалуйста, следующую комнату.

Которая тоже оказалась пустой.

На этот раз руководитель бригады не смог скрыть разочарования и протянул:

– Странно…

– А уж как мне странно, – едва слышно прошептал ничего не понимающий Мыкольченко.

– Что вы сказали?

– Вам послышалось.

– Откройте, пожалуйста, третью комнату, – распорядился руководитель, предчувствуя нехорошее.

– Бежим! – пискнул Коззявый.

– Время есть, – буркнул Штыпсель, ковыряясь с «Универсальной удалённой отмычкой». – Деньги поднимай, сволочь.

На полу оставалось четыре упаковки, и уйбуй не собирался их оставлять.

– Открывайте!

– Дверь заклинило, – ответил Мыкольченко.

– Не надо с нами шутить!

– Я не шучу!

– Мы её сломаем.

– Да пожалуйста. – Хозяин квартиры пожал плечами и сделал шаг в сторону. – Делайте что хотите, я правда не могу её открыть.

– Ломайте! – приказал руководитель.

– Тут «болгаркой» не справиться, – ответил один из спецов.

– Взрывать её, что ли?

– Как скажете. – Спец в последний раз надавил на ручку, и дверь неожиданно подалась. – Во! Отклинило!

Руководитель оттолкнул его, ворвался внутрь, огляделся и яростно посмотрел на Мыкольченко.

– Где деньги?

– Какие деньги? – проявив чудеса самообладания, поинтересовался в ответ хозяин квартиры. – И, кстати, объясните, в конце концов, что вы ищете в моём доме?

///

– Деньги… – с совершенно невозможной для себя ласковостью произнёс Штыпсель Дурич. – Баблосики мои ненаглядные… Денежки…

Уйбуй блаженствовал, лёжа на сваленных в кузове грузовика упаковках, и не мог думать ни о чём ином, кроме как:

– Денежки…

– Жалко, что не наши, – вздохнул Козел. И тут же поправился: – Не все наши.

– Похрен, мля, въехал? – отозвался Штыпсель, но без раздражения, с прежней ласковостью. – Мы долю поднимем серьёзную.

– А может, кинем Урбека? – несмело предложил Коззявый. – Ща грузовик сменим, парики напялим – и в Вологду. Там с такими деньжищами можно круто развернуться.

– А почему в Вологду? – не понял Козел.

– А куда ещё?

Некоторое время дикари размышляли над вопросом Коззявого, после чего единодушно пришли к мнению, что больше действительно некуда.

– Разворачиваться ты будешь ровно столько, сколько от Урбека сворачиватели приедут, чтобы тебя, дурака, наизнанку вывернуть, – продолжил журчать Штыпсель. – Старый барыга даром что на дело не ходит – следить за тем, чтобы его не кинули, он умеет.

– Пойди найди нас в Вологде, – не согласился Коззявый. – Запарится, в натуре.

– Да ему тебя сыскать – раз плюнуть, а приказать на ятаган насадить – и того меньше. – Уйбуй сладко зевнул. – Вы, бойцы, осознайте, что мы тута грузчики, а денежки эти – Урбека, въехали? А раз въехали – помалкивайте.

Штыпсель потёрся щекой об упаковку каких-то не-рублей, однако вернуться в блаженное состояние ему не позволил Жбан.

– Слышь, уйбуй, мы когда в квартиру входили, ты морок выключил?

– Ага, – подтвердил Штыпсель. – Зачем он нам?

– А когда челы пришли – включил?

– Конечно включил, дубина, иначе они бы нас заметили, въехал?

– И «накидку пыльных дорог»?

– И «накидку пыльных дорог», дубина, там же челы с видеокамерами шныряли. – Уйбуй приподнялся на локте и посмотрел на чересчур смышлёного бойца. – А почему спрашиваешь?

– Да я подумал… – Жбан почесал затылок. – Вот мы сейчас уехали, а что там челы видят?

///

– Как такое возможно? – очень тихо спросил руководитель бригады.

– Не знаю, – честно ответил оператор. – Понятия не имею, но факт есть факт.

– Да, факт есть факт… – протянул руководитель. И крепко выругался.

Потому что этот факт мог стоить ему карьеры.

После того как в результате обыска, который должен был увенчать двухлетнее расследование, не было найдено ничего, руководитель отправился в туалет, в котором долго, почти пять минут, пинал ногами золотой унитаз, бессильно матерясь сквозь зубы. Взяв себя в руки, умылся, вышел, стараясь держаться предельно спокойно, с удивлением обнаружил, что растерянность, появившаяся в поведении Мыкольченко после вскрытия сейфовых комнат, его до сих пор не оставила, а затем зашёл в одну из них, где ему продемонстрировали выломанную оконную решётку.

– Разве она не была целой, когда мы открыли комнату?

– Была, – подтвердил оператор. – У меня видео есть.

И он показал запись: Мыкольченко открывает сейфовую дверь, они входят в комнату, осматриваются, решётка цела. Оператор покидает комнату. Затем его зовут вновь – руководитель в это время пребывает в уборной – оператор входит в комнату и снимает грубо выломанную решётку. И так во всех трёх помещениях.

И как прикажете это понимать?

– А понимать это следует так, – мрачно сказал руководитель. – Твоя запись – единственное доказательство того, что это не мы прикарманили три с лишним тонны денег, которые здесь хранились.

Некоммерческое общественное объединение

по исследованию перспективных и прочих явлений

Москва, Петропавловский переулок

Договориться об аудиенции оказалось на удивление легко.

Только потом, много позже, анализируя состоявшийся разговор, Лисс поняла, что её звонка ждали и каждая деталь встречи были тщательно продумана. Потом поняла. А тогда удивилась тому, что секретарь Внутренней Агемы с лёгкостью согласился «передать господину Схинки, что с ним хочет поговорить Лиссет Кумар». Думала, придётся подождать день, а то и два – если ближайшему помощнику Консула вообще передадут её послание, – однако Схинки перезвонил часа через полтора, ближе к вечеру… Сам перезвонил! И спросил, чего она хочет? Спросил без агрессии и злости, равнодушным тоном показав, что мог бы и не перезванивать, но воспитание обязывает. Всё-таки какие-никакие, а знакомые. Девушка ответила, что ей очень нужно поговорить с Консулом. Уточнять, по какому вопросу, Схинки не стал, понимал, что после всего случившегося беспокоить Консула по пустякам Лиссет не посмеет. Сухо ответил: «Я посмотрю, что можно сделать» и положил трубку. А совсем поздно, почти в полночь, пришло текстовое сообщение со временем и адресом, причём весьма неожиданным адресом. Девушка ожидала, что ей прикажут явиться в штаб-квартиру Внутренней Агемы, но её пригласили на Солянку. В непримечательный, не то чтобы невзрачный, но абсолютно ничем не выделяющийся двухэтажный особняк, каковых в старой Москве огромное множество. Ухоженный, но без фальшивого блеска дорогого ремонта, в ходе которого старые окна менялись на пластиковые пакеты, а все внутренности переделывались в угоду новым хозяевам. Нет. Домик и снаружи, и, как выяснилось позже, внутри хранил исторический облик, и нынешние его владельцы только мебель поменяли.

– Потому что раньше тут было какое-то унылое канцелярское дерьмо, подходящее для бухгалтерии присутственного места, – объяснил Схинки.

– Для бухгалтерии НКООИППЯ? – уточнила Лисс.

– Ага.

– Что означает аббревиатура?

Медная табличка слева от входной двери несла на себе только эти буквы, без расшифровки, и девушка решила начать разговор со светского вопроса.

– Некоммерческое общественное объединение по исследованию перспективных и прочих явлений.

– Сам придумал?

– Ага, – подтвердил орангутан. И честно признался: – Мне очень понравилась та чушь, которую Тыжеумер изобразил на твоём нынешнем доме, вот и решил сделать нечто подобное.

– Получилось неплохо.

– Спасибо.

Кабинет Схинки на первый взгляд показался обыкновенным: письменный стол, сделанное на заказ кресло – орангутану плохо сиделось в тех, что предназначались для людей, – ноутбук. И полное отсутствие книг: ни одной полки, ни одного шкафа. Но при этом барахла по комнате было разбросано такое количество, что помещение отчаянно напоминало помойку квартала миллионеров – столько в нём было дорогих, но не особенно нужных и по большей частью бессмысленных вещей: несколько мраморных статуй, от небольшой, настольной, до изящной нимфы в человский рост – размеры комнаты позволяли ей затеряться; золотой телефон дизайна начала ХХ века – «В рабочем состоянии, но я не пользуюсь»; вделанная в стену половина рояля – «Обещали собрать полностью, но мастер заболел, а потом я забыл. Но играть на нём можно»; груда соболей – шубы, куртки и отдельные меха, среди которых вилась длинная нить крупного жемчуга; сабля в украшенных драгоценностями ножнах; фотографии и фотоальбомы; игральный автомат «Морской бой» – «Сожрал все пятнадцатикопеечные монеты и не отдаёт»; и резная кушетка в углу.

– Иногда провожу психотерапевтические сеансы. Либидо, детские травмы, воспоминания об умерших, лоботомия без хирургического вмешательства… в общем, всё по Фрейду.

Лисс уже доводилось встречаться со Схинки и даже разговаривать с ним, однако она до сих пор не могла отделаться от странного ощущения при общении с орангутаном – ощущения нереальности происходящего. И это притом, что девушка сама была шасой и выросла в Тайном Городе, где слово «нереальность» применялось весьма редко и, как правило, в юмористическом значении.

– У тебя есть психотерапевтические проблемы? Можем ими позаниматься – кушетка весьма удобна.

– У меня других проблем достаточно, – ответила Лиссет. – Психотерапевтические на их фоне – полная ерунда.

– Другие проблемы ты оставила в прошлом, – ответил Схинки, намекнув на обещание Консула не трогать Лисс и простить девушке все прошлые грехи.

– Не все, – ответила девушка, намекнув, что готова вернуться к обсуждению своих отношений с новой властью. – Я хотела поговорить с Консулом.

– Все хотят, – пожал плечами орангутан. Он устроился в кресле, заложив верхние лапы за голову, а нижние забросив на стол, и смотрел на шасу… так же равнодушно, как говорил с ней по телефону.

– И что? – прищурилась девушка.

– Не у всех получается.

– Тогда, наверное, мне нужно подождать, когда у него отыщется время для встречи со мной?

– Ты помнишь, что он сказал тебе при расставании? – Схинки выдал резкую ужимку.

«Я не хочу тебя видеть».

Лисс помнила тот эпизод в малейших деталях: как она двигалась, что делала, что чувствовала. И прекрасно помнила выражение лица Консула, которое очень чётко говорило о том, что он пребывает в ярости от слова, которое вынужден был дать, чтобы Дориан прекратил сражение. И не погиб. Консул не хотел смерти Дориана и потому простил его любимую.

– Я помню. – Девушка поднялась с кресла, в которое её усадил орангутан – красивое и удобное. Единственное в своём роде, потому что вся мебель в «помойке» Схинки была разномастной. – В таком случае я, пожалуй, пойду…

– Не спеши.

– Почему? Если он не хочет меня видеть, мне нечего здесь делать.

– Довольствуйся тем, что есть, – предложил орангутан.

– Точнее, тем, кто есть? – поняла шаса.

Однако на этот вопрос Схинки не ответил, продолжил свою мысль:

– Он не хочет тебя видеть, но, если он тебя увидит – он тебя не тронет. Понимаешь, что я имею в виду?

– Да.

– Цени это, Лисс. – Схинки поёрзал в кресле. – Да, он не хочет тебя видеть, но, когда ему доложили о твоём звонке, он не отмахнулся, а приказал мне тебя принять. И это, поверь, очень важный нюанс ваших нынешних отношений.

– У нас нет отношений. – Лисс постаралась, чтобы голос прозвучал твёрдо. – И никогда не было.

Однако у орангутана было собственное мнение на этот счёт.

– Были и есть, раз ты здесь, Лисс, – очень серьёзно ответил он, не сопроводив свои слова ужимками. – Мы оба знаем, что тебе нужно было затаиться, лечь на дно и два-три месяца никак не проявляться. Но ты не продержалась и недели.

Всё так. Всё абсолютно так. Но…

– Мы оба знаем, что я не могла не прийти.

– Мы оба знаем, что ты обдумывала визит, размышляла над ним и над тем, что ты будешь говорить. Ты стала думать о нём с того самого момента, как шагнула в портал, оставив Машара на Солянке. Но думать о визите и решиться на него – это далеко не одно и то же. Нужна большая смелость, чтобы сидеть сейчас в кресле напротив меня. Ведь я, в общем, не в восторге от твоей выходки.

– Никто не в восторге, Схинки. Даже я.

– Потому что не получилось?

– Потому что получилось не так, как задумывалось.

Они спасли захваченных Внутренней Агемой подростков, вытащили их из подземелья Солянки, а главное – уничтожили череп птицы Какнис, уникальный ретранслятор, с помощью которого Консул мог массово обращать челов и жителей Тайного Города в своих преданных сторонников. Однако победа далась не просто. Джира дралась в подземелье, и до сих пор оставалось загадкой, как ей удалось спастись самой и спасти ребят. Бри даже не сумела поучаствовать в сражении, хотя должна была стать главной ударной силой – её перехватили по дороге и едва не прикончили. А Лисс… Лисс осталась жива лишь благодаря самопожертвованию Дориана Машара.

– Вы сделали что хотели, но тебе пришлось много заплатить за эту маленькую победу. – Орангутан не сменил позу, однако голос его стал звучать очень проникновенно. – Заплатить больше всех.

И это тоже было правдой.

Лисс понимала, зачем Схинки высказал сейчас ядовитую правду – обострить чувства, переживаемые с того момента, как девушка шагнула на Солянке в спасительный портал. Разбередить душевную рану, из-за которой она вскакивала по ночам. Джира вышла на связь только один раз, сказала, что цела, после чего исчезла и больше не появлялась. Но, судя по рассказам спасённых подростков, с ней всё было в порядке. На Бри напали чуды, и, как до сих пор считала Лисс, подруга пострадала по собственной глупости. Атака выглядела страшной, однако Марина уже оправилась от ран. Лисс встретила подругу после Солянки, увидела, что Марина в прежней форме, и решила, что повреждения не были тяжёлыми.

А вот шасе удар прилетел в самое сердце.

– Да, мы заплатили… – очень тихо, через силу, произнесла Лиссет, смахивая с глаза слезу. Больше не было необходимости «держать лицо» – орангутан видел её насквозь. И говорил он теперь не только проникновенно, но очень мягко:

– Я хотел сказать, что лично с ним тебе пока лучше не встречаться: история с командором Машаром его задела, при этом он понимает, что Машар предал его из-за тебя. Он соблюдёт договорённость, но лучше держаться от него подальше. Пока. Однако он хочет узнать, зачем ты явилась, и поручил мне представлять его. Так что мои уши – его уши. А моё слово – это его слово. Сейчас ты говоришь с ним. И если мы о чём-нибудь договоримся – это будет означать, что ты договорилась с ним. Я здесь он.

Раньше она бы с удовольствием пошутила, что Консул сильно изменился внешне, но сейчас эта мысль не пришла ей в голову. Девушка вздохнула, нервно провела пальцами правой руки по подлокотнику кресла и негромко сказала:

– Ты знаешь, что меня интересует в первую очередь.

Конечно знал. Однако сделал вид, что неправильно понял молодую шасу:

– Командор Машар жив, здоров и невредим. Мы его и пальцем не тронули.

– Я спрашивала о другом.

Услышал ли Дориан «слово князя»? Стал ли преданным сторонником Консула? Преданным навсегда, без возможности что-либо изменить.

– Он не трогал твоего командора, – медленно ответил Схинки.

Лисс не ожидала, что одна-единственная фраза способна принести настолько сильное облегчение. Конечно, не сама фраза, а то, что за ней стояло, но именно слова бальзамом легли на её израненную душу.

– Правда? – выдохнула девушка, изо всех сил стараясь не расплакаться.

– Даю слово.

– Хотелось бы большей точности.

– Нет ничего более точного, чем его слово, – твёрдо произнёс орангутан. – И оно произнесено: Дориан прежний. Пока. – Схинки выдержал паузу. – Но в принципе, есть методика, позволяющая определить факт вторжения в разум.

– Но я ею не владею.

– Об этом ты должна была подумать до того, как явиться сюда. – Оспорить это утверждение было невозможно. – А раз не подумала, то придётся полагаться на его слово. Но я, признаться, не понимаю, что тебя смущает, Лисс. Ведь ты – живое доказательство того, что он держит слово. – Схинки помолчал и веско повторил: – Живое.

Всё так, всё абсолютно так. Шаса понимала, что Консул далеко не ангел, однако в их отношениях он вёл себя с щепетильной честностью. И упрекнуть его девушке было не в чем.

– Почему Консул не прочитал Дориану «слово князя»?

– Он очень хорошо относился к командору Машару, – ответил орангутан. – И продолжает относиться, невзирая на случившееся. Я знаю, что в это сложно поверить.

– Не ожидала, что Консул настолько сентиментален.

– Он умеет уважать сильных, даже сильных врагов. А командор Машар очень силён. Во всех смыслах… – говоря о Дориане, Схинки немного мрачнел. – Но вернёмся к нашему разговору, Лисс, почему тебя интересует состояние командора Машара?

– Ты знаешь почему, – буркнула девушка. Теперь, когда разговор стал «деловым», ей расхотелось плакать.

– Я знаю почему, но мне нужно, чтобы ты это произнесла, – очень мягко, но абсолютно жёстко сказал орангутан.

– Я хочу, чтобы вы не трогали Дориана, – ответила Лиссет, не отводя взгляд от обезьяны, но не получая ответного взгляда – орангутан задумчиво разглядывал криво висящую картину. – И ещё я хочу, чтобы он был освобождён и полностью прощён.

– Это очень весомая просьба.

– Просьбы, – попыталась уточнить девушка, однако Схинки не согласился:

– То есть тебе будет достаточно, если мы не тронем командора Машара? Оставим гнить в камере, но не прочитаем ему «слово князя»?

– Недостаточно, – признала шаса.

– Поэтому – «просьба», – повторил орангутан. – Весьма весомая.

– Набиваешь цену? – скривила губы шаса.

– Ты сама подняла её на очень большую высоту, – ответил Схинки, изучая пальцы нижних лап. – Набивать дальше не имеет смысла. – Он резко посмотрел девушке в глаза. – Ты пришла и готова платить.

– Чем угодно, – ответила Лисс, не отводя взгляд. – Чем угодно.

– Чем угодно не придётся. Ты знаешь, что нам нужно.

– Сопротивление?

Отвечать на вопрос орангутан не стал – пока, вместо этого он перешёл к совершенно неожиданной теме:

– Но возникает вопрос, Лиссет: действительно ли ты понимаешь последствия своего шага и готова их принять? Как отнесутся к предательству твои друзья? Те, кого ты сейчас называешь друзьями или считаешь таковыми? А они узнают. Мы сохраним нашу договорённость в тайне, даю слово, но они обязательно узнают. Или догадаются.

Девушка отвела взгляд.

– А самое главное – как воспримет твой поступок командор Машар? Ведь если он не услышит «слово князя», то останется нынешним, пропитанным принципами рыцарем…

– Он поймёт! – выкрикнула Лисс. – Поймёт!

Закричала очень громко, не ему закричала, не Схинки, который с сочувствием смотрел на девушку, а себе. Себе закричала, и потому – громко. И потому – отчаянно. Свой страх пыталась заглушить, потому что боялась, что орангутан окажется прав и Дориан… не поймёт. Ничего не скажет, он никогда ничего не скажет, в этом Лисс не сомневалась, но не поймёт. И она это почувствует. И это встанет между ними. И однажды, возможно, заставит расстаться.

Не поймёт…

– Зачем ты об этом спрашиваешь? – прошептала девушка. – Хочешь отговорить?

– Спрашиваю, потому что понимаю, почему ты здесь, и с уважением отношусь к твоему поступку… Да, именно к поступку, Лисс, поскольку явиться сюда – это поступок. Очень сильный поступок. Ты сказала, что готова платить любую цену, я вижу, что это действительно так, но хочу, чтобы ты понимала последствия принятого решения.

– Зачем? Тебе не всё равно?

– Я тоже уважаю сильных. И не хочу, чтобы ты сломалась после принятия по-настоящему сильного решения.

– Боюсь, я уже сломалась, – вздохнула девушка. – Ведь я пришла умолять.

– Ты пришла предложить сделку. – Орангутан поднял правую бровь.

– Разве у меня есть хоть что-то, что может быть интересно Консулу? Вряд ли его заинтересует наследство Лёни Тыжеумера?

– Всё верно – изыскания Клопицкого нам не нужны, – подтвердил орангутан.

– Хотя в своих исследованиях Лёня поднялся весьма высоко, – обронила Лисс.

– С той стремянки, на которую взобрался твой учитель, нельзя дотянуться даже до подошвы сапога Консула.

– Ты весьма пренебрежителен.

– Не думаю, что я ошибаюсь, но даже если так, сути дела это не меняет: наследство Лёни Тыжеумера нас не интересует.

Только предательство.

До сих пор в девушке теплилась надежда на то, что ей удастся обменять на любимого тайны идеального артефактора, каковым, без сомнения, являлся Леонид Клопицкий. Теперь она окончательно погасла.

– Условия сделки таковы: мы не зачитываем командору Машару «слово князя», мы освобождаем его, после выполнения тобой взятых на себя обязательств. И мы – если в этом будет необходимость – помогаем вам покинуть Тайный Город и навсегда оставляем в покое при условии, что вы не будете нам вредить. Это его слово, а слово он держит.

– Каковы мои обязательства? – в тон Схинки, так же холодно и по-деловому, спросила шаса.

– Нам очень нужна твоя подруга, Лисс, – ответил орангутан. – Рано или поздно мы до неё доберёмся, однако ситуация складывается так, что чем раньше – тем лучше. Только поэтому мы готовы идти на сделку.

– Вы говорите о Джире?

– Нет, я говорю о Бри.

– О Бри? – удивилась шаса.

– Я говорю о девушке по имени Марина Брич, полукровка, наполовину эрлийка, предпочитает, чтобы её называли Бри.

– Я знаю, о ком ты говоришь, – перебила орангутана Лисс.

– Удивлена?

– Ещё как. – Девушка помолчала. – Я думала, вам нужно снести знамя сопротивления. То есть – Джиру.

– Джира, несмотря на доставляемые неприятности, не является большой проблемой, – ответил Схинки. И плавно поменял позу: уселся в кресле прямо и чуть подался вперёд. – Джира двигается понятными нам шагами и потому относительно предсказуема. Она даже полезна, подсвечивая ненадёжные и потенциально ненадёжные связи и структуры Тайного Города. Рано или поздно мы это знамя снесём, но в данном случае «рано» не сильно отличается от «поздно».

– Что же такого сделала Бри, что выставите её на первое место?

– Она нам нужна. – Тон орангутана чётко сказал, что уточнения не предполагаются. И другая цена не предполагается. – Мы договорились?

– Мы ещё думаем.

– Не уверена в себе?

– Не могу решиться, – призналась шаса.

– Странно, что ты не подготовилась к встрече.

– В каком смысле?

– Не пришла с готовым решением.

– Не согласилась на любые условия?

– Я ещё не сказал, чего хочу.

– Да! – Только сейчас Лисс сообразила, что имеет смысл продолжить деловую часть беседы. – Чего ты от меня хочешь? Чего конкретно?

– На твоё усмотрение. – Схинки чуть шевельнул пальцами правой лапы. – Идеальным для нас вариантом стал бы захват Марины Брич, однако мы понимаем, что это весьма нетривиальная задача, и готовы оказать тебе посильную помощь, считая, что помощь входит в пакет сделки. Нас устроит, если ты её захватишь и передашь нам, нас устроит, если ты наведёшь нас на неё, в конце концов, нас устроит, если ты её убьёшь, но в этом случае потребуются абсолютные гарантии её смерти и книга «Тёмные церемонии», которая сейчас находится у Марины Брич.

– Даже так?

– Что именно? – не понял орангутан.

– Вас устроит её смерть?

– Это не самый оптимальный для нас результат сотрудничества, и мы им удовлетворимся только в том случае, если ты принесёшь книгу. Это древний рукописный том в переплёте синего цвета… Читаешь на старонавском?

– Нет, конечно.

– В таком случае, просто неси нам все синие книги, которые найдёшь у Марины Брич.

Лисс слабо улыбнулась.

– Но, если честно, я не думаю, что у тебя получится её убить, – закончил Схинки.

– Бри настолько сильна? – уточнила шаса.

– Да, – коротко ответил орангутан.

«И судя по всему, вы её или боитесь, или опасаетесь…»

Это открытие крепко удивило девушку: Лисс была уверена, что из их троицы наибольшую ярость Консула и Внутренней Агемы вызывает Джира – яркая белокурая красавица, самая перспективная боевая ведьма Зелёного Дома, открыто бросившая вызов новому порядку. А она, оказывается, «предсказуема и понятна». Зато Бри заставляет себя бояться…

«Во что же ты вляпалась, подруга?»

В следующее мгновение шаса вспомнила их последнюю встречу, во время которой Марина не выглядела только что пережившей покушение на свою жизнь, была лёгкая странность в движениях, но в целом выглядела привычно хорошо. Однако Лисс почти сразу отогнала воспоминание, заставив себя вновь сосредоточиться на разговоре.

– Мы договорились?

– Да, Схинки, мы договорились, – медленно, негромко, но твёрдо ответила девушка, прекрасно понимая, что её могут записывать на видео – и, скорее всего, записывают.

– Мы договорились, – очень серьёзно повторил орангутан и взял со стола карандаш. – Не против, если я задам несколько вопросов?

– Конечно… задавай.

Лисс думала, что помощник Консула собирается записывать ответы, однако Схинки стал вертеть карандаш в руках. Точнее, в лапах.

– Как ты с ней рассталась?

– Честно говоря – плохо, – не стала скрывать Лисс. – Я была не в себе и обвинила Бри в том, что вы захватили Дориана.

– Что, в общем, соответствует действительности: она не успела приехать и поддержать вас.

Девушка постаралась пропустить замечание орангутана мимо ушей.

– Я накричала на неё, Бри ушла в портал, и больше мы не виделись.

– Она не сказала куда собирается?

– Нет. Мы… мы были несколько на взводе и… И не особенно думали о будущем. Скорее, переживали случившееся.

– Понимаю, – пробормотал Схинки. Мало кому удаётся выйти из сражения, сохранив абсолютное спокойствие. – Сейчас Марина Брич тебе доверяет?

– Не знаю, – честно ответила Лисс. – Она наверняка понимает, что я орала, потому что была в жутком эмоциональном состоянии. И ещё понимает, что нам всё равно придётся общаться… Но доверяет ли… Не знаю.

– Разрыва не было?

– Нет.

– То есть она тебе скорее доверяет?

– Ну, один шанс у меня точно есть, – подумав, произнесла шаса. – А дальше всё будет зависеть от того, насколько хорошо будет организована засада. Уверена, я смогу придумать что-нибудь неожиданное, чему Бри не сможет противостоять.

– Боюсь, что это весьма самонадеянное заявление, – вздохнул орангутан. И повторил: – Марина Брич необычайно сильна.

– У меня нет ни шанса?

– Я бы на твоём месте не рисковал.

– Понятно… – Лисс помолчала. – А если я выдам Бри вам, но вы не сможете с ней справиться?

– В этом случае всем нам будет всё равно, что будет дальше.

– То есть ты допускаешь, что Консул не сможет с ней справиться?

Отвечать орангутан не стал – молча кивнул, глядя девушке в глаза.

– Да кем она стала?

Схинки положил карандаш на стол и прокатил, прижимая ладонью.

– Я могу рассказать тебе всё, что знаю о Марине Брич, но эта информация должна остаться между нами.

– Даю слово… – начала Лисс, но орангутан её перебил:

– Недостаточно. Только если ты готова подтвердить своё слово заклятием обещания.

«Ого!»

Даже их сделку Схинки не потребовал скреплять настолько прочными узами. С другой стороны, в сделке орангутан чувствовал себя уверенно – ведь Дориан в клетке и находится в полной власти Консула, а информацию о новых возможностях Бри они хотят сохранить в тайне.

– Заклятие на смерть?

– Да.

Могла бы не спрашивать.

Лисс покусала губу.

– Мне нужно одно исключение.

– Не понял? – нахмурился Схинки.

– Я ещё не настолько хорошо разобралась в тайнах магии, как мне бы хотелось, – ответила девушка. – У меня есть помощник – Киви. Ты его знаешь – он прилетал в подземелья Солянки.

– Видел на записях, – кивнул орангутан, не став уточнять, что именно белый попугай нанёс финальный удар, взорвав череп птицы Какнис. – Хочешь включить его в заклятие?

– Он мне помогает.

– Условия ты знаешь, – после короткой паузы ответил Схинки. – Если он откроет рот, точнее, клюв – ты умрёшь.

– Договорились.

– Ты настолько ему доверяешь?

– Надо ведь кому-то доверять.

– Тебе виднее, – рассмеялся орангутан. И протянул вперёд правую лапу, на раскрытой ладони которой лежали две маленькие чёрные фигурки.

Лисс без колебаний накрыла ладонь обезьяны своей и громко произнесла:

– Я клянусь своим сердцем, что поделюсь полученной от тебя информацией только с Киви. И клянусь своим сердцем, что он никому ни о чём не расскажет.

Фигурки впились в ладони, связывая Схинки и Лисс старинным магическим ритуалом, разорвать который не могли даже самые сильные маги Тайного Города.

– Я беру твоё слово, Лиссет, а если ты или Киви нарушите обещание – я возьму твою жизнь.

– Мы договорились, Схинки.

– Мы договорились, Лиссет.

Девушка положила свою фигурку в карман. Вторую орангутан поставил на стол. В них не было особенной необходимости, они служили напоминанием о заключённом договоре, не более. Не позволяли забыть, что если обещание будет нарушено – сердце Лисс разорвётся.

– Теперь, когда мы обо всём договорились, я расскажу тебе, как изменилась твоя подруга – по нашим оценкам, и кем она теперь стала. – Схинки раскрыл ноутбук и жестом велел девушке пересесть ближе к экрану. – Это поможет тебе понять, с кем ты имеешь дело, и подготовиться к встрече.

Дом отдыха «Легендарный»

Санкт-Петербург, Курортный район

«Даже не будь Бри доктором, она бы точно знала, что дело плохо: голова разбита, рваные раны, внутреннее кровотечение, проколотая печень… С такими ранами не выживают.

«Вот и всё…»

Захотелось заплакать. Не столько от жалости к себе, сколько от мысли, что она ничего не успела. Ни отомстить, ни помочь друзьям, ни насладиться обретённой силой. Совсем ничего не успела, и её потрясающая тайна…

«Обрати живое в неживое!»

Бри вздрогнула. Откуда взялся голос? Кто с ней говорит? Она сама – вспоминая то, что успела изучить, или же пришла на помощь сила?

«Обрати живое в неживое. Мёртвое, которым ты управляешь, может стать твоей частью. Вспомни слова, которые ты читала, но не запомнила. Часть тебя уже мертва, Бри, используй это».

В голове шум. Шок проходит, и накатывает боль. Пока прорывается яростными всплесками, но вскоре вцепится по-настоящему, и она превратится в визжащее, страдающее мясо… И будет поздно что-то предпринимать… Если цепляться за жизнь, то только сейчас…

«Часть меня мертва, но я – ещё нет. Я жива и могу управлять мёртвым, тем мёртвым, которое было моей частью. Я сумею. Я смогу. Всё, что нужно, – вспомнить правильное слово… Для того чтобы жить, нужно правильное слово… – Бри перекатилась на спину и тяжело задышала. – Слово! Нужно правильное слово!»

– Что она делает?

– У неё шок!

– Она хочет вытащить железку!

– Помешайте ей…

Поздно. То ли они не успели, то ли не рискнули прикасаться к перепачканной кровью девушке, то ли были слишком заняты, снимая умирающую девушку на видео, но они не успели: Бри выдернула из печени штырь и взвыла от боли…»

///

Взвыла от боли… И проснулась от неё же – от боли. Проснулась от боли, которой давно нет, которую давно прожила, но продолжала испытывать едва ли не каждую ночь. Проснулась, громко и страшно взвыв, дрожа всем телом, мокрая от пота, с искусанными в кровь губами и слезами на глазах.

Проснулась…

«Проклятые сны!»

Раньше Марина часто видела во сне смерть матери. Неожиданную, нелепую смерть, случившуюся у неё на глазах. И просыпалась, крича от горя и бессилия. Просыпалась от ненависти к тем, кто стал пусть и косвенной, но причиной смерти последнего близкого члена семьи. К тем, кто уничтожил её семью. Теперь же девушка просыпалась, видя во сне собственную… смерть.

Смерть?

Другого слова не находилось.

Даже сейчас, спустя несколько дней после нападения чудов, Марина не могла понять, действительно ли она прошла через… смерть? И не находила ответа в повторяющихся кошмарах.

«Неужели я настолько впечатлительная?»

Получается – да, и если раньше, до того, как в её руки попали «Тёмные церемонии», Бри принимала свою впечатлительность как должное: нет ничего удивительного в том, что молодая девушка, которой пришлось много чего пережить в течение короткого промежутка времени, тяжело это восприняла и стала очень эмоциональной, то теперь она слегка удивляла. Девушка думала, что вместе с силой обретёт уверенность в себе, но этого не случилось – восприятие стало тоньше, а главное – острее. Теперь Бри переживала происходящее полнее, ярче, ощущала сон всей собой, и эта новая восприимчивость как будто намекала: «Ты не просто видишь кошмары – ты стала чувствовать мир иначе».

– Ты сделала много, но впереди тебя ожидает ещё один шаг. Очень важный. Самый главный в жизни.

– Кто это сказал?

Фраза прозвучала настолько отчётливо, что девушка решила, что в квартире каким-то образом оказался посторонний.

– Джузи! – Она подскочила с кровати и встала в угол, заняв оборонительную позицию. – Джузи!

– Хозяйка.

По ночам голем занимал своё место в прихожей, что служило гарантией того, что через дверь в квартиру никто не войдёт. Во всяком случае – не войдёт без проблем. Кроме того, голем отличался отменным слухом, отслеживал все звуки, и можно было не сомневаться, что через окно злоумышленники тоже не пройдут. Во всяком случае – незамеченными.

– Джузи, у нас гости?

Некоторое время голем обдумывал вопрос, после чего бесстрастно поинтересовался:

– Когда?

– Сейчас.

– Нет.

Ответ позволил Бри слегка расслабиться – чутью своего искусственного компаньона она доверяла абсолютно. Она тихонько выдохнула, подумала, вернулась в кровать, уселась на подушку и натянула на себя простыню.

– А раньше?

– Когда?

– Когда я спала.

На этот вопрос Джузи неожиданно ответил вопросом:

– Ты поэтому кричала?

– Один раз.

– Три.

– Три? – удивилась Бри.

– С интервалом в один час.

«Получается, мне трижды снился этот чёртов сон? Но запомнила я только последний? Или три кошмара слились в один?»

Девушка взяла с тумбочки бутылочку воды и сделала маленький глоток.

– Когда я кричала, ты проверял, что происходит?

– Да, хозяйка, я заходил в спальню.

Поскольку расценивал крики, как признак экстренного случая – просто так входить в спальню Марины голему запрещалось.

– И?

– Когда я заходил, ты всегда лежала спокойно.

– Всегда?

– Всегда.

– И не кричала?

– Видимо, я всегда опаздывал.

– То есть я кричала коротко?

– Один раз, но очень горький.

Всё правильно, так она и запомнила.

– Часто я кричу?

– Каждую ночь, хозяйка.

– Почему ты мне не говорил?

– Ты не спрашивала.

Она бы и сегодня не спросила, не услышь посторонний голос… Голос! Марина могла поклясться, что слышала чужой голос. Это не было частью сна – он прозвучал. Однако голем, несмотря на обострённые органы чувств, ничего не заметил. Или не замечает.

При мысли, что «не замечает», Бри стало зябко – ведь магическое сканирование тоже ничего не выявило.

А голос прозвучал!

– Когда ты заходил ко мне, видел что-нибудь подозрительное?

– Когда? – привычно осведомился Джузи.

– Сегодня.

– В чём подозрительное?

Мозги у голема были самого высокого класса, лучшими из тех, что можно было достать в Тайном Городе, но всё равно искусственными, и Бри попыталась упростить вопрос:

– Замечал что-нибудь странное?

– Какое странное?

Упростить не получилось.

– Что ты видел в спальне кроме меня?

– Мебель.

– Больше никого?

– Нет. – Голем поразмыслил, возможно, разглядывая внутренним взором слоты долговременной памяти, после чего выдал: – Но ты была в тёмном облаке, хозяйка.

– В чём? – нахмурилась Марина.

– В тёмном облаке. – Джузи помолчал, а затем выдал фразу, которую Бри совершенно от него не ожидала: – В тёмном облаке своей силы.

И что это значит?

Девушка привыкла к тому, её новая сила абсолютно незаметна, как, собственно, любая другая магия, и видна окружающим лишь в те мгновения, когда энергия трансформируется в нечто зримое и вещественное: «эльфийскую стрелу», «дыхание дракона» или сотканный из ничего алмаз. И потому сообщение голема вызвало у Марины некоторое замешательство.

– Все три раза в облаке?

– В третий раз я не входил, потому что услышал, что ты проснулась.

– А два предыдущих?

– Да. В облаке.

«В тёмном облаке своей силы…»

Бри не испугалась услышанного, ну, может быть, в первое мгновение… чуть-чуть… от неожиданности. Голоса она испугалась, потому что услышала сама и была уверена, что ей не померещилось, а сообщение о том, что во время сна её окружает тёмное облако, скорее просто вызвало интерес и желание разобраться в происходящем.

«Не из-за него ли я вижу кошмары?»

– Джузи, у тебя есть телефон. Если… – Девушка сбилась. – Когда я в следующий раз закричу во сне, войди в спальню и сними происходящее на видео.

– Тебя и облако?

– Меня, облако и спальню.

– Да, хозяйка. Я понял.

– Вот и хорошо. – Бри поднялась с кровати – совершенно не стесняясь присутствия Джузи, – потянулась, после чего набросила на плечи лёгкий халат.

– Сделай мне завтрак. Хочу яйцо пашот… два. И кофе.

– Да, хозяйка.

Голем отправился на кухню, а Марина – в душ.

///

В Санкт-Петербург Бри перебиралась наспех, бросив абсолютно всё, начиная от зубной щётки и заканчивая сбережениями, которыми нельзя было пользоваться, чтобы не дать охотникам чёткий след. Едва придя в себя после нападения чудов, Марина построила портал в условленное место, встретила там Лисс, коротко переговорила с ней, с удивлением и некоторой обидой поняла, что подруга обвиняет её в пленении Дориана, не стала ничего рассказывать о своих проблемах и скрылась, позаботившись о том, чтобы тщательно замести следы. Бри догадывалась, что эпизод с нападением чудов наверняка зафиксировали уличные видеокамеры и запись будет внимательно изучена во Внутренней Агеме, магов которой наверняка заинтересует, как девушке удалось выжить. И когда они сообразят, что классическая магия ей в этом помочь не могла – начнётся охота.

Марина просчитала, что станет для Консула главной целью, забрала у шасов Джузи и сбежала, но, оказавшись в чужом городе и немного отдышавшись, девушка поняла, что просто унести ноги было самой простой и легковыполнимой частью плана. А самое интересное началось сейчас, когда Бри сообразила, что не может пользоваться своими настоящими документами, а по соображениям безопасности нельзя запрашивать в «ШасьПринт» комплект фальшивых – о них мгновенно станет известно или Внутренней Агеме, или Тёмному Двору. Пришлось выбросить мобильный телефон, перестать пользоваться карточкой и даже классической магией, поскольку возмущение магического поля можно отследить. На это, конечно, требуются грандиозные ресурсы, которые Агема вряд ли бросит на поиски беглянки, но неподалёку мог случайно оказаться верный Альянсу маг и почувствовать работающее заклинание. Марина не хотела лишний раз рисковать и потому решила использовать «классические» способности и артефакты только в самом крайнем случае. Приказала себе на время позабыть о привычном комфорте, стиснула зубы, понимая, что на поддержку в чужом городе рассчитывать не приходится, и стала думать, как из всего этого выпутаться.

И выпуталась.

Начать Марина решила с финансов, разумно рассудив, что «будут деньги – не понадобятся документы». А добыть наличные без применения магии девушка не могла – это было её единственное преимущество в недружелюбном мире. Однако магию следовало использовать аккуратно, чтобы челы не поняли, что столкнулись с необъяснимым – в этом случае визит агентов Службы утилизации, а затем – факторов Внутренней Агемы практически гарантирован, или поняли, но не сразу, а когда Марине станет плевать на их догадливость. Приняв во внимание все эти факторы, девушка решила обчистить банковские ячейки, благо большинство владельцев навещает свои богатства не слишком часто. Добралась до ближайшего отделения солидного банка – чтобы не уйти с пустыми руками, пришлось выбрать достаточно большое и находящееся в центре, дождалась, когда клиенты направятся в хранилище, набросила морок – без него никак нельзя было обойтись, – прошла вместе с посетителями, и пока они занимались своими делами, вскрыла и опустошила пять ячеек, выбирая только те, в которых лежали пачки наличных – тут ей пригодилось магическое умение смотреть сквозь преграды. Затем сообразила, что аккуратно вскрывает и закрывает ячейки своим новым умением, а значит, может и из сейфа выйти с его помощью, и не ушла с посетителями, продолжая набивать деньгами большую спортивную сумку. Которую потом пришлось тащить безропотному Джузи.

Заполучив в своё распоряжение весьма внушительную сумму, Бри почувствовала себя гораздо увереннее, но поскольку день подходил к концу, других шагов предпринимать не стала: поужинала, сняла номер в небольшой гостинице на окраине – портье понимающе покосился на мощную фигуру Джузи, но промолчал, даже скабрезную улыбочку не выдал, а за двойной тариф не стал даже спрашивать про документы. Комната оказалась на удивление чистой и тихой, что позволило Марине как следует выспаться, отдохнуть и наутро со свежими силами ринуться устраиваться на новом месте.

Для начала купила чемодан и кое-какую одежду, не потому что ей требовалось, хотя ей требовалось, а потому что девушка без багажа выглядит куда сомнительнее девушки с багажом. Купила новые телефоны – себе и голему, наняла машину с шофёром, изучила существующие на рынке предложения и отправилась в Курортный район, решив, что в её положении лучше ориентироваться не на квартиру в городе, а на тихий дом подальше от посторонних глаз. Выбрала дом отдыха – не очень большой, но не маленький и старый, располагающий не только большим корпусом, но и стоящими вдоль берега домиками, отыскала нужного чела из администрации, и после коротких переговоров, большую часть которых заняло определение размера гонорара, Бри заполучила в своё распоряжение небольшой коттедж на берегу, разумеется, без всяких документов. Устроившись, Марина заказала доставку необходимых вещей, в том числе – компактной, работающей от аккумуляторов дробилки для веток, и следующей ночью отправилась с Джузи на кладбище – один из работников с радостью сдал девушке в аренду подержанный, но сносно бегающий внедорожник, в багажник которого без труда поместилась дробилка. Затем Бри отсыпалась и отдыхала, и лишь теперь, приняв душ, позавтракав и выйдя с чашечкой кофе на террасу, всерьёз задумалась о том, что делать дальше.

И помрачнела, сообразив, что оставила одну из могил неубранной.

– Ладно, будем надеяться, что в Тайном Городе не обратят внимание на мелкий случай в провинции.

А если обратят – пусть попробуют её отыскать.

А если отыщут…

Марина улыбнулась. Плохо улыбнулась. Немного зло.

Если отыщут – пусть попробуют ей что-нибудь сделать.

«Со мной лучше не связываться».

Это было не бахвальство – это был факт.

Встречи с недругами девушка больше не боялась, знала, что справится, однако сила, даже такая мощная, хороша при грамотном применении, и Марина поняла, что должна подумать над стратегией.

«Я слишком сильна, чтобы сражаться за чужие интересы».

Мысль пришла в голову неожиданно. И мысль… понравилась. Показалась яркой и значимой. Ведь она действительно сильна, колоссально сильна даже по меркам Тайного Города.

Она…

– Я способна творить историю, – тихо, но очень уверенно произнесла Бри, глядя на Финский залив. Наверное, так думал Пётр Первый… Нет, он был мужчиной. Наверное, так думала Екатерина Великая, которая тоже бывала здесь, пусть не в районе, который нынче называют Курортным, а в Петергофе, в Зимнем дворце, в Кронштадте. Она также смотрела на холодную даже летом воду, обозревала морскую даль и думала о том, что…

– Я способна творить историю. Могу по своему желанию менять мир. Не по прихоти, а по желанию. И если Екатерина была ограничена возможностями челов, то я способна выйти за эти рамки. Я уже вышла за эти рамки. Я очень далеко зашла.

Марина поставила полупустую чашку на стол, распахнула халатик и посмотрела на живот, на то место, которое всего лишь несколько дней назад было разорвано металлическим штырём. И под её взглядом бархатистая кожа потемнела до черноты и распалась на тончайшую чёрную пыль. На безжизненное Ничто, которое она, Марина Брич, наполнила жизнью. Все жуткие раны, полученные во время нападения чудов, были наполнены мёртвым чёрным Ничто, послушно принявшим волю девушки и обратившимся в жизнь. В её жизнь.

– Я – труп?

«Ты – настоящая жизнь…»

– Кто это сказал? – Марина резко обернулась, но никого не увидела.

Опять никого не увидела, хотя могла бы поклясться, что голос не почудился, не померещился, не прозвучал в голове. Могла дать руку на отсечение, что фразу произнёс некто, стоящий за её плечом.

Клуб особых интересов «Каменная мойка»

Санкт-Петербург, набережная реки Мойки

Гранни никогда не обсуждала приказы Консула и не сомневалась в них. Обдумывала – да, обдумывала, позволяла себе давать советы по тактике исполнения, если считала, что предлагается неудачный план действий, однако сама суть приказа для неё всегда была непререкаема. Если Консул решил, что это нужно сделать, – это нужно сделать.

Но иногда девушка ловила себя на мысли, что ей не нравится поставленная задача. Что в глубине души она не согласна с требованиями Консула и внутренне противится их выполнению. При этом, безусловно, исполнит, точнее, приложит все усилия, чтобы добиться нужного результата, не посмеет даже подумать о том, чтобы отнестись к заданию спустя рукава, но не обрадуется, когда всё получится. А ещё случалось, что распоряжение Консула звучало настолько широко, что его можно было трактовать абсолютно по-разному. Такие приказы отдавались редко, Гранни почти не сомневалась в том, что таким образом Консул проверяет её, однако не боялась этого и всегда в таких случаях поступала так, как считала правильным.

Она считала.

Жёсткое требование немедленно наказать беженцев из Тайного Города относилось именно к таким приказам – широким, допускающим разные трактовки. Девушка прекрасно понимала, почему Консул захотел проучить беглецов – ведь они, получается, посмеялись не столько над ней, сколько над ним. Гранни и сама задыхалась от бешенства, когда человские спасатели вытащили её, униженную, из холодной Невы. Она хотела отомстить, но…

Оставался вопрос – как?

Приказ прозвучал достаточно понятно – наказать! Но одновременно – расплывчато.

А уточнять ди Атура не стала, потому что не хотела услышать, что именно Консул понимает под «наказать», не хотела, чтобы он удивлённо поднял брови и небрежно ответил: «Убить, разумеется». Потому что в этом случае обратного пути не будет. Никакого пути не будет, и расправа над беженцами останется на её совести.

«А мне бы этого не хотелось…»

Мысль пришла неожиданно. Мысль показалась немного странной. Однако ди Атура не стала её прогонять. Потому что поняла, что это её мысль – настоящая, идущая от сердца. Она не хочет убивать, называя убийство – наказанием. В бою – пожалуйста, но не за дурацкую выходку.

«Кажется, я начинаю уставать от крови… – Гранни вздохнула и грустно улыбнулась пришедшей в голову шутке: – Хорошо, что я не вампир…»

///

Оказавшись далеко от дома, жители Тайного Города повели себя по-разному. Одни предпочли уехать подальше и затаиться, сведя к предельному минимуму контакты с соплеменниками, и выжидали, чем всё закончится. Другие не особенно скрывались, не видя ничего дурного в том, что приходится проводить время на чужбине, и стремились проводить больше времени с такими же, как они, беженцами. В Санкт-Петербурге, где, так уж получилось, сформировалась одна из самых больших диаспор вынужденных переселенцев, центром притяжения для них стало заведение «Каменная мойка», которое держал давным-давно переехавший в Северную столицу Орций Чейз – добродушный, абсолютно лысый толстяк, обожающий, как все концы, дорогие украшения и яркие цвета в одежде. «Каменную мойку» он держал для души, то есть для туристов из Тайного Города, которые частенько навещали Санкт-Петербург в обычное время, и её возросшую популярность воспринял философски: «Жаль, конечно, что причина притока клиентов достаточно грустная, но выбирать не приходится – будем делать на них деньги…» Нет, цены на меню и бар конец не поднял, зато позаботился о том, чтобы гости могли расслабиться и окунуться в привычную атмосферу: блюда из привычных ресторанов Тайного Города, артисты и шоумены, а главное – постоянные новости и их обсуждение без всяких купюр. Схинки, разумеется, знал о заведении и разговорах, которые в нём велись, но не трогал, здраво рассудив, что пусть лучше беженцы выпускают пар в известном месте, чем прячутся по углам, скрываясь под «навскими оберегами».

– Сегодня приехал? – поинтересовался чел-наёмник у подсевшего к барной стойке шаса.

– Ага, – подтвердил тот. – Заметно?

– Ты оглядывался.

– Искал своих.

– Скоро подтянутся. – Наёмник протянул руку: – Шторм.

– Харак Хамзи.

– Очень приятно.

– И мне приятно.

В обычное время их знакомство вряд ли состоялось бы с такой лёгкостью – шасы предпочитали надёжные рекомендации, но обстоятельства заставили Хамзи изменить привычному укладу: сейчас они все были беженцами.

– Если не секрет: почему Питер?

– Не хочу из страны уезжать, – ответил Харак, изучая выставленные на полках бутылки.

– Бизнес?

– Настроение.

– Здесь нас легко достать.

Шас на пару мгновений замер, перестав водить взглядом по бутылкам, после чего буркнул:

– Но ты ведь здесь.

– Э-эээ… да, – подтвердил наёмник.

– Тогда чего ты мне мозг выносишь? – Хамзи наконец-то отыскал полку с коньяками и сосредоточился на ней. – Ну, достанут они нас, и что сделают?

Чел промолчал.

– Ничего не сделают, – продолжил шас. – Потому что ему нужно, чтобы мы вернулись. И нам, говоря откровенно, тоже это нужно, потому что заведения, в которых «всё как дома»… – Он окинул взглядом большой зал «Каменной мойки». – …никогда не заменят дом.

– И мы вернёмся?

– Рано или поздно.

– Тогда зачем ты уехал? – неожиданно спросил Шторм. – Там ведь вроде тихо?

– «Там» – это дома? – уточнил Хамзи, указывая бармену на выбранную бутылку.

– Да, «там» – это дома.

– Я уехал, потому что там обязательно станет шумно, – ответил шас. – Мне казалось, это очевидно даже для… – Здесь должна была прозвучать привычная для подданных князя Тёмного Двора «шутка» об умственных способностях тех, кто не являлся подданным князя, однако Хамзи её проглотил и заменил нейтральным: – В общем, для всех очевидно.

– Ждёшь большую драку?

– Не сомневаюсь, что она будет. – Шас понюхал коньяк, улыбнулся и сделал маленький глоток. – Великолепно.

– Как думаешь, кто кого одолеет?

– В истории Тайного Города не было случая, чтобы Великие Дома бросили вызов господствующей расе.

– А всё-таки? – настырно продолжил Шторм. – На твой взгляд?

Сомнительно, что такой вопрос незнакомому собеседнику наёмник задал из чистого любопытства. Или в его задачу входит «прощупывание» новичков, чтобы живущие в Питере беженцы примерно представляли их отношение к происходящему: то ли работает на Внутреннюю Агему, или и то, и другое вместе. Поэтому ответил Хамзи уклончиво:

– Я не думаю – я жду. – Сделал ещё один глоток коньяка, увидел в барном зеркале что-то интересное, повернулся к входной двери и полюбопытствовал: – А эти недомерки часто сюда заглядывают?

///

Казалось бы, зачем нужны не очень функциональные и уж точно не особенно сообразительные големы, если всё, что они могут, опытный маг способен сотворить с помощью арканов? Нанести мощный удар или скрутить противника, обездвижить его, доставить в нужное место и обыскать. И всё – не слезая с дивана. Когда классическая магия вышла на пик развития, горячие головы принялись наперебой заявлять, что время «обыкновенных» воинов и уж тем более – големов прошло, и теперь исход любой войны будут решать только обладатели колдовских способностей. В целом их аргументы были понятны и могли произвести впечатление на невзыскательную публику, очарованную демонстрируемыми чудесами. А вот специалисты в области военного дела качали головами и негромко, а главное без ехидства интересовались, как собирается выпутываться маг, если противник ударит по самому заклинанию, обратив рабочую функцию в краткое возмущение магического поля? Или выжмет из колдуна энергию «навским арканом»? Или заблокирует её действие наведённым искажением… Пик развития классической магии привёл к появлению множества заклинаний «неявного боевого применения», которые с лёгкостью крушили красивую теорию «Всепобеждающего волшебника». Воевать не слезая с дивана не получилось, и на поля сражений вернулись «обыкновенные» воины. Впрочем, они их никогда и не покидали. А подготовка воина – хорошего, опытного, умелого – всегда занимала изрядное время, терять их было жалко, и потому Великие Дома вновь вернулись к промышленному производству големов, в том числе – боевых. Особенных успехов в этом направлении добился Тёмный Двор: навы традиционно берегли друг друга, предпочитая выставлять в первые ряды големов, наёмников, вассальные племена – кого угодно, только не своих.

Однако у големов, при всех их неоспоримых достоинствах, был и существенный недостаток – разум. Точнее, практически полное его отсутствие.

Несмотря на все старания, создать для кукол полноценный мозг не получилось даже у эрлийцев. Хотя… смотря что называть полноценным. Мозги для големов-убийц, вроде псевдопауков, варанов и другой опасной живности, у магов получались отлично, поскольку в них был задействован простейший алгоритм: этих ищи, убивай, этих не трогай, а этим подчиняйся. Всё остальное строилось на инстинктах. А вот со сложными мозгами в Тайном Городе не складывалось, и даже у лучших мастеров «куклы» получались туповатыми, плохо обучаемыми и способными лишь на элементарные действия. В результате големы всегда использовались в качестве вспомогательных или штурмовых сил – когда требовалось атаковать противника в лоб, не считаясь с потерями.

Однако некоторое время назад Консул разработал уникальную и до сих пор никем не скопированную технологию временного переноса сознания оператора в «перса» – так на сленге называли оснащённых специальными мозгами големов, – чтобы пользоваться искусственным телом как собственным. В результате получались бойцы, сочетающие в себе лучшие качества «кукол» – сила, выносливость, нечувствительность к боли, скорость – и разум профессионального военного.

Гранни ди Атура – помимо всего прочего – возглавляла этот боевой отряд, лично отбирала и тренировала операторов и неоднократно воевала, заслужив полное доверие Консула. В распоряжении девушки находился огромный парк «персов», способных решать самые разные задачи, и ей оставалось лишь выбрать тех, которые наилучшим образом подходили для наказания беженцев. А заодно тщательно – и очень жёстко – проинструктировать операторов, чтобы они ни в коем случае не увлеклись и не вышли за рамки дозволенного. Поскольку выбранные ди Атурой «коротышки» только с виду казались забавными…

///

– А здорово мы сегодня посмеялись над той дурой, да? – Плечистый Любослав магией не владел – в Зелёном Доме способности проявлялись исключительно у женщин, в экзекуции участия не принимал, наблюдал за ней с Заячьего острова, но радовался ей как ребёнок. – Будет знать, как приезжать в Питер!

– Не думаю, что здорово, – проворчал в ответ Орций. – Нельзя так зло шутить над женщинами, тем более – над ведьмами.

– Может плохо кончиться?

– Это всегда плохо заканчивается.

– Есть опыт?

– Только чужой.

Маленькие, лысые, но жизнерадостные концы пользовались у женщин невероятной популярностью – в этом им помогала семейная тайна, – но никогда не допускали в отношении представительниц прекрасного пола даже намёка на невежливость. Возможно, это было частью семейной тайны, но они прекрасно представляли, чем может закончиться сегодняшнее шоу.

– Она работает на Консула, – напомнил Любослав.

– Это не повод так с ней обращаться.

– Неужели?

– В бою – пожалуйста, – твёрдо ответил конец. – В бою всё иначе, и ты можешь применять любые методы, даже самые подлые. Но издеваться над женщиной – моветон.

– Боишься, что она отомстит?

– И это тоже, – не стал отрицать Орций. – Но и в целом – некрасиво.

– А служить Консулу красиво? – Любослав явно начал горячиться. – Машар красиво поступил, когда предал всё, что должен был защищать, и встал под знамёна Альянса?

– Машар никого не предавал, – заметил сидящий неподалёку чуд. – Орден признал Альянс.

– Тогда что ты здесь делаешь? – поинтересовался Любослав.

– Ходят слухи, что Машар не просто так пошёл в Агему. – Орций увидел разгорающиеся страсти и поспешил вернуться в разговор. – Потому его и арестовали.

– Никто не знает, за что его арестовали, – отозвался Любослав.

– Говорят, что-то связанное с событиями в подземелье.

– Много чего говорят…

О командоре Машаре действительно говорили много: и хорошего, и плохого. Его переход на службу во Внутреннюю Агему наделал много шума, а неожиданный арест – ещё больше. Подчинённые Альянсу медиа Тайного Города по каким-то причинам вычеркнули эту странную историю из повестки, однако независимые каналы подогревали к ней интерес, заставляя обывателей обсуждать и пытаться объяснить случившееся с Дорианом.

– Правды мы всё равно никогда не узнаем…

– Может, и узнаете, – громко произнёс первый «коротышка», и все присутствующие повернулись к входным дверям.

Вообще все: тем, кто не расслышал заявление, на «перса» указали друзья. Пришлось указать, потому что роста в «коротышках» было не более четырёх футов, но, несмотря на это, выглядели они весьма опасными: плотные, мускулистые, подвижные, они остановились у входной двери, но не замерли, а слегка подрагивали, переминались от переполняющей их энергии. И они весьма недружелюбно смотрели на гостей «Каменной мойки».

– Сегодня днём кое-кто из вас… не стану говорить кто, хотя все знают, что среди них был чел-наёмник Шторм… Так вот: сегодня днём вы оскорбили девушку, а значит, оскорбили того, по чьему приказу девушка оказалась в Санкт-Петербурге. К счастью для себя, вы обошлись без насилия, поэтому наказание не будет слишком жестоким – вам просто напомнят о хороших манерах.

В первый момент – после того, как прошло удивление, появление чужаков вызвало смех, а их заявление – иронию. Лидер «коротышек» ещё не договорил свою речь, а по залу уже летел весёлый шёпот:

– Какие забавные.

– Прикольные, ага.

– Надо будет прикупить таких детям.

– Он это серьёзно говорит?

– Он считает, что да.

– Кто-нибудь, выкиньте отсюда это чучело и давайте продолжим отдых…

– Не получится выкинуть, – тихо сказал шас, отставляя опустевший бокал. – Пространство искажено, и мы не сможем применить магию.

И только сейчас до посетителей «Каменной мойки» стало доходить, что посланцы Консула хорошо подготовили визит и все их шаги – даже выбор странных «недомерков» – тщательно продуманы.

– Скажите, пожалуйста, – жалобно протянул Орций, догадывающийся, чем всё закончится. – А можно напомнить о хороших манерах не в помещении, а, например, на улице? Сегодня чудесный вечер…

– К сожалению, нет. – Лидер «коротышек» улыбнулся, и они прыгнули.

Без подготовки. С места.

Они выглядели опасными и действительно такими оказались: быстрыми, резкими, ловкими и очень сильными. Возможно, не в столь превосходных выражениях, но для расслабленных посетителей заведения, лишённых возможности защищаться магией, «коротышки» стали серьёзными врагами. Скорость и подвижность – вот чем они брали. Не останавливались и не задерживались: прыгали, били – били всех подряд, без разбора, наказывая всех, кто оказался в заведении – отскакивали и вновь атаковали. Крушили и гостей, и мебель, доводя несчастного Орция до исступления, разбивали посуду и бутылки, превратили кухню в поле боя, но при этом не использовали оружия, никакого, даже ножей: избивали посетителей крепкими кулаками и только в одном случае сделали исключение: улучив момент, лидер «коротышек» подобрался к зазевавшемуся Шторму и от всей души врезал ему бейсбольной битой.

Глава 2

«Массовая драка на Мойке! Была или нет? Кто с кем дрался непонятно, владелец заведения отрицает сам факт потасовки, однако свидетели происшествия уверяют, что главный зал «Каменной мойки» был разгромлен полностью, а окровавленные посетители в ужасе выбегали на улицу. Однако прибывшие по нескольким вызовам полицейские нашли заведение в полном порядке и не смогли подтвердить рассказ свидетелей…» («ТАСС»)

«Жуткое побоище в Санкт-Петербурге! Боевики Внутренней Агемы совершили дикую акцию устрашения и бессмысленной злобы, разгромив известное заведение «Каменная мойка» и подвергнув жестокому насилию его посетителей. Нет никаких сомнений в том, что репрессии со стороны Внутренней Агемы будут нарастать…» («MG online»)

«Почему абонемент Службы утилизации – лучше? Потому что в этом случае вы получаете непрерывное круглосуточное обслуживание и твёрдо знаете, что ни в коем случае не нарушите режим секретности. Ярким примером выгодного приобретения абонемента следует признать историю, случившуюся сегодня в Санкт-Петербурге. Ссора между посетителями «Каменной мойки» стремительно переросла в драку, которую заметили прохожие челы, у наших специалистов было всего несколько минут, чтобы скрыть следы происшествия, и они блестяще справились с задачей: восстановили действие арканов, профессионально выправив естественным образом возникшее возмущение магического поля, навели мощный морок, убедив человских полицейских в неприкосновенности внутреннего убранства «Каменной мойки», обеспечили появление свидетелей, опровергающих показания очевидцев драки…» («Тиградком»)

* * *

Творческий коворкинг «Михельсон»

Москва, улица Дубининская

Они действительно ей обрадовались. По-настоящему обрадовались, несмотря на то, что Лисс не появлялась в «Михельсоне» несколько дней. Странных и непонятных дней, часы которых были заполнены слухами, вызывающими сомнения и подозрения. Обрадовались, несмотря на то, что собрались далеко не все: кто-то покинул Тайный Город, кто-то счёл за благо временно не появляться в заведении, считающемся центром молодёжного сопротивления, а кто-то погиб… Они так искренне обрадовались девушке, что Лисс почувствовала себя грязной. И в очередной раз вспомнила слова Схинки… Впрочем, что теперь вспоминать? Сделка заключена.

Она предала тех, кто ей радовался. Кому сейчас улыбалась. Кому смотрела в глаза.

Кого любила…

Предала ради того, кого любила по-настоящему.

– Привет!

– Привет!

– Рад тебя видеть!

– Ты как?

– Хорошо выглядишь!

– Спасибо…

Лисс думала заглянуть на минутку, пообщаться со старыми друзьями и тихо уйти, но Хинус широко оповестил народ о возможном визите девушки, поэтому встреча получилась шумной.

– Как ты?

– Не ранена?

– Они тебя не достали?

– Как тебе мои новые джинсы?

– А у меня теперь кроссовки с правильной аббревиатурой.

«MG».

Они галдели, наперебой о чём-то рассказывали, делились новостями, просили на что-то посмотреть, и у Лисс вдруг появилось ощущение, что не было ни «ночи MG», ни страшных событий в подземельях Солянки. Вообще не было – ни наяву, ни в виде ночного кошмара. Ребята вели себя с тем же запалом и яркой, брызжущей энергетикой, что и раньше. И это было странно. Неожиданно и странно.

И немножко страшно.

«Они совсем не повзрослели? Или им всё равно? Или случившееся и пережитое стало для них просто приключением? Они вообще понимают, что их друзей убили, а они сами уцелели чудом? Что все последние события – это не эпизод компьютерной игры, в которой можно «сохраниться»и вернуться в предыдущее положение в случае неудачного исхода боя? В реальности «сохраниться» невозможно.

Или это защитная реакция: выкинуть из головы всё плохое?

Или они всё понимают, но уже – в отличие от неё – пришли к стадии принятия? Приняли смерти друзей, бегство и предательство, приняли вероятность собственной смерти, приняли – потому что здесь остались только те, кто верит в их дело. И верит, получается, гораздо крепче, чем она – вроде бы их лидер…

– Со мной всё в порядке, – улыбнулась Лисс, не зная, что ещё сказать.

– Это хорошо.

– Мы думали, что ты уедешь.

– Честно говоря, мысль была, – не стала скрывать шаса.

– У всех были такие мысли.

– Особенно в первое утро после «ночи MG».

– О да!

– А кто говорит, что не думал об отъезде – врёт.

– Однозначно врёт!

– Почему не уехала? – громко спросил Антон, чуд-полукровка, специализирующийся на боевой магии.

Неожиданно наступила тишина, в которой очень спокойно прозвучал ответ Лисс:

– Потому что здесь мой дом, Антон, – в Тайном Городе и нигде больше. Я не собираюсь уезжать из дома, не зная, смогу ли я в него вернуться.

Могло показаться, что ответ прозвучал несколько пафосно, однако всё в искреннем порыве шасы показывало, что её слова идут от сердца. И потому, когда девушка замолчала, в зале «Михельсона» ещё несколько секунд царила тишина.

Они верили.

– Однако в нашем доме не всё ладно, – негромко произнёс Антон.

– Однако мы здесь и постараемся что-нибудь придумать, – в тон ему ответила шаса.

Послышались несмелые смешки.

– Тёмный Двор продолжает аттракцион невиданной щедрости, – заметил кто-то.

– Я знаю, – кивнула Лисс. И улыбнулась: – Бесплатные «батарейки» ещё никому не вредили.

Теперь засмеялись все. Даже те, кому «батарейки», то есть сосуды с магической энергией Тёмного Двора, не подходили по генетическому статусу.

Заперевшись в Цитадели, навы сделали ставку на тотальную поддержку всех, кто не принял Альянс и отрицал власть Консула. Если требовались деньги – перечисляли столько, сколько нужно. Машина? Оружие? Документы? Если ты хотел сражаться, то мог рассчитывать на всё. А ещё каждую ночь на улицах Тайного Города появлялись бесплатные «подарки» от Тёмного Двора – готовые артефакты и «батарейки» с магической энергией, прикрытые от заурядных челов элементарным мороком. Энергия, конечно, была только навская, предназначенная для подданных князя, а вот артефактами – как готовыми, так и сделанными с помощью бесплатной энергии – могли пользоваться все жители Тайного Города. И они крепко пригодились ребятам во время «ночи MG».

«Must Go!» – таким был девиз Сопротивления, и эти два слова – или эти две буквы – были не только в их душах, но украшали одежду: футболки, худи, джинсы и даже кроссовки. Поговаривали, что линию модной молодёжной одежды с девизом Сопротивления тоже запустили по приказу Тёмного Двора, но точной информации об этом не было, а сама идея пришлась по душе, и все посетители «Михельсона» щеголяли в одежде бренда.

– Так что же дальше?

– Нужно осмотреться, – твёрдо ответила Лисс и заметила, как помрачнел на этих словах Хинус.

– Не хочешь говорить? – прищурился Антон, которого тоже не обрадовало предложение девушки.

Шаса догадывалась, что разговор получится сложным, и тщательно к нему подготовилась. И сейчас ответила резковато:

– Не хочу тратить энергию впустую.

– Магическую? – уточнил белокурый люд.

– Нашу.

– Что значит впустую?

Девушка продолжала оставаться на ногах, однако жестом попросила друзей присесть, во всяком случае – тех, кто находился совсем рядом. Дождалась, когда вокруг сформировался круг слушателей, и уверенно продолжила:

– Давайте посмотрим, что происходит сейчас, чего мы добились за эти дни. Мы сумели громко заявить о себе, одержали важную победу и показали жителям Тайного Города, а главное – нашим родителям, в общем, всем, кто был готов смириться, – мы показали им, что не принимаем власть Консула и по-настоящему готовы сражаться против неё. Но время решающей битвы ещё не пришло.

– Откуда ты знаешь?

– В «ночь MG» он явно запаниковал!

– Он вывел на улицы едва ли не всех своих сторонников.

– Точно! Мы его напугали!

– Консул вывел на улицы много своих сторонников только потому, что не хотел нас убивать, – громко произнесла Лисс. И в «Михельсоне» вновь установилась тишина. – Ему достаточно было спустить с поводка вампиров – и мы бы с вами здесь не разговаривали. Во всяком случае – со многими из вас.

– Ты его защищаешь?

– Я предлагаю смотреть на происходящее трезво. – Девушка бросила взгляд на Хинуса и с облегчением увидела, что эрлиец не собирается выступать: то ли обдумал всё и согласился с её доводами, то ли решил не мешать.

– А когда произойдёт решающая битва? – поинтересовался Антон.

– Ты поймёшь, – пообещала Лисс.

– Неужели?

– Тёмный Двор не прячется, а накапливает силы, великий магистр Франц де Гир покинул Тайный Город, однако с ним ушли почти все лучшие рыцари, то есть от Ордена Консулу досталось только название. И ещё я не верю, что внутри Зелёного Дома нет тех, кто мечтает уничтожить Альянс. Не волнуйтесь, друзья, битва будет, и я прошу вас вести себя так, чтобы дожить до неё.

– А для чего же случилась «ночь MG»? – спросил кто-то.

– Она случилась, потому что мы не могли больше терпеть, – честно ответила Лисс. – «Ночь MG» стала результатом наших эмоций, мы все это понимаем, но если бы их не было… – Шаса покачала головой. – Кем бы мы были, если бы их не было?

– В любом случае сделанного не воротишь, – обронил Хинус.

Нет, они тоже повзрослели. Всё поняли и именно поэтому – приняли. Прилив энтузиазма, вызванный появлением лидера, сменился обдуманными вопросами, и спокойные, расчётливые ответы Лисс понравились большинству ребят. Разумеется, остались радикалы, которые громко выражали несогласие или же молча качали головами, показывая, что не планируют сдаваться и ждать сложа руки решительной битвы выше их сил. Шаса понимала, что они будут устраивать выходки, и искренне надеялась, что мелкие, вроде граффити «MG» на стенах домов, никак не связаны с насилием. Но радикалов было намного меньше «разумных».

Но, к сожалению, среди них был Хинус, и Лисс не хотела, чтобы он…

– Не натвори глупостей, пожалуйста, – сказала она после окончания «общей» части встречи. Когда они с молодым эрлийцем уселись за отдельным столиком и завели тихий разговор.

– Мама воспитала меня умным.

– Хинус, я серьёзно!

– Я тоже. – Эрлиец упёрся, однако Лисс знала, что имеет на него влияние, и была настроена его использовать.

– Хинус, пожалуйста, не лезь на рожон, – попросила она, заставляя друга смотреть ей в глаза. – Прояви терпение, хотя бы…

– Лисс, я видел, как убили Сергея, – ответил эрлиец. И стало ясно, что он до сих пор переживает смерть друга. Сильно переживает. – Прости, мне трудно быть терпеливым.

– А я не хочу читать твой некролог.

– Ну и не читай, – отрезал юноша. – Не отвлекайся, жди решающей битвы.

– Хинус!

– Прости, Лисс, не сегодня.

Эрлиец улыбнулся девушке, поднялся и направился к барной стойке.

«Вот и поговорили…» – грустно подумала Лисс.

///

Расставшись с друзьями, Лисс вышла на улицу, прошла вдоль дома, машинально приостановилась у поворота и вздохнула, горько вздохнула, потому что Дориан частенько ждал её здесь, чтобы отвезти домой… или к себе домой. К дверям не подходил и в «Михельсон», разумеется, не заглядывал, но всегда был рядом. И его отсутствие заставляло девушку тосковать.

«Дор…»

А ещё его отсутствие в очередной раз сказало девушке, что она поступает правильно, что сделка с Консулом важна и необходима, потому что любимый должен быть свободен.

«Дор…»

Она бросила ещё один взгляд в переулок и ускорила шаг… Захотела ускорить шаг, потому что в ту же секунду услышала:

– Торопишься?

Фраза прозвучала негромко, но очень уверенно. Лисс резко обернулась и вздрогнула, потому что в первое мгновение ей показалось, что вопрос задал здоровенный мужик, похожий на облачившегося в классический человский костюм гризли. В следующее девушка сообразила, что слышала голос Бри. И лишь на третьей секунде разглядела подругу. Марина стояла в тени своего спутника и выглядела непривычно… тёмной. Настолько тёмной, что даже будь ночное освещение ярче, шаса вряд ли бы её заметила. Волосы стали темнее, то ли покрасилась, то ли из-за того, что Бри гладко зачесалась, собрав их в тугой пучок. Чёрная кожаная куртка, чёрное платье, чёрные чулки и кроссовки. И макияж – тёмный, выстроенный на оттенках чёрного. Но при этом не яркий, броский, а приглушённый.

– Привет.

– Не ожидала?

– Конечно нет.

– Привет. – Однако Марина не подошла к подруге, осталась в тени телохранителя. – В прошлый раз мы расстались не очень хорошо, поэтому я решила встретиться и поговорить.

– Спасибо, – брякнула Лисс, размышляя над тем, как было бы здорово, заявись подруга к ней домой, где шаса чувствовала себя более чем уверенно. А здесь, на улице, да ещё в присутствии массивного голема, атаковать Бри было бы слишком опрометчиво. Даже несмотря на то, что при себе девушка держала изрядную коллекцию артефактов на все случаи жизни.

– Или я не вовремя? – подняла брови Марина.

– Ты неожиданно, – не стала скрывать Лисс. – И немного меня напугала.

– Извини, так получилось.

– Ничего страшного. Я понимаю, что тебе нужно соблюдать осторожность.

– Да, именно так. – Во время разговора Бри сохраняла полную неподвижность, что было абсолютно несвойственно обычно подвижной девушке. – После нашего разговора я ненадолго покинула Тайный Город.

– Куда ездила?

– Мне требовалось время, чтобы прийти в себя и… и всё как следует обдумать.

Отвечать на вопрос шасы Марина явно не собиралась, однако Лисс не особенно на это рассчитывала, поэтому спокойно приняла новую тему:

– Нам всем пришлось крепко подумать.

– И к чему ты пришла? – заинтересовалась Бри.

– Ты видишь к чему, – улыбнулась в ответ Лисс. – Ты застала меня на выходе из «Михельсона».

– Собираешься продолжать?

– А что ещё остаётся?

– Как ты спаслась? – неожиданно и с некоторой резкостью спросила Бри.

– Что?

– Как ты спаслась? – повторила Марина, чуть усилив напор, и шаса поняла, что подруга заявилась для того, чтобы задать именно этот вопрос. – Я на Солянке не появилась, Джира ушла через Лабиринт, а тебе удалось унести ноги. Ты ведь была в самой гуще. Одна. Без прикрытия.

– Меня прикрыл Дор, – почти ровным голосом ответила Лисс. – Прикрыл, вытащил на поверхность, сделал портал, а сам остался… Прикрывать дальше. – Пауза. – У нас не получилось бы уйти вдвоём.

Несколько мгновений Бри в упор, не отрываясь, смотрела на подругу, после чего тихо, но очень жёстко произнесла:

– Теперь ты меня ненавидишь?

– Ты просто опоздала, – вздохнула Лисс.

– Тогда – опоздала. А теперь задала вопрос.

– Вряд ли это можно назвать ненавистью. Я просто очень зла, потому что из-за твоего опоздания Дориану пришлось остаться.

Никто не знал, как повернулись бы события, успей Марина на Солянку. Предсказать это было невозможно, однако сейчас ничто не могло убедить Лисс в её невиновности. Бри это понимала, поэтому явилась не для того, чтобы оправдаться, а с деловым предложением.

– Я собираюсь вытащить Дориана.

– Как? – изумилась шаса.

– Это моё дело, – хладнокровно ответила Марина. – Я всё тщательно обдумала и уверена, что у меня получится.

В первое мгновение Лисс охватила невероятная радость: «Да!» Да! Пусть получится! Да. Потому что это решит все проблемы, и они…

Они уже договорились. Она заключила сделку, и, если у Бри не получится, Консул… Трудно даже вообразить, что Консул сделает с Дорианом. С другой стороны, почему Консул должен что-то делать с Дорианом? Ведь шаги будет предпринимать Бри, а не она… С третьей… С третьей стороны, Лисс поймала себя на мысли, что сейчас, после просмотра видео и рассказа Схинки, не знает, кого нужно бояться больше: Консула или Марину?

– Я тебя настолько удивила? – протянула Бри, и Лисс сообразила, что молчание затянулось. Подозрительно затянулось, потому что едва прозвучало предложение, она должна была сразу же закричать: «Конечно!» Нужно было срочно объяснить неожиданно возникшую паузу, и шаса отыскала великолепный выход:

– А вдруг Дориана переделали?

И Бри слегка расслабилась.

– А если нет?

– А вдруг ты его вытащишь, а он окажется другим? И предаст нас? – Лисс горько вздохнула. – Что мы тогда будем с ним делать?

И Марина подумала, что не хотела бы убивать предателя на глазах у подруги. Переделают Дориана или нет, но в этом случае в их отношениях точно ничего нельзя будет исправить.

– Чем раньше мы его вытащим, тем выше вероятность, что Дориан всё ещё прежний, – поразмыслив, сказала Бри.

– Если Консул его переделал, то сразу, – ответила шаса.

– Почему?

– А какой смысл ждать? К тому же Консул был очень зол на Дора.

– Зачем тогда его переделывать?

– Чтобы он правильно вёл себя во время процесса и казни. Дориан гордый, не сломается, заставить его вести себя так, как нужно режиссёрам шоу, можно лишь одним способом.

– Думаешь, из его казни устроят шоу?

– Если Консул решит казнить Дора, то да – будет шоу, – убеждённо ответила Лисс. – Дор – слишком заметная фигура, чтобы замолчать и сделать вид, что ничего не было. Точнее, так можно сделать, но это уронит авторитет Консула.

– Понимаю… – Бри помолчала. – Ты уверена, что он ещё жив?

– Нам дали поговорить.

– Ты к ним ходила?!

– А что мне оставалось?

Шаса ответила таким тоном, что Марина устыдилась своей вспышки, проглотила фразу, которую хотела произнести следующей, и очень тихо сказала:

– Понимаю.

– Он жив, но я не знаю, переделали его или нет.

Несколько мгновений в тёмном переулке царила тишина, после чего Бри сказала:

– Я постараюсь помочь.

– Как?

– Доверься мне.

– Я уже доверилась однажды.

– Больше ошибок не будет.

– Хотела бы я иметь твою уверенность.

Девушки вновь молчали, а затем Лисс спросила:

– Есть где ночевать?

Спросила у старой подруги. Тоном старой подруги. Задала абсолютно естественный вопрос.

– Есть, – спокойно ответила Бри. – Не волнуйся. – Помолчала. – И за Дориана не волнуйся.

Улыбнулась и неспешно направилась прочь. Не попрощавшись. Не сказав больше ни слова.

Здоровяк последовал за ней.

Локация не определена,

где-то в Тайном Городе

– А ведь ты даже не нав…

Консул всегда начинал их разговоры этой фразой.

И всегда приходил к Дориану сам. Не договаривался о встрече, разумеется, являлся когда заблагорассудится, но приходил в камеру командора Машара сам, а не приказывал привести в свой кабинет: входил, усаживался на неудобный, привинченный к полу табурет и начинал говорить. На третий раз Дориан не выдержал и поинтересовался: почему так? Что заставляет лидера Альянса являться к пленнику самому? Но, договаривая фразу, увидел, что Консул разочарован вопросом. Однако ответ прозвучал:

– Я тебя прячу.

– Почему? – изумился Машар. – Неужели вы думаете, что Лисс способна прорвать защиту и вытащить меня?

– Ей могут помочь, – помолчав, произнёс Консул.

– Кто? – Машар замер, а через мгновение догадался: – Навы?

– Сами – вряд ли, но могут попытаться вытащить тебя чужими руками. Спланировать операцию и проследить за её исполнением, как они это сделали на Солянке.

– Но зачем? – этот вопрос вызвал у рыцаря не меньшее удивление, чем первый. – Чем я так важен?

– Сам по себе – ничем. – Консул едва заметно усмехнулся. – Ты очень сильный маг, но не выдающийся и в рядах моих противников командоров войны достаточно. Но у тебя хватило дерзости и отваги открыто бросить мне вызов и об этом все знают. Ты, конечно, не стал знаменем Сопротивления, как Джира, но шума наделал много, и, если у них появится выполнимый план, они обязательно попробуют тебя вытащить. Во-первых, чтобы ещё больше уронить мой авторитет. Во-вторых, показать, что спасение моих врагов для них дело чести.

– Навы слишком прагматичны, чтобы рассуждать о чести.

– Они прагматично рассуждают о воздействии, которое окажет демонстрация силы на жителей Тайного Города. Освободив тебя, они укрепят Сопротивление сильнее, чем уничтожив половину Внутренней Агемы.

– Но ведь я… вы… Все понимают, что вы могли прочитать мне «слово князя».

Дориан знал, что те, кого Консул обращал в своих верных сторонников с помощью невероятно сложного, известного лишь ему заклинания, не запоминали церемонию, зато в их душах появлялась искренняя любовь к нему и желание служить. Знал, и потому периодически спрашивал себя, как он относится к Консулу? Всякий раз испытывал жгучую ненависть, но не был уверен, что это чувство – настоящее. В последнее время он ни в чём не был уверен. Ведь прочитав «слово князя», Консул – преследуя определённые цели – мог приказать Дориану изображать ненависть к себе…

– Прочитал я тебе заклинание или нет – для них не имеет значения. Важен будет только тот факт, что ты окажешься на свободе. Затем они проведут проверку, узнают правду и, если окажется, что ты услышал «слово князя», устроят героическую гибель и обвинят в ней меня.

– Так и должно быть, – пожал плечами Машар. – Я бы на их месте поступил именно так.

– Поэтому я не позволю этому случиться, – отрезал Консул. – И поэтому тебя не перемещают из камеры, о местонахождении которой знают всего двое, что резко уменьшает вероятность твоего освобождения.

– Почему вы не используете меня? – вдруг спросил рыцарь. – Почему не прочитали «слово князя» и не представили публике как раскаявшегося в содеянном преступника?

Ответа не ждал, но получил его:

– Во-первых, я ещё не решил, как лучше тебя использовать. Во-вторых, прошло слишком мало времени, и столь быстрое раскаяние вызовет серьёзные сомнения в его искренности. – Пауза. – Как ты понимаешь, самым разумным выходом было бы устроить публичную казнь особой жестокости, однако советники уверяют, что времена изменились и теперь подобное мероприятие не вызовет нужного мне эффекта.

– Интересное замечание.

– Я тоже не уверен в точности советов, поэтому пока не отказался от мысли устроить тебе долгую и мучительную казнь. Эта идея рассматривается наравне с прочими.

– Понимаю.

– Тебя это не тревожит?

– Вы спрашивали в ходе нашей прошлой беседы.

– Мне не было необходимости спрашивать, я знаю, что ты не боишься. – Странно, но Консул сумел разместиться на неудобном седалище с необычайным комфортом и грацией. В какие-то мгновения Дориану казалось, что лидер Альянса сидит не на табурете, а в прямом кресле. – Ты умён, прагматичен, умеешь просчитывать ходы… в тот момент, когда ты понял, что Лисс примкнула к Сопротивлению… ты ведь давно это понял?

– Конечно.

– Ты понял… и в тот самый миг ты уже знал, что предашь меня. Ты ещё не знал, когда это случится, но не сомневался, что предашь обязательно. Вот тогда ты мог испугаться, Дориан, но в этом нет ничего постыдного, поскольку ты умён и тут же оценил последствия своего шага. Ты тщательно обдумал всё, что я могу с тобой сделать, и принял это. Поэтому теперь ты не боишься и готов к смерти, даже к самой лютой.

Машар промолчал.

– А ведь ты даже не нав…

– Не только навы отличаются твёрдостью.

– И тут ты прав, – признал Консул. – Но у каждого есть слабое место, даже у каждого нава. И так получилось, что я знаю твоё…

– Вы обещали, что оставите Лисс в покое, – глухо сказал Машар.

– И пальцем не трону, – отчётливо и веско произнёс Консул. – И разорву на куски любого, кто осмелится причинить ей хоть малейший вред.

– Но это моё единственное слабое место.

– Слабое место не Лисс, а твоя любовь к ней.

Рыцарь вздрогнул. А затем криво улыбнулся:

– «Слово князя» не поможет?

– «Слово князя» я оставлю на тот случай, если не придумаю ничего поинтереснее, – не стал скрывать Консул. – Его недостаток в том, что Лисс поймёт происходящее, а ты – нет. Ты будешь по-прежнему её любить и расстраиваться, не понимая, почему девушка постепенно отдаляется. А она будет разрываться на части, зная, что ты – это не ты, принимая твою тупость, мучаясь из-за твоей верности мне, и однажды уйдёт.

– Что же вам не нравится?

– Хочу придумать что-нибудь более жестокое. Чтобы вы оба заплатили за слово, которое мне пришлось дать.

– Но в данном случае я тоже окажусь несчастен.

– У тебя останется любовь ко мне, которая не позволит стать несчастным и придаст смысл твоему существованию. Ты сможешь обратиться ко мне за утешением и получишь его, потому что я – милостив. Ну и в принципе твои чувства не будут такими острыми, как мне хотелось бы. Мне нужно, чтобы ты понимал происходящее и ощущал его так же, как будет ощущать Лисс. – Консул пошевелил пальцами. – Ну, или всё-таки казню тебя.

Он начал подниматься, показывая, что визит завершён, и Машар поинтересовался:

– Вы приходили, чтобы напугать меня?

И так заставил Консула остановиться. Он поднялся на ноги, но не ушёл, постоял, глядя на пленника с необычайной серьёзностью, после чего рассказал:

– Однажды я допустил ошибку, которая стоила мне… всего. И это не игра слов и не преувеличение: допустив ту ошибку, я потерял всё, и это притом, что у меня было всё. Вообще всё. Ты не способен осознать, о чём я говорю. И это тоже не игра слов: мне принадлежала Вселенная. – Консул, бывший когда-то первым князем Нави, сжал кулак. Но сдержался и продолжил достаточно спокойным тоном: – Так вот… Обладая всем и чувствуя себя абсолютно всемогущим, я допустил ошибку и всё потерял. Я начал сначала и намереваюсь вернуть то, что у меня было… а было у меня, как ты помнишь, всё. И я верну, в этом нет сомнений. Но я не хочу снова ошибиться, а это возможно. А ты… ты являешься носителем того духа, или тех принципов, или той железной воли… я пока не знаю, как это определить… Так вот, ты совершенно очевидно являешься одним из тех, из-за кого моя ошибка стоила так дорого. Ты готов пожертвовать абсолютно всем реальным ради того, что считаешь правильным. И я буду смотреть на тебя и думать. И учиться не ошибаться впредь.

– Вы ведь победили в Первой Войне, так? – очень тихо спросил Машар.

И первый князь гордо вскинул голову:

– Я поднял Навь из того ужаса, в котором Спящий определил нам существовать, и растерзал его любимых детей. История Вселенной, которой суждено было стать детской комнатой асуров, потекла иначе. Я нарушил Замысел, благодаря мне появились иные расы и в том числе – ты.

– А может, Замысел в том и заключался? И одержав победу в Первой Войне, вы не стали богом, не сравнялись со Спящим, а лишь исполнили его волю? Дети не смогли защитить свою комнату, а вы разломали дверь и открыли остальные помещения дома. Вы – инструмент, Консул.

– Не нужно меня злить, – улыбнулся первый князь. – Я знаю, кто я.

– Но ещё вам нужно знать кем вас воспринимают.

– Необязательно.

– В таком случае, вам не избежать следующей ошибки, в результате которой вы вновь потеряете всё, – пожал плечами Машар. – Хотите быть богом – станьте им, а не требуйте от других считать себя богом.

///

– Он вас расстроил?

– Заставил задуматься, – ответил Консул, усаживаясь за письменный стол. – В очередной раз.

– Он всего лишь предатель, заурд, самый обыкновенный предатель.

– Предателями становятся ради выгоды или спасения шкуры. А Дориан предал меня, чтобы умереть, и при этом – я знаю точно – он меня по-настоящему уважает. – Консул помолчал. – Не думаю, что мы можем назвать его обыкновенным.

– Просто он вам нравится, заурд, – обронил Схинки. Он хотел поёрзать в не предназначенном для орангутанов кресле, но передумал, сохранив неудобную позу.

– Он пошёл на смерть.

– Что может быть глупее?

– Что может быть сильнее? – Консул откинулся на спинку и невидяще уставился на раскрытый, не не включённый ноутбук. – Когда я поднимал Навь из нашего ада, когда призывал их расправить плечи и бросить вызов несокрушимым асурам – на что я шёл? На что я вёл семью? На смерть, Схинки, у нас не было другой перспективы.

– У вас был шанс, заурд, один на миллиард, но был. И стрелы Тьмы верили, что вы сумеете им воспользоваться.

– Один шанс на миллиард есть у всех.

– Даже у Машара сейчас?

– Даже у Машара сейчас, – подтвердил Консул, продолжая смотреть на закрытый компьютер.

– Как вы его накажете?

– Ещё не решил.

Схинки знал, что хозяин не хочет казнить рыцаря, но, если решит, что так нужно, – казнит не задумываясь, и потому не стал развивать тему. Замолчал, глядя на Консула, всем своим видом давая понять, что ждёт распоряжений, инструкций, приказов или расспросов. И дождался.

– Что происходит в Петербурге?

– На мой взгляд, Гранни идеально справилась с вашим поручением, заурд.

– Ты полюбил пафосные определения?

– Стараюсь вести рассказ с максимальной точностью. – Теперь, когда самая неприятная и непредсказуемая часть беседы осталась позади, орангутан позволил себе удобно устроиться в кресле.

– Много трупов?

– Ни одного. Она унизила обидчиков и разбила «Каменную мойку». А поскольку лупили негодяев «коротышки» – это очень маленькие «персы», видео получилось местами забавным, и в Сети полно ехидных комментариев.

– Ты позаботился?

– Конечно.

– А что Сопротивление?

– Ожидаемо визжит, называя случившееся погромом.

– Их поддерживают?

– Они выложили ехидное сообщение о том, как унизили Гранни, поэтому общий фон: не нужно было будить лихо.

– Скажешь, что я доволен. – Во время рассказа Консул наконец-то запустил ноутбук и теперь готовился открыть какой-то файл.

– Я могу идти?

– Тебе есть чем заняться?

– Я редко сижу без дела, заурд.

– Тогда иди…

– Да, заурд.

Схинки начал выбираться из кресла, но замер, услышав небрежное:

– И заодно разберись с Красными Шапками.

Замер и вытаращился на Консула:

– Что?

– Я хочу, чтобы ты разобрался, что происходит у дикарей, и навёл у них порядок, – прежним тоном произнёс Консул. – Красные Шапки тоже часть Тайного Города, и если до сих пор у нас не доходили до них руки, это не значит, что мы навсегда оставим их в покое.

– Так. – Орангутан вернулся в кресло. – Я что, наказан?

– А что, похоже?

– Да, очень.

Консул запустил видеофайл, однако показывать его помощнику не стал, скрестил на груди руки и улыбнулся:

– Почему ты не рассказал о забавном видео, которое гуляет по человской Сети?

– Ах, вот в чём дело!

– Да, дело в этом.

– Но, заурд, это такая мелочь…

– Эта «мелочь» представляет собой крупное нарушение режима секретности, а значит, большую проблему, – жёстким тоном произнёс Консул.

– Вы серьёзно?

– Схинки, мы ломаем Великие Дома, но не систему. В настоящее время режим секретности необходим для выживания Тайного Города, и мы должны заботиться о том, чтобы, несмотря на все катаклизмы, его соблюдали со всей тщательностью. Это понятно?

– Повесить идиотов?

– Мне плевать, – пожал плечами Консул. – Разберись, что происходит у дикарей, и сделай так, чтобы больше не происходило.

– Это нереально, – тут же ответил орангутан. – Они всё равно будут влипать в истории.

– Тогда сделай так, чтобы они влипали не часто и не настолько шумно.

– Да, заурд. Но я всё-таки не понимаю…

– Просто сделай то, что я велел.

– Да, заурд, – покорно повторил Схинки.

Но про себя отметил, что хозяин неспроста уделил такое внимание Красным Шапкам – одной из самых примитивных семей Тайного Города.

А хозяин…

А Консул проводил помощника взглядом, но не стал рассказывать, что некоторое время назад прочитал дикарю «слово князя»… без всяких последствий. Церемония была проведена, сила и магическая энергия потрачены, однако результата не было: верным приверженцем Консула Шапка не стал. К счастью, свидетелями события стали верные слуги Консула, которым он приказал всё забыть. Затем провёл ещё несколько опытов и убедился, что первый подопытный не был уникумом – на дикарей «слово» не действовало.

Что вызывало некоторую оторопь.

Складской комплекс «Кумар Карго Экспресс»

Москва, улица Левобережная

– А потом они такие: «А где деньги? Куда деньги делись?!» А тот, который в квартире живёт, такой: «Какие деньги?» Не знаю ничего. А те давай носиться по квартире и под диваны заглядывать. Чуть в меня три раза не врезались, их ведь много было.

– А ты?

– А мы бочком, осторожненько, по стеночке, чтобы не наткнуться на кого… Так и ушли.

Штыпсель был чрезвычайно горд тем, как ему удалось вывернуться и выполнить приказ скупщика краденого, утащив деньги у челов из-под носа. Самих денег, конечно, было очень жалко – целый грузовик ведь! – но уйбуй держался, проявляя чудеса самообладания, поскольку ссориться с шасом было чревато большими неприятностями. Ну, одну упаковку припрятали, конечно, но это не считается – это нормальная премия.

– Такой я молодец, – подытожил Штыпсель, преданно глядя на барыгу.

– Молодец-то молодец, – кисло поморщился Кумар. – Но наследил ты, голубчик, знатно…

– Как это наследил? – испугался уйбуй. – Я всё делал, как ты сказал: морок навёл, «накидку пыльных дорог» сделал, никто нас не заметил!

– А зачем решётки выломал?

– А как нам было иначе?

Изначально предполагалось, что Шапки вынесут деньги через подъезд, после чего аккуратно закроют квартиру и смоются. Но поскольку подъезд блокировали челы, Штыпсель решил сымпровизировать. Получилось результативно, но грязно.

– Не знаю, как было иначе, – буркнул шас, понимая, что иначе было нельзя. – Только челы всё на видео снимали и фотографировали и теперь, офигевшие, сравнивают записи, сделанные с интервалом в десять минут, пытаясь понять, как решётки оказались выломанными?

– Значит, они и выломали, – с неожиданной рассудительностью ответил Штыпсель. – Сами. Не знаю зачем – пусть друг с другом объясняются как-то. А наше дело сторона.

– А Службе утилизации мы что скажем?

– А Службе утилизации говорить ничего не надо, потому что челы сами решат, как они там решётки выламывали и зачем.

В целом доводы уйбуя прозвучали на удивление разумно, особенно – для Красной Шапки, к тому же Урбек уже имел серьёзный разговор со Службой и ответил им приблизительно то же самое. Если бы «косяк» заключался только в этом, вопрос можно было бы счесть закрытым, но, к сожалению, Дуричи проявили себя во всей красе.

– Ладно, решётки, допустим, прокатят… Но это полбеды.

– А что ещё не так? – нахмурился Штыпсель, почёсывая под банданой и мысленно удивляясь тому, что так легко отбился от первой претензии въедливого шаса. Впрочем, по дороге на склад уйбуй применил по назначению половину бутылки виски, что, несомненно, поспособствовало ясности мышления.

– Тебе доводилось слышать об интернете?

– Не глупее некоторых, – обиделся Штыпсель.

– Если под «некоторыми» ты понимаешь своих сородичей, то да, возможно, среди них найдутся ещё большие идиоты. Я даже их видел. – Урбек никогда не отказывал себе в удовольствии рассказать контрагентам то, что он о них думает. – Но ты даже на их фоне выделяешься.

– В хорошую сторону?

– В сторону дурака.

– Это как?

– Сам смотри. – Урбек достал смартфон и сунул дикарю. – Как тебе это?

– А что тут есть, кроме дома? – хмыкнул Штыпсель. И прищурился: – Это тот дом, в котором мы были?

– Надо же, узнал, – язвительно отозвался шас. И запустил видео: – Смотри внимательно.

– На что?

– На это!

В это мгновение автор ролика – а съёмка явно велась на телефон – приблизил изображение, и уйбуй разглядел не только знакомый дом, вид с улицы, но и падающие вдоль его стены упаковки с деньгами. Они появлялись приблизительно на уровне пятого этажа, но исчезали, не долетая до земли. Изумлённый голос за кадром сообщил: «В Москве деньги берутся из ниоткуда и проваливаются в никуда». Что, в общем, абсолютно соответствовало действительности.

– Под окнами грузовик с Сырком стоял, – объяснил Штыпсель. – Он, значит, пачки хватал и раскладывал как мог. Поэтому деньги до земли не долетали. Точнее, долетали, но до кузова, а не видно, потому что грузовик замаскированный стоял, как ты велел.

Урбек, который и без комментариев прекрасно понимал, как было устроено извлечение средств из квартиры полковника Мыкольченко, цокнул языком, но продолжить не успел.

– Мы ведь в мороке все были, – закончил уйбуй, совершенно не понимая, почему скупщик краденого молчит и явно злится.

– А товар?

– А товар что? Товар из морока в морок падал.

– И как он падал на видео сняли! – рявкнул барыга, но впечатления не произвёл.

– А что я могу, если этим дурням челам всем смартфоны выдали? – развёл руками Штыпсель. – А ты мне морок для товара пожадничал.

– Откуда я знал, что ты упаковки из окна начнёшь выбрасывать?

– А откуда я знал, что твоего полковника полиция придёт арестовывать? Ты ничего такого не говорил!

Да, не говорил, потому что по инсайдерской информации Урбека, бравого полковника Мыкольченко ФСБ должна была арестовать только завтра. Но что-то пошло не так, и посланные им добросовестные идиоты оказались в самом центре событий. Поэтому хоть шас и ругался – не мог не ругаться, – но в глубине души понимал, что для своего уровня Штыпсель сыграл на удивление хорошо, сделав всё, чтобы исполнить взятые на себя обязательства.

Герой.

Ну и молодец, наверное.

Но кретин.

– Я же не мог такие бабки там оставить, – вздохнул уйбуй.

Кумар знал, что и сам не смог бы, поэтому физиономию скривил, но дальше ругаться не стал. Но заметил:

– Вам ещё повезло, что этот зевака вас в самом конце операции засёк. И к дому подошёл уже после того, как грузовик уехал.

– Это всё Сырок устроил, – рассказал Штыпсель. – Он сразу прочь подался, как только деньги перестали падать. Сбежать хотел, но я ему по телефону сказал, что грузовик заминирован, а он, дурак, поверил.

Об этой детали операции уйбуй рассказал с ухмылкой, скорее, чтобы продемонстрировать свою предусмотрительность, а не традиционную для Красных Шапок модель поведения Сырка. Урбек, в свою очередь, тоже знал, какие скрепы скрепляют дикарей, и почти равнодушно поинтересовался:

– Много себе взял?

– Вообще ничего не взял, – с великолепно сыгранной уверенностью ответил Штыпсель, продемонстрировав готовность поклясться чем угодно, даже здоровьем Спящего.

– Помнишь, я говорил, что деньги у Мыкольченко грязные и их отмывать нужно?

– Ну.

– Вот тебе и ну, – хмыкнул Урбек. – Если ты себе бабла случайно отсыпал, то лучше с ним никуда не соваться, а просто в землю закопать лет на двадцать. Потому что иначе тебя за жабры сразу возьмут. Мне, как ты понимаешь, всё равно – ты меня не сдашь, а даже если сдашь – я договорюсь. Тебя, дурака, жалко. Ну и кодлу твою тоже.

– Ой, надо посмотреть в тачке, – спохватился уйбуй. – Может, завалялось чего?

– Посмотри, – предложил шас.

Штыпсель сделал знак подчинённым, и погрустневший Жбан притащил к собеседникам мешок с «завалявшейся» упаковкой.

– Вот.

– Хорошо, – с прежним равнодушием прокомментировал происходящее Урбек.

Никаких обид или претензий стороны друг другу не предъявляли, поскольку речь шла о банальном рабочем эпизоде.

– Слушай, а этот видосик… он реально мне подгадил? – вернулся к разговору Штыпсель.

– Реально, – подтвердил Кумар. – Меня Служба утилизации напрягала, а значит, фюреру твоему или Агема, или Зелёный Дом вставят.

– И что же мне делать?

– Я бы на твоём месте лёг на дно, – посоветовал барыга. – Вы куда обычно бежите, когда всё плохо?

– В Южный Форт, – мгновенно отрапортовал уйбуй.

– А если совсем плохо?

– А так ещё не было.

– Можно только позавидовать, – пробормотал Кумар.

– Потому что Южный Форт – самый крутой в Тайном Городе, – убеждённо ответил Штыпсель. – Его ещё никто не захватывал!

– Потому что вашу вонь даже противогазы не фильтруют.

– Ты что-то сказал? – не расслышал Штыпсель. Или сделал вид, что не расслышал.

– Я сказал, что в Южном Форте тебя, скорее всего, повесят, – ответил шас. – Кто-то же должен ответить за этот модный видосик. Так что лучше тебе на время куда подальше податься. Тем более что деньги у тебя есть.

– Где? – Уйбуй демонстративно огляделся.

– Ах, деньги…

Теперь кивнул Урбек, и его помощники на тележке подвезли к внедорожнику дикарей четыре плотно набитые сумки.

– Твоя доля.

– После стирки они здорово сели, – прокомментировал уйбуй, с тоской припоминая битком набитый упаковками кузов.

– Зато натуральный продукт, – хладнокровно ответил шас. – Никакого пластика.

– Это я понимаю.

– Ну а раз понимаешь – проваливай.

///

– Что он сказал? – жадно спросил Коззявый.

Осторожный боец с младенчества мечтал стать уйбуем, но случая пока не представилось. А между тем все знали, что нет в жизни Красной Шапки ничего слаще и приятнее уйбуйства: можно приказы десятке отдавать, к Кувалде ходить на совещания с дармовым виски, и с Урбеком говорить почти на равных, потому что обыкновенных дикарей шас в упор не замечал. Раньше существовала ещё одна позиция: фюрер клана, за что Шапки частенько резали друг другу глотки во внутриклановых конфликтах, но хитрый одноглазый уговорил королеву Зелёного Дома те должности отменить, чтобы междоусобиц не было, а остался лишь один фюрер – великий, общесемейный, и ловко подмял под себя всю власть. Ну, как ловко – в первые недели реформирования государственного устройства семейная виселица не пустовала ни минуты, это потом потише стало, а сейчас она и вовсе без дела неделями простаивала. По причине отсутствия иных перспектив, обретение уйбуйства осталось для дикарей единственным социальным лифтом. И даже Коззявый мечтал нажать на какую-нибудь кнопку и посмотреть, что получится.

– В каком настроении Урбек был?

– Похвалил нас? – встрял в разговор Козел.

– Да, погодите вы! – громко произнёс головастый Жбан. Выдержал паузу и задал Самый Главный Вопрос: – Это всё наше?

Вопрос пульсировал под красными банданами с того мгновения, как молчаливые помощники Урбека подвезли к внедорожнику дикарей и погрузили в багажник четыре объёмистые сумки. Открывать их бойцы постеснялись, но пощупать – пощупали, что внутри – догадались, дружно заткнулись и только теперь, отъехав от склада на пару миль, завели разговор о Самом Важном. Да и то не сразу – не верилось.

– Наше, – подтвердил Штыпсель, стараясь держать всех сородичей, включая сидящего за рулём Сырка, в поле зрения. Ну, мало ли?

– Ни фига себе, – прошептал Коззявый, чувствуя, что под воздействием такой кучи наличных желание стать уйбуем потихоньку улетучивается. – Мы богатеи теперя!

– Бухать до конца жизни можно.

– Миллионеры, – добавил Сырок, пытаясь одновременно представить золотой «Мерседес» снаружи, себя внутри, бешено дорогой вискарь внутри себя и небо в алмазах над головой. Представлять получалось плохо, но Сырок постарался так сильно, что едва не въехал бортом внедорожника в отбойник.

– Денежки, – проскрипел Козел. – Люблю, когда их много.

– Главное – чтобы робингуды не подвалили, – заметил Жбан.

– Пусть подваливают – пристрелим, – храбро сказал Козел и потянулся за пистолетом, желая продемонстрировать сородичам неукротимую решительность в борьбе с жаждущими чужого добра робингудами, однако был достаточно вежливо, но абсолютно недвусмысленно остановлен: плечи Козела сжали негромко засопевшие соседи – когда в багажнике лежат четыре сумки с деньгами, оружие лучше не доставать, потому что в такие моменты все становятся немного нервными.

– А давайте остановимся и отпразднуем нашу грандиозную удачу? – с плохо скрываемым дружелюбием предложил Жбан; то, как Козел потянулся за пистолетом, наткнуло головастого бойца на интересную мысль.

– А давайте, – с энтузиазмом согласился Коззявый, прикинув, что дробовик, кажется, есть только у него, а из дробовика можно и сразу двоих вальнуть.

– А давайте не будем, – предложил Сырок, понимая, что его, как самого беззащитного, пристрелят в первую очередь.

– Но выпить же надо, – надавил на болевую точку Жбан.

– Сначала нужно бабло сберечь, – вернулся в разговор вспотевший от подозрений Штыпсель. – А для этого ехать нужно прямо.

– Далеко? – уточнил Коззявый, прикидывая, как сподручнее извлекать дробовик.

– Пока не придумаем.

– То есть непонятно?

– Ага.

– А выпить как же? – Жбан с большим трудом расставался с удачными мыслями, потому что требовался большой труд, чтобы их собрать.

– А выпить я доставку заказал, – хмыкнул уйбуй, мысленно изумляясь собственной предусмотрительности. – Ща нас догонят и ящик вискаря выдадут.

– Отлично придумал! – повеселел спасённый от неминуемой гибели Сырок.

– Ты только не разгоняйся сильно.

– Не стану, конечно.

Расставшись с Урбеком, дикари выехали на МКАД и теперь неспешно огибали Тайный Город, двигаясь против часовой стрелки. В районе пересечения с Минским шоссе их догнал курьер из Торговой Гильдии – Штыпсель понимал, что больше никто не сумеет доставить заказ и быстро, и в нужное место, и согласился на грабительскую наценку. Десять бутылок виски подняли дикарям настроение, однако весёлого разговора не получилось: сделав три первых глотка, уйбуй перестал держать печаль в себе и посвятил подчинённых в возникшие перед ними проблемы:

– Всё плохо, бойцы.

Как и ожидал Штыпсель, заявление вызвало в сплочённых рядах десятки лёгкую панику, заставив ненадолго позабыть о крепком взаимном недоверии.

– Плохо? – вздрогнул Коззявый. – Почему плохо?

– У нас ведь деньги есть, – поддержал осторожного бойца Сырок.

– Если что – купим, чтобы хорошо, – выразил общую мысль Жбан.

– Деньги нас, в натуре, выручили, поэтому и живы, – объяснение у Штыпселя получилось немного странным, но для данной аудитории прокатило. – А плохо то, что засветились мы, бойцы, въехали? Про нас челы кино сняли, как мы деньги из окна в грузовик швыряли, только нас там нет, но Агему не обманешь.

Несколько секунд бойцы въезжали, после чего Козел сделал большойглоток виски и осведомился:

– И где оно?

– Кто? – не понял уйбуй.

– Кино.

– В Сети показывают.

– А нам за это заплатят?

Хотел этого Козел или нет, но ему удалось настолько сильно удивить побратимов, что Жбан даже перестал прикидывать в кого стрелять в первую очередь.

– А нам должны заплатить?

– А как же!

– Надо шасов на них натравить.

– А постеры с нами будут? Или эти… тигеры.

– Не тигеры, а тизеры.

– Один хрен! Главное – с нами.

– Мля, надо маникюр сделать, а то у меня чего-то рожа слишком опухшая для тигера.

Несколько секунд совершенно обалдевший Штыпсель слушал вопящих подчинённых, после чего злобно выругался и спросил:

– Вы о чём, мля? – Потому что ничего другого в голову не приходило.

– Имя в титрах нетфликс, – доложил зашедший дальше всех Козел.

– Какие имена, придурки? Урбек велел на дно ложиться срочно, потому что мы режим секретности однозначно порвали и теперь неясно, что с нами делать.

– Вешать? – выдохнул сообразивший, что к чему, Сырок.

– И это тоже, – кивнул уйбуй. – А поэтому думать надо не как маникюр в постере продавать, а куда деваться, чтобы маникюр не пересох на дохлом теле.

Примерно через треть бутылки виски Жбан родил ожидаемую идею:

– Надо в Южный Форт уходить.

– Вот мы всех удивим, – проворчал Козел. – Нас Кувалда первым и повесит. А если награду объявили, то ещё в воротах расстреляют.

– В воротах не расстреляют – их мы быстро проскочим. – Судя по всему, стратегию Жбан продумал неплохо. – Нам главное до кучи мусора добраться, а там под неё уйдём, днее не бывает.

– Из-под кучи не возвращаются, туда даже навы не ходят, – хмуро напомнил Штыпсель. – А я баблом своим ещё попользоваться хочу.

– На виселице?

– Перед ней.

– А за что нас вешать? – чуть не плача спросил Коззявый. – Мы ведь тока бабла срубили.

– Срубили неправильно, – уточнил Сырок.

– Я ведь говорил, что нельзя борзеть.

– Вот и накаркал, козёл.

– Я ни при чём!

– И ты молчи!

Уйбуй подумал и врезал Коззявому кулаком в нос.

Ну и Козелу, конечно, чтобы не напоминал о себе. Однако главную проблему двумя ударами решить не удалось.

– А делать что?

– Мотать надо, – выразил общее мнение Сырок. – Все мотают. Половина Города уехала, и нам надо.

– У половины Города бабла такого нет.

– Значит, нам там веселее будет, чем им.

– Нам на дно надо, а мотать как все нельзя – великий фюрер приказа не давал.

– Может, он трезвый, в натуре? – предположил Козел. – Вот и не знает, что нужно.

– А куда все поехали? – заинтересовался Штыпсель.

– Известно куда – в Тбилиси! – немедленно доложил Коззявый, который всегда точно знал, куда все валят.

Все притихли, прогоняя через проспиртованный мыслительный аппарат странное сочетание букв, после чего Сырок спросил:

– А это где?

– Не знаю, – честно ответил Коззявый.

– Тогда зачем предлагаешь?

– Все едут.

– А ехать как?

– В навигатор вбей.

– Ты дурак совсем?

– Может, к шасам наймёмся? – высказался фонтанирующий идеями Жбан. – В Сибири что-нибудь охранять?

– К шасам только что нанимались, – напомнил Штыпсель. – Если в Сибири так же наохраняем, куда потом поедем?

Потому что за Сибирью – об этом Шапки знали приблизительно – не существовало ничего.

– Да и зачем наниматься? – не понял Козел. – У нас бабла целый багажник.

– Вот за него нас и подвесят.

– За багажник?

– Кого за багажник, а кого за шею.

– А разве вешают не за голову?

– За голову я даже не замечу, – честно признался Козел.

– Там не за голову, а за шею, чтобы дышать нельзя, – объяснил грамотный Жбан.

– Тебя вешали?

– Нет ещё.

– Вот и молчи.

– А может, в Турцию тогда? – поинтересовался Сырок. – И далеко, и тепло.

– В Турцию с таким баблом не пропустят, – поразмыслив, ответил уйбуй.

– Почему? – удивился Сырок. – Там бабло любят.

– Там очень даже любят. Увидят такое бабло в багаже и скажут: «Отдавай, потому что мы его тоже любим».

– А мы бабло артефактом прикроем. У тебя ведь остался?

– Остался, – подтвердил Штыпсель.

– Вот всё и разрешилось.

– А себя мы чем прикроем?

– А себя зачем? – не понял Коззявый. – Мы ведь в машине.

– А документы за границу у тебя есть? – остро поинтересовался Штыпсель. – Или ты сначала к шасам явишься и скажешь: «Дайте документы, мне нужно себя от Агемы спрятать и мешок бабла».

– Четыре мешка, – поправил руководителя Жбан.

– Четыре сумки.

– Тогда два мешка.

– Неважно.

– А разве Турция за границей? – удивился Козел.

– А где ещё?

– Я не знаю.

– Вот и молчи.

– Челы говорят, что за границей, – сообщил Коззявый, но было видно, что сам он не особенно в эти россказни верит.

– Вот ведь ситуация, – Жбан покачал жбаном. – Сплошная магия вокруг, а деваться некуда. Даже бабла не вывезешь.

– Вот если бы мы законы писали – тогда другое дело. Написали бы закон, что нам можно бабло вывозить, а другим нельзя, и всё было бы хорошо. А так – нельзя.

– А как можно закон написать?

– Уже не успеем, тут время нужно.

И все подумали, что писать законы намного лучше, чем их исполнять. После чего выпили, и Штыпсель принял решение:

– Короче, всем говорим, что мы в Тбилиси, а сами едем в Питер.

– А почему говорим, что в Тбилиси?

– Чтобы завидовали.

– А зачем говорим, что в Тбилиси?

– Чтобы нас в Питере не искали. – Уйбуй допил бутылку, рыгнул и поднял брови: – Логично?

– Логично, – не стали спорить побратимы.

– Тогда, Сырок, вбивай в навигатор Питер, и давайте закажем ещё вискаря.

Москва, улица Беговая

Прирождённые убийцы.

Так называли и такими считали масанов жители Тайного Города – беспощадными тварями, жизнь которых требовала крови. Необязательно человской – для того, чтобы функционировать, вампирам годилась любая другая, но отсутствие в их организме крови разумного существа приводило к Жажде, так уж распорядился Спящий. И потому вампирам не оставалось ничего иного, кроме как следовать Замыслу и хотя бы иногда высушивать разумного. В противном случае они сходили с ума, превращаясь из прирождённых убийц в невменяемых животных.

Впрочем, сами себя масаны убийцами не считали, называли себя ночными охотниками. А брать кровь было для них обыденностью, жизненной необходимостью. Причём, вопреки широко распространённым человским легендам, высушивая жертву, вампиры не обращали её в своё подобие, а просто убивали, оставляя высушенную, обескровленную оболочку; получив деревянный кол в сердце, не умирали, но впадали в паралич; и действительно боялись дневного света. Лучи Солнца для масанов смертельны, поэтому в светлое время суток они выходили на улицу только облачёнными в плотные кожаные комбинезоны, перчатки и глухие мотоциклетные шлемы, а вообще предпочитали не рисковать, а проводить эти часы в убежищах. Не в гробах, разумеется, но во сне, и самые удачные атаки на вампиров – с самым большим количеством жертв – случались именно тогда, когда их противникам удавалось вскрыть логова.

– И в этом нет ничего сложного, – в очередной раз сказал себе Хинус. – Абсолютно ничего сложного…

Масаны хорошо защищали убежища – ведь от этого зависела их жизнь: под логова, как правило, выбирали подвалы. Оконные проёмы, если они были, закладывали несколькими рядами кирпича или заливали бетоном, устанавливали мощные двери, окружали магическим периметром и очень внимательно контролировали воздуховоды. Продуманное логово представляло собой крепость, прорваться в которую было нетривиальной задачей, однако упорный Хинус придумал способ обойти защиту. Он раздобыл схему интересующего его логова, прикинул, как вампиры его защитили, и решил пойти снизу – из Лабиринта, – сделав ставку не на вскрытие стен, чтобы пустить в убежище потоки солнечных лучей, а на массированное применение «протуберанцев» – артефактов, создающих убийственный для масанов свет. Запас этих магических устройств остался у эрлийца после «ночи MG», и эрлиец был полон решимости его использовать. Хинус прикрепил артефакты к небольшим дронам, размер которых в точности соответствовал диаметру отверстия, которое он собрался пробить из Лабиринта, запрограммировал их на поиск и уничтожение целей, приехал к логову, остановив машину примерно в квартале – дальнейший путь он намеревался проделать под землёй, но достать из багажника отцовской машины рюкзак не успел.

– Глупо.

Вздрогнул. Повернулся. И с облегчением улыбнулся, увидев Бри. И здоровяка Джузи, в создании которого принял посильное участие – мозгами. В буквальном смысле слова.

– Привет.

– Привет.

– Как ты меня нашла?

– Можешь не верить, но наша встреча – случайность.

– Не верю.

– Я тоже слежу за этим логовом, – объяснила девушка.

– Значит, не случайность. – Хинус помолчал. – Тебе нужен Идо?

Один из самых отмороженных и беспощадных – даже по меркам кровопийц – помощников Консула, центур Внутренней Агемы, которого ненавидел весь Тайный Город. Идо являл собой олицетворение всего плохого, что накрыло Тайный Город вместе с Консулом и Агемой, и Хинус был готов на всё, чтобы его убить.

– Идо знает, как к нему относятся в Городе, и хорошо защищается, – ровным голосом ответила Марина. – Тебе его не достать.

– А тебе?

– Я здесь именно для этого.

Несколько мгновений молодой эрлиец обдумывал очень спокойный ответ, после чего тихо поинтересовался:

– И настолько уверена в себе?

– Без обид, Хинус, но я могу больше тебя. А ты… – Бри вздохнула. – Твоя атака закончится гибелью. И хорошо, если только твоей, потому что Идо люто злопамятен и обязательно отомстит твоим родным.

– Ему позволят? – Эрлиец вновь вздрогнул, только на этот раз не от неожиданности.

– Он не станет спрашивать разрешения – просто сделает.

– Ты занялась предсказаниями? – криво улыбнулся Хинус.

– Просто анализ.

– А вот мне недавно звонили те, кто занимается предсказаниями на очень высоком уровне.

Говорить, о ком идёт речь, не требовалось: такой эпитет – очень высокий уровень – можно было дать лишь одной паре специалистов Тайного Города – личным аналитикам комиссара Тёмного Двора.

– Чего они хотели? – ровным голосом поинтересовалась Бри.

– Сказали, что когда мы с тобой встретимся, – Хинус выделил слово «когда», – я должен попросить тебя позвонить по этому телефону.

Эрлиец протянул Бри бумажку с нацарапанными цифрами.

– Когда они об этом попросили?

– Вчера поздно вечером.

– Неплохое попадание.

– Я тоже так думаю.

Предсказатели Великого Дома Навь спрогнозировали встречу, которая не была запланирована и никак не предполагалась, поскольку обе стороны прилагали максимум усилий, чтобы остаться незамеченными. Марина вспомнила, что, увидев Хинуса, несколько минут боролась с собой, не желая выдавать присутствие, но всё-таки подошла, чтобы предупредить юношу. Сама не знала, что подойдёт.

А они знали.

– Будешь звонить?

– А ты бы не стал? – буркнула в ответ девушка.

– Обязательно стал бы.

– Вот и я.

Хинус вздохнул:

– А я…

– А ты спрячь пока то, что приготовил для масанов, рано или поздно пригодится. – Девушка взяла бумажку. – Спасибо.

– Ты говоришь, как Лисс.

– Значит, ей ты тоже небезразличен.

///

Она действительно не могла не позвонить, но не могла не предпринять меры предосторожности: купила новый телефон, подготовила путь отступления – артефакт «тройной прыжок», строящий три подряд портала в случайные точки, и только после этого набрала номер. И наткнулась на робота:

– Пожалуйста, назовите удобное вам время.

«Какие молодцы, – не могла не одобрить Бри, отвечая на вопрос. – Идеально!»

– Пожалуйста, назовите удобное вам место.

Девушка внятно сказала, где хотела бы встретиться с посланником Тёмного Двора. Затем услышала:

– Номер, по которому вы позвонили, больше не будет обслуживаться.

И выбросила телефон в реку, однако деактивировать артефакт портала не стала: она назвала то место, в котором находилась, а время – плюс десять минут, чтобы не дать возможность подготовить засаду.

«Интересно, успеют?»

Впрочем, зная навов, не было никаких сомнений, что успеют. Причём, наверняка могли успеть раньше, но торопиться не стали, и ровно через десять минут неподалёку от девушки завертелся вихрь тёмного портала, из которого вышел…

– Рада вас видеть, комиссар.

– Вы не кажетесь удивлённой, Бри.

Он ничуть не изменился и выглядел так, каким его привык видеть Тайный Город – до известия о смерти. Каковое оказалось несколько преждевременным. Высокий худощавый нав с короткими, идеально уложенными чёрными волосами и чёрными, глубоко запавшими глазами, он был одет в элегантный светлый костюм человского покроя, сорочку и галстук ручной работы. И привычно вежлив.

– Позволите вас так называть?

– Разумеется, позволю. – Девушка улыбнулась. – Когда я услышала, что Джиру из Солянки вытащили осы, то сразу предположила, что их направили туда вы.

– Осы – верные вассалы Тёмного Двора. Им мог приказать любой высший иерарх.

– Приказать – да. А вот придумать использовать именно осов могли только вы. При всём уважении к Советникам, они бы отправили на помощь Джире гарок.

– Возможно, – Сантьяга улыбнулся. – Как ваши дела?

– Приблизительно как у всех. А почему вы спрашиваете?

– Мне показалось, что вам крепко досталось во время недавних событий, – протянул нав, искусно добавив в голос точно рассчитанную дозу сочувствия.

И в этот момент Бри поняла, как сильно изменилась – ей удалось сохранить самообладание.

– Почему вы так решили?

– Вы не явились на Солянку, – ответил комиссар Тёмного Двора. – Из чего я сделал вывод, что вы пережили жёсткую атаку.

– Мне удалось отбиться.

– Рад, что с вами всё в порядке.

– Поверьте, комиссар, я этому рада даже больше вас.

– Не сомневаюсь. – И прежде, чем девушка задала вопрос о цели встречи, Сантьяга мягко продолжил: – Что вы имели в виду, когда ответили: «Приблизительно как у всех»?

– Мало кто понимает, что делать дальше, – честно ответила Марина.

– Именно для этого нужна наша встреча, Бри. Сейчас союзники должны обсудить перспективы и поговорить о ресурсах.

Он смотрел внимательно и очень цепко и не напомнил о том, что девушка – по всем законам – является не союзником, а вассалом Тёмного Двора. Или специально дал понять, что готов изменить статус Марины? Девушка поняла, что начинает немного путаться, трудно на равных говорить с тем, для кого самые изощрённые интриги стали скучной рутиной много тысяч лет назад.

– Мне от вас ничего не нужно, комиссар, я справляюсь.

– Несколько дней назад вы приняли нашу помощь, – мягко напомнил нав.

– Она дорого мне обошлась.

– Не по нашей вине.

– Я этого не знаю.

– Вы перестали нам доверять?

На этот раз в голосе появилась чётко выверенная доля удивления. Комиссар дал понять, что подозрения Марины абсолютно беспочвенны, но девушка не хотела, чтобы навы совали нос в её дела, а объяснить свою отстранённость чем-то иным она не могла. Не говорить же Сантьяге правду!

– Я хочу какое-то время действовать в строго автономном режиме. И уже действую.

– Получается?

– Вполне.

– В таком случае, Бри, не стану вас уговаривать, – твёрдо произнёс нав. – Но помните: Тёмный Двор готов оказать вам любую поддержку.

– Благодарю, комиссар.

Сантьяга чуть поклонился.

Они понимали, что разговор подошёл к логическому концу, но чувствовали некоторую недосказанность. Никто из них не услышал то, чего хотел, но если Марина примерно догадывалась, что хочет знать нав, то для Сантьяги вопрос девушки стал несколько неожиданным.

– Скажите, комиссар, а что будет потом?

– После победы?

– Вы ведь собираетесь победить? – Бри обозначила улыбку.

– Разумеется.

– Тогда почему вас удивил мой вопрос? Что будет потом? Восстановите статус-кво?

– Безусловно.

– Мир останется прежним?

– Мир не останется прежним, вы это знаете, – ответил Сантьяга, закладывая руки в карманы брюк. – Но статус-кво мы восстановим, потому что в противном случае будет война.

– Война уже идёт, комиссар.

– И будет набирать обороты до тех пор, пока мы не вернём Тайный Город к прежнему состоянию.

– Почему?

– Потому что то, что строит Консул, имеет чётко выраженную пирамидальную структуру. Во главе будет находиться он. Он будет ставить цели, вести нас к ним, судить нас. Принципиально мы не видим в этом ничего плохого. Мы не хотим, чтобы во главе был он – и никогда ему не подчинимся.

– И будете воевать?

– До самого конца, Бри. – А вот сейчас комиссар говорил и жёстко, и абсолютно искренне.

– Для вас это важно?

– Для нас это принципиально. Всё, чего мы добились, – мы добились, оставаясь самими собой. Мы прошли через страшные испытания, мы поднялись необычайно высоко, а теперь живём в Тайном Городе, нас осталось очень мало, но мы готовы умереть, но – самими собой.

– И что будет? – едва слышно спросила девушка.

– До тех пор, пока он не поймёт, что мы готовы умереть, будет бойня, – твёрдо сказал Сантьяга. – А потом всё будет зависеть от него.

– В каком смысле? – окончательно растерялась Марина.

– Когда он поймёт, что мы готовы умереть, ему придётся ответить на важный вопрос: ради кого он развязал Первую Войну?

Долго, почти две минуты, девушка молчала, пытаясь осознать услышанное, а затем спросила:

– Почему Тёмный Двор не хочет оказаться наверху?

– Мы там были, – на этот раз нав ответил почти равнодушно.

– Не понравилось?

– Структура Тайного Города, при всех своих недостатках, гарантирует две вещи, которые необходимы для нормального существования и поступательного развития: предсказуемость и безопасность. Три Великих Дома, каждый из которых способен уничтожить планету, уравновешивают друг друга и войны между ними всегда локальные. Система пребывает в динамическом равновесии и почти совершенна.

– Вы консерватор, комиссар.

– Не стану спорить, – рассмеялся нав. И светским тоном поинтересовался: – Не скажете, хотя бы в общих чертах, что вы предполагаете делать?

– Я ещё думаю.

– Расскажете, когда надумаете?

– Если будет возможность, комиссар. В противном случае, вы узнаете сами.

– Хорошо, Бри, – ответил Сантьяга. – Меня устроит любое ваше действие, кроме глупого.

///

«Но не получится ли так, что с нашей точки зрения действие будет глупым, а с её – нет?»

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно понимать, что Марина Брич собой представляет и каковы её цели, увы, но даже во время встречи это прояснить не удалось. Сантьяга почувствовал, что девушка «закрывается» – не искусно, а защищаясь, и не стал давить, потому что в этом случае они могли расстаться большими врагами.

Или не расстаться вовсе.

Потому что, когда Сантьяга спросил, нужно ли убить девушку, ответ его удивил:

«Вероятность успешной атаки 3 %», – сказал ему Доминга, нав-предсказатель, ошибки которого были настолько редки, что о них слагали легенды. А спросил Сантьяга по той причине, что, рассчитав ход нынешней стадии конфликта, Доминга вывел юную полукровку Марину Брич в качестве ключевой, а главное – самой сильной фигуры.

Межотраслевая генно-седативная лаборатория

корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

– Я не считаю, что поступила как дура.

– Я так не сказал, – каркнул в ответ Киви.

– Но подумал.

– Я – птица, мне положено думать.

– Ты в первую очередь сам не знаешь, кто ты такой, и не можешь меня судить. Не можешь! Не можешь! – Лисс упала в кресло и сжала руками виски. – Не можешь.

Попугай же понял, что шумное хлопанье крыльев станет сейчас абсолютно неуместным, поэтому бесшумно спустился с карниза по шторе и, пройдясь по спинке дивана, остановился напротив девушки.

– Я тебя не судил.

– Ты не говорил! Но ты…

– Я тебя не осуждаю, если ты об этом.

– И ты на моей стороне?

– Да.

– Но что же мне делать?

Лисс уткнулась лицом в подлокотник и разрыдалась. Киви вздохнул и почесал клювом под крылом. Девушка пребывала в этом состоянии с тех пор, как вернулась со встречи, однако птица не уставала её поддерживать.

– Я не хочу этого делать! – в очередной раз произнесла Лисс. После чего выпрямилась и посмотрела попугаю в глаза. – Не хочу. Но не могу не сделать, потому что в этом случае Консул его точно убьёт. Он поверит мне лишь один раз, и, если я подведу, убьёт Дора!

– Значит… – начал Киви, но был в очередной раз перебит.

– И как я узнаю, что Дор остался прежним?

Этот вопрос – ключевой, самый важный – выворачивал девушку наизнанку. Она и верила, и хотела верить, и не верила.

– Консул дал слово, что командор Машар ещё не слышал «слово князя».

– Почему Консул сам не дал мне слово?

– Потому что не хочет тебя видеть.

В том или ином виде разговор повторялся уже в пятый раз, но попугай продолжал отвечать так же, как в первый. Как попугай. И с прежней же уверенностью.

– Но если Консул не переделал Дориана, то почему? Я была уверена, что он обратит Дора сразу!

– Ты не знаешь, как мыслит Консул.

– Ты тоже!

– И, кроме того, он был уверен, что ты обязательно придёшь просить за командора Машара.

– И что?

– Консул знал, что ты попросишь не трогать командора Машара, и только на этих условиях ваша сделка может состояться.

– И что? – повторила девушка. – Почему бы Консулу не обмануть меня? Что ему мешает?

– Ты расстроена, поэтому не понимаешь, – ответил попугай, которому стало потихоньку надоедать постоянное повторение. В конце концов, даже у птиц нервы не железные.

– Что я должна понять?

– Не «что», а кого – Консула. Ты очень зла на него, даже ненавидишь, и потому не хочешь замечать, что у Консула есть принципы.

– Подлость?

– Он держит слово, – твёрдо ответил Киви. – Вы были у него в руках, и я уверен, что Консул мог захватить и тебя, и командора Машара. Повозился бы, потерял пару вампиров, но вас бы взяли. Однако он принял предложение Машара о сдаче и не тронул тебя. Я его не возвышаю и не хвалю, я прошу тебя трезво смотреть на противника. Консул не тот враг, с которым можно допустить больше одной ошибки.

– Я понимаю, – мрачно буркнула девушка. – Но как это связано с тем, что он не захочет меня обмануть?

– Напрямую. – Попугай чуть подался вперёд. – Консул не стал бы договариваться с тобой, если бы прочитал командору Машару «слово князя». Он бы предложил любые другие условия, но не стал бы договариваться о том, что не может исполнить.

– Хотела бы я верить.

– Верь.

– Потому что таков Консул? – после короткой паузы спросила Лисс.

– Такие навы, – сказал Киви. – Из них очень трудно вышибить обещание, они дают слово, только когда считают нужным это сделать, но дав его – держат. Их можно обвинить в чём угодно, в том числе – в подлости, но эта подлость не будет связана с нарушением данного обещания.

Несколько секунд Лисс просидела молча, обдумывая слова птицы, а затем сообщила:

– Я говорила с Дорианом.

– Ты не рассказывала. – Попугай поднял гребень.

– Извини, не было сил…

– И что он сказал?

– Он сказал совсем не то, что ты, – вздохнула молодая шаса. – Он сказал не верить им, особенно – Схинки.

– К сожалению, можно им доверять или нет, мы сможем выяснить исключительно опытным путём. – Киви слегка подвигал крыльями, словно пожимая плечами. – А пока я рекомендую верить полученному слову, но помнить, что ничего больше Консул не обещал: только отдать тебе командора Машара целым и не услышавшим «слово князя». Понимаешь, что я имею в виду?

– Данное обещание на этом закончится.

– Консул не обязан отпускать вас на все четыре стороны.

– Схинки это обещал.

– Тогда ещё раз припомни разговор и подумай, есть ли в других словах скрытые смыслы? Навы математически точны в формулировках.

– Понятно…

И в этот момент Лисс неожиданно подумала, что она – шаса, родившаяся в семье тех, кто прожил в Тёмном Дворе тысячи и тысячи лет, не так уж много знает о сюзеренах… или не было смысла приглядываться? Или она сейчас слишком расстроена? В любом случае имело смысл выяснить…

– Откуда ты так много знаешь о навах? – прищурилась девушка, глядя попугаю в глаза.

Тот вопросу не удивился, но ответил в излюбленной манере:

– Мой первый хозяин был библиотекарем.

– Тебе много лет?

– Лучше не спрашивай.

– Чтобы не завидовать?

– Я всё равно не помню. Хозяин был библиотекарем, а не учителем математики.

– Ты умеешь читать, но не умеешь считать?

– Да.

– Врёшь.

– Я не обещал говорить только правду.

– Ладно…

Разговор с Киви помог девушке успокоиться, она поднялась, медленно прошлась по гостиной, стряхивая с себя последние капли нерешительности, слабости и сомнений, после чего направилась в лабораторию. Бросив через плечо полетевшему следом попугаю:

– Давай подумаем, как поймать Бри.

– Давай сначала подумаем над тем, с кем нам предстоит иметь дело.

– Я думала, это очевидно – с Бри. Или ты думаешь, что она призовёт на помощь Джиру?

– Я предложил подумать над тем, кем Бри стала? Какой магией она владеет?

И только сейчас девушка сообразила, что до сих пор не рассказала попугаю о том, что узнала о подруге. То есть не приступала к делам. И мысленно обругала себя за то, что позволила переживаниям взять верх и помешать работе.

Поскольку лаборатория досталась шасе от Лёни Клопицкого, выглядела она под стать хозяину: письменный стол с мощным компьютером, к которому было подключено такое количество магических устройств, что возникало ощущение, будто в системном блоке был спрятан Источник магической энергии. Приборы располагались вдоль стен и никак не были сгруппированы: тигели рядом с артефактами, химические реторты возле барокамеры, тут же муфельная печь, зеркальные конструкции, беззеркальные конструкции, хрустальные шары, весы, смеси… И повсюду книги: раскрытые и закрытые. И тетради, в которые Лёня заносил ход экспериментов, причём столь же бессистемно: начало эксперимента могло оказаться на первой странице одной из них, а выводы – в середине другой.

Но так получилось, что Лисс разобралась в лабораторном бардаке настолько быстро, что менять ничего не стала.

Сейчас она забралась с ногами в кресло и посмотрела на попугая, который устроился прямо на столе – на специальном настольном насесте. Бронзовом. Именном. На массивном основании насеста было написано: «Для Киви» и изображена новозеландская бескилевая.

– Схинки что-нибудь рассказывал? – поинтересовался попугай.

– Очень странные вещи, – протянула девушка.

– Я весь внимание.

– А ты вообще разбираешься в магии? Ну, хоть чуть-чуть?

– Мой второй хозяин был колдуном, – рассказал Киви.

– А хозяйки у тебя были?

– Ты – первая.

– Я должна гордиться?

– Если больше нечем.

– Хватит дерзить.

– Я ещё не начинал.

– Но уже надоел.

– Так что сказал Схинки? Только прошу – постарайся не упустить ни одной детали, потому что уточняешь ты ещё более запутанно, чем рассказываешь.

– Чтобы заполучить эту тайну, мне пришлось дать заклятие обещания, – вздохнула Лисс.

– На смерть?

– На смерть.

Киви выпрямился и поднял гребень.

– Мне лететь прочь?

– Ты – исключение, – улыбнулась девушка. – Я попросила вписать тебя в заклятие.

Белый попугай вновь поднял гребень, но не резко, яростно, а неспешно, словно шевеля пальцами, склонил голову набок и негромко спросил:

– Ты настолько мне доверяешь?

– Если не тебе, то кому?

Пауза, а затем вновь – негромкое:

– Я не подведу.

– Если подведёшь – я умру, – спокойно ответила Лисс.

– Я не подводил ни одного своего хозяина.

– Тогда почему их было так много?

– Никто из вас не живёт столько, сколько я. А я не живу столько, сколько навы – не хочу умереть, разглядывая его молодую физиономию.

Девушка рассмеялась, а попугай устроился удобнее и попросил:

– Рассказывай.

– Если я правильно понимаю происходящее, они плохо представляют, до каких тайн докопалась Бри. Эта область магии не была исследована Великими Домами.

– Такое возможно?

– Как выяснилось.

– Что они знают? – Киви стал очень серьёзен. Ну, насколько может выглядеть серьёзным попугай.

– Для начала Схинки показал мне вот это видео.

Девушка запустила на смартфоне ролик нападения на Бри, снятый уличной видеокамерой, и они с птицей просмотрели его в полном молчании. Три раза: когда он заканчивался, Киви жестом просил поставить повтор. И лишь когда видео прекратилось в третий раз, щёлкнул клювом и протянул:

– Да…

– Впечатляет?

– Очень, – не стал скрывать попугай. – Особенно чёрное облако вокруг неё.

– А меня и Схинки больше всего удивил тот факт, что Бри выжила после таких ран. Он сказал, что консультировался с эрлийцами, и их вердикт единодушен: Бри невозможно было бы спасти даже в Московской обители, пусть бы даже над ней колдовала бригада лучших врачей.

– То есть классическая магия против полученных ею повреждений была бы бессильна?

– Да.

– И что предполагает Схинки? То есть Консул.

– Он думает, что Бри каким-то образом заполучила доступ к старинной, легендарной даже для навов тайне «Тёмных церемоний».

– Тёмные церемонии? Никогда не слышал.

– Никто не слышал. То есть слышал, но исследования велись столько тысяч лет назад, что все о них позабыли. – Лисс помолчала, но попугай не воспользовался возможностью вставить что-нибудь своё. Терпеливо ждал. – Много тысяч лет назад нав по имени Алтерега – очень талантливый, но абсолютно пресытившийся классической магией колдун, пожелал разгадать исходную тайну бытия и задался вопросом: «Из чего Спящий создал всё вокруг?»

– Сильный вопрос, – едва слышно произнёс Киви. – Очень дерзкий.

– Именно поэтому никто не поверил, что Алтерега докопается до ответа. Но у него получилось.

– Уверена?

– Долгое время никто не был в этом уверен. Алтерега много путешествовал по Внешним мирам и на него не обращали внимания. Чем именно он занимался, доподлинно неизвестно, но однажды он представил свои достижения князю Тёмного Двора и после приватной беседы официально прекратил исследования.

– О них никто ничего не сообщал? Объявил, что не добился результатов.

– Или не рассказал о них князю, – по-прежнему тихо сказал попугай.

– Судя по всему – не рассказал о них князю.

– Алтерега, разумеется, мёртв?

– Погиб в самом начале войны с осарами.

– Откуда же взялось понятие «Тёмные церемонии»?

– Так называлась книга, которую писал Алтерега и которую обязан был уничтожить по приказу князя.

– Но как настоящий учёный – не смог.

– По косвенным признакам можно предположить, что не смог, – уточнила Лисс.

– О чём шла речь в книге?

– О мёртвом. Алтерега предположил, что именно мёртвое, точнее – Ничто, стало кирпичиками, из которых Спящий выстроил Вселенную. Ведь раньше ничего не было, а потом всё появилось. Спящий взял Ничто и вдохнул в него жизнь.

– Интересно.

– Никто не понимает как, но кажется, Алтерега сумел отыскать элементы Ничто на Земле. В мёртвом.

– В том, из чего ушла жизнь, и оно вернулось в исходное состояние.

– Да. – Лисс помолчала. – Что скажешь?

– А что я могу сказать? – Попугай поёрзал на жёрдочке. – Всё это выше моего понимания.

– Я рискнула жизнью вовсе не для того, чтобы выслушивать твоё бормотание о том, что ты ничего не понимаешь, – повысила голос шаса.

Но не на того напала.

– А придётся, – сварливо отозвался Киви.

– Мне нужен совет.

– Мы не можем приступить к работе, потому что не знаем, с чем придётся иметь дело. Нужна информация.

– Привет тебе, Капитан Очевидность, – съязвила девушка.

– А кто лучше всех разбирается в материи?

– Химики?

– Да, они знают химию. – Попугай посмотрел на шасу с некоторой жалостью.

– Эрлийцы, – догадалась Лисс.

– Да. – На этот раз Киви даже не сделал попытки показать, насколько он умный. – Эрлийцы знают о жизни всё, ну, или почти всё. Но чтобы бороться за жизнь, нужно довольно много знать о смерти. С другой стороны, эрлийцы сражаются за то, чтобы смерть не наступила, сама по себе она их мало интересует, но может быть, их знание переходных процессов из жизни в смерть подкинет нам какие-нибудь нужные идеи. Это лишь предположение, но больше ничего в голову не приходит. Если с эрлийцами не прокатит – обратимся к химикам.

– Это хорошее предположение, – кивнула Лисс. – Но мы должны понимать, к кому из эрлийцев следует обратиться, то есть нужно посоветоваться о том, с кем нужно посоветоваться.

– Только помни, что больше у тебя исключений нет. Я – единственное.

– Никогда не забуду, – вздохнула девушка, вынимая из кармана смартфон. – У меня есть хороший друг, который наверняка не откажет в небольшой консультации.

///

Московская обитель…

Каждый житель Тайного Города знал это название и каждый, ну, за тем редчайшим исключением, без которых не существует правил, хоть раз в жизни обращался в неё за помощью. Или в сам госпиталь, который служил штаб-квартирой семье Эрли, или к тем эрлийцам, которые вели частную практику за её пределами. Характер у этих медицинских гениев, как и у всех подданных Тёмного Двора, был не сахар, деньги за свои услуги они требовали очень серьёзные, обожали занудствовать по делу и просто так, но при этом заслуженно считались лучшими врачами Тайного Города, а значит – всего мира. И поэтому почти все подданные Великих Домов носили с собой «дырку жизни» – артефакт, способный мгновенно доставить пострадавшего в приёмную Московской обители из любого уголка земного шара. К помощи госпиталя, который официально имел нейтральный статус, не считали зазорным прибегать даже самые сильные маги Великих Домов – когда речь идёт о жизни и смерти, гордость и амбиции отступают на второй план.

Эрлийцы досконально изучили все существующие организмы, как разумные, так и нет, исследовали все их возможные состояния и лучше всех знали, как противостоять смерти. Как сделать так, чтобы живое не стало мёртвым. Но будучи занудами, мёртвое они тоже исследовали – просто чтобы посмотреть какое оно и провести потом десяток-другой занудных симпозиумов с жаркими, но занудными спорами, – и потому совет попугая показался Лисс дельным. Но для сохранения тайны девушка могла обратиться за помощью только к Хинусу, хотя и боялась, что он вновь заведёт разговор о планах борьбы с Консулом. Однако молодой эрлиец развивать тему не стал. Кроме того, по голосу Лисс понял, что девушка вызывает его по срочному и важному делу, и постарался сразу взять быка за рога.

Но без предварительных разговоров всё равно не обошлось.

– Слышала, что Внутренняя Агема начала прижимать контрабандистов магической энергией? – произнёс Хинус, устраиваясь в кресле.

– Нет, – односложно ответила девушка.

– Неужели?

– Мне было о чём подумать.

– Понимаю… – Хинус на мгновение сбился, но тут же вернулся к прежнему тону: – Извини, но это очень серьёзный вызов. Весь Город только об этом говорит…

Бизнесменов, которых упомянул эрлиец, контрабандистов магической энергии было не очень много и большинство из них – естественно! – были шасами. Действовали они за пределами Тайного Города: находили обладающих магическими способностями челов, представлялись им кем-нибудь легендарным – ангелом, демоном, посланником Ктулху или инопланетянином, – и «одаривали божественной (или космической) силой». Не просто так, разумеется, а за звонкую монету. Норма прибыли у контрабандистов начиналась от трёхсот процентов. Великие Дома на подобные шалости смотрели без особого восторга, но сквозь пальцы, поскольку понимали, что запретить работать ради столь высоких барышей можно лишь жесточайшими репрессиями, которые они устраивать не собирались. Вместо этого контрабандистов обложили весомым налогом и пригрозили суровым наказанием за нарушение режима секретности. Контрабандисты правила игры приняли. Что же касается эрлийцев, то их интерес заключался в поставках за пределы Тайного Города магических зелий, разумеется, втридорога.

До сих пор система работала как часы, однако новая метла решила мести по-новому.

– Консул хочет продемонстрировать силу и навести порядок.

– В первую очередь он демонстрирует глупость, – не согласилась девушка. – Кроме того, у него проблемы с магической энергией. Из всех Источников в его распоряжении остался один лишь Колодец Дождей, и он не хочет делиться ресурсом.

– Ты что, защищаешь Консула? – изумился Хинус.

– Я объясняю мотивы его действий. Они очевидны.

– Ну, да… – Эрлиец вздохнул. – В общем, все недовольны.

В последнее время большинство разговоров между жителями Тайного Города заканчивались этой фразой.

– Так о чём ты хотела поговорить? – опомнился Хинус. И посмотрел на часы: – У меня мало времени.

Киви хмыкнул и склонил голову вправо. Эрлиец покосился на попугая, явно ожидая какой-нибудь едкой фразы, не дождался и проворчал:

– Развела тут террариум. – И снова посмотрел на часы.

– В террариуме живут змеи.

– Разве не в серпентарии?

– Неважно. – Лисс знала, что собеседник способен прыгать с темы на тему до бесконечности, и произнесла: – Мне нужен совет.

– Что-нибудь медицинское? Ты ведь помнишь, что у меня довольно узкая специализация?

– Но ты наверняка знаешь тех, кто владеет нужной мне специализацией, и достаточно умён, чтобы не болтать.

– О чём речь?

– О мёртвой материи. Хочу восполнить пробелы в образовании.

Договаривая фразу, девушка поняла, что сумела произвести на Хинуса впечатление: с его лица сползла улыбка, голос стал много тише, а тон – очень серьёзным:

– Может, хоть ты скажешь, во что вы, девочки, вляпались?

А вот это было весьма и весьма неожиданно. Лисс поняла, что интуитивно или случайно выбрала того самого советника, который был необходим именно сейчас, но поскольку пока ничего не понимала, только догадывалась, следующий вопрос построила максимально осторожно:

– Ты с ней говорил?

– С Бри? Разумеется! – Хинус не понял, что рассказывает Лисс то, чего шаса не знает, и спокойно продолжил: – Но она не стала говорить о деталях, видимо, знает больше тебя.

– Мы работаем в разных направлениях.

– Всё-таки работаете! – Глаза эрлийца вспыхнули. – Расскажи!

– Сначала ты… – Лисс лихорадочно подбирала нужные слова. – Прости, но ты должен понять, что это не моя тайна. Точнее, не только моя. И прежде, чем сказать тебе хоть что-то, я должна выяснить, что Бри успела раскрыть.

– Ничего такого, чем можно было бы похвастаться, – развёл руками эрлиец.

– А почему она тебе это раскрыла?

В этот момент Хинус почувствовал, что его, кажется, готовятся использовать, и ответил вопросом на вопрос:

– Она действительно знает больше тебя?

– Да, – кивнула шаса.

– И не помогает?

Но перехитрить шасу у него могло получиться лишь в одном случае: если бы шаса захотела, чтобы эрлиец думал, что он её перехитрил.

– Говорю же: мы работаем в разных направлениях, – напомнила Лисс. – В том, что нужно сделать мне, Бри совсем не разбирается.

Ну, на самом деле, скорее всего разбирается, только вот помогать не станет. Однако говорить об этом эрлийцу Лисс не собиралась. Объяснила и тут же продолжила:

– С чем она к тебе обратилась?

– Я помогал делать голема… – рассказал Хинус. – Ну, не то чтобы помогал. Голема Бри сделала сама, но не справилась с мозгами и попросила достать. Я ей продал очень хорошие мозги, установил их и запустил.

Отец Хинуса специализировался на создании высококлассных мозгов для искусственных существ, так что в обращении Марины не было ничего странного. А дружеское отношение молодого эрлийца гарантировало его молчание… до тех пор, пока Лисс не заговорила о чём-то подобном…

«Стоп! О чём подобном? Я его расспрашивала не о мозгах для кукол, а о мёртвой материи!»

– И что в этом необычного?

– В чём?

– В том, что ты продал Марине мозги?

– В этом – ничего, – эрлиец понял, о чём его в действительности спрашивает девушка, и рассказал: – Структура голема показалась мне очень странной. Раньше я такую не видел. А раз я не видел, то можно сказать, что этой ткани раньше не существовало.

– Ой ли? – недоверчиво прищурилась Лисс.

– Я хорошо учусь и знаю о чём говорю. К тому же Бри сама сказала, что использовала экспериментальную ткань, состав которой узнала из оказавшихся в её руках старых записей.

– И ты не заинтересовался?

– Ещё как заинтересовался! – возмутился Хинус. – Но ты ведь знаешь Бри: если она не хочет о чём-то рассказывать – она не расскажет. Как я ни прыгал, она наотрез отказалась говорить больше, чем сказала. Только пообещала вернуться к разговору позже.

– Так что тебя смутило в этой ткани? – тихо спросила Лисс, догадываясь, каким будет ответ.

– В её основе – мёртвое.

– Големы – это куклы, они мертвы изначально.

– Широко распространённое заблуждение, – мгновенно завёлся эрлиец. – Мы называем материю мёртвой, имея в виду отсутствие очевидной жизни. Камень или железо, любой другой элемент… они в нашем понимании мертвы, но их структура полна энергии, которую можно «оживить» с помощью магии. Она не живая, но не мёртвая. В основе созданного Бри голема лежит именно мёртвое, то, на что невозможно воздействовать магией.

Лисс с трудом сдержала изумлённый вскрик – поняла, что он будет неуместен, поскольку в представлении Хинуса они с Бри действуют заодно.

– Но ты об этом и без меня знаешь, – продолжил Хинус. – И поэтому я спросил: во что вы, девочки, вляпались? Как вы вообще докопались до того, что не поддаётся классической магии?

Ответ следовало дать, поскольку в противном случае эрлиец мог серьёзно обидеться. Но ответ, разумеется, невнятный.

– Это не моя тайна, – вздохнула шаса.

– Понятно.

– Только прошу: не обижайся. Я могу лишь повторить слова Бри: как только станет можно, ты узнаешь обо всём первым. И есть подозрение, что «как только» наступит довольно скоро.

– Почему?

– Есть такоеподозрение, – вновь уклонилась от прямого ответа девушка. Подумав про себя, что не солгала ни в первом случае, сказав, что это не её тайна, ни во втором, поскольку события, похоже, начинают раскручиваться.

– Какая ты таинственная, – хмыкнул эрлиец.

– Какая есть.

Они помолчали, после чего Хинус грустно улыбнулся:

– Собственно, теперь о твоём вопросе. Мне некого посоветовать в качестве эксперта, потому что таких экспертов не существует: работа с настоящим мёртвым никогда не входила в сферу интересов семьи Эрли, поскольку не имеет смысла.

«Да, всё так: лучшие во Вселенной медики увлечены только тем, что может принести пользу, а мёртвые их не волнуют, поскольку вернуть из мёртвых не под силу даже самому мощному магу. Что умерло – то умерло. Драться со смертью можно лишь до того момента, пока она не поставит точку. Дальше магия бессильна…»

– Мы изучали мёртвые клетки, но я больше чем уверен, что наши изыскания тебе ничем не помогут. Извини, что не был полезен.

– Ты был полезен, – негромко ответила Лисс.

– Чем? – удивился Хинус.

– Ты заставил меня собраться и понять, что если я не разберусь с этим сама, то не разберётся никто. Значит, нужно постараться.

– Ты – упорная, – произнёс эрлиец после паузы. – Ты справишься.

– Спасибо. – Теперь помолчала Лисс. – После всех этих событий Бри покинула Тайный Город, ей нужно собраться с силами…

– Спряталась?

– Мы стараемся не пересекаться, чтобы не подставить друг друга, – кивнула девушка. И, внутренне замирая, задала очень важный вопрос, почти не надеясь на нужный ответ: – Марина не выходит на связь, и я не могу попросить у неё образец для исследований. У тебя, случайно, не завалялся?

– С чего ты решила, что он у меня завалялся? – насторожился Хинус.

– С того, что ты, по своим собственным словам, «Ещё как заинтересовался!».

Несколько мгновений молодой эрлиец улыбался, после чего кивнул:

– Стащил немного, когда лепил мозги кукле. Чисто из любопытства. Если хочешь – пришлю.

– Очень хочу, – честно ответила девушка. – Очень-очень.

Москва, 1-й Зачатьевский переулок

Марина размышляла об этом всю дорогу из Петербурга в Москву.

Хотя…

Если быть точным, то на самом деле Марина размышляла об этом с того момента, как покинула место нападения чудов, оставив на московской улице развороченный внедорожник и… себя. Себя прошлую. И размышляла об этом каждую свободную минуту.

«Как мне удалось выжить?»

«Как у меня получилось совместить живое и мёртвое?»

И главный вопрос…

«Кто я?»

Нет – этот вопрос девушка старательно обходила, говоря себе:

«Я жива, я ощущаю себя как Бри, а значит, я и есть Бри».

Выкинула из головы рефлексию, рассудив, что для неё сейчас не время, и поэтому главным стал вопрос:

«Сумею ли я повторить?»

Марина не знала, зачем ей это нужно. Не была уверена, что ей это нужно, однако чувствовала, что нащупывает – только нащупывает! – нечто очень важное. И особенно ещё неизвестное, но интуитивно – грандиозно важное, было интересно тем, что выводило Бри за страницы старинной книги. Девушка тщательно изучила «Тёмные церемонии», воспроизвела на практике описанные опыты, подтвердила все выводы Алтереги, однако в книге ничего не говорилось о том, до чего она добралась. Гениальный нав осторожно теоретизировал о возможности сочетания Ничто и Нечто, но то ли не рискнул заходить настолько далеко, то ли не успел. А Бри – успела. И рискнула. У девушки не было другого выхода – она умирала и теперь была полна решимости повторить необычный эксперимент.

Во всяком случае – попытаться его повторить.

///

– Челы – это так, закуска. Что-то вроде гренок с чесноком: с пивом, сам понимаешь, неплохо идут, а так – еда простая и непритязательная. Вот шасы – другое дело…

– А я шасов до сих пор не высушивал, – скромно улыбнулся Марко.

– Ну, ничего, попробуешь ещё. – Идо покровительственно похлопал молодого вампира по плечу.

Марко только вчера прилетел в Тайный Город из Марселя и ещё не до конца осознал новую реальность.

– Можно высушивать шасов? – изумился он, припоминая, с какой жестокостью Тёмный Двор мстит за убийство своих подданных.

– А почему нет? – притворно удивился Идо. – Ты ещё не понял, что мы здесь власть?

– Вроде понял…

– Понял, но не осознал. Мы – Внутренняя Агема, Марко, сечёшь? Наша прямая обязанность – выискивать измену и расправляться с ней. Мы – ищейки, мы – судьи, мы – приводим приговор в исполнение. Мы здесь власть. Поэтому, когда тебе захочется шаса, – найди среди них изменника…

– Они все изменники, – рассмеялся сидящий на соседнем байке Лех.

– Вот! – Идо поднял палец. – Лех истину глаголет. А поскольку все они – изменники, которые не приветствуют власть Консула, то не найди, а выбери шаса, который тебе по нраву.

Внешность Идо считалась отвратительной даже по непритязательным вампирским меркам: близко посаженные глазки, большой, но тонкогубый рот, лысая голова, покрытая какими-то шишками… Он с детства привык к насмешкам и теперь вымещал накопленную злобу на всех, до кого мог дотянуться. Безумная жестокость Идо несколько компрометировала Агему, однако Консул пока терпел палача – при установлении и укреплении власти они тоже нужны.

– Лучше – шасу, среди них такие горячие попадаются, что только держись, – добавил Силантий. – Можно не только поужинать, но и развлечься.

– Пробовал? – заинтересовался Марко.

– А как же!

– Как по мне, то лучше белобрысых нет никого, – вставил своё слово Лех. – И там всё равно кого высушивать: хоть мужика, хоть ведьму – кровь у них яркая, живая.

– Да вы тут гурманы, – покачал головой Марко. – Мы в Марселе никого, кроме челов, не видим.

– Спасибо Консулу – тут теперь новый порядок, новая власть. – Идо хмыкнул. – А пища… Пища сама виновата, что свою власть не удержала. Теперь её будем жрать мы.

– Даже не верится, если честно.

– Поверится!

– Выбор блюд у нас обширный, каждый найдёт по вкусу, – тоном заправского шеф-повара произнёс молчавший до сих пор Франклин. – Мне, например, рыжие больше всего нравятся, их кровь как бальзам ложится.

– Что ты сказал?

Вампиры вели свой более чем свободный разговор под прикрытием плотного морока, который не позволял заурядным челам разглядеть истинный облик масанов и услышать, о чём они говорят. Для них вампиры были просто собравшейся в переулке группой молодых мотоциклистов, весело обсуждающих нечто настолько простое и обыденное, что в памяти их слова не застревали. Надёжно защитить себя от подглядывания и подслушивания масаны могли при помощи «навского оберега» – в этом случае заглянувший под морок маг не разобрал бы ни слова, – но они были факторами Внутренней Агемы, верными слугами Консула, чувствовали свою силу и даже не подумали о каких-то дополнительных мерах защиты. Они здесь власть, а остальные – утрутся.

Они настолько привыкли к безнаказанности и униженному положению жителей Тайного Города, что изумились, услышав грубоватый вопрос:

– Что ты только что сказал?

Бруно ди Боле, рыцарю-мстителю и капралу гвардии великого магистра, имело смысл пройти мимо, трусливо утешая себя тем, что: «Они просто шутят!» или «Это не моё дело!». Так теперь часто поступали те, до кого долетали наглые высказывания новой власти. Но, услышав похвальбу вампира, молодой рыцарь вскипел.

– Я сказал, что считаю кровь чудов самой вкусной, – лениво ответил Франклин. Причём ответил, нарочно коверкая слова, показывая, что русский ему не родной. – Что-то вроде приятного бальзама. А что?

– Она и правда такая вкусная? – поинтересовался Марко под одобрительную улыбку Идо.

– Хочешь попробовать? – Франклин мгновенно принял игру.

– Угощаешь?

И все вампиры молча уставились на молодого чуда. Который только сейчас сообразил, что оказался совсем один. В тёмном переулке. В окружении пяти масанов. Под плотным мороком.

Сообразил, но не отступил. Понял, что влип, однако гордость не позволила выказать страх. Вскинул голову и прищурился:

– Раньше вы боялись даже посмотреть в сторону чуда.

– То было раньше, парень, очень давно, – ответил Идо, растягивая тонкогубый рот в неприятной усмешке. – С тех пор многое изменилось и даже жаль, что ты этого не заметил.

– Он и не заметит, – хихикнул Силантий.

– Тупым родился – тупым будет высушен.

– Я что, могу высушить его прямо сейчас? – удивился Марко, поймав себя на мысли, что парень, которому предстояло стать жертвой, находится совсем рядом и слышит каждое слово. А в следующее мгновение почувствовал, как сильно его это заводит.

– Мы тоже не сразу осознали, насколько сильно всё изменилось, – ответил Идо, удобнее опираясь задницей на седло мотоцикла. – А что касается угощения, то для его подачи на стол требуются убедительные доказательства измены.

– Это как?

– Ну, например, изменник сам тебе сказал, что ненавидит Консула, – под общий хохот ответил Идо. – Вот прямо сейчас и сказал – мы свидетели.

– Только с зелёными такое не прокатывает, – добавил Лех. – У них в арсенале есть «поцелуй русалки», могут проверить и, если окажется, что солгал, «искупают в лучах славы».

– Б-ррр.

– Вот именно. Поэтому зелёных высушиваем, только если они и правда изменники. А остальных – как придётся.

– И часто?

– Да как захочется. У факторов Внутренней Агемы жажды не бывает.

Бруно понял, что, если не попытается вырваться сейчас – не вырвется никогда, и ударил «эльфийской стрелой». Вскинул правую руку, собираясь прожечь головы ближайшим кровососам выстрелами из боевого перстня и так расчистить себе путь к отступлению. А затем выскочить из-под морока и уходить к улице, по которой то и дело сновали автомобили – затевать драку на глазах обыкновенных челов масаны вряд ли станут. План был хорош, однако молодой рыцарь не сообразил, что вампиры прекрасно его «читают», ждут активных действий и примерно представляют, что зажатый в угол чуд попытается сделать. Они были готовы к любому развитию событий и как только Бруно вскинул руку, Лех ударил по ней снизу, отправив «эльфийскую стрелу» таранить небо, а Франклин пнул парня во внутреннюю часть колена, ловко отправив на землю.

– Говорят, буйволов перед забоем бьют палками, чтобы мясо стало нежнее, – хмыкнул Идо, наблюдая за тем, как подручные избивают молодого рыцаря. – Посмотрим, сработает ли это правило перед высушиванием. Станет ли кровь нежнее?

– Оформлять будем? – осведомился Силантий, с сожалением прекращая пинать окровавленную жертву.

– Нет, здесь всё очевидно: нападение на факторов Внутренней Агемы при отягчающих обстоятельствах. Мы защищались.

– И в самом деле не верится, – радостно произнёс Марко, продолжая бить Бруно. – Раньше в Тайном Городе такого не было.

– Новый мир, приятель, привыкай. Кого захотел, того и высушил…

– Эрлийцев тоже?

– Что?

– Что за вопрос?

– Что это за тварь?

Несчастный капрал ди Бол уже с полминуты как потерял сознание, поэтому вампиры могли себе позволить переключиться на следующую жертву. На ещё одного жителя Тайного Города, который сдуру решил встать между ними и жертвой.

– Меня зовут Крода, – вкрадчиво сообщил прохожий. – Я тут… новенький.

– Эрлиец?

– Местами.

– Что?

– Ну… все мы местами эрлийцы. Все, кто как я. – Крода выдержал короткую паузу и улыбнулся: – Я тут новенький и говорить пока коряво.

– Мы видим.

– Ну, не так коряво, как тот, который специально говорить дурно, – Крода указал на Франклина. – Но я быстро учиться.

– Что значит «новенький»? – прищурился Идо.

– И почему ты местами эрлиец?

– Ты мальчик или девочка?

– И кто такие те, кто как ты?

– Много вопросов. – Крода вновь улыбнулся. Или улыбнулась. – Как бы всё рассказать понятно…

И пока он улыбался, вампиры принялись стягивать кольцо вокруг него.

В действительности, вопрос Марко получился самым интересным: масаны до сих пор не понимали, кого видят. Востроносый… или востроносая? Худенький… или стройная? Ведущий себя как-то не очень по-мужски, но при этом – без жеманства. Улыбчивый, с живыми глазами и тонкими губами, Крода, казалось, наслаждался замешательством вампиров, их неспособностью определить ни его пол, ни расу.

– С какого вопроса начать?

– Ты мальчик или девочка? – решительно повторил Марко.

– Я… ангел.

– Что?

– Ангелов не существует, – отрезал Силантий.

– В таком случае вам нечего бояться.

– А нам и так нечего бояться.

– Вам – да. А вот тебе… – Крода резко посмотрел на главаря. – Ты ведь Идо, не так ли?

– Только не говори, что прилетел за мной.

– Не прилетел, как видишь, просто пришёл… Но немного опоздал. – Крода с жалостью посмотрел на всё ещё пребывающего без сознания Бруно.

– Ещё никогда не высушивал ангелов, – проворчал Франклин. – Будет интересно, что у них за кровь.

– Хочешь попробовать?

– Не откажусь. – Франклин посмотрел на Идо, дождался короткого кивка и приказал остальным: – Держите придурка.

– А если моя кровь не покажется вкусной? – неожиданно спросил Крода.

– Тогда я тебя просто убью, – пообещал Франклин.

– Ангела?

– Да.

– Тебе не грустно произносить подобные слова?

– Мне не бывает грустно.

– А страшно бывает? Хоть иногда?

– Страх станет последним чувством, которое ты испытаешь.

Получив приказ, остальные масаны не теряли времени даром: пока Франклин и Крода вели короткий разговор, они тесно окружили пришельца и взяли его за руки. Как ни странно, тот не сопротивлялся. Стоял спокойно, словно не понимая, что с ним собираются делать.

– Страх иррационален, Франклин.

– Ты мне надоел.

– Идо, а ты не хочешь меня?

– Нет…

Идо был пресыщен: он не лгал и не рисовался, когда говорил, что объедается, – это было чистой правдой. Жажда отступила так далеко, что казалась миражом, последние недели Идо высушивал жертв только для того, чтобы убить, а не наполниться силой. Как, впрочем, и остальные вампиры.

Франклин придирчиво оглядел шею жертвы, словно проверяя, достаточно ли она чистая, медленно выпустил иглы, наклонился, резко вошёл в плоть Кроды…

И так же резко вышел.

Отскочил на пару шагов и рявкнул:

– Кто ты? – И рявкнул так, что остальные вампиры подались назад – кроме Силантия и Марко, державших Кроду за руки, а Идо дёрнулся так, что едва не опрокинул мотоцикл. Так рявкнул Франклин. И в наступившей затем тишине ответ прозвучал неожиданно мягко:

– Ангел, – сказал Крода. – Ангел мертвеца.

И снова – улыбка.

Дружелюбная настолько, что Идо едва не стошнило от страха.

А затем Крода стал тьмой. Потемнел, оказавшись сложенным из мельчайшей чёрной пыли, настолько мелкой, что, распавшись на неё, Крода обратился в облако, которое стало туманом, рассеявшимся по переулку. Секунда, может, половина секунды, и пыль вошла в ничего не понимающих масанов – вошла намного мягче, чем иглы. Вошла, пронзая плоть и разрывая её на части, терзая вампиров мучительной болью, заставляя кричать, а тех, кто упал на землю, корчиться в невыносимых муках. Пыль растерзала в клочья всех, за исключением Идо. Затем собралась в облако, которое обратилось Кродой.

А затем Крода сказал…

///

– Очнулся?

Голос… женский… незнакомый…

Короткий вопрос прозвучал не резко, без злости, не равнодушно, но и без особого интереса. Так могла спросить случайная прохожая, увидевшая лежащего на земле мужчину. Сама не подошла, остановилась в шаге, наблюдая за тем, как кто-то, скорее всего, другой прохожий, пытается привести упавшего в чувство. Или просто окликает лежащего на земле, проверяя, в сознании ли он. Какое-то время стояла молча, а затем нетерпеливо спросила:

– Очнулся?

Неприятная тётка, для которой происходящее не более чем развлечение.

Идо скривил губы и зло ответил:

– Не твоё дело.

И одновременно открыл глаза.

И понял, что ошибся по всем пунктам. Тётка не была неприятной. Собственно, она вообще оказалась не тёткой, а весьма привлекательной девушкой, предпочитающей мрачный макияж. Другие зеваки отсутствовали – рядом только она. Сам же Идо не валялся в беспамятстве на улице, потеряв сознание после столкновения с кошмарным ангелом, а пребывал на плоской крыше одного из высотных московских домов. Сидел, прислонённый спиной к стене, и не мог пошевелиться, ощущая лишь торчащий из груди кол, – масана умело и весьма профессионально парализовали ударом в сердце. Убить его таким способом было сложно, требовалось много времени, а вот лишить возможности защищаться – да.

Убедившись, что вампир открыл глаза, девушка едва заметно кивнула и… кажется, потеряла к нему всякий интерес. Сделала шаг в сторону, отвернулась, посмотрела на быстро светлеющее небо и произнесла:

– Ты обращён на восток, Идо. Первые лучи станут твоими. – Прежним, почти равнодушным тоном.

«Купание в лучах славы» – такое название придумали этому способу казни навы, а остальные охотно переняли. «Купание» пользовалось особенной популярностью во время «походов очищения», когда Великие Дома приводили в чувство распоясавшихся вампиров, зачищая целые города: парализованных масанов сотнями выставляли на полях, и через пять-десять минут от них оставались лишь колья, да грязная, испачканная остатками плоти одежда.

– Чего ты хочешь? – хрипло спросил Идо.

– Ты не сможешь мне этого дать.

Однако жить хотелось так, что самый жестокий центур Внутренней Агемы жалко попросил:

– А ты попробуй.

Но не произвёл впечатления.

– В действительности, Идо, это я дам тебе… – Девушка помолчала, подыскивая нужные слова. – Невероятный подарок, который может сделать только создатель.

– Какой ещё создатель?

– Тебе повезло стать частью грандиозного эксперимента, Идо. В историю ты, конечно, не войдёшь, о тебе никто не узнает, но мне крепко поможешь… Дело в том, что я хочу проверить одну интересную, но пока кажущуюся невероятной теорию.

– Я что, подопытная крыса?

– Ты – подопытный кровосос, ублюдок. Но это неважно, вообще ничего не важно, кроме эксперимента, потому что он даст мне понимание того, что важно, а что нет. – Бри наконец-то отвернулась от созерцания города и посмотрела на парализованного масана, который не мог даже трястись от страха. От страха, живущего в его глазах. И в дрожащем голосе. От страха, который делался сильнее по мере того, как светлело небо. – Некоторое время назад я была в точности таком же положении, как ты: сидела на земле, пронзённая острым штырём, и ждала смерти. Смерть ко мне была так же близко, как сейчас – к тебе, поэтому ты с невероятной точностью понимаешь то, что я рассказываю. Может, и не понимаешь, потому что сильно нервничаешь сейчас, но чувствуешь – в этом я уверена – отчётливо. Я умирала, Идо. И, если судить по косвенным признакам, я умерла. Мне бы не хотелось так думать, но иногда эта мысль приходит в голову. Несмотря на то, что я ощущаю себя абсолютно живой.

Девушка задумчиво посмотрела на свою руку, и, если бы вампир не был столь напуган, он бы наверняка заметил появившееся над пальцами облачко. Чёрное. Едва заметное.

– Что? Ты о чём говоришь, сука? – Небо стремительно светлело, и голос вампира срывался на визг. – Чего ты хочешь? Отпусти меня, тварь! Я сделаю всё, что ты потребуешь!

– Ты сделаешь, Идо. Не всё, но достаточно. Сделаешь то, что мне от тебя нужно.

– Отпусти!

– Так вот… Я сидела на земле, окровавленная, насквозь пронзённая штырём, и мне было очень больно, как будет тебе через пару минут. И ещё мне было очень страшно, как тебе уже давно. Но стоя на пороге смерти, я отыскала выход. Думаю, сочетание страха, боли и знаний помогло мне сделать гениальное открытие и не умереть. Или умереть, но иначе. Я много размышляла над случившимся и сегодня, с твоего любезного разрешения, попробую повторить тот эксперимент.

– Нет!

Первый луч ударил вампиру в глаз. Он взвыл от боли, чувствуя, как плавится плоть, взвыл, поглощённый только своей бедой, и не заметил, как вылетевшее из рук девушки облако мягко дотянулось до его ран.

Чёрное облако мельчайшей чёрной пыли.

Южный Форт,

штаб-квартира семьи Красные Шапки

Москва, Бутово

Этот дом в Бутове местные знали хорошо, даже слишком хорошо, однако относились к нему плохо. Точнее, к его обитателям. При этом определения «знали хорошо» и «хорошо знали» в данном случае не были равнозначны, поскольку об истинном облике населяющих Южный Форт дикарей обыкновенные бутовцы понятия не имели. Не в смысле внешности – кожаные штаны, джинсы, куртки, жилеты, красные банданы, татухи и страсть к мотоциклам Красные Шапки от окружающих не скрывали, а в том смысле, что три клана дикарей – Дуричи, Шибзичи и Гниличи – были одной из семей Тайного Города, вассалами (нелюбимыми) Зелёного Дома, и вели свой род от самых Западных лесов. Из которых они зачем-то приковыляли вслед за потерпевшими поражение людами.

Местом обитания дикой семейке определили дальнюю территорию, чтобы не доставали и под ногами не путались, где-то на юге, между Городом и одной из человских орд, где Красные Шапки и обитали, промышляя привычными способами, и не заметили, как оказались поблизости от разросшейся Москвы. И новому соседству не особенно обрадовались. Да и сами подарком не стали, превратившись в источник неприятностей для местных челов и головной боли для полиции.

Несмотря на то что великий фюрер Кувалда строго-настрого запрещал гадить около Форта и даже, случалось, вешал за подобные выходки, его буйные подданные периодически устраивали шумные выходки, поэтому к неприятностям лидер Красных Шапок давно привык и каждый новый день встречал с ожиданием очередной подлянки. В депрессии, в общем, встречал, если бы знал такое слово, но поскольку виски у главы семьи не переводилось – как-то справлялся. Но с тех пор как власть над Тайным Городом перешла к Консулу, виски стал помогать хуже, и это несмотря на то, что формально Красные Шапки остались вассалами Зелёного Дома, который – формально – никуда не делся. Тем не менее в первые после объявления Альянса дни великий фюрер периодически испытывал приступы паники, ожидая, что новая власть вот-вот что-нибудь удумает в смысле пакости и сделает хуже, чем раньше. Однако время шло, новая власть не удумывала ничего, занимаясь своими нововластными делами, Кувалда постепенно успокоился, решил, что о них все позабыли, – тем более что из Зелёного Дома тоже не беспокоили, поэтому вид въезжающих во двор внедорожников поверг великого фюрера в ужас. То есть сначала Кувалда решил, что кто-то из уйбуев провернул удачное ограбление и вместо того, чтобы сразу отвезти добычу Урбеку, заехал похвастаться. Но затем разглядел флажки Внутренней Агемы и принялся лихорадочно припоминать, в чём мог провиниться? Что сделал не так. Перед его внутренним взором пролетела жизнь – в весьма хаотичной последовательности, и потому непонятная даже самому великому фюреру, и приблизительно через восемь секунд Кувалда понял, что провинился буквально во всём. Потом он вспомнил, что все провинности случились из-за бестолковости подданных, потом увидел, что они медленно окружают остановившиеся автомобили, возможно, в надежде их ограбить, и помчался из фюрерской башни вниз, перепрыгивая через пять-шесть ступенек зараз. И едва успел: выскочив из башни, Кувалда увидел, что задняя дверца первого внедорожника распахнулась и из машины важно вышел крупный орангутан, облачённый в красную цветастую рубашку, зелёные шорты и чёрные кеды.

Дикари заржали.

Орангутан снял модные солнцезащитные очки и огляделся с таким видом, что у Кувалды даже бандана побледнела.

– Они совсем ифиоты, – поспешил объяснить он, бросаясь к высокому гостю. Обезьянью мимику великий фюрер читал плохо, но понимал, что Схинки оказанным приёмом недоволен.

– Это я вижу, – кивнул Схинки. – А почему?

– Такими урофились, – рассказал Кувалда, преданно таращась на орангутана единственным глазом.

– Других завести не пробовал?

– Пробуем каждую ночь, но пока получаются только такие.

Тем временем опомнившиеся бойцы великого фюрера принялись активно раздавать пинки и тумаки и сумели заткнуть хохочущим сородичам рты.

– Ага. – Орангутан удовлетворился и ответом, и действиями подчинённых великого фюрера, но не смог не поделиться пришедшей в голову идеей: – А почему бы не усыпить их всех? Раз уж не удались?

– Зачем? – Поскольку дальше бледнеть было некуда, Кувалда принялся синеть.

– Или стерилизовать? В этом случае вы сможете продолжать свои ночные упражнения, но без вреда для окружающей среды.

– Пожалуйста, – прошептал великий фюрер. – Пожалуйста…

– Да я пошутил, – буркнул орангутан, возвращая на нос очки. – Вы тут посмеялись, ну и я решил не отставать.

– Все ифиоты буфут наказаны.

– Надеюсь.

Природная шепелявость Красных Шапок проявлялась у одноглазого Кувалды особенно сильно, однако Схинки понимал его прекрасно. Во всяком случае, понимал то, что ему было нужно.

– А сейчас, может, пройфём в мой офис? – угодливо предложил великий фюрер.

– Может, и пройдём, – согласился орангутан. – Тут у вас пованивает… – И он махнул правой лапой на главную достопримечательность Южного Форта. – Что это?

– Куча.

– Зачем?

– Ну… – протянул Кувалда, размышляя, как доступнее всего объяснить животному необходимость мусорного места.

– Я понимаю, что это и зачем нужно, – продолжил Схинки. – Я не понимаю, зачем вы вокруг неё живёте?

– А гфе ещё? – испугался одноглазый, предположив, что, пошутив насчёт истребления, злобный орангутан перейдёт к другим репрессиям – географическим – и прикажет перевезти семью в какую-нибудь глушь. – Мы тут фавно.

– Вижу, что давно, – ответил Схинки, переводя взгляд с кучи на «Средство от перхоти» и обратно. – Много успели наложить.

– По легенфе, куча тут была всегфа, – сообщил великий фюрер. – И тем привлекла внимание наших великих первопрохофцев и первооткрывателей. Они почуяли её и решили остаться.

– Зачем? – вновь не понял орангутан.

– Чтобы потом вокруг возник Южный Форт, – бодро отрапортовал Кувалда, торопливо припоминая содержимое южнофортового школьного учебника. – Куча стала знаком для преофолевших невифанные невзгофы…

– Так, – перебил разошедшегося фюрера Схинки. – Я правильно понял, что ты в целом абсолютно такой же, как они?

Он повёл лапой в сторону зевак.

– Только поумнее.

Схинки так посмотрел на Кувалду, что тот решил в ответ посмотреть на орангутана снизу вверх, но как ни старался – не получилось. Возникла неловкая пауза, во время которой Схинки перевёл взгляд на главный кабак Южного Форта.

– А там что?

– «Срефство от перхоти», – ответил одноглазый.

– Вы его пьёте?

– Мы в нём пьём, – уточнил великий фюрер.

Половина большой витрины заведения была заделана фанерой, чётко указывая на то, что в «Средстве от перхоти» действительно пили и последствия питья бывали самыми разными.

– А почему оттуда тоже воняет? – осведомилось любознательное животное.

– Обеф скоро.

– Это многое объясняет, – после короткой паузы произнёс Схинки. – Вы это на спор едите?

– Что именно?

– То, чем воняет.

– Так вефь феньги на виски ухофят, – развёл руками Кувалда.

Орангутан шумно выдохнул и подумал, что куча, в общем, попахивает вполне терпимо. И оглядел здоровенный парадный портрет великого фюрера – со всеми орденами и регалиями, который являлся третьей приметной достопримечательностью двора после мусорной кучи и «Средства от перхоти». Но, в отличие от них, не вонял.

– Не хотите осмотреть казармы?

– Нет, хватит с меня открытий, – решил Схинки. – Общее представление я составил, и этого вполне достаточно.

– Тогфа прошу в офис.

– Гм… ну, проси, проси…

Наверх великий фюрер не скакал через пять-шесть ступенек, но поднялся достаточно быстро, удивляясь тому, что орангутан за ним поспевает. А поднявшись, принялся открывать тяжеленную дверь, надёжно защищающую офис демократически избранного лидера семьи от подведомственного народа.

– У меня тут фокументы разные важные хранятся, – объяснил Кувалда, перехватив взгляд обезьяны. – Ну и казна семейная в вифе наличности, которую беречь нафо.

– Я понимаю, – кивнул Схинки, с уважением разглядывая мощную преграду.

– Вот шасы мне и помогли фобро уберечь.

– Потому что народ на казну глаз положил?

– Они, мля, на всё глаза клафут, что плохо лежит, – посетовал великий фюрер. – Но фругого нарофа у меня фля меня нет.

– Да, я помню, – отозвался орангутан, первым входя в помещение. – А тут у тебя миленько.

Длинный стол, покрытый следами многочисленных попоек и государственных совещаний, разномастные стулья вокруг него, копия парадного портрета на стене и ещё пара картин, изображающих великого фюрера во время славных деяний: «Штурм берегового укрепления вечером» и «Налёт драконов утренний». На обоих батальных полотнах лидер Красных Шапок выглядел молодцевато и даже величественно. Только левая картина была немного изрезана, а на правой кто-то маркером написал неприличное слово, скорее всего, обращённое к врагам фюрера и нации.

– Сам рисовал?

– Шасам заказал.

– Не поскупился.

– Так вефь фело госуфарственной важности, – ответил Кувалда. – Пропаганфа необхофима всегфа!

Судя по всему, одноглазый кратко пересказал нехитрые тезисы, с помощью которых ушлые шасы развели его на создание полотен.

– Только надо их отреставрировать.

– Слушаюсь!

Схинки с сомнением посмотрел на самую чистую лавку, потом – на свои ярко-зелёные шорты, потом взглядом поискал на столе что-нибудь чистое – подложить, потом вздохнул и уселся так. Всё это время Кувалда раздумывал над тем, чтобы предложить высокому лохматому гостю стаканчик виски… То есть великий фюрер очень хотел выпить стаканчик виски, но было бы невежливо не предложить, а предложить было боязно, вот и приходилось терпеть.

– Ты знаешь, зачем я здесь? – осведомился Схинки, жестом дозволяя Кувалде как-нибудь пристроиться за столом.

– Познакомиться?

Несколько мгновений орангутан хлопал глазами, а затем выдал широкую и весёлую ужимку:

– Ну, в самомнении тебе не откажешь.

– Это у меня есть, – не стал скрывать великий фюрер.

– Ты уже видел, что устроили твои кретины?

– Смотря, что вы имеете в вифу, – дипломатично отозвался Кувалда. – Они постоянно устраивают.

– А ты молодец, – одобрил Схинки. – Неплохо держишься.

– Это у меня тоже есть. Я вефь великий фюрер.

– Да ещё у таких идиотов.

– Стараемся как можем…

– Да, я помню, стараетесь, но пока не выходит.

– Нам бы госуфарственных фотаций, – вдруг попросил Кувалда. – На процесс.

– На процесс у человского правительства проси, нам результат нужен, – отрезал орангутан. И показал дикарю смартфон с открытым видеофайлом. – Видел это?

– Фа кто же не вифел? Фаже фва раза посмотрел или три, – осклабился великий фюрер. – Это вифосик про то, как феньги из ниоткуфа в никуфа сами пафают. Очень прикольно.

Несколько мгновений орангутан смотрел на ржущего великого фюрера, после чего убрал смартфон и вздохнул. Но перед этим, кажется, тихо выругался.

– Ты знаешь, кто эти деньги из ниоткуда в никуда бросал?

– Нет, – насторожился одноглазый. – А разве они не сами?

Судя по всему, тот факт, что пачки денег вроде как появлялись сами по себе, больше всего радовал Кувалду. И, наверное, весь его народ. Потом они, конечно, исчезали, однако об этом дикари старались не думать.

– Это твой придурок Штапи… Штепу… Штоп…

– Штыпсель? – угадал великий фюрер.

– Да, – подтвердил Схинки.

– И что он?

– Урбек сказал, что нанял твоего Штруделя…

– Штыпселя.

– Или его. – Орангутан так посмотрел на Кувалду, что тот прикусил язык. – Так вот, Урбек нанял Штангеля переместить деньги из точки А в точку Б, но этот дурак забыл навести морок на путь следования денег, из-за чего у нас теперь по человским соцсетям гуляет весёленькое видео, которое тебе так нравится, а у Службы утилизации волосы дыбом стоят из-за дикого нарушения режима секретности.

– Я ничего такого не знаю, – мгновенно заявил одноглазый, чуя приближающиеся репрессии, возможно, даже вечную мерзлоту. – Это всё они!

– Знаю, что не знаешь, – махнул левой лапой Схинки. – Твоя задача – наказать мерзавца. Хотя… Вы тут все мерзавцы… В общем, твоя задача – наказать одного из всех.

– С уфовольствием, – с облегчением ответил Кувалда.

– Молодец. Потому что, если ты не накажешь его – я накажу тебя.

– Как? – великий фюрер вновь насторожился.

– А как это обычно делается? – поинтересовалась обезьяна.

– Ну… ругают.

– Я ругаться не люблю.

– Это хорошо, – несмело улыбнулся одноглазый. – Я не люблю, когда меня ругают.

После чего махнул на приличия рукой, извлёк из кармана штанов плоскую фляжку и сделал большой глоток виски.

– Получается, мы похожи, – протянул орангутан.

– Правфа? – вопрос получился немного булькающим.

– Немножко. – Схинки вздохнул. – Но раз ругаться мы не будем, придётся тебя повесить.

Небрежный тон должен был нагнать на дикаря ужас, но Кувалда успел слегка успокоиться и, вытирая губы тыльной стороной ладони, осведомился:

– А кто буфет великим фюрером? – После чего жестом предложил гостю присоединиться.

– Найдём кого-нибудь, – ответил орангутан, жестом отвергая щедрое предложение. – Может, Штекера назначим.

– Штыпселя?

– Может, и его.

– Назначать нельзя, – покачал головой Кувалда и деликатно рыгнул. – У нас только выборы, потому что фемократия.

– Откуда у вас демократия? – удивился Схинки.

– Ввели по приказу королевы.

– Понравилось?

– Я не жалуюсь.

– Ну, с тобой всё понятно. – Орангутан зевнул так, что очки едва не свалились на пол. – Тогда действительно надо вешать. Потому что демократия без вешания – это не демократия, а анархия какая-то. Ещё вопросы?

– Найфу я Штыпселя, найфу и накажу, – пообещал великий фюрер. – Только нафо знать, Урбек ему фенег заплатил или прогнал? Если у него феньги есть, он может фалеко спрятаться.

Схинки понял, что наличие у Штыпселя крупной суммы станет идеальным мотиватором для энергичного решения правоохранительных вопросов, и улыбнулся:

– Денег у Школьника полно – Урбек ему честную долю отдал.

– Честную – это сколько?

– Килограммов сто пятьдесят или двести… Около того.

– Фвести килограммов чего? – очень тихо спросил великий фюрер.

– Денег, разумеется. Ты же видел, что они из окна швыряли.

Кувалда громко икнул.

///

«Фвести килограммов! Фенег! Сразу! Честная, мля, фоля! Я тут ночи не сплю, всё фумаю, как рофную семью из тисков нищеты вырвать, а Штыпсель, значит, срубил фва центнера бабла и сквозь землю от повешения провалился? Сука!»

Больше всего Кувалде хотелось обидеться на Урбека, который вместо того, чтобы обратиться со столь выгодным предложением к нему, демократически избранному главе Красных Шапок, постоянно нуждающемуся в приличном заработке, предпочёл договориться с тупым уйбуем Дуричей, а главное – честно с ним расплатился, несмотря на устроенную подлянку. Однако обидеться на Урбека не получалось, поскольку в формировании государственного дикарского бюджета скупщик краденого играл основополагающую роль, периодически сбывая скромные мечты обитателей Южного Форта. Поэтому гнев великий фюрер обрушил на подлого уйбуя.

– Ну, что, шакалы, проспали Штыпселя?

«Шакалы», то есть спешно созванные на совещание уйбуи, сначала притихли, пытаясь определить, как именно их назвал великий фюрер и почему именно так, но поскольку биологов среди них не наблюдалось, решили, что ничего обидного произнесено не было. Затем все принялись думать, как они ухитрились «проспать» уйбуя Дуричей, но тоже ничего не надумали, поскольку одноглазый продолжил расспросы:

– Кто знает, гфе теперь Штыпсель сейчас?

– «Где», «теперь» или «сейчас»? – поинтересовался слишком умный уйбуй Гвоздодёр Гнилич, за что немедленно был обозван кретином.

– Я спрашиваю в послефний раз! – предупредил Кувалда, многозначительно кладя ладонь на рукоятку пистолета. Получилось действительно многозначительно, поскольку демократические процедуры требовали от уйбуев сдавать оружие при входе в офис великого фюрера.

– Штыпсель уехал, поди, – подал голос уйбуй Мясо.

– Откуфа знаешь? – Кувалда жёстко вперился в него единственным глазом.

– Ну, раз ты его ищешь, чего бы не уехать? – рассудительно ответил Мясо. – Мало ли что ты с ним делать соберёшься?

– Это фа…

– Вот и я о том.

– Да все уже уехали, – пробормотал уйбуй Спичка.

– Кто все? – не понял великий фюрер.

– Дык, половина Тайного Города, если не больше. Челов теперь грабить – одно удовольствие: не присматривает никто.

– А Великие Дома друг за другом гоняются, – добавил Гвоздодёр, которому очень хотелось показать, что он не кретин. – А Внутренняя Агема – за ними.

– У всех веселье, короче.

– Куфа половина уехала? – потребовал уточнений Кувалда.

– Не куда, а откуда.

– Откуфа?

– Отсюда. Из Тайного Города, в смысле.

– Что ты за великий фюрер такой, что не успел за всеми? – пискнул кто-то с дальнего конца стола, но кто именно, разобраться не получилось.

– Я – великий фюрер, а не бегун какой! – гордо сообщил подданным Кувалда. – Я тут на рофине, в фоме рофном, и бросать его не собираюсь. А почему они сбежали?

– Боятся.

– Чего?

– Не «чего», а «кого»…

– Ещё раз меня поправишь, отправлю семейную виселицу протирать.

– Тряпочкой?

– Шеей.

Слишком умный уйбуй заткнулся, а рассудительный Мясо приступил к ответу:

– Боятся, что дружок твой – обезьяна который – геноцид начнёт. Потому что, когда новые к власти приходят, всегда с геноцида начинают. Чтобы, значит, показать, что они порядок устанавливают.

– А что такое «геноцид»?

– Если что – я всю эту толерантность новомодную ваще не одобряю и надо тогда правда уехать, чтобы посмешищем не стать!

– А что такое «толерантность»?

– А нам за что всё это? Мы ведь никому не мешаем.

– Тогда зачем бежать?

– Ну, половина сбежала и нам, значит, наверное, надо.

– Нам тута сейчас спокойнее – грабить не мешают.

– Агема не мешает?

– Кому Агема, а кому мать родная!

– Агема шпану мелкую ловит, которая в штанах с нашивками ходит и против Консула голосит.

– В каких штанах с нашивками?

И все уйбуи дружно посмотрели на свои штаны. Даже Кувалда поддался, хотя почти сразу опомнился и поднял голову.

– У меня тута дырочка.

– А у меня они чистые какие-то.

– Это ты вчера в пруд трезвым свалился.

– Было дело.

– Может, и сейчас накатим? Чтобы не как вчера.

Кувалда понял, что государственное совещание особой важности традиционно зашло в тупик, однако вернуть себе слово не успел, поскольку поднявшийся на ноги Гвоздодёр провозгласил:

– Короче, фюрер, если не хочешь проблем – нужно в Тбилиси ехать.

И все стали зачем-то качать головами, искренне надеясь, что одноглазый прямо сейчас соберётся и дёрнет в дальние края, оставив их, наконец, в покое. Некоторые даже принялись мечтать о междоусобице, которая обязательно начнётся после отъезда железной руки из Южного Форта.

– Далось оно вам, – проворчал Мясо. – Или она?

– А почему нет?

– Потому что далеко и никому не интересно. – Мясо зевнул. – Да и что мы там делать будем?

– Воровать и грабить.

– А тут?

– А тут мы живём.

– Вот и ответ.

– Какой?

– А о чём ты спрашивал?

Вопрос вызвал понятное недоумение, поскольку следить за нитью беседы у Красных Шапок получалось не всегда. Несколько мгновений уйбуи переглядывались, после чего уставились на великого фюрера, который последние пару минут молча взирал на происходящее, испытывая жгучее желание выпить. Но сдерживался, поскольку на совещаниях не было принято пить в одиночку, а наливать ничего не придумавшим уйбуям Кувалда не хотел. И просто велел:

– Пошли все вон.

Общение с подчинёнными редко приводило одноглазого в хорошее расположение духа, поэтому он кое-как сгладил его двумя стаканами виски, дождался, когда алкоголь начнёт действие, и набрал номер скупщика краденого.

– Урбек, форогой, как я раф тебя слышать.

– Денег не дам, – сварливо ответил шас. – Времена тяжёлые, так что держись как можешь.

– Я стараюсь…

– Тогда прощай.

– Урбек!

– Ты ещё здесь?

– Я никуфа не ухофил.

– Мы же попрощались. – Кумар старался минимизировать общение с Шапками по всем вопросам, кроме деловых.

– Поговорить нужно.

– Моё время дорого.

– Тебя тоже касается.

– Приезжали? – помолчав, уточнил шас.

– Ага.

– Да уж, подставил ты Тайный Город…

– Я? – Кувалда так изумился, что позволил себе перебить скупщика краденого.

– А кто? – изумился в ответ Урбек. – Ты же великий фюрер, значит, несёшь ответственность за всё, что вытворяют твои сородичи.

Говорить о том, что сородичи не ставили его в известность о своих делишках с барыгой, одноглазый не стал – раздражать Урбека ему хотелось в последнюю очередь.

– Мне велели Штыпселя повесить.

– Ну так вешай, – хладнокровно отозвался шас. – В этом деле ты мастер.

– Чтобы повесить, его сначала нужно найти. А то петлю не на что набрасывать.

– Тоже мне ковбой.

– Кто?

– Ты на то, что я говорю, внимания не обращай, потому что половину ты не поймёшь, а другая половина тебя не касается. Ты говори, чего тебе нужно?

– Поможешь Штыпселя найти? – выдохнул Кувалда.

– А как? – тут же спросил шас.

– Ну, у тебя связи.

– У меня мозги.

– И они тоже. И связи.

– И очень дорогое время, – напомнил Урбек.

Кувалда прекрасно понимал, что разговор обязательно докатится до этой темы, и обречённо поинтересовался:

– Сколько?

– Половину того, что я ему отдал.

– Фесятую часть того, что я у него отберу.

– Тогда сам ищи.

– Откуфа я знаю, сколько он успеет пропить? – привёл веский аргумент великий фюрер. – Это же Фуричи – с них станется!

– Гм… – Неожиданно рациональный ответ произвёл на шаса хорошее впечатление. – Двадцать процентов того, что ты у негоотберёшь.

– Фоговорились, – решительно произнёс одноглазый. – Гфе этот гаф?

– Где этот гад, я не знаю, но могу дать тебе его телефон.

– По телефонам я их уже пробивал, – погрустнел Кувалда. – Они их выкинули.

– Это я велел им их выкинуть, – рассказал скупщик краденого. – А вместо этого дал Штыпселю другой, сказал, что буду на связи. Усёк?

– Усёк, – радостно подтвердил великий фюрер.

– Тогда записывай номер.

– Сейчас! – Кувалда вытащил нож и приготовился царапать цифры на столе. – Говори!

Москва, МКАД

В памяти осталась только боль.

Проклятое солнце медленно поднимается над Тайным Городом, и его убийственные лучи вонзаются в плоть. Выжигают глаза. Плавят кожу, мясо, кости… Боль такая, что подавляет даже страх, который владел Идо перед началом казни. Боль такая, что он начинает верить в существование человского ада. Начал бы верить, если бы не боль. Если бы мог соображать. Но он не мог. Боль сожрала масана полностью, с потрохами… добравшись до потрохов… Боль вывернула наизнанку и не оставила ни одной мысли, кроме мольбы о смерти. Там, на московской крыше, Идо выл, как сумасшедший, но он и был сумасшедшим. Ни капли разума. Ничего, кроме желания умереть.

А чёрная пыль, которую Бри направила на вампира, не избавляла от мучений. Могла, но не избавляла – Бри того не хотела. Зато она хотела, чтобы Идо пребывал в сознании всё время, пока она колдовала над ним, чтобы пережил, почувствовал весь этот ужас, хоть так заплатив за всё то, что натворил в жизни.

Чтобы в памяти осталась только боль.

И она своего добилась.

Идо потерял счёт времени и не знал, когда потерял сознание. Точнее, когда ему позволили потерять сознание. А когда открыл глаза – увидел солнце. Настоящее, самое настоящее, проклятое солнце и среагировал мгновенно: вскрикнул и перекатился на живот, накинул на голову куртку, съёжился, дрожа всем телом… И лишь через минуту, не раньше, сообразил, что явно лежит здесь давно, а солнце – высоко. А он жив. И больше не чувствует боли.

Только нестерпимую вонь.

Идо осторожно высунул голову из-под куртки и нашёл себя в куче мусора позади придорожного заведения, на которую работники сносили отходы. И первое, что масан увидел на этот раз, была крупная крыса. Она сидела в нескольких дюймах от лица масана и смотрела на него скептически.

– Дура, – буркнул Идо.

Крыса беззвучно рассказала всё, что думает по поводу вонючего вампира, развернулась и пошла по своим делам.

– Дура, – повторил масан, после чего вновь посмотрел на солнце. Прищурился и перевёл взгляд на руку – ничего. Никаких ран. Никаких повреждений. Ощупал лицо – целое.

И ничего не болит.

– Спящий тебя высуши! – Идо поднялся на ноги и понял, что пребывает в отличной форме: он жив, здоров, у него ничего не болит, а пережитая на крыше экзекуция стала казаться кошмарным сном. – Так это было или нет?

Никаких воспоминаний, кроме жуткой боли.

– Это было. Я через это прошёл… – В памяти возникли обрывочные слова о каком-то эксперименте. – Эта сука что-то со мной сотворила, и теперь я… – Идо задрал голову и вновь посмотрел на солнце. – И теперь я не боюсь солнца.

Оно безразлично ответило яркими лучами.

– Получается, я стал уродом?

Однако принять это слово Идо не мог.

– Я стал сверхмасаном! Я… – А в следующее мгновение задумался. – Я хочу крови?

Вопрос был очень важным, немыслимо важным, поскольку Идо родился ночным охотником и не видел себя иным: он убивал, чтобы жить, но не умел жить не убивая. Не хотел жить не убивая.

– Хочу ли я крови?

Идо попробовал выпустить иглы – они появились мгновенно, но при этом вампир не почувствовал привычного прилива радостного возбуждения, всегда сопровождающего ожидание чужой смерти.

– Эй, бродяга! Посмотри, может, здесь что найдёшь! – Вышедший из задней двери чел, судя по всему, мелкий, работающий «на подхвате» поварёнок, облил стоящего у мусорной кучи вампира помоями. Увидел кого-то, стоящего на ступеньку ниже, и обрадовался возможности поиздеваться. – Только с крысами не забудь поделиться!

– Не забуду, – пообещал оскорблённый Идо, и в одно мгновение оказался рядом с поварёнком. – Не забуду!

И вонзил иглы в его шею.

И не почувствовал привычного наслаждения от вкуса крови. Не пришло радостное ощущение, всегда сопровождающее вливающуюся в него силу чужой жизни. Страх жертвы… да, есть, трепыхание остывающего тела… на месте, а наслаждения нет. И кровь на вкус не та. Просто жидкость.

Идо вытащил иглы из поварёнка, брезгливо оглядел бездыханное тело и бросил на землю. Сплюнул и резко – без необходимости, просто, чтобы проверить – с места запрыгнул на крышу одноэтажной пристройки.

Рассмеялся:

– Нет, ничего не изменилось! Я всё ещё силён!

И побежал прочь.

А толстая крыса обнюхала мертвеца, однако есть не стала, заинтересовавшись выброшенными им остатками мяса.

Глава 3

«Что происходит с «делом полковника Мыкольченко»? Напомним, что несколько дней назад по Сети прошла инсайдерская информация о том, что готовится крупнейшее за последнее десятилетие коррупционное дело, в котором замешаны высшие чины правоохранительных органов. Называлось даже имя – полковник Мыкольченко. Затем стало известно, что в его квартире действительно прошёл обыск, после которого наступила абсолютная тишина. И всем нам хочется знать, не связана ли эта тишина со знаменитым видео, на котором зафиксированы падающие из окна дома упаковки с деньгами, поскольку дом на видео странным образом напоминает дом полковника Мыкольченко, который, «по совету своих адвокатов», отказывается от каких бы то ни было комментариев…» («Известия»)

«Нет никаких сомнений в том, что человского полковника Мыкольченко ограбили специалисты из Тайного Города. А потому всех нас интересует ответ на один вопрос: кто-то из наших просто решил заработать, или в данном случае они выступили наёмниками, спасая от уголовного преследования заплативших им челов? К сожалению, Служба утилизации помалкивает, что наводит на нехорошие размышления…» («Тиградком»)

«Специалисты утверждают, что знаменитое видео с падающими деньгами скорее всего является фейком. Как заявил нашему корреспонденту Егор Бесяев – руководитель компании «Тиградком», гуляющий по Сети ролик имеет все признаки монтажа, а не доверять столь авторитетному мнению мы не можем…» («gazeta.ru»)

«Гонения на частный бизнес продолжаются! Внутренняя Агема официально объявила, что приостанавливает действие лицензий, выданных контрабандистам магической энергии Великими Домами до «особого распоряжения». Таким образом, Консул пытается решить две задачи. Во-первых, насытить внутренний рынок, а во-вторых – перерезать канал доставки магической энергии покинувшим Тайный Город противникам…» («MG online»)

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Михаила Певцова

Бри думала, что будет плохо спать.

Возвращаясь в убежище, она периодически вздрагивала, видя… или чувствуя… или кожей ощущая расправу над Идо. Точнее, эксперимент над ним, но эксперимент жестокий, беспощадный, больше похожий на расправу.

Эксперимент удавшийся.

И, наверное, поэтому вздрагивала девушка нечасто: ведь у неё получилось. А Идо просто получил своё. Жестокое, беспощадное, но своё, то, что заслужил, то, о чём молили сотни жертв этого рехнувшегося убийцы. Он прошёл через смерть и невероятные мучения, показал Бри, что она не ошиблась, что удивительное открытие не «одноразовое», не уникальный всплеск, избавивший её от смерти, а именно открытие, которое можно использовать…

Просто: которое можно использовать.

Как именно, Марина ещё не думала. Понимала, что придётся, но пока не думала и, возвращаясь домой, вспоминала лишь детали эксперимента.

И вздрагивала.

Иногда.

В качестве нынешнего московского убежища Бри выбрала квартиру институтской подруги, которая – это девушка знала точно – до конца месяца будет нежиться под тёплым солнцем на берегу южного океана. Квартиру подруге купили родители, сами в ней не появлялись, и Марина решила, что для пары-тройки дней – а больше она задерживаться в Москве не планировала – это идеальный вариант. Девушка тщательно изучила дом, убедилась, что среди его жильцов нет обитателей Тайного Города – такой вывод нетрудно было сделать по отсутствию защитных и сигнальных магических контуров, и только после этого «вселилась» на свободную жилплощадь. Показываться соседям Бри не собиралась, закрыв квартиру «своей» магией, которую не могли почувствовать жители Тайного Города, и была уверена, что это убежище никто не обнаружит.

Бросив переделанного Идо в куче вонючих отходов, Марина отправилась домой, периодически вспоминая не только кровавые подробности эксперимента: как орал горящий на солнце вампир, но и то, как она лихорадочно меняла его гибнущие клетки на чёрное Ничто. На мёртвое, которому она научилась придавать свойства живого.

Или научилась делать его живым?

В книге «Тёмные церемонии» о таких опытах не говорилось ни слова, поэтому осознать свои достижения девушке предстояло самостоятельно.

– Не знаю, во что ты превратился, Идо, мне и самой интересно.

И не менее интересно ей было знать, что будет делать оставшийся на свободе вампир после пробуждения, – это поможет понять, кем Идо осознает себя. Как он поступит и будет ли считать своими прежних соратников и сородичей. Однако этот вопрос не был для девушки главным, скорее развивал эксперимент.

Марина сварила кофе, поскольку понимала, что всё равно не уснёт, уселась на диван и включила телевизор. Не хотела ничего смотреть, просто поняла, что сейчас ей необходим бессмысленный бубнёж – в тишине совсем не думалось. Сделала маленький глоток и улыбнулась чересчур серьёзному телевизионному ведущему, рассказывающему телевизионной пастве телевизионные новости.

«Итак, у меня получилось превратить мёртвое в живое. Случайно или нет – уже неважно. Важно то, что я сумела повторить опыт и теперь обращаю Ничто в Нечто уверенно. По наитию, но уверенно. Я знаю, что и как нужно делать, и у меня получается задуманное. Кажется, пора писать собственный учебник. И назвать его «Дорогой Спящего».

А в следующий миг пришла другая мысль:

«Сможет ли кто-нибудь повторить мою работу если в его руки попадут «Тёмные церемонии»? Нужна ли особая предрасположенность к новым знаниям, наличие особых способностей – по образцу магических – или достаточно лишь ума и дерзости? Ведь если ничего, кроме знания, не нужно, то почему Алтерега не добрался до подобных экспериментов? Почему не стал обращать мёртвое в живое? Или хотя бы не попытался? Алтерега испугался? Но чего? И даже если испугался, то мог бы провести опыт, понаблюдать, описать, но при этом снабдить текст соответствующим предупреждением. А если испугался по-настоящему, если понял, что зашёл слишком далеко, то почему не уничтожил книгу? Или пожалел труд всей своей жизни?»

– Да, всё было именно так.

– Кто здесь?!

К счастью, Бри успела допить кофе и перевернувшаяся чашка не испачкала ни джинсы, ни диван. Что до самой девушки, то она вскрикнула, подпрыгнула от неожиданности, вскочила на ноги и заняла оборонительную стойку, окутавшись лёгким чёрным облаком мёртвого Ничто.

– Кто здесь?

И как сумел подобраться незамеченным? Девушка не ставила магическую защиту, но была уверена, что почувствует вторжение мага любого уровня, и вот – просчиталась. Облако слегка подрагивает, Марина готова к бою, но… с кем?

Кто бы ни явился в её убежище, показываться он не спешил.

– Ты где?

– Обещаешь не убивать?

Голос прозвучал ниоткуда и отовсюду сразу. Девушка крутанулась вокруг оси, вновь никого не увидела, но слегка расслабилась: ей понравилось, что таинственный гость попросил не начинать бой.

– Почему тебя не увидел Джузи?

Только сейчас Марина вспомнила об оставшемся в прихожей големе и решила прояснить его судьбу. Как получилось, что здоровяк не сообщил о прибытии незваного гостя и не явился на помощь?

– Я не хочу, чтобы Джузи меня видел.

– А я?

– Вы меня увидите, но не сразу.

– Потому что могу тебя убить?

– Да.

– А Джузи?

– Нет.

Голос прозвучал искренне, и девушке стало ещё спокойнее. К тому же она поняла, что незнакомец явился для переговоров, и приказала:

– Покажись.

– Я перед вами.

– Чёрт!

Это было единственное, куда Бри не посмотрела, изучая комнату, – на экран телевизора. И теперь на нём вместо серьёзного диктора маячил худенький, востроносый… кто? С равной вероятностью это существо могло оказаться как юношей, так и девушкой. Одет в широкий чёрный худи с капюшоном. Длинные светлые волосы собраны в хвост. Украшений нет, макияжа нет, голос нейтрального тембра… Очень странное существо смотрело на Марину с экрана, но смотрело дружелюбно.

– Ты взломал телевизор? Какое достижение.

– Я почти его взломал.

– С чьей-то помощью?

– Дайте слово, что не убьёте меня. То есть не попытаетесь сразу.

– Обещаю, – поколебавшись, кивнула девушка.

И этого оказалось достаточно.

– Тогда так: я телевизор не взламывал. Мне это не нужно. – Плоское устройство на мгновение окуталось знакомым чёрным облаком, которое мягко скользнуло в угол, завертелось и собралось в то самое существо, которое Бри только что видела на экране. – Меня зовут Крода.

Имя тоже ничего не сказало о гендерной принадлежности существа.

– Оно что-то значит?

– Только одно: вы будете произносить его, обращаясь ко мне. Или вызывая меня, если наша встреча не окажется последней.

– Она может оказаться не последней?

– Как вам будет угодно. – Крода чуть поклонился. – И я надеюсь, что со временем вы станете относиться ко мне дружески.

– Это нужно заслужить.

– Я понимаю.

– Ты знаешь, как меня зовут?

– Да.

– Почему не обращаешься?

– Хотел спросить, какое обращение будет вам угодно.

– Например, «госпожа»? – почти мгновенно произнесла Бри.

Не потому, что ей хотелось, чтобы кто-нибудь называл её госпожой, а чтобы понять, какое положение для Кроды приемлемо.

– Как вам будет угодно. – Существо вновь поклонилось.

– Ты серьёзно?

– Абсолютно, госпожа.

– Подожди меня так называть.

– Как скажете… госпожа.

«Госпожа…» Марина покатала слово на языке, пытаясь понять, насколько оно ей нравится, и улыбнулась.

– Без сомнений, вам понравится. – Кажется, Крода прочёл её мысли.

– Откуда ты знаешь?

– Всем нравится.

– Кто ты?

– В каком смысле?

– Мужчина или женщина?

– Почему вы спрашиваете?

– Мне интересно.

Крода помолчал, похоже, он не ожидал этого вопроса, после чего ответил, но в его голосе слышалась лёгкая грусть:

– Я не знаю, кто я.

– Теперь мне стало очень интересно, – не стала скрывать Марина. – Почему ты не знаешь?

– Потому что не знаете вы.

Бри вздрогнула. На лице Кроды появилась улыбка.

– Вы начинаете понимать?

– Нет.

– Вы создали меня, госпожа. Но ещё не додумали до конца.

– Я создала только Идо, – очень тихо, одними губами, произнесла Марина. – И не создала – переделала.

– Но сначала вы создали себя…

– Можешь говорить мне «госпожа».

– Сначала вы создали себя, госпожа, – поправился Крода. – Помните то мгновение?

Очень страшное мгновение…

Марина медленно опустилась на диван.

///

«Обрати живое в неживое. Мёртвое, которым ты управляешь, может стать твоей частью. Вспомни слова, которые ты читала, но не запомнила. Часть тебя уже мертва, Бри, используй это».

В голове шум. Шок проходит и накатывает боль. Пока прорывается яростными всплесками, но вскоре вцепится по-настоящему, и она превратится в визжащее, страдающее мясо… И будет поздно что-то предпринимать… Если цепляться за жизнь, то только сейчас…

«Часть меня мертва, но я – ещё нет. Я жива и могу управлять мёртвым, тем мёртвым, которое было моей частью. Я сумею. Я смогу. Всё, что нужно, – вспомнить правильное слово… Для того чтобы жить, нужно правильное слово… – Бри перекатилась на спину и тяжело задышала. – Слово! Нужно правильное слово!»

///

– Я помню то мгновение, – тихо произнесла Бри.

И посмотрела на правую руку: она сложилась в кулак с такой силой, что девушка пока не могла её разжать.

– Простите, что напомнил неприятное.

– Неприятное… неподходящее слово, Крода. – Марина посмотрела на упавшую чашку. Ей очень хотелось пить, вообще не хотелось пить, хотелось разбить чашку об стену, аккуратно помыть и вернуть на сушку. Всё одновременно и ничего из этого. Крода не просто напомнил тот эпизод – он заставил его пережить. И не как во сне, а сильнее, жёстче, ярче. – Мне было страшно, однако я должна была через это пройти.

– Хорошо, что вы это понимаете, госпожа, – очень почтительно и с огромным сочувствием ответил Крода.

– Ты говоришь со мной как с ребёнком.

– Поверьте: моя почтительность – догма. И я прошу простить, если вам показалось, что…

– Так ты мальчик или девочка?

– Как вам будет угодно, госпожа.

– Я хочу, чтобы ты был мальчик.

– Как вам будет угодно, госпожа. – Крода помолчал. – Я могу узнать, почему именно так?

– Мне думается, ты будешь стервозной бабой.

Несколько мгновений Крода хлопал глазами, после вздохнул:

– Как вам будет угодно.

– То есть чувство юмора я тебе не привила?

– Я не понимаю…

– Неважно, – оборвала его девушка. – Теперь скажи, для чего я тебя создала?

– Для чего? – удивлённо переспросил Крода.

– В чём причина? У всего на свете есть причина. Я не могла создать тебя просто так. А главное, почему я не помню, как создавала тебя?

Теперь Крода понял вопрос и почтительно сообщил:

– Вы создали меня одновременно с собой.

– Я создала себя? – удивилась Бри.

– Себя – новую, – уточнил Крода. – Себя ту, которая вы сейчас.

– Себя другую…

– Себя новую…

Чтобы не умереть. Чтобы обмануть смерть. Чтобы прожить ещё чуть-чуть… Или очень долго. Марина знала, для чего сделала это с собой. Но оставался вопрос:

– А зачем я тебя создала?

– Вы не хотели, – признался Крода.

– Я знаю, что не хотела, – усмехнулась девушка. И неожиданно задала очень правильный вопрос: – Кто ты?

– Я – ваш ангел, госпожа. Ангел Мертвеца.

– Я не мертва, – твёрдо ответила Бри.

И увидела, что брови ангела чуть приподнялись, и Крода с лёгким удивлением поинтересовался:

– Правда?

Межотраслевая генно-седативная лаборатория

корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

– Как можно избежать смерти?

– Не дать себя убить, – щёлкнул клювом попугай. – Это же очевидно.

– И не болеть.

– И не болеть.

– Идеальный рецепт.

– Обращайся.

– А если серьёзно? – Лисс остановила запись, на которой смертельно раненную Бри окутывало чёрное облако, и повернулась к Киви: – Что нужно сделать?

За прошедшее время они просмотрели видео уже раз сто. Останавливали, приближали, стараясь разглядеть мельчайшие подробности происходящего – те, которые сумела запечатлеть камера, – спорили о деталях и вновь смотрели, надеясь нащупать мысль, которая укажет направление дальнейших исследований.

– Мы знаем, что Бри научилась управлять мёртвой материей.

– Не думаю, что любой мёртвой материей, – заметил попугай.

– Почему?

– Иначе нас ждало бы нашествие зомби.

– Может, она пока не хочет?

– Может быть… – Попугай поискал что-то под крылом, после чего вновь перевёл взгляд на девушку. – Но ты обратила внимание, что Бри вскрывает только очень старые могилы? И берёт из них исключительно кости. Можно предположить, что это единственное мёртвое, которое ей подчиняется.

– Или единственное по-настоящему мёртвое, которое она способна добыть.

– И в образцах, которые прислал Хинус, были частицы старых костей?

– Да. Но полные энергии.

– То есть полные жизни?

– Полные энергии, – медленно повторила шаса. – Я не знаю, насколько они живые. Точнее, они и живые, поскольку полны энергии, и мёртвые, поскольку на них невозможно воздействовать. То есть на них можно воздействовать, но как на мёртвое.

– То есть никак?

– То есть никак, – подтвердила девушка. – С точки зрения магии они идеальные диэлектрики.

– И голема Бри невозможно убить обычным способом?

– Можно, – поразмыслив, ответила Лисс. – В нём достаточно обычной ткани, которую можно поразить магией или просто уничтожить, например огнём. Мёртвые клетки усиливают обыкновенную ткань, не более.

– Бри смешала мёртвое с живым? – Киви наклонил голову вправо.

– Ага… – прищурилась девушка, понимая, что имеет в виду птица. – Ага…

– Как именно мёртвое взаимодействует с живым?

– Не разобралась, – честно призналась Лисс. – Возможно, будь у меня больше образцов, я бы пошла дальше, но с тем, что было… Увы.

Хинус действовал скрытно, поэтому сумел захватить совсем немного необычной плоти голема, и она уже закончилась, оставив после себя лишь записи результатов проведённых экспериментов и множество вопросов.

– К тому же в пробе Хинуса оказались мозги, которые вообще не представляют никакого интереса.

– Ты их выбросила?

– Ещё нет. А что?

– А то, что у тебя есть образец мозгов, которые сейчас разгуливают рядом с Бри, вот что, – ответил попугай. – И ты в любое мгновение можешь узнать, где находится твоя подруга.

– Это если я захочу сделать то, что пообещала Консулу.

– Это в любом случае не лишнее. А насчёт обещания Консулу… Кажется, тебе сейчас о нём напомнят.

Киви кивнул на монитор, на который выводилось видео следящих камер, и Лисс поморщилась, увидев приближающуюся к дому Гранни.

///

«Сучка!»

Нет, ругательство ди Атура не произнесла, а подумала. Отчётливо подумала после того, как в четвёртый раз позвала:

– Лисс! Лиссет! Это я – Гранни!

И в четвёртый раз не услышала ответа.

«Сучка! Она ведь наверняка меня видит! Но не выходит!»

Гранни редко испытывала желание убить или избить до полусмерти, но сейчас ощутила именно это чувство – совмещённое с лютой злобой на мерзкую шасу, позволяющую себе подобные выходки в отношении ближайшей помощницы Консула.

«Сучка!»

– Лиссет!

– Сет, сет, сет, сет… – отозвалось умершее под высоким потолком эхо.

А чучело белого попугая перебрало лапами, словно разминаясь…

«Чучело?!»

Войдя в гигантский холл – хотя снаружи особняк не производил впечатление настолько большого, – ди Атура сразу заприметила сидящую на жёрдочке птицу: крупного белого попугая. А поскольку это было единственное, оказавшееся в поле зрения живое существо, девушка пристально уставилась на птицу и не отрывала взгляд почти две минуты. Убедилась, что попугай неподвижен, записала в чучела, но ошиблась.

– Позови хозяйку.

– Ты мне не хозяйка, – сварливо отозвалась птица.

– Позови хозяйку!

– У тебя получается громче.

– Ах, ты! – Гранни затрясло от бешенства. Ладно ещё мерзкая шаса, которой рано или поздно – в этом ди Атура нисколько не сомневалась – придётся заплатить за все свои прегрешения перед Консулом. Терпеть её выходки было тяжело, однако хамство домашних животных выходило за все возможные рамки. – Сейчас ты завопишь так громко, что даже в соседних домах стёкла вылетят.

И навела на наглую птицу боевой перстень. Улыбнулась, представив, как «эльфийская стрела» третьего уровня врезается в белую тварь и холл наполняется предсмертным визгом, смешанным с вонью палёных перьев… Активировала перстень, запуская в попугая молнию, и вздрогнула, увидев, как стремительная «стрела» в последнее мгновение, за долю секунды до того, как вонзиться в птицу, резко поменяла направление и влетела в стену… Нет! Не влетела – вновь свернула, на этот раз к потолку, затем – к окну, затем направилась вертикально вниз и запуталась примерно на полпути между потолком и полом, заметавшись в невидимом кубе и постепенно теряя энергию.

– Отклоняющие щиты, – сообщил попугай, с интересом разглядывая яркие вспышки запертой «эльфийской стрелы». – Здесь ведь моя территория, и она надёжно защищена. Даже такая дура, как ты, могла бы догадаться, что простым оружием лучше не бряцать. Меня зовут Киви.

– Что ты сказал? – ощерилась Гранни.

– Киви, – повторил попугай, взлетая с жёрдочки. – Как бегающую птицу, только я – летающая.

Сильно взмахнул крыльями, резко разрезав воздух и… исчез. Не скрылся, а именно исчез, растворившись прямо в полёте.

«Тут моя территория…»

– Скотина, – с чувством произнесла Гранни, снимая с пальца разряженный перстень.

– Птица, – поправила её невидимая птица. – Скот пасётся, а я – парю.

– Я до тебя доберусь.

– Сначала научись летать.

– Ты…

Но договорить ди Атура не успела.

– Вижу, вам весело, – сказала вышедшая в холл Лисс. И прищурилась на Гранни: – Мы знакомы?

– Ещё скажи: «Ты же умерла», – съязвила ди Атура, намекая на любимое приветствие предыдущего хозяина особняка – Лёни Клопицкого по кличке Тыжеумер. – Во всём остальном ты его прекрасно копируешь.

Лисс действительно изобразила Лёню: приняла слегка рассеянный вид, давая понять, что совсем не рада посетительнице, сделала вид, что впервые её видит, и никак не среагировала на язвительную подначку:

– Так мы знакомы?

– Не притворяйся, что не знаешь меня.

– Я много кого вижу, о ком слышу, но это не значит, что я знакома с теми, кого вижу или о ком слышу.

– Достаточно того, что ты меня знаешь.

– Ты уже уходишь?

– Скоро.

– Дверь можешь не закрывать.

– Она была открыта.

– Мы здесь никого не боимся.

– Смелое заявление.

– Это моя территория, мой дом…

– Лёня тоже так думал.

И погиб здесь, в своём доме, на своей территории.

На этот раз укол достиг цели – Лисс вздрогнула, и на мгновение в её глазах мелькнула смешанная с болью злость. Но лишь на мгновение. Затем их снова поглотила пелена равнодушия.

– Зачем ты здесь?

– Допустим, хочу купить артефакт. – Гранни увидела, что один удар достиг цели, и приободрилась: «Ты не такая толстокожая, каким был Тыжеумер!»

– Заказы временно не принимаются.

– Не обучилась ремеслу?

– Проблемы с поставками энергии.

– На что же ты живёшь?

– Распродаю складские запасы.

– И как прибыль?

– На хорошее вино хватает.

– Угостишь?

– Зачем ты здесь? Приехала напомнить об обещании?

В первое мгновение ди Атура даже не поняла, что имеет в виду шаса. А когда поняла – рассмеялась:

– Нет, конечно, как ты могла подумать? – Гранни окончательно освоилась и успокоилась. Она поняла, что Лисс сознательно выводила её из себя, и сделала самое умное в такой ситуации: постаралась, чтобы усилия шасы не достигли цели. – Ты сама пришла к нему…

– К Схинки.

– Неважно. Ты говорила со Схинки, но договаривалась с Консулом. Сделала предложение, от которого он решил не отказываться, и теперь Консул ждёт результата… Но не думай, что он сидит сложа руки. Все ищут Бри.

– Я догадываюсь.

– И если Консул, с нашей помощью, разумеется, доберётся до Бри раньше тебя, сделка будет считаться расторгнутой.

– Я это понимаю.

– И твой любимый услышит «слово князя».

Это был второй запланированный удар по шасе, однако на этот раз Лисс даже не покачнулась. Подняла брови и поинтересовалась:

– Тебя это радует?

– Это многих обрадует.

– Почему?

– Никто не любит предателей.

Несколько мгновений Лисс молчала, в упор глядя на Гранни, после чего кивнула, признавая право ди Атуры считать Дориана изменником, и поинтересовалась:

– Теперь уходишь?

– Скоро, – пообещала Гранни. – А пока скажу, что нам понравилось то, что ты говорила и как вела себя в «Михельсоне». Ребят нужно призывать к сдержанности.

– Вы всё-таки установили в «Михельсоне» подслушивающие устройства?

– Нет. Просто «ночь MG» и события на Солянке твои друзья пережили по-разному. Кто-то продолжает горячиться и призывает сражаться с Консулом до полного уничтожения Альянса, а кто-то задумался о себе и своём будущем.

– И стал стучать во Внутреннюю Агему.

– Это был вопрос времени, Лисс, – почти проникновенно произнесла ди Атура. – И этот вопрос звучал так: «Сможет ли Консул удержать власть так долго, чтобы в него начали верить?» Ответ получен. Ответ положительный.

– Для вас.

– Ты помнишь, о чём договорилась?

– Да, – поколебавшись, ответила шаса. – Помню.

– А значит, для нас.

– Я вам не служу.

– Нас вполне устраивает сотрудничество. Взаимовыгодное.

И Лисс отвела взгляд. Потому что ответить ей было нечем.

А Гранни ответа не ждала. Но и добивать шасу не стала. Помолчала, давая Лисс возможность проникнуться услышанным, после чего улыбнулась:

– А насчёт артефакта подумай, я бы с удовольствием проверила, насколько ты хороша в ремесле.

– Я подумаю, – тихо пообещала шаса.

– Спасибо. – Ещё одна улыбка от Гранни, на этот раз почти тёплая. – В таком случае я пошла…

– Подожди!

– Да? – Ди Атура начала поворачиваться к двери, но задержалась и с некоторым удивлением посмотрела на девушку: она ожидала, что шаса обрадуется её уходу. – Что?

– Что Консул знает о магии Бри?

– В настоящий момент – почти ничего, – не стала лгать Гранни. – Но он обязательно узнает…

– Я спросила не для того, чтобы выслушать рассказ о гениальности Консула, я понимаю, что он умён и силён. У меня есть информация.

– Да? – Теперь ди Атура продемонстрировала искреннюю заинтересованность. Не наигранную.

– Бри каким-то образом научилась работать с мёртвым…

– Это мы знаем.

– Но это – настоящее, абсолютно мёртвое, на которое не действует классическая магия.

– Так. – Гранни помолчала, оценивая важность услышанного. – Ты уверена?

– Иначе не сказала бы.

– То есть это чёрное облако…

– Это чёрное облако состоит из частиц, которые были мертвы, но сейчас вновь полны энергии, суть которой нам совершенно не ясна. Единственное, что можно сказать с уверенностью – частицы неуязвимы к воздействию классической магии, и если облако стало частью Бри…

– То и сама Бри неуязвима, – прошептала ди Атура.

– Частично уязвима, – серьёзно ответила Лисс. – Вопрос лишь в том, как много «чёрной пыли» внутри Бри? И умеет ли она передавать её другим? И что она ещё умеет – или научилась – создавать из этого облака?

Москва, улица Рябиновая

«Нет, не кровь…»

Больше не кровь…

Идо не понимал, что происходит. То есть он прекрасно понимал, что изменился, точнее, что та странная сука его изменила, но не мог осознать, насколько сильно. И ещё: временное это явление или нет? Страшное, невероятное и неожиданное, необъяснимое явление – он потерял магию Крови. Высушив поварёнка, Идо не получил от него ни-че-го. Чужая кровь привычно разбежалась по организму вампира, но не наполнила его силой. Он всё ещё был быстр и ловок, силён физически, однако чувствовал, что не способен колдовать – привычным для себя образом. Точнее, старый запас ещё оставался, однако уменьшался с каждым мгновением, и скоро его возможностей не хватит даже на элементарный морок.

«Что происходит?»

– Почему ты ничего мне не дала, сука?! – Идо в бешенстве пнул мёртвое тело. – Почему ты меня обманула?! Тварь! Тварь!!

Эту женщину он высушил спонтанно, потому что решил ещё раз проверить, убедиться, что кровь перестала действовать так, как должна: вошёл вслед за ней в подъезд, наплевав на камеры наблюдения и консьержа, который наверняка обратил внимание на странного незнакомца, в лифте ударил несчастную по голове, отвёз её на последний этаж, вытащил на пожарную лестницу и вцепился в шею. Именно вцепился – с лютой яростью, отчаянно надеясь, что предыдущий случай был просто сбоем организма, вызванным неизвестным колдовством, а сейчас…

Но и сейчас ничего не произошло. Кровь утоляла жажду, но не придала сил. Магия ушла.

«Я всё-таки стал уродом!»

Разъярённый вампир – или бывший вампир – порвал ещё дышавшей жертве горло и уселся на ступеньки, равнодушно наблюдая, как вытекает из женщины липкое красное. Раньше эти капли делали его силачом. Теперь вызывали раздражение.

«Она специально придумала мне такое наказание?»

Идо мог поклясться, что уже встречал эту девчонку, но не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах.

«Похоже, я разозлил очень сильную ведьму…»

Настолько сильную, что она смогла изменить его генетику. За один сеанс. За один проклятый сеанс! Через дикую боль и невыносимое страдание!

«Я перестал бояться солнца, но теряю силу и не чувствую вкуса крови».

Идо понимал, что с ним случилось нечто невероятное, уникальное, нечто такое, что наверняка заинтересует Консула…

«Настолько заинтересует, что он превратит меня в подопытную крысу».

А становиться ею вампиру не хотелось.

Он громко выругался, с остервенением пнул ногой мёртвую женщину и неожиданно почувствовал… запах силы. Тонкий, едва уловимый аромат могущества. На грани восприятия.

Но очевидный.

Манящий запах силы, обещающий новые, ещё не познанные возможности, но совершенно точно магические – это Идо чувствовал интуитивно. Ощущение близкой магической энергии знакомо любому колдуну, и неважно, от Источника он питается, или высушивая разумных. Энергию, позволяющую творить колдовство, не спутаешь ни с чем, оставалось лишь понять, откуда идёт её запах.

А точнее – аромат.

«Всё-таки кровь?»

Идо взял на палец начавшую запекаться жидкость, слизнул и покачал головой:

«Нет».

Рядом, но нет. Кровь перестала кормить вампира. Однако в ней появилось нечто такое, что обещало пополнение запаса магической силы. Новой магической силы, которая стала доступной после изменения. В запёкшейся крови образовалось нечто…

«Мёртвое. – Масан вытер палец о ступеньку и прищурился: – Мне нужно нечто более мёртвое…»

///

Дальше Идо действовал по наитию. Повинуясь ощущению, возникшему в тот момент, когда он почувствовал идущий от высушенной женщины запах силы, когда слизнул с пальца каплю мёртвой крови.

Вампир достал смартфон, посмотрел в навигаторе адрес ближайшего морга – до больницы оказалось всего лишь двадцать минут пешком, – и направился к нему. Не совсем представляя, что будет делать. Но чувствуя – именно чувствуя! – что ему нужно именно туда. К мёртвым.

От него по-прежнему воняло, однако мерзкий запах стал ощутимо слабее, и прохожие перестали оглядываться на вампира, удивляясь, что от неплохо, в общем, одетого мужчины несёт помоями. А кровь с лица и рук Идо смыл сначала в луже, а затем – купленной в небольшом магазинчике водой.

Изучил стоящую у ворот карту больницы, нашёл здание морга и остановился, дожидаясь, когда от него отъедет похоронная процессия. Проникнуть внутрь незамеченным Идо не мог – магические силы стремительно таяли и оставшегося запаса не хватало на морок нужной мощности и длительности. Однако тут масану повезло: челы как раз заканчивали свои дела, минут через десять погрузили гроб в автобус и уехали, а других процессий не наблюдалось – судя по всему, на сегодня они были последними. Идо выждал ещё немного, надеясь, что освободившиеся работники отправятся обедать, и не ошибся – приблизительно через четверть часа четверо крепких мужиков действительно покинули морг и направились в сторону главного корпуса. К этому моменту масан был уже настолько на взводе, что не обратил внимания на то, что уходящие работники не закрыли дверь. Проскользнул внутрь, едва они скрылись из виду, широким шагом прошёл по коридору, пытаясь сообразить, где расположены холодильники, и резко остановился, услышав:

– Вы что здесь делаете?

На обед отправились не все работники: один предпочёл походу в столовую домашнюю еду из судка, а услышав шаги, вышел из подсобки посмотреть, кто заявился в морг.

– У нас закрыто.

– Я по делу.

– По какому?

– Полиция, – привычно ответил Идо.

– Документы покажите.

– Напарник принесёт из машины. Где холодильник?

– Напарник принесёт ваши документы? – удивился работник.

– А что не так?

– Вот когда напарник придёт, тогда и заходите.

– Где холодильник, тварь? – взвизгнул Идо.

И сорвался.

Просто сорвался.

Накатывающая слабость – омерзительная, невыносимая слабость – смешалась с ароматом силы, которой был пропитан морг, и получившийся коктейль заставил масана потерять голову.

– Где холодильник?! – взвизгнул он, бросаясь на мужика.

Тот попытался закрыться в подсобке, не собираясь связываться с чокнутым посетителем, но не успел закрыть дверь на замок. Впрочем, даже если бы успел, вряд ли это что-нибудь изменило: Идо стремительно терял магические способности, однако сила и ловкость ещё оставались при нём, и дверь бы он снёс без особого труда. А уж незапертую преграду он просто пнул, заставив мужика влететь внутрь, мгновенно оказался рядом и несколько раз ударил несчастного в лицо.

Беспощадно.

Дико.

Ломая нос и скулы.

Хотел забить до смерти, но вспомнил о делах, взял лежащего чела за грудки, приподнял и прорычал:

– Где холодильник?

– Там, – пробормотал тот.

– Показывай! – Поднял его и выволок в коридор. – Куда?

– Сюда. – Мужик ткнул пальцем. – В конце самом…

– Посмотрим.

Вампир дотащил несчастного до нужной двери, надавил на ручку – она оказалась открытой и, войдя внутрь, улыбнулся:

– Да… – увидев ряды металлических дверец. И тут же вновь обратился к мужику: – Где самые старые трупы?

– Что?

– Где самые старые трупы, тварь?! Где они?!

– Самые старые? – Несколько мгновений мужик непонимающе таращился на Идо, после чего уточнил: – Старики?

– Которые давно умерли!

– А… невостребованные… Здесь. – Они подошли к одному из ящиков. – Вот.

– Хорошо… – Масан открыл холодильник, выдвинул стол, быстро оглядел тело, вдохнул запах – сила чувствовалась, и снова ударил мужика в голову.

Тот повалился на пол, а Идо, будучи не в силах больше сдерживаться, выпустил иглы и принялся жадно рвать мёртвое тело, урча от нетерпения и удовольствия, выдирая куски мёртвой плоти и жадно поглощая их. Вначале – даже не пережёвывая, заглатывая целиком. Затем чуть медленнее, разборчивее, но продолжая урчать и хихикать, чувствуя, как его новое тело наполняет новая сила.

Грозная, тёмная сила.

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Михаила Певцова

Она вздрогнула… вздрогнула, несмотря на то, что была готова к тому, что тайник раскроется. Но всё равно вздрогнула, когда это случилось, выдержала пару секунд и только потом вытащила из стены деревянный пенал. Деревянный, но крепкий, надёжно защищающий содержимое от воды и огня, – пенал изготовили шасы, и он мог выдержать очень многое, даже ядерный взрыв. А открывался просто – прикосновением. Узнав руку девушки, деревянная панель съехала в сторону, и Бри сквозь слёзы посмотрела на книгу в кожаном переплёте тёмного, очень глубокого синего цвета. На обложке – два коротких слова, вытисненных неизбежно чёрным. Два очень коротких слова на очень старом языке. Бри на нём не говорила и знала только два этих слова. Знала, как они произносятся, а главное, точно знала, что они означают. Название древней книги звучало бесконечно страшным обещанием:

«ТЁМНЫЕ ЦЕРЕМОНИИ»

///

Так в руках Марины оказалась одна из самых загадочных книг в истории. Труд дерзкий, выходящий за рамки мироздания, но описывающий лишь первый шаг. Отвечающий на те вопросы, которые были поставлены, но задающий множество следующих тому, кто сумел погрузиться в размышления Алтереги, осознать его теорию, правильно понять найденные им ответы и пойти дальше.

Труд, подаривший Бри невиданную силу.

Яростную.

Позволяющую свершать немыслимое.

Силу творения.

Грозную, тёмную силу.

То, что делала сейчас Бри, не было описано в «Тёмных церемониях», и оттого её работа становилась ценнее, наполняя девушку гордостью за саму себя.

Она творила.

Именно творила, создавая из Ничто – Нечто. Создавая принципиально новое существо, а не смешивая мёртвое с живым. Поднимаясь так высоко, как не снилось даже Алтереге, чей труд стал для неё фундаментом. Ученица не просто превзошла учителя – сейчас Бри писала собственное учение, развивающее теорию давным-давно умершего учителя.

Однако «писала» – это преждевременное определение. Сейчас Марине было не до теории и оформления своих идей в учебники – она медленно, на ощупь, ориентируясь лишь на собственные чувства, путаясь, ошибаясь, но не боясь ошибиться, собирала вольное, непослушное Ничто и наделяла его дыханием жизни. Непривычной жизни. Искусственной. Или наоборот – настоящей жизни, той, которой когда-то наполнял Ничто Спящий. И которая затем, развиваясь и совершенствуясь, приспосабливаясь к обстоятельствам или сражаясь с ними, обрела нынешние черты. Теперь привычные. Переставшие считаться искусственными.

Ведь всё, что мы называем настоящим, консервативным, классическим, некогда было новым, дерзким, разрушающим устои. Иначе не бывает.

Бри шла по этому пути медленно, ошибаясь, но не отступая. И не думая о последствиях, не размышляя над тем, куда придёт.

Она просто шла.

Увлечённая.

Уверенная в том, что поступает правильно.

Она вспоминала слова, произнесённые, когда смерть дышала ей в лицо, и те, которыми трансформировала Идо. Она использовала их, потому что Слово – всегда в начале, и придумывала новые, недостающие, но необходимые для воплощения задуманного. Её заклинания рождались прямо тут, в горниле эксперимента, и сразу обретали уверенную подлинность, наполнялись силой и значением, делаясь приказами, создающими живое Нечто.

Из абсолютного Ничто.

///

– Всё!

Бри шумно – но не театрально – выдохнула и сделала шаг назад. И покачнулась, только сейчас почувствовав, сколько сил отняло у неё творение. Покачнулась и наверняка упала бы, не подхвати её верный Джузи.

– Я сделала это.

Комната была задрапирована чёрным. Не тканью или краской – пылью. Мельчайшие частицы Ничто, которые Марина отбрасывала, выполняя своё творение, липли к стенам и потолку, падали напол, покрывали мебель, люстру и даже Джузи. Свободными от них оставались только девушка и Крода.

– Я сделала это!

Но получилось ли?

Бри выждала пару минут, а затем, продолжая опираться на руку голема, медленно обошла по кругу своё творение.

– Будь я склонен к пафосным заявлениям, я бы сказал, что вы пишете историю нового мира, госпожа, – тихо произнёс Крода. – Но вы и так это знаете.

– Не знаю. Не уверена. – Марина вовсе не кокетничала. Она понимала, что поднялась на необычайно высокий уровень, однако не разделяла мнение ангела относительно «нового мира». – Это всего лишь ещё один раздел магии.

– Изначальной магии, госпожа. Вы проникли туда, откуда всё пошло. Проникли в самое начало, в суть мироздания.

– И как мне теперь из него выбраться?

Крода вздрогнул, через мгновение понял, что девушка шутит, и тихонько рассмеялся. И умолк, не мешая Марине разглядывать своё творение. Своё первое творение.

Которое получилось несколько корявым.

Это было массивное, но уступающее Джузи в размерах существо, обличьем похожее на гориллу, а мордой – на быка. Именно мордой – Бри нарочно создавала монстра, желая увидеть, насколько он окажется жизнеспособен, и потому ужасные черты создания не вызывали у девушки отвращения. Да и не могли вызвать, ведь в конце концов, она сделала его сама.

Звали его Гразон – имя пришло само, во время творения, – и сейчас он стоял посреди комнаты и удивлённо рассматривал свои мощные руки. Руки, а не лапы.

– Кажется, он до сих пор считает себя Ничем, – прокомментировала Бри, отчаявшись разглядеть в глазах существа проблески разума.

– Он опомнится, госпожа, – тихо произнёс Крода.

– Не уверена, что в его голове есть нужные синопсисы.

– Дайте ему время.

– Зачем ему время? По-моему, у меня получился тупой громила, на фоне которого даже Джузи выглядит интеллектуалом. – Бри расстроенно махнула рукой. – Зря я тебя послушала!

Девушка сильно волновалась, приступая к творению принципиально нового существа, и особенно её смущала необходимость создания мозга. В формировании тела у Марины был некоторый опыт: Джузи был построен с применением Ничто, в строгом соответствии с инструкциями из «Тёмных церемоний», а вот с мозгом вышла заминка. Алтерега предполагал использовать либо «естественные комплектующие», либо искусственные. Бри склонялась к тому, чтобы послушать совета нава, но Крода настоял на другом: «Вы планируете создать существо, госпожа, а не куклу, поэтому сотворите мозг сами». Марина поддалась на уговоры ангела, но теперь, глядя на торчащего пень пнём Гразона, жалела об этом.

– Нужно было вставить в него готовые мозги.

– Вы поступили правильно, госпожа, пусть ваше творение несовершенно, зато оно закончено.

– Оно тупое. – Бри кивнула на тварь. – Смотри, оно даже не понимает, что мы говорим о нём!

– Оно обрело собственный разум, пусть и несовершенный, а вы – необходимый опыт, госпожа. Ваше следующее творение получится много лучше.

Марина кисло посмотрела на Кроду, затем – на Гразона, покачала головой, но промолчала.

– Вы создали самостоятельную жизнь, госпожа. Жизнь, а не голема.

– И сравнялась со Спящим?

– В какой-то мере.

– Мера оказалась не самой удачной.

– Почему вы думаете, что первые творения Спящего получились идеальными?

– А разве нет? – удивилась девушка. – Насколько я помню, даже навы признают, что асуры близки к совершенству.

– Во-первых, асуры не были первыми детьми Спящего, они были первыми известными детьми Спящего, – очень серьёзно ответил Крода. – Во-вторых, нам свойственно идеализировать гениев, но кто знает, как было на самом деле?

– Мне кажется, или ты действительно только что усомнился в гении создателя всего вокруг?

– На моё счастье, Спящий спит, – ответил ангел. Бри не вложила в него чувство юмора, но он быстро учился. – А если бы и не спал, то вряд ли бы разволновался от слов такого ничтожества, как я.

– Почему ты так решил?

– Сравните нас, госпожа, – развёл руками Крода. – Миллионы лет назад Спящий вдохнул жизнь в Ничто и создал всё, что нас окружает, абсолютно всё. Он – отец Вселенной, творец всего сущего, совершивший грандиозный подвиг… и я. Чью жизнь вы можете прервать в любое мгновение. Какое ему может быть до меня дело? До моих мыслей и рассуждений о нём?

– А вдруг его возмутит тот факт, что в созданной им Вселенной отыскалось ничтожество, не выказывающее создателю сущего должного уважения? Ты живёшь в его мире, пользуешься его благами, ты дышишь благодаря ему…

– Благодаря вам, госпожа. – Крода отвесил лёгкий поклон. – Мой создатель – вы.

Бри вздрогнула.

Крода склонился чуть ниже.

Девушка тихонько вздохнула, осознавая слова ангела, после чего очень тихо спросила:

– А вдруг его возмутит тот факт, что в созданной им Вселенной появился некто, способный повторить его подвиг?

– Вы собираетесь создать Вселенную?

– Пока я лишь наполняю Ничто жизнью.

Глаза Кроды ярко вспыхнули.

– Я ждал этого мгновения, госпожа.

– Когда я возомню себя Спящим? – криво улыбнулась Марина.

– Когда вы осознаете свою силу. По-настоящему осознаете. Ведь говорить: «Я сравнялась со Спящим» и знать, что вы сравнялись со Спящим, далеко не одно и то же. А вы уже знаете, госпожа, во всяком случае – чувствуете. Вы начинаете раскрывать свой гений и именно поэтому я просил вас лично сконструировать мозг этому существу – вы должны работать. Вам нужен опыт.

– Сейчас мне в первую очередь нужны помощники.

– Они у вас появятся. Вы придумали Гразона… – Здоровенная тварь по-прежнему стояла в центре комнаты. – Вы вообразили его облик и сформировали во плоти. Теперь он полон жизни, которая раньше была смертью. А точнее – ничем. Да, некоторые тайны созидания ещё находятся за пределами вашего понимания, но нет никаких сомнений в том, что вы их раскроете. Вам кажется, что вы стоите на пороге невероятных свершений, но в действительности вы уже шагнули за порог, госпожа, и осваиваетесь в новом, абсолютно новом мире, на котором будет начертано ваше имя.

– А как к этому отнесётся Спящий? – криво улыбнулась Бри.

– К нашему счастью, он спит, – повторил Крода, позволяя себе ответить улыбкой на улыбку.

– А как к этому отнесутся Великие Дома? Консул?

– А что они могут вам сделать?

Действительно, что?

Марина уже поняла, что Ничто стоит выше магии, точнее – не замечает её. Ничто было раньше. Ничто было всегда. Ничто лежит в основе всего и магии в том числе, ведь энергия была порождена однажды. Из ничего, которое Спящий взял за основу.

– Я добралась до основного кода?

– И сейчас разбираетесь в нём, госпожа. Мозг этого болвана абсолютно прост… – Крода кивнул на Гразона. – Однако он всего лишь набросок, черновик мастера, который готовится стать Гением.

– Я – мастер?

– Вы – будущий Гений, госпожа. Ваш следующий шаг – полноценный, способный к развитию мозг полноценного индивидуума. А затем вы научитесь наделять своих существ умениями…

– Какими умениями? – не поняла Бри.

– Магическими, – мягко ответил Крода. – Вы всё ещё не осознали свои перспективы, госпожа: познав Ничто, вы обретёте способность не заниматься магией, а сотворить свою собственную. По своим правилам. Со своими заклинаниями. И наделить своих существ способностью к ней.

– Не может быть… – прошептала девушка.

– Грандиозно?

– Невероятно.

– И это далеко не всё, что вы сумеете, – пообещал Крода. – Верьте в себя, госпожа. Вы удивитесь, вам это покажется забавным, но только вера в себя, чутьё и гений вознесут вас на вершину. Вспомните, что Спящий не был магом – он создал магию, как создал всё вокруг. Вы отыскали тропинку к его тайнам – так почему бы не повторить его достижения?

– Я не собираюсь создавать Вселенную – меня вполне устраивает эта.

– Переделайте её по своему вкусу.

– Всю Вселенную?

– Почему нет, госпожа? – Крода показался искренне изумлённым. – Великие Дома сосредоточены на Земле, поскольку секрет Большой Дороги утерян и воссоздать переходы во Внешние миры им не по зубам. Но ведь вы не скованы узами классической магии, вас не интересует, что поломалось во Вселенной и почему Большая Дорога перестала открываться – вы можете или изменить старые законы, починить сломанное, позволив заклинаниям вновь работать, или написать новые законы и создать свою личную Большую Дорогу – для себя и своих детей. Для тех, кому будет подвластна ваша магия, та, которую вы дадите Вселенной.

– Для последователей?

– Для детей, госпожа, для детей. – Крода вновь посмотрел на Гразона. – Это ваш сын, госпожа. Неумелый, бестолковый, сильный, не очень умный, но сын.

– Ничего, если я не стану воспринимать его своим ребёнком?

– Это ваше право, госпожа.

– Спасибо.

На Гразона Бри старалась не смотреть. Особенно после слов ангела. Она прошла в соседнюю комнату, приказав Джузи «приглядывать за этим созданием, я ещё не решила, как с ним поступить», уселась в кресло и жестом разрешила Кроде устроиться на стуле.

– Мне понравились твои размышления, и в целом я с ними согласна.

– Благодарю, госпожа.

– Но я категорически не приемлю слова о родстве с тем существом.

– Я всего лишь хотел сказать…

– Тихо! – Крода послушно замолчал. – Я поняла, что ты хотел сказать, но не приемлю это. Во всяком случае, в отношении этого существа. Оно не вызывает у меня никаких эмоций, кроме лёгкого отвращения.

– Да, госпожа.

– Соответственно, я не знаю, когда вновь соберусь приступить к творению существ, но поскольку мне нужны помощники, в ближайшее время я планирую создать нескольких мощных големов.

– Да, госпожа. – Крода несколько погрустнел.

– Но им понадобятся мозги, которые нам с тобой придётся раздобыть…

Из Москвы в Санкт-Петербург

– Кашляет, мля!

– Чихает!

– Сам ты идиот!

– Я о тебе, что ли, сказал?

– Да мне до балды, сказал ты или нет!

– Это как, мля?

– Не сказал, значит, подумал.

Поскольку он действительно так подумал, Жбану пришлось заткнуться, но его неожиданно поддержал Козел:

– Машина не кашляет, дерево, а чихает.

– Уйбуй, ты слышал? Он меня деревом обозвал, – возмутился Сырок. – И ты это спустишь?

– Я вас, дегенератов, стараюсь как можно реже слушать, – проворчал Штыпсель и злобно уставился на пересевшего за руль Коззявого: – Ну, и где твоя бензоколонка?

– Сейчас всё будет, – пообещал боец, напряжённо глядя на экран навигатора. – Ещё чуть-чуть.

Он понимал, что накосячил: сел за руль, поскольку кто-то должен был сменить уставшего Сырка, но увлёкся разговором – дикари бурно обсуждали, как будут тратить честно заработанные деньги, – и перестал следить за уровнем бензина. А зачем, раз машина едет? В итоге, сидящий на заднем диванчике Жбан в какой-то момент поинтересовался: «Зачем эта кнопочка светится?» И все поняли, что приехали. Ну, в смысле, скоро приедут. А поскольку оказаться посреди дороги с неработающей машиной никому не хотелось, на Коззявого обрушился поток ругательств. Его даже побить хотели, но решили отложить, потому что небезопасно лупить того, кто за рулём, потому что тогда машина может оказаться и без бензина, и в кювете перевёрнутая. Достали навигатор, поинтересовались у него, где можно разжиться топливом, и теперь стремились к ближайшей бензоколонке.

– Скоро она, скоро… Вот. – Коззявый шумно выдохнул, увидев за изгибом дороги вожделенное заведение, и подвёл чихающий внедорожник к колонке. – Приехали.

– Хорошо.

Несколько секунд все оставались на своих местах, после чего начали переглядываться.

– Пойди, купи, – распорядился Штыпсель, поняв, что процесс затягивается.

Но поскольку ни к кому конкретно уйбуй не обратился, Козел решил, что речь идёт о нём, и напряжённо поинтересовался:

– А почему я?

– А кто? – лениво уточнил Штыпсель, которому было абсолютно всё равно, кто побежит в кассу.

– Ага, я ща пойду, бабло своё в ваш бензин вложу, а вы возьмёте и уедете.

– Это ещё зачем?

– Затем, чтобы делить на меньше.

Козел озвучил мысль, которая посетила каждого находящегося в машине бойца, и тем поставил дикарей перед серьёзной проблемой: выходить из машины никто не желал.

– Да… испортили нас деньги, – прокомментировал происходящее Штыпсель. – Сделали подозрительными.

– Ещё какими, – подтвердил Коззявый.

– Морально волевые качества пострадали, – заметил умный Жбан, из-за чего на него посмотрели с подозрением.

– Вместе – оно надёжнее, – дипломатично произнёс Сырок.

– Нам нельзя вместе идти, тогда деньги без присмотра окажутся, – высказался уйбуй.

– И не идти нельзя.

– Надо вместе из машины выйти и не входить, пока не поедем, – предложил Коззявый. – Тогда получится, что мы друг другу побратимы и можем верить.

Насчёт побратимства и доверия у пассажиров внедорожника были некоторые сомнения, однако в целом идея Коззявого получила одобрение.

– Так и сделаем, – решил Штыпсель.

– Да, – поддержал его Жбан.

– Выходим на счёт «три».

– Три!

Все раскрыли дверцы и вышли. А Коззявый дверцу распахнул, но, воспользовавшись тем, что двигатель не был заглушен, одновременно надавил на акселератор и резко рванул с места.

– Стой! – завопил Козел, пытаясь сорвать с плеча оставшийся в машине дробовик.

– Не ори, – вздохнул уйбуй.

– Почему? Там же наши деньги!

– А ты не понимаешь?

– Э…

Не понимал, но это быстро прошло.

О том, что машину они так и не заправили, Коззявый вспомнил примерно через тридцать ярдов, когда двигатель заглох окончательно. В какой-то момент почти собрался начать отстреливаться, но, поразмыслив, понял, что лучше принять судьбу, и жалобно посмотрел на подошедшего Штыпселя. А тот покачал головой и осведомился:

– Решил подальше переставить?

– Хотел проверить длину шланга, – пискнул в ответ боец.

– Ща проверишь, – пообещал уйбуй. – Выходи.

– Стрелять не будете?

– На такого дурака пулю тратить жалко, – честно ответил Штыпсель. – Просто выходи.

И облокотился на переднее крыло, наблюдая за тем, как Жбан, Сырок и Козел принялись доходчиво объяснять Коззявому, во что может вылиться отсутствие взаимного уважения внутри небольшого коллектива. Били провинившегося Коззявого дружно, однако без особой злости, поскольку все понимали, что окажись они на месте глупого бойца, тоже постарались бы воспользоваться ситуацией.

Кто же думает о бензине, когда четыре сумки денег в багажнике?

– Хватит, в общем, – распорядился Штыпсель, увидев, что подчинённые доколачивают Коззявого на остатках энтузиазма.

– Вы мне два зуба выбили, – сообщил боец, пытаясь отыскать на асфальте утерянные части организма.

– Получишь долю – сходишь к стоматологу.

– А доля будет? – навострил уши Коззявый, который почти поверил в то, что его побьют и оставят на бензоколонке.

– Будет, – махнул рукой Штыпсель. – Когда вы, кретины, поймёте, что доля всем будет? И лучше её получить, чем всякой дурью маяться, стараясь друг дружке глотки перерезать?

Внешне подчинённые отнеслись к заявлению с пониманием, покивали то есть, а внутренне – скептически, поскольку каждый сказал себе, что две доли – или вообще всё! – много лучше, чем одна.

Помолчали, после чего Жбан поинтересовался:

– И что теперь делать?

– А что теперь делать? – удивился глупому вопросу уйбуй. – Мы все вышли из машины и друг друга видим. Ща, короче, дотолкаем её взад и заправим, въехали?

– А кто пойдёт платить?

После выходки Коззявого этот вопрос встал ещё острее. Но прежде чем Козел завопил, что сейчас вот точно не станет, Штыпсель предложил свой вариант:

– Все пойдём.

– А кто за баблом останется приглядывать?

– Тогда половиной пойдём, а половиной останемся приглядывать.

– Нас пятеро, – напомнил слишком умный Жбан.

– Ну, давай Коззявого пополам распилим, чтоб тебе спокойнее было, – предложил уйбуй.

– А если кто останется сумки заберёт – и в лес? – продолжил напирать боец.

– С такими сумками далеко не уйдут.

– А уходить не надо – затаиться только.

Жбан вновь подтолкнул коллектив в пучину взаимного недоверия и поднял градус напряжённости.

– Может, поделим бабки? – несмело предложил Коззявый. – А то ведь с ума так сойдём.

– Здесь? – не понял Козел.

– А где?

– А как уезжать? – осведомился Сырок.

– Если что – машина на меня оформлена, – напомнил Штыпсель.

– Жребий бросим, – хрюкнул Жбан.

– Себе можешь хоть что бросать, а машина – моя!

– То есть ты уедешь, а нам тут оставаться? – перепугался Коззявый. – Здесь, в лесу?

– Все вместе в машине поедем, – решительно сказал Жбан.

– Каждый со своей долей?

– Да.

– И положим её в багажник?

– А больше некуда.

– И чем это будет отличаться оттого, что сейчас? – задал острейший вопрос уйбуй.

Несколько секунд дикари разглядывали друг друга, а затем медленно потянулись за оружием.

Через пару секунд на трассе, связывающей культурную столицу с официальной, должна была начаться перестрелка, однако случиться ей не позволила громко прозвучавшая реплика:

– А ловко вы тут управляетесь.

Которая заставила дикарей опомниться и обернуться на голос. На носатого брюнета, дружелюбно разглядывающего предперестрелочных Шапок из открытого окна приземистой «Ауди А7».

– Ты что, нас видишь? – выразил всеобщее удивление Коззявый.

– А как ты думаешь? – Брюнет обаятельно улыбнулся и представился: – Капур Томба, экстренная финансовая аналитика, надёжное юридическое сопровождение и офлайн-бизнес-коучинг по запросу. Что у вас случилось?

В действительности, он прекрасно знал, что случилось: с такой горячностью дикари могли только добычу делить, оставалось лишь определить её размер, прикинуть, насколько ему интересно тратить время на происходящее, если интересно – зафиксировать прибыль, и продолжить путь по своим делам.

– Шас… – горестно вздохнул Жбан.

– И это тоже обо мне, – не стал скрывать Капур. – Всё развлекаетесь?

– Заправляемся и уезжаем, – отрезал Штыпсель в последней попытке избавиться от носатого дельца.

В безуспешной попытке.

– В Питер собрались?

– В Тбилиси, – буркнул Сырок.

– Тоже неплохо. Кстати, могу продать новый навигатор, с правильными картами.

Однако предложение не произвело впечатления.

– Просто проваливай, – попросил уйбуй. – Сами разберёмся.

Но поведение Красных Шапок подсказало опытному шасу, что речь идёт о солидном куше, поэтому он выключил двигатель и вышел из машины, не обращая никакого внимания на то, что руки дикарей продолжали поглаживать пистолеты и ятаганы.

– Вы беженцы, что ли?

– Просто уехали, – ответил Штыпсель, понимая, что отделаться от Капура не получится.

– На отдых едем, – сообщил Жбан.

– Лечиться, – добавил Сырок.

– Бухать, – конкретизировал вопрос Козел.

– На самом деле мы большие патриоты и скоро вернёмся, – на всякий случай поведал Коззявый.

– А, «испуганные патриоты»? Понимаю.

– Мы никого не боимся! – гордо заявил Штыпсель. – И скоро вернёмся.

– Когда всё уляжется.

– А на самом деле мы хорошие.

– Креативные…

– Ладно вам суетиться, – поморщился шас до того, как понятие «креативный» вызвало в рядах бойцов смущение. – Мне объяснять не надо. Я толерантный.

– Ты тоже беженец? – жадно поинтересовался Коззявый, которому очень хотелось, чтобы не их одних называли «испуганными патриотами», да ещё и «креативными» – это понятие дикари частенько путали с другим определением.

– Нет, я тут по делу.

– Вот иди и делай свои дела. – Штыпсель мотнул головой, показывая, в какую сторону нужно делать дела, и многозначительно потрогал себя за ятаган.

Как ни странно, агрессивный стиль переговоров сработал: шас вздохнул, развёл руками, показывая, что в таких условиях финансовая аналитика бессильна, и небрежно протянул:

– Ну, я вас предупредил, а дальше смотрите сами.

– О чём ты нас предупредил? – не понял уйбуй.

– Об этом самом.

– О чём? Ты же молчал ваще.

– А между строк вы слушать не умеете? Или вы хотите, чтобы я кричал на всю бензоколонку?

– О чём кричал? – окончательно растерялся Штыпсель.

– О том, о чём я вас предупредил, а вы не поняли.

– О чём?

– Ладно, мне некогда. – Капур повернулся к «Ауди», но замер, услышав щелчок взводимого курка.

– О чём? – повторил вопрос уйбуй.

– Ты в него стрелять будешь? – выдохнул осторожный Коззявый.

– Ну, разобраться же надо, – сквозь зубы объяснил Штыпсель, не понимая, что звук взводимого курка и был тем сигналом, которого ждал шас.

Однако внешне Капур этого никак не продемонстрировал. Замер. Затем тяжело вздохнул, чуть приподняв руки, показав абсолютно мирные намерения, медленно повернулся и спросил:

– У вас деньги какие?

– Какие надо у нас деньги, – усмехнулся уйбуй. – Обыкновенные.

– В Москве брал?

– А где ещё?

– А едешь в Питер?

– Ну.

– Вот тебе и ну. – В голосе шаса появилась стойкая уверенность профессионального коуча. – И что ты с обыкновенными московскими деньгами в Питере будешь делать?

– Мы разберёмся, что с деньгами делать, – подал голос Жбан.

– Советчики не нужны, – согласился с ним Сырок.

– Один советчик вона, уже сопли кровавые облизывает!

– Они у нас стираные! – сообщил более умный Штыпсель, сдавая Капуру свой последний защитный бастион.

– Ну, хоть это вы сообразили сделать, – с облегчением произнёс шас.

– Что? – не понял уйбуй.

– Бабло отстирать. Но стирали вы их в Москве и для Москвы. А едете куда?

– Куда? – растерялся Штыпсель.

– Едете вы в Питер, – поведал дикарю Капур. – Но поехали, судя по всему, вообще неподготовленными. Вы слышали, что с курсом в последние дни творится?

– Не глупее некоторых, – заявил уйбуй, убирая пистолет в кобуру.

– Это хорошо, что не глупее, – похвалил некоторого дикаря шас. – Какой сейчас курс?

– Ну…

– А по какому курсу ты своё бабло отстирывал? А с каким процентом? А через какую биржу проводил? А ты слышал, что деньги сейчас крашеными стали, чтобы таких как ты отслеживать? Отстирать ты их отстирал, а краска?

– Что краска?

– Краску смыл?

– Какую?

– Слышь, уйбуй, по ходу, нам носатый туфту впаривает, – осторожно предположил осторожный Коззявый. – Деньги нам отстирали чисто, и мы теперь их владельцы.

– Это тебе так кажется. – Капур с жалостью посмотрел на предыдущего советчика. – А на самом деле ты деньги в аренду берёшь, как автомобильные номера. Ты вообще в курсе, что автомобильные номера тебе не принадлежат?

– Это которые на двигле? Конечно, не принадлежат – мы их так часто перебиваем, что запутались в натуре.

– Не те, которые на двигле, а те, которые на бампер вешаете. Они тебе не родные, дружок, ты их в аренду взял, даже если украл. Вот и у денег есть хозяева. Они их в оборот запускают, чтобы мы друг другу передавали, считают постоянно и следят за ними. И сейчас многие хозяева свои деньги забирают, поэтому творится чёрт знает что. И даже свифт местами вырубили, хотя не знаю зачем. – Шас помолчал. – Об этом вы хоть слышали?

– Разумеется! – поддержал высокоинтеллектуальную тему Штыпсель.

О свифте он слышал, потому что Кувалда рассказывал, после чего поднял налоги на двадцать процентов, чтобы компенсировать возникшие операционные расходы. С тех пор Красные Шапки к свифту относились с отвращением.

– Отлично. – Капур решил, что подготовительная работа проведена в достаточной мере, и забросил крючок: – Короче, у меня есть чистые, абсолютно легальные немосковские деньги, которыми можно без проблем расплачиваться где угодно за пределами МКАД. Берёте или нет? Моё время дорого, я тут не благотворительностью занимаюсь, а беженцам помогаю. Не возьмёте вы – отдам другим. А когда следующий дилер подъедет, я понятия не имею, даже не спрашивайте.

И сделал маленький шаг к машине. Спиной. Маленький. Но не оставшийся незамеченным.

– Мы не беженцы, – напомнил Сырок.

– Да я не настаиваю, – пожал плечами Капур, делая ещё один шаг. И всем своим видом демонстрируя, что ждать дольше чем ещё «чуть-чуть» не намерен.

– А курс какой? – хмуро спросил Штыпсель.

– Немного завышенный, – не стал скрывать шас. – Но сам пойми: мы на бензоколонке в половине дороги до Питера. Где ты ещё бабло поменяешь?

– Какой, спрашиваю?

– Один к двадцати пяти.

– Что?!

– Извини, но за меньший процент мне тут торчать неинтересно.

– Да ты с ума сошёл.

– Работа такая.

– А к тебе устроиться можно? – поинтересовался Жбан.

– Можно, но пока в планы фирмы расширение не входит.

– Это как?

– Это приходи следующей зимой. – Капур окончательно перешёл на деловой тон. – Ну так что, работаем или дальше поедете? В надежде, что ближе к Питеру курс понизится.

– Он у тебя бешеный, чтоб у меня ятаган затупился, – протянул Штыпсель. – Давай один к пятнадцати?

– Не могу. Акционеры будут недовольны. Один к двадцати трём.

В итоге сошлись на одном к двадцати, после чего обрадованный уйбуй пожелал узнать, сколько у шаса с собой немосковских денег, получил ответ «А сколько вам надо?», осторожно ответил, что думает о ста тысячах, и услышал по-деловому жизнерадостное:

– Да хоть миллион!

– Не, – поразмыслив, мотнул головой Штыпсель. – Столько не потянем. – Он решил проявить разумную осторожность. – Давай мы пока купим у тебя сто тысяч настоящих денег, а если не хватит – я позвоню.

– Неси бабло, – велел шас и полез в машину – сумка с наличностью валялась у него на пассажирском кресле.

Полученные от дикарей упаковки Капуру пришлось уложить в багажник, после чего он искренне пожелал Шапкам хорошей дороги и с чувством выполненного долга отправился по своим делам. А не менее довольные собой дикари принялись толкать внедорожник к бензоколонке.

Штаб-квартира Внутренней Агемы

Москва, Газетный переулок

– Следует признать обстановку в Тайном Городе в целом удовлетворительной. И отметить тот факт, что Внутренняя Агема справляется с последствиями кризиса «MG» и действиями Сопротивления. Нам удалось главное – не скатиться в жёсткие репрессии и наглядно продемонстрировать жителям Тайного Города свою договороспособность и готовность идти на компромиссы. Это положительный момент. Что же касается полнейшего провала операции в подземельях Солянки… – Схинки обвёл присутствующих тяжёлым взглядом. – На нас была совершена хорошо продуманная атака, причём противник имел поддержку изнутри, знал наши оборонительные планы и мастерски воспользовался этим преимуществом.

– Что будет с предателем?

– О судьбе центура Машара вы узнаете в ближайшее время.

– Я считаю, что его необходимо показательно наказать.

Никто не сомневался, что Идо выразится именно в этом ключе, и потому его реплика осталась практически без внимания, Схинки лишь обозначил ужимку, а остальные участники совещания остались невозмутимы.

Всего их было шестеро: помимо орангутана, Идо и Гранни, за столом расположились представляющая Зелёный Дом фата Магуша, она же – центур Магуша, и центур Генрих де Би, недавно назначенный командором войны. После случившихся в Ордене событий и бегства изрядного количества боевых магов, особенно высшего и среднего уровня, не желающих служить новой власти, Консул распорядился командоров назначать, поэтому титул Генриха считался не совсем заслуженным, несмотря на несомненный магический талант. Шестой участницей совещания была Карина Луминар. Масаны всегда стояли особняком от других древних рас, видели в появлении Консула шанс возвыситься и приняли его власть едва ли не поголовно. Их ярость и несдержанность компенсировались верностью, они составляли костяк Внутренней Агемы, и Схинки периодически демонстрировал своё расположение к ним мелкими деталями. Например, вызывая на совещание двух представителей семьи, а не одного. Кроме того, орангутан решил в очередной раз намекнуть Идо, что незаменимых для Консула не существует.

Ну, может быть, за исключением самого Схинки.

– И прежде чем перейти к происходящему в Тайном Городе, я хочу выразить официальную благодарность центуру ди Атуре за блестяще проведённую операцию в Санкт-Петербурге. – Орангутан посмотрел на Гранни, но обошёлся без привычного сального взгляда, которым обычно ласкал девушку. – Получив весьма неоднозначное распоряжение, центур ди Атура выбрала оптимальный способ его исполнения, с одной стороны, восстановив честь Агемы, а с другой – обойдясь без радикальных решений.

– Они заслуживали иного, – не смолчал Идо. – За такие оскорбления нужно кровью умывать.

На этот раз ужимка у Схинки получилась отчётливой. И не сулящей ничего хорошего болтливому и агрессивному масану. Впрочем, из всех присутствующих только Гранни знала орангутана настолько хорошо, чтобы различать оттенки его ужимок.

«Похоже, Идо чем-то крепко провинился…»

Девушка, как и все, обратила внимание на присутствие Карины, но, как и все, решила, что таким образом Схинки в очередной раз демонстрирует вампирам своё расположение, однако теперь поняла, что дело не только в этом. И возможно, Идо получит если не «чёрную метку», то её репетицию.

«Интересно…»

– Я ещё раз прошу обратить внимание на то, что к распоряжениям Консула следует подходить творчески и стараться не рубить сплеча. Мы не заинтересованы в геноциде или массовых репрессиях. Жители Тайного Города прекрасно осведомлены о нашей силе, поэтому применять её следует аккуратно, постоянно демонстрируя готовность к разумному компромиссу. В тех случаях, разумеется, когда компромисс в принципе допустим…

– Вот именно! А какой возможен компромисс с вассалами Тёмного Двора? – вскинулся масан. – Эрлийцы и шасы служат князю и делают всё, что он прикажет. Я уж не говорю об осах, которые набрались наглости атаковать нас.

– В тех случаях, когда компромисс в принципе допустим, – с обманчивой мягкостью повторил Схинки. – У центуров и факторов Внутренней Агемы есть власть и широкие полномочия, но пользоваться ими нужно со всей внимательностью, устанавливая понятный жителям Тайного Города порядок, а не право сильного.

– Власть и есть право сильного.

Несколько мгновений орангутан внимательно смотрел на Идо, но вновь не стал вступать с ним в спор.

Почесал левое ухо нижней лапой и спокойно продолжил:

– Повседневная жизнь Тайного Города всегда подчинялась тщательно продуманным правилам, и смена, а точнее, переформатирование верховной власти их не отменяет. В первую очередь я говорю о соблюдении режима секретности. У Консула есть планы на созданную нынешней господствующей расой пародию на цивилизацию, однако в настоящее время мы не заинтересованы в эскалации, а значит, не должны давать челам повода для беспокойства. Пусть живут так, как жили. Пока… Я достаточно ясно выражаюсь?

– Разумеется.

– Вполне.

– Куда понятнее?

Отозвались все, кроме Гранни и вампира. Девушка не считала нужным отвечать на глупые вопросы, а масан сделал вид, что молчит по той же причине. Однако на этот раз Схинки решил услышать от него то, что хотел услышать.

– Идо?

– Полностью согласен со всем сказанным, – пробурчал масан.

– В таком случае, тебе не составит труда объяснить свои последние выходки? – Орангутан чуть повысил голос.

– Какие ещё выходки?

– Которые пришлось зачищать Службе утилизации. – Теперь Схинки смотрел очень жёстко и совсем не производил впечатление «забавной обезьянки». Даже просто обезьянки. Сейчас на Идо смотрел очень опытный и очень недовольный боевой маг. – У тебя что, была жажда? Зачем ты показался консьержу и засветился на видеокамерах перед тем, как высушить ту человскую женщину?

– Я…

– О чём ты думал?

– Захотелось убить, – рявкнул в ответ вампир.

– А в морге?

– Что в морге? – вздрогнул Идо.

– Тоже захотелось убить? – Схинки давил бульдозером, и Магуша поймала себя на мысли, что только сейчас окончательно осознала, почему Консул назначил ближайшим помощником это странное существо. – Для чего ты разгромил морг и едва не убил его работника?

– Захотелось!

– В морге?

– А почему нет?

– В морге? – неожиданно громко спросила Гранни.

– Не твоё дело, – грубо отрезал вампир.

– Да, – отмахнулся Схинки.

– И что он там натворил? – прищурилась девушка.

– Разорвал несколько трупов.

– Да ты совсем рехнулся, – хмыкнул командор войны.

Магуша кивнула, всем своим видом показывая, что полностью согласна с рыжим рыцарем: как ни старайся, а цивилизовать масанов невозможно.

– Зло срывал? – негромко спросила Карина, прекрасно понимая, какие мысли владеют остальными центурами. – Зачем ты всё это устроил?

Однако Гранни, которая знала чуть больше остальных центуров, не позволила замусорить разговор издевательскими смешками.

– А как именно он их порвал? – при этом девушка подчёркнуто обращалась не к масану, а к Схинки. – Что он с ними сделал?

– Какая разница?

– Мёртвое, – очень тихо ответила Гранни.

И орангутан замер.

– Идо, ты стал некрофилом? – брезгливо осведомилась Магуша.

– Или решил попробовать выдержанную кровь?

– Мёртвое… – прошептал Схинки.

Одними губами прошептал, однако Идо услышал. И вскочил, одновременно переворачивая тяжеленный совещательный стол на сидящих напротив Магушу и Карину. А следующим движением ударил Генриха локтем. Первая атака должна была огорошить противников, дать вампиру время подготовиться и нанести магический удар, и замысел наверняка бы сработал, догадайся Гранни о происходящем на несколько секунд позже. Но девушка успела подготовиться, и в тот момент, когда пропустивший удар Генрих мешком осел вниз, вцепилась в Идо и повалила его на пол.

– Тварь!

Вампир рассчитывал на другое развитие драки, но сориентировался мгновенно и выпустил своё главное оружие – их с Гранни окутало облако мельчайшей чёрной пыли.

– Что за дрянь? – выкрикнула изумлённая Карина.

Она ожидала, что Идо применит магию Крови или сбежит, воспользовавшись устроенным переполохом, понимая, что против четырёх магов ему не выстоять, но получилось иначе – Идо принял бой, и его «чёрная пыль» привела Карину в замешательство.

– Огонь! – завопил раскачивающийся на люстре Схинки.

Он не понимал, чем ударил Идо, не чувствовал никакой магии в появившемся облаке, но догадался, что без неё не обошлось, и потому приказал применить универсальное средство – огонь. Гарантированно сжигающий всё живое. А в некоторых случаях даже разрушающий магические связи. Огня боялись все жители Тайного Города, и маги, и обычные представители древних рас, и не было ничего удивительного в том, что Схинки предпочёл использовать его. Лучше устроить пожар, чем позволить себя убить.

– Огонь!

И, показывая пример, первым направил на борющихся на полу соперников концентрированный до максимального уровня поток «дыхания дракона». И выругался, потому что чёрное облако не заметило удара: пламя прошло сквозь него, как нож сквозь масло, но не причинило вреда – облако не рассеялось и сохранило структуру. Однако ругательство получилось коротким: в следующее мгновение орангутан услышал громкий вой скрывающегося под облаком вампира и расхохотался:

– Помогайте!

Магуша и Карина присоединились к Схинки, стараясь держаться подальше от подозрительного облака, и сосредоточенный удар трёх огненных потоков сделал своё дело: Идо завыл сильнее, сбросил с себя оплавленную Гранни и вскочил на ноги. Продолжая прикрываться непонятной пылью.

– Убью!

Двинулся вперёд, к жарящим его колдунам, но хватило его лишь на один шаг, дальше Идо снова заорал – проходящее сквозь облако «дыхание» причиняло ему сильнейшую боль, – а затем… А затем Идо сделал ход, которого от него никто не ожидал. Терпящий поражение масан должен был или попытаться прорваться к дверям, или же стремительно обратиться в туман и скользнуть в вентиляцию. И у того, и у другого варианта были недостатки, но оба они давали надежду на спасение.

При должном везении.

Однако Идо поступил иначе. Сделал движение в сторону, на мгновение уйдя от раскалённых потоков, и с громким криком выпрыгнул в окно, разбив стекло и увлекая за собой плотные шторы и куски карниза. Выпрыгнул в яркий солнечный день, чем вызвал у колдунов понятное изумление:

– Зачем?

– Он что, умеет летать?

Карина отбежала в дальний, оставшийся в тени угол, а Схинки, Генрих и Магуша столпились у разбитого окна.

– Но как?

Летать Идо не умел, однако, выпрыгнув с пятого этажа, не разбился – в паре ярдов от земли его чёрное облако замедлило вампира, превратив падение в мягкое приземление, и обожжённый Идо прытко помчался прочь.

– Кто-нибудь что-нибудь понимает? – изумлённо прошептал рыцарь.

– Почему он не боится солнца? – выдохнула Магуша и посмотрела на Карину. А та, стоя в безопасной тени, лишь развела руками.

– Что это за облако?

– Что вообще происходит?

– Думаю, всё происходящее как-то связано с тем, что Идо жрал трупы, – произнесла поднявшаяся с пола Гранни.

– Ого, вот уж не думал, что ты выживешь, – произнёс орангутан, продолжая смотреть в окно.

– Спасибо, Схинки, что приказал врезать по мне «дыханием дракона», – с иронией произнесла девушка, разглядывая повреждения лица в зеркальце. Выглядела она ужасно: почти все волосы сгорели, голова красная, в крупных язвах, одежда местами исчезла, местами прилипла к коже. Да, кожа местами исчезла, а местами висела лоскутами.

– Больно? – тихо спросила Магуша, не приближаясь к ди Атуре.

– На чём ты держишься? – хмуро поинтересовался рыцарь, не понимая, почему девушка не воет от боли. – На магии?

– Я понял, что это не ты, – отозвался орангутан, не отрываясь от окна – он смотрел туда, куда убежал Идо.

– Каким же образом? – с вызовом поинтересовалась Гранни.

– Ты – умная девочка и ни за что не бросилась бы на Идо, чтобы спасти меня и остальных, ты бы отступила или врезала магией.

– Что значит «не она»? – не поняла Карина.

– То и значит. – Схинки наконец обернулся и улыбнулся задавшей вопрос масане: – Наша предусмотрительная Гранни заявилась на секретное совещание в големе.

– Как видишь – не зря.

– То-то я удивился, что ты сегодня на редкость хорошо выглядела, – хмыкнул Генрих.

– Тебе не идёт быть пошлым, – ответила ди Атура, снимая с шеи лоскут кожи.

– Это может кому-то идти? – удивилась Магуша.

– Ему. – Гранни кивнула на орангутана. – Чтобы быть пошлым, нужно быть обаятельным.

– Приезжай вечером, только не в этом големе, – мгновенно среагировал Схинки. – Сейчас напишу адрес.

– Вот видишь.

– Так что с Идо? – вернулась к серьёзному тону Карина.

– Хороший вопрос. – Орангутан вернулся в своё кресло, скептически посмотрел на перевёрнутый стол и распорядился: – Идо объявить преступником, обвинить в убийствах во время «ночи MG» – так мы одним выстрелом прикончим целый выводок зайцев. Назначить за его тупую голову большую награду, согласен на десять миллионов. Но главное: чётко проинструктируйте всех, чтобы не приближались к нему. Если заметят – пусть вызывают лучшие силы, деньги мы заплатим за точную локацию преступника, но брать его будем сами. И ещё… – Теперь Схинки смотрел на Карину: – Скажи своим, чтобы не верили ни одному его слову. Он больше не масан.

– А кто он? Кем он стал?

– Вопрос не в том, кем он стал, вопрос в том, как его убить?

Орангутан думал, что завершил совещание, однако у Гранни было своё мнение на этот счёт. Она надела на обезображенное лицо солнцезащитные очки, с улыбкой посмотрела на помощника Консула и произнесла:

– Нет, Схинки, главный вопрос заключается в том, кто его таким сделал?

Глава 4

«Вандалы добрались до московских моргов! Экстренное сообщение с юга столицы: неизвестный или неизвестные преступники организовали нападение на морг. Пока известно об одном пострадавшем: при нападении был зверски избит сотрудник, в настоящее время он находится в больнице с многочисленными травмами. Избив его, преступники вскрыли холодильники и надругались над телами…» («РБК»)

«Что происходит в мире мёртвых? Начало нынешним, абсолютно беспрецедентным событиям положил разгром Преображенского кладбища, затем появилась информация о других аналогичных преступлениях в разных областях России, а теперь вандалы добрались до моргов. Человское общество взволновано, а нас беспокоит один вопрос: причастны ли к происходящему жители Тайного Города? И если причастны, то почему Служба утилизации…» («Тиградком»)

«Сенсация! Пресс-служба Внутренней Агемы официально объявила, что расследования «ночи MG» однозначно указывают на причастность центура Идо Носферату к убийству нескольких протестующих без всяких на то оснований. Сообщается, что самому жестокому масану современности удалось скрыться, за его голову назначена награда в десять миллионов…» («Тиградком»)

«Идо «Бешеная собака Консула» Носферату объявлен в розыск. Что должно было случиться, чтобы лидер Альянса согласился сдать одного из самых кровавых своих палачей? Мы этого никогда не узнаем. Однако можно не сомневаться, что место Идо займёт не менее беспощадный масан…» («MG online»)

* * *

Межотраслевая генно-седативная лаборатория

корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

Он утешал себя тем, что ещё не до конца овладел своими новыми способностями, своей силой. Не научился применять её естественно, как раньше применял магию Крови… как всю жизнь применял магию Крови. Его новые способности были в разы мощнее традиционных умений масанов, но их ещё предстояло освоить. И только поэтому он растерялся во время драки со Схинки и его прихвостнями. Растерялся и немного испугался. Именно так Идо утешал себя, испытывая раздражающий, мучительный стыд за неудачное сражение: растерялся и немного испугался.

Он не мог сказать себе – даже себе, – что перепугался настолько, что не контролировал себя. Не понял, что причиняющее дикую боль пламя не способно убить, во всяком случае – сразу, что новая сила сдерживаетудары врагов, позволяя перейти в атаку. Ничего не понял, потому что страх накрыл с головой. Страх, который он называл «растерянностью»…

Впрочем, нет – в глубине души Идо понимал, что струсил. Отвергал эту мысль, бежал от неё. Но… но не мог никуда деться от правды. И правда приводила его в неистовство. Он бежал с поля боя, а враги смеялись ему вслед.

Не признавался, но знал, что так было на самом деле. И это знание выбешивало Идо. Хотелось кого-нибудь убить… неважно кого… первого встречного… Хотелось разорвать ему горло и наслаждаться мучениями жертвы, постепенно теряющей жизненную силу… не высушить – к крови Идо стал равнодушен, – а продлить агонию… Хотелось убить, чтобы приглушить раздражение, вызванное пониманием того, что он – трус. Хотелось сорвать зло… Но Идо боялся: вспомнил, с какой лёгкостью Схинки обнаружил его прошлые «проделки», и решил не рисковать.

«Лучше подождать, спокойно выбрать жертву…»

И тут его взгляд упёрся в старый особняк, уютно спрятавшийся в тихом московском переулке. В очень знакомый особняк. Когда-то он принадлежал самому лучшему артефактору Тайного Города, а значит – всей Земли – Лёне Клопицкому по прозвищу Тыжеумер. Который, несмотря на весь свой талант, встречи с Идо не пережил. Дом вампир хотел сжечь, однако не получилось – магическая защита не рухнула со смертью владельца, и подожжённый особняк устоял. И теперь, как вспомнил Идо, в нём поселилась мелкая шасская сучка, которая однажды оскорбила его в «Михельсоне». Или была свидетелем его унижения – детали неважны. Важно то, что шаса не поддерживала тёплые отношения с Консулом, а дом давно раздражал вампира.

«Её убью, а его – сожгу!»

Мысль принесла облегчение – наконец-то он зальёт кровью мерзкое ощущение собственной трусости, и радость – Идо захотелось по-настоящему испытать свои новые возможности, а прекрасно защищённый особняк, в который с опаской входили даже самые сильные маги Тайного Города, показался идеальной мишенью.

– На этот раз сожгу точно, – пообещал масан, нажимая на дверную ручку. И входя внутрь, ничуть не смутился тем, что дверь оказалась незапертой. – Клопицкий! Тьфу… как тебя теперь? Ты, которая вместо Клопицкого! Слышишь меня, сука?

Дом ответил угрожающим молчанием.

– Да как тебя звать-то? – Идо огляделся и ощерился: в этом холле он убил предыдущего хозяина дома. – Иди сюда, не бойся, мразь. Обещаю, что сдохнешь ты быстро и без мучений.

– Ты уверен, что бояться должна я?

Голос пришёл ниоткуда и отовсюду сразу, прозвучал слегка издевательски, но смутить масана у Лисс не получилось – он видел фокусы и получше.

– Точно! Ты – девочка, – припомнил Идо.

– Тебя этот факт успокаивает?

– Что?

– Считаешь, что с девочкой справиться проще?

– Считаю, что перед тем, как сдохнуть, ты получишь удовольствие. Острое, но последнее в твоей никчёмной жизни.

– А свою жизнь ты считаешь важной?

– Давай обсудим этот вопрос, – предложил Идо. – Покажись!

– Когда сочту нужным.

– Трусливая дрянь!

– Трусливый урод.

– А ведь я не хотел тебя мучить. Теперь придётся. – Масан ощерился. – Поправка: наслаждение будет острым, но своеобразным.

И тут он поймал себя на мысли, что нисколько не боится. То есть – абсолютно. Вера в новые силы подавила трусливые мысли, помогла по-настоящему поверить в себя и свою силу.

«Надо же, эта сука всё-таки сделала для меня хоть что-то хорошее. Но её тоже придётся высушить… в смысле – убить!»

Сейчас под «этой сукой» Идо подразумевал Бри, имя которой он до сих пор не вспомнил. Ей масан тоже мечтал отомстить – за пережитые страдания, но её ещё нужно было найти. А эта сука, которая под номером один, находится совсем рядом. И на вампира начало накатывать упоительное ощущение приближающегося убийства.

– Вижу, тебя заводит, – пробормотала Лисс, испытывая странную, никогда ранее не переживаемую смесь чувств: нити отвращения, презрения, неприязни и брезгливости переплелись причудливым полотном, после прикосновения которого хотелось сходить в душ. Или как минимум вымыть руки.

– Очень заводит, – не стал скрывать Идо. – И тебе тоже понравится… может быть.

И замер, услышав новый звук: по лестнице медленно скатывался чёрно-белый футбольный мяч.

– Начинаем игру?

– Ты ведь понимаешь, что на кону?

– Твоя жизнь.

– Тебе придётся сильно постараться, чтобы заполучить этот приз.

– Это не приз, а…

Договорить вампир не успел: мячик ударился о последнюю ступеньку, но вместо того, чтобы свалиться и покатиться по полу, резко взмыл в воздух и пушечным ядром полетел в Идо.

– Дерьмо!

Масан ухитрился уклониться в самый последний момент. К тому же ему помогла новая сила: увидев снаряд, Идо дёрнулся в сторону и одновременно выпустил чёрное облако, в очередной раз став похожим на испуганного осьминога. И именно оно – облако – мягко отклонило мячик с курса, направив в стену. Хотело направить в стену, потому что, поняв, что не попадает в цель, «мяч» раскрылся, оказавшись чёрно-белым броненосцем, извернулся и вцепился Идо в шею.

– Дерьмо!! – Такого вампир точно не ожидал. – Что это за дрянь?!

– Он ядовитый, – хихикнула Лисс.

– Плевать! – Опомнившийся Идо выпустил ещё немного чёрной пыли, ею оторвал от себя броненосца, подбросил в воздух и разорвал на две части. – Видела?!

Броненосец, который вновь стал мячиком, свалился на пол двумя лишившимися воздуха кусками.

– Теперь твоя очередь, сучка.

– Я уже здесь.

– Не вижу! – Идо театрально огляделся и расхохотался. – Не вижу!

Убедившись, что сила его не только действует, но весьма эффективна, вампир почувствовал себя ещё более уверенно. Он направил чёрную ауру на ближайшую дверь и выбил её.

– Неплохо, – оценила Лисс.

– Наслаждайся.

– А что это за техника?

– Узнаешь, когда я до тебя доберусь.

– Интересное заявление.

– Тебе страшно? – Идо прошёл через коридор, оказавшийся за выбитой дверью, и остановился перед потайной лестницей. – Это ты построила на случай бегства или ещё Тыжеумер? Впрочем, он всё равно не успел воспользоваться этой лестницей.

– Это ведь ты его убил, да? – очень тихо спросила шаса.

– Рассказать как?

– Расскажешь. – Идо не видел выражения лица Лисс в это мгновение. На своё счастье не видел, потому что даже новая сила не помогла бы ему не перепугаться до смерти. – Обязательно расскажешь. А потом заплатишь за каждый звук своего рассказа. Кровью заплатишь.

– Вижу, я тебя задел.

– Не без этого.

– А ведь шасы не кровожадные.

– Довели.

– Хорошо… – Масан провёл языком по губам. – Я люблю, когда на эмоциях. Когда яростно.

– Значит, тебе понравится.

– Мы только обещаем друг другу… – разговаривая, Идо не забывал искать наглую девчонку. Он медленно спустился по лестнице в подвал, рассудив, что Лисс, скорее всего, выбрала для размещения безопасной комнаты именно его, вновь оказался в коридоре и двинулся по нему, заглядывая в каждое встреченное помещение.

– Можно вопрос? – почти мягко спросила Лисс.

– Опять о Клопицком?

– Нет, о тебе.

– Наши отношения не будут долгими. Мы не успеем надоесть друг другу и потому нет никакой необходимости узнавать друг друга ближе.

– Прости, мне просто интересно: что ты делаешь на моём чердаке?

– На твоём где? – растерялся Идо.

– На моём чердаке, милый, – тихонько рассмеялась Лисс. – Ты уже четыре с четвертью минуты рыскаешь по нему.

– В подвале.

– Тебе так кажется.

– Что?

Картинка перед глазами затрепыхалась, словно по экрану телевизора пошли помехи, а когда масану удалось привести зрение в порядок, он обнаружил себя в невысокой пыльной комнате с наклонными стенами. Стропила, слуховые окна и позабытый хлам, покрытый толстым слоем пыли, не оставляли сомнений в том, что наглая девчонка не лгала.

– Твою мать!

– Вижу, мне удалось произвести на тебя впечатление.

– Ты врёшь!

Молчание.

– Не пудри мне мозги!

– Милый, я пудрю их тебе с того мгновения, как ты надавил на ручку входной двери. Потому что никак иначе с тобой, тварью переделанной, не справиться.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

– Для меня – хорошо, для тебя – плохо, – протянула Лисс. И неожиданно приказала: – Стоять!

Вампир замер. Но не смолчал:

– Что?!

– Не хочу, чтобы ты слишком долго топтался на чердаке – это меня раздражает.

И страх вернулся. Дикий, ошеломительно сильный страх, навалившийся одновременно с выполненным приказом «Стоять!». Идо понял, что в его невероятной силе больше нет никакой… силы. Он проиграл.

– Повернись к лестнице и спускайся по ней вниз. Нам нужно кое-что сделать, Идо. – Шаса помолчала, а потом очень грустно повторила: – Довели…

А находящийся под ментальным контролем вампир послушно направился к лестнице.

///

– Уфффф! – Лисс вытерла пот – совсем не театральным движением, и посмотрела на попугая: – Что за тварью он стал?

– Он всегда ею был.

– Не время острить, – буркнула девушка. – Ты понял, что я имею в виду.

– Я видел то же самое, что и ты. – Киви склонил голову вправо.

– А что за облако он из себя выпускает?

– Понятия не имею.

– Чёртов монстр.

– Но совершенно понятно, что над ним поработала Бри, – закончила птица.

– Я понимаю. – Лисс выдержала короткую паузу. – Спасибо, что посоветовал использовать ментальные заклинания.

– В прямом бою у тебя не было шансов.

– Почему?

– Потому что мы не знаем, как его прикончить. Ты ведь сама сказала, что «чёрная пыль» не поддаётся классической магии. А в нём этой пыли как в хорошем пылесосе.

– И ты не знаешь? – Лисс понимала, что только начинает путь в мир большой магии, а вот Киви, судя по всему, в ней давно как рыба в воде… или как птица в воздухе… в общем, поднабрался у Тыжеумера ума и многое видел за свою долгую жизнь. И если для Киви чёрное облако тоже стало сюрпризом – это плохой знак.

– Я сначала решил, что это голем, сделанный по образцу и подобию Идо.

– Почему?

Несколько мгновений птица смотрела девушке в глаза, поочерёдно наклоняя голову то влево, то вправо, после чего поинтересовалась:

– Ты серьёзно?

– А что не так?

– Ты видела, как он пришёл?

– Мы вместе за ним наблюдали.

Дом оберегал хозяйку как мог и немедленно подал знак, заметив неподалёку Идо. Лисс и Киви решили проследить за идущим по улице масаном – от Идо всего можно было ожидать, и не ошиблись: вампир явился к ним.

– Ничего не смутило?

– Что меня должно было смутить?

– Сколько времени?

– Перестань говорить загадками.

– У меня нет руки, чтобы носить часы, и нет кармана для смартфона. Но я уверен, что сейчас день…

– Вот хреновина! – не сдержалась девушка, наконец-то сообразив, что имеет в виду попугай.

– Именно, внимательная моя.

– Заткнись.

– Спасибо, что считаешь меня настолько умнее себя.

– Как же ты мне надоел!

Птица гордо вздыбила гребень, помолчала, глядя на шасу сверху вниз, и небрежно ответила:

– Взаимно.

Некоторое время в лаборатории царила тишина, после чего девушка задумчиво протянула:

– Почему Идо не сгорел?

– Отличный вопрос, Лисс, – одобрил Киви. – Наверное, это как-то связано с чёрным облаком, которое наш кровососущий приятель выпускает из себя как напуганный скунс.

– Осьминог.

– Не принципиально.

– И что мы будем с ним делать?

– Я существо не кровожадное, но предлагаю как можно скорее его прикончить. – Попугай щёлкнул клювом. – Однако учитывая, что нам пока неизвестна эффективная методика данной процедуры, я советую изучить Идо.

– Как изучить? – зачем-то переспросила шаса.

– Как анализ кала, Лисс: под микроскопом. И когда мы узнаем, как можно быстро ликвидировать тех, в ком полным-полно «чёрной пыли», ты сможешь на равных говорить со своей подругой.

///

Сознание возвращалось медленно, а память – ещё медленнее. Идо с трудом фокусировал взгляд и прилагал огромные усилия, чтобы осознать себя. Больше всего его состояние походило на жуткое похмелье. Но что вчера было? Он пил? А если пил, то с кем? Вчера – это когда? Откуда такая глупая мысль? А что было вчера? Он пил? А если пил, то с кем?

«Я уже думал об этом».

Мысли ходили по кругу, как часто бывает с похмелья, однако никаких других признаков Идо не чувствовал: голова не болела, не была тяжёлой, никакой сухости во рту, ни единого признака слабости.

Только с памятью проблемы.

«Мы с ребятами встретились ночью… смеялись… А дальше… Поехали в клуб? Нет… Избили рыцаря… хотели высушить придурка, но появилось то существо…»

То кошмарное существо, улыбка которого до сих пор заставляла вампира дрожать от страха.

Что было потом, он не помнил.

«А потом я высушил ту суку в подъезде… Нет, сначала того урода, который облил меня помоями…»

Затем он понял, что солнце стало для него безвредным… Нет, об этом он узнал вначале. А потом напал на Схинки и бежал из штаб-квартиры Агемы…

«Что я натворил?»

– Очнулся?

Идо помолчал несколько секунд, но потом не стал отрицать очевидное:

– Да.

Повернулся и посмотрел на вошедшую в комнату женщину… девушку. Хрупкую черноволосую девушку, одетую в голубой медицинский комбинезон и кроссовки. В руках она держала планшет.

Лисс… Мерзкая маленькая шаса Лисс. Наследница Тыжеумера.

Она уселась на стул, некоторое время смотрела на лежащего на медицинской кушетке масана – полностью обнажённого и стянутого ремнями, – после чего равнодушно сказала:

– Мы действительно в этой комнате, а ты действительно лежишь передо мной именно в таком виде. Я уверена, что ты смог бы освободиться, но «заговор Слуа» не позволяет тебе использовать новую силу. Сейчас ты просто о ней не знаешь.

«О чём она говорит?!»

Идо дёрнулся, но понял, что связан крепко, возможно, с применением магии. Не вырваться.

– Я почитала о твоих похождениях… – Девушка заглянула в планшет. – Ты у нас настоящая звезда, Идо.

– Мировая?

– Пока – Тайного Города, и честно говоря, не уверена, что у тебя получится прославиться на всю планету, милый. – Лисс улыбнулась. – Тут написано, что ты лично убил четверых протестующих во время «ночи MG», приказал убить не менее десяти, высушил какую-то женщину чуть ли не на глазах у консьержа и разгромил морг.

– Это я называю неудачным днём, – вздохнул Идо.

– Нет, милый, это ты просто резвился… как привык. А неудачный день у тебя только начинается. – Шаса помолчала. – Кстати, за твою голову Внутренняя Агема обещает десять миллионов.

– Продашь?

– Конечно же нет. Мне важно провести время с тобой. – Судя по всему, планшет Лиссет был подключён не только к новостям «Тиградком», но и к магическому оборудованию комнаты: она начала работать, и к Идо со всех сторон потянулись щупальца от странных приспособлений, на которые он поначалу не обратил внимания. – Буду тебя исследовать.

– Я помню, что обещал тебя наказать, – выдохнул масан, глядя на то, как в его тело впиваются иглы. Не иглы, а иглы.

– Но не получилось, – безразлично отозвалась шаса.

– Можем попробовать снова.

– Попробуй.

– Разрешаешь?

– Мне интересно.

– Что именно?

– Достаточно ли надёжно я тебя контролирую.

– А если выяснится, что недостаточно?

– В этом случае ты сможешь удовлетворить свои самые тёмные желания.

– В таком случае давай попробуем!

– Давай!

К этому моменту Идо вспомнил всё, что с ним случилось, вспомнил новые способности и не стал терять время даром: фраза ещё висела в воздухе, а он уже направил чёрную ауру на ближайшую стену и надавил, ощущая, как мельчайшая пыль проникает в старую кладку, в кирпичи и раствор, и начинает взламывать её изнутри. На гладкой, аккуратно оштукатуренной стене появляются первые трещины. Сначала тонкие, едва заметные, больше похожие на паутину, появившуюся у нерадивой хозяйки, но постепенно они становятся толще, глубже…

А вот лёгкий женский смешок в это мгновение был совершенно неуместен.

– Что? – рявкнул вампир.

– Как ты себя чувствуешь?

– Что? – в этом вопросе злобы оказалось намного меньше.

– Как ты себя чувствуешь, не понимая, действительно ли ты используешь свою колоссальную силу или тебе это кажется?

– Тварь!

– И это говорит вампир?

– Что ты делаешь?

– Я ведь рассказывала: завладела твоей головой. Кстати, это было несложно.

– Ты не маг!

– У меня случайно оказался под рукой нужный артефакт.

Идо взвыл и посмотрел на стену. На гладкую стену, без каких-либо повреждений. Посмотрел и с ненавистью прошипел:

– Однажды я вырвусь.

– Нет, Идо, однажды я сочту, что узнала всё, что мне нужно, и убью тебя, – жёстко произнесла Лисс. – А теперь скажи, почему ты не боишься солнца?

Молчание.

– Ты знаком с моей подругой Бри?

Федеральное присутственное место

Москва, Успенский переулок

Об этом не говорили вслух, не обсуждали, не желая рисковать карьерой или головой, однако те, кому по долгу службы приходилось часто общаться с Консулом, не могли не заметить, что в последнее время он стал намного осторожнее. Никто не знал, где он ночует, как передвигается, кто его сопровождает и где будет проходить следующее совещание. Помещений в Тайном Городе хватало, как и помещений, которые лидер Альянса мог использовать в своих интересах, поэтому никто не удивился, получив приказ Консула явиться в человское бюрократическое заведение. Не как обычные посетители, конечно: автомобиль въехал во внутренний дворик, после чего гостей препроводили в прекрасно оборудованную совещательную комнату.

С другой стороны, ближайшие сподвижники Консула – Схинки и Гранни – давно перестали чему бы то ни было удивляться и все меры безопасности воспринимали как должное.

– Мы ведь оставим здесь морок? – поинтересовался орангутан, плюхаясь в кресло. – Спящий, свихнувшийся, какое оно неудобное! Не хочу, чтобы челы потом рассказывали друг другу, что ими руководят обезьяны.

– Для этого им необязательно видеть обезьяну за столом.

– Ну, мало ли. – Схинки открыл бутылочку с негазированной водой и сделал большой глоток прямо из горлышка.

Гранни, в свою очередь, с удовольствием бы выпила кофе, но поскольку его никто не предлагал, скромно уселась и посмотрела на Консула, показывая, что собранна и готова к совещанию.

И ей достался первый вопрос:

– Как ты догадалась заявиться на совещание в големе? – поинтересовался лидер Альянса.

– После событий в Санкт-Петербурге я стала вести себя осторожнее, – честно ответила ди Атура. – Там надо мной посмеялись, но нет сомнений, что окажись среди беженцев радикалы или те, кто потерял близких во время «ночи MG» или событий на Солянке, меня могли покалечить или убить. Пусть калечат «перса».

– Разумно, – кивнул Консул, никак не прокомментировав тот факт, что не способен обеспечить безопасность одной из самых верных своих сторонниц.

– Согласен, прозвучало убедительно, – добавил Схинки, вливая в себя остававшуюся в бутылочке воду.

Однако тон, которым орангутан произнёс фразу, заставил девушку резко повернуться к нему:

– Какая-то проблема?

– Просто стало любопытно, не появились ли у тебя сверхспособности к предсказанию.

– Хочешь сделать пару ставок?

– Не отказался бы. А на что? – Орангутан в упор посмотрел на ди Атуру.

– А я хочу говорить о делах, – недовольно бросил Консул.

– Извините.

– Извините.

Лидер Альянса выдержал короткую, но весьма многозначительную паузу и, глядя орангутану в глаза, веско произнёс:

– Схинки, мы доверяем Гранни. Ищи тёмных кошек в другой комнате.

– Да, заурд. – Орангутан кивнул и потянулся за следующей бутылочкой. – Я просто решил уточнить пару деталей. Без обид.

Конечно, без обид. Девушка прекрасно понимала, что орангутан не остановится и продолжит «искать чёрных кошек», поскольку в этом – в том числе и в этом – видел своё служение Консулу. Он не изменит манеры поведения, будет заигрывать с Гранни, дружелюбно улыбаться, помогать, но если у него появится хоть малейшее сомнение в её преданности – убьёт не задумываясь. Понимала и принимала, потому что обойтись без такого помощника Консул не мог. И тот факт, что помощник разгуливал по Тайному Городу в облике орангутана, ничего не менял – забавной зверушкой Схинки никогда не был.

– Я рад, что тебе удалось выжить.

– Спасибо, заурд.

– И я рад, что ты вовремя догадалась, что нужно делать, и спасла моего оболтуса от неприятностей.

– Эту фразу должен был произнести я, – заметил Схинки. – Только без «оболтуса».

Консул кивнул, показывая, что тема исчерпана, и перешёл к главному:

– А теперь давайте поговорим о том, с чем мы столкнулись.

– Идо стал жертвой Марины Брич, – тут же произнесла Гранни. – Вне всяких сомнений.

– Поддерживаю, – кивнул орангутан, продолжая вертеть в лапах бутылку, но не открывая её. – Но жертва ли Идо?

– Уверена, что жертва, – твёрдо ответила девушка. – Инцидент во время совещания был спонтанным, если бы Идо хотел нас уничтожить, он бы действовал совсем иначе. И мы… – Пауза. – И в живых осталась бы только я.

Потому что явилась в «персе».

– То есть это не было продуманной атакой на нас? – негромко уточнил Консул.

– Марина отомстила Идо, не более. – Ди Атура прищурилась. – Она продолжает действовать в чётком соответствии со своим психологическим профилем.

– Она ещё слишком молода, – добавил Схинки.

– И это даёт нам шанс на победу.

– Шанс? – Орангутан выразительно посмотрел на девушку.

– Шанс, – повторила Гранни, отвечая на взгляд. – Классическая магия против него бессильна.

– Он испугался огня.

– Но не погиб, хотя четыре мага в упор били по нему «дыханием дракона» максимальной мощности.

– Но ему было очень больно.

– В нём ещё есть живое, – произнёс Консул.

И помощники замолчали.

Лидер Альянса вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Марина Брич ищет на кладбищах мёртвое, Идо отправился в морг, и там, и там – чёрное облако… Да, всё сходится, но Идо не жертва, а эксперимент: Марина Брич учится сочетать Ничто и Нечто. Она двинулась дальше Алтереги.

– Превзошла его? – удивился Схинки. – Полукровка?

– Неважно кто, – отрезал Консул. – Марина Брич – талант. Она читает книгу, но видит много больше, чем в ней написано. Она не превзошла Алтерегу, потому что Алтерегу уговорили отказаться от этих экспериментов. Он нарушил слово, сохранив «Тёмные церемонии», но перестал экспериментировать с Ничто. Не стал выходить на дорогу Спящего.

– Что вы имеете в виду? – прошептала изумлённая Гранни.

– Ничто служило Спящему строительным материалом, тот, кто научится с ним работать, сможет повторить его путь, – очень серьёзно ответил Консул. – Я сомневаюсь, что в настоящий момент Марине Брич по силам создать звёздную систему, или даже планету, но могущество её велико и растёт с каждым днём. Её следующий шаг – создание полноценной жизни из Ничто. Когда она в полной мере овладеет этим умением, она задумается над тем, что нынешняя версия Вселенной не так уж сильно её устраивает. И это обстоятельство делает Марину Брич весьма опасной для нас. И для нас, и для Вселенной.

– Заурд? – очень-очень тихо, необычайно для себя тихо спросил Схинки.

– Пока это всего лишь предположение. Искренне надеюсь, что ошибочное. – Консул поднялся, жестом показал помощникам, чтобы они оставались в креслах, и прошёл вдоль стола. – В отчёте было сказано, что Марина Брич получила серьёзные повреждения, и это же подтверждают записи с уличных видеокамер, которые мы видели. Она должна была умереть на месте, но выжила, научившись смешивать мёртвое с живым. Идо – проба сил. Затем она породит новых существ.

– Но зачем?

– Во-первых, они неуязвимы для классической магии. Во-вторых, они абсолютно чужие нам и этой Вселенной, что делает их абсолютно преданными Марине Брич. Их Спящей. А самое неприятное заключается в том, что, когда Марина Брич в совершенстве овладеет искусством «Тёмных церемоний», мы не сможем угрожать ей уничтожением планеты – она сама её уничтожит.

– Её нужно убить, – жёстко произнесла Гранни.

– Её необходимо убить, – жёстко произнёс Схинки.

– Осталось придумать, как это сделать, – мягко улыбнулся Консул.

– Пока в Марине Брич есть живое – она уязвима, – ответил орангутан.

– До живого нужно добраться, – заметила ди Атура. – А она искусно прячется, и с помощью классической магии Марину Брич не обнаружить.

– В этих случаях я всегда ставлю на предательство, – улыбнулся Схинки. – Ради Дориана маленькая шаса пойдёт на всё.

– Я думаю, она не совсем честна с нами, – обронила девушка.

– В смысле? – насторожился орангутан.

– Это очевидно, – улыбнулся Консул. – Очевидно и учтено.

– Что ты имеешь в виду? – потребовал объяснений Схинки.

– Лиссет Кумар не верит, что мы сумеем справиться с Мариной Брич, и ищет способ борьбы.

– Учтено, – повторил Консул. – Это в наших интересах. А поскольку Лиссет Кумар столь же талантлива, как Марина Брич, их схватка получится… занимательной.

Орангутан улыбнулся, наконец-то открыл бутылку, сделал глоток и сообщил:

– К тому же Лиссет Кумар призывает сторонников сидеть тихо, что нас вполне устраивает.

– И ещё я думаю, что Марина Брич попытается освободить Дориана, – продолжила ди Атура.

И на этот раз ей удалось удивить собеседников. Во всяком случае – Схинки.

– А ведь вероятно, – пробормотал он, кивая девушке. – И тогда наша сделка окажется ничтожной.

– Но она всё равно была, – прищурилась Гранни. – Лиссет не сможет от этого отмыться. И если Марина похитит Дориана, нам нужно будет сделать так, чтобы Марина узнала о сделке.

– И тогда с командором случится то, о чём я даже думать не хочу.

– Надеюсь, Лиссет успеет придумать оружие против Марины Брич и её созданий.

– В любом случае мы получаем драку между лидерами Сопротивления, что нам очень даже на руку.

– Вижу, вы занялись тактическим планированием, а оно мне не слишком интересно, – произнёс Консул, после чего подвёл итог: – С этого момента вы занимаетесь этой проблемой и помните: Марина Брич должна быть или за нас, или мёртвой.

– За нас – услышав «слово князя»? – уточнил Схинки.

– Другого выхода нет, – пожал плечами Консул.

– Услышав «слово князя»… – пробормотала Гранни. – Услышав «слово князя»…

Межотраслевая генно-седативная лаборатория

корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

– Я буду высушивать тебя очень медленно, – пообещал Идо, глядя перепуганной Лисс в глаза. – Чтобы ты чувствовала… чтобы ты почувствовала каждое мгновение превращения в корову… – Он ощерился, демонстрируя медленно растущие иглы, и пообещал: – Ты почувствуешь и тебе понравится.

Хрупкая Лисс трепетала в его железных объятиях. Давно перестала вырываться – трепетала. Давно перестала кричать – лишь иногда скулила. Давно перестала смотреть на масана с ненавистью – теперь в её тёмных глазах читался только страх. Жуткий, первобытный страх жертвы перед охотником.

Перед ночным охотником.

Иглы всё ближе…

Одежда порвана в клочья, оставшиеся куски не могут прикрыть тонкое тело девушки, скрыть от жадных глаз вампира маленькую грудь, плоский живот с узенькой полоской чёрных волос внизу, стройную шею… Шея… Изящная шея с пульсирующей жилкой – к ней было приковано всё внимание Идо. Он не хотел крови, знал, что она ему больше не требуется, но не сомневался в том, что сумеет совершить задуманное.

– Ты ведь знаешь, кто такие коровы? Девки и парни, ставшие девками, которые познали невероятную сладость любви ночного охотника. Глупые человские легенды врут о том, что масаны способны обращать в себе подобных, но эти россказни – не больше, чем придуманная от страха глупость. А правда заключается в том, что любовь масана – это кровь. Не все из нас умеют создавать коров, но тебе повезло – ты оказалась в руках опытного мастера…

– Нет, – прошептала Лисс, чувствуя, как Идо проникает в неё. – Только не это, умоляю, только не это!

– Правда заключается в том, что вместе с иглами в вашу плоть входит лёгкий наркотик: так распорядился Спящий – чтобы жертва получила перед смертью хоть какое-то удовольствие и не сильно дёргалась во время высушивания. А совокупление – это ведь тоже удовольствие, и очень сильное…

Об этом девушка знала и без масана… и уже начала испытывать его – удовольствие – и закусила губу, не желая показывать насильнику, что его напористые движения достигли цели. Но Идо и так это чувствовал: по её дыханию, по тому, что Лиссначала откликаться и её руки больше не отталкивали его, а сжимали, а с искусанных в кровь губ то и дело слетали короткие стоны.

– Ночные охотники сильны не только в бою. Мы можем довести вас до невиданного экстаза, но подлинная вершина открывается чуть позже… когда тебе покажется, что лучше быть уже не может… когда ты перестанешь испытывать оргазм, а превратишься в него…

Иглы всё ближе…

– Вот тогда я мягко войду в тебя с другой стороны и потяну твою кровь… не жадно – нежно… пропитывая тебя абсолютным наслаждением… отправляя на такую вершину блаженства, которую ты сейчас не способна представить… Наш наркотик, ощущение высушивания и великолепный секс создают невыносимо сладостный коктейль, и ты, возможно, потеряешь от восторга сознание… А когда очнёшься – захочешь испытать его снова. И снова. И снова.

Иглы всё ближе…

Но теперь девушка ждала их без страха, без трепета – она была слишком возбуждена, и обещание усилить наслаждение сделало своё дело. Лисс жаждала. А Идо не торопился, растягивая удовольствие обладания, возбуждаясь от мысли, что совсем скоро эта гордая шаса окажется в его полной власти.

– Коровы перестают испытывать влечение к кому бы то ни было, кроме масанов. Все остальные любовники, всё пережитое до обращения в корову начнут казаться пресными, лишёнными настоящей страсти и внутреннего огня. Если повезёт, у вас окажется один хозяин, а если нет – вы превращаетесь в бегающих за масанами шлюх, умоляющих взять вас любым способом…

Иглы всё ближе…

– Не надо… – прохрипела девушка.

Идо улыбнулся и впился в её шею.

///

– Что он делает? – удивилась Лисс.

– Полагаю, как-то развлекается, – высказал предположение Киви. – Не знаю, как у них там принято.

– Ты не знаешь? Я думала, ты знаешь всё.

– Ты невнимательно прочитала текст на отрывном календаре: сегодня день удивительных открытий.

– У меня нет отрывного календаря.

– Мало того что нет, так ты ещё невнимательно его читаешь, – проворчала птица. И добавила: – Меня никогда не интересовали физиологические особенности кровососов. А речь, судя по всему, идёт именно о них.

Они стояли перед прозрачной стеной камеры вампира. Точнее, Лисс стояла, держа в руке рабочий планшет, а попугай сидел на вделанной в стену жёрдочке, каковых по всему дому было в избытке. Стояли и сидели – и без особого интереса наблюдая за корчащимся в кресле пленником. Нет, пожалуй, не корчащимся, а извивающимся: движения Идо показывали, что он представляет себя в кресле отнюдь не в одиночестве.

– Что ты велел ему вообразить?

– Очень нужно мне придумывать кровососу развлечения, – недовольно ответил попугай. – Зациклил его сознание внутри коробочки и приказал самостоятельно придумывать приятные истории.

– Интересно, что он представляет?

– Действительно интересно?

– Пожалуй, нет.

– Вот и я так думаю. – Киви наклонил голову, презрительно разглядывая вампира. – Главное, что он нам не мешает.

– Он не сможет, – обронила девушка.

– Да? Ты боялась, что он проломит стену.

– Идо мог проломить стену, но несколько часов назад. А сейчас он слабеет.

– Так быстро? – Попугай удивлённо посмотрел на шасу.

– Да, очень быстро, – подтвердила девушка, сверившись с появившимися на планшете показаниями. – То ли Бри плохо его сделала, то ли он заряжается неподходящим топливом.

– В смысле?

– Ему нужно мёртвое, но не думаю, что трупы. Он набросился на них от безысходности.

– И должен жрать их часто?

– Часто и помногу.

– Может, это его наказание? – неожиданно сказал Киви.

– За что?

– Он достаточно натворил, чтобы Бри превратила его в пожирающее трупы животное.

– Он и был животным.

– Но теперь он падальщик. Всеми презираемый подонок, стоящий на самой низкой ступени пищевой пирамиды.

– Может быть, – протянула Лисс. – Может быть…

Все последние часы девушка провела в лаборатории, плотно работая с клетками пленного вампира. Благодаря образцам Хинуса, у неё уже был опыт. Лисс знала, чего ищет, и сразу приступила к интересующим её исследованиям, пытаясь разобраться, как можно уничтожить необыкновенную «чёрную пыль», пропитывающую тело Идо. И пришла к неутешительному выводу.

– Никак.

– Так не бывает, – уверенно заявила в ответ птица. – Попробуй ещё.

– Пока я вижу лишь один способ борьбы с подобными существами: воздействовать на «классические» ткани, но при этом иметь в виду, что «чёрная пыль» будет защищать их так долго, как сможет.

– Пока есть энергия, – уточнил попугай.

– Да, пока есть энергия. К примеру, «пыль» защищает Идо от солнечных лучей, поскольку его старые клетки реагируют на свет так, как должны реагировать. «Пыль» нивелирует воздействие.

– Но если энергия «пыли» исчезнет…

– Пропадёт и защита.

– Понятно. – Киви посмотрел на два «протуберанца», заливающих ярким светом камеру вампира, затем на девушку, но ничего не сказал.

– У меня достаточно образцов для исследований, – ровным голосом произнесла Лисс.

Попугай оставил её слова без ответа. Зачем говорить о том, что и так всем понятно?

Поёрзал, удобнее устраиваясь на жёрдочке, хотя и без того сидел вполне уютно, и поинтересовался:

– То есть ты не знаешь, что делать с «пылью»?

– Я работаю над этим, – медленно произнесла Лисс. – Но если Бри научится создавать големов, состоящих только из «пыли», справиться с ними существующими методами будет практически невозможно.

– Голему понадобились мозги, – напомнил Киви.

– Хочешь сказать, что их она делать не умеет?

– Хочу на это надеяться.

– Да, ты прав – мы можем только надеяться, потому что, если Бри научится творить из «чёрной пыли» мозги, воздействовать на них ментальными арканами наверняка станет невозможно. И даже «заговор Слуа» окажется бессилен.

Киви поёжился, щёлкнул клювом, но промолчал, показав, что такая перспектива его немного пугает.

– И я не сомневаюсь, что пока Бри вставляет существам «обыкновенные» мозги, она надёжно защищает их от физических атак.

– Потому что они – наша главная цель.

– Да. Но теперь меня интересует, что станет с «пылью», когда энергия закончится. – Она вновь заглянула в планшет. – Если верить показаниям, Идо ослаб настолько, что при всём желании не сможет причинить нам вред. – Пауза. Лисс вновь открыла планшет, тут же выключила его, покусала губы и приказала: – Отключи артефакт.

– Ты уверена? – едва слышно спросил попугай.

– Да, пожалуйста.

– Как скажешь. – Киви прошептал короткое, из трёх слов, заклинание, и надетый на голову масана обруч перестал работать.

///

«Укуси меня! – завыла мерзкая шаса. – Укуси меня сейчас! Высоси мою кровь! Высуши меня! Возьми меня немедленно!»

Она насаживалась на него как сумасшедшая и рыдала, умоляя вновь вонзить иглы в шею, чтобы вернулось невероятное наслаждение, унёсшее Лисс на самую вершину блаженства.

«Не останавливайся! Не останавливайся…»

Распалённая шаса стала таять в его объятиях. В буквальном смысле слова – растекаться по телу вампира, исчезая совсем.

– Куда ты? – пробормотал растерявшийся Идо, пытаясь собрать растекающуюся девушку и вернуть на место. – Что происходит?!

Голову пронзила острая боль, заставившая масана взвыть. Следом – головокружение. Стремительное. Резкое. Даже не головокружение, а мозгокружение – словно кто-то ухитрился влезть в черепную коробку и юлой крутануть её содержимое. И так же неожиданно – всё прошло. Без следа. Без последствий. Без лекарств.

Голова стала ясной, как после крепкого, бодрящего сна.

Идо распахнул глаза и зажмурился от слепящего света. Выругался. Заметил, что штаны приспущены, а затем – стоящую за прозрачной стеной Лисс и зарычал от злобы.

– Сучка!

– Как же ты жалок.

Он понял, что пребывал под действием ментального аркана, скорее всего, «заговора Слуа», вспомнил, что представлялось ему во время забытья, быстро поправил штаны и разъярился ещё больше.

– Рано или поздно я до тебя доберусь!

– Каким образом?

– Ты ничего не сможешь мне сделать.

– Лампы, освещающие твою камеру, оснащены «протуберанцами».

– Я больше не боюсь солнечных лучей!

– Не проголодался?

И масан осёкся. Замолчал, сообразив, на что намекает шаса, и ответил ей ненавидящим взглядом.

– В холодильнике есть пара трупов, – небрежно продолжила девушка. – Или, если захочешь, могу отвезти тебя в морг. Там выбор больше, сожрёшь тех дохляков, какие больше понравятся.

– Я ещё не настолько голоден, чтобы унижаться перед тобой, тварь.

– А ты достаточно зол, чтобы похвастаться?

– Чем?

Лисс сделала шаг вперёд, едва не ткнувшись лицом в прозрачную стену.

– Ты убил Клопицкого?

Все говорили, что да – он, Идо Носферату. Однако между «все говорили» и «действительно сделал он» не всегда можно поставить знак равенства. Слухи, конечно, на пустом месте не рождаются, однако часто сплетники выдают желаемое за действительное и рассказывают о том, чего в действительности не было.

Только не в этот раз.

Услышав вопрос, Идо вздрогнул, и девушка поняла, что не ошиблась. И покачала головой:

– Что он тебе сделал?

– Я получил приказ.

– Врёшь – не получал. Консул не хотел трогать Лёню, а ты его убил. Просто так. Потому что захотел. Или разозлился. Ты ведь его даже не высушил, ты просто его убил. – Девушка повернулась к двери. – Я не стану выключать свет – вдруг ты захочешь почитать?

И стала подниматься по лестнице, не обращая внимания на вопли вампира.

Киви вспорхнул следом.

А бесстрастная аппаратура продолжила фиксировать происходящее, дожидаясь, когда «чёрная пыль» перестанет защищать масана от «протуберанцев».

Из Москвы в Санкт-Петербург,

где-то между бензоколонкой и культурной столицей

Дальнейшие остановки путешествующих дикарей особенных проблем не вызвали, и всё благодаря мудрому Штыпселю. Ловкость, с которой он ухитрился понизить обменный курс жадного шаса на целых пять пунктов, помогла уйбую убедиться в своих невероятных когнитивных способностях и поверить, что подчинёнными можно управлять не только палкой. Но и кнутом.

– Нам, бойцы, в натуре, план нужен реальный, – сказал он, пока бак внедорожника наполнялся бензином. – А то поубиваем друг друга на следующей бензоколонке на радость тем, кто потом до багажника доберётся, въехали?

Бойцы, которые были абсолютно согласны с тем, что поубивают, отнеслись к высказыванию вожака максимально серьёзно и тут же принялись фонтанировать предложениями.

Козел сказал, что он готов лично поручиться за ключи от машины, а чтобы у него их не украли, нужно вместе с ключами выдать ему дробовик. Коззявый предложил перед остановками всех связывать, а не связывать только его, потому что он осторожный и ему можно доверять. Жбан сказал, что долго думал и придумал, что надо деньги поделить, и чтобы каждый обмотался своей долей и в ней ходил постоянно, и надёжно, и безопасно, потому что «Пачка денег выстрел из дробовика точно не пропустит, – тут он посмотрел на Козела. – Да не станет никто стрелять, чтобы бабло не попортить». «Ятаганом зарубят», – ответил Козел, делая вид, что не понимает, почему при слове «дробовик» все смотрят на него. А Сырок сказал, что, если его обманут, он взорвёт гранату. На этих словах все напряглись, гранату отобрали, Сырку по шее наваляли, но задумались над тем, у кого ещё граната в штанах припрятана и что с нею делать. Штыпсель сказал, что бо́льших идиотов, чем те, которых ему Спящий в десятку вписал, он в жизни не видел, и предложил свой план.

Оказавшийся вполне реальным.

На любой остановке водила глушил двигатель и передавал брелок сидящему позади бойцу, из которого друзья предварительно вытряхивали всё оружие, включая зубочистки. Затем все одновременно выходили из машины, внимательно следили за носителем брелока и друг за другом.

Переход на продуманную систему горизонтальных взаимосвязей позволил Красным Шапкам вздохнуть свободнее. Нет, каждый из них по-прежнему прикидывал, как бы сподручнее перестрелять остальных, но прикидывал без прежнего задора. С ленцой.

В конце концов, расслабленность дикарей дошла до такого уровня, что Штыпсель разрешил приобрести в придорожном магазинчике десять бутылок шотландского виски, настоящего, односолодового, польского, и устроить пикник на стоянке дальнобойщиков.

– Это нужно отпраздновать, мля! – провозгласил уйбуй. – И не на колёсах, как сироты, а по-взрослому, въехали?

Бойцы, конечно же, въехали и с энтузиазмом поддержали порыв Штыпселя.

– Расслабиться, в натуре, надо, – ухмыльнулся Жбан, распечатывая первую бутылку.

– Может, сначала доедем до Питера и поселимся куда-нибудь? – осторожно предложил Коззявый.

– Доехать успеем, – хихикнул Сырок.

– И поселиться успеем, – поддержал приятеля Козел. – Дайте колбасы, что ли?

– А почему куда-то? – удивился уйбуй. И покосился на Жбана: – Ты позвонил по телефону, который я дал?

– Ага, – подтвердил Жбан. – Хата ждёт.

– Тогда за хату! – поднял первый тост Штыпсель.

Ну, за хату, так за хату, народу в целом было по фигу за что пить. Однако выпившему Коззявому захотелось конкретики:

– Уйбуй, а мы хату купили или напрокат взяли?

– А… ик… рендовали, – ответил Жбан, икнув посреди слова.

– Да и зачем нам себе её тут покупать? – осведомился Козел. – Это же Питер.

– А что, в Питере хату нельзя купить? – насупился Коззявый.

– Можно, наверное, – махнул рукой Козел. – Но зачем тебе в Питере, если можно в Тайном Городе? И жить, как у себядома, а не в казарме Форта.

– В казарме весело.

– Только бабло спереть могут.

– Из квартиры тоже могут – мы ведь спёрли.

Бойцы задумались, потому что, увлёкшись мечтами перестрелять побратимов, совершенно упустили из виду животрепещущий вопрос хранения добычи, но скрежет их синопсисов прервал всё тот же Коззявый.

– Чота я не втыкаю, – пробормотал он, разглядывая этикетку. – Если лучше в Тайном Городе хату купить, то почему мы в Питер едем?

– Потому что в Тайном Городе нас вешать хотят, – напомнил Штыпсель.

– А в Питере?

– А в Питере только грабить.

– А-а-а…

– Вот тебе и «а-а-а…»

– Тогда, может, в Тбилиси хату купим? – поинтересовался Жбан. – Где все сейчас.

– Далась тебе эта Тбилиси, – посетовал уйбуй. – Туда даже навигатор не едет.

– Давай купим там, где навигатор едет.

– Зачем?

– Ну… – Для поддержания разговора Жбан решил приподнять интеллектуальный уровень большим глотком виски, и молчавший до сих пор Сырок неожиданно подал голос:

– Я тут подумал…

– Быстро же вискарь подействовал, – хихикнул Козел. – Так ты скоро формулами начнёшь говорить.

– Выпей ещё, – предложил Коззявый. – Я формулы люблю.

– Я тут подумал, что мы с Козлом за виски ходили…

– С Козелом! – уточнил Козел.

– Да, вы молодцы, – кивнул Штыпсель. – Быстро смотались. И не ограбили никого.

– Честно бабла им дали, – вздохнул Козел. – Ну, ничего, мы теперя богатые.

– Только вот в чём фича: мы за вискарь московскими деньгами платили, – тихо сказал Сырок. – Ты нам других не дал.

Шапки замолчали.

– Чо? – переспросил уйбуй, ещё не осознав масштаба бедствия.

– Ты нам не дал настоящих, питерских, которые мы у шаса выменяли, – напомнил Сырок под мрачное сопение сородичей.

– А вы не спросили.

– Ага. Мы тоже забыли. И заплатили тем, что было.

Пикник на обочине медленно перетекал в предперестрелочную фазу.

– Мля… – прошептал Козел.

– Дал же Спящий уйбуя-кретина, – выдохнул Коззявый.

– Не забывай, с кем говоришь! – рявкнул Штыпсель.

– Мы тут все говорим с идиотом!

– Рты закрыли!

– Деньги наши шасу какому-то за бесплатно отдал! – закончил Сырок.

– И меня велел побить! – пискнул осторожный боец, понимая, что время необычайно удачное.

– И Коззявого велел побить!

– Много раз!

– Много раз!

– Коззявого за дело били, – брякнул Жбан.

– Ты его защищаешь? – удивился Козел.

– Кого из них?

– Того идиота, который наши деньги шасу за долю сплавил.

– Мы ведь все решили, что надо московское бабло на питерское менять! – завопил уйбуй, отчаянно сожалея, что не подумал купить у шаса пулемёт – наверняка у него был. – Мы все решили!

– Мы все решили, а ты тут командуешь! Понимать должен был!

– Во-во: как командовать, так он первый, а как дураком прикидываться, так тоже!

– Ты нас обманул! – подвёл итог Сырок.

– А может, он с шасом в доле был? – предположил Коззявый.

– Точно! Он мне сразу не понравился!

– Шас?

– Шас – понятно. Штыпсель этот!

– Обманщик!

Дело приняло самый опасный для уйбуя оборот: разгорячённые сородичи попёрли на него скопом, отмахаться кулаками не представлялось возможным, поэтому Штыпсель машинально потянулся за пистолетом, но движение не осталось незамеченным.

– Убить нас хочет!

– Вали его!

И стоянка дальнобойщиков скоростной трассы Москва – Санкт-Петербург наполнилась звуками бодрой перестрелки. Не впервые, конечно, однако Штыпселю от этого было не легче. И повезло ему только в одном: перестрелка закончилась довольно быстро и безрезультатно. Уйбуй укрылся за стеной придорожного туалета, бойцы залегли за лавочкой, а поскольку с меткостью у Красных Шапок всегда было намного хуже, чем со скоростным нажиманием на спусковой крючок, ущерба воюющие стороны друг другу не нанесли, только стену попортили. Расстреляв то, что было в стволах, дикари не стали тратить время на перезаряжание, а просто накинулись на уйбуя и крепко ему вломили. Тут же, рядом с туалетом.

– Гад!

– Мошенник.

– К шасу своему иди!

– А потом – в Тбилиси! Там таких любят!

– Урод!

Убивать, конечно, не стали, потому что как ни крути – а свой. Ну а что дураком оказался и с шасом снюхался, чтобы своих кинуть, так то бывает. Это жизнь. Убивать не стали, но побили крепко. А удовлетворившись, направились к внедорожнику, поскольку свержение уйбуя на дальнейшие планы десятки никак не влияло.

– Шасов больше видеть не могу, – проворчал Сырок. – Кидальщики, мля.

– Он не настаивал, – вздохнул Козел. – Сами повелись.

– Ну, да…

– А давайте ему денег дадим, – неожиданно предложил Коззявый, останавливаясь у внедорожника.

– Шасу? – не понял Жбан.

– Штыпселю.

И все посмотрели на сидящего на земле уйбуя. Бывшего.

– Зачем? – поинтересовался Козел.

– Ну… на чужбине всё-таки оставляем, – вздохнул Коззявый. – Не по-братски это.

– Ладно. – Жбан залез в багажник, вытащил несколько пачек с деньгами и бросил поверженному вожаку. – Вот тебе питерские бумажки, дубина. Счастливо оставаться.

«Кабинет современных гомеопатических практик»

Москва, улица Шаболовка

На этот раз Бри отказалась от мысли обратиться за помощью к Хинусу, хотя именно такой ход, учитывая специализацию отца парня, был самым очевидным. Отказалась по нескольким причинам. Во-первых, потому что такой ход был самым очевидным. Во-вторых, потому что понимала, что её игра вступает в очень серьёзную фазу. Необязательно финальную – Марина пока не определилась со своими целями, но серьёзную и очень жёсткую. Противостояние с Консулом само по себе было задачей не из простых, но сейчас начал проявляться фактор Тёмного Двора, который Марина совершенно упустила из виду, начиная свой поход против Альянса. Да, навы заперлись в Цитадели, но при этом внимательно наблюдают за происходящими в Тайном Городе событиями и наверняка уже заинтересовались её способностями. Или следами, которые оставили её способности. Как поведут себя тёмные, когда узнают, что она завладела «Тёмными церемониями», изучила их и даже пошла дальше, много дальше Алтереги? Не получится ли так, что из верного союзника Навь превратится в злейшего врага? Ведь то, о чём нашёптывал Крода, способно…

Изменить мироздание.

Об этом девушка старалась не думать, решив для начала разобраться с текущими проблемами, но в голове держала, видела впереди сложности и потому решила отстраниться от Хинуса и его семьи, чтобы не подставить их под удар.

И когда ей понадобились мозги для големов, отправилась к конкуренту папаши Хинуса – и в науке, и в коммерции – к брату Видусу. Прямиком в его лабораторию, она же – офис, прячущуюся под вывеской «Кабинет современных гомеопатических практик».

Во всяком случае, именно так значилось на скромной табличке у двери. А под ней значилось строгое: «Посещение только по предварительной записи». Но строгое предостережение Марину не смутило.

///

– Признаться, из-за всех этих событий я хотела отказаться от мысли завести ещё одного домашнего любимца. Сами понимаете: никто не знает, что будет завтра, как всё обернётся, к тому же эти челы… – Элеонора фон Кимбит сделала «большие глаза». – Вы слышали, что придумали здешние челы?

– Они каждый день чего-нибудь придумывают, – улыбнулся эрлиец. – Угнаться за их фантазиями нереально. Как, впрочем, и понять, чего они хотят.

– Вот, да, – кивнула Элеонора. – Создал же Спящий семейку на нашу голову.

– Ему хорошо – он спит.

– Да, брат Видус, он спит, а нам с ними жить. Так вот, они придумали закон, по которому нужно регистрировать домашних питомцев. И что? Я прихожу к мужу, вы наверняка о нём слышали – лейтенант гвардии Реджинальд фон Кимбит, и спрашиваю: «Реджи, что нам делать? У нас рыбки, черепаха и карликовая мантикора, я что, должна так и написать? Это же станет вопиющим случаем нарушения режима секретности, и у тебя наверняка возникнут проблемы на службе!»

Молодая Элеонора фон Кимбит была стройна, но при этом фигуриста, красива – особенно природе удались большие глаза орехового цвета с золотистыми искрами, и производила эффектное впечатление. Но этим, как показалось брату Видусу, её достоинства исчерпывались. Тем не менее эрлиец не перебивал перспективную клиентку, умело изображая полнейшую заинтересованность в рассказе.

– И Реджи – только представьте! – говорит:

«Ничего страшного, любимая, давай запишем Несси – это наша милая мантикора – как собаку». Согласитесь – гениально?

– Ваш супруг весьма умён, – протянул эрлиец.

– Он гениален, – уточнила Элеонора. – Сейчас Реджи лейтенант, кстати, он стал одним из самых молодых лейтенантов в истории гвардии великого магистра, но мы не сомневаемся, что он обязательно дослужится до капитана и возглавит гвардию.

– Будет очень мило…

Однако на этот раз чуда эрлийца не расслышала. Или решила не комментировать замечание.

– Мы понимаем, что стать капитаном очень трудно, Реджи придётся много работать, чтобы доказать всем, что он по-настоящему лучший, и так заслужить звание капитана гвардии и титул мастера войны, но мой муж молод, силён и верит в себя. – Говорить Элеонора фон Кимбит могла без передышки и, увлёкшись, не позволяла эрлийцу даже слово вставить. – Когда начались известные события и в Тайном Городе завёлся Альянс, Реджинальду сразу прислали приглашение во Внутреннюю Агему, одному из первых, между прочим. И обещали очень хорошие условия: сделать центуром, доход повысить вдвое, ну и дальнейшие перспективы, вы понимаете, да?

– Да…

Ответ опять никто не услышал.

– Но я сказала: «Реджи, никто не знает, как всё обернётся, поэтому давай подождём и посмотрим». Я даже хотела не покупать нового голема, ну, в целях экономии, вы понимаете, живём ведь как на вулкане и деньги лучше поберечь, но Реджи сказал, что раз я хочу голема, то у меня будет голем, и точка. Вы меня слушаете?

– Каждое слово, – подтвердил брат Видус, ухитрившийся задремать с открытыми глазами и не очень довольный тем, что его разбудили.

– Я подумала, что будет здорово ходить гулять с Несси… Несси – это моя карликовая мантикора, я вам о ней рассказывала, вот, посмотрите, какая она красавица.

Эрлиец внимательно рассмотрел предъявленные фотографии и одобрил.

– Я каждый день прогуливаюсь с Несси в парке, – продолжила Элеонора, убирая смартфон. – И заметила, что в последнее время она загрустила. Я обратилась к психологам из Бестиария Ордена, вы ведь знаете, что там работают лучшие специалисты по таким существам, и мне сказали, что бедняжка Несси скучает. Ей нужна компания. Я сначала подумала завести собачку, но потом вспомнила, что у нас была собачка – друзья попросили приглядеть за ней, пока они уехали в отпуск, такой, знаете, французский бульдог, очень смешной, не помню, как его звали, потому что Несси съела его то ли на второй, то ли ещё на первый день, и поэтому я решила, что заводить собачку не надо – глупо ведь покупать каждые два дня новую, ведь так?

Брат Видус из последних сил отдал должное прагматичному складу ума прекрасной Элеоноры.

– И тогда Реджи сказал: «Любимая…» Он всегда называет меня любимой, это так мило, правда?

– Не то слово.

– Реджи сказал: «Любимая, зачем нам покупать настоящую собачку, если мы можем купить голема? И Несси наверняка не станет его есть, потому что големы невкусные». Гениально, правда?

– Ваш муж…

– Он гениален. Реджи сказал: «Любимая, когда ты гуляешь с Несси, ты всё равно накидываешь на неё морок, чтобы челы видели не мантикору, а собачку. Так почему бы тебе не гулять с двумя собачками?» И я решила, что ещё один домашний любимец нам не помешает.

– Замечательная мысль! – с энтузиазмом отозвался брат Видус, чувствуя, что разговор постепенно переходит в деловое русло.

– Но я сказала: «Реджи, раз мы всё равно делаем голема, пусть он будет не просто собачкой, а усиленной. Так будет спокойнее и тебе, и мне, живём ведь как на вулкане».

– Прекрасно вас понимаю. – Эрлиец понял, что пора брать нить разговора в свои руки.

Но поспешил.

– Я отправилась к мастеру де Жерве, лучшему специалисту Ордена в создании големов, изложила ему своё видение собачки, которая должна стать компаньоном и мне, и Несси, но он сказал, что это очень сложный заказ. Голема он сконструирует, но мозг придётся выполнить по особому поручению, и направил к вам…

«Старый добрый дружище Эдвард… – Будь брат Видус чуть более сентиментален, на его глазах наверняка выступили бы слёзы. – Не забыл приятеля, помог немного заработать в это непростое время…»

Мастера големов в редчайших случаях отправляли клиентов к поставщикам – обычно они закупали мозги оптом, или же сами обращались к эрлийцам, объясняя спецификацию особых случаев. В том, что хотела Элеонора, ничего сложного не было, но, видимо, она так достала де Жерве своей болтовнёй, что он решил выставить ей по-настоящему весомую цену. И о друге не забыл.

«Гениальному Реджи придётся раскошелиться… Впрочем, вряд ли в первый раз».

– Итак, Элеонора, каким вы видите своего будущего пса?

– Мускулистым догом палевого окраса.

– Гм… – Эрлиец на мгновение сбился, потом вспомнил, с кем имеет дело, и невозмутимо продолжил: – Прекрасно, Элеонора, однако к мозгам окрас вашего голема имеет весьма отдалённое отношение. Ядовитые клыки?

– А они имеют отношение к мозгам?

– Самое непосредственное, – кивнул брат Видус. – Вы ведь не хотите, чтобы ваша милая собачка… Кстати, как вы решили её назвать?

– Мы ещё думаем.

– Тогда пусть остаётся милой собачкой… Так вот, мы ведь не хотим, чтобы она впрыскивала яд при каждом укусе? Очень скоро у окружающих начнут возникать неприятные вопросы, а там и до нарушения режима секретности недалеко.

– Кажется, я вас понимаю…

В этом брат Видус сомневался, но свои сомнения оставил при себе – бизнес есть бизнес.

– Если у вашей милой собачки будут ядовитые железы, в мозг нужно встроить контур их использования.

– А можно только по моему приказу?

– Это усложнит задачу, – вздохнул эрлиец, мысленно добавляя к счёту пять процентов, – но я уверен, что справлюсь.

– И ещё я хочу, чтобы при необходимости он мог лазать по деревьям, как кошка. Мастер де Жерве сказал, что сможет сделать соответствующие лапы.

– А я прослежу, чтобы ваша милая собачка умела ими пользоваться, – кивнул эрлиец, представляя лезущего по дереву дога. Палевого.

– И ещё я хочу, чтобы он был достаточно умненьким и понимал много слов.

– Насколько много? – осведомился брат Видус, пытаясь прикинуть словарный запас клиентки. Ну, чтобы палевый дог не оказался умнее хозяйки.

– Ну, хотя бы пятьсот. И мог учить новые.

– Записываю…

Деловой разговор тоже затянулся, и выпроводить Элеонору у эрлийца получилось лишь через тридцать минут. Причём последние двадцать они пили кофе, а он слушал историю тёти «моего мужа Реджи, я вам о нём рассказывала, он – гений», которая завела себе голема без боевых качеств и чуть не пострадала от хулиганов, но, к счастью, неподалёку оказались человские полицейские. В конце повествования брат Видус мягко напомнил клиентке о необходимости строго соблюдать режим секретности, услышал, что она с детства осторожна, и пообещал прислать смету через два дня, поскольку «вы предложили сложный проект, над которым придётся поломать голову».

Оставшись один, эрлиец вымыл кофейные чашки, просмотрел почту – сплошная реклама, – и только собрался позвонить де Жерве, поблагодарить за клиента, как звякнул колокольчик и в лавку вошла симпатичная, но мрачно одетая девушка, лицо которой показалось эрлийцу смутно знакомым.

– Извините, закрыто. – Так он встречал всех, кто являлся без предварительной записи.

– Тем лучше, – улыбнулась девушка. – Нам никто не помешает.

– Вы ведь не собираетесь меня грабить?

– Полагаю, это будет затруднительно, брат Видус.

Все заведения и лавки, принадлежащие жителям Тайного Города, были надёжно защищены от вторжения хулиганов или грабителей: с одной стороны, охранные заклинания действовали предельно аккуратно, чтобы ни у грабителей, ни у полиции не возникло ощущения, что они столкнулись с чем-то загадочным; с другой, эффективно, не позволяя причинить вред хозяевам и ущерб их имуществу. Эрлиец чувствовал себя абсолютно защищённым, а ответ Бри показал, что она не просто зашла с улицы, а знает о Тайном Городе и о том, кого перед собой видит.

– В последнее время в Городе появилось много новичков, – произнесла девушка, намекая на съехавшихся со всего мира помощников Консула.

– И меньше тех, кто живёт здесь веками, – тихо ответил эрлиец.

– Уверена, это ненадолго.

– Представитесь?

– Марина Брич. – Девушка не видела смысла скрывать настоящее имя.

– Простите, не узнал.

Бри была полукровкой, и, хотя эрлийцы не одобряли подобные союзы, уважение к предкам девушки заставляло их вести себя вежливо.

– Я немного изменилась.

Причину можно было не уточнять.

– Что привело вас ко мне? – Брат Видус жестом предложил девушке расположиться в кресле, а девушка жестом отказалась от кофе.

– Решила обзавестись големом.

– Я не создаю големов.

– Я их создаю. Однако мне требуются качественные мозги.

– Насколько качественные?

– Автономная боевая единица.

– Невозможно, – вздохнул брат Видус, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. – Запрещено.

– Внутренняя Агема?

– Да. Очень жёсткий запрет. Никаких штрафов.

– Пообещали убить?

– Казнить.

Ну, что ж, ожидаемо.

Бри не сомневалась, что служба безопасности Консула не оставит без внимания мастеров големов и их поставщиков, и была готова к подобному ответу. Она знала, что её имя – пока – находится в списке союзников Тёмного Двора, которым навы приказали оказывать максимально возможную поддержку, и попробовала сыграть на этом.

– В последнее время я стала замечать за собой странные, несвойственные мне ранее наклонности, – рассказала девушка, небрежно забрасывая ногу на ногу. – Бывает так, что вижу где-то чужую вещь… например, в припаркованном автомобиле… или аккуратно спрятанную в переулке…

– Или в парке, – развил её мысль брат Видус.

– Или в парке, – не стала спорить Марина. – Главное ведь не в том, где я вижу чужую вещь, а в том, что у меня возникает непреодолимое желание её забрать.

– Некоторые желания способны завести нас очень далеко, – тихо ответил эрлиец. – Гораздо дальше, чем мы думаем.

– Я знаю, – в тон ему произнесла Бри. – К сожалению, знаю.

– Позволите вопрос?

– Разумеется?

– Насколько автономными должны быть мозги? – В этом деловом разговоре эрлиец ничего не записывал – не требовалось. – Поверьте, я спрашиваю исключительно из любопытства.

– Я понимаю, брат Видус, – улыбнулась в ответ девушка. – Мы ведём ничего не значащую беседу и разбираем гипотетические случаи.

– Рад, что вы это понимаете.

– Я знаю правила игры. – Марина посмотрела эрлийцу в глаза. – Мозги должны быть настолько автономными, насколько это возможно.

– Количество?

– Пять.

Бри не собиралась сразу создавать такое количество големов, однако решила взять мозги про запас, на тот случай, если придётся покинуть Тайный Город или испортить отношения с Тёмным Двором.

– Мне нужен номер вашего телефона.

– О случайно забытых в парке вещах я обычно узнаю через доску объявлений.

– Разумно, – согласился эрлиец. – Сколько у меня времени?

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Михаила Певцова

– Она абсолютно инертна, – произнесла Лисс, задумчиво разглядывая лежащую на столе пыль. Ну, не просто пыль, а «чёрную», не просто лежащую, а собранную в плотно закрытую стеклянную банку. Но при этом действительно абсолютно инертную: энергия ушла, «пыль» стала просто пылью, и ничто не напоминало о том, что всего лишь несколько часов назад она помогала Идо свободно гулять под солнцем и наполняла его невиданной силой.

– Возможно, высшие иерархи Великих Домов смогут разобраться, как следует на неё воздействовать, – пробормотал Киви. – Они ребята умные и опыта им не занимать.

– Пусть они сначала заполучат свой образец, – коротко ответила девушка.

– Не будешь делиться?

– Неужели ты не понимаешь, что сейчас я этого сделать не могу? – вздохнула Лисс. – Обратиться за помощью я могу только к Тёмному Двору – остальные дискредитировали себя сотрудничеством с Консулом. Однако и навам рассказать ничего не получится, поскольку я связана «заклятием обещания». А без пояснений для них это всего лишь странная пыль.

– Разберутся.

– Ты пропустил ту часть моего ответа, в котором говорится о «заклятии». Уверена, я даже не смогу сама передать им «пыль» и при этом не умереть.

Несколько мгновений попугай обдумывал ответ, после чего прошёлся по карнизу и неожиданно перевернулся, продолжая разговор повиснув вниз головой.

– И ничего нельзя сделать?

– Ничего, – покачала головой девушка. Затем откинулась на спинку дивана и забросила ноги на журнальный столик. С неменьшим удобством можно было бы расположиться на самом диване, однако Лисс решила, что так будет лучше. – Сделано будет только то, что сможем сделать мы. Или мы справимся, или нет.

Лисс обладала талантом и дерзостью, Киви – опытом, накопленными за долгую жизнь знаниями и дерзостью. А вместе они составляли отличную команду, поскольку дерзость плюс дерзость позволяла им не замечать преград. Заполучив в качестве образца Идо, они исследовали его со всей возможной тщательностью и теперь обдумывали дальнейшие шаги.

– Есть ощущение, что мы потратили слишком много времени, сосредоточившись на самой «пыли», пытаясь понять, что она собой представляет и что у неё внутри, и напрасно оставили на потом исследование того, что связывает частицы между собой. – Лисс взяла банку в руки и встряхнула, рассеянно наблюдая за тем, как поднятые в облако частицы начинают медленно оседать на дно.

– Их связывает энергия, – произнёс попугай. – Разве нет?

– Да, энергия, – подтвердила девушка. – Суть которой нам пока не ясна.

– Поэтому мы её и не исследовали – ввиду отсутствия инструментов и методик…

– С помощью энергии частицы «чёрной пыли» образуют устойчивые связи… Я бы даже сказала: необычайно устойчивые связи, но тем не менее они всё равно остаются самым уязвимым звеном этих тварей. Поскольку взломать сами частицы «пыли» у нас не получается.

– Самое слабое их звено – ментальные арканы, – напомнил Киви. – Пока это единственный работающий способ борьбы с ними.

– Но эти арканы помогут лишь в том случае, если у противника есть нормальный мозг.

– У всех есть мозг.

– Медузы прекрасно обходятся без него.

– И не только они.

– Не только они, – согласилась шаса. – Но ты не обратил внимания, что я сказала: «нормальный мозг», а не просто мозг.

– А что значит «нормальный»?

– Без «чёрной пыли», Киви, – объяснился Лисс. – Неужели непонятно?

– Думаешь, если в мозгу появится «пыль», ментальные арканы потеряют эффективность?

– Уверена, что так.

– И мы потеряем своё лучшее оружие…

– Да, пока у нас есть преимущество, но мы не знаем, как долго это продлится. – Лисс вернула банку с пылью на стол и перевела взгляд на образцы мозга Джузи. – Думаю, пришло время действовать.

///

Брат Видус «угадал»: заказанные товары, точнее, «чужие вещи», поджидали Бри на западной опушке Лосиного острова, напротив одного из домов по улочке с романтическим названием Красная Сосна. Огораживающий парк забор был в этом месте повреждён, то ли тёмные постарались, то ли челы перестали следить за порядком, и нужно было всего лишь углубиться в лес и отыскать «чужие вещи» у приметного дерева. Кажется, ничего сложного. И ничего опасного. Тем более что сама улочка выглядела мирно и оказалась пустынной: никаких парочек, собачников и весёлых компаний. Красная Сосна выглядела абсолютно безопасной, однако Марина всё равно нервничала, то ли потому, что действительно считала, что тёмные устроили мирный пейзаж, чтобы усыпить её бдительность, то ли потому, что они с Кродой сидели в угнанной машине: «чёрная пыль» прекрасно справилась с воздействием на сигнализацию и систему зажигания, однако не могла воспроизвести документы и потому любая полицейская проверка грозила девушке неприятностями.

Марина нервничала и не скрывала этого:

– Они расчистили подходы, но наверняка устроили плотную засаду вокруг «товара».

– Нет там никакой засады, – качнул головой Крода.

– Хотела бы я разделить твою уверенность.

– Вы не предприняли ни одного действия, которое заставило бы их усомниться в вашей лояльности, госпожа, – мягко ответил ангел. – И вряд ли они считают, что вы причастны к тому, что произошло с Идо, – у них для этого нет никаких оснований.

– Да, мне следовало быть осторожнее, – вздохнула девушка. – Не могу остановиться и не творить глупости. Если так пойдёт дальше, скоро весь Тайный Город будет знать о новой магической технологии.

Крода чуть улыбнулся, он не мог не среагировать на шутку, и негромко заметил:

– Раз уж вы сами заговорили о новой технологии, госпожа, не могу не спросить: почему вы так опасаетесь засады? Мы ведь знаем, что вам не смогут причинить вред.

– Могут, Крода, не знаю как, но пока – пока! – могут. Может, не сейчас, но каждое столкновение даёт им пищу для размышлений и позволяет набраться опыта. Не сомневаюсь, им есть чем меня удивить.

– Вам всегда будет чем ответить, госпожа.

– В таком случае, просто считай, что я ещё не обрела должной уверенности в себе и не хочу связываться ни с тёмными магами, ни с центурами Агемы. Не хочу, и всё.

– Но вы уже связались с тёмными магами, госпожа, когда обратились к ним. Снова.

Да, связалась. Бри пропустила мимо ушей язвительное «снова» и медленно ответила на главный вопрос, который слегка беспокоил её саму:

– Я понимаю, о чём ты говоришь, Крода: навы наверняка сохранят образцы тканей мозга и с лёгкостью отыщут големов по генетическому коду. А если я буду рядом, то и меня.

– Именно так, госпожа.

– Я это понимаю, а пока… – Бри помолчала. – Давай, Крода, делай свой ход.

– Почему я? – удивился ангел.

– Всё честно, – холодно ответила Марина. – Я одна ходила к эрлийцу, а ты сбегай за «товаром». И поторопись – не хочу сидеть здесь до утра.

И демонстративно отвернулась.

///

– Волнуешься? – тихо спросил Киви.

Лисс собиралась оставить неугомонную птицу дома, однако доказать ей, что в логове Марины Брич от него будет больше вреда, чем пользы, девушке не удалось.

«Я был с тобой в подземельях Солянки! – заявил попугай, угрожающе выпрямляя гребень. – А ты не хочешь взять меня в гости к близкой подруге? Неужели ты меня стыдишься?»

«Ты понимаешь, что из этих гостей мы можем вернуться немножко мёртвыми? Причём это не игра слов: именно вернуться и именно мёртвыми».

«Я нужен для того, чтобы этого не допустить!»

«Каким образом?»

«Я – твоё тайное оружие! Буду изо всех сил изображать безобидное чучело и ударю в самый неожиданный момент».

«И как я буду выглядеть, заявившись в гости с чучелом? Ой, никогда с ним не расстаюсь! Можно оно постоит в прихожей?»

«Я – он, – с гордостью напомнил Киви. – Самец, понимаешь? Мужской род».

«А чучело – среднего, потому что пофиг кем оно было в прошлом. А птица – женского…»

«Я понял, понял! Но одну тебя не отпущу!»

На том и порешили. В смысле – Лисс пришлось смириться. Однако теперь, приближаясь к дому, в котором, согласно результатам поиска по генетическому коду, должны были находиться мозги Джузи, девушка поняла, что попугай был прав: в его компании она чувствовала себя уверенней. Намного уверенней, чем окажись тут в одиночестве. И это несмотря на то, что Лисс была снаряжена идеальным образом. Да, она не была магом, но множество артефактов, в том числе – автоматического срабатывания, делали молодую шасу грозным противником даже для командора войны или фаты Зелёного Дома. Лисс могла атаковать, могла защищаться, ломать чужие заклинания, а при необходимости – удрать.

Лисс могла много, но до сих пор не была уверена, что сможет – или захочет! – применить свои умения против подруги.

«Из-за неё Дор попал в беду! – вновь и вновь повторяла себе девушка. – Из-за неё он может потерять себя!»

Однако по какой-то причине сегодня слова не так ранили душу, как два дня назад, когда она приняла решение пойти на сговор с Консулом. Сегодня Лиссет казалось, что Марина не то чтобы очень уж виновата в случившемся. Ну, виновата, конечно, но только в том, что выбрала слишком заметную машину, которую рыцарям не составило труда выследить, и слишком положилась на защитные системы этой машины.

Разве стоят эти ошибки жизни?

«Да, стоят! Потому что Дориану они будут стоить жизни!»

Не поспоришь. Но при этом невозможно с абсолютной точностью сказать, что поменялось бы, явись Марина в подземелье вовремя. Помогла бы она? Хватило бы у неё сил противостоять Консулу, учитывая, что сейчас Бри старательно прячется от Агемы? Ответа на этот вопрос у шасы не было, однако она говорила себе, что история не знает сослагательного наклонения, что случилось – то случилось, этого не изменить. И можно лишь гадать, спасло бы Дориана появление Бри или нет.

«Значение имеет только то, что она не появилась».

И за это ей придётся заплатить.

– Марина обещала вытащить Дориана, – напомнил Киви, словно прочитав мысли девушки. – Вдруг у неё получится?

– А вдруг нет?

– Если у неё не получится, вопрос автоматически снимется. Но меня интересует, что мы будем делать, если у Марины получится?

///

Опасения оказались напрасными – «чужие вещи» Крода отыскал именно там, где указал брат Видус: пятьдесят ярдов от дороги, рядом с двумя приметными деревьями. Они были упакованы в чемодан очень старой конструкции – без колёсиков и выдвижной ручки, зато с металлическими уголками и блестящими замочками на ключиках, открыв которые Бри увидела пять чёрных одинаковых контейнеров знакомой формы – в точно таком Хинус приносил мозги для Джузи: одно отделение для головного мозга, одно для спинного. Не взбалтывать. Смешивать только в носителе.

– Пять големов, – тихо сказала Марина, разглядывая контейнеры. – Ну, посмотрим.

– В контейнерах могли спрятать следящие устройства, – заметил Крода.

– Ты только что говорил, что навы мне доверяют.

– Пожалуй, соглашусь. – Крода указал на маленький кнопочный телефон, лежащий между вторым и третьим контейнерами. Маленький и тёмный, поэтому Бри его не заметила. – С вами хотят поговорить.

– Пожалуй, соглашусь, – повторила за ангелом девушка, взяла трубку, вздохнула, включила и улыбнулась, увидев в памяти один-единственный номер. – Как думаешь, кто ждёт моего звонка?

– Бессмысленно угадывать, – рассмеялся в ответ Крода. – Набирай.

– И что я скажу?

– Важнее послушать, что скажет он.

– Думаешь, важнее?

– Пока – да, – серьёзно ответил ангел. – Сейчас вы недостаточно уверены в себе, госпожа, не разобрались во всех тонкостях вашего учения, в то время как они обладают колоссальным опытом выживания. Кроме того, Великим Домам доступны заклинания, способные уничтожить планету. Допустим, у вас получится выжить в катаклизме, но в чём радость болтаться в полном одиночестве посреди бескрайних просторов космоса? Не имея никакой надежды на спасение?

– То есть мне рано с ними ругаться? – прищурилась Марина.

– Ругаться всегда рано, – серьёзно ответил Крода. – Всегда рано и никогда не нужно. Улыбайтесь, кивайте, соглашайтесь… и бейте.

– Исподтишка?

– Наверняка.

– Уверен, что нужно именно так?

– Уверен, что такой подход поможет выжить, госпожа. И победить.

– Не слишком честно.

– Эффективно.

– Это важно?

– Если хотите победить.

– Победить и выжить.

– Именно так, госпожа: выжить и победить.

Бри вновь посмотрела на телефон. Если позвонит – скорее всего, придётся лгать. Причём лгать так, чтобы очень умный и опытный маг на том конце провода не понял, что его обманывают. Получится? Неизвестно. Рискнуть? Выхода нет – придётся рисковать. Потому что, если не позвонить, у навов появятся основания сомневаться в ней, что тоже плохо.

– Можно позвонить чуть позже и переехать в другое место.

– Они следят за телефоном, так что локация будет установлена точно. А пауза выдаст мою неуверенность, – улыбнулась Бри. – Если звонить, то сейчас. – И надавила на кнопку вызова. А услышав знакомый голос, улыбнулась и вежливо произнесла: – Вы опять мне помогли, комиссар.

– Мы ведь по-прежнему в одной лодке, Бри, не так ли?

– У вас возникли сомнения?

Небольшие, вызванные демонстрируемой уверенностью Марины, которая должна была скрыть её внутреннюю неуверенность. И ещё тем, что девушка очень долго не решалась подойти к тайнику, в котором её ждал заказанный «товар». Сантьяга не следил за Бри специально – она ловко вышла из-под наблюдения, но район закладки его помощники сканировали, а предсказатель точно указал на подъехавшую Марину. И ещё указал, что девушка опасается подвоха. То есть чувствует некоторое напряжение в отношениях с Тёмным Двором.

И комиссар догадывался, чем оно вызвано.

– Бри, вы помните, чем закончился наш предыдущий разговор?

– Вы попросили меня не делать глупостей.

– Простите, что уточняю, но не могу не спросить: у вас получилось?

– Как это часто бывает, комиссар, ответ на этот вопрос зависит от точки зрения.

– Кажется, я вас понимаю, Бри, – вежливо ответил нав. – Если не секрет, вы причастны к тому шуму, который произвёл некоторое время назад центур Идо Носферату?

Девушка понимала, что этот вопрос, скорее всего, будет поднят, но не ожидала, что Сантьяга задаст его в лоб, немного растерялась, поняла, что солгать как следует не сможет, и ответила настолько правдиво, насколько могла себе позволить:

– Он принял участие в небольшом эксперименте.

– Вы сможете поделиться со мной его деталями?

– Не сейчас, комиссар, я ещё не закончила расчёты.

– Как скажете, Бри, мне совсем не трудно подождать, – с неожиданной покладистостью ответил нав. – Вы ведь убрали результат эксперимента с улицы? Шума больше не будет?

– Шума не будет, – пообещала девушка. Она не знала, что стало с Идо, но его новая энергия давно закончилась, восстановить себя старым способом он не сможет, и поскольку сообщений о других нападениях на морги больше не поступало, следовало предположить, что Идо либо обессилел и сдох, либо оказался под лучами солнца в тот самый момент, когда Ничто в его организме обратилось в обыкновенную пыль. И тоже сдох. – Я согласна считать эту историю очередной совершённой глупостью, комиссар.

– Вы их очень разозлили, Бри. И, возможно, напугали. Не знаю, что хуже.

– А вас? – поинтересовалась девушка, пропустив мимо ушей последнее замечание нава.

– Меня вы смутили, – не стал скрывать Сантьяга.

– Только смутила?

– Я пытаюсь понять происходящее, Бри, и поэтому спросил вас о лодке, в которой вы плывёте.

Отвечая на этот вопрос, Марина должна была солгать. Обязана была солгать, но в последний момент уверенность оставила её. Девушка поняла, что опытный и умный нав с лёгкостью считает обман, и тогда война с Тёмным Двором начнётся немедленно. А демонстрация сомнений оттянет этот момент и даст ей столь необходимое время.

– Сейчас я не могу однозначно ответить на ваш вопрос, комиссар, – произнесла Бри. – Единственное, в чём я уверена, это в том, что мы совершенно точно плывём в одном направлении.

– Уже неплохо, Бри, – одобрил Сантьяга. – Вы позволите сделать вам деловое предложение?

– Я ждала этого, комиссар.

– Безусловно. – Нав помолчал. – Тёмный Двор готов заключить с вами союз, Бри, на взаимовыгодных условиях. Мы понимаем, что движемся в одном направлении, и не хотим, чтобы наши лодки разошлись в разные стороны. Или, что много хуже, столкнулись. Мы готовы рассмотреть ваши требования. Любые ваши требования. И вы знаете, что если мы заключим сделку, то будем скрупулёзно соблюдать каждый пункт.

– Это очень хорошее предложение, комиссар, – ответила после очень короткой паузы Марина.

– Оно идеально, Бри, – с очень мягким нажимом произнёс Сантьяга. – Идеально для того мира, который нас окружает.

///

И всё-таки она решила войти в квартиру через дверь.

То есть не атаковать внезапно, сметая всё на своём пути, а попытаться поговорить и объяснить Марине ситуацию. Попытаться достучаться до подруги.

«Она тебя убьёт», – грустно сказал Киви.

«Скорее всего, – не стала отрицать Лисс. – Но иначе я не могу».

Поднялась на этаж, надавила на кнопку звонка и стала терпеливо ждать, когда откроют. Она была готова к драке, но не собиралась её начинать и не потянулась за боевым артефактом, увидев открывшего дверь громилу. Коротко сообщившего:

– Её нет.

Ну, что же, у внезапного появления есть недостатки, и отсутствие в доме тех, с кем нужно поговорить, – одно из них.

– Когда вернётся?

– Она не сказала.

Спокойное поведение Джузи объяснялось вложенной в память информацией о самых близких подругах Марины, тех, кому Бри, безусловно, доверяла. Информация была вложена в голема после активации, с тех пор не обновлялась, поэтому, увидев на пороге Лисс, Джузи повёл себя вежливо и адекватно.

– Я могу подождать?

Несколько секунд громила размышлял над вопросом, не отыскал в оперативной памяти запрещающих подобное команд и посторонился, пропуская гостью в квартиру:

– Прошу.

Неожиданно лёгкое проникновение в квартиру подруги слегка смутило Лисс, но отказываться от приглашения она не стала и спокойно прошла мимо голема.

– В гостиную. – Прямого запрета на посещение «лаборатории» хозяйка не оставила, но Джузи решил проявить инициативу и разместить гостью там, где она не увидит ничего лишнего.

– Как скажешь, – легко согласилась девушка, не оставив без внимания следы «чёрной пыли», виднеющиеся у двери, мимо которой её провёл голем.

«Похоже, мне нужно именно туда».

В гостиной плюхнулась на диван – голем остался у двери в комнату, – и некоторое время они молча смотрели друг на друга. Минуты через две Лисс сообразила, что Джузи способен простоять без движения до возвращения хозяйки, и поинтересовалась:

– Кофе?

– Это растение, из обжаренных зёрен которого готовят горячий напиток. – Кажется, голем решил, что девушка проверяет его знания.

– Я хочу кофе, – уточнила Лисс. – Приготовь.

Джузи вновь взял время на размышления, вновь не нашёл в просьбе гостьи ничего запретного и молча направился на кухню. А девушка, выждав несколько секунд и убедившись, что голем погрузился в процесс приготовления, то есть запустил кофеварку, выскользнула из гостиной и бесшумно открыла дверь в запретную комнату.

Темно.

То ли потому, что свет выключен, то ли помещение наполнено облаком «чёрной пыли». Лисс поставила на первое, нащупала левой рукой включатель и вздрогнула, когда загоревшаяся люстра осветила стоящего посреди комнаты… зверя? Монстра? Тварь?

Существо.

Очевидно, выдуманное. Очевидно, живое. Мощное, как горилла, но не настолько высокое и с бычьей – так показалось девушке – головой. Существо таращилось на свои верхние лапы – или руки? – и не шевелилось.

– Спящий свидетель, Бри, что ты натворила? – прошептала Лисс, медленно обходя творение подруги по часовой стрелке.

А в том, что перед ней находилось именно творение, сомнений не было: при дыхании из ноздрей монстра вырывались маленькие струйки «чёрной пыли», которые молниеносно втягивались обратно.

– Для чего ты сделала этого урода, и почему он стоит неподвижно? Почему он ни на что не реагирует?

Лисс шла очень медленно, короткими шажками, в поле зрения Гразона оказалась на последних словах и убедилась, что была неправа: громила умел реагировать, просто ему требовался раздражитель. Стоило девушке попасться ему на глаза, как примитивный мозг выдал сообщение: «Чужой!», и Гразон резко, сильно, но без замаха, ударил шасу в лицо. Обилие боевых артефактов помогло: упругий «щит» не позволил кулаку чудовища добраться до головы девушки, но удар получился настолько мощным, что Лисс отлетела к стене, врезалась в неё затылком и оказалась в лёгком нокдауне. В голове зашумело, перед глазами поплыли разноцветные круги, немного замутило, но главное – очень не хотелось вставать. И не из боязни получить ещё один удар, а просто не хотелось: мышцы всего тела приятно обмякли, пребывая в абсолютно расслабленном состоянии.

– Нельзя!

Гразон, в отличие от Лисс, пребывал в прекрасной форме и рвался в бой. Он не очень хорошо представлял, где находится и что происходит, сумел породить всего две мысли: «Здесь чужой!» и «Чужой должен быть уничтожен!» и вознамерился как можно скорее претворить вторую мысль в жизнь. Точнее – в смерть.

Гразон бросился на девушку молча, а вот влетевший в комнату Джузи завопил:

– Нельзя! – И вцепился в плечо существа, не позволяя ему добраться до Лисс. – Нельзя!

– Убью! – прохрипел Гразон первое в своей жизни слово.

Киви ударил клювом в оконное стекло, но разбить не сумел и потому остался не замечен участниками событий.

Лисс поднесла руку ко лбу и вяло улыбнулась. Она начала получать удовольствие от созерцания разноцветных кругов.

– Нельзя!

Второй рукой Джузи ухватил Гразона за пояс и борцовским приёмом отшвырнул в другой угол комнаты. Существо ударилось о стену, рухнуло на пол, но тут же вскочило и бросилось на голема. Джузи решил не отступать. Принял стойку, как следует упёрся ногами в пол, надеясь отразить мощный натиск, но в последний момент понял, что не устоит, и провёл ещё один бросок: схватил набегающего Гразона руками, потянул на себя, одновременно уходя спиной на пол, и ногами придал противнику дополнительное ускорение. Бросок, учитывая скорость существа, получился изумительно красивым: Гразон влетел в противоположную стену и с грохотом уронил на пол висящие на ней полочки. Возмущённые шумом соседи принялись долбить в трубу отопления. Лисс по-настоящему открыла глаза – без всяких разноцветных кругов, скривилась от боли и с удивлением проследила взглядом за влетающим в комнату попугаем: Киви взял разгон, вытянулся в стрелу, за секунду до столкновения сокном сложил крылья, выставив вперёд клюв, и на этот раз стекло не устояло. Лисс открыла глаза в тот самый миг, когда осколки влетели внутрь, а следом явилась белая стрела.

– Ты в порядке?

Ответить девушка не успела – из другого конца комнаты донёсся яростный рёв.

Голем допустил стратегическую ошибку: вскочив после броска, Джузи не ринулся на противника, а обернулся, среагировав на звон разбитого стекла, с тем же, что и Лисс, удивлением проследил за появлением Киви, не заметил, что пришедший в себя Гразон вооружился обломком полки и, повернувшись, пропустил настолько сильный удар в голову, что даже его дорогостоящие, патентованные мозги не выдержали и на несколько мгновений отключились.

Джузи мешком рухнул на пол.

– Убью! – завопил Гразон, глядя на девушку, и вновь замахнулся куском полки.

Лисс съёжилась, но хитроумный Киви успел облететь разъярённое существо и в тот самый момент, когда оно готовилось забить напуганную девушку до смерти, набросил на его голову обруч с «заговором Слуа».

– Надеюсь, у тебя непыльные мозги.

Лисс тихонечко выдохнула.

Несколько мгновений они с Киви переглядывались, неспешно приходя в себя, после чего попугай поинтересовался:

– Артефакт портала?

– Да, – кивнула девушка, поднимаясь на ноги. – Идём домой и… – Она посмотрела на вновь замершего Гразона. – И берём его с собой.

В левом углу завертелся тёмный вихрь магического перехода.

///

«Они обязательно обманут. Не напрямую – все знают, что навы держат слово, но обманут. Они слишком опытны и чересчур умелы в интригах. И они тоже меня боятся, в этом нет сомнений. Они ещё не знают, на что я способна, но догадываются, что я отыскала нечто уникальное, такое, что может представлять для них угрозу. А когда они чувствуют угрозу, предсказать их реакцию несложно. – Бри вздохнула. – Я опять наделала глупостей, рассказала о себе и Консулу, и князю, заставив их испугаться, и теперь получила двух врагов одновременно…»

Разговор с Сантьягой угнетающе подействовал на Марину, наполнил сомнениями, которые вылились в приступ неуверенности.

«Принять предложение и договориться с навами? Но Тёмный Двор захочет гарантий. Вряд ли они понимают, как далеко я зашла, но предсказатели у них сильные, они сумеют просчитать последствия заключённой сделки и подсказать иерархам, какие условия нужно выставить. А если не справятся предсказатели, они откажутся заключать сделку до тех пор, пока полностью не разберутся в происходящем. А когда разберутся и по каким-то причинам решат не убивать меня, потребуют отдать или уничтожить «Тёмные церемонии» и ни в коем случае не лезть дальше. Потребуют оставить мир в покое – и железобетонных гарантий этого. А для меня это означает превратиться в невероятно сильного мага… но и только. Не думать о трансформации Вселенной… Но хочу ли я её трансформировать?»

Бри не знала ответа на этот вопрос. Не знала, сможет ли, захочет ли остановиться, почувствовав сладкий вкус всемогущества? Но не хотела заключать сделку для того, чтобы обмануть навов.

«Будем честны друг с другом. И если суждено воевать – станем воевать…»

– Человская полиция? – озабоченно произнёс Крода, заметив у подъезда патрульный внедорожник. – Ничего, что мы приехали на угнанной машине?

– Я и так-то не хотела ехать на ней к дому. – Но задумалась и приехала. И едва не напоролась на полицейских.

– У нашего подъезда, – прокомментировал ангел.

– Вижу, – отозвалась Бри, неспешно проезжая мимо. И тихонько выругалась. – Надеюсь, они не к нам.

– Я тоже надеюсь, госпожа, но хочу заметить, что оставлять только что родившееся существо под опекой голема было не самой лучшей идеей.

– Мы оба знаем, что Джузи – самый здравомыслящий голем на свете.

– Да, госпожа.

– И ему не составило бы труда утихомирить Гразона.

– Да, госпожа.

– И поскольку мы понятия не имеем, что произошло, я предлагаю не гадать, а посмотреть… Но оставаясь незамеченными.

Машину припарковали в своём же дворе, но через два подъезда – Марина поняла, что гостеприимную квартиру придётся покинуть и в мерах предосторожности больше нет необходимости, по той же причине наплевала на конспирацию, набросив на себя морок и «накидку пыльных дорог». Вбежала на нужный этаж по лестнице – прибытие пустого лифта могло вызвать у собравшихся ненужные вопросы. Поморщилась, увидев собравшихся перед дверьми соседей, возглавляемых двумя полицейскими, послушала их разговор и поморщилась сильнее. Всё было значительно хуже, чем она ожидала.

– Кричали так, будто убивают кого-то!

– А там не живёт никто – уехала девица-то вроде в отпуск.

– Анжелика? Хорошая девочка, только молодая ещё… Да, не появлялась уже месяц.

– Но у меня было ощущение, что там кто-то появляется: шаги вроде слышала, а я этажом ниже живу. И воду включали.

– Но вы никого не видели? – уточнил полицейский.

– Нет.

– И я не видел, – влез в разговор сосед по площадке, хотя его никто не спрашивал.

– Я думала, может, она цветы попросила поливать, а потом подумала: откуда у неё цветы, у вертихвостки?

– Голос вроде мужской изнутри доносился.

– Голоса.

– Все мужские?

– Я слышал только мужские.

– И я.

– Там дрались, это точно. Грохот стоял, будто они мебель ломали.

– Я в трубу постучала, в стояк, так они не услышали даже.

– А с чего им слушать? Им было чем заняться.

– Нет, не видела, чтобы из подъезда выходил кто-то посторонний.

– Я вам ещё показал – окно разбито. В этой квартире. Уверен, что в этой.

Один из патрульных задавал соседям вопросы и записывал ответы, второй же, послушав некоторое время, постучал в дверь:

– Откройте, полиция!

Звонить ему надоело.

Марина навела чуть более сложный морок, выбрала момент, когда полицейский вновь принялся давить на кнопку звонка, открыла дверь и проскользнула в квартиру.

– Джузи!

– Хозяйка. – Здоровяк вышел из кухни с небольшим подносом. – Я сделал кофе.

Бри растерянно хлопнула глазами, и Крода опередил её с умным вопросом:

– Для кого?

– Для вашей подруги Лисс. Но она уже ушла.

– Где Гразон?

– Ушёл с ней.

– Ушёл, или она его увела?

Вопрос вызвал у Джузи некоторое замешательство, которое закончилось грустным признанием:

– Я не видел.

– Здесь была Лиссет?

– Да. – Голем помолчал. – Я разрешил ей подождать вас, а потом началось всё это.

– Драка?

– Да.

– Кто её затеял?

– Гразон.

– Уверен?

– Абсолютно, – кивнул Джузи. – Я увидел Лиссет лежащую на полу и попытался её спасти.

– Ага… – Крода перевёл взгляд на Марину. – Как я и думал.

– Она мне за это заплатит, – жёстко сказала Бри. – Она мне дорого за это заплатит.

– За то, что с трудом отбилась от Гразона?

Марина помолчала, послушала доносящиеся из-за двери вопли и негромко ответила:

– Как ты думаешь, зачем она приходила?

Глава 5

«Московское полицейское управление не видит взаимосвязи между прокатившейся по стране волной кладбищенских погромов и ужасающими событиями в одном из московских моргов – все мы помним облетевшие Сеть фотографии растерзанных трупов. Несмотря на то что в обоих случаях речь идёт о чудовищных актах вандализма, полицейские считают…» («IZ.RU»)

«Как показал проведённый независимыми экспертами опрос, жители Тайного Города горячо поддержали предложенное упорядочение деятельности так называемых контрабандистов, поскольку понимают, что в настоящее время существуют проблемы с подачей магической энергии для повседневных нужд Города…» («Тиградком»)

«До сих пор ничего не известно о судьбе самой жестокой собаки Консула – Идо Носферату. Он исчез, пресс-служба Внутренней Агемы отказывается обсуждать ход поисков, и это притом, что в распоряжении факторов наверняка есть генетические образцы Идо. Пелена таинственности вокруг поиска Идо позволяет предположить, что Консул распорядился прикрыть свою кровавую собаку и сделать всё, чтобы она не получила заслуженное наказание…» («MG online»)

Межотраслевая генно-седативная лаборатория

корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

– Нет, невозможно. – Лисс захлопнула ноутбук. Резко, раздражённо. И посмотрела на Киви. – Невозможно.

То ли опыта и знаний не хватает, то ли созданная Мариной магия действительно уникально равнодушна к воздействию классической энергии, но совладать с «чёрной пылью», даже со связями, которые объединяли мельчайшие частицы в единое целое, у девушки не получалось.

А обратиться за помощью было не к кому.

– Дерьмо, – с чувством произнесла шаса и с ненавистью посмотрела на стоящего в «вампирской камере» монстра.

Заполучив на голову обруч с «заговором Слуа» третьего уровня, Гразон мгновенно растерял всю свою агрессию, превратившись в добродушное и послушное чудовище. Он безропотно шагнул за девушкой в портал, позволил завести себя в камеру, встал в её центре и принялся разглядывать руки. Судя по всему, никакие другие развлечения ему не требовались.

– Животное!

– Зато мы знаем, что «заговор Слуа» вполне эффективен против мозгов из «чёрной пыли».

– Или «заговор» просто заглушил придурка.

– Неважно. Главное, что он послушен и неагрессивен.

– Главное, что я не могу придумать, как его убить! – выкрикнула девушка. – Такое впечатление, что тварь бессмертна!

– Рано или поздно у тебя получится, – обронил Киви. – Ты умная.

– Нужно рано, – резанула Лисс. – Как можно раньше.

– Из-за Дориана?

Она вздрогнула, услышав имя любимого, но ответила ровно. Хоть и не сразу.

– Теперь не только из-за него.

– Теперь?

– Бри не позвонила.

– А… – Попугай выпрямил и снова сложил гребень, щёлкнул клювом и склонил голову влево. – Думаешь, она поняла, кто её навестил?

– Голем рассказал.

– Почему ты его не убила?

– Потому что хотела показать Бри, что случившееся – случайность. И я не сомневаюсь, что Джузи подробно рассказал в точности так, как всё было на самом деле – врать он не умеет.

– Не нужно было забирать ублюдка, – обронил Киви, кивая на Гразона. – В этом случае всё выглядело бы абсолютно прозрачно: ты пришла к подруге поговорить и помириться. Уселась ждать. Но не совладала с любопытством и заглянула в запретную комнату – ну, да, женщины такие, тоже ненаказуемо. В комнате ты наткнулась на одержимого насилием монстра, уверен, Бри знает, какую тварь слепила, ввязалась в драку и сбежала. Тебе не в чем себя упрекнуть. Марине не в чем тебя упрекнуть. Отношения остаются прежними. Но тот факт, что ты забрала тварь…

– Голем не видел, как я забираю тварь, – напомнила Лисс. – Ты накинул на зверя обруч после того, как он вырубил Джузи. Соответственно, Бри могла предположить, что ублюдок бросился за нами…

– И не вышел из портала, – вдруг сказал попугай.

– Что?

– Что? В смысле: что «что»?

– Что ты только что сказал? – уточнила Лиссет.

– Э-эээ… – Киви хлопнул крыльями и повторил: – И не вышел из портала.

– Да.

– Я знаю, что да. Какой в этом смысл?

– В том, что знаешь ты, никакого. А вот в том, что я услышала, смысл есть. – Девушка вновь раскрыла ноутбук. – Что представляет из себя портал?

– С научной точки зрения, портал – это тоннель, соединяющий две выбранные точки пространства, – менторским тоном ответил Киви. – А что?

– Как соединяет?

– Вы это не изучали?

– Изучали, – хихикнула Лисс. – И я помню, что, если в точке формирования портала появляется объект, он разрушается. Поэтому в отсутствии маяка заклинание следует снабжать дополнительным разведывательным арканом, который выполняет роль головки самонаведения.

– Садись – пять, – среагировал Киви, хлопая крыльями.

– Ты правда до сих пор не понял, что я имею в виду?

Несколько секунд попугай вертел головой, физически помогая уму работать активнее, а затем сообразил:

– Портал разрывает любые действующие в пространстве связи, даже самые крепкие.

– Именно, – подтвердила девушка, не отрывая взгляд от монитора.

– Но как применить это знание? Если ты внесёшь этого придурка в портал, он просто окажется в портале. Выйдет из него в положенной точке, отряхнётся, вернётся и надаёт тебе по щщам.

– Почему мне, а не тебе?

– Ты всё это придумала, тебе и отвечать.

– Справедливо, – улыбнулась девушка.

– Нужна другая идея.

– Зачем другая, если мы ещё эту не опробовали? – удивилась Лисс.

– И как ты хочешь её опробовать?

– Сначала нужно её додумать.

– А есть ли смысл?

– В том, чтобы подумать, всегда есть смысл, – хмыкнула шаса. – Понимаю, что для тебя подобное замечание в диковинку, так что просто поверь на слово.

– Не забывай благодаря кому этот бугай смирно стоит в камере, а не разносит здесь всё на части.

– Не обижайся.

– И в мыслях не было. – Киви на мгновение замер в позе страдающей птицы, после чего весь обратился в слух, потому что Лисс оторвалась от ноутбука и принялась рассказывать:

– Смотри, как это может выглядеть. – Девушка взяла недопитую банку с газировкой, поставила её в центр рабочего стола и положила сверху брелок, изображающий артефакт портала. – Мы запускаем принудительный портал стандартного объёма. Наводим его вертикально вверх, ну, например, на пару миль…

– Надеешься, что этот кабан разобьётся при падении?

– Во-первых, в чертах его морды я угадываю быка, а не свинью, – мягко ответила девушка. – Во-вторых, ты как обычно не дослушал.

– Я просто быстро думаю.

– Быстро и неправильно.

– Это ты так считаешь.

– Когда у тебя получается думать правильно, я это признаю.

Киви щёлкнул клювом, склонил голову, помолчал и кивнул, показывая, что готов слушать дальше.

– Так вот, клиент благополучно летит вверх, как на скоростном лифте, но приблизительно посередине полёта, допустим, в миле над поверхностью, тот же артефакт запускает искажающее заклинание, которое разрывает портал в клочья.

– И то, что внутри, – продолжил попугай.

– И то, что внутри, – согласилась Лисс.

Несколько мгновений они обдумывали идею, после чего Киви медленно произнёс:

– Допустим, его действительно разорвёт. Но где гарантия, что пыль не опустится нам на голову и вновь не соберётся в тело?

– Я искренне надеюсь, что мы имеем дело с мёртвым, а не с фантастическим, – вздохнула шаса. – В основе этой твари лежит «чёрная пыль», но она структурирована в форму жизни, а любая жизнь, даже такая странная, как эта, подчиняется общим законам. Возможно, «чёрная пыль» действительно способна вновь собраться в кучку и сформировать это существо, но я надеюсь, что для процедуры потребуется большое количество энергии, которой у неё, в силу понятных причин, не будет.

– Разумно. – Киви взлетел с жёрдочки, на некоторое время завис напротив прозрачной стены, разглядывая неподвижное существо, затем вернулся и спросил: – Между частицами «пыли» сильные связи?

– Очень.

– В таком случае советую использовать трансконтинентальный портал – он намного мощнее. И ломать его милях в пяти-шести, не ближе.

– Можно и так. – Лисс задумчиво посмотрела на банку. – А как мы узнаем, сработало или нет?

– Только по тому, вернётся ли этот кабан к нам на разборку или нет.

– Он бычара.

– Всё равно кабан. И кажется живучим. И поэтому не будем ждать возвращения, а устроим эксперимент, чтобы убедиться, что идея работает.

Киви хлопнул крыльями и отлетел в дальний угол.

– Не поможет, – улыбнулась девушка. – Проверять будешь ты…

Дом отдыха «Легендарный»

Санкт-Петербург, Курортный район

Опыта у Марины было ещё мало, а вот мастерство росло по экспоненте. Девушка не просто догадывалась – она это чувствовала, а главное – видела результат. Первого голема, Джузи, она создавала медленно, постоянно сверяясь с книгой и боясь ошибиться даже в мелочи. Теперь с улыбкой вспоминала, с каким трудом давался ей тот несложный рецепт, в котором Ничто едва присутствовало, тенью прячась в структуре «обыкновенной» ткани. Свою следующую работу – над собой – Марина почти не помнила. Она умирала, хваталась за соломинку, и тот рывок, который одновременно стал рывком на вершину мастерства, случился интуитивно. Бри чувствовала дыхание смерти, даже не дыхание… Бри чувствовала, что смерть уже в ней, забирает последние капли энергии, последнее дыхание, последнее живое, что в ней оставалось, чтобы обратить в бессмысленную горсть разлагающейся материи. Смерть уже обосновалась внутри, по-хозяйски разрывая девушку, наслаждаясь болью и страданием, и выгнать её можно было лишь одним способом – сделать так, чтобы смерти нечем было пировать. Нечего было забирать. Смерть встретила на своём пути мёртвое и в растерянности отступила.

«Но успела ли она взять мою душу?»

Этот вопрос Марина задавала себе… иногда. Потому что боялась его. Боялась даже больше, чем ответа. Ведь сам по себе вопрос означал, что каким бы ни был ответ – сомнения останутся. И поэтому девушка гнала вопрос изо всех сил.

Прочь.

Затем последовала «переделка» Идо. Проведённая обдуманно, с конкретной целью и основанная на знаниях, пусть даже получены они были интуитивно. Удачный эксперимент с вампиром наполнил девушку уверенностью и позволил приступить к созданию новой жизни. Настоящей новой жизни, в основе которой лежало Ничто. Без всяких примесей – только Ничто.

И получился Гразон. Да, тупой, да, с примитивным мозгом и грубыми инстинктами, но живой. Не голем – существо.

Которое похитила проклятая Лисс…

«Как ей это удалось?»

Этот вопрос не давал Марине покоя. Она знала, что её создания очень плохо поддаются воздействию классической магии – Ничто защищало клетки от её воздействия, а уж Гразон, созданный из мёртвого, должен был иметь к ней полный иммунитет. Он должен был вырваться из плена и начать действовать, наводя ужас на жителей Тайного Города и оставляя шумный след в Сети. Да, чёрт возьми, он вообще не должен был попасть в плен! Что происходит?

Сначала Марина думала, что Гразон пропустил крепкий удар, потерял сознание и в таком состоянии был пленён. Но время шло, а новостей не было, мощный и очень агрессивный монстр как в воду канул.

– Может, его заперли в подземной камере? – предположил Крода. – И у него не хватает ума воспользоваться теми способностями, которые у него есть.

Небольшими, но вполне достаточными для того, чтобы вырваться из любой тюрьмы.

– Либо для него приготовили очень надёжную камеру.

– Не представляю такую.

– Я тоже, – кивнула Бри. – И поэтому…

– Вы немного нервничаете, госпожа.

– Пребываю в лёгкой растерянности.

– Это другое?

– Это совсем другое. – Марина помолчала. – У меня нет достаточной информации, чтобы бояться.

– Обычно отсутствие информации и является поводом для страха.

– Ты обвиняешь меня в трусости?

– Ни в коем случае, госпожа. Просто вспомнил старую максиму.

– Твоя максима верна, – признала после паузы Марина. – Однако неизвестность – пока – не пугает, поскольку я уверена в силе Гразона. Его можно удерживать силой, если приложить достаточно стараний.

– Но можно ли его убить? – поинтересовался ангел. – Если приложить достаточно стараний.

– Можно, – не стала отрицать Бри. – При всех своих выдающихся способностях Гразон есть жизнь, и существуют способы её прерывания. Это затруднительно, но возможно. Тебе об этом известно так же хорошо, как мне.

– Да, госпожа.

– Его можно уничтожить физически, грубой силой, но сила должна быть гигантской; можно уморить голодом, однако понадобится много времени, и Гразон скорее заснёт, нежели умрёт окончательно, однако сон его будет напоминать смерть.

– И он сможет очнуться.

– И он сможет очнуться, – медленно повторила Марина. – Сейчас Лисс изучает его, изыскивая способ победить, но меня беспокоят не её исследования, а то, как она смогла пленить Гразона.

– Вы правильно сказали: он мог потерять сознание.

– Да… – Бри вздохнула. – Жаль, что Джузи вырубился на мгновение раньше и не смог нам ничего рассказать.

Стоящий в дальнем углу гигант остался бесстрастен – эмоции големам не «прошивали». И Крода промолчал – к чему обсуждать очевидное? – и без восторга посмотрел на стоящих вдоль стены големов, точных копий Гразона, которых Марина, не особенно задумываясь, назвала «Гразоном Один», «Два», «Три» и далее… Сокращённо – Г1, Г2, Г3, Г4 и Г5. Структурно они в точности копировали исчезнувший прототип, однако были именно големами – управляли их телами полученные от навов мозги. И ещё они были новорожденными – только что появились на свет в подвальном помещении коттеджа, в который Бри вернулась из Тайного Города. Об этом убежище никто не знал, и девушка рассчитывала отдохнуть и подготовиться к дальнейшим действиям.

– Они тебе не нравятся?

Крода вздрогнул, перевёл взгляд на Марину и чуть поклонился:

– Как они могут не нравиться, госпожа? Ведь они – ваше творение.

– Тебе не нравятся големы.

– Я считаю, что вы можете больше, госпожа.

– Я знаю, что могу больше. – Бри медленно прошла вдоль строя преданно таращащихся на неё кукол. – Но не считаю, что нужно спешить.

– Что вы имеете в виду?

– Перед тобой пехота, Крода, заурядная пехота, которая без сомнений и колебаний отправится в бой.

– Любое ваше создание без сомнений и колебаний отправится по вашему приказу в бой, госпожа.

– Я знаю.

– Чтобы победить…

– Чтобы умереть, – перебила ангела Бри. – Сейчас мне нужны существа, которые умрут, но своей смертью отвлекут внимание противника. И мне жаль посылать на верную гибель существ нового мира. Пусть даже пока они несовершенны.

Несколько мгновений Крода молчал, а затем вновь склонил голову:

– Извините, госпожа, об этом я не подумал.

Марина жестом дала понять, что не удивлена, и спокойно продолжила:

– Но есть ещё один важный момент, который заставляет меня использовать на этом этапе именно големов – я не хочу, чтобы наши враги знали, на что я способна.

– Ах, вот оно что… – Крода тонко улыбнулся. – Об этом я тоже не подумал.

– Да. – Бри выдержала паузу. – Меня вполне устраивает тот факт, что они понятия не имеют о моей истинной силе. Пусть считают, что големы – мой потолок, что я и в мыслях не могу надеяться замахнуться на создание настоящих существ… хотя я уже знаю, где допустила ошибку, создавая мозги Гразона.

– Вы знаете? – изумился ангел.

– Да.

– Но зачем всё это? – Крода кивнул на големов. – Зачем возвращаться в Тайный Город? Давайте затаимся, госпожа, давайте уедем подальше, на время спрячемся…

– Проявим трусость?

– Предусмотрительность! Вы полностью познаете все секреты вашего учения, обретёте настоящее могущество и скоро, уверен – очень скоро! – триумфально вернётесь в Тайный Город. Никто не сможет бросить вам вызов.

– Они будут меня искать.

– В ваших силах сделать так, чтобы вас не нашли.

– Они…

Марина задумалась. Поймав себя на мысли, что Крода был в чём-то прав.

Да, ей предстоит столкновение. На её стороне уникальные знания, но за Великими Домами – колоссальный опыт. Они пережили множество катаклизмов и всегда находили способ если не победить, то вынудить врага пойти на компромисс. И это обстоятельство смущало и заставляло задуматься о том, чтобы принять план ангела: укрыться, как следует подготовиться, продумать дальнейшие ходы и сделать так, чтобы удар оказался нокаутирующим.

А ещё лучше – смертельным.

Предложение Кроды выглядело идеальным, но была одна деталь, которая всё портила.

– Гразон, – тихо сказала девушка. – Мы не можем уйти, не узнав о его судьбе.

– Хотите его вытащить?

– Не хочу, чтобы пока я готовилась к решающему удару, они исследовали моё создание и научились с ним бороться.

– Вы думаете, это возможно?

– Я думаю, что во главе Великих Домов стоят очень опытные маги, от которых можно ожидать любого сюрприза. И я не хочу давать им пищу для размышлений.

– Поговорите с Лисс, – неожиданно предложил Крода.

– О чём?

– Пусть она объяснит свой поступок.

– Она напала.

– Её атаковал Гразон.

– Она могла просто сбежать.

– Возможно, Гразон прыгнул в портал.

– Я… – Марина покусала нижнюю губу и призналась: – Я думала об этом.

– Вот видите! – с энтузиазмом воскликнул Крода, однако в следующее мгновение понял, что поторопился.

– Ты постоянно забываешь о том, что Лисс считает меня виновной в пленении Машара. А значит, я не могу ей доверять.

– Как раз не забываю, госпожа, именно поэтому вам нужно обязательно с ней поговорить и расставить точки над «i».

– А я думаю, что сначала нужно добыть что-то, что привлечёт её внимание.

– Например?

– Вытащить Машара.

Несколько мгновений ангел обдумывал услышанное, а затем прищурился:

– Я думал, вы отказались от этой мысли.

– Я хочу договориться с Лисс, – медленно ответила Марина. – Именно договориться – по-хорошему. И я… в общем согласна с тем, что Лисс имеет право меня обвинять. Я допустила глупую ошибку, в результате которой она потеряла любимого. Я пообещала ей загладить вину, но пока ничего для этого не сделала. Теперь – сделаю.

– Вы не сделали, потому что не знали, где Машар. И с тех пор ничего не изменилось.

– Изменилось.

– Что?

– Я решила это сделать. – Бри повернулась и посмотрела ангелу в глаза. Очень холодно посмотрела. – А раз я решила – я узнаю, где Консул прячет Машара.

Из Москвы в Санкт-Петербург,

где-то между бензоколонкой и культурной столицей

– А могли бы ща на самолёте лететь, – в третий, кажется, раз произнёс Иголка, покосившись на великого фюрера.

Кувалда промолчал – надоело, а вот Контейнер – второй боец, которого одноглазый взял с собой, в третий, кажется, раз ответил:

– И что бы мы там делали, мля? В самолёте, но без машины?

– Машину взять можно, – в третий, кажется, раз сообщил Иголка. – Зато на самолёте быстро, а не это вот всё.

Телефон, номер которого Урбек продиктовал Кувалде, бодро двигался к Санкт-Петербургу, и великий фюрер отправился следом. Лично, разумеется, отправился, прекрасно понимая, куда не будут доставлены деньги, если за ними послать помощников – в Южный Форт. Слишком уж велик соблазн. И потому с собой Кувалда взял всего лишь двух бойцов, в преданности которых не сомневался. И по этой причине готов был терпеть нескончаемый бубнёж скандального Иголки – мелкого и чересчур языкастого.

– В самолёт с оружием не пускают.

– Тогда в «Сапсане».

– В «Сапсан» тоже не пускают.

– Тогда магией оружие скрыть.

– Ты колдун, что ли?

– Не колдун, но как пушку через самолёт провезти, знаю. Тут колдунства не требуется, надо просто артефакт купить правильный.

– Артефакт нынче дорог. – Контейнер зевнул. – А если тебе лень стало, давай я за руль сяду.

Этот боец – полностью оправдывая имя – входил в топ-5 самых здоровенных бойцов Красных Шапок, что позволяло Контейнеру быть всегда достаточно спокойным и слегка флегматичным. Правда, он об этом слове даже не слышал, но был именно таким. Он Кувалду радовал. Иголка, в общем, тоже, потому что, несмотря на скандальность, а может благодаря ей, отличался редкой для дикарей сообразительностью.

Но при этом частенько осторожничал.

– Слышь, фюрер, а ты уверен, что мы втроём штыпсельную десятку одолеем?

– А почему нет? – поинтересовался в ответ одноглазый. – К тому же она у него не полная.

– А какая?

– Частичная.

– То есть растерял бойцов уйбуй?

– И не только бойцов, – ответил Кувадда, уставившись в планшет. И обругав себя за то, что давно, чуть ли не от Клина, не заглядывал в шпионское приложение и едва не пропустил случившиеся у беглецов изменения: – Он врофе и сам себя растерял.

– Это как? – не понял Иголка.

– Сейчас увидим. – Великий фюрер закрыл планшет и нехорошо улыбнулся: – Телефон где-то рядом стоит.

///

Болело всё. Скула, точнее, скулы, голова, живот, руки, спина…

Побили Штыпселя крепко, но убить не убили, что несколько примиряло уйбуя с действительностью, и даже денег дали. Не долю, конечно, но отсыпали изрядно, получи Штыпсель такую сумму за те два часа, что ушли на операцию в квартире полковника Мыкольченко, он был бы счастлив, как червяк в яблоке. Однако знание того, сколько он в действительности должен был получить, приводило уйбуя в бешенство.

– Ну, ничего, суки, – бормотал он, вспоминая подлых побратимов. – Я вам отомщу… каждому из вас, суки… каждого, мля, лупить буду, пока ятаган не затупится…

Насчёт ятагана вышла промашка – на прощанье бойцы отобрали у бывшего вожака всё оружие, однако Штыпсель не сомневался, что в Питере восстановит запас.

– И тогда, придурки, вам не жить…

Слегка оправившись от бурного прощания с подчинёнными – к счастью, артефакт морока продолжал действовать, поэтому дальнобойщики не увидели ни перестрелку, ни драку, ни долгое лежание Штыпселя сначала в одном месте, потом в другом, – уйбуй приподнялся, собрал пачки денег в найденный в мусорном баке пакет, пошарился на месте пикника, обнаружил, как и надеялся, две недопитые бутылки виски, одну прикончил, со второй отправился под деревья, полежал, даже, кажется, немного вздремнул, проснувшись, допил, пробормотал:

– Ладно, пора.

Разбил бутылку об асфальт, сунул пакет с деньгами под мышку и огляделся, прикидывая, кто из дальнобойщиков собирается ехать. Вычислил – или угадал – здоровенный рефрижератор, водитель которого как раз расплачивался в придорожном кафе, направился к нему, но замер, когда прямо перед ним резко затормозил большой чёрный внедорожник, на командирском сиденье которого развалился великий фюрер.

Замер и тяжело вздохнул, услышав ожидаемое:

– Ну, и гфе мои миллионы?

С тоской посмотрел на водителя рефрижератора, который как раз забирался в кабину, вздохнул ещё раз и поинтересовался:

– Стрелять будешь?

– А что мне ещё с тобой фелать? – удивился Кувалда.

– Отпустить, – мгновенно сориентировался Штыпсель, но отвечая, не подумав, слишком широко открыл рот и скривился от боли в челюсти.

– Били? – участливо осведомился одноглазый. Специально осведомился, потому что ответ был у него перед глазами. То есть перед глазом.

– Били, – не стал отрицать уйбуй, хотя в обычном случае огрызнулся бы, мол, неужели не видно? По синякам и рассечениям.

– Фобычу фелили?

– Не, если бы взялись добычу делить – стреляли бы, – ответил Штыпсель. Но поскольку ответ требовался, продолжил: – Им не понравились инвестиции, которые я сделал.

– Инве… что? – изумился великий фюрер.

– Инвестиции, – гордо ответил Штыпсель, показывая, что не с улицы какой-то бродяга, а с большими деньгами управляться умеет.

– И гфе ты их сфелал?

– Да, там… на бензоколонке.

– Ты купил бензоколонку.

– Ну… не успел.

– Это хорошо, что ты не успел потратить мои феньги, – одобрительно кивнул Кувалда, наблюдая за тем, как Контейнер вынимает из-под мышки уйбуя пакет с наличностью. – Мне бензоколонка не нужна… и семье – тоже. Мы – Красные Шапки, мы бензоколонки не покупаем, мы их грабим.

Опровергать один из главных постулатов дикарской жизни никто не стал.

Одноглазый же выдержал короткую паузу и сообщил:

– Схинки приказал тебя повесить. Как фумаешь, сейчас это сфелать и вифосик снять фля отчётности или привезти в Южный Форт и взфёрнуть на семейной виселице? Фля нагляфности.

– Кого вздёрнуть? – не понял Штыпсель.

– Тебя.

– А ты уверен, что меня надо вешать, а не кого-то ещё?

– Кого-то ещё мы тоже как-нибуфь повесим, – махнул рукой великий фюрер. – А сейчас – тебя.

– Меня нельзя.

– Почему?

– Я тебе нужен.

– Зачем? – удивился Кувалда. – У меня такими фураками целый Южный Форт набит, феваться от вас некуфа – только вешать.

– Давай здесь? – предложил Иголка. – А то везти его ещё обратно, только бензин тратить.

– Погодите, – пробормотал Штыпсель. – Погодите…

И в его не самом сильном воображении отчётливо нарисовалось ближайшее будущее: сначала он немного подрыгает ногами, а потом успокоится и повиснет на ближайшей берёзе. Уйбуй машинально огляделся, берёз не увидел, в других деревьях не разбирался и понял, что повиснет неизвестно на чём. Отчего стало совсем горько.

– Великий фюрер, я тебе нужен!

– Зачем?

Вопрос уже звучал, но на этот раз уйбуй нашёлся с ответом:

– Ты же у меня не всю добычу забрал! – выкрикнул он, тыча пальцами в пакет. – Остальное где?

– Гфе? – переспросил одноглазый.

– Не будешь вешать – скажу.

– Фа я твоих ифиотов за час найфу.

– Как?

– Тебя вефь я нашёл.

– А как? – уточнил Штыпсель, понимая, что этот вопрос – его единственная надежда на спасение.

Но отвечать на него Кувалда не стал, потому что Урбек велел помалкивать насчёт его роли в организации погони. Зато задумался над тем, что телефон Штыпселя был единственной ниточкой к двум центнерам денег, и сейчас он торчит на стоянке дальнобойщиков и умоляет его не вешать. А где остальные телефоны, то есть – деньги, никто не знает и как их теперь искать – непонятно. Такая вот перед великим фюрером встала загогулина.

– А как ты мне поможешь? – осторожно поинтересовался Кувалда.

– Ты мне сначала вот эти деньги отдай, – осмелел Штыпсель.

– Ну, ты борзый, – покачал головой одноглазый. – И не вешай тебя, и феньги отфай?

– Так ведь ты остальное заберёшь. – Уйбуй решил спасти хоть что-то. В смысле – для себя. В смысле: спасти и себя, и хоть что-то, раз уж Кувалда готов торговаться.

– Я тебя нашёл, и их тоже найфу.

– Однажды найдёшь, – подыграл великому фюреру Штыпсель. – А сколько они к этому времени пропить успеют? Наверняка больше, чем то, что у меня в пакете.

Кувалда посмотрел на Иголку, тот, поколебавшись, кивнул, показав, что пропьют, конечно же, больше; потом посмотрел на Контейнера, но тот остался флегматичным, хотя не знал, что это такое, после чего неохотно произнёс:

– Лафно, фоговорились. А теперь говори, как мы их найфём?

– Я знаю, какую они хату сняли, – заулыбался Штыпсель. – Я её сам выбрал. А поскольку они дураки каких мало, то они в неё и поедут. Вместе с деньгами, которые они украли… – Уйбуй умильно посмотрел на одноглазого: – Это ведь они украли, да? Их и надо вешать. А я – пострадавший, я их остановить хотел, а они меня побили.

– Ловко, – оценил великий фюрер. – Может, и правфа не нафо тебя вешать, а назначить на фолжность какую-нибуфь?

– Я не против, – приосанился Штыпсель.

– Сафись тогфа, короче, в машину и рассказывай, гфе твоих фураков искать.

Межотраслевая генно-седативная лаборатория

корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

– Почему я? – возмущённо завопил Киви.

– А кто? – хладнокровно поинтересовалась Лисс.

– Ты, например, – предположила птица. И объяснила свою точку зрения: – Ты сможешь получить больше информации.

– Где ты видишь у меня крылья?

– Приделай! Ты же артефактор!

– В первую очередь я – научный руководитель проекта. Я должна находиться в лаборатории и обрабатывать результаты.

– А я?

– А ты – технический директор проекта и должен приносить мне результаты в лапках… – Девушка покосилась на попугая и уточнила: – И в клюве.

– Но это же опасно!

– Только если мы ошибёмся в расчётах, и ты окажешься в зоне действия разрывающегося портала.

– А ты не ошибёшься? – опасливо осведомился попугай.

– Для этого тебе не следует мне мешать.

– Я тебе только и делаю, что помогаю.

– Вот и не мешай. – Лисс закончила проверку заложенной в артефакт программы и посмотрела на кулон, который предстояло надеть на шею монстру. Впрочем, эта операция не вызывала у девушки сомнений – тварь по-прежнему стояла в центре камеры и тупо пялилась на мощные руки, но что будет дальше? Получится ли? Идея разорвать необычное создание скомканным переходом девушке очень нравилась. Во-первых, потому что красиво. Во-вторых, потому что как справиться с созданием Бри другим способом, Лисс не представляла. И поэтому предстоящая проверка изрядно шасу нервировала.

К тому же она не слишком поднаторела в создании сложных артефактов и опасалась не только о том, удастся ли прикончить монстра, но и сработает ли кулон так, как задумано.

– Итак, давай прикинем, как всё произойдёт, – произнесла Лисс.

– Давай, – согласился попугай… И заорал от неожиданности, поскольку почувствовал, что проваливается в принудительный переход. – Зараза!

– Извини, не было времени на разговоры. Ты в порядке?

Дальнейший разговор шёл через передающее устройство. То есть, собственно, дальнейший разговор продолжился примерно через три минуты, во время которых обманутая птица сначала выходила из «штопора», а затем выговаривала хитрой шасе всё, что она думает о подобных методах работы.

На эти три минуты Лисс решила не обижаться и вообще о них забыть.

– Ты в порядке?

– Где я? – поинтересовался Киви, обозревая лежащую под ним территорию. – Это вообще Россия?

– Не волнуйся, я тебя верну.

– Здесь холодно.

– Поэтому не будем тянуть. Мы ведь не хотим, чтобы ты замёрз?

– Я тебе это припомню.

– Не сомневаюсь. Готов к плодотворной работе?

– Да… – Киви поправил закреплённую на груди видеокамеру. – Присылай клиента.

– Минуту…

Для эксперимента Лисс выбрала удалённый северный уголок России, здраво рассудив, что там эксперимент никто не заметит, а если уничтожить чудовище не получится, то оно не успеет никому причинить вред до тех пор, пока её не эвакуирует Бри – при неудачном развитии событий шаса планировала обратиться к подруге: лучше так, чем выпускать на свободу чудовище. Кроме того, портал в такую даль был вполне сравним по мощности с межконтинентальным, что как раз и требовалось девушке.

Она в последний – как Лисс надеялась – раз посмотрела на странного монстра и активировала артефакт.

Дальше счёт пошёл на секунды.

Тёмный вихрь поглотил монстра, и девушка сосредоточила внимание на идущей с камеры Киви трансляции.

– Он здесь!

Первая фаза прошла успешно: выход из портала начал строиться в сотне ярдов от попугая, однако до конца сформироваться не успел – заработало искажающее заклинание. То есть, наступила вторая и самая важная часть эксперимента. Сейчас внутри магического перехода сцепились две яростные силы. Первая – самого портала, искажающая и рвущая пространственные связи для того, чтобы двигающийся в тоннеле монстр целым и невредимым вышел в заданной точке, и вторая – дополнительного заклинания, искажающая и рвущая силу, искажающую и рвущую пространство. В обычном случае из такого катаклизма живыми не выбирались, даже частей тела не находили – всё схлопывалось внутри потревоженного континуума, но монстр являл собой новую форму жизни, и потому девушкой владели понятные сомнения…

– Портал абсолютно точно сломан, – доложил Киви. – Возмущение магического поля очень сильное.

– Из него что-нибудь вывалилось?

– Нет.

– Даже пыль?

– Даже пыль, – ответил попугай. И видеокамера бесстрастно подтвердила его слова. – Кстати, здесь чертовски холодно. Когда ты вернёшь меня домой?

– Мы должны убедиться, что всё прошло по плану. Выжди ещё три минуты, затем спустись к поверхности и посмотри, не стоит ли наш красавец на ней?

Слушать ответ Лисс не стала: убрала громкость передачи и радостно рассмеялась – у неё получилось! Она опередила Великие Дома и придумала, как справляться с монстрами Бри! Она… Шаса перестала смеяться и погрустнела.

Потому что никому не может ничего рассказать.

Нет, может – Схинки, но делиться секретом своего оружия с Консулом девушка не хотела – пусть сами придумывают. А идти к навам, как того требовали и душа, и здравый смысл, Лисс не могла – мешало хитроумно составленное заклятие обещания.

Вот и получалось, что, если она хочет спасти Дориана, сражаться с Мариной ей придётся один на один.

Сражаться… или договариваться.

Штаб-квартира Внутренней Агемы

Москва, Газетный переулок

– Договориться с ними невозможно, – покачала головой Бри. – Без шансов.

– Почему? – удивился Крода. – Они уже видели, на что способны ваши творения, госпожа, даже такие слабые, каким был Идо. Позвоните им, пообещайте выпустить в Тайный Город следующих бойцов, благо они у вас есть, угрожайте организацией полнейшего хаоса и массовыми нарушениями режима секретности и потребуйте в качестве выкупа командора Машара. Уверен, они согласятся.

– А я не уверена.

– Почему?

Марина, сидящая за рулём очередной угнанной машины, повернулась и посмотрела Кроде в глаза:

– Ты действительно думаешь, я смогу устроить в Тайном Городе мясорубку?

– А кто вам может помешать? – не понял ангел.

– Как это кто?

– Кто?

– Я сама, – тихо ответила девушка. – Я не хочу и не собираюсь становиться преступницей.

– Вам не придётся, – попытался объяснить ангел. – Вы будете угрожать организацией хаоса, они испугаются и…

– Не испугаются, – оборвала собеседника Марина. Светофор переключился на зелёный, и девушка вновь смотрела на дорогу. – Ты предлагаешь блефовать, но для блефа нужна абсолютная внутренняя уверенность, которую я не смогу продемонстрировать. Они меня раскусят. – Девушка помолчала. – Либо я должна быть действительно готова привести свою угрозу в исполнение, а я не смогу. Так что лучше и не начинать.

– С этим я согласен. – Крода вздохнул, однако уже через секунду поинтересовался: – Но у вас ведь есть план? Мы не просто так вернулись в Тайный Город?

– Да, мы не просто так вернулись и у меня действительно есть план. Прекрасный план.

– Я могу о нём узнать?

Бри увидела освободившееся место, припарковала машину, выключила двигатель и посмотрела на ангела:

– Как думаешь, почему мы приехали именно сюда?

– Я плохо ориентируюсь в географии Тайного Города.

– Недалеко отсюда находится штаб-квартира Внутренней Агемы.

– Хочешь её разгромить? Согласен – это лучше, чем наводить ужас на жителей Тайного Города или заурядных челов.

– Хочу взять заложника и обменять на Дориана.

– Какого-нибудь центура?

– Нет, мне нужен тот, кто хоть что-то значит для Консула. Тот, об освобождении которого он будет готов говорить.

– Как мы найдём такого заложника? – растерялся Крода.

– На этот счёт у меня есть интересная идея…

///

Ещё пару месяцев назад в этом здании располагалась какая-то государственная организация. Говорят, крупная, но какая именно, сказать никто не мог, поскольку жители Тайного Города запоминали названия человских бюрократических заведений только в тех случаях, если приходилось с ними взаимодействовать. Да и тогда запоминали не особенно хорошо, поскольку в большинстве случаев их интересы представляли либо ушлые шасы-адвокаты, или ушлые шасы из Службы утилизации, поднаторевшие в общении с чиновниками господствующей расы. Другими словами, какая именно человская организация находилась в Газетном переулке раньше, в Тайном Городе помнили нетвёрдо, зато точно знали, что теперь в этом здании угнездилась штаб-квартира Внутренней Агемы. И если раньше его не замечали по причине ненужности, то теперь – потому что не хотели замечать.

Но некоторым приходилось.

– Я разыскиваю Бруно ди Бола, рыцаря-мстителя, капрала гвардии великого магистра, – произнесла молодая чуда, с надеждой глядя на сидящего за стеклом дежурного. – Вот его данные.

– Сейчас проверю по базе, – ответил фактор, принимая листок.

– В базе ничего нет – я подавала запрос через сайт.

– Тогда зачем вы пришли?

– Я надеюсь… – Губы девушки дрогнули. – Вдруг произошла ошибка и Бруно не внесли в электронную базу?

– Ошибок не бывает. Если ваш муж…

– Мой брат, – уточнила девушка.

Дежурный помолчал, после чего продолжил, но мягче:

– У нас очень строгий порядок, госпожа ди Бол, и, если имя вашего брата не занесено в электронную базу, значит, Внутренняя Агема его не задерживала.

– Где же мне его искать? – На глазах девушки выступили слёзы. – Бруно уже сутки не даёт о себе знать.

– Извините, я не знаю.

– Знакомые видели, как Бруно разговаривал с факторами Агемы.

– Когда?

– Ночью.

– Ночью? – переспросил дежурный.

– Прошлой ночью.

– Ваши знакомые могут опознать факторов?

– Нет, но…

Чуда сбилась.

– Да?

– Они уверены, что это были масаны.

Последовавшая за этим сообщением пауза сказала больше тысячи слов. И девушка их услышала. Побледнела и тихо спросила:

– Что мне теперь делать?

– Я бы посоветовал не делать ничего. – Дежурный отвёл взгляд. – Если повезёт, ваш брат вернётся. Но вполне возможно, что он…

И был неожиданно перебит вопросом, заданным спокойным, очень уверенным тоном. Вопросом, обращённым к молодой чуде:

– Как вас зовут? – спросила облачённая во всё чёрное девушка, стоящая к окошку следующей и, видимо, слышавшая весь разговор.

– Что?

– Как вас зовут?

– Ника… Ника ди Бол.

– Бруно твой брат?

– Да. – Чуда выглядела испуганной. – Вы его знаете?

– Ни о чём не беспокойся, твой брат ранен, но с ним всё в порядке. Проверь человские больницы – он валяется в одной из них.

– Откуда вы знаете?

Дежурный потянулся к тревожной кнопке.

– Я сама вызвала ему «Скорую». – Девушка улыбнулась и повысила голос: – Бандиты, которых самозваный Консул приказывает нам называть факторами Внутренней Агемы, сильно избили твоего брата и планировали его высушить. Мне пришлось порвать их на лоскуты… на длинные масанские лоскуты. – Теперь девушку слушала вся приёмная. А она повернулась к опешившему дежурному и дружелюбно улыбнулась: – Кстати, хочу сообщить о случае вооружённого столкновения с вашей группировкой: если вы не можете найти четырёх факторов, то можете спросить у меня об их местонахождении.

Очень долго, секунд пятнадцать, в приёмной царила полнейшая тишина, а затем обалдевший дежурный положил на стойку пустой бланк и пролепетал:

– Заполните, пожалуйста, явку с повинной.

Кто-то тихонько выдохнул.

– У меня есть лучшее предложение, – качнула головой Бри.

– Лучшего предложения не будет!

После короткого и однократного нажатия на кнопку объявлялась скрытая тревога – охрана изучала угрозу и принимала решение, каким способом её устранить. В этот раз всё шло по протоколу до тех пор, пока изучение угрозы – через расположенные в приёмной видеокамеры, не показало присутствие объявленной в розыск Марины Брич. И её появление заставило Схинки позабыть об осторожности. То есть орангутан понимал, что девушка далеко не дура, отдаёт себе отчёт в том, что её постараются захватить, и на что-то рассчитывает, однако ощущение «своего дома» сыграло с помощником Консула злую шутку. В своё время Схинки лично контролировал перестройку и укрепление здания, проверил каждый контур магической защиты и был абсолютно в нём уверен.

Схинки даже представить не мог, что его оборону смогут продавить, и потому повёл себя более чем уверенно:

– Марина, лучшего предложения вы не получите. Пожалуйста, заполните бланк явки с повинной крупным, разборчивым почерком.

– Иначе? – девушка подняла брови.

И поняла, что удар по ней был нанесён ещё до того, как орангутан закончил фразу. Удар профессиональный.

Сначала – «навский аркан», вытягивающий энергию со всей площади поражения. Причём «аркан» защитники применили такой мощности, что вихрь опустошил не только находившихся в приёмной магов, но даже артефакты. На этом сражение можно было считать оконченным: драться без энергии невозможно, поэтому после быстрого сканирования – факторы убедились, что в зоне поражения действительно не осталось ни капли энергии – Марину окружили четверо белокурых людов: мужчины Зелёного Дома не умели колдовать, зато отличались колоссальной физической силой.

– Очень рад познакомиться лично, – мягко произнёс орангутан, с улыбкой разглядывая девушку. – Вы кажетесь несколько мрачной.

– Скорее сосредоточенной.

– Готовитесь к чему-то любопытному?

– Одну секунду, пожалуйста, с вашего позволения я закончу разговор?

– Конечно, – пожал плечами Схинки.

– Благодарю. – Бри взглядом отыскала Нику: – Ты запомнила, что я сказала?

– Да… – Чуда слабо улыбнулась. – Вы его спасли?

– Да. Я убила всех скотов, которые напали на твоего брата.

– Спасибо.

– Не за что, Ника, мы живём в Тайном Городе, но не в вампирском. – И вновь обратилась к Схинки: – Не хочешь спасти жизнь своим дуболомам?

– Ты не станешь их убивать, – хмыкнул орангутан. – Мы оба это знаем.

– Я – нет, – рассмеялась Бри. – Тут ты пока прав.

– Пока?

– Пока, – кивнула Марина. – Потому что чувствую, что очень скоро вы меня разозлите по-настоящему и я перестану сдерживаться.

– А до тех пор? – заинтересовался орангутан.

– А до тех пор сражаться будут они. – И Бри сделала шаг назад, позволяя големам ворваться в приёмную. Прямо через внешнюю стену. Пробив её, усиленную не только сталью, но и магией. Эффектно пробив, наполнив приёмную каменными обломками и каменной пылью. Ворвались и принялись убивать. Безжалостно. Эффективно. Но только служащих Агемы.

Гражданских посетителей големы не трогали.

А вот дружелюбный дежурный погиб одним из первых – в его горло вонзилось сотканное из чёрной пыли копьё. И одновременно с ним, ну, может, на мгновение раньше, вступили в бой четверо белокурых людов. Вступили, чтобы погибнуть. Им приказали захватить Марину, однако новые враги отменили старое распоряжение, заставили бойцов принять бой, но их чудовищная сила оказалась плохим подспорьем в сражении с големами Бри… Которых было всего лишь двое: Г1 и Г2. Когда они ворвались, показалось, что штаб-квартиру Внутренней Агемы атакует целый отряд, но всё объяснялось высочайшими – даже по меркам Тайного Города – мощью и скоростью кукол. Их яростью и напором. Они не защищали Марину – девушка не нуждалась в защите, – они явились, чтобы убивать её врагов, пока та с улыбкой разглядывала происходящее. Марина – с улыбкой, а Схинки – с застывшей на морде гримасой. Не веря своим глазам. Орангутан понимал, что Марина подготовила какой-то сюрприз, но был уверен, что сумеет справиться с любым выпадом девушки, и потому отказывался верить, что совсем юная Бри познала нечто такое, что поставило её на один уровень с ним. А может, даже с Консулом. Отказывался… и потерял драгоценные секунды. Схинки был должен… даже не должен – обязан был ударить по приёмной самым сильным заклинанием из своего арсенала, чтобы уничтожить всех, кто в ней находился: и военных, и гражданских, потому что было видно, что Бри набрала чудовищную силу и время терапии прошло – нужны радикальные меры. Нужно было смешать всю приёмную в один кровавый клубок, разорвать его на миллиарды капель и сжечь каждую из них. Нужно было… Необходимо было так поступить, но Схинки промедлил и дождался того, что третий голем оказался рядом с ним. Марина запретила Г5-у сражаться, приказав захватить того, на кого она укажет, и голем блестяще выполнил задачу: стремительно прорвался к орангутану, схватил его левой рукой, правой ударил по голове, ненадолго лишив сознания, и не менее стремительно бросился на улицу.

– Уходим!

Задерживаться в штаб-квартире Внутренней Агемы дольше необходимого Бри не собиралась.

Отдав приказ, она первой вышла на улицу – Г1 и Г2 её прикрывали, – уселась в машину и приказала:

– Едем.

– Далеко? – поинтересовался пересевший за руль Крода, плавно отъезжая от тротуара.

– Посмотрим…

– Вы не хотите уточнить у нашего полусонного друга, где Консул прячет Машара?

Несколько мгновений Бри обдумывала слова ангела, после чего прищурилась:

– Просто спросить?

– Ну, почему просто? – улыбнулся Крода и демонстративно выдохнул малюсенькое чёрное облачко. – Для вас – просто, но в действительности вы проведёте весьма сложную биомеханическую процедуру с элементами колдовства. И не придётся никого ни на кого обменивать…

– А ты молодец, – протянула девушка. – Ты – большой молодец…

– Рад служить, госпожа. – Ангел склонил голову. – Спасибо, что высоко цените мои советы.

///

Хорошие предсказатели всегда ценились Великими Домами на вес золота.

И даже на вес платины, поскольку нет ничего важнее, чем быть предупреждённым о надвигающихся событиях, как правило – неприятных.

Хорошие предсказатели ценятся дорого, а отличные – не идеальные, поскольку идеальных не существует, но максимально приближенные к эталону профессии, – отличные предсказатели становятся украшением любой короны. Они рождаются необычайно редко, не всегда находят себя именно в предсказаниях – бывало так, что рождённый великим провидцем маг губил свой талант в военном или бытовом колдовстве и лишь к старости узнавал о своём главном предназначении и раскрывался, подобно перезрелому цветку.

У Тёмного Двора был отличный предсказатель, и отнюдь не перезрелый – о своих способностях Доминга узнал вовремя и тщательно их развивал – и именно благодаря ему Сантьяга узнал о высокой вероятности нападения на штаб-квартиру Внутренней Агемы за шесть минут до того, как Бри рассказала молодой чуде о судьбе её брата. Комиссар понимал, что атака привлечёт к району повышенное внимание как боевых магов, так и обычных зевак, поэтому использовал все немаленькие силы и навыки, чтобы скрыть своё присутствие от окружающих, и цели добился – несмотря на поднявшуюся шумиху, остался незамеченным. А сам успел разглядеть одного из отступающих монстров – это был Г2, – перехватил его на Большой Никитской и втолкнул в первую попавшуюся арку. Понимал, что встретил мощного противника – какой идиот пойдёт на Агему в компании слабаков? – но был абсолютно уверен в победе.

Как Схинки несколько минут назад.

Но с куда более мягкими последствиями.

Сантьяга втолкнул голема в арку и резко взмахнул появившейся в руках катаной – тонкой, но прочной, безумно острой и абсолютно чёрной, как всё навское оружие. План комиссара был изящен и прост: разрезать голема на две части, упаковать в специальные, очень прочные мешки и отправить в лабораторию для проведения вдумчивых исследований. Он резко взмахнул чёрной катаной… чёрная катана стремительно прошла сквозь чёрную плоть голема… не причинив ему никакого вреда. Завершив удар, Сантьяга толкнул противника в грудь, намереваясь разделить получившиеся части, но понял, что поторопился, – голем оказался целым. И ответил комиссару таким тычком, что нав едва устоял на ногах. И не только тычком: нанеся удар, Г2 продолжил движение и придавил Сантьягу к стене. Он совершенно не защищался от магии, и потому комиссар атаковал излюбленным «навским арканом», ведь в основе любого голема – энергия, дающая ему жизнь. Окутал заклинанием, ожидая, что противник свалится к его ногам сломанной марионеткой, и вновь ошибся – магической энергии в необычном големе не оказалось.

– Потому что это не голем, – сообщил вошедший в арку мужчина. То ли мысли прочитал, то ли разглядел в глазах Сантьяги растерянность и решил подсказать, что делать: – Мозги! Врежь ему по мозгам!

Комиссар, которого Г2 сдавливал железными тисками, выхватил чёрный стилет и попытался пробить голему череп. Безуспешно. Второй удар, который молниеносно последовал за первым, пришёлся в ухо, но тоже не достиг цели: стилет погрузился на дюйм, не больше, и остановился. Создатель голема знал об уязвимом месте и позаботился его как следует защитить.

– Ладно. – Мужчина взмахнул оказавшимся в руках молотом на длинной рукоятке и со всей силы опустил его на голову странного существа.

– Благодарю, Консул, – вежливо ответил Сантьяга, и легчайшим магическим прикосновением очистил костюм от кусочков мозга и плоти. – Как вы узнали, что следует бить в мозг?

– Просканировал, пока ты с ним возился, и увидел, что мозг – единственный орган твари, состоящий из обыкновенной ткани. Всё остальное – весьма странное образование, на которое не действует магия.

– Оружие тоже с большим трудом.

– Да, я заметил.

Сантьяга кивнул и едва заметно улыбнулся, безмолвно спрашивая, следует ли ему приготовиться к схватке.

– Я не собираюсь тебя трогать. Пока, – ответил на невысказанный вопрос Консул.

– Вы уже пробовали.

– Почему ты думаешь, что в тот раз я хотел тебя убить?

– Потому что мне пришлось умереть.

– На какое-то время.

– И тем не менее это было неприятно. – Комиссар поднял брови: – Вы ведь не просто так решили убить голема?

– Я захотел спасти тебя.

– А мне он был нужен живым.

– У тебя получалось, – хладнокровно пошутил Консул.

– У меня был план. – Сантьяга бросил взгляд на мёртвую куклу. – Я собирался увлечь эту тварь в портал и отправиться туда, где мне быстро и профессионально помогли бы с ним справиться.

– Уверен, что помогли бы?

– Абсолютно.

Консул помолчал, затем хмыкнул: «Да, ты точно такой, каким тебя описывали» – и стал серьёзным:

– Я хочу с ним встретиться.

– Лично?

– Я знаю, что он не станет рисковать, поэтому неважно лично или по Сети. Важно поговорить.

– Могу я узнать, хотя бы в общих чертах, о чём вы хотите переговорить с князем?

– А ты ещё не понял? – удивился Консул. И указал на голема: – У нас большая проблема, Сантьяга, настолько большая, что способна превратить наше старинное противостояние в репетицию Апокалипсиса, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Я читал эту книгу.

– Значит, ты понимаешь, что я имею в виду. – Консул вздохнул. – В нашем языке нет аналогичного определения, поэтому я воспользовался человским понятием. И воспользовался, поверь, не просто так. – Он ткнул голема носком туфли. – Забери и внимательно исследуй. Это поможет понять, о чём я говорю.

Повернулся и молча вышел из арки.

///

В тишине…

В полнейшей тишине. Сначала она угнетала настолько, что Дориан всерьёз подумывал, не начать ли петь? Или читать стихи? Или разговаривать с самим собой? Неважно что, лишь бы разогнать невыносимую тишину и наполнить камеру, пусть ненадолго, живым звуком. Пусть даже бессмысленным. Дориан думал об этом, но петь не стал, поскольку решил, что тишина – это часть пытки, которую ему уготовил Консул. Невыносимая тишина… И если он поддастся, если начнёт петь, то покажет палачам, что их метод работает и он, командор войны Машар, начинает ломаться. А Дориан не хотел демонстрировать врагам слабость.

В другой раз как-нибудь, не сегодня.

Начал привыкать к невыносимой тишине, но во время одного из разговоров с Консулом продемонстрировал полную неосведомлённость о последних событиях в Тайном Городе, чем вызвал у того удивление и даже лёгкое замешательство.

«Тебе не выдали компьютер?»

«Разве он положен заключённым?»

«Почему нет? Абсолютно не понимаю, почему ты не имеешь права знать о происходящем».

После разговора у Дориана появился smart-TV за толстым прозрачным экраном – чтобы заключённый не добрался до устройства, и с функцией управления жестами – чтобы не выдавать заключённому пульт дистанционного управления. Машару стали доступны новости, но главное – появилось оружие против тишины, и потому телевизор выключался только на время сна. Особого внимания Дориан ему не уделял, но сообщение с пометкой: «Срочная новость!» не могло его не привлечь, тем более что речь в репортаже шла о дерзком и необъяснимом нападении на штаб-квартиру Внутренней Агемы. Возможно, лояльные Альянсу журналисты с удовольствием обошли бы тему стороной, но разгром сняли и выложили в Сеть оказавшиеся в приёмной гражданские и пара прохожих с улицы – жители Тайного Города, разумеется, от заурядных челов происходящее скрывал плотный морок. Слух о нападении распространился, и медиаресурсам Альянса пришлось признать, что «Группа неизвестных террористов предприняла попытку захвата здания Внутренней Агемы, однако благодаря чётким и слаженным действиям охраны их план провалился. Террористы, понеся потери, отступили, в Тайном Городе проводятся масштабные мероприятия по их розыску…»

Дориан не был журналистом, однако служил и в гвардии великого магистра, и во Внутренней Агеме, и знал, как именно следует читать подобные штампы: атака получилась неожиданной и потому успешной, у нападающих была конкретная цель и они её добились, после чего ушли, и где их искать Агема не представляет…

Самый важный вопрос – кто устроил нападение – в репортажах старательно обходили стороной, то ли не хотели рассказывать, то ли не знали, что очень сомнительно. Получается, не хотели пока говорить, потому что будь это Джира, об атаке уже бы трубили все протестные ресурсы. Которые сейчас ограничивались констатацией факта, пересказом общеизвестных подробностей и растерянными попытками оценить происходящее со своей колокольни. Получалось так себе.

И, да – Консул приказал не закрывать Машару доступ к оппозиционным каналам, демонстрируя полную уверенность в себе.

«Это не Джира – иначе журналисты стали бы кричать об очередной победе. Это не навы – они сидят тихо и начнут сражаться, когда сами того захотят, и совершенно точно не станут размениваться на мелочи – Тёмный Двор выйдет из Цитадели только ради главной битвы. Получается, в Тайном Городе появился ещё один центр силы? Неужели Бри набрала такую мощь?»

Машар внимательно оглядел размытые изображения нападавших, которых свидетели считали големами, попытался представить, как они выглядели в реальности, и не сильно удивился тому, что очень похожий на участника нападения монстр с грохотом выломал дверь и предстал перед ним во всей красе.

Глава 6

«Сегодня утром в собственной квартире был обнаружен мёртвым полковник Мыкольченко, скандальный фигурант дела о коррупции в силовых ведомствах. Напомним, что следствию не удалось доказать причастность полковника к организации коррупционных схем, однако его скоропостижная смерть от острой сердечной недостаточности выглядит несколько подозрительно…» («ТАСС»)

«Организаторы террористической атаки на штаб-квартиру Внутренней Агемы будут найдены и строго наказаны. «Для нас это дело чести, – заявил центур Генрих де Би на спешно созванной пресс-конференции. – И вы должны понимать, что нападение имело чётко выраженную медийную направленность. Террористы не добились ничего, только устроили шум, который подхватили все средства массовой информации…» («Тиградком»)

«Сопротивление нанесло неожиданный и очень сильный удар по военной организации Альянса. Открытое нападение на штаб-квартиру Внутренней Агемы, в результате которого погибло по меньшей мере десять палачей Консула, показало всем нам, что Тайный Город жив и не сдаётся…» («MG online»)

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект

Все Великие Дома традиционно превращали свои штаб-квартиры в неприступные крепости, выстраивая многоуровневые линии защиты: как магической, так и обыкновенной, в соответствии с самыми современными требованиями к системам безопасности. Того требовала не только застарелая паранойя, натянутые отношения с соседями, но и здравый смысл: в штаб-квартирах Великих Домов находились Источники магической энергии. А они, в свою очередь, являлись не только главнейшими сокровищами трёх древних рас, дающими им возможность широко использовать магию, но и весьма опасными артефактами – малейшая ошибка в работе с колоссальными потоками грозила разрушительными последствиями, могла стереть с лица земли не только Тайный Город, но даже целый континент. Поэтому защита оберегала не только обитателей штаб-квартир от возможных атак, но и окружающих – и весь мир! – от последствий возможных проблем с Источниками.

Крепости Великие Дома возводили мощные, и Зелёный Дом, и Замок считались эталонами фортификационных сооружений с магической компонентой, однако только в штаб-квартиру Тёмного Двора никогда не прорывались штурмующие группы, даже на стены не взбирались, и потому называлась она Цитаделью.

И о ней слагали легенды.

И не только о неприступности крепости: штаб-квартиру навов атаковали и в лоб, и исподтишка, пытались штурмовать с воздуха, а однажды и вовсе рискнули подобраться через контролируемый осами Лабиринт… В результате того штурма крысы обитателей подземелья надолго оказались обеспечены пропитанием. Но не меньше, а может, даже больше историй рассказывали, а точнее – сочиняли, о том, что происходит за толстыми стенами тёмной крепости. Скверный характер навов и богатое прошлое, многие эпизоды которого могли вызвать оторопь даже у големов, привели к тому, что среди жителей Тайного Города отсутствовали желающие проникнуть в Цитадель с какой-нибудь банальной целью, вроде похищения части несметных сокровищ Тёмного Двора. Да и вообще: было очень мало желающих оказаться в Цитадели, кроме как по официальному приглашению на торжественный приём с обязательными гарантиями безопасности, что здорово облегчало навам задачу по охране штаб-квартиры.

Но справедливости ради следует отметить, что многие внутренние помещения Цитадели действительно могли показаться излишне мрачными… Нет, справедливости ради следует отметить, что некоторые внутренние помещения Цитадели могли показаться нормальными, а все остальные – в полном соответствии со вкусами и желанием навов – производили на посетителей гнетущее впечатление. Но наиболее тёмным – сотканным из самой Тьмы – местом штаб-квартиры навов был кабинет князя. Гигантский или очень маленький – Тьма скрывала его истинные размеры; находящийся то ли в Цитадели, то ли в её тёмном отражении; предназначенный то ли для управления, то ли для медитации. В кабинете князя порой потряхивало даже навов, включая Советников, но только не Сантьягу. Комиссар входил в кабинет владыки Тёмного Двора без трепета, однако сегодня не смог в очередной раз продемонстрировать привычное спокойствие – он говорил с князем удалённо.

– Я отправил голема в Московскую обитель и попросил провести самое тщательное исследование.

– Эрлийцы поделятся результатами с Консулом? – Новый титул старого врага позволил лидеру навов не называть его ни первым князем, ни по имени – Яргой. И то, и другое ему было противно.

– Поделятся, – подтвердил Сантьяга. И уточнил: – По моему распоряжению.

Несколько мгновений владыка Тёмного Двора молчал, обдумывая услышанное, после чего каркнул:

– Тебе виднее. – И тут же распорядился: – Докладывай.

И откинулся на прямую спинку высокого деревянного кресла, очень простого и не очень удобного на вид. Князь кутался в чёрный плащ с низко надвинутым капюшоном, казавшимся продолжением окружающей его Тьмы, и потому его силуэт едва угадывался на экране смартфона Сантьяги. Впрочем, то же самое происходило и когда комиссар стоял в шаге от владыки.

– Принципиально новая ткань.

– Принципиально новая или принципиально старая? – прежним, каркающим, голосом уточнил князь.

– Эрлийцы с подобным не сталкивались.

– Это не значит, что ткань новая. Возможно, хорошо забытая старая.

Владыка Нави оставался неподвижен, однако голос выдавал его крайнюю заинтересованность в докладе. Необычную заинтересованность – как правило, князь выслушивал сообщения комиссара намного хладнокровнее.

– Эрлийцы подняли все свои записи, я попросил проверить в архивах Тёмного Двора, но мы нигде не обнаружили ни одного упоминания ни о самой ткани, ни о возможности её существования.

– Потому что та книга была уничтожена.

– Что?

– Что лежит в основе ткани? – поинтересовался князь, пропустив вопрос Сантьяги мимо… Тьмы.

– Мёртвое.

– Каким-то образом ставшее живым?

– Совершенно верно, – подтвердил комиссар. – И эрлийцы не понимают каким.

– А ты? Ты тоже не понимаешь?

– Я понимаю только то, что голем создан без применения классической магии, но это очевидно голем. Я понимаю, что его искусственная плоть необычайно прочна и как будто не замечает магического воздействия. Но ещё я понимаю, что маг, создавший это существо, неким образом ухитрился связать своё творение с продуктом классической магии…

– То есть в големе есть чужая ткань?

– В нём наш мозг. В смысле, один из тех пяти, которые мы отдали Марине Брич.

– То есть создавать мозг она ещё не научилась…

Сантьяга выдержал короткую паузу, после чего поинтересовался:

– Оказывается, у меня есть пробелы в образовании?

– Та книга должна была быть уничтожена, – угрюмо повторил князь. – И тот факт, что этого не случилось, ставит перед нами серьёзную проблему. Но, к счастью, она ещё не научилась создавать мозг. Во всяком случае – полноценный.

Было очевидно, что повелитель Тёмного Двора говорит скорее с собой, чем с комиссаром, поэтому Сантьяга терпеливо ждал, однако его любопытство так и не было удовлетворено.

– Когда ты отправил материалы Консулу?

– Сразу после того, как отправил материалы вам.

– Уверен, ему хватило времени с ними ознакомиться. – Князь шевельнул головой. – Организуй нам разговор.

– Я могу его прослушать? – осторожно поинтересовался Сантьяга. И услышал в ответ:

– Ты должен его прослушать.

///

На мгновение показалось, что каждый из собеседников смотрит в зеркало, а не в монитор – на разговор с владыкой Нави Консул заявился в чёрном плаще с низко надвинутым капюшоном и вёл его из затемнённой комнаты, сидя в простом деревянном кресле с прямой спинкой. Совпадение получилось настолько явным и неслучайным, что могло вызвать ироническую усмешку. Если бы не Тьма, которая сначала отпрянула, а затем заинтересовалась и подалась к Ярге, пустив тончайший отросток себя через связывающие собеседников линии.

И коснулась его.

И Ярга улыбнулся… Князь не видел его лица, но понял, что Ярга улыбнулся тому, что Тьма до сих пор его чувствует. А может – помнит.

– Обойдёмся без вступлений и разговоров о наших отношениях – их обсудим позже, – медленно произнёс Консул, поигрывая со змейкой Тьмы. – Как ты уже понял, дело срочное и важное.

– Согласен, – ответил князь. – Но ты должен чётко понимать, что чем бы ни закончился наш разговор, о чём бы мы ни договорились и как бы ни действовали для разрешения кризиса, основной принцип наших отношений не изменится: каждый из нас считает, что собеседник занимает не своё место.

– В моём случае ты абсолютно прав – я действительно так считаю. – В голосе Консула послышалась ирония. – Но почему ТЫ думаешь, что я занимаю не своё место?

При этом он чётко выделил местоимение «ты».

– Я твёрдо убеждён, что ты должен лежать в могиле, Ярга, – ответил лидер Нави, обойдясь без выделений. – Я убеждён, что ты должен был сгнить тысячи лет назад.

Услышав ответ, змейка Тьмы увернулась от последнего поглаживания и вернулась в кабинет. Ярга вздохнул и поинтересовался:

– Дрался тогда? В Железной Крепости?

– Я был совсем рядом. Мне не хватило секунд, чтобы дотянуться до тебя.

– Ты – командир Девятого арната, – улыбнулся первый князь. – Командир моих любимцев…

– Твоих любимцев мы перебили, – жёстко ответил владыка. – Девятый арнат тебя ненавидел. И продолжает ненавидеть. И будет ненавидеть всегда.

– Он ещё существует?

– Осталось несколько ветеранов.

– Вот и ответ на все твои вопросы и невысказанные упрёки. – В голосе Консула звякнул металл. – «Осталось несколько ветеранов»! Вот куда вы завели мою великую Навь!

– Мы – завели, а ты готовился убить Навь. – Выдержал малюсенькую паузу, позволив Консулу осознать реплику, но не позволив ответить, продолжил: – Но мы отвлеклись. Дело, как ты сам сказал, срочное и важное.

– Именно такое. – Консул сумел сдержаться и не продолжить спор. – Ты уже понял, что происходит?

– Догадываюсь, но не хочу верить.

– Да, книга не уничтожена… Но это полбеды, главная проблема заключается в том, что мелкая плутовка оказалась гением, сумела не только разобраться в том, что написал Алтерега, но и познать больше его. Она зашла много дальше учителя и уловила суть того, чего он лишь коснулся.

– Прежде, чем мы продолжим, я хочу знать, откуда ты узнал о книге? – неожиданно спросил князь.

– Кое-кто поделился со мной воспоминаниями.

– Признаёшь, что убил нава?

– Ты только что признался в убийстве не менее сотни навов.

– Тогда шла война, а теперь каждая Стрела Тьмы на счету.

– Мы будем говорить о делах? Ты спросил, откуда я узнал о книге, я ответил честно, – чувствовалось, что Консулу неприятна поднятая князем тема. Очень неприятна. – Тебе мало?

– Нет, вполне достаточно, – негромко ответил князь. – Продолжим.

– Продолжим, – кивнул Консул, вернув себе самообладание. – Алтерега не добрался до таких вершин, полагаю, ему бы и не позволили. Но он предсказывал, что исходное Ничто можно наделить жизнью. И вот, Марина Брич это доказала.

– В големе отсутствует важнейший компонент – мозг, – заметил князь. – Это кукла, а не жизнь.

– Но во всём остальном это то самое создание – предвестник Апокалипсиса.

– Зачем ты используешь это определение?

– Потому что в нашем языке подобного нет. Мы сами – Апокалипсис.

– В этом ты прав. – Князь помолчал, после чего шевельнул рукой. – И тем не менее нет мозга. И нет репродуктивных органов. Марина Брич не способна к созданию настоящей жизни.

– Или не хочет показывать свои возможности. Пока.

– Скрытность – это наш козырь. А Марина Брич неоднократно демонстрировала свойственные человской молодости горячность и несдержанность.

– Да, она глупа.

– Она молода, – поправил Консула князь. – И гениальна. Разве не ты это сказал?

– И не собираюсь брать слова обратно. Будем ждать ошибку?

– Не уверен, что она её сделает.

– Почему? Ты сам сказал, что она молода.

– Марина Брич подобралась к вершине, должна же она когда-нибудь поумнеть.

– Ну, раз ты так считаешь…

– А как считаешь ты?

– Я считаю, что мы, вольно или невольно, запустили катастрофу вселенского масштаба и обязаны её предотвратить. Рано или поздно Марина Брич создаст полноценную жизнь, и это станет началом конца.

– Начало не может быть концом. Три Совершенства снова сложатся, как это произошло тысячи лет назад, и начало окажется просто началом – нового.

– Не хочу расставаться со старым – мне тут вполне комфортно. А скоро станет совсем хорошо.

Несколько мгновений князь Тёмного Двора молчал, после чего чуть шевельнулся, словно вздохнул, и поинтересовался:

– Ты не думал, что в этом и есть Замысел?

– Думал, конечно, – почти сразу и неожиданно легко, учитывая, о каких материях зашла речь, ответил Консул. – От Спящего всего можно ожидать, особенно – подобной подлости.

– И что надумал?

– Если бы всё во Вселенной обязано было следовать Замыслу, мы должны были до сих пор захлёбываться в кошмаре родного дома. Без права выбраться из грязи. Без права познать Вселенную и повелевать ею.

– Ты отрицаешь Замысел?

– Я приветствую волю. Спящий создал нас, за что лично я ему глубоко признателен, но дальше – при всём уважении к Создателю – я собираюсь действовать сам. Своими силами и по своему разумению. И я доказал, что у меня это неплохо получается. Круша империю асуров, любимых детей Спящего, я не задумывался о каком-то там Замысле и победил. А ты вернулся туда, откуда я вас вытащил.

– Да.

– Да? – Консул, очевидно, удивился. – Ты признаёшь?

– Конечно, признаю, Ярга, – спокойно ответил князь. – Я признаю, что под твоей властью Навь могла остаться великой навсегда. И потому горько сожалею, что ты сошёл с ума.

На этот раз Консул молчал долго, даже очень долго. И когда он вернулся в разговор, голос его звучал не так уверенно, как раньше.

– Нам необходимо ликвидировать Марину Бри. Я понимаю, что сейчас она на стороне Сопротивления и ты можешь расценить моё предложение как желание ослабить твоих подданных…

– В Сопротивлении не только подданные Тёмного Двора.

– Знаю. Значит, твоих прокси.

– Нам необходимо ликвидировать Марину Бри, – твёрдо повторил князь.

Договор заключён.

– Я рад, что мы понимаем друг друга, – без улыбки сказал Консул.

– Она осторожна. – Комментировать слова собеседника владыка Тёмного Двора не стал.

– Но пока Марина Брич не может обойтись без поддержки. И видит её в вас.

– Да. Но прежде, чем мы договоримся, я хочу знать, что ей было нужно в штаб-квартире Внутренней Агемы?

– Не там. Атака на Агему понадобилась Марине Брич для захвата «языка», которым стал мой ближайший помощник. – Консул помолчал, но поскольку князь хранил молчание, продолжил: – Взяв в плен Схинки, Марина Брич узнала о местонахождении Дориана Машара, освобождение которого и было её целью.

– Зачем Марине Брич освобождать командора Машара?

– Он – любовник Лиссет Кумар, если тебе что-нибудь говорит это имя. Тоже из твоих прокси.

– И ещё предал тебя.

– Не он один.

Князь покачал головой, но вновь воздержался от комментариев. Вернулся к оценке ситуации:

– Марина Брич так сильно привязана к подруге?

– Видимо.

– Твоё предложение?

– Я объявлю тотальный поиск Марины Брич, пообещаю невероятную награду и заставлю искать её абсолютно всех жителей Тайного Города и, наверное, челов. Дальше случится одно из двух: либо мы её найдём, и она прибежит к тебе прятаться, либо она испугается и прибежит к тебе прятаться. Ты её сдашь – я её убью. Ты останешься чистеньким – мы решим проблему. Ты знаешь, что будет, если мы этого не сделаем.

– Я не знаю, что будет, – твёрдо ответил повелитель Нави. – Я знаю, что не будет нас.

– Именно так.

///

– Ты всё слышал, – сказал князь после завершения разговора.

– Но не всё понял, – честно ответил Сантьяга.

– Этих воспоминаний у тебя нет.

– Они очень важные?

– Много тысяч лет назад талантливый учёный Алтерега задался необычным вопросом: из чего Спящий создал Вселенную? Что было его «строительным материалом»?

– А само явление Спящего никто не исследовал? – язвительно поинтересовался Сантьяга. – Он ведь тоже должен был откуда-то взяться.

Князь ответил многозначительным молчанием, после чего недовольно и явно короче, чем собирался, рассказал:

– Алтерега пришёл к выводу, что Спящий наполнил жизнью Ничто, ведь ничего другого у него попросту не было, и занялся поиском этой субстанции в желании повторить подвиг Создателя. Или просто – из любопытства. На этом этапе мы его остановили. Точнее, думали, что остановили. Алтерега пообещал уничтожить книгу «Тёмные церемонии» – свои дневники, в которых подробно описал и теорию, и эксперименты, но, видимо, схитрил и спрятал её. Не смог побороть в себе учёного. Теперь «Тёмные церемонии» оказались в руках Марины Брич. И она их очень хорошо поняла.

– Что плохого в том, что Марина Брич создаёт уникальных големов? Ну, кроме того, что их трудно убить? В чём заключается катастрофа вселенского масштаба?

– Ты не обратил внимания на то, что на её создания не действует классическая магия?

– Неужели? – поднял брови Сантьяга. – Припоминаю, что я как раз об этом докладывал…

Но был перебит недовольным владыкой:

– Алтерега предположил, что, если кто-то поднимется столь высоко, что сумеет пройти путём Спящего и создать жизнь из Ничто, то есть гармонично объединить Три Совершенства: Живое, Мёртвое и Гений, он не сможет остаться в пределах существующей Вселенной. Будет создано принципиально новое, которое потребует иного пространства.

– Будет создано совершенное?

– Новое, – повторил князь. – Иное. И оно вытеснит то, что было.

– Каким образом?

– И чтобы перестать быть иным, ему придётся изменить законы мира. То есть создать новую Вселенную.

– И этим займётся полукровка Марина Брич? – осторожно уточнил комиссар.

– Разве то, что ты препарировал, – голем? Нет, он голем только в том, что в нём искусственный мозг. А во всём остальном…

– Он – организм. Только без мозга и репродуктивных функций.

– Пока.

– Пока, – помолчав, согласился Сантьяга.

Ему было трудно представить масштаб угрозы, но комиссар видел, что владыка Тёмного Двора относится к происходящему с невиданной серьёзностью, и больше Сантьяга не изменял деловому тону.

– То ли Марина Брич не хочет показывать нам свои истинные способности, – продолжил князь, – то ли не готова начать менять мир. Я не знаю. Но абсолютно уверен, что рано или поздно Марина Брич решит создать новую Вселенную. Во всяком случае – попробует это сделать. Для нас это означает катастрофу.

– Поэтому нужно убить её как можно скорее, – жёстко произнёс комиссар. – Но меня смущает, что Консул предложил столь идеальный для нас вариант.

– Консул совершенно точно не позволит Марине Брич исполнить задуманное, – глухо ответил князь. – Консул напуган так же сильно, как мы, поскольку если Марина Брич поднимется на вершину мастерства, с ней никто не совладает: ни он, ни я, ни объединившись.

– Это стратегия, – медленно произнёс Сантьяга. – Что же касается тактики, то я уверен, что, если получится уничтожить Марину Брич, Консул постарается обвинить в этом нас. – Пауза. – Но у него не получится.

///

– Ты всё слышала.

– Но не всё поняла, заурд, – вежливо отозвалась Гранни.

Весь разговор девушка просидела позади камеры, внимательно ловя каждое слово собеседников. Теперь же, подчинившись повелительному жесту Консула, пересела в кресло напротив и замерла в ожидании распоряжений.

– Ты и не должна.

– Да, заурд.

– Всё, что связано с открытием Марины Брич, секретно, важно и совершенно тебя не касается.

– Да, заурд.

– Ты должна знать одно: Марина Брич нужна мне живой.

– Что?! – а вот этого ди Атура не ожидала. – Живой?

– В целости и сохранности. – Консул поднял брови. После разговора он откинул с лица капюшон, и девушка отлично разглядела появившееся на его лице выражение. – Вопросы?

Но какие могут быть вопросы, если только что было сказано, что «Всё, что связано с открытием Марины Брич, тебя не касается»? Поэтому Гранни покачала головой и тихо ответила:

– Никаких вопросов, заурд. В целости и сохранности.

Девушка поняла, что Консул собирается подчинить себе таинственную полукровку с помощью «слова князя», и мысленно согласилась: если Марина Брич действительно настолько сильна, что заставила нервничать двух князей Нави, бывшего и нынешнего, то самое умное, что можно сделать, – это заставить её служить себе.

«И в руке Консула появится очень сильный козырь».

– Если не получится захватить Марину Брич, её необходимо убить. Но – гарантированно. Я хочу лично видеть тело. А в идеальном случае – лично участвовать в захвате или уничтожении Марины Брич.

– Да, заурд.

– Если нам придётся убить Марину Брич, ты должна подумать, как обвинить в этом Тёмный Двор. Я хочу, чтобы Сопротивление уверилось в том, что для Сантьяги они всего лишь расходный материал. Не более.

– Да, заурд.

– Операция поручена тебе. У тебя есть блестящая возможность доказать, что ты не уступаешь Схинки в уме.

Намёк получился более чем прозрачным. Гранни понимала, что никогда не окажется так близко к Консулу, как орангутан, – между этими двумя существовала некая очень прочная и при этом непонятная девушке связь – но что плохого в том, чтобы проявить себя с наилучшей стороны? Настроение Гранни резко поднялось, однако она постаралась не показать этого Консулу и деловым тоном осведомилась:

– Я должна его спасти?

– Схинки не так глуп, как можно судить по его обезьяньему облику. Он выпутается.

– Или он уже мёртв.

– Я бы знал, – буркнул Консул. И строго закончил: – Твоя главная и единственная задача – доставить мне Марину Брич. Если встанет выбор между жизнью Схинки и выполнением приказа – выполняй приказ.

Дом отдыха «Легендарный»

Санкт-Петербург, Курортный район

– Привет!

– Привет.

– Что-то у тебя не очень весёлый голос.

– Зато у тебя он слишком радостный, – помолчав, заметила Лисс, обратив внимание на то, что Бри звонит с незнакомого номера. Впрочем, ничего странного. И телефон вместе с сим-картой наверняка будет уничтожен сразу после разговора. – Случилось что-то хорошее?

– Видела новости?

Шаса мгновенно поняла, о чём спрашивает подруга, и уточнила:

– Твоя работа?

– А чья же ещё?

– Зачем тебе это понадобилось? Просто показать, что можешь?

– Несовсем.

– Если я правильно поняла из новостей, дальше приёмной твои големы не прорвались. Или пропаганда лжёт?

– Пропаганда всегда лжёт, но на этот раз они сказали правду, – рассмеялась Марина. – Мне не пришлось идти дальше, потому что то, за чем я пришла, вышло навстречу.

– Захватила пленника? – догадалась шаса.

– И ещё какого! Я взяла Схинки.

– Что? – поперхнулась Лисс, ожидавшая чего угодно, только не подобного известия. – Какого Схинки?

– В Тайном Городе есть один Схинки.

– Ты взяла в плен главного помощника Консула?

– Ага, – подтвердила Бри. – Впечатляет, не так ли?

– Ещё как впечатляет, – не стала скрывать шаса. – И что ты планируешь с ним делать? Поставить на полочку?

– Возможно, я ещё сделаю из него чучело, – поддержала шутку Марина. – Если честно, сначала я планировала захватить кого-нибудь из высших иерархов Альянса, чтобы обменять его на того, кто мне нужен. Но потом неожиданно открыла ещё одну грань своих способностей и решила проблему иным способом. Так что теперь малыш Схинки стал для меня приятным бонусом.

– Как ты решила свою проблему?

– С помощью своих умений.

– Это я поняла, – произнесла Лисс.

– Зачем тебе знать больше?

– Думала, ты позвонила именно для того, чтобы похвастаться умениями.

– Нет, я позвонила, чтобы рассказать, кого забрала у Консула после Схинки.

Несколько мгновений шаса молчала, переваривая неожиданное заявление, потом поняла, кого имеет в виду Марина, и похолодела:

– Нет.

– Я обещала его вытащить – и я его вытащила. – Теперь Бри говорила очень холодно. По-деловому. Нехорошо говорила.

– Что ты с ним сделала?

– Пока ничего. Но только пока. – Марина помолчала. – Его дальнейшая судьба полностью зависит от тебя.

У Лисс опустились руки. Дориан, её Дориан снова в плену и, кажется, даже в худшем положении, чем был.

– Что я должна сделать?

– Для начала – быть со мной честной.

– Можешь на это рассчитывать.

– Я прошу очень серьёзно отнестись к моей просьбе быть честной, – после короткой паузы произнесла Бри. – Прости, Лисс, но я смогу проверить большую часть твоих ответов.

– Я пообещала, – напомнила шаса. – А учитывая, чья судьба на кону, врать я не стану. Единственное, о чём я прошу: не мсти Дориану за мои ответы. Всё, что ты услышишь, – моя вина и мои решения, Дор ни при чём.

– Хорошо. – Марина вновь помолчала. – Вы виделись после того, как его пленили?

– Да.

– Почему вам разрешили увидеться? Насколько я понимаю, Консул на тебя очень зол.

– Мы договорились. – И замерла, поскольку именно сейчас подруга – или бывшая подруга – должна была решить, как поступать дальше. И с ней, и с Дорианом.

– О чём вы договорились?

– Если я скажу – умру.

– «Заклятие обещания»?

– Да.

– Ваш договор связан со мной?

– Если я скажу – умру.

– Понятно… – протянула Бри. – Ты допустила большую ошибку, подруга.

– Знаю, – ответила Лисс, мысленно поздравив себя с тем, что ложь удалась. Но при этом поняла, что расслабляться рано.

– Ты уверена, что «заклятие» всё ещё действует?

– Договор перестал действовать, – ответила шаса. – А «заклятие» составлено хитрее. В любом случае я не хочу проверять.

– Разумно. Намного разумнее, чем решение его заключить.

– Для меня это было важно, – медленно произнесла шаса, поймав себя на мысли, что сейчас говорит абсолютно искренне. – Я не могла поступить иначе. Я понимаю твоё разочарование и, может быть, твою злость, и не прошу снисхождения. Но я ни о чём не жалею.

– Ты его любишь.

Лисс помолчала, показывая, что говорить о своих чувствах к Дориану не собирается, и спросила:

– Чего ты хочешь?

– Теперь не знаю, – неожиданно ответила Бри.

– Говори, и я сделаю всё, что ты скажешь. Даже если это будет стоить мне жизни.

– Теперь не знаю, подруга, – повторила Марина. – Я очень зла на тебя, но это понятно, однако теперь… Теперь я должна подумать.

– Бри!

– Не волнуйся, я не сделаю ему ничего. Во всяком случае, пока буду размышлять. Ты загадала мне загадку.

– Какую? – не поняла шаса.

– Ты его любишь, Лисс, и я не стану требовать от тебя то, что собиралась потребовать. – Бри говорила прежним холодным и очень деловым тоном, однако сейчас важны были слова. – Я перезвоню, подруга, а пока… Пока не волнуйся: до тех пор, пока мы не придём к какому-нибудь решению, я и пальцем Дориана не трону. Даю слово.

И отключила телефон, не дожидаясь ответа.

И тут же уничтожила его.

///

Помещение оказалось не очень большим и совсем не комфортным: без мебели и, разумеется, без окон. Но при этом – и без дверей: три стены, пол и потолок были бетонными, а четвёртая стена представляла собой ровную чёрную поверхность, сотканную из затвердевшей пыли.

– Прямо как в Цитадели, – хмыкнул Машар, усаживаясь в углу. На пол. Прислонившись спиной к стене.

– Бывал в Цитадели? – осведомился Схинки.

– Нет, но слышал много историй.

– Рассказчики историй очень любят преувеличивать. Это место не сильно похоже на подвалы Цитадели.

– Доводилось посещать?

– Знаю не понаслышке, – коротко ответил орангутан и медленно опустился в «своём» углу. Развивать тему он явно не собирался.

И вёл себя без привычной уверенности. С одной стороны, в таком поведении не было ничего неожиданного – мало кто оставался спокоен и весел, оказавшись в плену. С другой, Дориан отдавал себе отчёт в силе Схинки, обусловленной не только его положением, и не ожидал, что орангутан так легко сдастся и безропотно примет обстоятельства.

– Вот уж не ожидал, что тебя сумеют заманить в ловушку.

– Поверь: для меня это тоже стало полной неожиданностью.

– Бри настолько сильна?

– Как выяснилось.

– Консул уже покинул Тайный Город?

– Консул ей не по зубам. – Рыцарь понял, что Схинки говорит искренне. – Во всяком случае, пока.

– Но всё может измениться?

– Всё на свете может измениться.

– До чего же докопалась наша маленькая Бри?

– Ты очень болтливый, как-то неожиданно болтливый для командора войны, – орангутан выдал недовольную гримасу. – Может, помолчим?

– Ещё скажи, что тебе нужно подумать, – съязвил Машар.

– Ты удивишься, но, да – нужно. В отличие от тебя.

– Я своё думал в твоей тюрьме.

– А сейчас?

– А сейчас для меня мало что изменилось. В отличие от тебя.

Схинки ответил Дориану мрачным взглядом, но оставил замечание без комментариев, всем своим видом давая понять, что не расположен тратить время на разговоры. Однако Машару было плевать на расположение орангутана. Во-первых, ему было интересно пообщаться с помощником Консула. Во-вторых, он действительно соскучился по общению в одиночной камере Агемы.

– Интересно, почему Бри заперла нас в одной камере?

– Чтобы проиллюстрировать Теорию эволюции, – буркнул в ответ орангутан.

– Кому?

– Ого! Ты слышал о Теории эволюции?

– В юности меня развлекали человские фантазии.

– А человские дамы?

– Разные дамы, – уточнил Дориан. – Пока не повстречался с Лисс.

– Молодец, сумел остепениться, – одобрил Схинки. – А возвращаясь к эволюции, можно сказать, что теперь ты видишь, как выглядит её высшая ступень.

– Не вижу, ведь здесь нет зеркала.

Орангутан хмыкнул, помолчал, после чего неожиданно серьёзно произнёс:

– Мне нравится, как ты держишься, Машар, но если серьёзно, то шутить нам с тобой не о чем.

– Для меня ничего не поменялось, – напомнил рыцарь.

– Но может поменяться в любое мгновение. Бри непредсказуема, а сейчас она набирает колоссальную силу, которая способна превратить её в абсолютно неуправляемое чудовище.

– И это говоришь ты?

– Я – управляем, Машар, ты это знаешь.

– А Консул?

Схинки выдал ещё одну ужимку, на этот раз грустную, потёр руки, размышляя, стоит ли продолжать разговор, но всё-таки продолжил:

– Заурд хочет вновь встать во главе мира. Это понятная и благородная цель, к которой он идёт, и, я надеюсь, добьётся своего. Но заурд не собирается менять мир, лишь общественно-политические отношения.

– А Бри собирается? – удивился Дориан.

– Да, – кивнул орангутан. – В этом её предназначение.

И ответил орангутан так, что Машар ему поверил. Не до конца понял, что имеется в виду под «изменить мир», но понял, что Схинки не зря использовал этот оборот. Поверил и задал логичный вопрос:

– Откуда у неё столько сил?

– В этом её предназначение, – ещё раз сказал помощник Консула. – Во Вселенной всё связано, и когда вернулся заурд, он запустил цепочку событий, которые в конечном итоге привели к тому, что несчастная полукровка, жизнь которой предполагалась неказистой и обыденной, обрела ярость и не побоялась обратиться к книге, которая считалась уничтоженной. К книге, о которой нельзя было говорить и даже думать. Она прочитала «Тёмные церемонии».

– Это книга особенно сложных запрещённых заклинаний? – поинтересовался рыцарь, который впервые услышал это название.

– Нет… в этой книге излагаются идеи, способные сделать мир другим. В прямом смысле слова другим – выстроить новую Вселенную. Именно идеи. Но случилось так, что книга попала в руки Бри, которая сумела понять, почувствовать, пропустить через себя и воплотить идеи в жизнь. Она уже сделала несколько шагов, но всё равно находится вначале пути, поэтому у нас есть время. Но если мы её не остановим – мир, который мы с тобой знаем, Машар, и который делим в нынешней войне, – этот мир исчезнет, уступит место другому, потому что скромная полукровка Марина Брич, которую ты знаешь как Бри, способна стать новой Спящей.

– Я не верю.

– Твоё право, – пожал плечами Схинки. После чего улыбнулся и выдохнул в сторону собеседника облачко чёрной пыли.

///

– Мне страшно, – прошептала Бри.

Она долго крепилась, сдерживалась, загоняя чувства внутрь, держалась «прямо», демонстрируя лишь уверенность и спокойствие – в первую очередь себе, и вот – нахлынуло. Плотину прорвало, и девушку захлестнула волна неуверенности.

– Мне страшно…

– Всем бывает страшно, госпожа, – негромко, но очень твёрдо ответил Крода. – Вы находитесь вначале невероятного подвига, способного вознести вас туда, где до сих пор находился лишь один Гений, которого мы называем Спящим. Но кто знает, действительно ли он спит? Возможно, он хочет, чтобы кто-нибудь оказался рядом с ним. Или же хочет уйти, ведь даже спать – когда мы говорим о Вечности – весьма утомительно.

– Хочешь сказать, что моё возвышение – часть Замысла?

– Всё вокруг – часть Замысла, госпожа. В противном случае, этого бы не существовало, – убеждённо ответил Крода. – Алтерега задумался о невозможном. Ваши предки тысячи лет хранили книгу, которую следовало уничтожить. Вы её прочитали и поняли. Цепочка сложилась.

– Цепочка случайностей.

– Или естественный ход вещей.

Или так. Легко поверить, что создатель Вселенной не ограничился одним строительством, но написал её историю. Хотя бы тезисно.

– Думаешь, он ждал меня?

– И всё ещё ждёт, госпожа.

Марина кивнула, но в следующее мгновение вздохнула:

– Но мне всё равно страшно.

– Всем бывает страшно, госпожа.

– И тебе?

– И мне, – подтвердил ангел.

– Но чего бояться тебе? – удивилась девушка. – Ведь ты – порождение Ничто.

– Вы вдохнули в меня жизнь, – ответил Крода. – Я осознал её и полюбил. Я больше не чувствую себя Ничто, и теперь мне страшно, что мой мир может не случиться.

– Разве здесь не твой мир?

– Нет.

– Нет?

– Нет, – повторно подтвердил ангел.

– Тебе нужен другой?

– Да.

– Который?

– Тот, в котором я не буду чужим.

– Ты не чужой.

– Именно такой, госпожа, и вы это знаете, – с лёгкой грустью ответил Крода. – Этот мир создан из Ничто, как я, однако у каждого Создателя свой почерк, и вы не сможете и не захотите копировать Спящего. Ваше знание уникально и требует уникального результата.

– Абсолютно не обязательно! – горячо ответила Бри, подавив внутренний голос, настоятельно рекомендующий согласиться со словами ангела. – Почему ты не можешь стать частью существующего? Ведь Вселенная Спящего удивительна и многообразна. В ней находится место всему, даже масанам, которые отличаются от разумных так, словно прибыли из другого сна Создателя. Во Вселенной есть место даже для Ничто – оно законная часть сущего – зачем тебе другой мир?

– Вселенная, которую вы знаете, госпожа, и которую считаете своей, не сделалась сама по себе, – ответил Крода. – Мы предполагаем – только предполагаем! – что она возникла из Ничто, в которое Спящий вдохнул жизнь. Но откуда взялся Спящий? Не случилось ли так, что нынешняя Вселенная утвердилась на том, что было раньше? Спящий, который прошёл путь, подобный вашему, вдохнул в Ничто жизнь и тем разрушил предыдущую Вселенную, о которой нам ничего не известно. Разрушил и отошёл в сторону, наблюдая за тем, как новая жизнь развивается и меняется. Ведь иначе невозможно: жизнь есть движение. И всякий организм живёт лишь изменяясь. А Вселенная – это гигантский организм, удивительный и многообразный, и нет ли Замысла в том, что вам суждено придать ему новую форму, госпожа? Изменить в очередной раз, чтобы получить…

Крода замолчал.

Марина тоже выдержала паузу, поняла, что продолжать ангел не намерен, и тихо спросила:

– Что получить, Крода?

– Совершенство, – в тон ей ответил ангел. – Подвиг Спящего случился ради него, и всё, что мы видим вокруг, есть результат уникального сочетания трёх Совершенств: Совершенства изначального, в виде Ничто, но способного стать чем-то; Совершенства, созданного в виде того Нечто, что возникло в результате; и Совершенства Гения, Слово которого обратило Ничто в Нечто. Прежние границы растворились, законы мироздания стали иными, а многие сменились на новые. Так случилось тысячи и тысячи лет назад и вот – вновь явился Ключ.

– И ты хочешь сказать, что я смогу повторить такой подвиг? – Марина спросила и замерла, почувствовав, что её сердце… кажется, остановилось.

От осознания грандиозности того, что сказал Крода. Замерла и услышала отчётливо отчеканенные слова:

– Если честно, госпожа, я думаю, что вы обязаны повторить подвиг Спящего.

Межотраслевая генно-седативная лаборатория

корпускулярных технологий ФПП

Москва, Малый Власьевский переулок

Давно у неё так не тряслись руки.

От страха.

От липкого, всепоглощающего страха, но не за себя – за Машара, который стал разменной монетой и рычагом давления на неё. Прекрасной монетой и отличным рычагом.

«Давите! Давите сколько угодно, только не трогайте его!»

Лисс понимала, что уязвима, но ничего не могла поделать – ради Дориана она была готова на всё.

«Бри, какая же ты сука!»

С другой стороны… Да, сука. Да, правильно оценила происходящее и нанесла превентивный удар. Но узнав, что подруга действительно любит… пока отступила. Пока. Но отступила. И пообещала не трогать пленника. Или заложника? Какая разница? Бри пообещала не трогать Дориана, и это сейчас было самым важным. Лисс выиграла время и теперь ей следовало продумать, как правильно им распорядиться.

– Возьми себя в руки!

Девушка вышла из лаборатории, в которой её застал звонок подруги… подруги ли? Добралась до гостиной, рухнула в кресло и закрыла глаза. И даже Киви стал неожиданно и совершенно невозможно бесшумным: влетел следом, опустился на жёрдочку и молча уставился на Лисс. Он слышал разговор и представлял, что случилось.

«Что делать?»

А через мгновение другая мысль:

«Что я наделала?»

Теперь договор с Консулом стал казаться не просто глупостью, как раньше, а неимоверной глупостью. Она не просто подставилась, не просто договорилась со злейшим врагом – она предала доверившихся ей ребят. К счастью, пока лишь на словах, заключив сделку с Консулом, но, если о ней станет известно, от её репутации не останется и следа.

«Меня возненавидят!»

И правильно сделают, но…

«Но разве я не понимала этого, когда шла на это?»

Понимала. Но наплевала на последствия, потому что важен лишь Дориан. И ничего не изменилось – спасение Дориана по-прежнему на первом месте. И если у неё получится, то плевать на репутацию и всеобщее презрение – у неё будет любимый: здоровый, невредимый, а главное – не услышавший «слово князя».

– С Дорианом всё в порядке: Консул обещал, а он обещания исполняет. Осталось придумать, как вытащить его из рук Бри…

Задачка та ещё, ведь судя по тому, с какой лёгкостью Марина разнесла приёмную Внутренней Агемы, захватила Схинки, а затем Дориана, Бри набрала колоссальную мощь. Её монстры не по зубам подручным Консула. А если по зубам, то справляются они с ними с большим трудом.

«А я знаю, как их уничтожить… Знаю их слабые места».

Лисс открыла глаза и посмотрела на попугая.

– Чего уставился?

– Вижу, ты приняла решение? – Киви склонил голову вправо.

– Мне нужно было прийти в себя.

– Теперь всё в порядке?

– Да, Киви, теперь я в порядке.

– И ты сможешь принять посетителя?

– Какого ещё посетителя?

///

– Гм… А здесь мало что изменилось, – протянул Сантьяга, разглядывая рукав своего элегантного светлого костюма.

– Простите, комиссар, не смог удержаться. – Киви щёлкнул клювом. – Да и нервничаю я что-то в последнее время.

– Плохо спите? – осведомился нав, очищая рукав легчайшим дуновением магии.

– Это лучше химической очистки, – прокомментировала его действия наглая птица.

– Плохо спите?

– Почему вы так решили?

– В прошлый раз было больше.

– Могу повторить.

– Не напрягайтесь.

– Как раз наоборот: когда я нервничаю, это меня расслабляет.

– В таком случае – не переусердствуйте.

– Как можно, комиссар?! – Киви вспорхнул с лестницы, на перилах которой сидел во время разговора, демонстративно облетел вокруг нава, показывая, что не планирует «переусердствовать», пристроился на жёрдочке и вновь разинул клюв: – Чаю попить или по делам?

– Если вы научились готовить хороший чай, то можно совместить.

– Вы ведь знаете, комиссар: перья станут обязательным компонентом.

– Но ведь не очень много.

– В рамках допустимого.

– Хотите, я их немножко поджарю?

– Неужели вам нравится запах палёных перьев?

– А какой у вас чай?

Попугай вновь щёлкнул клювом, опасливо посмотрел в чёрные глаза нава – Киви понимал, что Сантьяга способен проломить магическую защиту дома – и предложил:

– Хотите я провожу вас в гостиную? Хозяйка скоро…

– Хозяйка сама проводит гостя, – произнесла появившаяся в дверях Лисс. – А ты действительно приготовь чай. И никаких перьев.

– Э-э…

– Я знаю ваш любимый сорт, комиссар. – Киви взлетел с жёрдочки.

– Прошу. – Девушка прошла в комнату, указала на одно из кресел и расположилась напротив. Помолчала, как будто позволяя Сантьяге начать разговор, но только он собрался это сделать, произнесла: – Здесь я видела Лёню Тыжеумера в последний раз. Он бросил меня в принудительный портал, а сам остался… чтобы умереть.

– Но почему он остался?

Лисс вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и покачала головой:

– На этот вопрос у меня нет ответа, комиссар. Может, он знал, что за ним всё равно будут охотиться, и решил таким образом вывести меня из-под удара и сохранить дом?

– Я ненавижу Консула, Лисс, – мягко произнёс Сантьяга. – Но я знаю точно и не стану скрывать от вас, что убийство Леонида его не обрадовало. Он был очень зол на Идо.

– Его злость не имеет значения – ведь это случилось.

– Согласен. – Нав выдержал паузу, дожидаясь подачи чая – Киви установил поднос на стол с виртуозной точностью, – налил сначала девушке, затем себе и вновь откинулся на спинку кресла. Принюхался и улыбнулся: – Вы действительно не забыли мой любимый сорт.

– Я много чего помню, комиссар, – отозвался Киви, пристраиваясь на спинке дивана. – Я не помешаю?

– Ни в коем случае. Я как раз рассказывал Лисс, что проведённое расследование выявило причастность Идо не только к убийству Леонида Тыжеумера, но и к смерти Елены Брич, матери Марины.

– Какое расследование? – не поняла девушка.

– Ну… я поинтересовался, – скромно ответил нав, делая маленький глоток чая. – Попросил уточнить некоторые детали и обнаружил любопытные подробности.

– Что может быть любопытного ещё в одном преступлении Идо? Он был мерзавцем.

– Был? – поднял брови Сантьяга. – Я слышал, что он исчез и о его судьбе ничего не известно.

– Именно это я и имела в виду, – хладнокровно ответила Лисс. – И надеюсь, Идо Носферату больше никогда не объявится.

– Приятно, что наши позиции совпадают… – Быстрый взгляд на девушку показал, что комиссар прекрасно понял её оговорку. – Кстати, я говорил, что чай великолепен?

– И согласитесь: он очень хорош без жжёных перьев, – заметил Киви.

– Да, пожалуй, их привкус внёс бы определённый диссонанс в напиток. – Сантьяга улыбнулся. – И раз уж мы заговорили о преступлениях Идо, хочу заметить, что к смерти Елены Брич он имел опосредованное отношение. Мать Марины скончалась от естественных, если можно так выразиться, причин, во время допроса, который Идо и ещё один центур Внутренней Агемы проводили с Бри. Они вели допрос достаточно жёстко, и Елена, увы, не выдержала. – Пауза. Лисс замерла, поднеся к губам чашку, внезапно догадавшись, что услышит. – Вторым центуром был Дориан Машар.

Чашка тихо разбилась о паркетный пол.

– Бри там была? – зачем-то спросила девушка, хотя прекрасно слышала: «…во время допроса, который Идо и ещё один центур Внутренней Агемы проводили с Бри».

– Всё произошло на её глазах, – кивнул Сантьяга. – Мне очень жаль.

– Но ведь это случилось… давно?

– Не так чтобы очень.

«Да, действительно, о чём я? Бри потеряла мать не более двух месяцев назад…»

И захотелось рыдать.

– И вы думаете, что она…

– Я просто рассказал то, что узнал, Лисс. Счёл важным навести справки, потому что сильно удивился, узнав, что Марина захватила командора Машара. Как вы понимаете, сначала я решил, что она захотела оказать вам услугу или исправить случившееся в подземелье Солянки. Однако…

– Спасибо, что не оставили это без внимания, комиссар, – мёртвым, как Ничто, голосом произнесла девушка. – Я вам очень благодарна.

– Мне не впервой приносить дурные вести, Лисс, я давно научился оставаться при этом хладнокровным, но поверьте: мне очень жаль.

– Да, комиссар, я понимаю.

– Я уверен, что во время того инцидента командор Машар вёл себя максимально корректно и сдержанно, и смерть Елены Брич лежит на совести Идо, однако Марина вряд ли забыла о его присутствии.

«Видимо, об этом она и будет размышлять: забыть или не забывать о том, что Дориан косвенно причастен к смерти матери?»

– Зачем вы это рассказываете? – Лисс откашлялась. – Зачем вы пришли, комиссар?

– Потому что считаю, что вы должны учитывать этот факт… при планировании дальнейших действий.

– Полагаете, я что-то планирую?

– Не сомневаюсь в этом, – комиссар сделал ещё один глоток, внимательно глядя на шасу чёрными глазами.

Киви распахнул клюв… и тут же его закрыл. Без щелчка.

– И знаете что?

– Я не стану вас расспрашивать.

– Тогда зачем вы пришли? Только предупредить?

– И напомнить, что никогда не следует делать то, к чему вас подталкивают.

– Вы знаете, о чём говорите, – слабо улыбнулась девушка.

– Да, – серьёзно ответил нав. – Я этим занимаюсь и поэтому очень хорошо знаю, о чём говорю.

– И ваш рассказ – тоже манипуляция, комиссар. Извините, что я использую откровенные выражения.

– Меня они нисколько не смущают.

– Не сомневаюсь. – Лисс вновь помолчала, а затем неожиданно спросила: – Вы когда-нибудь любили? – Увидела грустную улыбку и вздохнула: – Любили…

– Да.

– И я уверена, что вы любили не один раз. Вы ведь живёте долго… даже очень долго.

– Да.

– А у меня есть время только на одну настоящую любовь, комиссар. Так распорядился Спящий, отмерив мне очень короткий срок. – Лисс тронула носком кроссовки разбитую чашку. – Любовь к Дориану – единственное, что меня подталкивает и чем меня можно подтолкнуть. И даже если я пойму, что ни в коем случае нельзя делать то, к чему меня подталкивают, я всё равно это сделаю.

– Я могу помочь.

– Нет, комиссар, тут вы бессильны.

– Моё предложение бессрочно, Лисс.

– Что бы я ни натворила?

– Я верю, что вы не сможете натворить такое, что заставило бы меня отказать вам в помощи. Тёмный Двор с большой неохотой отказывается от своих.

Девушка отвернулась и очень тихо произнесла:

– Спасибо.

///

Как пройти по тонкому льду?

В тяжеленных железных сапогах, которые сама на себя надела? Надеялась, что воды будет по колено и в сапогах не промочишь ноги, но внезапно оказалась посреди глубокого озера и поняла, что каждый следующий шаг может оказаться последним.

Утянет.

В этих сапогах не выплывешь, а снять их невозможно.

Как пройти по тонкому льду?

Осторожно. Аккуратно. Спокойно и без суеты просчитывая каждое движение. Постоянно прислушиваясь, не хрустнет ли под подошвой застывшая вода. А если услышишь этот страшный звук – продолжай действовать осторожно, аккуратно и очень спокойно. Не дёргайся. Не паникуй. Ступай мягко и молись, чтобы хрустом всё ограничилось, чтобы лёд прогнулся, недовольно буркнул, но выдержал.

Молись.

И не паникуй.

Это единственная возможность добраться до другого берега.

Единственная возможность выжить.

Просчитывай каждое движение и продумывай каждый шаг.

В доме было тепло, но Лисс всё равно куталась в плед. Забралась с ногами на диван, закуталась, медленно тянула горячее какао – Киви сделал с зефирками, хотя девушка просила без них… но теперь была благодарна попугаю за то, что не послушался. Тянула какао и думала… думала… думала…

И разрешила гостье увидеть себя в таком виде.

Ожидаемой гостье.

На этот раз Гранни не стали мучить в холле: едва девушка вошла в холл, Киви взлетел с жёрдочки и молча направился в гостиную, двери которой распахнулись перед ним. Ди Атура решительно проследовала за птицей, но на пороге замерла, внимательно посмотрела на Лисс, но только задержалась и посмотрела – на её лице ничего не отразилось, – прошла в кресло, уселась и только тогда сказала:

– Вижу, ты в курсе происходящего.

Она не спрашивала.

– Да, – односложно ответила шаса.

– Кто рассказал?

– Тёмные. – Лисс не видела необходимости скрывать эту информацию. Ну, за исключением того, кто именно к ней приходил.

– Зачем?

– Хотели узнать, почему Бри его захватила.

– Думали, что она отдала его тебе?

– Да.

– Мы тоже.

– Я надеялась.

– Вы договаривались?

– Нет.

– Нет? – удивилась ди Атура.

– Бри хотела устроить мне сюрприз, но… возникли обстоятельства.

Гранни не потребовалось много времени, чтобы понять, что имеет в виду Лисс – она всё схватывала на лету.

– Узнала о нас?

– Да.

– Думаю, ей рассказал Схинки.

– Он так легко сдал Консула? – теперь удивилась Лисс.

– У твоей подруги оказалось много скрытых талантов, – угрюмо ответила ди Атура. – Намного больше, чем мы ожидали.

– Понимаю… Но мне от этого не легче.

– Нам тоже так себе, – отрезала Гранни. – Сейчас все на ушах стоят, потому что инициатива у неё. – На мгновение сбилась, давая понять, что сказала лишнее, затем продолжила: – Но как видишь, мы с тобой честны и сразу рассказали об изменившихся условиях. В настоящий момент мы потеряли командора Машара, и ты вольна расторгнуть сделку.

– То есть я вам ничего не должна?

– Ты с самого начала ничего не была ему должна. Ты предложила сделку – он её принял. Если бы ты не смогла дать нам то, что мы попросили, ты бы ничего не получила.

– Но теперь всё изменилось.

– Для нас – да. Но не для тебя. – Гранни чуточку наигранно оглядела гостиную. – Командора Машара здесь нет.

– И теперь мне нужно договариваться с Бри.

– У нас тоже изменилось не всё: Марина Брич по-прежнему нам нужна.

– Только платить вам нечем.

– На самом деле – есть.

– Да? – Лисс сделала вид, что удивилась, хотя прекрасно знала, что услышит.

– Мы заплатим лояльностью.

– То есть?

– Соблюдением наших договорённостей. Не забывай, что центур Машар считается преступником.

– Давай называть Дориана командором?

– Ты не поняла, что я имела в виду, – мягко произнесла Гранни. – Центур Машар – преступник, командор Машар – нет, мы заплатим тем, что Альянс будет считать Машара командором. – Судя по проникновенному тону, ди Атура понимала, в каком состоянии находится Лисс, и не собиралась скандалить. – Так вот, по сути, у нас изменилось только одно: мы потеряли тело. Всё остальное в силе: мы не трогаем ни тебя, ни командора Машара и гарантируем полное прощение обоим. Его слово. Вам придётся на некоторое время покинуть Тайный Город, но преследовать вас не станут.

– Нас не станут преследовать за то, что мы совершили до сделки? – уточнила Лисс.

– До момента выполнения условий сделки, а не до момента её заключения. Это важное уточнение.

– Согласна – важное. – Шаса поправила плед. – Однако Дориана у вас нет.

– К чему ты клонишь? – прищурилась Гранни.

– Я не хочу сражаться с Бри, – честно ответила Лисс. – Мне не понравилось то, что я увидела в новостях.

– Твои сомнения понятны, но…

Однако закончить фразу не сумела – шаса плавно перебила ди Атуру, продолжив свою мысль:

– Когда мы обсуждали параметры сделки, Схинки сказал, что будет достаточно целеуказания: если я сдам её местонахождение, то выполню свои обязательства.

– Да, этого будет достаточно, – помолчав, кивнула Гранни. – Что ты можешь нам дать?

– У Бри есть голем, она сделала его сама, и поскольку это первое её творение, очень к нему привязана. Он всегда рядом, он её слуга и телохранитель.

– И?

– При изготовлении голема Бри использовала готовый мозг. И так получилось, что пару часов назад у меня оказался его образец. – Теперь паузу выдержала шаса. – Дальше говорить, или всё понятно?

– Нет, дальше мы сами, – улыбнулась ди Атура. – Полагаю, образца будет вполне достаточно для признания сделки состоявшейся.

– Я тоже так думаю, – улыбнулась в ответ Лисс.

Частный жилой дом

Санкт-Петербург, Курортный район

– Ваще не воткнул: мы в лесу жить будем?

– Не в лесу, а тут.

– А тут не лес?

– Какой тебе лес, придурок? Смотри – море.

– Спереди море, – согласился Коззявый. – Но в море мы не живём, а живём в лесу.

– И что? – не понял Жбан.

– И комары.

– И что?

– Нытик.

Коззявый хотел возмутиться, но вспомнил, что Жбан повыше, в плечах пошире и насчёт подраться не дурак, и решил проявить осторожность. В смысле – промолчать.

– И нытик, и не понимает, что мы тут на курорте, мля, – осклабился Козел. – Гуляй – не хочу!

– А если я хочу? – осведомился Сырок.

– Тогда тоже гуляй, – ответствовал Козел, щурясь на солнце. – Тут нам и Тбилиси никакой не нужен.

Сначала Штыпсель хотел поселиться в центре города. Но, сообразив, сколько денег они заполучили и оценив грандиозность предстоящего праздника, который обязательно закончится вызовом полиции – в тот момент уйбуй не ожидал, что побратимы начнут прикидывать, как сподручнее не делиться друг с другом, – Штыпсель решил снять отдельный коттедж на берегу. Где в его представлении можно было невозбранно творить что угодно.

Сам коттедж дикарям понравился – места много, есть где толпой собраться и где уединиться. И тихо, вроде до ближайшего дома ярдов пятьдесят, так что если двери и окна запереть – соседи звуки оргии не услышат и полицию не вызовут. Смущало их только видимое отсутствие признаков цивилизации.

– А где кабак ближайший? – осведомился Сырок.

Красные Шапки вышли к берегу – все вместе, таким был уговор – и бездумно таращились на спокойный Финский залив. Вид которого и сподвиг бойца на вопрос.

– Надо в навигаторе смотреть.

– Раз надо смотреть, значит, далеко.

– А может, рядом. Мы ведь не местные, просто не разглядели по дороге.

– Хороший кабак под землёй разглядишь, – хмыкнул Жбан.

– А море на нас не наедет? – опасливо осведомился Коззявый.

– Дурак, что ли? – удивился Козел. – У него же руля нет.

– Я видосик видел, как море по ночам становится больше и на тех, кто рядом живёт, – наезжает, – рассказал Коззявый.

– Оно по ночам растёт, что ли?

– А ты думал!

– Городите чушь всякую, а потом спать не можете, – проворчал Жбан.

– Ничё – уснём, – пообещал Сырок. – Нажрёмся и уснём.

– А море? – Жбан делал вид, что ничего не боится, но слова о том, что по ночам оно растёт и наезжает, запали ему в душу и бойцу хотелось, чтобы его кто-нибудь успокоил. Пусть даже Сырок.

И его надежда сбылась.

– Тутошнее море не растёт, – рассказал Сырок. – Потому что тута залив, а это кусок моря.

– А когда у них памятник утонул? – припомнил Козел. – Медный.

– То ваще не тут, а там, – разъяснил недоверчивому бойцу Сырок. – А тут – сам посмотри – дома рядом построили. Значит, море не наезжает.

– Может, они специально так построили, чтобы приезжих топить, – предположил осторожный Коззявый.

Сырок посмотрел на Жбана, понял, что поддержки не дождаться, вздохнул и предложил:

– Давайте кабак не искать, а жрачку сюда закажем? Дорога дальняя была, надо отдохнуть.

– И бухло закажем? – заинтересовался Козел.

– И бухло закажем, – пообещал Сырок.

Потому что последнюю бутылку они прикончили только что и шмякнули о каменистый берег.

– И деньги делить будем? – с надеждой спросил Коззявый.

– Не, сегодня не будем, – решил Жбан. – А то подерёмся.

– А почему сегодня драться нельзя? – растерялся Козел.

– Отдохнуть надо с дороги.

///

Но драка всё-таки состоялась.

Не могла не состояться, учитывая глубокую заинтересованность сторон в поиске устраивающего всех способа разделения денег. Но началась не сразу – сначала действительно отдохнули. Послонялись по берегу, побросали камни в воду, обозначив проведение культурного досуга, позвонили в службу доставки, заказали два ящика виски и закуску, снова послонялись, ругая друг друга за то, что не догадались сразу позвонить в доставку, и вернулись в коттедж как раз к приезду курьера.

Сначала засуетились, даже радостно засуетились: забрали заказанное, разместились в большой гостиной, открыли бутылки, торопливо закусили, утоляя первый голод, выпили, утоляя вечную жажду, даже поговорили о чём-то. Посмеялись даже. А потом Сырку приспичило, и он сообразил, что уходить из-за стола, то есть оставлять побратимов без надзора, ему страшно. Но поскольку приспичило – заёрзал, чем привлёк внимание общественности, и на прямой вопрос: «Ну и фигли ты мучаешься?» честно ответил:

– Боязно. – И простодушно предложил: – А давайте все вместе сходим?

Чем вызвал у сородичей понятное удивление.

– Это дело индивидуальное, – сыпанул модным словом Жбан. И сделал глоток вискаря. – Мы там тебе не помощники, в натуре, догоняешь? Сам справляйся.

– А тут вы мне помощники?

– Где тут? – не понял Коззявый.

– Ты прямо скажи, чо тебя парит, а мы обсудим, – пообещал Козел. – Свои же все, не обидим. А ежели за вискарь боишься, то его тут много, мы всё не успеем выжрать.

– А успеем – ещё купим, – добавил Коззявый.

– А если вы мне чего подсыпете? – выдохнул Сырок своё главное опасение.

И тем испортил праздник.

Сначала его слова проскользнули мимо, никто над ними особо не задумался, Жбан даже стакан ко рту подносить начал, чтобы ещё глотнуть, но в последний момент передумал. И его передумывание не осталось незамеченным.

– Что подсыпет? – спросил Коззявый.

– Кто подсыпет? – спросил Козел.

А Жбан начал делать вид, что отряхивает крошки с пуза.

– А кто-нибудь подсыпет, – ответил Сырок, разглядывая побратимов.

– Я не стану, у меня яда нет, – честно ответил Коззявый.

– Значит, тебе подсыпят.

– Почему мне?

– Потому что яда нет. – Сырок горько вздохнул. – Тут всё просто: или ты их, или они тебя.

– Кто они?

– У кого яд есть.

– А у кого яд есть?

И все посмотрели на Жбана, который до сих пор подозрительно молчал, не принимая никакого участия в острой дискуссии.

– Что, отравить нас хочешь?

– Дурак, что ли?

– У тебя, значит, яд есть?

– Нету у меня яда!

– Тогда почему молчишь?

– А что говорить, если яда нет?

– А был бы яд – сказал?

– Конечно, сказал бы, – не стал отрицать Жбан. – Я что, дурак, по-вашему?

– По-нашему, не знаю, я тут запутался, – признался Козел.

– Тогда давайте выпьем, – предложил Коззявый. – Если трезвыми будем сидеть, то вконец отупеем.

– Давайте просто так сидеть не будем, – предложил ёрзающий Сырок. – Давайте решать, как безопасно жить дальше.

– И давайте поддержим Сырка, пока он под стол не нагадил, – буркнул Жбан, поднимаясь на ноги.

Путешествие много времени не отняло, зато пользы от него образовалось целый вагон – в головах бойцов посветлело, исчезли беспокойство и лишняя тяжесть. И эти обстоятельства позволили Жбану родить гениальную идею:

– Пусть каждый возьмёт себе бутылку и будет пить только из неё. Тогда никто никого точно не отравит.

– Жрачку тоже можно отравить, – заметил осторожный Коззявый.

– А я уже поел, – хмыкнул Жбан. – Мне больше не нужно.

Предложение показалось разумным, но из предосторожности каждый дикарь сам выбрал из ящика бутылку. Чтобы, значит, если отравится, то своей рукой. Вскрыли, посмотрели друг на друга, беззвучно желая то ли здоровья, то ли подохнуть, сделали по глотку, после чего глупый Козел простодушно сказал:

– Хорошо нажраться в Питере.

Чем вызвал новую волну подозрений.

– А зачем тебе, чтобы я нажрался? – прищурился Жбан.

– Почему ты? – удивился Козел.

– А кто?

– Пусть Коззявый нажрётся, он самый дохлый.

– Ага, я нажрусь, а вы мою долю промеж себя распилите. И меня заодно.

– А тебя зачем? – уточнил Сырок.

– Так ведь мы в Питере.

– Мля…

Перспектива оказаться распиленным, как доля, смутила дикарей ещё больше отравления, и они дружно отставили бутылки. В воздухе запахло трезвостью и отчаянием. К счастью, пока только ими, потому что деньги дикари сложили в одну комнату, а всё оружие – в другую, и обе заперли, поэтому запах пороха пока откладывался.

– Что же делать будем? – уныло поинтересовался Коззявый. – Спать, например, однажды захочется.

– Надо всё-таки бабло делить и разбегаться, – сказал Жбан. – Десятка у нас была крутая, дружная, поэтому нам повезло с добычей. Но всё хорошее когда-нибудь кончается.

– И деньги кончатся?

– И виски кончится, – философски промолвил Жбан. – Всё закончится. А пока всё не закончилось, давайте бабло поделим.

– А разбегаться куда? – спросил Козел. – Тут сзади лес, а спереди – море. Застрянешь – не вырваться.

– А разбегаться – каждый сам решит как. Как-то же мы сюда добрались.

– По справедливости делить будем? – торопливо осведомился Сырок.

– Это уж как получится, – честно ответил Жбан, прекрасно понимая, что варианты возможны самые разные.

– Надо бы по справедливости.

– Почему?

– Потому что иначе ничего не получится.

Однако робкий голос разума услышан не был.

– А в чём справедливость, брат?

– Я был единственным ребёнком в семье.

– В какой ещё семье? – притворно изумился Козел. – Ты разве не из мусорной кучи выкопался?

– Сам заткнись.

– Тихо! – рявкнул Жбан, сообразив, что скандал может начаться раньше дележа добычи. В принципе, ничего плохого в этом не было, но Жбану хотелось серьёзных оснований для драки.

Но его восклицание никого не обрадовало.

– Чего это ты командуешь? – скривился Козел.

– Тебя уйбуем никто не выбирал, – пискнул Коззявый.

– Может, проведём выборы? – предложил Сырок.

– А зачем, если всё равно разбегаться?

– Давайте уже бабло делить! – тоскливо предложил Жбан. – Нажраться охота.

– А как делить?

– Да хоть как! Хоть по справедливости, хоть как получится.

– Тогда по справедливости, – сказал Сырок, и двое других бойцов поддержали его энергичными кивками. – Короче, справедливость вот в чём: Коззявый нас на бензоколонке кинуть хотел? Хотел. Значит, ему штраф положен.

– Какой ещё штраф? – возмутился осторожный побратим.

– За крысятничество.

– Если бы я вас кинул, сейчас бы больше бабла делили.

– Если бы ты нас кинул, мы бы сейчас на бензоколонке сидели. Без денег и трезвые.

– А сейчас мы пьяные, что ли?

– Тогда и Сырку надо штраф впаять, – неожиданно сказал Козел.

– А мне за что?

– За крысятничество. Ты у меня десятку на той неделе одолжил и не отдал.

– Это не так называется!

– А мне пофиг, как это называется.

– У тебя жбан не опухнет от таких мыслей?

– А ты мой жбан не трожь!

– И меня не трожь! – велел Жбан.

– А вот трону! – разозлился Сырок. – Ещё как трону!

– И я трону! – поддакнул Коззявый.

– Что, штрафники, спелись? – хихикнул Козел.

– Может, по справедливости поделим? – в последний раз предложил Коззявый.

– А мы по ней и делим!

Договорить Жбан не успел – в скулу прилетело. От Сырка. Бутылкой прилетело, то есть очень больно. Жбан, матерясь, повалился на пол, опасаясь только одного – чтобы Козел не присоединился к тактическим победителям, чтобы запинать ногами неудачника. Однако Козел то ли совсем одичал, то ли не смог простить утраченную десятку, но вместо того чтобы в лучших традициях побратимства принять участие в избиении неудачника, он набросился на Сырка и попытался его задушить. Коззявый повторно размахнулся, держа бутылку, как дубинку, но Жбан ухитрился пнуть хлипкого бойца ногой и бросился в коридор, надеясь добраться то ли до комнаты с деньгами, то ли с оружием.

– Держи его!

Сырок освободился от удушающих объятий Козела и последовал за осторожным компаньоном, но в коридоре оба вспомнили, что ключи от комнат по-прежнему лежат на каминной полке, и, не сговариваясь, повернули в другую сторону – на улицу, в надежде измотать преследователей бегом. Однако Жбан, несмотря на шум в голове, а может, благодаря ему, и не сумевший удержать противника Козел показали, что сильны в лёгкойатлетике, и ярдах в тридцати от дома перевели пробежку в режим спарринга.

На глазах у изумлённых обитателей соседнего домика…

Подвал муниципального жилого дома

Москва, улица 3-я Владимирская

Поиск по генетическому коду был одним из самых распространённых и надёжных магических способов обнаружения нужного существа, причём, в зависимости от мощности сформированного заклинания, поиск можно было провести как в пределах дома: экономно и весьма полезно при поиске куда-то запропастившегося домашнего любимца, так и по всему земному шару: удовольствие дорогое, но, если кто-то кому-то срочно понадобился – почему нет? Заклинание гарантировало обнаружение цели, где бы она ни находилась, хоть под землёй, хоть в воздухе, а укрыться от него можно было двумя способами: либо построив аркан «пчелиный рой» – в этом случае на поиск откликались сотни или даже тысячи ложных целей, либо наложив на себя мощнейшее защитное заклинание, однако такое было под силу исключительно сильным магам.

Способы были, однако Бри не воспользовалась ни одним из них, не позаботилась о том, чтобы укрыться от возможного поиска, и оператор Внутренней Агемы обратил на это обстоятельство внимание.

– Она не прячется.

– Сама она прячется, мы ведь её не видим, – уточнила стоящая за его плечом Гранни. – Она не прячет голема, потому что уверена, что его мы искать не будем.

– В её положении нужно было подумать о големе, – протянул оператор.

– Как раз в её положении лишнее заклинание может лишь навредить. Марина Брич не использует классическую магию и не хочет привлекать к себе ненужное внимание. Кроме того, она совершенно не ожидает проведения поиска по генетическому коду, поскольку уверена в том, что мы не располагаем образцами голема.

– Может быть, – кивнул оператор. – Однако меры безопасности…

– О мерах безопасности можешь говорить ты, могу говорить я, но Марина Брич молода и уже не раз демонстрировала весьма нерациональное поведение. Поэтому отсутствие маскировки меня ничуть не смущает.

– Как скажете.

– Покажи, что там происходит.

Поскольку Консул однозначно сказал, что хочет видеть Марину Брич целой и невредимой, атаку Гранни готовила предельно аккуратно. Проведя поиск по генетическому коду и определив местонахождение логова – оно оказалось на окраине Москвы, – ди Атура окружила его небольшими дронами, обыкновенными, механическими, предназначенными для наблюдения и разведки, а затем направила к точке нескольких факторов. С той же самой, что и у дронов, задачей: наблюдать. Их единственное преимущество заключалось в том, что факторы обладали магическим зрением и могли просветить помещения с гораздо большей, нежели самая лучшая человская аппаратура, точностью. И тут же передать информацию в оперативный центр Внутренней Агемы в формате оцифрованного видеомагического изображения. Поэтому сейчас Гранни и оператор рассматривали происходящее на объекте в режиме реального времени. Чётко видели голема: судя по перемещениям из одного подвального помещения в другое, Джузи то ли готовил валяющейся на диване девушке завтрак… то ли просто приносил вкусненькое.

– Они неплохо устроились в подвале, – обронила Гранни.

– Туда подведены электричество и вода, есть кофеварка и микроволновка… В общем, неплохое убежище на несколько дней.

– Кто его подготовил?

– Я не уточнял, но думаю, там жили нелегалы. Можно узнать в полиции.

– Не надо. – Ди Атура помолчала. – Ты уверен, что на объекте находится именно Марина Брич?

– Не на сто процентов.

– А на сколько?

– Не могу сказать, – развёл руками оператор. – Провести сравнение по генетическому коду мы не можем, сфотографировать её мы не можем, единственное, что я могу сказать по результату сканирования – что там находится эрлийская полукровка женского рода, в организме которой присутствует изрядная доля странных тканей.

– Полагаю, этого будет достаточно для атаки, – поразмыслив, произнесла Гранни.

– Может, дождёмся, когда объект выйдет на улицу, чтобы провести точную идентификацию?

– А вдруг она не пойдёт на улицу, а воспользуется порталом и больше никогда сюда не вернётся? – Ди Атура покачала головой и решила: – Атакуем. Прикажи факторам быть готовыми оказать поддержку.

– Слушаюсь.

///

Отобранные Гранни операторы ожидали её в «рабочей зоне» – большой комнате с рядами кресел, в которые они усаживались, погружаясь в «персов». Ожидали спокойно, расслабленно перебрасываясь шутками, – как всегда перед рейдами. Операторы не нервничали, поскольку точно знали, что им – лично им – ничего не грозит, как бы ни развивались события: они не окажутся в плену, не почувствуют боли и не умрут – всё это достанется «персам». А они лишь выгрузят сознание из искусственных тел и… отправятся обедать. Или перепрыгнут в других «персов» и вернутся в бой.

Они ничем не рисковали.

И перед рейдом их, по большому счёту, интересовало одно: в какую модель нужно загружаться.

– Пространство там не очень большое, поэтому возьмём среднеразмерных «персов», – произнесла вошедшая в «рабочую зону» ди Атура, отвечая на невысказанные вопросы. – Чтобы не мешать друг другу. Мне нужно два «Агрессора» и два «Пня». Я пойду в своём двойнике – хочу, чтобы Марина Брич увидела меня такой, какая я есть.

Операторы тихонько рассмеялись и отправились в кресла, на ходу решив, кто в какое тело отправится.

Обидное прозвище «Пень» прилипло к типу «опорных» «персов» совершенно случайно: один из новых операторов пытался сокрушить этого голема во время учений, умаялся, ничего не добился и после тренировки в сердцах бросил: «Стоял пень пнём!» С тех пор и прилипло. Весьма медлительные «персы» отличались повышенной стойкостью к магическим и физическим ударам, и Гранни рассчитывала, что они будут сдерживать атаки Джузи и Бри, пока быстрые «Агрессоры» свяжут их магическими и физическими путами. Ди Атура хорошо помнила сражение с Идо и поняла, что единственный способ справиться с тварями, в которых есть «чёрная пыль», – лишить их подвижности и возможности колдовать. То есть связать и вырубить. Голему можно разнести мозги, а Бри – усыпить.

На всю операцию – тридцать секунд, не больше.

Ди Атура тоже уселась в кресло, погрузилась в двойника, разумеется, не в пострадавшего в драке с Идо, и подключилась к общему каналу связи:

– Готовность?

– Полная.

– Вперёд!

И сразу – два портала: один в комнату, второй на кухню. В каждом по два «перса». Гранни пошла третьим, в коридор, чтобы успеть туда, где потребуется поддержка – ход атаки контролировал оператор, находящийся на связи со всеми «персами». И он же накрыл территорию искажающим заклинанием, лишив Марину Брич возможности уйти порталом.

Накрыл сразу после того, как ди Атура выскочила из магического перехода. И тут же доложил:

– Всё штатно.

Атака развивалась в соответствии с планом. Даже лучше плана, потому что сопротивления ворвавшимся в подвал «персам» не оказали. Никакого. На кухне «Пень» врезался в стоявшего у плиты Джузи и прижал его к стене, давая возможность «Агрессору» сковать голема железом и сформировать магические путы. В комнате «Пень» навалился на девушку, придавил к дивану… И первым почувствовал неладное.

– Это не женщина!

– Что?

– Это не женщина, а имитация! – «Пень» вскочил на ноги и бросил взгляд на вошедшую в комнату Гранни. – Что происходит?

– Засада, – хладнокровно ответила ди Атура.

Лежащая на диване «Марина» звонко рассмеялась, а в следующее мгновение стала быстро распадаться, превращаясь в облако чёрной пыли. Но не только она стала его источником: пыль слетела со стен, потолка, поднялась с дивана, с пола, завертелась перед замершими «персами», превратилась сначала в облако, а затем – в туман, а ещё через секунду – в туман острейших чёрных бритв. Теперь вертелись они, а не просто пыль, и своим вращением превратили две подвальные комнаты во внутренность гигантской мясорубки, почти мгновенно разнеся пятерых «персов» на мельчайшие составляющие. Вместе с костями, снаряжением и оружием.

На мельчайшие составляющие.

///

– Жаль, что это были големы, но тоже хорошо, – улыбнулась Бри, разглядывая поступающую на монитор картинку из подвала. Из абсолютно пустого подвала.

Ну, почти пустого: мебель на месте, не повреждена, а верный Джузи невозмутимо подметает пол, собирая в мусорные пакеты остатки нападавших.

– Что будет с ним? – поинтересовался Крода.

– Пусть пока сидит в подвале, – пожала плечами девушка. – Запаса энергии Джузи хватит на неделю, не меньше, а потом разберёмся.

Убивать телохранителя девушка не хотела – слишком уж прикипела к нему душой.

– А вдруг они снова явятся?

– Вряд ли. Теперь они знают, что с нами лучше не связываться.

– А что знаем мы? – поинтересовался Крода.

– А мы знаем, что они пришли туда, где был Джузи, то есть информацию Агема получила от Лисс, а не от навов.

Потому что ещё в одном подвале, на другой окраине Тайного Города, визита ждали четыре оставшихся голема – с мозгами от Тёмного Двора – и вторая имитация Марины.

– Хотите сказать, что Сантьяге можно верить?

– Ни в коем случае, – качнула головой Бри. – Игра продолжается, и от него можно ожидать чего угодно.

– Хотите сказать, что Тёмный Двор может договориться с Консулом?

– Хочу сказать, что Консул может передать Тёмному Двору всю информацию, какую успел собрать обо мне. И в этом случае князь прикажет меня убить.

– Потому то испугается?

– Потому что испугается.

Несколько мгновений Крода размышлял, после чего осторожно поинтересовался:

– Вы не хотите с ними договориться?

И его вопрос вызвал у девушки искреннее удивление:

– Разве это не ты настаивал на создании новой Вселенной? Куда подевался твой энтузиазм?

– Навы пойдут до конца, – ответил ангел. – Если они примут решение вас убить, они не остановятся ни перед чем.

– Даже перед уничтожением планеты?

– Даже перед уничтожением планеты, – подтвердил Крода. – Вы это знаете, госпожа.

Марина захлопнула ноутбук, несколько мгновений просто сидела, положив руки на его крышку, после чего очень тихо спросила:

– Хочешь сказать, что у нас ничего не получится?

– Хочу сказать, что у нас не очень много времени, госпожа, но мы можем успеть. Нужно лишь потратить это время с умом. И создать, наконец, настоящую жизнь.

– Почему это так важно?

– Потому что как только вы сумеете создать настоящую жизнь, Ключ войдёт в замок Трёх Совершенств, и вы познаете Слово основания Вселенной.

///

– И как всё это понимать?! – заорала Гранни, вскакивая на ноги. – Как всё это, мать вашу, понимать?!

– Засада, – хмуро ответил один из операторов. – Вы ведь сами сказали.

– Что это было? – поинтересовался второй, недоумённо качая головой. – Что это за чёрная пыль, которая порвала нас в клочья?

– Я даже не успел ничего понять.

– Нас подставили?

– Сама знаю! – Гранни прошла по «рабочей зоне», в которой приходили в себя растерянные операторы, покусала губы, обдумывая случившееся, и спросила: – Что с факторами из оцепления?

– Никто не пострадал.

– Никто не пострадал, или их не атаковали?

– Их не атаковали.

– Так намного понятнее.

«Интересно, это Лисс меня подставила или Бри поумнела, поняла, как её можно отыскать, и подготовила засаду? А ещё интереснее, догадывалась ли шаса, что посылает меня в западню?»

Гранни понимала, что сейчас она очень плохой аналитик: слишком сильные эмоции ею владели, думать хладнокровно не получалось, зато очень хорошо получалось мечтать о мести. В первую очередь – мести Лисс.

А потом…

А потом Гранни неожиданно поняла одну важную вещь, которую совершенно упустила из виду перед началом операции. Она махнула рукой подчинённым: «Приходите в себя, после обсудим!» Быстрым шагом прошла в свой кабинет, закрылась, запустила «навский оберег» и набрала номер Консула. А когда он ответил, сразу взяла быка за рога:

– Вы не приехали.

На том конце линии тишина, и ди Атура поняла, что Консул улыбается. И ещё поняла, что задала правильный вопрос.

– Марина Брич очень важна для вас и при этом очень сильна. Но вы поручили её захват мне, а сами даже не проконтролировали происходящее… Вы знали?

– Предполагал.

– Но предполагали с высокой долей вероятности?

– Марина Брич учится, становится умнее. Глупые ошибки перестают быть её стилем.

– Тогда зачем вы отправили нас? Зачем показали, что Лисс заключила с нами сделку?

– Затем, что теперь, если Марине Брич понадобится помощь или совет, она обязательно обратится к Тёмному Двору.

– И навы попытаются её убить, – догадалась Гранни.

– Если у них получится, мы останемся в стороне, а Тёмный Двор окажется убийцей одного из лидеров Сопротивления. Если у них не получится, мы останемся в стороне, а Тёмный Двор запятнает себя нападением на одного из лидеров Сопротивления.

– То есть мы уходим в сторону? – растерялась ди Атура.

– Ни в коем случае. Мы продолжаем искать Марину Брич.

– Но как?

– Полагаю, теперь Марина Брич захочет задать пару неприятных вопросов Лиссет Кумар. Или Лиссет Кумар захочет разобраться с Мариной Брич прежде, чем та начнёт задавать вопросы. Или прежде, чем Марина Брич причинит вред командору Машару. – Консул помолчал и жёстко закончил: – Не спускай глаз с Лиссет, Гранни, она приведёт нас к Марине Брич, и на этот раз наш визит будет неожиданным.

Глава 7

– Полицию вызывали, – рассказала словоохотливая женщина, «заведясь» после первого же вопроса Кувалды. – Они ведь вообще страх потеряли: выскочили из коттеджа и давай друг за другом бегать, а когда догоняли – драться. А у нас тут дети.

– Отморозки, – добавил её муж, одетый в шорты и обтягивающую живот майку.

– А потом двое стали третьего бить, а четвёртый в дом сбегал и с автоматом вернулся.

– С дробовиком.

– И давай из автомата пулять.

– Из дробовика.

– Как в девяностых совсем.

– Отморозки.

– Только он не попал ни в кого, потому что те, которые третьего били, как дробовик увидали – тоже разбежались. Мы думали, что совсем, а они за оружием, оказывается, и потом тоже начали друг в друга пулять. Хорошо, что мы сразу полицейским сказали, что здесь бандиты какие-то, натуральные, и поэтому спецназ приехал, а не патрульные. Что бы патрульные им сделали?

– А так спецназ их повязал быстро и увёз.

– Фавно? – кисло осведомился Кувалда.

– Да часа три как. Повязали их, значит, потом изучили тут всё, потом показания сняли с нас и других отдыхающих тоже, потом увезли.

К счастью, великому фюреру хватило ума накинуть морок, поэтому соседи бедовых дикарей видели не одноглазого, облачённого в чёрную кожу коротышку в красной бандане, а небольшого роста мужчину в джинсах, футболке и кроссовках, приехавшего на большом чёрном внедорожнике. А ума великому фюреру хватило по той причине, что внимательный Иголка обратил внимание на яркие полицейские ленты, а Штыпсель злобно проворчал, что «Придурки доигрались».

Как выяснилось – да, доигрались.

Кувалда прекрасно понимал, что стало причиной перестрелки, и больше всего беспокоился о деньгах.

– И что полицейские?

– Спецназ, – уточнил мужик. – Повязали идиотов и увезли.

– А чего они фраться начали? – с замиранием сердца спросил Кувалда.

– Мы сначала думали, что они наркотиками торгуют или контрабандисты какие, а полицейские сказали, что в доме ничего не нашли, кроме бухла.

– Спецназ сказал.

– Просто допились, получается.

«Сами допились, а деньги спрятали, суки! – понял Кувалда. – А потом или забыли где, или просто решили ни с кем не делиться!»

Великий фюрер и сам был Красной Шапкой, а потому читал случившееся как книгу… ну… простую такую книгу… шрифт крупный… картинок много… предложения из трёх-пяти слов, не более.

– Они ещё смешные такие, будто не понимали, что полиция приедет, – продолжила женщина. – Когда их вязали, я слышала, как один, который мелкий самый, полицейскому говорит: «А как вы нас увидели?» Тут грохот на весь берег стоял, а он: «Как вы нас увидели?»

– Не смешные, а обдолбанные, – неожиданно серьёзно добавил муж. – Смешные на улице из дробовиков палить не станут.

– Из автоматов.

Спорить с женой мужик посчитал излишним. Вставил замечание – и хватит. Однако замечание было услышано.

– Или обдолбанные, – согласилась женщина. – Сейчас этой дряни синтетической огромное количество повсюду, чуть не под каждой лавкой закладки лежат.

– Во-во: за каждым углом дурью барыжат.

Эмоции были очень сильны, и именно они – эмоции, заставили соседей так подробно рассказать о случившемся первому встречному. И лишь после того, как накопившееся желание поделиться полностью вылилось на Кувалду, мужик поинтересовался:

– А вы, извините, что здесь делаете?

– Фом хотел снять, присматривался, – ответил великий фюрер, удивляясь собственной сообразительности. – Но теперь, наверное, не стану – жена не офобрит.

– Да уж, тут сегодня громко, – согласилась женщина. – Но вообще – тихо.

– Вот и я фумал, что тихо.

Одноглазый поблагодарил челов за рассказ, вернулся в машину, велел отъехать за полмили – чтобы соседи не увидели, и только после этого мрачно посмотрел на Штыпселя:

– Опять твои кретины облажались.

– Как?

– Устроили перестрелку и вылезли из-под морока.

– Козлы, – прокомментировал Контейнер.

– Это они, наверное, бабло делили, – подумав, продолжил Штыпсель.

– Они бабло фелили, а мне боль головная.

– Если они бабло делили, то оно теперь, наверное, полицейским досталось? – резонно предположил Иголка. – И мы сюда напрасно скатались.

– Не, челы говорят, что полицейские не нашли ничего. Ругались ещё, типа, ехали тонну наркоты принимать, а тут пьяные банфиты ферутся.

– Жалко, что не нашли, – неожиданно сказал Иголка.

– Это почему? – изумился Кувалда.

– Так бы мы знали, где бабло наше, – ответил подозрительно неглупый боец. – А так – ищи его теперь.

– Нафо с фураками этими поговорить, – решил великий фюрер.

– Будем полицейский участок громить? – заинтересовался Контейнер.

– Не, – мотнул головой Кувалда. – За такое нас точно повесят.

– А мы на Штыпселя свалим, – хмыкнул Иголка. – Ему всё равно вешаться, так почему ещё и не за это?

– Ну ты эта… – начал верещать уйбуй, но заткнулся, когда одноглазый на него цыкнул.

– Не боись, фубина, сфелаем, как я обещал. А чтобы с ифиотами твоими говорить, я шаса позову… есть тут у меня офин на примете – часто в Питере ошивается по своим шасским фелам, может, выручит… – Кувалда достал телефон и принялся рыться в контактах.

– Слышь, великий фюрер, морок сними, – попросил Контейнер. – А то как не родной, в натуре.

///

– Что ты от меня хочешь? – огрызнулась Лисс.

– А ты догадайся! – с напором ответила Гранни.

– У меня нет времени на дурацкие загадки! Ты отыскала голема?

– Мне не был нужен голем!

– Да я плевать хотела, что тебе было нужно, – рявкнула в ответ шаса, которую изрядно разозлил тон ди Атуры. Рявкнула, с трудом поборов желание отключить, а то и вовсе выключить телефон. – Я сказала, что у меня есть образцы мозга, ты сказала, что тебя моё предложение устраивает, я тебе их отдала – навела на любимого голема Бри. Какие ко мне вопросы?

– Там была засада!

– А ты не слишком громко топала по ступенькам?

– Перестань придуриваться и услышь то, что я сказала: там была засада.

– И что?

– А то, что теперь твоя подруга знает о нашем сотрудничестве. – Гранни выдержала малюсенькую паузу и наигранно поинтересовалась: – Извини, мне вдруг стало интересно: это не твой любимый рыцарь пребывает у Марины Брич в плену?

– Заткнись! – прошипела шаса.

– Просто решила уточнить.

Лисс медленно досчитала до пяти, выдохнула и спросила:

– Что дальше?

Показав, что считает эмоциональную часть разговора законченной. Претензии высказаны, всё, что должно было быть выкрикнуто, – выкрикнуто, пора возвращаться в конструктивное русло.

– Теоретически ты нам ничего не должна, – медленно ответила ди Атура. – Мы держим слово и понимаем, что ты выполнила условие сделки. Дальше думай сама: будешь сидеть и ждать, когда Бри за тобой явится, или выйдешь навстречу?

– С вами?

– С нами, но в другом составе.

– «Персы» закончились? – не удержалась от язвительного вопроса шаса.

– Нет, «персов» у нас достаточно. – Гранни помолчала, после чего негромко и очень веско сообщила: – Он понял силу Бри и принял решение отправиться за ней лично.

– И хочет, чтобы я пошла с ним? Неожиданно.

– Ну, поменьше самоуничижения. Ты, конечно, пыль под его ногами, но необязательно рассказывать об этом всем окружающим.

– Овца.

– Корова.

– Ты на самом деле уговариваешь меня пойти с вами в бой? – притворно удивилась шаса.

Однако ди Атура не поддержала шутку:

– Ты уже согласилась. Просто теперь мы обмениваемся впечатлениями.

И Лисс поняла, что Гранни права: она и в самом деле уже согласилась. Выбор у неё невелик: попытаться отсидеться в доме или сбежать из Тайного Города в попытке спасти свою жизнь; просить помощи у навов или присоединиться к Консулу, с которым она уже заключила сделку. Но если она сбежит, можно лишь догадываться, что Бри сделает с Дорианом. А так у неё появится шанс спасти любимого. Получается, теперь ей нужно просто выбрать сторону.

– Что взамен? Помимо того, что и так уже моё.

Гранни сама сказала, что Лисс им ничего не должна, и шаса не могла не ухватиться за эту оговорку.

– Он даёт слово, что никто и никогда не узнает о нашей сделке. Мы не станем тебя шантажировать и сделаем всё, чтобы твоя репутация осталась абсолютно чистой. Ты идёшь с нами, мы решаем проблему Марины Брич – и расходимся. Дальше – абсолютно «чистый лист» и для тебя, и для Машара.

– Договорились, – хмуро произнесла девушка.

И посмотрела на погрустневшего Киви.

///

Как же трудно бывает принять решение…

Немыслимо важное решение, которое изменит всю жизнь. А в качестве бонуса – изменит мир. Без преувеличения: и жизнь, и мир… И все жизни этого мира. И снова – без преувеличения. А может, не изменит – зачем успокаивать совесть ложными формулировками? – ведь жизни всего мира не изменятся, а будут уничтожены. Потому что всё вокруг станет абсолютно другим, возникнет новая Вселенная, а старая вместе со всем содержимым уйдёт в Небытие.

Вместе со всем содержимым…

Звёзды и планеты, микробы и песчинки, жизни и чувства – всё, абсолютно всё, что было или казалось важным, растворится без следа. Из-за неё. Готова ли она убить миллиарды живых существ?

– А вдруг всё немного не так? – неожиданно произнесла Бри. – Вдруг новая Вселенная окажется параллельной нашей? А наша оказалась параллельна той, в которой родился Спящий? Ведь существует теория, что Вселенных может быть бесконечное множество.

Произнесла и по взгляду Кроды поняла, что и эти слова – лишь для успокоения совести. Параллельные Вселенные, возможно, существуют, но эта, которую она знает, в которой родилась и выросла, в которой знала хорошее и плохое, в которой потеряла всех близких и, кажется, себя саму – эта Вселенная исчезнет, став строительным материалом для новой.

Звёзды и планеты, микробы и песчинки, жизни и чувства…

Не останется ничего.

Не останется. Потому что перед Мариной сидело новое существо. Не такое уродливое, как Гразон, и с более совершенным мозгом. Нет, просто – с хорошим, работающим, способным развиваться мозгом. И с тем, что в анатомии называется репродуктивной системой – действующей. Перед ней сидело первое существо новой Вселенной. Пока что одно, но Бри знала, как сделать ему пару. Ещё неживое, но Бри знала, как вдохнуть в него жизнь.

Она знала, что может это сделать.

Она чувствовала, что не может этого сделать.

И она сидела перед ним уже целый час.

– У вас не получается, госпожа, – тихо заметил Крода.

– Знаю, – отозвалась Марина. Но отозвалась без раздражения и злости, потому что она не «не могла».

Она не хотела.

Цепь событий… или случайностей… или Замысел – неважно… неважно, как называть то, что сложилось, потому что оно сложилось. Она превзошла Алтерегу или просто зашла намного дальше его. Она знала, что, вдохнув в создание жизнь, познает новые Слова. И тогда, возможно, не сумеет остановиться и произнесёт их. А ещё она знала, что в этой Вселенной у неё не осталось никого. Во всей Вселенной – никого.

Но Бри всё равно не хотела делать последний шаг.

– Вы не можете сосредоточиться, госпожа.

– Ты тоже заметил? – улыбнулась девушка, обрадовавшись тому, что ангел не понимает, что она может. Что она действительно может.

Но не хочет.

– Что мешает вам сосредоточиться?

– Мысли, разумеется.

– Будет ли мне дозволено узнать – какие? – осторожно поинтересовался Крода.

– Я неожиданно подумала, – медленно ответила Бри. – Что прежде чем строить новую Вселенную, мне необходимо закончить дела в старой.

– Когда возникнет новый мир…

– Да. – На этот раз улыбка получилась жёсткой. – В новой Вселенной всё уйдёт в прошлое, исчезнет без следа, и незаконченное дело будет угнетать меня весь остаток Вечности.

– Вы скоро о нём забудете, госпожа.

Марина повернулась, внимательно посмотрела на ангела и очень тихо, но необычайно жёстко спросила:

– Не ты ли поможешь мне забыть?

– Нет. – Ангел опустил голову. – Простите.

– Я хочу закончить свои дела в этой Вселенной.

– Как вам будет угодно, госпожа.

– Приведи ко мне Машара.

///

– А зачем тебе шас? – спросил Штыпсель, с грустью припоминая последнюю встречу с представителем этой предприимчивой семьи. – От них одни неприятности, чтоб у них ятаган затупился.

– Это смотря как себя поставить, – высокомерно объяснил Кувалда. – Если поставить правильно, то шасы выручают: и бабла через них пофнять можно, и вопросы решать конкретно.

– И перед кем ты себя поставил? – осведомился Штыпсель.

– Переф Урбеком, например.

– Ну… – ответить на это уйбую было нечего, поэтому он лишь дёрнул плечом, прошелестел под нос ругательство, хотел промолчать, но всё-таки продолжил расспросы: – А сейчас тебе шас зачем?

– Чтобы решить, что с твоими фураками фелать.

– А чо с ними делать?

– Вот и решим.

– Но…

Штыпсель с удовольствием бы высказался о разном, но был грубо обрезан коротким:

– Заткнись! – и повернулся посмотреть, что разглядел Кувалда за его спиной.

Местом встречи стороны определили небольшую, прячущуюся в тени деревьев парковку, находящуюся довольно далеко от жилых домов. Здесь дикари торчали уже полчаса и сюда, наконец, подъехал изящно изогнутый «Ауди», увидев который уйбуй заверещал:

– Я тебя нашёл, скотина! – Попытался вырваться из внедорожника, был придавлен Контейнером, но орать не прекратил: – Нашёл! Теперь за всё заплатишь, сволочь! Гад! Мошенник!

– Да, это шас, – хмыкнул здоровенный боец, сжимая пленника так, что у того хрустнули кости. – Мы в курсе. И он в курсе, какой он.

– Это он, – плаксиво протянул Штыпсель, надеясь разжалобить бойцов, чтобы его отпустили и позволили «поговорить» с мошенником так, как тоттого заслуживал, – который меня на бензоколонке кинул.

– А не надо на бензоколонках баблом светить. – Иголка зевнул. – Дорого обходится.

– Абсолютно согласен с этим мудрым изречением, – улыбнулся подошедший Капур и, отвечая на невысказанный вопрос Кувалды, продолжил: – Мы с этим Шапкой шапочно знакомы. Извини за каламбур.

– Штыпсель на тебя очень зол, – проницательно заметил великий фюрер.

– Не знаю, на что он обижается, – искренне удивился шас. – Мы на бензоколонке случайно пересеклись, он не знал, куда бабло девать, а я машину заправлял, ну и, чтобы не скучать в ожидании, устроил твоему приятелю «обменный курс».

– Он не приятель, он поффанный, – уточнил Кувалда.

– Да как скажешь.

– А что ты ему устроил?

– «Обменный курс».

– Это как?

– Ну… как бы объяснить, чтобы даже ты сразу понял… – Шас почесал затылок. – У тебя деньги есть?

– Немного, – осторожно ответил одноглазый.

– Хорошо… Тогда такой вопрос: ты знаешь, сколько сейчас деньги стоят?

– А, я понял, понял! Не профолжай. – Кувалда даже на шаг отступил, показывая, что тему лучше не развивать.

Капур, в свою очередь, приятно улыбнулся, показывая, что не видит препятствий для развития темы.

– И по какому курсу ты его кинул?

– Один к двадцати.

– Ну, Штыпсель фурак известный, – прокомментировал услышанное великий фюрер. После чего вспомнил о своём статусе и вяло попробовал спасти хоть какую-то часть потерянного: – Ты вефь понимаешь, что забрал у Штыпселя семейные феньги?

Вопрос Капур хладнокровно пропустил мимо ушей и перешёл к делам:

– О чём ты хотел поговорить? – И добавил: – Ты ведь понимаешь, что моё время дорого?

Хоть они и находились сейчас в Питере, наглость Капур демонстрировал московскую. Кувалда понял, что извлечь из шаса честно украденное не получится, и уточнил:

– Ты вефь не только лохов на бензоколонках развофишь?

– Потише на поворотах, одноглазый, когда говоришь с профессиональным специалистом.

– В какой области? – осведомился великий фюрер, совершенно не обидевшись на «одноглазого».

– Экстренная финансовая аналитика, надёжное юридическое сопровождение и офлайн-бизнес-коучинг по запросу.

– Сейчас мне нужен афвокат, – доверчиво рассказал одноглазый.

– Добро пожаловать в лучшее юридическое бюро Тайного Города! – Капур энергично потряс вздрогнувшему Кувалде руку. – На чём будем зарабатывать? Развод? Наследство? Страховое мошенничество?

– Нужно решить, что фелать с четырьмя попавшими в полицию прифурками, и найти кое-какое имущество.

– Какое именно имущество потерялось? – Насчёт «придурков» шасу всё было ясно.

– Сам знаешь какое, – вздохнул в ответ одноглазый. – Всё пропало, что ты не успел обменять по курсу.

– Как его искать?

– Сначала нужно с прифурками поговорить. Скорее всего, они его куфа-то запрятали.

– Понял…

– Ну и с режимом секретности порешать.

– Порешаем, – пообещал Капур. – Но сначала обсудим мой гонорар.

– Ты и так семейных фенег кучу забрал, – напомнил великий фюрер, зачем-то понадеявшись, что в память о бензоколонке шас поработает бесплатно.

– Это была честная сделка, – парировал Капур. И даже ухом не повёл, услышав долетевший из внедорожника вой Штыпселя. – Так что там с гонораром?

– Из его фоли получишь. – Кувалда кивнул на машину.

Шас задумчиво посмотрел на внедорожник, но не стал уточнять, о ком именно идёт речь:

– Меня не интересует ни то, большая ли у него доля, ни ваши взаимоотношения. Мы сейчас оговариваем гонорар, и ты мне платишь предоплату.

– Большую?

– Сто процентов.

– Ты это называешь префоплатой? – возмутился одноглазый.

– Ага, – невозмутимо подтвердил Капур. – Только по такой предоплате с вами и можно работать, иначе вы потом начинаете ныть, что денег нет.

– Фенег нет.

– Тогда держись, Кувалда, и делай всё, чтобы тебя не повесили.

– А что нужно фелать, чтобы меня не повесили?

– В данных обстоятельствах? – уточнил шас.

– Фа.

– Нанять классного специалиста и заплатить ему гонорар.

– Сколько?

Капур обозначил сумму. Кувалда побледнел, кое-как сдержал рвущиеся наружу ругательства – знал, что не помогут, и принялся торговаться.

///

– И как ты себя чувствуешь?

– Как будто ничего не изменилось, – ответил Схинки. – Я даже не сразу заметил, что иногда – не постоянно, а иногда – у меня изо рта вырывается эта поганая пыль. А самочувствие… Кажется, даже лучше стало.

– У тебя были проблемы со здоровьем? – удивился Машар.

– Нет, я в отличной форме и полон сил, но после того, как во мне поселились эти маленькие твари, я стал намного бодрее. Как будто меня по самые брови накачали улучшенной магической энергией.

– Улучшенной? – заинтересовался рыцарь. – Что это значит?

– Я высказался максимально конкретно: улучшенная. Эта дрянь мощнее любой другой энергии.

– То есть ты сейчас хорошо заряжен?

– Только сделать ничего не могу, – вздохнул Схинки. – Энергии полно, однако с магией проблемы.

– Почему?

– Что-то мешает.

– Марина тебя заблокировала?

– Видимо, да. – Орангутан хихикнул. – Почему-то не доверяет…

Они по-прежнему сидели каждый в своём углу камеры, но время и неспешные разговоры сделали своё дело: теперь пленники Марины Брич общались намного чаще и намного спокойнее.

– «Чёрная пыль» и есть энергия? – спросил Машар.

– Нет, – качнул головой орангутан. – Я до конца не разобрался, но складывается ощущение, что она резко усиливает поступающую энергию, как магическую, так и обыкновенную. В общем, есть над чем поломать голову. – Схинки помолчал и неожиданно угрюмо добавил: – И ещё я думаю, что никогда не смогу выпихнуть из себя эту дрянь.

– Но ты, по крайней мере, не стал фанатичным поклонником Бри, – криво усмехнулся Дориан.

Несколько мгновений орангутан сидел молча, обдумывая высказывание Машара, затем неспешно произнёс:

– Ей это не нужно. Марина Брич способна дать так много, что может не требовать любви или верности – как заурд. Ей это не нужно, потому что, отдавая много, она оставляет себе ещё больше, но не из жадности или осторожности, а потому что «ещё больше» мы попросту не проглотим. А для неё это лишь малая часть себя. Ей ничего не нужно, потому что она поднялась очень высоко, и меня это безумно пугает, потому что до сих пор выше всех стоял заурд. Но теперь я вижу, что заурду нужно то, чего не нужно Бри. А это значит, что она стоит намного выше.

– У тебя появился новый кумир?

– Я никогда не предам заурда. – Схинки выдал короткую ужимку, показав, что считает вопрос не ироничным, а глупым.

– Не предашь даже сейчас, когда в тебе полным-полно «чёрной пыли»?

– «Пыль» овладела моим телом, но не душой. Я думаю и рассуждаю как прежде, и не хочу, чтобы «чёрная пыль» появилась всюду: она сотрёт всё старое, всё то, что мне нравится.

– И тебя?

– И меня, и тебя, и Лисс… Если Марина Брич свершит предначертанное – мы все исчезнем, Машар.

– Параллельное существование невозможно?

– Нет.

– А как же ты? Идо?

– Мы стали для Марины Брич пробой пера, – объяснил орангутан. – Как первые дети Спящего, если тебе о чём-то говорят мои слова. Марина Брич учится, набирается опыта, тренируется. Она ещё мысленно здесь, но с каждой секундой, с каждым удачным экспериментом связь Марины Брич с нашей Вселенной становится всё тоньше. Эфемернее.

– И однажды решит создать свою?

– Использовав нашу в качестве строительного материала.

Дориан вздрогнул и посмотрел на Схинки. Тот молча развёл лапами, показывая, что не шутит.

– Разве такое возможно?

– В той лиге, в которой оказалась Бри, в другие игры не играют. – Орангутан выдохнул чёрное облако и с улыбкой посмотрел на него. С грустной улыбкой, весьма странно нарисованной на обезьяньей морде. – В той лиге нет вопроса: «Возможно ли это?» Существует лишь вопрос: «Когда?»

– Но зачем?

– Потому что всё должно меняться.

– И Вселенная?

– И Вселенная.

Несколько мгновений Дориан изумлённо смотрел на Схинки, а затем уточнил:

– Ты сдался?

– Не будь идиотом, Машар, я всего лишь ответил на твой вопрос. Ты спросил «зачем?». Я объяснил. Но ты не спросил: предопределено ли это?

– Предопределено?

– Разумеется. В тот момент, когда Алтерега взял в руки перо и набросал первые заметки, ставшие впоследствии книгой «Тёмные церемонии», он предопределил всё то, что происходит сейчас. Но мы можем воспротивиться и нарушить Замысел.

– Такое возможно?

– Заурд однажды нарушил, – очень серьёзно ответил Схинки. – Навь должна была вечно пребывать во тьме и ужасе, страдая на планете, которую назвали бы адом даже обитатели человского ада. Но заурд сумел нарушить Замысел и подарить Великой Нави власть над Вселенной.

– Может, поэтому Спящий и позволил появиться Бри, чтобы всё уничтожить? Раз уж Замысел нарушен.

– Может быть, – не стал спорить орангутан. – Но как бы там ни было, я буду драться до последнего вздоха. Сдаваться нет смысла, Машар: или мы погибнем, или исчезнем.

///

Юридические услуги Капур Томба оказывал от своего имени: законы он знал наизусть, применять умел виртуозно, а нужную лицензию, так же, как и нужные дипломы, ему сделали в «ШасьПринт» – солидной компании, специализирующейся на идеальных фальшивках для жителей Тайного Города. Но при этом – если позволяли обстоятельства – хитроумный шас не забывал подключать к своим операциям коллег и «смежников». С разными целями, но всегда себе на пользу. К примеру, заключив договор с Кувалдой, Капур немедленно сообщил о нём в Службу утилизации – ведь речь шла о нарушении режима секретности, которое ему придётся устранять. Гонорар требовать не стал, объяснил, что дикари сами оплачивают решение возникших проблем, но попросил разрешения на активные действия и был официально зачислен во временные агенты Службы. После чего отправился в полицию, разузнал, что к чему, – «легенда» позволяла, – и вернулся к Красным Шапкам с не самыми весёлыми новостями.

– Короче, Кувалда, твои идиоты…

– Не мои, а штыпсельные, – уточнил великий фюрер, но прервать шаса не сумел.

– …засветились по полной уголовной программе и вытащить их не получится. То есть получится, но реально только с помощью магии или большого шума. А на фига это нужно?

– Не нужно, – согласился одноглазый.

– Вот и я так думаю. – Рассказывать о том, что его мнение полностью совпадает с мнением Службы утилизации, Капур не стал, чтобы не пугать. – Что я сейчас сделал. Первое: подменил стволы, которые у твоих…

– У штыпсельных.

– Хорошо, – сдался шас. – У штыпсельных.

Кувалда важно кивнул.

– Итак, я подменил стволы, которые изъяли у штыпсельных придурков, на украденные с армейского склада, пусть челы там концы ищут, если им интересно, а в Тайный Город не суются. Придумал штыпсельным придуркам легенду: кто они и откуда взялись, чтобы, опять же, в Тайный Город ниточки не вели. Но уже понятно, что идиотам придётся посидеть в человской тюрьме годиков несколько, потому что раз уж устраиваете перестрелку, то или не попадайтесь, или из-под морока не выбегайте. Так что пусть посидят и подумают об этом, а у нас будет тихо, спокойно и никакого нарушения режима секретности.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Кувалда, физически чувствуя, какая массивная гора свалилась с его плеч.

– Обращайся.

– Но…

– Помню, помню… Мне тоже нужно с ними встретиться и проинструктировать, как себя вести. Вот, надень. – Шас протянул великому фюреру артефакт морока. – Доберёмся до их камеры незамеченными и поговорим.

– Ты знаешь, гфе их фержат?

– Конечно – это входит в перечень предоставляемых услуг.

– То есть бесплатно? – не понял одноглазый.

– То есть ты уже за это заплатил.

– Тогфа пошли.

Используя свою «легенду», Капур мог затребовать у полицейских официальное свидание с задержанными, однако делать этого не стал. Во-первых, свидание разрешили бы только с одним из дикарей, а шас хотел, чтобы великий фюрер выступил перед всеми сразу. Во-вторых, им нужно было не только высказаться и объяснить попавшимся бойцам, что нужно будет говорить и как себя вести, но и выяснить местонахождение денег. Другими словами, разговор предстоял сложный, его совершенно точно не должны были услышать обычные челы, вот и пришлось воспользоваться магией: мороком, чтобы стать невидимыми для окружающих, «накидкой пыльных дорог», чтобы не засекли видеокамеры, и короткими артефактами портала, чтобы проходить сквозь стены и запертые двери. В результате, путь в камеру занял всего четыре минуты, к счастью, в ней, никого, кроме Красных Шапок, не оказалось, то есть набрасывать морок на ничего не подозревающих соседей не пришлось. Затем Капур уточнил у сотрудника Службы утилизации, подключились ли они к внутренней сети полицейского участка, услышал в ответ, что видеокамеры под контролем и челы не увидят ничего, кроме дремлющих и хаотично блуждающих по комнате дикарей, и разрешил снять морок.

– Что, прифурки, не жфали?

Неожиданное появление получилось весьма эффектным и заставило бойцов вскочить и прижаться к стенам.

– Мля…

– Фюрер!

– Великий фюрер!

– И шас тот самый!

– Кувалда, ты его заставил нам деньги вернуть?

– Не будь дураком, Коззявый, – буркнул Жбан. И жалостливо обратился к великому фюреру: – Вытащи нас отсюда, а?

– Мы больше не будем! – поддержал приятеля Сырок.

– Конечно, не буфете, прифурки, – усмехнулся Кувадда. – Вы уже столько натворили, что пора отфохнуть.

– Как это? – не понял Козел.

– Фолго? – осведомился более сообразительный Жбан.

– Гофа фва.

– Мля… А меньше нельзя?

– Чтобы меньше получить, нужно было меньше стрелять, – строго произнёс Капур. – Но можно больше. Устроить?

– Не, обойдёмся, – выразил общую мысль Коззявый.

– Вот и хорошо.

– Как вам, ифиотам, вообще пришло в голову стрельбу при челах устраивать?

– Мы бабло делили, – ответил за всех Сырок.

– Это я понял. Я только не понял, почему вы не поубивали фруг фруга на фиг?

– Не успели, – развёл руками Жбан.

– Они вёрткие все, особенно Коззявый этот.

– Сам ты этот.

– Хватит ругаться, – резанул Кувалда. – Вам теперь фолго вместе чалиться и фержаться нафо вместе.

– Понятно дело.

– Бабло хоть пофелили?

– Не-а… не успели. Говорю же: они вёрткие все.

– А гфе оно тогфа?

– У полицейских, наверное, – беззаботно ответил Козел. Денег бойцу было жалко, однако к их потере он отнёсся философски: как пришли, так и ушли.

Кувалда перевёл взгляд на шаса.

– У полицейских денег нет, – уверенно ответил Капур. – Бойцов они приняли, машину отогнали на стоянку, дом обыскали, но деньги в протоколах не указаны.

– Кинули нас? – предположил великий фюрер. – Увифели кучу бабла и себе прихватили?

– Не думаю, – покачал головой Капур.

– Ты нас кинул?

– Я их кинул на бензоколонке. – Шас кивнул на бойцов. – А с тобой унас договор.

– Тогфа гфе мои феньги?

– Почему твои? – подал голос Жбан.

– Потому что, буфешь пасть разевать, мы тебя не на фва гофа закатаем, а на фесятку. – Кувалда оглядел притихших бойцов. – Фоли свои вы получите – слово фаю. Когда выйфете. Ну и пофогревать вас на них буфем.

– Большие доли получатся? – спросил Сырок.

– Не такие как раньше, – не стал скрывать великий фюрер.

– Почему?

– Потому что скрысятничали. Бабла немерено взяли и валить решили, а налоги семейные никто не отменял.

– Это наши деньги, – насупился Козел.

– Уже нет.

– Тогда сам их ищи.

– А чо их искать? – удивился Кувалда. – Они уже у меня.

– Мля… – горестно вздохнул Коззявый, который уже успел забыть, что фюрер только что осведомлялся о добыче. – Так и знал, что он догадается.

– Трудно, что ли, догадаться, что они под мороком? – буркнул Сырок. – Да и один хрен они бы нам не достались: артефакт разрядится – и бабло уедет к первому встречному челу.

– А это было красиво, – оценил шас, с улыбкой глядя на Кувалду.

– Я их просто знаю, – пожал плечами великий фюрер. – Сам такой.

– Ты умнее.

– И то верно. – Великий фюрер посмотрел на подданных: – А теперь внимательно слушайте Капура, прифурки, он расскажет, что вам говорить в полиции и на суфе, чтобы на «минималках» проскочить…

///

– Тебе страшно? – Бри задала вопрос очень спокойным, лишённым эмоций голосом. Долго готовилась его задать и сумела скрыть от Машара обуревающие её чувства.

Впрочем, рыцарь знал, что разговор состоится, понимал, что среди других вопросов обязательно прозвучит и этот, поэтому ответил не задумываясь:

– Зависит оттого, как именно ты собираешься мне мстить.

– Я правильно понимаю, что за себя тебе не страшно? – уточнила девушка.

– Я с детства в армии, Бри, меня учили, что однажды я умру.

– Умереть можно по-разному.

– Этому меня тоже учили.

А вот этого Марина не учла: Машара действительно учили, и учили хорошо. И поэтому девушка, как ни старалась, не могла разобраться в его чувствах к Лисс. В том, насколько они искренни и насколько сильны.

– Не хочешь напомнить, что ты не виноват в смерти моей мамы?

– Зачем? – пожал плечами Дориан. – Ты там была и всё видела.

– И уже отомстила Идо.

– Да, я слышал.

– Не сомневалась, что Схинки расскажет, он болтлив.

– Да и делать в камере нечего.

– Только развлекаться.

– Сменить камеру на другую – то ещё развлечение.

– Ты уверен, что шутить в твоём положении – хорошая идея? – нахмурилась Марина.

– Я уверен, что ты не уверена, – неожиданно ответил Машар, умело переводя разговор в другое русло.

– В чём?

– Ни в чём.

Бри вздрогнула, а затем вспомнила, что говорит с боевым магом, и не просто с боевым магом, а с одним из старших офицеров гвардии великого магистра, которого лично Консул назначил центуром Внутренней Агемы. Не просто боевой маг, а военный, потомственный военный, которого с детства учили «читать» не только противника, но и подчинённых. И обмануть его Марина не могла при всём желании. И при всей своей новой силе.

Признать, что рыцарь её прочитал, – слабость, не признать – глупость.

– Зачем ты это сказал? – тихо спросила девушка.

– Затем, что неуверенность – самый страшный враг сильного мага.

– Я не маг.

– Может быть. Но ты сильна.

– Почему ты так решил?

– Потому что слабый маг не смог бы устроить разгром в штаб-квартире Внутренней Агемы, а затем вытащить меня из клетки, как кролика, – легко и непринуждённо.

Девушка кивнула, показывая, что принимает аргументы Машара, вздохнула и призналась:

– Я не маг, но я очень сильна. Неимоверно сильна. Так сильна, как ты даже не представляешь. И эта сила…

Дориан молчал, позволяя Бри самой подобрать нужное слово, а девушка остановилась, перебирая возможные варианты. Выжигает? Пожирает изнутри? Пугает? Давит? Подавляет? Бри старательно искала слово, которое наилучшим образом опишет происходящее у неё внутри, но не для Машара – для себя. Потому что поняла, что это ей нужно – окончательно осознать себя и свои новые способности. Понять, кто она теперь. И хочет ли она быть тем, кто она теперь? И охватившие девушку размышления, а может – сомнения, неожиданно вылились в честный ответ:

– Эта неимоверная сила делает меня слабой.

– Тебя пугает то, что ты сможешь сотворить с её помощью? – очень мягко спросил рыцарь.

– Меня пугает ощущение, что я делаюсь ею – силой, и в какой-то момент перестану задумываться над тем, нужно ли исполнять предназначение. И просто его исполню.

– Предназначение тебя пугает?

– Оно изменит абсолютно всё.

Дориан понял, что их разговор стал очень искренним, и показал, что не сомневается в услышанном:

– Поверю на слово.

– Ты ведь говорил со Схинки?

Лгать не имело смысла:

– Да.

– Ему ты поверил?

– Сомнения оставались, – не стал скрывать рыцарь. – Но ты их развеяла.

– Теперь тебе страшно?

– Теперь я понял, почему ты потеряла уверенность.

– В этой Вселенной я видела и хорошее, и плохое, – после короткой паузы продолжила Бри. – Плохого, так уж получилось, я видела больше. Я потеряла всех, кого любила и кто был мне дорог, я разочаровалась в дружбе и…

– Так и не узнала любви, – плавно закончил за девушку Дориан.

– Ну и что?

– Ничего, – пожал плечами Машар. – Но как ты построишь новую Вселенную без любви? Чем ты её наполнишь?

– Жизнью, Дориан. – Марина грустно улыбнулась. – Чем же ещё?

Что ещё может дать Создатель своему детищу?

– Пару лет назад я бы с тобой согласился, Бри, но не сейчас. – Рыцарь посмотрел девушке в глаза. – Сейчас я знаю, что нет ничего дороже и важнее любви, что только она наполняет мир, лишая его первородной пустоты, и поэтому, если моё слово ещё что-то значит и на что-то влияет, скажу так: я сделаю что угодно ради того, чтобы ты не трогала Лисс. Ты спрашивала, боюсь ли я? Да, Бри, боюсь – за Лисс, за единственную мою любовь.

///

– А если она уже переделала Дориана? – тихо спросил Киви.

– Главное, чтобы его не переделал Консул, – жёстко ответила Лисс, но на попугая не посмотрела – продолжила заниматься подготовкой магического снаряжения для встречи с подругой.

Киви же поёрзал на жёрдочке, пошевелил крыльями, однако взлетать не стал, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, нахохлился и продолжил расспросы:

– Уверена, что это главное?

– Да.

– Почему?

– Потому что с «чёрной пылью» жить можно, что подтвердил Идо.

– И жрать трупы?

– Не факт, что это обязательное условие, – вздохнула Лисс. – Возможно, Бри специально наградила Идо этой склонностью.

– Чтобы отомстить?

– Отомстить и унизить.

– Ты бы сделала так же?

– Не знаю, – очень медленно ответила шаса. Медленно и честно. – Но я считаю, что Бри имеет право на месть.

– Даже на такую жестокую?

– Она не сделала с кровососом ничего такого, чего бы он не делал со своими жертвами.

– У кровососов нет выбора, – напомнил Киви. – Они могут жить только за счёт других.

– Жить можно по-разному, – парировала Лисс. – Идо жил в мерзости, и Бри сделала его мерзостью.

– Но…

– Дай мне закончить, – просила девушка.

И попугай послушно кивнул:

– Конечно. – Внимательно наблюдая за тем, как Лиссет закладывает сложные магические устройства с принудительными порталами в сделанную в футболке полость.

Этот сложнейший артефакт – полость должна была скрывать не только объём, но и вес артефактов – девушка создавала почти шесть часов и по праву гордилась достигнутым результатом. А для отвлечения внимания Лисс заменила скрытыми артефактами все пуговицы куртки, надеясь, что, отобрав их, Бри не станет искать дальше. Или наоборот. Да и в любом случае лишние артефакты не помешают. Даже притом, что возглавит рейд лично Консул.

– Как вы отыщете Марину? – подал голос Киви после того, как Лисс надела футболку и провела по ней руками, проверяя, нормально ли закрылась полость.

– Консул уверен, что она сама меня найдёт, – ответила девушка, взяв в руку куртку.

– А потом он явится по твоему следу?

– Да.

Несколько мгновений попугай размышлял над ответом, после чего обронил:

– За такую подлость Бри тебя точно убьёт.

– Она не будет знать, что мы с Консулом договорились.

– Она уже об этом знает.

– Она знает только то, что Гранни явилась за Джузи, – не согласилась девушка. – Ничего больше. А я знаю, как это можно интерпретировать.

– Уверена, что знаешь?

– Я попробую…

Закончить не успела – заметила, что из дверной щели вырвалось небольшое облачко чёрной пыли, и вздохнула:

– Начинается.

Киви выпрямился и поднял гребень.

///

– Вы можете объяснить случившееся? – спросил Сантьяга, выслушав очень странный доклад от операторов, следивших за домом Лиссет Кумар.

– Нет.

– Нет? – удивился комиссар, привыкший к совсем другим ответам.

– Мы не понимаем, что там произошло, потому что там произошло то, чего произойти не могло в принципе, – рассказал оператор. – Как вы знаете, комиссар, дом Лиссет Кумар прекрасно защищён от магических способов воздействия. Мы не видим происходящего внутри и отслеживаем только внешние проявления.

– Мне это известно, – подтвердил Сантьяга. – Что вы увидели на этот раз?

– С одной стороны – ничего, с другой – много интересного, но необъяснимого, – ответил оператор. – Если отбросить домыслы и бездоказательные рассуждения, которых у меня набралось достаточно, то получится так: примерно на одну минуту в доме и вокруг него исчезла классическая магия. А затем вернулась на место.

– Такое возможно?

– Я это наблюдал.

– Понял… – протянул Сантьяга. – Извините… – Пауза. – Полагаю, это означает, что в настоящее время Лиссет Кумар находится вне своего дома?

– Мы не фиксировали построение портала.

– Разумеется, не фиксировали: вы сами сказали, что классическая магия не действовала целую минуту.

– А портал?

– Был построен с помощью иной магии.

– Такое возможно?

– Я понимаю, что мы удивлены, но предлагаю прекратить обмениваться одинаковыми вопросами.

– Извините, комиссар, – смутился оператор.

– Ничего страшного. – Сантьяга переложил телефон в другую руку, поднеся его к левому уху. Это был редчайший для него жест, выдающий некоторую растерянность. – Вы запустили глобальный поиск Лиссет Кумар по генетическому коду?

– Сразу же после ваших слов о том, что она вне дома.

– И?

– Нужна ещё одна минута.

– Хорошо, я подожду. – Сантьяга, которого звонок застал в ресторане, сделал маленький глоток кофе и улыбнулся сидящей за соседним столиком девушке. Девушка вопросительно изогнула правую бровь. Но в следующий миг оператор вернулся в разговор и обмен любезностями завершился: – Её нигде нет.

– То есть не «пчелиный рой»?

– Нет, комиссар, не «пчелиный рой». Либо место, в котором находится Лиссет, очень хорошо защищено, либо она не на Земле.

– Вы читаете много фантастики, – заметил Сантьяга. Он оставил на столике банкноту, улыбнулся разочарованной девушке и направился к выходу. – Попробуйте проверить, есть ли сейчас на планете места, в которых не существует классическая магия.

///

– Скушно тут, – вздохнул Иголка, слегка ударив по рулевому колесу ладонями. – Кто знает, когда Кувалда с шасом вернутся, а делать нечего.

И несмотря на то что великий фюрер отправился в полицейский участок всего-то минут двадцать назад, Иголка произнёс свою реплику так, словно прошло минимум полдня.

– Может, по вискарику? – поддержал приятеля Контейнер. – Чисто чтобы время зря не тратить.

– У меня нет, – развёл руками Иголка. – Я свою фляжку ещё на парковке выжрал, когда в прошлый раз Кувалду ждали.

– А я ваще на последней бензоколонке. Думал, у тебя есть. – Здоровяк покрутил головой и уставился на небольшой сетевой супермаркет, приветливо, а главное – привлекательно сверкающий вывеской в двухстах примерно ярдах от машины. – О-па – магазин!

Несколько мгновений дикари внимательно смотрели на источник семейного интеллекта, после чего Иголка уныло сообщил:

– У меня и денег нет. Фюрер зарплату задерживает.

– У меня займи, – предложил Контейнер.

– А у тебя есть?

– Ага.

– Откуда?

– Я экономный.

– Тогда сходи и купи нам не самого дорогого вискаря, – предложил Иголка. – Чтобы сэкономить.

– Не, так не пойдёт, – поразмыслив, не согласился здоровяк. – Ты потом скажешь, что я тебя обманул с ценой на бутылку, и не заплатишь.

– Но выпить ведь надо, – сурово произнёс Иголка.

– Надо.

– А денег у меня нет.

– Пошли вместе, – предложил Контейнер. – Там ты ценник посмотришь, я тебе половину в долг дам, и потом не отвертишься.

– И выпьем?

– И выпьем.

Сформировавшийся на глазах план показался обоим дикарям прекрасным во всех отношениях. Но оставался маленький нюанс.

– А с этим что делать будем? – Иголка кивнул на Штыпселя.

– А куда он денется? – удивился здоровяк. – Он же сам к нам пришёл. А деньги фюрер у него отобрал.

– И то верно, без денег он никуда не денется, – согласился Иголка, выходя из машины. – Слышь, Штыпсель, побудь здесь, в натуре? Мы скоро.

– И тебе стакан нальём, короче, – пообещал Контейнер. – Будешь как бы с нами бухать.

– Побуду, побуду, – пообещал уйбуй, не веря в привалившую удачу. – Куда я денусь?

С трудом заставил себя сдержаться, подождать, пока Иголка и Контейнер не скроются в дверях магазина, и только после этого выскочил из внедорожника и со всех ног бросился прочь.

///

– Вижу, артефактов у тебя хватит на небольшую войну, – улыбнулась Бри. – Хорошо подготовилась.

– Недостаточно хорошо, раз ты их заметила, – спокойно ответила Лисс.

– Заметила с трудом. Честно говоря, не ожидала, что ты сумеешь сделать скрытую полость такого качества – для этого требуется высочайшее мастерство.

– Спасибо.

– А теперь, пожалуйста, вытащи из тайника всё, что в нём лежит. И не пытайся активировать артефакты. – Бри выдержала короткую паузу. – Они тебе не помогут, но меня ты разозлишь.

– Не стану, – пообещала Лисс. – На меня произвёл впечатление твой портал.

– Не совсем портал, – ответила Марина, наблюдая за тем, как шаса вынимает и раскладывает на столе артефакты, но, когда Лисс собралась снять куртку, остановила её: – Не надо. Здесь прохладно.

– Спасибо.

Девушки сидели за столиком на террасе, с которой открывался прекрасный вид на залив, но платой за него стал очень свежий ветерок. Марина предложила кофе, но Лисс сказала, что чай будет лучше, и сейчас девушки неспешно потягивали ароматный чёрный.

– Мне жаль, что всё так получается, – мягко произнесла Бри.

– Мне тоже, – согласилась Лисс. – Возможно, даже больше, чем тебе.

– Возможно, всё могло быть иначе, но я, если честно, не знаю как.

– Мы обе понимаем, что только ты можешь хоть что-то изменить.

– Почему я? – Марина сделала вид, что удивилась.

– Потому что ты сильная, – ответила шаса.

– Раз я сильная, то обязана уступать? – нахмурилась Марина.

– Я не сказала, что ты должна уступить, я сказала, что ты можешь хоть что-то изменить, – напомнила Лисс. – Потому что, если ты не захочешь ничего менять, то ничего не поменяется – ты не позволишь этому случиться.

– Потому что я сильная?

– Да. Кстати, неплохое печенье.

– Купила в соседнем магазине – самой было некогда делать, – машинально пошутила Марина, размышляя над словами подруги. И через несколько секунд кивнула: – Тут ты права: если я не захочу – ничего не изменится. Но при этом я не знаю, хочу ли я?

– Хочешь чего?

Спешить с ответом Бри не стала. Приподнялась, долила горячего чаю себе и гостье – или пленнице? – вернулась в кресло, сделала маленький глоток и, глядя на залив, сказала:

– Я не виновата, что Дориан пришёл тогда в мой дом вместе с Идо.

И вздрогнула, увидев, как побелела шаса:

– Что ты с ним сделала?

Снова помолчала, с необыкновенным вниманием разглядывая подругу – в поисках фальши, медленно рассказала:

– Ничего, Лисс, пока ничего, клянусь тебе. Но ведь я… я правда не виновата в том, что он пошёл служить во Внутреннюю Агему. Зачем он это сделал? Зачем тогда отправился с Идо?

Ответов у шасы не было. И чай она не пила. Сидела с прямой спиной и не отрываясь смотрела на Бри.

– Вот видишь… – Марина вздохнула. – Цепочка глупых ошибок приводит к тому, что твой любимый оказывается в моём доме и становится косвенной причиной смерти мамы. Да, она была всего лишь челом, по вашим понятиям – ерунда…

– Нет!

Восклицание не было услышано. Либо на него не обратили внимания.

– Но я её любила, Лисс, понимаешь? – продолжила Бри. – Я её любила.

– Понимаю.

– Неужели?

– Намного лучше, чем ты думаешь.

И снова – никакой фальши. И Марине пришлось признать:

– Не лучше, но понимаешь. – Она снова помолчала, а затем неожиданно показала подруге старинный том – всё это время он лежал в кресле: – «Тёмные церемонии», тайна моей семьи. Мы хранили книгу тысячи лет.

– Рано или поздно она должна была быть прочитана, – ответила Лисс, глядя на два слова на старонавском – больше на обложке не было ничего.

– Должна была! Но я не хотела её читать. Не хотела! Я должна была просто её хранить! Я была согласна её хранить! Не читать! – Бри почти выкрикнула эти слова. Нет, Бри выкрикнула эти слова – яростно, с надрывом, и на глазах её выступили слёзы… Которые очень быстро слизнул холодный ветер. И голос стал прежним. Только очень грустным: – Я хотела обыкновенной жизни, Лисс, обыкновенного счастья, простого, понятного, важного. А получила вот это вот всё: невероятное могущество и чёрную пыль внутри. Я ведь умерла тогда, во время атаки чудов, утешаю себя тем, что умерла почти, но понимаю, что лгу. Я умерла, но при этом не умерла – стала другой. А до этого – потеряла всё на свете. Всех близких, любовь… Потом поняла, что любви не было, а потерять то, чего нет, – нельзя, но что теперь говорить, если я потеряла даже иллюзию любви? Ничего не осталось. И если во всём этом был Замысел, то сработал он идеально – я превратилась в идеальный Ключ.

– Не в идеальный, – печально ответила Лисс. – Ты так и не повернулась в замке.

– Да, в этом ты права. – Марина снова посмотрела на залив. – Пожалуйста, ответь честно, подумав очень тщательно, потому что это очень важный для меня вопрос и от твоего честного ответа будет многое зависеть. Что ты сделаешь, если я убью Дориана?

– Я последую за ним, – ровным, абсолютно спокойным голосом ответила Лисс. Не поверить ей было невозможно.

– Зачем? – изумилась Марина.

– Это произойдёт не по моей воле и вряд ли в бою с тобой, – прежним тоном продолжила шаса. – Просто мне почему-то кажется, что, если ты убьёшь Дориана, наш мир станет следующим.

Бри вздрогнула. Вновь повернулась к подруге. Но не сразу, а секунд через десять, во время которых продолжала смотреть на водную гладь. Повернулась и спросила:

– Ты настолько хорошо во мне разобралась?

– Мы давно дружим, – пожала плечами Лисс.

– Да, давно. – Марина невидяще посмотрела на чайник. – Я – идеальный Ключ и знаю, что технически – технически! – могу создать новую Вселенную. Представляешь? Лисс, ты в состоянии осознать то, что я только что сказала? И то, что я действительно могу это сделать – создать новую Вселенную! Технически я в состоянии дать ей жизнь, но вдруг поняла, что мне нечем её наполнить. Только пустотой, которая у меня внутри. Я не представляю, что можно простить Дориана, но если я его убью – разрушу то, что есть у вас, любовь, ради которой ты и он, не сговариваясь, согласились сделать всё, что угодно, чтобы я не трогала второго. А самое главное: и ты, и он уже делали что угодно ради друг друга. И если я что-нибудь с вами сделаю, то кроме пустоты я принесу в новую Вселенную ненависть. А я этого не хочу. Я хочу, чтобы новая Вселенная – если она будет – оказалась наполненной такой любовью, какая пылает между вами, потому что её хватит даже не на одну – на миллион Вселенных. А потом я подумала, что, создавая новую Вселенную, я разрушу эту и своими руками уничтожу любовь, которой… так завидую. – Бри вздохнула, помолчала и горько улыбнулась: – Ключ получился не таким уж идеальным.

– Как раз наоборот, – очень тихо ответила Лисс. – Неидеальный Ключ без колебаний исполнил бы предназначение, совершенно не задумавшись о том, что он принесёт в новый мир.

///

Больше всего на свете ему хотелось собственными руками убить Марину Брич, молодую, глупую, но необыкновенно талантливую и потому крайне опасную полукровку. Причём убить жестоко, внимательно наблюдая за дикими мучениями жертвы. Не получая от них удовольствия, но точно зная, что она получает заслуженное…

Заслуженное? Как она успела заслужить предсмертные мучения? Чем?

Консул вздрогнул и посмотрел на своё отражение в зеркале.

На чужое отражение в зеркале.

Он давно не видел и знал, что больше никогда не увидит в зеркалах себя. Того себя, который жил на планете, бывшей олицетворением ужаса и тьмы, бросил вызов Судьбе и победил. Того нава больше нет – погиб во время мятежа, случившегося в день большой победы, остался умирать в Железной Крепости и сгнил в ней тысячи лет назад.

Остался жив.

Снова отправился покорять вершину, которую искренне считал своей, – по праву того, кто однажды покорил её, а не получил из добрых ручек Спящего, как асуры. Снова бросил вызов, встал на путь и прошёл по нему изрядно, был уверен, что сумеет победить, и вдруг узнал, что жалкая полукровка в состоянии уничтожить всё. Абсолютно всё. Даже вершину.

И его хладнокровие дало сбой.

Нахлынули старые, казалось, давным-давно позабытые чувства, которые владели им во время Первой войны – яркие эмоции к равному противнику. Они невозможны к врагам, которых считаешь слабее по определению, как рыцарей и зелёных ведьм. Они опасны? Да, очень. Но слабее. И разгром Великих Домов это подтвердил. Равными он считал князя и Навь, но не мог назвать их врагами, или пока не мог. Знал, что придётся убить нынешнего владыку Тёмного Двора и Сантьягу, но врагами не называл. И ненавидеть не мог. И ярких чувств к ним – равным – не испытывал.

А сейчас они нахлынули.

Яркие эмоции к равному противнику.

К жалкой полукровке.

Которая его превзошла.

Но не испугала, а наполнила ненавистью. И именно ненависть, боевая ненависть, которая когда-то подняла его на самый верх, требовала мучений равного противника – такой была дань, и он её платил. Наблюдал за мучениями бесстрастно, не получая никакого удовольствия, но наблюдал часто, чувствуя, как ненависть перестаёт сжигать изнутри. Он ненавидел, но не боялся. Давно разучился, ещё во время Первой войны, ведь асуры тоже его превосходили. Во всём. Абсолютно во всём.

И где теперь асуры?

///

– Как ты здесь оказалась?

Войдя в комнату и увидев Лисс, Машар не сдержался – вскрикнул, подбежал к девушке, схватил за плечи, прижал и замер. И почти минуту они стояли неподвижно, закрыв глаза, тесно прижавшись и чувствуя друг друга абсолютно, затем Дориан крепко поцеловал шасу в губы и спросил:

– Как ты здесь оказалась?

– Бри позвала в гости, – честно ответила девушка.

Машар понял сразу и понял правильно. И стал мрачен.

– Всё плохо?

– Нет, любимый. – Лисс нежно провела рукой по щеке рыцаря. – Плохо было, когда Консул тебя схватил и я не знала, что делать. Сейчас мы потихоньку выкарабкиваемся.

– Бри тебя похитила?

– Это было ожидаемо – после всего, что я сделала.

– Так… кажется, я много пропустил. – Машар посмотрел на дверь. – Мы можем говорить? – Когда Крода забрал его из камеры, рыцарь решил, что предстоит очередной разговор с Мариной, изумился, встретив в небольшой комнате Лисс, но потихоньку приходил в себя. – Нас подслушивают?

– Нет.

– Уверена?

– Бри знает, что мы ничего не сможем ей сделать.

– И поэтому ей на нас плевать?

– Нет, ей на нас не плевать, но не в том смысле, в котором ты подумал. – Девушка повторила ласковый жест. – Дор, ты уже знаешь, на что способна Бри?

– В смысле – что ей предопределено?

– На что она способна, – мягко повторила Лисс.

И снова Машар очень быстро сделал правильный вывод.

– Хочешь сказать, что окончательное решение о создании новой Вселенной Бри примет сама?

– Да.

– Предназначение её не затянуло? Не превратило в простого исполнителя?

– Нет.

– И сейчас Бри сомневается в том, что должна сделать?

– Да.

– Но почему?

– Потому что она очень хорошая, – вдруг ответила Лисс. – Замысел… или случайность… или злой рок… я не знаю что, но что-то сделало Бри идеальным Ключом для создания новой Вселенной – у неё не осталось ничего дорогого, ничего важного, ничего, о чём можно было бы пожалеть… но она всё равно пытается найти здесь хоть что-то, что позволит ей не уничтожать Вселенную.

– И как с этим связаны мы?

– Расскажу потом, когда всё это закончится, – пообещала девушка. – А пока слушай, что мы должны будем сделать…

– Подожди, подожди… – Машар выставил перед собой ладони. – Я немного запутался…

– У нас мало времени, – эту фразу Лисс произнесла чуть твёрже.

– «Мы должны будем сделать», – повторил рыцарь. – Ты что, договорилась с Бри?

– Я – шаса, любимый, – улыбнулась девушка, передавая Дориану «батарейку» с магической энергией Великого Дома Чудь. – Я могу договориться с кем угодно.

///

– Да куда вы их запихнули, придурки? – бормотал Штыпсель, периодически отпуская в адрес бывших подчинённых крепкие ругательства. – Не закопали же!

В отличие от Кувалды, уйбуй мгновенно сообразил, где лежат деньги, – в какой-нибудь комнате под мороком, однако делиться догадкой с великим фюрером не стал. Не был уверен, что получится сбежать из-под бдительной охраны, но помогать не собирался. Но в результате получилось идеально: одноглазый с подлым шасом отправились в полицию – чтоб их там арестовали! – два дуболома решили нажраться, и Штыпселя угораздило удрать. Остававшейся в карманах мелочи как раз хватило на такси, но, подъезжая к коттеджу, уйбуй сообразил, что у него отсутствует «различитель» – недорогой артефакт, с помощью которого не-маги могли видеть сквозь морок. А без «различителя» Штыпселю приходилось тщательно ощупывать каждую комнату в поисках невидимых сумок с наличностью, что выглядело комично со стороны, и непросто для самого искателя сокровищ.

– На кой ляд я арендовал такой большой дом? – спросил себя уйбуй и присел, услышав неожиданный ответ:

– Потому что решил гульнуть.

– Выпендриться.

– Бабло же было, вот ты его и не считал.

Первым в комнату, которую в этот момент ощупывал Штыпсель, вошёл Иголка, за ним – Контейнер. Вооружённые, конечно, но пистолеты не вынимали, оставили в кобурах. Кувалда благоразумно руководил происходящим из коридора.

– Как вы меня нашли? – пролепетал уйбуй.

– Следили, – хмыкнул Иголка. – Неужели ты думаешь, что мы сдуру ушли вдвоём за бухлом?

– Не сдуру?

– Мы решили проследить, куда ты подашься, на тот случай, если твои дружки не расскажут, где деньги. Потому что по твоей роже было видно, что ты сообразил, куда они могли их засунуть.

– Но фружки оказались такими же тупыми, как и он, и всё нам слили, – резюмировал Кувалда, напяливая на нос «различитель». – Свяжите прифурка, а я пока бабло найфу.

///

– Что ты делаешь? – изумился Схинки.

– А на что это похоже? – поднял брови Крода.

– Больше всего это похоже на подставу, – честно ответил орангутан. – Ничего другого в голову не приходит.

– Нет.

– Нет?

– Нет, – качнул головой ангел. – Если бы я хотел тебя убить, то пришёл бы и убил.

– А вдруг Марина Брич запретила тебе меня трогать?

– У тебя мания величия?

– Просто хочу понять, что происходит.

Крода вернулся в камеру минут через пять после того, как увёл Машара. На этот раз не прошёл сквозь завесу из чёрной пыли, а убрал её, открыв четвёртую стену, в которой находилась дверь в камеру, бросил орангутану его смартфон и кивнул на открывшийся путь в коридор:

– Убирайся.

Но Схинки не пошевелился и вёл разговор, продолжая сидеть в своём углу.

– Просто хочу понять, что происходит.

– Происходит вот что: она сомневается, – честно ответил Крода. – Мы оба понимаем, о чём идёт речь, так что обойдёмся без лишних разъяснений. Она сомневается и может всё испортить…

– Может не уничтожить мир? – уточнил Схинки, вертя в лапе телефон.

– Бри должна сотворить новую Вселенную – в этом заключается её предназначение. Но она сомневается, и я принял решение её подтолкнуть. А это означает, что у вас с Консулом появляется мизерный шанс на спасение. – Крода хмыкнул: – В кои-то веки вы будете действовать во благо этой Вселенной.

– Марина Брич настолько сильно сомневается? – прищурился орангутан.

– Да, – поколебавшись, ответил ангел. – К сожалению, да.

– Не хочет становиться Спящей?

– Испытывает сентиментальные чувства к нынешней версии Вселенной.

– Не боишься, что мы её убьём?

– Я боюсь одного, что госпожа не исполнит предначертанное, – произнёс Крода. – А по какой причине это произойдёт, мне абсолютно безразлично. – Выдержал короткую паузу, повернулся к дверям и через плечо бросил: – По коридору налево, на первом повороте налево, по лестнице поднимешься на первый этаж, направо вторая дверь – это кабинет. На столе лежит книга, которую твой первый князь наверняка захочет прочесть, – «Тёмные церемонии». И самое главное – у тебя мало времени, зверушка.

– Ты хочешь, чтобы я призвал заурда, – протянул орангутан. – То есть подстава не для меня, а для него…

– Думай, что хочешь, но я всё сказал: если госпожа свершит предначертанное – твой заурд рассыплется в пыль. Как и вся Вселенная.

///

Капур не планировал возвращаться с Кувалдой в коттедж, но пришлось: позвонил Иголка, доложил великому фюреру, что они с Контейнером преследуют удравшего Штыпселя, и одноглазый упросил шаса подбросить его до дома. Капур для виду покапризничал, но в итоге согласился и даже денег на бензин не попросил, чем приятно удивил дикаря. Единственное, велел Кувалде открыть окно и предупредил, что, если запах Красной Шапки впитается настолько, что потребуется магическая чистка салона, платить за неё будет великий фюрер. Одноглазый протестовать не стал.

После этого шас откланялся, не забыв продать Кувалде «различитель», с помощью которого великий фюрер быстро обнаружил сумки с деньгами, и велел бойцам вытащить их на террасу. Где ждал своей участи связанный Штыпсель. И с которой открывался превосходный вид на залив. Прохладный ветер забирался под одежду, напоминая, что находятся дикари отнюдь не в южных широтах, однако тучи не затягивали небо, и солнечные лучи весело прыгали по волнам, перемигиваясь друг с другом и с соснами. Залив блистал и радовался, однако дикари не обращали на него никакого внимания.

– Это мои деньги, – прорычал Штыпсель, разглядывая сумки, с которых одноглазый снял артефакты морока. – Мои!

– Были, – уточнил великий фюрер.

– Вор.

– Сам вор, – остроумно парировал Кувалда. – Ты бабло взял, а налоги платить не стал.

– Потому что они у тебя грабительские!

– Когфа я их ввофил, никто не протестовал.

– Потому что ты несогласных вешаешь.

– Рафи экономичного семейного процветания.

– Экономического?

– Нет.

Несколько мгновений Шапки смотрели друг на друга, после чего Штыпсель буркнул:

– Оставишь мне сколько-нибудь?

– Как фоговаривались, – хладнокровно ответил Кувалда. – Но потом тебя прифётся повесить.

– За что?!

– Схинки велел.

– Ты же обещал меня отмазать!

– А ты обещал мне помогать, а сам не сказал, что знаешь, гфе феньги.

Штыпсель скрипнул зубами, но крыть ему было нечем – действительно обещал и действительно не сказал. Он в отчаянии оглядел неприветливый курортный берег, на котором его, возможно, и повесят – чтобы не тратить бензин на обратную дорогу, пробормотал пару ругательств и неожиданно спросил:

– А если я что-нибудь важное сделаю, ты меня снова отмажешь?

– Важное кому?

– Всем.

– Ну, попробуй сфелать, – поразмыслив, предложил великий фюрер. – А я пофумаю, насколько важное это важное.

Уйбуй понял, что на большее рассчитывать бессмысленно, и мотнул головой в направлении берега:

– Смотри, вон та девка идёт, которую Консул по всему телевизору ищет.

Кувалда вскочил и вытаращился на девушку в чёрном, медленно идущую вдоль линии прибоя.

///

Ветер в лицо… запах морской соли и её вкус на губах… запах сосен, смешанный с запахом моря… крики чаек…

Мир.

Который она хочет разрушить. И создать на его месте новый. Не на обломках, а на его месте. Одно заменит другое.

«Катастрофы не случится. Не будет ужаса ожидания и кошмара происходящего. Вселенная тихо и безболезненно уступит место новой версии, автором которой стану я. И в этом нет ничего дурного – естественный процесс преображения в поисках совершенства. Кто знает, сколько Спящих понадобится, чтобы его достичь?»

Марина поняла, что мысленно назвала себя Спящей – и получилось очень естественно, – улыбнулась, быстрым шагом вернулась в дом, прошла в «лабораторию» и остановилась перед первым существом нового мира…

В которое она никак не могла решиться вдохнуть жизнь.

///

– Что ты видишь? – поинтересовался князь.

– Неплохой дом, – оценил комиссар. – Достаточно скромный, но аккуратный, стоит совсем рядом с берегом, примерно в том месте, где величественные сосны…

– Сантьяга!

– Другими словами, вам бы понравилось, – закончил комиссар Тёмного Двора. – Уютно и без показухи. А главное – домик абсолютно закрыт от классической магии.

– Марина Брич там?

– Только что прошла внутрь, видимо, гуляла вдоль воды.

Сантьяга стоял под «величественными соснами», выше береговой линии и прекрасно разглядел вернувшуюся в дом девушку.

– Видел её? – удивился князь.

– Да.

– Почему не убил?

– Не все ещё собрались.

– Уверен, что соберутся?

– Не сомневаюсь, что Консул здесь появится – ему нужна магическая технология Марины Брич, чтобы нейтрализовать нас. И если у него получится… – Сантьяга помолчал. – Вы подготовились?

– Мог бы не спрашивать, – мрачно ответил князь. – А ты уверен, что «слёзы сердца Земли» уничтожат Марину Брич?

– Я не позволю ей уйти, – сухо ответил комиссар. – И постараюсь задержать его, чтобы решить обе проблемы разом. Но это наша крайняя мера, князь, самая последняя…

Потому что, по самым оптимистичным подсчётам, запрещённое заклинание «слёзы сердца Земли» уничтожит не только коттедж Марины Брич, но и треть расположенного неподалёку Санкт-Петербурга…

///

В то, что Крода честен, Схинки поверил мгновенно, ещё до того, как ангел объяснил мотив своего поступка. Поверил, потому что осознал силу Бри во время атаки на штаб-квартиру Внутренней Агемы, и сила эта сказала орангутану о том, что если Марина захочет – она сумеет встретиться с Консулом в любое время, когда ей будет удобно. И вряд ли эта встреча закончится вничью…

И ещё Схинки поверил в произнесённое Кродой словосочетание «мизерный шанс», но если ангела в нём привлекало первое слово, то орангутан сосредоточился на втором.

Шанс есть.

Всё честно.

А значит, нужно биться до конца.

Нужно биться даже сейчас, когда в нём совсем нет магической энергии – словно её выела «чёрная пыль» Бри. Он не может использовать магию, но есть ум, ловкость и сила. И бешеное желание победить.

Схинки прошёл указанным Кродой маршрутом, никого не встретив по дороге, действительно оказался в кабинете и действительно обнаружил на столе «Тёмные церемонии». Внимательно оглядел том, убедился, что он написан от руки и на старонавском, кивнул и набрал номер, которого не было в памяти телефона.

///

Навести портал непосредственно в коттедж не удалось – он оказался накрыт странным заклинанием, отключающим работу любого классического аркана. Однако разбираться в его природе было некогда, операторы быстро отыскали ближайшую возможную точку для построения магического перехода и отправили в неё ударный отряд Гранни.

На этот раз – только самые мощные «персы», вооружённые холодным оружием и артефактами с «дыханием дракона». Выскочили у открытой террасы, развернулись к дому, сделали несколько шагов и на мгновение замерли, увидев вышедшую на террасу Бри. Во всём чёрном. С чёрным взглядом. С лёгкой улыбкой на губах, подчёркнутых чёрной помадой. Не испугались – просто замерли, ожидая молниеносного удара, но его не последовало. Бри молча посмотрела на врагов, вздохнула и едва заметно кивнула, словно указывая на них кому-то, кто ждал сигнала.

Кивнула, и в то же самое мгновение из дома с рёвом вырвался… Чел? Нав? Голем? Высокое, не менее восьми футов, существо, черты лица которого напоминали навские, но были мягче, изящнее. Зато сложение – более грубое, мощное, наводящее на мысль о том, что создатель вдохновлялся образом гориллы. Существо источало силу и продемонстрировало её сразу, едва выскочив из дома: воспользовавшись короткой заминкой среди бойцов Гранни, существо схватило ближайшего «перса» и разорвало его пополам.

Гранни вздрогнула.

– Rock ‘n’ roll! – негромко произнесла Бри.

Бой начался.

///

«Уходи», – приказал Консул в конце разговора, и Схинки собирался исполнить приказ в точности. Понимал, что у заурда есть план боя, что он, в своём нынешнем состоянии, помочь ему не может, а значит, должен уйти и доставить Консулу книгу.

Построить портал в дом возможности не было, зато шум со стороны берега намекал о том, что сражение за Вселенную началось. Схинки осторожно выглянул в окно, увидел вышедших из портала «персов», понял, что самое «интересное» произойдёт на лужайке перед террасой, и решил покинуть коттедж через заднюю дверь. Правда, её ещё нужно было найти, но орангутан знал направление и не сомневался, что найдёт. Или же просто вылезет через какое-нибудь окно.

Он вразвалочку вышел в коридор и замер, увидев идущего навстречу Машара.

Рыцарь тоже остановился, и несколько секунд бывшие сокамерники внимательно смотрели друг на друга. А затем орангутан выдал ироничную ужимку и вальяжно произнёс:

– Вижу, вы успели заправиться магической энергией, командор Машар.

– А вы нет, Схинки, – в тон ответил животному Дориан. – Поэтому, пожалуйста, отдайте мне книгу, и никто не пострадает.

– Хотите сказать, что у меня нет выбора?

– А разве есть?

– Пожалуй… – неожиданно признал Схинки после очень короткого раздумья. И протянул рыцарю «Тёмные церемонии».

Жест был настолько неожиданным, а главное – естественным, что Машар поддался и инстинктивно протянулся вперёд. Всего на мгновение, но этого хватило. Орангутан выронил книгу, схватил протянутую руку рыцаря и дёрнул так резко и сильно, что не будь Дориан отлично подготовленным бойцом, обязательно бы получил вывих или разрыв связок. А так он всего лишь устремился вперёд, готовясь налететь на нокаутирующий удар левой, но в последний момент ухитрился уйти, пролететь мимо орангутана – вырвав руку из цепкой лапы, и даже не очень сильно впечататься в стену. Слегка приложился, но на ногах удержался… Удержался бы, но Схинки развернулся, ударил Дориана ногой в спину, а когда рыцарь покатился по полу, оказался сверху и попытался сломать шею. И вновь Машар успел защититься: левой рукой спас себя, а правую направил на врага, хрипло выдохнул боевое заклинание и стряхнул с пальцев «эльфийскую стрелу». Услышал шипение, с которым молния вошла в плоть, почуял запах горящего мяса, услышал визг и почувствовал, что свободен, – раненый Схинки откатился в сторону. Дориан вскочил на ноги, резко обернулся, коротко ругнулся, увидев, что орангутан, несмотря на пробитую голову, вновь готовится атаковать – рану спешно затягивала «чёрная пыль» – вызвал «невидимую бритву» и следующими движениями рассёк врага на несколько частей. Ногами разбросал их в стороны, подумал, обработал каждую «дыханием дракона», затем поднял книгу и направился к задней двери – в отличие от Схинки, Машар точно знал, где она находится. Открыл… мгновенно захлопнул и спрятался за стену – потому что едва он появился в проёме, по двери открыли ураганный огонь.

///

Был ли у них шанс? Вполне возможно.

Мог ли он с ними справиться? Весьма вероятно.

Один против десятка отлично подготовленных бойцов. На первый взгляд – фантастика, но воин Бри дрался с такой яростью, что в какие-то мгновения казалось, что это его больше на поле боя, что это он повсюду и его удары сыпятся со всех сторон. Воин вёл сражение с размашистой уверенностью: без устали вертелся, уклонялся, бил, а при удаче – отрывал «персам» конечности, выводя, а точнее – выбрасывая из игры. Он превосходил искусственных созданий во всём, и это несмотря на то, что «персов» изготавливали из крепкой плоти с усиленными костями. Он их превосходил. Но стал проигрывать: раны, хоть и глубокие, сначала не причиняли беспокойства – их затягивала «чёрная пыль», но по мере того, как её энергия заканчивалась, существу становилось хуже. Сначала раны стали кровоточить, потом – болеть, мешать нормально двигаться, не позволяли наносить удары в полную силу. Воин стал постепенно отступать к террасе и пару раз мельком смотрел на Бри, которая хладнокровно наблюдала за происходящим. Не подбадривала, не помогала, хотя могла уничтожить посланцев Консула одним движением – просто смотрела, словно прикидывая, насколько её создание превосходит лучших «персов» Консула. Словно проводя эксперимент.

Смотрела очень внимательно, не отрываясь.

И, видимо, поэтому пропустила удар.

Резкий, неожиданный.

Все ждали, что Консул атакует Марину лично – явится, чтобы принять бой лицом к лицу и так доказать свою силу, но он отправил к девушке малюсенькую «муху», в которой было так мало энергии, что вызванное ею возмущение можно было счесть за лёгкую рябь естественного магического фона. «Муха» вылетела из портала вместе с «персами», но присоединяться к ним не стала, ушла в сторону, неспешно добралась до стены коттеджа, посидела на ней, внимательно наблюдая за Бри, а когда смотревший её глазами Консулпонял, что девушка полностью увлечена сражением, «муха» стремительно взлетела, зависла над головой Марины и стала маяком для портала, через который Консул мягко наложил на голову Бри обруч с «заговором Слуа».

///

– Сдавайся!

– Ты окружена!

– Сопротивление бесполезно!

– Пофними руки и выхофи! – важно закончил Кувалда, с надеждой глядя на заднюю дверь коттеджа – а вдруг и правда выйдет?

Но вместо испуганного голоса послушно сдающейся девушки – какой уже рисовался в скудном воображении дикарей – Шапки услышали уверенный мужской баритон:

– Вы что, совсем сдурели?

– Это ты сдурел! – попытался храбриться Иголка. – Нас много! А ты кто такой?

– Вот все тут и ляжете, – пообещал Дориан, медленно открывая дверь. – Командор войны Машар. – И недружелюбно посмотрел в сторону прячущихся за соснами Шапок. – Вас тут всего трое, мне понадобится четыре секунды, чтобы вас прикончить.

Несколько мгновений дикари обдумывали ситуацию, после чего Кувалда принял единственно верное в данных обстоятельствах решение.

– Мы ошиблись! – завопил он, благоразумно оставаясь за деревом. – Мы не знали, что её уже арестовали. Помочь хотели!

– Молодцы, – сдержанно похвалил дикарей Машар. – А теперь валите отсюда, помогальщики, пока я и в самом деле не разозлился.

///

– Сейчас? – спросил князь.

– Нет, – качнул головой Сантьяга. Качнул так, словно повелитель Нави мог его видеть.

– Он же прибыл?

– Прибыл.

– И?

– Нет.

– Почему?

– У них есть план, – ответил комиссар, наблюдая за убегающими Шапками и ушедшим в портал Машаром. – Не хочу мешать.

Несколько мгновений князь молча обдумывал слова Сантьяги, после чего каркнул:

– Ты понимаешь, чем рискуешь?

– Да, – спокойно произнёс комиссар.

– Хорошо, – сказал князь.

Разговор закончился.

///

Вот теперь он явился во всей красе.

Явился победителем.

Триумфатором.

Вышел из портала в шаге от неподвижной Бри, внимательно посмотрел на неё – с превосходством, но без пренебрежения, как на равного, но побеждённого противника, – после чего перевёл взгляд на добивающих существо «персов». Количество наконец-то победило качество, и три оставшихся на ногах «перса» торопливо разрубали воина Бри на части. Первое существо новой Вселенной стонало и распадалось.

– Не забудьте сжечь, – распорядился Консул.

– Да, заурд.

Короткая пауза, после которой прозвучало очень проникновенное:

– Ты молодец, Гранни.

И девушка едва не взвизгнула от счастья. Что было бы, наверное, абсолютно неуместно для массивного искусственного существа, только что вышедшего из серьёзного боя.

– Спасибо, заурд.

– Когда закончишь, дай знать Схинки, он пришлёт специалистов Службы утилизации…

А в следующий миг Гранни вздрогнула – от неожиданности, потому что вздрогнул Консул, потому что никогда раньше ди Атура не видела, чтобы у него так быстро и так явственно поменялось настроение. Точнее, Гранни вообще не видела, чтобы у Консула менялось настроение – он всегда, даже в непредвиденных ситуациях, оставался спокоен и хладнокровен. Разумеется, удерживал на лице маску, и сейчас она приподнялась и ди Атура разглядела подлинную эмоцию. Вздрогнула и похолодела.

– Что произошло?

– Схинки, – коротко ответил Консул, вызывая вихрь портала. – Я не знаю, как это случилось, но Схинки больше нет. Когда закончишь с тварью – посмотри, что случилось в доме. И найди книгу.

– Да, заурд.

– Я буду ждать вас…

– Нигде! – закричал выскочивший из-за спины Марины Крода. – Нигде не будешь!

Как ангел оказался на террасе, никто не понял, да никто и не стал задаваться этим вопросом: оказался и оказался. Не было времени размышлять, потому что Крода закричал:

– Нигде!

Сломал едва зародившийся портал, которым Консул собирался вернуться в Тайный Город, лёгким движением левой руки отбросил Гранни к линии прибоя и вцепился в Консула… попытался вцепиться… успел схватить лидера Альянса за руку, но замер, потому что Консул не стал убегать. И не стал атаковать. И не защитился… точнее, защитился, но самым неожиданным способом: беззвучно обратился к находящейся под ментальным контролем Бри, и та направила на Кроду облако чёрной пыли. А Крода ответил. И они замерли все: ангел, вцепившийся в Консула, и Марина в двух шагах от них. И чёрное облако. И жёсткое, невидимое снаружи противостояние, в которое соперники вкладывали все имеющиеся силы, которым были полностью поглощены.

Консул, Крода, Бри.

И Лисс поняла, что пришло её время.

Ещё поняла, что от неё сейчас зависит абсолютно всё, даже будущее Вселенной.

А ещё – что она, возможно, совершает самую большую ошибку в своей жизни. Но это было неважно, потому что решение принято: Лисс вышла на террасу и одновременно – с двух рук – бросила два артефакта: в Консула и Кроду.

Не в Бри.

///

Одна десятая секунды.

Одна десятая секунды – это минимальное время срабатывания артефакта принудительного портала, которое сумела обеспечить Лисс. Много? Для опытного боевого мага – невероятно много, целый вагон времени, за которое можно выиграть сражение. Но это правило действует только в том случае, когда колдун полностью сосредоточен на противнике. Если же использовать эффект неожиданности, то одна десятая секунды – это время, которое понадобится магу, чтобы среагировать на новую угрозу. А значит, через одну десятую секунды угроза должна быть приведена в исполнение – чтобы не осталось времени на защиту от неё.

Лисс рассчитала именно так: бросила артефакты, уже читая активирующее заклинание, и в тот момент, когда Консул и Крода почувствовали атаку и начали готовиться к отражению, артефакты уже вцепились в них и принялись затягивать в порталы. И остановить этот процесс не было никакой возможности. Тем более что был он не только мощным, но и быстрым.

Шесть десятых секунды – минимальное время, которое сумела установить Лисс на полное срабатывание принудительного портала. Она надеялась, что шести десятых окажется достаточно, чтобы враги не сумели устроить какую-нибудь пакость вроде мощнейшего взрыва на прощанье, и её надежда оправдалась: Консул не успел. Обернулся, пошатнулся и растаял в тёмном вихре, отправившись в межконтинентальное путешествие, посреди которого его ожидала увлекательная встреча с искажающим заклинанием.

А вот Крода ухитрился задержаться. И даже напугать Лисс. Оказавшись в принудительном портале, но ещё не поглощённый им, Крода вложил все силы в связывающее их с Бри чёрное облако и потянул девушку за собой. Марина, несмотря на то что находилась под ментальным контролем, почувствовала опасность и стала инстинктивно разрушать её, то есть уничтожать портал, чего как раз и добивался ангел. И разрушила бы, но подбежавшая Лисс сорвала с неё обруч и крикнула:

– Бри! – Марина упала на одно колено. – Дальше сама!

Шесть десятых секунды давно истекли, но портал до сих пор не закрылся: мешало чёрное облако, с помощью которого Крода пытался вырваться из действия чудовищных, разрывающих само пространство сил; мешало его желание жить; мешала его связь с Мариной. Крода сопротивлялся, но, увидев лицо поднимающейся с пола девушки, понял, что проиграл. И закричал:

– Не надо! Нет! Не отказывайся…

Но остановить девушку не смог. Бри безжалостно разметала чёрное облако, и последние слова ангела прозвучали из захлопнувшегося портала. Прозвучали невнятно. Прозвучали предсмертным хрипом. А когда наступила тишина, Марина посмотрела на Лиссет и тихо сказала:

– Спасибо.

Эпилог

– Повтори, на чём я остановился! – велел Кувалда.

– На человских полицейских, – буркнул Иголка.

– На человских полицейских я часто останавливаюсь, – с лёгкой грустью ответил великий фюрер. – Точнее говори.

– Мол, это ты придумал Службу утилизации вызвать, а потом, рискуя жизнью, отправился в участок, чтобы исправить косяки за беспредельщиками.

– Так и написал? – изумился Кувалда.

– Не, написал, что ты, рискуя жизнью и здоровьем, сделал всё, чтобы сохранить режим секретности и не допустить, чтобы челы узнали о Тайном Городе.

– Фа, так всё и было.

Иголка вздохнул, но промолчал.

Штатным набивателем текстов на планшете боец стал примерно месяц назад, проиграв в устроенном великим фюрером соревновании на самые тонкие пальцы. А когда выяснилось, что Иголка делает в предложении из пяти слов всего две-три ошибки вместо семи-десяти, Кувалда заявил, что никуда бойца не отпустит, навсегда оставив при единоличном семейном правительстве. Количество ошибок после этого возросло до среднестатистического уровня, однако спасти бойца уже ничего не могло.

– Фальше пиши так: «Проникнув в мрачные застенки, великий фюрер семьи Красные Шапки Кувалфа лично разъяснил схваченным бойцам, что они могут говорить, а что нет, фабы не пофвергать Тайный Гороф…» Гм…

Одноглазый сбился, пытаясь подобрать наиболее подходящее слово, и боец пришёл на помощь.

– Насилию? – предположил он, преданно глядя в единственный глаз семейного лидера.

– Какому насилию? – не понял Кувалда.

– Их там четверо, значит, групповому, – быстро прикинул Иголка.

– Пожалуй, – согласился великий фюрер, которому всегда с трудом давались доклады в Зелёный Дом, а теперь ещё и во Внутреннюю Агему. – Так и пиши:

«…фабы не пофвергать Тайный Гороф групповому насилию».

– Записал, – доложил Иголка, замирая от восторга.

– Напиши, что бойцы буфут осужфены человским суфом и так буфут наказаны за сканфал, который устроили своим вифосиком про феньги, – велел утомившийся диктовать Кувалда.

– Обязательно напишу, – пообещал Иголка, начиная задумываться о стаканчике виски.

– И ещё напиши обязательно, что великий фюрер спросил, гфе феньги, и оказалось, что бойцы их пропили. Потому что всё это время были беженцами в Питере, а в Питере больше фелать нечего. Запомнил?

– Запомнил.

– Вот и молодец.

Кувалда налил себе и бойцу по стаканчику и умильно посмотрел на лежащие в углу сумки.

* * *

– Бри не сразу поняла, что Крода – это она, – негромко продолжила Лисс, глядя на горящие в камине дрова. – Не в том смысле, что «она» – женщина, а в том, что Крода – и есть Бри. Сначала Марина решила, что Крода – это сущность самого Ничто, явившаяся к ней после нападения рыцарей, после того, как почти умерла и, чтобы выжить, вобрала Ничто в себя. Бри подумала, что пришедший ангел – её связь с Ничто, и лишь потом поняла, Крода – это она сама, её отражение в Ничто, её образ в новой Вселенной, потому что старой Бри предстояло разделить участь нашего мира.

– Почему у других не появлялись ангелы? – спросил Сантьяга. – У Идо и последнего существа?

– Потому что возможен лишь один Ключ, комиссар, – мягко ответила Лисс.

И нав кивнул, признавая правоту девушки.

– Пустив в себя Ничто, Бри стала впитывать новые знания как губка: сознательно – во время разговоров, или подсознательно получая от Кроды. Бри была абсолютно очарована новыми возможностями и увлечена предназначением, о котором постоянно нашёптывал Крода. Все её открытия были сделаны благодаря ему и самый главный шаг мог быть сделан только вместе: Бри была Ключом, но повернуть его должен был Крода. После чего Ключ становился не нужен. Осознав это, Бри растерялась.

– Предназначение стало выглядеть не совсем так, каким казалось изначально, – тихим эхом добавил Машар.

Они сидели в креслах, выставленных напротив камина, и вели неспешный разговор почти не глядя друг на друга. Сантьяга и Дориан грели в руках бокалы с коньяком, Лисс предпочла красное, Киви же устроился на ближайшей жёрдочке, вновь изображая чучело.

– В какой-то момент Бри поняла, что единственный способ избежать своего предназначения – убить Кроду, но понятия не имела, как это сделать.

– Технически? – уточнил нав.

– И технически тоже, – кивнула девушка. – Но в первую очередь Бри боялась, что не справится с ним, зато покажет, что готова сопротивляться, и тогда Крода полностью завладеет её разумом. Атаку следовало провести неожиданно, с большой вероятностью нанесения фатального удара, а я, так уж получилось, как раз обдумывала способ уничтожения существ, полностью созданных из Ничто.

– И вы договорились.

– Мы не могли не договориться, – твёрдо ответила Лисс. – Мы дружим. – Пауза. – Бри догадывалась, что ангел попробует подстегнуть её при помощи Консула, и сознательно позволила взять над собой контроль – чтобы напугать Кроду. Это была самая важная и самая опасная часть плана: ангел вышел из Бри и атаковал Консула. А я атаковала их.

– Вы молодец, Лисс.

– Спасибо, комиссар.

Но только лишь похвалой нав не ограничился:

– Вы уверены, что после уничтожения Кроды Марина Брич потеряла свои способности? Простите, что спрашиваю, но это очень важный вопрос, имеющий жизненное значение для всех нас.

– Я уверена, что Бри больше не сможет вдохнуть жизнь в Ничто, – очень твёрдо ответила шаса. – И ещё я уверена, что Бри не является угрозой для Тёмного Двора.

– Где она сейчас?

– Решила немного отдохнуть.

– Полагаю, ей это нужно. – Сантьяга выдержал короткую паузу. – Позвольте поздравить вас с блестяще проведённой операцией.

Девушка чуть склонила голову.

– С вашего позволения, я откланяюсь, но прежде прошу вас ответить на последний вопрос.

– Да?

– Что стало с книгой?

Лисс поднесла к губам бокал и сделала маленький глоток вина. А Машар ответил:

– Вы как раз на неё смотрите, комиссар. – И тонко улыбнулся.

Уточнять не потребовалось: Сантьяга едва заметно кивнул и, глядя на горящий в камине огонь, негромко сказал:

– Я предполагал нечто подобное.

* * *

Он был абсолютно чёрным – новый мозг, лежащий перед Мариной на гладком стекле. Живой, дышащий, но абсолютно чёрный – таким уж получился. Несколько секунд девушка внимательно смотрела на него, в последний раз решая, использовать его или нет, затем осторожно взялась за края стеклянного подноса и аккуратно загрузила своё творение в Джузи. Сначала спинной, затем головной. Тихонечко выдохнула, ловкими, очень умелыми движениями закрыла распахнутое тело голема, не оставив ни следов, ни шрамов, подождала, когда Джузи откроет глаза, улыбнулась и негромко сказала:

– Теперь, дорогой, нас с тобой никто не сможет выследить.

Примечания

1

Оябун – глава клана якудзы.

(обратно)

2

Сятэй – командир бригады боевиков в клане якудзы.

(обратно)

Оглавление

  Вадим Панов, Александр Зимний Ночь Солнца

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Эпилог

  Вадим Панов, Артур Василевский Перстень Парацельса

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Эпилог

  Вадим Панов, Олег Бондарев Жажда

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Эпилог

  Вадим Панов, Вячеслав Шалыгин Исполняющий желания

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Эпилог

  Вадим Панов, Дарья Зарубина Родная кровь

    Пролог

    Эпилог

  Вадим Панов, Виктор Точинов Доказательство силы

    Пролог Tuba mirum spargens sonum

    Часть первая Lacrimosa dies illa

      Глава 1 Баронесса Властелина напоминает о старом долге, Олесь Гацкан получает задание, а Полковник — письмо

      Глава 2 Рой «Помста» проводит разведку, Властелина определяет перспективы, а Полковник пытает судьбу

      Глава 3 Миша Злобин влюбляется с первого взгляда, а профессор смущает незрелые умы

      Глава 4 «Помста» наносит удар, а Олесь Гацкан забредает не туда

      Глава 5 Миша Злобин попадает в пиратское логово, Ладислава решает проблемы

      Глава 6 Капитан Дергунов испытывает шок, а доктор Балодис пьет коньяк

      Глава 7 Капитан Белов занимается троллингом, а Рыбнадзор свирепствует

      Глава 8 Осийчук изображает обезьяну, а Дергунов и Балодис отправляются под землю

      Глава 9 Валентин Арнольдович Векшин становится Робинзоном, Лариса недовольна, а Полковник и Дибич анализируют происходящее

      Глава 10 Миша Злобин погружается на дно, Ярослав находит добычу, профессор Челоян смущает умы, а Фокус улыбается

      Глава 11 Робинзоны начинают выживать, а боги — смеяться

      Глава 12 Миша Злобин выживает, Челоян бросает монетку, Карина лечит, а Лада рассказывает

      Глава 13 Векшин волнуется, Фокус блуждает, а Дибич занимается кораблестроением

      Глава 14 Миша Злобин собирается на подвиг, а профессор Челоян предсказывает

    Часть вторая Dies irae

    Эпилог Confutatis maledictis

  Вадим Юрьевич Панов Поцелуй Уробороса

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Эпилог

  Вадим Панов, Людмила Макарова Баллада о Мертвой Королеве

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Эпилог

  Вадим Панов Наследие великанов

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Эпилог

  Вадим Юрьевич Панов Красная угроза

    Пролог

    День первый

    День второй

    День третий

    Эпилог

  Вадим Панов и другие Порченая кровь

    Илья Поляков Мастер Но

    Ольга Рэйн, Виктор Точинов Стечение обстоятельств

    Дмитрий и Елена Фомичевы Право забвения

    Наталия Субботовская Солнце в подарок

    Екатерина Бирман Табу

    Николай Бойков Шоры Асклепия

    Александр Зимний Метро

    Александр Зимний Тиррей и драконы

    Вадим Панов Порченая кровь

  Вадим Панов Самый главный приз

    Пролог

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Эпилог

Вадим Панов Темные церемонии

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Эпилог

Вадим Панов Ангел мертвеца

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Эпилог

*** Примечания ***