Возвращение Титуса Кроу [Брайан Ламли] (fb2) читать онлайн

Брайан Ламли Возвращение Титуса Кроу
(Титус Кроу — 2)

Бесконечно восхищаясь величайшим — во все времена — автором произведений литературы ужасов, Говардом Филипом Лавкрафтом, и преклоняясь перед замечательной идеей знаменитых «Мифов Ктулху». Этот роман я посвящаю ему.

Пролог

Лондонский оккультист восстал из мертвых!

Мистер Анри Лоран де Мариньи, сын великого нью-орлеанского мистика Этьенна Лорана де Мариньи, объявленный в 1996 году пропавшим без вести вместе со своим другом и коллегой мистером Титусом Кроу воскрес! Теперь можно предположить, что и Титус Кроу тоже, вероятно, жив и вернется — вслед за мистером де Мариньи, хотя с момента их загадочного исчезновения прошло уже почти десяти лет, с тех пор, как буря 4 октября 1989 года разрушила Блаун Хаус, резиденцию мистера Кроу. До настоящего времени считалось, что оба джентльмена погибли под обломками — их тела так и не было найдены, хотя предположительно оккультисты во время шторма находились в доме.

Возвращение де Мариньи вчера утром было таким же драматичным, как и его исчезновение. Его выловили в Темзе у Пурфлита скорее мертвым, чем живым. Спас его от почти верной смерти «в пучине вод» мистер Харолд Симмонс из Тилбери, втащивший оккультиста на борт своей лодки. Мистер Симмонс сообщил, что несмотря на ужасное состояние де Мариньи (позже оказалось, что у несчастного несколько переломов) он крепко вцепился в буй, и даже пытался слабо отбиваться от своего спасителя. «Он выглядел так, словно его сбил поезд, — рассказал нашему корреспонденту мистер Симмонс. — Но определенно, он не собирался расставаться с жизнью!» Мистер де Мариньи, предварительно опознанный по документам, имевшимся у него, теперь поправляется в госпитале…

Газета «Дейли Лондон Ньюс»

5 сентября 1999 года.

Утром 20 марта 2000 года, всего за шесть дней до «Ярости», профессор Уингейт Писли, возглавлявший фонд Уилмарта, пригласил меня в Мискатоник. Он хотел поговорить со мной перед отъездом в Иннсмут, где намеревался лично проследить за тем, что именовалось тогда «Проектом Х», а потом стало известно под названием «Проект Ктхилла».

Как вице-президент фонда, правая рука Писли и его ученик), я был превосходно информирован обо всех аспектах деятельности нашей организации, поэтому разговор получился кратким. Уингейт чувствовал себя неловко. Хотя к этому времени наш фонд уже пользовался услугами многих «наук» прежде имевших сомнительную репутацию, мы только начинали исследовать предвидение как явление. И именно это и вызвало беспокойство профессора. За неделю он получил три предупреждения от ментально одаренных членов фонда, которые предсказывали беду — «Ярость»! Мог ли он игнорировать этот тревожный сигнал?

Во время встречи мы обсуждали точность прогнозов адептов фонда: произойдет ли предполагаемое событие, или же его можно предотвратить? И что принесет большую беду: завершение «Проекта Х», или отказ от него? Можно ли вообще избежать предсказанной катастрофы? Нельзя ли предположить, что видения умышленно навеяны кем-то из БМК, чтобы сорвать операцию в Иннсмуте? Это лишь некоторые из вопросов, волновавших Уингейта Писли. И именно они побудили его отправится в Иннсмут и лично наблюдать за выполнением «Проекта Х».

В это же утро профессор получил авиапочтой из Лондона от своего друга и бывшего члена фонда Анри Лорана де Мариньи посылку с тетрадями, документами и магнитофонными лентами. Одновременно пришло сообщение из британского отделения фонда, содержащее короткую и таинственную информацию от женщины-медиума Элеонор Квелли. Она сообщала следующее: «Титус Кроу возвращается. На этот раз де Мариньи последует за ним. Уингейт, похоже, мы все в ужасной беде».

Эта яркая женщина всегда отличалась лаконичностью, но как бы там ни было, ее слова много значили и для меня и для Писли. Последнее предложение предсказания было самым туманным, несмотря на то, что содержало еще одно предупреждение приближающегося несчастья.

Писли сказал, что с радостью занялся бы изучением содержимого посылки от де Мариньи, но совершенно не располагает временем, а потому поручает мне это приятное дело. Лучше бы Писли не ездил в Иннсмут, а вместо этого занялся посылкой… Но кто знает наверняка?

К утру 24 марта я прочитал все тетради, а к магнитофонным записям смог приступить только поздно вечером 25-го. Едва я включил магнитофон (уже было далеко заполночь) как раздался подземный грохот — первое зловещее предупреждение о дне «Ярости»!

К счастью, до того, как «Ярость» обрушилась на нас с полной силой, я успел спрятать рукописи и пленки в сейф моего кабинета. Когда четыре дня спустя я выкопал сейфиз руин, записки и документы оказались в целости, немного пострадали только магнитофонные ленты.

Этого для пролога, думаю, достаточно. Труды де Мариньи представляют собой полезный пояснительный материал для понимания сил, стоящих за «Яростью», и степени личного участия Анри Лорана де Мариньи в делах, связанных с БМК и Титусом Кроу. В них, и в стенограммах магнитофонных записей Титуса Кроу (как и в недавно переизданном более раннем сообщении фонда Уилмарта, принадлежащем перу де Мариньи) ни одно слово авторского текста не претерпело изменений.

Артур де Майер

Нью-Мискатоник, Рутленд, Вермонт

Часть первая Из записных книжек де Мариньи

Вынырнув из бездонного омута забытия, очнувшись на больничной койке, я посчитал было, что оказался жертвой затянувшегося кошмара, жуткого сна, вызванного, возможно, какими-то лекарственными препаратами, которыми мне пичкали пытаясь вылечить от…

Вылечить — от чего?

Очевидно, я пострадал в результате чудовищной катастрофы или нападения совершенного с невероятной жестокостью. Мои руки и ноги покоились в лубках; бинты обвивали меня с головы до ног словно мумию — я едва мог пошевелиться. Было очень больно. Я даже не мог определить, из какой части тела исходит боль…

Мне явно повезло, раз я остался в живых!

Что же все-таки случилось? Я не мог ничего припомнить. Или…?

Да, порой что-то выплывало из памяти.

Неожиданно я вспомнил, как вода тащила меня вниз, а кто-то не пускал меня…

Повернув голову, насколько позволяли бинты и лубки это, я увидел на столике возле постели вазу с цветами, и сумел прочесть послание на прикрепленной к ней карточке:

Дорогому другу, потерявшемуся, но найденному снова. Выздоравливайте поскорее.

У. Писли.

Писли!

Профессор Уингейт Писли, руководитель фонда Уилмарта!

Когда я прочитал это имя, обрывки видений хаотически замелькали передо мной. Но по крайней мере теперь я знал, что жуткие сцены, которые я видел перед пробуждением — не сны, не порождения воспаленного воображения, а воспоминания реального прошлого — воспоминания человека, который был членом фонда Уилмарта. Мои взгляд снова обратился к вазе с цветами — к ней был прислонен забавный камень в форме звезды, очень похожий на ископаемую морскую звезду из силурийских коралловых отложений. Вид его успокоил меня, сердце перестало бешенно колотиться в груди.

И вдруг я вспомнил. Я вспомнил все! Тут же мои губы непроизвольно произнесли имя.

— Кроу! — закричал я. — Титус Кроу! Где вы?

Его имя и мой вопрос эхом разнеслись по палате и повисли в воздухе.

Действительно, где?..

Видимо после этого я уснул, потому что открыв глаза в следующий раз, я обнаружил, что наступила ночь, или, скорее, поздний вечер. Тени в комнате стали гораздо длиннее, и за окнами повисли клочья серого тумана. Кондиционер на противоположной стене наполнял комнату свежим воздухом. Приятная прохлада взбодрила меня. Несомненно, я находился не в Лондоне — это было очевидно. Кроме того, я почему-то решил, что Писли недалеко и поэтому я защищен от… них!

От чудовищ, обитающих подземелий, и всех других тварей мифов Ктулху. Мысль об этих созданиях заставила меня содрогнуться, затем я попытался не думать о них.

В первую очередь мне нужно было подумать о себе.

Теперь я чувствовал себя гораздо лучше. Боль значительно ослабла, а освобожденные от повязок шея и голова позволили мне осмотреть больничную палату. Над постелью на стене я увидел кнопку. Под ней красовалось слово — «Звонок». Интересно, как бы я смог им воспользоваться, даже если бы и захотел, ведь мои руки были в гипсе? Впрочем, мне не хотелось никого видеть…

На этот раз я чувствовал себя полностью проснувшимся и, кажется, был в состоянии все обдумать. А тем для размышлений у меня оказалось предостаточно. Я несколько раз обвел глазами комнату, убедившись, что действительно нахожусь в больнице, скорее всего, в частной — если судить по безупречной отделке помещения и чистоте. Затем я занялся более серьезным делом — стал копаться в памяти, пытаясь понять, какое же происшествие привело меня сюда. Я старался выстроить воспоминания в более или менее упорядоченную последовательность…

Память услужливо подсовывала мне разнообразные обрывки кошмаров, свидетелем которых я стал в прошлом. Многое казалось невероятным до такой степени, что любой «счастливчик», убежденный в реальности происшедшего, считался бы жутко доверчивым простаком. Тем не менее, сам-то я верил, да и безумцем себя не считал…

Нет, я ощущал себя вполне здоровым — и физически, и психически.

Меня переполняло приятное чувство безопасности…

Но вот что же произошло с Титусом Кроу?

В последний раз я видел его в Блаун Хаусе, в загородном доме на Леонард-Уок Хиз. В тот день, 4 октября 1989 года, дух воздушных стихий Итаква напал на нас. Мы оказались в доме, как в ловушке. Нас ждала верная смерть — дом Титуса Кроу рушился на глазах! В конце концов нам осталось лишь доверить свою судьбу «волшебным» часам. Этот древний механизм, похожий на гроб, когда-то принадлежало моему отцу, и по этой причине Титус Кроу называл его: «Часы де Мариньи».

Но «часы» ли это были?

Нет. Вовсе не часы, а некое устройство, пришедшее из доисторических времен, когда на Земле правила магия — механизм-игрушка самих Старших Богов!

В далеком прошлом, эти «часы» принадлежали йогу Хиамалди, другу несчастного мистика из Каролины Харлея Уоррена. Хиамалди, вместе с Уорреном, был членом группы психо-феноменолистов в Бостоне в 1916-18 годах. Хиамалли клялся, что он — единственным из людей, кто побывал в Ян-Хо, среди руин древнего Ленга. Он привез много странных предметов из заброшенного и враждебного людям некрополя. По неизвестным причинам йог подарил часы моему отцу, хотя я не припомню, чтобы видел эту вещь в детстве, до того как меня привезли из Америки. Могу только предположить, что отец хранил их в своем убежище в Нью-Орлеане. Это место, всегда привлекало меня, но моя бедная мать старалась держать меня от него подальше. После смерти отца часы были проданы вместе с другими необычными вещами одному французскому коллекционеру. Титус Кроу не смог определить, каким образом эта вещь много лет спустя оказалась на аукционе старинной мебели в Англии. Ему даже не удалось отыскать следы предыдущего французского владельца. Казалось этот человек исчез с лица земли!

Я вспомнил еще об интересном случае, который произошел с одним мистиком из Восточной Индии, Свами Чандрапутрой (кажется так он называл себя) «исчезнувшим» при странных обстоятельствах, как-то связанных с часами. Утверждать не берусь, поскольку я тогда уже жил отдельно от отца, но Кроу знал эту исторю — ведь он изучал все непонятные события, связанные с этим древним предметом. Однако мой друг был не в состоянии определить, где, когда, кто и зачем создал этот зловещий механизм. Было ясно только, что беспорядочно двигающиеся стрелки «часов» перемещались совершенно не в лад с любой земной хронологической системой, а хаотическое тиканье загадочного механизма могло довести до безумия любого.

Титуса Кроу, однако, пленяли бесполезность и непостижимая тайна происхождения часов. Именно это делало их такими ценными в глазах моего друга. Он потратил много лет тщетно изучая механизм, то бросая это занятие, то снова принимаясь за изыскания. Однажды, будучи гостем профессора Писли в университете Мискатоника, Кроу в одонм из больших старых оккультных томов вдруг увидел такую же любопытную последовательность странных клинописных знаков, что и на циферблате его огромных «часов». Более того, в книге приводился перевод этих иероглифических выражений на латынь!

Получив ключ к расшифровке надписей, мой друг вернулся в Лондон, где вновь принялся за работу. Теперь он смог открыть многие тайны странного механизма. Он оказался средством перемещения — пространственно-временной машиной, построенной на принципах, совершенно чуждых нашему пониманию. Однако Титус Кроу был не из тех людей, кто отказывается от затеи. Если уж он взялся за что-то, то непременно доведет дело до конца. И со всей настойчивостью истинного ученого он продолжал изучение механизма. Как-то он написал мне о работе над «часами»:

Я нахожусь сейчас в положении неандертальца, изучающего инструкцию по управлению авиалайнером, хотя, наверное инструкция не такая сложная! Ну, может быть я немного преувеличиваю, однако это достаточно трудно, с какой стороны ни посмотри.

Тем не менее, когда мы встали перед выбором: отдаться ли нам на милость «часов» или адских ветров тьмы, посланных Итаквой, мы, полные трепета и страха шагнули в залитое зеленым светом нутро таинственного механизма… Потом все, казалось, перевернулось вниз головой и вывернулось наизнанку! Не смотря на шквальные порывы ветра я видел гибель Блаун Хауса. В то же время из глубин ревущего пурпурного тумана, который затягивал нас в зияющую дыру в ткани самой вселенной, до меня донесся далекий затихающий голос Титуса Кроу:

— Следуйте за мной, де Мариньи… Мысленно следуйте!

Потом мой друг исчез, и адская темнота сомкнулась надо мной, ударяя, сминая, выжимая меня, словно зубную пасту из тюбика — из той точки пространства, где я не имел права находиться. Наконец, после бесконечных мучений… Мне показалось, что я падаю… Удар об воду… Я почувствовал, как чьи-то руки тянут меня…

А когда я пришел в себя, вокруг были белые простыни больничной постели. Цветы. И успокаивающий камень-звезда, несомненно оставленный Уингейтом Писли, чтобы защитить меня от древнего злобного ужаса БМК. Но что-то в словах на карточке, оставленной профессором, беспокоило меня. Что он имел в виду: «…потерявшемуся, но найденному снова..?» Означает ли это, что путешествие мне длилось дольше, чем мне казалось? Хорошо, я спрошу его, когда снова увижу.

И теперь, еще не слишком здоровый физически, я, по крайней мере, нахожусь в своем уме… и в безопасности.

Но что же случилось с Титусом Кроу?

Только утром, мне удалось уснуть, но мой сон не был беспокойным. Все, что я пережил за последнее время, во сне всплыло из моего подсознания, а результат этого иначе как кошмарным не назовешь!

Мне снились ктулхи, подземные чудовища, живущие в наши дни и роющие глубоко в земле тайные туннели. Они по прежнему угрожали всему миру, желая возродить адскую магию и замышляя освободить еще худших созданий, таких как их отвратительный властелин Ктулху и другие боги древнего мира.

Я как будто снова перечитал, или по крайней мере с содроганием перелистал книги и документы непостижимо древней мифологии: такие труды как «Манускрипт Пнакотик» — фрагменты записей о расе, погибшей еще до начала истории; «Тексты Эрлиеха», составленные якобы приспешниками самого Великого Ктулху. И снова засыпая, я видел перед глазами страницы «Невероятных культов» фон Юнцта и «краеугольного камня» всей подобной литературы, книги Людвига Принна «О таинственных червях». Все эти сочинения раскрывались передо мной, словно я их в самом деле держал в руках: «Культы Гулов» графа д`Эрлетта, «Заметки о Некрономиконе» Иохима Фиири, даже бесценную копию Титуса Кроу анонимного «Кхаат Аквадинген»…

В свое время перечитывая эти книги под руководством Титуса Кроу, я изучал легенды о Ктулху: о существах, сметенных со звезд на Землю в ее юности и заточенных здесь еще более великими существами. Чуждые имена этих богов снова зазвучали в затуманенном сном сознании — Ктулху, Йог-Сагот, Итаква, Шуб-Ниггурат… Снова у меня начался приступ лихорадки, словно я произнес какой-то демоническое заклятье, открывающее врата ада!

И вот я опять оказался в кабинете Титуса Кроу — в трясущемся и рассыпающемся Блаун Хаусе. Передо мной возвышались древние, безумно тикающие часы. Их дверцы были открыты и где-то в глубине мерцали сполохи зеленого и пурпурного пламени. Я вспомнил рассерженное лицо моего друга, схватившего меня за плечи и выкрикивавшего какие-то указания, тонувшие в вое ветра!

— Титус! — кричал я. — Ради Бога, Титус!..

…Но лицо Титуса Кроу растаяло. Оно превратилось в лицо Писли, озабоченное и вытянувшееся. Профессор протянул ко мне увитые венами руки старика и крепко сжал мои плечи. Голос Писли успокаивал и утешал:

— Расслабьтесь, Анри! Успокойтесь! Вы теперь в безопасности. Здесь вам ничто не угрожает. Расслабьтесь, де Мариньи.

— Уингейт! Профессор!

Я с трудом проснулся, весь покрытый потом. Меня трясло. Несмотря на стягивающие меня повязки, я смог вырваться из рук профессора и теперь со страхом озирался по сторонам.

— Все в порядке, Анри, — повторил Писли. — Теперь вы в безопасности.

— В безопасности? — Кошмар быстро рассеивался. Мне наконец удалось расслабиться. Я опустил голову на мокрую подушку. — Писли, что случилось? — Я хотел получить ответ во что бы то ни стало.

Его хмурое лицо осветилось лукавой улыбкой.

— Я надеялся, что это вы расскажете мне обо всем, де Мариньи! — ответил он. — Последние сведения о вас я почерпнул из письма Титуса Кроу, найденного в руинах Блаун Хауса. Конечно, я никогда не терял надежды, но десять лет — это большой срок и…

— Что? — прервал я его. — Вы сказали десять лет?

Наконец я разогнал остатки сна и смог рассмотреть Писли, наклонившегося над моей постелью. Передо мной было лицо старика. Профессор выглядел намного старше, чем запомнился мне при нашей последней встречи.

— Да, Анри. Прошло десять лет с тех пор, как я последний раз слышал о вас. — Он нахмурился. — Но ведь вы знаете об этом? Вы должны знать! Где вы были, Анри? И где Титус Кроу?

— Десять лет! — медленно повторил я. — Боже мой! Я помню… Ничего не помню. Последнее, что я видел…

— Да?

— Часы… Огромные часы Титуса Кроу. Мы вошли внутрь, Кроу и я, он был первым. Я шел следом за ним… Каким-то образом мы разделились… Поминю, что Кроу кричал, чтобы я шел за ним. Затем… Ничего не помню… Но десять лет! Как такое могло случиться?

Тут в первый раз я заметил, что Писли заслоняет кого-то от меня. Наконец второй посетитель возмутился:

— Послушайте, профессор, я протестую. Мистер де Мариньи — ваш друг, я понимаю, но он кроме того и мой пациент!

Голос был женским, но равнодушным и сухим, почти грубым. Высокая фигура с суровым лицом, в котором чудилось что-то ястребиное, выступила из-за спины Писли. И тут я вновь оказался сражен, потому что пальцы врача, нащупавшие мой пульс, оказались удивительно теплыми и ласковыми.

— Мадам, — отвечал Писли со едва заметным американским акцентом, — мой друг находится здесь по моей просьбе, и я плачу за его лечение. Вы должны понять, что его воспоминания — единственный ключ к решению очень важных проблем. Мы ждали его возвращения целых десять лет.

— Все это может быть и так, — отвечала матрона совершенно невозмутимым тоном, — но никакие деньги не изменят моего отношения к пациентам, профессор. Единственное, что вы можете, так это забрать мистера де Мариньи из моей частной лечебницы, хотя это вовсе не в его интересах. А пока его здоровье — мое дело, я буду заботиться о нем, как сочту нужным, до тех пор, пока он не поправится, или пока вы не решите прервать его пребывание здесь. — Она сделала паузу, затем ядовито добавила. — Вы ведь, я полагаю, не являетесь профессором медицины?

— Нет, мадам, но…

— Никаких «но», профессор. Я уверена, что мистер де Мариньи получил достаточно впечатлений на сегодня. Вы сможете увидеться с ним послезавтра. А сейчас вам следует уйти.

— Но…

— Нет! Нет! Нет! — отчеканила она.

Писли повернулся лицом ко мне. Его глаза на мгновение яростно вспыхнули, но затем он улыбнулся.

— Хорошо, — наконец согласился он, и вновь обратился ко мне. — Отложим разговор на будущее, Анри. Доктор права, вам лучше отдохнуть. И не беспокойтесь. Вы в полной безопасности. — Он снова улыбнулся, бросив озорной взгляд на матрону, стоявшую у изголовья моей постели с карандашом. Пока же она чертила какой-то график, Писли нагнулся ко мне и прошептал. — Сомневаюсь, что Ктулху осмелился бы пробраться сюда!

После ухода Писли я снова уснул. На этот раз кошмары меня не мучили, и я проспал почти до полудня. Проснувшись, я обнаружил возле себя совсем юного доктора. Он снимал гипсовые повязки с моих рук. Матрона Эмили — она настаивала, чтобы ее называли именно так — помогала ему, и казалось, искренне радовалась, что, наконец, мои руки освободились от гипса.

— Вы бы не поверили, если бы видели, в каком ужасном состоянии были ваши руки, — сказала она мне. — А теперь…

Теперь на них оставалось один или два небольших шрама, по виду которых можно было предположить, что мои руки пострадали всего лишь от поверхностных порезов и царапин.

— Ваш друг профессор, — продолжала она, — собрал лучших в мире хирургов и специалистов.

Она позволила мне сесть в постели и подоткнула под спину подушки. Мне дали зеркало и разрешили побриться. Я старался не делать резких движений — кости еще болели. По отросшей щетине я определил, что бритва касалась моего лица по крайней мере неделю назад. Матрона Эмили подтвердила это и, более того, объявила, что пока я находился без сознания, она сама два раза брила меня. Таким образом, получалось, что я нахожусь в ее частной лечебнице уже три недели.

Совершив утренний туалет, я попросил принести свежие газеты, но прежде, чем я смог просмотреть их, появился еще один врач. Это был очкастый лысый человечек, деловой и суетливый. Он тщательно осмотрел меня — грудь, уши, глаза, нос. Во время своих исследований он кряхтел и хмыкал, делая подробные записи в небольшой черной книжечке. Потом он заставил меня несколько раз сжать кулаки и согнуть руки в локтях, что было силы, и, почмокав губами, поинтересовался моим возрастом.

— Мне сорок шесть, — ответил я, не задумыаясь, но затем вспомнил о десяти «потерянных» годах и добавил. — Нет, правильнее сказать, пятьдесят шесть.

— Кхе-х!.. Гмм, я предпочел бы согласиться с вашим первым утверждением, мистер де Мариньи. Несмотря на ваши травмы, вы в замечательном состоянии. Я мог бы дать вам сорок два, ну, может, сорок три, но никак не пятьдесят шесть.

— Доктор, — нетерпеливо воскликнул я, хватая его за руки и стараясь заглянуть в глаза. — Скажите, какой теперь год?

— Гмм? — он внимательно посмотрел на меня сквозь толстые стекла очков. — Э?.. Какой год?.. А, ведь у вас как будто неприятности с памятью, не так ли? Да, Писли говорил об этом. Гмм… Ну ладно, теперь 1989 год. Вам от этого легче?

— Ничуть, — медленно ответил я, с унынием убеждаясь в том, что Писли прав. Я покачал головой. — Это странно, я понимаю, но мне кажется, что я где-то потерял целые десять лет. Однако самое забавное, что за эти десять лет я ни капельки не постарел!

Мгновение доктор пристально и серьезно смотрел на меня затем улыбнулся:

— Тогда вы можете считать, что вам повезло… кхе-х! — Он начал собирать свои инструменты. — А у меня такое ощущение, словно годы наваливаются на плечи, как слитки свинца и каждый следующий больше предыдущего. Они все сильнее тянут меня в бездонный омут времени!

После полудня я бесплодно пытался сформулировать хоть какую-то гипотезу о пропавшем времени, но потом, вспомнив о газетах, отбросил эту мысль. Пачка газет лежала на низком стуле, справа от моей постели. Она не попадала в поле моего зрения, поэтому я и забыл о газетах, хотя мог до них дотянуться. Но принявшись за чтение, я снова оказался во власти загадки моего исчезновения. И виной всему была дата на первой странице. Но куда же пропали десять лет моей жизни…

Затем я сосредоточился и выбросил эту неразрешенную проблему из головы. Не знаю, какие новейшие чудеса я ожидал найти в мире «будущего», но я почувствовал облегчение, обнаружив, что почти ничего не изменилось. Имена на заголовках мелькали другие, хотя содержание статей было такими же, как прежде.

Покончив с газетами, я приступил к изучению статьи в последнем номере иллюстрированного научного журнала о программе научных исследований Марса. Там сообщалось, что космические зонды уже облетели вокруг Марса и вернулись на Землю. Прогресс! Заголовок утверждал — «Исследования Космоса. Люди на Марсе в 2005 году». Я остановился и припомнил последние — между прочим, не записанные мною в дневник — открытия фонда Уилмарта на Луне: тайну, о которой не знали американские астронавты. Как бы там ни было, некоторые из приборов лунного Апполона сообщили на Землю факты, свидетельствующие, что под безжизненной поверхностью нашего спутника скрывалась жизнь. Там, в толще лунного грунта копошились отродья Ктулху. Они оказались на Луне, когда та вылетела на свою орбиту из Тихого океана азойской эры, снова расплавившись после жуткой битвы, которую проиграли силы Зла. Не удивительно, что полная Луна доводила людей до сумасшествия, и заставляла собак выть в течение целых столетий… Затем я подумал о том, каких чудовищ могут повстречать на Марсе первые люди…

И вообще, насколько широко во вселенной раскинулись места заточения БМК? В великих оккультных книгах указывается, что Хастур заточен вблизи Альдебарана в созвездии Хайят, а сами Старшие Боги находятся на Орионе. Это так далеко! Я не математик, но все еще помню определение светового года. И хотя ни один человек не может даже надеяться, совершить путешествие на такое расстояние, я, как мне казалось, мог представить себе это расстояние. Так далеко…

Сбитый с толку подобными размышлениями, сжимая в руках научный журнал, я почувствовал, что начал клевать носом. Да и в комнате уже стемнело. Матрона Эмили заглядывала ко мне раз или два, но решительно отказывалась включить свет, рекомендуя мне лечь и поспать. Возможно, подчиняясь ее совету, или просто от избытка впечатлений и долгого чтения в слабо освещенной комнате, я задремал и почти сразу увидел сон.

Хочу заметить, что я не часто вижу сны. Правда, сновидение, от которого меня так милосердно избавил Писли, было сильным и ярким. Обычно я сплю спокойно и не вижу никаких снов. Однако стоило мне в этот раз закрыть глаза, как на меня снова навалились кошмары и фантазии.

Я плыл в потоке пространства и времени: и видел огромные, похожие на гроб, часы, которые неслись ко мне из глубины Вселенной. А потом я услышал голос Титуса Кроу. Но на этот раз он не звал меня за собой, как было однажды. Скорее это прозвучало как призыв о помощи — неотложная просьба, которую я не мог точно разобрать, потому что часы пролетели мимо меня и понеслись дальше. И хотя этот странный механизм — или корабль времени-пространства — вскоре исчезли. В моих ушах все еще эхом отдавался зов о помощи, мучительный SOS души, попавшей в беду. Так, по крайней мере. Впоследствии я узнал, что моя интерпретация телепатического сообщения, переданного Титуса Кроу, не слишком отличалась от того, что хотел сообщить мне мой друг.

Снова и снова, повторяясь раз за разом, возвращались ко мне гигантские «часы», несущиеся сквозь гиперпространство-время. Снова и снова я оказывался на их пути, и они отбрасывали меня в сторону, заставляя биться в бесплодных попытках доплыть и спасти друга от ужасов, грозящих ему… Но кто может плыть против потока времени?

Когда я проснулся, уже наступила ночь. Ничто в комнате не нарушало тишину и покой. Камень-звезда сиял белым светом на фоне цветочной вазы в луче лунного света.

Долгое время я лежал, чувствуя, как простыни приятно холодят мои горячие голые руки, и как неистово колотится в груди сердце. Вскоре я снова задумался о судьбе моего бедного друга, исчезнувшего десять лет назад… и меня охватило отчаяние.

Через день, ярким ранним утром — как это и было обещано — Писли пришел навестить меня. Кажется, я тогда еще не совсем проснулся и не успел побриться, но почти закончил обильный завтрак, принесенный матроной Эмили. За последние два дня — количество пищи, поглощаемое мною в каждый очередной прием увеличивалось в геометрической прогрессии.

— Де Мариньи, вы хорошо выглядите! — заявил Писли подходя к моей кровати. — Боже, вы намереваетесь съесть все это? Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, — невнятно ответил я с полным ртом, набитым беконом и яйцами. Судорожно проглотив недожеванный кусок, я продолжал. — И я почувствую себя еще лучше завтра, когда врачи освободят мои ноги от этого бетона. Вы говорите, а я пока поем, а потом попытаюсь ответить на ваши вопросы. Боюсь, правда, что вы не много узнаете от меня, потому что мне в самом деле нечего сказать. А как дела у вас? Что с фондом Уилмарта?

— С фондом? — Писли широко улыбнулся, морщины еще глубже прорезали его старческое лицо. — С фондом все в порядке, Анри. Дела идут великолепно. Мы еще не прикончили всех приспешников БМК, но их число уменьшается каждый год, и это очень важно. Хотя существуют определенные проблемы. В особенности это касается территории бывшего СССР, но даже русские постепенно перестраиваются, меняя образ мышления.

— И что, организация сохраняет свою секретность?

— Конечно. Хотя все больше людей на ответственных постах осведомлено о деятельности фонда. Это необходимо для расширения и продолжения работы — но в целом человечество пока ничего не знает о нашей деятельности. Рассказать людям о том, что происходит — это все равно, что накликать беду. Все еще остаются… существа… которые могут подняться на поверхность. Меньше всего мы хотим взрыва интереса ко всякой древней нечисти. Глобальная паника нам не грозит. Слишком много чудес происходит в нашем мире. Слишком много необычных переживаний. Так что горстка привидений и кошмаров из доисторических времен более не сможет привести мир к безумию. Но есть десяток любопытных, присматривающихся к подобным вещам, занимающихся поисками, чтением великих старых книг и «магией» на любительском уровне… Нет. Мы не можем этого допустить, де Мариньи. Поэтому фонд и его работа остаются скрытными, как и раньше.

Я кивнул, затем повернул голову к вазе с цветами и необычному камню у ее основания.

— Судя по всему и к моей жизни вы относитесь столь же трепетно!

— Конечно! — заявил Писли. — Мы уже потеряли вас однажды. Ныне вы, де Мариньи, удостоены этого особого камня. Недавно фонд прикончил одного их самых больших и опасных, чудовищ обнаруженных нами. После этого мы вырыли защитные пентакли. Это один из них. Камень извлекла экспедиция, считавшаяся археологической. Они проводили исследования в районе обреченного Сарнатха, который был когда-то Землей Мнара, ныне это Саудовская Аравия. Пентакль, который дарит вам фонд, создан Старшими Богами, кем бы или чем бы они на самом деле ни были.

Я наклонился, взял в руки предмет нашего обсуждения и принялся внимательно рассматривать его. На поверхности виднелись тонкие линии завитков и волн, а также любопытные знаки, которые, казалось, манили взгляд, заставляя следовать по их сложному рисунку.

— На нем… какие-то знаки!

— Вы узнаете их? — сразу же спросил профессор, чрезвычайно заинтересованный.

— Да, пожалуй, — я еще раз внимательно пригляделся к ним. — Они очень похожи на иероглифы, изображенные на часах Кроу, на машине пространства-времени. Вы думаете, между ними есть какая-то связь?

— Похоже, что так, — лукаво ответил профессор. — Я тысячу раз ругал себя за то, что так и не заинтересовался этими часами, хотя не раз видел их в кабинете Титуса Кроу. Я догадывался о важности этой вещи, но кто мог предполагать, насколько она важна? Мне следовало сделать записи и сфотографировать часы. Тем более, что Кроу говорил мне, что по его мнению они…

— Игрушка Старших Богов? — закончил я за него.

— Точно так. Конечно еще не все потеряно. У нас в Мискатонике есть книги, из которых Титус Кроу смог почерпнуть первые по-настоящему важные указания, как пользоваться этой проклятой штукой! Очень хотелось бы заполучить фотографию часов.

— А как обстоят дела фонда в остальном? — моему нетерпению не было предела. — Насколько вы продвинулись в борьбе с БМК за десять лет? Какие у вас успехи, какие неудачи? Что нового узнали вы об ужасных чудовищах? Вам удалось найти Эрлиех в Тихом океане? И Шудде-Мьелла — что с ним? Боже, Писли, я сгораю от нетерпения узнать все, что случилось за эти годы. Десять лет!.. Ведь я потерял целых десять лет!

— Ух! — Профессор поднял руки. — Не так быстро. Конечно же, я расскажу вам все, но будет лучше, если я начну с того, что мы не сделали. Например, мы не нашли Эрлиех, и это, в свою очередь, навело нас на мысль, что сообщение Иохансена неверно — не в отношении фантастического города, существующего под Тихим океаном — а в отношении одного острова, поднявшегося со дна океана в 1925 году, который якобы и был Эрлиехом, где был заточен Ктулху. То, что это был один из представителей отродья Ктулху, кажется достоверным, но что касается самого Великого Ктулху… Мы сомневаемся. Вы можете заняться этими исследованиями сами, Анри. Фонд проводил их последний раз довольно давно… Вернемся же к рассказу Иохансена. Звучит он примерно так: 23 марта 1925 года на 47-ти градусах и 9-ти минутах южной широты и 126-ти градусах и 43-х минутах западной долготы судно «Тревога» под командованием Иохансена потерпело аварию, в результате которой сбилось с курса и натолкнулось на маленький остров, которого раньше в этих водах никто не видел… Теперь дно моря в этом месте опустилось на глубину в две тысячи морских саженей. Это место находится на самом высоком уровне Тихоокеанско-Антарктического Разлома. По обе стороны от него глубина увеличивается до трех тысяч саженей и даже больше. Район не отличается особенной вулканической активностью, но в любом случае катаклизм такой силы, какая требуется, чтобы поднять к поверхности океана даже небольшой участок дна был бы зафиксирован и записан. Так что, похоже, мы должны были бы тут же отвергнуть забавный рассказ Иохансена, но фонд предпочитает — подобно Чарлзу Форту — до конца отработать все версии… Прогиб дна океана в этом месте очень велик — из-за тенденции Австралии к континентальному дрейфу в северном направлении. Он возник в районе Тихоокеанско-Антрактического Разлома уже с времен миоцена. Остров, всплывший в марте 1925 года, скорее всего явился проявлением медленного прогиба дна (то есть он был вершиной одной из складок), и его исчезновение можно объяснить точно так же.

Мне не понравилось такое вольное толкование фактов.

— Я тоже читал Форта и думаю, что он исключает то, о чем говорите вы, Уингейт.

— Да?.. Конечно, раньше мы тоже согласились бы с ним, если бы всего три года назад мы не опускали батискаф в этом самом месте и не узнали о том, что скрыто под водной гладью.

— Любопытно. — Я отодвинул пустую тарелку. — Что же вы там нашли?

— Сначала мы спустили автоматическую батисферу… Батисферу без людей… Устройство, которое погружалось в море, чтобы заснять камерами все, что попадет в поле зрения. Мы обнаружили дно всего в двух сотнях саженей от поверхности, на самой вершине подводного хребта, который теперь быстро погружается обратно в глубины. Но прежде чем мы потеряли робота, мы получили фантастические снимки, похожие…

— Потеряли его? — прервал я Писли.

— Да, — кивнул профессор. — К сожалению. Тросы распустились, батисфера разлетелась на куски — а ведь она способна была выдержать давление в тысячи тонн! Позднее мы нашли ее осколки, разломанные, погнутые, продырявленные. Мы склонялись к тому, что ее уничтожил морской шогготх, а может быть несколько тварей, защищающих своих спящих хозяев из отродья Кхултху. Во втором батискафе спускался я сам…

— Вы это сделали сами? — Я снова прервал его, удивляясь такому безумному поступку.

Профессор ответил мне ласковой улыбкой и наклонился к камню-звезде — который я поставил на прежнее место возле вазы с цветами. Потом он постучал ногтем по его поверхности.

— Вы наверное что-то забыли, Анри? Да?.. Так вот, как я говорил… Мы вернулись через три месяца и сделали вид, что занимаемся картографической съемкой Тихоокеанско-Антарктического Разлома. Я и двое молодых людей из Мискатоника погрузились под воду в батискафе, способном самостоятельно перемещаться — такой маленькой, но очень прочной подводной лодке. Конечно, мы захватили с собой средства защиты — множество камней-звезд. Тем не менее погода стояла плохая, а неприятности преследовали нас по пути из Бостона непрерывно: штормы, туманы, несчастные случаи и тому подобное. И мы не были столь наивны, чтобы считать это случайными совпадениями. С тех пор как погибла «Русалка» мы многому научились… В то утро нас беспокоило сильное волнение на море и жуткий туман. Телепаты на борту корабля были настороже. Мы собрали все защитные устройства, предполагая использовать их при возможном вмешательстве темных сил. Наш маленький аппарат был спущен с борта «Исследователя» — корабля, нанятого университетом Мискатоника в американском океанографическом обществе. Медленно двигаясь по спирали наш батискаф начал погружаться и достиг дна, оказавшегося на самом деле вершиной подводного хребта. Когда-нибудь этот остров может снова подняться над поверхностью. Он принадлежит горной гряде, вытянувшейся под водой примерно в трех тысячах миль западнее Фримантла — или места, где находится Фримантл к острову Пасхи, удаленному оттуда больше чем на десять тысяч миль. Сам же остров Пасхи, Новая Зеландия, острова Питкерн и еще некоторые группы островов — его вершины. Где-то на вершинах этого обширного хребта могут оказаться Эрлиех, и другие города отродья Ктулху, наподобие того, который мы нашли под «Исследователем» на глубине двухсот пятидесяти саженей… Это место я назвал бы… фантастическим! Мы рассматривали подводный город в лучах мощных прожекторов, и выглядел он так же, как и миллиард лет назад в Азойскую эру. Конечно, строения покрывал толстый слой придонных осадков и морских водорослей, накопленных за миллионы столетий, но непостижимые размеры подводного города за многие эпохи почти не уменьшились… Мы увидели огромные резные двери с символами Ктулху, огромные барельефы, изображающие кальмаров-драконов, о которых упоминал Иохансен. Испытывая головную боль и головокружение, мы рассматривали безумные сооружения, стены, которые были ли то ли выпуклыми, то ли вогнутыми. Казалось они изменялись по собственной воле, как в оптической иллюзии. Несмотря на наши защитные камни-звезды, мы дрожали ощущая скрытую опасность и присутствия чудовищных тварей, все еще обитающих в этих колоссальных монолитных структурах неэвклидовой архитектуры… Ширина защитных валов города (не знаю, как их иначе назвать) составляла девять или десять метров, а за ними лежала земля, находящаяся под властью БМК… А эти невероятные лестницы и гигантские монолиты, уходящие вниз, в бездонные подводные пропасти… Не погружаясь на большие глубины, мы — даже с помощью наших мощных прожекторов — могли выделить только контуры ступеней левиафанов. Этот город — если только можно применить подобное слово к подводному некрополю бессмертных — должен быть невероятно огромным и уходить вниз до самого дна Тихоокеанско-Антарктического Разлома… Я мог бы пробыть там дольше, продолжая исследования и опускаясь все глубже, но третий член моей команды, юный Риджуэй от страха лишился чувств и дальнейшие изыскания полностью исключались. Видите ли, Риджуэй — телепат. Это очень помогает ему в работе. Кроме того он является профессором психологии. Однако в глубинах, где неведомые силы прячутся за колоссальными каменными блоками и таинственными резными дверями, он не выдержал. Нет сомнения, что без камней-звезд мы за несколько минут превратились бы в безумцев. Но даже с защитными пентаклями мы с трудом сдерживали крики ужаса… Вы помните, что случилось с бедным Финчем, который вошел в контакт с разумом дьявольского создания в болотах Иоркшира?.. На сей раз все могло обернуться так же печально, хотя Риджуэй старался изо всех сил не воспринимать телепатические сигналы отродья Ктулху. У этих тварей всегда дурное настроение, и оно может подействовать на любого телепата… Поэтому мы поспешили к поверхности. Бедный Риджуэй! Придя в себя он забился в угол ичто-то бессвязно бормотал… И вот тут-то мы увидели стражей могил, часовых, охраняющих своих хозяев — омерзительные комья протоплазмы. Это были самые гнусные и отвратительные существа, какие только можно себе представить! Только камни-звезды удерживали десятки морских шогготхов от нападения на нас. Они напоминали чудовище, которое мы в свое время отогнали от вашего «Морского Бродяги», только то создание было гораздо меньших размеров. Эти же твари казались гигантами, настоящими лейб-гвардейцами королей зла. Горы протоплазменного дерьма перемещались в глубинах океана подобно космическим сгусткам в Туманности Андромеды! И даже зная о том, что мы в безопасности, я, тем не менее, испытал облегчение, поняв, что они держатся на расстоянии от нас: но еще большее облегчение охватило меня, когда мы, наконец, оказались под килем «Исследователя», а в его дне открылся люк, чтобы принять наш аппарат. Наша экскурсия в глубины получилась краткой, но и того, что мы успели увидеть, оказалось более чем достаточно. После этого фонд…

— Позвольте мне высказать предположение, — перебил я профессора Пинсли. — На этом самом месте вы провели еще одну серию атомных испытаний в Тихом океане?

— Нет, нет! Бомбандировка полностью исключалась. Волей-неволей, Анри, пришлось смириться с тем, что атомные бомбы нам больше бросать не разрешают. Но наши ученые нашли замечательный выход из положения: мы посыпали весь подводный хребет радиоактивным веществом с очень коротким временем полураспада. Это было достаточно, чтобы истребить большую часть шогготхов, не причиняя вреда остальной морской живности. Мы, конечно, не надеялись уничтожить всех чудовищ — слишком огромную территорию занимает мегаполис. Возможно, мы не добрались ни до одного из потомков Ктулху, укрывшихся в своих невероятных склепах и могилах, но, по крайней мере, вызвали переполох в глубинах. Название «Ктулху», между прочим, теперь стало нарицательным и всех подземных тварей мы зовем кхулхами… Шансы на то, что нам удаться полностью ихистребить невелики, и наши действия значительно ограничиваются существующими экологическими законами. Мы не собираемся стерилизовать весь Тихий океан! Поэтому, как я сказал, мы ограничились обработкой этого и других подозрительных мест, стараясь при этом не создать районы, непригодные для остальных форм морской жизни. И без того там, в глубинах, ее совсем не так много, как мы привыкли думать.

— Разве? — последнее заявление профессора мне показалось странным. — Разве мало подводных обитателей на глубине в триста саженей?

— Очень немного существ живет там, де Мариньи, — настаивал Писли, — и чем глубже, тем их меньше. Вспомните, остров Иохансена был верхушкой высочайшей горы. Остальная часть города располагается на склонах, уходящих глубже, глубже и глубже, туда, где нет, возможно, уже никакой другой жизни, кроме… БМК. По нашим расчетам этот подводный мегаполис занимает полумиллиона квадратных миль дна Тихого океана, и, по крайней мере, по одному такому же подводному городу! Хотя мы по-прежнему не решаемся позволить нашим телепатам играть с ктулхами, мы, имеем все основания полагать, что существует до пяти тысяч чудовищ, заточенных на больших глубинах. А сам Ктулху, хотя и является их прародителем, всего лишь один из них, хотя, по всей вероятности, самый древний, самый могущественный и самый отвратительный. Возможно, он первым оказался на Земле, когда БМК скинули со звезд, а произошло это задолго до того как на Земле зародилась жизнь.

Я слушал профессора, но мои мысли витали в иных сферах.

— Полмиллиона квадратных миль… — невольно повторил я его слова, и сердце мое наполнилось благоговейным ужасом. — И целый континент подводных могил. Он, — тут я сделал паузу, мысленно прикидывая, — примерно в пять раз больше площади Великобритании!

— Мой дорогой Анри, — вздохнул профессор, наклоняясь ко мне. — Как бы мне не было неприятно преуменьшать значение Великобритании, но по большому счету она — всего лишь мелкий камешек в огромном пруду. Любая из сотен впадин на дне океана может поглотить ее, не вызвав ни малейшего всплеска на поверхности. Мы ведь говорим об океане, занимающем сотни миллионов квадратных миль — и содержащих миллионы кубических миль воды!

Я знал, что он прав, тем не менее мой разум отказывался согласиться с такими цифрами. Я тихонько присвистнул и, как эхо, повторил за Писли:

— Камешек в пруду — вот что такое Великобритания!

Затем я вспомнил еще об одном важном деле.

— Раз уж мы упомянули Британию, то как насчет предупреждения Титуса Кроу о том, что здесь еще осталось немало ужасных тварей. Помнится, он называл Силбери Хилл, Стоунхендж, Эйвбери, Стену Адриана и еще несколько мест в долине реки Северн и у Коттсуолда. Удалось вам что-нибудь обнаружить?

Писли нахмурился.

— Да, мы еще раз прошлись по Британским островам и нашли несколько мест, которые пропустили прежде. Например, поблизости от Стены Адриана, не так уж далеко от Ньюкестла, есть вход в иное измерение, в одно из удаленных мест заточения БМК, устроенных Старшими Богами. Я полагаю, вы скажете, что этот вход закрыт. Лоллиус Урбикус в своей книге «Гарнизон на границе» утверждает, что, по крайней мере, один раз вход этот открывался, а, может быть, и неоднократно. В 183 году нашей эры Урбикус писал: «Варвары захотели призвать дьяволов, которых они послали против нас. Они вызвали их из-под земли и из воздуха, и одно чудовище успевало убить полсотни солдат прежде, чем падал под ударами их мечей». Явно варвары, о которых говорит Урбикус, находились под влиянием БМК. Не такое уж редкое, или необычное событие. Есть записи, подтверждающие, что тетхолиты аналогичным образом использовались БМК за тысячи лет до Урбикуса. Они тоже могли вызывать темные силы. Да, ведьмы и колдуны весьма реальны, Анри, но их магия — это просто чуждая людям наука… У Титуса Кроу был экземпляр «Гарнизона на границе», не говоря уже о некоторых гораздо более полных и точных документах тех времен… Удивительно, что он никогда не рассказывал об этом вам.

Слова Писли вызвали у меня новую волну воспоминаний.

— Титус Кроу упоминал об этом. Кажется он даже написал небольшой рассказ ужасов о чудовище Урбикуса. Только вот как назывался этот рассказ?..

— »Мир Иег-ха», — быстро подсказал Писли.

— Верно, верно — «Иег-ха»! — Я пощелкал пальцами. — Конечно, я помню это. Титус Кроу как-то рассказывал мне о скелете, который он откопал возле Стены Адриана между Хаусстидсом и Дриддоком — он ведь был еще и археологом — любителем. И, кажется, он намекал, что найденный скелет не принадлежит человеку… Да, еще я вспоминаю, что он связывал свои открытия с Лоллиусом Урбикусом.

— Верно, — согласился Писли, — и Титус написал рассказ пытаясь представить, как все это произошло на самом деле, хотя, конечно, ему пришлось преподнести свое сочинение как художественный вымысел, пусть даже достаточно реалистичный. Я читал это произведение и вполне могу понять переполох, который вызвал этот рассказ после первой публикации в журнале «Гротеск». Что же касается костей, найденных Титусом Кроу, то они, как вы сказали, не имеют никакого отношения к человеку. Действительно, эти твари были чудовищными! Знаете, я никогда не видел их останки, огромные черепа или окаменевшие куски крыльев, подобных крыльям архиоптерикса. По неизвестным причинам Титус Кроу уничтожил кости вскоре после того, как нашел, но он показывал мне фотографии. Без сомнения эта тварь явилась… из внешнего мира.

— Я хорошо знаю Титуса Кроу, — воспользовался я паузой в речи Писли, — удивительно, что он не отправился взглянуть на этот вход.

— Но тогда он знал об БМК гораздо меньше, Анри. Как и все мы… Однако это не имеет значения, ведь в результате он оказался прав. Как я уже упоминал, опираясь на свидетельство Кроу, мы в конце концов нашли вход, дверь в несовершенную, искусственную вселенную, сотворенную Старшими Богами для заточения существ, которых не может выдержать Земля! Мы нашли его и теперь запечатали раз и навсегда. Конечно, это не калитка или дверь в прямом смысле слова; это — некое место, где наш континуум пространства-времени случайно наложился на другой. БМК знали это и телепатически передали варварам достаточно информации, чтобы те могли впустить на Землю обитателей другого мира. Но темницы Старших Богов не так-то легко открыть. Только подручные заточенных злобных богов могли прорваться наружу, ужасные, но тем не менее вполне реальные чудовища с плотью и кровью, наподобие Иег-ха. В то время как настоящие узники другого измерения — Боги — не в состоянии вырваться из своих тюрем. А это, в свою очередь, подводит нас к следующему вопросу: кому из Великих Старых служит Иег-ха и его род? И могут ли современные, гораздо более развитые люди, одурманенные БМК, вызвать чудищ? Впрочем, на последний вопрос мы можем ответить даже сейчас: бояться особо нечего. На эту дверь мы поставили самые мощные замки, которые нам известны. Мы буквально заварили ее использовав науку, которую когда-то мы называли магией Старших Богов. Если когда-нибудь кто-то и сможет пройти через эту дверь, так это только служащие фонда.

— Не забудьте, Уингейт, — напомнил я ему, — что в древности жил безумный араб, Абдул Альхазред. Он знал столько же, сколько мы, а может быть и больше.

— Альхазред, был великим мечтателем, провидцем и мистиком всех времен, — вздохнул профессор. — По сравнению с ним Алейстер Краули был ничтожеством, Дии — несмышленым ребенком, Элифас Леви — просто болтуном, а Мерлин, если он действительно существовал — подмастерьем-первогодком. Нет сомнения в том, что Альхазред существовал, так же как да Винчи, ван Гог и Эйнштейн. Такие люди появляются один раз в тысячу лет, и мы можем только благодарить судьбу за оказанную нам милость!.. Я думаю Альхазред в действительности, он был более, чем безумцем. Он был идеальным приемником для телепатических сообщений БМК. Вы никогда не задавали себе вопрос, откуда Альхазред получил свои оккультные знания?

— Нет, об этом я никогда не задумывался, — честно ответил я.

— Гм-м!.. Хорошо, не ломайте себе голову над ответом на этот вопрос… Существуют тысячи вопросов, на которые человек пока не может ответить; вопросов бессмысленных, пока ответы на них не будут известны хотя бы наполовину…

— А вы определили, кому из Великих Старых служит Иег-ха? — поинтересовался я, возвращаясь к прежней теме.

— Мы не уверены, но кое-какие идеи есть. Одно предположение состоит в том, что пространство, где заключены БМК, разделено на части… Например, мы знаем, что Йог-Согот распределен по всему пространству и существует во все времена, так по крайней мере говорится в старых книгах и документах. Но как такое может быть? И если это так, то почему он не явится сюда и не уничтожит своих врагов? Так вот, мы считаем, что он вездесущ только в той части своей вселенной, которая граничит во времени и пространстве с нашим собственным континуумом. Предполагается, что одна граница его темницы параллельна нашему времени, в то время как другая лишь частично приникает в наше пространство. В этой точке, поблизости от Стены Адриана, две вселенные накладываются друг на друга, и вполне возможно, чтобы некоторые из притаившихся у порога чудовищ шагнули на другую сторону. Вы, конечно, помните, что Йог-Согот в цикле мифов Ктулху известен, как «Притаившийся у Порога»?

— Да, конечно… Значит Йог-Согот повелевает временем внутри этой искусственной вселенной?

— Разделенной на части, я бы сказал, де Мариньи. Мы считаем, что Йог-Согот заточен в одной ее части. Кроме него так полно других БМК! Например, Иб-Тстл и Бук-Шаш? Считается, что они тоже помещаются в других измерениях. Да и Азатотх, до того как мы открыли, что это всего лишь определение ядерного взрыва, тоже считался вездесущим… Кто может сказать, с какими ужасами и кошмарами встретится человек в еще более дальних измерениях при использовании этого безумного оружия? Это одна из причин, почему фонд поддерживает запрещение всех ядерных испытаний… Однако, я уклонился в сторону… Я ведь начал рассказывать вам об еще оставшихся в Великобритании БМК? Да! Так вот после Стены Адриана мы отправились на равнину Солсбери. С разрешения британского археологического общества мы проверили Стоунхендж, как это предлагал Кроу. Ничего мы там не обнаружили, но с уверенностью можно сказать, что в отдаленном прошлом здесь обитал кто-то из БМК. Мы нашли там камни-звезды — самые старые из тех, что нам попадались. Более того, археолог Шнейдер из Мискатоника считает, что сам монумент когда-то имел форму огромной звезды с пятью лучами. Кстати, это же говорится и во «Фрагментах Гхарне». Внешние лучи давно исчезли, но центральная часть сохранилась. Подумайте только, какое чудовище Старшие Боги спрятали здесь, если потребовалось такая могильная плита. Во «Фрагментах Гхарне» говорится, что около 20 тысяч лет назад древние киммерийцы захватили Гундерленд и разрушили лучи Знака Великих Старших, потом выпустили на свободу Существо Великой Звезды. А вот что случилось с этим чудовищем после этого…

Профессор Писли пожал плечами.

— Это может покзаться фантастическим, но что касается Стоунхенджа… так вот, что бы ни говорили ваши так называемые эксперты, пирамиды просто младенцы по сравнению с камнями Стоунхенджа!

— Вы упомянули «Фрагменты Гхарне», — я выбрал эту тему из массы информации, которую успел выложить профессор. — Ведь когда-то эти черепки изучал бедный Уэнди-Смит? И еще профессор Гордон Уолмсли из Гула. Скажите, удалось ли вам перевести древние руны? Я считал, что эти надписи не поддаются расшифровке.

— Да! — воскликнул профессор Писли. — У нас есть перевод… Фактически мы почти закончили его, исключая быть может те мечта, что не пощадило время. Видите ли, фонд не может претендовать на то, что это первый перевод или хотя бы второй. Уэнди-Смит, например, вплотную подошел к разгадке, но мы опирались в основном на перевод Уолмсли. Не знаю, знакомы ли вы с его книгой «Заметки по расшифровке кодов, криптограмм и древних надписей», но если так, то вы согласитесь, что Гордон Уолмсли из Гула являлся величайшим специалистом в этом вопросе. Правда, его знания не принесли ему ничего хорошего.

— Значит, Уэнди-Смит и Титус Кроу ошибались в отношении Стоунхенджа, не так ли? Монумент не представляет опасности?

— Да. Но мы не можем сказать того же самого о других частях Великобритании, например о Силберихилле и Эйвбери. Эти районы всегда таили в себе некую эфемерную заразу. Вы понимаете, порой в отродьях БМК очень мало материального. Они такие же неуловимые, как капли ртути — изменчивые, как луна, и непредсказуемые, как ветер. Бывали дни и даже недели, когда наши телепаты и медиумы в один голос объявляли о безопасности этих мест. А порой телепатический и парапсихический эфир буквально трещал от присутствия чего-то чудовищного, перекрывающего любые помехи… Не случайно, скажу я вам, Общество Метафизики имеет штаб-квартиру в Тидворте. Мы намерены внимательно наблюдать за всей областью равнины Солсбери. Аналогичным образом, мы разместили агентов в таких городах, как Маршфилд, Нейлсворт и Стоу-на-Уолде в Котсуолде. В частности, нас интересуют некоторые из центров вредных влияний, такие как разрушающиеся деревушки Темпхилл и Готсвуд в долине реки Северн.

— Котсуолд, и Маршфилд! — повторил я за Писли. — Не хотите ли вы сказать, что вы что-то обнаружили в Маршфилде? Ведь там живет старая знакомая Кроу, матушка Квелли. Именно ее письмо предупредило Кроу об опасности, когда мы с ним попали в ловушку БМК. Эта женщина сообщила о каком-то видении или предчувствии. Но по тому, как Кроу отзывался о ней, можно было подумать, что он считает ее старой шарлатанкой.

— Значит, Анри, у вас о ней неверное мнение, — сказал Писли. — Матушка Элеонор Квелли — один из лучших медиумов, которые нам до сих пор встречались. Мы используем таких людей теперь так же часто, как в ваше время использовали телепатов. Нередко два разных таланта дополняют друг друга — они работают рука об руку. Матушка Квелли возглавляет группу в Котсуолде, хотя по-прежнему живет в Маршфилде, в своем старом доме, который стал штаб-квартирой их группы.

— Вы используете медиумов? — Меня это очень удивило. — Не слишком ли далеко зашло дело? Мне казалось, что оперативный центр в Мискатонике — это самый современный научно-исследовательский институт в мире. Несомненно метафизика и тому подобное имеет мало общего с…

— Де Мариньи, боюсь, что вам надо еще многое узнать, — возразил мой гость. — Похоже, есть много такого, о чем вы позабыли. Метафизика необходима в нашей работе! Разве Старшие Боги не использовали оккультные искусства; разве эти оккультные искусства не были их наукой? Сегодня подобная наука, словно факел, освещает путь, по которому наш нетерпимый человеческий разум должен следовать. В Мискатонике уже сейчас существуют группы особо подобранных талантливых людей, серьезно изучающих такие предметы как телекинез и левитация… не говоря уже о магических кристаллах, гадании и некромантии. Знаете, отчеты о некоторых наших семинарах читаются словно сборник шаманских заклятий!.. Вам нужно еще многое узнать.

— Хорошо, — согласился я, — Вы мне расскажите, сколько сумеете, потому что мне-то рассказывать вам нечего.

— Вы не помните, чем занимались эти десять лет?

— Да, — кивнул я. — Исключая разве…

Я сделал паузу, поудобнее устраиваясь на подушках, прежде чем продолжить.

— Я действительно ничего не помню, но у меня одна идея…

— Продолжайте, Анри.

— У меня родилась вот какая… мысль. Видите ли, Уингейт, похоже, я совершенно не постарел за эти десять лет, ни на один день, и это должно быть удивительно, если…

— Да?

— Так вот, когда Титус Кроу и я вошли в эти огромные старинные часы, сбежав из Блаун Хауса от карающей длани Итаквы, Кроу говорил что-то о путешествии во времени, о движении в будущее.

— Это очень интересно, Анри, — подбодрил меня Писли, пытливо глядя мне в глаза. — Продолжайте.

— Так вот я задумался, а что если… если Кроу действительно мог управлять этим аппаратом, и отправился в будущее, а я…

— А вы вывалились за борт до того, как он вывел корабль из гавани?

— Да, что-то вроде этого, — ответил я.

— Конечно, это возможно, — согласился профессор после короткой паузы, — и это объясняет, почему вы не постарели, не говоря уже о том, что вы ничего не помните.

— А вы не находите идею путешествия во времени слишком фантастической?

— Совсем нет, Анри. Я видел слишком много так называемых фантастических вещей, чтобы удивляться чему-то. И в конце концов, если задуматься, мы ведь все путешественники во времени.

— Что вы имеете в виду?

— Мы все двигаемся в будущее. Правда, скорость нашего движения очень мала, составляет всего одну секунду за секунду. А ваши слова заставляют меня предполагать, что Титус Кроу нашел способ двигаться быстрее…

— Матрона Эмили, сказала, что когда меня сняли с буя в Пурфлите, у меня на лице не было щетины. Выходит, мы с Титусом Кроу проскочили эти десять лет за одну ночь! С той поры — со времени моего возвращения — прошло уже почти два месяца, а Титус Кроу так и не объявился. Насколько же далеко в будущем находится он теперь?

Лицо Писли неожиданно стало озабоченным, и он отвернулся.

— Этого мы никогда не узнаем, Анри. Конечно, надежда остается. Надежда будет всегда, но…

— Я знаю. — И перед моим мысленным взором снова возникла сцена из сна: похожий на гроб метеор несется сквозь пространство и время. — Я знаю…

Долгое время профессор молчал. Затем, изменив тему, Писли пустился в длинный поучительный рассказ и познакомил меня со всеми последними успехами фонда Уилмарта — и с некоторыми из его неудач. Пересказ этой длиной лекции займет слишком много времени. К тому же я сомневаюсь, что память не подведет меня, однако кое-что я все-таки попытаюсь вспомнить.

Например, профессор довольно много говорил о переводе «Фрагментов Гхарне» и о большом толчке, который эти древние рассыпающиеся черепки дали развитию фонда Уилмарта. Он рассказал о гибели глубоководного Гелл-Хо и его обитателей шогготхов, о том, как ушел под воду Кингспорт — городок на берегу Новой Англии, и о том, что море до сих пор вымывает из пещер отвратительных червей и вековую гниль разложения. Приглушенным голосом он поведал мне о Лхиибе, и о печальной судьбе города Иб под йоркширскими болотами. Затем профессор несколько повеселел и начал описывать борьбу со светящимся синим Кн-яном, освещенным красным Иотхой и черным Н`кая. Помню, он упоминал о каком-то Лунном болоте из ирландских мифов и легенд, упирая на связь его с так называемым безымянным городом старого Туркестана.

Многое из того, что я услышал, было для меня совершенно новым, поэтому я трепетал впервые слыша такие названия, как Утонувший Ятта-Ук — затопленный водой город в забытом внутреннем конусе вулкана Титикака; Обреченный Аркантенгри — заброшенный мегаполис среди окутанных туманом ледяных вершин в белой пустыне к югу от гор Кунлун; Джихауас — племя диких кочевников в монгольской пустыне Гоби, поклоняющееся Шудде-Мьеллу.

Истории Писли захватили меня, но лишь одна тема, которой он коснулся в конце своего длинного рассказа, полностью поглотила меня. Речь шла о Шуб-Ниггурате, втором странном Боге из цикла мифов Ктулху. Иногда его называли «черным лесным козлом», иногда «Бараном тысячи овец», или, как предпочитал называть Писли эту мифологическую фигуру — «Космический кровосмеситель Ктулху»!

Я знал, что прежде Шуб-Ниггурат рассматривали как символ плодородия, существо, заточенное Старшими Богами, о котором в «Некрономиконе» сказано, что «когда Великие Старые освободятся, он явится во всей своей мерзости и пойдет по миру, как когда-то давно шли они вместе». Однако недавно фонд Уилмарта интерпретировал эту фразу иначе. Исследователи пантеона Ктулху, наконец, объяснили некоторые противоречивые высказывания в отношении пола Шуб-Ниггурата. Примером последней двусмысленности может служить частое упоминание о том, что «Баран тысячи овец» был «женой Хастура». Еще больше сбивает с толку указание приведенное в «Ктхаат Аквадинген», где безвестный автор именует Шуб-Ниггурата «отцом и матерью всех порождений Зла, и еще худших тварей, которые не придут до последних времен».

«Отец и мать»?..

А ответ, как сказал Писли, кроется в том, что Шуб-Ниггурат — величайший символ плодородия для всего, много больше, чем просто символ. Он/она — ни что иное, как сила самовоспроизводящейся Вселенной, удивительным образом унаследованная большинством БМК. Он/она — это их способность совокупляться с дочерьми Адама и сыновьями Евы, а так же с прочими тварями, обитающими в бесчисленных мирах.

Таким образом, наряду с Азатотхом и Ньярлатхотепом, Шуб-Ниггурат был отнесен Писли к символам, а не к реально существующим тварям. И вот об этой чудовищной космической плодовитости БМК профессор мог говорить бесконечно. Он рассказывал о непостижимых последствиях и результатах совокупления чудовищ с людьми, отметив, что случайные сообщения о кощунственных уродствах часто означают непосредственную связь с БМК. Оказывается фонд собрал и обработал множество ценных данных, но Писли опасался, что это только вершина айсберга. Из множества жутких случаев он выбрал самые характерные. Профессор поведал мне о близнецах, родившихся у незамужней неграмотной женщины-альбиноса в Данвиче, северная часть Массачусетса; об отвратительных «змееподобных» детях, мать которых зарубила мужа в приступе безумия на глазах всей семьи за девять месяцев до их появления (это произошло в графстве Каддо, Оклахома); о полусумасшедшей ирландской женщине, которая родила мальчика с огрызками крыльев, после того как ее измучили кошмарами, в которых она видела летящего демона, и так далее. Число таких случаев казалось бесконечным.

Я вспоминаю, что остановил Писли в этом месте его рассказа и задал ему вопрос, относящийся к термину «космическая плодовитость Ктулху». Слово «космическая» — что это? Несет ли это слово потаенный смысл или это нечто излишнее?.. Незадолго перед тем, как я задал свой вопрос профессор как раз сокрушался, что слишком мало знает о разуме, таящемся глубоко в склепах Иха-нтхлея на дне океана за Дьявольским Рифом. Он еще упомянул, что во вселенной не только человек обладает разумом, и потому БМК не ограничивали свое отродье только человеческой плотью и кровью…

Выслушал мой вопрос, Писли улыбнулся и сказал, что подобная мысль посещала и его, а потому он специально выяснил некоторые подробности «семейной» жизни БМК. Оказывается, до великого восстания Ктулху стал отцом трех сыновей «от женского существа с дальней ультрателлурической планеты Ксотх, тускло-зеленого двойного солнца, которое сияет как глаз демона в черноте возле Эбитха…». Эта цитата взята из «Записи Понапе», которая, как сказал Писли, является старинным документом, привезенным с острова Понапе морским купцом из Аркхема, капитаном Эбнером Эзекилем Хоагом, примерно в 1734 году. Эта рукопись ходила по рукам и затем попала в библиотеку Кестера в Салеме, где ею очень заинтересовался фонд Уилмарта.

Из этой рукописи и еще одной или двух книг, в частности из «Табличек Зантху», фонд подчерпнул большую часть своих знаний о роде Ктулху. К «Табличкам Зантху» фонд стал серьезно относиться сравнительно недавно. Считающиеся трудом доисторического азиатского шамана или волшебника, эти таблички были найдены профессором Харолдом Хедли Коуплендом в каменной могиле в Зантху в 1913 году, а три года спустя Коупленд опубликовал их перевод в брошюре, которую очень быстро запретили по причинам «бездоказательности работы, умышленно подрывающей все общепризнанные теории науки и теологии».

Современники называли сумасшедшим и сэра Эмери Уэнди-Смита, они насмехались над Гордоном Уолмсли из Гула и многими другими, работы которых впоследствии стали бесценными для фонда Уилмарта, и фонд из этих примеров извлек уроки. После нескольких лет напряженной работы исследователи Писли смогли окончательно установить, что «Записи Панпаы» и «Таблички Зантху» — письменныЕ памятники, которые вместе с другими невероятными книгами, прошли сквозь века, чудом сохранившись до наших дней.

В конце концов, стало ясно: пока нет других свидетельств, придется принять, что Ктулху был отцом троих чудовищ от внеземного существа, и что эти трое заключены в темницу, находящуюся где-то глубоко под землей.

Эти трое сыновей были: Гхатанотхоа («чудовище на холме»), томящееся в склепе под горой, ныне исчезнувшей в глубинах океана на южном краю юго-восточного тихоокеанского плато, примерно на 1000 миль южнее острова Пасхи; Идхогтха («отвратительный в бездне»), лежащий прикованный знаками Старших Богов в Ихе, местоположение которого фонд пока не определил; и Зотх-Оммог («житель глубин»), спящий в бездонных заливах неподалеку от Панамы. Трое кошмарных сыновей… и еще дочь!

Ее звали Ктилла, Тайное Семя Ктулху. Упоминания о ней были тщательно удалены из всех древних текстов, исключая те, где приводились лишь косвенные ссылки: приспешники БМК даже ликвидировали ее изображение на Колонне Гепха в прибрежных джунглях Нигерии, а потом попытались уничтожить и саму колонну — чтобы не осталось и тени упоминания о Ктилле. Ее имя фон Юнцт услышал в 1840 году. Пребывая в мрачном расположении духа он сам выкрикнул его однажды, после чего был найден мертвым в закрытой изнутри на замок и засов комнате — со следами когтей на горле. Ближайший друг фон Юнцта, Алексис Ладо, написал имя дочери Ктулху на каменном полу неровными буквами, выведенными собственной кровью, прочитав несколько глав безумной книги своего друга «Непостижимые культы». Он сжег книгу и после этого перерезал себе горло бритвой. Ктилла, о существовании которой не осталось никаких следов, тем не менее существует и у нее есть свои почитатели!

Зная, что его ждет кара Старших Богов, и то, что его познания будут пронесены сквозь эпохи его почитателями, и возможно другие правители Земли и вселенной смогут отыскать и уничтожить его, Ктулху решил обезопасить свою дочь. Как бы ни сложилась судьба Ктулху, его семя следовало защитить. Существование сыновей он тоже пытался окружить тайной, но о дочери, которой предстояло стать матерью будущих поколений и вовсе никто ничего знать не должен был…

Впрочем, не стоит искать здесь и намека на отцовскую заботу о ребенке, нельзя подходить к Ктулху с человеческими мерками и ожидать проявления чувств в том смысле, как их понимает человек. Почему же тогда он решил обеспечить безопасность дочери? Некоторые обряды, телепатически принятые и записанные в Иннсмуте, дают ужасный ответ…

В 1995 году, в последнюю неделю октября, а именно во время праздника Хэллоуин группа телепатов, находящаяся якобы на отдыхе в Иннсмуте, перехватила ментальный диалог, происходивший на огромной глубине возле Рифа Дьявола. Исследователи фонда записали наиболее часто повторяющиеся слова и позже определили, что им довелось услышать песнопения Матери Гидры и Отца Дагона, обращенные к Ктилле, дочери Ктулху. При дальнейшем изучении обнаружилось, что такие ритуалы происходят раз в двести лет, и последний раз проводились в 1775 году. Именно тогда, Дагон и его подводные твари подчинили себе разум некоторых иннсмутских моряков, заставив их принять темную полинезийскую религию, чтобы впоследствии восстановить союз, распавшийся еще до того, как первый целакантус начал плавать в морях Земли: связь между обитателями глубин Тихого океана и их родственниками в Иха-нтхлее, в склепе, где спит Ктилла!

Живущие в глубинах теперь мертвы и их больше нет, так же как шогготхов этого утонувшего города — они навсегда сметены фондом Уилмарта во время второй чистки Иннсмута в 1994 году. Но в глубинах под дном залива, в склепе под охраной верной Гидры и Дагона спит Ктилла, ожидая… чего?

И снова, объединив ментальные силы, исследователи фонда принялись за поиски и — как они считают — нашли ответ.

Он заключен в таинственное символическое высказывание Ктулху: «Пх`нглуи мглв`нафх Ктулху Эрлиех вгах`нагл», что — переведенное с языка Эрлиеха — означает: «В этом доме в Эрлиехе мертвый Ктулху ждет во сне». В двустишии из «Некрономикона» Альхазреда это звучит так:

То что Альхазред, великий мечтатель и мистик древности, мог получить эти строки непосредственно из разума Ктулху, теперь уже сомнению не подлежит, потому что существует и второе двустишие, используемое вместе с первым в обрядах Ктиллы, которое можно перевести так:

Феникс Ктулху, поднимающийся из пепла собственного разрушения, в отродье темного чрева своей дочери… это же реинкарнация!

Чтобы подтвердить эту концепцию, несомненно реальную в свете того, что теперь стало известно о БМК и, в особенности, о Ктулху, исследователи из фонда снова обратились к Альхазреду, к еще одному таинственному отрывку из редчайшего сочинения «Аль Азиф»:

«Истинный и достоверный Факт, что между определенными родственными персонами существуют связи более крепкие, чем привязанности плоти и семьи, при этом одна такая персона может знать о всех испытаниях и удовольствиях другой и даже испытывать боль или страсть другой на большом расстоянии. Существуют такие, искусству которых в подобных делах помогают запрещенные знания или духи и существа внешних сфер. Я искал их, мужчин и женщин наделенных подобным даром, и после изучения во всех случаях оказывалось, что они — гадатели, чародеи, ведьмы, волшебники или некроманты. Все они объявляли, что творят чудеса общаясь с мертвыми или изгнанными духами, но я боюсь, что эти духи — злые ангелы, посланцы темного или еще более древнего Зла. Действительно, среди этих обманутых были такие, чья сила огромна. Они по желанию захватить тело человека, даже на большом расстоянии и против воли, а часто и без ведома страдающего от такого насилия.

Более того, мне снилось, что древнее Зло, которое спит в глубинах — бессмертно, а жизнь и смерть для него одно и то же. Будучи порочным, оно не боится смерти, но когда настоящая Смерть приближается, Зло готово, покинув свою древнюю плоть, двигаться дальше. Его дух истинный странник и он навсегда останется верным лишь плоти Ктулху, и все грехи этого Великого Отца будут испытаны детенышем Бога. Это снилось мне и мои сны были снами Ктулху, а он — самый великий спящий из всех…"

Выходит, Ктулху в чреве своей дочери должен пройти реинкарнацию, чтобы родиться ее детенышем. Дагону будет предоставлена честь подобного отцовства, Гидра станет нянькой и сиделкой, а Ктилла выносит чудовище. И просто немыслимо представить себе, какой жуткой тварью он станет Ктулху! Он вновь поработит людей, причем на этот раз устроится в месте, очень близком к крупным центрам человеческой жизни.

Бдительный и могучий Ктулху из глубины под Рифом Дьявола пошлет людям адские сны — и останется не узнанным, потому что для Высших Богов он мертв!

Рассказав мне уже и так слишком много, хотя я старался выжать дополнительные подробности, Писли остановился и не пожелал более распространяться на тему о реинкарнации Ктулху. Мне показалось, что он знает гораздо больше, но видимо все остальное казалось ему не столь важным и было настолько секретным, что профессор не осмеливался упомянуть об этом. Более того, я заметил, что он словно прикусил язык, как будто и так сказал много лишнего. Во всяком случае, поздний час избавил его от дальнейших замешательств и стал благовидным предлогом для того, чтобы уйти.

Часть вторая Из записных книжек де Мариньи

Меньше, чем через неделю Писли снова посетил меня, на этот раз за тем, чтобы пожелать мне удачи на будущее, и попрощаться. В Америке его ждали неотложные дела. Прежде, чем он собрался уходить, мы еще раз поговорили о Титусе Кроу, и в заключение профессор спросил меня, нет ли у меня каких-либо планов в отношении фонда Уилмарта. Хочу ли я вернуться в эту организацию? Если да, то для меня место всегда найдется. Я поблагодарил его, но отказался. Мне еще предстояло еще освоиться в «новом мире».

Лишь спустя шесть долгих недель, занятых, в основном, физиотерапией меня наконец выписали из лечебницы и я вновь стал свободным человеком. В самом деле, последний месяц в больнице показался мне чем-то вроде тюремного заключения, и я был очень рад, получив возможность снова вернуться в большой мир!

В течение долгих, тоскливых недель в лечебнице у меня появился постоянный посетитель — женщина — чье присутствие помогало бороться со скукой в ожидания момента, когда доктора решат наконец, что я здоров. Это была моя старая экономка, миссис Адамс, которая называла Титуса Кроу не иначе, как «страшной личностью», потому что — по ее мнению — именно Кроу втягивал меня в различные авантюры. Лечебница, как я со временем определил, находилась на окраине Эйсбери. Миссис Адамс, узнав, где я нахожусь, приезжала ко мне из Лондона ежедневно только затем, чтобы провести со мной хотя бы час. Она продолжала присматривать за моим домом, посещала его дважды в неделю в течение долгих десяти лет моего отсутствия. Сама она об этом говорила так: «Я знала, что вы вернетесь раньше или позже, сэр Инри». И вот теперь я вернулся, хотя все еще пользовался при ходьбе тростью.

К счастью перед моим исчезновением десять лет назад, я почти прекратил торговать античностью. Я забросил дела вскоре после того, как присоединился к фонду. Очень немногие нуждались во мне или пострадали из-за моего отсутствия. Теперь же я собирался возродить интерес к жизни, окунувшись в мир старых книг, посуды и мебели, но прежде всего мне хотелось провести несколько дней ничего не делая — просто чтобы снова привыкнуть снова к атмосфере моего старого дома.

Хотя сам по себе дом остался таким, как прежде, район вокруг, как оказалось, изменился чрезвычайно. «Прогресс» — так это называется — не ждет никого — даже путешественника во времени. Бродя по городу, который я раньше считал своим, я чувствовал себя чужестранцем. Новые здания, аллеи, вывески. Хорошо запомнившийся старый кинотеатр сменил огромный супермаркет. Даже лица стали другими. Магазины, в которые я когда-то заходил, перешли к новым владельцам или вовсе исчезли — их снесли. Подземка осталась той же, и в то же время стала совсем другой, но это не очень беспокоило меня: она всегда казалась мне непостижимым подземным организмом. Честно сказать, я ею не пользовался с тех времен, когда впервые узнал о существовании подземных тварей, и несмотря на все заверения Писли, не собирался ею пользоваться и дальше.

В первые недели после выхода из лечебницы я не отваживался уходить далеко от дома, исключая одну очень важную прогулку на Леонардс-Уок Хис, которую я совершил в конце ноября. Когда-то здесь стоял Блаун Хаус, странный дом Титуса Кроу. Единственное, что тут теперь осталось — заросшие развалины. Кирпичи от старого дымохода валялись на гнилых досках пола. Дикие ползучие растения медленно, но уверенно завоевали сад. Вдоль дорожки густо разрослась крапива. Через пять-шесть лет здесь, пожалуй, не останется никаких следов человеческого жилья…

Я стоял среди руин, в болезненной ностальгии вдыхая воздух и вспоминая дни, проведенные с Титусом Кроу в изучении таинств и эзотерических дискуссиях — так вот здесь я впервые наяву погрузился в странные грезы, которые в последующие недели стали повторяться все чаще и чаще…

Неожиданно мир закрутился у меня перед глазами и серое ноябрьское небо вдруг почернело, я поспешно опустился на гнилые доски пола, и облокотился спиной об основание разрушенного камина. Я сел, как только у меня возникло ощущение движения, головокружительные перевороты, словно я падал с какой-то скалы в черноту колодца, уходящего прямо к центру земли. Казалось, я лечу целые столетия. Потом я начал думать, что это болезненное падение не кончится никогда. Меня тошнило. От стремительного скольжения в бездну сжимались внутренности и цепенел разум. Вот, когда я почувствовал приближение конца этого кошмарного падения, мои чувства стали приходить в норму. Эти ощущения были для меня не новы. Я испытывал нечто похожее и прежде, но только в снах.

Что бы это ни было — сон, развивающийся психоз или что-то еще — но я наконец пришел в себя. Если в предыдущий момент я, казалось, летел, вращаясь, в черные глубины, то теперь мои чувства до предела обострились. Я чувствовал запах странных ветров, которые ревели между мирами, разнося ароматы темных планет. Я чувствовал вокруг себя пустоту бесконечного вакуума, его холод. Я видел неведомые созвездия и безымянные туманности, вытянувшиеся на целые световые годы в непостижимых глубинах пространства. Наконец, я заметил ту загадочную, похожую на гроб штуку, которую сразу же узнал, и снова, как во сне, я услышал голос моего потерявшегося друга.

Теперь он не требовал, чтобы я следовал за ним, а только, как и в предыдущем случае, взывал в пустоту:

— Где вы, де Мариньи? Где вы?

— Здесь, Титус! — закричал я, непроизвольно отвечая и не слыша своего голоса в реве ветра, несущегося между мирами. — Здесь! — снова прокричал я и огромные часы немного качнулись, нерешительно повернувшись ко мне в своем стремительном полете.

И тут я вновь услышал голос Титуса Кроу, но в этот раз он был полон удивления и радости:

— Де Мариньи! Где? Где вы?

Мне следовало сразу же ответить — но тут, вываливаясь из черноты, качнувшей странное судно Титуса Кроу, светясь зеленым и красным огнем разложения, мгновенно заполняя все поле зрения и вытянув слизистые щупальца, появилось нечто… кошмарное порождение воспаленного мозга!

Ктулху! Я узнал его сразу. Кто тут мог ошибиться?

Я узнал его по щупальцам, которые, тянулись от гротескной физиономии; по разъяренному выражению лица; по хвосту, уходящему в дальние углы пустоты, по большим изогнутым крыльям, поддерживающим омерзительное тело. Ктулху вытянул жуткие щупальца, чтобы обхватить крошечный гробик корабля!

— Берегись! — наконец смог выкрикнуть я, вытянув вперед руки…

…Затем я снова почувствовал сжимающее внутренности давление от падения, словно летел вниз с какой-то неизмеримой высоты.

Холодный дневной свет ударил мне в глаза. Сырость гнилой доски проникла сквозь одежду, спину ломило, так как я слишком долго просидел прижавшись спиной к крошащимся кирпичам камина. Устав от пережитого, которое вряд ли можно считать физическим действом, я наконец заставил себя подняться на ноги и покинул руины Блаун Хауса. Но избавиться от жуткого видения Ктулху — огромной мерзкой массы на фоне зловещих звезд и туманностей, преследовавшего часы Титуса Кроу — я так и не смог. И я зашагал домой, подавленный не только видом низкого серого ноябрьского неба, но и мыслями о судьбе моего друга, тяжким камнем навалившимися на мои плечи.

Несколько недель спустя ужасные видения стали повторяться очень часто. Они появлялись без малейшего предупреждения, и были почти непереносимыми. Я уже собирался отправится к психиатру, чтобы обсудить с ним эту проблему. Затем, всего за десять дней до рождества, я получил удивительное послание.

Проспав в то утро дольше обычного, я обнаружил в утренней почте вместе с газетой письмо:

«Маршфилд

Дорогой мистер де Мариньи,

Будьте, пожалуйста, дома 16-го пополудни. Я приеду в Лондон около 3-х часов дня, чтобы навестить вас. Встречать меня не надо — я знаю, как найти вас. Я могу приехать на машине. И, пожалуйста, не говорите об этом никому из членов фонда. Как вы знаете, я в такой же степени член этой организации, в какой были и вы десять лет назад (упоминаю об этом только для того, чтобы заверить вас, что мой визит ни в коем случае не направлен ни против наших общих интересов, ни против интересов фонда), но я хочу поговорить с вами о Титусе Кроу. У меня есть причины думать, что он был бы не против подобного предупреждения.

До встречи, искренне

Элеонор Квелли.

PS. Не ищите меня в телефонной книге. У меня нет телефона. Я испытываю отвращение к таким вещам.

Э. К.»

Прочитав эту совершенно непонятную записку, я застыл, не зная, что делать. Только перечитав письмо еще раз, я понял смысл написанного, и потом пришел в состояние, которое можно охарактеризовать, как истерию.

Элеонор Квелли, «матушка» Квелли, была медиумом, чье своевременное письмо предупредило Титуса Кроу о коварной ловушке, подстроенной БМК десять лет назад. Оно подтолкнуло нас к побегу из Блаун Хауса при помощи сомнительной машины времени, внешне напоминавшей старинные часы. Хотя я никогда не встречался с матушкой Квелли, тем не менее я рассматривал ее занятия с большим сомнением, хотя Титус Кроу в высшей степени доверял ей. Но теперь! Ее появление показалось мне свидетельством того, что мой друг жив.

Ну, хорошо, что же мне делать?

Вопросы толклись и безумно кружились в моей несчастной голове. Я не мог, как ни пытался, найти ни единого ответа. Вконец обессиленный, я повалился в кресло и заставил себя обдумать эту проблему спокойно, насколько это возможно.

Если Титус Кроу жив, где он теперь, и зачем такая секретность? Может быть, он оказался в какой-то страшной опасности, или даже стал пленником БМК? Нет, это чушь! БМК не захотят держать в плену Титуса Кроу. Они избавились бы от него немедленно, как только появилась бы возможность. Он был слишком опасным для них, стал настоящей занозой в боку. Примерно так же обстояло дело и со мной…

Только подумайте — Титус Кроу жив!

Я почувствовал, что счастливо улыбаюсь, и потряс головой, пытаясь отогнать наваждение. Титус Кроу жив! Неужели это правда? И мы в самом деле путешествовали во времени, он и я. Неужели он очутился далеко в будущем, в то время как я, не способный понять принцип работы «часов», вылетел за борт в самом начале путешествия?

С другой стороны, почему так важно сохранять тайну? Настроение мое снова упало. Насколько я могу доверять Элеонор Квелли? А вдруг это очередная ловушка БМК? Впрочем, я тогда не придал особого значения ее требованию не сообщать о намеченном визите кому-либо из фонда.

Но 16-е число! Что ж, меньше, чем через 24 часа, я смогу удовлетворить свое любопытство и, вероятно, получить ответы на замучившие меня вопросы… но это будут самые длинные сутки в моей жизни…

Стук в дверь заставил меня резко выпрямиться в кресле, пробудив от неспокойного, но к счастью не запомнившегося сна. Взгляд на часы показал, что было ровно 3 часа пополудни.

Устав от томительного ожидания, мысленно проиграв множество вариантов визита Элеонор Квелли, я должно быть уснул сразу после первого завтрака. И вот она приехала, а я оказался небрит, с заспанными глазами.Однако в руке я сжимал камень-звезду, на тот случай если это вовсе не Элеонор Квелли, а один из слуг БМК.

Не зная чего и ждать, все еще окончательно не проснувшись, я отправился к двери. Стук повторился, на этот раз более настойчивый, и негромкий голос отчетливо произнес:

— Мистер де Мариньи, я не шогготх, уверяю вас, так что, пожалуйста, откройте дверь и впустите меня!

Этот голос развеял большинство моих сомнений и страхов, и я немедленно открыл дверь.

Элеонор Квелли оказалась маленькой элегантной пожилой леди в современном жакете и подходящей по тону юбке. На меня сквозь древние очки-пенсне уставились серые не поблекшие с годами глаза. Потом гостья взяла мою руку и крепко пожала ее. Я неловко отступил в сторону, чтобы впустить ее в дом.

— Я — Элеонор Квелли, — просто сказала она, завершая формальное знакомство и направляясь в мой кабинет так уверенно, словно прожила в этом доме всю свою жизнь. — Но, пожалуйста, называйте меня «матушка», как и все мои знакомые. И перестаньте думать обо мне, как о старой шарлатанке. Я вполне уважаемая и психически нормальная женщина.

— Уверяю вас… э… матушка, что я… — начал мямлить я.

— Не лгите, молодой человек, — бесцеремонно перебила она меня. — Вы всегда считали меня шарлатанкой, я знаю. Несомненно, так отзывался обо мне этот негодяй, Титус Кроу.

— Э… Да… В самом деле… Гм-м… — я начал постепенно приходить в себя.

В кабинете Элеонор повернулась ко мне лицом и улыбнулась, увидев камень-звезду в моей руке.

— Свой камент я ношу на шее, — она наклонилась вперед, чтобы прошептать это, притворно нахмурившись.

— О!.. Э… Я просто…

— Не надо объяснять, — «матушка» улыбнулась, вытянув золотую цепь. На ее конце болтался камень-звезда. — Чертовски неудобная штука, — заметила она, — и тем не менее лучше с ней не расставаться.

Мои последние сомнения рассеялись. Я улыбнулся гостье и с печалью потер щетину на подбородке.

— Я собирался побриться перед вашим приходом, но…

— Нет, нет… Меня это ничуть не смущает, — снова перебивая меня, сказала она. — Несомненно, после сна голова у вас свежая, и это самое главное. Между прочим, мне нравятся несколько грубоватые мужчины!

Элеонор рассмеялась, и я присоединился к ней, но быстро остановился, вспомнив о странных, но точных предположениях, которые сделала эта женщина несколько минут назад. Она была права, когда намекнула, что я, вероятно, представил себе не человека, стучащегося в дверь, а нечто совсем иное; она была совершенно права, обвиняя меня в том, что я считал ее шарлатанкой (хотя я уже изменил это мнение), и наконец она сама нашла мой кабинет в незнакомом доме. Возможно она была шарлатанкой даже теперь, но даже если и так, то очень умной.

— Я — экстрасенс, мистер де Мариньи, — продолжала моя гостья. — Хотя мой дар должен быть отнесен к низшим уровням восприятия, и даже здесь он ограничен. В первую очередь я телепат, способный принимать и читать мысли. Если бы я еще могла и передавать… то Титусу Кроу вы не понадобились бы!

Я был так восхищен этой пожилой женщиной, что едва не забыл цель ее визита.

— Титус Кроу! — выдохнул я, неожиданно вспомнив, зачем собственно приехала ко мне Элеонор Квелли. — Титус Кроу! Но ведь он?..

— Жив? — женщина удивленно подняла брови. — Да, он жив. Он неподалеку, и в то же время очень далеко. Откровенно сказать, я не понимаю всего, чего бы мне хотелось понять. Хотя я принимала его послания, я не могла сказать, откуда они исходят. Я… не думаю, что он находится на этой планете.

Она несколько мгновений изучала мое лицо, словно ожидая какой-то реакции, затем кивнула.

— Хорошо… Вас не удивили мои слова, значит, я на правильном пути… Титус Кроу находится не на Земле, и более того, я не могу поручиться, что дело только в расстоянии…

— Как будто, он еще удален и во времени?

У моей гостьи от удивления открылся рот и выпучились глаза, когда я произносил это. Очевидно, она читала мои мысли за мгновение до того, как я произносил их вслух.

— Это в самом деле так! — воскликнула она. — Меня удивляет, что я сама не подумала об этом.

Я ухмыльнулся.

— Вряд ли это удивительно. Путешествие во времени — это что-то из научной фантастики, так ведь?

— А как насчет телепатии? — улыбаясь парировала она.

— В любом случае, я считаю, что Титус Кроу действительно потерялся во времени. Я обсуждал это с Писли, и профессор согласен со мной. Но я полагаю, что лучше, если я расскажу вам всю историю. Вероятно, таким образом…

— Не нужно, — быстро возразила Элеонор, протянув дрожащую руку к моему лбу. — Лучше подумайте об этом.

Ее глаза закатились, и она покачнулась. Спохватившись, я поддержал ее за локоть и посадил в кресло. Все это время ее холодная дрожащая рука лежала на моем лбу. Наконец моя гостья заморгала и убрала руку.

— Так вот как все получилось, — сказала матушка Квелли. — Значит, эти старинные старые часы… Я этого не знала…

Теперь наступила моя очередь удивляться. Я собирался рассказать ей о бегстве Титуса Кроу из Блаун Хауса, но было ли это теперь необходимо? Ее последние слова — если, конечно, моя гостья действительно могла читать чужие мысли — поразили меня.

Я выразительно пожал плечами.

— Но это странно. Я полагал, что вы не в пример другим должны знать о таких вещах?

Элеонор Квелли с удивлением посмотрела на меня, а потом нахмурилась.

— Я сказала, что могу принимать мысли других, молодой человек, но я не краду их. Я не могу заглядывать в разум другого человека без приглашения — словом или жестом. Это было бы непристойно. Я скорее войду непрошеной в чужой дом или прочитаю чужой дневник, чем без разрешения залезу в чужие мысли.

— Но когда вы в первый раз постучали в мою дверь… — начал было я.

— Вы считаете себя единственным, кто боится БМК? — быстро спросила она. — Когда я подошла к дому, я инстинктивно убедилась в том, что за дверью меня ждет человек. Я лишь коснулась вашего разума, и почувствовала ваш страха.

— Как член фонда и личный друг Титуса Кроу, вы …

— Кстати о фонде Уилмарта, — продолжала матушка Квелли. — Я принимаю то, что мне говорят. Там, где я мое вмешательство нежелательно, я не провожу исследований. Это неписаное правило среди всех телепатов, которые работают на фонд. Если бы Писли хотел рассказать мне о вас и Титусе Кроу, он бы сделал это. Я уважаю профессора и участвую в проектах и экспериментах фонда, согласно его пожеланиям. Однако это не означает, что фонд управляет мною. Наоборот, у меня есть свои увлечения… Я верна своих друзьям… Титус Кроу был моим другом много лет.

— И вы сказали, что он… вступил с вами в телепатический контакт?

— Да, это так. Теперь, когда я знаю, что с ним случилось, я уверена, что поступаю правильно, встретившись с вами. Действительно, Титус Кроу потерялся в пространстве и времени. Он как моряк древности, заблудившийся в чужих морях, пытается отыскать путь домой без компаса. Думаю, вы как-то связаны с Титусом Кроу. У вас одинаковое экстрасенсорное восприятие, с помощью которого вы чувствуете друг друга, не будучи настоящими телепатами. Титус Кроу сможет вернуться домой только с вашей помощью, мистер де Мариньи, и он хотел бы, чтобы вы осветили дорогу сквозь время и пространство.

Я задумался над ее словами, изо всех сил пытаясь понять сказанное, и наконец спросил:

— А разве нет других, более квалифицированных тилепатов? Наверняка среди служащих фонда есть специалисты, которые…

— Но Титус Кроу не хочет, чтобы фонд знал о его возвращении, — ответила моя гостья. — В любом случае связь, существующая между вами — не чисто телепатическая. Это нечто другое, выросшее из длительной тесной дружбы, более тесной, чем моя дружба с Титусом. Вы не знали о вашем метальном родстве? Вы никогда прежде не испытывали что-то подобное?

Я кивнул.

— В самом начале, когда Титус Кроу только узнал о существовании ктулхов, я был в Париже. Вдруг мне понадобилось вернуться в Англию. Я пришел домой и, как только нашел ожидающее меня письмо Титуса Кроу, понял, что он каким-то образом подсознательно позвал меня назад, в Англию. С тех пор это больше не повторялось…

— Что ж, теперь он снова зовет вас, — матушка Квелли решительно кивнула. — И на этот раз он понимает, что ему требуется. Вам все ясно? Не было ли какого-то намека на то, что он пытается связаться с вами, каких-нибудь видений, снов, или..?

— Сны! — воскликнул я, щелкнув пальцами. — Были кошмары! Я видел сны о Титусе Кроу, о его удивительной машине, несущейся сквозь бесконечную чужую вселенную. Титус Кроу кричал, звал меня, хотел знать, где я… — Наконец последний кусочек загадочной картинки встал на свое место. — Боже мой! А я-то думал, мне нужно обратиться к психиатру!

Я задумался на мгновение, а потом сердито шлепнул себя рукой по колену.

— Но какого же дьявола я не понял раньше, что означают эти сны?

— Действительно, — улыбнулась матушка Квелли. — Мне кажется, что вы, может быть и неумышленно, сами ответили на свой вопрос. Вероятно, Писли рассказывал вам, что последнее время наблюдается ослабление ментальных помех от БМК? В то время, как объем телепатических передач БМК заметно не уменьшился, в течение некоторого времени они не направляют свою ненависть на определенную цель, ни на какую-то группу или отдельного человека. Похоже, что Ктулху экранируют свои сны, пряча их от телепатов фонда. Создается впечатление, что Ктулху занят чем-то важным и боится помех со стороны фонда. Я думаю, он и другие твари БМК используют всю свою ментальную энергию пытаясь…

— Не дать Титусу Кроу вернуться на Землю?

— Точно, — согласилась со мной моя гостья.

— И я не смог понять, что Титус Кроу нуждается в моей помощи из-за помех со стороны БМК?

— Возможно, но не думаю, что они нацелились именно на вас. Если бы это было так, то фонд быстро бы узнал об этом. С другой стороны, один из наших выдающихся психологов в Мискатонике предположил, что БМК создали эффективный ментальный экран вокруг Земли; экран настолько тонкий, что наличие его телепатически почти невозможно определить!

— Титус Кроу — всего лишь человек. Неужели его возвращение может вызвать такой переполох среди БМК? Я конечно знаю, что мой друг время от времени доставлял им неприятности, но…

— Пожалуй, это зависит от того, где он был, что видел и чем занимался, — ответила Элеонор Квелли. — Кто знает, какие сведенья и знания он может принести людям?

После краткого раздумья я пожал плечами.

— Ну хорошо… Однако догадки ни к чему не приведут. Единственный способ что-то узнать, так это вернуть Титуса Кроу. Вы сказали, ему нужно, чтобы я… «освещал дорогу», или что-то в таком роде. Что вы имели в виду?

— Только то, что вы должны думать о нем, — немедленно ответила матушка Квелли. — Ни на секунду не выпускайте его из своих мыслей. Мы знаем, что вы не настоящий телепат, мистер де Марниьи, но очевидно… между вами и нашим другом существует связь, наподобие ментальной связи между сиамскими близнецами. Титус Кроу ищет путь домой, в безопасную гавань, и вы должны стать маяком, на свет которого он поведет свой корабль.

Я кивнул.

— Когда я думаю о нем, он приходит и в мои сны…

— Да, — ответила она. — Именно тогда ваша психическая связь наиболее сильна.

Я повернулся к ней в испуге.

— Но в этих снах часто появляется и сам Ктулху. Я не раз видел чудовище, устремлявшееся к «часам» Кроу. Лицевые щупальца этой твари вытянулись на многие парсеки, протянулись сквозь тысячелетия, чтобы схватить утлый корабль моего друга и подтянуть его к раздувшемуся телу чудовища… Значит это Титус Кроу посылает мне такие сны?

— Нет, вряд ли, но не забывайте, что в ваши сны может вмешиваться не только он! Ктулху способен накладывать свои ментальные передачи на те, что посылает Титус. Кстати, в этом кроется одна из причин создания экрана вокруг Земли. Ментальные волны БМК порождают помехи и искажают призывы Кроу о помощи!

Секунду или две я обдумывал ответ матушки Квелли, затем кивнул.

— Я сделаю все, как вы предлагаете. Попробую не выпускать Титуса Кроу из моих мыслей ни на мгновение. Если он хочет, чтобы мой разум был маяком, то я постараюсь так и сделать. Я буду вспоминать наши приключения, умышленно останавливаясь на ужасах и опасностях, с которыми мы встречались, будучи членами фонда Уилмарта. Если этим способом можно вернуть моего друга, значит я верну его. — Я посмотрел на матушку Квелли. — Предположим, я добьюсь своего… Тогда мне нужно будет связаться с вами?

Она покачала головой.

— Нет, в этом нет необходимости. Я итак все узнаю. А до возвращения Титуса Кроу мои люди будут охранять вас, и ваш дом. — Она покачала головой. — Раз уж БМК пытаются не допустить возвращения нашего друга, то нельзя сказать…

— …что они от ментальных методов не перейдут к физическому воздействию? — закончил я за свою гостью.

Она печально кивнула, затем улыбнулась.

— Не стоит видеть все в черном цвете. Я скорее оптимистка… Но в любом случае, действуйте, молодой человек, — с этими словами матушка Квелли встала с кресла и поправила платье. — А теперь покажите, где у вас кухня. Мы так много говорили, что у меня пересохло в горле! Что вы скажете о чашечке кофе?

Часа через три матушка Квелли сказала мне, что ей пора уходить: за ней должны заехать. Я проводил свою новую знакомую до двери — она настояла на том, чтобы пройти через сад в одиночестве. Как только моя гостья подошла к калитке, тут же подъехала машина. Матушка Квелли помахала мне, усаживаясь рядом с водителем, лица которого я так и не рассмотрел, и затем машина увезла ее. Я остался один, и теперь мог вволю поразмышлять над тем, что рассказала мне эта таинственная женщина.

Всего полчаса назад мы с матушкой Квелли сидели в моей уютной гостиной и пили кофе с пирожными — замечательными домашними сластями, изготовленными миссис Адамс. Мы беседовали о различных аспектах работы фонда, и разговор наш напоминал памятную лекцию Писли. Мысль о нелепости ситуации не приходила никому из нас в голову, но теперь, вспоминая, я едва сдерживаюсь от саркастической улыбки. Темы нашего разговора совершенно не соответствовали рациональной атмосфере «Старого Мира». Мы сидели за прекрасным столом XVIII века, пользовались ирландским серебром и чашками костяного фарфора, и беседовали о доисторических чудовищах, последних научных открытиях, современных технологиях.

Естественно, больше всего я хотел узнать, о чем Титус Кроу «разговаривал» с матушкой Квелли. Весточку от моего друга она впервые получила во время одной из регулярных медитаций. Вначале она не была уверена, что обращается к ней именно Титус Кроу, хотя какие-то подозрения у нее появились сразу. Мой друг телепатировал ей следующее: «Найдите де Мариньи… Скажите ему, что я возвращаюсь… Мне нужна его помощь… Сам я справиться не могу… Скажите ему, что я возвращаюсь и…» На этом передача прервалась. Ментальные сигналы Титуса Кроу заглушили помехи.

Через несколько дней матушка Квелли получила второе сообщение, лишь незначительно отличающееся от первого. И тогда, по ее словам, она наконец узнала ментальную ауру Титуса Кроу и поняла, что оба послания исходили от него. Как ни загадочно звучали эти сообщения, они показались Элеонор Квелли очень важными. И тогда она не стала тратить время даром, решила немедленно встретиться со мной.

Она уже знала об обстоятельствах моего довольно эффектного возвращения. Этот случай широко освещали газеты, а подробности матушка Квелли узнала через фонд Уилмарта. И вот, зная, что я нахожусь здесь и смогу принять ее, она послала мне короткую записку и затем приехала сами…

Я принял душ, одел халат, затем вернулся в свой кабинет и взял документы, фотоснимки и рукописи, уместные для использования при попытках (связи?) с Титусом Кроу. Уже наступил вечер, когда я, расположившись поудобнее в кресле и попыхивая ароматной сигарой, отправился в путешествие по тусклым и неясным, а временами и совершенно темным закоулкам памяти.

Поначалу у меня ничего не получалось. А все дело в том, что использовал физические усилия для решения чисто ментальной задачи, и меньше чем через час заработал страшнейшую головную боль. Когда-то мальчишкой, очень заинтересовавшись парапсихологическими экспериментами отца, я силой взгляда попытался сдвинуть с места легкое перышко. Телекинез — так мой отец называл эту чисто гипотетическую способность. В конце концов, доигравшись до страшной головной боли, я случайно смахнул перо со стола…. Теперь через много лет, я снова все делал неправильно, пытаясь найти физическое решение, напрягаясь там, где нужно было расслабиться.

Отодвинув в сторону фотографию Кроу, я аккуратно разложил его письма и остальные бумаги на одной стороне стола. Затем сделал глубокий вдох, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза…

…И моя душа немедленно нырнула в вихрь между мирами, и одно мгновение растянулось для меня в тысячу лет. Воющие ветры пустоты, которые бодрствующий человек никогда не услышит и не почувствует, донесли ко мне предсмертные крики гибнущих миров и вопли новорожденных туманностей. Звезды росли, как пузыри, пока я плыл в море пространства, а время ласкало меня, как мать дитя. Энергия Вселенной омывала меня, возбуждая чувство, которое раньше не испытывал ни один человек, исключая, пожалуй, Титуса Кроу!

Потом я вновь услышал хорошо знакомый голос, несущий успокоение, возвращающий меня к менее эфемерной действительности. В этом голосе звучало отчаяние.

— Де Мариньи, где вы?

— Я здесь, Титус Кроу! — закричал я в ответ, и болезненное вращение замедлилось, словно мой ответ помог мне сориентироваться в аду ментального хаоса. И моя сущность, мое «Я», вздрогнуло, прежде чем полностью остановиться.

Вокруг раскинулась панорама звезд, настолько ярких, что смотреть на них было больно. Мимо проносились сферы, разноцветные, словно драгоценные камни, разбросанные по бесконечной черной бархатной подушке Вселенной. Вначале они казались сияющими пузырями, затем быстро увеличивались в размерах и вскоре исчезали где-то позади. Я-то думал, что мое движение уже прекратилось! На самом деле, если Вселенная не сошла с ума, то значит это я несусь сквозь звездные просторы…

Хотя я был бестелесен, холод космического пространства сковал меня.

— Титус! — позвал я, инстинктивно съеживаясь от слишком близкого соседства со звездами, проносящимися мимо меня с фантастическим ревом и обдающими меня пульсирующим жаром. — Где вы, Титус?…

— Здесь, де Мариньи! — ответ прозвучал так, словно мой друг был где-то рядом, но где?..

Сразу за моей спиной, упираясь в нее и нажимая (так ветер прижимает насекомое, прилипшее к лобовому стеклу автомобиля) двигалась машина времени Титуса Кроу, это похожее на гроб сооружение!

В моменты стресса, в пугающе опасных ситуациях, когда человек сталкивается с чудесами или злом невероятной силы; в особо важные моменты жизни, он склонен говорить нелепые глупости, однако я ничуть не считал глупостью вопрос, который задал своему другу:

— Куда… куда вы меня толкаете?

— Никуда, Анри, — услышал я в ответ. — Это вы направляете меня! Мы двигаемся прямым курсом…

Что я мог ответить на это? Я почувствовал замешательство — и одновременно приступ головокружения: звезды, проносящиеся мимо, начали расплываться…

Титус Кроу немедленно понял мое затруднительное состояние и закричал:

— Продолжайте говорить, Анри!.. Говорите о чем угодно… Только не останавливайтесь…

— Я… Я не понял, что вы сказали! — выдавил я, с трудом удерживаясь от безумного желания увернуться от бешено вращающейся спиральной туманности, которая появилась впереди. В следующий момент мы уже оказались среди звезд, образующей одну из ее «рукавов», затем, пройдя ее насквозь, очутились на другой стороне. А еще через мгновение все это величественное огненное колесо исчезло…

— Сейчас вы возвращаетесь к своему телу, — продолжал Титус Кроу.

— Что? — я по-прежнему ничего не понимал.

— Попробую объяснить. Используя силу воли и ментальную связь, мы выбираемся отсюда… Меня тянет, а вас — толкает. Остальное получается само собой. Сейчас вы направляетесь к Земле, возвращаетесь в свое телу, но при этом продолжаете поддерживать контакт со мной. Прежде вам это не удавалось. Теперь же все получилось, и я могу следовать за вами.

— Разве это не вы толкаете меня? — я по-прежнему не понимал туманных объяснений моего друга.

— Нет, это вы тянете меня!.. Продолжим беседу, Анри. Стоит вам отвлечься, и вы тут же окажетесь в вашем теле, тогда я потеряю вас. Не первый раз принимаю я ваши сигналы, но впервые нам удалось установить связь. Только не оборвите ее, Анри!

— Но в предыдущих случаях появлялся… Ктулху!

— Это всего лишь ментальная проекция, — объяснил мне Титус Кроу, подтверждая предположение матушки Квелли. — БМК сделают все, чтобы остановить меня, не дать мне вернуться.

— И тем не менее, на меня они не влияют, по крайней мере, напрямую.

— На это могут быть свои причины, — отвечал он. — Я думаю, вы обнаружите, что наши враги возвели своего рода ментальный барьер вокруг Земли, почти непроницаемый. Я знаю, что они довольно пристально следят за мной, хотя должны испытывать давление со стороны фонда Уилмарта. Думаю, что в результате действий телепатов Писли возможности БМК довольно ограничены. Ведь не сумели же они поймать меня, когда я устанавливал контакт с матушкой Квелли и с вами. А все потому, что мои сообщения были краткими. Если же наши враги очень постараются, то смогут снова пробраться в мой разум, околдовать его адскими снами… Но это совсем другая история. Надеюсь, они не осмелятся мешать мне, и лезть напролом. У меня есть оружие, такое, что …

— Да? — я ждал продолжения его рассказа.

— Де Мариньи, мы уже близко! Думаю, что на этот раз…

Я чувствовал его возбуждение, и уже собирался сказать, что кажется наше фантастическое путешествие подходит к концу, как вдруг увидел, как одна из звезд впереди неожиданно поблекла… Когда же мы приблизились к ней, она стала расти совсем не так, как остальные. В один миг она вытянулась, приобретая человекообразную форму.

— Титус! — закричал я. — Смотрите, появился еще кто-то!.. Боже, я знаю кто это!

— Я вижу, Де Мариньи, но видим ли мы с вами одно и то же?

— Как же такое может быть? — удивился я. — Что вы имеете в виду говоря: «видим одно и то же»? Это же Итаква, Спутник Ветров… Проклятье, он совсем близко!

— Не оставляйте меня, Анри! — раздался неистовый голос Титуса Кроу. — Ведь мы почти дома. Может пройти очень длительное время, прежде чем я снова смогу принять ваши сигналы.

Я слышал отчаянные призывы моего друга и решил не бросать его, сколько возможно. Но живая груда передо мной приняла черты, сходные с человеческими, продолжая оставаться чудовищем: огромные карминовые глаза, пылали огнями самого ада. Ужасающая фигура, косолапо перебирала ногами в потоке звездного ветра. Когтистые руки, сжимались от нетерпеливого желания схватить…

И снова вселенная поплыла у меня перед глазами, завертелась вокруг меня, но Титус Кроу тут же крикнул:

— Помните, Анри, это только мысленная проекция! На самом деле его здесь нет, это телепатический образ, посылаемый БМК. Не отключайтесь, мы уже почти дома!

И затем, произошло еще одно событие, необычное даже на фоне всего остального. Я услышал еще один голос, женский, настолько сильный и красивый, глубокий и теплый, что я задумался, какой замечательной женщине он должен принадлежать, и только потом смог понять смысл ее слов.

«Нет, нет Титус! На этот раз нет. Это в самом деле Итаква, он сам, а не видение из снов Ктулху. Будь осторожен…»

— Берегитесь, де Мариньи! — завопил Титуса Кроу, но было уже поздно — ледяные пальцы сомкнулись у меня на горле. — Берегитесь!

Титус Кроу мог не беспокоиться обо мне — голос его становился тише и тише, звезды снова стали казаться мне размытыми. От страха я потерял ментальную связь. Эфемерная нить, связывающая меня с моим другом оборвалась! «Часы» и человек в них, чудовищное существо, которое мгновение назад сжимало меня в когтях — все мои безумные видения стали таять, мерцая и растворясь вдали. И все же я смог увидеть следующую страшную сцену.

В ярости, что жертва ускользает от него, Спутник Ветров отказался от бессмысленного нападения и бросился в яростную атаку на пространственно-временную машину Титуса Кроу. И еще до того, как межзвездные ветры вновь подхватили меня и понесли к моему телу, оставшемуся на Земле, я успел увидеть, как обороняется Титус Кроу!

Мой друг сказал мне, что БМК не осмеливаются мешать ему вмешиваясь непосредственно, и теперь я увидел, что Титус Кроу имел в виду. Когда Спутник Ветров потянулся к «часам» (глаза чудовища пылали от жажды крови) из циферблата фантастической машины ударил тонкий лучик света. Он попал прямо в огромную грудь твари. Я услышал жуткий рев, который испустил, стремительно отпрянув, Итаква. Затем чудовищный бог повернулся и направился к самой дальней звезде, улетел прочь трясясь всем телом.

Моим последним сознательным действием стала бесплодная попытка восстановить связь с Титусом Кроу, когда из далеких темных глубин до меня донесся его затихающий крик:

— Ждите меня, де Мариньи… Я следую за вами… Ждите меня…

Возвращение в свою материальную оболочку оказалось очень болезненным, куда болезненнее, чем в любых предыдущих случаях. Хотя мое тело все это время оставалось сидящим в удобном кресле возле письменного стола (в то время, как моя душа бродила среди звезд и туманностей в дальних концах Вселенной), телесная оболочка, предположительно опустевшая, очевидно соответствующим образом реагировала на мои психические опасности! В самом деле, человек, вырвавшись из объятий кошмара, обычно продолжает подсознательно бороться с призраками, пока не проснется полностью: поэтому, наверное, и я, придя в себя, обнаружил, что отчаянно борюсь со своим бухарским ковром. Кресло лежало на боку, книжная полка свалилась на пол, вероятно и бесценные книги рассыпались по полу.

К счастью, я пощадил настольную лампу. Она стояла на своем месте, разгоняя тени. Зато мой халат оказался разорван в нескольких местах.

Я поднялся на ноги и неверной походкой подошел к окну, выходящему в сад. Уже наступил вечер, мрачный и холодный. На безоблачном небе ярко сияли звезды. Открыв окно, я посмотрел на них и содрогнулся от воспоминаний, а потом инстинктивно закрыл руками глаза: и тут небо рассекла невероятно яркая молния!

Я удивился: молния в ясную погоду? Но тут удар невероятной силы встряхнул дом. Я упал на пол. Створки окна ударили мне в спину, опрокинув на пол. Налетевший ветер дико взвыл под крышей. Настольная лампа замигала и едва не потухла, но потом снова ярко засияла… И лишь потом раздался сокрушительный удар грома!

В следующую секунду комнату наполнил резкий запах озона.

«Боже мой! Молния ударила в дом!»

Но затем, приподнявшись с пола, я с облегчением понял, что мой дом ничуть не пострадал. И тут я заметил, что мою комнату теперь освещает два источника света: одним из них была настольная лампа на письменном столе, дающая спокойный желтый электрический свет, а вот второй…

Второй испускал пурпурный мерцающий свет, однако сам был скрыт от меня за выступом стены. Я двинулся вперед, спотыкаясь и стараясь придти в себя. Но когда я, наконец, увидел источник света, рот мой раскрылся в благоговейном изумлении и радости.

Я, конечно, предполагал, что увижу, поскольку узнал пульсирующее пурпурное свечение. В дальнем углу моего кабинета и в самом деле стояли огромные дедушкины часы, выполненные в форме гроба. Когда-то они принадлежали когда-то моему отцу… Однако теперь корпус их был поцарапан и потемнел, от них валил пар, а из открытой дверцы на передней панели лился странный свет. И распростершись у подножья таинственного механизма лежал Титус Кроу. На лице моего друга застыла гримаса боли и гнева, вызванная, вероятно, бесплодными попытками подняться.

— Титус! — закричал я, бросаясь вперед. — Это вы? — Меня смутило странное несоответствие. Мой друг казался намного моложе, чем он был, когда мы расстались десять лет назад, но, когда он поднял на меня взгляд, и смог наконец улыбнуться, я убедился, что передо мной Титус Кроу, но такой молодой, что мог бы стать моим младшим братом!

— Есть… Ах!.. кофе у вас в доме, де Мариньи? — простонал мой друг. — Или, может быть… Ох!.. глоток бренди?

Но тут его глаза закатились, плечи задрожали и, потеряв сознание, он со вздохом рухнул на пол.

Утром Титус Кроу почувствовал себя лучше и смог даже выпить глоток кофе, прежде чем снова погрузился в глубокий сон. Смертельная усталость — так назвал бы я его болезнь. Но все же здоровье моего друга беспокоило меня и потому, как только Титус Кроу потерял сознание, я пригласил хорошо известного мне понаслышке доктора… доктора богословия! Это был ни кто иной, как преподобный Гарри Таунли, друг, доверенное лицо и бывший сосед Титуса Кроу. Пребывая на заслуженном отдыхе, он сам недавно вернулся в Англию из кругосветного путешествия, и поэтому ничего не знал о моем появлении, пока мой телефонный звонок не поднял его с постели. Его последнее воспоминание о нас с Кроу было связано с ужасной бурей, уничтожившей Блаун Хаус десять лет назад.

Поэтому мой звонок должно быть сильно взволновал старого джентльмена! Мало того, что он услышал голос человека, которого считал мертвым, так его вызывали ко второму почившему, по его мнению и нуждающемуся в его помощи! Тем не менее тревога в моем голосе передалась и ему. Он поверил, что телефонный звонок не дурацкий розыгрыш. Лишь осмотрев своего неожиданного пациента и поудобнее устроив его в мягкой постели, преподобный Гарри Таунли позволил себе выразить некоторое удивление. Конечно, я спросил, что так сильно смутило его?

— Видите ли, я знаю Титуса Кроу много лет, — ответил мне доктор. — И я не думал, что он может меня чем-то удивить. И все-таки… — тут от снова покачал головой.

— Ну-ну? — подтолкнул я его.

— Так вот, — медленно заговорил доктор богословия, — прежде всего, позвольте вас заверить — это безусловно Титус Кроу. И следовательно на его теле должны быть следы времени, я имею в виду разные мелкие шрамы, которые у любого человека накапливаются с годами. Но их нет. Удалить их мог бы какой-нибудь выдающийся специалист по пластической хирургии, потратив полжизни на такую прекрасную работу! И это еще не все. Титус Кроу стал… моложе!

— Мне тоже так показалось. Но разве такое возможно?

— Я не знаю… — преподобный Гарри Таумли беспомощно посмотрел на меня. — Не имею ни малейшего представления. Я могу только сказать, что это тело человека, скажем, тридцати восьми лет. Каким-то образом мой друг потерял четверть столетия? Но и это еще не все. Остальное — само совершенство… — тут доктор богословия покачал головой, не находя слов.

— Что — остальное? — перепугался я.

— Где были вы — двое, и чем занимались? — ответил мой гость вопросом на вопрос.

Я пожал плечами.

— Я… Я был… нигде!

Преподобный посмотрел на меня, явно ожидая пояснений.

Тогда я отрицательно покачал головой.

— Трудно объяснить. Я просто не был «здесь», и все. А что касается Титуса Кроу… Если я скажу вам, то вы, вероятно, решите, что я сошел с ума. Думаю, Титус захочет, чтобы его возвращение оставалось в тайне.

Он кивнул.

— Вы можете положиться на меня. Я ничего никому не скажу… И я не из любопытных: можете мне ничего не рассказывать.

— Прекрасно. Но есть кое-что, о чем я хотел бы знать. Что же вы нашли в Кроу «особенно» фантастического?

— Его сердце, — ответил преподобный после небольшой паузы.

— Сердце? И что же неладно с его сердцем?

— Ничего особенного, — ответил старик, надевая пальто и направляясь к двери. — Вы не заметили, что у него не бьется сердце?

Добрая английская невозмутимость!

— Не бьется сердце? — с удивлением воскликнул я. — Боже мой! Но ведь если сердце не работает, то…

— Боже? — бросил преподобный Таунли через плечо. — Да, я полагаю, с этим надо что-то делать, но кто сказал, что сердце Титуса Кроу не работает? Оно должно работать, и очень эффективно, однако оно не бьется! Оно урчит, мурлычет, как сытый котенок. Или, скорее, как очень хорошо смазанная машина!

Доктор, конечно, был прав. Как только он ушел, я отправился к постели Титуса Кроу и, вытаращив глаза, уставился на него. Дыхание его показалось мне обычным, температура тела — нормальной, но когда я положил руку на грудь… Его сердце действительно гудело, «как очень хорошо смазанная машина»!

Все это произошло двадцать четыре часа назад. Теперь на Англию снова опустилась ночь, и я задремал в кресле у постели моего друга. Я очень устал — ведь я провел все это время возле спящего Титуса Кроу, исключая, пожалуй, короткие перерывы в своем дежурстве, когда я уходил на кухню перекусить и отлучался по нужде.

Я проснулся в удивительно неудобном положении, с затекшими руками и ногами. Постель Титуса Кроу оказалась пуста, одеяло откинуто. Я понял, что меня разбудило — шум из кухни. Теперь он повторился — звон тарелок, свист чайника, глухой стук дверцы холодильника.

— Титус? — Я, зевая, вышел из гостевой спальни и отправился на кухню. — Вы… в порядке?

Последние слова застряли у меня в горле, как только я добрался до двери кухни. С моим другом определенно все было в порядке! В двух тарелках на открытом холодильнике громоздились сэндвичами с холодным мясом, от большой чашки кофе валил пар, а сам Титус Кроу, сжимая куриную лапку в одной руке, другой методично шарил в буфете. При этом, пережевывая курицу, он бормотал что-то о гибели цивилизации!

— Если вы ищете бренди, я его здесь не держу, — заметил я с порога.

Титус Кроу повернулся и, увидев меня, положил куриную лапку и бросился ко мне, а потом сжал мою руку в крепком, хотя и сальном приветствии.

— Анри, старый пень! — загромыхал он голосом такой силы и жизнерадостности, каким вряд ли мог обладать прежний Титус Кроу. Затем он еще шире улыбнулся. Глаза его ярко сверкнули и он добавил. — Нет, нет, я нашел бренди. — Он показал мне на горлышко бутылки, торчащее из кармана халата, который я оставил для него в изголовьи постели. — А ищу я штопор!

И он разразился смехом, я присоединился к нему. Мы оба хохотали до колик, чуть ли не до слез. Затем мы принялись есть, пить и еще долго смеялись, вспоминая старые времена. Ночь пролетела в воспоминаниях, часто довольно печальных… Но нас переполняла радость встречи старых друзей, живых и здоровых. Позднее, несколько подвыпив и насытившись, я откинулся на спинку стула и стал наблюдать, как мой друг в одиночестве продолжал опустошать мои запасы. Наконец, утолив голод, можно сказать наевшись до отвала, Титус Кроу встал, потянулся и спросил, где его плащ.

На мгновение я опешил.

— Ваш плащ? Вы имеете в виду тряпку, которая была перекинута у вас через плечо, когда вы… прибыли? Ее и то, что осталось от ваших брюк находится в коробке под кроватью.

— Тряпка! — ответил он с улыбкой. — Не так уж это плохо, Анри. Этот плащ снабжен антигравитационным устройством. По сравнению с ним самолеты не летают, а просто неуклюже парят над землей!

— Анти?..

— А старые часы? Я помню, что выпал из них в вашем кабинете!

Я кивнул.

— Ну что ж, пойдемте, я взгляну на старого товарища. Он выглядит несколько побитым, но для него еще найдется работа. По крайней мере еще одно путешествие. Если, конечно, я правильно поняла своего друга.

— Своего друга?

— Вас, де Мариньи, лично вас! — отвечал он.

Ну и начало! Титус Кроу был здесь. Во он — живой ответ на все вопросы, которые я задавал себе, очнувшись с переломанными костями на больничной койке, и хотя мы говорили, смеялись, вспоминали вместе прошлое всю ночь, я ни разу не задал ни одного вопроса о путешествии Титуса Кроу. Однако теперь, когда дамба прорвалась, я принялся безудержно говорить. Вопросы один за другим слетали с моих губ, громоздились друг на друге, пока, наконец, удобно расположившись в моем кабинете, Титус Кроу не поднял руки, успокаивая меня жестом. К тому времени заря уже протянула свои бледные пальцы, коснувшись окон, выходящих на восток.

— Я расскажу вам все, Анри, — начал он, — все, но в подходящее время. А сейчас я устал и могу сказать то же самое и о вас. Путешествие было долгим и изнурительным. Я передохнул. Теперь пища и напитки должны восстановить мои силы. Это наша встреча здесь, на Земле, когда мы в безопасности и здоровы, просто чудесна. Но прежде чем я начну свой рассказ, я бы хотел заметить, что не хочу рассказывать свою историю, преодолевая усталость. Мой рассказ в любом случае займет много времени. Однако, прямо сейчас… — тут мой друг поднялся на ноги и, подойдя к «часам» в углу, протянул руку, чтобы стереть зеленоватый налет с огромного циферблата. — Я хочу только проверить старого друга, принять душ и отправиться в постель. Я буду спать, как ребенок и не потому, что я так изможден… Если же и вы передохнете, то мы сможем поговорить о случившемся сегодня вечером.

Как не был я разочарован, все же я согласился.

— Очень хорошо, — кивнул я. — Ответьте мне только на один вопрос: что вы имели в виду, когда сказали, что «часам» предстоит по крайней мере еще одно путешествие, причем с моим участием?

Титус Кроу, казалось, удивился, затем наклонил голову, глядя на меня с тем особым выражением, которое я так хорошо помнил с прежних времен.

— Разве вы разлюбили тайны?

Удивленный, я открыл было рот, чтобы спросить, что же мой друг имеет в виду, но он прервал меня, прежде чем я успел начать:

— Де Мариньи, я побывал в самых дальних уголках пространства и времени, познакомился с иными мирами и измерениями. Я жил в шатрах Чингиз-Хана, путешествовал к далекому Югготху, беседовал с непостижимым разумом, живущим внутри раскаленных солнц. Я охотился на мамонтов в долинах Нортумберленда четырнадцать тысяч лет назад с предками короля Конана, бродил по лесам, где двенадцать тысяч лет спустя Адриан строил свою стену. Я был там, видел как ее возводили!

Тут Титус Кроу сделал паузу, следя за беспорядочным движением четырех стрелок по циферблату таинственного механизма.

— …Я бродил по берегу доисторического океана, охотился на гигантских крабов и бил копьем странных рыб, спасался от летающих динозавров, которые в свою очередь охотились на меня. А за миллион лет до этого я оказался внутри огромного морщинистого конуса — внутри существа, представителя Великой Расы, поселившейся на Земле в непостижимых безднах прошлого. Я видел жестокую империю Тсан-Чан, и темный Край Времени. Я телепатически разговаривал со сверхразумными моллюсками, живущими в мелком океаническом супе Венеры, и плавал в этих самых морях десять миллионов лет спустя, когда Сестра Земли стала стерильной. Страшная болезнь, занесенная из космоса уничтожила жизнь на этой планете. Более того, я стал свидетелем рождения вселенной, и едва не стал свидетелем ее смерти! Все эти чудеса и многие другие скрыты от нас лишь тонкой вуалью времени и пространства. А эти «часы» плывут сквозь туманы пространства-времени лучше, чем корабль викингов по серому Северному морю. Вы спрашиваете меня, что я имею в виду, когда говорю о следующем путешествии — с вашим участием?.. Когда я отправлюсь назад в Элизию, в дом Старших Богов, находящийся в измерении, граничащем с Орионом, в моей «машине» найдется место и для вас мой друг… Если захотите, вы получите свой замок и драконов, которые станут возить вас на праздники Богов!.. А почему бы и нет?.. Боги совокуплялись с дочерьми людей в старые дни, не так ли? А вы не хотите сделать обратное, вступить в брак с Богиней? Я осмелился, друг мой, и теперь вселенная — моя. Но она может стать и вашей!

Часть третья Рассказ Титуса Кроу, записанный де Мариньи

Попытка описать ощущения от путешествия во времени граничит с невозможным, де Мариньи. Откровенно говоря, когда движешься сквозь время (а после нашей последней встречи я это проделывал много раз) то чем больше думаешь об этом, тем фантастичней тебе кажется происходящее! Видите ли, разум путешественника должен работать в унисон с механизмом пространственно-временной машины… Мне сложно то объяснить… Как вы помните, когда-то я обладал телепатическими способностями. Так вот, теперь этот талант вернулся ко мне, усилившись десятикратно. Он начал возрождаться во мне после того, как я покинул Блаун Хаус в ту ветреную ночь лет десять назад…

Я был и по-прежнему остаюсь чувствительным ментально и воспринимаю колебания, которые находятся за пределами чувствительности большинства. Люди по большей части психически слепы… А как можно объяснить что такое свет ребенку, слепому от рождения? И я не в состоянии объяснить свое шестое чувство, так же как не могу описать словами, как управляю «часами», ментально корректируя их работу. Если на мгновение предположить, что это не машина, а живое существо, то вы подойдете очень близко к…

Впрочем, дело даже не в этом, просто я не в состоянии объяснить ощущения от путешествия во времени… И управление «часами» все еще лишь отчасти подвластно мне. Знаете, я с легкостью могу вести эту машину сквозь пространство — и очень этим горжусь — но совершенно другое дело управлять кораблем скользящим сквозь время — это противоречит самой природе человека.

Наша совместная попытка путешествовать во времени едва не закончилась катастрофой. Я очень смутно представлял, как управлять «часами». Теперь я удивляюсь себе: как я осмелился воспользоваться ими! А вы знали еще меньше о механике этой штуки — только то, что я успел вам рассказать. Удивительно, что мы решились на такое приключение, и оба остались в живых!

Но так или иначе, перед той ужасной бурей, я все свое время занимался этими «часами»… Снова это слово — «время»… Теперь оно мало что значит для меня… Не знаю, смогу ли я объяснить, что значит оказаться ментально подключенным ко Вселенной, хотя совсем недавно мысленно путешествовал со мной, указывая мне путь… Так вот… Когда мы бежали из моего дома, я попытался управлять «часами», но оказался совершенно неподготовлен к случившемуся, а таинственный механизм скользил, двигаясь по спирали через весь време-пространственный спектр. И хотя сами «часы» были построены специально для таких путешествий (это очень простое устройство для перемещений между измерениями) человек не приспособлен выдерживать такие напряжения. Мне, словно космонавту, пришлось бороться с перегрузками, которые мешали мне сосредоточится на управлении. Кроме того, я должен был следить за вами, де Мариньи, не дать вам вывалиться из «часов».

В конце концов, когда я начал думать, что больше держаться не могу и почти перестал пытаться овладеть управлением, оставил на произвол судьбы, я вдруг почувствовал, что «часы» сами выровнялись. Вы исчезли, а механизм древних нас меня дальше и дальше. Я понял, что пытаясь управлять кораблем, слишком сильно напрягся,подобно водителю-новичку, у которого из-за отсутствия умения новенький автомобиль прыгает и дергается. А эта машина была рассчитана на более нежные ментальные прикосновение, но под конец я кажется добился своего.

Когда же вы, де Мариньи, ускользнули от меня, я переключил свое внимание, и отчасти расслабился. Я кричал, чтобы вы остались и следовали за мной, пытаясь мысленно поддержать вас, помочь стать единым целым со мной и машиной, но оказалось слишком поздно! Я уже не мог ментально дотянуться до вас.

Я не представлял себе, как справиться с машиной. Это был демон, скачущий сквозь года, и, не имея поводьев, я мог только прижаться к его развевающейся гриве. Вы исчезли, потерялись в морях времени, и я не мог даже предположить, где и как искать вас. А «часы», словно корабль сорвавшийся с якоря, которым по всей видимости были вы, ваша материалистическая сущность, понесся через временные потоки еще быстрее!

Тогда я направил все свои ментальные силы на то, чтобы глубже проникнуть в сущность «часов» и, несмотря на ужас от того, что потерял вас в неведомой пустоте, я погрузился в дикую эйфорию от ощущения скорости. Столетия пролетали в такт тиканью «часов» и ударам моего трепещущего сердца. Через устройства моего корабля, которые я назвал бы сканерами, я видел знакомые созвездия, двигающиеся сквозь пространство по жуткой спирали. Затем они слились в ослепительные вихри, а движение не знакомых мне галактик напоминало ослепительные огненные полосы сверкая проносившиеся на фоне черного бархата космоса.

Я понял, что при таком ускорении скоро окажусь на краю Вечности… И когда эта пугающая мысль охватила меня, я впервые услышал голос Тиании. Вы его тоже слышали, Анри, когда Итаква напал на нас в пустоте. Точно так же, как она предупредила вас о БМК, она обратилась ко мне, но я подумал, что это еще одна уловка Ктулху… Тиания предостерегала меня, но я все быстрее мчался в неведомое…

«Нет, любовь моя , — говорила она. — Вы движетесь слишком быстро! Остановитесь! Остановитесь немедленно! Дальше на этом пути вас ждет Смерть!»

Однако тогда я не знал, кто телепатически обращается ко мне: ангел-хранитель или искусственный разум «часов», в которых я мчался, пожирая эпохи? Или это был голос безумия?.. Все эти мысли вспышкой пронеслись в моей голове — и отверг все догадки. Вы помните этот голос, Анри?..

Это была не галлюцинацией… Я в самом деле слышал голос Любви, Красоты и Истины! И с отчаяньем приговоренного к смерти я принялся искать способ остановить свой экипаж или, хотя бы, несколько замедлить движение.

А теперь, Анри, представьте, что вы сели в автомобиль, включили скорость на третьей передаче, затем выжали педаль акселератора до пола и смотрите, как стрелка спидометра поползет все дальше и дальше, проскальзывая одно деление за другим. И вот спидометр зашкаливает, а дорога превращается в туманое, едва различимое полотно. Теперь уберите руки с руля и всем весом нажмите на тормоза… Вот это я и проделал!

Конечно, в обстоятельствах, которые я только что в качестве примера описал вам, вы скорее всего погибли бы, в лучшем случае оказались бы на больничной койке, а машина превратилась бы в груду металлолома. Но каким бы ни стал конечный результат — травма была бы чисто физической. Однако я мчался не по земным дорогам, и я не подвергался действию сил инерции или гравитационным ударам, как мы представляем их. Поэтому перегрузки от резкого торможения обрушились на меня на ментальном уровне!

Передо мной не было лобового стекла, которое я мог бы пробить своим телом. Отсутствовала и твердая дорога, о которую я ударился бы. Спаянный со своей машиной в единое целое, я замедлял движение вместе с ней, но в тот самый момент, когда началось торможение, все мое… восприятие… Не знаю как правильно это назвать… В общем ментально я рванулся вперед, к краю самого времени. Вот тогда-то я успел бросить взгляд на мертвые черные просторы, готовые поглотить любые виды материи и энергии!

А в следующий момент, моя душа, словно растянутая почти до точки разрыва и резко отпущенная резиновая полоса, метнулась обратно в свой дом — мое тело. В ту же секунду я бросил управление и сдался. Опустив голову и сложив руки на груди я ждал смерти.

К счастью, я ошибался. Я не умер. Меня всего лишь оглушило. Главный удар принял на себя ментальный механизм «часов». А я просто потерял сознание.

Очнувшись, я почувствовал, что страшно замерз. Я сбежал из Блаун Хауса в чем был — широкие брюки, шелковая рубашка и пиджак-смокинг — и теперь холод, казалось, проморозил меня до самых костей. В рот и нос набилась земля. С трудом повернувшись, я понял, что лежу, наполовину выпав из «часов», в пыльной яме посреди долины между низкими холмами, темные вершины которых четко выделялись на фоне темно-синего неба.

Вначале я подумал, что наступил поздний вечер, и на небе в зените висит огромная раздувшаяся луна. Но почему-то она была оранжевого цвета.

А потом я почувствовал как что-то трется о мою шею!

Я вскрикнул и откатился в сторону, затем вскочил на ноги, но тут же зашатался и снова — от приступа головокружения — повалился на землю. «Часы» стояли открытыми, таинственные, как всегда… И что-то медленно ползло в мою сторону…

Это создание было в длину восемь или девять дюймов. Покрытое волосками, оно сильно напоминало гигантскую гусеницу, но толком я не мог ее рассмотреть. Мир вдруг снова качнулся перед моими глазами. Я осторожно потрогал свою гудящую голову поглубже вдохнул, пытаясь наполнить воздухом протестующие легкие! Откуда это жжение в груди? Видимо здесь очень мало кислорода. Значит, я оказался в какой-то гористой местности, а это объясняет и холод, и разряженность воздуха. Я знал, что очутился далеко в будущем, но насколько далеко?

Гусеница, двигалась очень медленно. Неожиданно она подняла переднюю часть своего волосатого тело и начала вползать в пульсирующую внутренность «часов». Чем бы не оказалась эта тварь, я ее не интересовал. Мне очень хотелось поверить в это. Хотя с непосвященным «часы» могут сыграть ужасные трюки: они способны не только перемещаться в пространстве и времени, но и переносить предметы через пространство и время, оставаясь неподвижными! Почему-то я решил, что мне нечего бояться этого волосатого создания. Поэтому прежде чем гусеница успела переползти через порог внутрь «часов», я шагнул вперед и поймал ее. Создание мгновенно нырнуло мне в карман, как замерзшая зверушка, я и понял, что именно тепло моего тела привлекало это существо. Я тут же назвал его Пуссом и, машинально поглаживая густую шерсть, оглядел темные холмы.

— Пусс, — сказал я своему новому другу, — я увижу больше с вершины одного из этих холмов. Что ты скажешь, если мы поднимемся повыше и посмотрим, что стало с миром?

Склон холма оказался очень рыхлым, покрытым налетом серо-коричневой ржавчины. То и дело мне попадались маленькие норки, которые я использовал как ступеньки, поднимаясь по довольно крутому склону. На склоне я увидел еще двух мохнатых гусениц, а потом еще одну, наполовину высунувшуюся из своей норы. У вершины холма большая группа собратьев моего Пусса сгрудилась возле зеленовато-серого куста, хрупкие сухие ветки и поникшие листья которого очевидно казались им пригодными для еды. Я не стал останавливаться, чтобы рассмотреть, чем кончится их пиршество, но проходя мимо поместил моего странного маленького друга в гущу его сородичей возле куста, и продолжил лезть вверх, ртом хватая воздух, как выброшенная на берег рыба, пока наконец не остановился совершенно выбившись из сил на вершине холма.

И тут я, наконец поняв, что все это происходит со мной на самом деле, почувствовал первые приступы невероятного страха. Мои зубы застучали. Волосы встали дыбом. Нет, меня охватило нечто значительно большее, чем просто страх. Я стоял, трепеща перед необъятной загадочной вселенной, которая открылась передо мной. Только теперь я понял, какое фантастическое путешествие я совершил. Я действительно перенесся в те времена, когда над Землей сгустились сумерки. Я стоял у смертного одра родной планеты, и, как подтверждение этого, в небесах над дальними горами застыл ужасный прокаженый серп. Это была луна, а беременный оранжевый шар прямо над головой мог быть только солнцем, когда-то золотым и сверкающим, а теперь тусклым, доживающим свои последние годы!

Слабый ветер гнал пыльную поземку.

Я постоял, со свистом втягивая разряженный воздух, а потом медленно повернулся, чтобы рассмотреть всю разоренную временем сцену. Теперь я находился чуть выше и мне показалось, что я стою на краю кратера. Это сравнение помогло мне понять происхождение странного углубления, где стояла теперь моя машина… Удары метеоров о землю стали происходить намного чаще из-за разряженности атмосферной оболочки… Я оглянулся на «часы» и странное пурпурное свечение, льющееся из недр таинственного механизма успокоило меня. Стоя посреди долины, обезображенной временем, они напоминали инопланетный корабль в кратере луны.

Затем я снова повернулся к невероятной сцене, раскинувшейся за пределами стены кратера — пейзажу планеты, стоящей у двери смерти. Как я уже сказал, далекие горы словно подпирали тонкий серп луны, но они показались мне какими-то сглаженными и низкими, словно осели от тяжести, стерлись от прикосновений бесчисленных эпох и теперь превратились в гигантские уродливые валуны.

Между мной и горами, под жутким полуденным солнцем, расстилалась обширная плоская равнина, покрытая серыми и красноватыми, похожими на ржавчину, пятнами. Больше всего она напоминала Марс, каким я представлял его в детстве. И я бы не удивился, если бы большие красные пятна вдалеке оказались бы городами, а необъяснимые прямые линии между ними — дорогами.

Это — Земля? Третья от солнца планета, зеленая и цветущая. Это она? Эта сухая пыльная пустыня, покрытая ржавчиной и лишайниками, земля тупых волосатых гусениц, ветров, холода и безжизненного воздуха… Это Земля? Невозможно! Увы, я знал, что так оно и есть. И тут я снова задумался, как далеко забрался я в будущее, на сколько миллиардов лет?

Я дрожал и старался согреть дыханием замерзшие руки. Только благодаря интуиции я не изменил пространственных координат во время своего путешествия сквозь время. То есть зная, как моя машина уносит меня далеко в будущее, я в то же время был уверен, что она продолжает занимать свое начальное географическое положение в пространстве… Если я не ошибаюсь, машина, очевидно, оборудована каким-то механизмом для автоматической коррекции местоположения, учитывающим движение планет и изменение уровня поверхности. В противном случае «часы» могли бы материализоваться в любом месте: высоко в небе, или под землей, или даже на дне огромного океана, ведь континенты Земли поднимаются и опускаются на протяжении веков, как волны свинцового моря.

Значит я находился недалеко от того места, где когда-то стоял Блаун Хаус и откуда мы, я и вы, де Мариньи, уплыв по океану времени. Теперь снова был полдень, старое солнце застыло в зените, а холодно было, как в Лондоне, в ноябре! Поверьте, это жуткое ощущение — стоять возле края кратера, в стране вечных сумерек на краю времени…

По мере того, как холод все глубже проникал в мои кости, я принялся хлопать себя по плечам. Изо рта у меня валил пар. Я решил тогда пройти по краю кратера — до противоположной стороны. Может быть оттуда можно больше увидеть. Вначале я шел медленно и осторожно — чтобы случайно не скатиться вниз по склону, а потом заторопился. Неожиданно у меня появилась надежда: а что если… что если… предположить, что в этом мире еще обитают люди? Возможно, глубоко под землей, поближе к теплому ядру планеты в огромных пещерах возвышаются шпили и колонны великих городов. Их подземные тротуары кипят жизнью и…

Мои надежды на чудо, развеялись, когда я наконец добрался до противоположной части кратера, откуда смог бросить взгляд на юг и увидеть то, что когда-то было Лондоном, величайшей из столиц, а теперь стало огромным серым пятном! Потом на востоке в темно-синем небе блеснули два огонька. Я расстроился еще больше: надо же, метеориты в полдень! Я проследил глазами за их полетом, затем снова повернулся к югу. Где же зеленые долины Суррея, Кента и Сассекса? Далеко, насколько хватало глаз, тянулась та же самая бесконечная серо-бурая пустыня.

Я снова содрогнулся, когда слабое дуновение ветра засыпало пылью забытых тысячелетий мою обувь. Сердце у меня защемило и я, понимая, что не в состоянии больше дышать холодным воздухом далекого будущего. Однако я твердо решил не покидать это время, пока не смогу убедиться, что на Земле не осталось людей. С этой мыслью я начал спускаться к «часам», скользя вниз вместе с кучей мелких камней и пыли по внутренней стене кратера. Раньше я не проверял их в качестве средства передвижения в обычном трехмерном пространстве — в роли обычного автомобиля. Теперь для этого пришло подходящее время.

Мой первый полет оказался очень коротким, и напоминал скорее даже не полет, а прыжок. Я направил свой корабль вдоль дна кратера. Конечно, в «часах» не было окон, через которые я мог бы выглянуть, не было и системы управления как таковой. Я всего лишь мысленно подключился к ментальному каналу часов и мысленно толкнул машину. Система сканирования древнего механизма служила мне гораздо лучше, чем любое окно, потому что с помощью ее я мог видеть весь мир намного четче, чем через искажающее перспективу стекла. Сам процесс управления фантастической машиной при перелете в пространстве оказался удивительно простым. «Часы» благополучно закончили первый испытательный полет, следуя по низкой траектории над землей и приземлились очень мягко без малейшего толчка. Более того, хотя я и следил за движением машины по ментальному сканеру, я ни испытал физического ощущения движения. Очевидно, мой корабль двигался в пространстве не менее эффективно, чем во времени.

Второй полет оказался более содержательным. Я заставил корабль перелететь через стену кратера и полетел над серой равниной. Мне нравилось управлять «часами», и поэтому я не сразу решил отправиться на поиски… чего? Надежда умирает последней… Я чувствовал, что надо попытаться отыскать остатки человечества. Откуда у меня появилось это настойчивое желание найти в этом мире непостижимо далекого будущего какие-либо останки человеческой цивилизации, не могу объяснить. Если не считать, что причиной этого могло стать одиночество! Ни один человек до меня, даже Робинзон Крузо, даже первый одинокий астронавт не был так одинок, как я.

Я чувствовал себя одиноким. Меня потрясла мысль о том, что по всем расчетам — независимо от того, сколько времени я лежал без сознания возле «часов» в кратере — меньше суток назад я находился в своем доме на окраине столицы. И тем не менее, прошли миллионы лет с той поры, с тех пор как исчез знакомый мне мир.

Однако, в дополнение к этому моему настойчивому и мучительному внутреннему желанию отыскать на Земле следы потерянной славы человечества, я хотел еще определить скорость полета машины. К счастью, я оказался достаточно осмотрительным. Я поднимался все выше и выше, пока в моем ментальном сканере тонкая атмосфера Земли не стала различимой на фоне планеты. Я, должно быть, поднялся на высоту пятнадцати или двадцати миль, где на фоне неба цвета индиго ярко вспыхивали и сгорали мчащиеся к Земле большие и малые метеориты. Выбрав курс чуть левее изуродованной луны Я попробовал мысленно нажать на акселератор. Земля подо мною начала плавно вращаться. Увеличив скорость я разогнал машину.

Немедленно ментальные сканеры затянуло туманом, а потом они потемнели. В этот самый миг я, едва не впав в панику, почувствовал, что впереди меня поджидает какая-то опасность и притормозила движение «часов».

Снова мои мысли встряхнуло от мгновенной остановки, но совсем не так, как от торможения во времени. Мгновенно ментальный сканер снова включился и я увидел окружающее пространство.

«Часы» висели неподвижно в космическом пространстве. Я тут же забыл все свои страхи и, затаив дыхание, наблюдал результаты моего неосторожного шага. Я знал, что мои сканеры работают как надо, а размытость изображения возникла из-за фантастической скорости, которую развили «часы»! Вопреки здравому смыслу, эти «часы» бросили вызов теории Эйнштейна! Чуть меньше секунды они двигались со скоростью, превосходящей скорость света!

И на этот раз моя машина двигалась не по параболической траектории вокруг Земли. Мой телепатический приказ направил ее, хотя и под углом, чуть левее серпа луны.

И я достиг этой точки!

Справа от меня, наполовину закрытый черной тенью, наполовину светящийся тускло-желтым и розовато-серым светом, висел огромный, испещренный кратерами шар луны, а далеко позади плыл угрюмый серый диск Земли, по цвету напоминающий испачканную смолою монету.

Теперь я знал, что обладаю машиной, в которой без труда могу достичь самых дальних звезд и, несмотря на неизвестные и невообразимые ужасы такого путешествия, я понял, что вряд ли смогу устоять перед подобным искушением.

Однако прежде чем я отправился на поиски новых приключений в своем удивительном корабле, я решил узнать об участи человечества, о продолжении или окончании его существования на Земле. Как мне казалось, есть только одно место, где можно найти ответ на этот вопрос, и поэтому я вернулся к Земле. Но теперь я управлял «часами» с большей осторожностью.

Не могу сказать, сколько времени летал я по орбите вокруг Земли на высоте примерно в пятнадцать миль, выбрав курс с таким расчетом, чтобы осмотреть всю поверхность планеты. Я знал, что полный оборот вокруг Земли занимает около двух часов, и поэтому моя относительная скорость достигала примерно пятнадцати тысяч миль в час, но я не считал обороты. Все мое внимание было разделено между управлением «часами» и наблюдением за поверхностью планеты. К концу моих поисков, когда я решил, что наконец нашел то, что искал, я практически потерял ощущение направления и ориентации от усталости и голода.

Местность, над которой я пролетал, погрузилась в вечерний полумрак, и последние лучи тусклого солнца, высветили какой-то серебристый объект, высотой в милю, стоящий на берегу мертвого в течение целых эпох моря.

Я замедлил движение корабля и направил его ниже, продолжая полет на безопасной высоте, чтобы приземлиться на ночь в пяти или шести милях к западу от этого гигантского сооружения. Посадив корабль на землю я посмотрел на восток, ожидая увидеть огни. Я считал, что если здание обитаемо, то ночью оно должно быть освещено. А вдруг это просто заброшенный вход: обширная конструкция с дверьми, ведущими во внутренние миры, внутри мертвой планеты поблизости от все еще теплой ее сердцевины? В любом случае света я не заметил не считая частых вспышек от метеоритов, и, разочарованный в своих ожиданиях, устроился поудобнее в теплом чреве «часов», собираясь уснуть, а утром лететь к странному сооружению и, по возможности, удовлетворить свое любопытство.

Попытаюсь рассказать вам о внутренности машины Великих Богов.

«Часы», или скорее их нутро… Как бы это описать?.. В общем «часы» внутри гораздо больше, чем можно подумать, глядя на внешние размеры футляра. Понимаю, что это противоречит всем законам геометрии. Подобные внутренние «углы» напоминают кошмарные склепы отродья Ктулху, архитектура которых не подчиняется законам эвклидовой геометрии. Достичь большого объема внутри малого пространства можно только используя принципы гиперпространства. В сравнении с этим теории вроде математики ленты Мебиуса кажутся простыми, как азбука. Раньше я не имел ни малейшей возможности изучить геометрию гиперпространства. Я недооценивал фантастические свойства «часов». И хотя теперь я отчасти разбираюсь в их устройстве, я все равно не смогу их толком описать.

Я уже говорил, что «часы» являются передатчиком материи и одновременно пространственно-временным кораблем. Тем не менее такое утверждение не совсем верно. Я бы сказал, что «часы» связаны со всеми точками пространства-времени. Если бы вселенная состояла из двухдюймового кубика, собранного из восьми однодюймовых кубиков — три земных измерения плюс время и еще четыре не известных людям — тогда «часы» должны всегда находиться в точном центре двухдюймового кубика, где встречаются внутренние точки или углы восьми гипотетических составляющих. Ментальный приказ заставит «часы» двигаться по линии, параллельной любому из четырех этих измерений одновременно. Конечно этот пример не учитывает тот факт, что существует бесчисленное множество пространственно-временных измерений.

Таким образом внутри «часов», где все эти линии собираются вместе и концентрируются, там неумелый или неопытный путешественник может «шагнуть» или «упасть» в любое из неопределенного числа «направлений», в то время как оболочка корабля сама остается статичной. С ментальной точки зрения «часы» «находятся» повсюду во времени и пространстве, но физически они могут оказаться где-то, только если ими кто-то управляет.

Я боюсь, что потерял вас, де Мариньи, но пусть это вас не беспокоит. Я пережевывал эту мысль бесконечное число раз!..

А ведь я все еще не описал внутренность «часов», не так ли? Так вот, представьте себе самый густой лондонский туман, который вы когда-нибудь видели, сплошную стену клубящегося серого вещества, сквозь которое вы не в состоянии разглядеть даже собственную руку. Теперь уберите сырость, которая всегда сопровождает такой туман, и прочие физические явления, обычно ассоциирующиеся с туманом. И наконец, представьте, что мостовая под вашими ногами постепенно исчезает, но никак не исчезнет, и при этом у вас нет ощущения неустойчивости или падения. Вот тогда вы получите представление о «кабине» моей машины.

Внутри «часов» сохраняется температура почти такая же, как у человеческого тела, но вы почувствуете себя комфортно лишь при условии, что сумеете подключиться к рецепторам механизма. Вы можете ввести внутрь «часов» целую армию, и им всем хватит места! Когда я устаю, то представляю себе кушетку, ложусь на нее и сплю… А ведь снаружи машина напоминает дедушкины часы, хотя и имеет очень мало общего с любым хронологическим механизмом, придуманным человеком!

Но вернемся к моему рассказу…

Я проснулся на заре, если так можно назвать постепенный переход небесного свода от черного к темно-синему цвету, на котором никогда не гасли звезды. Ущербное оранжевое солнце выглянуло из-за восточного горизонта и тогда я решил, что пора вновь отправится на поиски. Я поднял свой корабль и полетел обследовать таинственное сооружение, расположенное к востоку от места ночной посадки. И хотя жалкий свет умирающего солнца не шел ни в какое сравнение с его сиянием в двадцатом веке, двигаться навстречу восходу пришлось буквально вслепую. Преодолев около трех с половиной миль, я увидел, что основание небоскреба (так я стал думать о нем, хотя настоящее назначение сооружения все еще оставалось тайной) располагалось в некотором углублении, хотя и вытянулось вверх на добрые три четверти мили, пронзая разреженный воздух, в то время как его диаметр составлял около трети высоты.

Что-то в форме этого сооружения заставило меня остановить движение «часов». Казалось, я стою у ног гиганта, настроенного весьма недружелюбно! Не могу сказать, чем была вызвана подобная мысль, но сооружение напоминало странную статую.

Я решил облететь небоскреб вокруг и осмотреть его со всех сторон, но до того, как я принял это решение, возникла другая помеха, не давшая мне хорошенько осмотреть сооружение. Солнце, поднимаясь по небосклону, подогрело разреженный воздух долины, посреди которой возвышался гигант. С земли поднялся слабый туман, размыв контуры сооружения, а потому — когда я достиг подходящей для обзора точки на севере, дымка и испарения заволокли его, кроме заостренной верхушки. Эту верхушку я смог рассмотреть вполне отчетливо: округлый серебряный корпус и острый нос, торчащий в небо, гладкие крылышки, сверкающие в слабых солнечных лучах. Космический корабль, замерший в руке гиганта, символ господства человека над звездами и его исхода с умирающей Земли!

Мое сердце бешено забилось. Моя находка оказалась гораздо большим, чем я мог надеяться, куда более важным, чем мысль о последних представителях человеческой расы, зарывшихся в сухую землю, подобно ничтожным червям. С нетерпением я ждал, пока солнце закончит свою работу, и дымка освободит могучий торс этого Гаргантюа. Вскоре я смог ясно и безошибочно рассмотреть все сооружение и, поверьте мне, такого потрясения я не испытывал никогда в жизни!

В горле мгновенно пересохло, голова стала пустой. Я мог только смотреть… и смотреть… Моя челюсть опускалась все ниже и ниже, а надежды развеялись как дым. Наверное, я целых полчаса стоял рядом с «часами», пока, охваченный чувствами, ранее мне совершенно незнакомыми, не шагнул снова в светящееся пурпуром нутро машины и, не задумываясь, отправился в прошлое — то время, когда человек жил и любил, боролся и умирал, прославлял зеленые холмы и плодородные долины земли. А все потому, что огромная металлическая статуя, держащая серебряный символ галактического исхода, ничуть не напоминала человека. Ее строители безусловно гордились своим древним родом, который появился задолго до самого человека и теперь, очевидно, пережил его…

Передо мной была статуя… таракана!

К счастью, де Мариньи, доисторические времена, а также флора и фауна прошедших эпох были моими любимыми предметами в юности. В Блаун Хаусе я хранил ископаемые останки и окаменелости, которые собрал еще мальчишкой: аммониты и белемниты, маленькая костистая рыбка периода эоцена, найденная в Лейчестершире, отлично сохранившийся трилобит в возрасте двухсот восьмидесяти миллионов лет из Иоркшира пермского периода, даже кусочки крыла архиоптерикса из пальмовых лесов юрского периода.

Отправившись обратно сквозь время меня неожиданно охватила паника при мысли о том, что умирающую Землю унаследовали безымянные разумные тараканы. Они установили монумент, прославляющий их… Тогда я и не задумывался, что мои более чем средние познания доисторического мира скоро принесут практическую пользу.

Мой план — хотя скорее это был не план, а инстинктивная тяга вернуться в те времена, когда Землю населяли люди — состоял в том, чтобы найти знакомый период истории. От этого времени я мог бы двигаться назад или вперед» — к начальной точке моего путешествия, а потом переместиться на неделю-другую в будущее. Все это будет зависеть, от того, смогу ли я управляться с механизмом «часов» с такой точностью! Когда я говорю о панике, я хочу сказать, что мчался, очертя голову, забыв печальный финал моего первого путешествия во времени, когда я чуть не погиб… Мне не хотелось совершать еще одну ошибку такого рода. Не смотря на волшебный механизм «часов», я бы без сомнения погиб в облаке раскаленной плазмы из которой родилось наше светило…

Через некоторое время, более или менее успокоившись, я попытался воспользоваться ментальным сканером. Применение его в нормальных обстоятельствах, при путешествии в трехмерном пространстве, оказалось довольно простым делом, но при движении во времени это выглядело совсем иначе. Представьте себе фильм-колос, который прокручивают в обратную сторону со скоростью во много тысяч раз превосходящую нормальную, и вероятно вы поймете, что я имею в виду.

Я вывел свой корабль из атмосферы Земли. Солнце и луна превратились в непрерывные светлые полосы, переплетающиеся в пространстве в фантастический узор, подобный тому, который создают вращающиеся созвездия. Я ничего не мог разглядеть, кроме быстро сменяющих друг друга сюрреалистических рисунков, образованных облачным покровом, и размытыми контурами прибрежных областей между океанами и массивами суши. Я замедлил движение и спустил «часы» ниже, вошел в атмосферу.

Небо немедленно потемнело, но через секунду осветилось промчавшейся, как метеорит, полной луной, яркой и желтой, как я всегда знал ее. Теперь она ничуть не походила на прокаженный ужас, которым стала в далеком будущем. Затем невероятная вспышка солнечного света возвестила о начале дня и огненный шар появился из-за западного горизонта. В следующую секунду снова стемнело, а потом в небе опять зажглась луна.

Поскольку я следил за происходящим не глазами, а телепатически воспринимал сигналы ментального сканнера, то смена дня и ночи — света и тьмы меня не слепила. Я рассматривать поверхность земли, независимо от ее освещенности. Все больше замедляя движение, я заметил кое-что в ночи — ряд красных и желтых огней, которые с высоты казались искусственными, чем-то вроде системы уличного освещения. Но я ошибался, подходя ко всему с привычными мерками, и несмотря на почти полную неуязвимость «часов», был как никогда близок к гибели!

Конечно, земля внизу была неподвижной. Я имею в виду, что «часы» учитывали движение планеты: они вращались в пространстве вместе с планетой, зависнув точно над тем местом, из которого я вылетел теперь уже в далеком будущем. Я опустился еще ниже, пройдя сквозь плотную массу, которую сначала принял за облака. Слишком поздно я понял, что это не облака, а вулканический пепел и раскаленные газы. Прямо подо мной находилось жерло огромного вулкана, извергающего в небо лавовые бомбы, дым и огонь. Огни оказались гигантским вулканическим разломом, вдоль которого на равных расстояниях поднимались конусы действующих вулканов. В клубящихся облаках пыли беспрестанно сверкали молнии. То и дело они попадали в «часы» и моя машина всякий раз вздрагивала. Наконец я пришел в себя и отвел мой летательный аппарат в сторону.

Мне открылась потрясающая картина… В особенности молнии… Попробуйте представить ее себе! Конечно, я по-прежнему двигался назад во времени, и лавовые бомбы отскакивая от «часов» исчезали в пузырящейся лаве. Теперь казалось, что это не молнии бьют в меня из клубящихся туч, моя машина осыпает ими облака!

«Часы» выдержали это испытание.

Миновав гряду вулканов, я замедлил скорость движения во времени, пока луна не остановилась, освещая ярким хотя и красноватым светом темные небеса… Мерцающий звездный свет казался тусклым… Я заставил «часы» приземлиться в местности, где по моим расчетам вскоре должен был начаться рассвет, но не стал выходить, пока не взошло солнце. Мое решение объяснялось просто: используя сканеры «часов», я мог видеть все, что меня окружает, даже в темноте, но покинув этот странный корабль, я должен буду полагаться только на свои пять чувств. Поэтому я ждал, пока не взойдет солнце, перед тем как открыть дверь и выйти в странный дикий мир.

Именно здесь, я впервые понял, насколько голоден. Конечно же, я ужасно устал, но это была усталость ментальная. Долгое напряжение вытянуло из меня слишком много психической энергии. Но даже несмотря на это; несмотря на эмоциональную усталость, я все равно испытывал ни с чем не сравнимую радость. Вы поняли, Анри? Теперь я знал, где я оказался. Точнее, знал, в каком времени. Я вернулся назад, далеко в прошлое, и очутился в доисторическом мире мелового периода!

Да, это был меловой период — последний в мезозое. Значит я перенесся на сто миллионов лет назад! На земле тогда хозяйничали динозавры. Гигантские черепахи аркелоны и мозазавры плавали в пресном океане, густом и больше напоминающем суп. Серпокрылые птеранодоны гортанно крича звали своих самок, паря на кожистых крыльях в теплых небесах среди облаков.

Эра, где все первично: цвета, запахи, формы, звуки и ощущения. Даже ветер касался моей кожи как-то иначе. Передо мной лежала девственная земля. Все ее обитатели являлись результатом бесчисленных проб и ошибок матушки Природы, порождающей все новые формы жизни и изменяющей их, разрушая и создавая заново. Природе еще не пришла в голову мысль о человеке, который появится лишь через девяносто миллионов лет!

Человек? Почему же Природа не создала таких тщедушных существ, как люди, в те времена? Тогда в мире царили гиганты: чудовища с змееподобной шеей — брахеозавры; похожие на танк трицератопсы, рядом с которым носорог показался бы просто игрушкой; короли всех динозавров — тираннозавры, ревущие и топающие по земле на могучих толстых лапах. Именно они правили в пальмовых лесах, страстью и яростью соперничая с тиранами грядущего. Даже моллюски соперничали между собой за право прослыть настоящими чудовищами, вроде инокерамуса с титаническими створками. По сравнению с ним величайший из современных моллюсков — тридакна — кажется карликом. Устрицы, в изобилии водились в юных морях. Тут можно было отыскать жемчужины с кулак человека — сокровища, которые через столетия вновь превратятся в известковую пыль…

Я оказался на берегу кораллового моря мелового периода.

Знаете, Анри, я сразу понял, что это меловой период. Отойдя не более чем на десяток шагов от «часов», я определил где я, словно находился на Кингс Кросс или рядом с Биг Беном. Я всегда как-то трепетно воспринимал все, относящееся к меловому периоду, о чем свидетельствует уже упомянутая мной коллекция ископаемых останков. Любимыми среди них были некоторые аммониты, твердые, тусклые словно серая галька на берегу. А здесь, в коралловом водоеме, у края которого я остановился, плавали мириады этих самых существ, живых и сияющих в свете восходящего солнца, уже разогнавшего предрассветный туман. Причудливо скрученные восьминогие гелеоцеры, однорогие бакулиты и плецентицеры с умными глазами — все они копошились передо мной, цепляясь друг за друга маленькими щупальцами-лапками, то двигаясь как стрела, кружа в кристально чистой воде, наполненной бесчисленными борющимися друг с другом формами жизни. Подняв глаза к бушующему океану, я успел рассмотреть плещущегося тилозавра, когда голова и хвост этого морского змея одновременно ударяли по пенящейся воде. Высоко в небе парили огромные фантастические создания — птеранодоны, летающие рептилии. Порой они бросались вниз, чтобы выхватить из воды костистых рыб.

Без малейшей тени сомнения я узнал меловой период. А еще я понял, что больше не в состоянии выносить сосущую пустоту в своем желудке и должен позаботиться о хорошем завтраке.

Поблизости, всего в сотне ярдов от берега, дымился крошечный вулкан. Его окаймленные лавой края светились красным светом. Он стал моим очагом. Тут же у моих ног в мелкой воде суетились крупные крабы и омары — существа, занимающие на эволюционном древе место между трилобитами и раками. Вдоль берега росли гигантские пальмы с большими странными орехами. Попадались и фруктовые, деревья. Когда я внимательно рассмотрел их, небольшое пушистое млекопитающее спрыгнуло с одной из ближайших пальм, проскочило к другой и, взлетев вверх по стволу, исчезло в зеленой тени. Здесь было достаточно пищи, более чем достаточно. Имей живущий здесь человек небольшую ракетную установку, он одним выстрелом мог бы добыть десяток тонн мяса. Я, пожалуй, удовлетворился бы омаром, фруктами на десерт и, возможно, молоком кокосового ореха, чтобы запить завтрак. Вероятно, можно было даже отыскать родник, воду которого не требуется очищать, чтобы удалить химические и ядовитые вещества…

Прежде всего я решил определить что сейчас — прилив или отлив? Я осмотрел берег в поисках каких-нибудь ориентиров, и нашел их за много ярдов от того места, где я стоял. Там, где стояли «часы», песок оставался желтым и сухим. Однако лужа возле моих ног в которой копошилось множество подводных обитателей показывала со всей очевидностью, что море достигало этого места. Возможно периодичность приливов в соответствии с тяготением луны еще не сформировалась. Все же я решил отодвинуть «часы» подальше, установить выше по берегу, ближе к пальмам, растущим у подножья вулканических холмов. Сами вулканы меня не очень беспокоили. И хоть несколько лавовых бомб лежало неподалеку, большинство из них давно перестали дымиться. Та группа действующих вулканов, которую я видел ночью — а ведь эта ночь еще должна наступить? — находилась в нескольких милях западнее, за этим низким хребтом.

Я нашел ветку кораллов с острыми краями и напал на крупного омара, удачно отрубив ему голову одним ударом необычного оружия. Затем я отнес замечательный завтрак к «часам». Я отвел их подальше от берега к пальмами и увидел, что на земле разбросано множество крупных орехов. Когда я поднял один из них, из него потекла жидкость. Здесь же я подобрал и несколько фруктов, откусив — на пробу — от одного из них, похожего на маленькую грушу. Его сок оказался сладким, ароматным и приятным на вкус, но не похожим ни на какой другой, известный мне прежде. Это был первичный вкус, из которого в дальнейшем могли развиться более утонченные виды. Сок показался мне хмельнее русской водки, так что я даже затянул песню, пока жарил своего омара на коралловом выступе над жарким дыханием вулканического кратера.

Подкрепившись по-королевски, как настоящий вельможа, я вернулся к «часам», укрытым в тени пальм. Внезапно от моей беззаботности не осталось и следа: на темной желтоватой почве у края пальмовой рощи я увидел отпечаток ноги. Нет, отпечаток лапы! Это был огромный глубокий след задней лапы, хозяин которой был в высоту футов двадцать и весил много тонн. Три когтя спереди и один — поменьше — сзади принадлежали величайшему из плотоядных, которых когда-либо знал мир: тираннозаурусу рексу, тирану-королю гигантских рептилий!

Я никогда не был трусом, но от одного вида этого чудовищного следа волосы на затылке у меня встали дыбом. С конца мезозоя мир не видел ни в одном живом существе — даже в человеке — такой неистовой необузданной животной жестокости, как в этом тираннозавре. След на песке напоминил мне, что я не на пригородной прогулке, а на земле, где прежде никогда не ступал человек. Я отдавал себе отчет в том, что затягивая свой визит в меловой период, рискую повстречать хозяина этих следов или кого-то, подобного ему. Поэтому я решил снова отправиться в путь. Я хотел двигаться вперед по шкале времени — к эпохе человека, останавливаясь лишь для того, чтобы определить свое местоположение во времени и подкрепиться.

Но в первую очередь я должен был отдохнуть, а уж затем заняться сбором этих больших орехов и зажарить еще одного омара, а может быть двух, чтобы прихватить их с собой. Последнее было очень важным. Хотя я не видел особых трудностей в предстоящем путешествии, кто мог сказать когда и где я смогу пополнить запасы еды и питья? Допустим, мне это и не понадобиться, но… А до того, как я улечу отсюда, стоит пройтись по берегу в поисках моллюсков, чтобы собрать по десятку каждого вида, который я смогу найти. Еще мне хотелось, перелетев через горы, осмотреть первобытные леса и обитателей страны ящеров и с безопасного расстояния, понаблюдать игры и борьбу древних гигантов!

Я собирался отдохнуть до полудня но, когда я проснулся, уже наступил поздний вечер.

Конечно, ни о каком сборе моллюсков не могло быть и речи. Ночь мелового периода не располагает к легкомысленным прогулкам. Перед сном я принес пару орехов и положил рядом с «часами». Поздним вечером, сидя под пальмами и любуясь морской гладью, залитой лунным светом, я проткнул один из орехов острой веткой коралла и выпил его молоко. Второй орех я оставил на утро.

Ночь выдалась теплой, хотя скорее всего — все ночи здесь такие. Яркая Луна, показалась мне более однотонной и безликой. Лик ее еще не был изуродован метеоритными кратерами. А еще мне показалось, что спутник Земли сохранил часть атмосферы… Звезды — хотя многие созвездия я узнал — тускло мерцали из-за рассеянного в воздухе вулканического пепла… Очаровательное место, этот меловой период.

Когда совсем стемнело, я открыл дверь в передней части моих «часов», позволив странному мигающему свету осветить большой камень, служивший мне стулом. Тут же появились крупные мотыльки, и очень скоро мне страшно надоели, мелькая в пульсирующих пурпурных лучах.

Я никогда не считал себя любителем насекомых, скорее даже эти мелкие твари по той или иной причине были мне неприятны, но в меловом периоде некоторые из ночных чешуекрылых имели размах крыльев дюймов восемь и более. Когда я протянул руку, чтобы отогнать в сторону одно из них, летевшее прямо мне в лицо, его волосатые крылья ужалили меня! Вероятно это существо питалось ядовитой пыльцой цветущих ночью растений. Этого оказалось достаточно! Я отступил в «часы» и продолжал наблюдать за первобытной ночью из их безопасного чрева.

Позади меня над неровной линией холмов сияющих вулканическим огнем возвышалось несколько пиков. Далеко в море плескалось и фыркало какое-то почти неразличимое во тьме существо. Хотя я редко курю, мне в этот момент очень захотелось взять хорошую сигару и выпить стакан доброго старого бренди. За неимением того и другого, я сжевал один из таинственных плодов и постепенно погрузился в неспокойный зыбкий сон.

Нет, у вас, де Мариньи, может создаться неправильное впечатление…

Во сне меня не мучили кошмары или безымянные страхи, от которых просыпаешься в ночи, мокрый от пота, с колотящимся сердцем, не в состоянии вспомнить причину испуга. На самом деле мой сон был неописуемо прекрасным, я бы даже сказал — завораживающим. И беспокоили меня только вызванные им чувства и ощущение. Мне казалось, что мои видения больше чем сон… Словно во сне, пусть даже невольно, я вступил в телепатическую связь.

Мне приснилось, что я стою в огромном зале или комнате фантастической геометрии и пропорциями. Резной арочный потолок возвышался надо мной гигантским куполом. Все — пол, выложенный огромными плитами, стены и покрытый облаками потолок, столбы, поддерживающие высокие балконы, теряющиеся в клубах розового тумана — все было из хрусталя. Молочный хрусталь, хрусталь матери жемчуга, розовый и кровавый хрусталь… Зал напоминал внутренности роскошной раковины космических морей, сквозь прозрачные стенки пропускающей свет иных звезд.

Некое титаническое Высшее Существо двигалось на обширном сидении или троне в дальнем алькове с занавесями. Я затаил дыхание, понимая, что именно это создание беспокоит меня — неведомое создание, чья туманная фигура была укрыта светящимися жемчужной пылью одеждами. Украшенные драгоценностями члены Бога мерцали огнем. И мне совершенно не хотелось внимательно рассматривать это существо. Я даже порадовался, что оно находится так далеко от меня, и его формы скрывает хрустальное сияние, излучаемое стенами, крышей и колоннами дворца. Почему-то я знал, что место, где я находился, принадлежит этому Высшему Существу.

Затем мое внимание сосредоточилось на центральной части гигантской комнаты. Здесь, на низком розовом диване, напоминавшем огромную подушку, я увидел юношу… Или женщину? Да, это была женщина… Я виделее со спины, но никто не смог бы соперничать с совершенством этого тела. В юности я знал прекрасных женщин, но никогда не видел такой, как она.

Она была одета в накидку из маленьких золотых шариков, с высоким воротником, откинутым назад тяжестью сбегающих по нему волос. Эти волосы — они… может ли человеческий язык описать их? Освещенные изумрудными туманами и клубами цвета аквамарина, они локонами спускались по ее спине жемчужно-молочного цвета к талии, тонкой, как ножка хрустального бокала. Накидка скрывала немногое. Сделанная из полупрозрачных шариков, она просто сглаживала контуры тела. Поза женщины была исполнена бесконечного изящества и красоты: она полулежала на диване, опустив голову на согнутую в локте руку. Ее стройные ноги были упрятаны в шальвары из таких же шариков. Ноги и бедра, талию и спину, руки и стройную шею — все ее тело охватывала, но не закрывала, ничуть не прятала драгоценная золотая пена. И какой бы мужчина не ахнул, увидев это. Жар, который, как мне казалось, я забыл со времен юности, расплавленными струями затопил меня. На одна женщина не могла бы сравниться фигурой с этой красавицей. Нет, Природа не могла бы сотворить такое тело!

Я шагнул вперед, потом еще раз, приближаясь к незнакомке, пока, наконец, запах нежнейших духов и аромат молочно-жемчужной кожи, не окутали меня. Теперь я мог бы дотронуться до красавицы. Мои пальцы горели, болели, чувствовали уколы. Я сгорал от желания погладить эти волосы и повернуть прекрасную головку ко мне: мои глаза жаждали увидеть лицо незнакомки, хотя я подозревал, что могу разочароваться. Я пошел вокруг, обходя огромную подушку… И вот теперь я смог увидеть… ее лицо!

Я не посмел закричать, боясь, что она услышит меня и убежит. Я боялся и того, что не смогу взглянуть в ее лицо, которое не дано было увидеть ни одному смертному. И тем не менее я лицезрел его: бледный жемчужный лоб; огромные глаза глубочайшего берилла, в которых можно утонуть, широко открытые и внимательные; рот, совершенно неподдающийся моим слабым способностям к описанию — совершенная верхняя губа цвета розового жемчуга, которая теперь была изогнута вниз и открывала как чистейший снег зубы, которыми красавица в страдании прикусила такую же совершенную нижнюю губу. Лицо ее имело форму идеального овала, с дугообразными изумрудными бровями такой длины, что они почти достигали висков. Ее небольшие ушки, походили на лепестки редкого цветка, а тонкий, маленький носик, казался почти незаметным. Она излучала Сущность Женщины, человеческой, но совершенно чужой людям. Женщина… и богиня!

Теперь она нахмурилась, продолжая нервно кусать губы. В глубине ее бездонных глаз сверкали беспокойные огоньки. Выражение ее лица поразило меня. О чем же могла беспокоиться богиня? А незнакомка всматривалась в огромный хрустальный шар, установленный посредине гигантского дивана, в сияющую сферу — на которую я лишь мельком взглянул, оторвав на мгновение очарованный взгляд от лица незнакомки. То, что я увидел в глубине хрусталя, сначала не привлекло моего внимания: межзвездное пространство с несущейся в нем кометой. Но когда изображение приблизилось, я понял, что это вовсе не комета, а … мои «часы»!

Все быстрее и быстрее мчался мой корабль где-то в пустоте, в бесконечно густой тьме, наполняющей шар, в черноте, где не сияло ни одной звезды. Они все давно исчезли, а непреодолимая сила несла «часы» все быстрее прямо в пасть какой-то неизвестной беды.

— Ктханид! — закричала женщина, повернув голову, чтобы через плечо бросить взгляд в сторону занавешенного трона, на котором восседало Высшее Существо. — Ктханид, я должна пойти к нему немедленно или он пропадет. Это тот, кого ты обещал мне так давно!

Красавица обратилась к Высшему Существу и голос ее оказался таким же чудесным как ее лицо и тело. От взволнованного дыхания трепетала ее совершенная грудь. Я снова заглянул внутрь шара. «Часы» мчались все дальше и дальше, но корпус их начал изгибаться, скручиваться и расплываться. Это были мои «часы», мой корабль, и значит богини беспокоилась о моей дальнейшей судьбе, но почему? Зачем?..

В моем сне (я продолжаю называть это видение сном, хотя теперь знаю, что это не так) Высшее Существо завозилось за своими занавесями из жемчужной пыли, сверкая драгоценными камнями. Я услышал тонкий звон хрустальных колокольчиков и занавеси заколебались. Высшее Существо ответило красавице. Я тоже услышал ментальное послание Высшего Существа, и по тому, как реагировала женщина на его слова, мне стало ясно, что и она слышит его.

«Дитя, Тиания — ты должна знать: если этот человек умрет — а ты будешь возле него, когда это произойдет — то ты сама можешь пострадать и даже погибнуть!»

— Если он умрет, Мудрейший, то и я умру, потому что сердце мое будет разбито! Я знаю это, потому что люблю его. И поэтому я должна быть с ним и постараться спасти его.

«Это существо человек: кровь его рода сильнее, чем наша. И все же его разум не в состоянии увести его корабль от Черной Дыры. Ты можешь присоединиться к нему ментально, но Черная Дыра слишком сильна, и твой дух может оказаться там в плену. Если ты не сможешь помочь ему, если тебя постигнет неудача — то ты отправишься в Черную Дыру вместе с ним.»

— Я знаю это, и тем не менее должна присоединиться к нему, пока не будет слишком поздно!

«Ты рассчитываешь на мою помощь?»

— Да! Ктханид, да!

«Я не могу отказать тебе, и поэтому помогу. Возможно, он станет — великим — этот человек… Я чувствую его присутствие даже сейчас. Подозреваю, что ты притягиваешь его так же, как он тебя. Если он действительно обладает зародышем величия, то было бы недопустимым пренебрежением не помочь тебе. Поэтому оседлай ментальные ветры, дитя мое — и держи со мной связь, чтобы я мог помочь тебе!»

Мгновенно глаза красавицы потускнели, ее ресницы опустились, словно шелковые паруса сказочного корабля. Она глубоко вздохнула, затем потянулась к хрустальной сфере, наполненной космической тьмой.

Внезапно сцена сжалась, уменьшилась, как будто гигантская рука утащила меня от нее. Красавица, свернувшаяся на огромной подушке, превратилась в мельчайшее создание размером с зернышко. Альков Высшего Существа уменьшился настолько, что его туманные занавеси стали словно покрытые росой паутинки карликового паука. Я прошел сквозь сводчатый потолок розового хрусталя, и мой сон рассеялся…

Я проснулся внутри «часов» крича от боли — боли, порожденной разлукой с прекрасным видением моего сна.

Сна ли? Разве это был сон?

Несколькими часами позднее, после того, как я позавтракал и перенес «часы» поближе к пляжу, откуда теперь отступало море, я занялся, не раздумывая, сбором сверкающих, как драгоценные камни, раковин, известных человеку разве что в виде бесцветных серых камней. Я по-прежнему вспоминал сон… или видение. Я настолько погрузился в нереальное, что не придал значения дрожи земли под ногами — считая это нормальной вулканической деятельностью. Подобные сейсмические удары должны быть достаточно частыми в местах буквально пронизанных вулканическими жерлами.

У меня в руках в половинке скорлупы ореха была наверное тысяча мокрых и сверкающих раковин, когда я, подняв глаза от воды к линии дымящих верщин, почувствовал трепет земли, который странным образом задел потаенные струны памяти. Голос девушки, женщины, богини из моего сна был… тем же самым голосом, который обратился ко мне, когда я мчался в «часах» в будущее, к краю времени!..

Почему же мое видение совпало с вулканическим гулом глубоко под землей? Может это было просто что-то вроде похмелья от прежних переживаний, вызванных ктулхами, инстинктивное предчувствие опасности, вызываемое движением земли? Или что-то более глубокое, подсознательное? Пожалуй мне лучше вернуться к моим «часам».

Не тратя времени на обдумывание загадки, я сунул коллекцию ракушек под мышку и направился к «часам». Едва я двинулся с места, как земля снова задрожала, и на сей раз это сопровождалось низким и страшным гулом. Черный дым начал подниматься от вершин низких прибрежных холмов. Я прибавил шагу, перейдя на неуклюжий бег по мокрому песку. В этот момент со стороны моря раздался громкий взрыв, затем еще один, гораздо громче. За ним последовал сильнейший удар, который сбил меня с ног — и я оказался на песке — а земля начала страшно трястись.

Затем послышался такой свист и хруст, что я тут же повернулся в сторону моря, к источнику этих пугающих звуков. То что я увидел, поразило меня своим фантастическим величием. Молния прорезала внезапно потемневшее беспокойное небо, и на берег обрушился безумный вихрь, поднявший огромные волны в океане, а под завывание ветра высоко в небо поднялся столб дыма и пепла. И под эту какофонию разбушевавшихся стихий из моря начал подниматься огромный земляной конус, контуры которого я с трудом различал сквозь завесу неожиданно хлынувшего ливеня. Это был новорожденный остров, с криком выбирающийся из водяного чрева!

Массивная вершина черно-серого камня качалась и дергалась, поднимаясь из кипящей воды. А в сине-черное небо из жерла подводного вулкана рвались языки плами. Теперь на берег хлынула вода — ударная волна перепуганного океана!

«Часы», мое единственное средство возвращения из мелового периода к эпохе человека, оказались на пути стены воды, которая поднялась горой далеко в море и начала свой жуткий путь в сторону земли. Я с трудом поднялся на ноги и, несмотря на то, что земля под ногами тряслась, а мокрый песок засасывал, мешая бежать. Может быть я успел бы вовремя добраться до своего корабля, если бы очередной сейсмический удар вновь не швырнул меня на песок. Я все еще лежал — всего в каких-то пятнадцати или двадцати ярдах от моего гробоподобного убежища — когда огромная волна обрушилась на меня, придавив к земле. Я решил, что пришла смерть, но та же волна подняла меня и понесла вперед на своем гребне, и вышвырнула на землю возле рощи больших пальм. Как только вода стала спадать, я схватился за ствол одного из деревьев и избежал гибели в пучине разбушевавшегося океана.

Не было ни малейшего шанса рассмотреть мой корабль среди безумия стихий. Спотыкаясь, я выбрался из-под пальм и устремился в сторону холмов. Конечно больше всего я беспокоился о «часах». Меня переполнял ужас при мысли, что мой корабль потерян навсегда, но инстинкт самосохранения был важнее всего. Упрямо карабкаясь по крутому склону, я обернулся и увидел, что вокруг острова поднимаются новые волны и вскоре они обрушат на берег всю ярость морской стихии.

Время шло. Последующие волны хотя и не достигали уровня первой, сильно потрепали многострадальный берег. Наблюдая за ними со своего места у подножья холмов, я видел, как они в течение всего дня, накатывали, постепенно затухая, по всей длине прибрежной полосы, насколько хватало глаз. Подземный гул тоже постепенно затих, закончилось извержения на холмах у меня за спиной. Новорожденный остров застыл посреди серого моря. Его вершина продолжала мрачно тлеть.

Застывшая лава образовала в океане нечто вроде дамбы, замкнув, словно в огромном бассейне, часть океана. Однако приглядевшись, я понял, что воды нового залива все же сообщаются с океаном, и песчаный берег материка отчасти осел в результате землетрясения. Если уровень океана не понизится…

Боже мой, Анри, это была жуткая мысль! Стать робинзоном в доисторическом мире, полном огромных хищников и первичных растений мелового периода… Именно это грозило мне, потому что мои «часы» оказались где-то на дне мелкого, но населенного опасными существами залива! Какие шансы выжить были у меня в мире, где хозяйничали динозавры, и шла бесконечная борьба за выживание? Я оказался на мели.

Сумрачный день быстро сменил мрачный вечер.

По мере приближения ночи стихии начали утихать. Я услышал гул насекомых и хриплые крики летающих ящеров со стороны окрестных холмов, скал и в особенности от берега, уже затянутого туманом. Да это и понятно! Там крылатые хищники устроили охоту на отрезанных от моря рыб, моллюсков и ракообразных птеранодонов. В небе над океаном кружилось множество летающих ящеров, а густой туман, словно белое одеяло, накрыл берег.

В сыром воздухе, появился запах морских существ, слишком долго находившихся без воды — запах, куда более сильный, чем на лондонских рыбных рынках. Не удивительно, что летающие ящеры слетелись сюда со всего побережья. Я понимал, что не смогу спуститься к берегу ночью, может быть даже и утром. Но смогу ли я пережить ту ночь? Я сидел у подножия холмов, меня окружала быстро густеющая стена тумана, ночь вступала в свои права, а я как безумец думал лишь о завтрашнем дне! Боже мой!

В тот вечер я отыскал маленькую пещерку на крутом откосе холма. Ее размеры были достаточны, чтобы я мог поместиться в ней, хотя и без особого комфорта. Однако до того, как совсем стемнело, я выполз из своего убежища, чтобы подобрать большой пальмовый лист. Ободрав его я оставил длинный острый и гибкий стержень — оружие против голодных хищников, которых может привлечь мой запах. По-прежнему чувствуя себя крайне уязвимым, я постарался — пока еще было достаточно светло — найти у подножия холмов плоскую каменную плиту вроде тех, которые используют для тротуаров. Через двадцать минут, я снова оказался в своей неуютной норе, держа в руке копье, выставленное в узкую щель между плитой, заменявшей дверь, и потолком моей пещеры. Когда стемнело, несмотря на уныние и страх, я задремал.

Этой ночью я просыпался дважды: один раз от странного скрипа кожистых крыльев над головой — звук, вызвавший у меня нервную дрожь, с которой оказалось довольно трудно справиться. Однако вскоре этот звук затерялся в гуле ночных насекомых. Во второй раз я проснулся, когда что-то ткнулось в острый конец моего копья, который слегка высовывался из щели. Я инстинктивно ткнул в темноту своим оружием, попав в какое-то существо — вероятно, одно из живущих на деревьях млекопитающих, о которых я уже упоминал. Мой противник был не слишком больших размеров — он отскочил с пронзительным писком от страха и боли и умчалось прочь.

Утром туман рассеялся, и солнце засверкало с ясного голубого неба. Последний из обожравшихся птеранодонов с гротескно раздутым брюхом летал вдоль берега. Позади меня, выше на холмах, лениво поднимались в небо струйки дыма. Ничто не напоминало о вчерашнем разгуле стихий. Вода в новорожденном заливе была гладкой и спокойной. Вода теперь доходила до края пальмовой рощи, еще вчера стоявшей довольно далеко от берега. По моим расчетам вода поднялась по крайней мере на сто пятьдесят ярдов по склону от того места, где я в последний раз видел мои «часы».

Я медленно спустился к берегу, осторожно выбирая путь между множеством гниющих обглоданных скелетов морских животных разных размеров — от маленьких костистых прозрачных рыбок до похожих на акул существ длиной восемь-девять футов. Новый залив, как я уже заметил, был спокойным; порой небольшие рыбки выпрыгивали из теплой воды, пытаясь убежать от более крупных обитателей мелководья. Я даже заметил на редкость уродливую, квадратную, похожую на змеиную, голову, которая угрожающе высунулась над поверхностью воды всего в нескольких десятках ярдов от места, где я стоял.

Я дрожал, несмотря на почти тропическую жару. Сначала я собирался броситься в воду и нырять, пока не найду «часы». Но теперь я понял, что это исключалось. Если мне повезет (я вспомнил ту квадратную морду) я проплыву ярдов двадцать пять и не больше! С другой стороны, что мешает мне построить плот и курсировать на нем по заливу, высматривая «часы» сквозь толщу прозрачной воды? Тогда рисковать придется только один единственный раз. Я отказывался даже думать о том, что «часы» могут испортиться, оказавшись под водой! Но если я построю плот, смогу ли я найти «часы» в том месте, где, как я полагаю, они должны быть? Что, если вчерашнее землетрясение и волны передвинули их, а может быть даже утопили в иле?

Да, последнее было вполне вероятно. Но это не означало, что следует тянуть с поисками. Плот даст мне возможность ответить хотя бы на некоторые вопросы.

Я осмотрелся в поисках подходящего материала. После вчерашнего буйства ветров, вдоль берега залива лежали стволы поваленных пальм: будет не слишком трудно связать вместе два или три.

Неожиданная ярость охватила меня, и я проклял новорожденный вулкан, погрозил ему кулаком…

Скрип кожистых, похожих на мембраны крыльев заставил меня поднять взгляд от торчащего из голубой воды конуса к голубому небу над головой. Спускаясь по узкой спирали, ко мне устремился один из жутких летающих ящеров, с головой, похожей на молоток — птеранодон. Он несся на меня, заходя со стороны солнца, временами закрывая его крыльями. Вне всякого сомнения, именно меня он выбрал своей добычей… Поверьте, де Мариниьи, хриплый крик, и глаза, красные, как печи ада еще долго преследовали меня во сне. Я уже чувствовал прохладный ветер, поднятый огромными — с размахом футов в двадцать пять крыльями чудовища. В панике помчался я по кромке воды.

Крылья чудища били по воздуху все ближе и ближе. Потом одно из них стукнуло меня, как кожаная дубина. Я как раз огибал гниющие остатки какого-то животного и полетел головой вперед прямо в острые, как пики, листья гигантской пальмовой ветви, лежащей на берегу. Проворно забравшись под эту ветвь, я прижался телом к толстому стеблю и стал глядеть сквозь листву на небесного ящера, который в ярости рыл лапами водоросли и мокрый песок, и, наклонив злобную голову, рассматривал мое убежище.

Когда в ужасе я попытался зарыться поглубже, птеранодон заметил мое движение. Тут же его убийственный клюв ткнулся в толстый стебель и оторвал полосу грубой коры всего в нескольких дюймах от моей головы. Я почувствовал отвратительный запах дыхания этой твари — густую вонь разложения; но тут, до того как этот страшный клюв снова опустился, дикий крик и шум в воздухе объявили о появлении еще одного небесного ящера. Теперь их было двое, но с одной и той же мыслью в крошечных мозгах.

Растянувшись под пальмовой ветвью, в то время как двое самых ужасных детей доисторического прошлого бились друг с другом за право сожрать меня, я увидел способ спастись. Раньше или позже одна из огромных летающих рептилий выиграет битву, или по крайней мере прогонит вторую, и тогда я быстренько окажусь в отвратительной пасти чудовища. Но именно в этот момент я увидел более надежное убежище.

В каких-то пятидесяти футах от меня, где морская вода обмывала грубые травы, лежала огромная спиральная раковина, очень крупного аммонита, оставленная тем, кто построил ее. Похожий на основание колокола вход в эту раковину — примерно двух футов в диаметре — напоминал небольшую известковую пещеру. Наблюдая за бьющимися птеранодонами, подскакивающими на когтистых лапах и хватающими друг друга зубастыми клювами, я выбрался из-под листьев и бросился к спиральной раковине, но тут… она шевельнулась! Я резко остановился, в то время как гигантская раковина повернулась на траве у самой кромки воды. Огромная бронированная клешня высунулась из темного входа и щелкнула со звуком пистолетного выстрела в нескольких дюймах от моей груди. Позади нее блеснул глаз на длинном стебельке, затем второй. Двигаясь, они наблюдали за мной, а я стоял, скованный ужасом. Это был краб-отшельник, самый крупный экземпляр, который я только мог себе представить!

Откуда-то из-под торчащих глаз высунулись волосатые розовые, похожие на весла ножки. Они коснулись земли, уперлись в нее, расправились, затем согнулись, с жуткой скоростью потащив вперед существо вместе с раковиной!

В этот момент я понял, для чего был создан. И с тех пор не знаю, что могло бы переубедить меня в этом. Клешня, могу поклясться, уже смыкалась на моем горле, когда я снова почувствовал удар кожаного крыла. Должно быть, один из небесных ящеров заметил мое бегства и бросился вдогонку. Вне всякого сомнения он рассматривал нападение краба как угрозу его правам на добычу. Здесь возможно я снова льщу себе. Скорее всего, птеранодон предпочел мясо краба моей неизвестной, неопробованной плоти. Как бы там ни было, гигантский краб во время заметил опасность и, ловко спрятавшись в раковину, торопливо зашевелил ножками. Но, вероятно, он двигался недостаточно проворно.

Зловонный клюв просвистел надо мной и, ударив в раковину, в одно мгновение выдернул оттуда мягкотелого обитателя. Когда небесный ящер пробил панцирь краба-отшельника, покрытый черными венами, бьющееся в агонии существо страшно завопило. Кровь брызнула во все стороны. Меня с ног до головы залило какой-то дрянью, но я, бесцеремонно нырнул ногами вперед внутрь гигантской раковины, не задумываясь о судьбе ее недавнего хозяина.

Я скользнул вглубь, подхватив по пути лежащую на песке длинную, похожую на кинжал, раковину бакулита. Я как можно дальше забился в раковину, пока изгиб спирали не скрыл меня, а мои бедра не уперлись в гладкие стенки. Затем, дрожа в лихорадке от волнения и страха, я стал ждать, что произойдет дальше.

Краб продолжал вопить, но теперь уже тише. Затем его крики сменил тихий стук и редкие щелчки клешней. А потом все заглушил треск раскалываемого панциря, к которому добавились возмущенные крики и угрожающий свистящий вой. Очевидно два летающих ящера ссорясь делили краба. Я надеялся, что они забудут обо мне за общей трапезой.

Прошло не меньше часа, и вот наконец я услышал тяжелое хлопанье крыльев и затихающий хриплый крик, который свидетельствовал о том, что по крайней мере один из птеронадонов удалился. Я выждал еще полчаса, едва осмеливаясь дышать, прежде чем извиваясь всем телом пополз внутри раковины, пока не увидел полумесяц входа. Через это отверстие я видел далекую пальму, сгибающуюся под ударами свежего ветра. Я уперся локтями, чтобы подвинуться еще на несколько дюймов и замер!

Второй птеранодон сидел и ждал меня, сложив крылья, наклонив голову и, почти гипнотически, глядя на меня немигающими злыми красными глазами, ! Нет, тварь не забыла обо мне. Возможно его улетевший коллега насытился вкусным мясом краба, но этот крылатый хищник очевидно остался неудовлетворенным, может быть до тех пор, пока я не стану пищей…

Я снова попятился, но ровно настолько, чтобы видеть ящера, однако тут же поспешно отполз поглубже в раковину, потому что крылатый хищник попробовал добраться до меня, засунув голову в раковину. Я понадеялся на то, что большая клиновидной формы голова с зубастым клювом не сможет двигаться внутри раковины. Так и вышло: птеранодон сделал попытку протолкнуть клюв поглубже, повернув голову под немыслимым углом, и застрял. Испугавшись, ящер попытался освободиться из ловушки, и стал нещадно раскачивая мое хрупкое убежище. После нескольких попыток это ему удалось. На какое-то время наступила тишина, но затем моя голова загудела от грохота, вызванного страшными ударами по раковине. Внутри звук был просто оглушающим, словно пулеметная очередь!

Боже всемогущий, выдержит ли раковина такие удары? Она вибрировала и, казалось, вот-вот разлетится на тысячу кусков, открыв меня, словно короеда, затаившегося в стволе гнилого дерева, клюву голодного дятла! Но к счастью, удары вскоре прекратились.

После длительной тишины, решив, что чудовище наконец бросило эту затею и удалилось, я снова подполз к выходу. Терпеливый хищник по-прежнему сидел неподалеку, внимательно глядя на меня и точно так же наклонив на бок голову. Рассматривая чудовище, я вдруг вспомнил строчку из рассказа «Остров Эпиорниса» Герберта Уэллса: «Этакая большая, неуклюжая, допотопная птица. Я, человек, царь природы и все такое.» Я помню, существо в рассказе Уэллса было настоящей птицей, а мой новый противник — рептилией! Но моя судьба была во многом схожа с судьбой героя Уэллса, хотя в действительности несравненно хуже: он, по крайней мере, жил в свою эпоху, а птица — Эпиорнис Вастус — была пережитком прошлого.

Время шло. Иногда я подползал вперед, чтобы выглянуть из раковины, и каждый раз обнаруживал своего противника сидящего на том же месте, и упорно ожидающего подходящего момента. Временами раздавалось стаккато ударов клювом по раковине, но к ним я несколько притерпелся. И, странное дело — если отбросить голод и жажду, которые уже давали знать о себе, не говоря, конечно, о моем неприятном страже — я обнаружил, что спиральная раковина значительно удобнее засыпанной щебнем пещерки, давшей мне убежище прошлой ночью. Да и чувствовал я себя здесь в полной безопасности. Поэтому неудивительно, что немыслимое нервное напряжение, в котором я находился целые сутки, наконец оставило меня, и я вскоре заснул.

Внезапно мое убежище потряс мощный удар, от которого я едва не вылетел наружу, еще не проснувшись и чудом успев упереться руками в стенки. Что же столь грубо разбудило меня? Я не мог понять, что происходит. Я слышал отдаленный гром, затем земля вспучилась, и мое убежище так круто накренилось, что я чуть не выпал наружу…

Земля качнулась снова, подбросив раковину и основательно встряхнув меня — я с трудом удержался в ее изогнутом нутре. Затем в ночной тьме раздался испуганный крик, и зловещей оранжевый свет высветил внутренности раковины, легко проникая через тонкие известковые стенки. Это могло означать только возобновление вулканической активности, очередное извержение!

На фоне глухого гула где-то в глубинах земли послышалось хлопанье кожаных крыльев и всплески бурлящей воды. Я слышал, как кричал и угрожающе скрежетал птеранодон. Когда я выполз из горловины огромной раковины, то заметил тень небесного ящера, дергающуюся в отсветах пламени, вырывающегося из-за дальних гор.

А поднявшийся накануне вулкан снова оказался в движении — теперь он начал опускаться, зато далеко в море над поверхностью воды стал поднялся второй конус. Поток холодной воды пронесся по моим ногам и, подняв раковину, поволок ее вдоль кромки берега. Вода уже достигла коленей и я поспешил залезть повыше, опасаясь очередной ударной волны, вроде той, что едва не лишила меня надежды на спасение. Однако ничего не случилось, более того — уровень воды стал стремительно понижаться.

Тем временем вблизи первого острова вся поверхность моря неожиданно взметнулась вверх пенящимися белыми гребнями, и я увидел, что этот вулкан вот-вот исчезнет под водой. Далеко за рифом, возле которого он образовался, на расстоянии в пять или шесть миль, вспыхнуло множество огней, заливая пейзаж зловещими отсветами пламени, с ревом и шипением поднимающимся из вод океана. Очевидно, я проспал большую часть ночи, потому что небо на горизонте начало проясняться, предсказывая приближение зори, а еще через некоторое время край солнца показался над горизонтом.

Океан был в огне! Его поверхность — миля за милей — высвечивали непрерывные подводные взрывы. Гейзеры кипятка били в воздух, бурлящие волны метались и колотили в берег, разбрасывая пену. Пальмы у меня за спиной вспыхнули как спички, когда реки лавы ринулись вниз по склонам холмов. Справа от меня поток лавы уже достиг залива, и теперь клубы пара с шипеньем поднимались в небо. И тут произошло очередное чудо.

Вода, еще недавно плескавшаяся у моих ног, стремительно скатывалась в океан. По мере того, как солнце поднималось, вулканическая деятельность все усиливалась. Вскоре весь залив превратился в гигантский водоворот. Тем временем риф вместе с конусом извергающегося вулкана рухнул в пучину вод: огромное облако пара рванулось вверх, закрыв солнце, диск которого стал розовым. Горизонт окрасился в кровавые тона.

Весь берег дергался и содрогался, но уже не от редких сильных ударов, а от частых коротких толчков, и я с трудом сохранял равновесие. Скользкий песок был усыпан рыбами, безнадежно открывавшими рты. В лужах копошились какие-то неизвестные мне существа. Что ж, если вода и дальше станет отступать с такой скоростью…

«Часы» должны появиться из бурлящих волн с минуты на минуту! Где-то здесь, среди ила и щебня лежала и ждала меня моя машина времени!

Я отправился вслед за уходящей водой, пытаясь бежать по крупной гальке. Солнце к тому времени уже поднялось высоко и лучи его, проходя сквозь пелену вулканического пепла, окрашивали весь пейзаж в розовый и золотой цвета. Ноги тонули в мокром песке, в них пытались вцепиться разные морские существа, оставшиеся на суше. Слева от меня из прибрежного тумана вынырнула огромная тень. Я едва обратил на нее внимание, отметив только, что это тилозавр, потому что тут же увидел еще один предмет — родной и знакомый — появившийся в бурлящем потоке черной убегающей воды.

«Часы»! Они стояли здесь, наполовину зарывшись в мокрый песок и накренившись под углом градусов в тридцать. Циферблат оказался залеплен грязью. Мой корабль, мой путь в будущее, в мир людей!

Я помчался к «часам», разбрызгивая теплую воду и смутно чувствуя, как нечто огромное шлепает по воде следом. Но в этот миг меня занимало только одно — я хотел поскорее добраться до «часов» и определить, как же мне их выкопать из этой грязи. Я уже был рядом, когда, поскользнувшись, растянулся на все еще вибрирующем песке. Моя рука дотянулась до «часов» и я коснулся их корпуса, так похожего на деревянный, а потом задрожал в холодном поту от страха и безнадежности. Чтобы откопать их, потребуется несколько часов — если предположить, что у меня на это вообще есть шансы!

Далеко от берега начала подниматься огромная, массивная стена воды. Она готовилась обрушиться на берег. Но я должен был сделать попытку. Я подполз к «часам» и попытался вытянуть из песка тяжелый корпус… И тут меня накрыла тень, а над самым ухом раздался ужасный рев.

Инстинктивно я метнулся вперед — и в этот момент чудовищная лапа-плавник ударила в то место, где я только что лежал, засыпав меня скользкой галькой и грязью. При этом корпус «часов» наполовину очистился от песка. Огромные челюсти морского ящера — тилозавра, оказавшегося теперь далеко от воды, попытались схватить меня, но не успели. Тогда чудовище в дикой ярости уцепилось за корпус «часов». Стоя на массивных передних плавниках и раскачиваясь, тилозавр колотил о песок задней частью тела, стараясь выдернуть разозливший его предмет из грязи. Наконец, это ему удалось — он рывком вытащил мою машину и отшвырнул ее в сторону на дюжину ярдов с такой легкостью, словно это был легкий стул, брошенный человеком. «Часы» упали на заднюю стенку, циферблатом вверх.

Затем тилозавр снова повернулся и попытался схватить меня, но тут земля снова сильно затряслась, а я тем временем успел проскочить мимо чудовища и спрятаться за «часами», одновременно лихорадочно пытаясь открыть хитрый механизм. Морской хищник бросился вслед за мной. Его тело тяжело ударялось о мокрый песок каждый раз, когда он отрывал от земли огромные лапы-плавники.

Моя голова гудела от нарастающего рева чудовища. Когда же дверь «часов» беззвучно отворилась, я на мгновение обернулся и увидел, как чудовищной высоты стена воды несется ко мне со скоростью курьерского поезда! Волна высотой не менее пятидесяти футов, с белыми барашками на гребне, катилась, ревела и свистела, как все демоны ада, и — как они — была ужасна! Я поспешил нырнуть в освещенную странным светом глубину «часов», и в тот миг, когда дверь за мной закрылась, волна подхватила «часы» и понесла, как игрушку, на своем гребне.

Тилозавр сразу же исчез в разъяренной стихии. Еще мгновение, и мой разум воссоединился с ментальным механизмом «часов», и я рванулся к облакам, с ужасом и изумлением наблюдая с помощью сканеров, что сотворила великая волна, обрушившаяся на берег…

Три дня спустя я покинул меловой период и отправился в будущее. Перед этим я смог собрать коллекцию замечательных раковин взамен той, которую потерял при первом пробуждении вулкана, едва не закончившегося катастрофой. На этот раз я действовал более осторожно, выбрав для сбора образцов берег подальше от областей бурной вулканической деятельности. Я также припас много больших орехов, чтобы подкрепляться — на случай, если путешествие затянется.

Ах, если бы я только мог предположить, как много пройдет времени, прежде чем я смогу вернуться в свое время. Но дурные предчувствия не посещали меня…

Вечером третьего дня, когда горячий диск солнца скрылся за первобытными дикими горами, я тихо попрощался и навсегда покинул меловой период. Я увидел все, что хотел, побывал на болотах и в лесах, в джунглях, на берегу озер и океанов. Я пополнил свои знания о жителях этого доисторического мира. Теперь, отбросив научные интересы, надо было подчиниться зову моего собственного времени, и возвращаться домой.

Подняв в небеса свою фантастическую машину, я слился с ее ментальным механизмом и устремился вперед, в далекое завтра.

Часть четвертая Фрагменты

Предварительное замечание

Поскольку при подготовке этого труда в мою задачу входило разделить его на части, то для следующей отрывка (несмотря на его длину) я выбрал бы название «Фрагменты», поскольку он составлен из отдельных отрывков.

Это вызвано тем, что мой сейф в университете Мискатоника, оказавшись более или менее устойчивым к огню, не обеспечил рукописям и магнитофонным кассетам должной защиты от воды. Пламя, в котором погиб старый университет во время «Ярости», не затронуло магнитофонные ленты, но они пострадали от наводнения, вызванного дикой бурей, разразившейся над руинами! Боюсь, что большие фрагменты магнитофонных записей теперь уже безвозвратно потеряны.

Я использовал обычную систему пропусков, обозначая многоточиями разрывы в тексте, которые я расценивал как отдельные предложения или абзацы. Аналогичным образом я выделял новые фрагменты. Большие потерянные участки я отмечал звездочками или пояснениями.

Лучше всего сохранились записи, на основе которых подготовлено начало этой части книги, впоследствии же мне пришлось идти методом проб и ошибок, что оказалось нелегким испытанием для человека, чьи интересы ранее не имели никакого отношения к литературе.

Артур де Майер

…И тут, де Мариньи, я впервые встретился с Псами Тиндалоса. Да, те самые Псы Тинд`лоси из мифов Ктулху: вампиры времени, которые прячутся в темных углах четвертого измерения и бросаются с временных башен призрачного Тиндалоса на беспечных путешественников.

Конечно, благодаря моему знакомству с пантеоном мифов Ктулху, я знал об их существовании и помнил некоторые подробности старых оккультных книг. Тогда, мне казалось, что я готов к чему угодно, в том числе и к близкому знакомству с этими мерзкими тварями. Тем не менее, когда я почувствовал их приближение, и, в особенности, когда ментальные сканнеры передали мне их изображение, моя душа содрогнулась — такое безмерное зло излучали они!

Впрочем, их очень трудно описать. Эти Псы являются средоточием зла и смерти — нечто неуловимо отвратительное, заключенное в тела гигантских летучих мышей, одетых в лохмотья прокаженных. Они — вампиры, высасывающие саму жизнь. Конечно — если верить записям в старинных книгах, например, в Евангелии, то выходит, что Псы способны материализоваться и в трехмерном пространстве. Однако я на личном опыте, при неоднократных столкновениях с ними, убедился, что эти твари не могут проникнуть в обычное пространство.

Понимаете, они обитают в самом времени, «в самых темных уголках времени». Это означает, что их ритм существования отличается от скорости течения времени. И если кто-то путешествует во времени — он двигается в их стихии.

А теперь об этой первой встрече.

Как я уже говорил, из мелового периода я отправился в будущее, собираясь замедлять движение и останавливаться через определенные интервалы, пока не доберусь до периода, последующего за нашим отлетом, за тем временем, когда мы сбежали от взбесившихся стихий Итаквы. Так я надеялся избежать очевидных ловушек парадокса времени.

Я уже собирался сделать первую остановку, когда обнаружил появление Псов.

На сканерах они выглядели словно тени — рванные лохмотья, бессмысленно трепещущие в пустоте времени. Но как только они, в свою очередь, заметили меня, их движения стали целенаправленными! Когда они приблизились, я увидел, что на самом деле они имеют форму, и размеры, и даже отчасти материальны, но несмотря на все это, ничто в них не напоминало живых существ. Они олицетворяли саму Смерть, могильных червей в черепе человека, жиреющих в разлагающейся плоти. Они были Псами Тиндалоса, и увидев однажды, их уже никогда не забудешь!

Так вот эти твари бросились к «часам» — эфирные осы, привлеченные сочным яблоком времени, в котором я был аппетитной сердцевиной. Пока они метались вокруг моего корабля, я слышал их адский лай. Они действительно напоминали летучих мышей… Или же гавканьем они выражали удовольствие; радовались что им удалось отыскать ничего не подозревающего путешественника? Инстинктивно понимая, что Псы Тандалоса олицетворяют зло, но тем не менее чувствовал себя в безопасности. Очень скоро, однако, я понял, что это далеко не так.

Если бы моя машина времени имела форму сферы, Анри, тогда я мог бы и в самом деле не о чем не беспокоиться, потому что Псы боятся правильных кривых. Но корпус «часов» имеет множество углов, а Вампиры Пустоты являются единым целым со всеми временными искривлениями. Существуют древнегреческие документы, которые в эзотерическом переводе объясняют все это гораздо лучше, чем смог бы сделать я. Дело в том, что Псы могли добраться до меня, даже сквозь невероятно прочный материал стенок «часов». Впервые я это понял, когда, казалось, из всех углов моего корабля, которые я скорее чувствовал, чем видел, повалил дым. Затем жуткие щупальца проникли в мое убежище и стали ласкать меня своими холодными прикосновениями. Я чувствовал: еще чуть-чуть и они вытянут все тепло из моего тела (все мои жизненные силы) и оставит меня неподвижным, замороженным и мертвым!

Мгновенно я прибавил скорость — и смог убедиться, что Псы обладают такими же возможностями. Еще они обладали способностью управлять скоростью прохождения времени. Когда я резко остановился и повернул, устремляясь обратно в прошлое, они повторили мой маневр и, собравшись вокруг «часов», потянулись ко мне своими мерзкими щупальцами.

В отчаянии я начал маневрировать кораблем в пространстве. Иначе говоря, я попытался убежать от Псов Тиндалоса, стихией которых является время, частично вернув корабль в трехмерное пространство. И это была двойная ошибка: во-первых, я безнадежно заблудился, а во-вторых — так и не смог отвязаться от проклятых тварей. Я и в самом деле летел сквозь пространство, но ведь я продолжал двигаться и во времени!

Ускользнуть от Псов Тинд`лоси во времени невозможно. Есть только один способ избавиться от них — немедленно прекратить движение во времени. Я должен был вспомнить это раньше, но снявши голову по волосам не плачут. Теперь оказаться в трехмерном пространстве означало для меня потеряться полностью и без всякой надежды! Исчезнут ли Псы, или останутся, все равно у меня нет ни малейшего шанса вернуться в свое время и на свою планету.

Понимаете, Анри, я был не в состоянии определить, как далеко я проник в будущее, удирая от Псов. И тем более я не представлял себе сколько эпох я пересек. Если вы представите себе эти фантастические расстояния, целые световые годы пространства, которые «часы» способны пролететь за несколько мгновений, то поймете, что я вполне мог оказаться где-нибудь за пределами Млечного Пути, в то время как на Земле ледники из полярных областей только начали неумолимое движение, чтобы заморозить волосатого мамонта на равнинах Сибири.

Итак, вернувшись в обычное земное трехмерное пространство я безнадежно потерялся…

…С тех пор, насколько я могу судить, прошел год моего биологического времени. Вы понимаете, теперь мне трудно мыслить такими же категориями… Я метался по неведомым закоулкам пространства, несся по коридорам времени, стараясь отыскать какую-то подсказку или указание местоположения моей родной планеты. Теперь я вновь осмеливался перемещаться во времени, выбрав направление, которое, как я надеялся, приведет меня в мое время. Я пытался отыскать знакомые созвездия, ориентируясь по которым я смог бы добраться домой… Вместо этого я снова наткнулся на компанию Псов.

Я мог бы считать подобное обстоятельство случайностью, но скорее всего эти твари затаились и ждали меня в засаде. Да, создалось впечатление, что они ждут меня, но я-то обнаружил это лишь в тот момент, когда они уже вновь ухватились за «часы»! Сказать, что я удивился этому, означало бы обмануть вас, де Мариньи. Представьте себе, что вы едете в автомобиле по пустой улице, и вдруг внезапно в нескольких футах от вас ребенок делает шаг с тротуара на дорогу. Тормозить бесполезно — ребенок слишком близко — и вся надежда только на руль. Единственное, что вы можете — это повернуть колеса.

Я оказался примерно в таком же положении за малым исключением: мне нужно было спасать собственную жизнь. Я должен был немедленно вернуться в трехмерное пространство. До сего дня я не знаю, почему не сделал этого, разве что Псы обладают способностью великих БМК проникать в разум людей и затемнять его или использовать в своих собственных целях. Так или иначе, вместо этого я повернул «руль», стараясь отыскать промежуток в рядах Псов Тинд`лоси. И мне показалось, что я вижу свободную дорогу сквозь время.

В полете по этому единственному пути спасения я слишком поздно увидел свою ошибку. Впереди, затаившись в тени, меня поджидало еще несколько омерзительных тварей. Я метался в четырехмерном пространстве, не находя выхода, и только тогда вспомнил о трех земных измерениях. Переключился на них, я внезапно понял, как жестоко Псы Тиндалоса одурачили меня!

Они загнали меня в превосходную ловушку, заставив вернуться в нормальное пространство (по крайней мере напомнив мне, что следует поступить подобным образом) в тот единственный миг, наиболее подходящий для выполнения их задачи, которая, как я узнал позже, состояла в полном моем уничтожении! Выскочив из потока времени, но по-прежнему двигаясь сквозь пространство, я обнаружил, что стремительно опускаюсь на поверхность серого мира. Обширные просторы неведомой планеты раскинулись подо мной. У меня не оставалось времени даже подумать — автоматически сработали ментальные тормоза, но это не помогло. Нижние атмосферные слои от движения моего корабля создавали поток искр, образовавших огненный хвост. Я мчался словно метеорит, стараясь притормозить «часы», но было уже поздно. Мир внизу со страшной скоростью метнулся нам навстречу, готовый разбить фантастические «часы» о грудь гор и долин.

Я закрыл руками лицо, или по крайней мере, подумал, что надо сделать это…

…Я очнулся в обширной комнате, наполненной десятками машин и неизвестных электрических механизмов, напоминающей — нет, пожалуй, точнокопирующей — лабораторию безумного ученого из старых фильмов ужасов тридцатых годов. По плиткам пола этой огромной лаборатории туда-сюда между возвышающимися стойками с невероятно сложными приборами двигался приземистый робот на резиновых колесах. У него было множество конечностей и несколько электрических глаз. Время от времени он останавливался то тут, то там возле ряда шкал и рычажков, чтобы быстро, но точно что-то регулировать. Вокруг царила абсолютная тишина, и мне показалось, что я вижу все происходящее через покрытое инеем стекла. Или же мои глаза действовали не лучшим образом.

Мой разум тоже казалось был страшно затуманен. Всплывали лишь отдельные фрагменты воспоминаний о годах моей юности и более зрелого возраста, без связи и логики. Смутно сознавая, кто я такой, я совершенно не понимал, откуда или как попал сюда. Моя память была какой-то неполной, она сохраняла случайный набор фактов, перемешанных самым невообразимым способом. Одним словом, я чувствовал себя машиной, которую включили, но она еще не прогрелась, чтобы выполнять свою задачу.

Затем я подумал, что со мной что-то случилось. Я не чувствовал тела, не мог закрыть глаза или даже моргнуть. У меня напрочь отсутствовали какие-либо ощущения. Где, например, сжатие и расслабление груди, связанное с дыханием? Куда делся пульс, который обычно стучит в висках — независимо от того, хочешь ты его слышать или нет? Но я так и не успел обдумать все это. Я лишь наделся, что в самое ближайшее время получу ответы на свои вопросы.

Внезапно робот остановился, чтобы посмотреть показания на металлическом грибе со светящимися шкалами и мигающими огнями. Потом он проворно повернулся, и все его глаза обратились в мою сторону. Робот посмотрел на меня и поехал ко мне. Резиновые колеса мягко зашуршали по плиткам пола, а верхние конечности металлического тела неожиданно задвигались самым фантастическим образом. Три из пяти его глаз мигали словно электрические лампочки, постоянно меняя цвет.

Робот приблизился ко мне, и я, несколько восстановив ясность зрения и ощущение перспективы, смог определить, что ростом он примерно с человека. Странный механизм протянул ко мне одну из своих конечностей, что-то вроде клещей, обтянутых резиной. Когда этот инструмент начал приближаться к моему правому глазу, я попытался закричать, повернуться и убежать или хотя бы закрыть рукой лицо — но ничего не получилось! Мой мозг рассылал команды всем частям моего тела, но…

Мое тело? Если бы я мог смеяться в тот момент, я истерически расхохотался бы, хотя скорее всего — закричал от ужаса. Потому что в то время как механическая «рука» остановилась, слегка прижимаясь к моему правому глазу, прикрыв его, мой левый глаз видел, как это действие отражалось во множестве граней пяти хрустальных линз робота. И тогда я увидел чан с пузырящейся электролитической жидкостью и предмет, который находился в чане: что-то вроде сплющенного, смятого длинного пузыря. Я увидел светящиеся трубки из пластика, которые шли от серой пульсирующей массы в чане, к другим по большей части искусственным органам. Короче говоря, я видел посмертные останки Титуса Кроу: мозг на блюде с глазами на стебельках, без век! Человеческий разум, несмотря на обстоятельства, или может быть благодаря им, снабжен предохранителями отключающими ощущения… К счастью эти свойства сохранил и мой мозг. Меня охватила милосердная темнота, в которой не было ужасных видений, а только тоска по смерти.

Так началось мое перевоплощение.

Мое следующее пробуждение длилось дольше и было не менее ужасным, но в этот раз мой разум не нырнул в спасительные глубины беспамятства. Однако во многих других отношениях второе пробуждение очень отличалось от первого. Прежде всего, сцена в огромной лаборатории теперь сопровождалась звуками, какие обычно исходят из сердца гигантского компьютера: механические щелчки, как от тысячи клавиш пишущей машинки; жужжание и шелест, похожий на шум тасования программных перфокарт; свист и шипение электрических приборов; дальний подземный гул и вибрация мощных машин.

Когда робот увидел, что я снова пришел в сознание, он приблизился ко мне, причем намного медленнее, чем в первый раз, и, как ни удивительно, заговорил со мной на механически равнодушном, но совершенно правильном английском.

— Я вижу, вы все знаете.

Два его глаза повернулись, чтобы посмотреть куда-то вниз, затем присоединились к трем остальным, рассматривающим меня. Мне показалось, что металлический ученый переполнен гордостью.

— Да, вы все знаете, слышите меня, но не пытайтесь отвечать. Вы еще долго не сможете говорить. Но когда-нибудь мы с вами еще побеседуем, а до тех пор я должен полагаться лишь на вашего друга, руководящего моими действиями. Мы работаем под вашим восстановлением, и работа медленно, но успешно продвигается.

Мой друг? Я обнаружил, что приложив некоторое усилие могу двигать глазами, и стал следить за направлением, которое показывала одна из верхних конечностей робота. У стены лаборатории, стояли мои «часы». Насколько я смог разглядеть, они казались неповрежденными, и при виде их множество воспоминаний всплыло из бездн прошлого… Я вспомнил о том, как «часы», подобно метеориту, неслись к поверхности серого мира!

Но что имел в виду робот, называя «часы» моим другом? Некоторое время я не мог это понять.

— Мне рассказывали, — продолжал робот голосом, отчасти похожим на человеческий, хотя и несколько глуховатым, — что некоторые жизненные формы, такие как вы, страдают от ряда расстройств разума, возникающих при болезни или повреждении членов или органов ваших тел, и что подобные расстройства называются болью. Эта боль, настолько же неприятна для вас, как ржавчина или отсутствие смазки для меня. А хуже всего то, что вы неспособны отключить неисправный орган или член, или же отсоединить его от вашего мозга, пока выполняются необходимые исправления. Более того, меня уверяли, что эта боль способна привести к общему расстройству всей вашей системы. Поскольку важно, чтобы не возникло излишних повреждений во время вашего восстановления, я бы хотел знать, испытываете ли вы теперь боль. Если так, я отключу вас на время, пока не отыщу и не устраню источник такой неприятности. Чтобы я мог проделать это, вам следует ответить утвердительно движением ваших глаз вправо, или отрицательно — движением их влево. Вам больно?

Немедленно и без усилия я повернул глаза влево, затем снова вернул зрачки в прежнее положение. Я не чувствовал никакой боли. Да и не мог чувствовать, наверное… Действительно, у меня были только глаза, а все остальное тело отсутствовало. Все это время я старался не смотреть на полированные поверхности, в которых смог бы увидеть свое отражение. Мое движение произвело на робота весьма сильное впечатление: верхние конечности его задрожали и задвигались. Его многогранные глаза поворачивались туда-сюда, как у какого-то странного хамелеона. Его голос, когда он снова заговорил, был полон — не то, чтобы эмоцией — но какого-то машинного возбуждения!

— Вы… вы видите, вы слышите и вы рассуждаете! Вы… вы и в самом деле существуете! — Еще мгновение это странное металлическое создание ликовало, а затем продолжало, обращаясь ко мне. — Но еще много предстоит сделать, прежде чем я продолжу свою работу. Я должен проконсультироваться с вашим другом. Я думаю, будет лучше если я отключу вас. — Он (я думал о роботе, как о мужчине) протянул руку куда-то мне за «спину» — за пределы моего поля зрения — и выкатил, поставив передо мной, большое зеркало на колесах. — Но прежде чем я это сделаю, я хотел бы, чтобы вы увидели, насколько мы продвинулись, в деле восстановления вашего организма!

Я попытался закрыть глаза, но обнаружил, что не могу сделать это. Зрелище, открывшееся мне, и в самом деле было непереносимо. Но невозможно закрыть глаза, у которых нет век! Я тут же вспомнил слова робота, сказанные им минуту назад, и медленно посмотрел вправо.

— Боль!

Казалось, робот ахнул, мгновенно распознав тревожный сигнал. Потом он повернулся и быстро покатился к красному выключателю на ближайшей консоли. Снова опустилась темнота, но перед этим я с ужасом, но испытывая непреодолимое любопытстве, взглянул в зеркало.

Да, работа по моему восстановлению работа явно имела прогресс.

Мои глаза, по-прежнему прикрепленные к мозгу, были теперь помещены в кусочки живой плоти — нечто наподобие рудиментарных орбит. Два грубых сморщенных предмета торчали — по одному — с каждой стороны мозга, растянутые тонкими металлическими проволочками в каких-то конических конструкциях. «Это уши, » — предположил я. Пищевод из гибкого пластика поддерживало несколько пластиковых костей. Он упирался в черный похожий на мешок предмет. Я решил, что это мой желудок. Легкие, печень и почки тоже находились здесь — все искусственное и похоже еще не подключенное, но скрепленное вместе сеткой тонких нитей из синтетической протоплазмы или пластика. В том месте, где должно размещаться сердце, висела группа связанных между собой пластиковых шаров, пять из которых равномерно охватывали сияющее металлическое ядро. Все эти непристойные потроха, за исключением глаз на стебельках и металлических конусов-ушей, плавали в большой прозрачной трубе, наполненной желтой жидкостью.

Вот таким образом началось мое перевоплощение. Я периодически пробуждался, и мне показывали последние достижения робота и «моего друга». Мне показалось, что металлический хирург работал над моим телом с любовью и очень гордился за свое искусство. Я видел в зеркале, как нарастает и формируется мое тело. Шаг за шагом двигался я к полному возрождению, и удивлялся, как каждая кость — а многие из них были пластиковыми дубликатами, потому что большинство оригиналов не подлежало восстановлению — точно соответствовала своему месту внутри моего полусинтетического тела. Я видел, как обретают форму мои конечности, и чувствовал, как улучшается память по мере того, как ремонтировали мой поврежденный мозг. Разговаривая со мной, робот постоянно объяснял все предпринимаемые им шаги, и, в конце концов, рассказал как получилось, что «сборка» меня из кусочков стала задачей его лаборатории.

Дело в том, что мое катастрофическое прибытие на поверхность серой планеты увидел робот, который в это время выполнял роль межпланетной экспедиции. Он путешествовал по различным планетам в поисках жизни! Его собственная планета, мир подземных жилищ и коридоров, лишенный органической жизни, была пятой от солнца в системе из шести миров и одиннадцати лун. Теперь я находился на пятой планете, а тот серый мир, поверхность которого так неприветливо встретила меня, был вторым от солнца, и находился на расстоянии шестисот восьмидесяти миллионов миль от центра системы. Робот перевез все мои части и «часы» на свою родную планету. Здесь он начал…

…но в любом случае он стал моей счастливой звездой — нет, позвольте мне не преуменьшать значение этого. Произошло поистине фантастически счастливое совпадение — и дело не только в том, что робот видел мое падение на поверхность серой планеты, но еще и в том, что он был, наверное, одним-единственным механизмом его расы, который мог…

…Т3РЕ, однако, вероятно в результате долгих лет размышлений и его изначальной способности к бесконечным физическим и биологическим экспериментам, разработал собственные идеи в отношении органической жизни. Его теория происхождения видов состояла в том, что вначале во вселенной не было роботов, но их создали некие высшие органические формы жизни для собственного удобства. Полагаю, что вы можете назвать моего друга механическим Дарвиным!

Постепенно пришло время, когда меня уже стало невозможно полностью отключить, и мой действующий разум мог реагировать на сигналы Т3РЕ. Это означало, что мой мозг почти полностью восстановился. Более того, теперь я мог надеяться, мог мечтать! Пока робот-ученый с любовью делал свое дело (а в случае с Т3РЕ я уверен, что это так мало подходящая к механизму фраза вовсе не бессмысленна), а мое возрождающееся сознание уже не требовалось отключать, чтобы избавить меня от боли, я стал видеть сны.

Чаще всего я видел повторяющимися сны, но поскольку их содержание я знал наизусть, то мне казалось, что это и в самом деле образы, созданные моим подсознанием. Это сны не обладали телепатической интенсивностью. В них я, вновь видел обширный хрустальный зал и одетую в паутину богиню, которая плакала хрустальными слезами, в то время как некое Великое Существо, пыталось ментально успокоить ее пораженный печалью разум. Легкие как туман занавеси трепетали перед огромным, троном, скрытым в алькове…

Это были нехорошие сны.

Затем наступил долгожданный день, когда ко мне вернулся голос. До этого мне примеряли несколько вариантов голосовых связок, но они не действовали. Наконец-то я смог задать Т3РЕ все те вопросы, которые накопились у меня за период вынужденного молчания. Конечно, это был великий момент и для робота, потому что он наконец получил подлинный образец разумной органической жизни, хотя и восстановленный его собственными «руками». Вскоре он сможет…

— …И среди нас тоже есть президенты, премьер-министры, диктаторы и короли, — сказал я ему. — Все они живые существа из плоти и крови.

— Вы все одинаковы, и это очень печально! — отвечал он. — Но не совершайте ошибку, вы по-прежнему органический — по крайней мере большая часть… Расскажите мне еще о мире человеческих существ. Разве в нем нет роботов, компьютеров?

— Есть, конечно. Но наши роботы, не такие совершенные, как вы.

— И что, машины образуют содружество с людьми?

— Н…нет. Они — рабы человека. Люди создали их, и эксплуатируют, — вынужден был признаться я.

— Рабы? А почему не компаньоны?

— Они — машины, как и вы, но не обладают индивидуальностью, чтобы стать компаньонами. Хотя они уже начали движение по этому пути. Я знал людей, которые любили свои автомобили!

— Понимаю… Эти механизмы очень низкого порядка, как роботы Т6 и Т7. — Он отвернулся от моей трубы с приспособлениями для поддержания жизни. На мгновение хрустальные глаза обратились в сторону «часов», стоящих в дальнем углу лаборатории, затем он вновь повернулся ко мне. — И тем не менее ваш робот, эта машина времени, которая пронесла вас сквозь время и пространство, исключительно высокого уровня, выше, я бы сказал, даже Т2. Меня удивляет, что он вообще снизошел до разговора со мной.

— «Часы» являются машиной очень высокого порядка, это так, — согласился я. — Но они были созданы органическими существами с таким интеллектом, по сравнению с которыми я ничуть не лучше, чем низшие одноклеточные организмы и примитивные животные, которых вы обнаружили на одной из лун вашего мира.

От этого высказывания Т3РЕ стал очень возбужденным.

— Тогда моя теория верна! Я уже давно подозревал, что предположение о том, что мы, роботы, существа первичные, нелогично. У нас нет аппарата полового размножения; мы неспособны к размножению делением, хотя именно к этому органическому процессу ближе всего то, что мы имеем; мы создаем новые модели для специализированных задач, но собираем их из отдельных компонентов, которые сами по себе бесчувственны. Кто же тогда построил первого робота?

— Подобная теологическая проблема существует и в моем мире, — отвечал я. Тем временем Т3РЕ отвернулся от меня и, решив в тишине обдумать свою теорию. — Но на Земле, — продолжал я не в силах остановиться, — мы спрашиваем себя, а кто же создал Бога!

Когда в очередной раз Т3РЕ вызвал меня из мира грез, я поинтересовался, сколько времени он работал над моим телом. Ответ дался с трудом. Перед этим нам пришлось разработать систему пересчета единиц времени. Она основывалась на скорости света и единицах длительности времени, которое требовалось свету, чтобы дойти от центра звездной системы Т3РЕ до его планеты. В конце концов мне удалось определить, что я находился в его лаборатории не меньше сорока семи лет. А в бодрствующем состоянии провел не более часа, из которого пятнадцать минут ушло на разговоры!

Целых десять лет понадобилось Т3РЕ, чтобы воспроизвести первое живое красное кровяное тельце. На мою нервную систему потребовалось гораздо больше времени — она до сих пор находилась в процессе восстановления. Серьезную проблему создавал также мой мозг — не столько его ремонт, сколько замена потерянных воспоминаний и сложных областей нервной и моторной деятельности. И в этом Т3РЕ полагался исключительно на моего друга… «часы».

Оказывается во время путешествия сквозь время и пространство, когда я управлял кораблем, подключившись к ментальным сканнерам «часов», они перенесли в свои банки памяти все мои воспоминания, мысли, весь мой интеллектуальный багаж! Я так и не узнал, для чего это было сделано, и решил, что такая процедура предусмотрена конструкцией «часов» — навсегда сохранять ментальные копии своих пассажиров.

Как бы там ни было, Т3РЕ внес все эти данные обратно в мой восстановленный мозг, используя сложную электронную систему, которую сконструировал при помощи «часов». Теперь мое тело было почти закончено, этакий составной, но почти совершенный Франкенштейн, созданный большей частью из синтетических элементов, но тем не менее сохранивший все свои первоначальные страсти и юмор, надежды и страхи.

И еще через двадцать три года, из которых три или четыре часа я находился в сознании, я был полностью отремонтирован. Готов для окончательных испытаний, в результате которых Т3РЕ хотел связать в единое целое миллионы синтетических элементов и, таким образом, завершить мое восстановление. Затем меня надлежало вынуть из трубы, поддерживающей мою жизнь, не в виде набора деталей, а в виде человека.

— Вы пройдете окончательные испытания, — сказал он мне наконец, — и будете готовы продолжить ваше путешествие, потому что — как сказал мне ваш друг «часы» — вам предназначено судьбой закончить Великий Путь, тогда как я…

— …А как насчет вас? — спросил я его. — Ваше будущее?

— О нем я не беспокоюсь. У меня нет Бога. Мои эмоции главным образом скопированы с эмоций биологических существ, продублированных электронным способом. Я проделал это до того, как вы в первый раз очнулись. «Часы» объяснили мне суть эмоций. К сожалению, эксперимент оказался не слишком удачным. Вы превосходите меня, точно так же как и ваши «часы». Они могут мечтать, у них много воспоминаний, в том числе и о существах, существовавших на вашей планете задолго до вас — людей. И еще они обладают… Да… Душой и инстинктивной энергией разума… Вы оба должны продолжить ваше путешествие и закончить его.

Когда я проснулся в следующий раз, в лаборатории Т3РЕ царил настоящий хаос. Кругом сновали другие Т3. Некоторые кружили по комнате, а трое или четверо толпились возле моей трубы. По крайней мере половина из них почти совершенно не отличалась от самого Т3РЕ. Другие обладали конечностями иного вида, которые очевидно предназначались для выполнения узкоспециализированных работ. Наконец робот, застывший передо мной, заговорил, и только тогда я узнал в нем моего друга.

— Закончилось первое испытание! — сказал мне Т3РЕ. — Вы проснулись сами, без стимуляторов. Что-нибудь болит?

— Нет, и у меня появились ощущения! Я чувствую свои руки и ноги, свои пальцы… Значит, все закончено?

— Да, все! — воскликнул Т3РЕ.

Конечно, он был только роботом, но в этот момент казался мне в большей степени человеком, чем многие из моих знакомых. Он нервно разъезжал на своих колесиках туда-сюда, размахивая верхними конечностями, а все пять его многогранных глаз поворачивались во все стороны. Он вел себя словно мальчишка, возбужденный окончанием сборки первой модели самолета, которую теперь собирается испытать в полете. И, что казалось еще более удивительным, своим энтузиазмом он заразил и своих коллег!

— Между собой мы общаемся на радиоволнах, — объяснил робот. — Мои коллеги не могут говорить на вашем языке. У них нет динамиков, как раньше не было и у меня. Но как я не старался, они все равно не столь эффективны, как ваши органические голосовые связки. А теперь мы посмотрим, насколько хорошо мы вас собрали!

Я почувствовал, что меня поднимают, и инстинктивно попытался повернуть голову, собираясь осмотреться… и моя голова повернулась! Радость и изумление нахлынули теплой волной. Я словно опьянел от восторга. Наконец я снова могу управлять своим телом! Но до какой степени? Я задрожал, охваченный одновременно множеством эмоций, и страх среди них был не последним. Перед этим я часто сравнивал себя с чудовищем Франкенштейна, но что, если я сам окажусь лишь скверной пародией на человека, неуправляемой массой механически связанных синтетических мускулов и пластиковых костей?

Система тросов из какого-то мягкого материала вытянула меня из трубы и медленно опустила на плиточный пол лаборатории. Хотя ноги мои уже коснулись пола — и я почувствовал его — дальнейший спуск прекратился.

— Что-то неправильно? — спросил я Т3РЕ.

— Я буду вас опускать медленно, — ответил он, — чтобы дать вашему телу сориентироваться. Если что-то заболит, или вы решите, что какой-то орган у вас функционирует неправильно, сразу скажите мне.

С этими словами робот передвинул рычаг на ближайшей консоли, и тросы опустили меня еще на несколько дюймов. Теперь мои ступни прижимались к полу, и я стоял прямо. Я сбросил тросы с плеч, затем поднял руки и посмотрел на них — и попытался крикнуть от радости и облегчения — но ничего не получилось!

— Мой… мой голос! — выдохнул я. — Что… что случилось с моим?..

— Вам надо вначале вдохнуть, если вы потом собираетесь резко выдохнуть воздух, — ответил мне Т3РЕ. — У вас есть легкие, но теперь они используются только для речи. Я решил переделать вашу на редкость неэффективную система циркуляции и…

— Вы хотите сказать, что мне не требуется воздух? — перебил я робота.

— Только для речи, — отвечал он. — Но знаете, не стоит об этом беспокоиться. Ваша новая система значительно лучше. Вы сможете находиться без скафандра в любой атмосфере, кроме едко кислотной или чересчур щелочной. Я подумал, что так вам будет удобнее — с учетом предстоящего путешествия. Но знаете, у нас еще много других более важных вещей, которые надо проверить. Ходите, бегайте, прыгайте — поверяйте работу вашего тела! Мне нужно видеть, как оно действует. Дышите, если это кажется вам нормальным. Состав воздуха в лаборатории соответствует атмосфере вашей родной планеты. Обратите внимание на запахи… А еще я приготовил для вас пищу и питье: синтетические протеины и углеводы, выделенные из нефти!

Я вдохнул воздух, выдохнул и неожиданно меня охватило ликование! Тело мое наполнилось силой, я чувствовал это. Обилие жизненных сил, твердая уверенность, что я стал новым человеком переполняли меня! Я повернулся к большому зеркалу, которое стояло рядом с моей теперь пустой трубой и посмотрел на себя.

Человек, который отражался в зеркале, безусловно был Титусом Кроу, но молодым, обновленным Титусом Кроу. И он был цельным — не суммой частей-деталей, единым и гармоничным! Я понял это, разглядывая свое новое тело. Я стал не полубогом, несмотря на чудесное совмещение синтетики, плоти и металлов, костей и пластиков — я остался человеком. А человеческие существа далеки от совершенства. Однако, черт возьми, я все-таки оказался гораздо ближе к идеалу, чем тот старик, который удирал от Псов Тинд`лоси и разбился о поверхность мертвой серой планеты!

— Т3РЕ, — сказал я наконец, — вы сотворили чудо. Множество чудес. В дальнейших проверках нет необходимости. Я знаю, что это тело прекрасно сделано. И у меня нет способа отблагодарить вас за ваше искусство.

— Вы достаточно отблагодарили меня тем, что я теперь знаю: моя теория — верна… — отвечал он. — Это мои коллеги. Теперь они тоже теперь знают, что…

…был неизвестен ни один практический способ поместить Т3РЕ в «часы», если бы он захотел отправиться вместе со мной. И поэтому мы решили, что можем распрощаться, и таким образом я…

…куда я направлялся. Да… список возможных трехмерных направлений, который может привести меня обратно на Землю. Во всяком случае, путь был определен так, чтобы направить меня поближе к галактикам, скоплениям звезд и туманностям, где, если мне повезет, я смог бы узнать те или иные созвездия и таким образом найти путь домой.

Такой маршрут межзвездного путешествия кажется довольно забавным, но тем не менее ничего другого мне не оставалось. Да, я согласен, что это должно казаться забавным, если не принять во внимание те скорости, какие развивает мой корабль. Если вы летите со скоростью в десятки тысяч миль в час и у вас нет ментального сканнера, то вам потребуются очень точные расчеты, чтобы вы и цель вашего назначения оказались в той же самой точке пространства в то же самое время. С моими «часами» дело обстоит совсем иначе! Я мог выбрать любую звезду на небе и отправиться к ней!

Но конечно, в космосе существует только одна Земля, и я скоро обнаружил, что отыскать планету, на которой я родился — почти то же, что найти иголку в стоге сена. Но то у меня было самое главное качество, необходимое для этого — терпение.

…к концу может износиться почти до дыр, и я не оказался исключением из этого правила. Не то, чтобы мое путешествие было скучным. Наоборот, я мог исследовать чуждые миры, и многие из них напоминали прекрасный сон. Хотя некоторые — не могу погрешить против истины — оказались ужасными сверх всякой меры.

…близко к Венере, и не только во времени, поскольку…

…прекрасны, как великолепные мечты писателей-фантастов. Более того, они были реальными! Но рассказ об этом займет так много времени, что лучше отложить до другого раза. Возможно, де Мариньи, если вы когда-нибудь решите присоединиться ко мне и мы отправимся на Элизию… Тогда мы сможем обменяться впечатлениями о наших приключениях. А если…

…обратно на Землю. И я знал, что это была моя Земля. Третья планета от солнца, с белой и нежной луной. Я знал и любил ее… Зеленая и прекрасная, как никакая другая, исключая разве Элизию, которая на самом деле вовсе не планета… Это была Земля, не слишком удаленная от моего времени, потому что берега Англии резко выделялись на голубом фоне моря, когда я падал к… мог видеть, что там был… поля на север…

…мальчик, пасущий овец. В своем возбуждении, направляя «часы» к земле, я не беспокоился о точном географическом положении. Я знал, что нахожусь где-то в Йоркшире. Вне сомнения, паренек с овцами мог бы мне правильно…

…убежал прочь! Возможно, он видел, как я приземлялся, и посчитал меня каким-то летающим чудовищем. Минуту спустя мне удалось поймать его и остановить. Я держал паренька за плечи и смотрел ему прямо в глаза, пытаясь таким образом убедить его, что я всего лишь человек, хотя и несколько странно одетый. На мне было только что-то вроде набедренной повязки, мягкой и похожей на кожу, сделанной из листа, который я сорвал с пальмы в чужом тропическом мире.

И тут же я обнаружил, что одежда мальчика-пастуха не менее своеобразна. Она состояла из куска грубой ткани, сшитого несколькими стежками, наподобие пончо. Паренек пялил глаза в сторону далеких каменных башен и хижин, над которыми поднимался дым и пытался вырваться из моих рук. Он кричал на языке, который вначале я не мог узнать. Затем я понял, что он хотел вернуться домой. Домой — в Эборакум!

Эборакум! Так римляне называли Йорк! Я оказался дома, на Земле, на той самой, где родился, но на сотни лет раньше своего времени, в Римской Британии! Вы не можете себе представить…

…мальчик дальше. Когда он понял, что я не представляю для него опасности и услышал мою напыщенную, но довольно слабую латынь, он совсем успокоился. Правителем Британии, как я узнал, был Платор Непос, который три года назад начал завоевания «далеко на севере» за Стеной Адриана. Римская Британия в сто двадцать пятом году нашей эры!.. Я оказался так близко от дома! Требовался небольшой прыжок сквозь время, и…

Но этого не произошло. Неподалеку от места, где я приземлился, стояла вилла, выстроенная в средиземноморском стиле. Я заметил ее, выбирая место для посадки, и очень удивился. Впрочем, когда я узнал в каком времени нахожусь, мое изумление растаяло без следа. Позднее я узнал, что вилла принадлежала отошедшему от дел римскому сенатору, некоему Фелицию Тетрикусу. Достойный римлянин, опасаясь восстания бушевавшего всего в нескольких милях отсюда, выставил десятки часовых на всех принадлежавших ему землях, и безграничная преданность и верность этих людей и послужила причиной моей задержки. Возможно если бы они… конечно, они присматривались к странным бродягам…

…говорящим ему. Во всяком случае я видел этого парня в куртке и кожаной рубахе, обутого в сандалии и с коротким мечом на поясе. Несмотря на глубокий шрам на щеке, выглядел он довольно приветливо. По крайней мере, он не вызвал у меня никаких опасений. Но когда он подошел поближе и заговорил, я заметил странное выражение его лица, и одновременно услышал предостерегающий крик мальчика-пастуха. Кто-то подбирался ко мне сзади! Я быстро повернулся и увидел, как ко мне подскочил второй человек — и тут же сильный удар обрушился на мой затылок, и я без чувств упал на землю.

Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу в постели из шелка и льна, в комнате, балкон которой возвышался на мощеной верандой, окруженной цветами. С этого ложа я мог видеть сад и вдыхать опьяняющий запах цветов. Во всей вселенной нет такого запаха, как запах цветов Земли, кроме разве что духов моей Тиании.

Затем меня посетил врач в пурпурной тоге, пожилой человек, который непрерывно бормотал что-то себе под нос. Он вымыл мою голову, смазал охлаждающей мазью рану и сменил повязку. В конце концов, собираясь уходить, он сказал мне, что я должен отдыхать. Я находился на вилле Тетрикуса три дня, и хозяин дома начал уже опасаться за мою жизнь.

— Вам очень повезло, потому что вы так напоминаете Титуса Тетрикуса! — таинственно прошептал на прощание старик.

Злая лихорадка так затуманила мой ум, что вероятно, я не вполне понимал, как странно прозвучал мой ответ:

— Но ведь я и есть Титус!

Услышав это, старый врач нахмурился, затем попятился, поминая всех богов и рисуя в воздухе указательным пальцем эзотерические символы. Вскоре после этого, до того, как я снова уснул, сам Фелиций Тетрикус…

…были периоды, когда я словно выплывал на несколько минут из океана лихорадки, и затем медленно погружался обратно. Во время одного из таких пробуждений я слышал, как старый Тетрикус и кто-то еще — думаю, что это был скрюченный врач — тихонько говорили обо мне. Тетрикус заметил мое сходство с его умершим сыном Титусом, который погиб, участвуя в гонке колесниц, и был похоронен три года назад. Лишившийся сына отец возносил молитвы к богам земли, воздуха, огня и воды — в особенности к последнему, Сулу, который считался покровителем Тетрикуса, моля, чтобы сын вернулся к нему. И вот? Может быть это ответ на его молитвы? Может этот иноземец — Титус, вернувшийся из страны теней к любящему отцу? Да и иноземец ли он? Разве он не указал, что его имя Титус? Конечно, он старше, чем умерший Титус Тетрикус, но ведь сына Фелиция похоронили три года назад. Возможно, жизнь в мире теней состарила молодого человека… У меня же было тело атлета, а значит я не простой британец. Наверняка благородный…

…чем больше Фелиций всматривался в мое измученное лихорадкой лицо и тело, тем крепче становилась его уверенность в том, что я — перевоплощение его сына, который…

…соответственно. Я обнаружил Фелиция у своей постели. Лихорадка моя казалось отступила и голова прояснилась. Тут я вспомнил о суеверной надежде старика на воскрешение сына. Я решил, что если окажется, что признать это будет в мою пользу, я смогу обратить фантазии Фелиция себе на пользу. Я имею в виду…

…вещь, о которой я спрашивал, были «часы» — их я назвал «святыней» богов воздуха. Я сделал это на случай, если тот, кто едва не расколотил мой череп, повалив меня на землю, видел, как я приземлялся. Мне казалось…

…их доставили на виллу, хотя он и сомневался, стоило ли тащить сюда эту исключительно тяжелую и, в общем-то, совершенно бесполезную вещь. Однако, он все же был рад. Если это действительно святыня, то он сможет приносить ей свои молитвы, благодаря за возвращение сына. к нему. Но кем я был на самом деле и откуда я свалился?

Конечно, я не мог сказать ему правду. Я сомневался, что Тетрикус, очень приземленный человек — даже для своего круга — смог бы принять такую фантастическую историю, как путешествие во времени и космическом пространстве. Потому я изображал потерю памяти — дескать, помню, только свое имя — Титус.

…слышать ничего о том, чтобы мне встать с постели. Мне пришлось провести следующую неделю в вынужденном безделье. На самом деле я был уже полностью здоров, и еще до конца недели Фелиций застал меня расхаживающим по комнате и поинтересовался, в чем дело. Я ответил ему, что мне нужно помолиться и попросил отвести к «часам». Он обрадовался, обошел со мной виллу и ее угодья, а потом предоставил мне полную свободу, эапретив заглядывать лишь в несколько закрытых на замок комнат… слуг. Потом мне представили Тхорпоса, огромного нубийца, который…

…абсолютно не получилось! Фелиций искренне поверил, что я действительно его сын, и мне пришлось продолжать эту игру. Мне казалось, что единственный способ…

…они не видели, откуда появились «часы», но заметили, как я выходил из них! Фелиций не был глупцом: он не хотел, чтобы его вновь обретенный сын снова отправился в обитель теней! Всеми силами он препятствовал моим намерениям «помолиться» возле святыни. Поэтому я…

…не желая использовать силу против слуг патриция, я решил обмануть бдительного Тхорпоса. Я мог также… не удалась, и тогда я попытался подкупить нубийца. Он держал себя предельно вежливо — ведь я был его хозяином, не лучше но и не хуже другого — но он получил приказ от самого Фелиция Тетрикуса, и это означало…

Огромный негр, вероятно, сообщил Фелицию, что я по-прежнему пытаюсь добраться до часов, и поэтому мой следующий день начался с длинной беседы в покоях старика. Старый патриций предложил мне — уж если я так хочу помолиться — посетить храмы в Эборакуме, не говоря уже о храме Фелиция, расположенном на территории виллы.

В течение двух недель я послушно следовал капризам старика, понапрасну тратя время и стараясь разогнать его страхи. Это оказалось непросто, потому что… и в конце я сделал роковую ошибку, позволив Тхорпосу выследить меня возле… комнат слуг, когда я среди ночи пытался открыть хоть какую-нибудь дверь. Вероятно, я действовал недостаточно скрытно. Ну и как после этого смог бы я доказать, что не пытался удрать от Фелиция Тетрикуса?

Через несколько дней я услышал разговор двух слуг. Не зная, что я их подслушиваю, они говорили о том, что «часы» вывезены из дома и погребены где-то на болотах. Пытаться расспрашивать кого бы то ни было не имело смысла, поскольку — как я узнал — Фелиций пригрозил, что каждый, кто осмелится хотя бы упомянуть при мне о «часах», поплатится головой! Вот что получилось. С этого времени, кажется…

…просто бессмысленно тратить свое время и надеяться, что когда-нибудь я смогу разузнать у старого патриция о месте, где находятся «часы». Так день за днем тянулось мое существование в доме Фелиция.

И так продолжалось большую часть года. Я ждал и старался не думать о судьбе «часов», хотя эти мысли, глодали меня изнутри… и только… уловка, своего рода трюк — хотя это меня не тревожило — но я…

…много месяцев. Я дошел до того, что стал обдумывать даже убийство Фелиция Тетрикуса, но когда представился случай, не смог заставить себя сделать это. Между тем старик был абсолютно убежден, что я его сын, Титус Тетрикус, возвращенный ему богами.

И все-таки год прошел не напрасно. Я подружился с одним римским философом, Лоллу Урбикусом (не путайте с К. Лоллу Урбикусом, который стал правителем Британии, назначенный Антонием Пирусом, в сто тридцать девятом году нашей эры), замечательно эрудированным и весьма приятным человеком того типа, который мне всегда нравился. В то же самое время, я обнаружил многие ранее скрытые возможности своего организма, встроенные в меня Т3РЕ. Оставаясь обычным человеком, я обладал силой и выносливостью троих смертных.

Несмотря на тревогу Фелиция, я участвовал в гонках колесниц, в борьбе, в любых играх, и вскоре превзошел всех. Я научился сражаться коротким мечом, тяжелым британским клинком и даже шотландским и пиктским топором с длинной ручкой. Настало время, когда мне показалось, что уже нет ни одного вида оружия, которым я не владел бы, но все из…

…инстинкт и любовь к знаниям всегда тянули меня к скромному дому Лоллу Урбикуса, и здесь я на долгие часы забывал о своих неприятностях, проводя время в увлекательных беседах и размышлениях о природе…

Конечно, Фелиций Тетрикус старался расположить меня к себе. Наример, на вилле постоянно устраивались пиры. Для моего развлечения он приглашал женщин, начиная от жен офицеров-надсмотрщиков, до дорогих местных проституток, прелести которых могли соблазнить любого человека, исключая, вероятно, того, чьи мысли устремлялись к богине. Однако, несмотря на все старания старика привязать меня к дому, я целыми неделями пропадал у Лоллу Урбикуса, обсуждая различные религии, виды общественных формаций и прочие земные понятия, ничуть не изменившиеся даже спустя почти две тысячи лет.

И в этих беседах с римским философом, книга которого «Гарнизон на границе»… были посеяны семена сомнений, которые проросли впоследствии и принесли странные плоды.

…что до Человека наша Земля была населена многими разумными расами, причем некоторые из них представляли зло, как, например, отродье Ктулху. Другие же несли свет…

…в записях старшего Писли, отца Уингейта, в особенности там, где он пишет о потере памяти в 1908-13 годах… что Уингейт всегда интересовался Великой Песчаной Пустыней. Не удивляйтесь, Анри — это имеет самое непосредственное отношение к моей жизни на вилле Фелиция Тетрикуса в 125 году нашей эры.

Я уже отмечал мое странное родство с римским философом Лоллу Урбикусом, одинаковый взгляд на одни и те загадки мироздания, над которыми мы вместе ломали головы, несмотря на разницу в две тысячи лет… А теперь я хочу обрисовать вам ушедшую в тусклые туманы прошлого великую расу мыслителей. Они населяли первобытный материк, находившийся на месте нынешней Австралии — которой периодически то опускался под воду, то снова поднимался из глубин океана еще до того, как первый человек появился на земле. Эта цивилизация потеряна для человечества. О ней напоминают лишь древнейшие руины, занесенные песками бескрайних пустынь Австралии.

Представители Великой Расы — странные создания с множеством конечностей, передвигались точно так, как садовые улитки, и общались между собой щелкая гигантскими челюстями. Их морщинистые конические тела, высотой до десяти футов, имели диаметр основания примерно такого же размера. Они разработали приборы, с помощью которых могли отделять свой разум от плоти и вытеснять сознание из тел других разумных существ, заменяя его. Захваченный разум представителей других цивилизаций Древней Земли оказывался заключенным в конических телах древнейших созданий Великой Расы. В результате ученые-захватчики собрали знания всех будущих и прошлых обитаемых миров, которые оказались в пределах досягаемости их машин. Эти ментальные вампиры постоянно искали новые свежие тела представителей молодых рас. Что же касается…

…но Лоллу! Как это произошло, я никогда не узнаю, но вероятно, они собирались, проникнув из далекого прошлого, подменить разум моего друга-философа, но вместо этого Великая Раса проделала это со мной! Представьте себе, каково это — быть человеком, погруженным в спокойные размышления, а в следующую минуту оказаться в теле чудовищной улитки! Я пережил ужасный шок. И если бы не присущее мне хладнокровие, я свалился бы в обморок. Не было ни малейшего сомнения, что это не сон или галлюцинация. Я сразу понял, что…

…написать историю моей цивилизации, расы римлян, и в тот же миг я понял, что стал жертвой ужасной ошибки. На моем месте они ожидали увидеть Лоллу Урбикуса. Но что же мне было делать? И что случится со мной, если эти существа вдруг обнаружат, что я вовсе не римский философ, как они считали? Я решил до поры до времени как-то выкручиваться, по крайней мере, пока не увижу, каким способом…

…разум различных цивилизаций всех известных эпох существования Земли и сотен рассеянных вокруг населенных планет…

…беседовал с объединенным разумом членов смешанной расы полипов, домом которых была луна Меркурия. Они жили там за сотни тысяч лет до того, как эту планету поглотила смертоносная солнечная печь Я познакомился с двумя разумными рептилиями из таинственной Валузии; с исключительно чуждым полурастительным существом, чье спящее тело покоилось в ядре кометы, которая закончит свое путешествие за десять миллионов лет, и тогда, наконец, ее пассажир проснется. Я разговаривал с киммерийским вождем Кром-Я из доисторического Нортумберленда; с Кхефнесом, эрудированным египтянином из четырнадцатой династии; и с Вольфредом Германом Фрейманном, который воевал с римлянами в Тевтобургском лесу. Были разумные…

…но это случайно…

…сквозь меня так же легко, как сквозь оконное стекло. В плохом настроении явился я на совет ученых, хозяев архивов, главной целью и задачей которого было сопоставление эпох. И когда они начали расспрашивать меня, я понял, что мои неприятности только начинаются. Мои похитители хотели знать, кем я был и из какой эры будущего Земли происходил. Затем, когда я ответил, они захотели узнать, как человек ХХ столетия оказался в Римской Британии 125 года нашей эры?.. и мне пришлось рассказать им о путешествиях сквозь время и пространство в поисках своего времени, которое я покинул, столкнувшись со смертельной опасностью. Таким образом…

…все время в течение моего допроса я ощущал насмешку и недоверие членов совета. Очевидно они сделали большую ошибку, и теперь вынуждены были слушать «дурацкие сказки» — моя история казалась им несерьезной выдумкой. Они продолжали считать меня римским философом, которого искали, правда свихнувшимся в результате переноса разума. Это казалось им единственно верным объяснением, поскольку при всех технологических успехах Великой Расы, они так и не нашли способ переносить свои тела сквозь время. Как же может столь грубое существо, как я… и затем построил машину, с помощью которой…

И тут я сорвался. Я думаю, мне легче было бы вынести пощечину, чем подобное унижение, де Мариньи… стало развлечением для этих умников, и пусть они невероятно превосходят в интеллекте любого человека, чаша моего терпения переполнилась. Язаявил им, что не являюсь создателем машины времени, а просто нашел ее и в течение многих лет изучал тонкости управления. Это заинтересовало высокое собрание. Они хотели знать, как выглядела машина, и как я догадался о ее предназначении. И тогда я…

…так смутились! Вначале я не мог понять, но потом меня осенило, что эти могучие существа замерли передо мной в благоговении! Это произошло, когда я рассказал им об иероглифах на циферблате часов и о странном движении четырех стрелок… И тогда они поднялись с мест и стали слушать. И не удивительно, потому что…

— …самих Старших Богов! — сказал их председатель. — Если вы научились пользоваться одним из их устройств, значит вы сами принадлежите к их роду. Только лучшие умы знают о существовании Великих. Мы знаем о них, но мы для них то же, что микробы для нас. — Тут это огромное коническое создание обвело чрезвычайно выразительным взглядом всю огромную аудиторию, перед которой я стоял. — Они вездесущи, — с трепетом произнес он, — и видят то, что происходит сейчас!

Мысль о том, что Старшие Боги наблюдают за ними, заставила этих жутких существ задрожать, повергла их в панику. Потом, посовещавшись, они решили, что захватили мой разум против воли Старших Богов. Я тут же воспользовался этим:

— Да, скорее всего, так и есть. Не думаю, что мое пленение радует Старших Богов!

— Но вы могли сказать об этом раньше, — запротестовал председатель. — Вы находитесь здесь уже три дня, и…

— Три дня моего времени потрачено даром… Их времени! — парировал я.

— Вы позволите нам исправить ошибку? — спросило меня возбужденное существо. — Мы немедленно вернем вас в ваше собственное тело.

И тут мне в голову пришла чудесная и одновременно пугающая мысль — потому что я не знал последствий ее реализации. Но, как мне показалось, стоило попробовать.

— Я не желаю немедленного возвращения в свое тело, — сказал я своим тюремщикам. — Я хочу, чтобы вы поместили мой разум в «часы» — мою машину времени!

— Но «часы», о которых вы сказали, являются машиной, без необходимого…

— Она достаточно разумна! — отрезал я.

— И вы знаете ее положение, по отношению к вашему собственному, ко времени нашего вмешательства?

— Нет. Знаю только, что она где-то поблизости, закопана в землю.

Это вызвало краткую дискуссию среди членов совета. В конце концов председатель снова повернулся ко мне.

— Мы можем попробовать, но вы нам должны помочь. Ваш разум не в состоянии жить долго вне тела. Если за это время мы не сможем найти вашу машину, вы погибнете.

…И он объяснил… Мне было сказано, что после обмена разумов, если я захочу переселиться не связываясь с телом, находящимся в 125 год нашей эры, я могу это сделать… Я стану духом. В то же время нынешний обитатель моего тела вернется в свое — в далеком прошлом. Таким образом, моя человеческая оболочка останется пустой: груда плоти без воли, без разума и духа. Постепенно мой свободно двигающийся разум потеряет способность перемещаться, угаснет и тогда я умру. Иными словами, если я не смогу найти часы, и не вернусь в свое тело вовремя…

Тело — это как бы аккумуляторная батарея, понимаете, Анри? А разум — энергия. Без энергии батарея мертва, разряжена. И без батареи энергия может улетучиться, рассеяться. Опасность в том…

…они попытаются во время обмена обнаружить ментальный механизм, который управляет «часами», и внедрить в него мой дух. Но подобную операцию — слияние одного разума с другим, уже обитающим в «теле» — они прежде никогда не делали. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько велик был риск, но…

…подготовка закончена, и я… энергия… проекция…

…они не смогли найти «часы». Я оказался снова в моем теле, там, где и начал — на вилле Фелиция Тетрикуса. Я стоял в покоях старика, а он сидел за столом и что-то писал. Потом римлянин задумчиво поднял голову и посмотрел сквозь меня!

Ни малейшего признака того, что он узнал меня, ни малейшего намека на мое присутствие не отразилось на его лице. Может быть он заболел?

— Фелиций, — начал я, подавшись вперед, но ничего не услышал и вместо того, чтобы шагнуть, я словно полетел по воздуху! В этот момент я понял, что у меня нет тела! Мой разум остался свободным, отделенным от плоти, и я знал, что где-то в доме моя пустая оболочка умирает, не дождавшись возвращения души!..

…такая паника…

…вошел старый врач с порошком для Фелиция. Экс-сенатор посмотрел на него и спросил:

— Септим, вы видели Титуса?

— Я думаю, что он отправился на болото, Фелиций. Последние несколько дней он, казалось, был не в себе, но сегодня он… Когда я видел его в последний раз, он показался мне полным жизни и любопытства. Теперь ему ничто не угрожает.

— Наконец-то! — облегченно промолвил хозяин дома. — Скорее всего, он у этого простака Урбикуса. Не могу понять, что он нашел в этом парне!

Лоллу Урбикус! Так может быть в его доме находится мое тело? Однако до жилища философа несколько миль. Надо спешить! Я еще не привык к бестелесной форме существования, и потому пошел в открытую дверь… Септим оказался у меня на пути. Я прошел сквозь него, прежде чем успел остановиться! Но ведь я должен был помнить об этом — разум без тела не знает барьеров и преград. Проходя сквозь стену, ближайшую к дому Урбикуса, я услышал слова Фелиция:

— Вы вдруг побелели, Септим. Что-нибудь случилось?

И услышал ответ старого врача:

— Я… Мне показалось… Словно кто-то наступил на мою душу!..

…я направился к дому Лоллу Урбикуса, двигаясь ужасно медленно, словно умирающий мотылек, скользя над болотами к долине, где стояло скромное жилище философа. Хуже, чем приводящая в отчаяние беспомощность оказалась мысль о том, что движения мои постепенно замедляются! Что там говорил председатель совета Архива? Если я не вернусь в свое тело, то постепенно потеряю способность перемещаться в пространстве. Охваченный страхом и отчаянием, я наконец добрался до дома Урбикуса и увидел, что философа дома нет, а мои бренные останки, действительно, здесь!

Чувствуя нарастающую слабость — или эти ощущения породило мое болезненное воображение — я отправился обратно в…

…виллу, я направился прямо в покои Тетрикуса. Я нашел там старого патриция, занятого серьезным разговором с Септимом.

— Вы думаете, это возможно? — спросил экс-сенатор в тот момент, когда я вошел.

— Безусловно, — отвечал Септим. — И это вполне объясняет его бесконечные посещения дома Убрикуса. Они оба должны быть там. Святыню зарыли достаточно глубоко — я видел это сам — но они вдвоем могут откопать ее. Если предположить, конечно, что они нашли место, где ее захоронили.

Лицо Фелиция потемнело и он поднялся с места.

— Это было бы крайне неблагодарно со стороны Титуса, — сказал он. — Идите и соберите слуг: Тхорпоса, Валерия и еще нескольких. Мы немедленно отравимся туда, где закопана святыня… Если они там, я очень рассержусь!

Возможно ли это? «Часы» и мое тело, оба… я последовал за римлянами, как преданная собака за любимым хозяином. Они быстро собрали людей и отправились к закопанной святыне. Но я чувствовал, что моя сила слабеет. Энергия моего разума тухла, исчезала, мне было все труднее сосредоточиться. Но я должен…

…через болото. Мы составляли крошечный отряд — точнее, они, потому что физически я был меньше, чем дуновение ветерка — Фелиций, Септим, Тхорпос и четверо других. К счастью я обнаружил, что следовать за ними — относительно легко. Требовалось очень немного усилий сознания, потому что их души, обретающие в полноценных телах тянули меня за собой. Но я с трудом преодолевал желание упасть и уснуть. Я знал, что стоит мне уснуть, я уже никогда не проснусь!

…вероятно, две мили. Мне была знакома эта небольшая долина — я часто гулял здесь… Конечно, мне и в голову не могло прийти, что именно здесь спрятаны мои «часы». Выкопанная для них яма находилась в гуще орешника, возле небольшого ручейка…

…теперь смутно, очень смутно понимал, что я должен делать…

…дрожащий голос Септима, который говорил, что если и существуют заколдованные места, то уж это место — наверняка. И Фелиций нехотя согласился, потому что даже в то время, как моя затухающая душа устремилась сквозь землю, опускаясь в…

…почувствовал, что люди уходит, возвращаясь к вилле другой дорогой. Но это меня уже не беспокоило. Ничто уже не имело значения. Великий покой опускался на меня, как покров темноты.

Мой расползающийся, растекающийся дух все медленнее погружался в мягкую землю, казалось мой разум расползается в разные стороны, исчезая в безднах бестелесного существования, втягиваемый в недра земли, чье тепло — колыбель всех душ и…

И все-таки какая-то слабенькая, незначительная, бесконечно малая частичка моего духа, разума Титуса Кроу, все же достигла «часов» или была поглощена ими.

И одновременно в стигийской тьме появился тонкий лучик света, и бесконечно далекий голос закричал мне:

— Титус! Мой Титус, пусть «часы» помогут тебе! Только попроси об этом. Отыщи их «сенсоры». «Часы» послушаются тебя!

И голос исчез так же быстро, как возник, оставив только…

…Тиания! Ее голос, кричавший мне, пробудил и воскресил все, что осталось от моей души.

— Ищи их «разум», — кричала она. — «Разум часов», их душу. Найди и потребуй помощи.

И я выполнил ее приказ!

Тонкий лучик превратился в поток, в великолепный поток света, знания и здравого смысла, который разогнал тьму и явил моему духу «часы», готовые устремиться в любую точку вселенной — но по-прежнему погребенные в земле! А ведь где-то еще лежало мое бедное тело, все более и более холодеющее, теряющее способность поддерживать жизнь. Я чувствовал как застывает в венах кровь…

…беспокойство охватило меня… Оставался вопрос: смогут ли мои «часы» пробиться на поверхность, сдвинув тонны земли на пути, и…

…легчайшим давлением моего разума! Наверное это выглядело как извержение. Тонны земли устремились к небу, и часы, словно лавовая бомба…

…несомненно видел это воздушное представление. Они смотрели на меня, или скорее на «часы», в то время как я гнал машину по большому кругу, осматривая болота в поисках моей пустой оболочки… А люди смотрели в небо, на их лицах запечатлелся страх, их руки тряслись от суеверного страха. Все, кроме Фелиция, бросившегося на колени и забывшего обо всем, помчались по тропинке, которая вилась среди вереска и дрока. А мой «отец» стоял склонив голову и опустив руки. Его белая тога билась на ветру, словно живое существо, а плечи бывшего сенатора сотрясались от рыданий!

…мое тело здесь внизу. Если Фелиций и его люди не доберутся сюда первыми, то я смогу… приземлиться поблизости. Все бежали, даже Тхорпос, и только патриций, вера которого…

— …вернули тебя ко мне, — сказал он. — Ты принадлежишь им, и они уносят тебя! — Он обернулся к «часам» и закричал. — Всемилостивые и всемогущие тени, мудрость которых… вечны и существуют… но только дайте ему жизнь снова… это святыня!

Лучше времени для решительной попытки невозможно было представить. Если мне повезет, Фелиций успокоится в уверенности, что святыня снова унесла меня в царство теней, и что именно он стал орудием моего избавления от земной смерти… А если мне не повезет? Но в любом случае, времени у меня не оставалось на…

И поэтому я оставил «часы» — мое временное тело, пусть и порожденное не чревом женщины, а руками чуждых богов Элда. Я выпустил свой разум или душу или что бы там ни было через дверцу часов, открывшуюся по моей команде, хотя в этом и не было необходимости, и скользнул в холодное тело Титуса Кроу.

Я почувствовал, что мгновенно обрел дом. У меня возникло ощущение, словно я оказался под защитой стен во время ужасной бури. Фелиций немедленно отдернул руки от моего тела, и я услышал, как он ахнул. Я открыл глаза и посмотрел на него — от этого у патриция отвисла челюсть, а редкие седые волосы встали дыбом. Он отпрянул от меня. Я тем временем с улыбкой вскочил на ноги, удивляясь мастерству Т3РЕ, одарившему меня подобным чудом. Жизнь мгновенно вернулась во все органы, которые по человеческим понятиям должны уже давно придти в негодность!

— …не бойся, отец мой, вернувший меня из темного портала смерти, теперь я снова могу уйти в страну теней и жить там — в покое и славе. Но обещай мне, что никогда больше не будешь призывать меня обратно от тех, кому принадлежит эта святыня. — Я повернулся к «часам». — И я… что ты также проживешь отпущенные тебе годы в мире и покое разума и духа, пока не наступит твоя очередь, и тебя не призовут к великому пределу.

Даже теперь я не могу понять, откуда взялось вдохновение, породившее эти слова, но как бы там ни было…

А Фелиций бросился наземь перед «часами», на мгновение окунувшись в свет их странных лучей, и когда дверь тихо закрылась за мной, я услышал, как он произнес:

— Я обещаю!

Потом, когда я в потоке времени возвращался домой, я начал размышлять… конечно, я знал, что Урбикус станет автором «Гарнизона на границе» и расскажет историю обо мне со своей точки зрения… Только то, что я не хотел вызывать парадоксов времени, и что…

…не описано, вместе с многими другими странными событиями, которые случились в тот год, когда таинственное вулканическое извержение земли и камней поблизости от виллы, милях в пяти от Эборакума, выбросило в небо целое облако пыли, щебня и земли?

Так все и было, де Мариньи. Клянусь, все так и произошло…

Я взял курс в будущее, надеясь, что на этот раз моему путешествию ничто не помешает. В сущности и расстояние всего ничего — каких-то девятнадцать сотен лет! Никогда еще с того момента, как мы покинули разрушающийся Блаун Хаус, а Итаква колотил по нему своими смерчами, я не был так близок к своему времени. Девятнадцать сотен лет? Да это же ничто! Разве не казались минутами сотни миллионов лет, когда я проскакивал целые эпохи? И разве не покорялись моей машине бесчисленные световые годы в пустоте космоса?

Но Ктулху со своим воинством тоже знали, что я приближаюсь к конечной точке своего путешествия, и в их планы не входило допустить моего возвращения в настоящее. Поскольку Ктулху поддерживал постоянный телепатический контакт с вампирами времени, Псами Тинд`лоси, а мне предстояло путешествие сквозь время, силам Зла не составляло труда воспрепятствовать моим усилиям. Это было не трудно, Анри.

Столкнувшись с порождениями тьмы легко вновь уверовать в сверхъестественное. Но поскольку мы знаем, что сверхъестественное существует, и это всего лишь явление чуждой науки, к которой земные понятия не подходят…

…эти твари, целой толпой, гнали меня, одинокую жертву. Мне приходит в голову только одна и, возможно, не слишком подходящая аналогия — стая волков преследующая одинокую овцу. И скоро они сбросят меня вниз…

Мысль о возвращении в свое время пришлось позабыть. Мне хотелось сбежать от них, остаться живым и сохранить свою душу! Я хотел было сбежать, просто остановив полет «часов» во времени, но это могло привести к катастрофе, подобной той, какую я уже пережил, разбившись в мире роботов. А Псы могли еще раз устроить засаду. Тогда я еще не знал, что мой корабль способен безнаказанно пролетать сквозь сплошные тела и даже сквозь раскаленные звезды. Я предполагал, что должен разбиться, и разбился, отдав «часам», видимо, самый идиотский приказ за всю историю их существования. А ведь стоило мне всего лишь захотеть — и я проскочил бы планету насквозь — как пуля пронзает кусок сливочного масла!

…предполагал, что Псы Тинд`лоси подготовили для меня аналогичный сюрприз во вселенной трех измерений… Нет, если только в этом нет абсолютной необходимости…

…меня до крайности! Появился сам Тиндалос — Тинд`лоси! Гонимый ветрами времени, вечно скользящий в зыбких туманах четвертого измерения, словно Летучий Голландец появился призрачный город — цитадель по форме напоминающая черную спираль — жилища этих мерзких тварей! Чудовища гнали меня все дальше и дальше, словно напуганную овцу на бойню. Мясники Тиндалоса уже выходили мне навстречу, выплывая из темных башенок и черных спиральных шпилей города, блуждающего во времени. Вы уверяли меня, де Мариньи, что тоже видели их в ночных кошмарах, поэтому вам понятны мои ощущения. Эта ужасная картина стоит у меня перед глазами даже теперь!

Что же делать? Как увернуться, как убежать от Мясников, когда дергающиеся пульсирующие отравленные щупальца уже отыскали меня внутри «часов»? Для них, нематериальных, корпус «часов» не служил барьером. Они проникали через него, как привидения сквозь сплошную стену. Да, в сущности, они и были привидениями, бестелесными призраками, осужденными плыть в своем городе по океану времени!

Вокруг меня под порывами ветра времени хлопали черные лоскутья Зла со сверкающими глазами, нитями крыльев и липкими, хищными щупальцами. Обвив меня, мой разум, вцепившись в мою душу, они высасывали жизнь — так арктический лед вытягивает все чувства из холодеющей плоти — даря взамен смертное окоченение. И снова до меня донеслось телепатическое послание Тиании. Однако, на этот раз она не предлагала советов и не спешила на помощь. Ее безмолвный крик ужаса добавился к моему.

Ослабевший, чувствуя, что жизненные силы постепенно гаснут, как пламя свечи под стеклянном колпаком, я вдруг увидел путь к спасению. Псы, облепившие мой корабль, словно летучие мыши — стены пещеры, оставили временную щель в одном единственном направлении: там плыл темный Тинд`лоси — голос покинутый ужасными обитателями. Поэтому я, собрав остатки сил, кинул свой корабль именно туда, стряхнув Псов как грязную рвань. Я летел прямо в сердце проклятого города, затем, как стрела сквозь туманную паутину, выскочил с другой его стороны и внезапно понял, что проклятые твари снова одурачили меня!

Загнанный в эту точку времени, пойманный в ней и умственно опустошенный, я увидел выход и устремился в него — но Псы Тиндалоса не оставили мне выхода!

Почувствовав действие какой-то неизвестной силы, я сразу понял: что-то тут не то. Потеряв управление «часы» неслись все быстрее и быстрее, несмотря на мои усилия остановить их. Меня захватила сила, которая должна существовать в обширных промежутках времени. Это наверняка так, потому что я проскакивал целые эпохи. А существует ли источник этой силы в трехмерном пространстве? Осмелюсь ли я остановить движение часов во времени и вернуться в три измерения, естественные для меня?

Вопя от страха, беспомощные, как мошки, попавшие в пламя свечи, несколько Псов в азарте преследования не заметив опасности, залетели слишком далеко. Они попытались резко повернуть назад, совершив немыслимый кульбит, но схваченные чудовищной силой, которая держала и меня, они беспомощно устремились в неведомую бездну, завывая от страха. Если даже твари, обитающие во времени, не могут преодолеть жуткое притяжение, то какие шансы остаются у меня?

Я замедлил полет своего корабля, выскользнув в трехмерное пространство, но «часы» продолжали мчаться вперед. Их по-прежнему тянула та же самая неодолимая сила. Они разгонялись все больше и больше, проваливаясь в чудовищную воронку.

Проваливаясь? Значит, гравитация!

Я попал в гравитационное поле невероятной силы, которое существовало как во времени, так и в пространстве. Во всех моих путешествиях я такого не испытывал никогда. Никакое солнце, никакая гигантская звезда не влияли на курс моего корабля даже в самой малой степени. Что же является источником этой невероятной силы?

Псы Тиндалоса исчезли, остались во времени, в своем мире, в своей вечной тюрьме, и тем не менее я видел, что…

…позади меня звезды, исчезающие в жуткой пустоте пространства. Впереди зияла густая чернота. Вся моя власть над «часами» исчезла, развеялась, словно ее никогда и не было. Я не мог направить корабль ни вверх ни вниз, ни вправо ни влево, и мои отчаянные усилия замедлить все нарастающее ускорение не имели успеха.

Одна за другой звезды начали исчезать и позади, пока чернота на окружила меня со всех сторон. Я попал в область, где даже световые фотоны заворачивали обратно; в область такого чудовищного гравитационного притяжения, что ничто, попавшее сюда, не могло вырваться из сумасшедшего потока! Как только эта мысль мелькнула в моей голове, я понял, где оказался, и вспомнил тот давний сон, в котором прозвучали слова, высказанные Высшим Существом, сидевшим на троне за занавесями из хрустального и жемчужного тумана:

«Это существо человек: кровь его рода сильнее, чем наша. И все же его разум не в состоянии увести его корабль от Черной Дыры. Ты можешь присоединиться к нему ментально, но Черная Дыра слишком сильна, и твой дух может оказаться там в плену. Если ты не сможешь помочь ему, если тебя постигнет неудача — то ты отправишься в Черную Дыру вместе с ним.»

Черная дыра! И тут же другие воспоминания всплыли в моей памяти: это были научные представления и теории, популярные в мое время, в частности, объяснение существования черной дыры. В теории говорилось, что гигантская звезда, самопроизвольно сжимаясь до размера песчинки, приобретает плотность миллиардов тонн в кубическом дюйме материи. Эта невероятная масса создает такое гравитационное поле, из которого не могут вырваться даже фотоны!

Вот что такое черная дыра, куда я попал!

Теперь моя скорость чрезвычайно возросла! Я почувствовал как вибрирует корпус «часов». Если бы только я мог проскочить на своем корабле центр этого немыслимого притяжения, чтобы — используя набранную скорость — проскочить черную дыру, и, как маятник, выскочить в пространство с другой стороны. Эта идея на мгновение захватила меня, но была немедленно отвергнута. Я хватался за соломинку и…

…забавная мысль: а что если…

…скручено, искажено, сама атомная структура «часов» начала меняться, вытягиваться, растекаясь жидкостью, и я знал, что мое существо, мое человеческое тело тоже подвергается этим жутким метаморфозам. Значит, это конец? Ментальные сканеры часов были темны — не потому, что за пределами оболочки корабля царила абсолютная пустота — просто я уже ничего не видел. Я утратил и контакт с кораблем времени, и контроль над ним.

Какой смысл бороться дальше? В конце этого последнего путешествия мы оба, «часы» и я, будем сплющены, станем двумерным дождем химических составляющих, летящих все дальше — в центр гравитации. Мы были обречены!

«Нет, моя любовь, мой Титус, есть выход!»

Это был голос богини. Более чем голос, на этот раз присутствовал и ее дух!

— Выход? — спросил я, охваченный внезапной надеждой, хотя даже время стало замедляться от нашей безумной скорости. — Какой выход?

«Ты не знаешь всех возможностей своего корабля, моя любовь. Ктханид объяснил их мне. Твой корабль не ограничен не только во времени и пространстве.»

Я чувствовал ее чудесные зеленые локоны, прижимающиеся к моей щеке, ее нетерпеливые губы у моего уха.

— Но как я могу… Я не понимаю!

«Ты телепатически управляешь своим судном. Корабль подчиняется ментальным усилиям, но ты еще не овладел всеми способами управления!»

— Другими способами управления? Да, я догадывался, о том, что существует нечто, о чем я не знаю. — Я уже чувствовал, как часы растягиваются, и то же самое происходило с атомами моего тела. — Я не понимаю, как пользоваться другим управлением, и не могу этого сделать!

«Возможности управления, которыми ты владеешь, сейчас бесполезны. Действуй, любовь моя, пока еще не слишком поздно. Постарайся овладеть… В них единственный выход!»

Единственный выход! Я перестал взывать к ментальной системе управления… Но я не расслышал, что она сказала… Неужели все это время я ползал по плоскости, осями координат которой служат пространство и время — ездил на самолете по летному полю — и даже не пытался взлететь?.. Их истинное назначение…

А если не получится? Тогда дух моей богини исчезнет в черной дыре вместе со мной!

Освобожденный от предыдущих ограничений, корабль по-прежнему разгонялся. Разъединенные атомы его раздвигались все больше, как и в моем теле. Я отчаянно искал способ как-то по новому, ментально, воздействовать на «часы». Ничего не получается! Мой разум оставался человеческим — а это проклятое устройство, невозможное средство перемещения, было создано богами!.. И богинями?

И затем, зная, что я обращаюсь к ней за помощью, богиня снова заговорила со мной. Теперь ее голос был полон отчаяния:

«Не так, Титус! Есть измерение, кроме тех четырех, что ты знаешь. Не пытайся двигаться обратно из черной дыры или обогнуть ее. Двигайся… Прочь от нее!»

Наконец я получил ответ. Снова я телепатически подсоединился к «разуму часов». Мы снова стали одним целым, «часы» и я. И тогда я наконец нашел путь бегства — нет, целую сотню путей, уводивших прочь от дьявольского притяжения черной дыры. Я выбрал один из них, когда уже почти не оставалось времени!

Мгновенно сработал механизм «часов» и прежде чем отправить корабль в промежуток между измерениями, через ментальные сканнеры я увидел фантастически жуткий пейзаж, простирающийся за пределами «часов». В первый момент был виден голубой океан света, заполненный плавающими фигурками резких геометрических форм радужной окраски. Над этими беспомощными непонятными фигурами парили темные тонкие цилиндры, хватавшие фигурки снизу, как большая рыба пожирает маленькую. Я постарался поскорее убраться отсюда: эти черные цилиндры, заметив чужака, тут же бросились в мою сторону!

Но чем бы они ни были, они не смогли угнаться за мной, когда я помчался между измерениями!

И только теперь, проникнув во второе параллельное измерение, я почувствовал, что моя богиня оставила меня. Но я услышал ее телепатическое послание:

«Теперь я ухожу. Ктханид послал мне Великую Мысль. чтобы привести мой дух домой. Постарайся, моя любовь, чтобы мы стали едины в Элизии!»

И она исчезла. Я послал ей вслед слова благодарности, которые еще не скоро долетят до Элизии.

Потом, готовый в любую секунду скользнуть между измерениями — если опять появится опасность, я стал осматривать новое место. Я двигался сквозь странно оранжевый эфир, где розовые звезды мигали на фоне темно-красного пространства. Повсюду вращались плоские дисковые фигуры не имеющие толщины; между ними — явно разумно — перемещались крошечные плоские алмазные фигурки. Скопление этих алмазов…

…это странное измерение, которое — я надеялся — находилось за много световых лет от чудовищной черной дыры. Только там я осмелюсь вновь проскользнуть через барьеры измерений, которые мой корабль пронизывал подобно лучам солнца, освещающим мелководье. Когда наконец я заинтересовался тем, что…

…безнадежно!..

…к голодной смерти. Таким сильным был мой голод, что я даже не задумывался, куда посажу «часы» — в чуждый мир или в доисторические…

…тосковал о вселенной с тремя измерениями. Нет, с четырьмя, потому что теперь я воспринимал время, как свою стихию. И, таким образом, из-за всех моих тяжких испытаний, я…

…однако не Земля, и я ни в малейшей степени не представлял, в какой стороне находится моя планета. По-прежнему здесь…

…намеками… эти многие чудесные миры, котрые я посетил, покинув меловой период…

Знаете, де Мариньи, есть существа, которые обитают в самых недоступных, негостеприимных местах над землей, в земле и под землей? Я говорю о формах жизни, которые вы можете найти в любом учебнике зоологии — в противоположность устрашающим представителям мифов Ктулху, с которыми мы так хорошо знакомы теперь. Также существуют создания, которые скрываются в самых темных коридорах и уголках времени, в затерянных и непостижимых безднах пространства, и в других сумеречных местах, представляющих некое соединение вне временных, вне пространственных сил, доступных лишь буйному воображению математиков-теоретиков.

…удивиться, как такое может быть. Можно размышлять над фотоснимками Ганса Гайслера, запечатлевших огромных двустворчатых моллюсков — они всасывают пищу из ила впадины Таумоту, на глубине в шесть миль; или задуматься о микробах, процветающих в грязи кипящих гейзеров. А если представить себе… изменчивый… невозможно?

Необычные формы жизни существуют в нашей вселенной и вне ее. И я знаю это абсолютно точно, потому что видел и изучал подобные формы. Например:

…разумная энергия в сердце гигантского чужого солнца, которая измеряет время в единицах ядерного распада и пространство — в невообразимых градусах давления! Мне довелось наблюдать за жизнью газообразных созданий, более всего напоминающих призраков, вытекающих в темноте из трещин одной планеты в созвездии Гидры и танцующих всю ночь, а затем, обессилив, умирающих на заре, рассеяв оплодотворенные споры.

В кольце Андромеды я обнаружил жизнь на всех семи планетах системы красного карлика. Пурпурные лучи угасающего светила нежно ласкали обреченные миры, наполненные удивительными обитателями. Так, на четвертой планете я насчитал сначала семнадцать форм жизни, однако, при ближайшем изучении — и любой зоолог подтвердил бы вам мои слова — оказалось, что все это разнообразие — просто различные фазы развития одного-единственного вида! Вспомните циклы жизни батрахиана, бесхвостой амфибии, или чешуекрылых, и, возможно, тогда вы не слишком удивитесь, если я скажу, что из семнадцати фаз две представляли собой нечто вроде минеральных осадков, шесть — напоминают разнообразные виды рыб, еще две — амфибий, три относятся к пожирающим друг друга обитателям суши, еще три — к летающим созданиям, а последняя породила целое царство растений, в то время как все предыдущие стадии (включая минеральные фазы) были животными! И для…

…поток времени в дальней и чрезвычайно чуждой вселенной, где, искажая пространство, нарушилась связь причин и следствий! А за ним… жизнь, как смертельная болезнь?..

…я упоминаю обо всем этом, Анри, чтобы помочь вам в первую очередь понять бесконечное разообразие и упорство жизни, но в основном в качестве введения к тому, что я…

Примечание: далее содержание почти целой ленты утрачено.

А. Д. М.

…Хиады, хотя тогда я об этом еще не знал. Должен вам сказать, что я не имел ни малейшего представления о месте моего убежища, ни во времени, ни в пространстве. Когда человек убегает от неминуемой смерти, особенно если это происходит в темноте, он устремляется в первую же открытую дверь, не очень-то задумываясь о том, какой прием его там ожидает. В одном я был уверен — это не Земля. Ничего похожего в предыстории нашей планеты я не знал!

Там в небе горели луны, Анри, странные луны, орбиты которых охватывали другие луны, так же как и сами планеты. Казалось, они двигаются по кругу или спирали. А звезды были черными! Пожалуй, эти чудовищные образы должны были мне сразу подсказать, где я нахожусь, но мой разум совершенно отказывался работать: вряд ли я был способен что-либо понять, и разве что — запомнить. Приятное умиротворение охватывало меня. Я снова освободился от Них, вампиров времени, Псов Тинд`лоси.

Итак, я страшно устал, а потому уснул мгновенно и спал без сновидений. Впрочем, мое сознание по-прежнему оставалось слитым с ментальным механизмом «часов», и поэтому я знал, что день прошел, солнце, или солнца, уже проделали свой путь по небу, и ночь опять опустилась на этот странный мир… Проснувшись, я снова увидел черные звезды, висящие в небе, и пепельного цвета луны, которые двигались по спирали в небесах цвета охры.

Я инстинктивно чувствовал, что мне не следует покидать корабль, ни на миг, потому что атмосфера этого мира убьет меня так же быстро, как погружение в серную кислоту. Не слишком приятная мысль…

…угнетенное состояние. Как мне описать его? Ощущение казалось таким же зыбким, как тусклый ночной ландшафт, зловещий и таинственный.

Вдруг мне показалось, что нужно приземлиться и подождать какого-то события. Я чувствовал — непременно должно что-то случиться. Порой подобное ощущение охватывает человека, когда он стоит на краю высокой скалы и смотрит на горизонт. Нет, не головокружение, а скорее предчувствие, неожиданное осознание бесконечности мироздания и собственной незначительности, а так же присутствия чуждых сил. Тени удлинялись затем укорачивались, постоянно странным образом разделяясь и сливаясь в лунном свете, а я все еще не мог понять, где нахожусь. Даже когда я поднял «часы» и двинулся вперед, медленно скользя над этим чуждым мертвенно-бледным, покрытым туманом ландшафтом…

…что молочный туман теперь клубился, как океанский прилив. Он стал морем колеблющихся дымов, белых, словно снежные купола грибов аманита и почти таких же мертвых, поднимающихся с поверхности какого-то едкого моря. Нет, не моря, а озера.

Я увидел его, когда мой корабль завис среди поредевших облаков. Тихое озеро, гладкое, как зеркало. Я смотрел на него, и душа моя сладко трепетала в неясном томлении, словно какие-то далекие воспоминания силились прорваться через толщу лет — и не могли.

У меня перехватило дыхание. Очарованный древними тайнами, мой разум оцепенел. Я чувствовал себя, как умирающий в последнюю секунду жизни; как ребенок, готовый покинуть чрево матери; как душа, ожидающая возрождения. Да, этот мир, или точнее, это озеро, вполне могло оказаться местом возрождения душ — или их кладбищем!

Теперь я узнал это место — Альхазред видел его мираж в аравийской пустыне, а Кастень — в Нью-Иоркском смоге; о нем знали Шрах, Тирни и другие. Каждый «спящий» хоть раз в жизни смотрел в его неподвижные воды. И разум смертного вряд ли в состоянии перенести это зрелище. В ужасе поднимаясь над озером, я заставил «часы» устремиться вверх с максимальной скоростью, прорываясь сквозь зараженную агонией атмосферу. Я чувствовал, как целая цепь имен из полузабытых древних мифов и чудовищных легенд заполнила мой разум.

Я думал о Демхе и Хали и знал, что они лежат внизу подо мной. Я ощущал его ядовитое дыхание даже поднимаясь в небо. Я слышал мелодии, которые Кассилда пела мертвым голосом, и знал, что на самом деле это странные завывания кого-то другого! Я чувствовал приближение Короля в Желтом и знал, что его изодранные кружева все еще закрывают Ихтил. Поднимаясь все выше и выше, я смотрел на желтую пылинку пляшущую на берегу озера в густой лунной тени, и видел среди раздувшихся призрачных грибов разрушенные башни потерянной Каркозы!

И затем началось то, чего я опасался: позади меня из едкого озера, от которого — по словам поэта — «…спящий бежит как от безвестного страха», высунулось огромное щупальце и потянулось к моему убегающему кораблю. Капли кислоты стекали и падали на безжизненный берег с конечности, принадлежащей единоутробному брату безмерного Зла, тому, кто насвистывал песни Кассилды. Хастур хотел схватить меня, выбросив щупальца из глубин своего заточения — озера Хали — но к счастью, слишком поздно!

Я поднимался все быстрее, полностью избавившись от обволакивающей мой разум лени, которая незадолго до того сковала меня и держала, пока меня не коснулись живительные лучи яркого Альдебарана.

Теперь, когда ужас Хали остался позади, и я мчался вперед — к Хиадам, я понял, что нахожусь не так далеко от родной планеты. Недалеко? Ну конечно, всего в шестидесяти четырех световых годах. Да, но в каком направлении лежит Земля? Я был уверен, что мои самые заветные…

Примечание.

Следующая большая часть рассказа — в объеме трети бобины — утрачена.

А. Д. М.

…переводы Сидни-Фрайером заметок некоего атланта из Атлантариона? Вы не поверите, я там был, когда создавался оригинал! В тот самый период. Что-то около пятнадцати тысяч лет назад, я видел погружение Атлантиды. Видел? Я почти участвовал в этом…

…страшнейший катаклизм, де Мариньи! Гибель страны, народа, целой эры — гибель поэтов, которые знали истинное значение красоты и подобных которым не будет никогда. Я могу сказать, что все это…

Примечание.

В этом месте перерыв в рассказе не столь велик и, по моему мнению, утраченный материал не представляет большой ценности. В любом случае, дальнейшее изложение более или менее связное.

А.Д.М.

…что в конце концов они преуспели, загнав меня прямо в средоточие Зла. Я почувствовал это в тот самый момент, когда случайно выскользнул из слоистых зон гиперпространства-времени. Неожиданно раздался короткий взрыв ликования, дьявольского удовольствия Псов. Эхо их радостного лая погналось за мной, когда я метнулся от этих мерзких лохмотьев в параллельное измерение. Их нечестивые мысли, предвкушение предупредили меня, что впереди таится некто, находящийся в союзе с Псами Тинд`лоси, связанный с ними одной жуткой целью. Но если даже они трепетали… Мощь настолько чудовищная…

…страх. Я услышал снова голос Тиании. Он взорвал мой оцепеневший разум. Какая безнадежность прозвучала в этом телепатическом послании перед тем, как оно прервалось:

«Не сюда, моя любовь. Я не могу следовать за тобой или помочь тебе там. Я не могу проникнуть сквозь пелену в хрустале Ктханида! Даже Великая Мысль не может следовать за тобой, и отсюда нет возврата… Нет, Титус, нет!..

…не могу оставаться здесь, и тем не менее не в состоянии покинуть его!

И в который раз я оказался в проклятом месте, из которого не мог сбежать. Псы Тиндалоса опять загнали меня в ловушку. Или я сам попался в нее?

Я отчаянно пытался проникнуть в глубины души моего корабля, туда, где хранились тайные ключи, открывающие ворота между измерениями — с их помощью я избежал черной дыры и других ужасов, а теперь попал в это место. Но все таинственные возможности моего корабля исчезли! «Часы» вновь перестали повиноваться мне.

За стенками машины царила непроницаемая тьма. Даже звезды не мерцали под покрывале, сотканном из струящегося мрака. Не было ни единой светящейся искорки, словно я попал внутрь гигантского блока черного мрамора, но даже это сравнение не соответствует истине. На этот раз я не видел ни цвета, ни света. Я понял, что за стенами моего корабля нет ничего — ни времени, ни пространства. Я ускользнул прочь — от всех врагов и друзей. «Часы» — и я вместе с ними — очутились буквально «снаружи Вселенной»!

Почему же, спрашивал я себя, исчезли воистину неограниченные возможности моих «часов»? Мой корабль напоминал океанский лайнер, поставленный на якорь в неведомом порту. Я не оставлял попыток проникнуть все глубже в сущность часов…

…почувствовал, какое-то движение, какое-то колебание в темноте вдали. Это впечатление появилось благодаря фантастической чувствительности сканеров «часов». Хотя казалось, что во всей неизмеримой черноте ничего невозможно обнаружить, сканеры все же отыскали слабое возмущение. Это несколько прояснило обстановку. Если источник возмущения удален на какое-то расстояние, значит не может отсутствовать пространство. Следовательно — поскольку существует неопровержимый закон, что пространство и время всегда идут рука об руку здесь есть и время. Тем не менее, каким-то образом я понял, что попал в пространственно-временной континуум, не похожий ни на какой другой.

Впрочем, не скажу, что осознание этого как-то изменило ситуацию. Тем временем, замеченное мной возмущение стало ближе, оно росло, его контуры становились все резче очерченными. Еще мгновение я смотрел на него, затем повернул корабль в сторону от странного создания, превратившегося с фантастической скоростью из чего-то амебообразного, окруженного странным голубым свечением, в расширяющееся огромное нечто, выпускающее все больше вздувающиеся щупальца. Агрессивные намерения этого существа не оставляли сомнений. Резкими, быстрыми движениями оно напоминало охотящегося осьминога. Но я уже понял, что это за тварь.

Другое пространство, другое время — вселенная, выкинутая за грань Природы, синтетическая, искусственная! Измерение, параллельное всем остальным измерениям, но не совпадающими ни с одним из них, «существующее во все времена и находящееся во всех точках пространства», но, тем не менее, замкнутое снаружи барьерами, которые могли сотворить только Старшие Боги. Но что должны охранять эти созданные ими стены?

Что же еще, как не душу самого бездонного Зла — отца Тьмы, пенящейся расплывающейся кощунственной бесформенности, которая скрывала свою истинную ужасную сущность за скоплением светящихся шаров и пузырей — вечно истекающего первобытной слизью «за пределами самого низшего», этот Притаившийся у Порога был самим губительным Йог-Соготом.

Я понял, что могу считать себя мертвецом. Мой путь закончился и теперь мне суждено уйти в никуда. Моя душа утонула в глубинах отчаяния, потому что я оказался лицом к лицу с созданием, которого по чудовищности превосходил лишь сам Ктулху.

Лицом к лицу? Да, несмотря на то, что я направил свой корабль в сторону от этого существа! Действительно, как можно избежать Йог-Согота, обитающего в каждой точке пространства? И обнаружив его, опять расположившегося на моем пути, я снова отвернул корабль прочь от этой пузырящейся гадости! Движение во времени тоже не давало убежища — я обнаружил это, бросив «часы» в будущее, и наткнувшись там на голодную тварь. Она неудержимо двигалась навстречу мне в потоке времени!

Туда и сюда в пространстве — вперед и назад во времени. Я метался, а сканеры корабля старались показать мне истинный лик существа, которое пряталось за пенящейся протоплазмой. Я заметил хищные взгляды выпученных глаз пурпурно-голубой массы — титанического первичного желе, покрытого узловатыми жилами, переходящими в пульсирующие щупальца вокруг странного провала рта… суперразумного, но бесконечно злобного анемона из глубин бездонного кошмара!

Тварь приближалась, а мои попытки увернуться от нее становились суетливее и глупее. Я шарахался вперед и назад во времени; туда-сюда по трехмерному пространству. Все быстрее и быстрее метались мои «часы», подстегиваемые неумолимо надвигающимся чудовищем. Молниеносные рефлексы, подаренные мне кудесником Т3РЕ… Я действовал на пределе своих возможностей, гонял «часы» сквозь пространство и время, метался, словно рыба пойманная в сетт. Между тем, мириады выпученных глаз с вожделением разглядывали меня, из отвратительных ртов текла слюна, а масса содрогающегося тела уже нависла над «часами», словно обволакивая их.

Мне казалось, что я поседел от неописуемого ужаса! Внезапно, доведенный немыслимым преследованием почти до безумия, выкрикивая проклятья и сжимая голову в попытке заставить «часы» двигаться еще быстрее, я случайно направил свой корабль в двух направлениях одновременно!

Невозможно? Фантастично?

Я и сам не сразу осознал, что случилось, посчитав происходящее галлюцинацией. Даже теперь я не до конца понимаю, как это произошло, но порой мне кажется, знаю — как.

Я был окружен Йог-Соготом в пространстве, заключен во времени. Доведенный до бешеного возбуждения, превосходящего любое состояние разума, которое я когда-либо знал, раздираемый желанием использовать то одно, то другое, то третье направление бегства, водин прекрасный миг я выбрал два направления одновременно. А Притаившийся у Порога мог следовать за мной только в одном! Изумленный тем, что я одновременно бросился во времени вперед и назад, Йог-Согот приостановился, и я использовал этот шанс, чтобы дать моей разделенной душе вновь слиться воедино.

Но вероятно в этом последнем высказывании я ввожу вас в заблуждение… Я объединил две материализации человека и корабля в одну, и, совершив это, заделал разрыв ткани бесконечности, который я только что сам и сотворил. Я исправил нечто недопустимое, сотворенное совершенно произвольно. В результате своих диких действий, я обнаружил, что освободился от хозяина этих черных владений, правда ненадолго.

Короткая передышка, которую я получил, позволила оценить смысл происходящего явления. Вы должны понять, Анри: я не стал двумя разными людьми в краткий миг раздвоения личности. Нет, я оставался одним человеком, думал, как один человек, действовал, как один человек, но существовал в двух местах! Трудное понятие даже для меня, но в нем оказалось мое спасение.

Если я смог двигаться одновременно — и в прошлое и в будущее — то могу ли я продолжать оставаться еще и в настоящем времени? Могу ли я, находясь в настоящем, двигаться туда и сюда одновременно? Если мой корабль существует, пусть гипотетически, повсюду и всегда, не могу ли я заставить «часы» физически существовать… повсюду?

Знаю: вы, Анри, подумали, что на такое способны только Боги. Но разве не Старшие Боги создали мой корабль? Подумайте только: Йог-Согот, первый из Древних, создание, способное достичь любого места в пространстве-времени почти мгновенно, не смог существовать одновременно в нескольких местах! Только я обладал такой способностью, и это было мое оружие против чудовища.

Теперь, несомненно опомнившись, он снова бросился на меня, двигаясь в черной пустоте с помощью рук-щупальцев, словно гигантская космическая улитка. Что ж, если ему так нужен был Титус Кроу, он получит его! Он получит целый миллион Титусов Кроу, и каждый из них будет способен разделиться еще на миллион, и этого будет достаточно, чтобы заполнить все пространство этого измерения!

Отбросив все предосторожности и не задумываясь о том, какие космические несчастья вызовут мои последующие действия, я слился с кораблем, стал чем-то вроде гигантского полипа, когда начал делиться, делиться и делиться, не останавливаясь не на долю секунды. Я стал одним разумом, управляющим миллиардом материализаций, одной душой с сознанием вездесущего миллиарда душ. В следующий момент я распространил свои «дубли» по всему временному пространству Йог-Согота: и тогда произошли вещи и вовсе необычные.

Первое. Притаившийся у Порога свернулся, страшно корчась и на глазах сжимаясь. Он телепатически вопил от агонии, которая воспринималась почти как физическая боль. Я смертельно напугал Йог-Согота! Столкнувшись с такой непостижимой тайной, я даже отчасти пожалел чудовище. И более того, меня охватила симпатия к этой твари!

Второе. Разрушительное столпотворение мириадов моих «дублей» проделало дыру в ткани тюрьмы Йог-Согота, и с другой стороны этого огромного разрыва ко мне пришло телепатическое послание. Я услышал голос, который слышал прежде в видении-сне; голос принадлежащий существу в огромном алькове за таинственными занавесями: Ктханиду, повелителю моего ангела-хранителя!

«Ты выбрал правильный путь, рожденный женщиной Титус Кроу. Ты открыл ворота, теперь пройди сквозь них!»

Втягивая обратно бесконечные копии самого себя и «часов», соединяя их в одно тело и один корабль, я пролетел, как было указано, через фантастическую дыру, которую теперь пронзал луч чистейшего ярко-белого света — тот самый луч, который видели вы, Анри, когда я использовал его против Спутника Ветров. Этот луч, сила удара которого подобна стальному хлысту, бил во что-то позади корабля. На сканерах я увидел Йог-Согота, снова раздувшегося до своей первоначальной титанической отвратительности, мечущегося в попытке избежать неминуемого наказания. Когда луч света настиг его, Йог-Согот отпрянул, и тут же дыра, ворота, которые я сделал в его тюрьме, снова сомкнулись, надежно скрыв ужасного Бога.

Вот так все и произошло, Анри — но появилось некоторое соображение. Заполнение моей сущностью пространства привело к мысли, что я един со Старшими Богами: заблудшая овца, возвратившаяся в овчарню; странник, вернувшийся домой.

Домой в Элизию!

Часть пятая Из рассказа Титуса Кроу, записанного де Мариньи

Голос Ктханида, Высшего Существа, призвал меня из отвратительных кругов небытия в Элизию, истинный сад небес! Элизия — дом самих Старших Богов, к которым без сомнения относился и Ктханид, и дом богини, телепатические советы которой не раз спасали меня.

Элизия — это не планета, в противном случае — она колосс среди прочих миров. Например, у нее нет горизонта. С подобным явлением я нигде больше не встречался. Даже с большой высоты я не мог определить кривизну поверхности, расстилающейся подо мной на бесконечно большие расстояния. На Элизии возвышались прекрасные горы, а между их вершинами поднимались в небо шпили и колонны изысканных городов. Возле золотых балконов и украшенных резьбой хрустальных балюстрад звенели воды серебряных рек и озер; вдали в дымке виднелись другие горы — и другие сказочные города — но горизонта не было! Передо мной расстилалась безбрежная даль, исчезающая в жемчужном блеске. Летательные машины носились, парили над землей, или просто висели неподвижно. Сквозь клубящиеся облака на пульсирующих крыльях цвета слоновой кости. скользили золотые существа, подобные сказочным величественным драконам.

На некоторых драконах сверкала узда, и они несли гордых наездников сквозь зыбкие высоты, наездников, у которых вместо кожи была чешуя, перья, пух, или переливающиеся хитиновые пластины разных цветов, подчеркивающие их отличие от человека или, скорее, ставя их выше простых смертных. Это и были Старшие Боги или их приспешники, и ни один из них не проявил ни малейшего интереса к моим «часам», когда я появился в небе Элизии над изумрудным океаном и направился к крутым вершинам голубых гор.

Полностью оцепенев, охваченный благоговением, изумлением, не в силах поверить, что все это не какой-то фантастический сон — я не делал ни малейшего жеста, ни ментального усилия. Я перестал управлять движением «часов», принесших меня из черноты мира Йог-Согота в это благословенное место. Словно в прекрасном сне, я пролетал над зелеными и золотыми полями, над головокружительными воздушными дорогами, которые без всяких опор тянулись от города к городу, образуя удивительную сеть.

Как могло так случиться? Почему «часы» замедлили свое движение без моего приказа? Я телепатически обратился к системе управления, но в ответ получил ментальное предупреждение, напоминающее слабый разряд тока! «Часы» перестали выполнять мои приказы! Я попробовал еще раз — и снова безуспешно. Моя машина времени перестала мне подчиняться! Инстинктивно я чувствовал, что лучше не вмешиваться в ее работу, не пытаться управлять ею или изменять ее курс! Тем не менее, из чисто человеческого упрямства, я сделал еще одну, третью попытку — и словно натолкнулся на глухую стену: из хозяина я превратился в пассажира, отрезанного от машинного отделения и капитанского мостика!

На память в этот момент мне пришли на память слова Т3РЕ:

«Вам предстоит великое путешествие; вам и вашим часам…» — так, или примерно так, говорил он мне…

Мои «часы» напоминали бездомную собаку, потерявшуюся и бегающую в одиночку. Я нашел их и подружился с ними. Мы путешествовали, а теперь, они случайно попали на свою родину. И словно конь, почуявший родное стойло, они «узнали», «вспомнили» это место. Моим рукам не требовалось держать поводья, потому что они вдыхали запах родного вереска. Если я силой попытаюсь обуздать их, они как норовистый конь, могут сбросить меня. Их призывала хозяйка.

Сигналы ментальных сканеров становились все слабее, а потом и вовсе исчезли. Теперь прервались все мои связи с «часами». Я оказался заперт в коробке, несущийся неведомо куда — один в темноте.

Последний раз взглянув на Элизию перед тем, как сканеры полностью отключились, я заметил значительно приблизившиеся пики голубых гор, пронзающие хлопковые облака. Теперь же темнота вокруг стала полной, и я двигался вслепую к неизвестной цели в этом чужом, но прекрасном мире.

Через некоторое время я почувствовал слабый толчок — «часы» приземлились, и почти одновременно их дверь отворилась. Предо мной открылся коридор, уходящий в мягкую серебряную даль. Вдоль него стояли… «часы», точно такие, как мои!

Хотя, не совсем. Я хочу сказать, что принцип управления оставался тем же — о чем свидетельствовали аналогичные циферблаты с двумя парами стрелок и удивительными иероглифами. Но эти аппараты, по крайней мере большинство из них, совершенно не годились для человека. Правда, я увидел здесь и несколько штук точно таких, как мои — а я-то считал свои «часы» единственными в своем роде! — но остальные…

Здесь стояли сооружения из серебра и золота, из стекла и хрусталя, некоторые — из камня, или из какого-то материала, очень похожего на камень, и по крайней мере одни часы — были сплетены из тонкой бронзовой сетки. Некоторые поражали своими крошечными размерами не выше семи или восьми дюймов; другие устремлялись ввысь к светящемуся потолку высокого коридора на тридцать и даже больше футов, . Я не мог не задуматься, каким же созданиям могли понадобиться эти машины.

Взглянув вдоль коридора, заставленного часами, я обнаружил, что уже не один. Ко мне приближалось пернатое, с птичьей головой существо. Его похожие на блюдца глаза светились бесконечной мудростью. Странное создание одетое в золотую одежду и сандалии из золотой сетки, натянутые на когтистые птичьи ноги, остановилось, чтобы обратиться ко мне мягким кудахтающим голосом, в котором чувствовались вопросительные интонации. В ответ я мог только покачать головой. Тогда, отчаянно жестикулируя, разумная птица попробовала повторить все ту же вопросительную фразу на ряде других языков — но безуспешно. Его обращение казалось пропитано вежливым дружелюбием. Услышав очередную длинную последовательность свистящих и хохочущих звуков, я сказал:

— Бесполезно. Боюсь, я не понимаю ни слова из того, что вы говорите.

— Ах, — воскликнула птица. — Значит вы тот самый землянин, которого ожидает Тиания. Как глупо с моей стороны! Я должен был бы сразу догадаться, но в последний раз житель вашей планеты посетил нас очень давно. Позвольте представиться. Я — Эсч, главный лингвист дчичисов и знаток всех известных языков, включая электрический шум Энергии Д`хорна-ахн. Когда я встречаю иноземца, я всегда пользуюсь возможностью попрактиковаться в своем искусстве. Но прямо сейчас я отправляюсь на Атха-Атха VII, чтобы изучить язык морских ленивцев. Возможно, мы снова встретимся. А пока извините меня.

Он повернулся к шарообразным часам, основание которых напоминало плетеное металлическое гнездо, и уже собрался сесть в него, но, хлопнув себя по лбу крылом-рукой, обернулся и добавил:

— Чуть не забыл. Снаружи вас ждет литард, присланный Тианией.

— Литард? Снаружи? — Я неуверенно огляделся. — Благодарю вас.

Я нерешительно направился туда, откуда появился птица-человек.

— Нет, нет, нет! — крикнул он мне вслед. — Я брожу только для того, чтобы упражнять ноги. Вам это не требуется. — Он, не скрывая, залюбовался моим мускулистым торсом, затем наклонил голову на бок, и резкий свист вырвался из его зубчатого клюва. — Так вот. А теперь подождите немного: ваш литард скоро явится.

— Но…

— Ауф видерзеен! О’ревуар! Сапх-есс и сапх! — прочирикал он и, помахав крылом, вошел в часы в форме гнезда. Машина немедленно поднялась и исчезла из вида.

Я снова остался в коридоре один, но ненадолго. Вначале послышался звук, напоминающий шелест, дыхание слабого ветра или шум моря в пустой раковине, вскоре он перешел во все усиливающиеся удары крыльев и свист рассекаемого воздуха. Это ко мне направлялся мой литард!

Слева от меня коридор уходил в мягкую серебряную даль, как и прежде; а справа — вдали — в воздухе заплясала цветная пылинка. Она двигалась где-то между сияющим потолком и полом коридора, вдоль ряда машин времени. Пылинка быстро увеличивалась, превратившись в крылатое существо с вытянутой головой и шеей. Когда я почувствовал движение воздуха у моего лица, дракон — в этот момент я это существо иначе и назвать не мог — подлетел ко мне, величественно размахивая огромными крыльями. Мгновение спустя он уже приземлился прямо передо мной — живой представитель древнейших мифологий Земли. Он напоминал зелено-золотого дракона с ковров Тунг-гата. Такое чудовище вполне могло резвиться в Садах Рака! Он стоял передо мной, Тираннозаурус Рекс, с кожистыми крыльями и змеиной шеей, летучий дракон с затерянных во времени Азиатских долин, но увеличенный во много раз, с зеленой, отсвечивающей золотом чешуей. Там, где его гибкая шея переходила в могучее тело, возвышалось седло из кованого серебра, укрепленное с помощью кожаного черного ремня, с перекинутыми через луку поводьями плетеного золота!

Массивная голова ящера возвышалась надо мной. Несколько минут огромные глаза рассматривали меня с нескрываемым любопытством, затем огромные задние ноги согнулись, образовав две ступеньки. С глухим грудным голосом существо объявило:

— Титус Кроу, Тиания ждет вас.

Лепечущий ящер!.. Литард! Почему же его так назвали? Я рассмеялся. Но в моем смехе не было злобы, и как будто прочитав мои мысли, огромное чудовище стоящее передо мной тоже расхохоталось, вскидывая голову на чешуйчатой шее так, что та ударялась в потолок, и я даже подумал, что крыша может обрушиться на нас.

Когда чудовище успокоилось, я приблизился к нему и коснулся его гигантской голове, с изумлением глядя в огромные черные глаза. Еще мгновение мы изучали друг друга, человек и дракон, и затем литард снова повторил:

— Тиания ждет…

— Я знаю, знаю! — Как ликовало мое сердце! — Она ждет меня. — Затем, чувствуя, как все во мне кружится и кипит, словно от внезапного опьянения, я отбросил прочь все другие мысли, кроме дум о богине. Вскочив на колено моего «коня» и затем по зубчатой спине добравшись до седла, я закричал: — Вперед, мой чешуйчатый друг!

Большая голова повернулась ко мне и литард укоризненно посмотрела на меня.

— Твоего друга зовут Отх-Нетх.

— Браво, Отх-Нетх! — Я похлопал по огромной шее. — А теперь неси меня к своей хозяйке.

И тут гора плоти развернула свои огромные крылья. Мы поднялись с необыкновенной легкостью, словно перышко. Я крепко вцепился в поводья, а внизу подо мной стремительно замелькали различные машины времени…

Коридор спящих часов тянулся все дальше и дальше, но вскоре Отх-Нетх свернул в боковое ответвление лабиринта «часов», отходящее под прямым углом от серебристого коридора и поднимавшееся под углом градусов в тридцать. Этот коридор вывел нас на поверхность. Я бодрствовал, когда летел в «часах» — или точнее, когда они несли меня — над полями, воздушными дорогами и городами сказочной Элизии. Это же фантастическое зрелище развертывалось передо мной и теперь. Где-то позади остались синие горы, в сердце которых находилось хранилище «часов», а перед нами раскинулся фантастический мир — словно воплощенные грезы курильщиков опиума! Благовонный ветер развевал мои волосы и поднимал душу до высот, на которых она не часто бывала прежде, если бывала вообще.

Внезапная мысль пронзила меня. Я поднялся в седле, чтобы дотянуться до чешуйчатой шеи моего коня, и закричал в маленькое ухо Отх-Нетха:

— Отх-Нетх, боюсь, что у меня вряд ли подходящий вид, чтобы предстать перед Тианией!

Мои волосы свисали длинными, неопрятными прядями; борода росла беспорядочно и неровно; нагое тело, хотя и загорело под лучами нескольких звезд, было совсем не таким чистым, как бы мне хотелось. Отх-Нетх слегка повернул голову и оглядел меня большим глазом.

— Вы хотите искупаться? — Он сморщил ноздри. — От вас пахнет?

— Да, я думаю, что от меня пахнет довольно… сильно. Я предпочел бы искупаться, — отвечал я ему, несколько смущенный его тонким нюхом и предельной искренностью. — И хорошо бы еще одежду…

Но теперь дракона, казалось, одолевали сомнения. Взмахи его крыльев стали прерывистыми, затем полностью прекратились — когда он их сложил и полетел вперед в захватывающем дыхание пике.

— Вы хотите искупаться… сейчас? — спросил он. — До того, как мы попадем в дом Тиании?

— Да, до того, как мы попадем в дом Тиании.

— Есть только один… бассейн… для литардов. Если вы будете купаться, я тоже искупаюсь. Потом… я принесу вам подходящее платье.

— Это было бы очень хорошо, — отвечал я ему, задумавшись, что же это за бассейн для литардов, но не захотел показаться невеждой.

— Хорошо! — Казалось, он почувствовал большое облегчение. Дракон выставил одно крыло против ветра, поднял высоко голову и, таким образом, прервал пике, устремившись вверх по большой спирали, пока не пронзил белые облака. Затем он повернул голову ко мне и спросил:

— Вы боитесь… высоты?

— Нет, я крепко держусь в седле.

— И вы любите… скорость?

Меня захватила идея промчаться на быстром драконе по небу неизвестного мира.

— Да!

Литард помигал своими большими глазами.

— Тиания тоже любит летать… быстро!

И тут его крылья вытянулись в стороны и чуть отогнулись назад, одновременно удвоив частоту взмахов. В следующее мгновение тепловой поток поднял нас и закружил все быстрее и быстрее в завораживающем, щекочущем нервы движении, которое хотелось бы продолжать вечно!

Однако полет был недолгим. Мы пулей устремились вниз, сквозь облака, между высокими шпилями розового города, затем еще ниже — к далекому блестящему голубому пятну среди зеленых полей. Пятно оказалось озером — бассейном для литардов.

Юные драконы плескались на мелководье под бдительным оком бородавчатых матрон, в то время как более взрослые существа — с прижатыми к телу крыльями — носились во всех направлениях по воде и под водой, почти как пингвины на Земле. Временами они выскакивали из воды посередине озера, и замирали на мгновение в воздухе среди мириадов сверкающих брызг, затем расправляли крылья, чтобы подняться повыше, и вновь бросались в прохладную воду. Ведь это был бассейн для литардов, место спортивных состязаний драконов!

Мы опустились на мелководье; Отх-Нетх распрямил длинные задние ноги, расправил крылья по поверхности воды. Все юные литарды попятились и замерли, глядя на нас широко открытыми глазами-блюдцами, а самые юные казались несколько испуганными. В одно мгновение вся бурная жизнь бассейна замерла — взгляды всех литардов были прикованы к нам. Только матроны благовоспитанно отвернулись, увидев мою наготу.

— Что случилось? — спросил я Отх-Нетха. — Разве…

— Очень редко, господа купаются… в бассейне литардов, — ответил мой «конь».

— Значит, это запрещено? — Я вовсе не хотел нарушать обычаи прекрасной Элизии.

— Не запрещено, но…

— Вы имеете в виду, хозяевам не понравится это?

— Не хозяевам… литардам!

— Но почему же вы не сказали мне, что это…

— Для вас, сделают исключение, — прервал он меня.

Затем он поднял голову и оглушающе — так, чтобы слышали все в бассейне — объяснил причину моего присутствия здесь. Из всей его речи я понял только имя — «Тиания»… И не успело еще затихнуть эхо его громового голоса, как игры в воде возобновились, и некоторые из «детишек» осмелились даже облить меня с головы до ног, когда я соскользнул с седла в голубую хрустальную воду.

Один юный шутник, почти такого же, как и я роста, покрытый мягкой бархатистой кожей цвета мрамора, устремился за мной, когда я поплыл рассекая водную гладь. С легкостью догнав меня, малыш ехидно покосился в мою сторону, затем поднырнул под меня и резко всплыл, так что я оказался перекинутым через его шею, как полотенце. Высоко в воздухе он стряхнул меня — и я с шумом плюхнулся в воду. Когда, возмущенный, я вынырнул на поверхность, то увидел, как вопящий проказник получает трепку от крупной пятнистой матроны. Мой гнев сразу улетучился.

— Нет, нет! — Замахал я руками. — Он просто забавлялся.

Отх-Нетх, который плыл подобно пышно раскрашенному лох-несскому чудовищу, громко перевел мои слова. Из средины озера раздались ответные возгласы взрослых литардов.

— Они одобряют вас… Титус Кроу! — сообщил мне Отх-Нетх. — Вы купайтесь. Я отправлюсь… за одеждой.

И без лишних слов он нырнул вглубь и через мгновение выскользнул на поверхность в захватывающем дух фонтане струй. Его огромные крылья раскрылись в воздухе, и он полетел, вначале поднимаясь медленно, как бы раздумывая, затем более уверенно, и наконец исчез в облаках.

Я остался один, полагаясь на милость странных литардов. Впрочем, я никогда не мог себе представить, насколько чудесно купаться в обществе драконов! Как только Отх-Нетх удалился, парочка юных созданий вытащила меня из воды и перенесла к месту, где плескалось множество взрослых самцов и самок. Я выполнял роль мяча в их игре, но прикосновения литардов были настолько деликатны, что я не получил ни единого синяка.

Затем, устав перебрасывать меня друг другу, они образовали плавучий мост из выгнутых шей, по которому я бежал, в то время как один из них брызгался, стараясь свалить меня с очередной чешуйчатой опоры. Соскользнув наконец в воду, я нырнул и довольно долго сидел на дне, рассматривая красочные россыпи пресноводных устриц с огромными черными жемчужинами. Когда двигаясь плавной спиралью я поднялся на поверхность, двое молодых литардов устремились ко мне. Они по очереди гудели, очевидно задавая вопросы, но я только качал головой и разводил руками. Какая жалость, что не все литарды, подобно Отх-Нетху, говорят по-английски.

Наконец, один из моих собеседников перешел на язык жестов. Он сунул голову в воду и тут же поднял ее, выпучив глаза и вывалив трепещущий язык. Затем он повторил сценку, на этот раз изображая явное удовольствие от погружения. Я понял, что он спрашивал меня, испытываю ли я трудности, когда долго нахожусь под водой. В ответ я медленно опустился в хрустальную глубину и пощекотал чешуйчатые ноги, призывая новых друзей присоединиться ко мне. Таким было одно из преимуществ новой системы дыхания: легкие требовались мне только для разговора, а кто захочет болтать под водой?

Молодые литарды, похоже, задали мне свой вопрос не только из чистого любопытства: они устремились к центру озера, приглашая меня последовать их примеру. Работая мощными задними ногами, они развили феноменальную скорость — и я безнадежно отстал. Мои спутники обратили на это внимание. Один из них вернулся и, подхватив меня передними лапами, без малейших усилий понес вперед, догнав своих товарищей. Мы опускались все глубже и глубже — на глубины, о которых я и не подозревал. Затем мы проплыли через подводные ворота, сиявшие перламутровым светом. Источником его были сотни мелких ракообразных, образовавших светящиеся облака, которые раздвинулись словно шторы, пропуская нас к неведомым тайнам.

Теперь мы плыли по узкому коридору. Вода оставалась по-прежнему теплой, даже становилась еще теплее. Наконец мы оказались в огромной пещере и всплыли на поверхность: колоссальный купол, украшенный блестящими сталактитами, уходил вверх на запредельную высоту. Где-то там висели шары искусственного света, они посылали вниз пятна зеленых и лиловых лучей, сглаживая углы и создавая таинственные подводные тени.

Мы выбрались из воды на широкий — почти в акр — берег, где расположились несколько матрон, задачей которых — как я вскоре понял — было наблюдение за сотнями огромных яиц — потомством драконов! Яйца, уложенные рядами в ямки вдоль всего песчаного берега, имели форму совершенного овала длиной футов девять. Их поверхность покрывали голубые и золотые пятнышки. Под бдительными взглядами матрон мои друзья повели меня по дорожке между рядами яиц. Вскоре мы остановились, и оба дракона присели, восхищаясь парой покрытых золотыми точками овалов. Я понял по их приглушенному, почтительному гудению, что именно они являются родителями будущих дракончиков. Через минуту или две горделивого рассматривания, литарды дали мне понять, что пора уходить. Я наклонился и нежно погладил глянцевитую поверхность яиц, отчасти чтобы убедиться в реальности происходящего. Затем литарды отвели меня — мимо матрон — к воде, мы нырнули и, преодолев тесный туннель, всплыли на поверхность озера.

Увидев на дальнем берегу Отх-Нетха, я попрощался со своими новыми друзьями и устремился к моему провожатому. Нежась на солнышке, я рассказал литарду, что видел в пещере под озером.

— Вас удостоили большой чести, — отвечал он. — Пещера Надежды… только для литардов!

— Пещера Надежды?

— Да. Не много яиц теперь. Элизия — это не Тхак`р-Ион, не наш родной мир.

— Как же вы очутились здесь?

— Тхак`р-Ион погиб… взорвался, когда нашн солнце стало сверхновой звездой. Старшие Боги пожалели литардов. Привезли сюда. Но Элизия это не Тхак`р-Ион.

Когда я обсох, Отх-Нетх вручил мне пару мягких башмаков, темные шелковые брюки — одежду принца из «Тысячи и одной ночи» — и легкий короткий плащ из какого-то золотистого материала, широкие застежки которого перекрещивались на спине и прикреплялись к поясу брюк. Воротник плаща украшали большие бронзовые вставки с черными кнопками. Отх-Нетх объяснил мне, что это антигравитационные устройства, с помощью которых одетый в плащ человек может управлять своим телом в свободном полете. Затем дракон показал мне подобные вставки — до которых он мог дотянуться передними лапами — на собственной упряжи.

— Все литарды летают с… антигравами. Старшие Боги дали… Когда они перенесли нас с обреченного Тхак`р-Иона. На Тхак`р-Ионе была слабая гравитация. Но вы попробуете свой плащ… позже. А сейчас Тиания ждет.

— Но моя борода… — Я провел по ней рукой. — И эти волосы. Я никогда не был тщеславным, но показаться перед богиней…

— Ах, да… Забыл, — отвечал мой провожатый, вынимая из кармана своей упряжи небольшую баночку крема и серебряный гребень.

Крем оказался замечательным депилятором: мое лицо сразу стало чистым и ровным. Потом я попытался расчесать свои спутанные волосы. Наконец — и до того, как я успел остановить его — Отх-Нетх достал маленький пульверизатор и опрыскал меня слабыми приятными духами.

Вскочив в седло, я все-таки не удержался от замечания:

— А что, всем гостям предписано так пахнуть?

На это Отх-Нетх вскинул голову и одобрительно весело прогудел, но быстро снова стал серьезным.

— Да, вот еще что, — сказал он. — Тиания — не богиня, но… одна из Избранных.

— Избранных?

— Избранных Богами!

Затем, не говоря больше ни слова, литард стукнул по ряду кнопок на своей упряжи и ввинтился в небо, размахивая кожистыми крыльями.

В жизни человека наступает время, когда, независимо от того, каких бы чудес он ни насмотрелся, к нему приходит ощущение того, что все это — сон, и ему пора ущипнуть себя, что бы проснуться. Мне было знакомо это чувство и прежде — при встрече с настолько невероятными чудовищами, что об их материальности не могло идти и речи (хотя, как потом всякий раз выяснялось, эти твари существовали на самом деле!) и еще в ряде случаев, когда я сталкивался с неописуемыми, но реальными чудесами.

Мое путешествие на драконе стало волшебным сном, тем более, что вез он меня туда, куда меня манило всю жизнь. Я сидел на сильном, живом, полном огня «скакуне» — существе, выхваченном прямо из китайских сказок. Такого я не мог вообразить даже в самых буйных своих фантазиях. Но я и в самом деле летел на драконе по небу чужого мира, направляясь в дом Тиании, Избранной Богами, в ее парящий в небе, окруженный садами замок на Элизии!

Внизу, на огромном стеганом лоскутном одеяле полей, словно какой-то ребенок джина раскидал игрушечные хрустальные города, растянул желтые и серебряные ленты дорог, разбросал яркие осколки зеркал, изображающие озера и водоемы. Я рассмеялся от опьяняющего счастья полета, и Отх-Нетх развеселился тоже, радостно гудя и разгоняя клочья полупрозрачных облачков мерными взмахами могучих крыльев.

Затем впереди — в небе — появился остров, самый настоящий остров, массивная грубая скала, висящая в воздушном море. Она выглядела так, словно только что откололась от какого-то титанического утеса, несущегося в космосе — если не обращать внимания на густую траву, деревья и цветы на ее обращенной к небу поверхности, огороженной стеной, увитой ползучими растениями. Там, в саду, среди прудов и фонтанов, в окружении странных лилий, источавших экзотические ароматы, стоял красивый гранитный замок. Далее размещались помещения для животных, примыкавшие к клеверному полю. Там в тени могучих деревьев спало несколько насытившихся драконов. Это и была усадьба Тиании, ее мир, который смотрел вниз на Элизию, словно огромная птица, парящая высоко в небе над полями и городами Земли.

Мы опустились на мощеную булыжником дорожку перед стеной, затем Отх-Нетх одним прыжком через высокие ворота перенес меня в маленький дворик между зданиями. Неожиданно задрожав, я, переполненный эмоциями, чего со мной не случалось даже в юности, спрыгнул со спины Отх-Нетха и замер в ожидании… сам не знаю, чего. Украшенная тонкой резьбой и росписью стеклянная дверь во внутренней гранитной стене была приоткрыта. За ней начиналась анфилада отделанных мозаикой комнат, сводчатых и полупустых. На полу, в очаровательном беспорядке лежали расшитые бисером подушки, которые сияли в свете солнечных лучей, пронизывающих тысячи мельчайших хрустальных стеклышек в частых переплетах огромных окон.

Нетерпеливо фыркнув и дернув головой, Отх-Нетх неловко подтолкнул меня вперед. На оцепеневших, но все еще не подчиняющихся мне ногах, я шагнул через открытую дверь в мозаичные комнаты. Дверь за мной бесшумно закрылась, и хрустальные оконца, еще раз сверкнув, словно бы подернулись туманом. Откуда-то доносилась тихая музыка — колокольчики и щипковые струнные инструменты. Свет в комнатах стал совсем тусклым, затем неожиданно сводчатый потолок заискрился, и — это послужило сигналом стенам — они мгновенно приобрели ослепительную прозрачность хрустального бокала.

Я замер, не смея шевельнуться, чтобы не разрушить своим вторжением хрупкое волшебство. Тем временем, мозаика на стенах сменилась зеркальными поверхностями, и в каждой из них я увидел себя. Как ни глупо это звучит, но я не без удовольствия рассматривал мириады элегантных гигантов. Затем, я вдруг понял, что уже не один — рядом с моим отражением в зеркалах появилось Тиания — тысячи ее отражений — красавица, гибкая, как ивовый прутик, закутанная в сверкающую паутину.

От этого видения можно было ослепнуть, как от взгляда на солнце: красота и совершенство, излучаемые ею, могли навсегда лишить человека зрения! Или обрекли бы несчастного на вечные скитания в поисках этого чуда, без которого жизнь потеряла бы смысл. Тысяча Тианий, но какая из них реальная? Каждую частичку моего тела, моей души — и, думаю, даже моего механического сердца — пронзила боль.

Я протянул руки.

— Тиания, где вы?

— Я рядом, — ответил ее теплый дрожащий голос.

И ее прохладные руки вдруг обняли меня. Я утонул в ее бездонных глазах… Ни один мужчина из плоти и крови не сможет устоять перед такой красотой. Я тут же нагнулся, чтобы поцеловать свою возлюбленную.

Она быстро, но деликатно воспротивилась, приложив к моим губам свои дрожащие пальцы.

— Титус Кроу, вы любите меня?

— Тиания, — казалось слова льются прямо из глубины души, — я любил вас всегда…

И по сей день я не могу вспомнить тот первый поцелуй. В памяти осталось лишь то, что как только мы отпрянули друг от друга, в комнатах снова стало темно, и глаза Тиании засияли во мраке, как драгоценные камни. Затем их огонь исчез за дрожащими ресницами. Еще мгновение мы стояли друг против друга. Казалось, она вот-вот упадет без чувств передо мной. Я подхватил ее — мое сердце ликовало — и Тиания прижалась ко мне со всем неистовством страстной любовницы, а сказочная музыка запела громче, подстраиваясь в ритм биению наших сердец…

Так Тиания стала моей и останется моей навсегда.

Трудно сказать, сколько времени продолжалась эта ночь — солнце никогда не заходит над Элизией, а обычный суточный ритм — так или иначе присущий всем мирам бескрайней вселенной — поддерживают сами жилища. Наш замок — по указаниям хозяйки, конечно — приготовил нам чудесное утро. Хрустальные окна медленно порозовели, словно за ними восходила заря. Пение мелких птичек доносилось из-за увитых плющом стен.

Проснувшись, я почувствовал, что Тиании рядом нет. Я разогнал остатки сладких видений, поднялся с постели, оделся и направился к открытой стеклянной двери. К этому времени в комнатах стало уже совсем светло. Во дворике проворно, даже нервно двигалось некое паукообразное существо, удивительно похожее на человека, но с несколькими дополнительными волосатыми конечностями. В ним странное существо держало целый арсенал щеток и метелок. Оно трудолюбиво скребло, терло и чистило дорожку, и при этом насвистывало мелодию, напомнившую мне шотландские баллады.

Судя по всему, это было живое создание, но я, тем не менее, уловил в нем некоторое сходство с обитателями планеты роботов, где жил Т3РЕ — скорее всего, из-за обилия конечностей. Пока я рассматривал удивительного уборщика, появилось второе точно такое же существо. Оно направилось к стеклянной двери, возле которой стоял я, и замешкалось, смущенно переступая с ноги на ногу, озадаченное тем, что я не уступаю ему дорогу.

Я тоже несколько смутился.

— Извините меня, но не могли бы вы сказать, где Тиания?

Он вопросительно свистнул, щетинки над его глазами задожали от возбуждения. На высокой ноте свист оборвался.

— Тиания? — повторил он певуче. — Купается.

— Купается, вы сказали? А где?

— Пруд литардов, — лаконично ответил паук.

Затем, поколебавшись, он осторожно, но уверенно поднял меня удивительно сильными руками и поставил рядом с собой, убрав с дороги. При этом он нервно фыркнул, еще раз удивленно посмотрел на меня и мелодично засвистел. Очевидно, удовлетворенный своим поступком, паук прошел мимо меня в комнаты, потеряв ко мне какой-либо интерес. Через секунду я услышал, как зашуршали метла и щетки, постепенно затихая в глубинах замка. После этого я больше не обращал внимания на забавных слуг, лишь во время уступал им дорогу, когда они занимались своим делом!

Я стоял на дорожке и с интересом осматривался. Во время нашей долгой «ночи», Тиания рассказала мне, что на Элизии всегда день. У обитателей этого мира в жилищах есть сложные компьютеры, которые по заказу владельцев устраивают утро, вечер или ночь. В зависимости от привычек или обычаев хозяев, тут можно создавать все виды атмосферных чудес, и вместе с неограниченными комбинациями специальных световых эффектов и условий погоды запрограммировать их под любое настроение. Несмотря на разъяснение, вид неподвижно стоящего в зените солнца все-таки поражал меня.

Прикрыв руками глаза от яркого светила, я увидел среди редких облаков пятно, которое быстро увеличивалось, и вскоре превратилось в очертания Отх-Нетха. На спине его восседала Тиания. Ее чудесные волосы развевались на ветру, как знамя, а она сама вытянулась вдоль шеи дракона. Когда они сделали круг высоко над двориком, я услышал ее смех. На моей возлюбленной было платье цвета перламутра с широкой юбкой-колоколом, ниспадавшей до ступней. Открытый корсаж оставлял обнаженными руки и плечи. Широкий серебряный пояс сиял у нее на талии. Когда Отх-Нетх паря завис над двориком, словно огромный ястреб в залитой солнцем вышине, избранница богов встала на его шею и взялась руками за пояс в том месте, где должна была находиться застежка — затем шагнула с шеи литарда в прозрачный воздух!

Она стремительно падала, и ее изумрудные волосы развевались, словно зеленый пламенеющий хвост кометы. Охваченный ужасом, я бросился вперед, подняв вверх руки, и пытаясь поймать ее. В глубине души я считал свой поступок настоящей глупостью, поскольку прекрасно понимал, что падая с такой высоты она наверняка разобьется сама и погубит меня. В последний момент я закрыл глаза, уверенный, что сейчас она сметет меня и размажет по свежевымытым булыжникам дворика. Но вместо этого прозвучал ее прекрасный голос, задающий — весьма обеспокоенным тоном — какой-то вопрос, а еще с высоты донесся шум огромных крыльев. Когда я открыл глаза, Тиания, легко, как перышко, опустилась в мои объятия.

— Титус, что случилось… — Она прикоснулась ладонями к моим вискам. — Ты не болен?

— Нет, — Тут я вспомнил краткую лекцию Отх-Нетха об использовании антигравитаци. Я прижал к себе встревоженную женщину и легонько покачал ее. — Я не болен, но страшно сердит!

— Почему?

Я еще крепче прижал к себе Тианию.

— Я подумал, что ты решила покончить с собой!

— Отх-Нетх наверняка рассказывал тебе об устройствах, которые мы используем, чтобы…

— Да, но я ни разу не видел их в действии. Отх-Нетх не в счет — у него же есть крылья! Я и не подумал об этих устройствах, когда увидел, как ты шагнула в воздух.

— Ты в самом деле испугался за меня?

Я поднял красавицу вверх на вытянутых руках и заглянул в ее сияющие глаза.

— Я ведь только что нашел тебя, и не хочу потерять!

— Ты никогда не потеряешь меня, Титус, — быстро и возбужденно ответила она. — Мы теперь единое целое, и ничто не может нас разделить. Пока я купалась, Отх-Нетх летал в холодные земли и встречался с Ктханидом. Великий шлет нам свое благословение и приглашает посетить его, когда ты ознакомитесь с Элизией. Ктханид был первым, кто рассказал мне о тебе. Действительно именно он…

— Обещал меня тебе? — улыбаясь закончил я ее фразу.

Она изумленно уставилась на меня.

— Откуда ты это знаешь?

— Я многое знаю, — решил я поддразнить ее. — Пусть я простой землянин…

Она рассмеялась и поцеловала меня. Наконец я опустил свою возлюбленную на землю.

— Нет, Титус, ты не простой землянин! — лукаво сказала она. — Но все-таки всего ты не знаешь!

Я спросил, что она имела в виду, но Тиания покачала головой.

— Не сейчас! Я расскажу тебе много интересного, только позже. А в этот… вечер, — она тщательно и точно выговорила непривычное слово — в самом деле, какие уж вечера в мире полуденного солнца! — я жду гостей: мои друзья хотят познакомиться с тобой. Потом мы вместе поужинаем… А до этого я должна показать тебе, как пользоваться летающим плащом, и поговорить с компьютером, чтобы… вечер прошел как надо, и еще … Ужасно много дел! — и она выразительно пожала плечами. — Но вначале тебе надо научиться летать!

Тиания показала, что я должен скрестить руки на груди, на манер египетской мумии в саркофаге, чтобы добраться до заветных кнопок в бронзовых вставках. Затем она объяснила, какие кнопки и комбинации кнопок нужно нажимать, чтобы двигаться по прямой в различных направлениях и выполнять сложные маневры, которые входят в искусство полета. Наслаждаясь своими новыми возможностями, я быстро усваивал все приемы, и под конец Тиания решила, что я уже вполне готов для полета за край парящего в небесах острова. Я помчался как стрела, обгоняя ее, и пока мы кувыркались в небе, словно гигантские летучие мыши в фантастической игре в пятнашки, Отх-Нетх поощрял нас одобрительными криками.

Затем, когда я резко повернулся, чтобы промчаться под островом, я услышал предупредительный крик Тиании и замедлил полет, пока она не догнала меня.

— Осторожнее, Титус! Посмотрите сюда.

Она перевернулась на бок и показала мне не меньше дюжины больших бронзовых дисков, прикрепленных к основанию скалы. Центр каждого диска напоминал черный зрачок, из середины него тянулся в сторону земли тонкий луч белого света. Он вскоре таял в дали, но в непосредственной близости от диска казался лезвием сверкающего стилета.

— Антигравитационная энергия, которую испускают эти диски, настолько сильна, что способна расплющить любой предмет, попавший в зону ее действия, — объяснила мне Тиания позже, когда мы отдыхали возле фонтана. — Это мгновенная смерть. — Она отпила вина со льдом из крошечного бокала. — Эти машины чудовищно мощны: подумай только, они держат весь мой остров в воздухе, словно перышко.

Затем, ближе к «вечеру», Тиания отвела меня в центр лабиринта своих комнат и показала компьютер, управляющий жизнью ее замка. Его конструкция была мне совершенно незнакома. Он отличался от всего, что я видел до сих пор и напоминал большой микрофон. Тиания уселась перед ним и произнесла несколько команд, а потом объяснила, что на самом деле ей нет надобности говорить вслух (она просто хотела, чтобы я услышал, какой именно вечерний прием она имела в виду), ее приказы были бы поняты и выполнены, если бы она просто сидела и обдумывала их. Машина повинуется приказаниям независимо от того, какое создание их отдает, потому что для телепатии не существует различия между расами, верованиями или видами.

Вечер намечался экзотический. И его не так просто описать. Настоящая сказка! Тиания хотела чтобы две луны, золотая и серебряная, сверкали в ночном небе, и легкий ветерок принес вечернюю прохладу. Крупные — размером с человеческий кулак — звезды в этот вечер засияют на небосклоне, а метеориты заменят огни фейерверка. Будет звучать тихая музыка — самые прекрасные мелодии с сотен миров… А еще будут танцы и пение, вкусная еда и восхитительные напитки — и так до самого «утра», которое обещало быть таким же фантастическим.

Когда Тиания наконец закончила, то поднялась с места возле программирующего устройства, и я взял ее за руки.

— Значит, мы будем веселиться всю ночь? — спросил я улыбаясь.

— Да, — весело ответила она, затем, заметив выражение моих глаз, вспыхнула. — Но когда наши друзья разойдутся, у нас будет еще одна ночь, такая длинная, как нам только захочется. Но ты, наверное…

Искупавшись в бассейне замка, нарядные и отдохнувшие, мы направились к воротам, чтобы встретить прибывающих гостей. Это зрелище показалось мне куда фантастичнее, чем задуманный вечер и предстоящее утро вместе взятые. Первыми прибыли представители птичьей расы лингвистов, дчичисов, один из которых, Эсч, первым приветствовал меня в Элизии. Затем явилась миниатюрная пара, издали показавшаяся мне просто двумя ребятишками. Они парили среди облаков без всякой посторонней помощи, и их обнаженные тела казались полупрозрачными. И только когда они опустились рядом с нами, я разглядел шелковистые, переливающиеся всеми цветами радуги, крылья, прежде чем удивительные человечки сложили их на спине. Больше всего эти существа напоминали мне насекомых — каких-нибудьбабочек или стрекоз. Они так мило улыбнулись и вспыхнули, когда Тиания тепло приветствовала их, представив меня так, что я даже растрогался.

Следующий гость поразил меня неправдоподобным ростом. Он был похож на человека, закутанного с ног до головы в плащ, правда, ткань этого плаща выглядела своеобразно — больше всего она напоминала огненную сеть. Этот гость, как объяснила Тиания, поднялся к нам используя свой талант левитации. Звали его Ардатха Элл, «колдун» с захваченной демонами Пу-Тха, который добрался до Элизии. Он приветствовал нас глубоким певучим голосом, но при этом — могу поклясться — ни разу не разомкнул своих бледных губ. Тем не менее это не была телепатическая речь в том смысле, как я понимаю телепатию…

И так они появлялись, существа и создания самых фантастических миров, которые человеку могут только присниться. Их объединяла любовь к этой женщине, девушке, богине, сердце которой принадлежало мне. Гостей собралось сотни две, или чуть больше, но никто из них не принадлежал к Старшим Богам: это были Избранные Богами. Многие из них — подобно Тиании — напоминали людей, но только внешне. Прекрасные существа с изящными телами и неземными лицами создавали вокруг себя такую ауру чистейшей любви, которая превосходила саму гуманность.

Эту ночь, саму вечеринку, все чудеса и тайны я даже не пытаюсь описать. Достаточно сказать, что всех гостей — несмотря на их различные, сильно отличающиеся формы и виды, на то, что лишь немногие говорили на понятных мне языках, объединяла атмосфера радости и дружбы. В течение всей долгой ночи она становилась все сильнее, захватив и меня — подобно тому, как бывало в обществе моих немногих друзей на Земле. Здесь не было места страху или ненависти. Здесь царили только радость и любовь!

Но вот ночь, какая бы длинная она ни была, подошла к концу. Время пролетело незаметно, и самое прекрасное утро превратилось в день. Мы проводили наших гостей. Я жалел, что они покинули нас, но лишь до тех пор, пока Тиания не устроила еще одну ночь для нас, в сравнении с которой вся красота и чудеса предыдущей поблекли…

Очень скоро пришло время, когда, почувствовав мое беспокойство, Тиания увлекла меня из своего замка в небо — посмотреть на Элизию. То малое, что я знал о доме Старших Богов, оказалось незначительной частичкой удивительного целого. По словам Тиании, если бы я жил тысячу лет, я все это время посвятил бы бесконечным странствиям по Элизии, то и тогда я не увидел бы и половины ее чудес.

Действительно наши путешествия заняли немало времени. Мы часто останавливались в домах, замках, гнездах (а один раз даже в улье) у друзей Тиании. Иногда мы возвращались в небесный замок. Порой мы ездили на Отх-Нетхе, в те места и к тем людям, которых дракон особенно хотел посетить. И несмотря на нескончаемые чудеса, на невероятный размах и красоту этого мира, где-то в уголке моей души постоянно саднило, как заноза, чувство опустошенности. И надо сказать, я не был уверен… я не знал, что это за странное ощущение.

Как можно переживать опустошенность в Элизии, где воплотились все мечты человека, а страхи рассеяны в атмосфере благополучия, излучаемого самими Старшими Богами? И тем не менее во мне постоянно жило беспокойство, ощущение того, что я забыл сделать что-то очень важное. И точно так, как забытое слово часами вертится на языке, так и этот огонек тревоги тлел где-то в уголке моего разума, бесследно исчезая, как только я пытался сосредоточиться на нем.

Хотя, пожалуй, не опустошенность… Может быть, вина?.. Но перед кем я мог провиниться?.. Разве не сами Старшие Боги нашли меня достойным? Разве не Ктханид, Высшее Существо, обитающее в зале хрусталя и жемчуга, удостоил благословением Тианию и ее землянина? Нет, тут было что-то другое. Что, в самом деле, тяготило меня? Может быть я и знал это, но не желал признать, откуда появились ощущения вины и опустошенности…

Однако это уводит нас в сторону. Я познакомился с Элизией и постараюсь, пусть даже не вполне подходящими словами, описать некоторые из чудес этого мира.

Вот например обширный воздушный город дчичисов, скопление украшенных шпилями утесов из застывшей лавы, пронизанных туннелями, стены которых обтянуты тончайшей материей. Отчасти это напоминает большие птичьи базары Северного моря, но все же не следует путать их: этот город-остров плавает в небе на высоте многих миль над Элизией, удерживаемый огромными антигравитационными дисками. Гнезда в нем не менее комфортабельны, чем комнаты в замке Тиании, а его обитатели, соплеменники Эсча, цивилизованнее и умнее, чем любая земная раса в прошлом или будущем. Птенцы дчичи, еще находясь в скорлупе в прекрасно оборудованном инкубаторе, начинают изучение наук и искусств. Особенно легко даются им языки, лингвистика и другие способы общения — десятков рас и цивилизаций постоянно расширяющейся вселенной. Взрослые дчичисы — бесстрашные путешественники…

Я видел — и был несказанно поражен этим зрелищем — Тысячи Запечатанных Дверей Н`хлатхи — стоногих существ, чей сон длится уже пять тысяч лет и еще долго не прервется. Огромные круглые глыбы прекрасно расписанного базальта, расположенные вдоль подножия Пурпурных Гор в долине Снов поразили мое воображение. Имея тридцать футов в диаметре, они были укреплены массивными полосами белого металла, на который не действует даже самая едкая жидкость. Это двери в норы Н`хлатхи, которые будут спать, пока крупные бледные маки снова не расцветут на склонах Пурпурных Гор. Только тогда таинственные создания выползут из глубоких пещер и насладятся своей единственной пищей — семенами гигантского мака, который цветет раз в десять тысяч лет и, подобно самим Н`хлатхи, тоже погружается в спячку. Никто в Элизии, кроме Старших Богов, не помнит как выглядят эти таинственные существа, потому что история их никогда не была написана и языка их никто не помнит. Даже дчичисы, величайшие лингвисты и каллиграфы, которые регулярно собираются в долине Снов, чтобы поразмышлять над надписями на тысяче запечатанных дверей, не в состоянии раскрыть их тайны.

В окруженных горами Садах Нимарраха Тиания познакомила меня с Деревом. К тому времени я больше не задавал ей вопросов об обитателях Элизии, так же как и о других делах. Это не значит, что я полностью удовлетворил свое любопытство. Мне казалось, что проще ждать и смотреть.

Дерево было очень близким другом Тиании. Моя возлюбленная играла в его ветвях в детстве, когда Дерево стояло в западной части Садов Нимарраха, и часто навещала во время его медленного перемещения на восток. Теперь Дерево стояло в самом центре Садов, изумрудный гигант десяти сотен футов высотой. По форме оно напоминало классический бокал для бренди, с прекрасными — длиной в ярд — листьями ярко-зеленого цвета и похожими на ползучие растения усиками, свисающими фестонами под листьями, с морщинистыми коричневыми ветвями толщиной в фут. Ствол этого титана имел в поперечнике целых сто пятьдесят футов. Великое Дерево. Спокойное, молчаливое и разумное!

Когда мы с Тианией, шагая босиком по высокой траве, приблизились к нему, держась за руки, внешние ветки вздохнули и нагнулись вниз — мягкие, шерстистые края листьев коснулись нас. Вопрос был задан — передан от одного живого мыслящего существа к другому, но я не знал, как ответить на него, и обернулся к Тиании в поисках поддержки.

— Это я! — закричала она, отвечая на вопрос Дерева, и бросилась вперед в тень массивных ветвей, под неожиданно задвигавшимися усиками. Прижавшись к грубой коре, она раскинула руки, как будто старалась обнять Дерево. — Это я — Тиания!

Может ли человек ревновать к дереву? Нет, даже если дерево так величественно, как это. Тиания повернулась и взяла меня за руку, потом она заговорила, но обращалась не ко мне:

— Это Титус, мой землянин.

Дерево снова вздохнуло, и усики, словно тонкие змеи, погладили Тианию, затем обернулись вокруг ее талии. Я так внимательно наблюдал за происходящим, что не заметил, как другие усики обхватили меня. Вскрикнув, я вырвался из неожиданных объятий, и листья над моей головой свернулись, отодвинулись к стволу.

— Нет, нет, Титус. Не следует так делать, — зашептала Тиания. — Дерево любит меня, оно любит все живое в Элизии. Оно полюбит и тебя, только не пугай его!

Пугать его? Я посмотрел наверх в тусклую далекую зелень. Под единственным деревом я стоял как бы в зеленом сердце леса!

— Не пугать его? — Формулировка просьбы очень позабавила меня.

— Конечно. Оно очень застенчиво.

— Я не хочу обидеть его или показаться невежливым, но…

— Тогда ты должен думать о нем, как о личности; как об Отх-Нетхе или Эсче, а не как о растении. Оно — Дерево, и достойно всяческого уважения!

Да, несомненно, Тиания права. Оно было прекрасным, но я вырвался из его усиков, с чувством, близким к отвращению, а теперь испытывал вину… Что же неладно со мной? Я мог успешно ментально управлять машиной — «часами»; почувствовать товарища в роботе — Т3РЕ; смеяться и плавать вместе с драконами и лететь на одном из них по чужим небесам. И вот теперь, эта живая, мыслящая личность испугала меня.

Я потянулся, чтобы погладить край листа, неуверенно свернувшийся над моей головой, и мысленно произнес:

«Вы очень, очень красивы, и если вы любите Тианию, то любите и меня, потому что мы — одно целое».

Послышался слабый вздох, который перерос в тихий шелест ветвей. Дерево опустило вниз свои руки-усики, и подняло нас к своей вершине, раскачивая, как веретена на нитках, и передавая от ветки к ветке все выше и выше на фантастическую высоту. От этого подъема захватывало дух, но еще больше — от сознания, что теперь аура симпатий Дерева распространяется и на меня.

А вот знало ли Дерево о том, насколько оно прекрасно? Но даже если и нет, все равно красота изливалась из души титана, охватывая все, и сам воздух дрожал в бесконечном восторге. И в центре всего этого чуда Тиания и я с головокружительной скоростью поднимались к самым верхним ветвям, чтобы слушать песни Дерева о любви, радости и красоте.

Глядя сквозь верхние ветви и листья, раскачиваясь почти в четверти мили над землей Элизии, я увидел широкую, словно проведенную по линейке, серую полосу, уходящую к западу на много миль. Эта полоса — тропа — прямая, как полет стрелы, упиралась в основание Дерева. После того, как песня Дерева затихла, закончившись вздохом, я вдруг понял, что означала странная гряда сухой песчаной почвы: это был путь, который проделало Дерево.

— Да, — подтвердила мою догадку Тиания, — ты прав. Дерево слегка наклоняется к востоку и направляет свои новые корни в эту сторону. Со стороны запада, где земля уже истощена, старые корни отмирают. И таким образом Дерево очень медленно поворачивается, двигаясь вперед. Когда новые корни оказываются с западной стороны, они, в свою очередь стареют и отмирают. И поэтому Дерево наклонено к востоку, поворачивается и двигается, двигается и поворачивается, хотя и очень медленно. Дерево называет это своим танцем. Огромные размеры требуют и много пищи. Земля, из которой Дерево получает питание, по мере его продвижения, становится мертвой и сухой. Дерево очень сожалеет об этом в редкие часы одиночества. А когда его навещают, оно радуется.

Тиания умолкла, и, увидев в ее глазах слезы, я поднял на руки свою возлюбленную.

— Тиания, почему ты плачешь?

— Дерево сказало мне, что в твоем сердце гнездится печаль. Я знала, что этим кончится, но не думала, что так скоро.

— Печаль в моем сердце? — Я удивленно пожал плечами. — Ты не думала, что это наступит так скоро? Я не понимаю, Тиания. Что ты имеешь в виду?

Женщина обняла меня и зарыдала на моем плече.

— Ты пока еще ничего не знаешь, мой любимый. Ты еще не понял, но Ктханид говорил, что так может случиться. Ты слишком долго искал свою родину и ты по-прежнему…

— Нет! — Моему негодованию не было предела.

Она отпрянула от меня и встала во весь рост на голой ветке высоко над Садами Нимарраха. Ее руки скользнули к поясу.

— Нельзя делать больно… Дерево…

И, заливаясь слезами, Тиания оттолкнулась от меня и упала сквозь листья вниз.

— Тиания!

Разозлившись (я ведь чувствовал, что она права) и по-прежнему не понимая, или не желая понимать в чем дело, я поднялся, чтобы прыгнуть за ней. Дерево немедленно раскинуло движущиеся усики вокруг меня, крепко удерживая на месте. Я почувствовал послание Дерева, наполненное любовью, и великая печаль охватила меня.

«Я люблю вас, — телепатически обратилось ко мне Дерево, — и я люблю Тианию. Она любит вас, и вы?..»

— Всей душой! И мое чувство никогда не иссякнет, но она права… Я должен покинуть этот рай!

И я снова опустился на широкую ветвь. Дерево ласкало меня мягкими прикосновениями огромных листьев, и пело песни такие же печальные, как моя потревоженная душа, которую не могли успокоить все радости Элизии…

Вскоре мы отправились к Ктханиду, одному из Старших Богов, покровителю Тиании. Его дворец из хрусталя и перламутра находился среди ледников, в тех краях, где солнце стоит низко, словно собирается опуститься за горизонт и исчезнуть. Закутавшись в меха и одев теплую обувь, мы отправились на серебряном корабле с антигравитационными двигателями, изогнутые хрустальные экраны которого защищали нас от лютого холода.

Мы подлетали к резиденции Ктханида со стороны океана, по голубым просторам которого величественно и спокойно плыли айсберги. Оттуда Тиания показала мне сияющий в лучах холодного солнца необъятный, вечный ледник, в средине которого находился дворец Ктханида.

Это было уединенное — как и у всех остальных Старших Богов — место обитания, где Ктханид мог размышлять и заниматься своими делами. Ни одно смертное существо не смело нарушить его покой.

— Я спрошу его, — сказала мне Тиания, когда мы влетели в расселину, ведущую ко входу покрытого льдом дворца, — нельзя ли мне отправиться с тобой на твою Землю. Возможно, что…

Я решительно прервал ее:

— Даже если он согласится, я не возьму тебя с собой. В пустоте пространства и времени обитают твари, с которыми вам не следует встречаться лицом к лицу. Ты и так слишком часто рисковала ради меня.

Когда мы вышли из летательной машины возле величественной ледяной лестницы, Тиания затопала, и я подумал, что виноват тут не только холод, который мы почувствовали, несмотря на меха.

— Я так быстро надоела тебе, Титус Кроу?

— Глупышка, — рассердился я. — Если ты еще хоть раз скажешь, что надоела мне, я не посмотрю, что здесь дворец твоего покровителя, и просто отшлепаю тебя! Разве я…

Но она стала плакать, и если какое-то зрелище могло разорвать мое сердце, так это грустящая Тиания. Успокаивая ее, я плотнее завернул ее в меха и понес вниз по ледяной лестнице. Стены расселины над нами сомкнулись прекрасной ледяной аркой, которая выглядела, как нёбо разинутой пасти гигантского существа.

Наконец мы добрались до подножия лестницы, и перед нами открылась полированная поверхность глубокого ущелья. Ледяной туннель с гранитным полом, сглаженным столетиями уходил к сердцу ледника. Теплый ветерок нес нам навстречу странные экзотические запахи, неизвестные мне прежде. От его порыва задремавшая в моих руках Тиания проснулась и поцеловала меня. Я понял, что обида прошла, и осторожно поставил девушку на пол. Потом я обнял ее за талию, и мы продолжили путь.

Воздух становился все теплее. Мы скинули обременявшие нас теплые вещи и пошли дальше в обычном для Элизии платье. Я хотел было полететь, но Тиания остановила меня, сказав, что смертным подобает смирение в присутствии Богов.

Мы прошли еще примерно милю, и вот тусклый синий свет стал ярче, словно мы добрались до его источника, скрытого за полупрозрачными ледяными стенами. Потом эти стены стали гранитными, и наконец мы оказались перед перегораживающим туннель занавесом из хрустальных шариков и жемчужин, нанизанных на золотые нити. Этих нитей было такое множество, что занавес казался очень плотным, но даже дуновение ветерка со стороны скрытых от нас дворцовых помещений заставляло его колыхаться — так тонка была каждая драгоценная нить.

— Тронный зал Ктханида, мудрость которого известна среди Старших Богов! — тихо проговорила Тиания.

Она раздвинула занавес и, придерживая его открытым, поманила меня рукой. Я скользнул внутрь… и увидел зал из моих снов!

Тот самый зал из хрусталя и жемчуга, внутреннее святилище, где Великое Существо обдумывало Великие Мысли на троне в занавешенном алькове! Именно здесь, возле страдающей испуганной девушки — женщины — богини — стоял я во сне, а она, не замечая моего ментального присутствия, стремилась спасти меня, вырвать из пасти черной дыры. Но если это был сон — или скорее видение, навеянное нашим стремлением друг к другу, телепатической связью между мной и Тианией; связью соединившей нас через бездны времени и пространства — то сейчас все стало реальностью! От этих фантастических парадоксов моя голова пошла кругом.

С пересохшим от волнения горлом я рассматривал все вокруг. Я узнал огромный зал, с его странными углами и пропорциями, высокий сводчатый потолок, покрытый шестиугольными плитами пол, резные колонны, поддерживающие высокие балконы, которые терялись на фоне розового кварца стен. Повсюду были белый, розовый, красный оттенки разноцветного хрусталя. Огромный диван, возле которого на розовой подушке возлежал огромный, молочного цвета, хрустальный шар — все выглядело точно так же, как в моем сне.

Впрочем, не совсем. Я заметил несколько отличий. Во-первых, в стенах со всех сторон на одинаковых расстояниях были входы в туннели, прикрытые точно такими же занавесами, как и тот, что тихо шелестел у нас за спиной. Куда ведут все эти коридоры я, естественно, не знал и решил зря не ломать голову над неразрешимой загадкой. А во-вторых… я обратил на это внимание только оказавшись в центре зала, у огромной шелковой подушки. От нее шел широкий блестящий — словно из алмазной пыли — след. Он протянулся к занавешенному алькову, где восседало Высшее Существо.

Сияющая бриллиантовая дорожка имела ширину не менее пятидесяти футов. Глядя на нее, я испытывал странную неловкость. Она напоминала…

— Иногда Ктханид пользуется видящим устройством, — объяснила мне Тиания, заметив, что я обратил внимание на сверкающий след.

И я понял тогда, что не ошибся: эта сияющая дорожка между шелковой подушкой и занавешенным альковом была ничем иным, как следом Высшего Существа, подобным той слизистой дорожке, которую оставляет после себя ползущая улитка. И тогда мне стало вдвойне неловко.

Внезапное осознание величественной реальности происходящего, того что я на самом деле стою в присутствии существа странного и непостижимо могущественного — пришло ко мне, когда занавеси огромного алькова слегка шевельнулись от какого-то скрытого движения. Ктханид телепатически обратился к Тиании, но я тоже слышал его «голос»:

«Ну вот, дитя, все получилось, как я и говорил: ты на время расстанешься со своим землянином. Но я заглянул в будущее и увидел: существует вероятность его возвращения. Но ты не появилась ни в одном из возможных вариантов ближайшего будущего этого человека, а, значит, не должна сопровождать его, а станешь ждать его возвращения на Элизии».

— Но почему же мне нельзя отправиться с ним, Ктханид? — воскликнула Тиания. — Вы, наверное, видели не все варианты будущего. А может быть, если он еще на какое-то время останется на Элизии, все изменится, и тогда…

«Я не видел всех вариантов будущего, нет, потому что это невозможно, ты сама об этом хорошо знаешь, Тиания. Спорить бесполезно, дитя. Титус Кроу не может оставаться дольше. Он скоро отправится на Землю. Сейчас его машину готовят к обратному путешествию. Я велел снабдить ее оружием, имея которое он не будет так опасаться приспешников Зла, хотя, конечно, они все равно попытаются сбить его с дороги. Даже располагая оружием, он не может рассчитывать на легкое путешествие… Когда машина будет готова, она заедет за ним… А теперь я хочу поговорить с Титусом Кроу наедине. Тиания, поиграй с видящим устройством, поищи себе веселое будущее, загляни в его глубины, пока мы разговариваем, потому что у твоего мужа много вопросов, на которые мне нужно ответить, а времени остается так мало… А ты, Титус Кроу, подойди и встань возле занавеси. Я расскажу тебе обо всем, что тебе нужно знать».

— Но, Ктханид… — Тиания рванулась вперед, но тут же замерла, затем обмякла и расслабилась. Сердитое выражение лица сменилось улыбкой, она шагнула к дивану и бросилась на него, затем стала всматриваться в клубящиеся глубины хрустального шара.

Мне показалось, что до меня донесся мысленный вздох, и затем Ктханида вновь обратился ко мне:

«Она всего лишь девушка, но тем не менее, не простая смертная. В ней моя радость, потому что она плоть от моей плоти. А теперь подойди к занавеси».

Я пересек пространство между диваном и альковом, заметив, что теперь на массивных плитах пола нет никаких следов, потемнела и исчезла. Я остановился перед водопадом тончайших нитей, почти завороженный их блеском.

«Да, ты сдержан и терпелив, хотя многое хотел бы узнать. Но у нас мало времени для рассказа. Мы, Старшие Боги, обладаем, однако, средством передачи множества сообщений в очень короткое время. Если бы ты был обычным человеком, то такое огромное количество сконцентрированных знаний выжгло бы твой разум. Но ты — не обычный человек…»

После этого приказания Высшего Существа я едва успел сосредоточиться и расслабиться, а потом на меня обрушилась интенсивная телепатическая передача. На секунду мне показалось, что я вот-вот сойду с ума от невероятного давления. Конечно, любой нормальный человек лишился бы рассудка еще в самом начале этой телепатической атаки! С невероятной скоростью масса информации перешла ко мне… Она поступала как-то хаотично, но тут же соединялись в единую картину, озаряя мой разум яркими вспышками знаний и вдохновляющей истины.

Я узнал, почему после Великого Восстания Старшие Боги удалились в Элизию покинув все миры Вселенной. Причина оказалась проста — БМК тоже Старшие Боги, даже Великие Старые, но они использовали свою власть, и эта власть их развратила.

Тогда Старшие Боги замкнули своих братьев, которые превратились в Зло. Чтобы не стать жертвой порчи, оставшиеся решили поселиться в Элизии. И понимая, что они одни ответственны за Зло, посеянное во всех мирах, Старшие Боги предприняли все необходимые предосторожности. Силы Зла должны во веки пребывать в заточении и не вмешиваться в судьбы различных разумных рас, которые населяют или будут населять миры.

Старшие Боги продолжали наблюдать за поверженными БМК, не позволяя злу угнездиться в зарождающихся цивилизациях. Со временем новые расы поднимались все выше и выше по лестнице цивилизации, но одновременно усиливалось и их безрассудство. Впитывая мало-помалу телепатическое воздействие заточенного Зла, разумные существа попали под его влияние, начали поклоняться ему и искать способы его освобождения.

Старшие Боги знали, что следует предпринять. Они решили разойтись по мирам и поместить свое семя в плоть детей всех миров и таким образом рассеять часть своей силы, среди смертных существ. Но при этом они должны были защитить свое потомство от вырождения, не допуская близкородственных браков. И в этом они также были искусны.

Таким образом, божественная искра, дремлющая в детях всех миров, позволяла — в определенных обстоятельствах — противостоять коварной воле богов Ктулху. Но Старшим Богам приходилось действовать очень осторожно — они хотели, чтобы цивилизации развивались в соответствии со своей собственной природой.

Соединение Старших Богов с дочерьми людей на Земле, порождало гигантов… И в других мирах они оставляли наследников, которые — после возвращения Старших Богов на Элизию — должны были охранять места заточения их братьев, погрязших в великом грехе.

Я узнал, что и сам потомок кого-то из Старших Богов, и его древняя генетическая последовательность вернулась, наконец, к своим истокам. Круг замкнулся. Оказывается таких, как я, довольно много — и среди них моя Тиания, но при этом она еще и относилась к Избранным.

Тиания родилась и выросла в Элизии, когда ее родители переселились сюда с Земли. Ее отец был великим ученым с утонувшего материка Му, а ее мать — тенопианкой, в жилах которой текла кровь великих Существ Эла. Родители Тиании добрались до Элизии после гибели Му, но не в машине времени, а воспользовавшись силой своего разума — силой, которую до них знали только Старшие Боги. Им негласно помог Ктханид, пославший Великую Мысль, которая направляла их сквозь время и пространство. Высшее Существо сочло своей обязанностью проделать это — по той причине, что именно его кровь текла в жилах матери Тиании.

Родители Тиании, благодарные за свое спасение, выполняя волю Старших Богов, вскоре отправились с почетной миссией на другие миры, а маленькая Тиания осталась на Элизии, и Ктханид приглядывал за ней. Таким вот образом она стала воплощением прекрасной женственности, более странной и прекрасной, чем утонувшие цветы Му… Ктханид знал, что наступит время, и один из молодых людей на Элизии — с такой же человеческой внешностью — возжелает ее. Это беспокоило его потому, что хотя Избранные Богами были прекрасны, но часто оказывались слабыми — не по духу, разуму или характеру — а по своей приспособленности к невзгодам. А все из-за того, что их силы никогда не подвергались испытаниям.

Как-то Ктханид посмотрел в свой хрустальный шар — устройство, которое являлось окном в мультивселенную, подобно тому, как мои «часы» — машина времени и пространства была входом во все времена и места — и нашел человека, ведущего отчаянную борьбу против сил Зла. Проследив его жизнь в своем шаре, Ктханид понял, что в возможно этот человек достигнет Элизии, и потом Бог представил свою находку вниманию Тиании. По просьбе Ктханида она посмотрела в хрустальную глубину и увидела… старика. Тогда Ктханид сказал ей:

«Загляни в его будущее. В одном из возможных вариантов грядущего он приедет на Элизию молодым человеком».

Тиания посмотрела снова, и увидела этого же человека молодым и сильным, и Ктханид обещал ей, что если когда-нибудь тот прибудет на Элизию (потому что возможных вариантов будущего было много), тогда она получит его в мужья. Это обещание Ктханид дал двенадцатилетней девочке, которая в течение десяти долгих лет терпеливо ждала своего землянина.

Она часто просила Ктханида послать ее мысли этому человеку в минуту опасности на долгом пути к «тайной обители Старших Богов». Тианию не испугала даже пучина черной дыры. Она хотела оказаться рядом со своим землянином и в замкнутом измерении Йог-Согота, но сила этого создания не допустила в свои владения даже Великую Мысль Ктханида. И поэтому Тиания продолжала ждать, не зная, жив я или мертв… Даже взгляд хрустального шара Ктханида не мог проникнуть в темные глубины.

Ктханид сам пребывал в отчаянии, потому что я оставался простым смертным, несмотря на свое происхождение. Когда же пелена была разорвана, Ктханид обратился ко мне, приглашая в Элизию, и использовал великую силу Старших Богов, чтобы отбросить назад Йог-Согота, вознамерившегося последовать за землянином на Элизию…

Все эти знания и еще многое-многое другое переполнили мой разум, де Мариньи. Я узнал, что вы, мой старый друг живы и по-прежнему находитесь на Земле. Я ведь считал, что вы погибли, исчезли в безвременье. Мне также стало ясно, почему Тиания ни разу не упоминала при мне ваше имя, хотя наверняка знала, что вы остались живы. Она боялась, что я покину ее и вернусь на родную планету — к вам, Анри. Но я не осуждаю мою милую Тианию, зная, как сильно она любит меня.

Я внезапно понял, каким трудным окажется мое возвращение на Землю, несмотря на бдительность Тиании и оружие, которым Высшее Существо снабдило меня. Но я верил, мой друг, что вы поможете мне — ваш разум станет чем-то вроде яркого маяка, который приведет меня в безопасную гавань.

Я поглотил эти сведения, как сухая губка впитывает воду, и устыдился, узнав о присущей всему человечеству трусости. И память принялась услужливо нашептывать мне о событиях, сущность которых прежде ускользала от моего внимания… А может я сам старался отгородиться от очевидного? Я жил — и боялся, как и другие люди, но теперь я понял: страхи человечества — с момента его возникновения — никогда не имели реальной основы.

Я не ошибаюсь: все это так и есть! Наши страхи подсадили к нам в мозг могучие силы, которые правят нашей мрачной судьбой. Мы все время с опаской оглядываемся по сторонам, но может стоит заглянуть внутрь?

Но даже один-единственный подобный взгляд требует немалого мужества. Альхазред, один из величайших провидцев, совершивший этот подвиг, утратил рассудок, подобно всем остальным. Некоторые, познав цель своей жизни, предпочитают отказаться от этого дара богов и умереть! А тех немногих, кто смотрел внутрь, видел суть вещей и тем не менее сохранил здравый ум, убивали атавистические страхи человечества, накопленные под воздействием заточенного Зла.

БМК сильно влияют на нашу жизнь, сковывая цепями страха разум людей. Но так не должно быть. В каждом из нас есть семена Богов и семена демонов Эла, но мы новое поколение Вселенной, и обязаны сами решать свою судьбу! Возможно, фонд Уилмарта — я имею в виду настоящий фонд Уилмарта, а не ту чудовищно разросшуюся банду маньяков, одержимых стремлением убивать — станет зародышем возрожденного человечества, а Ктулху и все прочие твари, утратив власть над людьми, мирно упокоятся в своих тайных убежищах. Теперь я знаю ответы на бесчисленное множество вопросов, но одно из откровений Ктханида потрясло меня до глубины души: я понял, почему Старшие Боги не уничтожили БМК, после того как свергли их за великие грехи! Разве мы убиваем наших несчастных безумных собратьев? Нет, мы держим их под замком и просматриваем за ними для их собственной безопасности и безопасности всех остальных.

Старшие Боги подобны врачам, а не смотрителям-санитарам в лечебнице для душевнобольных! Человек — единственный страж всех неясных ужасов Земли и пространства. Я скажу вам, Анри, почему я обвиняю все человечество в трусости! Мы боимся возложенной на нас страшной обязанности, но кроме нас, других хранителей Вселенной не существует!

Сделав это открытие, я, не дожидаясь приглашения, шагнул за великолепную занавесь алькова Ктханида и остановился у подножия его трона. Я посмотрел на него.

Отшатнувшись, несмотря на мелькнувшую смутную догадку, я застыл, словно пораженный громом, а затем ужаснулся. Безмолвный крик рвался из моего горла, волосы на затылке встали дыбом… Я, содрогаясь, смотрел на лицо и тело Ктханида, Высшего Существа, хранителя Старших Богов и прародителя моей Тиании.

Безумие уже накрывало меня черной волной. Я топтался на парализованных ногах за занавесью огромного алькова, глядя на невероятное создание, возлежавшее на троне — на массивное тело, на сложенные за спиной крылья, на огромную голову с лицевыми щупальцами. Его можно было принять за Великого Ктулху! Несомненно, представшее моему ошеломленному взору существо было родственником хозяина Эрлиеха, и настолько близким, что только его телепатическая помощь спасла меня от потери рассудка. Его огромные золотые глаза излучали любовь и жалость отца к своим детям, всю радость великого художника от совершенства его творения, бесконечную доброту и милосердие.

Он потянулся с высоты своего трона и прикоснулся ко мне. Тогда весь ужас, вся пугающая неизвестность, вся неловкость исчезли. А потом я вернулся к Тиании, которая не отрываясь рассматривала веселые картины будущего, проплывавшие по поверхности хрустального шара. Я уже был человеком, находящимся в полной гармонии со всем миром…

Вернувшись к огромной расселине в леднике, мы с Тианией нашли нашу летательную машину там, где оставили ее. Рядом стояли мои «часы» — с открытой дверью, мягко освещенные изнутри слабым голубым сиянием. Я поцеловал Тианию и пообещал вернуться. Ее прекрасное лицо осталось безмятежным, но я заметил одинокую слезу, навернувшуюся в уголках ее глаз. И до того, как эта слеза прочертила на щеке моей возлюбленной скорбный след, я шагнул в «часы» и направил свой корабль в небо. Через ментальные сканеры я видел маленькую фигурку, застывшую посреди древнего ледника… Я отправился в обратный путь — на Землю…

Часть шестая Отдельные выдержки из дневника де Мариньи

28 февраля.

Мне не верится, что этой ночью я смотрел вниз — на Землю — через ментальные сканеры «часов». Огни городов казались мне маленькими свечками на гигантском торте. До сих пор я не могу отделаться от ощущения, что этот торт сделан из пластика; что он фальшивый и безвкусный.

Даже мое настроение не может полностью испортить великолепные воспоминания о полете. Мы летели над Землей и смотрели вниз на города. Титус показал мне, как телепатически подсоединяться к сканнерам «часов». Я готов был вопить от ужаса и восторга! Я сам вел эту фантастическую машину до Луны и обратно, но Титус снова взял управление при посадке, чтобы провести «часы» сквозь стены моего дома, прямо в мой кабинет. Подобного рода корабли, сказал он мне, движутся «в гиперпространстве-времени», но, чтобы овладеть движением сквозь материальные объекты, требуется практика. Надо это учесть, а иначе «часы» могут пробить стену или крышу дома!

Вернувшись, мы выпили бренди — должен сказать, что мне это очень требовалось! А потом Титус Кроу заметил, что я должен быть доволен: мой учебный полет получился совсем неплохим. Похоже, мой друг думает, что в этом все дело. Возможно…

2 марта.

Последние четыре дня Титус Кроу разъезжал по стране, взяв напрокат автомобиль. Он сказал, что не знает, когда сможет еще раз «взглянуть на Старую Англию». Я удивлюсь, если у него когда-нибудь появится такой случай!

Оставшись в одиночестве, я долго размышлял над его рассказами об удивительных путешествиях. Мой мир кажется очень скучным местом по сравнению с описанием Элизии. Забавно, но чем больше я пытаюсь сам себе перечислить то, что связывает меня с Землей, тем меньше нахожу этих связей. И одна фраза, сказанная Титусом Кроу, постоянно звучит в моей голове: «Выход в любую точку пространства и времени…»

4 марта.

Сегодня вечером я попробую воспользоваться антигравитационным плащом Титуса Кроу, который он привез с собой с Элизии. Мой друг сказал, что ощущения от полета незабываемо. Конечно, мы должны дождаться темноты: зачем до смерти пугать ни в чем не повинных прохожих, порхая при свете дня!

7 марта.

Кроу снова на Элизии… Проснувшись сегодня утром, я обнаружил, что его постель даже не смята. На подушке лежала записка.

Анри,

Простите меня. Мне пришлось немедленно вернуться на Элизию. Я и сам не знал об этом всего полчаса назад. Мне не спалось, я встал, приготовил кофе, затем пошел в ваш кабинет.

Стрелки «часов» двигались совершенно беспорядочно. Я открыл дверь и шагнул внутрь. Тут же меня настиг голос Тиании. Ее телепатическое послание состояло из довольно загадочных предостережений Ктханида. В общем, я должен вернулся на Элизию в течение часа. Анри, Тиания не объяснила, в чем дело — Ктханид запретил ей — но происходит что-то очень неприятное. Очевидно, Ктханид не хочет, чтобы я оказался в этом замешан!

Я должен сделать выбор: Земля — моя родина, но и Элизия теперь близка мне — ведь там живет моя Тиания… Ктханид сказал мне: «Твоя возлюбленная обычная девушка». Но для меня она навсегда останется богиней.

Я не хочу будить вас, Анри — прощания неприятное дело. В любом случае я рассчитываю вскоре встретиться с вами на Элизии.

Я оставил вам мой плащ. Вы знаете, как пользоваться им, и он может вам пригодиться. Я оставляю вам и часы, потому что они мне не нужны. Мой разум открылся, Анри! Теперь мои возможности безграничны… Я рассказал вам все, что мог, о машине времени и ее действии. Надеюсь, вы сумеете воспользоваться ею. По крайней мере я приказал «часам» ждать вас в течение четырех дней, а потом они вернутся домой — в сердце голубых гор. В указанный час дверь откроется сама, и вы сможете начать путешествие или остаться.

Вас радушно встретят в Элизии, но выбор остается за вами. Вы, к сожалению, пока не принадлежите к Избранным, а потому ваш перелет может оказаться достаточно опасным и долгим делом. Но у вас, по крайней мере, есть оружие, которого не было у меня. И помните: если возникнут трудности и вам понадобиться помощь, я буду рядом. Если вы попадете в ловушку, я отправлю вам Великую Мысль. Провалов во времени и пространстве немало, но дело того стоит.

Де Мариньи, вы только представьте себе: мириады миров, время и пространство — на кончиках ваших пальцев! Странные измерения и темные миры — места мифов и легенд, снов и фантазии — и все это существует на самом деле и теперь доступно вам. Целая Вселенная, или одна Земля — выбор за вами.

Вы такой же любитель таинственного, мой друг, каким был ваш отец; и я хочу сказать вам кое-что, о чем вы могли лишь смутно догадываться — в вас скрыто нечто необычное. Вы готовы годами вслушиваться в тусклые бездны времени. В вас таится некая искра того огня, которой горит в Элизии. И вот еще что: миры грез, о которых я как-то упоминал, настолько же реальны и прочны, как земля под вашими ногами. Есть сны и сновидения, есть спящие и живущие в снах. Ваш отец был великим сновидцем, Анри. Теперь он хозяин Илег-Вада, а его старый друг, Рэндольф Картер — справедливый и высокочтимый король той страны!

Я собираюсь когда-нибудь навестить их зачарованный мир. Когда я соберусь туда, вы можете присоединиться ко мне. Мы вдвоем и Тиания (скорее всего, она больше никогда не позволит мне покинуть Элизию одному), а может быть… Кто знает?

Кстати, вспомните историю жизни на Земле. Когда-то наши далекие предки плавали в теплом, как суп, океане и не мечтали о том, что выберутся на сушу. Затем наступило время, когда человек начал благоговейно взирать на летающих птиц. А потом он полетел, и стал мечтать о путешествиях на Луну, на другие планеты, к далеким звездам… Через сто тысяч лет, возможно, человек устроит собственную Элизию на Земле!

Помните, «часы» откроются, и тогда дело за вами.

Я не прощаюсь,

ваш друг, Титус Кроу.

9 марта.

Теперь я провожу все больше и больше времени в своем кабинете. Старые «часы» словно околдовали меня. Я все время прислушиваюсь к их тиканью, стараясь выявить хоть какой-то порядок в сумасшедшем движении четырех стрелок. И несмотря на обещание, которое я дал себе только вчера утром — что бы ни случилось, остаться на Земле — я упаковал все магнитофонные ленты с рассказами Титуса Кроу о его путешествиях, мои записные книжки и кое-какие бумаги в прочную картонную коробку. Теперь мне осталось только сунуть туда этот дневник и написать адрес. Миссис Адамс отправит посылку, когда, зайдет, чтобы убрать дом, хотя. Она не заходила ко мне с тех пор, как появился Титус Кроу!

Да, я пошлю весь этот материал профессору Писли…

Но конечно, все это зависит от того, решу я отправиться… или нет. «Будь прокляты эти часы!

10 марта.

Утром пришло письмо от матушки Квелли. Скорее записка, а не письмо. Она знает, что Титус Кроу снова улетел, но повторяет его слова:

«На нас вот-вот должна обрушиться какая-то беда».

Но какая? Я и сам чувствую это, словно затишье перед бурей — беспокойство, зловещую депрессию, необъяснимый страх…

Я сделал свой выбор.

11 марта.

Дверь часов открылась, Уингейт, и я желаю вам всего наилучшего.

А. Л. де М.

Эпилог

В полночь 25 марта 2000 года, через четырнадцать дней после отлета де Мариньи на Элизию и спустя пять дней с момента получения его посылки Уингейтом Писли, была закончена подготовка «Проекта Х» и БМК нанесли ответный удар! С невероятной яростью Ктулху мстил людям за Ктхиллу, Дагона и Гидру. «Проект Х» предусматривал уничтожение этих существ. Глубоководный бур, несущий ядерный заряд, погрузился в землю под Дьявольским Рифом у Иннсмута на глубину четырех с половиной миль и был взорван там дистанционно. Этот атомный взрыв и вызвал неистовый гнев Ктулху.

Нет, пожалуй это слишком слабо сказано: повелитель БМК просто взбесился! Конечно, ведь люди покусились на его Тайное Семя, Ктхиллу, в темном чреве которой он собирался возродиться. И как мне кажется, дочь владыки Эрлиеха не пострадала, иначе Ярость оказалась бы беспредельной. Эта ментальная атака длилась три дня и три ночи — умственная и физическая. Она прекратилась так же неожиданно, как и началась. Телепаты фонда — те немногие, кто осмелился открыть свой разум — обнаружили оставшееся в живых существо глубоко под сметенным взрывом Дьявольским Рифом. Эта тварь, грозя местью обидчикам, вскоре исчезла в глубинах Северной Атлантики.

Проявления «Ярости» были поистине ужасны. Весь мир почувствовал этот ментальный удар, а физические явления имели местный характер. Наполненные ненавистью телепатические излияния из Эрлиеха и других тихоокеанских гробниц БМК вызвали самые ужасные проявления необузданного массового насилия во всех психиатрических клиниках мира. Даже самые пассивные пациенты оказались одержимы жаждой убийства, и их не удавалось удержать с помощью обычных успокоительных средств. В некоторых больницах дирекция разрешила использовать огнестрельное оружие, но к сожалению слишком поздно. Сбежавшие умалишенные буйствовали на улицах Лиссабона, Чикаго, Лондона и Кельна, и эти беспорядки сами собой прекратились к вечеру третьего дня.

К тому времени старый университет Мискатоника уже не существовал. Разрушенный подземными толчками, которые потрясли Новую Англию (с эпицентром в Аркхеме) Мискатоник был буквально сметен мощнейшим торнадо, а затем стал центром невероятной грозы.

Я избежал этой катастрофы по чистой случайности. Многим моим коллегам повезло гораздо меньше…

Старый университет сгорел дотла, и вместе с ним погибла большая часть накопленной фондом Уилмарта информации, обширное хранилище эзотерических сведений, касающихся БМК, их приспешников и их темных дел против человечества и вселенной. Одновременно разрушительная стихия обрушилась на Иннсмут. Бедный Уингейт Писли и его группа пали жертвами того зла, с которым они боролись.

Однако и после этого Ктулху не успокоился. На третий день разразились сильнейшие дожди, которые затопили руины Иннсмута, Аркхема и Мискатоника, погубив сотни человеческих жизней. Вся Новая Англия стала зоной бедствия.

Однако, когда я решил опубликовать эту работу, в мои намерения не входило описание ужасов и разрушений, вызванных «Яростью». Все это подробно обсуждалось в нескольких научных журналах, правда со ссылкой на необычные метеорологические явления. Я же хочу использовать предоставленную мневозможность, чтобы поговорить о том, что в последнее время стало основной темой разговоров не только среди рядовых членов фонда Уилмарта, но и среди немногочисленных руководителей тех правительственных департаментов, которые поддерживают нас.

Если говорить открыто, то Титуса Кроу и Анри Лорана де Мариньи считают трусами и изменниками. В особенности достается Титусу Кроу — дескать, он сбежал с Земли, хотя и располагал эффективным оружием против БМК. Вполне возможно, силы Зла так опасались возвращения Титуса Кроу в этот мир из боязни, что он, встав на сторону фонда, использует против БМК свое оружие.

И все же я должен сказать, что Титус Кроу и де Мариньи оклеветаны! Они оба сражались с БМК задолго до того, как многие из нас узнали, что Древнее Зло существует на самом деле. Кого они предали и кому изменили? И тем не менее я разговаривал с людьми, которые недовольны «дезертирством» Титуса Кроу. Ядовитые семена подозрения засеяны в их разум, но кем?

Надо ли мне напоминать членам фонда тот факт, что наша борьба далека от завершения? Предотвращая все усилия БМК освободиться из древних узилищ Старших Богов и уничтожая их повсеместно, мы тем самым провоцируем их предпринять новые попытки избавиться от заклятий. А что если один из таких путей — раздувание взаимного недоверия и подозрительности среди людей? Нас всех пожирает страх, и вторя Титусу Кроу я могу сказать, чего мы боимся: возложенной на нас страшной обязанности хранителей заточенного Зла!

Помните, Ктулху спит, но живет и ищет власти над разумом людей и всех разумных существ Вселенной. И я вынужден признать, что он уже одержал ряд побед!

Артур де Майер

Новый Мискатоник,

Рутланд, Вермонт.

Оглавление

Пролог

Часть первая Из записных книжек де Мариньи

Часть вторая Из записных книжек де Мариньи

Часть третья Рассказ Титуса Кроу, записанный де Мариньи

Часть четвертая Фрагменты

Часть пятая Из рассказа Титуса Кроу, записанного де Мариньи

Часть шестая Отдельные выдержки из дневника де Мариньи

Эпилог