Завоевание Туркестана [Константин Константинович Абаза] (pdf) читать онлайн

К. К. Абаза

Завоевание
Туркестана

КУЧКОВОПОЛЕ
2008

ББК 63.3(2)25
AJ3

АбазаК.К.

Д13

Завоевание Туркестана. — М.: Кучково поле, 2008. —
256 с.
ISBN 978­5­901679­99­9
В книге « З а в о е в а н и е Туркестана» Константин Констан­
тинович Абаза, р у с с к и й военный писатель и педагог, в попу­
лярной ф о р м е излагет драматические события второй поло­
вины X I X века, приведшие к окончательному п р и с о е д и н е н и ю
Туркестана к России.
Рассчитана на широкий круг читателей, и н т е р е с у ю щ и х с я
историей России.
ББК 63.3(2)25

ISBN 978­5­901679­99­9

© Абаза К. К., 2008
С ООО «Кучково поле», 2003

Предисловие
Предлагаемые очерки печатались в журнале «Родник»
за 1888 — 1900 гт. Издавая их отдельной книгой, составитель
рассчитывал, что они найдут читателей, интересующихся
этой отдаленной окраиной, особенностями быта народов,
там обитающих, наконец — выдающимися трудами и под­
вигами русских войск. Такое предположение имело за со­
бой то вероятие, что — при наличности весьма ценных
вкладов в военно­историческую литературу — еще отсут­
ствует общедоступное изложение поступательного движе­
ния русских в Средней Азии с первых шагов до оконча­
тельного замирения края. И если бы составителю удалось
пополнить этот пробел, он считал бы себя вполне удовлет­
воренным.
Все статьи являются здесь просмотренными и значи­
тельно дополненными; повторения, неизбежные при раз­
бросанности в книжках журнала, опущены; последняя же
статья составлена заново, так как вышедшая (в журнале
«Читальня») отдельным изданием брошюрка под тем же
названием предназначалась исключительно для начальных
школ. Как и в предыдущих трудах, составитель держался
той же системы в обработке материала, не позволяя себе
вымысла или искажения фактов, излагая события по воз­
можности просто и ясно, потому что имелось в виду дать
книге широкий доступ — в семью, школу и в войсковые
части. Если в этом отношении не везде соблюдена долж­

ная равномерность, то это обстоятельство находится в пря­
мой зависимости от обилия или скудности пособий по ходу
той или другой из экспедиций.
Пособиями в данном случае служили статьи, помещен­
ные в журналах — «Военный Сборник» за 1863 — 1899 гг.,
«Вестник Европы» (Середы, Лобысевича, Терентьева, Рос­
селя и др.), «Русский Архив» (Захарьина), «Русский Вест­
ник» (Львова, Зиновьева, корреспонденции Мак­Гахана),
«Исторический Вестник» (Полторацкого, Кодинца), «Рус­
ская Старина» за 1873 г., № 2, «Всемирный Путешествен­
ник» 1873 г, («Хива и Туркмения»); книги Гродекова: «Хи­
винский поход 1873 года», его же «Ахалтекинский поход»,
его же «Киргизы и кара­киргизы»; Макшеева: «Историче­
ский обзор Туркестана и наступательное движение рус­
ских»; Маслова: «Завоевание Ахал­теке»; «Военный Обзор»
т. III; «Описание военных действий в Заилийском крае и
журнал осады коканской крепости Пишпек»; Иванина:
«Описание зимнего похода в Хиву»; его же «Хива и Амуда­
рья»; Никольского: «Летние поездки по Туркестану»; С. Ге­
дина: «В сердце Азии»; Галкина: «Этнографические и ис­
торические материалы по Средней Азии»; Остроумова:
«Сарты»; Реклю: «Земля и люди»; Котельникова: «Ферган­
ская область»; Латкина: «Закаспийская область»; Вамбе­
ри: «Очерки Средней Азии».
К. Абаза
23 августа 1901 г. г. Измаил.

Т~1ервые походы в Хиву

1. Поход князя Бековича­Черкасского
I
Петр Великий воевал со шведами на одной окраине сво­
его государства и в то же время помышлял о другой, приле­
гающей к морю Каспийскому. Там нужно было сбить шве­
да, чтобы открыть морской путь в Голландию, Англию и дру­
гие страны Запада; здесь он искал выгодных путей в страны
восточные. На этой окраине, по мысли великого царя, на­
роды Европы с одной стороны и народы Азии — с другой
могли обменивать свои товары, что шло бы на прибыль и
русским. Ближайшие наши соседи со стороны Каспия, хи­
винцы и бухарцы, с давних времен вели торг с Казанью и
Астраханью, где многие из купцов имеют свои дворы; их
караваны ежегодно ходили в Азию и обратно; оттуда часто
являлись послами гонцы хивинские или бухарские. Но
Петр Великий понимал, что весь барыш шел в руки азиат­
цев. Голландцы, англичане не ждали к себе купцов, а сами
развозили свои товары по белому свету, оттого и богатели:
почему же не могли разбогатеть и наши? Так думал царь и
рассылал своих гонцов в Китай, Персию, Индию. Эта пос­
ледняя привлекала еще больше, чем бедная Хива или Буха­
ра. Не было завоевателя, не было купца, который бы не
помышлял попасть в Индию, страну диковин, в надежде
поживиться ее богатствами. Думал об этом и наш государь.
Он ждал только случая; такой случай скоро представился.
Один знатный туркмен, по имени Ходжа Нефес, объя­
вил астраханскому воеводе, что имеет открыть государю

дело великой важности. Отправленный в Петербург, Ход­
жа Нефес сказывал, что в стране, лежащей по реке Аму,
добывается песочное золото и что в реку Аму можно по­
пасть прямо из Каспия, если перекопать плотину, которую
нарочно сделали хивинцы, чтобы отвести реку в Аральское
море. Выслушавши эти речи, царь припомнил, что лет 13
тому назад у него был хивинский посол, который от име­
ни своего хана просил принять Хиву в подданство. Госу­
дарь хотя и согласился тогда, но, в заботах о шведской вой­
не, позабыл об этом. Теперь Хива представилась ему как
выгодная станция на длинном торговом пути между Инди­
ей и нашей окраиной. Желая проведать этот путь и в то же
время проверить слова Ходжи Нефеса, а также уговорить
хана на вечное подданство, царь приказал снарядить в Хиву
посольство под прикрытием войска и с участием торговых
людей. Начальником и в то же время главным послом царь
выбрал близкого к себе человека, родом из Кабарды, князя
Бековича­Черкасского. Ранней весной 1717 года в астрахан­
ских степях началось движение: воеводы ближних и даль­
них городов высылали муку, крупу, сазанов или осетров
коренных, вино, уксус, лекарства, пушки, порох, снаряды;
из Оренбурга шли яицкие казаки, с Кавказа — гребенцы;
из Кабарды поднялись родные братья Бековича «мурзы
черкасские» с большой свитой; из Ногайской земли шли
потомки ордынцев. Все это направлялось в Астрахань, где
купцы уже вьючили свои товары, откуда выезжали в раз­
ные стороны гонцы и куда возвращались с ответом. Меж­
ду прочим, посланные в Хиву Иван Воронин и Алексей, по
прозванию «Святой», доносили, что, хотя от них подарки
и приняли, однако их самих держат под стражей, на скуд­
ных кормах и донимают расспросами: «Зачем это русские
люди строят на их земле крепости? » или: «Зачем князь Бе­
кович собирает конницу? » Кроме того, стало известно, что
хан разослал во все попутные кочевья приказ, чтобы не
только ни в чем не помогали русским, а, напротив того,
собирались бы с силами и истребляли их всеми способа­
ми. Бекович не обратил внимания на эти угрозы. На седь­

мой неделе после Пасхи он поднял свой отряд, собранный
под Гурьевым городком, в степной поход на Хиву. Не счи­
тая купцов, вожаков и прислуги, в отряде находилось три
тысячи войска, в том числе две тысячи казаков, 400 чело­
век пехоты, посаженной на лошадей, да 600 драгун.
Степные походы всегда считались и считаются теперь
самыми трудными, как по недостатку воды, кормов, так и
потому, что приходится идти без дорог, куда ведет вожак;
снаряжаясь в степной поход, надо запасаться всем, начи­
ная с хлеба и кончая дровами.
Обремененный множеством верблюдов и повозок, во­
енный отряд скорее похож на большой караван, который,
под прикрытием солдат, ползет медленно, с опаской. Неви­
димый противник следит за ним с боку или наседает сзади,
и хотя бы пришлось с ним встретиться, он при первой не­
удаче готов исчезнуть— лови его потом в степи! Ночью
неприятель может подползти к становищу, наделать ку­
терьмы или еще того хуже — отогнать верблюдов, лоша­
дей: что тогда делать? Степной поход одинаково труден и
летом и зимой. В закаспийской степи нет ни высоких гор,
ни лесов, отчего зимой случаются такие сильные бураны,
которые срывают кибитки, разгоняют табуны, поднима­
ют тучи снега, мигом заносят живые следы. Бывали при­
меры, что погибали целые аулы. Суровую зиму сменяет
знойное лето; жарадоходит до 45 градусов, что бывает лишь
в Сирии, Африке да соседних с ними странах. В северной
части степи еще растет ковыль, но чем дальше к югу, тем
корма скуднее; голая накаленная земля кишит ящерица­
ми, змеями, скорпионами и прочими гадами; чуть что —
они исчезают, заползая в трещины.
Киргизы, главные обитатели закаспийской степи, ран­
ней весной перекочевывают на север, к зиме же удаляют­
ся на юг, где нет таких страшных буранов. Смышленые
азиатские купцы, соображаясь с этим, отправляли на се­
вер свои товары с весны, а возвращали их к зиме; им легче
было нанимать верблюдов, потому что киргизы шли в ту
же сторону. От Оренбурга до Хивы считается полторы

тысячи верст, и малые караваны проходили иногда это рас­
стояние в 30 дней. Сколько известно о походе князя Беко­
вича, он также шел быстро. Так, на восьмой день он был
уже на реке Эмбе, т. е. сделал более 300 верст. Видимо, он
хотел нагрянуть на Хиву внезапно, а может быть, хотел
проскочить степью, пока еще не наступила знойная пора.
За Эмбой отряд углубился в безводную пустыню, придер­
живаясь караванного пути, от колодца к колодцу. По недо­
статку последних, почти на каждой стоянке измученные
люди брались за лопаты и копали колодцы; малейшее про­
медление могло сгубить весь отряд. Были места, где прихо­
дилось копать по 20, по 30 и даже 35 колодцев, каждый глу­
биной до трех саженей. Почти на половине пути бывший
караван­баша, или проводник отряда, по имени Кашка, да
еще десять калмыков тайно покинули лагерь и скрылись;
некоторые из них вернулись в свои кочевья, а другие, как
увидим, пробрались в Хиву. Ходжа Нефес, бывший при от­
ряде, повел его дальше. За восемь дней пути от Хивы Беко­
вич выслал вперед сотню казаков с дворянином Корейто­
вым, чтобы уверить хана в своей приязни. Тогда и хан
Ширгазы отправил на встречу двух хивинцев с подарками:
кроме овощей и фруктов — обычный подарок в Хиве —
хан прислал коня и халат. Принявши подарки, Бекович еще
раз повторил перед послами, что он идет не войной, а мир­
ным послом своего государя, а зачем идет, то об этом ска­
жет самому хану.
Под праздник Успения, на 65­й день похода, русский
отряд стал в пределах ханства, на урочище Карагач, верст
за полтораста от города Хивы.
На этом месте, по приказанию царя, надо было выстро­
ить укрепление, а потом отвести реку, пустив ее по старо­
му руслу, на Каспий. Страшный путь был пройден; он обо­
значался трупами палых верблюдов и лошадей. Даже при­
вычные к степным походам казаки так измучили своих
коней, что те едва волочили ноги. Здесь же кругом росли
деревья, зеленели поля, воды было вдоволь. Русский солдат
скоро забывает все невзгоды, как бы ни были они тяжки.

Он забывает их после трудных подъемов на обрывистые
скалы и снежные вершины; он забывал их после опасного
спуска с обледенелых высот, окруженных пропастями. Так
же было и теперь, когда осталась позади знойная пустыня,
с ее жгучим ветром, раскаленными песками и муками жаж­
ды. Седые ветераны обмылись, отдохнули и мало­помалу
разговорились о том, что ждет их впереди — почетная ли
встреча, или битва с трусливым хивинцем? Загорелые, су­
ровые, изможденные долгим страданием лица осветились
улыбкой; начались шутки, смехи, веселая перебранка; не­
много погодя загремела русская песня, впервые огласив­
шая тихие, сонные берега мутной реки. Страдальцы наде­
ялись, что они попируют в ханских шатрах, а их ждал кро­
вавый пир, подготовленный изменой...
Калмык Кашка, тот самый, который покинул отряд,
прибежавши в Хиву, успел настроить хана против русских.
Дворянин Корейтов и все казаки были рассажены по тюрь­
мам; все кочевники, подвластные Хиве, получили прика­
зание спешить на защиту страны. Скоро разошелся слух,
что хан собрал сто тысяч войска, и этот слух проник в ла­
герь, на Карагач. Бекович расположил свой отряд тылом
(спиной) к реке и на всякий случай оградил стоянку повоз­
ками, арбами — всем, что составляло его обоз.
Неприятель не замедлил явиться: густая толпа конни­
цы помчалась с места в карьер и по мере приближения к
отряду вытягивалась в ленту. Вот впереди на своих лихих
аргамаках несутся туркмены, в руках у них сверкают ост­
рые как бритва дамаские сабли; за ними — хивинцы в вы­
соких бараньих шапках прилаживают на всем скаку стре­
лы; там — неуклюжие киргизы и каракалпаки, выдвинув
свои длинные­предлинные пики, с широкими ножами с
боку... Густые облака пыли скрыли на время эту дикую ата­
ку: раздался дружный залп из ружей, и орда рассыпалась.
В азиатских войнах первый удар решает дело; стойкость
всегда берет верх над пылкостью всадников. Еще несколь­
ко атак — и хивинцы отошли версты за две, охватив рус­
ский отряд полумесяцем. Положение последнего станови­

лось опасным: припертый к реке, за 1400 верст от границы,
без надежды на помощь — было о чем задуматься! В одну
ночь русские насыпали валы, втащили 6 пушек и стали за
ними, готовые умереть. С раннего утра нападения возоб­
новились. Лихие туркмены всегда неслись впереди, при­
крывая толпы пеших, которые рассчитывали вскочить на
вал. Выпустив тучу стрел, туркмены очищали фронт, но
тут раздавался залп картечью , за которым слышались сто­
ны, проклятия — и поле очишалось. У хана было войска до
20­ти тысяч. Он высылал новые толпы... Неустанный бой
продолжался до вечера. Кучка бойцов, запертых в окопах,
изнемогала от усталости, от жажды; некогда было воды
напиться; солнце жгло немилосердно, ветер поднимал об­
лака язвительной пыли и мелкого песку; ружья до того на­
каливались, что их нельзя было держать в руках.
Еще прошла тревожная ночь, никто не уснул ни мину­
ты; каждый задавал себе мучительный вопрос: «Что же бу­
дет завтра?» А завтра было то же, что и сегодня. Хивинцы
никогда еще не встречали такого сопротивления. Они ни­
как не могли поверить, чтобы эта горсть «урусов» могла
устоять против всей их рати! Однако это было так, и на 4­й
день в лагерь явился хивинец Ходжа Ишим, который объя­
вил, что хан желает мириться, что нападение на русских
сделано без его ханского ведома. Пока шли переговоры,
Ширгазы собрал в своей ставке знатнейших сановников, и
тут­то его казначей подал коварный совет заключить с рус­
скими мир, а потом их истребить. Сейчас же были отправ­
лены к Бековичу два знатных хивинца, Ходжа Назар и Ку­
лумбей, для подписания мирного договора. Они целовали
Коран, Бекович присягнул на кресте. На другой день князь
Черкасский, окруженный дворянами и сильным конвоем,
выехал к хану как мирный посол русского царя. По азиат­
скому обычаю, его сначала угостили, дали отдохнуть, а
потом повели в ханскую ставку. Вручив царскую грамоту,
1

1

Картечь — круглая жестянка, наполненная крупными пулями;
стреляют на близком расстоянии.

Бекович поднес в подарок цельные сукна, сахар в головах,
связки соболей, серебряные блюда, тарелки, ложки и раз­
ную мелочь. Хан принял русского посла очень ласково,
уверил в своей дружбе и сам целовал свой Коран, что будет
сохранять мирный договор. Прием закончился дружелюб­
ным пиром, во время которого играли наши музыканты.
После того Ширгазы со всем войском и с конвоем Бекови­
ча поднялся в свою столицу, а в русский отряд было посла­
но приказание следовать сзади. Не доходя двух дней до Хивы,
хан потребовал, чтобы русский начальник разделил свой
отряд на части, иначе, говорит, хивинцы не могут его про­
довольствовать. Бекович, ничего не подозревая, послал при­
казание старшему из офицеров, майору Франкенбергу, что­
бы тот, разделивши отряд на пять частей, позволил развести
их по разным городам, и сам Бекович, оставив при себе толь­
ко 200 человек, остальных отпустил с ханским чиновником.
Между прочим, майор Франкенберг, получивши приказа­
ние через узбеков, с гневом выгнал их вон, со словами: «Наш
начальник Бекович, а не хан!» Однако приказание было по­
вторено два раза, и наконец получено предписание с угро­
зой, что если оно не будет исполнено, то виновный попадет
под суд. Старый служака с горестью должен был исполнить
приказание начальника, приказание, явно обрекавшее всех
на гибель: узбеки повели русских на убой.
Еще не успел Бекович слезть с коня, после того как от­
пустил большую часть своего конвоя, как началось поваль­
ное избиение; немногие уцелели от кровавого побоища.
Они­то и принесли на родину потрясающую весть. «По­
гиб, как Бекович» — сохранилась на Руси поговорка. Его и
нескольких офицеров зарубили на глазах хана саблями,
после чего отсекли им головы; остальных сподвижников
Бековича постигла такая же участь.
Совершив это злодейство, хан с торжеством вступил в
свою столицу; Адарские ворота были украшены головами
князя Симонова и Экономова; голову же Бековича как дра­
гоценный подарок отослали к хану бухарскому. Содрог­
нулся от ужаса владетель Бухары, не принял подарка и при­

казал спросить у Ширгазы: давно ли он стал людоедом?
Нашелся и в этом разбойничьем гнезде человек, который
возвысил свой голос за правду. Это был айхун, глава всех
мулл . Ширгазы хотел дать своей столице зрелище казни:
на главную площадь вывели 40 пленников — голодных, из­
битых до полусмерти и покрытых рубищами. Все было го­
тово, толпы народа запрудили соседние улицы, плоские кры­
ши домов покрылись высокими бараньими шапками, как в
эту минуту предстал перед ханом высокий, худой и в зеле­
ной чалме старик, украшенный длинной бородой. Айхун,
весь дрожа от гнева, упрекал Ширгазы в вероломстве, в на­
рушении клятвы, данной перед Аллахом, чему поверили
чужеземцы и доверчиво, как овцы, пошли на заклание... «За­
чем же ты отягощаешь свою совесть новым злодеяни­
ем?» — спросил проповедник, указав пальцем на кучку плен­
ных, прижатых к столбам. Наморщились ханские брови,
глаза заметали искры, однако он промолчал. Тогда айхун
склонился с мольбой и долго его уговаривал освободить не­
винные жертвы. Хан приказал убрать орудия казни и на­
кормить пленных; народ молча разошелся по домам.
После уж допытались, что Бекович в самый день выс­
тупления в поход узнал, что его жена и две дочери утонули
в море. К тяжелому семейному горю прибавились душев­
ные муки за судьбу доверенного ему отряда, изнурение от
трудов и бессонных ночей; понемногу он стал мешаться в
уме и, должно быть в болезненном состоянии, отдал при­
каз, погубивший и его самого, и верное войско. Говорили,
что царь, умирая, на смертном одре завещал месть Хиве.
2

II
Страна, известная под именем Хивы, тянется на 300
верст в длину и 80 в ширину по берегам реки Аму, или, что
то же, Амударьи. Она окружена бесплодными степями, в
лучших местах которых кочуют подвластные ей в ту пору
2

Мулла — магометанский священник.

киргизы и каракалпаки около Аральского моря, а туркме­
ны — возле Каспия. Во время частых разливов многовод­
ная Аму поднимается выше берегов почти на сажень и тог­
да проникает в каналы, покрывающие всю Хиву, как сетка.
Большие каналы, или главные, тянутся верст на сто; их
называют «ханскими», остальные — «мирскими» или об­
щественными. Вынутую из каналов землю кладут по обе
стороны, отчего образуются насыпи, валы, предохраняю­
щие страну от наводнения. Каждый земледелец может на­
пустить воды в свой сад или в свое поле, для чего ему стоит
только раскопать отверстие или же открыть заслонку в де­
ревянной трубе, проложенной в насыпи. Благодаря такой
искусной системе орошения сухая, бесплодная почва
Хивы покрыта роскошной зеленью, фруктовыми деревья­
ми, обильна водой. Богачей там мало; большинство земле­
дельцев владеют куском земли в 3 — 4 десятины, обрабаты­
вая их своей семьей, с помощью одного или двух работни­
ков. Почти каждый хозяин обносит свой двор глиняной
высокой стеной около двух сажен вверх и разделяет его на
две половины. В передней, которая выходит на дорогу, сто­
ит дом для приема гостей и разные хозяйственные при­
стройки; на задней стороне — дом для жилья, кладовые и,
если место высокое, ямы для зерна. Дома кладут также из
глины, с плоскими крышами и отверстием для дыма. Зем­
ляной пол устлан коврами или же кошмами (войлоки), по­
средине — яма для огня; убранство комнат сходное с
киргизским: прямо против дверей стоит под стеной сун­
дук, сверх которого развешена одежда; направо и налево —
полки с посудой. Позади двора почтя у каждого хивинца
разведен плодовый сад, где кроме наших фруктов зреют
абрикосы, персики, гранаты, шептала, урюк (абрикосы),
виноград. По вечерам там слышен соловей, поющий среди
роз. Хивинцы живут особняком, по 2 — 3 родича­соседа, и
такими заселками или хуторами покрыта вся Хива; боль­
ших селений или, что то же, городов у них мало, да и горо­
да какие­то особенные: простоит несколько десятков лет,
потом разойдется, точно кочевье.

Сухопутное сообщение в стране, хуже которого не бы­
вает: дороги или грязные, или по колено пыльные и всегда
узкие, так что разъехаться двум арбам дело нелегкое; че­
рез большие канавы перекинуты дрожащие дырявые мос­
тики, а малые арыки переезжают прямо в брод. Хивинцы
чаще всего путешествуют верхом. Воды же они не любят,
даже боятся. Как только, бывало, русские поднимут на реке
парус и лодка начнет двигаться, хивинцы падают на землю
с криком: «Шайтан! Шайтан!» (черт). Однажды (1858г.)
наш смелый моряк Бутаков неожиданно подошел на всех
парах к хивинскому городу Кунграду и стал на якорь. Все
население так было напугано, что разбежалось, и только
самые смелые запрятались в камыши, откуда высматрива­
ли с любопытством, что делает русский «шайтан». На об­
ратном же пути множество народа, подобрав халаты, бе­
жало в перегонки берегом, пока пароход не скрылся. На­
стоящего бичевника на Аму, как, например, у нас на Волге,
нет: тянут лодку с грузом бурлаки через кусты, через про­
моины; прилягут отдохнуть — их заедают москиты. Пра­
вый берег Аму, который нынче принадлежит России, из­
давна служит перепутьем для караванов, идущих из Кока­
на и Бухары в главные рынки оазиса. Было время, когда по
обоим берегам Аму, теперь пустынным и малонаселенным,
царила сутолока — сновали гонцы, двигались воинские от­
ряды, выступали тысячи верблюдов с тюками дорогих то­
варов: то процветал Ховарезм, могущественное государ­
ство Средней Азии; река Амударья несла в ту пору свои
воды прямо в Каспийское море. Помимо торговли и воин­
ской доблести, страна славилась своими школами, из ко­
торых выходили ученые, известные всему миру. Все это
погибло под руками безжалостных монголов. Последний
владетель Ховарезма, покинув семью и все свои несмет­
ные богатства, нашел приют на одном из пустынных ост­
ровов Каспийского моря, и полководцы Чингисхана, пре­
следуя его, в первый раз появились на окраинах русских
земель. Несколько позже, когда монголы уже успели пора­
ботить русскую землю, купцы из Ховарезма взяли у ханов

на откуп сбор дани с наших предков. На Руси их называли
«бесерменами». Малую частицу могучего Ховарезма и за­
нимает нынешний хивинский оазис; лет приблизительно
через 300 после татарского погрома оазис захватили кочев­
ники­узбеки, настоящие хозяева Хивы. Давным­давно
исчезли те добрые нравы, гостеприимство, прямодушие и
честность, которыми отличались жители Ховарезма; с во­
царением узбеков страна стала разбойничьим притоном;
все беглецы, бродяги окрестных пустынь находили в Хиве
радушный приют. Нравы сделались жестоки. Торговля упа­
ла, обмен товаров стал ничтожным.
Наши пленные прозвали Хиву «маятной» землей, по­
тому что там нет такого перерыва в работе, какой делает
русская зима. С осени приготовляют позем для удобрения
полей — это смесь песку с землей и навозом; ранней вес­
ной начинается очистка канав. На ханские каналы выго­
няют все мужское население, причем ленивых работни­
ков забивают палками до смерти. Покончивши с канава­
ми, вывозят на поля позем в размере от 300 до 1000 возов на
нашу десятину, смотря по назначению поля. Под хлопчат­
ник почти не удобряют, а под рис вместо позема кладут ил
из канав. Некоторые поля, например под пшеницу, дыни,
джугару, рис, перепахивают до десяти раз и по нескольку
раз напускают воды. Для хлопчатника, кунжута, из семян
которого делают масло, для кукурузы и проса сначала на­
пускают воду, а потом уже сеют, 2 — 3 раза запахивают и
наконец боронят. Пшеницу хивинцы сеют осенью, а маре­
ну, что идет на приготовление краски, и кормовую траву
люцерну — во всякое время года. С половины лета начина­
ется уборка хлеба, которая о молотьбой тянется почти до
декабря; потом — приготовление позема, расчистка канав,
и так круглый год. Земля родит там хорошо: пшеница дает
сам­шестьдесят, рис сам­сорок, десятина хлопчатника дает
до 75 пудов превосходного хлопка, кроме семян, из которо­
го выжимают масло; джугара в хороший год родит сам­три­
ста. Зерна джугары заменяют овес, а стебли — сено. Кли­
мат в Хиве вообще здоровый; кроме горячек и лихорадок,

да и то от неумеренного употребления фруктов, других
болезней не знают. Народ там рослый, видный и сильный;
многие старики доживают до ста лет и более. Зима в Хиве
короткая; снег, если и выпадает, лежит дня 3 — 4, но Аму
замерзает почти ежегодно, иногда аршина на полтора.
В каждом местечке бывают базары, на которых можно
купить все, начиная с верблюда и кончая серпом. Под ши­
рокими навесами сидят невозмутимо, поджав под себя
ноги, купцы с товаром, провожая глазами пеструю сную­
щую толпу. Тут, в темном проходе между двумя рядами
торгашей, покупают и продают, пьют и едят, кричат и пре­
важно беседуют, протискиваются конные и пешие — су­
толока базарная, чисто восточная. Базар для восточного
человека любимое развлечение: он тут узнает все новости,
распоряжения властей, цены на хлеб; одна и та же весть с
быстротой хорошей почты пролетает страну, благодаря
базарам. А хивинцы, как и все азиатцы, очень любопыт­
ны. Из русских товаров в Хиву требуется: железо и чу­
гун — для выделки оружия, серпов, сошников, заступов;
потом — квасцы и купорос для окраски материй; нако­
нец — посуда, сахар, кожи, ситцы, сундуки, самовары, зам­
ки. К нам же привозят: пшеницу, марену, бумажные мате­
рии, превосходные дыни, яблоки. В Хиве всякий волен тор­
говать, лишь бы исправно выплачивать подати и выстав­
лять работников на очистку канав. У них только «ходжи»,
как потомки Магомета, не платят податей и свободны от
повинностей; живут они особняком, передавая свои права
по наследству.
Хивинцы благородного происхождения носят название
узбеков: это потомки завоевателей, которые захватили
себе лучшие земли и наживные места; остальное населе­
ние ханства называется сортами: это земледельцы, торга­
ши. В ту пору был еще многочисленный класс рабов или
невольников. Как узбеки, так и сарты одинаково трудолю­
бивы, выносливы, но в то же время лукавы, корыстолюби­
вы и жестоки; подозревая европейцев в шпионстве, они
скрытны и никогда не скажут правды. Узбека можно отли­

чить как по его смуглой физиономии с острыми скулами и
черной бородой, так равно и по одежде. Узбеки носят ко­
нические меховые шапки, неуклюжие из юфти сапоги;
летом — длинную рубаху. Женщины носят на голове тюр­
баны из 15 или 20 бумажных платков; закутанные в тол­
стую одежду, в тяжелых сапогах, они исполняют все до­
машние работы; в самый томительный зной должны тас­
кать воду в огромных кувшинах. Женщина — тот же вол,
на котором работают без отдыха; в полевых работах она
должна помогать мужу, ходить за собаном — вроде нашей
сохи — или стоять на бревне, которым боронят землю.
Мало­мальски зажиточный узбек ничего не делает,
разъезжает по базарам и вообще редко сидит дома; узбеки
большие охотники до музыки, и во всем Туркестане нет
таких музыкантов на дутаре (гитара в две струны) и кобосе
(лютня), как в Хивинском оазисе.
До прихода русских Хива считалась самым выгодным
рынком для сбыта пленников. Туркмены, киргизы, калмы­
ки — все кочевники промышляли этим выгодным ремес­
лом. Как­то еще до царя Петра Великого калмыки выжгли
на правом берегу Волги более 100 сел; все население было
тогда продано в рабство. Один итальянец, побывавший в
Хиве и Бухаре, говорил нашему царю, что в тех местах бо­
лее 5 тыс. русских томятся в неволе. Когда калмыки сми­
рились, их дело продолжали туркмены, и, можно сказать,
до последнего времени. Незадолго до похода Перовского, о
чем будет рассказано ниже, в одной Хиве насчитывали
около 3 тыс. русских пленников. Разбойники, захватив ра­
бочих где­нибудь в степи или на морском промысле, свя­
зывали по нескольку человек и, сами будучи конные, под­
гоняли несчастных плетьми или острым копьем, спеша по­
скорее укрыться. Многие падали от изнурения; таких бро­
сали умирать в муках голода и жажды. Русские пленники
ценились в Хиве дороже, чем, например, персияне, и неко­
торым из них удавалось занять почетное положение в хан­
стве, но большею частью их назначали смотрителями над
работами. Все же остальные — это были люди простые,

робкие — попадали в рабство, Хозяева заставляли их рабо­
тать с утра и до поздней ночи; за малейшую провинность
били плетьми; если хозяин замечал охоту сбежать, то под­
резывал у пленника икры, потом присыпал раны конским
рубленым волосом. В жизни и смерти пленника хозяин был
волен. Один русский пленник так рассказывал свое горе­
мычное житье: «Каждому невольнику отпускается по пуду
пшеницы, пополам с землей, и больше ничего; сам смели
да еще фунтов пять отдай за помол. Много ли тебе останет­
ся ? Ни дров, ни щепы, ни досуга не дают. Дрова своруешь у
соседей да и печешь лепешки по ночам. Не украдешь — с
голоду помрешь, надеть тебе нечего. Раз вышла старая хан­
ша в сад, я и говорю ей: «Вам­де, сударыня, кажись, на нас
бы и глядеть стыдно, ходим мы почитай нагишом; что же
хан не оденет нас?» А она мне на это: «Чего стыдно? На
тебя глядеть, что на собаку, все одно: не одевшись она хо­
дит». Таково­то жилось ханским невольникам; осталь­
ным — и того хуже. Хивинский народ нисколько не воин­
ственный, хотя, подобно всем азиатам, имеет склонность
к грабежу, к мелкому хищничеству. В случае войны хан
приказывает объявить по базарам, чтобы в назначенный
срок и в таком­то месте собирались все записанные в вой­
ско, на добрых конях, с оружием, с запасами. Тогда начи­
наются сборы, обыкновенно довольно продолжительные,
так что хан или же его брат, выступив в степь с ближай­
шим отрядом, со свитой, где­нибудь поджидает дней 15,
пока соберутся остальные. В походное время войска не
получают продовольствия; чаще всего случается, что два
или три воина покупают верблюда, на которого вьючат
припасы месяца на полтора или на сколько там придется;
бедняки возили свое скудное продовольствие на той же
лошади, на которой ехали сами. Истребивши эти запасы,
они жили воровством: резали по дороге чужих лошадей и
скот. «Лучшие стрелки, как в походе, так и в сражении,
окружают хана; когда­то их считалось около тысячи. Во­
обще хивинцы плохо стреляют, да и ружья у них были в ту
пору такие тяжелые, что надо было класть их на подставку

и воспламенять не курком, а при помощи фитиля. При вой­
ске обыкновенно следовало около десятка орудий, кото­
рые не заслуживали названия артиллерии. Для каждого
пригоняли особые снаряды, причем их запихивали, обер­
нув сначала войлоком или тряпками. Такие снаряды не
попадали в цель даже на расстоянии ста сажен, да это и не
требовалось: хивинцы рассчитывали только напугать не­
приятеля громкой пальбой. Артиллерийскую прислугу со­
ставляли преимущественно русские пленники, а одно вре­
мя начальником всей артиллерии был русский крестьянин,
захваченный на рыбных ловлях в Каспийском море. Его
звали Лаврентьевым. Хивинцы потому доверяли русским,
что они никогда не покидали своих пушек, как это часто
случалось с храбрыми узбеками. Несмотря на то что к хи­
винскому войску присоединялись подвластные хану кочев­
ники — туркмены, киргизы, каракалпаки, — это войско
не могло удержать наступление русских, даже во время
похода, а выдержать битву— и того менее, хотя хивинс­
кие ханы могли двинуть в поле от 20 до 25 тыс. всадников,
вооруженных саблями и копьями. Хивинцы бросались в
битву запальчиво, но если встречали отпор, то обращались
в бегство и уже неспособны были повторить атаку. На все
большие набеги высылались обыкновенно туркмены и
киргизы. Храбрецы, или «батыри», получали от хана на­
грады, смотря по тому, сколько он отрубит голов. Вот при­
была на площадь из дальнего похода сотня всадников. У каж­
дого из них привязаны к луке седла или лошадиному хвосту
по нескольку пленников; через седло перекинут мешок с от­
рубленными головами. Прежде всего всадник сбывает плен­
ных, потом развязывает мешок и высыпает головы к ногам
приемщика, точно это арбузы или картофель. Особые ра­
бочие сносят головы в одну кучу, а храбрым воинам выда­
ются квитанции, по которым они и получают награды.
Хивинские ханы управляли страной, как им вздумает­
ся, не соблюдая никаких законов и даже нарушая обычаи.
Были между ними и такие, которые не могли насытиться
человеческой кровью; другие отличались жадностью к на­

живе и совсем мало таких, которые бы заботились о нуж­
дах своего народа. Вот почему Хива была и остается стра­
ной самой невежественной, чего нельзя сказать, напри­
мер, про Бухару. В Хиве нет и помина о любви народной к
своему хану; повинуются ему только страха ради, и хан не
в безопасности от своих подданных, хотя бы то были са­
мые близкие ему люди, например жены, его министры или
родственники; особенно он должен остерегаться духовен­
ства, которое зорко следит за исполнением обрядов своей
веры.
Чтобы попасть в жилище хана, окруженное двойным
рядом стен, надо было пройти два двора: первый двор бы­
вал обыкновенно наполнен сарбазами, т. е. пехотными сол­
датами, одетыми в красные бумажные куртки; второй двор
просторнее первого. На одном его конце постройка вроде
сарая, где заседают ханские советники, левее — караулка,
в которой ожидают приказаний палачи и полицейские, а
между обеими постройками — ханский дворец, такая же
мазанка, как и все жилища узбеков, и так же разделяется
на две половины — гарем и «селямлик» (приемная). Внут­
ри дворца разостланы ковры, стоят диваны со множеством
подушек, но больше всего сундуков с разным добром. Ме­
стопребывание повелителя Хивы можно узнать только
потому, что в приемной толкутся с раннего утра придвор­
ные, состоящие в разных должностях. Главный смотри­
тель за рабами и ханским столом называется достарханд­
жи (что значит в переводе — расстилающий скатерть), по­
том — мехрем, вроде лакея, но на самом деле самый близ­
кий к хану человек, даже подает ему советы по важным
делам; еще несколько человек, из которых один готовит
кушанье, другой подает его к столу, третий приготовляет
чай, шербет (шербетши) и разные лекарства. Как только
хан проснулся, являются к нему в спальню особые при­
служники: стоя на коленях, один держит лоханку, а в это
время кумганджи льет воду из серебряного кувшина; в то
же время полотенщик держит кончиками пальцев полотен­
це, которое он ловко набрасывает своему повелителю на

руки; когда те двое исчезнут, особый цирюльник бреет го­
лову, причем должен уметь искусно обжимать череп, что
особенно любят жители Азии. Когда хан сильно утомлен
делами, призывается костоправ, на обязанности которого
потоптать коленями спину и вообще размять все члены
хозяина. При наступлении ночи постельничий должен
послать войлоки или матрацы для ночлега. Великолепная
верховая сбруя и оружие находятся под надзором казнад­
жи; при торжественных выездах он всегда сопровождает
хана, и во главе его свиты идет скороход с султаном из пе­
рьев.
Кушанье, одежда ханская мало чем отличаются от
пищи и одежды зажиточных узбеков. Хан носит такую же
баранью шапку, сапожищи, такой же ситцевый или шел­
ковый халат, подбитый толстым слоем ваты и пригодный
разве только для холодных стран Сибири.
Как и всякий правоверный, хан, вставши с постели до
восхода солнца, должен молиться вместе со всеми, что про­
должается около получаса. К утреннему чаю приглашают­
ся ученые муллы, которые дают свои толкования на раз­
ные тексты священного закона. Если под мудреные толки
случится хану всхрапнуть, то муллы удаляются: это назы­
вается утренним отдыхом. По пробуждении начинается
селям (прием) министров и разных чиновников: решают­
ся государственные вопросы, например: как поступить с
соседом, не сделать ли на русскую границу набег и т. п.;
сюда же призываются беки, сборщики податей для пред­
ставления отчетов. За малейшую ошибку в отчете можно
поплатиться головой. Затем хану подается завтрак; присут­
ствующие должны почтительно стоять, а по окончании
завтрака любимцы получают от хана приглашение сыграть
с ним в шахматы. Так время проходит до полуденной мо­
литвы. После этого намаза хан выходит на передний двор,
садится на возвышение и начинается публичный суд: вся­
кий волен принести жалобу, хотя бы из­за краденой кури­
цы. Народ толпится у ворот — шум, гам, но впускают по­
одиночке. Бывали случаи, что жалобщик переспорит и са­

мого хана, но зато хан одним кивком головы может приго­
ворить другого к смертной казни. Палачи тут же приводят
приговор в исполнение. Покончивши с судом, хан едет про­
катиться, но к солнечному закату ему надо быть дома, что­
бы принять участие в общей молитве. Остальное время до
ночлега хан проводит с самыми ему близкими. Подается
роскошный ужин, появляются певцы, музыканты; только
настоящей веселости там нет. Узбек слишком важен, что­
бы веселиться, а тем пуще хохотать; всякие забавы, по его
мнению, могут тешить только женщин или ребят.
Жена хана не имеет никаких титулов; все ее отличие
заключается в том, что ей прислуживают дочери чиновни­
ков; невольницы для нее набирались из пленных персия­
нок или покупались в Аравии. Свободой ханша пользуется
меньше, чем жены других владетелей Востока. Обычай тре­
бует, чтобы ковры, одеяла, подушки, халаты и вообще все
домашние вещи хана были приготовлены руками жены.
Если ханша захочет проехаться в один из летних дворцов,
то она выезжает не верхом, как это принято в Персии, а в
размалеванном рыдване, обвешанном коврами. Впереди и
сзади рыдвана едут несколько всадников с белыми палка­
ми. При проезде ее все поднимаются с мест и отвешивают
низкие поклоны, хотя лица своей повелительницы не мо­
гут видеть из­за ковров. Лето ханское семейство проводит
не в столице, а в летних дворцах, выстроенных среди садов,
с бассейном воды, украшенных небольшими кусочками
зеркал, что у хивинцев считалось большой роскошью. Та­
ковы властители Хивы.
Сама она была страшна не войсками, а своей отдален­
ностью от наших окраин и тем положением, какое зани­
мает, окруженная пустынями. В обитаемых же частях
этих пустынь кочевали народы, платившие дань хивин­
скому хану, следовательно, ему подвластные.
Царь Петр наметил вглубь средней Азии два пути: один
на Хиву, по которому шел Бекович, со стороны Каспия.
Этот путь, как увидим, был изведан еще раз. Другой путь —
со стороны Сибири. Одновременно с Бековичем отсюда

был также направлен русский отряд под начальством ка­
питана Бухгольца, который на окраине киргизских степей
заложил два укрепления: Ямышевское и Омское, ныне го­
род Омск. В следующем году была заложена также на Ир­
тыше Семипалатинская крепость, а в год смерти царя
(1725) — Усть­Каменогорская крепость, в том месте, где
Иртыш выходит из Алтайских гор. Линия иртышских ук­
реплений ограждала край от набегов кочевников; вслед за
войском и казаками шли земледельцы и селились навсегда
под охраной крепостей. Наступая с двух сторон, подчиняя
по пути кочевников, русские люди углублялись все дальше
и дальше; лет через полтораста они уже прямо столкнулись
с Хивой, завладев ближайшими к ней путями. Только тог­
да наступил ей конец.
Лишь немногие люди способны глядеть в даль веков,
как бы указывая путь грядущим поколениям. Вот почему
история признает таких людей великими, государствен­
ными людьми, причисляя к ним по всей справедливости и
нашего царя — Великого Петра.

2. Зимний поход графа Перовского, в 1839—1840 гг.
Первый русский отряд, отправленный в Хиву под на­
чальством Бековича, был истреблен, и это осталось без на­
казания; хивинцы стали с тех пор надменны и дерзки, не­
смотря даже на то, что наши государи как бы желали за­
быть их вероломство. Хива превратилась в разбойничий
притон, живший грабежом торговых караванов и ловлей
людей в неволю. Когда киргизы, каракалпаки и ближай­
шие туркмены присягнули Белому Царю на п о д д
>
хивинцы то силой, то хитростью вымогали у них подати,
подучали их нападать на наши крепости, отгонять казачьи
табуны или на взморье жечь наши суда. Русским карава­
нам, куда бы они ни шли, было приказано следовать на
Хиву, где их обирали, как хотели; те же караваны, которые
надеялись миновать Хиву, подвергались разграблению,
причем часть добычи всегда поступала в ханскую казну.
а н с т в о

А нужно сказать, что в это же самое время хивинские куп­
цы невозбранно торговали в России; их караваны ежегод­
но приходили и уходили с Оренбургской Линии. С наши­
ми чиновниками и послами в Хиве обходились в против­
ность всем правилам, издавна признанным между народа­
ми. В конце царствования императрицы Екатерины по
просьбе самого хана был послан в Хиву ученый доктор Блан­
кеннагель. Помочь больной глазами ханше ему не удалось:
оказалось поздно, и доктор хотел было возвратиться, но
его сначала задержали, а потом тайком приговорили к смер­
ти, чтобы он не рассказал чеголишнего про Хиву. Узнав о
злодейском умысле от наших пленных, доктор тайно бе­
жал к туркменам, которые его благополучно доставили на
Мангышлак. Другой раз был отправлен в Хиву с письмом
от нашего министра Нессельроде один мусульманин по
имени Мендияз Бенчурин, старик 70 лет. Министр требо­
вал вознаградить наших купцов за ограбленные товары. Не­
смотря на седины единоверца, его продержали четыре ме­
сяца под стражей в «унизительном месте», после чего, не
выслушав даже, зачем он прибыл, отправили обратно в Рос­
сию, без всякого ответа.
В 1833 году Оренбургским губернатором и командую­
щим войсками был назначен генерал Перовский. 18­ти лет
он уже участвовал в Бородинской битве; при выступлении
французов из Москвы попал к ним в плен, пешком, при
обозе маршала Даву, прошел весь путь от Москвы и про­
был во Франции, пока не вступили туда русские войска; в
турецкую войну 1828 года Перовский был ранен под Вар­
ной пулей в грудь. Молодой, красивый, любимый солдата­
ми, Перовский умел покорять сердца людей, его окружав­
ших; кроме того, был любимцем царской семьи. Его при­
водило в негодование, что кочующие за Уралом киргизы,
наши подданные, забирают при малейшей оплошности в
плен русских людей и тотчас продают их в Хиву, в вечную
неволю. Промысел этот они производили совершенно без­
наказанно, потому что всегда успевали скрываться вглубь
необозримых степей. Старожилы рассказывали Перов­

скому, что, когда император Александр I посетил Орен­
бург — что было в последний год его царствования, — при­
ехала поглядеть на государя вдова офицера с двумя детьми.
Помещения в городе не нашлось, и она заночевала в таран­
тасе на берегу Урала, где нынче архиерейский сад. Ночью
бивак вдовы окружила конная шайка киргизов; офицер­
шу схватили в одной сорочке, связали, перекинули через
седло и бросились вплавь через реку. Ни детей, ни прислу­
ги киргизы не тронули. Пока оторопелые люди подняли
тревогу, пока дали знать властям, а власти вырядили каза­
ков, совсем рассвело: хищников и след простыл; они скры­
лись по направлению к Хиве. В этот же день прибыл в Орен­
бург государь, и когда ему рассказали о печальном собы­
тии, он приказал приютить детей, а вдову выкупить на свой
счет. Его преемник покойный Николай Павлович уже пря­
мо разрешил ежегодно отпускать 3 т. рублей на выкуп плен­
ных. Только эта мера нисколько не помогла, потому что в
Хиве отрубили бы голову тому хозяину, который согла­
сится продать невольника. Спастись же бегством, как мы
видели, редко кому удавалось из этих страдальцев. Тогда
Перовский присоветовал задержать всех хивинских куп­
цов до тех пор, пока хивинцы не выдадут пленных.
По высочайшему повелению летом 1836 года было за­
держано в Астрахани и Оренбурге более 500 хивинских
купцов да товаров при них миллиона на полтора. Хивинцы
взмолились, и хан Аллакул выслал на первый раз 25 плен­
ных: все они оказались люди старые, прожившие в плену
по 30 — 40 лет, а один старик выжил 55 лет. За них вернули
пять торговцев — только. В следующем году хивинцы
прислали еще пять, потом сразу 80; они прослышали о пост­
ройке в степи новых укреплений и приготовлениях к похо­
ду. Действительно, в это время уже состоялось высочайшее
распоряжение о воинском поиске в Хиву, дабы принудить
хана силою оружия выдать всех русских и доставить на­
шей караванной торговле полную свободу. После уже до­
знались, отчего хан так упорствовал: англичане обнадежи­
ли его помощью на тот случай, если Россия объявит войну.

Почти два года прошли в приготовлениях к новому по­
ходу. За это время были выстроены в степи два укрепле­
ния: одно на реке Эмбе, за 500 верст от Оренбурга, другое,
под названием Ак­Булак (Пять Ключей), за 175 верст даль­
ше; их снабдили продовольствием и фуражом. Такие же
запасы были доставлены в приморское укрепление Алек­
сандровское, — все это назначалось для отряда по пути его
следования в Хиву. Однако предстоящий путь был мало
известен. Почти перед самым походом инженер, который
строил укрепления, вернувшись, донес, что местность от
Эмбы до Ак­Булак низменная, солончаковая, почва самая
бедная и безводная. Как после оказалось, и места для ук­
репления тоже были выбраны неудачно: возле Эмбинско­
го поста подножные корма были плохи, а в укреплении Ак­
Булак вода для питья негодная. Дальнейший путь до Аму
знали только по рассказам пленных: там предстояло под­
няться на Усть­Урт. Это плоская возвышенность до 100 са­
женей над уровнем моря, которая круто обрывается свои­
ми берегами, известными под именем «чинка». Перовский
раньше так и наметил свой путь — через Усть­Урт к берегу
Аральского озера, оттуда чинком Усть­Урта на хивинский
город Куня­Ургенч, всего 1320 верст. Переменять намечен­
ный путь уже было поздно, укрепления построены, сдела­
но распоряжение о доставке в Ак­Булак припасов. Перовс­
кий рассчитывал там выждать, пока Усть­Урт покроется
снегом и будет сделана разведка для подъема. Войск было
собрано побольше, чем в экспедицию Бековича, а именно
3,5 батальона пехоты, 2 полка уральских и 3 сотни орен­
бургских казаков, всего около 5 тыс., кроме того, 22 ору­
дия. Солдат выряжали по­зимнему; каждому дали киргиз­
ский полушубок, куртку из молодых овчинок, теплую шап­
ку и широкие длинные сапоги. Для подстилки, вместо по­
стелей, заготовили войлоки, а чтобы было где укрываться
от стужи — джуламейки, или круглые войлочные палат­
ки. Так как отряд поднимал с собой, кроме всего этого, бо­
евые припасы, сено, овес и шестимесячный запас продо­
вольствия, то согнали со степи более 12 тыс. верблюдов.

Вьючили по 14 пуд. на каждого: 7 пуд. на одной стороне,
7 — на другой; два таких вьюка прикрепляли к верблюжье­
му седлу, после чего их покрывали войлоком. В тяжелые
орудия, в арбы для больных и в бударки (крытые повозки)
также впрягали верблюдов. Таким образом выряжался ог­
ромнейший караван, тяжелый на подъем, грузный на ходу:
это­то его и сгубило.
14 ноября 1839 года на городской площади Оренбурга
собралось войско, выступавшее в поход. После молебствия
был прочитан приказ Перовского:
«Товарищи! Нас ожидают стужа и буравы и все труд­
ности дальнего степного и зимнего похода... Войска Орен­
бургского корпуса в первый раз выступают в значитель­
ном составе против неприятеля; Россия в первый раз кара­
ет Хиву, эту дерзкую и вероломную соседку. Через два ме­
сяца, даст Бог, будем в Хиве и в первый раз еще в столице
Ханства перед крестом и Евангелием русские будут при­
носить теплые молитвы за царя и Отечество!
Честь и слава всем, кому Бог привел идти на выручку
братьев, томящихся в неволе!»
В тот же день началось выступление колонн, одна за
другой; уральцы из Калмыковской крепости пошли прямо
на Эмбу. Войска потянулись долиной Илека, причем каж­
дая из четырех колонн шла особняком. Впереди ее аван­
гард из сотни казаков, который уже от себя отделял вперед
и в стороны по три казака; версты две сзади — главная ко­
лонна, самая грузная часть. Впереди ее в одну шеренгу (ли­
нию) ехали 30 казаков; каждый из них вел свою «нитку»
верблюдов — так называется целый ряд верблюдов, привя­
занных один за другим и навьюченных чем­нибудь одним:
одна нитка — овсом, другая — сухарями и т. д. За передни­
ми нитками шагали верблюды 2­й линии, за ней 3­й, а все­
го 90 ниток, или 3 тыс. верблюдов в каждой колонне. Посе­
редине верблюжьей колонны везли арбы и тяжелые пуш­
ки, тут же шла пехота и ехали казаки, выдвинувшись усту­
пом. За версту вправо и влево — опять небольшая кучка
казаков со своими передними и боковыми разъездами (оди­

ночки). Наконец версты две сзади — полсотни казаков в
арьергарде; они должны были подбирать отсталых и беречь
тыл колонны.
На первых порах все шло хорошо: погода стояла осен­
няя, с легким морозцем; но уже на четвертый день похода
задул холодный ветер и мороз усилился, а с праздника Вве­
денья начались бураны (степные метели), которые стали
постоянными спутниками отряда. Долиной реки Илека
корма хотя и были прикрыты снегом, но неглубоким, так
что, прикармливая сеном, делали от 15 до 30 верст в день.
По пути киргизских кочевок попадались стога сена, запа­
сы дров, заготовленных еще летом; попадались плетеные
заборы и крыши как защита скоту: по крайней мере мож­
но было где укрыться, отогреться кашицей или напиться
горячего сбитня. За неделю до праздника святого Николая
бураны забушевали во всю силу; степь завалило снегом на
аршин глубины, морозы доходили до 40 градусов, при ре­
жущем ветре. Люди, измученные непривычной ходьбой
по глубокому снегу, да еще с ружьями, ранцами, патрон­
ташами, скоро уставали и в сильной испарине садились
на верблюдов, после чего скоро остывали — один отморо­
зил себе руки, другой ноги. Начались заболевания; в хо­
лодных войлочных кибитках резали отмороженные чле­
ны. Не лучше того было с верблюдами, Пробивая ледя­
ную кору, они резали себе ноги до колен и если падали, то
не могли уже подняться. Бедных животных бросали, а
вьюки растаскивали запасливые казаки; кули, веревки,
каждую тряпку берегли на топливо. Накануне царских
именин войска дошли до урочища Биш­Тамак (пять усть­
ев), за 250 верст от Оренбурга. Поставили походную цер­
ковь, чтобы на другой день отслужить обедню и молебен,
но когда собралось начальство, пришел батюшка, то уви­
дели, что долгой службы не выстоять: мороз 32 градуса и
леденящий ветер. Отслужили только краткий молебен о
здравии государя. Холод был такой, что у самых крепких
людей захватывало дух. За урочищем Биш­Тамак раски­
нулась широкая киргизская степь без всяких признаков

человеческого жилья. Кустики тальника уже встречались
редко, камыш — и того реже; для топлива приходилось
дергать корешки. Не успела первая колонна отойти верст
7 или 8, как рванул северный ветер; сразу все завертелось,
в глазах затуманило: начался буран. Кто стоял против вет­
ра, тот не мог дышать, потому что сжимало горло; холод
пробирал до костей; зуб не попадал на зуб. Лошади и вер­
блюды сбились в кучи, всякий порядок исчез, движение
стало невозможным. Буран бушевал всю ночь и стих на
другой день только после полудня. Войска провели это
время в каком­то оцепенении.
Нужда в топливе была такая, что Перовский разрешил
выдать лодки для варки пищи, а также дроги, на которых
их возили; выдать все факелы, канаты, запасные кули, ве­
ревки — все, что может гореть. Больше выдавать было не­
чего. Солдаты переносили все: они спали на мерзлой зем­
ле, прикрытой кошмами, защищенные от ветра джуламей­
кой, но раз прекратился огонь и горячая пища, они упали
духом; все заговорили о неудаче. Полушубки из овечьей
шерсти, наклеенной на холст, не защищали от ветра, а
шинели и вовсе не влезали; сапоги плохо грели, потому что
были узкие, только шапки, подбитые телячьим мехом, с
назатыльниками, оказались в пригоде. И выходило, что
голова постоянно в тепле, а все остальное в холоду. Придут
на ночлег, сейчас же ложатся в снег. Которые посильнее,
те ставят джуламейки, другие идут рыть корешки, для чего
надо разгрести снег, потом рубить землю мотыгами, ко­
мья разбивать обухом топора и, наконец, выбирать окоче­
нелыми пальцами мелкие корешки. Пока все это наладит­
ся, усталые лежат на снегу да простуживаются. Больных
собирали в фургоны, а когда все фургоны были переполне­
ны, то стали класть больных в койки, подвешенные на вер­
блюдах. Тут их докачивало до бесчувствия. Многие умира­
ли просто от изнурения. Покойников хоронили тут же, в
степи, в неглубоких ямах, вырытых мотыгой. Однако ро­
пота не было, не таков русский солдат, хотя все были уве­
рены, что не увидят больше родимой стороны.

Казаки были одеты теплее и продовольствовались луч­
ше. Они знали раньше степь, все ее невзгоды, почему, как
увидим дальше, сумели сберечь и себя, и своих лошадушек.
Собственно для охраны Перовского был составлен особый
отряд, собранный из разных полков русской кавалерии под
названием сводного дивизиона Уфимского полка. Он тер­
пел больше, чем пехота. Красивые рослые лошади еле пере­
ступали в глубоком снегу, резали себе ноги о ледяную кору,
а главное — не умели добывать подножного корма; овса
же получали мало. В конце похода не осталось ни одной
лошади. Последняя пала красавица Пена, белая лошадь
штаб­трубача, сильно им любимая. Это было уже недале­
ко от Эмбы. Лошадь шла по тропе, протоптанной верблю­
дами, на ней сидел молодчина­трубач, окруженный десят­
ками двумя кавалеристов, уцелевших от всего дивизиона.
Они также шли пешком. Вдруг Пена споткнулась, сильно
вздрогнула и упала. Трубач быстро соскочил, солдаты за­
хлопотали около своей любимицы, отпустили подпруги —
ничего не помогало: лошадь медленно и тяжело дышала,
слегка вздрагивая. Трубач сбегал в арьергард, добыл там
несколько гарнцев овса, насыпал на чистое полотенце вбли­
зи головы, потом расседлал, поклонился лошади в землю,
зарыдал, как малый ребенок, и медленно пошел догонять
«землячков­товарищей». Недолго пережил трубач свою
любимицу: он умер на обратном походе. Из всей гвардии
Перовского вернулось в Оренбург только 20 человек.
Вот таким образом шел несчастный отряд по бесконеч­
ной степи, в трескучие морозы, по колено в снегу, без го­
рячей пищи, оставляя за собой след — холмы­могилки над
покойниками и круглые белые горки над павшими верб­
людами. Все одинаково терпели — генералы, офицеры, сол­
даты. Сам Перовский ночевал в такой же холодной кибит­
ке. Вплоть до Эмбы он ехал верхом, выступая одновремен­
но с колонной, слезал с лошади, когда колонна останавли­
валась на ночлег. Несмотря ни на какую погоду, генерал
объезжал в 11 часов колонну, которая растягивалась иног­
да верст на 8 и более. Часто ночью он сам проверял все по­

сты, особенно с того времени как узнал о появлении в сте­
пи хивинцев. Однажды часовой едва не заколол генерала
штыком; он уже поднял ружье, а Перовский спасся только
тем, что сказал пароль. Когда в отряде начались бедствия,
Перовский все реже и реже объезжал колонны; его краси­
вая курчавая голова опускалась все больше, взгляд стано­
вился более и более суровым, Он поручился перед госуда­
рем за успех похода — только потому Николай Павлович и
согласился. Выходило теперь так, что в случае неудачи вся
вина падала на него.
Обыкновенно отряд поднимался рано, часа в два ночи.
Если с вечера успевали запастись топливом, то кашевары
приготовляли кашицу; если же нет — поднимались, заку­
сив мерзлым сухариком. Впотьмах начиналась работа:
одни убирали джуламейки, увязывали их, навьючивали на
войсковых верблюдов, другие навьючивали мешки с овсом,
ящики с порохом и прочие тяжести, а третьи укладывали
больных. Жалобные крики верблюдов, ржание коней,
многоязычный говор людей — их крики, понуканья —
сливались в гул, заглушаемый лишь бурными порывами
ветра. Вот верблюды наконец поднялись: их вытягивают в
нитку, выезжают казаки в разные стороны, расходятся по
местам солдаты. Заиграли поход, и отряд тронулся.
«Стой!» — кричат. У верблюда свалился тюк: верблюда надо
вывести, положить, поправить вьюк, потом снова поднять.
Другой верблюд выбился из сил, свалился: опять «стой!» —
вся нитка расстроилась. Надо верблюда развьючить, потре­
бовать запасного; а пока все это наладится, люди стоят да
стынут на ветру, на морозе.
С такими­то задержками отряд медленно подвигался
по занесенной снегом пустыне, следуя за своими вожака­
ми. Этих последних не смущала ночная тьма, не сбивали с
пути самые жестокие бураны. Киргиз­вожак знал родную
ему степь, как пахарь — свое поле. Часа за два до захода
солнца отряд останавливался, причем старались выбрать
место, где росли кустики или виднелся камыш. Но чаще
всего воду заменял снег, а топливо — корешки трав; для

того же чтобы покорить верблюдов, надо было расчищать
для каждого местечко в несколько сажен — это была самая
трудная, египетская работа. Степные киргизские лошади
привычны с малолетства добывать себе корм, разгребая
снег твердыми копытами, а верблюд этого не может. Про­
бовали выдавать киргизам муку для лепешек, чтобы под­
кармливать верблюдов, но вожаки вместо лепешек варили
себе особое кушанье, похожее на галушки, а голодные вер­
блюды только облизывались!
Отряд располагался на бивак так, что всегда был готов
встретить неприятеля, откуда бы он ни появился: снару­
жи вьюки, в середине артиллерия, верблюды и лошади; спе­
реди и сзади, на линии вьюков, дежурные части, готовые
по первой тревоге стать в ружье; кругом — казачьи пике­
ты. Когда солдаты надергают корешков, начинают варить
ужин — кашу с бараниной или с говядинкой; но пока рас­
тает в котелках снег, глядят — уж и топлива нет! А тут стем­
нело: одному надо на часы, другому к верблюдам... Припа­
сов не жалели, было всего вдоволь, и особенно заботилось
начальство, чтобы больные ни в чем не нуждались; им ва­
рили щи из сушеной капусты и огурцов, не то бульон; их
поили вином — за этим следил сам Перовский. Так или
иначе — с ужином или без ужина — а часов в 8 — 9 вечера
все смолкало, лагерь засыпал. Под жалобный вой ветра пе­
рекликались одинокие часовые; за полночь, когда мороз
крепчал, оклики становились все реже и реже — кто засы­
пал до трубы, а кто навеки. Бдительные казаки не раз слы­
шали замиравшие крики: «Сме­е­е­ну! Заме­е­ерз!..» Были
ночи, когда замерзала в градусниках ртуть, что означало
мороз не менее, как в 32 градуса.
За неделю до Рождества отряд пришел на Эмбу, на 34­й
день похода, из них только 15 прошли без буранов. Кругом
на далекое расстояние расстилалась плоская равнина, за­
несенная снегом. И вот на ней вблизи самого укрепления
расположились в джуламейках все 4 колонны, затем подо­
шли уральцы. Больных положили в светлые землянки, и
они стали понемногу поправляться. Люди лакомились пе­

ченым хлебом, которого не пробовали больше месяца; они
ходили на кухни обедать, ужинать и тут два раза в день
отогревались.
Уцелевшие лошади и верблюды тоже отдохнули, так как
сена и овса было заготовлено вдоволь. Отряд простоял тут
более двух недель, собираясь с силами для дальнейшего
похода. Тут впервые услыхали о хивинцах.
Дело было так. 18 декабря, рано утром, появилась перед
укреплением Ак­Булак конная толпа, в числе около двух
тысяч всадников. Разделившись на две части, они сразу
накинулись на укрепление, но маленький гарнизон — все­
го­то с больными 160 человек — знал свое дело; живо все
стали по местам, грянули из пушек и отбили приступ. Еще
раза два кидались туркмены с такой же удачей; тогда они
попытались поджечь скирды с сеном, стоявшие сзади, — и
тут казаки их выследили да встретили залпом. На другой
день проведали хивинцы, что к укреплению идет неболь­
шой русский отряд и скрылись. Действительно, Перовский
выслал с Эмбы транспорт из верблюдов и повозок, чтобы
забрать из Ак­Булака больных и некоторые тяжести. При­
крытие состояло из одной пехотной роты (140 человек) под
начальством штабс­капитана Ерофеева. Отряд прошел весь
путь, но за 20 верст от укрепления его застал страшный
буран. Пришлось остановиться, где случилось, да к тому
же не распорядились выставить посты; даже ружья нахо­
дились в тюках, каждый хлопотал о том, как бы поскорее
приютиться. Едва в отряде успокоились, как из­за пригор­
ка выскакала партия туркмен с гиком и криками «Алла!
Алла!» У передних всадников торчали длинные пики, ос­
тальные были вооружены шашками, лишь у немногих ви­
сели сзади тяжелые ружья. К великому счастью отряда, на
краю бивака стоял ротный барабанщик: он выхватил пал­
ки и забил тревогу. Раскаты барабанной дроби испугали
лошадей; они взвились на дыбы или сворачивали в сторо­
ны, сметая всадников. Прошло 2 — 3 минуты, казаки успе­
ли выхватить из чехлов ружья, дали залп, а пехота достала
из тюков свои ружья. Однако туркмены отбили 30 верб­
2 К. К. Абаза

людов, стоявших в сторонке, причем заарканили и нашего
солдата. Теперь, на расстоянии двух ружейных выстрелов,
они занялись разделом добычи, а у нас в это время устрои­
ли каре из тюков и саней, насыпали снеговой вал, привели
в порядок ружья. Подкрепившись пищей, туркмены повто­
рили атаку: их подпустили на ружейный выстрел, дали один
залп, потом другой. Ружья клались на тюки, стреляли на­
верняка в густую толпу. Кстати и буран стал утихать. Ког­
да рассеялся дым, увидели наши, что многие лежат на сне­
гу, кони барахтаются, остальная толпа мчится на бугор.
Там они о чем­то посовещались, потом, разделившись на
две партии, опять пустили коней вскачь. Эта атака также
была отбита — около 30 туркмен остались на месте; их кони
носились по снежной пустыне без всадников. Вновь съе­
хались они в большую толпу, покричали, покричали, после
чего половина партии спешилась и погнала перед собой
наших же верблюдов; около 200 человек шли с пиками от­
дельно. Верблюды должны были наделать сумятицы, а эти
прикалывать наших солдат. Ни то ни другое не удалось.
В отряде уже явилась уверенность в своей непобедимости,
посыпались на счет туркмен шутки, остроты, раздавался и
задорный хохот. После двух залпов толпа с громкими воп­
лями скрылась за пригорок. Ерофеев скомандовал на мо­
литву: все сняли шапки, возблагодарив Господа за свое спа­
сение. Наступила ночь, в каре запылали костры, стала за­
кипать кашица. Вдруг, в ночной тишине, раздался выст­
рел, потом другой, третий — один казак свалился, двое были
ранены. Тогда Ерофеев приказал потушить костры. Ночь
была звездная, тихая; зоркий урядник заметил, что шагов
за 100 от каре растет снежный вал: то туркмены делали себе
закрытие. Ерофеев вызвал охотников: откликнулось 10 че­
ловек, с унтер­офицером. Они бросились на завал, трех
туркменов тут же закололи, одного взяли живьем; осталь­
ные со страху разбежались. Прошла тревожная ночь, на­
утро казаки въехали на бугор, откуда увидели, что туркме­
ны обходным движением направились на Хиву. На месте
их стоянки нашли нашего солдата, сожженного на мед­

ленном огне. В отряде оказалось 5 убитых и 13 раненых.
Почти под самым укреплением Ак­Булак наши наткну­
лись на труп киргиза, которого послал Перовский с по­
чтой. Туркмены, потерпев неудачу под стенами укрепле­
ния, сорвали злобу на этом почтаре. Они разрубили его
пополам; ноги поставили отдельно, туловище отдельно,
рот набили бумагами. Тем и кончились подвиги хивин­
ских войск.
Барабанщик, охотники и казаки получили георгиев­
ские кресты, унтер­офицер был произведен в офицеры, а
Ерофеев получил Владимира 4­й степени с бантом и следу­
ющий чин.
После дознались, что хивинский хан, проведав о пост­
ройке укреплений и выступлении русских, вырядил более
2 тыс. испытанных и надежных всадников из туркменско­
го племени иомудов, на самых лучших лошадях, с нака­
зом — ехать быстро, нигде не останавливаться, взять оба
укрепления, причем отрезать у защитников головы и пе­
реслать их в Хиву; после того спешить на встречу отряда,
идти по его пятам, тревожить днем и ночью, наконец, во
время бурана истребить всех до единого. Начальствовать
над этим отрядом вызвался сам Куш­беги, военный ми­
нистр. Он похвалялся; что доставит русских живьем. Пос­
ле схватки с Ерофеевым Куш­беги едва унес ноги; из 2 тыс.
всадников вернулось в Хиву лишь 700, остальные или за­
мерзли, или перемерли от голода.
Отпраздновав на Эмбе Водосвятие, отряд генерала Пе­
ровского двинулся дальше, вглубь снежной пустыни. Для
облегчения верблюдов впереди шла конница, протаптывая
путь; в глубоких местах она возвращалась по нескольку раз;
случалось расчищать путь даже лопатами. Несмотря на это,
обессиленные верблюды беспрестанно падали, задерживая
ход колонны. Перевьючка изнуряла людей больше, чем
самый поход: приходилось работать, утопая в снегу чуть
не по пояс. Упавшие верблюды редко поднимались; их об­
ходили, вытаптывая солдатской грудью новые дорожки.
Местами попадался такой твердый снег, что выдерживал

тяжелые пушки, не проваливался под тяжестью верблю­
дов, а местами вся колонна погружалась и месила ногами
какую­то рыхлую кашу. Бывали дни, когда отряд успевал
сделать не более четырех верст. Весь пройденный путь стал
обозначаться покинутыми верблюдами и павшими ло­
шадьми, брошенными тюками, повозками, санями. Вслед
за отрядом подвигались стаи голодных волков, чувствуя,
что на каждом шагу их ожидает богатая добыча...
В конце января колонны собрались возле укрепления
Ак­Булак на урочище «Чушка­куль» (свиное озеро). Ма­
ленькое, занесенное снегом укрепление, с темными сыры­
ми землянками, в которых лежали больные солдаты здеш­
него гарнизона, глядело неприветливо, мало подавая надеж­
ды на отдых. Кругом него расстилались солончаки, покры­
тые жесткой травой, которую верблюды едят только в го­
лодуху; лишь по оврагам речки Чегана росли местами ка­
мыши да тальник; вода в укреплении — скверная, воню­
чая. Там, к стороне Хивы, темнел поясок угрюмых скал,
лишенных снега: то виднелась окраина Усть­Урта. Сколь­
ко туда ни глядели в подзорные трубы, не покажется ли
хивинский всадник? — нет, ничего не видели: дичь и без­
людье кругом. Голодные степные волки поднимали по но­
чам ужаснейший вой, они раскапывали свежие могилы,
поедая покойников. Нужда в топливе была так велика, что
в отряде ничего не могли уберечь: пропадали лопаты, ве­
ревки, колья, циновки — все, что могло еще гореть. Перов­
ский страдал больше всех и за всех; кроме невыносимых
душевных мук, у него открылись старые раны. Еще на Эмбе
прошел слух, что генерал морит себя голодом, отказывает­
ся от пищи; он затосковал, осунулся, перестал выходить из
кибитки. Его спас русский солдат. Однажды, проходя по­
здно вечером между джуламейками, Перовский услышал
разговор, причем было названо его имя. Говорил старый
унтер­офицер: «Все это не беда, братцы, морозы стали лег­
че, буранов вовсе нет... Кашица горячая есть... А вот плохо:
сам­то он, орел наш черноокий, захирел. Вот это, други,
так беда!

— Мы вчера узнавали потихоньку, — отвечал другой
голос, — от пищи, сказывают, отстал: не ест, не пьет, ни­
кого до себя не допущает.
— Да, вот это беда! — сказал унтер­офицер упавшим го­
лосом: когда сам помрет, тогда пропали и наши головушки...»
Генерал перекрестился; бодрый, веселый прошел в
свою кибитку, и с той поры все пошло своим чередом, тол­
ки прекратились. Так рассказывали ветераны хивинско­
го похода.
За восемь дней пребывания в укреплении Перовский
убедился, что пробиваться дальше было бы безумием, се­
годня как вчера, завтра надо ждать того же. Морозы все
крепчали да крепчали. До утра горели на небе столбы ра­
дужных цветов, или же по бокам настоящего солнца сияло
два других, почти таким же багряным, зловещим блеском.
Такой лютой зимы не запомнят старожилы Киргизской
степи. В хивинском оазисе померзли тогда все виноград­
ники, погибли молодые животные.
До жилых мест Хивы оставалось еще 800 верст, а по­
ловина верблюдов уже погибла; остальные были изнуре­
ны до крайности. Прошло два месяца, как в отряде не сни­
мали одежи, не мыли белья; больных с каждым днем все
прибывало; заболевшие простудой почти всегда умира­
ли, потому что никакое лечение невозможно в такую сту­
жу. К довершению беды в отряд пришла печальная весть
о гибели транспорта с продовольствием, который шел из
Александровского укрепления на 600 верблюдах. Кирги­
зы, по наущению хивинцев, связали начальника, корне­
та Аитова, и повезли его в Хиву, а верблюдов отогнали в
аулы.
Тогда Перовский приказал поразведать пути в Хиву и,
узнавши, что впереди то же самое, снегу на Усть­Урте еще
больше, чем здесь, а подъемы очень круты, отдал следую­
щий приказ: «Товарищи! Скоро три месяца, как выступи­
ли мы по повелению государя императора в поход с упова­
нием на Бога и с твердой решимостью исполнить царскую
волю. Почти три месяца сряду боролись мы с неимоверны­

ми трудностями... Нам не было даже отрады встретить не­
приятеля... Невзирая на все труды, вы свежи и бодры, ло­
шади сыты, запасы обильны, одно только нам изменило:
значительная часть верблюдов уже погибла, и мы лишены
всякой возможности поднять необходимое продоволь­
ствие. Как ни больно отказаться от ожидавшей нас побе­
ды, но мы должны возвратиться на сей раз к своим преде­
лам. Там будем ожидать новых повелений государя импе­
ратора; в другой раз будем счастливее...»
С горестью услыхали войска о возвращении: они наде­
ялись встретить хивинцев, разгромить их на славу и ото­
мстить за старые обиды. Особенно скорбели уральцы, что
не удалось выручить из неволи своих братьев. Отряд вер­
нулся на Эмбу. Но прежде, чем добраться до нее, люди вы­
несли все, что только могут вынести русские войска. Не­
смотря на февраль, морозы продолжали держаться при
страшных ветрах и частых буранах. На ночлегах колонны
останавливались без всякого порядка. Как только скоман­
дуют: «Стой!» — солдаты ставили свои джуламейки, где
кого застала команда. Одни лишь уральцы не боялись мо­
розов. Однажды офицерский денщик уронил в прорубь
лом. Уралец за полштофа водки согласился его достать. Он
разделся, обвязался веревкой, спустился в прорубь, нащу­
пал там лом и вскоре вынырнул. Это было при 29 градусах
мороза. От лютых морозов не спасал ни спирт, ни ром, ни
коньяк; люди оживали только после двух­трех стаканов
чаю, согревались, становились бодрее.
9 февраля отряд по обыкновению выступил с ночлега.
Утро было тихое, прекрасное, мороз 4 градуса. Через 2 часа
начался ветер, вскоре перешел в такой сильный и порыви­
стый, что сваливал с ног; ни лошади, ни верблюды не могли
идти; мороз все крепчал и дошел до 27 градусов. Под конец
замела вьюга, все скрылось во тьме; кто где стоял, там и
оставался до утра, об огне и думать было нельзя. Многие
готовились к смерти, думали, что пришел последний час.
К счастью, утром буря стихла. Прежде чем выступать, по­
хоронили несколько покойников. Лишь маленькие снеж­

ные бугры могли поведать буйным ветрам о тех страдани­
ях, какие пришлось вынести в эту ночь. Впоследствии, во
время пребывания Перовского в Петербурге, государь им­
ператор, выслушав рассказ про эту ночь, был растроган до
слез. Не утихни буран, ни один человек не вернулся бы на
Эмбу. В половине февраля отряд собрался и пробыл здесь,
пока не расцвела весна и не прекратилась цинга, заедавшая
под конец похода бедных солдат. Когда стали подсчиты­
вать, чего стоил этот беспримерный зимний поход, то ока­
залось, что из 12 тыс. верблюдов осталось только 1500; из
5 тыс. солдат и казаков вступили на Линию менее 4 тыс., в
том числе 600 считалось больных; тысяче же человек вовсе
не довелось увидеть родимую землю. Уральцы, как привыч­
ные к степным походам, пострадали меньше всех осталь­
ных войск. Вот что рассказывал один из старых уральских
казаков, вернувшись с похода:
«Коли мы собираемся в степные походы, то всякой
всячиной запасаемся, ничем не брезгуем, а главное — на
щегольство не смотрим; оно хоть с виду неказисто, зато
тепло, уютно. Главная статья — не мерзлое войско. Си­
дишь, бывало, на лошади — едешь. Как ни укутан ты, а
мороз мало­помалу пробирает; чувствуешь это — и сей­
час с коня долой. Пройдешь сколько­нибудь, чувствуешь,
что нагреваешься — тут уж бойся, как бы не взопреть.
Сейчас остановишься, тулуп с зипуном долой; останешь­
ся в полушубке. Идешь, а сам, как вор, смотришь по сто­
ронам: нет ли где чего пользительного. Видишь, торчит
из­под снегу кустик травы — и сейчас к нему: разгребешь
ногами снег, сорвешь кустик, тонкие веточки, обломаешь
и сунешь в рот лошади; та, разумеется, рада: в один миг
схватит и съест, а что покрепче, потолще, примерно сте­
бельки, корешки, это свяжешь в пучок, да и в торока: зна­
чит, на дрова. Пройдешь таким манером с версту, нагре­
ешься — опять в хламиду и опять на лошадь. И выходит,
что всю дорогу в занятии: то себя греешь, то дровами за­
пасаешься, то лошадке даешь вольготу и случай пощипать
травки. Приходишь теперь на стоянку, смотришь, почи­

тай у каждого товарища в тороках пучок травы, а у иного
целое беремя. Чего еще надо? Значит, на первый раз дро­
ва есть. Сейчас хламиды долой, полушубки долой, схва­
тишь лопаты — и работа закипит. Буран ли там, мороз ли,
нам дела нет, наплевать! Мы знаем, что через две­три ми­
нуты будет у нас защита. И точно: не успеет, как говорит­
ся, девка стриженой косы заплести, а у нас готова джула­
мейка, у нас горит­пылает костер».
«У нас везде и во всем сноровка. К примеру, мне оче­
редь в караул, в разъезд или в табун верблюжий. В таком
случае товарищи не допустят меня ни до какой работы,
чтобы я не утомился и, пуще всего, чтобы не взопрел: бу­
ран и мороз сейчас пронижут того человека, который
взопреет. То же и насчет пищи. Товарищи покормят по
горлышко; любой кусочек мясца подсунут, себя обделят.
А для чего? Для того, что человека с сытым брюхом и мо­
роз уважает, не так уж донимает, как голодного: не смо­
жет, значит. А вот насчет солдатиков нельзя этого ска­
зать, всяк думает о самом себе. Да что солдатики? Орен­
бургские казаки, что были в походе, и те в этом случае не
лучше солдатиков. Варят, например, кашу артелью, а мясо
порознь, то есть каждый казак привяжет к своему кус­
ку — кто нитку, кто мочалку, а после, когда дело дойдет до
еды, поднимут спор, шум; один кричит: "Это мой кусок!",
а другой ему в ответ: "Врешь, это мой!" И грех, и смех:
право, не лгу!»
Несмотря на полную неудачу, поход Перовского все­
таки принес пользу русскому делу. Долгое пребывание от­
ряда на Эмбе имело такой вид, что войска как будто приго­
товляются к новому походу. Испытав уже силу нашего ору­
жия под Ак­Булаком, хивинцы этого боялись, и хан Алла­
кул увидел, что нужно смириться. Он издал фирман (при­
каз) , которым запрещал всем подданным под страхом смер­
тной казни грабить и полонить русских. Затем он освобо­
дил всех невольников. Каждый пленник получил от хана
по золотому, по мешку муки и по верблюду на двух чело­
век. Еще велел передать Перовскому, что он, хан, готов ис­

полнить все требования русских. Действительно, в поло­
вине августа прибыл в Оренбург корнет Аитов, тот самый,
который сопровождал транспорт с верблюдами. Еще через
несколько дней явилось 416 пленников, в сопровождении
хивинца Атаниаса. Им устроили радушную и торжествен­
ную встречу: сначала отслужили молебен, потом угостили
обедом. Почти весь город собрался на площади. В седом со­
гбенном старце иная старушка узнавала своего красавца
мужа, уведенного в Хиву 25 лет тому назад; в больном ис­
калеченном парне по какой­нибудь примете мать призна­
вала похищенного у нее ребенка. Много было радостей,
еще больше слез. В конце того же 1840 года прибыли и ос­
тальные русские пленные, так что в Хиве осталось несколь­
ко десятков, которых принудили принять мусульманство:
они сами не пожелали вернуться. С своей стороны и Пе­
ровский вырядил в Хиву посольство, которому удалось
выговорить, чтобы наши купцы могли во всякое время на­
езжать в Хиву, держать там свои склады, даже нанимать
землю для посевов.
С той поры хивинцы как будто поняли, что худой мир
лучше доброй ссоры; когда же они стали забывать это муд­
рое правило, то пришлось им еще раз напомнить, что без­
водная пустыня — ненадежная защита от русского солда­
та, который проходит ее и в знойное лето, и в студеную
зиму. Этот третий и последний поход был совершен уже
недавно, можно сказать, на нашей памяти, когда русские
войска наступали не с одной стороны, как бывало прежде,
а одновременно с трех: от берегов Каспия — так же шел
Бекович, потом из Оренбурга — примерно путем Перов­
ского и, наконец, новым путем — с берегов Сырдарьи. Та­
ков был завет Великого Петра. Но, чтобы его исполнить,
пришлось втянуться в степи, выдержать долгую 20­летнюю
войну и разгромить Кокан да Бухару, два среднеазиятских
владения, прикрывавших Хиву со стороны Сибири. Под­
виги русских войск в этих далеких странах увенчались за­
воеванием обширной страны, известной ныне под именем
Туркестана: о нем речь впереди.

Киргизская степь

Обширная полоса земли от берегов нижней Волги до
реки Тарима и от низовьев Амударьи до реки Иртыша, рав­
ная половине Европейской России, занята кочевьями кир­
гизов, где они водворились с давних времен. Некогда кир­
гизские ханы выставляли в поле по 300 тыс. всадников; было
время, когда они громили Бухару, владели такими больши­
ми городами, как Ташкент, но это продолжалось недолго.
Они ослабили свои силы усобицей, а также борьбой с со­
седними кочевниками, например калмыками, которые вы­
теснили их лет полтораста тому назад к границам России.
И для нас, и для соплеменников особенно было тревож­
ное в степи время, когда властвовал султан Кенисара Каси­
мов, внук «мудрого» Аблая. Это был не только лихой наезд­
ник, но знаменитый предводитель, способный повелевать
целой ордой. С врагами он был жесток, а в подчиненных
умел вселить обожание и готовность следовать за ним, куда
угодно. Его стремительные набеги, подобно бурным ура­
ганам, продолжались шесть лет, поочередно тревожили то
границы Сибири, то Оренбургские степи, причем Кени­
сара умел ловко хитрить, притворяться покорным и обма­
нывать наши власти, особенно в Оренбурге, где ему боль­
ше верили, чем в Омске. Нужно сказать, что часть кирги­
зов, признававших нашу власть, была подчинена оренбург­
скому генерал­губернатору, другая же причислена к управ­
лению генерал­губернатора Западной Сибири. Кенисара,
подобно всем вождям­кочевникам, видел спасение вольно­
сти народной лишь в дружбе с единоверной Хивой: пла­
тить хану небольшую дань, считаться его данником, из­

редка помогать ему войском, во всем же остальном — пол­
ная воля.
Назвав себя султаном, Кенисара объявлял войны, зак­
лючал союзы, собирал зякет, чинил суд и расправу; одним
словом, поступал как полновластный повелитель. Вот, на­
пример, как он величал себя в своих посланиях: «От вели­
кого победителя и храбрейшего витязя Кенисары хана ва­
шего султанам Габдулфанзу и Кучуку изъявляется благо­
воление и желание благоденствия».
Более успешно боролись с Кенисарой сибирские влас­
ти, где его раньше распознали; там громил его лихой каза­
чий полковник Кривоногов, неутомимый, знавший отлич­
но все сноровки лукавого киргиза. Когда в Оренбурге из­
верились в нем и пришла пора действовать оружием, ока­
залось, что зауральские степи никому не известны, тогда
как Кенисара подобно ястребу перелетал с места на место,
не даваясь в руки. Во главе скопища в 10 тыс. всадников он
по нескольку раз в день менял стоянки: остановится, бы­
вало, на ночлег, потом вдруг среди ночи подымет стан и
уходит за 10 верст вперед или назад. Самые верные наши
лазутчики никогда не знали, где ночует Кенисара. В то же
время русские войска бродили точно впотьмах, боялись
измены, пуще всего боялись попасть в безводные места и
остаться там навсегда, без проводников, без воды. Поря­
док и дисциплина в скопище Кенисары были удивитель­
ные, напоминавшие времена такого полководца, как Чин­
гисхан. Скопище было разделено на отряды, хорошо воо­
руженные, снабженные в изобилии продовольствием и
под начальством султанов, из родственников Кенисары
или своих же прирожденных султанов­правителей. В ста­
не Кенисары находились маркитанты, мирно торговали два
казанских купца, под особым его покровительством.
В 1843 году два небольших оренбургских отряда углу­
бились в степь в поиски за Кенисарой. Он заставил их го­
няться без устали, чем изнурял без пользы и людей, и ло­
шадей. Если случалось встретить Кенисару, он, завязавши
перестрелку, начинал отступать. Ни казаки, ни союзные

нам киргизы никогда его не преследовали — те от изнуре­
ния, а киргизы просто не хотели. Стояла дождливая холод­
ная осень; побродивши в такое ненастье полтора месяца,
войска возвратились в Оренбург. Со стороны Сибири дела
шли удачнее. Знакомый со степной войной, полковник
Кривоногов с отрядом сибирского войска напал на аулы, с
которыми кочевал султан, разбил их после продолжитель­
ной битвы, причем захватил в плен двух родственников Ке­
нисары и его жену Кульши­Джан; сам султан в ту пору был
в отсутствии. Несметные его богатства были брошены в
степи, войска Кривоногова ничего не тронули. По весне
следующего года оренбургский отряд выступил под началь­
ством подполковника Лебедева. Этот офицер также пони­
мал, с кем имеет дело, знал его силы, сноровки. Отряд Ле­
бедева, разделенный на три части, мог передвигаться чрез­
вычайно быстро, потому что вместо верблюдов провиант
перевозился лошадьми, на одноколках; из пехоты были
выбраны лучшие стрелки и посажены на лошадей. Из ла­
зутчиков Лебедев доверял только тем, которые почему­
нибудь были озлоблены против Кенисары, лучше следили
за ним, наверняка знали его силы и место кочевок: это да­
вало Лебедеву возможность часто с ним встречаться и ни­
когда не позволить застать себя врасплох. Лебедев прослыл
среди киргизов «батирем»; им казалось просто чудом, как
это он так успешно мог преследовать «непобедимого отца
величия!» К сожалению, Лебедева отозвали в Оренбург, а
на его место назначили полковника Дуниковского. Дер­
зость Кенисары сейчас же обнаружилась: на рыбных лов­
лях в степи были захвачены русские крестьяне; у одного
преданного нам султана отбито более 5 тыс. лошадей, и сам
он увлечен в плен. Наконец, разузнав о месте стоянки рус­
ского отряда, Кенисара в ночь на 21 июля напал на аван­
гард, составленный из почетных ордынцев, перерезал всех
султанов, их детей, биев и, покончив с ними, сейчас скрыл­
ся. Пока казаки вооружились, Кенисара был уже далеко.
В напрасных поисках наш отряд бросался то в одну, то в
другую сторону, а неуловимый Кенисара в это время на­

пал на наши форпосты, откуда увел 120 пленных. Гибель
султанов, почетных стариков, находившихся под защитой
русского отряда,подорвало в степях веру в могущество Рос­
сии. Это продолжалось до тех пор, пока ожесточенная вой­
на в Туркестане отвлекла Кенисару от русских границ. Он
отпустил всех пленных, стал искать мира, изъявлял покор­
ность. В ту пору к нему съехались послы Хивы и Бухары,
из которых каждая старалась заручиться его помощью.
Бухарский эмир прислал в подарок султану 60 ружей,
15 горных пушек, боевые снаряды; хивинский хан —
15 чудных аргамаков, 2 залитых золотом седла, 2 пушки и
верблюдов, навьюченных порохом; кроме того, предлагал
любое место в своих владениях для кочевок. Кенисара при­
нял послов с подобающей важностью, но решительного
ответа не дал. Он надеялся, что Бухара и Хива истощают в
борьбе свои силы, и тогда он без труда овладеет Ташкен­
том. Надменность и дерзость Кенисары были таковы, что
он оренбургскому губернатору Обручеву писал письмо без
обычного титула, а просто «проживающему в Оренбурге
генералу»; в этом письме просил его идти общими силами
войной против сибирского губернатора князя Горчакова.
В следующем году (1846) со стороны Сибири и Оренбурга
одновременно выступили отряды, чтобы действовать бе­
зостановочно, преследовать Кенисару днем и ночью, ле­
том и зимой. Тогда же были заложены укрепления — Орен­
бургское на р. Тургае, Уральское на Иргизе и Карабутакс­
кое на реке того же имени. Преданные нам кочевники мог­
ли спасаться под защиту этих укреплений; кроме того, из
укреплений легче было наблюдать за тем, что делается в
степи, и своевременно подавать вести ближайшему началь­
ству. В виду дружного наступления русских войск Кени­
сара откочевал с ордой к границам Китая; но уже в ту пору
многие джигиты его покинули, не вынеся его жестокости.
Покончив с китайскими киргизами, он ворвался в горные
страны дико­каменных киргизов, обитавших в долинах
Алатау. Это было племя воинственное; оно обитало на ме­
стности пересеченной, удобной для упорной обороны. Со­

хранилось сказание, что Кенисара рассчитывал с покоре­
нием этого племени идти на Кокан и занять ханский пре­
стол. После нескольких кровавых стычек киргизы присла­
ли к нему посольство с изъявлением покорности. Мсти­
тельный Кенисара не удовольствовался этим заявлением,
предал послов мучительной казни и объявил, что намерен
истребить весь их род. После занятия какого­либо аула сго­
няли всех жителей к кострам, на которых заранее подогре­
валась в котлах вода. Пленные киргизы, связанные по ру­
кам и ногам, должны были смотреть, как теленгуты — вро­
де гвардии султана — бросали в кипяток женщин и детей,
затем предавалось не менее мучительной казни все муж­
ское население аула. Такое неслыханное варварство оду­
шевило уцелевшее население на кровавую месть. В одном
из мрачных ущелий киргизы напали на султана: завязался
смертельный бой, в котором пал сам Кенисара, его брат и
весь трехтысячный отряд. Киргизы отрубили Кенисаре
голову, возили ее воткнутою на пику по аулам, а потом от­
правили в Омск; тело искрошили на мелкие кусочки. Со­
общник Кенисары киргиз Нысанбай сложил в честь его
песни, которые и поныне распеваются в аулах. Кроме пе­
сен, дум, мудрых изречений ничего не осталось у кирги­
зов от богатырских времен.
Теперь киргизы — мирный пастушеский народ, хотя и
не прочь при случае побарантовать, т. е. пограбить, по­
живиться на счет соседа. Впрочем, сами о себе они думают
иначе. «Мы, — говорят киргизы, — потомки тех, что за­
воевали с Чингисханом полсвета; на нас нельзя просто
смотреть: у нас Чингисханова яса (законы), его обычаи, —
словом, мы узбеки: чего же больше!» Те, которые ведут свой
род от Чингисхана, почитаются людьми высшей породы,
«белой костью», и носят почетный титул султанов; прочее
дворянство причисляется, к «черной кости»; теленгутами
же называют беглых чужеземцев или потомков невольни­
ков: они пасут хозяйские стада, обрабатывают землю. Кир­
гизы принадлежат к поклонникам Магомета, но считают­
ся плохими мусульманами; грамотные у них за редкость.

Мальчишка растет все равно что щенок: никто не научит
его молиться, соблюдать посты, совершать омовения; он
знает только, что нет Бога, кроме Бога, и что Магомет —
Его пророк. Следы языческой веры удержались и поныне:
киргизы верят в колдунов, боятся шайтана или злого духа,
верят в заклятья, различают худые и хорошие приметы.
Особенным почетом у них пользуются могильные курга­
ны, обозначенные воткнутыми пиками с развевающими­
ся конскими хвостами или гривами. Проезжая мимо та­
кой могилы, киргиз преклоняет колени и оставляет что­
нибудь для бедных — деньги, одежду или припасы. Память
о своих умерших родичах, особенно батырях, которые
прославились удалыми набегами, они чтут свято, слагая в
честь их песни.
Киргизы думают, что душа умерших целый год со дня
смерти обретается среди живущих родичей. Если о покой­
нике дурно говорят, то душа его страдает и будет страдать
до тех пор, пока все родные не помирятся с ним. Вот поче­
му в годовщину смерти делаются большие поминки ради
примирения с покойником. На праздник приглашаются все
родные и знакомые из самых дальних аулов, причем зара­
нее оповещаются призы, которые будут раздаваться на
скачке. Могут являться и посторонние лица. В назначен­
ный день юрта покойника ставится где­нибудь на видном
месте, украшенная коврами, оружием и прочим добром
умершего; у дверей юрты водружается шест с черным фла­
гом; если же умерший был старик, то навешивается белый
флаг. Вокруг юрты расставляют любимых покойником вер­
блюдов и лошадей. Призы назначаются довольно ценные,
например, тысяча баранов, 50 лошадей или верблюдов; всех
призов 9, последний — одна лошадь или 25 баранов. Обык­
новенно гости для облегчения хозяев привозят свою про­
визию, даже кумыс, и все это расставляют вокруг той же
юрты. Хозяева, кроме того, припасают свое угощение: за­
калывают лошадей, баранов, выставляют множество посу­
ды с кумысом. Такие поминки обходятся в несколько ты­
сяч. Праздник начинается тем, что мулла прочитывает

молитву; все присутствующие при этом всхлипывают, при­
читают, добром поминая покойника. Затем следует обед,
после которого начинаются разные игры и скачки на при­
зы. Когда призы розданы, снимается с шеста флаг: это зна­
чит — все примирились с покойником. Шест разламыва­
ется на куски и сжигается в юрте покойника. Тот, кто раз­
водил костер, получает в награду его лучший халат. Так со­
вершаются поминки у богатых киргизов; у бедняков обхо­
дится дело проще, но это один из самых торжественных
праздников в быту кочевника.
Подобно всем кочевникам, киргизы по мере выпаса трав
переходят с места на место со своими стадами, семьями, со
всем домашним скарбом. Даже киргизы­землевладельцы
не покидают своих старых привычек: обмолотивши хлеб,
они забирают его, сколько потребуется до будущей весны,
остальную часть зарывают в землю и уходят на приволь­
ную степь. Перекочевка — это лучшее время, праздник кир­
гизский: мужчины, женщины, девушки, даже дети едут
верхом, причем лошади убраны по­праздничному, вьюч­
ные верблюды обвешаны бухарскими коврами или пест­
рыми киргизскими войлоками, украшены страусовыми
перьями, лентами, бубенчиками. Молодежь обоего пола
гарцует. Все радуются в ожидании полакомиться жирной
бараниной. Женщины и девушки наряжаются в лучшие
одежды; замужние женщины прикрепляют сзади пояса
разноцветные попоны, прикрывающие у лошадей крупы;
мужчины подпоясаны кушаками в серебряной оправе, в
руках дорогие нагайки; щегольские уздечки и седла сплошь
покрыты золотом, серебром и драгоценными камнями.
Поход открывают старшины, знакомые с местом пере­
кочевки; за ними гонят стада баранов, рогатого скота, та­
буны лошадей и верблюдов; сзади — все мужское населе­
ние, женщины и вьючные животные; в хвосте каравана —
работники. В какой­нибудь час, много два, веселый и на­
рядный караван превращается в аул, т. е. подвижное селе­
ние, состоящее из одного или двух десятков юрт, постав­
ленных полукружием. Жильем киргиза служит юрта (она

же кибитка): округленная палатка, основой которой слу­
жат деревянные решетки, прикрытые войлоками, с отвер­
стием наверху. Знатные и богатые киргизы употребляют
белый войлок, а у некоторых султанов юрты бывают обтя­
нуты красным сукном и подбиты шелковыми тканями;
земля устлана коврами или же войлоками. Тут стоят боль­
шие чашки, котлы, деревянные изголовья для подушек и
особые ящики для хранения мешков с кумысом. Главную
одежду киргиза составляет халат — чапан, бумажный или
полушелковый. Киргизы особенно любят русский ситец,
расписанный разными цветами; хотя и гнилой товар, зато
дешевый, а главное, шумит: «чох чох!» Это нравится им
больше всего. Халаты делают длинные­предлинные и не­
обыкновенно широкие; рукава на целый аршин длиннее,
потому что когда кочевник едет в гости или к начальнику,
руки его должны быть скрыты — того требует приличие.
Все халаты подбиты ватой, даже летом, а зимой, если хо­
лодно, киргиз надевает другой халат, сверху третий. Если
спросишь: «Что на дворе сегодня?», киргиз ответит: «Хо­
лодно, в два халата», или скажет: «В четыре халата», смотря
по морозу. Богатые носят под халатом длинную рубашку
до пят; на бритой голове тюбетейка, а на ней шапка — ле­
том войлочная, зимой меховая; на кожаном поясе подвеше­
ны мешочки, сумочки с ножом, огнивом и кремнем, пе­
чать, или тамга, которую прикладывают вместо подписи,
и тому подобная мелочь. Киргизки одеваются так же, как
и мужчины, только покрывают голову белым покрывалом.
Заглянем в юрту степняка. Печально в ней проходит
зимний день. Настало утро. Повылезли на свет божий из­
под халатов, войлоков и разного тряпья все ее обитатели и
первым долгом раскладывают костер. Притащили воды, не
для умывания — киргизы никогда не моются, — а для вар­
ки. Хозяйка промыла просо, налила в казан (котел) воды и
повесила на треножник. Все время, пока идет стряпня,
мужское население юрты, сидя вокруг огня, жадно под­
жидает конца. Но вот бутка (каша) готова. Часть ее съеда­
ется тут же, остальное завертывается в кушаки: это суточ­

ный паек киргиза. Иногда, покончив с кашей, киргизка
опять подвешивает казанок и, пока он накаливается, за­
месит тесто, из которого напечет на горячих стенках ка­
занка лепешки, или кульчи. Остальное время дня киргиз
попивает айран, т. е. кислое молоко, разведенное водой.
Вечером снова варится бутка, только в меньшем количе­
стве и жидкая. Праздничным кушаньем считается пилав,
т. е. баранина с рисом. Богачи едят его, разумеется, когда
вздумается.
Натерпевшись от морозов и буранов, киргизы с восхи­
щением встречают весну. Длинный летний день киргиз
или спит, или упивается кумысом, который приготовляют
из кобыльего молока; пара лепешек, иногда замешанных
на бараньем сале, заменяют ему и обед и ужин. По ночам
киргизы собираются вместе, пируют, рассказывают друг
другу сказки или слушают своих музыкантов. За них тру­
дятся жены. Женщина постоянная работница в семье:
шерстяные веревки, арканы, ковры, войлоки, шляпы, тка­
ная армячина — это все дело ее рук. Киргиз же только во­
зит их продавать. Ребятишки целый день гоняются за зве­
рем, которого сбывают бухарским караванщикам. В раз­
ных местах киргизских кочевок водятся различные звери,
начиная с таких больших, как тигр, дикий кабан, медведь,
марал, дикая коза, сайга, и кончая куницей, хорьком,
тушканчиком. Любимейшее развлечение киргиза — лов­
ля зверей при помощи выученных птиц: беркута, ястреба
или сокола. Птица, накрытая чехлом, сидит у киргиза на
седле; когда охотник снимает чехол, беркут летит и впива­
ется когтями в добычу, будь то заяц, лисица, дикая коза,
даже волк — до тех пор, пока подъедет хозяин и докончит
зверя плетью или своим копьем. На маленьких зверей вы­
пускают соколов, ястребов. Охота производится больше
осенью, лучшее время в степи, когда совершаются дальние
перекочевки, когда в темную ночь производится злой умы­
сел — баранта, или грабеж, Предметом грабежа служат вер­
блюды, овцы, скот, лошади — одним словом, все, что со­
ставляет главное богатство кочевника. Нет другой страны

в мире, где было бы больше овец. Богачи­киргизы насчи­
тывают в своих стадах до 10 и даже 20 тыс. овец. Киргизс­
кие овцы сильны, крепки и высоки, весят до 5 пудов, тем­
но­рыжего цвета, с длинной шерстью и жирным хвостом,
из которого вытапливают от 20 до 30 ф. сала. Киргизские
лошади отличаются легкостью и быстротой бега; они лег­
ко пробегают по сто верст в сутки, а на скачках делают в
оба конца не менее 50 верст. Скачки самое обычное раз­
влечение киргизов и устраиваются при каждом удобном
случае: свадьба ли, рождение первенца, поминки —тотчас
оповещаются все соседние аулы, собираются родичи, зна­
комые; целые толпы праздных киргизов собираются по­
глядеть на байгу. У богатых наездников есть карабаиры,
особая порода лошадей, ведет свой род от туркменского
аргамака, а этот сродни арабу. Когда киргизы во времена
своей вольности вели междоусобную борьбу, делали ради
грабежа набеги, то во всех этих делах могли успевать, лишь
сидя на выносливых и быстроногих конях. Их военный
клич «атан, аблай!» знали даже эти благородные живот­
ные. Чтобы добыть карабаира, киргиз готов был на все.
Когда дед Кенисары «мудрый» Аблай задумал идти на ди­
ких киргизов, он отдал приказ, чтобы каждые 10 кибиток
доставили ему одного коня или кобылицу из породы арга­
маков. Приказание грозного хана было исполнено: соста­
вился целый табун, названный «жемчужиной ханства», ко­
торый содержался особо под самым строгим присмотром.
Чистой породы карабаир горяч, не знает устали. Расска­
зывают, что уральский казак Василий Струняшев, спаса­
ясь из киргизского пленения, проскакал одвуконь в корот­
кую летнюю ночь 200 верст, но один из его аргамаков не
вынес такого подвига, упал замертво. Теперь чистые кара­
баиры уже считаются за редкость, перевелись, большин­
ство же выезжает на своих, доморощенных: низкие, вроде
казачьих, с некрасивой головой и толстыми ногами. На
байге, кроме скачек, бывают различные конные игры, на­
3

3

Ат — лошадь, атан — садись на коня.

пример: ловят барана, джигитуют. Сидят на лошади кир­
гизы некрасиво, сгорбившись, а ездят лихо, не уступят и
калмыкам. Это не мешает рассказывать про трусость кир­
гизов. Ехал однажды русский офицер один, без конвоя.
Вдруг, откуда ни возьмись, выскочила пархия киргизов и с
криком пустилась в погоню. Офицер стал было хлестать
свою лошаденку, да видит, что далеко на ней не уедет, оста­
новился, вынул из чехла подзорную трубу и навел на хищ­
ников. Те сразу осадили лошадей, перекинулись двумя­тре­
мя словами и повернули назад, наутек: они приняли под­
зорную трубу за пушку, готовую сейчас же выпалить.
Особенно диковинно киргизы прокармливают свои
стада зимой. Сначала они пускают лошадей, которые раз­
гребают копытами снег и сгрызают верхи; за лошадьми на
то же пастбище выгоняют верблюдов и скот; они съедают
траву без малого до корешков; наконец овцы доедают ос­
тальное. Такой способ зимовки называется тебеневкой.
Отбить от стада верблюдов, угнать овец или заарканить
лучшего в табуне аргамака всегда считается у хищных ази­
атов делом удальства, подвигом. Награбить и не быть пой­
манным, разбогатеть на добыче и заслужить почет от со­
племенников — значит прославить себя батырем, о кото­
ром заговорит вся степь; в честь его складывалась песня —
правда, заунывная, как все киргизские песни, но подробно
исчислявшая все его наезды и количество добычи. По воз­
вращении с набега у киргизов был обычай одарять всех
родичей частью добычи. И если, например, джигиту уда­
лось сорвать карманные часы, он, недолго думая, взламы­
вал их и раздавал всем по колесику. Стада киргизские, в
свою очередь, возбуждали жадность их соседей­хивинцев.
А близость русской границы вызывала нападение соеди­
ненных сил тех и других на наши караваны, рыбные ловли
и передовые укрепления. В последний год царствования
императора Александра I огромный русский караван с во­
енным прикрытием в 600 человек был окружен на Яныда­
рье киргизами и хивинцами вместе. Две недели отбивались
русские солдаты от скопища хищников, наконец, выбив­

шись из сил, покинули товары — а их было на 600 тыс. — и
вернулись на Линию. Другой раз 2 тыс. хивинцев перепра­
вились через Сырдарью, напали и разграбили до тысячи
кибиток; через месяц та же партия явилась в песках Кара­
кум, перерезала стариков и увела в неволю всех женщин,
разбросав по степи трупы младенцев. Русские власти, обе­
регавшие границу, не могли спокойно смотреть на эти бес­
чинства, да и сами киргизские султаны, не видя иного ис­
хода, стали обращаться к нам за помощью, даже просили
занять часть их земель. Явилась необходимость углублять­
ся в киргизскую степь как со стороны Сибири, так и со
стороны Урала.
Через 6 — 7 лет после похода Перовского построено ук­
репление Копальское, ныне город Копал, в Семиреченской
области, а в устье Сырдарьи — Казалинское. Тут на Сыр­
дарье наши столкнулись с коканцами, у которых на этой
реке были построены свои укрепления, между прочим Ак­
Мечеть, самое сильное. Прикрываясь ими, коканцы сво­
бодно проникали в земли подвластных нам киргизов, бра­
ли с них зякет (подати), в случае сопротивления жгли, гра­
били, убивали, а прослышав о приближении русских войск,
немедленно скрывались. В 1850 году они угнали до 20 тыс.
голов скота, в другой раз еще 26 тыс., в следующем году
75 тыс. — и так без конца. Обнищавшие киргизы взмоли­
лись о защите, и тогда решено было идти вверх по Сырда­
рье, а семиреченским войскам двинуться навстречу, что­
бы таким образом замкнуть обширное степное простран­
ство. Начало этому сближению было положено со стороны
Оренбурга графом Перовским, а со стороны Сибири — от­
важным и тогда еще молодым офицером Колпаковским.
В 1853 году Перовский осадил Ак­Мечеть, где было со­
средоточено главное управление всех коканских крепос­
тей. Здесь постоянно кочевали до 5 тыс. киргизских киби­
ток да приходило на зиму из русских пределов до 3 тыс. Все
они подвергались насилиям и поборам. Хотя эта глиняная
крепостца имела всего 300 защитников, но осада ее затяну­
лась дольше, чем она того стоила. Перовский, изведав не­

удачу в хивинском походе, действовал весьма осторожно,
вел осаду по всем правилам военной науки, точно брал силь­
ную европейскую крепость. Это ободрило коканцев; сре­
ди же киргизов прошел слух, что русским никогда не взять
Ак­Мечети. Сначала они упорно отказывались доставлять
скот, отчего оказался недостаток в мясе. Киргизы думали,
что если русские и возьмут крепость, то разорят ее и уйдут
себе за Линию, а коканцы всю злобу выместят на них. Они
успокоились только тогда, когда Перовский приказал заго­
товлять для крепости запас сена и топлива, значит, имел
намерение оставить ее за собой. После этого распоряже­
ния киргизы начали пригонять скот, 150 человек даже на­
нялись на земляные работы. От скуки солдаты забирались
в крепостной ров и там в прохладе располагались на отдых;
один солдат 4­го линейного батальона, по фамилии Григо­
рьев, работавший постоянно с саперами, заметил, что на
откосе обвала лежат мешки с землей. Среди бела дня, под
выстрелами коканцев, он взобрался на обвал, преспокой­
но выпорожнил мешки и благополучно возвратился с ними
в траншею. Когда его притянули к ответу, он оправдался
тем, что мешки понадобились ему для исподних. Бывшие
при отряде калмыки еще меньше обращали внимания на
грозных защитников: днем они совсем открыто ходили
между траншеями (ровики с присыпкой из земли) или за­
бирались в коканские огороды под самой крепостью, где
воровали арбузы и дыни; от выстрелов с крепости калмы­
ки закрывались лопатой: деревянную лопату держали
плашмя, а железную ребром, чтобы коканец «не испортил
казенную вещь». И наших солдат они учили так закрывать­
ся. По ночам коканцы освещали наши ночные работы фа­
келами из деревянных шестов, обмотанных насаленными
тряпками. Перовский приказал освещать таким же спосо­
бом крепостные стены, чтобы заранее приготовиться к
встрече. Дело в том, что коканцы оказались мастера на вы­
лазки. Первую вылазку они сделали днем: спустились по
веревкам со стены и бросились с саблями на головную (бли­
жайшую) траншею: двух солдат успели зарубить.

После трех недель осады Перовский пустил солдат на
штурм: они взяли Ак­Мечеть в 20 минут. По высочайшему
повелению крепость переименована в форт «Перов­
ский» — название, под которым она взвестна и теперь. Два
раза пытались коканцы вернуть свой оплот на Сырдарье.
В том же году стало известно через лазутчиков, что прави­
тель Ташкента Сабдан­Ходжи выступил с семитысячным
скопищем по направлению к Ак­Мечети. Отсюда выслали
уральского старшину Бородина с командой в 275 человек,
при трех орудиях. За 25 верст, при урочище Кум­Суат, Бо­
родин встретил коканцев. Едва наш отряд успел выстро­
иться, как был атакован толпой конницы. Их отразили кар­
течью и дружным залпом из ружей. С 11 часов утра вплоть
до сумерек коканцы повторяли свои наезды, наконец, утом­
ленные боем, потеряв много раненых и убитых, располо­
жились на ночь кругом русской позиции. Наши потери
были невелики: 5 убитых да 2 раненых. Бородин вырядил
ночью трех киргизов с двумя казаками, чтобы дать знать в
крепость, и действительно, наутро уже показалось подкреп­
ление; завидя его, коканцы поспешно стали сниматься.
В декабре того же года приблизилось к крепости скопище
уже в 12 или 13 тыс., с 17 пушками. Три дня коканцы пали­
ли в крепость, пытаясь в то же время со всех сторон ее ок­
ружить. На 4­й день комендант выслал 550 человек, с 4 ору­
диями и 2 ракетными станками, под начальством майора
Шкупа. В густом тумане он придвинулся к неприятельско­
му лагерю и, заняв песчаные бугры, открыл беглый артил­
лерийский огонь. Коканцы отвечали из своих орудий, пос­
ле чего стали кидаться то с одной, то с другой стороны.
Скоро маленький отряд, окруженный сильными конны­
ми толпами, очутился в крайности. Но старый и опытный
майор не потерялся. Заметив, что число неприятельской
прислуги при орудиях сильно поубавилось, он приказал
ударить бой к атаке и под мерный такт барабанов двинул
вперед две роты, сбил стрелков, захватил все 17 орудий и
обоз, потом зажег коканский лагерь. В это же время из кре­
пости вышли на выручку два небольших отряда. Около

12 часов дня коканцы быстро отступили, покинув все свои
пушки и 130 пудов пороха.
Потерпев неудачу на этом конце, коканцы стали трево­
жить сибирскую границу, в окрестностях озера Иссык­
Куль, куда русские незадолго перед тем проникли и по
просьбе самих киргизов построили укрепление Верное
(1854 г.). Коканцы, желая утвердиться здесь более прочно,
в свою очередь, построили на степной р. Чу, впадающей в
названное озеро, рядукреплевий, или так называемых кур­
ганов, на расстоянии 50 — 70 верст одно от другого. При­
крываясь ими, они дерзко вторгались в аулы подвластных
нам киргизов, брали с них зякет и открыто поддерживали
между ними баранту. В начале 1860 года разошелся слух,
что с восходом трав будет сделано нападение на нашу гра­
ницу. Действительно, в укрепления подвозили запасы; их
гарнизоны были увеличены. Кроме Верного, мы имели
здесь форт Кастек, с небольшим гарнизоном. В конце ав­
густа полковник Циммерман с отрядом пехоты и конницы
в 1750человек, при 15 орудиях, перешел реку Чу и появился
перед курганом Токмак. С приближением отряда гарнизон
разбежался, осталось 70 защитников. На требование сдачи
комендант отвечал, что драться ему нет охоты, но сдать
укрепление все­таки не может и просит два дня срока, что­
бы списаться с начальством. Через час после ответа Цим­
мерман приказал открыть пальбу. Тогда появился на стене
парламентер с известием, что комендант по требованию
гарнизонных баб сдает укрепление... Глиняные стены Ток­
мака были разрушены, оружие отобрано, 2 чугунные пуш­
ки сняты, а что составляло собственность жителей — ос­
талось нетронутым. Это последнее не мало удивило азиат­
цев, не привыкших к подобному обращению. Другое ко­
канское укрепление, Пишпек, готовилось к отпору. Хотя
по размерам оно было гораздо больше, чем Токмак, имело
стены около 2 саженей высотой и до 5 саженей толщиной,
гарнизона же — 500 человек, однако после пятидневной
осады также сдалось. Но коканцы не унялись: они вновь
построили свои курганы, а в следующем году в числе 20 тыс.

появились в Заилийском крае; в половине октября их пе­
редовые части окружили Узун­Агачский пост, охраняемый
сибирскими казаками. На защиту края выступил из Вер­
ного подполковник Колпаковский, имея под начальством
3 роты пехоты, 4 сотни сибирских казаков, 6 орудий и 2 ра­
кетных станка. В Узун­Агач был послан хорунжий Ростов­
цев с 60 казаками передать спешное приказание. Не доез­
жая пяти верст, Ростовцев был окружен толпами конни­
цы, только что отхлынувшей от поста. У казаков была с со­
бой простая телега, которую они мигом превратили в пуш­
ку. Как только неприятель наезжал, Ростовцев зычным го­
лосом командовал: «Орудие с передков!» Казаки раздвига­
лись, снимали задок телеги с передка и поворачивали его,
так же как поворачивают артиллеристы орудие, жерлом к
неприятелю. В этот страшный момент коканцы рассыпа­
лись. Благодаря этой хитрости казаки благополучно доб­
рались до Узун­Агача, потеряв лишь трех человек раненых.
Между тем, потерпев неудачу здесь, коканцы расположи­
лись около речки Кара­Кастек на местности волнистой и
пересеченной широкими логами. Как только наш отрядец
сблизился на пушечный выстрел, капитан Обух открыл
огонь из шести орудий, чем заставил коканцев отступить
за речку. Колпаковский сейчас же двинул весь отряд по их
следам. В одно и то же время наши увидели вправо, на бли­
жайшей высоте густую колонну сарбазов (коканская пе­
хота), толпу всадников, а сзади из боковой лощины высы­
пала еще толпа пеших коканцев, которые насегли на роту
Сярковского. Он быстро повернул свою роту налево —
кругом, рассыпал ее в цепь и открыл пальбу. Коканцы, сверх
всякого ожидания, настойчиво лезли вперед. Тогда солда­
ты собрались в кучки, к ним подоспела сотня казаков с ра­
кетными ставками — и коканцы были отброшены. Теперь
весь отрядец вытянулся уже лицом к неприятелю: в 1­й
линии 2 роты пехоты, 3 сотни казаков, 6 орудий; рота Сяр­
ковского с сотней казаков стала против лощины на случай
появления коканцев отсюда. Это был редкостный бой, ког­
да приходилось сражаться на два фронта, в одно время и

наступать, и обороняться. После усиленной пальбы по вы­
сотам Колпаковский повел отрядец вперед: сарбазы не вы­
держали, бежали. Тогда наши втащили почти что на руках
4 орудия на гору и открыли огонь по отступавшим. Но вот
с соседней высоты спустилась другая колонна пеших сар­
базов, с барабанным боем, трубными звуками, распущен­
ными знаменами и, смело наступая, приближалась к пра­
вофланговой роте. Линейцы остановились, дали залп и бро­
сились в штыки. После короткой рукопашной схватки сар­
базы стали отходить сначала медленно, потом бросились
врассыпную и в конце концов попали под огонь орудий.
Вообще, в этом памятном бою коканцы действовали сме­
ло, настойчиво, несколько раз бросались врукопашную, По
случаю сильного утомления войск преследования не было,
тем не менее по словам лазутчиков коканцы потеряли до
1,5 тыс. человек, у нас же был убит один и ранено 26; сам
Колпаковский получил контузию. Когда государь узнал из
донесения подробности Узун­Агачского боя, то собствен­
норучно изволил написать: «Славное дело. Подполковни­
ка Колпаковского произвести в полковники и дать св. Ге­
оргия 4­й степени». Обух получил тогда же золотую саблю.
Эта замечательная победа и сражение под фортом Пе­
ровским показали явный перевес русского оружия и воен­
ного искусства. Наши генералы скоро изучили своего не­
приятеля, поняли, в чем заключается его слабость. Оказа­
лось, что бухарцы, коканцы и вообще все азиатские войс­
ка не имеют духа стать лицом к лицу с русскими войсками;
они уклоняются от натиска самой слабой колонны, если
она идет на них смело, решительно. Один вид наклонен­
ных штыков приводит в трепет азиатские орды. Появляясь
в открытом поле, они стараются окружить наш отряд, от­
резать его от воды, отбить табун, нахватать побольше оди­
ночек. В атаку азиаты несутся нестройной толпой; встре­
ченные огнем, особенно картечью, ищут спасения в бег­
стве. У них есть задор, но нет отваги и стойкости; победа
над ними дается легко, хотя такой победе и цена малая: рас­
сыпавшись, азиаты так же легко опять собираются... Что­

бы закрепить победы, нужно брать у них города и крепос­
ти, подчинять своей власти население.
Такой способ ведения войны втягивал русские войска
против воли в завоевание края. Как ни желали наши воена­
чальники избежать столкновений, уладить дело мирно, они
поневоле должны были идти вперед и вперед, пока не упер­
лись в горы... Победоносное движение вглубь Средней
Азии облегчалось тем, что глиняные крепости, несмотря
на высоту стен и глубину рвов, не могли остановить рус­
ского солдата; Черняев называл эти крепости «глиняными
горшками». Раз, что крепость была взята, защитники уже
не думали сопротивляться: они выдавали оружие, сбрасы­
вали туфли и, подобрав полы халатов, бежали, куда глаза
глядят. Один вид русского солдата на крепостной стене
устрашал толпу ее защитников, не знавших, что такое долг
гражданина, честь воина, слава подвига. Все это заменял
приказ бека: велено стоять и палить — они палят; велено
умирать — они все перемрут, как безответные овцы, без
вздохов и стонов; а нет приказа — значит, можно бежать.
И крик «Отечество в опасности!» не остановит, не вернет
безумную толпу, объятую страхом: такого слова нет и в
обиходе туземцев того края.

Туркестанский край
и попутные города

I
Сибирские батальоны, наступая вверх по реке Чу, шли
навстречу оренбургским батальонам, подвигавшимся
вверх по Сырдарье. Первых вел Черняев, вторых Веревкин.
Один взял Аулие­ата, другой город Туркестана, и через
3 года после Узун­агачского погрома оба отряда уже соеди­
ненными силами брали город Чимкент. Чуйская и Сырдарь­
инская линии сомкнулись. Мы как бы замкнули степи,
вышли на хлебородные места, прославленный еще в глубо­
кой древности. Огромная полоса земли, которая носит на­
звание своего главного города Туркестана, тянется в одну
сторону на полторы тысячи, а поперек на тысячу верст и
упирается краями в горы, покрытые вечным снегом; там,
еще дальше, за горами, лежат владения китайцев, полураз­
бойничий Афганистан и персидские владения. Край со­
всем особый, со всех сторон замкнутый. Широкие раздоль­
ные его степи вдруг переходят в предгорья, потом подни­
маются целые горы — то голые, скалистые, то покрытые
вековым хвойным лесом; еще выше — ледяные поляны и
вечный снег. Тут­то, в этих ледниках, берут начало как боль­
шие, так и малые реки Туркестана; они изливают свои воды
не в открытые моря, а в озера или же просто теряются в
песках. Горные потоки шумят, брызжут, пенятся; зато
большие реки, как, например, Сырдарья, Амударья, в сво­
их пустынных берегах омывают тысячи верст. Там, в Тур­
кестанском крае, безводные пустыни чередуются с благо­
датными уголками, где произрастают самые нежные фрук­

ты, растет хлопчатник, поля покрыты сочной густой зеле­
нью: это оазисы. Она невелики, все наперечет; но из­за
них и шла кровавая война в продолжение многих веков,
пока не явились воины Белого Царя. Здесь побывал Алек­
сандр Македонский, здесь основал свое царство Тимур, или
Тамерлан, «владыка царей», как он сам себя называл.
Почва в Туркестане больше глинистая или же песча­
ная, не то солончаковая. Дожди идут редко, сухие ветры
губят всякий росток; но в оазисах, как мы уже видели на
Хивинском, воду отводят из рек при помощи особых ка­
нав (арыков), а скудную почву покрывают особым удобре­
нием. Каждое дерево, каждая травка требует попечения.
«Где вода — там жизнь, — говорят в Туркестане, — где нет
воды— там смерть». Главная забота земледельца, чтобы
хлеб не высох, и если он хороший работник, то его труд
вознаграждается сторицей: яровая рожь, ячмень и пшени­
ца дают сам­55, бухарская пшеница и джугара сам­100, про­
со — 200. На остальном пространстве земля покрывается
зеленью только ранней весной; с половины же мая солнце
начинает так припекать, что вся трава выгорает. Тощую
чахлую зелень можно встретить только около речек и ко­
лодцев да в горах. Летом все пусто, мертво; лишь вольный
ветер гуляет на просторе, поднимая тучи песка и пыли. И де­
ревья там особые, не более трех сажен высоты. Растет джи­
да — с гладкими листочками и красными ягодами, кото­
рыми питаются фазаны; растет еще саксаул — без листь­
ев, и до того крепок, что его не берет ни пила, ни топор;
упадет на землю, разобьется в куски — такой хрупкий. Бе­
рега Сырдарьи местами покрыты саксауловым лесом на
сотни верст; ближе к морю они окружены болотами и за­
рослями густого камыша, где скрываются барсы, тигры,
дикие кабаны.
Самое же страшное в Туркестанском крае не это, а его
песчаные пустыни. Их там три: «Кизыл­кум» (Красные
пески), «Ак­кум» (Белые пески) и «Кара­кум» (Черные пес­
ки); впрочем, есть еще четвертая, так называемая Голод­
ная степь. Далеко, куда ни взглянешь, поднимаются барха­

ны, крутые с одной стороны, покрытые рябью — с другой,
наветренной. Песок накаляется здесь до того, что если на­
крыть его рукой, она покрывается пузырями. В горячем
степном воздухе носятся мириады насекомых, а при ма­
лейшем ветре поднимается песчаная пыль, которая заби­
вает рот, нос и уши — нечем дышать. Нога погружается в
песок по колено; кругом под ногами бегают тарантулы,
ползают ядовитые жуки или шныряют скорпионы и от­
вратительные мохнатые фаланги. Там и сям валяются в
пустыне скелеты верблюдов, палых лошадей. Вот таким­то
путем шли наши солдаты, когда брали Хиву. Как ни жутко
в песках, однако солончаки еще того хуже. В песках мож­
но докопаться до воды; песчаные бугры дают хотя некото­
рую защиту от ветра, почему киргизы охотно здесь кочу­
ют, даже зимой; в солончаках же ничего нет, кроме про­
тивной соленой и едкой пыли: это дно высохших озер. Ча­
стым гостем пустыни являются зимой бураны, летом вих­
ри, или смерчи. Низовые бураны не что иное, как метели:
сильный ветер поднимает снег, крутит его в воздухе; но
верховые бураны — страшные бураны. Даже киргизы,
которые проведут вас в самую темную ночь, куда угодно, и
те теряют голову. Случалось, люди замерзали в городах, на
улицах, возле своих домов. До сих пор киргизы вспомина­
ют рассказы отцов о страшном буране, бывшем 75 лет тому
назад (1827 г.): с неслыханной силой он свирепствовал це­
лую неделю на сотни верст кругом. Испуганный скот ша­
рахнулся на север, в Саратовскую губернию, и частью за­
мерз в голой степи, частью свалился в овраги и балки. Мно­
го его тогда погибло, более 75 тыс. да около 300 тыс. лоша­
дей и почти миллион овец. Если ветер разыграется летом,
тоже беда: песок летит, кружится, саксаул трещит, лома­
ется; все небо покрывается какими­то песчаными облака­
ми; горячий песок бьет в лицо, сбивает с ног. А там вдали
несутся навстречу два или три песчаных вихря, точно ог­
ромные воронки, конца которых даже не видно. Они быс­
тро кружатся то наклоняясь, то выпрямляясь от порывов
ветра, причем отбрасывают облака пыли. Такие вихри ни­

чего не щадят: они уносят палатки, людей, лошадей, верб­
людов; скот скачет сломя голову, пока не передохнет или
не перекалечится.
Выходит, что большая часть принадлежащего нам ныне
Туркестана состоит из пустынь и пастбищ; приблизитель­
но только пятидесятая часть может быть возделана. Если
же расширить орошение страны, то можно там прокормить
десятки миллионов людей. Это значило бы восстановить
былое: почти все пространство между Сыром и Аму было
некогда покрыто цветущими полями и садами. Население
Туркестана разнородное: тут смешались потомки монго­
лов с соседями и разными другими народностями, времен­
но перебывавшими на тучных пастбищах или хлебородных
оазисах. Даже узбеки, о которых было уже сказано, на
длинном протяжении страны мало похожи друг на друга:
есть, например, совсем как татары — глаза косы, лицо плос­
кое, а борода такая же роскошная, как у персов. Почти все
разбойники, но также все мусульманские святые того края
из племени узбеков, тогда как духовное сословие вербует­
ся из таджиков. Несмотря на то что узбеки несколько сто­
летий распоряжались страной, они остались простыми че­
стными и лучше держат свою веру, чем прочие народности
Туркестана. Сохранилось сказание, что одна принцесса
обещала свою руку тому, кто пророет арык через Голод­
ную степь. Узбек добросовестно взялся за эту работу и до­
вел ее до водопада, существующего поныне; дальше вести у
него не хватило ни времени, ни сил. Хитрый таджик посту­
пил иначе: он разостлал камышовые циновки вдоль песча­
ной пустыни, и когда принцесса взошла на башню, он по­
казал ей блестящую полосу точно струившейся воды. Не­
счастный узбек с отчаяния раскроил себе голову. Из род­
ственных им народов в Туркестане обитают, кроме кирги­
зов, каракалпаки, что на нижнем течении Сырдарьи, и турк­
мены. Слово «таджик» значит «увенчанный», верно, они
когда­то властвовали. Сами они не называют себя таджи­
ками, а «парсиван», и в самом деле мало чем отличаются от
персиян; их больше всего в Бухаре, Кокане и Хиве. С пер­

вого взгляда легко отличить ловкого и деликатного таджи­
ка от неуклюжего узбека. У таджика длинная голова, высо­
кий лоб, умные глаза, лицо румяное, волосы светло­русые
и роскошная борода. Это класс имущий: кулаки, купцы,
землевладельцы; узбеки работают у них в садах и виноград­
никах. У таджиков еще сохранились древние поверья. Так,
например, они зажигают по ночам костры и прыгают че­
рез них, как и у нас на Иванов день. Больные должны обой­
ти три раза вокруг огня, затем уже перешагнуть, также три
раза. Если чающий исцеления не сможет это проделать, то
должен по крайней мере смотреть на огонь, пока над ним
произносятся заклинания, изгоняющие болезнь «к пусты­
ням и озерам». В горных странах существует еще поверье,
что на огонь нельзя дуть, ибо нечистое дыхание человека
не должно прикасаться к пламени; там гасят лучины раз­
махивая рукой. Сартами называют в Туркестане оседлых
жителей городов и деревень; они также сродни персам.
Некоторые смешивают таджиков с сартами, называя так
все население Туркестана. «Когда гость приходит к тебе и
ест твой хлеб, называй его таджиком; когда он будет дале­
ко, можешь сказать, что у тебя был сарт — так порешили
их различать, чтоб не обидеть ни того ни другого. Когда
киргиз или узбек покидает бродячую жизнь, построит в
городе дом и займется промыслом или торговлей, его детей
уже называют сартами. Однако язык сартов разнится по
месту их жительства: в Ташкенте, в Фергане они говорят
по­турецки, в Ходженте и Самарканде так же, как и таджи­
ки — по­персидски. Киргизы их презирают; они говорят:
«сары­ит», что значит «желтые собаки». Киргиз ни за что
не выдаст свою дочь за сарта; он обесчестил бы этим весь
свой род. По природе сарты трусливы, лукавы, по языку и
по наружному облику похожи на евреев, также любят ге­
шефты, в качестве меняли ростовщиков. Мало­помалу они
забираются в горы, где заводят цветущие поселения.
Земля, которую орошает пахарь — будь то таджик, сарт
или киргиз, —дает обильные урожаи во всех оазисах. Зем­
ледельческие орудия в стране самые простые, грубые, но

почва так аккуратно вспахивается, переворачивается и на­
питывается водой, что вознаграждает труд земледедьца, как
нигде. В некоторых оазисах, как, например, в Бухаре, са­
дов и огородов больше, чем полей, которые встречаются на
большом пространстве, лишь по скатам холмов и гор.
Дерево в Туркестане редкость; для построек нет друго­
го материала кроме глины, из которой лепят катышки или
кирпичи и потом сушат на солнце. Кровли делаются из тро­
стника, прикрывая его сверху той же глиной, а не то дер­
ном. Пока сухо, все хорошо, но во время сильных дождей
разбухшая земля проламывает жидкую настилку, и все ра­
зом проваливается. Осенью надо зорко следить за такой
крышей, чтобы не остаться под открытым небом, тем бо­
лее что у сартов нет ни печей, ни дымовых труб. Огонь
раскладывается так же, как у хивинцев — на полу. Если
нужно погреться, то в яму кладут угли, сверху ставится та­
буретка, которую покрывают ватным одеялом, и вся семья
садится кругом, засовывая ноги под табуретку, на перекла­
дины ножек. Дым выходит через окно или дверь; полы в
домах или смазаны глиной, или вымощены плитками кир­
пича. С прибытием русских зимы в крае стали суровее, и
туземцы видят в этом благоволение Аллаха, которому ве­
домо, что «урус» любит снег, без мороза жить не может.
Чистотой нравов население городов, отчасти и дере­
вень, не может похвастаться, а главным образом это про­
исходит оттого, что женщине нет места среди мужчин.
Закутанная с ног до головы, в длинном синем халате, с ли­
цом, покрытым черной сеткой, она, точно воронье пугало,
скрывается от взоров людских и точно боится самое себя.
Мужчины, не находя развлечений дома, в семье, ищут их
на улицах, площадях, базарах. Здесь горожанин готов тол­
каться целый день, слушать под открытым небом какого­
нибудь мудреца или повествователя былых времен. Базар
для туземца — клад; чай­ханэ (чайная), особенно с балагу­
ром да балалайкой — сущий рай. Чай­ханэ всегда битком
набиты. Там развлекаются песнями, плясками, фокусами;
едят пилав с морковью и изюмом, пельмени, сушеный
3 К. К. Абаза

урюк, каленые фисташки, изюм, финики, дыню вялены­
миломтиками, миндаль и прочие сласти. В таких развле­
чениях коротают дни и ночи праздные горожане.
В ту пору, как мы стали на рубеже страны, в ней была
неурядица: повсюду бродили шайки коканских войск; та­
кие большие города, как Ташкент, пользовались независи­
мостью; хан коканский ополчался против русских, а эмир
бухарский собирал свои войска против коканцев... Между
тем русские вступили в край с несколькими линейными
батальонами. Опаленные знойным ветром киргизских сте­
пей, суровые лица старых солдат говорили ясно, что они
прошли тяжелую школу. Как поучительна, например, ис­
тория 4­го Оренбургского батальона! Еще во время графа
Перовского он выступил из Оренбурга и более не возвра­
щался на родину. Прошли десятки лет, а батальон медлен­
но, шаг за шагом, подвигался от Оренбурга вглубь киргиз­
ских степей, работая то штыком, то лопатой, Сегодня ли­
неец лежит в канаве с ружьем, отстреливается от кокан­
цев, завтра становится землекопом, роет рвы, насыпает
бруствера, рубит деревья. Сегодня по зыбкой лестнице он
штурмует высокие стены коканской крепости, а завтра
месит глину, делает кирпич, выводит стены, кладет своды.
На длинной линии фортов и укреплений встречаются па­
роходные пристани, церкви, госпитали, казармы, сады —
все это построено или насажено солдатскими руками. Каж­
дый камень, каждая щепотка земли —дело их рук. Так про­
шла жизнь наших линейцев, трудовая, исполненная лише­
ний и подчас страданий. Им приходилось голодать, терпе­
ливо сносить зной и жажду, холод и зимние вьюги. Зато
каких­нибудь 7 линейных батальонов не только покорили,
а обстроили пограничную линию от Урала до китайской
границы. Рядом с линейным солдатом шел казак, этот его
вернейший друг, окрещенный именем «Гаврилыча». Пос­
ледний никогда не отказывал поделиться хлебушком или
подвезти усталую «крупу» —так называют пехотного сол­
дата — на своей лошаденке. Казак берег его сон, указывал
ему путь, добывал баранину, рядом с ним ковырял землю,

стоял на валу. Верные стражи далеких русских окраин,
казаки сроднились со степью, знали все ее невзгоды, изу­
чили все сноровки хищных соседей и теперь явились вер­
ными сподвижниками и вожаками линейцев.
Надо заметить, что вслед за войском шли в Туркестан
мирные поселенцы, выбирали себе места попривольнее,
селились и принимались за хозяйство. Со стороны Сиби­
ри заселение шло шибче, чем от Оренбурга. Здесь надо
было копать арыки, чтобы добыть из почвы посев, а в Се­
миреченском крае — места более годные для земледелия
по обилию угодий, лугов и лесов. Вот, например, Лепсинс­
кая станица на реке Лепсе, населенная бывшими алтайс­
кими казаками. Кругом нее еловые и березовые леса; низ­
кие лесистые долины покрыты черноземным суглинком;
орошения не требуется, потому что перепадают частые гор­
ные дожди. Сенокосов много, есть и пашни — весенние
ниже лесной полосы, а летние выше лесов. Но лучшее уго­
дье сибирских казаков — это обилие цветов и дуплистых
деревьев, потому что казаки охотники до пчел. И в прочих
местах казаки, занятые службой, не так охотно пашут зем­
лю, а отдают предпочтение пчеловодству. Зато великорус ­
сы и малороссы садятся прочнее. Многие являются сюда
без гроша денег и поступают на работы; скопивши день­
жонок, ставят мельницы, хутора; сначала они нанимают
землю у киргизов, потом приобретают ее за бесценок в соб­
ственность. Ретивые поселенцы сами учатся, как орошать
поля, а своих работников, из киргизов же, приучают пахать
землю по­русски, сохой или плугом. Обжившись, устроив­
шись, они вызывают с родины земляков и односельчан.
Так из маленьких хуторов или поселков возникают боль­
шие села, с Божьими храмами. Первые поселенцы со сто­
роны Урала занимались больше промыслом, рыболовством.
Пока в этих дальних углах Туркестана укреплялось рус­
ское население, вся страна, как уже сказано, терпела от
неурядицы, и вступление русских войск являлось благоде­
янием. Настоящими владетелями страны считались не хан
коканский или эмир бухарский, а их беки, которым отда­

вались богатые многолюдные города как бы на откуп. Они
вносили в ханскую казну положенную сумму, и всю ее
выбирали потом с народа, причем не соблюдали никакой
меры: брали вдвое, втрое, сколько вздумается. Богачи при­
выкли скрывать свое добро, выходили на улицу всегда обо­
рванцами; разве бек позовет кого­либо из них в гости, тог­
да уж поневоле приходилось облекаться в нарядный, чаще
жалованный халат. По праздникам все богачи являлись
сами к нему на поклон. День восшествия хана на престол
праздновался всеобщим угощением на счет тех же бога­
чей; бек в этот день ездил с богатыми подарками к хану.
Вместо него празднеством распоряжались чиновники.
В одном месте плясуны маршировали по канату, в другом
фокусники выделывали разные штуки на шесте, козлы
ходили по канату; там боролись, здесь бегали взапуски или
джигитовали. По мере занятия края эти зрелища прекра­
щались, но с другой стороны перестали резать людям носы
и уши, не рубили у них пальцев. Прекратились стоны и
крики несчастных, которых прежде таскали по улицам, как
приговоренных к истязаниям или смертной казни; пере­
стали сажать людей в ямы, перестали обирать их до нитки,
а требовали лишь того, что полагается по закону. В преж­
нее время услышит, бывало, сарт, что бек желает его посе­
тить, сейчас же отправляется к нему с приглашением и
знает наверно, что получит ответ: «Ладно, будет свободно,
приеду!» Еще раза четыре он должен явиться с приглаше­
нием, пока не назначат ему день и час. Тогда в доме сарта
начинается приборка: все, что подороже, прячется по со­
седям, а оставляют лишь подарки для бека и его челяди. На
первых порах и Черняев посещал сартов, не брезгая их уго­
щением, но от него ничего не прятали, зная, что русский
«джандарал» (генерал) не возымет подарков. Быстрое дви­
жение русских вглубь Азии породило множество слухов,
усердно распространяемых муллами, казнями и хански­
ми чиновниками, вообще всеми теми, которые могли ли­
шиться своего завидного положения. Они говорили, на­
пример, будто русские насильно обращают мусульман в

христианскую веру, Когда же один сарт обратился в Таш­
кенте к благочинному отцу Малову с просьбой окрестить
его, то батюшка наотрез ему отказал, потому что сарт, не
зная русского языка, не может понять, в чем заключаются
обязанности христианина. Другой слух, что будут брать
рекрут, также скоро перестал пугать население: сарты сами
убедились, что, по сравнению с нашими солдатами, они к
военной службе не годны. Затем еще рассказывали на ба­
зарах, что будут увеличены подати: Черняев же первым
делом по занятии края объявил, что русские будут брать
лишь десятую часть доходов: прежде взималась половина,
треть. О чем не перестали говорить, так это то, что русские
не удовольствуются Туркестаном, а непременно отнимут
у «инглисов» (англичан) Индию. Кроме того, у сартов, как
и вообще у всех среднеазиатских народов сохранилось древ­
нее сказание о подчинении всего Востока Белому Царю.
«Настанут дни, когда два народа соберутся у семи ручьев и
сразятся. На первый раз урус будет побежден инглисом
(англичанином); но подойдут новые рати, и он, урус, на­
грянет всею своею силою на инглиса в том самом месте,
где семь рек сливаются в одну большую реку. Будут они
резаться семь дней, и река обагрится кровью неверных:
инглисы побегут, урус станет править миром...» Таким об­
разом, можно сказать, что воины Белого Царя являлись
долгожданными, желанными гостями. Они вносили в стра­
ну, обуреваемую безначалием, блага мира — порядок, ти­
шину, довольство, охрану личности и нажитого добра.

II
Туркестан — первый туземный город по пути в Сред­
нюю Азию. Как и все мусульманские города, он обнесен
стеной, имеет цитадель и большую мечеть: это знамени­
тая мечеть Азрета, почему и самый город часто называет­
ся Азрет­султан. Мечеть стоит на этом месте 500 лет, пост­
роенная еще Тимуром в честь святого Азрет­Яссави, кото­
рого могила находится тут же. Сохранилось предание, что

у грозного завоевателя скончалась в юных годах его преле­
стная правнучка Рабига­Бигем, которую Тимур любил до
безумия. Желая почтить ее память, Тимур приказал над
могилой Азрета воздвигнуть вековечный храм и возле свя­
того положить тело покойницы. Вызваны были лучшие
мастера, которые трудились много лет и успели кончить
храм почти в одно время со смертью Тимура. Мечеть сде­
лана из отличного жженого кирпича, сложенного на але­
бастре; верхи украшены лепной работой, а снаружи вся
мечеть покрыта прекрасной изразцовой мозаикой. Кроме
Рабиги­Бигем здесь погребены высшие духовные лица,
киргизские султаны и туземные правители. Мечеть очень
богата и пользуется в народе большим уважением. Распо­
ложенная на высоком месте, она кажется чудом, особен­
но издали, со степи; окружена стеной, вооруженной в ту
пору пушками, почему также участвовала в защите города.
Когда же несколько наших снарядов задели ее купол, ис­
пуганный шейх­эль­ислам, т. е. глава духовенства, не по­
боялся сам взойти на минарет, для того чтобы выкинуть
белый флаг: это означало сдачу. Город же весь глиняный:
стены, цитадель, прочие мечети, дома — все глиняное. Сте­
ны крепости так толсты, что на них могут разъехаться не­
сколько всадников. Из главных ворот идет большая широ­
кая улица к середине города, где находится торговая пло­
щадь. И площадь, и улицы унизаны множеством лавчонок,
в которых продают предметы первой необходимости. Дома
непрочны, неуклюжи, покривились, того и гляди, что вот­
вот развалятся. Каждый хозяин живет особняком: посе­
редине двора на улицу выходит только узкая калитка, все
же окна — во двор. Крыши на домах плоские, присыпан­
ные землей и глиной; тут лежат собаки, живут куры, со­
храняется сено и другие запасы. Туркестан весь окружен
садами, что придает ему чрезвычайно привлекательный
вид. Недалеко от города сохранилась куча обломков, на
которую указывают как на место нахождения города От­
рара, где умер Тамерлан, Вообще, это страна развалин; ча­
сто попадаются остатки многочисленных крепостей, за­
щищавших некогда течение Сырдарьи. Еще более, чем Тур­

кестан, славится своими садами Чимкент, «Зеленый» го­
род, в 150 верстах от Туркестана. Он расположен другом
горы, по склонам которой растут сады, а вершина увенча­
на цитаделью, Каждый сад обнесен глиняной стеной; вдоль
нее для защиты от ветра стоят рядами тополь, карагач или
тальник. В середине сада обыкновенно большой пруд; от
него в разные стороны расходятся арыки, по берегам ко­
торых и произрастают фруктовые деревья: яблоки, груши,
сливы, персики, гранаты, абрикосы, виноград, тутовое де­
рево и др. Однако фрукты здесь неважные — или водянис­
тые, или деревянистые. От Чимкента в одну сторону пря­
мой путь к Ташкенту и далее к Самарканду, другая дорога
ведет к Верному, в Семиреченский край. В Ташкенте схо­
дились пути коканской, кашгарской и бухарской торговли
с Россией. Обширный город, с населением вчетверо боль­
ше, чем Бухара, стоял на пути русских войск, и занятие его
обеспечивало умиротворение края.
За малолетством хана Коканом управлял тогда мулла
Алимкул, воинственный и отважный; но войска его, как
видно из предыдущих встреч, не заслуживали иного на­
звания, как нестройных орд. Пехота, или сарбазы, числом
около 2 тыс., набирались из бездомных бродяг и частью
преступников. Половина сарбазов была одета в красные
куртки с желтыми чембарами, другая в синие суконные
сертуки с персидскими шапками. Впоследствии на база­
рах Ташкента коканцы охотно скупали русские мундиры
выслуженных сроков, чтобы обрядить в них свою пехоту.
Вообще коканцы думали, что сила русских воинов заклю­
чается в мундире с блестящими пуговицами или в тихой
мерной маршировке, почему спешили так же одеть свою
пехоту и учили ее маршировке, не щадя при этом палок.
Вооружение сарбазов состояло из сабель и ружей самого
разнообразного устройства. Жалованья они не получали,
но пользовались содержанием, впрочем, очень скудным:
в год куртка или халат и пара сапог; на день две лепешки
из муки — вот и все довольствие. Обучением занимались
или русские пленные, или беглые; даже все команды про­
износились на ломаном русском языке. В случае войны

каждый куш­бег, т. е. правитель города, обязан был выс­
тавить конное ополчение, которое, собственно, и состав­
ляло главную вооруженную силу. Почти всю артиллерию
коканцев захватил тогда бухарский эмир: она состояла из
30 маленьких пушечек на неуклюжих лафетах. Кроме
того, коканцы употребляли род железных крепостных
ружей с фитилями, возимых на верблюдах («шахмалы»)
и лошадях («язаили»); последние утверждали при помо­
щи болтов на оси одноколок. Все вооруженные силы Ко­
кана не превышали 15 или 20 тыс.
Вскоре после занятия г. Туркестана коканцы подняли
зеленое знамя Пророка, что возвещало объявление свя­
щенной войны, когда каждый правоверный обязан стать в
ряды; бухарский эмир прекратил грабежи и наезды на Ко­
кан; в Чимкенте Алимкул собирал грозные силы. Черняев
поспешно выступил с 1300 человек из Аулие­ата, а Верев­
кин выслал из­под Туркестана 300 человек пехоты, 3 ору­
дия и 20 казаков под начальством капитана Мейера. Этот
маленький отряд шел очертя голову и чуть было не погиб,
не выручи его Черняев. На урочище Ак­Булак, вдали от
воды, он был окружен коканцами, занявшими соседние
высоты. Утром 14 июля густые толпы конных и пеших вра­
гов, спустившись вниз, сделали подряд несколько атак. Ма­
ленькое каре, по углам которого стояли орудия и ракетные
станки, прикрытое сверх того мешками с провиантом, от­
стреливалось сначала ядрами и гранатами, потом, когда не­
приятель стал наседать уж очень дерзко, — картечью и ру­
жейным огнем. Будучи не в силах сломить «сердитое» каре,
коканцы рассыпались по соседним оврагам, откуда откры­
ли пальбу. Тогда, по вызову Мейера, явились охотники и
выгнали их штыками. Тем не менее огонь с дальних дис­
танций не умолкал ни на минуту: 3 орудия кидали с высот
одну гранату за другой. У нас падали убитые, появились
тяжелораненые. Наступила ночь. Солдаты за неимением
лопат или мотыг рыли землю штыками, тесаками и за ночь
кое­как успели окопаться. С рассветом коканцы снова от­
крыли огонь, а к полудню скопились в густые толпы и дви­
нулись в атаку с пальбой, с оглушительным криком. Каза­

лось, что скопище вот­вот раздавит маленькую кучку «бе­
лых рубах», точно вросших в землю. Нет, вышло иначе:
каре, окутанное дымом, оглушенное ревом бушующих
полчищ, огрызалось картечью и ружейными залпами...
Около тысячи распростертых трупов убедили коканцев,
что им его не сдвинуть. После недолгих переговоров ко­
канцы согласились на уборку своих убитых, а в это время
вдали послышалась канонада. То приближался отряд Чер­
няева, извещенного об опасности. Он шел днем и ночью,
чтобы спасти Мейера, и когда до его слуха стали доходить
звуки выстрелов, он, чтобы подать о себе весть, приказал
палить из пушек. Полсотни сибирских казаков и 75 кон­
ных стрелков с двумя орудиями понеслись было вперед, но
коканцы не допустили их к отряду и, окружив со всех сто­
рон, держали в осаде более пяти часов. На выручку своих
полетел с киргизской милицией сам Черняев — и он не мог
пробиться: конное скопище преградило ему дорогу. Тут
выручил их всех остававшийся сзади подполковник Лер­
хе: он приказал свалить с телег всю кладь и подвез на них
полуроту стрелков. Тогда только удалось соединиться с ка­
заками, которые под начальством войскового старшины
Катанаева все это время отбивались с вершины занятого
ими холма. По соединении оба отряда, Мейера и Черняе­
ва, выдержали еще встречу с коканцами под стенами Чим­
кента, после чего разошлись к своим местам.
Через 2 месяца начальство над всеми войсками на Ко­
канской линии было передано генералу Черняеву. С тех
пор завоевание края пошло гораздо быстрее. Черняев вы­
ступил вторично под Чимкент, и на этот раз с более зна­
чительным отрядом, состоявшим из 10,5 роты пехоты,
18 орудий, 2,5 сотни казаков и тысячи киргизов. При всем
том Черняев не решился штурмовать город, на стенах ко­
торого стояло 32 орудия, а число защитников простира­
лось до 10 тыс. В этом числе находилась так называемая
Золотая рота, составленная из беглых. Один поляк уве­
рил коканцев, что он знает, как вести оборону по всем
правилам науки. Эта­то «наука» их и погубила. Когда
наши насыпали батарею и открыли огонь, коканцы тоже

насыпали перед своими воротами один вал, потом другой,
втащили пушки, стали отстреливаться и даже собирались
на вылазку. Черняев хотел было уже переходить на дру­
гую сторону города, как получил известие от подполков­
ника Лерхе, что на плечах коканцев можно ворваться в
крепостные ворота. Тогда Черняев отрядил к его четырем
ротам маленькую помощь, а сам пошел на цитадель, сто­
явшую сбоку, над обрывом реки. Цитадель оказалась не­
приступна, но наши заметили род длинного ящика, пере­
кинутого через ров и входившего в сводчатое отверстие
стены, к счастью, ничем не прикрытое: это был водопро­
вод. Черняев первый пустился по нем бежать; один по од­
ному, сильно пригнувшись, пробирались солдаты через
отверстие в стене и, вдруг, как снег на голову, появились в
цитадели. Гарнизон до того растерялся, что не сделал ни
одного выстрела; многие бросались со скалы, причем раз­
бивались насмерть. И колонна Лерхе имела удачу. При
первом же «ура!» коканцы бросились к воротам, солда­
ты — за ними, и после короткой сечи часть гарнизона
осталась на месте, другая разбежалась; сарты, побросав
оружие, искали спасения на деревьях. Неприятель по­
кинул в городе, кроме орудий, множество огнестрельно­
го и холодного оружия, а также свои бунчуки, знамена,
значки.
Путь на Ташкент был теперь открыт. Бодро и весело
прошли наши войска около 100 верст по удобной, густо
населенной дороге, среди садов и между зеленых полей.
Вот и громадный стотысячный город, раскинувшийся в
одну сторону на 6, в другую на 4 версты. Ташкент располо­
жен точно в середине венка из садов, примыкавших к го­
родским стенам еще на 6 верст в ширину. Посланный в го­
род парламентер с предложением сдачи вернулся без отве­
та. Прежде чем на что­нибудь решиться, генерал произвел
обычную в этих случаях рекогносцировку, т. е. подробный
обзор крепости. В это­то время был выдвинут в сторону
маленький отряд из 2 рот и 4 орудий, под начальством под­
полковника Обуха, с приказанием открыть огонь, чтобы
тем занять неприятеля. Скоро им удалось пробить в стене

брешь, и, получив разрешение, Обух вместе с Лерхе бро­
сились на штурм. Коканцы встретили их таким жестоким
огнем, что пока солдаты добежали до стены, они потеряли
всех своих начальников; Обух получил смертельную рану.
Явился на помощь Черняев, но было уже поздно: он увидел
печальные следы только что отбитого штурма — валялись
убитые, умирали раненые, а оставшиеся в живых беспо­
мощно столпились во рву. Около 80 человек заплатили жиз­
нью за отвагу своих начальников; сам виновник искупил
свою вину в предсмертных муках. Загремели 12 наших ору­
дий, и под прикрытием этого огня удалось выручить остат­
ки штурмовой колонны. Отряд отступил. Невесело возвра­
щались солдаты Черняева в Чимкент, смолкли песни, весе­
лый говор, каждый понимал, что коканцы возликуют.
Так оно и было. Слава русского оружия как будто по­
меркла: коканцы возмечтали уже о возвращении всех рус­
ских завоеваний, а главное «Азрет­султана», т. е. города
Туркестана с его святыней. Мулла Алимкул действовал
быстро, решительно, но крайне осторожно, вернее хитро.
Он распустил слух, что идет домой, а между тем собрал
армию в 10 или 12 тыс., с артиллерией, обозом, боевыми
запасами, и двинул ее, минуя Чимкент, прямо на Туркес­
тан. Время стояло зимнее, глухое, никто не ожидал от ко­
канцев такой прыти. Между тем комендант Туркестана,
прослышав о появлении в степи каких­то бродячих шаек,
выслал из города на разведку сотню уральских казаков под
начальством есаула Серова. Не подозревая, какая грозит
ей опасность, сотня вышла 4 декабря налегке с одним гор­
ным единорогом и небольшим запасом провианта. От
встречных киргизов Серов узнал, что сел. Икан, отстоя­
щее в 20 верстах от города, уже занято неприятелем, но в
каком именно числе — киргизы не знали. Стало темнеть,
когда сотня подходила к Икану, правее которого горели
огни. Посланный киргиз Ахмет вернулся с известием, что
коканцев «так же много, как камыша в озере». Раздумы­
вать было некогда, казаки заняли канавку, развьючили вер­
блюдов и окружили себя завалами из мешков с провиан­
том, лошадей уложили в середину. Не успели они еще при­

ладиться, как ровная толпа коканцев, приблизившись «ти­
хим молчанием», вдруг с визгом и криком бросилась в ата­
ку. Уральцы дали залп из ружей, артиллеристы угостили
картечью, что сразу охладило азиатский пыл. Однако, оп­
равившись, они опять повторили удар — опять та же встре­
ча: меткий губительный огонь, наваливший ряды трупов.
Коканцы кидались еще раза 2 — 3, наконец расположились
станом недалеко от казаков. Вскоре у них запылали кост­
ры. Положение казаков, заброшенных вглубь страны, ли­
цом в лицу с неприятельской силой, казалось отчаянным.
Но это были люди закаленные в невзгодах, встречавшие не
раз киргизов и коканцев; были между ними и такие, кото­
рые пережили тяжелые дни севастопольской осады. Бод­
рость и надежда таких людей не покидают; к тому же офи­
церы знали свое дело и распоряжались отлично. Так нача­
лось трехдневное отсиживание. Неприятель палил всю
ночь; с рассветом огонь усилился. Гранаты, ядра все чаще
и чаще ложились в отряд, убивали лошадей, ранили людей.
Казаки также не сидели без дела: они метили в артиллерис­
тов, снимали с лошадей джигитов, подъезжавших ради
удальства поближе, или же били начальников, отличавших­
ся нарядной одеждой и убранством коней. Многие вызы­
вались кинуться в атаку, но Серов не позволил. Им и в го­
лову не приходило, что перед ними не шайка бродячая, ка­
ких в Туркестане бывало иную пору много, а целая армия,
снабженная всем необходимым для продолжительных дей­
ствий. Коканцы тоже, видно, не сразу оценили силу каза­
ков; знай они состав сотни, едва ли бы держали ее три дня
в осаде. Как бы там ни было, а дело их не выгорело, потому
что тайный умысел Алимкула сам собой разоблачался. Что­
бы скорее покончить, он приказал плести хворостяные
щиты, и пока подвозили хворост, пальба не смолкала ни на
минуту. Уже 4 артиллериста полегли у своего единорога;
их места заступили казаки. Около 2 часов пополудни ураль­
цам послышались со стороны города орудийные выстре­
лы. Не было никакого сомнения, что то приближается вы­
ручка. Здоровые встрепенулись, ободрились; раненые при­
поднялись, стали прислушиваться. Пальба то стихала, то

снова возобновлялась. Вот­вот совсем близко — и вдруг
сразу замолкла. Как ни напрягали слух уральцы — нет ни
звука, точно хотели их только подразнить. А дело было так.
По выстрелам от Икана в городе догадались, что казаки от­
биваются, почему комендант выслал наутро небольшой от­
ряд с приказанием, если неприятель окажется чересчур
силен, то в бой отнюдь не вступать, а отойти назад. В таком
большом городе, как Туркестан, всего­то находилось
2,5 роты, почему каждый защитник был на счету. Малень­
кий отряд, не дойдя версты три до казаков, был окружен
коканцами, угрожавшими отрезать его от города. Тогда он
повернул назад, с трудом уже пробился к Туркестану, а в
6 часов вечера преследовавший его неприятель рассыпал­
ся в городских садах.
Алимкул сделал попытку склонить казаков на измену.
Он прислал Серову такую записку: «Куда теперь уйдешь
от меня? Отряд, высланный из Азрета, разбит и прогнан
назад; из тысячи (!) твоих не останется ни одного, — сдай­
ся и прими нашу веру: никого не обижу!» Доблестный ко­
мандир сотни не отвечал; за него ответили казаки усилен­
ной пальбой. Все думали, как один; розни не было. Насту­
пила ночь. Два казака — Борисов и Черняев — да верный
киргиз Ахмет вырядились в опасный путь. Получив от сот­
ника записку, они сели на лошадей и среди добрых поже­
ланий товарищей скрылись во тьме. На них возлагалась
последняя надежда; они должны были или умереть, или
пробраться в Туркестан. Просидели в истоме удальцы дру­
гую ночь; приближался праздник заступника русской зем­
ли — Николая Чудотворца. Не радостно встретили его ка­
заки. Истомленные голодом и жаждой, измученные тру­
дом и бдением, они глядеди страшно, точно выходцы с того
света; лишь воспаленные глаза дико блуждали, ни на чем
не останавливаясь. Смерть для многих была бы отрадой,
спасением — и она стерегла свои жертвы. В 7 часов утра
закипел отчаянный бой. Неприятель палил жарко, насту­
пал с трех сторон разом. Все лошади были перебиты; 37 че­
ловек лежали уже мертвыми; остальные отбивались в ка­
ком­то чаду. Отбив 4 атаки, одну за другой, уральцы под­

нялись, крикнули что было мочи «ура!» и пошли напро­
лом. Отчаяние придало этим людям нечеловеческую силу.
Коканцы, не встречавшие ничего подобного, расступились
перед горстью людей, готовых умереть... Бодро и муже­
ственно подвигалась кучка казаков по направлению к Тур­
кестану, но хищные коканцы скоро сообразили, что их
можно перестрелять, не подвергая себя ни малейшей опас­
ности. Конные сажали на крупы лошадей пеших сарбазов
и подвозили их на близкий выстрел. Если кто из уральцев
падал, истекая кровью, то конные налетали, как ястребы,
на свою жертву и спешили отрезать голову, Часто меткая
пуля снимала такого хищника в минуту его торжества, ког­
да он поднимал свою добычу. При виде такого поругания
раненые казаки тащились из последних сил, скрепя зуба­
ми; других вели под руки. Сотнику Абрамичеву пуля попа­
ла в висок — он пошел под руку; другая ударила в бок — он
продолжал переступать; наконец разом две пули простре­
лили ему ноги. «Рубите скорее голову, не могу идти!» —
вскрикнул сотник отчаянным голосом, склонясь к земле.
После едва узнали его истерзанный труп.
Зимний день кончался, начинало темнеть. Напрягая
последние силы, уральцы все шли да шли. Уже совсем под
городом они услыхали ружейные выстрелы, понатужи­
лись, прибавили шагу и вскоре завидели бегущих навстре­
чу солдат: то была вторая выручка, высланная как раз во­
время, чтобы принять на руки уцелевших бойцов. Их уло­
жили на подводы и отвезли прямо в лазарет. «Иканская»
сотня, как ее стали называть, потеряла половину своего
состава; сверх того 36 человек было ранено. Этой сравни­
тельно ничтожной потерей они заплатили за спасение
края. Бог знает, чем бы кончилась затея Алимкула, не за­
держи его уральцы. Их подвиг остановил поход коканских
полчищ; он прогремел на всю Среднюю Азию и восстано­
вил славу русского оружия.
Государь император пожаловал всем участникам Икан­
ского боя знаки отличия Военного ордена, а есаулу Серо­
ву — Георгия 4­й степени, кроме того, следующий чин.
Многие из героев этой сотни здравствуют и поныне.

Занятие Ташкента

После веудачного набега под город Туркестан Алимкул
выместил свою досаду на жителях Икана: он перегнал их в
Ташкент за то, что они встречали русских радушно. Те­
перь Ташкент стал сборным пунктом коканцев. Однако
торговое сословие этого города держало сторону русских
и призывало Черняева, ручаясь ему за успех; муллы и во­
обще все духовенство тянуло к Бухаре; часть населения
стояла за подчинение Ко кану, а четвертая и наиболее мно­
гочисленная партия вовсе не желала чужеземной власти.
Она­то и оказала самое сильное сопротивление.
В конце апреля следующего 1865 года перед садами, ок­
ружающими городские стены, вторично появился неболь­
шой русский отряд, силой в 9,5 роты при 12 орудиях, под
начальством самого Черняева. Хотя из Петербурга не было
прямого приказания занять Ташкент, Черняев решился им
овладеть на свой страх, будучи уверен в храбрости войск.
Черняев еще во время пребывания в Чимкенте получил
сведения, что бухарский эмир затевает поднять все насе­
ление Средней Азии, объявив «газават», или священную
войну, и двинуть его во имя пророка против русских. Были
даже слухи, как будто часть его полчищ уже выступила по
направлению к Ташкенту. Таким образом начальнику от­
ряда, заброшенного за 2 тыс. верст от Оренбурга, пришлось
выбирать одно из двух: или оставаться в Чимкенте и спо­
койно выжидать, пока соберутся силы обоих ханств —
Кокана и Бухары, или, идти вперед, занять Ташкент, пре­
дупредить своих врагов. Он так и сделал, спасая этим не
только вверенный ему отряд, но и судьбу всего края; обе­

регая честь и достоинство России, потратившей немало де­
нег и крови, чтобы стать твердой ногой на границе степей.
Азиатский завоеватель, вроде Тамерлана, глядя на эту
кучку воинов, разбивших свой лагерь на высоком кургане
Сары­тюбе, одетых в гимнастические рубахи, в красные
кожаные штаны и шапки, прикрытые сзади белыми чех­
лами, — глядя, говорим, на них, невозмутимый суровый
монгол, наверное, презрительно улыбнулся бы. Он никог­
да бы не поверил, что эта горсть «белых рубах» пришла брать
Ташкент, эту твердыню, опоясанную крепкой стеной в
24 версты кругом, вдоль которой расставлено 63 орудия и
которую стерегут 30 тыс. защитников; окружность садов
простиралась на 70 верст. Действительно, для правильной
осады Ташкента требовалась армия не менее 100 тыс.; но у
Черняева расчет был иной. О старых солдатах, которые
прошли киргизскую степь, мы говорили раньше. И моло­
дые батальоны, например, Туркестанский стрелковый, гля­
дели не хуже; по своему мужественному виду они напоми­
нали боевые войска Кавказа. Все у них прилажено, при­
способлено к далеким степным походам. На ремне через
плечо у каждого висит бутылка для воды, обшитая войло­
ком или сукном. Перед боем туркестанцы надевают под
правую руку башлык, куда кладут патроны. В мешке у них
хранится запас чая, а вместо сахара фунта два изюма: он
там дешевле, 2 или 3 копейки фунт, и не подмокнет. На при­
вале или ночлеге чашка­другая чая придает сразу бодрость,
подкрепляет силы, хорошо утоляет жажду. Железный ко­
телок для приготовления чая висит особо, в холщовом чех­
ле. Ходят туркестанские солдаты, как нигде; разве только
ходили так зуавы в Африке, когда вели войну с арабами.
Бывали случаи, что, не найдя воды у колодцев, отряд делал,
не останавливаясь, еще один переход, т. е. проходил по 60,
по 70 верст в сутки. Такие войска тем и грозны, что явля­
ются вдруг, точно из­под земли, там, где их вовсе не ждут.
Ознакомившись с верблюдами, туркестанцы зачастую ис­
полняли обязанности верблюдовожатых, причем обраща­
лись с этими кроткими и выносливыми животными со­
вершенно так же, как настоящие лаучи.

На рассвете Николина дня Алимкул сделал вылазку. Кро­
ме 15 тыс. конных и пеших ополчений, у него находилась
«золотая» рота, составленная из русских беглецов и 12 вновь
отлитых из медной посуды орудий по образцу нашего еди­
норога, взятого под Иканом. Алимкул поставил эти орудия
ночью за 400 саженей от русского лагеря и, как только рас­
свело, открыл пальбу разрывными снарядами. Одним из
осколков оторвало верх кибитки Черняева, потом расщепи­
ло близстоявшее дерево; в палатку священника, только что
собравшегося попить чайку, влетел другой осколок и раз­
бил его стакан вдребезги. Отряд быстро выстроился. С фрон­
та, прямо через рисовые поля, двинулись 4 роты с дивизи­
оном артиллерии (4 орудия), а другая маленькая колонна
ударила во фланг. Боканцы не выдержали, смешались, а ког­
да узнали, что храбрый мулла сражен насмерть, и вовсе
побежали, покинув 2 пушки. Неприятель скрылся в город.
Но эта победа все­таки нам не открыла городских ворот.
В первых числах июня в Ташкент вступила тайно партия
бухарцев, и предводитель ее Искандер­бек, родом афганец,
принял на себя начальство над крепостью; жителям было
объявлено, что скоро прибудет и главное войско. Черняеву
не хотелось затевать войну с эмиром, да и отступить он не
желал: могли подумать, что наши сробели. Оставалось одно
средство: взять город штурмом; Черняев, желая знать на этот
счет мнение своих подчиненных, собрал военный совет.
Абрамов советовал пробить в стене брешь и через гото­
вое отверстие штурмовать город. Черняев не соглашался на
брешь, потому что противник, не зная, откуда должен ожи­
дать нападения, теперь разбросался по всей стене, отчего в
каждом отдельном пункте он слаб, следовательно, его легко
сбить; если же заранее наметить место для атаки, то он со­
средоточит там и свою артиллерию, и свою пехоту. Тут кста­
ти поручику Макарову удалось незамеченным пробраться
садами к самой стене: он вымерял ров, вышину стен и доло­
жил Черняеву, что штурмовать можно, и легче всего со сто­
роны Камелакских ворот, только надо приготовить высо­
кие лестницы. Стены оказались без малого 3,5 сажени. Me­

сто, указанное Макаровым, было выгодно еще в том отно­
шении, что здесь именно жили торговцы, расположенные
к русским. Между тем Черняев, передвигая отряд с места на
место, знакомился с расположением города, что еще более
вводило в заблуждение ташкентцев, не знакомых с первы­
ми приемами осады. Приготовления к штурму шли своим
чередом: там готовили лестницы, здесь обучали, как их не­
сти, как ставить и карабкаться на стену. Лишь немногие
переживали эти дни в тревоге и сомнении; большинство же
верило в удачу, в счастливую звезду начальника.
Наступила роковая ночь с 14на 15июня 1865 года. В 2 ча­
са утра штурмовая колонна Абрамова из 2,5 рот тихо подо­
шла к садам; за версту сзади двигался майор де­ла­Кроа,
еще за ним — подполковник Жемчужников. Колеса ору­
дий были обмотаны войлоком. Солдаты сняли с верблю­
дов штурмовые лестницы и потащили их на руках, осто­
рожно пробираясь между садами по обе стороны дороги;
впереди двигались стрелки. Неприятельский караул, сто­
явший у самых ворот, даже не заметил, как колонна под­
кралась к стене. Начинало светать. Охотники с лестница­
ми стояли в сотне шагов от ворот: это были самые удалые
туркестанцы, готовые заплатить жизнью, лишь бы побы­
вать на городской стене; опушку садов занимали стрелки,
рассыпанные цепью. Священник Малов тихо обходил ряды
солдат, благословляя их крестом на предстоящий подвиг.
Гробовая тишина царила вокруг сонного города; казалось,
он вымер перед кровавой развязкой. Первым попался ча­
совой: заметив белые рубахи, он бросил ружье и скрылся
за ограду. Тогда охотники догадались, что в стене должна
быть лазейка. Они стали будить караульных штыками, и
те, не пытаясь защищаться, бросились к лазейке, завешен­
ной кошмой. Этого только и надо было. По их следам охот­
ники, один за другим, проскочили через отверстие и под­
нялись на барбет (присыпка из земли для установки ору­
дий) , защищавший ворота: в один миг орудия были сбро­
шены, полусонная прислуга переколота. Не прошло и мину­
ты, как остальные охотники с ротмистром Вульфертом века­

рабкались на стену по лестницам; с ними поднялись унтер­
офицер Хмелев, юнкер Завадовский, Ворота с двумя баш­
нями и пушками были взяты без потерь; когда раздались
первые выстрелы защитников, было уже поздно. Наших все
прибывало да прибывало; но минутный успех не затуманил
голов: одни побежали к воротам, чтобы открыть вход Абра­
мову, стрелки заняли ближайшие сакли, чтобы прикрыть
его вступление. Неприятельский караул, силой около
500 человек, уже разбежался, распространяя всюду трево­
гу: «Урус на стенах! урус ворвался!» Ротмистр Вульферт с
десятком солдат бросился вправо по стене, но на соседней
насыпи, защищенной пушкой, уже встретил сопротивле­
ние; только после жаркой схватки орудие досталось в наши
руки. Тут подошли резервы. Абрамов, собравши около 250 че­
ловек, двинулся с ними также вправо, но уже по улице, имея
в виду открыть соседние ворота, чтобы впустить колонну
Краевского. Скоро он наткнулся на 4 пушки; 200 сарбазов,
прикрывшись турами, упорно палили, не жалея зарядов.
С криком «ура!» наши овладели этими пушками и пошли
дальше. Еще встретили три насыпи с пушками — и те взя­
ли натиском, а прочие были покинуты раньше.
Не доходя до Коканских ворот, наши услышали за сте­
ной шум людей и пальбу из пушек. Оказалось, что это ко­
лонна Краевского: его солдаты с криком «ура!» карабкались
на стену. Товарищи им помогли, стали их поднимать при
помощи ружей, лямок или что там попало под руку. Пока
головная часть (шедшие впереди) собиралась на стене, за
стеной разгорелся бой. Краевский узнал, что у него на пра­
вом фланге появилась неприятельская конница, удиравшая
из города. Он схватил бывшие в его отряде 4 конные пуш­
ки, горсть казаков и поскакал с ними наперерез. Несколько
выстрелов картечью заставили коканцев рассыпаться, пос­
ле чего казаки — всего­то 39 человек — пустились им вдо­
гонку. Из города показались новые толпы всадников. Их
встретили также картечью. Масса ошалевших всадников,
примерно тысяч в пять, скакала без оглядки, кидая по доро­
ге свое оружие, седла, знамена. Она неслась на переправу

через речку Чирчик, где произошла страшная давка: люди
топили друг друга, лошади топили людей. После того Кра­
евский со своим отрядом беспрепятственно вошел в город.
Пока это происходило за стенами, Абрамов, присоеди­
нив к себе поднятых на стену солдат, продолжал двигаться
дальше и таким образом обошел более половины города.
Сделавши около 15 верст, он повернул к базару, в середину
города. Улицы тут глухие, узенькие и такие путаные, что
наши с трудом подвигались. Каждый шаг вперед давался с
боем: то встречались заграждения из арб или срубленных
деревьев, за которыми сидели стрелки, — надо было кидать­
ся в штыки, а потом разбирать баррикады; то одиночные
защитники подстерегали солдат в своих саклях, у калиток,
на каждом изгибе кривой улицы. Отрядец двигался ощупью
и разделившись на части. Вместе с прочими подвигался и
отец Андрей Малов, имея на груди дароносицу, в руках крест.
По одежде и вдохновенному виду неприятель принимал его
за старшего начальника; уже не одна пуля, предназначен­
ная в его седую голову, прожужжала мимо. Среди резни,
бранных кликов и свиста пуль то там, то тут раздавался сла­
бый голос: «Батюшка, прими последний вздох!..» Отец Анд­
рей слезал с коня, наклонялся к раненому, читал молитву и,
подкрепив страдальца теплыми словами веры и любви, сно­
ва садился на коня. Через несколько шагов опять зовут: «Ба­
тюшка, напутствуй: не доживу!..» И снова видели отца Анд­
рея склонившимся к земле. В одном месте, где узкий пере­
улок выходил на площадь, нахлынула толпа с криком, с уг­
рожающими жестами. Сподвижники отца Андрея было
попятились, стали отходить назад. «Стой, братцы! — крик­
нул он, подняв распятие. — Неужели этот крест отдаете на
поругание?..» Солдаты бросились вперед, толпа рассеялась.
Наконец колонна Абрамова прошла через огромные
крытые базары, с тысячами лавчонок, где в мирное время
кипит бойкая торговля; отсюда она направилась к цитаде­
ли с ханскими дворцами. Цитадель оказалась уже занятой:
в 7 часов утра сюда вступили де­ла­Кроа и Жемчужников.
Однако цитадель не спасала от выстрелов из соседних са­

дов; кроме того, коканцы подожгли ханские службы, огонь
угрожал пороховому складу. Все соседние сакли, лавки
были заняты стрелками: всякий из наших, кто выходил за
ворота цитадели, подвергался расстрелу. Выйти из нее ока­
залось труднее, чем войти. Отец Андрей первый подал при­
мер; он крикнул: «За мной, братцы!» Солдаты бросились
за ним, очистили штыками берег смежного арыка, а по­
том, заметив в конце улицы базарчик, побежали туда, что­
бы перехватить чего­нибудь съестного; отец Андрей остал­
ся один. Вдруг, откуда ни возьмись, 4 сарбаза перепрыгнули
арык и бросились прямо к нему. Шагов за 5 или за 6 пере­
дний сарбаз поднял ружье, прицелил— осечка. «Братцы,
прощайте! — крикнул, сколько было силы, священник. —
Возьмите крест!» Сарбаз щелкнул второй раз — опять осеч­
ка! Тогда он подбежал к отцу Андрею и ударил его прикла­
дом по плечу. Тут, к счастью, явились на выручку и наши:
почтенный пастырь был спасен, отделавшись сильным уши­
бом. Между тем коканцы, прозевав наши передние колон­
ны, стали собираться в силах. Они скопились на двух бли­
жайших улицах, ведущих к базару, с намерением задержать
наш главный отряд. В толпе неприятеля забили барабаны,
раздались крики: «Аллах! Аллах!» Шумной беспорядочной
ватагой коканцы двинулись вперед. Черняев выслал против
них ракетную команду и 50 стрелков с поручиком Макаро­
вым: защитники разбежались, обе улицы были очищены.
Хотя к вечеру половина города очутилась в наших ру­
ках, однако положение маленьких, разбросанных отрядов,
как бы затонувших среди стотысячного населения, стано­
вилось опасным, и тем более, что коканцы, судя по всему,
намеревались продолжать сопротивление. Правда, в тот же
день явилась к генералу депутация от торговцев с обеща­
нием, что завтра прибудут все старшины и сдадут город,
но из ближних саклей стрельба продолжалась; на всех ули­
цах и окрестках снова появились заграждения; сообщение
между отрядами прервалось. Наконец стало известно, что
на базаре собралось 15 тыс. защитников, которые покля­
лись умереть. Одно время даже положение Черняева было

опасно, потому что он, разослав свои войска, оставался у
ворот лишь с конвоем из 8 человек. Всем отрядным началь­
никам было послано приказание собраться к Камелакским
воротам. Отсюда Черняев посылал в разные стороны не­
большие команды, встречавшие самое ожесточенное со­
противление; каждую саклю приходилось брать штыками;
были случаи, что 1—2 человека бросались с айбалтами (то­
пор на длинной рукоятке) на целую роту и умирали на шты­
ках. Артиллерийский сотник Иванов был выслан с 50 сол­
датамиочистить улицу, которая вела к главному кошу (ба­
зару) . Иванов взял первую баррикаду, причем овладел ору­
дием. Не успели солдаты ее разобрать, как их осыпали кар­
течью из второй баррикады: там за арыком стояло 2 пуш­
ки; ближние двухэтажные сакли обстреливали это место
перекрестным огнем. «Ура!» — крикнул Иванов, бросился
сам, за ним побежали солдаты — овладели и 2­й баррика­
дой. К сожалению, храбрый сотник получил контузию; его
место заступил Макаров. Общими усилиями удалось вто­
рично очистить все улицы. Выдвинули от ворот на целую
версту внутрь города артиллерию и открыли огонь грана­
тами (граната — разрывной снаряд), отчего во многих ме­
стах начались пожары. Мало­помалу они слились в широ­
кую дугообразную полосу огня, которая отделяла от не­
приятеля весь отряд Черняева, собранный к ночи у Каме­
лакских ворот. Все были измучены до того, что с трудом
передвигали ноги: предыдущую ночь никто не спал, целый
день на ногах — в огне или рукопашном бою да еще под
палящими лучами туркестанского солнца. Отряд располо­
жился тесной кучкой впереди ворот; густая цепь стрелков
с сильными резервами расположилась ближе к саклям не­
большим полукружием. Под ее прикрытием солдаты по­
хлебали горячей пищи и захрапели. Ночью неприятель
пытался уничтожить наш отряд: то небольшими партия­
ми он пытался проскользнуть сквозь цепь, то кидался тол­
пой, но каждый раз попадал под пули наших стрелков.
4

4

Ныне генерал­губернатор и командующий войсками Туркестан­
ского военного округа.

Прошла тревожная ночь, наступил рассвет. Сопротив­
ление еще продолжалось, однако не с той уже силой; оче­
видно, ташкентцы потеряли веру в успех. При всей своей
многочисленности они все­таки оказались слабы в каж­
дом отдельном пункте, нападали ли, или защищались. Вез­
де храбрость и искусство русских брали верх над числен­
ностью. В этот день Краевский еще раз прошел весь город,
сбил встречные баррикады, взорвал цитадель и благополуч­
но вернулся в отряд. Улицы были окончательно очищены.
Перед закатом солнца явились посланные от аксакалов
(старшин) объявить, что завтра непременно они явятся
сами. Действительно, 17 июня рано утром аксакалы и по­
четные жители города, собравшись к Камелакским воро­
там, смиренно передали судьбу своего города во власть Чер­
няева и подчинились всем его требованиям. Черняев при­
казал доставить всю артиллерию и ручное оружие. Город
успокоился, население принялось за свои домашние дела.
В наш лагерь было доставлено 63 орудия, около 2 тыс. пу­
дов пороха, до 10 тыс. снарядов; кроме того, множество ору­
жия. Потери же наши, сравнительно с таким громадным
успехом, по числу были ничтожны: 25 убитых да 90 ране­
ных — что возможно только в Азии.
Черняев, один, без конвоя, в сопровождении старшин,
отправился через самые населенные части города в бани.
Жители были поражены смелостью русского генерала: с
изумлением они глядели, как тихо и спокойно едет побе­
дитель, еще вчера державший в страхе окрестности Таш­
кента; теперь он раскланивается направо и налево, мирно
вступает в жилище старейшего муллы Хакима­ходжи, при­
нимает от него угощение, ласково с ним беседует. Ничего
подобного с тех пор, как стоит Ташкент, они не слыхали и
не видали. Возвратившись таким же порядком в лагерь, он
отправил в столицу свое донесение, которое заканчивалось
следующим образом: «С покорением Ташкента мы приоб­
рели положение в Средней Азии, сообразное с достоин­
ством империи и мощью русского народа».
5

5

Ак — белый, сакал — борода.

Прошло 25 лет, тревоги войны давно забыты, край ус­
покоился, русская власть утвердилась прочно на всем об­
ширном пространстве туркестанских владений. За это ко­
роткое время точно из­под земли вырос в Ташкенте новый,
русский город — обширный, богатый, нарядный. В нем
более тысячи домов европейской постройки, утопающих
в зелени густых садов, большие магазины, гостиницы, ка­
зармы, для прогулок — общественные сады. С раннего утра
туземцы­разносчики выкрикивают свои товары уже по­
русски; в праздничные и царские дни раздается торжест­
венный звук колоколов, призывающий православных лю­
дей в храмы Божий. Когда же спадет полуденный зной,
щегольские коляски снуют по широким мощеным улицам,
обсаженным рядами рослых тополей... В эти времена мира
и тишины возвращался как­то в Ташкент из дальней поезд­
ки один из его почтенных обывателей, переживший осаду
города, помнивший старые порядки. Ночь была тихая, звез­
дная, но безлюдная — крутом бесконечная степь. У арыка
Искандер­хан ташкентец догнал женщину­единоверку, с
маленькими детьми. Она несла на голове корзину с хлоп­
ком. Очевидно, это была бедная вдова. Ташкентец придер­
жал лошадь и спросил: «Куда ты, одинокая, идешь и как ты
не боишься пускаться в путь ночью по такой пустынной
местности?» Бедная женщина отвечала: «Я собрала днем
немного хлопка; теперь спешу на базар, чтобы купить на
эти деньги муки. Я знаю, меня никто не обидит, иначе не
пошла бы в эту темень». Такой ответ успокоил ташкентца.
«Хвала Аллаху! — подумал он про себя. — Дождались мы
времен, когда даже бедная вдова идет одинешенька по без­
людной степи! И сам я еду в ночной тишине, не боясь раз­
бойников. Прежде не только что женщине, но и вооружен­
ному мусульманину, на добром коне, нельзя было отва­
житься ехать одному, да еще ночью». Подумав это, таш­
кентец слез с лошади и вознес ко Всевышнему усердную
молитву за государя императора, под покровом которого
мусульмане наслаждаются полной безопасностью.
Так рассказывал об этом событии сам ташкентец.

Зарявшан, или Златоносная долина

Если четырехугольный стол обставить кругом двумя
рядами стульев с высокими спинками, то получится нечто
похожее на «крышу мира», Памир, что возвышается на гра­
нице наших владений с Китаем и Афганистаном. Это при­
поднятый кусок материка, который со всех четырех сторон
окружен снежными кряжами высочайших гор — страна
ледников, водопадов, каменистых гор, изрытых трещина­
ми. В ее глубоких долинах шумят и брызжут реки Мургаб,
Гунт и Ияндж, питающие Амударью. Тут, на Мургабе, как
грозный страж нашей границы, расположен памирский
пост, примерно на высоте версты. Укрепление возникло не­
давно, когда с одной стороны стали надвигаться на бывшие
коканские владения китайцы, а с другой стороны афганцы.
Стены его сложены из дерна и мешков, наполненных пес­
ком: они окружают просторный двор, где стоят офицерс­
кие флигеля, землянки с бревенчатыми крышами, лазарет,
баня, мастерские. Запасы продовольствия хранятся в вой­
лочных кибитках. Южная стена укрепления идет по краю
высокой террасы, с вершины которой открывается равни­
на Мургаба. В угловой башне гордо развевается русский
флаг. Лес и вообще необходимый для постройки материал
доставляли на лошадиных вьюках из Ферганы. В ожидании
его 2­я рота Туркестанского батальона ютилась в киргизс­
ких кибитках; их часто опрокидывали свирепые бураны,
обдававшие будущих строителей песком и снежной пылью.
Это еще было ранней осенью; большую же часть года па­
мирцы проводят так же, как бы проводили в полярных стра­
нах. Кругом тишь, безлюдье; население русского Памира

редкое, потому что в стране таких холодов и ветров поднож­
ных кормов мало и очень они скудны. Привольно живется
лишь горным орлам да еще обитателям скал, архарам (гор­
ные бараны), хотя и они зачастую подвергаются опаснос­
ти: степные голодные волки ждут где­нибудь под скалой,
пока у архара онемеют ноги и свалится он им прямо в рас­
крытые пасти. Охота за архаром — опасная в этих трущо­
бах, но вместе с тем и завлекательная — доставляет отре­
занным от мира памирцам некоторое развлечение; раз в
неделю они получают вести из России: одинокий всадник
доставляет почту из соседней Ферганы, за 300 верст от по­
ста. Ежегодно являются сюда кашгарские купцы с товаром,
выменивают их у соседних киргизов на овец, которых го­
нят потом в Фергану, где и сбывают их с барышом.
Русское укрепление расположено почти что на середи­
не памирской выси; на западной же ее стороне раскинулось
ледяное поле, примерно верст на 60 или 70 сверху вниз. По­
крытое камнями, ледяными шпилями, оно из года в год спол­
зает понемногу в долину, как и все горные ледники. Из­под
него также струятся ручейки, скопляются вместе и дают
начало реке Зарявшану— «златоносной» реке, одной из
важнейших в Туркестанском крае. Зарявшан протекает до­
линой между двумя горными хребтами — то узкой, как тре­
щина, то местами широкой, покрытой арыками для ороше­
ния полей. Есть арыки по 70 верст длиной: это целые речки.
Не доходя 8 верст до Самарканда, Зарявшан делится на
два рукава, которые сливаются недалеко от города Бухары.
Вся долина Зарявшана, благодаря обильному орошению и
наносной почве, славится своим плодородием. Если гля­
деть на нее с некоторой высоты, то перед глазами вьется
красивая зеленая лента, испещренная, как кружево, сетью
арыков и усеянная кунами деревьев, кишлаками, цветущи­
ми городами.
Остров между двумя рукавами Зарявшана составляет
самую богатую и населенную часть долины. Здесь нет клоч­
ка земли, который пропадал бы даром. Поля покрыты хлоп­
чатником, рисом, пшеницей, ячменем, просом, люцерной,

дынями, арбузами; по межам они обсажены деревьями.
Там на вольном воздухе произрастают миндаль, персики и
абрикосы; между деревьями вьется сочный, сладкий ви­
ноград. В садах, обнесенных глиняными стенами, обык­
новенно растет посередине густой и темный карагач, скры­
вающий своими раскидистыми ветвями бассейн с водой —
самое прохладное и тенистое место.
Вначале многоводный и быстрый, Зарявшан, дальше
постепенно становится мельче и мельче, вследствие отво­
да вод в арыки. За городом Бухарой он теряется в песках,
не доходя сотни верст до Амударьи. Лет 30 тому назад здесь
стояли еще цветущие поселения, но губительный песок по­
жрал их понемногу, и теперь в этой пустыне торчат лишь
засохшие стволы высоких деревьев да лежат развалины по­
строек. 16 тыс. семейств покинули тогда свои зарытые в
сугробах песка дома, чтобы искать счастья на чужбине.
Жгучий ветер «теббад» устрашает даже верблюдов, этих
прирожденных животных пустыни: с жалобным ревом они
опускаются на землю и прячут головы в песок; за ними
приседают, скорчившись, люди. Эта мертвая пустыня слу­
жит с востока защитой для владений бухарского эмира и
его столицы Бухары.
Там, в этих далеких окраинах, рядом оазис и пустыня,
жизнь и смерть. Но трудом человека и пустыня может быть
обращена в оазис. Лет 30 тому назад некий таджик Мулла­
Керим задумал восстановить орошение безводной степи
Соврак­Софиан, возле города Пенджекента. На поверхно­
сти ее видны были следы колодцев, засыпанных землей, и
для того, чтобы их снова открыть, а потом соединить меж­
ду собой галереями, требовалось много труда и еще боль­
ше денег. Мулла­Керим не унывал. Он то советовался со
своими односельчанами, то ездил в степь, вымеривал, выс­
читывал, опять советовался. Бывший тогда начальником
Зарявшанского округа генерал­майор Абрамов, тот самый,
который водил на штурм Ташкента головные колонны, не
только разрешил провести воду из реки Маргиан, но по­
жертвовал на это дело тысячу рублей. Ранней весной жи­

тели Пенджекента и всех окрестных кишлаков принялись
за работу. Разделившись по 10 человек на каждый колодец,
рабочие сначала углублялись в землю по расчету, сколько
было нужно, потом отрывали между колодцами старые га­
лереи и от времени до времени пропускали по этим галере­
ям воду. Целый год — лето и зиму — продолжалась работа
без всякого надзора со стороны властей, и к весне 1872 года
было отрыто 80 колодцев, до 20 саженей глубиной, и готова
подземная галерея — арык в 3 версты длиной да без малого
в сажень высотой. Пустыня, заброшенная в течение трех­
сот лет, снова расцвела прежней жизнью, покрылась бога­
той пашней, дающей ежегодного дохода 15 тыс. рублей.
В долине Зарявшана есть арыки, проходящие в туннелях
скалистых гор, откуда вода стекает вниз по деревянным
желобам и проводится дальше, в поля, скрытыми галерея­
ми. И все это дело трудолюбивых рук.
Главными работниками в стране являются таджики.
Они занимаются решительно всем — садоводством, хле­
бопашеством, огородничеством, скотоводством; они же
торгаши, ремесленники, поденщики. Узбеки во всем им
уступают. Пашни таджиков лучше обработаны, сады дают
более нежные фрукты; их ремесленные изделия самой
тонкой работы. Кто бы ни был зажиточный таджик — ку­
пец ли, мулла или старшина — он непременно владеет кус­
ком земли, если не занимается сам, то отдает ее в аренду
своему же брату — таджику, но не узбеку. Таджики дер­
жатся особняком, своими купами. У них отдельные мече­
ти, свои муллы, аксакалы. Полей они между собой не делят
и скот пасут вместе. Самое любимое занятие таджика —
это торговля, Торгуют все — старики, молодые, мальчиш­
ки, женщины, духовные. В самом маленьком городке име­
ется множество лавчонок и торгашей. Последние не име­
ют обыкновения запрашивать втридорога, а довольствуют­
ся малым процентом, лишь бы поскорее обернуть свой ка­
питал. Если приезжий боится, чтобы его не обманули в
лавке, он покупает не сам, а через соседа­купца. Этот пос­
ледний возьмет себе за труд небольшой процент, но всегда

скажет настоящую цену: он ваше доверенное лицо,
«уакиль», и постыдится солгать. Таджик легко меняет пред­
мет своей торговли: сегодня он, например, сидит за крас­
ным товаром, завтра торгует железом, — на что больше
спрос, за то он и берется. Дети богатых купцов или же мулл
почти всегда продолжают занятия своих отцов. Дети мел­
ких торговцев, ремесленников или земледельцев при пер­
вом удобном случае стараются выйти в люди, т. е. сделать­
ся муллой или мурзой. Узбеки смотрят на таджиков свы­
сока, обзывают их сартами; но таджики не обращают на
это внимание. «Узбеки, — говорят они, — без нас не мо­
гут жить, а потому мы их держим в руках. Они неучи, даже
сами не могут думать за себя. Мы им даем одежду, учим,
что и с чем лучше съесть, как прилично одеваться, учим их
в школах, даем им судей, мулл, святых, учим их мастер­
ствам и снабжаем всяким товаром». Узбеки же предпочи­
тают военную службу, как более выгодную, особенно в
прежнее время, в пору силы и славы бухарского эмира.
Местопребывание эмира, город Бухара, «шериф», или
благородная, как ее величали на монетах, отличается от
прочих городов долины тем, что имеет много двухэтаж­
ных саклей; зато эти сакли стоят еще теснее, улицы такие
же кривые, узенькие, как и везде. Вместо садов, украшаю­
щих прочие города, здесь обилие кладбищ: жилища мерт­
вых и живых перемешаны. Живые теснятся в низких гряз­
ных конурках, слепленных из глины; мертвые покоятся в
могилах, сложенных из обожженного кирпича. Бухара из­
давна славится своими базарами, своей торговлей; ее куп­
цы объезжают самые дальние рынки Азии и России. Для
склада товаров выстроены щегольские караван­сараи, в
которых, как например, в русском, может вмещаться по
2 тыс. и более верблюдов. Русские товары с давних пор на­
шли здесь выгодный сбыт. Зайдите в «Даван­беги» — так
называется один из лучших городских прудов, обсажен­
ный деревьями, в тени которых расположены чайные лав­
чонки: тут вечно кипят русские самовары, на полочках рас­
ставлены наши чайники, чашки; висят на гвоздиках те же

расписные подносы. Если завернете в дом к бухарцу —
встретите, кроме посуды, яркие сундуки, окованные же­
лезом, со звонкими замками, небольшие головки сахара,
приготовляемые собственно для подарков; на дверях уви­
дите наши замки, петли и т. п. Сам бухарец одет в халат из
русского ситца, обут в сапоги из русской кожи; пашет он
землю русским железом; бухарский солдат вооружен туль­
ским ружьем и пистолетом. Сама Бухара фабрикует пре­
красные бумажные полосатые материи (аладжи), кожаный
товар с тиснеными узорами и шелковые платки, ткань ко­
торых «похожа на паутину». Кроме торговли Бухара гор­
дится своими школами, своей ученостью. Сюда являются
ученики не только из Персии, Индии, Афганистана, но
даже из поволжских губерний. Изучив священные книги
пророка и его последователей, ученики повязывают себе
головы тюрбанами и, возвратившись восвояси, становят­
ся муллами, учеными. Бухара считается самым правовер­
ным городом во всем мусульманском мире; нигде, говорят,
так не крепки обряды, нигде муллы и монахи (ишаны) не
пользуются таким почетом и властью. Бухара — учитель.
Еще до восхода солнца улицы покрываются неумытыми,
сонными людьми, бегущими в мечети, чем, собственно, и
начинается день в столице эмира. Эта беготня поднимает
на ноги всех собак, исхудалых и вечно голодных. Вместе с
собаками просыпаются прокаженные, которым живется
не лучше собак; несчастные прозябают где­нибудь в зако­
улках или жалких палатках; никто о них не заботится, и
чтобы не умереть с голода, они должны просить милосты­
ни. По мере того как солнце поднимается, улицы Бухары
все более и более оживляются. Народ толпами возвращает­
ся из мечетей; со всех ворот проникают в узкие кривые
улицы кучки ослов, навьюченных дровами, хлебом, тра­
вой, большими горшками с творогом или молоком. Гром­
кие понуканья погонщиков, крики продавцов и покупате­
лей сливаются со страшным ревом ослов. В этой толчее так
и кажется, что все полетит на землю: дрова обольются мо­
локом, трава перемешается с творогом, хлеб с углями —

нет, все обходится благополучно, хотя иногда доходит до
драки. После молитвы бухарец непременно должен выпить
чашку чаю. Они пьют кирпичный чай, с молоком или же
бараньим жиром, причем накрошат в чашку столько хле­
ба, что получается месиво. Бухарец и днем не может рав­
нодушно пройти мимо чайной, чтобы не присесть хоть на
часок. Нужно сказать, что у каждого бухарца висит на по­
ясе кошбаг, кусок кожи, разрезанный на полоски, к кото­
рым привязывается пара ножей, зубная щеточка, сумочка
для денег, мешочек с чаем, разная мелочь. По цене этих
вещичек судят о достатках и образованности их хозяина.
Так вот, входя в чайную, бухарец передает щепотку своего
чая, так что платит только за теплую воду. Днем чай пьется
жидкий, без сахару, с двумя­тремя лепешками. Дуть на чай
считается неприличным, даже грехом, почему надо плес­
кать горячий чай в чашке, пока он не простынет, и делать
это надо умеючи, иначе назовут невеждой. После чая всем
посетителям подаются в виде лакомства вываренные лис­
точки: каждый берет столько, сколько может захватить
двумя пальцами.
Вот засновали по улицам носильщики с товарами. Это
значит, открывается базар. Товары ежедневно по вечерам
убираются, а поутру снова выносятся. Медленно и важно
проходят вереницы навьюченных верблюдов. Смотря по
лаучам, можно узнать, откуда и какой товар прибыл: из
Индии и Афганистана приходит чай, красильные вещества,
москательный товар, глиняная посуда, книги, дорогая
ткань «кабули»; из Персии — книги, оружие; из Мерва так­
же оружие; из Герата — нежные фрукты, шерсть... Преж­
де чем товар успеют распаковать, уже начинается торг:
афганцы, персияне, таджики — купят ли не купят, — но
накричатся вдосталь, чуть не до драки. Пока базар в пол­
ном разгаре, ученики высших школ сидят в медресе, а маль­
чишки за букварями. Эти маленькие школки помещаются
посередине базара, окруженные десятком кузниц, где с
утра до ночи медники колотят здоровенными молотами.
Учитель и детишки, надрываясь от крика, сидят красные

как раки; только по раскрытым их ртам да по набрякшим
жилам можно догадаться, что они учатся.
Около полудня как базар, так и улицы немного стиха­
ют: это час омовения и молитвы, после того город оживает
уже не надолго: бухарцы шабашуют рано; только евреи и
индусы работают до темноты. Евреи занимаются преиму­
щественно окраской шелка. За 2 или за 3 часа до захожде­
ния солнца зажиточные бухарцы отправляются в монас­
тыри (ханки) послушать проповедь; многие из них умиля­
ются душеспасительной беседой, вздыхают, пыхтят, —того
требует приличие, — но нисколько не становятся лучше:
все лицемерят, и это никому не ставится в вину.
Не успеют последние лучи солнца скрыться на западе
песчаной пустыни, как столица начинает отдыхать. Уся­
дутся облака удушливой пыли, легче дышать; улицы, где
близко водоемы или канавы, поливают водой, отчего ста­
новится прохладнее. После вечернего намаза бухарцы са­
дятся за пилав и, насытившись вдоволь, немедленно ложат­
ся спать. Через два часа после захождения солнца на ули­
цах остаются только «миршебы» (полицейские), на обязан­
ности которых ловить воров, вообще хватать всякого, кто
осмелится переступить через порог после того, как бара­
бан пробил зорю. Таков приказ самого эмира.
Из удовольствий самое большое для бухарцев — поезд­
ки за город, на могилы святых, или поездки в Чихарбаг­
Абдулахан, где под тенью высоких деревьев, на берегу ка­
нала собираются по пятницам с неизбежным в таких слу­
чаях чайным котелком ученики многочисленных медре­
се. Это место славится еще тем, что здесь можно видеть
бой баранов, до которого бухарцы большие охотники. Ког­
да баранов выпускают на площадку, бухарцы бьются об
заклад, какой именно баран больше выдержит ударов. Бы­
вают случаи, что баран убегает с арены — его провожают
хохотом; если один из бойцов падает с раскроенным чере­
пом — тоже довольны, никому не жаль бедное животное.
Мусульманская вера, некогда горячая в Бухаре, обра­
тилась теперь в ханжество, лицемерие; под личиной набож­

ности скрываются притворство и обман. Все предписания
мулл исполняются в точности; бухарцы всегда носят на
себе завернутый в чалму погребальный саван, но чалма все­
таки повязывается так, как того требует мода; они акку­
ратно читают молитвы, преклоняют колени, ходят на бо­
гомолье, но в то же время продают вероломно друзей, ис­
кусились в доносах, страшно скупы и себялюбивы; кроме
того, преданы многим порокам. Народ там обременен на­
логами, забит; приученный веками выносить тяжелое иго
властей, он мало чем отличается от рабов. При теперешнем
амире Музафаре бухарцам жилось особенно худо, потому
что он с молодых лет отличался жестокостью и жадностью.
Еще до первых встреч с русскими войсками Музафар
задумал восстановить царство Тамерлана во всем его блес­
ке. Не имея на то ни силы, ни талантов «владыки царей», он
прибегал к насилию, коварству. Рассказывают, что Муза­
фар видел однажды во сне восстановление царств Казанс­
кого, Астраханского, Крымского и что все эти улусы при­
надлежат ему. Он уверовал в свой сон и начал кровожадные
войны с ближайшими соседями. Оставшись победителем,
Музафар стал еще более надменен; он думал, что если рус­
ский генерал обращается к нему приветливо, делает ему в
чем­нибудь уступку, значит, он его боится, трепещет его
грозных полчищ. Надменный победитель афганцев и турк­
мен написал Черняеву письмо следующего содержания; «Я
здоров. Требую, чтобы ты отступил, иначе объявляю свя­
щенную войну». Генерал Черняев ему отвечал; «Я тоже здо­
ров и с помощью Божией буду скоро в твоей столице».
Когда Черняев наступал к Джизаку, Музафар приказал
коканскому хану двинуть 10­тысячное войско, чтобы от­
влечь русских. Худояр­хан, страшась последствий, в поход
не пошел, а отписал, что ему такого войска не собрать. По­
лучив это донесение, Музафар велел закопать несчастного
гонца по горло в песок. Между тем полчища эмира вовсе не
были так страшны, как оно них думал: число пехоты не пре­
вышало 12 батальонов, а в начале войны и того меньше. Здесь
служили пленные персияне, беглецы из русских и туземцы.
4 К. К. Абаза

Новобранцу выдается ружье с патронными сумками, курт­
ка, штаны из бараньей кожи, 4 рубля на сапоги и черная
мерлушка на шапку. Это годовое содержание сарбаза­пехо­
тинца. Он обязан служить до смерти, разве забежит куда­
нибудь далеко. На его место всегда найдется охотник. О во­
енном искусстве бухарские военачальники не имеют ни
малейшего понятия. Учителями военного дела являлись раз­
ные проходимцы или же пленные русские солдаты, кото­
рых принуждали к тому силой. Кто из учителей больше от­
считывал бедному сарбазу палок, тот считался мастером
своего дела. Одно время командовал всей бухарской пехо­
той персидский выходец мурза Шахруз. За первую же не­
удачу при встрече с русскими Шахруз поплатился головой.
Его место занял беглый сибирский казак Осман, который
уверил эмира, что обучение надо начать сызнова, по рус­
скому уставу. Он взвалил все обучение на пленных и бегле­
цов из магометан. Каждый из них учил на свой лад. Так,
один наш артиллерист только и командовал:« Жай!» — боль­
ше он ничего не знал, прослуживши весь свой век при пуш­
ке. Такие­то учителя заменяли и ротных командиров, пото­
му что свои оказывались еще хуже. В случае недостатка в
учителях эмир приказывал вербовать купцов, бывавших по
торговым делам.в России, предполагая, что они должны же
быть знакомы и с нашими военными уставами. Пошла мода
на все русское: командные слова произносили по­русски,
старались достать русские мундиры, особенно дорожа мед­
ными пуговицами. В одном сражении бухарцы были свиде­
телями, как русские солдаты, перейдя глубокий арык, преж­
де чем броситься в атаку, ложились на спину и болтали но­
гами, что делалось по весьма простой причине: надо было
вылить воду, попавшую за голенища. С того времени в бу­
харской пехоте был введен особый сигнал, по которому бе­
жавшие по плацу солдаты сразу останавливались, бросались
на землю и болтали ногами. Они были уверены, что «урус»,
именно благодаря этому приему, и одержал победу.
О военной доблести бухарцев не может быть и речи: у
них нет никакой охоты к военному делу. Сарбазы, живя

за городом, имеют там свои дома, хозяйства; в досужее вре­
мя промышляют на заработках, иначе им не прокормить­
ся. С раннего утра плетутся сарбазы на плац, сидя на ослах
и держа под мышкой форменную одежду. Они надевают
ее только тогда, когда нужно становиться во фронт. Со­
брались, построились в две шеренги. Первая шеренга с ру­
жьями, старыми да ржавыми, вторая шеренга — с пистоле­
тами, пиками или батиками. Батик — длинная палка с же­
лезным зубчатым шаром. Кроме того, обе шеренги воору­
жены саблями или шашками. Это прежнее вооружение;
теперешнее более однообразное. Начинается учение — шум,
гам. Наконец проходит урочное время, два часа. Если топ­
чи­баши (главнокомандующий) вздумает оставить на лиш­
ние полчаса, чтобы пострелять холостыми патронами, сар­
базы недовольны: они ворчат. Зато как торопливо они воз­
вращаются домой, как усердно понукают своих ослов!
Особенно не любят сарбазы походов. В мирное время
они ежегодно уходят в Шахрисябзь, куда переселяется на
все лето эмир. Вот назначен день: выступают батальоны
нехотя, с проклятиями; больше всех достается, конечно,
эмиру. Идут без всякого порядка, врассыпную; кто устал,
тот садится на осла, потому что без этого животного ни
один сарбаз не выступает в поход. Доволен и ликует лишь
один маркитант: он знает, что каждый сарбаз во время ла­
герей съест у него в день по крайней мере три лепешки,
чашку гороха и запьет все это чаем; многие покупают ар­
бузы, дыни, виноград, а уж все непременно — табаку для
жвачки. Маркитант так и ставит свои шалаши­лавчонки о
бок с лагерем. Последний скорее можно назвать цыганс­
ким табором, чем военным станом, потому что палатки
расставляются не рядами, а как попало, больше кучками,
между которыми свободно располагаются верблюды, ослы,
арбы и т. п. Только и можно признать лагерь по разбросан­
ным турецким барабанам да ружьям, подвешенным на ко­
лышках у каждой палатки. Вечером и утром трубач играет
зарю, почти такую же, как и наша. Ежедневные занятия те
же, что и на плацу в Бухаре. Лагерная жизнь под конец

становится тяжелой. С наступлением холодов в горах сар­
базам негде и нечем обогреться: от казны отпускается одна
кошма на человека да десяток угольков. Как только объявят
выступление, солдаты забывают все на свете; они покидают
лагерь и возвращаются в столицу длинной вереницей, кто
пешком, кто на осле. Иные уходят верст по 60 — 70 в сутки!
Артиллеристы все из персиян; народ рослый, здоровый,
одеты в длинные зеленые кафтаны, подпоясанные кожа­
ной портупеей, на которой висит шашка. В начале войны
бухарская артиллерия состояла из 80 полевых орудий; не­
сколько позже число их удвоилось.
Служба в коннице считается более почетной. Сюда по­
ступают преимущественно узбеки. Так называемые «галя­
батыри» принимаются на службу с собственным конем и
вооружением — шашкой и пикой; одеваются, как и дома, в
халаты, кожаные штаны, узбекские сапоги с острыми каб­
луками, на голове чалма или баранья шапка. Глядя на такого
чалмоносца, не верится, что он «царский галябатырь­воя­
ка», как он себя величает. «Хасабардары», также обязанные
иметь свою шашку или батик, получают от казны чугун­
ный фальконет весом в 50 ф. — на двух человек один. Из
такой махины полагается стрелять на 300 саженей, разуме­
ется с подставки. Тех и других всадников насчитывалось в
ту пору до 30 сотен. Во время войны собирались ополчения,
также преимущественно конные; один выезжал опоясан­
ный саблей, другой шашкой, иные с пистолетом, — смотря
по вкусу и достаткам. Этих набирается до ста тысяч.
С таким­то новым неприятелем пришлось иметь дело
нашим войскам, и мощный русский дух взял верх над его
многочисленными и нестройными толпами. В стране раб­
ства и шпионства, там, где каждый дрожал за свою голову,
не могут иметь места сплоченность и доверие, — в чем глав­
ная сила русского войска. Сам эмир не доверял своей особы
этим войскам. Его гвардия, «кул­батчи», что значит «дети
невольников», набиралась куплей детей на невольничьих
рынках или от хозяев бухарцев. Все они природные персия­
не. Равно все высшие должности по управлению и командо­
ванию войсками заняты персиянами: своим нет веры.

Война с бухарцами

Июня 15­го 1865 года генерал Черняев взял город Таш­
кент, а после того эмир бухарский написал Черняеву пись­
мо, в котором требовал, чтобы русские покинули этот го­
род, так как он вместе с Коканом составляет часть его вла­
дений. Получивши отказ, эмир напал на владения кокан­
цев и посадил здесь ханом своего тестя Худояра; затем, сле­
дуя правилам азиатской политики, он не прямо объявил
нам войну, а в ожидании, пока соберется с силами, разре­
шил своим подданным разбойничать и грабить за чертой
своих владений. Он даже притворился, что желает войти с
нами в мирное соглашение, и вырядил посольства: одно в
Петербург, другое в Ташкент; вскоре приехал сюда и тре­
тий посол с просьбой, чтобы и наши офицеры были от­
правлены для переговоров в Бухару.
Черняев не отказал в этой чести: он отправил чиновни­
ка Струве и нескольких офицеров. Встретили их там с по­
четом, но уже в конце ноября стало известно, что не толь­
ко все русские подданные с их товарами, но даже и самое
посольство задержаны. Три раза уверял владетель Бухары,
что послы отпущены, что они уже выехали, — и все три
раза лгал. А с наступлением весны в наших владениях от­
крыто появились шайки бухарцев: они грабили киргизов,
перехватывали почту, уничтожали на Сырдарье запасы
топлива и стреляли с берега в наши пароходы. Это продол­
жалось до мая, когда были получены сведения, что эмир
собрал значительные силы, как конные, так и пешие, с пуш­
ками, и что часть их уже переправилась через Сырдарью,
следовательно, в тыл нашему отряду, стоявшему тогда в

Чиназе. Против 40­тысячной армии бухарцев мы могли
выставить не более 4 тыс., остальные 11 тыс. были разбро­
саны по линии, занимая гарнизонами большие города и
крепости; к тому ж е доблестный вождь туркестанских
войск, Черняев, в ту пору был уже отозван: его сменил ге­
нерал Романовский. Тем не менее наступление являлось
необходимостью. Чиназский отряд, в составе 14 рот пехо­
ты, 5 сотен казаков, 20 орудий и 8 ракетных станков, выс­
тупил в степь к урочищу Ирджару, на пароходе везли на
10 дней продовольствие. Другим берегом двигался парал­
лельно главному отряду небольшой отряд Краевского.
Был май 1866 года. Жара стояла страшная, туркестанс­
кое солнце прожигало насквозь; но отрядец шел бодро и
сделал первый переход в 30 верст, до колодцев Мурза­ра¬
бат. До Ирджара оставалось не более 20 верст, когда на рас­
свете начали показываться конные партии. Казаки их сби­
ли, отряд поднялся с ночлега; в 12 часов уже была выдвину­
та артиллерия, не прекращавшая огня до конца боя. После
небольшого привала впереди всех двинулся капитан Абра­
мов с 6 ротами и 8 пушками; правее его подполковник Пис­
телькорс с казаками, ракетными станками и 6 орудиями;
сзади, в резерве, 3 стрелковые роты с 4 орудиями под на­
чальством майора Пищемуки; наконец обоз, под особым
прикрытием. Тотчас же небольшой русский отряд был ок­
ружен толпами конных бухарцев и киргизов. Особенно
сильно они наседали на наш обоз, где подполковник Фо­
вицкий должен был в одно время и отбиваться, и продол­
жать движение, чтобы не отставать от прочих. За 1,5 вер­
сты от неприятельской позиции войска были встречены
сильным пушечным огнем из окопов. Под свист ядер и ди­
кие победные крики наши колонны, точно ладьи, пробили
себе путь через клокочущие волны бухарской конницы,
пестревшей значками и разноцветными халатами. Это
были не сотни или тысячи, а десятки тысяч всадников, бе­
шено повторявших атаку за атакой. Прошло около часа,
пока исход боя ясно обозначился: неприятельская конни­
ца перестала давить, и наши колонны перешли в наступле­

ние. Колонна Абрамова стройно, точно на учении, двину­
лась на завалы, а через полчаса они уже были в наших ру­
ках. Пистелькорс смело проскакал между завалами, занял
впереди позицию. Быстро переходил с позиции на пози­
цию этот храбрый офицер, пока наконец не увидел, как
вся грузная неприятельская армия обратилась в бегство.
Огромный лагерь был покинут со всем имуществом. Тут в
котлах варилась еще пища, дымились кальяны, пыхтели
самовары. На другой день — это был праздник Николая
Чудотворца — наши добрались и до другого лагеря, где по­
мещалась ставка эмира. Здесь нашли множество ковров,
диванов, ханскую кухню и между прочим донесение са­
маркандского бека с передовой позиции, что русские уже
окружены и скоро будут все в плену... Особенно много до­
сталось тогда бухарских палаток. Солдаты рвали их на час­
ти и шили себе новые рубахи или же чинили ими старые.
После Ирджарского дела часто случалось встречать поло­
вину синей рубахи, половину красной или же зеленой с
какими­нибудь драконами, не то птицами или причудли­
выми цветами. Так и щеголяли в них весь поход.
Кроме 10 пушек, т. е. половины всей артиллерии, подо­
бранных по пути бегства, бухарцы покинули большие за­
пасы пороха, патронов и снарядов.
Романовский не пошел вслед за эмиром, к Самарканду,
а двинулся вверх по Сырдарье. 17 мая наш отряд прибли­
зился к Ходженту.
Ходжент очень древний город; по преданию, он пост­
роен дочерью Адама, славился своей неприступностью,
гордился тем, что не признавал власти ни Кокана, ни Буха­
ры и никогда не был в руках неприятеля. Жители Ходжен­
та сохранили воспоминание об одном из своих военачаль­
ников, по имени Тимур­Мелик. История его любопытна.
Это было давно, тогда еще, когда нахлынули сюда полчища
монголов под предводительством могущественного Чин­
гисхана. Берега Сейхуна, нынешней Сырдарьи, также усе­
янные в ту пору цветущими городами, огласились вопля­
ми несчастных жертв, поголовно избиваемых свирепыми

кочевниками. Бухара пылала в огне; несчастный царь хо­
размийский, о котором было уже упомянуто, бросался то
в ту, то в другую сторону своих обширных владений. В это­
то время отряд из 5 тыс. конницы Чингиса приблизился к
Ходженту. Тимур­Мелик, желая, вероятно, спасти свой
город от погрома, удалился с тысячью отборных воинов на
соседний остров, где был построен крепкий замок. Туда не
могли долетать с берега ни камни, ни стрелы. Монголы не
останавливались ни перед какими препятствиями: они ре­
шились устроить плотину, чтобы соединить остров с бере­
гом, для чего согнали до 50 тыс. пленников, и работа заки­
пела. Пленные, разделенные на десятки и сотни, под над­
зором монгольских офицеров, таскали день и ночь камни
из ближайших гор, запружая ими реку. Но мужественный
Тимур­Мелик устроил 12 судов, покрытых сверху войло­
ками и обмазанных толстым слоем глины; он подъезжал
на этих плотах к берегу, разгонял неприятеля и разрушал
его работы. Враги боролись за каждый камень, за каждую
пядь земли. Когда монголы усилили свой отряд до 20 тыс. и
нагнали новые толпы пленных, Тимур­Мелик ясно увидел,
что дальнейшая защита становится бесполезной. Он заду­
мал спуститься рекой в Аральское море и через устье Джей­
хуна, вынешняя Амударья, выйти к городу Ургенчу. На 70
гребных судах отплыли уцелевшие защитники Ходжента,
но вскоре они узнали, что дальнейший путь им преграж­
ден: Джучи, старший сын Чингиса, громивший берег Сей­
хуна, приказал построить мост у города Дженда и укрепить
его машинами, метавшими камни. Тогда отважный Тимур­
Мелик пристал к берегу и пробился к городу Ургенчу су­
хим путем; там он присоединился к сыну своего госуда­
ря — Джелал­уд­дину, защищавшему со славой империю
отца: вместе с ним Тимур­Мелик прославил свое имя в ге­
ройской неравной борьбе с монголами.
В Ходженте, как и везде в Средней Азии, туземцы при
основании города селились вдали от главной реки. Им нуж­
но иметь под рукой оросительные каналы для орошения
полей и садов, и потому гораздо легче справляться с такой

маленькой речонкой, как Ходжа­Бакарчан, чем с грозным
потоком Сырдарьи. Летом в этом городе нестерпимая удуш­
ливая жара: степные ветры нагоняют облака пыли; белые
скалы горы Могол­тау, возвышающейся на противополож­
ном берегу, отражают лучи южного солнца прямо на го­
род, похожий тогда на жаровню. Часто речка Ходжа пере­
сыхает, и тогда женщины принуждены ходить за водой на
Сырдарью, где надо спускаться с крутого берега и с тяже­
лой ношей снова взбираться. Тем не менее в торговом от­
ношении город расположен весьма удобно, в самом узле
среднеазиатских путей: дороги расходятся во все стороны
в виде радиусов. Они обсажены шелковичными деревья­
ми; между ними — плантации хлопчатника и виноградни­
ки, среди которых высятся там и сям сторожевые башни.
Здесь произрастают в изобилии рис, хлопок, тутовые и пер­
сиковые деревья, нежный виноград, урюк (абрикосы).
Цветущие сады и плантации, богатство жителей, нако­
нец положевие Ходжента на торговом перепутье внушало
всегда зависть алчным завоевателям Востока; из­за времен­
ного обладания Ходжентом на его рисовых полях проис­
ходило много кровавых битв, забытых, конечно, даже ста­
рожилами.
При приближении русских окружающие город поля и
многочисленные постройки были брошены, некоторые
дороги запружены из арыков, а ближайшие к стенам сады
срублены под корень. По всему было видно, что жители
решились защищаться: наших парламентеров они встре­
тили выстрелами. Городская ограда, тянувшаяся на 11 верст,
со стороны поля состояла из двойного ряда высоких тол­
стых стен, усиленных башнями и земляными присыпка­
ми. После оказалось, что ходжентцы, несмотря на все уси­
лия и принесенные жертвы, не успели как следует приго­
товиться к защите, чем наши войска отлично воспользова­
лись. Ходжент достался в наши руки только благодаря бы­
строте наступления.
В ночь с 19 на 20 мая были заложены две батареи на
правом берегу Сырдарьи, в отряде Краевского, и две нале­

вом; С рассветом они открыли огонь из 20 орудий, в том
числе двух мортир. Палили целый день до 10 часов вечера.
В городе поднялась суматоха, начались пожары. В 3 часа
следующего дня штурмовые колонны уже шли на приступ.
Не успели они втянуться в сады, как были встречены депу­
татами; старший между ними, Ходжи­Газамат, объявил,
что город сдается. Войска отошли назад, на прежние пози­
ции. Однако прошло после того более суток, ворота не от­
ворялись; наши парламентеры, уже вместе с Газаматом,
были встречены огнем. Оказалось, что сторонники войны
взяли верх, а всех стоявших за мир упрятали в тюрьмы.
Подобные обманы, равно как и всякая проволочка заранее
решенного успеха, действуют на войска очень дурно: сол­
даты ожесточаются и как бы вымещают на том же непри­
ятеле даром потерянное время. Снова загремели орудия, и
на этот раз канонада продолжалась три дня подряд. В праз­
дник Ивана Купала, среди бела дня, штурмовые колонны
подошли, не замеченные неприятелем, к крепостной сте­
не, и когда северо­восточная ее часть, примыкавшая к реке,
стала рушиться под ударами снарядов, подан был сигнал к
общему штурму. Офицеры, а вслед за ними и солдаты под­
нялись по лестницам вверх, сбили после жаркой схватки
защитников, спустились вниз, выломали ворота, чтобы
пронести лестницы, и опять стали карабкаться на внутрен­
нюю стену. Тут подоспели резервы, подскакали казаки, с
того берега подплыли на баркасах стрелки Краевского — и
в несколько часов как стены, так и улицы, загражденные
баррикадами, были очищены от неприятеля; цитадель за­
нята резервом. Только на другой день утром явилась депу­
тация аксакалов, принося повинную в бесполезном проли­
тии крови.
Природное русское добродушие высказалось тут, как
всегда после штурма туркестанских городов. Толкаясь по
базарам, солдаты при встрече с сартами, хлопали их по ру­
кам, по животу и приветствовали знакомым словом «та­
мыр» (приятель); обиды, грабежи случались очень редко.
При встречах с офицерами сарты прикладывали руки к па­

пахе, что выходило очень забавно; или, придерживаясь на­
ших обычаев,протягивали офицеру руку со словами: «аман­
тура!» Даже мальчишки в этих случаях соблюдают вежли­
вость, не пропуская никого без обычного приветствия.
Наша победа под Ирджаром прогремела в Средней Азии,
а взятие Ходжента, считавшегося оплотом, произвело на
умы еще более сильное впечатление, Жители признавались
после, что никогда не могли поверить, чтобы эмир, такой
могущественный владыка, мог потерпеть поражение. Пос­
ледний все­таки не сознал своего ничтожества в сравне­
нии с могущественной державой Севера. Подыскивая себе
союзников и собирая под рукой войска, он еще верил в воз­
можность успеха и, видимо, затягивал время в бесплодных
переговорах; сегодня чувство страха и лесть подсказывали
ему одно, завтра высокомерие и азиатская кичливость бра­
ли верх. Назначили эмиру срок для высылки условий —
срок прошел, ответа не было. Подъехавший на ту пору орен­
бургский генерал­губернатор приказал открыть военные
действия наступлением на бухарские крепости Ура­тюбе
и Джизак — это «ключи», которые некогда защищали Та­
мерлановы ворота, на северо­восток от Самарканда. Взя­
тием этих крепостей мы прочно утверждались в долине
Сырдарьи и, кроме того, окончательно разъединяли наших
врагов, Бухару от Кокана.
Ура­тюбе досталось нам сравнительно легко, Джизак
труднее. Он расположен на единственном удобном пути в
долину Зарявшана и считался одно время самой сильной
крепостью в Средней Азии. Большая часть города была
обнесена в ту пору тройным рядом стен, в 4 сажени толщи­
ной, в 3,5 высотой; по ним совершенно свободно могли ез­
дить арбы. На наружной стене и промежуточных башнях
стояло 53 пушки, с зарядными ящиками, со всей принад­
лежностью; для действия же при орудиях были вызваны
искусные афганцы. Кроме того, гарнизон города состав­
ляли 2 тыс. сарбазов, несколько сотен туркмен, остальное
сарты, всего не менее 10 тыс., под начальством Алаяр­хана,
с титулом «таксаб­перваначи» — нечто вроде нашего

фельдмаршала; при нем состояло 19 беков. Внутри крепос­
ти, как водится, стояла «урда», цитадель, но, по словам пе­
ребежчика, такая ненадежная, что ее можно было проши­
бить палкой. Между первой и второй стеной шла улица ши­
риной около 60 саженей; здесь Алаяр­хан расположил ла­
герем все свое разношерстное войско; вместе с тем прика­
зал все трое городских ворот завалить наглухо, чтобы ник­
то и подумать не смел о возможности бегства. Местность
вокруг крепости была очищена приблизительно на 100 са­
женей, для лучшей обороны.
Выбравши место под лагерь, наши расположились у са­
мого выхода ущелья по дороге в Самарканд; затем присту­
пили к осадным работам: делали лестницы, плели туры,
вязали фашины, а в то же время малые отряды приближа­
лись к крепости, чтобы высмотреть удобные места для осад­
ных батарей.
Покинутая часть города стала любимым местом прогу­
лок наших солдат. Городские сакли оказались такие же ма­
ленькие, как и деревенские: в одну или две, редко в три ком­
натки; крохотные окна без рам, без стекол; полов вовсе нет;
потолок из тоненьких жердочек, поверх насыпана глина.
Каждая сакля окружена высоким забором, у которого ле­
пятся кормушки. Везде глина и глина. На плоских крышах
навалены запасы колючки, идущей на корм верблюдов и
ослов; она же служит и топливом.
Несколько ознакомившись с этим местом, наши солда­
ты находили ямы, засыпанные ячменем, пшеницей; иногда
такие запасы попадались и в саклях, причем дверь была ис­
кусно замазана глиной. Счастливая находка становилась из­
вестной всему лагерю: набегали фуражиры, усердно напол­
няли мешки, саквы; даже рубахи и панталоны превращались
в мешки, переполненные зерном. На базаре, в его укрытых
соломой галереях, солдаты копошились с утра до ночи: кто
шарил в лавках, кто бродил из любопытства. Одному посча­
стливилось напасть на кипы табаку. Каждый солдат непре­
менно воткнет штык, повертит­повертит и потом уж наби­
вает карманы, не справляясь с их величиной. В другом мес­

те нашарили мешки с изюмом: это добро живо расхватали
по карманам, потому что ячмень, клевер, табак и изюм —
предметы первой важности в солдатском быту; пшеница же
и просо валялись без призрения, разве кто поохотится на
мешок, чтобы выкроить из него на досуге портянки.
Однако сарты не дремали, и чуть только покажется на
улице белая рубаха, посылали несколько пуль, не то и ядро.
Эта угроза только потешала солдат, скрытых навесами,
откуда вслед за выстрелом раздавался взрыв хохота. В Ура­
тюбе ружья и пушки по ночам молчали; здесь же по ночам
разгоралась самая жестокая стрельба, особенно к рассве­
ту. Ура­тюбинские беглецы, верно, рассказали, что «урус»
именно в эту пору лезет на стены. Кроме того, каждую ночь
выходил из крепости отряд и с криками «Аллах! Ур!» бро­
сался на наши пикеты. Однажды проскочило в горы 10 всад­
ников, причем закололи пиками нашего солдата; другой раз
сарты сделали вылазку, подожгли ближайшие сакли и тот­
час вернулись. В Ура­тюбе ничего подобного не было.
15 октября перед вечером потянулись из лагеря арбы,
нагруженные турами и фашинами. Несмотря на огонь из
крепости, арбы подъехали сажен на 200 и свалили все в од­
ном из переулков. В 7 часов выступили войска и саперы:
одна колонна из 4 рот при 8 орудиях, под начальством Ми­
хайловского — к ура­тюбинским воротам, другая, почти в
таком же составе, под начальством Григорьева — к Самар­
кандским воротам. Саперы сейчас же приступили к уст­
ройству осадных батарей. Штабс­капитан Зиновьев, подыс­
кивая место для брешь­батареи, предназначенной для об­
разования пролома в стене, сообразил, какова должна быть
высота стены. Бухарцы так строят крепости: они выводят
стену примерно в аршин, дадут высохнуть, потом накла­
дывают второй пласт, потом третий и так до конца. Между
пластами всегда образуются промежутки, заметные изда­
ли. Тут оказалось 9 швов, значит, высота 10 аршин — так
оно действительно и было.
За забором поставили в два яруса туры, насыпали их
землей, а потом пробили в заборе амбразуры (отверстия) и

навесили сверху деревянные заслоны для защиты от пуль,
сбоку поставили траверзы (от бокового огня); для погреб­
ков заняли ближайшие сакли. Конечно, такие незамысло­
ватые батареи против европейской крепости продержались
бы недолго, а сарты даже не заметили, как провезли по глу­
хим переулкам орудия, как их поставили на места. Ура­
тюбинскую батарею сделали несколько лучше, чем самар­
кандскую; солдаты прозвали ее «гостиницей». Она вся
была построена из туров, на довольно высокой площадке,
где росли деревья, а сзади находился большой пруд; ее флан­
ги (концы) примыкали к большим саклям. Зато самарканд­
ская начала палить раньше, с самого утра. Поминутно раз­
давалась команда: «Первое! Второе!» Пушки, расставаясь с
гранатой, отскакивали от бруствера, а полупудовые мор­
тиры (короткие орудия для стрельбы навесом), известные
у солдат под именем «собачек», прыгали на месте. Неприя­
тельские ядра с треском раскалывали на ура­тюбинской
батарее деревья; на солдат сыпались листья, щепа; чаще же
всего их снаряды пропадали бесследно в турах. Наступила
ночь. На батареях никто не смыкал глаз, изредка палили
вверх картечью, чтобы помешать сартам исправлять обвал.
Однако обманчивый свет луны не позволял ничего разли­
чать: белела глиняная стена, на ней темным пятном об­
вал — и только. Лишь на рассвете заметили, что обвал зава­
лен хворостом: засека стояла наравне с зубцами крепост­
ной стены; к полудню, впрочем, она рухнула вниз, увлекая
за собой множество земли.
На следующую ночь предстояло опасное дело: измерить
глубину неприятельского рва. На этот подвиг вызвался
уланский поручик Кузьминский. Захватив с собой шнур с
навязанным на конце камнем, Кузьминский взял в руки
револьвер и в сопровождении унтер­офицера Сойнова пе­
релез в темную ночь через забор. Прошло полчаса тревож­
ного ожидания; все молчали, сознавая ту опасность, какой
подвергал себя отважный офицер. Вот наконец он пока­
зался, такой же беззаботный, веселый. Товарищи его ок­
ружили. «Девять аршин, — говорит, — спуск и подъем кру­

ты, внизу стоит караул, сам слышал голоса...» Задал задачу
Алаяр­хан: 9 аршин ров да 11 бруствер, — без малого семь
саженей карабкаться вверх.
Вот и третий день осады. Снарядов не жалели; огонь
стал, что называется, жарким. Точно играли в мячи, обе
стороны менялись выстрелами, не уступая один другому:
грохот пальбы не умолкал, дым и пыль густыми облаками
укутали батарею. Наши орудия били без промаха, как ру­
кой снимали один тур за другим; глина струилась потоком
сверху вниз, глыбы земли тяжело сползали, ударяясь о бер­
му (узкий промежуток земли между валом и рвом). Но и
афганцы отличались: наши туры превратили в решето, пло­
щадку на ура­тюбинской батарее осыпали так густо, что
стало трудно бегать за зарядами. Особенно досаждала одна
пушка: она посылала ядро за ядром, которые, пролетев над
самым гребнем бруствера, били прямо в саклю, где стояли
зарядные ящики. Сакля шаталась, столбы разлетались в
щепы, все ждали, вот­вот она рухнет. Однако к полудню
огонь стал утихать, замолчала и зловредная пушка. На пло­
щадках начали появляться предвестницы штурма — лест­
ницы; стали собираться войска. Лица у солдат сделались
серьезны; каждый думал свою думу, многие крестились.
Вот уж подняли лестницы и, молча, шагая через туры, вы­
ходят рота за ротой на открытое место (эспланаду), где не­
приятель может сию минуту всех расстрелять. Сарты не
ожидали штурма; генерал рассчитал верно, выбрав для
штурма неурочный час. Штурмовые колонны успели прой­
ти около 20 саженей, пока вся стена загорелась огнями.
Живо спустили вниз лестницы, сбежали в ров, потом ста­
ли подниматься. Вон храбрый Кузьминский уже свалил­
ся, исколотый пиками, тяжело ранен юноша Аленич... Не
выдержали артиллеристы: покинули свои пушки, побежа­
ли туда же; резерв, следивший глазами и сердцем за това­
рищами, также припустил следом за ними. Не прошло и
четверти часа, как высокие стены Джизака покрылись бе­
лыми рубахами: канонада сверху прекратилась, и взвод
нарезной батареи взял с места рысью, чтобы попасть в кре­

пость. В эту минуту около ура­тюбинских ворот взАетело
на воздух круглое облако дыма, дрогнула земля, пошатну­
лись стены, раздался страшный взрыв. Причину ето так и
не дознались. Одни говорили, будто сарты нарочно воспла­
менили порох; другие доказывали, что они на такой подвиг
неспособны, взрыв произошел случайно, когда защитники,
спасаясь бегством, искали спасения в погребе, ружья же у
них фитильные... Как бы там ни было, а наших 16 человек
пострадало — кого пришибло, кого тяжело ранило.
Бухарцы рассчитывали по­своему. «Если Ура­тюбе урус
осаждал 8 дней, то под Джизаком просидит по крайней
мере 18 дней». Алаяр­хан донес в Бухару, что сдаст крепость
только тогда, когда ее стены повалятся на защитников. Он,
конечно, рассчитывал на толщину стен, почему и распо­
рядился завалить ворота.
Утром в день штурма, около 10 часов, бухарцы сделали
даже вылазку против конного отряда Пистелькорса, про­
изводившего демонстрацию, т. е. движение для отвода глаз.
После вылазки все беки были собраны на одном из бастио­
нов совещаться, как тут прибегают сказать: «Урус перелез
через стену!» Тогда они, сняв сапоги, подобрав полы хала­
тов, побежали к воротам, но было уже поздно: их встрети­
ла одна из наших рот...
В то время когда наши войска заняли обвалы, во власти
неприятеля оставались лишь одни ташкентские ворота,
или, вернее, калитка, так как ворота были наглухо завале­
ны. Часть солдат направилась по валгангу, сбрасывать ору­
дия, другая часть в цитадель, остальные в улицу между пер­
вой и второй стеной. В этом глухом коридоре очутились
запертыми, как в западне, защитники Джизака: положе­
ние отчаянное! Они обезумели от страха: подгоняемые
пулями и штыками, они, как стадо баранов, бросились к
ташкентским воротам — ворота заперты! Около 4 тыс. кон­
ных и пеших топтали, давили друг друга. Немногие спас­
лись через калитку. О каком­нибудь сопротивлении не
могло быть и речи: они лишь жалобно вопили: «Аман!
аман!» Более 2 тыс. взято в плен, остальные были затопта­

ны накесте. Между убитыми встречалось много одетых в
латы и\шлемы, с кожаными щитами, богато изукрашен­
ными золотом и серебром. Попадалось на убитых тонкое
белье, и лица у них вовсе не азиатские, скорее всего, наши
главные недруги в Азии, англичане. В числе отобранного
оружия попадались револьверы, нарезные ружья, добытые
не иначе, как от тех же англичан.
В то время когда войска уже хозяйничали в крепости, в
тылу нашего лагеря появилась бухарская конница, выслан­
ная эмиром на подкрепление гарнизона; за ней в расстоянии
одного перехода следовали 2 тыс. сарбазовс 18 орудиями. Уз­
нав о падении Джизака, эти войска быстро отретировались.
Густыми веселыми толпами возвращались солдаты в ла­
герь. Почти все ехали верхами, а многие, сверх того, вели
еще в поводу— кто коня, кто верблюда или ишака, нагру­
женных разной рухлядью. Один солдат нес ребеночка, взя­
того из сострадания. Такое богатство, как здесь, еще ни разу
не попадало в руки наших солдат. В числе добычи находи­
лось богатейшее конское снаряжение, унизанное сердоли­
ками и бирюзой; бархатные, расшитые золотом чепраки,
туркменские кони; старинное украшенное камнями в зо­
лотой или серебряной оправе оружие, латы и шлемы с золо­
той насечкой, топоры с серебряными топорищами — это
знаки власти; из одежды — нарядные кушаки с серебряны­
ми застежками и сумками для патронов, собольи халаты,
крытые роскошными материями, мерлушечьи халаты, бар­
хатные, вышитые золотом шаровары, такие же тюбетейки
с зашитыми в них талисманами; наконец, цветные палатки
и юрты с дорогим подбоем. Самую ценную и крупную часть
добычи составляли все­таки кони. Их было так много, что
стрелковый батальон вернулся в Ташкент в конном строю.
Все остальное распродавалось на базарах, которые откры­
вались после каждого штурма. Таким образом здесь, как и в
других местах, мирные жители могли за самые ничтожные
деньги вернуть большую часть своего добра.
Похоронив с честью убитых, всего 6 человек, отряд ге­
нерала Романовского вернулся в Ташкент.

Наступление в долину Зарявшана

Как ни велики были успехи русского оружия, но бу­
харский эмир все еще надеялся возвратить утерянное. Для
того чтобы скрыть свои истинные намерения, а также ис­
подволь готовиться к новой войне, он выслал в Ташкент
Мусса­бека для переговоров о мире. Пока этот хитрый ста­
рикашка выпутывался и лгал напропалую, эмир нанял к
себе на службу 10 тыс. туркмен, готовил свое собственное
войско, а что хуже всего — подстрекал подвластных нам
сартов к неповиновению, поджигал киргизов нападать на
казачьи пикеты, отгонять у жителей скот: табуны. Так в
сентябре (1867 г.) шайка киргизов захватила вблизи Чина­
за артиллерийского поручика Служенко с тремя канони­
рами, которых отвезли в Бухару; здесь под угрозой смерти
заставили их обучать войска, даже принуждали принять
магометанство. На письмо полковника Абрамова эмир ни
слова не ответил, как будто он его и не получил; наши кара­
ваны были задержаны, торговля с Ташкентом прекрати­
лась вовсе. В ту пору в новом крае совершилось важное со­
бытие. Высочайшей волей все завоеванные земли получи­
ли отдельного начальника, вполне независимого, с звани­
ем туркестанского генерал­губернатора: то был Констан­
тин Петрович Кауфман. Явился он в Туркестан не с тем,
чтобы продолжать завоевания, а чтобы его умиротворить,
приучить к русским законам и обычаям, расширить тор­
говлю, умножить промыслы. Таковы были благие намере­
ния нового генерал­губернатора, внушенные ему нашим
миролюбивым монархом, в Бозе почившим императором
Александром Вторым. Случилось иначе, и Кауфману, по­
добно его предшественникам, довелось выдержать долгую,

подчас тяжелую борьбу с хищными соседями, прежде чем
приняться за успокоение края.
Туземцы называли его «ярым­паша», что означает по­
луцарь. Как и Михаил Григорьевич Черняев, первый гу­
бернатор Туркестанской области, Кауфман делил с солда­
тами труды степных походов, заботился об их нуждах, жил
с ними одной общей жизнью, исполненной тревог и ли­
шений. Оба они грозно и честно держали русское имя в
крае, никогда не поступаясь достоинством России. Они не
позволяли слишком забываться владетельным ханам, осо­
бенно Черняев; Кауфман, будучи по природе снисходи­
тельнее, поступал с ними помягче, но в Азии иначе пони­
мают снисходительность и великодушие, свойственные на­
родам образованным: их там принимают за слабость.
По приезде в Ташкент новый генерал­губернатор зас­
тал уже давно проживающего здесь в качестве посла эмира
того же Мусса­бека. Этот хитрый старик, как истый ази­
ат, двоедушничал, тайно сносился с эмиром и подговари­
вал наших солдат к нему на службу. Все усилия этого дип­
ломата были направлены к тому, чтобы затянуть перегово­
ры, а главное — скрыть истинные намерения своего пове­
лителя. Последний же, не прекращая враждебных действий
в виде грабежей и разбоев, продолжал упорно молчать, не
отвечая даже на письма. Так дело стояло более года — ни
мир, ни война; торговля прекратилась; разбои, грабежи,
захват пленных — усилились. Тягостное для обеих сторон
положение разрешилось наконец в Бухаре, и не в пользу
мира. Надо сказать, что эмир давно истощил отцовскую
казну и, чтобы ее пополнить, стал нажимать своих беков,
т. е. областных правителей; те сделались еще придирчивее
при сборе налогов, от чего народ обеднел, начал роптать;
купцы, потерпевши убытки от прекращения торговли, хотя
и молчали, но также были недовольны. Пуще же всех вол­
новались улемы, а они в Бухаре составляли немаловажную
силу, более грозную, чем даже войско эмира.
Наступал праздник Курбан­байрам, когда мусульмане,
по примеру праотца Авраама, готовы принести наиболь­

шую жертву. Улемы ждали, что в эти именно дни будет
объявлена война, но двоедушный Музафар медлил, хит­
рил. Тогда на общем совете улемы восстали открыто и объя­
вили его недостойным занимать престол великого Тамер­
лана. Эмир покинул столицу, бросился в одну сторону,
потом в другую — в надежде, что народ его поддержит; и в
этом он ошибся: в попутных городах народ от него разбе­
гался, на ночлегах подбрасывали ему письма, угрожавшие
смертью, если он не выгонит русских. Музафар покорил­
ся. Он собрал всех сарбазов и торжественно, как глава му­
сульман, объявил «газават», т. е. священную войну, когда
всякий правоверный, способный носить оружие, должен
спешить под зеленое знамя пророка, Ханы коканский и
хивинский были приглашены также принять участие в
предстоящей борьбе.
Раньше было сказано о составе и численности бухар­
ских войск. Начальником всей конницы считался беглый
урядник сибирского казачьего войска, в мусульманстве
Осман. Он служил раньше коканскому хану, командовал
между прочим, конницей в деле под Иканом, где отличи­
лись уральцы; при взятии эмиром Кокана Осман в числе
прочих защитников подлежал казни, но хитрый казак умел
полюбиться эмиру, так что тот назначил его беком. Под­
чиненные Осману войска отличались некоторым поряд­
ком и стройностью движений; обучение же бухарской
пехоты не сделало никаких успехов. Когда нашего офице­
ра Служенко заставили сделать смотр бухарскому войску,
то на плацу он был встречен одним таким же пленным рус­
ским солдатом.
«Не погубите, ваше высокоблагородие, заставьте за
себя вечно Богу молиться!» — умолял его шепотом плен­
ник. Служенко спросил, в чем дело; солдат рассказал, что
его заставили учить пехоту, а он, прослужив 12 лет в ар­
тиллерии, не знал никаких других команд, кроме упот­
ребляемых при орудиях; он учил только «жай!» (от ко­
манды «заря­жай!»), потом: «Первое! Второе!». Конечно,
Служенко его не выдал, даже расхвалил до небес. Началь­

ником артиллерии у бухарцев был наш же беглый артил­
лерист, а пехотой командовал турок Ходжа. Лучшей пе­
хотой у бухарцев считались жители Шахрисябзя, роди­
ны Тамерлана — малодоступного горного уголка в доли­
не Зарявшана. Шахрисябцы отлично стреляли, были храб­
ры, подвижны, но они считались только союзниками, а
не подданными эмира.
При всей малочисленности русских войск К. П. Кауф­
ман предпочел решительное наступление в долину Заряв­
шана, потому что оборона главнейших пунктов завоеван­
ного края нисколько не обеспечивала от вторжения азиат­
ских полчищ и, кроме того, служила в глазах неприятеля
признаком нашей слабости. По понятиям азиатцев, кто
заперся и ждет противника, тот, значит, бессилен, чтобы
выступить ему навстречу. В половине апреля 1868 года Ка­
уфман двинул войска на передовую линию, где они долж­
ны были сосредоточиться в Яны­Кургане, а вслед за ними
выехал и сам. На переправе через Сырдарью его встретил
отряд афганцев, нанятых эмиром для войны с русскими,
но предводитель их, Искандер­хан, предпочел служить Бе­
лому Царю. Это был красивый мужчина, державший себя
с большим достоинством. Завидев главнокомандующего,
Искандер­хан слез со своего серого аргамака и почтитель­
но поклонился. Когда генерал проезжал вдоль фронта, все
афганцы, не шевелясь и приложив руки к своим разнока­
либерным шапкам, провожали его глазами. Одеты они
были очень бедно: в бухарских куртках, поверх которых
висели отрепья солдатских шинелей, унизанных русски­
ми и английскими пуговицами; многие были вовсе без обу­
ви. Главнокомандующий обошелся с ними очень ласково
и приказал зачислить желающих на службу. Пока отряд
находился в движении, большая партия бухарцев сделала
ночное нападение на гарнизон Джизака, расположенный
лагерем у входа в ущелье. По тревоге войска живо построи­
лись, отбили нападение, а 2 сотни уральцев с ракетными
станками пустились на рассвете в погоню. Бухарцы бежа­
ли более 40 верст. Война началась.

Тем временем в Яны­Кургане собрались все войска,
назначенные в поход: 21 рота пехоты, 16 орудий, 5 сотен
казаков, саперы, афганцы, джигиты для посылок, а всего
13,5 тыс., тогда как эмир располагал силами, вчетверо боль­
шими; но численность неприятеля уже не устрашала тур­
кестанские войска. Они предпочитали походную жизнь
мирным бивакам; последние изводили людей больше, чем
самые дальние переходы, даже встречи с неприятелем. Сол­
даты и офицеры болели от непривычной летней жары, от
непривычных дождей в остальное время года; батальоны,
расположенные на передовых пунктах, переболели почти
поголовно лихорадкой; в Яны­Кургане и Джизаке, кроме
лихорадки, свирепствовала и горячка. Таким образом по­
ходы, битвы являлись порой желанной: солдаты весело го­
товили сухари, нагружали обоз, приводили в порядок ору­
жие, обувь, походные мешки. Вот наконец все уложено и
прилажено. Наступило утро 30 апреля. Войска собрались,
помолились и выступили по дороге в Самарканд. День вы­
пал жаркий, томительный. Сначала шли перевалами, с од­
ного на другой, а потом вышли на ровную степь, где, кроме
травы, ничего не росло. На первом привале воды не оказа­
лось; только что хотели сниматься, как дали знать о при­
ближении бухарского посла. Это был знакомый уже мир­
за Шамсутдин, два раза бывавший в Ташкенте. Главноко­
мандующий ему обрадовался, потому что надеялся полу­
чить наконец мирный договор, которого ждал более полу­
года. Вместо договора мирза вытащил письмо от эмира,
обещая, что договор будет выслан через два дня. Кауфман
не принял подарков и приказал ударить подъем. Жара уси­
лилась, пот катился градом, но солдаты сразу пошли шиб­
ко в надежде набрести на воду. В воздухе стояла гробовая
тишина, лишь скрипели сзади арбы, да и те мало­помалу
далеко отстали. Переночевали у кишлака, покинутого жи­
телями, а на другой день отряд вступил в цветущую Миан­
кальскую долину. Начались сплошные сады, между ними
поляны с густой сочной травой; в тени тополей, орехов,
яблонь, вишен белели палатки. Эта часть Туркестана луч­

ше всего сохранила тот вид, какой некогда имела вся стра­
на от Ташкента до Хивы. В каждом саду, как бы на страже
его, стоят аисты и от времени до времени постукивают сво­
ими длинными клювами. Хивинцы говорят в насмешку,
что это постукивание заменяет бухарцам пение соловья.
Один из кишлаков Мианкальской долины носит название
Урус в память беглых московских людей, переселившихся
сюда лет 200 или 300 тому назад; но однажды случилось
наводнение или какая­то другая беда: несчастных пересе­
ленцев заподозрили в том, что они продолжают молиться
христианскому Богу и что беда пришла от этого: их пере­
резали всех до единого.
— Что это? — спросил главнокомандующий, завидев в
садах пеших сарбазов и конные толпы бухарцев со значками.
— Не знаю, — отвечал мирза Шамсутдин, еще недавно
уверявший, что в Самарканде нет никаких войск.
Он просил позволения выехать вперед, узнать, в чем
дело. Скоро вместо него явился новый посланный, Нажмут­
дин­ходжа, в белой чалме, в богатом атласном халате. Он
подал договор за подписью и печатью эмира. Когда стали
разбирать бумагу, оказалось, что она написана частью на
персидском, частью на арабском языке, которого никто из
переводчиков не знал. Однако все­таки можно было понять,
что эмир изменил условия высланного ему договора в свою
пользу; считал ли он себя еще достаточно сильным, или про­
сто хотел протянуть время — осталось неизвестным.
Отряд снова двинулся ускоренным шагом, торопясь
выйти из садов, где высокие заборы имели необходимые
приспособления для упорной обороны. Кауфман поспешил
к авангарду, за ним ехал Нажмутдин.
—А это что еще значит? — спросил у него генерал, ука­
зывая на высоты, покрытые пехотой, конницей и артилле­
рией.
— Народ и войска вышли встречать вас, — спокойно
отвечал азиат.
Местность открывалась для нас самая невыгодная: пес­
чаная или каменистая долина, вся изрытая рукавами За­

рявшана, то мелкими, то глубокими, с быстрым течением;
дальше расстилались топкие рисовые поля, прикрытые с
левой стороны густыми рядами деревьев. За рекой Заряв­
шаном подымались высоты, частью пологие, частью кру­
тые, с откосными обрывами. Около 20 неприятельских
орудий стояли в центре позиции, на большой самарканд­
ской дороге; еще 2 батареи по шести орудий — на двух бо­
ковых путях. Пехота занимала длинным тонким строем по­
дошвы высот; конница же почему­то скопилась на высо­
тах, вершина которых пестрела множеством палаток, об­
ставленных бунчуками и разноцветными значками.
Бухарцы были уверены в неприступности своей пози­
ции; только один из дервишей, сомневаясь в этом, заранее
предсказал, что войско будет побито. Ката­тюря, старший
сын эмира, приказал отрубить ему голову.
Миролюбивый генерал все еще надеялся, что бухарцы
очистят высоты. Два раза ездил туда посол эмира, о чем­то
переговаривался, снова возвращался, а войска неприятеля
тем временем передвигались, передовая линия пехоты уси­
ливалась толпами конницы. Прошло 3 часа, томительных,
долгих, под палящими лучами солнца. Наконец бухарцы
открыли огонь, и довольно меткий: снаряды перелетали
через головы главнокомандующего и его свиты. Еще прож­
дали с четверть часа, пока Кауфман произнес: «С Богом!»
Так началось сражение, известное под именем боя на Са­
маркандских или Чапанатинских высотах. Шесть рот 1­й
линии шибко пошли на высоты; в промежутках двигалось
8 орудий; сзади поспешали резервы. Абрамов вел свои роты
на правый фланг неприятеля, а Головачев с ротами 9­го, 3­го
и стрелкового батальонов пошел на центр. Тут пролегали
ближайшие пути к Самарканду. Солдаты перешли один ру­
кав Зарявшана по грудь в воде, потом зашлепали в грязи, еще
дальше — стали вязнуть в тине; ноги разъезжались в сто­
роны, многие падали, снова подымались и все шли да шли;
миновали рисовые поля, опять — арык: поправили сумки,
подтянули их к самой шее, чтоб не замокли, и снова погру­
зились в воду. Всякий, кто выбирался на берег, прежде все­

го ложился на спину и болтал ногами, пока не отольет воду;
вскочив, снова бегут, спешат дорваться до высот. Цепь уже
почти бежит. Вот ядро шлепнуло перед 4­й ротой.
— Ишь, как его, проклятого, вдарило! — обозлился сол­
дат. Рота пошла еще шибче; народ входил в азарт. Это были
люди, шедшие продавать свою жизнь за очень высокую
цену: на каждого бойца приходилось не менее полсотни
врагов.
— Пушки бросают, братцы! Смотри: вон пушки броса­
ют! — крикнул молодой охотник.
Все взглянули вверх.
— Ура, ура! — раздалось из всех грудей, и уж тут ника­
кая сила не могла остановить этот неудержимый порыв.
Рота 9­го батальона, с Назаровым во главе, захватила
все 20 орудий центра.
— Смотри, братцы, — кричали солдаты, — вся снасть у
них тут: тоже вон и заряды, и пальник, и банник — ну,
орда дурацкая!..
В то же время Абрамов поднимался на высоты правого
фланга. Неприятель, изумленный быстротой наступления,
поспешно отошел, и только конные толпы, заметив остав­
ленный перед садами обоз, кидались на него со своим обыч­
ным криком: «ур! ур!» Удивительное зрелище представля­
ла эта горсточка, составлявшая прикрытие, окруженная
тучей конницы: она по временам останавливалась, делала
залп и снова двигалась, пока рассеянный неприятель не
свернется в кучу, чтобы нанести новый удар. В начале 6­го
часа наши войска, кроме нескольких пушек, были на вы­
сотах; последние выстрелы смолкли, и только внизу, в ары­
ках, бились увязшие лошади. Охваченный с флангов, при
дружном наступлении против центра, неприятель покинул
свои позиции и бежал без оглядки. На протяжении 2,5 вер­
сты валялись ружья, сабли, чалмы, куртки; на левом фланге
было покинуто до 30 палаток, с подушками, коврами, само­
варами, кальяном и разными сластями: видно, беки надея­
лись долго здесь держаться. После мы узнали, что они хо­
тели затопить всю эту долину, да плотина не была готова.

Победители, добравшись до высот после такого мучи­
тельного перехода, неспособны были к преследованию.
Усталые, голодные и до нитки мокрые, они молча падали
на сырую землю, не произнося ни единого слова. Так про­
шло с полчаса, многие уже заснули сном богатырей, как
вдруг среди гробовой тишины раздался восторженный
крик: «Вода, вода! Воду нашел!» Вся эта колонна мигом вос­
прянула и ударила бегом к ручейку, протекавшему под са­
мым городом: вода оказалась чистой, свежей, прохладной.
Утоливши мучительную жажду, солдаты, уже под смех и
говор, разбрелись по соседним саклям, где многие нашли
лепешки, сухой урюк и изюм.
Все были уверены, что неприятель отступил для защиты
священного города. Каково же было удивление, когда на
другой день, еще на рассвете, явились к генералу старшины
и объявили, что они, настрадавшись от своеволия беков,
от жестокости эмира, теперь с радостью ждут русских как
своих избавителей; улемы прибавили, что они будут мо­
лить Бога о даровании победы и славы русскому оружию,
о даровании здоровья и благополучия Белому Царю, если
он не откажется принять их под свою могущественную дер­
жаву. Старшины пояснили, что они накануне затворили
ворота перед своим войском. Часа через два явились новые
аксакалы с просьбой занять город поскорее, потому что на
выручку Самарканда приближается 20 тыс. шахрисябцев.
Тогда ударили тревогу: войска в один миг поднялись, уст­
роились и пошли. Пройдя версты 1,5 по скатам высот, аван­
гард втянулся в сады между высокими стенами, за которы­
ми могла бы поместиться вся вчерашняя армия. Вот еще
прошли небольшую поляну, и наконец открылся священ­
ный город, некогда столица великого Тамерлана. Правда,
он обеднел, в нем не более 20 тыс. жителей, но в глазах ази­
атцев он все так же велик своими воспоминаниями и про­
должает с гордостью носить громкое название «Головы ис­
лама», в то время как Мекка величается его «Сердцем».
Самарканд со времен Александра Македонского счи­
тается «вторым благочестивым местом, сотворенным по

слову Ормузда». Прежде он назывался просто Маркандом,
испытал много превратностей, пережил счастливые вре­
мена, знавал и тяжкие невзгоды. Под владычеством арабов
он слыл «убежищем мира и науки». Против полчищ Чин­
гисхана Самарканд выставил грозную силу, в рядах кото­
рой насчитывалось более ста тысяч. Она не спасла его от
страшного погрома. Но мало­помалу город поправился, а
через два века стал столицей громадной империи Тамерла­
на, или Тимура, как его еще называют. К этой эпохе отно­
сятся его лучшие памятники, равно как и лучшие воспо­
минания. Нет нигде в мире столь величественных и бога­
тых по архитектуре медресе (школы), как самаркандские,
Все они имеют впереди стрельчатый портик, высоко под­
нимающийся над бедными низенькими домиками, скучив­
шимися под его громадной тенью. Это преддверие обрам­
лено двумя такими же высокими столбами и испещрено
самыми затейливыми узорами, наподобие лучших персид­
ских ковров. Иногда среди роскошной мозаики красуется
изображение персидского льва, что служит указанием,
откуда были зодчие. В темной глубине стрельчатой папер­
ти неясно видны другие узоры из фарфора. Над ковчегами
мечетей и медресе высоко поднимаются круглые башни,
некогда увенчанные пузатыми куполами, теперь повреж­
денными всеразрушающим временем. Главная площадь
города — Ригистан, всегда оживленная толпой гуляющих
и ходячими торговцами, обставлена с трех сторон самыми
красивыми из самаркандских медресе: Шир­дар (боги
львы), Тилла­кари (одетая в золото) и медресе Уллубега,
прославленное в XV веке, как школа математики и астро­
номии. Самая великолепная в Средней Азии мечеть носит
название одного из защитников ислама, шейха Зиндеха,
погребенного тут же, под одним из камней. По преданию,
он должен когда­нибудь подняться, чтобы покорить весь
мир вере пророка. Сам Тамерлан похоронен в склепе мече­
ти Гур­эмир, построенной на холме и увенчанной купо­
лом редкой красоты. Богомольцы Средней Азии стекают­
ся сюда толпами, чтобы облобызать нагрудник «владыки

мира». Под голубым сводом часовни, покрытым позоло­
той, лежит надгробие из зеленоватого камня; день и ночь
читает над ним мулла святую книгу. Со стороны, обращен­
ной к Мекке, утверждено древко боевого знамени Тамер­
лана с привязанным к нему конским хвостом. Оно напо­
минает могущество этого человека, на которого устрашен­
ные народы взирали, как на Бога. Возле зеленого камня
лежит другой, черный: это могила наставника Тимура. Та­
ково было его завещание — лежать рядом со своим учите­
лем. В цитадели, которая заключает в себе целый квартал,
также есть мечети, древние могилы и дворец бухарского
эмира. Один из его дворов, обнесенный прохладной гале­
реей, носит название тронной залы Тамерлана. В глубине
двора лежит громадный сероватый камень — «кок­таш»,
на котором стоял трон. Обыкновенно, один из знатных
рабов подставлял спину, вместо ступени, чтобы монарх,
ступая по ней, мог занять свое место на троне. Здесь, у под­
ножия этого трона, падали ниц властители Европы и Азии.
А теперь, по прошествии 400 лет, полувзвод стрелков, взоб­
равшихся на ворота шейх­зиндехе, кричал русскому глав­
нокомандующему «ура». По обе стороны ворот стояли ак­
сакалы; они пали на землю и просили принять хлеб­соль.
По всему пути через базар до цитадели толпились самар­
кандцы, стар и млад, встречая русских дружными привет­
ствиями: «Аман! Аман!» Цитадель оказалась пустой; дво­
рец эмира был обобран дочиста. Здесь расположился глав­
нокомандующий, а войска — частью за цитаделью, по бу­
харской дороге, частью в самой цитадели. Победители вели
себя беспримерно: ни одна лавчонка не была тронута, не­
смотря на голод и удручающую жажду. Два дня они ниче­
го не ели. Только к вечеру был доставлен по наряду скот, и
на дворе Тамерлана закипела в котлах солдатская похлебка.
По водворении русских ежедневно прибывали окрест­
ные жители с дарами и изъявлением покорности. Каждая
депутация предлагала корову, корзину яиц, кусок соли, ле­
пешки. Главнокомандующий одаривал их халатами — шел­
ковыми или бархатными, смотря по достоинству; более

почтенные аксакалы города получили на память серебря­
ные медали. Население возвращалось из садов, где оно рань­
ше скрывалось; возле лагеря открылся базар, в городских
лавках началась торговля. Все пошло своим порядком; по
наружности доверие к нам было полное. Особенно друже­
любно встречали наших солдат евреи, и солдаты относи­
лись к ним как к старым знакомым. При встрече с евреем
солдат, взявши его за пояс, спрашивал: «Что же ты не сни­
мешь веревки, не наденешь халата? Теперь это можно».
И еврей, которому раньше здесь не дозволялось носить
иного пояса, умилялся от восторга, чувствовал, что он та­
кой же человек, как и другие.
Однако не все окрестные городки прислали своих акса­
калов с изъявлением покорности. Верстах в 30 на юго­вос­
ток от Самарканда приютился в тени чинар, на берегу про­
зрачного ручья, городок Ургут. Его крепкая цитадель, рас­
положенная у подножия горы, состояла из трех стен, одна
выше другой. При помощи этой цитадели беки всегда от­
бивались от войск эмира, почему привыкли себя считать
полунезависимыми. Так же думал и Гуссейн­бек, не при­
славший аксакалов. Для занятия Ургута был выслан неболь­
шой отряд под начальством Абрамова. Сверх всякого чая­
ния войска встретили столь мужественную защиту, что
овладели городом лишь после упорного и продолжитель­
ного боя. Скрытые в садах сарбазы поражали наших выст­
релами с флангов, в то время когда они штурмовали один
за другим пересекавшие путь завалы, где засевшие сарба­
зы отчаянно защищались. Пехота брала завалы с фронта;
уральцы, под начальством есаула Хорошхина, бросались
на них сзади или сбоку. Только по вступлении в город за­
щита как будто ослабела, цитадель же была занята без со­
противления. Разрушивши казармы, стены и все, что мог­
ло нам впоследствии повредить, отряд Абрамова возвратил­
ся в Самарканд. Через два дня явились аксакалы: Ургут сми­
рился, Гуссейн­бек бежал в Шахрисябз.
С Абрамовым против Ургута ходило всего 6 рот и 2 сот­
ни казаков. Но нужно было занять еще Каты­Курган, ко­

торым мы могли прикрыть со стороны Бухары передавших­
ся нам жителей Мианкальской долины; туда выступил бо­
лее сильный отряд, под начальством генерала Головачева:
13,5рот, 3 сотни казаков и 12 орудий. Аксакалы всех попут­
ных селений выходили на дорогу с хлебом­солью; явились
аксакалы и каты­курганские. Они объявили, что Омар­бек,
главный разбойник, высылавший свои шайки для грабежа
наших владений, ушел в Кермине. Действительно, в Каты­
Кургане было настолько тихо, спокойно, что Головачев раз­
местился с частью отряда в прекрасном саду эмира, куда и
сходились к нему все старшины на поклон.
Однако на поверку вышло, что сдача Каты­Кургана
была делом тонкого расчета, в надежде ввести нас в заб­
луждение, разъединить наши силы и истребить их по­
рознь. Добродушным русским людям приходилось изве­
дать на опыте коварство азиатской политики и горько по­
платиться за свою доверчивость.
Совершенно того не замечая, мы очутились среди мно­
гочисленного и лукавого населения, где все лгали, все нас
обманывали: сам эмир, его беки, муллы; лгали и аксакалы,
которые, смиренно кланяясь, приносили поздравления,
выражали добрые пожелания. Наш отряд в долине Заряв­
шана был слишком мал, чтобы идти на столицу и покон­
чить войну разом; мы старались удержать лишь то, что уже
занято, а это, по понятиям туземцев, служило признаком
слабости. Образ грозного Тамерлана, сносившего города и
истреблявшего народы, был жив в памяти: вот он действи­
тельно составлял силу, перед которой следовало прекло­
няться, а «урус» ничего не жжет, миролюбив да к тому же
малосилен... На нашу беду, солдаты стали хворать; все ла­
зареты были переполнены больными, особенно в отряде
Головачева; каждый день заболевало по 40 — 50 человек.
А тут со всех сторон стали доходить тревожные вести: за
Каты­Курганом скопляются войска эмира, ближе к Самар­
канду — шахрисябцы. У наших врагов назревал злой умы­
сел, тайну которого мы проведали несколько позже. Экс­
педиция Абрамова ускорила развязку.

В конце мая Абрамов выступил против шахрисябцев,
горного племени, отличавшегося своей воинственностью
и храбростью. Верстах в 25 за Самаркандом казаки, ехав­
шие далеко впереди авангарда, неожиданно подверглись
нападению конницы, выскочившей из ущелья; с флангов
открыла пальбу пехота, засевшая за камни. Пистелькорс
спешил казаков и успешно отбивался, пока не подбежала
наша рота. Неприятель скрылся в горы, а Абрамов повер­
нул назад. Между прочим, Баба­бий, начальствовавший в
этом нападении, выслал в ту же ночь толпу конницы в Са­
марканд с известием, что Абрамов разбит. Часть городских
жителей тотчас вооружилась, мост был разрушен, сады
заняты стрелками, а дорога — баррикадами. Абрамов всту­
пал в город уже боем, причем имел 8 раненых; около 200 не­
приятельских трупов осталось в садах. В это время все лав­
ки в городе были заперты, появились шайки грабителей,
жители скрылись. Собрали аксакалов и мулл. Когда гене­
рал упрекал их с гневом в измене, в неблагодарности, акса­
калы прикинулись, что ничего не знают, и свалили всю вину
на конные шайки Баба­бия. В тот же день было получено
донесение от Головачева, что накануне около 20 тыс. кон­
ных бухарцев окружили наш лагерь перед Каты­Курганом
и что наши едва отбились от них пушками, причем рас­
стреляли все заряды. Требовалась помощь из Самарканда,
тем более необходимая, что надо было ожидать новых на­
падений: бухарская пехота опоздала только по случаю
жары.
Оставив в самаркандской цитадели четыре роты 6­го
линейного батальона, 95 сапер, 25 казаков и 8 орудий, счи­
тая в том числе 4 бухарские пушки,главнокомандующий
со всеми остальными войсками поспешил в Каты­Курган.
Войска прошли 65 верст в одни сутки. На этот раз все киш­
лаки были пусты, ни один аксакал не выехал навстречу;
жители Каты­Кургана перешли к неприятелю; продажа
провианта и фруктов прекратилась. В отряде Головачева
уже знали, что главные силы бухарцев скопились по пути в
Бухару, на Зерабулакских высотах. Сутки отдыхали, пек­

ли сухари, запасались патронами. В ночь на 2 июня Кауф­
ман объезжал ряды солдат.
— Поздравляю вас, молодцы, еще с одной победой, ко­
торая вас завтра ожидает. Она будет непременно за вами,
если вы не забыли еще, как следует бить азиатцев.
Это краткое приветствие, выражавшее надежду и дове­
рие, понравилось солдатам: оно подбодрило их. Среди глу­
бокой тишины раздался мерный топот шагов: то пошел
Пистелькорс с авангардом, за ним двинулся Абрамов с глав­
ными силами, сзади заскрипели двухколесные арбы обо­
за. Всего в отряде находилось 1700 человек пехоты, 300 ка­
заков, 14 орудий, 6 ракетных станков. По мере того как от­
ряд продвигался вперед, обозначались конные партии все
больше и чаще; наконец вся степь ими покрылась, воздух
дрожал от оглушительных криков. В 3,5 часа бухарские
джигиты с криком: «Олынг! Олынг!» стали кидаться на
обоз; рота рассыпанных стрелков едва могла их удержи­
вать на расстоянии выстрела. На 12­й версте еще до восхо­
да солнца открылась вся неприятельская армия, располо­
женная на Зерабулакских высотах, длиною до пяти верст.
На гребне стояли 14 пушек; пониже, вдоль середины пока­
тости, длинной красной лентой растянулось до 8 тыс. сар­
базов; наконец в разных местах, особенно на правом флан­
ге, толпы конницы с бунчуками и значками. Такова была
позиция неприятеля, сходная с позицией самаркандской;
только здесь, вправо от нас, протекал Нурпай. И начальство­
вали те же полководцы: Осман и Ходжи. Накануне боя вой­
скам эмира прочли его послание: «Мы, потомки Тамерла­
на, покажем, как забирать наши земли! Покажите, как
мусульмане бьются за веру и отечество. На поле битвы бу­
дет воздвигнут памятник в честь павших героев. Мусуль­
мане! Дарю вам в награду 125 тыс. тилей, которые от меня
требует туркестанский генерал­губернатор. Я надеюсь, что
вы, мои войска, сотрете грязное пятно, которое носят на
своих халатах самаркандцы».
Предстоящая битва должна была разрешить почти трех­
вековой спор, завещанный еще Петром Великим. От того

или иного ее исхода зависела будущность Средней Азии —
коснеть ли ей по­прежнему в полурабстве и невежестве,
или познать блага лучшей жизни под охраной русской вла­
сти и русских законов.
Погода стояла прекрасная; прохладный ветерок осве­
жал усталые члены; жаворонки, взвиваясь, запевали свои
обычные песни; нежный аромат цветов и трав ласкал обо­
няние. Войска тихо перестроились, сигнальный рожок
отчетливо проиграл «наступление», барабаны ударили бой
к атаке, и в то же время по всей неприятельской линии за­
гремела канонада. Было 4 часа утра. Пистелькорс, постро­
ивши свой авангард в две колонны, с орудиями в проме­
жутке, и прикрывшись стрелками, двинулся вправо, про­
тив левого фланга. Солдаты шли молча, не обращая внима­
ния на шальные пули сарбазов. Вот они все ближе и бли­
же; уже ясно видны их черные бороды и бледные лица.
Вынеслись казаки, выскакали в карьер все четыре орудия.
«Стой! спередков!» —скомандовал офицер. «Подать кар­
тофель!» — кричит шутник­фейерверкер. Картечь брыз­
нула в лицо сарбазам; казаки тоже дали залп. В ответ заиг­
рали трубы: бухарцы сами хотят вперед, помериться в от­
крытую. Так их учил Ходжа. Но подоспела наша пехота:
один залп, другой, третий... А картечь, помимо того, зве­
нит, не умолкая: 34 картечных выстрела в каких­нибудь
четверть часа! В эту минуту взошло солнце, освещая золо­
тистыми лучами картину разгоравшегося боя.
Сарбазы, с приподнятыми ружьями, вдруг останови­
лись: они точно одеревенели. Снова заиграли у них трубы,
тщетно призывая к наступлению, раздались удары палок —
сарбазы ни с места. Так прошло несколько секунд всеоб­
щей паники — и сразу весь левый фланг повернул спины.
Ждавшие этого момента афганцы и казаки ринулись в по­
гоню; но когда картечь перестала действовать, сарбазы, ко
всеобщему удивлению, снова построились и начали отсту­
пать по всем правилам забытой было ими тактики: они от­
стреливались и отражали удары казацких шашек своим
разнокалиберным оружием. Вся лощина, по которой они
5 К. К. Абаза

отступали, покрылась кучами трупов. В это время конни­
цу вернули назад, вниз, с приказанием занять каменный
мост через Нурпай. Тут, из высокого хлеба, выскочила тол­
па узбеков, вооруженных дубьем. Это было так неожидан­
но, что казаки осадили лошадей; зато афганцы, издав прон­
зительный гик, бросились с быстротой молнии и переру­
били всех до одного: мост, единственный через Нурпай,
был занят.
По первым выстрелам казачьих орудий Абрамов дви­
нул головные силы против неприятельского центра и пра­
вого фланга. 4­й батальон, с офицерами впереди, шел быс­
тро, но не застал уже на высотах бухарцев. Осман и Ход­
жи, завидев поражение своего левого фланга, сняли с по­
зиции артиллерию и стали отступать. Но 5­й батальон, с
майором Гриппенбергом, бросился в штыки левее; тут он
был окружен бухарцами. Сарбазы правого фланга атако­
вали его сами, конница ударила в тыл. Поражение этой гор­
сти, состоявшей всего из 280 человек, казалось неизбеж­
ным: ее могли задавить, растоптать; наша артиллерия была
бессильна ей помочь. Но вот батальон напрягает последние
силы, какие может только придать отчаяние, бросается
отважно в штыки — и разгоняет сарбазов. Подбежавшая
рота афганцев, уже вместе с мужественным батальоном,
стремительно переходит в наступление; они входят в та­
кой азарт, что главнокомандующий должен был послать
им приказание остановиться.
Сарбазы стали скрываться в горы; отдельные толпы
конницы уходили по разным дорогам. К 10 часам неприя­
теля уже нигде не было: часть его направилась в Кермине,
остальные разбежались по домам. Это была полная побе­
да, разгром всей неприятельской армии, исчезнувшей на
расстоянии ста верст кругом, — так донесли на другой день
наши разъезды, разосланные по всем направлениям. Путь
к столице был совершенно открыт; эмир с трепетом ждал
своей участи: у него осталось всего 200 человек конвоя. На
поле победы, среди ее многочисленных трофеев, войскам
прочли приказ главнокомандующего: «Благодарю храбрые

войска за славное дело 2 июня на Зерабулакских высотах.
Неприятель будет помнить этот день и свою громадную
потерю. Спасибо вам, молодецкие войска!»
Отсюда Кауфман мог идти прямо на столицу, пленить
эмира, покончить войну одним ударом, но, обладая про­
зорливостью полководца, он этого не сделал, не пошел впе­
ред, где все сулило ему легкий успех, а повернул назад — с
тем чтобы обеспечить тыл своих войск и укрепить русскую
власть среди новых подданных. Этим движением он спас
не только то, что приобрел сам в долине Зарявшана, а все
завоевание своих предшественников, начиная с 1863 года.
Войска возвратились в Каты­Курган, где радость побе­
ды была омрачена тревожными известиями из Самаркан­
да. Опять пришлось торопиться, спешить на выручку.
Опять встречались те же зловещие признаки: кишлаки
были пусты, в садах бродили вооруженные шайки, кото­
рые, завидя русских, поспешно скрывались. Наконец по
пути было получено известие от майора Штемпеля, остав­
ленного за коменданта, что цитадель Самарканда дожива­
ет последние часы. Заныла грудь от жгучей боли, охватив­
шей отзывчивое сердце русского солдата: он понял, какая
страшная опасность грозит его покинутым товарищам!
Войска ускорили шаг...

Оборона Самарканда
и усмирение Шахрисябзя

Во главе заговора, обширного и опасного для русских,
стали шахрисябские беки Джура­бий и Баба­бий, оба ре­
шительные и храбрые. По их плану бухарские войска от­
нюдь не должны были принимать боя, а, отступая внутрь
страны, завлекать русских все дальше и дальше, пока шах­
рисябцы при помощи городских жителей не овладеют Са­
маркандом. В заговоре участвовал и хан коканский, кото­
рого обязали выставить значительные силы на правый бе­
рег Сырдарьи, чтобы в случае успеха идти прямо к Таш­
кенту, где вырезать все русское население. Таким образом
беки задались мыслью не только очищения долины Заряв­
шана, но полного изгнания русских из пределов Туркес­
танского края. Нашими друзьями остались лишь евреи; все
же мусульманское население долины превратилось в яв­
ных или тайных врагов, возмечтавших о скором освобож­
дении священного города. Они вели свое дело осторожно,
с тонким расчетом; по­видимому, все обещало им полный
успех. К счастью, хорошо задуманные замыслы потерпе­
ли крушение: ничтожный по численности гарнизон Са­
марканда оказал героическую стойкость, бухарцы приня­
ли битву на Зерабулакских высотах, наконец предусмот­
рительный главнокомандующий повернул после победы
назад на выручку Самарканда. Самаркандская цитадель, в
которой был сосредоточен наш гарнизон, имела фигуру
неправильного многоугольника, около версты длиной и
300 саженей поперек; вся ее площадь была сплошь занята
казармами, саклями, несколькими мечетями, кладбищем
и дворцом эмира, с его знаменитой тройной залой Тамер­

лана. В случае опасности защитой самаркандской цитаде­
ли могла служить только солдатская грудь, потому что вет­
хая, простоявшая целые века без ремонта и сложенная из
глины стена, от 3 до 6 саженей высотой, давно осыпалась,
местами обвалилась. Вместо рва цитадель была окружена
глубоким оврагом, но не всегда вплотную; одной своей сте­
ной она примыкала к садам, а двумя другими к городу; во­
рота, как бухарские, так и самаркандские, открывались
прямо в улицы, почему и нельзя было из цитадели обстре­
ливать прилежащую местность. Где только было возмож­
но, под самой стеной лепились городские сакли, которые
без труда могли быть обращены в галереи, удобные для
пробивания стен, а крыши этих саклей позволяли легко
взбираться наверх. Вдобавок ко всему цитадель стояла на
бугре, что давало возможность совершенно безнаказанно
обстреливать ее внутренность с городских мечетей, мед­
ресе и вообще высоких зданий, откуда она открывалась вся
как на ладони. Наши успели только насыпать 2 барбета воз­
ле кладбища, что у самаркандских ворот, да обрыть часть
осыпавшегося оврага, чем и кончились приспособления для
обороны.
Нашему самаркандскому гарнизону, всего­то в 558 че­
ловек — кроме казаков, сапер и артиллеристов — надо было
защищать окружность стены в 2,5 версты; в лазарете лежа­
ло 450 больных и слабых, требовавших ухода. Хорошо еще,
что хранился большой запас патронов, муки, крупы, но
мало было соли и мяса.
Тотчас же по выступлении Кауфмана на Каты­Курган
в окрестностях Самарканда стали скапливаться большие
вооруженные шайки. Между тем аксакалы, как ни в чем
не бывало, продолжали являться в цитадель, заверяя в сво­
ей покорности и преданности. Два раза им удалось выз­
вать из цитадели майора Штемпеля, оставленного за ко­
менданта с ротой солдат, чтобы отбить враждебные шай­
ки, и во второй раз, когда Штемпель возвращался в цита­
дель, он должен был войти в бухарские ворота силой; после
этого случая их заперли наглухо. Аксакалы надеялись, что

в отсутствие войск можно будет занять цитадель без выст­
рела. А мы им верили до последней минуты, несмотря на
то что евреи давно уже предупреждали об измене самар­
кандцев. Однако, как только опасность стала очевидной,
гарнизон воспрянул духом: раненые, больные, чиновники
и русские купцы пожелали принять участие в защите. В то
время в Самарканде находились по своим торговым делам
Хлудов, Трубчанинов, Иванов, гостил художник Вереща­
гин — всего набралось добровольных защитников с перво­
го же дня осады 140 человек. Душой обороны стал подпол­
ковник Назаров, командир 9­го линейного батальона, быв­
ший тогда в лазарете на излечении; он охотно, подчинился
младшему в чине коменданту.
На западной стене, к стороне садов, расставили нестро­
евых— музыкантов, писарей, фурштатов; в углу между
обоими воротами — сапер; прочие стены заняли часовы­
ми, а у ворот выставили караулы; две бухарские пушки вка­
тили на барбеты возле мечети, четыре орудия оставили в
резерве. Вот все, чем располагала защита.
В эту самую минуту, когда на Зерабулакских высотах
началась канонада, предводители шахрисябцев Джура­бий
и Баба­бий повели свои несметные орды на освобождение
трона Тамерлана. Кроме шахрисябцев тут были кочевни­
ки разных наименований, жители Ургута, Самарканда,
Мианкальской долины, примерно от 40 до 50 тыс. человек,
если не больше; тут же находился старший сын эмира Кат­
ты­тюря. Полчища врагов приближались с барабанным
боем, при звуках сурн, с криками: «ур! ур!» Они наводни­
ли городские улицы, окрестные сады и, открыв меткую
пальбу на гребне стен, атаковали цитадель в семи местах
одновременно. Оба пролома в стене, ворота, калитка про­
тив родника сразу были осыпаны градом пуль; по ханско­
му дворцу и лазарету открылась пальба с высоких город­
ских мечетей. Сколько надо было мужества, чтобы взгля­
нуть в лицо страшной опасности и не потерять сразу веры
в успех защиты! Тут, в эти минуты, сказалась вся мощь
русского солдата, сила которого возрастает по мере опас­

ности. Атакованные пункты тотчас были усилены из ре­
зерва: к воротам послали пушки, к стенам — артиллерис­
тов с ручными гранатами. С первой же минуты оборона
становилась непосильной: наши стрелки были открыты, а
неприятель скрывался или за стеной, или в соседних сак­
лях; он нападал на ворота и проломы тысячами, а наши
встречали его десятками. У коменданта осталось в резерве
всего 30 солдат; один и тот же 3­й взвод помогал всюду: то
бежит к кладбищу, где особенно напирали мусульмане в
виду своей мечети; то торопится, с подпоручиком Сидоро­
вым во главе, к самаркандским воротам, а отсюда, подавши
помощь, спешит к бухарским воротам. Эти ворота начи­
нали гореть; к вечеру загорелись и другие. Охранение во­
рот являлось делом первой важности. К самаркандским во­
ротам поспел вовремя майор Шеметилло с последним ре­
зервом; инженерный офицер Богаевский построил тут бар­
рикаду, сзади которой поставил пушки; в числе защитни­
ков появился купец Трубчанинов в русской красной руба­
хе. Теперь неприятеля уже встречали картечью: появились
в воротах убитые, раздались стоны раненых. К бухарским
воротам явился Назаров с саперами и слабосильной коман­
дой своего 9­го батальона; многие из них были так слабы,
что не могли держать ружей или кричать «ура». Одно при­
сутствие Назарова вдохновляло этих полумертвых людей.
— Ваше высокоблагородие! — кричали солдаты. —
Врывается, врывается!
— Не бойтесь, братцы: я с вами!
Солдаты действительно успокоились. Вот послышались
крики: «ур! ур!», и на валу показалась толпа дюжих узбе­
ков. Наши дали залп: толпа отхлынула. Прибежали к Наза­
рову с другого пункта, зовут его туда. Между воротами было
место, где стена выступала углом. Тут бухарцы стали под­
капывать стену, и если сапер вылезал, чтобы выстрелить в
работника сверху, то в него направляли десятки ружей:
каждый наш выстрел обходился очень дорого. После полу­
дня бухарцы так углубились, что уже перестали бояться
наших выстрелов. Оттуда смельчаки взлезали на стену при

помощи кошек (особые крючья) и, махая значками, звали
толпу на приступ. Когда свели сапер с этого места, Назаро­
ву пришлось бегать от бухарских ворот сюда и обратно,
смотря по тому, где угрожала наибольшая опасность.
В минуты затишья этот неутомимый борец шутил, хохо­
тал, развлекая солдат и поддерживая в них необходимую
бодрость. Вечером показался за воротами дымок; скоро они
рухнули, и толпы повалили неудержимой волной. Тут на­
чался ужасный рукопашный бой. Среди свалки, под гра­
дом пуль, саперы принялись строить завал: одни побежали
за мешками, другие стали копать землю. Глина до того ока­
менела от бездожья, что не поддавалась кирке. Тогда бро­
сились в сакли, где она была помягче. Наконец мешки на­
полнены, надо их тащить к воротам, навстречу неприяте­
лю. Воронец и Черкасов указали места и оставались здесь
по очереди, пока завал не был готов. Согнувшись в дугу,
2 — 3 сапера подкатывали мешок, укладывали в ряд и спе­
шили за следующим. В несколько минут первый ряд был
уложен, остальные мешки втаскивали наверх, пока не об­
разовалась из мешков стена, которая могла прикрыть че­
ловека; на середине завала оставили отверстие для пушки.
К полуночи завал был готов. По мере того как он возвы­
шался, солдаты размещались в сторонке от орудия. Вот вда­
ли послышался шум: все ближе, ближе; тысячи хриплых
голосов ревели: «Алла! Алла!» Передовые идут молча, с ба­
тиками и ружьями. Вдруг, опустив головы, они бросаются
в ворота. «Первое!» — прозвучала команда, раздался выст­
рел, и потом все смолкло...
Минуты через две вдали послышалась перебранка: вра­
ги упрекают друг друга в трусости. И так ломились они не
один, а много раз, но не могли вынести картечи.
Ночью от бухарских ворот сделали вылазку. Назаров
пошел, как был, в лазаретных туфлях. Команда подвигалась
тихо, с оглядкой, говорили шепотом. Удалось поджечь ме­
четь, главную твердыню неприятеля, да несколько саклей.
Второй день осады был не легче первого. С раннего утра
бухарцы, скопившись в ближайших улицах, бросились с

мешками пороха и горящими головешками к самарканд­
ским воротам, которые вскоре запылали. Здесь также их
заложили мешками с землей, а в отверстие поставили ору­
дие. В 10 часов утра неприятель ворвался с двух противопо­
ложных сторон — от садов и вблизи самаркандских ворот.
Туда повезли одно орудие, побежали артиллеристы с руч­
ными гранатами, взвод солдат под командой поручика Хру­
щева — и общими силами, вместе с нестроевой командой,
отстояли стену. Ворвавшихся же у самаркандских ворот
встретил храбрый Шеметилло. Искусно укрыв свою роту,
он зорко наблюдал за проломом. Вот появились узбеки,
сначала в одиночку, потом показались десятками; уже
наши стрелки сбиты с пролома, вот­вот нахлынут толпой.
Солдаты рвутся на выручку. «Стой, ни с места: пусть вой­
дут», — говорит Шеметилло и, выждав еще немного, вдруг
прыгнул как тигр, с криком: «Прочь отсюда, Азия!» — и
солдаты его роты в один миг смели в ров всех до единого.
Через час послышалась жестокая перестрелка у бухарских
ворот: это шахрисябцы появились на стенах, лезли в воро­
та. Прошло четверть часа в глухой свалке; обе стороны,
напрягая все силы, боролись насмерть у завала. Храбрый
Служенко сам наводил пушку и, пораженный тремя пуля­
ми, пал на свое же орудие. «Ура, братцы!» — кричал он уми­
рая. Шахрисябцы уже держали пушку за колеса; часть меш­
ков была разбросана. «Орудие берут!» — закричали солда­
ты, и этот отчаянный крик произвел потрясающее впечат­
ление. Выскочил художник Верещагин, бледный как
смерть, глаза горят. «Кто со мной, ребята? — кричал он, —
сюда!» — «Вперед, молодцы! Ура! Ура!» —прогремел голос
Назарова. На босу ногу, в шелковой рубахе, с шашкой че­
рез плечо, бросается он вперед и очищает путь к орудию.
Не выдержали шахрисябцы: подобрав халаты, они бежа­
ли, толкая и опрокидываясь друг на друга. Большинство их
было с батиками; те же, которые имели ружья, еще несколь­
ко раз останавливались и отстреливались; другие скрыва­
лись в сады, в сакли. Барабанный бой, ружейная и пушеч­
ная пальба, призыв сигнальных труб и крики не прерыва­

лись ни на минуту. Солдаты выбились из сил, офицеры
потеряли голос. В эти тяжкие минуты упадка сил и энер­
гии являлись на помощь наши купцы, высылая на позиции
чай, водку, вино, сигары. Солдаты, подкрепившись, стано­
вились бодрее, готовясь к новым подвигам.
После полудня Джура­бий получил известие, что бу­
харцы приняли бой и потерпели поражение на Зерабулак­
ских высотах. Это обстоятельство изменяло все расчеты
наших врагов; освобождение долины Зарявшана уже пред­
ставляло мало вероятия. Шахрисябцы тотчас отошли по
дороге к Ургуту, кочевники также скрылись. Защитники
было обрадовались, думали, что на этом все кончится; мно­
гие выходили на улицы, заглядывали по дворам, даже захо­
дили в сакли — везде гробовая тишина, людей ни души,
Этим коротким отдыхом воспользовались, чтобы раздать
горячую пищу и водку; купцы поспешили с вином, с сига­
рами.
Не успели, однако, наши прийти в себя, порядком от­
дохнуть, как появились густые толпы врагов; и вновь при­
шлось отбивать их яростное нападение...
Уже несколько гонцов было отправлено к командую­
щему войсками с подробным донесением о положении
дела. Комендант писал, что приступы не прекращаются,
что у нас много раненых, убитых; что недостает мяса, соли,
фуража; вода стала портиться. Ответа не было. Никакие
обещания и награды не помогали: гонцы или попадали в
руки неприятеля, или сами добровольно передавались вра­
гу. На второй день осады происходило у коменданта сове­
щание: порешили, если не явится помощь, собраться в ог­
раде дворца и оборонять его до истощения сил, а когда не­
приятель и туда прорвется, взорвать на воздух весь запас
пороха и снарядов. Сейчас же приступили к необходимым
приспособлениям для обороны: перетаскали туда порох,
снаряды; начали пробивать в стенах бойницы, делать при­
сыпки для орудий — работали всю ночь, работали и после
того, хотя неприятель, заметив скопление людей, открыл
по ним пальбу.

Наступил третий день осады. За два дня у нас выбыло
150 человек, — потеря огромная для такого гарнизона! Ос­
тавшиеся в живых истомились до крайности. К счастью,
бухарцы хотя и пытались прорваться в разных местах, но
уже действовали не одновременно всеми силами и не так
запальчиво, как в первые два дня. Однако усиленная пере­
стрелка продолжалась до вечера. Осажденные изнемогали
от усталости: оберегая стены, по ночам не спали, днем сра­
жались, а между тем питались впроголодь, потому что го­
вядина вышла, вода в прудах застоялась, помутнела. В ла­
зарете больные оставались без всякой помощи: некому их
ни накормить, ни подать лекарства или перевязать рану.
Зачастую голодные больные, пробираясь на ротные кух­
ни, чтобы там чем­нибудь поживиться, падали на улицах
от потери сил.
На 5­й день осады к западной стене подошли скрытно
два сарта и подали знак, что имеют нечто сказать. Их про­
вели к коменданту. Оказалось, что они присланы от одно­
го преданного нам аксакала с предложением доставить в
цитадель провизию — баранов, молока, хлеба. Одного из
них задержали, а другого послали за аксакалом. Действи­
тельно, старик явился и, кроме провизии, обещал доста­
вить командующему войсками записку.
На другой день рано утром въехал в ворота молодой джи­
гит, с важной осанкой и торжествующим выражением лица:
у него в сокровенном месте хранился клочок бумажки, воз­
вещавшей радостную весть. Джигит привез от Кауфмана
записку на немецком языке следующего содержания: «Дер­
житесь, завтра я буду у вас!» Майор Шеметилло обошел с
этой запиской кругом всей стены, читал ее на каждом посту
по нескольку раз и благодарил защитников в самых теп­
лых выражениях. Трудно передать, что за тем последова­
ло: истощенные борьбой и голодом страдальцы воспряну­
ли духом; солдаты целовались, как в праздник Христов;
многие только крестились или шепотом читали молитвы...
Наступила ночь. В цитадели никто не спал, тревожно
прислушиваясь к каждому шороху. Вдруг, среди ночной

тишины, на темно­синем небе взвилась ракета, вестница
освобождения. На этот раз она как­то особенно медленно
поднялась, так что все могли ее заметить; взвилась, лопну­
ла — и рассыпалась множеством искр. Ее появление не
вызвало шумных восторгов, солдаты лишь перекрестились
да сотворили про себя молитву.
Как раньше сказано, войска генерала Кауфмана уже в
Каты­Кургане получили тревожное известие о Самаркан­
де. На ночлеге в Карасу явился к генералу бек соседнего
городка и сообщил ужасные подробности осады. За 18 верст
до Самарканда наши уже различали канонаду, и тут толь­
ко впервые было получено донесение майора Штемпеля,
седьмое по счету из посланных им. Вечером 7 июня войска
генерала Кауфмана стали лагерем у городских садов; тол­
пы вооруженных еще бродили вокруг города. Тремя ко­
лоннами отряд вступил на другой день в Самарканд с
разных сторон; защитники цитадели сделали в это время
вылазку. Пальба не прекращалась, пока отдельные отряды
не выжгли половины города и обошли его кругом по глав­
ным улицам. К 12 часам дня все было кончено: пальба утих­
ла, над грудами развалин дымились густые черные обла­
ка — то горел базар. Въехав в городские ворота, генерал
должен был остановиться, пока саперы разбирали грозный
завал, сложенный из мешков. Через амбразуру зловеще
выглядывала пушка, между зубцами на башнях стояли
стрелки с заряженными ружьями. Такова была первая
встреча защитников с генералом. Впереди ворот стояли
разрушенные сакли, валялись обгорелые трупы, окружен­
ные голодными собаками. Тяжелый смрад от трупов, ед­
кий запах гари — все вместе напоминало о тяжелых пере­
житых днях. Лошади фыркали, становились на дыбы. На­
конец угол завала был очищен; генерал подъехал к саперам
и слабосильным 9­го батальона; тут же стояли Назаров,
Шеметилло. Генерал долго с ними говорил, но тихая их бе­
седа не слышна была: здесь, впереди и сзади, гремело вос­
торженное «ура!» как оставшихся в живых, измученных
и голодных защитников, так и тех, которые явились изба­

вителями — то было братское задушевное свидание срод­
нившихся в боях и походах туркестанцев...
Вся долина Зарявшана с трепетом ждала наступления
грозы.
Шахрисябцы сидели в своем гнезде смирно, самарканд­
цы явились с повинной; эмир, по слухам, скрылся в пески
Кизыл­Кум. Через неделю привезли от него письмо, кото­
рое оканчивалось такими словами: «Теперь мне остается
только одно: собрать все войско, оружие и пушки, отдать
все это Белому Царю и просить, чтобы он позволил мне
отправиться в Мекку на поклонение. Я чувствую, что
смерть моя близка». Так как Белый Царь не желал новых
завоеваний, то мир был скоро заключен. Самарканд и
Каты­Курган остались за нами; эмир обязался заплатить
все военные издержки, что составило полмиллиона руб­
лей, освободить всех невольников, дозволить русским под­
данным у себя торговать, заводить конторы, держать при­
казчиков и строить караван­сараи.
Заключенный с бухарцами мир поддерживается до
сих пор.
В конце июня того же 1868 года вновь занятый край по­
лучил название Зарявшанского округа, начальником ко­
торого был назначен Александр Константинович Абрамов.
Этот доблестный генерал, ходивший всегда во главе турке­
станских войск, не только управлял вверенным его попе­
чению населением как мудрый и попечительный хозяин,
но умиротворил всю долину Зарявшана, укрепив таким об­
разом и власть эмира. В двукратном походе он подавил вос­
стание старшего сына эмира Катты­тюря, против своего
отца, потом овладел в пользу эмира непокорным Шахрися­
бом, перед 80­верстной стеной которого бухарцы всегда
оказывались побежденными. Шахрисябские беки Джура­
бий и Баба­бий по­прежнему сохраняли враждебное поло­
жение. Их участие в осаде Самарканда осталось безнака­
занным, почему они продолжали пользоваться каждым
случаем повредить нам: высылали разбойничьи шайки для
грабежа ближайших кишлаков, нападали на джигитов и

чиновников, собиравших зякет, причем было убито два
казака и двое ранено. Лучшим временем для нападения на
разбойничье гнездо считался август, когда жители заняты
уборкой хлеба и по мелководью нельзя затопить окружа­
ющую местность. Главное же условие успеха — чтобы на­
грянуть внезапно, как снег на голову. Это последнее впол­
не удалось Абрамову, выступившему в начале августа со­
вершенно скрытно, двумя отдельными колоннами.
По ту сторону гор (Гисарских), приблизительно верст
за 100 от Самарканда, бежит речка Кашка, направляясь к
Аму. Среди ее притоков, в долинах, основалось много мел­
ких владений, испытавших в свое время и хорошее, и ху­
дое. Недаром Александр Македонский провел тут три года.
Расположенный в конце горного прохода Самарканд­тау,
Шахрисябз состоит из двух укрепленных городов: Кита­
ба, выше и Шехра, ниже, окруженных некогда одной об­
щей стеной, но теперь сильно поврежденной. Эти города
отделены один от другого обширными садами, отчего они
как близнецы и получили свое название Шахрисябзя, что
значит «город, утопающий в зелени». Шехр с его 90 мече­
тями, купола и минареты которых гордо возвышаются над
кучами домов, больше, чем Китаб; в обоих городах счита­
лось в ту пору 35 тыс. жителей. 600 лет тому назад на месте
нынешнего Шахрисябзя находилась деревня Кеш, где ро­
дился Тамерлан (1335 г.). Грозный властитель Средней Азии
хотел было основать в родном селе свою столицу и постро­
ил там множество больших зданий; однако впоследствии
нашел более удобным Самарканд, как выгоднее располо­
женный среди его обширного царства. От Тамерланова
дворца «Ак­серая», считавшегося одним из чудес света,
осталась только башня и два огромных столба, поддержи­
вавших высокий стрельчатый свод входного портика. Сте­
ны еще доселе блестят обшивкой из белого и голубого фар­
фора, украшенного арабесками, испещренного надпися­
ми. Сохранилось сказание, что с этой самой башни броси­
лись разом 40 придворных, чтобы подхватить бумагу, ко­
торую ветер вырвал из рук их повелителя.

Население Шахрисябзя, главным образом из узбеков,
прославилось своей храбростью, стойкостью, а женский
пол красотой. Река Кашка, орошающая их сады, служила
жителям лучшей защитой: подвижные плотины позволя­
ли в любое время наводнить на далекое пространство всю
местность, окружающую города и крепость. Бухарцам,
несмотря на многократные попытки, ни разу не удавалось
побывать в городских стенах. Между прочим, долина Каш­
ки в изобилии производит разного рода хлеб, табак, хло­
пок, пеньку, фрукты, овощи; пласты каменной соли идут
отсюда в Самарканд, где другой соли не знают.
12 августа отряд Абрамова приблизился к крепости. За
350 саженей с высоты кургана Алимбек Абрамов рассмот­
рел внимательно крепость и указал места для пробивания
брешей. Неприятель сейчас же открыл огонь, чем сразу об­
наружил свою защиту и дал возможность сосчитать его
орудия. В то же время выскочила из садов толпа конницы,
но ракетные станки быстро ее разогнали. Наступила теп­
лая ночь. Штурмовые колонны, соблюдая тишину, прибли­
зились к крепости: правая под начальством Михайловско­
го, — из 3 рот, 5 орудий, 3 ракетных станков, — приступи­
ла к постройке брешь­батареи за 220 саженей от крепости;
левая колонна Соковнина, —такого же состава — за 80 са­
женей. Лестницы, туры, фашины — все принесли с собой.
К кургану Алимбек был назначен небольшой резерв, под
начальством есаула Принца; за 2,5 версты, в садах Урус­
Кишлака, было оставлено для охраны обоза и парка (по­
возки со снарядами) 2 роты и 20 казаков под начальством
поручика Гомзина.
На рассвете обе батареи открыли огонь; неприятельская
стена также загорелась живым огнем: 80 орудий, сколько­
то фальконетов били прямо на батарею Соковнина. Этот
ветеран кавказских войн, уже носивший в груди смертель­
ную рану, получил еще две тяжелые раны, от которых вско­
ре скончался. На этой же батарее был ранен и сам Абрамов
пулей в живот .
6

6

Абрамов скончался в 1886 г.

К вечеру правая брешь была почти готова, и Абрамов,
дорожа каждым часом, решился штурмовать одной пра­
вой колонной, не ожидая, пока будет сделан другой обвал;
левая же колонна должна была занять стену уже тогда, ког­
да Михайловский проникнет в город. В 3,5 утра левая
брешь­батарея загремела, а в это время роты Михайловс­
кого, с шанцевым инструментом и ракетными станками,
незамеченные подошли к самой стене. Неприятель открыл
пальбу, когда наши уже переходили последний рукав реч­
ки Кашки. Под градом пуль солдаты поставили лестницы и
полезли наверх: как только блеснули на стене штыки, шах­
рисябцы побежали. Абрамов сейчас же послал казаков раз­
ломать ворота «Раватак», что было исполнено в 10 минут.
Через четверть часа и левая колонна показалась на стене,
не встретив здесь большого сопротивления. Теперь обе ко­
лонны, соединившись, пошли вместе по направлению к
китабской стене. В узких уличках, между садами, расте­
рянные шахрисябцы метались как угорелые и впотьмах
натыкались на наши войска, так что кончалась одна схват­
ка, начиналась другая — все холодным оружием. Дойдя до
просторной площади на перекрестке улиц, отряд остано­
вился в ожидании рассвета; горевшие кругом склады кле­
вера освещали незнакомую местность. Несколько дальше,
у ворот Китаба, наши были встречены ружейным огнем;
после нескольких залпов картечью и гранатами стрелко­
вая рота 3­го батальона смело бросилась на стену левее во­
рот и открыла их. Войдя в город, отряд беспрепятственно
дошел до брошенной цитадели, не сделав ни одного выст­
рела. В 8 часов утра доселе неприступная твердыня была в
наших руках. Утомленные войска не могли в тот же день
занять другой город, Шарь, откуда вскоре явилась депута­
ция с изъявлением покорности. По показаниям пленных,
защитников было 8 тыс., но беки могли выставить 13 тыс.,
если бы знали заранее о движении Абрамова. В таких имен­
но силах они всегда отбивались от полчищ бухарского эми­
ра. На другой день Абрамов посетил город Шарь; жители
встретили его за три версты. Абрамов объявил им, что Шах­

рисябз будет передан их законному государю, бухарско­
му эмиру, и пусть они, возвратившись домой, спокойно
ожидают назначения новых беков. Действительно, на дру­
гой же день явились новые беки с 1,5 тыс. всадников, кото­
рые и были водворены в новом владении. Беки Джура­бий
и Баба­бий успели убежать в Кокан, но там были схвачены
и выданы русским властям.
Усмирение Шахрисябзя, не признававшего ничьей вла­
сти, еще раз показало несокрушимую силу русского ору­
жия, а немедленное его возвращение бухарскому эмиру —
нежелание нашего миролюбивого монарха расширять без
надобности свои и без того обширные владения.
Рядом с умиротворением шло обстоятельное изучение
нового края. Русские войска, под начальством того же Аб­
рамова, исходили ледники Зарявшана; они то поднимались
в горы, то спускались в глубокие ущелья, где никогда не
ступала нога сарбаза. Горные воинственные племена сми­
рились, признали власть эмира, а русские ученые восполь­
зовались этими экспедициями, чтобы исследовать неведо­
мый и богатый край. Воин, купец и ученый — каждый внес
свою лепту, чтобы на далекой окраине русской земли на­
селение, жившее прежде лишь грабежом и насилием, за­
жило теперь мирным трудом, благословляя наступление
новых, более счастливых времен.

Хивинский поход 1873 года

i
По счету это был третий поход в Хиву.
Как во времена Перовского, так и теперь Хива могла
выставить для своей защиты до 40 тыс. войска, но она
страшна была не этим, а страшна окружающими ее без­
водными пустынями, по которым проходили лишь карава­
ны, да и то с опаской, потому что подвергались нападени­
ям шаек, живших грабежом. С падением Бухары мы при­
близились к Хивинскому оазису настолько, что уже мож­
но было подумать свести старые счеты с этим коварным
врагом. Наши громкие победы на берегах Сырдарьи и За­
рявшана, падение таких городов, как Ташкент и Самар­
канд, нисколько не образумили хивинцев. Они, помня
наши прежние неудачи, ежегодно появлялись шайками
среди подчиненных нам киргизов, вымогали подати име­
нем хана, а в случае сопротивления разоряли целые аулы.
За два года до похода 1873 года, благодаря таким же шай­
кам, сообщение между Оренбургом и Ташкентом прекра­
тилось вовсе: убивали проезжих, тащили русских людей в
неволю, грабили караваны. Дерзость хана дошла до того,
что он или вовсе не отвечал на письма туркестанского ге­
нерал­губернатора, или отвечал ему надменно, точно вла­
дыка мира. Когда же до него дошли слухи, что русские гото­
вятся к походу, хан испугался и собрал на совет старшин от
всех племен, спрашивая, что ему делать, если нагрянут рус­
ские. Большинство старшин отозвались, что хану не под силу
бороться с русскими, хотя бы он собрал всех подчиненных
ему кочевников. Тогда кто­то присоветовал пригласить на

совет старшего муллу мангышлакских туркмен, человека
бывалого и знакомого с русскими; его звали Нур­Магомет.
— Хочу знать, — сказал ему хан, — что ты посоветуешь
нам теперь делать? Твой отец был всегда лучшим советни­
ком моего отца; надеюсь, что и ты дашь мне хороший совет.
— Поздно уж теперь, — ответил Hyp­Магомет. — Мно­
гие десятки лет могущественнейший в мире змий лежал к
вам хвостом, голова же его была далеко на западе. Что же
вы делали в это время, вы, едва заметная глазам мошка?
Вы, как моль, точили его перья на хвосте и даже дерзнули
держать его детей в неволе. Много раз я вас вразумлял: вы
не хотели меня слушать. Теперь же, когда могучий змий
повернул к нам свою голову, когда одно его дыхание мо­
жет всех вас уничтожить, вы спрашиваете меня, что де­
лать? Самое лучшее — идти к русским с повинной...
— Я и сам так думаю, — сказал хан, — но не знаю, при­
мут ли русские моего посланника, если я пошлю его про­
сить мира.
— Великий государь не отвергнет мира, — заметил Нур­
Магомет.
Хан действительно снарядил посла к великому князю
Михаилу Николаевичу, бывшему тогда наместником Кав­
каза. Прежде чем допустить этого посла к великому кня­
зю, от хана потребовали, чтобы он немедленно освободил
всех русских невольников и оправдался перёд туркестан­
ским генерал­губернатором. Три недели толковал хан со
своими советниками: кто стоял за мир, другие, в том числе
его первый министр, Диван­Беги­Маш­Мурад, советовали
отказать русским в их требовании. Хан послушал этого
неразумного совета, и тогда­то состоялось высочайшее
повеление о новом походе. На долю нашего кроткого мо­
нарха императора Александра Второго выпало сделать об­
ширнейшие завоевания в Средней Азии, а теперь предсто­
яло еще исполнить завет Петра Великого, который, уми­
рая, заказал своим преемникам отомстить Хиве, наказать
это гнездо разбойников, не признававших ни божеских,
ни человеческих законов.

К походу подготовлялись исподволь, заблаговременно.
Отдельные небольшие отряды углублялись в степь, чтобы
запастись верблюдами, а главное, чтобы разузнать крат­
чайшие и более удобные пути и, кроме того, расположить
к себе кочевников, среди которых уже рыскали ханские
посыльщики. Решено было наступление на Хиву произве­
сти одновременно с четырех сторон, на тот случай, что,
если один отряд потерпит неудачу, остальные доведут дело
до конца. Отряды были снабжены всем необходимым, на­
чиная с двухмесячных запасов довольствия и кончая кош­
мами для подстилки. Тем не менее хивинский поход счи­
тается одним из самых трудных в военной истории. Наи­
более тяжкие испытания довелось вынести красноводско­
му и туркестанскому отрядам.
Красноводский отряд собирался в Чикишляре на бе­
регу Каспийского моря, куда заранее были перевезены с
Кавказа войска и согнаны верблюды, собранные по бере­
гам реки Атрек. От бескормицы верблюды оказались
очень слабы, почему состав отряда был доведен до воз­
можно малых размеров: 12 рот кавказской пехоты, 400 ка­
заков, 16 орудий, ракетная команда и саперы, а всего
2200 человек и 500 лошадей, — под общим начальством
полковника Маркозова, кавказского служаки. Путь им
предстоял дальний, 800 верст, в том числе более 700 верст
пустыней. Благословясь, головной эшелон выступил из
Чикишляра 19 марта и сразу же углубился в песчаную пу­
стыню. Отряд должен был двигаться частями, поэшелон­
но, делать в день по два перехода, один утром, другой ве­
чером, перед ночлегом, у колодцев долго не стоять, сбере­
гая корм для последующих эшелонов. Тем не менее поло­
вину пути отряд Маркозова прошел благополучно. Но не­
дели через две наступила жара, какой по времени нельзя
было еще ожидать. Вместо песчаных бугров начались
высокие крупные холмы известковой пыли, покрывавшей
густыми облаками все окрестности. Люди и животные
задыхались на ходу; запасная вода быстро испарялась, а в
свежих бурдюках портилась, издавала неприятный запах.

Но переходы не так еще были утомительны, как уход за
верблюдами: придут на привал, сейчас же отряжается
команда отогнать верблюдов на пастбище; животные раз­
бредутся на несколько верст — надо за ними бегать по
сыпучему песку, между буграми, и это в самый солнце­
пек, когда сдавлена грудь, сохнет горло и язык. Тем не
менее, хотя с трудом и малыми частями, но в половине
апреля отряд Маркозова стянулся у колодцев Игды, за 450
верст от Чикишляра. Дальнейший путь также пролегал по
безводной пустыне, но в отряде никто не знал, как вели­
ко расстояние до ближайших колодцев Ортакуй. В сте­
пях расстояние измеряют мензилями, т. е. переходами,
но каждый считает мензиль по­своему: 20, 30 верст и бо­
лее, как кому вздумается. Проводники говорили, что до
следующих колодцев 3 мензиля, и наши поняли так, что
верст 60, не более 70, почему Маркозов и распорядился,
чтобы конница прошла это пространство с одним ночле­
гом. 18 апреля в 12 часов ночи казаки сделали 20 верст и на
другой день обогнали первый эшелон пехоты, выступив­
ший раньше. На этом переходе они потеряли последние
силы. Жара стояла страшная; к полудню термометр по­
казывал 52 градуса, после чего лопнул. Лошади едва двига­
лись: их большей частью вели в поводу; каждая сотня ра­
стягивалась на 2, на 3 версты. Вечерний переход был еще
тяжелее, и люди вязли по колено в известковой пыли, сто­
явшей густымоблаком и застилавшей глаза; во рту какая­
то каша, нос буквально забит. Сквозь эту непроницаемую
мглу солнце казалось неподвижным, раскаленным ядром,
лишенным лучей. Обессиленные казаки сваливались в из­
неможении с седел; шедшие пешком останавливались.
Многим надо было подать медицинскую помощь, причем
особенно благодетельно действовал коньяк: глоток, даже
несколько капель оживляли каждого, хотя на короткое
время. В полночь главный наш проводник Ат­Мурат вы­
разил сомнение, не сбился ли он с пути. Маркозов оста­
новил казаков и послал Ат­Мурата с фейерверкером Гай­
нулой, из татар, разведать дальнейший путь. Прошло му­

чительных три часа. Ночь была невыносимо душная; мно­
гие не могли сказать слова; воды при колонне не остава­
лось ни капли. Тогда стало очевидно, что двигаться впе­
ред безрассудно; если же повернуть назад, то можно было
рассчитывать напиться воды у пехоты. Маркозов так и
сделал: казаки повернули обратно, а в задние эшелоны
было послано приказание вернуться к колодцам Игды.
Обратный путь был еще ужаснее. С восходом солнца жаж­
да усилилась; лошади падали уже десятками; люди броса­
ли фураж, сухари, одежду, патроны, даже ружья, дальше
стали раздеваться, швырять одежду. Одни зарывались в
песок, чтобы из глубины вдохнуть воздуха; другие, в за­
бытьи, бродили по сторонам, точно отыскивая воду. На­
конец часов в 11 казаки добрели до кабардинского лагеря,
где им дали по крышке воды. Отсюда их повернули в сто­
рону, к колодцам Бала­Ишем.
В пехоте было эти дни не лучше. Во главе первого эше­
лона шла сборная рота, составленная из самых выносли­
вых людей, которые могли бы подать своевременно помощь
коннице, но на втором переходе и здесь осталось не более
шести человек, способных нести службу; остальные или
разбрелись на поиски, или лежали в изнеможении и про­
сили пить, а 7 человек свалились без чувств. За ними уха­
живал священник Бекаревич, чем и спас их от явной смер­
ти. Только вечером того же 19­го числа доставили воду из
колодцев Бала­Ишем, а на другой день сюда передвинулся
и весь первый эшелон. Возвратившиеся с последней каза­
чьей стоянки Ат­Мурат и Гайнула сообщили, что до колод­
цев Ортакуй оставалось не более 10 или 15 верст.
Воды в колодцах Бала­Ишем оказалось в изобилии. Це­
лый день подавали помощь людям, обессилевшим от жары;
упадок сил был тем больше, что в эти ужасные дни почти
никто не ел. Все понимали, что идти дальше нельзя. Отряд
оставался без посуды, лошадей и верблюдов, без провиан­
та. Кавказцам угрожала гибель на длинном безводном пути
до Змукшира. После долгого размышления и совещания с
офицерами Маркозов отправил в задние эшелоны такую

записку: «Кавалерия наша почти вся легла; безводье здесь
поразительное, дальше идти нельзя. Прошу отступить к
колодцам Игды, откуда выслать навстречу воду. Отступая,
старайтесь помогать друг другу». Эта записка произвела в
рядах солдат потрясающее действие. Как ни тяжел был
пройденный путь, но еще тяжелее было узнать, что все
труды, лишения пропали даром! Солдаты, выслушав за­
писку, продолжали идти вперед; надо было остановить их,
потом повернуть кругом, скомандовать: «марш!», и тогда
только они повернули назад. При выступлении с колод­
цев Бала­Ишем более 200 человек пришлось положить на
верблюдов. В средних числах мая отряд Маркозова воз­
вратился в Красноводск. Пройденный путь обозначался
трупами палых верблюдов, баранов и лошадей, распрост­
ранявших злововие. Лошади все погибли, верблюдов уце­
лело менее половины: из 3 тыс. — 1400. Как увидим после,
Маркозов поступил совершенно разумно, возвратившись
назад.

II
В лагере, собранном у Киндерлийского залива, весело
встречали предстоящий поход. Кавказцы были так настро­
ены, как будто собрались на веселую пирушку. Музыка не
умолкала ни днем ни ночью. В день Пасхи, после заутрени,
все собрались у начальника отряда полковника Ламакина,
возле кибитки которого были расставлены столы с пасхаль­
ными яствами для солдат и офицеров. В ту пору прошел
слух, что состав отряда будет уменьшен. Казаки и офице­
ры со слезами просили Ламакина не наказывать их, взять
всех в поход: «Мы сами пойдем пешком, потащим на лоша­
дях на полмесяца овса, лишь бы нас взяли». В рядах дагес­
танского конно­иррегулярного полка находились старики,
украшенные Георгиевскими крестами, сподвижники Ба­
рятинского, укротившего Шамиля. Эти люди не нуждались
в обозе: несколько фунтов муки и чеснок — вот весь запас,
с которым дагестанец проходит сотни верст. Пехотные

солдаты твердили свое: «Бог даст, не посрамим свой полк!»
Тут были представители старых кавказских полков, вынес­
ших на своих плечах кровавые войны восьми десятилетий.
Ламакин не устоял, сдался: состав отряда был оставлен та­
кой же, как и у Маркозова, только орудий несколько мень­
ше, всего шесть. Когда пригнали первую партию верблю­
дов, кавказцы, никогда их не видавшие, бросились из лаге­
ря все до последнего навстречу странным животным, по
виду свирепым, на самом же деле довольно кротким. Сна­
чала никто не решался к ним подойти, но потом нашлись
смельчаки, стали даже их трогать. Тощий и голодный вер­
блюд зол; он ревет, если к нему подходит посторонний че­
ловек, а если тронет, то непременно обрызжет его жвач­
кой, что на себе и испытали наши смельчаки. Много им
пришлось впоследствии повозиться с верблюдами, пока они
с ними свыклись, стали терпеливо, с лаской обращаться,
вовремя облегчать или поправлять груз, давать вздохнуть
им. Впрочем, иногда и самый здоровый верблюд, без вью­
ка, ляжет, и уж ничем его не поднять. Тогда солдат стано­
вился перед ним на колени и усердно отвешивал поклоны,
но когда и это средство не помогало, то вскакивал и прини­
мался бить верблюда, приговаривая: «А, и просьбы не слу­
шаешь! Так вот же тебе!»
Из проводников один только киргиз, по имени Кобак
Ермамбетов, знал путь в Хиву. Он вел войска всем на удив­
ление, по прямехонькой линии. Был еще проводник Кал­
Нияз Туркестанов, которого с пути отправили в Хиву с поч­
той. Он сбился с дороги и, чтобы утолить мучительную
жажду, зарезал обеих лошадей; когда кровь иссякла, он
зарыл почту в песок, повесил на палке свою шапку, чтобы
можно было разыскать пакеты, и затем спокойно умер.
Вообще, в хивинском походе между проводниками были
люди, нам преданные и в то же время пылавшие местью к
Хиве, где у них томились в неволе отцы, братья или дети.
14 апреля на песчаном пустынном берегу моря войска
киндерлийского отряда, выстроенные покоем, благоговей­
но слушали напутственный молебен. «Мы идем за святое

дело, — говорил в напутственном слове отец Андрей Вар­
шавский, — выручать из неволи наших братий. И Хрис­
тос сказал: "Нет выше любви к ближнему, как положить за
него душу свою"». В тот же день первый эшелон выступил
к колодцам Он­Каунды. Солдаты зашагали быстро, налег­
ке, в гимнастических рубашках; кроме ружей, они имели
при себе запас сухарей на 4 дня, мундир, шинель и сапоги.
Офицеры могли взять с собой несколько смен белья,
мундир, пальто, запас чаю, сахару и табаку; о походных
кроватях никто и не помышлял; сам Ламакин спал на про­
стом войлоке; пищу ели все из солдатских котлов.
Хорошо идти, когда верблюды сильны, седла на них ис­
правны, вьюки пригнаны ловко и солдаты знают свое дело.
Нет тогда ни остановок, ни падений, ни перетаскивания
тюков, не слышно рева животных, перебранки людей, раз­
ве при захождении солнца, когда киргизы забывают все на
свете, чтобы сотворить вечерний намаз. Тогда передовой
верблюд останавливается и начинает пощипывать травку,
за ним другой, третий. Все сбивается в кучу. Унтер­офи­
цер, приставленный к ротным вьюкам, заметив беспоря­
док, подбегает к вожаку и торопит его кончать молитву:
«Верблюд, работай!» — говорит он ему. Киргиз не обра­
щает никакого внимания. «Ты ведь на службе царской! —
уже кричит унтер­офицер. — Верблюд, работай!» Дело
кончается тем, что вожака берут за шиворот и водворяют
на место. В остальное время тишина: ни говора, ни песен,
ни шума. Иногда раздастся солдатский голос: «Нуда и заб­
рался этот хивинский хан в проклятую сторонушку!» Офи­
церы идут по своим местам; если сойдутся двое­трое, то
начинается разговор. Один говорит, что, как придет в Хиву,
первым делом припадет к пресной воде; другой мечтает
поесть свежего хлебца; третьему надоела баранина... Вдруг
колонна оживилась: выскочил из норки тушканчик. Сей­
час же нашлись охотники за ним гнаться. Крик, гиканье
не умолкают до тех пор, пока прыгунчик не скроется или
не будет пойман. Это «красные» дни похода, каких на долю
киндерлийского отряда выпало не много. Уже на третий

день похода с раннего утра поднялся удушливый ветер.
Несмотря на это, 1 ­й эшелон прошел положенные 20 верст.
Стали на привал. Жгучее солнце, поднимаясь все выше и
выше, накаляло мертвую пустыню, расслабляло все живое,
все, что имеет способность двигаться. Роздали солдатам
сначала по три чарки воды, потом еще по две; в запасе оста­
валось немного, а до ближайших колодцев Сенек не менее
50 верст. Тогда Буровцев, начальник колонны, отрядил на
всю ночь капитана Усачева с ротой солдат и Сущевского­
Ракусу с сотней кизлярцев, чтобы они выслали воды на­
встречу. Вечером тронулась и колонна. Солдаты с места
начали уставать, потом все чаще и больше. Офицеры не­
сли на себе их ружья, амуницию, делились с ними водой,
мятными лепешками. Кое­как к полуночи собрались все
на бивак. Запас воды оставался только в двух ротах. В лаге­
ре никто не спал; солдаты бродили, как тени; многие, по­
бродивши кругом лагеря, окружили Буровцева и молча, со
вздохами и умоляющими взглядами, ожидали от него по­
мощи. У некоторых появились признаки холеры. Канонир
Василий Иванов помешался: он бегал по лагерю и своим
бредом наводил на всех ужас. Положение отряда казалось
безнадежным. Все упования возложили на Господа Бога.
Часа за два до рассвета музыкант принес чайник воды, ста­
кана два, и сказал Буровцеву, что купил за 2 рубля у какого­
то проводника. Стали разыскивать этого проводника, даже
делали по указанию музыканта обыск, однако не нашли
ни воды, ни денег. В надежде встретить казаков, колонна
поднялась часа за два до рассвета. Шли, едва передвигая
ноги. С восходом солнца задул знойный ветер, точно из
плавильной печи. Со всех сторон начали раздаваться сто­
ны; хриплые голоса умоляли дать водицы; те, которые еще
сохраняли силы, вырывали из глуби песок, сосали его по­
чернелыми губами, обкладывали грудь, горло, голову. Все
освежающие напитки, капли, лекарства из походной апте­
ки — все было роздано. Начались солнечные удары. Надо
много труда, чтобы привести в чувство такого больного:
ему силой раскрывают рот и по капле вливают воду, пока

не начнет работать желудок. Во время этой суматохи один
солдатик забрел куда­то далеко и наткнулся на лужу дож­
девой воды. Буровцев сейчас же послал владикавказскую
сотню с оставшейся посудой. Действительно, часа через
два казаки привезли 10 ведер какой­то белой грязи, благо­
даря чему колонна прошла еще верст пять. Тут явились
киргизы, посланные с приказанием ускорить доставку
воды, и объявили, что следом за ними едут и казаки Раку­
сы­Сущевского. Не прошло двадцати минут, как показал­
ся на горизонте хорунжий Кособрюхов: он несся в карь­
ер, держа высоко над головой бочонок с водой; вслед за
ним скакало человек 20 с бурдюками, бочонками, бутыл­
ками. Раздались радостные крики; «Вода, вода!» Колонна
была спасена.
Буровцев с офицерами сами раздавали воду, по порядку,
причем многие пускались на хитрость: выпьет, обойдет офи­
цера сзади и опять станет в шеренгу. По мере того как люди
набирались сил, их частями отправляли дальше; самых сла­
бых довезли до колодцев Сенек на верблюдах. Больных ока­
залось 150 человек, в том числе 8 безнадежных.
Солдаты прозвали переходы 17 и 18 апреля «мертвыми»
станциями.
К бедствиям жажды присоединялись обманы зрения —
явления, обычные в пустыне и известные под именем ми­
ража. В то время когда отряд тянется по раскаленному пес­
ку, глазам чудятся впереди быстро бегущие ручейки, озе­
ра и по берегам их ветвистые деревья. Менее опытные пус­
каются бежать с манерками, чтобы зачерпнуть водицы.
Бывалые всячески их удерживали, говоря, что это «черт
смущает». В полдень 17 апреля показалась какая­то партия
вдали. «Колонна, стой!» —скомандовали. Построили каре,
сложили впереди вьюки, за ними рассыпали стрелков, в
середину каре поместили верблюдов, орудия зарядили гра­
натами. В такой готовности простояли около часа, и все
исчезло. От начальника колонны до последнего лауча (вер­
блюдовожатого) все были уверены, что видели неприяте­
ля, но оказался мираж.

На 13­й день пути отряд вступил на Усть­Урт. Это ока­
залась ровная поверхность — ни холмика, ни впадины, точ­
но безбрежное море, где глазу негде остановиться. Кое­где
попадалась полынь да кустики гребенщика и саксаула; ни
зверя, ни птицы. Дожди тут бывают редко, погода всегда
ясная. Человек, вступивший впервые в эту часть пустыни,
невольно содрогнется от мысли, что ему никогда из нее не
выбраться. Солдаты говорили, что здесь обитает сам черт:
кто же другой станет морочить людей призраками ручей­
ков или деревьев ? Колодцы здесь попадались глубокие, до
30 саженей. У каждого колодца одна и та же история: как
только набегут передние солдаты, сразу опускается около
десятка разных посудин. Давка страшная. Веревки пута­
ются, посуда или остается в колодцах, или вынырнет напо­
ловину и даже вовсе пустая. Через некоторое время подхо­
дят верблюды с вьюками, а с ними и ведра. Тут уже ставят
караул, под начальством офицера, после чего соблюдается
очередь: раздают воду порциями по одной, по две крыш­
ки, смотря по запасу воды, по величине перехода. Случа­
лись колодцы, где каждая капля воды была на счету. Вооб­
ще же не брезгали и самой плохой: «Была бы только мок­
рая», — говорили солдаты. Обитатель пустыни лучше
других знает цену воды. Он говорит: «Капля воды, подан­
ная жаждущему в пустыне, смывает грехи за 100 лет».
Недаром сооружение колодца считается делом богоугод­
ным и имена строителей увековечены: колодцы называ­
ют их именами.
В ночь с 10 на 11 мая передовой отряд последний раз
ночевал на Усть­Урте. Ночь была холодная, в колодцах вме­
сто воды оказалась соленая каша. Почти все продоволь­
ствие было израсходовано; оставалось немного джугары,
которую толкли камнями и из этой муки пекли лепешки.
Такие лепешки продавались по рублю. Когда утром спус­
тились на дно высохшего озера Айбугир, то прежде всего
стали попадаться птицы, затем небольшие ивы, наконец,
наткнулись на киргизское кочевье. Кругом вдали пасся
скот, лошади; ближе к аулу — бараны. Киргизки повылез­

ли из кибиток и с изумлением смотрели на пришельцев;
старики поднесли Ламакину вместо хлеба­соли айран, или
кислое молоко. Вскоре открылся настоящий базар: появи­
лось молоко, ячмень, рис, баранина, живой скот. После
стольких лишений наши лакомились теперь пилавом на
бараньем жиру, рисовой молочной кашей и прочими ази­
атскими блюдами. Не были забыты и лошади: несчастные
животные, завидя торбы с ячменем, срывались с коновя­
зей, бились, кусались, рвали торбы на куски.
За деревней Айран глаз, привыкший за 1,5 месяца к од­
нообразию мертвой пустыни, отдыхал на окружающей
зелени полей и деревьев. Это был уже оазис. В канавах,
орошавших сады, солдаты в первый раз утолили жажду
водой из Амударьи, и никогда вода не казалась так вкусна,
как в ту пору. Еще дальше, в Кунграде, встречались обрабо­
танные поля пшеницы, сорго, риса, хлопчатника, кунжу­
та, и все это было изрезано канавами подобно мелкой сети.
Лошадей и скот кормят там люцерной, которую за де­
вять месяцев, с марта до ноября, снимают до шести раз —
такова производительность почвы. За полторы версты от
Кунграда кавказцы завидели оренбургского казака, стояв­
шего на пикете. Сытый конь, полное лицо и чистая одежда
казака удивили кавказцев, оборванных, на худых заморен­
ных лошаденках. Кунград оказался уже занятым русским
гарнизоном из отряда генерала Веревкина, вступившего
раньше в оазис. 14 мая за 25 верст от Кунграда оба отряда
благополучно соединились.
Войска оренбургского отряда, в составе 9 ротлинейцев
и 9 сотен казаков, шли старым, уже изведанным и самым
длинными путем — на Эмбу и далее на Кунград. От Орен­
бурга до Кунграда считается 1200 верст, а собственно до
Хивы 1400. Выступили они рано, по зимнему пути, в со­
провождении большого верблюжьего транспорта. На слу­
чай буранов за войсками везли 400 войлочных палаток; до
Эмбы и далее до Усть­Урта солдаты шли в полушубках с
меховыми воротниками и в валенках, обшитых кожей. На
остальном пути они не терпели такой жары, как кавказцы,

почему и вступили в оазис со свежими силами, при самых
малых потерях.
На другой день генерал Веревкин приветствовал кавказ­
ские войска и благодарил их за славный поход. Он не заме­
тил ни усталости, ни изнурения, больше всего удивлялся
простоте их быта, изумительной выносливости. Рубахи у
солдат едва держались на плечах, офицерские кителя были
обрамлены бахромой; некоторые ходили в башмаках. Пле­
чи у пехотинцев покрылись ссадинами и струпьями, а лица
загорели до такой степени, что ничем не отличались от
киргизских рож. Но это не портило общего вида. Напро­
тив, бодрость солдат, казаков, горцев, их воинственная
выправка, неумолкаемые боевые песни и загорелые лица
были так внушительны, что казалось, для них нет ничего
невозможного. Войска закалились: их ничто уже не стра­
шило. «Чувствую глубокое удовольствие и горжусь честью
хотя временно командовать такими войсками», — писал
Веревкин князю Меликову на Кавказ.
Дальнейшее движение соединенных отрядов вплоть до
столицы было победоносным шествием, потому что войс­
ка шли окруженные толпами конных хивинцев. Собствен­
но жители попутных городов не желали драться и охотно
сдавали оружие. Защита страны ограничилась высылкой
конных полчищ, числом до 6 тыс., которые боялись огня
пехоты, еще пуще боялись наших ракет и никогда не вы­
держивали натиска казаков. Между прочим, мосты через
арыки на пути следования оставались целы, высокие сте­
ны садов не были приспособлены к обороне. Такая небреж­
ность и незнакомство с военным искусством избавили нас
от многих хлопот.

III
В то время, когда кавказцы наступали на Хиву с восто­
ка, а оренбургский отряд с севера, главный отряд, туркес­
танский, под начальством самого Кауфмана, был направ­
лен двумя отдельными колоннами — одна от Казалинска и

другая от Джизака. По составу этот отряд был больше дру­
гих, именно 5250 человек и 1650 лошадей, под тяжестями
10 тыс. верблюдов. Претерпевая те же беды, и холод, и зной,
особенно в песках Кизыл­Кума, обе колонны в конце ап­
реля соединились у многоводных колодцев Хал­Ата. От­
сюда до Аму оставалось 120 верст: один переход до колод­
цев Адам­Крылган в 40 верст и другой до Аму, совершенно
безводный, в 80 верст. Здесь же были получены сведения,
что хивинцы готовят впереди встречу. Как только стало это
известно, Кауфман выслал 3 роты с 50 казаками занять ко­
лодцы Адам­Крылган, а в ночь на 30 апреля поднял и весь
остальной отряд. Глубокие сыпучие пески настолько из­
мучили лошадей, что солдаты должны были тащить ору­
дия на руках, при помощи лямок. Ровно через сутки одоле­
ли и этот переход. Колодцы Адам­Крылган, что значит «че­
ловеческая гибель», находятся среди барханов белого пес­
ку, без всяких следов растительности. Эта стоянка, верст
на 60 кругом, считалась всегда самым страшным местом
пустыни: здесь погибали не только караваны, однажды
погибло целое бухарское войско.
Оставался последний переход, опасный уже потому,
что каждую минуту можно было ожидать встречи с не­
приятелем. После суточного отдыха, в час ночи на 3 мая
ударили подъем. Люди, лошади, орудия утопали в песке.
Расчет был такой, чтобы в два перехода достигнуть Аму, но
наступившая жара сразу изменила все расчеты. Отряд не
шел, а полз, переваливая с одной, песчаной гряды на дру­
гую. Более 200 верблюдов осталось позади на расстоянии
каких­нибудь 20 верст, солдатам пришлось нести на руках
порох и снаряды. Несколько раз генерал, желая ободрить
войска, пропускал их мимо себя, опять их обгонял и опять
пропускал.
Головная часть отряда стала на привал в 10 часов утра, а
арьергард подошел лишь в 5 часов вечера; конница еле до­
тащилась ночью. На этом привале сожгли все излишние
тяжести, все, без чего можно было обойтись: офицерские
палатки, в том числе и палатку генерала, походные крова­

ти, мундиры, белье, запасные сапоги, крупу, штурмовые
лестницы; часть понтонов зарыли в землю. Затем остава­
лось решить роковой вопрос: что же делать дальше? Про­
должать движение при суточном запасе воды значило по­
губить отряд; отступить — еще хуже, просто позорно: ис­
чезла бы вера в неодолимость русских, и тогда вся Средняя
Азия поднялась бы как один человек. Как ни жутко прихо­
дилось изнуренным солдатам и офицерам, лежавшим теперь
в забытьи, но положение генерала было в десять раз хуже:
он страдал не только за жизнь вверенных ему людей, но за
будущность всего края, им сплоченного, им устроенного...
В числе джигитов был один оборванец, самый после­
дний человек в отряде. Он шел отомстить хивинцам, кото­
рые умертвили его жену и детей, а братьев и отца продали в
рабство. Этот джигит объявил, что найдет воду. Кауфман
дал ему походную фляжку и сказал: «Принеси ее, полной
воды, получишь 100 рублей». Ему дали лучшую лошадь.
В светлую лунную ночь джигит вихрем умчался в пусты­
ню. Прошло два часа, мучительных, страшных. Вдруг гро­
бовая тишина этого живого кладбища сразу была наруше­
на криками неудержимой радости: «Вода, вода! Джигит
нашел воду!» Послышались вопли, многие плакали, другие
безумно хохотали. Джигит подал генералу фляжку: вода
мутная, невкусная, но все же вода. За 6 верст от караван­
ного пути оказались колодцы, известные под названием
«Алты­Кудук» («Шесть колодцев»). В ту же ночь отряд пе­
редвинулся на эту стоянку; колодцев оказалось не 6, а толь­
ко 5, притом очень глубоких; их оцепили часовыми, и на­
чалась тяжелая работа. Как ни усердно таскали воду, к ве­
черу стало очевидно, что всех людей не напоить, не говоря
уже о животных. Лаучи, получавшие воду всегда в после­
дней очереди, жалобно вопили: «Су! Су!» («Воды! Воды!»)
и тут же на глазах всех умирали от жажды. Тогда Кауфман
составил военный совет, на котором было решено всех
животных отправить назад, на Адам­Крылган, напоить их
там и доставить с ними большой запас свежей воды. Так и
сделали. Начальство над транспортом поручили генералу

Бардовскому. На третий день прибытия этого транспорта
к колодцам Адам­Крылган, как ему, так и всему отряду уг­
рожала новая беда: хивинцы сделали попытку отогнать вер­
блюдов. Известный разбойник Садык, грабивший в степи
караваны, собрал на этот раз около 500 туркмен, обошел
Алты­Кудук и на самой заре подкрался к верблюдам. К счас­
тью, в отряде Бардовского не дремали и вовремя ударили
тревогу. Туркмены нападали смело, решительно. Садык,
на чудном белом коне, с хивинским знаменем в руках, гар­
цевал перед ротами на расстоянии ружейного выстрела.
Наши стрелки, вытянувшись длинной цепью, дали несколь­
ко залпов, а ракетная батарея окончательно разогнала ско­
пище. Казаки гнались за ними по пескам версты 4 и приве­
ли в отряд двух пленников. Им давно хотелось поймать хоть
одного туркмена, да все как­то не удавалось. Пленные сей­
час же завопили: «Су! Су!» Они три дня не пили, так как
все колодцы в пустыне были заняты нашими отрядами.
Туркмены показали, что до Аму не более 40 верст и что там
ожидают нас 3,5 тыс. хивинцев. Это была первая серьез­
ная стычка, после которой хивинцы упали духом. Как толь­
ко Бардовский вернулся с запасом воды, Кауфман скоман­
довал выступление. Это было 9 мая, День святого Николая.
Оставался последний переход. Надо было или одолеть его,
или полечь костьми в пустыне. Солдаты бодро зашагали по
этому песчаному морю, они то поднимались на кряж, то
спускались в лощину с крутыми спусками, — и все песок,
песок. На третий день вечером опять показалось скопище
туркмен. Войска построили каре и в таком виде заночева­
ли, оберегаемые пикетами. На рассвете тронулись дальше,
но уже в боевом порядке: впереди стрелки, по бокам и сза­
ди сомкнутые части при орудиях. Давши вытянуться, турк­
мены свернулись, по азиатскому обычаю, в темную тучу и
с криком «ур! ур!» стали кидаться, повторяя атаку за ата­
кой. Их встречали то залпами, то перекатной пальбой; по
временам кидали гранату, от которой туркмены рассыпа­
лись мгновенно. Грозно, в полном порядке отряд продви­
нулся верст на 10, когда вдали засверкала зеркальная по­
6 К. К. Абаза

верхность воды, не то реки, не то озера. Радостная надежда
осветила лицо главнокомандующего; он перекрестился и
свободно вздохнул. Солдаты надбавили шагу, спеша к за­
ветным берегам. Но это оказалась не река, а озеро Сардаб­
Куль, у берегов которого стояло хивинское войско, высы­
лавшее в степь разъезды. Раздался выстрел фальконета,
картечная пуля провизжала над головой генерала. Наши
ответили гранатами; на несколько минут все скрылось в
облаках пыли и песка; когда же пыль улеглась, туркмены
уже скрылись. Пока все это происходило, ни один солдат
не вышел из рядов зачерпнуть в озере воды: такова была
выдержка, привычка к повиновению. Объезжая войска,
генерал поздравлял их с окончанием похода, благодарил за
труды, за молодецкую службу. Никогда, может быть, не
были так отзывчивы сердца солдат! Здесь, вдали от отече­
ства, стоял небольшой русский отряд, который два месяца
боролся с ураганами и палящим зноем и все это вытерпел,
готовый всякую минуту броситься на врага. Со времени
Александра Македонского сюда не проникало ни одно ев­
ропейское войско.
Составили ружья, стали варить пищу, поить верблю­
дов; бедные животные не пили четверо суток. Кавалерия
ушла на разведку. Генерал проехал со свитой к реке, до
которой оставалось еще 10 верст. Тихо протекала Аму в
своих отлогих песчаных берегах; вода мутная, желтова­
тая, но на вкус приятная. На отмели реки сидел каюк с
десятком туркмен, из числа тех, которых разогнали наши
казаки. Уральцы вызвались овладеть этим каюком. Они
разделись до рубашек и, держась за гривы лошадей, пус­
тились вплавь. Туркмены, видя беду, спрыгнули в реку;
половина из них доплыла до другого берега, остальные
потонули. Тогда уральцы стащили каюк с мели и верну­
лись обратно. В каюке оказалось 30 баранов, лошадь и ко­
рова. Это была первая добыча в хивинском походе; она
досталась на долю лихих уральцев; кроме того, генерал
подарил им 100 рублей, а каюк должен был служить для
предстоящей переправы.

Утро 18 мая было ясное, не жаркое. Солнечные лучи
скользили по широкой речной пелене; на той стороне вид­
нелись густые вязы, фруктовые деревья, из­за которых
местами выглядывали серые стены жилищ. Безмолвная и
пустынная, раскинулась по речному берегу эта дикая не­
ведомая страна. Зато наш берег кипел жизнью: группы вер­
блюдов, коновязи с рядами лошадей, скачущие казаки,
снующие солдаты. На воде — шум, крики, смех! В одном
месте тащат в каюк пушку, в другом подгоняют лошадь или
нагружают багаж; каюки поочередно отплывали и возвра­
щались обратно. Заправляли всем саперы. Бравый это на­
род: во время похода они рыли колодцы, спускались на дно,
измеряли глубину, а теперь нагружали на этом берегу и
разгружали на том. К вечеру переправили 4 роты с двумя
орудиями. Со стороны неприятеля не было помехи. И на
этом конце своих владений хивинцы показали свою неспо­
собность к защите!
В полночь, когда в отряде царила мертвая тишина, раз­
далась тревожная дробь барабана. Солдаты мигом броси­
лись к оружию, но то были не хивинцы, то старый Оксус,
точно оскорбленный незваными пришельцами, стал взды­
маться и мало­помалу готовился всех затопить. Вода под­
нялась почти на сажень. Среди шума и сумятицы войска
должны были перебраться на другую позицию, а поутру
уйти вверх еще на версту. Река разлилась так широко, и
течение ее было так быстро, что переправа на новом месте
шла гораздо медленнее; лошадей пускали вплавь, а верблю­
дов отправили назад к колодцам, где были оставлены не­
большие отряды.
Жители ближайшего городка Мангита вывезли на ба­
зар в изобилии муку, овощи, птицу, овец, рис, сахар и чай,
пшеничные лепешки, абрикосы и шелковицу; для лоша­
дей — клевер и джугару. Солдаты рассыпались между те­
легами; кто знал по­татарски или киргизски, тот скоро кон­
чал дело; прочие объяснялись каждый по­своему, кто как
умел, знаками, жестами. Хивинцы не хотели брать наших
бумажек; за все платили им серебром, Одеты они были

очень грязно, в длинных ватных халатах, без обуви и в
высоких мерлушечьих шапках. Народ невысокий, жилис­
тый и худой, с длинными черными бородами и недобрым
выражением лица. Наших солдат хивинцы нисколько не
боялись, брали за каждый пустяк втридорога, а прежде ду­
мали, вот придет урус, все даром заберет!
Такая сутолока продолжалась три дня; на четвертый
день хивинцы прекратили подвоз. После узнали, что хан­
ские войска пригрозили жителям, чтобы они не смели вы­
езжать на базар. Тогда Кауфман выслал на фуражировку и
для обозрения местности небольшой отряд при двух ору­
диях, под начальством Чайковского. Через полчаса пути
наши вступили в плодородную страну, где по обе стороны
тянулись поля, засеянные хлебом; немного дальше начи­
нались сады, в которых росли всевозможные фруктовые
деревья, склонившиеся под тяжестью плодов; высокие сто­
летние вязы простирали свои ветви над небольшими водо­
емами; над дорогой свешивалась шелковица, усеянная бе­
лыми сладкими ягодами. Жилье узбека везде огорожено
крепкими высокими стенами, с башнями, по углам и со
сводом посередине: здесь — вход, который запирается тя­
желой дверью. При каждом доме, под сенью вяза, бассейн
чистой воды, где семья узбека проводит весь летний день.
Тут готовится пища, и тут же она подается; а женщины,
освободившись от стряпни, прядут и сучат золотистые
нити шелка. Внутри домов мрачно, темно; стекол нет, свет
проходит через большое отверстие в стене. У богатых уз­
беков дома убраны коврами, яркими циновками, одеяла­
ми и подушками. Чайковский сам заходил во дворы и, где
хозяева были дома, объявлял, чтобы они везли в лагерь
все, что имеют продать, без всякой опаски; если же где
хозяев не было, там разрешалось брать фураж для лоша­
дей даром. Выйдя из садов, наши увидели под стенами
крепостцы толпу туркмен; после 2 — 3 выстрелов они ук­
рылись за стены Хазар­Аспа — так называлась хивинская
крепостца. Постоявши около часа, Чайковский вернулся
в лагерь.

На другой день по той же самой дороге выступил весь
туркестанский отряд. Хазар­Аспа заняли без выстрела. Это
оказалась довольно порядочная крепость, окруженная ча­
стью озером, частью садами; стены довольно высокие, с
зубцами; по обе стороны громадных ворот — кирпичные
башни. Заслышав о походе русских, многие из окрестных
жителей перебрались сюда, в надежде, что крепость будут
защищать; скопилось их, таким образом, тысяч около ше­
сти. Сначала они робели, но когда Кауфман объявил, чтоб
продолжали заниматься своими делами, то сейчас же от­
крылся базар. В крепости нашли большие военные запа­
сы, между прочим, старинную карету на высоких рессо­
рах. 27 мая отряд двинулся дальше. По всему пути стоял
народ, заявляя свою покорность; в знак мира жители под­
носили хлеб, абрикосы, иные тащили ягнят, даже баранов.
На ночлеге было доставлено от хана письмо, в котором он
писал, что хивинцы драться не желают и сдают столицу
без боя. Старик, привезший письмо, жаловался, что рус­
ские уже берут город, причем убили двух хивинских бога­
тырей. Как после оказалось, это был отряд Веревкина, за­
нявший после бомбардировки шах­абатские ворота, при­
чем сам генерал получил тяжелую рану. Первые сведения
от него Кауфман получил, когда еще был у берегов Аму.
Трое джигитов, посланных из Кунграда с донесением, по­
пали в руки хивинцев. Их привели к хану на суд. «Зачем вы
ехали к русским?» — спросили у них на суде. Джигиты
ответили, что они ехали не к русским, а в Бухару, собрать
деньги за проданных баранов. Однако им не поверили и
засадили в тюрьму, а деньги и донесение Веревкина пред­
ставили в совет. Бумага вместе с кредитными билетами пе­
реходила из рук в руки заседавших в совете; никто не мог
ни прочесть, ни разобрать, в чем дело. Тогда послали за од­
ним купцом, бывавшим в России. Хитрый старик скоро
смекнул, что бумага важная; долго и внимательно он пере­
сматривал кредитки, потом и говорит: «Эта белая бумага
ничего не стоит, а весь секрет в цветных бумажках с царс­
кими портретами: их надо беречь, пока найдется человек,

сумеющий прочесть». Под шумок купец стащил донесение
и унес его под полой халата домой, а потом с надежным
человеком отправил к Кауфману.
Когда стало известно, что кавказцы уже стоят под сте­
нами столицы, генерал послал им приказание прекратить
бомбардировку и присоединиться к туркестанцам. На пос­
леднем переходе к Хиве повстречалась толпа всадников, на
чудесных жеребцах, украшенных богатейшей сбруей и с
щегольскими чапраками на седлах. Наши думали, что вы­
ехал хан, но оказалось, что это его дядя Сеид­Умар, умный
старик, лет 70­ти, одетый в шелковый ярко­зеленый халат
и большие белые сапоги с загнутыми вверх концами. Та­
кие сапоги в старину носили наши бояре. Когда все усе­
лись в кружок, Сеид­Умар объявил, что его племянник по­
кинул столицу; однако ни он сам, ни его подданные не же­
лают воевать. Кауфман сказал на это, что он очень огорчен
бегством хана; пусть его возвращается в столицу, иначе
будет посажен другой хан. К концу этой беседы прискакал
офицер и доложил главнокомандующему, что неподалеку
стоят кавказцы, готовые к встрече. Через четверть часа по­
казались стройные ряды пехоты, конницы, артиллерии.
Полковник Саранчев скомандовал: «Смирно, слушай, на
кра­ул!» Музыка апшеронского полка заиграла встречу, ге­
нерал начал объезд. Он останавливался перед каждой от­
дельной частью и благодарил за службу. У ворот Хивы по­
чти одновременно сошлись отряды, пути которых были
разъединены на полторы тысячи верст. Тут стояли боро­
датые уральцы и оренбуржцы, лихие сунженцы, в самых
нарядных костюмах дагестанцы, боевая кавказская пехо­
та, обтерпевшиеся в степных походах линейцы... После бле­
стящего смотра солдаты и офицеры всех трех отрядов пе­
ремешались, разыскивая друзей или знакомых.
Когда доложили генералу, что его последнее приказа­
ние исполнено и пушки со стен сняты, войска построи­
лись и двинулись дальше. Вот наконец открылась и Хива,
освещенная вечерними лучами солнца, близкого к закату;
за ее высокими зубчатыми стенами виднеются верхушки

деревьев, торчат остроконечные вершины минаретов, ку­
пола мечетей; посреди возвышается круглая башня, блес­
тящая, как фарфор. Издали столица показалась очень кра­
сивой. На улицах и перекрестках уже стояли наши войска;
музыка играла вступающим встречу, громкое единодуш­
ное «ура!» оглашало воздух. Улицы в Хиве узкие, кривые,
покрытые страшной пылью; дома глиняные, темные. У до­
мов и стен толпился народ с хмурыми бронзовыми лица­
ми, в нахлобученных бараньих шапках.
Голова отряда вступила на просторную площадь, к ко­
торой примыкал ханский дворец. Здесь остановились пе­
хота и дивизион конной артиллерии; остальное простран­
ство занял народ. Выехал на площадь генерал, еще раз раз­
далось победное «ура!». Хивинцы сняли шапки...
Народу было объявлено, что он может заниматься сво­
ими обычными делами, ничего не опасаясь: «Войско Бело­
го Царя пришло не разрушать, а чтобы водворить в Хивин­
ской земле порядок; все же старые провинности хивинцев
забыты». Затем, оставив в разных частях города караулы,
войска расположились лагерем версты за полторы от Хивы,
в большом тенистом саду, принадлежавшем хану; тут сто­
ял и его летний дворец.
Живописная издали, столица ханства и бедна, и некра­
сива внутри. Лучшая, но вместе с тем и самая безмолвная
часть города та, которая сплошь покрыта садами. Густоли­
ственные вязы, фруктовые деревья, водоемы и мелкие ка­
налы проточной воды дают здесь приятную прохладу и тень.
В остальной части города невыносимо жарко и душно, но
зато более людно, особенно у мечетей и на базарах. В Хиве
14 мечетей и 22 медресе, где муллы ведут праведную жизнь
и поучают. Самое священное здание — мечеть Полван­Ата.
Она стоит в глубине маленького сада и славится красивым
куполом, покрытым ярко­зелеными изразцами и увенчан­
ным позолоченным шаром. В этой мечети гробница Пол¬
вана, покровителя Хивы. Внутри купол также выложен
узорчатыми изразцами, но швы между ними так тонки,
что он похож на опрокинутую фарфоровую вазу, Когда

мулла читает молитву, то эхо повторяет в куполе дословно;
присутствующие хивинцы думают, что таким путем мо­
литвы правоверных доходят до Аллаха. В углублении сте­
ны за медной решеткой стоят гробницы трех ханов, в том
числе Шир­Гази, предательски истребившего отряд Беко­
вича. В сторонке от главного отделения, в одной из неболь­
ших комнат, стоит гробница Полвана. Тут темно, низко;
одно небольшое окошечко освещает серые стены, выло­
женные изразцами. За мечетью глиняная постройка, раз­
деленная на множество клетушек, занятых слепыми. В кро­
хотных кельях замечательный порядок и чистота; на по­
лочке стоит кухонная посуда, на полу овчина с двумя одея­
лами и каменный кувшин для воды; в углу прилажена пе­
чурка, в которой слепец заваривает себе чай или же приго­
товляет себе пищу. Ежедневно обитатели этого дома ми­
лосердия получают чай, рис и порцию хлеба; 2 — 3 раза в
неделю им дают мясо; кроме того, их щедро оделяют на
базарах.
При первой возможности хивинец спешит укрыться от
зноя в галерее, где помещается базар. Это та же улица, но
прикрытая бревнами, присыпанными сверху глиной. Ла­
вок здесь нет. На одной стороне сидят на помостах купцы с
товаром, на другой стороне — цирюльники, мясники, порт­
ные и мелочные торговцы. На базаре — все, что произво­
дит Хива и доставляют соседи: спелые и сухие фрукты,
пшеница, рожь, джугара, клеверное семя, сахар, чай, рус­
ские бумажные и шелковые бухарские материи, одеяла,
обувь, русские самовары, чугунная посуда, чашки, блюд­
ца, английский дешевый ситец и кисея. Тут можно усесть­
ся под стеной и скушать холодный арбуз, а не то подадут
плов с горячими лепешками и потом зеленый чай. Сидя в
стороне, легко наблюдать пеструю волнующуюся толпу
людей и животных. Узбека можно узнать и по одежде, и по
всему его складу. Как уже упомянуто, это потомок завое­
вателей, здешний помещик. Он высок ростом и хорошо
сложен, нос прямой, густая борода, худощавая жилистая
фигура и жесткое выражение лица, свойственное всем ази­

атам. Преважно восседая на верблюде, проезжает мимо
киргиз, с широкими скулами, глупым добродушным ли­
цом. Над ним смеются: он — кочевник, приехал за 100 верст
продать пару овец, а взамен купить чаю, сахару, новый ха­
лат для себя и горсть бисера для жены или дочери. Там вда­
ли показалась белая чалма и яркий блестящий халат — это
бухарский купец, приехавший сюда, чтобы надуть хивин­
ского купца и в случае удачи накупить рабов. В той же тол­
пе, не глядя по сторонам, едет всадник на кровном коне, и
толпа почтительно жмется к сторонке. Это нелюбимый
всеми туркмен­иомуд; чуть что не по нем, он обнажит саб­
лю, и горе обидчику. Следом за ним пробирается осторож­
но маленький человек, с хорьковыми бегающими глазка­
ми и кошачьими ухватками: это, конечно, персиянин, вер­
ная добыча в набегах туркмен. Из персиян­то главным об­
разом и пополнялся невольничий рынок в Хиве, откуда уже
рабы раскупались на все четыре стороны, по вольной цене,
как скот. Русские пленники, попадавшие сюда чаще всего с
рыбных промыслов на берегах Каспия, продавались от 200
до 400 рублей, персияне шли вдвое дешевле. О судьбе этих
страдальцев уже было в своем месте рассказано. Сколько
было радости, когда они только заслышали о приближе­
нии русских! И первым распоряжением русского «сарда­
ря» было освобождение рабов: особые глашатаи всенарод­
но возвещали на улицах и площадях именем Белого Царя
освобождение всем рабам, у кого бы они ни находились.
У Маш­Мурад­Диван­Беги их оказалось 400 человек. Мно­
гие из пленников приходили в наш лагерь, показывали руб­
цы на подошвах и раны на икрах, куда был насыпан мелко
изрезанный конский волос. Вскоре после освобождения
открылась война между рабами и хозяевами, причинив­
шая немало хлопот временному совету, заправлявшему
делами ханства.
Через несколько дней после занятия Хивы возвратил­
ся из бегства хан и представлялся русскому сардарю. Гене­
рал принимал его перед своей палаткой, на мощеной кир­
пичной площадке, устланной коврами. Когда хан подъе­

хал к своему же дворцу, то слез с коня и смиренно шел пеш­
ком; поднявшись на площадку, он, по хивинскому обычаю,
уселся на ковре, поджав под себя ноги. По виду это был
крепкий и грузный мужчина, без малого сажень ростом, в
нарядном ярко­синем халате, без оружия. Хан сидел с по­
никшей головой, едва осмеливаясь взглянуть на русского
генерала.
Тут каждый присутствующий был свидетелем победы
ума над грубой силой, превосходства военного искусства
над первобытным способом войны. Во времена рыцарства
этот могучий великан мог бы разметать сотни врагов, а те­
перь последний русский солдат, пожалуй, был сильнее его.
— Так вот, хан, — сказал Кауфман, — вы видите, что
мы наконец пришли вас навестить, как я вам и обещал три
года назад.
— Да, на то была воля Аллаха!
—Нет, вы сами были причиной этому, Если бы вы по­
слушались моего совета, делали то, что я вам говорил, то
никогда не видели бы меня здесь. Но перейдем к делу. Что
вы думаете теперь предпринять?
— Я предоставляю вам это решить. Мне же остается
пожелать одного — быть слугой великого Белого Царя!
— Очень хорошо. Если хотите, вы можете быть не слу­
гой, а его другом. Это зависит от вас. Великий Белый Царь
не желает свергать вас с престола. Он слишком велик, что­
бы мстить вам. Он показал свое могущество и теперь хочет
вас простить.
— Я знаю, что поступал очень дурно, — ответил хан. —
Мне давали дурные советы. Вперед я буду знать, что мне
делать. Я благодарю великого Белого Царя и славного ярым­
падишаха (полуцаря) за их великие милости ко мне. Я все­
гда буду их другом.
— Теперь вы можете возвратиться в свою столицу. Ска­
жите своим подданным, что русские не разбойники и не
грабители, а честные люди. Они ничего не тронут, ни их
жен, ни их имущества. Пусть мирно живут и занимаются
своим делом.

Затем хан уехал.
После того он бывал еще много раз вместе со своим бра­
том и однажды присутствовал на смотру русских войск.
С каким любопытством, с каким удивлением смотрел он,
когда проходили мимо наши солдаты твердым мерным
шагом, под звуки музыки. Особенно удивительно ему ка­
залось, когда войска дружно, как один человек, отвечали
на приветствие генерала: «Рады стараться, ваше превосхо­
дительство! » Этот отклик поражал его своей необычайно­
стью; он казался ему чем­то волшебным. «Так вот, — ду­
малось ему, — урусы, которые покоряют мусульманские
народы! Одна их горсть валила в Самарканде целые полчи­
ща правоверных, несколько сотен взяли приступом вели­
кий Ташкент с его стотысячным населением, а теперь, —
много ли их тут? — хозяйничают у меня, как дома!..» Так
думал хан, пока проходили мимо него стройными рядами
славные русские войска.
Кауфман хорошо понимал, что удар, нанесенный Хиве,
пропадет бесследно, если не припугнуть туркмен­иомудов,
кочевавших по ту сторону Аму. Они не платили хану ни­
каких податей и, если читатель помнит, обязаны были толь­
ко выставлять конное ополчение для защиты страны.
Пользуясь своей силой, туркмены держали хана в руках и,
конечно, по удалении русских войск, могли заставить его
нарушить договор. Для ознакомления с этим племенем, рав­
но и для сбора контрибуции, которой их обложил Кауфман
(300 тыс. рублей), выступили из Хивы два отряда: оренбург­
ский — на Куня­Ургенч, другой, генерала Головачева — из
8 рот при 10 орудиях и всей конницы — к Хазавату. Здесь
Головачев узнал, что иомуды не только не приступают ко
взысканию контрибуции, но даже намерены отразить рус­
ских силой. Тогда он двинулся вглубь их кочевий, к Змук­
ширу и Ильялы. В начале июля авангард из пяти сотен ка­
заков, с ракетной батареей, нагнал большой туркменский
караван, причем отбил скот, арбы, а иомудов загнал в реч­
ку, где их много погибло; в то же время отрядом Головаче­
ва все попутные жилища и запасы предавались огню.

В ночь на 14­е число отряд расположился на ночлег у
брошенного села Чандыр, окруженного садами. Сотник
Каменецкий, с 8 казаками, выехал для проверки стороже­
вой цепи. За версту от бивака он встретил свой пост, отсту­
павший к лагерю: «Держаться не могим, — доложил уряд­
ник, — он одолевает!» «Пустяки, братцы, шашки вон, за
мной!» — скомандовал лихой сотник и бросился в объезд
кургана, только что покинутого урядником; но тут же на­
летел на партию иомудов, которые моментально изрубили
его и всех казаков. Подскакал резерв, но уже нашел лишь
обезглавленные трупы: с одного маха страшные удары ост­
рых как бритва ятаганов поснимали головы. Это событие
горестно отозвалось в сердцах доблестных казаков. Ночь
прошла спокойно. За час до утренней зари отряд снялся с
бивака и только что стал вытягиваться по дороге на село
Ильялы, как туркмены, точно выросши из­под земли, на­
скакали на наш авангард: три сотни, бывшие впереди, в бес­
порядке подались назад, но скоро оправились и снова выд­
винулись; к ним подоспели еще сотни, подскочила ракет­
ная команда— иомуды были отброшены. Вторую и тре­
тью атаки, уже сомкнутым строем, они направили и на кон­
ницу, и на пехоту. Тут отличились две роты 1 ­го Стрелко­
вого батальона, БотманаиРейнау, оба из шведов. Они рас­
поряжались так спокойно, командовали так громко, отчет­
ливо, точно были на ученье, а не под ятаганами иомудов.
Вот несется на них размашистым галопом туча всадников
со сверкающими ятаганами в руках. Ботман командует:
«Смирно!» Уже отчетливо видны свирепые лица врагов:
«Клац! Не торопиться, целить хорошенько!.. Пли!..» Это
уже за 100 шагов. Снова раздается зычная команда: «Клац!
Пли!» — под самые морды лошадей. Сотня их свалилась,
но усидевшие всадники как исступленные врубились в
ряды, сбросили сидящих за спиной товарищей и почти все
погибли на штыках солдата. У Рейнау после команды
«клац!» один солдат второпях выстрелил.
— Кто стрелял без команды? — спрашивает Рейнау. —
Отставь! Слушать команду!

После внушения следует залп уже в лицо иомудам. Бо­
лее 80 трупов оказалось за фронтом стрелков — такова была
стремительность атак и выдержка пехоты.
Во время боя наши ясно слышали пение и одобритель­
ные крики туркменок, засевших в ближайших садах; по
временам они выбегали оттуда, для ободрения своих му­
жей и братьев, не обращая никакого внимания на то, что
кругоми свистели пули. В этом горячем деле наши впервые
узнали храбрость туркмен, которые, в свою очередь, удив­
лялись стойкости русских. Отбитые на всех пунктах, они
потеряли 800 убитых; у нас переранили 35, убили 6 чело­
век. Через два дня казаки после короткого боя овладели тре­
мя большими таборами (вагенбурги), приспособленными
для обороны, причем захватили 3 тыс. арб и более 5 тыс.
разного скота. После такого разгрома туркмены явились в
Ильялы, куда к тому времени прибыл Кауфман; они про­
сили генерала пощадить народ и разрешить ему вернуться
на старые насиженные места. Генерал согласился на их
просьбу, на уплату контрибуции дал отсрочку. Покончив с
этим делом, Кауфман возвратился в Хиву, где вскоре был
подписан мирный договор с ханом. Тогда Россия оставила
за собой весь правый берег Аму и заставила Хиву уплатить
военные издержки (2 200 000 руб.).
Все участники Хивинского похода, особенно кавказ­
цы, сожалели о неудаче Маркозова. Начальство могло по­
думать, почему же он повернул назад, тогда как другие от­
ряды, испытав те же беды, добрались до Хивы. Отважный
Скобелев вызвался проверить путь от Ильялы до колодцев
Игды, т. е. как бы намереваясь идти навстречу Маркозову.
Получив разрешение Кауфмана, Скобелев выехал из Иль­
ялы в сопровождении трех туркмен, оренбургского казака
и своего слуги Мишки. Все они были одеты по­туркмен­
ски, на добрых конях и хорошо вооруженные. Все, что
встречалось на дороге, Скобелев аккуратно зачерчивал на
карту и записывал расстояние от одного колодца до друго­
го, сверяя ход лошади с часами. Чем дальше отважные пут­
ники углублялись в пустыню, тем корма попадались хуже,

колодцы все реже и реже, наконец они погрузились в пес­
чаное море, каким брели и солдаты Маркозова. На третий
день пути, когда Скобелев расположился у колодца на от­
дых, его люди заметили приближающуюся партию иому­
дов. Проводники немедленно уложили Скобелева на зем­
лю, прикрыли кошмами и заказали отнюдь не шевелиться.
В партии оказалось 30 человек. Туркмены напоили лоша­
дей, уселись в кружок, и начались расспросы — куда, от­
куда, зачем. Проводники бойко на все отвечали, а когда
зашла речь о человеке, лежащем под кошмами, они объяс­
нили, что это их караван­баш (начальник каразана), забо­
левший лихорадкой. Скобелев после признавался, что его
действительно в продолжение пяти часов бросало то в жар,
то в холод... Наконец иомуды, наговорившись вдоволь, под­
нялись и, благодаря Бога, скрылись в степи.
На шестой день езды, все по сыпучим пескам, наши
всадники хотя и сделали 40 верст, но лошадей до того из­
мучили, что едва дотащили их в поводу до колодцев; это и
были Игды, т. е конец разведки. Ночь прошла благополуч­
но; на другой день утром, выспавшись хорошенько, вся
компания беззаботно беседовала о том­другом, и никто
не заметил, как молодой пастух, бросив стадо баранов,
подошел к колодцу, напился воды, затем, растянувшись
на песке, стал прислушиваться. Через час или более того
уже случайно увидели, когда он пустился бегом в степь,
оглашая воздух пронзительными криками. Проводники
сообразили, какая грозит им всем опасность, если маль­
чишка успеет дать знать в соседнее кочевье о их присут­
ствии. Не теряя ни минуты, они оседлали лошадей, и все
шестеро пустились карьером в обратный путь. Своим спа­
сением, как говорил после Скобелев, они были обязаны
лишь резвости коней.
Спутники Скобелева получили знаки отличия Военно­
го ордена; кроме того, Кауфман дал каждому по 50 рублей,
а Скобелеву кавалерская дума присудила Георгия 4­й сте­
пени. Совершив такой подвиг, он доказал на деле, что ко­
лонна Маркозова вся бы погибла, не поверни он ее вовре­

мя назад. Такая весть порадовала кавказцев, была приятна
и великому князю наместнику.
Прошло почти три десятка лет со времени хивинского
похода. Те же безводные пустыни окружают Хивинский
оазис, но они уже не так страшны, как бывали раньше; за­
молкли слухи о разбоях, о грабежах караванов, не слышно
воплей рабов. На правом берегу Аму, у ворот Петро­Алек­
сандровской крепости, стоит стражем мира и тишины рус­
ский часовой, но ничто не тревожит его зоркий глаз ни по
сю, ни по ту сторону реки: всюду царит порядок, водворен­
ный мощной рукой. И не напрасно многие думают, что
Аму — русская река, что Хивинское ханство — та же гу­
берния.
Таковы плоды похода 1873 года.

Желтая земля (Фергана)

I
Очертание Ферганской долины похоже на фигуру мин­
дального ореха. Это — впадина, подобная той, которую
занимает Каспийское море, но окаймленная величествен­
ными скалистыми стенами, седловины и проходы которых
возвышаются над дном долины до трех верст. Единствен­
ный вход в Ферганскую долину находится у города Ход­
жента . Отсюда взорам путника открывается чудное зре­
лище: и справа и слева горизонт замыкается крутыми из­
рытыми предгорьями, с верхушками, окрашенными в крас­
новатый цвет; позади них второй зубчатый ряд сумрачных
скалистых цепей, а за ними возвышается до самых туман­
ных облаков еще третий ряд высочайших гор, одетых сне­
говым покровом с перламутровым отливом, Ослепитель­
ную красоту представляет этот тройной ряд кулис, когда
вечернее солнце бросает прощальные лучи на горные выси,
которые представляют собой не что иное, как расщепле­
ния могучего Тянь­Шаня. Таким образом Фергана окру­
жена белым кольцом снеговых залежей; располагаясь по
зубцам гор, они облегают мощные ледники, и там­то, в этих
вечных ледниках, получает начало живительная влага, сте­
кающая в изобилии в нашу долину. Все горные реки в Фер­
гане питаются этими ледниками, но наиболее богат водой
Нарын, дающий начало Сырдарье. В начале бурный, он
пробивает себе путь через скалы выше города Намангана
и, свернув круто на юго­запад, спокойно катит свои мут­
ные волны по мягкому руслу долины. Почва здесь особен­
7

7

См. карту.

ная: смесь извести и мелкоземлистой глины, желтого цве­
та, — желтозем; под знойными лучами солнца она тверде­
ет до того, что ее не берет никакой заступ, при обильном
орошении дает урожай сам­сто. Уже с давней поры населе­
ние Ферганы работает над распределением вод, причем раз­
дробляет их на мелкие ручейки и потоки. Тысячу лет тому
назад каналы в Фергане были такие же, как и ныне, — до
15 саженей шириной и 2 — 3 сажени глубиной; от них мел­
кие арыки проведены к каждой усадьбе, огороду или саду.
Еще более заслуживают удивления оросительные канавы,
вырубленные в скалах, откуда вода отводится в долину на
50 — 60 верст. Здесь мы видим совершенно обратное тому,
что привыкли видеть у себя дома: чем дальше от истоков,
тем больше дробится река, и наконец ее могучий поток,
истощив свои запасы, теряется в бесконечной пустыне.
Крутые скалистые горы не раз спасали Фергану от на­
плыва кочевников, не щадивших труда человеческих рук,
почему она издревле прославилась как один из благосло­
веннейших уголков земли.
Один ученый араб, посетивший много лет тому назад
Ферганскую долину, говорит так: «Это прелестнейшая
страна на Божьей земле, богатая деревьями, изобилующая
реками, оглашаемая пением птиц... Весь Согд словно плащ
из зеленой парчи, с вышитыми голубыми лентами проточ­
ной воды и украшенный замками и домами...» Такова до­
лина Ферганы, или, по древним сказаниям, Согд, по край­
ней мере в той ее части, которая обильно орошается левы­
ми притоками Сырдарьи, вытекающими из Алайского
хребта. Кроме большого оазиса, который тянется извили­
стой лентой, где шире, где уже, а в длину до 250 верст, есть
отдельные небольшие участки, напоенные влагой, — вот
тут­то желтозем и дает громадный урожай пшеницы, яч­
меня, джугары, кукурузы, риса, кунжута, мака, льна, ко­
нопли, хлопчатника, табаку, люцерны и прочих хлебных,
красильных или лекарственных растений. Остальные ме­
ста так же бесплодны, как и все среднеазиатские пустыни.
Здесь, в этой стране, безводная пустыня в соседстве с мно­

голюдным оазисом; лошадь, верблюд, бык, осел, овца, коза
пасутся чуть ли не на одном пастбище. То же можно ска­
зать и про климат. В то время когда на горах царит ледяной
холод, у подножия этих гор только прохладно, а в осталь­
ной долине жарко, душно. Бывают летом дни, когда мож­
но испечь на земле яйцо; термометр в тени показывает 35 —
36 градусов. Лучшее время года — сентябрь и октябрь, ког­
да летний зной спадает и дышится полной грудью.
Хотя горы, окружающие Фергану, суровы, но между
горными цепями встречаются долины, дающие приют ста­
дам кочевника. Такова, например, долина, известная у кир­
гизов под именем «Рай». С перевала Хатын­Арт, что на
Алайском хребте, где не раз бывали наши войска, перед
зрителем развертывается роскошная долина Рая (Алай), по­
крытая богатым пестрым ковром; вдали белеет снеговая
линия Заалайского хребта с белыми шапками пика Кауф­
ман и других громадных ледников. На тучных пастбищах
Алая самая захудалая лошаденка в двухнедельный срок ста­
новится неузнаваемой. Временные обитатели долины,
кара­киргизы, проводят зиму или в ущельях, или уходят
поближе к городам. Как ни коротко лето, однако они успе­
вают два раза убрать люцерну, кроме того, высевают пше­
ницу и ячмень, но главное их богатство — курдючные овцы
и лошади; затем они держат еще рогатый скот, двугорбых
верблюдов, ишаков и яков.
Местами и горы имеют свою прелесть, конечно, летом.
Вот горная речка чистой прозрачной воды шумно бежит
по каменистому дну; по берегам разрослись березы, ши­
повник, барбарис; у березы корни подмыло, и она точно
плачет, наклонившись над водой. По пути встречается ка­
менная гряда, порог, с трещиной, куда врывается речонка,
и теперь она скачет как бешеная, пенится, клубится, брыз­
жет во все стороны. Чем дальше вниз, тем чаще и шире
раскидываются ковры роскошной зелени с самыми при­
чудливыми цветами; вперемежку с зелеными лугами тем­
неют рощи арчи и елок; еще ниже — клен, яблоня, малина,
смородина; шумный холодный поток совсем скрылся в

этих кустарниках, и его можно проследить только по глы­
бам камней, обросших мхом. Наступил вечер. Киргизы
кружками сидят на траве и слушают рассказы своих крас­
нобаев; ребятишки ловят телят, чтобы привязать их на
ночь; бабы доят коз, коров. Повсюду говор, ржание лоша­
дей, рев скота, блеяние коз и баранов. Днем, в жару, тихо:
киргизы спят по кибиткам, дети тоже спят или резвятся в
речонке; только киргизки, вечные работницы, сидят с ве­
ретеном и пучком шерсти. Наверху, на горе, стоит, понуря
головы, табун лошадей; между кустами мелькают козы, а
внизу, у речки, отъевшиеся на приволье быки и коровы.
Стражами мирного пастушеского быта стоят вдали гранит­
ные громады с темными пятнами по уступам: то еловые
рощи. Там, на горных высях, ползучая арча, похожая на
наш можжевельник, дикий лук и мелкие травки покрыва­
ют большие пространства между скалами, на которые сме­
ло взбирается дикая коза, горный баран, или марал. Небес­
ные выси оживляют цари пернатых — громадные грифы,
орлы, выслеживающие издалека свою добычу; поближе к
стадам держатся беркуты, соколы, коршуны.
Среди киргизских кочевок проходит караванный путь
из Бухары через Кокан на перевал Терек­Даван, в Каш­
гар. Издревле Китай и Средняя Азия обменивались това­
рами этим путем, и безопасность его коканские ханы по­
купали дорогой ценой — то деньгами, то подарками. Уже
долина Фергана была в наших руках, когда кара­киргизы,
думая, что их кочевья неприступны, по весне 1876 года
провозгласили ханом какого­то юродивого и перерезали
наших джигитов, разосланных для поимки разбойников.
В 25 верстах от города Гульчи мятежники заняли позицию
в узком ущелье Янги­арык, вход в которое запирался ска­
листым отрогом. Начальником края был тогда молодой
генерал Скобелев. С небольшим отрядом он подступил к
ущелью и, осмотрев позицию, нашел, что с фронта она
неприступна. Тогда барон Штакельберг с 30 стрелками
полез на скалы справа, а Боголюбов — слева. По мере того
как они поднимались все выше и выше, кара­киргизы,

сами укрываясь, поражали их пулями и меткими удара­
ми камней. Наконец Боголюбов взобрался выше, чем си­
дели киргизы, открыл по ним пальбу во фланг и тыл, а в
это время Скобелев со своим конвоем и кучкой стрелков
взял штурмом завал, откуда повел атаку прямо на лагерь.
Тут сошлись все три отряда и общими силами захватили
лагерь, 8 фальконетов, до 100 ружей. В числе мятежников
находились первейшие разбойники, как, например, Вали­
хан­Тюря, Абдула­бек, Омар­бек и другие вожди мятежа,
принимавшие участие в предыдущих битвах с русскими
войсками. Это был последний подвиг Скобелева в Турке­
станском крае — подвиг, окончательно умиротворивший
страну.
Главное занятие оседлого населения Ферганы состав­
ляет хлебопашество, и надо сказать, что сарт выжмет из
своей земельки все, что возможно. Он не бросит ни одно­
го клочка; каждый прутик, травка — все идет в дело: или
скормит скоту или сожжет в печи. Так дело ведет и бога­
тый пахарь, и бедный. Кроме земледелия, садоводства и
некоторых ремесел, великое множество народа промыш­
ляет мелким торгашеством, главное — барышничеством,
что особенно по душе сарту. Торгаши перепродают лоша­
дей, скот, зерно, красный товар, — что попало; они снуют
между кишлаками, с базара на базар, клянутся, божатся,
обмеривают и обманывают — и все это из­за копеечного
барыша. На базарах всегда снуют особые промышленни­
ки, которые высматривают, не затевается ли где торг. Как
только завидят, что сарт торгует лошадь или теленка, они
врываются между продавцом и покупателем и сводят их на
сходную цену. «Продал?» — «Купил?» — спрашивают они
сотни раз, пока получат в ответ «да». Тогда дело считается
законченным. Заработав несколько копеек, голодный сарт
бежит в другое место. И так изо дня в день... Закон запре­
щает торговлю на дому, равно как и за продажу товара, ко­
торого нет на лицо; его надо передать сейчас же из рук в
руки. Если сарт захочет продать свой домишко или земель­
ку, он должен объявить сначала соседям и только тогда

может продать постороннему, если никто из них не поже­
лает купить. Постройки в Фергане, как городские, так и
деревенские, глиняные, такие же и заборы. У более зажи­
точных двор делится на две половины — мужскую и жен­
скую, с отдельным для каждой половины жильем. В каж­
дом дворе имеется несколько деревьев и небольшой арык,
а не то пруд с грядками цветов. Летом хозяин никогда не
сидит в сакле, и если дома, то проводит целый день подде­
ревом, на бугорке. Дворы у них содержатся чисто; их по
нескольку раз в день метут. Если приезжает к хозяину
гость, его принимают в особой комнате, которая называ­
ется селямлик, гостиная. После обычного приветствия пе­
ред гостем расстилают дастархан — широкое полотенце,
бумажное или полушелковое, — на котором ставят поднос
с лепешками, изюмом, фисташками, а кто побогаче, то по­
дает блюдечки с сахаром, леденцы, халву, летом — фрукты
и непременно чай. Все садятся на землю, и кто­нибудь из
присутствующих разламывает лепешки на кусочки, Отку­
сывать у сартов считается неприличным. Тогда хозяин
предлагает откушать: «Обратите ваши взоры на хлеб». Обы­
чай требует съесть прежде всего кусочек хлеба, потом уже
чай, фрукты, сласти. Начиная есть, каждый произносит
шепотом: «Во имя Аллаха милосердого». Самое любимое и
в то же время самое парадное блюдо сартов — пилав; им
обмениваются родные и знакомые накануне больших праз­
дников. «Палау» приготовляется из бараньего супа и риса;
кроме того, прибавляют поджаренное мясо, морковь, лук.
Из напитков самый употребительный — чай, который за­
варивается, как у нас, в чайниках или же кипятится в кот­
ле, с примесью молока, масла, перца и соли. Из спиртных
напитков пьют втихомолку бузу, вино, даже русскую вод­
ку. Летом и городское и сельское население питается пре­
имущественно хлебом, фруктами, кислым молоком.
Длинные зимние вечера сарты коротают на сходке у
одного из своих выборных, вроде артельщика. Он закупа­
ет в складчину провизию и расходует ее на угощение. Пока
варится пилав, компания, обыкновенно человек 10—15,

болтает, поет песни, смотрит пляску мальчишки и проси­
живает таким образом до полуночи. Вообще сарты любят
быть на людях, предпочитают улицу своему дому: там раз­
говоры, новости; однако это нисколько не мешает им лю­
бить свою семью и нянчиться с ребятами.
Сартянки, жены и дочери сартов, характера вообще
живого, веселого; как бы круто ни приходилось, сартянки
никогда не прочь поболтать, посмеяться, спеть песню, осо­
бенно в молодые годы. Просидеть несколько часов одной,
молча, для сартянки мука; если возле нее нет детей, с кем
бы можно переброситься словом, сартянка уходит из дому
к соседке хоть на четверть часа поболтать, посплетничать.
Редко случается, чтобы сартянка сидела одна­одинешень­
ка: или у нее соседка, или она сама у соседей. Они часто
собираются на посиделки и особенно охотно идут туда,
где можно рассчитывать на угощение — чай, лепешки, пи­
лав, — а главное всласть наговориться, наслушаться ново­
стей.
Насколько сартянки любят злословить и сплетничать,
настолько же они великие мастерицы лгать и льстить. Впро­
чем, и мужское население всей Средней Азии только тогда
не лжет, когда наверно знает, что это невыгодно: лгут без
всякой надобности. Кроме того, и те и другие страшно хва­
стливы. Сартянка не пропустит ни одного случая, что­
бы не прихвастнуть перед соседками; хвастаются даже по­
боями: «Так исполосовал меня муж, что вся спина в узо­
рах!» — «А покажи спину», —говорят соседки. «Да уж все
прошло»... Если сартянке покажется, что муж перестал ее
любить, она идет к мулле с просьбой сделать наговор на
что­нибудь съестное и дает это незаметно мужу, чтобы он
съел. Есть наговоры привораживающие и есть отворажи­
вающие. Из множества поверий приведем два: если качать
пустую колыбельку, ребенок непременно умрет; при вхо­
де в дом калоши надо поставить у дверей, иначе враги того
дома размножатся и одолеют хозяина. Колдовство, знахар­
ство, гадания в большом ходу; ими промышляют муллы,
грамотные сарты, цыгане и старушки сартянки.

Из развлечений самое желанное, как и в Бухаре, бого­
молье, посещение могил покойников, прославленных свя­
тостью. Таких могил, или мазар, очень много в предгорьях
Ферганы, почему для их посещения обыкновенно избира­
ется лето. В эту пору тянутся по дорогам целые караваны
пеших и конных богомольцев; если дорога позволяет, жен­
щины и дети едут в арбах. Кому надо получить исцеление
от головной боли, кому от ломоты, сартянке надо вымо­
лить ребенка, у всякого что­нибудь наболело. Добравшись
до мазара, молятся, потом режут барана или козла; шкура
и часть мяса отдается шейхам, т. е. старшинам, оберегаю­
щим мазар, а остальное мясо съедается богомольцами. Та­
кое жертвоприношение называется божеским. Бедняки
довольствуются тем, что сварят какую­нибудь кашу,
съесть которую тут же, на мазаре, почитается не менее
душеспасительным.
Сарт, если бы и пожелал чему­нибудь научиться, то не
может, потому что учение у них, как и у бухарцев, чисто
книжное, которое дает очень мало знаний. Зато книжники
в большом почете. Попала в котел мышь, животное нечис­
тое. Что теперь делать? Есть из такого котла нельзя, бро­
сить котел жалко. Идут к книжнику. Он пошарит в своих
книгах и даст такой совет: трижды его накали в огне, триж­
ды вымой и трижды высуши — тогда очистится! При каж­
дой мечети есть школа, где ребятишки обучаются грамоте.
Учитель не получает жалованья, а довольствуется тем, что
по четвергам школьники приносят ему деньги, хлеб, боль­
ше или меньше, смотря по достаткам. Перед праздником
Рамазана мальчишки ходят по дворам, причем распевают:
Пришел месяц Рамазан;
Дайте праздничный подарок;
Я отдам его учителю,
А вас за то в день Судный
Наградит Аллах!
Весь сбор поступает к учителю.

Как только мальчишка подрастет, отец ведет его в шко­
лу, несет с собой блюдо пилава и просит учителя: «Госпо­
дин! Мы поручаем вам нашего ребенка. Учите его, бейте.
Если даже убьете, мы не будем сердиться. Мясо ваше, кос­
ти наши!» Учение начинается с заучивания букв, потом
слогов, что продолжается с полгода. Затем следует чтение
Корана на арабском языке, которого и сам учитель не по­
нимает; так же точно без понимания читаются и другие
книги на персидском языке. После всего учат письму. За­
давши с утра уроки, учитель отколотит ленивых и потом
уходит на целый день по своим делам. Детишки орут во
весь голос; каждый выкрикивает свое, что ему задано, и
такой невыносимый гам раздается с малыми перерывами
с утра до вечера. По окончании этой школы мальчики или
поступают в писцы (мирза), или переходят в медресе, выс­
шую школу, где обучаются арабскому языку, изучают му­
сульманскую веру, законы. Здесь ученики живут постоян­
но, в маленьких кельях, и есть такие, которые проводят там
всю жизнь. Их можно узнать по бедной одежде, по при­
вычке говорить тихо, опустив глаза долу, есть мало и укра­
шать свою речь арабскими или персидскими стихами.
Девочки обучаются отдельно, у своих учительниц, на
дому, но грамотных сартянок очень мало. Если жена со­
скучится по мужу и захочет послать ему весточку, она за­
вертывает пучочек соломы и уголек. Этим она хочет ска­
зать, что от тоски пожелтела, как солома, и почернела, как
уголь. Когда девочке мийет Шлет, ей дарят кольца, ожере­
лья, браслеты, и с этой поры она начинает украшать себя,
учится ходить мелкими шажками, картавит, шепелявит,
подкрашивает брови и ресницы, накануне праздников кра­
сит шафраном ногти, ладони; если она хочет что­нибудь
спросить, то спрашивает ужимками, например, чуть­чуть
приподнимет брови. В 12—13 лет про девушку уже гово­
рят: «пришла в возраст» или «начинает нравиться». Теперь
она выходит из дому не иначе, как накрывшись волосяной
сеткой, поверх которой еще накидывается паранджа, вро­
де халата. Брачные дела устраивают родители, причем за

невесту уплачивается калым от 10 рублей до сотен, смотря
по состоянию, а в кишлаках расплачиваются скотом или
хлебом.
В назначенный день приходит в дом имам с женихом и
свидетелями: невеста должна сидеть в углу, за занавеской.
Имам спрашивает, согласна ли она, потом читает молитву;
после угощения все расходятся по домам. Отвозят моло­
дую к жениху, не сейчас, иногда через несколько недель.
Перед отъездом ее одевают в белую кисейную рубаху, а на
голову навязывают несколько платков, вроде чалмы. В та­
ком костюме она садится посреди комнаты, окруженная
всеми родственницами и знакомыми. После продолжитель­
ных причитаний молодую выводят во двор, где уже стоят
арбы; все садятся в одну, и поезд трогается, сопровождае­
мый толпой мальчишек; они бьют в бубны и орут во все
горло свадебные песни. У родителей жениха ждут с угоще­
нием, но молодая должна непременно просидеть трое суток
за занавеской, прежде чем показаться своей новой родне.

II
Как кочевому, так и оседлому населению худо жилось
под ханской властью. Особенно ненавидели хана кипча­
ки, полукочевники, обитавшие в числе 10 тыс. семейств в
окрестностях столицы. Худояр­хан был ставленником ро­
довитого кипчака Мусульман­кула, который в продолже­
ние десяти лет самовластно управлял страной, держа свое­
го питомца взаперти; лучшие места и должности были пре­
доставлены родичам и землякам правителя. Наскучив опе­
кой, Худояр­хан подговорил узбеков, и те подняли народ:
Мусульман­кул должен был спасаться бегством в горы. Под
Маргеланом он был разбит и взят в плен с пятью сотнями
главных сообщников. Два месяца хан праздновал свое ос­
вобождение, и каждый праздник сопровождался казнью
пленных кипчаков, и все это происходило в присутствии
Мусульман­кула, которого приглашали как почетного гос­
тя. Когда дошел черед до него самого, старик только ска­

зал: «Аллах анбар!» (Аллах велик) и спокойно подставил
свою голову под нож палача.
Однако страна ничего не выиграла от этой перемены.
Говорят, за три года управления Худояр­хан истребил до
20 тыс. своих подданных. Помимо жестокости, он был ал­
чен к наживе; народ стонал под тяжестью налогов и не­
скончаемых поборов. На базарах брали и с продавца, и с
покупателя; были обложены такие предметы, в которых
нуждается последний бедняк, например, камыш, хворост,
колючка. Хан раздавал купцам деньги под проценты, завел
собственных верблюдов и отдавал их внайм под тяжести
или рассылал по базарам с солью. Такими путями он ско­
пил миллионы. Между прочим, в числе его придворных
находился молодой и статный сын Мусульман­кула, Абду­
рахман, в должности автобачи, вроде нашего камер­пажа .
Хан его побаивался, но в то же время заискивал перед ним
то угощением, то подарками, даже женился на его сестре.
Это не мешало Абдурахману держать себя надменно и в то
же время под рукой сноситься с кипчаками, питавшими
надежду отомстить за смерть его отца и казнь соплемен­
ников; ненависть к русским внушал Абдурахману мулла
по имени Исса­Аулие. В середине лета 1875 года они скры­
лись из столицы и объявили хазават, т. е. священную вой­
ну против христиан. Как раз в ту пору наше посольство
находилось в Кокане; с ним был и полковник Скобелев,
которому Кауфман дал поручение проехать в Кашгар. Толь­
ко благодаря этому офицеру да горсти конвоя хану уда­
лось скрыться под нашу защиту, в Ходжент. На место Ху­
дояр­хана был посажен его сын Наср­Эдин.
Было время, когда властители Кокана повелевали бога­
тым и плодородным краем по всему течению Сырдарьи.
Безурядица и мятежи, неудачные войны с соседней Буха­
рой, а главное, победы русских генералов — Черняева, Кол­
паковского, Кауфмана — сократили владения ханов более
чем наполовину: города Ташкент, Туркестан, Ходжент ото­
9

8

«Автоба» — кувшин; обязанность автобачи подавать умываться.

шли к России, часть кочевников признала ее подданство,
прочие не хотели признавать ничьей власти. Русский царь
никогда не искал новых завоеваний; при мирном и спо­
койном состоянии ханства оно могло бы существовать и
поныне в пределах той же Ферганской долины, но каждая
безурядица в Кокане отзывалась на границах наших владе­
ний, смущала умы наших новых подданных. Кауфман не
раз подавал хану добрые советы, и тот советы выслушивал,
а поступал по­своему. С такими же советами было отправ­
лено из Ташкента последнее посольство, принужденное
покинуть столицу по случаю мятежа. Почти вслед за ним
разбойничьи шайки наводнили наши пограничные владе­
ния. Они взбудоражили мирное население кишлаков, со­
жгли несколько почтовых станций между Ходжентом и
Ташкентом; в числе проезжающих захватили в плен док­
тора Петрова с малолетней дочерью и прапорщика Василь­
ева; оба были зарезаны, а девочка отправлена в Кокан. Бо­
лее сильное скопище коканцев подступило к Ходженту.
Абдурахману хотелось уничтожить мост через Сырдарью,
и рассказывают, будто он хвастался таким образом: «Я сна­
чала посижу на русском мосту, а потом его подожгу!» Слу­
чись это — нашим сообщениям с Ташкентом грозила бы
большая опасность. Однако барон Нольде, начальник ход­
жентского уезда, со своими ничтожными силами не толь­
ко не допустил Абдурахмана до моста, но даже отогнал его
скопище далеко от города. В то же время, по первым вес­
тям из Ходжента, обвыклые в походах туркестанские вой­
ска спешили сюда из Ташкента, проходя в сутки по 50 — 60
верст, так что в середине августа уже составился отряд до­
статочно сильный: 16 рот пехоты, 8 сотен конницы, 20 ору­
дий и 8 ракетных станков. Для защиты Ташкента были при­
званы отпускные и запасные, больше войск в крае не было.
Лазутчики донесли Кауфману, что Абдурахман занял
частью пехоты крепостцу Махрам, а прочие войска распо­
ложил в укрепленной позиции, за крепостью, вдоль реки.
Махрам считался у коканцев лучшей крепостью. Она име­
ла вид четырехугольника, окруженного садами и кишла­

ками; толстые и высокие стены, по пяти саженей, пересе­
кались посередине башнями и имели башни по углам. Ка­
уфман не хотел сразу посылать на штурм, а задумал обой­
ти неприятельскую позицию и атаковать скопище с флан­
га и с тыла — тогда крепость падет сама собой. Как только
отряд снялся с последнего ночлега, тучи всадников спус­
тились с гор, с гиком и трубными звуками; они стали насе­
дать справа и с тыла. Вся покатость была усыпана конны­
ми: они кружили, вертелись возле отряда, то собирались в
толпы, то снова рассыпались; их было не менее 15 тыс. От­
ряд шел с минутными остановками: в смельчаков, кото­
рые подскакивали слишком близко, палили стрелки, а в
скученные толпы стреляли ракетами. Густые облака пыли
по временам скрывали и своих и чужих. Наконец, с левой
стороны показалась крепость Махрам, дальше — неприя­
тельская позиция вплоть до садов соседнего кишлака. Ка­
уфман еще продвинулся вперед и потом завел войска пра­
вым плечом, так что они повернули лицом к окопам. 12 ору­
дий тотчас открыли огонь по неприятельской позиции, а
саженей за 100 генерал Головачев перестроил стрелков в
ротные колонны и повел их на приступ, частью с фронта,
частью в обход с левого фланга. Через четверть часа окопы
уже были в наших руках, вместе со всеми орудиями; за­
щитники, пораженные обходом, переполошились, броса­
ли пушки и спасались в крепости. Но Головачев был слиш­
ком опытен, чтобы пропустить такую минуту: под силь­
ным огнем из бойниц солдаты 1­го Туркестанского баталь­
она, имея впереди офицеров, выломали двое ворот и с кри­
ком «ура!» ворвались в крепость. Защитники толпами бро­
сились к берегу, но не многие успели спастись вплавь: боль­
шинство погибло под пулями, завалив телами овраг. Тур­
кестанцы потеряли всего двух человек. В то время когда
пехота штурмовала окопы, Скобелев схватил оренбургскую
и уральскую сотни и вынесся с ними к махрамским садам.
Впереди протекал глубокий арык. Казаки перешли его
вплавь, и только что устроились, как заметили толпы ко­
канцев, отступавших с махрамской позиции вдоль берега.

Выхватив шашки, казаки понеслись вихрем. Первыми вру­
бились Скобелев и его конвойные Евграф Греченко, войс­
ковой старшина Решетников и вахмистр Крылов. Этот Гре­
ченко был беглый русский драгун, проживший в Кокане
20 лет; свою вину он искупил тем, что во время пребыва­
ния посольства в Кокане первый предупредил его о близо­
сти восстания. Коканцы никак не ожидали такого удара;
среди них раздались крики; «Джау! Джау!» (Неприятель);
пехота бросилась к берегу, конные пустились наутек. Ка­
заки спрыгнули с крутого берега, истребили пехоту и по­
гнались за конницей. Уже 10 верст продолжалась погоня: и
люди и лошади стали утомляться, а между тем с гор подва­
ливали новые толпы конных врагов, на свежих лошадях.
Скобелев остановил казаков и, оглядевшись, увидел за вер­
сту от себя около 10 тыс. неприятельских всадников, спе­
шивших на выручку; у него же под рукой только 4 сотни.
Коканцы уже заметили их; раздались зловещие крики вос­
торга, и они стали охватывать казаков, чтобы сбить их к
горам. Минута была опасная, даже Скобелев задумался. Но
среди туркестанцев укоренилась привычка взаимопомощи;
они не ждали особого приказания и при виде опасности
беззаветно бросались на выручку. Этот раз вынесся с ра­
кетными станками капитан Абрамов. Подскакав на самый
близкий выстрел, он выпустил полтора десятка ракет: ис­
пуганные кони заметались, стали опрокидываться, топтать
всадников, и скопище отхлынуло.
Лихие казаки притащили к ставке командующего вой­
сками 2 орудия, множество значков и бунчуков. Всего было
взято под Махрамом 39 орудий и 1,5 тыс. ружей.
По словам пленных, там были собраны все наличные
силы мятежников, т. е. кипчаков и кара­киргизов, прибли­
зительно около 30 тыс. Абдурахман бежал одним из пер­
вых; он проскакал с 3 тыс. всадников мимо Кокана, по на­
правлению к Маргелану.
Давши отдых войскам, Кауфман выступил по дороге в
Кокан. Дорога уже пролегала между густо заселенными
кишлаками и полями, отлично обработанными под хлеб­

ные растения, люцерну, хлопчатник и марену; чем более
отряд углублялся в оазис, тем участки становились мельче
и мельче, а обработка все лучше и лучше; чаще стали попа­
даться глиняные заборы, из­за которых возвышались ря­
дами шелковица с сладкими ягодами и тополь; между посе­
вами попадались бахчи, огороды с дынями, арбузами и кор­
неплодами; еще ближе к Кокану—только виноградники и
огороды. Каждый крошечный участок, кроме забора, об­
сажен двумя рядами деревьев —тополь, тал, карагач, грец­
кий орех; в садах произрастают гранаты, яблоки, груши,
сливы, черешни. По дороге то и дело встречались пешие и
конные, арбы, нагруженные доверху плодами этой благо­
словенной земли. На каждом ночлеге являлись к генералу
окрестные жители с дастарханом и заявлением покорнос­
ти, а под самой столицей явилось посольство от хана, с ко­
торым были возвращены и все наши пленные. По расспро­
сам оказалось, что доктор Петров и прапорщик Васильев
были окружены шайкой мятежников на почтовой стан­
ции, где они долго отстреливались, пока их не схватили и
не зарезали. Несчастная девочка видела, как отрезали го­
лову отцу, ее вытащили полумертвую из тарантаса и от­
правили верхом в Кокан. Теперь все глядели на сиротку с
сожалением, а многие не могли удержаться от слез. Впос­
ледствии она с. сестрами была обласкана государем импе­
ратором и помещена на воспитание в казенное заведение.
Приближаясь к столице, Кауфман уже знал ее распо­
ложение и все к ней подступы: Скобелев, в бытность свою
в Кокане, нанес на план все, что имеет значение в военном
деле, как то: направление стен, расположение ворот, поме­
щение и силу батарей, даже обозначил окрестности верст
на пять кругом; этот замечательный труд был исполнен
скрытно и подвергал храброго офицера большой опаснос­
ти. Кауфман расположил свой отряд в трех верстах от го­
родской стены против Сары­Мазарских ворот, и в тот же
день часть стены была занята нашей пехотой. Когда роты
подходили уже к воротам, генерал получил телеграмму, в
которой государь император благодарил его и весь отряд за

молодецкое дело под Махрамом. Царское «спасибо» турке­
станцы встретили с восторгом: могучее «ура!» огласило ок­
рестности и переполошило город; свидетелем этого собы­
тия был сам хан, выехавший навстречу генералу с много­
численной свитой.
Столица ханства расположена в двадцати верстах от
Сырдарьи, на равнине, и окружена 4­саженными стенами
и тройным рядом рвов, которые могут быстро наполнять­
ся водой из городских оврагов. Кокан гораздо лучше и оп­
рятнее, чем все остальные города: улицы в нем широкие,
есть бульвары и много кирпичных зданий совершенно та­
ких же, как строят у нас, с большими окнами, дверьми, с
печами и зеркалами. Эти дома принадлежат коканцам, по­
долгу проживавшим в России. Но главным украшением
города служат вековые карагачи, до сажени в поперечни­
ке, разбросанные между домами и мечетями. Коканский
базар самый богатый во всем Туркестане. Там можно най­
ти все, что производит страна; кроме того, привозные то­
вары из России, Персии, Англии и Индии. На месте приго­
товляются ткани, мало чем уступающие бухарским; кокан­
ские медники искусно выделывают котлы, посуду, а на
монетном дворе отливали в свое время пушки и сверлили
ружья. В центре города помещается цитадель, урда, где дво­
рец хана. Это высокое и красивое здание, на небольшом
холме; стены дворца блестят, как узорчатые ткани; разбро­
санные там и сям арабские надписи придают еще больше
красоты пестрой мозаике. Вся внутренность урды застро­
ена саклями для помещения придворного штата и сарба­
зов. Назначение урды заключается не в том, чтобы дать
отпор неприятелю, а в обеспечении большей безопаснос­
ти ханской особы, на случай заговора. Для этой цели к во­
ротам выставляется караул из сарбазов, а на ночь отряжа­
ются особые часовые, которые обязаны наигрывать без­
остановочно на свирели. Особый дозор обходит по ночам
часовых, да и сам хан зачастую их проверяет. Несмотря на
все эти предосторожности, жизнь азиатского владыки на­
ходилась всегда в опасности, особенно в Кокане, где трон

бывал легкой добычей любого насильника. Кроме того, она
однообразна и скучна. Худояр­хан, отец Наср­Эдина, вста­
вал обыкновенно очень рано и после молитвы переходил в
приемную, где его ожидало человек 10—12 самыхблизких.
Он по очереди их подзывал и выслушивал доклады, а если
уставал от долгого сидения на полу, то вызывал в особую
комнату, что считалось большим почетом. Часов в 9 утра
во дворец собиралось до сотни и более народа на «ассалям».
Каждый, которого представляет уданчи, или церемоний­
мейстер, говорит «ассалязи­алейкум» (желаю здравство­
вать) , на что хан отвечает поклоном, жестом или же слова­
ми, смотря по заслугам и благоволению. Так проходит вре­
мя до 12 часов. В 2 часа хан обедал с кем­нибудь из род­
ственников или любимцев, а остальную часть дня прово­
дил во внутренних комнатах. Любимым развлечением
Худояр­хана было стравливать животных и птиц. Одно
время он только и делал, что занимался травлей собак, пока
хозяева не вышли из терпения и не стали ежедневно тол­
пами осаждать урду. Тогда он взялся за перепелов. Однаж­
ды бедный сарт, купив на базаре за несколько копеек пере­
пела, поднес его хану с клятвой, что он вывез этого редкого
бойца из Ходжента. Хан щедро одарил сарта, но, когда вы­
пустил перепела на бой, тот забился в угол. Хан пришел в
такую ярость, что велел немедленно разыскать продавца.
Однако мошенник успел вовремя скрыться.
Наср­Эдин почти ежедневно приезжал в лагерь, чтобы
заявить о спокойствии в столице. Правда, население было
покорно, но оно находилось под страхом: лавки были на­
половину закрыты, базары пусты, пожитки зарыты в зем­
лю или запрятаны в укромные места. Происходило же это
оттого, что восточная половина ханства волновалась; из
городов Маргелана, Асаке, Андижана, Оша никто к гене­
ралу не являлся, а, напротив, приходили дурные вести, что
Абдурахман застращал всех жителей и намерен драться;
по всем дорогам стоят его караулы, никого не пропускают.
Молодой хан был слишком слаб, да и неопытен, чтобы ус­
покоить страну, и поневоле приходилось русским взять на

себя его дело. Как только подошел из­под Махрама транс­
порт с палатками и кошмами, генерал передвинул свой от­
ряд к Маргелану, за 75 верст от столицы. Маргеланцы сей­
час же притащили из города свои 9 пушек и поставили их
перед палаткой генерала; затем явились казии (судьи), ак­
сакалы, а также торговые люди с обильным дастарханом.
Они умоляли пощадить город. В ту же ночь Абдурахман,
покинув часть лагеря, ушел из­под Маргелана с толпой кип­
чаков. Для его преследования был составлен летучий отряд
из 6 сотен, 2 рот пехоты на арбах в 4 конных орудий, под
начальством Скобелева. Этот не знавший устали офицер
дни и ночи преследовал по пятам мятежников — без дорог,
по гористой пересеченной местности; войска переходили
вброд арыки, поднимались на крутизны, спускались в глу­
бокие овраги, где во тьме бурлят горные потоки. На ур. Мин­
тюбе Скобелев нанес первый удар Абдурахману; тогда ка­
заки гнали его скопище на протяжении пяти верст, при­
чем захватили немало ружей, значков, лошадей и 10 арб с
имуществом.
Располагая еще накануне пятью тысячами всадников,
Абдурахман с 4 сотнями джигитов и 4 пушками бросается
сломя голову на Ош. По дороге ему уже не дают доброволь­
но ни клевера, ни баранов; наконец он бросает и пушки.
Аксакалы из Карасу так рассказывали о его бегстве: «На
рассвете мы услышали топот и увидели, что автобачи ска­
кал вправо от дороги, впереди толпы; люди и лошади были
измучены; половина джигитов сидели по двое на коне. Ав­
тобачи бросил и свой значок, а значок этот он вывез из
Мекки, когда ездил на богомолье». Абдурахман проскакал
тогда в 18 часов 80 верст.
Скобелев упредил его и в Оше. Этот отдаленный горо­
док не признавал ханской власти: кочевники считали его
своим городом, и в нем никогда не стояли сарбазы. Он рас­
положен у самого выхода плодородной и здоровой доли­
ны, по которой войска наши — через Лянгар и Гульчу —
двигались на Алай и Памир. Поросшие лесом горы окру­
жают уступами город; из них славится уединенная скала,
7 К. К. Абаза

с 4 остроконечными главами: это знаменитый Соломонов
трон «Тахт­и­Сулейман». Одни говорят, что Соломон, вос­
седая на вершине горы, вызывал ангелов, чтобы передать
им свои веления; другие объясняют иначе: будто Соломон
был тут умерщвлен, почему набожные богомольцы, про­
ходя мимо, повергаются ниц. В усеянной мелкими камня­
ми горе сохранилось углубление, в которое больные опус­
кают головы в надежде исцеления. С площадки мазара, сто­
ящего на вершине горы, открывается зеленеющая долина,
прегражденная на юге изрытыми громадами Алая; под но­
гами бурлит серебристой лентой Ак­буру, по ущелью, раз­
верстому всемогущим словом Соломона. Несмотря на
столь надежную охрану, жители Оша по первому требова­
нию Скобелева немедленно выдали все оружие, доставили
для лошадей фураж, а для людей мясо и лепешки. Аксака­
лы и жители встретили отряд с дастарханом.
Стремительное движение Скобелева по этой окраине
ханства, а также кавалерийское дело на ур. Мин­тюбе во­
зымели свое действие. В генеральской ставке под Маргела­
ном перебывали старшины от всех городов и кишлаков, а
также от всех аулов кочевников с изъявлением покорнос­
ти; они торжественно клялись и уверяли, что отныне бу­
дут свято и беспрекословно исполнять волю ярым­пади­
шаха (полуцаря). Тогда же явились и главные сподвижни­
ки Абдурахмана: Атакул­батыр­баши и Халаак­Назар; пос­
ледний из них, после удержания муллы Аулие­асса счи­
тался во главе священной войны.
Обманутый такими заявлениями, Кауфман считал за­
мирение страны оконченным и в конце сентября отвел вой­
ска за Сырдарью к городу Намангану. Не успели наши уст­
роиться на новом месте, как были получены известия, что
Абдурахман и киргиз Фулат­бек объявили в Андижане ха­
зават, снова подняли на ноги кара­киргизов и кипчаков.
Такое вероломство со стороны андижанцев, недавно заве­
рявших в покорности, не могло, конечно, остаться безна­
казанным. Главный начальник немедленно вырядил отряд
силой в 1400 человек под начальством генерала Троцкого.

По пути к Андижану уже замечались признаки восстания:
кишлаки были пусты, встреч никаких, вдали показывались
вооруженные шайки; наши джигиты, выезжавшие на раз­
ведки, подвергались преследованию. Наконец стало извест­
но, что на главных улицах города устроены завалы и что
все окрестные жители согнаны в город; говорили, что чис­
ло защитников простирается до 70 тыс., кроме 15 тыс. кир­
гизов, расположившихся за городом, для перехватывания
наших путей. Заручившись такими сведениями, Троцкий
выслал Скобелева осмотреть подступы и выбрать место для
вагенбурга . С 1,5 сотнями казаков Скобелев чуть не доб­
рался до самого базара. Более 6 тыс. конницы наседало на
казаков во время отступления, потом подбежала пехота и
открыла учащенную пальбу из­за стен и саклей. Стеснен­
ные в узкой лощинке, они то отступали, то выносились
вперед; по временам вылетали ракеты со свистом и шипе­
нием, приводя в неописуемый ужас как всадников, так и
лошадей. Уже на самом выходе из города подоспели на по­
мощь две сотни с графом Борхом.
9

Андижан был некогда столицей ханства и по виду со­
всем азиатский город. Улицы в нем узкие; по обеим сторо­
нам глиняные дома, низкие, с плоскими земляными кры­
шами и без окон. В глиняных заборах маленькие ворота и
калитка. Тут же на улицах в пыли играют ребятишки, и
голодные собаки провожают пешехода со злобным лаем
вплоть до базара. Близость базара можно узнать прежде
всего по запаху кунжутного масла, на котором готовится
разная снедь, потом — людской гул, стук молотов, ржание
лошадей. Сутолока страшная. Вот ряд с тюбетейками: лав­
чонки маленькие, открытые; разложены ряды разноцвет­
ных тюбетеек, расшитых цветами; мальчишки стоят тол­
пами и пялят глаза на красные тюбетейки. В длинных крас­
ных рядах торгуют красным товаром. Мимо них плывет
дробной походкой молодая сартянка: она отпросилась к
9

Вагенбург — обоз, следующий за армией, и укрепление, устроен­
ное из него.

матери, а шмыгнула на базар; ей хочется взглянуть на ка­
наусы, потом выбрать себе бусы, но из страха встретиться
с отцом или мужем у нее сердце так сильно бьется, что она
почти ничего не видит. В другом месте стоит толпа юроди­
вых, в красных высоких шапках, с длинными посохами;
она ревет какую­то дикую песню, за что получает с хозяи­
на несколько тилей. Под маленькими навесами из плете­
нок сидят шорники, кузнецы, портные, медники, все за
работой; вперемежку с ними — мясники, бакалы (лавоч­
ники) продают мясо, масло, рис, табак, овощи.
В одном месте варят пельмени, в другом пекут пирож­
ки. Продавец халвы кричит во все горло: «Шакар­дак!» (Как
сахар); еще пуще дерет другой: «Шарбат! мус­дак!» (Как
лед холодный шербет). На углу, прижавшись к стене, си­
дит сгорбленная старушонка; у нее на коленях корзинка с
лепешками. Ей нельзя ни кричать, ни говорить: закон зап­
рещает. Она должна сидеть хоть целый день, пока не выру­
чит себе на хлеб. Через толпу народа пробирается угрю­
мый сарт: это ткач. Он сегодня получил за работу рубль и
должен на эти деньги купить кусочек мяса, сала, 2 — 3 фун­
та риса, чечевицы, муки, луку и дров, а дело жены позабо­
титься, чтобы этой провизии хватило на всю неделю. В куч­
ке праздных зевак афганец заставляет обезьяну показы­
вать, как ходит с ружьем «урус» или как охотник подкра­
дывается к дичи...
Не таков был Андижан в ночь под праздник Покрова,
накануне штурма, Оттуда доносились не базарные крики,
а зловещие призывы к оружию; между городом и ставкой
Фулат­бека сновали партии конных, поднимавшие облака
пыли. В отряде почти никто не спал в ожидании скорей­
шей развязки, и как только рассвело, уже все были в строю,
на своих местах. Солдаты сняли шапки, перекрестились;
раздалась команда: «Ружье вольно, шагом марш!» Три кро­
хотные колонны двинулись к городу. Эту минуту стерег
Фулат­бек: давши им отойти с полверсты, он налетел на
вагенбург, но тут его встретил полковник Травло граната­
ми из двух конных орудий. Киргизы мгновенно рассея­

лись. В это время Скобелев во главе 1­й колонны уже втя­
нулся в предместье. Пороховой дым впереди до того засти­
лал глаза, что казаки совершенно неожиданно очутились
перед завалом, вооруженным пушкой. Они крикнули
«ура!», мигом овладели завалом и ворвались в самый город.
Верхом перескочил через завал Скобелев и остановился:
его красивая статная фигура, благородная осанка и спо­
койная отчетливая команда производили чарующее дей­
ствие: солдаты мигом свезли пушку, разобрали завал и ус­
тремились дальше. Андижанцы дрались отчаянно; они
пользовались каждым закрытием, стреляли с крыш, дере­
вьев, дрались на улицах, во дворах, в саклях и мечетях. Со­
противление еще больше разжигало удаль охотников, шед­
ших впереди; то и дело раздавался звук трубы, наигрывав­
шей наступление: это значило, что они почти безостано­
вочно переходили от одного завала к другому. На базаре
1­я колонна наткнулась на громадный завал, огражденный
толстыми брусьями. Тут выехало наше орудие, и после не­
скольких залпов неприятель разбежался. С таким же тру­
дом пробивалась шедшая сзади колонна Аминова: ее тес­
нила с тыла неприятельская конница. Тогда капитан Арва­
натаки повернул назад два орудия и заставил конницу от­
хлынуть; дальше шли, прикрывшись сзади цепью стрелков.
Вторая колонна Меллера­Закомельского двигалась правее
Скобелевской. Поперек ее пути встречались завалы, сло­
женные из арб и укрепленные брусьями. Впереди охотни­
ков шел молодой офицер Хомичевский, который всегда
первым появлялся на завале, Кроме пяти завалов, туркес­
танцы должны были еще овладеть укрепленными саклями
и особенно долго провозились возле одной мечети. Нако­
нец все три колонны сошлись в урде, очистили от мятеж­
ников дворец и после короткого отдыха вышли обратно к
вагенбургу, причем поджигали все попутные постройки.
Путь арьергарда обозначался заревом пожара, раздавались
выстрелы и боевой клик андижанцев: «Ур! ур!» В два часа
отряд был уже на месте, потеряв 8 убитых и около 50 ране­
ных. Чтобы довершить разрушение Андижана, Троцкий

сейчас же выслал Скобелева с шестью орудиями и прика­
зал бомбардировать город, направляя выстрелы главным
образом на базар и в места пожаров.
Наступила ночь. Пламя бушевало вовсю, сопровождае­
мое треском и грохотом, точно пушечная пальба не умол­
кала ни на минуту. Абдурахман с трудом собрал своих спод­
вижников на маслахат (совещание). Тут были Фулат­бек,
Батыр­тюря, Исфандияр, Халикул­перваначи и несколько
других вождей мятежа; их окружали джигиты, толпа ан­
дижанцев. Призывая шепотом имя Аллаха, каждый из при­
сутствующих ожидал, что скажут муллы. Вдруг, на высоте
нескольких саженей, лопнула русская граната: то был за­
ревой выстрел, на этот раз боевой. Разлетевшимися оскол­
ками многих поранило, около 15 человек убило. Поражен­
ные ужасом мятежники разбежались, покинув даже ору­
жие. Об этом событии сообщили в лагерь перебежчики
евреи. Они рассказывали, что в Андижане собрались ко­
чевники и жители всех соседних городов, не исключая
Кокана; что они дали клятву отстоять город во что бы то ни
стало; аксакалы же, частью по охоте, частью под угрозой
смерти, работали на завалах; затем, будто сам Абдурахман,
заслышав русское «ура», до того оторопел, что скрылся в
толпу, и больше его никто не видел.
Как тогда, так и в наше время на андижанцев действует
одуряюще призыв к оружию во имя веры, а следовательно,
борьбы с христианами. Можно сказать, на наших глазах
(18мая 1898 г.) в андижанском лагере среди спящих солдат
появился с толпой пеших и конных, вооруженных шашка­
ми, пиками, батиками — вообще холодным оружием —
Дукчи­Ишан, он же Мадали, объявивший хазават. На пе­
редней линейке нашего лагеря остановился старый мулла
с книгой и развернутым знаменем зеленого цвета, обрыз­
ганным русской кровью. Ишан обещал мятежникам, что
на врагов подует «ветер разрушения» и они будут побиты
дреколием. Стрелки отбили нападение, виновники восста­
ния были разысканы и наказаны, а кишлак Мин­тюбе, где
вербовалась мятежная шайка, срыт до основания. Несмот­

ря на продолжительное господство русской власти в этом
крае, на водворение в нем правды и закона, кипчаки все
еще надеются вернуть прежние времена, когда они распо­
ряжались судьбами страны. Муллам это на руку: при вся­
ком удобном случае они разжигают ненависть к русским,
пророчат в борьбе с ними верный успех. То же самое про­
исходило в Андижане и 26 лет тому назад.
Погром 1 октября не образумил андижанцев. Русским
войскам пришлось еще раз в нем побывать, зимой, как раз
на рождественские праздники; но на этот раз защитники,
не дождавшись штурма, разбежались. Войсками командо­
вал их любимец, молодой генерал Скобелев, недавно про­
изведенный в этот чин за отличие в предыдущих делах. Во
дворце хана было отслужено благодарственное молебствие.
Едва замолкли звуки «Тебе, Бога хвалим!», сопровождае­
мые пушечной пальбой, как были получены новые тревож­
ные вести. Скобелев выделил частицу из своего отряда и в
середине января двинулся по дороге в город Асаке. Пройдя
мимо этого городка, русские открыли на соседних высо­
тах значительные силы пеших и конных коканцев, при­
близительно до 15 тыс. Это была последняя попытка Абду­
рахмана изведать счастье в открытом бою. Обстреляв пред­
варительно высоты, наши сбили неприятеля с гребня, пос­
ле чего коканцы атаковали нас во фланг со свойственной
им запальчивостью и криками «Ур! ур!». Их отбросили зал­
пами, картечью, и сейчас же конные стрелки с казаками
ринулись в погоню. Они гнали мятежников более 10 верст,
изрубили почти всю пехоту, а конницу разметали так, что
она не могла уже более собраться. Эта победа вконец убе­
дила Абдурахмана, что ему не под силу бороться с русски­
ми, и через неделю он с главарями восстания, в числе 26 че­
ловек, в 8 верстах от Андижана, в Гинду­кишлаке, принес
повинную, отдавая себя милосердию государя императо­
ра. Не явился лишь Фулат­бек, именем которого верши­
лись дела в столице. Признанный нами хан Наср­Эдин уже
был в ту пору изгнанником; в поспешном бегстве к Махра­
му, под охрану русских, он сам едва уцелел. Оставалось

покончить с Фулат­беком. Перерезав из мести братьев Аб­
дурахмана, он бежал на Алай, намереваясь скрыться в да­
леких горах. Для его преследования выступили из Анди­
жана 6,5 сотен казаков и эскадрон конных стрелков, при
4 орудиях и 6 ракетных станках под начальством ротмист­
ра Меллера­Закомельского. Отряд передвигался быстро, но
скрытно, давая ложные сведения о своем направлении. По
пути было получено известие, что Фулат­бек, покинув
Маргелан, с 5 тыс. конницы, 5 пушками и со всем своим
имуществом направился к Алайским горам и что на 28 ян­
варя он будет ночевать в кишлаке Уч­Курган, за 30 верст от
Маргелана. Несмотря на то что войска сделали уже 40 верст,
они двинулись дальше попеременно то шагом, то рысью.
Дорога шла между грядами каменистых гор; по сторонам
попадались курганчи (глиняные крепостцы); пользуясь
темнотой ночи, их обходили потихоньку.
Обширный, в несколько сотен дворов, кишлак Уч­Кур­
ган растянулся на 2,5 версты в глубокой лощине, вдоль гор­
ной речки. В дальнем его конце стояла урда, где расположил­
ся на ночлег Фулат­бек. Хотя отряд сделал в этот день 90 верст,
без пищи и без отдыха, однако Меллер­Закомельский ре­
шился сейчас же произвести нападение. Спешенные стрел­
ки и сотни сибирских казаков, под начальством капитана
Куропаткина , спустились с обрыва в кишлак и быстро дви­
нулись к урде; их вел недавно усмиренный Исфандияр; ос­
тальной отряд, разделенный еще на две части, занял оба
пути, которыми Фулат­бек мог проскочить на Алай.
В безмолвии ночи отрядец Куропаткина быстро дви­
гался вдоль кишлака, но вот стали раздаваться выстрелы,
появились одиночные всадники, наконец и пешие сарба­
зы прямо бросаются на колонну. Пришлось пустить в ход
оружие; несколько конных партий удалось даже обратить
в бегство дружными залпами. Пробиваясь все дальше и
дальше, колонна приблизилась к деревянному мосту, пе­
рекинутому через речку: на другом ее берегу, у подножия
10

10

Ныне военный министр.

горы, стояла урда, где и ночевал Фулат­бек со свитой. По
пятам бегущих колонна ворвалась в ворота урды; защит­
ники ее, обезумев от страха, заспанные, в ночной темно­
те, метались во все стороны, куда бы выскочить. Кто не
успел спастись бегством, был приколот. Оставив тут часть
стрелков, Куропаткин с казаками и остальными стрелка­
ми бросился по извилистой крутой тропинке наверх. Там,
на высоте, помещался сарбазскийдвор и возле него стояли
5 пушек, которые могли обстреливать лежащий у подно­
жия кишлак. Встреченные уже огнем, наши не сделали ни
одного выстрела и, не останавливаясь ни на секунду, вско­
чили на завал: впереди сам Куропаткин, с ним стрелки
Сикидин, Шнуков и горнист Карабанов. После горячего
штыкового боя все защитники батареи остались на месте,
у своих орудий; сарбазы кидались с обрыва.
По занятии урды из кишлака выносились толпы всад­
ников, искавших спасения на Маргелан или в горы, но их
всюду встречали залпами из орудий, не то ружейным ог­
нем: все пути бегства были искусно перехвачены. Много
их тогда погибло, остальные рассеялись, сам Фулат­бек едва
спасся с десятком джигитов, позабыв второпях даже свой
костыль, без которого не мог двигаться. Кроме пяти мед­
ных орудий было захвачено более 100 фальконетов, мно­
жество разного рода оружия, пороху, снарядов и все иму­
щество Фулат­бека, в том числе его бунчук, щиты, 200 вер­
блюдов. Только опытные туркестанские войска могли без­
заветно штурмовать урду, ночью, на совершенно незнако­
мой и к тому же пересеченной местности. Затем, если
вспомнить, что на другой день в 11 часов ночи они уже были
в Асаке, т. е. в 1,5 суток сделали 150 верст, то нельзя не удив­
ляться их изумительной выносливости.
Оставляя край, Кауфман поручил начальство над войс­
ками Скобелеву. Его смелые походы, всегдашняя готов­
ность броситься навстречу опасности, затем — штурмы
городов, разорение и пожоги мятежных аулов, наконец
лихое уч­курганское дело явно показали безнадежность
дальнейшего сопротивления. К тому же население горо­

дов и кишлаков было утомлено безначалием и смутой; оно
жаждало отдыха, возвращения к мирному труду, от кото­
рого чаще всего его отрывали силой под угрозой ножа.
И вот, со всех концов ханства стали являться в Андижан
одни за другими депутаты, на этот раз искренно заявляя
безусловную покорность; маргеланский бек привез и сдал
Скобелеву 17 пушек и ханские экипажи; явился последний
из ярых вождей хазавата — Турсункул, со всеми почетны­
ми жителями города Маргелана. Тогда Скобелев спешно
двинул свой отряд к Кокану. По пути, во время ночных
переходов, жители освещали дорогу кострами, аза 15 верст
от столицы были высланы 29 пушек. Отдельные небольшие
отряды, разбросанные в долине Ферганы, также спешили
со всех сторон на соединение с главным. В Кокане было
найдено еще 62 орудия, большие запасы пороха и снаря­
дов. Когда приехал временно командующий войсками
Г. А. Колпаковский, то скоро убедился, что население не
желает иной власти, кроме Белого Царя. 19 февраля 1876 года
состоялось высочайшее повеление о присоединении всего
Коканского ханства к русским владениям под названием
Ферганской области. Военным губернатором этой облас­
ти был назначен Скобелев.
Хан Наср­Эдин, Абдурахман автобачи и несколько дру­
гих главарей были высланы из края; прочие получили про­
щение, кроме Фулат­бека.
Последний подвиг Скобелева в Фергане уже рассказан:
это поражение скопища Абдул­бека в ущелье Янги­арык,
за 25 верст от Гульчи. Абдул­бек с братьями Махмудом и
Хасаном бежал в горы, по направлению к Памиру, ловко
увертываясь от преследующих его казаков под начальством
князя Витгенштейна. Наш летучий отряд чуть было не по­
гиб тогда около озера Кара­Кул во время страшной мете­
ли, оставшись без провианта и фуража. На обратном пути
казаки встретили мать Абдул­бека, в сопровождении чет­
вертого ее сына Канчи­бека и племянника Мирча­Паяса, в
поспешном их бегстве на плохих киргизских лошаденках.
Во время коканского ханства это была законная царица

Алая; такой ее признавали и коканский хан, и бухарский
эмир, присылавшие ежегодно правительнице Алая богатые
подарки. Ее звали Курбан­джан­датха. Однажды жадный
Худояр­хан сделал попытку обложить податью алайских
кочевников; но датха не только не допустила до этого, но
еще принудила хана подписать льготную грамоту. Она уп­
равляла Алаем очень долго и прославилась своей мудрос­
тью. Ее сыновья, которые уже названы, были верными
помощниками; каждый из них заведовал особым участком.
Имена этих беков, как батырей и лучших джигитов, были
известны далеко за пределами Алая. После окончательно­
го усмирения Ферганы, когда заволновалось горное насе­
ление Алая, то, конечно, не без ведома датхи, раздался со
снежных высот призывный клич Абдул­бека, под бунчуки
которого и собрались все узбеки, киргизы, уцелевшие от
погромов в Андижане, под Асаке, в Уч­Кургане. Судьба это­
го скопища также рассказана (стр. 219).
Особый конвой под начальством офицера должен был
доставить датху и ее батырей к Скобелеву. После пораже­
ния скопища Абдул­бека он в ту пору подвигался с отря­
дом к Алаю. Когда датхе объявили эту весть, она сказала:
«Я теперь раба русских; они могут делать со мной, что им
угодно, — такова воля Аллаха!» Это была хотя и не моло­
дая, но красивая женщина, небольшого роста; одета в пар­
човый халат, отороченный мехом, и в такой же шапочке.
Когда она говорила, крупные слезы блестели в узких про­
резах ее глаз. Датха бодро проехала весь путь верхом на
казачьей лошадке. Когда пленники предстали перед Ско­
белевым, оба батыря отвесили ему низкий кулдук (по­
клон) , а царица, опустив голову, стояла неподвижно. Ско­
белев подошел к ней и протянул руку. Датха сначала рас­
терялась от неожиданного приветствия, но сейчас же ра­
достная улыбка осветила ее лицо, и она что­то сказала по­
киргизски.
— Скажите датхе, — обратился Скобелев к переводчи­
ку, — что я рад ее видеть в добром здоровье. Я много слы­
шал о ее мудром управлении и знаю, что она заслужила

уважение от соседних ханов; уверен, что она поймет бес­
полезность вражды к русским и сумеет кочевое население
Алая склонить к миру. Еще скажите: как мать, она может
гордиться своими сыновьями; пусть она знает, что русские
уважают храбрых врагов. Если она уговорит своих сыно­
вей возвратиться на Алай, то я награжу их, как подобает
награждать батырей, а теперь прошу датху принять дас­
тархан.
По приказанию генерала принесли огромный поднос,
на котором целой горой возвышались разные лакомства;
после того Скобелев собственноручно надел на царицу пар­
човый халат.
Умная датха поняла, что времена изменились, и тут же
дала обещание верно служить России; поручилась, что мир
и тишина водворятся в долине Алая, пока она жива. Дей­
ствительно, один из ее сыновей со многими батырями вер­
нулся домой, но Абдул­бек не послушался матери, ушел в
Мекку и по дороге туда умер. Остальные сыновья были
назначены правителями волостей и под надзором матери
усердно служили Белому Царю.

Война с текинцами

I
У нынешних турок есть за Каспием бедные родичи, ко­
торых называют туркменами. Между турками и туркме­
нами большая разница: турки народ мирный, добрый; тур­
кмены народ воинственный, склонный к грабежам и раз­
боям; турки давно уже живут как народ оседлый; между
туркменами еще много кочевников, которые со своими
стадами переходят с места на место, укрываясь от зноя и
дождя в кибитках. Так называются круглые войлочные
палатки. Лет 400 тому назад туркам посчастливилось занять
богатейшие земли греческих царей, овладеть заветным
Цареградом; туркмены же остались при той же Богом оби­
женной пустыне, которая тянется верст на 600 в длину, с
востока на запад, да почти столько же в ширину — где не­
много шире, где уже, Туркмения, как и вся Закаспийская
степь, служила некогда морским дном, на котором слива­
лись воды Каспия и моря Аральского; теперешние камен­
ные горы были тогда островами. Почва там больше песча­
ная или солончаковая; если попадается глина, то такая глад­
кая и твердая, точно укатанная; деревьев нет; растет, прав­
да, чахлый саксаул, но его нельзя назвать ни деревом, ни
кустом — без листьев, вместо коры твердая и толстая бро­
ня, как у черепахи; если рубить его топором, сыпятся ис­
кры. Наше дерево не может там расти. Жгучий ветер высу­
шил бы его в неделю. Вообще растительность скудная. Вода
добывается только из колодцев, но очень глубоких, до 30 са­
женей, а в мелких колодцах такая же горько­соленая вода,
как и в озерах. По древнему руслу большой реки Аму, кото­
рая прежде впадала в Каспий, попадаются плесы соленой

воды, камыш, можжевеловые кусты и сочные травы; тут
водятся кабаны, гуси, утки: в зарослях камыша встречают­
ся тигры, пантеры, барсуки; многочисленные стада турк­
мен откармливаются на Узбое. Так называется старое рус­
ло Аму. К северу от Узбоя кочевки туркмен доходят до Усть­
Урта; к югу, т. е. со стороны Персии, Туркмению отделяют
горы Копетдаг. С крутых и коротких отрогов Копетдага
стекает множество речонок, благодаря чему у подножия
гор осело племя ахал­теке. Длина оазиса 300 верст, ширина
от 10 до 30 верст, лишь в одном месте 60 верст. Это самый
благодатный уголок пустынной Туркмении; тут произрас­
тают персики, абрикосы, виноград, орехи; пашни, ороша­
емые, как и везде в Туркестане, из арыков, дают обильные
урожаи гороха, люцерны, бобов, табака, хлопчатника, яч­
меня, пшеницы и сорго. Селения текинцев непохожи на
наши: глиняные заборы разгораживают пашни и дворы, а
внутри дворов стоят войлочные юрты, окруженные высо­
кими стенами, или же мазанки, вроде ящика, с низенькой
дверью и такими же окнами. В каждом поселении есть не­
сколько кал: это маленькая крепостца из толстых глиня­
ных стен, с башнями и бойницами. Дальше, к востоку, по
реке Мургабу, другой цветущий уголок Туркмении — Мер­
вский оазис. Там существует поговорка: «От одного зерна
пожни сто». Длина и ширина оазиса 60 верст. По глинис­
той равнине, подернутой песком, протекает река Мургаб;
огромная плотина делит ее воды на две половины, которые,
в свою очередь, дробятся на сотни канавок, равномерно
орошающих весь оазис. Пространство между каналами
разгорожено глиняными стенками и покрыто посевами
или огородами с бесчисленным множеством арбузов, дынь,
или же садами, виноградными и фруктовыми. Под защи­
той какой­нибудь башни не то калы ютится поселение мер­
вцев, большей частью по 3 — 4 кибитки на участке. На бере­
гах Теджента и Мургаба красовались некогда цветущие го­
рода, Мерв носил название «Владыки мира»: там царство­
вал знаменитый Альп­Арслан (Большойлев), которому, по
преданию, поклонялись 1200 царей. В Мерве и теперь ле­

жат останки повелителя царств и народов; говорят, в нем
было тогда до миллиона жителей, более половины которых
перебили монголы. Остальная Туркмения, т. е. все про­
странство между Узбоем, Амударьей, Афганистаном и
Персией мало пригодно даже для кочевки: это пустыня,
поросшая полынью, бурьяном и мелкими травами, кото­
рыми питаются овцы и верблюды. Лучшие места для ко­
чевки там, где встречается песок; тут чаще попадается гре­
бенщик, саксаул и почва рыхлее. Путник­новичок, попав­
ши первый раз в пустыню, удивляется, как это вдруг в его
глазах исчезают целые караваны, точно проваливаются
сквозь землю; какой­нибудь бугорок вырастает в целую
гору, крутой обрыв реки кажется утесом, орел — верблю­
дом, бурьян —лесом. Такой обман глаз повторяется на каж­
дом шагу. Когда солнце поднимется высоко и накалит поч­
ву, нагретый воздух дрожит, переливается, будто над рас­
каленной печью; если же небо покроется тучами, подни­
мается ветер, нагоняющий горячий песок, и тогда все кру­
гом кажется окутанным красной мглой. Зной в пустыне
доходит до 50 градусов R. Зима там хотя и короткая, но
страшная, потому что бураны бушуют по целым неделям.
Песчаные бури и снежные бураны одинаково страшны для
путника. Лучшее время — ранняя весна, когда угрюмую
наготу заменяет зелень; только продолжается она не дол­
го: под палящими лучами солнца степь принимает свой
обычный вид — однообразный, пыльный, скучный. Одно­
образие пустыни нарушают только немногие ее обитате­
ли: то проползет змея, пробежит скорпион или ящерица,
проскочит мышка или зайчик; иногда в облаках пыли про­
несется стадо диких ослов (куланов). Вот они остановились,
втянули расширенными ноздрями пыльный воздух и сно­
ва поднялись в галоп, от которого гулкая земля точно зве­
нит. В поисках за добычей рыскают волки, гиены, шакалы.
Неприглядна в эту пору туркменская степь. Одинокий пут­
ник, конечно, не решится углубиться в пустыню; необхо­
димость заставила людей соединяться в караваны, которые
ходят издавна по Туркмении между побережьем Каспия,

Персией, Афганистаном и Хивой. Караваны придержива­
ются колодцев и выпасов, кроме того, запасаются про слу­
чай и водой; топливом служат сухая трава или же кизяк".
Колодцы — это станции, по которым рассчитывают свои
переходы и воинские отряды. С незапамятных времен их
берегут как величайший дар Божий, без которого нельзя
углубиться в пустыню даже на самое короткое время. Идут
долго, особенно верблюжьи караваны; лошадиные карава­
ны ходят скорее, но зато лошади скорее и устают, кроме
того, требуют лучших кормов. От Александровского укреп­
ления до Хивы верблюжий караван идет без малого месяц.
В оазисах туркмены живут более скученно; кочевни­
ки, или «чарва», наоборот, любят простор степи. Следует
заметить, что оседлый туркмен (чомур), у которого много
скота и лошадей, зачастую снимает свою кибитку и таким
образом превращается в чарву. Кочевники живут богаче,
чем оседлые, зато они менее воинственны. В войнах с на­
шими они почти не участвовали. Ближайшее к нам племя
туркмен называется иомудами. С наступлением весны
иомуды переходят реку Атрек и расходятся на летние ко­
чевки — одна половина вдоль морского побережья, а дру­
гая по реке Сумбару. Огурджалинцы живут на островах и
побережьях Каспия, где занимаются рыболовством, добы­
чей соли, нефти. На острове Челекень насчитывается до
3 тыс. колодцев с нефтью; один такой колодец выбрасыва­
ет фонтан нефти до 10 саженей высотой и дает в сутки
10 тыс. ведер. Благодаря такой богатой добыче многие огур­
джалинцы разбогатели. Главный улов рыбы производится
в устьях реки Атрека, где стоит аул Гассан­Кули, имеющий
до 1,5 тыс. кибиток. Сотни лодок снуют по заливу, а даль­
ше, на глубине, колышутся мачтовые суда; это армяне­скуп­
щики наехали с Кавказа за рыбой. В заливе ловятся: сомы,
осетры, карпы; сомы попадаются до 3 саженей длины. Про­
чие оседлые туркмены этого побережья занимаются хле­
бопашеством, причем самым выгодным продуктом счита­
" Высушенный навоз.

ется сорго, дает урожай сам­200 и более. Текинское племя
самое многочисленное, около 100 тыс. кибиток, и вместе с
тем самое храброе; их военный крик «уран! уран!» всего
чаще раздавался в Туркмении. Половина их, под названи­
ем ахалтекинцев, как уже сказано, расположена у подно­
жия Копетдага, а другая половина, под названием мервцев,
на реке Мургабу. По причине малоземелья текинцы при­
выкли жить за счет соседей, занимаясь грабежом и разбо­
ем (аламанами). Между ними как и между всеми остальны­
ми туркменами, есть кочевники и оседлые. С наступлением
лета кочевники покидают аулы и уходят со стадами на пас­
тбища, а осенью, когда пройдут дожди и в оазисе зазелене­
ет травка, они снова возвращаются в аулы. Туркменские
племена никогда не жили между собой в мире; достаточно
было самого пустого предлога, чтобы одно племя разоряло,
изгоняло из насиженного места другое. Так, лет 30 тому
назад текинцы до того теснили иомудов, кочевавших по
берегу Каспия, что те принуждены были передаться в под­
данство России; немало доставалось от них же сарыкам и
салорам как ближайшим соседям. Хотя они все говорят
одним языком, поклоняются единому Богу, причиной роз­
ни и вражды служит то, что пограничные туркмены от ча­
стой женитьбы на персиянках переродились сами, стали
немного похожи на персиян. Вот почему каждый прослав­
ленный воин непременно должен иметь одну туркменку и
дети ее считаются более благородного происхождения, чем
дети от других жен. Вообще же туркмены резко отличают­
ся от родственных им народов — киргизов, каракалпаков,
узбеков, и главное отличие — гордая воинственная осан­
ка, смелость в поступи и острые, как бы пронизывающие
глаза; роста они высокого, смуглы, редкая черная борода,
короткие густые волосы и широкие оттопыренные уши.
Женщины также хорошо сложены, встречаются и краса­
вицы, особенно в молодости. Одеваются как мужчины, так
и женщины в красные шелковые рубахи, длиною до лодыж­
ки; мужчины надевают сверху халат, в парадных случаях —
парчовый или шелковый, с широким кушаком, за который

засовывается кинжал или пистолет; вместо обуви они но­
сят туфли, ходят и босые, на голове расшитая ермолка, по­
верх которой надвинута черная баранья шапка. Туркмен­
ки любят при случае принарядиться: поверх рубахи наки­
дывают шелковый халат желтого цвета, шею украшает оже­
релье, в ушах серьги, на ногах цветные сапожки; головной
убор унизан монетами, разными цветными камешками,
золотыми и серебряными побрякушками. Зажиточные
текинки носят шаровары; поверх стянутых внизу шаро­
вар — юбка и шелковый или суконный бешмет; на руках и
ногах толстые серебряные браслеты. Женщины не прячут
своих лиц под покрывало, как это принято в остальном Тур­
кестане; это не рабыни своих мужей, а полноправные хо­
зяйки, ни в чем не поступаются своим мужьям и даже мо­
гут подавать советы на маслахатах.
Брачные дела начинаются притворным бегством: за­
вернувшись в длинное покрывало, невеста садится верхом,
берет на руки козочку или ягненка и скачет с ним во весь
опор, стараясь не попасть в руки жениха, который пресле­
дует ее во главе целой шайки друзей. После поимки мулла
прочтет над ними молитву и брак считается свершенным.
На 3­й или 4­й день невеста должна совершить новое бег­
ство, уйти к родителям, где остается иногда долго — год и
более того, пока муж разбогатеет настолько, чтобы упла­
тить калым. За молодую и красивую девушку надо упла­
тить 500 — 600 рублей и более; за пожилую 100 — 150 рублей.
В прежнее время это богатство наживалось только разбо­
ем или воровством у соседей. Покойников оплакивают, как
и везде, но у них еще новый обычай: в продолжение целого
года, в тот самый час, когда умер туркмен, все, его родствен­
ники и друзья испускают продолжительный вой, хотя бы
этот час приходился во время еды — едят и воют. Велико­
му воину насыпалось «ексу» курган: каждый храбрец того
племени приносит не менее 7 корзин земли, и таким обра­
зом вырастет горка в 3 — 4 сажени, заметная в степи и досе­
ле. Туркмены вообще свято чтут могилы отцов. Однажды
молодой текинец Ораз украл у муллы Омера чудного коня.

Омер был в отчаянии; он заклинал вора именем пророка
вернуть ему драгоценную лошадь, но Ораз только посмеи­
вался над муллой. По его просьбе собралась сходка. Стари­
ки сначала добром уговаривали Ораза возвратить коня.
«А ты сам, Сурхан, не лучше ли поступил с кобылицей Хад­
жи? » — спросилдерзко Ораз. Старик Сурхан умолк, а Ораз
удалился, распевая богатырскую песню. Тогда мулла отыс­
кал ночью могильный холм деда Ораза, воткнул наверху
копье и навесил на него изломанный лук. Этим он как бы
приносил жалобу покойному предку Ораза. В таких слу­
чаях все племя должно взяться за оружие, чтобы отомстить
обидчику. Угроза подействовала. Как только Ораз увидел
копье на могиле деда, он отвел лошадь к мулле и поставил ее
на то же самое место, где она стояла раньше: «Лучше ле­
жать в черной земле, чем нарушить покой дедов», — гово­
рил после Ораз. Хотя туркмены считаются магометанами,
но у них нет ни мечетей, ни минаретов; молятся они под
открытым небом; муллы и выборные старшины не пользу­
ются большой властью. «Мы народ без главы, мы все рав­
ные, и каждый из нас царь. Нам не надо тени дерева, не
хотим быть под сенью начальника», — говорили туркме­
ны, пока не осилили их русские. Правление у них всена­
родное; если и избираются ханы, то власть их была неве­
лика, за исключением походного времени. Во время наше­
ствия неприятеля или по случаю другой какой беды выби­
рают хана уже целым племенем; таков был, например, из­
бранный текинцами Нур­Верди­хан, сын Берды­Мурада.
У ханов имелись советники из сердарей, батырей, но все
важнейшие дела решались на съезде всех ханов, мулл, вы­
борных от каждого аула. Правят и судят в стране по обы­
чаю, завещанному отцами, и никто не посмеет нарушить
обычая, хотя бы и сам хан. Преступников карают пеней,
иногда очень крупной, например, за убийство — до 2 тыс.
рублей. Эта сумма уплачивается родичам убитого; если
убийца не в состоянии уплатить, то за него расплачивает­
ся весь аул, где он проживал. За грабеж одноплеменника
грабитель изгоняется из племени. Но помимо суда, оби­

женный зачастую расправляется самосудом, отчего меж­
ду родичами возникает смертельная вражда — тут уж бес­
сильны все власти.
От окружающих их народов туркмены отличаются
более строгой честностью и чистотой нравов. У них не за­
имодавец, а должник хранит расписку, чтобы не забыл,
сколько он должен. Ложь, обман считаются преступлени­
ем; имущество в ауле остается без всякого присмотра, ник­
то и не тронет чужого. К людям незнакомым туркмены
относятся осторожно, подозрительно, а с людьми знако­
мыми простодушны и доверчивы; они любят свою роди­
ну, что и доказали на деле, когда защищались против на­
ших; в бою себя не жалеют, но врагов не щадят: тут сии
жестоки. Это не мешает им быть жалостливыми к живот­
ным. Рука туркмена не подымется убить животное, кото­
рое он не может захватить с собой; если он встретит в сте­
пи заблудшего верблюда или барана, непременно поделит­
ся с ними водой. «Человеку надо любить животных: они
кормят его», — говорит туркмен. Неразлучные спутники
кочующих туркмен — верблюд и лошадь. Большинство
верблюдов одногорбые, поменьше ростом и слабее двугор­
бых, но зато выносливее; они могут делать переходы по
40 верст в день с кладью от 9 до 12 пудов. Пасутся на воле
без пут вокруг кибиток; случается, что многие из них ухо­
дят в степь и там дичают. Туркменские лошади ведут свою
породу от прославленной арабской, хотя и не так красивы,
но во всем свете нет им равных по выносливости; говорят,
что они способны пробежать тысячу верст в пять суток,
легко переносят голод и жажду. Это самое кроткое и смыш­
леное животное, растет под кровом хозяйской кибитки,
вместе с детьми; ее ласкают женские руки. Часто можно
видеть в бедной изодранной кибитке хозяина и всю его
семью в лохмотьях, тогда как лошадь покрыта богатой по­
поной. В такую ужасную пору, когда солнце прожигает
насквозь, туркмен укутывает ее в войлочные одеяла, отче­
го она сохраняет поджарый вид, каким отличаются анг­
лийские скакуны. Табунов туркмены не держат; у каждо­

го мало­мальски зажиточного хозяина 3 — 4 лошади, ко­
торых он держит на привязи, недалеко от кибитки. Цена
таких лошадей от 200 до 500 рублей. Уход за животными и
вообще все хозяйство лежит на руках женщин; мужчи­
ны, кроме поездок на совещания, проводят жизнь в праз­
дности. Любимые их разговоры о новостях (хабар); еще
любят играть в шахматы, играют очень искусно и быст­
ро. Из­за новостей туркмен сделает охотно 40 или 50 верст,
чтобы по пути рассказать в аулах, что он слышал или ви­
дел. Таким образом новости быстро передаются за сотни
верст, От прежней вольной жизни, когдатуркмены наго­
няли страх и ужас на соседних трусливых народов, оста­
лись лишь рассказы, сказания да песни. Молодое поколе­
ние и до сих пор с жадностью слушает рассказы былых
бойцов, в которых истина перемешалась с вымыслом. Тур­
кмен по природе рожден для грабежа, который его обога­
щал и прославлял.
Арабы, турки и вообще все мусульмане вели длинные
войны с соседями во имя Аллаха и Его пророка: то были
священные войны. Когда 450 лет тому назад турецкий сул­
тан, взявший штурмом Цареград, въехал в столицу гречес­
ких царей, он первым делом приказал обратить христиан­
ский храм в мечеть и тут же первый воздал хвалу Аллаху.
Туркмены вели войны, делали набеги ради корысти; они
не различали правоверных от неверных, лишь бы была до­
быча; особенно жадны на добычу текинцы — самое раз­
бойничье племя. В грабежах туркмен жесток, зарезать че­
ловека, истребить целое поселение ему ни по чем. «Турк­
мен на лошади, — говорит пословица, — не знает ни отца,
ни матери», или: «Если враг твой нападет на кибитку твое­
го отца, пристань к нему и грабь вместе». Такие мудрые
правила передавались из поколения в поколение. Сотни не­
когда цветущих деревень и теперь лежат в развалинах по
границе Персии; густо заселенная страна превратилась в
пустыню; только там удержалось население, где нашло при­
ют между скалами в трущобах, Афганские, хивинские и
бухарские владения также страдали от их набегов, даже

суда на реке Аму не всегда могли проскользнуть благопо­
лучно. Пограничные жители Персии запирались, бывало,
в деревнях, похожих на крепости; караульные стояли днем
и ночью на страже; в открытых местах были устроены баш­
ни, на 25 — 30 саженей одна от другой; наконец, они стали
воздвигать громадные стены на несколько сотен верст, ос­
татки которых можно видеть и теперь. Разбои и набеги
только тогда утихли, когда персияне додумались поселить
на границе курдов, кочевое, также разбойничье племя.
Число людей, уведенных из Персии в неволю за одно сто­
летие, считают до миллиона; случалось, что одновременно
томилось в рабстве около 200 тыс. невольников. Горе пас­
тухам, которые, бывало, заберутся на соседние пастбища.
Разбойники, спрятавшись где­нибудь за бугорками или в
оврагах, отрежут путь отступления и гонят стада вместе с
людьми, обремененными цепями. Целые орды кочевников
не имели другого занятия, как разбой, торговля невольни­
ками или же война с соседним племенем. И близкие, и даль­
ние набеги туркмены всегда делали конные, за исключе­
нием тех разбойничьих племен, которые ловили людей на
побережьях моря, в своих дрянных баркасах. Запрета ни­
кому не было: прослышит какой­нибудь из батырей, что
вблизи проходит торговый караван, или же задумает сде­
лать более дальнюю прогулку, в Хиву, например, не то на
персидскую границу, и выставит у своей кибитки длин­
ную пику с навешенной тряпкой. Тогда всякий желающий
принять участие в набеге втыкает рядом и свою пику; ког­
да наберется достаточное число охотников, объявляется
место сбора, а также время выступления. Иногда призыва­
ется «ишан» чтобы благословить аламакщиков на «доброе»
дело. Как хищные звери любят ночью накрыть добычу, так
и туркмены поджидали где­нибудь наступления темноты;
они внезапно налетают в тот момент, когда скот возвраща­
ется с пастбища: вместе со скотом разбойники врываются
в загороди, другие в это время лезут на стены при помощи
складных лестниц. Одни вяжут пленных, остальные отго­
няют скот, баранов. Если местность гористая или скалис­

тая, туркмены ночью всползают, как кошки, и ждут рас­
света. Как только откроются в селении ворота, хищники
врываются в улицы, дома, и начинается та же работа. Иног­
да они вырезывали целые селения. Успех аламана зависел
от выбора предводителя и соблюдения тайны. Туркмены
очень дорожили теми из батырей, которые прославились
удалью набегов; эти вожаки хорошо знали пустыню, рас­
положение колодцев, умели скрытно подвести свою
партию, лихо наскочить на беспечного противника, а в
случае неудачи исчезнуть без следа в пустыню, безбреж­
ную, как море. Догнать разбойничью партию так же было
трудно, как ветер пустыни. И тайна задуманного набега
соблюдалась строго. Если бы нашелся изменник, который
предупредил врага о нападении, того всякий мог убить.
Не было преступления выше измены. Вот почему во вре­
мя войны с текинцами мы не имели ни одного лазутчика,
тогда как наши секреты были им известны от наших же
джигитов.
Вооружение туркмен было неважное: кривые сабли
плохого качества, ружья разных образцов, начиная с фи­
тильных и кончая охотничьей двустволкой; но стреляют
они метко, хотя и медленно, а в рукопашной, когда выни­
мались шашки, туркмены могли быть и даже были страш­
ны. «Где твоя душа? — спрашивает одна женщина у турк­
менского батыря и отвечает: — Твоя душа в твоем мече,
твоя душа в золотой стреле». Туркменки мало в чем усту­
пают своим мужьям: они так же жестоки, храбры, даже
мужественны. Однажды персидский губернатор захватил
в плен знатного туркмена, по имени Шаваль­хан, и прика­
зал его расстрелять. Это было лет 30 назад. В следующую
затем зиму туркмены сделали набег на персидскую грани­
цу, разграбили богатую деревню, многих ее жителей пере­
резали, а помещичьего сына увлекли с собой в надежде по­
лучить за него хороший выкуп. Узнала об этом жена Ша­
валь­хана, явилась к батырю, который водил партию, и по­
требовала, чтобы тот отдал ей знатного пленника. Батырь
не согласился, и вдова пошла к хану.

— Почему ты, женщина, считаешь пленника своим ра­
бом? — спросил у нее хан.
Вдова отвечала:
— Он персиянин. Моего мужа расстреляли персияне,
и я хочу отомстить за его смерть.
— Женщина, ты права, — сказал хан, — возьми перси­
янина.
Туркменка вырезала собственноручно у живого плен­
ника сердце, а труп бросила собакам.
Во время первого штурма текинской крепости Денгиль­
тепе, около десятка наших конных дагестанцев окружили
текинку, которая вела в поводу верблюда, нагруженного
домашним скарбом. Завидя это, к ней подъехал офицер и
сказал по­татарски:
— Ты не бойся, иди своей дорогой, эти люди не сдела­
ют тебе ничего худого.
Текинка, приподняв голову, гордо сказала:
— Чего мне бояться? Я и не боюсь их! — и продолжала
свой путь.
Другая текинка сидела во время штурма на краю кана­
вы с оторванной ногой и палила из пистолета в проходив­
ших мимо драгун.
Когда персияне увидели, что ничем нельзя оградиться
от дерзких набегов, они вырядили в текинский оазис це­
лую армию — 13 тыс. пехоты, 10 тыс. конницы и 33 пуш­
ки — под начальством Мирзы­Эшмедита. Ему было пору­
чено самим шахом истребить разбойничье гнездо, Весь
оазис от мала до велика вооружился и выступил навстре­
чу. Сблизившись с персиянами, текинцы то бросались в
шашки, то отступали и наводили неприятеля на скрытые
засады, где встречали его залпами; бегущих преследовали,
рубили, пока, таким образом, не заставили всю армию по­
вернуть обратно. Во время отступления конница успела
частью спастись, но пехота и вся артиллерия попали в руки
текинцев. На базарах Хивы и Бухары пленники продава­
лись по 7 рублей. С той поры текинцы возмечтали, что они
непобедимы, что равных им по силе и храбрости нет на

всем свете. Это внушило им непомерную гордость и пре­
зрение ко всем соседям.
Тяжка была участь пленных. Стариков и больных турк­
мены безжалостно умерщвляли, не потому только, что они
негодны к работе, а потому, что кровь их угодна Аллаху;
щадили только мулл, дервишей и прочих духовных, так как
боялись проклятия. Молодых сильных невольников или
продавали на соседние рынки, или обращали в рабов. С по­
явлением русских на берегах Зарявшана и Аму, когда Хива
и Бухара принесли покорность, рабство в этих странах было
уничтожено, невольничьи рынки закрылись. Тогда текин­
цы стали жестоко обращаться со своими пленниками, что­
бы заставить их просить выкупа. У них пробыл восемь лет
в плену бомбардир Киндяев, и хозяин подвергал его раз­
ным истязаниям. Свяжет, например, туго­натуго указа­
тельный и средний пальцы и вбивает между пальцами де­
ревянные гвозди; прикладывал к телу раскаленные угли, а
в морозы привязывал раздетого к столбу. Такими пытками
текинец заставил Киндяева написать письмо, чтобы его
выкупили за 48 тыс. От начальства получился ответ, что
деньги будут уплочены тогда, когда доставят Киндяева.
Текинец стал мучить еще больше: заковал его в ручные и
ножные кандалы; кроме того, приковал цепью, обернутой
вокруг шеи, к столбу. В таком положении несчастный плен­
ник не мог ни лечь, ни сесть как следует, а должен был или
стоять, или держаться на корточках.
В 1869 году русский отряд высадился на восточном бе­
регу Каспия и заложил город Красноводск. Таково начало
прочного водворения власти Белого Царя в нынешней За­
каспийской области. В последующие годы наши отряды
доходили в одну сторону до Аму, а в другую до Ахал­Текин­
ского оазиса. Тогда­то ближайшее туркменское племя
иомуды и признали русское подданство, а текинцы пошли
было на мировую. Через 8 — 9 лет после заложения Крас­
новодска наши стали придвигаться все ближе и ближе к
текинцам, но только не удерживали занятых мест: посто­
ят и отойдут. Текинцы поняли это так, что русские их бо­

ятся: они стали уже преследовать уходившие войска, дела­
ли набеги до Чикишляра и Красноводска и даже пытались
ими овладеть. Перед хивинским походом толпа конных
текинцев, до 600 человек, налетела среди бела дня на рус­
ский отряд, собиравшийся в ту пору под Красноводском.
В этом отряде находился и Скобелев, в чине капитана. Пока
солдаты похватали ружья, текинцы пронеслись через весь
лагерь, кого кольнули, кого рубнули, а один смельчак на­
кинул аркан на Скобелева, который выскочил второпях из
палатки узнать причину суматохи. Плохо бы ему при­
шлось, не выстрели вовремя казак: меткой пулей он поло­
жил текинца на месте. Помимо того, текинцы угоняли скот,
верблюдов, нападали на мирных иомудов; наши пленные с
той поры у них не переводились: то схватят солдата, то пой­
мают на берегу рыболова. Более всего казалось постыдным
выкупать своих пленных, а если их вовремя не выкупить,
то текинцы обращались с ними самым бесчеловечным об­
разом, особенно с теми, которые пытались бежать. Вот что
рассказывал побывавший в плену русский солдат Цивашев.
«7 октября 1878 года я с шестью товарищами отправились
на трех верблюдах без ружей за сеном. Только что мы на­
чали косить траву, как из­за бугра выскочили пять добро­
конных туркмен, с ружьями и шашками. Мы пустились
бежать, но туркмены скоро нас догнали, сбили в кучу и
погнали в горы. Мы не шли, а бежали; кто отставал, того
били нагайками. Канонир Макаров скоро совсем пристал.
Тогда один из туркмен снес ему шашкой голову, затем слез
с коня, стащил с Макарова сапоги, да еще раза три пырнул
его ножом. Таким манером гнали нас до самого вечера, пока
не остановились у какой­то речки напоить лошадей. От­
сюда погнали дальше, на всю ночь, как есть до рассвета.
Опять остановились у речки, напекли в золе лепешек и, про­
глотивши их, тронулись дальше. Когда солнце поднималось
на обед, мы уже вступали в аул Каракала, где пробыли це­
лые сутки. На другой день, отойдя от аула с версту, туркме­
ны остановились, заставили нас раздеться и разобрали
нашу одежду — мы остались в одном белье, без сапог. Пос­

ле этого поделили нас между собой: меня с Петиным два
туркмена погнали влево, остальных товарищей погнали
вправо. Больше мы с ними не виделись.
Мы то поднимались в горы, то спускались вниз; то бе­
жали по каменистому грунту или же вязли в песке. У меня
и Петина ноги распухли, покрылись ранами. Видно, наших
хозяев взяла жалость, потому что они перестали стегать
нас нагайками. Почти в такую же пору, как и третьего дня,
мы подошли к какой­то ихней крепости. Сейчас собрался
народ, окружили нас, стали раздевать, бить, толкать, пле­
вали в глаза или кидали навозом в лицо. И эти надругательст­
ва не прекращались до самой ночи. Потом нас с Петиным
развели по разным кибиткам: он пошел к своему хозяину,
а я к своему. Мой хозяин сейчас же заковал меня в желез­
ные путы, каждая в 15 или 20 фунтов весу, и приказал ло­
житься спать. Его звали Куль­Ильды. Он был очень бед­
ный человек: ничего не имел, кроме кибитки и коня; жена
у него была лет 25­ти, собой некрасивая, и детей двое, маль­
чик да девочка. На другой день меня послали собирать на
топливо колючку и носить воду. Ходить приходилось бо­
сяком; голову обрили, дали какую­то шапку да трепаный
халат. И Петина так же вырядили. Недели через две при­
шли к моему хозяину старики, что­то переговорили меж­
ду собой, потом пришли ко мне, чтобы я переменил свою
веру. Тогда я ответил: "Хоть вы зарежьте меня, но веры не
переменю". А нужно вам сказать, что, еще когда нас разлу­
чили, мы дали друг дружке клятву держаться своей веры.
После моего отказа текинцы стали меня бить, хотели даже
зарезать и зарезали бы, если б хозяин не заступился, не
допустил. С Петиным было то же самое, и он отстоял свою
веру. Текинцы не позволяли нам громко молиться или тво­
рить крестное знамение, так что мы все время молились
"нишком" (про себя). Кормили, можно сказать, впрого­
лодь: больше лепешками; раз в неделю давали баранину с
рисом. Одно утешение имел — повидаться с товарищем,
отвести с ним душу. Этого не запрещали, ходить по аулу
мы могли, когда вздумается.

Месяца через три наш аул перекочевал в пески верст за
40 от прежней стоянки. Во время пути мне скрутили назад
руки. Как только пришли на место, я узнал, что Петин убе­
жал от своего хозяина. Весь аул поднялся на ноги, проез­
дили всю ночь, а утром его нашли под кустом, в яме. Из­
бивши немилосердно, Петина привели назад, после чего
заковали в тройные кандалы, наглухо. Еще хорошо, что
догадался он унести с собой свои путы; брось он их где­
нибудь по дороге, его бы убили. На другой день я навестил
Петина; их кибитка стояла верстах в двух от нашей. Пого­
ворили, помолились вместе; я его утешал, советовал наде­
яться на помощь Божью. Петин признался мне, что хотел
украсть у хозяина лошадь, да не мог, потому что лошади у
них всегда прикованы на ночь: ну а пеший далеко ли уй­
дешь? Так как на новой стоянке вода была далеко, верст
десять, то мне оставалась одна работа — собирать топливо.
Хозяин мой стал ко мне как будто добрее: «Живи у нас, —
говаривал, — прими нашу веру...» Как тут прошел радост­
ный слух, что нас хотят откупить. А скоро слух стал сбы­
ваться. Приехал в наш аул Тыкма­сардарь, должно быть,
выкупил меня у хозяина и повез с собой. У него я встре­
тился с канониром Пантюшиным, тоже, значит, выкупи­
ли. Сейчас меня расковали; работы не давали никакой, раз­
ве нарубить дров или напоить верблюдов, кормили же вво­
лю: верблюжье молоко, баранина, лепешки, кукуруза...
Так проболтались мы недели три, пока шли перегово­
ры, каким путем нас отправить. Наконец, Тыкма­сардарь
вырядил нас с своим сыном в другое, дальнее кочевье, куда
выехал на встречу туркмен, высланный начальством. Он
привез нам шинели, сапоги, рубахи, штаны, чаю, сахару —
все это прислал наш добрый командир, полковник Гаити­
нов. После трех дней похода мы прибыли в Чат, где навстре­
чу нам высыпал весь лагерь... И радостьже была великая!»
Судьба Петина и его товарищей была много лучше, чем
других пленников: иных перепродавали из кибитки в ки­
битку, пока не зачахнет бедняга; других приневоливали
принять магометанскую веру или же убивали за попытку

к бегству. Никакая великая держава не могла потерпеть
такого бесчинства; к тому же и персияне умоляли госуда­
ря императора унять текинцев... Долготерпение в Бозе по­
чившего монарха наконец истощилось: он повелел двинуть
войска вглубь оазиса.

II
Начальство над экспедицией было поручено храброму
кавказскому генералу Лазареву. Только этот поход не удал­
ся. Сам генерал заболел и во время похода умер, запасы
продовольствия, фуража оказались невелики, верблюдов
мало, и, вместо того чтобы сразу двинуть сильный отряд,
пришлось вырядить только 10 батальонов и 14 сотен, при 16
орудиях.
Как только стало известно, что в Чикишляре начались
сборы, текинцы ограбили под Красноводском своих роди­
чей, а из­под Чикишляра угнали 200 верблюдов. На боль­
шом совете (джум­гурие) в Куня­геок­тепе все поголовно
требовали войны. Было решено укрепиться возле бугра
Денгильтепе, и сейчас же население приступило к работе:
работали и женщины, и дети под надзором трех ханов. На
каждые 10 семейств был назначен особый участок; однако
ко времени появления отряда крепость не была еще готова.
Авангард наш тронулся 6 июня. Погода стояла жаркая.
Шли берегом Атрека, а берег его на 6 —7 саженей выше,
чем дно, и чтобы достать воды, надо было делать спуски, на
что уходило немало времени. Утомленные солдаты долби­
ли твердую как камень землю, пока не выбьются из сил.
Проходили в сутки не более 10— 12 верст; все это вышло
оттого, что путь не был раньше изведан, думали, что он
ровный, гладкий, вода везде близко. Главный отряд высту­
пил почти через два месяца, когда текинцы успели снять
посевы, скопились в крепости и угнали в дальние места скот,
словом, приготовились к встрече. Этого мало: несколько
раз они тревожили в Бендесене наш авангард, поджидав­
ший здесь главные силы. Чтобы отомстить за дерзкие по­

кушения, князь Долгоруков взял конницу, перебрался че­
рез перевал и возле Бами накрыл текинцев врасплох, при­
чем отбил 6 тыс. баранов и 800 верблюдов. Добыча при­
шлась кстати, продовольствие было на исходе, а когда с
приходом главных сил сделали подсчет, то оказалось, что
состав отряда надо уменьшить почти наполовину, и при
всем том провианта и фуража оставалось лишь на 15 дней.
Надо было в этот срок взять все укрепления, разбить те­
кинцев и успеть вернуться назад.
Только 27 августа небольшой русский отряд под началь­
ством полковника Ломакина подтянулся к аулу Яронис, за
18 верст от крепости, На 28­е был назначен штурм. Войска
не смыкали глаз, а в 3 часа утра снялись с бивака. Темнота
была такая, что брели наудачу, сбивались с пути, возвра­
щались назад и опять, повернувшись, шли на ощупь. На рас­
свете конные текинцы попытались было остановить отряд,
но их отбили гранатами, от которых они разлетелись, как
брызги. Когда же авангард подошел к буграм, за которыми
было расположено укрепление, огромная толпа текинцев,
размахивая шашками и подбрасывая вверх шапки, быстро
вынеслась из крепости. Наши выждали и после несколь­
ких залпов заставили текинцев спасаться в крепость. Тут у
ворот произошла страшная давка; наши сгоряча гнались за
ними со штыками почти до самых стен. Наконец текинцы
скрылись, ворота были затворены и чем попало завалены.
Подошел главный отряд, и войска расположились для
штурма: на правом фланге стал батальон Куринского полка
и саперная рота, в центре стрелки и батальон кабардинцев;
на левом фланге другой батальон куринцев и 2 гренадер­
ских при 4 орудиях; сзади там и здесь также по 4 орудия; в
резерве остался только Ширванский батальон; кавалерию
услали за крепость, чтобы преследовать беглецов. День кло­
нился к вечеру. Перед этим крохотным отрядом возвыша­
лось укрепление, стены которого, сбитые из глины, имели
высоты до 3 саженей над дном рва; главное укрепление было
прикрыто крепостцами малых размеров; там, за стенами,
стояло целое племя, готовое умереть за пядь родной земли.

Грянул сигнальный выстрел. Батальоны поднялись,
двинулись сначала шагом, потом бегом, с криком «ура!».
Засевшие впереди укрепления текинцы были скоро выби­
ты и бросились к воротам; правофланговая колонна было
настигла их, но в это же время попала под огонь передового
укрепления, из которого расстреливали людей продольно
и сзади. Куринцы с саперами бросились было туда — там
разрываются наши же гранаты. Небольшая кучка солдат
успела, однако, ворваться в крепость, но, растерявшись в
узких переходах между кибитками, она вся там и осталась.
В центре стрелки и кабардинцы добрались до рва, спусти­
лись, поглядели на высокую стену и стали отступать; гре­
надеры также отступили. По всей линии штурм был отбит;
текинцы высыпали из крепости. Не подоспей на выручку
ширванцы, наша артиллерия осталась бы на месте; уже
артиллеристы палили из револьверов, рубились шашками.
Батальоны отступали в беспорядке; в каких­нибудь полча­
са третья часть пехоты была изрублена. Измученные и го­
лодные войска спешили добраться до обоза, где располага­
лись как попало, лишь бы поближе к верблюдам. Темнота
ночи еще более усугубляла суматоху: стоны раненых, рев
голодных верблюдов, хриплые голоса начальствующих на­
водили тоску, вызывали горькие слезы. Тяжела была эта
ночь! Хорошо еще, что текинцы не догадались сделать на­
падение — тогда бог весть, чем бы все кончилось. Они в
это время собрались на маслахат. На совете текинцы сооб­
разили, что и у них потери немалые: оказалось до 2 тыс.
убитых, главный предводитель Берды­Мурад­хан тяжело
ранен, и что, пожалуй, им выгоднее просить мира. Наутро
назначены были переговоры, но когда выборные собрались
ехать в лагерь, русский отряд уже успел сняться с бивака.
Еще прошел день, текинцы поняли наконец, что одержали
победу. Началось угощение, скачки, пальба из ружей; все
русские пленные были изрублены; с трупов несчастных
собирали жир для заживления своих ран.
Обратный путь был горше переднего. Всех раненых не
было средств поднять: каждый примащивался, где кто

мог — на лафете, на верблюде или казачьей лошадке. Ото­
щавшие верблюды падали, и все, что было на вьюках, оста­
лось на дороге. А тут текинцы, как аулы за кораблем, не
отставали ни шагу; беда кто отставал: они моментально
бросались и рубили на куски. Между ними были и жен­
щины, вооруженные овечьими ножницами на длинных
палках. Арьергард все время отстреливался, патронов не
жалели; дружные залпы пехоты и артиллерии едва могли
сдерживать стремительные атаки конницы. К счастью, пре­
следование продолжалось недолго, хотя многие всадники
проскакивали вперед, занимали попутные укрепления и
оттуда встречали наших огнем. Изнуренный голодовкой
отряд добрался через месяц до укрепления Бендесен, где
встретил его генерал Тергукасов, назначенный вместо по­
койного Лазарева. Генерал не подал вида, что заметил бед­
ственное положение солдат и офицеров; поблагодарил за
царскую службу и распорядился поскорее отправить их на
Кавказ. Так кончилась первая экспедиция против текин­
цев, показавшая, что с таким врагом нельзя действовать на
авось, что это не простые «халатники», мнящие себя вои­
нами, пока сидят за высокой крепкой стеной.
После неудачного штурма текинцы стали появляться
на базарах Хивы и Бухары, где хвастались своей победой, а
так как им могли не поверить, то они показывали русские
ружья. Они являлись и к хивинскому хану, подарили ему
несколько винтовок, револьверов: «Нам не надо их, у нас
русских ружей много, а будет еще больше!» Бухарский
эмир говорил тогда, что русским не справиться с текинца­
ми, нужно 100 тыс. войска; хивинский хан повторял то же
самое со слов текинцев. На всех азиатских базарах толко­
вали, что если русские нападут вторично, то текинцы их
разобьют. Базарные толки дошли и в кочевья: хивинские
иомуды начали грабить киргизов, кочевавших на Эмбе,
угоняли скот, верблюдов, баранов; текинцы снова стали
терзать Персию. Грабежи подвластных нам кочевников и
дерзость текинцев, прославленных теперь как народ непо­
бедимый, могли пошатнуть недавно водворенную русскую

власть. Умы азиатских народов легко поддаются внушени­
ям недоброжелателей тем больше, что они не понимали, в
чем сила и могущество русской державы. Текинцы, напри­
мер, думали, что в царстве «Ак­падишаха» вечная зима и,
для того чтобы видеть лето, русские надвигаются на юг,
отнимают у мусульман земли и всех их истребляют. Ста­
новилось необходимостью повторить экспедицию, одним
ударом разгромить текинцев, покончить с ними навсегда.
Начальником этой экспедиции был назначен Скобелев,
молодой генерал, всего 37 лет, тот самый, который закон­
чил Коканский поход, а потом прославил свое имя за Дуна­
ем. Уже самое назначение Скобелева показывало, что на
текинцев стали смотреть иначе, чем прежде: в них увидели
врагов, с которыми не стыдно помериться силами.
В начале мая 1880 года Михаил Дмитриевич прибыл в
Чикишляр, где встретили его уже передовые кавказские
войска; остальные ожидались частью оттуда же, частью из
Оренбурга и Ташкента, а всего предполагалось двинуть
64 роты, 9 казачьих сотен, 2 эскадрона тверских драгун,
97 орудий — 11 тыс. человек и 3 тыс. коней. Еще до приезда
Скобелева началась кипучая работа по заготовлению все­
го необходимого для степного похода, начиная с продоволь­
ствия и кончая кошмами для подстилки. Пустынное побе­
режье Каспийского моря оживилось — берегом сгонялись
верблюды, передвигались команды; на пристанях шла вы­
грузка, от Михайловского укрепления укладывались рель­
сы железной дороги; но самым главным делом Скобелев
считал занятие опорных пунктов, гарнизоны которых
должны беречь путь, а в случае неудачи войска могли бы
найти в них приют. Несколько укреплений по линии Атре­
ка, Чат, Дуз­Олум уже были заняты раньше; Скобелев на­
метил Вами, как главный опорный пункт, который разре­
зал оазис на две части и в то же время связывал два пути:
один из Чикишляра, по Атреку, 300 верст, другой — из Ми­
хайловского укрепления, 270 верст. До 10 тыс. верблюдов
ходили по этим линиям несколько месяцев, снабжая ук­
репления запасами, так что, например, в Вами было дос­
8 К. К. Абаза

тавлено без малого миллион пудов. Бами досталось легко,
но зато текинцы сейчас же набросились на мирных кир­
гизов, угнали 6 тыс. баранов у бухарских туркмен и стали
нападать на наши транспорты; даже ближайшие к ним
иомуды потеряли веру в нашу силу, отказывались нани­
мать верблюдов и говорили, будто текинцы истребят их
всех, если они станут помогать русским. Набеги и грабежи
текинцев продолжались до самого Рождества; для охраны
мирных кочевников и отражения неприятеля высылались
небольшие охотничьи команды, легкие, подвижные, спо­
собные к быстрым передвижениям. Служба в отряде была
очень трудная: солдаты строили укрепления, сопровожда­
ли транспорты с верблюдами, перетаскивали кули и ящи­
ки в магазины и все это в жару, при знойном ветре, взды­
мающем облака пыли, за которыми могла скрываться кон­
ная толпа хищников. В середине лета прискакали в Бенде­
сен два джигита с почтой и донесли, что на самом перевале
по ним стреляли, причем убит казак Коломийцев. Таман­
цы его похоронили, но Скобелев заподозрил тут измену и
выслал из Бами доктора Студитского, чтобы осмотреть
труп. Не доезжая укрепления, Студитский оставил конвой
у ручейка, а сам с двумя таманцами стал подыматься в гору,
но в это время конвойцы, заметившие трех текинцев, ок­
ликнули его. Студитский сбежал вниз, ивсе 13человекпо­
скакали в погоню. Когда наши уж поднялись в гору, перед
ними, точно из земли, выросла целая толпа, около 300 те­
кинцев. Казаки спешились и сели в осаду, недалеко от мо­
гилы Коломийцева, в двух кучках — одна в 7 человек, дру­
гая в 5. На расстоянии 200 шагов началась жестокая пальба:
одного казака убили, другого ранили. Затем текинцы бро­
сились в атаку. Казаки дали залп почти что в упор: толпа
отхлынула, но смельчаки бросились врукопашную. Нерав­
ная беспримерная борьба продолжалась 8 часов. Студитс­
кий распоряжался, пока не свалился мертвый; Иван Ку­
чир, раненный в щеку навылет, не покидал ружья; после
второй тяжелой раны, когда ружье вывалилось само собой,
он еще ободрял товарищей держаться до последнего, а тре­

тья пуля заставила его смолкнуть навеки. Раненый казак
Дудка скатился вниз, вскарабкался опять наверх и подполз
к товарищам. В 4 часа текинцы внезапно покинули свои
позиции и двинулись к Бами, откуда вскоре раздались вы­
стрелы: там они наткнулись на 10­ю роту Самурского пол­
ка и после неудачного нападения скрылись. Доблестный
подвиг таманцев подействовал на войска ободряюще; все
убедились, что текинцы вовсе не так страшны, что сила
вовсе не в числе, а в отваге и стойкости. Все оставшиеся в
живых были награждены крестами, семействам убитых и
умерших от ран выслано пособие по 100 рублей каждому.
С самого приезда в Чикишляр Скобелев внимательно
изучал новый для него край; особенно же интересовали
его текинцы: их образ жизни, характер, военные привыч­
ки; многое он узнал от участников Лазаревской экспеди­
ции; но этого ему было мало: он задумал познакомиться с
ними поближе и в то же время показать текинцам, что в
открытом поле они бессильны; кстати, заодно истребить
их жатву. В ночь на 6 июля небольшой отряд в составе око­
ло 4 рот пехоты, 4 сотен, 10 орудий и 8 ракетных станков
выступил из Бами. Никто из участников, кроме Скобелева
и начальника штаба Гродекова, не знал, куда их направят:
указан только Арчман. Когда на другое утро узнали, что
предстоит познакомиться с текинцами на месте их пребы­
вания, то все впали в уныние и думали, что Скобелев ведет
отряд на верную смерть. Попутные селения были броше­
ны; поля пшеницы и джугары не убраны. К тому времени
постройка крепости Денгиль­тепе была окончена; около
25 тыс. текинцев со своими семействами готовились уме­
реть за валами своей твердыни; распоряжался делом защи­
ты Тыкма­сардар. С 13 лет он начал ходить на аламаны и на
15­м году попал в плен к курдам. Его засадили в тюрьму.
Тогда жители Беурмы сделали складчину в 6 тыс. туманов
и выкупили его. Через два месяца он уже возвратил беурм­
цам эту сумму. Начиная с 17 лет он имел свою шайку, с
которой однажды отбил у персиян 40 тыс. баранов, за
800 верст от Беурмы. С этих пор Тыкма­сардар прославил­
8*

ся как лихой наездник и самый искусный военачальник.
На его призыв собирались тысячи всадников, уверенных в
успехе задуманного дела, и действительно, богатая добы­
ча, в разделе которой Тыкма­сардар был всегда очень спра­
ведлив, вознаграждала с лихвой участников набега. Меж­
ду городами Тегераном и Мешедом 500 текинцев захвати­
ли однажды 300 богомольцев и караван навьюченных вер­
блюдов. На обратном пути Тыкма­сардар встретился с пер­
сидским войском. Несколько дней продолжалась жестокая
битва, в которой текинцы остались победителями. После
смерти Нур­Верды­хана Тыкма­сардар, без особого избра­
ния, стал во главе свободолюбивого племени. Это случи­
лось как­то само собой.
Между тем наш отряд благополучно занял Егян­Батыр­
калу, в 12 верстах от укрепления, и сейчас же приспособил
этот поселок к обороне. Тут сварили солдатам обед; Скобе­
лев и штаб его ели то же, что и солдаты; потом он ходил по
биваку, шутил с солдатами, пробовал пищу. Перед закатом
солнца играла музыка, а перед зарей выпустили снаряд по
направлению к укреплению. Ночь была темная и жаркая;
кругом все спокойно. Спали крепко, не раздеваясь, под при­
крытием секретов; не спал только Скобелев, обдумывая
лихое дело: он понимал, что текинцы могли раздавить нич­
тожную горсть пришлецов. К утру он был совершенно мок­
рый от пережитых дум, а выехал к отряду на своей серой
красивой кобыле, как ни в чем не бывало — в чистом ките­
ле, украшенном Георгиевским крестом, свежий, расчесан­
ный и раздушенный. Его сопровождал конный осетин с
красным значком. Впереди отряда рыскали джигиты, по­
том казаки, имея на средине конно­ракетную батарею.
Шли полями, местами засеянными хлебом; неприятель не
показывался, только отдельные всадники кружили около
крепости. Вдруг джигиты бросаются назад: оказалось, что
в ложбине засели текинцы; широкой лавой, с гиком, они
неслись галопом на своих высоких длинноногих рысаках.
Казаки остановились. Ракетная сотня быстро спешилась и
поставила станки. Первая ракета упала тут же; прислуга

отскочила в сторону. Завидя это, Скобелев подскакал ко
второму станку — то же самое: ракета разорвалась, грана­
та осталась возле станка. Офицер крикнул было «Ложись!»,
но Скобелев рассердился, наехал на гранату и сказал: «Тут
не ложиться, а умирать надо!» Граната лопнула, несколько
осколков задели лошадь генерала. В эту опасную минуту
урядник подскочил к третьему станку и спустил ракету, она
пошла удачно, гранату разорвало среди текинцев. Затем
выскакала в сторонку батарея и пустила несколько картеч­
ных гранат, после чего текинцы рассыпались. Скобелев выз­
вал урядника ракетной батареи, потребовал Георгиевский
крест и тут же прицепил его со словами: «Ты не растерялся
в опасную минуту, оказал подвиг, за что награждаю тебя
крестом». Заиграла музыка, весь отряд взял на караул.
Наступление возобновилось. В 11,5 часов отряд подо­
шел к многоводному ручью Секиз­Ябу, орошающему все
селения этой округи, известной под именем Геок­Тепе.
После получасового отдыха орудия выехали на пози­
цию за 1,5 тыс. шагов от ограды Янгы­кала, за которой уже
отчетливо виднелось укрепление Денгиль­тепе; текинцы
скопились в Янгы­кала, откуда много раз пытались бросать­
ся, но их всегда встречали метким огнем. Особенно беспо­
коила отряд партия пеших, засевшая в небольшом саду
шагах в 400 от батарей. Скобелев послал взвод Красновод­
ского батальона выбить их из сада. Текинцы, не дождав­
шись встречи, скрылись в селении. Канонада продолжа­
лась часа два, пока Скобелев не присмотрелся к местности,
а топограф Сафонов зачертил ее на бумагу. Наконец Ско­
белев послал приказание отступать. Ему показалось, что
красноводцы слишком уж торопятся, точно убегают. Он
со всем штабом подскакал к ним, приказал прекратить
стрельбу и построиться в колонну. Когда это было исполне­
но, он проделал несколько ружейных приемов, потом выз­
вал песельников и сам во главе взвода повел его без выстре­
ла к отряду. Текинские пули жужжали кругом, как пчелы.
Отряд, окруженный двумя цепями — пехотной и каза­
чьей, — тихо, под музыку, отходил к месту ночевки. Те­

кинцы ободрились; около 10 тыс. всадников носились вок­
руг отряда, пытаясь то там, то здесь врубиться в наши ряды.
По временам отряд останавливался: стреляли одновремен­
но вперед, вправо и влево; офицеры, бывшие в цепи, стреля­
ли из револьверов, обнажали в свою защиту шашки, Одного
убитого урядника текинцы успели­таки подхватить. Ско­
белев, как коршун, следил за текинцами. Когда они притис­
нули казаков к отряду, Скобелев остановился, приказал по­
дать складной табурет, уселся лицом к текинцам и стал раз­
глядывать их в бинокль. Колонна между тем продолжала
движение. Прошла пехотная цепь, а он все сидит; подошли
последние казаки и, завидев генерала, остановились, стали
стрелять. Только тогда Скобелев сел на лошадь, крикнув:
«Спасибо, молодцы!» Так, шаг за шагом, отступали наши до
самой Егян­Батыр­калы, где и расположились на ночлег.
Тыкма­сардар, завидя впервые наш отряд, думал, что
это авангард, а что сзади идут главные силы; когда же по­
сланные на разведку текинцы донесли ему, что сзади войск
нет, Тыкма­сардар задумал ночью вырезать всех солдат. Сам
он взял 1,5 тыс. конницы, а пехоту поручил двум ханам,
которые должны были зайти с разных сторон. На биваке,
окруженном густой цепью секретов, царила тишина, хотя
мало кто спал; сам Скобелев, закусив солдатской похлеб­
кой, лег на бурку под деревом. Эта мертвая тишина смути­
ла текинцев; раздайся с нашей стороны хоть один выстрел,
они бросились бы в атаку. Между ними началась сумяти­
ца: кто лез вперед, кто уходил назад, и сам Тыкма­сардар,
видя, что замысел не удается, быстро отступил частью в
горы, частью и пески. В 4 часа утра был дан заревой выст­
рел по укреплению; музыканты проиграли зарю, «Коль сла­
вен», «Боже, царя храни»; войска пропели молитву. Текин­
цы находившиеся в горах, прислушивались к незнакомым
звукам и, прекратив стрельбу, стояли, как бы пораженные
торжественностью церемонии, происходившей в глубокой
тишине и образцовом порядке.
Узнавши впоследствии, что в отряде находился сам Ско­
белев, Тыкма­сардар страшно досадовал, что ему не удалось

пленить «белого» генерала. Наши потери были невелики:
3 убитых и 8 раненых. Текинцы потеряли 200 убитыми.
С наступлением осени скученная и тревожная жизнь
стала текинцам в тягость, к тому же запасы хлеба истощи­
лись. О назначении Скобелева командующим войсками
они знали давно. Его действия, не похожие на действия
других военачальников, пугали текинцев: «Мы боимся это­
го генерала, — говорили они, — будь на его месте другой,
мы давно разбили бы кара­гяуров». Текинцы прозвали Ско­
белева «гез­канлы», что значит кровавые глаза. Соседи со­
ветовали им мириться. «Мы готовы на мир, — отвечали
текинцы, — если бы наверно знали, что нас не перебьют.
В случае чего мы еще можем переселиться в Персию». Од­
нако персидский шах не очень обрадовался таким гостям,
а хивинский хан наотрез им отказал, говоря, что боится
русских. Запугивание вождей, уверявших народ, что рус­
ские, отобрав оружие, выселят текинцев в Сибирь, а жен
их раздадут солдатам, взяло верх над рассуждениями бо­
лее миролюбивых, а тут еще прибавило вражды золото и
наущения англичан, которые клялись, что русские нико­
гда не одолеют текинцев, особенно если они соединятся с
мервцами и с прочими соседями. Так дело стояло, пока не
закончились с нашей стороны все приготовления.
В начале декабря прибыл в Бами туркестанский отряд
под начальством полковника Куропаткина. Встреча ему
была радушная. Скобелев встретилтуркестанцев, как отец
встречает детей; это были его сподвижники славных похо­
дов и битв. После смотра он послал Кауфману приветствен­
ную телеграмму, где с большой похвалой отозвался о тур­
кестанцах. Действительно, глядя на их бравый вид, чисто­
ту в одежде, порядок и дисциплину, трудно верилось, что
эти доблестные войска сделали до 700 верст, большей час­
тью безводной пустыней, по сыпучим пескам, на колодцы
Ортакуй и Игды. В отряде из 884 человек оказался только
один больной.
Еще до прибытия туркестанцев главный опорный пункт
был перенесен в Егян­Батыр­калу, переименованную в

Самурское укрепление, в честь самурцев. Появление тут
русских войск было неожиданностью для текинцев; во вре­
мя этого короткого перехода наши захватили 11 тыс. бара­
нов и 800 голов скота, а возле Самурского укрепления еще
б тыс. баранов. К праздникам Рождества здесь было сосре­
доточено 38 рот пехоты, 11 сотен и эскадронов, 68 орудий,
а всего 7100 человек; остальные войска занимали попутные
укрепления, охраняли транспорты и вообще оберегали 800
верст пройденного пути. Одновременно с приближением
к крепости Скобелев изучал ее расположение и ближай­
шие к ней подступы. Тут помог бывший в плену Петин. Он
вылепил из глины маленькую крепость, во многом сход­
ную с текинской, причем рассказывал, как ее строили: сна­
чала насыпали земляной вал, утоптали его и потом облице­
вали глиной. Оказалось, что укрепление Денгиль­тепе име­
ет вид неправильного четырехугольника более 4 верст в ок­
ружности; высота стен 2 сажени, толщина внизу до 5 са­
женей, на верху вдвое меньше; на стене у обоих краев по­
ставлены 2 глиняные стенки, в 2 аршина вышиной, и к на­
ружной приделаны бойницы для стрельбы из ружей; по­
дыматься наверх надо по ступенькам. Кругом всей сте­
ны — ров, местами 2 сажени глубины и до двух с полови­
ной саженей ширины. Выходов из крепости 9; все они при­
крыты снаружи глиняными стенками. Местность между
валами оказалась почти ровная; в дальнем углу возвышал­
ся курган, по имени которого названо и укрепление, Ден­
гиль­тепе; его крутые бока служили кладбищем, что обо­
значалось множеством могилок, с воткнутыми флажками
из цветных тряпок или четок; на вершине холма ханы дер­
жали советы. Вся внутренность крепости была заставлена
кибитками, камышовыми или соломенными шалашами, с
узкими проходами, но посередине крепости оставался сво­
бодный широкий проезд. Снаружи, поблизости стен, нахо­
дилось несколько кал; они назывались у нас по­русски: Ве­
ликокняжеская — из соединения трех кал: Главной, Охот­
ничьей и Туркестанской; затем оказались весьма пригод­
ными — Мельничная и Правофланговая. Собственно воо­

ружения крепость не имела, если не считать несколько мед­
ных пушек да пару зембуреков, т. е, фунтовых чугунных
пушечек; ружей всего было 5 тыс., а число защитников до
30 тыс., из них 11 тыс. конных. Все эти сведения доставались
не даром, кровью: чтобы добыть их, надо было делать реко­
гносцировки, т. е. обозрение стен, ближайших подступов,
что всегда сопровождалось потерями, правда, небольшими.
Соображая все, что было добыто расспросами, обозре­
нием крепости и ее подступов, а также принимая в расчет
и храбрость текинского народа, Скобелев решил взять кре­
пость ускоренной осадой. Под осадой нужно разуметь по­
степенное приближение к крепости при помощи траншей
(ровиков с присыпкой), как бы обнимающих укрепление с
какой­либо стороны, а в то же время прикрывающих лю­
дей от неприятельских выстрелов. Самая дальняя и боль­
шая траншея называется первой параллелью; от нее подхо­
дят малыми коленчатыми траншеями и закладывают вто­
рую параллель; вблизи самой крепости — третью парал­
лель, из которой уже бросаются на штурм через готовый
пролом или обвал. При долговременной осаде работы го­
раздо больше, следовательно, подступают к крепости го­
раздо медленнее, отчего осада затягивается надолго. По
новости дела для текинцев способ, избранный Скобеле­
вым, был самый подходящий; собственно же для текинцев
был бы выгоднее штурм — один, другой, даже несколько
штурмов; у них на это имелись свои сноровки, да и дело
решалось скорее, тогда как осада могла расхолодить их пыл,
истомить ожиданием, изнурить голодовкой, По примеру
великого учителя Суворова, обучавшего войска под стена­
ми Измаила, вСамурском укреплении кроме обычных уче­
ний упражняли солдат в эскаладе стен, т. е, умении штур­
мовать крепость при помощи лестниц. Для таких упражне­
ний служила особая кала, в которой сделали пролом. Сол­
даты подходили стройными рядами, с песнями под бой ба­
рабанов, с криком «ура!» стремительно бросались на брешь,
откуда сейчас ж е открывали пальбу залпами. Следом за
пехотой втаскивались картечницы и горные пушечки... Все

начальники получили от Скобелева наставление, как надо
действовать против текинцев: «Когда раздастся священный
бой к атаке, артиллерия должна забыть себя и отдаться на
поддержку товарищей. Она должна беззаветно лечь вся,
если это нужно для успеха атаки, точно так же, как пехота
беззаветно кладет свои головы во время атаки. Пехота не
выдаст артиллерию. Позор потери орудий ложится не на
артиллерию, а на ее прикрытие...»
За три дня до праздников Рождества Христова перед не­
приятельской крепостью вырос целый городок из кибиток
и джуламеек. Чтобы преградить беглецам путь в пески,
Скобелев сейчас же распорядился занять стоявшую за кре­
постью курганчу и поручил это дело генералу Петрусеви­
чу. Ни он, ни Петрусевич не знали, что курганча уже заня­
та текинцами. Огражденная глиняными стенками, она
была разделена на множество двориков, а в середине ее сто­
яла небольшая кала с двухсаженными стенками и тяжелы­
ми воротами; кругом курганчи — сады, также разгорожен­
ные стенками. Местность вообще пересеченная, и по ней
еще протекал ручей. В кале засел Куль­батыр с 30 охотни­
ками, а около 400 текинцев разместились в двориках кур­
ганчи.
В густом предрассветном тумане выступил генерал Пет­
русевич. За 120 шагов раздались из курганчи выстрелы;
Петрусевич приказал коннице спешиться и броситься на
штурм. Казаки и драгуны ворвались в середину, где нача­
лась штыковая работа. В числе первых ворвавшихся был
сам генерал: он пал смертельно раненный. Тело генерала
переходило из рук в руки, кипел жестокий бой, каждый
шаг вперед доставался дорого, уже 50 человек сложили в
адской тесноте свои головы. Орудия, стрелявшие по садам
и подбегающим текинцам, уже расстреляли снаряды, а кала
все еще оставалась в руках неприятеля: нечем было раз­
бить ее громадные ворота; подняться на высокую стену без
лестниц также нельзя. В ту пору когда и коноводам текин­
цы угрожали обходом, подбежал из правофланговой калы
майор Богаевский с 1,5 роты пехоты; под ее прикрытием

были подобраны раненые, убитые и стало возможным на­
чать отступление. Таким образом попытка окружить Ден­
гиль­тепе не удалась: у неприятеля осталось свободное со­
общение с песками, где у него хранились запасы. Вече­
ром, перед закатом солнца, позади лагеря торжественно
хоронили убитых. Тут лежали на досках, прикрытых хол­
стом, Петрусевич, майор Булыгин, есаул Иванов и 19 сол­
дат. Многие плакали при последнем прощании под груст­
ные напевы погребальных молитв. Когда опускали тела в
братскую могилу, раздался потрясающий залп всей артил­
лерии по направлению к крепости; в ответ послышались
крики...
В этот же день была заложена 1 ­я параллель за 600 саже­
ней от крепости; к ней примкнули редут (№ 1), за стенкой
которой примостили осадную батарею, с таким расчетом,
чтобы она могла обстреливать неприятельский бруствер
вдоль (анфилировать). Начальником правого фланга осады
был назначен полковник Куропаткин, а левого — полков­
ник Козелков. С этого дня осадные работы шли непрерыв­
но под зорким и бдительным надзором как Скобелева, так
и его ближайших помощников; солдаты и офицеры мало
отдыхали. Кроме земляных работ, войска отряжались в ка­
раулы для занятия ближайших к крепости кал, что сопро­
вождалось схватками с текинцами, наконец от них требо­
валась полная боевая готовность встретить неприятеля,
способного на вылазку. От этой обязанности не освобож­
дались даже отпущенные на отдых.
С самого начала осады текинцы боролись насмерть.
Особенно страшны были их вылазки. Они крадутся, как
кошки, всегда ночью, а бросаются, как тигры, сразу. Идут
на вылазку босые, рукава засучены, халаты подобраны, в
руках шашки; у кого нет шашки — пика или русский штык;
ружей на вылазку не брали. Обыкновенно впереди идут
самые отчаянные, настоящие бойцы; подберутся к тран­
шее, крикнут: «Алла! Магома!» — и в тот же миг пускают в
ход шашки. За передовыми бойцами идет команда вроде
наших санитаров, на обязанности которых уносить ране­

ных, подбирать убитых. Сзади же всех крадутся аламан­
щики, или грабители. В аламанщики берут мальчишек лет
14 — 15, и грабят они ловко: в несколько минут успеют об­
шарить всю траншею: подберут оружие, разденут донага
убитых, ничем не брезгают. Наши пока не знали текинс­
ких сноровок, много терпели на вылазках.
На третий день Рождества в крепости собрался боль­
шой маслахат. Тыкма­сардар поклялся Аллахом, что истре­
бит в эту ночь русское войско, и сам вызвался направлять
вылазку. Охотников оказалось до 4 тыс., между ними было
много мервцев с Каджаром во главе, за ними увязалось и
несколько женщин. Ханы и старшины стали у ворот, что­
бы рубить головы беглецам. В 6 часов вечера наши офице­
ры Яблочков, Черняк, Сандецкий вышли за 2­ю параллель
разбить новую линию траншейных работ и заметили, что
густые толпы текинцев вылезают из рва. В это время в бли­
жайших траншеях находились апшеронцы; они разбира­
ли свои сумки, чтобы идти в лагерь. Заслышав гул и топот,
офицеры приказали заряжать ружья, но первый залп был
выпущен поздно, через головы текинцев. Они всей силой
наступали на правый фланг осадных работ и вскочили од­
новременно и в ближайший редут (№ 2), и на мортирную
батарею (№ 5). Тут артиллеристы успели только выхватить
револьверы да шашки. Там и здесь бились врукопашную;
но текинцы одолевали: они вырвали знамя 4­го батальона
Апшеронского полка, при защите которого погибли князь
Магалов, Чикарев, Готто, знаменщик Захаров и почти вся
14­я рота; артиллеристы у горного орудия были перебиты.
На мортирной батарее текинцы растаскали орудия по тран­
шеям, разбросали снаряды, заряды и унесли все солдатские
шинели и котелки; подполковник Мамацев был убит. Наши
подступы, наши батареи постепенно переходили в руки
текинцев, уже открывался путь в лагерь. Но дальний редут
(№ 1) еще стойко отбивался залпами стрелковой роты 13­го
батальона.
В эту опасную минуту войска спешили на помощь час­
тью из лагеря, частью из соседних траншей. Так, Куропат­

кин, вытянув две роты ширванцев между обоими редута­
ми (№ 1 и № 2), залпами остановил текинцев; орудия осы­
пали их картечью: редут (№ 1) был спасен, текинцы пере­
колоты. Тогда же погиб геройской смертью безвестный
солдат Апшеронского полка. Он бежал с товарищами про­
тив ширванцев — те прекратили стрельбу. Тогда он закри­
чал: «Стреляйте! Стреляйте! Нас мало, а за нами текинцев
много!» Каждая минута была на счету; после залпа апше­
ронец пал от нашей же пули. Куропаткин продвинулся даль­
ше и расставил солдат в два яруса — на бруствере и во рву
редута № 2: огонь пехоты окончательно отогнал текинцев.
В несколько минут все было кончено. Мы вернули наши
позиции, текинцы скрылись в крепость, утащив знамя и
горную пушку. Еще более успешно отбились самурцы, за­
нимавшие отдаленную правофланговую калу. Комендан­
том там был моряк Шеман. Он расставил всех солдат по
стенкам и держал орудия в готовности. Две темные густые
толпы текинцев приближались с разных сторон к этой
кале, когда нападение в траншеях уже было отбито. Гарни­
зон стоял безмолвно, не подавая признаков жизни. Вдруг
из траншей послышалась музыка: текинцы опешили, ос­
тановились, потом бросились назад. После они признава­
лись, что наша музыка нагоняла на них столбняк; при пер­
вых звуках имамы обыкновенно начинали молиться, ос­
тальные ждали штурма. Мы потеряли до 100 человек; по­
чти у всех убитых отрезаны были головы, которые пошли
на украшение кибиток. Текинцы возликовали, теперь они
были уверены, что русские не возьмут крепости. На дру­
гой день они угощали нас нашими же пулями. Но Скобе­
лев хранил заветы Суворова: он не привык ждать неприя­
теля к себе, а всегда и везде сам его искал, почему на каж­
дую вылазку отвечал или штурмом отдельных построек,
или же усиленной пальбой по крепости. Ни одна из выла­
зок не оставалась без наказания. На другой же день Куро­
паткин без больших потерь занял три ближайшие к крепо­
сти калы — Охотничью, Туркестанскую и Главную. Все
они, как уже было упомянуто, получили название Вели­

кокняжеской, в честь великого князя Михаила Николае­
вича. С угловой башни Охотничьей калы открывалась как
на ладони вся крепость; оттуда легко было следить за всем,
что делалось внутри, ни одно движение не могло укрыть­
ся; чтобы ни затевали текинцы, сейчас же становилось
известно генералу. Отсюда уже нетрудно было снять план
крепости, сосчитать число кибиток, следить за разруши­
тельным действием наших снарядов. Не дальше как на дру­
гой день дали знать в лагерь, что текинцы собираются во
рву, слышны там крики: «Пойдем опять все! Идем вместе!»
Действительно, текинцы, ободренные успехом первой
вылазки, собрались повторить, и на этот раз вызвалось уже
6 тыс., в том числе много женщин с мешками для сбора
добычи. Часу в десятом вечера начали раздаваться на ле­
вом фланге наших работ одиночные выстрелы, потом зал­
пы и пронзительное гиканье: то наступали текинцы на край­
ний редут (№ 3). Они перебили там артиллеристов, убили
ротного командира Закаспийского батальона Яновского и
овладели двумя горными орудиями. На помощь явились
самурцы и дагестанцы: они вырвали редут, но текинцы ус­
пели увезти одно горное орудие. За первой параллелью по­
мещался лагерь; там встретили неприятеля Попов со своим
батальоном апшеронцев: после нескольких залпов прямо в
лицо текинцы отхлынули в крепость; в тылу лагеря отби­
лись денщики и писаря. Вместе с горным орудием текин­
цы потащили в крепость уцелевшего наводчика Агафона
Никитина. Они ужасно обрадовались, что удалось захва­
тить живьем «топчи­башу», т. е. артиллериста, в надежде,
что он научит их стрелять из пушек. Весь текинский народ
собрался смотреть на пленника. Подали ему гранату и по­
казали на пушку: Никитин понял, что от него требуют, но
не захотел обагрить свои руки в русской крови. Тогда обо­
злившиеся текинцы стали бить его плетьми, и это не по­
могло: Никитин наотрез отказался стрелять. Ему отруби­
ли пальцы на руках, отрезали уши, вырезали на спине по­
лосу кожи, потом положили живого на огонь и снова стали
бить... Так он и умер в страшных муках. Величайший под­

виг русского воина не забыт потомками: на месте мучи­
тельной казни сооружен памятник, на котором прописа­
но его имя; родные Никитина получили пожизненную
пенсию. После второй вылазки текинцы упали духом:
«Пропала наша земля!» — кричали они. Многие стали со­
бираться в пески. Еще более напугало их, что лагерь рус­
ских войск придвинулся вплотную к 1­й параллели: «Рус­
ский сардар пристал к нам, как рубашка к телу». Действи­
тельно, осадные работы шли ходко: вот уже готова 3­я па­
раллель, поставлены новые батареи, ходы уширены, насы­
пи в редутах приподняты, рвы углублены. В дальних ходах
безостановочно сновали люди — то на работы, то на от­
дых, но чем ближе к крепости, тем более соблюдалась ти­
шина и порядок. На передовых позициях стояли шеренги
солдат, тесно прижавшись к насыпи и положив ружья в
бойницы, устроенные из ящиков и мешков. Они сторо­
жили текинцев: пули то и дело жужжали над головой; нет­
нет да и свалится солдатик, раненный в голову. В задних
траншеях жилось свободнее: там варилась в котелках пища,
заваривали чай; пехотные солдаты, как народ хозяйствен­
ный, устроили себе в брустверах печурки, тут же прима­
щивались и на отдых, мало думая с текинцах.
За 25 саженей от крепостной стены вырос в одну ночь
Ширванский редут, откуда намечено вести под крепость
подкоп. Скобелев настаивал, чтобы заданные на тот день
или ночь работы непременно были окончены, что бы ни
случилось, и так оно исполнялось. Он много раз говорил и
писал: «Отступления не будет: или штурм, или смерть под
стенами крепости». Надо сказать, что захват орудий и на­
шего знамени все­таки вскружил головы текинцам; слухи
об этом могли проникнуть далеко и повредить нам: было
слышно, например, что иомуды готовятся поголовно к вос­
станию. Тогда текинцы порешили еще раз попытать счас­
тья. Сын Тыкма­сардаря Ах­Верды, Коджар из Мерва и Кул­
батыр с толпой народа от 6 до 8 тыс. под прикрытием тем­
ноты стремительно охватили оба наши фланга осадных ра­
бот. Наши секреты не успели даже выстрелить, как были

изрублены. На этот раз пехота встречала текинцев, стоя
позади траншей. Подбежав под огнем, они должны были
подниматься на бруствер, спускаться в ров, на что уходило
много времени и в этот промежуток падали сотнями. Став­
ропольского полка У О. Кривобородько, с одним взводом,
отбил толпу до 500 человек. Те, которыелезли в амбразуры,
хватались руками за штыки и рубили в то же время шаш­
ками. Однако их везде блистательно отбили; они потеряли
много своих, почти каждая кибитка оплакивала покойни­
ка. В эту же ночь был убит на молитве старец Ходжа­Ке­
рим­Берды, ишан, считавшийся святым. Одни мервцы по­
теряли более 200 человек; уцелевшие ушли домой, но их
хан Коджар остался. Теперь текинцы ждали только одно­
го — чтобы мы поскорее двинулись на штурм. Неудачные
вылазки и настойчивость русского сардаря были причи­
ной, что текинцы потеряли прежнюю бодрость. На их гла­
зах подползали все ближе и ближе, точно живые, земля­
ные валики: то копошились в земле саперы. Передний са­
пер, стоя на коленках, подрывает перед собой земляной
валик: он начинает обваливаться. Тогда другой сапер от­
гребает землю и перебрасывает ее наверх. Ровик уширяет­
ся, валик подвигается все дальше и дальше. Текинцы стали
бросать камни и комья глины, а высунуться за стенку, как
бывало прежде, им уже нельзя: там, внизу, стрелки только
этого и ждут. Прежде, хотя по ночам, текинцы могли скры­
вать свои замыслы, теперь же вся крепость освещалась ра­
кетами или особой лампой Шпаковского. И днем и ночью
неустанно летели со свистом гранаты, поднимались крутой
дугой бомбы, и все это лопалось над крепостью, распростра­
няя кругом смерть от множества осколков. Ни один снаряд
не пропадал даром, потому что текинцы скучились на тес­
ном пространстве, многие зарылись в ямы. По временам с
крепости раздавались крики: «Смотрите получше! Види­
те, урус роется, точно свинья. Это не к добру: смотрите и
следите!» По ночам муллы и ханы обходили кибитки, при­
зывая народ к борьбе насмерть: «Не спите, не проводите вре­
мя в праздности, теперь Надо драться! Бросимся же на гуя­

ров, сомнем их, отнимем пушки у этих собак. Велик Аллах и
Магомет Его пророк: да будет благословенно наше оружие».
После вылазки 4 января много убитых текинцев оста­
лось между нашими передовыми траншеями и неприятель­
ским рвом. Трупы начали гнить, заражая воздух неснос­
ным смрадом. Скобелев послал полковника Юмудского,
родом туркмена, заключить перемирие для уборки тел.
У нас выкинули белый флаг, штаб­трубач заиграл отбой:
все трубачи тотчас подхватили этот сигнал, и долго он на­
игрывался, пока не утихла пальба. С нашей стороны выш­
ло для переговоров три человека и со стороны текинцев
трое. Обе партии уселись одна против другой, как раз по­
средине между рвом и нашим редутом. По обычаю азиат­
цы спросили друг у друга о здоровье, после чего Юмудский
объявил, что генерал Скобелев, уважая храбрый текинс­
кий народ, согласен дать два часа на уборку тел. В ответ на
эти слова с крепостной стены, где собралось множество
народа, раздались крики: «Нам не надо их! И так валяется в
крепости довольно этих собак!» Убитые были больше из
соседних кочевьев, жители которых недавно покинули
крепость, чем текинцы остались недовольны. Пока шли
переговоры, народа на стене все прибывало да прибывало.
В высоких бараньих шапках, в разноцветных халатах те­
кинцы смотрели богатырями. Почти у каждого в руках тя­
желая кривая шашка с роговой рукояткой, ножны дере­
вянные. Ружья у текинцев старинные, больше кремневые,
при стрельбе кладут их на подставку. Между толпами те­
кинцев расхаживал в красном халате, с копьем в руках,
Мурад­хан. Он громко покрикивал: «Не сметь стрелять по
русским: кто выстрелит — тому смертная казнь!» И с на­
шей стороны толпы любопытных покрыли все ближние
насыпи. Первый раз после трех недель осады враги смотре­
ли друг на друга добродушно. Послышались шутки, весе­
лые разговоры, зазыванье в гости. Текинцы в ответ улыба­
лись, звали шапками к себе в крепость.
«Вы бы лучше бросили воевать, —говорили наши, знав­
шие по­татарски. — Белый Царь силен! Вам нельзя с ним

бороться! Лучше сдавайтесь: генерал помилует». Текинцы
ничего не отвечали. В это время Скобелев прошел тран­
шеями к передовым позициям, откуда внимательно ос­
мотрел крепостную стену. С нашей вышки успели зачер­
тить план крепости, и когда сделали примерный расчет,
сколько она может вместить кибиток, вышло, что их дол­
жно быть 15 тыс. По окончании уборки текинцы сказали
Юмудскому: «Ну, теперь ступай, да хранит тебя Аллах!
Стрелять будем!» Как только халаты текинцев скрылись за
стеной, было сделано по три выстрела в воздух, потом по­
шла обычная пальба. После узнали, что во время уборки
тел в кибитке Махмут­Кули­хана собрался маслахат. Мно­
гие были не прочь покориться, но Тыкма­сардар сказал:
«Теперь уже поздно об этом говорить!» Возле кибитки ско­
пилась толпа молодежи; заслышав, что речь идет о покор­
ности, она ворвалась с обнаженными шашками в кибитку
и застращала старейших: «Недопустим! Не хотим мирить­
ся! — кричали молодые текинцы. — Смерть гяурам!» Тог­
да совет разошелся, давши знать на вал, что текинский на­
род не желает вести переговоры о мире.
И текинцы ждали штурма, как освобождения от томи­
тельной изводящей их осады, так равно и русские войска
ждали штурма, чтобы разом покончить с текинцами; они
были утомлены осадными работами, тяжелой службой,
озлоблены гибелью товарищей, поруганием их трупов.
Предвестниками близости конца было заложение брешь­
батареи и устройство подкопа. Брешь­батарея должна была
сбить часть крепостной стены настолько, чтобы могла под­
няться штурмовая колонна; при помощи подкопа рассчи­
тывали взорвать часть стены. Прежде чем приступить к
этой работе, надо было сделать точный промер рва. На та­
кое смелое дело вызвался сотник Кулаковский. Под огнем
с вала он вышел из Ширванского редута, спустился в ров и
вымерял его — сначала на глаз, потом тесьмой: оказалось,
что глубина его в два аршина, а ширина семь аршин; до рва
оставалось пройти сапой только 29 саженей. Куропаткин с
отборной командой зорко следил, пока отважный сотник

не вернулся в редут. Из ближайшей траншеи саперы сдела­
ли спуск в сажень ширины, такой же глубины, и работа
закипела. У самого входа была поставлена машина, кото­
рая при помощи дллнного кожаного рукава вгоняла в гале­
рею чистый воздух. Особые рабочие безостановочно вер­
тели рукоятку.
Машина гудит, колеса визжат под сильными руками
солдат. А в галерее темно и тесно, как в могиле, можно дви­
гаться только на четвереньках; в конце галереи светится
огонек: там работают заступы, лопаты, стучат кирки. Вдоль
всей галереи сидят солдаты и передают друг другу мешки с
землей; последний, который сидит у входа, выкидывает
мешок наверх, а там уж другие его подхватывают и высы­
пают. Духота страшная, все обливаются потом, свечи оп­
лывают. Когда сделали отдушину, стало легче. Галерею вели
с таким расчетом, чтобы ее конец пришелся под неприя­
тельской стеной на две сажени ниже. На третий день после
Крещения загрохотала и брешь­батарея, расположенная в
конце 2­й параллели. 13 орудий били в крепостную стену и
целили так, чтобы подсечь ее примерно наполовину высо­
ты. Стена, как уже сказано, оказалась довольно толстой;
однако через 2 часа меткой пальбы глина стала обваливать­
ся, засыпая крепостной ров, и скоро брешь обозначилась
довольно широким обвалом. Несмотря на жестокий огонь,
текинцы исправляли стену на наших глазах. Вслед за гра­
натой то мелькнет лопата, то опустится корзинка с зем­
лей. Многие из них поплатились тогда за свою отвагу. Но
Скобелев больше всего рассчитывал на действие мины. Он
посулил минерам, если они окончат к 10­му числу, 3 тыс.
рублей и 4 креста на 30 человек. Те выбивались из сил, что­
бы заслужить щедрую награду. Главная галерея оканчива­
лась под стеной особой камерой, т. е. помещением для зак­
ладки пороха. Теперь рабочие, сидя в галерее, передавали,
как прежде землю, мешки с порохом. Когда втиснули
72 пуда пороха, в один из мешков всунули горючий запал,
от которого проложили вдоль галереи две проволоки. Пос­
ле всего «забили» камеру, т. е. заложили ее дерном, мешка­

ми с землей, приперли щитами. Текинцы не имели поня­
тия о подземной войне, и хотя догадывались, что русские
идут подкопом, но думали, что этим путем они хотят по­
пасть прямо в середину крепости. Текинцы с нетерпением
ожидали, что вот­вот где­нибудь начнут показываться го­
ловы урусов: они же будут только стоять да рубить их.
Когда донесли Скобелеву, что мина будет готова на
11­е число, он назначил штурм на 12­е, Татьянин день.
В разных местах осадных работ были приготовлены лест­
ницы, туры, пучки фашин, мешки, назначены места для
помощи раненым и, наконец, распределение отряда меж­
ду штурмовыми колоннами.
Полковнику Куропаткину с 11 ротами и 6 орудиями
приказано овладеть большим обвалом, который сделает
мина; полковнику Козелкову, с 8 ротами при 3 орудиях,
идти на артиллерийскую брешь; подполковнику Гайдаро­
ву с 4,5 ротами наступать левее осадных работ, чтобы от­
тянуть на себя часть неприятеля и тем облегчить действие
остальных колонн; резерв из 21 роты и 18 орудий генерал
принял под свое начальство. Накануне штурма шел не­
большой дождик, и все боялись, чтобы он не затянулся,
иначе трудно будет взбираться на обвал. Под этот дождик
все войска Ахалтекинского отряда построились к молеб­
ну. Огонь с крепости не утихал, но на него никто не обра­
щал внимания. Солдаты горячо молились, чувствуя при­
ближение той минуты, когда наступает решение — кому
жить, кому помереть; одному вернуться со славой и чес­
тью на родину, другому сложить свои косточки в безвест­
ной чужбине... После молебна генерал держал речь:
«Братцы­товарищи! — говорил он. — Ждать дальше
нельзя. Мы подошли траншеями почти под самую кре­
пость, отступить теперь срам, да и невозможно. У нас по­
дохли все верблюды, перебита большая часть лошадей.
Если отступить — должны бросить жестокому неприя­
телю наших раненых, нашу артиллерию и наши обозы.
На такое дело не пойдет русский солдат. Знайте, что нам
только два выхода: победить или умереть. Так победим же,

братцы, или с честью ляжем здесь все за царя и нашу ро­
дину! Ура! Ура!»
«Победим! Ур­р­ра! Ур­р­ра!» — кричали солдаты не­
удержимо, точно воспрянув от долгого сна.
Призывный клич любимого полководца поднимает дух
подчиненных: воин как бы вырастает; он предчувствует,
что будет праздновать победу. И смерть ему не кажется
страшной: приди она сейчас, он встретит ее спокойно,
даже радостно, если только знает, что его товарищи там,
где­нибудь наверху, водружают знамя победы... И только
в ночной тишине, накануне битвы, солдат вспомнит свою
далекую родину, покинутую им семью — отца, мать, бра­
тьев, сестер. Он мысленно благословит своих детей, если
они у него есть, затем начнет точить штык или шашку,
после всего вынет чистую рубаху и, одевшись в бой, точ­
но на праздник, станет прислушиваться, не слыхать ли
команды: «Вставай! становись к расчету!» Он принадле­
жит весь государю, пославшему его исполнить свой долг.
Так провели ночь и войска текинского отряда накануне
кровавого штурма.
В 3 часа войска начали расходиться по своим местам.
Текинцы заметили это передвижение и участили пальбу.
Наступило утро, ясное, слегка морозное. В 7 часов утра ко­
лонна Гайдарова перешла в наступление, взяла штурмом
Мельничную калу и, приспособив ее к обороне, начала
обстреливать текинцев, скопившихся на валу. Они дума­
ли, что отсюда будут штурмовать и крепость. 30 орудий уже
1,5 часа с остервенением рвали землю, уширяя брешь для
колонны Козелкова. Несмотря на адский огонь, текинцы
самоотверженно исправляли повреждение и почти все там
же погибали. В 10,5 часов дали знать генералу, что мина
готова. Тогда все орудия правого фланга осадных работ на­
чали усиленное обстреливание того угла крепости, где надо
ждать обвала; в свою очередь, мортиры засыпали разрыв­
ными снарядами внутренность крепости. Несмолкаемый
гул орудий, залпы пехоты, занимавшей передовые тран­
шеи, не устрашили текинцев: они высыпали на стену и все

время до роковой минуты поддерживали живую пере­
стрелку. Отряд Куропаткина давно в сборе, ждет только
взрыва, чтобы броситься к обвалу, колонна Козелкова,
скрытая в траншее, также налицо.
— Поручик Черняк, — крикнул капитан Маслов, глядя
на часы. — Приготовьтесь: 30 секунд осталось ждать...
Поручик Черняк держит в руках концы проволок; воз­
ле него У. О. Шульга, гальванер.
— Взрывайте!
Текинцы ничего не подозревали: на стене против этого
места у них было тихо. Прошло несколько секунд, пока
Черняк соединил проволоки. Черная туча с легким шумом
поднялась вверх над стеной; дрогнула земля, и раздался
подземный гул: большие глыбы с грохотом, точно камен­
ный фонтан, посыпались на землю; мелкими каменьями и
землей засыпало наших солдат. Стена рухнула на 9 саже­
ней — стоявшие там текинцы все погибли. Грозное «ура!»
пронеслось от правого фланга до левого, отозвалось в ре­
зерве и под его могучие раскаты ширванцы с уральцами
полезли на свежий обвал, еще покрытый облаками пыли.
Текинцы сначала ошалели от взрыва; им в первый раз при­
шлось видеть или, лучше сказать, испытать это страшное
средство. Однако они скоро опомнились и схватились за
ружья; самые удалые бросились навстречу ширванцам.
Они поняли, что на этом бугре изрытой земли решается
их судьба. В жестокой рукопашной схватке погибали
ширванцы, пал отважный сотник Кулаковский и бывший
с ним во рву казак Тетиков, но вот появилась в тылу те­
кинцев рота туркестанцев из колонны Козелкова: они
наступали стройно, грозно, с опущенными штыками —
и текинцы не выдержали: кто бросился вниз, тот расшиб
голову, кто остался на месте — тут же погиб. Ширванцы
развернули свое знамя...
— Туров сюда подавай. Орудие, орудие сюда! — крича­
ли солдаты сверху. Саперы протискались вперед, расчис­
тили въезд для орудия, поставили как первое прикрытие
туры и набросали мешков с землей. Это было делом не­

скольких минут. Артиллеристы потащили туда пушки и,
как только их поставили, обвал считался занятым. Защит­
ники, не знакомые с правилами осадной войны, не поза­
ботились заранее приготовить сильные резервы.
С высоты обвала наши увидели внутренность крепос­
ти. За стеной тянулся небольшой внутренний ров, а за ним
целое море кибиток и врытых землянок, одна возле дру­
гой. Между кибитками шла кривая и широкая улица к хол­
му, о котором упоминалось раньше. Между дальними ки­
битками теснились в ярких халатах толпы текинцев, их
испуганные семьи, верблюды, бараны, телята. Перекатная
трескотня ружей, взрывы лопавшихся гранат, замиравшие
крики текинцев, вопли женщин, плач детей и победные
возгласы русских солдат — вот что представляла собой в те
минуты крепость, окутанная густым дымом, пропитанным
гарью, с противным запахом тлевшего войлока. После не­
скольких залпов сверху отряд Куропаткина спустился вниз
и пошел дальше в трех маленьких колоннах, под музыку, с
распущенными знаменами, барабанным боем, пролагая
путь к кургану. Охотникам­апшеронцам удалось по пути
отбить захваченное во время вылазки знамя своего полка;
в то же время после рукопашной схватки маленькая ко­
лонна Фока отняла наши 2 орудия.
Так же успешно было занятие бреши. В передовой ко­
лонне графа Орлова­Денисова, где находилось четыре роты
апшеронцев, первым поднялся наверх поручик Попов, но,
раненный, скатился вниз. Текинцы громко кричали: «Алла!
Магома!», рубили шашками, кололи длинными пиками,
швыряли камнями. Орлов­Денисов был смертельно ранен.
Потребовалась помощь. Козелков подвел три роты ставро­
польцев с 2 горными пушками: и те не могли сломить те­
кинцев. Тогда генерал хотел сам вести 3­й батальон Апше­
ронского полка, но его не допустили. Батальон повел седой
кавказец подполковник Попов. Один из его сыновей скон­
чался от раны прежде, теперь мимо старика провели под
руки другого сына. Обнял его седой воин и пошел дальше.
С приближением свежих сил передовые бойцы вскочили

на ноги, и все вместе дружно бросились на вершину бре­
ши; подошедший 3­й батальон самурцев уже без всякого
приказания поднялся по лестницам в промежутке между
обоими обвалами, так что сдавленные со всех сторон те­
кинцы стали кидаться в разные стороны, все еще в надеж­
де удержать русских; но все было тщетно: они наступали
теперь сомкнутым строем, сломить который могли только
такие же стройные ряды. Текинцы бежали толпами в раз­
ные стороны; вся окрестность покрылась беглецами. Толь­
ко самые отважные продолжали собираться в кучки вок­
руг своих батырей и знаменосцев. Для этих свобода была
дороже жизни, и все они погибли смертью храбрых.
Текинцы так были уверены в неприступности своей
крепости, что на этом куске голой земли, примерно около
100 десятин, собрали все свои семьи, часть скота, весь до­
машний скарб и богатства. Много накопили они золота и
серебра, добытого наездами в Хиву, Бухару или же на пер­
сидскую границу: все это было скрыто в крепости.
В каждой кибитке солдаты находили большие расши­
тые мешки с мукой или зерном, женские прялки, лопаты,
чугунные котлы и таганы, овчины, кожи, превосходные
ковры, шелковые халаты, женские уборы из серебра и би­
рюзы, сердоликов, кораллов или крупных монет. Мешки с
деньгами текинцы припрятали в землю незадолго до штур­
ма. Кроме фуража и хлеба, солдаты получили разрешение
брать, что хотят.
С колонной Гайдарова, которая поднялась по лестни­
цам против Мельничной калы, уже более 20 рот вошло в
крепость, и чем ближе подвигались войска к кургану, тем
теснее и теснее стояли кибитки. По временам оттуда раз­
давались одиночные выстрелы последних защитников.
Солдаты разбивались на кучки, разыскивали виновных:
они были озлоблены против текинцев, что всегда бывает
после долгой или упорной обороны. Бледные, заплаканные
текинки, с кучами детей, метались в разные стороны, не
зная, где приютиться. Они бросались на колени, жалобно
взывая к офицерам: «Аман­ага! Аман­ага!» (пощади, гос­

подин). Конечно, их не трогали. Вот, наконец, и высокий
курган Денгиль­тепе. С одной стороны майор Сивинис, с
другой шт. кап. Мельницкий, обстреляв ближайшие кибит­
ки, быстро поднялись на холм, и в час пополудни на вер­
шине его развивалось знамя Апшеронского полка; моряки
втащили картечницы, которые очистили последнее убежи­
ще текинцев. Отсюда Куропаткин послал генералу запис­
ку: «Поздравляю с полной победой. Вся крепость наша, оба
орудия и знамя отбил назад. Перехожу в наступление, же­
лательна помощь кавалерии». Тогда сам Скобелев, во главе
двух эскадронов драгун и Полтавской сотни, провел их че­
рез крепость и пустился в погоню; рубили и гнали верст 15,
насколько позволяли силы отощавших от бескормицы ло­
шадей.
Когда стали делать подсчет, то оказалось, что у нас убы­
ло из строя до 400 человек, в том числе убитых 59; текинцы
же заплатили за оборону дорого, более чем 6 тыс. потеря­
ли; во многих кибитках находили по 15 тел. После оказа­
лось, что все богачи, под предлогом отвезти семейства,
ушли раньше штурма и уже не возвращались в крепость.
Тыкма­сардар, остальные ханы, ишаны — все бежали, кто
куда глядел. Кроме своих пушек и знамени Апшеронского
полка победителям досталось медное орудие, 2 маленькие
чугунные пушечки (зембуреки), 5 значков да разного иму­
щества приблизительно на 6 млн. Но зато на руках русских
осталось 5 тыс. покинутых, обезумевших от страха теки­
нок с их детишками. Это человеколюбивое дело было по­
ручено особому чиновнику. Их поместили в отдельном
лагере, выдавали провизию, под больных и раненых отве­
ли особый лазарет. Текинки сначала не хотели идти полу­
чать провизию: «На что нам все это, коли скоро снимут
наши головы». Однако на другой, на третий день нельзя
было узнать робкое запуганное стадо: женщины занялись
хозяйством, разыскивали свое добро, а шустрые ребятиш­
ки скакали и бегали взапуски.
Когда стало известно, что бежавшие текинцы, скрыва­
ясь в песках, не знают, что им делать, Скобелев разослал с

надежными джигитами воззвание, в котором приглашал
весь ахалтекинский народ повергнуть свою судьбу на ми­
лосердие государя императора; он обещал им неприкосно­
венность жизни и уцелевшего имущества; кто же окажет
сопротивление, тому грозил полным истреблением. Вслед
за воззванием был направлен полковник Куропаткин с до­
вольно сильным отрядом для занятия Асхабада да и всех
укрепленных пунктов, а вместе с тем и для водворения те­
кинцев на указанных местах, но уже под надзором рус­
ской власти. Во время отсутствия Куропаткина было отда­
но в приказе по отряду царское спасибо. В Бозе почивший
государь, получив известие о взятии крепости, прислал ве­
ликому князю главнокомандующему кавказской армией
следующую депешу: «Благодарю Бога за дарованную нам
полную победу. Ты поймешь мою радость. Спасибо за все
твои распоряжения. Передай мое сердечное спасибо всем
нашим молодцам: они вполне оправдали мои надежды. Ге­
нерал­адъютанта Скобелева произвожу в полные генера­
лы и даю Георгия 3­й степени. Прикажи поспешить пред­
ставлением к наградам».
К кибитке Скобелева собрались все офицеры отряда;
выстроился 3­й батальон ставропольцев, которым коман­
довал Скобелев перед Хивинским походом, еще в бытность
подполковником. Подали водку. Козелков, командир
Ставропольского полка, поднял чарку два раза: в первый
раз за здоровье подполковника Скобелева, а второй раз за
здоровье генерала от инфантерии. «Вашей грудью, вашей
кровью я заработал эти награды», — сказал растроганным
голосом молодой генерал. Его слова подхватили солдаты,
офицеры, и долго не смолкало задушевное «ура!». Скобе­
лев всех обошел, каждого благодарил, а бывшему своему
батальону пожертвовал тысячу рублей на семьи убитых
и раненых товарищей. Сестры милосердия Стрякова и
графиня Милютина, дочь военного министра, получили
серёбряные медали с надписью «За храбрость». Обе сест­
ры выдержали всю осаду, а Стрякова была даже контуже­
на в грудь.

В недавней борьбе текинцы потеряли своих храбрей­
ших батырей, истощили запасы пороха, лишились оружия,
а между прочим, приближалось время посевов. Ждать по­
мощи они не могли, потому что друзей не имели, наживая
до сих пор лишь врагов. Даже муллы, ишаны — главные
подстрекатели — пустили в народе молву, что русским при­
суждено теперь Аллахом завоевать на время весь край. Они
говорили, что после овладения «неприступной, Богом хра­
нимой крепости» ничто не может остановить солдат Бело­
го Царя. Но настанет время, когда во имя пророка сплотят­
ся все туркмены и выгонят гяуров из святой земли... Так
говорили муллы, а сбудется ли их предсказание, известно
лишь одному Богу.
По окончании мирного похода Куропаткин повел сво­
их туркестанцев обратно, через т у ж е пустыню, в Петро­
Александровское укрепление. За 8 верст от Хивы отряд был
встречен самим ханом со всей его свитой; ночлег был при­
готовлен в его летнем дворце. За четыре месяца похода и
стоянки под Геок­тепе туркестанцы сделали 2 тыс. верст.
Скобелев прощался с ними так же, как и встретил, по­оте­
чески: «Расставаясь ныне с дорогими сердцу туркестанс­
кими войсками, благословляю их в далекий и не безопас­
ный путь. Уверен, что и грозная пустыня им опять будет
по плечу. Благодарю всех офицеров и нижних чинов за
исполнение долга и присяги службы. Благодарю в особен­
ности полковника Куропаткина. С ним судьба породнила
меня боевым братством со второго штурма Андижана, в
траншеях Плевны, на вершинах Балканских и ныне во дни
тяжелых боев под Геок­Тепе».
Умиротворение края продолжал князь Эристов. Толь­
ко Тыкма­сардар держал в страхе около 2 тыс. беглецов, осев­
ших на реке Теджене. Он говорил, что русские зарежут тех,
которые возвратятся в оазис. Даже мервцы прислали уз­
нать, не сердится ли на них Белый Царь. Скобелев отвечал:
«Белый Царь когда гневается, то гнев его слышен как ры­
кание льва. Пушки не грохочут, значит, Белый Царь не сер­
дится; не желаю этого ни вам, ни женам, ни детям вашим,

ибо в тот день кровь потечет рекой и не спасут вас ни анг­
личане, ни кто другой, как не спаслись ахалтекинцы». Тык­
ма­сардар бросился к мервцам с предложением помощи.
Мервцы осмеяли его: «Ты убежал от русских и хочешь за­
щищать Мерв? Если ты еще смеешь называться храбре­
цом, то после этого нет на свете трусов. Ты трус, потому
что убежал, а храбрые все погибли под Геок­Тепе». Тогда
Тыкма­сардар увидел, что его песенка спета и в конце мар­
та явился в Асхабад, вручил Скобелеву свою саблю, кото­
рую и получил обратно, после того как поклялся верно слу­
жить государю.
Прошло три года, вновь завоеванный край получил на­
звание Закаспийской области, с главным городом Асхаба­
дом, где имел местопребывание и командующий войсками
генерал Комаров. Сюда уже была проведена железная до­
рога, продолженная ныне до Самарканда в одну сторону и
до Ташкента в другую. Когда стало в Асхабаде известно,
что и мервцы не прочь поступить в русское подданство, Ко­
маров двинулся с отрядом на реку Теджен, откуда послал в
Мерв Алиханова и Махмут­Кули­хана для переговоров.
Старшины собрались на совет и после недолгого совеща­
ния согласились признать власть Белого Царя. Тогда Ко­
маров приказал им объявить, что они не иначе могут вой­
ти в нашу державу, как отпустивши рабов и возвратив пер­
сиянам все ограбленное у них имущество. Мервцы не пре­
кословили: сняли с пленников оковы, отогнали табуны ло­
шадей и стада скота в соседние страны. Несчастные плен­
ники плакали от радости, причем славили во всеуслыша­
ние русского царя. По­видимому, и мервцы были доволь­
ны переходом к новой жизни. В конце января 1884 года при­
были в Асхабад 4 хана и 60 почетных жителей Мерва. Все
это были седобородые старики, за исключением Юсуфа,
молодого туркмена, мать которого пользовалась большим
уважением среди соплеменников; тут же находились два
знаменитых аламанщика, побывавших со своими шайка­
ми под стенами Тегерана. Депутаты подали Комарову про­

шение на высочайшее имя, написанное по­татарски, в ко­
тором мервцы обещали служить верно, честно, оставить
грабежи и разбои. После торжественной присяги на Кора­
не генерал поздравил мервцев подданными великой держа­
вы, под покровительством которой они всегда найдут себе
защиту, после чего объявил от имени государя полное про­
щение за все старые провинности. Так состоялось присое­
динение Мервской области, из которой выкроено два ок­
руга — Мервский и Теджентский.
Англичане не могли без злобы и зависти смотреть на
мирное бескровное расширение русских пределов. Когда
их уговоры и подстрекательства потерпели неудачу в Мер­
ве, они подстрекнули нашего соседа афганского эмира Аб­
дурахмана захватить оазис Пенде, населенный сарыками,
которые незадолго до того также приняли русское поддан­
ство; среди сарыков и их родичей салоров уже было введе­
но русское управление. Англичанам удалось нанять 4 тыс.
афганцев, которые захватили Пенде, потом перешли реку
Мургаб и заняли сильную позицию при Таш­кепри. Наши
новые подданные заволновались; надо было или поступить­
ся, или принять вызов. Как ни был миролюбив в Бозе по­
чивший император Александр III, однако не мог простить
такой дерзости. В первых числах марта 1885 года отряд из
8 рот, 4 сотен при 4 орудиях собрался под начальством Ко­
марова на реке Мургаб, а 13 марта приблизился к позиции
афганцев, но версты за четыре от Таш­кепри остановился,
как бы желая показать, что избегает столкновения. В то
время, когда английский офицер начал переговоры, афган­
ские посты продвинулись вперед и стали заходить кругом
нашего отряда. Это вынудило генерала Комарова дать аф­
ганцам урок. Утром 18 марта он подошел к речке Куник, но
все­таки не начинал дела, пока афганцы сами не открыли
огонь. Тогда Комаров атаковал афганцев и, после довольно
горячей схватки, разбил их наголову. Афганцы потеряли
8 орудий, 2 знамени, весь лагерь, 500 убитых и раненых; у
нас убыло 42 человека. На другой же день после разгрома
афганцев явились аксакалы от эрсаринцев и до того неза­

висимых сарыков с просьбой принять их в русское под­
данство. Просьба эта была, конечно, уважена: из ихних зе­
мель составился новый округ Педжентский.
С того времени началось мирное завоевание того края.
Надо было связать воедино враждебные туркменские пле­
мена, приучить их к новой жизни, мирной, трудовой, что
выпало на долю нового начальника Закаспийской облас­
ти, генерала Куропаткина. Он насаждал здесь то же, что
Кауфман в остальной части нынешнего Туркестана, Абра­
мов — собственно в Фергане, Иванов — в бывших владе­
ниях хивинцев и той же Фергане. И если любознательный
путник захочет теперь проникнуть в кочевья туркмен, он
может проехать по железной дороге там, где войска утопа­
ли в песке; кроме кибиток или мазанок, он увидит русские
города и поселки, встретитпамятники былых подвигов,
услышит русскую речь. Такое завоевание прочно и более
выгодно для мирной державы.
Англичане почему­то приняли разгром афганцев за на­
рушение мира; они даже ожидали, что на место Комарова
будет назначен другой генерал, а государь император не
только его не сместил, а пожаловал ему в награду золотое
оружие. Тогда англичане всполошились и заговорили о
войне, и тут покойный государь не поступился: сделал не­
обходимые распоряжения на случай открытия военных
действий. Англичане притихли и с тех пор уже стали хло­
потать, как бы уладить дело миром. В этом отказа не было.
С обеих сторон выслали особых уполномоченных для по­
любовного размежевания спорных земель, и установлен­
ная ими государственная граница существует поныне. Та­
ким образом, своей твердостью государь император, дав
хороший урок англичанам, поддержал честь и достоинство
дорогой ему России. Этот подвиг царя­миротворца русские
люди никогда не забудут.

Содержание

Предисловие

3

Первые походы в Хиву
1. П о х о д князя Бековича­Черкасского

5
5

2. З и м н и й п о х о д графа Перовского, в 1839— 1840гт

23

Киргизская

42

степь

Туркестанский

край и попутные

города

79

Занятие Ташкента
Зарявшан,

или Златоносная

89

долина

101

Война с бухарцами
Наступление
Оборона
Хивинский

в долину

Самарканда
поход

60

114

Зарявшана
и усмирение

1873 года

Шахрисябзя.....

132
146

Ж е л т а я з е м л я (Фергана)

176

Война с текинцами

205

А б а з а Константин Константинович
ЗАВОЕВАНИЕ ТУРКЕСТАНА
Художественное оформление А. П. Зарубин
Компьютерная верстка И. В. Белюсенко
Корректор Л. С. Барышникова
Издательство «Кучково поле»
105120, г. Москва, Съезжинский пер., 6
Тел./факс: (495) 676­83­56.
E­mail: kuchkovopole@mail.ru

Подписано в печать 12.02.08. Формат 60x90/16.
Усл.­печ. л. 16,0. Печать офсетная.
Гарнитура «ВаШсаС». Тираж 1500 экз.
Заказ № 983.

Отпечатано в полном соответствии
с качеством предоставленных диапозитивов
в ОАО «Дом печати — ВЯТКА»
610033, г. Киров, ул. Московская, 122