Газета Завтра 900 (7 2011) [Газета Завтра] (fb2) читать онлайн

Александр Проханов — Двадцать лет в строю

ФОТО В. АЛЕКСАНДРОВА

Мы затевали газету "День" во времена, когда жизнь в стране напоминала потоп. Когда разверзлись хляби небесные, и с неба хлынули страшные бесконечные дожди, заливая великие советские пространства.

Мы строили газету, как Ной строил ковчег: доска к доске, гвоздь к гвоздю. Мы пытались успеть к тому времени, как потоп разразится во всей неукротимой силе. Мы собирали в ковчег все ценности, которые подвергались нападкам и истреблению. Мы переносили в ковчег Красные смыслы великой эпохи: в нашей газете печатались советские военачальники, политики, художники, философы. Мы скапливали в своем ковчеге национальные русские ценности, которые, как мерещилось, должны были воскреснуть при новой власти, но оказались обреченными на заклание. Мы заносили туда православные святыни той далекой Белой империи, которая рухнула под натиском красной конницы. И когда потоп залил всю нашу Родину, ковчег был уже на плаву. И мы начали наше плавание.

Газета "День" в ту пору чем-то напоминала русский монастырь времен нашествия. Когда по русским землям мчалась татарская конница, пылали посады, горели города, угонялись в полон крестьяне и ремесленники, когда множество удельных князей изменяло своему прапору и шло на поклон к захватчикам, — в монастыри стекались погорельцы и беженцы, приходили иконописцы, в монастырях писались книги, в них оставался нетронутым благоуханный русский язык.

Когда на монастыри нападали враги, все как один поднимались на стены: монахи и пришельцы, женщины и дети. Так же было и с нашей газетой. Когда мы стали заметны, на нас набросилась вся сатанинская либеральная рать, обладавшая колоссальной мощью телевидения, гигантским количеством газет. Гул стоял от их воплей. Против нас был начат поход ненависти. Нас отождествляли с опорным пунктом советского и национального сопротивления. Нас демонизировали, называя фашистами, нас хотели смести с лица земли. Мы же были тем крохотным деревянным "яком", который взлетел навстречу стальным армадам "мессеров". Мы принимали бой, нас сбивали, сжигали, мы садились на аэродром, латали дыры, опять поднимались в небо и вели неравный бой.

Мы бились в течение всех двадцати лет, мы продолжаем биться и сегодня. "Завтра" — по-прежнему газета сражения, газета отпора.

Удивительные были времена! Они проносились как миг единый. Дни и ночи кипела кромешная работа: планерки, встречи, совещания. Ругань, ссоры, надрыв… А потом вдруг газета превращалась из рабочего издания — в тайный съезд патриотических сил, куда приходили левые и правые, у которых не было еще тогда своего чертога. Мы планировали стратегию, разрабатывали поведение, создавали свой теневой кабинет.

А потом вдруг это серьёзное совещание оборачивалось дружеской попойкой, на которую сносили водку, огурцы, капусту, нарезку. Мы сидели-пьянствовали, гоготали, играли на гитарах, к нам приезжали артисты, они читали свои стихи и танцевали, иногда на столах.

А затем редакция превращалась в вербовочный пункт, когда Тирасполь и Бендеры требовали добровольцев, и мы устраивали контакты русских волонтеров с нашими приднестровскими друзьями, снабжали адресами, рекомендательными письмами, верительными грамотами.

А после этот вербовочный лагерь становился лазаретом: на войне лилась кровь, возвращались раненые, и патриоты-врачи несли нам коробки с лекарствами: йод, бинты, пластыри, капсулы — и редакторский кабинет превращался в склад медицинских препаратов.

Конечно, в ту пору мы были в большей степени газетой уничтожаемой Красной державы. Все свои силы направляли мы на то, чтобы не были истреблены наши красные ценности. Но мы уже тогда сформулировали концепцию будущей русской империи. Она родится из праха Красной и из пепла Белой, монархической империи. Обе они рухнули под напором новой силы, их обеих одинаково уничтожала жестокая либеральная рать. Мы пытались соединить красные и белые силы.

В первые же дни мы установили связи с нашей церковью. Той, которая только-только поднималась после изнурительных десятилетий. Я помню, как нас, левых, благословил тогда на деяния свои митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн. Он сказал, что нет ни красных, ни белых, а есть русский народ — и мы тогда положили начало вселенскому примирению двух имперских эпох.

Второй раз нас благословил на наш бой схииеромонах Троице-Сергиевой лавры отец Филадельф. Уже на одре, лежа в черной схиме, испещренной белыми крестами и надписями, он благословил нас на деяния, которые чуть позже превратились в Восстание 1993 года.

В ту пору нашу красную газету окормлял удивительный человек, священник Дмитрий Дудко. Он одним из первых в Церкви проповедовал синтез белого и красного начал. Для отца Дудко советские мученики: Космодемьянская, Гастелло, Талалихин, Карбышев, панфиловцы, молодогвардейцы, — были такими же святыми, как и мученики Русской Православной церкви всех прежних времен.

Нас пытались закрыть уже тогда. Шли процессы. Поступали непрерывные нарекания и предупреждения. На суды поддержать нас приходили наши друзья, молодые депутаты Верховного Совета: коммунисты и националисты. Это были дни великой солидарности патриотов. На вечерах, которые мы устраивали в ту жуткую пору, когда вокруг сгущалась тьма, торжествовала русская музыка, русская поэзия, русская классика.

Рядом с газетой "День" зародился "Фронт Национального Спасения" — вершина наших усилий. Это был целый ансамбль политиков левого и правого направления: русских националистов, коммунистов-радикалов, православных монархистов. Идеи ФНС постепенно, шаг за шагом, перемололи Верховный Совет, и тот к сентябрю 1993 года принялся проповедовать наши ценности.

Идеология газеты "Завтра" стала философией Восстания. Мы никогда не забудем павших баррикадников, которые шли навстречу ОМОНу, расправив перед собой нашу газету, словно охранную грамоту. Низкий поклон всем защитникам Дома Советов — читавшим нашу газету и воспетым ею. "День" сгорел вместе с Домом Советов: в момент, когда танки Ельцина превращали его в страшный факел в центре Москвы, автоматчики Гайдара громили нашу редакцию. Рыскали по моему кабинету, развешивали портреты Гитлера, фотографировали и восклицали: "Вот оно, логово фашистов!"

Газета "День" сгорела. Когда вылавливали наших товарищей, мы, несколько человек: Бондаренко, Нефедов, я, — ушли в леса, как партизаны. Уехали в рязанские деревни, где ждал нас наш друг Владимир Личутин. Там провели мы три трагических дня, во время которых молились, пели песни, пили водку, обсуждали, что же делать дальше…

И вот, когда в Москве еще продолжался комендантский час, мы вернулись и стали выпускать следующую нашу газету, "Завтра".

Другие материалы, посвященные юбилею газеты «ДЕНЬ» — «ЗАВТРА», читайте на стр. 2-3

(обратно)

— Табло

+ Извинения и сожаления, высказанные министром иностранных дел РФ Сергеем Лавровым своему коллеге из Страны Восходящего Солнца Сэйдзи Маэхара по поводу реакции официального Токио на посещение Южных Курил высокопоставленными российскими чиновниками, а также его инициатива по созданию некоей специальной комиссии, призванной установить историческую принадлежность якобы "спорных" островов, могут рассматриваться как серьёзная дипломатическая уступка со стороны Москвы, отмечают эксперты СБД...

+ Заявление Джона Маккейна о том, что уход Хосни Мубарака является предостережением Владимиру Путину, а также выступления иранской оппозиции, последовавшие сразу за словами госсекретаря США Хиллари Клинтон о необходимости продолжить "переформатирование" мировой политики и "Большого Ближнего Востока" можно рассматривать как прямое "объявление войны" действующему премьер-министру РФ, передают из Филадельфии...

+ Активность на отечественном медиа-поле (покупка 25% акций ОРТ) со стороны Юрия Ковальчука, которого считают одним из ближайших соратников действующего премьер-министра, рассматривается нашими лондонскими информаторами прежде всего в контексте предстоящих парламентских и президентских выборов как косвенное подтверждение готовности Путина выставить свою кандидатуру на пост главы российского государства…

+ Выход КНР на официальное второе место в мире по объёму ВВП с показателем роста за 2010 год 10,3% наглядно демонстрирует преимущества китайской социально-экономической модели в условиях глобального финансово-экономического кризиса, "вторая волна" которого в настоящий момент "накрывает" США, такая информация поступила из Шанхая...

+ Выступления президента Франции Николя Саркози и премьер-министра Великобритании Дэвида Камерона против политики мультикультурности и толерантности вызвали резкую критику со стороны российского президента Дмитрия Медведева, который после проведенного в Уфе заседания Госсовета, посвященного проблемам противодействия межнациональным конфликтам и ксенофобии, заявил, что "толерантности не бывает много — её бывает мало". В связи с этим заявлением президента в России в ближайшее время ожидается осуществление нескольких масштабных терактов, уже обещанных Доку Умаровым в рамках дальнейшего развития принципов толерантности и мультикультурности — именно с этой угрозой были связаны блиц-поездки Дмитрия Медведева на Киевский вокзал Москвы и в аэропорт Внуково, сообщили из Парижа...

+ Договор о создании совместного с НАТО центра "современной боевой подготовки" Минобороны РФ на базе полигона "Мулино" под Нижним Новгородом является беспрецедентным шагом, де-факто предоставляющим войскам Северо-Атлантического альянса полноценную военную базу на территории РФ, отмечают наши источники в силовых структурах, указывая что подобная акция могла быть осуществлена только с санкции президента РФ...

+ Вероятный арест в США музейных экспонатов из России, включая знаменитую "Троицу" Андрея Рублёва, в качестве "обеспечения" по иску движения Хабад-Любавич о передаче ей "библиотеки Шнеерсона" станет вторым после отмены визита Дмитрия Медведева в Израиль "предупредительным выстрелом" в адрес официальных российских властей со стороны влиятельного хасидского лобби, передают из Нью-Йорка…

(обратно)

Александр Проханов — С Тарнаевым — в Нижний!

НА ФОТО (СЛЕВА НАПРАВО): ГЕННАДИЙ ЗЮГАНОВ, ВЛАДИМИР ПОЗДНЯКОВ, АЛЕКСАНДР ТАРНАЕВ, АЛЕКСАНДР ПРОХАНОВ.

В феврале, 21-го, 22-го, 23-го числа, я буду находиться в Нижнем Новгороде и Арзамасе, где встречусь со своими читателями на творческих вечерах. Я поделюсь моими представлениями о тех острейших идеологических дискуссиях, которыми охвачено сегодняшнее российское общество. Эти вечера я приурочил к выходу в свет собрания моих сочинений в пятнадцати томах. Несколько десятков этих комплектов будут подарены городским и сельским библиотекам. Помощь в распространении моих произведений берет на себя Александр Тарнаев, с которым меня связывает старинная дружба. Хочется отдельно сказать об этом славном человеке.

Александра я знаю добрые два десятка лет. И все эти годы постоянно вижу его с лидером КПРФ Геннадием Андреевичем Зюгановым. Идём ли мы в начале девяностых годов по московским улицам гигантским шествием под флагами, под хоругвями, под перезвон церковных колоколов, звучание которых записано на кассетники, с песнями революции и Великой Отечественной войны, — всегда он рядом с Зюгановым: чуть позади, немного правее, так, как будто прикрывает его со спины от недоброго взгляда, от возможного нападения, — его защита, его оборона.

Помню его приходящим со своим лидером на наши секретные посиделки в газету "День", когда у компартии ещё не было своей резиденции. Компартия ещё не была включена в думский процесс, и наша газета была одновременно и газетным изданием, и штабом, где мы обсуждали и решали очень тонкие деликатные проблемы сиюминутной политики.

Помню Александра в ужасные и страшные дни девяносто третьего года, когда разгромленная, расстрелянная из танков оппозиция бежала в леса, попадала в руки карателей. И в эти ужасные тёмные дни Тарнаев, получая от своего руководителя самые деликатные и опасные поручении, исчезал на время, мешаясь то с толпой разбегавшихся демонстрантов, то, внедряясь в ряды, цепи ОМОНа и внутренних войск.. Будучи сам офицером, разведчиком, он в эти тяжёлые дни умел выполнять очень тонкие и важные поручения.

Он неизменно был со своим шефом в тяжелейших аппаратных ситуациях, когда готовились партийные съезды. Один из них проходил в Измайлове — буквально при свечах, потому что противники вырубили электричество и обрекли коммунистов на тьму. И в этой тьме с лампами, питаемыми аккумуляторами, Тарнаев обеспечивал безопасность своего руководителя, обеспечивал гармонию внутри этого сложного съезда, когда партию изнутри сотрясали распри и угроза раскола.

Находясь рядом с Зюгановым, будучи иногда его тенью, иногда правой рукой, его помощником, Тарнаев многому научился, многое узнал. Существует ли в компартии другой такой человек, который так знает изнутри всю тонкую партийную музыку, всю партийную мелодию, которая звучит то гармонично — в унисон и лад, то вдруг в ней возникают фистулы, срывы, она может перейти на фальшивые интонации. И тогда в партии возникают биения, угрозы распада, внутренние распри, резко её ослабляющие.

Думаю, что Тарнаев научился методике, стилистике внутренней работы партии, которая находится в оппозиции.

Всё руководство, вся вершина системной оппозиции находится на виду, заседает в Думе. Но у такой организации, как КПРФ, всегда есть тайны, закрытые сферы, зоны, куда не пускают ни врагов, ни друзей. Потому что традиция КПРФ восходит к традиции КПСС, а та переплетается с традициями ранней РСДРП, создаваемой ранними ленинцами.

Сколько раз Тарнаев был свидетелем нападок на своего руководителя! Нападок, которые иногда инсценировались властью, когда выпускались чудовищные омерзительные диффамирующие издания, оскорбляющие Зюганова, ставящие целью сломать его волю, поколебать его психику и выбить его из выборного процесса. Александр Тарнаев видел, как трудно и мучительно самому Зюганову устанавливать компромисс внутри партии, которая слишком долго находится в оппозиции, которая удалена от власти, партии, для которой власть является мечтой, для некоторых ставшей почти несбыточной, и он понимает, как трудно поддерживать в партии дисциплину, волю к борьбе, к сражению, не давать упасть духом коммунистам.

Партия, родившаяся из разгромленной, расчленённой КПСС, проходит сложнейшую эволюцию, которая многим не понятна, у многих нетерпеливых сограждан вызывает нарекания в пассивности, скрытности, бездеятельности. И лишь немногим людям, и среди них Александр Тарнаев, понятна мучительная процедура этого ожидания. Находясь под постоянным прицелом власти, зная, что власть в состоянии растоптать и раскромсать партию, как она это сделала с Советским Союзом, Александр, как и его товарищи, находит в себе твёрдость и мужество терпеливо выстраивать новый формат партии, стремится создать внутри неё интеллектуальные группы. Основать новое левое мировоззрение, которое было бы созвучно и адекватно десятым годам XXI века.

Я думаю, что Александр Тарнаев мог бы стать прекрасным функционером партии, каковым он, впрочем, и является, будучи помощником председателя партии. Он мог бы сделать интересную внушительную внутрипартийную карьеру. Хотя, на мой взгляд, роль, которую он себе избрал, которую выполняет, находясь вблизи Зюганова, и есть одна из самых ответственных, сложных и нелёгких ролей.

Мне кажется, опыт публичного политика очень важен. Он выводит человека за пределы кабинетов, тайных совещаний, за пределы конспирологии и кидает его в гущу открытых социальных процессов, справиться с которыми может далеко не каждый.

Полагаю, что, став публичным политиком, Александр Тарнаев не потеряет ни одного из достижений своей многолетней внутрипартийной деятельности. Останется обладателем уникального аппаратного организационного внутрипартийного опыта, присовокупив к нему опыт открытого политика. Такой опыт требует от человека способности дискутировать, отстаивать свои представления в открытой борьбе. Требует способности говорить с людьми не через листовку, не через декларативное заявление партийных программ, а напрямую: глаза в глаза, сердце к сердцу.

(обратно)

— Газета «День»—«Завтра»: двадцать лет в строю

ВЛАДИМИР БОНДАРЕНКО:

Я мечтаю о современной русской литературе. Понимаю, что без литературы нет ни русской нации, ни русской державы. Сдадим все ракеты, пропьем все дороги, развалим любую армию, если не будет своего русского национального духа, не будет русской литературы.

Литература дает мечту, дает замысел жизни, дает идею развития. Время литературного недорода — это время упадка империи, упадка науки, упадка нации.

Вот почему я все 20 лет в газете "День"—"Завтра" даю читателю мечту о великой литературе.

С русской литературой наши враги боролись более беспощадно, чем с армией, церковью, индустрией. Она и под нож пошла первой. Устроили поминки по русской литературе. Сделали литературу товаром и карточным клубом, послеобеденным развлечением.

Великая литература — это всегда миф о нации. Пока есть миф о русской нации, есть и сама нация. Нет мифа, нет и нации.

Миф о России творит литература. Миф о литературе, живущей и развивающейся, творит русская критика. Доказывая реальность мифа литературы, а следовательно, и реальность мифа России, она не давала взорваться последней ракете, сломаться последнему танку, закрыться последнему заводу, не давала умереть самой России. Пока у людей есть надежда — они могут жить и без всего, иногда долго, мучительно долго, но жить. Когда у людей нет надежды, они умирают от самого небольшого ранения, от пустяковой болезни. Надежду России дают не наука, не армия, не промышленность и тем более не грязная политика. Надежду дает литература.

Вот потому я и убеждаю неверующих людей, что убирать литературу из газеты, перестать печатать творения наших пророков — это значит подрезать крылья у любой самой маленькой надежды. Даже сказка иной раз дает народу больше, чем целая армия. Без русских сказок не будет и русских детей.

Если мы не вернем сегодня литературу в народ любыми путями, через полстолетия не будет такой страны — Россия. Будет нечто другое. Как на месте великого Рима живут сейчас совсем иные итальянцы, а на месте великого Египта трудятся арабы.

К счастью, сегодня у России появилась новая талантливая русская национальная литература, творящая новые русские мифы о русском народе и русском величии. Нынешние наши писатели: разные, яркие, русские, — заряжены небесной энергией. Почти все они были рождены газетой "День", где появились их первые стихи и рассказы. И куда бы ни заносила их ныне судьба, дух газеты "День", дух русской литературы будет вместе с ними проникать в народные души. И встанет с колен последний из согбенных русских, и наполнится русской песней душа потрепанной русской девицы, и начнется новое русское сопротивление.

Пока жива русская литература, жив и русский народ, жива и русская Держава. Сеять её семена в наших читателей — мой долг, моя карма небесная, мое Дао, мой путь и в жизни, и выше. Дай мне Бог сил не свернуть с этого пути никогда!

ВЛАДИСЛАВ ШУРЫГИН:

Какие изменения произошли в Российской армии за два года сердюковской реформы?

Главным зримым проявлением этой военной реформы почему-то стали не социальные преобразования, не мероприятия по оздоровлению обстановки в войсках, не перевооружение армии, а организационное "ужатие" Вооружённых Сил до трехступенчатой структуры "батальон — бригада — оперативное командование", в которой бригада стала основной оперативно-тактической единицей. Сегодня полностью ликвидированы такие традиционные ступени, как полки, дивизии, корпуса и армии.

Но красивые на штабных бумагах планы в жизни оказались очень далёкими от своего реального воплощения.

Как минимум треть бригад сегодня не укомплектованы. После всех сокращений и разгона "контрактников" в штатах оказались такие дыры, которые заполнить просто некем. При общей потребности в семьсот тысяч призывников в год призвать удаётся максимум четыреста пятьдесят тысяч.

Сегодня совершенно очевидно, что затеянная организационная реформа не имела под собой никакого другого содержания, кроме масштабного сокращения офицерского корпуса и максимального "сжатия" существующей структуры Вооружённых Сил до размеров, позволяющих более-менее эффективно функционировать в рамках выделяемого бюджета.

Таким образом, получившиеся в ходе реформы Сухопутные войска, по меткому выражению одного из аналитиков, "идеально бессмысленны". Для войны против технологически слабого противника — такого, как Грузия, — и для борьбы против международного терроризма они сверхизбыточны и нефункциональны — зачем нужны РВСН и ядерные подводные лодки против мусульманских "ультра"? Для войны против передовых в технологическом отношении армий мира — таких, как армии США и НАТО, — они откровенно слабы и не способны им эффективно противостоять. А для войны против технологически равного, но численно многократно превосходящего противника — такого, как армия Китая, — наши Сухопутные войска просто недостаточны.

В итоге хочется задать вопрос. На что же были потрачены десятки миллиардов долларов, выделенных из нашего с вами бюджета на военную реформу?

На организационные перетряски "из пустого в порожнее"?

На "новый облик" армии, при котором мы по вине "бригады" авантюристов с генеральскими звёздами на погонах и отставного ефрейтора, мебельного магната и экс-фискала, фактически становимся заложниками в собственной стране?

И всё больше людей: экспертов, военных аналитиков, политиков, — сегодня громче и громче говорят, что военная реформа была нужна, военную реформу ждали, но она была начата не с той стороны, не так и, судя по всему, не теми…

АЛЕКСАНДР НАГОРНЫЙ:

Тьма упала на Москву и всю нашу страну в августе 91-го. Диаволы проснулись и стали рвать нашу территорию на куски, упраздняя экономику и культуру. И среди редких бастионов сопротивления и защиты русской и советской традиции выступила газета "День"—"Завтра" во главе с неукротимым писателем Прохановым. Газета двадцать огненных лет последовательно боролась и борется с режимом на всех поворотах отечественной истории. Пока мы терпели поражения, но мы выстояли и неизбежно двигаемся к Победе.

Именно сейчас мы констатируем, что мрак еще больше сгущается, как это бывает перед каждым рассветом. Режим выставил установку на слом национального сознания и перекодирование нас в "туземцев" через ломку образования, через введение законов о полиции и ювенальной юстиции, через повышение тарифов и налогов на землю и квартиры. Отступать дальше некуда. Социальный гнет увеличится в ближайшее время кратно. Час "Ч" приближается! Но для Победы требуются смелость каждого из нас, отказ от собственных интересов и собственной жизни, если это потребуется.

Как показала победа революции в Египте, коррупционный, антинациональный режим падет, не выдержав общенародного стояния. Для этого нужна смелость и единый фронт всех, кто не принимает убийственную линию на уничтожение нашего народа. Фронт этот будет формироваться неизбежно и с нашим участием, потому что "пепел Советской России стучит в наших сердцах" и приведет к Победе. Так победим! Слава России!

АННА СЕРАФИМОВА:

Во время катаклизмов, пожаров, бедствий большое количество людей страдает не от огня, а от дыма и удушья, не от разрушений как таковых, а от воцаряющегося хаоса и паники, от слома привычного образа жизни и отсутствия ориентиров. В такие моменты очень важно, чтобы появились источники живительного воздуха, чтобы были ориентиры, маяки, алгоритмы поведения, авторитеты, которым люди бы поверили, пошли за ними по спасительному пути, к победе над ситуацией.

Патриотическая публицистика, помимо прочего, играет роль таких источников и маяков, является тем авторитетом, которому люди доверяют. Надо отметить, что многие выдающиеся современные публицисты в прошлой, мирной жизни не имели отношения к словесности. Были кто химиком, кто правоведом, кто экономистом, кто учителем. Но когда на Родину обрушилась беда, они, понимая, что происходит, сказали себе, как во всех ситуациях поступали советские люди: "Если не я, то кто же?" — и стали писать, давая надежду на спасение, создавая алгоритмы поведения в катастрофической ситуации. И таким образом реализовывали принцип "Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи". Помогая людям, указывая им спасительный путь, эти публицисты и сами спасались: они спасали в себе патриота и гражданина.

Один из моих коллег посетовал как-то, что тираж его издания невелик, всего несколько десятков тысяч экземпляров, и для многомиллионной страны это слишком мало. Работа, таким образом, проходит всуе. Я сказала, что нельзя так подходить к своему делу. В каком же тогда унынии должен пребывать повар, который готовит всего для десятка или для сотни человек, зная, во что уже на следующий день превращается плод его кропотливых трудов?

Надо сеять. Если у тебя есть полезные зёрна, ты должен их высевать. При определённых условиях они прорастут. Если же не посеешь, то какие бы благоприятные условия ни были созданы, ничего не прорастёт. Русская пословица "Умирать собирайся, а рожь сей" касается не только и не столько посевных сельскохозяйственных работ. Какой бы безнадёжной ни казалась ситуация, надо работать во имя будущего. Даже если не ты воспользуешься плодами своего труда, это будут твои потомки, твой народ. И здесь публицисту очень важна почва, которую он сам во многом создаёт и в которую бросает свои зёрна, ему очень важны читатели. Публицист, в отличие от писателя, поэта, не может писать в стол. Ведь он отражает современную действительность и старается её скорректировать. Публицистика вчерашнего дня — это метеосводка на вчера. И газета очень ценит связь со своими читателями, их отклики на статьи, их живой интерес.

Анна Ахматова писала в тяжёлый период войны: "Мы знаем, что ныне лежит на весах и что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах, и мужество нас не покинет". Есть мужество бойца, идущего в атаку, есть мужество Александра Матросова, бросающегося на амбразуру. И есть мужество бойцов осаждённой крепости, мужество жителей оккупированной территории. Многие из вас проявили мужество бойцов атаки, когда защищали "Белый дом", воевали в "горячих точках", шли на демонстрациях, на которые нападали ОМОНовцы. Все мы проявляем мужество жителей оккупированной страны, когда каждый прожитый день требует сил, чтобы сохранить в себе человека. И я желаю вам и себе мужества и в дальнейшем. Потому что наше мужество, наша смелость помогут нашей любимой Родине вновь стать великой и свободной. Мы русские — с нами Бог! И мы советские, с нами — Сталин!

АНДРЕЙ ФЕФЕЛОВ:

Мне кажется, что именно сейчас пришло время, когда наша славная, разноликая, многогранная оппозиция должна переплавиться в единую, четкую, консолидированную позицию. Мы двадцать лет вместе противостояли ужасающему натиску либеральных мифов, либеральных химер. Двадцать лет мы занимались отрицанием отрицания. Зубами держались за остатки Родины, за ценности, на которых держится Русский мир. И мы победили на уровне идей и смыслов! Ныне вражеские мифы разбиты вдребезги. Драконы — сдохли и стремительно разлагаются. Разрушительная идеология западничества и монетаризма превратилась, не без нашей помощи, в отвратительную и жалкую карикатуру. И система, построенная на воровстве, на несправедливости, на угнетении большинства, — всё чаще дает сбой. Недалёк тот час, когда из двигателей этой системы начнут со свистом вылетать гайки и заклепки, когда начнёт трещать обшивка…

К этому моменту дня и ночи мы должны быть готовы — организационно и идейно. Последнее особенно важно, ибо в критический момент необходимо предложить обществу некий проект развития, модель будущего. Без такого проекта, без такой модели страна погибнет — захлебнется в перманентном хаосе, станет добычей сильных, организованных соседей.

Мне кажется, двадцатилетняя история патриотической оппозиции приближается к своему апогею. Думаю, мы близки к тому, чтобы сформулировать долгожданный идеал, определить путь.

Мои друзья из левой, коммунистической братии всё чаще кивают на Иран, где идеи социальной справедливости подкреплены высокой религиозной идеей. Мои друзья из правой, религиозной среды всё чаще толкуют о грядущем "православном социализме".

Надеюсь и верю, что грядущей век станет веком русского социализма. Социализм выстрадан Россией. И речь не только о великом коммунистическом рывке. Социализм выстрадан также годами разгула разнузданного капитализма. И только мы обладаем колоссальным и совершенно уникальным опытом создания социалистической системы, затем ее замены на самый радикальный и дикий вариант рынка. И эта удивительная оптика, этот потрясающий опыт поможет нам построить на месте "общества потребления" спасительную модель, гармонизирующую взаимоотношения человека и человека, человека и природы, человека и Того, кто находится над ним.

Сегодня русские люди гибнут от ядов, от воровства, от наплевательского отношения к себе и окружающим. Это мы наблюдаем в больших русских городах и малых поселках. Скверна — в армии, в бизнесе и даже в школах.

Исключение составляют лишь православные монастыри и все, кто с ними близко духовно связан… Всё больше в России крепких многодетных православных семей… Чудесные ростки грядущего уклада мы наблюдаем как раз здесь!

Русскому народу, который прошел трагический путь стремительной урбанизации, возможно, придется создавать для себя новый вид поселения, новый уклад, новую этику, в которой будет почитаться не доллар, а наша чистая пресная вода.

Россия должна шагнуть в новое социальное время, вооружившись идеей русского одухотворенного, религиозного социализма.

СЕРГЕЙ КУРГИНЯН:

К 1991 году противник просчитал очень многое. Он наметил все узловые точки, которые будет разрушать, все структуры и институты, по которым нужно нанести удары. Он даже парализовал точки иммунитета, чтобы не последовало ответного удара.

Не просчитанными оказались две вещи. Наш великий народ, который просчитать невозможно. И отдельные крупные личности — такие, как Проханов: их тоже просчитать невозможно.

Под колпак противника попал генсек, который недавно признался, что у него с юности была мечта — уничтожение коммунизма. И который обнялся не только с Рейганом, но даже и с сектантом Муном. А еще — главный идеолог страны, который учил всех коммунизму, а затем стал главным уничтожителем учения, спустя годы признавшись в этом. Просчитанными оказались все ключевые публицисты: тот же Сванидзе вступил в партию на третьем курсе МГУ, без армии и рабфака…

А Проханов был беспартийным. Его не взяли в расчет. И он оказался крупным, незаурядным, сильным, стойким человеком. Я восхищаюсь и его широтой, способной объединить очень многое, и его талантом, и несгибаемой стойкостью. Я никогда не забуду, как его друг Бакланов позвонил ему из Кремля, когда ГКЧП был уже разгромлен, и сказал: "Саша, приезжай, тут надо что-то написать", — и Проханов взял чемодан, куда положил мыло, зубную щетку и всё прочее, и поехал. Тогда так поступали в стране лишь отдельные люди. Они и стали создавать вокруг себя такие поля, как газета "Завтра". И вдруг оказалось, что в России есть еще люди, способные талантливо идеологически работать и сражаться. Я не забуду одно из первых таких идеологических сражений, состоявшееся в "Независимой газете" Третьякова. В том концептуальном споре блестяще выиграла "Завтра".

"Завтра" — это не сто тысяч читателей, это главный центр кристаллизации и управления определенной сетью. Эта сеть растет и охватывает все более широкие слои населения.

Теперь два слова о народе. Когда-то консультант Ельцина Ракитов говорил, что они должны сломать ядро русской цивилизации. Вот до этого ядра они не добрались. Оно уцелело. Оно хранит в себе все наши тайны и коды, хранит бесконечное восхищение перед советским наследием.

А сейчас — они этого тоже не понимают — подходит новая молодежь: вопреки их бреду о Моисее, сорок лет водившем народ по пустыне. Подходит молодежь, влюбленная в дедов и отцов. Семьи пронесли через себя эту энергию.

Наступает новый большой перелом. Гигантский вклад в этот перелом внесла газета "Завтра" — и еще внесет. Саша, мы желаем, чтобы в следующие двадцать лет ты возглавил Победу!

ГЕННАДИЙ ЗЮГАНОВ:

Ровно двадцать лет назад я прочитал большую статью Проханова "Трагедия централизма". Я был потрясен точностью анализа причин разрушения Советской страны. Проханов поймал главный нерв, заявив, что разрушение КПСС — ведь это не партия, а система государственно-политического управления — является величайшим преступлением. Что предательство верхушки во главе с Горбачевым — это предательство всех союзников и всей нашей истории.

Тогда мы встретились с Прохановым и заключили союз — после чего был создан Народно-патриотический союз России. Затем вышла моя статья "Архитектор развалин", за которую меня чистили почти два месяца. Потом вместе с Прохановым мы готовили "Слово к народу," под которым поставили подписи двенадцать наиболее известных граждан страны. За него нам обоим пообещали по десять лет тюрьмы.

Прошли эти страшные годы. Сегодня наступает принципиально новое время, и мы не имеем никакого права его упустить. Да, пришли за душой, и пришли за последним. 70 тысяч предприятий уничтожено, ведущие отрасли не работают, в прошлом году произвели для себя девять самолетов — а в свое время производили полторы тысячи летательных аппаратов на пятнадцати советских заводах. Произвели две тысячи тракторов — а Лукашенко построил 56 тысяч на одном заводе. От армии остались рожки да ножки: та система подготовки кадров, которую формировал еще Петр Великий, или закрыта, или перепрофилирована. Выгнали 150 тысяч офицеров и прапорщиков, и деградация продолжается. Добрались до образования: только что Фурсенко принес в Думу закон, по которому классическая русская, советская школа, которой восхищались во всем мире, лишается всех базовых предметов. В этом законе нет никакой модернизации, никакого будущего: в полуграмотной России медведевское Сколково превратится в дискотеку на кладбище. Это затронет каждую семью, это сплотит нас в борьбе против ложного курса.

Русские люди должны проснуться! Русские никогда не бывали в таком трагическом положении. Однажды они были завоеваны, но сегодня их разделили на части. Мало того, что великороссы, малороссы и белороссы не живут в одной державе, — сегодня двадцать пять миллионов русских оставлены за границами и влачат жалкое существование. Уничтожаются русский дух, русская культура, русские традиции, русская армия, русская слава. У России нет двадцати лет. У России есть ближайшие два-три года — иначе ситуация окажется трагической.

Я уверен — люди действительно понимают, что у них отняли все: заводы и фабрики, бесплатное образование, нормальную работу, отняли само будущее. Мы должны все собраться под общие знамена. Из-под нас выдергивают державу, в которой осталось два процента населения планеты и при этом 30% всех полезных ресурсов, 50% пресной воды, хвойных лесов и чернозема Земли. Эти богатства позволят нам многое сделать, — но для этого нужны национально-мыслящая власть, сильный характер и политическая воля.

Я благодарю "День" и "Завтра", Александра Андреевича и его коллектив, которые сделали для этого очень многое за все прошедшие годы. И надеюсь, что творческий талант Проханова послужит обновленной России, где будет место единству русского духа, советского социализма и подлинного народовластия.

ВАЛЕРИЙ ГАНИЧЕВ:

От давления всех социальных, информационных антидуховных причин русский народ теряет уверенность, не так давно у него попытались отобрать Великую Победу. Он стал грудью на защиту своих героев. Но зато атака на его историю поистине масштабна. Низведение ее на уровень пороков, убийств, варварства и бескультурья в немалой степени удалась.

Соцопросы показывают тяжелое самочувствие нации. То, что Россия — великая нация, обозначили лишь 46% опрошенных, не верящих в это — 31%.

Лишь 12% назвали Россию сверхдержавой. Францию — 13%, 21 % — Англию, 23% — КНР, 27% — ЕЭС, 25% — Германию, 37% — Японию, 61% — США.

Можно было бы отнести это к сверхкритическому отношению русских к себе, но сплошь и рядом повторяется: "Россия теряет пассионарность", "свою витальность".

Конечно, на самом деле это не так. Великие резервы таятся в душах и сердцах русских, надо только вывести на первый ряд в обществе — подвижников, дела делателей, милосердцев, новаторов, работников нивы и станка, бескорыстных и вдохновенных ученых, праведных священников, учителей, библиотекарей, тех, кто торгует плодами своего труда, честных юристов, тягловых военных. Надо найти способ одухотворить и наполнить созидательным духом нации ТВ и СМИ. Пора остановить это гламурное, желтопрессное море пустых звёзд, красивых экранных пустышек.

Пришёл и продолжает находиться в обществе многогранный кризис. На кого может опереться держава в его преодолении?

Если она исключает из этого русский народ или относится к нему с подозрением, то вряд ли возможно преодоление нашего отставания без его национально осознанной деятельности.

С русским народом все можно преодолеть, без его участия в любых акциях, национальных проектах, модернизации всё это обречено не безжизненность, неудачу и даже провал.

ВЛАДИМИР ЛИЧУТИН:

Прозвучала сентиментальная нота: "кто-то виноват в развале СССР". С Марса ли, Юпитера прилетел кто-то… Все мы были накормлены при Брежневе как никогда, и крестьянин сказал тогда: наконец, мы хватили коммунизма. Это было для плоти самое сытое время.

Я ведь тоже мечтатель по прошлому. Мечтатель по тому социализму, по которому тоскует наша плоть. Недавно я перечитал свои записи и увидел, что переворот был тогда, в конце 80-х, практически подготовлен. Этого хотела наша душа. Она тосковала по национальному. Мы боялись забыть себя, русских. Проклятый космополитизм, который внедрился в существо самой партийно-коммунистической идеологии, выедал всю сочность, духовность и здоровье государственного организма. Мы невыразимо хотели перемен! "Скорей бы случилось", думал народ. Поэтому никто и не вышел на улицы защищать СССР. Опоздали возбудить национальное чувство.

Как в Советском Союзе нас хотели сделать советскими! Методично, из года в год вбивали в нас это, противопоставляя себя Богу, создавшему целый цветник народов, в котором каждый, даже маленький народец необходим. Русскому человеку внушалось — ты никто. Нельзя было даже написать на собственной книге: "русский писатель". Нет: или "советский", или "архангельский". Это была идеология разрушения национального духа.

Сейчас хотят создать "российского человека". Это невозможно, это противоестественно, потому что генетика любого человека развивалась тысячелетиями. Из человека иной национальности нельзя сделать русского: ни с помощью церкви, ни с помощью идеологии, ни посредством языка и культуры. Немец всегда в глубине своей останется немцем, еврей — евреем, бурят — бурятом. В этом и заключается сила Божьей заповеди. Да, можно ассимилироваться — в этом сила русского духа, привлекшего к себе сотни национальностей. У Дмитрия Валуева, основоположника славянофильства, есть такие строки: "Все народы принадлежат России, но сама Россия принадлежит русскому народу, создавшему ее".

И не надо никого догонять: надо идти своим заповеданным ритмом.

МИХАИЛ ЛЕОНТЬЕВ:

Мы и "Завтра" всегда очень разные были, а жизнь так складывается, что мы становимся все более одинаковыми, скоро перестанем различаться совсем…

В Проханове и "Завтра" — нравится это кому-то или нет — есть одна жесткая, упертая, абсолютно безальтернативная идея: все равно, какая империя, главное — чтобы была. И ради этого — готовность делать всё. Иначе мы жить не можем и не будем. Иначе нас просто не будет. А очень хочется — быть. Я желаю всем здесь присутствующим Победы. Спасибо большое, Александр Андреевич, и поздравляю.

ПАВЕЛ ПОПОВСКИХ:

На простого человека, к которому я себя отношу, ежедневно валится такой объем информации, что начинаешь блудить и думаешь, как же сориентироваться, кто прав, кто виноват? И здесь я выработал для себя один простой прием. Если я не успеваю сам проанализировать что-то, я всегда обращаюсь к газете "Завтра". Что по этому поводу говорит Александр Андреевич? "Завтра" стала для меня ориентиром в жизни и работе. Спасибо вам!

Я человек военный в прошлом и поэтому хочу сказать несколько слов Владиславу Шурыгину. У меня есть для него маленькая награда. В начале первой Чеченской кампании Влад Шурыгин, военкор газеты "Завтра", еще не уволенный капитан, с ребятами из 45-го гвардейского полка сходил в разведку до самого города Грозного. Это случилось 10-го числа, а на следующий день началась кампания. С тех пор мы дружим, и я хочу вручить ему медаль "За верность десантному братству", любимую награду десантника.

У нас появился "внучек" газеты "Завтра" — газета "Десантники России". Примером для нас будете вы, мы пойдем по вашим стопам!

ВЛАДИМИР БУШИН:

Я прочитаю стихотворение, в котором описывается событие, предсказанное на днях Сергеем Кургиняном. Он сказал, что этопроизойдет в 19-м году. Стихотворение имеет эпиграф: "На развалинах советской экономики мы создадим умную экономику" — это один из радетелей Отечества произнес. Стихотворение называется "В день, когда Гулливер проснется. Читая Джонатана Свифта".

Эти лилипуты, гномы, карлики,

Грабежа страны моей ударники,

Карлики да гномы с лилипутами

Ложью всю страну мою опутали.

Лилипуты, карлики да гномики

Пляшут на обломках экономики,

Созданной народом-Гулливером,

Бывшего для всей Земли примером.

Чтобы все про мощь его забыли,

Гулливера ложью усыпили.

Дремлет он, но ведь придет минута —

Сбросит гнома, карла, лилипута,

Сбросит Кресса, Росселя и Бооса,

Нет здесь ни сомнений, ни вопроса.

Ужас их тогда не описать

Гулливер в глаза им станет -ать.

От лица великой русской нации

Это им за все шараш-новации

И хотя услышим голоса:

"Да ведь это Божия роса".

Но в тот день им всем придется круто:

Никому не жалко лилипута.

И ничуть ни карлика, ни гномика,

Дерипаску, Прохора и Ромика.

И воспрянет Родина моя,

Смоет всех чудесная струя

Гнева всенародного фонтан,

Как писал собрат мой Джонатан.

РУСЛАН ХАСБУЛАТОВ:

В период затянувшегося кризиса я написал десятки статей, в которых вся современная экономическая политика была развенчана как несостоятельная. Хочу напомнить, что главные мои разногласия с ельцинистами были по вопросам методологии экономической политики. Я считал, что неолиберальная модель не пригодна не только для России, но и для мира. Наконец, глобальный кризис подтвердил мою позицию.

Хотел бы сказать несколько слов о Проханове. Конечно, "Завтра" — это его детище. Сотрудники — действительно легендарные люди, заслуживающие всяческого уважения. Но душа этого проекта — замечательный писатель Проханов. Он не просто русский писатель, не просто локальное явление современной литературы, а явление международное. Своих ярых врагов и противников он заставил себя уважать, и считается хорошим тоном, если в процессе телевизионных дебатов, политических или нет, присутствует Александр Проханов.

По моим наблюдениям, люди, чей талант переходит порой в гениальность, принадлежат к определённым психотипам. Шолохов, как мне кажется, стал действительно гениальным русским писателем именно в процессе величайшего исторического, глобального перелома, в ходе которого, как, возможно, ему и его современникам казалось, наступило единство государства и народа. Очевидно, окрыляющее чувство созидания нового общества и пробудило в нем высочайшие способности, дремлющие в душе каждого талантливого человека. В такой обстановке талантливый человек становится сродни гению.

То был поступательный, романтический процесс, когда общество, ценой огромных жертв, следовало революционным идеалам равенства, справедливости. Общество приняло систему ценностей, культуру, основанную на них страну как свою собственную.

Талант Проханова пробудился в другой обстановке. Когда великое государство пало, его начали терзать потусторонние силы, созерцать это унизительное зрелище оказалось не под силу талантливому человеку, и в нём пробудился яростный протестный элемент гениальности. Перед нами предстаёт исключительно сильная личность русского писателя, поэта, политика, в какой-то степени провидца, а в целом — мощного, сильного и отважного человека.

ШАМИЛЬ СУЛТАНОВ:

Есть газета "Завтра", и есть извечный русский вопрос: "Что делать?". Что делать, чтобы наступило желаемое завтра? Существует модель, в которой показаны четырнадцать основных угроз, стоящих перед русским народом. Из года в год эти угрозы лишь усиливаются. Что бы ни делали власти или оппозиция, ситуация ухудшается. Но, я думаю, сам Всевышний нам показывает, что надо делать и как это надо делать, чтобы не совершать ошибок.

Вчера произошло одно важное событие. Президент Мубарак, один из наиболее авторитарных тиранов Ближнего Востока, а может быть, и всего мира, бежал из Каира, прихватив свои награбленные семьдесят миллиардов долларов. Вчера на улицы вышло восемнадцать миллионов человек из восьмидесяти миллионов жителей Египта. Но что еще удивительнее — как всё это было организовано!

Египетский народ продемонстрировал чудеса самоорганизации. Мубараковский режим выпустил уголовников из тюрем, чтобы организовать хаос на улицах. Тут же появились отряды самообороны, которые патрулировали населённые кварталы. Режим Мубарака при помощи своих подручных попытался организовать столкновение народа с армией. Опять была проявлена удивительная организованность, и этого не произошло. Народ Египта — удивительно организованная сила, которая мирным путём довела своё дело до этой стадии.

Что лежит в основе? Почему западные спецслужбы: американцы, израильтяне, европейцы, пребывают в недоумении? Они не могут понять главного. Ещё два месяца тому назад современный Египет представлял собой два общества. С одной стороны — пять-шесть миллионов местных олигархов, миллиардеров, миллионеров, чиновников, людей, которые грабили, как кровососы, впившись в истощённое тело египетского государства. С другой стороны находились восемьдесят миллионов человек, которые выживали в среднем на два доллара в день. И как так получилось, что эти два общества столкнулись, и часть, которая, казалось, не имела никаких шансов на успех, выиграла?

Была организация "Братья-мусульмане", которых сажали в тюрьмы, концлагеря, убивали без суда и следствия десятками, сотнями, тысячами. Но эта организация ещё сорок лет назад сказала: "при любой ситуации, в любых условиях, наша главная задача — помогать египетскому народу". В основу своей политики они поставили не получение мест в парламенте, не захват министерств, а активную социальную работу. За эти двадцать-тридцать лет в Египте были созданы десятки тысяч социальных организаций. "Братья-мусульмане" создавали поликлиники, помогали вдовам, сиротам, старикам, безработным. Путём создания этого социального организационного оружия народ самоорганизовывался, осознавал себя, происходила самоидентификация.

Позавчера выступал Мубарак. Он говорил так, как будто обращался к быдлу. "Вы уйдите с улиц, а я всё сам решу"… И вдруг на следующий день на улицы вышло восемнадцать миллионов человек, которые сказали: мы не быдло и уже никогда не будем быдлом. Тогда Мубарак сбежал.

Почему же в России нет подобной организации "Русские братья", которая могла бы развернуть такую же сеть? У нас огромное количество сирот, наркоманов, которыми государство не занимается, у нас миллионы стариков, которые брошены на произвол судьбы со своей нищенской пенсией.

Чтобы наступило то завтра, о котором мы мечтаем, нам нужна структура из десятков, сотен, может быть, тысяч подобных социальных организаций, которые, работая среди народа, готовили бы кадры для новой России. Вопрос создания такой организации — один из самых главных на сегодня.

ЭДУАРД ЛИМОНОВ:

Поздравляю с юбилеем, Александр Андреевич. Сколько мы знакомы? Лет девятнадцать точно. По-моему, я появился в редакции газеты "День" как раз в феврале 1992 года.

Тут звучали романсы на стихи Есенина, с которыми у меня двойственные ассоциации. В лагере к нам иногда приезжала филармония. После обеда в воскресенье мы сидели, наевшись каши, спать хотелось, но нас заставляли слушать. С тех пор фортепьяно и Есенин вызывают у меня некоторый диссонанс. Это так, чтобы немного сбросить лак с юбилейного торжества.

Продолжим соскребать лак. Сейчас Проханов сидит тут добрый, юбилейный, но этот человек заставил меня самого основать газету, чего я делать не хотел. После трагических дней октября 1993-го года я пришёл к Проханову. У меня уже тогда имелись разногласия с существующими оппозиционными изданиями, несколько статей были отклонены "Советской Россией", но и Проханов тоже не хотел публиковать. Я спросил его, что же мне делать? Он отвечает: ты либо смирись, либо сделай свою газету. Я был так зол на него, что ушёл и через полгода основал свою газету. Как ни странно, и деньги нашёл, и всё остальное. Правда, в 2002 году мою газету всё-таки запретили.

В диссонанс со всеми выступающими, хочу пожелать высокой награды — чтобы газету "Завтра" также запретили. Считаю, что это самая высокая награда.

Что мы видим в прошлом? Героическую осаду Белого Дома, Останкино. Всё это мы пережили, все мы так или иначе были участниками этих трагических событий, но я всегда смотрел на газету "День" и на газету "Завтра" как на рупор русского, не российского, патриотизма. К сожалению, за прошедшие годы патриотизм захватали грязными руками, в этом, безусловно, не наша вина.

Каждое 9-е мая, когда власть варит свои показные каши, повсюду поднимаются дымки от "походных кухонь" и туда-сюда снуёт "Молодая гвардия" нашистов, я воспринимаю это с отвращением. Сразу вспоминаются годы 93-й, 94-й, когда нас разгоняли за то, что мы праздновали 9-е мая. Либерализм настолько дискредитирован, что им, конечно, только и остаётся, что вооружиться патриотизмом.

Поворачивая головы назад, не следует забывать, что впереди — великолепная политическая погода. Власть всё более дискредитирует себя, и уже нет необходимости говорить людям, насколько она плоха. Я смотрю с огромным интересом на то, что происходит в Тунисе и Египте, до этого смотрел на другие вспышки народного гнева: в Киргизии, повсюду, где это происходит. Это всё здорово, интересно, можно перенимать опыт.

Наш народ отличается от египетского — скорее всего, он не будет основывать разнообразные организации взаимопомощи, ему это скучно. Я думаю, что если в один прекрасный день где-то появится крохотная спичка, то всё сгорит к чёртовой матери. Давайте смотреть на нас самих без высокомерия, мол, мы не можем организоваться, не создаём структуры. Я вас уверяю, что мы все внимательно следим за ситуацией, и если эта спичка будет зажжена, мы сделаем всё, чтобы она разгорелась и принесла результаты.

Саша, от всей души поздравляю, редкая газета двадцать лет может просуществовать.

ГЕЙДАР ДЖЕМАЛЬ:

Я уверен, что в эти дни совершается тектонический сдвиг в судьбах всего мира, человечества и, конечно же, России. Мировое общество после 1991 года вместе с крахом СССР осознало крах мифа о социальном партнёрстве, о совместном стремлении к коллективному благу нищего и олигарха, бюрократа, оснащённого могучей машиной подавления, и разгоняемых демонстрантов, крах мифа о всеобщем социальном благоденствии.

Сегодня идёт поляризация настолько мощная, что, возможно, она опережает ту поляризацию, которая привела к революционным подвижкам 1917-20-х годов в России и в Европе. Не только Тунис и Египет тому свидетельства. Будут и другие.

Гениальность газеты "Завтра" кроется в том, что она по-новому осмыслила некоторые вещи, которые впоследствии были преподнесены как сегодняшнее достижение. Например, сближение белой и красной идеи. За этим стоит гораздо более глубокий и непредсказуемый момент. Ведь на самом деле белая идея 1918-20 гг. не имеет ничего общего с тем, что мы узнали из газеты "Завтра" от Александра Андреевича, потому что белая идея Деникина и Колчака — это либерализм, феврализм, Учредительное собрание, поддержка Антанты, поддержка кровопролития русского народа. Почему русский народ восстал? Потому что шесть миллионов мужиков легло за интересы французских и британских капиталистов.

Реальный монархический элемент в своём большинстве пошёл к красным. И этот момент объединения чудесным образом воспроизведён в газете "Завтра". Белый царь превратился в монархических офицеров, монархических генералов, которые надели на себя будёновки. И это очень важно, потому что сегодня именно Красная армия, а не Белая гвардия, является силой миллиардов, которые противостоят мировому порядку.

Помню, как в 89-м году мой старый друг и старший товарищ писатель Юрий Витальевич Мамлеев вернулся через Францию из Америки. Он вернулся перекошенным от ненависти к Западному миру. И первые его слова были таковы: "Красная армия несёт на своих штыках свободу всему человечеству!" Честно говоря, я был шокирован. Юрий Витальевич Мамлеев — мистик, последователь Сологуба, — возвращается из Америки и говорит о штыках Красной армии.

Красные бригады в Италии, Красная армия Японии — это не случайные симптомы. Все, кто, жертвуя собой, бросал вызов мировому порядку, создавал подполья, сходился один на один с полицейскими, магистратами, спецслужбами мировой системы, называли себя Красными. Бригадами, армией, гвардией. Сегодня незримая Красная армия пронизывает весь современный мир. На площади Тахрир и на Красной площади. Поэтому спасибо газете "Завтра" за интеллектуальную трибуну для красных штыков.

СЕРГЕЙ БАБУРИН:

Заслуги газеты "День" перед нашим патриотическим, национальным движением, безмерны. Если бы Проханов не написал ни одного из своих замечательных романов, а только лишь создал газету, Россия всё равно была бы обязана ему всем. До сегодняшнего дня газета собирает вокруг себя тех, кто не сдался, не сломался.

Но не хочу, чтобы этот вечер был мемориальным. Хочу сказать о завтрашнем дне, потому что нельзя, чтобы мы подвели итог работы, сказали, что всё сделано и все свободны. Мы должны возрождать русскую цивилизацию и наши традиции с учётом достижений советской эпохи и советского общества. С другой стороны, нам не хватает времени и нам нужно форсировать работу, потому что идёт демонтаж страны. Нас загнали в тупик при Ельцине. Потом мы отползли от пропасти, но из тупика не вышли. Как либеральные экстремисты определяли нашу экономическую политику, так и определяют. Если мы будем ждать, пока они завершат свой демонтаж, потом ничего сделать уже будет нельзя.

Не нужно ждать следующих поколений. Сегодня мы должны предложить газете "Завтра" стать газетой не духовной оппозиции, а газетой патриотического действия. Нам нужно действовать. Начиная с 23-го февраля, когда все должны поддержать Союз десантников и единых с ним ветеранских организаций, пойти на митинг за честь и достоинство наших Вооружённых сил, за нашу обороноспособность. Но не ограничиваться митингом.

Нужно признать, что за последние годы мы утратили органы народного представительства. Парламентаризм, как и предупреждал Победоносцев, оказался на русской почве банкротом. Нужно восстановить органы народного представительства, начиная с самых высших. А значит, есть только один юридически безупречный путь. Это создание широкого народного движения за созыв конституционного собрания, пересмотр Конституции и отказ от сегодняшнего Федерального собрания. Нам не нужно больше игр в выборы в Государственную думу, когда итоги назначены до голосования. Зачем убивать деньги и время? Зачем издеваться над нами, показывая, как у нас всё избирается? Только народное движение способно заставить созвать конституционное собрание и изменить ситуацию в стране.

В противном случае нам всё время будут говорить о "новом этапе приватизации" с участием иностранных банков, нас будут поздравлять с "двадцатилетием России", которое, якобы, приближается в этом году. Мы должны сказать, что 2011 год — год 1100-летия России как великой державы. Тысячу сто лет тому назад князь Олег прибил свой щит к вратам Царьграда и подписал равноправный договор с Византийской империей!

Не соглашусь с теми, кто путает понятия "русский народ" и "русская нация". Нам нужно возродить понятие "великоросс", чтобы перестали сужать понятие "русский" до этнической группы, предлагая "Русскую республику" внутри России. Мы должны перестать бояться и слова "русские", мы должны защитить нашу молодёжь от обвинений в национализме и заставить их не путать национализм и шовинизм. Нельзя допускать шовинизма, нельзя ненавидеть кого-либо, но любить свою нацию, свой народ должен каждый патриот. И все народы России, я уверен, в этом народном движении будут солидарны. Русские — вперёд, наводите порядок в стране, а лучше и в мире!

…Когда запретили газету "День", руководитель тюменской организации Российского общенародного союза, занимавшийся популяризацией патриотической литературы, выступал по тюменскому телевидению в рекламное время, чтобы объяснить, что такое новая газета "Завтра". Обращаясь к сибирякам, он сказал: "Русские, завтра — наш день!"

МИХАИЛ ДЕЛЯГИН:

Мы собрались здесь на двадцатилетие газеты "Завтра", при этом большинство людей говорили здесь о России, а не о газете. И это совершенно не случайно. Это вызвано тем, что газета "Завтра" за последние двадцать лет стала квинтэссенцией всего самого правильного, что есть в России. И для меня именно по этой причине огромная честь быть здесь.

Газета "Завтра" сделала великое дело, выразив синтез социальных и патриотических ценностей, который произошёл в нашем обществе. В значительной степени она его и формировала, а сейчас этот синтез осуществляется.

Либеральный фашизм этому противодействует. В начале 90-х абсолютное большинство народа было сброшено в нищету. К концу 90-х оно вылезло в бедность. Сейчас оно балансирует на грани бедности и среднего класса. Это новое социальное большинство.

В обществе формируется новый синтез. Синтез социальных, патриотических и демократических ценностей. Именно этот синтез будет брать власть в нашей стране через некоторое время. Я желаю газете "Завтра" осуществить новый синтез ценностей так же, как подобный синтез был осуществлён в прошлом.

Либеральный фашизм, существующий в нашей стране, — лишь небольшая часть общей мировой тенденции, запихивающей, затаптывающей человечество обратно в Средние века. Противостоять этому страшному, и во многом, сознательному движению придётся, взяв на вооружение идеи социализма. Социализма культурного, социализма русского и социализма технологического. Я думаю, что газета "Завтра" как раз этим и будет вынуждена заниматься — просто потому, что она держит руку на пульсе общества.

МАКСИМ КАЛАШНИКОВ:

На нашего президента, который говорит о двадцатилетии России, обижаться не надо: ему ж самому, получается, только три года. Конечно, обидно осознавать, что мы так много говорим о том, что власть — это карлики, но эти карлики нас двадцать лет имеют в хвост и в гриву. Страну мы пока что не можем отвоевать. Эти карлики не свалились с Луны, не с Марса прилетели, они тоже часть народа, к сожалению.

Надо подумать о том, что делать дальше. Образ будущего должен нас объединить, иначе не выжить. Сергей Ервандович Кургинян блистательно громит оппонентов на телевидении, но я не могу перестать думать, зачем они позволяют ему это делать? Зачем они дают Кургиняну возможность буквально хлестать их бичом? Они мазохисты — за свои деньги нести поражение?

Сначала я понял, что они этой программой пытаются отвлечь народ от настоящего и будущего. Когда я поделился этими соображениями с Георгием Малинецким, он ответил: "Максим, они таким образом выигрывают тактически, но проигрывают стратегически, ведь ценности-то отстаиваются". Я ответил: "Георгий, тебе не кажется, что они на Российской Федерации поставили крест? Им не нужна стратегия, им нужно выиграть тактику!"

10-е годы станут агонией Российской Федерации, агонией либерального проекта, о чём здесь говорил Гейдар Джемаль. Рухнул проект "Утро капитализма", но точно так же рухнет и проект "Российская Федерация", который создавался для того, чтобы съесть советское наследство.

Есть серьёзные работы, утверждающие, что "Русский крест" — это 2010-е годы. Мы биологически должны погибнуть. В 90-е молодёжи было вдвое меньше, чем в советское время. Потом её будет ещё вдвое меньше. Таким образом, впереди нас ждёт решительная схватка.

В этой схватке у нас должен быть образ будущего, мы должны будем по-новому подойти к делу. Конечно, за двадцать лет мы набили множество шишек. Но мы не смогли одержать решительную победу. Сейчас нужно думать, изобретать, искать новые пути, что мы и стараемся делать.

Безусловно, здесь не Египет. Египтянам присуща способность действовать сообща. Нет у нынешних русских этого умения. Ваш покорный слуга предпринимал попытки построить сетевые структуры. К сожалению, пока что они провалились. Русские очень сильно разобщены, единого народа не представляют. Тем не менее, сейчас появилась надежда с тем же движением "11 декабря". Туда необходимо активнее входить, вносить социалистические элементы, социальные требования, уводить от дурного этнонационализма.

А работа предстоит гигантская. Египет-то ждёт ещё серьёзная пора испытаний. Они сбросили Мубарака, но стало ли им лучше жить? Промышленности-то нет. Какие ещё муки ждут Египет, страшно представить.

Точно так же и у нас завтра полыхнёт спичка — и всё сгорит, а власти убегут вместе с системой. И окажется, что продовольствие импортное, работы нет, всё закрыто, всё нужно возрождать заново. Это страшная, неподъёмная задача, и решить её в привычных представлениях уже невозможно. С точки зрения обычного человека западного мышления, у русских больше нет ни единого шанса, они покойники. Но мы так не считаем. Нужно искать очень необычные, футуристические пути.

И вот здесь газета "Завтра" должна сыграть свою громадную роль. Либо мы будем жить в великой стране с русским социализмом, который действительно синтезирует в себе все ценности, о которых говорил Михаил Делягин, либо нас не будет вовсе. Я хочу, чтобы были и вы, и мы, и наша великая страна.

ИСРАЭЛЬ ШАМИР:

Помню 1991-й год, когда мы были среди очень немногих людей, выступивших против захвата власти свитой Ельцина, против переворота в августе. Тех, кто не верил, что происходит путч ГКЧП. Помню, я даже написал статью, в которой заявлял, что этого не было.

Я уехал из России в 92-м, после того, как уже возникло ощущение, что всё провалилось и ничего не получается. Впоследствии я иногда возвращался в Россию, но с людьми тогда было сложно найти общий язык, ведь они ещё верили, что завтра-послезавтра все заживут как в Швейцарии или в Канаде. Но потом началось отрезвление, пришло понимание.

По прошествии стольких лет хочу сказать, что борьба с тем явлением, которое сегодня назвали "либеральным фашизмом" или "хищническим капитализмом", продолжается. Борьба идёт и в Англии, и в Америке, и в Египте, и по всему миру. Это та борьба, в которой мы все принимаем участие.

Не думаю, что кого-то особо обрадует идея просто создания некоей "Русской Империи", встроенной в Американскую империю. Такой она никому не нужна. Для меня идеалом является та Россия, о которой мечтал покойный Панарин, — несущая всему миру свет Православия.

Время сейчас действительно очень интересное. В мире происходят большие подвижки. У нас было бы действительно мощное средство, если бы газета "Завтра" была сильнее. Если бы она смогла сделать то, что делают другие: создать своё телевидение, своё радио, стать медиахолдингом. Тогда ей оказалось бы под силу многое изменить.

Сейчас я много занимаюсь депешами Госдепа. Вчера мы нашли интересный рассказ о том, что, оказывается, уже два года вся информация, которая производится в России и уходит в интернет, непременно ложится на стол американских спецслужб. Всё оказывается под лупой. И если сегодня мы знаем об этом, то нет сомнений, что руководители России знали об этом два года назад, но почему-то ничего не сделали, чтобы вывести Россию из-под этого контроля.

Есть о чём говорить, есть о чём спорить, есть чего добиваться. Я уверен, что газета "Завтра" приблизит лучшее завтра, а мы постараемся сделать это со своей стороны.

Фото В. Александрова

(обратно)

— Война, а не шоу II

КОЛЛАЖ В. АЛЕКСАНДРОВА

"Завтра". На нескольких каналах телевидения, как по команде, появляются документальные фильмы: "Ельцин в семье", "Биография Ельцина"… Это явный старт крупной политической кампании по реабилитации 1990-х годов. Как Вы оцените общеполитическую ситуацию? Куда движутся государство и общество? И как выйти из тупика, в котором наше общество оказалось в результате "перестройки-1"?

Сергей Кургинян. В результате "перестройки-1" победившая элита (берите это слово в кавычки — антиэлита, квазиэлита) сформировала антисоветский консенсус: "Мы все антисоветчики, пусть и разные. И важнее то, что мы антисоветчики, чем то, что мы разные". Так было сказано в 1991 году. И этот консенсус длится и по сей день.

Есть антисоветизм либеральный, когда говорится, что советский период — это тоталитаризм, ужас, диктатура.

Есть антисоветизм центристский, когда говорится, что советский период — это красивая, но вредная сказка.

Есть антисоветизм националистический, когда говорится, что русский народ совратили злые силы.

Есть антисоветизм конфессиональный, когда говорится, что приход большевиков к власти — это пришествие антихриста.

Наконец, есть антисоветизм предельный — фашистский, чье зловещее содержание надо обсуждать отдельно.

И все это вместе — антисоветский элитный "Клуб-1991".

На первом этапе общество поддержало либеральных антисоветчиков — Ельцина на паях с приснопамятной "Демроссией" (Гайдар, Бурбулис, тот же Чубайс). Но либеральные антисоветчики завоевали поддержку общества ненадолго.

"Закат" публичной политики, связанной с либеральным антисоветизмом, начался сразу же после пальбы по Верховному Совету. Уже в декабре 1993 года "Демроссия" проиграла на парламентских выборах. Помните? Тогда победил Жириновский, и Карякин произнес: "Россия, ты одурела!".

Либеральным антисоветчикам пришлось уйти в тень. И передать власть тому репрессивному аппарату, который по их заказу расстрелял Белый дом. Началась долгая распря между либералами и этим аппаратом. А также распря внутри самого аппарата, инициированная, как я убежден, либералами. Но репрессивный аппарат, который чуть-чуть потеснил либералов, был идеологически стерилен. А значит, не способен завоевать общественную поддержку. В результате Ельцин общественную поддержку потерял окончательно. Что могло обернуться для него полной потерей власти. Для того, чтобы этого избежать, Ельцин осуществил крутой идеологический маневр, признал возможность паритета трех идеологий (коммунистической, националистической и либеральной), отрекомендовался обществу в новой роли "отца нации". И — использовав определенные свойства своих политических оппонентов — победил. Уже на этом этапе либеральный антисоветизм был заменен центристским, прагматическим. А примат либеральной идеологии — имитацией идеологического консенсуса.

Еще дальше в этом направлении сдвинулся Путин. Он использовал все возможности антисоветского центризма. С одной стороны, он в очередной раз обласкал уже никому не нужного Солженицына. А также сказал, что коммунизм — это красивая, но вредная сказка. С другой стороны, он заявил, что распад СССР — это "геополитическая катастрофа", и что Сталин лучше Гитлера. И так далее.

Антисоветский центризм всегда поддерживает идеологический баланс, говорит о примирении красных и белых. Не предлагая при этом реальной формулы примирения. Ведь примирение — это взаимные уступки, не так ли?

Но дело не в критике такого центризма. По мне, так он наименьшее из антисоветских зол. Дело в том, что, не отказавшись на деле от антисоветскости, не восстановив достоинство советского периода, не признав наличия в этом периоде высокого смысла и прагматической целесообразности — этот центризм не преодолевает регрессивных тенденций, порожденных пресловутой перестройкой и тем, что за нею последовало. А раз так, то он не может обеспечить ни реального развития, ни настоящей стабильности. Он всего лишь стабилизирует регресс. Рано или поздно он теряет устойчивость, да и общественную поддержку тоже.

Соблюдение антисоветского консенсуса чревато тем, что этот (второй по счету) центристский сегмент антисоветской элиты передаст эстафету третьему сегменту той же элиты — националистическому. Тот, продержавшись недолго, должен, блюдя чистоту антисоветизма, передать эстафету четвертому сегменту — условно, РПЦЗ-шному (связанному с Православной Зарубежной Церковью), антисоветско-белому, провласовскому. А тот, продержавшись, опять-таки, недолго, должен передать эстафету специальному, оккультно-антисоветскому и не имеющему ничего общего ни с какими мировыми религиями фашистскому сегменту.

Двигаясь в подобном катастрофическом направлении, элитные антисоветчики из "Клуба-1991" могли бы сколько-то времени держаться на плаву. Финал был бы, конечно, концом всего — нашего народа, государства, истории. Возможно, человечества. Якобы, чтобы избежать такого развития событий, начинают поворачивать в обратном направлении.

"Завтра". Что значит "в обратном направлении"?

С.К. В сторону либерального антисоветизма, в сторону "гайдаризма-чубайсизма-ельцинизма". Но такой публичный поворот запрещен объективными социо-политическими закономерностями так называемых переходных периодов. Они исследованы давно. Прежде всего, на примере Великой французской революции (жирондисты, якобинцы, термидор, Директория, консульство, империя...).

И вот сейчас мы видим, как кто-то зачем-то подталкивает Кремль к нарушению политического здравого смысла! Путин выбрал самый мягкий из возможных вариантов разрыва с ельцинизмом. Дозированные идеологические уступки… Отсутствие расправы с предшественником… Минимизация количества ельцинских бояр, брошенных на стрелецкие копья… Сохранение в элите ряда корифеев ельцинизма, прежде всего, Чубайса…

Демонтаж такого, и вправду супермягкого, разрыва с ельцинизмом означает возврат к ельцинизму. Но Ельцин, а уже тем более ельцинизм (чубайсизм-гайдаризм), потерял общественную поддержку НАВСЕГДА. Никакие телевизионные радения этого не изменят. Вернуть с их помощью общественную поддержку ельцинизма — нельзя. Можно только спалить телевидение. Не имея общественной поддержки, затевают репрессивную агонию! Почему я говорю "агонию"? Потому что усидеть на штыках и вправду невозможно. Но откуда возьмется аппарат даже для такой агонии? И почему, возникнув, этот аппарат не станет разбираться с либералами так, как некогда начал с ними расправляться… ну, хотя бы Коржаков?

Антисоветский репрессивный аппарат не будет либеральным. Нигде в мире репрессивный аппарат не является либеральным. А антисоветский аппарат в России будет либо националистическим, либо еще более крутым. И причем тут либерализм?

Десталинизация — невесть какая по счету. Уже была хрущевская, потом горбачевская, потом ельцинская… Во-первых, как мы видим, ее свернули. Заменили "модернизацией сознания". Говорят по этому поводу что-то абсолютно несусветное. Что "общество не может начать уважать себя и свою страну, пока оно скрывает от себя страшный грех — 70 лет тоталитаризма, когда народ совершил революцию, привел к власти и поддержал античеловеческий, варварский режим". Как с помощью подобного политического шаманства заставить народ потерять самоуважение — понятно. Но как за счёт этого можно восстановить самоуважение?

Ненавижу Гитлера и всё, что с ним связано. Но если замысливается десоветизация по аналогии с денацификацией (а известно, как денацификацию проводили), то приведу простейшие соображения.

Нацизм (который, в отличие от коммунизма, является абсолютным злом, основанным на разрыве с ценностями всяческого, в том числе, и светского гуманизма, на утверждении неподвижной антигуманной иерархии, на культе смерти и на прочих фундаментальных пакостях) продержался в Германии 12 лет.

Немец, которому в 1933 году было 20 лет, имел донацистский опыт социального и культурного бытия. Когда нацизм кончился, этому же самому немцу (не его сыну или внуку, а то и правнуку, а ему самому!) было 33 года. Он мог, опираясь на свой донацистский опыт, начать постнацистскую новую жизнь.

Несмотря на это, денацификация продолжается до сих пор, и ее результаты неодназначны. Она разрушает общественное сознание, превращает правомерное чувство вины в комплекс неполноценности и подавленности, мешает Германии занять то место в мире, которое она заняла бы в любом другом случае. (Например, у нее нет ядерного оружия. И тут вопрос — у России его тоже надо отобрать? Вроде бы господин Караганов, который так восхваляет десоветизацию, всегда говорил о противоположном).

Но если 12 лет фашизма избываются 66 лет, то 70 лет коммунизма будут по той же модели избываться лет этак 400, а то и больше. Это с арифметической точки зрения. А с точки зрения высшей исторической математики, все еще хуже. Я уже привел пример с немцем: он одной ногой стоял в донацистском, а другой — в постнацистском периоде. На двух стульях так можно стоять, если между стульями, ну, скажем, один метр (или 12 лет). А если между стульями шесть метров (или 70 лет)? Тут ведь не в шпагат надо становиться! Тут речь идет о том, чтобы привязать правую ногу к одной лошади, левую к другой — и пустить лошадей галопом в разные стороны.

Итак, даже с "технологической" (социокультурной, социопсихологической, социоисторической) точки зрения признание 70 лет советской власти страшным грехом тождественно уничтожению согласившегося на такое признание народа. Ведь народ этот "почему-то такое совершил!". Это "почему-то" должно корениться в досоветской истории. На "Суде времени" сие подробно разбирали наши противники. Мол, и Александр Невский, и Иван Грозный, и Петр Первый — все они предтечи Сталина. Черная дыра расползается. История России вся оказывается нашпигована страшным грехом. И вся целиком должна быть избыта. Поскольку это сделать невозможно, то речь идет об абсолютном демонтаже истории. А значит, и о демонтаже народа, страны.

Далее. Где страшный грех, там и страшные грешники. Самые страшные — это те, которые входили в Политбюро ЦК КПСС, в элиту КГБ и так далее. За ними следуют такие грешники, которые входили в аппараты власти. Ну, не в ЦК, так в райком. Не в элиту КГБ, так просто в КГБ. Затем идут тоже неслабые грешники, которые были членами партии, работали в КГБ или были агентами КГБ.

Если же самые страшные грешники (Горбачев — генсек КПСС, Ельцин — кандидат в члены Политбюро, примеры можно продолжить) возглавляют борьбу с грехом, то это… как-то странно.

К технологическому аспекту, под которым я имею в виду всю совокупность социально-психологических, социально-культурных и прочих последствий, добавляется аспект моральный. Заметьте, ни сами нацистские бонзы, ни дети и внуки этих бонз никогда не претендовали на то, чтобы возглавить процесс денацификации. Когда же эти претензии правят бал — мы ведь видим, КАК они правят бал! — то "бал" приобретает совсем уже тлетворный характер.

Но все же самое важное не в технологии и морали, а в метафизике. Чем действительно был советский период, почему советское общество, созданное на основе определенных идеалов, смогло победить абсолютное зло фашизма? И что стоит за нынешними попытками приравнять коммунизм к фашизму? В монотеистической религии и в культуре, построенной на монотеизме, не могут разместиться два абсолютных зла, ведущих между собой абсолютную же войну — это нонсенс. Те, кто демонизирует коммунизм и советское, вольно или невольно (мне все чаще кажется, что вольно, сознательно!) реабилитируют нацистское, гитлеровское начало. Со всеми вытекающими последствиями.

Естественно, встает вопрос о целях. Кому-то зачем-то обновленный гитлеризм, в чем-то скорректированный, а в чем-то усугубленный, — нужен. И именно его хотят воссоздать те, кто холодно и в полном объеме просчитывают последствия окончательной десоветизации. Россию как страну, наши народы, наши ценности, нашу культуру — хотят принести на алтарь воссоздания обновленного гитлеризма. Подобное утверждение — не инвектива, не дань коммунистическим и советским пристрастиям. Это политическая математика. Тот, кто вовремя этого не осознает, окажется в страшной ловушке.

Кремль пока что от этой ловушки в последний момент отпрыгнул. Но его туда всячески пытаются запихнуть. И не только его — нас всех, ныне живущих на этой земле, наших потомков. А в каком-то смысле, и наших предков. Построивших великую страну, спасшую мир от тотального нацистского ада.

"Завтра". Ультралибералы убеждены, что они додавят либеральный Кремль. А народ, который они называют то "пиплом", то "охлосом", — в очередной раз окажется пластилином, из которого они слепят все, что захотят.

С.К. Из пластилина хорошо лепить грибочки и гномиков. Но не может быть пластилиновых балок, пластилиновых свай, фундаментов и так далее. Вспомним пушкинское: "Народ безмолвствует". Народ, отпадающий от власти, еще страшнее для нее, чем народ, открыто против этой власти протестующий. Если народ разлюбил государство, если он разочаровался в нем, если он устал от него (говорят, что русские очень государственный народ, но этот очень государственный народ дважды в ХХ веке разрушил свое государство), если государство лишилось общественной поддержки, если исчезала легитимность, связанная с такой поддержкой… Что ж, и тогда, конечно, можно властвовать, установив свирепую диктатуру. Но в этом случае диктатор должен решать хоть какие-то исторические задачи.

Либералы часто ссылаются на Петра Первого. Мол, брил бороды, творил невесть что, а народ терпел. Но Петр Первый победил шведов, совершил огромные территориальные завоевания, создал совершенно новую армию, и, в конце концов, открыл новый канал вертикальной мобильности для общества, сломал сословные перегородки. Да, он стриг бороды боярам. Однако, он дал дворянству новые возможности. Он перераспределил возможности, отняв их у бояр и отдав прогрессивным на том этапе группам.

Петр Первый создал свою базу поддержки в виде так называемых "потешных полков". Иван Грозный с опричниной не слишком-то преуспел. А Петр Первый создал нечто по тем временам беспрецедентное. "Смерды" при Петре были введены в элиту феодального общества. Не как отдельные фавориты — системно! Вошли в новую элиту и нужные царю старообрядцы, готовые развивать индустрию, и часть боярства (Ромодановский, Шереметев, другие). Петр встал выше принципа "свой — чужой". А почитайте Юргенса. Что для него важнее всего? Чтобы модернизацией занялись "свои в доску". Это вам не петровский подход! И не принцип Дэн Сяопина: "Неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей!".

Либералы на деле реализуют то, про что рассказывали в своих антисоветских анекдотах: "Почему созданный нами в Москве публичный дом не работает? Может быть, девочки не те?" — "Да что Вы, товарищ генеральный секретарь! Девочки — надежные, проверенные, большевички с 1917 года!"

История с ответом Медведева Максиму Калашникову — многообещающим ответом, за которым ничего не последовало, — согласитесь, показательна. А это не единственная история насчет цвета кошек и способности ловить мышей. Есть и покруче.

При таком подходе исторические задачи решены не будут. А значит, будет нарастать пассивное отпадение огромного большинства общества от политической системы. Это отпадение обрушит политическую систему именно тем способом, о котором когда-то говорил Ленин: система, теряющая свою политическую опору, гниет. В сущности, неизвестно, что может обрушить гниющую систему. Гнилой дом может обрушить открытие форточки или хлопанье дверью. Достаточно небольшого воздействия, чтобы система начала разваливаться. Я отнюдь не в восторге от этого, потому что я очень боюсь, что заваливающаяся политическая система поволочет за собой и страну, государство.

Поэтому поворот назад абсолютно бесперспективен — как, впрочем, и движение в сторону более радикального антисоветского консенсуса. Кстати, последнее неприемлемо для гигантской части представителей нынешнего политического класса, поскольку оно чревато для них лично очень крупными неприятностями. Значит, они на это тоже не пойдут.

С моей точки зрения, единственная возможность — это преодолеть табу на советское, изменить сам принцип формирования элитного консенсуса, а значит, радикально перестроить, радикально трансформировать политическую систему раньше, чем она рухнет. Это можно попытаться сделать, и шансы на это реально есть.

"Завтра". Итак, сценарий №1 — это мирная трансформация системы под давлением различных факторов. В каком-то смысле, революция сверху. На пути реализации этого сценария стоят те препятствия, которые вы описали. Какие еще существуют сценарии?

С.К. Сценарий №2 — революция. Классический пример — Франция в 1789 году.

Сценарий №3 — посткатастрофический прорыв. Классический пример — русский большевизм в 1917 году.

"Завтра". Разве это не одно и то же?

С.К. Французская революция совершилась в силу того, что внутри феодального, обветшавшего уклада сформировался новый, полноценный буржуазный уклад. Очень продвинутый, волевой, патриотичный и даже националистический. Представители этого уклада стали реальной политической силой, способной конкурировать с правящим феодальным классом. Они весьма жестоким образом отодвинули от власти феодальный класс и продемонстрировали свою способность реализовывать власть во всей полноте, решая задачи колоссальной, всемирно-исторической важности.

Буржуазный класс в царской России в 1917 году ничего подобного сделать не мог. И не потому, что был отодвинут от власти новым классом. Не было в России такого класса. Ленин это прекрасно понимал. Буржуазный класс в России обрушил все. Он допустил катастрофу. Точнее, не смог преодолеть катастрофу, сопряженную с крахом монархии и империи. Представьте себе, что нечто падает вниз с большой высоты и прорывает все, с помощью чего его пытаются удержать — простыни какие-нибудь, одеяла… Наконец, кто-то подставляет… ну, я не знаю… брезент. Почти что прорывается и он, но все-таки выдерживает).

Россия падала, прорывая все простыни и одеяла — кадетские,эсеровские, меньшевистские, монархические, корниловские и так далее. И удержалась на том, что подставили большевики. В теории систем нечто сходное называется "падением на аттракторы". Не нашлось бы большевистского "брезента" — государство бы кончилось.

Полноценных классов, способных осуществить в России полноценную революцию, — нет. Их нет сейчас в большей степени, чем перед крахом монархии. А значит, либо власть решится на революцию сверху и сумеет эту революцию осуществить, либо Россия будет падать вниз. И тогда вопрос — что станет "брезентом"? Что и кто? Тут ведь мало удержать! Надо падающее начать потом форсированно подымать на ранее для него недоступную высоту.

Понимаю, что всякая аналогия хромает, что страна — живая и сверхсложная система. Однако, если не использовать аналогий, то придется переходить на насыщенный математикой язык теории систем — сверхсложных и самоорганизующихся. Вряд ли, согласитесь, это целесообразно.

"Завтра". Здесь возникает несколько аспектов. Во-первых, как мы уже видели в 1990-е годы, внутренние вопросы могут решаться за счет конфликтов на территории Российской Федерации и сдачи части территории — условно говоря, Хасавюрт. Сейчас мы находимся в ситуации, когда стравливают русскую, европейскую часть населения с народами и народностями Кавказа, пытаясь таким образом социальное недовольство направить на национальные рельсы. По типу того, как в свое время Третье охранное отделение использовало лозунг "Бей жидов, спасай Россию". Теперь — "Бей кавказцев, спасай Россию". Но эта попытка войной перекрыть социальное недовольство может привести к переходу войны репрессивной в гражданскую войну. Этот путь совершенно не закрыт, думаю, он просто стоит за углом.

С другой стороны, есть внешний фактор. В отличие от того, что было в 1917, 1925 годах, мировое сообщество все-таки более-менее функционирует как единый механизм. США и западноевропейская система ставят определенные цели в отношении России. И "оранжевые революции", которые происходили в разных частях бывшего СССР, вполне могут возникнуть и на территории Российской Федерации.

И, в-третьих, существует идея, дорогу которой прокладывал Киссинджер, относительно того, что альянс США и Китая (G-2) будет управлять миром. А под "миром" подразумевается, в первую очередь, Сибирь, Дальний Восток, Урал…

Как вы оцениваете, какой из сценариев здесь наиболее возможен?

С.К. Я считаю, что мировое сообщество Россию приговорило. Причем приговорили ее сразу все члены мирового сообщества. А не один только Запад.

"Завтра". То есть, здесь нет различия между Ираном и Западной Европой?

С.К. Стратегического различия между Ираном и Западной Европой, и Америкой, и Китаем в этом вопросе нет. Вынесенный коллективный вердикт продиктован не алчностью даже и не жестокостью. Просто, пока что мир перестраивается очень определенным образом. И тот, кто отстает, выпадает из системы. И когда эта глобальная перестройка завершится, то выяснится по факту, что ослабленной либеральными реформами России в новом мироустройстве места нет.

"Завтра". Почему?

С.К. Я только что приехал из Вьетнама. Он движется вперед семимильными шагами. Во главе с коммунистической партией, осуществляющей рыночные реформы. Население — около 100 миллионов человек. Климат такой, что можно снимать три урожая. Люди готовы на огромные трудовые усилия — поскольку скромное вознаграждение, которое они получают, становясь участниками процесса модернизации, дает им качественно иные возможности, нежели существующее тут же рядом традиционное общество, из рядов которого их и вырывает процесс модернизации. Скоро Вьетнам обгонит Россию. Не Китай, а Вьетнам! Население Вьетнама вырастет, наше — сократится. С сельским хозяйством все понятно — у них два или три гарантированных урожая, у нас один негарантированный. Традиционного общества у нас нет. А значит, модернизация, которая и есть переход от доиндустриального общества к индустриальному, у нас невозможна. У нас нет социального вещества, которое можно бросить в топку модернизации. Мы это уже делали несколько раз за свою историю. Мы уже совершили все свои модернизации, жили в индустриальном обществе и подошли к постиндустриальному уровню.

Последние 20 лет отбросили нас далеко назад. Идти путем красной авторитарной модернизации (Китай, Вьетнам), демократической полуавторитарной модернизации (Индия), националистической почти что авторитарной модернизации (Сингапур, Южная Корея и так далее) — мы по определению не можем. Классический модерн ушел на Восток. И это все понимают. Туда же бежит капитал, жаждущий дешевых, дисциплинированных, толковых рабочих. Причём, достаточно молодых и в огромном количестве.

Итак, модерн (здесь я не буду развернуто обсуждать, что это такое) ушел на Восток.

Постмодерн стал уделом Запада. Отказ от индустриализма, переход на оказание проблематичных финансовых, управленческих, информационных и прочих услуг, демонтаж классической морали, фактический демонтаж национальных государств, втягивание в себя огромных масс мигрантов как дешевой и неассимилирующейся рабочей силы… Все эти сомнительные радости существуют для избранных, в круг которых мы не можем войти по очень многим причинам.

Третий регион — Юг. Египет показал, куда он движется и с чьей помощью. Он реально движется в контрмодерн, то есть в сознательный отказ от развития, от связанных с ним ценностей. И — в оформление нового Средневековья. Это происходит на основе радикального ислама, способного предоставить под подобное начинание миллиард вполне энергичных, жертвенных и волевых людей. Россия, не войдя ни в Запад, ни в Восток, неизбежно окажется жертвой Юга. Ее так и воспринимают.

"Завтра". Если это так, то что нужно делать?

С.К. Предложить глобальную альтернативу мироустройству, в котором есть только постмодернистский Запад, модернистский Восток и контрмодернистский Юг. Выдвинуть нечто новое и одновременно узнаваемое. Новизна должна быть не утопической, понимаете? Она должна быть укорененной в российской реальности, иначе в нее не поверят. Такая новизна может быть создана только на основе переосмысления всего советского. Переосмысления — а не отрицания!

В этом смысле, для меня "Суд времени" — лишь один из этапов осуществления большой идеологической работы. Советскую реальность надо очистить от клеветы, обозреть во всей ее полноте, осмыслить и достроить. Только тогда она станет отправной точкой для полноценного движения в будущее. Такого движения, которое очень много принесет и нашей стране, и миру.

Окончание следует

(обратно)

Анна Серафимова — Жили-были

Маленький мальчик-сосед по его настойчивым просьбам, которые правильнее назвать выклянчиваниями, получил к карнавалу костюм шерифа с пистолетами и прочими атрибутами власти. Вопрос с покупкой костюма был непрост, поскольку ту или иную роль воспитанники элитного детсада получали по рекомендации воспитателей и с согласия родительского Комитета. У каждого воспитанника детского учреждения, попасть в которое совсем не легко, была своя роль на празднике их жизни, свой костюм, чтобы не произошло путаницы, обид и двоесмыслия, двоевластия.

Родители мальчика-претендента в качестве аргумента о заслуженности ношения данного звания их малышом принесли тем, от кого зависит распределение ролей, конверт, рекомендации от американских родственников, у которых ребёнок гостил, видел шерифа, усвоил, как тот себя ведёт, попробовал гамбургер, и выучил американизмы "о`кей", "гуд бой", "ол райт". Он знает: "Ол райт", — с пафосом заявили родители. Комитет услышал "Олбрайт" и, решив, что с такими связями претенденту надо дать зелёную улицу, единогласно проголосовал за то, что шерифом на этот срок станет именно этот мальчик: который знает Олбрайт.

Он же, соответственно обличию, оперативно посуровел, детскому личику придавал угрюмость, озабоченность, стал строг с окружающими, хотя, если считал, что те заслуживают того, проявлял снисходительность и даже отпускал поощрительные слова: "Мама холосая". В голосе малыша появились командующие нотки.

Роль ему вполне удавалась. Чувство собственной и общественной значимости придавали не только множество пистолетов, которые, конечно, дают власть и чувство уверенности, если не сказать в нашем обществе равных возможностей — ощущение превосходства над невооружённой массой. Но роль всесильного значительного лица помогали поддерживать окружающие взрослые, потакавшие мальчику, то есть свита, которая играла маленького короля "понарошку" конгениально: он делал вид, что он — главный и сильный, окружающие делали вид, что маленький мальчик в облачении властителя — настоящий властитель. Малыш отдавал распоряжения. Взрослые делали вид, что усердно их выполняют. Благо, проверять, действительно ли выполняют или делают вид, что исполняют рьяно и модернизированно, у малыша не было возможностей. Да и желания: главное для него — игра, которая велась вполне серьёзно. Когда мальчик выговаривал взрослым, давал нагоняи, они стояли, понурив головы. Распекал малыш не за просто так, а за дело: не купили вовремя любимые игрушки. Особенно он приохотился к виртуальным играм, сидел в Интернете, стрелял, издавал манифесты, пользуясь услугами своеобразного пресс-секретаря своей бабушки, поскольку сам писать и читать ещё не умел, а умел только говорить. Речь была не развитой, но бойкой. Да и чего требовать от ребёнка? На то и бабушка, чтобы доводить речь мальчика, но не мужа, до окружающих.

Итак, ощущение значительности и всевластья придавал костюм, купленный взрослыми, которые, облачив дитятку в прикид, стали охать, ахать, подыгрывать, мол, ой, какой у нас тут начальник! Ой, боимся. Как бы ни применил силу! Как бы ни провёл операцию по принуждению к вынуждению! А мальчик рыкал, мол, мы — крепкие ребята, хмурил брови, глядел исподлобья. Та ещё умора!

Звание шерифа понарошку нравилось. И воспринималось его носителем совсем не понарошку. Парень вжился в образ! А когда костюм снимали, то волшебное ощущение улетучивалось. Да и ребёнок прекрасно помнил, какова была жизнь докостюмной эпохи, и мог сравнить, какой стала после. Как говаривают его родные — две большие разницы! Маленьким, но бойким своим умишком сосед понял, что его сила, доставляющая столько приятных минут, ощущений — в этом внешнем облачении, в названии. А как только его не будет, то и чикаться с ним так никто не станет, а будут относиться как к обыкновенному мальчику. Поэтому вжившийся в образ и приживший от него кучу маний, главной из которых была мания величия, мальчик не хотел расставаться с костюмом ни в какую, ища всяческие предлоги его не снимать, название за собой оставить, убеждая окружающих, что и в их интересах — это его облачение. Он то и дело выхватывал кольт и размахивал им, показывая, кто в доме и ближайшем окружении хозяин.

Как только не было костюма, то количество хвалебных слов значительно сокращалось. Команды выполнять никто не спешил. Никто не трепетал очень зрелищно. К тому же малыш боялся, что, если снимет костюм, особенно в детском саду, где был не один такой мальчик, тоже желающий поважничать и покрасоваться перед девочками и дать острастку мальчишкам из старшей группы, то какой-нибудь из этих нахалов захватит наряд, наденет и станет главным, будет властвовать. Всё внимание, вся слава, всё почитание перейдут к нему. Именно его указания, самые смелые распоряжения и прихоти будут исполнять окружающие. Нет, этого мальчик допустить никак не хотел!

Всё бы ничего, но, войдя во вкус, пребывая в уверенности, что его власть легитимна, он начал покрикивать и на людей, от этих игр далёких. Те никак не могли понять, с какой стати должны потакать заигравшемуся малышу. Однако, чтобы не расстраивать дитя, чтобы не конфликтовать с уполномоченным по правам ребёнка, нехотя, чертыхаясь, тем не менее стали участвовать в этом абсурдном процессе, полагая, что это общечеловечно и политкорректно. Но это вообще-то для взрослых разумных людей постыдно и унизительно.

А мальчиков этих развелось… Уж и не знаем, граждане свободной страны, какому и потакать.

(обратно)

Сергей Батчиков — Племя молодое...

ФОТО В. АЛЕКСАНДРОВА

Опыт "перестройки" и либеральной революции 1991 года "с оскорбительной ясностью" доказал, что человек гораздо более пластичен и изменчив, чем предполагала антропология модерна. Эта пластичность проявляет себя с особой силой во времена революционных потрясений. В процессе быстрых социальных изменений возникает синергетическая система социальных форм и психического состояния людей. Кооперативные эффекты в которой настолько сильны, что происходит быстрое переформатирование ценностей, рациональности и образа действий больших масс людей.

Как только происходит дестабилизация прежних социальных форм и возникают зоны хаоса, активные общности и субкультуры, стимулированные сменой социальных форм, начинают интенсивно проектировать новые формы, соответствующие их интересам, и толкать неустойчивое равновесие в нужный им коридор.

В 1990 г. никто из самых информированных советологов, не говоря уже об инициаторе "перестройки" Горбачеве, не ожидал, что через полгода СССР рухнет сам, хотя его не могли поколебать огромные сорокалетние усилия "западного блока". Постфактум стали говорить о кризисе, о "жажде демократии", о рухнувших ценах на энергоносители, о "чудо-оружии" Запада и т.п. Но это были попытки объяснить загадочный и во многом даже пугающий процесс перестроечных пертурбаций "задним числом", концептуально легализовать "перестройку" "с черного хода". На деле Советский Союз рухнул потому, что при том изменении социальных форм и общественного сознания, которые произвел Горбачев ради инсталляции "социализма с человеческим лицом", из критической массы советских людей вырвался не Алеша Карамазов, а Смердяков и его интеллектуальный помощник Иван Карамазов.

Абсолютно никто в СССР не мог предположить, что в результате "перестройки" советский генерал, командир элитной дивизии стратегической авиации Дудаев, поэт Яндарбиев, гидролог Басаев, драматический актер Закаев и партийный работник Радуев станут организаторами террористического криминального квазигосударства и проявят на этом поприще выдающиеся способности и немыслимую для советских людей жестокость.

Еще больший конфуз вышел со строительством "капитализма с человеческим лицом". Вместо пропитанного протестантской этикой просвещенного предпринимателя, о котором в конце 80-х—начале 90-х складывали саги реформаторы, из-за спин академика Сахарова и поэта Евтушенко на историческую сцену вылез бандит. За 20 лет криминальный уклад заразил собой все постсоветское пространство, превратив РФ и сопредельные республики в коррумпированную "теневую цивилизацию".

Поразительно, но всего этого не могли предвидеть классическая социология и антропология Просвещения. Они проморгали "большой слом" рубежа 80-х и 90-х годов прошлого века — проморгали его не только в Советском Союзе, но и на всей планете (ибо советская "перестройка" катализировала процессы радикальных изменений в обществах Запада и Третьего мира). Человек оказался не рациональной "кибернетической машиной, адекватно отвечающей на внешние стимулы социальной среды согласно простым алгоритмам бихевиоризма (behaviorism), и не "Гомо экономикусом" (homo economicus), обладающим "духом расчетливости" (calculating spirit) и имеющим тенденцию принимать рациональные решения на основе обработки достоверной информации, оптимизируя свои действия и усилия. Все эти старые схемы и мировоззренческие подходы рухнули, столкнувшись с усложнившимися реалиями и уплотнившимся историческим временем конца ХХ века.

Оказалось, что в человеке таится пугающая иррациональная глубина. Оказалось, что каждый отдельно взятый человек вовсе не является механическим социальным атомом (индивидом), концепция которого была развита на основе концепции "материальной точки" в механике Ньютона, а содержит в себе неопределенно большое количество "личностей" и "срезов сознания", актуализующихся под влиянием тех или иных внешних или внутренних (т.е. психических) состояний.

Парадоксально, но наиболее адекватную антропологическую модель предложили не психологи и социологи, не деятели науки вообще, а русский писатель Ф.М. Достоевский, который наблюдал процессы в психике и поведении людей в условиях глубокого кризиса фундаментальных форм социального бытия, связанных с развитием капитализма в России во второй половине ХIХ века. В его модели человек не только не "атом" и не "машина", но даже и не система определенных стабильных элементов. Парадоксально, но православный христианин Ф.М. Достоевский пришел к трактовке человека как эфемерной совокупности нестабильных элементов, само появление и заряд которых непредсказуемы и зависят от массы обстоятельств. Это прозрение гениально, учитывая мировоззренческую специфику эпохи механистического детерминизма, в которой писатель жил.

Для упрощения, в качестве аналитической абстракции, Ф.М. Достоевский представил отдельно взятого человека как "семью Карамазовых" — всех одновременно, включая Смердякова. Такого человека можно уподобить ядру атома. Согласно воззрениям физики элементарных частиц, протоны и нейтроны не пребывают в ядре как "физически-объективные" сущности — они порождаются ядром под воздействием удара извне. Какая частица будет выброшена при ударе, зависит и от удара, и от самого ядра. Так и человек (и общности людей) отвечает на воздействие изменяющихся социальных форм, следуя своим внутренним состояниям и интенциям, и предсказать вектор и силу его ответа в случае глубоких социальных сдвигов очень трудно. Всё зависит от специфики внешнего и внутреннего контекста.

В процессе коэволюции человеческого сознания и социальных форм доминирующая роль, конечно, принадлежит человеческому сознанию как более пластичной и творческой субстанции. Социальные формы более инертны — они следуют за сознанием и "переформатируются" под его влиянием. В перестроечном СССР прологом изменения массового сознания было начатое Горбачевым изменение социальных форм, но само это изменение было стимулировано изменением сознания разнообразных (элитных и не очень для того времени) прослоек, сообществ и меньшинств. Человеческим воображению и интенциям всегда легче меняться, чем социальным структурам.

В этой связи симптоматично то, что отечественная социология во все времена уделяла основное внимание не человеку, а именно социальным формам, отводя их совокупности роль основной творящей субстанции в человеческой "экосистеме". Советский истмат видел общество, видел "классы и прослойки", но не видел самого человека, который оставался для него всего лишь "материальной точкой", малоинтересным ньютоновским "атомом", не имеющим за собой ни глубины, ни тайны. Именно эта "закваска" западного механицизма обрекала отечественную социологию на бесплодность и постоянное "запаздывание" за социальной эволюцией. Задним числом социология находила объяснения и разрабатывала концепции, но эвристический ее потенциал был близок к нулю. Это касается и дореволюционной русской, и советской социологии.

В 1917 году всех поразило, как быстро русский народ "сбросил маску" православного "народа-богоносца". Это пришло неожиданно, как откровение. Монархия, а с ней и "тысячелетняя Россия слиняла в три дня", как выразился В.В. Розанов. Эту революцию "проморгали" и "легальные" марксисты", и даже Ленин с большевиками. Они присоединились к революции "задним числом", когда она уже началась и разгорелась помимо них.

Точно так же советские обществоведы, социологи и "шаманы истмата" "проморгали" в 1991 году и либеральную революцию. Даже на стыке 1980-х и 1990-х Советский Союз все еще казался несокрушимой "глыбой", от которой зависели судьбы мира. А разговоры об инсталляции капитализма и вовсе казались экзотической причудой интеллигенции, разбуженной очередной оттепелью. И уж совсем никто и близко не мог предвидеть того, что главным дивидендополучателем, а, по существу, и заказчиком капиталистической реструктуризации (пост)советской экономики выступит прослойка бывших советских партийцев, хозяйственников и силовиков. В том же 1991 году и далее на протяжении 90-х и правые, и левые были поражены тем необъяснимым равнодушием и фатализмом, с которым тот же народ встретил действия, лишающие его фундаментальных социальных прав, — причем прав вполне реальных, отвечающих самым "шкурным" интересам абсолютного большинства. Советский Союз и социализм опять "слиняли" в несколько дней. Хотя изменение социальных форм, как никогда, подталкивало людей к очередной революции, люди и не подумали самоорганизоваться для защиты своих интересов. Необъяснимым это равнодушие остается и сегодня — даже более необъяснимым, чем тогда. Чего ждут люди в ситуации, когда все стало "до боли" ясным и очевидным? Надеются обмануть судьбу и вскочить в последний вагон поезда, который идет в противоположную сторону?

Короче говоря, построенный из совокупности до предела упрощенных мифов западного механицизма советский истмат нарисовал нам очень странный, плоский мир, населенный такими же "плоскими" людьми-атомами, мир, в котором, может быть, и присутствуют загадки, но отсутствует Тайна. В этом мире, точнее, в этой мировоззренческой модели, нет Тайны потому, что в ней нет человека (поскольку индивид — еще не человек) и человеческой глубины, упирающейся или, вернее сказать, "впадающей" в Бога. Ибо только оттуда и проистекает Тайна, которая присутствует в социальных формах и творит новые социальные реальности. Причем ее нет в самих социальных формах как таковых, она проистекает в них именно что из человека, внутренний мир которого был отброшен "ради удобства" и европейским Рационализмом, и советским истматом.

Всё это ставит точку на концептуальном примате социальных форм и разворачивает нас к человеку, к его внутреннему миру как тому горнилу, в котором переплавляется старый мир и рождается новый. Только рассматривая и изучая социальные формы в сочленении с человеческим сознанием и его динамикой — сознанием как отдельных людей, так и сознанием коллективным, — мы сможем наполнить наше обществоведение эвристическим смыслом и наделить его некими предсказательными способностями.

Сегодня перед нами стоит много остающихся без ответа вопросов, обращающих нас к изучению нашего человека и его парадоксального сознания, ибо, только познав человека, его дух, его потребности и желания, мы познаем общество и сможем нащупать выход из той исторической ловушки, в которую вновь угодила Россия. Нам, несомненно, интересен постсоветский человек и направление эволюции его сознания, но, изучая его, мы не должны забывать о еще более жгучей потребности, которую наши социологи и вовсе выпустили из виду. Нам необходимо срочно понять, как устроено сознание наших несоветских поколений: молодых людей, может быть, и рожденных еще в СССР, но воспитанных уже в постсоветские годы, выросших на токсическом субстрате 90-х и испытавших форматирующее воздействие ельцинского и постъельцинского хаоса. Впрочем, и этим, "рожденным еще в СССР", интенсивно идёт на смену поколение рожденных уже в решительно постсоветское время. У этих молодых людей нет образования и культуры советских поколений, не выработано еще способности к системному мышлению, но у них нет и страхов постсоветских поколений, нет выработанной советской культурой лояльности к власти, нет (в "хорошем" или "плохом" смысле — этого мы не знаем) налагаемых культурой и цивилизацией "тормозов". В них есть свобода и решимость, но при этом нет постоянства, развитого целеполагания и воли в достижении своих целей. Перед нами — очень странные сочетания, и нам срочно необходимо понять, что из себя представляет этот новый культурно-исторический тип русского человека и какие сюрпризы он еще преподнесёт нам в ходе своего развития и становления.

Совокупность сознаний этих молодых людей, несмотря на их юность, несмотря на незначительный, в массе, уровень их образования и глубину осмысления российских проблем, давит на общество, производя в нем такие эффекты, которые ни власть, ни само общество еще пару месяцев назад не могли и предвидеть. Митинг на Манежной площади, вкупе с последующими событиями, по существу, переформатировал политическую ситуацию и расклад сил в России. Молодые революционеры-националисты стали тем катализатором, который до предела ускорил внутриполитический процесс в России, выведя его из некой стабилизационной "дремы" и активизировав до предела хаотическое брожение, сопровождающееся становлением островков нового мировоззренческого синтеза. Уже ясно, что главным вопросом предстоящих лет — в том числе и выборов — в России станет пресловутый "национальный вопрос", а сохранение властью (если применять язык, разработанный Грамши) своей гегемонии зависит от ее способности на этот вопрос ответить. В то же время, обращенные к власти вопросы будут иметь и ярко выраженные поколенческие смыслы, ибо задают их массы "сердитых молодых людей", которые на протяжении своего недолгого жизненного пути не видели от "поколения отцов", в лучшем случае, ничего, кроме безволия, слабости и покорности, а в худшем — видели (и продолжают видеть) лишь крупномасштабные обман, подлость, предательство и воровство. И эти "сердитые молодые люди" не боятся формулировать свои запросы самым жестким образом и бить в самые больные точки. Они не боятся потерь, ибо российский режим поставил их в ситуацию, когда им уже более нечего терять.

Возможно, рост молодежного протестного движения со временем поставит вопрос о массивной реструктуризации российских социальных форм. Российское государство на протяжении уже нескольких веков своей истории копирует чужие (и непременно западные!) социальные формы, пытаясь наполнять их нашим, русским, содержанием, — грубо говоря, нашими людьми, причем чем дальше, тем означенная тенденция проявляется всё резче и круче. Эта модель бесконечного заимствования не работает, ибо сознание русского человека отлично от сознания обитателей Атлантической Европы. Но — продолжают копировать. Копируют всё без предварительного осмысления: банковскую систему, организацию производства, систему офисной работы, многопартийность, ювенальную юстицию, практику спонсируемой западными государственностями "толерантности", ведущей к угасанию их собственных народов, содержание телепрограмм. Даже сериалы тупо копируют, беря за образец американские сюжеты типа "Nаnny" ("Няня") и "Married with children" ("Женатые с детьми"), раз за разом продуцируют чудовищную пошлость и тупость, которой отнюдь не наблюдается в такой густой концентрации в оригинальных формах. Вселенская вторичность! При этом важно то, что в передачах и шоу типа "Слабое звено" и "Дом-2" чувствуется психологическое напряжение, возникающее между явно привнесенными формами и сохраняющимся советско-православным сознанием людей. Это провоцирует эскалацию напряженности во всем обществе, задаёт вектор движения, ведущий к катастрофе.

Вот катализацию этой катастрофы мы и наблюдали в ноябре-декабре прошлого и январе текущего года. Молодые люди отказываются принимать навязываемые им социальные формы и практики, потому что те противоречат теперь не только уже здравому смыслу, но и самому выживанию народа. Молодые воспринимают этот факт значительно острее, чем "продвинутые в годах" старожилы, потому что им еще только предстоит тут жить, предстоит работать и растить детей. А возможности такой не просматривается, поскольку не работают уже не только социальные лифты, но и само государство, не способное и не желающее противостоять всё нарастающей коррупции и её вечному спутнику, этническим мафиям, и защищать своих собственных граждан. Вся жизнь впереди, а их не просто загоняют в предельно узкий коридор, но еще и прижимают к стенке.

Если мы не нужны этому государству, то зачем нам такое государство? Вот большой экзистенциальный вопрос нашего ближайшего будущего! И правильно ответить на него власть сможет, лишь получив адекватное представление о состоянии сознания своего собственного народа, который самоорганизуется и перегруппируется уже по каким-то иным, не известным ни нам, ни власти образцам и канонам.

К тому же, выступления, потрясшие блогосферу — и у нас, а теперь уже и в Северной Африке, — сохраняют в себе большой заряд неопределенности, несут гнетущую тайну. Что такое произошло на Манежной площади? Вот они, "полыхнули" и рассыпались — ни формы, ни организации, ни хотя бы каких-нибудь видимых организационных последствий. Один эмоциональный всплеск. И — картинка "в телевизоре" и Интернете. Или в глубинах уже идет какая-то организационная работа? Мы не знаем ничего об этом скоротечном социальном бунте. А что происходит в Северной Африке и Египте? Этот вопрос тоже неслучаен, ибо параллели с Россией весьма прозрачны. И там, и здесь мы имеем олигархические режимы с зашкаливающей социальной несправедливостью, и там, и здесь "ударным отрядом" давления на власть является молодежь, и там, и здесь не наблюдается новых видимых социальных форм, способных выстроить из усугубляющегося хаоса некие новые системы, некие новые конфигурации. Нет ни классов, ни социальных групп, на которые можно опереться. Все рассыпается на атомы, которые собираются вместе лишь для удара по старой системе, но отнюдь не демонстрируют при этом готовности к консолидации по поводу возведения нового, альтернативного общества, в котором были бы учтены пожелания самих протестующих. Пожелания разрушить неправедные общества вполне понятны — но что "протестанты" собираются построить на их месте?

В 1917 году В.И. Ленин произнес исторические слова: "Есть такая партия!". И взял власть, которая валялась у большевиков под ногами. Специфика текущего момента в том, что ни в России, ни в Тунисе, ни в Египте сегодня "нет такой партии". И если завтра власть вновь окажется "под ногами", взять ее будет некому. А из этого следует, что "новый порядок", возникший на волне подобного революционного хаоса, почти наверняка будет хуже, брутальнее и безрадостнее предыдущего.

Самое страшное, что нет социальных аттракторов, нет картин желаемого будущего. Наличие их — центральный момент для кристаллизации новых альтернативных социальных форм. Чтобы не соскользнуть во всепожирающий хаос, в массовом сознании должны присутствовать хотя бы рудименты подобных представлений. Пока они нам не видны. Мы наблюдаем лишь вселенскую усталость, раздражение и злость. Где те концептуальные, когнитивные и моральные структуры, на которые можно опереться? Их нет. Или они все-таки есть, но надо приложить усилия, чтобы их обнаружить? Поскольку народ очень устал, в нем накопилось много наносного, много отрицательной энергии, которая "приглушает" голос разума и совести. Но и навязывать народу какие-то свои представления о грядущем устройстве нашего государства и общества нельзя — это не приведет ни к чему хорошему. Нам надо понять, в каком состоянии находится сознание самого народа, чего он хочет для себя, какого будущего желает для своих детей. Понять и построить на основе этого понимания такой образ будущего, который народ бы принял и вокруг которого он бы консолидировался. Он нужен и народу, и власти, и собственникам, и пролетариям, и оппозиции, и политическому мэйнстриму — всем. Ибо "большой хаос", из которого "нет возврата", не нужен никому. Что нам нужно, так это — "большой проект" "общего дела", в котором, хотя бы и вынужденно, могли бы соучаствовать все, кто намерен уцелеть в грядущей буре, прообраз которой мы наблюдаем сегодня в Тунисе и Египте.

(обратно)

Александр Нотин — Есть такая сила!

Существует ли в современной России сила, способная преодолеть переживаемый ею глубочайший и, пожалуй, опаснейший за всю ее историю системный кризис? Этот вопрос волнует сегодня умы всех честных граждан. Перед его грозной насущностью умолкают идеологические споры, склоняются горделивые головы ученых мужей. Когда трещит лед под ногами, когда кислотно-разъедающим действием коррупции, равнодушия и некомпетентности подтачиваются самые основы нашей государственности, когда "ледяными пожарами" восстают стихии, одна за другой выходят из строя системы жизнеобеспечения, а на Манежную площадь, компенсируя бессилие старших поколений, выходят доведенные до отчаяния дети-подростки, тогда уже не до сантиментов....

Поводом для данной заметки послужила дискуссия, развернувшаяся вокруг данного вопроса на страницах газеты "Завтра" (№ 3 от 19 января 2011 г.). Общий ее итог подвел профессор С.Кара-Мурза: "…в России продолжается распад всех общностей (кроме криминальных), а попытка превратить "поднятые" реформой социальные группы в ядро "нового" народа провалилась. Эту роль не взяли на себя ни новые русские, ни средний класс".

Признавая далее, что "…преобразование возможно только при духовном подъеме граждан, объединенных высокоорганизованной совместной работой", профессор (а с ним дюжина маститых коллег), тем не менее, совершенно не находит реального выхода из данной "патовой ситуации". Не принимать же всерьез его идею: "… сначала произвести реабилитацию всего общества, устранить источники социальных страхов и недугов, успокоить людей"?

Как представителю светской науки г-ну Кара-Мурзе можно только посочувствовать. Он искренне пытается осмыслить современную российскую действительность, но делает это с помощью того научного инструментария, к которому привык. Однако в наши дни, когда все рационально-идеологические "измы", все парадигмы и шаблоны исторического процесса обанкротились (либерализм — последний в этом траурном ряду), когда излияние зла в мир перехлестнуло все барьеры права и морали, когда рыночная стихия, словно пушинку, подавила в людях остатки здравого смысла, подчинив себе даже инстинкт самосохранения; когда дезавуированы все до одной так называемые ценности "свободного мира"… в этот момент, на этом рубеже классическая политическая наука действительно приходит в ступор. Она в бессилии разводит руками и отказывается верить своим глазам. Дальше ей не остается ничего, кроме как следовать логике чеховского "ученого соседа": "… этого не может быть, потому что этого не может быть никогда". Коли уж даже просвещенный профессорский ум не в состоянии осмыслить нынешнюю ситуацию, ее надобно признать "патовой", и тогда остается одно из двух: либо виртуально вернуть ее в исходное состояние ("произвести реабилитацию всего общества"), что, по понятным причинам не представляется возможным; либо вынести вердикт, что в России нет конструктивной силы, способной переломить ход событий. Так на грядущем — и неотвратимом! — возрождении России рукою бравого ученого ставится жирный крест.

Близорукость рациональной науки вполне объяснима. Как могучий, но изрядно потрепанный штормами корабль с полумертвой от голода и болезней командой, Россия входит в новое, духовное, и, не исключено, последнее измерение своего исторического пути ("последние дни"), к которому не приложимы мерки линейной "профессорской" логики. Здесь действуют иные, божественные силы и закономерности. Здесь мощно и зримо являет Себя Творец всему и вся, трансцендентный Бог, и с Ним — в режиме синергии — народная, человеческая сила, почти не различимая чуждым ей, по сути, ветхим (нерелигиозным) сознанием, но берущая свои истоки в духовных и генетических глубинах Святой Руси. Имя этой силе — Русская Православная Церковь.

Отчего же наш уважаемый эксперт игнорирует эту реальность. Может, по рассеянности, забыл о существовании РПЦ как "социальной общности". Или запамятовал, что после краха СССР именно она, Русская Православная Церковь, стала для Запада главным врагом (по его же, Запада, признанию)?

Нет, конечно. Всё это доподлинно известно нашему ученому эксперту. Беда его в другом. В том, что духовное доступно только духовному. Если же человек горд, самонадеян и не имеет Бога в душе своей, если он, образно говоря, не "подключен" — через сложнейшие, мучительнейшие ломки преображения и очищения своего "внутреннего человека" ("умное внутреннее делание", по выражению Святых отцов) к Божьей благодати и премудрости, а вынужден довольствоваться лишь потенциалом своего, чего уж греха таить, довольно-таки хилого человеческого разума, подоплека многих событий, тем паче, подобного, вселенского масштаба, всегда останется для него тайной за семью печатями. И дело здесь, заметим, вовсе не в образованности. То, что открывает верным Себе Господь выше всякой формальной образованности, ибо, во-первых, как сказано в Откровении, самое немудрое у Бога мудрее самого мудрого у человеков, а во-вторых, Бог — существо простое (ударение на первом "о"), и духовные очи для постижения действий Своих в мире Он открывает не по должности или научному званию, а сообразно уровню святости избранной Им для этой цели души. Сколько в истории Церкви известно подлинных мудрецов и духовидцев, толком не умевших даже читать и, тем не менее, посрамлявших в философских и богословских диспутах самых образованных людей своего времени?

Увы, наш герой видит в лице Церкви лишь один из многих институтов политической системы, один из множества завитков в орнаменте национальной культуры, одного из многих исполнителей в политическом спектакле. То есть, проще говоря, видит он верхушку айсберга или те три сосны, за которыми незамеченным остается лес. Невдомек ему, что Церковь Христова — это прежде всего и главным образом народ Божий, исповедующий Христа и живущий по заповедям Его, институциональная же часть Церкви, именуемая священством, — всего лишь один из элементов этой общности, один из членов вечно живого Тела Христова. Профессору, видимо, невдомек, что подъем РПЦ выражается не только и не столько в бурном росте числа храмов, монастырей и приходов, не только и не столько в действительном усилении влияния священноначалия на политику правящей власти, сколько в мощном, хотя и скрытом от холодного взора невера, распространении православной веры, православного сознания и православного же образа жизни в самых различных слоях российского общества. Внутреннее преображение в данном случае неизмеримо больше, глубже и важнее внешнего. У Господа нет лицеприятия, нет для Него и понятия социальной структуры общества, столь дорогого для рационального, но, увы, далекого от понятия Бога? ума. Преображение во Христе или "второе принятие Христа" в постсоветской России есть, таким образом, явление общенациональное и, в этом смысле, внесоциальное или надсоциальное, охватывающее все страты и слои населения, даже упомянутые выше "криминальные общности". Жаль профессора! Не испытавшему на себе муки и радость духовного преображения, рождения внутри себя "нового человека", обретения непередаваемой полноты, силы и смысла бытия в Боге, трудно что-либо объяснить: как учили Отцы, недуховному говорить о духовном — только смешить его.

Фундаментальная ошибка светской политологии состоит в том, что любое политическое явление, к каковым она относит и РПЦ, измеряется ею стандартным "академическим" аршином; народ же Божий представляет собой общность не от мира сего, общность скорее иррациональную, чем рациональную, никак не желающую втискиваться в прокрустово ложе политической схематики. Входящие в лоно Церкви люди не ищут благ мира сего — славы, денег, власти, наград, удовольствий и иже с ними, но в той или иной мере сознательно отказываются, бегут от них. Исповедуя принцип служения Христу и ближнему своему, они готовы ущемить даже собственные права (что звучит кощунственно для образованного либерала) и признают за собой одни обязанности. Как клетки единого тела, они добровольно и свободно объединены с этим телом — Богом — и между собой, создавая (это опытно знает каждый истинно верующий человек) непостижимые и недоступные для ветхого человека коммуникации и озарения. Таинство Божье — так наиболее емко и точно можно охарактеризовать этот феномен. Вот и не находим мы этой "общности" в реестре тех социальных сил, развитие которых так деловито исследует уважаемый С. Кара-Мурза; но все же странно, ей Богу! — криминальное сообщество им замечено, а народ Божий — нет!

Между тем, к сведению ученых мужей, именно он, народ Божий, как великая и новая общность любви и согласия уже определяет, и впредь будет определять исторические судьбы современной России. Именно эта общность (и только она!) по-настоящему растет и развивается в условиях апостасии и разочарования, на фоне натурального кризиса и распада всех прочих "социальных общностей", политических сил и идеологических платформ. Правда, рост этот тих и неприметен. Сравнить его можно с проклевыванием полевой травы в весенней распутице. Старый мир отходит в небытие, издавая коррупционное зловоние и изо всех сил цепляясь за избитые лозунги "свободы", "парламентаризма", "партийности", "прав человека" и прочая и прочая; новый — рождается в недрах его тихо и неприметно, собирая силы, энергии, знания и отвагу для решительного рывка к свету. Этот рост не регистрируется извне, ибо выбор между служением Богу или сатане, между светом или тьмою совершается в тайне, в глубинах индивидуальной человеческой души, недоступных внешнему наблюдению. Истинные параметры воинства Христова определяются тоже не количеством "штыков", не объемами подконтрольных финансовых потоков, не рейтингами или социологическими опросами, даже не наличными властными полномочиями — все это тлен и прах пред очами Божьими. Параметры эти, как утверждают Святые отцы Церкви, определяются объемом божественной благодати, вмещаемой в данный момент времени людьми, способными принять эту благодать. Таким образом, сила, мощь и боеспособность этого воинства зависит не от численных значений, а от того, в какой мере оно, по благочестию и святости жизни своей, способно проводить в мир силу и мощь Бога-Творца.

В патриотических кругах, близких к новому "православному ополчению", часто можно слышать упрек в том, что, де, народБожий слишком пассивен, разобщен и никак себя политически не проявляет: не мечет бомбы в олигархов и изменников, не топчется в пикетах перед Госдумой, не созывает ополчение для похода на Кремль, не рвет горло на актуальных политических шоу. Но разве не ясно, что борьба наша не против плоти и крови, а против духов злобы поднебесной? Что человек с сознанием поврежденным, засоренным страстями и пороками (а этим "добром" мы все изрядно поражены) не способен что-либо исправить к лучшему не то что бы во внешнем мире, но даже и в самом себе? Что вообще конструктивно, со знанием дела изменить можно только то, что тобою же и создано; мы же, смертные, не создавали ни самих себя, ни окружающей природы. Автор всему этому — Бог, да не дерзнем, для своего же блага, присваивать себе Его функции! Ничего путного не выйдет — неужели еще мало доказательств?! Опираясь на свой 2000-летний опыт, православие решительно утверждает, что возрождение России не начнется раньше, чем возродится русский верующий человек формата Суворова и Ушакова, Александра Невского и Иоанна Кронштадского. И возродится он не на баррикадах, организованных многоопытными "кукловодами", а в нарождающихся по всей стране стихийных общинах, где предприниматели и чиновники, студенты и ученые, ведомые опытными духовниками, заново открывают для себя сияющие высоты победоносной отечественной веры. Они учатся пребывать во Христе, побеждать страсти, молиться, смиряться, носить тяготы друг друга, верить в Бога и всецело доверять Ему. "Наука из наук" — так называл это умное делание Иван Ильин, имея в виду не только чувственное — самое совершенное и, безусловно, наивысшее познание Всевышнего, но и умственное, волевое, мировоззренческое преображение человека в Боге, требующее от каждого соискателя предельного напряжения как интеллектуальных, так и физических сил.

Дух Святой дышит, где хочет. Доблестный генерал, ветеран двух чеченских конфликтов, пережив страшную депрессию, испытав ужас отчаяния и разочарования жизнью и самим собой, случайно в церкви выхватывает взглядом молящихся стариков с внучкой, и разом, навсегда, как солдат, приходит к Богу. Восьмидесятилетняя учительница на пенсии, оставшись одна с внуком на руках, разъезжает по отдаленным районам периферийной губернии с пронзительными беседами о воспитании и вере. Многодетный священник на свой страх и риск организует приют для освобожденных малолетних преступников. Преуспевающий бизнесмен, порвав с "зеленым змием", создает православную обитель для алкоголиков, наркоманов и престарелых уголовников. Волоколамский фермер собирает по Москве бомжей и возвращает к полноценной жизни…. Примерам этим несть числа. Их можно было бы продолжать и продолжать. Ростки новой жизни действительно напоминают разноцветье и всеохватность русского луга. Их никто из политиков не планирует, не стимулирует и не пиарит. Для СМИ это "неформат" ("формат" же — бесовские битвы экстрасенсов и низкопробная клоунада Петросянов). Но это и есть, господа, ростки "нового русского народа", которые так и не попались на глаза профессору Кара-Мурзе, это и есть главное и решающее событие нашей сегодняшней национальной жизни независимо от того, признается оно падшим мiром или отрицается. Главное — оно есть! Более того, тектоника "ледяных пожаров" и протестных маршей, коммунальных коллапсов и террористических атак — сама по себе жуткая и устрашающая — другой, обратной стороной своей трагедийности пробуждает народное самосознание и трезвение, поднимает поникший дух нации, заставляя русскую душу, целым столетием оторванную от Бога, робко произнести: "Боже, помилуй и спаси нас, грешных!" Так, в скорбях и немощах, в "последние времена" и являет себя целительная Божья хирургия, высекающая раковые опухоли и метастазы из целых народов, чтобы призвать избранных и спасти хотя бы немногих верных.

Православные общины-островки работают в непростых условиях. Весь строй современной жизни, все общественные институты и информационные поля настроены на то, чтобы подавить естественное стремление человека к Богу ("Душа человеческая — по природе христианка" — Тертуллиан), а если он все-таки духовно очнется — подсунуть ему какую-нибудь подделку из огромного числа лжеучений, изготовленных в тайных лабораториях духов злобы поднебесной и внедренных в мир через адептов тьмы, людей-функций (И. Ильин). Но, как известно, враг силен, но всесилен только Бог — отсюда и главная забота нашего воинства о едином на потребу, о том, чтобы, сохраняя живую и постоянную связь с Господом, даже "малое стадо" могло одолевать полчища врагов. По вере вашей да будет вам!

И последнее: никак не понять многомудрому профессорскому уму ту простую истину, что Бог не в силе, а в правде, что сила Божия в немощи обретается, а реализации человеком своей миссии на земле мешают вовсе не стихии и интриги внешнего мира, который есть скоропреходящая реальность, а он сам с грехами и страстями своими, с нищетой духа своего. С осознания этой нищеты (Господи, как же это непросто!) и начинается действительное выздоровление души, открывающее ей Бога.

(обратно)

Владимир Личутин — Раскол сознания

ФОТО В. АЛЕКСАНДРОВА

Пожалуй, Владимир Бондаренко — один из немногих, кто способен нарисовать объёмную картину современной литературы, а прочие критики лишь огрызают углы, разглядывая фасеточным зрением частности процесса — те, что ближе их душе, уму и сердцу, собственной этике и эстетике. Но не пытаются вникнуть объективно, отринув личностное, ибо для этого обычно не хватает усидчивости, страсти, нацеленности, любви к книге, восхищения перед нею, как перед божественной тайной, не хватает духа и добросердности к автору.

Да и Бондаренко, которым я не перестаю восхищаться, удивляться его работоспособности, пылкости ума (что ему частенько и мешает), сердечной ровности к самовлюбленным литераторам, уважливости к этой редкой работе, пониманию её смысла и назначения, — и вот даже он нынче, может, по усталости и раздражению от частых хворей, грозящей старости, уже не столько держит в горсти русское сочинительство, но пытается по примеру "рапповской субкультуры" исполосовать его, разрезать на доли. (Так в двадцать четвёртом на специальной германской машине немецким профессором был иссечён на ломти мозг В.И. Ленина, чтобы выяснить происхождение гениальности вождя.) Но мозг-то можно распилить на ломти и подсчитать в извилинах число "колбочек", но литература, как национальное бытие (иль существенная часть его), увы, на эту резекцию не поддаётся; ибо, несмотря на признание книги как рыночного товара (нынешняя идеология капиталиста), она, как никакой другой товар, не поддаётся однозначной оценке, но имеет и двойное, и тройное скрытое свойство, не поддающееся анализу эскулапа и его скальпелю, как духовная составляющая, что не имеет веса, цвета и запаха. Как нельзя поставить на полку совесть, любовь к отечеству, стыдливость, порядочность, поклон Богу и вообще Любовь, — это духовное основание человеческой сердцевины.

Попытка "периодизации" литературы была и раньше (XIX век), но с целью проследить духовные искания русских беллетристов и влияние их на государство. Правда, если "головы смотрели в разные стороны, то сердце их было одно". Таков и герб России. Отсюда, из исторических предпосылок, несмотря на единое сердце, раздвоенность интеллигенции, её невыносимое "косоглазие", отчаянность её судьбы, которую сами себе и устроили, её грядущих стенаний и плачей. Всё-таки куда лучше, если голова одна и смотрит лишь в домашнюю сторону и надзирает за народишком, готовым всегда удариться в крайность.

Но не было "периодизации", атомизации самих писателей; они шли чередою, колонною, уходили вперёд за горизонт, а следом на ту тропу вступали другие, новый подрост, и цепь русских духовников была единой, куда нельзя просунуть то самое острие скальпеля. И лишь после революции, чтобы лишить нацию исторических и культурных скреп, новопередельцы призвали сбросить классиков с корабля современности.

В чём путаница Бондаренко? Он пишет: "На смену Александру Пушкину и Льву Толстому, как бы гениальны они ни были, приходили новые русские гении… Как бы ни были велики и знамениты Валентин Распутин, Василий Белов,.. но уже в силу своего возраста эти живые классики ушли из сегодняшнего развивающегося литературного процесса. Они — наши знамёна, наши памятники…" ("Крах патриотики", "Завтра" — №51).

Дорогой Бондаренко, знамёна, которые ты имеешь в виду, не ветшают, — это тебе не лоскут материи; а чтобы писатель превратился в памятник, миф, надобны тысячелетия. А что не ветшает, не киснет и не гниёт — то всегда в пользе и постоянном обиходе и никуда не девается, не выпадает из литературного процесса (но можно утратить по нерадению). Даже Гомер — не памятник, и писания его — сущая правда, а не легенда. Пушкин и Толстой, как бы ни ваяли из мрамора их образы, — "живее всех живых". Если Пушкин — "наше всё", значит, он частица нашей неиссекновенной духовной плоти, которую нельзя выставить на погребицу для остужания, он постоянно формирует наше сознание, не выпадая из народа. Даже одна фамилия "Пушкин" — удивительно гипнотический "архетип", невольно влияющий на наше сознание, а значит, и на осознание нации. В этом и удивительная сущность литературы, что её звезды не гаснут, не удаляются в небесное пространство, чтобы там тихо умирать, превращаясь в туманность, уже не влекущую к этическим и эстетическим переживаниям. Без этих духовных величин, размыкающих темь, народу не живать до скончания века, как бы ни пытались негодующие "кобыльники" и "чужебесы" истереть их из нашего сознания. Движение духа — это не смена машин от старых систем к новейшим, работающих, увы, на плоть, на разжижение человечества, ведущих его на убой; национальный дух не терпит ни подмены другим (современным?), ни омоложения, ни развития, ни чипсов в его глубинные структуры. Национальный дух, подкреплённый православием и всей великой предысторией его, покоится на тысячелетнем народном опыте самосохранения, и он чужд всяким новинам, подменам, нашему нетерпению до перемен. Дух стоит на догмате, как земля-мать зиждется в безмерном океане на трёх бессмертных китах. И великий писатель уже замешан в национальном каравае, в каждой волоти его, давая нам силу.

Периодизация (искусственная) нужна лишь для того, чтобы подчеркнуть непрерывность литературного процесса, в котором участвуют, незримо для нас, все, даже самые малые талантом; их крупицы чувств слились с океаном русских переживаний и присутствуют в том самом едином "национальном каравае". Ибо все писатели (от Бога) выполняют одну задачу устроения души, они в одном духе, в одном "большом полку" против стяжателей, национального одичания и дремучего невежества.

А по Бондаренке получается, что предыдущие классики сошли по невостребованности на глухом полустанке, им не надо еды-питья, они не боятся бесславия, одиночества, забытья, не хлопают себя от таёжной стужи по костомашкам, а вот нынешние, кто вскочил на подножку, уселись в литерный поезд да и помчались лихо навстречу будущему, — те с нами, дышат одним воздухом, а, значит, нам в помощь. Нет, Володя, все в одном русском поезде, и все в вагонах по заслугам соработников, и никого из вагонов "СВ" не выселить на глухом полустанке, как бы то ни хотелось честолюбивой молодяжке. И потому русская литература не умирала и не умрёт, потому что она в дружине под единым стягом. А каждому времени — по чину и доблести его, и на каждое русское десятилетие можно сыскать с десяток удивительных по мирочувствованию художников: от Шолохова до Алексея Толстого, от Шишкина и Чапыгина до Булгакова, от Платонова до Шмелёва. И не случайно этот синодик имён вдруг выпал из ума Бондаренко. И в том поезде не только Юрий Казаков с Георгием Семёновым, Евгений Носов с Александром Панариным и Вадимом Кожиновым, но и Юрий Поляков, и Алексей Варламов, Олег Павлов и Михаил Попов, Александр Трапезников и Михаил Попов из Архангельска.

Почему я так подробно разбираю эскападу Владимира Бондаренко? Да потому, что это — невольная вешка в разброде и хаосе, где заблудилась современная литература и пошла в россыпь. Каждое колено Ноево вдруг решило брести в пурге своей дорогою, и вот заблудились и запричитывали, взывая о помощи, и завспоминали недавнее прошлое. Кинутся, бедные, на вешку Бондаренко, а там тоже тупик и непроглядь. Если попадутся навстречу иные, заблудившиеся, потерянные иль отставшие, то им не станет руки помощи — такое отчуждение и немирие на литературных путях.

"Они" — супротивники, пишут, а мы не читаем. Потому что они "не наши", в другом лагере, за крепостной стеною. ("Они" — либералы, чужебесы, западники, русофилы, антисемиты, красно-коричневые, русофобы, иудеи, "толстопятая деревня", без Бога в душе и т.д.) Это клеймо каторжанца, опечатанного, зачурованного, отверженного, изгнанного "из своих". "Не наш!" — никаких обьяснений. Совестливый из другого лагеря при встрече ино и опустит глаза, чтобы случайно не обронить жалостливое, приветное слово: вдруг услышат свои и устроят выволочку. Он, может, и прочитал твою книгу, но не откроет рта, промолчит, чтобы не выдать своего мнения и случайно не войти в дружественную спайку.

Для литературы — это беда, это проказа, это хуже чумы и холеры. И не надо никаких новых "литерных" вагонов с коньяками, ибо туда заскочат и займут все места самые ушлые.

И писатели невольно устраиваются по скопке, по спайке, сбиваются в свою семью, якобы чтобы не войти в общее единомыслие — бешеный враг "свободы". Так размышляет либеральная стая, сама себе цензура, переграда всякому вольному духу, ибо либерал по устройству своему — первый враг воли (он не знает её истинной цены), но друг права для себя, узаконенной свободы для себя как человека мира; он словно бы уже родился юристом, пройдохой, ибо в каждой статье закона сыщет прорешку себе, прогрызёт норку и удобно устроится в ней. Вопя со всех площадей о свободе слова, он — первый враг этой свободы, ведь не будет простору творить всякие козни ближнему и на этом устраивать свой гешефт; стоя торчком посреди бурного течения, он даже из этого неудобного положения всегда готов сыскать выгоды, но вдруг, не найдя её, промахнувшись, начинает вопить на весь белый свет: "Держи вора!", скоро отыскивая виноватого, но не видя вины на себе.

Либеральные журналы ("Новый мир", "Дружба народов", "Знамя" и т.д.) варятся на своей кухне, в ней спёртый воздух — но свой; застарелая грязь — но своя; вязкие, как вата, пустые разговоры — но в междусобойчике; там ткётся паутина серости и тоски, в которой сдохнет даже ретивая осенняя муха. А им — привычно: не надо прятать в себе дурное, таиться, притворяться, лгать...

Полностью — в газете «День литературы», 2011, №2

17 февраля в 18.30

в Малом зале Центральном доме литераторов

(Москва, Б.Никитская ул., 53)

состоится

ЮБИЛЕЙНЫЙ ТВОРЧЕСКИЙ ВЕЧЕР ВЛАДИМИРА БОНДАРЕНКО.

Презентация новой книги «Русский вызов».

Вход свободный.

(обратно)

Сергей Шаргунов — Упрямый

Однажды писатель Александр Ткаченко, ныне покойный директор Пен-центра, рассказывал мне про своё юношеское приятельство с Владимиром Бондаренко. Потом их развели идейные пристрастия.

— Вдруг пошел он куда-то не туда. Я ему: "Ты что, Володя?". А он: "Так надо". — "Что?" — "Так надо, так надо"…

Эта история понравилась мне некоей забавной таинственностью, а еще тем, что образ Бондаренко представлен неожиданно точно. Он, и правда, упрям. Гнёт свою линию. В каждом тексте его, в каждой книге — упрямое вколачивание: "Так надо, так надо". Он рубит литературу на большие куски. Рубит уверенно, иногда на автомате, привычно, даже вслепую, но обязательно широко, захватывая все направления и периоды.

Рубит.

"Так надо…"

Надо выпускать книги, писать статьи, строить концепции, под которые подверстывать имена и произведения, надо формулировать поколенческую логику, о ком бы ни шла речь — о рожденных в 37-м или 80-м.

И за всем — упрямство. Живое, грубое, природное.

Откуда оно взялось?

От крестьянских предков, из опытов жизни? Знаю, что Бондаренко служил в стройбате, а стройбат, по народному анекдоту, суровые ребята, им оружие не выдают, лопатами всех отхреначат.

Вообще же, Бондаренко напоминает мне прямоспинного американского сенатора, в генезисе — белого фермера. По сути, несмотря на декларируемую любовь к "антибуржуазности" и "левизне", он настоящий правый республиканец. Недаром столько лет делал газетную полосу "Литературная политика". Я бы назвал ее еще "Литературное хозяйство".

Мне кажется, Бондаренко видит литературу как продолжение государства, которое должно быть сильным и иметь стержень — русских. Вполне позиция "кулака" из Арканзаса. Бондаренко много путешествует: в Ирландию, в Австралию, в Китай, в те же США — и отовсюду привозит впечатления и выводы — прямые, здравые, государственнические.

О чем бы и о ком бы он ни писал, общий знаменатель один — Государство. Бондаренко всегда одинаково радушен по отношению к коммунистам и к монархистам, лишь бы были за сильную страну. Он даже готов поддержать радикалов любых мастей — лишь бы они, меняя Россию, сделали ее более самостоятельной, вывели из "компрадорских форматов". Через это "государственничество" и следует воспринимать все его приязни и антипатии.

Бондаренко понимает, что "старая патриотика" исчерпана, но не без отрады отмечает и крах "старых либералов". Он легко идет на контакт с теми, кого считает либералами, будь это Виктор Ерофеев или Евгений Попов, однако, остается верен своим принципам. Остается упрям. И еще, когда я посоветовался с ним, с кем из живых "писателей прошлого" можно сделать книгу бесед, он сразу, загоревшись, стал перечислять и "почвенников", и "западников" в равном числе. Стремление к объективности — это тоже Бондаренко. Отстаивает свой стан, но призывает видеть литературу целостной.

Я благодарен Владимиру Бондаренко за то, что он меня читает, отслеживает современную литературу. Прочитав, он выносит приговор, с которым могу быть не согласен, но всякий раз хочется сказать: "спасибо за внимание". Он поддерживает новых авторов — хотя бы своим вниманием, постоянным упоминанием.

Бондаренко укоряют в стилистических огрехах и "партийности". Может ли критик быть подчинен "идее"? Скажите, ну а каковы оппоненты Бондаренко? Не партийны, что ли, столь многие "либералы" с их чванством и рефлекторным нигилизмом? Не партийны, что ли, те, кто истерично называет российские войска, защитившие Южную Осетию, оккупантами и, следуя "категорическому императиву", приветствует все, имя чему "поражение и немощь"?

Разве не тоталитарны те, кто называет Бондаренко — "нерукопожатным"? Ведь они судят о словесности именно что партийно (например, отношение многих "либералов" к Лимонову, как художнику, принципиально разнится в 90-е и нулевые. Главное для них — политическая целесообразность).

Понимаю недоумение Владимира Бондаренко, когда он, призывая к объективности, спрашивает: где Валентин Распутин, Леонид Бородин, Юрий Бондарев на телеэкране? Чувствую его искренность и боль в желании видеть Россию мощной и народ благополучным. А литературные оценки всегда субъективны. Важно, что Бондаренко упрямо читает и пишет. Он из тех "персонажей культуры", кто структуризирует литературный процесс. В упрямстве Бондаренко есть оттенок усталости, есть и ожесточенность, мол, "терять нечего" — слишком много лет приходилось переть напролом сквозь оскорбления и запреты. Не всякий выдержит. Требуется воля. Или инстинкт. Невероятное упрямство.

В полноценном обществе, где есть мировоззренческий диалог, Владимир Бондаренко мог бы быть отличным ведущим литературной программы на "Радио России" или автором серии фильмов на телеканале "Культура". Это я так, к примеру, к тому, что мне не хватает Владимира Бондаренко в СМИ.

Что еще? А еще в Бондаренко есть чистота, наивность, очарование, подростковый азарт.

Владимир Григорьевич, здоровья Вам и сил в упрямстве!

(обратно)

Захар Прилепин — Вопреки всему

Как ни вспомню Владимира Григорьевича Бондаренко — он всегда с улыбкой. Сто раз мы, может быть, встречались, и всякий раз я видел его таким: вроде неброско, но вместе с тем не без изящества одетый, глаза с добрыми морщинками, быстрый взгляд, быстрая, чуть захлёбывающаяся, но какая-то радостная речь, где спокойное остроумие и неизменная доброжелательность замешены с готовностью в любую секунду жёстко отстоять свою точку зрения, встать в полный рост за друзей своих, за русскую культуру…

Я описал сейчас внешность Бондаренко — и тут же заметил, как он сам похож на то, что пишет, на свою публицистику, на свои критические работы.

Пишет Бондаренко внятным, иногда чуть заговаривающимся — так многое хочется сказать, так многое нужно объяснить! — русским языком и, вместе с тем, не без некоторого внутреннего, ненавязчивого изящества. У него отличная литературная реакция: он быстро читает, быстро схватывает, строит — вроде бы на скорую руку — новые литературные иерархии. Но спустя годы, и даже десятилетия, вдруг выясняется, что писательские (или поэтические) "ряды", которые так любит перечислять Бондаренко — действенны. Те, кого он первым (или одним из первых) заметил, назвал, обозначил, зафиксировал — именно они и оказываются сутью и крепью русской литературы. Самый наглядный пример — поколение 40-летних, обозначенное Бондаренко 30 лет назад, и по сей день определяющее ход русской литературы. Но это только один из примеров — их множество, десятки, если не сотни. Бондаренко, помню, давным-давно очень точно заметил, что поэмы Лимонова "Золотой век" и "Русское" на пару десятилетий предвосхитили весь русский постмодернизм — но наши постмодернисты, естественно, сделали вид, что это не так.

Или, смотрите, какой ещё парадокс.

Это его, Бондаренко, буквально ненавидят многие литераторы, причём как из либерального лагеря, так и из патриотического.

Это его, Бондаренко, в своё время "Огонёк" назвал "врагом перестройки номер один".

Это ему, Бондаренко, злопыхатели повесили в своё время мешок с костями у дверей — намекая, что повесят и его. (О, какой блистательный признак литературного успеха и влияния Бондаренко — такое вот поведение его недругов! Много ли мы знаем критиков, месть которым может вылиться в такие причудливые формы? Пожалуй, я не знаю ни одного.)

И вместе с тем, клянусь вам, Бондаренко — добрейший человек.

Патриотов вообще сплошь и рядом обвиняют чуть ли не в живодёрстве, но я, достаточно хорошо зная и Проханова, и Лимонова, и Бондаренко, всем существом своим чувствую, что это куда более тактичные и добрые люди, чем все наши патентованные либералы, якобы готовые, согласно Вольтеру, умереть за право чужого высказывания. Ага, сейчас, всё бросят и умрут. Видя либеральных глашатаев, десятилетиями не выползающих из телевизионных студий, слыша либеральных критикесс, я всякий раз удивляюсь, какое количество дистиллированной нетерпимости и злобы они источают. Это ж не люди, а дихлофос какой-то.

Бондаренко с его, говорю, улыбчивостью и способностью к диалогу — совершенно иной...

Незлобивый человек — действительная редкость в литературных ландшафтах, где каждый третий уверен, что "на твоём месте должен был быть я".

Критику Бондаренко явно никто не мешает в литературе, потому что он имеет своё и только своё место, не чувствуя себя ни сиротой, ни сектантом в литературном мире. И самое главное — он таким был всегда!

Нынешние печальники о судьбе русского писателя в "нулевые" и "десятые" даже не представляют, кто и как хранил русскую культуру слова все 90-е, когда за книгой того же Бондаренко "Россия — страна слова" я ездил в Москву, в редакцию газеты "Завтра", когда в центральной прессе обнаружить фамилию русского патриотического писателя были невозможно — разве только в ругательском, уничижительном контексте. Лет десять подряд нельзя было найти ни в книжных магазинах, ни на книжных полках ни Бондарева, ни Белова, ни Личутина, ни тех же Проханова и Лимонова! Но и тогда Владимир Григорьевич источал уверенность в том, что он на своей земле, в своём праве, в своей силе.

Да, порой Бондаренко может говорить жёсткие вещи, может давать несправедливые оценки. Но я тут не буду выступать адвокатом тех людей, которым от Бондаренко, как мне кажется, достаётся не по делу. Потому что в целом картина мира, которую он описывает, — кажется мне очень точной.

У Бондаренко, безусловно, правильные, ясные, пушкинские какие-то представления о государственности, о духовности, о культуре, о человеке. Всё, что сказано им в книге, скажем, "Трудно быть русским", — хоть детям преподавай в начальной школе! Никакого там, прости Господи, экстремизма, ни малейшей рассерженности или растерянности — только продуманная позиция, за которую заплачено целой жизнью (а заодно двумя инфарктами и тремя операциями на сердце, которыми всегда оптимистичный, всегда светлый Бондаренко не кичится, о которых и не помнит будто — что есть неизменный признак настоящего бойца, а не понтаря, отсидевшегося в тылу)...

Бондаренко, при всём его бойцовском характере — опять же, по-пушкински всемирно отзывчив.

Может быть достаточно широким в своих предпочтениях умный и жёсткий критик Немзер; часто парадоксален и замечателен в своей парадоксальности Данилкин; саркастичен и смертельно наблюдателен Виктор Топоров; мощно и красиво работает Капитолина Кокшенёва — но я про любого из названных знаю наверняка, какую книгу, какого автора они не оценят никогда, потому что не оценят, и всё тут. Не хочу вникать, что уж там определяет их отношение: принципы или физическое неприятие, — но что есть, то есть.

Для Бондаренко же — самого настоящего патриота, православного человека и критика с репутацией — нет никаких преград, если речь заходит о настоящей литературе. Он своему треклятому врагу простит и хамство, и подлость, и спокойно признает, что товарищ этот хоть и никакой нам не товарищ — но книгу написал отличную.

И совершенно зачаровывает меня, как по-детски счастливо Бондаренко радуется всем литературным успехам в патриотическом лагере: вот какой мы гол забили в этом году, вот какого форварда выпустили на поле, вот какой праздник ценителям литературы устроили. Вместе с тем, он никогда не закроет глаза на то, когда гол забивает противоположная сторона. Напротив, спокойно признает: молодцы, забили, хорошо сработали.

Вот у меня на книжной полке лежат прочитанные мной и, к слову сказать, моей мамой, книги Бондаренко "Дети 37-го года", "Серебряный век простонародья", "Поколение одиночек", "Три лика русского патриотизма".

Откройте их — и найдёте там имена Андрея Битова, Юрия Кублановского, Ольги Седаковой, Беллы Ахмадулиной… Бондаренко много пишет, скажем, о Владимире Сорокине — и периодически вполне комплиментарно.

Но вы можете представить книгу статей либерального критика (не буду называть имён, просто не хочу) где он напишет (даже не хорошо, а просто — напишет) статью про Вячеслава Дёгтева или про Веру Галактионову? Да они про Леонида Бородина с Валентином Распутиным ничего говорить не хотят…

Потому что критерий у Бондаренко, по сути, один: если писатель уважает язык, на котором пишет, и болеет о стране, для которой пишет, — он становится фактом литературной жизни, а это значит, что о нём можно и нужно говорить.

Сказать, что единственно, к кому Бондаренко по-настоящему беспощаден, так это к врагам русского народа, — тоже будет, пожалуй, преувеличением. Бондаренко год от года всё меньше на них обращает внимания. Человеческая и житейская мудрость позволяет ему понять, что всё их отвратное копошение — если будет жива Россия — снесёт, умоет, вытравит время.

Как вытравила имена многих и многих либеральных оппонентов Бондаренко, столь буйно и гордо витийствовавших с самой середины 80-х. И где теперь они? Кто будет перечитывать их полные желчи и малоумия статьи? А Бондаренко вон свои статьи того времени переиздаёт — и они будто вчера написаны, ни слова менять не надо.

Одновременно с этим Бондаренко хватает мужества первым в глаза своим однополчанам сказать о крахе прежней русской патриотики. О том, что патриоты, мужественно перенеся и незаслуженное забвение, и многолетнее хамство всевластных либералов, и насильственное отлучение от читателя, — к нынешнему дню израсходовали свои душевные силы и уже не способны противопоставить русское лобби — литературному лобби пришлых, зачастую чуждых русской литературе, но очень активных людей. Что есть, то есть!

Эта бондаренковская честность — во вред себе — она дорогого стоит. Он же о друзьях пишет! Что ему стоило сказать, что они по-прежнему дальнозорки, умны, бесстрашны… Но вот не сказал.

Такое поведение, такая позиция, такое мужество называются коротким русским словом — путь.

Бондаренко видит свой путь и идёт им. Вопреки всему. Потому что видит, куда идёт и знает, зачем идёт.

Полностью — в газете «День литературы», 2011, №2

(обратно)

— Анонс «Дня литературы» №2

Вышел из печати, поступает к подписчикам и в продажу февральский выпуск газеты "ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ" (№1, 2011).

В номере: Владимира БОНДАРЕНКО с 65-летием поздравляют Тимур ЗУЛЬФИКАРОВ, Людмила ИСАЕВА, Владимир ЛИЧУТИН, Захар ПРИЛЕПИН, Наталья ФЕДЧЕНКО и Сергей ШАРГУНОВ; проза Виктора ПРОНИНА, поэзия Всеволода ЕМЕЛИНА, Валентины ЕРОФЕЕВОЙ и Владимира ШЕМШУЧЕНКО; стенограмма творческого вечера Юрия КУБЛАНОВСКОГО в Русском клубе Шанхая; Владимир БОНДАРЕНКО пишет о 50 критиках ХХ века, Владимир ВИННИКОВ — о 70-летии Юрия КУЗНЕЦОВА. Как всегда, читатели могут познакомиться с хроникой писательской жизни.

"ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ", ведущую литературную газету России, можно выписать по объединённому каталогу "Газеты и Журналы России", индекс 26260. В Москве газету можно приобрести в редакции газет "День литературы" и "Завтра", а также в книжных лавках СП России (Комсомольский пр., 13), Литинститута (Тверской бульвар, 25), ЦДЛ (Б.Никитская, 53) и в редакции "Нашего современника" (Цветной бульвар, 32).

Наш телефон: (499) 246-00-54;

e-mail: denlit@rol.ru; электронная версия: http://zavtra.ru/.

Главный редактор — Владимир БОНДАРЕНКО.

Акция специально для вас консультация гинеколога отличные услуги «Северо-западный окружной медицинский центр Росздрава».

(обратно)

Григорий Алексин — Большое в Малом

Старинное зеркало, со скошенной аккуратной фаской, толстого стекла, в шикарной раме. Символ времени, устойчивости бытия, хранения основ, преемственности ремесла… И быстро сляпанный новодел в картонной раме с отстающей амальгамой — дешевая подделка, фальшивка, да еще и стекло кривое… Вы что предпочитаете?

За прошедшее двадцатилетие Академический Малый театр осуществил 64(!) постановки. В творческих предпочтениях бессменно лидирует классика: Пушкин, Грибоедов, Гоголь, Островский, Лев Толстой и Алексей Константинович Толстой, Горький, Чехов, Мольер, Шекспир, Бомарше, Бальзак.

Не так давно в репертуаре театра, с профессиональной и легкой руки художественного руководителя Юрия Мефодиевича Соломина, появился малоизвестный водевиль нашего замечательного драматурга П.Каратыгина "Таинственный ящик". Такие опыты дорогого стоят: русский драматург, один из знаменитых братьев Каратыгиных, замечательных артистов отечественной сцены XIX века… Надо отметить, что в этой увлекательной музыкальной постановке уже не в первый раз сочинителем текстов выступил актер Малого театра Александр Клюквин. Несколько дней назад в Малом состоялась премьера первой самостоятельной режиссерской работы этого любопытного артиста — "Дон Жуан".

Малый театр — театр, без сомнения, славный, сумевший остаться как-то в стороне от канализационной американо-европейской трубы, что заливает наши культурные просторы вот уже двадцать лет… Этой своей отстраненностью, Малый вызывает на себя другие, не менее дурнопахнущие волны, уже со стороны родной т.н. театральной критики о его спектаклях: многие годы кроме слов "вяло", "традиционно", "рутинно"… ничего…

На удивление стабильным и неспешным движением своим театр, без сомнения, обязан Юрию Соломину. Народному и любимому своим народом артисту, человеку православному. Если посмотреть ретроспективу прошедшего двадцатилетия жизни театра, можно сказать: пульс бьётся ровно, без перебоев… Вроде бы ни передряг, ни стрессов… Говорю не об интригах и подковерной борьбе, а исключительно о жизни сцены, о театральных событиях… Но это далеко не так! Просто мудрый руководитель не выносит проблемы за стены театра, не скрывает, а именно не выносит. Культура речи — культура сцены.

Болезни, неуверенность, метания в поисках своего пути, несомненно, были. И кто знает, чего стоило Соломину не поддаться, не изменить курса, но факт остается фактом: не только не сломался, но и укрепился в собственной правоте.

В неустойчивые 90-е на старейшей московской сцене кто только ни работал: и немцы, и шведы, и израильтяне... Сейчас вот итальянская команда премьеру выпустила по пьесе своего знаменитого драматурга К.Гольдони. Наверное, это веяния времени, хотя театральным событием этому спектаклю быть, по-видимому, не суждено.

Яркие страницы театральной жизни в Малом перелистывал в течение нескольких лет Сергей Женовач. Замечательный режиссерский талант умел превратить хорошо известное классическое — в живое современное. Способность тонкого психологического, легкого анализа, не выворачивая, не самодурственно досочиняя классиков, не извращая ни текстов, ни мысли: будь то Грибоедов, Островский или Мольер, — основная черта этого интересного режиссера. Его спектакли — радужные всплески в равномерном плавании знаменитого Малого. Но время не останавливается ни на секунду. К сожалению, Сергей Женовач выбрал другую гавань — создал свой театр, и время от времени так же легко и талантливо "взволновывает" московское театральное пространство.

Надо сказать, что в Малом сильна и собственная режиссерская команда. Островский, Чехов, Шиллер, Гоголь, Лев Толстой — серьезные режиссерские работы самого Юрия Соломина. Талантливый артист пробует свои силы в разных классических жанрах. Его особая режиссерская основательность — большая редкость на современной сцене.

Четыре десятилетия работают в Малом Виталий Иванов и Владимир Бейлис — опытные профессиональные и очень разные режиссеры. Хотя за последние десять лет особых театральных "штормов" и "циклонов" в их исполнении нам видеть не привелось, но режиссура вполне крепкая, по образу и подобию худрука, основательная. Оба режиссера переживают свой "золотой" век, обоим уже за 70… Тяготеют к "большому стилю", хотя получается не всегда: то легковесности переберут, то провиснет оснастка режиссерской мысли, так бывает… В зрительской памяти от их работ почти ничего не остается, но спектакли прочно оседают в репертуаре, в общем, корабль Малого плывет себе и плывет…

Особая история в Малом — режиссер Владимир Драгунов. Работает он в театре почти двадцать лет из своих 55. Начинал свою творческую биографию оригинально: в 1990 году в театре им.Гоголя поставил неожиданный, необычный спектакль — "Пещное действо" по библейским текстам пророка Даниила! Будучи не знаком лично, могу предположить, что Владимир Драгунов — один из тех немногих, для кого места в сегодняшней московской театральной режиссуре никогда бы не нашлось, не будь Малого. Современная театральная Москва для таких талантов заказана, и духовность на московской сцене не в чести…

В.Драгунов не боится ни масштаба событий, ни масштаба времени, что порой становится непреодолимой преградой для иных театральных режиссеров. Оттого и спектакли нетривиальные… В 91-м — "Царь Иудейский" по пьесе знаменитого К.Р., Великого Князя Константина. В 93-м — "Смерть Иоанна Грозного" по А.К.Толстому. Даже в подходе к традиционному для Малого театра Александру Островскому Драгунов оригинален. Есть такая малоизвестная пьеса у замечательного драматурга: "Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский". Пьеса сложная, совсем не похожая на прочие 50 его произведений. Несомненно, первой в ряду исторических трагедий стоит пушкинский "Борис Годунов", но и "Дмитрий Самозванец" — произведение не простое…

Три года назад, на фоне общего злопыхательства и панического страха г-д должанских и иже с ними: как бы на театральных сценах подобное не стало доминантой, тогда и все старания… насмарку,.. меня откровенно порадовала своим неконъюнктурным взглядом рецензия обозревателя "Итогов" Елены Сизенко, которая осмысленно и просто написала, что усилиями режиссера пьеса не только зазвучала чрезвычайно актуально для наших дней, но и поставила целый ряд вопросов, по праву долженствующих занимать большинство россиян: о государственности и патриотизме. Нам ведь только кажется, что "лихие девяностые" позади…

Интересное событие случилось в 2008 — горьковские "Дети солнца", наконец-то, бросили свои темные тени на планшет сцены Малого театра в режиссерском воплощении Адольфа Шапиро… Осенью 2008 г. произошло еще одно небывалое событие — на телеканале "Культура" прошла передача об этой премьере (никогда ранее такого не бывало, видимо, для канала Шапиро — фигура знаковая…). Наблюдая за глубокомысленными рассуждениями режиссера о пьесе и Василия Бочкарева (играет главного героя Павла Протасова) о замечательном творческом союзе, возникшем на спектакле, невольно подумал: насколько мы все-таки мифотворцы! Очень странная штука — театр! Талантливым людям и работается легко, и атмосфера творческая, замечательная, и вдруг на премьере охватывает странное ощущение обмана, низкого, подленького обмана. Хотя артисту этого никогда не увидеть — он же из зала на себя не смотрит... Режиссерский талант — вещь обоюдоострая: из комедии можно грандиозную трагедию соорудить, из трагедии — комедию без особого труда. Можно и более тонко подойти к вопросу, не без изящества подменить мысли драматурга, собственными — целенаправленно и обдуманно! Важна режиссерская точка зрения, точка отсчета! Ловкость рук в режиссерской профессии — вещь весьма востребованная в наши дни, если не основная… Ведь разобраться в том, что же хотел сказать режиссер зрительному залу, можно, только увидев картину в целом. И поправить, увы, уже ничего невозможно! Если по глупости — простительно; если так и было задумано, то иначе как продуманной диверсией, я отнюдь не шучу, это назвать трудно. Так что же хотел нам поведать Адольф Шапиро?

В декабре 2007 г. на сцене театра "Et cetera" этот г-н выпускает спектакль по роману Рэя Брэдбери "451 градус по Фаренгейту". Те, кто помнят эту книгу, понимают, о чем можно было поставить спектакль, но… ошибутся. Адольф Шапиро пошел иным путем… И инсценировку написал сам, и пригласил, наверное, замечательных творческих людей, бывших наших соотечественников из Израиля, из Франции, из Эстонии, но желаемого эффекта так и не достиг.

Роман — приснопамятного 1953 американского года, эпохи позорного для Америки маккартизма, известного у нас больше под именем "охоты на ведьм". Пьеса — декабря 2007-го, более известного у нас как "за три месяца до выборов президента России".

В том спектакле персонажи пламенно беспокоились о гибели гуманитарных ценностей, о социальной ответственности художника, о критическом осмыслении реальности… Надо добавить, что призраки всех возможных химер человеческого общества должны были слететься на сцену калягинского театра, но не случилось. А случилась этакая агитка о вредоносности современного российского устроения.

И оказалось: Адольф Шапиро не унывает и работу свою доделывает уже на сцене Малого… Какие механизмы нужно было включить, чтобы этот господин получил в Малом постановку, можно только догадываться, театр-то государственный! Но, тем не менее, в "белых одеждах" горьковской пьесы на сцене Малого появляются "Дети солнца"…

Общим местом стали обстоятельства написания пьесы Горьким в заточении, куда он попал после известных событий 1905 года, и то, что написал он ее всего спустя несколько месяцев после премьеры чеховского "Вишневого сада" и ухода самого автора, с которым дружил при жизни и у которого учился сочинительству, и чье влияние отчетливо слышится в пьесе… Но ловкость, без сомнения, профессиональных режиссерских рук поражает…

Горьковские акценты действия, конечно, отличаются от чеховских, но Горький — талантливый русский писатель, патриот своей родины, бесконечно сопричастный ее бедам и, главное, ищущий выхода, разрешения насущных, если хотите, государственных проблем.

Продолжая чеховскую тему рожденного временем конфликта, смены генераций российского общества, неспособности (буду говорить жестко, не как принято в театральном цеху) адаптироваться к новым социальным условиям этих "последних из могикан", людей, составлявших цвет, интеллектуальную и культурную скрепу России, Горький ищет ответов и сожалеет о том, что этих ответов нет… Шапиро, приготовив свою версию, отделяет смыслы драматурга от пьесы, и на их место вставляет, иезуитским протезом, свои собственные. Делает это даже талантливо, ремеслом владеет. Артисты этого не ощутили, а из зрительного зала результаты этой операции видны…

Не дав договорить горьковский текст герою пьесы, Адольф Шапиро выпиликивает голосом одинокой еврейской скрипочки жалостную мелодию о том, как страшно жить "культурному" человеку в океане российского народа — читай, "быдла". И, видимо, чтобы режиссерская мысль, о каком времени идёт речь, совсем уж дошла до неискушенного зрителя, в костюмы персонажей начала прошлого века добавлена изрядная порция "джинсы"…

Ну, что ж, вот и пробежались по десятилетию жизни Академического Малого театра России. Театр этот люблю и за то, что сердце егобьется ровно и наполнено, и актерская школа крепка, и движение его не остановить никому и никогда, люблю… Не я сказал, что самая жестокая правда без любви, — есть ложь, и это правда…

(обратно)

Сергей Угольников — Дранг нах Зальцбург!

ФОТО О. КУЗНЕЦОВОЙ

Требование возврата к культурным ценностям всегда сопровождается проблемой — как именно это сделать? Если человек в девяностые ушёл в андеграунд, то обратная социализация, хоть и необходима, но очень затруднена. Ведь "Синие блузы", ставшие неликвидными в постреволюционный период, могли бы длить своё существование, не будь в России глубоких театральных традиций. Для современного городского жителя этот возврат затруднительнее, чем для нового горожанина тридцатых годов. Не в цирк же ему идти, куда мама в детстве водила?! И не в оперу: она запросто может испугать своей элитарностью. При всём богатстве выбора, альтернативы оперетте практически нет. Оперетта не перегружает драматическим действием, не слишком усердствует в соревновании басов, при этом влюблённую девушку не играют матроны, а герой-любовник не похож на шарик на ножках. По сути, это очень советский жанр без его идеологической составляющей. В нём не перебарщивают с эротизмом, не пытаются выстроить кордебалет из пятидесяти могучих танцовщиц, — всё построено на разумных ограничениях, норме, стабильности.

Эту возможность возврата к норме на протяжении двадцати лет сохраняет и поддерживает "Театр на Басманной" под руководством Жанны Тертерян. Театр задумывался как молодежный по своему составу и репертуару, и изначально нацелен на правильную, актуальную аудиторию. В арсенале его представлений мюзиклы и комические оперы, музыкальные шутки по произведениям русской и зарубежной, литературной и музыкальной классики. И в этом "классическом" подходе — театр не боится экспериментов, просто проводит их с уважением к зрителю. Ведь "Безумный Дранг нах Зальцбург" — это не только новизна и оригинальность, но и опера, построенная на классических мелодиях.

Популярность коллектива — в значительной степени — заслуга руководства театра. Инициатива художественного руководителя способствовала проведению первого в истории Московского фестиваля Комической оперы. И, конечно, немалые труды пришлось приложить для того, чтобы преодолеть неизбежные интриги завистников, желавших, чтобы коллектив, исполняющий "Принцессу цирка" и "Фиалку Монмартра", продолжал оставаться в детских рамках.

Уникальный и обновляющийся коллектив театра способен привлекать всё новых поклонников. Да и как, собственно, может быть иначе, ведь постоянный репетиционный процесс держит актёров в тонусе, не даёт расслабиться даже при исполнении давно и прочно усвоенных мизансцен. И просто замечательно, что молодые артисты, вливающиеся в труппу из театральных училищ, имеют возможность работать рядом с заслуженным артистом России Вячеславом Ткачуком или Ириной Баженовой. И конечно, можно только позавидовать мужчинам, поющим вместе с Анастасией Сиваевой или Еленой Калашниковой. Представления "Театра на Басманной" — всегда праздник, и вдвойне хорошо, когда он совпадает с праздником фактическим. Семнадцатого февраля в ТКЗ "Дворец на Яузе" состоится посвящённый десятилетию театра Гала-концерт, на котором будут подведены не только юбилейные итоги, но и намечены планы на будущее.

А мне остаётся присоединиться к поздравлениям и пожелать Театру новых творческих удач.

(обратно)

— Романтический тандем

21 февраля в 19.00 в Светлановском зале Московского Международного Дома музыки состоится концерт Большого симфонического оркестра им. П.И.Чайковского и хора Академии хорового искусства имени В.С.Попова под управлением австрийского дирижера Йоханнеса Принца.

В программе концерта: Мендельсон, Псалом №42, соч. 1837 г., Шуберт, Месса №6 ми-бемоль мажор для солистов, хора и оркестра, D950, соч. 1828 г.

Йоханнес Принц — дирижер, руководитель Венского хора "Зингферайн" "Общества Друзей Музыки", профессор Венского музыкального университета. Под его управлением хор "Зингферайн" осуществляет концертные проекты с ведущими оркестрами и дирижерами мирового уровня, выступает на фестивалях, принимает участие в международных турне, получал награды за записи (например, "Grammy Award" за исполнение Третьей симфонии Малера под управлением Пьера Булеза). В последние годы Йоханнес Принц добился признания и как оркестровый дирижер. Маэстро единственный раз посетил Россию в 2007 г., когда его "Зингферайн" принял участие в исполнении "Торжественной мессы" Бетховена к 50-летию творческой деятельности художественного руководителя и главного дирижера БСО имени Чайковского Владимира Федосеева и 150-летию Венского хора "Зингферайн".

Высококлассная культура хорового исполнительства в опоре на глубокие традиции является основной характеристикой Академии хорового искусства имени В.С.Попова, единственного в своем роде молодого и перспективного вуза, которому в этом году исполняется 20 лет. Великолепный тандем первоклассных музыкальных коллективов: БСО им. П.И.Чайковского и хора Академии хорового искусства имени В.С.Попова под управлением австрийского мэтра, — обещает в эти метельные дни настоящее пиршество немецкого и австрийского романтизма в этот вечер в ММДМ.

Проезд: м. "Павелецкая", Космодамианская набережная, д. 52, стр. 8.

Тел. для справок: 8 (495) 730-10-11.

Соб. инф.

(обратно)

Андрей Смирнов — Музон

Ночной проспект. "Кислоты". ("Геометрия") 2010 (1988).

Телевизор. "Шествие рыб". ("Геометрия") 2011 (1985).

Лейбл "Геометрия" в очередной раз обратился к культурному архиву, выбрав для качественного переиздания две примечательные пластинки 80-х годов.

Намеренно объединил в одной заметке два привлекательных проекта двух столиц. В пику господствующему взгляду о питерской гегемонии и московской периферии, приведу весомое мнение Леонида Фёдорова: "Московские команды вообще выглядели поинтереснее ленинградских, те же "Звуки Му", "Николай Коперник", "Вежливый отказ"… Чувствовалось, насколько это оригинальнее того, что делали, скажем, Цой с "Кино", которые активно слушали The Smiths, Clash…и было ясно, откуда у них что берётся". Исключением Фёдоров называл "Джунгли", "Странные игры", "АВИА".

И "Телевизор", и "Ночной Проспект" вполне уместны в этом ряду. Во всяком случае, обе группы всегда демонстрировали оригинальное творческое мышление и нестандартный подход к звучанию.

"Кислоты" — наверное, самый известный альбом "НП", был записан золотым составом группы: Борисов-Соколовский-Кутергин-Павлов. В нынешнее издание к шести альбомным композициям добавлены два студийных трека, записанные одновременно с "Кислотами", но тогда не вошедшие в альбом, а также четыре концертных номера того периода. Прилагающийся DVD — первое официальное видео "Ночного Проспекта". Оно включает ранее не издававшееся видеоинтервью с участниками группы, снятое в 1987 году для немецкого фильма "Давай рок-н-ролл", архивную запись концертов и четыре клипа. Релиз был презентован 9 декабря прошлого года в культурном центре "Дом" и был приурочен к празднованию пятидесятилетия лидера "Ночного Проспекта" Алексея Борисова.

"Шествие рыб" включает два диска, на одном из которых представлен одноимённый дебютный альбом 1985-го года, а на втором — записи выступлений на II и III ленинградских рок-фестивалях (1984-85), где "Телевизор" оба раза становился лауреатом. Эти издающиеся впервые "лайвы" зафиксировали звучание первого состава группы.

"Шествие рыб" вышло в 88-м году на "Мелодии", и произошёл курьёз, который отражён в буклете СD заметкой из "Звуковой дорожки" тогдашнего "Московского комсомольца". На пластинке в ряде композиций оказались "подрезаны" важные слова. Общественность готова была заподозрить страшное цензурное коварство, хотя, скорее всего, произошёл технический ляп. На имеющейся у меня пластинке тоже пострадала композиция "Дальний Восток", но заглавная песня и остальные номера — в нормальном состоянии.

Пластинка "Шествие рыб" вышла, когда "Телевизор" вовсю гремел с революционно-перестроечными боевиками "Три-четыра гада", "Сыт по горло", "Отечество иллюзий".

Здесь герой только пытался определить своё место в мире-паноптикуме, грустил, язвил и негодовал. Но эти небольшие депрессивно-романтические сюжеты, пожалуй, долговечнее, чем последующий стадионный "революционный рок". Хотя магнетизм и бескомпромиссность будущего трибуна уже налицо. А "С вами говорит телевизор" — хит на все времена.

"Кислоты" стали вехой в истории "Ночного Проспекта". Звучание группы обрело угрожающе-индустриальный формат, а вскоре после выхода альбома группу покинул Иван Соколовский.

Начав с электро-попа и электро-твиста, к "Кислотам" "НП" подошёл с желанием экспериментов и радикальных выводов. К тому времени создатели "НП" уже достаточно времени увлекались различными авангардными делами, а в предыдущих программах "Демократия и дисциплина", "Курорты Кавказа" появляются элементы индастриала, грузящие медитативные композиции. На "Кислотах" музыканты выдали множество необычных экспериментов с аналоговой и цифровой электроникой. Мировоззренчески — это довольно мрачный релиз, воплощённая антиутопия, где человек практически исчезает в череде катаклизмов, катастроф и триумфа механизмов. "После господства живых существ начнётся империя машин" (Ф.Т. Маринетти. "Первый футуристический манифест")

"Кислоты" Кушнир оправданно включил в "Сто лучших альбомов советского рока": "Это был первый в СССР альбом индустриальной музыки, невероятно качественно записанный и идеально выдержанный стилистически. "Кислоты ассоциировались с урбанизированным смерчем, напоминая озверелый звуковой терроризм, при котором атональный вокал и примитивный ритм умышленно вытесняют гармонии и мелодии… "Ночной проспект" решил наехать на мозги расслабленного парами перестройки населения серией жестко сыгранных индустриальных номеров. Новая программа представляла собой электронный noisebeat, тщательно отредактированный и отрепетированный, в котором посреди компьютерно-синтезаторного шквала неожиданным диссонансом вкраплялись звуки живых инструментов: гитары, скрипки, ксилофона, металлических перкуссий и барабанов".

Несмотря на свою отдалённость по времени, оба релиза звучат свежо и слушаются с живым интересом. Ведь по-прежнему с нами говорит/гипнотизирует телевизор, и кислоты проникают в кровь.

(обратно)

— Что такое русский стиль?

АЛЕКСАНДР БИЛЕЦКИЙ

Деревенька Агарково, кажется, совсем затерялась среди лесов и полей дальнего Подмосковья. Однако маршрут сюда прочно проложен не только из Москвы, но также из многих других русских, и не только, городов. Дело в том, что в Агаркове живет одарённый человек, художник, мыслитель, мастер плотнического дела, председатель клуба мастеров "Сень" — Александр Билецкий.

"Завтра". Александр Владимирович, вы более всего известны как высочайшего уровня специалист по деревянному строительству. И специализация ваша особенная, драгоценная. Вы — храмоздатель… Скажите, какие принципы лежат в основе церковного деревянного зодчества? Как, из чего и за какой срок можно построить деревянный храм?

Александр Билецкий. В первую очередь, возблагодарю Бога за великую радость восстанавливать и отстраивать для нашей Церкви часовни и храмы. Строительство любого храма, каменного или деревянного, подобно писанию иконы, что есть не что иное, как деятельная молитва ко Господу. А молитва не терпит суеты, торопливости и лицемерия. Свою работу строитель церкви должен выполнять так, чтобы душа поколений радовалась храму сотни, а, может быть, и тысячи лет. К примеру, самый древний христианский деревянный храм сегодня существует в Норвегии. Построен он в 920 году от Рождества Христова.

На строительство деревянной части храма "клетьского" типа с деревянной кровлей уходит девять месяцев. Но, когда само строение воздвигнуто, в нем еще три года следует проводить разного рода работы. Прошло полгода — надо кровлю вскрыть и стены пропитать восковым взваром. А еще через полгода — "перетянуть" полы, проконопатить стены, и так далее. Дерево дышит, идет процесс осадки. Храм невозможно построить за один раз и навсегда уйти куда-то. Еще лет пять мы должны работать с этим храмом. Храм может и должен действовать, но первые года два в церкви будет прохладно, потому что забивать щели паклей сразу нельзя — это делается через год после возведения стен. Девять месяцев требуется на создание, как и у человека, а потом его так же и "вырастить" надо. Настоящий русский храм рубится из калиброванного, то есть, подобранного по размеру, отборного бревна. Бревно везется с Севера, где древесина плотнее. Задача строителей — так раскрыть дерево, чтобы храм магнитом тянул бы к себе людей — верующих и неверующих. А уж задача батюшки, который станет там служить, более сложная — помочь человеку раскрыть душу Богу. Налицо разные уровни одного процесса. Но чтобы храм притягивал, он должен быть построен "по-божески", то есть с соблюдением всех мер и пропорций. В основе древнерусской системы мер простая идея — человек. Раз Господь в таких пропорциях и такой мерой создал человека, то и людям надлежит преображать мир по Божьей мере. И когда этот принцип учтен, тогда получается всё благолепно. Человек по природе своей тянется к красоте, но если эта красота содержит еще и тепло, то она особенно привлекательна... Деревянные церкви очень близки человеку. Они, подобно ему, ранимы и уязвимы. Храм из дерева боится огня и воды, как и все мы, нуждается в заботе и любви. В последнее время, скорости ради, всё больше строят сооружения из бетона, чем-то напоминающие бункер Гитлера... Конечно, во время службы и в таких храмах пребывает благодать Божия, но хотелось бы другой обстановки, более близкой нашему духу, нашему мировоззрению…

"Завтра". Но сегодня ведь и деревянная храмовая архитектура не всегда соответствует высоким стандартам красоты божественной и человеческой…

А.Б. К сожалению, это так. Существует множество сделанных на скорую руку храмов в стиле "а ля рус". Желание построить "под старину", когда культура строительства и секреты мастерства забыты, ни к чему хорошему не приводят. Подчас архитектор, не имея никакого опыта в строительстве церквей, пытается, создавая храм или часовню, выразить самих себя. А ведь все мы далеки от идеала...

Другая проблема: часто к деревянным храмам ошибочно относятся как к "временным". Но храмы-то временными не бывают, они ведь не наши, а Божьи! И даже если рядом планируется возвести больший храм из камня, то и тогда, возводя малую часовню, стоит помнить о предстоящей ей долголетней службе.

Что касается вопроса "из чего?" Замышляя строительство, очень важно внимательно отнестись к выбору материала. К примеру, брус или оцилиндрованное бревно — это, по существу, "мертвый" материал. При их изготовлении машина выбивает из дерева всю красоту и цельность. И уж, конечно, лучше строить из камня или бетона, чем из замеченного, искалеченного дерева. В Церкви должно быть всё только подлинное, настоящее, правильное. Как мы не должны никак отступать от древнеславянского языка в богослужении, так нельзя модернизировать, "спрямлять" способы храмового строительства... Надо строить так, чтобы к храму хотелось прикоснуться, чтобы он был теплым. А этого невозможно достигнуть, используя только современные материалы, прошедшие химическую и машинную обработку. От них ведь душа отлетает…

"Завтра". То есть химическая обработка древесины нежелательна?

А.Б. Губительна, я бы сказал. Мы используем технологию русской живицы — это взвар на основе пчелиного воска, который предохраняет дерево от влаги, кислоты и от многих других вредных воздействий.

"Завтра". А что собой представляет строительный коллектив? Каковы принципы его организации?

А.Б. Очень хорош артельный способ возведения храмов. Дело в том, что круг деревянщиков очень узок, и все знают друг друга. Когда появляется интересный заказ, все моментально узнают об этом. Идет всплеск интереса. И люди подтягиваются со всей России, из стран ближнего и дальнего зарубежья. Даже в Новой Зеландии есть наши мастера. Да, там тоже стоит русский деревянный храм.

"Завтра". Откуда вы черпаете знания? Откуда узнаете секреты деревянного зодчества?

А.Б. Черпаем знания мы из древности. Кстати, слово "древо" и слово "древность" — однокоренные. С точки зрения культуры, неоценимо наследие реставратора, исследователя русской деревянной архитектуры Александра Викторовича Ополовникова, человека, по сути, открывшего нам Кижи. Кстати, сейчас его дочь Елена Александровна занимается научной, литературной и издательской деятельностью, расширяя область знаний о русской деревянной архитектуре.

За восемнадцатое столетие была полностью уничтожена целая категория сооружений. Ни одного деревянного дворца, ни одного боярского подворья до нас не дошло. Это целый пласт культуры… Восстановить всё в полном объеме, увы, невозможно. Усилия в этом направлении наших ученых впечатляют. Но, имея даже под рукой научные разработки, имея деньги и страстное желание всем этим заняться, — практически реализовать подобные проекты крайне затруднительно.

ДЕРЕВЕНЬКА АГАРКОВО

Благое, конечно, дело — поставить в ландшафтном музее в Коломенском реконструкцию Восьмого чуда света — деревянного дворца Алексея Михайловича. Но чем дело кончилось? В результате пятилетних дорогостоящих работ, проводившихся с привлечением огромного количества людей, на выходе появилось нечто такое, что сейчас скромно называют словом "макет". Причем, к этому макету ближе, чем на двести метров, не подпускают. Ибо это опасно. Бревно может выскочить и дать кому-нибудь по голове…

Сегодня в России нет ни одной школы плотников! А вы спрашиваете меня про секреты. Сейчас в России остался один единственный мастер, который умеет делать кижанку, долбленку и шняку.

"Завтра". Что такое долблёнка и кижанка, я примерно знаю, а вот о шняке даже не слышал.

А.Б. Шняка — это такая большая лодка поморов, которая при помощи еловых корневищ вяжется из специально подобранных бревен. На такой лодке можно выходить в море, потому как она имеет крейсерские габариты — 16 метров в длину и три-четыре метра в ширину.

"Завтра". Что же это за мастер? Сколько ему лет?

А.Б. Зовут его Феодосий Травин. Слава Богу, он еще молод. Он не только изумительный плотник, но также знаток языков, каллиграф, художник и историк. Таких мастеров, как он, во всем мире единицы. И нужны специальные механизмы, какие-то государственные институты для того, чтобы таких людей поддерживать, создавать условия для передачи их знаний уже следующим поколениям.

Иначе всё вокруг нас превратится в одноразовую посуду, в один большой "Макдональдс", и мы исчезнем как народ и как личности.

"Завтра". Теперь я начинаю понимать смысл поговорки: "На Руси избы рубят, сапоги тачают, печи бьют, а лодки вяжут…" Хотя с печами пока не все ясно. Почему, собственно, их бьют?

А.Б. Печи потому что были набивные, то есть цельно-керамические. На русском Севере такие еще можно встретить. Деревянная опалубка набивалась глиной, и при помощи технологии постепенного обжига создавалась долговечная, легкая печь, громадной теплоемкости при минимальной прожорливости.

Такие печи сейчас делать не умеют. В теории, конечно, знают как, но практического опыта нет. А для того, чтобы такой опыт появился — требуется свободное время, средства, экспериментальная работа методом проб и ошибок. Какой печник в России может себе это позволить?

МАСТЕР ФЕОДОСИЙ ТРАВИН

Кстати, традиционная кирпичная русская печь была в ХХ веке усовершенствована инженером Подгородниковым, увеличившим ее КПД почти в три раза. Такая печь сутками держит в себе тепло и не требует большого растопа.

"Завтра". О да, русская печь, это огромная тема. Автономный мини-реактор семейного типа…

А.Б. Именно! На Руси эффективность в хозяйстве — это самое главное. Ведь при всем нашем природном богатстве, свободных ресурсов не так много. Речь идет не о выгодности и не о прибыльности, а именно об эффективности.

Когда минимальное количество затраченного ресурса на выходе дает максимальный результат. У наших монахов на Соловках была технология, которая позволяла в предполярных условиях собирать 100 тонн овощей с гектара. В ее основе лежал метод естественного подогрева почвы при помощи подложенного под плодоносный слой сена. И таких технологий очень много. Они связаны не только с сельским хозяйством, но и с ремеслами, с медициной. Но эти технологии не работают, если их выдернуть из общего контекста. Ведь я говорю об образе жизни, об укладе.

Такой уклад экологичен, безотходен и многоукладен.

"Завтра". Объевшись современным городом, многие русские люди сейчас как раз стремятся к такому укладу.

А.Б. Сейчас много попыток создать общины. Но, как мне видится, позитивного опыта создания новой сельской общины на территории России пока нет. Есть попытки, которые не удаются, но и не прекращаются. Во всяком случае, интеллигенция, которая пыталась поднимать деревню, в большинстве своем не выдерживала и сбегала обратно в город.

Я знаю, что в сельской местности при церквях и монастырях селятся общины, состоящие из бывших преступников, алкоголиков, наркоманов. Но это скорее реабилитационные центры, воспитательно-трудовые лагеря. А вот новой сельской общины пока не сложилось.

"Завтра". Как вы думаете, почему?

А.Б. Мне кажется, здесь несколько основных причин. Прежде чем ехать в деревню, нужно очень хорошо представлять, какая это будет жизнь, то есть именно каким образом всё будет происходить…

Многие настроены романтически: "Заведу себе корову, буду молоко пить…" И не думают, что эту корову нужно будет вставать доить в 4 часа утра.

Современный городской человек по немощи своей не выдерживает такого ритма жизни. К тому же, некоторые проблемы решаются только в комплексе. Есть ведь такие произведения, которые исполняются только с оркестром. Когда обязательно нужен оркестр и дирижер. Традиционная крестьянская семья — это оркестр. У стариков и у деток — у всех свои обязанности. Среднее поколение выполняет основные виды работ, а все остальные помогают. Поэтому-то и необходима большая семья. Сегодня в нашем распоряжении есть техника, электричество. Но достижения цивилизации могут только облегчить нам труд. Организовать его должны мы сами.

Люди едут из города в деревню и не знают элементарного. Например, что дрова надо брать зимой.

РЕЗНОЙ РУССКИЙ ЛЕВ. XIX ВЕК

Дрова осенние — они мокрые. Для того, чтобы их нарубить, надо в десять раз больше потратить. Просто тяжело расколоть чурбан, топор в дереве залипает. А крестьянин как действовал: зимой нарубил, весной набил. И на всю следующую зиму есть запас. А если ты не сделал этого, то дрова, которые не рубятся, надо пилить электропилой. А в этом деле нет ни здоровья, ни удовольствия. Это только один маленький пример. Так что вторгаться в этот мир со своим городским опытом, без подготовки, — бессмысленно. То есть нужно серьезно готовиться. Поверхностный, легковесный подход ведет к разочарованию. Много людей так разочаровалось. А это очень плохо.

Но главное, что община не должна быть ради общины. У людей должна быть общая задача, общий подход к жизни, единый стержень.

Пока мы ещё не дозрели, чего-то здесь не домыслили. Не так-то просто опроститься. Опроститься совсем не просто. Требуется бездна терпения, уйма труда, и знаний.

"Завтра". То есть, нужно осознавать, что существует высокая технология жизни на земле. И требования этой технологии надо соблюдать неукоснительно.

А.Б. Проще говоря, всё должно быть сделано толково и правильно. Но это не только деревни касается.

"Завтра". А что такое, на ваш взгляд, Русский стиль? Как он выражает себя в вашей профессии и не только?

А.Б. Русский стиль, это когда нет ни одной дощечки, которая не несет свою специальную функцию. Ведь в русских деревянных строениях подзоры и наличники строго функциональны. Нет украшений, которые бы не несли функциональную нагрузку. То есть ничего лишнего, всё должно быть эффективно и лаконично. Слажено — то есть, когда каждый элемент несет свою нагрузку строго на своем месте. И никаких декораций и стилизаций — Боже упаси! Вот что такое Русский стиль. Ну и, конечно же, — это пропорция. И не важно, что делаешь: строишь храмы, вышиваешь или проектируешь плотины или самолеты. Русский стиль — это точное земное выражение небесной пропорции.

(обратно)

Тит — Апостроф

Виктор Пелевин. Ананасная вода для прекрасной дамы. — М.: Эксмо, 2011, 352 с., 150 000 экз.

Новую книгу Виктора Пелевина я читал аж с фонариком. Дело было в кинотеатре. На экране мелькал мрачнейший фильм про невезучих спелеологов, застрявших в толщах земных. К концу фильма их тела осели, как липкий бессмысленный ил, на скользких зловонных стенках бесконечной каменной норы. Сюжет оставлял привкус безнадежности, что перекинулось и на книгу. Мне даже показалось, что все пять новелл Пелевина — это какая-то трагическая спелеология, завершающаяся воплями замурованного…

Застарелая клаустрофобия автора даёт о себе знать…

С другой же стороны, тексты П. сверкают блеском подлинного остроумия и в них кишит жизнь, причем не только первоначальная — молекулярная и вирусная, но и высокоорганизованная, доходящая до уровня мятущихся лысых приматов и даже выше оных. Ведь последняя новелла автора трактует о жизни сущностей надмирных. Кстати, эта вещь ("Отель хороших воплощений"), как мне показалось, одна из самых лучших не только в книге, но и вообще, так сказать….

Разумеется, Пелевин — супергерой русской литературы. На его атласном трико начертана буква "V", что означает "Победа" или "Витя", или еще черт знает что. Как всякий супергерой, он неуловим, умеет передвигаться здоровущими прыжками, отталкиваясь перепонками от заснеженных крыш. Он умеет унестись подальше от людей в молчаливый космос, а потом оттуда со свистом пикировать на светящийся метельный город. Но самая главная его черта — пребывать всегда где-то рядом, оставаясь невидимым. В этом своем качестве он похож на Соглядатая из одноименной повести Набокова. Только Пелевин — наблюдатель не с двойным, а с тройным дном. Он искусно делает вид, что глубокомысленно глядит в глубь самого себя, а на самом же деле бесстыдно подглядывает именно за нами. Если вы пришли в клуб, на митинг или стоите в очереди за квасом, будьте уверены: соглядатай где-то рядом. Он внимательно выслушает, что вы там сболтнете, а потом всю вашу ахинею аккуратно занесет засаленным карандашиком в свою крохотную разбухшую тетрадку. Коротко говоря: пристальный взгляд бесцветных глаз Виктора Олеговича уткнулся в нас с вами. И это, скажу вам честно, неприятно. Не хочется попадать в прозу "с асинхронным тяговым приводом", да еще в качестве букашки, приколотой в коробке энтомолога. Именно букашки, мертвым видом которой нельзя даже наслаждаться, как, скажем, роскошной мумией бабочки.

Поэтому-то по прочтении такой книги хочется сбежать. Удалиться в места милые и пустынные, куда наш внимательный исследователь точно не доберётся, — в Россию.

Ведь Пелевин — дитя мегаполиса. Его ирония — лишь горькая ухмылка горожанина, подключенного к бесконечным сетям, завернутого в паутину так называемой современной цивилизации. Хоть эта "подключенность" дает ряд колоссальных тактических преимуществ, она же и лишает чего-то очень и очень важного…

Говорят же, что Пелевин пишет свои романы с "бложьей помощью", то есть готовит свои терпкие блюда из полуфабрикатов; фильтрует и просеивает тонны спама, оседающего на дне священной реки Интернет…

Аннотация к "Ананасной воде" гласит: "Эта книга — "Война и мир" эпохи, в которую нет "ни мира, ни войны". Здесь — фирменная шутка, отодвигающая плотную завесу, которая скрывает непростые взаимоотношения издателей-заимодавцев с недовольным гением. Несмотря на обычную игру в прятки, писатель вынужден выполнять контракт и выдавать-таки по роману в год, даже если никакого романа не предвидится. Наблюдаемая фашистская утряска и усушка разномастных произведений, запихивание их в один романный формат, — типичный пример произвола книжных олигархов. В таких случаях запродавшему себя в рабство писателю остается только бурчать да браниться с курьерами и редакторами, писать такие воистину краткие аннотации, где, благо, нет слов "высококачественный литературный продукт", "модный", "актуальный" и "культовый".

Что ж, удачного вам путешествия в мир занимательной спелеологии.

(обратно)

Notes

1

http://top.mail.ru/jump?from=74573

(обратно)

2

http://metrika.yandex.ru/stat/?id=3053527&from=informer

(обратно)

3

http://www.gosmed.ru/konsultaciya_ginekologa_urolog.php

(обратно)

Оглавление

Александр Проханов — Двадцать лет в строю

— Табло

Александр Проханов — С Тарнаевым — в Нижний!

— Газета «День»—«Завтра»: двадцать лет в строю

— Война, а не шоу II

Анна Серафимова — Жили-были

Сергей Батчиков — Племя молодое...

Александр Нотин — Есть такая сила!

Владимир Личутин — Раскол сознания

Сергей Шаргунов — Упрямый

Захар Прилепин — Вопреки всему

— Анонс «Дня литературы» №2

Григорий Алексин — Большое в Малом

Сергей Угольников — Дранг нах Зальцбург!

— Романтический тандем

Андрей Смирнов — Музон

— Что такое русский стиль?

Тит — Апостроф

*** Примечания ***