Газета Завтра 196 (35 1997) [Газета Завтра] (fb2) читать онлайн

Газета Завтра
Газета Завтра 196 (35 1997)
(Газета Завтра — 196)

АРБУЗ ДУМЫ БУДЕТ РАЗРЕЗАН

Оппозиционная Дума вернулась в Москву, зрелая, плотная, наполненная соками, покрытая осенним глянцем созревшего спелого плода. Вкатилась в свое величественное здание на Охотном ряду, как круглый промытый арбуз.

Депутаты рассаживаются в знакомые кресла, оглаживают милые сердцу столики, по-снайперски присматриваются к пультам для голосования, пускают пластмассовыми карточками, как зеркальцами, зайчики света.

Пока законодатели отдыхали на пляжах и водах, исполнители, пользуясь отсутствием Думы, провернули множество вредоносных для страны дел. Пустили на приватизацию стратегические “Связьинвест” и “Норильский никель”, отдавая Соросу остатки суверенитета. Провозгласили деноминацию, вторгаясь в контролируемую Думой финансовую политику, готовясь привычно залезть в кошельки граждан. Начали “военную реформу”, которая страшнее Цусимы. Ельцин принял в Кремле Масхадова и заявил о независимой, свободной Ичкерии. Провокаторы ОРТ поставили на грань разрыва российско-белорусский Союз. К тому же опубликованная книга Коржакова открыла вопиющие, уголовно наказуемые факты, сопровождающие ельцинское правление.

Как обойдется с этим явившаяся из полей и лесов оппозиционная Дума?

В минувший сезон, постоянно декларируя защиту народных интересов, атакуя “преступный курс”, она утвердила черномырдинский лживый бюджет, сладко сглотнула назначение на ключевые посты Чубайса и Немцова, ненавистных народу персон. Приняла в первом чтении чудовищный “Закон о разделе продукции” и грабительский “Налоговый кодекс” и, забыв свои “одиннадцать требований к режиму”, так и не объявив вотум недоверия правительству, ловко избежав не грозящего ей “разгона”, удалилась в луга.

Теперь ей предстоит, позабыв о “секвестре”, принять новый бюджет, провозглашаемый Чубайсом “бюджетом экономического роста”. При этом в бюджете отсутствуют расходы на “северный завоз”, что обрекает на холодную и голодную смерть треть российского населения и промышленности.

Оппозиционную Думу можно уничтожить двояко. Тупо и недальновидно вставлять деревянные палки в стальное колесо чубайсовских реформ, провоцируя роспуск жертвующих собой депутатов. Или жалко, по-рабски волочиться за стальным колесом победной колесницы, на которой торжественно стоят Чубайс и Черномырдин, а за ними на шелковом поводке пылят босые оппозиционеры, презираемые народом.

Политика в том, чтобы, непрерывно балансируя между этими двумя возможностями, нападая и отступая, использовать свои невеликие конституционные возможности для обуздания бешеной исполнительной власти, сохраняя драгоценный потенциал оппозиционности, накапливая силы для взятия власти.

Время работает не на оппозицию, не на Россию. Утомленные уходят из политики, умирают отважные старики. Аполитичные растленные поколения вязнут в стяжательстве. Утверждается уклад, в котором господствуют 30 миллиардеров и одна “семья”. Падают в бесчисленных сокращениях и реорганизациях последние институты власти. Торжествует сепаратизм с добродушным лицом Шаймиева. Расползается по швам шитый сусальным золотом, усыпанный стеклянными алмазами гнилой кафтан государственности.

Именно в этот час, в этот роковой для России момент вкатывается в здание на Охотном ряду спелый арбуз Думы. Коммунистически-красный внутри, с черными семечками НДР, покрытый жесткой глянцевитой кожей, в которую власть так и норовит воткнуть свой отточенный нож.

ТАБЛО

l В журналистских кругах Вашингтона, по сообщению источника из российского посольства, упорно циркулирует информация относительно того, что некая торгово-посредническая фирма, зарегистрированная в Швейцарии и якобы связанная с интересами Березовского, осуществляет перевод крупных сумм лоббистским структурам ведущих стран Запада. Целью называется подготовка и публикация ряда диффамационных материалов по Чубайсу, Немцову, Бойко, Васильеву, а также ОНЭКСИМ-банку в крупнейших средствах массовой информации. Первый этап этой кампании уже выполнен. В ближайшее время предполагается появление следующей серии статей, в результате которых планируется тотальная изоляция группы Чубайса в международном финансовом сообществе. Кульминацией должна стать публикация документов, подтверждающих криминальную “отмывку” финансовых средств через российские банки, которые контролируются “молодыми реформаторами”…

l Источники в Кремле сообщают, что выборы губернатора Орла (Строев) будут перенесены на более ранний срок, предположительно с весны-лета 1998 года на конец нынешнего октября. Это решение мотивируется “необходимостью столкнуть Строева и Лужкова в Совете Федерации”…

l Из окружения Шеварднадзе поступили данные, что в ходе визита Масхадова в Грузию обсуждался план мероприятий по отделению от РФ северокавказских автономий и областей через формирование механизма надгосударственного кавказского аналога (или даже филиала) ОБСЕ — КОБСЕ, согласно озвученной Шеварднадзе идее “единого кавказского дома”. Согласие Ельцина позволит ввести в КОБСЕ представителей стран НАТО и проложить путь к международному признанию Чечни, после чего открываются безграничные перспективы оттеснения России с Северного Кавказа и Нижнего Поволжья. Для ускоренного осуществления данного плана предполагается задействовать в московских структурах власти старых коллег Шеварднадзе, в числе которых упоминались главные идеологи Хасавюрта Лукин и Ковалев. Именно им в связке с горбачевской номенклатурой (Примаков, Арбатов, Кокошин и др.) отводится главная роль в лоббировании необходимых решений Думы и правительства…

l По информации из Базеля (Швейцария), представители ряда российских банков и других структур, в различной степени принадлежащих связке Березовский-Гусинский, ведут здесь активные консультации по привлечению альтернативных “империи Сороса” заемных средств для дальнейшей скупки основных фондов российских предприятий в процессе денежной приватизации. Возврат кредитов предполагается осуществить за счет разницы цен при перепродаже данных фондов иностранным корпорациям. Среди главных объектов торга: телекоммуникационные линии, предприятия Роснефти, а также ряд концернов ВПК. Особенное внимание уделяется технологии утверждения списка приватизируемых предприятий Госдумой руками КПРФ, что позволит повысить стоимость сделок, как минимум, вполовину…

l Расширение географии силовых акций чеченских сепаратистов на все районы, где предполагается прокладка или ремонт нефтепроводов, по данным из Дагестана, связано с растущими аппетитами тейповых формирований, которые уже открыто заявляют, что любая проводка нефти в сфере их влияния должна тут же оплачиваться “чистоганом”. Принципиальная невозможность экономическими методами отрегулировать взаимоотношения с бандитскими объединениями в политическом смысле приведет к тому, что Рыбкин и Березовский окажутся в положении “козлов отпущения”, что, конечно, выгодно противостоящим Березовскому группировкам…

l Выдвижение Кокошина на должность куратора Вооруженных Cил и фактического руководителя Министерства обороны расценивается среди иностранных дипломатов в Москве как решающая победа “прогорбачевской команды”, которая постепенно вытесняет “проверенную ельцинскую гвардию”. По тем же источникам, назначение Кокошина оказалось возможным благодаря тонкой игре старой номенклатуры с семьей Ельцина и связкой Чубайс-Немцов. Между тем, главный смысл перестановок в силовых ведомствах сводится к тому, чтобы парализовать силовой потенциал РФ в преддверии кавказского кризиса, а это, в свою очередь, необходимо для интернационализации всех конфликтных точек на постсоветской территории и распространения на них определяющего влияния США и НАТО. Фигура Кокошина хорошо известна в разведсообществе США и была разработана еще в начале семидесятых годов как “потенциальный инструмент внутреннего влияния”. Следующим шагом логически станет расчленение МВД и выведение внутренних войск в прямое подчинение Ельцина через Кокошина. Возникший управленческий хаос должен облегчить развязывание “горячего конфликта” силами Шеварднадзе и Масхадова…

l Из спецчасти Кремлевской больницы поступила информация, что относительно стабильное физическое состояние Ельцина накладывается на участившиеся “припадки депрессии”, когда “пациент особенно сильно подвержен внешним влияниям”, и “маниакальные состояния”, когда наблюдается противоположная картина. Как считают эксперты, этим объясняется противоречивость указов Ельцина, которые протаскивают ему на подпись различные группировки, имеющие постоянные прямые контакты с членами семьи Б.Н. Именно так складывется схема действий с Росвооружением, с силовыми структурами, с поддержкой то Чубайса-Немцова, то Черномырдина-Березовского…

l По информации из аналитических кругов американских спецслужб, занимающихся вопросами России, Балтии и СНГ, первостепенное значение здесь по-прежнему придается обеспечению механизмов, гарантирующих “линию КПРФ на молчаливое принятие крупномасштабных изменений политико-экономической структуры России, вброшенных исполнительной властью за летние месяцы”. Среди проблем, требующих соблюдения принципа “молчание-золото”, помимо прежних фундаментальных нарушений Конституции (отделение Чечни, приватизационные конкурсы и передача основных фондов в руки иностранных корпораций), называется и денежная реформа (деноминация). При сохранении нынешней позиции думской фракции КПРФ и принятии ею концепции бюджета-98 (с непринципиальной коррекцией), как считают американские аналитики, окончательно сложится система верификации “курса реформ”, вне зависимости от того, “проводится он в жестком чубайсовском или более мягком черномырдинском варианте”…

l Как сообщает источник из криминальных структур, здесь ожидают новых “заказов” на ведущих чиновников и банкиров, что объясняется обострением схватки между группировками Чубайса и Березовского, в том числе на европейском финансовом рынке. Соответственно, выросли и расценки на “услуги” киллеров — пока лишь на 20 процентов.

АГЕНТУРНЫЕ ДОНЕСЕНИЯ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ “ДЕНЬ”

АГЕНТСТВО “ДНЯ”

* Сидоров ушел из культуры, но коза осталась.

* Батурина стало меньше, а Кокошина больше.

* Начался осенний лицензионный отстрел банкиров.

* Холера торопится принять участие в праздновании 850-летия Москвы.

* Конь, на котором Лужков въехал в город Дмитров, является мерином.

* Беляев — еще одна дырка в шкуре НДР.

РАО “ЕЭС РОССИИ”: В КРУГЕ ВТОРОМ

Глеб Сергеев

По поступившим сведениям, причины отставки А. Коха, о которой так много говорилось в последнее время на страницах газет и в электронных СМИ и о которой счел нужным высказаться “всенародно избранный”, вызвана не только симпатиями к ОНЭКСИМ-банку, не дружбой Коха с Потаниным. Не тем, что аукцион по “Связьинвесту” напоминал действия группы опытных наперсточников. Нет, “Алик” не оправдал доверия своих настоящих хозяев! Не оправдал, потому что не обеспечил передачу в начале года блокирующего пакета акций энергосистем России цюрихским гномам из “CS First Boston” и, следовательно, в ходе предстоящей продажи очередного пакета акций РАО “ЕЭС” мог бы “не оправдать доверия”. А ведь и в тот раз все было расписано заранее. Тогда задача Коху ставилась так: обеспечить передачу блокирующего пакета, свыше 26 процентов акций энергосистем России (с учетом тех самых заветных 8,5 %), под иностранный контроль.

По данным загранаппарата СВР, А. Кох незадолго до аукциона по РАО “ЕЭС” несколько раз выезжал в Швейцарию (штаб-квартира “CS First Boston” находится в Цюрихе). Кстати, в городе Женеве расположено издательство “Servina”, которое отвалило дорогому Альфреду 100 тыс. долларов за еще не написанную книгу о приватизации в России. Произошло это вскоре после открытия швейцарского филиала ОНЭКСИМ-банка. Круг замкнулся на берегах прекрасного Женевского озера. Наши космополитически ориентированные банкиры воистину полюбили этот благословенный край. И, как видите, не случайно.

Однако планы по переводу РАО “ЕЭС” под контроль американского капитала не удались благодаря активности промышленного истеблишмента и действиям инвестиционного консорциума отечественных банков, находящихся под государственным контролем, во главе с “Национальным резервным” и “Инкомбанком”. Он, собственно, и выиграл конкурс, что соответствовало интересам взаимопроникновения Газпрома и РАО “ЕЭС”. В ответ начался жесткий прессинг. Вскоре были вынуждены уйти со своих постов вице-премьер А. Большаков, министр топлива и энергетики П. Родионов, прежний руководитель РАО “ЕЭС России” А. Дьяков. А потом настал черед и этих банков. С некоторых пор органами прокуратуры и налоговой полиции ведется настоящая “зачистка” одного из газпромовских банков — “Национального резервного”. Удивительным образом начало артподготовки против НРБ — десятки заказных газетных статей — совпало с его победой на аукционе по продаже 8,5 % акций РАО “ЕЭС России”. Заговорили о каком-то кредите Центробанка Нацрезерву в 300 млн. долларов, якобы выделенного на покупку РАО “ЕЭС России”, которого никто никогда не предоставлял и не получал. У офисов Нацрезерва один за другим прогремели три взрыва.

Полгода мордовали НРБ многочисленными проверками, не давая нормально работать. Наконец совсем недавно “наезд” перешел в жесткую стадию — в рабочем кабинете, на квартире, даче банкира А. Лебедева и его матери были устроены обыски. В качестве поставщика данных используется подставная фигура бывшего гражданина России, офицера стратегической подлодки И. Федорова, по ходатайству Госдепа США выехавшего через Израиль в Америку. Сейчас И. Федоров под официальной защитой ФБР задействован в программе “Си Вулф” по борьбе с ВМФ РФ. Штаты умеют отстаивать интересы своего капитала, в том числе в борьбе за стратегические отрасли российской экономики в преддверии очередного витка приватизации энергетики и нефтедобычи, защищая Нацрезерв, метят в очередной раз в Газпром, который у заокеанских стратегов костью в горле. Нацрезерв же в конце 1996 года, став наиболее динамично развивающимся российским банком, занял третье место в рейтинге российских банков по величине собственных средств. Газпром через НРБ проник в РАО “ЕЭС России”, укрепив ее положение. А это с планами господ-”урбанистов” не увязывается. Никак не вяжется! И поэтому под массированную атаку попадает НРБ. Главный мотив — отомстить, наплевав на национальную безопасность России. Энергетическая система — стратегическая отрасль. Становой хребет экономики России. Но у наших нынешних правителей психология иная: “После нас хоть потоп!” А поэтому распродавай все подряд! А за то, что тебе с опозданием в полгода возвращают зарплату, кланяйся в пояс новым господам. А всех несогласных, будь то шахтер, будь то банкир, “зачистить”, а еще лучше посадить!

После прихода в РАО “молодых реформаторов” энергетика готовится ко второму кругу испытаний. В рамках предполагаемой эмиссии конвертируемых облигаций и размещения их исключительно на Западе будет продано еще 5 % акций. Таким образом, первоначально провалившиеся планы будут реализованы — иностранцы получат блокирующий пакет акций. После чего смогут застопорить любое перераспределение собственности и крупные инвестиционные проекты. Об энергетической и в целом экономической безопасности страны можно будет лишь вспоминать. Тот же “CS First Boston”, по некоторым данным, уже владеет 15 %, а иностранцы в целом — около 22 % акций энергетического комплекса.

А ведь в свое время извивался ужом Кох, хитрил. В печать была запущена фантастическая сумма — 13,5 трлн. руб., утечка была явно из кабинетов высокопоставленных госчиновников. Эти деньги якобы готовы были заплатить американские инвесторы за 8,5 % РАО “ЕЭС”. (Нам уже однажды и 24 млрд. долларов обещали господа из МВФ и Всемирного банка). В который раз космополиты намеренно вводили в заблуждение общественное мнение. Никто ни разу не назвал реальную цифру — 1,5 трлн. руб.

Единая энергетическая система России, существующая вот уже 40 лет, насчитывает 600 тепловых и более 100 гидроэлектростанций; 2,5 млн. км линий электропередач. Что и говорить — лакомый кусочек! Становой хребет российской экономики. Европа стремительно объединяет энергетические системы отдельных стран, а нам добренькие западные дядюшки твердят: надо раздробить РАО “ЕЭС”. “Карфаген должен быть разрушен!” А это прежде всего Газпром и РАО “ЕЭС России”. Прихватизаторы России не остановятся ни перед чем. Если русский народ их не остановит.

Глеб СЕРГЕЕВ

БАБЬЯ ЛОГИКА

Александр Лысков

Создание при Ельцине Главной военной инспекции озадачивает самых изощренных аналитиков.

Во внешне простом, одноплановом действе по учреждению очередной бюрократической структуры трудно вылущиваются мотивы, какие-то неясные тени мечутся по заднику, а из оркестровой ямы звучит какофония бесконечно настраиваемого оркестра.

Те же из видных наших аналитиков, кто в великом напряжении доходит до точки анализа, получает легкий шок от вывода. Потому что авторство американских советников давно уже не проявлялось так неопровержимо и вместе с тем недоказуемо.

Отважного Батурина, который только ждал команды Ельцина на полет в космос; Батурина — всесильного секретаря Совета обороны; Батурина-милягу — оставляют не у дел. Его со всей его конторой оттесняет Кокошин со своими восемьюдесятью новобранцами- инспекторами.

Оставим на минуту скепсис по поводу военных реформ, неприязнь к Совету обороны, к его секретарю и председателю, и тогда с точки зрения проправительственной окажется, что Батурин был довольно мощным двигателем этих самых реформ, мозговым центром, красой их и гордостью. Он создал действенную структуру, наладил связи с войсками, выдал кое-какую зарплату офицерам, сбросил Родионова, подмял под себя Генштаб — так много успел, и вдруг!.. На голом месте срочно создается эта странная главная военная инспекция. Сама по себе. В то время как прежде о ней говорили как лишь о вспомогательном подразделении Совета обороны.

И ставится перед Инспекцией точно такая же задача, как перед Советом. Те же “реформы армии”. Публично, с вызовом, с некоторым даже напористым раздражением подряд неделю объявляется об этом по телевидению. Нас как бы приучают к самому звучанию новой и важной организации. А Батурин в это время проверяет свой организм на выносливость с помощью центрифуги в Центре космонавтики. Тоже публично, откровенно рекламирует себя в качестве единственно возможного начальника Инспекции.

Но начальником ставят Кокошина.

Его бесцеремонно выдирают из Министерства обороны, где он обладал реальной властью и тоже “занимался реформами”. И тоже, по меркам демократов, был сильным работником.

В результате оказываются ослабленными, отброшенными на вторые роли два мощных ведомства. Реформы возлагаются на Инспекцию, находящуюся в зачаточном состоянии, по сути бессильную. Пока что у Кокошина нет ни стола, ни стула. И он еще долго будет завхозом, начальником отдела кадров, оргработником, прежде чем сможет соорудить из сборища восьмидесяти человек — коллектив, машину. Для него как для политика все это время будет потеряно, и не исключено, что как раз в тот день, когда он почувствует послушность машины штурвалу, из Кремля придет указ о расформировании его нового детища.

Паника и хаос в организации управления военной реформой — очередной успех оргоружия американцев.

Заокеанские советники — это тени на нашей политической сцене, управляющие актерами, а не наоборот.

Вслед за электрификацией, химизацией настала хаотизация России.

Лишь где-то в Барвихе, под первыми желтыми листьями кленов, в узорчатой беседке за столиком рядом с Ельциным могли бы мы увидеть этих людей, чьи размытые силуэты едва различимы на политических подмостках в Москве. Этими милыми, умными янки очарованы Наина Иосифовна с Татьяной Борисовной. Они сами по очереди, ревнуя друг к дружке, подливают им кофе…

Перетряска рабочих, отлаженных команд, страсть к “перестановке мебели”, неприязнь к Минобороны и Совету обороны как к ведомствам “агрессивным” — все это отлично укладывается в пресловутую “бабью логику”.

Александр ЛЫСКОВ

ЧУБАЙСОВА УХА

Денис Тукмаков

21 августа правительство обсудило, одобрило и внесло на рассмотрение Госдумы проект бюджета страны на 1998 год. Чубайс, отстаивая его, впервые выступил с пропагандистским тезисом: “Это — бюджет экономического роста. Бюджет без долгов, без секвестра.” Названы лакомые цифры: 2% роста ВВП, в том числе 3% роста промышленности в следующем году. Думе, а точнее ее оппозиционной части, преподносится нечто в красивой обертке. Что же под ней?

Прежде всего новый бюджет построен на чубайсовском секвестрированном бюджете-97: расходы вновь занижены почти на 100 трлн. руб. и составят 472 трлн. руб. (по секвестру-97 — 468 трлн. руб.), доходы будут равняться 340 трлн. руб. (по секвестру-97 — 332 трлн. руб.); дефицит достигнет 132 трлн. руб. или 4,8% ВВП. Вспомним теперь, как было с прошлогодним бюджетом. Он очень долго обсуждался, одиннадцать ультимативных требований оппозиции ни к чему не привели, бюджет был все-таки принят, а в мае Чубайс заявил, что он невыполним и вырезал из его расходной части сто триллионов рублей. И хотя Дума разрешения на секвестр не давала, тем не менее оппозиция, до того одобрившая бюджет, была выставлена в дурном свете: как же, мол, можно было принимать заведомо ошибочный документ? Обжегшись на молоке, депутаты теперь станут дуть на воду, отдающую притом майской касторкой.

Бюджет и вправду с запашком. Количество доходов в следующем году будет зависеть от нового Налогового кодекса, проект которого планируется обсуждать в Думе вместе с бюджетом. Согласно же этому кодексу, в то время, как доход федерального бюджета увеличится на 13 трлн. руб., доходы субъектов Федерации сократятся на 41 трлн. руб. При этом уменьшение доходов региональных бюджетов правительство компенсировать не собирается (фонд федеральной поддержки регионам, например, уменьшится на 2% и составит 13%). Понравится ли такой продукт думцам и губернаторам? Вряд ли.

Приправ в чубайсовой снеди явно недостаточно. Деньги на культуру, образование, фундаментальную науку будут выделяться в количестве, предусмотренном секвестированным бюджетом. Ни к чему, кроме дальнейшего упадка, это не приведет. Траты на здравоохранение повысятся на четверть, это радует: глядишь, больших эпидемий не будет. А вот, скажем, учебные заведения будут выведены из состава ведомств, и платить им теперь станет не родное министерство, а федеральное казначейство — попробуй до него достучись!

В бюджете-98 полностью отменяется финансирование поставок топлива и питания Северу. Говорят: берите деньги в банках. Кто ж их даст, может, Потанин с Гусинским? Прекращается и субсидирование малого бизнеса: очевидно, с этим в нашей стране все в порядке.

В бюджет 1998 года закладывается особая начинка, так называемый “бюджет развития”, который составит 50 трлн. руб. Что он означает? Деньги, которые население и фирмы могли бы вложить в развитие промышленности, будут собраны в виде налогов правительством, и оно само будет решать, куда эти деньги направить. Интересно, на что они будут истрачены?

Наконец, пресловутые два процента роста могут оказаться лишь яркой этикеткой. Дело в том, что в бюджет заложена очень маленькая цифра инфляции: 5% годовых. Поэтому, если рост производства окажется равным нулю, а инфляция достигнет 7%, доход бюджета ничуть не пострадает, оставшись на запланированном уровне.

Вот такой обед приготовлен для Государственой думы России. Что будет делать с ним оппозиция?

Она может вылить его на голову правительства, полностью зарубив этот проект и создав свой, реальный бюджет. Этим решительным шагом оппозиция, с одной стороны, крепче сплотит свои ряды и поддержит намечаемые на осень выступления против социально-экономической политики режима, но с другой стороны, рискует быть разогнанной указом президента, потеряв свой последний форпост — Думу. При этом непринятие бюджета-98 окажется пшиком для правительства: расходы 1998 года будут тогда финансироваться, исходя из секвестированного бюджета-97, и это продлится до следующей зимы.

Оппозиция может попытаться, зажав нос, проглотить отраву, поддержав усилия режима по выводу страны из краха, однако с такими цифрами это вряд ли возможно и приведет лишь к тому, что народ прозовет оппозицию соглашательской и перестанет ей доверять.

Скорее всего, депутаты съедят этот бюджет, максимально напичкав его собственной начинкой и получив на десерт чью-нибудь рыжую голову.

Конечно, все это предположения, а что будет на самом деле, время покажет, благо его у оппозиции прибавилось: обсуждение бюджета состоится не раньше октября. Пока Дума будет пробовать его на язык.

Денис ТУКМАКОВ

ГИБЕЛЬ АКТРИСЫ

Олег Головин

Страшная смерть. Нелепая смерть. Неожиданная смерть… Но почему она так легко вписывается в целую кавалькаду смертей?

Бывали трагические кончины талантливых мастеров искусства и в стабильные времена. Вспомним того же Геннадия Шпаликова. Но не случайно о той смерти говорили долгие годы, она была как бы знаковой. А сейчас, как бы ни объясняли мотивы самосожжения Елены Майоровой, как бы ни доказывали случайность гибели (а гибель талантливого нестарого человека всегда случайна), эта случайность нанизывается на гибель Маневича и Сыча, на чеченских заложников, на издателя школьных учебников, расстрелянного у порога собственного дома…

С другой стороны, эта случайность вписывается в такой же трагический ряд самоубийств Юлии Друниной, Бориса Примерова, Вячеслава Кондратьева.

Я не собираюсь утверждать, что прекрасная актриса из МХАТа Елена Владимировна Майорова устроила самосожжение в знак протеста против оккупационного режима Ельцина…

Но то, что ей обрыдло жить и работать в такой криминально-уголовной бездуховной продажной обстановке, она утверждала и в своем последнем интервью, и в разговорах с Олегом Ефремовым, и в письмах к больному отцу на Сахалин.

Атмосфера нынешнего театра такова, что всем приходится продаваться. Разве назовут творчеством Олег Табаков, Олег Ефремов или ушедший недавно от нас Юрий Никулин свои рекламные поделки, свои политические предвыборные клипы?

Если все — на продажу, то вот и получайте от меня! И жирная огненная точка…

Во МХАТе имени Чехова она проработала почти пятнадцать лет. Приехала в Москву с далекого Сахалина. Училась у Табакова, играла у Ефремова… И все немалые роли — уникальные женские образы. Она полюбила чеховских героинь на сцене, в кино она играла совсем другие роли. Думаю, что работа в кино ее тяготила. Это была тоже — необходимость. Денежная, карьерная…

По сути — она была очень театральная актриса. В театре не сделаешь дубль, театр на самом деле более правдив, чем кино, где все монтируют, вырезают, сшивают.

На сцене — живут. И погибают. Она погибала в чеховском “Иванове”. Она сгорала в “Чайке”. Может быть, это и была ее главная жизнь — на сцене. Как великолепна она была в “Трех сестрах” — последнем ее спектакле, где играла Машу! Я помню ее еще по “Вагончику” на Малой сцене МХАТа, в том здании, где сейчас работает МХАТ имени Горького под руководством Татьяны Дорониной.

Вместо высокого искусства ей пришлось заниматься гонорарами и зарплатами, погружаться в расчеты нынешнего коммерческого театра.

Вот это ей было не по силам. Решать проблемы жизненные она не хотела и не могла. Она была — актриса. Она жила театром. Она решала проблемы своих героинь — по-театральному. Так же она решила и свою жизнь — по-театральному.

Глупо спрашивать: зачем актрисы сжигают себя?

Когда актрису отлучают от высокого искусства и бросают в грязный мир нынешней России, она тоже делает свой героический выбор.

Земля тебе пухом, Елена Владимировна Майорова. Ты отомстила этому грязному, продажному миру за всех своих героинь. Это твой личный подарок к столетию МХАТа, и с ним придется считаться твоему художественному руководителю Олегу Ефремову!

Олег ГОЛОВИН

ВЕЛИКИЙ ВОИН КАРАДЖИЧ

Владимир Бондаренко

Радован Караджич — легенда всех славян. Это наша боль и наша радость, наша надежда и наше разочарование… Разочарование в чем? Мы в России, давно уже смиряясь с тем, что больны пассивностью, что потеряны национальные идеалы, что слаба воля к сопротивлению, с гордостью смотрели на боснийских сербов. В конце ХХ века именно сербы отстаивали славянскую гордость, не подчинялись американским указам. Это был наш глоток свободы…

Плохо ли, хорошо, но война в Боснии закончилась. И даже без сербского поражения. Каждый получил время для национального и религиозного развития. И вот боснийским сербам говорят: выдайте нам на суд Радована Караджича — и вы получите экономические льготы, международные кредиты. Не так много, как мусульмане, на которых сегодня делает ставку Америка, но какие-то крохи с барского пирога будут ваши… Логика — уголовная, логика — бандитская. Нынешние мировые правители даже не понимают, что говорят языком Гитлера и гестапо. Гестапо, скажем, в оккупированном городе собирало местный актив и заявляло: выдайте нам сами всех комиссаров, жидов и цыган — и мы не будем вмешиваться в ваши дела, дадим самоуправление, будем мирно помогать. В случае выполнения условия немцы на самом деле часто вели себя мирно, почти по-соседски…

Так же поступают террористы, захватывая заложников, так же поступают уголовные банды. И люди, лишенные воли к сопротивлению, часто идут на выполнение условий. Вспомните знаменитую пьесу “Дракон” Евгения Шварца, не напоминает ли она ситуацию с Радованом Караджичем? Увы, часть сподвижников Караджича уже готова выдать натовско-американским оккупантам национального лидера. Чего же вы стоите, знаменитые боснийские сербы? Не так ли и у нас, на Руси, сдавали самые близкие сподвижники и соратники знаменитых казачьих атаманов Степана Разина и Емельяна Пугачева? Может, неизбежно рано или поздно в боях и разбили бы царские войска мятежных казаков, но мы знаем позорный факт предательства самими казаками.

Вот в чем сегодня наше разочарование — в былом окружении Караджича. Вот в чем разгадка поведения бывшей сербской патриотки Биляны Плавшич. Всегда смиренно исполнявшая волю Караджича, сегодня, став президентом Республики Сербской, добиваясь расположения американцев, она мечтает сдать им Радована Караджича. Она распустила патриотически настроенный парламент, совместно с Международными силами разоружила верную Караджичу полицию. Позор, но вот уже неделю танки и бронетранспортеры из Международных сил по стабилизации блокируют официальные центры сил МВД Республики Сербской. У боснийских сербов появилось как бы две столицы: Баня-Лука, где правит президент Плавшич и где собираются все коллаборационисты, мечтающие ценой выдачи Караджича международному суду получить экономические поблажки, и Пале, бывший военный центр боснийских сербов, где вокруг Момчило Краишника и самого Радована Караджича объединились и парламент, и правительство Республики Сербской. Даже Генштаб вооруженных сил Республики Сербской выступил недавно с заявлением, где обвинил Биляну Плавшич, президента-главнокомандующего, в привлечении “иностранной помощи”. Естественно, США и НАТО встали на сторону продавшегося президента. Международная полиция расправляется с ее противниками. Прозвучали слова, что в случае отстранения Плавшич от должности, даже законным путем, суверенитет республики окажется под вопросом. Чем не гестаповский подход к делу?

По-прежнему удивляет наша демократическая общественность. Она согласна с таким уголовно-гестаповским подходом. Она уже забыла о том, как выдавали во имя спокойствия “жидов и комиссаров”?

Надеюсь, что боснийские сербы разберутся, что к чему. Надеюсь, мы еще в редакции встретимся со знаменитым поэтом, лауреатом Шолоховской премии, с интеллектуалом, великим славянином Радованом Караджичем. Надеюсь, несмотря на все потуги американцев, он вновь станет государственным лидером Республики Сербской. Я бы с удовольствием пригласил Караджича в Россию, но здесь своих коллаборационистов хватает на самом высоком уровне, выдадут, как Хонеккера, как азербайджанскую оппозицию, как русского офицера Парфенова в Прибалтику… Ну что ж, тогда до встречи в Пале, на боевых позициях сербов… До нашей Победы! С нами Бог!

P. S. Поразительно, что сотрудник миссии ООН от России Александр Иванько занял враждебную правительству Сербской Республики Боснии позицию и тоже требует совместно с американскими эмиссарами выдачи и ареста Караджича. Позорная “Иванькиада” продолжается…

Владимир БОНДАРЕНКО

КТО ВЫГНАЛ СИДОРОВА?

Владимир Галушин

Указом президента освобожден от должности министра культуры Евгений Сидоров. Последний из волны радикальных демократов, державшийся благодаря своей услужливости и пассивности на должности никому не нужного министра никому не нужной культуры с 1992 года.

Его роль была — молчать, когда разрушают музеи и библиотеки, потворствовать реституции и другим погромам отечественной культуры и насаждать везде искусство разложения, сатанизма, оголтелого авангарда.

Сидоров поднимал на щит Марата Гельмана и воспевал дохлых крыс андеграунда.

Борис Ельцин давно хотел от него избавиться. В то время как культурные советники Лужкова водили мэра на открытие державных памятников, прославляли традиционные основы русского искусства, Ельцин был вынужден открывать какие-то выставки постмодернистов и восхищаться радикальными экспериментами вроде лающего Кулика, сидящего в клетке на ошейнике. Ельцин это все не понимал, не любил, его партноменклатурное сознание не вмещало все эти авангардные проекты.

Ельцин продолжает абсолютно безумные экономические эксперименты, но за это хотя бы Запад платит. А что ему от дохлых крыс, развешанных в Доме художника, что ему от стихотворной белиберды какого-нибудь Дмитрия Пригова?

Он явно проигрывал Лужкову в своей культурной программе.

Юрий Лужков открыто тянулся к народному искусству, он понимал, что любит народ в театре и кино, в живописи и в литературе.

Бориса Ельцина окружали одни элитарные разрушители искусства, ценители маркиза де Сада и черного квадрата Малевича.

Вот поэтому как бы ни заискивал Евгений Сидоров перед президентом, его время ушло. Как и от его собрата Олега Попцова, не так просто было избавиться от Сидорова. За ним стоял широкий интернациональный клан искусствоведов. Отбили один раз, второй, на третий — особенно на фоне державного празднования юбилея Москвы как центра Великой России во главе с державным лидером Лужковым — Ельцин безжалостно избавился не только от самого бездарного из своих министров, но и от его идеолога Михаила Швыдкого, перекинув его на несуществующий телеканал “Культура”, где скорее всего Михаил Ефимович и свернет себе шею.

Новым министром культуры назначена Наталья Дементьева из Санкт-Петербурга. Историк-археолог. Директор музея истории Санкт-Петербурга. Человек с хорошей хозяйственной хваткой, чувством юмора и чувством истории.

Ельцин призвал к себе не просто женщину в новый кабинет министров, но и человека лужковского типа.

Лужков побеждает везде, даже еще не начав предвыборной борьбы.

Поклонник Евтушенко и Эрнста Неизвестного, забытый критик Евгений Сидоров пал жертвой нового, более традиционалистского подхода администрации президента к культуре.

Будем теперь ждать новую книгу мемуаров, естественно, антиельцинских.

Владимир ГАЛУШИН

КАЗАНСКОЕ ХАМСТВО ПРЕЗИДЕНТА ШАЙМИЕВА

Александр Бородай

Прежде чем “рубить окно в Европу” Ливонской войной, Иван Грозный “прорубил окно в Каспий”, овладев Казанью и Астраханью. Сегодня, спустя 400 лет, “процесс пошел” в обратном направлении. Вначале нашлись наследники у литовских панов и ливонских баронов, помогавшие отрубить у России ее балтийские земли. А наследником казанских ханов, похоже, стал президент “субъекта федерации” Шаймиев. Славословя кремлевских “молодых реформаторов”, он спокойно игнорирует распоряжения и указы федеральной власти. Полностью автономизировав управление экономикой, Шаймиев все меньше платит налоги, продолжая получать бюджетные субсидии. Постепенно он подчиняет себе силовые структуры — от частей министерства обороны до подразделений госбезопасности и МВД. Татарстан создал колоссальную систему внешних связей, открыв свои представительства более чем в восьмидесяти зарубежных странах. Связав себя рядом международных соглашений, эта “часть Российской Федерации” готовит мир к признанию собственной независимости.

Недавняя встреча Шаймиева и президента Казахстана Назарбаева стала еще одним шагом к полному отделению Татарстана. Два президента решили списать взаимные долги путем взаимозачетов, что совсем недавно было категорически запрещено федеральным правительством в отношениях даже между субъектами Федерации. Договорились они и о бартерных сделках в сфере нефтедобычи. А ведь бартер, обогатив этих и без того небедных “евразийцев”, не принесет никаких поступлений в тощий российский бюджет. Все последние шаги Шаймиева, включая заявление о необходимости признать независимость Чечни, являются последовательными плевками в лицо Москве. Однако российские руководители не торопятся приструнить своего якобы подчиненного. Они понимают, что за его спиной стоят агрессивный исламский блок во главе с Турцией и кавказские боевики, готовые ринуться в наступление на юг России. И они принимают это обстоятельство как непреложный факт. Возможно, они берут пример со знатного северного оленевода, который, наблюдая, как один за другим бросаются в море “олешки” из его тысячного стада, в конце концов произнес: “Тенденция, однако!” Разница лишь в том, что этот оленевод, будучи персонажем фольклора, потеряв олешек, с голоду не умрет. А на что рассчитывают наши “реформаторы”? На то, что сами уйдут в фольклорные пространства? Или все же на безбедную и сладкую жизнь за счет долларов, нажитых на развале создававшейся веками России?

Недурно бы им вспомнить о судьбе другой номенклатуры — не современной “партийно-демократической”, а самой что ни на есть боярской, которую Иван Грозный выжигал опричниной. После присоединения Казанского ханства.

Александр БОРОДАЙ

“Си Бриз” — ВЕТЕР ПЕРЕМЕН?

Владимир Винников

Прошедшие в конце августа совместные военно-морские учения Украины, США и некоторых стран НАТО были названы очень многозначительно: с намеком на то, что этот легкий бриз может оказаться предвестником шторма, который сметет остатки российского влияния в Причерноморье. Украинское государство сегодня — странное образование, своим существованием, как ни парадоксально, обязанное не столько политическим наследникам Мазепы, Вишневского и Бандеры, сколько национальной и экономической политике Советской власти, особенно послесталинского периода. Именно после “хрущевского дара” Крыма Украине оформились нынешние границы ее суверенной юрисдикции, а заложенный в конце 50-х годов мощнейший ракетно-ядерный ВПК послужил основой формирования “днепропетровской мафии”, о которой многое было сказано в пору “перестройки и гласности”, но почти не упоминалось в последовавшие годы “реформ”, когда “свердловская мафия” договорилась с “днепропетровцами” о переделе сфер влияния, ограничив власть последних пределами Украины. Видимо, принципиальное решение здесь было принято за несколько лет до известного харьковского совещания “межрегиональной депутатской группы” 1989 года, на котором отрабатывались механизмы политического оформления такого раздела. Цену за эту договоренность ельцинская “эрэфия” платила и платит немалую, ибо никакими рыночными и вообще экономическими законами, включая соображения по транзиту, нельзя объяснить, в частности, многомиллиардную и ежегодно списываемую задолженность Украины за нефть и газ. А ведь существуют еще и “технические” кредиты, негласно оформляемые ныне через международные финансовые институты при участии некоторых “уполномоченных” российских банков, не говоря уже о других формах “помощи” России Украине. Но, наряду с этим, украинские власти получают серьезную поддержку также из Америки и Европы. Дело здесь не только в том, что “ласковое теля двух маток сосет” — как раз по отношению к РФ никакой “ласковости” не обозначается. Дело в том, что хроническое недоинвестирование советской экономики последних десятилетий особенно тяжело сказалось на украинской промышленности: ее амортизация оказалась на 30-35% выше, нежели в среднем по СССР. Естественно, бремя реконструкции было не по плечу российской когорте постсоветской элиты, которая вкупе со своими украинскими коллегами предпочла ее “законсервировать” в самой неэффективной части, а социальные последствия этого купировать за счет “помощи Запада”. Но Запад помощь дает не за красивые глаза. Тут-то и пришелся к месту “антимоскальский” национализм. Именно этим фактом объясняется “измена” Кучмы своим предвыборным прорусским лозунгам. Иначе победить он не мог, а, победив, не мог иначе править.

Но недаром в Библии говорится “В начале бе Слово”. Слова, произносимые волей или неволей, в конечном итоге меняют сознание произносящего их человека, меняют всю систему его ценностей. Постепенно экономические интересы украинской элиты втягивают ее в мировой рынок, где идет совершенно иная военно-политическая игра. Так, например, танковые заводы Украины сегодня выполняют 600-миллионный заказ Пакистана на производство 250 танков Т-80М. Выгодно ли это Пакистану? Несомненно. Аналогичные американские машины обошлись бы ему раз в шесть дороже. И не исключено, что завтра эти танки будут воевать против Индии в Кашмире или против России в среднеазиатских республиках. Проникновение европейских и американских монополий на украинский рынок происходит по нарастающей. Серьезную активность демонстрируют турки. Идет медленная, новерная переориентация действующих лиц украинской политики и экономики на “западные” интересы. Россия по собственной инициативе постепенно утрачивает контроль за политическими процессами в 50-миллионной Украине. Эта тенденция прослеживается в чехарде назначений на высшие государственные посты, отражающих раскол ранее единой “днепропетровской” группы на “пророссийские” и “прозападные” кланы. Позиция нынешнего российского руководства толкает Украину прочь от России — точно так же, как толкает прочь другие в прошлом союзные республики, как толкает прочь кавказские народы, как растаскивает на враждующие “регионы” саму Россию. Открытый поворот Украины в сторону НАТО, слегка прикрытый недавним подписанием договора о военном сотрудничестве, — это манифестация новой стадии российско-украинских отношений. Не случайно с ростом влияния “московского” банковского капитала усиливается антиукраинская риторика мэра Лужкова, все четче звучат в его речах мотивы “восстановления исторической справедливости”, под которой понимается почему-то вовсе не воссоединение Украины с Россией, а “возврат Крыма”. Клин в отношениях между Россией и Украиной загоняется все глубже, но, конечно, не легким черноморским ветром, а ударами профессионалов своего дела. Западные профессионалы, похоже, оказались тут квалифицированнее, нежели отечественные.

Владимир ВИННИКОВ

ВНУКИ ШАМИЛЯ — СОЮЗНИКИ РОССИИ

Александр Юрьев

Выстрелы, прогремевшие в воскресенье в дагестанском городке Хасавюрте, что на самой границе с Чечней, вызвали панический, совершенно неадекватный масштабу события отклик российских СМИ. “Это провокация против Хасавюртовских соглашений”, — объявил скандализированный Рыбкин, пытаясь прикрыть фиговым листком словесности дыры, зияющие в политической доктрине Совета безопасности.

И лишь новый куратор национальной политики на Кавказе, аварец Рамазан Абдулатипов, скупо улыбаясь, просил журналистов не драматизировать обстановку и не возбуждать межнациональной розни. Он наверняка понимает, что схватка аварской милиции и чеченцев-акинцев — явление закономерное. Дело в том, что именно Дагестан в ближайшем будущем обещает стать стать свежей горячей точкой на постепенно усыхающей карте нашей страны. В схватке должны сойтись: с одной стороны — занимающие в республике привилегированное положение аварцы и даргинцы, а с другой — чечнцы-акинцы и вошедшие с ними в альянс равнинные народности — кумыки, ногайцы, лезгины и т. д. Они требуют принятия законов, провозглашающих неприкосновенность их этнических территорий, предоставляющих право на самоопределение … А за их спинами выстраиваются отряды жадных на добычу боевиков Басаева, Гелаева и прочих . В свою очередь, позади чеченских боевиков маячат зловещие тени эмиссаров Турции и США, мечтающих окончательно отрезать Россию от нефтяных месторождений Каспия.

Все понимают, что предотвратить войну уже невозможно, и, оказавшиеся лицом к лицу с могущественным противником, аварцы вынуждены надеяться на помощь России, когда-то пленившей их национального героя -имама Шамиля. И посещающий Махачкалу политик старой цэковской школы Абдулатипов, выступая на съезде аварского народа, становится в один ряд с недавним бандитом Гаджи Махачевым, нынешним военным лидером аварцев.

Усиление Абдулатипова обозначает и новый поворот в кавказской политике Москвы, которая уже, видимо, не в состоянии закрывать глаза на крах политики Березовского и Рыбкина, пытавшихся связать всех кавказских лидеров денежными путами и с удивлением обнаруживших, что не все в мире решается чистоганом.

Александр ЮРЬЕВ

СО ЩИТОМ ИЛИ НА ЩИТЕ?

ВОПРОСЫ ЯДЕРНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ОБСУЖДАЮТ АЛЕКСАНДР ПРОХАНОВ И ГЕНЕРАЛ-МАЙОР РАКЕТНЫХ ВОЙСК РОССИИ ВЛАДИМИР БЕЛОУС

Осенняя, обдуваемая ветром опушка. Чахлый, последний цветок иван-чая. Капли дождя, принесшие тонкий запах небес, осенних лесов, стылых вод. Шагаю по желтой траве туда, где, врезанная в кочки, сама как мшистая бугристая кочка, темнеет бетонная плита. Медленно, тяжко, сминая сухие стебли, ломая цветок иван-чая, сдвигается, обнажая металлический масляный круг, уходящее в недра пространство. И оттуда, из темнеющих недр, пахнуло кислым духом железа, теплой смазкой, ударил в лицо запах оружия, и в тускло мерцающей шахте открылась округлая, глазированная голова ракеты, недвижно-сонной, живой, упрятанной в огромный подземный кокон шахты.

Aлександр ПРОХАНОВ. Уважаемый Владимир Семенович, вы — военный специалист, интеллектуал, сфера ваших интересов — та самая, говоря западным языком, триада носителей ядерного оружия, которая составляет основу оборонного потенциала страны. Что вы можете сказать по поводу организационного слияния Ракетных войск стратегического назначения (РВСН), космических войск и противоракетной обороны (ПРО)? Что это — жестокая финансовая необходимость или существует в данном решении хотя бы минимальный технологический и военный смысл?

Владимир БЕЛОУС. Прежде всего надо сказать, что военные реформы проходят тогда, когда в них есть объективная потребность — как правило, в периоды, когда Вооруженные Силы страны терпели поражение или несли тяжелые потери. Так было после Крымской войны и так было после гражданской войны. Особенность нынешней реформы в том, что военного поражения у нас не было нигде: ни в Афганистане, ни еще где-то… Было поражение политическое — по вине наших собственных руководителей. Если бы не была затеяна вся эта перестройка: без плана, без программы, а главное — без учета особенностей Советского Союза, то никакой нужды проводить подобную военную реформу не было бы. Потому что Россия унаследовала от Советского Союза мощную армию, которая могла противостоять любому потенциальному противнику. Но в той ситуации, в которой оказалась сегодня Россия,- в ситуации экономической разрухи и разграбления государства — мы вынуждены проводить военную реформу прежде всего из финансовых, как вы сказали, соображений. Но когда я слышу разговоры о будущей армии: профессиональной, небольшой, хорошо вооруженной и обученной — то невольно возникают вопросы о цене такого профессионализма. Ведь в наемной армии мы должны платить офицеру и солдату суммы, в среднем эквивалентные хотя бы тысяче долларов в месяц — иначе они будут в киоске сидеть, в инофирме работать, но служить в армию не пойдут. Значит, за год зарплата такому наемнику будет, по нынешнему курсу, 70 миллионов рублей. При личном составе в 1,2 млн. человек только на денежное содержание потребуется около 80-85 трл. рублей в год. В бюджете 97-го года запланированы общие расходы на оборону в размере 104 триллионов рублей. А где там деньги на вооружение, на строительство, на боевую подготовку, на социальные программы — без чего никакой армии нет и не будет? Уповать в нынешних экономических условиях на наемную армию — абсурд. Военная реформа не пойдет по этому пути в пропасть, и Родионов, можно сказать, лег на рельсы, чтобы обратить внимание президента на реальные, а не популистски выигрышные проблемы. То, что сегодня делает новый министр обороны, генерал армии Сергеев, направлено прежде всего на снижение экономических затрат путем оптимизации организационно-штатной структуры, освобождение Вооруженных Сил от неcвойственных им задач, на улучшение системы управления войсками. Ведь в России к прежним управленческим структурам добавились еще Совет безопасности, Совет обороны, комитеты и комиссии. Лучше всего обстоит дело в Ракетных войсках стратегического назначения, поскольку их вооружение и оперативная система боевого управления базируются на самых последних научно-технических достижениях и обеспечивают необходимую надежность. Практически РВСН в полном составе находятся на боевом дежурстве. Поэтому объединение РВСН, РКО и военно-космических сил является оправданным. Ведь сегодня только ракетные войска имеют возможность нанесения ответно-встречного удара, что является самой эффективной формой сдерживания потенциального агрессора. И если он запустит свои ракеты, то все или большая часть наших ракет, особенно шахтного базирования, тоже взлетят и через 25-30 минут начнут рваться на его территории. Конечно, потенциал ответно-встречного удара сегодня снизился, поскольку из него практически выпали моряки, выпала авиация, в результате распада СССР была разрушена система предупреждения о ракетном нападении, ослаблена группировка космических средств. Цифры здесь таковы: в СПРН было 9 наземных радиолокационных станций слежения и 150200 спутников, которые держали под постоянным контролем всю поверхность земного шара и особенно — территорию наших потенциальных противников. Сегодня осталось всего 3 наземные станции дальней радиолокации, значительно снизилось и число спутников военного назначения. Поэтому слияние, предусмотренное указом президента, имеет военный смысл: объединить все военные средства, необходимые для нанесения ответного или ответно-встречного ядерного удара. Однако и в этом случае на первое место выходят финансовые соображения.

А. П. В нашей военно-промышленной среде я встретил одно соображение, которое показалось мне интересным и важным: поскольку произошла долгожданная конвергенция, и люди устраиваются на мировом рынке в заданную Америкой политическую и экономическую структуру, то интерес американцев к нашей оборонной системе, к нашему космосу, в частности, куда они готовы вкладывать и уже вкладывают деньги — не пропадет ли этот интерес, когда они узнают, что мы сливаем космические проекты с ПРО и РВСН, что у них отныне — одна казна, одна копилка, один денежный мешок? И тем самым мы подорвем — при наших нищенских сегодня возможностях — развитие собственно космических технологий.

В. Б. Знаете, мы не раз встречались с американцами в самых разных условиях, и у меня представление о них достаточно четкое. Могу сказать, что альтруизм — не самая характерная для них черта. Янки всегда действуют в своих собственных интересах, и раз они вкладывают определенные средства, то это говорит лишь о наших успехах по развитию передовых технологий, особенно двойного назначения, для доступа к которым американцы готовы использовать все свои возможности, финансовые в том числе. И чем больше они заинтересованы, тем больше готовы заплатить. А поддерживать космические исследования или космические силы в нашей стране — вовсе не цель их инвестиций. Поэтому к их “помощи” надо относиться очень осторожно. Так, мы подписали с США соглашение о продаже за 12 миллиардов долларов 500 тонн оружейного урана, который снимается с боеголовок. И что сейчас вокруг этого соглашения происходит? Вовсю идет кампания, чтобы его исполнение сорвать или по крайней мере сделать менее выгодным для России. Теперь американцы хотят платить уже не 12, а 8 миллиардов долларов и только за технологии обогащения, а стоимость природного урана они оплачивать уже не собираются — то есть ищут любые лазейки, чтобы обеспечить интересы своего военно-промышленного комплекса. То же и здесь. Я не думаю, будто мы сможем развивать свои военно-космические или другие военные программы, опираясь на средства американцев или других западных инвесторов.

Стартовая позиция ракетной части. Незримые, в окрестных лесах зарытые в землю махины сконцентрировали в себе громадную мощь ракетно-ядерного оружия.

Вслед за генералом, повторяя его движения, хватаюсь за железные скобы. Мы — в колодце, в тесной серебристо-безжизненной глубине, перевитой сталью, жгутами проводов. Касаюсь плечом цилиндрического стакана, за которым таится ракета. Все ниже, ниже, в том узком проеме, где в случае пуска пронесутся струи раскаленного газа, провожая рванувшуюся ввысь ракету. Шахта — не просто емкость, не просто обойма, а сложное инженерное сооружение, окружающее ракету особой “средой обитания”, заслоняющее ее от враждебных ракет, питающее ее, связанное с ней многочисленными пуповинами, чутким живым общением.

Любая мысль — о хлебе, о сыне, о международной политике, о жизни и смерти — здесь, в этой шахте, обретает свои предельные аргументы.

А. П. Ядерное оружие называют политическим. В СССР оно соответствовало той роли, которую играла наша страна, тем целям, которые она ставила перед собой в контексте своего исторического максимализма и противоборства с другой стороной. И, как бы ни было дорого это оружие, оно себя оправдывало. Мы полвека жили без войны, то есть за счет этого политического оружия другое оружие не грохотало на территории нашей страны. Теперь, когда геостратегическое положение России резко изменилось, когда олицетворяемая сегодняшним политическим руководством Россия почти добровольно сбросила с себя миссию сверхдержавы, не ставит себе никаких стратегических целей и, более того, всячески стремится разоружиться и снизить уровень участия в мировой политической жизни с глобального до субрегионального,- не являются ли в этих новых условиях подходы к самой проблеме ядерного оружия, существующие в военной среде, уже устаревшими? Ведь военный и экономический потенциал нынешней, реальной, России несопоставим с советским, да и роль, которую по согласованию с американцами выбрало для себя нынешнее руководство страны, — все это плохо вяжется с мощью ядерного наследства СССР, с философией, благодаря которой эта мощь до сих пор существует.

В. Б. Я начну с того, что мне пришлось участвовать в обсуждении и сборе подписей высших офицеров России под заявлением, проект которого прислал от имени международной группы “Генералы и адмиралы за мир и безопасность” сенатор от штата Калифорния Алан Крэнстон. Мне доверили разработать наш вариант документа, а потом — и представлять российскую сторону при обсуждении окончательного текста во время проведения международного форума “Состояние мира”, который прошел в Сан-Франциско в октябре прошлого года. Позиция, которую я отстаивал по поручению нашей группы, примерно такова.

В долгосрочном плане Россия будет выполнять все требования Договора о нераспространении ядерного оружия 1968 года (бессрочно продленного в 1995 году). Статья шестая этого Договора содержит требования к ядерным державам по части обязательств перед мировым сообществом вести переговоры о сокращении и последующей ликвидации ядерных вооружений. Но в краткосрочной перспективе позиции России и Соединенных Штатов различны. В США набирает силу движение за ядерное разоружение. Представители США в ходе дискуссий предлагали сократить на следующем этапе стратегические наступательные вооружения (СНВ) до уровня 1000 боеголовок. Это было весьма неожиданным, и я спросил, почему именно такая цифра, есть ли какие-нибудь доводы, расчеты, что нужна тысяча боеголовок, а не две тысячи, не полторы, не сто штук? Ответ был получен в том смысле, что тысяча — красивая, понятная избирателям цифра. Выдвигалось и требование как можно скорее уничтожить тактическое ядерное оружие. Спрашивается, почему именно тактическое? Ответ: “Более низкий уровень командования, можно потерять его на поле боя, поэтому возникает соблазн пораньше выстрелить” и тому подобное. Хорошо, пусть это так для артиллерии, для тактических ракет малой дальности. Но какая разница между самолетом фронтовой авиации, который имеет дальность 1000 км, или бомбардировщиком средней дальности с радиусом действия 2500 км? Разница есть, и чтобы понять ее, необходимо задуматься, почему вообще стало возможным принятие Россией и Соединенными Штатами обязательств по полной ликвидации ядерных артиллерийских снарядов и боеголовок тактических ракет? Да потому что это — оружие поля боя. Артиллерийское орудие бьет на 1520 км, тактическая ракета — на 100150 км. А сейчас, после того, как мы вывели свои войска из Германии и стран Восточной Европы, образовалась буферная зона глубиной 600700 км, тактическое оружие потеряло смысл, потому две стороны и согласились его ликвидировать. Раньше, в годы “холодной войны”, американцы отказывались даже обсуждать эту тему, поскольку их тактическое ядерное оружие компенсировало наш перевес в обычных вооружениях. Теперь картина принципиально иная: у США — самые мощные в мире вооруженные силы, оснащенные передовой техникой. Они хорошо обучены, потому что там много денег на боевую подготовку, и летчик летает 180200 часов в год, а у нас — на порядок меньше. То же — для танкистов, для пехоты, для всех родов войск. Сейчас они говорят прямо: нет таких неядерных вызовов в мире, с которыми США не могли бы справиться. Единственная угроза, которая сегодня для них существует, — это ядерное оружие, прежде всего России, Китая и третьих стран. Поэтому у американцев такая заинтересованность в ядерном разоружении России, в частности — в уничтожении тактического ядерного оружия, которое сейчас уже для нас является уравнителем сил в Европе. Вдобавок, с расширением НАТО войска этого блока вновь придут в непосредственное соприкосновение с нашими войсками (особенно в районе Балтии), и тактическое ядерное оружие наземного базирования вновь обретет свое военное значение.

Так что положение нашей военной доктрины о возможности применения ядерного оружия первыми в нынешних условиях вполне оправданно. Ведь у войны свои законы, поэтому могут сложиться такие условия, когда страна вынуждена применить ядерное оружие первой, и в новой концепции они четко обозначены. Это прежде всего определяется необходимостью захвата инициативы в бою и стратегической инициативы в войне. Но действительно, ядерное оружие — прежде всего оружие политическое, оно является мощным сдерживающим фактором, хотя мы надеемся, что применять его никогда не придется. Меня приятно удивили соборные слушания под эгидой Московского Патриархата в ноябре прошлого года. Докладывал митрополит Кирилл, и он говорил как патриот, как истинно военный человек, который болеет за Россию и глубоко понимает проблему. По итогам слушаний было принято заявление, в котором как раз говорится, что в нынешних условиях, когда страна стратегически ослаблена, когда ослабели ее Вооруженные Силы, — ядерное оружие является единственным средством сдерживания потенциального агрессора от нападения на Россию, залогом целостности и суверенитета нашего государства. Деятели церкви сумели дать правильную оценку ситуации, потому что вникли в суть проблемы, посещали наши ядерные центры, встречались со специалистами, и в их выступлениях прозвучало огромное уважение к труду ученых, которые годами не ходят в отпуска, сидят на мизерных окладах, но отдают все силы, чтобы ядерный щит нашей Родины оставался надежным прикрытием от любых попыток агрессии.

Ракета под бетонными сводами — как положенная плашмя колокольня. Многоярусное, сведенное на конус тело, лакированные тусклые отсветы, драгоценный проблеск металлов. Кабельный жгут, подключенный к ее голове, уползает на воздух, где тихо урчит зеленый фургон, инженеры исследуют лежащую ракету, ее мышцы, мозг, сердце, тончайшие разлитые в ней энергии — снимают осциллограммы ее пребывания в мире, ее готовности взлететь и ударить. И, кажется, она, недвижная, жива не просто жизнью машины, а чем-то большим — одушевлена громадными вложенными в нее усилиями рук, интеллекта и тысячами во имя ее проживаемыми человеческими жизнями.

А. П. Прежде, при советском строе, проблема переговоров по ядерному разоружению была уделом людей, посвященных во все тонкости ситуации — настолько специфические, по-видимому, моменты существовали, такое количество факторов должно было учитываться: не только подлетное время, не только величины тротилового эквивалента, но и психологические особенности наших противников, их страсти, тенденции развития, информация о так называемых “активных мероприятиях” спецслужб, даже комплексное прогнозирование там подключалось,- вот такой массив информации был необходим, а не чисто арифметические или чисто военные вопросы решались. И вся эта тема была закрыта. Туда не пускали дилетантов, не пускали прессу, не пускали начинающих политиков — там не было места экспромту. Теперь в эту зону пускают Бог весть кого, проблемы разоружения стали публичными. Там и думцы занимаются, и пресса — и такая разноголосица мнений, такой хаос образовались, что, например, в общественном мнении уже нет ясной оценки, например, договора СНВ-2. Можно сказать, что по отношению к нему общество расколото: есть оппозиция и есть власть есть американское лобби и есть силы совершенно консервативные, ориентированные на прежние ценности. Вокруг СНВ-2 бушует огромная политическая буря, и военно-стратегические цели, кажется, отошли уже на второй план, а главным стало внутриполитическое перетягивание каната. Как вы считаете, не утрачена ли теперь этими посвященными специалистами вся система представлений о тончайшей материи переговоров по ядерному разоружению?

Учебно-боевой пуск. Рыжий, таящий шахту бугор. Стою в отдалении среди группы командиров, ожидающих старт. Невидимое, в глубокой шахте, замерло грозное корневище ракеты, налитое огненными тяжкими соками, готовое продраться сквозь толщу стремительным, пламенеющим стеблем. Тысячи глаз из увеличенных, превращенных в глазницы антенн станут следить за дугой над лесами, морями, хребтами к той ускользающе-малой точке, уже существующей, намеченной в месте падения.

Стою, глядя в сторону старта. Ракета, незримая в земляном холме, словно стиснута могучим подземным кулаком, удерживающим ее стремление ввысь, на одоление земной гравитации. Ногами, телом, дрожащими зрачками чувствую это неслышное, набрякшее в глуби напряжение.

— Внимание…

Ракета — часть природы и космоса, выразитель древних человеческих чаяний: от пещер, от наскальных рисунков, сквозь заблуждения и тьму, сквозь великие жертвы. В ней — душа упавшего в бою пехотинца и еще не рожденные, грядущие поколения.

В. Б. Знаете, отношение к ядерному оружию подтверждает, что каждый из нас может отлично тренировать футбольную команду, воспитывать чужих детей и управлять войсками. Мы все здесь — большие доки. Но кто доверит даже простую операцию на себе, скажем, сантехнику? В каждом деле, конечно, нужны профессионалы. И то, что есть широкий доступ к проблемам, ранее закрытым, содержит в себе и некоторые положительные моменты, и массу отрицательных. Сейчас о ядерном оружии не пишет только ленивый. Высказываются люди абсолютно некомпетентные, допускающие грубые ошибки. Даже среди военных, пишущих на эти темы, встречаются авторы, которые сознательно или невольно громоздят одну нелепость на другую, в результате чего подрывается доверие к нашей военной политике, к армии вообще.

Ведь ядерное оружие, хотим мы того или нет,- ярчайший культурный феномен, потому что оно вобрало в себя высочайшие достижения мировой науки и техники. И величайшая беда человечества, что ядерная энергия была впервые применена в военных целях, что разработка ядерного оружия предшествовала использованию атомной энергии в мирных целях. Работы в этом направлении, всю ядерную гонку начали немцы, пока Гитлер в результате первых легких побед не решил, что Германия справится со всеми противниками уже имеющимся у нее обычным оружием. Американцы в противовес собрали у себя в годы Второй мировой войны весь цвет мировой физической науки и смогли за довольно короткий срок создать атомную бомбу. Теперь, даже уничтожив все ядерные арсеналы, человечество уже никогда не утратит знаний и возможностей для их воспроизводства. Мы перешагнули через роковой рубеж и должны жить с этим дамокловым мечом над головой, который висит на волоске взаимного доверия. Здесь — очень серьезная проблема. Полвека мы учились жить под ядерным “зонтом”. А теперь нам уже надо обеспечивать безопасность в условиях движения к безъядерному миру. Но существуют очень серьезные опасения, что такой мир окажется менее стабильным и менее устойчивым, чем уже привычный для нас мир ядерный.

А СНВ-2 — это классический пример того, как не надо вести переговоры. Если бы мне было поручено подписать этот документ, я бы его не подписал. Но раз уж мы его подписали, то в нынешних условиях должны ратифицировать. Противоречия здесь нет. Да, СНВ-2 дает некоторые серьезные преимущества Соединенным Штатам. И те люди, которые его подписывали от имени СССР, видели это, но не отстаивали своих позиций вплоть до ухода в отставку, а поддались требованиям некоторых начальников. Но ситуация-то со стратегическими вооружениями меняется на наших глазах и меняется не в нашу пользу. Сегодня, отказавшись от ратификации СНВ-2, мы обречем себя на худшее положение в будущем, потому что наши стратегические силы находятся в таком состоянии, что в результате естественной убыли, то есть окончания гарантийных сроков эксплуатации, и невозможностью их перевооружения мы все равно не сможем к 2003 году, а тем более к 2007 году, иметь 3500 ядерных боезарядов на стратегических носителях. Наш потолок в лучшем случае — 2000 боезарядов. Американцы же, раз мы не ратифицируем СНВ-2, останутся в рамках СНВ-1. А это 6000 боеголовок плюс за счет принятого в Договоре правила зачета вооружений тяжелых бомбардировщиков еще тысячи две. Итого получится около 8000 боеголовок у американцев и 2000 у нас — четырехкратное превосходство. Поэтому договор СНВ-2 необходимо ратифицировать и переходить к переговорам СНВ-3. Но здесь нужно воссоздать четкий механизм переговорного процесса, который существовал в Советском Союзе. Делегации СССР на переговорах получали очень четкие, глубоко продуманные, обсужденные с экспертами директивы. Этот механизм был разрушен и, по существу, все недостатки, которые мы наблюдаем в СНВ-2, есть результат его разрушения. Мы расплачиваемся и за дилетантские программы, и за дилетантские высказывания, в том числе и самых высоких руководителей.

А. П. Владимир Семенович, меня все время преследует мысль: ведь ядерное оружие — вроде бы вершина, куда сошлись все томагавки, пушки, самолеты, и плазменные технологии сошлись. Но это оружие, которое удерживало мир 50 лет,- не помешало американцам разгромить СССР. Здесь шла информационная война, создавалась “пятая колонна”, продвигалась проамериканская контрэлита внутри СССР, то есть было применено оружие, обогнувшее наш ракетно-ядерный щит. Не обесценивает ли это всю нашу традиционную военную философию? Не открываются ли здесь новые пространства, новые измерения соперничества между странами?

В. Б. Я попытаюсь разбить ваш вопрос на две части. Первая — о применении новых технологий для развала Советского Союза. У меня здесь твердое убеждение, что во главе государства стояли люди, которые не понимали ситуации “холодной войны” и не отдавали себе отчета в том, куда могут привести их необдуманные, не имеющие философской и экономической базы программы и прожекты. Если бы не это, никакое информационное оружие против СССР сработать не могло, потому что морально-политическая ситуация в стране была другая. Да, отдельные проявления недовольства были, но серьезной социально-экономической базы для победы эти теории в Советском Союзе не имели. Поэтому нельзя говорить, что здесь — успех американцев. У них успех есть, но только из-за того, что наше руководство оказалось недостойно высокой чести возглавлять СССР и, развалив великую страну, бросило ее обломки к ногам США и НАТО.

Теперь в отношении собственно информационного оружия. Здесь нужно видеть, что его возможности строго определены. Американцы же сегодня утверждают, а некоторые наши теоретики подхватывают положения о неограниченной силе информационного (вернее, высокоинтеллектуального) оружия, о его превосходстве над ядерным. Но ядерное оружие на сегодня — абсолютное оружие, ни один другой тип вооружений не может сравниться с ним по эффективности решения собственно боевых задач. Поэтому надо сказать, что к опыту “Бури в пустыне”, на основании которого и звучат подобные заявления, следует относиться осторожно. Ведь война между Ираком, не обладающим высокой военной культурой, и коалицией мощнейших в военном и особенно в экономическом отношении держав, создавших крупнейшую со времен второй мировой войны группировку сил, шла очень специфично. Саддам Хусейн избрал сугубо оборонительную тактику, рассчитывая разыграть что-то вроде Курской битвы, не мешал сосредоточению и развертыванию войск противника, не наносил контрудары. Он не учитывал, что за это время произошли серьезные изменения в военной технике, что американцы обладают подавляющим преимуществом в воздухе, поэтому его планы измотать армию США в оборонительном сражении, а затем перейти в контрнаступление не могли быть и не были реализованы. Но если бы Соединенным Штатам противостояла качественно иная группировка войск, близкая к армии Советского Союза, то и ход сражений, и результат войны могли оказаться совершенно иными. Высокие военные технологии имеют, как правило, существенный недостаток — они весьма уязвимы. Так что нельзя абсолютизировать опыт войны в Заливе. Подобное уже было в СССР после Испании, когда перед самой Отечественной расформировали, исходя из опыта войны там, механизированные и танковые корпуса.

А. П. Здесь вопрос касается военной мысли, военной науки. В советское время и оборонная промышленность, и геостратегия аккумулировали в себе огромное количество различных энергий, и Генштаб через свои управления, через научно-исследовательские институты эти энергии вместе с Министерством обороны и всем военно-промышленным комплексом, конечно, использовал. Сейчас вся эта система практически разрушена. Существуют ли еще центры военной, военно-технической мысли? Ведь уму не прикажешь, профессионалы остались, все они задумываются о своей судьбе и судьбе своей Родины. Как и где реализован сегодня их потенциал?

В. Б. Вы поднимаете очень сложный и очень больной вопрос. У нас есть, конечно, авторитетные научные центры по каждому роду войск, их необходимо сохранить. Но сегодня особенно остры проблемы оптимизации структуры научных подразделений, направлений исследовательской работы, подготовки военных, военно-научных кадров и так далее. Ведь раньше мы считали, что наука — это прежде всего количество, которое перейдет в качество само собой, а науку на самом деле двигают вперед единицы. И вот здесь ответственность решений очень высока. Не может сегодня разваленная экономика страны содержать сто военных училищ и восемнадцать военных академий. Раз Вооруженные Силы снижают численность, то соответственно должно снижаться и количество офицеров. Необходимо уменьшить число институтов и лабораторий, но обеспечить их всеми необходимыми ресурсами, исследовательской базой, лучшими кадрами, чтобы сохранить фундамент военной науки. Сегодня России никто реально не угрожает, кроме некоторых, в прошлом союзных, республик, так что есть некоторый запас времени (510 лет) для проведения военной реформы. Но ведь ситуация может вскоре измениться, она уже меняется. Обостряется борьба за сырье, за энергоносители, может начаться движение за ревизию итогов Второй мировой войны — никто от этого не гарантирован. Значит, нужно думать о том, какие Вооруженные Силы будет иметь Россия в ХХI веке. Здесь очень сложная и важная задача. И ключевое звено ее решения — как раз подготовка офицерских и военно-научных кадров. Я напомню, что Германия после Версальского договора могла иметь всего 100-тысячную армию. Это число составили военные профессионалы — офицеры и унтер-офицеры, в стране создали сеть военно-спортивных клубов и на этой основе впоследствии за считанные годы развернули миллионный вермахт.

- Пуск!

Пламя, пыль, прах… Содрана стальная заклепка. Откупорена шахта. Распечатана земная твердь. Медленно, в белых раскаленных парах, гранитно-отточенный выдвигается бивень, громадный, как Александрийский столп, вместо ангела — заостренная бело-ртутная голова. Отжимается на рокочущем пламени, превращая воздух в трескучие свитки, выдувая гигантские кинжалы огня, убыстряясь, превращаясь в ослепительную, во все небо, люстру, мгновенно уменьшаясь, свертываясь в исчезающий факел. Прошла сквозь тучи, озарив их малиновым заревом, прожигая малую лунку. Исчезла. Стягивается рана облаков. Болят перепонки. Где-то летит, сбрасывая ступени, посылая на землю электронный шлейф информации. Место взлета — обугленная стальная матка с ошметками оплавленного металла, испустившая из себя земное и небесное тело.

А. П. Вообще-то все дела — будь то домашне-бытовые или, наоборот, глобальные, мировые — персонифицированы. Человечество так устроено, что, по существу, чисто коллективных дел нет. Есть коллективы, школы, но во главе каждой стоит личность, стоит какой-то вполне реальный человек. Скажем, русскую армию в начале XVIII века реформировал Петр. Создал два потешных полка и развернул из них регулярную русскую армию, которая через ряд поражений, через Нарву пришла к Полтаве и Гангуту. Виден ли сейчас на военно-политическом горизонте человек, который мог бы стать в центре военной реформы? Есть ли сейчас в военной или политической среде человек, способный стать центром нашей русской армии, вести ее под развернутыми знаменами в завтрашний день?

В. Б. Я, конечно, могу сказать только от себя лично, в меру своего видения ситуации в армии и вокруг армии. Личность подобного рода появляется только будучи исторически востребованной в нужный момент, в нужном месте. До сих пор с момента образования России и ее Вооруженных Сил такой востребованности в реформистской личности исторического масштаба попросту не было. Не было спроса — не было и предложения. Во всяком случае до конца 96-го года, до смены Грачева. Были разговоры о военной реформе, под шумок, за счет армии, решались личные проблемы. Но процесс военных реформ только сейчас начинает приобретать, быть может, спорные, но более-менее конкретные очертания, и динамика событий в стране достаточно велика, поэтому есть надежда, что такая личность вскоре появится.

СИЯЮЩИЙ МЕЧ ЯПОНИИ

Кавад Раш

ПЕРЕД ВОЙНОЙ во всех слоях русского общества преобладало снисходительно-уничижительное отношение к японцам. Они виделись народом экзотическим, малорослым, хилым и занятно-петушиным, вчера вышедшим из глубокого феодализма. У Горького Окуровский, воинский начальник Покивайко, в начале японской войны фыркал:

— Японсы? Разумному человеку даже смешно самое это слово!

Русские дипломаты и разведчики той поры знали о японцах не больше Покивайки.

Европейцы уже столетие активно проникали в Китай. А стереотипы от впечатлений и контактов с китайцами — “скрытные, вероломные, услужливые” — переносили на японцев. Если европейцы заблуждались насчет японцев, то что говорить о россиянах, для которых и сейчас разница между эстонцами и узбеками — неразрешимая загадка.

Есть еще одна причина, глубинно-бессознательная. Народная эстетика со времен “Илиады” Гомера и русских былин не разделяла красоту и богатырство. Для русских, голландцев, немцев, испанцев воин — это могучий рослый добродушно-свирепый мужчина. А японец не тот вовсе: ни повадкой не вышел, ни статью, ни лицом. У европейца он вызывал поначалу непобедимую снисходительность, даже после трепок в бою. Вряд ли когда-нибудь мир так обманывался насчет возможностей одной страны, как он заблуждался в отношении Японии. Не случайно японцы очаровываются уткой, которая безмятежна на поверхности воды, но энергична и целеустремленна под водой, скрытая от глаз. Видимо, вкус к разведке у них в крови.

В 1542 году кораблекрушение выбросило на один из южных японских островов португальских моряков. Это были первые европейцы в Японии. Жители приняли португальцев радушно. Не прошло и семи лет, как в Кагосима высадились уже католические миссионеры, да еще во главе с самим Ф. Ксавье, одним из “апостолов” ордена иезуитов, сподвижником самого Игнатия Лойолы. Шестнадцатое столетие было героическим веком Испании и Португалии, их утлые суда отважно шарили по всем уголкам земного шара. Началась торговля с Испанией (1580), Голландией (1609), Англией. Японские князья были заняты сведением счетов между собой и охотно покупали у европейцев огнестрельное оружие.

В год начала торговли с Англией (1613) в России после тяжелой смуты на престол был избран первый царь из дома Романовых Михаил. Япония выходила из собственной кровавой смуты. Мы сейчас увидим, как по-разному избрали свой путь после смуты и католической экспансии две страны — Россия и Япония. Через триста лет последний из государей дома Романовых посетит Японию (1891) и будет вести с ней войну.

К 1613 году в Японии было 26 миллионов человек — гораздо больше, чем в тогдашней России. Последняя приблизится к этому числу только через сто лет, в конце царствования Петра Великого. В Японии к этому времени миссионеры крестили уже почти миллион человек. Японская пытливая любознательность могла погубить ее.

Японцы располагали 355 кораблями “с красной печатью” — значит имевших право заграничного плавания и торговли. Сто тысяч японцев успели покинуть родину и поселиться в других странах Юго-Восточной Азии. В Японию плывут шелк, сахар, кожи, оружие, сандаловое дерево. Из Японии вывозят изделия из лака, серебра, фарфора, золото и медь. На японский язык уже переведено Евангелие. Казалось бы, только радуйся. Ведь это то, из-за чего Петр двадцать лет вел Северную войну. Окно пробито в Европу без усилий и войн. Но японцы ощутили грозные предзнаменования катастрофы. Связи феодалов-дайме с европейцами, снабжавшими их оружием и инакомыслием, порождают в князьях сепаратизм. Восстающие крестьяне берут лозунги христианства.

Японцы повально принимают католичество. Страна, островная, огнем и кровью объединенная домом сегунов Токугава, вот-вот распадется навсегда. С принятием христианства Японии лишалась своего языка, тысячелетней культуры и национально-самобытной души. Ее ждала судьба окатоличенных испаноязычных Филиппин.

В 1603 году сегуном стал великий Иеясу из дома Токугава. Въезд иностранцев в Японию стал караться смертью. За пропаганду христианства ожидала неминуемая казнь. Христианство было объявлено дьявольским и разрушительным учением и врагом государства. Смертная казнь ждала за строительство судов открытого моря и выезд за границу.

Ограниченная торговля разрешалась с китайцами и голландцами, да и то только в одном порту — Нагасаки. Мещанско-буржуазная Европа была возмущена тем, что Япония отвернулась от благ “цивилизованных” стран. Это словечко было уже в обиходе у торговцев, но не дворян. “Буржуа”, по-русски мещанин, всегда путает цивилизацию с культурой. Последняя ему почти недоступна.

На двести шестьдесят лет Япония почти наглухо захлопнула себя и отвернулась от мира. Эпоха Токугава продлилась с 1603-го до революции Мейдзи в 1868 году. И если всего через 37 лет Япония разбила Китай и Россию, то этим она всецело обязана, как ни парадоксально, изоляции. Только сильно сдавленная пружина мощно распрямляется. В двухсотлетнем самоограничении Япония накопила колоссальную духовную, умственную и энергетическую потенцию.

Близкая к этому островная изолированность Англии четыреста лет была ее главным козырем в борьбе за гегемонию. Без “блистательной изоляции” США никогда не стали бы тем, чем они стали для мира. Только плоским умам изолированность кажется лишенной динамизма. Япония открылась, когда наступил в мире ее час. Сегуны правили Японией, оставив императорам роль сакральных символов державы.

За время изоляции Япония пережила самый мощный расцвет культуры в своей истории. Изоляция привела к взаимопроникновению всех социальных слоев и элементов общества, что привело к великому пробуждению. Произошло не оплодотворение Японии европейской культурой, которая при насильственном симбиозе дало бы химерический продукт и в силу из генетической чуждости при фальшивом взлете через поколение — хилые плоды, где были бы малоузнаваемы и плохая Европа, и плохая Япония. Что-то вроде русской интеллигентской культуры, породившей ГУЛАГ.

Япония провела нечто вроде “самоопыления”. Родной развитый аристократизм сблизился с родным же простонародьем, с динамичными предпринимательскими силами общества и воспринял их энергию.

При великом сегуне Иэясу окончательно сложился кодекс чести самураев БУСИДО (“путь воина”: “буси”-воин, “до”-путь). Тогда же был принят кодекс “ста статей” — основные гражданско-уголовные установления сегуната. Одна из ста статей гласила:

“Простые люди, которые ведут себя недостойно по отношению к представителям военного сословия, могут быть зарублены на месте”.

Сегун Иэясу говорил: “Когда я был молод, много времени уделял военному делу. На науки времени не оставалось, и вот теперь на старости лет я довольно невежественен”. Это говорит человек, который читал исторические сочинения в перерыве между боями, любил литературные диспуты и споры буддийских богословов, вел беседы о китайской философии, не забывая о журавлином супе. У него хватило эрудиции, у этого “невежественного” правителя, изучить все философские школы и выбрать для своих подданных конфуцианскую школу Пэйсю в качестве официальной идеологии. Суть ее можно передать словами: “лояльность, сыновняя почтительность, человечность, справедливость, учтивость, знание, искренность”.

Иэясу собирал библиотеки, привлекал ученых к изучению древних рукописей. Его последователи продолжали собирать библиотеки из книг и синтоистских, и буддийских храмов. И чуть позже издали историю Японии “Дай Нихон-си” в 240 томах.

Конфуцианство, пронизанное терпимостью и здравым смыслом, крепко держало японцев на грешной земле. Разум почитался единственным путеводителем как в духовных делах, так и в практической жизни.

Конфуцианство было, по нынешним понятиям, центристским началом. Справа — синтоизм, природная и древняя религия японцев, основанная на культе предков, и бусидо, кодекс воинов. Слева — созерцательное учение секты дзэн. Бусидо, синто и дзэн составили сплав, который создал неповторимый духовный облик японца.

Трезвые и энергичные конфуцианцы теснили, отвергали и высмеивали буддизм за бездеятельность, праздность, расслабленность и “бабьи” одеяния. Средоточие конфуцианской морали можно выразить одним словом — “долг”. Это находило отклик в сердце воинов с их бусидо. Долг повелевал, чтобы человек не юлил, подобно буддисту, и не уклонялся от возложенного на него небом долга перед родителями, обществом, друзьями и детьми.

В конце концов национальная религия синто победила и конфуцианство, и буддизм. Япония вызвала к жизни все дремавшие национальные духовныересурсы. Закрыла границы. Ввела суровую дисциплину нравов, поставила долг превыше всего и пережила расцвет.

Великий Иэясу, первый сегун династии Токугава, умер в 1616 году. Говорят, он ценил литературу выше воинского искусства. Литература была тогда не в нашем понимании, состоящая из романов с вымыслом, а сочинения по истории, философии, праву, богословию.

Первая полная история Японии, названная “Хонто цуган”, состояла из 300 томов и охватывала период от эры богов до 1600 года, закончена в 1635 году.

Всего этого не было бы, не выгони великий сегун иностранцев и не закрой Японию.

Четвертый сегун из династии Токугава Иэцуна продолжил традиции Иэясу. Он правил с 1642 по 1680 год. Иэцуна твердо был убежден, что основным занятием самураев и аристократов, т. е. воинского сословия, должно быть воинское искусство и литература. Сына своего Цунаеси, современника Петра I, он заставил выучить досконально всю классику. На эти же столетия приходится расцвет японской литературы, театра, живописи. Знаменитую “Волну” Хокусая можно воспринимать как символическое воплощение подъема японского духа в XYII веке. Тогда же возникло философское течение “Кокугаку” — японизм. Яркий представитель этого течения Норинага еще в XYIII веке утверждал, что синтоизм — самая совершенная религиозная система в мире. Норинага доказывал, что Япония дала Вселенной Бога Солнца Аматэрасу-омиками — предка японских императоров, и это дает ей право господства над миром, пользующимся благами жизни, дарованными солнцем. Мы в это время читали полуграмотные опусы Радищева и таскали из Европы Вольтера и энциклопедистов, учивших, как разрушить свой дом. В культурной Австро-Венгрия эта литература была строго запрещена и появилась только после разгрома страны и оккупации Вены Наполеоном — почти на полвека позже, чем в “передовой” России.

Все эти идеи входили в воинский кодекс бусидо и становились плотью и кровью самураев. Античные греки тоже считали себя потомками богов, и римляне обоготворяли императоров, но античные народы не жили на далеких островах, и потому, смешавшись с соседями, исчезли, а для японца император и сегодня — такое же божество, как и тысячу лет назад.

И сегодня самый крупный японовед Куроки убежден, что “синтоизм — есть сверхрелигия, он выше буддизма, христианства, конфуцианства и ислама”.

Он объявляет японскую культуру культурой Солнца, в отличие от христианства — религии страдания. Синтоизм, по Куроки, выше других религий, ибо в синтоизме наука и вера не противостоят друг другу, а развиваются вместе.

Пушкинской порой, когда мы, забыв истоки, офранцуживались, японский мыслитель Ацутанэ из синтоизма выводил превосходство Японии над всеми странами мира из божественного происхождения японской нации, необходимость подчинения всех народов японскому императору.

Подумать только — в запертой, казалось бы, наглухо стране развиваются идеи мирового господства, и, как скоро увидит мир, у этих идей явились фанатичные и одаренные носители. Ни один человек в мире даже не догадывался тогда об этой интенсивной и таинственной духовной жизни народа, философия которого внедрила идею “сто миллионов — одно сердце”.

Окава Сюмая был самым видным идеологом “японизма” в последнюю войну. Был осужден как военный преступник. Умер в 1957 году. Окава считал, что Японии предначертано “написать первую страницу будущей мировой истории, в центре которой будет возрожденная Азия под управлением Японии”. Он уверял, что Запад враждебен глубинным основам народов Востока. “Японизм” был завершен как морально-политическая и религиозная доктрина. У японцев идеология не была кабинетными умствованиями интеллигенции. “Японизм” предлагался как национальный кодекс бусидо для всех. 10 августа 1945 года военный министр призывал: “Довести до конца священную войну в защиту земли Богов… В смерти заключена жизнь — этому учит нас дух великого Нанко, который семь раз погибал, но каждый раз возрождался, чтобы служить родине.”

Для устрашения и японцев, и русских атомные удары на Хиросиму и Нагасаки пришлись на 6 и 9 августа. Призыв “защитить землю Богов” прозвучал 10 августа 1945 года. Мы вступили в войну против ошеломленной и подавленной Японии после Хиросимы и в день Нагасаки — 9 августа 1945 года. 13 августа в бомбоубежище под императорским дворцом собрался Верховный военный совет. Адмирал Катаро Судзуки заявил, что впервые за 2,5 тысячи лет совет не может найти согласие. Часть совета была за войну до конца, другая за мир. И тогда адмирал Судзуки обратился за советом к самому живому богу-императору — с просьбой высказать свое мнение и сказать, как следует поступить.

Уже тысячу лет никто не осмеливался втягивать императора в решение жизненных драм нации.

Император предложил собраться на другой день. 14 августа утром в бомбоубежище спустился император Хирохито к военным вождям “расы Ямато”. Тускло горели свечи. Дворец был разбит американскими бомбами. 124-й император Японии был во фраке и белых перчатках. Период его правления получил название “сева”, что значит “просвещенный мир”. На этот “просвещенный мир” выпали самые тяжкие военные испытания в истории Японии. “Хирохито” в переводе — “широкая благожелательность”. Ни один государь на Западе и Востоке за всю историю не обладал такой таинственной и безграничной властью над душами и умами своих подданных. Ему предстояло долгое правление — 60 лет. В 1967 году в Японии будет восстановлен национальный праздник — День восшествия на престол первого императора Дзимму. Это произошло в 660 году до нашей эры. Накануне, в 1966 году, Япония крепко станет на ноги, и полоса процветания получит название Дзимму. Но тогда, в августе 1945 года, стоял вопрос: быть ли императору вообще в Японии.

Генералы и адмиралы в почтительном молчании ждали, что скажет божество, по одному жесту которого любой из них будет счастлив отдать жизнь.

Император был сдержан, но несколько подавлен, и речь ему давалась не без труда. Ему предстояло произнести слова, которых никто никогда не слышал в стране Восходящего Солнца, первой стране на Востоке, которая наводила ужас на Европу после Чингисхана.

Император Хирохито был немногословен.

— Я понимаю, как будет трудно офицерам и солдатам сдать оружие врагу и видеть свою родину оккупированной. Мне трудно издать приказ и передать верно служивших мне людей в руки противника. Несмотря на эти чувства, я не могу допустить, чтобы мой народ продолжал страдать. То, что произошло, касается не только меня лично. Я вынесу непереносимое. Вы должны поступить так же.

Наутро, 15 августа 1945 года, рескрипт императора об окончании войны передан по токийскому радио. Сотни офицеров сделали себе харакири перед дворцом императора, не в силах пережить позор.

2 сентября 1945 года Япония подписала акт о капитуляции. Безоговорочной эту капитуляцию назвать нельзя. Японцы оговорили в свою пользу один пункт, и настойчивость их в этом пункте делает их, если не самым благородным, то во всяком случае самым мудрым и невиданным народом в мире. Японцы соглашались на любые условия капитуляции, кроме одного пункта, в котором они требовали от победителей сохранить в неприкосновенности достоинство императора. Демократичные янки, искренне изумленные упорством японских офицеров, ничего не могли поделать с их непоколебимой верностью его величеству. Американцы бились, предлагали, грозили, но японцы были неумолимы — все, что угодно, но никакого ущерба императору. Единственное, чего добились союзники, это, по настоянию Макартура император в начале 1946 года публично объявил, что не является Богом и что японцы не господствующая раса.

В конце XIX века государственным гимном Японии был объявлен “Кимигае”. В этом гимне пробуждающейся и пробующей когти державы пелось: “Великая японская империя — это избранное единственное в мире государство, которым правит император, являющийся божеством”.

В начале 60-х руководитель управления национальной обороны будущий премьер Накасонэ предложил министерству просвещения ввести во всех школах пение гимна “Кимигае”. Накасонэ вернул этот гимн вновь Японии. Его ведомство (УНО) заявило правительству, что в школах угасает дух патриотизма, а это снижает умственные способности детей и плохо влияет на образование. Поразительный инстинкт у японских офицеров. Они верно уловили связь между умственным развитием и верностью национальным идеалам. Чем выше видит школьник перед собой цель, тем выше и подъем духовных сил. Подъем же духа подстегивает и умственную деятельность, и физическую.

Правительство и министерство просвещения отреагировали незамедлительно — они знают уже не одну тысячу лет, что никто в Японии не может сравниться с военным сословием по верности идеалам Японии.

Глава управления национальной обороны Накасонэ говорил офицерам: “Япония — крупная и грозная держава… Это однородная в этническом отношении раса, которая возмужала за две тысячи лет и говорит на одном языке… В годы войны за Великую Восточную Азию японцы делали истребители “Зеро” и прочее отменное оружие. Ввиду превосходства нашего великого народа… можно представить себе, что время от времени иностранцев будет одолевать мысль о том, как было бы страшно, если бы наша нация стала подумывать о военной экспансии”.

В конце 20-х годов нашего столетия члены древнего феодального рода Сибато создали частный университет “Кукусыкан дайгаку”. Весной 1970 года умер его первый и бессмертный ректор Т. Сибато. Университет берет студентов с правыми убеждениями и закаляет их с первого курса на разгонах демонстраций. Студенты охотно громят редакции левых газет и изданий и наводят панику на конференцию либеральных учителей.

На похороны Т. Сибато прибыли бывший премьер Киси, бывший тогда шеф УНО Накасонэ, словом, цвет японской политической элиты. В речах повторялись мотивы: “Он был верным сыном нации, почитал императора, понимал нужды армии, готовил молодых людей к грядущим боям за великую Японию”. В университете Сибато уроки “Практической этики” вел один из идеологов “японизма” С. Исихара. Новым ректором “Кукусикан Дайгаку” стал Б. Сибато, сын основателя университета. Говорят, он одержим идеей увидеть Японию хозяйкой просторов “до Урала”. У него девиз: “Уважать императора — значит любить родину”.

Программой университета предусмотрено изучение только таких полководцев и таких битв, где японцы побеждали. Глубокий педагогический смысл в этом есть. Все серьезные армии мира внушают солдатам дух победоносности. Читать художественную литературу, основанную на вымысле (“фикшн” — как говорят американцы), считается среди студентов грехом и признаком некой интеллигентной гнилости. Вся мудрость в старых солдатских уставах.

* * *

Надо заметить, что в битвах последней войны японцы от солдата до генералов не уклонялись от боя. Они как бы оставались под очарованием заклинаний великого сегуна Иэясу, который повторял: “Пусть японский дворянин помнит о своем мече, как о своей душе и не расстается с ним до конца жизни”.

О неукротимости японских офицеров и их готовности к бою.

По официальным данным, с 1941-го по 1944-го год в боях убито десять японских контр-адмиралов, четыре вице-адмирала, три полных адмирала — Сато, Ватанабэ и Ямамото. После войны было западными наблюдателями замечено, что в японском обществе ни в печати, ни в парламенте никогда не произносят слово “капитуляция”, вместо этого — “исполнение воли императора” или “вынужденное решение”. Идея о божественной миссии императорской армии, подымающейся над миром вместе с “восходящим солнцем”, живет в душах японских милитаристов.

Но верность императору и родным началам не может не вызвать восхищения. Теперь, когда монархи Европы ушли в прошлое, мы, изучая наследство свое, не имеем права вносить плебейскую злобу дня, ибо, по Канту, основной принцип эстетики есть “незаинтересованное любование”.

Двести лет назад суд разнузданной парижской черни постановил казнить доброго, старого короля Людовика XVI. С перевесом в один голос. Потом взошла на эшафот невинная супруга его — Мария-Антуанетта. Даже через двести лет в Париже пошляки из Сорбонны роняют о казенном короле: “Он умер лучше, чем жил”. Трудно вообразить фразу гнуснее.

Русский император отрекся 3 марта 1917 года, преданный всеми генералами, которым он верил. Февральские деятели — все преступники и все вне закона. Не знаю, будет ли когда-нибудь монархия во Франции, ибо монархия держится на сыновней любви к отцу, а такая любовь — это дар, который дается свыше не всем. Во всяком случае, убежден, что самый великий француз за всю историю Франции не Людовик Святой и не Наполеон, не Мольер и не Вольтер. Самый великий сын Франции — вождь шуанов Жорж Кадудаль. Ни один аристократ не мог сравниться с этим сыном мельника по богатырству, верности, благородству и отваге. Легко быть верным государю на троне. Кадудаль был верен до конца, когда король был казнен.

Русская монархия ушла в прошлое, она невозвратима. До скончания века на русской церкви останется грех, в котором она и не помышляет каяться. Ни один — ни священник, ни мирянин — не выступил в защиту арестованной семьи помазанника Божьего, как ни один делегат Церковного Собора в храме Христа Спасителя в 1917-1918 гг. не выразил ни одним словом ни протеста, ни огорчения в связи с убийством в подвале Ипатьевского дома Царской семьи. Храм Христа Спасителя был взорван не большевиками.

Мы в этом столетии вели две войны с Японией, на Востоке, и две на западе, с Германией. Германская и русская империи рухнули, а японская — процветает. Есть над чем задуматься. Обе войны с Японией прошли при жизни императора Хирохито. Он родился в 1901 году. Был первенцем в семье наследного принца Иосихито и его 18-летней супруги, принцессы Садоко.

Несчастный русский царевич Алексей был только на три года младше принца Хирохито. Алексей родился в 1904 году и стал крестником воюющей маньчжурской армии.

Хирохито пережил своего почти сверстника цесаревича Алексея на 71 год и умер в январе 1989 года. Японские молодые офицеры-камикадзе умирали за императора и “облетали”, словно белые лепестки сакуры. Главное божество в синтоизме — это, по сути, сама Япония. В Токио в середине прошлого века воздвигли храм воинской славы — Ясакуни. В Японии все войны священны, и павшие “за землю богов”, согласно синтоизму, приобщались специальной службой к сонму богов.

Ничто в мире не дает такой ясности, как сравнение судьбы России и Японии в ХХ веке и судьбы Германии и России. В судьбах трех монархий — Германии, России и Японии — запечатлены таинственные письмена о судьбах человечества. Россия за это столетие дважды воевала с Японией и с Германией. Если не считать семилетней войны с Пруссией, то в 1914 году была первая война в истории между Россией и Германией.

Германия и Япония на двух наших протяженных флангах. При встрече в Киле облаченный в мундир русского адмирала император Вильгельм II поднял на кораблях эскадры в честь приближающегося на яхте “Штандарт” русского императора сигнал: “Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана”. На русском государе был мундир германского адмирала.

Ницше презирал все монархии Европы и все демократии за их зараженность рабской идеологией материализма и выгоды. Исключение делал Ницше только для русских императоров, восклицая: “Одним словом, желаю, чтобы во всей Европе царило единодушное, как в России, самодержавие”.

Он и здесь ошибся, как во всем остальном.

Продолжение следует

ВПЕРЕДИ ВОЙНА

Александр Бородай

* * *

На душе было мутно и гадостно. В скоростном реве поздних машин на Москву сходила ночь. По летнему теплый ветер трепал тюлевые занавески на окнах. Только что — в выпуске новостей на экран всплыла пучеглазая физиономия секретаря Совета безопасности. Тряся щеками, Рыбкин возмущенно вещал о выросшем в Чечне “криминальном государстве”, выплескивал на зрителей гнусную подноготную Хасавюртовского “мира”. Это верещащее существо предало свой народ, целый год заслоняя своим жирным туловищем шипящий клубок бородатых кавказских бандитов, которые в это время набирались сил, копили оружие, строили планы и на досуге вырезали остатки русского населения. А теперь, когда рушится безумная полититка Совбеза, основанная на безграничной любви к легким деньгам и хронической безграмотности, Рыбкин, еще на днях так трогательно тыкавшийся в баранью папаху Масхадова, вдруг прозрел.

Мне вспоминалась Чечня — русские люди, их дела, преданные и проданные громогласным Лебедем , вертлявым Березовским, липким, сочащимся патокой бессмысленных слов Рыбкиным и другими, — “имя же им — легион” .

* * *

А память воскрешала серые, под угрюмым небом улицы Грозного, перегороженные завалами битого камня, покрытые остовами сгоревших машин. Замурзаные солдаты-срочники и офицеры, отличимые от них лишь возрастом да особенно осунувшимися лицами и тоской в измученных ответственностью глазах. Они учились побеждать, они чувствовали себя командирами великой армии, способной разгромить любую мировую державу, а их жестоко крошили и жгли безымянные боевики.

* * *

Потом мне вспомнился осенний день, голубые ворота миссии ОБСЕ, охраняемые чеченскими боевиками в белых шапочках и нашими ОМОНовцами, с упрямой ненавистью рассматривающими выделывающихся “ичкерийских” вояк. Вот выходит генерал Романов, он мрачен, недовольно дергает углом рта, за ним следом вываливается Ахмед Закаев, обряженный под американского ковбоя, не забыл даже сомбреро и шейный палаток . Из рядом стоящего чеченского джипа несется на всю улицу визгливый полуженский голос любимого певца генерала Дудаева, вопящего военно-блатную шелуху о “русских эрэсах” и “маме”. Вдалеке, вот уже час, смешно подпрыгивая, несутся друг за другом толстые чеченские тетки и ветхие старички. Этот придурковатый танец журналисты почему-то именуют воинственным.

* * *

Огромное солнце бросает розовые блики на склоны лесистых гор. Ранним весенним утром ползли два наших бэтээра вверх, на самый юго-восток Чечни, к аулу Дарго. На очередном повороте застыла, окутанная легкими полосами тумана, разбитая “бээмпэшка. Два дня назад здесь погибли десять русских бойцов. На скате ближайшей горки встал высокий свежего дерева крест, на перекладине которого примостился шлем механика-водителя. Рядом с именами погибших топорщится кривая, чем-то красным сделанная надпись: “смерть чеченам”.

* * *

Колонна, движущаяся по дорогам Чечни, тянет за собой огромный шлейф пыли. Песчинки скрипят на зубах, пыль лезет в глаза, забивается в нос. Ощетинившиеся стволами машины мчатся среди зеленки, иногда поливая ее свинцом просто для профилактики. Потом, на привале между Шалажи и Старым Ачхоем, бойцы и офицеры плещутся в коричневой воде широкого арыка. Вдруг кто-то замечает неторопливо плывущую к нам с гор каску. Обычная солдатская каска, покачиваясь. приближается к нам, и все молча провожают ее глазами. За арыком, тяжко ухая, ведут беспокоящий огонь гаубицы.

Эта статья — предупреждение. Она посвящена тем, кто вернулся c этой войны, и тем, кто остался в Чечне навсегда.

Уже почти семь лет Кавказ и Закавказье огромной язвой гноятся и кровоточат на теле России, втягивая в себя деньги, человеческие и материальные ресурсы, разбрасывая по территории умирающей державы страшные метастазы — очаги сепаратизма и государственной измены.

Россия, теряя людей, стратегические территории и аэродромы, международный престиж и доступ к природным ресурсам, стремительно откатывается назад, на север, к своим границам XVI века. Но уход империи не принес мира этой земле. Очевидно, что именно сейчас Кавказ и Закавказье стоят на пороге широкомасштабной войны, по сравнению с которой чеченская кампания, вызвавшая мелодраматические стоны мировой общественности, покажется милым пикником на обочине.

ЗАКАВКАЗЬЕ

Исторически сложилось, что эта единая географически и стратегически территория, с древнейших времен являющаяся мостом из Черного моря в Каспий, расколота на три части по национальному и конфессиональному признаку. Православная Грузия, григорианская Армения и шиитский Азербайджан никогда не могли объединиться, а следовательно, играть более или менее самостоятельную роль в большой политике.

С точки зрения геополитики Закавказье представляет из себя треугольник.

С юго-запада сюда приходили римские легионеры, затем византийские торговцы и монахи, принесшие с собой блеск средиземноморской культуры. Затем римлян и греков сменили жестокие турецкие янычары и спахи, работорговцы и беспощадные чиновники “Высокой Порты”.

Находящееся на юго-востоке Иранское нагорье регулярно вбрасывало в Закавказье потоки завоевателей — парфян, а затем персов под знаменами различных династий: Ахеменидов, Арташидов, Сасанидов.

Сквозь перевалы Кавказа приходили отряды скифов, половцев и затем русских. Закавказье не только не было единым, но и не стремилось к объединению, раздираемое кровавыми родоплеменными войнами. Кроме того, оно было постоянным яблоком раздора между соседними великими державами. Население региона страдало от набегов и поборов, жесточайших этнических чисток. Например, один из персидских завоевателей Закавказья в качестве трофея привез на родину двадцать тысяч человеческих глаз.

Окончательно включив в начале XIX века Закавказье в свой состав, Российская империя получила в распоряжение регион, не только не приносящий никаких экономических выгод, а наоборот, требовавший огромных организационных и финансовых вливаний. Российское правительство пошло на эти затраты, принеся в Закавказье невиданный столетиями мир и относительное процветание. Жители Кавказа и Закавказья не несли такого налогового бремени, от которого страдали центральные губернии, долгое время не было у них и воинской повинности, а когда она была введена, то опять же носила довольно мягкий характер. Но зато империя, стремясь закрепить за собой эти нестабильные в политическом и социальном отношении районы, предоставляла их населению значительные торговые и иные привилегии, давала широчайшие возможности для культурного развития. Такова была специфика имперской политики России. Уделяя основное внимание решению территориальных и геополитических проблем, ее правительство часто забывало о проблемах национальных и этнических. Создавая почву для лояльности населения отсталых окраин империи, оно буквально выкачивало все соки из ее центральных губерний, тем самым подрывая силы государствообразующего народа — великорусов и чуть в меньшей степени белорусов и малоросов.

Развал российской империи в 1917 году сразу же превратил Кавказ и Закавказье в арену кровавых сражений. Этносы и родоплеменные объединения, политические партии и просто банды, вырвавшись из-под железной руки империи, принялись сводить вековые кровавые счеты.

Утверждая свою власть на Кавказе, большевики отказались проводить традиционную политику российской империи. В своих действиях они исходили не из принципов геополитики и стратегии, а из идеологических предпочтений. Они помогали внукам миюридов сдавшегося русским войскам Шамиля вырезать мирное славянское и казачье население. Они, ставящие перед собой глобальную задачу мировой революции, заигрывали с Турцией, где у власти находились революционные прогрессисты-младотурки, фактически представлявшие собой не политическую партию, а замаскированную секту саббатианцев (Саббатай Цеви — еврейский пророк XVI века, под давлением перешедший в ислам и создавший своеобразную синкретическую религию).

Именно “ленинская национальная политика”, подарившая туркам Карскую область, предоставившая автономию Нахичевани и Аджарии, передавшая Азербайджану Карабах, заложила в будущее Закавказья дополнительные бочки с порохом.

Сегодняшний уход России с Кавказа в некоторой степени возродил ситуацию 1919-21 годов. С внешней стороны основными игроками за зеленым столом власти являются: Турция, одновременно представляющая в Малой Азии интересы США, Иран, стремящийся не допустить Турцию в разряд сверхдержав, Россия, остающаяся в основном пассивным наблюдателем.

Доминирующим фактором закавказской политики становится сближение Турции и Азербайджана, не предусматривающее полного слияния этих двух государств (это не нужно прежде всего самой Турции, которая отнюдь не заинтересована в инкорпорации более чем пятимиллионного народа с существенно отличающейся культурой и нормами поведения), но полноценный политический, экономический и военный союз. Его осуществлению мешает лишь отсутствие реальной границы, которая бы могла обеспечить свободную коммуникацию, в том числе перевозку любых грузов: от нефти до оружия. Положение осложняется тем, что значительная часть Азербайджана до сих пор находится под контролем армянских боевиков.

Важнейшей целью Азербайджана в недавней карабахской войне было отторжение от Армении области, расположенной к югу от Зангезурского хребта, и создание тем самым коридора до Нахичевани. Но мобилизованные азербайджанские крестьяне дрались исключительно плохо, так что воинственные армянские добровольцы и многочисленные русские наемники сумели не только удержать Лачинский коридор, но и продвинуться далеко в глубь территории противника. А мощное армянское лобби в США и других западных странах заставляло Турцию придерживаться хотя бы видимости нейтралитета. Замороженная на несколько лет карабахская война неизбежно вспыхнет снова, так как решить эту территориальную проблему несиловыми методами невозможно.

При этом среди трех закавказских республик Азербайджан находится в самом лучшем положении. Гейдар Алиев -мудрый аппаратчик советской школы — сделал свою страну незаменимым звеном геополитических планов Турции, США и стран арабского мира. Он сделал гениальный ход, разделив акции своих нефтяных промыслов между крупнейшими державами и транснациональными компаниями, тем самым обеспечив их заинтересованность во внутренней стабильности Азербайджана. Поэтому Алиев способен вести наиболее независимую политику, продолжая, “на всякий случай”, поддерживать контакты с Москвой.

Необходимо подчеркнуть, что скорейшая интеграция Турции и Азербайджана не есть дело лишь этих двух стран, но является основным этапом реализации плана создания так называемого “туранского коридора”. Согласно этому плану, по всей протяженности азиатских границ России вплоть до границы с Китаем должен возникнуть не просто исламский, а именно тюркский блок. Прямая связь Анкара — Нахичевань — Баку — Красноводск должна не только усилить роль Турции в регионе, но и поставить под ее контроль все нефтяные запасы Каспия. Этого явно опасается Иран, являющийся сейчас естественным союзником Росиии и предпринявший в последнее время ряд шагов, направленных на нормализацию отношений с нашей страной.

Так сам по себе малозначительный кусочек закавказской земли стал точкой пересечения интересов крупнейших мировых держав. Война в Карабахе продолжалась бы и по сей день, если бы американские и турецкие спецслужбы не нашли более простой и дешевый вариант решения проблемы “туранского коридора”. Необходимость ликвидации армянского буфера между Турцией и Азербайджаном не отпала окончательно, но утратила свою животрепещущую актуальность с приходом к власти в соседней Грузии режима Шеварднадзе.

Современная Грузия в границах, очерченных советской властью, представляет искусственное образование, собранное как конструктор из многих этнических территорий (Абхазия, Аджария, Мингрелия, Кахетия, Сванетия, Имеретия, Осетия и т. д.). Она вполне могла существовать внутри огромной империи как административная единица, но мало жизнеспособна как независимое государство. Напомним, что именно на территории Грузии уже прошли три войны: с осетинами , абхазами и клановая война за власть в Тбилиси. Пытаясь сохранить рассыпающееся единство своей республики, Шеварднадзе вынужден идти на теснейшие контакты с новыми хозяевами Кавказа — турками и американцами. От них он получает политическую и финансовую помощь, от них в перспективе надеется получить и военную поддержку.

Но особенно важным фактором сохранения стабильности в республике должен стать нефтепровод по которому каспийская нефть будет направляться в Поти и Батум.

Эксперты утверждают, что за уходящий год был сформирован основной пакет договоренностей, согласно которым Грузия открывает свою территорию и дороги для транзита любых грузов из Турции в Азербайджан и обратно. Дополнительно Шеварднадзе предоставил широчайшую автономию мусульманской Аджарии, куда сразу же потоком хлынули проповедники ислама из арабских стран. В обмен турецкие политики и спецслужбы пообещали отдать Шеварднадзе на съедение Абхазию. Они обязались обеспечить в будущей грузино-абхазской войне нейтралитет подконтрольных им северокавказских боевиков, прежде всего чеченцев. Точку в этих переговорах поставила недавняя встреча Шеварднадзе и Масхадова. По некоторым данным, последний добился от престарелого грузинского “лидера” согласия не вмешиваться в намечающуюся на осень чеченскую экспансию в Дагестан. Очевидно, что неожиданный уход Шамиля Басаева из “правительства” Чечни объясняется его несогласием отдать Абхазию грузинам. Таким образом, Абахазия вновь становится одной из перспективных “горячих точек”, разменной картой в крупной геополитической игре. Еще раз разгромить грузинские войска абхазам вряд ли удастся, так как, в отличие от ситуации 1992-93 годов, на поддержку России и северокавказских боевиков рассчитывать не приходится.

Из всех развитых государств, сосредоточивших свои усилия в Закавказье, лишь Россия не имеет сколько-нибудь ясной и четкой политической позиции. Поддержка Абхазии в войне против грузин в 1992-93 годах была не слишком разумным шагом, хотя и популярным среди патриотически настроенной части общества — “в пику ненавистному разрушителю Союза Шеварднадзе”. Ведь именно на этой войне, поддерживая абхазов, выросли и окрепли основные кадры нынешнего северокавказского сепаратизма. Но даже приняв однажды не совсем верное политическое решение, Россия должна была бы придерживаться выбранной линии, пытаясь получить из этого хоть какие-то дивиденды.

Однако недавнее выступление Ельцина, в котором он пообещал не вмешиваться в грузино-абахазские взаимоотношения, разрушило хрупкие надежды, что российские политики хоть раз сделают что-нибудь не вопреки интересам своей Родины.

Итог

Мы наблюдаем, как в течение двух последних лет создавался политический союз между Грузией и Азербайджаном под реальным протекторатом США и Турции, которые и становятся хозяевами региона, тем самым замахиваясь на власть в Малой и Центральной Азии. Армения остается в изоляции, обреченная без помощи России влачить до поры до времени жалкое существование буферного государства. Именно такой неприятной перспективой объясняются настойчивые попытки правительства Армении добиться полномасштабного (даже в ущерб “суверенитету”) союза с Россией. Иначе после грядущего политического и экономического усиления Азербайджана, которое может занять несколько лет, Армения будет раздавлена силами тюркского блока или по крайней мере потеряет Карабах и Зангезур.

Наиболее актуальной “горячей точкой” Закавказья становится Абхазия, куда не ожидающие серьезного сопротивления грузинские войска могут ворваться уже в ближайшие месяцы.

Последствия предсказанных выше событий будут для России катастрофичны, прежде всего потому, что вызовут цепную реакцию на Северном Кавказе и Предкавказье. Наша страна может не только потерять каспийскую нефть, но и большую часть своих южных территорий. Политики противодействия этим угрозам у России пока нет. Более того, у нее не осталось рычагов влияния, которые могли бы существенно изменить неблагоприятную обстановку. Единственным моментом, оставляющим некоторую надежду, является организационная слабость наших противников, проявляющаяся в слишком сильной зависимости от личностных факторов. Дело в том, что лидеры Азербайджана и Грузии — немолодые уже люди со слабым здоровьем, а природа установленных ими режимов не оставляет возможностей для легитимного перехода власти в руки преемников. Скоропостижная смерть любого из них будет обозначать для этих республик начало хаоса и клановых междоусобиц, что окажется выгодным России, поскольку остановит или по крайней мере затормозит выполнение обязательств, взятых Алиевым и Шеварднадзе.

КАВКАЗ

Природных ресурсов этого региона никогда не хватало для того, чтобы прокормить даже незначительные массы людей, и экономика большинства горских этносов в значительной степени зависела от военной добычи и торговли рабами. Выработанные в течение веков ценностные ориентации кавказских народов соответствовали характеру занятий. В их основе лежит культ чистой силы и представления о том, что мужчина должен воевать или управлять, а не работать. Недаром на Кавказе бытует поговорка: “У Аллаха нет своих баранов, если он кому-то их дает, — значит он их у кого-то отнял”.

Формально большинство кавказцев исповедуют ислам самых различных оттенков. При этом большинство из них сейчас, как и столетия назад, не имеют ни малейшего понятия о мусульманской теологии и реально остаются язычниками.

Чеченцы и ингуши, а также адыги, шапсуги, кабардинцы и другие народности, сопротивлялись любой власти и законности, в том числе и своим знаменитым имамам (одного из них — Гамзат-бека — они убили, на Шамиля было совершено несколько покушений), не только в период длившейся полвека кавказской войны, но и в нашем столетии. Они, так же, как и многие другие северокавказские этносы, приветствовали революцию, которая дала им возможность вырезать большую часть русского населения региона, особенно казаков. Но уже в 1919 году большинство вайнахов яростно сражались против советской власти, отстаивая свое право жить набегами. Не успевали безжалостные войска НКВД подавить одно восстание, тут же вспыхивало другое. Последний “официально зарегистрированный” чеченский повстанец Хасуха Магомадов был убит своими же соплеменниками в 1978 году. К тому времени словосочетания: “ингушская золотая мафия” и “чеченские бандиты” стали обиходными не только на северном Кавказе, но и в Москве и Казахстане. Кстати, усилия товарища Сталина по ликвидации чеченской опасности не были, как это принято считать, такими уж эффективными. Судите сами — депортировано было немногим более трехсот тысяч человек, а после реабилитации вернулось почти шестьсот.

Основными и наиболее постоянными союзниками России на Кавказе всегда были осетины — единственный народ индо-европейского происхождения, частично исповедующий христианство, чьи земли клином врезаются в территории старинных врагов русских, — вайнахов и народов адыгской группы, в том числе кабардинцев.

Современное состояние Кавказа характеризуется наличием консолидированных усилиями турецких и американских спецслужб нескольких горских этносов, сплоченных под зеленым знаменем ислама для завоевания жизненного пространства на севере. Но основной задачей кавказских боевиков на сегодняшний день, становится окончательное отсечение России от нефтяных запасов Каспия. Поэтому наиболее угрожаемой зоной является Дагестан. Власть в этой маленькой республике традиционно “держат” аварцы и даргинцы. В привилегированном положении находятся также и лакцы. Такая ситуация была создана советской властью, всемерно поддерживавшей развитие именно горных ( революционно настроенных) народов, зачастую в ущерб жителям долин, например, ногайцам, лезгинам, кумыкам и т. д. Естественно, особенно угнетенными себя чувствуют и чеченцы-акинцы, которых в Дагестане насчитывается около сорока тысяч человек.

Горцам предоставлялись льготные кредиты, искусственно завышались закупочные цены на сельхозпродукцию, передавались под выпас скота богатейшие земли в долинах. Из них формировали элиту, оставляя нацбронь в высших учебных заведениях. Сегодня объединившиеся под началом чеченцев-акинцев равнинные этносы готовы обрушить власть в республике и отвоевать “этнические территории”. Конечно, армия “Ичкерии”, насчитывающая около десяти тысяч человек, вооруженная тяжелой техникой, не откажет в помощи братским народам. Чеченские стратеги уже готовят захват Каспийска (нефтепромыслы) и операцию по блокированию частей российской армии и внутренних войск в районе города Буйнакск.

Собиравшийся в июне “съезд народов Дагестана” ставит ультиматумы, требуя отделения некоторых районов республики и присоединения их к Чечне, принятия дикого закона “О правах коренных народов Дагестана”, в котором декларируются права любого народа на самоопрделение, вплоть до отделения, и на заключение договоров, в том числе и международных. Единственный народ, не имеющий этнической территории и “коренных прав”, — это, конечно, русские.

Аварцы и поддерживающие их даргинцы, вместе занимающие около восмидесяти процентов государственных должностей в республике, готовятся сопротивляться попыткам вырвать у них власть. Они пытаются провести через Госсовет Дагестана, председателем которого является аварец Магомед-али Магомедов, закон о введении поста президента. Новыми лидерами аварского народа становятся недавно экспортированный Москвой партаппаратчик старой школы Рамазан Абдулатипов и руководитель ”Союза имама Шамиля”, бывший уголовник, депутат местного парламента Гаджи Махачев. Абдулатипов на съезде аварского народа уже заявил о его государствообразующей роли, чем вызвал дикую ярость предствителей других народностей Дагестана. Характерно, что ищущие союзников аварские националисты несколько месяцев назад развернули кампанию по защите прав русского населения Дагестана: “кто обидит — обращайтесь к нам”. Так аварцы — потомки имама Шамиля — оказались в данный момент сторонниками сохранения российской власти на Кавказе. Иначе их место займут вернейшие вассалы Турции и США — чеченцы.

Взрывоопасная обстановка в Дагестане успешно подогревается извне с помощью агентуры, действующей под религиозной “крышей”. С помощью проповедников из Саудовской Аравии, Иордании, Пакистана и Афганистана по Кавказу с бешеной скоростью распостраняется ваххабизм (экстремистская мусульманская секта, чье название произошло от имени основателя — Ваххаба, имеющая тайные степени посвящения и ставящая своей главной задачей искоренение неверных). Чтобы загнать в массе малорелигиозных кавказцев в свои ряды, ваххабиты выдают каждому вступившему мужчине пособие в размере пяти тысяч долларов, после чего отправляют узревших свет “истинной веры” в центры боевой подготовки, расположенные высоко в горах. Занятия с ваххабитами ведет сам “Черный Хоттаб”, родившийся в Йемене пакистанский наемник, прославившийся жестокостью еще во время войны в Афганистане.

Крупномасштабные боевые действия в Дагестане намечаются на осень или даже зиму этого года. Преимущество чеченских боевиков и их союзников очевидно.

Немногоисленные федеральные части, разбросанные по территории республики, по большей части лишены тяжелой боевой техники, деморализованы и неспособны предотвратить кровопролитие. А пока в республике идет “мирная жизнь”. Гремят ночные перестрелки на границе с Чечней, особенно в Хасавюртовском и Бабаюртовском районах, взрываются бомбы в Махачкале.

Развитие событий в Дагестане и вокруг него ярко демонстрируют крах политики Березовского-Рыбкина, которые пытались умиротворить Кавказ, посулив всем заинтересованным сторонам участие в прибылях от нефти. Исходя из собственной, типично еврейской, психологии, Борис Березовский, возможно, искренне считал, что, “повязав” всех лидеров деньгами, он действительно обеспечит мир и стабильность в этом регионе. Но сейчас помощник главы Совбеза брызжет слюной ярости, наконец на опыте поняв простую истину, которую перекрасно знали наши предки (русские) — и не только Ермолов, Воронцев или Милютин, но каждый простой солдат или казак. На Кавказе не все пересчитывается на деньги: личные амбиции, симпатии и антипатии лидеров, вопросы горской чести нередко перетягивают соображения прибыльности. Кроме того, на Кавказе больше уважают власть, дарованную не деньгами, а силой. В третьих, кавказцы предпочитают не иметь какие-то проценты, а, как правило, стремятся получить “все или ничего” И наконец, потенциальные доходы от миллиардов тонн нефти Каспия будут, конечно, очень велики, но самый высокий в мире рейтинг прибыли дает торговля наркотиками и оружием, а для этого нужна война, да и тысячам боевиков обидно просиживать без дела.

Предстоящие события в Дагестане, как бы ни были велики их масштаб и значение, есть лишь часть продуманного плана Турции, США и ряда арабских стран по расчленению России. Одновременно с началом войны в Дагестане следует ожидать обострения осетиноингушского конфликта, причем и здесь чеченские боевики готовы поддержать “братьев-вайнахов”.

В самой Осетии усиливается рознь между северными кланами — православными по вероисповеданию, политически ориентированными на Россию, и южанами, все больше подпадающими под влияние мусульманского мира, допускающими к себе проповедников ваххабитизма. Естественно, тут же свои ползучие побеги дала и культивируемая на Кавказе ненависть к русским, которые в последние месяцы массами бегут из мест компактного проживания осетин.

Одной из наиболее взрывоопасных точек Северного Кавказа становится маленькая республика Балкария, славная тем, что на ее двести тысяч населения, по подсчетам сотрудников правоохранительных органов, приходится триста тысяч стволов автоматического оружия. Балкария опасна и потому, что является родиной человека, который может, по прогнозам экспертов, не только продолжить дело Джохара Дудаева, но и имама Шамиля, став лидером всех кавказских исламистов. Речь, как это ни дико, идет о занимавшем во время войны с чеченцами высокий пост главкома сухопутных войск РФ генерале Семенове. Немаловажно, что через жену-чеченку он имеет родственные связи с некоторыми вайнахскими лидерами.

Ближайшая цель кавказских боевиков, уже не раз декларировавшаяся их лидерами, — это создание конфедерации народов Кавказа — полугосударственной организации под фактическим протекторатом Турции со столицей в … городе Ставрополе. Достижение подобной цели обозначает“автоматическое” уничтожение и вытеснение славянского населения юга России. Конные разъезды чеченцев уже проникают в глубь предкавказских степей, появляются на окраинах Пятигорска. Еще до конца этого года под зеленым знаменем ислама против русских может выступить орда боевиков, по численности превышающая тридцать тысяч человек, из числа которых, более десяти тысяч имеют серьезную боевую подготовку.

Потеря юга России неизбежно вызовет коллапс государственности, развал энергетической и экономической систем. Это будет конец русской цивилизации, угрожающий апокалипсисом всему евразийскому континенту. Начальные действия по “претворению в жизнь” вышеописанного сценария должны быть сделанаы уже текущей осенью.

Что же могут и должны противопоставить федеральная власть и русский народ столь близкой и неотвратимой опасности?

1. Соединения и части Северокавказского военного округа. По некоторым данным, на складах округа хранится лишь одна десятая часть от положенных ему запасов оружия, боеприпасов, ГСМ, продовольствия и т. д. Известно, что в Чечне были израсходованы лишь три десятых этих запасов, о том, куда делись остальные три пятых — остается лишь гадать. Также известно, что некоторые части Северокавказского военного округа, например 131-я Майкопская мотострелковая бригада, подлежат расформированию, а другие, например 205-я мсб, испытывают хроническую нехватку личного состава и лишены большей части боевой техники, зачем-то поставленной на хранение вдали от расположения бригады.

2. Не намного лучше состояние и боеготовность дислоцированных в регионе частей внутренних войск МВД России. Так, например, 99-я дивизия внутренних войск, прикрывающая, в частности, ключевую трассу Ростов-Баку, по наблюдениям местных казаков, отличается низким качеством подготовки личного состава, слабой технической вооруженностью и крайне высоким уровнем потребления спиртных напитков среди офицерского состава. Боевая и полностью укомплектованная техникой 101-я бригада внутренних войск, выведенная в поля Ставрополья еще год назад, так и не получила нормальных условий для жизни и учебы, хотя определенные улучшения, конечно, имеют место. Эта бригада также лишилась части боевой техники. Однако внутренние войска стаются самой серьезной силой, имеющейся в распоряжении федеральных властей на Кавказе и в Предкавказье.

3. Милицейские части и отряды МВД, охраняющие административную границу с Чечней. Имеющихся у этих отрядов сил явно недостаточно, чтобы сдержать хотябы первоначальный натиск чеченских боевиков, кроме того, некоторые из них находятся в состоянии крайнего разложения, заключая “договоренности о ненападении” с бандитами и за немалую мзду пропуская мимо себя транспорт с оружием и наркотиками.

4. Казачьи войска. Наиболее многочисленным, хорошо организованным и боевым считается Терское казачье войско. Сейчас оно расколото и погружено в раздоры. За власть борются атаманы Шевцов и Чуреков. Первый пользуется поддержкой президентских структур и заявляет о необходимости соблюдения “законности”, второй настаивает на организации немедленного отпора кавказским боевикам и принятия чрезвычайных мер для обороны края, опираясь на поддержку в ряде московских силовых ведомств. Кадры прославившегося в недавнюю войну храбростью казачьего батальона имени Ермолова разбежались, многие казаки втягиваются в интернациональные криминальнеые структуры. Несмотря на неурядицы, Терское казачье войско реально способно выставить шесть-восемь тысяч организованных, но практически безоружных бойцов. Кубанское казачье войско частично готово оказать помощь терцам, но в целом не представляет серьезной силы, так как не обладает централизованной властью. Донцы, в основном подпавшие под власть атамана Казицина, готовы договариваться с чеченцами и уже вели сепаратные переговоры с Шамилем Басаевым.

Итог

Федеральные власти вряд ли смогут защитить юг России от надвигающейся кавказской волны. Им просто нечего противопоставить многочисленным, хорошо обученным, координирующим свои действия отрядам боевиков. Потеря же Кавказа и Ставрополья обернется для всей страны катастрофой. Единственная наша надежда на самоорганизацию вооруженного народа. Способен ли на это русский народ, чьи силы подорваны тяготами тысячелетнего государственного строительства, бесконечными войнами, ужасами революции и коллективизации, чьи моральные устои разрушаются прозападными СМИ, — покажет будущее.

ГИБНУЩИЙ НАРОД

Саид-Хасан Барзукаев

Эту статью заставили меня написать последние события, связанные с встречей российского и чеченского президентов в Кремле, с информационным шумом вокруг освобождения журналистов НТВ и ВИДа и “внезапно прозревшими” относительно обстановки в Чечне СМИ.

Я по-человечески искренне рад освобождению журналистов, какую бы цену за них ни заплатили (правда, в Чечне мало кто знал до захвата в плен Елену Масюк, а российское телевидение и газеты почему-то называли ее “любимицей чеченского народа”). Хорошо, что у российского государства нашлось несколько миллионов долларов, чтобы выкупить этих несчастных людей, томившихся в неволе у боевиков-шакалов (так называют работорговцев в Чечне).

Но я задаю вопрос российскому президенту Ельцину, премьеру Черномырдину, вице-премьеру и министру внутренних дел Куликову: что делать трем с половиной тысячам чеченцев, захваченных в плен и превращенным в рабов для продажи их родственникам, томящимся точно в таких же условиях, которые описывали перед телекамерами освобожденные журналисты? Что делать им, их родственникам и близким, за которыми нет государства, власти, а сами они обеднели до такой степени, что с трудом сводят концы с концами — что им делать? Их грабили сперва мародеры Грачева и Куликова, а потом — мародерствующие боевики. Их семьи предпринимают отчаянные усилия, чтобы собрать невообразимо крупные суммы для выкупа своих захваченных близких к установленному сроку. Знаете ли вы о том, что имеются десятки случаев, когда похитители, не дождавшись требуемых сумм, забрасывали во двор похищенных их отрезанные головы, мертвые тела? Вы, господин президент, ваш министр внутренних дел, ваше телевидение, ваши продажные журналисты делали и делают вид, что всего этого ада, этих бесчеловечных условий, установленных благодаря лично вашей “кавказской политики”, господин президент, не существует.

Это — работорговля (а как иначе назвать цифру 3,5 тысячи человек захваченных для продажи людей?) вместе с откровенными грабежами, насилиями, убийствами. Она приняла в Чечне огромный размах, и надо быть глухим, слепым и немым, чтобы не знать и не видеть этого. Но именно такими предстаете вы, господин президент и ваши СМИ, когда дело касается обстановки в Чечне. Похоже, что-то “вдруг открылось” вам и вашим СМИ в связи с похищениями журналистов, идеализировавших одну сторону, которая нанесла “неожиданный” удар по своему союзнику.

Это неправда, когда утверждают, что в Чечне нет власти. Есть в Чечне власть. Но вы, господин президент, должны знать, что власть эта — до зубов вооруженные отряды бандитов, тем более что большинство тех молодых ребят, которые отважно воевали, погибли на поле брани, а остались в живых те, кто прятался за их спины или был очень далеко от Чечни.

Вы, господин президент, должны знать, что в Чечне сегодня нет закона и права: ни советского, ни шариатского, а сами “шапконосители” — большие атеисты, чем сам дьявол, и все их лицемерные молитвы и клятвы в верности Аллаху не стоят ломаного пятака: как можно быть религиозным человеком — и убивать, грабить, превращать в рабов себе подобных, разве этому учит коран? Бог этих правителей — деньги. За деньги они продадут не только Чечню (как продали Сунженский и Малгобекский районы, не спрашивая истинных хозяев этих земель), но и мать родную.

Вы, господин президент, должны знать, что чеченские руководители — Масхадов, Арсанов, Удугов, Закаев, Нохаев, Дошукаев, Басаев, Гелаев и другие как минимум — знают абсолютно все о похитителях и убийцах, о денежных делах, связанных с похищениями людей, о местах нахождения пленных российских солдат и офицеров и конкретных лицах, которые их удерживают. Эти люди, то есть руководители — или сами организаторы этих грязных дел, или, имея свою “долю”, пассивно способствуют распространению такого рода опасных преступлений, сохраняя немыслимую психологическую атмосферу среди населения, режим всеобщего страха. Вы что, господин президент, искренне считаете, что Масхадов всего этого не знает? Что Масхадов в этом не участвует? Не случайно Масхадов был спешно демобилизован из армии в декабре 1992 года и внезапно появился у Дудаева, который вскоре отстранил его от всех дел и месяцами не принимал даже в военное время, не поручал никаких военных операций. Все это приходит на ум теперь, после того как прошел год после фактического получения Чечней независимости и после того как Масхадов показал свою абсолютную непригодность к какой-либо полезной для народа работе. Зато все его помыслы направлены на личное обогащение: “домашние заводы” по переработке нефти, наркобизнес, торговля оружием, даже подписание каких-то бумаг — все это приносит клике Масхадова, как и другим руководителям, огромные барыши.

Вы должны знать, господин президент, что суверенитет этим людям нужен не для обеспечения процветания народа, а для того, чтобы безнаказанно грабить и эксплуатировать людей, держать их в страхе и терроре, прикрываясь пустыми разговорами о “шариатском государстве”, “мусульманских ценностях”, о “четырехсотлетнем иге русских”.

Вы должны знать, господин президент, что все население Чеченской республики сегодня живет в страхе, каждая семья с замиранием сердца встречает ночь, моля Всевышнего о наступлении дня, а взрослые, и даже мальчишки спят в обнимку с автоматом или ружьем, ожидая налета банды. И нет защиты ни у кого со стороны власти, ибо власть — это банда, а Масхадов — или сам участник банды, или их заложник, что не меняет дела для простых людей, которые не в состоянии содержать хорошо вооруженные охранные отряды.

Вы должны знать, господин президент, что между официальными лидерами Чечни и народом Чечни разрыв намного больше, чем между вами, господин президент, и гражданами России, и что эти так называемые “лидеры” даже в очень малой степени не отражают истинных настроений народа республики, независимо от национальности. Когда люди в январе голосовали за Масхадова, это была последняя отчаянная надежда (единственную реальную надежду в лице Хасбулатова, который мог изменить ситуацию в лучшую сторону, вы, Ельцин, и ваши холуи отобрали у Чечни, а возможно, и у всего Северного Кавказа). Пытаясь внедрить жалкие и ненавистные для наших народов фигуры вроде Завгаева, Хаджиева, Автурханова и др., вы лично, господин президент, привели ситуацию к тому, что люди должны были выбирать между очень плохим (Завгаев — Хаджиев) и абсолютно плохим (Дудаев — Яндарбиев — Масхадов). Вы тем самым привели к власти бандитов, отказавшись от более или менее конструктивной идеи коалиционного правительства и безоговорочно капитулировали, передав миллионный народ кучке негодяев. И это вы называете “политикой”?

Почему телевидение много месяцев говорит только о полдюжине журналистов, находившихся в плену у боевиков-”шакалов”? Почему СМИ не поднимали и не поднимают вопроса о широкомасштабной работорговле в Чечне, где рабами являются именно чеченцы? Почему СМИ искажают истинное положение вещей, выдавая дело таким образом, что якобы “чеченцев не похищают”, а “похищают честных журналистов” да иностранцев? Кому нужна эта ложь? Или речь идет просто о привычке лгать, не имея ни целей, ни задач? Повторяю еще раз: по учету, который ведется родственниками похищенных, с конца августа 1996 года по июль 1997 года похищено 3516 чеченцев, 3 турка-бизнесмена, 16 грузин, 47 дагестанцев, 11 осетин, 3 кабардинца, 2 карачаевца, 2 итальянца, 2 англичанина, 3 араба-бизнесмена, 15 русских и 3 армянских бизнесмена. В том числе около 40 человек вывезены из Москвы, Петербурга, Волгограда, Краснодара, Ставрополя, Кисловодска, Махачкалы и других городов России, а также из Одессы и Алма-Аты. Люди не могут говорить об этих фактах открыто, поскольку с “шакалами” шутки плохи — они предупреждают, что в случае обнародования факта похищения и выкупа вся семья похищенного будет уничтожена.

Вы должны знать, господин президент, что в основной массе чеченского (да и русского в Чечне) существует твердое мнение: российские федеральные власти действуют заодно с Масхадовым — Удуговым — Арсановым — Басаевым, которые поставили своей задачей уничтожить чеченский народ, добиться развала России через развязывание крупномасштабной войны на Северном Кавказе и юге России. Разве не вы лично, господин президент, превратили огромное государство в жалкую побирушку; так кто может им помешать в исполнении этих планов, вполне реальных, если сравнить все то, что уже произошло? Это — твердое мнение народа. Если не верите, пошлите своих доверенных эмиссаров на базары в Чечне, пусть они послушают, о чем толкует народ.

Если бы, господин президент, вы были действительно президентом и понимали свою ответственность, вы не могли бы не затронуть при встрече в Кремле с Масхадовым следующий вопрос.

Почему от миллионного населения Чечни в республике осталось менее 500 тысяч человек? Почему с сентября 1996 года Чечню покинуло более 150 тысяч человек, из них более 100 тысяч чеченцев? Почему, когда шла война, в отрядах Сопротивления было всего около двух тысяч человек, а ныне — около пятидесяти тысяч вооруженных людей шастают по республике, наводя ужас на граждан России? (Все цифры — из выступлений самого Масхадова).

Если бы, господин президент, вы были настоящим президентом, а не куклой, вы задали бы Масхадову и такие вопросы:

“Господин Масхадов! Почему в Чеченской республике процветает работорговля? Почему вы не в состоянии пресечь преступления, исчезнувшие из практики цивилизации два столетия тому назад? Почему граждане России в Чечне живут в страхе перед какими-то боевиками? Кто вы, Масхадов — президент республики, избранный народом, или жалкая марионетка в руках каких-то яндарбиевых, басаевых, радуевых? Когда вы наведете порядок и обеспечите безопасные условия жизни для граждан республики, тогда я готов буду говорить и обо всех других проблемах: восстановлении народного хозяйства, жилья, помощи людям, создании финансовых условий для привлечения в вашу республику денег и пр. Вы, Масхадов, выглядите нелепо: как прикажете оказывать помощь Чечне, если даже федеральные чиновники не могут выехать в Чечню для решения конкретных вопросов — они тут же окажутся в яме ваших бандитов? Вы что, Масхадов, белены объелись? Какой вам еще “договор”? С кем “договор”? Покажите, что вы настоящий президент в настоящей мирной республике, где царят закон и порядок. Неважно какой закон — мусульманский, советский, социалистический, капиталистический — важно, чтобы люди чувствовали свою безопасность, чтобы была власть, защищающая людей. Вы за что воевали, за какую свободу воевали? За право безнаказанно убивать и грабить?..” Вот какой должен был быть разговор в Кремле, если бы президент был президентом.

Не секрет для всех, живущих в Чечне, и то, что осмелился сообщить журналист-телевизионщик Малашенко: главным организатором похищений людей является вице-президент Ваха Арсанов. Он же занимается наркобизнесом, его люди поставляют чеченских девушек в турецкие притоны, вывозят за пределы республики то, что осталось после войны. Этими же операциями занимаются все без исключения известные ныне чеченские деятели масхадовского правительства, в том числе вице-премьер Гелаев, племянник Джохара Дудаева — Лечи Дудаев, руководители и работники службы безопасности, “командиры” разных уровней и рангов. Повторяю, все это Масхадов прекрасно знает и получает свою “долю” так же, как и от нефтепереработки на “домашних заводах”.

В тюрьмах (если их можно назвать тюрьмами) находятся более 700 солдат и офицеров российской армии, большинство из них потеряли человеческий облик, их превратили в скотов, в откровенных рабов, иногда их можно увидеть роющимися в помойках рядом с собаками в отдаленных хуторах.

Самым жестоким образом подавляется любая попытка хотя бы малейшей критики режима. Это право (на критику Масхадова, в частности) принадлежит только всесильным “вождям” типа Яндарбиева, Радуева или Басаева, которые требуют от Масхадова еще большей “жесткости” в отношениях с Москвой. За год “мира” положение людей еще более ухудшилось: нет работы, нет средств к существованию. Люди голодают — это не преувеличение. Несчастные преподаватели школ, врачи — те, кто не уехал из республики, — пытаются наладить работу школ, больниц, но власти совершенно безучастны к этим вопросам. Дети брошены, многие из них больны, никаких пособий и пенсий нет. В людях растет озлобление против правящей камарильи, они ждут своего часа.

Похитили журналистку Масюк, бездумно порхающую за репортажами по “горячим точкам”, не разбираясь в сути конфликта, в общей обстановке, оставляя за кадром страдания и беды простых людей, возвеличивая бандитов и их бандитские идеалы, умалчивая правду об уничтожении народа. Что, кроме вреда народу Чечни, она принесла сюда, одновременно вводя в заблуждение весь мир?! И разве не кощунственно на этом фоне говорить (точнее, стрекотать) ежедневно, ежечасно о каких-то “нарушениях” прав человека … в Белоруссии! Но Белоруссия — все-таки “иностранное” государство, а Чечня, как вы говорите, господин президент, это “часть России”. Что же вы лезете в чужое государство, когда бессильны обеспечить правовой порядок на своей собственной территории?

Господин президент, вы должны знать: людям в Чечне сегодня (как и вчера, позавчера) совершенно безразличны всякие разговоры и рассуждения на тему “независимости”, “суверенитета” и пр. Люди хотят быть независимыми от насильников, работорговцев, бандитов, наркоманов, торговцев оружием и любых махинаторов, мешающих им и их семьям нормально жить. Им не важно их национальное происхождение — русские, нерусские, чеченские, инопланетные это преступники или еще какие.

Если бы у чеченских “лидеров” под их высокими папахами были бы еще и головы настоящих горских мужчин, они возбудили бы уголовные дела не против журналиста Малашенко и чиновника- бизнесмена Березовского, а против вас, господин президент, и ваших бездарных приспешников (в генеральских и цивильных костюмах) — за массовые истребления мирного населения, женщин, детей, стариков. Именно вы, господин президент, виновны в истреблении более 100 000 человек — русских, чеченцев, дагестанцев, ингушей и других народов России. Вас, ваших жалких марионеток надо судить за преступления против человечности и непременно устроить международный суд, где вы должны находиться в железной клетке.

Саид-Хасан БАРЗУКАЕВ,

кандидат

физико-математических наук, доцент

P.S. О себе сообщаю следующее. Окончил университет в Харькове, аспирантуру. С 1990 года был активным сторонником Джохара Дудаева (его я продолжаю уважать и сегодня, хотя понимаю, что он навлек большую беду на наш народ).

С ЭТОЙ СТОРОНЫ

Валентин Курбатов

Все-таки никуда от этого не денешься — журнал или книга, изданные т а м, обязательно будут читаться другими глазами, чем даже те же самые тексты, изданные з д е с ь. Какой тут механизм — не знаю, но словно стеклянная стена встает между тобой и страницей и отнимает у текста живую близость, выставляя остужающую стражу умственного наблюдения. Впрочем, вполне допускаю, что это недуг только пожилого русского человека, прошедшего слишком хорошую школу “железных занавесов” и “холодной войны” и знающего осмотрительные законы запретного чтения. Но уж себя не переменишь. Это касается даже безобидной новеллы Б. Зайцева или Г. Газданова, писанной о русском утре и девичьей прелести. А уж чего говорить, когда перед тобою “Доктор Живаго” или того неподъемнее — вопросительная книга Юрия Салманова “Шаг в сторону” о начале и конце власовской армии в ее германские дни, напечатанная в минувшем году “независимым русским альманахом “Вече”, выходящем в Германии.

Автор никак не обозначает жанр, поэтому и я ограничиваюсь общим — книга. Между тем жанр тут необычайно важен. Будь это роман, повесть, можно было укрыться в критике за анализом художественных тонкостей и просчетов, поговорить об удаче или поражении характеров. Но для романа текст слишком изобилен подлинными действующими лицами этой неразрешимой для русского сердца истории. А для документального исследования слишком украшен беллетристическими капризами провинциальной прозы начала века — “локонами не знающих завивки волос”, “развесистыми елями” и “одинокими слезами на округлой щеке”. Оттого просто — “шаг в сторону”: часть первая, часть вторая.

Так-то вроде что читателю до жанра — было бы интересно и важно душе. А только нет, жанр — это выбор, это мировоззрение, это властный закон, определяющий границы мысли и неуклонно ведущий читателя к тесным вратам исповедуемой автором Истины. И то, что здесь он не выставлен, говорит не о забывчивости автора, а о его неуверенности, его духовной сметенности и мировоззренческом безволии. На такую книгу нельзя написать рецензии и из-за болезненности материала, и из-за авторской неопределенности, но невозможно и отмолчаться, потому что сердце уже задето книгой, мысль уже встревожена и стронута с места, и ее надо на это “место” вернуть, чтобы трещина не стала расходиться дальше.

Вероятно, для историка войны и просто для воевавшего с той или другой стороны человека книга представляет особый интерес, и там реакции возможны самые взаимоисключающие — это опыт, который за других не смоделируешь. А я могу сказать только от лица тех, кто родился перед самой войной или в ее начале и не принадлежал ни к оппозиции, ни к горячим сторонникам власти, а был именно тем будничным материалом истории, который составляет большинство и вернее всего отражает доблести и несчастья системы, ибо принимает ее как данность и живет в ней, как живут в природе, не обсуждая основ, а только мимоходом сетуя, что вот слишком жарко или уж совсем залили дожди, но не предполагая, что с этой жарой и дождями что-то можно сделать.

Так вот, я осмеливаюсь с порога сказать, что этим самым большинством книга принята быть не может, и вовсе не по лени ума или желании остаться в покойном безмыслии все того же природного существования, а именно потому что ее герои нарушают естественный закон жизни, выходя из природно-здорового бытия на обреченные пути умозрения, делая именно “шаг в сторону”, но не в авторском смысле (по которому герои вышли из обреченного лагерного строя, и этот шаг, может быть, сочтен побегом), а в более глубинном и существенном. Они шагнули в сторону от народного движения, от пути Родины, от той вековечной неодолимой бессознательной силы, которая заставляет человека в черный час забыть идеологию и гнать врага с родной земли, пока станет силы.

Сейчас я скажу тяжелые слова, но в таком разговоре всякое умолчание гибельно и ведет только к новым спекуляциям и поражению Истины. Для меня эти люди шли, по существу, большевистской дорогой. Как те воспользовались Первой мировой войной для обращения ее в гражданскую, так точно эти надеялись воспользоваться войной второй. Да только та-то была мировой, а эта — Отечественной. И если у большевиков это вышло, а у Власова нет, так потому, что те делали шаг не в сторону, а вглубь. Они ломали свое в своем, с родным русским безумием, увеча свою жизнь во имя горячечной заемной идеи, которую умудрились напоить своей кровью. И не идеологической, а прямо живой кровью, а тут уж начинается метафизика, которую на полях заметки не развяжешь. Предшественники героев книги Салманова пусть неверно, зло, нечистиво, но жили на Родине, отчего идея все время цеплялась за живое и как-то обрывочно приживлялась, ухватывалась за жизнь и наконец прорастала в нее столь крепкими всходами, что сейчас вон полстраны тоскует о минувшем как о живом и нестыдном.

А уж эти в чужой земле ничем свою идею накормить и ни к чему приживить не могли, и она так идеей и маялась, пока не выветрилась в совершенную пустыню, изломав сотни тысяч судеб. Этот переодетый большевизм, намеревавшийся в чужом платье прийти на родную землю для ее “спасения”, был обречен в самом начале, в самом побуждении. И какие бы потом обоснования ни выдвигались — об осторожности немцев, о чрезмерной задержке формирования армии, о неуверенности самого Власова — все это уже было только загораживание существа, боязнь поглядеть истории в лицо, не страшась ослепнуть. Всякие слова об ошибках истории — это от подростковой самонадеянности ума. Она всегда пишет набело и, может быть, оступается в грамматике, но уж в стилистике сбоев не знает, хотя и не всегда говорит слогом Набокова, а иногда, и, кажется, чаще, выбирает Платонова — тяжелое земное косноязычие, договаривающее, однако, свои предложения до конца.

Мы еще раз на материале книги увидели, что когда люди, вместо того чтобы жить домом и Родиной, какими их Бог дал, по русской горячности и генетическому идеализму начинают торопить историю идеями (большевики одними, Власов — другими, но все идеями), то расплачиваются они страшно — увечьем народа и отнимающей силы ложью. Именно поэтому книгу так тяжело читать. Именно поэтому в ней, кажется, нет ни одной естественной, искренне живой страницы, а все время тянется напряженная плакатная сочиненность, которую уже не оживляют ни нехитрые любовные романы, ни альковные сцены, выдающие не побуждение героев, а только напрасные усилия автора. Читатель тщетно ищет жизни, смущаясь, что ни герои, ни автор ни минуты не бывают равны себе и покойны, а все будто оправдываются, ибо бессознательно чувствуют горестную нетвердость и несправедливость своих устремлений. И все заговаривают, заговаривают себя: “Десятки тысяч добровольцев уже служили в немецкой армии, но все они были под командованием немецких офицеров и взяли оружие, лишь бы драться против большевистской системы. Здесь уже было что-то новое, “самостоятельно-русское”. Хорошо “самостоятельно-русское” под командованием немецких офицеров — надолго ли хватит такой “самостоятельности”. И они, конечно, видят всю шаткость этого заговаривания — не слепые же, но с детской охотой сдаются малейшему оправданию себе:

— Вот попали мы, как кур во щи! — сказал Пацулло, затаптывая окурок. — Одно дело — пленному советскую власть поругивать, другое — шкуру врага надеть.

— Сказал “А”, скажешь и “Б”, — усмехнулся Саломатин, — умирать с голоду никому не охота.

— А по-моему, не это главное, братцы, — Жук сдвинул пилотку на лоб и почесал затылок, — главное то, что есть какой-то шанс с проклятой сталинщиной бороться. Замордовали народ. У меня отца и брата без вины арестовали, а самого собрались из армии прогнать. Таких, как я, — миллионы”.

Но оправдаться будет трудно. И сам автор это чувствует:

“… Тысячи солдат и офицеров повторяли за генералом Власовым слова присяги. Все шло гладко до слов: “… на верность верховному главнокомандующему великой Германии Адольфу Гитлеру”. На словах “Адольфу Гитлеру” Власов поперхнулся, как-то странно закашлялся и махнул рукой. Среди генералов, стоявших позади Власова, произошло замешательство.

— Поперхнулся, но проглотил! — тихо сказал Благовещенскому Закутный.

— И слава Богу! — ответил генерал”.

Никакого “слава Богу” уже для читателя не будет. Он до конца будет мучаться и не примет ни вроде таких искренних и милых авторскому сердцу молодых офицеров Зимина и Нежина, ни солдат Шатрова и Чебоксарова, ни безжизненного Власова, ни совершенно невыносимого дворянина Жиленкова, написанного подробнее других и тем только живописнее обнаружившего ложь и запустение этого свойства людей. Нам предлагается поверить высокой чести человека, который ужом добирается до высоких партийных постов, становится бригадным комиссаром и так выгрывается в роль, что вполне картинно — хоть в сводку Совинформбюро -кричит в тяжелую минуту боя:

— Почему бежите? Что за паника? — закричал он на безмолвно стоявших командиров, — отступать некуда — за нами Москва!”

Прокричит, примет на себя командование армией, а вечером возьмет у старшины линялую красноармейскую гимнастерку на всякий случай, если в плен попадет — так, чтобы не засветиться. Вот и поверь в такого командующего и русского дворянина. А дальше и еще хуже, так что последние главы и цитировать не хочется. Всякая цитата не к чести книги идеи.

Вся эта большая работа вопреки воле автора криком кричит о неизбежности поражения выморочного власовского дела и о том, что никакие высокие слова внутренней лжи скрыть не могут. Это еще можно утаить в риторике статей и документов, а художественный текст и попытка одеть идею в характеры тотчас выдают ее патетическую неправду. Не желая того, автор вполне разоблачил гибельную неправду благочестивого замысла. И уж не знаю как там, а дома, в России, это тем больнее читать, что мы видим многое из того, о чем мечтал Власов сотоварищи воплощенным и это воплощение более всего остального убеждает, что идея опять была мертва, и как всякая неживая идея гибельна. Получили мы и мечтаемую Россию “без большевиков и капиталистов” и насладились “суверенитетом вплоть до отделения” — все их, их программа. Как в кривом зеркале отражаемся: “Всякие карьеристы, лицемеры и безжалостные эгоисты полезли вверх, совращая безвольных… Одни тянули за “незалежну Украину”, отдельную Белоруссию… другие, и их было большинство, наоборот, видели смысл только в объединении всех сил России в борьбе против сталинщины и большевистской системы вообще”.

Нет, думаю, что напрасно и тщетно эмиграция предлагает нам “объективно” рассмотреть власовскую программу и “понять” генерала. Сердце — инструмент не объективный, а без него здесь ничего не решишь. Судить не будем. Но для себя увидим, что история завершила в них какой-то тяжкий мутационный период, и сделалось особенно ясно, что случившееся с Россией было при всей ужасающей гибельности последствий неизбежно, по-родному сказать, “попущено Богом” за ослабление духа, и, значит, беду Родины можно было только изболеть вместе с Родиной, а не исцелять ее операционным путем. Это был какой-то страшный налог идеологии, из-под которой они не смогли выбраться, налог омертвевшей мысли — отчего они оказались не нужны ни России, ни Европе и расточились молча, не создав ни легенды, как белая армия, ни истории.

Когда бы не нынешняя болезнь России, мы бы и не обсуждали этой проблемы, и русская эмиграция не смела бы напоминать о ней. Но больное влечется к больному, — и вот чередою пошли мемуары, документы, исследования. Может быть, те, кто помоложе, будут милосерднее нас и найдут в себе достаточно равнодушия для обсуждения этой проблемы как теоретической. Для моего поколения это пока не по силам. Мы уже навсегда дети э т о й стороны и о т т у д а нам уже на Родину не глядеть и т о й правды не видеть. И за эту укрепляющую в своем правду книге Салманова не грех сказать “спасибо”.

ПОЭЗИЯ В ГОДИНУ СМУТЫ

Николай Котенко

КАПИТАН ЛЕБЯДКИН, подобно Смердякову желающий называться Эрнестом (вместо мужицкого — Игнат) и князем де Монбаром (вместо птичье-уничижительной своей фамилии), считающий, что “Россия есть игра природы, не более!” — Игнат Лебядкин тоже “поэт в душе, и мог бы получать тысячу рублей от издателя, а между тем, принужден жить в лохани”… Сочинив замечательный стишок:

Жил на свете таракан,

Таракан от детства,

И потом попал в стакан,

Полный мухоедства, -

капитан по невежеству своему считает, что сочинил новую “басню Крылова” наши же нынешние лебядкины травестируют, “интерпретируют” древние мифы, былины, само Святое писание — от высоколобой образованности, скрещенной с физиологическим стыдом за свое происхождение и паталогической ненавистью к родителям и к Родине, полагая, что по их вине “поэты в душе” вынуждены сидеть “в лохани”.

Одно из новообразований на теле поэзии, горделиво расцветшее нынче среди остальных волдырей и болячек, Орден куртуазных маньеристов, — это в принципе тоже “новая басня Крылова”, но, понятно, наречен он с такой грациозностью не от невежества “рыцарей” — основателей, а в расчете на неискушенность “среды обитания”. Ибо — если расшифровать сию мудреватость, то с неизбежностью всплывет: “Над кем смеетесь, господа?..” Понятие “куртуазный” имеет два толкования: I) изысканно-вежливый, любезный и 2) придворная рыцарская литература западноевропейского средневековья то же — “маньеризм”: I) вычурность, манерничанье и 2) течение в западноевропейском искусстве XVI в., отразившее кризис гуманистической культуры Возрождения и утверждавшее неустойчивость, трагичность бытия и власть непостижимых сил. Нелишне обратить внимание, что обе составные названия популярного “ордена” — западноевропейского происхождения, к России отношения не имеющие ну а свобода — при дворе — известно до каких пор простирается, зато и “двор” позволяет: вечера-тусовки, находит средства на издание книг, альманахов — трудитесь, милые, на погубление “лапотной”…

Вообще же обвальное падение уровня в стихотворчестве последних лет может быть только кажущимся, обусловленным бесцеремонным диктатом “рынка”: книги издают те, кто имеет деньги, а талантливые люди как-то никогда не были в ладах с “презренным металлом”. То, что нынче издается — роскошно и довольно обильно — воистину способно повергнуть в отчаяние рискую так категорично говорить об этом, ибо, состоя в Приемной коллегии Союза писателей России, имею счастье глотать подобное варево — до пресыщения. Тем досаднее, что помянутые мною “библиотечные юноши”, владеющие хотя бы техникой версификации, находят и этому умению весьма сомнительное приложение: “Назло безумью он в пижаме Жует глазунью, пьет боржоми И жирным взглядом истукана Глядит на жизнь сквозь дно стакана (полного мухоедства? — Н. К.), А видит, как ни странно, фигу, Но слышит, слава Богу, фугу” — как будто мало нам “фиг” и “фуг”, навиданных и наслышанных от Вознесенского!

Цитируемый поэт прямо-таки тешится своей — заемной! — техникой: “Шел долговязый дождь. В грязи увязли вязы, Прохожие, столбы, телеги и дома. Настурции из клумб весь день просились в вазы, Чтоб в океане луж не мокнуть задарма”… Имея в виду скорее всего К. Леонтьева, тот же И. Ильин писал: “Один тонкий русский знаток нравов и приличий высказывал однажды ту мысль, что одежда не должна и не смеет быть “больше, чем одеждой”: она не должна приковывать к себе внимание людей но если зритель заметит ее, то он должен тут же отметить, насколько она безупречно сшита, как хорошо она сидит и идет к тому, кто ее надел и носит. В этих словах намечен один из основных законов художественного стиля”.

“Замеченный” нами поэт наряжается непременно в одежды экстравагантные, эпатирующие публику, — как новые русские: малиновый пиджак, несусветных расцветок галстук — истинно смесь павлина с павианом… И когда он пишет:

Дар простоты не каждому дается,

Лишь избранным. А прочим остается

Уродовать классическую речь,

Побрякивать, отпугивая граций,

Фальшивым серебром аллитераций

И сонные метафоры стеречь, —

то не себя ли видит среди “прочих”?

Совсем уж откровенно-разоблачительно звучит: “Я когда-то писал уже этим унылым размером, Притворившись искусно то ль Пушкиным, то ли Гомером”, — только прошедшее время здесь явная лукавость. Именно — унылость и притворство, потому что когда читаешь десять и двадцать, и сотню стихотворений, донельзя отшлифованных, где ни одного сбоя, ни полшага в сторону от наторенной тропки, невольно угнетаешься душой и, что греха таить, начинаешь позевывать.

Прав автор и в другой самохарактеристике: “притворившись то ль Пушкиным, то ли Гомером”, — есть у него в стихах и тот, и другой, да только, не говоря о великом греке, которого мы читаем в переводах, ни у Пушкина, ни, к примеру, у Лермонтова или Тютчева — нет такой унылой гладкописи, выверенности, подогнанности деталей, чтобы — без сучка, без задоринки, “без грамматической ошибки”. Зато в избытке имеем здесь Заболоцкого (“И мы опять становимся добрей, И в каждом встречном видим друга, И в желтые глаза лесных зверей Глядим без всякого испуга”), а ведь это именно он в своей известной формуле МОМ — мысль, образ, музыка — предполагал, допускал, что стихи могут писаться без участия души, чувства. Наш автор следует наставлениям “учителя” не только в копировании его стилистики, парадоксализма — в работе над стихом у него задействован один интеллект, ум читая его, не веришь, что больная душа может так плавно парить… И невольно приходится сравнивать: “Поэзия есть мысль, устроенная в теле” — у Заболоцкого и: “Поэзия есть Бог в святых мечтах земли” — у В. Жуковского, и сравнение получается явно не в пользу первого.

Близок Заболоцкому новомодный поэт и своим взглядом на жизнь — через микроскоп: моль, букашки-таракашки исследуются им с пристальностью кабинетного ученого: “Здесь даже муравьи не смотрят на часы… Вовсю звенит оса над мятою лесною… Лимонница тебе садится на плечо… паучки плетут затейливые сети… А у нарядных птиц расширены зрачки”, “в платяном шкафу летает И шерстью лакомится моль”, “Голубоватые гадюки Дышали в уши лопухов”, “штук сорок Сорок с дерев глядят, разинув рты”, “В старинном сундуке… Еще живут сверчки, днем беспробудно спят”, “муха в моем окне Бьется об лед стекла и, как степь, изумрудна”, — наконец, вершина: “Под полом скребутся мыши Трум-та-ра-ра-ра”, — вот, кажется, и ключ к смыслу (или бессмыслице) творчества…

Подобные стихи особенно странны в наше, мягко говоря, бурное время или это — своего рода протест, уход от действительности? Но не вижу я в них ни народа, ни государства, ни жизни вообще. Весьма странное отношение к Отечеству:

В поисках неведомой отравы

Беспардонно шляясь по Руси,

Не проси у Господа ты славы

И забвенья тоже не проси.

Не стыдись того, что свет дробился

На куски и обступала тьма.

Будь доволен тем, что ты не спился

До сих пор и не сошел с ума.

Почему-то Русь, Россия выступает здесь только в таком вот качестве: “И бабы хохочут вовсю забываясь в чаду Своей болтовни, как мужья их в чаду самогона”, “Все бы глотки им драть, все бы грызть молодую свинину, слюной похотливой забрызгав столы”, “Три ханыги из горлышка пьют, Парень девку таскает за косы”. Проблемой мирового значения для одного из героев поэта, решившего было “опроститься” в деревне, становится вот эта: “Да как вспомнишь, Господи, деревенский-то туалет, Так ведь враз и расхочется, не до романтики станет”. Так и видится за всем этим тень приснопамятного В. Печерина, от великой любви к родине сбежавшего в католицизм: “Как сладостно отчизну ненавидеть и жадно ждать ее уничтоженья!” И не только с Отчизной — с самим Господом Богом стихотворец, похоже, на короткой ноге: “… бедная бабка Полина Жует недозрелый ранет, Глядит на слетевшихся к вишням Скворцов и грозит им Всевышним, Которого, стало быть, нет”, “Кто-то вдруг с укоризною треплет тебя по плечу, Оборачиваешься и видишь, что это Бог”.

Тот же Заболоцкий, как бы и отвергая свою формулу творчества, утверждал, что “Душа обязана трудиться”, и, кстати, сам в позднюю пору своей работы в поэзии пришел к этому труду. У нашего поэта мы видим только тренировку глаза и руки, упражнения язвительного интеллекта, а концовка одного стихотворения — “А днем мы едим бутерброды с чаем И ничегошеньки не замечаем”, — как видно, является и единственным кредо поэта.

В отличие от стихотворца, о котором мы столь подробно говорили, его собрат по перу дает нам значительно меньше материала для “исследований”: одна тонюсенькая книжка-”мотылек” с двумя десятками стихотворений да три-четыре подборки в периодике (“Лит. Россия”, “Завтра”, журнал “Смена”) — все, что сумел он напечатать за почти что десять лет. Давно замечено: если в редакции сидит посредственный поэт, то он грудью встанет на пути того, что талантливо, ярко, интересно не нов, конечно, и принцип: “Ты — мне, я — тебе”. В том, что Иван Голубничий — поэт очень одаренный и своеобразный, мы попытаемся еще здесь убедить читателя он никогда не сидел в редакционном кресле, а потому и не представляет интереса для тех, кто руководствуется вышеизложенным принципом он не умеет толкаться локтями и, более того, в силу чисто русской своей непрактичности не спешит использовать любую встречную возможность: скажем, издательство “Палея” предлагало ему издать вторую книжку, и руководитель издательства Н. Мишин сам договорился со спонсорами о ее финансировании, но поэт настолько затянул с представлением рукописи, что подобного “измора” не выдержали ни спонсор, ни издатель.

…Два обстоятельства бросаются в глаза, когда знакомишься с творчеством Ивана Голубничего: отсутствие проходных стихов, стихов ни о чем (“цветочки-лепесточки” или “мушки-паучки”) и весьма редкая в нынешней ситуации принципиальная отстраненность от “злобы дня”, от “газетной” публицистики. И если первое обстоятельство способно вызвать только одобрение со стороны и критики, и читателя, то второе, пожалуй, может отозваться и нареканиями, и сетованиями. А между тем оба они имеют единую основу и обоснование.

Привычная атмосфера для поэтического мира И. Голубничего — смятение и предчувствие катастрофы, трагедии. Вот — полностью одно из характерных стихотворений:

Когда устанешь от пустых затей

И примешь тихий постриг в отдаленном

Монастыре, среди дубов и кленов

В молитвах и блаженной нищете…

Потом, когда, приблизившись к черте,

Которой нет светлей и сокровенней,

Познаешь Бога в тайном откровенье,

Уста запечатлевши на Кресте -

В твой смертный час пусть Ангел осенит

Тебя крылом и чистою молитвой,

Пусть будет светлым твой последний сон!

… Я просыпаюсь. Тишина звенит.

Рассвет пронзает ночь холодной бритвой.

Кошмарный день встает со всех сторон.

“Пограничье” в эпохе и в душе… Может быть, некая схожесть исторических, политических ситуаций определенным образом “роднит” поэта с литературой серебряного века. “Тихий постриг в отдаленном монастыре” — естественный, по-человечески понятный первый порыв: укрыться, уйти от того страшного, может быть, конечного, что готовят тебе злые сатанинские силы вспомним, в подобнойпредгрозовой атмосфере, в августе 1914 г., А. Блок выдохнул:

Славой золотеет заревою

Монастырский крест издалека.

Не свернуть ли к вечному покою?

Да и что за жизнь без клобука?..

Но не другой ли мотив главенствует и заглушает первый в стихотворении И. Голубничего: “…Познаешь Бога в тайном откровенье, Уста запечатлевши на Кресте?” Осеняющее крыло Ангела и “чистая молитва” можно, видимо, назвать и меркантильностью наше обращение к Богу в минуты роковые, но ведь в конечном-то итоге не столь уж важны побуждения и даже пути — существенней результат может, Всевышний и посылает нам видимо непосильные испытания, чтобы очистить наши помыслы, облагородить наши деяния, повернуть нас душой к Добру.

“Страдание… есть состояние духовное, светоносное и окрыляющее оно раскрывает глубину души и единит людей в полуангельском братстве оно преодолевает животное существование, приоткрывает дали Божии, возводит человека к Богу, побеждает отчаяние, дает надежду и укрепляет веру. В страдании тает тьма и исчезает страх”. Это все тот же Иван Александрович Ильин, к которому я так часто обращаюсь здесь не только потому, что он был одним из первых наших мыслителей ХХ века, но потому также, что именно серебряному русскому веку посвятил он несколько своих исследований.

“Кошмарный день” в приведенном выше сонете И. Голубничего — это не самое сильное определение “исторического процесса” в творчестве поэта. В “Триптихе” кровавая картина из прошлого — солдаты, “шаг чеканя”, уходят из растерзанной ими страны, “И каждый, несомненно, был герой”, — представляется явью, точной копией — в грядущем: “И примет власть надменный имярек, И кровью обратятся воды рек… И зацарят средь выжженных пустынь, Глумясь над прахом попранных святынь”.

Ничто не проходит бесследно — знает И. Голубничий (одно из его стихотворений так и называется “Дом помнит все…”) в человеке слишком много еще до-духовного, инстинктивного:

…И пустота из каждого угла

Глядит в глаза с какой-то странной болью,

Вползает в дом, парализует волю,

Толкает на ужасные дела…

(Обратите внимание на близость эпитетов: “Кошмарный день” — “ужасные дела”). И потому — рефреном — через все стихи поэта проходит: Бойся страшных дел! Не сотвори зла… Поэтому столь часты в этих стихах видения смерти (удивительно ли, когда она, насильственная, стала сегодня нормой нашего существования?), поэтому так часто автор обращает взор к спасительному Ангелу, и потому он, Ангел, ввиду этого “кошмарного дня” имеет столь “скорбный” лик (так и книжка называется — “Скорбный Ангел”).

Слишком пристально внимание поэта к окружающему, больно горька в нем горечь от непостижимости сущего:

Привычные лица, постель и окно,

Простые владенья мои

Хочу я увидеть, но вижу одно -

Пустые глазницы свои.

Не остается в этой смятенной душе места для “быта”, для “хлеба насущного”, даже — для природы, даже — для любви, имея в виду “конкретную” любовь к женщине. А относительно злободневности: разве это бегство от нее — попытка проникнуть в непостижимое, предотвратить “ужасные дела”? Да, может, это и есть самый злободневный отклик на нынешнюю трагедию России:

…Горели подмосковные леса,

Спокойно спал палач в своем дому

И сумасшедший слышал голоса.

И Август плыл в удушливом дыму,

Безжалостно сжигая эту твердь,

Сомнительный, ненужный никому…

Я раньше думал — так приходит смерть.

Может, это и не о том черном августе 1991-го, который определил столь трагический излом в нашей истории (хотя почему тогда он отмечен прописной литерой?..), но мы, современники поэта, свидетели и участники непосильных для ума и сердца катаклизмов, воспринимаем эти стихи именно как “злобу дня”, как набат, напоминающий о безвинно пролитой крови и о том, что палач преспокойно спит… “в своем дому”? Своим домом он сделал уже Кремль, своей вотчиной — считает всю Россию…

Отсюда — трагизм мировосприятия молодого поэта, здесь — истоки непроходящей тревоги, высокой ответственности, боли и боязни сбочить, ступить не на ту тропу:

…Но иногда в горячечных ночах

Глаз воспаленных не могу сомкнуть:

— Страх перед Богом, или просто страх?..

— Путь к высшей цели, или просто путь?..

Повторимся. да, несомненно, в стихах И. Голубничего прослеживается связь с серебряным веком: стилистика, образный строй или, скажем, любовь к не совсем “хрестоматийному” сонету есть и ужас перед всемирной смутой, но ищет спасения наш современник — не в мистике, не в волхованиях и уж тем более не в атеизме и сатанизме, — тому подтверждением цитированные нами стихи. Жизнь не выпускает поэта из своих не очень ласковых объятий да он и не тяготится служением ей, а если и прорывается в минуты тягостные мысль о “тихом постриге”, то ведь там — тоже служение, Ему, — а что может быть возвышенней и ответственней?.. Наконец как следствие этой позиции — отсутствие у нашего поэта литературщины (“антологичности”), салонного изыска, бравады “многим знанием”, что было типичным для той поэзии (по одним названиям можно судить: “Кармен”, “Мэри”, “Кентавр”, “Сизиф”, “Антифоны”, “Anno Domini”, “Danses masаbres” и т. д., и т. п.) и что, конечно же, знаменовало погружение в мир грезы, добровольное заточение в позлащенных — и неосвященных — чертогах…

Самое страшное для писателя в такие вот бесовские времена — это утрата читателя, собеседника, ибо все делает нынешний антинациональный, бездуховный и безбожный режим для растления ума и души народа, подменяя вековые культурные и нравственные ценности тлетворными поделками “безвдохновенно-выдумывающего рассудка”, мишурными фетишами индивидуалистического, потребительского общества. Разве не страшный симптом: тиражи Пушкина и Лермонтова: 510 тыс. экз., Бродского и Рейна — 50 — 100 тыс.? Конечно, нет ничего зазорного для современного поэта издать сборник в количестве 500 экз., но — при такой-то политике нынешних управителей России — будет ли востребован даже этот мизер?..

А поэты Божьей милостью, не только живущие в России, но живущие Россией, — вне всякого сомнения, есть даже и в это, “бесцензурное”, почти утратившее Божеский облик, время. Я рассказал здесь только об одном из них…

СВЯТАЯ РУСЬ НА НЕБЕСАХ

Юрий Кузнецов

ТЕМНЫЕ ЛЮДИ

Мы темные люди, но с чистой душою.

Мы сверху упали вечерней росою.

Мы жили во тьме при мерцающих звездах,

Собой освежая и землю и воздух.

А утром легчайшая смерть наступала,

Душа, как роса, в небеса улетала.

Мы все исчезали в сияющей тверди,

Где свет до рожденья и свет после смерти.

КОСЫНКА

Весна ревнует русскую глубинку.

Люби и помни, родина моя,

Как повязала синюю косынку

И засмеялась девочка твоя.

Все лето грезит знойная глубинка

Живой водой и мертвою водой.

И выгорает синяя косынка

На голове у девки молодой.

Туманит осень серую глубинку,

И с головы у женщины седой

Срывает ветер смертную косынку,

Косым углом проносит над водой.

Забило снегом грустную глубинку,

И унесло за тридевять морей

Косым углом летящую косынку -

Седой косяк последних журавлей.

Опять весна! И в русскую глубинку

Веселый ветер гонит журавлей.

И надевает синюю косынку

Та девочка, которой нет живей.

РОДИНКА

Ты с ромашкой вышла на крыльцо,

На меня гадала: люб — не люб.

Ангельское светлое лицо

Улыбалось уголками губ.

Родинка играла на лице -

Солнечное пятнышко души…

Так вначале было, а в конце

Затерялись мы в лесной глуши.

Очутились мы у родника,

Что едва точил свою струю,

Слабо отражая облака,

И лицо, и родинку твою.

Ты уже не знала: люб — не люб,

Ты глаза закрыла от стыда.

Обнял я тебя и краем губ

Родинки коснулся навсегда…

Разомкнулось рук моих кольцо.

Затерялось в мировой глуши

Светлое небесное лицо

И земное пятнышко души.

ЛЕГКАЯ ПОХОДКА

Моим ногам приснились небеса.

Легко идти вдоль голубой дороги.

И облаков летучая роса

Приятно холодит босые ноги.

Я утром встал — а ноги налегке

Уносят от родного околотка.

Иду один в туманном далеке,

И, как во сне, легка моя походка.

Душе и сердцу ничего не жаль,

Им все равно, куда ведут дороги.

И я иду в неведомую даль,

Не я иду — меня уносят ноги.

ДЕВИЧИЙ СМЕХ

Чья-то песня близко раздается

И меня на улицу зовет.

Выхожу — а девушка смеется,

Весело смеется у ворот.

Вся она, как легкая пушинка,

И душой чиста, как первый снег,

— Весело тебе, моя смешинка? -

И ее целую в пересмех.

Первою любовью ослепило,

Первою молвою обожгло.

А потом от сердца отступило,

А потом и дальше отошло.

Только сердцу старому неймется:

Девушка смеется у ворот.

Столько лет стоит, не отсмеется,

Столько лет никак не отойдет.

РУБАШКА

Спит земля в сиянье голубом.

М. Лермонтов

Не мутите, ветры, сине море,

Не гоните рваную волну,

Не губите душу на просторе,

Вы и так сгубили не одну…

Видно, мать-земля дала промашку:

В мертвый час в сиянье голубом

Сшила мне счастливую рубашку

На живую нитку, на потом.

Замутили ветры сине море

И погнали рваную волну.

Губят, губят душу на просторе…

Бог свидетель, я иду ко дну!

Подавись, пучина, пузырями

И душой бессмертной заодно!

Задымись подводными щелями,

Подымись столбом, морское дно!

…Задымилось море пузырями,

Поднялось морское дно столбом.

И рубашка машет рукавами

Со столба в сиянье голубом.

СЛЕД ЧЕЛОВЕКА

Степь да степь. Сияющая синь.

И сухая бабочка порхает.

Дымчатую чуткую полынь

Тронешь — и она благоухает.

Тишина стоит из века в век -

Синяя, громовая, густая.

Тут прошел недавно человек

И как будто в воздухе растаял,

Но слегка примятая полынь

От его следов благоухает.

А кругом сияющая синь,

И живая бабочка порхает.

РУЧЕЙ

Она жила через ручей.

Он вкрадчиво шептал.

И шепоток его речей

Ушко ей щекотал.

Дорога шла через него.

На солнце мир сверкал.

Она ждала… Кого? Чего?..

Ручей не умолкал.

Она ушла — и все ушло.

Он стал пересыхать.

Что ей шептал он на ушко,

Теперь не услыхать.

СВЕЧА В ЗАБРОШЕННОЙ ЧАСОВНЕ

Глухоманью проезжали дровни,

И мужик, хвативший первача,

Видел, как в заброшенной часовне

Загорелась редкая свеча.

Слез он помолиться ради Бога.

Ангелы стоят вокруг свечи.

И один ему заметил строго:

— Уходи отсюда и молчи!

Тут стоять тебе прибыток малый,

Но сулит великую вину.

Ты увидел подвиг небывалый -

Молится она за сатану.

ОБЛАКА

Широка небесная дорога.

Облака плывут из-за тайги.

— Русь идет! Воздушная тревога! -

Обознались старые враги.

Воют европейские сирены,

Прыгают иванчики в глазах.

Поддержите жизнь, родные стены!

Вся святая Русь на небесах.

Как святые облака светились,

Обронили над Москвой слезу.

А потом они остановились:

Некуда идти — дыра внизу.

КУВШИН

Сидел я с мужиком: горела водка,

И пили мы за прошлогодний снег.

Я вспомнил, что ко мне одна молодка

Является во сне, как старый грех.

Сперва она ласкает осторожно,

Потом душой, как веником трясет,

Во сне-то, ладно. И проснуться можно.

А если наяву она придет?

А у меня семья: жена и дети.

Да тут пойдут круги во всю молву!

Мужик зевнул: — Не то еще на свете

Случается во сне и наяву.

Все ничего: и тот кувшин на тыне,

И та вон фифа с уличным хвостом.

А ты держи свой старый грех в кувшине,

А выглянет, так ты его пестом.

“УШЕДШИЙ ЗА ИСТИНОЙ”, “ПРОДАВЕЦ ГРАЧЕЙ” Петр Кошель

УШЕДШИЙ ЗА ИСТИНОЙ

В СУМРАЧНОЙ КЕЛЬЕ Соловецкого монастыря молится инок, кладет земные поклоны.

Трудно в нем сейчас узнать петербургского франта, щеголявшего в салонах цитатами из Ницше.

Александр Михайлович Добролюбов был студентом-филологом. Щеголь и эстет, он пользовался большим успехом среди ровесников, был вхож в первый декадентский кружок, где блистали Мережковский, Гиппиус… Конец XIX века. В Россию проникает мода на европейский декаданс, все были без ума от Метерлинка. Добролюбов знает его наизусть, часто читает девушкам.

Образование, видимо, было им получено приличное. Добролюбов читал и по-французски, разбирался в новейших философских теориях. Уже на последнем курсе он стал проповедовать нирвану, вечную тишину, сладострастие смерти. Обил комнату черной материей, поставил свечи. По ночам здесь собиралась молодежь. Курили гашиш, говорили о самоубийстве. Двое из этого круга, наиболее впечатлительные, застрелились. Университетские власти предложили Добролюбову уйти с курса.

От него много ждали в литературном плане. Но вышедшая книжка разочаровала. Это была сплошная литературщина. Таланта не оказалось. И сам Добролюбов понял это.

Скоро он оказался в северной Олонецкой губернии, где странствовал несколько месяцев, собирая народные сказания. Там он подружился с сектой странников.

Воротился в столицу Добролюбов совершенно изменившимся. Лицо задумчивое, на губах уже не язвительная усмешка, а мягкая улыбка. В отношениях к людям — доброта, предупредительность.

В нем наметились религиозные устремления. Он решил стать монахом. Но год жизни в Соловках изменил его решение, и Добролюбов опять пустился странствовать — на этот раз в оренбургские степи, на Урал. Газета “Уральская жизнь” писала в 1901 году о необычном суде. Чем же он показался необычным? Подсудимым явился “Добролюбов, бывший студент петербургского университета по филологическому факультету, молодой человек 25 лет. На вопрос председателя суда: “Ваше звание?” — Добролюбов ответил: “Крестьянин, а раньше был дворянин”. Костюм Добролюбова — что-то вроде подрясника с поясом. Добролюбов, как он заявил в суде, в университете прошел три курса, когда решил, что необходимо идти в народ для проповеди о мире. Встретился с казаками Неклюдовым и Орловым случайно, идя из Верхотурья. Эти люди пригласили его к себе в работники. В разговорах с Неклюдовым и Орловым он, Добролюбов, убедил их, что воевать грех, а также носить оружие. По писанию следует всем жить в согласии и дружбе. И вот, когда Неклюдов и Орлов были вызваны на сборный пункт, они явились туда без оружия, заявив, что считают грехом “носить меч”. Из-за этого возникло дело… Казаков отправили на два с половиной года в арестантские роты, а Добролюбова заключили на восемь месяцев.

Так он жил долгие годы: нанимался в работники, целыми днями трудился наравне со всеми. Причем ни к купцам, ни к помещикам он работать не шел. Только к беднякам. Его постоянно арестовывала полиция — у Добролюбова ведь не было никаких документов. Сажали в кутузку и, подержав, отправляли по этапу к месту жительства — в Петербург.

Но город на Добролюбова действовал плохо. Он становился нервен, заболевал. Петербург, по словам Добролюбова, это склеп, где покоятся мертвецы, то есть равнодушные люди, похоронившие свои лучшие надежды. В зараженном воздухе свежий человек гибнет. Только посреди полей, под открытым небом он может быть счастливым.

Постоянные аресты вынудили Добролюбова оформить паспорт. Он требовал, чтобы не вписывали вероисповедание и социальную принадлежность — дворянин. Полиция не соглашалась. Наконец, достигли компромисса: о православном вероисповедании в паспорте не говорилось, а вместо дворянина стояло “сын действительного статского советника”.

В один из таких вынужденных приездов в столицу Добролюбов навестил Д. Мережковского. Они давно не виделись. Было о чем поговорить. Но Добролюбов, тронув руку друга, проговорил:

— Помолчим, брат!

Он склонил голову и погрузился в глубокую задумчивость. Мережковский ждал-ждал, с изумлением глядя на гостя, и не выдержал:

— Помилуй, что такое? Зачем же нам молчать? Добролюбов отвечал с длительными паузами:

— Нужно молча углубиться в свои переживания… нужно сосредоточиться…

необходимо молча погрузиться в думы… уйти в себя. И это особенно нужно сделать во всех случаях, когда вас мучают и волнуют сомнения и тревоги…

Это нужно делать и в обществе… и в толпе…

— Ну а потом? До каких же пор сидеть и молчать?

— Пока не почувствуете откровение… Да, придет откровение… Оно озарит ваше сознание, разрешит ваши колебания… все станет ясным… прозрачным… Мережковский все более изумлялся: чудак какой! Пришел повидаться и говорит: давай молчать. Он вспоминал: “И наступило молчание, несколько жуткое, по крайней мере, для меня…”

Добролюбов не у Метерлинка ли вычитал: “Молчание — это стихия, в которой зарождаются великие идеи, чтобы совершенными и величественными выйти на свет жизни… Как только уста засыпают, души пробуждаются и начинают действовать, ибо молчание — это стихия, полная неожиданностей, опасностей и счастья…”

Не буду далее цитировать, у Метерлинка о молчании говорится много. И все с философским осмыслением. Религия молчания. Бельгийский мистик, несомненно, повлиял на Добролюбова. Тому показалось, что он понял великое мистическое значение молчания. К тому же об этом писали многие философы. Да и некоторые русские схимники давали обет молчания.

Есть свидетельство, что при Екатерине II была секта молчальников. Барон Гакстгаузен писал: “Решительно ничего не известно об учении и даже о внешних обрядах секты бессловесных. Всякий, вступающий в эту секту, принимает на себя обязательство немоты, и с этой минуты ничто уже не в состоянии заставить его произнесть слово. Правительство тщетно хлопотало разузнать об этой секте. Некоторые чиновники доходили в своей ревности до того, что подвергали бедных сектантов различным пыткам, но и это не привело ни к чему. Пестель, известный генерал-губернатор Сибири при Екатерине II, пытал их самыми жестокими пытками: заставлял щекотать им подошвы, капать горячий сургуч на живот — сектанты не проронили ни слова”. Вряд ли Добролюбов слышал что-либо о молчальниках. Да он и не молчал все время. Наоборот, бывало страстно убеждал слушателей:

— Человеку необходимо только очиститься, и тогда для него станут возможны и откровения, и общения с духовным невидимым миром. Откровение выше разума, и потому мы должны стремиться достигнуть того состояния, при котором будет возможно откровение.

Добролюбов побывал у Льва Толстого, долго беседовал с ним, но ушел с неодобрением: — Он хочет все объяснить рассудком, он не признает чуда, не верит в его возможность… Добролюбов считал: у Толстого мало непосредственной веры, чувства… Толстой не достигнет Бога.

Вокруг Добролюбова образовывались группы людей, внимавших и веривших ему. Они притекали из сект молокан, хлыстов и прочих. Мережковский получил в 1909 году письмо от одного молоканина с Урала о том, что из его секты ушли к Добролюбову около тысячи человек.

Добролюбовцы отрицали все “наружное или видимое”: храмы, иконы, даже книги… Они собирались и распевали псалмы, сочиненные Добролюбовым, и разные духоборческие стихи:

Самым близким учеником Добролюбова был Леонид Семенов-Тянь-Шанский, сын помещика и внук знаменитого путешественника. Он окончил университет, ни политикой, ни религией не интересовался. Но 1905 год закружил и его. Семенов примкнул к социал-демократам, потом перешел к эсерам. Стал пропагандистом. Его судили. Тюрьма. Семенов, отсидев срок, опять идет к эсерам, и опять арест… Его призывают на военную службу, но Семенов уже стал толстовцем. Он два года прослужил, отказываясь брать в руки оружие, офицерам говорил: брат. Его дважды заключали в знаменитую казанскую психушку. В камере было около пятидесяти сумасшедших. Познакомившись с Добролюбовым, бывший социал-демократ и эсер понял, что обрел наконец истину. Он сразу принял все добролюбовские идеи и пошел с ними по России. Добровольные нищие, эти люди сами обрекли себя на вечное искание абсолютной правды, божественного света.

Скончался Добролюбов в 1945 году в Баку, где работал печником.

ПРОДАВЕЦ ГРАЧЕЙ

ЧУТЬ ЛИ НЕ ВСЕ знают песню “По диким степям Забайкалья”. Но кто написал эти простые щемящие строки?

Автора этих слов теперь никто не помнит. А у него была еще песня “Очаровательные глазки”, прекрасная книга “Седая старина Москвы” — своеобразный исторический образ столицы с указанием всех ее соборов, монастырей, церквей…

Об этом человеке вспоминал тоже забытый писатель Иван Белоусов: “С Иваном Кузьмичом Кондратьевым я был лично знаком. Он представлял собой тип тогдашней богемы. Жил в конце Каланчевской улицы, около вокзалов… Мне несколько раз приходилось бывать у него на квартире, которая представляля настоящую мансарду: низенькая комната в чердачном помещении с очень скудной обстановкой — стол, кровать и несколько стульев — больше ничего. Особенность этого помещения заключалась в том, что все стены были в эскизах и набросках углем, сделанных художником-академиком живописи Алексеем Кондратьевичем Cаврасовым, автором известной картины “Грачи прилетели”.

В литературных энциклопедиях о Кондратьеве ничего не говорится. А ведь он еще написал романы “Салтычиха”, “Гунны”, “Церковные крамольники”. Правда, все это романы-однодневки на потребу Никольского рынка в Москве. Издатели Никольского рынка выпускали книги буквально за несколько дней, но платили авторам очень мало. Бывало, рукопись романа покупалась за пять рублей. Знаменитый издатель И. Сытин в воспоминаниях “Жизнь для книги” писал: “Каторжный труд этих литературных нищих никак не оплачивается: это скорее подаяние, чем литературный гонорар”.

Кондратьев сдружился с Саврасовым, вместе пили, вместе похмелялись. Денег, конечно, не было, и Саврасов, пересиливая себя, снова и снова малевал своих “Грачей”, которые Кондратьев таскал продавать на рынок. Они даже составили трафаретное письмо к деятелям литературы и искусства. Одно такое нашлось в чеховском архиве. Кондратьев пишет Антону Павловичу: “…Весьма сожалею, что вчера в Новодевичьем монастыре мы как-то “растерялись”… А я вам хотел предложить приобрести у меня, на выгодных условиях, картину г. Саврасова. Величина картины 1,5 арш. вышины и 1 арш. ширины. Картина весьма эффектна. Копия с “Грачей” тоже возможна”.

Обязательный Чехов отвечал: “Уважаемый Иван Кузьмич! Большое спасибо за вашу готовность сделать мне приятное. Иметь картину г. Саврасова я почитаю для себя за большую честь, но дело вот в чем. Хочется мне иметь “Грачей”. Если я куплю другую картину, тогда мне придется расстаться с мечтой о “Грачах”, так как я весьма безденежен… Жму Вам руку и прошу поклониться Николаю Аполлоновичу. Ваш А. Чехов”.

Зачастую на чердак к Кондратьеву и Саврасову поднимался писатель Николай Успенский, двоюродный брат Глеба Успенского, покончивший позже самоубийством. И. Бунин называл его “одним из первых и крупнейших народных писателей, совершенно особой, своеобразной школы, зародившейся в 60-х годах”.

Нашлась даже автобиография Кондратьева — в письме к историку-слависту, готовившему книгу о писателях из народа. Родился Кондратьев в совершенно бедной семье в Виленской губернии. Его сдали в военные кантонисты. Потом начальство перевело Кондратьева в фельдшерскую школу, но медика из него не получилось. Он поступил в Виленский театр актером и стал писать пьесы. Так вошла в русскую литературу еще одна нелегкая судьба.

“МЕНЯ СПАС НАРОД” Илья Глазунов:

БЕСЕДА ВЛАДИМИРА БОНДАРЕНКО С ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМ РУССКИМ ХУДОЖНИКОМ

Владимир БОНДАРЕНКО. Вы прошли путь от “инфант террибля” русской живописи до нынешнего “инфаркт террибля”. Через неделю после инфаркта вы уже звонили во все города и веси, призывали своих помощников, составляли новые проекты. Типичный трудоголик с великой энергией сопротивления. Я думаю, вы, как Петр Великий, должны поднять кубок за тьмы врагов своих. Сорок лет вас заставляют сопротивляться. А ваше сопротивление — это ваши работы, ваши выставки, ваша Академия живописи. Представьте на минуту, что жизнь пошла бы по-другому, вас бы благополучно приняли сначала в Союз художников, потом в число академиков. Может быть, вы там обласканный и затерялись бы.

Увы, думаю, что даже после нынешнего “инфаркт террибля” вам не дадут уйти в некий покой. Только — вечный бой. Есть ли союзники в бою? Есть ли близкие по духу люди?

Илья ГЛАЗУНОВ. Да, Владимир Григорьевич, вы правы, всю жизнь я чувствовал ни с чем не сравнимую боль своего одиночества. Я стал художником благодаря двум моментам. Я был не одинок, когда я приходил в Русский музей и Эрмитаж. Я всегда читал книги о жизни художников. И своих учеников в академии я заставляю читать воспоминания передвижников, книги о мастерах Возрождения. Записки Бенуа, Нестерова. Сейчас студентов летом никуда не посылают, денег нет. А в мое время нас посылали по всей стране. Я был на Волге. Одиночество, идет пароход по Волге, всюду какая-то жизнь, стройки… Идешь в местный музей. Нижегородский музей. Боже мой. Кустодиев, ранний Рерих, Репин… Сразу чувствуешь, что ты не одинок. Также, наверное, у вас, литераторов…

Второе — это музыка… Я всегда, когда один, включаю классическую музыку. Чайковский, Мусоргский, Глинка. Так что всегда есть куда уйти от одиночества…

Враги всегда на меня кричали — он конъюнктурщик. Позвольте, но раньше была конъюнктура — социалистический реализм. Я делал прямо противоположные вещи. Про меня писали: с каждой картины на нас подозрительно поглядывает Христос. Как он мыслит свое участие в строительстве коммунизма? Кому нужны его монахи и князья?

Нет, конъюнктурой те работы не назовешь. Сегодня конъюнктура — быть авангардистом. И я опять против конъюнктуры. Увы, у меня никогда не было сильных защитников, кроме народа. Не побоюсь этого слова: меня спас народ. Те, кто ногами выстаивал часовую очередь, ногами своими и голосовали за меня. Меня ругали и советчики, и антисоветчики, и комиссары, и диссиденты. Но на мои выставки тысячи и тысячи людей шли и вчера, и сегодня, надеюсь, пойдут и завтра. Это вызывало дикую зависть и раздражение всех. Я не верю, что понимание искусства недоступно народу. Для кого пишут все художники мира? Для нас с вами. Для народа. Это не физика и не математика. Кому надо искусство, которое никому не нравится? Покажите мне большого мастера, который бы сказал, что он писал лишь для себя и ему не нужен успех.

В. Б. Много ли на вашем пути встречалось добрых друзей? С кем вы могли сбросить свое одиночество? Я знаю, что к вам в больницу после инфаркта приходил мэр Москвы Юрий Лужков. А уж в вашу мастерскую кто только ни заглядывал. Помогали ли вам именитые посетители?

И. Г. Все, что я смог достичь в жизни, это потому, что я, как говорят, “стоял на плечах своих друзей”. Я обязан своим друзьям. В дни полного погрома меня в буквальном смысле слова спас Сергей Владимирович Михалков. Он даже со своими родственниками поссорился из-за этого. Он меня прописал в Москве, в новогоднюю ночь танцуя с министром культуры Фурцевой. первую свою комнату в Москве я получил благодаря ему. А как много людей помогали мне защищать памятники культуры. Николай Сергеевич Калинин из Министерства культуры, ныне здравствующий Геннадий Геннадиевич Стрельников, который сейчас стал проректором нашей Академии живописи. Когда мне запретили выставку в МОСХе, я по предложению своего доброго ангела Сергея Владимировича Михалкова прямо по телефону-автомату с улицы позвонил Демичеву, министру культуры после Фурцевой, и попал на помощника Геннадия Геннадиевича Стрельникова, который активнейшим образом помог мне. С тех пор мы дружим.

Много друзей уже ушли из жизни. Милейший и достойнейший Олег Васильевич Волков, с кем мы вместе боролись за памятники русской старины. Мое одиночество усугубилось, когда ушла из жизни моя жена Ниночка. Это страшный рубеж моей жизни. Остались двое детей — Вера и Иван. Я горжусь ими. Восхищаюсь Иваном как художником. Он влюблен в древнерусское искусство. Строит сейчас на севере под Великим Устюгом свой дом-мастерскую. Он сейчас не воспринимает ничего, кроме допетровской Руси. Никто не верит, что этот двадцатитрехлетний парень написал картину “Распни его”. Понтий Пилат и Христос. Вокруг Ивана мои молодые друзья, мои ученики Володя Штейн, Виктор Шилов, Михаил Шаньков. Мы все — единомышленники, вместе работаем в академии. Но и друзья не отменяют моего одиночества. Я просто привык сам стоять за себя. А что касается именитых посетителей мастерской… Крайне редко кто-то из них соглашается принять участие в каком-то из моих культурных проектов. Конечно, я благодарен тем, кто меня поддержал во время инфаркта, звонил, заходил. Это и мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков, это и ваш шеф писатель Александр Андреевич Проханов, который по телефону всячески подбадривал меня. Очень ценю Павла Павловича Бородина. Ценю его характер, могучий, русский, широкий. Он старается возродить образ русского Кремля, интерьер Кремля. Через красоту мы объединяемся. Через красоту пришло Православие на Русь. За свою работу в Кремле я впервые в жизни только что удостоен Государственной премии России.

В. Б. С чем вас, Илья Сергеевич, поздравляю от всего сердца. Я встречался с вашими работами не только на ваших выставках в Москве, не только в ваших альбомах. На даче Ле Пена под Парижем мы беседовали, можно сказать, прямо под его портретом вашей кисти. Лидер Национального фронта Франции, большой поклонник русской музыки, очень высоко оценивает вашу работу. Гордится, что вы оказали ему честь, нарисовав его. Там же, в Париже, мы много говорили о вас и вашем творчестве с известным русским историком из второй послевоенной эмиграции Николаем Николаевичем Рутченко. Когда мы вместе с Рутченко ездили в гости к Аркадию Петровичу Столыпину, сыну выдающегося русского лидера начала века, оказалось, что и он — ваш друг и поклонник. Уже в Германии, останавливаясь у Олега Антоновича Красовского под Штуттгартом, я вновь нашел вашего надежного защитника. Издатель прекрасного русского национального журнала “Вече” всегда пропагандировал ваше творчество. Его кабинет тоже украшал портрет вашей кисти. Каковы ваши отношения с русской эмиграцией?

И. Г. Я с удовольствием вспоминаю замечательного русского патриота Олега Антоновича Красовского. Я видел очень многих эмигрантов, но когда я общался с Олегом Красовским, я не чувствовал, что он эмигрант. В нем не было даже налета этой эмигрантщины. Он жил Россией. Он всю жизнь посвятил России. Кстати, так же, как и Николай Николаевич Рутченко. Они никогда не отрывались от российской действительности. Русские эмигранты — обязательные люди, но иногда задают такие вопросы, словно только что с Марса спустились. Они любят Россию, но уже абсолютно не разбираются в том, что у нас происходит. Олег Антонович Красовский прекрасно понимал все наши проблемы. Когда грянула третья эмиграция из России и они столкнулись с Красовским на “Свободе”, они оказались гораздо более чужими России. Они похабили Россию в своих передачах, презирали ее историю. Нелюбимый мною ныне покойный Владимир Максимов, признаюсь, верно дал определение: “Целились в коммунизм, а попали в Россию”.

В. Б. Это определение было дано Владимиром Максимовым в беседе с Александром Зиновьевым на страницах нашей газеты “Завтра”. По сути — это итог всей третьей эмиграции — попали в Россию.

И. Г. Я-то думаю, что целились сразу в Россию. А если говорить о встречах с русской эмиграцией, то я был им интересен. Я был из России, и я был за Россию. Они мне столько порассказывали о третьей эмиграции. Какой грязью залили эти, вновь приехавшие, свою бывшую Родину.

Все-таки русская эмиграция по-своему, но сражалась и умирала за Россию, в отличие от третьей волны. Олег Антонович Красовский создал прекрасный русский национальный журнал “Вече”. Вернее, как бы продолжил тот журнал “Вече”, который начинал в Москве подпольно издавать русский патриот Володя Осипов. Его посадили в брежневские времена на много лет за пропаганду русского национального сознания. Он был среди тех немногих русских деятелей, таких, как Игорь Огурцов, Леонид Бородин, кто смело пропагандировал русскую идею в интернационалистском советском обществе. Прозападных диссидентов через год-два выпускали за границу, а русские националисты получали огромные сроки и отсиживали их до конца. Сколько промучили прекрасного русского писателя Леонида Бородина? Евгений Вагин, Игорь Шафаревич… Все они и стали сотрудничать в “Вече” Олега Красовского. А также Валентин Распутин, Дмитрий Балашов, Михаил Назаров…

В. Б. Я там регулярно читал и ваши материалы. Да и сам опубликовал за годы знакомства с Олегом Антоновичем Красовским статей пять. Среди русофобских изданий третьей эмиграции “Вече” был чистейшим оазисом русского духа и русской культуры.

И. Г. Дай Бог, журналу выжить сегодня, после смерти Олега Красовского. Все держалось на нем. Русский подвижник. Он всегда защищал меня от самых гнусных наветов эмиграции. Он помог мне выпустить альбом за рубежом. Как набросились на меня в России за “Мистерию ХХ века”. Хотели даже выслать из России. Скажу без скромности, это был мой гражданский подвиг. Плохо ли, хорошо, не мне судить, но я выразил свой протест. Изобразил Солженицына, Николая II с расстрелянным царевичем. Мне говорили — снимите Солженицына, замените его кем-нибудь. Я отказался. Отец Дмитрий Дудко хорошо написал об этом, кажется, в “Русской мысли”. Почему там Ленин так изображен? Почему Христос? Я же не скрывал картину. Пошел наперекор всем… Это еще усугубило мое одиночество… Тогда я написал портрет Игоря Шафаревича. Удивительный человек. Какой разносторонний талант? Какая эрудиция? А его, уже классическая, “Русофобия”? Правда, он меня неприятно поразил своей статьей о Шостаковиче. Я понимаю, можно любить Шостаковича. Но как можно воспевать его взгляды? Всегда ценил удивительную прозу Василия Белова. Вот недавно он поддержал в “Нашем современнике” книгу Льва Тихомирова “Религиозно-философские основы истории”. Я согласен с ним: уникальная книга. Когда-то “Монархическую государственность” Льва Тихомирова мне подарил друг Олега Красовского Глеб Рар. Конечно, нам надо вместе бороться за Россию. Но мне непонятно, почему большинство известных русских патриотов не считает нужным поддержать мою борьбу. Ни Белов, ни Солженицын, ни Распутин, ни Шафаревич… Это еще более делает меня одиноким. Или они верят всем басням про меня? Или не любят живопись? Допустим, я написал портрет Валентина Распутина. Я всюду восторженно отзываюсь о нем. И буду отзываться. Это великий писатель земли Русской… Но они не считают нужным поддержать меня. Обидно. Вот в чем еще мое одиночество. Я всегда хочу накормить голодных, но когда я голоден, никто меня не накормит. Все разбиты на группки, на кланы. Я не принадлежу ни к кому. Ни к какой партии. Ни к какой группировке. Для меня всегда важна в людях любовь к распятой России. Я готов поддерживать всех, любящих Россию, к какой бы группировке они ни принадлежали. Главная идея — Воскресение России.

Я приехал в Париж показывать свои работы, и никто из эмигрантских организаций не поддержал мою выставку. Почему я должен в ущерб русскому искусству идти к советскому посольству в Париже с маленькой группкой энтээсовцев? Я очень хочу, чтобы был свободен тот же Юрий Галансков или кто другой. Но я и сейчас не очень хорошо знаю творчество Галанскова. Я уважаю его борьбу и судьбу, но кто-нибудь будет уважать мою борьбу? Я больше сделал за свободу России, не выходя на эти мелкие политические демонстрации. Мне странно, почему я должен восхищаться тем же Тарсисом? Дай ему Бог удачи, но что он такого написал? А все эти дети и внуки расстрелянных в 37-м большевистских комиссаров, палачей России? Почему я должен о них заботиться? Пусть они заботятся о русском народе и русской культуре и подумают, что сделали их отцы и деды, уничтожая Россию?

Заявляли, что я — друг Брежнева, что я с ним чаи распиваю. Я Брежнева вообще ни разу не видел. До сих пор меня обвиняют: придворный художник. Я говорю: какого двора? Шведского короля? Или в Париже я писал генерала де Голля — его придворный? Или Индиры Ганди? Я очень уважаю французского национального лидера Ле Пена. Он был у меня в академии. Он был на моей выставке в Париже. Но я не придворный Ле Пена.

Каждая группировка хочет, чтобы я думал, как они. Я готов помогать всем русским патриотам, но пусть и они поборются за мою свободу. За мое дело. За мою академию. Один очень известный патриотический критик сказал, мол, к Глазунову все относятся с осторожностью. Мол, надо обходить его. Значит, враги постоянно печатают статьи, что я — не художник, что я — китч, а патриоты заявляют, что меня надо обходить… И никто не хочет ответить всем этим демократическим писакам. Я хочу сохранить за собой право иметь свою индивидуальность, свое мнение. Я ненавижу узкую клановость. Быть, как все… Это будет гибель России и ее искусства. Я же уважаю и все чужие индивидуальности. Раньше меня затаскивали на уровне Суслова в компартию, мол, вам дадут характеристику какая-то главная ткачиха страны, Герой Советского Союза и еще кто-то… Я еле отбился от помощника Суслова. Они наседали. Я сказал: вы хотите, чтобы меня сразу же из партии и выгнали? Соберется партбюро МОСХа и меня дружно и единогласно выгонят за что хотите. Кто отвечать будет? Помню, мне кто-то из идеологов МОСХа сказал: вы не любите Хемингуэя и Ремарка, значит, вы — антисоветчик! Вот так вот.

В. Б. Вы не любите, и за дело, политиков брежневской поры. А сегодня кто-нибудь из современных политиков вам импонирует? Кого вы бы стали активно поддерживать? Помню, когда-то на заре перестройки мы с вами выдвигались кандидатами в депутаты Верховного Совета в одном и том же округе Москвы… Вместе выступали в телевизионных дебатах. К счастью для вас, политика не втянула вас в свою воронку. Вы делаете благороднейшее дело — творите сами и воспитываете молодых мастеров русского искусства. Но в политике сегодня на кого вы делаете ставку?

И. Г. Мой любимый политик — Петр Аркадьевич Столыпин. Кто на него похож и кто говорит, что “вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия”, — тот и будет моим любимым политиком.

В. Б. А как возник замысел книги “Распятая Россия”? Назрела пора мемуаров или нечто большее? Есть ли некая мистическая сверхзадача книги? Это ваша исповедь? Ваша проповедь? Ваше исследование? Ваше понимание русской идеи?

И. Г. Хороший вопрос, Владимир Григорьевич. Что хочет сказать художник — рождается в его картинах. Но есть потребность в слове. Помню, какой шум поднялся после первой моей книги. Идея книги возникла просто. Мы сидели — Никонов из “Молодой гвардии”, покойный, Солоухин, покойный, и говорили о русской культуре. В “Молодую гвардию” меня привел все тот же Сергей Владимирович Михалков. Он представил: вот Илья Глазунов, он — молодой и он — гвардеец, а вы — “Молодая гвардия”, значит, он — ваш!

…И вот разговариваем, я уже для них ряд работ сделал, напечатался. Никонов говорит мне, мол, здесь за столом выступаешь ты страстно, а ты напиши об этом…

Я Никонову: Анатолий Алексеевич, а ты напечатаешь?

— Напечатаю!..

И я все свои русские мысли изложил. Извините за нескромность, но это была за долгие годы первая книга на русскую тему. Это еще до солоухинских “Писем из Русского музея”, до деревенской прозы. Там я и о блокаде написал то, что видел. Не случайно англичанин Солсбери позже написал, что единственный кто сказал правду о блокаде, Илья Глазунов. Зато сколько грязи на меня вылили. Никита Богословский в “Советской культуре” обозвал меня “второгодником”… Но меня интересовала другая реакция — народа. Многие увидели, что не стыдно быть русским. Что можно писать о России. Многие получили уверенность. На сегодняшний день в этой книге нет ничего особенного: о древнерусских городах, о Киевской Руси, о русской живописи, о русской духовности… Описания храмов… Это же запрещено было… С тех пор я был занесен в черный список. И сплетен обо мне уже больше, чем я сам написал. Табу мировой закулисы. Вот недавно прочел целую книгу о себе, написанную молодым демократом. Сколько там лжи, гнусной клеветы, доносов… Вот якобы Глазунов привычно выпивает стакан виски. А я уже давным-давно ничего не пью. И тому подобное. Про всю жизнь мою — ложь, и про Лоллобриджиду, и про КГБ… Мне друзья сказали: Илья никто за тебя правду о тебе никогда не напишет. Так и уйдешь из жизни оболганным. Напиши хоть сам, что ты думаешь о своей жизни… Был случай, один искусствовед все-таки написал обо мне нечто положительное, его пригрозили выгнать из Союза художников, с ним перестали здороваться. Такого же у вас в Союзе писателей нет. И о Бондареве, и о Распутине пишут много. Обо мне за десятилетия — из среды профессиональных искусствоведов одна ложь. И вот за эту клевету на меня в секцию критики Союза художников России принимают без очереди. Я и антикоммунист, и халтурщик, и мастер китча. Я очень извиняюсь, но что же итальянские и испанские короли, премьеры и кинозвезды ничего в искусстве не смыслят? Представьте, про Галину Уланову написали бы, что она танцовщица из ночного кабачка. А почему-то так принято, что обо мне все можно сказать: и в коммунистической, и в патриотической, и в демократической и в какой угодно прессе. На моей стороне только безгласный народ, который ходит на мои выставки и обходит боком и авангардистов и академистов официальных. Солженицын писал о подобной ситуации, когда вся интеллигенция сочиняла доносы, а народ, крестьяне русские молчали. Крикуны создавали видимость всего народа. Тогда за эту мысль Александр Солженицын мне очень понравился…

В. Б. А вам, Илья Сергеевич, доводилось встречаться с Солженицыным, беседовать с ним?

И. Г. Никогда в жизни. И очень был удивлен, что он со своего величия меня даже не заметил, когда я реально пострадал за его первое в России изображение в моей картине… Тогда же Солженицын в СССР был страшнее Гитлера. Это был гражданский подвиг. Он даже не счел нужным как-то среагировать. Конечно, я не для этого рисовал его, он входил в мой замысел. Он обозначил лагерную и крестьянскую тему. Рядом с ним Матрена, а сверху известный памятник “Рабочий и колхозница”…

Так вот мне посоветовал написать самому о себе ещеблагороднейший писатель Олег Васильевич Волков, автор книги обо мне. Но он же писатель, не искусствовед, к тому же был в почтеннейшем возрасте. А критиков искусства у нас после великого Александра Бенуа, Сергея Маковского так и не появилось значительных. Одни лакеи, кто-то обслуживал соцреализм, кто-то модернизм, но все по заказу.

А у нас были великие критики искусства, которые потрясающе писали. Они могли ошибаться, но искренне. Вначале Бенуа не понял Врубеля, потом осознал, что этот художник равен мастерам Возрождения. Не страшны ошибки, они были живые люди, они любили искусство. А нынешние, они же мыслят компьютерно, искусства-то не видят. Красоту не чувствуют. И зависят от мнения западных кругов. А там искусство России никогда не примут. Я встречался с племянником великого Станиславского, он — эмигрант, мистер Джерри Алексеев, он мне говорил, что Запад всегда ненавидел и боялся русского медведя, как бы он ни назывался: имперская Россия или СССР. Скажем, называли Николая Первого — Палкиным, а Николая Второго — Кровавым. Это у них-то, где было столько кровожадных королей, где столько войн было развязано. Вплоть до последнего времени.

В. Б. Сейчас они убивают сербских лидеров, требуют выдачи Радована Караджича, якобы военного преступника, а сами же и спровоцировали югославскую войну, сами вооружили мусульман и хорватов. Лютая ненависть к Православию. Поневоле поверишь в мировой заговор. Почему в любом споре, в любом конфликте Запад поддерживает антиславянские и антиправославные силы?

И. Г. Я написал последнюю работу “Россия, проснись!”, про меня сразу пишут “черная аура национализма”. В чем национализм? Я за все народы, но, конечно, я прежде всего люблю свою мать. Это естественно. Я прежде всего люблю Россию и свой русский народ. Почему в любви — черная аура? Хочу в книге “Распятая Россия” рассказать правду о себе и своей жизни. Я даже не борюсь ни с кем. А утверждаю. Говоря о себе, я высказываю свое кредо, свое понимание России. Свое знание истории России. Отрицаются целые века русской истории. Это мой протест против искажения русской истории. Взгляд на то, что есть искусство.

Три линии в книге: о себе, об искусстве и о России. А в целом — это мировоззрение русского художника. Это является причиной постоянных нападок на меня. Кстати, спрошу и вас, Владимир Григорьевич, а чем вы объясняете все нападки на меня? Почему меня так обходят тот же Распутин и тот же Белов? Они не желают защищать меня, когда я лезу в драку. Вот, скажем, они постоянно защищают Николая Рубцова. Это прекрасный русский поэт из глубинки. Но ему как бы и не требуется давно этой защиты. Мне это непонятно. Пишут и пишут об одном и том же. Но жизнь-то идет вперед.

В. Б. Ну, Илья Сергеевич, это давно известно: “У нас любить умеют только мертвых”. Лучше поживите еще, попишите, поработайте, а любовь элиты, в том числе и патриотической, успеете получить после смерти. Пусть все ругают, лишь бы давали работать. Лишь бы у вас силы не иссякли. Как иссякнут, станете беспомощным, сразу вас и полюбят. Повторюсь, может быть, эти нападки и дают вам дополнительный заряд энергии. Энергия сопротивления — самая мощная. Вот вы только из больницы переехали в санаторий, вам бы отдыхать, а нападки-то не прекращаются, и на академию, и на готовящиеся выставки, на новые альбомы. Опять же сыну надо помогать, его уже защищать. Новая энергия для работы появляется. Увы, часто нет пророков в своем Отечестве. Все признаем только через Запад.

И. Г. Я с вами, Владимир Григорьевич, не согласен. Кого при жизни на Руси не признали? Пушкина? Достоевского? Есенина? Всегда пророков на Руси принимали и признавали. В Израиле пророков побивали камнями, о чем свидетельствует Библия. Христа распяли. Во Франции многих не признавали. А на Руси кого не признали?

В. Б. Ну как же, светская элита и Пушкина при жизни поругивала, и с Достоевским не считалась, и Лескова травила. Народ Есенина любил, но пресса-то ругала не меньше, чем вас. Мы сегодня как бы смотрим сквозь призму времени. А при жизни то Безыменского и Демьяна Бедного в классики возводили, то какого-нибудь Боборыкина, а “Евгений Онегин” разочаровал при жизни многих “просвещенных господ” того времени. Прочитайте газеты и журналы тех времен, при жизни гениев, и вы убедитесь, как наша “просвещенная элита”, наши “прогрессисты” издевались над всеми вершинами русского искусства.

И. Г. Нет, я категорически с вами не согласен. Речь идет о другом. Петр I прорубил окно в Европу, чтобы наблюдать за жизнью Европы. Через это окно в Россию налетела всякая нечисть. Как грибы стали расти масонские ложи. Со времен Петра и до революции 1917 года следует отметить две вещи, которые объясняют многое. Все, кто был за Православие и Россию, побивались большими или малыми камнями. Об этом пишет превосходно Борис Башилов в своей “Истории масонства”. Масоны выступали против самодержавия. Против Православия. Против народности. Пушкин был убит масонами через организованную бытовую историю. Государь знал о возможной организованной гибели и взял с Пушкина слово, чтобы он не дрался на дуэли. Пушкин не сдержал слова и был убит. Дальше вторая глыба могучая — Достоевский. Всегда власти боролись с его идеологией. Всегда его идеи отвергались омасоненной интеллигенцией. И здесь же другая глыба — Лев Толстой. Русский литературный гений, но пустивший Россию под откос. Он писал против Отечества, собирался переписывать Евангелие и кончил тем, что бежал неведомо куда и неведомо зачем. Я Льва Толстого как личность не люблю. “Война и мир” — это гениальнейшее произведение. Но его личные сентенции я не приемлю. О причинах поражения 1812 года, о Кутузове и Наполеоне — не то написано. Теперь о Чехове. Я считаю, что Чехов помогал раскачивать Россию. Во многом русская литература и привела Россию к революции. Гениальный писатель, но я не верю в чиновников, которые дрожали так перед начальством, что от своего чиха разума лишались. Даже инструктор райкома, чихнув на секретаря ЦК КПСС, и то бы не помер. А все эти беспомощные сестры? Кто им мешал поехать в Москву?..

В. Б. На мой взгляд, большего ненавистника нашей псевдоинтеллигенции, чем Антон Чехов, не было. Он не возвеличивал сестер или дядю Ваню, или этого студентика Петю, или земского доктора из “Иванова”, он издевался над ними со здоровой консервативной позиции…

И. Г. Чехов — нытик. Так же как все советские фильмы последнего периода существования. Нет ни одного фильма, который бы вдохновлял за Россию. Они делались глазами не сыновьими. И они своего добились. По этим фильмам, так же как и по книгам Чехова, не понять, кто же создал такую великую Россию, которую сейчас грабят десять лет и никак разграбить не могут? Кто создавал оружие, армию, великую культуру? Не понять. Кругом маленькие человечки, которых раздавить ничего не стоит. Где же суворовские чудо-богатыри? Где петровские птенцы? Где покорители Сибири? Ведь Достоевский всеми был осужден еще и за то, что заявил: Константинополь будет наш! Критиковать недостатки надо, но во имя России, а не презирая ее.

А сейчас переиздается Валишевский, его исторические романы. Это злобный поляк, ненавидящий Россию. Чему он учит? То же, что и маркиз де Кюстин… Давайте лучше переиздадим книгу Шабельской “Сатанисты XX века”… В 20-е годы расстреливали за книгу Шабельской. Критики и аналитики должны уже изучить все уроки ХХ века. Какие процессы оказались разрушительными для России? И в государственности, и в экономике, и в культуре.

Например, серебряный век. Я сам — дитя серебряного века. Блестящие таланты. Мирискусники — Бенуа, Сомов, Бакст, Серов… В поэзии — символисты Блок, Гумилев, Белый… Настоящее созвездие. Букет цветов. Но это — отравленные цветы! Это — теософия. Это же трагедия. Мой любимый Блок вдруг в 17-м году стал следователем и литературным секретарем у ничтожества Луначарского. И умер, как говорят — отравленный. Мне его любовница рассказывала, что перед смертью он разбил топором маску Аполлона. Это и есть — серебряный век. Отход от Православия. К сожалению, я говорю это без презрения, а с состраданием, все они — и Билибин, и Добужинский — рисовали карикатуры на Николая Второго, все ждали революцию. Дождались… Разлетелись по всему миру как лепестки. Это и есть страшная вещь — разложение, красота гниения. Так и сейчас… Всегда кидали камни в тех, кто был за великую Православную Россию. Забыты Данилевский, Тихомиров, Лесков, не понимают Достоевского. Отвергаются интеллигенцией все — кто за Россию. Ключ к пониманию Пушкина — его слова, сказанные незадолго до смерти: жив буду, весь царю принадлежать буду! Все, что не лежит в русле России и Православия, в русле национальной русской идеи, — это замена сатанинская. Даже “Стихи о прекрасной даме” — это замена Богородицы. Это ложная смена духовных ценностей. Все эти рериховские Шамбалы, все эти “живые этики” — выдумки, псевдорелигии, направленные на то, чтобы отвлечь от главного, от Христа. От его незатемненного образа. Служить этому главному — наша задача. Те, кто служит главному, будут интеллигентами втаптываться в грязь…

В. Б. Илья Сергеевич, если мы молчим, если молчит армия, предпочитая самоуничтожаться, кто же другой со стороны нам поможет?

И. Г. Я против издевательств над русской армией. Я против наемной армии в России. Это долг каждого юноши — служить Отечеству. Это все равно, что муж жене будет платить деньги после проведенной ночи. Честь — это врожденное чувство гражданина и сына своего народа. Презрение к своей армии — высшее проявление самораспада и самоуничтожения. Нигде, ни в Германии, ни в Израиле, ни в США вы такого презрения к армии не найдете. Там за такое в тюрьму посадят…

В. Б. В завершение, что бы вы, Илья Сергеевич, пожелали нашим читателям.

И. Г. Я бы пожелал от всей души читателям газеты “Завтра” также и всем другим читателям, чтобы все служили великому делу — возрождению распятой России. И чтобы каждый день мы приближались к светлому Воскресению России и посрамлению врагов Отечества!

Оглавление

АРБУЗ ДУМЫ БУДЕТ РАЗРЕЗАН

ТАБЛО

АГЕНТСТВО “ДНЯ”

РАО “ЕЭС РОССИИ”: В КРУГЕ ВТОРОМ

БАБЬЯ ЛОГИКА

ЧУБАЙСОВА УХА

ГИБЕЛЬ АКТРИСЫ

ВЕЛИКИЙ ВОИН КАРАДЖИЧ

КТО ВЫГНАЛ СИДОРОВА?

КАЗАНСКОЕ ХАМСТВО ПРЕЗИДЕНТА ШАЙМИЕВА

“Си Бриз” — ВЕТЕР ПЕРЕМЕН?

ВНУКИ ШАМИЛЯ — СОЮЗНИКИ РОССИИ

СО ЩИТОМ ИЛИ НА ЩИТЕ?

СИЯЮЩИЙ МЕЧ ЯПОНИИ

ВПЕРЕДИ ВОЙНА

ГИБНУЩИЙ НАРОД

С ЭТОЙ СТОРОНЫ

ПОЭЗИЯ В ГОДИНУ СМУТЫ

СВЯТАЯ РУСЬ НА НЕБЕСАХ

“УШЕДШИЙ ЗА ИСТИНОЙ”, “ПРОДАВЕЦ ГРАЧЕЙ” Петр Кошель

  УШЕДШИЙ ЗА ИСТИНОЙ

  ПРОДАВЕЦ ГРАЧЕЙ

“МЕНЯ СПАС НАРОД” Илья Глазунов: