МУХАММЕД ЗЕФЗАФ (МАРОККО)
Проводник
Перевела с арабского Ольга Власова
Мы сидели в кафе "Хуана де Арко", с наслаждением потягивая холодное пиво. На часах было половина двенадцатого. В глазах моего приятеля-англичанина застыла вечная скука, и все же он казался живее меня. И тут он спросил меня, есть ли в этот час автобус на Арсилу. Я ответил, что полно такси.
Он поднес стакан к губам, задумчиво глядя в окно. Улица была почти пустынна, лишь несколько девушек шли о сторону пляжа, перекинув юбки через плечо или держа их под мышкой, и смеялись. Он не проявлял ни малейшего интереса ни к миру, ни к ним. Я же проводил их взглядом, может быть, оттого, что был моложе его, или, может быть, потому, что он приехал из страны, где много красивых светловолосых женщин. Я сказал ему:
- А они хорошенькие.
Он оглянулся, словно его укололи:
- А... Что ты сказал?
- Да, сказал, что они ничего себе.
- Кто?
- Да вон те девушки.
- Да, ничего... Ваша страна сильно изменилась. Пей пиво. Еще заказать?
- Спасибо.
- Пей сколько хочешь. Может, поешь? Или подождешь, пока мы доберемся до Арсилы?
- Как скажешь.
- Как ты хочешь, мне-то что. Я поел рано утром, мне теперь надолго хватит. Скажи мне, ты считаешь, что они нам там помогут?
- Я знаю тех людей, при всей своей храбрости, это еще и добрые люди.
Вошел бродячий торговец и принялся раскладывать передо мной товар носки:
- Новый товар из Гибралтара, чистая шерсть.
Официант подхватил:
- Да что уж там, скажи: с Канарских островов, разве неделю назад ты не ездил в Лас-Пальмас, признайся, Абдо, чтобы сделать приятное клиентам.
Торговец ответил:
- Дай и нам попытать счастья у Аллаха, Хамидо.
- Пошел вон из кафе и ищи свое счастье в другом месте. Танжер город большой. У меня идея. Почему бы тебе не поехать в Фес, или в Мекнес, или в любой другой город подальше от моря?
- Потому что контрабанду из Себты и Мелильи доставляют и туда. Да простит нас Аллах за это ремесло, дай что-нибудь перекусить, ни крошки во рту не было с самого утра. Да и пообедать, может быть, тоже не придется. Туристов мало в этом сезоне. С самого раннего утра на ногах, и еще ничего не удалось продать.
Официант принес ему блюдо кефты, на которое опрокинул две небольшие тарелки с помидорами и жареным картофелем.
Торговец сказал:
- Это что еще за мешанина.
- А ты что хочешь, голоштанник, - заорал официант. - Подумаешь, какой господин выискался. Ешь, свинья, набивай себе брюхо, а то ходят тут всякие...
Бродячий торговец принялся за еду, ел он жадно. Он и в самом деле был по-настоящему голоден. Он чуть не вытер губы носками, которые разложил на стойке. Но вовремя спохватился. Взял салфетку в вазочке перед собой, вытер пальцы и продолжал есть.
Англичанин бросил мне:
- Ну что, пошли?
- Как хочешь.
Забросив рюкзак на правое плечо, он расплатился. А я подхватил кожаный чемодан, стоявший в углу. Мы прошли мимо отеля "Рембранд" и перешли дорогу, направляясь к стоянке такси, которые шли в Арсилу, и вскоре уже были на пути к деревне Дар аш-Шауи, чтобы взять интервью у тех, кто сражался в рядах армии Франко против "рохос", то есть "красных". Мой спутник сказал, что представляет одну газету в Манчестере. Я не очень-то поверил этому. Хотя, может быть, они и вправду журналисты и художники, все эти европейцы, а может, и вовсе никто. Одно ясно, положение у них получше моего. Я все еще продолжал добиваться заграничного паспорта, чтобы поехать куда-нибудь в Европу или в страны Персидского залива.
Я спросил у англичанина:
- Почему ты так спешишь? Дар аш-Шауи очень близко отсюда. В нескольких минутах езды от Арсилы.
- Ты, наверное, хочешь выйти где-нибудь у моря, искупаться. Ноты мне нужен, чтобы переводить.
- Я не очень-то люблю море.
- Ну что ж, тогда догадываюсь, чего тебе хочется...
- Чего?
- Выпить пива! Я сказал:
- Ну что ж, это мысль! Не надо упускать случая!
Мы вошли в ближайшее кафе. Он предпочел тоник. Я понял, что мое желание пришлось ему не по душе, и решил не быть в тягость. Поэтому спустя немного времени мы уже были в деревне Дар аш-Шауи. Когда мы приехали туда, нас встретил молодой горец в короткой джеллабе, с широкополой разноцветной шляпой на голове. Он говорил по-английски. Казалось, что они уже давно были знакомы. Я подумал про себя: "Вот пришел и конец моей работе!" Горец обратился ко мне по-арабски:
- Ты из Арсилы?
- Нет.
- Тогда откуда? Из Танжера или из внутренних районов?
- Нет. Я из Ксар ас-Сагира. Среднюю школу кончил в Танжере, да учеба не пошла дальше.
- Таких, как ты, много. Я предпочел жить между этими городами. Мне довелось жить в Лондоне и в Стокгольме, просидел там даже шесть месяцев в тюрьме. А здесь живу совершенно спокойно. А ты хорошо знаешь Тома?
- Нет. Мы случайно встретились в Танжере.
- Том смелый парень. Мы с ним встречаемся два или три раза в год. Если ты с ним сойдешься поближе, то еще узнаешь, что он за человек.
- Он всегда приезжает сюда, чтобы взять интервью у жителей?
- Интервью? Какие интервью? Ах, тогда все понятно...
Он замолчал и вытащил из кармана джеллабы пачку сигарет. Мы шли по изрытой проселочной дороге, усыпанной белой галькой.
Птицы щебетали вокруг нас: повсюду виднелись невысокие деревца и колючий кустарник, нещадно палило солнце. Юноша взял чемодан у меня из руки, а Том сказал:
- Подожди меня здесь. Может, они будут стесняться тебя.
- А что им меня стесняться? - сказал я.
- Когда они говорят на волнующие темы, как, например, война, они смущаются говорить при посторонних, особенно при марокканцах. А этот юноша среди них свой.
- Как хочешь.
Он бросил мне пачку сигарет. Я перешагнул через небольшое высохшее русло, вокруг которого прыгали кузнечики... Потом прошел немного вперед и прилег в тени под смоковницей. Я провожал их взглядом, а они поднимались все выше в гору, пока совсем не скрылись из виду. На небе - ни облачка. Время от времени пролетит какая-нибудь птица, и ничего не слышно, кроме птичьих голосов. Я наслаждался, лежа в тени, легкими дуновениями восточного ветерка. Не знаю, сколько я проспал под деревом:
меня разбудили голоса над головой. Том сказал:
- Ну как спалось? Наверное, проголодался?
Молодой горец сказал, смеясь:
- А я уж думал, что ты всю смоковницу уже ободрал.
- Да не люблю я эти фиги. Горец немного проводил нас, а потом вернулся и исчез среди домов. Когда мы вышли на шоссе, я присел на обочине, а Том все продолжал стоять, наконец устал и присел на землю. Молодой горец заверил нас, что автобус на Арсилу вот-вот подойдет. Действительно, спустя четверть часа подъехал автобус, из которого вышли несколько босоногих горцев и горянок. Головы детей, словно созревшие фрукты, свешивались за спинами матерей.
Я спросил Тома, когда мы сели в автобус:
- Ну как прошло интервью?
- Замечательно. Все как надо.
- Наверное, многие из этих стариков хвалятся тем, как били "рохос", и старались убить как можно больше.
- Еще как.
- И еще тех детей, которых они убивали и разрубали на куски.
- Да, совершенно точно, все это я записал.
Я поставил чемодан между колен. И начал представлять себе, какие подлинные и вымышленные рассказы таил в себе магнитофон. Ведь эти старые вояки любят приврать и приписать себе чужие подвиги. А приблизительно через десять минут автобус остановился на дороге, ведущей в Ар-силу. Никто не вышел. Передние и задние двери открылись, и в салон вошли королевские жандармы. Я почувствовал, как Том вздрогнул от страха. Жандармы открыли чемодан, который стоял у меня между колен. Никакого магнитофона там не было. Он был битком набит индийской коноплей. Жандарм сказал, надевая мне наручники:
- Капитал наживаешь на продаже наркотиков, а мы должны умирать здесь от жары и зноя.
- Боже мой, я...
- Я и слушать тебя не желаю. Я почувствовал сильный удар кулаком, вывалился из автобуса, и рот мне забило землей.
